Защити меня нежно. Из книги Как меня ебали

1

ХЭ

БЕСПЛАТНО!

ВСЕ СЦЕНЫ 18+ ПОСЛЕ ВОСЕМНАДЦАТИ!

ДОБАВЛЯЕМ КНИГУ В БИБЛИОТЕКУ, ЧТОБЫ НЕ ПОТЕРЯТЬ!

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ, ЧТОБЫ НЕ ПРОПУСТИТЬ НОВУЮ ИСТОРИЮ!

***

Чëрт!

Спотыкаюсь и лечу прямо в грязь.

И с чего я взяла, что смогу убежать?

В последний момент успеваю руки вперёд выставить. Ладони бьются о дно лужи, а там мелкие колкие камни врезаются в кожу. Боли нет, только жжение. Адреналин, наверное.

Закоулок наполняет мерзкий разноголосый гогот. Они окружают, замыкаясь в кольцо.

- А морковочка-то у нас немытая, - бросает моя новая одноклассница и заливается смехом гиены.

- А что ты хотела? Дешёвка же, - подхватывает вторая.

Сволочи.

Девчонки не стесняются язвить, а парни сально присвистывают, любуясь задравшейся юбкой.

Судорожно натягиваю на бëдра взмокшую складчатую ткань. Эта тряпка в клеточку стоит, как мамина месячная зарплата.

Обидно и горько. В горло будто репейников затолкали. Не сглотнуть.

И не ответить.

Их много, а я одна.

- Ну что, не передумала у нас учиться? - опять первая. Видимо, заводила у них. Отлепляю мокрый взгляд от рыжих прядей, нырнувших в чёрную воду.

С чувством полного превосходства на меня скалится брюнетка. Высокая и тощая, как модель. Ноги - тонкие спицы. С земли смотрятся раза в два длиннее моих.

Кучерявый паренёк закинул руку на плечи спиценогой и выставил телефон. Айфон последний. Естественно.

Сборище мажоров.

- Ты совсем мозг скурил? Убери камеру! - рявкнула на него брюнетка.

- Кристин, ну чë ты? Да я для себя, для истории...- проблеял барашек, но телефон опустил.

- Что делать с ней будем? - этот, что хрипит, тоже из моего нового класса. Низкий, коренастый и уже заросший щетиной. На дагестанца похож. Или чеченца.

- Опять ведь настучит, - подключился кто-то из толпы.

- Не настучит, - брюнетка шагнула к краю лужи и наклонилась ко мне, - правда, морковочка? Ты же поумнела с прошлого раза?

Не понимаю. Надо отвечать?

Пальцы машинально сжались, зачерпнув каменистую жижу со дна. Злюсь и хочется расплакаться одновременно.

Кинуть бы. Прямо в наглое лицо. Не одной же мне здесь в луже купаться.

- Что вам от меня нужно? - ох и дура я... нашла, что сказать. Ещё и голос дрожит.

Головой понимаю, что нельзя слабину показывать.

Стая собак. Страх почувствуют - загрызут.

А мне страшно, если честно.

Да и поздно в героиню-воительницу играть. Минуту назад улепетывала от них со всех ног. Споткнулась и распласталась посреди лужи.

Позорище, блин.

- Несите её в правое крыло, к складу, - скомандовала Кристина.

- Там ремонт, нет никого, - шепнула грудастая девочка из толпы подружке.

Но я услышала.

Там нет никого.

- Я буду кричать! - отвечаю на шаг ко мне барашка и дагестанца.

Понимаю, что уже кричу.

И оглядываюсь.

Из-за густых туч утро кажется вечером. Каменные стены давят громоздкостью. Не школа, а замок средневековый. И порядки такие же.

Барашек останавливается, брезгливо смотрит на воду, на меня, потом на свои блестящие ботинки.

А вот его подельник не прочь замараться. С звонким хлюпом дитя гор наступает в лужу.

Отскакиваю, одновременно пытаюсь встать. Сердце колотится, как умолишенное.

Со спины меня подхватывают загребущие лапы. Прямо на промокший насквозь лифчик ложатся и тянут вверх. Спина упирается в толстый живот и широченную грудь.

- Отвали! - кричу уже открыто, вырываюсь.

И как назло, с моим криком музыка на фоне громче становится. На парадном дворе концерт в самом разгаре.

- Сучка, не брыкайся, - шипение прямо над ухом.

Ага, щас!

Размахиваю ногами со всей силы. Кеды, гольфы белые уже полностью почернели. Грязная вода взбивается волнами и брызгами. Девочки отступают первыми. Парни, отряхиваясь, догоняют. Замшевые туфли Кристины явно к такому не готовились.

- Вот ведь рыжая дрянь, - со злостью кидает она, глядя на ноги.

А я усмехаюсь малюсенькой победе.

- Мага, держи её, - командует бугай сзади.

- Нет! - я выворачиваюсь, но всё равно попадаюсь.

Дагестанец ловит одну ступню в полёте, тянет так, что я равновесие теряю, и подхватывает вторую. Я зависаю в воздухе, извиваюсь, как живая добыча на вертиле. Поймать поймали, а убить забыли.

Да я и сама сейчас от отчаяния умру!

- Отпустите меня!

- Ярик, закрой ей рот, - командует заводила.

И дальше я только мычать могу, потому что ладонь бугая накрывает мои губы. Жëстко. Пальцы-сардельки в щëки впиваются. Ещё и пахнут дрянью какой-то, копчëным чем-то.

Музыка сменяется на более тихую и медленную. Сейчас речи толкать будут.

Но мне уже это не поможет.

Блин. Блин. Блин.

Делать-то что?

Меня несут к вытянутому корпусу, зановешенному банером: "УЧЕНЬЕ ДА ТРУД К СЛАВЕ ВЕДУТ".

Ага! Бабки ваших родителей к чему захочешь приведут.

Так не хотела плакать, но поздно. Реву и всхлипываю. От унижения, от обиды, от бессильной злости.

Меня несут быстро. Юбка опять вскинулась, но теперь не поправить. Дотянуться не могу. А уродов этих устраивает всё.

Боже, как унизительно. И стыдно.

Собиралась же колготки надеть, но нет! Гольфы с рюшами, гольфы красивые.

Вот дура.

Нет. Не я. Они все дураки! И место проклятое это! Дурка огороженная, чтоб нормальных людей пациенты не покусали!

Слова катятся слезами.

Бугай так крепко сжимает мою челюсть, что ещё чуть-чуть и зубы треснут.

И хохот этот ядовитый.

Подтрунивания колючие со всех сторон.

Что я здесь делаю?

Что они со мной сделают?

За банером темно. На массивной двери замок висит. Железный и толстый, как из прошлого века. Здесь всё с закосом под старину.

Дворяне, блин, недобитые.

Пока кучерявый копошится с отмычкой, меня опускают на землю.

- Ну что, морковочка, менты мне о-о-очень много крови в тот раз выпили. Столько же возму и у тебя, - Кристина смахивает с моего лица мокрую прядь. О чем она?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эта стерва до неприличия красива и... знакома. Я определенно видела её раньше.

Барашек отвлекается на вибрирующий телефон.

- Да... Кончил речь?.. На склад... Да здесь... - убирает экран от уха с недоумением. На том конце бросили трубку.

- Север? - слышу за спиной.

Бараш кивает.

- Сказал, чтоб его дождались.

Кристина бурчит ворчливо. Дагестанец выходит из нашего укрытия на свет.

Через минуту заходит он. Дима. Дмитрий Северинов.

Мой личный кошмар.

На фоне низкорослого паренька он смотрится настоящей горой. Школьная форма сидит на широких плечах, как офицерский мундир. Галстук темно-синий точно в цвет глаз. Чëрные волосы уложены по косому пробору и чуть растрëпаны от быстрого шага.

Дима смотрит волком прямо мне за спину.

Бугай опускает руки и отступает.

Я свободна? Могу кричать, но что-то не хочется. Внутри всё сжимается в тугой клубок.

- Оставьте нас, - чеканит Север.

И этого достаточно. Мои мучители послушно бредут к выходу.

Я ловлю на себе ядовитый взгляд спиценогой. Странный, будто завистливый.

И мне бы уйти, убежать. Такой повод ведь.

Но я, как вкопанная, стою с дрожащими коленями.

Не понимаю, радоваться или бояться.

- Привет, Мерида, - ухмылка и блеск в синих глазах.

Бояться. Я выбираю бояться.

- Меня не так зовут, - как же тяжело говорить, когда во рту пересохло. Влага вся на слëзы ушла.

- Теперь так, - шагает и я машинально отступаю.

- Ярослава... Яся... - поправляю.

Как глупо было пятиться прямо назад. Стена же через два шага. Лопатки прислоняются к холодному камню.

Он подходит близко. Слишком близко. И даже тогда не останавливается, продолжает двигаться к моему лицу.

Что это со мной? Как завороженная. Чувствую себя Маугли, залипшим на гипнотический трюк Каа.

- Эти дебилы тебя напугали? - склоняется.

Киваю еле-еле, кончиком носа задеваю его нос.

Чëрт.

Шарахаюсь назад, но там же стена. Голова со стуком ударяется. Больно, но оторваться от его взгляда невозможно.

- Хочешь, скажу, чтоб больше так не делали?

Спрашивает ещё? Сразу киваю два раза.

Он ставит руки по обе стороны от моего лица, замыкая кольцо на каменной кладке. Опускает взгляд, но не очень низко. Точно не на грудь. На губы? Я резко отворачиваюсь, а он приближается к моей шее. Горячее дыхание высыпает на кожу ведро мурашек. Он шепчет:

- Скажу, если мне отдашься.

2.1

- Как я тебе завидую, - Тома широко улыбается, аж трясëтся от восторга и предвкушения, - там же одна элита! Парня себе, наконец, заведëшь!

Вздыхаю.

- Мне учиться надо. Последний год... ЕГЭ.

- Урод! - Таксист резко даëт вправо и меня отбрасывает в дверь. Томка наваливается сверху.

- Эй! Полегче, дядя, - визжит она.

- Пардон, леди. Какой-то дятел на своëм корыте подрезал, - по затылку видно, как водитель сдерживает трёхэтажный мат.

Я уже прижата к стеклу, так что зад объехавшей нас машины прекрасно вижу. Хорошее корыто. Больше на чёрный глянцевый танк похоже, эмблема с четырьмя кольцами.

Жёлтые фонари мелькают вдоль дороги. И как я только согласилась?

Едем среди ночи непонятно куда, непонятно к кому. Томку вчера склеил какой-то парень и позвал на вписку. Лето провожать. Одной же не поедешь ночью в незнакомую компанию, вот она меня и взяла.

Так что сегодня я блюститель давно потерянной чести подруги.

- В первый день обязательно выпрями волосы, - Тома разлеглась на мне, как на подушке.

- Нормально и так, - не умею я. Пару раз пыталась, но получались какие-то пакли пушистые без волн. На домовёнка Кузю похожа.

- Ты что?! Нельзя! Встречают по одёжке. Надо показаться во всей красе. Там же у всех ботокс, кератин салонный.

- А я не красивая?

- Нормальная, а надо, - она вытянула вверх руку до потолка, - вот так! На голову выше быть! Чтоб сразу видно, кто здесь королева.

Ага. Королева из хрущёвки.

- То-о-м, я туда не парней клеить иду. Мне в Москву надо, учиться.

- Ой, да ладно. Одно другому не мешает, - чёртики в её серых глазках подняли на меня свои сверкающие вилы, - и даже помогает... Выбирай мальчика пострашнее, ботаника очкастого. Всё равно сыном какой-нибудь шишки окажется. Там других нет. И езжай с ним в Москву. Будете в его квартире вместе над книжками пыхтеть.

- Т-о-о-о-ма.

- И не только над книжками. Прыщи пройдут, а папа богатый останется.

Это её мечта. Зачем навязывать?

- Мне это не нужно, - откидываю подругу на второе сидение, - я жду своего человека. Хочу, чтобы по-настоящему всё было, понимаешь?

- Понимаю. До старости хочешь девственницей остаться.

- Перестань, - озираюсь на водителя, но тот деликатно смотрит на дорогу. А уши, как антены в нашу сторону развернулись.

- О тебе же волнуюсь. Чем дольше, тем больше тебя будут считать замороченной.

Я шиплю недовольно:

- И что? На каждого встречного теперь кидаться?

- В школе своей новой - да. Там куда не плюнь - в наследника попадëшь, - она мечтательно закатила глаза, - а меня с другом его познакомишь.

- Я поступила туда не за этим. Меня с их аттестатом любой ВУЗ на бюджет возьмёт.

- Ну и дурочка, вот я бы...

Она бы: да. Сразу в омут. И ещё бы двоих придержала для подстраховки.

Я первая, кто будет учиться в школе Севериновых бесплатно. Первая за двадцать лет её существования.

Потому что умная.

И потому что папа - герой. Больше поэтому.

У нас большой город. Миллионник. И частных школ хватает. Но в эту не попасть с улицы. Для каждого ученика цена своя. Зависит от близости к хозяину: Владимиру Северинову.

Это наш депутат... Точнее, депутат от нашего округа в Госдуме. Он давно уже живёт в столице, домой заявляется под выборы. Посветит лицом на местных каналах, сироткам поулыбается и обратно - победу обмывать.

Машина плавно притормаживает.

- Леди, ваша остановка, - заигрывает шофёр.

- Ой, а проедьте, пожалуйста, дальше. Вон там, за поворотом нас высадите, - просит Тома.

Усмехаюсь, глядя на припаркованные вдоль улицы иномарки. Я и половину логотипов не знаю. Особенно китайцы эти новомодные, косящие под внебрачных детей немцев и американцев. Язык от одних названий ломается.

Выйти из нашей скромной Лады "эконом" - сразу на лбу клеймо нищеброда поставить.

Тома этого не допустит. Тома ещё после ОГЭ, подарив свой цветочек старшекласснику, который не перезвонил, решила, что не для простачков её мама такую красивую растила.

- Оплата не прошла, - водитель остановился, где сказано, и всем корпусом обернулся к нам.

- Ой, правда? Сейчас... - Тома заëрзала пальцами по треснувшему экрану айфона.

Для новых знакомых была легенда: вчера уронила, надо донести до ремонта.

На самом же деле, телефон был куплен месяц назад. Уже такой, и очень дёшево. Она всё надеялась хлопнуть глазками в правильном направлении, и хлопала вроде. Да только айфон никак не чинился.

- Можно переводом? - спрашиваю водителя, достав свой скромный андроид.

Тот кивает и диктует номер.

- Рыжик, смирись, я ничего тебе не отдам, - кокетливо заявляет подруга и целует в щеку. Смачно так, на публику.

И публике мы явно нравимся. Ярко накрашенная блондинка в коротком платье и я, типа за мальчика в нашей паре. Джинсы и футболка чёрная. Без капли макияжа.

Ещё бы стрижку покороче, и от лесбиянок не отличить.

- Забей, крошка, ночью всё отработаешь, - отмахиваюсь и за ногу вытаскиваю Томку из машины. Играть, так играть.

В последнее время деньги в моей семье водились, папа стал хорошо зарабатывать. Много присылает.

За семнадцать лет первый раз так. Ни в чëм не нуждаемся и никому ничего не должны.

Офигенное чувство.

Настоящая свобода.

Ночь пахнет летом. И мне так хорошо, что хочется кружиться.

Мы недалеко от администрации. Только что проезжали оживлённые, наполненные жизнью улицы, а потом проехали вглубь старого города. Самый центр, и здесь тоже жизнь, но другая. Интимные междусобойчики за высокими кованными воротами и шлагбаумами.

Тома подводит меня к кирпичной двухэтажке. На входе консьерж смотрит с недоверием.

На меня.

К Томке вопросов нет.

- К кому?

- Эм... - закусила губу подруга.

- Ты не запомнила имя? - в возмущении прислоняюсь плечом к стенке и чувствую ритм.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бум-бум-бум. На втором этаже басится музыка.

- Сейчас... - наманикюренные ноготки заëрзали по раскрошенному стеклу, - я же записала...

Закатываю глаза, но больше из принципа.

Так даже лучше.

Пройдëмся по проспекту и домой. Баиньки.

Чья-то тëплая ладонь оказывается на моей пояснице.

Вздрагиваю.

Чужак без спроса прокатывается от спины по талии и в крюк захватывает, будто рыбку.

От неожиданности шарахаюсь вперёд, но только сгибаюсь беспомощно.

Не рука, а кусок гранита.

- Мерида, не отставай, - слышу в макушку. Этот тип до такой степени обнаглел, что в волосы мои уткнулся.

2.2

- Вы обознались!

Поднимаю голову и замираю на мгновение.

Длинное, тягучее, как мëд, мгновение.

Надо мною застыли синие глаза. Не голубые, а именно тёмно-синие. Индиго. Никогда таких не видела.

Сочная голубика.

И прямо сквозь кожу смотрят так, что стесняешься невольно.

Пряди смолянисто-черных волос прикрывают лоб, доходя до бровей. Брови густые и тоже чернющие: рама для двух глубоких озëр.

Очерченные скулы. Ухмылка плотоядная. Теперь на неё смотрю, не могу оторваться.

Чувствую, как щëки жаром наливаются.

Так! Яся, стоп!

Возьми себя в руки!

Этот парень не только меня держит. Другая рука на талии высокой брюнетки в косухе, явно не её размера.

Это уже роняет с небес на землю.

- Отпустите! Сказала же, что обознались!

- К Ярику? - парень обращается к Томке, но меня не отпускает.

Чем больше я извиваюсь, тем ближе он меня к себе прижимает.

А его спутницу, похоже, устраивает всё. Не первый раз, видимо.

- Да-да, к нему, - подруга расплывается в благодарной улыбке.

Незнакомец подмигивает консьержу и тот даëт молчаливое согласие.

Похоже, тип решил, что я кукла тряпичная, и поволок меня дальше, к лестнице.

- Я с вами никуда не пойду!

Как об стенку горох. А Тома догоняет нас радостная, чуть ли не в припрыжку.

Ну ничего. В оборону я умею. Папа научил.

Локтем подаю назад, а там будто доски на корпусе. Не то что пробить, надавить не получится.

- Полегче, Мерида, - звучит сверху.

- Я Ярослава!

Какой же он высокий.

На втором этаже ритм отчётливее. Теперь уже и пол дрожит.

Перед дверью меня, наконец, отпускают. Падаю в объятье подруги.

Железное полотно распахивается, заполняя коридор громкой попсовой песней.

- Какой же красавчик, огонь, - сдавленно повизгивает Тома мне в шею.

Никого не смущает здесь, что меня, вообще-то, силой притащили... И облапали!

И почему-то самое обидное, что незнакомец, выпустив, потерял ко мне всякий интерес. Обе руки опустил на задницу брюнетки и подтолкнул в открывшийся проход.

- Ди-и-и-им! - как же наигранно она смеëтся. Какая удобная девочка на ночь.

А этот - Дима, значит.

- Ясь, не тормози, - Тома тянет меня за руку вглубь просторной квартиры.

Хотя, не знаю, уместно ли такие хоромы квартирой назвать. Больше похоже на ночной клуб, причём недешёвый.

Здесь один коридор больше нашей двушки в панельке, а дальше ещё и ещё комнаты.

Народу полно.

Поначалу кажется, что девушек больше, но это потому что они танцуют и ходят туда-сюда, как дичь перед охотниками. Охотники тут же. Развалились кто на диванах, кто у бара. И если по девушкам видно, что молоденькие, то парни разные.

Непроизвольно кашляю и машу перед лицом ладонью.

Как же дымно.

Света почти нет, вместо него разноцветные огоньки от колонок и ночники, расставленные на всех поверхностях.

Заморочился же кто-то.

- Как тут круто! - блондинка моя уже отцокивает шпильками к бару.

Лучше её из виду не упускать. Напьётся же.

Когда подхожу, у Томы в наличии и коктейль, и парень.

- Ясь, знакомься, это Олежа, он музыкальный продюсер.

- Очень приятно. Яся, - на автомате отвечаю.

Продюсер? Музыкальный? Удобно как. Это, наверное, потому что Тома уже успела ляпнуть, что поëт. Сказала бы, что модель, Олежа вмиг превратился бы в модного фотографа.

Продюсеру на вид под тридцатник. А Томке на той неделе восемнадцать стукнуло.

Ох... чует моё сердце, домой надо.

- Танцевать! - подруга констатирует факт и прямо со стаканом и престарелым другом врывается в центр комнаты. А там от таких парочек не протолкнуться.

- Я-я-ясь!

- Я пас, спасибо, - отворачиваюсь к бару.

Божечки, вот стыдоба.

Я не с ней. Я не с ней.

Как мантру мысленно повторяю.

Полчаса и домой.

- Секс на пляже, солнышко?

- Что?.. - поднимаю взгляд на бармена.

- Хочешь выпить? - улыбается во все тридцать два винира. Чисто Чеширский кот.

- А, нет, спасибо.

Потом, подумав, добавляю:

- Можно мне сок? - пить ужасно хочется.

Бармен достаëт из-за стойки непрозрачный кувшин и подмигивает, но не мне, а пухленькому парнишке с кружкой пива, сидящему через два стула от меня.

Знакомый, наверное.

В моих руках оказывается стакан с апельсиновым фрешем.

Про оплату никто не заикается. Всё включено в приглашение.

Пробую и скулы сводит. Кислятина. И горчинка какая-то странная, пряная.

Но пить всё ещё хочу, поэтому залпом выпиваю. Если пить быстро, то нормально.

- Можно ещё? - спрашиваю у кота.

- Тебе пока хватит, солнышко.

И что весёлого в этом? Я одна тут не пью алкоголь?

Бармен отвлекается на подошедшую компанию, требующую абсент, а толстяк со своим пивом подсаживается ближе ко мне.

- Не видел тебя здесь раньше. Ты с кем? - громко протягивает мне в ухо.

От него несёт потом и беспробудным запоем в сорок.

- С подругой, - равнодушно кидаю, отворачиваясь.

Воздух, как будто сгущается.

В голову ударяет волна так, что в глазах темнеет и пятна танцевать начинают.

- Можно мне воды, - пытаюсь докричаться до бармена.

- Вот, красавица, я угощаю, - сосед навязчиво суëт мне своё пиво.

Да здесь всех, блин, угощают всем. Благотворитель нашёлся. Как отделаться теперь?

- Спасибо, я не хочу, - глазами ищу Томку в толпе, но она, как назло, испарилась.

Зато нашёлся кое-кто другой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2.3

Тот парень, что провëл нас. Дима.

Спутницу свою он тоже потерял. Сидит на подлокотнике длинного кожаного дивана. Смеëтся о чём-то с компанией, курящей кальян.

Какая у него завораживающая улыбка. Смех, наверное, тоже красивый. Жаль, что далеко, не слышно.

Такое странное чувство, когда на него смотрю. Горячие крылышки мотыльков изнутри щекочут.

Он поворачивает голову.

О, нет! Он на меня смотрит!

Чëрт. Неужели, я так открыто пялилась, что заметил...

Так быстро выворачиваю шею к бару, что волной волос ударяю толстяка.

Не заметил. Мне просто показалось.

Внутри очень странно. Потрясывает, как при температуре.

- И потом ещё курсы в Оксфорде закончил, - слышу справа.

- А?

Сосед говорил, похоже, всё это время.

Киваю.

Это же вежливо. Активное слушание.

Он понимает мой кивок неправильно.

- Найдём место поудобнее?

Губы зачем-то облизал.

Фу.

Хочу уйти искать Тому, но понимаю, что встать со стула не могу. Забыла, как вставать. Как ногами управлять не понимаю.

Пухляш юрко спрыгивает с сидушки. Он ещё и ниже меня на пол головы, а я далеко не модель.

Он снимает меня за талию и ставит на пол. За руку берёт. Почему я не сопротивляюсь? Я же не разрешала! А ноги... Вот они. Стоят. Умеют.

- Две колы в стекле, - вместе со знакомым голосом на моё плечо опускается ладонь.

Дима.

В похожих чёрных футболках со стороны мы, как парочка, смотримся.

Что это я?

Это я сейчас только что улыбнулась ему?

Встрепенувшись, скидываю с плеча руку.

Пусть брюнетку свою трогает.

С удивлением замечаю, что конечности снова слушаются.

Но ладонь мою по-прежнему сжимает потная пухлая лапка.

- Дим, вот только что последнюю отдал, - отвечает парень за стойкой, - на кухне ещё ящик. Принесу скоро.

- Не надо, мы сходим, - он отрывает меня от соседа и так быстро сплетает замок из наших пальцев, что я ничего сделать не успеваю, - пойдём?

- Куда?..

- Слышала же. На кухню. Вторая бутылка для тебя.

- Но у меня вот... - зачем-то растерянно пялюсь на выставленный Чеширским котом второй стакан сока.

Парень усмехается:

- И как? Вкусно?

Я что, так сильно скривилась, когда пила?.. Вроде мне стало полегче, но духота прямо в пазухи ударила.

Голова немного кружится.

Не дожидаясь ответа, Дима уверенно зашагал прочь от бара, а я за ним. Как на поводке.

Моё неумелое ворчание перебивает Тейлор Свифт.

Из главного зала, через проходную комнату, мы идём по узкому коридору и оказываемся, наконец, на ярко освещённой кухне. От контраста режет глаза.

Это скорее склад. Несколько холодильников, контейнеры с фруктами и напитками. Но плита, стол и какой-никакой гарнитур тоже имеются. Правда, стульев нет. Только старая кушетка в углу.

Прогулка пошла на пользу. Отпустило. Просроченный этот сок что ли?

Пока я оглядываюсь, Дима звенит стеклом, переставляя пластиковый ящик.

Вдруг холодок по спине прокатывается.

Мы же сюда за колой пришли? И сразу обратно? Так далеко от других людей. Мы одни. Даже музыки почти не слышно. Что за стены тут такие? Бункерные что ли?

И дверь.

Закрыта.

Как бы невзначай шагаю назад и пробую ручку. Нет. Нормально всё. Не заперто.

- Держи, - Дима оказывается прямо перед моим лицом и протягивает бутылку.

Смотрит, будто мысли мои прочитал. Будто сейчас читает.

Яся, соберись!

Нужно перестать думать о том, что он красавчик.

Здесь тоже дышать нечем, хуже ещё.

Да что у него с глазами? Линзы какие-то гипнотические? Нет. Туда не смотрим.

Медленно опускаю взгляд. Наверное, слишком медленно, будто глажу. А тут шея широкая, как три моих. Плечи. И мышцы, здесь и здесь, везде. Нельзя с таким телом вещи в облипку надевать, нескромно это. Вульгарно.

Почему здесь жарко так? И кадры сменяются, как в тормозящем кино.

Резко опускаю голову.

Блин, туда лучше вообще не смотреть!

Выхватываю колу и прижимаю к раскалённой щеке. Вдоль стены мельтешу к холодильнику. Залезть бы туда и закрыться.

Дима подходит и открывает белую дверцу.

Ну точно телепат.

- Приготовь мне что-нибудь.

- Я? Сейчас? Здесь? - теряюсь.

Он поднимает мою кисть без намёка на маникюр и говорит:

- По виду, ты одна здесь умеешь готовить, а я не ел с утра.

Этот комплимент сейчас больше на оскорбление смахивает, но глазами уже изучаю содержимое холодильника.

Пусть девушка твоя тебе готовит!

Вот. Вот так и надо сказать, но говорю:

- Найди сковородку.

Он ставит на плиту блинницу.

Доставку себе закажи! Вот так ещё нужно сказать.

- И тарелку, - произношу.

Блин, Яся, ну ты и тряпка.

Тут много всякого, но не котлеты с пюрешкой же сейчас наяривать. Достаю яйца. Какую-то колбасу, бекон, черри, хлеб. Будет омлет. Его хоть испортить невозможно.

Парень уселся на стол и неотрывно наблюдает за всём, что я делаю. Спокойно, как у себя дома. Колу прихлëбывает. Жуть. Я будто на экзамене. Колени ватные. Встряхиваю головой. Мир снова чëткий.

Поехала, блин, на вечеринку.

Омлет сразу не получился, так что пришлось смешивать болтунью. Перекладываю всё на тарелку, сбоку тост, помидоры. Боже, что я делаю?

Натянув самую милую из улыбок, взбираюсь попой на стол в метре от Димы. Хорошо хоть столешница позволяет. При желании здесь и лечь можно.

- Ты всегда без вопросов делаешь то, что говорят? - ухмыляется, вопросом выбивая из хрупкого равновесия.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2.4

Я же спрашивала что-то... Или нет...

Парень спрыгивает и вплотную подходит.

- А я разве сказала, что это тебе? - отвечаю. Правильно, Яся, держи лицо.

Хорошо, что вилку взять догадалась. Отламываю кусочек и сразу заглатываю.

Яичница в горле застревает, но я изо всех сил не подаю вида. Чëрт. Где кола?

Онемевшими пальцами нащупываю бутылку, но она закрыта.

Дима протягивает свою.

За раз треть выпиваю. Теперь снова можно дышать.

- А ты милая.

А вот ты на коршуна сейчас похож. Который на мышь смотрит. На меня.

В голову опять волна ударяет. Сильнее и ярче предыдущей.

Как-то мои руки уже без тарелки, как-то на его плечах, обнимают за шею. А он за бёдра придвигает меня к себе.

Я в ушах собственный пульс слышу. Сердце ещё не решило, выпрыгнуть оно хочет или вовсе остановиться. Но только бы он не останавливался. Одна мысль об этом мучительна, и о том, что продолжит тоже.

Я же не делала так никогда.

Ни с кем.

Почему сейчас позволяю его руке свободно гулять под футболкой? Пока только спина. В месте, где он прикасается, становится горячо-горячо. И мурашки сразу разбегаются, как от холода.

И мне тоже можно.

Скольжу пальцами по плечам, перескакиваю на широкую грудь, на пресс. Стиральная доска, и та мягче.

Он приближается, целует в шею. А я голову запрокидываю, позволяю.

Это безумие какое-то. Но могу я хоть раз побыть безумной? Чуть-чуть.

Внутри трепещет всё, жаром пышет. Никогда ничего подобного не чувствовала. Как пьяная, только слаще.

Его пальцы зарываются в волосы. У меня же целая копна ярко-рыжая. Сжимает.

Немного больно, но это приятная боль. Предвкушение чего-то запретного, опасного.

Он пробует на вкус мои губы. Поцелуй нежный, невесомый, но спазмом разлетается по телу.

Да что со мной? Я ещё хочу.

Какая-то жажда. Нет, не воды, его. Его прикосновений.

Я влюбилась, похоже. Так это чувствуется?

Он углубляет поцелуй, по-собственнически, почти грубо, но мне это и нужно. Он мой терпкий воздух. Как жила без него раньше?

В следующую секунду Дима отрывает меня. Крепко схватив за волосы и за шею. В глаза заглядывает с усмешкой.

Дышу тяжело, поверхностно, но трезвею постепенно.

- Первый раз? - надменно бросает он.

Осознание, как молотом, ударяет.

Со мной что-то не так. Голова слишком тяжёлая. Только что невесомая была, а сейчас камень. Перед взглядом прозрачные муравьи копошатся.

Низ живота спазмом сводит. Хватаюсь, впиваясь ногтями в кожу. Внутри будто огонь горит, заживо меня сжирает. Когда Дима меня целовал не было такого, легче было, будто он и есть лекарство.

Парень не долго любовался моими муками. Подошёл к гарнитуру и с верхней полки снял коробку картонную. На ней миксер нарисован, но внутри склянки и пластинки таблеток.

- Ты немного выпила, так что скоро пройдёт, - из-за барабанного пульса в ушах его слова сливаются в белый шум, - вот. Двух хватит.

Раскрывает мою ладонь и закладывает розовые таблетки.

- Что это? - слышу себя со стороны.

- Депрессант. Сильный. Но и то, что ты выпила - не слабая штука.

А вот тут мне уже страшно становится.

- Сок...

- Непростой, да.

Прыгаю взглядом с таблеток на него и обратно, не понимая, можно ли доверять тому, кто только что пользовался моей слабостью.

- Здесь всех девушек опаивают? - ощущаю, как капля холодного пота по виску катится. Страшно.

- Только таких, как ты.

- Рыжих?..

На мою первую, да, согласна, весьма глупую мысль, он ответил снисходительной усмешкой. Очаровательной, завлекающей, сладкой...

Чёртов наркотик...

- Чужих, - Дима полупустой бутылкой газировки толкает мою руку с таблетками наверх, ко рту, и я всё ещё не понимаю, что делать, - если хочешь, можем продолжить.

А я хочу...

Он снова находит мои губы и целует страстно, сразу навязывая свои условия. И, боже, как это приятно. Я, как спичка, моментально вспыхиваю. Коленями его, как лиана, овиваю. Слышу стон собственный.

Стоп. Что?

Я с силой откидываюсь назад. С корнем себя от живительного источника отрываю.

Что это было?

Уже не думая, я глотаю таблетки. Отбираю у Димы колу и её залпом выпиваю, потом свою бутылку открываю о столешницу и тоже выпиваю почти полностью.

Огонь не угас, но теперь ещё и тошнит.

- Не подходи! - шарахаюсь от него, как от спрокаженного к раковине, припадаю к крану.

Как включать? Как смесителем пользоваться?

Вокруг всё шататься начинает, поэтому веки сжимаю крепко.

Считаю в уме.

- Слабенькая ты, с первой дозы поплыла. Как занесло-то сюда?

- Видел же! С подругой пришла! - говорить могу и даже громко получается.

- Хорошие у тебя друзья.

Тома... Где Тома...

Она тоже чужая, её тоже напоили!

Паника накатывает, дышу через раз. До ста досчитала. Или трехсот... Сбиваюсь всё время.

Туда-сюда по кухне Дима ходит. Слышу шаги и скрежет вилки о керамику то справа, то слева.

- Не разыгрывай драму. Должно уже отпустить.

Его высокомерный тон злит, но я понимаю, что да. Мир становится прежним. Я снова хозяйка своего тела.

И смеситель самый обыкновенный.

Я быстро окатываю лицо ледяной водой, смахиваю и оборачиваюсь.

- Почему ты мне помог?

Он тянет с ответом. Сначала разделывается с яичницей, потом бросает, как подачку:

- Понравилась.

Выдаю первое, что пришло на ум:

- Тогда почему не воспользовался?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2.5

Самой неловко стало. Надеюсь, он не решит, что я сожалею. Видимо, я ещё не полностью в адеквате.

Проигнорируй. Пожалуйста, сделай вид, что не слышал.

- Не люблю эту дурь. Ощущения не те.

Ладно. Вот и поговорили. Принимается.

Сгорая от стыда, спешу к выходу, но он преграждает путь.

- Куда собралась? А благодарность где? - за локоть хватает.

- Спасибо, - блею я, стараясь избежать встречи взглядом.

- Спасибо и...

- И я теперь что-то должна?..

- Ход мысли правильный, - он касается моей спины. Вздрагиваю от неожиданности, ничего не понимая. Он же только что от... близости отказался. Можно сказать, честь мою спас. А сейчас? В смысле "ощущения не те"? Он любит, когда девушка сопротивляется?

Дима опять наклоняется. Пальцы по спине вниз шагают, к джинсам, ладонь полностью на ягодицу опускает.

Мамочки. Я, кажется, попала.

На дверь кошусь.

Придётся стол оббегать. Нет, лучше под столом прошмыгнуть. Он же не запер дверь, пока я с раковиной обнималась?

Грубым толчком парень меня притягивает, да так, что я всем телом в него врезаюсь, как в твёрдую гранитную статую.

Дëргаюсь, но безуспешно.

- Разблокируй, - бархатом произносит и... прямо перед лицом машет моим же телефон.

- Как ты?..

Понимаю, что из заднего кармана вытащил только что.

Я поднимаю большой палец и прикладываю к сканеру отпечатка. С вжиком экран загорается.

- Завтра мне позвонишь. Придумаю, чем расплачиваться будешь.

После номера он вбивает имя: "Север".

- А если не позвоню?

- Тогда найду тебя и трахну.

Челюсть падает вниз. Глотнув воздуха, бросаю себе спасательный круг:

- Нельзя. Я школьница ещё...

- Тогда зачем шляешься по таким местам?

Ответ застревает в горле. Если он продолжит давить - заплачу.

- Шестнадцать есть?

Киваю.

- Значит, можно, - высокомерная улыбка без наркотического тумана перестаёт казаться милой.

Типичный мажор.

- Мне нужно найти подругу, - чеканю я настолько серьёзно, что Дима раскрывает объятие.

- Вперёд.

- Ты не поможешь?

- А ты и за неё хочешь быть должна?

Рано ему мысленно белые крылья пририсовала. Здесь скорее рога подходят.

- Это просто по-человечески. Она же в опасности, ничего не знает. Тебе всё равно?

- Сама напросилась, - пожимает плечами и, как ни в чëм не бывало, достаёт сигареты.

- Дай этих таблеток. Розовых. Ей может быть плохо.

- Поверь, ей сейчас хорошо. Не ломай кайф девочке.

Датчик дыма на потолке смотрит на пачку Парламента с осуждением. Парень это замечает и удрученно откладывает идею курить прямо здесь.

- Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Это же изнасилование. Ты вообще ничем не лучше остальных?

- А я говорил, что лучше?

- Ну ты и придурок, - разгоряченная, я подлетаю к гарнитуру и достаю коробку с рисунком миксера.

Таблеток ему жалко. Козёл. Об удовольствии дружков своих печётся.

С шумом перебираю пластинки. Круглые и розовые только двух видов. Ибупрофен и что-то на немецком. Точно розовые? Мне же не показалось?

- Эти? - громко спрашиваю, обернувшись.

- Да.

Я широко шагаю к выходу, по длинной дуге обходя Диму.

- Не забудь позвонить завтра, - слышу вслед.

Так и хочется сказать: "Иди к чëрту". И номер свой прихвати.

Мчу через коридор и проходную к большому залу. Людей поубавилось и это, почему-то пугает.

Музыку сделали громче.

У бара нетрезвая толпа громко гогочет и закидывается горящими шотами. Танцуют всего несколько человек. Остальные парочки заняли все диваны.

Девушек под веществами сразу видно. И как я раньше этого не заметила? Они же готовы отдаться кому угодно прямо у всех на виду.

Другие тоже есть. Эти в брендовой одежде, светят унитазной улыбкой, сбившись в отдельные кучки. Эти нормальные. В смысле, ведут себя адекватно.

А где солидарность женская? Не? Не слышали?

Томки нигде нет. Не видно.

Замечаю, как тëпленькую шатенку на плече уносит загорелый коротышка. Взъерошенная и помятая, она заливается игривым смехом.

Уносит он её за тëмный угол и исчезает.

Бегу за ними и оказываюсь в длинном и узком коридорчике. Слева - стена глухая, трясущаяся от приставленных в зале колонок. Справа - ряд дверей.

Спокойно, Яся.

Ты всё сможешь. Ничего они тебе не сделают.

Надо вытащить Тому.

Стучу в первую дверь, но в ответ доносится что-то на матерном.

Ручка поддаётся, и я осторожно толкаю на себя.

- То-о-ом, - одним глазком заглядываю и резко захлопываю дверь обратно.

Божечки, как теперь это развидеть?!

Нет в первой комнате Томки. И девушек совсем нет! Ни одной!

Главное - действовать быстро. Заглядываю, выхожу. Заглядываю, выхожу.

Эта коза мне по гроб жизни будет обязана! Если успею. Волосы у корней начинают шевелиться от одной мысли, что я могу опоздать. Что уже поздно. Мой мозг просто отказывается такой вариант рассматривать.

Вторая дверь приглашает меня женскими стонами.

"Пойдём на вписку, Яся! Будет весело, Яся! Что ты всё время дома сидишь?", - три часа назад выслушивала.

Офонареть, как весело.

Мимолётно смотрю внутрь второй комнаты. Здесь всё по-классике. Даже как-то на душе потеплело.

После первого-то зрелища... Кожа гусиной становится от воспоминания.

В третьей спальне я нашла своего неудавшегося ухажора-пухляша и таким же колобкообразным другом. Их утешала на вид совсем молоденькая девушка. Зуб даю, что не одна я здесь несовершеннолетняя.

За четвёртой стеной было шумно. Смешались женские и мужские голоса, смех. Ох, только бы не тут.

Заглядываю и вижу, как блондинка моя висит на "продюсере". Слава богу, одетая. Не все в комнате могут этим похвастаться.

Всего у огромной кровати я насчитала шесть пар. Самое начало. Прелюдия.

Крепись Яся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Секунда позора, и ты героиня.

Врываюсь и в два шага оказываюсь около подруги, сдергиваю её руки с кавалера и тащу на выход.

- Простите, это моя девушка, - кидаю оставшимся.

- Да ты охуела?!

Ну...

Я и не рассчитывала, что Олежа меня поймёт.

Тома податливая, как надувная кукла. Вообще не сопротивляется.

Не успеваю я добежать до половины коридора, как нас догоняет продюсер.

- Нет! - пищу, когда он вырывает у меня вялую девушку.

- Выцепи себе мужика уже, - рычит он, закидывая на плечо добычу.

- Нет! Она не хочет! Я позову на помощь! - шумлю, как смелая, а у самой уже сердце в пятках.

Кидаюсь на мужчину со спины, но тот с разворота меня прямиком в стену отбрасывает.

- Больная, проспись иди, - выплёвывает он и поудобнее располагает на плечах свою жертву.

2.6

От удара в голове звон, по позвоночнику боль спускается. Ноги подкашиваются, и я стекаю по шершавым обоям. Могу только бессильно наблюдать, как уносимая Тома что-то на ухо мурлычет насильнику.

Хотя, нет!

Могу ещё кое-что.

Достаю телефон. Картинка шатается, двоится, но пальцы помнят, куда нажимать.

Набираю один, один, два. Вызов.

Почти сразу отвечает робот: "Все звонки записываются".

Быстрее же!

Как только слышу живого человека, тараторю адрес. Потом к сути:

- Мою подругу накачали наркотиками и хотят изнасиловать...

- Ты чë, блядь, творишь?! - рычит человек, вырывающий из моих рук телефон.

Надо мной стоит мужчина с татуировками от шеи до кончиков пальцев. Большой, очень злой.

А я сейчас в обморок упаду от ужаса.

Он сбрасывает звонок и за футболку меня вверх подбрасывает. Сильно, что швы трещат.

Беспорядочно глазами бегаю, ища спасения, но только хуже становится. В коридор заваливаются трое. Дружки его, похоже. Такие же разрисованные.

- Эта дрянь ментов вызвала!

Разъярëнный ор глушит. Из приватных комнат показываются люди.

Меня подхватывают и несут в главный зал.

В потоке матерных слов проскакивают почему-то кексы, мëд и плюшки.

Я машу руками, царапаюсь, но вырваться не могу. Когда меня сбрасывают на пол, теряю равновесие и сразу же на четвереньки падаю.

Вокруг толпа. Из всех потаённых уголков выползли, чтобы меня линчевать.

И ведь линчевали бы, если б кто-то в ту же секунду, как я колени отбила, не забарабанил в дверь входную.

Настойчиво и мощно, угрожая с петель её снять, если не откроют.

Ненадолго повисает тишина, а затем люди кидаются врассыпную. Большинство бежит в сторону кухни. Там выход на пожарную лестницу, я проходила мимо.

На счёт три дверное полотно распахивается, с грохотом ударяясь о стену. Замок выбили.

В квартиру врывается полиция.

И этих точно не я вызвала. Времени слишком мало прошло.

Я бегу против потока паникëров, к спальням. В четвëртой нахожу Тому в компании других девушек. Мужчины уже благополучно смылись.

Она в полном неадеквате нежится на шёлковых простынях, замечает меня и пальчиком к себе манит.

- Глотай! - запихиваю ей в глотку розовые таблетки. С пола алюминиевую банку с пивом поднимаю, чтоб запила. Так ведь не проглотит. Помню, как под наркотиком горло сушит.

Тома кашляет, давится, но лекарство принимает.

Нет времени дожидаться, пока она в себя придëт, так что хватаю её за руку и тяну к выходу. Благо, она покладистая, как дрессированная собачонка. Не тормозит.

Адреналин разогнал кровь.

Я слегка подтормаживаю, но это, скорее всего, от лекарства. Ноги слушаются, а большего мне пока и не надо.

Так. Стоп.

А я-то... мы-то зачем убегаем?

Мы же здесь жертвы. Я сама полицию хотела вызвать, да и вызвала. Посидим в приëмнике немного, потом разберутся, кто есть кто, и отпустят.

Но эту мысль я сразу же отсекаю.

Школа...

Меня и так взяли в порядке исключения. Из-за такой ерунды упустить возможность... Ни за что. У меня нет богатых родителей, чтобы отбелить репутацию.

- Ясь, не дави так, мне больно, - моя кладоискательница потихоньку приходит в себя.

Ослабляю хватку. Хочу выглянуть из-за высокой колонки, за которой мы прячемся, чтобы понять, куда податься, но сразу же утыкаюсь носом в высокую фигуру.

- Тамара?.. - полицейский приспускает маску, таращится на подругу. Взгляд совсем недобрый.

- Дядя Игнат! - счастливо взвизгивает она.

- Ты какого лешего здесь забыла? - шипит слишком агрессивно, кажется, сейчас застрелит. - В таком виде. В таком... Состоянии!

А Томка лишь улыбается широко и лучезарно.

- Простите, она чуть перебрала. Мы только что пришли, нас пригласили, - пытаюсь спасти положение. Дядю Игната я знаю, видела пару раз на семейных праздниках подруги. Друг её отца, кажется. Тогда как-то не принято было говорить о работе. Понятие не имела, что он полицейский.

Он тоже меня узнал, но не смог имя вспомнить.

- Езжайте домой. Сделаем вид, что вас здесь не было. Деньги на такси есть?

- Да, я вызову, - трясу перед лицом телефоном. Какое счастье, что татуированный мужик его там же, в коридоре, и бросил. Подобрала, когда за Томкой вернулась.

- Дядя Игнат, Вы такой красивый, можно Вас поцеловать? - с придыханием произносит блондинка.

Моя ладонь впивается в припухшие губы девушки.

Молчи. Только молчи.

Почти выбрались, чуть-чуть осталось.

- Пойдём отсюда, пьянь... Простите, она это с непривычки. Не говорите её родителям, пожалуйста.

Из жалости или из-за опасения того, что дочь друга может вляпаться в новые приключения, дядя Игнат провожает нас сначала до выхода, а потом следит, чтобы мы точно сели в правильную машину.

Жёлтую. С плафоном в квадратиках.

Перед тем, как Гранта тронулась с места, я успела отсыпать целую бочку благодарностей нашему спасителю. Весь словарный запас, бережно собранный к ЕГЭ, вытрясла.

- А с тобой я завтра поговорю, - напоследок бросил дядя в сторону Томы.

- Она выспится и всё Вам объяснит, - я ответила за подругу, успевшую уложить голову мне на колени.

Мы едем.

Мы правда от этого кошмара уезжаем.

По щекам слезы облегчения катятся.

Мы выбрались.

Какие ужасные люди бывают. Какое счастье, что я их больше не увижу. Не жизнь, а болото. Извращённое, пресыщенное дно.

Протираю глаза, но те вмиг новой порцией слëз наполняются.

Всё закончилось. Можно выдохнуть.

Я тянусь, чтобы снова влагу стереть, но рука на губах останавливается.

А ведь это тоже было.

Жар. Жажда. Желание... И поцелуй.

Дима. Он записал свой номер под именем "Север". Почему Север? Он родом из Сибири?

Какая мне разница? Не нужно об этом думать.

Приходится мотнуть головой, чтобы стряхнуть нахлынувшее воспоминание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он один из них. Такой же.

Беру телефон, чтобы номер стереть.

Он решил, что я правда позвоню? Так вот, не угадал.

Открываю контакты. Нахожу. Три точки. Удалить.

Телефон спрашивает: "Удалить этот контакт?".

Блин.

Нажимаю на блокировку, и экран гаснет. Я отворачиваюсь к мелькающим фонарям в окошке.

Всё равно не буду звонить.

...

Дорогие мои! Спасибо, что читаете!!!

Это моя первая книга, и ваш интерес очень вдохновляет. Очень!

Визуализация

Сегодня у нас визуалы главной парочки

Новая глава завтра

Яся

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дима

3.1

Спрыгиваю со ступени автобуса и сразу же лицо солнцу подставляю. Тепло мягко ласкает кожу.

Обожаю это время.

Последние летние дни всегда самые приятные. Прогноз обещает дожди уже завтра, а там уже и холод, и учëба. Не до прогулок.

Пальцы сжимают ручку большого крафтового пакета. Он немного шелестит при ходьбе, пахнет смолянистым деревом. В самом центре логотип пропечатан: сокол в атаке.

В том ателье каждый уголок пропитан запахом роскоши. А фасон всего один - школьная форма для особенной школы.

До сих пор не могу смириться с тем, что одежда может стоить так дорого. Да, пусть и сшитая на заказ. Но это же просто одежда! Не крутой ноут-чудо-современной-науки, а просто несколько лоскутов ткани.

Мою обычную фигуру обмеряли и обшивали месяц. Два раза пришлось ездить на примерки на другой конец города.

Две пересадки, между прочим. Больше часа в пути.

Сейчас нужно остаться на остановке, чтобы дождаться маршрутку, но я решаю прогуляться. На свежем воздухе хорошо.

И, видимо, не одна я так думаю. В центре полно народа.

Моя новая школа неблизко, но с ней проще. Буду садиться на конечной в пустой автобус и сорок минут повторять уроки. Вся толкучка мимо пройдёт.

Я, наверное, единственная, кто будет приезжать сама, без личного водителя.

Хотя... Нет.

Ещё ребята, кому на совершеннолетие сразу машины выдали. Слышала, в той среде это нормально. Задуваешь огонëк на цифре восемнадцать - получаешь ключи.

Выпускной класс. Наверняка, половина уже с правами.

Мне семнадцать будет ещё долго. Мама родила меня, чуть-чуть не дождавшись боя курантов.

Буду там самая бедная и самая маленькая.

Придётся стать самой умной, чтобы компенсировать.

Увлёкшись забавными мыслями, я замечаю, что прошла мимо Пушкина.

Чëрт. Не туда свернула, теперь возвращаться.

На месте разворачиваюсь на сто восемьдесят, делаю шаг, но тут же коленом во что-то врезаюсь.

- А-а-а! - вниз лечу, испугавшись, а причина моего падения только подталкивает острым носом.

- Артемон, фу! - слышу перед тем, как отбить самое дорогое - голову.

Голубое небо запятнилось, но быстро восстановило цвет. А я нет. Не могу восстановиться.

Как мешок брошенный, лежу посреди тротуара, ладони к вискам прижимаю.

- Девушка! Девушка! Всё хорошо? Скорую? - хозяйка пуделя сама на пуделя смахивает пушистыми пепельными волосами. - Что ж Вы так? Осторожнее надо!

От её визга и моя голова звенеть начинает.

- Всё нормально, не нужно скорую, - приподнимаясь на локтях, пробую коснуться затылка.

Больно, блин.

Но крови нет, и на том спасибо.

Чувство странное... Будто что-то забыла. Пакет!

Оглядываюсь нервно и нахожу его у порога книжного магазина. Собака успела отволочить, пока я падала.

И смысл животных на поводке выгуливать, если длина этого поводка к бесконечности стремится?

Хозяйка питомца на прощание пожелала мне смотреть под ноги, но могла бы и наорать за то, что я её любимку толкнула. Вежливая.

Одежда в пакете цела, но тревожное чувство никуда не делось. Должно быть что-то ещё.

И это что-то есть!

Лежит прямо на проезжей части!

И как телефон мог отлететь так далеко? Он же в заднем кармане был.

Светофор на перекрёстке сменяется на зелёный. Поток машин трогается с места. И первая, большая и чёрная иномарка, как специально, едет прямиком к цели. К моей цели! В мой телефончик маленький.

Я бросаюсь к дороге, но не успеваю.

Только хруст слышу.

Прямо перед носом моим машина проносится. Ещё и тормозит аккурат в тот момент, как шина с телефоном целуются.

Я чуть не плачу.

В нëм же всё! Все контакты. Все фотографии. Все деньги. У меня ни копейки наличных с собой. Везде приложением расплачиваюсь.

И как домой ехать теперь? Пешком два часа идти. Вот как. Мама с работы скоро вернётся, позвонит, а я не отвечу. Она же с ума сойдёт.

По асфальту раскиданы кусочки пластика и микросхем. Остальные машины их бережно объезжают.

А этот... Этот танк на колёсах остановился у края и медленно назад сдаёт. Добить хочет. Дораздавить нераздавленное.

Я перешагиваю через бордюр и остатки телефона в ладони сметаю. Куда его теперь? У меня даже сумки с собой нет.

Кошусь на пакет.

Этот кусочек бумаги был рождён для роскоши, но попал ко мне. Привыкай, дружок. Это андроид. Ты понесёшь его в ремонт. Может, хоть что-то восстановим.

Пока ёрзаю по асфальту, на чёрную машину кошусь. Водитель решил, что давить меня не станет и остановился.

Всё. Закончила.

Не знаю, есть ли смысл собирать пластиковые крошки, но так и сделала.

Откидываю рыжую копну за спину и гордо шагаю мимо эмблемы из четырёх колец.

Танкист так и не удосужился выйти и предложить помощь. Зачем стоял тогда, не понятно. Попой моей задранной любовался, наверное.

Представив за рулём сального мужика с лысиной и козлиной бородкой, я брезгливо задираю нос и шагаю вдоль тротуара.

Лучше ускориться, если хочу добраться домой до прихода мамы.

За спиной слышу, как машина тронулась. Едет. Почему-то очень медленно едет, никак меня не обгонит.

Он что, и сейчас пялится?

Сколько же в нашем городе извращенцев! Только от прошлых выходных отойти успела, и вот опять.

Автомобиль со мной поравнялся, но я упорно продолжаю его игнорировать. Там дальше универмаг на пути. Пережду внутри.

Сворачиваю и на месте подпрыгиваю, потому что этот козëл по клаксону врезал.

Люди вокруг зашуршали от недовольства. Бабулька с тележкой, идущая навстречу, без стеснения начала ругаться.

На меня почему-то. Я-то здесь при чëм?

Я не виновата, что какой-то придурок следом увязался!

- Далеко собралась? - звучит после хлопка тяжёлой двери.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

3.2

Это уже слишком.

- Да что Вам надо?! - обернувшись зависаю, - от меня...

Дима.

При дневном свете его глаза кажутся ещё синее. Странно, он же далеко стоит, в нескольких метрах. Но глаза, как два фонарика, прямиком в меня светят.

Желудок от волнения сжимается.

- Садись, подвезу, - кивает на пассажирскую дверь.

Я ловлю на себе осуждающий взгляд бабули с тележкой.

- Спасибо, Дим, я сама дойду, - отвечаю холодно.

Вот, случайные зеваки. Видите? Мы знакомы. Меня не просто какой-то тип на ауди решил склеить.

Размахивая шуршащим пакетом шагаю дальше.

Слышу, как подбегает.

- Подожди, - за локоть берёт, не жёстко.

Взгляд на него поднимаю, а тут опять.

Васильки. И блестят, как после дождя.

- Куда тебе?

Я зачем-то называю настоящий адрес.

- И ты пешком собралась идти? - усмехается, приподняв бровь.

- Да. Люблю ходить.

Боже, Яся. Замолчи. Просто иди, куда шла.

- Что это было на дороге? Телефон?

- Ты знал и всё равно раздавил?

- На тебя засмотрелся и больше не видел ничего. Потом уже обратил внимание, когда осколки собирала.

Замечаю, что его рука всё ещё на моëм локте. Не успеваю откинуть, как он сам касание прерывает и руки за спину прячет.

- Похоже, я теперь новый тебе должен?

- Ничего. Забудь, - а внутри закипает всё. Как забудь? Этот свеженький совсем был.

- Поехали, купим.

- Сейчас?.. Нет, правда, не нужно. Я этот отремонтирую.

- Поехали.

Он заходит мне за спину и начинает в сторону машины вести, а я только ресницами могу хлопать.

В огромном кожаном салоне понимаю, как со стороны выгляжу. Только что ломалась, а как подарком поманил, так сразу в машину запрыгнула.

- Знаешь, это плохая идея, - тянусь к ручке, но Дима вдруг сверху нависает. Прямо перед лицом моим, нос к носу.

Я замираю. Его дыхание щекочет губы.

Прямо тут? Лобовое стекло же прозрачное, людей столько...

Сердце разгоняется и веки от его взгляда тяжёлыми становятся. Так и тянет опустить.

Раздаётся глухой щелчок где-то внизу. Чувствую, как ремень меня плотно к креслу прижимает.

Парень невозмутимо возвращается за руль. Музыку включает.

Он просто меня пристегнул.

Яся, ну ты и дура. В прошлый раз хоть под веществом была, а сейчас что?

Сглатываю слюну, которой нет. Всё. Теперь я спокойна, как монах. И помыслы мои целомудренны также.

- Не нужно ничего покупать. Просто оплати ремонт, - открываю рот спустя две песни.

- Какой сегодня день?

Вопрос немного выбивает из колеи. Отвечаю медленно:

- Воскресенье.

- А ты должна была когда позвонить?

- В воскресенье...

- Прошлое.

Не нравится мне его тон.

- Я ничего тебе не обещала, - отрезаю.

- А я обещал. Помнишь, что?

В памяти всплывает то, от чего начинает жутко сосать под ложечкой. Он ведь это не серьёзно...

- Я тебя нашёл, - абсолютно серьёзно говорит.

Полностью. Уверенно.

И на меня ни одного взгляда не бросил, только вперёд. На дорогу.

От ускорения меня в кресло вжимает. На спидометре восемьдесят. Отстёгиваю ремень и говорю жëстко:

- Останови машину, я выйти хочу.

Ноль реакции.

Восемьдесят шесть.

Мы шустрой змеëй маневрируем в потоке, от чего меня бросает из стороны в сторону.

- Выпусти меня, придурок!

Выскакиваем на трёхполоску, где машин меньше. Разгоняемся. Впереди перекрëсток. Зелёный светофор сменяется жёлтым.

- Дим, Дима, не надо! Что ты делаешь?

- Лучше пристегнись.

Хочу подчиниться, но от оцепенения руки не слушаются.

Я вся дрожу. Сердце колотится. Схватившись за поручень, до боли веки сжимаю.

От резкого торможения съезжаю с кресла, ногами пакет свой толкаю, вишу на одних руках.

Тишина. Скорости нет.

Открываю один глаз. Стоим на красном.

- Кретин! Самоубивайся без меня! - прихватив на колени одежду, что есть силы дëргаю ручку двери.

Заперто.

- Выпусти меня!

- Не хочу.

- Я на помощь буду звать, если не откроешь!

Куда кричать? Мы стоим одни на перекрёстке. Сзади черепахи плетутся. Подъедут, мы уже тронемся.

- Ты всегда такая дёрганая?

- Когда меня грозятся изнасиловать? Да, обычно я против.

- И часто такое? - улыбается. Весело ему.

- С тобой - каждую встречу!

- В прошлый раз сама на меня напрыгнула. Еле отбился.

Спотыкаюсь на полуслове. Он прямо сияет от моего положения, от слабости. Как вампир моим страхом питается.

Загорается зелёный. Дима отпускает тормоз, а я утыкаюсь в окно.

Как там в фильмах про маньяков? Войти в доверие. Уличить момент. Сбежать.

Собрав волю в кулак, произношу почти спокойно:

- Куда ты меня везёшь?

Думает.

- Давай вместе решим. Ко мне или в лес.

Уже от одной этой фразы поджилки трясутся, но он добивает:

- Для меня ведь это тоже первый раз.

- В каком смысле?

- Я тоже до этого никого не насиловал.

От страха пальцы немеют. Не может быть, что он так просто об этом говорит.

На фоне грустно завывает Адель, делая только хуже.

Не плакать, Яся. Держись.

На выдохе выдаю:

- Нельзя... Найди кого-нибудь другого... У меня не было никого, понимаешь?

Сработало. Он на меня посмотрел. С удивлением, кажется.

- Так даже интереснее, - говорит.

Не сработало.

И у меня с собой ничего. И вокруг. Чем отбиваться?

Выезжаем на окружную.

Ручку дверную тереблю уже из принципа. Знаю, что не откроется. Мы едем медленно в потоке грузовиков. До других водителей не то что не докричаться, вообще их не видно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

3.3

- Ладно, я согласна. Только пообещай, что отпустишь сразу, - вспоминаем видео про маньяков.

Улыбнувшись, Дима руку мою берëт и к губам подносит.

- Ну вот и умничка. Долги нужно отдавать, - целует запястье. Точно в венку пульсирующую.

- Только к тебе не хочу. В гостиницу поехали.

- Нет.

Как нет? План мой на глазах сыпется.

- Ты телефон мне обещал. Сначала в магазин.

Здесь торговый центр близко. С людьми. С охраной.

- Это можно, - говорит, не отпуская. Ладонь мою к рычагу переключения передач прижимает своей.

Я откидываюсь в кресле.

И мы действительно с окружной сворачиваем, мимо многоэтажек к торговому центру едем. Ещё чуть-чуть, и свобода.

На парковке становимся в последний ряд, но двигатель не глушим.

- Мих, ты на месте?.. Я сейчас к входу подъеду, вынеси мне айфон, - на моëм лице взглядом зависает, - золотой. С новой симкой. Да... Счёт пришли.

Перебиваю:

- Я сама хочу выбрать!

- Поздно, - кладёт трубку.

Надежда тает, как сладкая вата на жаре.

Мы проезжаем между пустыми машинами к стеклянным дверям.

Всего несколько секунд, чтобы на помощь позвать. Мне хватит.

Ещё до того, как затормозили, из здания выбегает парень с коротким хвостиком на макушке и яблочным пакетом.

Дима стекло опускает, и кричу сразу же:

- Помогите! Вызовите полицию! Он меня похитил!

Хвостатый протягивает в салон обновку. Они здороваются и руки жмут, будто меня нет!

- Вы не слышите?! Позовите охрану!

Парень посмотрел, как на собачку лающую. С сочувствием к хозяину.

- Ну давай, Мих. Погнали мы. На осенних сестра приезжает, подбери что-нибудь сам, - Дима меня намеренно игнорирует. Пытаюсь руку вырвать, не даëт.

