Падение звезды

«Под звездным небом: Разговоры о чувствах»

Новая глава моей жизни теперь связана с трио. Но ради любимой девушки приходится чем-то жертвовать, хотя я уверен, что в итоге она кого-то одного выберет. Невозможно одинаково любить двух мужчин, в конце концов, отношения должны развиваться, а многомужество, к моей радости, пока что незаконно.

Своим расставанием с Дан я очень удивил Карину. Она думала, что я буду тянуть, не в силах решиться, раз она имеет двух мужчин, а у меня, якобы, отсутствуют моральные принципы и ничего не мешает "трахаться со всем, что движется".

Возможно, меня потянет назад, я не исключаю, но на данный момент я хочу быть полностью с ней. Да и надо как-то соответствовать Максону, я не совсем в выигрышной позиции по сравнению с ним. Он пока не накосячил, в то время как мой список минусов превышает список плюсов.

"Привет, Писюлька. Я сегодня подумал, надо бы родителям сообщить. Они не в курсе, что я больше не сын, хах, звучит странно, конечно. Отпишись, когда сможешь, чтобы я скорректировал свои дела." Отправляю ей SMS, предполагаю, что ответа не дождусь. Она часто избегала таких серьезных тем, хотя это не в её характере. Она наоборот заебет, допытав и вынудив все вскрыть, даже то, чего не хотел разбалтывать. Она так часто колола меня в новых отношениях с девчонками, серьезно ли там или так, просто развлекаюсь.

Мой задумчивый и залипший взгляд буравит пространство. Посторонние звуки просачиваются сквозь пелену размышлений с опозданием.

«Родион Олегович, у нас тут… небольшое недоразумение с клиентами. Пыталась разрулить сама, но… настаивают на встрече с вами». – Ксения Сергеевна, моя правая рука, профессионал до мозга костей, но даже в её голосе слышится тень сомнения. – «Родион Олегович, всё в порядке?»

Усмехаюсь про себя. "В порядке" – это когда всё под контролем. А контроль – это моя вторая натура.

«Ксения Сергеевна», – мой голос, как удар хлыста, возвращает её в реальность, – «вы знаете, что я ценю вашу инициативу. Но если кто-то хочет видеть меня, значит, на то есть причина. В чём суть проблемы?»

После общения с недовольными клиентами, быстро и чётко разруливаю ситуацию. Моё время – деньги. Хватает пары фраз, чтобы урезонить зарвавшихся типов. Еду проверять остальные точки. Доверие – это валюта, которую я не разбрасываю. Чтобы получить его, нужно заслужить. За много лет работы в бизнесе никто не подвёл. Даже женщины, уходящие в декрет, находят мне достойную замену. Я не терплю предательства и не прощаю ошибок. Но если человек работает честно, я буду стоять за него горой.

Да, я в работе – зверь. Серьезный, как налоговая проверка, строгий, как учительница первого класса. Но иногда, чтоб не сдохнуть от скуки, позволяю себе сарказм, шуточки, красноречивые выражения недовольства. Новички, конечно, в шоке. Девчонки ревут первое время. Но терпят, никуда не уходят. Чувствуют, видимо, мою справедливость. Или мазохистки.

Одна даже, когда уезжала с мужем в Мухосранск, позвонила через полгода, говорит: "Родион Олегович, я без вашего мата жить не могу! Все по делу, все справедливо. Пусть и не всегда приятно". Так и взял ее на удаленку. Пашет, как проклятая. Идеально.

Спросил ее как-то: "Что тебя тут держит, кроме денег? Я ж тебя, как сидорову козу, деру". А она мне: "Ну, вы так… с изюминкой. Зато честно. И коллеги-мужчины вовремя предупредили, что у вас харассмент под запретом". Польстила, чертовка. Приятно, что девочки меня хотят, но на работе – никаких интрижек. Если и были женщины, то вне офиса. Некоторые приходили ко мне, чтобы воплотить свои фантазии о "боссе и подчинённой". Иногда я подыгрывал, но чаще всего мне не приходилось играть роль. Власть – это самый сильный афродизиак.

Прибыл в салон. Что сказать, порядок - мой фетиш. В зале кипит работа, каждый клиент под присмотром, никто не ждет, словно забытая вещь. Даже закуски подносят вовремя. "Отлично работаете, парни," - бросил я, оценивая их профессионализм. Нет ничего хуже хаоса и некомпетентности.

Не задерживаясь, выдвигаюсь дальше. Следующее место – та же четкость, тот же отлаженный механизм. Я не терплю сбоев.

А теперь – дело, скажем так, для души. Бизнес – это святое, но и мои увлечения не терпят пренебрежения. За мной тянется кличка "Джокер" и она даже оправдана, я сумасшедшедший! Не в том смысле, что нужен контроль психиатра и смирительная рубашка, а в том, что я "украшаю" своё тело. Многим не понятна моя тяга до такого количества татуировок, ведь большая часть забитых мест, это точки боли и моё стремление, эти точки стимулировать, не понятны людям. Так же я из тех людей, кто не видит ничего предвзятого, чтобы дополнить пирсингом, где только я не прокалывал и сейчас пополню ещё одним проколом, но к нему я подошел основательно. Изучил много информации, проконсультировался не только у мастера, но и у врачей, чтоб наверняка. Я подготовился к последствиям и достаточно длительной процедуре заживления.

Добираюсь до салона, меня встречает девушка администратор, предлагает чай воду, отказываюсь от всего. Просит немного подождать, в кабинете заканчивают.

«Еще пару минут, обработают кушетку и можно будет проходить» - достаточно нежным голосом сообщает девушка администратор.

В дверях показывает девушка мастер Александра. Очень симпатичная девушка. Глаза изумрудные, цвет волос рыжий, но не такой насыщенно лисий, а больше с добавление желтого, даже сказал бы цвет колосьев, такого же цвета брови. Волосы убраны в высокий хвост, но длинные, доходят до талии: "Расположиться бы сзади и накрутив на кулак, натянуть их на себя, целуя в губы"

Над верхней губой у неё пирсинг медуза, также известный как филтрум-пирсинг, представляет собой прокол впадинки между верхней губой и носовой перегородкой, называемой подносовым желобком или филтрумом. Сережка в форме полумесяца подчеркивая её пухлые губки покрашеные в темно-бордовую помаду, матового цвета. Так же в носу пирсинг, точнее крыле носа, небольшое колечко и в завершение микродермал на скуле. Не считая в ушах стандартных и не только пирсинга/сережек. На её теле тоже есть татуировки. "Ар… Красотка", — проносится в голове.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её наряд дерзок и соблазнителен. Встреча с ней пробуждает во мне зверя, заставляя кровь бурлить в венах. Одета в черную кофточку, которая отделяет от тела лишь двумя завязками-бантиками на груди и в районе пупка. Брючки с "модным" разрезом спереди, на ногах кроссовки. Первое впечатление: "Мне нравится, что я вижу"

«Родион проходите, кабинет готов. Вы подготовились к процедуре? Волнение есть?» - её голос льется как мёд, обволакивая меня с головы до ног, я плавлюсь, даже член словил мимолетный импульс дернувшись.

«Всё в порядке, я готов. Мне полностью низ снимать или достаточно приспустить?» - спрашиваю с усмешкой. Я наслаждаюсь этим моментом, этой игрой.

«Будет лучше если снимете и ляжете на кушетку, мне нужен полный обзор и доступ» — отвечает она, не отводя взгляда. Я чувствую её интерес, её скрытое желание. И это только разжигает мой азарт.

«В прошлый раз мы с вами обсуждали, что за прокол, как необходимо ухаживать, какой будет период восстановления и обо всех ограничения. Нужно ли что-то повторно озвучить или быть может появились какие та вопросы? Пока подготавливаю инструменты и продезинфицируется украшение, готова ответить»

«Нет, всё понял с прошлой консультации. Так что действуйте» - спокойным, уверенным тоном произношу, заводя руки под голову, расслабляюсь.

«Вы выбрали оригинальный и очень эстетически красивый прокол. Устанавливать буду на уздечке полового члена, прямо под краем венчика» - произносит больше для соблюдения формальности.

«Вам нравится быть особенным? Или ради партнерши решились? Извинясь, что возможно нарушаю личные границы, но любопытство меня съедает изнутри» - говорит достаточно открыто, без смущений на первый взгляд, но легкий румянец выдает её. Ухмыляюсь такой реакции.

«Хочу испытать новый уровень удовольствия в сексе» - смотрю на неё с интересом. В моем голосе звучит вызов. Уголки улыбки расплываются в ухмылке. Я изучаю её реакцию, ловлю каждый жест, каждое мимолётное изменение в выражении лица.

«Вы темпераментный и харизматичный мужчина. Что ж у меня всё готово, приступим» - её голос становится хриплым, словно она только что пережила бурный оргазм.

Ощущения пиздец, болит это мягко сказано, как будто мне нахер там всё резанули, благо подготовился. На период заживления я ушел в отпуск. С писюлькой тоже придется какое-то время быть на расстоянии, но причину ей не сказал: "дела", и это всё, что нужно знать. А вот Максон, что неожиданно для меня, оказался в курсе. Точнее, мне пришлось частично сообщить о своей "дисквалификации" на время, потому что он замучил попытками вытянуть меня на совместное времяпрепровождение, дабы как-то привыкнуть друг к другу.

«Блять, Максон! Мой хуй сейчас не в лучшем состоянии. Любое движение причиняет дискомфорт, так что отъебись и воспользуйся моментом, натрахайся от души или что там хочешь. Ок?» - не выдержал в один из очередных его звонков.

Рявкнул? Да, не сдержался. Да и похуй! Потом разберусь с последствиями.

«За гранью агрессии: Борьба с ревностью»

«Родь, ну где ты? Давай увидимся, дела же не вечные, хоть полчасика выдели. М?»

Кариха, похоже, словила беспокойство, и моё оправдание ей кажется неправдоподобным. "Ну а что я могу поделать?" Если мы увидимся, всё дойдет до ожидаемой кульминации. Какой бы у меня ни был контроль над собой, у всего есть предел, и мой предел – в лице Карины.

Максон, то ли чтобы держать в курсе, либо же чтобы поддразнить меня, оповещает о их прогрессе в отношениях.

"Охуенно, блять, но ничего, как восстановлюсь, посмотрим, кто кого".

Первое время я передвигался как сумоист, любое прикосновение окатывало ледяной водой, передёргивало. Я думал, у меня невозможно, чтоб хуй не стоял, как же я ошибался. Эта боль всё превышала. Секса не хотелось от слова совсем.

После расставания с Дан я съехал на съёмную квартиру и могу позволить себе ходить голым, чтобы уменьшить трение. Она, кстати, тоже питает надежду всё же вернуть, похоже, я переборщил с ванильностью и будто по-новой её влюбил.

Расположившись на диване перед телеком, залип в телефоне. "Сука, как же эти новости об их отношениях меня злят. Он и так лучший, я где-то позади тащусь, а тут ещё "подарил" хуеву тучу дней. На, дорогой Максимка, завоёвывай Кариху, я, как шкаф, подвинусь. Пиздец! Как я буду нагонять. Думай… думай". Зарывшись в волосах, не замечаю, как кто-то у края дивана стоит.

Краем глаза замечаю движение:

«Какого хуя?!» - не испугался, но лёгкое сжатие очка словил, - «Вы как тут, кто?»

«Извиняюсь, но вы за две недели заказывали клининг, оставили ключи. Я Ирина. Я, пожалуй, начну с ванны и туалета», - быстро тараторит и скрывается со своими приборами где-то там.

"Я что-то про гостеприимство писюльки говорил, а сам тут в чём мать родила сижу. Срань! Как мог забыть?" Лечу в комнату, быстро натягиваю самые широкие шорты и иду извиниться.

«Извиняюсь, что в таком виде предстал перед вами, из головы совершенно вылетело, что заказывал клининг».

«Да ничего, всякое бывает. И не такое встречается. Я приступаю к уборке, будет лучше, если вы какое-то время проведёте вне дома. Удобно вам?» - произносит, смотря огромными карими глазами на меня.

«Ну вообще я люблю смотреть, как убираются, я не помешаю», - произношу, слегка улыбаясь.

«Вы что, из этих… фетишистов? Ваш вид был специально такой? Извращенец? Этот… Как его… Ах точно - эксгибиционист, да?» - её несёт не остановить, глаза метаются, на лбу появились испарины, руки никак не могут найти покой, теребят тряпку.

«О Господи. Успокойтесь! Навыдумывали столько всего. Я всего лишь люблю смотреть, чтобы что-то можно было самому убрать и сделать это правильно. А вы тут… Я буду в комнате, если что, позовёте». И ухожу в комнату, надеюсь, ей неловко. Хотя я не прочь был бы посмотреть, трахаться нельзя, а так хоть пофантазировать, чертовка лишила возможности.

Захлопнув дверь, прислушиваюсь. Слышно, как Ирина что-то бормочет себе под нос, и судя по интонации, явно не комплименты в мой адрес. "Ну и ладно, зато хоть какая-то движуха, а то совсем тухляк". Включаю фильм, но мысли где-то далеко. Образ Ирины с ее огромными глазами и перепуганным видом всплывает в голове, тоненький халатик, через который просвечивает нижнее бельё.

Через час она стучится: «Всё готово. Примите работу». Выглядит она уже спокойнее, но все еще держит дистанцию. Осматриваю квартиру. Идеально. Даже придраться не к чему. «Отлично, спасибо. Вот оплата и чаевые». Протягиваю деньги, она берет их, стараясь не касаться моей руки.

«Спасибо. До свидания». И быстро уходит. Остаюсь один в идеально чистой квартире. Тишина давит. "Может, стоило попытаться разговорить ее? Или это действительно было бы слишком?" Отгоняю мысли. Пора заняться делом. Нужно придумать план, как вернуть Кариху и обойти Максона.

Вечер пролетает в размышлениях и попытках анализа ситуации. Ничего путного в голову не приходит. Засыпаю на диване, укрывшись пледом. Утро начинается с осознания того, что я все еще в глубокой заднице. Но что-то внутри подсказывает, что выход есть. Нужно просто его найти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Неудержимое стремление»

Дни тянулись мучительно долго, словно резиновые. Максим был рядом, в отличие от Родиона, ставшего призраком прошлого. Казалось, жизнь налаживается, как вдруг он снова ускользает, тонет в пучине «дел», как он это называет. Но я чувствую фальшь, ощущаю кожей, что за этим кроется нечто иное, и тревога, словно змея, сжимает сердце.

Короткие ответы, а чаще – ледяное молчание. Его стремление открыть правду родителям понятно, но я не готова обрушить на них этот ураган. Они лелеяли надежду, что мы с Родей когда-нибудь найдем общий язык, а он предлагает одним махом перечеркнуть все их мечты, сообщить, что больше не сын, не брат, а просто – парень. Это безумие! Вряд ли они будут рады такому откровению. Да и я… В любой другой ситуации я нашла бы слова, а когда дело касается моей жизни, я превращаюсь в беспомощную куклу: хочется спрятаться в кокон, чтобы никто не трогал, не ворошил прошлое, не вытаскивал скелетов из шкафа.

Максим, чуткий к моему настроению, почти каждый день рядом. Старается вытащить из этой тоски, развеять мрак. Сегодня вот пригласил в кафе. Работа у меня сейчас удаленная, огромный проект, и вся жизнь – в экране ноутбука и телефона.

Кафе оказалось уютным, с приглушенным светом и ароматом свежей выпечки.

Аромат кофе с корицей и ванилью, словно нити невидимой магии, окутывал уютное кафе, сплетаясь с приглушенным светом кованых люстр, отбрасывающих причудливые тени на стены. Тени играли, словно вторя тревоге, поселившейся в моей душе, пустив глубокие корни. Максим сидел напротив, его взгляд, наполненный теплом и пониманием, пытался растопить лед отчаяния, сковавший меня. Он рассказывал смешные истории, стараясь вытащить меня из этой бездны мрачных мыслей, но слова мои словно застревали в горле, а улыбка получалась натянутой, как струна лука, готовая оборваться в любой момент.

Мысли мои вились вокруг Родиона, словно мотыльки, безрассудно летящие на пламя. Он превратился в тень, в ускользающее воспоминание, в призрак прошлого, который никак не отпускает. В дальнем углу кафе, за столиком, укрытым тенью высокой пальмы в глиняном горшке, я увидела его. Он был чужим, отстраненным, словно принадлежал другому миру. Расслабленно откинувшись на спинку стула, он говорил по телефону, его голос доносился до меня лишь обрывками фраз, лишенных конкретики, но пропитанных какой-то скрытой силой, тайной властью. Девушки за соседним столиком украдкой бросали на него взгляды, ловя каждое движение, каждую полуулыбку, словно очарованные его мрачной красотой. Он был похож на хищника, дремлющего в засаде, опасного и притягательного одновременно.

Сердце бешено заколотилось в груди, словно испуганная птица, когда мой взгляд случайно встретился с его взглядом. В его глазах промелькнуло что-то, что я не смогла разгадать – то ли вызов, то ли презрение, то ли жалость… Максим заметил мое замешательство, настороженно спросил, что случилось. Я не могла больше молчать, и слова, словно прорвав плотину, хлынули наружу, сметая все преграды. Я говорила о страхе, сковавшем меня цепями, о паутине лжи, в которой мы запутались, как мухи в липкой сети, о надвигающейся буре, которая грозит смыть все на своем пути, оставив лишь руины. Я рассказала о его стремлении открыть правду родителям, правду, которая может разрушить их мир, их надежды, их мечты, и о своем нежелании быть причиной этого разрушения. Максим слушал, не перебивая, лишь крепче сжимал мою руку, давая понять, что я не одна в этом шторме, что он будет рядом, чтобы помочь мне выстоять. Я знала, что должна что-то предпринять, что нельзя позволить этому кошмару поглотить меня, но страх парализовал волю, словно змея, обвившая мое сердце. А Родион продолжал говорить по телефону, не замечая ничего вокруг, словно я была всего лишь призраком, тенью, проходящей мимо. И это безразличие жгло больнее всего. Что он скрывает? Какие тайны прячет за маской равнодушия? И какую роль я играю во всем этом?

Эти вопросы сводили меня с ума. Я шепнула Максу, что, кажется, заметила Родиона. Он повернул голову в его сторону, наши взгляды встретились. Макс поднял руку и сделал жест приветствия. Родион ответил ему улыбкой и таким же жестом, но подходить не собирался.

«Что с ним не так?» — спросила я, чувствуя, как внутри всё кипит. «Почему он держится на расстоянии?»

«Может, ему просто нужно время», — мягко ответил Макс. Его голос, как всегда, был полон тепла и участия. «Хочешь заказать десерт?»

Я кивнула, но в душе всё ещё бушевала буря. Мне хотелось уйти, скрыться от этого невыносимого напряжения, но знала, что не могу. Не сейчас.

Родион продолжал разговаривать по телефону. Его голос звучал грубо, даже дерзко. Он говорил с кем-то, кого я не видела, но его слова были наполнены такой силой и энергией, что казалось, он мог бы покорить весь мир.

«Он всегда такой?» — спросила я Макса, наблюдая за Родионом.

«Такой, как сейчас?» — переспросил он, улыбаясь. «Думаю, да, но с тобой он другой».

«Что ты имеешь в виду?» — я нахмурилась, чувствуя, как его слова задевают меня.

«Ничего», — он поднял руки в знак капитуляции. «Просто… Ты особенная для него».

«Особенная?» — я попыталась скрыть улыбку, но не смогла. Его слова были как бальзам на душу.

Родион закончил разговор и медленно направился к нам. Его шаги были уверенными, но взгляд оставался холодным и отстранённым. Он остановился в нескольких шагах от нас и посмотрел на Макса.

«Привет, свидание?» — спросил он, скрестив руки на груди. Его голос был грубым, почти рычащим.

«Привет, Родион», — ответил Макс, сохраняя спокойствие. «Рад тебя видеть».

Родион хмыкнул и перевёл взгляд на меня. Его глаза были холодными, но в них промелькнуло что-то, что я не смогла понять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Кариш», — произнёс он, его голос был низким и хриплым. «Ты выглядишь… Потрясающе».

«Спасибо, Родь», — ответила я, чувствуя, как краснею. Его слова были неожиданными, но приятными.

«Макс держит меня в курсе всего. Я знаю, что моё предложение поговорить с родителями тебя беспокоит», — продолжил он, его взгляд стал мягче. «Я здесь, если тебе нужно поговорить».

Я почувствовала, как внутри меня что-то дрогнуло. Его слова были простыми, но в них было столько тепла и заботы. Я хотела спросить его о многом, но не могла найти слов.

«Я в порядке, Максим рядом», — наконец произнесла я, стараясь говорить уверенно. «Спасибо».

Родион кивнул, но я заметила, что его взгляд стал ещё более напряжённым. Он словно пытался что-то сказать, но не решался.

«Ты всегда такой… отстранённый?» — спросила я, не выдержав.

«Отстранённый?» — он усмехнулся, но в его усмешке не было злобы. «Нет, просто… Я не люблю показывать свои эмоции, и сейчас есть кое-какие проблемы, не до встреч».

«Почему?» — я посмотрела ему в глаза, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

«Почему что? Если про эмоции, то это делает меня уязвимым. А если проблемы, то рядом с тобой мой мозг отключается, и я не могу трезво оценить», — ответил он, его голос стал ещё более хриплым. «А я не могу позволить себе быть уязвимым в обоих случаях».

«Но сейчас ты можешь позволить себе быть грубым», — заметила я, не удержавшись от колкости.

Он рассмеялся, но в его смехе не было ни капли веселья. «Да, это я могу. Грубость — это моё оружие. Она защищает меня от… всего».

«От чего?» — я не могла отвести от него взгляд. Его слова были как открытая рана, которую хотелось залечить.

Родион посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула тень боли. Но он быстро отвёл взгляд и сделал шаг назад.

«Это не имеет значения», — ответил он, его голос был холодным и жёстким. «Давай просто забудем об этом».

«Хорошо», — я кивнула, чувствуя, как внутри меня всё сжимается. Я хотела спросить его ещё о многом, но понимала, что сейчас не время.

«Ну, не буду портить ваше… Эм - свидание», — сказал он и посмотрел таким взглядом, от которого сердце сжимается, в его взгляде боль.

Родион повернулся и направился к выходу.

Я перевожу взгляд на Максима: «Макс, ты ему всё рассказываешь? Зачем?» Я искренне не понимаю, зачем он это делает.

«Не всё. Так, некоторые моменты», — как-то буднично произносит он.

«И зачем? Ты же знаешь, как он относится ко мне, хочешь вызвать его ревность? Позлить? Ты же не такой».

«Кариш, я не преследую какие-то корыстные мотивы. Я говорю ему о том, как ты себя чувствуешь, что тебя беспокоит, о каких-то, возможно, моих попытках наладить твое состояние. Об интимных подробностях он, конечно же, не знает. Да это и было бы как-то жестоко с моей стороны, тебе не кажется?» — он звучит логично и убедительно, но почему во мне сидит чувство, что они ведут какую-то свою скрытую игру, показывая мне лишь вершины айсберга.

«Хорошо, я тебе верю», — стараюсь звучать спокойно, менее участливо.

Мы заканчиваем наше свидание, Максиму приходится отъехать на работу: что-то у его стажера не получается, а отложить на потом тоже не могут. Он уезжает, оставив меня в раздумьях.

Ехать к Родику было спонтанным решением, но я соскучилась. Очень. Подъехав к его дому, я замерла, увидев знакомую фигуру. Дарина. Что она здесь делает?

«Привет, вы с Родей живете вместе?» - выпалила я, прежде чем успела подумать.

Её взгляд обжёг меня, словно плевок. «Нет, а должна? Мы расстались, если ты не в курсе. Хотя, могу предположить, даже из-за чего, точнее, из-за кого», – её голос сочился ядом. «Ты-то тут что забыла, победительница?»

Я постаралась не поддаваться на провокацию. «Ладно, а где он тогда?»

Она ухмыльнулась, самодовольно и зло. «Не знаю. Пока я не найду квартиру, он решил пожить на съемной. Можешь позвонить ему, если осмелишься. Ему-то я всегда была важна, в отличие от некоторых», – в её голосе сквозила неприкрытая насмешка. «И он всегда сразу отвечал на каждый мой звонок, в любое время дня и ночи».

«Я поняла», – процедила я сквозь зубы, с трудом сдерживая гнев. «Надеюсь, твоя жизнь наладится, и ты перестанешь искать виноватых в своих проблемах».

Дарина фыркнула. «Я не ищу виноватых, я их вижу. И ты – одна из них. Не обольщайся, долго он с тобой не протянет. Родион не из тех, кто долго играет в любовь. Ему нужна стабильность, а не дешевая интрижка».

«Это мы еще посмотрим»,– огрызнулась я. «В любом случае, это не твое дело».

«Ошибаешься», – Дарина вскинула подбородок. «Все, что касается Родиона, – мое дело. И я буду следить за вами обоими. Не думай, что ты так легко отделаешься». С этими словами она развернулась и ушла, оставив меня стоять посреди улицы, в полном замешательстве.

Ярость клокотала во мне, словно лава в жерле вулкана. Дешевая интрижка, говоришь? Да я покажу этой Дарине настоящую бурю, такую, что она пожалеет о каждом сказанном слове! "Ничего, Дарина", – шептала я, сжимая кулаки, – "вот увидишь, у меня с Родионом будет такая стабильность, такая крепость чувств, о которой ты сможешь только грезить в своих самых кошмарных снах!"

Резко развернувшись, я, словно разъяренная тигрица, направилась к своей машине. Нет, звонить Родику я не буду. Пусть знает, что со мной так нельзя. Сама найду, сама покажу, кто здесь хозяйка положения! Не маленький же он, не в лесу же прячется, в конце концов!

Вот она, моя красавица – черная пантера на колесах. Ее лаковый корпус, словно зеркало, отражал пылающий дневной зной, играя бликами на плавных изгибах. Каждая линия, каждый изгиб кузова дышал мощью и соблазном, обещая невероятные ощущения от скорости и свободы. Я провела рукой по расколенному металлу, чувствуя, как ее мощь передается и мне. Открыв дверь, я окунулась в уютный кокон кожаного салона, вдохнула пьянящий аромат дорогой кожи и тонких духов.

Замок зажигания издал мягкий щелчок, и двигатель ожил, заворчав, словно дикий зверь, готовый к прыжку. Я представила себе лицо Родиона, когда он меня увидит. Надеюсь, на нем не будет и тени той кислой мины, что я заметила у его бывшей. А что, если Дарина права? Змеи сомнений начали извиваться в моем мозгу, отравляя меня своим ядом. Но я тут же отбросила эти мысли, как назойливых мух. "Чушь! – твердила я себе. – Родион сам сделал свой выбор!"

Решив действовать наверняка, я набрала номер Никитоса, нашего общего друга, надеясь, что он прольет свет на местонахождение моего пропавшего возлюбленного. "Никита, привет! – выпалила я, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Слушай, тут такое дело… Ты не знаешь, где Родька? Дарина сказала, что он на какой-то съемной квартире… А где конкретно?"

Выслушав сбивчивое, но все же информативное объяснение Никиты, я довольно улыбнулась. "Вот и славненько", – промурлыкала я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна предвкушения.

"Спасибо, сладенький! С меня вкусняшки!" – проговорила я в трубку и, не теряя ни секунды, вдавила педаль газа в пол. Моя черная пантера взревела, вырываясь на свободу, и, словно стрела, понеслась по оживленным дневным улицам. "Держись, Родя, – прошептала я, глядя на дорогу, – сейчас я устрою тебе такую "дешевую интрижку", о которой ты будешь вспоминать еще очень и очень долго!" В моих глазах зажегся огонь страсти и решимости, и я знала, что ничто не остановит меня на пути к моей цели.

Мое сердце колотилось, словно пойманная в клетку птица, рвущаяся на волю. Что я делаю? Куда несусь? Ярость, что до этого клокотала во мне, начала угасать, сменяясь тоскливой тревогой. А что если я ошибаюсь? Что если Дарина просто хотела посеять раздор между мной и Родионом?

Представив его растерянное лицо, когда я ворвусь к нему, как фурия, меня охватила волна стыда. "Люблю ли я его настолько, чтобы устраивать эти дикие сцены? Или мои чувства – это лишь собственнический инстинкт, боязнь потерять то, что считаю своим?"

Я резко затормозила у обочины, заглушив двигатель. Слезы навернулись на глаза: "Боже, как же я устала от этой борьбы, от этих бесконечных сомнений и страхов! Хочу просто быть любимой, хочу доверять и верить в наши чувства".

Взяв телефон, я набрала номер Родиона. Гудки тянулись бесконечно долго, словно испытывая мое терпение. Наконец, он ответил. "Родь, это я… Не помешала?. Я… я очень соскучилась и очень боюсь тебя потерять". Голос дрожал, выдавая всю мою уязвимость. "Приезжай", – тихо ответил он, продиктовав адрес. И я, развернув машину, помчалась к нему, не как разъяренная тигрица, а как измученная и любящая женщина.

Внутри меня теплилась надежда, что он объяснит почему держится на расстоянии. Каждая миля казалась вечностью. Я представляла нашу встречу, его теплые объятия, его особенный шарм, колкие, но своцственные ему слова.

Подъехав к дому, я почувствовала, как сердце бешено колотится в груди, словно птица в клетке. Набравшись храбрости, вышла из машины, и ноги сами понесли меня к двери, за которой меня ждал он. В голове роились обрывки фраз, нескладные оправдания, целый выводок тревожных вопросов.

Когда он открыл дверь, в его глазах я прочла не гнев, а скорее усталость и какую-то новую, непривычную нежность. Молча, он заключил меня в объятия, прижал к себе так крепко, что, казалось, все мои страхи и сомнения разом рассыпались в прах. В его руках я вновь ощутила себя "дома", почувствовала долгожданный прилив спокойствия, словно после долгой бури. Мы говорили долго, искренне, словно обнажая перед друг другом самые потаенные уголки души. И, к моему удивлению, он не пытался затащить меня в постель, не пошлял, а был сосредоточен, внимателен, открыт. Он действительно слушал меня.

Позже он предложил прогуляться, развеяться. "Странно, но ладно," – подумала я. Он был не таким, как обычно, и это тоже казалось мне странным, хотя и не делал ничего из ряда вон выходящего. Но почему меня так удивляет его отсутствие похотливых взглядов? Разве это не нормально, когда мужчина не ведет себя как озабоченный извращенец? Да потому что Родион совсем другой! В его натуре – быть пошляком, грубияном. А такое поведение… это просто не вписывается в картину мира! И мне эти перемены не нравятся.

«Ты смотришь на меня каким-то… незаинтересованным взглядом. Что случилось? Я больше не привлекательна для тебя?» – в голосе прозвучала неприкрытая тревога.

«С чего ты взяла? Ты…» – Родион запнулся, неловко провел рукой по волосам и отвел взгляд. – «Ты как всегда ослепительна. Просто… иногда хочется просто побыть рядом, не обязательно сразу же прыгать в постель».

Я нахмурилась, не веря ни единому его слову.

«Родион, не ври мне. Ты никогда таким не был. Что происходит? Ты заболел? Влюбился в другую?»

Он резко развернулся ко мне, в глазах промелькнула какая-то болезненная искра, но тут же погасла.

«Заболел? Да я скорее сдохну, чем в другую влюблюсь! Ты единственная, кто мне нужен. Но, блять, иногда нужно просто… остановиться».

«Остановиться?» – я усмехнулась. – «Остановиться в чем? В том, чтобы быть собой? Или ты решил, что я достойна большего, чем твои пошлые шуточки и грязные намеки?»

Родион сжал кулаки до побелевших костяшек, челюсть напряглась.

«Какая ж ты дуреха! Думаешь, мне легко держать себя в руках, когда ты рядом?! Каждую секунду хочется тебя раздеть, изнасиловать прямо здесь, на улице, и плевать на всех! Но я… я пытаюсь быть лучше. Для тебя».

«Лучше?» – слезы навернулись на глаза. – «Лучше – это быть собой! Я люблю тебя таким, какой ты есть, со всеми твоими тараканами! Если ты пытаешься измениться ради меня, то это неправильно!»

Он подошел ближе, нежно взял мое лицо в ладони.

«Ты не понимаешь… Я не могу… Сейчас не могу…» – его голос предательски дрогнул. – «Не спрашивай почему. Просто поверь, мне сейчас тяжело. Очень тяжело».

«Тяжело? Что случилось? Ты можешь мне рассказать?»

Он отпустил меня, отвернулся и глубоко вздохнул, словно набирая в легкие воздух перед прыжком в бездну.

«Нет. Не могу. И не проси. Просто… дай мне время. И поверь, я все еще хочу тебя. Сильно. До безумия. Но сейчас… просто не могу».

Он замолчал, и я увидела, как напряжены его плечи, как мелко подрагивают пальцы. Что-то явно происходило, но он не хотел делиться. И это меня пугало больше всего.

Молчание повисло в воздухе, густое и давящее, словно саван. Я смотрела на его спину, пытаясь разгадать, что скрывается за этими словами, за этим внезапным, необъяснимым отчуждением. Что-то случилось, это было очевидно. Что-то настолько серьезное, что он не мог или не хотел мне рассказать. И эта неизвестность разрывала меня на части.

«Хорошо», – тихо сказала я, стараясь сдержать дрожь в голосе, чтобы не выдать своего страха. – «Я дам тебе время. Но помни, я всегда рядом. Если тебе понадобится помощь, просто скажи».

Он не ответил, лишь кивнул, не поворачиваясь. Я подошла ближе, несмело коснулась его руки. Она была напряжена, как стальная пружина, готовая сорваться. Я сжала ее, пытаясь передать хоть немного тепла и поддержки.

«Я люблю тебя, Родион», – прошептала я, словно заклинание. – «Что бы ни случилось».

«Я люблю тебя, писюлька», - сжал нежно её руку. - «Давай домой отвезу, а то руки холодные, замерзла, наверное».

«Не хочешь, чтобы я осталась у тебя? Без интима, просто рядом», - заглядывая в его глаза, пытаясь увидеть желание или его отсутствие.

«Хочу, очень, ты даже представить не можешь, но не сегодня. Если не хочешь быть одна, давай позвоню Максу, приедет к тебе, хочешь?» - его голос звучал расстроенно, но он держался. Обстоятельства, не давали ему решиться на это.

«Не надо, мы живем вместе».

«Оу, вместе? Серьезно? Надо же, быстро вы. И как тебе? Хотя не надо отвечать, я не хочу услышать, насколько у вас там всё "ванильно"», - сквозь зубы прорычал он.

«Если бы ты не был в "делах", то мы бы вместе жили. Так что не надо сейчас кидать обиды. Вы оба мои, и к тебе я отношусь никак не меньше», - стараюсь быть убедительной, не разделяя их, чтобы не было повода для ревности.

«Да-да, ясно! Тогда отвезу домой. Запрыгивай», - и направился в сторону своей двери.

«Что значит "запрыгивай"? Дверь, Родь», - смотрю на него с немым вопросом, в полуулыбке, приподняв бровь.

«Малышка! Я не джентльмен, но ради исключения... Так уж и быть - поухаживаю», - его настроение меняется, он улыбается своей соблазнительной дьявольской улыбкой, с прищуренным взглядом.

Он распахнул передо мной дверцу машины, и я с улыбкой села внутрь. В салоне пахло кожей и дорогим табаком — этот запах мне всегда нравился. Он завёл машину, и мы поехали.

Всю дорогу мы молчали, но это было приятное молчание, наполненное пониманием и недосказанностью. Мне всегда нравилось, как он водит машину. Как легко и сексуально он держит руль, как расслабленно сидит. Взгляд устремлён куда-то вдаль, сквозь поток машин.

Я хотела прикоснуться к нему, провести рукой по бедру или запустить пальцы в волосы, помассировать голову. Но я понимала, что это будет издевательством над ним, пыткой. Что-то ему мешает, и я это учту.

Он выглядел безупречно, как всегда: волосы небрежно спадают на лоб, сильные руки уверенно держат руль, осанка уверенная. Но в этот момент я заметила, что он слегка нахмурился, а на лбу появилась морщинка. Я знала, что ему трудно контролировать свои эмоции. Он сосредоточился на дороге, и это придавало ему особую привлекательность.

Я наблюдала за его лёгкими движениями рук, как он менял положение тела, чтобы занять удобную позу за рулём. Его лёгкая мимика говорила о том, что он напряжён и сосредоточен.

«Как же ты уверенно ведёшь машину!» — невольно улыбнулась я. «Ты такой крепкий и уверенный в себе!» — подумалось мне, и моё сердце забилось чаще.

В этот момент я поняла, что мои чувства к нему становятся сильнее и глубже. Я не могла их скрывать, даже спустя время и его дистанции, я всё равно испытываю тягу к нему.

Когда мы подъехали к моему дому, он заглушил мотор, но не выключил фары. Свет выхватывал из темноты кусочек тротуара. Я повернулась к нему, наши взгляды встретились. В его глазах я увидела и тоску, и желание, и какую-то болезненную решимость.

«Спасибо, что подвез», – тихо сказала я, касаясь его щеки кончиками пальцев. «Береги себя, хорошо? И дай знать, когда там твои "дела" закончатся».

Он взял мою руку своей, сжал ее мягко и осторожно, словно боясь причинить боль. Его прикосновение было настолько нежным, что я почувствовала, как по телу пробежала теплая волна. Затем он наклонился и дотронулся губами до тыльной стороны моей ладони в легком, почти невесомом поцелуе. Этот жест был настолько не свойственен его брутальной натуре, что я на мгновение замерла, не веря своим ощущениям.

«Приятного вечера...Вам».

Он отпустил мою руку, но вместо того чтобы отвернуться, его взгляд застыл на мне, полный какой-то холодной отчужденности. Я вышла из машины, чувствуя, как внутри что-то сжалось. Его поведение изменилось так резко, словно он надел маску. Я не оборачивалась, но чувствовала его взгляд, следящий за мной, пока я шла к подъезду.

В голове пронеслись мысли: "Что произошло? Почему он так изменился?" Я пыталась не обращать на это внимания, но сердце билось быстрее. Подойдя к двери, я услышала, как машина резко тронулась с места. Звук удаляющегося двигателя резанул слух. Я обернулась и увидела, как его автомобиль исчезает за поворотом.

В тот момент я поняла, что ревность и обида, которые он так старательно скрывал, наконец-то вырвались наружу. Он не мог смириться с мыслью, что я вернусь домой к Максу. И эта мысль, словно яд, отравила наше прощание. Я стояла на пороге подъезда, чувствуя себя потерянной и одинокой. Что же теперь будет?

«Домашний зверь: между нежностью и страстью»

«Булочка, ты чего такая грустная? Что случилось?»

Максим встречает меня в дверях. В его глазах беспокойство. Он обнимает меня, и я тону в его объятиях. Чувства вырываются наружу слезами.

«Почему с ним так тяжело? Почему он не может быть чуть более открытым? Почему постоянно какие-то тайны?» — вопросы риторические, но они помогают мне немного успокоиться.

«Ты была с Родей? Дай ему время. Думаю, ему так же тяжело, как и тебе. Он тоже боится быть отвергнутым, если покажет себя настоящего. Будь рядом, и он станет рядом с тобой, как котёнок. Не требуй, а принимай без отдачи. Сейчас у него какие-то проблемы, не мешай ему их решать. Как только он освободится, он придёт, и мне, похоже, придётся немного подвинуться».

Максим говорит убедительно. Он такой рассудительный и мудрый. Мне всегда нравилась его способность видеть ситуацию с разных сторон.

Мы как будто находимся на поле, а он выше и видит всю картину сразу.

«Так классно, когда ты рядом! Давно дома?» — пытаюсь отвлечься.

«Да, уже достаточно. Я тебе звонил, хотел узнать, что ты хочешь на ужин. Приготовил на свой вкус. Будешь? Или, может, йогурт и в ванну?»

"Какой же он заботливый! Настроение почти всегда понятное, почти всё предсказуемо. Но не скучно, а наоборот — стабильно, и это успокаивает. Я не жду подвоха".

«Йогурт и вместе в ванну, согласен?» — с лукавой улыбкой спрашиваю я.

«Как я могу отказаться от такого предложения, Лисица?» — отвечает он, подхватывая мой игривый настрой.

Он выглядит невероятно домашним и сексуальным. Шорты обтягивают его там, где нужно, торс обнажён, мышцы проработаны идеально, рельеф чётко очерчен, тени красиво ложатся на линии. Его руки накачаны, мышцы соблазнительно играют, вены, словно рисунок жизни, очерчивают их. Слегка взъерошенные волосы идеально дополняют его домашний образ.

Но когда он поворачивается спиной, чтобы пойти на кухню, я буквально залипаю. Его объёмные ягодицы, узкая талия и широкая спина с плечами, развитые от плавания, вызывают у меня эстетический оргазм.

«Уф, какой же ты хорош! Всегда бы так. Тебе идет домашний образ, я хочу тебя, медведик», - заигрываю с ним, вынуждая слегка засмущаться.

«Хах, вот лиса. Думала меня смутишь? Не дождешься. Иди сюда, сладкая попочка», - берет на руки так, что мои ноги обхватывают его талию в замок.

«Ммм, ты пахнешь как мужчина», - принюхиваюсь и закатив глаза закрываю их.

Он смеется от души, запрокинув голову, его смех музыка для моих ушей.

«Ты очаровательна, люблю, когда ты в настроении», - прижав к себе, целует в шею, сжав одной рукой ягодичку.

«Ахх...Мужчина, полегче, а то у меня сейчас проснется другой аппетит», - стреляю взглядом в него.

«Я совершенно не против утолить оба голода, моя нимфоманочка».

Лежу в теплой ванне, ощущая, как пар окутывает мое тело, а вода нежно обнимает каждую линию. Максим рядом, его мускулистое тело отражается в слабом свете, пробивающемся сквозь занавеску. Его руки, сильные и уверенные, скользят по моей коже, оставляя след из мурашек.

«Как же приятно! И такое у тебя со всеми девушками было?» - спрашиваю без претензий, чисто из любопытства.

«Пару раз было. Это же приятно вместе поваляться. А ещё приятнее, когда руки гуляют по телу. Вот прям как сейчас». Пальцы сжимают мою грудь, катая сосочки, слегка зажимая их, вызывая сладкую боль, которая пробегает по всему телу.

«Ауч... Не дразни меня». Я закрываю глаза, наслаждаясь этим моментом, чувствуя, как мое сердце бьется в такт его прикосновениям.

«А то что? Нападешь и изнасилуешь? Хах, угрозы от тебя так себе, а вот я... Кое-что да могу сделать» - его голос звучит заговорщически, с озорством, и смотрит он с вызовом.

«Ты плохо меня знаешь, милый. Я умею "развлекаться"». Надо будет как-нибудь показать ему, на что я способна.

Моя рука, словно сама собой, скользит под воду, находя его опавший член. Он мягкий, но от моего прикосновения быстро наливается, принимая боевую готовность. Я чувствую, как его яички перекатываются, работая над восполнением спермы, готовясь к бою. Мое дыхание становится тяжелее, а тело напрягается в ожидании.

«Ты такая красивая! Твои мягкие, нежные ручки... Сводят с ума», — шепчет Максим, его голос глубок и хрипловат от возбуждения. — «Хочу тебя прямо сейчас».

Я улыбаюсь, открывая глаза и встречая его взгляд. Его светло-голубые глаза искрятся озорством, а легкая небритость придает ему неподдельный мужской шарм.

Переворачиваюсь на живот и беру его член в рот. От него исходит невероятно возбуждающий запах, смесь наших ароматов, которые сливаются воедино. Мои губы обволакивают его, язык скользит по поверхности, вызывая стон, который вибрирует в моей груди.

«Було...чка», — его голос прерывается, когда я углубляюсь, чувствуя, как он наполняет мой рот. — «Ты вызываешь во мне самые первобытные желания».

Максим придвигается ближе, сажает меня к себе лицом, просунув руку между нами. Его пальцы скользят по моему клитору, проникая в отверстие, вызывая стон, сорвавшийся с губ. Я чувствую, как мое тело напрягается, готовясь к взрыву. Он проникает членом внутрь, начинает насаживать меня, но в ванной особо не разгуляться. Стены близко, а вода ограничивает движения, но это только добавляет остроты моменту.

«Давай выйдем», — шепчет он, его дыхание горячее на моей шее. — «Хочу тебя на машинке трахнуть».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я киваю, чувствуя, как он обхватывает меня за талию, поднимает и выносит из ванной. Мы мокрые и возбужденные, вода стекает по нашим телам, оставляя следы на полу. Максим сажает меня на стиральную машинку, не отпуская; его руки крепко держат меня за бедра. Я чувствую, как его член все еще внутри меня, и это возбуждает еще сильнее.

«Ты такая горячая и узкая внутри», — шепчет он, его губы скользят по моей шее, оставляя след из поцелуев. — «Хочу увидеть, как ты кончаешь от меня».

Я прижимаюсь к нему, обнимаю за шею и придвигаюсь ближе. Его руки скользят по моей спине, сжимая ягодицы и притягивая меня ещё ближе, как будто членом недостаточно внутри заполнил и нужно ещё глубже. Я чувствую, как он начинает двигаться, насаживая меня на себя, его член скользит внутри, вызывая волны удовольствия. Мое тело напрягается, стоны срываются с губ, а руки вцепляются в его широкие плечи.

«Глубже», — шепчу я, чувствуя, как он наполняет меня полностью. — «Еще глубже».

Максим улыбается, его глаза горят страстью. Он начинает двигаться ритмично, его тело работает как хорошо отлаженный механизм. Она наматывает на свою руку мои волосы и тянет вниз, вынуждая откинуть голову и прогнуться назад: «Ахх Мааакс».

Его губы касаются моей шеи в легком поцелуе, он проводит языком и прикусывает клыками.

«Ррр... моя феечка», - он издает гортанный стон удовольствия.

Я чувствую, как мое сердце бьется в такт его движениям, а тело готовится к взрыву. Его руки скользят по моей груди, сжимая и прокручивая сосочки, вызывая сладкую боль, которая только усиливает удовольствие. Он сжимает их в руке, проводит кончиком языка по ним, вынуждая меня течь сильнее.

«Ты такая влажная», — шепчет он, его голос хриплый от возбуждения. — «Чувствую, как ты сжимаешь меня изнутри».

Я закрываю глаза, наслаждаясь каждым моментом и чувствуя, как мое тело приближается к пику. Его член скользит внутри, вызывая волны удовольствия, которые накатывают все сильнее и сильнее. Я чувствую, как мое дыхание становится прерывистым, а тело напрягается в предвкушении взрыва.

«Макс», — шепчу я, чувствуя, как мое тело начинает дрожать. — «Я... я щас...»

Он улыбается, его руки крепко держат меня, не давая упасть: «Залей меня, лисенок».

Его движения становятся быстрее и сильнее, и я чувствую, как мое тело погружается в бездну удовольствия. Стоны срываются с губ, а тело дрожит в его руках. Я чувствую, как он наполняет меня, его семя горячее и обжигающее, вызывая новые волны удовольствия.

«Лиса», — шепчет он, его голос наполнен страстью. — «Ты, такая... невероятная».

Я открываю глаза, встречая его взгляд. Его лицо озарено улыбкой, а глаза горят страстью. Мы мокрые и возбужденные, вода стекает по нашим телам, оставляя следы на полу. Мое сердце все еще бьется быстро, а тело дрожит от пережитого оргазма.

«Хочу продолжения», — шепчу я, чувствуя, как моё тело всё ещё жаждет его. — «Но на этот раз я хочу быть сверху, и ты будешь в абсолютной моей власти».

Максим улыбается, его руки обнимают меня за талию, притягивая ближе. Я чувствую, как его член, все еще твердый, содрогается и готов к еще одному заходу.

«Ты думаешь, я так просто дам себя сковать», — шепчет он, его губы скользят по моей шее. — «Люблю, когда ты берешь инициативу в свои руки, но я так просто не отдамся, придется побороться за право быть сверху», — его голос низкий, вибрирующий, наполнен возбуждением и желанием начать игру.

Я улыбаюсь, чувствуя, как мое сердце наполняется теплом. Максим — тот, кто научил меня доверять, кто показал, что отношения могут быть наполнены страстью и нежностью одновременно. Я чувствую, как мое тело все еще жаждет его, а душа наполняется любовью.

«Тогда игра начинается», — шепчу я, чувствуя, как мое тело напрягается в ожидании.

«Сердце в лабиринте»

Я ехал с каким-то непонятным чувством. Внутри было столько противоречий! «Ну что за дебил, зачем так резко отреагировал? Ну съехались они с Максом, и что с того? Я же сам решил проколоть, и теперь надо воздерживаться. Зачем психовать, ревновать? Но всё равно завидую, представляю, как у них там всё проходит».

Беру телефон, ищу номер. Вот он, гудки...

— Привет, Маришка, ты на работе? Заеду?

— Давно тебя не слышала, какие люди! Конечно, заезжай, поболтать захотелось?

— Есть такое, сейчас буду.

Сбрасываю и еду в массажный салон. С Маришкой я познакомился недавно, но она потрясающе делает массаж. Раньше я думал, что так размять тело может только мужик. А после её сеанса она всех мужиков на колени поставила, меня в том числе. После её массажа я чувствовал себя легче пёрышка, звучит смешно, но это единственное подходящее сравнение.

У Маринки есть талант: слушать молча, не пытаясь вставить свои нравоучения и видение ситуации, якобы "с другой точки зрения". Другая точка зрения на хуй ничего не видит, поэтому слушать мнимого психолога мне не надо. В этом плане она меня понимает и просто даёт высказаться. Иногда я даже находил точки соприкосновения и решения.

«Привет, красота. Я не понял, что за зелья ты принимаешь?» - смотрю слегка прищурившись, уголком губ в легкой улыбке.

«Привет, мой самый любимый клиент. Какое ещё зелье, от чего?» - она улыбается, глаза горят. Слегка озадачена.

«Ну как какое? С последней нашей встречи ты как будто лет пять потеряла. Так похорошела, свеженькая, прям сдобушка, которую хочется вкусить. Ведьмочка», - не скрываю своих эмоций, улыбаюсь уже во весь рот, рассмеявшись.

«Ахаха, господи, ну ты и льстец. Но всё же приятно! Иди сюда, чертенок, поцелую и разомну тебя», - ее губы мягкие, горячие, обжигают щеку.

Раздеваюсь до трусов и располагаюсь на кушетке.

«Ого, как ты напряжен, все мышцы каменные. Чего раньше не приходил, совсем запустил. Сегодня я успею только спину или ноги. Что выбираешь?» - как-то озабоченно она говорит.

«Да на твой выбор, я больше поболтать и да, там ниже полегче», - вовремя вспоминаю, а то она без проблем до слез довести может.

«Травмировался что ли? Мне лучше подробнее скажи, а то ж навредить могу», - пытается узнать подробности.

«Типа того, пирсинг сделал, заживает. Думаю, лучше спину проработать, она больше ног беспокоит».

«Прям там, где я думаю?» Похоже, всё-таки заинтересовал.

«Да, проколол уздечку, всё та интересно. Любопытная какая», - произношу игриво.

«Мы как встретились, по тебе сразу было понятно, что ты не такой, как все, но что прям до такого дойдет. Рисковый ты парень. И как там? Болит или уже прошло? Уже пробовал на деле, ах, подожди, сказал, заживает. А сколько будет заживать?» - её понесло, не остановить.

«Стоп, погодь, понеслась фурия. Я тут поговорить пришел, а в итоге как на допросе. Как опробую - расскажу, а пока там нечего знать и смотреть тоже, заживает ещё. Это если вдруг глянуть попросишь», - пытаюсь наперед её прочитать и остановить.

«Молчу, молчу, но ты тоже пойми меня. У меня такое впервые, хочется у первоисточника узнать. А ты хорош, умеешь женщину заинтриговать и, подкидывая минимум информации, поддерживать интерес. Я ж теперь буду фантазировать, как там, бессердечный ты!» - говорит, как будто расстроилась, но я знаю, что играет, балуется.

«Да потом, может, покажу, пока не решил. Посмотрим, как себя вести будешь». Знаю, я перегибаю, но она понимает мои подколки.

«Ауч... Ты это, специально? Так сильно давишь. Мариш, ты же понимаешь, что это не то поведение..., чтобы я показал...» - забавляюсь, и она принимает мою игру.

«Да что ты, а я думала, ты любишь боль», - говорит и смеется.

"Вот чертовка, мне нравится. У неё получается отвлечь от мыслей"

«Я хотел спросить. Вот если бы за тобой ухаживало два парня. Абсолютно разных по характеру, внешности, поведению. Ты бы могла одинаково любить каждого, или всё же к кому-то было бы больше внимания?»

«Сложный вопрос, но думаю, предпочтения всё же рано или поздно возьмут верх, и кто-то будет в выигрыше, любимчик. Лично у меня так было бы».

«Ты, наверное, думаешь: чего он сомневается, терзает себя, все и так у его ног, угадал?»

«Почти, но я ещё думаю, что и с таким большим выбором девушек тебе по факту выбирать из нечего. Их привлекает твоя внешность, то, как ты с пренебрежением, может, даже с равнодушием, на них реагируешь. За этим всем настоящего нет», - а она оказывается проницательной женщиной.

«Да, отчасти ты права. С момента полового влечения и по сегодняшний день я только к одной относился бережно, слышал её, хотел быть рядом. Её присутствие не напрягало, и даже когда она злилась, кричала, мне не хотелось покрыть матом и съебаться на поебушки. Мне впервые не всё равно, кто её трогает, трогает не тело, а душу. Кому она ещё может довериться, и меня это пиздец как злит. Почему так больно, я не какой-то там собственник, ревнивец. Пока нет кольца и штампа, вольна делать как угодно, лишь из своего желания иногда прислушиваться, но и то не обязана. Так от чего мне на душе так херово?...»

Изливаю душу, не требуя ответов, и Маришка это знает. Порой молчание о большем говорит, чем красивая речь или же жалкие попытки показаться вежливой, участвуя в диалоге.

