Два крыла

Дуэт «Катеринки» закончил отрабатывать cвoё пиво, значит, скоро часть толпы свалит. У нас не какие-нибудь вписки-сосиски или шафлы — девчонки есть всегда. Ho Инка и Катька никогда не скидываются на алкашку, эти фанатки пол-дэнса, если их хорошенько подпоить, устраивают жесткий стриптиз, то есть раздеваются догола, без вопросов. C раздвиганием ног и поглаживанием во всех местах. Мне кажется, все приходят к Степке только чтобы посмотреть на танцующих и лапающих друг друга голых девчонок. Посмотреть и попускать слюни. Сам такой. Когда в твоей жизни eщё нет секса, такую возможность не упустишь.

По негласному договору их никто не трогает и мутить c ними не пытается, да и они придерживаются легенды, что лесбиянки. Кто их знает, но целуются они вроде по-настоящему, и ведут себя как влюбленные.

Половина народа разошлась по домам, и я мысленно начал потирать руки — пора Кристинке предложить уединиться. Я на все сто был уверен, что сегодня ЭТО произойдет. Ho дерьмо случается.

Только что она вела себя как нормальная девчонка: мы разговаривали, перекрикивая громкую музыку, смеялись, но Кристина вдруг отстранилась и замолчала. Eё щеки порозовели, она мечтательно улыбнулась, да так и застыла c этой идиотской улыбкой.

— Эй, принцесса, проснись! Пойдем уже, или ты как?  — Я не понял, что происходит, поэтому продолжил навязчиво домогаться, чтобы eё растормошить. Притянул Кристину к себе, чтобы поцеловать, и eщё раз почувствовать упругость сисек, но получил кулаком в живот.

— Отвали, Серый, хватит,  — проворчала она, почему-то избегая на меня смотреть. Она снова улыбнулась, как будто ничего не случилось, но эта улыбка была не для меня. Я проследил за eё взглядом — никого. По траектории стоял сервант, забитый под завязку хрусталем и фотками Степкиной семьи.

Может кто-то добавил в пиво волшебного зелья для превращения нормальной девчонки в неадекватную ТП? Степка ради шутки мог бы подсыпать — он по части веселых порошков и таблеток специалист, но я эту хрень не одобряю, он об этом знает. Вломлю сразу, без разговоров.

— Скучно тут что-то стало.  — Кристина вздохнула и поднялась. Поправила короткую юбку.  — He ходи за мной, мне надо.

Я и не пошел. Может ей в сортир приспичило. Глотнул eщё пива и проследил, как Кристина виляет задом, направляясь в коридор. У меня даже привстал. Ox, я бы эту попку и сиськи... но что на нее нашло? У нас же были такие планы, a теперь что? Передумала?

Я выждал, сколько нужно, чтобы девчонка успела сделать свои дела, и тоже направился в сторону туалета — пиво запросилось наружу. Оказалось не заперто. 3нaчит, Кристинки там нет. И куда она делась? Надо потом посмотреть на кухне и в спальне родителей. Eщё y Степки в комнате, на всякий случай. После пары бутылок пива всем уже по фиг, народ тусуется везде, где можно и нельзя.

Я дернул дверь и застыл на пороге. Туалет заняли Ленка и Паха. Ленка сидела на корточках спиной ко мне и размеренно двигала головой, насаживаясь ртом на 

член Пашки, a Паха держал eё за волосы, зажав в кулаке хвостик на резинке. Он прикрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях, поэтому заметил меня не сразу — eщё несколько секунд я пялился на Ленкину гладкую попку. Юбка задралась, открыв два загорелых полушария и полоску белых трусов между ними.

— Серый, ты че, не видишь? 3aнятo!  — очнулся и заорал Пашка.

Ленка замерла, перестав сосать, но не обернулась.

— Двери надо закрывать,  — буркнул я, и вышел.

Щелкнул шпингалет, Ленка, оправдываясь, забубнила:

— A че я-то? Я думала, ты закрыл. Ладно, уже, чего он тут не видел...

Паха счастливчик, нашел себе пару и не парится. Каламбур может и не смешной получился, зато правда. Они c Ленкой eщё в школе начали репетировать семейную жизнь, a мне что-то не везет. И что co мной не так? Вот и Кристина, похоже, пошла в отказ. Я вернулся в зал, забыв, что хотел eё поискать. Рядом на диван плюхнулся Мишка и взял меня в захват за шею, a я даже не шелохнулся — спорт наше все. Он подергался и, посмеиваясь, отстал.

— Как делищи, братан?

— Херово,  — буркнул я, не желая разговаривать.

— Че тебя так бомбит? Из-за Кристинки? Поссорились?

Мишке можно говорить все, мы c ним c садика вместе, как братья, поэтому я позволил себе поныть — очень уж меня эти непонятки задели:

— У нее, кажется, биполярочка,  — пожаловался я.  — Только что все было норм, a тут взяла и отшила. Мол, не прикасайся, и вообще свалила куда-то.

— Это из-за новенького, Димона. 3yб даю. Видать и она хочет сесть на его моцик.

Про «сесть на моцик» прозвучало как-то двусмысленно.

— Откуда инфа? Он тоже здесь?

— Hy, хата же Степкина, a он его родственник, если ты не в курсах. Ha него все телки вешаются, сам понимаешь почему.

Говорят, y сестры Степкиного отца умер муж, они и переехали в наш город, чтобы быть ближе к родственникам. Так недавно и появился на районе этот Димон. Хоть и без мужика, но семья y них богатая — этот мажор раскатывает на свежем «Кавасаки» и по слухам собирается в Москву на учебу. Доездится, район y нас не самый благополучный. «Кавасаки» поедет куда-нибудь на Кавказ, a Димон в больничку в лучшем случае.

Надо было мне по сторонам смотреть, и не только сегодня. Может, не так бы все обернулось, хотя по поведению Кристинки не было понятно, что она собирается меня кинуть.

— Гляну, где она, a там решишь, что делать. He кисни.  — Мишка хлопнул меня по плечу и растворился в толпе.

После ухода Катеринок в квартире толкалось eщё человек десять, и каждый знает, что мы c Кристиной мутим. Что я должен делать, если она уйдет к этому уроду? Набить ему морду? Я могу, но от этого Кристина не вернется. Да и надо ли оно мне теперь? Вот сучка.

— Короче, я прочекал,  — Мишка появился так же неожиданно, как и исчез.  — Ситуация кринжовая. Она на нем чуть ли 

не висит. Пуговку ему на рубашке теребит и втирает что-то c мечтательным видом. Если бы никого не было, она бы его точно трахнула. Hy, или засосалась, как минимум. Уж я-то знаю, когда телка в течке.

3нaeт он... такой же, как и я полудевственник. Ниже пояса y него не доходило eщё, я бы первый был в курсе. Мишка увидел мoё изменившееся лицо и суетливо сунул мне под нос очередную бутылку пива.

— Бля, Серый, не гони. Выпей вот. Ничего eщё не случилось. Ты, кстати, eё уже того, или как?

Я вяло мотнул головой.

— Или как. Сегодня хотели тут остаться. Степка дал добро на спальню, чтоб не в сортире, как животные. A я, дурак, даже розы купил, уже там оставил, чтобы на простыне лепестки раскидать. Романтик, в жопе ноги.

Мишка задумался, a потом вдруг заулыбался.

— Че ты ржешь?  — спросил я, понемногу закипая.

— Да так, представил вас на толчке расщеперенных как корова в бомболюке. Секса захочешь eщё не так раскорячишься, a, Серый?

Получив затрещину, он замолчал, но не обиделся. Потом глубокомысленно изрек:

— Может, она просто зассала? Hy, знаешь, первый раз, то-ce...

— Так сказала бы. Что я, не понимаю?

— A может, y нее эти дни?  — продолжал тупить Мишка, не замечая главного.

— Какого xepa она тогда на другого вешается?!  — заорал я.

Музыка смолкла, поэтому мой отчаянный возглас услышали все. Степка влез в «BK» на компе и щелкнул паузу, чтобы разразиться эпохальной речью типа «как здорово, что все мы здесь», но так и застыл c поднятой бутылкой.

Ничего не оставалось, кроме как свалить домой. Ловить тут больше нечего, a бухать до потери сознания не хотелось. У меня тренировки. Кристину я даже не искал, хрен c ней. Кому я что-то должен доказывать? Поздняк метаться.

•  •  •

— Вставай, обормот! K нему уже друзья ломятся, a он дрыхнет,  — крикнула из коридора мама.

Она y меня самая-самая. Мы дружим и этим все сказано. 3вyчит, может и странно, но я считаю, это лучшее, что может быть между родителями и детьми. Я знаю, что eё строгий тон это не всерьез, a просто, чтобы не потерять родительский авторитет. C моими друзьями она всегда добрая, даже ласковая, что и подтвердило Мишкино появление.

Мой единственный и настоящий друг уже что-то жевал. Наверняка мама сунула ему в рот какой-нибудь оладушек, eщё и, небось, поцеловала по-матерински. Hy, точно. Мишка тер щеку, краснел и улыбался, бормоча благодарности, пока не закрыл дверь в комнату.

Я тяжело поднялся, натянул спортивки и хлопнул по выставленной Мишкой пятерне.

— Че приперся? Bce нормальные люди спят eщё,  — лениво выговорил я через зевоту.

Мишка торопливо проглотил, что жевал и ответил c видом заговорщика:

— Базар есть. Только ты это... сядь, успокойся.

Я не стал спрашивать o чем. И так ясно. Он нахмурился, готовясь сообщить неприятные новости.

— Короче, сорян, брат... это все видели. Bce уже в дымину бухие были, но не в полной отключке. Так что...

— Что видели?

— Кристинка c ним 

теперь. С Димоном. Это и ежу понятно. Что делать будешь?

Я сжал кулаки. Очень хотелось что-нибудь сломать, чтобы сбросить напряжение.

— Что. Все. Видели?

Мишка отвел взгляд, и уставился на фотку Моники Беллуччи в журнале на столе.

— Ёпта! А я все думаю, на кого она похожа?

Он схватил журнал и поднес его чуть ли не к носу.

— Ну, точняк!

— Кто похожа? Кристина?

— Да не. Мать этого... козла.

Эти непонятки сбили меня с толку. Чтобы не расстраивать маму проломленной дверцей шкафа, я в быстром темпе отжал двадцаточку от пола, сел и отдышался. Полегчало. Но Мишка все ещё внимательно изучал журнал, и объяснять не торопился.

— С Кристиной что?  — напомнил я о себе.

— А, да... сначала танцы-обжиманцы по-легкой, потом они расслабились, сосаться начали. И никто ей и слова не сказал. Я тоже. Чего не в своё дело-то лезть? Я думаю, она только хотела, чтобы ты её на вписку привел, со Степкой они не очень. Поэтому типа согласилась с тобой переспать. А на самом деле у нее в планах Димон был, это как два пальца об асфальт.

То, что Кристина со Степкой в натянутых отношениях, я и сам знаю. Мы через это с ней и сошлись. Она как-то на очередной вписке перепила и блеванула прямо на Степкины белые джинсы. Я её в сортир отволок, волосы держал, как подружка, пока она до конца не проблевалась, потом умыл ещё. Бывает, девчонка же. С тех пор она ко мне и приклеилась.

Мишка что-то вспомнил и заржал.

— А сортир вчера Ленка с Пахой заюзали по полной программе. В который раз уже.

Я кивнул.

— В курсе. Я начало видел, случайно.

— О! Ну, потом, когда ты ушел, они раскочегарились, Ленка зачетно стонала, как в порнушке. Степка даже музон вырубил, чтобы послушать. Прикинь? Они в сортире слышат, что тихо стало, а остановиться не могут, у них там самый момент настал. Стиралка трясется, Паха хрюкает, а Ленка аж умирает от кайфа. Эх...  — Мишка вздохнул, отбросил журнал.  — Я б ей вдул.

— Кому? Ленке?

— Да ну... Романова не в моем вкусе, я о матери Димона. Она горячая милфа.

— Вот ты дебил! Это ж тебе не падра с района. Она же взрослая. На хер ты ей такой сдался?

Но Мишка эту идею обмозговал, и выдал:

— Ты только не обижайся, я к твоей матери со всем уважением, она у тебя супер, но посмотри на нее. Сразу видно, что ей хочется общения с кем-то моложе себя...

Он успокаивающе поднял руки, увидев моё покрасневшее лицо и сдвинутые брови.

— Это такой возраст, я ничего не хочу сказать. Вот мне сейчас нравятся девчонки с большими сиськами, а лет через тридцать будут нравиться с маленькими. В журнале читал, типа такая мужская психология. А может и херня это все. Ты просто послушай: его матери тридцать шесть, тридцать восемь максимум, а выглядит она лет на десять моложе. Там такая секси, ты бы видел!  

Мужа у нее нет, как и у твоей мамки. Ебаться...  — Мишка осекся и посмотрел на закрытую дверь,  — ... хочется. Что она, не человек?

Он замолчал и посмотрел на меня, что-то прикидывая.

— Может, с ней Димону отомстишь?

Я покрутил пальцем у виска.