- Да отцепись! - бью кулачком по его пальцам.

На мои визги прохожие оборачиваются. Хоть бы кто подошёл!

Рухнул мой воздушный замок. Дальше едем. Стëкла прилегают накрепко. Кричать снова бесполезно.

- В лес, так в лес, - сокрушает он холодом.

Руль крутится вправо. Не понимаю, где мы, не понимаю, куда едем. Съезжаем во дворы, потом опять на дорогу.

Из-за шума в ушах музыки не слышу.

Слëзы глаза пеленой накрыли.

Конец.

Меня изнасилуют.

И закопают.

- Это что? - смотрит мне в ноги.

- Форма новая, - шепчу. Что угодно спроси, всë отвечу. Настолько силы к сопротивлению пропали.

- Школа Севериновых?

Киваю.

Краем глаза вижу, как он усмехается.

Тогда же замечаю знакомые панельки. Мы въезжаем в мой район.

Площадки детские, улочки. Моë! Мой дом!

Оглядываюсь, оживлëнно, глазам не веря.

Я что, жить буду?

- Откуда ты знаешь, где... - на полуфразе вспоминаю, что сама адрес сказала.

Пятиэтажка. Подъезд мой, родненький. Недалеко от него останавливаемся.

Дима достаëт айфон из коробки, включает, печатает что-то. Вызов на свой делает.

Я всхлипываю от нервов, к лицу холодные ладони прижимаю. Какой же он идиот! И шутки у него идиотские!

- Вот, ко мне в следующий раз поедем, - возвращает телефон в коробку и мне на колени бросает.

Да кости собакам подают нежнее!

- Мне от тебя ничего не нужно, - бросаю обратно с той же силой.

Выходит.

Айфон на кресле одиноко лежит.

Я за ручку дёргаю, но результат тот же. Только когда он у двери моей стал, замок отщелкнул. Дима дверь отворяет и руку подаëт. Джентльмен хренов.

Естественно, руку его отталкиваю. Сама буквально выпрыгиваю, к подъезду со всех ног бегу, хотя и бежать там метров пять всего.

Пока ключ электронный из кармана достаю, пока с третьей попытки железное полотно распахиваю, он уже за спиной.

- Не ходи за мной! - пытаюсь его на улице оставить, но как этого слона с места сдвинуть? Никак.

- Ты забыла одежду.

Выхватываю из его рук пакет.

- Обиделась?

Спрашивает ещё?!

- Нет, - отвечаю.

Воздух начинает сгущаться. Без всякого стеснения он с ног до головы хлестает взглядом, а ухмылка эта ненормальная, звериная, заставляет пульс снова разгоняться.

- Ты всё ещё мне должна.

Шагает ближе. Чувствую, как его пальцы по шее скользят вверх. Нежно, едва касаясь. Доходя до подбородка, он запрокидывает мою голову и в губы целует.

Это так неожиданно, что я теряюсь, плыву. Нахожу себя, когда его язык с моим сталкивается.

Мыча, распахиваю глаза, отпрыгиваю в сторону, а на его недовольно сдвинутые брови пощёчиной отвечаю.

Звонко, как в кино.

На коже проступает красный след от ладони.

Пока он замешкался, в подъезд забегаю и дверь за собой захлопываю. Снаружи глухие слова доносятся:

- До завтра.

Только этого мне не хватало. Школа завтра. Первый день.

Несусь на пятый этаж. Ключи, квартира.

Только в коридоре выдыхаю.

Губы облизываю, а на них вкус табака и мяты. Голова кружится от нахлынувшего жара.

Слишком быстро бежала.

Лишь сейчас замечаю, что пакет с одеждой непривычно тяжёлый. Заглядываю и... да. Коробка с телефоном.

Мерзавец. Всучил всё-таки.

Скидываю кеды и иду на балкон.

Как я и думала, стоит. На окна пялится. Квартиру мою вычисляет.

Находит меня глазами и в жемчужной улыбке расплывается.

Ха!

Сейчас я её сотру.

Размахиваюсь и айфон прямо в парня запускаю, выкрикивая:

- Сказала же, что не нужен!

Какая я меткая. Не сдвинулся бы, прямо в его наглый оскал прилетела коробка.

А так - на капот.

Ауди раскричалась сигнализацией.

Поняв, что натворила, я мигом скрылась в квартире. По кухонной стене опустилась, колени обнимая.

Сердце о рëбра забилось с новой силой.

Только бы счёт не прислал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

4

Прогноз погоды сбылся со стопроцентной точностью. Утро поприветствовало меня мелким дождиком.

От влажного воздуха волосы пушатся так, что со спины я напоминаю рыжую тучку. Половина баллона с пенкой уходит на то, чтобы разделить всё на отдельные пряди.

- Как же хороша, кому ж достанешься? - подтрунивает мама.

Не люблю при ней перед зеркалом вертеться. Вечно эти разговоры о женихах и свадьбах. С детства так.

Мама думает, что я уже года два как пустилась во все тяжкие. И, что самое странное, она не против.

Муж и семья - главное. Нужно найти хорошего, надёжного. Правильного. Не абы кого. Чем скорее, тем лучше. А научиться разбираться в сортах мужчин лучше заранее, на практике.

Не знаю, может у них в девяностые так принято было, но я еë попытки сексуального просвещения всегда в штыки воспринимала.

Будет непонятно - погуглю.

Помню, как в первый раз отпросилась вечером гулять с Томкой. Нам было по пятнадцать.

Лето. Весёлая компания. Мы сидели на открытой веранде, пили вкусные лимонады и изображали из себя взрослых.

Пришло время оплатить счёт. И вместе с кошельком из сумки выпали презервативы. Аж четыре штуки.

Я чуть со стыда не сгорела. От макушки до пят покраснела.

Томка до сих пор это, смеясь, вспоминает.

Презервативы положила мама. Она всегда была уверена в моей популярности больше, чем в благоразумии.

Не знаю, почему. Всегда же наоборот было.

Рыжая с веснушками - уже приговор для подростка. А у меня ещё брекеты эти были дурацкие, фигура угловатая, прыщи.

Только в этом году на человека стала похожа. Более-менее.

Но гадкий утёнок в душе всегда гадкий утёнок. И не важно, насколько пëрышки побелели.

Когда девочки с грудью учились строить глазки мальчикам с ломающимся голосом, я просто училась.

Если бы не Тома, с которой мы с детского сада вместе, у меня и подруг бы не было.

- Всё? Посидим на дорожку? - мама волнуется больше, чем я. Руки дрожат.

- Мы же не в другой город едем, не надо.

- Точно рюкзак не нужен?

- Да точно, точно. Сегодня нет уроков. Только линейка.

- А зонт? Зонт куда положить?

- В руках понесу. Я не на долго. Послушаю директора, познакомлюсь с классным руководителем, одноклассниками и сразу домой.

- Ключи?

Стучу по маленькой поясной сумочке. Там ключи, мобильник и немного наличных, на всякий случай.

Телефон пришлось взять старый, полуживой. Месяц на полке валялся. Как чувствовала, что рано выбрасывать.

Мама уже обулась, но я медлю.

Навязчивая мысль не даёт покоя.

- Подожди минуту. Я воды хочу, - бегу через кухню на балкон, на улицу выглядываю.

Никого.

Фух. Это хорошо.

Не известно, как бы этот неандерталец себя при маме повëл.

До школы добираемся спокойно. На такси. На том же такси мама едет на работу, в больницу. Она и так отпросилась на час, чтобы меня проводить.

Машу ей вслед рукой, улыбаясь, а у самой дух захватывает от волнения.

Всё. Пора.

Высоченные кованные ворота распахнуты. Вокруг школьники под разноцветными зонтиками, как благородные рыбки в аквариуме.

И я одна из них!

Парадный двор украшен шарами. Надо отдать должное дизайнеру. Смотрится гармонично. Каменные фасады, ограждения кованные, широкие аллеи. Кусочек средневекового города, на который современность упала красно-синими пузырями с гелием.

В выставленных колонках играет гимн.

Классы кучкуются по своим местам.

У меня был номер классного руководителя, но теперь нет. Остался в разбитом телефоне. Приходится по наитию искать.

Вижу головы повыше и иду к ним.

- Ты из какого леса, феечка? - слышу в свой адрес.

Говорит эльф.

Нет, правда. Я таких миловидных парней никогда не видела. Улыбка до ушей чистый жемчуг, глаза изумруды, локоны почти белые. Стройный и высокий. Родился бы в семье попроще, сделал бы карьеру модели. А, может, и сделает ещё.

- Феечка-а, - повторяет, выводя меня из ступора.

- А, я, да... - застенчиво улыбаюсь, оглядываясь на обступивших меня друзей эльфа, - Мне нужен класс... Виктории Сергеевны. Я новенькая, - зонтик опускаю и сворачиваю. Дождь закончился, пока я искала своих.

- Рядом ошиблась, - бросила девушка с короткой стрижкой, даже не пытаясь казаться дружелюбной.

Сквозь плотную толпу не видно, что происходит в центре двора.

У парадной трибуны торжественно представляют лучших учеников, гордость школы. Микрофон немного фонит, но из потока имëн ухо вырывает "Северинов Дмитрий". И если на остальных зрители реагировали скучающими хлопками, то это имя встречают овациями.

- О, наш, - отворачивается к центру двора эльф и, приложив пальцы к губам, свистит оглушающе.

Северинов.

Фамилия основателя школы.

Поднимаюсь на цыпочках, но парни впереди весь обзор закрывают. Невысоко подпрыгиваю, вытянув шею. Интересно же.

- Давай помогу, новенькая, - эльф подхватывает меня над коленями и вверх тянет.

- Не надо! - неловко же. Ноги голые, только гольфы на икрах переходят в кеды. Край юбки лежит на его жилистых руках.

Болтаюсь в воздухе беспомощно, прижимая клетчатую ткань к бëдрам.

Чувствую себя выскочившим сусликом, по которому вот-вот ударят молоточком... а этот молоточек прилетает. По лбу бьёт жестоким осознанием.

Дмитрий Северинов.

Север. Вот почему "Север".

Он первым стоит в ряду почётных старшеклассников. Это ему только что рукоплескала вся школа, ему директор зачитывает хвалебную оду.

И это он смотрит прямо на меня, рыжим сусликом торчащую над головами.

Яся... кажется, ты попала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

5

- Спасибо, хватит, - ёрзаю на локтях эльфа, отчего тот сразу же меня опускает, не забыв прокатиться ладонями по моим бëдрам.

Поправляю костюм и буркнув "до свидания", быстро шагаю прочь.

Накладной хвост Виктории Сергеевны я заметила на противоположной стороне площади. Иду туда.

Подумаешь? Ерунда какая. Ну учимся мы в одной школе, что такого?

Я думала, он старше.

Достаю смартфон и пальцами в поисковике выщёлкиваю имя.

Восемнадцать лет. Весной мастера спорта по боксу получил... Чувствую, как искры холодка щекочут кожу.

Всероссийская олимпиада по... шахматам? Серьёзно? Его в команду за красивые глаза взяли?

Возвращаю телефон на пояс, умиляясь собственной наивности. Какие глаза? Папа пристроил. Для галочки в личном деле.

- Стрелкова? Ярослава?

Голову поднимаю на звук.

Учительница с непомерно широкой пятой точкой и высоким хвостом каштановых волос машет рукой. Это моя классная. Её и ищу.

- Простите, я немного заплутала, - старательно выдавливаю милую улыбку.

- Сюда. Сюда вставай и никуда не отходи, - женщине вообще не до меня. Оставляет позади группы и спешит за остальными учителями к трибуне.

На меня с интересом оборачиваются одноклассники. Вижу их впервые, как и они меня.

Пятнадцать человек, буду шестнадцатой. Учеников на класс здесь меньше, чем в обычной школе, а учителей больше.

- Я Ярослава... Яся можно, - убираю залаченную прядь с плеча.

Меня с ног до головы оглядывают, как зверька диковинного, но не отвечают. Между собой перешептываются.

Как-то не очень вежливо, но я понимаю. Доверие нужно заслужить. И я заслужу.

Мы подружимся.

- А вы?..

Не отвечают.

Ближе всех ко мне стоит высокая девушка с гладкими чёрными волосами по пояс. Взгляд странный. Как на врага смотрит.

Кудрявый парень, прикрывшись ладонью, что-то шепчет ей на ухо.

- Да я поняла уже. Пиздец, - отрезает она, не сводя с меня глаз.

- Что-то не так?.. - что-то явно не так.

- Нет, морковочка, всё прекрасно. Мы тебя обыскались, - шагает ко мне и рукой по плечу проводит.

Жутко. И звучит, и выглядит.

С мыслями собираюсь, чтобы возразить, но брюнетка дальше шагает. За спину мне заходит и к своим обращается:

- Ребята, отойдём поболтать?

Голос льётся ядом.

Шестеро от толпы отлепляются, чтобы мимо пройти. Остальные на месте стоят, и только сейчас понимаю, что они всё это время никак в моëм приветствии не участвовали. Глаза прятали. И сейчас прячут. Будто ждут. Будто сами решить не могут, как ко мне относиться.

Команды ждут.

Морковочка...

Это меня только что морковочкой назвали?

Оборачиваюсь, но компания ушла уже. Тоже мне, элита. Они же меня не знают совсем! Клеймо поставили.

Ощетинившись, скрещиваю руки.

Плевать. Пришла сюда учиться и буду учиться.

Жёлтый зонтик болтается, подвешенный на запястье. А ведь он брендовый. Пусть со скидкой хорошей, но оригинал. И дорогой.

Вот я дура.

Полгода копила. На него, на рюкзак и на кеды. Хотела, чтобы всё под стать форме было. Качественным.

У хрупкой девочки, стоящей в первом ряду, пиликает телефон.

- Простите, - она протискивается назад, уставившись в экран. Со мной рядом становится.

Миленькая. В этом бархатном берете на гномика смахивает.

Не сразу, выдержав неловкую паузу из десяти переглядок, девочка говорит:

- Привет. Поздравляю с поступлением. Я Оля, староста класса.

Хоть кто-то нормальный.

- Яся, приятно познакомиться, - улыбаюсь.

- В-виктория Сергеевна просила кое-что из класса п-принести. Хочешь со мной? - она заметно волнуется, заикаясь.

Чисто гном-скромник из Белоснежки, только с волосами.

Конечно, соглашаюсь. Интересно же. Школа огромная. Была здесь всего пару раз, когда документы отдавала.

По мокрым дорожкам мы проходим вдоль каменных стен к небольшому парку с замершим фонтанчиком в центре. Дальше амфитеатр лавочек. Крытая сцена на возвышении. Перед ней площадка полностью свободная, справа невысокое здание прилегает. В том же стиле, что и другие: серо-жёлтый камень под старину, окна стрельчатые.

Красота какая.

Только, кажется, учебные классы, в другой стороне...

Здесь безлюдно. Совсем.

Только какой-то суетливый шум доносится, смех еле слышный.

Оля молча идёт, голову опустив. Быстро. Я едва поспеваю.

Заходим за угол, и меня будто током бьёт.

Понимание.

- Ну привет, тварина, - с ходу хлещет брюнетка.

- Что?.. Почему?.. - слова даются с трудом, дыхание перехватывает.

Назад отступаю, а они стеной наседают. Староста за спинами их тушуется виновато.

- Почему?! - усмехается долговязый кудрявый парень, - забыла, как ментов вызвала? У меня такие проблемы...

- Ярик, заткнись, - перебивает девушка, - нечего перед ней оправдываться. Чести много.

- Что сделаем с ней? - влезает следующая, а у меня кровь стынет.

Ярик... Так же звали парня, который Томку на ту квартиру позвал.

- Для начала убожество это срежем, - на волосы мои змея смотрит, - Оленька, зайка, метнись-ка за ножницами.

И в этом обращении к старосте больше унижения, чем во всех гадостях, которыми меня только что облили.

- Стойте, - говорю, пока мимо девочка пробегает, - это не я вызвала. В смысле, я тоже, но до меня кто-то другой. Они бы не приехали так быстро... И там наркотики были... Подругу мою...

- Вот именно, блядь! С хера ли ты лезла!

- Ярик, заткнись, - пресекла брюнетка.

Пячусь. В голове мысли роятся жалящими осами.

Они же не серьёзно...

Как я год этот переживу?

Одноклассник, похожий на быка, ко мне шагает размашисто.

Я отпрыгиваю, зонтиком в него машинально запуская. Чуть в руки другого парня не падаю, но вовремя в сторону шарахаюсь.

И бегу.

Бегу без оглядки, пока за спиной проклятья и смех слышатся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Чëрт!

Лужа!

6

Когда меня на руках оттащили за баннер, признаюсь, была надежда. Вот, вот сейчас вырвусь. Только бы момент подходящий.

Когда пришёл Дима, тоже была. На него.

А потом он сказал шёпотом: "... если мне отдашься".

Ты слышишь, Яся? Защитит, если переспишь с ним.

- Я не понимаю, - шепчу в ответ.

Он наматывает рыжую прядь на палец, тянет, принуждая меня к лицу его повернуться.

- Ты кем себя возомнила, девочка?

- Дима... - имя лезвием проскальзывает по языку.

- Я ни за кем не бегаю. Бегают за мной. И ты побегаешь. От них сначала, а, как надоест, за мной. Для меня. Быстро и с огоньком. Обещаю.

Нет...

- Нет, - шепчу вслух.

- Да, моя сладкая, - лёгкая насмешливая улыбка и время в этой секунде, как жвачка, тянется между нами, - всё продаëтся. Все. И ты тоже. Хотела цену себе набить? Считай, получилось.

- Перестань, - зажмуриваюсь, чтобы слëзы в глазах запечатать. Бесполезно. Катятся горькими ручьями.

- Ну... не надо, рано сдаваться. Так не интересно совсем, - нежно, с придыханием говорит, а потом горячими губами проходится по влажной дорожке на моей щеке.

А я, как парализованная от его слов стою. От губ.

Душа в клочья.

У него телефон вибрирует. Знает, кто звонит, не смотрит. Выдыхает только:

- Хорошо тут с тобой. Жаль, пора мне.

Глаза вскидываю в синий омут, а он поясняет:

- Ещё одна речь, на этот раз для выпускников, - кивает за баннер, - но, похоже, у тебя дела.

Отстраняется, но я пальцами впиваюсь в лацканы пиджака. Удивился. Кажется, мне в ладонь сердце стукнуло.

- Они сказали, что волосы мне обрежут, - сквозь зубы цежу.

- Будешь послушной, так и быть, подарю парик.

Придурок. И на что я надеялась?

Сжимаю кулаки и, что есть сил, по груди ударяю. И пусть не пробью! Зато знать будет, как сильно мне ненавистен. Прочувствует.

Парень назад отшагивает. По своей воле, естественно. Толку от моих размахов никакого.

Если только царапаться...

Дима подходит к массивной двустворчатой двери. Ручку вниз тянет. И та поддаётся!

- Все замки будут устанавливать завтра, - увеличивает щель и руку в пригласительном жесте протягивает, - я досчитаю до десяти и уйду.

- Нет, постой, как мне выйти?..

- Раз, два, три, четыре, - вообще не старается растянуть время, отчеканивает нещадно дальше.

На счёт "девять" срываюсь с места и заныриваю в неизвестность.

Коридор тëмный, пустой. Столкновение подошвы с напольными плитами разносится гулким эхом. Но не только звук выдаëт моë положение.

Следы...

На бегу оборачиваюсь и вижу пятнистую дорожку. Густая вязь, кусками налипшая к кедам, теперь отваливается с каждым ударом об пол. Будто стрелочка за мной тянется с надписью «Туда побежала».

- Вон она! - отражают стены.

Толкаюсь в ближайшую дверь. Тесный кабинет, решётки на вытянутых окнах.

Только время теряю!

Стаскиваю кеды и к груди прижимаю. Дальше бегу без них. Так тише и незаметнее. Фланелевый жилет, рубашка белая, всё и так в грязных каплях, теперь ещё в земляных разводах.

От скорости слëзы разлетаются к вискам. В груди горит. Бок начинает поднывать невыносимо.

Конца и края извилистому коридору не видно.

- Морковочка! - мерзкая хохотня где-то далеко, но спиной чувствую взгляды.

Кидаюсь к пожарному выходу.

Уже успела обрадоваться, но наружу нет выхода! Заперто!

Лестница вверх, на второй этаж, и вниз, в подвал.

Выбираю вверх. Кому в здравом уме придёт в тëмное подземелье без света спускаться? Но на пол пути жалею уже о своём выборе. Внизу бы точно не искали.

Хлопковые гольфы скользят по керамограниту.

Забегаю в коридор второго этажа. Лёгкие выплюнуть хочется.

Не могу больше!

Ближайшую дверь плечом толкаю, настежь распахиваю. Вваливаюсь, чуть не падая.

- Ой, - с губ срывается.

Передо мной за большим мольбертом парень стоит, в школьных брюках, рубашке, а пиджак на спинке стула.

Комната просторная, светлая. Отличается от остальных складских закутков. Здесь мебель есть, и много. Жестяные банки и баллоны с краской, вëдра на полу.

Так в кино мастерские именитых художников выглядят.

Наше беззвучное знакомство прерывает шум со стороны лестницы.

Как хлыстом по спине тонкий голосок Кристины проходится. Нельзя назад.

Перепрыгнув через ящик с кистями на полу, мчу за высокий шкаф. Между ним и стеной как раз места для моих плеч хватает. Волосы на затылке в пучок комкаю, чтоб не торчали.

Парень смотрит на меня пристально, но, как только до дверей добегает кто-то, переводит взгляд и вперёд шагает.

- Лео?! Ты здесь ночевал что ли? - запыхавшись, звучит, кажется, Ярик.

- Час назад пришёл, - приятный бархатистый тембр.

- Не готово ещё?

Хлопок от столкновения ладоней. Ещё шаги, люди.

Кто-то просит посмотреть.

Мольберт с картиной стоит по центру комнаты. С этой точки меня будет видно отлично.

- Нет, - бархатно, но жëстко.

Про меня спрашивают.

- Да, видел, туда побежала.

Ком в глотке становится мягче. Можно сглотнуть.

Парень обещает выслать фото, как закончит, и закрывает дверь.

В коридоре тише становится. Уходят.

Но пошевелиться всё ещё не решаюсь.

- Ты здорово разозлила их, - проходит вдоль шкафа ко мне.

Высокий, почти как Дима. Русые волосы собраны в короткий хвост на затылке. Коричневые глаза, взрослые и добрые очень, без тени высокомерия.

- Новенькая?

Киваю несколько раз коротко. Волосы отпускаю, и они буквально пружинят назад в беспорядочном объёме.

Не по себе немного становится от его взгляда. Бегает по мне, как солнечный зайчик. Зрачков касается и голову опустить хочется.

- Спасибо, - в горле першит, так что скомкано получается.

- Прости, а ты можешь... Вот сюда, - на окошко указывает, - вот сюда встань.

- Да, - уголки губ от нервов вверх сами тянутся, - да, конечно... Так?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Парень отбегает за бумажным планшетом, карандашом, возвращается и смотрит ещё внимательнее.

Неловко и странно.

Но уходить совсем не хочется.

- Прости, я поправлю? - на макушке моей что-то делает аккуратно.

- Ладно...

Он отходит на несколько шагов, к стене плечом прислоняется и начинает карандашом по бумаге водить. Быстро-быстро. Штрихами.

- Десять минут так постой, хорошо?

7

- Тебя зовут Лео?

- Ваня, - не поднимая глаз, отвечает.

Пульс потихоньку успокаивается. Несколько минут уже стою неподвижно.

Кошусь в окошко и вижу двух одноклассниц. По одной у каждого выхода. Караулят.

- Ты художник? - спрашиваю и сразу же губу закусываю.

Полотна, кисти везде. Кто ж ещё?

- Нет, - продолжает карандашом по листку шаркать, как по нервам моим.

Пока он рисует, есть время оглядеться. На полу несколько картин без рам смотрят в стену. Одна, самая высокая, стоит неплотно, одним углом подоконника касается.

Пытаюсь заглянуть, что там, и получаю:

- Не вертись, пожалуйста.

- Да, прости, - возвращаюсь в исходное.

Почему Ваня, если его Лео назвали?

В последний раз меня взглядом смиряя, он кивает и подходит.

На бумаге мой портрет чёрно-белый. Моë лицо. Заплаканное, грязное, припухшими губами и носом.

Так я и выгляжу сейчас.

Жалко.

- Ты красивая.

От его слов ещё больше тушуюсь. На гольфы свои смотрю. Правый треснул прямо на пальце. Ноготь торчит. Кеды в углу за шкафом валяются: бросила, когда спряталась.

Какой стыд... Куда там проваливаются обычно? Я готова.

Ваня не собирается меня утешать. Вообще никак моë унижение не комментируют. И спасибо ему за это.

Молча планшет передо мной на столик кладёт и к мольберту возвращается. Будто так и надо. Будто мы давние друзья, и я просто зашла его проведать.

Растирая щеку рукавом, в окно опять смотрю.

- Можно я у тебя останусь?..

Угукает.

Не все в этой школе чокнутые.

Та высокая картина у подоконника - портрет. Не решаюсь её поворачивать, а только на корточки сажусь рядом, чтобы разглядеть.

Девушка нарисована. Близко, по ключицы. Шея лебединая, волосы в высоком тугом пучке. Смотрит вверх возвышенно... Гордо.

Очень красивая. Намного красивее меня.

Сейчас особенно.

- Диана, - от неожиданности вздрагиваю.

Ваня отошёл от своей работы и смотрит оценивающе. Потом, вытянув руку, штрих кистью делает, и снова шаг назад.

- Это твоя... подруга? - в последнее мгновение заменяю слово "девушка". Не хочу, чтобы у него была девушка. Не знаю, почему.

- Да, - в бархате грусть скользит.

Он же сам со мной заговорил? Значит, хорошо настроен. Значит, и подойти можно.

Останавливаюсь у задника картины и спрашиваю:

- Можно посмотреть?

С каких пор я такая смелая?

Разрешает. Мучителям моим не разрешил, а мне можно.

Давлю улыбку глупую, но она сама наружу рвётся. Яся-Яся...

На мольберте тоже портрет, но сложнее. Больше деталей. Да и сам он большой, размером в пол меня. Сцена цветами украшенная, а в центре балерина танцует.

Тоненькая и изящная, как статуэтка фарфоровая. Нога высоко назад подкинута, руки в параллель полу.

Как живая.

Ваня очень талантливый, очень. Меня с ходу нарисовал, а это... вообще словами не описать.

- Это та же девушка? - узнаю черты лица.

- Диана, да.

- Очень красиво, никогда ничего подобного не видела...

Вот! Опять. Ну что я несу?

"Никогда не видела". Теперь он решит, что я никогда в музей не ходила. Простушка неотесанная.

А я ходила. Тома прошлым летом решила себе культурного парня искать, так мы с ней ни одной выставки не пропустили.

- Спасибо, - улыбается... Конечно, улыбается. Я выгляжу смешно, - Вон там раковина есть, - машет за узкую перегородку в углу.

Раковина, насквозь пропитанная разными красками, оказывается совсем малюсенькой. Приходится постараться, чтобы всё не забрызгать. Полотенца нет, вместо него несколько тряпок. Старые. Мои ровесники, похоже.

Кое-как привожу себя в порядок. Оборачиваюсь и чуть в белую рубашку Вани не врезаюсь.

- Прости!

- За что? - улыбается опять, по-доброму. Но эту улыбку вынести невозможно. Под кожу мне проникает, искрит.

Шаг в сторону, и парень уже руки моет.

А я, чувствуя себя полной дурой, к окну мельтешу.

Стоит одна. Та, что с крысиным носиком.

Стëкла пропускают отдалённую музыку, но искажают слова. Непонятно, кто говорит.

- Поможешь? - слышу и вздрагиваю снова.

У Вани в руках фен, но не обычный. Широкий такой, на тепловую пушку похож.

- Это акриловые краски, быстро высыхают, - поясняет.

Так странно.

И так мне здесь нравится. С ним. Первый раз в жизни вижу, а как будто сто лет знакомы.

"Быстро" растянулось на час. Руки хотели отвалиться, но я приказала им терпеть.

Ваня несколько раз выходил, по телефону говорил. Один раз отлучился надолго, взяв пиджак, а вернулся с рулоном жёлтой бумаги и липкой лентой.

Мы картину новую упаковывали.

Мы! Вдвоём!

Общее дело.

Ну как так? Недавно паниковала, умереть хотелось от обиды. Думала, ноги моей больше в школе этой проклятой не будет...

А сейчас будто крылышки за спиной.

- Из какого ты класса? - решаюсь спросить.

Пока мы курьера ждём, парень заваривает нам чай. Пакетики в жестяной коробке, описание на английском. Дорогой чай, а на кружках с внутренней стороны кольца тëмные. Неуместно, наверное, это мыть сейчас... Да и нечем.

- А. Класс Виктора Караулова.

Вздыхаю расстроенно. Не мой... Меня в "Д" зачислили. Считается самым простым в плане учебной программы, а "А" самым продвинутым.

Ещё до того, как делаю первый глоток, телефон звонит. Его.

Курьер приехал.

- Мне пора, но ты, если хочешь, оставайся, - на часы смотрит, - линейка закончится в одиннадцать. Ещё час и все разойдутся. Вот, - протягивает мне длинный рифлёный ключ, - завтра вернешь.

- Стой, - руку тяну к его спине, но одёргиваю, когда он оборачивается, - как мне тебя найти?

- Иван Макаров, найдешь как-нибудь, - кинув в меня короткой улыбкой, уходит. К лестнице завёрнутый портрет несёт.

Яся...

На ключ смотрю, на замок врезной в двери. "Вернёшь завтра", - в памяти слышится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Завтра. Ни за что завтра не пропущу.

8

Морось. Противная, холодная.

Она отрезвляет и дополняет это место чужое. Вписывается в него идеально.

Стою у ворот и зайти не решаюсь.

Специально раньше приехала, чтоб ни с кем не столкнуться.

Но не могу.

Ноги не идут.

Вечером вчера с Томкой говорила. Дядю Игната и всех, кто в том вечере участвовал, отправили в отпуск без содержания. На месяц. Командира, который штурм организовал, уволили. Говорят, за взятку от конкурентов Листьева. Это хозяин притона. Папка Ярика.

Никто там ни за что не ответит. Может, место поменяют и по новой откроются. А, может, даже этого делать не будут.

Гадко.

О каких тогда "проблемах" они вчера распинались? Им родители пальцем погрозили за участие? Всё? Но, похоже, не удосужились объяснить, кто заказчик. И для всех теперь – это я.

Но я здесь. У школы стою. И учиться несмотря ни на что буду. Лучшая школа региона. Одна из лучших в стране. Выпущусь, и все дороги открыты. Родители столько сделали, чтобы меня сюда приняли. Особенно папа. Столько наград получил, столько подвигов настоящих, на земле, а не в кабинетах... И как я ему скажу, что передумала? Скажу, что с одноклассниками не поладила? Разве это причина? Нет.

- Ярослава?.. - окликает кто-то стеснительно.

Под плечом старосту нахожу. Сзади машина с тонированными стёклами отъезжает.

- Я хотела... Прости, я объяснить хотела. Ты вчера на линейку не вернулась. Всё хорошо?.. То есть, я понимаю, что нет. Дело в том, понимаешь, у меня не было выбора. Да, звучит не очень, но ты новенькая, а здесь порядки...

- Оля, - останавливаю поток слов, - не надо. Я не слепая.

Сегодня староста в широких очках и с зализанным хвостиком. Похожа на героиню американского фильма про преображение. На сороковой минуте снимет роговую оправу, наденет шпильки и выиграет титул королевы школы.

А пока первая минута.

- Сегодня покажешь, где наш класс?

Мой вопрос она воспринимает, как знак всепрощения, и кивает улыбчиво.

По дороге узнаю много интересного. Слишком. Кое-что хотелось бы не знать.

Лео, Немец и Север.

"А" класс. Три лучших друга. Три топовые семьи.

С детства вместе.

Парень, что вчера меня на руках поднял, - Немец. Оскар Фишер. Тусовщик и страшный бабник. Собственно, чистокровный немец. В России с двух лет. Почти вся мясо-молочка региона принадлежит его семье. Земли, заводы: всё.

Север. Северинов Дмитрий. Про него слушать не стала.

И Лео. От Леонардо, я так полагаю.

В жизни - Иван Алексеевич Макаров. Пыталась вечером его соцсети найти, не получилось. Зато про фамилию узнала. Строительный холдинг "Вектор" - две трети новостроек в городе делали.

Я такой никчёмной себя давно не чувствовала. Губа быстренько обратно закаталась.

Где он, и где я... Вчера не считается. Это не то совсем. Это, как букашку занятную изучать. Маленькую, глупую такую.

Даже успела ночью в подушку немного поплакать. От нервов и от того, как устроено всё несправедливо.

А тут Оля своим рассказом меня добивает:

- И с семи лет, представляешь? Как первого сентября первого класса увидел, так и влюбился. Надышаться не может. Сначала портфель, цветы, конфеты. А ей же нельзя, балерина, диета строгая. Говорят, мама Дианы с его мамой ссорилась постоянно. Запрещала сладости, а Лео всё равно подкармливал. Представляешь? Вот это любовь. Настоящая.

- А она? Диана?..

Староста плечами пожимает.

- Она тоже, наверное. Просто... Расстояние. Она после девятого в Москву переехала, к Большому поближе. Говорят, они решили друзьями пока быть, без обязательств. Но по Лео этого не скажешь. До сих пор на девушек не смотрит других. Он за ней рвался, но отец не позволил. Сказал, чтоб здесь доучился.

Диана... От имени этого внутри чернота расползается. Бабочки мои, еле ночь пережившие, одна за другой чахнут.

- Хочешь, покажу? Такая красавица, - Оля подносит к носу телефон.

В запрещённой соцсети всё скромно.

Никакого выпендрëжа, яхт и фото на капоте спорткаров. Такой и должна быть страница настоящей наследницы. Селфи в свитере у Эльфелевой башни. Селфи с друзьями на фоне белого песка. Премьеры спектаклей.

И балет. Его много. Пуанты, цветы, та самая люстра.

Последний кадр сделан сегодня утром. Милая улыбка с пожеланием всем хорошего дня. А за спиной - картина без рамы. Холст, который я вчера помогала упаковывать.

- Понятно, - буркаю, отворачиваясь.

В носу щиплет.

Ну и что? У такого парня такая девушка и должна быть. Подобное притягивается к подобному.

Одного не пойму.

Как Ваня может с этим чудовищем синеглазым дружить? Они же разные абсолютно.

В классе никого. Мы первые.

Просторное светлое помещение. Учебные пособия по стенам. Шкафы книгами заставлены. Парты на манер американских - одиночные.

Не знаю, как принято, и сажусь назад, поближе к окну.

Староста на первую рюкзак ставит.

По одному ученики подтягиваются. Те, что на линейке вчера остались. На меня косятся, но не говорят ничего, не здороваются даже. Оля, и та, с появлением первого зрителя делает вид, что занята очень.

Я жду.

Понятно кого. Они, наверное, не планировали меня сегодня увидеть, но я здесь.

Сразу толпой в дверях перед звонком появляются.

- Морковочка!

Так. Ожидаемо.

Делаю глубокий вдох. Нормально пока.

Ко мне идут.

Ногтями в ладони впиваюсь от напряжения, но виду не подаю.

Оля рассказала кто есть кто, так что теперь хотя бы имена знаю. Большой самый, Игорь Серов, со спины обходит, нависает.

- С первого раза плохо доходит? - Кристина на мой стол опирается, а в глазах что-то странное блестит.

На обиду похоже.

- Мы знакомы? С тобой лично. До школы... - вглядываюсь.

Усмехается, рот открывает, чтоб ядом плеснуть, но я вспоминаю:

- Это ведь ты с Димой была? В прошлые выходные. В его куртке. Да, точно! Ты его девушка?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Усмехается.

- Я его невеста.

9

- Так это от ревности? - прозреваю.

- Что? Совсем с башкой не в ладах? - голос сдерживает, а у самой слюна брызжет.

- Вот именно! Я в ладах. Северинов мне и даром не нужен. На поводке держи своего жениха, пожалуйста.

Кристине самой бы поводок не помешал. В волосы мне впивается, на себя дёргает. Подскакиваю, но Игорь руки заламывает, пошевелиться не даёт.

- Пусти! - вскрикиваю.

Класс на нас смотрит завороженно. За спины окруживших меня гиен. Тихо, не вмешиваясь.

- Что сказала, мразь? - больно, очень больно у самых корней тянет. Вообще не жалеет, вырвет сейчас целый клок!

- Что слышала! Достал меня Дима твой! Таскается за мной, как пëсик недокормленный! - я тоже больно делать умею.

- Дешëвка, ты что о себе возомнила?! - Кристина за подбородок меня перехватывает и вверх задирает. Сама уже на парте моей сидит. - Ты просто девка одноразовая. Пустышка. И учиться ты с нами не будешь. Возвращайся в свой коровник, или откуда ты там вылезла, - к лицу моему склоняется и тише говорит, - воняет от тебя. Нищетой и посредственностью.

Стерва... Слова личинками под кожу въедаются, к глазам ползут. Но слëз они не дождутся.

- Да? - шепчу, пользуясь близостью, - а Дима мне другое говорил. Что запах мой обожает. Как в первый раз почувствовал, с ума чуть не сошёл, оторваться не мог.

Копаю глубоко могилу себе, умом понимаю. Но как же приятно видеть эту бледность, растерянность.

Яся, ты ужасный человек.

- Шлюха! - выйдя из первого ступора, Кристина размахивается и пощёчину мне лепит.

Кожа огнëм горит.

- А ты дура, раз за такого кобеля замуж собралась! - голос звонок перебивает.

Учителя нет. Никогда я ещё учителя так не ждала сильно.

Кристина мой взгляд улавливает.

- Ярик, открой-ка окошко.

Кудрявый послушно ручку в параллель подоконнику поворачивает, на себя тянет. В класс сырой ветер врывается, за пазуху ныряет, вызывая холодную дрожь.

Третий этаж.

- Иди-ка ты погуляй, морковочка, - цедит невеста, - голову проветри. А то совсем берега путаешь.

- Вы больные что ли? Отпустите!

Бугай меня со стула поднимает. Ногами зацепиться за ножку стола пытаюсь.

- Игорь, ты дебил? - Кристина становится между мной и окном.

- А я что? Не так?

Игорь однозначно дебил. Чуть не вывесил, решив хозяйке услужить.

Кристина срывает с крючка мой рюкзак.

- Нет! Не надо! - кричу.

Учебники, вещи, всё! Всё на мокрые камни падает! Телефон вдребезги. Из бокового кармана выскочил в полëте и о бордюр разбился.

- Я расскажу... - всхлипываю, а к уголкам губ соль течёт.

- Стучать ты умеешь. Это мы поняли, - ухмыляется, - да только... Сама же выронила. Пожаловалась на духоту, окно открыла, а сумку эту убогую с плеча забыла снять, вот и уронила. Все видели? - к классу оборачивается.

Молчат. Подельники её кивают усмешливо, а остальные молчат, глаза прячут. Оля, та вообще учебником закрылась.

Никто не вступился. Обида удавкой душит.

С позволения хозяйки, Игорь руки мои отпускает.

Я маленькая, слабая, и от этого горько так. До тошноты.

Пулей выметаюсь из класса. В коридоре пусто. Одна запоздавшая математичка шпильками бьётся о паркет.

- Ой, ты новенькая?.. Куда?.. - шею за мной выворачивает.

А я не могу остановиться. Темп сбавить. Лëгкие вот-вот вспыхнут от жара.

Прыжками за несколько секунд преодолеваю этажи, потом мимо охраны, сквозь рамы металлодетекторов.

Сама не поняла, как на крыльце оказалась, а тут плечо.

В смысле, со ступеней каменной лестницы спрыгиваю и прямо в плечо врезаюсь.

Заплаканная, красная, как помидор. Глаза поднимаю, собираясь "простите" сказать, но извинение на губах застывает, когда вижу, кто передо мной.

Стоит синяками своими светит. Как специально поджидал. Змею свою подговорил, что б меня вытравила. Знал, что здесь проходить буду.

Ещё и обеспокоенным притворяется.

- Яся?..

- Кретин, ненавижу! - прямо с ходу бросаю.

Руками от каменной груди отталкиваюсь, и прочь. Стоят они друг друга. Совет да любовь!

Оббежав здание, замираю резко. Я же как на ладони сейчас... Под окнами.

И пусть!

Вверх не смотрю, быстро вещи свои собираю. Под пальцами ключ от мастерской попадается.

Не понимаю, как они могут быть друзьями. Ваня и этот... с невестой.

На уроки сегодня не пойду. Вообще не уверена, что когда-то решусь в класс вернуться.

Какая же трусиха.

С трудом представляю, как буду это маме объяснять, но что-нибудь придумаю.

Собрав в кулак остаток нервов, шагаю к хозяйственному корпусу. Пережду, пока урок идёт, а потом найду Ваню и верну ключ.

Запас слëз иссякает на половине пути. Рабочие, занимающиеся врезкой новых замков, без проблем меня впускают, и я по собственным следам поднимаюсь наверх.

В мастерской витает запах растворителя и красок. Заляпанный мольберт в центре. Портреты Дианы отвëрнуты к стенам.

Ничего, если я посмотрю внимательнее? Он же не говорил, что нельзя.

Бережно наклоняю один за одним. Как я и думала, все холсты посвящены ей.

А один мне.

Карандашный набросок, сделанный вчера, всё ещё лежит на столе. Долго его держу в руках, а потом подхожу к зеркальцу над раковиной.

Тоже самое.

Опять нос распухший и кожа вокруг глаз в пятнах. Волосы растрёпанные. Надеялась, что сегодня буду симпатичнее.

Умываюсь и беру тряпку, что по блату устроилась сюда полотенцем.

Завтра же принесу нормальное. И губку моющую.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

10

Открываю окна, чтобы немного проветрить мастерскую.

Звонок.

Оказывается, если прогуливаешь уроки, то но в три раза короче кажутся. Успела кое-как раковину оттереть да кисти сполоснуть.

Борюсь с желанием остаться ещё на одно занятие, но, как представлю, что столкнусь с кем-то из одноклассников в коридоре...

Физически больно. Внутри прямо всё скручивает.

Мозг сам зацепку подсказывает: пыль. Пыль везде, и это точно не элемент творческого беспорядка. Ваня только обрадуется, если она исчезнет.

Он же мне помог? Помог. Я должна отплатить. Это вежливо.

Следующие сорок минут копошусь по углам, изучаю плинтус и глубину полок шкафа.

Когда больше уже не сделать без перестановки, смиряюсь.

Придëтся выйти.

...или дождаться, когда он сам придёт?

Противно от своей трусости. Всё же в порядке. Руки, ноги целы. Подумаешь, пощёчина одна. Папа засмеëт, если узнает, что я от какой-то пигалицы избалованной бегаю. Не для того он драться меня учил.

Точно... Я же умею.

И почему забываю каждый раз? В самый нужный момент.

Правда, сил у меня не много. Веса для полноты удара не хватает. Но Кристина тоже не бегемот. Потоньше меня.

Да и Игорь этот рядом всё время трётся.

Ладно. Что-нибудь придумаю.

После второго звонка сжимаю кулаки, полные решимости.

Иду к учебному корпусу.

Школьный двор заполняется народом. После второго урока - длинная перемена.

Ваня вряд ли ждëт в классе, а даже если бы ждал, я не знаю в каком.

Столовая для старших находится в отдельном крыле, соединённом с главным корпусом крытым переходом. Была там в день, когда документы приносила.

Два входа.

Боковой выглядит безопаснее, людей около него меньше. Направляюсь туда и на ступеньках замечаю старосту в компании незнакомой девочки.

- Яся?.. - тоже меня заметила, - подожди, стой...

- Оль, мне сейчас некогда, потом поговорим, - ускоряю шаг и мимо проношусь в открывшуюся дверь. Нет настроения слушать оправдания.

Внутри интерьер, как в хорошем ресторане. Большие столы с крепкими стульями, картины на стенах. С обычными столовыми это место роднит только линия раздачи, но и она не сильно выбивается. Красным деревом задекорирована.

За дальним столом замечаю Ваню. К сожалению, не только его.

Оля не преувеличивала. Эта троица и правда дружит.

На соседнем стуле развалился Северинов. Рассказывает что-то увлечённо и весело. Больше остальных смеётся от собственных острот.

Павлин напыщенный.

Рядом с ним ещё одно место, свободное.

Напротив сидит Эльф, точнее Немец. По обе руки от него - девушки. Обе блондинки с объёмными французскими косами. Ковыряют зелёный салат и голодными глазами поглядывают на мясо в мужских тарелках.

Спокойно, Яся.

Уже пришла. Отступать некуда.

Неприятно сосëт под ложечкой. Но я шагаю прямо и чётко. В кулаке железный ключ сжимаю.

Ваня сегодня в голубой рубашке. Очень ему идëт. Волосы опять в короткий хвост убраны. Смотрит на одну из девушек. Она что-то говорит, а он улыбается.

Эй, не улыбайся ей!

Ко мне поворачивается.

На меня смотрит!

Зачем я пришла? Здесь же столько людей. Что сказать?

Ноги резко к стойке раздачи сворачивают. Кидаюсь буквально, как к шлюпке спасательной.

И в полушаге случается страшное. Врезаюсь в поднос, машинально руки подкидываю, чтобы защититься. И всё, что было: тарелка с горячим, стакан, всё! Опрокидывается на хозяйку подноса.

Только не это... Почему именно она?!

Глубоко дыша и сверкая молниями из глаз, невеста Северинова шипит отрывисто:

- Сука. Это. Уже. Слишком, - на чёрных волосах стебельки рукколы, а в голове прямо видно, как проклятья сгущаются.

- Я случайно, - подскакиваю, чтобы листья стряхнуть. Но салат проблема вообще вторичная. Форма вся залита гранатовым соком и тыквенным супом, пятна жирные от шеи до колен.

Кристина запястье моё левое перехватывает.

- Ты доигралась, - ногтями острыми в кожу впивается.

- Я не хотела, прости...

- Не хотела? - усмехается.

- Да, да, случайно, прости, - краем глаза вижу, как телохранитель её туповатый подваливает.

- Пойдем-ка прогуляемся, - взглядом этому бугаю на меня указывает.

- Нет! Куда?

- Доделаем, что в прошлый раз не закончили, - тихо говорит, сдавленным злым шёпотом.

Игоря совсем не смущает, что на нас смотрят все. Сбоку подходит. За спиной если окажется, пропала я.

Вырвать руку пытаюсь, выворачиваюсь.

- Отстань от меня! - в плечо девушку отталкиваю. Не сильно.

Дальше всё так быстро. Вижу, как на меня ладонь летит, ухожу в сторону, а кулак уже сжат. Всё время сжат был, там же ключ от мастерской. Размахиваюсь и прямо в нос бью.

Кристина вскрикивает. Звук страшный. Кровь моментально хлещет потоком, как из поросёнка резаного.

Блузка в тыкве, гранате и теперь ещё и в крови.

- Дрянь! Ты мне нос сломала! - девушка голову закидывает. Ладони к лицу прижимает, а кровь сквозь пальцы просачивается. По рукам течëт, манжеты пропитывает.

- Прости! - мой отчаянный голос в тишине зависает.

Гробовая тишина вокруг, только Кристина всхлипывает. Сотня взглядов разом меня до костей пронимает.

А я думала, хуже уже быть не может.

Может!

- Проводить тебя в медпункт?.. - спрашиваю чуть слышно. Понятия не имею, где здесь медпункт.

Опомнившись, к девушке кидается подружка и Ярик.

- Психованная, - кудрявый без стеснения толкает меня по пути плечом. Да так сильно, что я на ногах не удерживаюсь, и, чтобы не упасть, шаг назад делаю.

Подошва проскальзывает на оранжевой луже.

Пальцами в воздух не вцепишься. Охнуть едва успеваю и, звездой раскинувшись, на пол лечу.

- Ты что творишь?! - сильные руки ловят меня под рëбрами и вверх тянут. В последний момент. Клянусь, головой уже близость сотрясения чувствовала.

- Я случайно... - поднимаю взгляд и тут же в синеву заныриваю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

11

Дима подтягивает меня к себе, к шее своей. За талию перехватывает.

И запах этот, его кожа, голову кружит. Парфюм где-то там, на десятом плане, а это он, настоящий. Как и неделю назад, при знакомстве. Как и вчера, когда этот придурок к стенке меня прижимал.

В мозгу намертво его запах с наркотиком тем слился.

Триггер.

Ноги в твёрдый пол упираются. Стою. Дима меня отпускает и вперёд шагает. За его спиной полностью скрываюсь. Прячусь.

- Совсем страх потерял?! - на Ярика бешено смотрит. И первая фраза, от которой у меня кровь похолодела, тоже кудрявому назначалась.

- Да я... Она сама... - блеет растерянно.

Северинов кулаки сжимает и к нему подаëтся. Зачем? Стой! Не надо! Руку его за локоть хватаю.

- Ди-и-им, - гундосит Кристина.

И только тогда понимаю, что он не Ярику мстить за меня собрался, а невесту утешать.

Руки разжимаю, а поздно. Уже на меня свысока уставился.

- Что здесь происходит? - грозный писк.

Как море перед Моисеем, перед моей классной ученики расступаются.

Из-под земли возникла и к нам идёт.

- Муромцева? Вот ты где! - ко мне обращается. Ноздри ходуном ходят. Только что урок её был, который я прогуляла. Вчера она после линейки звонила, спрашивала, где я, почему не пришла. Пришлось соврать, что голова разболелась.

- Виктория Сергеевна! Это она сделала!

- Кристиночка! Зайка! - в ужасе к раненой кидается, - вот тут... Так зажми... Ох, девочка моя...

Две женщины с раздачи уже тонну салфеток притащили.

А я костяшки пальцев о внутреннюю сторону юбки вытираю. Какая бы широкая не была у Димы спина, от последствий не спрячет.

- К директору сейчас же, - шипит Виктория Сергеевна.

Вангую, не задастся у нас дружба. А при поступлении какие надежды были. "Второй мамой тебе стану", - обещала.

- Я провожу, - Ванин голос, как ниточка к свету. К нему оборачиваюсь.

- Я сам! - встревает Дима, за плечо меня перехватывая. Лямку рюкзака вжимает. Кто тебя просил вообще?

Лапу его скинуть пытаюсь, а она, как приклеенная.

- Север, угомонись. Не хочет она с тобой идти.

- Мало ли чего она хочет?

- Ты пугаешь её, убери руки.

- Не вмешивайся!

И почему они смотрят так друг на друга? Друзья же. Только что за одним столом сидели.

- Ребят-ребят! Вы чë завелись? - подбегает Немец.

- Так. Отошли оба. Что здесь происходит? - высокий мужчина в круглых очках между мной и Ваней становится.

Кажется, видела его на линейке. Лет сорок, с глубокими морщинами вокруг глаз, но всё равно моложавый. Борода аккуратная, солидности придаëт. Рукава чёрной водолазки по локоть закатаны.

- Константин Валентинович! - визжит классная, - это новенькая моя. Такое устроила!..

- Разберёмся, - отрезает, - отведите девочку в медсестре.

Ко мне поворачивается, очки поправляет.

А что я отвечу? Губу закусываю да глазами мокрыми хлопаю. Нет. Не плачу пока, но если он продолжит взглядом давить...

- Она ненормальная, ни с того ни с сего напала на меня... - плачется Кристина, пока ей учительница поддакивает сочувствующе.

- Не на что смотреть тут. Расходимся. Новенькая, за мной иди, - командует мужчина.

Дима отпускает, хмыкнув высокомерно. Сквозь поросль осуждающих взглядов быстро к выходу пробираюсь.

Из столовой и дальше по коридору к учительской молча идëм.

Не понимаю, как к этому новому взрослому относиться. Заранее не верю.

В кабинете трое учителей незнакомых. Две женщины и дедушка, на Деда Мороза в отставке смахивающий.

Тихо со всеми здороваюсь.

Учительница со стрижкой под мальчика-отличника предлагает нам чай. Добро так, кокетливо. Вторая щебечет про конфеты.

От всего отказавшись, Константин Как-его-там усаживает меня за стол. Сам напротив садится, за компьютер.

- Расскажешь, что произошло?

Замечаю, что пальцы его без колец.

- Ничего. Случайно вышло.

На меня даже не смотрит. В монитор только. Мышкой клацает.

Никогда не была в учительской в прошлой школе. Никогда не вляпывалась в неприятности.

Дед Мороз вышел первым, набрав целую гору папок. За ним женщины. Забегал ещё один дядюшка, быстро схватил книгу со стеллажа и испарился.

Мы вдвоëм остались.

- Та-ак... Ярослава Муромцева. Наслышан. Приятно познакомиться. Меня зовут Константин Валентинович. Преподаю литературу этим оболтусам.

Молчу.

- В первый же день проблемы?

Молчу.

- Слишком точно для случайного удара.

Молчу.

- Мы одни. Скажи всё как есть. Попробую тебе помочь.

Трижды ха. У нас здесь добрый полицейский.

На часы смотрит и протяжно вздыхает.

- У меня урок скоро. Вот, - кладёт передо мной белый лист, - пиши.

- Я хочу поговорить с директором.

Директора я хотя бы знаю. При поступлении познакомилась.

Может, удастся его уговорить меня в другой класс перевести.

Он добрый. Должен понять.

Пальцами стучит по бумаге.

- Что писать?

- Что сказать не можешь, то и пиши.

На лист чистый смотрю. Ручка тут же, рядом лежит. А этот в водолазке взглядом давит.

"Прошу считать случившееся несчастным случаем". И дальше по наитию. Поскользнулась, испугалась, рефлекс.

На исповедь мою лживую с интересом смотрит.

- Хороший слог. Хлëсткий. Если не отчислят, в газету школьную возьму.

- Отчислят за драку?

- Знаешь кого ударила?

- Одноклассницу.

- Мама её - дама нервная. И настойчивая, что хуже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

12

Кристине сделали операцию в тот же день. Перелом костей носа со смещением.

На восстановление больше месяца.

Не могу сказать, что я сильно расстроилась. Напротив.

Гордость берëт, что за себя постояла. Но вот то, что дальше случилось... Неприятно.

"112 УК РФ. Причинение вреда здоровью средней тяжести.

Наказывается ограничением свободы на срок до трех лет, либо принудительными работами на срок до трех лет, либо арестом на срок до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет."

Вот этой штукой меня пугали две недели, а потом всё резко закончилось.

Маме позвонил лично директор и дал добро на то чтобы я вернулась.

Ну... Как добро...

Дал шанс. Общественные работы, но на благо школы.

Учитывая связи Кристины, о которых мне в первый же день сообщили в комиссии по делам несовершеннолетних, такая внезапная амнистия была чудом.

Кто-то очень хотел, чтобы я в школе осталась.

- Какой же следователь у нас хороший. Человечище! Я же говорила, что он во всём разберётся, - мама проворачивает ключ в замке.

Ей версия про "поскользнулась и упала кулаком в лицо" зашла на ура. Она из тех людей, что предпочитают верить в то, что хочется.

Удобно. Нервы целее.

Снова понедельник.

Выходим вместе. У подъезда обнимаемся и направляемся в разные стороны.

Я иду на остановку. Мама - через дворы к больнице, в которой работает медсестрой.

Утром уже достаточно прохладно. Надела ветровку. Дешевую, но теперь уже какая разница? Шанс стать "своей" благополучно упущен.

Заново начну. С чистого листа. Никто меня тронуть не посмеет.

Ещё бы. Я же без пяти минут уголовница. Им родители не разрешат ко мне приближаться.

Шагаю под ритм песни в наушниках. Думаю обо всём и ни о чëм.

Волосы убрала в высокий пучок, шпильками заколола. Может отрезать? А то шея от них устаёт, голова тяжёлая.

Ключ от мастерской я Ване так и не вернула, но что-то мне подсказывает, что у него запасной есть.

Соскучилась.

Глупо это так. Мы же чужие совсем. Он, наверное, и имя моë забыл. Хотя, как вспомню, как он за меня заступиться хотел там, в столовой, так на душе тепло-тепло.

Хороший он, добрый.

Горче всего было в эти недели представлять, что больше никогда его не увижу. А такая вероятность была, и огромная.

До сих пор не верю, что Кристина заявление забрала.

Подхожу к автобусу.

Конечная. Всего пара человек внутри.

Устраиваюсь назад. Холодное сидение вызывает ответные мурашки. По спине и ногам бегут.

Крайнее место в длинном возвышенном ряду. У окошка.

Я немного не выспалась, поэтому глаза сразу же закрываю. Поплаваю в музыке, пока автобус не тронется. Потом уроки повторю.

Две недели прогуляла, долгов целый ворох.

Из-за барабанов в ушах не слышно, как салон заполняется пассажирами. Но одного плечом чувствую.

Кто-то вплотную ко мне сел.

Терпеть не могу, когда так делают.

Недовольно брови сталкиваю, но место своё у окна не отдам.

- Привет, красотка, - голос этот мужской.

Тот самый. Насмешливый, наглый.

Напрягаюсь всем телом. Глаза распахиваю. - Совпадение какое, тоже на этом автобусе в школу едешь? Не видел тебя раньше.

- Очень смешно, - огрызаюсь. Музыку на паузу ставлю.

- А со мной вообще весело.

Дима, похоже, очень рад меня видеть. Прям светится. Что ж у него с глазами, блин? Точно линзы. Не бывает таких в природе.

- Невесту свою развлекай!

- Так и думал, что из-за ревности на неё напала, - цокает.

- Я на неё не нападала! - бабка какая-то на мой звонкий протест оборачивается, тон понижаю. - Я защищалась.

- Да, видел. Этот кросс справа. Прям удивила. Училась где-то?

Его тоже побить хочется. Мысленно уже задушила. Хотя пальцы мои на этой шее широкой вряд ли сомкнутся.

Если б не знала, что второго автобуса полчаса ждать, прямо сейчас бы ушла. Телефон с наушниками в рюкзак складываю.

- Дим, что ты здесь делаешь?

- На занятия еду.

- А что так? Депутатам зарплату урезали?

Усмехается.

- У депутатов небольшая зарплата, бюджетники.

- Прибедняешься? Тебе не идëт.

- Бизнес, акции, недвижимость...

- Ой, всё! Не хочу слушать, - к окошку отворачиваюсь. Зачем вообще с ним заговорила.

Буду делать вид, что его нет.

Водитель заводит двигатель. Трогаемся.

Первый урок - литература. Конспект достаю. Предстоит перед классом выступить с докладом.

Через плечо моё заглядывает.

Закрываю тетрадку.

- Дим. Насколько я помню, ты хотел подождать, пока я за тобой бегать начну. Так скажи, почему ты моём автобусе, а не я в твоей машине?

- Хочешь пересесть? Давай, здесь недалеко. У остановки припарковал.

- Забудь!

И на что надеялась? Непробиваемый!

Пытаюсь вернуться к конспекту, да текст мысли перебивают.

Какой же придурок.

Невесты ему мало!

Почему я именно? Девушек полно вокруг.

Ему и делать ничего не надо. Футболку потеснее надел, подмигнул. Готово.

Склоняется резко. Отшатнуться не успеваю, как он словами парализует.

- Да я сам в ахуе, если честно.

Будто горячий кисель на шею вылил.

Жарко тут.

- Мне... Неприятно... Пожалуйста, отодвинься.

- Как ты там Кристинке говорила? Запах твой обожаю? Надышаться не могу? - не ближе и не дальше, над ухом моим полушёпотом произносит.

- Я... Просто позлить...

- Это так заметно?

- Что?..

Моргаю быстро, чтоб поволоку со взгляда скинуть. Да что ж такое со мной.

- Соскучился.

На него поворачиваюсь.

О... Это зря... От васильков этих синих как теперь оторваться...

- Очень постараться пришлось, чтобы тебя не выгнали. Чтобы дело без последствий закрыли. Я ведь не собирался. Неделю самотëком шло. А потом, как увидел приказ об отчислении, как переклинило.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- И что?.. Мне надо спасибо сказать?..

- Было бы неплохо.

В коленку разряд электрический ударяет. Это он тыльной стороной ладони прикоснулся, но убрал сразу же. Реакцию мою проверить решил.

- Не трогай, - в кресло вжимаюсь. Люди вокруг, не посмеет он.

- Нельзя?

- Да. Нельзя, - не моргая, смотрю, а сердце отчего-то колотится.

Нет.

Знаю от чего. От него. От того, что близко так на меня смотрит.

Не нормальная эта реакция, больная.

- Как скажешь, - отстраняется, будто своë получив.

Взгляд обрывает. И я, наконец, вздохнуть могу.

Юбку натягиваю вниз до предела. Чёртова форма. Почему в брюках нельзя ходить?

Он заметил мои попытки прикрыться и улыбнулся. Бесстыдно.

Решил, что смутил меня? Что очаровал? Раз не протестую.

А я протестую.

- К невесте своей приставай, - сквозь зубы цежу.

Дима пожимает плечами.

- Ещё один год, как этот, и она перестанет быть моей невестой.

Не спрашивая, Яся. Молчи. Не моё это дело, не интересно, не важно.

- Почему? - да блин.

13

- Дела у её отца плохи. В прошлом они с моим партнёрами были. Близкими. Сейчас смысла уже нет.

Ну конечно. Деньги к деньгам.

- А если в гору дела пойдут? - максимально безучастно.

- Это вряд ли. Её и в школу то приняли по старой дружбе. Плата неподъемная.

- По ней не скажешь.

- А чем гордиться-то? О таком не говорят.

- Ты говоришь.

- Только тебе, - усмешкой бросает.

Не хотела бы я быть невестой его. Вообще ведь плевать на чувства. А она ведь влюблена в по уши. По всему видно.

- И зачем мне эта информация?

- Сама спросила.

И это ошибка была.

- Вы хоть встречались перед тем, как о помолвке договориться? - ну куда я лезу...

- Было дело, но недолго.

- Средневековье какое-то, - фыркаю, - такой самоуверенный, а жену папа с мамой выбирают.