«Ты когда высказался, я ощутила, как твоё тело стало податливым. Слишком тяжелый груз ты носишь. Много внутри сидит», — не пытается навязать мнение, лишь излагает факты с профессиональной точки зрения. Всё-таки руки чувствуют.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Я тут вспомнил. В прошлый раз ты делилась, что кто-то появился. Ну как? Хороший, не обижает мою ведьмочку?»

«Да разбежались, мудаком оказался. Сразу подавай секс, каждый день разные блюда, чистоту, порядок, а потом и квартиру. Не хватало только ему ножки свесить, а Мариша паши, как конь, содержи бездельника! Пошел он!» — она очень эмоционально говорит, даже с какой-то ненавистью начала меня мять. Жалею, что поднял эту тему, теперь моя спина и руки отдуваются.

«Мариш, полегче, я ещё жить хочу. А то ты меня тут как тесто катаешь», - пытаюсь перевести её внимание и сменить настрой.

«Ой, тьфу ты, прости, увлеклась. Осталось только ладонь, и я тебя отпускаю. Полегчало хоть? Другого ответа, кроме "ДА", не принимаю. Ах-ха».

Мне нравятся такие легкие люди. Вот у них вроде есть тоже свои заботы, проблемы, но это тебя не зацепляет, не передается энергетика негатива. А есть тяжелые, с которыми, чтобы ты ни обсудил, выходишь опустошенный, с ещё большим грузом, который тянет и давит к земле.

Одеваюсь, оплачиваю массаж и, поцеловав невероятные ручки ведьмочки, прощаюсь, выхожу.

На улице прохладно, тянет закурить. Затягиваюсь и смотрю куда-то вдаль. Ветер играет в волосах, донося ароматы из магазина выпечки. Живот предательски урчит. Не помню, когда в последний раз ел, кажется, днем в кафе. Из огромного количества кафешек, нам угораздило встретиться в одном и том же. Я хоть и говорил по телефону, но от моего взгляда не ушло то, что Каришка не сводила от меня глаз. Но я заметил и то, насколько хорошо они друг с другом смотрятся, и это больно резануло где-то внутри.

А если она по итогу выберет его? Да тут и тупому понятно, что он лучшая партия.

Не умею я быть галантным, изнутри рвется чернота. Ведь если она узнает меня настоящего... А насрать! Пускай увидит, какой я есть, быстрее решение примет.

Смотрю на часы, время позднее, вставать рано. Записался на консультацию, посмотреть, как заживает, надо ли продлевать восстановление или могу жить свободно, ну как свободно, первое время с гондоном, но это не так долго, потерплю.

«Ой, напугал! Ты ещё не уехал?... Такси ждешь?»

Какие всё-таки женщины эмоциональные. Стою не в тени, а она испугалась, вот дает.

«Да вот подышать, покурить решил. Тебя подвезти? Поздно уже, такси долго ждать будешь», - попытки быть внимательным, да и просто хочется ей помочь, мне ничего не стоит, а ей будет приятно. В такой компании и с комфортом добраться.

«Это потрясающе, не откажусь от такого предложения», - проговаривает и маленькими шажочками направляется в мою сторону. Выглядит забавно, как будто идет птичка киви, в голове сразу собрался этот образ, и я не сдержался - рассмеялся.

Маришка вскинула на меня взгляд, полный непонимания, а я что? Не могу ж сказать, что она ходит так смешно. Поэтому лишь пожал плечами и направился к машине.

Сесть не помог, но она и не возникалась на этот счёт. Завожу, и, пока прогревается, перевожу взгляд на ведьмочку. Она, словно ребёнок, всё рассматривает и с интересом тянется потрогать.

«Какая миленькая у тебя розовая уточка, яркий контраст с темным салоном. И у тебя вкусно пахнет, что за пахучку используешь, домой бы взяла?» - наши глаза встречаются, её широкие, с расширенными зрачками, мои же прищуренные. Сижу вполоборота, левой рукой уперевшись в руль и прикрыв одним пальцем рот, чтобы не увидела мою усмешку.

«Навряд ли ты такой парфюм найдешь».

Меня улыбается её мимика, она из тех девушек, кто ценит любую мимическую активность и не считает нужным обкалываться уколами. Поэтому наблюдать, как сменяется от одной эмоции до другой, одно удовольствие.

«Ааа, поняла, из-за границы заказывал, небось стоит бешеных денег. Почку продавать не готова. А если немного от тебя отлить, поделишься?» - снова смотрит на меня пристально, но во взгляде уже читается какая-то победа. Она рада, что ей удалось найти выход.

«Настолько нравится аромат, что готова собрать пару капель? В таком случае тебе придется всё самой сделать, стоит того?» - я уже практически явно ей намекаю, не скрывая свою коварную улыбку.

«Да ладно, чего там сложного-то?»

«В этом ты права, не сложно, но надо настроиться, чтобы ещё встало». - "Ну неужели не допетривает, о чём речь."

«Родион! Ты о чём тут намекаешь, ну ты извращуга! Бог мой, это ж надо было такое развивать, дурачок! Я ж взрослая женщина, чего ты мне такое предлагаешь! Ох, надо же...» - распереживалась она. Сразу начала искать, куда глаза деть и чем руки занять от волнения.

«Ахахах, да успокойся, Мариш. Не такая уж ты и "взрослая" женщина. Просто более опытная, и только, от этого интерес к тебе не отбивается. Да и я предупредил тебя, что вряд ли получится, но тебе же понравилось, я готов немного дать. Ха-ха, только не сейчас... Сейчас не могу, сама знаешь причину».

«Кстати о причине, может покажешь, как хоть выглядит, а?» - её взгляд стал пошлым, даже губы облизнула, будто готова опробовать на вкус.

«Ахаха, ты ж только вела себя как целка, и в моменте поменялась на похотливую сучку, которая хочет увидеть мой член». - Пока говорю, моя рука расположилась на ширинке брюк, растегиваю медленно пуговицу. Её глаза пристально следят за моими движениями, её грудь учащенно вздымается. - «Да не просто так, а со всех сторон рассмотреть. Ну ты даёшь, как быстро испарилась правильная "девочка"», - отодвигаю края брюк в разные стороны, открывая вид на боксеры, - «Маришка, Маришка, кто из нас ещё извращенец...». Вынимаю член через кармашек трусов, она практически не моргает.

Включаю подсветку салона, и перед ней теперь не просто какой-то там силуэт, а во всей красе член с розовой головкой, на которой появляется блестящая капля смазки. Он не сильно встал, но и этого достаточно для того, чтобы показать. Беру в руку ствол и притягиваю на себя, открывая её вниманию проколотую уздечку. Она придвигается ближе, опускает голову ниже, ещё ближе. Я ощущаю её горячее дыхание, её духи, запах волос. Возбуждает атмосфера, интимность момента, что я привлекаю женщину старше. Член принимает свой полный размер, и она издает звук удивления? Похоже на то.

«Как тебе?» — спрашиваю у неё, следя за каждой реакцией тела, лица.

«Честно? Я не ожидала, что это будет так красиво выглядеть. Я думала, что-то вроде растянутых дырок, как от туннелей, или же огромный болт серёжки, как у быков в носу, но тут совсем другое. Серёжка прям дополняет твой и без того красивый член. И да, всё-таки аромат у тебя сногсшибательный. Жаль, я не твоего возраста, а то бы приударила. Хах».

Заправляю член обратно в брюки, она следит за моими движениями. Выключаю свет в салоне и приближаюсь к ней, ровняюсь практически с её губами, шепчу: «Ты в самом соку! Если я скажу, что не хочу тебя, то совру. Будь моя воля, я бы тебя прямо здесь и сейчас взял. Мои руки бесцеремонно сжали бы твою киску, вынуждая припухнуть клитор и истекать, получая оргазмы. Твоя грудь была б в моей абсолютной власти. Я бы жадно вбирал сосочки в рот, дразня их языком. На твоей шее остались бы следы моей страсти. А когда дошло бы до проникновения, то трахал до последнего, заполняя тебя своей спермой. Чтобы не была в состоянии удержаться на ногах и в целом трезво что-то мыслить. Всё поняла? При мне больше ни слова о возрасте. Ты шикарна!»

Она облизала пересохшие губы, её зрачки были расширены, смотрела в мои глаза, ни на минуту не отводя. Готов поспорить, что ей понравилась моя шалость и трусики намокли.

«Куда тебе довезти?» - улыбаюсь, моя улыбка довольного кота.

«А... Не...эм...».

Пытается вернуться в реальность, как только отошла от ступора, диктует, и мы выезжаем.

«Всё в порядке?» - кидаю быстрый взгляд на неё.

«Я в замешательстве. От тебя такое можно было ожидать, но я думала у меня есть какая та неприкосаемая позиция...точнее была. Что не заинтересован во мне. Ты меня хорошо втряхнул, адреналин подскачил» - она эмоционально высказывается, давая волю жистикуляции, ручки пархают в воздухе передавая все её эмоции.

«Так я здоровый мужчина, с чего бы ты меня не привлекала? Сейчас ты заметно похорошела, но и до этого не меньше влекла. Наоборот, вопросы, почему ты себя так недооцениваешь? Долбоебов, конечно, хватает, но это не причина к себе так относиться и в глазах других себя обесценивать». - Говорю непринужденно, легко, даже мягко. Сейчас не хочется грубить, дерзить, жестить.

«Я могу тебя о кое-чем попросить. Если откажешь, не страшно. Хочу для себя кое-что проверить». - Говорит почти шепотом, глаза устромлены куда-то вдаль, руками теребит краешек ремешка от сумки.

«Ты скажи, а там видно будет, смогу или же нет». - Одариваю её улыбкой и мягким взглядом.

«Можешь... Можешь меня поцеловать, вот прям как умеешь, чтобы дыхание выбить?»

Беру паузу. Я слегка удивлен её смелости. До этого дня она ни разу, ни единого намека, что ей нравлюсь. Возможно, запрещала себе из-за придуманного "возроста", а сейчас дал понять, что всё возможно.

«Если мы договоримся, что без влюбленности. У меня есть та, которая важна мне».

«Конечно! Единоразовая акция. Я для себя, проверить».

«Тогда...Будет тебе поцелуй, ведьмочка».

Подъезжаем к её дому, выхожу из машины, подойдя до её двери, открываю. Она изящно выходит, я быстро заключаю её в свои объятия. Провожу рукой по волосам, заправляя выбившуюся прядь за ушко. «Ты очень красивая! Твои глаза, словно оазис, окутывают свежестью, в них можно утонуть. А эти губки...» — провожу большим пальцем по розовым губкам, мой взгляд на них. Улавливаю, как у неё учащается дыхание. Её полушария вздымаются, им словно мало места в тех тисках, в которые она их поместила. Не даю ей опомниться — целую, сначала нежно, а после углубляю его, посасываю нижнюю губу, проникаю языком, она участливо отвечает. В моменте я теряю контроль над собой и целую со всей страстью, которая накопилась за время воздержания, жаждой. Моя рука нагло располагается на её ягодице, сжимаю, она стонет в губы, руки вплетаются в мои волосы, притягиваю к себе ближе. Её грудь упирается в меня, пышная, пахнет особенно, я возбуждаюсь.

"Родян, что ты творишь? Опомнись!" — пытаюсь привести себя в чувства. Взять контроль над ситуацией, иначе это плохо кончится.

«Вечно запасной»

♪ «Космос - IWM»

Дорога пустая, мелькают огни. В воздухе прохлада, ощущается приближение осени. Холод словно одеяло океана, ласкает иголками кожу, а я горю. Казалось бы, простой поцелуй, а довёл до раздрая. На душе черти отплясывают лезгинку, хочется совершать действия в своём репертуаре. Раньше бы я не остановился, нагнул и выебал бы на месте, и было бы абсолютно насрать, что кто-то может заметить. Маринка легко отделалась. Хотя были мысли запустить руку ей в пизденку, чтобы она долго вспоминала об этом, о возможном развитии событий.

Тело в напряжении, закуриваю, быть может, полегчает. Чертовски давит желание, похоже, прокол зажил, но убедиться в этом стоит.

Телефон пиликает уведомлением о сообщении от Писюльки.

Открываю диалог в соцсети, а там фотка. Да не абы какая, а где она в позе наездницы, её пизденка крупным планом, с проникающим членом, но суть не в этом. От её внутренних бедер тянутся нити «любви», её смазка! Эта сучка растеклась, как последняя...шлюха. И она ещё осмелилась дразнить: «Нахуя?» — «Вот, блять, неужели думает, что таким грязным методом я решу свои «проблемы» быстрее, наивная?

Мой ответ краток: «Ахуенно».

Тут же приходит: «Тебя только не хватает»

Отвечаю: «Со мной бы в твою голову не пришла такая «умная» идея запечатлеть это, не говоря уже о то, чтобы кому-то слать».

На экране мигает: «НАБИРАЕТ СООБЩЕНИЕ».

Не дожидаясь ответа, дополняю: «Мне льстит, что в такой момент я нахожусь у тебя в голове и не только. Камень, сама знаешь, в чей огород. Хах».

Одновременно приходит от неё: «Максим был инициатором такой идеи. Даже больше, приказал твоё фото открыть, чтобы смотрела, а он трахал. Так что, благодари его, что не дает тебе отойти на второй план».

Я закурил, но сигарета не успокоила. Мой разум метался, как заяц под выстрелами. Сообщение от Писюльки взорвало мой мозг. "Максим? Этот чертов Максон!" — вырвалось у меня сквозь зубы. Я представил, как моя фотка лежит перед ней, пока Макс вгоняет в неё свой член, и моя рука сжала руль до скрипа.

В квартире я бросил ключи на стол и сел, закинув ноги на диван. "Чёрт! Нахуя я дергаюсь? Это же игра, и я в неё влез по уши." Моя рука потянулась к штанам, но я резко отдернул её: "Не сейчас. Сначала надо собраться."

Я встал, мои глаза горели решимостью. "Игра только начинается, дружок. А приз — она. И я заберу её." Мои зубы сверкнули в полумраке. "Давай, Максон, давай. Я тебя обыграю."

Тем временем Карина лежала рядом с Максом, её ноги всё ещё дрожали.

«Может, мы переборщили с провокацией?» — спросила она у Максима. — «Ты же видел, какой он темпераментный, не хватало ещё, чтобы начали соперничать».

«Он взрослый мужик, как-нибудь переживет свои эмоции. И ты же не изменила, чего переживаешь? Он явно знает, что мы тут не крестиком вышиваем. Два половозрелых человека, и это нормально, а его подраконить иногда можно. Как решит свои дела, сам получит это же, уверен, ты не меньше него рада будешь!» — говорит спокойно, но она чувствует, как ему сложно даются последние слова. Рука, которая массировала её стопу, на последних словах куда сильнее сдавила, мимолётная импульсивность, но она обратила внимание.

Разверзнется ли земля под ногами Максима от ревности Родика? Или она, как истинная роковая женщина, останется в стороне, наблюдая за тем, как два мачо меряются… "амбициями"?

Одно ясно наверняка: спокойной ночи здесь не предвидится! И ставки в этой игре подняты до небес. Похоже, назревает битва титанов, где призом станет не только её сердце (и другие части тела), но и доказательство собственного превосходства. Запасаемся попкорном, шоу начинается!

Блин, даже кофе не успел глотнуть, придется после салона заскочить, а то на работе буду на всех рычать.

Сегодня решил не париться насчет выпендрежа, но это не значит, что выйду как бомж. Остановился на костюме-тройке из тонкой шерсти темно-серого оттенка. Пиджак сидит идеально, выделяя плечи и талию, а брюки сшиты безупречно и сидят как влитые. Никаких ярких прибамбасов – только строгие линии и отличный пошив.

Под пиджаком – шелковая водолазка цвета мокрого асфальта. Никаких рубашек и галстуков, это тоска. Водолазка нежно облегает шею, прикрывая часть тату, но не прячет их полностью. Пусть немного видно – это часть меня.

На ногах – начищенные до блеска черные кожаные оксфорды. Классика вне времени. Ремень из той же кожи, простая пряжка из матового металла. Никаких кричащих лейблов и вычурных украшений.

Из аксессуаров – только мои татуировки, серебряная цепочка под водолазкой и большие часы из черной стали на руке. Ничего лишнего, что могло бы отвлекать.

В общем, образ получился сдержанным, но с изюминкой. Дорого, стильно и немного опасно. То, что надо. Знаю, что выгляжу как с обложки, но мне все равно на мнение других. Важно, чтобы мне было комфортно. И в этом костюме я чувствую себя именно так.

В салоне расслабляюсь по полной, откинувшись в кресле, место с атмосферой, располагающее к себе. На стенах фотки пирсинга – от простых сережек в носу до чего-то более экстремального.

"Пирсинг-салон "Игла"" – звучит как намек на перемены. Как тихий бунт, живущий внутри каждого. Здесь, в полумраке, среди этих стальных игл и стерильных инструментов, рождается новая идентичность.

Дверь открывается, и выходит она, Настена: пирсинг в носу, над губой, руки забиты татухами – прям мой типаж, зависаю, улыбка сама собой появляется на лице. Ее взгляд оценивающий, ухмыляется: «Родион?» – голос с хрипотцой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Иду».

В кабинете пахнет чем-то медицинским и ментолом. Лампы светят прямо в глаза. «Раздевайся, показывай красоту», – с нетерпением говорит Настена.

Стягиваю штаны, и она склоняется надо мной. Горячее дыхание обжигает, член сразу встает. Рассматривает все внимательно, её прикосновения невесомые, нежные, если бы ещё без перчаток...

«Ну, что я могу сказать… зажило отлично. Ты молодец, ухаживал, как положено. Выглядит эстетично, ты у меня первый с таким проколом. Не против будешь, если зафоткаю результат?».

«А то! Я вообще ко всему, что мое, отношусь бережно. Конечно, снимай, есть чем похвастаться», – говорю, подмигивая. Она усмехается: «Самооценка у тебя, смотрю, зашкаливает».

«А как иначе? С таким-то хозяйством», – выдаю с наглой ухмылкой.

Настя отворачивается, чтобы достать фотоаппарат. «Главное, чтобы хозяйство еще и работало, а не только красовалось», – бросает через плечо.

«О, поверь, с этим проблем нет. Можешь сама убедиться», – выпаливаю, не успев отфильтровать.

Делает снимки с разных ракурсов, но в основном кадры "крупный план".

Она приподнимает глаза, смотрит прямо на меня, видимо, надеется увидеть там, что я пошутил. Взгляд оценивающий, изучающий: «Ну-ну. Ладно, я всё отфоткала, можешь одеваться. Все отлично зажило, можешь жить полной жизнью».

«Заебок! Спасибо, Настен, легкие ручки у тебя. Может, отпразднуем?» – спрашиваю, намекая.

«Не сегодня, может, как-нибудь, Родя. Работа у меня. И тебе советую заняться тем же», – кокетливо говорит она, отворачиваясь, но кладет на кушетку визитку с номером.

Выхожу из салона с чувством непревзойдённости. В голове уже мысли о другом. Пора на работу, в свой автосалон. Там работы накопилось дохера за время отпуска.

Сажусь в тачку, врубаю музыку погромче и давлю на газ. В голове всплывает вчерашняя фотка от Карины: "Сука! Она сверху на Максиме… и ладно бы не специально, но Максон всё рассчитал. Скинула? Да без вопросов! Наверное, даже мысль не пробежала, стоит ли вообще это делать?".

Казалось бы, с чего меня это настолько цепануло, я бы сам так сделал, если б Максон на штрафную сел, но: "Блять! Ревность душит, злость кипит. Хочется разнести все к чертям".

Приезжаю в автосалон, а там все как обычно. Клиенты ходят, менеджеры бегают, машины блестят. Надо собраться: "Я – Родион, владелец этого места. У меня все под контролем".

«Родион Олегович, добрый день!» – подлетает ко мне Светка, моя секретарша, - «У вас там клиент на Bentley ждет, уже полчаса».

«А без меня уже не справляетесь что ли? Веди», – говорю, стараясь не показывать, как меня рвет изнутри.

Натянутая улыбка, слова о технических характеристиках авто, образ безупречного эксперта – все это лишь маска. Внутри бушует ураган, перед глазами стоит предательское фото: "Карина…я ей отшлепаю эту негодную задницу, паразитка!"

Сразу после встречи с клиентом, запираюсь в кабинете, я вновь и вновь просматриваю это злосчастное изображение, больно, но тянет смотреть: "Мазохист? Видимо..." Беспощадная ярость сковывает меня, кулаки сжимаются до боли. Я так просто это не оставлю, она терзает мою душу! Хочется разбить что-нибудь, выпустить эту злость, что разрывает меня изнутри!

«Родион Олегович, там проблемы у Ксении Сергеевны», – стучит в дверь Светка.

«Сейчас буду», – отвечаю, откладывая телефон.

«Что случилось?» – спрашиваю.

«У нас тут проблема с поставкой машин, нужно срочно решать», – говорит она.

Включаюсь в работу, стараюсь забыть о Карине. Нужно сосредоточиться, чтобы не наломать дров. Но эта мысль свербит в голове, как заноза.

Ко мне на работу заезжает Никитос, похоже, снова куда-то вляпался, просто так он не появляется, в основном я инициатор встреч.

«Привет, братишка! Смотрю работа у тебя кипит», - на радостях говорит он.

«Снова вляпался, сученыш?» - ненавижу, когда пресмыкаются или же подмазываются.

«Ты как всегда сразу рубишь с плеча. Ни привет, никак дела, в своём духе», - старается выдавить жалость у меня.

«Ты тратишь моё время, говори, что надо или сколько? Ты же за этим пришёл? В любом другом случае я тебя сам зову, а раз ты сам пришел, значит что-то от меня надо и я жду, что?» - стараюсь говорить спокойно, сдерживаюсь.

«Ладно, не буду ходить вокруг да около, ты прав. У меня проблемы. Я присунул не той девушке, и теперь меня хотят наказать, если вообще не убить! Поможешь?». Его голос практически не слышен, голова ушла куда-то в плечи, весь сжался, пытаясь спрятаться, под глазами расположились темные тени.

«Твой хуй вечно доставляет проблемы, и это уже который раз? Опять ты не с той переспал. Может, в этот раз мне лучше тебя наказать, чтобы до тебя дошло, чем ты думаешь?» – говорю я, а вместо этого хочется хорошенько его отдрючить.

«Родь, прошу, помоги! Это в последний раз, обещаю! Потом проси от меня что угодно, я весь твой», – подрывается ползать на коленях, умоляя.

«Встань! Мне это не нужно. Я помогу, но это в последний раз. Больше твои проблемы – не мои проблемы, понял?» – чеканю каждое слово членораздельно, чтобы хорошенько запомнил. – «Кто он такой? Чем занимается? Что от тебя требует? Встречу назначал?»

Диалог с Никитосом был не долгим, но одно я понял точно, что этот мужик без моральных принципов, что мне знакомо, возможно, получится решить всё "мирно". Делаю пару звонков и узнаю, кто такой, он наш частый клиент и бывало лично решал с ним вопросы. Теперь надо подумать, как гладко выйти сухим, точнее вытащить эту дерьмовую задницу из пасти акулы, которая славится своей жестокостью.

На всякий случай ставлю в известность мою "семью", чтоб были готовы, если разговор перейдёт в другое русло. Жестокость мне не свойственна, но если другого выхода нет, я делаю это с максимальной педантичностью, чтобы у моих "проблем" даже и мысли не возникло повторно попытать удачу и перейти мне дорогу.

«Выручай, Родь!»

Черт бы подрал этого Никитоса! Вечно он влипает в какие-то дерьмовые истории, а мне потом расхлебывай. «Родь, выручай! Там это… я случайно…». Да какое, к черту, "случайно"? Знал ведь, на что идет, когда трахал чужую бабу. Теперь этот отморозок, у которого, видимо, с чувством юмора совсем туго, жаждет крови. Ладно, раз уж ввязался, придется вытаскивать этого идиота. "Последний раз, Никитос! Слышишь? Последний!"

Набираю номер Костяна. Он у меня по части информации – как Google в человеческом обличье. «Костян, здорово. Слушай, тут один хрен нарисовался, говорят, беспредельщик. Имя – Артем. Чем дышит, с кем спит, кто крышует – мне все выложи, как на духу. Срочно».

Пока жду ответа, затягиваюсь сигаретой. Дым кольцами поднимается к потолку моего кабинета в автосалоне. Тихо здесь, спокойно. Контраст с тем, что, возможно, ждет меня вечером, просто дикий. Я предпочитаю решать вопросы словами. Кулаки – это для тех, у кого мозгов не хватает. Но если этот Артем окажется принципиальным, то придется говорить на его языке.

Костян перезванивает быстро: «Рон, узнал всё. Артем… кличка "Бес". Торгует грязью по-мелкому, но держит в страхе полгорода. Связи в полиции есть, но не особо крепкие. Крышует его… никто. Он сам себе крыша. Жесткий, безбашенный, принципов ноль. Слышал, людей калечил просто так, для развлечения».

Вот дерьмо. Значит, мирно договориться вряд ли получится. Придется давить на жалость, если она у него есть, или показывать силу, если он понимает.

Сажусь за стол, достаю бумаги. Нужно хоть немного отвлечься. Бизнес есть бизнес, он ждать не будет. Но мысли все равно возвращаются к предстоящей встрече. Как лучше поступить? Давить на то, что Никитос был пьян и не понимал, что делает? Предложить деньги? Вряд ли Беса это устроит. Ему нужна сатисфакция. А какая сатисфакция может быть у отморозка, которому плевать на закон и порядок?

Решение приходит внезапно. Я знаю, чем его зацепить. У Беса есть слабое место. Он любит тачки. Дорогие, быстрые тачки. А у меня их целый салон.

Я набрал номер, короткие гудки резанули слух, словно предвестники бури. Договариваясь о встрече, я старался, чтобы голос звучал ровно, без тени сомнения или колебания. Но внутри бушевал ураган. Я отбросил телефон в сторону, словно пытаясь избавиться от тяжести предстоящего разговора.

Вечером, у входа в автосалон, я стоял, словно каменная глыба, непоколебимый и неприступный. Сумерки сгущались, окутывая город пеленой таинственности и опасности. В тени, чуть поодаль, застыли мои ребята, верные тени своего лидера. Они были моей семьей, моей опорой, моей броней. За них я готов был стоять горой, даже если это означало запачкать руки в грязи.

Я достал сигарету, прикурил. Первый глубокий вдох опалил легкие, словно пытаясь выжечь изнутри клубок противоречивых чувств. Состояние – хуже не придумаешь. Не страх, нет, страха я не испытывал. Скорее, всепоглощающая усталость. Усталость от бесконечной череды проблем, сваливающихся на мои плечи. И ладно бы это были мои личные проблемы, но ведь нет, это проблемы моих людей. А значит, и мои проблемы тоже.

Я затянулся еще раз, выпуская струйку дыма в сгущающийся мрак. Решать приходится всегда тому, кто может. А кто может, если не я? Вот и приходится быть твердым, жестким, даже жестоким. Один раз дашь слабину – и тебя сомнут, растопчут, превратят в ничто. Здесь, в этом мире волчьих законов, мягкость – это слабость, а слабость – это смерть.

Я провел рукой по волосам, нервный жест, выдающий моё внутреннее напряжение. Внешне я был спокоен и уверен, но внутри все кипело. Мне предстояло встретиться с моральным уродом, с человеком, лишенным каких-либо принципов и моральных ориентиров. Этот ублюдок, чью девушку посмел тронуть Никитос, был готов на все, чтобы отомстить.

Никитос… Этот сорвиголова, вечно влипающий в неприятности. Он был словно, как младший брат, которого нужно оберегать и защищать. И вот теперь из-за его безрассудства на кону стояла его жизнь.

Я понимал, что мне придется играть роль переговорщика, хладнокровного и расчетливого. Я должен найти слова, которые смогут убедить этого морального урода пойти на попятную. Я должен обезвредить эту бомбу замедленного действия, пока она не взорвалась, унося с собой жизни невинных людей.

Я снова затянулся, пристально глядя вдаль. В груди нарастало тягостное предчувствие. Сейчас начнется…

Чёртов Бес припёрся собственной персоной. Знал ведь, сука, что я его встречу. Гелик его вонючий прямо передо мной встал, как кость в горле. Вылез этот шкаф, рожа красная от злости. Два громилы за ним, как телохранители. Никитос, крыса, отсидеться решил. Правильно сделал, что не приехал, иначе бы я ему эту его смазливую морду начистил.

«Ты, чё, Рэмбо доморощенный, за шавку свою впрягаешься?» – рычит этот Бес. Голос звучит как у медведя.

«Для тебя - Рон», - отвечаю спокойно, словно это обычный день. Бычок под ноги и каблуком растёр. «Артем, ёпта. А может, поговорим по-нормальному? В салоне, например?»

Бес этот зыркает на меня, как волк голодный: «Чё, думаешь, тачками меня купишь? Хуй там плавал! Этот выблядок должен ответить!»

«Я понимаю, дружище, ты взбешён. Но я предлагаю компромисс. Никитос – мудак, это факт. Уже понял, что перегнул палку. Но я готов тебе кое-что предложить. У меня тут одна машинка стоит… Думаю, тебе зайдёт. Koenigsegg Agera RS. Слыхал о такой?»

У Беса в глазах аж искры загорелись: «Koenigsegg? И чё с того? Думаешь, я на эту хрень поведусь? Этим его косяк не загладишь!»

Да пошёл он на хер этот Никитос! Вечно за ним дерьмо разгребать приходится: «Koenigsegg Agera RS… Просто посмотри на неё. За руль сядь. Прокатись. А потом уже будешь пиздеть про вину и искупление. Чувствую, мнение у тебя поменяется».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бес этот смотрит на меня, как на кусок мяса. Но я вижу – загорелся. Хочет тачку, аж трясётся. И я этим воспользуюсь.

«Ладно», – бурчит он наконец. – «Показывай свою игрушку. Но если это разводка, тебе пиздец».

«Пойдём», – говорю, ухмыляясь про себя, - «Не пожалеешь».

В салоне этот Артем просто остолбенел перед этой шведской ракетой. Вокруг ходит, слюной давится. «Чё, прокатимся?» – спрашиваю. Бес кивает, как истукан.

Запрыгиваем в тачку, я за руль. Рык мотора – как симфония для меня. Давлю на газ, и нас вжимает в сиденья, как тараканов! Бес орёт от восторга, как девка!

Остановились. Бес дышит как паровоз: «Это… это просто охренеть!»

«Ну чё», – говорю, – «забудем про этого Никитоса? Эта тачка стоит гораздо больше, чем его высеры». Бес молчит, переваривает информацию. Потом ухмыляется: «Ладно, чёрт с тобой. Но чтоб я этого козла больше не видел!»

Одним Koenigsegg я заткнул глотку этому качку и спас шкуру Никитосу. Бизнес, хули. Ничего личного.

Никитос, дрожащий от страха и унижения, теперь навечно в моих руках. "Ха-ха!" – вырвалось у меня, но даже этот смех прозвучал как-то натянуто. Мелкая месть, жалкая разминка перед настоящей бурей, что клокотала внутри. Главное – Каришка. Одно её имя – словно удар под дых, от которого перехватывает дыхание и кружится голова. Боже, как же я соскучился! Каждая клетка тела кричит о ней. И тут же, словно червь сомнения, в сознание заползает образ Максона. Этот самодовольный пиздюк слишком долго наслаждался её обществом, купался в лучах её внимания. Но всему приходит конец. Моё время пришло, и я не намерен делить Каришку ни с кем.

Интересно, как он отреагирует? Сыграет роль понимающего "друга", или продолжит гнуть свою линию, изображая всезнающего кукловода? Его самоуверенность раздражает, как скрип гвоздя по стеклу. Если он хоть на секунду возомнит, что сможет и дальше дергать меня за ниточки, я лично опущу его с небес на землю. Разобью его иллюзии вдребезги. Карина – моя. За неё я готов на всё, на любую подлость, на любую жестокость. Кровь приливает к лицу, кулаки непроизвольно сжимаются, костяшки белеют. Желание обладать ею обжигает изнутри, словно раскаленное железо. Хочу вдохнуть её аромат, почувствовать нежность её кожи, утонуть в её глазах. Хочу, чтобы она вычеркнула Максона из своей жизни навсегда, чтобы он стал для неё лишь неприятным воспоминанием.

Резким движением забрасываю окурок в урну, словно ставя точку в этом коротком монологе. Подхожу к своей черной "малышке", дерзко выделяющейся среди серых коробок спального района. Розовая уточка на приборной панели – маленький бунт против образа крутого парня, своеобразный талисман. Сажусь в кожаное кресло, чувствуя, как знакомый запах салона успокаивает нервы. Завожу двигатель, и утробный рык мотора эхом разносится по округе. Пора развлечься. Пристегиваюсь, бросаю последний взгляд на унылый пейзаж за окном. Впереди – игра без правил, где на кону стоит моё счастье. И я готов на всё, чтобы его заполучить.

Когда адреналин спадает, я одергиваю себя. Какого хуя я делаю? Я же знаю, что они живут вместе, а это значит, что столкновение с Максом неизбежно. Нарываюсь? Да, но она нейтральная территория, я не смогу ничего ему сделать. Злоба и ярость, что вырываются наружу, отразятся на моих отношениях с Кариной, закопаю себя ещё больше, дав возможность Максону снова выйти победителем. Черта с два я ему сделаю такой подарок.

«Истинная ценность любви»

Звоню. Гудки тянутся мучительно долго. "Блять! Чем эта сучка занимается? Надеюсь, не на нём снова, пусть я буду не прав".

Снова набираю. Отвечает… странно. Развязно.

– Карин? Ты где?

– Ооо кто объявился, Родичка. Я так рада тебя слышать, милашик.

– Ты где?

– Я на работе, у нас тут корпоратив. (Шепот: Тшшш, я с Родиком говорю, уходи).

– Я сейчас буду, никуда не уходи!

Сбрасываю. Напилась. Еле говорит. Черт знает, что там может произойти. Рукой сжимаю руль, костяшки побелели. Давлю на газ, скорость совершенно не ощущаю, мчусь под огни города. Надо успокоиться, эмоции – плохой советчик. Что я сделаю, когда приеду? Ворваться? Снося всё на своем пути? Через это мы уже когда-то проходили. Тогда, правда, клоповник чей-то был, подростковая тусня. Но тут уровень другой, ничего не ограничивает. Думай… Думай…

Карина… Моя Карина. Блондинка с россыпью веснушек на щеках и небесными, сейчас наверняка затуманенными, глазами. В носу – дерзкий пирсинг, а на шее – тонкая цепочка с кулоном Лисицы, который подарил Максон.

В ее дизайн-фирме, в этой безумной вакханалии корпоратива, она наверняка выделяется. Платье, вероятно, что-то струящееся, но не вычурное, подчеркивающее ее юность и легкость. Возможно, изумрудного или сапфирового оттенка, оттеняющее ее светлую кожу. На ногах – изящные лодочки, не для танцев, а для того, чтобы казаться выше и грациознее. И, конечно, легкий макияж, акцентирующий ее природную красоту.

Буду лучшей версией себя. Да таким, чтобы все желающие её, заткнулись своими же хуями. Идеально. А для женского коллектива на несколько дней, чтобы я стал "новостью дня". Коварство – моя стихия. Но где Максон? Почему отпустил ее одну?

В зеркале заднего вида оцениваю себя. Костюм сидит идеально. Водолазка нежно облегает шею, прикрывая часть тату, но не прячет их полностью. Пусть немного видно – это часть меня. На ногах – черные кожаные оксфорды. Классика вне времени.

Мой внешний вид позволял вписаться в это "мероприятие". Захожу в их фирму, охрана особо не заморачивается, прохожу без проверки, в лифте поднимаюсь на нужный этаж. Когда створки открываются, я охреневаю от движухи и весёлого настроения практически всех.

Надо найти мою мадам...

Этот запах… Ваниль и дерзость, как всегда. Ни с чем не спутаешь. В этом аквариуме из офисного планктона, она — глоток свежего воздуха. Карина. Моя Карина. В платье цвета морской волны, будто русалка, случайно попавшая на сушу. И какой-то пижон, пытается ее очаровать. Смешно.

Прохожу сквозь толпу, как нож сквозь масло. На лицах девиц читается нескрываемый интерес, а взгляды мужчин… Зависть? Возможно. Мне плевать. Я здесь за другим.

Заметив меня, Карина слегка дергается, но в глазах загорается узнаваемый огонек.

«Прошу прощения, господа», – говорю, окидывая взглядом эту стаю гиен. «Похоже, я ошибся дверью. Думал, тут конкурс красоты, а это всего лишь корпоратив. Впрочем, победительница уже определена».

Беру Карину за талию, притягиваю к себе. Ее тело вздрагивает от неожиданности, но она не сопротивляется. Наоборот, прижимается ближе.

«Родичка? Вот так сюрприз! Я думала, ты где-нибудь мир спасаешь», – произносит она, слегка заплетающимся языком. Алкоголь играет в ее глазах, делая ее еще более беззащитной и желанной.

«Мир подождет, когда его принцесса в беде», – отвечаю, целуя ее в висок. Этот приторный тип с прилизанной прической сглатывает и ретируется, поджав хвост.

«Ты сегодня прям галантный», – шепчет она, прижимаясь щекой к моей груди.

«Стараюсь соответствовать», – усмехаюсь. «Только не привыкай. Иначе потом разочаруешься».

«Я не привыкну. Просто… рада тебя видеть. - В ее голосе звучит искренность, которую не заглушить никаким алкоголем.

«Я тоже рад», – говорю, беря ее руку в свою. Пальцы переплетаются сами собой. «Устал от этих разговоров ни о чем, от этих фальшивых улыбок. Поехали отсюда?»

Она смотрит на меня, и в ее глазах я вижу ответ. Кивает. И мы, словно воры, укравшие сами у себя немного счастья, пробираемся сквозь толпу к выходу.

На улице свежий воздух обжигает легкие. Карина делает глубокий вдох, и я замечаю, как она дрожит. Обнимаю ее крепче, притягивая к себе.

«Холодно, рысенок?» – спрашиваю, хотя знаю, что дело не в этом.

«Немного. Ты меня впервые называешь так, это мило», – шепчет она, прижимаясь ко мне втягивая аромат.

«Согласись, тебе подходит!», - целую её в макушку.

Доходим до моей машины. Открываю перед ней дверцу, помогаю сесть. Она откидывается на сиденье, прикрывая глаза.

«Куда едем, красавчик?» – спрашивает она. В голосе только предвкушение.

«Увидишь, писичка», – отвечаю. «Главное, что подальше от этого цирка».

Завожу мотор, и мы уезжаем, оставляя позади корпоративные интриги и назойливые взгляды, вышедших перекурить. В зеркале заднего вида вижу, как несколько пар глаз провожают нас. Пусть перешептываются. Пусть гадают, кто я такой. Карине это льстит, я знаю. А мне… А мне все равно. Главное, что она рядом. И сегодня я намерен сделать все, чтобы она забыла обо всем, кроме меня. Даже если для этого придется примерить маску галантного кавалера. Хотя бы на один вечер.

В салоне машины царит напряжённая тишина, наполненная её ароматом и моим желанием. Я невероятно хочу её, прямо здесь, в машине. Мысли о том, что мой пирсинг на уздечке члена наконец зажил, будоражат меня. Хочу увидеть её реакцию, когда она увидит это украшение. Моя рука уже тянется к её колену, скользя по гладкой ткани платья. Карина открывает глаза, её взгляд встречает мой, и в нём читается молчаливое согласие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Останови машину», — шепчет она, её голос дрожит от предвкушения.

Я поворачиваю на обочину, паркуясь под тенью высоких деревьев. Сердце стучит так бешено, что, кажется, вот-вот вырвется из груди. Карина наклоняется ко мне, её губы едва касаются моих, прежде чем она отодвигается, оставляя после себя сладкое томление.

«Давай не здесь», — говорит она, её голос наполнен обещанием. — «Но ты можешь начать».

Её слова будоражат меня, и я уже не могу сдерживаться. Моя рука скользит выше, под ткань платья, к её бедру. Карина вздрагивает, её дыхание становится прерывистым. Я чувствую, как её тело напрягается, готовое к тому, что последует.

«Ты уже влажная», — шепчу я, моя рука находит её трусики, которые уже пропитались её возбуждением.

«Ты меня возбуждаешь», — отвечает она, её голос хриплый от желания. — «Твой взгляд, твои руки... Я не могу устоять».

Я улыбаюсь, чувствуя, как её тело реагирует на мои прикосновения. Моя рука скользит внутрь, находя её горячую, пульсирующую пизденку. Она уже припухшая, готовая ко мне. Я начинаю гладить её через ткань трусиков, наслаждаясь её стонами, которые наполняют салон машины.

«Сними их», — приказываю я, мой голос твёрд, но наполнен страстью.

Рысь медлит, её руки трясутся, когда она снимает трусики и бросает их на приборную панель, рядом с уточкой. Я вижу её, полностью открытую для меня, и моё желание достигает апогея. Её кисулька блестит от влаги, губы набухшие и распахнуты, ожидая моего прикосновения.

«Вот она, моя королева. Ты такая красивая!», — шепчу я, наклоняясь, чтобы поцеловать её бедро.

Мой рот скользит ниже, к её кисульке, и я начинаю ласкать её языком, наслаждаясь вкусом и ароматом. Карина стонет, её руки вцепляются в мои волосы, когда я углубляюсь в неё, находя её клитор и ласкаю его круговыми и посасывающими движениями, царапая щетиной.

«Охх Родька», — вздыхает она, её тело изгибается от удовольствия. — «Ты знаешь, как мне нравится».

Я улыбаюсь, продолжая ласкать её, наслаждаясь её реакцией. Моя рука скользит между её бедер, находя её сладкую попочку, и я начинаю массировать ее, усиливая ей удовольствие.

«Готова?» — спрашиваю я, поднимаясь, чтобы посмотреть на неё.

Карина смотрит на меня, её глаза полны желания.

«Да, уже давно и всегда тебя хотела», — шепчет она. — «Я хочу тебя, Родион. Хочу почувствовать твой член».

Её слова будоражат меня, и я уже не могу ждать. Я снимаю ремень, расстёгиваю брюки и освобождаю свой член, который уже твёрд, сочится и готов окунуться в её припухлую кисульку. Писюлька обращает внимание на мой член, её взгляд задерживается на моём пирсинге — маленькая штанга с накруткой из небольшого камушка, которое украшает уздечку.

«Божешки, какая красота! Ты когда успел? Ты поэтому меня держал на расстоянии? Сейчас можно?», — говорит она, её голос наполнен восхищением.

«Тшш, всё потом...» - я улыбаюсь, чувствуя, как моё сердце бьётся в унисон с её дыханием. Медленно, чтобы продлить это мгновение, я становлюсь между её ног, мой член уже у её входа.

«Невероятная писюшка!», — шепчу я, прежде чем войти в неё медленно, наслаждаясь каждым миллиметром.

Рысёнок стонет, чувствую, как её тело напрягается, когда я проникаю глубже. Мой пирсинг скользит по её стенкам, добавляя новые ощущения, которые приводят её и меня в экстаз. Я начинаю двигаться, сначала медленно, затем всё быстрее, наслаждаясь её теплом и влажностью.

«Ооо даа...Родька», — вздыхает она, её руки обнимают меня, когда я углубляюсь в неё. — «Ты такой... Горячий, я чувствую что-то... Как будто всё накалено до предела».

Я ускоряю темп, чувствуя, как моё тело реагирует на её страсть. Её писичка сжимает меня, её стоны наполняют салон машины, когда мы оба приближаемся к кульминации.

«Сейчас», — шепчет она, её голос дрожит.

«Я чувствую, рысик. У тебя внутри всё припухло, мышцы сокращаются», — отвечаю я, чувствуя, как моё семя готово взорваться.

Я делаю последний рывок, чувствуя, как она сжимает меня, её тело дрожит в оргазме. Её крик сливается с моим рычанием, когда я извергаюсь ей внутрь, наполняя её до краев, вынуждая сперму хлынуть поверх члена наружу.

Не выпускаю из объятий, ловлю дыхание, пока наши сердца постепенно успокаиваются. Каришун смотрит на меня, её глаза полны любви и страсти.

«Ты такого эффекта ожидал от прокола? Эти ощущения... Ммм... Что-то потрясающее», — шепчет она, её рука гладит мою щеку.

«Предполагал, но реальность превзошла все мои ожидания. Чувствительность взлетела в несколько раз, а зная какая ты ненасытная, мне только наруку этот бонус», — отвечаю подмигивая и целуя её губы. — «Ты моя рыська, моя Каришулька, я скучал! Не представляешь, насколько сильно».

♪ «Sonne - Adam Jamar»

Дорога растворялась в ночи, лишь музыка служила хрупкой стеной между нами и всепоглощающей тишиной. Кажется, она задремала – умиротворенное дыхание, милое посапывание… Боже, да она как котенок! Включаю подогрев, направляю тепло. Устраивается поудобнее, моя соня. Еду, словно хрустальную вазу везу – ни единой кочки!

И тут в голове пролетает: вот оно, счастье! Ничего не изменилось, просто она рядом, и мой внутренний демон, вечный ворчун, вдруг притих, довольно мурлыча.

Дом. Глушу мотор. Открываю дверцу, накидываю свой пиджак, подхватываю на руки. Она обвивает шею, щекой прижимается к груди. Сердце, зараза, чуть из груди не выпрыгивает! Взлетаю по лестнице, словно супергерой.

Кладу на постель, снимаю эти чертовы лодочки, укрываю одеялом. "Отдыхай, малышка," – шепчу и ухожу.

Душ, полотенце летит на кресло… ныряю под одеяло и смотрю на неё. "Так хорошо!" – выдыхаю. В груди разливается тепло, что-то новое, чертовски приятное.

Карина спит, и в полумраке комнаты она кажется совсем юной, почти девочкой. Пряди пшеничных волос рассыпались по подушке, обрамляя лицо, усыпанное россыпью веснушек. Даже сейчас, когда она не позирует и не смеется, эти маленькие отметины солнца добавляют ей очарования. Заметил, как подрагивают ее длинные ресницы, касаясь щек. А крошечная серебряная точка пирсинга в носу, обычно такая дерзкая и вызывающая, сейчас выглядит невинно и трогательно.

Она такая беззащитная во сне. Все ее колючки и колкости куда-то исчезли. Просто красивая, уставшая девушка. И почему-то от этого вида в груди разливается тепло. Нежность? Может быть. Но что-то гораздо большее. Просто… хорошо, смотреть на нее спящую и чувствую, что она рядом.

Закрываю глаза. Тишина. Только ее сопение. Ощущаю правильность момента.

«Поцелуй Тьмы»

«Я знаю, тебе это не понравится, но родители приедут в следующую среду. И нам нужно закрыть эту тему, какой бы болезненной она для тебя ни была», – произношу максимально спокойным голосом.

Знаю, как ей тяжело. Ей всегда тяжело давались разговоры с родителями. Она относится к тем людям, кто сильно чувствует других. Она без слов может ощутить, что человек проживает внутри, её тело ей об этом сообщает. И если бы не её творческая натура, то она вполне могла бы стать очень популярным и востребованным психологом, хоть я это и отрицаю (точнее, их возможность понимать людей), но у неё есть такой талант – видеть намного глубже, чем есть.

Да и наши совместные сеансы с психологом как-то медленно стёрли ту границу предвзятости к данной профессии. Они действительно помогают: он легко направляет на то, на что стоит уделить внимание, даже абсурдные вопросы вынуждают задуматься над тем, чего раньше не замечал. И что скрывать, я умел держать над собой контроль, но это выливалось в самые непредсказуемые моменты. Я мог сорваться на человека, и в тот период Каринке от меня доставалось беспощадно. Всё, что я сдерживал, одномоментно могло извергнуться, окуная человека в то дерьмо, которое он, по факту, даже не заслужил, просто оказался не в то время, не в том месте и не с тем человеком рядом. Сейчас я эту ситуацию проработал с психологом и теперь не коплю, изливаю методом перчатки и боксёрской груши – освежает максимально, вся дурь из головы улетает. Поэтому талант Каринки мне импонирует, я понимаю её состояние и нежелание говорить с родителями: она без слов прочувствует их возможную боль, но это надо сделать. Рубануть одним точным ударом, чтобы это больше не отравляло её жизнь.

«Я не готова, Родь», – ковыряется в каше и еле слышно произносит.

«Ты никогда не будешь готова, к этому нельзя подготовиться. Нужно сделать, а уже после разбираться с тем, что последует от нашего признания».

Знаю, эти попытки убедить выглядят жалко, хотя мы оба знаем, что гораздо сложнее сделать, чем сказать.

«Я буду рядом! Можем обсудить, как начнём, или же могу я всё сказать, но тебе нужно присутствовать», – заглядываю в её глаза-океаны.

«Ладно, разберёмся по ситуации, но ты прав, надо закрыть этот вопрос».

«Прости, что испортил тебе завтрак…» – не даёт мне договорить, перебивает: «Даже не думай, я просто переборщила на корпоративе, поэтому ничего не лезет».

«Ты как себя чувствуешь? Хочется дома посидеть или не против была бы развеяться?»

«Чувствую себя в целом хорошо, хм… Я бы, наверное, развеялась, но не слишком активно».

«Тогда у меня есть предложение нам всем вместе съездить в боулинг или покататься на картингах, а ещё я узнавал, сегодня будет популярный стендапер выступать, могу достать билеты. Ещё как вариант – можно на квест сходить. Что понравилось?»

«Ничего себе ты подготовился! Что же выбрать, что… Мне всё нравится, может, пойдём по порядку, а Максим согласился?» – её глаза загорелись озорством, предвкушением чего-то совместного, интересного.

«Да, я ему звонил. Он согласился на всё, а что конкретно, мы оставили выбрать тебе. Тогда думаю, ты доела… Пошли собираться?»

В машине мчим к ним домой, и уже от них поедем в боулинг. Заодно малыха переоденется в более удобное. Утром, когда мы созванивались с ним, на всякий случай во всех местах мы забронировали и время, и дорожку, и приобрели билеты, поэтому такого, что никуда попасть не сможем, у нас нет.

♪ «Excellence - VodKe, 无»

Машина мчалась, а я ловил её взгляд. Она сидела, слегка улыбаясь, но в её глазах стояла та самая дымка, которая всегда заводила меня с полоборота. «Ты помнишь, как мы впервые сыграли в боулинг?» — спросил я, стараясь казаться невинным.

«Помню», — она усмехнулась. — «Ты тогда так старался впечатлить меня, что сбил все кегли, кроме одной. И это был эпический промах».

«Ну, знаешь, это было частью плана», — парировал я, ухмыляясь. — «Чтобы ты почувствовала себя героиней, спасшей мою честь».

Она рассмеялась, но я уже чувствовал, как напряжение между нами нарастает. Мы остановились на светофоре, и я не смог удержаться. Медленно провёл пальцем по её внутренней части бедра, чувствуя, как она вздрогнула.

«Родь, ты же знаешь, что Максим нас ждёт», — прошептала она, но её голос звучал как-то неубедительно.

«Макс подождёт», — ответил я, придвигаясь ближе. — «Ты ведь помнишь, что я всегда выигрываю в конце?»

Она закусила губу, но не отодвинулась. В её глазах читалось то самое «да», которое я ждал.

Тогда она решила тоже провакационно себя повести. Кариша слегка придвинулась ко мне, её запах — смесь духов и её естественной сладости — обволакивал меня. Она запустила руки к моим джинсам, её пальцы уверенно нашли ширинку. Одной рукой она растегивала её, а другая нежно массировала мой затылок, запускала ноготочки в волосы, слегка царапая, вызывая у меня табун мурашек. Её движения были плавными, но настойчивыми, как будто она знала, что я не смогу сопротивляться.

Высвободив мой член, она двинулась к нему, взяла в ротик и начала посасывать, проводя язычком по самым чувствительным частям. Когда кончик языка касался прокола, меня пронзала волна удовольствия, и из горла вырывался рык, смешанный со стоном. Её рот был горячим и влажным, а движения языка — мастерскими. Она знала, что делает, и делала это с удовольствием, которое было слышно в её стонах и хлюпающих звуках. Правой рукой я нашел её попку, натянул трусики на ягодичку и начал пальчиками ласкать уже сочащуюся, горячую, припухшую кису. Она была влажной и готовой, её тело реагировало на мои прикосновения, как будто ждало этого момента. Карина стонала с членом во рту, её звуки заполнили весь салон, а ароматы, витающие в воздухе, были просто ахуительными. Её волосы рассыпались по моим бедрам. Когда она увеличила темп я не выдержал и кончил, она всё проглотила со словами: «Вот это я понимаю питательный завтрак», - улыбнувшись подмигнула.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В боулинге пахло весельем и азартом, как в придорожной забегаловке – жареным луком и надеждой. Шары с грохотом неслись по дорожкам, кегли разлетались, словно крысы при виде кота, а смех звенел под потолком, как разбитое стекло. Макс, этот энерджайзер на ножках, будто его под задницу пнули, швырял шар за шаром, выбивая страйки с такой легкостью, будто он родился с шаром в руках.

Победно вскидывал руки, будто выиграл в лотерею. Карина, напротив, играла аккуратно, словно хирург, но иногда промахивалась, и это её ни капли не смущало. Наоборот, она смеялась так заразительно, словно ей щекотали пятки.

А я? Я чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Старался не отставать от этой парочки, но мои мысли где-то блуждали. Ловил на себе взгляды Карины, чувствовал её присутствие рядом, и это, признаюсь, сбивало с толку. Казалось, что мы попали в какой-то параллельный мир, где есть только мы трое и эта дурацкая игра.

После боулинга, когда адреналин немного схлынул, но не до конца, мы решили дать Максу ещё щепотку эмоций – отправились на картинг. Запах бензина, рев моторов, визг шин – вот где настоящая жизнь! Макс сиял, как медный таз, предвкушая гонку. Карина нервничала, но в её глазах тоже мелькал огонёк азарта.