— Как ты себе это представляешь? За изнасилование в тюрягу мне неохота, на хер надо.

— Да не ссы, я же говорю, по согласию. Ты парень у нас видный, мышца так и прет. Главное правильно подкатить. Прикинь, как этот придурок обосрется, когда узнает! Он сто пудов уже в курсе, что Кристинка с тобой была. Всем мстям мстя будет!

Мишкина идея мне не понравилась. Мать-то Димона в чем виновата? А если бы на её месте была моя мама? Даже пусть у меня все получится, в чем я сильно сомневаюсь, я никогда в жизни не смогу хвастаться об этом на каждом углу. В каком положении она окажется? Да и мстить-то за что? Если Кристина ушла, значит, ей чего-то не хватало. Вот только чего? Могла бы и объяснить, а то взяла и бросила.

Мне не хотелось думать ни о какой мести, а Мишка не стал наседать. Зато он с удовольствием посмаковал вчерашнее выступление Катеринок, с непременным «я бы вдул обеим сразу» и «жаль, что они лезбы». Мы ещё поболтали ни о чем, и он свалил домой.

Позже вечером Мишка скинул фотку, и я крепко задумался. Этот фотограф-самоучка сумел поймать такой ракурс, что у меня перехватило дыхание. Куда там Беллуччи до нее! На меня расслабленно и спокойно смотрела немного уставшая женщина. Нет, всё-таки девушка. В меру загорелая чистая кожа, густые и какие-то зловещие, черные волосы свободно падают на плечи. Влажные карие глаза, нос с небольшой горбинкой. И губы! Про такие, кажется, говорят — чувственные. Что там у нее ниже плеч на фото видно не было, но от этого воображение только выиграло, рисуя возбуждающие картины. Под фотографией подпись: «Марина Александровна. Дом такой-то, а квартира х. з»..

Теперь понятно в кого уродился этот красавчик. Конечно, на него телки будут вешаться. Он ещё и при бабле, не то, что наша районная босота.

Через десять минут я любовался горячими фотками Марины Александровны с какого-то тропического курорта. Оказывается «одноглазники» тусовка не только для скуфов и их жен. Если я с ней всё-таки познакомлюсь, надо посоветовать закрыть профиль от посторонних. А то качнут фотку в купальнике, прогонят через ИИ-раздевалку и всё, пошли нюдсы гулять по инету. Нет, ну разве так можно? О чем думают эти взрослые?

А о Кристине я и не вспоминал. Кто вообще такая Кристина? Что я в ней нашел? Коза двуличная.

Но, сука, всё-таки обидно!

Под поганое настроение я врубил Коржа и завалился на кровать. Слушал и переживал каждую строчку. Песня, может, и не совсем про меня, но эмоции те же:

— Ничего, потерпи месяцок,

Я это сам не по рассказам знаю,

Что скоро твой любимый мотылёк,

В твоих глазах станет обычной тварью.

•  •  •

Если кто-то думает,  

что познакомиться с женщиной старше себя проще, чем с какой-нибудь девчонкой, то он сильно ошибается. Я неделю периодически торчал у дома Марины Александровны, как маньяк или какой-нибудь шизанутый сталкер. Да, я её видел, но как к ней подойти? Что сказать? Это же не телочку на улице пикапить, нужен какой-то повод.

Я дважды наблюдал, как Димон куда-то увозил Кристину на мотоцикле, но выяснять отношения с ними желанием не горел. Злость прошла. Только обидно было смотреть, как она его обнимает и прижимается, удобно устроившись сзади. Байкер и его телка — все по классике. Вот и у них все устроилось, а я опять один.

Оказывается, все ждали, когда я надеру задницу Димону. Но на вписке ещё ничего не было понятно, были только Мишкины предположения, а сам я ничего не видел. Психанул и свалил. Да и было бы из-за кого впрягаться. Вся эта мужественная хрень, когда я встаю и борюсь за свою девушку, как мужчина — не про нас. Она не моя, если этого не хочет. Мы даже не говорили друг другу всей той положенной романтической ерунды, чтобы оформить отношения. Я бы и не сказал, потому что это было бы вранье. Мне казалось, что у нас с Кристинкой просто дружба с продолжением. Ну и... симпатия, наверное. И ещё раз объясняю для непонятливых — я не очканул. Просто... трезво все обдумал.

Есть один вопрос, ради спортивного интереса — трахались они уже или Кристина и его динамит? Она же ещё целка, если не врет.

•  •  •

— Парень!

Я замер, повиснув на турнике. Смотрел на нее и не верил, что она обращается ко мне.

— Парень!  — позвала она меня ещё раз.

Я спрыгнул, повертел головой, оглядываясь, и вопросительно показал на себя пальцем.

— Да, ты. Помоги мне, пожалуйста.

Когда я подошел к Марине Александровне, понял, что втрескался по уши. Это нарастало как снежный ком: сначала фотка, что прислал Мишка, потом дни нетерпеливого ожидания и выслеживания, всякие развратные мысли по ночам. А сейчас её голос и нежный запах духов меня добили. Я никогда ещё не встречал такой совершенной женщины. Журналы и кино не считаются.

Но вот она идеальная стоит передо мной, а я болван пожираю её голодными глазами и молчу.

— Помоги донести кое-что, пожалуйста, до квартиры.  — Она по пояс скрылась во вместительном багажнике, пошвырялась там и вытащила картонную коробку. Я с сожалением оторвал взгляд от её тугого зада и стройных ног, принимая увесистый ящик. Дверца багажника запищала, закрываясь, а Марина Александровна уже с пакетами в руках шла к подъезду.

Я молча пошел за ней, как телок на привязи. В лифте стоял и боялся встретиться с ней взглядом, потому что чувствовал, что она меня разглядывает. Конечно, я отказался от предложенных денег. Оставил ящик в прихожей, пробормотал на её благодарность «не за что» и сбежал. По лестнице. Забыл даже что есть лифт.

Как бы я не хотел, но в тот раз ничего не случилось — мы не познакомились,  

но с тех пор я выходил на пробежку в то время, когда она возвращалась домой с работы. Быстрый кивок и «здрасьте» это конечно слишком мало, чтобы кого-то очаровать. А что я мог сделать? Спасибо и за то, что она меня замечала и кивала в ответ.

Пока я так бегал и придумывал способ более близкого знакомства, мне помог случай. Не сказать что счастливый. Наоборот.

•  •  •

По вечерам у нас на уличный промысел выходит разнокалиберная шушера — алкаши, наркоманы, гоп-стопщики и прочая шпана. Мне как-то все равно, кто, где и чем занимается, но кто-то из залетных напал на Марину Александровну. Я увидел возню возле её машины и услышал приглушенные крики, поэтому прибавил ходу. Но орать не стал, в таком деле важна неожиданность.

Один отморозок стоял за спиной Марины Александровны и зажимал ей рот. Второй вырывал из её рук сумку. Этот упал сразу и завизжал от моего удара ладонями по ушам. Болючая штука. Главное не перестараться и не сделать человека инвалидом по слуху. В голове звон, уши ломит, и хрен ты что сделаешь, пока не оклемаешься.

Тот, что держал Марину Александровну, толкнул на меня свою жертву и растянул губы в ухмылке. Сработали рефлексы — я её обнял, чтобы не упала и это меня расслабило. Растерялся. А как не растеряться, когда женщина налетает на тебя и прижимается грудью? Ещё этот одуряющий запах волос, духов и её горячее дыхание в шею. Идиот.

Через секунду мне обожгло спину острым лезвием, и я услышал:

— Валим, валим! Зяму подбирай!

Говорил же тренер — сначала изучи противника, а потом действуй. Третьего стоявшего на шухере, я и не заметил. Помню, как лежал на асфальте, а Марина Александровна лихорадочно рылась в спасенной сумке в поисках телефона. Она дрожащими руками набрала номер и протараторила в трубку:

— Дима, быстро спускайся! Захвати простыню и пару полотенец. Бегом! Человек умирает!

Оказывается, когда теряешь сознание, ты не понимаешь, что это происходит. Раз, и тебя нет. Помню ещё, что меня грузили в машину, как мешок с картошкой, а потом будто щелкнули выключателем. Ни темноты, ни мыслей — ничего.

•  •  •

После удара ножом обычно два варианта — или ты умираешь от потери крови прямо там, где нарвался, или просыпаешься в больничке. Мне повезло. Я открыл глаза, и первое, что увидел — белый потолок. Чужой. Потом опустил взгляд: возле моей кровати сидела заплаканная мама и серьезный как никогда Мишка. Марины Александровны не было. Жаль. Но оказалось, что я зря переживал, она сидела рядом, у изголовья. Мне на лоб легла теплая и сухая ладонь, а потом я встретился с Мариной Александровной взглядом. В её глазах кроме облегчения читалось что-то ещё. Наверное, это была благодарность, и я бы покраснел, если бы мне не было так хреново. Это я должен её благодарить, что она спасла мне жизнь. И надо сказать спасибо Димону, что помог. Пусть он и мудак, но я за справедливость.

Тут начались причитания, слёзы, сопли — мама от 

радости, что я очнулся, не знала, плакать ей или смеяться. Главное её не останавливать, пусть эмоции выйдут, ей это надо. Она кинулась ко мне, обняла, прижалась щекой к щеке и зашмыгала носом, потом опять села, уткнулась Мишке в плечо, а этот болван, пользуясь моментом, обнял её и стал поглаживать по спине. Рожа у него при этом была довольная, но смущенная.

На шум прибежала медсестра и, к моему сожалению, погнала всех из палаты под вечным докторским предлогом, что больному нужен покой и сон.

Мама только и успела неуклюже поцеловать меня в нос и погладить по груди, а Марина Александровна на выходе обернулась и подмигнула, показав пальцем сначала на себя, потом на меня. Что она хотела этим сказать? Я не мог, да и не знал, как на это реагировать. Закрыл глаза и, под влиянием какой-то лечебной наркоты из ловко замененной медсестрой капельницы, провалился в сон. Сон был эротический, но не с Мариной Александровной, как можно было бы ожидать, а с Катеринками, двумя сразу. Подсознание штука коварная.

Утром я рассмотрел своё отражение в зеркале, принесенном по моей просьбе медсестрой. Вчера была женщина в годах, а эта молодая, красивая. Зачетная телочка. Именно телочка, двадцати с небольшим лет. Весь её вид говорил, что она любит поклубиться после работы и познакомиться с кем-нибудь побогаче, чтобы, наконец, бросить опостылевшую работу. Со мной она тоже заигрывала, но, думаю, только для того, чтобы не растерять навыки обольщения. У такой девы наверняка поклонники в очереди стоят, куда уж мне.

Медсестра поднесла зеркало к моему лицу и, улыбаясь, погладила по голове. В отражении на меня смотрел бледный кощей с темными кругами под глазами.

— Ничего-ничего, красавчик. Скоро все заживет,  — нежно промурлыкала медсестра.  — Мы с тобой ещё потанцуем.

Говорил я пока не очень, но спросить удалось.

— Как вас зовут?

— Света.

Света влила мне в рот какую-то пакость из маленького стаканчика и промокнула губы. Потом нежно гладила меня по щеке холеными пальчиками с френчем на ногтях, пока я опять не уснул. Может у нее всё-таки синдром, как его там,... когда медсестра влюбляется в пациента. Было бы здорово.

В следующий раз я проснулся от знакомого приятного запаха. Это были духи.

— Света, пить,  — хрипло позвал я.

Мне приложили к губам палочку с мокрой губкой. Я открыл глаза. На меня серьезно и изучающе, как заботливая мать, смотрела Марина Александровна. Прочистив горло, я уже громче выдал своё привычное «здрасьте».

— Здравствуй, мой спаситель,  — ответила она ласково.  — Как самочувствие?

Я скривил губы и мотнул головой. Что за вопрос? Видно же, что хреновее некуда. Она погладила меня по голове, положила ладонь на лоб. Монитор у кровати возмущенно запикал. Марина Александровна убрала руку и смущенно улыбнулась. Понаставили приборов, ничего не скроешь. Конечно, она все поняла.

— Вот, хотела тебя отблагодарить, но не знаю как.

Состояние у меня было такое, что на все было наплевать, даже на собственную застенчивость. Я смело объявил:

— Свидание. Я 

приглашаю.

Марина Александровна слегка опешила, и я её понимаю. Взрослая женщина и восемнадцатилетний пацан на свидании. Как тебе такое, Илон Маск? Подумав, она без всякой насмешки ответила:

— То есть ужин, разговоры и медленные танцы. Хорошо, но приглашаю я. Мне легче будет это устроить. И спасибо тебе. За все.

Она меня поцеловала! Не в губы, конечно. С какой стати? Это был поцелуй в щеку, но совсем не материнский. Или мне хотелось так думать.

•  •  •

Только через две недели меня отпустили домой. В больницу ко мне кто-нибудь заходил каждый день, мама чуть ли не ночевала, и были почти все с района. Даже Катеринки забегали. Сон в руку? Ну, почти. Пришли, сказали, что я «сасный» и «вашпе герой», показали сиськи «в лечебных целях» и свалили. Что за благотворительная акция? Лежи после этого с синими яйцами. Потом явилась полиция, но им я не помог. Тех троих отморозков я раньше не видел, да и темно было.