Бледнеют-то глазки. Оказывается, синим пламенем горят только, когда настрой боевой.

А я сейчас глубоко кольнула. Больно.

Задумался с застывшей ухмылкой. Но не той, что обычно. Печальной.

Как же ему идёт она... Кошмар какой-то.

Яся, соберись!

Бунин. Бунин. Бунин. Конспект.

Дальше заголовка взгляд не двигается, спотыкается. Но главное, что не на него смотрю.

Мажор с мажорскими проблемами. Только и всего.

Через силу заготовленную речь читаю.

- Отец выбирает, - отвечает.

Минут пять прошло с моей фразы. Если не больше.

Думает, буду уточнять?

Много чести. Мне не интересно.

Каждую новую остановку автобус заглатывает людей больше, чем выплёвывает.

У меня в этом плане самое крутое место. Когда сидения заканчиваются, народ утрамбовывается в проходе.

- Поехали на такси, - судя по интонации, Дима не в восторге от селëдочной вечеринки.

И это ещё сидит. В наглую сидит, когда вокруг несколько женщин стоят.

- Вперëд. Меня всё устраивает, - говорю, не отрываясь от литературы.

Кажется, это будет его первая и последняя поездка.

Особо юркая тëтя ещё с улицы на Северинова глаз положила. Зашла, вперëд сумкой к нам протискивается.

В упор на соседа моего смотрит.

Тот не сразу понял, что от него хотят, но понял.

Встаёт.

- Ох... Спасибо, какой хороший, молодёжь сейчас хорошая, - на уступленное место плюхается.

Сумку ставит на колени, конспекты мои подталкивая.

Стараясь не подавать вида, на Северинова кошусь. Его в потоке из стороны в сторону швыряет.

Ну и выражение на лице. Будто в чистых ботинках в грязь наступил. Проще надо быть, проще!

На следующей остановке его к выходу животом проталкивает лысый дядя. Северинов вываливается из салона и обратно возвращаться не собирается. Гневно на меня снаружи через стекло смотрит. Снизу вверх.

Сигареты достаёт. Смешной до ужаса.

Я что ли виновата в том, что он такой нежный?

Зачем вообще появился? Сказать, что это по его милости я наручников избежала? На благодарность рассчитывал?

За благодарностью - это к Кристине.

Выхожу через полчаса. Спокойно, без давки.

Сложно в этом признаваться, но настроение Дима мне поднял. Как вспомню его, помятого, нервно дымящего на остановке, аж улыбка появляется.

Жестокий я человек, но и он жалости не заслуживает.

До первого урока пять минут.

Подхожу к учебному корпусу. Двор пуст.

Но я не опаздываю. Точнее, опаздываю специально.

Не хочу в классе раньше звонка появляться.

Не боюсь. Заводила на больничном до конца месяца. Кого мне бояться?

Просто противно. Ассоциации паршивые.

Редкие люди, проходящие мимо, озираются на меня с интересом. Те, кто в компаниях, шушукаются.

Знаменитость я.

Давай, Яся. Это всего-то ступенька. Давай.

Ноги - бетон.

Сообщение приходит от учителя.

"Поторопись. Ты первая выступаешь".

Константин Валентинович.

Классный он. Сразу на моей стороне был. Считай, единственный. Поддерживал. Маме звонил, успокаивал.

Не знаю почему. Когда напрямую спросила, ответил, что умысел злой имеет. Планы у него на меня какие-то.

Дальше тянуть нельзя. Иду на занятие.

- Здравствуйте. Простите за опоздание, - сразу после звонка захожу.

- Давай, - не отвлекаясь от планшета, учитель указывает на парту.

Третий ряд, последнее. Рядом с портретом Толстого.

Ещё одна свободна. Первый ряд, вторая. Но эта, я так понимаю, принадлежит Кристине.

Быстро прохожу вглубь под недовольный шёпот одноклассников.

Константин Валентинович демонстративно негромко кашляет и в воздухе мгновенно повисает тишина. Такая атмосфера мне нравится.

С дисциплиной у него всё в порядке.

Отчитавшись с докладом, возвращаюсь на своë место.

Сначала пережить перемену. Потом алгебру. Полдник в столовой, а затем ещё четыре урока. Пока всё выглядит терпимо.

После звонка учитель подзывает к себе.

- У тебя сегодня сколько уроков? Шесть?

- Да, и классный час.

- С Викторией Сергеевной я договорюсь. После шестого сразу поднимайся в двести первый.

- Зачем?

- С коллективом знакомиться будешь, - телефон достаëт, отправляет что-то.

Мне.

Мой старенький андроид сообщением загорается. Проверяю: приглашение в закрытую группу Телеграма.

"Школьная газета" - так и называется.

- Я думала...

- Думала, что у нас печатный станок в подвале и тиражи раз в неделю?

- Почти.

Считала, что раз в месяц, не чаще.

- Приходи после уроков. Главный редактор введёт в курс дела.

- Простите... Константин Валентинович. Я никогда не писала статьи. Не умею... Да и некогда мне. Тут программа не та, что в обычной школе. Сложнее, - неловко ему отказывать, но понимаю, что только мешать буду, - может позже попробую. Сейчас правда времени нет. Экзамен же в конце года... И я ещё в Олимпиаде хотела поучаствовать, готовлюсь.

Отказ его ожидаемо не обрадовал. По столу пальцами стучит.

- Ярослава. Тебе решать конечно. Насколько я знаю, тебе назначены общественные работы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Киваю. Мне говорили про уборку территории или помощь на линии раздачи в столовой.

- Согласись, газета не самый плохой вариант, - продолжает, - Макарову я уже нового талантливого корреспондента пообещал. Так что зайти на планëрку придëтся. А там уже сама откажешь.

- Простите... Кому?

Что-то в мозгу маленьким фейерверком разорвалось.

- Редактору-редактору.

- А кто редактор?..

- Вы уже виделись. Иван Макаров.

14

Ваня - редактор канала, в котором я буду работать!

В смысле, помогать.

Постоянно же видеться придётся!

Когда он успевает всё? Такой талантливый.

Да, главный редактор сам не пишет. Согласовывает готовые статьи, но тем не менее.

Какой же он классный!

На перемене было чем заняться. "Газету" изучала.

Интересно. Вообще не скучно. Не классическое школьное издание с длинными нечитаемыми текстами, а современный новостной телеграм-канал. Объявления, события, мемы по утрам для настроения.

Абалденный канал!

Ещё бы, с таким редактором.

Про себя нашла три статьи.

Первая - давно, когда только стало известно о том, что в школу поступит бюджетник.

Вторая - драка в столовой. Если можно случившееся дракой назвать.

Третья - про то, что меня решили не отчислять. С поздравлением. Ваня меня поздравил! Там, в статье, напрямую не было на него указания, но он же всё согласовал.

Как же приятно это. И волнительно.

Алгебра пролетает мгновенно.

Подколки обиженок из числа сторонников культа Кристины мимо ушей пропускаю.

Пока ко мне никто не прикасается, плевать что они там говорят. А ко мне, кстати, даже не подходят. Вещи не трогают, меня.

Признаться, немного опасалась, что будет, как в прошлый раз. Но всё на удивление хорошо.

В друзья не набиваются, но и не обижают.

Даже странно немного. Один сломанный нос, а такой эффект сильный.

На большом перерыве иду в столовую. Может, и там Ваню увижу...

Несколько видов салатов, супы, горячее, десерты. Бери что хочешь и сколько хочешь. Обеды входят в стоимость обучения.

Захожу в числе первых. Стол выбираю в конце зала.

Взглядов в мою сторону ожидаемо много. Но это первый день после возвращения. Так и должно быть.

Места заполняются равномерно. В основном компании по четыре-пять человек. Вижу одноклассников, старосту.

Сторонятся все.

Даже одиночки предпочитают прибиться к уже заполненному столу, чем ко мне приблизиться.

Фильм про изгоев какой-то. И я в главной роли.

В прошлой школе я не была популярной. Но и прокаженной никогда не была. Так, мышка серая... Рыжая.

Ваня из другой лиги совершенно. И девушка у него под стать. Представляю, как они рядом смотрятся.

Главная пара в том же кино.

В столовой я не собираюсь засиживаться. Закидываю в себя первое, на десерт пирожное какое-то шоколадное. Пробую и глаза закатываются.

М-м-м... Ничего вкуснее не ела.

Прямо за мной нагреватель с чистым кипятком. Наполняю чашку с пакетиком. В нос ударяет аромат химозного бергамота.

Так. Надо запомнить. Эту марку больше не выбираем.

С улицы в столовую заходит Немец с красивой брюнеткой. За ним ещё одна девушка и Северинов. Вторая заливисто хохочет, поглядывая на Диму.

Синие глаза окидывают зал и останавливаются на мне.

Нет. Не надо ко мне идти. Видишь, никто не идëт? И ты не иди.

Девушек своих в очереди оставили, а сами в мою сторону шагают. Оба.

Если бы с ними Ваня был, я бы ещё стерпела, но сейчас смысла нет. Залпом горячий чай пытаюсь выпить.

- Привет, новенькая, - Немец бросает вещи на стул. Прямо напротив, через столешницу. Телефон у него вибрирует.

Черт! Черт! Язык обожгла. Сильно, до слëз.

Дома бы я широко открыла рот и замахала ладонями, но тут терплю. Слово не вымолвить.

Дима падает на место со мной рядом. Руку на спинку стула закидывает по-хозяйски. Моего!

Отличное кино. Я изгой, над которым издевается звезда школы.

- Вкусно? - вилкой пирожнку шоколадную отламывает.

Ну и пожалуйста! Всё равно доедать не собиралась.

Собираюсь уйти по-английски, но Немец трубку берёт:

- Да, Лео. Тебе как обычно? Ага... Ок, ок.

Я уже вся превратилась в одно большое ухо, но разговор прерывается.

- В мастерской? - спрашивает Север.

- Ага.

Если Ваня придёт, можно и остаться, конечно. Не долго.

- Как дела, новенькая? Никто не обижает? - эльф не отрывается от телефона. Печатает что-то.

- Ярослава её зовут, - встревает Северинов.

- Яся, значит, - улыбается Немец.

- Только для меня Яся. Да, рыжик?

- Эй! Я тебе не рыжик. И не указывай другим, как меня называть, Яся мне больше нравится, - язык будто чужой. Всю чувствительность выжгла.

- Я так и сказал.

- Тебе нельзя.

- А как мне можно?

- Никак. Не говори со мной.

- Торт обалденный выбрала. Хочешь ещё один? - ещё ломоть отламывает и в рот кладëт.

- Нет!

- Маш, будь добра, принеси нам два таких? - обращается к подошедшей с подносом брюнетке.

- Ладно... - она ставит перед парнями тарелки, с краю - салатик. Уходит, наградив меня недобрым взглядом.

Подруга её тоже самое со своим подносом делает, садится рядом с Немцем. На меня смотрит, как на паука большого. С опаской.

Что-то мне резко расхотелось ждать Ваню в этой компании.

- Далеко собралась? - отреагировал на мой побег Северинов.

Отвечать не хочу. Молча иду, рюкзак на плечо на ходу закидывая.

Лучше у кабинета постоять минут пятнадцать, чем здесь.

Коридоры почти пустые. По пути старосту замечаю.

- Оль, подожди, - догоняю.

Оглядывается. Меня замечает, но дальше по сторонам смотрит. Нет ли кого.

- Ты на историю? Пойдём вместе, - делаю вид, что не заметила взглядов её опасливых. Хотя это неприятно, конечно.

- Ясь... Прости... Мне нельзя к тебе подходить.

- Что? Почему?

- Никому нельзя...

Вот это новости! А я ещё думаю, что от меня все шарахаются с утра.

- Серьёзно? Прям никому? Это Кристина приказала?

Головой машет отрицательно.

- А кто тогда?

Вижу, как с желанием признаться борется.

- Оль, скажи. Пожалуйста.

Дождавшись, когда мимо по дуге пройдут два парня, она отвечает тихо:

- Север.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

15

Серьёзно?

Похоже, на моëм лице сильно отражается желание разбить ещё один нос, потому что староста просит:

- Только не говори, что это я сказала...

- Не переживай, - бросаю, а ноги уже обратно к столовой идут.

Вот ведь кретин! Что я ему сделала?

Сначала утро. Автобус. Признание в том, что именно его стараниями я учёбу продолжаю. Теперь это.

Всем запретил со мной общаться, но сам не против. Причём не стесняясь!

Не понимаю. Просто ничего не понимаю.

По мере приближения к столовой пыл остывает.

В кино этот момент мог бы быть поворотным. Когда я, на глазах у всей школы, призываю обидчика к ответу. Но похожий момент мы уже прошли, и ничем хорошим он не закончился.

Не успеваю заглянуть в открытые двери, как натыкаюсь на Северинова. Навстречу идëт. Он почему-то один. Немца и девушек нет.

Вмиг из головы вылетает всё, что сказать собиралась. Да и кому я что докажу? Посмеëтся и всё.

Я уже полна желания скрыться, но рука мешает, схватившая рюкзак. Из-за спины выглядывает Дима.

- Меня ждёшь?

Догадливый какой.

- Нет.

- Я провожу в класс, - и это не вопрос. Подтолкнув меня за талию вперёд шагает, а я, желая от касания уйти, чуть ли не подпрыгиваю в том же направлении.

- Спасибо, не надо. Я сама, - выдавливаю. Максимально недружелюбно, но ему плевать.

- Мало ли. Нарвешься на неприятности.

- Какие неприятности? Твоими стараниями ко мне подходить боятся.

- Да?

- Да! Зачем запугивать всех?

- Это кто так сказал? - удивился.

- Никто.

- Уже новых врагов завела? Быстро же, - с издëвкой ко мне наклоняется, но я шаг ускоряю. Не хочу, чтобы он близко был. Опять же начнëтся...

- Ничего подобного. Как я врагов заведу, если меня все на метр обходят?

- Нельзя же всё так буквально понимать, - буркает под нос, но я-то слышу.

- В смысле?

- Вот так везде, Ясь. Спускаешь нормальную команду, а пока до низов дойдëт, с ног на голову перевернут.

- Какую команду?..

- Такая недогадливая, как вступительные-то сдала?

История на втором этаже, сворачиваем на лестницу. Предположение на языке вертится, но произнести не решаюсь.

У нужного кабинета торможу.

- Дим, - за мной остановился, смотрит, - Дим, ты что... защищаешь меня?

Улыбается на одну сторону, с хитринкой. В озëрах его черти вилы скрещивают, блестят.

- Если тебя покалечат, как за мной бегать будешь?

- Озабоченный, - теперь уже я под нос буркаю.

Класс заполнен наполовину. Шайка его невесты в полном составе, кучкуются у окна.

Захожу первая в полной уверенности, что он отстал, но Северинов опять за ручку рюкзака хватает. На месте в воздух врезаюсь.

- Тебе оттуда ничего не видно, - заметил, как я к крайнему месту метила.

- Нормальное у меня зрение. Отстань.

Всё внимание на нас устремляется. Парни здороваются, девушки щебечут жеманно. Все с Димой, естественно. Меня игнорируют.

- Где ты в своей прошлой школе сидела?

- Я... зачем тебе?..

- Где? - этот тон жëсткий терпеть не могу. Северинов будто свои размеры голосом подтверждает. Страшный становится.

Указываю на вторую парту второго ряда.

- Зачем?.. Не надо...

За лямку рюкзака тащит вглубь кабинета.

Испуганно оживает Ярик. От подоконника отлепляется.

- Север, тут я... - мямлит.

Когда на меня наезжал, поувереннее был.

- Полезно иногда обстановку менять, - Дима учебник с парты в кудрявого вручает. Не в руки кладëт, а так. Куда попал.

Подхватив книжку, Ярик сам остальные вещи сгребает, портфель кожаный с крючка берëт.

Если бы взглядом резать можно было, я бы уже вся исполосанная была. И умерла бы от кровопотери. Прям кожей чувствую, что друзей здесь не заведу.

Но, если совсем уж с собой честной быть, - это приятно. Странно, но приятно. Когда заступается кто-то.

Еще жутко от того, что этим кем-то оказался Северинов. Страшно от того, что он решит потребовать взамен. А он решит, не сомневаюсь.

- Не обязательно было, мне видно всё, - сажусь.

Напоследок Дима вызвал Игоря в коридор, поговорить. Не знаю о чëм, но шёл тот, как на каторгу, а вернулся немного веселее. Будто ожидал худшего.

На меня только не смотрел.

До конца уроков стараюсь выгнать из головы всё лишнее. Сильно стараюсь. Аж на две отличные оценки.

Какой там? Двести первый?

С последним звонком на кедах вырастают маленькие крылышки, как у греческого Гермеса. Лечу в другой конец корпуса.

Целый день этого ждала. Да что там день! Две недели... всю жизнь.

Улыбаюсь, как ребёнок, которого в жаркий день подвели к тележке мороженщика. Только меня ноги подвели к двести первому.

За дверью тишина.

Захожу, постучав три раза.

Ваня отрывает взгляд от макбука.

- Привет, - оглядываю кабинет в котором он один, хотя мне обещали целую редакцию, - мне сказали... Константин Валентинович сказал, что планëрка здесь. Газета Школьная. Сказал мне прийти. У меня общественные работы, - как поток сознания этот остановить, не понимаю, - но я не только поэтому. Я могу просто помочь. Я правда не умею, не пробовала. Но если скажешь, что делать...

- Привет, Ясь.

Улыбается.

- Прости, я, наверное, напутала что-то. Могу в другой день прийти.

- Всё нормально. Я тебя ждал.

- А планёрка...

- Нет, перенесли. Но я хотел тебя дождаться.

Меня? Сердце так колотится, что выскочить угрожает.

Сегодня он без резинки, и так ему даже больше идëт. Гладкие волосы спускаются чуть ниже линии подбородка, за уши заправлены. Рубашка расстегнута на верхние пуговицы, галстук приспущен, пиджак накинут на плечи сверху.

Он смотрит совсем иначе, нежели Дима. Мягче. У него глаза совсем другие. Спокойные, безопасные. Хочется, как в тëплый плед, в его взгляд укутаться.

- Яся.

- А?.. - выхожу из фантазий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ты видела наш канал?

Киваю, стараясь перестать изображать дурочку.

- Проходи, не стесняйся. Покажу, как работать будем.

Голос у него классный, закачаешься. Слушала бы и слушала.

И в ближайшие полчаса только этим и занимаюсь. Он показывает таблицы, расписание. Скоро будет осенний бал для выпускников. Смотрим фотографии прошлого года. Мой словарный запас схлопывается до "как красиво" и "вау". Но ничего не могу с собой поделать. Правда красиво.

- Бал в следующую субботу. Строгих требований к дресс-коду нет, но, по традиции: парни в смокингах, девушки в чёрных коктейльных платьях. Сама видишь.

На фото все именно так и выглядят.

В моём же шкафу из чёрного только футболки.

- А... Туда парами нужно приходить?

Он улыбнулся слегка.

- Не обязательно. Но если тебе кто-то нравится, можешь пригласить.

16

А ведь я чуть было не пригласила его. Как бы это жалко звучало. Жуть. Хорошо, что в горле пересохло, и язык отказался позорить хозяйку.

Ваня отвлекается на другую тему. Я подхватываю, но, в целом, мысли дальше бала не идут.

Где бы платье купить? И туфли. К вечернему образу нужен каблук. Ваня такой высокий, красиво будет, если я тоже стану чуть повыше.

Одна загвоздка. В туфлях ещё и ходить придётся. Этим летом один раз гуляла в Томкиных высоченных босоножках. Вспомнить страшно. Походка была, как у начинающего акробата на ходулях. Весь вечер от стенки к стенке шаталась.

Три-четыре сантиметра - предел комфорта. Но у меня есть две недели на то, чтобы поднять планку хотя бы до восьми.

- Осталось последнее, - говорит Ваня, - становись вот сюда.

- Зачем?

Из окна льётся тëплый рассеянный свет. Ваня направляет на меня камеру телефона.

- О тебе уже трижды писали. Нельзя же каждый раз брать фотографию из школьного дела.

Я подавала документы в попыхах. Там паспортные. Мне четырнадцать, щеки, как у хомяка, хоть толстой я никогда не была. На себя теперешнюю похожа с большой натяжкой.

- Можешь немного улыбнуться?

Никогда не умела радоваться по команде.

- Вот так? - вымученно получается.

Фотографирует.

- Давай, я волосы распущу... - предлагаю. Так щëки ещё меньше казаться будут.

Слышу, как за спиной открывается дверь. Аккурат в тот момент, когда заколку выдергиваю.

- Вы до сих пор здесь?

Меньше всего сейчас хочу видеть Северинова. Мог бы постучать для приличия. Мало ли чем мы тут занимаемся.

К Ване идëт.

- Уже заканчиваем, - тот снова наводит камеру.

Кожей чувствую, что что-то на голове не так, что-то торчит слишком сильно.

- Ясь, какая-то ты напряжённая, - смотрит на экран Дима.

Естественно! Ты же здесь!

Поправляю волосы и натягиваю уголки губ вверх.

- Не то, на себя не похожа, - Северинов подходит, пока Ваня просматривает отснятое.

Приглаживаю пряди у лица, чтобы Диму опередить. Наверняка же идëт, чтобы волосы мои лапать.

- Не нужно, я сама всё...

Но он останавливается сам, справа от меня.

- Готов? - обращается к другу.

Ваня поднимает айфон.

И Дима к щеке моей поцелуй припечатывает! Как вор, клюнул и отпрянул резко. Прямо при Ване!

Я вспыхиваю мгновенно. Оленьи глаза на парня напротив вскидываю. Это всё не так! Не то, о чëм ты подумал!

Звук затвора на телефоне.

Дима возвращается, просит посмотреть, что получилось.

А получилась катастрофа! Почему Ваня не удивлëн, не возмущается, не пытается защитить мою честь? Почему я сама язык проглотила? Он же подумает... Он уже думает...

- Вот! Другое дело, - улыбается Дима, - ну всё, давай. Погнали мы.

Ваня с ним просто прощается. Не уточняет, не протестует.

Мы?

Мы?!!!

Надо что-то сказать, но я таком шоке, так стыдно мне, что открою рот и заплачу тут же.

- Я напишу, когда будет планëрка, - Ваня говорит. Нет! Не надо смотреть, будто ничего ужасного не произошло. Произошло.

Дима проходит к выходу, попутно руку мою прихватив.

- Не хочу... Куда?.. - ногами упираюсь.

- Домой, - усмехается, - ты что там себе напридумывала?

При других такое говорить. Лицо ещё больше горит.

- До встречи, Ярослава, - добивает Ваня.

Какая я тебе Ярослава? Называй меня Яся, Ясенька... малышка.

Но мозгов всё ещё хватает, чтобы вслух этого не ляпнуть.

Северинов тянет в коридор, дверь за нами закрывает.

Вокруг пусто, ни души.

- Стой! - это я больше себе, ногам своим.

У лестничного пролëта, собрав последние силы, руку выдергиваю.

Он не ожидал. Выпустил.

Я тоже не ожидала, что с первого раза получится. В стену плечом врезаюсь.

- Осторожнее, - ко мне подаëтся, но я успеваю в сторону уйти.

- Ты зачем это сделал?

- Нельзя? - в наглую скалится. Никакого намëка на чувство вины.

- Конечно, нельзя! Он же может посчитать, что мы... Что я с тобой...

- Думаешь, после твоего возвращения, у кого-то сомнения остались?

- Что? Да как ты можешь?.. У нас с тобой ничего нет и не было!

- Так уж и ничего?

- Да! Вообще!

Смотрит ехидно. Да как с ним можно о чëм-то говорить? Бесполезно.

Ну я и вляпалась.

- Держись от меня подальше! - на опережение бросаю и по лестнице бегу.

Внизу короткий взгляд наверх вскидываю. Стоит.

Ах да. Он за мной бегать не будет. Забыла.

Как? Вот как они могут быть друзьями?

Ваня добрый и милый. Воспитанный. Их даже сравнивать невозможно. Рядом стоят, как чëрное и белое.

Домой доезжаю на том же автобусе, с тем же водителем. День закольцовываю, который начался с Северинова и закончился им же.

Дела мне нет до его хотелок. Буду просто игнорировать. Рано или поздно переключится на кого-то более сговорчивого.

Дома немного успокаиваюсь. Пытаюсь сосредоточиться на уроках, но так и тянет повыбирать чёрные платья. Много задали, отвлекаться нельзя.

А тут мама ещё подначивает. Увидела открытую страницу онлайн магазина с вечерними образами и теперь расспрашивает: куда, когда, с кем. Она немного странная сегодня. Обычно устаёт после смены, а сейчас взвинченная. Взбудораженная чем-то. Всё ей интересно и нужно.

А главное, указывает на самые дорогие платья. Новая коллекция, без скидок. На маму не похоже.

С деньгами у нас в последнее время всё нормально, но на широкую ногу жить не привыкли и, вроде как, привыкать никто не собирался. Только из долгов выбрались. Родители откладывают на чёрный день, на учёбу мою в столице. Я надеюсь поступить на бюджет, но накопления, в любом случае, пригодятся. В нормальном ВУЗе нагрузка будь здоров. Не до подработок будет.

Ваня обронил, что будет учиться в Высшей школе бизнеса МГУ, чтобы потом дело родителей перенять.

Оно ведь в городе нашем.

А Большой театр в Москве...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

...

Дорогие!

Подписывайтесь, кто не подписался. Всех люблю*

17

Звон будильника.

Как же противно. Резко и настойчиво колотит по сладкому сну. Выбивает в холодную реальность.

Плата за ночной шопинг.

Нет, ещё минуточка. Отключаю.

Физически чувствую, как организм говорит "спасибо", вкидывая ударную дозу эндорфинов в мозг.

Досматриваю ролик о том, как кружусь в роскошном чёрном платье со шлейфом в центре танцпола. Партнëра не вижу, образ ускользает от сознания. И там, во сне, настолько я счастлива, что просыпаться не хочется.

- Ярослава!

Мамин голос. Полное имя - плохо. Злится, значит.

Разлепляю глаза, а время... Кошмар, а не время! Проспала всё на свете.

- Завтрак не успела сделать, там каша со вчера осталась. Побежала! - мама пулей выскакивает из квартиры. Тоже проспала.

Последнее о чëм могу думать, так это о еде. Хорошо хоть форма с вчера наглажена. Собираюсь так быстро, как только могу и бегу на остановку.

По часам вижу, что не успела. Но вдруг чудо? Вдруг автобусник тоже копался в телефоне до середины ночи?

И чудо явилось!

Маршрут с цифровой пятьдесят четыре припаркован у дороги в месте чуть дальше от обычного. Новый какой-то, без рекламных объявлений на кузове. Двери уже закрыты. Двигатель заведён. Вот-вот отправится.

Издалека завидев меня, несущуюся со всех ног, водитель сжалился. Открывает.

- Спасибо! - запрыгиваю на высокие ступеньки. Телефон достаю, чтобы оплатить проезд.

А салон пуст. Полностью.

Остановка конечная. Много людей быть и не должно, но что бы вообще никого не было... Первый раз вижу.

Сразу за мной дедушка поднимается. Кряхтит недовольно, что я доступ к водителю рюкзаком закрываю.

Двери закрываются и автобус в тот же момент плавно трогается.

Прохожу к последним сидениям. На привычное место сажусь. Дедушка на самом первом остаётся. Водителю что-то доказать пытается.

Наушники впопыхах дома забыла. Сразу учебник достаю. Первый - английский. Языки тяжелее всего даются. Уровень на голову выше, чем в обычной школе.

Краем глаза замечаю, как едем мимо столпившихся на следующей остановке людей.

Странно.

Возвращаюсь к книге. Только погружаюсь в перевод, как мы проезжаем мимо следующей. Что происходит?

Перед третьей остановкой напрягаюсь заранее.

Да. И её мы бессовестно игнорируем.

Складываю книжки и вперёд по салону иду. Как только подхожу к первым сидениям, тормозим. Справа - больница областная. Двери открываются, чтобы дедушку выпустить, но новым людям заходить нельзя.

- Не работаю, следующий ждите, - сообщает водитель и двери перед возмущённой толпой закрывает.

- Здравствуйте, - голос подаю, - вы, наверное, не заметили меня. Мне тоже выйти нужно?

- Докуда едешь?

- Остановка "Частная Школа".

- Сиди. Довезу.

- Спасибо... - странно это немного.

- Дела неотложные появились, там рядом, - поясняет, разгон набирая.

Вот это везение. С таким раскладом, есть вероятность на уроки успеть.

И успеваю. Даже заранее прихожу в класс.

Ярик с последней парты в меня стрелы из глаз пускает. Я что? Претензии к Северинову.

Подруга Кристины, Лика, та, что на крыску похожа, улыбается мне. Машет. Она на первой парте сидит, прямо передо мной.

Как-то слишком уж резко в одноклассниках ко мне любовь проснулась.

Подхожу к новому месту и в последний момент подножку замечаю. Ликину. А поздно уже. Спотыкаюсь, руки вперëд.

Вскрикиваю только.

- Эй! - с пола возмущаюсь.

Хихиканье сверху доносится.

Сама подняться не успеваю. Игорь подбегает и за плечи вверх тянет. Кожу страх прошибает.

- Не трогай! - машинально отбрыкиваюсь.

Дима им команду "продолжить" дал, раз я отказала?

- Да я не это... Я помочь... - отшагивает.

Сама встаю, оглядываясь. Вроде нормально всё. Тихо.

- Ну чë ты начинаешь? - в адрес Лики летит.

Она оправдывается, но я, честно, уже не слушаю. К уроку готовлюсь.

Значит, Дима пока новых распоряжений не оставлял. Сегодня спокойно поучусь.

На длинной перемене беру гамбургер и пачку сока. На улицу ухожу есть, чтобы вчерашнюю компанию не дожидаться. Благо, погода чудная стоит. Гулять - одно удовольствие.

Ваня пока никаких серьëзных заданий по газете не давал. До планëрки нужно изучить стиль, попробовать что-то написать на пробу.

Сегодня он занят в мастерской, и я постеснялась напрашиваться.

Единственный шанс его увидеть был на обеде, но тогда пришлось бы опять уворачиваться от приставаний Димы. В общем, струсила я. Не знаю, что с этим делать.

Перед седьмым уроком случайно выхватываю "Север" из разговора двух девушек. Прислушиваюсь. И оказывается, что моë сегодняшнее спокойствие не чудо. Просто Дима на соревнования уехал на несколько дней.

Зря я весь день по углам пряталась. И завтра можно не прятаться, и послезавтра. И с Ваней сколько угодно времени проводить, никто не помешает.

Отлично.

После факультатива еле на остановку плетусь.

По расписанию до приезда пятьдесят четвертого пятнадцать минут. Но в момент, когда подхожу к месту посадки, подъезжает мой утренний знакомый.

Двери открываются для меня одной. Внутри абсолютно пусто.

- Заходи, дела закончились, - отвечает водитель на немой вопрос.

С осторожностью поднимаюсь. Это же просто совпадение, бывает.

Других пассажиров не ждëм. Сразу едем. Без остановок, как утром.

Дорога правильная. На маньяка автобусник вроде бы не похож. Но на то они и маньяки, чтобы с толпой сливаться. На всякий случай руку держу над кнопкой вызова службы спасения.

Доезжаем до конечной.

- Простите, а почему Вы меня подобрали, если не работаете сейчас? - спрашиваю перед выходом.

- А почему нет? По пути же, - отмахивается.

Какой человек замечательный.

- Спасибо большое, очень выручили!

- Я завтра в тот же район еду. В то же время. Подходи, если хочешь, - неожиданно говорит, когда я одной ногой на улице.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Да... Как-то неудобно.

- Мне не сложно. Всё равно ж мимо еду.

Взгляд цепляется за лобовое стекло. Там, где раньше была табличка с номером - пусто. Табличка внизу стоит. Рядом с той, что подлиннее и поуже, на которой написано "ЗАКАЗНОЙ".

18

- Но... Это очень дорого, - в полголоса говорю, чтобы внимание консультанта не привлекать.

Нас и пустили-то из жалости. На улице дождь столбом.

Стою в примерочной бутика, в котором одни трусы стоят, как мои брендовые кеды.

- Главное, что тебе подходит, - мама восторженно обводит взглядом.

А мне всё подходит, не только то, что стоит, как крыло самолёта. Фигура такая - типичная.

- Может, ещё посмотрим?

- Девушка! - подзывает продавца. - Мы определились.

Ещё раз на отражение смотрю. Сама вижу, что красиво, но как же странно ведёт себя мама. Не она ли всю жизнь упрекала меня в расточительности?

Платье из плотного атласа с верхом в виде острой галочки. Рукава длинные, облекающие с небольшими разрезами на запястьях. На талии широкий пояс с камнями. Юбка расклешенная. В танце будет красиво подлетать на поворотах. И цвет такой... Благородный. Не просто чëрный, а с правильной глубиной.

Выгляжу, что называется, на все деньги.

Как-то незаметно прошло время.

Осенний бал послезавтра, а у меня уже всё есть. Полный комплект: новые туфли, украшения, платье. И самое главное - уроки вальса от старшего брата Томы. Он профессиональный танцор.

- Слушай партнёра. Чувствуй. Он ведëт, ты следуешь за ним. Не наоборот.

Ученик из меня обычно хороший, но здесь провал. Кое-как шаги выучила, но постоянно с темпа сбиваюсь. Бедный мой учитель ушёл с занятия с отдавленными пальцами на обеих ногах.

Но суть я усвоила: лучше тормозить, чем спешить.

Сейчас уже не сомневаюсь, что Ваня пригласит меня на танец. Он не говорил прямо, но, кажется, намекал на это.

Мы очень сблизились за последние дни.

Сама не понимаю, как это произошло.

В прошлую пятницу спросил, есть ли у меня планы на выходные. Оказалось, что ему нужна помощь. Ничего особенного. Упаковать для отправки несколько картин.

Его, как перспективного молодого художника, пригласили принять участие в выставке современного искусства. Московская галерея, очень модная. Не всякому именитому мастеру удаётся туда попасть, а Ване всего восемнадцать, и, как он сам говорит, картины для него только хобби.

Талантливый, что сказать.

Пятничное утро ещё мокрее вечера четверга. В высоких прорезиненных сапогах хлюпаю по лужам к доброму автобуснику.

На остановке пятьдесят четвёртый собирает людей, но я прохожу мимо. У меня теперь договор с элитным такси. Сорокоместным.

Я угощаю водителя эспрессо из ларька с шаурмой, а он довозит меня до школы.

- Доброе утро! - передаю маленький бумажный стаканчик с пластиковой крышкой.

- Доброе. Ты сегодня рано.

- Тема по истории сложная, повторить хочу, - сажусь на первое сидение и сразу же учебник достаю.

- Мы в одно место по пути заедем. Не удивляйся.

Всё-таки очень мне повезло с водителем. Анатолий его зовут.

Киваю, в текст заныривая.

На историю моя школа особый упор делает. Большинство учеников юридическое образование получат. Я пока не определилась, так что упор делаю на всё сразу.

Из-за погоды дороги под завязку забиты. На середине пути в частный сектор сворачиваем. Едем по "долине нищих".

В каждом городе есть такой район. Элитные коттеджи за высоченными заборами для тех, у кого жизнь удалась.

Тормозим у трёхэтажного особняка. Классический большой дворец начала двухтысячных. Фасад выложен коричневыми декоративными кирпичиками, большие окна, балконы с коваными перилами.

Вообще мне не нравится. Безвкусица какая-то.

Ждëм кого-то. Поглядываю на время.

Всë ещё ждём.

Слишком невежливо будет напомнить о том, что мне нельзя опаздывать?..

Массивная железная дверь открывается и показывается наш пассажир.

В один момент пазл в единую картину складывается. Поворачиваюсь к водителю. Как же подло это!

В салон поднимается Северинов.

- Анатолий Игоревич, доброе утро.

- Доброе, Дим, - на газ нажимает.

Ко мне проходит. Садится на соседнее кресло, рюкзак назад переставив.

- Привет, Яся. Совпадение какое. Опять на один автобус попали, - весёлым себя считает. Улыбается, растерянность мою смакуя.

Буду делать вид, что мне всё равно.

- Давно ты вернулся?

- Ночью.

На плечо его смотрю. Слышала, на соревнованиях его повредил. В больнице больше недели пробыл.

- Нормально всё, не переживай, - взгляд мой заметил, - через неделю новый турнир. Достану тебе билеты в первый ряд.

- Зачем? Это же опасно... Оскар говорил, что травма серьёзная.

Улыбается. А я что? Переживаю за него?

- Шахматы тоже спорт.

Дурак.

Возвращаюсь к книжке.

Водитель от нас на расстоянии метра. Всё слышит идеально. Другую причину, почему Дима себя прилично ведёт, подобрать не могу. В прошлый раз толпа незнакомцев его никак не смущала.

Каким-то чудом приезжаем, не опоздав. Выхожу первая.

- Больше за мной водителя не присылай, не сяду к нему, - говорю серьёзно.

- Обычным такси ограничимся? - со ступенек за мной спрыгивает.

- Нет. Я сама могу добраться.

- Видел я, как ты добираешься. В этой толпе девственности лишат, не заметишь, - руку мне на плечо накидывает, хотя мы уже на территории школы. Видно всем!

- Какое тебе дело до моей девственности? - выворачиваюсь, а в ответ лишь усмешку слышу, - ладно, не отвечай!

- Вечером Лео вечеринку у себя устраивает. Будь готова к девяти.

- Что?.. Почему?

Почему Ваня ничего мне не сказал?

- А ты не знала? Диана приезжает на выходные.

Не знала. От неприятного шока даже сопротивляться объятию забываю.

- Меня не отпустят.

- Позвонить родителям? Телефон в личном деле есть.

- Нет! Попробую сама.

Мама меня не только отпустит, но и скажет, чтоб я не возвращалась, пока парня себе не найду.

Я не хочу идти. Нет никакого желания добивать мой маленький воздушный замок.

Диана. Девушка с его картин. Она на самом деле существует.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

19

И ближе, чем мне изначально казалось.

Не успеваем дойти до крыльца, как Диме сообщение приходит.

- Вот ведь нетерпеливая, - усмехается.

Телефон убрав, шаг ускоряет. Мне тоже приходится, потому что руку его так и не смогла отцепить.

Разойдясь по раздевалкам, выходим одновременно.

В главном холле толпа бурлит весело. Звонок совсем скоро, но это не смущает никого. Что-то интересное в центре.

Или кто-то.

Северинов вперёд идёт.

Я отстаю, но не сильно. Мне же тоже посмотреть хочется. За широкой спиной, как за щитом омоновца вглубь несанкционированного сборища пробираюсь.

И стопорюсь резко, потому что вижу Кристину. Но это пол беды. Рядом с ней - Диана. Девушка с картин.

Какая же красивая она. Ни капельки макияжа, просто распущенные волосы, а всё равно, хоть сейчас на обложку. Тоненькая вся, звонкая. В отличие от остальных, она в обычной одежде. Белая водолазка, юбка-плиссе в мелкую складку, тоже светлая, чуть ниже колена. На ногах бежевые туфельки на танкетке.

Понятно, что не ученица, может в чëм хочет приходить. Понятно, что из их круга, и всё самое лучшее себе позволяет. Но я сейчас в хлопковой рубашке и застиранных кедах, а на голове чëрти что из-за влажности.

- Добро пожаловать домой, беглянка, - Дима руки для объятий раскидывает, а Диана сразу же в них запрыгивает.

Счастливая. И он. И все вокруг.

Только мне плакать хочется, потому что вижу, как со стороны коридора в холл Ваня с Оскаром входят.

Оскар, прямо как Северинов, широко улыбается. Обниматься идëт. Потому что к нему хороший друг приехал.

А к Ване не друг. К Ване - любимая. Это сразу видно.

- Привет, Лео, - от её голоса, от нежной улыбки даже моё сердце замирает. Боюсь представить, что Ваня чувствует.

Диана подходит к нему, на носочки поднимается, обнимает сама.

- Я скучала, - негромко говорит, но я достаточно близко, чтобы понять.

Он в ответ руки на её талии смыкает, губами к щеке прикасается.

Оживают все. Хихикают. Какой-то дурак даже присвистнул.

А я, похоже, мазохист, раз до сих пор смотрю. Одно радует: так оцепенела сильно, что ни расплакаться, ни сделать какую-нибудь глупость не могу.

- Ну вы и нашли место! - Немец в замершую идиллию врывается. Спаситель мой. За секунду до сердечного приступа успел.

- Пойдëм, в классе продолжите, - смеясь, подхватывает Север.

- Кто же меня на занятия пустит?

- Спроси лучше, кто выпустит. Всё. Ты в ловушке. Ворота откроются в мае.

Вчетвером, как компания завсегдатаях приятелей, они к лестнице идут. Ученики расходятся по кабинетам.

Я одна, как лишний элемент, продолжаю столбом стоять, пока меня в спину кто-то не толкает.

- Ты просто нечто, Морковочка.

Оборачиваюсь на голос Кристины. Я уже и забыла, что она здесь. Ощетиниваюсь.

- Что нужно?

- Заметила, как ты на Лео пялишься, - цокает с ухмылкой.

- Вовсе нет.

- Ну что за талант строить из себя овечку?

- Тебе показалось. Мне никто не нравится.

Что я сейчас сказала? Я же себя злейшему врагу выдала!

- Севера одного мало? Смотри, Дианка попросит кого, чтоб в тебя кислотой плеснули и всё. Нет больше ни патл, ни личика этого невинного.

- Ты же не попросила, - к классу шагаю.

- Всему своë время, морковочка.

- А пока Дима не разрешает? Пригрозил тебя из школы выгнать?

- С чего это вдруг? - напряглась заметно.

Лучшая защита - нападение. Сказать бы сейчас про долги её семьи, про разрыв помолвки. Да дуру эту жалко. Влюбилась в непонятно кого, убивается теперь.

Промолчу.

Кристина вернулась позавчера. Пальцем ко мне не притронулась, но обидного наговорила много.

Нос стал в целом даже лучше. Хирург хорошо постарался. Убрал горбинку, кончик заострил.

Операцию, я так понимаю, Дима оплатил в качестве прощального подарка. После возвращения Кристина ни разу себя его невестой не назвала.

Вторым уроком у нас физкультура. Два класса вместе. Мой и Ванин.

В женскую раздевалку захожу последней, но всё равно натыкаюсь на Диану в форме явно с чужого плеча. Велика.

Девочки, причём из обоих классов, обступили еë, как актрису после спектакля. Вместо автографов весёлые истории из новой жизни раздаёт.

- А за соседним столиком... И говорит... Без розового парика совсем другой человек... - несвязные обрывки фраз из которых только одно понятно. Диане в Москве очень нравится.

По стеночке отхожу к крайнему шкафчику. До меня никому дела нет, что не может не радовать. И в обычный-то день мало с кем в дружбу играю, а тут... такое событие.

Быстро переодеваюсь и иду в зал.

Физкультура здесь дважды в неделю.

Среда - секции. Можно самой выбрать направление. Большинство девушек ходят на гимнастику или йогу. Я же остановилась на лёгкой атлетике. Людей меньше.

А пятница - групповые виды спорта. Сегодня волейбол.

В огромном светлом зале прохладно и шумно. О прорезиненный пол кроссовки слегка пружинят. Кто-то уже опустошил шкаф с мячами и теперь они везде. Лежат, катаются, летают.

Троица главная играет уже. Дима против двоих друзей отбивается, причём в лëгкую. Завидев меня подмигивает и показушничать начинает. Нарочно от мяча отворачивается и в последний момент в прыжке бьëт.

Выпердрëжник. И так понятно, что с детства в спорте. Перед простыми людьми преимущество.

Немец в отместку закидывает мяч за границы поля и Диме проходится прогуляться.

Иду мимо натянутых белых сеток к зоне отдыха. К кулеру. Наклоняюсь воды набрать, но вскрикиваю резко и будто в темноту прыгаю.

В затылок прилетело что-то огромное и тяжёлое. По ощущениям кусок скалы.

Боль оглушающая.

Звон.

Зажмурив глаза, в луже себя нахожу. Влагу чувствую. Лицо полностью мокрое, волосы. Стакан, похоже, на себя опрокинула.

Гул чужих голосов где-то сверху.

Не помню, как падала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Разлепляю ресницы и за голову хватаюсь. Как же трещит...

- Ясь, ты как? - первым ко мне подбегает Ваня.

На заднем плане причитания учителя.

Пытаюсь подняться.

- Нормально...

Шатает меня. Очень сильно шатает так, что, едва поднявшись, прямо сидя равновесие теряю и падаю. Но Ваня ловит.

Опять в голове свет выключается. Веки тяжёлые.

20

Голоса чужие, как сквозь толщу воды слышу. Высокий женский - он главный, и несколько других.

Постепенно мысли в кучу собираются.

Я бы и сама глаза открыла, но прямо в нос нашатырь бьëт. Аж вздрагиваю от неожиданности.

- Нет, нет. Не садись резко! - медсестра ловит моë плечо.

Поднимаюсь медленнее. Затылок осторожно пальцами пробую. Больно, но сухо. Кровь липкой была бы.

- Вот, молодец. Подними-ка голову.

Тонкий фонарный луч перебегает с глазу на глаз. Слепит.

За медсестрой стоят Ваня, Диана. Дальше Дима спиной дверь подпирает.

- Как она? Всё нормально? - спрашивает с соседней кушетки долговязый парень из класса Вани. Имени не знаю. У него голова бинтами перевязана.

- Лучше, чем ты, - отвечает медсестра, протягивая мне синий медицинский пакет со льдом.

От холода мурашки вдоль позвоночника бегут, но боли меньше становится.

- Ярослава, прости, мне так жаль, мяч случайно отбил, хотел в дальний угол подать, не рассчитал, - оправдывается паренëк так нервно, что мне не по себе становится.

- Ничего... бывает.

- А ты? - медсестра на Диму поворачивается. - Извиняться будешь?

- Тимур. Извиняюсь.

- Даже врать не станешь, что случайно? Ох и бессовестный, - вздыхает женщина.

Мститель нашёлся. Думает, я благодарна за такие методы буду? Бедный Тимур.

В мед кабинет заглядывает учитель физкультуры.

- Маргарита Паллна? Всё хорошо? - с надеждой спрашивает.

- Обойдемся без скорой, но за самочувствием я бы последила. Группу поддержки можно забирать.

- Северинов, Макаров на выход. Диана, - тон командный меняется на мурчание, - хочешь с нами?

Дядюшке лет под пятьдесят, а на красоту реагирует, как старшеклассник. Неэтично.

- Спасибо, но я останусь с Ярославой. Накормлю её чем-нибудь сладким.

- Вот это правильно. С таким недобором по весу от любого чиха в обморок упадешь, - одобряет медсестра, - сначала поешь, потом можно и домой. Отгул я вам выпишу.

Пока Маргарита Павловна заполняет бумажки, Тимур успевает дважды объясниться.

Балерина садится ко мне на кушетку. Улыбается дружелюбно.

- Привет, нас не успели представить. Я Диана. Раньше училась здесь.

- Яся.

- Вот, держите, - справку медсестра отдаëт мне и парню, - если что, любые жалобы, сразу мне звоните. Телефон закреплён в школьной группе. Лëд можно забрать. Обезболивающее, если надо.

Она раздаёт нам по таблетке и с миром отпускает.

- А можно остаться? - спрашиваю у выхода, - контрольная сегодня. Потом всё равно переписывать заставят.

Получив добро, к раздевалке иду. Диана не отстаёт. По дороге сыплет общими вопросами, чтобы контакт наладить.

Мосты наводит на пути к главным.

Математика, сладость воды, удобство корпусов. Я привыкла с подозрением относиться к авансам в отношениях, но эта девушка умеет к себе расположить.

В иных обстоятельствах с ней было бы по-настоящему легко.

Столовую только открыли. Заходим первые.

- Пробовала? Лучшее, что здесь есть, правда. Больше всего скучаю по школьным поварам, - на линии раздачи указывает на какой-то мясной гуляш.

- Я думала у балерин диета строгая.

- Не напоминай. Мне эту котлету два часа у станка отрабатывать, а это пирожное все три... Да, возьму и его. Как раз успею до вечера, - взяв приборы, первая идëт выбирать место.

Проходим за столик у запотевшего окна. На улице по-прежнему мокро. Серое тяжёлое небо. Лужи, как чёрные зеркала. Ветер гонит листву по каменным дорожкам.

- Вы с Лео друзья? - дождавшись, когда я сяду, переходит к главному.

Я немного удивлена. Думала, про Северинова спросит.

- Он главный редактор школьной газеты. Мы часто видимся.

- Ваня очень испугался, когда в тебя мяч прилетел.

- Да?.. - в тарелку утыкаюсь.

- В первый раз вижу, чтобы он о ком-то, кроме меня, так заботился.

В горле застревает что-то, поэтому ответить не могу.

- На самом деле, я рада. Знаешь... я ведь себя виноватой чувствовала за то, что бросила всё. Его. Уехала за своей мечтой. Но теперь вижу, что он справляется.

- Между нами ничего такого...

Улыбается самой красивой улыбкой из всех, что я видела.

- Я знаю. Ты ведь нравишься Северу. Ваня бы никогда не пошёл против друга. Для него дружба на первом месте.

А это печалит.

- Дима ему, как старший брат. Всегда так было. А Ваня... очень хороший, но он не бунтарь. Он не идёт против сложившихся связей. Будь то семья или друзья. Он не любит перемен, новых людей... Поэтому меня так удивило, что он так быстро сблизился с тобой.

Диана возвращается к обеду. Наверное, моя очередь что-то сказать, но слова забываю, как произносятся.

- Ты придёшь на осенний бал?

- Хотела, но уже не знаю, - к виску ладонь прикладываю, - не уверена, что голова пройдёт до завтра.

- Может в больницу всё-таки? Или домой. Мой водитель тебя отвезёт.

- Нет-нет, я и без того много пропустила. Всё хорошо.

Не понимаю, как в одном человеке может быть столько красоты и обаяния одновременно. Ко всему прочему добрая и с характером. В балете без характера никак.

Мы с ней из разных лиг совершенно.

После звонка столовая наполняется людьми. Диане кто-то звонит и спрашивает, где мы. На секунду промелькнула мысль убежать, но я её пресекла. Нельзя всегда бегать. Ничего страшного не произойдёт.

Просто обед.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

21

Я две недели до этого проводила большую перемену с Ваней и Оскаром. Познакомилась с половиной старшеклассниц, которые мечтали покорить душу Немца, но покоряли только его тело.

Любвеобильный до неприличия. Называет себя ценителем красоты. Без стеснения, прямо при потенциальных пассиях. День пройдет зря, если никого в углу не зажмëт.

Поражает количество желающих оказаться в этом самом углу.

Ване иногда строили глазки, но без особого напора. Он с первого класса принадлежит королеве красоты. Все в курсе.

Закрывала на это глаза только я. Но теперь уже не получится.

Сейчас он другой. В её присутствии. Тихий, задумчивый.

Мне нельзя себя выдать, поэтому смотрю куда угодно, только не на него.

Дима что-то шутить пытается, Диана подхватывает. Вместе получается идеальный тандем.

Так и хочется голосом Гузеевой сказать:

- У нас есть пара!

Свести этих весельчаков за ручки и отправить в закат.

А мне Ваню оставьте.

Весь день в собственных мыслях брожу. Никого не замечаю.

Последняя литература.

"Белые ночи" Достоевского. Иду к кабинету, обнимая потрëпанную библиотечную книжку.

Вчера читала, потому что надо. А сегодня вспоминаю мечтателя, и в груди от тоски щемит.

- Эй, - кто-то за рюкзак останавливает.

Оборачиваюсь. Дима.

- Не слышишь?

Качаю головой отрицательно.

- Звал тебя.

Честно ничего не заметила.

Тыльной стороной ладони лоб мой пробует.

- Всё нормально, - отстраняюсь.

- Тогда в девять будь готова.

Добровольно подвергнуть себя ещё одной пытке? Нет, спасибо.

- Дим, я на самом деле... не очень хорошо себя чувствую. Правда. Сначала не болело почти, но сейчас резко повернусь и кружится всё.

- Так может в больничку?

- Нет! Поспать. Это самое верное, - затылок трогаю, на синяк натыкаюсь.

Он наклоняется почти вплотную. Сканирует мою ложь.

- Стесняешься со мной идти куда-то?

И это тоже.

- У меня травма...

Улыбка его хитрая обезоруживает сильнее взгляда. Чёрные прядки, утром назад зачесанные, уже на бровях лежат. Тоже с мокрой погодой не дружат. Почему у него кожа такая гладкая? Как светлый шëлк. И глаза синевой искрят, будто задумал что-то.

- Ну ладно, поправляйся, - произносит небрежно, подаëтся вперёд и в губы быстро целует.

Быстро, потому что я в ту же секунду назад отскакиваю. Ко рту руку, как щит, прижимаю.

И не выкрикнешь ничего ему, не отчитаешь. Коридор. Люди. Знает же, что внимание привлекать не стану.

По сторонам озираюсь. Вроде не заметил никто. Кого я обманываю?.. Заметили, просто вид делают.

Крепче прижав к себе Достоевского, к классу устремляюсь.

Весь год так будет? С коротким перерывом на турнир по шахматам? Ну какой из него шахматист? Если только соперников гипнотизирует, ходы неверные внушает... Или запугивает.

После уроков на остановке ждёт заказной автобус. Перекидываюсь с Анатолием парой фраз о том, как прошёл день, но внутрь не захожу.

Пятьдесят четвёртый приезжает за минуту до того, как у неба кончается терпение. Дождь столбом.

Мест уже немного. Сажусь ближе к проходу в самом центре.

Ничто так не отражает погоду, как общественный транспорт.

Люди, как носки в стиральной машинке. Одинокие, мокрые, крутятся, толкаются и конца и края этому хаосу не видно.

Надо мной нависает какой-то тип с грязной спортивной сумкой. С соседнего кресла бабушка с авоськой ворчит, что я еë притесняю. Ножки мои спрятаны под сидушкой, но каким-то образом их дважды отдавливают.

Капли дождя стучат по крыше, напоминая: "А могла бы сейчас с Анатолием обсуждать литературу золотого века».

Это я ещё молчу про время в пути, которое из сорока минут превращается в полноценные два часа.

Домой добираюсь на пределе.

Форму меняю на растянутые штаны, майку, падаю в кровать и закутываюсь в одеяло. Отрубаюсь в ту же секунду.

Перед закрытыми веками вечеринка на красивой вилле. Ну ещё бы. Всю дорогу о ней думала. Там почему-то лето, море и Леонардо ДиКаприо поднимает бокал с салютом на заднем плане.

В сон проникает манящий запах. Сладенький, чуть с кислинкой...

Мамин яблочный пирог с корицей.

Вот это я понимаю - утро с большой У.

Потянувшись, глаза открываю, но утра не нахожу. Темно за окном.

Заливистый смех доносится. Мамин.

Тëтю Галю с третьего этажа позвала, наверное. А где тëтя Галя, там и мои любимые блинчики.

Ползу на кухню за дозой вкусняшек.

А вместо тëти Гали...

- Ты что здесь забыл?!

Мама тут же сталкивает брови. Взглядом мне уже подзатыльник отвесила.

- Доченька, ты как себя чувствуешь? - заботу изображает, - Димочка мне рассказал о случившемся. Бедняжка моя, что ж не позвонила?

Димочка?!

Доченька? Что за приступ нежности?

Мама встаëт, место освобождая.

На наших шести квадратах не разгуляешься. Стол у стены. С одной стороны холодильник, с другой - дверь. Северинов из-за габаритов не втиснулся бы, сидит посередине. Спиной к гарнитуру.

Перед ним блюдце с остатками пирога, чашка чая.

Но самое странное, это то, как он выглядит. Свитер на рубашку и... очки! В ботаника решил поиграть, за кашемировым объëмом мышцы свои спрятать.

- Доченька сади-ись, - протягивает мама.

По глазам её вижу, что всё. Пропала полностью. Внуков ждёт.

Приходится подчиниться.

- Я же сказала, что никуда не пойду, - полушёпотом выдавливаю.

- Мимо ехал. Решил витамины завести.

На подоконнике огромная корзина с фруктами. Не сразу её заметила.

- Ой, я же у соседки забыла... - мама полна желания ретироваться.

- Что? - я против.

- Соль.

- Какую соль? Вон же она, - на стол показываю.

- Этого мало, - точка. Она в любом случае уйдёт. Предательство в родной семье.

Убегает, даже не накинув куртки.

- Что за маскарад? - уже в голос бросаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Очки поправляет.

- Устаю от линз иногда.

А! Так всё-таки линзы. Я так и знала. С самого начала!

Всматриваюсь внимательно. А цвет такой же. В слабом свете кухонной люстры немного темнее обычного, но всё равно: ярко-синий. Только блеска меньше.

22

- Угостить пирогом или меня хватит?

- Что? - отлипаю.

- Глазами меня пожираешь.

- Тебе показалось, - хмыкаю.

Пирог Моей мамы на Моей кухне в Мою тарелку я себе и сама положу.

Незваный гость демонстративно по сторонам озирается.

- Я знал, что твоя квартира маленькая, но не ожидал, что она настолько маленькая.

- Тогда не будем растягивать пытку. Дверь вон там.

- А мать простит, если ты меня выгонишь?

- Переживëт.

- Покажешь мне свою комнату?

- Что? Нет. Ещё чего, - возмущаюсь.

Его, конечно, моя реакция нисколько не заботит. Встаëт, потеряв интерес к чаю, и за выходит в узенький коридор.

- У тебя там всё плюшевыми мишками завалено? - на ходу подкалывает.

И самое жуткое, что на полке над кроватью стоят три медвежонка. Что в этом такого? Они милые, много лет со мной. И я же не сама их покупала. Подарки.

Комната в двух шагах. Направо - моя. Налево - родителей. Не успеваю его остановить. Да и успела бы - не смогла.

Заглянув за дверное полотно, Дима усмехается торжествующе.

- Всё увидел? Сейчас опять будешь удивляться размерам? - и бардаку. Бардак у меня давно вышел за рамки творческого беспорядка.

Опять усмешка, но на этот раз с пошлыми искорками.

- Размерам будешь удивляться ты. Но не сегодня.

До меня не сразу доходит... А как доходит, сразу же в лицо краской выстреливает. Как можно так? Тут!

Получив, что хотел, к моим девяти квадратам возвращается.

- У меня тебе больше понравится.

- Таких, как я, пускают в твои хоромы? - что я несу? Руки на груди скрещиваю. Блин, я ещё в таком виде! Хорошо хоть лифчик не снимала, когда спать завалилась. Хотя толку от него... Трикотаж тонкий. Считай, просто два слоя майки.

- Не переживай. Я живу один.

Кстати, не думала об том раньше. Его отец ведь депутат. Уже третий срок. Четыре плюс четыре плюс... А сын почему здесь?

Глаза цепляются за стрелки настенных часов.

- Уже девять. Ты не идëшь к Лео?

- Опаздываю. Но здесь интереснее.

На маму надежды нет. Не вернëтся. Приходится самой вопрос решать.

Беру его за локоть и к выходу тяну, бормоча:

- Дим, спасибо за фрукты, за заботу, но, мне кажется, тебе пора, не хорошо друзей заставлять ждать.

Шагает, но без энтузиазма.

- Завтра начало в семь. Знаешь же?

- Ну конечно. Я буду помогать с украшением зала. Приеду раньше, - почти до придверного коврика эту махину дотянула. Тяжёлый.

Дëргаю ручку, распахиваю и на маму натыкаюсь. Ну что за человек? Хоть бы соль у соседки прихватила для приличия. А то просто стоит на лестничной площадке, ждёт, когда дочь домогаться начнут.

- Димочка, уходишь уже? - разочарованно.

Но Север молодец. Обувается.

- Благодарю за угощение, но мне правда пора.

- Заходи в любое время.

- Кхм! Кхм! - кашляю, чтобы этот неуместный поток нежности прервать.

- Вот, видишь? - вздыхает мама, - похоже, Ясеньку продуло. Можешь привезти ещё мëда, если не сложно.

Мама!!!

Глазами кричу, потому что от возмущения голос пропал.

А Северинов и рад. Очки поправляя, говорит:

- Конечно, можете на меня рассчитывать.

Несмотря на то, что места для двоих в проходе нет и не было, маму за руку хватаю и в квартиру завожу. Диме приходится прижаться к обувнице, чтобы нас пропустить.

Следом его выталкиваю.

- Спасибо за всё, увидимся на балу, - на прощанье бросаю.

- До свидания...

Всё. Захлопнула.

Нужно будет выйти пораньше, чтобы у него мысли не возникло за мной заехать.

- Ярослава! - не знаю, как у неё получается, но мама буквально шёпотом кричит.

- Что? Сейчас вечеринка у его друга. Некогда чаи гонять.

- Не перегибай палку, доченька. Игра в недотрогу - это правильно только в начале, перестараешься и мальчик потеряет интерес.

- Мама! - на кухню иду, чтобы поесть. Без сахара нет сил на споры.

- Ну какой же хороший. Молодец, дочка. Добрый, красивый, начитанный.

Это из-за очков, да? Сразу плюс сто к интеллекту.

- Мама. Перестань. Северинов вовсе не такой, каким кажется.

Фрукты выглядят более чем аппетитно. Плетëная из лозы корзина с полуметровой ручкой. За прозрачным целлофаном яблоки, апельсины, груши, киви, бананы, ананас, розовая и жёлтая экзотика. Еë явно собирали по приказу: нужно всё и сразу. Здесь столько, что хватит на маленькую африканскую деревню.

И стоило так стараться...

- Как? Дима Северинов? - в глазах озарение вспыхивает. - Он сын того самого Северинова?..

- Ну допустим.

В ответ улыбка до ушей.

- Ещё и скромный, - мечтательно.

- Он просто притворяется. Такого придурка ещё поискать.

Хлопок по лбу.

- Дочь. Где твои манеры? Не говори так о нашем госте. И не вздумай ему грубить. Хочешь, чтобы я со стыда сгорела?

Если он ещё раз припрëтся, я сгорю. Она же, наоборот, должна мою честь блюсти. Никуда не пускать. От общения с мальчиками ограждать.