А вот я чувствовал себя как рыба в воде. Скорость – моя стихия, риск – мой наркотик. Но глядя на Карину, на то, как у неё блестят глаза, я понимал, что готов на все, чтобы увидеть эту искорку подольше. Когда мы натянули шлемы и сели в эти крошечные болиды, моё сердце заколотилось, как бешеное.

Старт! Машинки рванули вперед, оставив за собой вонючий шлейф дыма. Макс, конечно же, сразу вырвался вперёд, словно гонщик формулы-1, демонстрируя умения вождения. Карина держалась позади, стараясь не отставать, а я, предпочёл быть рядом с любимой девушкой, забавно было наблюдать за её вождением.

И вот, на крутом повороте, Карина не справилась с управлением. Её машину занесло, словно корову на льду. Она заорала и у меня моментально сработал инстинкт. Резко затормозил, развернул свою машину и загородил её от столкновения с остальными гонщиками. Рискованный манёвр, но, чёрт возьми, оно того стоило!

К счастью, всё обошлось. Карина вылезла из машины, дрожа как осиновый лист. Я подорвался к ней, крепко схватил - обнял.

«Всё в порядке? Ничего не сломала?» – мой голос выдавал волнение.

Она прижалась ко мне, и я почувствовал тепло её тела. «Спасибо, Родькин. Ты меня спас», – прошептала она. И в этот момент я понял, что ради этой секунды готов рисковать снова и снова.

«Поцелуй Света»

Карина немного пришла в себя, отдышалась, и мы решили, что гонок на сегодня хватит. Я слегка подколол писюльку насчёт её вождения, но она лишь отмахнулась, все еще слегка бледная.

«Ладно, шутники, хватит с меня адреналина на сегодня. Куда теперь?» – спросила она, держа меня за руку.

«Дальше у нас квест-комната с тематикой "Заброшенной лаборатории"».

«То что нужно, немного размять мозги после такой "напряженной гонки"», - проговорил Максон.

Прибыв на место, нас встретил администратор – парень с горящими глазами и в белом халате, явно фанат своего дела. Он подробно объяснил правила, предупредил, что будет страшно, но интересно. Писюшка, конечно, немного засомневалась, но Максон и я пообещали быть рядом и не дать ей испугаться.

Как только дверь за нами захлопнулась, мы оказались в полумраке. Вокруг - колбы с какой-то мутной жидкостью, столы, заваленные проводами и приборами, и зловещая тишина, которую то и дело нарушали странные звуки, доносящиеся из динамиков. Карина вцепилась в наши руки, но в её глазах читался интерес с примисью любопытства.

Первая загадка оказалась довольно простой – нужно было собрать цепь из разноцветных проводов, чтобы включить какой-то старый компьютер. Максон, как технарь, быстро справился с задачей. Экран ожил, и на нём появилось сообщение: "Ищите подсказку в архиве".

Архив оказался комнатой, заставленной пыльными папками и коробками. Каринка начала копаться в документах, я осматривал полки, а Максон, ворча, что это "полный бардак", начал перебирать коробки. Вскоре Каринка нашла старую фотографию с изображением какой-то формулы. Мы переписали её на клочок бумаги.

Следующая загадка заставила нас попотеть. Нужно было смешать какие-то реагенты в правильной пропорции, чтобы получить нужный цвет. Каришун вспомнила уроки химии в школе и начала руководить процессом. Максон, хоть и сопротивлялся, но послушно выполнял её указания. Я же следил за временем и попутно искал ещё какие подсказки. После нескольких неудачных попыток, у нас наконец-то получилось. Колба засветилась нужным цветом, и открылся тайник, в котором лежал ключ.

И тут началось самое интересное. Внезапно погас свет, и из динамиков раздался жуткий смех. Каринка закричала и крепче вцепилась в Максона. Мы включили фонарики и начали осматриваться. По стенам пробегали тени, а из-за угла кто-то за нами наблюдал. Адреналин зашкаливал.

Ключ открыл дверь в следующую комнату, где нас ждала последняя загадка. Нужно было решить сложную головоломку, чтобы деактивировать "вирус", который якобы грозил уничтожить мир. Время поджимало, таймер отсчитывал последние минуты. Мы работали как одна команда, каждый предлагал свои варианты, спорили, доказывали. И в самый последний момент, когда на таймере оставались считанные секунды, Макс нашёл правильное решение.

Вирус был деактивирован, свет включился, и мы вывалились из комнаты, тяжело дыша и обливаясь потом. Администратор поздравил с успешным прохождением квеста. Карина, все еще немного напуганная, обняла меня. Мы сделали пару фоток на память.

«Это было круто! Спасибо, что вытащили меня сюда», – сказала она со взглядом полным обожания.

Мы вышли на улицу, вдохнули свежий воздух и обменялись взглядами. Этот квест добил наши остаточные сили и вечер мы решили провести в ближайшем кафе-ресторане.

Обсуждали квест взахлеб, перебивая друг друга. Каришка сидела разрумянившаяся, совсем не похожая на ту бледную девушку после гонок. Даже Писюлька, обычно тихая, оживленно рассказывала, как боялась смеха из динамиков. Максон сказал, что загадки были детские, но глаза выдавали – ему тоже понравилось.

Решили, что надо повторить. Только в следующий раз выберем что-нибудь пострашнее, чтобы адреналина было еще больше. Каришка предложила хоррор-квест с актерами.

Домой мы добрались поздно, вырубились моментально. Но даже во сне мне кажется все видели провода, колбы и горящие глаза админа.

На следующий день мы решили забронировать нам игру на следующие выходные. Кажется, у нас появилась новая традиция.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Сердце семьи: Испытание троих любящих»

Максон рвался в бой, вызвавшись встретить предков в аэропорту, а Кариха дома колдовала, словно фея порядка, создавая гастрономические шедевры! Возможно, эта кипучая деятельность была лишь маскировкой, бегством от надвигающегося разговора – своего рода кулинарной медитацией!

А мы с Максоном, как два тюленя на льдине, спокойны! Он всю дорогу трещал без умолку, развлекая меня потоком баек. Я, улыбаясь, кивал, но мысли мои плясали где-то между взлетной полосой и моментом истины, когда придется выложить всё как есть.

В аэропорту – людской муравейник! Выискиваю знакомые лица, и вот они! Батя, как всегда, с лицом профессора, маман – пытается улыбаться, но видно, что утомлена перелетом. Обнимаемся, обмениваясь дежурными фразами о полете.

В машине повисла тишина, будто кто-то выключил звук! Максон попытался разрядить обстановку шуткой про пробки, но батя лишь фыркнул, словно дракон, недовольный погодой. Чувствую, как внутри меня все сжимается в тугой узел! Кариха, держись, сейчас начнется самое интересное! Или нет? Может, пронесет? Хотя, зная наших родителей… вряд ли!

Дома нас встретила Кариха, сияющая, словно новогодняя елка, но в глазах – настоящая буря эмоций! Её дрожащий голос, когда она приветствовала родителей, выдавал её волнение с головой. Маман обняла её, а сухой кивок бати словно предвещал грозу.

За столом тишина была такой густой, что её можно было резать ножом! Ароматы, источаемые блюдами, не могли заглушить напряжение, витавшее в воздухе. Кариха, как заботливая пчелка, подкладывала всем угощения, но ее усилия разбивались о стену отчуждения. Я смотрел на нее и чувствовал, как сердце разрывается от жалости и любви. Она не заслужила этого.

Я решил начать разговор. Слова давались с трудом, каждый звук казался предательством. Я видел, как меняется выражение лица бати, как гаснет улыбка матери. Кариха взяла меня за руку, её прикосновение было единственным, что помогало разрядить внутреннее напряжение.

Когда я закончил, повисла мертвая тишина. Я смотрел в глаза родителей, пытаясь прочитать их мысли, понять, что они чувствуют. И вдруг маман заплакала. Ее слезы были словно освобождением, прорывом в этой ледяной стене. Она подошла к Карихе, обняла её и прошептала: «Я знала, что так будет, вас с детства тянуло друг к другу. Прости нас». В этот момент мы поняли, что надежда еще есть.

Батя молчал, его лицо оставалось каменным, но я заметил, как дрогнули уголки его губ. Он всегда был человеком старой закалки, для которого традиции – святое. Но, черт возьми, неужели любовь не важнее предрассудков? Я готов был спорить, доказывать, сражаться за наше счастье, как рыцарь за свою принцессу, даже если моя принцесса умела готовить борщ лучше, чем мишленовский повар!

И тут произошло чудо. Батя вздохнул, потер переносицу и выдал: «Ладно, черти с вами! Только чтоб жили дружно и чтоб я внуков дождался, а то совсем помру от скуки!»

Кариха, услышав это, бросилась ему на шею, чуть не задушив в объятиях. Маман смеялась сквозь слезы, а я чувствовал, как гора свалилась с плеч.

Я понял, что семья – это не кровные узы, а любовь, понимание и поддержка. И даже самые консервативные родители могут сдаться под натиском настоящей, искренней любви. А еще я понял, что Кариха – мой герой, моя волшебница и просто самая лучшая девушка на свете, она мужественно выдержала.

Но на этом новости для родителей не закончились, предстояло рассказать, что наши отношения состоят из трио. Учитывая, как они отнеслись к новости, что я больше не сын и в отношениях с Кариной, то о том, что ещё и Максон с ней в отношениях, их не удивит.

«Максон, с которым вы уже знакомы, не просто близкий друг, он так же в отношениях с Кариной, и раз уж отец зарекнулся о внуках, то их будет больше, чего уж там», - говорю, поглядывая на батю, его реакция мне больше интересна, маман как обычно охнула и только, а вот батя… - «Я знал, что нынешняя молодежь не имеет рамок, но не знал, что настолько. Это что, выбор сильнейшего или как?» - В словах бати не слышалось грубости, предвзятости, был интерес.

«Как вы могли заметить, мы оба её любим, и она любит нас. Не буду скрывать, что я надеюсь, по итогу, она всё-таки выберет кого-то одного, но пока что мы имеем это», - уже в более расслабленной форме говорю, даже поза говорит о моём спокойствии.

«Ну ладно, мы с вашей матерью не сразу, но со временем привыкнем. И Родь, хоть ты по бумагам не сын больше, но ты часть семьи, теперь уже в иной форме, любить меньше тебя не стали, и насчет внуков, я не шутил», - говорит с улыбкой, даже по-доброму.

Кариха облегченно выдохнула, казалось, она тоже боялась этой части разговора больше всего. Она подошла к Максону, взяла его за руку, и вместе они посмотрели на наших родителей, ожидая их реакции. Максон, обычно спокойный, рассудительный, знающий что сказать, какие правильные слова хотят услышать, сейчас же молчал, сжав руку Карихи так крепко, что у нее побелели костяшки.

Маман, как и ожидалось, приняла новость с небольшой заминкой. Ей понадобилось немного времени, чтобы переварить информацию, прежде чем она смогла вымолвить хоть слово.

Вечер продолжился в более спокойной обстановке. Мы рассказывали родителям о нашей жизни, о наших планах, о том, как мы видим наше будущее. Кариха, как всегда, старалась угодить всем, подкладывала новые блюда, рассказывала смешные истории. И к концу вечера даже маман немного оттаяла.

Уезжая, родители обняли нас всех. Маман прошептала Карихе на ухо: «Будьте счастливы, детка». А батя, похлопав меня по плечу, сказал: «Не забудь про внуков, а то я старый совсем скоро буду». Я улыбнулся подмигнув Каринке.

На следующий день после отъезда родителей, Кариха сидела на диване, погруженная в раздумья.

«Ну что, выдыхаем?» - спросил я, присаживаясь рядом и обнимая ее за плечи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она улыбнулась, но в глазах оставалась тревога: «Не знаю, Родь. Вроде бы всё прошло хорошо, но я до сих пор чувствую какое-то напряжение. И как мы вообще будем дальше жить? Ведь это еще не конец разговоров, правда?»

Максон, как всегда, подошел с практичной стороны: «Подожди, Лисица, давай не будем забегать вперед. Родители приняли ситуацию, это уже большой шаг. А дальше – будем жить, как жили. Вместе решать проблемы, поддерживать друг друга. Ничего не изменилось, кроме того, что теперь они в курсе».

Он присел рядом и взял ее за руку, смотря в глаза с твердой уверенностью.

Максон предложил устроить небольшую посиделку, чтобы отметить окончание этого сложного этапа. Мы заказали пиццу, включили сериальчик и просто расслабились, наслаждаясь моментом. Я видел, как Кариха постепенно отпускает напряжение и начинает искренне улыбаться. Она была нашим центром, нашей связующей нитью.

Воздух в доме был наполнен напряжением, которое ощущалось в каждом движении, каждом взгляде. Карина, как всегда, была центром внимания, её присутствие наполняло пространство энергией, которую невозможно было игнорировать. Мы сидели на диване, её ноги в белых гетрах скрещены, а белая юбочка едва прикрывала её бедра. Майка, такая легкая, что сквозь неё просвечивали её соски, подчеркивала её соблазнительную фигуру.

Я сидел рядом, чувствуя, как моё сердце бьется чаще при одном только её взгляде. Максим был рядом с другой стороны, его мускулистое тело и слегка небритый вид придавали ему неотразимый шарм. Мы давно привыкли к тому, что в этом доме нет места стеснению. Ходить без нижнего белья стало для нас нормой, и сегодня не было исключением.

Моя рука, словно сама собой, скользнула по её бедру, направляясь к её сокровенному месту. В тот же момент рука Максона, на другой ноге, начала своё восхождение. Карина, чувствуя наши намерения, удобно устроилась, раздвинула ноги, предоставляя нам полный доступ.

Её дыхание стало томным, а её тело напряглось в ожидании.

Я приспустил лямку её майки и прильнул губами к её соску. Она застонала, закатив глаза, её тело дрогнуло от удовольствия. Максим, не отставая, начал нежно ласкать её шею, его пальцы скользили по её коже, вызывая мурашки. Я приподнял её юбочку и нагнулся к её киске, моё дыхание смешалось с её стонами.

Мои пальцы, блестящие от её смазки, не давали мне покоя. Я захотел попробовать её на вкус. Мои губы коснулись её клитора, язык ласкал набухшие складки. Она была безумно возбуждающей, даже в своей домашней одежде. Ее белые гетры, юбочка и маечка, сквозь которую просвечивали её соски, создавали распутный образ, который был невозможно забыть.

Когда она немного пришла в себя, я переключил своё внимание на её соски. Нежно покусывая и облизывая их, я чувствовал, как её тело реагирует на каждое моё движение. Её стоны наполняли комнату, смешиваясь с нашими вздохами. Максим, не отставая, продолжал ласкать её шею, его пальцы теперь скользили по её ключицам, вызывая у неё дрожь.

Я, тем временем, углубился в её киску, мой язык и пальцы работали в унисон, доводя её до края. Её тело изгибалось, её стоны становились громче, а её руки вцепились в подушки дивана. Я чувствовал, как её возбуждение растет, как её тело напрягается, готовое взорваться от удовольствия.

«Медленнее», — прошептала она, её голос был хриплым от страсти. — «Я хочу, чтобы это длилось вечно».

Я улыбнулся, продолжая ласкать её соски, в то время как Максим прильнул к её кисульке, его губы и язык работали в гармонии с моими движениями. Я чувствовал её готовность, усилил свои ласки, его пальцы проникли глубже, вызывая у неё крик удовольствия.

«О, боги», — простонала она, её тело дрогнуло, а её глаза закрылись от наслаждения. — «Не останавливайтесь».

Мы не останавливались. Наши руки, губы и языки работали в унисон, доводя её до вершины за вершиной. Её тело изгибалось под нашими прикосновениями, её стоны наполняли комнату, а её аромат возбуждения окутывал нас, как наркотик.

Максим, чувствуя, что она близка к оргазму, перешел к более решительным действиям. Его пальцы проникли глубже, его язык ласкал её клитор, в то время как я продолжал ласкать её соски, покусывая и облизывая их. Максон, не отставаясь, работал своими пальцами, доводя её до края.

«Я... я не выдержу», — прошептала она, её голос был едва слышен. — «Я...»

Её тело вздрогнуло, её стон заполнил комнату, а её руки вцепились в нас, как в последнюю надежду. Её оргазм был мощным, её тело дрожало, а её дыхание было прерывистым. Мы не останавливались, продолжая ласкать её, доводя её до новых вершин.

Когда она наконец пришла в себя, её глаза открылись, и она улыбнулась, её взгляд был наполнен благодарностью и страстью.

«Это... Восторг», — прошептала она, её голос был мягким и теплым. — «Вы... вы невероятны».

Я улыбнулся, чувствуя, как моё сердце наполняется теплом. Максим также улыбнулся, его глаза сияли от удовлетворения.

«Это было... Вкусно», — сказал Максим, его голос был хриплым от возбуждения. — «Ты... ты просто потрясающая».

Карина улыбнулась, её взгляд был наполнен озорством.

«А что, если мы продолжим?» — предложила она, её голос был соблазнительным. — «Я еще не насытилась».

Мы обменялись взглядами, чувствуя, как наше возбуждение возвращается.

«Я думаю нам стоит воплотить желание бати. Ахаха», — начал я, — «Это была только разминка, пора делать всё по-взрослому».

Максим кивнул, его глаза сияли от предвкушения.

«Тогда давайте начнем», — сказал Максон, его голос был решительным. — «Я хочу, чтобы этот вечер запомнился надолго и не только».

Карина улыбнулась: «Не так же сразу мелких делать, пока только удовольствие», - её голос был соблазнительным.

«Аромат измены: Сомнения на грани»

После того как родители уехали, у Роди как будто ушли последние сдерживающие факторы. Он хоть и не полностью поменялся, в нём всё так же оставался его бунтарский, хулиганский, даже, будет правильно сказать, своё видение мира, в котором нет места мягкости и нежности, как если бы стоит ему это проявить, то сразу будет опущен в глазах авторитетных людей, и только лишь с нами, со мной, он даёт себе расслабиться. Он уже было проявлял эти качества, не свойственные ему, но ощущалась имитация, безупречная, не придраться, но я его знаю с детства, и моя интуиция подсказывала, что не натурально. А сейчас оно самое, и это безумно притягивает: его образ чёрствого, отчуждённого переплетается с нежностью в его действиях. Он мог просто подойти и поцеловать в макушку, без пошлых подтекстов. Мог без каких-либо просьб взять и начать массировать ступни ног, параллельно вися на телефоне или что-то просматривая в ноуте, и эти моменты обезоруживали.

Я знаю, что он считает себя во многих вещах идущим позади Макса, ведь с Максимом до сих пор у нас не было разногласий, но их соперничество в моих глазах ни к чему. То, что было пережито с Родькой, добавило остроты, знания, в каких ситуациях он может оказаться и что от него ожидать не только в действиях, но и в эмоциях, чего от Макса я пока что не знаю.

Мне приходила мысль спровоцировать разные сюжеты, чтобы увидеть и узнать Максима с разных сторон, стоит ли реализовать или нет, я пока что не решилась. Да и Максим поставил условие, что может иметь других без эмоциональной привязки, а это уже отпадает проверка с использованием подружек. А вот Родя, кажется, наоборот, "носит" пояс верности, хотя много раз замечала, как на него поглядывают девчонки, и уверена, любая не прочь была бы, чтобы он обратил внимание.

С того времени как родители всё узнали, наше общение перешло из: «Доченька, как ты? Как в отношениях дела?» - в это: «Дочунь, ну как там Максимка и Родиошка, не соперничают друг с другом, а ты вообще как… Планируешь кого-то одного выбрать или у вас будет шведская семья…» и так далее. А отца как заклинило: «Это если вы сейчас поспешите, то к след. весне я уже буду дедом», одним словом, их понесло в крайности, местами даже теряя чувство такта. Даже не хочу думать, что там шлют Родьке, в особенности отец.

Радует одно, что после того раза, как присекла тему оплодотворения, Родька принял мою позицию и ни разу не заикнулся, в отличие от Максима. Его как будто подменили, начал чересчур интересоваться "женскими делами", увлёкся отслеживанием моих циклов, разузнал информацию о моих противозачаточных, мягко даже вынудил сдать анализы, чтобы разузнать, каких микроэлементов в организме не достаточно, и после приобрёл мне все необходимые, прописанные врачом таблетки. Вдобавок ко всему начал вводить правильность питания, как бы невзначай, для улучшения своих форм, но при этом нас с Родькой на это подсадил. Начал отслеживать, сколько алкоголя принимаю, мою физическую форму тоже стал "вынуждать" поддерживать. В моей голове всё обобщилось в единственное намерение: это подготовить организм к зачатию, зная, что я не готова и против. Сейчас я молча наблюдаю, но эта бомба рано или поздно рванёт, и разнос будет похлеще всех тех разногласий, что были у меня с Родькой. Осознаёт ли он всю патовость своих действий?

«Прости, я задумалась. Что ты говорил?» - перевела взгляд на Макса, который куда-то собирался.

«Я говорю, что сегодня не ждите меня, я немного погуляю. Родян после работы вроде сразу сюда, ну там уже сами решите», - говорит уже в коридоре, слышу пшиканье одеколона.

«Ты трахаться? Нашёл кого-то?» - вошла в коридор, оперевшись о косяк.

«Вроде того. Я помню об условиях, не беспокойся», - его улыбка сводит с ума, такой красивый, лёгкая небритость ему очень подходит, и образ подобрал цепляющий. Подходит ближе, меня окутывает облако парфюма со смесью аромата после душа, целует страстно, жадно, словно ставит метку.

«Ну всё, иди, развлекись хорошенько», - разрываю поцелуй и, уперевшись ладонью в грудь, толкаю в сторону двери.

Дверь закрылась, и я осталась стоять в коридоре, вдыхая остатки его аромата. Странное чувство: с одной стороны, меня это заводит, что он такой востребованный, что может пойти и получить желаемое без лишних сантиментов. С другой – червячок сомнения грызет, а вдруг там не просто "трах", а что-то большее? Хотя, нет, я сама дала согласие на эти условия. Просто нужно привыкнуть.

Вечер с Родькой прошел спокойно. Заказали пиццу, посмотрели черную комедию. Он как всегда был внимательным и заботливым, сохраняя свою харизму, но я чувствовала напряжение. Словно он тоже что-то скрывает, о чем-то думает. Может, догадывается о чем я думаю, а может тоже не прочь разнообразить нашу "шведскую семью"?

На следующий день за завтраком Максим как ни в чем не бывало рассказывал о вчерашней прогулке, умалчивая, конечно, о деталях. Родя молча слушал, лишь изредка бросая на меня многозначительные взгляды. И тут меня осенило: а что, если их обоих слегка "подтолкнуть"? Устроить им небольшую провокацию, чтобы посмотреть на их реакцию?

Идея была рискованной, но чертовски заманчивой. Нужно только продумать все детали, чтобы не перегнуть палку. И главное – быть готовой к любым последствиям. Ведь, как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад.

Сердце бешено колотилось от предвкушения и легкой тревоги. Я чувствовала себя кукловодом, дергающим за ниточки чужих жизней, но азарт перевешивал сомнения. Сегодня вечером я пригласила к нам на ужин свою старую подругу, Леру. Красивая, умная, чертовски обаятельная – идеальная кандидатура для моей маленькой игры.

Весь день я провела в подготовке. Дом должен был сиять, ужин – быть безупречным, а мой образ – сводить с ума. Я знала, что мои мужчины не упустят возможности оценить Леру, и мне оставалось лишь наблюдать, как они будут вести себя в ее присутствии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вечером, когда Лера появилась на пороге, я заметила, как оба – и Максим, и Родион – невольно задержали на ней взгляд. Она была великолепна в своем простом черном платье, подчеркивающем точеную фигуру. За ужином царила непринужденная атмосфера, шутки, смех, легкий флирт. Лера умело поддерживала разговор, очаровывая обоих мужчин.

Я наблюдала за Максимом. Он был галантен, внимателен, но не переходил грань. Его взгляд говорил о восхищении, но в нем не было той хищной искры, которую я боялась увидеть. Родион же, напротив, был более сдержанным. Он как будто изучал Леру, пытаясь понять ее мотивы, ее истинное "я". Его взгляд был пронзительным, аналитическим, но в нем не было похоти.

После ужина, когда Лера ушла, я почувствовала облегчение и разочарование одновременно. Облегчение от того, что никто не перешел черту, но и разочарование от отсутствия яркой реакции. Неужели они настолько хорошо контролируют себя? Или я просто не смогла их как следует "раскачать"?

Но я не сдавалась. Это была лишь первая часть моей проверки. Впереди меня ждали еще более сложные и изощренные ходы, которые должны были выявить их истинные чувства и намерения. Я была готова играть по-взрослому.

Следующие несколько недель я превратила в череду искусно спланированных провокаций от подружки. Случайные прикосновения, двусмысленные намеки, откровенные комплименты – её арсенал был разнообразен.

Лера продолжала оставаться в нашей жизни, не зная о своей роли в моей тщательно выстроенной игре. Она была моим безотказным оружием, тем самым яблоком раздора, которое должно было выявить скрытые намерения мужчин. Я приглашала ее на совместные мероприятия, зная, что ее присутствие усилит напряжение и заставит их действовать.

И вот, однажды вечером, после бурной вечеринки, Максим, опьяненный вином и моими провокациями, признался мне, что подружка моя ничего такая. В его глазах я увидела искренность и страсть, но вместе с тем и какой-то хищный интерес.

Родион же оставался невозмутимым. Он лишь усмехнулся, услышав признание Максима, и взглянул на меня с каким-то странным, проницательным выражением, будто задавая вопрос: "Ты, этого добивалась?".

В его взгляде читалось понимание, как будто он разгадал мою игру и видел меня насквозь. И тогда я почувствовала, что он тот кто действительно знает меня и не ведется на "симпатичные" глазки.

В этот момент я осознала, что моя игра зашла слишком далеко. Из инструмента проверки чувств она превратилась в опасную забаву, способную разрушить отношения. Максим, ослепленный внешней привлекательностью и моими манипуляциями, оказался слаб перед искушением. Родион же, напротив, продемонстрировал стойкость и понимание, разглядев за всем этим спектаклем мои истинные мотивы.

Все мои тщательно спланированные провокации обернулись против меня самой, обнажив мою неуверенность и жажду подтверждения собственной привлекательности, а ещё я подтолкнула Максима к тому, чего так давно боялась.

Он всё так же продолжал проявлять внимание ко мне, но я чувствовала, что уже нет той тяги. Он словно в любой момент был готов оставить меня, сделав Родю единственным мужчиной в моей жизни. Никаких тревожных звоночков в его действиях не было, Лера тоже перестала ажиотажно появляться в нашей жизни, и между нами вроде как и всегда было обычное общение. Максим не зависал в телефоне, не скрывал его, не пытался улизнуть из дома, но у него появились частые походы на "прогулку", и это меня настораживало.

«Ты долго будешь слепо верить, что он просто трахается?» — в голосе Родьки звучало раздражение.

«Он не давал повода усомниться, почему ты так говоришь? Знаешь то, чего я не знаю?» — смотрю вопросительно, жду разъяснений.

«А то, что он ебется с одной и той же, тебя не смущает? Вы разве не договаривались, что без эмоциональной привязки? В моем понимании, хотя бы больше двух раз с одной и той же не трахаться, или у вас иначе?» В словах Роди есть что-то разумное, звучит очень убедительно.

«Откуда ты знаешь, что с одной и той же?» — вдруг ухватываюсь за подробную деталь в его словах.

«Тут дебилом нужно быть, чтобы эту очевидность не заметить. Один и тот же тон помады, шлейф духов, одно и то же время встречи. Либо же тебе удобно закрыть глаза, но я этого терпеть не буду. Делить тебя с тем, кто этого не ценит, мне нахер надо, имей в виду», — он строг, холоден, раздражён, даже слегка жесток. Будто не слова, а отрезвляющая пощечина.

«Видимо, пришло время всё расставить по местам, вернётся — я с ним поговорю». Надеюсь, мои слова его успокоили.

Родька уехал по делам, какая-то важная сделка, а я осталась наедине со своими мыслями, и надо было продумать, о чём говорить.

За своими мыслями не заметила, как пришел виновник моих раздумий.

«Поговорить надо, приземляйся!» - выпаливаю я молниеносно, не давая ему времени даже моргнуть! Хочу сразу перейти к делу, без всяких там предисловий и томных взглядов. Нельзя терять время зря, когда на кону стоит важный разговор! Или это я так оправдываю свою нетерпеливость? В любом случае, пора выкладывать все карты на стол, пока он не успел сбежать или придумать отговорку!

«Игра в любовь: На разрыв»

«Ты изменяешь?» - перехожу сразу к сути.

«Хм...Ну что за глупости...», - произносит скучающим голосом, как будто надоела ему с разборками, - «С чего ты взяла? Я помню о нашем уговоре и выполняю его, к чему этот разговор».

«Кто она? Ты зачастил с гулянками, мало секса со мной или мало с ней? Хотя в последнее время у нас действительно стало меньше секса. Да ещё и предчувствие какое-то есть, ты будто отдаляешься. Говори со мной, чего ты молчишь?»

«Я догадываюсь откуда ноги растут. Это Родян тебя поджужживает? Хочешь увидеть с кем у меня секс? Ревнуешь? Я люблю, но и я вижу как тебя тянет к нему, между вами есть связь, которую мне не прервать. Я вроде рядом, но так далеко, вы переглядываетесь, перешептываетесь, у вас свои какие та прикалюхи и я лишний. Поэтому я стал чаще уходить, чтобы не видеть эту "идиллию". Что ты чувствуешь?»

«Сколько ты с ней уже виделся? Не ревную, но ты мой, а это значит, что не позволю какой-то больше нужного времени с тобой проводить, понял меня? А с Родей у нас действительно есть свои прикольчики, но что мешает тебе такое же создать со мной и учитывай то, что с Родей я с детства знакома. Так что у тебя всё впереди, если конечно ты этого хочешь».

«Виделся, ты права, больше нужного, но этому есть объяснение. А насчет того, чтоб между нами такие разговоры были, то моего одного желания мало», - садится на диван и берет мою руку в свои.

«Какое же объяснение, чем она особенная? И тебе не кажется, что это метит уже на большее, чем просто секс?»

«Она просто понимает меня, когда ты занята своими мыслями о Роде. С ней легко говорить, делиться тем, что на душе, без страха осуждения или непонимания. Секс тут ни при чем, хотя он, конечно, тоже присутствует. Но главное – это общение, которого мне так не хватает с тобой в последнее время. И да, я боюсь, что это может перерасти во что-то большее, если мы с тобой ничего не изменим».

Я вырываю свою руку: «Значит, я виновата? Всегда так! Сама же довела, сама оттолкнула. А ты, как всегда, жертва обстоятельств. Но нет, дорогой, так не пойдет. Если тебе чего-то не хватает, нужно говорить об этом, а не бегать к другим пизденкам в поисках утешения. У нас проблемы? Давай их решать вместе, а не создавать новые».

Встаю и начинаю мерить шагами комнату: «Я понимаю, что ты чувствуешь себя одиноким, что тебе не хватает внимания. Но я тоже не железная! У меня тоже есть свои заботы, свои проблемы. Я не могу постоянно быть рядом и развлекать тебя. Я не телепат, не менталист, чтобы читать чего тебе не хватает. Да и Родя…он сам проявляет инициативу, если ему что-то не нравится, говорит на берегу. Да, у нас есть свои шутки и приколы, но это не значит, что я тебя не люблю. Всё в твоих руках, я готова».

Он смотрит на меня виновато: «Я знаю, что ты меня любишь. И я люблю тебя. Просто… Я запутался. Нам нужно было выговориться».

Сажусь рядом с ним на диван, беру его лицо в руки: «Еще раз встретишься с ней, меня потеряешь, понял? Больше никаких гулянок. И теперь будем говорить друг с другом, слушать друг друга».

«Я потерял твоё доверие?»

Я смотрю в его глаза, полные раскаяния и какой-то потерянности: «Доверие – это хрупкая вещь. Ты его не потерял, но сильно потрепал. Теперь тебе предстоит его восстанавливать, доказывать своими действиями, что ты достоин его».

Он обнимает меня крепко, прижимается щекой к моей голове: «Я понимаю. Я буду стараться. Я не хочу тебя терять. Ты – моя Лисица».

Я отстраняюсь и смотрю ему прямо в глаза: «Тогда докажи. Начни с малого: больше времени вместе, больше разговоров, больше внимания. И забудь о ней. Она – ошибка, которая не должна повториться».

Он кивает, и я вижу в его глазах решимость.

Сердце сжимается от этой перемены, но я стараюсь не показывать вида. Я словно наблюдаю за ними издалека, как будто я – зритель в театре, а они – актеры, разыгрывающие драму. Драму, в которой я играю главную роль, но при этом чувствую себя самой беспомощной.

Родя и Максим… Два солнца в моей жизни, и оба затмеваются какой-то неведомой силой. Родя стал внимательным, заботливым, словно пытается наверстать упущенное. Говорит комплименты, интересуется моими делами, даже цветы принес однажды – букет моих любимых пионов. Это мило, трогательно, я чувствую оь него любовь.

А Максим… Максим словно ушел в себя. Он стал тихим, задумчивым, часто смотрит в никуда. Он больше не шутит, не обнимает, не целует меня просто так. Кажется, будто он избегает меня, боится прикоснуться, будто я – осколок его прошлой жизни, который причиняет ему боль. И я вижу, как ему тяжело. Я вижу в его глазах ту же боль, что и у меня.

Но что я могу сделать? Я дала ему шанс, попросила его измениться. И он старается, я это вижу. Но что-то сломалось между нами, что-то, что невозможно склеить. И я боюсь, что это "что-то" – ее тень. Тень той женщины, которая встала между нами и отравила наши отношения. И я не знаю, как от нее избавиться.

Внутри меня бушует ураган, но снаружи – лишь маска равнодушия. Я улыбаюсь, смеюсь, делаю вид, что все в порядке, хотя на самом деле чувствую, как меня разрывает на части. Каждый его взгляд в телефон на уведомление, каждое что-то набранное, каждая его мимическая реакция – все причиняет боль. Боль, которую я тщательно скрываю, прячу глубоко внутри себя.

Иногда мне казалось, что я схожу с ума, что вижу то, чего нет, что придумываю себе проблемы. Но потом я смотрю на них – на Родю и Максима – и понимаю, что все это реально. Что я не сумасшедшая, а просто девушка, которую не выбирают, и каждый раз я в этом все больше убеждаюсь.

Я пытаюсь понять, что мне делать дальше, пытаюсь найти выход из этого лабиринта лжи и недомолвок. Но каждый раз захожу в тупик. Если бы он хотел меня выбрать, то было бы достаточно того разговора. Сейчас правильно было бы ещё поговорить, но если человек хочет, то он сразу понял бы мою позицию и не допустил повторного разговора. Я сидела за барной стойкой, попивая горячий чай, точнее, держа в руках чашку, прильнув губой к краю, мысли были далеко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Может быть, мне стоит его бросить? Уйти, исчезнуть, начать все с Родей? Но я не могу. Я слишком сильно люблю их обоих, чтобы просто так уйти. Эгоистично сижу на двух стульях. И я слишком горда, чтобы признать свое поражение. Поэтому я выбираю продолжать играть свою роль. Роль сильной и независимой женщины, которая со всем справится и закрывает глаза на предательство, даже если это уничтожит меня изнутри.

«Карин, надо поговорить», — где-то фоном еле слышно: «Эй, Карин, вернись!» — голос Роди звучит приглушенно. Перевожу взгляд, пытаясь сфокусироваться на нём.

«Что ты сказал?» — смотрю на него.

«Меня этот цирк заебал, тебя, видимо, устраивает, что "рога" наставляют, но я в этом участвовать не собираюсь. Дай знать, когда найдёшь в себе гордость и смелость, чтобы закончить этот фальш», — он придвинулся практически вплотную к моему лицу, смотрит прямо в глаза. В глазах пляшут бесы, зрачки узкие, от него исходит опасность.

«Ты бросаешь меня?» Я и с первого раза услышала, но не хотелось в это верить.

«Не тебя, а эти уебанские отношения. Я не хочу больше на это смотреть. Смотреть, как он выбирает лучшую жизнь и тратит твоё внимание, время, когда я мог бы быть полностью твоим и заполнить собой эти моменты. Скажи, сейчас о чём так глубоко думала? О нет, тш… Не отвечай, я знаю — о нём. Я рядом, я абсолютно твой, я впервые верен своему выбору, но ты своими действиями обесцениваешь это. Нет, я не обижаюсь, констатирую факты. Если у тебя есть ко мне что-то, то у нас ещё всё может быть, но только после того, как сама поймёшь свою ценность».

Беру его лицо в свои ладони и в губы шепчу: «Родь, прошу, не делай этого! Я люблю тебя, не бросай, мне сейчас тяжело, не хватало ещё твоего ухода. Я поговорю с ним, но прошу, не уходи!»

Он сбрасывает мои руки и отдаляется, выпрямляется, заправляя руки в карманы спортивных штанов. — «Человеку, который тебя любит, не нужно повторять дважды о том, что тебе не нравится. Ему достаточно одного взгляда, чтобы словить, что действия были сокрушительными, и выхода два: либо менять, либо же завершать. С моими нравственными ценностями дико такое слышать, но с тобой я прошёл переоценку ценностей, и мне непонятно, почему ты этого не понимаешь и не замечаешь? Почему ты позволяешь к себе так относиться? В общем, у тебя есть возможность решить всё и выбрать себя и того, кто тебя ценит».

Уходит в коридор, а там у него уже собрана полупустая сумка с теми вещами, что частично оставались у меня. Выходит, оставляя за собой шлейф парфюма и комок в горле. Глаза влажные, уверена, Максим всё слышал, но предпочел уйти в комнату, ответив на звонок. Интересно, кто так важен в данный момент…

Подхожу к двери, прислушиваюсь, слышно плохо, отрывками, но то, что слышу, не нравится.

«Дома… Нет, она тоже… Сегодня? Нет, не получится… Я тоже хочу… Сучка… Конечно, моя… Повтори, даа....Люблю, когда ты это делаешь. Ладно, мне пора…

«Цена ошибки и глоток свободы»

Ладно, мне пора… Целую, кисуля». Я никуда не сбегаю, стою, жду, когда он выйдет и поймет, что разговор был не таким уж тайным.

«Твою ж блять… Напугала! Ты чего тут стоишь? Подслушиваешь?»

«Я думаю, нам не о чем говорить, уходи!»

«Эй, ну ты чего, давай поговорим, Карин. Куда ты пошла? Постой. Да остановись ты!»

Одеваюсь, хочу уйти, не хочу слышать оправдания, объяснения, точнее, очередную порцию лжи.

«Да блять, остановись же ты!!!» Хватает меня за спину, пытаясь удержать.

«Я не изменяю, Карин, да послушай же ты! Ты из-за того разговора, который услышала, сейчас так себя ведешь? Ну нет другой, услышь меня!»

«Максим, оставь меня, я всё слышала. Не порть окончательно наши отношения. Разойдемся мирно. Налаживай свою личную жизнь, я же выбираю Родю. Пока меня нет, собери все напоминания о себе и ключи в почтовый ящик кинь. Прощай!»

Вылетаю из квартиры, еле сдерживая слезы и ком в горле. Люблю, больно, разрывает изнутри, ну чего ему не хватило? Неправильность отношений сломала всё или моя проверка оказалась фатальной? Даже если это не одна и та же женщина, но его слова — больше чем просто секс, а я была против загулов.

Чувствую себя идиоткой, такое больше можно было ожидать от Родика, но он меня удивил, он действительно оказался верным, что ему не свойственно. Надо вернуть Родика.

Шагаю по улице, как зомби, не разбирая дороги. Машины сигналят, люди обходят, а я в каком-то своем мире, где все рухнуло в один миг. Как так можно было? Неужели я настолько слепая? И самое обидное, что я ведь чувствовала что-то неладное, но гнала от себя эти мысли. Дура, дура!

Ладно, хватит себя жалеть. С Максом все кончено, точка. Теперь надо думать, как вернуть Родиона. Вот только как? После всего, что было между нами, после моей глупой проверки… Наверное, придется сильно постараться, чтобы он меня простил.

Захожу в первую попавшуюся кофейню, хочется выпить, но заказываю горячей кофе. Он обжигает, тепло быстро разливается по телу. Телефон разрывается от поступающих сообщений и звонков, Максим пытается.

В кафе жизнь кипит, переключаю внимание на посетителей: кто-то на свидание пришел, мамочки отдыхаю пока малыши спят, кто-то сидит с ноутбуком, видимо удаленная работа. Обида уходит на второй план, внутри смягчается всё, в голове пролетают те приятные моменты, которые мы провели с Максом.

Телефон затих, перевожу взгляд в окно, недалеко от входа стоит мужчина, привлекательный, в руках небольшой, но красивый, нежный букетик. Кажется у него первая встреча, всматривается в прохожих, ищет кого-то, ждёт.

Отвлекаюсь на звонок с работы. «Черт, еще и они! Ну что им всем от меня надо в выходной?» – про себя ворчу, принимая вызов. – «Да, слушаю?» Стандартные вопросы, отчеты, какие-то мелкие проблемы, которые могли бы и подождать до понедельника. Стараюсь отвечать кратко и по делу, параллельно наблюдая за мужчиной у входа. Кажется, он еще больше занервничал. Постоянно поправляет букет, одергивает пиджак, то и дело смотрит на часы. Видно, что свидание для него очень важно.

Заканчиваю разговор, бросаю: «Все, пока!» отключаюсь. Этот звонок совсем не вовремя.

Оплачиваю счет и, выходя из кофейни, решаюсь заговорить с незнакомцем. Что-то в его волнении тронуло меня.

«Простите», – говорю я, пытаясь скрыть любопытство. – «Вы кого-то ждете?»

Он вздрагивает от неожиданности и поворачивается ко мне. В его глазах читается явное замешательство: «Да, жду, но похоже снова зря», – отвечает он, в его голосе сожаление. – «Должна была подойти девушка, но ее все нет». Он с грустью смотрит на букет, который, кажется, уже начал немного увядать.

«Знаете», – говорю я, стараясь придать своему голосу уверенности, – «у меня тоже сегодня выдался не самый лучший день. Может, составите мне компанию? Кофе здесь неплохой, и, кажется, нам обоим не помешает немного развеяться».

Он смотрит на меня с удивлением, но в его глазах появляется искра надежды: «Вы уверены?»– спрашивает он. – «Я не хочу вам надоедать».

«Абсолютно уверена», – отвечаю я с улыбкой. – «И, честно говоря, компания мне сейчас точно не помешает».

Мы возвращаемся в кофейню, и я заказываю еще один кофе. Не знаю, что из этого выйдет, но иногда случайные встречи могут изменить все. И, может быть, сегодня как раз такой день.

Вечер пролетел незаметно, за разговорами о литературе, искусстве и жизни вообще. Он рассказывал о своих студентах, об их наивности и стремлении к знаниям, о том, как важно для него быть не просто преподавателем, но и наставником. Я делилась своими переживаниями по поводу работы, о сложностях в отношениях, о том, как порой трудно оставаться сильной и независимой.

Расставаясь, он крепко пожал мне руку и посмотрел прямо в глаза: «Спасибо», - сказал он искренне, - «ты спасла мой вечер, и, возможно, не только вечер».

Я улыбнулась в ответ: «Это тебе спасибо. Мне тоже было очень приятно».

Домой я возвращалась с легким сердцем. Обида на Макса отступила окончательно, но обратно принимать его я не собиралась. Перед сном написала небольшое сообщение Роде, но он не в сети, поздно уже, спит, наверное. Дома слишком тихо, я успела привыкнуть, что всегда кто-то рядом, постель холодная...

Следующие дни тянулись долго. Я хоть и была занята рабочими моментами, и даже решилась приобрести абонемент в фитнес-клуб, чтобы домой приходить в основном для сна, но в голове царил беспорядок. Хорошо ещё, что на работе более-менее отточила систему, и некоторые задачи выполняются автономно, иначе косяков было бы уйма.

Родителей почти сразу поставила в известность, что с парнями разошлась, а то их интерес к моей личной жизни добил бы меня. Все эти дни Максим пытался со мной пересечься. Для чего? Наверное, чтобы восстановить в своих глазах образ достойного мужчины. А я не хочу слушать никаких доводов, объяснений и в целом не хочу его видеть, пока ещё больно. Сердце любит и предательски хочет встать на колени, дав ему шанс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С Родей вроде общаемся, но как-то формально, и я не спешу ничего возвращать. Нужно переболеть, чтобы он действительно стал единственным.

«Потерянный Свет: Цена Ошибки»

♪ «Tadaima - Sprnova»

Сердце – кровавый фарш, перемолотый жерновами собственной тупости. Уйти… Боже, какой же я был идиот! Надо было упасть на колени, вымаливать прощение, дать ей время остыть, но я, словно ослеплённый гордыней, цеплялся за жалкую надежду, что всё можно будет объяснить позже, исправить одним лишь словом. Какое же самонадеянное дерьмо! Эта надежда оказалась петлёй на моей шее, затянувшейся до удушья.

До сих пор не могу понять, что именно она услышала? Как эта чёртова правда в её голове исказилась до такой чудовищной лжи? Разговор с Надей… пустая болтовня, дружеский трёп ни о чём. Ни единого слова, способного причинить ей боль. Но её взгляд… он пронзил меня, словно осиновый кол в сердце. Как я мог так облажаться?

Дни… они тянутся, как пытка. Каждый час – удар плетью по оголённым нервам. Её игнор, эта ледяная, всепоглощающая тишина – это хуже любой истерики, любой ссоры. Я умолял хотя бы выслушать, объяснить, но она отгородилась стеной непробиваемого презрения. Мысль о том, чтобы попросить Надю вмешаться, кажется кощунственной. Как можно оправдать то, что не имеет оправдания? Что творилось в её прекрасной, но сейчас такой недоступной голове? Какая мысль стала той последней, смертельной каплей? Я не знаю… и это сводит меня с ума, медленно, мучительно.

Работа… к чёрту работу! В голове только она, только её образ. С каждой минутой надежда испаряется, как роса на солнце. Она такая гордая, такая упрямая, такая… моя. Неужели человек, который любил, способен на такую беспощадность? Или… она никогда и не любила? Может, я сам всё разрушил? Собственноручно обрубил все корни, вырвал с кровью наше общее будущее.

Наверное, этот лицемерный Родян потирает руки от удовольствия. Он всегда хотел быть единственным, и теперь, похоже, добился своего. Я ненавижу себя за то, что позволил ему приблизиться к ней, что собственноручно дал ему шанс увести у меня самое драгоценное.

Даже в бассейне, в этой проклятой воде, я ищу её взглядом. Каждая тренировка – это пытка, каждое движение – напоминание о ней. Друзья твердят: "Забудь, расслабься, наслаждайся свободой!"

Свободой?! Без неё я – пустой сосуд, оболочка без души. Я не хочу никакой свободы! Я хочу её, понимаете? Да, мои мимолетные встречи с той девицей были жалкой, омерзительной ошибкой. Мне следовало сразу же поговорить с ней, с моей Лисой, рассказать всё, как есть, а не искать глупого утешения на стороне. Жалкое оправдание, но мне было легче открыть душу незнакомому человеку, вылить всю грязь, чем признаться ей во всём. Это был просто монолог, разговор с самим собой, но с ощущением, что кто-то слушает. И вот теперь я осознаю, какой же я конченый идиот! Я не смог открыться Карише и этим самым ранил её, мою любимую. Я готов рвать на себе волосы! Готов умереть, лишь бы вернуть её!

В тот злополучный день я собирался встретиться с Надей и обсудить, как вернуть доверие Кариши, как замолить этот грех. Услышав их разговор в коридоре об уходе Родяна, я решил остаться. Хотел сразу же сообщить об этом Наде, чтобы не ждала, но… всё обернулось против меня. Теперь я понимаю, что своими же руками вырыл эту зияющую пропасть между нами. И не знаю… смогу ли когда-нибудь её преодолеть. Хватит ли у меня сил? Достоин ли я её прощения?

♪ «Стой - The Brookln»

Ночной город, мерцающий огнями, живет своей безумной жизнью, а я, погруженный в свои мрачные мысли, даже не замечаю, как по привычке свернул к её дому. Тянет… чертовски тянет к ней! Скучаю до боли в костях, люблю до безумия, хочу к ней… но она не пустит. Я причинил ей боль, глубокую, невыносимую боль. И теперь я понятия не имею, как это исправить. Даже если появится шанс, как убедить её, что это была всего лишь глупая ошибка, которая никогда, слышите, никогда больше не повторится? А может… может быть, ей действительно будет лучше с этим самодовольным Родяном?

Сука! Какой же я конченый мудак! Ну нахера я всё это делал? Зачем вообще поставил это идиотское условие и начал его соблюдать? Опустился ниже некуда, в самое грязное дерьмо.

Руки чешутся, тело горит от злости. Хочется ввязаться в драку, сорваться на ком-то, чтобы выбили всю эту мерзкую гниль из меня. Хотя… я заслуживаю куда большего, чем просто разбитое лицо. Я заслуживаю вечных мук.

Подкуриваю. Да, теперь я курю, затягиваюсь глубоко, будто пытаюсь втянуть хоть немного умиротворения, хоть маленький луч надежды. Дым дерет горло, но это такая мелочь по сравнению с той болью, что разъедает меня изнутри. Вглядываюсь в светящиеся окна её дома, думаю о ней, как она там, совсем одна, возможно, в слезах, возможно, ненавидит меня всей душой. А возможно, любима и счастлива с ним. И это осознание – самое ужасное наказание для меня.

Что я натворил? Как я мог быть таким слепым? Она – мой свет, моя жизнь, мой мир. Без неё я – лишь призрак, скитающийся в кромешной тьме. Каждое воспоминание о ней – как укол под ребра. Её смех, её взгляд, её нежные касания… теперь все это – невыносимая мука.

Надо что-то предпринять. Нельзя опускать руки, позволить этой дурацкой оплошности уничтожить все, что у нас было. Я обязан бороться за неё, показать, что она для меня – все. Даже если это будет самая трудная битва в моей жизни, я не сдамся. Я верну её, чего бы это ни стоило.

Наверное, стоит написать ей? Выложить все на бумаге, рассказать о своей боли, о своем сожалении, о своей любви? Или просто прийти, встать на колени и умолять о прощении? Не знаю… нужно что-то решить. Иначе я просто потеряю рассудок от тоски. Я не заслуживаю её, но я буду сражаться за неё до последнего.

Словно одержимый, выруливаю с парковки и мчусь в ближайший цветочный магазин, где покупаю розовый лист бумаги, словно символ нежности, которую я так бездарно растоптал, и подарочный конверт, который станет хранителем моих самых сокровенных слов. Возвращаюсь обратно, во двор, где ещё витает её образ. Глушу мотор, и дрожащими руками начинаю изливать душу на бумагу. Слова, словно поток раскаяния, хлынули изнутри, обжигая каждую строчку. Закончив, словно освободившись от тяжкого бремени, бросаю письмо в почтовый ящик, словно отправляю в небеса последнюю мольбу о прощении. Я надеюсь, что это мой последний шанс, моя последняя возможность исправить то, что я натворил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Текст письма:

«Моя Кариша, моя нежная Лисица,

Ночной город смотрит на меня тысячами холодных огней, но ни один из них не сравнится с тем светом, что я видел в твоих глазах. Я стою здесь, у твоего дома, словно безумец, прикованный надеждой, хотя понимаю, что не заслуживаю этого. "Скучаю" – это лишь тень того, что я чувствую. Меня будто разорвали на части, и каждая из них кричит твое имя.

Я знаю, я причинил тебе боль, Карина. Не просто боль, а ту, что разрывает душу, боль, которую ты, мой светлый ангел, меньше всего заслуживаешь. И осознание этого вонзается в сердце, как ядовитый кинжал. Как я мог быть таким слепым и черствым? Если бы только можно было все исправить, вернуть время назад и начать все с тобой заново…

Я пойму, если ты сейчас ненавидишь меня. Честно, я и сам себя ненавижу за всё, что натворил. За глупую гордость, за нелепые условия, за слова и поступки, которые ранили тебя. Все это – ничто по сравнению с тобой, с твоей любовью, с тем счастьем, что ты мне дарила.

Мысль о том, что ты найдешь утешение в ком-то другом, что кто-то сможет дать тебе то, что не смог я, – невыносима. Я заслуживаю наказания, но больше всего боюсь потерять тебя навсегда.

Ты – мой свет, Лисенок. Моя жизнь, моя вселенная. Без тебя я словно тень в беспросветной тьме. Каждое воспоминание о тебе – и рай, и ад. Твой смех, как колокольчик, звенящий в моем сердце, твои глаза, в которых я тонул, твои прикосновения… Я помню все, и от этого боль становится еще сильнее.

Я готов на всё, чтобы вернуть твое доверие, чтобы доказать свою любовь. Готов бороться за тебя, даже если это будет самая сложная битва в моей жизни. Я не сдамся, пока у меня есть хоть малейшая надежда. Я докажу, что моя любовь к тебе – единственное, что имеет для меня смысл.

И еще, моя девочка, я должен тебе объяснить. Я не понимаю, что ты услышала в том моем разговоре с Надей, который заставил тебя поставить точку. Я надеялся, что, дав тебе время остыть, мы сможем спокойно всё обсудить, но с тех пор я стучусь в стену. Пожалуйста, Карина, выслушай меня. Я не понимаю, что тебя так ранило. Поверь, между мной и Надей ничего нет и никогда не было. Ты же её знаешь. Мы просто старые друзья, которых связывают общие воспоминания. Я клянусь, я никогда бы не позволил себе предать тебя, не причинил бы тебе боль намеренно.

Я не знаю, что мне делать. Это письмо – лишь отчаянная попытка достучаться до твоего сердца. Я готов на всё, чтобы ты простила меня. Если это хоть немного возможно, дай мне шанс. Дай мне хоть какой-то знак.

Твой навсегда, Медведь, Максим.»