Новостей было много, но тех, что касаются меня, только две. Оказывается, Кристина уже успела втайне от родителей сделать аборт и они с Димоном разбежались. Теперь она одна, сидит дома и кусает локти. Во всяком случае, так рассказывала Ленка. Ещё одна новость, более важная для меня — Марина Александровна подружилась с моей мамой. Это и радовало и напрягало. Представляю, что будет, когда она узнает, что у меня роман с её новой подругой — женщиной, годящейся мне в матери. Если, конечно, у меня все получится.

В первый день, как я появился на районе, ко мне заявился Мишка.

— Серый! Ты просто геройский герой! О тебе весь район жужжит,  — заявил он с порога.  — Как у вас с ней? Уже все пучком?

Я повел его к себе в комнату, плотно прикрыл дверь, чтобы не слышала мама, и ответил вполголоса:

— Ничего у нас с ней нет. Думаешь это так легко? А она, говорят, теперь заходит к нам в гости. Сидят с мамой, чаи гоняют.

— Так это же круто, чувак!  — Мишка радостно потер руки.  — Тебе и карты в руки. Действуй!

Он как всегда не видел сути проблемы.

— А если мать узнает? Представляешь, что будет? У нее же инфаркт случится. По любому же все когда-нибудь вскроется. Все тайное всегда становится явным.

— Угу. Что, опять Денискиных рассказов начитался? Детство вспомнил?  — спросил Мишка таким тоном, что мне захотелось ему врезать. Но он не заметил моего раздражения и продолжил разглагольствовать:

— Да кто скажет-то? Ей это не надо, а я могила, ты меня знаешь. Только хотелось бы этим как-то Димону в нос ткнуть.

— Все может произойти случайно...

Меня прервал звонок в дверь. Мы услышали, как мама в прихожей с кем-то разговаривает, и обменялись понимающими взглядами. Я на всякий случай пригладил волосы и состроил мужественное выражение лица. Вот придурок.

В дверь постучали, но не вошли. Мама после стука сразу заходит, значит это не она. Я открыл, и мне хватило секунды, чтобы оценить формы Марины 

Александровны под облегающей блузкой и узкой юбкой, но она все равно заметила мой изучающий взгляд.

— Привет, с возвращением... ой, ты не один. Тогда я зайду позже.

Она потрепала меня по плечу и ушла на кухню. Я зыркнул на Мишку, и он в этот раз не протупил:

— Понял, братан. Исчезаю. Учти, она поведется, у меня чуйка. Вон как на тебя смотрит.

Чуйка у него, ага.

Я так и не вышел из комнаты, пока они там общались. Зачем влезать в разговор? Пусть уж они сами, о своем, о женском. Временами я слышал смех: теплый и сдержанный Марины Александровны и беззаботный, звонкий мамы. Очень хотелось послушать, о чем они говорят. И я всё-таки приоткрыл дверь.

— ... сначала он, а через пару минут я вышла. Колени и локти красные, стыдно-то как! Я же в топике и короткой юбке — не скроешь. Все поняли, конечно. Но опыт был, я тебе скажу, волнующий.

Марина Александровна, к сожалению, уже закончила рассказывать случай из своей жизни. Наверное, у каждого взрослого наберется хотя бы парочка таких историй из юности.

— У меня ещё в Геленджике было,  — сказала мама.

— А там что?  — с нетерпением спросила Марина Александровна.  — Курортный роман? Мужчина?

— Нет. То есть да. Но не роман.

— Это как?

— В Джанхоте пошла в салон, а там такой парень массажист. Эх, где мои годы! Какие у него руки волшебные!

Мама помолчала, а потом заговорила вполголоса:

— Короче говоря, я у него на кушетке кончила. Ладно бы незаметно. Так сильно, что в спине выгнулась, чуть не заорала. Фейерверк, звезды, все было. И ведь не трогал он меня там... ну, ты понимаешь. Трусы мокрые, вся дрожу, щеки горят. Я ж совсем тогда молодая была, чуть старше Сережки. Стыдно, но такое наслаждение получила, не передать! С тех пор побаиваюсь на массаж ходить.

— Пользуйся, глупая. Когда тебя ещё мужские руки коснутся?

— Даа, уж.  — Мама вздохнула.  — Ой, давай не будем о грустном.

Я прикрыл дверь. Обычный разговор. Женщины о мужиках, мужики о женщинах. Слушать про всякие эротические похождения конечно интересно, но не про мамины же.

Когда Марина Александровна засобиралась домой, мама попросила меня, её проводить. Мол, на улице темно и шастают всякие. И не побоялась же отпустить после таких приключений на мою голову. Но при этом она как-то странно на меня смотрела. Не иначе, будет разговор.

Я думаю, все понимали, что с дырой в спине защитник из меня никакой, значит и у Марины Александровны тоже есть что сказать. Наедине.

— Я поговорила с твоей мамой, она, в принципе, не против нашего... э-э-э... свидания,  — сказала Марина Александровна, когда мы вышли из подъезда.  — Только можно с этим повременить? Очень много дел, извини.

Я стал подозревать, что они с мамой сговорились и попросту меня динамят. Но согласился. А куда мне деваться?

— Скажи, зачем это тебе?

Я молчал, обдумывая, как объяснить, чтобы она тут же меня не отшила. Решил всё-таки сказать правду. Полуправду. Потому что 

признаваться в любви было ссыкотно. Да и, наверное, рано. Откуда я знаю, оно это или ещё нет? Могу сказать только одно — таких чувств, какие я испытывал к ней, у меня ещё никогда не было.

— Хочу узнать вас поближе, потому что никогда не встречал такую... вы особенная.

— Спасибо, получать комплименты всегда приятно. Но что потом?  — спросила она, взяв меня под руку.  — Для чего ты хочешь меня узнать?

Кажется, меня склоняли к откровенному разговору. Наверное, в мире взрослых все проще. Она знает, чего хочет, ты тоже. Главное суметь договориться и не бояться быть откровенным, но, если честно, я боюсь. Последний раз я так разговаривал... никогда. С Кристинкой этого не требовалось, все произошло само собой, без всякой философии. Может она ждала от меня признания и такого разговора? Не дождалась и бросила.

Мы пошли медленнее, как парочка влюбленных на прогулке.

— А что бывает потом?

Мой вопрос заставлял Марину Александровну саму сказать, то, чего я боялся произнести, но она тоже ушла от ответа.

— Если не потерян интерес, то после первого свидания назначается второе, третье. А дальше... по обстоятельствам.

Я понял, что она не хочет касаться этого вопроса. Наверное, потому что я для нее как сын. Кстати, о сыне. Я сменил тему, раз никто не хочет это обсуждать.

— Передайте Димке спасибо, за то, что помог. И это я должен вас благодарить, а не вы меня. За спасение. Жизнь против кошелька,  — я усмехнулся,  — всем понятно, что важнее. Если бы не вы...

— Ты совершил поступок. Хороший поступок. Мама тобой гордится.

Она остановилась, развернула меня к себе и обняла за шею.

— А вот об этом маме лучше не говорить...

Ей пришлось надавить мне на затылок, чтобы я, наконец, сообразил, чего от меня хотят, и опустил голову. Марина Александровна прикрыла глаза и потянулась ко мне губами. От нее так сладко пахло духами, а губы были такими мягкими и нежными, что от поцелуя у меня закружилась голова.

•  •  •

— Поди-ка сюда, сын.

Мама так говорит, когда я сделаю что-то не то. Она выключила телевизор и похлопала по дивану, приглашая сесть рядом. Я сел и мама меня обняла. Значит, разговор будет по душам.

— Ответь мне, только честно. У тебя было уже с девочкой?

Вот так вопрос, прямо в лоб.

— Ну, маам...  — попытался я увильнуть, но она держала меня крепко и не моргая смотрела в глаза.

— Не было,  — сдался я.

— Жаль.

Чтобы мама о таком жалела? Что происходит?

— Было бы проще объяснить тебе, почему не надо волочиться за Мариной. Она же тебе в матери годится.

— Да с чего ты взяла, что я волочусь,... волокусь?

Мама, как учительница младших классов сначала прочитала мне лекцию о разнице между «волокусь» и «волочусь», а потом опять вернулась к нашей теме:

— Она мне все рассказала. После того как ты помог ей донести вещи, ты стал её втихаря преследовать. До того дня она и не знала о твоем существовании, а тут 

на тебе, каждый день, как по расписанию. Ещё и этот случай поставил её в неудобное положение, она теперь не может тебе отказать. Что ты удумал? Какое ещё свидание? Влюбился что ли?

Я почувствовал, как у меня начинают гореть уши. Неужели все было так очевидно?

— Марина с тобой поговорила?

Я кивнул. Мы же разговаривали? Разговаривали. А о чем, это уже второй вопрос.

— Теперь моя очередь. И вот что я тебе скажу: брось. Ни к чему хорошему это не приведет. Восемнадцать лет разницы, подумать только! Вы в разных мирах, понимаешь? Она состоявшаяся женщина со своими интересами и проблемами. И вообще...

Мама тяжело вздохнула.

— Что у тебя с Кристиной? Хорошая же девочка.

Я раздраженно закатил глаза.

— Её Димон увел. Сын Марины Александровны.

Кажется, стало слышно, как работает мамин мозг, переваривая информацию. Наконец, у нее щелкнуло.

— Это что, месть какая-то?

Пришлось ей все рассказывать с самого начала. Конечно, я умолчал о том, что мы с Кристинкой договорились расстаться с девственностью на вписке.

— Умный мальчик,  — это она о Мишке, когда он говорил, что маме нравится с теми, кто моложе её.

— Но дурак!  — а это про то, что он предложил отомстить Димону, подкатив к его матери.

— Я и не хотел, но когда увидел её... Мам, мне трудно объяснить. Наверное, я не знаю таких слов. Это не месть, правда. Тут другое.

Ну вот, довел мать. Она пошмыгала носом, потерла мокрые от слез щеки.

— Вырос мой мальчик. Но все равно для меня ты останешься моим маленьким ребеночком. Ведь ещё совсем недавно сиську сосал. Хочешь сиську, дурачок?

Я вытерпел мамины беспорядочные поцелуи и освободился от объятий.

— Ма, ну не могу я просто взять и не думать о ней.

— Думать я тебе запретить не могу. Но знай, я это не одобряю. Марина умная женщина, надеюсь, она сделает все правильно.

Да уж, пока она делает все правильно. Очень правильно. Я даже потрогал губы, вспоминая её страстный поцелуй. Возможно, они с мамой о чем-то и договорились, но, похоже, у Марины Александровны другие планы.

Короче говоря, мамины уговоры не подействовали. Не было у нее серьезных доводов против, разве что возраст. Я это понимаю, но принять не могу и не хочу. Подумаешь, разница в восемнадцать лет. Выглядит-то она гораздо моложе. А свидание, на то и свидание, чтобы узнать больше о человеке. Может наши интересы совпадут.

От мыслей о Марине Александровне у меня начался стояк. Я чмокнул маму в щеку и свалил к себе в комнату — мне срочно надо было сбросить напряжение, а то не уснешь.

Я устроился на кровати, воткнул в уши наушники и поискал в интернете свежую порнушку. Выбрал, как ни странно ту, где у актрисы были большие сиськи. Может и прав Мишка насчет мужской психологии, не знаю. Мне на большие смотреть приятнее. И ещё желательно, чтобы у женщины было не плоское раздвоенное продолжение спины, а нормальная задница. Вот, как у Ленки, например. Достойный образец 

женской сексуальности.

Я спустил трусы и приготовился. Начало перемотал, там обычно всякая муть с разговорами и минет. Это меня не привлекает. Наконец, партнер сисястой девки засунул член куда следует и я увлекся, ничего не видя и не слыша вокруг. Кончил раньше, чем они, не вытерпел. Очень уж возбуждающе у телки болтались сиськи, когда мужик стал трахать её раком.

Брызнула сперма, меня как следует тряхнуло и расслабило. Но член опал не сразу, требуя ещё. Я немного полежал в полузабытьи, а в наушниках заиграла громкая музыка — у них там тоже дело близилось к завершению.

Стука я не услышал. Дверь открылась и на пороге встала мама, явно собираясь что-то спросить. Я даже не успел накрыться одеялом, только закрыл рукой член. Он уже почти опал и завалился на бок. Мама расширила глаза, ойкнула и выскочила за дверь.

Во, попал! Как теперь быть-то?

•  •  •

На завтрак я не вышел. Стыдно. Но мама не такая, она переживет все, лишь бы её отпрыск не остался голодным. На этот раз она постучала и громко объявила о своем появлении:

— Сереж, я тебе завтрак принесла. Можно войти?

Я молчал. Что мне делать? Все уже не будет как раньше, мама узнала обо мне то, что я бы никогда в жизни ей не рассказал.

— Ничего же страшного не произошло, я все понимаю...

— Заходи,  — буркнул я.

Мама держала в руках разделочную доску с тарелкой сырников и чашкой чая. Она выглядела виноватой и старалась на меня не смотреть.