Такая наивная. Почему-то считает, что если кто-то приходит в нашу жизнь, то обязательно с добрыми намерениями.

Иногда мне кажется, что я старше.

Утром меня встречает ещё один сюрприз. На этот раз приятный.

Новый телефон доставили раньше срока. На прошлой неделе заказали, и уже приехал.

До сих пор не верю, но это последняя модель Самсунга. Мама на надкусанном яблоке настаивала, но я отказалась. Ассоциации плохие.

Я вообще не хотела тратиться, но почему-то для мамы это важно.

Может, папе вознаграждение дали большое, не знаю. Для меня это всё равно непривычно. Тратиться на роскошь, когда ещё не известно, смогу ли я поступить на бюджет или нет. Раньше уверена была, а теперь не знаю. Кажется, что в этой школе все умнее меня.

Целый день посвящаю приятным хлопотам. Собираюсь на бал.

Тома - моя добрая фея.

Приходит, чтобы помочь с причёской. После полутора часов у зеркала, встаю с голливудской волной по всей длине.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С ума сойти, как красиво!

Будто и не я.

В новом дорогом платье, с маленькой чёрной сумочкой на плече, в которой, между прочим, вполне солидный состав. Маникюр. Макияж нежно-вечерний. Туфли.

- Принцесса! - заключает подруга.

Да, принцесса.

Только вот принц занят королевой, а на балу меня поджидает дракон.

23

Актовый зал.

Школа наняла лучших организаторов города. Пара старшеклассников участвовали в подготовке, но лишь формально. Я, например, делала фотографии для школьной газеты. Магомед, родителям которого и принадлежит фирма-организатор, вникал в азы семейного бизнеса: командовал. Со стороны это выглядело так себе. Бегал за девушками, которые в полтора раза старше его, и закидывал неуместными советами и сальными шутками.

Да-да. Это тот самый Мага из свиты Кристины.

Больше остальных ей предан. Вот он бы не постеснялся против Северинова пойти. А не пошёл, потому что команды такой не было.

Кристина всё ещё мечтает отношения с Димой наладить.

В понимающую жену играет. Ждёт, когда муж нагуляется и в семью вернется.

- Эту перевесить! - опять недоволен гирляндами из листьев.

По-моему, получилось неплохо. Немного странно видеть сочетание лепнины и жёлтого клëна, но в целом... атмосферно. Будто кто-то забыл закрыть окна и в чопорный зал залетела осень.

Ряды сидений убраны на склад. Вместо них большой танцпол. Везде гирлянды и лампочки. Фуршетные столы заставлены закусками.

Напитки все строго безалкогольные, но что-то мне подсказывает, что это ненадолго.

Восемь.

Зал битком, но главной тройки ещё нет. Точнее, четвёрки. Мозг упорно игнорирует существование Дианы.

Не нравятся мне эти взгляды. Перешëптывания. Я, вроде, как положено, оделась... Чего пялиться?

Может у меня паранойя, но, кажется, всем интересно, почему я пришла одна. Без Димы.

Рок-группа переходит к мировым хитам. Не стесняясь, перепевают не свой лад западные синглы.

Пересекая танцпол иду к шоколадному фонтану.

У столика с десертами натыкаюсь на Ваню. Пришёл...

Он в черном классическом смокинге зауженном по фигуре. Идеальном. Матовая ткань, гладкие атласные лацканы. Аккуратный галстук-бабочка. Рубашка белоснежная. Его костюм и моё платье будто из одного комплекта...

В руках два бокала с искрящимся лимонадом.

- Здравствуй, - говорю первая.

- Здравствуй, - он меня оглядывает! Не ожидал, что я могу быть такой хорошенькой, да? А я могу. Всего-то пол дня на сборы.

- Выгляжу нормально? - волосы за ушко заправляю.

- Более чем...

Ого! У меня мурашки. Щёки сейчас треснут, нельзя же так улыбаться. Ещё и песню на фоне мою любимую завыли.

Какой прекрасный вечер.

- Вот ты где, - как из-под земли появляется Диана.

А может и не прекрасный...

Со спины к Ване подходит. Выглядывает на меня с интересом.

- Привет, Яся. Тебе очень идёт это платье, - бокал у Вани отбирает и отпивает немного.

Она даже пьёт красиво! Ну как так? Смотришь будто на кадр из фильма про благотворительный ужин миллионеров.

Я уже молчу про её образ.

Костюм - произведение искусства. Широкая юбка в пол с высокой посадкой. Кружевной верх с объёмными лëгкими рукавами. Глубокий вырез, который на её точëной фигуре вообще не выглядит пошло. Наоборот. Придаёт ещё больше лоска.

А волосы как блестят...

- Вы только приехали? - спрашиваю, потому что отвлечься надо.

- Загулялись вчера, отсыпаться пришлось, - улыбкой загадочной в меня стреляет. А я совсем не хочу знать, что вчера было.

- Тебя Север ищет, а ты не отвечаешь.

- Да? - телефон из сумочки достаю. Два пропущенных, первый из которых часовой давности, - звук забыла включить.

- Он где-то здесь, только что видела, - оглядывается балерина, - так вот же...

Тоже замечаю широкую спину Димы у выхода в фойе. С учителем разговаривает.

Ничего лучше не придумываю, как сказать:

- Мне в туалет нужно.

Можно было бы пойти в обход, но тогда бы нарвалась на Диму. Протискиваюсь сквозь толпу танцующих. Едва уворачиваюсь от размахивающих руками пар.

Как драматично.

Музыка грохочет, свет от гирлянд мигает. Я убегаю. И, казалось бы, самое время потерять туфельку, но, скорее всего, её подберёт не тот принц.

Очереди у дверей нет, да и в самом туалете свободно. Здесь, как в хорошем торговом центре, две отделëнные перегородкой комнатки. Первая с зеркалом на всю стену и фигурной многоместной раковиной. Вторая с кабинками.

В дальнем углу рядом с сушилками для рук стоит Оля. В телефон смотрит. Рядом почему-то швабра.

Оля в миленьком платье с рюшами на плечах. Немного детский фасон, но на ней смотрится гармонично. Я бы в таком походила на клоунессу в трауре.

Староста заметно оживилась, меня увидев.

- Ярослава, привет, - голос дрогнул от волнения. Да и улыбка кривая, ненастоящая. Телефон за спину убирает.

- Привет... Всё в порядке? - мы одни, поэтому можно рассчитывать на честный ответ.

- Да, просто. Просто там шумно. Хочу отдохнуть.

Странно. У противоположной от сцены стены организована зона отдыха с мягкими креслами, а она тут.

Захожу в кабинку, закрываю дверь и сажусь.

Слышу, как шаги семенят. Вздох тяжёлый.

Когда натягиваю обратно капроновые колготки, по двери прокатывается что-то с лёгким грохотом.

- Оля?

Уходят шаги.

Щëлкаю замок. Дëргаю за ручку двери, а открыть не выходит. Заперто!

- Оля, ты там?

Тишина.

Чёрт. Ну почему именно я?

Толкаю сильнее. Ещё сильнее. Бесполезно. Ручки на кабинках в форме длинной буквы П. Если протянуть что-то длинное между ними, то открыть нереально... например, ручку от швабры.

Оля, блин.

Точно её Кристина заставила. Больше некому.

Ладонями врезаюсь в пластиковое полотно. Толку - ноль.

Кто-нибудь зайдёт, я же не могу здесь весь вечер простоять. Да и телефон есть. Только вот связь в туалете ужасная. На стенах похоже плитка с глушителем.

Кажется, дверь открылась. Смешанный стук каблуков. Несколько человек.

Выдыхаю с облегчением.

- Эй, помогите, пожалуйста! Меня закрыли!

Фух. Отделалась лёгким испугом.

Слышно сдавленное хихиканье вперемешку с шепотом.

То, что они подходят - хорошо. Плохо, что мимо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я здесь, - говорю уже тише.

Странные звуки справа. Глухой удар чего-то тяжёлого о керамику. За ним бурчание недовольное.

Прислушиваюсь, прильнув ухом к перегородке.

И тут... Сверху, из соседней кабинки, на меня обрушивается что-то холодное, липкое, густое.

Оранжевое.

Вскрикиваю в голос. Без слов. Отчаянный животный звук вырывается из груди. А в ответ победное гоготание за слоем пластика.

Нет-нет-нет-нет-нет!

Это не может быть правдой!

Но холодная вязкая жидкость, проникающая под одежду, и резкий, сладковатый запах тыквы говорят, что может. Чувствую, как по спине пробегает дрожь. В горле сжимается комок.

Слышу, как они убегают.

Тыквенный суп обволакивает. Он стекает по волосам, капает на лицо. Платье насквозь пропитано.

Моë платьице! Моë дорогое красивое платьице! Моя сумочка новая!

Всë в липких, ярко-рыжих пятнах.

Судорожно с лица жидкость стираю. Ладонями. А руки тоже в супе по локти.

Сердце бешено колотится.

Волосы выжимаю, не дыша.

На меня же целое ведро вылили! Книг Кинга перечитали?

- За что... - стон в пустоту.

Понятно за что. Точнее за кого.

Кристина решила напомнить, где моё место. Некому больше.

К глазам пелена подкатывает.

Говорю себе успокоиться. Нельзя раскисать! Она только этого и хочет.

Наверняка у выхода стоит. Ждёт, когда я в слезах выбегу.

Не дождется! Да и как бежать, если я закрыта?

От злости в дверцу плечом врезаюсь. Раз, второй. Больно уже. Бесполезно, но я всë равно бью.

- Чëртова школа! Сколько можно! Сборище придурков!

Локтем врезаюсь, вторым. Конечно, пластиковую палку не сломать. Но так хотя бы реветь не хочется.

Почему я? Чего именно ко мне прицепился? Вечно теперь козни его баб терпеть?

Туалетной бумагой, как могу, себя вытираю.

Снизу, под дверцей, места почти нет. Сверху больше, но туда попробуй ещё доберись.

На крышку унитаза ногами встаю. Кое-как наружу выглядываю. Большой пластиковый контейнер валяется на полу в оранжевой луже. Через ручку моей дверцы к ручке соседней проходит швабра.

Вытягиваюсь. На носочки встаю. Чуть-чуть ещё...

24

В туалет заходит кто-то. Юркаю внутрь кабинки, чуть не соскользнув с унитаза. Прислушиваюсь.

Одна пара каблуков, за ней сразу вторая.

- Вокалист у них просто... м-м-м... сейчас ещё покажу...

В ответ смешки короткие.

Знакомый голос, но не пойму, кому принадлежит.

- Обалдеть, - первая девушка заметила лужу супа.

Слышу, как ко мне подходит.

- Что там? - от вопроса второй замираю. Узнаю сразу.

Дверца открывается, и вижу Сашу, девушку с короткой стрижкой из класса Вани. За ней Диана.

- Боже, Яся! - закрыв рот рукой, ближе шагает, лужу обходя.

Мне остаëтся только плечами пожимать. Не плакаться же им, в самом деле.

- Она бессмертной себя возомнила? Север такое ей устроит! - понятно о ком говорит Саша.

А что он сделает? Последний год учимся.

Диана шагает в тыквенный суп. Туфли её шикарные жалко, но по-другому ко мне не добраться. За руку меня берёт и наружу выводит.

- Ничего. Нормально всё будет. Главное, что сама цела, - подбадривает.

Иду и чувствую, как волосы жирные к шее липнут. Вроде и не провинилась ни в чëм, а стыдно ужасно.

В раковине холодной водой умываюсь. Толку мало от этого. Ни платье, ни причёску уже не спасти.

Только одно сейчас заботит: как бы уйти по-тихому. Внимания мне и так хватает. Домой хочу.

- Пойду узнаю, может кто форму спортивную в раздевалке оставил, - говорит Саша.

- Не нужно...

- И гримëрку ещё проверь. Там должна быть одежда, - Диана добавляет.

- Правда, не стоит, - оставаться всё равно не собираюсь.

- Яся. Тебя ни один таксист в машину в таком виде не пустит.

Она права. Выгляжу я устрашающе.

Когда Саша уходит, в туалет заходят ещё девочки из параллельного класса. На мне поражённым взглядом стопорятся.

Ну всё. Пять минут, и уже вся школа в курсе будет.

- Тебе нужно в душ. Сколько ты обычно свою копну сушишь? Минут двадцать? Я помогу.

- Дольше, - отвечаю, - спасибо, но мне правда не хочется в зал возвращаться. Как я после всего этого вести себя должна? Сделать вид, что ничего не случилось? А ругаться точно не смогу, не умею.

Диана видит решимость мою, вздыхает.

- Убегать тоже не обязательно, - она немного приспускает пояс юбки. Вокруг пупка мелкие бурые точки, как кучка маленьких шрамиков от укусов, - это мой первый отчëтный концерт в прошлом году. Заточенные булавки в костюме. Они не чувствовались при отдельных движениях, но так, - она согнулась в пояснице, вытянув руки, - так открывались и впивались в кожу. Или это, - ногу на раковину закидывает с такой лëгкостью, будто она не человек, а кукла на шарнирах. Туфлю отодвигает, а на коже полосы зажившие уже, но заметные, - классика. Новогоднее выступление.

- Но это же... Жестоко так...

Ногу опускает.

- Да. И что? Уходить из балета только потому что несколько столичных выскочек решили, что я им мешаю?

Теперь поражена я. Мы почти не знакомы, но Диана открыто делится тем, что обычно только близким друзьям рассказывают.

Пока я обдумываю услышанное, она что-то печатает, сообщение отправляет. Потом телефон звонит и трубку берëт.

- Нашла?.. Отлично. Неси в раздевалку, - ко мне голову возвращает, отключившись, - ты готова?

К этому невозможно подготовиться.

Выхожу за спиной Дианы. Быстрым шагом зал пересекаем. По сторонам украдкой гляжу, а там взгляды разделились пятьдесят на пятьдесят. Торжествующие и сочувствующие.

У самого выхода мимо Оли проходим. Вижу, как она одними губами "прости" произносит. Что мне с её извинений? Слышала уже.

Через полздания направляемся к спортзалу. В душевой ожидаемо тихо и сухо.

Сбрасываю испорченное платье и встаю под горячую воду. Интересно, можно ли его руками отстирать или придëтся в химчистку нести?

Закрываю глаза. Капли по лицу бьют, по плечам.

Несколько раз вспениваю волосы, кожу до скрипа тру. Это всего лишь тыквенный суп, даже не сильно жирный. В столовой экономят на сливках. Отчего въедливый такой? Или это у меня от нервов. От обиды. Успокоиться не могу.

Махровое полотенце пахнет мятным порошком. Оборачиваюсь и в раздевалку иду, чтобы за фен взяться.

Диана и Саша там, ждут меня.

- Это совсем не обязательно, я справлюсь, - забота всегда немного тяготит. Чем отплатить, не знаю.

Они лишь отмахиваются. Раздобыли и новую одежду, и косметичку.

Платье, принесённое из гримёрки, просто невероятное. Серебряная ткань, полностью усыпанная мелким угловатым бисером. Тонкие бретельки, по три на каждое плечо. Спина открытая, с вырезом ниже лопаток. Узкое и длинное. При моëм росте, возможно, будет пола касаться.

- Но оно же не чëрное, - на самом деле просто неловко в такой красоте среди всех оказаться. Выделяться ещё сильнее буду.

- И что? Это традиция, а не правило, - улыбается Диана.

Волосы до конца высушить не выходит. Терпение заканчивается. Фен здесь слабее, чем у меня дома, но даже там я не меньше получаса мучаюсь.

- Так даже лучше. Ты похожа на русалку, только что вышедшую из моря.

Большое зеркало поддакивает словам балерины. Я действительно выгляжу по-особенному. Сказочно.

Заслуга не только волос, но и платья, и нового лица, что мне Саша нарисовала. Как у неё это получилось? Вроде бы ничего такого. Немного теней и подводка, но глаза совсем другие... выразительные. И больше раза в два.

Пора.

Похоже, мы пропустили все конкурсы и теперь снова время танцев.

Первым замечаю Немца.

- Обалдеть, Ярослава. Ну что за конфета сладкая!

Кажется, содержимое его бокала с лимонадом роднят только пузырьки.

Блондинки по обе руки от него не разделяют восторгов. Выражение лиц, будто кислое что-то съели.

- А теперь, - слышится со сцены, - для наших дорогих гостей вечера. Белый танец.

В толпе выхватываю Ваню и Диму. К нам идут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

25

Оба слов подобрать не могут. Подошли и взглядами меня пристальными смущают.

Улыбаясь, глаза отвожу.

- Яся, ты просто... - Дима останавливается, чтобы окончание подобрать.

Ваня продолжает:

- Красавица.

Я не ослышалась? Он правда это сказал или у меня галлюцинации?

- Надо ввести традицию: выбирать королеву вечера, - Немец девушек своих злит.

- Тогда уж и короля, - добавляет Саша.

- Не-е, кому это интересно? - "лимонад" залпом выпивает.

Со сцены льëтся соло на пианино.

Диана шаг вперед делает, протягивает тонкую кисть, но не Ване.

- Дмитрий, Вы позволите? - спрашивает с улыбкой.

Глазам не верю. Она же сейчас уведëт его на танцпол, а я... а я станусь с...

- Размечталась, - бросает Северинов и за руку меня хватает.

- Но белый же танец! - возмущаюсь, пока он в середину зала тащит, - девушка должна пригласить.

- От тебя разве дождëшься?

Ну так два плюс два сложи! Вслух, конечно, не произношу. Вздыхаю только.

Его смокинг более вычурный. Шëлковые лацканы шире, брюки с лампасами, бабочка с большим узлом. На его фигуре смотрится шикарно, конечно. Какими бы ни были наши отношения, но глаза у меня есть.

Останавливаемся в самом центре. Парочки вокруг расступаются. От этого становится не по себе ещё сильнее.

- Дим, я не могу, - шепчу.

- Только на меня смотри, хорошо?

Этого-то я и боюсь.

К одинокому пианисту присоединяются гитарные переборы.

Дима довольный, как голубоглазый кот, поймавший мышонка.

- Вложи свою руку в мою, - сам же это и делает, - другую мне на плечо. А эту, - ладонь приподнимает, - я положу тебе на талию.

Напряжение ли это, общая атмосфера или то, что сотни взглядов на меня направлены. Но когда он касается, тело мурашками взрывается.

А платье ещё такое открытое. Вижу, что он заметил. Уголки губ вверх дрогнули. В глазах будто написано: "Ага, я же говорил".

Голову в сторону отвожу лишь бы не смотреть. Поделать с собой ничего не могу, на близость его реагирую по-особенному. Ненормально.

И мне это совсем не нравится.

Начинаем медленно двигаться.

- Видишь. Всё просто. Не обязательно постоянно меня отшивать.

Обязательно.

У него всё так легко! Что захотел, всегда получает. И что, что теперь меня хочет? Я в этом виновата? Может, сама провоцирую? Ни капельки же.

Вокалист поëт на английском.

Дима поднимает руку, чтобы меня прокружить, а после поворота ближе перехватить. Нечестно. Понять, что происходит не успеваю, а уже вплотную к нему оказываюсь. Отстраниться пытаюсь, но ладонь на моей пояснице, как лопасть железная.

- Тшшш, не дëргайся, смотрят все, - над ухом шепчет.

В открытую жульничает.

Из-за плеча вижу, что в центре танцпола вторая пара появляется. Ваня и Диана.

Они, как две планеты, ведомые гравитацией. То ближе притягиваются, то отталкиваются, чтобы снова соединиться.

Как же красиво вместе смотрятся. Аж плакать хочется.

Внезапно Дима наклоняет меня, придерживая за спину одной рукой. Ещё чуть-чуть и волосы пола коснутся. Замираю на весу напряжённо, но в следующую секунду обратно вверх подлетаю.

Мелодия ускоряется, вместе с ней ускоряемся и мы. Не понимаю, как он делает это, но я интуитивно понимаю, куда наступать, когда будет поворот, когда ещё один наклон.

Об этом Томкин брат говорил: ведëт в танце.

Правда легко.

Песня обрывается на высокой ноте. Вокруг замирает всё. Так тихо, что слышу, как сердце колотится, о рëбра стучит. Только не пойму, чьë именно.

- А теперь! Чтобы наши гости не скучали!.. - голос со сцены возвращает к реальности.

Заводят быстрый попсовый ритм, совсем не подходящий нашей паре.

Отстраняюсь настолько резко, что Дима от неожиданности решает, что я падаю, за локти ухватывает. Но аккуратно, будто я из хрупкого хрусталя сделана.

- Всё нормально, просто воды хочу, - оправдываюсь зачем-то.

Кивает и отпускает на свободу.

Мы идëм к дальним столикам, подальше от колонок. Я впереди, он за мной. Взгляд затылком чувствую, но не только его.

Ещё один.

На ходу оглядываясь, замечаю Ваню. Они с Дианой уже отошли с танцпола к компании одноклассников. Увлечённо болтают о чëм-то, а он глаз с меня не сводит.

Сначала сомневаюсь. Думаю, может на Диму глядит. Но нет. Точно на меня. Северинов вообще исчез куда-то. Только что за спиной был, а теперь нет нигде.

- Ярослава! - на руку чью-то натыкаюсь.

Из-за того, что шла в пол-оборота, чуть в стол не врезалась.

- Константин Валентинович, - глаза поднимаю.

- Под ноги смотри, пожалуйста, а не только на мальчиков.

Кровь от лица отливает. Неужели я так в открытую пялюсь? Что не только Кристина, но и учителя замечают? Неужели он тоже это видит?

- Я сморю... буду, - беру ближайший стакан и выпиваю почти до конца. Яблочный сок оказывается.

- Тебе платье новое нашли. Очень идëт. Молодец, что не ушла.

Глазами стыдливо хлопаю.

Он тоже в смокинге, но, в отличие от большинства, выбрал чëрную рубашку.

- Хотел бы сказать: не переживай, это всё ерунда, но понимаю, что неуместно будет. Могу ободрить лишь тем, что виновные будут наказаны.

- Уже узнали, кто это сделал?

- Вычислили, отчитали и выставили. В понедельник директор выберет наказание. Не обещаю, что серьëзное, но обидное однозначно. Тут, знаешь ли, никто не привык получать по заслугам, - он улыбается добрее, чем обычно. В руках длинный бокал, пузырьки которого тоже мало напоминают лимонадные.

- Спасибо, - не формально, а искренне. Не многие в этой школе меня от начала и до конца поддерживали.

- Я-то при чëм? Защитника своего благодари. Вон, - бокалом на женщину в бархатном платье указывает, Викторию Сергеевну, - твоя громче всех вопила "они-же-дети!", замять хотела. Если б не он, дело бы ограничилось вызовом уборщиков.

- Да?.. - в толпу танцующих вглядываюсь, но Северинова и след простыл.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Тут, поговаривают, тебя от общественных работ освободить решили. Это помимо компенсации за платье, конечно.

К нам подходит физрук, чтобы забрать Константина Валентиновича себе. Вечер увеселять собрались.

Телефон достаю. Там два пропущенных. От Томы и мамы. Пишу им, что всё хорошо и позже позвоню.

Читаю новости. Фотографии в школьную газету отправляю. И тут ещё одно сообщение приходит.

От Вани.

"Хочу тебя увидеть. Приходи в мастерскую"

...

Там, у меня на странице, есть кнопочка "подписаться". Мне будет очень приятно, если вы её нажмёте.

26

Дима

Яся...

С тех пор, как встретил тебя, не жизнь, а вечный шах.

Идëшь впереди. Зачем каблуки напялила, если ходить не умеешь? Бëдра из стороны в сторону дёргаются. Смешно смотреть.

И залипательно.

А ты? Куда угодно глядишь, лишь бы не на меня. Весь вечер так. Всегда.

Сначала бесишь так, что кровь закипает. Потом заводишь взглядом одним, движением, словом. Да всем. Пахнешь так, что крышу сносит. Надышаться тобой не могу.

С первой встречи.

Когда глаза твои у бара нашëл, а там этот жирный урод уже лапы к тебе тянул. Тогда уже коротнуло.

Не мог не вмешаться.

А когда там, на столе, ногами обнимала, когда стонала, откинувшись... Как же ты стонешь клëво. Просто песня. Тогда решил, что себе тебя оставлю.

Знала бы, сколько усилий ушло на то, чтобы тебя на стол этот не уложить. Может, чуть лучше бы относилась. Ни капли же благодарности.

Захотел больше, чем одноразовую историю. Интереснее. Тебя захотел.

Звонка твоего, как последний лопух, ждал. Проклял тот момент, когда свой номер оставил, а твоего не взял.

Кто в здравом уме будет меня игнорить?

Оказалось, что ты. Но в здоровье твоего ума я до сих пор сомневаюсь.

Ни шагу на встречу.

Злишь до дрожи своим пренебрежением. А улыбнëшься и будто крылья вырастают. Даже если не мне.

И что это такое? Как называть?

На куски разрывает.

- Север!

Оборачиваюсь на голос Магомеда.

- Тебя... Кристина просила выйти. Поговорить.

Знаю. Сначала телефон мой оборвала, а как трубку брать перестал, щенка своего прислала.

- Передай, что нам не о чем говорить, - собираюсь к Ясе вернуться, но этот вперёд перескакивает. Путь преграждает.

- Это касается твоей, - кивает на рыжую, - Ярославы.

- И что же?

- Кристина сказала, что личное. Без свидетелей.

- Ты скажи.

- Я не знаю.

По глазам мелким вижу, что врëт. Отменно его Кристина выдрессировала. Под пытками не сдастся.

- Вечером ей позвоню, - скорее всего опять ничего важного, но всё равно интересно, что на этот раз придумала.

- Нет, - осмелился за локоть меня схватить, но тут же руку одëрнул, - нет. Сейчас надо. Это важно очень.

- А говорил, не знаешь.

Яся уже у столика с напитками. Чуть не врезалась, дурëха. Константин Николаевич на помощь выскочил.

Ладно. В такой компании можно её ненадолго оставить.

За Магой шагаю к выходу.

Он сказал, что Кристина в холле ждëт, но там её не находим. По словам охраны, только что вышла.

Дальше иду один.

На улице темно и прохладно. Промозглый ветер насквозь продувает смокинг. По спине дрожь пробегает.

Она стоит в длинной расстëгнутой шубе, из-под которой виднеется короткое платье в облипку. В прошлом году сказал, что нравятся её ноги. С тех пор всегда носит мини.

Улыбается, меня заметив. Тонкую сигарету тушит, в урну откидывает.

- Север, ты пришëл.

- Что ты хотела? - спускаюсь.

- Глаза тебе открыть. Раз сам не видишь ничего.

- Если только это, то я зря позвала. Слушать не стану.

Было уже.

"Она тебя использует".

"Она тебя не достойна".

"Ей только деньги твои нужны".

Столько догадок, и мимо все. Что нужно ей, я и сам пока не разгадал, но это точно не деньги. По-другому устроена. Думает по-другому.

- Не только.

Телефон достаëт из кармана и мне протягивает.

Не свой. Ясин. Сегодня она с новым пришла, а это старый. Древний аппарат с треснувшим корпусом. Чехол её. Чëрный, непрозрачный. Края затëрты до шершавости.

- Откуда он у тебя? - выхватываю.

- Рыжая...

- Кристина, - обрубаю. Обычно после следует оскорбление. Как будто, назови она Ясю по имени, ядом захлебнётся.

- Такие, как она ничего дороже ста рублей не выбрасывают. Сегодня пришла с новым, значит старый дома остался.

- Ты к ней домой воров подослала? Совсем больная?

- Зачем сразу воров? Служба газа устроила запланированную проверку. Совпадение просто, - усмехается, ни капли не уловив, в чëм не права, - включи. Там интересно. Мой друг снял пароль.

В глазах азарт заразительный. Знает меня, иначе бы такое не предложила.

- Что там?

- Открой альбомы. Поймëшь сразу.

Телефон загорается бледным голубым светом. На заставке Алтай. Готов поспорить, что Яся понятия не имеет, что за место поставила. Просто картинка понравилась.

Галерея внизу главного экрана, как у всех.

- Только обещай на мне не срываться. Я предупреждала на её счёт.

Среди альбомов есть один, который сразу в глаза бросается.

Да нет же... Бред какой-то.

Называется "Ваня". Внутри фотографии его. Все, что в публичном доступе были, все тут. Из школьной газеты. С сайта школы. Сохранëнки из новостей. А эту я помню... Репортажная с нашей поездки в Сочи. На ней ещё я и Диана. Только мы обрезаны.

Ха.

К горлу ком подкатывает. Нет. Бред это. Полный. Невозможно.

- Что? Не веришь? - издëвка на сырое крыльцо возвращает.

- А должен? Мало того, что к Ясе прицепилась, теперь ещё и Лео втянуть решила?

- О нет. Не думаю, что Лео в курсе. Он же кроме Дианы не видит никого. Тут у нас большая чистая незамутнённая разумом любовь... И ты на побегушках.

Слова, как водой ледяной окатывают.

- Это не я сделала! На даты посмотри, - мысли мои на ходу читает.

- Езжай домой. И к Ясе больше не приближайся. В последний раз предупреждаю, - телефон во внутренний карман кладу. Стараюсь спокойно говорить, а внутри иглы по венам. От каждого удара.

Тошнит от её улыбки торжествующей. Лучше уйти, а то правда сорвусь.

- Я доказать могу, - в спину бросает.

- Это ещё не всё?

- Подозревала, что ты не захочешь правду признавать, - свой телефон на этот раз демонстрирует, - мой друг ещё кое-что сделал. Похимичил с контактами. Могу ей написать от имени Лео. Хочешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Не лезь не в своë дело.

Быстро печатает, пока я обратно спускаюсь.

- Вот, - экран на вытянутой руке демонстрирует, - в мастерской ищи свою лживую зазнобу. Уверена, она туда уже бежит, сверкая пятками!

27

Яся

Он написал сейчас, пока сам ещё в зале, значит... хочет, чтобы я пришла первой и дождалась его? Там, в мастерской?

Снова и снова перечитываю. Сердце разгон набирает. Он мне? Он не ошибся?

А Диана?

На танцполе яблоку негде упасть. Пару минут назад же видела их, а сейчас не разглядеть.

Может, они вместе уже в мастерскую пошли?

Нет. Не сходится.

Он бы по-другому написал. Или позвонил. Или лично бы сказал. А не сказал, значит есть на то причина.

Голова кругом. Выпиваю ещё стакан сока. Понимаю, что время тяну. Острые носы туфель, как стрелки компаса, раз за разом к выходу поворачивают.

Я выбрала столик, где вся учительская тусовка собралась. Вижу, как к завучу Саша подходит. К ним иду.

Дождавшись окончания разговора о каких-то общих родственниках, спрашиваю:

- Саш, ты не знаешь, где Лео... и Диана? - странно будет, если я только о нëм спрошу. Почему странно? Мы друзья. Нормально.

Коленки от волнения дрожат.

- Так... Вышли вроде. Только что.

- Вдвоём?

- Да.

Ну вот. А я переживала. Они вместе. Общая просьба, общая встреча.

Или нет?

Я им зачем?

Не выпуская телефон из рук, из зала выхожу. Перечитываю.

Хочу... Тебя... Увидеть...

Надо ответить. Да. Просто вопрос. Кому от вопроса хуже будет? Никому.

Печатаю: "Что-то случилось?"

Вот: нейтрально, спокойно, по-дружески.

"Приходи", - отвечает почти сразу.

Важное что-то, а я резину тяну.

Ноги моментально слушаются, шагают к переходной галерее. В коридорах пусто и немного темно. Лампы не в полную силу работают.

Цоканье каблуков эхом отдаëтся. Немного страшно одной идти, хоть и место знакомое.

Недавно с Томой ужастик смотрели. Там похожие кадры были. Если сейчас смех детский услышу, от сердечного приступа на месте умру.

Проверяю, не пришло ли что-то новое. Нет.

Раньше Ваня только по делу обращался.

История переписки осталась в прошлом телефоне, скопировать не успела. Но там не было ничего такого. Поручения по газете в основном. Если что-то нужно, он лично просил, как тогда, с упаковкой картин.

Может, и сейчас с картинами связано?

Да. Скорее всего.

Какая-нибудь невинная просьба. А я уже напридумывала.

От этой мысли трепет в животе в неприятную тяжесть перерастает. Шаги труднее даются.

У него есть Диана... у которой есть Большой Театр и новая жизнь. И у него рано или поздно новая жизнь будет.

Хозкорпус ещё темнее учебного. По потолку проходит жёлтая лента светодиодов. Она плохо справляется, так что я дополнительно фонарик включаю. Мало ли что на полу валяется. Споткнусь ещё, ноги поломаю.

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж.

Дверь в мастерскую настежь распахнута. Свет включён.

Откладываю телефон в сумочку и, не чувствуя ног, вперёд иду. Внутренности узлом скручивает. Кончики пальцев онемели.

Мораль откуда-то из дальнего шкафа, в который я её затолкала, кричит, что нельзя так. Пульсом стучится.

- Ва-ань, - внутрь заглядываю.

Пол шага через порог.

Слева тихий, подавленный шëпот:

- Блять.

На звук голову поворачиваю и подскакиваю на месте. От неожиданности, от страха. От жалящего укола стрел синих, которыми он в меня выстрелил.

- Дима?..

- Как же я надеялся, что ты не придёшь.

В метре от меня. Плечом в стену упирается. Взглядом душит буквально.

Пока он не двигается, тоже замираю. Как только вперёд подаëтся, на выход шарахаюсь, но всё равно не успеваю выскочить.

За руку схватил, выше локтя.

- Пусти! - вскрикиваю.

Пальцами оплетает, впивается до боли. Вообще хватку не контролирует.

- Лео? Серьёзно? - сверху давит.

По руке его бью. С размаха, тоже сил не жалея.

- Сейчас же отцепись! Или я закричу!

Вместо этого он к себе резко дëргает. С разворотом, как в танце. Спиной в его твëрдую грудь врезаюсь.

- Может быть, ты слепая? - к картинам, расставленным везде и всюду, разворачиваемся. Руками меня, как в тиски зажал. Не вырваться.

Вскрикиваю опять. Голову увести пытаюсь, но он за подбородок обратно возвращает.

- Смотри! Внимательно!

Диана везде. Со всех полотен в ответ глядит. Пуанты её, пачки, прыжки и улыбки. Только она.

- Видишь, кто здесь?!

Больно. Как же сильно в груди болит. Он только что нож воткнул. Но мало этого. Поворачивает.

- Отвечай!

- Да, - тихим хрипом выдавливаю.

Слëзы уже где-то в горле чувствую.

- А теперь на меня смотри, - на сто восемьдесят плечи мои крутит. Наклоняется, чтобы в глаза заглянуть.

А у меня уже не глаза, а блюдца с водой солëной. И губы дрожат.

Но его это не смущает, дальше на дно тянет. Чтоб я слезами и стыдом захлебнулась.

- Я никогда и ни к кому так не относился. Ты здесь только благодаря мне. Для меня. Только моей можешь быть. Поняла?

Веки сжимаю. Горечь его слов сглатываю.

- Поняла?

Какой же он невыносимый придурок.

Кулаки сжимаю, по камню этому бездушному луплю. Одного раза хватает, чтоб оттолкнуться.

В коридор выныриваю, он за мной сразу же. Ухватив за талию, к стене спиной прибивает, как мешок с чем-то вообще не хрупким. Не жалеет.

- Отстань от меня! - кричу, а какой смысл в моих криках? Ни души вокруг.

От страха дышать не могу. Что угодно со мной сделать может. Не помешает никто.

И делает.

- Яся. Хватит убегать, - одной рукой плечи сковав, второй под подбородком держит, голову мою к своему лицу запрокидывает.

Почти прикоснулся. Почти к губам дотянулся, несмотря на то, что я выкручиваюсь что есть мочи.

- Нет! Только попробуй!

- Просто помолчи, - шëпотом обжигает.

- Только посмей прикоснуться! Я завтра же заявление о попытке изнасилования накатаю! И его примут обязательно! Знаешь, какие у меня связи в полиции? - он замер и отстранился ошарашенно, но я не останавливаюсь, - Прекрасные! Меня из того притона за ручку вывели и на такси домой отправили, пока вас всех в автозак запихивали!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Уголки губ дëрнулись нервно, не верит.

- Что?.. - смотрит на меня, как на другого человека.

- Что слышал! Из нас двоих слепой только ты! Я хоть один шаг навстречу сделала? Хоть раз? Мне не нужны твои чувства. Мне ты не нужен!

28

Слушает, не дыша. Каждое слово ловит, впитывает.

А я во вкус вхожу.

- Больше того. Ты мне неприятен. Забота твоя меня тяготит, я о ней не просила и ничего тебе за неё не должна. Ну и что, что Лео я не интересна? Мои чувства - только мои, тебя не касаются. А к тебе у меня чувств нет, не было и не будет.

Ролями поменялись. И на этот раз я смакую его слабость.

Не верю, что так это легко выходит: ранить. Вижу, что получается. Больно делаю, очень.

Он сглатывает услышанное. Смотрит.

Нельзя его жалеть. Яся. Почти получилось достучаться.

Пол шага назад делает. Из внутреннего кармана пиджака достаëт... мой телефон? В руку мне вкладывает и медленно к лестнице бредëт.

Мой. Старый телефон. Который должен быть дома. Который был там несколько часов назад.

Он ещё и пароль снял! Хватило же наглости.

Нет. Так не пойдëт.

- Северинов! Это уже все границы переходит! Ты где его взял? Ты у меня дома опять был? Совсем что ли? - догоняю, за край рукава хватаю. Я ещё не всё сказала.

Но рта раскрыть не успеваю, как опять оказываюсь к холодной стене прижата. И вслед за мной в стену прилетает его кулак. В считанных сантиметрах от моей головы. С такой силой бьëт, что та сотрясается. Лопатками чувствую. И слышу, как штукатурка посыпалась.

Руку опускает, а на костяшках кровь.

Цепенею мгновенно. Забываю, зачем его остановить хотела. Какая же я дура, лучше бы уйти дала!

Он смотрит на меня очень страшно. В меня, под кожу.

Он ненавидит меня. Убьёт сейчас!

Поджилки трясутся, волоски на коже дыбом встают. Веки бы опустила, но не знаю, как. От страха пошевелиться не могу.

Резко отвернувшись, уходит. Будто тоже себя испугался. Гулкими ударами по лестнице вниз сбегает.

Коленки трясутся, подгибаются сами. И я, не в силах удержаться, стекаю вниз. В прекрасном дорогом платье, чужом, сижу прямо на грязном полу.

Вот теперь плачу. Сначала тихо, зажимая нос и рот руками. Потом навзрыд. Всё равно он далеко уже, не услышит.

До тошноты. Горько внутри. Снаружи слëзы щëки разъедают. Тушь глаза щиплет.

Как за считанные минуты мир с ног на голову может перевернуться?

Вот я - возвращаюсь в зал с гордо поднятой головой. Фениксом себя чувствую, который переводился и только лучше стал, краше.

А вот я тут. В пустом тëмном коридоре. Зарëванная. Униженная. Скоро отморожу себе почки на этом холодном полу.

Ни за что не вернусь. Только не так. Не в таком виде.

И здесь оставаться больше не могу. Вдруг он вернëтся?

Смеюсь. Истерично хохочу сквозь слëзы. Потому что теперь никто не придëт. Точно уже. По глазам поняла. Больше ненависти там только презрения было.

Пальцами до телефона дотягиваюсь, к себе подталкиваю. Выронила его, когда позвоночник на прочность стеной проверяла.

Не включая, в сумку отправляю, к новому.

Вероятность, что дверь из хозкорпуса на улицу открыта, крайне мала. Но я всё равно надеюсь. Спускаюсь на первый этаж и иду в противоположном от бала направлении.

Лимит чудес на сегодня исчерпан: закрыто.

Пока шла, почти успокоилась. Глаза мокрые ещё, но я себя знаю: сколько слëз есть, все вытекут. Главное, что больше не трясëт, не вздрагиваю от собственных всхлипов. Думать могу короткими сухими отрывками.

Есть же ещё пожарный выход. Его обычно не закрывают, пока в здании есть люди.

Возвращаюсь к лестничной площадке. В закутке нужная мне дверь с толчка поддаëтся.

Влажный осенний ветер волной накрывает. Кожа вмиг гусиной становится. Ещё бы... Волосы до конца не высохли и платье открытое.

Без куртки продрогну, ну и ладно. Последнее о чëм хочу беспокоиться, это о здоровье.

Поднимаю подол и шагаю в ночь. Фонари на противоположной стороне здания. Здесь же темень непроглядная.

Как вор крадусь к главным воротам. Вечер в самом разгаре. Отдалëнно слышны басы из главного зала. Рано по домам разъезжаться, поэтому вдоль дороги лишь несколько машин со скучающими водителями.

Распрямив спину, иду быстро по тротуару. Как будто нормально всё, тоже к машине. Завернув за угол, вызываю такси.

Пальцы окоченели, не слушаются. Приложение погоды говорит, что сейчас плюс четырнадцать. Не так уж и холодно, но ветер... От него мышцы струнами натягиваются. Хоть прямо здесь, на этой лавке, сворачивайся клубом и утра жди.

Таксист приезжает через десять минут. По пустым дорогам быстро долетаем до дома... или это я по пути отключаюсь.

Квартиру своим ключом открываю, потому что мама на стук не отвечает. Странно. Ещё не очень поздно, она обычно не ложится так рано.

Свет выключен.

- Ма-ам, - зову, а в ответ тишина.

Скидываю туфли, куртку её на плечи накидываю и номер набираю. Дрожу всё ещё.

- Яся?..

- Мам, ты где?

- У Гали, сериал смотрим, - бодро, - а почему у тебя так тихо?

- Я дома, - выдыхаю.

- Почему? Закончился праздник?

- Я устала, спать хочу.

- Ты не заболела? Сейчас приду.

- Нет. Не надо. Отдыхай.

- Пятнадцать минут. Серия закончится и поднимусь, - от её счастливой непосредственности почему-то снова накатывает.

Не дождавшись маму, заворачиваюсь во все одеяла разом, но всё равно не могу согреться. Знобит так, что кажется, будто кровь жидким азотом заменили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

29

В шесть было тридцать семь. В семь уже тридцать восемь, а через два часа тридцать девять.

Это я изнутри от стыда сгораю. Заслужила. Организм сам себя наказывает за то, что я такая тупая. Голова тяжëлая, мысли вьются беспорядочным роем, но одна из них, как оса, чëтко и часто жалит в болевую точку: я сама виновата, не надо было идти.

Больно и унизительно.

Единственным правильным решением за вчера было сбежать без куртки. Видимо, подсознательно хотела не только наказания, но и спасения.

Неделя болезни - это величайший подарок. Если повезëт, подхвачу воспаление лëгких и проваляюсь все три. До самых каникул.

Я так боюсь возвращаться в школу, что, может быть, стоит вообще уйти? Вернусь в прошлую. Буду снова с Томой учиться.

Не могу здесь. С ними.

С Димой и Ваней.

Северинов же ему всё расскажет. Уже рассказал, наверное. А сообщение то? Тоже Дима написал? Ну конечно. Вскрыл телефон, а потом решил догадки подтвердить. А я повелась.

Дурында.

И вот в таком мучительном бреду валяюсь целое воскресенье.

Мама заправила меня парацетамолом и литром чая с малиной. Настояла на том, чтобы я расчесалась и теперь вокруг кровати бесцельно кружит.

Нужно от меня что-то, никак сказать не решится.

- А ты Димочке написала, что заболела? Может, он навестить захочет...

- Мам, - обрываю. Только не этот разговор, только не сейчас.

- Мëд же обещал привезти, такой повод...

Я и без того - один сплошной нарыв, а она солью посыпает.

- Не хочу.

- Да что ты не хочешь? Давай соберись. Я тут пока у тебя уборку сделаю, а то развела свалку, скоро мыши заведутся. Спугнëшь ведь Димочку.

- Прекрати его Димочкой называть! - не выдерживаю, хрипом вскрикиваю. Голос, как мотор тракторный, а всё равно надрываюсь. Не поймëт же по-другому.

- А как?..

- Никак! Мама, господи! Хватит уже! Пожалуйста, никогда о нëм не вспоминай!

Выпаливаю на эмоциях и жалею в ту же секунду. Потому что дальше в меня летят тысяча и один вопрос, на которые я никогда не отвечу. Как бы она не давила.

Может у кого-то и есть супер доверительные отношения с родителями, но это точно не мой случай.

К стене отворачиваюсь, к голове подушку накрепко прижимаю, и последнее, что слышу:

- Никогда не поздно извиниться.

Вот такая у меня мама. Моя поддержка и опора.

Папе позвонить хочется, поговорить просто так, ни о чëм, на температуру пожаловаться, чтобы просто пожалел, зайцем назвал. Но невозможно это.

Он звонит всегда сам. А в последний раз предупреждал, что на три-четыре недели пропадëт, но потом ещё чуть-чуть и отпуск. В ноябре.

Говорил, что переживать не о чем, всë под контролем, в порядке и безопасно. Он так всегда говорит, когда на задание уходит надолго. А я всегда эти дни дышу через раз.

Сейчас уже легче, конечно. Привыкла.

К вечеру выползаю из берлоги своей на кухню.

Там корзина фруктовая стоит на подоконнике. Как ни в чëм не бывало, как будто и не было вчерашнего.

"Я ни к кому и никогда так не относился".

Дурак! Какой же ты дурак! Сдалось мне твоë отношение!

Ну вот. Слëзы опять. Кожа на щеках и так на корку пустынную похожа. Скоро трескаться будет.

- Мам, не храни всё вместе. Испортится быстро. А лучше отнеси тëте Гале, - со стаканом воды и таблеткой выхожу, отвернувшись к стене, чтобы лица моего видно не было.

Снова в постель заныриваю.

Понедельник встречает меня цифрой сорок.

Мамина подруга, как я её называю, доктор Лиза, заходит перед работай, берëт кровь на анализ, но антибиотики назначает сразу. Десять дней.

Пишу Виктории Сергеевне, что на больничном, пишу Томе и...

И всё. Больше некому.

Интересно, Ваню ничего не смущает? Когда он видит у себя в отправленных просьбу встретиться? Ах да, ему же Северинов всё рассказал.

Ни за что не вернусь.

Во вторник хуже. Голос совсем пропадает. Могу спать и пить что-нибудь горячее. Фильмы не смотрятся, мозг не может уследить за сюжетом. Про учëбу вообще молчу. Читать физически больно.

Не знаю, может, пока я на лавочке такси ждала, меня тайно покусала летучая мышь с новым супер-штампом ковида. Болею обычно легко, а тут прям жесть. И с каждым днём хуже становится.

Среда, четверг, пятница.

Дни в сплошную кашу смешиваются. Из комнаты не выхожу почти. Сначала мама переживала сильно, доктору Лизе весь мозг вынесла.

Ухаживала с перебором даже. Как племянница пожилого миллионера, который обещал свой особняк завещать самому заботливому родственнику.

А в субботу утром зову, зову. Но ответа нет. Думаю, может в наушниках, не слышит. Захожу на кухню, а она в стену смотрит.

Чернее тучи.

- Ма-ам, - вмиг мне страшно становится.

Сердце замирает от глаз её мутных, - мам, всё нормально? Что-то с папой?

- А?.. - взгляд проясняется с удивлением, - с папой? Всё хорошо. Командир его недавно писал. Раньше срока вернутся.

Значит нет. Фух. Выдохнуть можно. Но мама всё равно, как под гипнозом.

- Что тогда?

Вымученную улыбку выдаëт. Только рот, в глазах по-прежнему туман.

- Всё хорошо. Устала просто. Будешь кушать?

Насколько хорошо, я понимаю только на следующий день, когда доктор Лиза выписывает мне новое лекарство:

- Препарат последнего поколения. Дорогой, но на порядок эффективнее аналогов.

Замечаю, как мама в лице меняется при слове "дорогой", но вида при подруге старается не подавать. И странно это. Просто в голове не укладывается. Я уже и забыла, когда мама в последний раз на цены смотрела. В последнее время, так вообще, деньгами сорит неприлично.

Она ждёт, пока подруга уйдëт, и только потом на сайт аптеки заходит.

А посмотрев на цифры, начинает плакать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

30

Воскресаю к среде. Полностью.

В четверг получаю заветную справку. Школа уже не кажется таким уж страшным местом. Вот дома - ад.

Без чуда-лекарства обошлась, хоть мама грозилась продать телевизор, чтобы мне его купить.

Правда, телевизор наш на авито я всё равно нашла. И мультиварку. И блендер. И ещё кучу другой техники, которую она без разбора заказывала в последний месяц.

А потом приходили покупатели, и квартира стремительно пустела на глазах.

Что случилось, мама не говорит. Пару раз я припирала её к стене с прямым вопросом. В ответ - слëзы.

Причëм, серьëзные. Навзрыд. С заламыванием рук и обещанием всё-всë исправить.

Она падкая на эмоции, как и я. Заводится в пол оборота. Может накрутить себя без особой причины, но это другой случай. Не было раньше такого. День ото дня хуже становится.

Чтобы я лишний раз к ней не приставала, прятаться начала. Строго настрого запрещает кому-либо о проблемах с деньгами рассказывать, а сама дома не появляется. Трубку берёт, тон голоса спокойный, старается, а ко мне до последнего не идëт.

С папой связи нет. Бабушку лучше не тревожить, она и без того нервная. К тому же, живёт в деревне. Всё равно ничем не поможет.

Жду.

Существую в ожидании возвращения папы.

Как только голова соображать начинает, возвращаюсь к учëбе. Домашних заданий целый вагон за полторы недели накопился.

Карманных денег на несколько дней автобуса осталось. К маме с этим вопросом даже подходить боюсь. И так ей непросто.

На Самсунг свой поглядываю.

Малыш, мне с тобой было интересно, но, кажется, мы не созданы друг для друга. Судьба связала нас со старым треснувшим смартфоном на веки вечные.

В пятницу утром еду в школу на заднем сиденье пятьдесят четвёртого. Захожу полистать объявления. Прицениться, сколько моя модель на вторичном рынке стоит.

И сразу вижу его. Мой стол, моя лампа и в центре мой Самсунг. Срочная продажа. Мама этой ночью выложила.

Да что ж такое? В секту она попала что ли?

У школы оказываюсь в самое оживлённое время. Ученики сбиваются в компании по несколько человек. Время утренних сплетен.

Отвлеклась за эту неделю. На всё забила. Ну опозорилась и опозорилась. Жить дальше как-то надо, учиться.

А подхожу ко входу, и по новой всё. Сердце разгон набирает. Шерстяной шарф душит.

Вдох-выдох. Вперëд.

Ваню я сегодня не увижу. И, скорее всего, больше не увижу никогда.

Как узнала - в шоке была. А сейчас даже рада. Так будет проще.

В воскресенье в школьной газете объявление выложили о смене главного редактора. Старый переходит на домашнее обучение и переезжает в Москву, готовится к экзаменам и поступлению. Следующим постом короткое интервью и свежая фотография.

Селфи. Ваня широко и счастливо улыбается, стоит на лестнице. Вытянув руку, телефон держит, а за спиной полшколы. Улыбок не сосчитать. Они все - одна команда, друзья. Один круг.

Я - нет.

По дороге на урок несколько девочек со мной здороваются. Отвечаю и растерянно улыбаюсь. Так же и было раньше, это нормально.

Но мне кажется, что-то изменилось. Чувствую напряжение. Взгляды странные, будто рассматривают с интересом, а как отойду, голос понижают.

В класс захожу в числе последних. Вторая парта второго ряда свободна.

Говорю "доброе утро" сразу всем и никому конкретному. Сажусь, книжки раскладываю.

Компания Кристины, как обычно, скучковалась у окна. Я не слушаю, о чëм они там говорят, мне не интересно. Звук в наушниках громче делаю.

Перед самым звонком заходит спиценогая.

Паузу в плеере ставлю.

- Ярик, ну ты и слабак, - ехидно бросает, глаза закатив.

- Не начинай, я же объяснял, - тушуется кудрявый.

- Я тоже, - проходя к своей парте, с моей, как бы невзначай, пенал толкает.

Реагирую быстро, в полëте ловлю.

- Поосторожнее! - кровь подкипать начинает, ощетиниваюсь мгновенно.

- А то что? Северу пожалуешься? - скалится.

- Кристин, ну чë ты начинаешь опять? - Игорь бурчит. Остальные тоже к наглости её не готовы оказались.

Она знает. По лицу, по улыбке вызывающей вижу, что знает.

Ну конечно... Дима рассказал.

- Не буду никому жаловаться. Просто нос тебе ещё раз сломаю, - кулаки сжимаются, ногтями в ладони впиваюсь. А самой страшно, что аж поджилки трясутся. Адреналин в крови.

- Посмотрим, - подмигивает, не отреагировав на угрозу. На место своë плюхается.

Звонок.

Выдыхаю. Барабаны в ушах успокаиваются.

Кристина хоть и борзеет на глазах, но осторожно себя ведëт. Остальной класс не в курсе нашей с Димой ссоры. Боятся меня трогать. Пока.

Следующая физкультура. День волейбола. Снова два класса вместе.

У меня освобождение после тяжёлой болезни, но на занятии присутствовать обязана. Буду сидеть на лавке, аккуратно раскладывать мячи или заполнять учительский журнал. Как повезëт.

Переодевшись, захожу в спортзал. Сразу же Диму замечаю, а он меня. Будто специально ждал.

Но, коротко мазнув по мне синим взглядом, отворачивается.

Зато Немец мне улыбается и машет, как ни в чëм не бывало. Руку поднимаю в ответ. Причëм, он с удивлением на Северинова смотрит. Не в курсе что ли?

То есть лучшему другу он не сказал, а невесте бывшей пожаловался? Может, она уже и не бывшая?

Господи, дай мне сил пережить этот день.

После звонка пью водичку и смотрю, как остальные делают разминку.

Когда начинаются непосредственно игры, учитель просит меня сходить за новым свистком в подсобку.

По стеночке аккуратно обхожу зал. Удары, короткие выкрики со всех сторон. Оранжевый пол, а над ним жëлтые мячи летают, как искры над костром.

На площадке, мимо которой иду, ребята в прыжке сталкиваются, подача улетает в Максима, отличника из моего класса. Тот, испугавшись, отбивает не глядя, и мяч летит точно в меня. Увернуться не успеваю, как в плечо попадает.

Вскрикиваю не от боли, а потому что не ожидала. За моим голосом по залу тишина прокатывается. Всё, что в воздухе было, падает, катится. Люди все то на меня, то на побелевшего виновника смотрят, то на Диму.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А он спокойно подходит к одному из мячей, поднимает и подаëт через сетку. Зал оживает, игра продолжается.

31

Теперь знают все: я просто новенькая без крыши в лице Северинова.

Впереди пара дней перемывания косточек, а потом свобода.

На большой перемене отношу концертное платье, возвращаю своë. Чует сердце, недолго ему в шкафу висеть. Закончив с техникой, мама примется за ненужную одежду и мебель.

В столовую забежала на минуту за булочкой, а там... Дима с Кристиной обедают. Даже без Оскара и его группы поддержки.

Заметив меня, Кристина подмигивает, как утром. Победу смакует с немого попустительства жениха.

Да и пожалуйста! Не жалко. Радуйся сколько влезет!

Аппетит пропадает окончательно. Беру с линии раздачи баночку с йогуртом и ухожу. Не садиться же за соседний столик подмигивать, в самом деле.

Перед литературой Константин Валентинович сообщает о том, что от обязательной отработки меня освободили.

- Но в школьной газете оставайся, конечно. Александра - новый редактор. Уверен, вы сработаетесь, - добавляет в конце.

Подводить учителя искренне не хочется, но и отвлекаться пока не хочу. Слишком всё сложно.

С маминым пылом наше имущество с молотка пускать, мне бы в городе жить остаться.

Домой еду сразу, не задерживаясь.

Подъездная дверь не закрыта... и не закрывается. Странно. Домофон же недавно меняли.

Лестница пахнет сыростью и кошками. Знакомый запах, но что-то не так. Чувство странное. Тревога нестерпимая.

Ноги гудят после длинного дня, но всё равно вверх не иду, а бегу. Под рëбрами колет, будто на гвоздь напоролась.

У двери замираю.

Металл вокруг замка вспучен, а самого замка нет! Вырезан профессионально. Толкаю дверь на себя.

Заглядываю осторожно.

Чёрт! Чёрт! Только этого нам не хватало!

Не квартира, а потроха. Вывернута наизнанку полностью.

Ноги, трясущиеся, перешагивают через раскиданную обувь, куртки, шапки. Стол кухонный перевëрнут, посуда на полу осколками. Шкафчики выдернуты, вырваны с корнем, свалены в кучу, как гора хлама.

В спальнях тоже самое. Всё из шкафов вывалено. Мамин диван на боку. Моя кровать сдвинута, но матрасу досталось. Он просто в лоскуты изрезан. Лампы разбиты, везде осколки блестят.

Учебники... Нет... Зачем нужно было рвать учебники?

В горле ком раскалëнный, сейчас задохнусь.

Телефон выскальзывает из пальцев.

- Мама, - голос не мой, хриплый, вымученный, язык к нëбу прилипает, - мам, нас ограбили... тут просто ужас, тут всё перерыли, замок вырезали.

- Как?.. - в её машинальном вопросе страх, но ни капли удивления, - Яся... только подожди, я сейчас отпрошусь, сейчас буду. Ты в порядке?

- Да, мам, я... Полицию нужно вызвать.

- Нет! - на фальцет срывается, отчего подпрыгиваю на месте, - только никуда не звони. Дождись меня, дочка, хорошо?

Сердце сквозь рëбра рвётся.

- Мам, что происходит?

- Я скоро, - отключается.

Перезваниваю. Не берëт. Сбрасывает.

Что за бред? Почему в полицию нельзя звонить? А куда тогда?

Она появляется через десять минут. Со всех ног бежала. Красная, как переспелый томат. Запыхавшаяся.

- Ясенька! - с разбегу меня в объятьях сковывает.

- Мам, у Томиного папы друг работает в отделении...

- Ты им звонила уже? - отрывает меня за плечи, бледнея.

- Нет.

- Вот и не надо. Не нужно. Снимем другую квартиру.

- Почему?

Стеклянный ступор во взгляде.

Скидываю руки её со злостью.

- Либо ты мне всё рассказываешь, либо я прямо сейчас сто два набираю! - кричу.

На родную маму в голос кричу и телефон для наглядности поднимаю. Но она только головой качает.

- Хорошо, - разблокировка, звонки, один ноль два.

- Нельзя в полицию, - оттаивает, - у отца проблемы из-за меня будут. Я просто...

Дальше слëзы.

Много много слëз. Прорвало плотину. Слова неразборчивые, ход событий теряется в эмоциях и причитаниях.

Она сглупила. Нет, это слишком мягкое слово... Подставила нас и в первую очередь папу.

Да ещё момент выбрала!

Мне тоже от шока плакать хочется, но сегодня это привилегия мамы.

- Я для нас!.. Хотела, как лучше...

Как она связалась с этими людьми, я так и не узнала. Остального хватило.

Навешали ей лапши про сверхдоходы и вершину пирамиды. Первое время платили щедрые дивиденды, от этого было её помешательство на дорогих вещах.

Вкладывала больше и больше, а когда всё закончилось, добрые партнёры подсказали, где занять быстро и просто.

Мы лишились всех сбережений и должны намного больше, но это не самое страшное.

Страшно то, куда она переводила деньги. Кому. И это, как оказалось, сильно нехорошие люди, совсем не из нашей страны.

Ещё страшнее, что она всё это делала не только от своего имени, но и от папиного. С его карт и с его счетов. На документах его подпись ставила. А подписывала она всё без разбора! Даже толком не помнит, что именно.

Это было одним из условий участия в аукционе невиданной щедрости.

Я так злюсь! До белого шума в ушах, до скрипа зубов. Попадись под руку тарелка, разбила бы. Только нет у нас тарелок больше! Ни одной!

- Всё не так страшно, - пальцы перебирает, на меня глаз не поднимет, - просто долг нужно вернуть.

- Где мы столько возьмём? Квартиру продадим - не хватит! Дальше что? Дом бабушкин? Тем более. Меня может?

На органы разделив, конечно. Целая я стою меньше.

Мама опять в слëзы.

- Есть у нас хоть деньги на то, чтобы жильë снять? - спрашиваю.

Всё полученное от продажи вещей, она сразу же тем людям переводила.

Ноги подгибаются. На стену спиной падаю буквально.

- Мам, покажи всё. Все переводы, все документы, чеки, переписки. Может, запись звонков каких-то сохранила.

Она кивает и бежит в спальню к комоду. Тот закрыт, но лежит на боку. Кое-как выдвинув ящик, достаëт пластиковую папку. Она почти не закрывается от бумаг, по швам трещит.

Весь вечер читаю, читаю, складываю числа в телефоне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Плюсом здесь договор, к займам вообще никаким боком не относящийся. Не пойму, про что он. И, какого-то чëрта, в графе учредителей мамино имя.

Ладно, потом разберусь. Дальше считаю.

Ещë пару месяцев назад от конечной суммы у меня бы глаза на лоб полезли, но если чему-то и научила школа мажоров, то это до последнего искать возможности.

Буквально их девиз.

На последнем уроке социологии нам рассказывали о молодëжных фондах нашего города. Призовая сумма в одном из них на пару сотен превосходит цифру на калькуляторе.

Константин Валентинович поможет с подготовкой заявки, уверена не откажет. По срокам - в последний вагон успеваю, зато результатов ждать недолго.

Захожу на сайт фонда, условия смотрю. Пока всё реалистично. Проматываю вниз страницы. Контакты. Список учредителей фонда...

Да блин!

Телефон в гору одеял на полу отбрасываю.

Главный спонсор - депутат наш. Северинов. Отец Димы.

32

В малый спортивный зал не захожу.

Смотрю сквозь стеклянную пройму в двери.

Здесь в одном углу - громоздкие хромированные тренажёры. В другом - ринг, опоясанный канатами. Недалеко от него замершие груши в кроваво-красных чехлах. Свет приглушенный, неброский.

За окнами стемнело почти.

Я долго ждала, пока все свидетели уйдут. Боялась, что он выйдет раньше, но Дима остался.