♪ «What i need - MRK»

Говорят, мужчины не плачут. Чушь. Мы плачем, просто наши слезы другие. Они не текут ручьем по щекам, не оставляют мокрых пятен на подушке. Наши слезы — это застывшая боль в глубине глаз, готовая в любой момент прорваться наружу. Это ком в горле, мешающий дышать, это свинцовая тяжесть в груди, не дающая вздохнуть полной грудью.

Когда мужчина плачет, это не слабость. Это предел. Это когда рушится мир, в котором он жил, когда теряет ту, что была его воздухом, его светом, его опорой. Это когда понимает, что сам все разрушил, своими руками, своей глупостью.

И тогда этот ком в горле прорывается наружу одной-единственной слезой, обжигающей кожу. В ней — вся боль, все раскаяние, вся безысходность. Это не просто слеза, это крик души, беззвучный вопль отчаяния. Это признание поражения. Это запоздалое понимание того, что потерял навсегда. И эта слеза – самая дорогая, потому что выплакана сердцем, и ею оплачена самая большая потеря в жизни.

И не дай Бог, чтобы кто-то увидел эту слезу. Это как обнажить душу перед толпой зевак. Слабаком назовут, скажут, что не мужик. А ты и не споришь. В этот момент ты и сам себя презираешь за то, что допустил это. За то, что не смог уберечь. За то, что оказался недостаточно сильным.

И ты прячешь эту боль глубоко внутри, запираешь на все замки, чтобы никто не догадался. Строишь вокруг себя стену из безразличия, цинизма, сарказма. Пытаешься убедить себя и других, что ничего не произошло, что все в порядке. Но внутри все равно ноет эта незаживающая рана, напоминающая о том, что когда-то было.

А иногда, ночью, когда никто не видит, ты снова возвращаешься к этим воспоминаниям. Перебираешь их, как старые фотографии, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, хоть какой-то шанс исправить то, что уже не исправить. И тогда эта застывшая боль в глазах снова дает о себе знать.

Но ты держишься. Ты должен быть сильным. Ты должен идти дальше. Ты должен жить. Даже если внутри все разбито на осколки. Потому что ты – мужчина. И мужчины не плачут. Они просто живут с этой болью внутри, пока она не станет частью их самих.

Возвращение домой превращается в настоящее испытание – стены встречают меня леденящей пустотой. Не тратя времени на формальности, плюхаюсь в кресло, щедро наливаю виски и камнем иду ко дну. Слышу, как телефон в коридоре заходится в истерике, но мне плевать с высокой колокольни. Сейчас я – воплощение антисоциальности, не способен связать двух слов, не то что поддержать светскую беседу или, упаси боже, проявить дружелюбие. Стакан за стаканом исчезают в бездонной пропасти, и вот уже сознание окутывает густой туман – пора отправляться в царство Морфея.

Сон без сновидений, абсолютная чернота, словно Малевич лично выкрал все краски. Кажется, вся моя жизнь превратилась в этот самый "Чёрный квадрат", где яркие цвета уступили место унылой монохромности. И никто, слышите, НИКТО не в состоянии понять всю глубину моей трагедии! Для всех я просто нюня, которому советуют "взять себя в руки и пойти тусить". Мол, вон, девчонки глаз с тебя не сводят, а мне тошно! Хочется лишь одного – чтобы ОНА смотрела так же, и только ОНА.

Дело не в страданиях, а в безвозвратной утрате чего-то неимоверно важного. Внутренняя пустота, словно чёрная дыра, пожирает остатки прежней жизни. Верю, что со временем организм всё-таки восстановится, ведь наше тело и мозг – настоящие мастера по выживанию и готовы на всё, чтобы оградить от болезненных воспоминаний. Но сейчас реальность такова – я одинок в этом мире.

Но даже в этой кромешной тьме теплится надежда на будущее, где чёрно-белая гамма вновь расцветёт всеми цветами радуги. Где пустота заполнится чем-то новым, возможно, даже более ценным, чем то, что было потеряно.

И пусть сейчас я один на этой планете, я знаю, что это временно. Время – лучший доктор, и однажды я снова смогу смотреть на мир без горечи и разочарования. Эта ночь непременно закончится, и рассвет принесёт с собой исцеление и веру в лучшее!

«Цена выбора»

У дома вижу машину Макса. Он какой-то взволнованный, в салоне что-то делает. Потом резко вышел, забежал в подъезд и сразу обратно. Смотрит на мои окна… И что это? Он вытирает щеку! Неужели плакал? Что должно было произойти, чтобы такой сильный мужик расчувствовался? Надеюсь, всё не настолько плохо… Вдруг он прощается с жизнью? Что-то я разволновалась. В голову лезут дурные мысли, не знаю, что делать. Хотела выйти к нему, но он завел машину и быстро уехал, даже не заметил меня.

Позвонить? Написать? Не знаю…

Зашла в подъезд и вдруг краем глаза что-то заметила. Вернулась и вижу письмо в почтовом ящике. Поднялась в квартиру, разулась, прошла на кухню, села за стойку и вскрыла конверт. Письмо от него! Начала читать, там все его чувства, мысли. В каждой строчке боль, отчаяние, любовь, страх за мои чувства, желание разобраться во всем и, если не получится, хотя бы отпустить ситуацию. В горле ком, слезы на глазах. Теперь я понимаю его слезы. У него душа болит, он чувствует, что теряет что-то важное. Но что за разговор с Надей? Я же слышала что-то странное. Хотя Надя… Карина, хватит искать оправдания всем! Нам точно надо поговорить, эта неопределенность, подвешенность… Я не могу начать отношения с Родионом, пока это "а вдруг" сидит в голове и разрывает меня изнутри.

Прошло больше двух недель, неужели она не смогла поймать Макса на лжи, он ей изменяет и уже делает это без утайки. Либо она идиотка, либо такая реальность её устраивает, а мне, похоже, очевиден выбор, и это не я. Ну что ж, дорогая, пусть будет по-твоему, слезы лить я не буду, но внутри что-то надорвалось.

«Привет, писюха! Я так понимаю, между нами дружба? Это чтоб для себя ясность иметь, а то от тебя никаких, как бы это мягко сказать, новостей нет».

«Родь, привет, почему дружба?» – в её голосе слышно удивление.

«Ну, а что еще между нами? Ах нет, неужели я еще ниже упал и достоин просто знакомого или вовсе никто? Ахаха. М-м, Карин», – я слегка разочарован, но ей не собираюсь это показывать.

«Да постой ты, что ты негативишь. Можем увидеться, не хочу по телефону».

«Ок, через час освобожусь. В СМС маякни, куда подъехать». Сбрасываю, не дожидаясь ответа.

Что в голове у неё? Я знаю, что она пиздец какая интересная девушка для любого мужчины, и не важно, в каком контексте их интерес, но сейчас какую-то хуйню делает.

В салон подъезжает клиент, с которым уже больше полугода ведутся дела: покупка дорогих авто, а после продажа их по всей стране. Цена таких элитных авто взлетает, и по итогу все оказываются в выигрыше. Деньги огромные, но мне не давал покоя один вопрос. Он более-менее "крупной рыбой" стал совсем за короткий срок, хотя готовность и амбиции были, как у человека, который еще с 80-х начал заниматься рекетом и держать всех на поводке. Ладно, в общении у него не было этих блатных, уличных манер, но склизкий какой-то, всё слишком гладко. Из личного опыта знаю, что прежде чем дело заработает и выйдет на доход, будет хуиллиард неудач, кидал, часто даже в убыток уходишь, а тут сразу шлифанул и гладко. Не явно радовался своему успеху, но я видел, что он гордился тем, как удачно прошел мою проверку. Вдобавок, этот человек всеми силами пытался скрыть свои черные дела, подловить его на нелегальных сделках было крайне сложно. Меня бы это и не волновало, но он совершил большую ошибку, решив именно мой бизнес подставить под удар и меня прогнуть. Сегодня всё решится, для него это будет конец.

Я затянулся сигаретой, наблюдая, как черный внедорожник Олега паркуется у входа в мой салон. Ярость клокотала внутри, но на лице не дрогнул ни один мускул. Нужно было держать себя в руках. Выбросив окурок в пепельницу, я вышел навстречу, как ни в чем не бывало, с натянутой улыбкой.

«Рад видеть, Олег. Давно не заглядывал. Бизнес процветает, я смотрю?»

Олег, довольный собой, расплылся в ухмылке: «Как видишь, Родион. Дела идут в гору. Ты, смотрю, тоже не жалуешься».

Я кивнул, пропуская его в кабинет. За стеклянными стенами кипела жизнь автосалона, слышался шум, звонки, голоса, но здесь, в моем кабинете, повисла зловещая тишина. Нужно было отгородиться от этой суеты, чтобы разговор получился серьезным.

«Присаживайся, Олег. Есть разговор».

Олег, ничего не подозревая, плюхнулся в кожаное кресло: «Я весь внимание, Родион. Что-то случилось?»

Я медленно обошел стол и сел напротив, прожигая его взглядом.

«Случилось, Олег. Ты меня за идиота держишь? Думаешь, я не знаю, что ты мои машины через левые схемы гоняешь? Что ты моими связями прикрываешься, а сам на стороне барыжишь? Что наркоту в них провозишь?»

Олег побледнел, но попытался сохранить самообладание: «Ты о чем, Родион? Какие схемы? Я всегда честно с тобой работал».

Я усмехнулся, в моем голосе засквозили стальные нотки.

«Честно, говоришь? Знаешь, меня всегда поражала твоя работоспособность. Особенно учитывая, как быстро ты выскочил в дамки. Прямо как гриб после дождя. Только вот, Олег, грибы бывают разные. Есть съедобные, а есть поганки».

Я сделал паузу, наблюдая, как он ерзает на стуле: «Помнишь, ты говорил, что у тебя всё чисто? Что все твои сделки кристально прозрачные? Врал, Олег. Врал мне в лицо».

Он попытался возразить: «Родион, я…»

«Заткнулся!» – оборвал я его. Голос мой стал жестче, в нем прорезались стальные нотки. – «Я не люблю, когда меня перебивают. Особенно когда лгут. Ты решил, что я слепой? Что я не вижу, как ты цены накручиваешь, как ты налоги уводишь? Ты думал, я не узнаю, что ты моим именем прикрываешься, когда с продажными ментами делишься коммерческой информацией? Как подставляешь мой салон, играя в свои грязные игры?»

Олег начал нервно ерзать в кресле, взмок, начал облизывать губы, глаза забегали.

«Это все клевета, Родион. Кто-то пытается нас поссорить».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Поссорить?» – Я резко ударил кулаком по столу, заставив Олега вздрогнуть. – «Ты меня предал, Олег! Ты плюнул в лицо человеку, который тебе доверял! Я тебе шанс дал, а ты что сделал? Ты решил, что я ещё молод и не смогу понять, себя умнее считал? Но ты ошибся».

Я встал и подошел к окну, глядя на суету внизу. Нужно было немного остыть, чтобы не наговорить лишнего. Все должно было быть холодно и расчетливо.

«Знаешь, Олег, я не люблю, когда меня предают. Особенно когда пытаются выставить меня ненадежным бизнесменом. Моя репутация – это все, что у меня есть. И я никому не позволю ее запятнать».

Я обернулся, мои глаза горели холодной яростью: «Ты думал, что я не узнаю? Что я тебе позволю на мне наживаться? Ты ошибся, Олег. Очень сильно ошибся».

Я достал из сейфа папку с документами и бросил ее на стол перед Олегом: «Здесь все твои схемы. Все твои связи. Все твои грехи. Я мог бы сдать тебя ментам, но это было бы слишком просто».

Я подошел к Олегу и наклонился к его лицу, смотря прямо в его крохотные поросячьи глазенки: «Я поступлю иначе. Я заберу у тебя все, Олег. Все до последней копейки. Ты вернешь мне все, что украл, плюс проценты. И ты будешь работать на меня, пока не отработаешь каждую копейку. Ты будешь ползать передо мной на коленях, умоляя о пощаде. И знаешь что, Олег? Я тебе ее не дам».

Я выпрямился и отступил назад.

«Это будет твое наказание, Олег. Жестокое, хладнокровное, но абсолютно законное. Ты сам этого захотел».

Я указал на дверь.

«А теперь съебись нахуй отсюда, хуйлан. И начинай собирать деньги. У тебя есть 24 часа. Если я не увижу их завтра утром, я лично позабочусь о том, чтобы ты пожалел, что вообще родился».

Олег, дрожащий от страха и унижения, медленно поднялся и поплелся к выходу. Я смотрел ему вслед с презрением. Похоже, я добился желаемого эффекта, этот ублюдок боится меня, это мне наруку.

«И помни, мудило», – крикнул я ему в спину, – «теперь ты мой должник. И я никому не позволяю оставаться у меня в долгу. Никогда».

Дверь за Олегом захлопнулась. Я снова затянулся сигаретой, выпуская дым в потолок. В салоне продолжалась жизнь, но для этого придурка она закончилась. Он заплатил за свое предательство, не так уж жестоко, как я мог сделать, но справедливо. И я был уверен, что этот урок он запомнит на всю жизнь. Нужно будет проследить, чтоб этот мудила не попытался сбежать, прикарманив всё, что успел отмыть и заработать. Иначе придется применить другие методы.

Остался не менее тяжёлый разговор, но этот уже будет решать мою участь: кем я останусь для неё. С любой другой я бы такого не позволил, давно бы сделал выбор за двоих и не в пользу девушки, нахуй нужна та, что мечется между двумя парнями, самооценка адекватная и выбор всегда есть. А тут я встаю в позу слабака и жду, что же решит она, унизительно.

Подъезжаю к месту встречи, она стоит ждёт, переминаясь с ноги на ногу, голова опущена, либо ей холодно, либо она снова далеко в своих мыслях, и я не выдержу, если опять это будет он.

Сигналю, она пугается и от этого подпрыгивает на месте, звонко ойкнув.

«Чего так смотришь? Или ты ещё кого-то ждала? Садись быстрее».

Выруливаю в плотный поток машин, время, когда все спешат домой, к семье, к любимым, туда, где ждут.

«Замёрзла? Включить подогрев?» – бегло бросаю на неё взгляд. Выглядит жутко. Вид у нее… измученный. Синяки под глазами, бледная, одежда словно наспех наброшена. Неухоженная. Не её это. Где её искры в глазах? Где её безграничный позитив? Всё уныло, и если бы погода чувствовала её настроение, то сейчас был бы ливень с сильной грозой, которая то и дело в кого-то била оставляя после себя пепел.

«Чего молчишь? Как ты? Заедем поесть, а то я ужасно голодный?» – слегка касаюсь её руки и тут же отдергиваю. Лёд… Твою мать, она ледяная, как труп. Жуть!

Включаю максимально обогрев, подогрев сиденья, глазами сканирую какое-нибудь ближайшее заведение, срочно нужно её согреть. Ничего лучше не придумываю, как остановиться, припарковавшись на обочине, и против её воли сгребаю к себе на руки, обхватывая и сжимая как можно плотнее к себе. Ледяная, тело дрожит, глаза стеклянные. Что он, блять, с ней сделал? А я чем нахуй лучше? Не позвонить, не написать, не элементарно на работу с работы подвезти, мудак, блять.

«Малышка, ну не молчи, я очень переживаю. Что с тобой? Скажи, что мне сделать? Что случилось? Я рядом, Каришуль. Я никуда не уйду, посмотри на меня, рысёнок, умоляю, ну хоть что-нибудь», – слегка приподнимаю её подбородок, всматриваюсь в глаза, пытаясь хоть какую-то реакцию, хоть что-то там увидеть. Ничего… пустота…

Прижимаю её голову к своей груди и веду ладонью по волосам, спине, пытаюсь хоть как-то дать ей чувство защищённости, что она не одна.

Шмыгает, сильнее вжимается в меня, заводит руки за спину, и тут прорывает… Слёзы льются потоком, я ощущаю, как быстро становится влажной моя футболка, но я молчу, сейчас я её укрытие, утешение, подушка, даю бумажные платочки и продолжаю гладить, тихонечко шишикая, не стараясь остановить её слёзы.

Мы, мужчины, не любим женские слёзы. Они словно оружие, заставляющее нас соглашаться на всё, чего хочет женщина. Чистая манипуляция. Но сейчас я даю ей возможность выплеснуть всё, что накопилось. Она сейчас не нуждается в моих советах, в попытках решить её проблемы или в критике. Ей нужно просто, чтобы я разделил её боль. И это всё, что сейчас важно.

«Родь, я видела его слёзы», – бубнит мне в грудь, а меня, сука, разрывает.

"Когда я, блять, стал подружкой, что со мной обсуждается эта тема?"

«Карин, тебе настолько наплевать на меня? Я вот, рядом, но вместо того, чтобы поговорить о нас, тема снова заходит о нём. Тебе настолько насрать, что я чувствую? Или если я не пускаю слёзы, то мне не больно? Или я и так долго ждал, могу ещё подождать? Я ж, сука, верная псина, даже поводка не надо, сам всегда приползу, так что ли?»

Пиздец, как она больно резанула! Я, похоже, всегда был на вторых ролях. И это я - оказался последним идиотом, который всё это время такой простой истины не замечал. А ещё что-то говорил про неё, как она может не замечать таких явных вещей, сука, вот так просто, сам же на этом погорел. Ирония...

«Родь, не говори так, ты важен. Прости, что первое такое вырвалось. Просто я сама не своя. Сложно... Разобраться и собраться с мыслями. Много всего, и тяжело их фильтровать сейчас. Я думала, что могу сейчас это произнести, но не учла, как это тебя заденет. Прости пожалуйста».

«Не извиняйся за то, что "вырвалось". Ты подумала, что можешь произнести, но не смогла подумать и понять, кому ты это говоришь? Я в твоих глазах бесполое существо? Мою любимую женщину, о чём ты знаешь и в этом я тебя всегда заверял, беспокоит настолько сильно, что она выглядит и ведёт себя как ходячий трупак, я с ней рядом, я стараюсь разделить с ней её тяжесть "груза", никак не пытаюсь решить эти тяготы, потому что знаю, что ты в этом не нуждаешься и сама прекрасно разберёшься. Даже скажу больше, не озвучивая это, но я знаю причину твоих "проблем", я принимаю, надеясь, что ты тоже принимаешь и понимаешь, как мне может быть тяжело за всем этим наблюдать, не то, что уж говорить об этом. Но ты показываешь максимальное чувство бесчувственности. Наблюдать, как моя любимая страдает из-за другого, это невыносимо, Карин! Как бы я ни старался быть сильным, я люблю тебя искренне. То, что ты со мной думаешь и говоришь о нём, это жестоко…»

Она пытается перебить: «Родь, ты не прав, я…» – не даю договорить.

«Дай закончу, прошу! В тот день, когда я тебе сказал о своей позиции и как сложно за всем этим наблюдать, сколько раз за день ты подумала обо мне? Раз? Пару раз? Дай вспомню, перед сном что-то было, но это то, что я смог увидеть. А после? Сколько бы ты еще позволяла мне быть рядом, словно верный песик? Я понимаю, как тебе плохо, наверное, тяжело любить двоих. Но мне нужно понять, кто я для тебя? Почему я тебя так мало волную? Почему ты так легко готова мной пренебречь? Неужели я не заслуживаю места в твоих мыслях? Сейчас у тебя есть возможность объяснить, я готов тебя услышать».

Я отпускаю её, давая ей свободу и возможность пересесть обратно на сиденье. Этот телесный контакт стал вызывать дискомфорт. Между нами должно быть расстояние, которое она создала и которое видимо я заслуживаю.

«Родь, ты идиот! Крики разбитой души на обочине»

♪ «Chihiro - Besomage»

«Родь, я думаю о тебе, и ты мне нужен, но я хотела сначала закончить всё с Максимом, чтобы рядом с тобой меня не тянуло к нему. Я вас люблю, и сложно в один момент разлюбить: сердце предательски тянет не разбираться и забыть, что было, дав шанс. Тяжело».

«Что-то я понять не могу. То есть, со мной нельзя быть в отношениях и параллельно его забывать? Тебе даже в голову не пришло, что я могу настолько ЕГО перекрыть своей любовью и отношением, что не потребовалось бы такого огромного просранного времени? Ты выбрала почти целый месяц держать меня в подвешенном состоянии, с хуй пойми какими мыслями. Это норм, по-твоему? Да плевать на мысли, я всё это время был с ощущением ненужности. Думал, твой выбор давно пал на него, а я так, приятный бонус, которым, когда нужен, воспользуешься, а когда с тем самым всё отлично, этот бонус шлётся на хуй. Ты не думала, что, пока решаешь всё с ним, со мной у тебя будет закончено, и, как ты сказала, это случится одномоментно для тебя?»

«Но ты же сам сказал решить всё и выбрать, разве не так?»

«Блять, ну какая же ты дурочка. Я говорил о том, чтобы выяснила ту правду, о которой не знала, смело послала его нахуй и была со мной. Тут вопрос нескольких дней, но никак не месяца, Карл. Сейчас я вижу одно: ты пытаешься каждому угодить, пытаешься усидеть на двух стульях. Не получится со всеми остаться на хорошей ноте. Давай так, облегчу тебе выбор: в моём случае у тебя есть 48 часов, чтобы выбрать меня, либо же позвонить/написать, что это не я, и каждый идет своей дорогой. Как бы это ни било по самолюбию, выбираю этот вариант решения проблемы. Больно, но переживем. Уяснила?»

Перевожу взгляд на проезжающие машины, город постепенно озаряется светом ламп. Чувствую ли я сейчас что-то? Да, это лезгинка на моей гордости, самолюбии. Я унижаюсь, но ради неё я готов испытать эти чувства. Это последний шанс, и если её выбором буду не я, то я уйду из её жизни, никак и никогда о себе не напомнив. Закуриваю сигарету, дым заполняет лёгкие, в мыслях фарш, прикрываю глаза, потирая пальцами переносицу, голова раскалывается… В салоне авто тишина. Видимо, я сделал её выбор ещё сложнее, укоротив срок решения, но коту яйца слишком долго тянули, пора заканчивать эту пытку.

Тишину нарушает звонок телефона, но она не спешит отвечать. Перевожу взгляд на экран её телефона, а там "Медведь". Она точно не обычная девушка: любая другая, узнав об измене, нахрен стёрла бы номер или вообще бы в чёрный список отправила, а эта ещё колеблется, отвечать или нет. Сил нет на это смотреть. Завожу движок, выруливаю в поток машин, чуть не создав ДТП, но реагирую быстро. Забираю из её рук телефон, отвечая на вызов: «Заткнись и слушай, сейчас я везу её к тебе. Насрать, какие там дела, на решение у тебя есть примерно 40 минут», и скидываю звонок, кидаю ей телефон обратно, не хочу его слышать. Она с охуевшим взглядом смотрит на меня, чувствую немой вопрос: "А что сейчас было?"

«У тебя не так много времени на то, чтобы поставить все точки над "i", так что можешь поблагодарить, что я так грубо нарушил твои границы и дал возможность наконец-то решить всё. Надеюсь, тебе потребуется меньше того времени, что я выделил, и давай остаток пути проведём молча. Спасибо».

Въезжаю во двор, его машины не вижу, останавливаюсь параллельно подъезду: «Выходи!»

«Но куда, он ещё не приехал?»

«У него есть ещё 10 минут от того времени, что я озвучил. Так что воспользуйся, чтобы потратить его на обдумывание своих слов, а прохладный воздух выбьет всю хрень из твоей прекрасной головушки».

«Родь!»

«Карин, блять! Не вынуждай меня повторять, но уже в грубой форме. Я хочу уехать, не пересекаясь с ним, так что поторопись».

«Прощай, Родь!»

Последнее, что я успеваю услышать от неё, оставляя её силуэт в зеркале заднего вида. "Блять... блять... сукаааааа.... ", ебашу по рулю, сворачиваю на обочину, и выйдя из машины, ору во всю голосину: "Аааа суууукаааа, какая же ты идиотка, дура, дура, аааа", съезжаю на корточки, закрыв лицо руками, как же больно внутри: "Соберись, никаких слез! Ты мужик, а не тряпка!" Пытаюсь себя собрать, но слабо получается. Не сразу замечаю, как тело пробивает озноб, выскочил в одной футболке, холодный воздух быстро всё тепло вытеснил и сейчас пробивает леденящий холод. Рядом паркуется внедорожник.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«От "Блять" До бабочек в животе»

"Блять, только не это, с чем-то помогать я не готов..."

Слышу как из авто кто-то выходит, шаги приближаются останавливаясь рядом со мной и тут я слышу голос: «Здравствуйте, у вас всё хорошо? Машина сломалась? Я могу как-то помочь?» Это невероятно бархатный, нежный голос, у меня даже мурашки пробежали. Поднимаю голову, рядом стоит очень красивая девушка, в её глазах читается беспокойство, она протягивает свою ручку. Выпрямляюсь и вытаскиваю язык из жопы, отвечаю на её вопросы. Она замечает как меня пробивает холод и приглашает в свою машину, но я отвечаю отказом, благодарю за беспокойство и желание помочь. Открываю водительскую дверь, чтобы сесть, но она просит не уезжать, подождать. Убегает к своей машине, что-то достает и бежит обратно ко мне, наклоняется оперевшись в открытое окно, дает свою визитку: «Меня зовут Маша, вот мой номер, может как-нибудь встретимся за чашечкой кофе? Как вас зовут?» Её аромат окутывает меня, невероятный притягательный аромат духов, ветер играет с её волосами и в нос ударяет уже другой аромат, аромат с её волос, вкусный, свежий мне нравится.

«Родион», и найдя в подлокотнике свою визитку, протягиваю ей. - «Буду рад, угостить и отблагодарить. Я уже поеду, не мерзни». Она подмигивает и убегает к себе в машину. Моргаю дальними фарами, как бы уступаю первой выезжать, жду когда встроется в поток машин и через пару машин тоже выезжаю, она моргает аварийкой и давит на газ. "Уф, вот это девушка, аж сразу согрелся".

Уже дома пишу ей в смс: "Спасибо, что остановилась. Физически никак помощь не потребовалась, но ты помогла. Оказалась в нужное время."

Почти сразу приходит её ответ: "Я не могла проехать мимо, твоя поза обеспокоила меня."

Я ничего не отвечаю, но задумываюсь. Насколько же разбито я выглядел, что совершенно незнакомый человек запереживал, а она даже не попыталась меня остановить или она ничего не увидела? Карина Карина, твоё равнодушие убивает. И в голову уже приходят совсем другие вопросы, а стоит вообще чего-то добиваться? Бороться? Себе на глотку наступать?

Набираю её номер, гудки..."Родион"

"Маш, не помешал?"

"Нет, всё в порядке. Что-то случилось?"

"Можем сейчас увидеться, чего-нибудь выпить, поболтать?"

"С удовольствием, ты заедешь или на такси?"

"Заеду, скинешь адрес свой", "Да, сейчас" и сбрасываем, не прощаясь.

♪ «HOME - Christopher Damas»

Быстро принимаю горячий душ, одеваюсь и вылетаю из квартиры. Чувствую взволнованность, как подросток какой-то. Хах, но мне нравится. За долгое время я чувствую себя живым, интересным, заинтригованным встречей, а главное, я для неё чистый лист и она узнает того Родиона, который сейчас, а не какой был в прошлом. Прошлый Родион не сможет оставить отпечаток на нашем знакомстве.

Заезжаю в её двор, она, как почувствовав, что я рядом, выходит из подъезда, я останавливаюсь и выхожу из машины. Желание быть галантным, поухаживать, открываю пассажирскую дверь и помогаю ей сесть. Быстро перебегаю и тоже сажусь, выезжаем, и я рад, что она не смущается, сразу начинает диалог, и не чтобы убрать неловкое молчание, а потому что ей интересно со мной говорить, она хочет, чтобы я отвечал, хочет слышать меня, её внимание обращено ко мне, и это чертовски приятно. Реагирую, как изголодавшийся по вниманию, но я голодал по искренней симпатии, не зная, кто я такой, что имею. Такое странное знакомство, и ведь не побоялась остановиться.

«Ты прекрасно выглядишь, и я рад, что ты не отказалась от моего предложения», - перевожу взгляд на неё. Она сидит расслабленно, улыбается, у неё мягкие черты лица, хочется её рассмотреть, но дорога не даёт.

«А почему ты оказался в таком состоянии на обочине дороги?» - я чувствую, как она смотрит на меня, краем глаза вижу, как заводит прядь волос за ухо. Не успеваю ответить, раздается звонок на её телефон, она быстро реагирует, сбрасывает и ставит телефон в авиарежим. "Ахуеть!" она выбирает меня, даже не всматриваясь, кто звонил, сразу скидывает и закидывает телефон в сумочку. Я впечатлен, учитывая последние события, этот жест для меня мощный. По сути, я чужой для неё человек, но даже на такой стадии знакомства она выбирает меня, чертовски приятно.

«Могла и ответить, я помолчал бы. А насчет твоего вопроса, давай, как приедем, я отвечу, хочется смотреть в твои глаза», - мой голос низкий, приглушенный, спокойный.

«Да там ничего срочного, может подождать до завтра, и я с тобой, а это уже считай моё время занято», - она отвечает так буднично, создается впечатление, что особо даже не задумывалась, как ответить, и эта честность меня снова трогает. Не пытается понравиться, не ведет свои теневые игры по соблазнению и очарованию.

«Родион», - перебиваю её, - «Можно просто Рон или Родь, как тебе удобно, извини, что перебил».

«Родь, я заметила у тебя шрам на брови, как ты его получил? В это невозможно поверить, но у меня точно такой же и на том же месте, только не такой заметный, как у тебя».

«Да ты что?» - изображаю удивление, - «В такое действительно сложно поверить. Хах, нашли ж друг друга. Свой я получил в детдоме, драка была… ожесточенная, грязь, кровь, слезы, сопли, слюни. Рассекли розочкой от бутылки, а ты свой как получила?» - пока стоим на светофоре, смотрю на нее, пытаюсь рассмотреть шрам, но вижу лишь невероятно привлекательную девушку. Небольшие губы, большие оленьи глаза. Цвет волос – красный, точнее, глубокий винный, если такой вообще существует.

«Ты же пошутил про ожесточенную?»

«А ты не веришь, что дети могут быть жестокими?»

«Как-то да, не сталкивалась… Но если это правда, то мне жаль, что тебе пришлось пережить такое в детстве».

«Не стоит жалеть, Машунь. Детский дом закалил меня, подготовил к реальности. Дал понять, что никто не будет вытирать тебе сопли, все только в твоих руках, и только от тебя зависит, кем ты станешь. Насчет драки… ты права, я немного преувеличил, но это не отменяет того, что розочка прилетела мне в лицо и пришлось накладывать швы, оставив такое напоминание».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы подъехали к бару, припарковавшись, глушу мотор, выхожу, открыть ей дверь и, подав руку, помогаю выйти. Заходим в бар, и нас усаживают за уединенный столик с диванчиками. Сразу делаем заказ, и теперь мне нужно как-то ответить на её первый вопрос. Не хочется раскрывать всю патовость ситуации, в которой я оказался, и опуститься в её глазах. "Черт, что делать?"

«Тебе всё ещё интересно, почему я оказался на обочине?»

«Если можешь рассказать, то хотела бы узнать. Но так же мне интересно и просто о тебе узнать».

♪ «Dear Sara... - Andy Leech»

«Тогда начну с того, что сейчас нахожусь в подвешенных отношениях, где решается, выберут меня или же выбор падет на другого. Я оказался на обочине, потому что не мог вести машину. Эмоции и чувства искали выход наружу, так что, сидя возле машины, я пытался собраться и остыть…»

«Неплохо так ты остыл, что тело дрожало».

«Да, я этого как-то не замечал в тот момент. Мне интересно, почему ты остановилась, у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения? Или я слишком жалко выглядел, и в тебе взыграли материнские чувства: защитить, согреть?» – смотрю в её глаза, в них нет осуждения за такие отношения. Её губы трогает легкая улыбка. С ней легко обсуждать болезненную тему, она не осуждает, она слушает, не вставляя своё "правильно".

«Я хотела проехать с мыслью, что кто-нибудь да остановится и поможет, а потом поймала себя на мысли: "А почему кто-то? Почему этого не могу сделать я?" И ты в момент моих колебаний поднял голову к небу, на твоём лице было столько боли, и я поняла… Я должна остановиться! Пусть даже если моя помощь не понадобится, но я буду точно знать, что от каких-то тяжелых мыслей я смогла отвлечь человека».

«Машунь, у тебя это получилось. Ты лучик, который пробился в непроглядную темноту. Я не перестану тебя благодарить, даже если тебе кажется, что не за что», – беру её ручку и нежно целую тыльную сторону.

Нам приносят напитки и закуски, переводим общение в нейтральные темы, слегка разбавляя рассказами о себе.

«У тебя так много татуировок, они практически всё тело покрывают или только шея, руки?» – ведет пальчиками по моей руке.

«Почти всё тело. Как к такому относишься?» – перехватываю её руки, которые почти дошли до моей эрогенной зоны – шеи.

«Мне нравится. У тебя энергетика плохиша, бунтаря, это притягивает. А пирсинг только тот, что на лице?»

«Не только», – кидаю многозначительный взгляд с полуулыбкой.

«Судя по такому ответу, ты не готов всё раскрывать. Я вот тоже хотела сделать татуировку, но мастер сказал: "Пока четко не увижу, что хочешь и где именно, не стоит начинать, может, в моменте разонравится, а исправить уже будет поздно". Так что, как будет четкое понимание, что вот оно, я сделаю».

«Это он правильно сказал, к хорошему мастеру обратилась». Дальше мы не затрагиваем личные темы, болтаем, смеемся, много пьём. Она легкая в общении и быстрая на подъем, предложил потанцевать, она только за. Своей энергией заряжает всех находящихся в баре, к нам присоединяются ещё парочки, а после уже не протиснуться.

Присев передохнуть и промочить горло, она придвигается и шепчет на ухо: «А что если нам сбежать?» Я поддерживаю её затею, кидаю деньги на столик и уходим. Разгоряченные выбегаем на улицу, прохладный воздух отрезвляет, приводит в чувства, она рядом хохочет, пританцовывая и просто радуется. "Огонек! Такая живая, яркая!"

«Роооодь… Дооогоняяяяй… Ахаха», – кричит, хохоча во всю, убегая от меня.

"Вот же безбашенная, нравится!"

«Щас поймаю… Ахаха», – кричу, догоняя её. Ловлю и заключаю в объятия, наши глаза встретились, она тяжело дышит, улыбается, перевожу взгляд на её губы, и она, заметив это, делает то, чего я не сделал. Целует… Из легкого чмока перерастает в страстный поцелуй. Мне мало, углубляю поцелуй, она отвечает взаимностью.

«Она ждёт огня»

«К тебе или ко мне?» Она явно желает продолжения, но впервые я не спешу залезть в трусики.

«Не переживай, это тебя ни к чему не обяжет. Я хочу закончить этот день с тобой, могу я тебя об этом попросить?» — смотрит на меня, ожидая ответа.

Вместо ответа достаю телефон и вызываю такси на её адрес.

Машина быстро приезжает, в салоне нас тянет друг к другу, когда я отвлекаюсь на водителя, чтобы прибавил тепла, она пользуется моей заминкой. Впивается губами, лаская мою шею, и у меня самопроизвольно прорывается стон. Её это заводит, руки начинают блуждать по моему телу, а я, пытаясь взять контроль, понимаю, что ситуация не в мою пользу.

На светофоре водитель обращается к нам: «Вы там только не запачкайте ничего».

Это даёт мне возможность её немного успокоить и отвлечь на разговор.

«А почему ты ждёшь, когда тебя выберут? Почему не бросишь, раз она ещё кого-то любит?» — она права, и не хочется посвящать в этот запутанный клубок, но молчание будет выглядеть низко.

«С точки зрения этих отношений, там я пришёл и стал яблоком раздора. История с девушкой у меня тянется годами, а сейчас просто появилась возможность перейти на новый этап отношений. Я изначально знал, что не единственный, но катализатором стала измена того, другого, и её закрытые на это глаза. Мне было важно, чтобы даже в таких отношениях каждый прошёл через своего рода изменения и отказ от чего-то, но изменения произошли только у меня. Других всё устраивало. Тебе, наверное, не понятно, что не так, я прав?»

«Немного да, и как вы вообще в таких отношениях были? И что ты в себе изменил, что тебя задело бездействие других?»

«С тем, другим, у нас было условие, что рядом с ней была нейтральная зона, и мы не выясняем между собой отношения. Вне её — без проблем, хоть до физических разборок, но рядом с ней — ничего, перемирие. Также между ним и ней было условие, что он может спать с другими, но это только физическая связь, он перешёл на эмоциональную, и это стало изменой. Они вроде как выяснили, был дан шанс, который он просрал. На что я ей указал, типа: "Поцик-то не ценит, что имеет. Почему ты не пошлёшь его нахуй? Я готов стать единственным, который тебя любит". Она решила во всём разобраться, а сейчас у неё стадия тяжёлого выбора».

«Как вы вообще на такое согласились, это же тяжело — любить одну, но делить с другим. Так, а что ты в себе поменял?»

«Скажу так, что мне раньше было не свойственно хранить верность. Точнее, даже будет правильно сказать, я никого не любил, девушки были поставлены перед фактом: "Слова люблю от меня не услышишь, и у меня будут другие", всё и всех устраивало. Я был что-то вроде нравственно испорченного, но в этих отношениях я ЛЮБИЛ и хранил верность, что стоило огромных сил. Не то чтобы огромных сил себя сдержать и не пойти поебаться, а чтобы произвести переоценку ценностей. Поменять свои взгляды, отказаться от многих соблазнов, чтобы исключить даже намёк на то, что я могу другой девушкой воспользоваться. Ещё мне было не свойственно проявление чувств, эмоций, я не умел поступками показывать, это тоже претерпело перестройку. Она была достойна широких жестов, поступков, слов, и я старался давать».

«А по тебе сейчас и не скажешь, что ты таким был. Контролируешь себя, не позволяешь большего. Тогда почему ей было сложно выбрать тебя, а не того предателя?»

«Мне это не известно. Да и у них уже были отношения, когда я нагло вторгся, которые начались с чистого листа. Может, она действительно любит, а со мной у неё уже была история… в прошлом, и я не в хорошем свете себя проявил там. Скорее всего, этот факт её сдерживает. Может, боится, что тот Родион вернется и причинит ей больше боли, чем сейчас сделал другой».

Машина останавливается у её дома.

«Мне придётся отказать тебе, в просьбе. Надеюсь, это не обидит».

«После того, что ты рассказал, это выглядит достойно. Ты меня поразил. Буду рада, если увидимся ещё, по-дружески. Спасибо за проведённое время, ты мне понравился», — приближается и быстро целует.

«Мань, беги давай!»

Дожидаюсь, как зайдёт в подъезд, и после сажусь вперед, диктуя адрес. Водила решает высказать своё "важное" мнение, которого у него не спрашивали: «Дурак же ты. Такую променять на ту, которая нахуй тебя шлёт. Пожалеешь».

«По-вашему, я должен был сейчас пойти и трахнуть её?»

«Ахаха! Да, сынок, именно это и нужно было сделать!»

«Вы, видимо, пропустили ту часть разговора, где я говорил, что изменился и больше не ебусь на все стороны. А как доехали, такой быстренько переобулся, похуй, пошли ебаться. Наебал получается»

«Да она в хламину бухая, думаешь, она всё поняла и вспомнит на утро, какой ты не джентльмен? Она будет помнить только то, как ныла её пизда, и как ты её хорошенько удовлетворил, всё. Ей рыцарь не нужен, ей нужен тот, кто грубо возьмет за шею, натянет за волосы и затрахает так, что ходить не сможет»

«Закурю?»

«Валяй, тебе щас хуево. Не хотел бы я оказаться на твоём месте».

Оставшийся путь едем молча, пока эту "гармонию" не нарушает звонок.

«Только попробуй, блять, сказать, что у тебя какие-то, сука, проблемы!! Я тебе очко порву к чертям собачьим. Меня заебало разруливать твой долбоебизм, сученыш».

«Да не гони, Родян, я только хотел попроситься переночевать у тебя. Никаких проблем».

«Да кому ты, засерышь, наебать пытаешься? У тебя и никаких проблем? Смешно...», - переключаюсь на водилу: «Тормозни, отлить надо», и возвращаюсь обратно к разговору: «Ты из воздуха проблемы создаешь, и просто так не просился бы ко мне. Либо говоришь куда снова влип, либо ищи другой ночлег, пизденыш!»

«Клянусь, без проблем, пусти, а?»

Возвращаюсь обратно в машину: «Сделаем вид, что я поверил. Приезжай, я тоже почти доехал. Но если ты меня наебал, то я тебя по кругу пущу. Ты меня знаешь, так что не пожалей о своей клятве», - сбрасываю, а то начнет ещё полчаса в благодарностях распыляться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тишина не долго была, водитель снова захотел поболтать: «Пацан, тебе сколько лет хоть?»

«Поменьше вашего будет. А что?»

«Да у меня как-то не сходится. Выглядишь ты прям очень молодо, а рассуждаешь и разговариваешь, как человек, уже проживший мои годы. Вот и стало интересно. И как тебя так жизнь потрепала?»

«Круг общения и раннее взросление внесли свой вклад. Весь секрет».

«Ты детдомовский? Не попадал под усыновление?»

«Вы слишком много хотите узнать, для простого водителя».

«Ты прав, извини старика за любопытство. Уж слишком ты интересным и загадочным пареньком оказался. Но мне приятно, что ты не дерзишь и не хамишь, хотя давно мог бы послать, как того несчастного. Ахаха! Кхе-кхе», - смеется, но тут же давится своей же слюной. А нехуй было на чужой "могиле" плясать, вот получай бумеранговую ответочку. Пару раз мужик пытался снова начать разговор, но больше я не подпитывал его интерес, залип в телефон, и он притих.

Мысли ложатся строчками песни...

♪ «Afterdark - Synthellar»

*Боль до звёзд*

(Куплет 1)

Она ждёт огня, в глазах тоска,

Зовёт к себе, но я как в тисках.

Такси мчит вдаль, сквозь ночь и дождь,

Не страсть сейчас, а в сердце дрожь.

(Припев)

К тебе или ко мне? Внутри вопрос,

Но сердце бьётся, словно под наркозом.

Любовь и ложь, как чёрный дым,

Я не герой, я просто стал другим.

(Куплет 2)

В такси тепло, её рука в моей,

Горит огнём, но чувствую – всё злей.

Стон вырвался, контроль сорвался вниз,

Но в сердце шрам, мой личный каприз.

(Припев)

К тебе или ко мне? Внутри вопрос,

Но сердце бьётся, словно под наркозом.

Любовь и ложь, как чёрный дым,

Я не герой, я просто стал другим.

(Бридж - немного замедляется)

"Зачем ты ждёшь?" – в глазах укор,

В нём горечь слёз, и боли хор.

Про измену, про выбор зла,

Разбилось всё, как будто бы хрусталь.

(Припев)

К тебе или ко мне? Внутри вопрос,

Но сердце бьётся, словно под наркозом.

Любовь и ложь, как чёрный дым,

Я не герой, я просто стал другим.

(Куплет 3)

О верности слова, надежды тлен,

О том, как мир мой стал вдруг сер и нем.

Что был я волк, а стал как пёс,

Но боль внутри, до самых звёзд.

(Припев)

К тебе или ко мне? Внутри вопрос,

Но сердце бьётся, словно под наркозом.

Любовь и ложь, как чёрный дым,

Я не герой, я просто стал другим.

(Аутро - затухание)

У дома – взгляд, как будто в плену,

И тихий вздох, уходит в луну.

"Прощай…" – лишь эхо в ночи,

Я сам себе палач, зачем, скажи?

Водила ждёт, в глазах вопрос,

Зачем я здесь, зачем мой кросс?

Звонок, обрыв, и матерный крик,

В реальность зла вернулся вмиг.

(Последний Припев - очень тихо)

К тебе или ко мне… Уже всё равно,

Лишь сердце стонет, как старое кино.

Любовь и боль… всё в пустоте…

Я просто тень… в чужой игре…

(Финальное затухание - эхо, тишина)

_____________________________

Авторский текст, Moon Bun.

«Слеп. Если можно было отмотать...»

Оставляю дверь незапертой, рубит жёстко, но перед тем как провалиться в сон, раскладываю диван и кладу постельное бельё. Ухожу к себе в комнату, скидываю все вещи на кресло и ложусь, быстро проваливаюсь в царство грёз.

Просыпаюсь от того, что мой хуй сосут.

«Какого хуя! Ты чё, блять, забыл в моей комнате?»

Он не реагирует, лишь ускоряется. Не понимаю, как кончаю, а он жадно глотает до последней капли. Только после этого поднимает взгляд: «Хотел отблагодарить, что разрешил остаться. Вижу, понравилось, но вкус у тебя… Не комильфо. Хорошо я не баба, мне и такое заходит, хех», – облизывается, вытирая губы.

«Ну, блять, извини, последнее время питаюсь в основном алкоголем, так что да, не деликатес», – усмехаюсь, натягивая боксеры, чтоб не глазел. – «Отблагодарил, теперь вали к себе на диван. Я вымотан, так что если ты позволишь, я бы ещё поспал», – снова бросаю колкость, не могу с ним нормально. Может, ему и не нравится, но мы всегда так общались, и раз он до сих пор здесь, значит, принимает мои правила.

«Ты можешь помочь?» – весь его запал куда-то испарился, и сейчас выглядит, как милостыню просит.

«Сука!!! Я так и знал, что это никакое "просто" переночевать, и что снова ты куда-то влип. Ты помнишь, что я говорил, если наебёшь меня?» – уже прокручиваю, как выполнить своё предупреждение.

«Да я же поклялся. Родян, ты сначала выслушай, а потом уже меня поливай!» – в голосе послышались высокие нотки, щенок показал зубки, похоже, я его задел.

«Тогда ускорься, я устал», – потираю лицо ладонями и запускаю пальцы в волосы, пытаюсь хоть немного снять усталость и накатывающий сон.

«Ты можешь меня трахнуть?»

«Что, блять?! Я могу тебе шлюху вызвать».

«Я не такой долбаёб, Рон. Я всё перепробовал, ничего не помогает, это желание разрывает. Тогда… с подружкой куколда… меня зацепило. Твоя мощь, твоё желание взять своё. Надменно позволил мне тебя удовлетворить, я хочу, чтобы ты повторил всё, что делал с ней, но со мной».

«Я не буду этого делать, у меня на тебя не встанет. Могу выебать тебя "гадзилловичем", ахаха… Любимая игрушка Дан, из её коллекции секс-игрушек, и на этом максимум моих возможностей».

«Порвать меня хочешь? Тебе доставляет удовольствие надо мной стебаться? Блять, я сам понимаю, что птица не твоего полёта, но зачем так жестоко со мной? Я знаю, что проблемный, но я ничего не могу с собой поделать. Даже когда стараюсь не влипать, ещё сильнее тону. Все меня шлют, как прокажённого какого-то, издеваются, я терплю, но всему есть предел. Сейчас я открыл свою боль, и только ты был единственным, кто мог бы понять меня, помочь. Я доверился, потому что твои нравственные ценности не настолько ограничены, как у других. И ты был последний человек, от которого я ожидал получить осуждение или же смех в свой адрес, но по итогу…» – он уходит в зал, а я стою и прокручиваю в голове его слова.

"Да уж, Родян, ты циничная мразота, браво. Язык без костей".

«Слушай, Никитос. Ты это… извини меня, я борщанул, был не прав. Попал под горячую руку. Но я тебе действительно не смогу помочь, я не бисексуал. Дать отсосать – это максимум из моих правил, потому что могу закрыть глаза и представить бабу, а чтоб ебать, это не прокатит, пойми ты!»

«Да я понял, забей. Иди отдыхай, устал же. Я чуток посижу и тоже уйду».

«Точно всё нормас?»

«Да, проехали. Иди».

«Ну ладно. Выпить дать?»

«Давай».

Стоит голове почувствовать подушку, и я проваливаюсь в глубокий сон… Из сна вырывает звук удара и сигнализации машин…

♪ «District - vibessmusic»

"Блять! Кто там с утра пораньше успел въебаться в машину!" Подхожу к окну, а там… Сука-а-а, Никитос, какого хуя ты натворил?! Быстро набираю скорую, одеваюсь и сам не понимаю, как так быстро оказываюсь рядом с ним. Диспетчер собирает информацию, чтобы передать бригаде.

«Пульс?»

«Не могу понять… Стойте… Да! Я чувствую, но еле прощупывается».

«Травмы? Сколько крови потерял? С какой высоты?» Отвечаю быстро, коротко, по сути. Прибывшая бригада моментально оказывает помощь, фиксирует переломы, ставят капельницы, у него дает остановку, качают… "Откачали, скорей грузим и в реанимацию". Я стою в полнейшей прострации, как будто это всё нереально. Когда его погружают в машину скорой, подъезжают менты. Сначала быстро берут информацию по пострадавшему, а после направляются ко мне.

Представляется: «Вы вызвали скорую?»

«Да, я. Я так понимаю, вам нужны показания, поднимемся в квартиру?»

«Всё верно», – даёт указания напарнику и поднимается со мной.

«Знаете потерпевшего?» – безэмоционально спрашивает он.

«Да, мой давний знакомый. Напросился переночевать».

«Как опишите его состояние, когда он к вам пришёл? В какое время он у вас появился? Что произошло? Были у вас разногласия?»

«Вы меня подозреваете?»

«Мы обязаны проверить все версии. Отвечайте, пожалуйста, на поставленные вопросы».

"Блять, какой же он идиот. Тупой эгоист. Насрать на всех, ему больно, видите ли, а то что, сука, другие будут тысячу кругов ада проходить, похуй!! Дебил, дебил, какой же ты дебил… Я теперь первый на очереди, на кого можно всё повесить. Меня теперь проверять будут, похлеще тюряги, во все щели заглянут и выебут. Сука-а-а, как же не вовремя и не то место ты выбрал, чтоб уйти, эгоист хуев. Только попробуй, сукин сын, не выжить!!!"

«Никак не опишу. Я спал, дверь оставил незапертой. Постелил ему в зале», – и показываю рукой на диван. – «Как вы уже поняли, когда пришёл, я не заметил, но могу сказать, во сколько говорили, он мне звонил. Устроит?»

«Да, нам нужен примерный временной ориентир его местонахождения. То есть вы с ним вообще не пересекались, пока не услышали удар и сигнализацию?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Пересекался».

«Мне из вас всё вытягивать нужно или вы сами расскажите всю цепочку событий?»

«А если дальше касается личного?»

«За сокрытие или уклонение, а так же за попытку ввести в заблуждение, сами понимаете, наказуемо. На вашем месте лучше всё рассказать, как было».

«Блять!» – закуриваю и сажусь на кухонный подоконник, отвожу взгляд за окно и начинаю всё с подробностями рассказывать.

«Что значит, он вас орально изнасиловал?»

«Ха-ха, ну, то и значит. Просыпаюсь от того, что мне сосут. Сами понимаете, согласия на это я не давал. Так я и понял, что он пришёл».

«Претензии имеете? Заявление будете писать?»

«Да какое, нахуй, заявление», - продолжаю рассказ, но на этапе эмоционального всплеска Никиты, мент перебивает: «Значит, конфликт всё-таки был?»

«Я бы так не сказал. Скорее, оскорбил его, задел эго. Перегнул палку, признал это. Вроде как он сказал: "Проехали, забыли", и отправил меня спать. Я решил, что всё нормально. Даже не подумал, что он будет так переживать из-за отказа. Всем бывает отказывают, но это не повод прыгать. Налил ему коньяка и ушёл спать. А дальше вы знаете».

«Нам нужно осмотреть квартиру и его вещи».

«Без проблем. Тут он спал, там его портфель, в коридоре куртка. Из этого стакана он пил, я ничего не трогал, сразу побежал на улицу встречать скорую».

«Тут записка, вы видели?»

«Конечно же, нет, я вместе с вами зашёл в квартиру, а до этого времени мне как-то не до проверки квартиры было, сами понимаете».

«Хотите узнать содержимое записки?»

«Да. Я не понимаю, почему он именно такой вариант решения проблем выбрал».

Мент снимает пальчики, кладёт в пакет улик и после передаёт ознакомиться.

♪ «Heaven - FINNEAS»

​​​​​

"Я слишком долго был причиной твоих проблем. Прости!

Я устал быть изгоем, разговор с тобой стал той самой последней каплей. Но я не виню тебя, и поэтому надеюсь, ты себя винить не будешь. Мой поступок низкий, но это единственное, что сразу сможет поставить точку. Точку на моём бесполезном существовании.

Я любил тебя. Прощай, Рон!"

Прочитав записку, я застыл, словно громом пораженный. Внутри меня бушевала буря противоречивых чувств. Вина жгла огнем за каждое резкое слово, за колкости и равнодушие. Сожаление терзало душу, ведь я мог быть добрее, мог попытаться понять Никитоса. Но больше всего меня оглушало непонимание: как, почему я не заметил отчаяния в его глазах? Как пропустил сигнал SOS?

Из прострации вырывают слова мента: «Судя по всему, здесь попытка… Записка, тапочки, траектория падения, всё говорит, что ему не помогали, но вы всё равно на время следствия не покидайте город, и, возможно, мы вас ещё вызовем в участок. На данный момент у нас всё, перечитайте свои показания и подпишите, если всё верно».

Туманно помню, что я там подписывал. Какие показания они записали, не вчитывался, хотелось поскорее это всё закончить.

Воспоминания о Никите теперь казались болезненно яркими: его робкая улыбка, тихий голос, вечное стремление угодить. Всё это время я видел лишь назойливого щенка, не разглядев раненную душу. Теперь, когда всё висит на волоске, вина давила невыносимым грузом.

Этот день навсегда изменил мою жизнь. Я больше не мог быть прежним циником, прячущимся за маской равнодушия. Попытка Никиты стала жестоким уроком, напоминанием о том, что каждое слово и поступок имеют значение, и я не имею права так эгоистично играть судьбами людей. Я понимал, что мне предстоит долгий путь к искуплению, путь, на котором я должен научиться видеть в людях не только недостатки, но и боль.