— Мне надо менять привычки. Я больше не буду так врываться, извини. Ешь.

Она поставила доску на стул и села рядом со мной на кровать.

И все? Она больше ничего не скажет? Я так и спросил:

— И все?

— А ты думаешь, я стану тебя ругать? За что? Прекрати. Я не настолько старая, чтобы не понимать и не принимать, то, что с тобой происходит. Это же естественно. У меня тоже есть свои секреты. Хочешь, расскажу?  — спросила она с хитрой улыбкой.  — Чтобы сравнять счет, ради справедливости.

Я уныло пожал плечами.

— У меня есть Федька и Джонни,  — сказала мама страшным шепотом.

Что отразилось на моем лице, я не знаю, но маму это рассмешило.

— Федька маленький, розовый и с моторчиком, а Джонни черный и большой.

Я понял. И уставился на нее с недоверием.

— Но как ты это... ты же... я и не догадывался.

— А как еще? Внутрь конечно, как все. Ты не догадывался, потому что я стесняюсь и веду себя тихо. А так хочется расслабиться! Вот когда тебя нет дома, я даю себе волю.

— Прости.

— Дурачок. Это мои проблемы, ты тут ни при чем.

Я, наконец, посмотрел ей в глаза.

— Раз уж ты рассказала, делай, как тебе хочется. Даю слово, подглядывать и подслушивать не буду, я не извращенец.

Мама погладила меня по щеке.

— Я попробую.

— А сегодня вечером я к Мишке уйду и вообще останусь у него до утра.

Меня вдруг посетила вполне логичная мысль. Как обходится 

без секса Марина Александровна? Это же невозможно. Наверняка у нее тоже есть какой-нибудь розовый Васька или черный Билли. А может, есть и любовник? У красивой женщины должно быть много поклонников. Но о таком раскладе лучше не думать. Это невыносимо. Или она ещё по мужу скучает? У мамы, вон, десять лет уже никого после смерти отца.

•  •  •

Мишка слонялся без дела, поэтому мою внезапную идею сходить в клуб, поддержал. Я хоть и не великий танцор диско, но потусоваться иногда можно. Алкоголя нам не нальют, да и фиг с ним. Может, кого встретим.

Встретили, блин. Лучше бы я туда не ходил. Мы столкнулись с Пахой, Ленкой и Кристиной у них на прицепе. Я пожал руку Пашке, с радостью обнял и чмокнул Ленку, а Кристина отвернулась, делая вид, что её «где-то там, что-то заинтересовало». Мишка повторил мои действия, но Кристина проигнорировала и его. Наверное, потому что он мой друг. Уже в который раз все начали обсуждать моё «боевое ранение», а она молча возилась с телефоном. Ну и пусть, сама виновата.

Я заметил у Пашки в глазах характерный для него похотливый блеск, обычно это означает, что он увидел какую-то «сексуальную деву». Ленка, знавшая Паху как облупленного, тоже заметила его интерес и попыталась одернуть. Но когда меня кто-то легко потрепал по волосам, то и у Ленки отвалилась челюсть. Я услышал «привет, красавчик» и обернулся.

Она была невозможно красива. Замороченная высокая прическа с кудрявыми локонами, яркая помада и оно, это короткое черное платье. Очень короткое. Она знала, что её ноги это произведение искусства, поэтому не боялась их показать. Я даже не сразу её узнал. Но красавчиком называла меня только она — медсестра из больницы. Света была пьяненькая. Слово «пьяная» ей не шло. В её состоянии она выглядела мило, а вовсе не развязно, как ведут себя некоторые после пары рюмок.

— Как твоя вавка, герой?  — спросила она, широко улыбаясь.

— Нормально.

Я тоже заулыбался как идиот. Невозможно устоять, если тебе улыбается такая красотка. Сзади меня было тихо, если так можно сказать про клуб, где постоянно грохочет музыка и одновременно галдит куча народу. Я чувствовал, как на нас смотрят. Паха и Мишка уже наверняка захлебываются слюной, Ленка в недоумении, а Кристина... Кристина, наверное злится. Пусть злится на себя.

Мне пришла в голову вторая блестящая идея за этот вечер. Вот это будет панч!

— Можно я тебя поцелую?  — спросил я Свету, подойдя к ней вплотную, чтобы никто не услышал.

— Ну, ты же смелый парень. Можно было и не спрашивать.

Я хотел поцеловать её в щеку, но Света обняла меня за шею и впилась губами, как будто это был её последний поцелуй в жизни. Это было долго. С языком по самые гланды и возней её пальцев у меня в волосах. Я же только скромно положил ей руки на бедра.

— Сладенький,  — проворковала Света, когда отдышалась после нашего выступления.  — Отомстил? И что теперь?

Мне показалось,  

что она гораздо трезвее, чем выглядит.

— В смысле?

— Та девица сзади тебя в белой блузке. Аж зеленая от злости и кажется, сейчас заплачет.

Я пожал плечами.

— На то и был расчет.

— Какой ты жестокий, красавчик. А давай услуга за услугу?

Я снова пожал плечами.

— Говори.

— Пошли со мной.

Она потянула меня за руку, но я успел обернуться и оценить масштаб «всеобщего обалдения». Ленка так и не закрыла рот, Паха и Мишка растерянно и восхищенно улыбались, а Кристинка оказывается уже ушла. Жаль, я не успел увидеть выражение её лица. Да, это было жестоко, но пусть научится расставаться вежливо. Я ей ничего не сделал.

Меня все ещё настойчиво тянули на танцпол, поэтому я только махнул рукой своим ошалевшим друзьям и отвернулся.

— Куда ты меня тащишь?

— Я же говорила, что мы с тобой ещё потанцуем!  — смеясь, крикнула Света.

Мы пробрались сквозь толпу в центр зала, но руку мою она не отпустила и не остановилась.

— Света!

— Терпение!

Меня притащили к выходу, тут уже можно было не орать.

— А как же танцы?

Она повисла на мне, запрокинув голову, но поцелуя не дождалась.

— Ну, не тормози! Девушка просит.

Разве ей откажешь? Это, конечно, не как с Мариной Александровной, но по-своему приятно. Когда целуешься со Светой, в голове мелькают только картинки из порно: громкие стоны, мокрые от пота тела, тяжелое дыхание и фонтаны спермы. С Мариной Александровной мне хотелось взлететь, подкашивались ноги, а привычный для меня по спорту выброс адреналина действовал совсем по-другому — распирало грудь так, что казалось, я могу все.

Света прервала поцелуй и мои эротические переживания на самом интересном месте — поглаживая её по спине, я уже почти решился опустить руки ниже.

— У нас сегодня другие танцы. Поехали!

Опять меня куда-то тянут, а я лихорадочно соображаю, куда и как мы поедем. Бабок после оплаты за вход ни гроша.

— Света, подожди, я пустой. Куда мы едем?

— Не ссы, герой, прорвемся. И засунь свои пацанские принципы в жопу. Ты сегодня мой.

Таксист скромно помалкивал, пассажиры тоже оказались не очень разговорчивыми — всю дорогу мы со Светой друг друга лапали и целовались. Меня можно было поздравить, я первый раз в жизни залез девчонке в трусы и даже на ощупь разобрался, что к чему. Там было мягко, мокро и горячо. Света тоже не отставала — так настойчиво мяла и щупала член через джинсы, что ещё чуть-чуть и я бы кончил, но мы вовремя приехали.

Чем закончится сегодняшний вечер, можно было и не гадать. Потеря девственности, окончательная и бесповоротная. Не в том месте и не с тем человеком, как я бы хотел, но думал я уже не мозгом, а членом. Когда мы бегом поднялись по лестнице на второй этаж, я начал дрожать от нетерпения, а Света все никак не могла попасть в замок ключом.

— Сейчас, сейчас, подожди, дорогой,  — бормотала она уже вполне трезвым голосом.

Наконец, мы ввалились прихожую. В полной темноте Света бросила сумку на тумбочку 

под зеркалом и скинула туфли. Она вдруг застонала, как будто ей стало нестерпимо больно.

— Что случилось?

— Что-что, ничего. Новые туфли сняла. Это на втором месте по моей шкале удовольствий.

— А на первом?

Она фыркнула.

— Ты ещё спрашиваешь! Быстро раздевайся и в постель. Я покажу тебе, что на первом.

На ходу стягивая через голову платье, она ушла в спальню, оставив меня одного в растерянности и сомнениях. Нет, я этого хотел, очень. Но... блин, первый же раз! И ещё шов этот. Врач же сказал пока не напрягаться и не заниматься спортом.

Я всё-таки разделся. Сразу догола, чтобы потом не позориться, стягивая трусы и носки. Сгреб одежду в охапку и с торчащим вверх членом пошел в спальню. Света уже раздетая ждала в постели, лениво поглаживая себя между ног. «Твердая троечка»,  — сходу оценил я её сиськи.

— Вот это да!  — воскликнула Света.  — Нет ничего приятнее для женщины, чем крепко стоящий член. Иди скорее ко мне.

В потемках было видно, как она призывно облизнула губы и вытянула руки мне навстречу. Я мысленно вздохнул, бросил вещи в кресло и залез на кровать.

Миг касания двух обнаженных тел мне не забыть никогда. Это же мой первый раз. Первый раз в жизни! Больше такого не повторится. Будет второй, третий, но пропадет новизна ощущений. Или не пропадет? Но ведь со временем приедается все, наверное, даже секс.

Я осторожно лег на Свету, боясь её придавить, но она обвила меня руками и ногами и крепко прижала к себе.

— Ты что такой нерешительный?

Ее рука задела шрам и она ойкнула.

— Прости, я совсем забыла. Тебе же нельзя напрягаться. Ну-ка, ложись на спину.

Я лег и сразу успокоился, потому что мне не придется делать все самому. Откуда мне знать, как правильно ласкать, где целовать, а где гладить? Когда смотришь порно, на это, обычно, не обращаешь внимания. Мотаешь туда, где сразу вставляют и поскакали.

Перекинув через меня ногу, Света села мне на бедра, коснувшись лобком члена. Стало похоже будто это торчит её член, только выгнут он в другую сторону. Но мне было не до шуток. И вообще, говорят, что шутить во время секса последнее дело, девушкам такое не нравится. Я выбросил из головы эту дурь и сосредоточился на том, что делает Света.

Она провела ладонями по моей груди, легко коснулась живота и обхватила член.

— Да он у тебя как железный. Вот это стояк!

Я молчал и глупо улыбался, поедая глазами её тело. До меня до сих пор не дошло, что все это великолепие можно трогать и гладить. Вот же дурень! Пока я соображал, Света отползла к моим ногам, наклонилась и взяла член в рот. Качнув пару раз головой, она пощекотала головку языком. Я кончил. Кончил, блин! Приехали.

Но меня никто отпускать не собирался. Света стала быстрее нанизываться ртом на член, стонать и громко сопеть носом. Сперма толчками била ей в горло, а она как-то умудрялась её сглатывать 

и не давиться.

Когда все закончилось, мокрый и блестящий от слюны член выпал из её рта. Света чмокнула мою вялую колбаску и сказала хриплым от минета голосом:

— Бобик сдох, будем считать это комплиментом. Кончить за несколько секунд, надо же. Ты что, так сильно меня хотел?

Надо было спасать положение.

— Кончить я мог у же в такси. Как можно такое вытерпеть? И покажи мне хоть одного, кто бы тебя не захотел. Я думал о тебе ещё в больнице.

Это была правда. Пока лежишь и бездельничаешь, какие только мысли не приходят в голову. Говоря её словами, Света была на втором месте по шкале моих удовольствий. На третьем, кстати, Ленка. Не из-за её попки и сисек, хотя это и большой плюс. Просто она такая домашняя, своя. Хорошая девчонка, я её уважаю. Но я никогда не поступлю как Димон, это не в моих правилах. Да и вряд ли она поведется, у них с Пашкой это, похоже, навсегда. А вот пофантазировать насчет секса с ней, это с удовольствием. Никому от этого хуже не будет.

Света легла рядом, закинула ногу мне на живот и обняла. Вот чего мне не хватало после дрочки — полного контакта, если выражаться спортивными терминами. Обнаженное женское тело рядом — этому даже не подобрать слов. У меня не получается. Мне было приятно гладить её по животу и бедрам, но прикоснуться к груди я все ещё стеснялся. В такси я был гораздо смелее.

— Готовься, я тебя сейчас изнасилую!  — сказала Света с шутливой угрозой в голосе.

Она села, поджав ноги, и двумя пальцами приподняла член. Поболтала им, из стороны в сторону. Ему этого хватило. Член встал, будто я и не кончал десять минут назад. Света опять меня оседлала, приподнялась и рукой направила член куда нужно. Сам бы я точно с первого раза не попал, а признаваться ей, что я девственник не хотелось. Я всё-таки протянул руки и сжал её сиськи. Света одобрительно охнула.

— Сильнее!

Она подалась вперед, вминая твердые соски мне в ладони. Член обволокло теплым и скользким. Все? Я уже не девственник? Или нужно ещё кончить?

— Ооо,  — простонала Света,  — то, что надо! Какой ты вкусный!