Стоит у пустой стены. Чëрный бандажный рукав на повреждённом плече. Делает неестественно медленные упражнения с жгутом и эластичной лентой.

Странно видеть его таким... уязвимым что ли. Пока в зале были другие ребята, он, как обычно, смеялся и играючи подкидывал вес на ножном тренажёре. А когда все ушли, стал делать это. Чуть ускоряется, и травмированная рука дрожать начинает.

Нужно не упустить момент, пока лишних глаз нет.

До максимума поднимаю ворот белой водолазки. В школе не приветствуется трикотаж, но выбора у меня особого нет. Либо так, либо в шарф заматывайся. На шее ссадина огромная с синяком.

Приоткрываю. Дверь щелкает громче, чем хотелось бы. Сжимаюсь на автомате, но бежать поздно.

- Зайдёшь или так и будешь преследовать меня весь день? - не поворачивается. Через зеркало смотрит.

Никого я не преследовала. Как обычно, выдаëт желаемое за действительное. Так... поглядывала, когда он в одиночестве останется.

- Привет, - приближаюсь. Аромат ментоловой мази бьëт в нос, перебивая терпкий воздух мужской запах качалки.

В голове сто раз наш диалог прокручивала. Всё смогу.

- Сказать кое-что нужно. Выслушаешь?

Молчит, но, наверное, это - да.

- Я хотела прояснить, - стараюсь избегать контакта глазами, - тогда, в прошлый раз, тем вечером... Я говорила на эмоциях. И, возможно, слишком грубо вышло. Я не собиралась никакое заявление писать. И я бы не хотела, чтобы ты держал обиду или мстил...

- Мстил? - усмехается.

- Прости. Не так выразилась. Просто, надеюсь, что между нами нет недопонимания.

- Я тебя понял.

- Хорошо. Спасибо, - ловлю взгляд на своей шее, нервно воротник подтягиваю.

- Тебе что-то нужно?

- Мне? Нет. Совсем нет. Я просто хотела убедиться, что мы по-прежнему друзья.

- Мы не друзья.

Губу прикусываю. Держаться. Всё нормально, мы и правда никогда ими не были.

- Да, я знаю. Но и не враги. Поэтому, допустим такую ситуацию: если когда-нибудь, теоретически, я решу подать заявку на участие, скажем... в каком-нибудь конкурсе юных предпринимателей, и, допустим, твоя семья будет спонсором этого конкурса... может быть фонда... - не думала, что так тяжело будет снова на него смотреть. Мысли в клубок путаются, - то могу я рассчитывать на то, что ты не будешь никак препятствовать? Хочу, чтобы всё было честно, чтобы у меня был такой же шанс, как и у остальных.

Слушал спокойно, а потом резко водолазку по горлу вниз дëрнул!

- Эй! - к зеркалу отскакиваю.

Дима на месте.

- О фонде молодëжных инноваций говоришь?

О нëм родименьком.

- Ты не против?

- Против, - выплёвывает, - время на заявку можешь не тратить.

Что?..

Несколько секунд его слова перевариваю.

Смотрит свысока, как будто я муха назойливая. Как будто я лично у него денег выпрашиваю. Последнюю соломинку мою обрывает.

Бездушный мстительный мажор!

Ноги сами несут прочь, пока я гантелей в него не запустила.

Зачем пошла только? Надеялась на то, что он нормальный? Пол дня выслеживала, после уроков осталась. Ради того, чтобы он вот так на корню планы мои пресëк.

Спасибо, Северинов, за честность.

Потратить кучу сил на участие и узнать, что из-за него меня выперли, было бы ещё хуже. Убила бы... если бы раньше меня не убили.

Наше временное с мамой пристанище ближе к школе. У приятельницы её живëм, пока та в отпуске. Дорога сократилась в два раза.

Отопление только включили, но шпарит оно так, что хоть окна нараспашку держи. В прихожей снимаю куртку и сразу за ней водолазку.

От горла через плечо к лопатке тянется полоса ободранной кожи. Вокруг сине-желтые пятна.

Это моя паранойя.

Только переночевали на новом месте. Вышла на мини-рынок за овощами. Показалось, что за мной два человека идут. Со всех ног бежать пустилась. Хотела через чужие дворы срезать, а район малознакомый. Споткнулась, напоролась на какие-то железки. Куртку порвала.

Домой домчала на чистом адреналине. Раздеваюсь, а футболка в крови вся.

Жуть. Мама чуть инфаркт не схватила, но оказалось, что ничего серьёзного.

Может, всё-таки подать заявку? Смысл в чëм-то другом участвовать, если призовых денег не хватит? Да и Константин Валентинович уже согласился помочь...

Во вторник нет ни минуты свободной, чтобы этим вопросом заняться. Учителя разом вспомнили про все мои прогулы и нагрузили по-полной.

Я, кстати, снова на последней парте сижу. После физкультуры в пятницу Ярик осмелел и вернулся на законное место.

Кристина пыталась меня задирать, но, как ни странно, Игорь её осекал. Да так сильно, что лишился права стоять рядом с подоконником.

Кажется, он один не понял, что оберегать меня больше не обязательно.

Мама взяла несколько дней отпуска за свой счёт. Возвращаюсь после занятий, и ожидаемо встречаю её на кухне.

- Ого, пирог, - плыву по запаху, - у нас праздник?

- Доченька, привет! - опять доченька и опять счастье в глазах.

Не к добру.

Вымыв руки, сажусь за стол, на котором уже пюре и сосиски.

- Как день в школе? - на соседний стул опускается.

- Нормально. Задали много.

Шла сюда голодная, как волк, но теперь кусок в горло не лезет. Что она опять натворила?

- Как у Димы дела?

- Почему про него спрашиваешь? - пальцы холодеть начинают.

- Да так. Вспомнился... Ты извинилась?

- Мам! Ты же вообще ничего не знаешь. Почему я должна извиняться? - вспыхиваю.

- Такой хороший мальчик.

- С чего ты взяла? Вот с чего? Один раз нам фруктов привëз, поэтому? Мам, ты же в людях ни капли не разбираешься. Тебя облапошить проще простого!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она опускает глаза в свою тарелку, но улыбку не сбрасывает.

- Извини, - говорю виновато, - но правда ты на его счёт ошибаешься.

- Он просил не говорить, но ладно. Вижу, что надо.

- Что? Когда это ты с ним разговаривала? - глаза округляю.

- Не с ним лично. Сегодня утром звонил его семейный юрист. Спрашивал, что случилось. А, как узнал, попросил документы на изучение.

- И ты хочешь отдать?

- Уже, - довольно, - курьер недавно забрал.

33

Густой туман.

Им затянута вся парковка.

Приезжаю рано и иду к месту, где обычно Дима танк свой ставит.

В прошлый раз осторожничала, а сегодня не собираюсь. Машины на соседних клетках останавливаются, люди выходят. И все понимают, кого именно я дожидаюсь.

В воздухе запах прелых листьев. Холодно. Я оделась, как обычно. Не ожидала, что похолодает резко. К исходу сороковой минуты продрогла насквозь. Руки в карманах, шарф на пол лица. С ноги на ногу переминаюсь.

Опаздывает.

...или с водителем приехал, вышел у главных ворот, а я здесь, как дура, кости отмораживаю.

Перед первым звонком появляется чёрная ауди. Отхожу в сторону, чтобы асфальт освободить.

Он тормозит так, что пассажирское сидение прямо передо мной оказывается. Стекло опускает.

- Сегодня решила начать пораньше?

- Что?

- В сталкера играть.

Хмыкаю. Зубы теперь стучат не только от холода, но и от возмущения.

Дима отстëгивается. Тянется через весь салон, чтобы дверью в меня толкнуть.

- Садись.

Запрыгиваю в кресло. Тепло мягко обволакивает. Пахнет кожей и хвоей.

- Я ж-жду объяснений, - губы онемели, не слушаются.

- И тебе доброе утро, - печку врубает на полную.

И от одного этого жеста внутри такая благодарность вскипает. Животная буквально. Сама удивляюсь тому, как добрею быстро. Минуту назад его проклинала, а сейчас даже виноватой себя немного чувствую.

- Дим. Зачем ты отправил юриста к моей маме?

- Какого юриста? - невозмутимо.

- Вчера. Маме звонил от тебя человек.

Смотрит, а в озëрах понимания ровно ноль.

Сердце сжимается. Паника опять внутренности скручивает. Как же... Нет... Быть не может...

- Кому тогда мама документы отдала?.. - слышу шëпот свой.

Он выдерживает самую длинную секунду в моей жизни и прыскает. Смеëтся!

- Да мне, мне. Расслабься.

- И как это понимать?! - вспоминаю, зачем пришла, - сначала запрещаешь в конкурсе участвовать. А потом за моей спиной разбираешься с моими проблемами. Зачем тебе это? Опять синдром спасателя проснулся?

Доносится звонок.

- Давай по порядку, - печку убавляет, потому что душно даже для меня становится, - где ты и где инновации?

А вот это обидно было.

- Поясни, - насупливаюсь.

- У тебя шансов нет. Не потому что я вмешаюсь, а потому что люди годами готовятся. Целыми командами. То, что ты на коленке наклепаешь, в лучшем случае медальку за старание получит.

- Но Константин Валентинович сказал, что поможет, что нужно попробовать.

- Даже не сомневаюсь. Он до сорока на бирже поднял столько, что может до конца жизни для души работать. Уверен, что ты его душу очень развлекаешь.

В этом ключе не думала. Да и не знала, что Константин Валентинович богат. Проще и приятнее человека не встречала.

Второй звонок. Урок начался.

- Но ты почему мне помогаешь?

- А это во-вторых. Опять думаешь за других, Яся, - чëртики снова вилами в синих омутах поблëскивают, - мне просто интересно стало, зачем тебе деньги.

- И всё?

- Да.

- Тогда верни документы!

Да что ж я психую так рядом с ним? В момент завожусь. Бесит невозможно.

Он берёт кожаный портфель с заднего сидения, достаëт папку.

- И маме, пожалуйста, не звони больше, - уже спокойнее, документы в рюкзак перекладываю, - она там уже размечталась. В облаках летает. Думает, ты решишь всё.

- А надо?

- А можешь?

Взглядом сверлю. Издевается же.

Вдоволь наслушавшись тишины, которую немного разбавляет гул печи, он говорит:

- По всем фирмам, что твоя мать открыла отец проходит соучредителем.

- Что значит "по всем"?

На рюкзак кивает.

- Сама-то читала?

- Да... Но, наверное, не всё поняла.

- Так вот. Никто не будет так заморачиваться, чтобы ограбить обычную семью. Дело далеко не в деньгах, хоть должны вы, конечно, прилично. Скорее всего, скоро вам предложат нестандартный выход. Попросят об услуге. Учитывая профессию твоего отца, услуга будет нужна именно от него.

Горечь подкатывает к горлу. Руки вжимаются в лямки так, что пальцы белеют. В ушах обрывки слов. Услуга. Учитывая профессию отца.

- И что... что теперь делать?

- Тебе - я бы посоветовал искать опекунов.

Глаза вскидываю, а он не шутит. Точнее... намëк на улыбку есть, но это не тот добрый подкол, после которого говорят "да ладно, я прикалываюсь". Нет. Он моим положением наслаждается.

С интересом смотрит. Как я на него смотрела тогда, возле мастерской.

- Хочешь, чтобы я попросила о помощи?

- Для начала неплохо.

Козëл.

Ненавижу его ещё больше.

- Ещё раз спрошу - это вообще возможно? Твои юристы всё решат? От нас отстанут?

- Да.

С этого нужно было начинать, придурок.

- Дима, помоги.

- Это будет дорого.

- Я понимаю. Может не быстро, но за несколько лет мы компенсируем все затраты.

- Мне не нужны деньги. И ваши долги можно списать, если постараться.

- А что тогда?

Он вздыхает тяжело.

- Да всё то же, Яся. Всë то же.

Ненавижу его так сильно, что при всей плачевности моего положения, ни слезинки выдавить не могу. Только кровь от злости закипает.

- Иди к чëрту, Северинов! - выхожу, громко хлопнув дверью.

Знала же, что так будет! И всё равно раскисла.

Не до учëбы сегодня. Вот вообще. С парковки прямо на главную улицу выхожу. На остановку иду.

Озабоченный кретин! Он меня семьëй шантажировать собрался? Ничего святого нет! Ненавижу-ненавижу-ненавижу!

У него что, самые золотые законники в мире? Получше найду. Надо было сразу к дяде Игнату обратиться!

Набираю номер Томы. Не берëт. Но это и понятно. Уроки идут.

Пишу ей сообщение: "Позвони срочно!".

Нет, мало. Следом отправляю лавину восклицательных знаков.

В новую квартиру добираюсь через полтора часа. Так злилась, что шла, пока ноги идут. Шла и шла. Этого идиота ругала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Мам, почему опять дверь открыта? - ключи на крючок вешаю, захожу.

Из гостиной слышу:

- Никогда!.. А я вам говорю, что не боюсь!.. Обращайтесь!.. Это вы скоро сидеть будете!

- Мам...

Убирает смартфон от уха. На диване, руки дрожат, вся дрожит. Улыбка блуждающая.

- Яся, а что так рано?

- Уроки отменили. Кто тебе звонил?

- Ты представляешь! - в восхищении или страхе, не понятно, все эмоции сразу, - Насколько обнаглели! Угрожают. Требовали, чтоб я отцу твоему такое передала! Ой, не спрашивай. Я их. Ну ты слышала. Как же хорошо, что ты Диму встретила. Что бы мы без него делали!

Ответить не успеваю, как Тома звонит. Выхожу на лестницу, чтобы ответить.

34

В тот вечер дядя Игнат долго листал накладные и договоры. Поначалу отнëсся к моей просьбе скептически.

- Что вы от меня хотите? Банковские уловки не в моей компетенции.

Но потом, когда вчитался, затих и потемнел.

Оставил папку у себя, чтобы завтра показать кому-то.

Когда я надавила, потребовала хоть какого-то прогноза, сказал:

- Не знаю. Серьëзно это. Грамотно сработали.

Я заснула под утро, но через час вскочила от звенящей дроби. Оконное стекло разбил камень.

Так испугалась. За маму и за себя. Боялась, что кто-то ворвëтся. Выломает замок.

Даже если это и было просто совпадение, оно стало последней каплей.

Никогда этого маме не прощу. И себе.

И тем более ему.

Есть в школе несколько закутков, которые не попадают под камеры. Говорят, специально пробелы оставили, чтобы старшеклассники не бегали курить за территорию школы.

В одном из таких нахожу Диму. До первого урока остаëтся минут десять. Он стоит в компании Кристины и Немца.

- Ярослава, - Оскар издали машет.

Вот ведь беззаботная душа. Честный, открытый. Никого ни к чему не принуждает. Нет, окей, следующая. Понимаю, почему у него девушек так много. Человек-праздник.

- Привет, - подхожу, - Дим, можно тебя на минуту.

Кристина возмущенно хмыкает. На Северинова с мольбой смотрит: "Прогони же эту шавку". На лице написано.

А прогоняют её.

Остаëмся с Димой вдвоëм. Беззвучно смотрю, как он раскуривает вторую сигарету.

- Будешь?

Я качаю головой.

- Да, мне тоже надо бросать. Дыхалка ни к чëрту.

Растягиваю последние секунды, когда у меня ещё есть достоинство. Хотя бы формально. Так-то мы оба понимаем, зачем я подошла.

- Дай мне слово, что всё решишь, - чеканю.

- Не рано ли?

- Нет. Сейчас.

- Хорошо. Даю слово.

- Когда?

Делает длинную затяжку, выдыхает.

- Чтобы от вас с мамой отстали - несколько дней. Юристы для этого не нужны, есть специалисты. Чтобы всё исправить - пара месяцев в лучшем случае, но скорее дольше.

- Обещаешь?

- Я же уже сказал. Да, - усмешкой меня, как пощëчиной бьëт.

Киваю.

- Хорошо. Договорились. Теперь по оплате. Как это будет? Сколько раз?

Не верю, что я это говорю. Слышу себя и не верю, что моим голосом звучат эти ужасные слова.

- Одного раза хватит.

Как на базаре: одного килограмма мяса хватит.

Так. Успокоиться. Это всего лишь тело. К тому же не на всегда, а в аренду. Вон, некоторые без души всю жизнь и ничего. Курят.

- Когда? - спрашиваю сухо, потому что во рту пересохло. Горло сжалось.

- Зимой, дурочка. В январе.

- А?..

- Не хочу пойти за изнасилование несовершеннолетней. От этого отмазаться сложнее.

Глазами хлопаю. Честно ничего писать не собиралась. Это у него нет совести, у меня есть. Сделка же...

- Ты же мне всё равно... сейчас поможешь? Я до Нового Года могу и не дожить.

Улыбнулся, будто я пошутила.

- Твоим вопросом уже занимаются, - бросает бычок в импровизированную урну из сложенных каменных плиток.

- Значит... Я пока что свободна? Увидимся на зимних каникулах?

Опять усмехается. Что смешного? Я серьёзно.

- Размечталась, - шаг ко мне делает.

- Что-то ещё хочешь?

- Хочу. До тридцать первого за мной хвостом будешь ходить, навязываться у всех на виду, приставать, волочиться и вешаться, смотреть с восхищением и обожанием, - ближе, слишком близко, голову запрокидываю, - чтобы, когда ты решила накатать своë заявление, я с лëгкостью нашёл под сотню свидетелей того, что именно ты была инициатором наших серьëзных. И крепких отношений.

Себя вижу в тëмно-голубых зеркалах. Маленькая, растерянная. Тону в них и в словах его. Вынырнуть не могу.

- Такую сделку ты принимаешь? - спрашивает.

- Дим, я правда ничего писать не буду.

- Было бы прекрасно, но страховку я себе, пожалуй, оставлю.

Ждёт ответа, не отрываясь.

Сглатываю.

- Мне только в школе за тобой бегать?

- Если будешь себя хорошо вести, разрешу петь серенады под моими окнами в выходные.

Дурак. Так бы и ударила.

- И над шутками моими громче всех смейся, - добавляет.

- Ха. Ха. Ха. Так нормально? - руки на груди скрещиваю.

- Сейчас не обязательно. Нет никого вокруг.

- А бить тебя можно, пока никого нет?

- Не переусердствуй. Отец вряд ли захочет помогать, если ты меня калекой сделаешь.

- Тогда подожду пару месяцев.

Северинов бросает в меня самодовольной улыбкой и идëт за угол здания, к главному входу. Через несколько метров оборачивается.

- Тебе объяснить выражение "ходить хвостом"?

- Нет, - буркаю.

Иду за его спиной. Когда поравняться пытаюсь, он делает длинный шаг. Не даëт.

Не верю. Просто не верю.

Кристина, увидев нашу недопару, как рыба, выпучив глаза, ртом беззвучно хлопает.

Ну хоть что-то приятное в моëм положении.

Как представлю, что он может ей рассказать, так сердце в тиски.

- Дим, - у мужской раздевалки прыгаю вперёд, путь отрезаю, - пообещай, что это будет нашим секретом. Никому не говори. Никогда. Особенно Кристине.

Он берëт меня за руку. Вздрагиваю, но сдерживаюсь. Не забираю. Мизинец оттопыривает, а остальные пальцы к ладони прижимает. Своим мизинцем мой захватывает.

Это что, детский примирительный замок?

- Обещаю, - качнув нашими руками, отпускает и переодеваться идëт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

35

Быстрее скорости света ничего нет? Есть. Скорость распространения сплетен по школе.

Поднимаюсь в класс, а вторая парта свободна. Кудрявый ручки свои на задней разложил.

Подхожу.

- Доброе утро, - культурный какой стал.

- Ярик, к себе иди, - рюкзак с плеча скидываю.

- Да мне здесь нормально, - жмëтся.

- Мне тоже. Так что хватит. Надоели эти перебежки с парты на парту.

Застыл.

- Я Северинову сама скажу.

Подскакивает и испаряется в ту же секунду. Это ж надо так всех закошмарить.

И меня в первую очередь. Проституция в чистом виде. Сначала моральное насилие, а потом, как вишенка на торте, физическое.

Чудовище просто. Ничего святого нет.

Звонок долгожданный.

Теперь уроки - моë спасение. С ужасом на стрелку часов кошусь. Он ждёт, что я буду его искать? Десять минут перемены - это не много, можно и спрятаться где-нибудь. А вот со второй сложнее...

И что значит "вешаться"?

Следующее занятие у наших классов мало того, что на одном этаже, так ещё и в соседних кабинетах.

Первая в коридор выныриваю. В туалет бегу, чтобы в одиночестве отсидеться.

Минуты тянутся вечность. Девочки заходят и выходят. Некоторые здороваются.

Я умываюсь холодной водой и жду. На всякий случай, телефон из рук не выпускаю.

После звонка на второй урок сначала прислушиваюсь. Тихо.

Потом осторожно выглядываю из туалета. Вроде пусто...

Голову вправо поворачиваю.

Дима!

Стоит у стены в метре, скрестив руки. Меня ждëт. Сердце проваливается в пятки, когда наши взгляды сталкиваются.

Прыгаю обратно, но он молнией хватает меня за ручку рюкзака. Дверь туалета захлопывает. Внутри только мы вдвоëм.

- Тебе сюда нельзя...

К стене пячусь до упора. Он за мной.

- Халтуришь, Муромцева, - улыбается, вытянутые руки по обе стороны от меня в кафель влепляет, - мы вроде договорились.

- Ну да, я помню.

- Тогда зачем прячешься? - лицо приближает.

- Вовсе нет, - изображая смелость, - просто мы не обговорили детали. У меня может быть свободное время?

- Не может.

- Мне всегда искать тебя?

- Да.

- Откуда мне знать, где ты гуляешь? Я же не экстрасенс!

- Так напиши, - бровь изгибает.

- Хорошо!

- Вот и славно. На большом перерыве сразу в столовую.

Киваю, стиснув зубы.

Табак и мята помноженные на прямой взгляд, голову кружат. Внутри всё сжимается.

- Дим, - прерываю молчание, - у меня сейчас докладов много... Готовиться нужно. Может, оставишь мне короткие перемены? Если меня будет слишком много, не поверит же никто. Случайно столкнёмся - ладно. А так...

Он молча изучает меня. Потом отстраняется.

- Представить не могу, чтобы тебя было много. Пока что тебя вообще нет. Побольше инициативы, и, может быть, я подумаю, - оправив пиджак, Дима хитро улыбается и выходит.

Инициативы?

Да ты у меня со стыда сгоришь, высокомерный козëл! Сам будешь просить от тебя отстать. Мне-то что терять? Достоинство в прошлой школе осталось.

На математику опаздываю безбожно. Учителям до мнения Северинова дела нет, так что приходится выслушать триаду о том, насколько я неблагодарная и безалаберная. А после урока остаться, чтобы второй раз выслушать тоже самое.

В столовую захожу в час пик. Шум, гул голосов, лязг посуды. Как обычно.

Дима, Оскар, блондинка из параллели и Кристина сидят за угловым столом в конце зала. Четырёхместным.

Он специально Кристину за собой таскает, чтобы меня позлить? Или решил себе гарем собрать?

За свободным стулом тащусь в дальний конец зала. Волочу деревянными ножками по полу. Все оборачиваются. Дима не смотрит.

Всем, значит, интересно, а он отвернулся демонстративно.

- Приятного аппетита, - вместо "здрасте" говорю.

- Спасибо, - отвечает только Оскар, не понимая, почему остальные молчат.

Ставлю стул вплотную к Диме.

Подсаживаюсь так близко, что коленями касаюсь.

Он не отодвигается, но и не реагирует. Кристина рассказывает про подругу топ-модель. Северинов поддакивает, продолжает есть гуляш, как будто меня и нет.

Ну что за цирк!

Руку Диме на плечо кладу.

- Принести тебе десерт, любимый? - сладким голосом.

Он резко кашляет, чуть не выплевывая еду. Кристина замирает с открытым ртом и дëргающимся глазом. На остальных не смотрю, но чувствую, как кожу чужие взгляды сверлят.

Северинов словно рыжего инопланетянина увидел.

- Так что, брауни или, может, чизкейк? - ресницами быстро хлопаю, улыбаюсь наигранно.

Он делает глоток воды, отвечает:

- Да, шоколадный... Кристин, ты будешь?

Та ошалело хватается за спасательный круг.

- Да, и сок принеси. Апельсиновый. И вот, - тарелку с недоеденным салатом протягивает, - прихвати, а то здесь места совсем нет.

Возражений от Димы не следует. На стойку раздачи кивает.

- Ну конечно, - шире улыбаться некуда. По ощущениям, уголки губ до ушей достают.

Нашли официанта! Мне теперь и стерве этой прислуживать? Ага. Разбежались.

Взяв поднос, толкаю вдоль витрины с блюдами. Для себя выбираю самую калорийную пасту и йогурт. Силы нужны, чтобы этот день пережить.

Все эти дни.

Только что выставили с десяток шоколадных пирожных. Беру одно блюдце и возвращаюсь за столик.

- Мне так жаль. Остался только один кусочек, - перед Димой ставлю, - это для моего медвежо-о-оночка.

Тут даже Оскар поперхнулся чаем. Кристина вообще покраснела. Ещё чуть-чуть, и пар из ушей.

Северинов, не моргая, смотрит, как я сажусь и наматываю на вилку сливочные лапшинки.

- А... а... сок, - выплёвывает спиценогая.

- Не было. Медвежонок, ты же со мной поделишься, правда? - голубоглазому улыбаюсь, а он бледный какой-то. Час назад в туалете меня зажимал, веселее был.

Ем быстро. Не жуя, проглатываю.

Когда из-за стола встаëм, Диму за руку хватаю, задерживаю. От прикосновения вздрагивает всем телом, не ожидал. На ухо шепчу:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Так не слишком? Может, поскромнее?

- Не-не, продолжай в том же духе.

36

В следующие два дня я стараюсь так сильно, что к исходу пятницы хочется рот с мылом вымыть.

Столько похабных нежностей наговорила. Брррр.

Нет сейчас места желаннее маршрутки.

Сегодня последний день в первой четверти, из которой я прогуляла почти что месяц. Скандал с Кристиной, потом болезнь, дома проблемы.

Какое счастье, что впереди целая неделя свободы. Без моего "сладкого медвежонка".

Фу блин. Ну Север и извращенец. Кому такое понравится?

Вне столовой мне и двух слов не говорит. Сторонится. Подхожу к нему с претензией на "соскучилась", а он отворачивается. В телефон смотрит, с парнями шутит, куда угодно смотрит, лишь бы не на меня.

Ха. На грани уже. Ещё немного и сам школу сменит.

Кристина даже решила за мою честь побороться.

- Нельзя так себя унижать, - вчера после уроков распиналась.

А сегодня уже сама вторым рядом вьëтся. Момент упустить боится. Смешно смотреть, как она радуется победно, когда Северинов на её лебезения отвечает. Меня же вообще игнорирует в наглую.

После седьмого собираюсь домой, но на пути в раздевалку присылает: "В библиотеку".

Рано обрадовалась...

Приходится идти.

Дима ждет меня за длинным столом недалеко от стойки выдачи. Учебник читает. Вокруг дубовые стеллажи с книгами и компьютеры, выставленные вдоль окон.

Светло и ожидаемо пусто.

- Что хотел? - бросаю, подходя.

- Как-то грубо ты своего медвежоночка встречаешь, - глаза поднимает.

- Перед кем здесь спектакль разыгрывать?

Он книжкой указывает на Галину Ивановну. Библиотекарша мирно посапывает с каталогом в руках. Старушке лет под восемьдесят. Можно в барабаны бить - не услышит.

- Очень смешно, - на край стола сажусь.

- Как твои доклады?

- Нормально.

- Сдала?

- Половину.

- А остальные?

Прикусываю язык, чтобы не ответить то, что на самом деле думаю. Не твоë дело, кретин.

- Ты меня позвал, чтобы учëбой поинтересоваться? Это в наш уговор не входит, - строго.

- Не могу допустить, чтобы тебя отчислили.

- Не переживай, справлюсь.

- Школа будет открыта всю неделю. Приходи заниматься.

- Нет, спасибо.

- Это не просьба, - встаëт и тоже на стол садится. Не может пережить, когда я на него сверху вниз смотрю.

- Дима, нет. Я не могу. Мне некогда.

- И что у тебя за дела?

- Работать буду.

- Ты? - усмехается, - Кем? Листовки раздавать устроилась?

- Обязательно отвечать? Дим, мы вроде обговорили всё. Я добросовестно выполняю свою часть сделки.

- Как и я.

- Да. Знаю. Спасибо тебе.

Вчера вечером к нам приходили два человека. Юристы или ещё кто, я так и не поняла. Долго и подробно с мамой общались. Сказали, что в квартиру свою можем вернуться.

Как-то боязно, если честно. Там всë ещё нет замка. Врезка нового на субботу назначена.

- Если можно, давай оставим всё как есть, - продолжаю, - до конца года буду изображать сумасшедшую, потом всё случится, а потом спокойно разойдëмся. Я собираюсь в старую школу вернуться на третью четверть. Уже говорила с директором, он разрешил.

Не по себе становится от его взгляда. Холодно. Смотрит, будто я только что предложила ему с моста шагнуть в пропасть.

Собираюсь уйти, но Дима за локоть хватает.

- Ты серьëзно?

А он думал, что у нас такие забавные брачные игры? Что мне в кайф перед ним пресмыкаться? Думал, точно. В глазах одно сплошное разочарование.

- Хороших каникул, Дим, - руку его спускаю и на выход иду.

Вообще сейчас не до душевных переживаний.

Следующую неделю мы с Томой в детском кафе работаем. Она - аниматором. Я - официанткой.

Долги моей семьи списать, возможно, получится, но сбережений не вернёт никто. Это точно.

От папы придут деньги в первых числах ноября. Мамина зарплата тогда же примерно. А официант - это ежедневные чаевые наличными. Пусть небольшие, формат заведения не располагает к щедрым пьяным клиентам, но всё же.

В субботу Томина мама к десяти привозит нас в центр. Короткое обучение и в бой.

Кафе - часть большого ресторанного комплекса. Недавно владелец открыл ресторан "Театр". По картинкам на сайте - суперлюксовое место.

Опытный персонал из других заведений сети перекочевал туда, а в обычных кафе, по типу нашего, недобор.

Работа оказывается проще, чем я думала. Улыбайся, разноси заказы, вытирай пролитое. Но к концу дня ноги гудят, будто марафон пробежала.

А завтра будет тоже самое плюс ещё два стола с именинниками. Послезавтра опять. И каждый день каникул - полная посадка, будто у всех дома еда закончилась.

Нет. Меня устраивает. От проблем отвлекает идеально. Да и с Томой весело. Давно столько времени вместе не проводили.

К среде уже чувствую себя профи. В одной руке - поднос с тортом, в другой - связка гелиевых шаров.

Может, я нашла своë призвание? Дети от меня в восторге почему-то. Вечно утаскивают в зону для игр, хотя времени нет совсем. Жаль, что место аниматора застолбила за собой блондинка. Мне бы очень пошëл парик Мальвины.

А в пятницу чуть ад не случился.

Мальчик вдохнул кусок ластика. Томка не поняла, что происходит, растерялась. Но я только-только приëмы первой помощи на уроках отрабатывала, буквально на прошлой неделе. На автомате среагировала. Схватила сзади, надавила. Кусок, как пробка вылетел. Родители прибежали, мать в слëзы.

Столько хорошего мне даже родная бабушка не желала. Но чаевых, кстати, не оставили. Ещё и в книге жалоб целую простынь накатали о том, что у нас кафе небезопасное.

В субботу утром собираюсь. Сегодня мы с Томой своим ходом поедем. Мама её отсыпается после смены.

Прямо перед выходом менеджер звонит:

- Ярослава, - стальной голос женщины, которая одобрила нашу недельную подработку, - сегодня будешь на подхвате в "Театре". Приезжай сразу туда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

37

Как же я ненавижу влажность! Жить мешает.

Третий раз за день получила нагоняй от управляющей за то, что волосы из пучка выбиваются. А я что сделаю? И так пол тюбика мусса на себя вылила.

За это тоже прилетело. Запах, видите ли, слишком сильный.

Его вообще нет! Специально таким пользуюсь, чтобы дети от меня не шарахались.

- Кого мне прислали? - заламывает руки объёмная тëтушка в белом брючном костюме.

За неполные шесть часов я узнала, что безрукая, медленная и "даже крошки убрать не способна".

Я бы психанула и ушла. В школу уже послезавтра. Что теряю?

Но жадность взяла верх. Чаевых мне оставили больше, чем за всю прошлую неделю вместе взятую. А это даже не вечер, и все гости трезвые.

- Сил моих нет смотреть, как ты возишься. Иди наверх! - ворчит управляющая.

Второй раз меня в это место работать не пригласят.

Наверху закрытые банкетные залы. Меня прикрепляют к самому большому. Здесь будет юбилей у каких-то стариков. Тридцать человек гостей. Судя по огороженной зоне с игрушками, детей тоже немало.

Целую команду аниматоров наняли. Забавно смотреть на то, как Леди Баг и Супер Кот пьют крепкий кофе и обсуждают проценты по ипотеке, а мстители выясняют какие подержанные машины лучше: немцы или японцы.

Белые скатерти, посуда. К шести заканчивают расставлять фрукты и нарезки.

Устала ужасно.

Издалека наблюдаю за тем, как появляются первые приглашённые. Виновники банкета приводят девочку лет пяти-шести. Светленький ангелочек с завитушками и огромными серыми глазами.

Своим тоненьким нежным голоском возмущается:

- А это кто? - на аниматоров, - и где моя мишень?

Перепроверяют список требований, и оказывается, что агентство, которое зал украшало, перепутало даты.

Девочка Даша такое не смотрит. Подавай ей лук, стрелы с присосками и какую-то принцессу.

Да. Ребëнок - одна штука. Для неë одной целое меню угощений на выбор.

Мне некогда вникать. Взрослым столом занимаюсь.

За окнами льëт, как из ведра. Ресторан далеко. Такси целое состояние стоить будет.

- Ярослава, - официантка Есения вручает огромный поднос с кучей маленьких тарелочек, - отнеси на детский.

- Но...

Мне сказали к еде не приближаться. Только уборка.

Девушка мельтешит в сторону кухни, согнувшись. Других официантов вокруг не видно, как и управляющей. Иду к низкому столику на другом конце зала. С причëской что-то не то. Шпилька врезается в кожу, поправить не могу. Руки заняты.

Девочка водит фломастерами по раскраске.

Наклоняюсь. Выставляю салатики.

О, нет! Волосы шевелятся не затылке. Шпильки выскакивают. Резинка рвëтся и в пюре отлетает! Волосы раскручиваются.

Бросив всё на стол, пытаюсь схватить рыжий взрыв, но куда уж! Копна рассыпается в разные стороны.

Чëрт! Почему я в сразу не отошла? Половину блюд задела.

Оборачиваюсь резко, вроде никого. Кудряшки за спину, салфетками быстро вытираю то, что раскидала случайно.

- Ва-а-ау... Мерида... - голосок тонкий пищит.

Волна озноба спускается по позвоночнику.

Поворачиваю голову к девочке.

- Как ты меня назвала?

- Так похожи, ëшки матрëшки, прям одинаковые, - весело подскакивает.

- С кем?

Ангелочек тычет на свою джинсовую курточку, а там принт с рыжей... принцессой? В средневековом платье, с луком и стрелами. Мультфильмы сто лет не смотрела, а про этот... слышала, наверное. Картинка знакомая.

- Я немножко испачкала столик, но ты же никому не скажешь? - улыбаюсь.

Девочка смотрит на меня, как на мультик оживший. Скидываю салфетки на поднос, рассыпавшуюся картошку фри.

Собираюсь уходить, но Даша выскакивает.

- Нет, куда? Останься, мне тут совсем скучно, играть не с кем!

Это правда. Старых аниматоров выгнали. Новые ещё не приехали. Других детей на празднике нет.

- Прости, мне нужно работать, - вздыхаю.

- Ну минуточку, - за фартук меня тянет, - сейчас мишень принесут. Постреляешь со мной? Мой брат меня научил. Это не сложно, я покажу.

Хихикаю. До чего милая крошка.

- Пожа-алуйста.

- И где же твой брат? Почему ты одна?

- Он всегда опаздывает. Такой деловой, - глаза закатывает, - Обещал со мной играть, а сам уехал. Моя няня осталась в Москве, а мама с папой вечно заняты, а бабушка с дедушкой едят и едят, гости у них.

Ну и тарахтелка маленькая.

- Ладно, - умилительная тарахтелка, - одну минуточку посижу.

Вокруг и правда ничего срочного не происходит. А у меня за неделю рефлекс выработался, не могу ребëнку отказать. Тем более хорошенькому такому.

Даша времени не теряет. Мигом в моих руках оказывается пачка фломастеров, а перед глазами - раскраска. Тоже с этой рыжей принцессой.

- Еë зовут Мерида? - спрашиваю, обводя оранжевым кудряшки.

- Ага. Она поссорилась с мамой и превратила её в медведя. А знаешь почему? - ладошку ко рту подводит, голос понижая, - Мама хотела выдать её замуж. И там такие женихи были! Буэээ!

Не могу смешок сдержать. Очень ей не нравятся женихи. Скривилась, будто лимон жуëт.

- И много женихов?

- Три. Но прям фи. Некрасивые. За таких нельзя замуж выходить. Вот если бы мой брат там был, то она бы точно вышла. Знаешь, какой у меня брат? - "р" забавно в половине слов проглатывает.

- Какой?

Она встаëт на носочки, руки вверх вытягивает.

- Вот такой высокий! - в стороны раскидывает руки. - И вот такой широкий!

- Ого. Какой большой. Ему, наверное, лет десять?

- Десять? - оскорблëнно. - Больше. Восемьдесят.

Рот приходится зажать, чтобы в голос не рассмеяться. Даша подхватывает смешинку и хохочет, не стесняясь.

- Какой солидный у тебя брат. Познакомишь?

- Ага. Вот он, - за спину мне пальцем показывает.

Поворачиваю голову, и улыбка вмиг испаряется.

В банкетный зал заходят Севериновы: сын и отец.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

38

Владимира Северинова раньше видела только на фото. Блондин с голубыми глазами, невысокий и достаточно простой на внешность. Сын на него мало похож.

Но и женщина, что держит депутата под руку, в матери не годится. Слишком молода, типаж другой. Точная копия девочки, что со мной рисунки разукрашивает.

Дима меня замечает. Не обрадовался встрече совсем. Побледнел аж. Надо же... Кто-то перед предками стыдится знакомства с официанткой.

Управляющая провожает дорогих клиентов за стол, а с меня глаз не сводит.

Блин, волосы же распущены. Нельзя так. Да и сижу с фломастерами. Поднос на краю стола.

Как цунами, на меня идëт. Неотвратимо. Не будет же она ругать меня при всех?

- Ярослава. Можно тебя на минуточку? - шипит.

Конечно! С радостью. Домой отправит, только благодарна буду.

Потому что её уколы ничто по сравнению с той дырой, что во мне Дима прожигает. Зашëл и собой всë пространство заполнил. Весь этот праздничный галдëж разом тише сделал.

Волосы аккуратно зализаны. Рубашка синяя, а вместо пиджака вязаный кардиган. Версия для мам и бабушек. Очков не хватает для полного образа.

- Идëм со мной, есть серьëзный разговор, - женщина-цунами цедит недобро.

Опомнившись, из зала вперëд неë выбегаю.

- Ярослава! Это неприемлемо. Театр. Это не какая-то забегаловка, - в кабинете управляющая предъявляет за волосы.

В зал меня не вернут - сто процентов.

Вот думаю, если сейчас не дослушаю... мне отдадут оплату за неполную смену? В принципе, чая я уже получила достаточно. Можно уйти, хлопнув дверью. Не обеднею.

Да, так и сделаю.

Взгляд на окно перевожу. На улице уже стемнело. Ноги еле шевелятся. Устала за эту неделю и домой хочу.

- Ярослава! Я не договорила! - в спину ядовитая слюна брызжет.

- Простите, что не оправдала надежд. Не смею более порочить репутацию "Театра", - выхожу и через кухню иду к раздевалке.

Оглядываюсь с опаской, чисто зверëк зашуганный. Уже в людном месте спокойно пройти не могу.

Прежде чем переодеться, делаю фотографию в зеркале. Томе отправляю.

Форма у официантов крутая. Мы все, как из театральной постановки про начало двадцатого века. Чëрные закрытые платья с длинными рукавами и белым воротничком. Белый передник. Сюда бы подошли туфли на высоком квадратном каблуке, но большинство девочек в балетках, как и я.

Попрощавшись с поварами, вызываю себе такси.

Тариф... В первый раз вижу, чтобы шкала в правый край упиралась.

Ну ладно. Выбора-то всё равно нет.

Через десять минут звонит незнакомый номер. Карта показывает, что водитель Арсен ещё далеко. Заблудился что ли?

- Ярослава, - голос управляющей, - ты ушла уже?

- Да.

- И далеко уехала?

- Да, - в зеркало раздевалки смотрю на то, как выгляжу, когда вру.

- Возвращайся.

- Не могу.

Да и не хочу, там же Северинов.

- Ярослава, мы возместим затраты. И в полном объёме оплатим твоë время.

- Спасибо, но...

- Работать не придëтся. Аниматор задерживается. Девочка очень расстроилась, когда ты ушла, посиди с ней часик, - потоком мëд льëтся.

- Простите, но я не могу. Я уже далеко.

В дверях появляется су-шеф в немного мокрой куртке. На улицу выходил.

- Ясь, дай к шкафчику подойти.

- Да, конечно, - назад шагаю.

- Это ты с кем говоришь? - голос в трубке.

- С таксистом.

Боже, в кого я превратилась? Надо на госуправление поступать. Тоже депутатом стану. Талант проснулся.

- Ярослава. Гости очень хорошие. Оставят щедрые чаевые.

- Спасибо, но мне хватит.

Севериновы на меня и так потратились ого-го. Даже считать страшно.

После управляющей мне звонит Дима. Сбрасываю.

Таксист, как назло, кружится вокруг и никак не припаркуется. Вышла б навстречу, если б не дождь.

Тонкая дверца у зеркала открывается. Дима заглядывает внутрь.

- Как?.. - вздрагиваю.

- Повар в чëрном фартуке сказал, что ты здесь.

- И тебя пустили?

Плечами пожимает, руки на груди скрещены.

- Вижу, что спешишь, но там сидит человек, который решил проблемы твоей семьи. И он хотел с тобой познакомиться. Вернись на минуту, пожалуйста.

Он не пытается наезжать и не приказывает. Спокойно говорит, серьëзно и как-то отстранëнно. От этого не по себе. Ну и стыдно, конечно.

По-хорошему, мне бы самой встречи с его отцом искать нужно, чтобы поблагодарить.

Киваю без ответа. В горле ком.

Вешаю куртку обратно в шкафчик.

- Да не дрожи так, не кусается, - выходит, а я за ним.

Колени и правда потрясывает. Дима меня не ждëт, широко шагает. Приходится короткими перебежками поспевать.

- Просто познакомиться? Зачем?

- Лучше тебе не знать, - не оборачиваясь.

- Почему?..

В банкетном зале шумно. Гости расслабились. Вокруг привычный ресторанный шум со смехом и чоканьем.

Владимир Северинов увлечён спором с каким-то мужчиной. Замечает меня и сразу же отвлекается. Рукой машет, чтоб подошли.

Кажется, он уже успел раздобреть от выпивки. Улыбается широко и живо.

Ноги в паркет вросли, не шевельнуться.

- Яся, не бойся. Он обычный человек, как и все здесь, - над ухом слышу.

Растягиваю уголки губ.

Ладно. Пошла.

- Ярослава Муромцева, здравствуйте. Наслышан. Наконец-то мы с Вами лично познакомились, - какой приятный. Жаль, что воспитанием сына не занимался, - как учëба? Всё нравится?

Я отвечаю, мило улыбаясь. Короткий формальный разговор ни о чëм. Будто это не большой депутат, который, можно сказать, жизнь мне спас, а просто сосед по лестничной клетке.

Сама не поняла, как за столом оказалась.

Дима с отцом отошли в детскую зону, чтобы пострелять из лука с Дашей. А меня взяла в оборот Анастасия, жена Северинова старшего.

- Дима говорил, что ты будешь подрабатывать на каникулах, но не упомянул про это место. Я тоже в университете официанткой по вечерам работала. Эх, было время. Можно на «ты»?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Смущает меня их дружелюбие, будто я уже член семьи.

- Конечно... Он говорил про мою работу?

- Признаться, мы не поверили сначала. Решили, что просто не готов, вот и отнекивается. Всё-таки знакомство - это серьëзный шаг. А вы вместе недавно, - если б я что-то жевала, то точно в этот момент поперхнулась, - понимаю твои опасения. Он может показаться ветреным или несерьёзным. Да так и есть, что скрывать. Но видишь, как получилось. Судьба нам встретиться. А ты веришь в судьбу? - понятно, в кого дочь такая тарахтелка.

- Вы сказали... вместе? - прерываю.

Кукольными глазами хлопает. Сути вопроса не уловила.

Отец семейства, настрелявшись, возвращается. Дима для малышки тетиву натягивает.

Я встаю из-за стола.

- Простите, я тоже хочу пару стрел запустить, - в кого-то.

39

- Ты что им наплëл? Я тебе не девушка, - шиплю, пока он собирает раскиданные по углам деревянные палочки.

- А что мне оставалось? Ты думала у меня семья добродушных меценатов? За всех подряд впрягаются? - до минимума голос снизил.

- Ничего лучше не мог придумать?

- Ну прости. Времени не было фантазировать.

- Может быть, мне и при твоих надо влюблëнную медведицу изображать?

- Лучше не надо. Выглядит это жутко.

- Это так и должно выглядеть, - слова выплëвываю, делая вид, что упрëк мимо прошёл.

Не припомню жалоб. Думала ему этот цирк по душе.

- Поберегись! - Даша визжит справа.

Поворачиваюсь на свист, а прямо перед глазами присоска в воздухе застывает. Сантиметров пять до моего лица. Дима поймал. Теперь грозит сестре пальцем.

- Ой, - девочка живо заскакивает за короб с игрушками.

- И что? Всех всё устраивает? - спрашиваю.

- Ты о чëм? - подняв последнюю стрелу, он идëт к детскому столику.

- Кристина для них слишком бедная, а я, значит, в самый раз?

- Смотрю, ты уже размечталась.

- Что? Нет! - руками всплескиваю, - я нормальный вопрос задала, ответь.

- Времена нынче такие, - у красной черты он бросает ношу и берëтся за взрослый лук, у Даши свой: маленький и розовый, - тесть с орденами для карьеры - лучше, чем обанкротившийся брокер.

- Тесть?

- Ясь, забей. Замуж тебя никто не зовëт, - натягивает тетиву до треска. Сейчас нить порвëт.

Стреляет точно в центр.

- Огогошеньки! - Даша подбегает и в мою ногу пальчиками впивается, - Видала, какой у меня брат?

- Для восьмидесятилетнего неплохо, - я беру девочку на руки. Лëгкая, как котëнок. Совсем худышка, зато щëчки загляденье. Как два яблочка.

- Попроси ещё картошки фри, пожа-а-алуйста, - канючит малышка.

- А мама разрешит? - улыбаюсь. К овощам не притронулась даже.

- Ярославе пора домой, - отрезает Северинов, - такси ждёт.

- Нет, я отменила.

- Попрошу папиного водителя тебя отвезти.

- Стесняешься меня? - усмехаюсь.

Даша крепче овивает мою шею, отпускать не хочет.

- Ясь. Ты поздоровалась. Теперь просто скажи, что устала и иди. Хорошо?

Опять раскомандовался.

Да я за десять минут уже всю родню очаровала. Отличные люди.

А Дима точно приëмный.

- Не-е-е, - ноет девочка в ухо прямо.

- Нет. Сам уезжай, - подхватываю, - я вообще-то не тебя здесь развлекаю, а твою сестру. И мне за это обещали полную оплату.

- Какая же ты меркантильная.

- И я не стреляла ещё.

- Лучше не надо. Ты с двух метров мяч через сетку перекинуть не можешь.

- Мяч тяжëлый! Дай сюда, - опустив Дашу, забираю лук.

Как там Робин Гуд делал? Ничего сложного. Отвожу руку, прицеливаюсь. Мимо.

Вот только не надо на меня цокать!

Пробую ещё раз. Стрела задевает край, но отскакивает. Но третья попытка удаëтся.

- Ха. Вот видишь? - радуюсь, будто игрушку в тире выиграла.

- Один балл.

- Ну и что? Попала же.

- С третьей четверти у нас биатлон. Будешь первым человеком, кого отчислили из-за физкультуры, - стрелу со стола поднимает.

- Я на третью четверть не останусь, забыл?

- Решил не запоминать такое.

Дима заходит за спину.

Я не готова, не ожидаю подвоха, а он руки вперëд меня заводит. К груди спиной прижимаюсь. Лук второй хваткой берëт. Подбородок у моей щеки. Дыханием, как кипятком, обдаëт. Стрелу вкладывает в тетиву, моими пальцами держит... Тут же столько людей, семья его, сестра.

- На мишень, смотри, а не на меня.

Резко возвращаю лицо к красным кружкам. Моргаю много раз.

Жарко здесь как-то. Надо попросить, чтобы кондиционер включили.

- Сильнее тяни, - командует, а некуда сильнее. В конечностях слабость такая, жуть.

Лучше вообще рядом с ним не дышать. Мысли трезвее будут.

- Руку ровно, вот так. Вдоль древка взгляд. Теперь давай.

Отпускаю. Девятка! А это не так уж и сложно!

Поворачиваюсь к Диме, но тут же ловлю себя на том, что улыбаюсь. Широкая, глупая улыбка.

Чëрт. Он сейчас решит, что я ему рада.

Резко высвобождаюсь из объятий.

- Даш, пойдëм ещё картошки попросим, - девочка моя, моë спасение маленькое, - а хочешь, я тебя на кухню проведу? Только тшшш, это будет наш секрет.

- Правда?! - малышка взвизгивает и за руку меня хватает.

Иду, чувствуя, как щёки горят, а сердце колотится где-то в горле.

Мне с ним зимой... придëтся... Колени косит так, что еле ноги передвигаю. Я не смогу, просто не смогу. Придëтся напиться так, чтобы быть в полном неадеквате.

Малышка не отходит от меня ни на шаг. Болтает без умолку.

Рассказала, что сегодня её бабушка и дедушка празднуют тридцатую годовщину свадьбы. А маме её всего двадцать девять. На мой вопрос про маму братика, задумалась, будто впервые, и решила, что только папа его родил.

К девяти маленькие глазки начинают слипаться. Она зевает через слово, но всё равно упорно рассказывает про друзей, садик, подготовку к школе.

Но больше про Диму. Она им прямо очарована. Видятся три-четыре раза в год. Осенью, весной и пару недель летом. Он стойко переносит мультиковые марафоны, гуляет с ней, кормит вкусным и учит всякому интересному.

Короче говоря, не показывает свою истинную натуру.

- А завтра он обещал покатать меня на лошадках, - восхищëнно.

- В такую погоду самое время, конечно, - на проливной дождь смотрю.

Северинов младший кочует между детским и взрослым столами. Пытается увлечь Дашу, но теперь у неё новый фаворит - я.

У кого здесь волосы, как у принцессы? У него шансов нет.

Когда девочка закрывает глаза у меня на руках, подходит Анастасия.

- Уснула? Ничего себе. Дашуня обычно сторонится незнакомых людей, а к тебе сразу, как к родной... Дим, - подзывает, - мы поедем к родителям, а ты отвези девочек, хорошо? Дашу только перед кроватью растолкай, чтобы она зубы почистила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Но я... - хотела сказать, что сама доберусь, но Северинов взглядом резанул.

Ах да, он же мой медвежонок. Не позволит с какими-то Арсенами кататься.

- Пять минут. Заказ заберу сначала, - после этих слов, Дима к официанту идëт.

Анастасия ждëт вместе со мной. Вижу, что ей интересно про мои отношения спросить, но напрямую не решается, поэтому рассказывает про свои.

А за неё только порадоваться можно. Золушка много училась, работала, встретила короля-депутата, а теперь ходит на йогу и счастливо воспитывает его дочь.

Дима с пакетами возвращается.

Я перехватываю малышку поудобнее, идëм к гардеробу и кое-как аккуратно заматываем еë в куртку.

- Ты мой должник теперь, - уже усевшись на заднее сиденье машины, говорю. Даша на руках мирно посапывает.

- С чего вдруг? - на газ нажимает.

40

- Я была милой с твоей семьëй и ни слова про тебя плохого не сказала.

Дождь хлещет так, будто небо прорвало. Вода льётся сплошной стеной. Дворники смахивают струи с лобового стекла, быстро и без остановок, но всё равно дорогу почти не видно.

Он улыбается.

- А это не шутка. Я хочу свой бонус.

- Давай разверну машину, и ты выскажешь моим родственникам всё, что обо мне думаешь.

- Оставь мне перемены перед социологией и историей. Мне правда нужно готовиться к урокам.

Он вздыхает, но соглашается достаточно быстро. Нужно было больше просить.

На обочине вырастает "долина нищих". Въезжаем в ворота знакомого кирпичного дома. Останавливаемся во дворе.

- Дальше я сама.

Моë замечание в игнор.

Дима выходит, выставив перед собой широкий чёрный зонт, хлюпает к багажнику за пакетами.

В машину врывается промозглый осенний холод.

У меня тоже зонтик есть, компактный автомат из прозрачной плëнки. В сложенном состоянии едва ли больше обычного пенала. Так и провисел на запястье весь путь.

- Поможешь донести? - спрашивает, открыв мою дверь.

Даша прижимается ко мне, тёплая, тоненькая, пальчиками держится за горловину свитера.

- Прямо... туда?

- Мне не удобно с зонтом, едой и спящим ребëнком открывать двери, - голос перекрывает шум ливня.

А разве в таких домах не должен находиться целый штата прислуги? Хотя бы охрана, консьерж. Нет у меня желания в гости заходить.

- Пожалуйста, - звучит, как приказ.

Ладно, что он мне сделает?

Кое-как высовываю ноги в резиновых сапогах. Каменной плитки вообще нигде нет. Только лужи, лужи, лужи.

Бедные Димины ботинки. Они не виноваты в том, что хозяин не умеет одеваться по погоде.

Вблизи фасад выглядит ещё более устаревшим, чем за воротами. Сколько дому?.. Лет двадцать, но может и больше.

Поднимаемся по громоздкой серой лестницей над цокольным этажом. Дальше застеклëнный тамбур и входная двустворчатая дверь.

Ну и прихожая у них... Больше, чем моя комната раза в два. Из неё открытая полукруглая арка в следующую комнату. Мебель массивная, паркет, кованые люстры. Очень много коричневого, все оттенки.

Снять высокие сапоги с Дашей на руках - та ещё задача. Поднимаю, колени по очереди, трясу. Правый почти поддался, но застрял на половине.

Дима молча приседает. Берëт за колено, резиновое голенище вниз дëргает резко.

- Не нужно, я сама, - губу закусываю.

Вообще он мог бы просто сестру забрать. Мы же уже зашли, я достаточно помогла.

Он так же без слов снимает второй, но усмешку не сдерживает.

Что смешного?

Чëрт! Там же эти лапки... Совсем забыла.

Под джинсами капроновые колготки, но сверху, для теплоты, надеты носочки. Рисунок - длинные когтистые лапы курицы.

А что такого? Принт, как принт. Тома подарила.

Резко распрямившись, он открывает шкаф, берёт с полки пушистые белые тапочки. Этикетку срывает и вниз, к моим ногам, небрежно бросает обувь.

Дашу у меня забирать никто не собирается?

По полу и правда холодок гуляет. Первым делом поднимаемся на второй этаж, чтобы уложить девочку. В огромной кровати малышка смотрится, как Дюймовочка, попавшая в логово великанов.

- У неё нет своей комнаты? - спрашиваю.

Эта, судя по всему, гостевая. Типичная отельная обстановка, ничего лишнего.

- Эта еë.

- А. Просто она немного... пустая, - оглядываю стены в бежевой декоративной штукатурке.

- Подрастет - обставит.

- Понятно...

Понятно, что он не горит желанием рассказывать о себе. Ну и отлично. Мне не интересно.

Может только капельку.

- Будешь чай? - не оглядываясь спрашивает, спускается впереди меня по дубовой лестнице.

- Мне пора уже.

Вызываю такси. Машина приедет через тринадцать минут.

Кухня у него в стиле остального дома. Резные фасады, остров по центру с высокими барными стульями.

Что я тут делаю? Могла бы и у выхода постоять.

Дима-то понятно что: чай. Две штуки.

- А можно вопрос? - произношу несмело.

- Смотря какой, - ставит передо мной контейнер с ресторанным десертом, потом чашку.

- Почему ты не живëшь с отцом в Москве?

- Не хочу.

- И тебе можно просто не хотеть? В смысле, ты же в эту школу все классы отходил. Значит всë детство здесь провëл, а он там.

- Да.

Отхлëбывает из своей кружки.

Ой, да не очень-то и хотелось. Больно ты мне нужен! Что там у нас за вкусняшка? Крышку контейнера вверх.

М-м-м... Пробую тирамису. Скулы от сладости сводит.

- Когда отец в первый раз получил место в Думе, он переехал в Москву с Анастасией, а мы с мамой остались здесь. Три года назад мама умерла, и отец с Анастасией сыграли свадьбу. Я уже на тот момент был достаточно взрослым, чтобы жить один, - говорит неожиданно.

Я захлопываю рот, оторопев.

- Прости, я не знала. Я... соболезную, - что в таких случаях сказать нужно? Раньше не доводилось.

- Ничего, всё нормально.

- А что с ней?..

- Рак лëгких. Всё быстро случилось, буквально за год. До последнего дня курила по три пачки за день, так что этого следовало ожидать, - от того, как обыденно он об этом рассказывает, становится не по себе.

С минуту просто молча пью короткими мелкими глотками. Потом вдруг мысль в голову приходит.

- Но Даше же...

- Скоро будет шесть, да.

Не надо было в слух об этом говорить. Вот тебе и история Золушки.

Лучше язык прикусить.

Где там таксист этот? Утонул?

- Теперь моя очередь, - Дима переходит на соседний барный стул, - почему вы живëте в таких условиях?

- А что не так с нашими условиями?

Ну и вопросики!

У нас пол страны живëт в панельках. Это как раз нормально. Не нормально на одного старшеклассника целый особняк тратить.

- Я примерно знаю, сколько зарабатывает твой отец, с учётом наград это больше среднего, - поясняет, - видел транзакции по вашему делу. Там изначально накоплений почти не было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ну как... были... Просто мы недавно начали. До этого кредиты выплачивали, родне помогали. Папа ведь раньше пытался дело своë вести. Не очень удачно вышло.

Вообще моя семья никогда звëзд с неба не хватала. И Дима последний человек, с которым я хотела бы это обсуждать.

Такси приедет через три минуты.

- У меня ещё вопрос, - спрыгиваю на пол.

Смотрит внимательно. Может, и ответит.

- Дим, почему я?

41

Такси будет через две минуты.

Я до такой степени обнаглела, что стою и жду ответа.

Недалеко от бабушкиного дома есть затопленный карьер. С первыми морозами он покрывается коркой тонкого прозрачного льда. Вода под ним настолько синяя, что кажется синее неба.

Вот такие сейчас у Димы глаза.

Рука тянется к моему запястью, я успеваю убрать руку, но он всё равно хватает.

Вздрагиваю.

- Не пугайся. Я помню про наш договор, - подносит кисть к своей груди, заводит под кардиган. Ладонью прижимает к тонкому хлопку рубашки.

То самое место, где у нормальных людей сердце находится.

Бам... Бам... Бам...

И что он хотел показать?

Резко приближается почти до касания! К губам моим. В миллиметре остановился. Я застываю, двинуться боюсь.

Бам-бам-бам-бам-бам!

Бешеный ритм сквозь ткань бьëт в подушечки пальцев.

- Сам не знаю, как ты это делаешь, - шепчет. Касается! Специально ведь губами пошевелил, чтобы до моих дотронуться.

Как пëрышком горящим провëл.

А моë-то как сердечко колотится!

И что я стою, как вкопанная? Отшатываюсь назад, голову вниз, взгляд получается от глаз его оторвать. Ура!..

О нет.

Теперь ещё хуже. Брюки прямо Там натянуты так, что, кажется, по шву лопнут.

Спасибо, что для демонстрации мою руку именно к груди приложил! Очень мило с его стороны.

Отворачиваюсь в сторону, щёки пылают. Воздух в груди камнем застревает. Подышу когда-нибудь в следующей жизни.

Запястье по-прежнему в плену. Его пальцы замкнуты обручем на пульсе, а там уже не пульс, а пулемëтная очередь.

- Теперь мой вопрос, - Дима близко наклоняется, сильно, слишком, перебор, - почему не я? - ещё ближе.

Мурашки бегут по спине, рукам, ногам: везде сразу. Низ живота сводит горячей судорогой. Между ног кровь предательски пульсирует.

Вырываюсь так резко, что он едва не падает. Бегу практически вслепую. Дверь, арка в коридор. Где эта дурацкая куртка?!

Выпрыгиваю на крыльцо.

С высоты лестницы замечаю, что машина остановилась на противоположной стороне дороги. Смотрю в телефон. Ну точно! Моя!

Ногу замахиваю в ливень... Зонт дома забыла.

Да пусть подавится!

Несусь так, что капюшон слетает. Волосы в миг превращаются в мокрую паутину на лице. Куртка насквозь влажная, я её не застегнула, так что остальная одежда тоже.

Вваливаюсь на заднее кресло вместе с потоком воды. Всё сиденье залила.

- Эйх! Девушка! Как можно, а? Кто мне будет пятна выводить? - с грузинским акцентом ругается водитель.

- Я заплачу! Поехали!

- А деньги-то у такой красавицы есть? Химчистка-то тыщи три стоить будет, - улыбается сально.

Какая нафиг химчистка? Это просто вода! Сверху падает. Чистая.

- Есть, трогай! - руками себя, насупившись, обнимаю.

Обдираловка.