В голове всплывали обрывки воспоминаний:

"

Никита, совсем юный, с горящими глазами смотрит на меня, как на героя. "Ты такой крутой, Родян! Хочу быть похожим на тебя". Тогда я лишь усмехнулся, не придав значения этим словам.

Никита, пьяный, пытается рассказать о своих проблемах, но я обрываю его, раздраженный чужой слабостью. "Хватит ныть, соберись! Сам виноват в своих проблемах".

Никита молча смотрит в окно, когда я рассказываю о новой девушке, оказавшейся в моей постели. В его глазах – печаль и какая-то обречённость. Я тогда подумал, что ему просто скучно."

После ухода полиции я остался один в пустой квартире. Тишина давила, словно бетонная плита. Я подошёл к окну и посмотрел вниз. Там, на асфальте, ещё виднелись следы крови, которые смывал дождь. Я закрыл глаза, пытаясь заглушить крик отчаяния, рвущийся изнутри. Я чувствовал себя опустошённым, сломленным и бесконечно одиноким. Весь мир вокруг казался серым и бессмысленным.

Эти флешбеки, как осколки разбитого зеркала, отражали жестокую правду: я был слеп к чужой боли, эгоистичен и жесток. И теперь мне придётся жить с этим знанием.

«Освобождение от терзаний»

Родька выбросил меня на обочину, словно ненужную куклу, даже не удостоив взглядом. «Прощай, Родь», – всё, что успела я сказать, он вдавил педаль газа, оставил меня задыхаться в клубах пыли, одну наедине с надвигающейся тьмой. Холодный ветер пронзал мою куртку, словно ледяные иглы, но в этом ознобе мысли обретали убийственную ясность. Дрожащие пальцы стирали слёзы, но они текли быстрее, обжигая щёки. Нельзя, чтобы Максим увидел меня такой – сломленной, униженной, беззащитной.

Долго ждать не пришлось. Ядовито-яркие фары вырвали меня из сумрака, словно на допрос. Визг тормозов, распахнувшаяся дверь, и вот он – мой Максим – бежит ко мне, с тревогой в глазах, в которых плескалось что-то ещё… Нежность?

«Лисик, что ты тут делаешь? Где Родька? Замёрзла? Пойдём ко мне», – слова вылетали из него, как пули, полные смятения и невысказанной мольбы.

Я лишь молча кивнула, чувствуя, как ледяная стена недоверия начинает таять под жарким взглядом его тёмных глаз.

Квартира Максима встретила теплом, как долгожданное объятие. Мягкий свет разливался по комнате, пушистый ковёр манил ступить на него босыми ногами, а в воздухе витал пьянящий аромат свежесваренного кофе. На диване небрежно лежал клетчатый плед, словно приглашая укрыться от бушующей за окном бури. Здесь царили уют и… напряжённое ожидание. Ожидание того самого разговора, что висел между нами, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть от страха, недоверия и глупых, детских обид.

Он провёл меня в комнату, усадил на диван и, укутав пледом, протянул чашку горячего кофе. В его взгляде читалась искренность, словно он вывернул душу наизнанку, и отчаянная мольба.

«Я так рад, что мы наконец-то можем поговорить», – прошептал он, опускаясь рядом. «Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал. Хотел всё объяснить, понять, что творилось у тебя в голове, раз ты решила вот так, в один миг, вычеркнуть меня из своей жизни».

Сделав глоток обжигающего напитка, я собралась с духом. Нужно выложить всё, что терзало меня, не оставляя ни единого шанса для недосказанности.

«Я слышала, как ты сюсюкался с другой по телефону», – выпалила я, стараясь сохранить в голосе хоть какое-то подобие спокойствия, но он дрожал, как осенний лист на ветру. «Словно я тебя держу. Хочешь быть с другой – иди. Я не стану унижаться, умоляя тебя остаться».

В глазах Максима отразилось полное замешательство. Он нахмурился, словно передо мной был сложнейший ребус.

«Но у меня никого нет, Карин!» – воскликнул он, и голос его дрогнул от обиды. «Ты же сама дала понять, что никаких условий больше не будет, и я это принял. А разговаривал я с Надей, мы договаривались встретиться, чтобы обсудить, как мне лучше наладить с тобой отношения. Не у Родьки же мне спрашивать совета, и уж тем более не у тебя. Это было бы безумием. Согласна? Но я услышал ваш разговор с Родей и тут же позвонил ей, чтобы отменить встречу, ты же знаешь, какая она… шустрая. Не понимаю, что ты могла услышать, ты же знаешь, как мы с ней общаемся, если и проскальзывает что-то пошлое, то только в шутку. Не веришь – позвони ей прямо сейчас, спроси!»

На мгновение во мне закралось сомнение. В его голосе не было ни капли лжи, только искреннее желание оправдаться. Но сомнения, словно ядовитые змеи, продолжали обвивать моё сердце, отравляя разум.

«Но ты же мог за это время всё с ней обсудить и попросить подтвердить твою версию событий. Разве не так?» – парировала я, пытаясь уловить хоть малейшую фальшь.

«Ты права», – признал Максим, слегка покраснев. «Тогда давай разберёмся, с чего ты вообще решила, что у меня кто-то есть?»

Глубокий вдох. Нужно выложить всё, все свои подозрения, какими бы абсурдными они ни казались.

«От тебя пахнет чужими духами», – начала я, глядя ему прямо в глаза. «На твоей одежде остаётся след чужой помады, стойкой помады, даже если ты тщательно вытираешь. И ты уходишь в одно и то же время, в одни и те же дни недели – стабильность, закономерность. Что ты на это скажешь?»

Взгляд Максима смягчился, в нём появилась нежность и… лёгкая грусть.

«Боже, малышка», – прошептал он, беря мои руки в свои. «Почему ты просто не поговорила со мной раньше, не выложила все свои факты, не дала мне возможности объясниться? Всё гораздо проще, чем ты себе надумала. Около полутора месяцев назад я узнал, что у меня есть сводная сестра. Да, мой папаша оказался не таким уж и идеальным, но сейчас не об этом. Она намного младше меня, учится, у неё не так много свободного времени, поэтому мы встречаемся, когда ей удобно. Ей интересно узнавать меня, как брата, а мне – её, как сестру. Если ты хочешь, я могу вас познакомить, потому что я ей, наверное, уже надоел своими разговорами о тебе. Она заочно с тобой знакома. Что скажешь?»

Я замерла, пытаясь переварить услышанное. Неужели всё это время я ошибалась? Неужели мои подозрения были лишь плодом воспалённого воображения, подпитываемого ядом Родиона, который хотел быть единственным в моей жизни?

«Ты серьёзно? Без обмана? Любую проверку пройдёшь?» – спросила я, вглядываясь в его глаза, ища хоть малейший признак лжи.

«Я полностью перед тобой открыт, что угодно, лишь бы вернуть тебя и твоё доверие», – заверил Максим, крепче сжимая мои руки. «Я люблю тебя, Карин, безумно люблю и никогда не предам!»

В этот момент, словно прорвало плотину, все сомнения и обиды схлынули, оставив меня наедине с облегчением и… виной.

«Боже, Максим, прости меня! Какая же я дура!» – прошептала я, чувствуя, как слёзы снова застилают глаза. «Конечно, я хочу с ней познакомиться. Как же легко стало, словно камень с души свалился… Фух… Надо сообщить Роде, он дал мне 48 часов, чтобы во всём разобраться».

«Ты так и не сказала, почему ты оказалась одна на улице?» – спросил Максим, нахмурившись. «На улице же жуткий холод, как он мог тебя там оставить?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Он попросил меня выйти, подождать тебя пару минут, чтобы я собралась с мыслями», – уклончиво ответила я. «И он не хотел с тобой сталкиваться».

Гнев вспыхнул в глазах Максима. Он резко встал с дивана и зашагал по комнате, словно зверь в клетке.

«А если бы я, блять, задержался или, не дай бог, попал в аварию? Ты бы замёрзла и заболела! Вот же ублюдок!»

«Всё же хорошо, не стоит устраивать разборки», – попыталась успокоить его я. «Ему тоже тяжело. Я поступила с ним несправедливо, так что его можно понять, я его обидела».

«Ах, какие мы нежные, обиделись», – проворчал Максим, бросая на меня сердитый взгляд. «Это не отменяет того, что за девушкой нужно присмотреть, засунув свои обиды куда подальше. И ещё, Карин, тебе не кажется, что тебе пора выбрать кого-то одного? Этот треугольник только разрушает нас всех».

«И ты туда же», – вздохнула я. «Тоже поставишь мне срок на раздумья?»

«В этом Родька прав, тебе нужно определиться», – твердо ответил Максим. «Как ты уже поняла, мы не можем так больше, и если я правильно понимаю, то твоё сердце, хочешь ты этого или нет, уже сделало выбор».

«О чём ты?»

«Ты сама сказала, что поступила с ним несправедливо», – пояснил Максим, глядя мне прямо в глаза. «Может быть, это потому, что твоей душе некомфортно с ним, и она подсознательно держит тебя на расстоянии? Что скажешь?»

«Ты сейчас пытаешься манипулировать мной, прекрати!» – воскликнула я, чувствуя, как внутри меня нарастает раздражение.

«Хорошо, но тебе всё равно придётся сделать выбор», – смягчился Максим. «Я не готов делить тебя с ним. А это значит, что у тебя нет другого выхода, кроме как выбрать одного из нас».

«Вы разрываете меня на части…»

«Ничего подобного», – возразил Максим. «Наоборот, всё в твоих руках, наши судьбы – в твоих. Ты держишь власть над двумя мужчинами, которые ждут твоего решения, ты разве не чувствуешь своего превосходства?»

Я задумалась. Я никогда не смотрела на ситуацию под таким углом.

«Я никогда не думала об этом так», – призналась я. «Возможно, ты прав. Я слишком долго тянула время, измучила вас ожиданием. Пора поставить точку!»

«И кого же ты выберешь?» – он еле сдерживал себя, чтобы не схватить меня в объятия.

«Скоро узнаешь, а пока… можно я побуду одна?» Мне нужно всё обдумать, они оба достойны, но только с одним из них я вижу своё будущее.

«Конечно, пойду приму душ и что-нибудь приготовлю. Ты наверняка голодна?» – его забота была невероятно приятна. Я лишь кивнула, не находя слов, а он исчез за дверью ванной.

___________________________________________

Дорогие читатели!

Я хотел бы узнать ваше мнение о книге. Мне особенно интересна ваша реакция на "сюжетные качели" – резкие повороты и эмоциональные переходы в тексте. Как вы их воспринимаете? Создают ли они напряжение и интерес, или кажутся вам резкими и нелогичными?

Буду рад услышать ваши комментарии о правдоподобности и мотивации персонажей, эмоциональном воздействии сцен, общем впечатлении от динамики сюжета.

Заранее благодарю за вашу честность и внимание! Для меня очень важно услышать разные точки зрения, чтобы сделать произведение лучше.

«Цена молчания»

Решаю оповестить о своём решении после сна, сейчас валюсь с ног, очень тяжелые дни были, эмоционально измотана.

После душа и горячей, вкусной еды моментально улетаю в крепкий сон. Сквозь сон, где-то далеко, слышу звонок телефона, пытаюсь рукой найти: "Вот он!"

Смотрю на экран: "Родя… Время - раннее утро, обалдеть! Чего тебе не спится?"

Я снова колеблюсь, отвечать или нет: "Прости, я сейчас не готова выяснять отношения", - решаю сбросить.

Убираю телефон и проваливаюсь в сон. Он делает ещё пару попыток дозвониться и больше не звонит.

С Максом встаем почти одновременно, он заглядывает ко мне: «Доброе утро, Лисица! Завтракать будешь?»

«Доброе утро, медведь! Ещё спрашиваешь, я очень голодная. Умоюсь и приду», - потягиваюсь в постели, давно я так сладко не спала.

За столом Максим максимально внимателен, ухаживает, интересуется: как я отдохнула, как себя чувствую. С ним очень уютно.

«Ну что, сделала выбор?» - смотрит на меня с хитринкой.

«Сделала, но, перед тем как сказать, надо с Родькой встретиться. Он что-то рано утром звонил. Заодно и с ним поговорить надо, а то вчера как-то смазанно у нас получилось. Толком ничего не выяснили».

«Вот же интригантка, мучаешь, чертовка! Ладно, как скажешь, столько ждал и ещё подожду, от пары часов не убудет. Мне как раз на работу надо сгонять».

Быстро закончив с завтраком, пытаюсь дозвониться до Роди: "Да куда же ты пропал? Ответь же!"

Вызываю такси и еду к нему домой. Надеюсь, ничего не случилось. Быть может, просто был пьян, в моменте захотел поболтать, вот и звонил. Ладно, к черту надумывать, сейчас всё выясню.

Погода мерзкая: холодный ветер, проливной дождь. Я одета совершенно не по погоде, хорошо, Макс предложил свои спортивки и толстовку, так бы точно замерзла.

Весь путь до него пытаюсь ему дозвониться - тишина. Я начинаю переживать. Он никогда так долго не игнорировал, даже когда был занят, быстро отвечал: "Занят, сам наберу".

Стучусь в дверь, тишина, прислушиваюсь - ничего. Выходит его соседка по площадке, бабулечка, милый одуванчик: «Милая, так нет его, уехал и очень давно. Горе-то какое, как бы с ним ничего не приключилось. Ушел мрачнее тучи, лица на нем не было. Бедный мальчик, ох, бедный мальчик…»

«Что за горе? Что случилось? Что за бедный мальчик?» - я нехило начинаю переживать. Сама не замечаю, как начинают дрожать руки.

«Да мальчик, лет двадцати пяти, может, чуть больше, выбросился из окна. Прям вот тут, под окнами. Ох, дай Боже, чтоб выжил, молодой же какой, и такое… Да разве так можно?! Ох, ох, ох… Представляешь, его еле откачали, вот так, да. А твой Родион, он первый, кто оказался рядом, кажется, был на связи со скорой. Сколько крови было, ужас! Хорошо, сегодня дождь льет как из ведра, почти смыл все следы. Не представляю, как ему сейчас тяжело. Потом ещё полиция донимала, ох, бедный, бедный, надеюсь, там не убийство или что похлеще», - бабуля не унимается, каждое слово тяжелее предыдущего.

"А он же звонил, ему была нужна я. Ну почему я такая дура!!!"

Сползаю по стенке на корточки и, не в силах сдержаться, плачу.

«Милая, ну чего ты?! Шшш… Ты бы лучше его нашла, как бы чего не натворил плохого. Крепись, ему рядом нужен человек, поддержка. Давай, шшш… Успокаивайся. Я сейчас тебе водичку принесу и беги его искать, не теряй время!»

Беру себя в руки, вызываю такси и еду к себе домой взять машину, чтобы начать искать его.

Вроде, столько всего соседка наговорила, а по факту никакой конкретики: что случилось? Кто там был? Как это касается Родиона и куда он пропал?

Забегаю домой, переодеваюсь теплее, хватаю ключи от машины и выбегаю к ней. Пока прогревается, снова делаю попытки дозвониться.

Сначала к нему на работу, там он не появлялся и сотрудники даже не в курсе, что что-то случилось. Сажусь обратно в машину: "Думай, думай, где он может быть? У кого узнать? Точно!"

Набираю Никиту, недоступно, странно. Звоню дальше по друзьям и знакомым, никто не в курсе, где он, и, похоже, мой звонок всех заставляет тоже занервничать.

Снова звоню на его номер, не отвечает. Меня накрывает эмоциями, начинаю плакать и накручивать себя сильнее.

"Где же ты, Родь?"

Решаю звонить по больницам, вдруг отчасти слова бабушки были правдой. Нигде такого человека, по озвученным мной приметам, нет, значит, он живой или…

Звоню Максиму, вдруг он сможет как-то помочь.

«Максим, я не могу никак Родю найти», - плачу в трубку.

«Карин, ты плачешь? Милая, успокойся, я сейчас приеду, всё решим. Ты где?»

Пока Максима нет, стараюсь успокоиться и не думать о плохом. Город оживленный, а для меня время будто остановилось, подвисаю на одной точке где-то за окном. Вздрагиваю, когда пассажирская дверь открывается: «Фух, это ты, я испугалась до чертиков».

«Что происходит? О господи, как ты выглядишь, ты сколько тут плакала?» - он обеспокоен.

«Максим, я не могу его найти. Никто ничего не знает. Я ездила к нему домой, соседка по площадке сказала что-то про падение кого-то. Потом, что Родион был там рядом, скорую встречал, возможно, что-то и наоборот, всё-таки человек пожилой. Что много крови было, кого-то откачивали, какой-то допрос полицией, потом, что он был мрачный. Я обзвонила все больницы, никого похожего на Родю не поступало. Я звоню ему, у него звонок проходит, но не отвечает. Что делать, помоги, прошу, я ужасно переживаю», - снова начинаю плакать.

«Поехали к нему. Соседей спросим, что произошло. Надо восстановить картину событий, и тогда поймем, на что он был настроен», - он, как всегда, берет всё под контроль, хладнокровно оценивает ситуацию и выдает логичное решение проблемы.

«Да, ты прав, поехали», - вытираю слезы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Тогда паркуй свою машину у его салона, поедем на моей, тебе сейчас за руль нельзя», - снова он оказывается прав, делаю, как сказал, и мы выезжаем.

Собрав нужную информацию, наступает моё время проваливаться в ад. "Никита, что ты натворил", меня накрывает до истерики.

Максим, видя моё состояние, решает взять в аптеке успокоительное, после него становится немного полегче, но слезы, будто не зная, как остановиться, сами собой текут.

«Тебе полегче? Может, домой, я сам его поищу?»

«Нет, я справлюсь».

«Тогда я думаю, может пробить местоположение по номеру телефона. Это, конечно, незаконно и дорого стоит, но вариантов других, похоже, нет. Все известные места ты проверила. Кстати, в барах была? Может, пьет сейчас».

«А про это я как-то забыла, не проверяла. Но я знаю только два».

«Ну хоть что-то. Ты продолжай дозваниваться до него, вдруг повезет, ответит».

«Выбор без выбора»

♪ «if u love me - Nessa Barrett»

Не могу найти себе места. Звоню в больничку, пытаюсь узнать хоть какую-нибудь информацию, но пока слышу только одно и тоже: «Операция идёт, на столе дал ещё две остановки. Будем надеяться, что врачи вытянут его. Ваш номер у нас есть, мы вам сообщим, как будут какие-то изменения».

Костяшки разбил в кровь: "Сука, сука, Никитос, молю… Только выживи!! Я душу дьяволу готов продать, только, пожалуйста, живи!!"

Стены давят, дышать тяжело, открываю балкон, холод приводит в чувства. Не знаю, какая уже по счету сигарета, кажется, ебашу уже без остановки. Эмоции накатывают: "Соберись! Сейчас не время раскисать…", со всей силы бью себя по щеке, отрезвляет.

Принимаю быстрый душ и, выйдя, начинаю ловить себя на миражах: вот тут мы сидели, тут он проходил, тут… Прыгнул.

Одеваюсь и выхожу на лестничную площадку. Собираюсь, чтобы позвонить ей, она рядом - моё спасение. Звоню, долгие гудки, сбрасывает. Снова набираю и снова без ответа. Делаю ещё несколько попыток, итог: "Я один, наедине со своими тараканами. В очередной раз меня шлют нахуй".

Смотрю вниз, дождь практически всё смыл, вот бы память так работала, взял и стёр, но, увы… Перед глазами стояла картина, будто это случилось пару секунд назад. Перевёл взгляд на свои руки, они в крови, не его, уже моей, но память не обмануть. Мои руки теперь навсегда останутся в крови близкого человека.

Тяжело ли мне? Не настолько, как было ему.

«Ох, Родиончик, ты чего тут сидишь?» - голос милой старушки выводит из гнетущих мыслей.

«Да так, баб Рай. А вы чего так рано бродите по площадке?» - я безмерно ей благодарен, что она вышла и заговорила со мной.

«Да никак уснуть не могу. Переживаю за того мальчика. Может, зайдешь? Чайку вместе попьем», - приближается и легонечко меня похлопывает, поглаживая по спине.

«Не отказался бы».

Разговор с милой старушкой отвлекает и успокаивает, начинаю понемногу отходить, но не забывать, это теперь стало моей тенью.

Она предлагает кому-нибудь из близких позвонить, чтобы не был один.

«Спасибо, баб Рай, обязательно воспользуюсь вашим советом. Прям сейчас же позвоню. Извиняюсь, милая дама, я отойду ненадолго», - я одарил её самой нежной и благодарной улыбкой, на которую только был способен.

Набираю Маню, но быстро сбрасываю. Время рань, мы поздно вернулись, она спит, наверное, потом… Но не успеваю вернуться в квартиру старушки, как телефон начинает вибрировать. "Маня!" Не верю своим глазам, быстро отвечаю.

«Прости, что разбудил, не стоило мне звонить. Я не сразу на время посмотрел», - тороторю, чтобы не сильно успела проснуться и ещё был шанс на сон.

«Родь, что случилось? У тебя голос странный», - она звучит обеспокоенно.

«Я могу к тебе приехать? Не могу сейчас быть один, иначе дел натворю».

«Конечно приезжай. Всё, жду!»

Я быстро забежал и попрощался с милой бабулечкой, которая не забыла дать мне на дорожку наставления.

Захожу обратно к себе, и всё с новой силой накрывает. Похоже, пора поторопить Дан с переездом, тут я жить больше не смогу.

Набираю номер…

Говорю без всякой прелюдии: «Ты не забыла, что съехать должна?»

«И тебе привет. К чему такая срочность? Или девушка торопит?»

«Тебя ебать не должно. Даю два дня на поиск и чтобы съехать. Не успеешь, мне насрать куда тебе идти, будешь на улице. Так что в твоих интересах поторопиться».

«Ну ты и сука, Родь. Я поняла. Пока».

Теперь за машиной и к ней.

Выхожу из квартиры мрачный, сталкиваюсь с баб Раей: «Вы чего снова тут бродите?»

«Да я тут, вот спускалась почтовый ящик проверить. У тебя всё хорошо? Ты плохо выглядишь».

«Идите домой, на площадке прохладно. А я… Нужно время… Я пойду, до свидания».

И, не дожидаясь лифта, бегу по ступенькам, на улице уже ждет такси.

К ней добираюсь достаточно быстро, замечаю её с пакетами в руках, паркуюсь и помогаю ей: «Привет, Мань. Написала бы мне, я заехал бы в магазин, всё купил. Зачем сама пошла в такую погоду?»

«Привет, Родион. Погода ерунда, думала, успею к твоему приезду что-нибудь вкусненькое приготовить. Мне обычно еда помогает, когда какие-то тревоги».

«А я вот наоборот, ничего не лезет. Прости, что затея не удалась».

Поднимаемся в лифте. Она выглядит как - Дом, Тепло, уютно. Звучит дико, но как-то мягко, как пушистый плед, из которого не хочется вылезать. Пахнет чем-то цитрусовым.

«Ой да брось, вариантов что ли мало, придумаю. А чего у тебя случилось?» - смотрит на меня, и на вопросе её улыбка пропадает с лица.

«Могу попросить не спрашивать, возможно, когда-нибудь расскажу, а сейчас просто будь рядом. Хорошо?» - смотрю в её глаза, полные озадаченности, волнения.

«Дд… да, конечно, значит будем тебя отвлекать и занимать твою голову другими мыслями», - на её лице снова появляется улыбка, и это… согревает.

«Проходи, чувствуй себя как дома. Можешь осмотреться. Ванна, туалет тут, остальное сам изучи. Я пока переоденусь в домашнее и всё же что-нибудь приготовлю, ещё не завтракала. Надеюсь, составишь компанию, если не поесть, то хотя бы рядом посидишь. М?» - убегает, не дождавшись моего ответа, ставя перед фактом, что одному не даст находиться.

«А у тебя красиво, уютно. Большая квартира. Своя или снимаешь?»

«Своя. Даа… мне тоже нравится, что потолки высокие и прям будто воздуха больше, а ещё я малышкой выгляжу в масштабе всего пространства, ха-ха, удобненько!»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У неё много цветов, зелень в каждом уголке. Даже в туалете, хах. Квартира в светлых тонах, если б ещё лучи солнца…то невероятная бы атмосфера создавалась внутри.

Вся мебель гармонично вписывалась в дизайн всей квартиры. Оттенки плавно перетекали из одного помещения в другое, создавая дорожку для передвижения. В её личную комнату не решился заходить, остальное осмотрел. У неё много фоток в рамках, практически на всех она смеется/улыбается и не одна. У неё есть дорогие люди, настолько, что она расположила моменты с ними в самых видных местах.

Стою, рассматриваю фотографию, где её как будто сняли в моменте, когда она не ожидала быть поймана в фокус камеры. На неё запрыгивает собака, заваливая, она максимально счастливая, не улыбается, а скорее смеется, очень эмоциональная фотография и живая.

Ощущаю прикосновение к спине, пробирают мурашки.

«Мне она тоже нравится, удачный снимок. Правда же?»

«Да, хорошее фото, живое, и ты тут… счастливая!» - перевожу внимание на неё, беру в свою руку её руку.

«Посидишь со мной, пока я буду готовить? Заодно поболтаем», - гладит большим пальчиком мою тыльную сторону руки.

«Да, с радостью».

Она колдует над продуктами, ароматы разносятся по кухне. Рассказывает о своих впечатлениях, интересных моментах из жизни, о своих друзьях, родных. У неё получается меня отвлечь, появляется зародыш хорошего настроения, улыбаюсь.

Когда она садится кушать, мне звонят с больницы: «Приятного аппетита, извини, мне надо отойти поговорить, важный звонок!»

«Спасибо! Конечно. Если не хочешь, чтобы слышала, можешь выйти на балкон, там шумоизоляция», – и начинает кушать.

«Да, слушаю!» - отвечаю на звонок.

«Операция прошла успешно, но вы должны понимать, что после стольких остановок, стольких серьезных травм, нет гарантий, что он придет в сознание. Сейчас находится на системе жизнеобеспечения. Так же был сильнейший отек мозга, отсутствие кислорода некоторое время, как дальше он будет функционировать, врачи не представляют. Сейчас сутки находится под контролем, не хочу пугать, но врач переживает, что может снова произойти остановка. Так же много крови потерял, будут восполнять. О посещении речи никакой нет. Всю информацию можете узнавать по этому номеру. Если какие-то изменения или что-то потребуется, мы с вами свяжемся. Крепитесь. Всего доброго вам».

Разговор одновременно был облегчением и ярким ощущением беспомощности.

Выхожу, ничего не замечая вокруг, звон в ушах не дает сконцентрироваться. Нахожу в куртке пачку и выхожу на лестничную площадку, поднимаюсь на этаж выше и вдали от глаз пытаюсь закурить. Ничего не выходит, руки дрожат, оседаю по стене на корточки, приподняв голову вверх, закрываю глаза. Впервые в жизни я даю волю эмоциям, влага обжигает щеки, глаза щиплет: «Прости! Молю, прости меня, Ник. Живи…»

«Вот ты где! Ро…» – резко замолкает.

Не хотелось бы, чтоб она меня видела настолько разбитым, но с ней становится легче. Она садится рядом и обнимает, не пытается получить информацию, не пытается остановить мой всплеск чувств, она просто рядом. Утыкаюсь в её грудь, она гладит по спине, проводит по волосам. По ощущениям прошло несколько минут, но когда возвращаемся в квартиру, прошло больше часа.

«Спасибо, Мань», – притягиваю к себе и целую самым нежным, благодарным поцелуем.

«Хочешь выпить или поговорить?» — она обеспокоена, наверное, это самое худшее её знакомство.

«Ты, наверное, жалеешь о таком знакомстве?»

«Почему ты так думаешь?»

«Ну, как сказать. Встретила на обочине, на следующий день приходится утешать, не каждая девушка захочет именно такое первое впечатление от знакомства».

«Я уверена, что в жизни ты очень жизнерадостный мужчина, интересный, общительный… Но, согласись, у каждого бывают серые полосы в жизни? И, быть может, именно сейчас я вовремя появилась в твоей жизни. Если кому рассказать, наверное, сказали бы, что я идиотка, раз пускаю малознакомого человека домой. Поверишь или нет, я не чувствую от тебя угрозы», — садится рядом и, заводя руку за спинку дивана, начинает поглаживать по волосам.

«Жалко выгляжу?» — опускаю голову.

«Честно?» — приподнимает обратно, взяв за подбородок. Смотрит, как будто в душу.

«Хотелось бы знать», — держу зрительный контакт.

«Выглядишь сильно! Даже не зная, что у тебя случилось, я вижу боль, насколько это перевернуло твою жизнь. Я понимаю, что это только вершина айсберга, и внутри тебя сидит куда больше, что разрывает твою душу, но ты прикладываешь огромные усилия, чтобы мало кто увидел тебя в таком состоянии. Считаешь, наверное, что это мужская слабость. А в моих глазах это сила, Родь». — Её слова цепляют, она умеет подарить мужчине крылья, рядом с ней любой добьётся успеха, даже когда за душой ничего не было.

«У тебя там телефон не перестает вибрировать. Принести? Может, что-то важное».

«Сиди», — наклоняюсь вперед, целую в коленочку и встаю, — «Я сам, заодно воды возьму».

Смотрю на экран, это Карина: "Ох, милая, теперь ты решила потратить на меня время. Увы, ты опоздала."

Беру стакан воды и иду к Мане на диван.

«Я так резко ворвался в твой день. Были какие-то планы?» - уже я завожу руку за диван и касаюсь её волос.

«Были, но я всё отменила, так что вся твоя», - приближается и целует, чувственно, страстно.

Обхватываю её и пересаживаю к себе на колени. Руки блуждают по телу, изучая новую территорию. Её пальцы скользят по моим волосам, ноготками царапая кожу головы, сжимая между пальцами и натягивая их. Подключаются бедра, они трутся, от неё исходит жар. Стонет в губы, на щеках появился румянец. Невероятно возбуждает.

Разрываю поцелуй, её губы развратно припухли, покраснели, блестят, в глазах дымка эйфории: «Это не попытка утешить?»

«А ты в этом нуждаешься?» - смотрит со смешинкой.

«Ты права, не нуждаюсь. Иди ко мне», - нагло насаживаю тем местом, где киска, на свой бугорок в штанах. Желание разрывает, но наброситься, как зверь, не хочу.

Её руки скользят под кофту, меня бьёт током удовольствия...

«Ауф...», - издаю стон наслаждения, запрокидываю голову на спинку дивана, пока её губы ласкают шею. Подхватываю под ягодицы и кладу на диван, нависаю сверху. Жадно впиваюсь поцелуем, пока рука нагло вторгается в её пространство. Натягиваю вверх её футболку, и перед глазами открывается красота: пышная грудь, слегка разошедшаяся по краям из-за положения тела, но от этого она не менее притягательной стала. Ореола стянулась, толи от возбуждения, то ли от прохлады, вынудив сосочек затвердеть. Присасываюсь ртом, лаская языком, а ладонями обхватываю, но естественно, полностью в ладонь не помещается. Шикарная, ароматная, мягкая, я ловлю эстетичный оргазм.

Её стоны ласкают слух. Свободной рукой спускаюсь ниже, легкая небритость ничуть не отталкивает, наоборот, хочется спуститься и приласкать. Она горячая, влажная, пальцы будто проникают в озерцо женского возбуждения. Клиторок содрогается, как только я его касаюсь пальцами, она извивается, запускает пальцы мне в волосы, после проводит ладонью по щеке. Когда отрываюсь от груди, чтобы взглянуть, она проходит большим пальцем по губам, и я беру его в рот, слегка посасывая. Её глаза закатываются, она выгибается. Рукой, которая в киске, ощущаю, как приливает влага.

"К черту! Я хочу её..."

Встаю, сначала раздеваю её, и после быстро скидываю с себя всё. Член из трусов вылетает, показывая ей моё желание во всей красе. От головки по пирсингу нитями тянется смазка.

«Я даже представить не могла, что в таком месте у тебя будет пирсинг. Очень соблазнительно выглядит!» - её глаза горят похотью, она улыбается слегка прикусывая губу.

«Я умею удивлять. Хочу тебя!»

Беру её на руки, она ногами обхватывает сзади. Головкой члена касаюсь её влажной киски, чувствую, как её горячая смазка стекает мне на член: «Арр...»

Отпускаю рядом со столом, проворачиваю спиной к себе, и ведя рукой по спине вынуждаю лечь так, чтобы грудь соблазнительно выпирала по краям её тела. Ногами раздвигаю её ножки, попка оттопыривается, представляя моему взору влажные складки.

"Манит чертовка!"

Прижимаюсь к ней, и рядом с ушком шепчу: «Ты ахуенно выглядишь».

Прикусываю мочку, провожу рукой по спине, ягодицам, беру член в руку, и пристраиваюсь к киске. Перед тем, как войти, хочу пройтись между губками, по клиторочку, она стонет.

Вхожу не сразу, медленно, растягиваю под себя. Её стенки сжимают изнутри, растеклась настолько сильно, что никакой смазки не надо, вхожу гладко, как по масличку. Как только головкой упираюсь в шейку матки, издаю стон удовольствия. Постепенно наращиваю темп, рукой наматываю её волосы, натягивая на себя, от чего её киса сокращается сжимая сильнее внутри: «Дааа... Блять, какая же ты ахуенная».

Яйца бьются о её клитор, дополнительно стимулируя эрогенную точку, приближая её к оргазму. Чувствую, как увеличивается прилив смазки, появилось больше чвакающих звуков. Выхожу, и впиваюсь лицом в её дырочку, ласкаю языком, испиваю наши соки. В этот момент она издает громкий стон и начинает содрагаться, кончает мне на лицо. Все время, что длится оргазм, собираю её влагу, а после...одним резким движением, вхожу. Несколько поступательных движений, и тоже кончаю, струя попадает ей на спину с ягодицами. Опираюсь рукой о стол, ноги подкашиваются, пытаюсь восстановить дыхание.

«Точка невозврата»

Телефон разрывается от её звонков.

«Да, что хотела?» — отвечаю безэмоционально.

«Что я хотела? Ты куда пропал? Ты не видел, сколько я тебе звонила, писала?» — в отличие от меня, она максимально эмоциональна, даже с наездом.

«Я теперь стал тебя волновать?»

«Теперь? Что ты такое говоришь?! Ты где?»

«Я тебе звонил, Карин. Звонил, когда ты былa как никогда мне необходимa. А теперь зачем я тебе понадобился?»

«Скажи, где ты? Я приеду, поговорим. На твои поиски я почти всех подняла. Нельзя же так пропадать, я не знала, что думать. Больницы обзванивала. Максим уже хотел пробивать твой номер, чтобы местоположение определить. Просто скажи, где ты, прошу, я уже не выдерживаю…»

«Какой же я моральный урод, столько твоих нервов потрепал, негодяй! Наверное, сожалею… НЕТ!» — диктую адрес своей квартиры, вдруг забыла. Нам действительно нужно поговорить.

Мне, наверное, стоит быть мягче и следить за своим языком, но подборка "правильных" слов отнимает столько сил, поэтому с ней решаю быть собой, к тому же она сама просила об этом: "Что ж, милая, я учту твоё пожелание".

«Мань, прости, но я должен идти. Надо разобраться с одним важным вопросом. Извини, что нарушил твой день, и если ты не против, могу я тебе, как освобожусь, набрать?»

Она лежит у меня на груди, я глажу её по волосам, давно мне так спокойно не было.

«Она сделала выбор?» — приподнимает голову, упираясь подбородком.

«Его сделал я. А сейчас нужно поставить точку, чтобы каждый пошел своим путем», — провожу пальцами по её личику. Волосы растрепанные, ей идёт. — «Ты очень красивая, особенно сейчас». В окно пробивается луч солнца, устремляясь в её вишневые волосы, они приобретают глубину, цвет глаз сменяется на множество других оттенков, которые до этого были не так подсвечены.

«Ты словно ведьмочка, зачаровала меня, а эти глаза… изумруд. Я не замечал, что такой насыщенный у них цвет. Подаришь поцелуй?» — улыбаюсь и целую в плечико.

«Позвони, как освободишься. Я буду ждать!» — одаривает чувственным поцелуем и встает, дав мне возможность подняться.

У машины оборачиваюсь, пытаясь найти её окна, в этот момент на телефон приходит уведомление от Мани. Открываю, а там фотография: её селфи с поцелуем на фоне окна, где видно меня. Отправляю ей поцелуй и сажусь в машину, двигатель приятно мурлычет, но уезжать не тороплюсь.

Мне звонили, похоже, все, кому не лень было. Быстро отписываюсь в общий чат "семья", что со мной всё в порядке и паниковать не о чем, и позже надо будет собраться, есть неприятные новости. Звоню на работу, оповещая сотрудников, что всё под контролем, лишь пару дней меня не будет и всех запланированных клиентов будет вести Ксения.

Разобравшись со всеми дистанционными вопросами, выруливаю с парковки. Рядом с своим домом замечаю машину Максона: "Ну, конечно, куда ж без него! Сука…"

«Родь, ну куда ты пропал, не представляешь, как я волновалась», - налетает на меня ураган Карина.

«Давай не тут, поднимемся в квартиру», — перевожу взгляд на Максона. — «А ты лучше тут подожди».

«Ага, конечно, мечтай. Я с вами пойду, хрен знает, что от тебя ожидать после последнего пиздеца в твоей жизни. Лучше уж рядом постою», — огрызается, пытается вложить логику в слова, но по факту боится, что она выберет меня.

«Как хочешь, но не маячь перед глазами».

В квартире снова накрывает угнетающая атмосфера, хочется закончить ещё не начавшийся диалог. Слишком много негатива видело это место.

♪ «Reach - MEJKO, Rose Ghould»

«Почему ты не сказал, что Никита прыгнул?» — сразу переходит к делу.

«А ты мне дала это сделать? Разве Я сбрасывал вызов?»

«Вот не надо сейчас об этом, я столько раз тебе звонила. Сложно ответить?»

«У меня к тебе такой же вопрос».

«Хватит переводить стрелки, Родь. Что случилось между тобой и Никитой, что он на такое решился? Ты снова его посылал? Тебе, блять, всегда на него насрать было, а кто говорил "проблемы моих людей - мои проблемы"? Что? На него не распространяется??? В чем он был виноват? Что ты ему сказал?»

«Давай, сука, продолжай! Я один во всем виноват! Что, блять, мне сделать? Что ты от меня хочешь??? Ты за этим приехала, чтобы, блять, на меня высрать все свои эмоции? Не нужно! Иди, сука, поной вон», - киваю в сторону Макса, - «В надежное плечико, можете вместе слезу пустить, он это умеет».

«Родян, заткнись! Иначе не посмотрю, что она тут», — встревает он.

«Завали ебальник, я сейчас за себя не отвечаю, лучше тебе молча стоять», — огрызаюсь на него.

«Прекрати, он не виноват, хватит на него свою злость сливать! Это ты во всем виноват. Ты Ника довел, он всегда тянулся к тебе, а ты отворачивался. Он всегда был грязью, которая посмела прилипнуть к твоим ногам. Ты один виноват, что он прыгнул. И если он умрет, то это будет на твоей совести!!! Это каким надо быть бесчувственным, вот так спокойно тут стоять, выяснять отношения. Почему ты не в больнице, не рядом с ним??? Ты эгоист, теперь тебе стало легче, а? Избавился от проблемы, полегчало?»

«Что ты, блять, несешь, как у тебя поворачивается язык такое говорить? Ты нихуя не знаешь. Твоё мировоззрение ограничено вот настолько... », - показываю жестом, насколько мизерно, - «... не видя всей картины. Будь это возможно, я был бы рядом с ним, но я сейчас ничего не могу. Нихуя не полегчало, я оказался в персональном аду, и это теперь моя собственная пытка на всю жизнь. Думаешь, я себя когда-нибудь прощу? НЕТ!»

«Сомневаюсь, что после случившегося твоя жизнь как-то поменяется. Ты как был далёк от чужих проблем и чувств, всё так и останется. Как пренебрегал людьми, так и останется. Ты всегда ставил себя выше других, тебе насрать, что чувствует другой человек. У тебя нет сердца, твоя душа гнилая».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«По-твоему, что я должен сделать? Въебаться на скорости 300 км/ч в отбойник? По-твоему, это достойное решение, а? А нет, подожди, это слишком просто, страдать не буду. Тогда, быть может, тоже прыгнуть, но так, чтоб инвалидом стал и мучился всю жизнь, тебе будет этого достаточно в качестве моего наказания??? Или что ты хочешь, а, блять? Как, по-твоему, я оплачу БЕСЦЕННУЮ его жизнь? Давай же говори, чего молчишь? Что? Сложно сделать приговор? Или тяжелый выбор? Совсем недавно ты такая решительная была, местами даже жестокая, а как дошло до дела, тебя не слышно, что такое? Сложно убить человека? Но я же в твоих глазах смог это сделать, вот так, одним словом?»

От неё прилетает сильная и обжигающая пощечина. "Смело!"

«Родян, ты сейчас жестишь. Она просто на эмоциях, не следит, что говорит! Он тоже был её другом. Выдохни», — снова Макс встревает.

«Она не думает, что её слова могут убить, как и я не думал, но я теперь прохожу эти круги ада, а у неё есть возможность всё изменить. Счастливица! Как тебе побывать в моей шкуре? Есть, что сказать?»

Она плачет: «Ты очень жестокий, как я могла настолько в тебе ошибаться. Ты никого, кроме себя, не любишь. Молись, чтобы он выжил. Как ты смоешь со своих рук его кровь, я не представляю, но больше ничего общего с тобой иметь не хочу. Ты дьявол! Всё, к чему ты прикасаешься, умирает!»

Они уходят, оставляя с ещё большим осадком внутри меня. Может, я действительно настолько ублюдок, и во мне ничего хорошего не осталось, а всё то, что проявлялось, было иллюзией…?

"А ты умеешь быть жестокой, Карина. Удар не в спину, а прямо в сердце, браво! Так и надо со мной. Отчасти ты права, а правда, как известно, глаза режет. Ты не побоялась всё высказать, смотря прямо в глаза. У девочки оказались яйца покрепче многих мужиков, уважаю!"

Внутри всё пылает, ужасно сдавливает грудную клетку, настолько сильно, что дышать становится сложно. Слова Карины эхом отдавались в голове, разрывая меня изнутри: "Ты дьявол! Всё, к чему ты прикасаешься, умирает!" Встаю с корточек и иду на кухню, хватаю бутылку виски и делаю большой глоток. Жидкость обожгла горло, но не принесла облегчения. В голове пролетает последний разговор с Ником. Неужели из-за моего отказа он на это решился? Но я же часто отказывал в чем-то, и ниразу не доходило до такого кардинального решения. Что случилось в этот раз? Надо выяснить всю цепочку событий: что с ним случилось, от кого он пытался спрятаться у меня дома.

Делаю ещё глоток, а после набираю своих ребят, назначаю встречу через пару часов. А пока решаюсь всё-таки заехать в больничку, может, позволят, если не в саму палату, то хоть за стеклом на него взглянуть.

Тогда, когда я был рядом с ним, в нём ничего не осталось от прежнего себя. Было сложно увидеть того Ника, там было лишь мясо, покрытое большим слоем крови. Этот момент врезался в память и всплывает болезненным напоминанием, стирая после себя его не тронутый падением образ.

Переодевшись, выхожу, и в момент закрытия двери ловлю резкую боль в груди, в глазах темнеет. Хватаюсь рукой за грудь, дышать тяжело. "Что это?" Оседаю по стене, пытаюсь прийти в себя, но сознание уплывает, погружая меня в темноту, где-то на задворках ощущаю падение и пустота...

«Исповедь после бури»

Мы с Максимом вышли из подъезда. На моём бледном лице выступили красные пятна, глаза метали молнии. Я нервно теребила ремешок сумки, мои плечи вздрагивали от сдерживаемых рыданий. Максим шёл рядом, нахмурив брови, его взгляд был серьёзным и сосредоточенным.

Дождь, ливший с самого утра, внезапно прекратился. Тяжёлые серые тучи расступились, пропуская сквозь себя робкие лучи солнца. Они осветили мокрый асфальт и отразились в лужах, словно маленькие зеркала.

«Почему он такой жестокий?» – мой голос дрожал от возмущения, словно осенний лист на ветру. Я остановилась, резко развернувшись к Максиму, будто ища в нём ответы на мучившие меня вопросы. – «Ему столько раз звонят, пишут, ищут его, как ищейки в лесу, а вот где он пропадал? Появился таким спокойным, словно только что вернулся с увеселительной прогулки. Даже не спросил ничего, а в своей манере, с язвительной усмешкой, начал диалог. Почему я раньше этого не замечала? И когда ему стало всё равно на меня? Максим?»

Максим вздохнул, словно выпуская из груди накопившуюся тяжесть, и засунул руки в карманы своей потрёпанной кожаной куртки. «Карин, я не знаю! Да и меня это как-то не заботит, жив и ладно, а где был, какая разница? А насчёт пишут, ищут, может, он не хотел ни с кем говорить. Откуда тебе знать, что у него внутри? Если бы я увидел друга вот так, как он, я бы, наверное, рассудка лишился, а ему приходилось себя контролировать, чтобы оказать помощь. Ты слегка перегнула палку, толком даже не дала ничего объяснить, а ему, кроме как защищаться, другого варианта не было».

Я фыркнула, словно разгневанный кот, и мои губы презрительно скривились, превратившись в тонкую ниточку. «Ты его защищаешь, что ли? Ты сам слышал, как он всё говорил, с какой яростью. Он как будто ненавидел и хотел побольнее словами уколоть, словно иглами в самое сердце».

Максим покачал головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение. «Не знаю, может, и так, но я много чего другого заметил. Тебя тоже понять можно, такое с другом случилось, но согласись, ты куда меньше него проводила с ним время, и у тебя не настолько тесная связь была? Да, Ник был проблемным, словно заноза в заднице, но всё-таки каждую проблему, хоть и бурчал, Родян решал, а это о многом говорит. Что-то да значил этот пацан для него».

«Если бы значил, то увидел бы, как Нику плохо. И Ник бы не прыгнул, и не боролся бы сейчас за жизнь. Почему он не рядом с ним? Где он шляется, когда его "семье" нужна поддержка?» – я всплеснула руками, словно беспомощная птица, мой голос сорвался на крик, переходящий в истерику.

Максим подошёл ближе и осторожно положил руку мне на плечо, словно пытаясь удержать меня от падения в бездну отчаяния. «Что тебя больше волнует, то, что он где-то был или то, что он не рядом с другом, пока тот борется за жизнь?»

Я посмотрела на него исподлобья, словно загнанный зверь, и на моих щеках выступил предательский румянец. «Это похоже на тавтологию, тебе не кажется?»

«Ты меня поняла».

«Да, меня разрывает от того, что он где-то шлялся, когда должен был быть в единственном важном на данный момент месте – больнице».

Максим вздохнул и убрал руку, словно боясь обжечься. «Ты упускаешь то, что он видел куда больше, чем все остальные. Тебе повезло, что ты услышала эту новость, а он увидел. Поэтому думаю, что ему нужно было как-то это пережить. И ты думаешь, что сейчас он в том состоянии, чтобы быть рядом с другом? Я вот лично сомневаюсь. Да и чем он может помочь, наоборот, там, наверное, лучше не мешать. Если ты задаёшься такими вопросами, зачем на него наехала так сразу? Выслушала бы, а после уже по фактам крыла. Сейчас чего сокрушаться, уже бессмысленно. Одни догадки будут».

Я отвернулась, скрестив руки на груди, словно пытаясь защититься от его слов. Я хмуро смотрела на проезжающие мимо машины, словно они были виновниками моих бед. «Иной раз мне кажется, что ты с ним не в контрах, так гладко занимаешь его сторону и защищаешь. Идеальный симбиоз прям. Поехали домой, чувствую себя максимально разбитой, словно меня пропустили через мясорубку».

Максим открыл дверцу машины, его лицо оставалось непроницаемым. «Я так понимаю, что тебя поставили перед фактом, кого выбирать, я прав?»

Я села в машину, с силой захлопнув дверцу, словно вымещая на ней всю свою злость. «Ну, если ты не планируешь меня тоже бросать, то да. Ты единоправный владелец меня. Рад?»

Максим обошёл машину и сел за руль, его взгляд скользнул по моему лицу, ища ответы. «Да я-то рад, а ты, похоже, нет. Что не так?»

Я закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья, словно выдохнув всю энергию. «Да всё нормально, просто слишком много потрясений за такое короткое время. Давай уже поедем».

«Как пожелаете, госпожа, но мне кажется, что тут совсем другое дело», - он переводит взгляд, пытаясь найти ответ на моём лице, словно читая между строк моей души.

«Тебе кажется, Максим», - устало вздыхаю, чувствуя, как силы покидают меня.

Всю дорогу мы едем в тягостной тишине, Максим неуклюже пытается как-то перевести тему, но я смотрю куда-то вдаль, за окно, словно ища там ответы на свои вопросы. Какие-то смутные мысли пролетают в голове, но нет ничего чёткого, словно в тумане. Когда эмоции немного остыли, я начинаю обдумывать сказанные слова и действительно ловлю себя на мысли, что переборщила, хотела сделать ему так же больно, как он сделал Нику.

«Тебе тяжело, потому что любишь его? Жалеешь, что не разобравшись расстались?» - Максим, как всегда, оказывается проницательным, словно он обладает даром телепатии. Иногда мне кажется, что ему никакого труда не составляет прочесть меня, как открытую книгу. Он чаще всего правильно угадывает причину моих настроений. Но будет ли ему приятна моя правда?

«Ты как всегда прав. Внутри сидит какое-то чувство незавершённости, словно оборванный фильм, но я сказала ему слишком сильные слова, вряд ли теперь что-то можно будет изменить».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Жалею ли я о сказанном? - Нет, не жалею, но могла бы всё преподнести куда менее обвинительно, словно высказать не приговор, а просьбу о помощи.

«Ты будешь искать встречи с ним?»

«Давай закроем эту тему, сейчас я не хочу об этом думать, а уж тем более говорить», - звучу грубо, словно отрезаю, но сейчас действительно не хочу о нём думать, воспоминания обжигают, как раскалённое железо.

«Я тебя отвезу и уеду на работу. Всё-таки вырвался, остались незаконченные дела». - Он звучит отстранённо и выглядит так же, словно отдалился от меня на тысячи километров. Сжал на руле пальцы настолько сильно, что побелели костяшки, выдавая его внутреннее напряжение. Сжал челюсть, так что скулы куда сильнее выделились, создавая впечатление каменной маски. Свёл брови, создав межбровный залом, словно вырезая морщины гнева.

«Не злись, мы об этом ещё поговорим».

Уже дома начинает отпускать, словно я выныриваю из-под толщи воды. Сажусь за ноутбук и пытаюсь отвлечься на работу, словно пытаясь заглушить боль и отчаяние.

***

Жизнь Ника всегда была не из лёгких, словно полоса препятствий, где каждый шаг давался с трудом. Ему часто приходилось прикладывать куда больше усилий, чтобы чего-то добиться, и чаще всего неудачи преследовали его по пятам, как злые собаки. В один из дней его мать в очередной раз переборщила с алкоголем, превратившись в свою жалкую тень. Один из её дружков, пьяный и озлобленный, наехал на Ника, ударил его, словно отбросил ненужный мусор. В его глазах Ник был ничем, щенком, который отвлекает от удовольствия. Сбежав, он чувствовал, что в этом мире никому нет до него никакого дела, одиночество накрыло его с головой, словно саван. К десяти годам он перестал плакать, так по лицу он получал куда меньше, слёзы раздражали маминых собутыльников, и теперь, как только в дверях слышал голоса, уходил, не желая становиться крайним, вечным козлом отпущения. К шестнадцати годам улица стала его домом, жёстким и беспощадным, выживал как мог, часто попадался в неприятности, словно мотылёк, летящий на огонь.

Всё изменилось, когда на его пути появился Рон, по кличке Джокер. Он быстро получил власть на улице, его уважали, ему боялись перейти дорогу, он правил справедливо, и Ника это притягивало, словно магнит к железу. Первая встреча прошла ужасно, его просто-напросто выгнали, ведь кто он такой, чтобы лезть в уже сформированную банду, а в последующем семью, чужаков не любят, словно волков, охраняющих свою территорию. Ник не сдавался, попыток было бесконечное множество, казалось, он находится всегда где-то в тени, потому что куда бы они ни перемещались, везде маячил силуэт Ника, словно верный пёс, преданно следующий за хозяином.

«Что ты, мудила, за нами ходишь, как неприкаянный призрак? Тебе же уже сказали, мы новичков не принимаем, ищи себе другой вариант, тут тебе ничего не светит. Съебись», - отвечал один из "прислужников", раздражённо сплёвывая под ноги.

«Я хочу к вам. Дай мне поговорить с вашим главным, Джокером. Уверен, я буду ему полезен», - как заезженная пластинка, отвечал Ник, не отступая ни на шаг.

«Аха-ха, полезен он будет, насмешил. Ну-ну. Да ты даже следить не умеешь, тебя сразу палят. Да к тому же наше местоположение выдаёшь. На хер нам такой человек!» - "прислужник" сводит брови, Ник уже начинает подбешивать его, словно назойливая муха.

К счастью Ника, Джокер заметил заминку и решил подойти выяснить, что происходит, его любопытство перевесило осторожность.

«Что, блять, тут происходит?» - Джокер звучит твёрдо, в голосе звучит сталь, словно он готов в любой момент пустить её в ход.

«Да вот, упёртый напрашивается к нам, говорит, полезным может быть, хотя я считаю, что только проблем принесёт», - изрекает один из группы, презрительно кривя губы.

Джокер переводит взгляд на Ника, оценивает, стоит ли он его времени, словно рассматривает товар на прилавке…«Он прав, тебе нечего нам предложить, мы новичков не берём. Да и ты слишком мелкий, мамка, небось, дома заждалась, иди давай».