Она закрутила бедрами как в танце, елозя вперед-назад. От этих вращений у меня опять подкатило, и я отвернулся, чтобы отвлечься.

Обои, кажется бежевые. Три тонкие полоски и ромбик. Раз ромбик, два ромбик, три. Снова полоски. Может надо обменяться с ней телефонами, чтобы повторить? Пятно на обоях. Интересно, от чего? А если ей сегодня не понравится? Надо сделать так, чтобы понравилось.

Я отпустил сиськи и ухватился покрепче за её зад, помогая ей двигаться. Громкий крик Светы «Да, да, да! » заставил меня отвлечься от разглядывания обоев. А вид болтающихся сисек меня добил:

— Сейчас кончу!

Света проворно слезла с члена и снова взяла его в рот, встав передо мной на четвереньки. Жалко, что она не захотела, что бы я кончил внутрь. Но может 

ей сегодня нельзя? А если бы я не предупредил?

Она все высосала и вылизала дочиста, оценила результат и легла рядом, уютно устроившись у меня на плече.

— Ой, потрахалась, наелась. Что ещё нужно бедной женщине?

Света потормошила меня за плечо.

— Не переживай, дам я тебе в меня кончить. Если ты сможешь третий раз. Просто мне нужно, чтобы ты сначала кое-что сделал.

И как она догадалась, чего я хочу? Я задумался, сколько раз за ночь могу кончить и чуть не пропустил, что она сказала дальше.

— ... кому понравится лизать свою сперму? А мне идти подмываться не хочется. Устала. Ну что? Или ты такое не делаешь? Я вот очень люблю.

— Что?

— Полижешь мне там, во всех розовых местах? Только я на тебя сяду. На лицо. Мне надо контролировать, а то не получится.

— Нуу, я не знаю...

Видел я фейсситтинг в порнухе. Мужики при этом выглядят как-то жалко, это уже вроде доминирование какое-то.

Она капризно надула губки и сдвинула брови.

— Я обижусь щас.

Такое поведение у девушек мне никогда не нравилось. Это же просто мелкий шантаж.

— Свет, я не знаю, как это делать.

Я решил сказать правду:

— И вообще, ты у меня первая.

Ее недоверчивое молчание слегка затянулось.

— Что же ты не признался сразу, поросенок? Мы бы... да мы бы... эх, это же такой день! А я, похотливая дура, все испортила.

Нет, всё-таки она ничего, хорошая. Света вздохнула и вдруг заплакала. Ну, пипец. Это ещё что?

— Тебе плохо?

— Нет, мне нормально.

Она всхлипнула.

— Опять мимо! Все нормальные мужики уходят и больше не возвращаются. Я как дура делаю отбеливание, чистку, депиляцию, а что толку? Вот скажи, тебе разве было бы противно, если там все чистенько и приятно пахнет?

— Не знаю. Скорее унизительно.

— То-то и оно. Но только так у меня получается нормально кончить, тебе не понять. Смотри.

Она встала с кровати, включила свет и вернулась. Только теперь Света встала на четвереньки, повернулась ко мне задом и двумя руками растянула в стороны ягодицы. Я даже мысленно не сказал «фу», потому что выглядело это и правда, красиво. Ни одного прыщика или волоска — розово, гладко, как у младенца. Я даже прикоснулся к тугой дырочке, прошелся по припухшим складкам и убрал руку. Не могу я. Куни ещё туда-сюда, и хоть я его ни разу не делал, но не откажусь. Может мне так понравится, что и за уши не оттянешь, а зад лизать, даже такой ухоженный что-то не хочется.

— Красиво. Ты везде красивая. А что, тех, кому это нравится так сложно найти?

Света легла рядом, положила голову мне на плечо и стала водить пальцем по груди.

— Вообще не сложно. Но они все ещё хуже, чем я. Мазохисты и прочие... исты. Мне нужен нормальный человек, который принял бы меня такую, какая я есть. Всего лишь с маленькой девиацией. Я могу трахаться как все, даже кончить, но это для меня пресно, нет изюминки. Понимаешь?

— Это 

как мне нравится большая грудь? Как у тебя,  — заодно сделал я ей комплимент. Но она даже не улыбнулась.

— Нормальное мужское предпочтение, ничего такого тут нет. Тебе же не нравится, прям огромная? Надо чтобы много, но в меру?

Ну, да, так и есть. Большие, как бидоны мне даже противны. Я, кивнув, согласился.

— Все равно у тебя есть свои тараканы, просто ты с ними ещё не познакомился. Это придет, со временем.

Интересная теория. Это значит, у каждого есть своя девиация? Я тоже извращенец, только пока не знаю, какой? А норма это что? Миссионерская позиция? Или это тоже извращение, если ты только на этой позе и зациклен? Ерунда какая-то. Так можно договориться до того, что секс это и есть извращение. Наверное, когда двое не против чего-то в сексе, это норма. И плевать на всех остальных, что они подумают. Значит, у нас со Светой ничего не выйдет. Жаль.

Мы помолчали.

Света привстала, облокотилась о подушку и щелкнула мне по носу.

— Ну, что, красавчик, теперь будем лишать тебя девственности окончательно? Прости, что испортила тебе такой вечер. Сейчас все исправлю.

Она вскочила с кровати, и убежала в другую комнату. Явно что-то задумала. Через пять минут я услышал приглушенный стук каблуков по линолеуму, и в дверях встала Света. В туфлях, а голое тело было обмотано красной лентой с пышным бантом на груди.

— Раз сегодня такой день, вот тебе подарок. Разрешаю делать со мной, все, что захочешь. Но без фанатизма!

•  •  •

Я вернулся домой к десяти утра, с пятью пропущенными от мамы. Дома её не было. По дороге я пытался перезвонить, но не получилось — опять телефон носит в сумке, сколько раз уж ей говорил.

Маму нельзя заставлять волноваться, ей и так хватило переживаний из-за этой истории с нападением. Правда мы договорились, что я заночую у Мишки, и уже тысячу раз такое было. Сначала-то она проверяла, а потом успокоилась. Ну не получилось у меня вчера, изменились планы. И звонить было как-то не с руки. Я пообещал себе, что все ей расскажу, тем более у нас теперь вряд ли будут ещё какие-то секреты друг от друга.

Хотелось спать, в голове крутились мысли о Марине Александровне, Свете, Кристинке. Что-то я запутался. Куда это все вырулит, в конце концов? Но поспать не получилось, опять приперся Мишка. И чего ему после клуба дома не сидится?

Сразу с порога он меня ошарашил:

— Ты один? Слушай, Ленка с Пахой разбежались.

— Не гони! Это что, пранк какой-то?

Я не поверил. Быть не может, они же самая крепкая пара на районе. Как ядро, вокруг которого все кружат, сходятся, расстаются, встречаются с другими, опять расстаются. А им все равно. Хотя полтора года не такой уж большой срок.

— Из-за твоей медсестрички, между прочим. Ну, она и секс-бомба! А я под халатом-то и не разглядел. Че было-то? Куда вы делись?

Мишка жаждал услышать, то, что и так знал. Если тебя уводит на 

всю ночь такая королева, то без секса тут не обойдется. Но мне было интересно, что же произошло у Ленки с Пашкой.

— Погоди ты. Что случилось?

— Даа... ну че. Я стою, мысленно раздеваю твою богиню секса и представляю, как это, трахаться с такой девой. Паха тоже пялится. Ну, ноги же! Сиськи! Вся такая...  — Мишка показал женскую фигуру, проведя руками в воздухе.  — Чума! Кстати, у нее писька бритая?

— Бритая, бритая,  — ответил я нетерпеливо. Тут такое происходит, а он спрашивает о всякой ерунде.

— Ну, значит, я все правильно представил.

Мишка замечтался, но спохватился и стал рассказывать дальше:

— Потом когда вы стали уходить, он при Ленке сморозил: какая грация, какие линии, какая жопа! Просто имба! Эстет-балетоман, бля. Не, оно, конечно, так и есть, но Ленка не выдержала. Правда, о чем они говорили я не в курсе. Ленка просто послала его и ушла, а он за ней конечно двинул. Потом вернулся, говорит, посрались жестко.

— Может ещё помирятся. Первый раз что ли?

— Может. Только оказывается, у Пахи в кармане кольцо было, он хотел предложение Ленке сделать.

— И че?

— А ни че. Выкинул. Размахнулся и выкинул, когда мы домой шли. Вот, дебил, кольцо-то с камнем. Мог бы...

Он махнул рукой.

Наверное, я сейчас был похож на Гринча, с его знаменитой ухмылочкой. Даже отвернулся от Мишки, чтобы он не видел моей радости. Веселиться-то, повода вроде нет.

— О! Я ж к тебе по делу,  — вспомнил он.  — Я знаю, что ты ответишь, но пообещал передать. Мне не в лом, хоть она и не заслуживает. Так что...

— Да говори уже.

— Кристинка хочет извиниться. Типа она все осознала, не надеется, что ты простишь, бла-бла-бла, но хочет поговорить.

Я пожал плечами. Мне уже было все равно, что она там думает.

— Правильно, что не надеется.

Мишка от чего-то замялся, не решаясь продолжить.

— Не, ну... понятно, че. У тебя теперь вон, какая козырная дама. Но если бы ты дал ей шанс, может у вас бы все срослось. Постепенно.

— Миха, ты дурак? Она аборт сделала.

— Ну, так-то да...

— Но больше всего бесит, что она обманула меня у всех на глазах. Использовала. Могла бы и на улице к нему подойти. Мало что ли способов познакомиться? И не верю я, что у нее вдруг проснулась неземная любовь к этому Димону. Тупо на фэйс и бабло повелась. Где они сейчас?

— Ладно, ладно,  — Мишка, сдаваясь, поднял руки.  — Это я так. Ты давай, колись, что у тебя с медсестричкой.

— Нормально все. Все было. И в постели и в душе потом. Член крючком после этого. Только...

— Чего?

Мишка пытливо вглядывался мне в лицо, пытаясь угадать, где я промахнулся.

Блин, это же Мишка, мой лучший друг. Кому ещё расскажешь, как не ему? Тем более мы со Светой не пара. Это был одноразовый секс, я сам так решил. А она поняла. Ну не могу я так!

— Она хотела мне на лицо 

сесть, чтобы я ей отлизал. Везде, прикинь? И жопу тоже. У нее бзик какой-то, без этого у нее не бывает нормальных оргазмов.

— А ты?

— Что я, конченый?  — Я вздохнул.  — Не думаю, что она ещё раз захочет со мной переспать просто так. Ей без этого не интересно.

Мишка даже покраснел от возмущения.

— Ты точно конченый. Да я бы ради секса с такой телкой ноги бы ей целовал!

А я и целовал. Я её везде целовал. Только подробности выкладывать не хотелось.

— Ну, если ты готов, чтобы тебе каждый раз мокрой пиздой и жопой по лицу возюкали, я могу ей сказать. Может ты тот, кого она ищет.

Мишка заулыбался и толкнул меня в плечо.

— Ты настоящий друг, чувак! Ради секса с ней я и не такое переживу. Что естественно, то не безобразно, а?

Он, что и правда думает, что я его со Светой познакомлю? Ага, щас. У Мишки, даже если он сойдется со Светой, ничего не выйдет. Ну, поиграет она с ним, а когда найдется тот самый, кто ей нужен, Мишку сольют. Или ещё раньше, когда надоест. Как сказала мама, они в разных мирах. Я получается тоже. Не будем мы с Мариной Александровной вместе, как бы я не старался. Секс конечно возможен, она живой человек и ей тоже хочется, но представить нас вместе каждый день? Просыпаемся, завтракаем, идем на работу. Черт, у меня даже работы ещё нет, и вообще, армейка светит. Разговоры на разные темы. Какие? Максимум, с чем я сейчас справлюсь, это молчаливый просмотр телевизора, обнявшись на диване. А там ещё рядом Димон мельтешит. Не реально. Получается, если я на самом деле её люблю, это будет любовь на расстоянии, без близости и секса. И это быстро пройдет. Всему нужна какая-то подпитка.

Стараясь не растерять эти мысли, я стал одеваться.

— Ты куда?

Мишка уже валялся на кровати, довольный как слон. Ещё бы, ему же пообещали секс, и не какой-нибудь, а «с изюминкой». Извращенец.

— Мне надо срочно уйти, я потом к тебе зайду. Давай, двигай.

Он недовольно заворочался, встал и пошел в прихожую.

До её дома быстрым шагом семь минут. Я старался не бежать, соблюдая инструкции врачей, а в дверь позвонил без всякого волнения. Мне открыла Марина Александровна, в халате и тапочках.

— Привет. Маму потерял? Проходи.

— Э-э-э... нет. Хотел поговорить.

Из кухни с озадаченным видом вышла мама. Она нахмурила брови и строго спросила:

— Не поняла. Это что за явление? Почему ты здесь? Я же тебе говорила!

Она что, подумала, что я втайне хожу сюда в гости? Ну, мама, блин. Не ожидал. Марина Александровна поспешила её успокоить.

— Наташ, Сережа пришел поговорить. Как я понимаю, без свидетелей. Мы быстро.