Смотрю на ворота, на дом. А Димы нет. Не вышел. Не догоняет и даже в окно не смотрит.

Я тут, значит, новое воспаление лëгких зарабатываю, чаевые трачу, а он моë пирожное спокойненько доедает?

Яся - Неуловимый Джо, которого нафиг не упало кому-то ловить. Ладно-ладно.

Дома прикрываю дверь тише, чем хочется. Мамин голос из кухни:

- Доченька, - гремит чем-то, - ты поздно сегодня. Будешь кушать?

- Нет! - спокойно, Яся. Расспросов мне только не хватало, - я на работе поела. Очень устала, мам. Спать пойду.

В комнате стягиваю липкую одежду.

Когда это небо уже закончится? Барабанит и барабанит по стëклам без продыху.

Волосы долго и упорно сушу феном. Гул заполняет череп, но кадры сегодняшнего вечера выгнать не может.

"Сам не знаю, как ты это делаешь".

А ты как?

Что это за читерство такое? Почему ему стоит только дотронуться, и внутри пожар, буря, взрыв?

Он мне даже не нравится ни капельки.

Мне нравится Ваня. Да, безответно. Но я и не претендую. Никогда не претендовала. Даже если бы он не уехал, ничего бы не вышло.

И его есть за что любить. Это понятно. Он добрый, умный, талантливый, воспитанный, характер нормальный.

Но.

В редакции мы часто работали за одним столом. Вплотную. На обед вместе ходили, сталкивались в коридоре, на улице.

Я помню предвкушение от встречи, радость. Восхищение, в конце концов.

Но того, что вызывает во мне этот заносчивый мажор, с Ваней и близко не было! Никогда.

Точно! Я поняла.

Это просто моя защитная реакция на страх перед хищником. Животное что-то, на генетическом уровне. Дима меня пугал сто раз, вот и выработалась ответка.

Стокгольмский синдром, но только для тела.

Ага... с первой встречи выработалась.

Ночь даëтся мне тяжело. Сны беспокойные. Встаю рано, без будильника.

Последнее воскресенье перед второй четвертью. Нужно уроки повторить, доделать задания на каникулы.

В обед мама уходит в парикмахерскую. Штудирую социологию, когда в дверь кто-то звонит.

Заглядываю в дверной глазок и вижу широкую зубастую улыбку Даши.

Как низко использовать для своих целей ребëнка!

Звонит опять.

Даша сидит на руке у брата, болтает ножками и машет моим зонтом.

- Мерида-а-а, выходи! - пищит.

Ужасно. Ужасно подло!

Открываю.

- Привет, подружка, - губы сами собой растягиваются при виде лупоглазки щекастой, - приехала, чтобы отдать мне зонтик? Спасибо!

Забираю, делая вид, что Северинова не существует, а малышка в воздухе висит.

- Привет! Поехали кататься на лошадках! - такая она милая, жалко расстраивать.

- Прости, мне нужно уроки делать.

- Ну не-е-ет, поехали. Мне будет скучно одной.

- Пусть брат с тобой покатается, - кидаю взгляд на подъездное окошко. Холодная морось, какие катания?

- Он сказал, что лошадка под ним сломается, - кулачком по плечу Димы ударяет.

- Как не хорошо обманывать, - бросаю.

- Чистая правда, - отвечает он Даше, на меня тоже не смотрит, - в прошлом году мне так дядя и сказал, помнишь? Что я сломаю лошадку и карусель придëтся закрыть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- А-а-а, так вы об этих...

Даша делает большие молящие глаза:

- Поехали, ну пожа-а-алуйста.

42

Дима

Бедная моя девочка. Дашка её совсем замучила.

- Хватит смеяться, Северинов! - рыжик сама хохочет. Выскакивает из кабины осьминога, шатается. Волосы разом во все стороны торчат, губы белые. Минуту назад громче детей визжала.

Я отстëгиваю сестру. Та повисает у меня на шее, как маленькая обезьянка.

- Теперь чашки! Потом горки, а потом опять лошадки! - заявляет и руки к Ясе тянет. Молочинка, отрабатывает сладкую вату, как договаривались.

На третий круг идëм.

Яся перехватывает девчонку, машет головой. На меня, как на последнюю надежду, смотрит. Всегда бы так.

- Дашунь, хватит пока, перерыв нужен, - мне не сложно, - пошли лучше перекусим.

- Сладкую вату? - загорается.

- Утром уже ела, - уговор был на одну порцию.

Мелкая хитро щурится и пальцем тычет в Ясю.

- Сладкую. Вату! - шантажистка.

- Возьми, мне отойти нужно, - рыжик перекидывает Дашку обратно, та недовольно гримасничает, - пять минут.

Потянувшись, Яся рванула к туалету у фудкорта.

Какая же она красивая, с ума сойти можно. Особенно, когда смеëтся. Давно нужно было её на нормальное свидание затащить.

Скоро отец приедет, украдëт мой козырь.

Прорвëмся. Главное, контакт налажен. Дальше по накатанной.

Девчонка с соседнего осьминога уговаривает сестру повторить.

- Вы не присоединитесь? - спрашивает оператор, - все дети с сопровождением.

- Наше сопровождение уже идëт, - пристëгиваю Дашку.

А вот и моя рыжая... стоит рядом с долговязым хмырëм в кислотной толстовке.

Скулы сводит так, что зубы щелкают. Только попробуй её рассмешить... В груди граната взрывается. Ну всё, ты труп.

Подрываюсь резко, голову вверх, а там эта щупальца долбаная. Грохнуло так, что в ушах зашумело. Из глаз искры. Стеклопластик треснул, башка, походу, тоже.

- Братик!

- Ох, как же! - девушка-оператор кинулась осматривать осьминога вместо меня.

Но главное, Яся среагировала на Дашкин визг, подбежала.

- Даша, что случилось? Ты в порядке?

Не туда смотришь. Для кого я тут за голову держусь, глаза жмурю? Она ж чëтко сказала: "братик".

Мелкая освобождается от ремней, в ногу мою врезается.

- Очень больно? - ну хоть кто-то.

- Терпимо, - почти перестало в глазах двоиться.

- У тебя... кажется, кровь... - а это уже Яся, заглядывает, - нет, показалось. Просто... волосы так блестят.

- Хотя, да, знаешь, больновато, - нарочно делаю голос слабее, - и кружится всё.

Закидываю руку на её хрупкие плечи. Чувствую, как напряглась. По сторонам оглядывается.

- Я позову медика, - оператор мешается.

- Спасибо, не нужно. Пройдëт сейчас, - кашляю. Тут главное - не переиграть, а то в больницу отправят. На рыжика надежды нет - бросит, не задумываясь.

Дашка где-то в ногах болтается. Вот сейчас самое время ей потеряться, но теперь уж, куда денется?

У самой лавочки я притворно спотыкаюсь, Яся хватает меня за бок, и вместе падаем на сидение.

- Дим, может всё-таки позвать кого-то?..

- Не, нормально. Голова только кружится, - сдвинув Ясю к краю, опускаю голову ей на колени, - вот, так не кружится.

- Дима?! - бëдра под моим затылком, как канаты, от напряжения натянулись.

Дашка в лицо заглядывает.

- Ты сейчас помрëшь? - супер-серьëзно.

На это Яся хихикает. Спасибо, красотка, очень обнадëживает.

Вытаскиваю из кармана кошелëк, бросаю мелкой.

- Вон, смотри, там аниматор сладкую вату делает.

- Разве можно её одну отпускать? - встревает сверху.

- Десять метров, - прямо напротив нашей лавочки остров сладостей, - Дашка справится, да?

- Да, да!

Яся окликает мимо проходящую маму девочки с аттракциона и просит присмотреть минутку.

- Всё, можешь вставать. К чему этот цирк? - говорит, когда сестра с новой нянькой отходит к очереди.

- Какой цирк? Сама попробуй, - беру её тонкое запястье и к макушке прикладываю.

Она вздрагивает, не ожидала. А потом оценивает масштаб шишки и снова вздрагивает. Кожа под её ладонью горит.

- Я думала...

- Думала, так просто проломить стеклопластик?

Сглатывает. Мурашки бегут от того, как она это делает.

На меня смотреть боится весь день. Зато я на неё любуюсь, сколько хочу. Замечает мой взгляд - на щеках румянец, отходит - чистый фарфор.

И если бы только я... кровь кипит, когда вижу, как на неё другие слюни пускают. А делают это все от сопливого пацана до последнего старика. И сегодня, и особенно вчера в ресторане. Пока до выхода дошли, мужики чуть шеи себе не вывихнули.

Ну и работу она откопала. Знал бы, ни за что бы не позволил.

В такие моменты хочется запереть её в подвале и никому не показывать.

- Знакомого встретила? - вспоминаю кислотного придурка.

- Что?..

- Тот весельчак в зелëной толстовке.

Так. Спокойно. Чувствую, что завожусь.

Тестостерон девать некуда. Раньше хоть бокс был, теперь из-за плеча и он отвалился. Про девок вообще молчу. Нет больше никого. Только дурочка эта.

А я ещё больший дурак.

- Просто дорогу спросил, - плечами пожимает.

- В детской зоне? К паровозику?

- К кассе. Ты на меня наезжаешь что ли? - нахмурившись, смотрит.

Так ещё красивее.

- Нет. Просто не хочу, чтобы к тебе клеился, кто попало.

- Ко мне никто не клеился, не придумывай, - зря улыбнулась. Последняя капля. В том, что сейчас произойдёт, сама виновата.

Подлетаю губами к её губам и быстро касаюсь. Яся замирает, оцепенев. Да что ж ты делаешь со мной?

Нет, выдержать этот взгляд нереально. Придëтся тебя нормально поцеловать. Пальцы сами сжимают её плечи. Слишком грубо, знаю, но остановиться невозможно...

- Нет, Дима, - рукой рот закрывает. Ресницами хлопает испуганно.

- Я думал, мы вчера перешли на новый уровень.

- Вчера? Нет! - шëпотом кричит.

- Сегодня?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Яся выскальзывает с лавочки. Шарахается от меня, как от чумного. Вот это обидно, конечно. Каждый раз, как в первый. Будто что-то внутри разбивается. Только склею, она опять бьëт. Без жалости.

Последний нищий, которого даже подачкой не удостоили. Если бы мог вырвать эту часть себя. Ту, что ноет при её виде. Давно бы вырвал. Клешнями. С мясом.

И что мне делать, если она в меня до конца года не влюбится?

Хоть в армию иди... Вот это отец удивится.

43

Почти половина восьмого. Опаздывает.

Понедельник - день тяжёлый. Своих провожал до двух. А сегодня встал ни свет, ни заря, чтобы за Ясей заехать.

Потягиваю американо, пальцы в такт музыке барабанят по рулю.

Из подъезда вываливается бабуля в засаленной куртке. На мне недобрый взгляд тормозит. Сейчас начнëтся...

- Здесь стоять нельзя! Не видишь что-ль? Проход загородил!

Клюка в опасной близости от капота.

Вздыхаю, ставлю кофе в подстаканник и выхожу. Холодный октябрьский воздух обжигает лицо.

- Утро доброе. Я через пять минут уеду.

- Да я тебе сейчас гаишников вызову! - заводится.

- Бабушка, Вы нормально проходите. Я у края стою.

- Ты посмотри, ни стыда, ни совести! Вот это молодёжь пошла!

В этот момент дверь подъезда распахивается.

Яся.

Она легко спускается по ступенькам, укутанная в большой шарф, из которого торчат только пушистые кудри и нос. Шапка где? Холодно же.

- Привет, - говорю хрипло.

Дыхание перехватывает.

- Ох, так это к тебе? Ох и невоспитанные, - бабка фыркает, переключает гнев на рыжика.

- Доброе утро. Агрипина Олеговна, Вы, кажется, дверь закрыть забыли. Мурка по лестнице бегает. Сейчас тëтя Люда собаку выгуливать будет, как бы не напугала.

Бабуля вскидывает клюку. Чуть зеркало мне не сбила.

- Да я ж... В магазин... - к двери подбегает, ворчит. Явно не в себе старушка.

Я обхожу машину. Дверь Ясе открываю.

Ну и взгляд. Льдом обдаëт.

Только попробуй мимо пройти. В багажнике до школы поедешь.

Ты ж моя хорошая! Садится. А что это на лице? Под шарфом не видно, но, зуб даю, улыбнулась. Точно. Глаза опустила, чтобы меньше заметно было.

А я заметил. Всё, не отвертишься теперь.

Прыгаю за руль.

День сегодня отличный какой.

- Ты опоздаешь из-за меня. Самые пробки.

- Вот именно. Ты время видела?

Выезд перегораживает Москвич с прицепом. Древность какая. Райончик у неё, как портал в СССР.

- Я проспала. Готовилась.

Пока стоим, достаю с заднего сидения жëлтый бумажный пакет и Ясе на колени ставлю.

Ноги коснулся. Случайно абсолютно. Меньше секунды, и всё. Опять ток по венам. Вот что это? Природа? Инстинкты? Какого хрена тогда она ничего не чувствует?

- Завтракала?

Она бросает взгляд внутрь.

- Не нужно было... а это что? - стаканчик достаëт.

- Какао. Второй с капучино. Не знал, что ты пьëшь по утрам.

Сто процентов не завтракала. Живот урчит. Не зря в Мак по дороге заехал. Комбо завтрак на двоих, судя по глазам, она в одиночку сейчас съест.

- Дим, это не обязательно. Я же должна за тобой... - не договорив, к окну отворачивается.

- Не обольщайся. Это чтоб силы были.

Выезжаем на дорогу. Яся сдаëтся через десять минут.

А говорят ещё, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Вот, наглядный пример. Залпом половину стакана выпивает и взгляд сразу добрее.

- Дим, можно ещё вопрос. Только обычно ответь. Словами.

- Ясь, я же за рулём. О чëм ты думаешь?

- Ладно, - выдыхает тяжело. Да что ж там такого, - почему тебе... именно такая форма отношений... интересна. В смысле, ты и раньше, ещё до нашего уговора, сказал, что я буду за тобой бегать, а до этого сам просил тебе звонить. И то, что сейчас происходит. Тебе так важно, чтобы именно девушка проявляла инициативу? Про свидетелей - это же не серьëзно было?

Ну и вопросики у неё. Выговорилась и со спокойствием за бургер с омлетом принялась. Ответа спокойно ждёт.

А что тут ответишь?

- Привычка, Ясь, - усмехаюсь, - вот... веришь-нет, а раньше никогда не приходилось за кем-то ухаживать.

Девушки сами мечтали со мной встречаться, - сейчас решит, что хвастаюсь, - в смысле, из-за моего происхождения, состояния...

Нет, так точно решит, что я обычный павлин.

- Короче, - что ж так сложно откровенно говорить, когда она прямо смотрит, - мне это было не нужно. На первом месте всегда спорт и учëба. Доказывал, что я не просто папенькин сынок, которому с неба всё сыпется. Девушки фоном были. Чтобы отвлекаться иногда. Не было такого, что мне кто-то конкретный нужен был так... так, как сейчас. Потом я попытался ухаживать за тобой, но из этого сама знаешь, что вышло.

Другом моим увлеклась, вот что.

Она отвернулась опять, думает.

Я же ничего лишнего сейчас не ляпнул? Воздуха резко мало стало в машине. Окно чуть опускаю, чтобы кислород в салон зашëл.

- У вас уже был тест по принципам ресоциолизации? - внезапно спрашивает.

Губы сами в улыбке растягиваются. Оттаивает моя снежная принцесса. Какая там зима? Недели две максимум.

Подъезжаем к школе.

Яся за моей спиной устраивается, но я шаг назад делаю, чтобы поравняться.

- Да я тут-тут, обещаю не убегать, - бурчит.

Милая, с ума сойти насколько. Смотрит, как оленëнок.

- Конечно, не убежишь, - руку ей на плечи закидываю, - пошли, а то опоздаем.

- Дим, на нас смотрят все, - шепчет, головой из стороны в сторону болтает.

- На нас всегда смотрят. Ещё не привыкла?

- Но мы же не об этом...

- Тсс! Теперь об этом.

До класса её не провожаю, а то ещё от переизбытка счастья ответы на тест забудет. После уроков оставят, ждать придëтся. Своих дел навалом. Экзамены те же.

- Погоди, - за руку ловлю перед расставанием.

Вздрогнула. Почти подпрыгнула.

Ладно, над этим мы поработаем. Надо почаще её касаться, привыкнет рано или поздно.

- Пойдëм на свидание, - говорю.

- Нет, Дим, это... не входит в мои обязанности, - произносит несмело. Была б другая интонация, я, может быть, и поверил.

- Без обязанностей. Просто сходим куда-нибудь вечером. Просто так. Вне договора.

- Мне некогда, знаешь же, учёба, - ещё более робко, глаза в пол.

- На выходных.

- Дим, это слишком быстро.

Продолжая руку держать, наклоняюсь к её шее. Галдëж вокруг тише становится. Кончиком носа бархатной кожи касаюсь. Чувствую, как кожа её вмиг гусиной становится. Замëрзла опять?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Яся отстраняется, но не сильно. Напряглась вся, будто я её к стенке прижал и выхода нет. А за ней пустота, шагни назад, да сбеги.

Не сбегает.

- В эту субботу, хорошо? - шёпотом.

- У меня планы. С подругой договаривались, - сглатывает.

- В воскресенье?

- Ты снова на меня давишь.

Ну и про какую инициативу она пятнадцать минут назад распиналась? На корню же всё пресекает.

- Тогда ты назначь время, - руку отпускаю.

- Ладно.

Что? Шутит? Приходится голову увести, чтобы в глаза бесстыжие заглянуть.

Я не ослышался? Не "иди к чëрту, Северинов", не "это не входит в мои обязанности", не простое "мне некогда".

Ладно? Это же - да!

44

На энтузиазме от её ответа летаю неделю. В следующую начинаю что-то подозревать, а к третьей приходит окончательное прозрение.

Прекрасный ход, Ярослава. Гениальный даже, я бы сказал.

Я - водитель, доставщик, репетитор. Кто угодно, только не парень. Как-то незаметно к началу зимы мы перешли от "чего желает мой медвежонок" к "это какой-то невкусный салат, попроси Кристину принести другой".

А время идëт. Дни, как орешки щелкаются.

Со стороны идиллия, но по факту прогресса - ноль.

Сейчас ещё отец её в городе. Вне школы к Ясе не подобраться. В монастыре порядки проще.

Как я понял, он на каком-то важном задании задержался. Долгое время без связи был, приезжает в отпуск, а тут эта история. Представляю, в каком шоке был.

Когда отец только вернулся, Яся написала, что теперь звонить и заезжать за ней нельзя. А на следующий день пришла в школу с опухшими глазами.

- Нормально всё, Дим, не бери в голову.

Пришлось у мамы её выяснять, что случилось.

- Бывает, Димочка, - голос у той ещё хуже, чем у рыжика, - супруги иногда ссорятся. Просто... Ясенька хрупкая девочка, всё близко к сердцу принимает.

В этом она права. Хрупкая. Когда в таком состоянии, прикоснуться боюсь - на осколки рассыплется. Понимаю, что не до меня сейчас. Время нужно.

Но постепенно, к исходу отпуска, и Яся оживает, и мать её говорит, что всё хорошо.

Только меня по-прежнему не существует. Выпал из цепочки добродетелей.

Юристы, отец мой - эти есть. С этими Муромцев старший на связи. А моë существование игнорирует.

Но тем проще. Через несколько дней его отпуск закончится, будет как раньше.

Признаться, скучаю уже по нашим с принцессой утренним пробкам. Без лишних глаз она ведëт себе свободнее, проще.

А пока отвлекаюсь, как могу.

Вписались с Немцем организовывать новогодний тур выпускников.

Традиция школьная.

Обычно этим кто-то из учителей занимался, но в этом году настал черëд Константина Валентиновича.

Он человек творческий. Протянул до последнего, а потом просто отдал нам макбук с наработками.

- Сумму знаете? Вперëд! Тренируйтесь осваивать бюджет.

Место забронировано давно - курорт Алтайский. Списки учеников готовы. Под вопросом несколько фамилий и в том числе Муромцева.

С мамой её договориться просто. Осталось дождаться, когда отец уедет.

- Нет. Только не собаки, - возражаю.

С Оскаром спорить невозможно. Как взбредëт что в голову, не вытрясешь.

- Я тоже сначала подумал о лошадях, но нормальные стоят, как космос.

- Так зачем покупать? Покатались и хватит.

- А подарки?

- Ты собрался каждому по скакуну подарить? Это у тебя ипподром частный. Остальным они нахрен не упали.

Стук в дверь.

Яся заглядывает в класс. Волосы распустила. В столовой в тугом пучке были.

- Заходи, - к Немцу возвращаюсь, - Вот подумай: Ясе зачем твоя живность?

- Дим, можно тебя? Сказать кое-что.

- Не стесняйся, - Оскар двигает к нам третий стул, - Мы выбираем развлечения на каникулы. Поучаствуешь?

- В другой раз, - улыбается, но по всему видно, что волнуется, - Дим, мне кое-что сказать нужно.

- Здесь говори.

- Личное.

Пальцами в лямки рюкзака впивается. Глазам места никак не найдëт. Сразу почему-то про отца её подумал. Может, решил, наконец, познакомиться? Уверен, что жена ему про меня рассказала.

Выходим в пустой коридор. Уроки, факультативы. Давно закончилось всë. Обычно Яся сразу домой бежит, а тут...

- Пойдëм на свидание, - сходу выпаливает. От класса отойти не успеваем.

- Свидание?..

- Ты слышал. Не заставляй меня повторять.

Лоб её пробую.

- Да не болею я, - руку обиженно скидывает, - помнишь мою подругу? Ту, что была со мной в день, когда мы познакомились.

- Нет, - да и не до подруг мне сейчас. Ахренеть, Яся сама... Она поэтому в последние дни меня избегала? Решиться не могла?

- Ну Тома... Я рассказывала.

В дверях появляется Немец.

- Эта блондиночка с половины её фотографий, хорошенькая такая.

- Даже не думай! Она занята, - бросает Яся.

- Ладно-ладно. Не горячись, - ладони выставляет, - маякнëшь, когда освободится?

- Нет!

Оскар, как всегда. В вечном активном поиске. Махнув на прощание, уходит.

- Так о чëм мы?

Дождавшись, когда Оскар скроется из виду, красотка отвечает:

- Я тебе свидание обещала. Пошли на двойное с Томой и её парнем. Завтра каток на центральной площади открывают. Новогодние декорации поставили.

- Зачем мне твоя подруга и её парень? Мы не можем отдельно увидеться?

Яся руки на груди скрещивает.

- Не хочешь - не надо, - ногу в воздух закидывает, чтобы размашистым шагом сбежать.

- Стой, - за ручку рюкзака хватаю, - во сколько за тобой заехать?

- Не надо за мной заезжать. Папа же дома. Там встретимся, в двенадцать.

Коридор пустой. Тишина.

В её глазах такой коктейль намешан, столько всего. Смущенно смотрит, но взгляд не уводит. И сама на месте стоит.

Ждëшь, пока я тебя поцелую, милая?

Притягиваю её к себе. Она тихо ахает, когда наши губы встречаются. Замирает на мгновение, но потом резко отталкивается от моей груди.

- Ты... - щёки пылают, - ты... придурок!

Глаза сверкают. Знаю я, как она злится, но это не тот случай. По-другому.

Лёгкий удар по плечу - больше для виду, чтобы прервать неловкость. Потом разворачивается и быстро уходит. Кудряшки рыжим облаком подскакивают от каждого шага.

А у меня сердце отбойным молотком колотит, азартно.

- Я приду!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

45

"Мы на месте"

"Ждëм у главного входа"

Воздух жжёт лëгкие.

Ночью ударил мороз. Декабрьская слякоть превратилась в жёсткую корку.

Припарковаться в центре негде. Пришлось бросить машину на параллельной улице.

Иду к катку, ворочаю в кармане ключи.

А здесь атмосферно. На ветвях изморозь, окна магазинов украшены снежинками и мишурой.

Давно я по городу не гулял.

Гирлянды правда убого развесили. Как мëртвые змеи болтаются вдоль тротуара на растяжках. Может, когда их включат, будет нормально, но пока выглядит бедненько.

Баннеры с ëлками не спасают. Не хватает чего-то...

Снега.

На катке уже толпа. Детский визг, скрип коньков по льду. Временные будки с горячим кофе дымят в воздух.

Место не особо к общению располагает, но ладно. Это начало.

Сейчас она замёрзнет, утащу в укромный уголок греться.

Замечаю Ясю.

В этом белом пуховике, как снегурка в толпе орков. И опять без шапки. Ну ë моë. Она нарочно заболеть пытается, чтобы на Алтай со мной не лететь?

- Привет, рыжик, - приходится напялить на неё свою.

- Да мне не холодно... Привет, - поправляет смущенно.

Взгляда моего избегает.

Поздно, милая. Сама позвала. У нас сви-да-ни-е.

- Привет! Я Тома! Это Мирон!

И эти двое в довесок.

Здороваюсь.

Вкус на парней у её подруги, конечно... пиздец какой-то. По-другому и не скажешь.

Мне лениво протягивает руку бритый под ноль тип с татуировкой на шее. Разноцветная мазня из крестов с плющëм. Долговязый, выше меня. В спортивках и убогой дутой куртке. Гопарь гопарëм. А лицо смазливое, как у пацана тринадцатилетнего.

Что у него с глазами? Он обдолбанный что ли? Нет. Показалось. Но этот внимательный влюблённый взгляд мне вообще не нравится. Нахер он меня так разглядывает?

- Приятно познакомиться, Дмитрий, - в улыбке расплывается.

Аж холодок по спине пробежал. Что с тобой не так?

Я притягиваю рыжика к себе. Она на меня должна так смотреть, а не дегенераты всякие.

Мирон намёков не понимает. Продолжает стоять с протянутой рукой, как щеночек. Хрен с тобой. Жму.

Ладонь липкая. Боже мой, да он ещё и волнуется. Барышня кисейная. Походу репер.

- Ну что, катаемся? - спрашивает.

Яся ещё и без перчаток, руки ледяные.

- Сначала согреемся. Что хочешь? - руки её в ладонях грею.

- Отлично. Там делают глинтвейн, - встревает недоразумение.

Усмехаюсь. Глинтвейн. А лет тебе сколько?

- Пойдëм в кафе, - подношу тонкие пальчики к губам, но Яся одёргивает руку.

Да не собирался я целовать, только подуть.

- Давай... Покатаемся сначала, - глазами смущëнно хлопает.

Честно, желание изображать медведя на льду нет никакого. С детства на коньках не стоял. Но иду.

Идëм с ней за этой странной парой. Шагаю медленно, чтобы расстояние увеличить.

- Может, сбежим?

- Дим, мы же пришли уже. Это некрасиво будет. Полчаса продержись, пожалуйста, - голос понижает, - я сама не в восторге. Просто Тома очень просила.

- Зачем?

- Ну... Все ведь думают, что мы с тобой по-настоящему встречаемся. Я и Томе так объяснила.

А как ещё? Понарошку?

- Она две недели назад начала со своим, - продолжает, - гулять. Они только познакомились, но сразу сошлись. И это, кажется, его идея была с нами познакомиться. Я не знала, правда... Сейчас догадалась.

Интересно. Фанатов-реперов у меня ещё не было.

- Понимаешь, что простыми покатушками ты не отделаешься?

- А?..

- Придëтся со мной поужинать.

- Но обед же.

- Правильно, - мы доходим до блока проката, останавливаемся в стороне, - придëтся весь день ждать. Только мы.

Яся опускает голову, но улыбка! Эта точно мне предназначена. Какая же она красотка, сказочная просто. Настолько женственная, милая, круче не бывает.

Уже моя. И уже понемногу начала принимать это.

- У меня друг в прокате работает, - бритое чучело момент портит, - новые коньки завезли, ещё нераспакованные.

Тома подлетает.

- Правда? В прошлый раз я в таких старых каталась, ноги растёрла, - повисает на руке рыжика.

- Всё для тебя, - подмигивает Мирон.

Какого-то хрена - мне!

Одного ужина мало будет.

Заходим в кирпичное здание. Внутри резкий запах металла и резины. Стеллажи по стенам с вполне приличными экземплярами.

По лавкам переобуваются парочки.

Из подсобки выходит мужик, тоже бритый.

На меня, на Мирона, снова на меня.

- Ребят, помогите коробки затащить, - говорит.

- Конечно, Сань, - отзывается репер, делает пару шагов и, остановившись, оборачивается.

Яся виновато губу закусывает.

Водителя и курьера прошёл. Повышен до грузчика.

Проходим метров десять по узкому коридору мимо закрытых дверей. Дальше по бетонной лестнице быстро вниз.

Мирон первый, я за ним. Дверь за спиной захлопывается.

Твою мать...

Подвал сырой, кирпичные стены, тусклая лампочка. Ни намëка на коробки.

И четыре амбала подпирают стенку.

Тело напрягается само - рефлекс.

Первый урод бросается с размаху. Я уклоняюсь влево, пропуская кулак в сантиметре от виска.

Бью точно в нос, сильно. Под кулаком хруст. Заорав, бугай падает назад.

Плечо огнëм вспыхивает. Боль простреливает. Этого только не хватало.

Второй бьëт в живот. Успеваю подставить здоровый локоть.

Он пинает в колено и сразу же пробивает плечо. Мир на миг белеет от боли.

- Сука... - цежу сквозь зубы, падаю на колено.

Мирончик накидывается сзади. Бью его корпус, в пах, тот, скрючившись, падает. Оборачиваюсь. Следующий размахнулся...

Кастет. Бля, лучше бы по лицу бил. Точно в сустав попал. Боль адская. Рука повисает плетью.

В затылок прилетает что-то тяжёлое.

Грохот в голове, а дальше только тьма.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

46

Я прихожу в сознание волнами.

Сначала звуки: капающая вода, скрежет металла где-то вдали.

Потом запахи: плесень, ржавчина, мусорная вонь.

И наконец - боль.

Затылок, будто расколот топором.

Правое плечо горячее, опухшее, как кусок чужеродного мяса на мне лежит. И я лежу. На твердим холодном полу, спиной к стене.

Точно. Подвал. На меня напали. Яся... Где Яся?

Разлепляю веки. Свет режет глаза.

Я в каком-то недострое. Или в заброшенном цеху. Стены баллончиком исписаны, на разбитом бетонном полу мусор, битое стекло.

Высокие потолки с проржавевшими балками. Узкие длинные окна слишком высоко, под крышей. Небо серое, почти сумерки.

Значит, прошло несколько часов.

Пытаюсь пошевелиться. Пластиковые хомуты впиваются в запястья.

За кирпичной стеной шаги. Грубый смех.

Входит один из мутузивших меня амбалов. Лет двадцать пять. Тоже с татухой на шее. Вразвалочку шагает ко мне.

За ним волочатся остальные, в том числе и Мирон.

- Герой-любовник проснулся! - расплывается в ухмылке, подходит ближе, плюёт на пол рядом с моими ногами. - Как самочувствие, блядь?

Я молчу. Собираю слюну во рту.

- Чё, язык отняло? - он резко бьёт ногой в бок.

Боль пронзает рёбра, но я лишь скриплю зубами.

- Ты, блядь, вообще сечëшь, куда влез? - он наклоняется, воняет перегаром и табаком, - по-человечески обратился бы, мы б порешали, договорились. А ты папане ябедничать поскакал. Вот нахуя серьëзным людям работать мешать?

Серьëзные люди уже в СИЗО все. Верхушка под следствием, это точно. Недавно с отцом на эту тему разговаривали.

А это что за стервятники? Мелкие исполнители, которые без кормушки остались?

Я медленно поднимаю голову, смотрю в расширенные зрачки.

- Охуенно, да? - он весело скалится, достаёт телефон, включает камеру. - Сейчас ты, мажор ебаный, красиво попросишь папу заплатить за свою задницу.

- А если нет? - хриплю.

Гопарь ухмыляется.

- Тогда, дружок, тебе будет очень больно. А потом мы достанем твою рыжую подстилку. И ей будет ещё хуже.

Кровь стынет в жилах. Яся...

Но наружу - ни единой эмоции.

- Заплатит - ещё поживëшь. Нет? Хуй с тобой, мы сестру достанем. Папаня поймëт, что мы не шутим, когда тебя найдут в канаве с перерезанным горлом. И точно раскошелится.

Он сплëвывает на пол.

Я медленно выдыхаю. Плечо дико болит, но это ерунда. Главное - понять сколько их, как выйти.

- Ну чë? Мы поняли друг друга? - резко хватает меня за волосы на макушке, запрокидывает голову.

- Поняли, - говорю тихо.

Ещё одна ухмылка искажает тонкие губы.

- Хороший мальчик. Только смотри, - сажает меня вертикально, - за каждый неудачный дубль я лично буду ломать тебе пальцы. Все. По одному.

Он отступает, включает запись.

- Ну давай, мажор, улыбайся папочке!

Его побуждающий удар по груди заставляет правую руку дёрнуться. Белая молния боли бьёт от шеи до локтя. В глазах на секунду темнеет.

- Говори чётко!

И я говорю. Ровно то, что они хотят слышать. И как.

Главарь довольно хмыкает, выключает запись.

— Ну вот, мажор, можешь, когда надо. Мирош, проследи.

Мы остаëмся вдвоëм.

Двойное свидание... ахуеть просто.

Он сидит на деревянном ящике, нервно курит. Достаëт телефон и бесцельно пролистывает посты, не читая.

- Ты же понимаешь, что тебя первым опознают?

- Заткнись, - бросает он, но голос сбивается.

- С девчонками что?

- Ничего. Нам они на хуй не упали. Батька твоего обезжирим и свалим за границу, - волнуется так, что чуть телефон не роняет. Настолько руки трясутся.

- Ты такой идиот. Нахрен с таким дурачком делиться? Тебя же сольют при первой возможности.

Мирон резко встаёт, подходит ко мне. В глазах страх. Чистый, животный.

- Ты ничего не знаешь!

- Похищение, вымогательство, тяжкие телесные, которые при правильном прокуроре сойдут за покушение на убийство. Это двадцатка, минимум. Тебе сколько? Восемнадцать? Девятнадцать? Смазливый сильно для зоны. Не советую.

Он сжимает кулаки, но не бьёт.

В этот момент снаружи раздаются шаги. Возвращаются остальные.

- Всё, герой, переезжаем, - говорит старший.

Один из бугаëв, тот что уже с бинтами на носу, подходит слишком близко. Ничему его жизнь не учит.

От него перегаром несëт даже больше, чем от главаря.

- Куда? - поднимаюсь на ноги, пошатываясь.

- В уютное местечко. Там посидишь, пока папочка...

Не даю договорить.

Резко бьюсь лбом в переносицу ближайшего бандита. В уже сломанный опухший нос. Он орет, хватается за лицо, но не падает. Бинты краснеют от крови. Он шатается к стене.

Разворачиваюсь корпусом, швыряю связанные руки в горло второму. Как же больно, чуть сам не вскрикиваю. На чистом адреналине держусь.

Попадаю костяшками пальцев в кадык. Он давится, хрипит, но хватает меня за шею.

Главный орет:

- Да ёб твою!

Его кулак летит в мой бок. Уклоняюсь не до конца - удар скользит по ребрам. А-а... В кулаке лезвие было.

Теряю равновесие и падаю на битое стекло. Куртка смягчает падение.

Резко переворачиваюсь на спину, подтягиваю колени. Когда носатый наклоняется - бью обеими ногами в живот, и тот летит на главного. С ног сбивает. Оба рушатся.

А я вскакиваю.

Мирон всё это время стоит у двери. Наши глаза встречаются.

- Мирон! Блядь! - ор из-под тяжëлого тела.

Но Мирон... отступает.

На секунду его лицо искажает гримаса то ли страха, то ли растерянности.

Этого достаточно.

Бросаюсь к двери, вылетаю в коридор.

Ноги подкашиваются. Каждый шаг отдаётся в спину тупой болью. Но хуже другое. Живот.

Там, под рваной курткой, тёплая липкая лужа растекается всё шире. Кровь хлещет при каждом резком движении.

Я был прав. Это заброшенный старый завод.

Выбегаю в сумерки. Небо грязно-серое. Втягиваю в лëгкие ледяной кислород.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Впереди - разбитый забор, куча мусора, и дальше... узкая улица.

Сзади шум. Нельзя останавливаться.

- Стой! - слышу, как догоняют.

Справа раздаëтся рычание. Потом лай. Стая дворняг, голодных и злых, выскакивает из-под груды шин. Первая, пятнистая, с облезлым ухом, бросается на меня, но попадает на гопника с пробитым носом.

Ещё бы секунду, и схватил меня.

- А-а-а, сука! - кричит гундосо.

Остальные замедляются.

Мой шанс.

Переваливаюсь через забор, падаю на асфальт. Голова кружится. В глазах - чёрные точки.

Чувствую, что весь свитер уже липкий от крови, насквозь пропитан.

Но вот она - дорога. Выскакиваю прямо на середину.

Свет фар слепит. Приглядываюсь: ДПС.

Вы мои родные!

Патрульная «Лада» звонко сигналит, тормозит в метре от меня.

Меня штормит и шатает, делаю шаг, падаю связанными руками на капот. Еле на ногах держусь.

- Ты что?! - с пассажирского выныривает патрульный.

Дальше туман.

Меня волокут к машине. Что-то кричат в рацию, выхватываю слово "скорая". Вдалеке лай собак.

А я живой.

47

Яся

Больница. Полночь.

Время посещения давно прошло, но для меня сделали исключение.

Здесь тишина не тихая. Она звенит. Звенит в ушах, в висках, в кончиках пальцев.

Коридор тонет в полумраке. Тусклые светильники режут глаза. Или не они. Может, антисептики. Может, слëзы, которые отказываются выпадать.

Это Тома у нас за день наплакала столько, что хватит на целый бассейн. Я - нет. Я не могу.

Мне просто невыносимо плохо.

Раньше... Когда-то давно, в прошлой жизни, не со мной... я так хотела, чтобы он исчез.

А теперь.

Теперь я схожу с ума от одной мысли, что он мог действительно исчезнуть.

Это я. Это я его подставила. Это из-за меня он сейчас там, с трубками в венах.

Мог умереть.

Мог не проснуться.

Представить боюсь эту пустоту. Мир без него... Просто смешно, не бывает так, невозможно.

А чуть не случилось.

Я так виновата. Прости, прости, прости...

Закрываю глаза - и снова там.

Прокат коньков. Народ копошится у стойки, злится, что никто не обслуживает. Мы с Томой переглядываемся. Пять минут. Десять.

Звоню Диме - выключен. Тома набирает Мирона - то же самое.

- Может, там сеть не ловит? - щурится на телефон.

Но у меня уже от тревоги живот сводит.

Прохожу в подсобку первая. Полутëмный коридор. Пусто везде. Половина дверей закрыта, а последняя - выход на улицу, к дворовой дороге.

По лестнице в подвал спускаемся. И там видим кровь.

Я сначала не поняла, что это. Наклонилась, на автомате рукой дотронулась. До сих пор чувствую её на кончиках пальцев. Остывшую на холодном полу, но ещё липкую.

И мир рушится.

Мы выбегаем наверх. Звоним дяде Игнату. Ждëм полицию.

Дима ведь не просто старшеклассник, пропавший меньше часа назад. Дело моей семьи ещё на слуху, недавно арестовали организаторов. Такая шумиха была...

Нас допросили, заставили написать кучу бумажек. Тома сквозь сопли и слëзы показывала переписки и фотографии с Мироном.

А я... что я могу? Только проблемы создавать.

Открываю глаза - больница.

Всё позади. Самое страшное.

Операция. Несколько часов в палате интенсивной терапии. Он очнулся. В порядке. Сейчас с ним говорит доктор и следователь.

Родители звонят.

Знаю, о чëм они попросят. Каждые двадцать минут: "домой, домой, домой". Жалеют. Меня. Даже смешно. Чего меня жалеть? Меня проклинать нужно.

Но я не поеду никуда. С места не сдвинусь, пока его не увижу.

Сбрасываю вызов. Пишу: "Пока не могу говорить, ложитесь спать, скоро буду".

Из палаты выходят.

- Проснулся. Пять минут даю. Поздороваешься и сразу домой, - друг дяди Игната говорит.

Киваю много раз. Спасибо тебе, добрый человек.

Сердце колотится снова. Дыхание перехватывает.

Захожу и вижу Диму.

Бледность кожи, почти сливающаяся с подушкой. Правое плечо, как неестественно гладкий бугор, в бинтах. Слева капельница к вене присосалась.

Глаза на меня смотрят. Синева такая яркая, живая.

Знаю, что было с ним, в каком состоянии доставили. Видела, как везли на каталке, обездвиженного, без сознания.

Никогда раньше настолько страшно не было.

Он и сейчас ещё обессилен, на себя не похож. Но в одном взгляде столько жизни... на десятерых хватит.

Губами беззвучно шевелит...

- Дим, прости... - подбегаю к кровати, - пожалуйста, мне так жаль, прости...

Вот оно, для чего слëзы копились. Все до этого момента. Так сильно льются, что даже больно. Щëки разъедают, по подбородку катятся к шее. Дышу через раз. Всхлипываю.

К нему прикоснуться боюсь. Рука в сантиметре от его руки застывает.

- А ты... - произносит тихо, - кто?

Слëзный кран вмиг перекрывается.

- Дим... ты серьëзно? Я же... Мы же друзья.

Он закатывает глаза, вздыхает глубоко, но сжимается и хрипло кашляет.

- Ясь, ну какие друзья? Опять ты за своë? Всё. Езжай спать.

Губы сами широко растягиваются. Хочется смеяться истерично, из последних сил держусь.

- Я тебя столько часов ждала. Не поеду!

- Тогда давай по новой. Ты кто?

Дурак. Нашëл время.

Наклоняюсь резко, в уголок губ впечатываю короткий поцелуй. Отлетаю.

На его лице вырастает лëгкая удивлëнная улыбка.

- Я так испугалась. Очень больно? - щëки мокрые вытираю.

- Пока нет, - на капельницу кивает, - даже наоборот. Хочешь пожалеть - приезжай завтра.

- В десять. Доктор говорил, что тебя в стационар переведут утром. Там с десяти посещение.

- А сейчас сколько?

- Больше двенадцати.

Он присвистывает, дëрнув бровью.

- Мне телефон принесли. Мой. Подай, - справа от кровати железная тумба на колëсиках с какой-то аппаратурой, сверху чëрное пятно айфона, - хочу отцу позвонить. Я нормально говорю?

- Медленнее, чем обычно, - вкладываю телефон в ладонь здоровой руки.

- Кажется, что вместо головы бочка с селëдкой. Мысли хрен уловишь.

Так на душе тяжело становится. Это всё из-за меня.

- Прости...

- Так. Всё, - обрубает, - не начинай. Лучше привези мне что-нибудь на завтрак. Больничную еду терпеть не могу.

Киваю. Столько эмоций внутри. День сумасшедший.

- Ты какой-то... определëнный ресторан хочешь?

- Да. Сама приготовь.

Взгляд в пол падает. Улыбаюсь, наверное, по-дурацки. Я ведь изначально так и хотела... Чуть не спросила, что для него сделать. Но в последний момент застеснялась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

48

- Дай хоть сыр натру, - мама тянется к тёрке.

- Я сама, мам.

Сковорода приглушëнно шипит. Аккуратно поддеваю лопаткой край. Ещё секунда, и будет идеально.

На столе уже стоит контейнер с яблочным пирогом. Она раньше меня встала, чтобы его испечь.

Перекладываю всё в сумку. Проверяю. Ничего не забыла? По дороге нужно ещё в магазин за фруктами заскочить.

Это, конечно, мило. Димина просьба. Но знаю, к какой еде он привык. Только доставками и питается. Там лучшие повара, лучшие рецепты.

А мне омлет придëтся в микроволновке греть.

На кухню папа проходит.

- Ммм... Вот это запах. А мне? Только с грибами, как в прошлый раз.

У него шрам новый на лице появился. От лба через нос к щеке. Никак не привыкну.

- Твой - вон в той сковородке.

Папа тоже любит, когда я ему готовлю. Говорит, лучше, чем у мамы получается, но это наш секрет.

Вчера он впервые открыто признал существование Северинова-сына. Пришлось. Вместе провели день в участке. Мне больше четырнадцати, его присутствие было необязательно. Но как он свою маленькую девочку отпустит?

Он и на свидание меня не отпускал. Слово-то страшное какое. Вслух произнести брезгует.

Пришлось сказать, что с Томкой на каток пойду. Почти не соврала.

Выхожу из дома пораньше, чтобы к десяти успеть. Воскресенье - автобусы через раз ходят.

Я запуталась.

К чему вчера был этот неуместный поцелуй? Зачем?

Доезжаю до больницы за пол часа. Дороги пустые. Приходится ждать в холле.

Мы сблизились. Да. Многое изменилось.

Но всё ещё есть мой долг, тридцать первое декабря, наш уговор.

Разве я не должна его ненавидеть? За то, что он меня в угол загнал. Выбора не оставил. Я же помню, что ненавидела.

Так почему сейчас это просто слово в памяти? А эмоции другие совсем.

Не понимаю их.

Что хорошего в том, что между нами происходит?

Он чëтко сказал: "Одного раза хватит".

Он серьëзно это сказал. Без шуток.

И этот один раз случится, когда мне исполнится восемнадцать.

А потом что? Ничего? Просто уйду?

Мы за этот месяц много углов сгладили. И говорили много. Обо всём, но не об этом. Мой переход в старую школу он принял, а значит, не собирается меня останавливать.

Может, он этого и хочет. Короткий роман, после которого с глаз долой. Закрыть этот гештальт и дальше жить.

Десять часов.

Диму рано утром перевели в вип-палату.

Больница новая совсем. По сравнению с той, где работает мама, здесь всё - вип.

Мне сказали, куда идти, но я запуталась и забрела не в тот корпус.

Чувствую себя безумно глупо с этими остывшими контейнерами. Он же наверняка просто пошутил. Уже ест суши в тайне от персонала.

Медсëстры в отделении травматологии неприлично молодые и красивые.

Ну правильно. Где ещё мужей искать? На остальных этажах все с болячками, а здесь каждый второй пациент - спортсмен.

Вот почему мне мама советует в медицинский идти.

"Мы будем у Севера через пять минут. Подъезжай" - приходит сообщение от Оскара.

"Я уже здесь" - отвечаю.

Что ж... Это даже лучше.

Нахожу нужную дверь.

Дима выходит из душа, в телефон смотрит. На нëм широкая синяя пижама. Волосы влажные, во все стороны. На поврежденном плече бандаж. Большой, закрывает всю правую руку, грудные мышцы. Только пальцы с краю торчат.

- Привет, - улыбается, - почему не позвонила?

- Я же обещала прийти.

Кажется, он не ожидал. Он из-за наркоза забыл, что вчера ночью было? Фух. Это хорошо.

Тоже улыбаюсь.

- Я принесла завтрак.

Диму увидела, теперь можно и по сторонам посмотреть.

Это не палата, а какой-то номер в отеле из сериалов про богачей.

Окна - ладно. Обычные, как и в остальной больнице. Но обстановочка... Умела бы свистеть - присвистнула бы.

Как будто Северинов старший, когда лоббировал строительство, знал, что его сына тут штопать будут.

Кровать широченная. Две подушки в ряд у изголовья и ещё место есть.

На прикроватной тумбе беспроводная зарядка. Айфоновская!

Холодильник, микроволновка. На полу горшок с огромным... фикусом? Не знаю, не разбираюсь в комнатных растениях.

У стены диванчик стоит. Стол полноценный. Званый ужин на шестерых гостей можно устроить.

Но главное - запах. Коридор и палата, как два разных мира. Здесь свежо и приятно пряно. Плюс ко всему увлажнитель гудит. Дышится легче.

- Ну что, принцесса, нравится?

Подношу к столу сумку, в которой контейнеры из Фикс Прайса.

Нашëл принцессу, конечно.

- Тебе можно обычную еду? И вставать... Почему ты встал? - опомнилась, блин.

Дима подходит.

Выкладываю содержимое, а он приближается бесцеремонно. До самого конца.

Воздух по коже током бьëт. По всей сразу.

Я сама пришла, не убегу. Просто стою и слушаю, как пульс в висках разгоняется. Когда он по руке моей пальцами прокатывается вверх. К локтю. Выше. К плечу. К шее. Сейчас? Щеки касается. Прямо сейчас?

Так и продолжаю на пластиковую крышку смотреть. Взгляд плывëт.

Его пальцы задерживаются у моего подбородка, приподнимая лицо.

- Ты дрожишь, - говорит тихо.

Не знаю от чего.

Знаю.

Не хочу признаваться.

От этого проклятого электричества, что бежит по коже куда-то в живот, вызывая эту горячую неконтролируемую пульсацию. Каждый раз, когда ты рядом. Слишком рядом.

Сердце бьëтся, как в последний раз. Будто следующей минуты больше не будет, и нужно оттарабанить весь запас жизни только в этом моменте. Сейчас. С тобой.

- Я... просто замерзла в автобусе, - лгу, чувствуя его дыхание на щеке.

Не буду на тебя смотреть, не проси.

За спиной щелкает дверь.

Дима отстраняется. Я выдыхаю.

- Север! Да ты живее всех живых, - голос Оскара.

Много шагов, много голосов. К Диме половина класса пришла. А вторая на подходе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

49

Среди первой партии - Кристина. Единственная из параллели. Зуб даю, без приглашения пришла.

Она и раньше меня не жаловала, а теперь смотрит с яростью чистой. Неприкрыто. Мурашки аж по спине бегут. Неужели, кроме меня, этого никто не замечает? Она же во мне сейчас дыру напалмом выжжет.

- Нет-нет, ты не отвлекайся, - Дима стучит по контейнеру с пирогом, - я всё ещё голоден.

Дальше такая суета начинается. Смех, шутки. Как обычно вокруг него атмосфера особенная. Весело.

Медики ворчат. Заглядывают в палату и шикают, но их задабривают подарками.

Фруктов ребята принесли столько, что мой килограмм мандаринов смотрится жалко. Но именно его Дима просит почистить.

- Ещё, - шестой. Хлопает губами в перерывах между рассказами о своих приключениях, чтобы я послушно ему в рот дольки закидывала.

Зачем я вообще делала этот омлет?

Дима во главе стола. Я по левую руку. Всë за него делаю, вместо правой. Почему тогда слева сижу? Чтобы можно было меня при всех за талию обнимать.

- Погоди, - Оскар прерывает Диму на самом интересном месте побега, поднимает экран с видео звонком, - Лео звонит. Что б два раза не пересказывать.

Напрягаюсь.

Ничего такого, давно пройденный этап. Нелепое помешательство, а всё равно чувство... будто я преступник, которого за руку поймали.

И неприятнее всего, что из всех в этой палате мою реакцию именно Кристина считывает.

В лице меняется. Уголки губ подрагивают. Радость? Ха. Чего радоваться? У неё ни одного шанса с самого начала не было. А сейчас - тем более.

- Лео! - Северинов меня внезапно по-хозяйски к себе с соседнего стула притягивает.

Я и так в кадр влезала прекрасно.

- Привет, - голову к плечу Димы склоняю. Не дотрагиваюсь, волосы только рассыпала, но со стороны может показаться, что щекой лежу. В объективе камеры точно покажется.

Подумала, что так правильно будет. Честно.

И, кажется, Дима это оценил. Улыбкой в меня мимолëтной кинул.

- Ребята, я так скучаю, - признаëтся Ваня после всех вступлений и приветствий.

Он изменился. Стрижка короче. Взрослее стал выглядеть.

- Чёрт с тобой, блудный сын. Возвращайся, зачислим мы тебя обратно, - смеëтся Немец.

- Некогда. Выставки одна за одной. Но в конце четверти тесты приеду сдавать, - за его спиной мелькает снежная улица. Идëт куда-то.

- А в горы?

- Это само собой! Столько лет ждал! - смеëтся легко.

Похоже, ему там нравится.

Рада, что он себя нашёл и... если честно, очень рада, что далеко отсюда. Не знаю, что было бы со мной, останься он в школе.

Не смогла бы.

Долго болтали. Дима рассказал про похищение, как дрался, как убегал с заброшенного завода.

Удивительно, как он после всего продолжает ко мне относиться нормально.

- Северинов, на перевязку, - в дверях появляется главная медсестра, оглядывает толпу, - у нас время для гостей до часа.

- Двенадцати нет, - Саша берëт белый пакет с "благодарностью", чтобы его женщине передать.

Не просто так же весь персонал по очереди к вип палате кочует. Но этот цербер в белом халате непреклонен.

- И что? Обед скоро, а вы тут развели антисанитарию, - пакет пальцами отталкивает, - не более двух посетителей на одного больного. И как охрана пустила?

Ребята недовольно выходят по одному. Контролёр строгий, от двери не отходит.

Я тоже собираюсь. Дима уставшим выглядит. Мы его утомили расспросами.

Жду, пока остальные выйдут, чтобы попрощаться.

- До завтра... в смысле, если хочешь, я могу после уроков приехать, - говорю тихо.

А он удивляется.

- Ты куда собралась?

- Я?.. Перевязка же.

Главная медсестра пристально смотрит. На меня.

- Дождись тут.

- Но сказали же...

- Я договорюсь, - он оставляет меня стоять посреди комнаты, сам выходит.

Дверь закрывается.

Только гул увлажнителя тишину режет.

Чтобы не сидеть без дела, осматриваю палату ещё раз, мою посуду. Чайник здесь лучше, чем у меня дома. Завариваю две чашки.

А Димы всё нет.

Брожу по комнате, не находя себе места. Потом осторожно сажусь на край кровати.

Удобно.

Дима возвращается минут через пятнадцать.

- Яся. Сиди на месте, - улыбается.

Подходит, плюхается на подушки. Глаза трëт. Я не ошиблась, он правда утомлëн.

- Сегодня больнее? - спрашиваю.

- Самое неприятное, что на боку не могу лежать. Спать непривычно.

- Почему? Плечо же... только правое.

- А это? - поднимает край пижамы. Под рëбрами слева - большая повязка, бинты.

Не время на его кубики пялиться, но... Чëрт. А как иначе? Сложно не заметить. Такие чëткие, как нарисованные. Пальцы в ладони вжимаю, чтобы не дотронуться случайно. Они же настоящие?..

Дима вдруг поднимается на кровати, двигается ближе.

Я голову на дверь так резко откидываю, что его волосами бью.

Точно заметил! Яся! Не можешь себя рядом с ним контролировать, дома сиди.

Он убирает мои кудряшки на сторону, чтобы шею открыть. Но на расстоянии держится. Дистанция между нами. Несколько сантиметров - это же дистанция?

Пока губами не прикоснулся к коже, считай, ничего и не происходит. Почему я вообще об этом думаю? Может, он и не собирается вовсе, а я уже размечталась.

Стоп, что? Размечталась?

- Дим, ты... молодец, что смог сбежать, я бы себе не простила, если б с тобой что-то случилось, - нейтральная, хорошая, вежливая тема.

- Почему?

Что за вопрос? Понятно же.

- Потому что это из-за меня. Из-за того, что ты помог мне. Прости за то, что от меня столько проблем.

На шее, за ушком, вспыхивает поцелуй. Он всё-таки сделал, поцеловал.

Ещё раз!

Со мной что-то ненормальное творится.

Кожа под его губами становится жидкой, как тягучая патока. Чувствую, как границы тела расплываются.

Он делает это слишком уверенно. Первый раз невесомо коснулся, но чем дальше, тем сильнее. Слишком горячо. Низ живота скручивает. И спазмы эти такие... желанные.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Так не должно быть. Я же себя теряю.

Отстраняюсь резко, выныриваю из кастрюли с кипятком. Лягушка, которую сварить решили. Он решил, и у него получается.

Оборачиваюсь и на глаза нарываюсь.

В них нет раздражения, недовольства от того, что я его прервала. Отказала. Негатива ни капли.

Да я же недавно совсем его чуть не убила! Тогда почему смотрит, будто я - самое дорогое, что у него есть?

На губы мои взгляд опускает. Будто уже целует, трепет чувствую.

Если подумать...

Что в этом такого? Мы ведь уже делали это раньше. В первую встречу. И потом, зимой, всё равно придëтся это сделать. Уже зима.

Какая разница, когда начинать?

Опускаю веки...

Я не сопротивляюсь. Не могу больше. Попробовать хочу.

Первое прикосновение нежное. Он будто проверяет, не верит до конца, что это происходит. Да я и сама не верю.

Так медленно и осторожно, сломать меня боится.

Вкус сладкий от мандаринов. Пальцы скользят по моей щеке, кожа горит. Боюсь даже представить, насколько румянец сейчас яркий. Помидорный. У него же тоже глаза закрыты?

Его язык касается моих губ. Мы по-настоящему целуемся. Глубоко. Всё тело отзывается покорно. Не секунды не медлит, как тумблер переключился в режим "хочу".

Я его целую. Диму. Я сама.

И это просто невозможно приятно, до дрожи.

Наши языки переплетаются, играют. Вкус слюны сладковатый. Губы смыкаются плотнее. А то, как он слегка прикусывает нижнюю... Дыхание сбивается. Теперь общее. Так жарко здесь, и внутри тоже.

Всё. Этого достаточно, нужно остановиться. И так больше, чем можно выдержать. Разум от виска к виску бьётся, как птица о стекло.

Но как можно это по собственной воле прервать? Нет у меня больше воли, ни крупицы.

Я, как утопленник. Тону в его в запахе, в стуке его сердца под моей ладонью, в том, как его мышцы напрягаются, когда он приподнимает меня выше на кровать.

Всё горит. Низ живота - сплошной тугой узел.

Он снова целует в шею. На этот раз грубее. Зубами зажимает кожу, и это ещё круче. Из последних сил сдерживаю в груди стон. Голову запрокидываю. Руки сами цепляются за его плечи.

Вздрогнул.

Ой, нет. За плечи же нельзя. Ниже руки спускаю.

Коленями обвивают его талию. Когда я успела на кровати оказаться? Прижимаюсь. Между ног чувствую, как сильно он меня хочет. Он же в этой широкой пижаме, она вообще ничего не сдерживает. Какой твëрдый... Стоп. Стоп. Стоп.

Отстраняюсь резко. Ладонь бьёт в повязку под рёбрами. Сильно. Блин, зачем так сильно?

Он резко вдыхает, сгибается. Откатывается к изголовью, рукой прикрывая бок. Боже, какой бледный. А это что такое красное на боку? Что я наделала...

- Прости, - голос срывается, - Я не хотела...

- Нормально всё, - перебивает, глаза опускает к растущему пятну, - перевязали хреново.

50

Выдохнули. Всё.

Всё, нет его больше рядом. В больнице остался, а я домой не иду - бегу по холодной улице. Лëд под ботинками хрустит. Какая уже разница? Если сердце и без того сейчас рëбра сломает.

Что это было?

Что-то с губами моими не то. В нормальное положение не могут стянуться. Приходится шарф до носа поднять, чтобы прохожие не замечали.

Тесты завтра. Как готовиться? Если все мысли о том... как это было.

Почему я нормальные трусы не надела? Эти бесшовные, тонюсенькие. Как же неудобно двигаться, когда они насквозь мокрые. Ногами шевелить липко.

Это же у всех так? Жутко некомфортно. И напоминает постоянно... Как девушки Оскара вообще способны учиться после большой перемены?

Будет навязчиво, если я вечером опять приеду? Там график посещения по воскресеньям: с десяти до часа и потом с четырëх до семи.

Нет. Лучше не надо.

Ему нужно отдохнуть, а у меня гора уроков. Контрольная завтра. Да и родители не отпустят.

Дима проведëт в больнице неделю. И ровно столько же папа пробудет в отпуске. Я пообещала завтра после уроков зайти. Опрометчиво. Нужно было сначала разрешение у папы спросить. Мало ли. Главное, сейчас вести себя нормально, как обычно.

Дверь в квартиру своими ключами открываю. По пути встретила тëтю Люду. Та сказала, что родители в гости ушли. Это хорошо.

Боже, один маленький поцелуй, а волнуюсь, будто им внука чуть только что не заделала.

В детстве с бабушкой смотрела бразильские сериалы. Сюжеты похожи один на другой.

Была бы я героиней - Дима бы после нашей ночи бросил что-то обидное типа "а ты думала всё всерьёз?" и ушëл. Я бы, естественно, с первого и единственного раза залетела. В тайне родила бы дочку с синими глазами. Через пять лет мы бы встретились где-нибудь на работе. Он женат на стерве... Кристине, конечно. И очень несчастен. Понимает, что совершил ошибку и пытается меня вернуть двести серий.

Бррр. Хорошо, что я не в сериале.

Дима мне редко звонит. Только по делу. Пишет ещё реже. Целый день поглядываю на телефон.

Только сообщения от Томы. Бандитов тех по горячим следам задержали ещё в ночь с субботы на воскресенье. Томка завтра пойдëт на опознание. Переживает сильно.

Уже все дела переделала, поужинала. Родители вернулись.

Может, самой Диме написать?

Вот о чëм он говорил! Естественно, девушкам приходится самим какие-то шаги делать. А как ещё? Если он полный игнор включает, будто и не произошло ничего особенного.

Не буду писать! Пусть сам пишет.

К исходу дня почти обижаюсь. Заворачиваюсь в одеялко, и приходит заветное: "сладких снов, моя принцесса".

А-а-а-а-а!

Ну наконец-то! Вспомнил.

Пальцы сами тянутся к экрану, но я сжимаю их в кулаки. Нельзя сразу отвечать, а то он подумает, что я с телефоном в руках сообщения жду.

Вовсе нет! И без него дел полно.

Считаю до трëх. Коленки под себя поджимаю. Что происходит? Что за неадекватный восторг внутри кипит?

Тут новое сообщение приходит. Несколько подряд.

Но не от Димы...

Дыхание перекрывает, лëгкие скручивает. От настроения и следа не остаëтся.

"Яся"

"Рад был тебя сегодня увидеть"

"По тебе больше всех скучаю"

Губы немеют... Ваня?

Это что такое?!

Глазами хлопаю, поверить не могу. Он пьяный?