«Меня никто не ждёт, я никому не нужен. Поверь, я что угодно буду готов ради тебя сделать, я буду твоим самым преданным человеком. Прошу, поверь!» - Ник потерял уже всю надежду, словно выронил последний луч света в тёмную пропасть. Это был последний его шанс, если и его он запорет, то больше можно не пытаться, дорога в эту банду для него будет навсегда закрыта, словно дверь в рай захлопнулась перед самым носом.

«Ты детдомовский, что ли?» - Джокер вдруг стал серьёзнее, пытаясь вникнуть в проблему чужого пацана, словно разглядывая сломанную игрушку.

«Нет, но по ощущениям будто да. Мать бухает, её мужики меня выгоняют, и это мягко сказано, я уже больше нескольких лет не появлялся дома, если это можно так называть. Моя последняя надежда - ты, больше мне некуда идти». - Ник чувствовал, как ком к горлу подступал, словно огромный камень, но он дал себе слово, что перед Джокером он не пустит слёзы, не покажет свою слабость. Хотя глаза у него и были на мокром месте, но влага не посмела орошить его щёки, словно признавая его силу воли. Этот малец проявлял стойкость, и это зацепило Джокера, он был упёртым, и его усилия были замечены, словно росток, пробившийся сквозь асфальт.

«Дам две недели на проявление себя, если окажешься бесполезным, то сорян, но придётся уйти», - голос Джокера смягчился, в нём появились нотки сочувствия, он прихлопнул его по спине и указал жестом проходить, давая ему шанс.

За время нахождения в банде, а теперь уже семье, Ник действительно оказался ничем не полезным в "полевых" вылазках, ему не хватало опыта и сноровки, но абсолютно бесполезным его тоже сложно было назвать, он закрывал все менее важные потребности, о выполнении которых его даже просить не было нужды. Он видел, в чём нуждается Джокер, и безмолвно выполнял второстепенные задачи, словно верный слуга, предугадывающий желания хозяина.

По мере взросления Ник сблизился с Джокером, становясь его тенью, он всегда был рядом, но не мешал, не лез в душу. Ему посчастливилось ближе других узнать Рона, он хотел стать таким же сильным и уважаемым, о чём как-то во время разговора на радостях сообщил ему, словно поделился самым сокровенным желанием.

Джокер относился к Нику вроде обычно, а в то же время с какой-то особенностью, словно тот был его младшим братом, которого он никогда не имел, от этого Ник старался быть нужным ещё сильнее, заслужить его признание. Он не заметил, как стало важно, чтобы Джокер по-настоящему заметил его, ведь его присутствие рядом стало чем-то обычным, словно частью интерьера. В попытках получить похвалу и внимание от Рона он стал совершать ошибки, а в последующем доставлять проблемы, и, казалось бы, вот оно, внимание, пусть и негативное, но его заметил Джокер, словно луч прожектора выхватил его из темноты.

«Какого хуя, Ник? Куда ты, блять, влип? Всем же сказали, пока я команду не дам, туда ни ногой, а что сделал ты? Что ты, мелкий сучёныш, молчишь?» - рычал Джокер, сжимая кулаки.

В воздухе, спертом от табачного дыма и напряжения, повисло тяжелое молчание. Переминаясь с ноги на ногу, Ник пробормотал, словно оправдываясь перед самим собой: «Я думал, что если у нас будет больше информации, то это позволит улучшить наш план…»

Голос Джокера, как удар хлыста, обрушился на него, разрывая тишину: «То, что твой хуй оказался в одной из их девок – это не улучшение ситуации, а пропорциональное ухудшение её! Нам теперь ещё хуиллиард времени придётся потратить, чтобы разработать новую стратегию, и молись, чтобы эта пизда ничего не разболтала, иначе твои яйца будут висеть у их входа вместо подковы. Всё понял?» - В его глазах плескалась ярость, готовая выплеснуться наружу.

Сглотнув ком в горле, Ник еле выдавил: «Да, я понял, прости».

«"Прости" блять… Этим ты не отделаешься, в следующий раз башкой думай или же спроси кого».

Джокер всегда был прав, и его отчитывания, как болезненный урок, оставались в памяти. Ник принимал их как должное, понимая, что заслужил. Но этот круговорот – Ник создает проблему, Джокер её решает – стал их нормой, и его это угнетало. Он чувствовал себя вечным провинившимся мальчишкой.

Время шло, и каким-то образом Ник стал приближенным Рона. Возможно, он ценил его немногословность, умение хранить секреты. Рон все чаще делился с ним личным, и доверие между ними росло. Ника тянуло к нему необъяснимой силой. В нём чувствовалась внутренняя мощь, авторитет, который притягивал, как магнит. Он восхищался им, его хладнокровием и уверенностью в себе. Сам не заметил, как это восхищение переросло в нечто большее, запретное. Ему хотелось хоть немного его внимания, той теплоты, которую он дарил своим девушкам. И каждый его рассказ "между делом" о какой-нибудь очередной завоеванной красотке отзывался неприятным уколом где-то внутри. Он списывал это на зависть, на простое желание получить больше внимания, но со временем пришло осознание: это любовь, тщательно скрываемая, выжигающая изнутри. Любовь, которую мужчина не должен испытывать к другому мужчине, особенно в их мире. Если её проявить, в лучшем случае останешься без яиц. Поэтому Ник хранил свою тайну, продолжая наблюдать за Роном, изучая каждую его черту.

К его двадцатилетию территория, контролируемая Джокером, охватывала большую часть города. Их люди, преданные до мозга костей, создавали свои ячейки, укрепляя власть. Параллельно Рон занялся развитием легального бизнеса, и в этот день, единственный за всё время его нахождения в "семье", Джокер решил сделать Нику бесценный подарок. Его счастью не было предела. Для него это был знак, что он что-то значит для него, что его усилия не остаются незамеченными. Надежда, робкая и хрупкая, затеплилась в душе: может быть, он не просто винтик в его механизме, а нечто большее?

«Ник и Джокер: Запретная Симфония Преданности»

♪ «Ricochet - Vassel & Rooby»

Я – Ник. Говорят, во мне есть какая-то болезненная привлекательность, оттенок романтизма. Мечтательность, наверное, во всем – в движениях, в задумчивом выражении лица, в глазах, где пляшут отблески надежд и размышлений. Я стараюсь казаться спокойным, даже умиротворенным, но под этой маской всегда живет глубокая внутренняя боль.

Черты лица у меня четкие, почти точеные. Глаза выразительные, обрамлены густыми каштановыми ресницами. Их цвет меняется – от медового в лучах солнца до насыщенного карего в тени. Легкая щетина небрежно подчеркивает линию челюсти, придавая облику мужественности. Едва заметные мимические морщинки в уголках глаз говорят о том, что я часто улыбаюсь, хотя мало кто знает, что скрывается за этой улыбкой.

У меня текстурированный кроп с кудрявой челкой, светло-каштановые пряди слегка растрепаны, создавая впечатление непринужденности. Волосы на макушке имеют объем, а бока и затылок коротко стрижены, открывая сильную шею. Я чаще всего смотрю вверх, словно ищу ответы в небе или просто мечтаю о чем-то, чего никогда не смогу достичь.

Я преданный до самозабвения, умею хранить секреты, словно они мои собственные. У меня есть редкий дар – видеть, что нужно сделать, и делать это без лишних слов и указаний. Тяжелое детство рядом с матерью-алкоголичкой и ее опустившимися друзьями выковало из меня человека, который считает себя абсолютно одиноким в этом мире. Я научился выживать, полагаясь только на себя.

И вот, столкновение, а затем и вступление в банду Рона, в эту странную "семью" Джокера, стало для меня глотком свежего воздуха. Впервые я почувствовал себя нужным, впервые ощутил подобие счастья. Рон стал для меня всем – наставником, другом, отцом, которого у меня никогда не было. Я следовал за ним повсюду, как тень, мечтая стать таким же сильным, уверенным и справедливым. Рон был моим идеалом мужчины.

Но со временем эта преданность начала перерастать в нечто большее. Мой мягкий характер, моя готовность на все ради Рона, мое восхищение – все это привело к тому, что я начал испытывать к своему наставнику чувства, которые не имею права испытывать. Запретные чувства терзают мою душу и заставляют чувствовать себя еще более одиноким и потерянным. Я люблю Рона, и эта любовь – мой самый большой секрет, мое самое сокровенное желание и мое самое страшное проклятие.

В попытках сделать себя "нормальным" я сбился со счету, какое количество девушек и женщин прошло через меня, но ничего не помогало. Лишь ненадолго заглушало влечение, и если бы только Рон знал о моих чувствах. Каждый раз видеть его полуобнаженным или ощущать запах удовлетворения – это пытка. Держаться на расстоянии? Если бы, это замкнутый круг пыток, вблизи – больно, и на расстоянии – больно. Чертов ад.

«Эй, малой! Ты чего тут подвис?» – Родян вошел в зал и, плюхнувшись в диван, пристально рассматривал меня. Я стоял на балконе спиной к нему и выпускал кольца дыма.

♪ «Float Away - Neovaii»

«Кто я для тебя, Родь?» – проигнорировал я вопрос и, не поворачиваясь в сторону Рона, произнес. Лицо задумчивое, проскальзывает тень какой-то боли, всё тело словно пружина – сжато.

«Ты? Хм… К чему такие вопросы? Разве ты не знаешь ответ?» – развязно, даже скучающе ответил Рон.

Я затянулся сигаретой и развернулся лицом к Рону, оперевшись ягодицами о подоконник. Выпустив дым, произнес: «Я думал, что знаю, но вот сейчас… Задумался. Ты же знаешь, что кроме тебя у меня больше никого нет?

«Блять, Никитос. Ты решил сейчас меня подзаебать? Сам же знаешь, что мы отдыхаем, отмечаем удачно подписанный контракт. Расслабь булки и пойди повеселись, поеби кого-нибудь, ты ж это любишь! Аха-ха, Ненасытный ты наш», – Рон заливисто рассмеялся. Его смех заразительный, но не сейчас, сейчас он, как хлыстом, бьет по открытой ране.

Рон разваливается на диване, принимая более расслабленную позу, запрокинув голову, прикрывает глаза, не замечая, как его слова задели меня.

Я тушу бычок и, выкинув в окно, выхожу с балкона. Проходя рядом с диваном, я лишь на секунду задерживаюсь и, бросив взгляд на расслабленного и, кажется, задремавшего Рона, подумал: "Ты дьявольски красив, Джокер. Как бы меня ни цепляли твои слова, я буду рядом, обещаю!" И вышел в суету остальных "братьев".

На двадцатилетие Рон подарил возможность пойти учиться, куда угодно, и неважно, сколько это будет стоить, главное – отлично закончить и стать наконец-то полезным ему. Я был с этим согласен, меня тянуло учиться, но домашняя обстановка этому не способствовала, поэтому я всегда оставался в худших учениках, хотя задатки у меня были и рвение. Да и видя каждый день перед глазами пример хорошего владения знаниями, грех было не воспользоваться и не быть благодарным такому шансу.

Я поступил в колледж "Мировой экономики и передовых технологий" с возможностью после окончания поступить в "Институт международных экономических связей" и там уже получить высшее образование с более ускоренной программой обучения.

Учился я, как и просил Рон, с полной отдачей. Для моего удобства он снял жилье рядом с местом учебы, чтобы я не тратил время на дорогу. И, казалось, за время обучения я начал переключаться, появились друзья, девушка. Я не забывал Рона, но общение на расстоянии сделало своё дело, меня начала отпускать сильная привязанность, смог развивать отношения с девушкой. Всё было хорошо до одного момента…

- Мелкий, здоров, не занят? - голос Рона звучит спокойно.

Он просто так не звонит, поэтому опускаю прелюдию и перехожу к делу:

- Привет, Рон, как раз освободился. Выхожу с учебы. Я тебе в чем-то нужен? Так я быстро, ты меня знаешь! - про себя радуюсь, что могу быть полезен.

- Да, можешь съездить в салон, на столе найти папку красную и привезти ко мне. Адрес скину в sms. Очень срочно надо.

- Всё понял. Еду.

И сбрасываю вызов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поднимаюсь по лестнице тату-салона. Я даже не удивлен, что он тут. Татуировки - это отдельный фетиш Джокера, которые подчеркивают его внутренний мир, его харизму, придавая его образу более мощный посыл.

Захожу и вижу, он лежит на кушетке, мастер нависает над ним, звук работающей машинки сливается с фоновой музыкой. Они о чем-то болтают, проскальзывает расслабленный смех Рона. Надев бахилы, прохожу: «Всем привет. Я тут», - оповещаю о своем появлении.

«О-о... мелкий, ты быстро. Давай сюда папку, там надо доки подписать. Поставщики, пидоры, подождать не могут каких-то пару часов. Повезло, что ты свободен оказался, выручил. Давай и падай на диван, я быстро».

Подхожу ближе, и глаза падают на эскиз, расположенный по всему нижнему торсу, захватывая лобок. Мастер прошел контур, а сейчас заполняет краской, но оцепенел я от другого вида. Похоже, он мазохист, или как ещё объяснить нихуевый стояк сквозь боксеры?

«Чего завис? Ниик! Эй...» - Рон пытается привлечь моё внимание, но я ничего не могу с собой сделать, пялюсь, вот так бесцеремонно.

«Чё так уставился, или хуй никогда не видел? А, Никитос? Подрочить хочешь? Ахах», - уже слышу, что говорит Рон, но ничего отвечать не собираюсь.

Тут же слышу мастера: «Дрочить не надо, а вот придерживать, сдвинув в сторону, было бы кстати, а то усложняет работу».

Меня долго ждать не надо, сразу выполняю просьбу мастера, другой рукой передав папку Рону. Когда моя рука касается его, член вздрагивает. Он толстый, много выпирающих венок, которые невозможно скрыть даже под тканью белья. У головки проявилось мокрое пятно... "Он потёк от моей руки или от иглы мастера?"

Рискую, но решаюсь провести большим пальцем у основания головки слегка поглаживающими движениями. Как комплимент моим движениям, у него ещё сильнее намокает ткань трусов. Мастер доходит заполнять у лобка и просит приспустить ещё ниже трусы, а член придерживать, по возможности натянув в сторону ног.

«Как бы я тут работал, если б не твой друг, Рон. Да так быстро и без вопросов выполнил, вот это дружеская поддержка. Хах», - подшучивания мастера понятны, но мои чувства это задевает. Намеки, которые хотел бы, чтобы были реальностью, а не шуткой. Шутить на такую голубую тему считается обычным делом, в отличие от реальных отношений.

Задевает ли? Очень! Если бы только я был смелее... но каждый раз выбираю сжирать себя изнутри, чем внести ясность в такие отношения. Возможно, я боюсь, что после моего признания, Рон выгонит, а этого я не хочу.

Как только мастер заканчивает с лобком, обрабатывает поверхность и, прикрыв от внешних соприкосновений с раной, даёт мне "свободу", забираю документы и направляюсь к выходу.

♪ «REDUCTION - 悪鬼(Akki)»

«Ник!» - откликает меня Рон. Оборачиваюсь, остановившись практически в дверях. Я расстроен, но надеюсь, ему не видно, хотя...какое ему дело до моего внешнего вида, он всегда смотрел сквозь.

«Если у тебя вечер не занят, я бы хотел, чтобы ты заехал к нам. Кхм...ко мне. Есть одно дело, касательно тебя и меня», - он говорит завуалированно, чтобы третий лишний ничего не понял, но мне всё понятно.

«Ты же знаешь, Рон. Если я тебе нужен, я буду. До вечера».

Внутри меня бушевал ураган. "Почему я такой бесхребетный? Сууукаааа"

После тату-салона я почувствовал острую необходимость изменить свою тактику. Признаться Рону в своих чувствах было равносильно самоубийству, но и дальше тонуть в этой мучительной близости я не мог. Мне нужна была дистанция, чтобы переболеть эту всепоглощающую тягу, рядом с ним всё моё нутро готово встать на колено и делать любой каприз, а после, как обожженный магмой, в одиночестве страдать от боли.

Вечером раздался звонок, и на экране высветилось его имя, Рона. Сердце бешено заколотилось, но я, собрав остатки воли в кулак, ответил отказом на его предложение встретиться. - «Рон, прости, сегодня никак. Завален учебой», — пробормотал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и правдоподобно.

В ответ прозвучал его насмешливый, чуть грубоватый голос: «Да ладно, Ник. Что за дела такие? Неужели важнее меня, блять? Ты заебался что ли?»

Я попытался оправдаться, вкладывая в каждое слово всю свою тоску: «Рон, я же учусь ради тебя. Чтобы стать полезным… тебе. Так что да, это важно».

В трубке повисла тяжелая, зловещая тишина. Чувствовалось, как Рон кипит от недовольства. Наконец, он процедил сквозь зубы: «Ладно, как знаешь. Но ты же понимаешь, сука, что я не люблю, когда мне отказывают и что я не посплетничать тебя зову? Ты чё, ахуел?»

В горле пересохло, но я выдавил из себя: «Понимаю. Но сейчас это… необходимо».

Я сбросил вызов, словно отрубил последнюю нить, связывающую меня с ним, и выключил телефон. Знал, что Рон сейчас в бешенстве, что он готов крушить все вокруг, но мне, как никогда, нужно было побыть одному. Я сел за стол, открыл учебники и попытался погрузиться в учебу, отчаянно стараясь выкинуть его из головы. Каждая буква, каждое предложение казались насмешкой над моей безнадежной попыткой.

Прошло несколько мучительных дней, наполненных тревогой и ожиданием. И вот, Рон нашел меня в колледже. Он возник внезапно, как ураган, схватил меня за руку своей сильной хваткой и потащил в сторону, подальше от любопытных глаз и возможных свидетелей.

«Что это за игры, Ник? Ты меня избегаешь, блять?» — прорычал он, его глаза метали молнии.

Я попытался вырваться, но его хватка была железной. «Я просто занят, Рон. Ты же сам говорил, что учеба важна», — пролепетал я, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

«Не ври мне, сука! Я вижу, что ты что-то скрываешь. Что случилось?» — его голос звучал угрожающе, как рык хищника, загнанного в угол.

«Ничего не случилось, Рон. Просто… я устал».

«Устал? От чего, блять? От меня? Не ты ли умолял тебя принять, а теперь оказывается почувствовал "свободу"?» — его лицо исказилось от ярости, в глазах плескалась ярость.

Я молчал, раздавленный его взглядом, не зная, что ответить, как объяснить ему то, что сам не мог до конца понять.

«Хорошо, Ник», — процедил он, в его голосе зазвучали холодные, угрожающие нотки. — «Я понял. Ты хочешь от меня отдохнуть. Но знай, блять, я не позволю тебе уйти. Ты мой, и я тебя никому не отдам. Понял, сука?»

Рон развернулся и ушел, оставив меня в полном смятении и ужасе. Я понял, что мои жалкие попытки отстраниться только разозлили его еще больше. И теперь мне предстоит столкнуться с его гневом, который будет в тысячу раз сильнее. Меня сковал леденящий страх. Я знал, что Рон не остановится ни перед чем, чтобы заполучить то, что считает своим. И я был его собственностью, его игрушкой, его заложником. Я сам дал ему такую власть, а теперь жалею? Всегда был безотказным.

Осознание своей беспомощности парализовало меня. Я стоял, как вкопанный, и смотрел ему вслед, чувствуя, как земля уходит из-под ног. "Что же я наделал?" - пульсировало в голове. Попытка убежать от правды обернулась катастрофой. Рон воспринимал меня как вещь, как трофей, и его собственничество душило, лишало свободы.

Весь оставшийся день прошел как в тумане. Я машинально ходил на занятия, механически выполнял задания, но мысли были только о Роне. Я представлял, как он сейчас злится, как обдумывает план, как зажимает меня в угол своей "любовью"-ненавистью. Страх сковал меня, как цепи. Я предполагал, что он придет, и не знал, чего от него ожидать в этот момент.

Тьма сгущалась вокруг меня, когда я увидел его силуэт, прислонившийся к двери моей квартиры. Рон...Сердце бешено заколотилось, пропуская удары. Я замедлил шаг, словно надеясь исчезнуть, раствориться в сумерках, но он уже заметил меня. Его взгляд прожигал насквозь, тяжёлый и немигающий.

Он отлепился от двери, и в каждом его движении чувствовалась угроза. Ярость, клокотавшая в нём, словно обжигала меня на расстоянии.

«Думал, спрячешься от меня, сука?» – прорычал он, схватив меня за лицо. Его пальцы впились в мою кожу, оставляя болезненные вмятины. – «Будешь бегать? Играть в прятки? Я научу тебя, как нужно себя вести».

Его слова обрушились на меня, как град камней. Холодный ужас сковал тело. "Научу?" От одного этого слова меня затошнило. Я попытался вырваться, но его хватка была стальной, не оставляя ни единого шанса. Он рывком втащил меня в квартиру, и дверь с грохотом захлопнулась, отрезая от мира, от надежды.

Внутри меня всё сжалось в тугой, болезненный комок. Сопротивление бессмысленно. Я – его добыча. Его глаза горели безумным огнём. Злость, ярость, презрение – весь этот ядовитый коктейль плескался в них, грозя выплеснуться на меня. Он толкнул меня к стене, припечатав своим телом. Я задыхался, не в силах вдохнуть. Его дыхание обжигало мою щеку.

«Рон, прошу, остановись… Это ошибка… Я должен был приехать…» – прошептал я, но он прервал меня ударом.

Резкая, оглушительная боль пронзила щеку, расползаясь по всему лицу. Я почувствовал вкус крови. Он бил меня снова и снова, с методичной жестокостью, вкладывая в каждый удар всю свою ярость, всё своё разочарование. Моё тело превратилось в пылающий костёр, каждая клетка кричала от боли. Я пытался закрыться, сжаться в комок, но это лишь распаляло его. В его действиях читалось не только желание наказать, но и сломить, раздавить мою волю.

Кровь заливала глаза, мешая видеть. Я чувствовал, как теряю связь с реальностью, уходя в какой-то болезненный, бесчувственный транс. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль: "Это конец". Но потом пришло отупение. Адреналин затопил кровь, притупляя боль, превращая тело в бесчувственную куклу.

Он продолжал, пока, видимо, не решил, что достаточно. Я лежал на полу, избитый, окровавленный, сломленный. Смотрел в потолок невидящим взглядом. Вокруг меня – тишина, нарушаемая лишь моим прерывистым дыханием.

В тот день ему удалось "убедить" меня в послушании. Он выжег меня изнутри, оставив лишь пустую оболочку, готовую подчиняться. Я усвоил урок навсегда. Больше таких ошибок я не повторял. Этот день стал шрамом на моей душе.

Серый, промозглый свет пробивался сквозь неплотно задернутые шторы, окрашивая мою комнату в тоскливый оттенок безнадеги. Я сидел на краю кровати, спиной ощущая холод стены, проникающий сквозь тонкую ткань пижамы. Диплом с отличием, словно надгробная плита моим мечтам, валялся на полу, напоминая о том, чего я достиг, и как мало это значило. Я стал полезен, да. Винтик в огромном, бездушном механизме, но какой ценой? Ценой моей души, растоптанной, истерзанной, выкинутой на обочину жизни.

После того избиения, превратившего меня в тень самого себя, в преданного пса, готового лизать руку, причинившую боль, стало только хуже. Я топил свою боль в алкоголе, в мерцающих огнях клубов, в мимолетных прикосновениях незнакомцев, но все это лишь усиливало пустоту внутри. Я стал проблемой, обузой, но Рон больше не трогал меня руками. Только словами, каждым из которых он вбивал новый гвоздь в крышку моего гроба.

В тот последний день я знал, что все кончено. Я совершил ошибку, непоправимую, смертельную, хотя клялся ему в обратном. И все, чего я хотел – это увидеть Джокера в последний раз. Признаться во всем, рассказать о своих чувствах, надеясь на принятия меня, на проблеск понимания в этих родных, но холодных глазах. Я так долго копил в себе эти слова, эту надежду, пришло время всё сказать. Но Джокер лишь смеялся, издеваясь надо мной. Жестоко, безжалостно, превращая мою и без того хрупкую душу в пепел.

Последнее наше общение, где уже ничего нельзя было изменить...

...Иди отдыхай, устал же. Я чуток посижу и тоже уйду».

«Точно всё нормас?»

«Да, проехали. Иди...

Стоя в дверях его комнаты, наблюдая за тем, как он спит, я чувствовал, как сердце разрывается на части. Он был так красив, этот дьявол, укравший мою душу и растоптавший ее. «Ты дьявольски красив, Джокер», – прошептал я, и голос мой дрогнул. – «Твои слова на этот раз зацепили, я больше не буду рядом. Прощай!»

Я закрыл дверь и вышел в ночь, в холод, в пустоту, зная, что больше никогда не вернусь. Я был потерян, одинок и никому не нужен. И в этот момент я чувствовал, как жизнь покидает меня, словно последний вздох перед вечной темнотой.

«Алая душа»

В палате царил полумрак, проникавший сквозь неплотно задернутые шторы. Глаза отказывались фокусироваться, словно я пытался вынырнуть из густого тумана. Моргая несколько раз, я наконец увидел перед собой знакомое лицо.

«Ты?» – выдохнул я, не веря своим глазам, словно увидел призрака.

«Боже, ты пришел в себя! Знал бы ты, что тут творилось!» – воскликнула Маня, в ее голосе слышалось неподдельное облегчение.

«Что произошло? Что со мной? Я помню только острую боль в груди, словно кинжал вонзили, и потом – темнота», – прошептал я, пытаясь восстановить в памяти обрывки последних событий. Образы мелькали в голове, как слайды сломанного проектора: Ник, Карина, ссора…

В этот момент к кровати подошел врач, его лицо выражало одновременно усталость и профессиональный интерес.

«Как вам повезло, что вас окружают такие внимательные люди. Ваша соседка вызвала скорую, благодаря чему вы сейчас живы. Мне нужно собрать анамнез, кое-что я уже узнал со слов соседки и вашей девушки Марии, но вы же понимаете, нужна точность».

«А что со мной?» – Я все еще не мог до конца осознать, где я и что со мной произошло. Больничная палата казалась сюрреалистичным кошмаром.

«Вы перенесли инфаркт миокарда, опасная штука. Малейшая заминка – и можно опоздать, помощь уже не потребуется. Ваша соседка оказала первую помощь, а бригада скорой помощи быстро провела все необходимые манипуляции, сняли ЭКГ, которая и показала инфаркт. Вас быстро доставили к нам. Теперь нужна более подробная информация от вас».

С трудом подбирая слова, я начал рассказывать о последних событиях в своей жизни. Говорил о бесконечных днях, наполненных алкоголем и сигаретами, о бессонных ночах, полных стресса и тревог. Врач слушал, то и дело вздыхая и качая головой. Я и сам понимал, как низко я пал.

«Ну, теперь вам не о чем волноваться», – наконец сказал врач. – «Сейчас покой, никаких эмоциональных качелей, повторные сердечные нагрузки нам ни к чему. Посещения на какое-то время я запрещу. Отдыхаем, питаемся, лечимся. Считайте, что вы приехали в санаторий. Медсестра будет каждый час заглядывать к вам. А теперь мне пора. Рекомендую поспать, если нужно, можем дать успокоительное или снотворное».

Я согласился на предложение врача и достаточно быстро провалился в сон. Но сон не принес облегчения. Кошмары, один за другим, терзали мое сознание, перенося в моменты, от которых хотелось бежать без оглядки. Ник, окровавленный и, казалось, бездыханный, Карина, бросающая слова-кинжалы, и собственное отражение – чудовищное, искаженное, полное боли и отчаяния.

Я проснулся в холодном поту, сердце бешено колотилось. Ощущение, будто побывал в аду и вернулся. Слова врача о покое казались издевательством. Какой тут может быть покой, когда все вокруг рушится?

Медсестра, забежавшая на шум, успокаивающе улыбнулась и предложила успокоительное. Я не отказался. Может, хоть на время удастся заглушить этот адский оркестр в голове. После укола сон пришел быстро, но он снова был тревожным и поверхностным.

Проснувшись, я вдруг вспомнил о назначенной встрече и понял, что нужно как-то сообщить о своем состоянии. "Похоже, все-таки придется по телефону сообщать плохую новость", – подумал я, нашаривая на тумбочке телефон. "Фух, практически не разрядился. Когда я его в последний раз заряжал, хрен его знает".

Позвонив Гошану, я попросил его передать новость остальным и заодно заскочить в больницу, чтобы привезти сменную одежду и личные вещи. "Раз уж это санаторий, нужно воспользоваться всеми удобствами", – подумал я. Но затем, словно поддавшись внезапному импульсу, я вбил в поисковике свой диагноз. Холодный пот мгновенно прошиб меня, когда я осознал, насколько серьезным было мое состояние. Врач был прав, мое похуистическое отношение к себе могло обернуться куда более трагичными последствиями.

В голове возник вопрос: "Что Маня там делала и почему представилась моей девушкой? Как эта милая старушка так быстро среагировала?" Столько вопросов и так мало ответов.

За неделю, проведенную в больнице, я изнывал от скуки. Чтобы хоть как-то скоротать время, я познакомился практически со всем женским персоналом, но скрывая своих корыстных мотивов, им об этом знать было необязательно.

Благодаря новым знакомствам я узнал, где лежит Ник, и вскоре начал украдкой навещать его. Видеть Ника было невыносимо больно – все его тело было покрыто повязками, бинтами и гипсом, а вокруг было множество медицинских аппаратов. "Что же с тобой случилось, малой? От кого ты прятался? Я же знаю, что ты мне наврал. У тебя были проблемы, а я, мудак, решил наказать тебя, проигнорировав и не вдаваясь в подробности. Сделал вид, что поверил. Какой же я идиот!" Мои слова не доходили до адресата, я говорил в пустоту.

Стоя у окна палаты Ника, я погрузился в свои мысли, не замечая ничего вокруг.

"Как же я виноват перед ним… Если бы я только выслушал его, если бы не был таким жестоким и эгоистом…" – корил я себя, не отрывая взгляда от неподвижной фигуры на больничной койке.

Внезапно меня отвлекла подошедшая медсестра.

«Вы тут часто стоите и подолгу. Родственник?»

«Брат», – ответил я, не поворачиваясь.

«Соболезную вам», – тихо произнесла медсестра.

Я резко повернулся к ней, в моих глазах вспыхнул гнев.

«Это не те слова, которые родственники хотят услышать, пока их близкий человек борется за жизнь. Вам не кажется?» – выпалил я, прожигая ее взглядом.

Медсестра, осознав свою ошибку, смущенно попыталась исправить ситуацию.

«Да, вы правы… Сил вам и ему!»

Я, не сказав больше ни слова, обошел ее и молча направился к своей палате.

"Что за идиотка тут работает! За словами следить не умеет. Из-за таких людей можно подумать, что человек безнадежен и никаких шансов уже нет. Тупица…" – кипел я от злости, но злость эта была направлена не столько на медсестру, сколько на самого себя. Я чувствовал себя виноватым в том, что Ник оказался в таком состоянии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Войдя в палату, я обнаружил там врача с озадаченным выражением лица.

«Голубчик, где вы пропадаете? Я никак не могу вас застать. Вам нужен покой, лишние нагрузки плохо скажутся на вашем выздоровлении».

«В туалет ходил, очередь большая была», – выпалил я, понимая, что отмазка звучит глупо, но лучше что-то сказать, чем стоять и молчать.

«Я тут к вам с осмотром, анализами и подумываю повторно ЭКГ снять».

Врач провел осмотр, внимательно изучил результаты анализов. Пока тот размышлял, стоит ли делать ЭКГ, я решил задать вопрос:

«Долго мне тут еще лежать? Дел много накопилось, чувствую себя прекрасно, может, договоримся, а?»

«Ну, Родион… Сложно сказать. Я бы перестраховался и еще полечил вас».

«А если мы договоримся, что я буду наблюдаться у своего врача, соблюдать режим и все остальное, что будет в рекомендациях? Что скажете? Лежать тут – как пытка какая-то».

«Давайте сделаем ЭКГ, после смогу сказать».

"Черт, ломается похлеще целки, твою ж…" – подумал я, понимая, что врач не так-то просто согласится меня выписать.

В итоге врач решил оставить меня еще на несколько дней под наблюдением. За все время пребывания в больнице Маня постоянно интересовалась моим самочувствием, и я начал задумываться, стоит ли мне тонуть в этом приятном знакомстве. Она казалась слишком хорошей для меня, и я боялся ее испортить или, еще хуже, причинить ей боль.

Мои ответы были сдержанными и короткими, словно я пытался оттолкнуть ее, чтобы ее интерес угас. Я чувствовал себя подлым, но считал, что так будет лучше для нее.

Карина тоже не давала мне покоя, хотя еще недавно кричала о том, какое я чудовище и как я все убиваю. Ее поведение было сложно понять.

«Что тебе надо, Карин? Что ты все пишешь, названиваешь? Не ты ли говорила, что ничего общего со мной иметь не желаешь, м? Что изменилось?» – устало вздохнул я.

«Мне не стоило быть такой резкой, эмоции давили», – в ее голосе чувствовалось сожаление.

«Я это понял, но ничего общего у нас все равно больше не будет. Так что завязывай, Максону вряд ли понравится то, что его девушка бегает за другим».

«Почему тебя волнует, что будет чувствовать Макс?» – то ли она искренне не понимала, то ли под дурочку косила.

«Почему не волнует тебя – это вопрос. А меня, потому что будь я на его месте, то неприятно было бы узнать, что моя женщина интересуется другим. Так что делай вывод», – этот разговор ни о чем начал меня тяготить.

«Мне нужно отдыхать, давай договоримся, что именно сейчас это был наш последний разговор. Нас больше ничего не связывает, пусть это будет так», – я не хотел ставить точку, я все еще любил ее, но понимал, что это необходимо.

«Нас связывает, и, возможно, больше, чем ты думаешь…» – ее голос дрожал.

«О чем ты?» – сейчас я был действительно озадачен, пытаясь вникнуть в ее слова.

«Как поправишься, нам нужно будет встретиться. Пообещай, что не пропадешь и мы встретимся!»

«Хуй с тобой, ладно».

Больше она не "беспокоила" меня, но теперь в голове постоянно крутились мысли о том, что она имела в виду.

«Ангел или Дьявол?»

Похоже, я переборщил с вниманием к женщинам в больнице, хотя вроде бы не переходил границ дозволенного, но никто так сильно не радовался тому, что меня ещё оставляют лечиться, как они. Каждая, кто приходила то укол ставить, то позвать на процедурки, то просто проверить, как я, хотя я не тяжело больной, но всё же, каждая светилась, кокетничала, скажу даже, что они стали прихорашиваться. Даже, сука, уборщица и та томные взгляды пускала, я оказался в цветнике, оголодавшем по вниманию, и сейчас они закрывали свои гештальты мной.

Но вот две медсестрички мне всё же понравились, и что скрывать, к ним я проявлял чуть больше внимания. Они позволяли мне выходить перекурить, я же в свою очередь из передачек презентовал разные приятные вещицы им в благодарность. Возраст у них был разный и с большим разрывом, одна совсем молоденькая, другая же наоборот милфа, как сейчас любят говорить о женщинах постарше. Та, что моложе, была максимально наивной, витающей в облаках, очаровать такую труда не составит. "Хотел бы я распустить руки? Конечно, блять, Ахах. И не только руки, Хах"

♪ «Tear You Down - La Mar»

Та, что постарше, вот она прям мой вариант: не так легко сдает позиции, имеет свои нравственные ценности, с ней нужна правильная тактика, грязные действия могут только ухудшить отношения. На "соблазнение" у меня было достаточно времени, и сейчас она хорошенечко промариновалась и, кажется, готова к большему…

В этот день выпало дежурство одной из моих "любимиц". Весь день я проявлял внимание, в моих словах проскальзывали ненавязчивые, пошлые намеки, в действиях я начал с мимолетных прикосновений, постепенно увеличивая тактильность и площадь прикосновений. К вечеру она ходила, как кошка в течке, а мне это и нужно было. И вот в очередной её "важный" заход в мою палату я взял её за руку и притянул к себе, зажав, вынуждая дышать чаще, отчего её грудь соблазнительно выглядывала из-под ворота халата. Я пристально смотрел в её глаза, рассматривая черты лица, она облизала свои губы, и я поцеловал их. Поначалу поцелуй был робкий, она боялась включиться в процесс, но я чувствовал её желание. Мой поцелуй становился страстным, с сильным желанием, я закрыл глаза и полностью отдался моменту, и тут она ответила взаимностью. Поцелуй стал крышесносным, её мягкие, нежные губы было одно удовольствие пробовать.

"Говорят, что внутренняя часть губ абсолютно схожа с внутренней частью половых губ, и если это правда, то я готов этим наслаждаться вечность! А ещё говорят, что цвет губ — показатель того, какой цвет половых губ. И не такое узнаешь от скуки, хах".

Мои руки пошли дальше и, приподняв край халата, расположились у неё на обнаженных ягодицах, собственнически их сжимая. Похоже, сегодня моя милфочка сделала правильный выбор по всем фронтам: красивое белье, которое мне ещё предстоит увидеть, чулочки, позволяющие без преград касаться руками её тела, — она была готова к моим решительным действиям. То, что сейчас происходит, она хотела, и эта мысль будоражит, возбуждая.

Разрываю поцелуй и резким движением разворачиваю спиной ко мне, нагибая её у стола. Задираю халат и вижу треугольничек трусиков с полосочкой, уходящей между ягодичек, отодвигаю ее в сторону и прохожусь рукой, сжимая мясистую часть ягодицы, а после звонко шлепаю, оставляя красный след ладони. Спускаю шорты, оголяя член, и, пристроившись головкой к её входу пизденки, вхожу, издавая гортанный стон. Нещадно ебу, так же безжалостно сжимаю грудь, прокручивая соски. Её халат будто специально для таких моментов создан, клепки с легкостью обнажают тело для меня. От груди провожу ладонью по животу, по лобку, дохожу до уже припухших половых губ, обхватив ладонью, слегка сжимая, двумя средними пальцами нахожу бугорок клитора и начинаю массировать в такт своим движениям. Её бедра дрожат, она держится исключительно на своих руках и частично на моей руке, заключающей её. Палату заполняет хлюпающий звук, она не разрешает себе стонать, но её сдерживаемое мычание меня удовлетворяет. Снова прохожусь, но уже влажной ладонью по её ягодицам, одаривая новым ударом, оставляя капилярные кровоподтеки. Выйдя из неё, разворачиваю к себе лицом, жадно впиваюсь в губы, прикусывая нижнюю, ощущаю металлический привкус, но она не останавливается, повторяет за мной, в её глазах я вижу блядское наслаждение. Она наслаждается, полностью подчиняясь мне, и это заводит.

Разорвав поцелуй говорю: «Отсоси мне», - кладу руку ей на плечо, принуждая спуститься к члену.

Она послушно опускается, не разрывая зрительный контакт. Этот взгляд снизу вверх чертовски сексуален. Она берет в рот сначала головку, языком водит по уздечке, особенно уделяя внимание части с пирсингом, всасывая, а мне, сука, этого мало. Беру её голову и насаживаю глубже, она давится, пытается оттолкнуть, глаза наполнились слезами, слюни смешались со слезами и грязно тянутся по её подбородку, оставляя след на полу.

Насаживаю её рот, пока у неё не начинаются рвотные позывы, отпускаю, дав отдышаться. Она смотрит на меня, но в глазах не вижу боли, сожаления, лишь похоть. Провожу большим пальцем по её губам, вытирая следы моей грубости.

«Продолжишь или я переборщил?» — даю ей возможность решить дальнейшее развитие нашей игры.

«Я не сильна в минете. Если ты воспользуешься мной как инструментом, взяв всё в свои руки, то продолжим».

В этот момент на моем лице появляется дьявольская улыбка, чертовски правильные слова.

Подхватываю её на руки и кладу на стол так, чтобы голова свисала, она открывает рот, и я вхожу членом, трахая её в глотку. Теперь уже чавкающие звуки заполняют палату, она шмыгает носом, слюни, смешанные с моей смазкой, стекают по её лицу, она давится, и я вижу, как её живот от этого спазма напрягается. По её шее вижу, насколько глубоко проникает член, кладу ладонь, чтобы чувствовать движение, закрываю глаза, и меня накрывает удовольствие, ритмичные движения доводят до экстаза, и я кончаю глубоко в её горле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Обессиленный опускаюсь на кровать, занимая положение полусидя, в груди покалывает, и рука машинально ложится на место боли. Милфочка, как порноактриса, развратно лежит на столе. Ее глаза закрыты, губы опухшие и красные, её лицо на свету блестит, оно залито смесью всех жидкостей. Похоже, в этот момент её накрывает оргазм, ноги сведены вместе, и видна дрожь, её рука находится между ног, где-то глубоко внутри — ласкает себя.

Я прикрываю глаза и пытаюсь восстановить дыхание и сердцебиение, где-то за грудиной покалывает, в голове пролетает мысль: "Блять... Перестарался, походу".

Чувствую прикосновение к руке, замеряет пульс: «Ты как?» — в её голосе слышно беспокойство.

«Испортил я тебе конец... Хах», — улыбаюсь и пытаюсь успокоить.

«Это сильная нагрузка для твоего состояния», — она приводит себя в порядок.

«Мне что, теперь и трахаться нельзя?» — стараюсь разрядить обстановку. — «Щас... Погоди... Я немного восстановлюсь и приласкаю тебя. Не уходи и не переживай, я в порядке. Иди сюда», — прихлопываю рядом с собой, чтобы села.

«Боль есть?» — никак не унимается она.

«Нет, всё хорошо, это, наверное, печень или селезенка были, слишком часто дышал, вот и закололо. Хватит болтать, иди давай сюда».

«Хорошо, я только умоюсь и вернусь».

Но приласкать так и не удалось, по скорой поступили тяжелые пострадавшие в ДТП, и я больше не смог выдернуть мою милфу.

♪ «Comme ceux qui s'aiment - NYV»

Маня перешла на новый уровень общения, её, похоже, не волновали и не отталкивали мои короткие ответы. Она начала по смс дразнить меня, то что-то сверх пошлое напишет, да и ладно, если б это была просто констатация факта, но нет, это была игра в действия:

- Я лежу в пижамке, шортики которой еле прикрывают попку, твои действия, будь рядом? ...

- Конечно же, отшлепать (смайл черта).

Далее приходит её фото: ягодицы с красными следами от шлепков. «Чертовка».

- А теперь моя рука скользит по животу, находясь на перепутье, верх или низ? ...

- Верх ...

Приходит фото, где на груди лежит её рука.

- Сжать грудь или ...

- Сжать и покатать сосочек между пальцами (смайл с потекшей слюной).

Приходит уже видео, и я от увиденного не смог сдержаться, рукой поправил готовый вставать член.

- Ты меня сводишь с ума, проказница!

- Уже? Это только начало ... Я намокла и хочу, чтобы ты приласкал ... Как это будет?

- Моя рука скользит по твоему животику, мои губы целуют твой пупочек, спускаясь ниже. Пальцами дохожу до твоего клитора. Боже! Малышка, какая ты мокрая, я тону ... Обсасываю свои пальцы, пробуя тебя на вкус, невероятная! Ты хочешь, чтобы я приласкал языком?

- О дааа, я хочу, чтобы ты приласкал меня языком, но тебе придется хорошенько поработать, чтобы я могла кончить ...

- Не тебе об этом думать! Расслабся и получай удовольствие, твой мужчина всё сделает.

- Как эта фраза заводит ...

Приходит фото её розовой киски, максимально влажной, внутренние губки полураскрыты. Если приблизить, то видно, как её смазка (на фото любая жидкость выглядит как желе) устремляется к попе.

- Мой рот полностью в твоём распоряжении, я жадно впиваюсь, чтобы испить твои соки, которые ты щедро выделяешь. Мой язык кончиком языка проникает внутрь, настолько глубоко, насколько это возможно лаская тебя по ребристой части стенок влагалища. Легонько скольжу по уретре, сразу же присасываясь губами, сглаживая ощущения и собирая выходящую влагу...

Дистанционно довожу её до оргазмов, а у самого всё пылает. Дрочка не моё, если ещё это не своими руками, то пойдет, но в своём исполнении, такое себе удовольствие. Приходится терпеть.

«Грешные создания или падший ангел»

К концу второй недели моего нахождения в больнице было несколько хороших новостей. Первая — это меня наконец-то, черт возьми, выписывают. А вторая новость — Ник, этот мелкий сученыш, всё-таки показал средний палец всем, кто не верил, и самостоятельно задышал, успех! Просто лучший!

После обхода врача решаю сходить в душ, он находится в тамбуре палаты. Вода приятно стекает по телу, освежает. Обтираюсь и выхожу в полотенце повязанном на бедрах.

♪ «Bad Child - Tones And I»

Сталкиваюсь практически лицом к лицу с медсестрой: «Твою ж… Блять, напугала! Ахаха».

«Ммм, ты из душа… Как вкусно пахнешь», — глаза блестят, пальчиками проводит по торсу.

«Чего ты тут? Мне уколы больше ставить не нужно».

«Узнала, что выписывают сегодня, зашла попрощаться и узнать, может, вне больницы как-нибудь встретимся, что скажешь?» — проходит и присаживается на край кровати, теребя ворот своего халатика, приоткрывая для моих глаз соблазнительные полушария.

«Да, можем», — передаю ей свой телефон, — «вбей свой номер, я звякну».

«Я планирую одеваться, ты смотреть собираешься?» — интересно узнать её решение, когда не выгоняют.

«Я бы хотела взглянуть», — хихикает и занимает удобную позу, подперев голову руками.

Скидываю полотенце и иду к своей сумке с вещами, сначала натягиваю футболку, дальше боксеры, после идут джинсы и завершаю всё носками. Достаю цепочку, которую снимал перед душем, и надеваю. Представление окончено, но она не спешит уходить.

«Отсосать не желаешь?» — возможно, грубо, но мне чертовски нравится выводить на искренние эмоции. А эта девчушка такая наивная, словно ребёнок во взрослом обличии.

«А можно?»

Подхожу к ней, мой торс на уровне её лица. Стою, ожидая решения с её стороны. В моих глазах пляшут бесы, дьявольская улыбка растягивается на лице. Я мог бы и сам всё сделать, избавив её от выбора, но как я могу отказаться от такого удовольствия? Наблюдать за перепутьем, за спором между ангелом и демоном, и самое сладостное – когда демон побеждает. Мой сорт наркотика — это хорошие девушки, поддавшиеся желаниям дьявола в моём лице.

Она делает выбор, её ручки начинают приспускать мои джинсы, а после и боксеры. Бархатные прикосновения, берет член и начинает подрачивать.

«Лучше ртом, мне так больше нравится», - улыбаюсь самой грязной улыбкой, мой взгляд похотливо смотрит на неё сверху вниз. Провожу рукой по её волосам, она не торопится менять свою тактику: «Ты разве не преследуешь цель - удовлетворить?»

Нравится ли мне её так провоцировать? - Ещё как, блять! Один её взгляд чего стоит, аж мурашки удовольствия бегут.

Мой вопрос заставляет её действовать, и губки оказываются на чувствительной части члена - головке. По телу моментально пробегают крышесносные ощущения, словно долго зудело и вот, именно сейчас почесали, и ты ощутил пик кайфа со смесью облегчения. Задираю футболку выше, открывая больший обзор.

«Глубже, что ж ты одну головку палируешь. До боли натереть хочешь? Будь оригинальней, то язычком проведи, то всасывай, поиграй с темпом. Не стесняйся слюней, это наоборот пиздец как возбуждает, особенно вот эти чавкающие звуки. Слёзы-слюни-сопли нас тоже заводят, и чем больше этого всего, тем быстрее мы доходим до конца. Если что-то не так будет, я скажу. Получи в первую очередь сама удовольствие, а я получу от твоего кайфующего вида. Всё-таки в твоих „руках“ самая уязвимая часть мужчины, а это уже нихуя себе».

После этого её как подменили, дьяволица сместила ангела, заняв полноправное управление, она превратилась в похотливую извращенку, которая дорвалась до лакомого кусочка. Она заглатывала мой член практически до яиц, при этом закатывала глаза от удовольствия, параллельно надрачивая свою „матильдочку“. Ручки порхали со скоростью рта, языком пыталась обхватывать член, зубки ни разу не пустила, приноровилась вбирать практически без рвотного рефлекса, я был в космосе.

"Сказал бы я, что это самый лучший минет? Нет! Но в её исполнении он на ближайших позициях".

Мне даже не приходилось задавать темп, она, держа руками за мои ягодицы, чувствовала моё желание по темпу и безмолвно выполняла.

"Стонал ли я? Да, как сучка, блять, Ахаха"

«Не обделяй в ласке яйца», - направляю её в процессе.

Она берет в рот одно из яиц и начинает посасывать, рукой надрачивая член в прежнем темпе.

«Не, так не пойдет», - беру в свою руку член и начинаю сам дрочить.

«Слушай и повторяй. Губами касаешься выпуклой части под яйцами, как бы пытаясь её пососать, но вместо этого скользишь губами вдоль неё, не забывая подключать одновременно ласку языком. Если ты это будешь делать жадно, впиваясь, упираясь лицом, как мы с вашим клитором и губками, когда вбираем в рот, поступаем, то ты доставишь мне охуенные ощущения».

Она воплощает теорию на практике, похоже, в учебе она отличница. Меня накрывает, моя вторая эрогенная точка стимулируется, и я готов перед ней встать в позу раком, лишь бы облегчить доступ к этой точке.

«Дальше ведешь язычком по середине яиц и на выходе, вбирая каждое, поочередно посасывая и лаская языком. Если в этот момент твоё лицо будет утопать в моих яйцах, я как сука растекусь, Хах»

Она вынуждает течь сукой... Чувствую в ногах дрожь, мои стоны стали уже фоновой музыкой. Накрывает волной удовольствия настолько сильно, что темнеет в глазах. Ускоряю темп дрочки, запрокидываю голову назад, закрываю глаза и рычу, кончая себе на торс: «Бляяять, это было охуенно!! Ты смогла показать мне космос, Ахаха». - целую её в макушку и на „ватных“ ногах иду смывать сперму.

Возвращаюсь и застаю её сидящей на столе с раздвинутыми ногами, ручки надрачивают „матильдочку”.

«Что ж, теперь я просто обязан тебя как следует отблагодарить. Согласна?» - безапелляционно поднимаю руки вверх, направляясь к ней. В движении стягиваю с себя футболку, чтобы, если будет заливать, не попало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Как желаешь, член или ртом?»

«Ртом», - придвигается ближе к краю.

Перед моими глазами раскрываются пухлые внешние половые губы, как будто она их вакуумной помпой накачала, выглядит сочно. Провожу ладонью и слегка шлепаю, она от неожиданности ойкает. Веду двумя пальцами от входа раскрывая губки, которые спрятали клитор. Внутренние губки очень маленькие, изящные, словно лепестки лотоса. Цветом тоже нежно-розовые, как у лотоса. Невероятная красота, я на мгновение даже подвисаю, рассматривая.

«У тебя такая аккуратная и красивая киска, я в восторге!»

♪ «Joke's on You - Charlotte Lawrence»

Приближаюсь, касаясь губами клитора, моё лицо оказывается в мягкой, бархатной подушке её внешних губ, скольжу языком по нежнейшей коже, достигая бугорок клитора, он крошечный, присасываюсь губами, создавая посасывающие и вакуумные движения. Веду языком выше над капюшоном клиторочка, где под кожей уходит внутренняя часть клитора, и так же прохожусь губами вдоль всей части, массируя. Не забываю ласкать языком открытую головку с уздечкой.

Пока рот занят, руки тоже необходимо подключить к её удовольствию. Смочив большой палец, располагаю его у входа во влагалище и глажу слегка надавливая изнутри на перегородку между влагалищем, и анальным входом. Создаю давление, растягивая "паховые" мышцы, которые ей ощущаются, как полное заполнение, стимулирую выработку гормона.

А теперь коварный план, моя монотонность резко сменяется жадным напором, топлю всё моё лицо в её "матильде", смазываясь её смазкой. Её запах, в виде влаги, забививается в нос. Языком ласкаю её изнутри, взявшись за ягодицы, натягиваю на себя, насаживая пиздой себе на лицо. В моменте сильного оргазма, она хватает меня за волосы, удерживая, чтобы самой провести пизденкой по лицу. Мой нос оказался идеальным инструментом удовольствия для её клитора, а рот с подбородком - идеальным инструментом для вхождения во влагалище. Её соки стекают по подбородку на шею, она брызгает, и я теперь по уши в её "феромонах".

"Сука, кого там принесло так вовремя?!"

И надо же было прям в такой мокрый момент кому-то зайти в палату.

«А что тут происходит? Люся... Ты ли там, что ли?!» - слышу голос, голос милфочки.

"Блять, вот это я попал, за "изменой" застукали Ахаха".

Поднимаюсь с колен и вытерев футболкой лицо, поворачиваюсь к ней, закрывая собой слишком откровенную позу Люси. Пока она приводит себя в порядок, отвлекаю милфочку.

«Родион, это что такое сейчас было?» - её глаза огромные, с легким укором смотрят на меня.

Откидываю от себя футболку: «Отлизывал Люсе. Ревнуешь, что ли?»

Мои действия её обеззоруживают, и она замолкает рассматривая мой торс. Медленно приближаюсь к ней: «Не слышу ответа!»

Я возбужден, и мой голос низкий, смотрю на неё пожирающе. Её щеки пунцовые, она постоянно облизывает пересохшие губы.

«Ты же пошутил сейчас? Я думала, что единственная у тебя», - еле слышно произносит.

«Я разве обещал быть твоим мужчиной?» - приподнимаю бровь, а второй свожу к переносице.

«Нет, но... », - она не успевает закончить.

«Но я обещал сделать тебе приятно», - хватаю её за талию и притягиваю на себя целую её в шею. Она расслабляется в моих руках и я позволяю себе вольность, приподнимаю её халатик. Рукой провожу по мягким ягодицам и жадно сжимаю, а после спереди отодвигаю вбок трусики и проникаю в её влажную, теплую пизденку. Она стонет мне в губы, а меня чертовски заводит её вид. Приоткрытые губы, полузакрытые глаза с дрожащими ресничками, пунцовые щеки от присутствия Люси в палате, но она не сопротивляется, тонет в удовольствие.