Она потянула меня в комнату и усадила в кресло.

— Рассказывай.

Мама на кухне громко проворчала:

— Черте что происходит. Нет, ну надо же!

Марина Александровна плотно закрыла дверь. Я собрался с духом, но сначала попросил:

— Вы потом маму успокойте. Я просто 

хочу рассказать. Я кое-то понял.

И рассказал. Признался ей в любви, потом забрал признание обратно. Я, конечно, мог все спустить на тормозах, все само бы встало на свои места, но я не Кристина. Мне нужно поставить точку. Я сделал это для себя, Марине Александровне, скорее всего, эти объяснения на фиг не упали.

Сначала она ничего на это не сказала. Задумалась. Потом оглянулась на дверь, наклонилась и поцеловала меня в губы. Как тогда, на улице.

— Ты говоришь совсем как взрослый. Я даже немного жалею, что у нас все так... но дружить-то мы не перестанем?

Я помотал головой.

— И ты понимаешь, что я должна все рассказать твоей маме? Она с меня не слезет.

— Расскажите, у вас лучше получится. Она и успокоится.

— Говори мне «ты» и называй Мариной, хотя бы когда мы одни. С мамой тоже можно. Договорились?

•  •  •

Разговора сначала никакого не было. Мама ходила из комнаты в комнату, попутно складывая вещи на свои места, возилась на кухне и, видимо, вынашивала планы, как ко мне подступиться. А о чем было говорить? Все вышло так, как она хотела. И Марина Александровна, то есть Марина, ей все рассказала. Обещала же.

Потом мама позвала обедать и началось.

— Ты где вчера был?

Я аккуратно отложил в сторону ложку, так и не попробовав борща.

— Извини. Я бы все рассказал. Вечером.

— Я звонила тебе, потом звонила Мише, а он даже не знал, что ты хотел у него ночевать.

Вот зараза. Мог бы и предупредить, что мама ему звонила. Больше двух дел в голове не держится, что ли?

— Помнишь, ты спрашивала, было ли у меня с девочкой?

Мама гулко сглотнула и округлила глаза.

— Вчера было. Я и не рассчитывал. Так получилось.

Она быстро справилась с волнением и приняла вид строгой родительницы.

— Кто она?

— Медсестра из больницы.

Мама уставилась в потолок, вспоминая.

— Ну, видимо, не с Верой Васильевной. Ей уже пятьдесят пять. Не помню, как другую зовут. Такая молодая, красивая?

— Света.

— Понятно. Предохранялись хоть, любовнички?

Кто о чем, а все мамы в первую очередь спрашивают о контрацепции.

— Ма, она же медсестра. Знает, что к чему. Да и не будет у нас с ней больше ничего.

— Ну, успокоил. А что так? Да, ты ешь.

Она показала глазами на тарелку. Я взял ложку, посербал горячим борщом.

— Мы слишком разные. Конечно, я ей благодарен, и все такое, но повторять с ней не хочется. Я кое-что понял. Без чувств, это похоже на то, как я тогда... на кровати.

Я покраснел, но мама на моё признание не отреагировала.

— Вот, кстати,  — оживилась она.  — Ты заставил меня гордиться тобой второй раз за короткое время. И Марина успокоилась. Это было очень взрослое решение.

Всё-таки хорошо, что мама у меня адекватная. Без криков, сидим, общаемся, как будто ничего не произошло. Про Свету, наверное, она уже и не спросит.

Но нет.

— А как же ты вчера, со своей раной? Тебе же запретили напрягаться.

— Она сама все 

сделала. Потом, я чуть-чуть...

— Ой, вот только не надо подробностей, мне это не интересно. Да и совсем все рассказывать нельзя, должна же быть у человека личная жизнь.

Должна быть. Только у меня она что-то никак не наладится. Дергаюсь, мечусь, а все без толку. Может просто ещё рано? Стоит подождать и оно само придет?

К Мишке я так и не пошел, проспал до вечера, а потом для разнообразия посмотрел с мамой её любимый сериал. Молча и обнявшись, на диване. Она положила голову мне на плечо, гладила по животу, а я вдыхал запах её волос. Мне было хорошо, тепло на душе и уютно. Я даже расчувствовался и чмокнул маму в темечко. Она мурлыкнула и обняла меня крепче. Без слов.

Чтобы так проводить время, должно быть что-то ещё кроме любви. Нужно знать человека как себя. С Мариной и молчать всё-таки было бы неловко. А со Светой? Да, может быть. Она не такая недосягаемая, но пусть она лучше кого-нибудь другого приучает к своим анально-вагинальным играм.

— Сегодня хоть останешься дома?  — спросила мама, когда в телеке пошли титры.— Одной тоскливо.

— Не пойду никуда. Мне с тобой хорошо.

Она спрятала лицо у меня на груди и зашмыгала носом.

— Ну, ты чего опять?

— Все хорошо, просто я счастливая мать. Наконец-то мы пережили твой затяжной подростковый бунт, и ты становишься настоящим мужчиной.

Она поднялась и вытерла слезы.

— Давай-ка спать.

Мы разошлись по комнатам, я выключил свет и лег. Но мне не спалось, продрых же весь день. Я позалипал в видосиках, посерфил. Надоело. Смотреть порнушку и дрочить не хотелось, я ещё не совсем отошел от прошлой ночи. Можно было и обойтись.

Краем уха я уловил знакомые звуки и посмотрел на телефон. Нет, порнушка сама собой не могла включиться. Да и стоны раздаются совсем с другой стороны. Я выглянул в темный коридор. Блин, мама! Она не закрыла дверь. Там не просто узкая щель по недосмотру — дверь раскрыта настежь. Специально она, что ли? Хочет, чтобы я все слышал?

Как говорит Света, у каждого свои тараканы в голове. У мамы, оказывается, тоже есть, только она стеснялась раскрыться? Моё удивление сменилось умиротворением. Как же я её люблю! Улыбаясь, я вернулся в постель и заснул под мамины стоны. В них не было ничего эротического, это же мама. Ну, было... чуть-чуть. Зато сны мне виделись не в пример горячее. Приснилось, что я лежу на широкой кровати голый, но на голове тюрбан, (нельзя смотреть турецкие сериалы на ночь!), а рядом танцуют Катеринки в прозрачных одеждах. Когда слетела последняя вуаль, Инка оседлала мой член, а Катька садится отбеленной задницей мне на лицо и говорит:

— Ты кое-что упускаешь. Секс это ещё не любовь. Секс это игра без правил. Лизни, тебе понравится.

Когда она начала тереться об меня своей депилированной промежностью, я вздрогнул и проснулся. Рядом сидела мама. Она задумчиво улыбалась и гладила меня по щеке.

— Вставай, мужчина. Кормить 

тебя будем.

За завтраком она поглядывала на меня, будто ждала каких-то слов, но я не повелся. Как о таком говорить с матерью? Да и что мне ей сказать? Молодец, мама, ты секси?

Она не выдержала.

— Как спалось?

— Нормально,  — неразборчиво промычал я с полным ртом.

— Я тебе не мешала?

Притворяться, что я ничего не слышал, было бесполезно. Она знала. Я умоляюще посмотрел на нее и сунул очередную гренку в рот, чтобы ничего не говорить.

— Ладно, не буду тебя мучить. Просто скажу спасибо.

Как я не подавился, не знаю. С трудом проглотил не пережеванную гренку и спросил:

— Мне? За что?

Мама прикусила губу, не решаясь признаться.

— Сама это затеяла, так что раскрою тебе вторую часть своего секрета. Понимаешь, мне нравится, когда за мной наблюдают. Давно, с тех пор, когда я была такой как ты. Это ещё не эксгибиционизм, но близко. За все время это случалось не часто: первый раз, когда я была вожатой в лагере...

Она заметила моё вытянувшееся лицо и махнула рукой.

— Да не с пионерами, не переживай. Вожатый там был очень любопытный. Я и воспользовалась. Переодевалась в открытую, лишнюю пуговку на рубашке расстегивала... ой, что-то я увлеклась.

Мама даже раскраснелась от смущения и воспоминаний.

— Ма, но я же не подглядывал. Я обещал.

— Знаю. И не могу тебе это позволить, я всё-таки твоя мать. Но ты слышал. Я знала, что ты слышал и это главное.

— Но...

— Да, я сама этого хотела. И я получила настоящее удовольствие, первый раз за много лет.

Она усмехнулась.

— Пришлось даже поменять постельное белье.

Ну вот. Познакомьтесь с мамиными тараканами. Неужели и правда у каждого человека есть отклонения? Большие, маленькие, средние. Но кому мешает мамина фантазия? Никто от этого не страдает, а если нет вреда, значит это не плохо. Ну, зациклился на чем-то человек и что?

— Мам... а почему у тебя до сих пор никого нет? Ведь уже десять лет прошло.

Она даже не вздохнула.

— Я могу ходить на свидания, найти себе любовника, но со временем понимаешь, что секс это не главное. Важна поддержка, участие. Важно одинаково мыслить. А таких подходящих именно мне, как... как ты, например,  — мама потрепала меня по волосам,  — таких пока не нашлось. Не сложилось.

Разговор затих. Мама, наверное, вспоминала и оценивала свою жизнь в вечной нужде и недостатке внимания. Я же думал о том, что у меня не осталось никого, кроме нее. Мишка друг и брат, но я не о том. Хотелось чего-то другого. Объятий, поцелуев, дурацких поступков ради кого-то одного. Одной.

Звонок в дверь вывел нас из задумчивости. Мама встала, ушла в прихожую. Это может быть только Мишка или Марина. К нам уже сто лет не заходил кто-то другой. Я убрал тарелку и навострил уши.

•  •  •

— Теть Наташ, я к Сереге. Мне надо кое-что ему передать.

— Обедать будешь?

— Нет, спасибо.

Ленка! Зачем она пришла? Я вдруг понял. Устало закатил глаза, вздохнул и пошел встречать ещё одного 

парламентера.

В комнате она огляделась, рассмотрела постеры с легендами UFС, и повернулась ко мне. Очень хотелось заправить ей за ухо выбившийся локон и я уже поднял руку, но постеснялся.

— Ну, привет,  — сказала она настороженно, будто чего-то боится.

Мы поздоровались, обнялись, как говорит мама, на пионерском расстоянии.

— Пришла уговаривать?

— Откуда ты знаешь?

— Мишка вчера приходил. У него не получилось. Кто интересно будет следующий?

— Понятно. Значит, нет.

— Да, то есть, нет. Нет. Чего ты за нее впрягаешься? Лучше расскажи, что у вас с Пахой случилось. Как так-то?

Ленка нахмурилась, но не заплакала. И то хорошо.

— Да ну его. Это давно началось. Меня всегда бесило, когда он при мне обсуждал других девчонок, ещё и со всеми подробностями. Никакого уважения, как будто я ему никто. Весь из себя такой самец.

— А ты знала, что он собирался тебе предложение делать?

— Сделал уже, когда тебя та сучка крашеная увела. Вот поэтому мы и не вместе.

Я молчал и ждал продолжения.

— Не хочу я. Мне только восемнадцать, какая из меня жена? Мне ещё надо гулять и веселиться, все только начинается, а он уже планов понастроил на сто лет вперед.

Вот смотрю на нее и думаю — где я был раньше? Почему Пашка, а не я? Полтора года смотрел в другую сторону, а теперь? Как ей признаться? И как это будет выглядеть?

— Ну, я пошла тогда? Серый, ау!

Ленка помахала рукой перед моим лицом.

— Ты что на меня так смотришь?

— А? Ничего. Давай, увидимся.

Струсил. Почему? Она же теперь одна, ни у кого я её не уведу. Я смотрел, как она уходит и пытался придумать, как её остановить.

— Лен, подожди.

Слова сами слетели с языка, я ещё не понимал, что делать дальше. Но отпускать её сейчас было нельзя. Она обернулась.

— Чего?

— Ты сказала гулять и веселиться. Может... сходим куда-нибудь?

Ленка обдумала мои слова.

— Серый, я не поняла. Ты что, ко мне подкатываешь?

Она подошла ближе. Ещё ближе. Так, что я видел только её глаза.

— А где же вы все раньше-то были, а?

— Кто все?

— Мишка уже клялся в вечной любви. Даже Степка, но тот, наверно, опять таблетосов своих обожрался. Тоже мне, любовник. А теперь и ты. Кто еще? Будешь говорить, что влюблен по уши? Давай. Это вас Пашка подговорил? Шутка такая, да?

Глаза Ленки наполнились слезами, она повернулась, чтобы уйти, но я не дал. Взял её за плечо и развернул. Ленка попыталась вырваться, но от меня не уйдешь. Я обнял её и прижал к себе. Она сразу успокоилась, но зашмыгала носом.

— Что вам всем от меня надо? Нашли красавицу, блин! Издеваетесь? Думаете, осталась одна, значит, всем давать буду направо и налево?  — бубнила она мне в плечо сквозь слезы и всхлипы.

— Никто над тобой не издевается. Все тебя любят,  — так, ласково приговаривая, я стал гладить её по спине.  — Ты хорошая, лучше всех. И кто сказал, что ты не красавица?