Мы не переписывались с того самого вечера. Я так до конца и не поняла, почему в мастерской оказался Дима. Думала... может, он взял Ванин телефон, чтобы проверить меня. А тот не был против.

Но теперь он в Москве. Далеко. И такое мне пишет. Не настолько мы и друзья, если больше месяца не вспоминал. Не сразу же уехал, знал, что я воспаление лёгких схватила после бала, но даже "как здоровье" не спросил.

Зачем пишет? Димина просьба?

Не доверяет мне.

Проверка - хуже не придумаешь. Он за кого меня принимает?

Я пока ещё в своëм уме. Отвечать на эти дешёвые провокации не собираюсь. И Диме не буду! Сам виноват. Нечего мне было настроение своими манипуляциями портить.

Перекатываюсь на другой бок недовольно. Вставать рано, а я на взводе вся.

Час верчусь, как на вертеле, а потом делаю то, что не делала очень давно: пролистываю соцсети Вани.

А там грустно как-то... Последнее селфи с улыбкой со ступенек нашей школы. Дальше анонсы выставок, фрагменты картин. Потом куски улиц, небо. Чем дальше, тем серее.

Не похоже на него. Просто заснеженная Москвы без фильтров и без подписей.

Дианы нигде нет.

Захожу на её страницу и первое, что вижу: новая аватарка с новым парнем. Кудрявый брюнет с острыми выпирающими скулами целует её в щëку, а она улыбается.

Но как? Когда? Я думала, у них с Ваней всё серьёзно. Он же из-за неё в столицу переехал. Всё оставил. Жизнь, друзей, семью.

Пролистываю вниз.

Очень много фотографий сплетённых рук. На тонких пальцах Дианы кольца меняются чаще, чем маникюр.

Очень много цветов. Гримëрка, на следующих фото - квартира. Всё в белых розах от пола до потолка.

И нового парня тоже много. Через день светится в ленте. Неделя. Две. Три.

Ага... Вот первая совместная. Она же на аватарке. Комментариев куча.

"Такая красивая пара"

"Дианка, ты самая счастливая"

"Рада, что вы вместе"

"Давно пора"

Бедный Ваня...

Ему наверняка сейчас нелегко, а тут ещё Дима со своими играми.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

51

Понедельник утро: "Ты намеренно меня игнорируешь?".

Понедельник день: "Ясь, я тебя чем-то обидел?".

Понедельник ранний вечер: "Скоро я вернусь. Погуляем?".

От последнего чуть телефон не роняю.

Я в больницу еду. К его лучшему другу! И так всё запутано, а с каждым новым сообщением только сложнее становится.

Он... Они ждут моего ответа? Что-то в духе "отвали, я навеки девочка Севера". Ага, так я и написала, десять раз.

Первым делом приеду и Диме всё предъявлю. Лично.

Пусть объяснит.

Выпрыгиваю из автобуса в холод. Ну и зима в этом году. Серо-коричневое нечто с перебивкой гирляндами на главных улицах.

Поднимаюсь на этаж травматологии. Ребят сегодня не будет. Общий сбор на завтра назначен.

Дверь в вип палату приоткрыта. Слышится хриплый мужской смех. Кажется, с разборками придётся повременить.

Заглядываю внутрь.

На обеденном столе переносная шахматная доска. Половина фигур на ней, вторая рядом. Дима сидит спиной к окну, а на противоположной стороне - Анатолий. Добрый автобусник, возивший меня раньше в школу.

- Здравствуйте, - прохожу, шурша бахилами.

- Привет, ты поздно, - Дима сосредоточенно смотрит на клетки. На меня - нет.

- Пробки.

- Ярослава, вечер добрый, - Анатолий более раскован. Улыбается.

Может, зря приехала?

Дима играет чëрными. И его фигур на доске больше. Не понимаю, почему он расстроен.

Подпирает подбородок кулаком, хмуро смотрит, как на головоломку.

Водитель потирает ладонь о ладонь. Довольный, как кот на солнышке. Передвигает коня.

Дима ладью через половину доски катит. Удручëнно, как товарища на эшафот.

- Ну что ж, - Анатолий тут же снимает чëрного ферзя с доски, подмигивая, будто мы с ним заодно, - тренируйся больше, Дим.

- Анатолий Игоревич. Спасибо за игру.

- Ладно, - смеётся, - не буду мешать молодым. Выздоравливай, парень, - и уходит, оставляя нас вдвоём.

Дима откидывается на стуле, ерошит волосы на затылке.

- Я не поняла. Кто победил?

Вот теперь обращает на меня внимание. Встаëт резко, левой рукой подхватывает меня за талию и усаживает на край стола.

- Он, - Дима прижимает лоб к моему. - Всегда побеждает. Но я не расстроился.

- Потому что привык?

- Потому что ты пришла.

Его пальцы медленно скользят под мой свитер, касаются кожи на пояснице. Мурашки бегут по спине. Вниз, вверх, всюду.

Боже... Надо срочно вспомнить, как дышать.

- Сыграем на раздевание? - шепчет он.

- Я не умею в шахматы, - сейчас и, как говорить, забуду.

- А во что умеешь?

- В карты.

- В следующий раз приноси.

- Тебе так не терпится меня раздеть? - близко говорю, касаясь.

Искры между нами настоящие. Ещё чуть-чуть и воздух закоротит.

- Даже не представляешь, насколько.

- Ты... - не успеваю договорить, как его губы на моих оказываются.

Мы целуемся. Как вчера, будто и не прерывались. Будто не было целого дня.

Теперь всегда так будет? Только вдвоëм оказываемся - сливаемся сразу?

Приятно до дрожи. Его рука на моей талии сжимает сильнее. Я не отстраняюсь. Не могу.

Он остановится сам, если я не буду тормозить?

Мысли путаются. Тело не слушается предательски. Руки сами вцепляются в ткань больничной пижамы.

Чувствую, как он улыбается в поцелуй, когда мое тело постепенно перестает вздрагивать от каждого прикосновения. Губы становятся увереннее, настойчивее. Я отвечаю смелее. Пульс до предела.

Обалдеть. Обалдеть. Обалдеть! Ничего слаще в жизни не испытывала.

Где-то за спиной с грохотом падает шахматная фигура.

И вдруг Дима резко отстраняется.

Нет, подожди... Минуту ещё...

Распахиваю глаза. Он дышит часто, смотрит. От синевы почти ничего не осталось, одни чëрные зрачки.

- Так мы с тобой до Нового года не дотянем, - тихо, с какой-то странной болью говорит, будто его эти слова самого мучают.

Я сползаю со стола, поправляю свитер. Кровь горит, в животе - целый рой.

- Значит... в следующий раз карты? - от растерянности шутить пытаюсь. Что-то спросить хотела, не помню.

- А тебе не терпится увидеть меня голым?

- Нет.

Шаг в сторону. Широкий. Чтобы наверняка протрезветь.

Он теперь думает, что я за этим сюда езжу. А я зачем?..

Завтра же отмазку придумаю.

- Закажем пиццу? - как ни в чём не бывало.

У него всë легко так, а меня на куски рвëт от происходящего. Особенно, когда на свободу вырываюсь.

Поцелуи вообще что-то меняют во взрослом мире? Оскар со всеми подряд целуется, и ничего. Дима тоже раньше так делал.

Понимаю, Кристина - источник так себе. Я запрещаю, но она, между делом, кому-то другому говорит, чтоб я слышала.

С ней он полноценно встречался аж целых две недели. Точно. А потом переключился на какую-то студентку. Тоже ненадолго.

А я, получается, особенная? Правда?

И в январе особенной останусь?

Только выйдя из больницы вспоминаю: про Ваню хотела спросить.

"Приезжай ко мне на выходные" - в полночь. Вижу сообщение только утром.

Это не Дима. Был бы он, я бы поняла, когда мы встретились. Значит, Ваня.

Не отвечаю.

В обед он снова пишет. Потом вечером. И на следующий день, потом опять и опять.

Каждый, чёрт возьми, день!

Рассказывает, как прошла выставка, какая в Москве погода. Что поел, что делал.

Зачем? Намëков не понимает? Я же, как рыба, молчу.

Если Диме покажу, получается, я Ваню подставлю. Может, он в депрессии после разрыва с Дианой. Помешательство временное. Скоро пройдëт.

Не хочу друзей ссорить. Да и смысл какой? Пустое это. Я Ване, как девушка, никогда не нравилась.

А Дима же ревнивый до ужаса. Собственник. Он даже к Томе меня ревнует. Видите ли, времени я с ней провожу больше, чем с ним.

Во-первых, мы много лет дружим. Во-вторых, а какой у меня выбор? Двери больницы в семь вечера закрываются, школа до пяти минимум.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Мне руку сломать, чтобы в соседнюю палату лечь? - в пятницу вечером возмущаюсь.

Мы говорим по телефону. Вышла в магазин за молоком, чтобы в голос говорить, не стесняясь родителей. Поднимаю голову к небу, а там первые хлопья снега кружатся в жëлтом фонарном свете.

Красота.

Сегодня в больницу попасть не получилось. Факультативное задание в центральной библиотеке. Да, с Томкой. Ну и что в этом такого? Она за компанию приехала.

- Когда ты с ней гуляешь, хочется охрану приставить.

- Почему?

- Потому что это не подруга, это - магнит для проблем, - смеëтся. А смешного нет ничего!

- Не говори так!

- Ну правда, Ясь. Давай ей парня нормального найдём, чтобы она с тобой меньше времени проводила. Ты мне живая и здоровая нужна.

Короче, вечером пятницы у нас состоялась первая официальная ссора. Всё, что было до первого поцелуя - не считается. С чистого листа мы продержались меньше недели.

Выписка у него в воскресенье, тогда и увидимся. Завтра пусть его "нормальные друзья" развлекают. А я буду с "магнитом для проблем" к итоговому тесту готовиться.

С этой мыслью я провожу ночь, а потом наступает суббота. Десять утра...

52

За ночь кто-то вытряхнул с неба гигантскую подушку. Всё белое за окном.

Настроение из-за погоды такое прекрасное, что я готова прямо сейчас сорваться с места и убежать делать снежных ангелов.

Но нельзя. Тесты.

Сижу в комнате и смиренно решаю.

Родители с рассвета суетятся. Сегодня папа уезжает в обратно. На Новый год его дома не будет.

К голосам за стеной примешивается ещё один звук. Сначала не понимаю, что это. С улицы доносится.

Тонкая мелодия, приглушённая. Пластиковые окна-таки держат оборону.

Что за...

Прислушиваюсь. Скрипка. Не помню, чтобы по соседству скрипачи жили.

Музыка резко прерывается. Тишина.

БАМ!

Снежок шлёпается в стекло с такой силой, что я вздрагиваю. Прямо перед моим лицом.

- Афигеть! - вырывается само собой. Пятый этаж. Сюда не каждая муха летом долетит.

Вскакиваю и сквозь размазанный белый след... сюр какой-то наблюдаю.

За окном Дима. Куртка сверху накинута на нормальную одежду. Отвыкла видеть его без голубой пижамы. На левом плече сумка для ноутбука на длинном ремне.

Рядом Игорь. Мой одноклассник Игорь! Последний человек, которого я бы заподозрила в любви к искусству. В его лапищах скрипка, как игрушка детская. Смычок накидывает и начинает играть.

А самое странное: прямым строем в два ряда за ними дети стоят. Класс пятый-шестой. Мальчики и девочки вразнобой в ярких шубках и пуховиках.

Дима мне улыбается, пальцем манит.

Параллельно даëт отмашку ребятам, а они разом рты раскрывают.

Слышу, как оживились родители в соседней комнате. Ну всё...

- Нет, нет, нет, нет, только не сейчас, - бормочу, распахиваю окно.

Холодный воздух бьёт в лицо вместе с воющей скрипкой и хором.

- Стой. Родители же... - а конкретно папа. Руками пытаюсь это нелепое шоу остановить. Головой машу. Он не видит что ли?!

Но поздно. Дети уже поют:

- Снег-снежок, снег-снежок, замело дорожки!!!

Мозг отказывается это обрабатывать.

- Ты совсем... - шиплю.

С отцом моим таким жутким образом решил познакомиться? Попроще никак?

Отскребаю прилипший снег со стекла, вниз бросаю.

- Пойдëм гулять! - кричит Дима, ловко уворачиваясь от моего кривого снежка.

Стучу пальцем по виску.

Телефон... Почему он не позвонил? Он же должен быть в больнице.

Не успеваю номер набрать, как вижу в дверях папу. А тут ещё это окно открыто, скрипка, "белая метелица-а".

- Ярослава, - строго, - пригласи гостя. Есть разговор.

Ой-ëй. Хорошо, что в отпуск оружие не отдают.

Выбегаю во двор, накинув куртку.

Слава богу, Дима не стал меня обнимать или чего ещё похуже. Всем телом чувствую на себе тяжëлый, как гиря, взгляд папы.

- Ты что здесь делаешь?

Игорь опускает инструмент, кивает. Ребята здороваются хором, будто я их училка. Дима на расстоянии стоит с ухмылкой.

- Мирюсь.

- С оркестром?!

- С школьным хором, - поправляет, - учитель заболел. Занятия в последний момент отменили. Не пропадать же.

- Как ты их сюда притащил? Всех сразу.

Пусть и с золотой ложкой родились, а дети, как дети. Пинают друг на друга снег, толкаются.

- Так вот же, - носом указывает на большой жëлтый автобус с надписью "Школьный".

Неужели впервые за столько лет пригодился?

Я сжимаю кулаки в карманах куртки. Сердечко разрывается.

- Папа хочет тебя видеть.

Дима поправляет сумку на плече.

- Отлично. Я к нему и пришёл.

- Так это... для него представление?

Он шагает ко мне так близко, что приходится отступить. На нас же смотрят.

- Чтобы показать серьёзность моих намерений, - отвечает спокойно.

Внутри всё замирает.

Мне нравится, как он это говорит. Именно эти слова. Слишком нравится. До хруста льдинок в легких. До слепого пятна там, где должен быть разум.

Дима разворачивается к толпе:

- Всем спасибо! Игорь, тебе отдельное. Как договаривались.

Дети с визгом бегут к автобусу, пиная снег. Игорь машет мне смычком вместо прощания.

- Пойдём? - Дима указывает на подъезд.

Киваю, внутри - смятение. Знаю, что он у папы попросит. На Алтай меня с классом отпустить. В глубине души, я надеялась и надеюсь, что тот откажет.

Тогда у меня будет ещё несколько дней в том же статусе, что и сейчас. Неделя почти.

Папа встречает нас в прихожей, скрестив руки.

- Ярослава, возьми мать на прогулку, - говорит твёрдо.

- В магазин! - подхватывает мама, уводит меня за рукав.

Дима здоровается, ставит сумку на пол.

Дверь закрывается. Остаётся только стук сердца в ушах.

Мама тянет меня за собой.

- Пойдём, дочка, купим тортик...

Почему я прямо не сказала папе, что не хочу ехать?

Раньше хотела. Когда думала побыстрее бы отмучиться. А теперь боюсь, что всё может там и закончиться.

Возвращаемся через полчаса. Звуков не слышно. Непонятно, это хороший знак или плохой.

Заходим с мамой на цыпочках, будто в доме спят, а не ведут переговоры.

Дима и папа за кухонным столом. Оба живы.

На столе стоит открытый ноутбук. Экран показывает фотографию из школьной газеты. Прошлый Новый год. Прошлый выпуск. Стройные деревянные домики в заснеженных горах.

- ...вчера последнего поймали, - говорит Дима, когда мы входим.

Это он о той банде, что его похищала. Последним был Мирон.

Папа молчит, перелистывает фотографии на экране.

Мама бесшумно ставит чайник. Места за столом для четверых явно не хватит, но Дима и не собирается оставаться.

Они прощаются с папой, как деловые партнëры. Без особой любви, но и без явного негатива. Так... с подозрением лëгким.

- Можно проводить до автобуса? - спрашиваю, и, на удивление, папа разрешает.

Слово "автобус" тут ключевое. Плюс сто к хорошему мальчику.

- Ну как? Я еду? - шепчу, едва закрыв дверь.

- Конечно. Если уговоришь свою бедовую подругу. Вам выделим отдельный домик. Твой отец почему-то уверен, что она будет хорошим охранником.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его эта тема забавляет, а моя реакция на неё ещё больше.

Мы выходим из подъезда. Снег хрустит под ногами, морозный воздух обжигает щёки.

Озираюсь на окна своей квартиры. Жëлтый автобус уже заведëн. На низком старте.

- Ладно, пока... - начинаю, но Дима вдруг резко перехватывает мою руку и притягивает меня к себе.

Не грубо, но так уверенно, что на мгновение теряю равновесие. Его пальцы осторожно касаются моей шеи, а губы мягко прижимаются к щеке.

Не по-дружески.

Он целует меня в щёку, намеренно задерживаясь на секунду.

Мы же недалеко отошли...

Замираю, чувствую его дыхание, его запах. Голова кружится.

Дима отрывается, но не отпускает сразу. Взгляд скользит по моему лицу, по крупицам собирает реакцию.

- Теперь пока, - говорит тихо.

53

Приехал.

И как я об этом узнала? Может, он написал?

Нет.

Человек, по три раза на дню описывающий погоду, решил не упоминать о том, что в пол восьмого утра будет стоять на крыльце школы и обеими руками обнимать абсолютно незнакомую девушку.

Она даже не из нашей школы.

Высокая блондинка в белой пушистой шубке радостно выглядывает из объятий Вани. Здоровается со всеми подряд. Явно счастью своему не верит.

Ещё темно. Фонари включены.

Мы с Димой поднимаемся по заснеженным ступенькам. Крыльцо украшено ëлками и светящимися фигурами оленей.

У входа небольшая толпа бурлит.

Ваня в центре внимания. Счастливо улыбается мне и остальным. С Димой за руки здороваются. Оскар подбегает сзади.

- Твоë лицо охрана забыла? Почему стоим на морозе? - спрашивает Дима, крепче прижимая меня к себе.

А я к нему льну в ответ. Руки под расстёгнутую куртку запускаю. Так тепло и спокойно. Только вот, когда нос наружу высовываю, сердце разгон набирает.

Будто я ребëнок, укравший в магазине шоколадку. Стою перед толпой охранников.

- Погоди. Я ещё не до конца пришëл. Сначала отвезу... милашку домой, - Ваня отвечает.

Имя своей девушки забыл?

На мне взгляд задерживает. Улыбку теряет на секунду, но через силу обратно натягивает.

Нет же. Мне кажется. Не будет же он при Диме... И милашка эта новенькая. Что происходит?

Ваня возвращается на большой перемене.

Кажется, мы оба делаем вид, что не было этой лавины сообщений. Вот только у Вани это получается лучше.

- Слышал, ты ушла из газеты? - в мою сторону вопрос летит. Первый за сегодня.

- Да, времени нет, - сухо.

За локоть Димы, как за спасательный круг держусь.

И хватит на меня так смотреть!

Экзамен мне устроили. С трëх сторон взгляды жгут. Кристинин взгляд третий: в спину. Самый острый.

Ваня приехал утром. Сразу в школу. Будет сдавать итоговые контрольные и проекты до самой ночи. Всё то, чем мы занимались последние две недели, пройдëт за день.

- Кто эта очаровательная крошка, которой ты школу показывал? - Оскар, как всегда.

- Да никто. На заправке познакомились утром.

- Приведёшь её вечером?

У Немца сегодня вечеринка в честь окончания четверти.

- Посмотрим, - улыбается Ваня.

Что-то он совсем не похож на человека в депрессии. И вообще на себя не похож.

Как бы грубо это не звучало, но он слишком счастливый!

Вот сейчас ни капли не удивлюсь, если написывал мне просто так. По приколу.

Хмыкнув, отворачиваюсь. Есть у меня, на кого смотреть.

- Дим, будешь ещё чай?

...

Наш самолёт завтра. Семьдесят человек выпускников. Четыре дня среди снега и гор.

Дима обещал научить меня кататься на сноуборде. И ещё кое-что обещал...

Каждый раз, когда вспоминаю, пальчики немеют. Скулы, как от приторной конфеты сводит.

Как пережить эти дни, не представляю.

Семья Оскара умотала в Европу ещё вчера. Коттедж в нашем распоряжении полностью.

Он светится издалека. К Новому Году украшен сильнее торгового центра. В лучших традициях американского кино.

Музыка на всю улицу.

Паркуемся у дороги недалеко от главных ворот. Дима глушит мотор.

- Ясь. Не хочешь мне ничего сказать?

Мир на секунду останавливается.

Сканирует. Меня. С какой стати? Что я сделала?

- Может ты хочешь? - отвечаю вопросом.

Лучшая защита - нападение.

- Ладно. Я первый. Ты мне нравишься.

Паникëрские мысли глохнут на вздохе. От его размеренного голоса тепло становится.

- Ты весь день от меня не отходишь. Нежничаешь, - усмехается, но по-доброму, - не то чтобы мне не нравилось... Это из-за Лео? Доказываешь мне, что он тебя больше не интересует? - руку мою ладонью накрывает. - Всё нормально. Я вижу, что тоже тебе нравлюсь.

Не могу улыбки сдержать. Глаза опускаю, потому что через них видит меня насквозь.

Нравишься. Правда. Ещё как.

Не понимаю, когда это случилось. В какой момент началось.

Знаю только, что, когда ты рядом, внутри всё трепещет, будто над пропастью стою, вниз смотрю. И хочется шаг вперёд сделать, чтобы ты поймал.

Ничего не боюсь, кроме того, что это в любой момент оборваться может.

- Идëм?

Я киваю.

Внутри коттедж Оскара ещё более красочный, чем снаружи. Как в новогодний шар, который встряхнули слишком сильно.

Гирлянды мигают хаотично - пьяные светлячки. Запах мандаринов и сосновых веток. Химозный, яркий и дымный. Вдыхать тяжело. Готова поспорить, что ни того, ни другого в доме нет. Просто новогодние вкусы кальянов и электронных сигарет.

В главном зале стоит огромная ёлка. Вся в бантах и блëстках.

От музыки рëбра дрожат. Настолько сильные басы.

Людей масса. Дом битком набит незнакомыми лицами. Кое-где мелькают ребята из школы, но большинство вижу впервые.

А вот Ваню глаза выхватывают сразу. Он в широкой белой рубашке. Сидит в кресле рядом с ëлкой. Выдыхает густой кальянный дым.

И девушку на коленях держит. Де-ву-шка! На коленях у него сидит. Не та, что была утром. Эта с длинными волосами ядерно рыжего цвета. Почти, как у меня, только абсолютно прямые.

Незнакомка в коротком кружевном платье обнимает его за шею и весело хохочет от каждого слова.

Яся! Не смотри на них. Это не твоë дело.

Вечеринка началась давно. Оскар уже навеселе. Подходит к нам с двумя стаканами.

- Ребята! Срочно догоняем! - сам уже на третьей скорости.

Дима берëт выпивку, подносит к носу с подозрением. Морщится.

Нет. Такое мы пить не будем.

Это первая моя вечеринка. Они и раньше были, но Дима меня дома оставлял всегда.

Договор же только школы касался...

Саша подходит в обнимку с миской с чипсами.

- Немец, тут хоть что-то человеческое есть? Хоть бутерброд какой-нибудь? В твою глухомань доставка два часа ехать будет!

- Кухня, - машет он рукой вправо, - Там трюфели остались со вчера, устрицы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поднимаюсь на носочки, чтобы Диме на ухо сказать:

- Я тоже хочу, не успела поужинать.

Втроëм пробираемся сквозь толпу. Но какой-то парень в красном свитере Северинова уводит в сторону.

- Пять минут, - успевает мне кинуть и испаряется.

На кухне можно перевести дух. С закрытой дверью здесь почти тихо.

Кто-то уже хозяйничал.

Мраморный стол заляпан вином. На столешнице несколько пустых банок с чëрной икрой, крошки.

Саша копается в холодильнике.

- Где тут нормальная еда? - кряхтит она. Слышно, как бутылки стучат в глубине.

В кармане джинсов вибрирует её айфон.

- Приехали? Сейчас выйду, - подскакивает на месте и убегает.

Место у холодильника занимаю. Это трюфельный паштет?.. Пахнет старыми носками.

Среди соусов нахожу творожок. Так, идеально. Срок годности?

Дверь открывается, и на кухню заходит... нет, не Дима.

Ваня.

Идёт к холодильнику. И его не смущает, что я на половину внутри. Прямо поверх моей головы руку протягивает.

В сторону проходится отскочить, чтобы избежать касания.

- Как дела? - спрашивает через плечо. Две бутылки с голубым коктейлем достаёт.

Вот он - мой шанс всë прояснить.

54

- Кхм, - достаю телефон, - Ваня, зачем ты мне пишешь каждый день?

Вот так прямо! Отвечай.

Не знаю, что он там курил или пил, но глаза - муть сплошная. Фокусируется на моëм лице с интересом.

Поднимаю экран с открытой перепиской.

- Вань, мне это не нравится. Я не говорила Диме, потому что вы друзья. Может, ты не до конца понял, что мы вместе. Или думаешь, что это нормально, ведь мы... тоже друзьями были. Но попрошу тебя больше так не делать.

Он выхватывает из моих рук смартфон, большим пальцем вверх смахивает.

- Ясь, это... - контакт со своим фото открывает, - я не знаю, кто тебе писал. Это не мой номер.

- Что?

- Вот, смотри.

Заходит в группу школьной газеты. Участники. Фотография та же самая. А цифры другие.

Моргаю часто, будто песчинка попала. На самом деле не его.

- Прости... Это чья-то шутка, наверное, - телефон забрать хочу, но не отдаëт.

Руку уводит вверх. Дальше смотрит, читает.

Стыдно до ужаса. Поверить не могу в то, что это может быть Дима. С самого начала.

- Дай, - вырываю грубо.

Не до вежливости сейчас.

Нужно было сделать это давно: чат удаляю. И контакт в блок... а потом и из телефонной книги, для надëжности.

Ваня смотрит на то, как я судорожно стучу пальцами по голубому экрану. Чëрт. Руки дрожат.

- Ладно, я пойду. Хорошего вечера, - говорю. Есть перехотелось резко.

- Постой, - за запястье ухватывает, - Яся.

Яся опять. Он всегда меня Ярославой звал. Что изменилось?

Пугает меня его взгляд. Он никогда на меня не смотрел так. Дима только...

- Я всё ещё нравлюсь тебе? - спрашивает.

Всё ещё?! Что?

Кровь ударяет в виски. Сжимается всё внутри в узел тугой. Всё ещё? Он знал? Конечно знал. Наивная дура. Таскалась за ним, как дворняжка. В рот заглядывала.

- Нет, - обрубаю. Кисть выдëргиваю.

- Тогда почему не сказала Северу? И не ответила ничего? Не послала?.. Я слышал, что он помог твоей семье. Ты поэтому начала с ним встречаться? Из благодарности?

- Нет!

Всё. Хватит. К выходу шагаю. У двери он догоняет. Первым хватается за ручку двери. Открыть не даëт.

- Ясь, подожди. Не убегай. Мы можем поговорить?

- О чëм? Всё прошло давно. Ты к Диане уехал. Я с Димой. Мы вместе, понимаешь? И это серьёзно.

- Нет больше Дианы.

Он дальше не слушал?

- А Дима - есть. И он мне нравится по-настоящему.

- Я видел твои документы на отчисление.

- И что? Программа сложная, вот и написала. Может и не уйду. Я ещё не решила.

- Уходи.

- Что?..

- Поехали со мной в Москву.

У меня галлюцинации? Зачем он это говорит? Что в том кальяне было?

- Конечно, нет! - если прямо сейчас не уйду, ударю его чем-то тяжёлым.

Глаза трëт. Понял, как со стороны выглядит.

- Блин, Ясь, прости. Так сразу... Не думай, что я просто напился и всякую чушь несу. Давай завтра увидимся, спокойно поговорим. Ещё тогда надо было. Да, это неправильно. Но, честно, так меня достало всё время поступать...

- Стоп! Не продолжай. Скажешь ещё хоть слово, я Диме расскажу.

Замолкает. В тумане взгляда проблеск разума.

- Руку убери. Я выйти хочу, - бросаю ещё жëстче.

Слëзы подкатывают. Слышать не хочу. Не хочу знать, что ему нужно. Прошло всё давно. На самом деле. Смотрю на него и горько так становится.

- Яся...

У него фетиш на недоступное? Сначала Диана. Теперь я? Не раньше, когда видел, что каждое слово его ловлю. Тогда неинтересно было? А сейчас нормально.

- Нет. Езжай в свою Москву сам.

Если и после этого не выпустит, не знаю, что сделаю. Закричу.

Он отпускает ручку. Вглубь комнаты шагает.

Дверь настежь распахиваю. Сильно, на эмоциях. С петель сорвать хочется. Злюсь! Ваня разозлил. Ладно со мной, но с Димой как может так поступать?

Надоело хорошим быть? Во все тяжкие, так на максимум. Выглядит жалко.

Лучше б вообще не приезжал!

Из толпы Дима выходит. За спиной моей дверь на кухню всё ещё открыта. Не сомневаюсь, что он Ваню заметил.

Но мне всё равно.

Проверки устраивал? Ещё один дурак. Но только этот - мой.

Не сбавляя шага, в него врезаюсь. Обнимаю. Прижимаюсь к его груди, сил не жалея. Уютный тёплый кашемир гладит кожу.

- Я соскучилась.

- Уже? - руки обвивают меня крепко. Собирают по кусочкам всё, что рассыпалось внутри.

Он отстраняется, ловит мой взгляд. На лице недоумение, но в уголках губ уже улыбка.

- Всё нормально?

- Здесь шумно так... - шепчу.

- Хочешь уехать?

- А можно?

В ответ он не говорит. Просто притягивает меня ближе. Губами едва касается лба. Потом опускается к губам.

- Идите наверх! - кто-то в спину кидает, смеясь.

И мне смеяться хочется. Улыбаюсь прямо в поцелуй. Мы же при всех, не стесняясь... И вообще мне не стыдно.

Сбегаем в самом начале праздника. Запрыгиваем в машину и просто катаемся по ночному городу. Слушаем новогодние песни, болтаем обо всём подряд.

Подлокотники широкие такие. Приходится всем телом навалиться, чтобы на Димину руку прилечь.

Замечаю краем глаза бургерную в гирляндах и мишуре. Живот урчит, перебивая музыку.

- Ты не поела?

- Да там... от запаха трюфелей весь аппетит пропал.

Занимаем последний свободный столик. Здесь тоже шумно и празднично. Рождественская мелодия на фоне, пенопластовые снежинки с потолка.

Набираем огромный поднос всего самого вредного.

Пробую что-то новенькое из новогоднего меню. Красная рыба, апельсин и просто абалденный соус. Не остановлюсь, пока весь стресс не заем.

- Вкусно? - его глаза тëплым огоньком горят.

В ответ только мычать от удовольствия могу. Очень вкусно.

Что это я? Совсем расслабилась. Представляю, как со стороны выгляжу. Быстро проглатываю, салфеткой по губам прохожусь.

- Тут ещё, - Дима оставляет свой шоколадный коктейль. Слегка наклоняется, осторожно проводит подушечкой пальца по уголку моего рта.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он лишь слегка дотронулся. Невесомо. Но мир вмиг до точки касания схлопнулся.

И особенно сейчас, сегодня. Когда лицом к лицу с прошлым встретилась. Сейчас понимаю, насколько сильно он важен. Только он.

Это же - то самое чувство? Больше ведь некуда.

- Дима, я...

- Можно попробовать?..

Одновременно сказали.

- Прости, перебил. Просто ты так аппетитно ешь. Что ты хотела?

- Ничего, - фу-ух, чуть не сорвалось, - возьми ещё колы, пожалуйста.

55

Кристина

31 декабря. Утро. Алтай.

Скольжу по снегу, идеально контролируя каждое движение доски.

Швейцарская школа. Всё детство с родителями на горнолыжных курортах. И нормальных, не таких, как этот.

Летаю над снегом, как птица.

Мимо проносится Лика. Крик режет воздух.

- Поехали на красный склон!

И чëрт меня дëрнул согласиться.

На красном склоне Это. Картина, от которой тошнота подкатывает.

Морковка висит на Диме, как пьяная баба на палке. У нас не землетрясение, сноуборд не шатается!

Корова неуклюжая. Позорище просто.

И как она его не раздражает? Это ж как глубоко заглатывать нужно, чтоб прощалась такая безграничная тупость?

Да бля!..

Равновесие теряю. Падаю в снег!

Хорошо хоть скорость сбавила. Не сильно ушиблась.

Подбородок весь в колкой снежной крупе. Очки залеплены полностью. Плююсь. Поднимаю голову.

- Кристин, нормально всё? - из-за соседнего сугроба Лео материализуется.

- Нормально! - отмахиваюсь, вставая.

Вижу, как Ванин взгляд останавливается по сладкой парочке. Что? Грусть-печаль? Бесит не меньше. Тряпка.

У него все карты на руках были, так нет же. Помчал за Дианкой. А как вернулся, только и делает, что по Морковочке издалека вздыхает.

Жаль, что она на сообщения не повелась. Такие надежды были... Но ничего. Теперешний план понадëжнее будет.

Резко отталкиваюсь и делаю мастерский карвинговый поворот.

Я красивее её. Я умнее её. Я воспитаннее её. Да я, блин, во всём на три головы выше!

Снег хрустит под кантами, холодный воздух наполняет легкие. Скоро. Очень скоро эта рыжая тварь по заслугам получит.

Поднявшись, вижу, что Мага уже ждëт. Вместе доски сдаëм, выходим, а там...

Губы в улыбке изгибаются, сдержать невозможно.

Ну что, Морковочка, хеппи бëздей!

Вон он, твой подарок. Ярик несëт. Ссыкливо по сторонам озирается.

И сразу эта дорогая помойка стала не такой уж убогой. И мороз не так лëгкие выжигает. Отличный сегодня день будет.

Особенно вечер.

Прям новогоднее настроение появилось. Дождаться не могу шоу-программы.

Идëм с Магой мимо главного сруба навстречу Ярику. Снег под сапогами задорно скрипит.

Вдалеке замечаю Кирилла. Он ставит на лыжи неумеху из параллели. Хороший инструктор, каждый сезон работает в новый год с нашими. Высокий блондин, глазки голубые.

Морковочке понравится.

Но главное: сейчас ему очень нужны деньги. А я последнее не пожалею ради такого дела.

Кудряш топает сгорбившись, руки в карманах. Шапку до бровей натянул. В серой куртке, как в коконе, прячется.

Боже мой, как мы боимся. Прямо юный закладчик на первой вылазке.

- Кристин, - голос сбивается.

Вблизи ещё хуже. Бледный, губы синие, глаза бегают, как у загнанного зверя.

- Принëс? - спрашиваю ледяным тоном. С ним мягко нельзя. Раскиснет и всё дело запорет.

Он кивает, лихорадочно шарит по карманам. Достаёт маленький прозрачный пакетик. С ноготь размером.

- Вот. Только, блять, Крис...

- Что?

- Это... - он глотает, - это жесть. Мне с запасом передали. Я одну просил, тут четыре или пять. Может, это... В другой раз. Там же если найдут, сразу на меня...

Вырываю пакет из его дрожащих пальцев. Ярик аж подпрыгивает.

- Кристин. Только, пожалуйста, осторожнее.

Смеюсь.

Такая мелочь. Даже не наркотик. Так, возбудитель лëгкий. Ну... может, и не очень лëгкий. Если с сахаром смешать - волю подавляет напрочь. Но это в моменте.

Через час уже в крови и следа не останется.

Приятный бонус для вечеринок - часть семейного бизнеса Ярика. А ещё фарма, химия. Запрещëнная химия. Не простаивать же лабораториям в ночное время. Крутятся, как могут.

Именно этот препарат свëл Севера с рыжей дрянью. Он же их и разведëт.

Разворачиваюсь, иду к домику готовить "подарок". Мага хвостом.

- Кристин, подожди. Следи, чтобы передоза не было. Для сердца опасно, - Ярик блеет в спину.

- И что? В крови следы останутся?

- Не должно...

- Ну вот и славно.

- Ты же не... не собираешься её, - до почти ноля звук снижает, - убить?

Оборачиваюсь. Пауза.

Какие же у него маленькие испуганные глазки. От ужаса дрожит весь.

- Ярик, ты дебил? Рот не открывай, и всё нормально будет.

К домику дальше идëм.

Внутри пусто. Соседки катаются на лыжах.

Деревянная ночлежка на полтора этажа. Первый: ванная, кухня и спальня с двумя полуторками. Лестница вверх ведëт ещё к двум кроватям.

Условия, конечно... жлобские. Школа могла бы раскошелиться и на курорт получше.

Основной банкетный блок ещё ничего, но частные домики - мрак.

Морковка, наверное, от восторга визжит. По сравнению с её клоповником и сарай дворцом покажется.

Холодильник скрипит, как несмазанная виселица. Достаю бутылку апельсинового сока. Отрываю край этикетки, чтобы пометить.

- Подержи.

Мага впивается пальцами в стекло.

Порошок высыпаю медленно. Белая струйка исчезает без следа.

Взбалтываю.

Счастливого Нового года, тварина!

Сообщение от Кирилла приходит. Аванс просит.

Зубы стискиваю. Он же не передумал?

Для блондинчика версия простая. Сделай первый шаг, а если шалава сама напрыгнет, то нечего её жалеть. Трахай, пока не надоест.

Лëгкие деньги!

Правда... Есть вероятность, что Север его в кому отправит, но об этом я решила не рассказывать.

Перевожу половину суммы. Теперь он будет виться рядом, пока кто-то не уведëт Диму.

Осталась самая малость: в нужный момент заставить Морковку сок выпить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

56

Яся

Озноб по коже.

Делаю напор сильнее. Горячая вода бьёт по спине, стекает по бëдрам, по коленям к ступеням, пальчикам.

Перед отлëтом мы с Томкой целый день провели в салоне. Маникюр, педикюр, эпиляция всего, что только можно... Как же это больно! Зубы чуть не треснули, пока их стискивала.

Меня колотит. Мышцы дрожат.

Весь день на морозе - восторг сплошной. Ни капли усталости не чувствовала. Возвращаться не хотела. А как вернулась - накрыло разом всё тело.

Вымоталась, да. Но мурашки не поэтому волнами проходятся по коже от каждого вздоха.

Мне восемнадцать.

Сегодня. Сегодня тот самый день, когда я всеми силами избегаю оставаться с Димой наедине.

Вчера ещё секунды ловила. В самолëте на его плече спала. Не страшно ни капельки было, будто это не первый полëт, будто каждые выходные с ним облаков касаемся.

Мысли путаются.

Перед глазами картинка ярко-белая.

Я на снегу распласталась. Встать не могу, сноуборд в сугробе застрял.

А он сверху нависает. Очки на лоб поднял. Глаза цвета алтайского неба.

- Ты специально так часто падаешь? Чтобы я тебя ловил? - смеëтся.

- В этот раз не поймал.

- Это тоже специально, - за поцелуем опускается.

От воспоминания искорки на губах вспыхивают. Щекочут.

Вода кажется почти кипятком, жарко внутри. Сегодня ночью... Нет, не думать об этом!

Резко поворачиваю кран на "холодно".

Сквозь шум воды слышу, как входная дверь скрипнула.

- Тома? - выкрикиваю.

Домики у нас классные, как из сказки, но скрипучие ужасно. Двери, окна, даже стол местами скрипит. Может, это из-за перепадов температуры железки не выдерживают.

Выключаю душ. Махровый халат накидываю. Выхожу, бросив короткий взгляд в запотевшее зеркало.

Да-а-а... Томкиным кисточкам придëтся постараться, чтобы вечером хоть что-то случилось.

- Дима?

Вздрагиваю. Я же... только в халате. Ещё и коротком таком. И ничего больше. Не бежать же сейчас обратно?..

Спокойно, Яся. Нормально всё.

- Жарко у тебя здесь, - стягивает свитер, бросает на кровать. Футболка на секунду задирается, обнажая пресс.

Очень жарко.

На максимум котëл выкрутили, когда заехали.

Вечер уже. Фонарь стоит прямо за крыльцом. Жëлтый свет пробивается сквозь плотно закрытые шторы, создавая такую атмосферу... интимную. Что? Нет!

Пальцами бью по выключателю. На потолке лампа загорается.

Заметил. Ловит мою растерянность. В глазах вилы из омута вынырнули.

- Почему ты сейчас пришëл? Обещал же в семь зайти, - в семь начинается праздничная программа, - мне волосы ещё высушить надо.

А Тома где? Я заходила в душ - была дома.

- Подарок подарить, - подходит.

- Так... Подарил уже.

Комбинезон лыжный, обмундирование. Там полный набор. Голландский бренд, который, я даже представить боюсь, сколько стоит.

- Это не всё.

За руку берëт, на себя притягивает.

Колени подгибаются от дрожи. С ума сейчас сойду. За мгновение кровь кипятком обернулась, а это он только за руку взял.

Но - нет. Он меня не обнимает. Шагает назад, поворачивает так, что я лицом к высокому зеркальному шкафу становлюсь.

А он за спиной. Близко. Вплотную.

Смотрю в наше отражение. Я по сравнению с Димой хрупкая совсем, тоненькая. Даже в этом пухлом халате.

Дима расслабляет ворот. Ключицы открывает. Он же сейчас поймëт, что кроме...

Взорвусь сейчас. Лучше перестать дышать, а то точно взорвусь.

Бëдра сжимаются сами. Это заметно? Он смотрит? Нет, на шею мою смотрит. На артерию пульсирующую, как в последний раз, во всю силу.

- С днëм рождения, - шепчет на ухо. В руках что-то маленькое, блестящее.

Дима осторожно отводит мои волосы, пальцы скользят по шее.

Мурашки.

Цепочка холодной змейкой ложится на кожу. Камушек сверкает, как голубая льдинка на солнце. Очень яркий. Ослепнуть можно.

- Нравится?

Дрожь по спине бежит от его голоса.

Целует шею под самым ухом. Ловлю себя на том, что дышу слишком громко, слишком часто.

Сердце на разрыв.

К чëрту! Не могу больше.

Оборачиваюсь резко. Вцепившись в его футболку, притягиваю к себе. Наши губы сталкиваются. Он вздрагивает, напрягаясь всем телом. Через секунду прижимает к себе так сильно, что чувствую каждый мускул.

А как он меня целует... боже...

Ничего больше не нужно. Ни подарков, ни слов.

За окнами весëлые голоса, музыка. Плевать.

Люблю его так сильно, что становится страшно. Хочу больше и больше. И грани, когда уже всё, хватит, не вижу. Сомневаюсь, что она вообще есть.

Его пальцы скользят к поясу моего халата, развязывают. Махровая ткань распадается. Повожу плечами, и халат плавно стекает к ногам.

Он отрывается, не дыша. Взгляд скользит вниз, темнеет.

Боже... Продолжишь на меня так смотреть, в обморок упаду.

Жгучая неловкость, желание, трепет, страх, жажда. Всё смешалось в один горячий комок где-то внизу живота.

- Яся... - тихий голос срывается.

Не даю договорить. Овиваю шею, впиваюсь губами в его. Тëплые ладони скользят по моей спине, вниз. Под бëдрами подхватывает, поднимает.

Это же сейчас случится, да?..

Не успеваем упасть на кровать, как входной замок исходит протяжным скрипом.

Дима тяжело вздыхает. Матерится одними губами.

Цепенею. Я же голая абсолютно!

Двери в спальню нет. Арка только. Дальше сразу кухня и выход на улицу.

Кидаюсь на пол за халатом.

В этот момент внутрь домика врывается разноголосый смех. Шум, которой меньше всего хочу слышать.

- Именинница!

Спешно завязываю на поясе морской узел. Лицо горит. Тело всë стыдом пылает.

Тишина. Диму заметили.

Тома во главе банды новых подружек. Торт держит с мерцающей свечой-факелом.

- Север... Привет, - Аня из "Г" моему парню щенячьи глазки строит. Остальные за ней скомкано здороваются.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Самые умные выходят, не успев зайти.

Дима вздыхает тяжело. Руку мою поднимает и целует костяшки.

- Увидимся на банкете, принцесса, - полушёпотом.

Нет. Нет! Не уходи! Лучше они пусть уйдут!

Но девчонки уже оживились. Территорию числом отбили. И меня... а я, может быть, совсем не хотела, чтобы меня отбивали.

Визуалы 2

Отвлекалочка

Локации:

Домик Яси

База

Больница

Дом, который Диме от мамы остался

и то, что в блоге затерялось, тоже сюда скопируем:

Тома

Ярик

Диана

Оля

Ваня

Кристина

Оскар

Школа

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

57

Надо же! Всего бокал, и от волнения следа не осталось.

Только лëгкость во всëм теле. И танцевать хочется.

Какое вкусное шампанское мне принесли. Вкуснее торта.

- Ай! - визжу. Раскалëнная плойка, как ножом, кожу режет.

- А ты не вертись, - ворчит Томка.

Час мы пытаемся сделать из моего рыжего хаоса красоту.

Час и третью бутылку шампанского. Но: нас много. Шесть человек. Но: мы худенькие девочки. Так что всем хватает. Особенно мне.

Да что ж с головой такое?

Не мысли, а серебристые караси в сачке. В детстве, помню, дедушка учил ловить. Рыбки мелькали на солнце, но тут же скрывались в мутной воде. Вот и мысли также.

- Готово, - Тома, наконец, сменяет щипцы на бокал.

Чокаемся.

- За тебя, моя взрослая роковая детка!

По плечам рассыпаются гладкие локоны. Подруга у меня - волшебница. Может ведь, когда нужно! Если бы ещё побыстрее было... а то спина затекла вся.

- Вау! Красавица!

- Рапунцель!

Это не мне комплименты летят. До меня дело есть только Томке. Это к девушке Димы подмазываются.

А кто у нас девушка самого лучшего в мире парня? Я. Я. Я. Сегодня.

Надо ещё шампанского.

Подарков за день надарили массу. Весь дом в коробках с бантами. Но самый ценный - у меня на груди.

Девчонки сказали, что это платина с подвеской из голубого сапфира. Невероятно красиво, волшебно. Я на самом деле себя принцессой чувствую. А потом смотрю в зеркало. Там улучшенная версия меня с макияжем и причëской, но это всё ещё я - Яся. И это действительно чудо, что Дима вообще в мою сторону смотрит. То, как он на меня смотрит...

Да где там это шампанское?

Для праздника у меня яркий серебряный топ без рукавов, с блëстками, и джинсы. Не стала надевать платье, чтобы в удобной обуви остаться.

Наш домик совсем близко к главному корпусу. Это Дима заселился на самую окраину. Зато какой у него вид! Горы, как на ладони, озеро вдалеке.

Я же у него ночевать буду сегодня?.. Ох... Внутри всё колотится. Когда он рядом, нормально, даже прекрасно. Сладко и спокойно. А когда его рядом нет, ерунда всякая в голову лезет. О будущем зачем-то думаю. Завтра. Через неделю. Через год. А если мы в разные ВУЗы поступим? В разных городах, в разных странах?

Ладно. Всё потом.

Приходим на новогодний бал. В срубе тепло. Музыка бьёт по барабанным перепонкам. Круглые столы ломятся от блюд и напитков. Ведущий только разогревается, шутки шутит.

- С Новым годом! - то там, то тут тосты. А ещё даже девяти нет.

Не успеваю на место сесть, Диме глазки построить, как меня поднимают на сцену, как именинницу.

Ещё один длинный бокал в руке.

- Тост? Я? - испуганно с губ срывается.

Глаза ищут среди гостей спасения, и вот он, Дима, увидел мою панику и уже идëт, чтобы меня прикрыть... но, на самом деле, мне есть, что сказать.

- Хорошо. Сейчас...

Выдыхаю и негромко кашляю, прочищая горло.

Дима останавливается, перед крайним столиком, за которым, кстати, его одноклассники сидят. И Ваня в том числе. Он почему-то сел отдельно от него и Оскара. Поссорились что ли?

- Кхх, - кажется, что молчу целую вечность, а все смотрят. Поехали, - когда я была маленькой, то, как все дети, считала, что звëзды падают не просто так. Они дарят нам шанс загадать желание. Сегодня мне восемнадцать. Я, вроде как выросла, и пора верить во что-то новое, - стекло под пальцами прохладное, так хочется его к щекам прижать, - дождь, падая, дарит жизнь полям. Ночь, падая, приносит нам сны... - Блин, куда меня несëт? Я же о другом сказать хотела! Боже, Дима бросит меня и правильно сделает! - ... а когда падает человек - он обретает что-то большее, чем просто землю под ногами. Он находит руки, которые ловят падение и превращают в полёт. Находит глаза, в которых тонешь, но не хочешь выныривать.

Всë, закругляемся. Северинов меня сейчас взглядом застрелит. А Ваня... почему он рюмку за рюмкой опрокидывает? Всё так плохо? Вон, даже Дима на него оборачивается.

- Поэтому сегодня я хочу поднять бокал за желания, которые не стесняются сбываться. За падения, после которых находишь крылья, - бокал вперёд выставляю.

В шампанском дрожит отражение гирлянд.

Смех, улыбки. Все счастливы, что мой поток сознания оборвался. А я-то как рада!

Спрыгиваю со сцены в объятья Димы.

- Ничего не говори, - шепчу.

Праздник постепенно разгоняется.

Ведущий старается от души. Поëт, зазывает на танцы. Какие-то незнакомые девушки появились. Местные, наверное.

На большом экране мелькают свежие фото со склонов. Даже я попалась. Красная от мороза, в облаке снежной пыли.

Так... а где Дима?

Всем сегодня срочно нужен. Уже десять раз отошёл.

Мой бокал опять пуст. Со счëта сбилась.

- О-о-о, Ясь, ты чë это разогналась? - Томка подбегает с танцпола. В руки суëт свой высокий стакан со льдом, - сделай перерывчик на лимонад с малиной.

Ммм... холодный, так хорошо идёт после шампанского. Пью через трубочку. Раскрошенный лёд звенит о стекло.

- Пойдëм танцевать! - она хватает за руки.

Сама не понимаю, как уже в центре зала оказываюсь.

"В этот праздник я подарков не получу.

Дед Мороза - не бывает, я вас огорчу..."

Ну и вкус у ди-джея! Как под такое танцевать?

Но никого, кроме меня, это не смущает. Следующая уже лучше. Потом вообще моя любимая.

Пока, укладка! Мне срочно нужно веселиться! Танцую и подпеваю, не меньше остальных. Впервые за день голову отключить получается. Только музыка, бум-бум-бам, только прыжки, кружения. А это что в моей руке? Опять шампанское? Как там оказалось?

Ой, нет. Хватит мне. Надо присесть.

- Я сейчас! - кричу Томе и к столику неровно шагаю.

Дима... Где Дима? Снова ищу его глазами. Вот он. Теперь у барной стойки. Наши взгляды встречаются на секунду. Он хмурится. Божечки, он же понял, насколько я напилась! Зачем я только... это шампанское дурацкое!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Делает шаг в мою сторону, но его перехватывает директор базы.

И хорошо. Сначала посижу немножко. Протрезвею. Как же стыдно, до ужаса просто.

Пока иду, чувствую что-то липкое на коже. Навязчивое. Взгляд чей-то.

Оборачиваюсь. Быстро нахожу источник дискомфорта: инструктор. Не помню... Кирилл, кажется. Он что... облизывается? И подмигивает мне? Фу.

Фу-фу-фу.

Живот спазмом стягивает. Тошнота.

Воды. Срочно воды нужно выпить. Голова кружится сильнее, в висках стучит.

Но воды на моëм столе нет. Апельсиновый сок есть. В стеклянной бутылке.

Пойдëт.

Пытаюсь открыть крышку. Не поддаётся. Пальцы скользят по конденсату. Сжимаю горлышко салфеткой, поворачиваю. Получается.

- Яся? Ты как? О-о-о, - Тома прижимает холодную ладонь к моей щеке. А та прям огнëм горит, - пошли на свежий воздух.

Но я пить хочу...

Поздно. Меня, как надувную куклу тянут к выходу.

И этот инструктор в проходе материализовался. Что б его. Муха приставучая.

- Я провожу...

- Бабушку свою провожай! - перебивает Тома. Отталкивает белокурого парня и к гардеробу меня тащит.

- Да! - назад ему бросаю.

Что за "да"? У меня совсем извилины не поворачиваются? Совсем в хлам? Всё! Никакого алкоголя. Никогда.

Беру свою куртку. Рукава с третьей попытки нахожу. Ноги заплетаются.

Я же только что нормально танцевала. Что такое? В этом последнем бокале чистый спирт был? То-то я думаю, вкус горький.

Только бы Диму не встретить...

- Спасибо, Тома, дальше я сам, - слышу.

Глаза ладонями закрываю, только бы на строгий взгляд не нарваться. Уходи туда, откуда пришëл, Северинов. Нельзя тебе видеть меня такой!

Дима даже не пытается дать мне шанс хоть как-то достоинство сохранить. Просто берëт и на плечо закидывает, как мешок. Несëт на улицу.

- Прости... - только и могу мямлить.

- Ясь, не обязательно пить всё, что в руках оказывается, - отчитывает. Сухо. Вообще без любви! Он больше не любит меня ни капельки!

Всхлипываю без слëз. А в ответ только вздох. Даже не пожалеет... Всё. Это конец.

58

И заносит меня не в свой домик, а в мой. Теперь уже слëзы.

Беззвучно реками по щекам.

- Ясь, - на кровать меня усаживает и сверху склоняется, - очень плохо? Есть у тебя сорбент какой-нибудь? Я принесу...

Уйти ему не даю, за рукав хватаю.

- В аптечке уголь... Я не помню... А, нет, помню. Вон там, в сумке, я не распаковывала. Всё нормально, я уже всё, я нормально себя...

Боже, что нормально?! Язык еле двигается.

Руки прижимаю к векам с такой силой, что пятна проступают. Слëз много. Ручьями к локтям по коже стекают.

В щëлочку между пальцев выглядываю, а он... улыбается? Хихикает тихо над моим унижением.

Вытерпеть это невозможно. Вскакиваю, в ванную бегу. Закроюсь там до конца каникул!

Он не догоняет, не останавливает, не обнимает. Ну и ладно! Захлопываю за собой дверь.

Воду включаю холодную, чтобы умыться.

- Волосы подержать? - доносится.

Он что... подумал, что я здесь... что меня сейчас...

Даже и в мыслях не было!

- Нет! - кричу.

Вслед за возмущением чувство вины накрывает. Больше не плачу. Но внутри раздавленной себя чувствую. Полностью.

- Можно зайти?

Сама выхожу. На пол шага и сразу в грудь его вжимаюсь. Пальцами за свитер держусь, чтобы не убежал.

Сказать нужно что-то, оправдаться.

- Дим, извини, это случайно... Сегодня же. Мне же сегодня восемнадцать. Я же сегодня должна... В смысле, мы.

- Подожди. Что?

Поднимаю голову. На его лице улыбка была, я помню. А сейчас нет.

Что-то не то сказала, кажется. А что я сказала?

- Яся. Ты ничего мне не должна.

Сглатываю. Не понимаю... он меня бросает сейчас?

- Совсем? - шепчу.

- Совсем. И больше об этом не вспоминай. Давно тебе собираюсь сказать, - по волосам меня гладит, - завтра скажу.

Передумал. Опять жгучую влагу в уголках глаз чувствую. Он собирался сказать, что любит меня?

- На сегодня хватит праздников. Ты примешь уголь и ляжешь спать. Хорошо?

Киваю.

- Я пришлю к тебе Тому.

Не хочу Тому. Хочу, чтобы ты остался.

Но понимаю, на кого похожа. Только испорчу момент своим мычанием.

Стук в дверь.

- Зайдите!

Показываются ребята из Диминого класса, за ними Магомед из моего. Он дальше всех заходит, разувшись. На кухню, к столу.

А. Клатч мой принëс.

- У вас всё нормально? Может, медсестру прислать? - спрашивает.

Не помню, чтобы главный фанат Кристины обо мне раньше заботился.

- Север, тебе отец звонит, - Тимур с порога.

Здесь со связью - беда. Прямо перед нашим прилëтом ветром завалило единственную вышку. Теперь только проводные телефоны в главном корпусе. Там, где банкет сейчас проходит.

- Иди. Я просто устала. Вздремну недолго, - чëтко выговариваю каждую букву.

Мозг, спасибо, что ни разу не запнулся.

Поцеловав меня в лоб, Дима идëт с ребятами.

Одна одинëшенька в пустом доме остаюсь.

Какой сон? Сразу же к раковине. Умываюсь. Лицо, шея, руки. Снова и снова, пока кожа не начинает скрипеть, как здешние петли.

В зеркале - вполне нормальная я. От низкой температуры краснота спала. Нос чуть припухший, но, если больше не буду плакать, это быстро пройдëт.

Фу-у-ух...

Физически ощущаю, как сознание проясняется. Шампанское отпускает. Быстро в голову ударило, быстро и проходит.

Тома придëт? Но я не хочу с ней Новый год встречать. Как встретишь, так и проведëшь... С Димой быть хочу.

Сколько сейчас времени?

Одиннадцать десять.

Он обычно долго с отцом разговаривает. Точно ещё на телефоне. Да и я маме позвонить обещала, поздравить.

В большом зеркале убеждаюсь: иду ровно. Закрываю глаза, дотрагиваюсь указательным пальцем до кончика носа. Получается.

Скороговорка.

Да я трезвее стëклышка. Только сушит ужасно. Чуть воды не наглоталась, пока умывалась.

На кухонном столе рядом с моим клатчем замечаю источник влаги: бутылка с оранжевым соком. В стекле. Знакомая почему-то...

Наверное, со времëн торта здесь стоит.

Делаю два больших глотка. Отрываю от губ.

Вкус какой-то странный.

Не просто апельсин, что-то ещё. Пряное. С лишней кислинкой химозной.

Прочитала бы состав, но там этикета оторвана как раз в этом месте.

Выберу что-нибудь другое. Заглядываю в холодильник, а там шампанское, вино. Нарезки. Пить нечего.

Ну ладно. Ещё глоток сока и пойду.

Жарко.

Без куртки бы обошлась, но Дима ругаться будет, поэтому надеваю.

Выбегаю из домика в ночь. Новогоднее волшебное предвкушение чуда.

Под крыльцом моим, чуть в стороне, за пушистой елью какой-то парень курит. Мимо проношусь. Опять это неприятное покалывание в затылке. Взгляд.

На ходу оборачиваюсь.

Ну да. Этот самый тип. Инструктор лыжный. И что здесь забыл? К девчонке какой-то забрëл что ли? Так нет никого. Все на празднике бенгальские огни жгут.

Большой деревянный сруб показался из-за пригорка.

Дима ведь не обидится, что я его ослушалась?

Если обидится, скажу, что люблю его, что соскучилась, что и минуты без него провести не могу.

Особенно сейчас.

Не знаю, почему, но с каждым шагом чувствую больше. Хруст снега под подошвой в груди резонансом бьëт.

Люблю. Я. Его. Только его. Очень сильно.

Меня это чувство разорвëт, если не скажу!

Ноги замедляются. Деревенеют.

Зачем бежала так быстро? Лëгкие сейчас выплюну вместе с сердцем.

Голова тяжëлая. Думала, что протрезвела совсем, но, кажется, переоценила себя.

Дальше медленно вышагиваю.

Что с ногами?

На улице ни души. Зато стены дома сотрясаются от свиста и музыки.

Справа от входа терраса. Расчищенная деревянная площадка. Идти по ней легче, чем по зыбучему снегу.

- Яся?

На месте вздрагиваю всем телом.

- Это я, не пугайся.

Ваня сидит на бревенчатой длинной лавке.

- А ты... почему здесь? Не с остальными? - слова даются на удивление легко. В отличие от движений.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вместо ответа поднимает бутылку виски.

- Жду падающую звезду, - после паузы добавляет, - посиди со мной.

59

Иду и сажусь рядом.

Это. Странно немного.

Минуту назад усилием воли заставляла ступни от земли отрываться, а сейчас уже около Вани сижу. Не заметила даже.

Он молча пьëт. Прямо из горла.

- Будешь? - передаëт бутылку.

- Нет, - беру.

Не могу не взять. Руки сами берут.

Так и держу на вытянутых. Ни туда, ни сюда. Не пью, но и не возвращаю. Глазами хлопаю в непонятках.

Что мне с бутылкой делать?

Ваня на это усмехается. По-доброму. Он всегда добр ко мне.

- Тебе, кажется, хватит, - забирает и сразу же пьëт.

Нельзя же так много. Больше половины нет.

- Ты в порядке? - спрашиваю.

Угукает. Пьëт.

Страшно, когда он за раз так много глотает. Это не опасно разве? Тем более на улице. Мороз же.

- Правда?

- Нет... Нет, Яся. И не знаю, станет ли мне лучше, - глаза на меня переводит.

Никогда его таким не видела. Жалко. Столько боли в его полушëпоте, что и мне больно. Очень.

- Станет, конечно. Всё проходит. Ты очень хороший, талантливый. Один раз не повезло, - запинаюсь, он внимательно слушает, боюсь словами сильнее ранить, - но это не значит, что так всегда будет. У тебя обязательно всё наладится.

- Почему ты плачешь?

Я? Не может быть...

Лëгкий ветер дует. Глазам холодно становится. Кажется, правда плакала.

- Не знаю, - честно, - наверное, переживаю за тебя...

Пальцами слезу с моей щеки смахивает.

Ваня. Он красивый. Почему он такой красивый? Он мне всё ещё нравится?

- Нам лучше вернуться к остальным, - говорю, испугавшись собственного пульса.

- Не хочу.

Мысли уже все там, но ноги здесь. Руки, тело всё.

- Пожалуйста, пойдëм в дом, - из-за солëной пелены перед глазами не видно ничего.

- Ясь. Мне не к кому возвращаться. Ты делай, как хочешь, - в последний раз запрокидывает выпивку и на пол отставляет.

Как я хочу?

Запуталась. А как хотеть?

Дышу глубоко, но редко. Взглядом бы за что-нибудь зацепиться, оттолкнуться. Не выходит.

- Яся. Почему ты не уходишь?

- Не знаю. Перебрала, наверное.

- Да, я тоже, - смеëтся с грустью.

Не могу на него смотреть. В душе тоска щемит.