Убираю руку, и её глаза распахиваются в немом вопросе: "Куда?" Она не моргая смотрит в мои глаза.

Подношу свою руку, которой секунду назад ласкал её, к своему лицу и вдыхаю её аромат. Слежу, чтобы она не отводила взгляд от моего, как только аромат достигает всех моих рецепторов, закрываю глаза: «Ммм уф какой приятный, насыщенно-терпкий аромат. Ай-яй-яй. Признавайся, ты мастурбировала что ли? Насколько сильно у тебя феромоны долбят, я впечатлен», - улыбаюсь своей дьявольской улыбкой, прикусываю нижнюю губу и после обсасываю один палец, причмокивая.

Удивлена ли она? Это мягко сказано, она в ахуе, хах.

«Как-то немногословна ты стала, что же я наделал, негодник. Ахаха», - приближаюсь и целую её в губы, покусывая за нижнюю губу.

Она отстраняется: «Но тут Люся. Не при ней же».

«Закрой глаза и доверься мне».

Она переводит взгляд с меня на Люсю за моей спиной. В её глазах я вижу внутреннюю борьбу. Она выбирает меня и закрывает глаза. Я опускаюсь на корточки, сдвигаю трусики вбок и языком прохожусь по её складкам губок, кончиком языка ощущаю клитор. «Рооо... дии...он...»

Поза неудобная, снимаю с неё трусики, откидывая на кровать, встаю с корточек и подхватываю её к себе на руки, точнее, на плечи, так, что её киска теперь прямо перед моим лицом.

«Ой Родион, но тут же Люся...», - смущенно начинает прикрывать ладошками свою промежность.

Меня начинает подбешивать это, легоконько прикусываю её за ляжку: «Блять, заебала, вот сдалась тебе Люся. Люся, сука, накайфовалась, последнее, что ей сейчас надо, это ты. Так что руки, живо!!» - рычу на неё.

Она слушается и теперь я могу заняться пиршеством. Ласкаю её в своей лучшей технике, руками притягивая за ягодицы. Так, чтобы плотно насаживалась своей пизденкой, и могла в моменте потереться о моё лицо, как ей захочется.

Пока я ласкаю милфочку, нимфочка наслаждается зрелищем. Что у неё было в голове, но мысль мне точно оказалась по-душе, потому что я ощутил как мой член погружается во влажный, горячий и бездонный ротик. По телу пробежал приятный разряд тока.

В голове пролетает мысль: "Ещё только утро, а моё лицо хуеву тучу оргазмов пережило. Что ещё ожидать от дня, хуй знает".

Кончаю, одновременно с одним из очередных оргазмов милфочки. Спускаю её присаживая на кровать, девушек не так, как нас быстро отпускает, так что пускай восстановится.

"Блять, у нимфочки вид пиздатый. Волосы растрепанные, макияж потерялся Хах. Прям видно, что старалась, губки красные. Была б моя воля, я бы запечатлел такой её пошлый, грязный вид, заводит чертовски!"

Раздеваюсь, но смотреть не перестаю: «А ты молодец, не растерялась. Твой будущий парень будет в восторге, задатки у тебя есть».

«А у меня уже есть парень», - так обыденно сообщает, приводя себя в порядок.

«Даже так...», - я не то, чтобы удивлён, скорее не ожидал от, казалось бы простачки, такой многоходовочки.

«У тебя есть чему научиться, чтобы своего удивлять. И ты очень мне понравился, дерзкий, опасный, красивый, сложно устоять», - переводит взгляд на меня облизываясь и прикусывая губки.

«Рад буду тебя ещё выебать во все щели», - прохожу мимо неё в направлении душа и уже в дверях не поворачиваюсь говорю: «Можешь идти, я получил всё, что хотел», - и захожу в душ, не дожидаясь её ответа.

Сквозь звук воды еле слышно доносятся её слова: «Я пойду, а то скоро обход».

Когда выхожу из душа, в палате уже никого нет. Одеваюсь и жду, когда врач занесет выписку и я буду свободен, но перед тем, как уйти, загляну к Нику, вряд ли посещения разрешили и я смогу ещё попасть.

Выйдя на улицу, вижу свою малышку: «Красота моя, я соскучился», - прохожу, но не смог не шлепнуть по жопке. Пацаны молодцы, пригнали мою тачку, чтоб мог своим ходом обратно уехать. Завожусь и решаю набрать Карину. Пора уже окончательно закончить эти отношения.

*Отвечает*

— Алло

— Ну привет, меня выписали, так что, если сейчас есть возможность, могу подъехать. Надо уже поставить точку в нашем общении. Ты говорила, что нас что-то связывает, я готов узнать.

— Я через два часа освобожусь, сейчас на объекте.

— Я могу подъехать на объект, а после подкинуть на работу или куда тебе там надо будет, в дороге будет время поговорить. Не хочется это затягивать, дел полно.

— У меня тоже полно дел, Родион. Но я думаю, что у тебя найдется несколько минут, чтобы поговорить, с тебя не убудет. Так что через два часа увидимся.

— Нихуя себе! Малая, тебе там яйца при ходьбе не мешают? А то я слышу, что как-то слишком отросли.

— Уши проверь, могу прорекомендовать отоларинголога.

— Блять, ну ты точно границ не ощущаешь. Нахуй мне вообще видеться с тобой? Кому эта встреча в первую очередь нужнее? Мне? Нихуя.

— Если ты сольешься, потом пожалеешь.

— Ахаха сука, хах. Ну ты и юмористка. Твоё общение с Максоном, пошло тебе на пользу. Такая юмористка стала, прям хоть сейчас в стендап.

— Ты долго языком чесать будешь?

— В отличие от тебя, я сейчас не занят, но заметь, ты ещё разговариваешь со мной, хотя могла бы давно скинуть со словами "клиенты ждут".

— Не льсти себе. Ты приедешь через два часа?

— А у меня разве выбор есть?

— Ты прав, нет.

*Сбрасывает*

Вот же пиздюшка, совсем от рук отбилась, как Максон это допустил, хуй знает, но да ладно, мне похуй. Выезжаю с парковки больницы и направляюсь в салон, надо проверить каждую точку.

«Невысказанные чувства: Между Обидой и Надеждой»

Мы вошли в ресторан, где нас встретил тёплый приглушённый свет, мягкая музыка и ароматы изысканных блюд. В воздухе витала атмосфера уюта и умиротворения, контрастирующая с бурей, надвигающейся между двумя людьми за одним из столиков. Карина нервно огляделась, отмечая детали интерьера: массивные деревянные столы, обитые бархатом диваны, приглушенные светильники, создающие интимную обстановку. Но всё это великолепие ускользало от её внимания, поглощённого надвигающимся ураганом в моём лице.

«Ахуеть, малая. Да ты скоро в вещи влезать перестанешь. Нихрена себе, Макс тебя откармливает. Ахах», – бесцеремонно выпалил я, разглядывая её фигуру с дерзкой усмешкой.

«Родь, заткнись! Я беременная», – выпалила Карина, чувствуя, как щёки заливает краска. Её глаза метали молнии, в воздухе трещало от напряжения. Внутри бушевал вихрь чувств: стыд, обида, страх и болезненная надежда, что в глубине души я всё ещё испытываю к ней хоть что-то.

«Блять, прости. Давно я тебя без одежды не видел. Ну, поздравляю вас. Теперь я ещё больше не понимаю, что нас может связывать? В ваши отношения я встревать не буду, если мы где-то пересечёмся, сделаю вид, что не знаком, если ты пожелаешь. Либо же формально поприветствуем друг друга. Этого достаточно?» – мой голос звучал холодно и отстранённо, как будто я говорил о погоде, а не о судьбе наших отношений. Каждое слово разило, как удар хлыста, оставляя после себя лишь пустоту.

«Ты можешь хоть минуту помолчать и дать мне слово?» – взмолилась Карина, с трудом сдерживая слёзы. Ей хотелось, чтобы я увидел, как ей тяжело, как она нуждается в моей поддержке, но мой взгляд оставался непроницаемым.

«Я тебе что, кляп в рот вставил? Что говорить не можешь», – огрызнулся я, не желая облегчить её страдания.

«Ты много пиздишь, что не перебить», – огрызнулась в ответ Карина, почувствовав, как в ней зарождается отчаяние.

«Всё, заткнулся. Извольте, госпожа, поведать этому никчёмному, что вам потребовалось от него. Песик снова у ваших ног, по первому вашему зову», – я театрально поклонился, выказывая показное смирение.

«Господи», – она устало закрывает глаза и потирает переносицу, пытаясь собраться с мыслями. – «Ты можешь быть серьёзнее, Родион? Я беременна, и я…» – вдруг замолкает, будто остальная часть предложения даётся ей с огромным трудом. Она боялась произнести эти слова, боялась увидеть в моих глазах отвращение или безразличие.

«И ты?» – подтолкнул я её, с нетерпением ожидая продолжения.

«И я не знаю, чей он», – выпалила Карина на одном дыхании, чувствуя, как мир вокруг неё начинает рушиться.

«Охуеть, малая, ты что, Максону изменила? Пиздец, вот это у тебя пизда сама себе хозяйка. Охренеть, но, блять, погоди, а я тут каким хуем??? Спасать тебя от Макса я не буду. Помогать искать папочку тоже. Быть подружкой-подушкой тоже. Я тут, блять, вообще никуда не встраиваюсь. Могла бы об этой "радостной" новости и по телефону рассказать», – я откинулся на спинку дивана, скрестив руки на груди. Мой взгляд был полон недоумения и раздражения.

«Какой же ты идиот, Родь», – прошептала Карина, и слёзы хлынули из её глаз. Она чувствовала себя маленькой и беззащитной, брошенной на произвол судьбы.

«Ладно, спишем на гормоны, это же первое, что у вас страдает?» – Я скривился, словно от зубной боли, и попытался разрядить обстановку.

«Отец этого ребёнка либо Ты - Родион, либо Максим», – твердо произнесла Карина, смотря мне прямо в глаза.

И тут я, ну так, слегка, прям чуточку теряю почву из-под ног. Внутри всё перевернулось, словно от сильного удара. Потом начал думать, и как-то не сходится: «Я понять не могу. Либо Максон слился от своей ответственности, и ты сейчас не явно, но пытаешься его работу на меня повесить, либо я уже считать разучился. Объясни, не допираю, нихрена. Мы с тобой когда в последний раз ебались, помнишь? Я вот уже смутно, потому что дохуя времени прошло. Будь это мой ребенок, то ты бы заметила отсутствие ваших регулярных месячных, когда мы "разъехались", и ты две или даже больше недели выбирала, с кем оставаться. А раз этого не случилось, то извините, мадам, я точно не при делах».

«Их не было, но я списала на стресс, поэтому ничего не заподозрила», – призналась Карина, опустив глаза. Ей было стыдно за свою невнимательность, за то, что не заметила очевидных признаков беременности.

«Не-не, разбираемся. Это ж, блять, не в туалет сходить. Нихуя себе, подружка не пришла, ай, похуй, кайфуем. Должны же ещё быть симптомы твоей беременности», – я продолжал настаивать, пытаясь разобраться в этой запутанной ситуации.

«Ничего не было, пока и в следующем месяце не пошли, а потом начал как-то слишком живот выпирать. Пошла к врачу, а там: "Вы тест делали?" Меня как ледяной водой окатило. Я пыталась их убедить, что просто стресс и всё такое, но они лишь дали анализ на сдачу ХГЧ и рекомендовали сделать тест», – голос Карины дрожал, выдавая её волнение.

«Ну и что дальше, что ты, блять, замолкаешь, сразу всё сказать не судьба?» – раздраженно спросил я, чувствуя, как моё терпение подходит к концу.

«Хватит на меня рычать, тебе так сложно быть добрее, нежнее, мягче? Я сделала тест, и он оказался положительным. С Максом уже всё обсудили, и если ты всё-таки откажешься признавать своим, то…»

«Замолкни. Вы, похоже, уже всё решили за всех. Что тебе от меня надо на данный момент: мазок за щекой? Финансовая помощь? Присутствие рядом?» – я смотрел на неё с вызовом, ожидая ответа.

«Да, хотелось бы твоего участия. Пока он не родится, тест ДНК никак не сделать. Ну, точнее, сделать, но это рискованно, поэтому я решила до рождения ждать», – призналась Карина, надеясь на моё понимание.

«Блять... нихуя... малая. Мазок ещё дам. Финансово, блять, без проблем помогу, если тебе потребуется, могу прям щас закинуть лям, этого хватит на первые месяцы или больше? Попросишь отвезти к врачу или обследование, без проблем, отвезу, побуду такси, но, сука, рядом быть… Нихуя, я больше в это болото не полезу, и сейчас, как я понял, у тебя есть мужик. Я как бы не к месту. Если тебя задевает или его, что он будет всё это время обеспечивать и ждать не своего ребенка, о чем узнает, как только тот родится, то я частично приму участие в виде того, что ранее озвучил. Никаких других действий от меня не жди. Я не буду проявлять себя как полноценно твой мужчина, а ты - моя женщина. Я не буду считаться с Максоном и сведу наши встречи к их отсутствию, а если это не возможно, то к минимуму. Я не твой мужчина, я не твой друг, я никто тебе и относись так же. То, что у тебя в животе, как ребенка, я не воспринимаю. Сама понимаешь, у нас эти гормоны подключаются только после их рождения и только при контакте, а пока что это просто твой растущий живот, на этом всё. Трогать твой живот, умиляться всяким мелким вещам я не буду. Показывать мне снимки - избавь меня от этого», – я выпалил всё это на одном дыхании, пытаясь отгородиться от нахлынувших чувств.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Я тебе настолько безразлична? А если он твой?» – прошептала Карина, словно не слыша моих слов. В её глазах плескалась боль и разочарование.

«А если он не мой?» – парировал я, стараясь оставаться невозмутимым.

«У тебя нет сердца», – произнесла она с горечью.

«Его вырвали, так что да, нет», – ответил я, не моргнув глазом.

«С какого момента всё пошло не так?» – с тоской спросила Карина, вспоминая счастливые дни, когда мы были вместе.

«Когда я ушёл, сказав тебе выяснить и выбрать», – напомнил я.

«У тебя другая?» – робко поинтересовалась Карина.

«Тебе-то, блять, какая разница? У тебя есть мужчина, думай о нём, а не обо мне и моей личной жизни», – огрызнулся я, не желая ворошить прошлое.

«Избавься от привычки указывать людям, что им делать, если тебя об этом не просили», – парировала Карина, пытаясь сохранить остатки достоинства.

«Я и так слишком от многого избавился. А в итоге себя настоящего потерял. Так что нет, спасибо, буду такой какой есть», – отрезал я.

«Мы можем поговорить о Нике, что случилось? Как он?» – с надеждой спросила Карина, пытаясь перевести разговор в более спокойное русло.

«Можем, если не будешь обвинять», – согласился я.

«Не буду, я тебя слушаю», – пообещала Карина.

«Что случилось, ещё не выяснил, но уверен, что он мне соврал и переночевать пришёл, потому что надо было спрятаться. А как он - он самостоятельно задышал. Пока был в больнице, по несколько раз до его палаты ходил, стоял, смотрел на него», – признался я, и в моём голосе прозвучали нотки нежности и заботы.

«А почему, когда всё случилось, ты не с ним был? Не в больнице?» – с упреком спросила Карина.

«Ну, Карин, головой подумай. Я, блять, в таком ахуе находился, когда я остался один на один, меня так мощно накрыло, что рассудка лишиться легко. Каждый раз стоит мне закрыть глаза, как перед ними его тело, всё в крови, конечности хуй пойми как вывернуты. Ты думаешь, я в состоянии был там, рядом, находиться? Но я пытался, честно. Когда мне уже четко дали понять, что никак, никакого посещения, то я начал висеть на телефоне, заебывая их. Я как, блять, осел из Шрека был: "А мы уже приехали", но только совсем с другой фразой. А теперь скажи ты мне вот что: почему проигнорировала мои звонки? Я вроде как не задалбливал тебя звонками, чтобы считать их хуйней какой-то, почему же тогда, чем была занята? Только избавь меня от избитой фразы, что на беззвучку поставила и не заметила. Первый вызов ты скинула», – я выплеснул свой гнев и обиду, чувствуя себя преданным и непонятым.

«Ты прав, я подумала, что ты выпил. А я была безумно вымотана, поэтому решила, что лучше выясним отношения при личной встрече», – призналась Карина, опустив голову.

«Пиздато выкрутилась, мои аплодисменты. Вышла красиво», – саркастично заметил я.

«А где ты был, когда тебя все искали?» – с любопытством спросила Карина.

«Да не важно, так скажем, приводил мысли в порядок. Дома находиться не мог. Кстати, о доме, я отойду ненадолго, закажи пока что-нибудь себе и мне, соскучился по нормальной еде», – поднялся я из-за стола, оставив Карину в смятении.

Отходя позвонить Дане, я понимал, что это было ошибкой, напрочь забыть о её переезде.

*Отвечает.*

— Ооо, Родиошка, милый, я соскучилась, давно тебя слышно не было. Сладкий писюнчик мой.

— Фу, блять, как будто медом облила, слишком приторно, умолкни. Я тебе звоню, чтоб узнать, съехала? А то я выписался из больницы, планирую сегодня же переехать к себе.

— Чтооо? Ты был в больнице? Я думала, ты загулял. Так и знала, что эта пизда с толстыми ляжками доведет тебя.

— Я слышу много лишнего и ничего по моему вопросу.

— Съехала, ты же мне сам сроки выставил, а зная тебя, я решила не проверять твою исполнительность.

— Умничка, какая послушная девочка.

— Твоя, Джокер.

— Не моя.

*Сбрасываю.*

Вернувшись за стол, я с удивлением заметил, насколько поднялся аппетит у Карины. Она и до этого любила покушать, но сейчас ее аппетит был просто зверским.

«Я надеюсь, тут есть что-то для меня? Хе-хе», – произношу я с усмешкой.

«Конечно, Родичка. Как я могла о тебе не подумать? Вот твоя тарелочка», – и указала на мааааленькую тарелку с какой-то закуской.

«Я понял. Кушай, ни в чём себе не отказывай. Я счёт оплатил уже, поеду, дел много накопилось», – сказал я, надеясь поскорее покинуть это место.

«Куда! Стой, мы ещё не договорили», – произнесла она с набитым ртом.

«Ты сначала прожуй, а после говори. Подавиться не боишься?» – усмехнулся я.

«Пока я дожую, ты свинтить успеешь», – парировала Карина.

«Ладно, дай-ка подумать, хм… Что же мы забыли обсудить? Ничего! Вот и отлично, я пошел. Приятного тебе аппетита», – я развернулся, собираясь уйти, но Карина остановила меня.

«Тогда подвези меня до дома, мне нужно ещё кое-что с тобой обговорить», – попросила она.

Я вздохнул, понимая, что этот разговор далек от завершения.

«Предел искушения»

♪ «Jansport - BONES»

В салоне черной Audi, пропитанной запахом дорогой кожи, с едва уловимыми нотками сандалового парфюма Creed Aventus. С розовой уточкой на приборной панели, словно дерзкий протест брутальности, повисла тишина, настолько плотная, что ее можно было потрогать. Обычно Родион, привыкший к власти и контролю, презирал подобные моменты неловкости, но сейчас чувствовал, как эта гнетущая безысходность сжимает его горло невидимой рукой. Карина, сидевшая рядом, лишь подливала масла в огонь своим нервным поведением. Она, словно загнанный зверек, теребила золотую цепочку своей сумочки Chanel, прожигая его взглядом огромных, влажных глаз, будто пытаясь выпотрошить душу и найти там тщательно скрытые чувства.

«И о чём же таком пиздец важном ты хотела поговорить, что это не могло подождать?» - низкий, пропитанный тестостероном и нарочитой грубостью голос Родиона разрезал тишину, словно лезвие. Он намеренно вложил в него всю сталь и холод, чтобы возвести неприступную стену между собой и ураганом эмоций, грозящим вырваться наружу.

Родион резко влился в поток машин, и тело подсознательно расслабилось. Он откинулся на мягкое кожаное кресло, одна рука небрежно покоилась на руле, демонстрируя хищный рисунок татуировок на костяшках, другая – вальяжно лежала на подлокотнике, словно подчеркивая его превосходство.

Карина вздрогнула от резкости Родиона, но взгляд не отвела, лишь на мгновение опустив ресницы: «Не дави на меня, Родь, и не торопи», – прошептала она дрожащим голосом, и в этом тихом шепоте Родион услышал болезненные отголоски той нежности, что когда-то так крепко связывала их. Черт бы её побрал за это.

Скривившись в циничной усмешке, Родион бросил: «Карин, у меня дохуя дел, и я заебался. Избавь меня, блять, от лишней болтовни и выкладывай уже, что там у тебя. Я не собираюсь катать тебя тут вечно. Как только выйдешь из машины – всё, между нами конец, без права на апелляцию. Понятно?» - Каждое слово звучало как хлёсткий удар плётки, разрушая хрупкие осколки её надежд. Он видел, как в её глазах вспыхнула боль, но не смягчился ни на йоту.

«Какой же ты всё-таки душнила», – прошептала она с обидой, отворачиваясь к окну.

«И?» – отрезал Родион, не желая давать слабину. Он видел, как она сглатывает комок в горле, как дрожат ее губы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу эмоции.

«Ты не жалеешь, что всё так вышло между нами?» – выдавила она наконец, и в этом вопросе сквозила отчаянная надежда, от которой хотелось выть, разрывая горло.

Родион на секунду прикрыл глаза, устало выдохнул, пытаясь взять себя в руки: «И это, блять, всё? Это та важная тема? Малая, поправь меня, если я не прав. Ты же сама орала, что я конченный ублюдок и что ты ошиблась, что тебе вообще не по пути со мной, а теперь что? Тебя внезапно начали ебать мои чувства?» - Он смотрел на нее в упор, пытаясь выжечь из себя остатки нежности, которые предательски поднимались из глубин души, грозясь разрушить его броню.

«Да, я говорила так, но я же была на эмоциях. Я не понимала, что говорю», – попыталась она оправдаться, но звучала неубедительно.

«Да нет, как раз это были самые искренние слова. То, что сказано под градусом и в порыве эмоций – самое сокровенное, что обычно мы прячем за маской приличия. Так что я принял твои слова за чистую монету, и теперь мне непонятно, с чего вдруг тебе интересно, как я себя чувствую после нашего разрыва? Да и вообще, почему эта мысль пришла тебе в голову? Ты должна радоваться, что избавилась от этого чудовища, с тобой рядом тот самый идеальный парень. А я – прошлое, грязное, болезненное прошлое».

«Тебе стало плохо после нашего последнего разговора? Я задела за живое?» – в ее голосе звучало неподдельное беспокойство, но Родион отмахнулся, не желая признавать ее правоту.

«Боже, и что с того? Ахаха, малая, не всё вертится вокруг тебя. Тогда со мной случилось из-за целого ряда факторов, которые подкосили моё здоровье. И ты была последней каплей, так что не строй иллюзий», - он грубо оборвал ее, стараясь скрыть, как сильно его ранили тогда ее слова, как болезненно они отозвались в его израненной душе.

«Я настолько незначительна в твоей жизни?» – ее голос дрогнул, и Родион заметил, как по ее щеке скатилась предательская слеза.

«То ли я чего-то не догоняю, то ли я в другой реальности. Нихуя не понимаю, к чему ты клонишь. Говори прямо, Карина. Не играй со мной в эти детские игры». - Он был непреклонен, как скала, устоявшая под натиском морских волн.

«Всё время, пока ты был в больнице, я винила себя за ту резкость. Я думала, ты меня любишь, а мои слова стали ножом в сердце, поэтому тебе стало плохо. И я не могла подумать, что ты так быстро предашь наши чувства. Наша история длилась так долго и вот так… в один момент… Не верю… ты не мог… Пытайся сколько угодно себя обманывать, но я не поверю, что ты разлюбил меня в одно мгновение. Я всё ещё люблю тебя, Родь, меня тянет к тебе, очень сильно. Я словно мотылёк, лечу на свет, который оказывается пламенем, сжигающим дотла». - Она выпалила это на одном дыхании, словно освобождаясь от тяжкого бремени, и Родион почувствовал, как что-то болезненно сжимается в его груди, как старые раны вновь открываются, кровоточа.

Он отвернулся к окну, стараясь скрыть свои эмоции, скомканно бросив: «Ахуеть, какой тут, блять, айсберг открылся. И что в итоге ты от меня хочешь? Я тупой, объясни по буквам, чтобы до меня дошло».

Она молча смотрела на него, и в ее глазах Родион видел одновременно надежду и отчаяние, любовь и страх: «Мы можем попробовать ещё раз?» – прошептала она, словно боясь спугнуть хрупкую надежду.

Родион рассмеялся, злобно и с каким-то болезненным разочарованием, в котором сквозила вселенская тоска: «Ахаха, сука! Нет, конечно, блять, Карина. Ты сделала свой выбор, так что будь им довольна. И как там твой, Максимка?» Он намеренно упомянул его имя, чтобы причинить ей боль, напомнить о ее ошибке, о ее предательстве.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Он меня любит и был готов тебя принять», – она произнесла это, словно пытаясь убедить саму себя, ухватиться за соломинку стабильности.

«Ну, ты и дура. Если ты не заметила, я тоже был готов делиться, но сама видишь, к чему это привело. Теперь ни за какие... я в это болото не полезу, спасибо, хватило сполна». - Он был беспощаден, его слова резали, словно осколки разбитого стекла.

«А как же твои девушки, которых ты ставишь перед фактом, что будут другие? Не думал, что они испытывают то же, что и ты тогда, когда был в "болоте"? Разве это справедливо?» – она попыталась задеть его, но Родион остался невозмутим, словно его сердце было выковано из стали.

«Я их предупреждаю о наличии других ДО начала отношений, это честная игра, Карина, а дальше – это их выбор, их ответственность. И как справляться с ревностью – это уже их личные проблемы, а не мои». - Он пожал плечами, стараясь показать, что ему абсолютно похуй, что он не испытывает никаких угрызений совести.

«Удобно, полностью снял с себя ответственность за чужие чувства, очень по-мужски», – в ее голосе звучал укор, смешанный с горечью.

«Ну, ты же знаешь, у меня совести нет, я эгоист. И я не собираюсь играть роль антагониста, так что не пытайся переложить на меня свои переживания, Карина». - Он ухмыльнулся, глядя на нее с вызовом, наслаждаясь ее замешательством, видя, как в ее глазах гаснет надежда, и это приносило какое-то извращенное, болезненное удовлетворение.

Машина неслась вперед, поглощая километры дороги, но расстояние между ними казалось непреодолимым, словно между ними зияла пропасть, заполненная болью и невысказанными словами. Родион оставался верен себе – жестоким, эгоистичным и непроницаемым, словно каменная статуя. И Карина, сидевшая рядом, была лишь очередным болезненным напоминанием о том, что любовь – это слабость, уязвимость, которую он не может себе позволить, что она – его проклятие, его вечный соблазн.

Она делает еще одну отчаянную попытку прорваться сквозь его броню, проверить его чувства, словно пытаясь нащупать слабые места в его защите. Придвигается ближе, и Родиона окатывает волной ее аромата – такого родного, любимого, до боли знакомого. Он тает, его самоконтроль дает трещину. Она ведет рукой по его бедру, скользя все выше – к паху. По телу бегут предательские мурашки от этой неправильности, от этого запретного касания, от этого воспоминания о былой близости.

«Сосать собралась?» – Родион переводит на нее взгляд, и в его глазах сквозит вызов, сквозь который прорывается похоть, животное желание, которое он так долго подавлял.

«А что, если да?» – так же дерзко отвечает она, словно бросая вызов его правилам, его контролю.

Свободной рукой Родион расстегивает джинсы и выпускает на свободу свой член, сразу переводя взгляд на дорогу, чтобы она не видела его слабости: «Он в твоем распоряжении, делай, что хочешь. Успей до приезда, Карина. Время пошло». - Он видит ее секундную заминку, ее сомнение, но чего она ожидала? Что он будет солидарен с Максимом и не даст ей этого сделать? Хуй там, это его игра, его правила, и она играет по ним.

«Как-то быстро слетела вся спесь с тебя, Карин», – он не ожидал от нее такой смелости, такой откровенности. – «Продолжение-то будет или мне его убирать, а?»

Она берет его в руки, и ее горячее дыхание обжигает головку, вызывая болезненное удовольствие. Член начинает подрагивать, наливаться кровью, готовясь к безумию, но одного дыхания мало, нужно что-то большее, нужно утонуть в ее прикосновениях, забыть обо всем: «Это всё, на что ты способна, или что-то не так, Карина? Разучилась?»

В салоне машины витала едва ощутимая дымка дорогого табака, смешиваясь со сладковатым, дурманящим ароматом ее духов, создавая пьянящую атмосферу греха и соблазна.

«От тебя пахнет иначе…», – вырвалось у нее, прежде чем она успела себя остановить, выдавая ее с головой. Этот запах преследовал ее, будоражил воспоминания о ночах, когда они были одним целым, когда она принадлежала только ему.

«Блять, ладно, забей», – резко оборвал Родион ее, заправляя обратно член, и после этого сконцентрировал все свое внимание на дороге, пытаясь взять себя в руки. Его пальцы крепко сжали руль, костяшки побелели от напряжения: «Повеселились, и хватит, Карина. Игра окончена».

Карина чувствовала, как с каждой его фразой между ними нарастает напряжение, как стена, которую он так тщательно возводил, становится все выше и неприступнее: «Ты обиделся? Но на что, Родь?» – в ее голосе слышалось искреннее недоумение, она действительно не понимала, что происходит в его голове, как можно быть настолько близкими и в то же время такими чужими, как можно так легко отказываться от того, что когда-то значило для них все.

Родион усмехнулся, не отрывая взгляда от дороги, пытаясь скрыть свои эмоции. В приглушенном свете салона его профиль казался еще более резким и мужественным, словно высеченным из камня: «Все мои болевые рецепторы атрофировались, на что мне обижаться, Карина? Я знал, что ты не настолько пропащая душа, как я. Ты не сможешь жить в моем мире, где нет места чувствам и привязанностям. Ты же у нас вся такая правильная, такая моральная. Повеселились, на этом и закончим. Не стоит искать в этом какой-то глубокий смысл».

«Но он вставал, Родь», – тихо прошептала Карина, не отрывая взгляда от его лица, словно пытаясь найти ответ в его глазах: «Значит, ты хотел… Значит, что-то еще осталось между нами…»

Родион резко перевел на нее взгляд, его глаза вспыхнули яростью, словно в них зажегся огонь: «Я, может, тебя удивлю, Карина, но у мужиков эта штука иногда встает просто так! Это рефлекс, понимаешь? Не льсти себе, это не значит, что я хочу тебя или, что я что-то чувствую к тебе. Может, я вообще вспомнил какую-нибудь шлюху, которая мне когда-то классно отсасывала, тебе-то откуда знать? Не строй иллюзий, я не собираюсь возвращаться в твою жизнь». - Он выплюнул эти слова, словно яд, наслаждаясь ее замешательством, видя, как она съеживается под его взглядом, как рушатся ее последние надежды. Он знал, что ранит ее, и ему от этого было больно, но он не мог остановиться, он должен был защитить себя от ее любви, от ее власти над ним.

«У тебя уже был секс с другой?» – Карина не узнавала свой собственный голос, тихий и дрожащий, словно принадлежащий кому-то другому. Она не ожидала такой циничности от него, такого предательства.

«Ага», – Родион нарочито равнодушно пожал плечами, глядя прямо перед собой.

«Так просто ответил… будто в туалет сходил», – в ее словах плескалась обида, смешанная с разочарованием, она не могла поверить, что он так легко и безразлично относится к тому, что когда-то значило для них все.

«Ну, это ж просто секс, Карина. Чего ему больше значения придавать? Это просто физиология, способ снять напряжение». - Он резко тронулся с места, вдавливая педаль газа в пол, пытаясь убежать от ее взгляда, от ее вопросов, от собственных чувств.

«То есть девушки у тебя нет?»

«Даже если есть, тебе-то что, Карина? Это моя жизнь, мои правила, и ты не имеешь к этому никакого отношения. Я с тобой в любовь играть не собираюсь, я больше не верю в это дерьмо. И каждый раз ты забываешь, что ты не свободная, Карина, что у тебя есть Максим, который любит тебя и ждет. Это унизительно для него, ты хоть иногда о нём вспоминай, а не о своих похотливых фантазиях обо мне. Ха-ха!»

«Мне иногда непонятно, Родион», – Карина перевела дух, собираясь с мыслями: «Когда я начинаю говорить о Максиме, ты психуешь, становишься злым и язвительным. Когда молчу – ты сам напоминаешь о нём в каждом предложении, словно пытаясь меня уколоть. Сам себе противоречишь, Родь, ты непоследователен».

Родион на мгновение замер, его лицо стало непроницаемым, словно маска. В ее словах была правда, он ревновал ее к Максиму, но не мог этого признать, даже самому себе. Он не хотел делить ее ни с кем, но понимал, что это невозможно, что она никогда не будет принадлежать ему полностью: «Может, я намекаю, что в твоих глазах я значу для тебя больше, чем Максим, что я все еще занимаю какое-то место в твоем сердце. Что скажешь, Карина? Ответишь честно?»

«Значишь… но не больше, Родь. Вы оба важны для меня по-своему, вы разные, и я люблю вас по-разному. Всё-таки ты мой?» – прошептала Карина, глядя на него с надеждой, словно пытаясь найти в его глазах ответ на свой вопрос, подтверждение ее чувствам.

«Твой? Больше нет, Карина. Я больше не твой, я не принадлежу никому. Я теперь не обременен человеческими чувствами, я свободен от любви и привязанностей. Дьявола спустили с цепи, и он не собирается возвращаться в клетку», – Родион оскалился, но в его глазах мелькнула боль, которую он не смог скрыть, как бы ни старался.

Подъехав к ее дому, он заглушил мотор, и в салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь их учащенным дыханием: «Ну что, ты получила ответы на все свои вопросы, Карина? Довольна?»

«А ты? У тебя ничего ко мне не осталось, Родь? Ни капли любви, ни капли нежности, ни капли сожаления?» – Карина подалась вперед, пытаясь заглянуть ему в глаза, найти там хоть какое-то подтверждение ее надеждам.

«Даже если и осталось, это не имеет никакого значения, Карина. Я обещал уйти из твоей жизни, никогда не напоминать о себе, и я сдержу свое слово. Так что не важно, что у меня к тебе, важно, чтобы у тебя не было ничего ко мне, чтобы ты забыла меня, как страшный сон, чтобы ты жила своей жизнью с Максимом и была счастлива. Это всё, что я могу для тебя сделать». - В его голосе звучала неприкрытая грусть, но он не мог позволить себе проявить слабость, он должен был оставаться сильным, должен был отпустить ее.

В салоне бархатным шепотом зазвучала «Meet you at the Graveyard – Cleffy», окутывая все зыбкой атмосферой тайны.

Карина, словно зачарованная, приблизилась к Родиону, её взгляд буравил его, ища что-то сокровенное: «Хватит тянуть. Тебе пора, да и мне тоже», – прорезал Родион тишину, отворачиваясь, чтобы скрыть бушующий внутри ураган. Он хотел казаться безразличным, но чертовка чувствовала каждую клетку его тела.

«Поцелуй меня… как в последний раз», – прошептала она, и этот шепот опалил его сильнее огня.

«Зачем тебе это, блять?» – рявкнул Родион, нахмурившись, пытаясь разгадать её игру. В голове мелькали обрывки воспоминаний, диких, необузданных, где они были лишь друг для друга.

«Просто поцелуй, Родион», – повторила она, и в голосе её звучала отчаянная мольба.

Медленно повернувшись к ней, он впился взглядом в её лицо. "Красивая сука, что ж ты творишь со мной?" Протянув руку, Родион заправил выбившуюся прядь волос за ухо, большим пальцем коснулся нежной щеки, затем обвел контур её губ. Кожа горела под его пальцами. И он поцеловал. Сначала нежно, робко, словно касаясь крылом бабочки. Боялся спугнуть, разрушить хрупкую грань между ними. Но чувства нахлынули мгновенно, как цунами, сметая все преграды на своем пути. Поцелуй стал жадным, страстным, требовательным. Он чувствовал её аромат, её тепло, её отчаяние. Этот запах сводил его с ума. Его руки сами потянулись к её телу, скользя по изгибам, притягивая её ближе, пока между ними не осталось ни единого миллиметра.

На секунду отстранившись, чтобы перевести дыхание и отодвинуть подальше сидение, Родион одним движением подхватил Карину на руки и пересадил к себе на колени. Ее бедра обжигали сквозь ткань джинсов, и он снова жадно впился в её губы, руками проникая под кофту, нащупывая сквозь кружево лифчика набухшие соски. Её тело вспыхнуло от желания, отвечая на его прикосновения. Тату на его руках словно ожили, оплетая её тело в безумном танце.

«Поднимемся ко мне?» – прошептала она, разрывая обжигающий поцелуй. В глазах её плескалось безумие.

Он не хотел, чтобы это заканчивалось, слишком невыносимо делать вид, что они больше никто друг другу. Он любит её, он хочет её, всё его нутро желает принадлежать ей, но есть одно гребаное "НО", которое разрывает его на части.

«Нет, Каришуль, мы не пойдем дальше. На этом всё, сучка. У тебя есть мужчина, и ты первая девушка, с которой в этом плане я считаю себя обязанным считаться». - Голос прозвучал хрипло, словно он выплюнул его из самой глубины души.

«Вот почему, когда от тебя просят быть самим собой, и поступить в своей манере, ты включаешь правильность, когда нужно совершенно другое. Почему со мной ты пытаешься быть не тем, какой есть? Почему, Родь?» – она искренне расстроена, на веснушчатом лице появляются влажные дорожки слез. Её глаза – два океана боли.

«Я же говорил, что изменился, но ты поздно это заметила. Я менялся не потому что этого от меня требовали, ждали, а потому что ты была этого достойна. Поэтому я останусь верен своим изменениям в отношении тебя. Других девок это не коснется, ты особенная, Каринка», - он произнес это словно вынес приговор.

«Иди домой, тебе действительно пора уже. Я и так слишком задержался».

«Не пожалей о своём решении…», – она шмыгает носом и выходит из машины, но задерживается, смотря на него полными надежды глазами: «Скоро приедут родители, надеюсь, ты поможешь сделать вид, что между нами всё нормально?»

«Окей».

Она ушла, оставив его наедине с бушующим внутри пожаром. Что будет дальше? И сможет ли он сдержать свои обещания? Вопросы роились в голове, не давая покоя, пока она шла к дому, а он срываясь с места вдавил педаль в пол.

«Харизма и Никотин: Исповедь Одиночки»

— Маня, привет. Чего, сильно занята? Хотел навестить.

— Тебя уже выписали? Я вообще-то на работе, так что только вечером смогу, после работы. Но там тоже ненадолго – тренировка.

— Выписали. Да ты не парься, если занята, подождёт твой зуд. Не горит. Просто соскучился по твоим крикам.

— Ого, Родь, чего это вдруг? Ты сегодня прям романтик.

— Ахах, да я как обычно, чего ты. Как будто впервые слышишь.

— Ну вообще-то да, впервые. В больнице ты как-то в ракушку залез, всё общение на мне висело. А тут сам позвонил, проявил инициативу. Удивлена, если честно.

— Задела тебя моя отстранённость, что ли? Царапнуло самолюбие?

— Было немного обидно. Вроде неплохо время провели. Я, конечно, понимала, что ты мне ничего не обещал, но надеялась, что хоть приятелями останемся, которые иногда видятся, общаются, ничем не напрягая друг друга.

— Стоп, стоп. Ты сейчас не пытаешься ли загнать меня во френдзону со своими "приятелями"? Или я что-то не так понял?

— Блин…

— Ахаха, ну вот, прокололась. Но я не против такого расклада, как ты описала. Меня вполне устраивает.

— Смотри, не влюбись в меня, хи-хи.

— Обещаю, не влюбляться. Ну, что ещё тебя беспокоит? Рассказывай давай.

— Беспокоит…

— И чего замолчала? Давай, выкладывай всё, как есть. Я жду подробностей.

— Зуд между ног, с которым, как мне кажется, можешь помочь только ты, Родион. Мне твой профессионализм в прошлый раз очень зашёл.

— Ну, раз такое дело, диктуй адрес. Щас подъеду, помогу. Как раз обед, никто и не заметит, что отлучилась на "пару минут".

— Родь, какие "пару минут"? Ты себя недооцениваешь! Там целый час работы, ахаха.

— Малыш, я реалист. Не надо мне тут самооценку поднимать такими дешёвыми приёмами. Я прекрасно знаю, что обычно весь процесс занимает минут десять-пятнадцать. Это если прям от начала и до конца, не затягивая.

— Бог послал мне мудрого мужчину! Слава яйцам, ему не надо льстить и доказывать его значимость. Я преклоняюсь, мой господин, ахаха.

— Вот сучка, хватит тут баловаться. Всё, сбрасываю. Жду адрес, и выезжаю на помощь страждущим.

Достаю пачку сигарет, привычным движением вытаскиваю одну и подношу к губам. Взгляд скользит по отражению в зеркале заднего вида. Шрам, рассекающий бровь, полученный еще в детдомовской драке, напоминает о прошлом, которое стараюсь забыть. Гвоздики в ушах поблескивают черным ониксом, а пирсинг в носу добавляет облику бунтарства и опасности. Женщины всегда тянулись ко мне, как мотыльки к огню. В моей харизме есть какая-то первобытная сила, а слова текут, словно мед, обволакивая и соблазняя.

Затягиваюсь, выпуская густое облако дыма в салон автомобиля. Никотин растекается по венам, принося кратковременное облегчение. Курю не ради кайфа, а скорее ради процесса. В этом есть какая-то медитация – наблюдать за танцем дыма, за тем, как время замедляется, позволяя мыслям свободно блуждать.

Открываю чат "Семья". Бесконечная лента сообщений. "Ну и накидали тут", – усмехаюсь про себя. Договорившись о встрече, облегченно вздыхаю. Большая часть дел сделана, остается лишь переезд – самое трудное и выматывающее.

"Почему я вообще поверил?" – проносится в голове, словно удар хлыста. "Почему допустил даже мысль, что этот ребенок может быть моим? Я ведь даже не удосужился спросить о сроках, о вероятности. Вдруг это всего лишь уловка? Желание Карины привязать меня, вернуть назад, в омут страсти, из которого я едва выплыл. Но… черт возьми, если подумать…"

Палец касается шрама на брови, гладя его привычным движением. Запрокидываю голову, закрывая глаза. Ещё тогда, будучи подростком и глядя на Карину, юную и прекрасную, впервые подумал о ребенке. "Как бы я хотел твою маленькую копию, Кариша", – мечтал я. – "С твоими солнечными поцелуями на щеках, с твоим вздернутым носиком и тонкими пальчиками. С этими непослушными кудряшками, которые ты так ненавидишь, а я обожаю. Которая будет любить меня безгранично, безусловной любовью".

И вот, моя мечта может сбыться. Но реальность оказывается жестокой и циничной. Этот другой, этот "случайный" мужчина, тоже может претендовать на роль отца. Ревность и отчаяние скрутили внутренности в тугой узел. Как я мог допустить это? Почему согласился на эту игру? Ведь я знал, чувствовал, что не смогу ее делить. Только с ней я становился таким – однолюбом.

Внезапный звук уведомления вырывает из пучины самобичевания. Сообщение от Мани: "Обед отменяется, срочная работа. Если вечером захочешь увидеться, дай знать". Усмехаюсь: "Может, и к лучшему". Хотя мысль о ее теле, о жарких объятиях, терзает с самого утра. Член ноет, требуя разрядки.

Завожу двигатель и резко даю по газам, разворачивая машину в сторону своего уже почти бывшего дома. Впереди ждет переезд, горы нерешенных проблем и разъедающая душу неопределенность.

Покончив с переездом и занеся последнюю коробку вещей, сажусь на диван: "Клининг бы тут не помешал, Ди будто бы специально старалась как можно ярче и эффектнее уйти".

Ненадолго прикрыв глаза, ловлю моменты тишины, одиночества, как-то уже стало привычкой, что всегда кто-то рядом был и теперь, оставшись один, это давит, ощущается не комфортно.

Открываю глаза и направляюсь в коридор, где-то там лежал телефон. Набираю номер Маришки, лучшего массажиста.

— Ведьмочка моя, привет, не отвлек?

— Что ты, мой самый любимый клиент, не отвлек, привет. Снова пропал, негодник.

— Да я в больнице был, так что даже если бы хотел, то не смог бы. Слушай, я тут переездом занимался и походу нерв защемил или мышцу потянул, поможешь, стреляет невыносимо?

— Конечно, у меня как раз через тридцать минут будет окно в два часа, сеанс отменили. Подъезжай, посмотрим, что там у тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты ж моя спасительница, уже лечу.

Врываюсь в массажный салон, словно ураган. Мои широкие плечи заполняют дверной проем, а татуировки хищно блеснули в приглушенном свете. Я излучаю опасную уверенность, ту самую, от которой у женщин сладко сжимается внутри.

Салон Маринки маленький, но уютный: приглушенный свет, запах лаванды и сандала, мягкая музыка, создающая расслабляющую атмосферу. Здесь, вдали от шумного города, люди ищут умиротворение и исцеление. Но сегодня умиротворение нарушает грубая сила Родиона.

«Ведьмочка, привет», — мой голос, хриплый от выкуренных сигарет, эхом разнесся по комнате. — «Ты как всегда в своем царстве релакса?»

Марина, с копной рыжих волос, подняла на меня взгляд. В ее глазах промелькнула тень восторга, но она тут же сменилась теплой улыбкой.

«Привет, любимчик. Да, как видишь, пытаюсь создавать людям хорошее настроение. Как ты так умудрился потянуть спину?»

Усмехаюсь, приближаясь к массажному столу: «Сам не заметил, весь разваливаться начинаю, если долго у тебя не бываю».

Без стеснения скидываю футболку, демонстрируя накаченный торс, покрытый сложным узором татуировок. Марина, окинув меня оценивающим взглядом, хмыкнула: «Ну, ты у меня как всегда – хоть сейчас в рекламу спортзала. Ладно, давай посмотрим, где тут у тебя пиздец».

Пока прохожу к столу, она невольно задерживает взгляд, отмечая каждую деталь. Она знает мое тело, как свои пять пальцев, но каждый раз оно вызывает у нее трепетное волнение.

«Ложись», — спокойно сказала она, стараясь скрыть легкое покраснение щек. — «Посмотрим, что там у тебя».

Послушно ложусь на стол, утыкаясь лицом в мягкое полотенце. Марина наносит на мою кожу теплое ароматическое масло и начинает массировать мои плечи. Ее пальцы, умелые и сильные, разминают напряженные мышцы, снимая усталость и боль.

«Ммм, вот это самый ахуенный массаж, твои ручки… Обожаю», — бормочу, блаженно прикрыв глаза. — «Ты у меня волшебница».

«Знаю, знаю, по твоему телу ощущается, что не изменяешь мне с другими мастерами, ахаха», — заигрывающе отвечает она. — «Сделаю свою работу в лучшем виде».

Но работа эта особенная. Я чувствую, как под ее руками оживает мое тело. Моя кожа горит, а дыхание становится глубже. Она знает все мои тайные места, все точки, прикосновение к которым вызывает у меня возбуждение. И она пользуется этими знаниями, медленно и искусно разжигая во мне огонь.

Молчу, позволяя ее рукам творить чудеса. Но в моем молчании чувствуется напряжение, скрытое желание. Я хочу большего, чем просто массаж. Я хочу ее, Марину, ее тепло, ее нежность. И она знает это.

Ее пальцы скользнули ниже, к пояснице, и я непроизвольно вздрогнул.

«Больно?» — спрашивает Марина, стараясь сохранить ровный голос.

«Нет», — шепчу. — «Просто… неожиданно приятно».

«Как там твои дела в отношениях?»

«Да никак, не моё это…» — в этот момент я ощутил, как моё тело напряглось.

«Вот оно как, а чего так?»

«Меня не выбрали, а больше любить никого уже не смогу. А чего это ты, ведьмочка, расспрашиваешь? Для себя почву готовишь, м? Я угадал? Хах», — искренне смеюсь, будучи точно уверен в положительных ответах на мои вопросы. О её симпатии я давно знаю и на данный момент меня ничто не сдерживает, чтобы ответить взаимностью.

«Ой да что ты, нет конечно. Просто любопытно стало, ты всё-таки не обычный мужчина», — но Марина ощущает приятные чувства внутри себя, теперь она может не просто томно воздыхать, а действовать, как такое может не радовать?

Она останавливается, ее руки замирают на моей спине. В комнате повисает тишина, нарушаемая только тихой музыкой.

Она медленно наклоняется к моему уху и шепчет: «А что, если я сделаю еще приятнее?»

«Думаю не сегодня, ведьмочка», - хочется конечно же снять напряжение накопленное за день, особенно, когда вот, перед тобой, только возьми, но я хочу иного формата.

«Что мешает?» - она толи удивлена, толи расстроена.

«У меня после важная встреча, не хочу быть слишком расслаблен. Мышцу вроде больше не стреляет, закончим или?» - переключение внимания, самая лучшая вещь, чтобы сменить тему общения.

«Осталась ягодичная мышца, но если хочешь закончить, то можем, они у тебя не забиты».

«Хорошо, тогда закончим. Ты как всегда лучшая», - встаю с кушетки и направляюсь к своей одежде, надевая её.

Выйдя на улицу, ловлю мурашки от холода, закуриваю сигарету и направляюсь к машине. Мотор урчит, тепло заполняет салон, а в голове роятся мысли. Рукой расстегиваю джинсы, выпуская на свободу член, слегка подрачивая его в руке, другой свободной рукой ищу в контактах нужный номер.

— Госпожа, Джокер желает вашей власти.

— Я жду.

От предвкушения член тут же наливается, но приходится обратно заправлять. Выруливаю в сторону дома Госпожи. Власть, контроль — это моё, и никогда бы не подумал, что настоящее удовольствие получу, подчинившись кому-то. Теперь это особый наркотик, раз в несколько месяцев обращаюсь к ней.

«Десять Минут до Греха. Спектр Чувств»

В самом сердце города, где небоскребы пронзают ночь, а неоновые огни окрашивают улицы в греховные тона, располагалась квартира Госпожи Афины – святилище для проницательных гедонистов, место, где власть, боль и извращенное удовольствие сплетались в причудливый узор. Родион, известный в определенных кругах как опасный Джокер, приезжал сюда, оставляя за порогом свой статус и влияние. Здесь царили правила Госпожи Афины, и он добровольно отдавался в ее руки.

Моя Audi плавно затормозила на парковке. Я вышел – высокий, мускулистый, в сшитом на заказ костюме, облегающем моё тело, как вторая кожа, требование Госпожи Афины. Внешне – сама уверенность, но сегодня меня влекло в это полумрачное логово с бархатными портьерами и плюшевой мебелью нечто большее, чем просто игра. Я жаждал полного отказа от контроля.

В её квартире царил аромат дорогих духов с оттенком мускуса и едва уловимый запах кожи, отголосками тёмных желаний, обволакивающий его. Комната, залитая зловещим красным светом, больше напоминала эротическую пыточную. Стены украшали кнуты, цепи и плетки, висящие рядом с зеркалами, отражая зловещие блики. В центре возвышалась кровать с балдахином, задрапированная чёрным атласом и усыпанная плюшевыми подушками. Рядом расположился комод, ломящийся от секс-игрушек, вибраторов и всевозможных инструментов для подчинения.

Госпожа Афина… ее имя звучало как обещание, воплощение утонченной жестокости и магнетической власти. Её глаза, словно тёмные омуты, таили в себе бездну желаний и умение читать чужие души. Её голос – шелк, пропитанный ядом, а прикосновения способны вызвать как нестерпимую боль, так и экстаз. Она мастерски доставляет удовольствие через унижение и боль, и Джокер позволял ей все, что она прикажет.

♪ «Bow - Reyn Hartley»

Сессия началась.

В арсенале Госпожи Афины были плетки, хлысты, ремни, в том числе с металлическими вставками, кляпы, вибраторы.

«На колени, грязный Джокер! Как ты смеешь при мне стоять?! Я жду от тебя поцелуя моих ног».

В руках Госпожи Афины мелькнула плеть, ее шелест эхом отозвался в тишине. Она говорила тихо, но каждое ее слово проникало в сознание Родиона, словно команда. Сначала он пытался сопротивляться, но ее взгляд, полный власти, лишал его сил. Его дыхание участилось, сердце бешено колотилось в груди.

«Тварь, живо целуй!»

Звук удара плети заставил его вздрогнуть. Он издал сдавленный стон, смешанный с выдохом.

«Ты смеешь ослушиваться свою Госпожу, мразь?!»

«Накажите меня, Госпожа Афина! Я ничтожество, которое ослушалось Вашей воли».

В комнате повисло напряжение, сотканное из страха и предвкушения. Госпожа Афина приближалась, ее движения были плавными и грациозными. Она касалась плетью его кожи, вызывая дрожь.

Он терял контроль, его воля таяла под ее натиском.

«Я запрещаю тебе кончать до того момента, пока не посчитаю нужным. А теперь встань».

«Да, моя Госпожа Афина!»

Слова, которые она шептала, звучали как заклинания, подчиняющие его разум. Сопротивление превращалось в подчинение, страх – в удовольствие. Он отдавался во власть момента, позволяя ей вести его по грани дозволенного.

«Как насчет того, чтобы лишить тебя девственности, м? Ахаха. Твоя уретра теперь в моей власти».

«Всё, что пожелает моя Госпожа Афина, я ничтожная мразь».

«Это точно!»