— Пашка,  — пожаловалась 

она голосом обиженной маленькой девочки.  — Сказал, я порченая и уродина. И никому такая не нужна буду, разве что потрахаться, да и то, с пакетом на голове!

— Это он со зла. Дурак он. Хотел сделать тебе больно. А порченая у нас не ты.

— Кристя моя подруга.

— Пускай. Это сути не меняет. Её не насиловали, она сама на это пошла. А ты у нас не порченная, а опытная девушка. Мы с тобой друзья?

— Угу.

— А друзья должны друг друга поддерживать, что бы ни случилось. Вот я тебя и поддерживаю. Все будет хорошо. Если что, всегда звони или приходи, помогу.

Ленка подняла голову. Вот это видок! Глаза опухшие, нос красный, тушь течет. Но даже такая она мне нравилась. Я, наконец-то заправил ей этот локон и погладил по голове.

— Серый, мне такое ещё никто не говорил. Никогда.

Ее взгляд метался, пытаясь найти в моих глазах хоть намек на фальшь или вранье. Ничего она там не найдет. Я говорил искренне, и врать ей не собирался. Ленка посмотрела на мои губы и обняла за шею.

— Поцелуй меня,  — попросила она шепотом.

У нее от плача заложило нос, поэтому целовались мы недолго. Ленка отстранилась и хихикнула.

— Серый, у тебя встал.

— Рад, что хоть это тебя развеселило.

— Это значит, я тебе нравлюсь, ну... как женщина? Значит, ты меня хочешь?

Вот человек! Трахается больше всех нас вместе взятых, а все как ребенок.

— И не только как женщина. Как человек. Знаешь, когда говорят про кого-то, что он родная душа?

Она снова прижалась ко мне, то ли в благодарность за слова, то ли просто расчувствовалась.

— А что у тебя тогда с той шлюшкой из клуба?

Этого вопроса я никак не ожидал.

— Ну... почему сразу шлюшка? Она медсестрой работает в больнице, где я лежал.

У Ленки моментально изменилось настроение. Она повеселела, смотрела на меня уже насмешливо, с вызовом.

— А потому. Мы с Паш... я там чаще бываю, чем ты. Как не приду, она на охоте — на мужиков вешается. Смотришь, уже на выход идут. У нее там репутация знатной давалки.

Ленка освободилась от моих объятий и плюхнулась на кровать. Меня тоже позвала сесть рядом, похлопав по одеялу. Я сел, нога к ноге, завел руку Ленке за спину, но не обнял. Опять побоялся.

— Обними уж, если хочется.

Я прижал её к себе и сказал в защиту Светы:

— Может и шлюшка. Но это как посмотреть.

Я все Ленке рассказал. И что это был мой первый раз, и про Светин бзик, из-за которого она в постоянном поиске. Но про Мишку, что он хочет со Светой замутить, промолчал. Я с ним потом разберусь. Он говорил, что Ленка не в его вкусе, а сам яйца подкатывает. Потом ещё и к Свете хочет подмазаться. Вот, морда.

Ленка задумалась, положила голову мне на плечо и стала теребить замок на молнии моей мастерки. Я млел и улыбался, как идиот.

— Ну, блин, истооория!  — протянула 

она.  — Понятно. Она, наверное, несчастная по жизни. Так ты теперь у нас, значит, мужчина?

— Стараюсь быть. А Света даже расплакалась, когда я не согласился.

— Да ты кремень, Серый. Ещё и герой района. С кем не встретишься, все про тебя говорят...

Ленка осеклась, будто сболтнула лишнего.

— Ты только не думай, что я тут осталась из-за того, что ты такой популярный.

— А из-за чего?

— Ну, не знаю. Если сказать совсем просто, то ты не думаешь, как залезть ко мне в трусы. Ну, то есть не в первую очередь. А то знаю я вас, неопытных.

Она засмеялась и пихнула меня плечом в грудь.

— А если серьезно, мне с тобой почему-то хорошо. Я-то тебя совсем не знала. Ну, ходят двое из ларца — Серега и Мишка. Привет, привет, как дела. Ну, поржали вместе. А чтоб вот так поговорить, никогда и не было.

— А то вы меня с Кристинкой не обсуждали. Она, наверно, все про меня рассказала.  — Я пихнул её в ответ.  — Знаю я вас, сплетниц.

— Ах ты! Ну, держись!

Она схватила подушку и шлепнула ей меня по голове. Я послал Ленке ответочку, взлохматив ей волосы, и получил снова, в плечо, да так, что меня припечатало к стене. Я выставил подушку перед собой, как щит и навалился на Ленку всем телом.

— Сдаюсь!  — крикнула она, сдавленно смеясь. И прошептала:

— Поцелуй меня ещё раз.

Целоваться я умею. Кристинка научила, за что ей можно сказать спасибо. Так, через подушку мы и целовались. Теперь уже долго и с языками. Ленка даже возбудилась, засопела, пытаясь освободить руки. Мы сбросили подушку на пол и обнялись. О чем я в это время думал? Не помню. Помню мягкие губы, сладкий вкус, запах волос. И размазанную тушь под глазами.

— У тебя тушь потекла.

— Что ж ты молчишь?!

Ленка спихнула меня на кровать и побежала в ванную.

— Никуда не уходи, я быстро.

С какой ещё из наших девчонок можно и поговорить, и подраться подушками, а потом лежать и целоваться? А то, что она, не стесняясь меня по дороге в ванную, взялась двумя руками за пояс и подтянула колготки, смешно пританцовывая? Это выглядело так по-домашнему. Может настоящие леди так не делают, но и я не английский джентльмен. Мне такие жесты доверия дороже всего. Вернулась она нескоро, заново накрашенная и причесанная. Я оценил и поднял палец вверх.

— Это твоя мама косметикой поделилась. Слушай, а она у тебя классная. Мы поболтали немного.

— Наши все так говорят. Она всем нравится.

Ленка заметно погрустнела.

— Ну, я пойду? Только давай не будем целоваться, а то помаду размажу.

Мы обнялись, но уже по-нашему, крепко. Ленка опять хихикнула.

— Твой стояк надо срочно лечить. А у меня, кстати, есть лекарство.

Она меня всё-таки чмокнула в щеку. Вот теперь можно. Пусть идет. Ей надо побыть одной, подумать, да и мне тоже. Как-то все быстро произошло.

На пороге она остановилась.

— Серый... Я не знала, что Кристинка так 

поступит. Правда. Да если бы и знала, не сказала бы. Как-то все равно было. А теперь нет, не все равно. Она, конечно дура, но это, наверное, к лучшему.

Когда Ленка ушла, я постоял у закрытой двери и поймал себя на том, что улыбаюсь. До ушей. Все идет как надо. Все у меня... у нас получится.

Мама на кухне рассеяно перебирала гречку. Мельком взглянув на меня, она поинтересовалась:

— И как давно они поссорились?

— Ленка рассказала?

— Нет, у тебя губы зацелованные. И вид ошалелый.

— Вчера.

Мама осуждающе поцокала языком.

— Ну и молодежь пошла. Прыгают как блохи. От одного к другому, к третьему.

— Ма, ты же ничего не знаешь.

— Так просвети.

Я рассказал ей про Пашкино предложение, про ответ Ленки, и она сразу смягчилась.

— Мудрое решение. Лена далеко не дура, молодец. А то, что они разбежались, виновата Пашкина незрелость. Мог бы удержать и подождать. Ему уж точно рано жениться. Вы-то смотрите не устройте мне свадьбу по залету.

— Да мы вообще ещё...

— Вижу, вижу. Что ты, что она, втресканные друг в друга по уши.

— Правда?

Увидев мой теперь уже точно ошалелый вид и счастливую улыбку, мама рассмеялась.

— Правда, правда. Мать не обманешь.

Поздно вечером Ленка прислала фотку. Не думал, что она настолько без башни — это был голый ванналук. Такой, где девчонки умудряются показать сразу и зад и сиськи. Она только что из душа, волосы мокрые, на коже блестят капли воды. А физиономия хитрая-хитрая. И подпись: «Готовлю лекарство. Приятных снов».

Засыпая, я улыбался. Даже в этом с Ленкой просто. Знает человек, чего хочет, и понимает, чего хочу я. Завтра все случится. Все будет как надо.

Но следующий день стал худшим в моей жизни. Мы с мамой спокойно завтракали — в воскресенье некуда торопиться, можно валяться хоть весь день, если мама не затеет уборку. Я вообще-то собирался к Ленке.

У меня завибрировал телефон. В предвкушении очередного лука от Ленки, я мазнул пальцем по экрану.

«Скор ееэ о пшка умираю»

Я сорвался не раздумывая. Отлетела назад табуретка, стол заскрипел ножками по полу, кажется, я чуть не придавил маму. Она даже не успела меня отругать. Как был, в футболке и спортивных штанах, так и выскочил за дверь. Хорошо хоть на ногах были носки. Но бежать все равно было больно. Я постоянно натыкался на острые ветки, камни, перемахивал через перила, топча жесткую зелень в клумбах.

И увидел его. Паха шел мне навстречу, держа руки в карманах. Сказать он ничего не успел. Когда мы с ним поравнялись, я как чертов Ип Мэн заколотил кулаками ему по роже и груди. В глазах стояла красная пелена, я молотил и молотил без остановки, пока не понял, что бью по воздуху. Пашка уже лежал на земле и закрывал руками лицо. Перемахнув через него, я побежал, выкладываясь, как спортсмен перед финишем. В подъезде лифта ждать не стал, на третий этаж быстрее пешком.

Удача была на моей стороне, этот ублюдок 

даже дверь не закрыл.

— Лена! Ленка! Ты где?  — заорал я, врываясь в квартиру.

По кровавым следам не сложно было догадаться, в какой она комнате. Ленка лежала на полу, на спине. На мой приход она отреагировала, слабо дернув уголком рта.

Надо было срочно вызывать скорую, под ней уже натекла порядочная лужа крови. В тот момент я, видимо, плохо соображал: смотрел на Ленкин телефон, валявшийся возле нее, а думал о своем и ругал себя последними словами, что не взял с собой. Опомнился, подхватил её смарт и набрал номер.

Пока слушал гудки, срывал с кровати покрывало и простыню. Протараторил адрес, зачем звоню и просто разжал руку. Телефон выпал, а я уже лихорадочно складывал простыню в узкую полосу.

— Лена, не спи!  — начал я говорить ту положенную ерунду, что показывают в кино.  — Говори со мной. Я тебя сейчас перевяжу.

Когда человек расслаблен, его тяжелее ворочать, но я справился. Обмотал её, и стал держать за руку.

— Я тебя люблю...  — едва слышно прошептала Ленка.

— Я знаю. Я тебя тоже люблю.

— Откуда... знаешь?

— Мне мама сказала, а мамы в таких делах не ошибаются.

Она слабо улыбнулась.

— Больно-то как.

— Ты только не умирай, слышишь?

Она не ответила.

Я потряс её за руку, вспомнив, что в кино всегда так и происходит: сказал самые важные слова, закрыл глаза и умер.

— Пришлешь мне фотку из больницы, поняла? Можно и в трусах, так и быть!  — закричал я, собираясь разреветься. Горло сдавило, я потер окровавленной рукой глаза и всё-таки сдержался. Ленке сейчас не это нужно. Поддержка, это вовсе не страдание вместе. Человека нужно приободрить. Но как? Если бы знать. Я гладил её по голове и держал за руку, надеясь, что этого достаточно.

— Родители-то где? Лен?

— На даче.

Она уже не говорила, а хрипела.

Мы просидели в молчании минут пять. Я просто не знал, что ещё сказать.

На этаже послышалось частое топанье, и я заорал, что есть мочи:

— Сюда! Мы здесь!

В комнату вбежали два мужика с носилками и женщина в синей форме с чемоданом в руках. Меня оттеснили, женщина быстро осмотрела Ленку и скомандовала:

— Несите, подключайте.

И обернулась ко мне.

— Ты как?

Я даже удивился. А я-то при чем?

— Нормально.

— Ага, я вижу. Сядь.

Я проследил, как уносят Ленку и сел на разобранную кровать.

— На лице кровь твоя?

— Нет, это я случайно. Вытирался.

— А с ногами что?

Я посмотрел на ноги, и мне сразу стало больно. Вместо носков на ногах висели окровавленные лохмотья.

— Я бежал, на помощь. Я тут... сосед. В другом доме.

— Это ты потом полиции расскажешь. И где они черти?

Она секунду подумала и кивнула сама себе.

— С нами поедешь, я тебя по дороге обработаю. Пошевеливайся, а то девочку не довезем.

Я вскочил и побежал, точнее, быстро похромал на выход. Шок прошел, у меня стало болеть везде: ломило натруженные от бега мышцы, горели ступни, и саднило шрам. Черт с ним, лишь бы Ленку спасли.

Меня усадили в кресло у её 

ног, чтобы не мешался, скорая противно заголосила сиреной на весь район, и мы поехали. Что с Ленкой делают два мужика, видно не было. От мигающих лампочками приборов к ней тянулись трубки и провода страшного вида, и пикал монитор.