Она отходит, чтобы что-то достать в ящике, и, когда возвращается, в её руках блестит металлический стержень, который имеет несколько шариков разного размера, от меньшего к большему. Её рука взяла член и постепенно погружала стержень в уретру, поначалу причиняя боль, погружая Джокера в пучину подчинения, а после доводя до грани оргазма, стимулируя уретру. Джокер, сперва считавший всё происходящее дикостью, постепенно покорялся её воле, получая удовольствие, издавая все более громкие стоны.

«Я позволяю тебе кончить, но только сюда, ничтожество!»

«Слушаюсь, Госпожа Афина».

Кульминацией стало то, что она принудила его послушно испить её "соки", смешанные с его спермой, которую она собрала в изящный бокал.

«А теперь твоя Госпожа хочет, чтобы ты её удовлетворил! Ты опытный лизун. Мужчины этому очень быстро учатся, и кроме того, у них впоследствии возникает непреодолимое желание постоянно чувствовать истинный аромат Госпожи. Так что… лицо сюда, запоминай мой вкус и аромат!»

"А мне только в кайф. Женское влагалище выделяет естественный запах, невероятно насыщенный феромонами, которые оказывают притягательное и возбуждающее действие. Это, пожалуй, самый приятный способ общения между Госпожой и рабом. Меня похоже вознаграждают!"

«Раздень меня и после ложись на спину!»

Затем она наступает ему на грудь: «Отныне ты являешься моей собственностью, всецело принадлежишь мне, душой и телом».

После чего она ставит ноги на ширину плеч и, положив руки на бёдра, приказывает: «Лижи, сука! И с большим усердием, ведь если мне не понравится, я тебя накажу! И запомни, разведенные ножки твоей Госпожи Афины в стороны, в любой позе, в любое время дня и ночи, равносильны для тебя приказу занять между ними место для доставления мне оральных ласк!»

«Я полностью ваш, моя Госпожа Афина».

После этого Госпожа Афина пожелала узнать, насколько сильную выдержку имеет её саб.

«Джокер, встань! Расставь ноги широко и руки за спину!»

«Да, моя Госпожа Афина!»

Стоя перед ней с широко расставленными ногами, с руками за спиной, которые зафиксированы веревкой. Член находился в боевой готовности, подрагивая, яички переполненные свисали.

«Как ты, ничтожество, смеешь поднимать глаза на свою Госпожу!!! За такую дерзость ты будешь наказан!»

«Простите, моя Госпожа, я совершил ошибку, непременно жду Вашего наказания. Позволите принести самолично предмет моего наказания?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Это не требуется. Наказание – это твои яйца всмятку!»

«Да, моя Госпожа. Ваш раб примет любое наказание».

Мужские яички – вещь чувствительная, и физические воздействия до средней амплитуды будут вполне достаточными и безопасными, это один из основополагающих моментов. Такую воспитательную работу она проводила регулярно, кроме того, это довольно приятное и весёлое занятие. Госпожа Афина с особым удовольствием любила наблюдать, как у её саба Джокера учащается дыхание, пульс, как от лёгкого движения её пальчиков вздрагивает всё его сильное тело. Для неё это было полем с довольно обширным потоком фантазий, начиная от наказания, заканчивая простой игрой, тем более – это крайне возбуждающее и сексуальное занятие. Как и в случае куннилингуса, она знала, насколько быстро к этому привыкает саб, и уже в скором времени от начала занятий ему самому захочется испытать это ещё и ещё. Оказаться перед своей Госпожой беззащитным и беспомощным, полностью завися от прихоти Госпожи.

Госпожа Афина наносила шлепки ладонью, точнее кончиками пальцев, сложенных вместе, резкими хлёсткими звонкими хлопками, очень похожими на удар ремнём по ягодицам. Она отдавала особое внимание сдавливаниям, они также производились её мягкими частями пальцев – когда яички Джокера помещались в руку, сжимание осуществлялось непосредственно пальцами.

В заключение сессии Госпожа Афина позволила взглянуть сабу, как она удовлетворяет себя.

«Не смей трогать себя и тем более кончать».

Её пальчики яростно натирали бусинку, приглушенный свет создавал блики на её влажных складках. Нежные стоны доносились, вынуждая его изнывать от сильного желания нарушить приказ. Член пылал, казалось, любое прикосновение – и он изольется в оргазме. Госпожа с удовольствием наблюдала за Джокером, как он страдает, его содрогающий, изнывающий член пускал нити возбуждения. Она перешла на трах себя своими же пальчиками, влажные звуки сводили с ума, Джокер не смог сдержаться и кончил, капли спермы попали на кожу Госпожи.

«Как ты, тварь, посмел ослушаться?!! Упал на колени, сука, и, пока ползешь ко мне, всё слизываешь. Чтобы ни единого следа не осталось!!»

«Простите, Госпожа Афина, я виноват. Ваше наказание соразмерно моей вине!»

«Заткнись! Не смей решать, насколько моё наказание соответствует твоей вине».

«Вы правы, Госпожа Афина. Ваш раб несет чушь».

Я покинул квартиру опустошенный и одновременно наполненный новой энергией. Воспоминания об игре с Госпожой Афиной преследовали меня. Я возвращался в мир, где привык держать все под контролем, но теперь во мне поселилось новое желание – исследовать свою «покорную» сторону.

Решение вернуться возникло почти сразу. На следующий день я вновь стоял перед дверью ее квартиры, готовый подчиниться ее власти. Госпожа Афина оценила мою готовность к новым открытиям, и между нами возникло нечто большее, чем просто игра.

Повторная сессия.

Госпожа Афина позволила рабу удовлетворить её членом. Однако во время классического вагинального секса мужчины особенно тонко чувствуют власть над женщиной – примитивный инстинкт самца, овладевшего самкой. Но Госпожа Афина эту тонкую грань чувствовала и не допускала этого, не позволяла ему ни на секунду ощутить себя хозяином положения. Она могла ударить его во время секса, наносила пощёчины, кусала, щипала, принудительно регулировала интервал его фрикций, использовала взятые в руку яички, добиваясь нужного ей ритма, все позиции меняла исключительно по своей инициативе. Давая понять, что он проникал своим членом во Влагалище – «святая святых», только потому что он этим высокомерным жестом оказывает ей огромную честь, не только честь, но и возлагает на него большую ответственность за доставление наслаждений и удовольствия её киске.

Однако сессию прервал незваный гость, ворвавшийся и напавший на Госпожу Афину. Джокер отреагировал мгновенно, с яростью, скрытой под маской спокойствия, опуская мудака на колени. Теперь настала его очередь диктовать правила.

Госпожа Афина, не ожидавшая такой молниеносной реакции, сильно удивляется. Я действую своими методами, где удовольствие не играет приоритетную позицию. Я знаю, как причинять боль, и энергия, исходящая от меня, возбуждает Госпожу Афину, которая в этот момент ручкой скользнула в свои трусики, теребя там свою возбужденную бусинку.

Шаг за шагом, с ледяным спокойствием и хирургической точностью, я демонстрировал, как наказываю тех, кто посмел нарушить правила и потревожить Госпожу Афину. Каждый мой удар, каждое слово, выверенное и беспощадное, вселяли страх и демонстрировали абсолютную преданность Госпоже и своим правилам. Опасность, сила, угроза… На её глазах пробудился Дьявол. Она видела во мне не просто покорного мазохиста, а верного защитника, способного на любую жестокость ради ее спокойствия и удовольствия. И это опьяняло ее больше, чем любая игра в доминирование, она кончала от моей исходящей мощи.

"Пожалуй, это самый лучший комплимент, ха-ха".

«Омут Страсти: Побег от Одиночества»

Бессонный звонок пронзил тишину комнаты, словно нож, вырывая меня из объятий Морфея. Склеившиеся веки отчаянно сопротивлялись пробуждению, и я, словно лунатик, ведомый лишь звуком, поплелся на поиски телефона. Ориентируясь по мысленно выстроенной карте квартиры, чудом избежал столкновения с мебелью и наконец нащупал источник мучений.

— Слушаю! — прохрипел я в трубку.

— Родион Олегович, доброе утро! Вас беспокоят из больницы. Спешу сообщить, наш пациент очнулся, вернулся в сознание. Сейчас его осматривают врачи, чтобы оценить степень повреждений мозга после остановок и кислородного голодания. Важно понять, насколько он способен оценивать себя и окружающий мир. Также нас беспокоит его память – он словно в прострации, здесь и в то же время далеко. И, предвосхищая ваши вопросы, посещения все еще под запретом, но, надеемся, это вопрос ближайшего времени, когда врачи разберутся, как его состояние отреагирует на присутствие близких.

— Сука, как же я рад! Спасибо вам за эти новости! Пожалуйста, держите меня в курсе!

— Разумеется, Родион Олегович. Всего доброго!

Повесив трубку, я на автомате заварил крепкий кофе и вышел на балкон. Заняв место в кресле, наблюдал, как солнце, подобно триумфатору, отвоевывает небо у ночи. Затянувшись сигаретой, позволил утреннему ритуалу окончательно прогнать остатки сна.

Вновь зазвонил телефон. На экране высветилось её имя. Карина.

— Слушаю, Карин.

— Родь, привет. Не знала, спишь или нет, решила попытать удачу.

— Не сплю. Что хотела?

— Напомнить, что родители приезжают. Ты же не забыл?

— Нет, помню. Это всё?

— Да, всё. Тогда пока.

— Погоди, есть новости по Нику. Может, встретимся, расскажу и обсудим заодно, что от меня потребуется, когда родители приедут. Согласна?

— Да, можем, но я освобожусь только ближе к обеду.

— Работа?

— Нет, я сейчас на обследовании. Не знаю, насколько затянется.

— У меня нет планов. Могу побыть твоим такси, заодно и поговорим.

— Ладно, приезжай. Только поторопись.

Быстро допив кофе, я отправился одеваться. Чего я жду от этой встречи? Да ничего хорошего. Тянет к ней, как наркомана на ломках. Люблю её до безумия, она моя ахиллесова пята, моя слабость. И сейчас я бессилен что-либо изменить. Надо переключиться. И, казалось бы, выбор есть. Но пользоваться Машей, чтобы забыть Карину, было бы подло. Она хорошая девчонка, не питает ко мне никаких иллюзий. Но мы все знаем, как люди сближаются, когда видят другого на грани, и поддерживают его. Она видела мою слабость и, считает она это или нет, теперь обладает некой властью надо мной.

Карина же, в нынешней ситуации, и без того имеет огромную власть. Вопрос только в том, осознаёт ли она это? Будь её воля, она бы мной и Максоном крутила, как захотела.

Нарядившись в черные брюки, облегающую водолазку, выгодно подчеркивающую крепкий торс, и длинное черное полупальто, словно сотканное из самой тьмы, я направился к двери. На ногах – начищенные до блеска ботинки. Перед выходом не забыл нанести несколько капель любимого парфюма – терпкого, с нотками кожи и табака, – аромата, который, я надеялся, поможет скрыть волнение, клокотавшее в моей душе.

Солнце уже вовсю заливало улицы, когда она села в машину. Внутри царила мрачная элегантность: чёрная кожа сидений, приглушённый свет панели, дорогой парфюм, смешивающийся с запахом её духов. Карина чувствовала себя немного неловко. Родион всегда производил сильное впечатление, а сегодня, после бессонной ночи и тревожных мыслей, она чувствовала себя особенно уязвимой рядом с ним.

«Привет», - тихо поздоровалась она, пристегивая ремень безопасности.

Родион бросил на неё короткий взгляд, внимательный и оценивающий: «Привет. Как себя чувствуешь?»

«Как-то немного нервничаю», - ответила Карина, отводя взгляд в окно. За окном мелькали городские пейзажи, но она видела их словно сквозь пелену беспокойства.

Всю дорогу молчание висело в воздухе, густое и напряжённое. Карина чувствовала, как Родион наблюдает за ней, ощущала его присутствие каждой клеточкой тела. Ей хотелось прикоснуться к нему, почувствовать его тепло, но страх быть отвергнутой, страх испортить их и так непростые отношения, сковывал её.

Родион чувствовал эту напряжённость, как натянутую струну. Он видел, как Карина волнуется, и остро ощущал желание защитить её. Ему хотелось обнять её крепко, сказать, что всё будет хорошо, но он сдерживался. Знал, что сейчас любое неверное движение может всё разрушить. Он хотел быть с ней, до боли в сердце хотел, но знал, что это невозможно.

«Ник очнулся», - неожиданно произнёс Родион, нарушая молчание. Голос его звучал приглушенно, но в нём чувствовалась неприкрытая радость. – «Только что звонили из больницы. Сейчас обследуют».

Карина повернулась к нему, и в её глазах читалось облегчение: «Это замечательная новость, Родь! Просто… замечательно!» - Она улыбнулась, и от этой улыбки у Родиона перехватило дыхание.

«Да, блин, хорошая новость», - проворчал он, отворачиваясь к дороге.

Он вновь замолчал, погрузившись в свои мысли. Карина видела, как напряжены его скулы, как сжаты пальцы на руле. Она знала, что за этим показным спокойствием скрывается буря эмоций.

«Почему ты так резко меняешься? Что происходит?» - Карина ярко ощущала внутреннюю борьбу Родиона.

«А ты как будто не догадываешься. Ты же понимаешь, какую сейчас имеешь власть над нами?»

«Какую власть? Ты о чём?» - она словно искренне не понимала.

«Ты беременна, отец неизвестно кто, а значит, уже как минимум два мужчины обязаны прислуживать тебе. Учитывать твои желания, контролировать себя при тебе. И ты хочешь сказать, что этого не ощущала?» - Родион переводит взгляд, полный вопросов.

«Не проще сказать, как чувствуешь себя конкретно ты? Максима не беспокоят такие вопросы, он даже мысли не допускает, что я его как-то могу использовать, а даже если такое и будет, он будет только рад. Да и у меня мыслей не приходило пользоваться своим положением. Ты ясно дал понять, как будешь участвовать в моей жизни. Больше, чем ты озвучил, я не попрошу. Даже сегодня я могла бы и сама доехать, но ты захотел поговорить. Зачем из меня ты делаешь корыстную девушку? Не хочешь иметь ничего общего, я не буду принуждать, но будет условие». - Она как никогда сурова.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«И какое же, нахрен?» - Родион начинает раздражаться.

«Если ты отказываешься от любого участия, то никогда в жизни не появишься в жизни этого ребенка, никогда ему не сообщишь правду, за исключением, если он сам за правдой придет. Никаких прав у тебя не будет», - её слова отрезвляют, словно звонкая пощечина, которая вправляет мозги.

«Значит, вот какого ты мнения обо мне, даже мысль допустила, что такое возможно, пиздец, конечно… Не ожидал», - Родион был зол, раздражен, всё внутри кипело.

Машина плавно остановилась у клиники. Современное здание из стекла и бетона, словно символ надежды в этом суетливом городе. Внутри было светло и стерильно чисто. Тихий гул кондиционеров, приглушённые голоса врачей и пациентов, запах дезинфицирующих средств – всё это создавало атмосферу спокойствия и уверенности.

В регистратуре их встретила приветливая девушка с безупречной улыбкой: «Доброе утро! Вы к доктору Смирнову?»

Карина кивнула, назвала свою фамилию: «Да, у нас запись».

Когда они вошли в кабинет врача, Карина почувствовала легкую тревогу. Врач Смирнов, молодой мужчина с задорным взглядом, показался ей слишком фамильярным. Его бодрый тон и непрофессиональные шутки сразу же насторожили её.

«О, а это вы на обследование с папочкой пришли? Как здорово!» — бодрым голосом выпалил врач, приглашая Карину на прием. — «Возможно, сегодня сделаем УЗИ, и вместе посмотрите на Ваше творение! Уже есть предположения, кто у вас, или ждете сюрприз? Чаще всего сталкиваюсь с тем, что уже какие-то представления сформированы».

Карина замерла, словно громом поражённая. Кровь прилила к лицу, и она почувствовала, как вспыхивает краска смущения. Она не знала, что сказать, как реагировать. Врач смотрел на неё с улыбкой, не замечая ее замешательства.

В этот момент она почувствовала на себе взгляд Родиона. Медленный, пронзительный взгляд, от которого по спине пробежали мурашки. Он молча перевёл взгляд с врача на неё, и в его глазах Карина увидела недопонимание и зарождение гнева. В её глазах мелькнула мольба. Она знала, что сейчас он либо поддержит легенду, либо же разрушит всё.

Карина судорожно выдохнула: «Эмм… это…» – она запнулась, пытаясь подобрать слова, но слова застревали в горле, как непослушные дети. Родион, бесшумно подошел, вдруг оказавшись рядом, чем заставил вздрогнуть от неожиданности Карину. Его взгляд, до этого полный мягкой поддержки, стал стальным, прожигая врача насквозь.

«Ага, папочка. Ждем не дождемся с моей любимой осмотра. Так что приступим к вашим непосредственным обязанностям, осмотру, или будем дальше языком чесать?» – его голос прозвучал низко и угрожающе, словно рык дикого зверя, потревоженного в своей берлоге. Врач, кажется, даже перестал дышать. Его задорный взгляд моментально потух, а на лице отразилось сожаление об импульсивности.

«Ой… да… простите, что-то меня действительно понесло, конечно, проходите в кабинет», – пробормотал он, пытаясь как можно быстрее взяться за свои обязанности. Замечание пациентов оказалось очень уместным. Карина, всё ещё ошеломлённая, наблюдала за этой сценой, как будто смотрела захватывающий фильм. Родион был великолепен в своём праведном гневе! Она даже не подозревала, что он может быть таким… понимающим и заметит её желание не посвящать врача в тонкости зачатия. Лёгкая улыбка тронула её губы. Может быть, всё-таки не всё потеряно, и он не такой уж бессердечный?

Карина села в кресло, чувствуя, как волна облегчения накрывает ее. Родион занял позицию рядом, его присутствие было ощутимым и уверенным. Врач, словно ошпаренный кипятком, приступил к осмотру с максимальной концентрацией, избегая смотреть на них. Неловкость в кабинете сгустилась, словно туман, но теперь это была уже не Карина. Теперь неуютно было доктору Смирнову! Карина не могла сдержать усмешку. Иногда немного драмы – это именно то, что нужно, чтобы разрядить обстановку!

После осмотра, который прошел в гробовой тишине, доктор Смирнов, избегая зрительного контакта, пробормотал что-то о необходимости анализов и назначил Карине повторный прием. Карина, чувствуя себя гораздо увереннее под защитой Родиона, поблагодарила врача и, стараясь не смотреть ему в глаза, вышла из кабинета.

Уже в коридоре Родион отпустил её руку, создав давно знакомую дистанцию. Его плечи напряглись, словно он надевал невидимый панцирь.

«Как ты себя чувствуешь?» – спросил он, и в его голосе сквозила скорее формальность, чем искренняя забота. Прежний Родион вернулся, маска добряка словно испарилась, обнажив холодную решимость.

«Гораздо лучше, спасибо тебе», – ответила Карина, робко улыбнувшись. Её пальцы невольно коснулись места, где только что была его рука. – «Ты не растерялся, это было нечто! Я даже не знала, что ты можешь быть таким… чутким».

Родион усмехнулся, его взгляд скользнул по её лицу, но тут же отвернулся: «Да ты бы себя со стороны увидела, так же бы поступила», – подмигнул он, стараясь придать своему тону легкость.

«Жалкой была?» – тихо спросила Карина, опустив взгляд.

«Нет, потерянной, испуганной, будто сейчас решается вопрос всей твоей жизни. Решил не вдаваться в уточнения, отчасти я же и не врал. Так ведь?» – Родион помог Карине надеть пальто, его пальцы на мгновение задержались на её плече. В этот момент их взгляды встретились, и что-то болезненное резануло внутри Родиона, заставляя его отвести взгляд. Он поспешно распахнул дверь, словно убегая от этого внезапного чувства.

Они вместе направились к выходу из больницы. Карина чувствовала, как теплая волна растекается по ее телу. Этот неожиданный всплеск понимания со стороны Родиона, его готовность защитить ее, задели какие-то очень важные струны в ее душе. Может, между ними что-то возможно наладить и как-то сосуществовать, не причиняя боль друг другу?

В машине пахло кожей и его одеколоном – знакомым, волнующим ароматом. Солнце пробивалось сквозь тонированные стекла, играя бликами на приборной панели. Карина отвернулась к окну, наблюдая за проплывающими мимо домами, но чувствовала на себе его взгляд.

«Они же в курсе, что мы расстались, я не понимаю, к чему мне делать вид, что мы любим друг друга?» – Родион не смотрел на нее, устремив взгляд на дорогу. Его пальцы крепко сжимали руль, костяшки побелели. Он понимал, что если придется играть любовь, то он не сможет это сделать с тем хладнокровием, которое от него ожидают. Он будет проявлять свои бурлящие чувства, сам того не желая. Всё станет куда хуже, если внутренний контроль начнет выставлять дистанцию для исключения внутренней боли – появится борьба чувств и здравого смысла, а это разрушительная мощь, сметающая всё, находящееся в эпицентре взрыва.

«Чтобы они не мучали меня вопросами: "Чей же он?". Мы им покажем, что чей бы он ни был, он наш всех. Так понятней?» – Карина обернулась к нему, в ее глазах читалась мольба. Она потянулась к его руке, но тут же одернула свою, словно обжегшись.

Родион резко выдохнул, отворачиваясь: «Блять, я же изначально говорил, что тебе по итогу придется выбирать, с кем-то одним остаться. У нас так не будет, даже если допустить, что мы до сих пор были бы в этих уебанских отношениях, рано или поздно встал бы вопрос выбора. У нас с Максоном доминирующие позиции, нижнего нет, куколда тоже нет, мы оба хотим полноправно обладать тобой, не деля ни с кем. Сука, вот у меня сейчас дикое желание взять тебя за грудки, встряхнуть хорошенько, чтоб, нахуй, вот эта розовая пыль с мозгов слетела и ты смогла бы всю картину мира трезво оценить. Никакой, блять, здоровый мужик не будет с женщиной, когда у неё уже есть мужик и…сука, еще ребенок от этого мужика, очнись же ты от иллюзий своих! Либо я ушел бы, будь это его ребенок. Либо он уйдет, потому что ребенок мой, но… Сейчас существует переменная, где ты в роли матери-одиночки, так что тут да, согласен, Максон не бросит. Но опять же, блять, потому что рядом с тобой, сука, другой мужик не маячит. Вот ты понимаешь это? Очки слетели или еще сидят? Или, быть может, ты ждешь, когда батя тебе другими словами, но суть та же, скажет, м?» – Его голос дрожал от сдерживаемого гнева, в глазах плескалось отчаяние.

Карина съежилась на сиденье, словно от пощечины. Её глаза наполнились слезами: «Почему ты не можешь ПРОСТО сделать, как просят? Почему тебе всегда нужно копаться глубоко "в психологии" и чтобы твою картину мира обязательно приняли? Что за вечное желание показать, как правильно, ткнув другого при этом в его неправоту в твоих глазах? Что сложного в том, чтобы дать человеку самому научиться на своих ошибках, произвести работу над ними и, уже сделав выводы, дать ему самому поменять тактику действия? Зачем ты так делаешь?»

Родион откинулся на спинку сиденья, прикрыв ненадолго глаза. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться: «Дурочка, да потому что хочу, чтобы ты как можно меньше испытала разочарования, какой-то боли от реальности. Возможно, я слишком сильно завуалировал свою заботу. В случае с тобой, я не могу спокойно смотреть, как ты прямым ходом идешь в "огонь", зная, что у меня была возможность тебя предупредить. И эта тема иллюзии отношений, всё равно же правда вскроется. Не хочешь, чтобы они от тебя узнали – могу я преподнести, что это было моим решением, от меня они точно допытывать причины не будут. Согласна? Но вот эта твоя идея сладкой лжи мне не нравится, да и вряд ли я смогу идеально отыграть любовь».

«А ты не играй, я же вижу твои попытки», – Карина смотрела на него с вызовом, стирая слезы с лица.

«Ничего ты не видишь! Ты мои изменения не увидела, а тут, находясь на расстоянии, что-то видишь, себя не обманывай хотя бы», – Он фыркнул, заведя машину.

«Хочешь сказать, что если бы не было Макса, ты бы не попытался вернуть отношения?» – спросила Карина, глядя прямо ему в глаза.

«А притворялась дурочкой. Карина, Карина. Вот сейчас же ты прекрасно понимаешь, что мешает наладить отношения между нами. Решишь этот вопрос, тогда спрашивай, попробовал бы я снова или нет».

«Но я его люблю и очень сильно, с ним стабильно, я не думаю каждый раз, что же от него ожидать. Он внимательный, заботливый…»

«Замолкни! А то аж зубы свело от приторности. Вот и встречайтесь, а от меня ничего не ожидай, не питай надежд», – Родион резко свернул на другую улицу, его челюсти напряглись.

«Вот снова стена возникла между нами, почему мы не можем находиться на нейтральной территории, где существует баланс, без ухода в крайности. То ты гипермил, и мне кажется, что это твоя любовь, то ты максимально отстранен, холоден, местами даже жесток, и я ощущаю себя в роли твоего врага», – Карина отвернулась к окну, скрестив руки на груди.

«Да не преувеличивай, всё ровно. На данный момент единственное, что нас связывает и вынуждает изредка пересекаться, это твоё положение, которое для меня – единственная вещь, где не имею возможности контролировать, что, признаюсь, слегка выбивает из привычного русла стабильности и подконтрольности жизни. Уж извини, привык так», – Он бросил на нее короткий взгляд, и в его глазах мелькнула тень сожаления.

«Искушение Дьявола»

«Можно... тебя попросить?» - она будто проявляет смелость.

«Попробуй», - отвечаю ей мягко, потому что чувствую, что слишком резок с ней, настолько, что она боится говорить и приходится подбирать момент или слова.

«Не сходишь со мной в магазин, а после поможешь донести?»

«Помогу. Могла и не спрашивать, поставила бы перед фактом», - пытаюсь показать ей, что не такой уж я страшный злыдень.

«Да кто тебя знает, вдруг снова взорвешься и нагрубишь», - она выдыхает, расслабляясь в сиденье.

«Я настолько непредсказуемый? Боишься меня?» - хочется узнать, каким она видит меня, неужели я так далек от неё.

«Родь, ты этим и привлекаешь девушек, возможно, не только девушек, но с такой чертой быть в более близких отношениях невозможно. Это постоянный стресс, неизвестно, что от тебя ожидать, не понятно, какое слово тебя выведет из себя или просто не понравится, это тяжело. Да и по тебе тяжело читается, что ты чувствуешь, в каком настроении находишься, ты очень сильно себя контролируешь, не представляю, как ты вывозишь 24/7 себя сдерживать, дабы никто не увидел твои настоящие эмоции, чувства. Возможно, боишься показать слабость, я не знаю. Боюсь ли я тебя? Боюсь, но не физической боли от тебя, а скорее моральной, ты можешь очень сильно словами вдарить...», - она резко замолкает и закусывает губу, похоже, думает, что ляпнула лишнего, но для меня её слова стали словно зеркало. Я не догадывался, что настолько ей некомфортно со мной общаться.

«Прости, Кариш. Не бойся меня, говори как думаешь, я не буду агрессировать, закипать и всё в этом духе. Я буду внимательнее к твоим чувствам, только дай мне измениться», - беру ее ручку и легонечко целую тыльную сторону.

«Родь, ты чего? Что с тобой?» - убирает свою руку, прижимая к себе, накрыв поверх второй ладонью.

«Извинился. Переборщил, что ли?» - но дождаться ответа не успеваю, раздается звонок на телефон. Отвечаю по громкой связи:

- Да, слушаю.

- Родь, это Маня, ты как там? Не хочешь увидеться, я соскучилась.

- Мань, ты на громкой, я сейчас за рулем не один, давай я тебе перезвоню, как освобожусь?

- Да, давай, я сегодня выходная, так что можешь и приехать.

- Я понял, давай, Манюнь, звякну.

И сбрасываю звонок, в салоне повисла гробовая тишина, и если бы не музыка, то она давила.

«Так чего? Ты не ответила, переборщил с извинениями?» - бросаю на неё быстрый взгляд. Она сидит поникшая, кажется, хочет столько всего спросить, но не рискует.

«Каришуль, ау, о чем задумалась?» - касаюсь её руки, и она одергивает.

«Она знает о нас?» - она переводит взгляд на меня, смесь каких-то непонятных, но близких чувств к расстройству.

«А что между нами?» - понимаю, шутки неуместны, но не могу сдержаться.

«Что у тебя будет ребенок, например», - её глаза сузились, брови свелись к переносице.

Оставляю её в подвешенном гневе, паркуюсь у магазина рядом с её домом, глушу мотор, и мы выходим. В магазине она переключается, быстро набирая, что необходимо, но в молочном отделе застревает.

«То есть он мой?» - паркуюсь с тележкой возле неё.

«Возможно, твой, Родь. Не цепляйся к словам, я обобщила, но ей всё равно стоит узнать, чтобы не было иллюзий на твой счет».

Определившись с выбором, кладет в тележку и направляется дальше, но я не намерен так оставлять разговор.

«Какие иллюзии, Карин? Даже если это мой ребенок, каким образом это помешает мне быть с кем-то в отношениях?»

«Хотя бы потому, что он должен расти в полноценной семье, а не с кем-то одним. Неужели ты этого не понимаешь?»

«Ахаха, сука, вот оно что! То есть у тебя сейчас пукан рвёт, что, возможно, у меня появилась другая, любимая женщина. Ревнуешь, я понял. Теперь всё встало на свои места, а то я никак не мог собрать воедино этот ребус», - меня искренне повеселила эта её завуалированная ревность, и ещё прикрылась ребенком, вот даёт, лиса.

«Я не ревную, не придумывай. Я вроде всё набрала, можем идти на кассу», - снова пытается убежать от меня, но с её крошечными ножками это слабо получается. Её рост с моим не конкурирует. В то время как она бежит, чтобы создать дистанцию, я нагоняю её размеренным шагом, что ей явно не нравится, но уж извините, я не виноват, что такая коротышка.

«Донесу пакеты, и надо бы всё-таки съездить к моей Мане, соскучился, чёрт», - делаю вид, что говорю сам с собой, но сам же поглядываю за реакцией Карихи. Она покусывает губешки, руками теребит пальцы в карманах пальто, бродит между отделами, хотя шли на кассу.

«Что-то еще забыла или всё-таки на кассу идем?» - забавляет её реакция, и мне нравится, что всё ещё у неё есть ко мне чувства. Я даже надеюсь, что это будет мой ребёнок, моя единственная самая сильная мечта.

«На кассу, домой пора, скоро Максим вернется, надо обед приготовить».

«Ах, ну да. Надо ж обслужить, сам-то не справится, маленький. Пускай девочка в положении бегает», - меня действительно раздражает её такая мягкость, услужливость, и я не могу удержаться от колкостей.

«Не завидуй, Родь. Тебя сейчас тоже обслуживать будут, думай лучше об этом».

Расплачиваемся и направляемся к ней домой. Стоит только переступить порог, как в нос бьёт её аромат, и меня повело. Она раздевается и поворачивается, сталкиваясь практически лоб в лоб со мной. "Какая же ты красивая, Каринка. Если бы только ты знала, какой силой обладаешь". Перевожу взгляд на её губы, она учащённо дышит, кажется, тоже не спешит разрывать близость. Решаю воспользоваться её замешательством и заключаю в объятия, целуя. Подхватываю на руки, взяв за ягодички, она ножками обвивается сзади, поцелуй становится жадным, страстным. Мне сносит крышу, я безумно хочу её любить, трахать, быть только её, абсолютно насрать на остальных, нужна только она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Хочу тебя, писюшка», - мой голос звучит хриплым, по телу пробегает волна возбуждения.

«Я тоже... Хочу...», - приоткрыв глаза, произносит она.

Несу в спальню и положив на кровать начинаю медленно раздевать, покрывая тело поцелуями. Спустив её трусики, расстёгиваю свои брюки, высвобождая налившийся член, головкой ощущаю, насколько сильно она влажная, горячая, входит с усилием: "Блять... Неужели они не трахаются... Да ну нет".

«Какая ты узкая внутри», - шепчу ей в ушко.

Войдя до упора, начинаю наращивать темп, растягивая под свой размер, она стонет, её ручки на моих руках, переодически сжимают мои бицепсы. Я знаю, насколько для неё сильным фетишем являются мужские руки, в особенности если они накаченные. Сменяю позу, делаю упор на колени и расположив её ножки у себя на груди, ускоряюсь. Член погружается словно в мягкое сливочное масло. Её внутренние губки припухлые, из нежно-розовых тонов налились в более сочные красноватые оттенки, хочется ладонью пришлепнуть, настолько они сочно обхватывают член на выходе из пизденки.

«Ты как будто меня ждала, охрененная», - рычу при очередной волне удовольствия.

Она смотрит на меня сквозь свои большие ресницы и между стонами произносит то, от чего я теряю контроль: «Я ждала тебя, Родь».

У меня нахер слетают все тормоза, и больше я ни о чём не думаю, полностью отдаюсь процессу, позволяя себе делать с ней всё, что в данный момент требует внутренний Дьявол.

Беру в руку её ножку и начинаю покрывать поцелуями, проглаживая большим пальчиком внутреннюю часть стопы, её тайная эрогенная точка, которая всегда срабатывает, вынуждая её уже не просто стонать, а кричать от удовольствия. Оргазм накрывает настолько мощный, что он объединяется в сквирт. Внутреннее давление и сокращения мышц вынуждают меня рычать от удовольствия, я кончаю в неё, заполняя до краёв.

«Вы снова вместе?» - раздаётся до боли знакомый голос. Поворачиваю голову и не могу удержаться от смеха.

«Ахаха, сука, как долго ты стоишь? Подрочить хоть успел? Мог бы и присоединиться, застеснялся?» - меня разрывает от дежавю, но только теперь я нахожусь по ту сторону. "Каково тебе, а, Максимка? Интересно, приятно или как?"

«Достаточно, чтобы именно такой вопрос задать. Так что, Карин?...» - переводит взгляд с неё на меня: «...Родион?»

«Выйди! Нахуй! Отсюда, придурок! Дай одеться без твоего ахуевающего взгляда», - цежу сквозь зубы, злясь, что такой момент испортил.

Приведя себя в порядок, выхожу в зал, где сразу замечаю сидящего на диване Максона. Он хорош, ничего не скажешь, конечно, не лучше меня по внешке, но не сильно далек, вниманием от женщин точно не обделен. Телосложение...как любит писюха, по внешнему виду всегда стильно одет, подчеркивая свои выгодные стороны, вкус однозначно есть, и не только в плане одежды. А что касается эмоций, тут я получаю свою дозу удовольствия, потому что он в ярости, хотя пытается взять эту мощь под контроль. Однако, по своему опыту из бизнеса, где научился читать людей без слов по языку их тела, мимическим реакциям, я вижу, насколько плохо это у него получается: теребит подушку, как белеют костяшки рук, как ходят жевалки, насколько его взгляд устремлен в точку, потому что в голове кипят сцены.

"Скорее всего, в которых меня делают кастратом, ха-ха".

«Я пойду, "рад" был увидеться», - вырываю его из "приятных" мыслей, вынуждая обратить на себя внимание.

«Какого хуя, Родь, ты это сделал?» - его голос, словно металл, будь у него физическая оболочка, то меня придавила тонна другая, сделав каплей.

«А мне нужно у тебя разрешение спрашивать? Вы успели брак заключить, чтобы она была обязана тебя ставить в известность? Она твоя вещь?» - поражаюсь его тупости или даже больше, мне непонятно, как он может быть настолько непробиваемым? Стоит тут вопросики задает, вместо того, чтобы просто поебальнику надавать мне и после уже своей, всё доступно объяснить, что можно, а что нет.

«Лучше не кривляйся. Мне приходится титанические усилия прикладывать, чтобы сейчас с тобой уравновешенно говорить, а не въебать, чтоб, нахуй, больше не встал», - проговаривает каждое слово максимально членораздельно, видимо надеясь, что это меня напугает.

«Да мне похуй, сколько у тебя там терпения. Хочешь въебать, давай, но от меня услужливого общения не ожидай. Если из-за наших разборок малая разнервничается, виноват будешь только ты, сученыш». Прохожу в коридор и открыв шкаф с верхней одеждой, протягиваю руку, но не успеваю снять пальто, слышу тяжелые шаги за спиной, практически рядом с собой. Поворачиваюсь и, за доли секунды успеваю сдвинуть свой корпус в сторону, уходя от пролетающего кулака: «Ты ахуел, мразота? Чё как тварь, со спины зашёл, в открытую уже кишка тонка?» - я в ярости рычу на него, еле сдерживаясь, чтобы не уебать.

«Ну ты ж так делаешь. Бьешь со спины и думаешь, что после ничего не последует. Ошибаешься... Сейчас тебе повезло среагировать, но не думай, что это повторится», - хладнокровно произносит смотря в упор, практически не моргая.

«Что тут происходит? Максим, Родион, разошлись в стороны. Быстро!» - влетает в замес мадам, видимо считая, что она сможет повлиять.

«Ничего не происходит. Родион уже уходит, а нам будет о чём поговорить, ведь правда, милая?» - и как-то жестоко взглянул на Кариху.

«Мне действительно пора идти. А ты...», - обращаюсь к Максиму: «А ты, если хоть раз повысишь на неё голос или доведешь до слез, будешь пить с трубочки и ходить под себя, я доступно объяснил?» - произношу, параллельно отвешивая ему, пока только, легкие пощечины. Прохожу рядом с ним, специально задевая его своим плечом, сильно ударив им в грудь, чтоб даже не пытался осуществить разговор в любом другом формате, кроме как спокойная беседа.

«Пока, Родь. Спасибо, что помог», - уже в дверях слышу прощание Карихи, и кажется, она не понимает, как могут сильно исказиться её слова в голове у Максона.

«Ты моя»

Родион ушел, оставив после себя лишь тяжелую тишину и терпкий запах его одеколона, въевшийся в её тело. Максим смотрел на Карину, его глаза метали молнии, но голос оставался на удивление спокойным, почти ледяным. В этой тишине чувствовалась буря, готовая вот-вот разразиться.

Он сглотнул, пытаясь унять гнев, и повторил, словно не веря своим ушам: «Лиса, я что-то не догоняю», – голос Максима звучал хрипло, сдавленно. Он старался говорить спокойно, но в каждом слове чувствовалось отчаяние. – «Я плохо справляюсь в постели, что тебе приходится к нему бегать за добавкой? Или вы снова вместе? Мы же вроде как это проговорили, все решили. Или я один так думал?» - Отчаяние сочилось сквозь каждое слово.

Карина опустила глаза, прикусила губу. Короткая вспышка раздражения – и снова маска безразличия: «Ты же на работе был. Не дергать же тебя из-за такой ерунды».

Максим криво усмехнулся: «Ерунды? Значит, он – это ерунда?» - Внутри все перевернулось. Сердце сдавило, как будто его выжали.

«То есть, его выдернуть, чтобы потрахаться - это ерунда, меня же - это потревожить?» – В его голосе прорезалась горечь, смешанная с обидой. Он сделал шаг к ней, надеясь увидеть хоть какое-то раскаяние в ее глазах.

«Максим, ты о чём», – Карина повысила голос, в ее голосе зазвучали оправдательные нотки. – «Мы с ним утром говорили, и он хотел встретиться, чтобы сообщить новости по Нику и заодно обговорить детали легенды для родителей. Он съездил со мной на обследование, после сходили в магазин и помог поднять продукты. Вся его помощь».

«А каким образом сюда вписался секс?» - Голос Максима сорвался, в нем слышалась неприкрытая боль.

Карина покраснела, провела рукой по животу: «Совершенно неожиданно, это не было запланированно».

«Ты же понимаешь, что это была измена?» – Его голос был теперь тихим, почти шепотом, но в нем сквозило отчаяние.

«Почему? Мы же были вместе раньше, ты не был против», – пробормотала она, словно ища оправдание.

«Потому что вы расстались, и ты выбрала отношения со мной», – отрезал Максим. Он чувствовал, как в груди нарастает гнев, но старался держать себя в руках.

«Но…»

«Никаких "но", Карин. Я знаю, что у тебя есть чувства к нему, это не просто потрахушки, мне напомнить твои слова, на моё поставленное условие? Да и к тому же я не давал согласия на такие дополнения».

Карина подняла голову, ее плечи не дрогнули. Максим видел, как она борется с собой, чтобы не выплеснуть эмоции. Он знал, что она не любит выяснять отношения, сейчас она была как оголенный нерв.

«Хочешь расстаться?» - Карина смотрела на него с вызовом, словно он был виноват в этой ситуации.

«Нет, но если такое повторится, я уйду. Если тебе приходится с ним контактировать, то контролируй себя и не позволяй ему переходить границы. Наверное сейчас он силой тебя взял, я прав?» – Максим пытался уцепиться за эту мысль, лишь бы не признавать горькую правду.

«Нет, это была взаимная тяга. Я хотела близости». - Тихо призналась Карина, и эти слова прозвучали для Максима как приговор.

Максим отшатнулся, словно ее слова были пощечиной. В его глазах вспыхнул гнев, который он тут же постарался подавить прикрывая глаза рукой.

«Ты сейчас серьезно? Вот так открыто сообщаешь мне, что желала его хуй».

«Чтобы ты не делал его одного виноватым, мы оба на это согласились, я не маленький ребенок, которого легко склонить к чему-то. Возможно не сильно подумала о последствиях, точнее совсем на это мыслей не было».

«Значит, ты не чувствуешь свою вину?» – В голосе Максима звучала надежда, но ответ Карины разбил ее вдребезги.

«В моменте нет, а сейчас поговорив с тобой, мне бы стоило учесть, что возможно ты был бы против».

Максим отвернулся, провел рукой по волосам. Он чувствовал, как в груди поднимается волна ярости и боли, смешанной с разочарованием и обидой.

«Кого ты любишь, Карин? Кто я для тебя, и какое место в твоем сердце или где-то ещё, занимаю конкретно Я? А то мне иногда кажется, что тебе просто комфортно, когда кто-то рядом существует, совершенно забывая, что этот кто-то, живой человек, с чувствами к тебе».

Карина подошла к нему, положила руку на его плечо. Максим вздрогнул, но не оттолкнул ее.

«Вас я люблю, но не могу кого-то больше, это одинаково. Вы разные, у каждого есть то, что притягивает, влюбляет…»– прошептала она, и Максим понял, что его опасения были не напрасны. Он был для нее лишь частью пазла, одним из тех, кто заполняет пустоту, а не единственным.

«Ты же понимаешь, что тебя я люблю вне зависимости от кого ты носишь ребенка? Даже если он окажется его, я тебя не брошу. Ради тебя я на многое готов пойти, но не из чувства жертвенности, а потому что ты единственная с кем я хочу просыпаться. Я хочу, чтобы ты была моей женой, матерью моих детей, если конечно сама пожелаешь ещё выносить. Я готов быть подкаблучником лишь бы ты улыбалась и была счастлива. Чем он тебя так притягивает? Что в нём есть такого, чего не хватает во мне?»

«Максим, я знаю насколько сильно ты любишь, я всё это чувствую. Ты - это тихая гавань, стабильность, спокойствие, уверенность, а он - это спорт кар, опасность, адреналин, сила, которую не остановить, непредсказуемость. Вас не возможно сравнивать, а уж тем более выбирать, вы дополняете друг друга, когда не пытаетесь конкурировать».

Карина проходит на кухне, оставляя Максима с осадком: "Выходит, что изначально всегда чего-то не доставало, но другие же как-то живут с тем, что выбрали. Почему тут, так не возможно? Ей всегда будет мало одного меня?"

***

♪ «Ghost In The Shell - Chief Kelly»

После встречи с пацанами, решил всё-таки заехать к Мане. Она интересная, легкая, не ведет закулисные игры, без интриг. Знает меня настоящего, без прошлого, которое всегда вносит свой опечаток во взаимоотношения людей. С ней я честен, большую часть моей настоящей жизни и моих передвижений она знает, принимая всё. Единственное, что меня конкретно напрягает – это история с Ником. Не знаю, как она отреагирует на эту правду. Но придётся выложить как есть. Это, блять, часть меня. Сейчас из больницы звонят все чаще, а врать не в моих правилах. Пусть лучше узнает всё от меня, чем что-то там услышит и надумает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Моя личная медитация – это тачка, дорога и скорость. Ничто так не чистит мозги от всякой хуеты, как всплеск адреналина. Ушёл я, конечно, как конченый мудак, оставил этих двоих разбираться. Но я бы там только всё усугубил.

Внутри какая-то непонятная херь. Хотел эту сучку, получил своё, а такое чувство, будто ничего и не было. Не насладился. Сосуд желаний, сука, даже не наполнился. И никакого, блять, сожаления. В моменте кайфанул, а послевкусие – НИЧЕГО. Неужели эта херня меня отпускает потихоньку? Может, рядом с ней меня перестанет штормить? Я перестану нуждаться в ней, вот это было бы заебись.

Дорога забита наглухо. Маневрирую между рядами, вынуждая этих овощей сигналить, как долбанутых. Огни города обнимают тачку, облизывая салон бликами. Осень, сука, скоро уйдет, уступая место этой ледяной зиме, но народу на улице, как говна. И что они там потеряли? Нахуя мёрзнуть, когда можно сидеть в тепле? Особенно эти влюблённые долбоёбы – рука об руку, как сонные мухи.

Вспоминаю себя в их возрасте. Я всегда тянул девчонок куда-нибудь в теплое, мягкое место, а не на этот сраный холод, где они, расфуфыренные, в момент превращаются в ёбаных изюмок. Хотя, про интим я молчу. Там, конечно, только тепло и уют. Хотя и попадались рисковые бабы, которым дай только повод, готовы где угодно отсосать. Об этом в другой раз.

Звонок:

— Манька, еду уже. Можешь заканчивать скучать.

— Родь, может сходим куда-нибудь? А то дома как-то тоскливо.

— Ты свидание хочешь или сформулируй вопрос иначе? Мы же договорились без этих соплей. Просто поужинать, поболтать, развеяться. Хочешь?

— Ну да, что-то вроде этого. Отличная идея, я только за любой кипиш.

— Тогда давай шустрее собирайся, я уже на подлёте. Надеюсь не заставишь меня ждать.

Она влетела в тачку, как ураган: «Приветик, Родиошка!» – Её улыбка, сука, обезоруживает. Сам не заметил, как заулыбался в ответ.

«Ты чего такая веселенькая и что за Родиошка?» – Завожу мотор, выезжаем на освещенную магистраль.

«Дождалась встречи с тобой, вот и рада. А Родиошка… Просто захотелось тебя как-то по-другому называть, а не это сухое "Родя". Ты не против?» – Она проводит пальчиками по шее, запуская их в волосы. От её прикосновений по коже бегут мурашки.

«Если это будет только от тебя», – плавлюсь от её ласки, от её аромата, от её голоса. Мне нравится, чертовски. С ней легко, даже не приходится себя контролировать.

«Значит, я единственная, кто так тебя будет называть? Да это же офигенно! Чем занимался, пока я тут скучала?» – говорит, продолжая массировать голову с шеей.

«Встречался с бывшей, возил её на обследование. Потом помог с продуктами. После… наконец-то еду к тебе, моя радость», – пока стоим на светофоре, кладу руку ей на бедро, медленно скользя выше. Чувствую, как она вздрагивает от моего прикосновения.

«Между вами всё ещё что-то происходит?» – В её голосе слышится легкая неуверенность.

«Если ты про чувства… То, похоже, у меня перегорело. Пока ехал к тебе, как раз об этом думал», – она подается ближе, окутывая меня своими ароматами. Прикосновение к руке и скольжение по ноге вызывают приятную дрожь. Хочется замурлыкать от удовольствия, как довольный кот.

«Ты так открыт со мной, удивляешь. Ты точно не похож на этих конченых мужиков. Почему она сделала такой хуёвый выбор? Какая же она глупая…»

«А тебе было бы комфортно с закрытым или загадочным мужиком? Думал, между нами в приоритете откровенность. И потом, учитывая нашу встречу, ты стала больше, чем просто всегда и везде готовая… девушка. Ты видела меня таким, каким никто никогда не видел. И, частично, именно поэтому у тебя есть особое преимущество».

«Нет, нет, меня всё устраивает, это не был упрёк, скорее восхищение. Ты же не думаешь, что из-за того, что я видела тебя в таком состоянии, ты теперь слабак в моих глазах? Потому что это не так, ты очень сильный внутри. А кстати, ты ещё не готов рассказать, что тогда произошло?»

Подъезжаем к бару, и я помогаю ей выйти из машины. Её ручки такие нежные, маленькие, хочется касаться их снова и снова. На улице прохладно, поэтому я прижимаю её к себе за талию, согревая сквозь своё чёрное пальто, словно сотканное из самой тьмы.

Мы заходим внутрь, и нас окутывает приятная атмосфера. Бар полон, но здесь царит уют и спокойствие. Свет приглушён, создавая мягкие тени на стенах и лицах посетителей. Играет лёгкая музыка, её звуки растворяются в воздухе, добавляя нотку романтики.

Помогаю снять верхнюю одежду, она выглядит потрясающе. На ней короткое, облегающее платье насыщенного синего цвета, которое подчёркивает её фигуру. Волосы вишневого цвета собраны в аккуратный пучок, оставляя несколько волнистых прядей свободными, которые мягко обрамляют её лицо. Макияж лёгкий, но безупречный: нежные розовые губы, слегка подведённые глаза и едва заметные тени на веках.

Проходим в глубь бара и я замечаю, как на неё бросают пожирающие взгляды мужики, но она не обращает на это внимания. Её взгляд прикован ко мне, и в нём я чувствую тепло и интерес. Беру за руку и проходим к барной стойке. Нас садят за уютные диванчики, оформив заказ мы начинаем разговаривать, её голос мягкий и мелодичный, а смех заразительный. Я не могу оторвать от неё глаз, и каждый раз, когда она улыбается, хочется тоже улыбаться.

Бар погружается в более расслабленную атмосферу, музыка становится в формате клуба, давая возможность выходить посетителям на танцпол.

Наше общение прерывает звонок мне на телефон, быстро ей объяснив, выхожу на улицу, чтобы возможно было что-то услышать, но когда возвращаюсь обратно, её на месте не вижу. Мимо меня пройти в уборную не могла, поэтому ищу в помещении и замечаю её в объятиях танца какого-то мужика.

"Ммм какая шустрая, ну ладно. Посмотрим, что скажешь, когда вернешься за столик."

И вроде бы я должен быть на "похуй", мы не в отношениях, она мне ничем не обязана, но внутри, пиздец, как сжирает собственничество, хочется подойти и не разбираясь уебать этому смельчаку в ебальник. Перевожу взгляд от них, в свой телефон. Каринка не угомонилась и похоже их общение ничего не дало.

— До сих пор думаю о тебе.

— Каринка, не рискуй. Максон не всегда будет терпилой.

— Я ему объяснила, что не могу выбирать между вами.

— Карин, мне похуй, между мной и тобой, больше ничего не будет. После того, как ушел сегодня от тебя, пришло осознание, что всё, перегорел. Живи и кайфуй настоящими отношения, не питай надежды на мой счёт.

— Ты же любишь, я чувствую...

Не успеваю ничего ответить, краем глаза замечаю, что Маня вернулась, но молчу, жду её шага.

«Нормально поговорил?» - она опусташает бокал, явно запыхавшись.

«Да. А ты?» - кладу телефон на столик и поднимаю на неё глаза.

«Тоже прекрасно. Ты ушел и ко мне подошли, пригласили потанцевать. Так хорошо, аж запыхалась. Пойдём с тобой тоже потанцуем?» - она кладет своё руку поверх моей, приглашая ожидая, что я возьму и мы выйдем танцевать.

Её слова – "Пойдём с тобой тоже потанцуем?" – это не просто приглашение. Это вызов. Вызов, который я принимаю с удовольствием. Во мне кипит смесь раздражения и желания. Раздражения от того, что она танцевала с другим, желания доказать ей, что я лучше.

«Ну пойдём, только я веду», – говорю я, и в голосе слышится сталь.

В баре приглушают свет, музыка меняется, становится более клубной, пульсирующей. Мы выходим на танцпол, и я чувствую, как во мне просыпается зверь. Хватаю её за руку и притягиваю к себе так близко, что она чувствует жар моего тела. Мой взгляд – это предупреждение.

♪ «Savages - Pretty Panther» обрушивается на нас, и я позволяю ритму завладеть мной. Веду её, но это не просто танец. Это заявление о власти. Мои движения плавные, змеиные, но в них чувствуется сила, уверенность, опасность. Я заставляю её следовать за мной, чувствовать мою власть.

Кладу руку на её талию, сжимая её крепче, чем следовало бы. Она вздрагивает, но не отстраняется. В её глазах – смесь страха и возбуждения. Закручиваю её вокруг себя, и она подается навстречу, её тело идеально повторяет мои движения. Я чувствую, как её дыхание учащается.

Позволяю себе быть дерзким. Наклоняюсь к её уху и шепчу то, от чего она покрывается мурашками. Я знаю, что играю с огнем, но не могу остановиться. Её близость опьяняет меня. В танце я выражаю всё, что не могу сказать словами. Свою ревность, своё желание, свою одержимость.

Останавливаюсь на мгновение, пристально глядя ей в глаза. В них я вижу отражение своей собственной тьмы. Затем снова начинаю двигаться, более интенсивно, более страстно. Я чувствую, как её тело разогревается, как её движения становятся более дикими, неконтролируемыми. Мы – одно целое, слившиеся в едином ритме, в едином желании.

Я позволяю ей немного свободы, даю возможность показать себя. Она двигается сексуально, пластично, словно кошка, выслеживающая свою добычу. Мой взгляд прикован к ней, я не могу отвести глаз. Она знает, что я смотрю, и это раззадоривает её еще больше.

Затем снова притягиваю её к себе, обхватывая её руками так крепко, что она не может вырваться. Целую её в шею, чувствуя, как она вздрагивает.

«Ты моя», – шепчу я ей на ухо. Это не вопрос, это утверждение. И в этот момент мне плевать на всё. На её свободу, на её выбор. Я хочу, чтобы она была только моей. И этот танец – моя заявка на неё.

Конец