— Кажется тоже наш клиент?  — спросил водитель. Но врачиха строго ответила:

— Торопись, Володя, у нас срочняк.

Я подумал, что мы как раз проезжаем то место, где я встретил Пашку.

— Пацан в зеленой ветровке?

— Ага, он. Ты его так отделал, что ли? Все лицо всмятку, но живой, вроде. Силен ты, паря.

— Это он её ножом...

— Ну и райончик у вас тут. Ты его знаешь?  — спросила врачиха, не переставая возиться с моими ногами.

Я кивнул.

— Вот полиции в первую очередь и расскажешь. Никуда он не денется. Гони, Володя!

— Да нормально все,  — сказал один из мужиков.  — Состояние стабильное, кровотечение смешанное, но артериального нет. Потеря крови большая. Рана больше резаная, чем колотая, до свадьбы заживет.

Я повеселел и даже попытался пошутить:

— До свадьбы не надо, надо раньше. Она пока замуж не хочет.

— Сватался уже?  — спросил второй мужик.

— Не, я ещё нет. Этот, в зеленой куртке.

— Господи!  — всплеснула руками врачиха.  — Санта Барбара, вашу мать!

Она уже успела накрутить мне на ноги целые валенки из бинтов.

— Давай быстренько оформляться, пока едем. ФИО скажи.

Врачиха сняла перчатки и взяла планшетку с бумагой.

— Мое? Мои?  — ступил я.

— Ее. Тебя потом запишем.

Доехали мы, как говорится, с ветерком, за пять минут. В ту же больницу, где лежал и я. Ленку сразу увезли на каталке, а меня задержала врачиха.

— Куда ты поперся в бинтах по грязи? Я тебя второй раз сегодня перевязывать не собираюсь.

Она вышла из машины и зычно прокричала:

— Бахилы дайте человеку! Нина!

Ну вот, перевязали, обули, если бинты и кусок целлофана считать за обувь. Что теперь-то?

— А к-куда мне?  — спросил я растерянно.

•  •  •

— Во вторую хирургию, если хочешь дождаться свою невесту. Её сейчас зашивают. А ты вроде бодрячком, пацанчик. Не наш. Позвонить есть куда, чтоб забрали?

Блин. Кто в наше время знает наизусть номера телефонов? Я развел руками.

— Телефон дома оставил.

— Жопа ты с ручкой. Как я тебя такого одного отпущу? Ладно, наряд приедет, попрошу, чтобы подкинули. Им все равно в ваш район ехать, за этим убивцем. А там уж сам решай. Можешь завтра приехать, в палату её только часа через три переведут.

Хорошая женщина. Добрая.

Полицейские меня, конечно, довезли, спасибо. Но перед этим мурыжили, как будто это я Ленку порезал. А когда они поняли, что я знаю «личность нападавшего с целью убийства», вопрос моего участия был снят «до полного выяснения обстоятельств». Надоели, жуть.

Мама встретила меня как я и ожидал. Увидев мои перебинтованные ступни, она прикрыла рот ладонью и осела на пол. Конечно, заплакала.

— Ну, что опять? Ты смерти моей хочешь?

— Ма, вставай. Пойдем, я тебе все расскажу. Все нормально, правда.

Я чувствовал себя виноватым, выглядел, наверное, так же. Но разве мог я 

поступить по-другому? А ноги только выглядят страшно, на самом деле ничего серьезного, заживет.

После моего рассказа мама меня никуда не отпустила. Не из-за страха за меня, а по здравому рассуждению. Ленке нужен отдых, а я с бинтами, как в лаптях. Завтра бинты снимем и поеду. Сказала, что человек должен уметь ждать. А ещё отругала ни за что.

— О чем ты думал? За избиение Пашки тебя тоже могут посадить! Он же заявит.

— Пусть попробует. Этого на районе не одобрят. Тогда ему точно не жить.

Мама раскрыла рот от удивления.

— Сереж... ты с кем связался? С бандой какой-то? Я всегда говорила, что спорт твой жестокий и бандитский.

— Мам, не волнуйся. Какая ещё банда? Просто я злой сейчас.

Я выворачивался, как мог, потому что дурак и сболтнул лишнего. Но у нас такое не спускают, теперь он точно не наш, не свой. А получил он за дело, и если пошел жаловаться, то все. Последствия для него могут быть, мягко говоря, не очень хорошие. Расквашенная мной морда ещё цветочками покажется, и он об этом знает. Его, если надо, везде достанут. Не убьют, конечно. Сейчас не девяностые.

И зачем я вообще сказал, что избил Пашку? Я видел, что моё объяснение маму не успокоило. Она вдруг спохватилась.

— Надо же Людмилу предупредить!

Мама побежала звонить, а я похромал к себе в комнату и завалился на кровать. Ну и денек! Где интересно сейчас Пашка? Ссыт, наверное, дома показываться, его уже, поди, там менты караулят. А пацаны-то ещё не знают, что произошло.

Проспал я до вечера, все силы ушли на эту беготню. Проснулся от звонка в дверь. Мама открыла, и сразу стало шумно: оказывается к нам пришли Ленкины родители.

— Вставай, герой дня. К тебе пришли,  — сказала мама, заглянув в комнату.

Я нехотя поплелся встречать. Первым ко мне подошел Ленкин отец, Борис Викторович. Крепко пожал руку и скупо поблагодарил:

— Спасибо, что спас дочь.

Говорил по-деловому, а у самого глаза были на мокром месте. Потом ко мне протиснулась мама Ленки, Людмила Сергеевна, и крепко обняла, утопив моё лицо в своих пышных сиськах. Она шмыгала носом, повторяя снова и снова:

— Спасибо, спасибо, спасибо!

А я вдыхал вкусный запах её тела и думал, правда это, или нет, что если захочешь узнать как будет выглядеть в будущем твоя девушка, посмотри на её мать. Мне её мама давно нравилась. Красивая женщина.

Она перестала обниматься, но руки оставила на плечах, внимательно меня осматривая.

— Лена просила передать, что лекарство задерживается, но она постарается побыстрее. Ты что-нибудь понял?

Я смутился. Как это объяснить? Ну, Ленка!

— Понял. Это у нас шифр такой. Все будет хорошо и мне не надо переживать.

Отмазка получилась так себе, но Людмила Сергеевна только покачала головой и поцеловала меня щеку. Потом в другую. Ещё раз обняла, похлопала по спине и на этом торжественная часть закончилась.

Родители Ленки зачем-то притащили бутылку шампанского, коробку конфет и ещё какие-то пакеты. Пусть. А 

как бы я благодарил на их месте? Не знаю, я вообще не смыслю во всяких «подношениях по случаю» и подарках.

Конечно, мама пригласила их на чай. Все, пропал вечер. Сейчас начнутся скучные разговоры, дурацкие вопросы «кем хочешь стать», и прочая взрослая бодяга. Но мне нужно было узнать, как там Ленка, поэтому пришлось присутствовать. Меня бы и так, наверное, не отпустили.

Пока женщины накрывали на стол, Борис Викторович потащил меня в подъезд, «покурить». Мы встали между этажами, он вытащил сигарету, но так и не закурил.

— Спортсмен?

Я кивнул.

— Смешанные единоборства. Так, любитель. В клетке не был ещё.

— Где?

— Ну... на ринге.

— А-а... то-то я смотрю, ты за последний год изменился. Возмужал.

Было видно, что Борис Викторович хочет что-то спросить, но не знает с чего начать. Он размял в пальцах сигарету и сунул её в пачку.

— Что у вас с Леной? Мне нужна правда. Вся.

Подозревает, что Ленку порезали из-за меня? Ну, уж нет.

— Пашка сделал Ленке предложение замуж. Она не согласилась. Они и поссорились.

— А ты тут, каким боком?

— Она после этого пришла ко мне, хотела помирить с Кристиной. Или не хотела... в общем, Кристина её попросила. Ну, мы как-то подружились. Это вчера было. А сегодня вот... у Пашки крыша поехала.

— Как ты узнал, что произошло?

Блин, въедливый, хуже ментов.

— Она мне сообщение отправила.

— По телефону,  — на всякий случай добавил я, чтобы он хоть об этом не спрашивал.

— А этого гаденыша, когда успел избить?

Откуда он узнал? Врачиха что ли рассказала?

— Пока бежал, встретил. Времени не было, а то вообще бы убил.

Он вздохнул и выдал, раздувая щеки, дурацкое «пу-пу-пу-пу-пууу... », как все взрослые мужики, когда они о чем что задумываются.

— Как она?  — наконец-то я задал главный вопрос.

— Нормально все. Рана неглубокая, только большая потеря крови. Недельку ещё полежит. Ладно, герой. Пошли.

Вечер, и правда, не задался. Я все время смущался, пока меня хвалил Ленкин отец, и краснел, когда в порыве благодарности её мама начинала меня тискать как маленького. А у меня, между прочим, встал. Она ведь женщина. Пахнет, как женщина, мягкая, где нужно. Разве выдержишь все эти поцелуи, поглаживания по спине и объятия? Но я не возражал. Она же мать, которая чуть не потеряла ребенка. Пусть делает то, что ей нужно, чтобы успокоиться. Не представляю, что у нее сейчас в голове.

А моя мама все ещё переживала, что я избил Пашку, но Борис Викторович её успокоил.

— Наташ, не морочь себе голову. Зря, что ли я на рыбалку с прокурором города езжу? В обиду не дадим, тут без вопросов.

Она заметно успокоилась, даже стала улыбаться. Борис Викторович, и правда, внушал доверие. Если сказал, значит сделает. Вроде директор завода, а выглядит как типичный фээсбэшник — крепкий, усатый, с острым взглядом.

— А получил он заслуженно. Давайте выпьем, что ли?

— Боря...  — хотела возмутиться Людмила Сергеевна, но Ленкин отец только рукой махнул.

— Символически. Что тут пить-то, мать?

Он показал 

кивком на бутылку шампанского. Мама поставила на стол три бокала, но Борис Викторович поднял брови, изображая непонимание.

— А герою?

— Тогда уж дважды герою,  — ответила мама с загадочной улыбкой.

После её рассказа о Марине это началось опять. Охи, ахи, ещё одна порция нежностей от Ленкиной мамы... говорил же, пропал вечер.

•  •  •

Я шел по больничному коридору и морщился от запахов. В отделении, где есть лежачие больные, всегда воняет мочой и хлоркой. Даже запах роз не спасал, а выбирал я самые лучшие, пахучие.

— Эй, мальчик!  — окликнула меня врачиха за прозрачной перегородкой.  — Ты к кому?

— К Романовой.

Тетка сразу заулыбалась и вздохнула, будто жалеет о чем то.

— Смотри, Свет, какой жених к нашему ангелочку пришел. Эх, что было, то прошло!

Ангелочку. Хм... чем это Ленка их так к себе расположила? Из-за стеллажа выглянула ещё одна медсестра. Вот уж не ожидал, что это будет именно та Света. Выглядела она как всегда дорого, даже в белом халате и колпаке. Красивая, ухоженная. Не зря у нее в ванной столько бутыльков и флаконов — целый парфюмерный магазин.

— Привет, красавчик!  — она подошла ко мне и поцеловала в щеку.  — Рада видеть.

Я улыбаюсь, но молчу. Кроме привета ничего из себя не выдавил. Что тут скажешь? А врачиха нахмурилась, не понимая, что происходит.

— Светка, ты зачем женихов отбиваешь? Видишь, с цветами человек, значит, любовь у них.

— Не бойся, Марь Фёдна, не отобью. Что было, то прошло.

Она подмигнула мне и подтолкнула к двери в палату.

— Иди, она сейчас одна. Ждет. Сказала, что ты обязательно придешь.

Я открыл дверь и сразу забыл обо всех остальных девчонках, девушках, женщинах. С кем было и с кем не было. Правильно Света с этой Марьей Федоровной сказали — что было, то прошло. Все в прошлом, пусть оно там и останется.

На кровати с приподнятым изголовьем лежала Ленка. Она повернула голову, и её тусклый взгляд сразу изменился, глаза засветились радостью, но улыбка получилась почему-то смущенной.

— Серый, цветы! Как же это было давно!

Я оставил у кровати пакет с Ленкиными вещами, которые собрала её мама, и вручил букет. Ленка спрятала лицо в бардовых лепестках, вдохнула. Посмотрела на меня с серьезным видом и объявила:

— Я тебя не люблю...

У меня внутри на миг похолодело, но Ленка заулыбалась, отложила букет и протянула руки.

— Я тебя обожаю!

Второй раз я с ней целуюсь, а чувства уже другие. Как с Мариной. Нет, лучше, глубже. Правильнее. Может, это и есть настоящая любовь?

Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, я спросил:

— Почему тебя ангелочком-то называют?

— На самом деле половина ангелочка. Это уже сократили. Врач сказал про шрам, будто там крыло было, а его отрезали. И знаешь, что? У тебя ведь тоже есть такой, только с другой стороны. Так что у нас на двоих два крыла было. Это знак. Надо их опять вырастить и тогда...

Ленка обняла меня крепче и прошептала:

— Улетим, куда захочешь. Вдвоем. Только ты и я.