Но и глаз отвести не могу. Ваня красивый, как итальянская скульптура. Прикоснуться бы...

Вижу тонкие пальцы с нежным бледно-розовым маникюром на его щеке. Гладят его щëку.

У меня такие же ногти были. Это... Стоп! Это моя рука?!

Одëргиваю резко. Я в шоке и в ужасе! Неужели это незаметно? Почему он приближается? Почему на губы смотрит?

Нет-нет-нет!

- Ваня. Стой. Подожди. Не надо, - в губы его бормочу. Миллиметр между нами.

Дыхание сплетается в горячий, сладкий, пьяный пар.

- Это ты меня обнимаешь, - шëпотом режет.

Да. Правда...

За шею руками. И ноги на лавку коленями закинуты.

Внутри уже жар по венам хлещет. Почему он классный такой? Я его тоже люблю?

Нет. Точно нет. Уверена.

В ушах шум. Слишком кровь шумная.

- Север? - он бледнее становится. В сторону смотрит.

Оборачиваюсь.

Продолжаю за Ваню руками и ногами держаться. Будто за дерево высокое, отпущу - с высоты грохнусь.

Дима.

К нам идëт.

За ним толпа целая. И продолжают из здания выходить. Яркие коробки с фейерверками.

Но ярче всего его глаза. Синим пламенем испепеляют. Злом чистым, отчаянным.

Ванину шею отпустить нужно, но как. Как, блин, руки работают?!

Мир резко на оси проворачивается.

Дима меня за куртку цепляет. Не нежничая, назад отбрасывает, разрывая моë объятие.

Быстро и больно. Только что ворот в ключицу впивался, а сейчас я на холодном полу террасы.

Колени на досках, ладони царапаются о шершавое заледеневшее дерево.

Со мной что-то не то. Сердце будто в колючках. Пульсирует, изнутри раздирает.

Дима!

Что я наделала?!

- Север, нет! - сзади кричат.

Но он уже бьëт Ваню.

Кулаком сразу в лицо. Хлюпкий звук, голова запрокидывается. Кровь... Как много крови. Снова бьëт. Челюсть. Живот

Снова.

Нет... Хватит...

Как в замедленной съëмке всё вижу.

- Остановись! Ты его убьёшь!

Оскар бросается на Диму. Тот резко разворачивается, локтем лупит, и сам стонет от боли.

Ребята его оттаскивают.

Дима дышит, как зверь. Со сжатых костяшек алые капли падают. Смотрит на меня ядовитой тяжестью.

Я противна ему.

- Пусти! - назад рявкает.

Освободившись, ко мне шагает.

Головой машу, плачу беззвучно, слова в горле застряли.

Он усмехается горько. И мимо проходит. За спину.

Я должна бежать за ним. Но встать не могу. Ноги - вата чужая.

- Лео! Смотри сюда!

- Лео, давай!

- Не трогайте вы!

- Скорую!

- Да вызвали уже!

Разные голоса, мужские, женские, в один сливаются. Он жив, слышу, как хрипит что-то.

А мне надо к Диме. Сейчас!

Телу приказываю. Встаю. Получается!

- Куда собралась, Морковочка? Стой на месте, - Кристина путь преграждает, схватив за куртку. Едва слышно говорит мне в волосы. Голос восторгом захлëбывается.

- Мне нужно...

- Молчать.

Рот захлопываю.

- Сбежать решила? Посмотри, что ты с Лео сделала? - под руку меня тащит к толпе. Вперëд проталкивает.

Ваня лежит зажмурившись. В сознании, но не двигается, только грудь ходуном ходит. Глазами полузакрытыми меня выхватывает.

Кровь, кровь, кровь. Лицо, волосы, шея, красные брызги на террасных досках, на одежде.

В ужасе стопорюсь.

- Я... Я не понимаю, как так вышло, - на колени опускаюсь. К Ване.

На ухо шипение змеиное:

- Зато я понимаю. Посмотри на себя. Ты же в хлам набухалась. Полезла на Лео. Теперь сиди рядом с ним и жди врачей. А потом на скорой поезжай в больницу...

- Отойди! Чего ты к ней привязалась?! - рëв Игоря.

Он грубо хватает Кристину за руку, от меня в сторону уводит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ты тупой? Не видишь, что она натворила?!

- Это не наше дело, они сами разберутся!

- Что? Тоже на неё запал?

Кричат, спорят. Ещё голоса примешиваются.

А я сижу в центре своего маленького ада. Кристина права. Это из-за меня всё.

60

- Руку.

Жгут стягивает кожу, в вену игла вонзается. Острое, быстрое жжение.

- Не дëргайся.

Не могу. Тело колотит. От сбитого дыхания трясëт всю.

Прозрачная жидкость медленно тянется по трубке. Капля за каплей.

Голова легче. Мир чëтче.

Я в машине скорой. Сижу на жëстком пластиковом сиденье. Рядом Ваня на кушетке. Лицо опухшее, в гематомах и разрывах. Нижняя губа рассечена точно по центру.

Он тоже с капельницей.

Нас подкидывает на неровной дороге. Впиваюсь ногтями в пластик, чтобы не упасть.

Дима!

- Мне нужно вернуться, - слова легко вырываются, язык послушный, - высадите меня!

- Тебе помощь нужна не меньше, - отрезает доктор. Он немолодой, с тонкой жилистой шеей, морщинами, но... красивый почему-то.

- Нет. Зачем? Меня же не били. Со мной нормально всё.

Почему вообще в карету пустили? Сначала по зрачкам фонариком бегали, потом затащили вслед за Ваней.

- Нормально или ненормально - это в приëмном решат. Чего наглоталась?

- Я? Ничего... Шампанского немного выпила, - вру. Очень много.

- Ну-ну, - усмехается хитро. Не верит мне.

- Пожалуйста, отпустите. Я уже совершеннолетняя. Могу отказаться.

- Вот приедешь и напишешь отказ. Но сначала анализы сдай.

Упëртый мужик какой! Нормально со мной всё. Но красивый. Мужественный такой, руки с вздувшимися венами, очень ему идëт.

- Ясь... - хрип с кушетки.

- Дон Жуан очнулся? Заявление будешь писать? Патруль в больничку вызывать? - второй врач говорит.

- Нет...

На Ваню смотреть боюсь. Ужасно выглядит.

Он должен меня больше всех ненавидеть, проклинать на чëм свет стоит. Но вместо этого к руке моей тянется.

Успеваю почувствовать ледяной холод пальцев прежде, чем вырвать кисть.

- Прости, я не знаю, что на меня нашло, - произношу. Губами солëную влагу ловлю.

Протираю щëки.

- Перестань, - Ваня что-то ещё сказать силится, но ладонь ко лбу прижимает. От боли морщится.

Телефон в руке мëртвым грузом. Бесполезный кусок пластика.

Диме не позвонить, не написать. Да и что я скажу?

Что я дура последняя?

Идиотка! Прощения как просить, если знаю, что не заслуживаю его. Ни прощения, ни жалости, ни понимания.

Сама себя не понимаю!

В больнице нас с Ваней разделяют.

Его увозят на рентген, а меня ведут по длинному слишком яркому коридору к процедурному кабинету. Будут брать кровь на всякое запрещëнное.

Разноцветные гирлянды по стене мерцают. Снежинки с потолка. Новый год мечты, блин!

Очередь - человек двадцать.

Опускаюсь на крайний железный стул, прибитый к стене.

На соседнем сидит бледный, как простыня, юноша в рваных джинсах. Тремор от макушки до пят, будто в лихорадке. Дальше две девчонки с мутным стеклом вместо глаз. Потом вообще два зомби!

Закрываю лицо ладонями. Не вижу, значит, этого нет.

Я просто уснула в своëм домике. Сейчас открою глаза, а он рядом. Стоит у кровати со стаканом минералки и таблеткой угля.

Но я тут.

На самом деле.

В этой самой очереди. И здесь же меня настигают куранты.

С Новым годом, Яся! С Новым годом, самая величайшая дура на свете!

Минут через двадцать возвращается наша медсестра.

- Граждане наркоманы! С Наступившим! Следующий! - заходит в процедурную.

За ней женщина в белом халате и с шарфом из мишуры.

- Что ж вас всех тянет на Новый год убиться? Дату красивую на памятник хотите?

Граждане наркоманы хихикают.

А я - нет! Не смешно ни капли! Что я тут делаю?.. Там половина турбазы водку с водой путали. Забрали только меня.

Ну... как забрали. Сама пошла.

Лаборатория работает, на удивление, живо.

Приставленный ко мне врач с интересом смотрит на результаты.

- Мда. Всё нормально. Не считая спирта, - очки поправляет.

Естественно, нормально. Он думал, что я плачу всё время, потому что бэд трип накрыл? Причин и без этого хватает.

- А как, - всхлип, - как тот парень, которого со мной привезли?

- Макаров? Жить будет. Кости подлечим и можно снова за любовь драться.

Это весело? Кажется, мой доктор в стельку пьян. Пьянее меня так точно.

Знаю, что Дима не прочитает, но всё равно пишу: "я скоро приеду".

Одна галочка.

Ну давай же, превратись в две... Да!

А почему да?.. У них же там вышка нерабочая.

Звоню. Раз, два, пять гудков. Тишина. Дима трубку не берëт. Я понимаю. Я, если честно, боюсь ужасно, что он ответит.

Вызываю такси и еду на базу нашу. Дорога обратная бесконечной кажется. Столько времени зря потеряно. Не нужно было уезжать.

В домике Тома встречает. Одна. Нет больше прилипал, которые через неё хотят ближе к девушке Севера стать.

Похоже, и девушки у Севера больше нет.

- Дима уехал, – говорит она, - сразу после того, как увезли тебя и Ваню. Взял ключи от машины директора и укатил.

Боже... Что я наделала.

P.S. Следующие главы от Димы

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

61

Дима

Какой же я идиот. Господи. Просто последний... олень!

Всë отдавал.

Каждый кусок себя, каждый битый осколок. Душу наизнанку. Вот, мол, смотри, это искренне. На самом деле.

А ей нахрен не нужна была моя искренность.

Никогда.

Брала спокойно, без раздумий, как сдачу в магазине. Не благодарила. Просто складывала и ждала.

Свободы, блядь, ждала!

А я, ебнутый, думал, если отдам ещё больше, если разорву себе грудную клетку и выложу на ладонь последнее, что осталось, может, наконец, увидит. Поймёт. Ответит.

Убедил себя в том, что отвечает.

Хуй там.

Нищий с протянутой рукой. Жалость - единственное, что правдой было.

" - Яся. Ты ничего мне не должна.

- Совсем?

- Совсем."

Так вот что её "совсем" значило. Что можно бежать к Лео.

Сразу, в тот же вечер. Часа не прошло.

Никогда бы не поверил, если б своими глазами не видел. Она его обнимала, не он.

Но этот ублюдок даже и не думал её отвергать.

Какие тут оправдания? Она правильно сделала, что не стала ничего придумывать, а просто села в скорую и уехала.

Молодец, крошка. Это было максимально доходчиво.

Сука... Как было бы просто, если б удары не рассчитывал. В полную силу бил. Не было б тогда у Яси больше любимого. Только я.

А так. Хуже только.

У его постели в больнице сидит зарëванная. За руку держит. Зараза жалостливая!

Врубаю ладонью по рулю. Раз, ещё. Не помогает. Газ в пол. Максимум скорости из этого корыта выжимаю.

Не останусь ни на минуту. Чем дальше, тем лучше. Я в таком неадеквате, что реально убить могу.

Теперь понимаю выражение "нож в сердце". Это боль, которую никак не унять. Удар - больнее. Удар - больнее. И так до бесконечности.

Аэропорт встречает меня запахом разлитого вина. Уборщица сгребает в кучу стëкла с пола.

Меня бы кто сгрëб.

Прохожу регистрацию на автопилоте. Багажа нет. Куртку протëр от крови влажными салфетками и поехал.

Четыре с половиной часа в небе.

Последний билет взял. Эконом у туалета. Да и плевать. Так напился, что не помню ни самого полëта, ни как в такси до гостиницы доехал.

Домой не хочу.

Хочу время назад отмотать на два месяца. От этой идеи идиотской себя отговорить. Размечтался, что она увлечется, втянется и втрескается в меня по уши. А в итоге только сам глубже в эту трясину провалился.

Всё. Хватит. Выбираться пора.

"я скоро приеду" - от неё сообщение. И затем звонок пропущенный.

Увидел уже после того, как приземлился.

Часть меня в тот же миг была готова сорваться, перезвонить, чтобы только голос услышать.

Но вторая часть - мозг. И он уже потихоньку трезвеет после адреналина и алкоголя.

Нет, моя милая. В следующий раз добьëшь. Сегодня - не выдержу больше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

62

7 января.

Я дома.

Отец недавно звонил. Он снова уговаривал меня переехать. У его друга лучшая гимназия страны. Говорят, по сравнению с ней, наша школа - сарай колхозный.

Но раньше мне нравилось жить одному. Взрослым себя чувствовал. Самостоятельным.

Ну и загнал себя сам. Да.

Не знаю, как бы всё сложилось, если б мама жива была. Точно не так, как сейчас.

Яся бы ей на подходе не понравилась. Костьми бы легла, но не позволила б нам встречаться. Она в плане девушек жëсткая была. Ровня - и никак иначе.

- Дорогой. Такие девочки не могут смотреть на тебя. Просто не способны. Видят лишь твои счета, наш дом, ту жизнь, которую они себе никогда бы не позволили. Ты для них не мужчина - ты трамплин. И попав в нормальный круг, такая девочка никогда не будет чувствовать благодарности. Будет считать, что она здесь, потому что особенная, а значит и большего достойна.

Маме поэтому Кристина нравилась.

- Присмотрись, сынок. Любовь приходит и уходит. Но с ней у тебя всегда будет главное: по-ни-ма-ни-е.

Хотел бы узнать, что она теперь скажет. Когда её протеже даже учёбу оплатить не может.

Кристина звонила, кстати. Первого января я трубку не брал, но второго ответил.

Зачем-то. Пьяный был, приятель мне тур по барам устраивал.

- Мы тут все волнуемся за тебя. Ну, кроме этой. Она сегодня опять в город к Лео уехала...

- Крис, вот нахуя ты мне это рассказываешь? Чтобы что?

- Чтобы ты знал...

- Знаю.

- Можно, я прилечу к тебе? Поддержать...

- Ты? Кристин. Нахер ты мне сдалась? Ты же вообще не она. И близко. И мизинца её не стоишь.

Помню, в этот момент смехом накрыло так, что охрана оживилась. Решили, что я под чем-то тяжёлым. А у меня просто нервы лопнули. У всего предел есть, и у меня тоже.

- Я настолько хуже её? Даже сейчас? - слышал, как тяжело давались слова, но ни на секунду в груди не ëкнуло. Потому что пусто там теперь. Выжженный пепел, и тот коньяком залит. Не шелохнëтся.

- Всегда, - ответил.

- Да она же!..

- Слово про Ясю ещё скажешь. Мне, подружкам своим, коту, похуй. Вылетишь из школы сразу же.

Больше, чем мной, Кристина только школой дорожит. С её оценками наш диплом необходим жизненно. Без него на бюджет только в парикмахерское ПТУ поступит.

Готов поклясться, что на том конце слëзы слышал.

Она бросила трубку и с тех пор не звонит.

База до пятого была забронирована. Все здесь. И Яся тоже.

Если не хочу её видеть, зачем думаю постоянно?

Хочу, получается...

В видеодомофон раздаëтся звонок.

Блядь.

Я рыжика себе на Рождество заказывал. Этот тут что забыл?

На экране Лео. С первого взгляда не узнать. Лицо из жëлто-фиолетовых пятен. Пластырь на носу и щеке.

Мало в прошлый раз получил, пришёл за добавкой. Не вопрос. Мне не жалко.

Обувшись, выхожу за ворота.

- Север, - хрипом выдавливает, - надо поговорить.

Стоит криво в шаге от припаркованного у забора белого Мерса.

- Пришёл прощенья просить?

- Предупредить.

- О как, - опять усмехаюсь.

Кому-то вместе с бровью яйца в больнице пришили?

- Я собираюсь начать встречаться с Ясей. Мы давно нравимся друг другу. Это бы всё равно рано или поздно случилось.

- Ты по казённой койке соскучился? - кулаки сжимаю.

- Тебя это больше не касается. Она сменила школу, вы не будете пересекаться.

- Лучше заткнись.

- Я понимаю тебя, но и ты меня пойми. Я не могу снова отступить, потому что мы друзья. У вас всё равно уже нет будущего...

Шагаю вперёд.

Мышцы спины сводит так резко, будто между лопаток раскалённый гвоздь.

Вцепляюсь в его воротник, с размаху вколачиваю в дверь машины. Металл воет, прогибается под его весом. Он даже не сопротивляется.

- Какой ты мне друг после всего?!

Горло удавкой сжимается. Кровь в виски ударяет, в уши.

Мои руки дрожат, а его нет. Даже не шелохнëтся. Ни капли страха в глазах. Не боится вообще! В прошлый раз ему весь инстинкт самосохранения выбил. И совесть.

- Это всё равно случится. Можешь сколько угодно меня бить. Она всё равно ко мне придёт.

Часто дышу. Поверхностно. Не верю, что это в реале происходит. Кошмары и те мягче.

- Ты знаешь, что я прав, - докидывает.

Я понял, зачем он пришёл. Отомстить за отбитые почки. И у него это получается отлично.

Кости ломаются - не так больно.

- Не попадайся мне на глаза. Никогда, - шиплю.

Не бегу, нет. Просто разворачиваюсь и иду к дому. Ноги бетонные еле от снега отрываю.

Захлопываю за собой дверь. А дом - вылизанная пустая пещера. Тишина звенящая.

Включаю телевизор, чтобы хоть что-то шумело сильнее мыслей.

И что теперь? Жить здесь одному, как раньше? Доучиваться? Спокойно готовиться к экзаменам. Ходить по тем же улицам. Что и они. Озираться.

Покурить нужно. Без никотина совсем не соображаю.

Запрыгиваю в Ауди и еду в ближайший магазин. Но, раз выехал уже, можно и по городу прокатиться. Развеяться.

Улица за улицей на автопилоте. И вот я уже заезжаю в Ясин двор.

Ха. Ха-ха.

Он уже здесь. Прямо у подъезда Мерседес бросил. Как последний мудак, проход перегородил.

Ещё светло, но в Ясином окне жëлтый свет, гирлянда мигает.

С Рождеством, моя хорошая. Подарю тебе лучший прощальный подарок.

Выкручиваю руль. Газ. На окружную. И в Москву.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

63

Июнь.

- Северинов Дмитрий Владимирович!

Голос из колонок режет большой зал.

Встаю под аплодисменты.

Руку непривычно тянут часы Patek Philippe: подарок отца на выпуск. Всё, как полагается. Как у людей.

Поднимаюсь на сцену.

Раньше думал, что моя старая школа - верх пафоса. Но нет. Новая превзошла её по всем фронтам.

Колонны, как в британском музее, паркет лакирован до зеркального блеска. Люстру точно из Большого спиздили. Когда там реставрация была? Вот примерно в это же время гимназия строилась.

Директор - полковник ФСБ на почëтной пенсии. Держит аттестат, как орден за заслуги.

Жмëт руку с перекошенной улыбкой.

- Для меня честь видеть тебя в числе наших выпускников, сынок.

Ещё бы. Отец столько благотворительных взносов отвалил твоей шарашке. Ты мне диплом в зубах нести должен.

Фотовспышка.

Улыбаюсь ровно на три кадра: семейный фотоальбом, сайт школы, отцовский пиарщик.

Новая волна аплодисментов.

На похоронах нанимают плакальщиц, а здесь массовку, не боящуюся отбить ладони. Чтобы на видео выглядело торжественно. Будто видеозапись кто-то смотреть будет.

Спускаюсь на своё место.

Впереди час дежурных фраз и натянутых улыбок. Речь директора о новых горизонтах и будущем Родины. Стенания классной руководительницы о том, что такого прекрасного выпуска у неё ещё не было. Слеза на камеру.

И мы - тридцать пар идеально начищенных туфель. В ожидании момента, когда можно будет сорвать эти галстуки и наконец-то напиться. Ну или не напиться.

Элитной молодëжи - элитный допинг.

Сколько месяцев прошло? Пять? Почти шесть.

Этого оказалось достаточно, чтобы перезагрузиться.

Скажу, что забыл - совру. Такое помешательство нельзя просто взять и стереть из памяти. А иначе, как помешательством, я это не могу назвать.

Первое время увлекался ночными клубами. Оказывается, похмелье здорово отвлекает от переживаний.

Бросил одним днëм, когда отец пригрозил реабилитационным центром. По глазам видел, что он серьëзно настроен. Не удивился бы бригаде санитаров у порога.

Потом учëба.

Программа в прошлой школе сильнее, чем здесь. Экзамены легко прошли. С моими результатами все дороги открыты.

Решил, что на международные отношения поступить интересно будет. Стану послом в каком-нибудь Лаосе. Весело же.

Я сижу в кресле третьего ряда. Телефоны в торжественном зале запрещены, но что они мне сделают? Аттестат отберут?

Проверяю ленту новостей, сообщения.

Оскар прислал фотографии.

Мой класс. Ребята.

Чëрт, как же я скучаю. Я там должен быть, а не здесь. Тошнит меня от этих зажравшихся сынков олигархов. Половина без кокса к первому уроку двух слов связать не могли.

Наша школа действительно большой семьëй была. Без прикрас. Не всегда дружной, со своей иерархией, но мы все на одном корабле плыли. Команда настоящая. Всегда вместе. А эти...

Такие моменты больше всего ненавижу. Когда жалею, что уехал. Причина смешной до одури кажется.

Просто из-за того, что меня девчонка не любит. Боже мой. Жаль нельзя в прошлое вернуться и самому себе по морде дать, чтоб мозг вправить.

Но сейчас, что уже жалеть? Сейчас почти все мои - в Москву переедут.

Оскар, правда, в Гамбургский университет документы подаëт. Это - да. Далековато, конечно.

Ссылка в телегу на статью из школьной газеты приходит.

"Север, которого мы потеряли"

Про меня статья. Что за провокация? Я жив ещё!

Гора фотографий из школы. Соревнования. Турнир. Больница...

Последнюю они зря выложили. Выбивается на общем фоне.

Я после ранения в палате. В идиотской голубой пижаме. Улыбаюсь и все ребята улыбаются у моей постели, и никого лишнего в кадре нет...

Но я-то помню, кто этот кадр делал.

Яся.

И тот момент помню.

- Дим, веселее давай, - наводит камеру.

- Так?

- Шире улыбку.

- Так? - нарочно губы сдерживаю.

- Вот так, - улыбается жемчужно. Ярко. Так, что в комнате светлее становится.

Бля. Опять кроет! Вот когда это пройдëт?! Сколько можно? Кому заплатить, чтобы пересадку сердца сделали? Это, походу, сломано безвозвратно.

Чуть телефон в кресло переднее не бросаю от злости.

Сука! Невыносимо. Правильно сделал, что свалил. Хоть несколько месяцев пожил спокойно, как человек.

Пока психовал, пальцами случайно вниз по контактам мотнул. Как раз на её номер.

Открываю старую переписку. Заходила сегодня. Пять минут назад. Только что.

Фотографию сменила.

Стоит на обшарпанной сцене с аттестатом в руках. Школа её старая?

Яся волосы отрезала. Немного. Теперь ниже лопаток, но до талии не доходят. Улыбается искренне, по глазам видно.

Больше на невинную принцессу не похожа. Выросла моя принцесса.

Как можно такой охуенной быть?.. Как? Она же только краше за это время стала.

В тонком белом платье до пола, как в ночнушке. Слишком тонкое и в облипку. Видно же всё.

Приближаю. Да. Каждый изгиб. Она без лифчика? А, нет. Есть какие-то бретельки.

Дико сексуальная. Огонь чистый. В штанах моментально тесно становится.

Так... Сохранить в галерею.

Кажется, я себе увлекательное занятие на вечер нашëл.

Давно на неё не дрочил. В этом году - ни разу. Но тут, милая, ты сама виновата. Нехрен полуголой себя на показ выставлять.

А есть ещё новые фотографии?

Захожу на её страницу быстрее, чем успевает промелькнуть мысль о том, что могу увидеть Лео. Но, слава богу, его нет. Вообще новых постов за последние шесть месяцев нет ни одного.

Последний - Алтай. Фотография с бедовой подругой на фоне гор.

Тома отмечена. Перехожу к ней в профиль... Тут уже дела поактивней. И Яси много. В основном селфи на разных фонах с тупыми подписями, но рыжик везде с улыбкой.

Нереальная, космос просто.

Вот какого хрена я опять раскис?! Тряпка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Соскабливаю то, что осталось от воли, и блокирую экран телефона.

Больше о ней не думаю. Что было, то прошло. У всех в жизни был дерьмовый опыт. Я не особенный.

И как все - переживу.

С последним напутствием директора зал оживает. Можно идти пить. Точнее ехать. Для праздника сняли Лофт на "Красном Октябре".

У моих программа поинтереснее намечается, конечно. Поактивней.

На выходе из зала встречаемся с отцом. Вся семья в сборе. Дашка утомилась ждать конца выступления. До поздней ночи с ней играли. Теперь на руках у мамы спит крепко.

Отец хлопает меня по плечу. Сегодня у него важная встреча. На сам выпускной он не останется.

Но напутственные слова его до нутра пробирают:

- Дима, я тобой горжусь. Не за оценки, а за то, какой ты вырос. Лучшего сына и представить нельзя. Я всегда в тебя верил - и не ошибся.

- Спасибо, пап, - я аж растерялся.

- Теперь иди к друзьям, веселись. Ты это заслужил.

Я скептически оглядываю вываливающихся из зала выпускников. Не все из них ушлëпки. Есть нормальные. Просто не мои.

- А мои друзья не здесь, - под нос бурчу.

Отец улыбается, смотрит, будто уже всё за меня решил.

- Тогда не теряй времени, сын.

64

Шесть часов и четыре сотни километров спустя.

Я верно с катушек окончательно слетел. Какого хрена сюда припëрся?

Моя школа празднует в "Театре". Я должен, как гвоздь вечера, завалиться без предупреждения в самый разгар веселья...

Но я здесь. Сижу в машине около дешманского кафе на набережной.

Время - почти шесть.

Солнце висит, как приколоченное. Окна открыты, но воздух не движется. Река ленивая. Блестит жирным бликом.

Тома выложила фотографию, за спиной сияет вывеска "Волна". Этой Волне уже лет семьдесят. Давно снести пора. Но нет. Пока крыша не обвалится на головы, никто и пальцем не пошевелит.

Мне просто нужно увидеть их вместе: рыжика и Ваню. Тогда снова отпустит. Вспомню, в каком котле варился все эти месяцы.

А то Ясина улыбка меня из колеи выбила. Думаю о ней всё время. Перестать не могу. Уже и фото из галереи удалил, а всё равно перед глазами стоит.

То, что Лео здесь, я почему-то не сомневаюсь. Где ему ещё быть? В такой день.

На его личной странице давно, кроме выставок и красок, нет ничего. А последняя выставка была в Калининграде две недели назад. По-любому успел вернуться.

Оскар бы не стал скрывать, если бы Лео заявился в "Театр". Его там нет. А, значит, остаëтся только один вариант.

Долго я ещё буду издали в окна заглядывать? Не видно ж нихрена.

А если они выйдут, заметят Ауди... Надо подальше отогнать.

Завожу мотор, сдаю назад.

Тормоз.

Двери кафе распахиваются. Сначала гулкий попсовый бит вырывается наружу, а потом большая гудящая компания. С шариками.

Человек тридцать и среди них - она. Идëт в числе последних.

Красотка в длинном белом платье.

Как она может быть такой... счастливой?

Смеëтся беззаботно. Не слышу, далеко слишком, но вижу, как улыбается, как вертится, пританцовывая.

Весело ей.

Голову вскидывает. Волосы сгребает в охапку, чтобы поднять на макушку. Шею открывает, вырез на спине. Соблазнительный.

И опять вопрос: зачем приехал? Спокойно же жил.

Вани поблизости не видно.

Престарелый фотограф с длинным объективом на груди строит людей на фоне набережной. Типично творческий тип с козлиной бородкой.

Ясю в центр ставит. Ну, естественно. Больше здесь смотреть не на кого. Можно остальных распустить, весь запас зеркалки на рыжика истратить.

Что этот мудила и собирается сделать. Цапает мою девочку за талию и к парапету подталкивает. Яся растерянно ускоряется, чтобы оторваться. Тот перехватывает. Поднимает камеру, будто это индульгенция на лапанье молоденьких девушек.

Я тебе этот объектив сейчас в глотку запихаю! Лапы убрал!

Ярость застилает взгляд. Ноги сами идут.

Фотограф, отскочив от рыжика на три метра, распластался пузом на земле, чтобы кадр снизу сделать.

- Богиня! Это шедевр! Устрою тебе кастинг... - замечает моë приближение и замолкает.

И Яся меня замечает.

Бледнеет. Губами беззвучно моë имя произносит. В огромных серых глазах помимо шока - страх чистый. Взгляд уводит.

Боишься меня, милая?

Правильно делаешь. Я на части тебя готов разорвать. Всë, что подавлял в себе полгода, сейчас наружу рвëтся. Всё, что склеивал, одним взрывом сдетонировало. От взгляда твоего высокомерного, сука. Как же сильно я тебя ненавижу...

Время по шву трещит. Пространство. Я. Мы.

Секунда, две. Я на неё смотрю, она - нет. В сторону.

До такой степени тебе противен?

Молчание это тяжëлое - душит. Она меня без жалости презрением убивает. При всех. Чего, мол, припëрся? Не звала. Проваливай.

Нет, милая. Так не пройдет. Хватаю её за запястье и увожу.

Кожа под пальцами горячая, пульс бьётся бешено. Но идëт.

Тяну Ясю за собой мимо ошалевших одноклассников, мимо фотографа, который так и застыл на каменных плитах.

Яся спотыкается, но я не останавливаюсь.

Доходим до машины. Дверь открываю.

Садится сама. Без истерик. Даже заталкивать не пришлось.

Падаю за руль и педаль газа вдавливаю до упора. Трогаемся на разгон. Пулей.

Петляю между рядов. Клаксоны матерят нас с трëх сторон разом.

Что? Так и будешь в окно смотреть? Совсем нечего сказать? Не попросишь, чтобы я потише ехал?

А если так?

Выскакиваем на главную дорогу.

Резко до ста. Машина рычит, прижимаясь к асфальту.

Вираж вправо. Втискиваюсь между Газелью и отбойником, зеркало царапает металл.

Боишься. Вижу, что боишься. Губы дрожат.

Левый поворот. Ручник в ход, зад срывает. Машина идëт юзом. Выруливаю и резко на тормоз.

Останавливаемся точно у обочины.

Крови не остаëтся, адреналин чистый в венах. Сердце на разрыв колотит.

Сквозь закрытые стëкла просачивается запах горелой резины.

Её грудь вздымается частыми волнами. Пальцы сжимают ткань платья. Яся переводит, наконец, серые глаза на меня. А они блестят, но не от слëз. И страха в них нет ни капли.

Гнев колкий. Стрелы мечет.

Это меня уже устраивает. Это лучшее презрения.

И сексуальнее в сто крат.

Я резко наклоняюсь. Ладонью обхватываю тонкую шею сзади. Притягиваю и тут же впиваюсь поцелуем в её губы.

Вместо того чтобы отпрянуть, попытаться оттолкнуть, послать, она отвечает. Прикусывая мою нижнюю губу, приоткрывает рот, языком с моим сталкиваясь. Целует столь же яростно и страстно, с тем же напором, что и я, если не сильнее.

Что?..

Отрываюсь первым.

Не понимаю. Она серьёзно? Для неё это так легко? Жажду изображать.

Целую ещё раз, и снова она меня не отвергает.

Мы дышим в одну точку. Горячо. Резко. Прерываясь на короткие стоны. Она изгибает спину, пальцами цепляется за мои плечи, на шею переходит, гладит, сжимает волосы на затылке.

И от всего этого просто схожу с ума. Крышу от неё сносит. От вкуса, от запаха, от того, как тело её, взрагивая, отвечает на каждое моë прикосновение.

На сладкий сон похоже.

Целую её губы, шею. Глажу через тонкую шëлковую ткань. Обнимаю. Ладонь прокатывается по спине вниз, к талии, завожу вперёд, вверх. Подушечки пальцев натыкаются на твëрдый сосок...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бля... Она всё-таки без лифчика.

Член деревянный, врезается в молнию брюк. Яйца ноют. Каждый её вздох пиздец как бьёт пониже живота.

Сдохну, если прямо сейчас её не трахну.

И даже не пытайся сопротивляться. Не денешься никуда. Поздно.

Нащупываю рычаг опускания сидения. Яся откидывается почти в полное горизонтальное положение. Шумно выдыхает от неожиданности прямо мне в губы.

Мы продолжаем. Безумие.

Задираю подол платья. Шёлк сминается в ладони. Яся резко выгибается. Смотрю на то, как она закусывает губу. До белизны, до боли. Чувствую, как её бёдра дрожат под моими пальцами. Рука натыкается на мокрую ткань трусиков. Горячо. Промокла насквозь.

Бля. Стоп! Мы посреди, мать его, улицы!

Шарахаюсь обратно за руль. У лобового уже пара зевак.

Нахуй пошли, кино отменяется!

- Поднимись, - бросаю Ясе.

Трогаемся обратно в поток.

Дышу, как после спринта. Она садится ровно, опять взгляда моего гнушается. Или намеренно провоцирует. Я уже нихера, если честно, не понимаю. Вообще.

Едем в тишине, без музыки. Только дорожный гул из приоткрытого окна. На красном светофоре тормозим.

Двадцать секунд стоять. Не тратить же это время впустую?

Склоняюсь через подлокотник. Беру Ясю за подбородок, поворачиваю к себе. Ахнуть не успевает, как мои губы уже прижимаются к её рту, жестко, без прошлой нежности.

Гудок сзади. Так быстро.

Поднимаю глаза, светофор зелёный.

Весь путь также в молчанку играем. Будто оба понимаем, что любое слово может испортить всё.

До дома успеваем простоять ещё четыре светофора.

Последний - длинный. Перед въездом в частный сектор. Почти девяносто секунд.

В середине поцелуя беру её руку. Аккуратно за кончики пальцев. Почти ласково. По своему торсу спускаю вниз.

До ремня не успеваю дойти, как она дëргается. Замирает всем телом.

Что, милая?

Парню своему передумала изменять?

Эта мысль отрезвляет и злит. Откидываю её кисть, как догоревшую спичку.

Глаза на дорогу.

Кто тебя будет спрашивать?

65

Кровь натурально кипит.

Захлопываю за нами дверь с таким грохотом, что стëкла дребезжат в шкафу.

Яся уже у меня на руках, уже с задранным до талии платьем. Обвивает меня ногами. Запрокидывает голову, подставляя шею моим губам.

Чувствую под языком мурашки, веду влажную дорожку к ушку.

Стонешь, моя сладкая. Давай ещё. Это какой-то новый рубеж, новый уровень удовольствия - слышать твои стоны. Они катятся прямо по оголённым нервам склеивая, заживляя.

Полной грудью вдыхаю её запах. Крышу сносит от того, как ахеренно она пахнет.

Пульс отбивает нетерпеливо.

Зубы скользят по коже, оставляя следы. Она тихо шепчет моë имя, когда я прикусываю мочку. Дрожит чувственно всем телом. Пылает, моя девочка.

И дышит громко. Мной.

Хочет меня не меньше, чем я её.

Впиваюсь пальцами в голые бëдра. Она вздрагивает, прижимаясь ко мне сильнее.

Предвкушение выжигает нутро похотью. Жажда отдаëтся в паху болезненной тяжестью.

Несу её к ближайшей мягкой поверхности - диван в гостиной. Кожаный, широкий. С высоким подлокотником, через который можно перекинуть её раздвинутые ноги.

Полгода здесь не был. И возвращения лучше представить невозможно.

Сбрасываю Ясю на упругие подушки. Пиджак скидываю на пол. Рубашку расстëгиваю на верхние пуговицы.

Она облизывает губы, изгибаясь в пояснице. Взгляд мутный мечется по моим мышцам. Пытается сомкнуть бëдра, подняв колени, но от этого только открывает вид на мокрые бежевые стринги.

Еба-ать. Какая горячая. Меня аж потряхивает от вида. В жар бросает.

Провожу рукой по пропитанной соком ткани. Она пульсирует под моими пальцами. Буквально в руку мне течëт. Дышит часто и жарко. Заведена до предела.

А уж я-то как. Кровь в пах бьëт удар за ударом.

Обожаю её. Обожаю, как она балдеет от всего, что я с ней делаю. Чистым кайфом исходит.

Я тебе покажу, что такое секс. Ты на меня подсядешь так, что ни о ком другом думать не сможешь.

Наклоняюсь к её припухшим губам, целую глубоко, яростно. Когда напряжение становится уже невыносимым, рывком стягиваю её трусики, шов трещит. Расстëгиваю брюки.

Сердце замирает и рвëтся.

Вся моя... Только моя.

Погружаюсь резко, на полную, одним сильным движением. Плотная, почти жгучая теснота, будто её тело отчаянно сжимается в судороге.

Она вскрикивает громко, жмурится от боли. От настоящей острой боли.

Какого?..

Внутри обжигающе горячо, пульсирующе туго. Её ноги дрожат, пальцы впиваются мне в предплечья. А я, ошалевший, начинаю осознавать.

Выхожу из неë, а на члене... Да блядь!

- Кровь... - поднимаю на неё взгляд.

- А что ты так удивлëн? Не знаешь, как это бывает?! - бросает в меня жëстко. Почти со злобой.

Уже без тени возбуждения, Яся отталкивается от моей груди. Вскакивает, пошатнувшись, с дивана, одëргивает вниз платье.

Замечаю, как по внутренней части бедра бежит тонкая красная струйка. На белом шëлке несколько пятен.

- Ясь, я не знал. Я думал...

- Что ты думал?!

Не собирается ничего объяснять. Сразу на выход шагает.

- Подожди, - застëгиваю брюки. За ней кидаюсь.

Но она уже не идëт, а бежит. Босоножки на руки подхватывает и за дверью скрывается.

- Яся! Успокойся, что ты завелась? - сбегаю по лестнице во двор, она уже замок на воротах изнутри отщëлкивает.

- Иди к чëрту, Северинов!

Плевать ей, что она босая, в одном грязном платье без трусов. Без телефона, который походу в кафе так и остался.

На улицу выскакивает.

- Ясь, давай поговорим!

Ловлю её за руку раньше, чем она успевает пустую дорогу перебежать.

- Не трогай меня! - кричит истошно.

- Ладно. Ладно! Вот видишь. Я не прикасаюсь, - ладони выставляю.

Она замолкает, но тут же опять в бега подаëтся.

- Яся! Да блин. Остановись хоть на минуту, - равняюсь с ней и больше не пускаю вперёд, - откуда я мог знать? Вы же с Лео...

- Он здесь вообще при чëм? - перебивает.

- Вы же с ним... давно вместе.

- Что ты несëшь, Северинов?!

- Нет?

- Какой же ты придурок! - обойти меня пытается. Рывками по сторонам, но тщетно.

- Вы больше не встречаетесь?

- В смысле "больше"? Мы никогда не встречались!

За дурака меня принимает?

- Но я видел его машину у твоего дома, - за локти её хватаю.

Держу, чтоб не вертелась, а в глаза смотрела.

- Следил за мной? - с гневной усмешкой выплëвывает, но мне нормальный ответ нужен, поэтому жду, - Он был у меня дома один раз. Я сказала, чтоб больше не приезжал. С тех пор его не видела! Отпусти меня!

Щас! Десять раз я тебя после такого ответа отпустил!

- Почему ты мне не звонила?

- Я звонила тебе. И писала.

- Один раз?

- А надо больше? Ты не ответил! И уехал сразу! Переехал в другой город от меня подальше! Мне нужно было за тобой гнаться, прощенье вымаливать?

- Знаешь, было бы неплохо, - усмехаюсь. Давай, милая, с ног на голову переверни. Меня виноватым сделай.

- Дим. Зачем ты приехал? Сейчас. Вот зачем всё это снова поднимать?! Что ты сейчас от меня хочешь?!

- Я не знаю!

Хватку ослабляю, и она в ту же секунду руки вниз дëргает.

- Тогда просто уезжай, - голос ровный. С металлом. Но в уголках глаз слëзы блестят.

- Почему ты ему отказала? - само из груди вырывается, почти шёпотом.

- Не твоë дело.

- Потому что любишь меня?

Она задерживает взгляд на моëм лице. На щëку выпадает слеза, катится медленно.

- Я тебя ненавижу, Северинов. Видеть тебя не хочу. Я бы душу продала, только бы никогда тебя не знать.

Это так натурально, искренне, что внутри всё в сингулярность сжимается. Полная парализующая пустота, и только её слова в единственной точке болью мерцает.

Яся отворачивается, чтобы уйти.

Нет.

Хватаю её, тяну на себя, и тут она... взрывается. Настоящим отчаянным протестом.

- Отпусти меня, придурок! Ты не слышал что ли?! Поставь на землю! - болтает ногами, выворачивает руки. Кусаться пытается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вырывается так сильно, что её на самом деле сложно удержать, хоть я и больше её в два раза, а сильнее в семь.

- Яся! Перестань! Ты себе больно делаешь!

Но она не унимается. Орëт так, что соседи из окон выглядывают.

На руках несу её обратно в дом.

66

Яся

- Нет! Выпусти! - горло рвëтся царапающей болью.

Северинов тащит меня обратно в дом, как недобитую дичь в свою проклятую пещеру. Добивать!

Чтобы и грамма достоинства во мне не осталось, чтобы я вся из одного сплошного унижения состояла!

Почувствовал на расстоянии, что я жить снова пытаюсь. Явился. Нельзя! Не заслужила нормальной жизни. Дотла гори, вечно, и так, чтоб видно было.

Я бьюсь, вырываюсь. Пинаю эту глыбу коленями на весу, отталкиваюсь, но толку от моей возни - ноль. Его руки, как капканы чугунные, уйти только мëртвой дадут.

- Я заявление на тебя напишу! - звонкий визг выходит. Нормальный голос закончился.

- Ага. Слышал уже.

Высокомерный кретин!

Лучше умру, чем ещё раз тебе отдамся. Нет! Лучше тебя убью!

Как только переступаем порог, он скидывает меня на пол. Дверь на ключ закрывает.

Тут же вскакиваю и мчусь к ступеням. Наверху - пожарная лестница на задний двор.

Второй этаж. Чëртово панорамное окно...

- Яся! - ловит меня за талию, поднимает в воздух. Пятки судорожно бьют по пустоте. - Ты что творишь? Умом тронулась?!

А что я творю? От тебя, мерзавца, сбегаю.

Или решил, что я со второго этажа сигануть решила? Точно решил. Тисками в кожу впивается, до костей. Больно!

- Нет! Не смей! - в спальню! В спальню меня тащит!

Кабель похотливый! Ненавижу!

- Бля-ядь! Яся! - на мой укус отзывается. А не надо было мне предплечье под зубы подставлять!

Большая заправленная кровать, но мы мимо проходим. В узкую дверь, сливающуюся со стеной, за которой... ванная комната.

Не-ет... Он серьезно?

Серьезно.

Внутрь матовой душевой меня втаскивает, чуть не споткнувшись о порожек. Давай! Об кафель мне ещё лицо разбей!

Рычаг локтем толкает вверх. И через секунду на нас сверху обрушивается водопад.

Чистый лëд струится, хлещет по спине, плечам, волосам. Тело сжимается, цепенеет. Кожа горит, мурашки бегут волнами, зубы стучат.

- Х-холод-дно!

- Сейчас нормальная пойдëт. Трубы не прогрелись, - по-прежнему держит крепко, не давая шелохнуться.

Знобит, как в лихорадке. Платье прилипает к телу мокрым саваном.

Из груди, прямо из уголька, которое раньше сердцем было, вырывается первый всхлип. На выдохе, в параллель холодным ручьям, по щекам текут слëзы.

Ненавижу.

Мне нужно его ненавидеть. Так будет проще. Это единственный способ выжить.

А я хочу жить. Мне это нужно. Есть ради кого. Родители, друзья... Я не могу снова провалиться в этот ад, в котором просуществовала всю зиму и весну.

Второй раз не смогу. Слишком это.

- Ясенька, - шепчет. Губы шевелятся у виска.

За что ты так со мной?

Мысль пресекаю. Знаю, за что.

Он понимает, что я больше не сопротивляюсь. Воля закончилась. Прижимает меня к кафельной стене, своим телом прикрывая от потеплевшего потока.

Смотрит на меня, смотрит, смотрит. Хватит!

- А я, - ухмылка на его губах, - я безумно по тебе скучал.

Слова током прошибают по влажной коже.

Это... Зачем он это говорит?

Глаза в сторону отвожу.

Яся, очнись. Он снова исчезнет, а ты останешься с этой пустотой, где только боль напоминает, что ты ещё дышишь.

Лицо ладонью протираю. Моргаю, но слёзы не уходят, просто становятся горячее, как будто вытекают прямо из раскалённого комка под рёбрами.

Он наклоняется ближе.

Нет, стой...

Упираюсь ладонями в его грудь. Рубашка почти прозрачная. Прилипла, очерчивая каждый мускул. И тот шрам тоже. Хочу оттолкнуть, но пальцы сами сжимаются в складках ткани.

- Дим. Когда ты уезжаешь обратно?

- Когда будешь готова.

- Я?.. - горло перехватывает.

- Без тебя не уеду.

Просто шëпот. Но такой ненормально-желанный, что слышу только его. Шум воды заглушает.

Поднимаю глаза к его лицу.

И просто тону. Готова утонуть, захлебнуться. Готова умереть, лишь бы пробыть в этом синем омуте как можно дольше.

- Дима...

Я люблю тебя. Как же сильно я тебя люблю.

- Прости, пожалуйста, я так виновата, я не знаю, почему это сделала, не могу объяснить, мне нечем оправдаться, прости... - прижимаюсь к нему всем телом.

Или не прощай. Мне всё равно. Я всё равно буду любить. Рядом буду, сколько позволишь.

Он обнимает меня в ответ. Крепко, нежно. Как когда-то зимой обнимал. В прошлой жизни. Слышу, как сердце его бьëтся. Оно всё такое же большое и сильное. И разгоняется, стоит только мне приблизиться.

Воду выключает.

- Здесь полотенец нет, уборщица всё по шкафам разложила. Я принесу, - пальцами по моим мокрым волосам проводит ниже лопаток, - тебе придëтся платье мне отдать. В стиралку брошу. Потом в сушилку. Через полтора часа за твоим телефоном поедем.

Носом киваю.

Эмоций так много, что даже простое "хорошо" не получается.

Он целует меня в лоб, отстраняет на пол шага и помогает стянуть липкий белый шëлк.

Блин... И правда грязное. Несколько пятен бледно-красных.

Я опять перед ним, обнажена полностью. Но теперь всё иначе как будто. И его хищный взгляд на моë тело, расширенные зрачки. То, как он сглатывает, как сдерживает дыхание. Это не пугает больше.

Напротив. Спокойней становится.

Я всё ещё, после всего, нужна ему, нравлюсь. Хотя бы физически. О большем мечтать... не в моëм положении.

Дима выходит, оставив за собой мокрый след.

Одной в душевой кабине стоять тяжело. Снова воду включаю. Пряди назад от лица сгребаю.

Боже. Боже мой... Это невозможно выдержать. Волна просто невероятной, сбивающей слабости прокатывается по телу. Врезаюсь спиной в стену, чтобы не упасть.

По мере того, как колотящий изнутри стресс растворяется, возвращается тянущее онемение между ног. И пульсация глубже во мне, как будто тупым лезвием врезали.

Смотрю на живот, ниже пупка. Капли воды врезаясь, стекают вниз. Горячими кажутся, хотя температура не очень высокая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет. Я знала, что в первый раз не очень приятно. Но, блин, это... больно было.

И как он во мне поместился? Я видела, когда он... выходил. Там же... Ох...

Руками прикидываю расстояние от самого низа вверх по коже.

Ладно. Тома говорила, что со второго раза уже ничего не чувствовала. Как-нибудь растянусь.

67

Искры от пошлых фантазий вниз живота побежали. Сейчас вот вообще некстати!

Мыло где?

В душевой, естественно, нет ничего. Нахожу в зеркальном шкафчике над раковиной какой-то тëмно-зелëный гель для душа с терпким запахом мха и древесины.

Мыться им неприятно. Кусачий. Но выбора нет всё равно.

Вовремя Дима меня похитил, конечно. Я к выпускному готовилась, на человека стала похожа. В первый раз за много месяцев.

Вернись он неделю назад, мимо бы прошëл, перекрестившись.

Волосы на треть отрезать пришлось, потому что колтуны расчесать не смогла.

Про эпиляцию вообще молчу. Слово такое забыла. Ходила в мешковатых джинсах и толстовке всё время. А пока к экзаменам готовилась, ещё и синяки под глазами постоянную прописку получили.

Смотрю на свои чëрные пятки... Где босоножки? Я их на улице бросила? Надеюсь, никакая машина по ним не проедет.

Как только воду выключаю, Дима заходит.

Выглядываю из-за матовой дверцы.

- Вот, сюда положу, - оставляет на тумбе стопку белых вещей, пушистое полотенце сверху.

Он в спортивных штанах и широкой футболке, в которой плечи выглядят ещё шире. На ногах тапочки. Чëрное всё. Волосы влажные и растрёпанные.

Домашний вариант Димы. Ему идëт просто до невозможности.

- Спасибо, - произношу на выдохе.

Мой взгляд, кажется, заметил. Улыбка мелькнула.

Заныриваю обратно за матовое стекло, а он ко мне подходит.

Нет-нет-нет. Я не имела ввиду ничего такого... Хотя. Почему нет?

Створка приоткрывается.

Замираю под его взглядом. Только что же видел меня без одежды... Десять минут назад. Почему оглядывает с таким голодом? Хлещет буквально. По коже маленьким кожаным стеком.

Мурашки бегут.

- Красавица моя, - шепчет шершаво.

Дыхание перехватывает. Внутренности вспыхивают, как сухая бумага. А ведь он ещё даже не дотронулся.

К слову, и не собирался. Оставляет меня с пышущим на щеках румянцем и выходит.

Его.

Его красавица. Он меня снова своей считает! И красавицей. И он скучал по мне все эти месяцы, сам признался.

Если это сон, то никогда не проснусь!

Вытираюсь наспех. Волосы оборачиваю в полотенце.

Одежда, что он принëс - мужская, но почти моего размера. Мягкие хлопковые шорты и майка. Боксёрская, с одной широкой лямкой на спине.

Трусов нет, и я даже понятия не имею, где мои. Не помню, как без них оказалась. Когда выбежала на улицу, заметила излишнюю свободу. Мозгу крови ни капли не доставалось, вся внизу была, поэтому лишние детали напрочь из памяти выкинуло.

Одеваюсь. Шорты затягиваю шнурком. Они не длинные, выше середины бедра. Форма необычная, но сидят неплохо.

Сколько ему было лет, когда он их носил? Двенадцать? Больше, наверное. Мальчики рывком растут. Интересно было бы на него тогда посмотреть.

Майка большевата. Вырезы для рук глубокие чересчур. Если наклонюсь, грудь будет видно.

Перед зеркалом наклоняюсь по-всякому, чтобы угол безопасности уловить.

В одежде выгляжу - нормально. Тоже красавица. Только волосы нужно посильнее полотенцем отжать.

У него же должен быть фен?..

Мне, кстати, тапочек не досталось. Босиком сбегаю по лестнице на первый этаж.

Димин голос слышу:

- Да, спокойная дорога... Нет... Ещё не виделись... Да, пап... Отдохну немного...

Это с кем он тут видеться собирался?

Захожу на кухню, когда он трубку кладëт. Локтями опирается на пустую островную стойку. Часы, которые у него в душе на руке были, теперь рядом лежат. Красивые, только, кажется, стрелки встали.

Дима в телефоне копается.

Улыбаюсь глупо, наверное, но не могу улыбки сдержать. Потому что трепещет всё внутри от того, как он на меня смотрит. Опять.

Будто я нравлюсь ему сильно. По-настоящему. Даже сильнее, чем раньше.

- Будешь?.. - на кухонный шкаф взгляд бросает, - сахар. Кроме сахара нет ничего. Даже чая. Я доставку заказал.

- В кафе перекусила, - шагаю на носочках по холодной плитке.

- А я в своë кафе не поехал.

- Потому что по мне соскучился?

Бровью ведëт от моей наглости. Да я и сама в изумлении.

Готова принять любое наказание.

Северинов манит меня пальцем. Подхожу, а он тут же подхватывает за талию и на столешницу усаживает. Словно я вся из воздуха сделана, не вешу ничего.

Даже сидя на высоте, я ниже. Но хватает его лёгкого наклона... и тёплое дыхание касается губ.

Подаюсь навстречу. Веки непроизвольно смыкаются, пальцы на его плечах.

- А ты по мне скучала? - останавливает мой подбородок, заставляя в глаза посмотреть.

Руку его опускаю.

Лучше тебе не знать, как сильно. Но вслух произношу не это. И не так. Не просто. Приближаюсь к его губам почти до поцелуя.

- Я люблю тебя, - и преодолеваю последний миллиметр до того, как он успеет ответить.

Не хочу ответ слышать. Хочу почувствовать.

Блин. Ну что это такое?

Слëзы опять. В уголках губ жгучая влага. И он, уверена, тоже солëный вкус ощущает.

Мы целуемся всего секунд десять. Нежность мучительная. Он совсем не старается, а потом вовсе разрывает касание.

- Повтори.

Он не верит?

- Люблю, - улыбаюсь.

Оказывается, так легко говорить это слово. Само выходит. Молчать сложнее было.

- Дим, я люблю тебя. Очень давно. Так сильно, как только могу. Всем сердцем. Каждой клеточкой. И ни на секунду не переставала любить.

Теперь верит. Улыбка, как после выигрыша в лотерею. Случайно повезло.

Наглядевшись, Дима притягивает меня обратно. Губы жадно находят мои. С напором, страстью, как раз так, как мне хотелось. Лучше, чем я сама, меня знает.

Одна рука волосы на затылке сжимает, второй он сгребает меня ближе, на самый край.

Снова лечу в эту бездну, и так мне нравится то, что я испытываю. Просто с ума сойти, как сильно нравится.

Но он опять отдаляется.

Дышим глубоко, часто, в такт.

- Я тоже тебя люблю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Что?.. Я ослышалась?

- Продолжишь на меня глядеть с таким удивлением, не посмотрю, что тебе нужно отдохнуть. Прямо на этом столе возьму, - угрожает.

Сглатываю.

Между ног одновременно горячо и остро становится.

- Хотя... - добавляет и тут же подхватывает меня, на плечо закидывает.

- Дима! - взвизгиваю от неожиданности.

Но мы уже обратно к лестнице идëм.

68

Одним рывком покрывало где-то в стороне оказывается.

Это... не слишком рано?

Дима опускает меня на кровать. Футболку стягивает и наклоняется, чтобы я спиной опрокинулась на прохладное одеяло. Край подушки под мокрыми волосами.

А сверху он. Без верха. Горячими, практически раскалëнными мышцами надо мной. Жаром, дурманящим мужским запахом весь воздух пропитывает. И меня.

Напряжёнными ладонями упирается по обе стороны от головы.

А глаза тëмные. Сплошные зрачки, в которые я из последних сил стараюсь не провалиться.

У меня же там... ну... травма. Часа же не прошло...

Смотрит на меня хитро с прищуром, мысли читая.

- Ты ведь совсем ничего не умеешь?

Глазами растерянно хлопаю. Может, со стороны покажется, что даже испуганно. Это он о чëм? А должна? Это упрëк что ли?

Но судя по его ухмылке хищной, реакцией моей он более, чем доволен.

- Тогда просто расслабься, - мурлычет.

Как тут расслабишься? Когда всë внутри от свежего воспоминания натягивается.

Он наклоняется ещё ниже. Расстояние между нами, которое хоть как-то удерживало разум в голове, до нуля сужается. Только губы его чувствую. Как они мягко движутся по моей шее. Потом поцелуи влажные. Слюну свою, не стесняясь, на мне оставляет.

До предела раскаляюсь сразу же, будто и не остывала вовсе.

Сладостью захлëстывает.

Просто невменяемой какой-то сладкой дрожью по всему телу. Везде и сразу, с первого же касания.

Рука его на моей талии уже, но недолго там держится, сразу переползает на бедро. Под шорты... боже... заныривает под шорты и жëстко впивается пальцами в ягодицу. Обстоятельно, не просто трогает, а захватывает и к себе притягивает. В себя. Вжимает.

С ума сейчас сойду. Уже.

- Как же... меня кроет от тебя... не представляешь... - тихо хрипит на ушко, приподнимается короткими жалящими поцелуями по коже к скуле, щеке.

Сердце дико стучит. Сбежать с тонущего корабля пытается.

И он в губы, наконец, впивается. Невероятно. Жадно. Горячо.

Так что весь воздух между нами вспыхивает и выгорает мгновенно. Дышу только близостью нашей.

Его рука выныривает обратно на ткань, но не для того, чтобы отпустить. Напротив. Пальцы настойчиво проходятся между ног. Настолько жëстко и неожиданно, что вскрикиваю. Хотя, скорее, больше не стон похоже.

Трогает, гладит быстрее, но в тоже время невыносимо, томительно медленно...

Не понимаю, что он делает, как. Но каждый миллиметр такой невозможно горячей дрожью по телу разносится. Волна за волной. Кипятком сразу до горла, вздохну и сразу же захлебнусь.

Хватит с меня. Это слишком...

Голову в сторону.

- Дим... я... - единственное, что из себя выдавить могу.

Слова теряю. Сама теряюсь в каком-то плотном красном тумане. Внизу горит всё. Пылает и пульсирует.

- Тшшш, самое интересное на завтра оставим, сейчас просто поиграем, - где-то вдалеке или близко, не понимаю.

Какие уж тут игры...

Взгляд вообще ни на чëм не способен сфокусироваться. Глаза - лишний во мне элемент, сознания на них не хватает. Веки опускаю, и так, без лишних отвлекающих пятен, только лучше становится.

Ярче.

И если попытаться расслабиться, раствориться в моменте, на самотëк пустить, то так намного приятнее получается.

Сладко. С каждой секундой слаще. Уже, кажется, некуда, а всё равно слаще.

И каждое движение пальцами уже не просто волнами разносится, а целыми разрядами. Так сильно. Так приятно.

И это ещё ткань между нами!

Мешает, но сказать что-то, сделать, стянуть ненавистные шорты не могу. Вообще не до них сейчас. Выжить бы.

Разряды быстрее, глубже.

Хочется выгнуться в пояснице, стонать.

Что происходит... Что он делает?... со мной... как...

Жажда там внизу настолько сильная. Запредельная просто. Будто над ущельем склоняешься, лишь бы к горной реке быть ближе. Но держишь последние пол шага, потому что дальше всё - смерть.

- Моя горячая крошка, завтра тебя из постели не выпущу, - шепчет и снова целует.

В одном ритме его язык и пальцы, и это выдержать уже невозможно!

Задыхаюсь. Обрывистые глухие стоны слышу, и они точно вырываются из моего горла.

Тело больше мне не принадлежит. Хозяина сменило на более умелого. И новый хозяин... тумблер какой-то срывает.

- А-а-а... - мой, мой голос дрожащий.

И его хриплый смех фоном дожигает остатки сознания.

Там, внизу живота, между ног под его замершим касанием будто котëл с жаровни опрокидывается. Бурлящую кровь сладкими судорогами разносит по телу. К каждой клетке.

И пульсирует обалденно. Раз. Потом второй. Третий.

Никогда ничего подобного не чувствовала!

Так хорошо, безумно. Выгибаюсь в пояснице, прислушиваюсь к затихающим вибрациям. Это... афигеть. Я и не знала, что так приятно может быть. И почему мы раньше этого не делали?

Ресницы расклеиваю. Руки свои нахожу за головой, на одеяле. Вверх запрокинула и даже не заметила.

Уголки губ вверх тянутся.

Дима падает рядом, опираясь на локоть. Смотрит на меня... с любовью? Он же сам сказал, что любит, значит, так и есть.

До сих пор до конца не верю, хотя следует. Кому ещё верить, если не ему? Он никогда меня не обманывал.

- Ты вся… - пальцы скользят по плечу, - дрожишь.

И правда. Даже колени подрагивают, будто после долгого бега.

- Мне нравится, - проходится по рëбрам к груди.

Блин. У меня же абсолютно голая грудь. Одна - левая. Майка сбилась на сторону, половину меня открывает.

- Я тебе нравлюсь или то, что ты со мной делаешь?

- Всë.

- А что больше? - настроение такое волшебно-прекрасное. Лучше, чем у него. Он каким-то напряжённым немного выглядит.

Развеселить хочется.

- Ты меня сейчас пытаешься думать заставить? Ясь, ты полуголая в моей постели. Я звуки в слова с трудом соединяю.

- Неправда.

- Что неправда?

Сесть сразу не так-то просто. Мышцы команды через одну слушают. Когда сажусь на колени, медленно стаскиваю с себя майку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Правой груди было грустно без внимания. Совсем без прикрытия - честнее будет.

- Теперь полуголая, - губу закусываю.

Судя по взгляду, Дима меня сейчас живьëм загрызëт. Голод звериный. И не понимает ничего.

Я и сама мало что сейчас соображаю. Знаю только, что люблю его сейчас как-то особенно остро.

И меня разорвëт от этих чувств, если никак их не выражу.

- Доиграешься, крошка, - говорит чистым бархатом.

Кожа опять гусиная.

Подползаю к нему на коленях. Ладони упираю в его плечи и легко толкаю, заставляя лечь.

Сверху сажусь на него, бёдрами обхватывая живот. Он замирает, руки тут же сжимают мои бока.

Всё. Никуда мне не деться. План был не совсем такой, конечно...

Наклоняюсь. Один мягкий поцелуй, не тороплюсь.

- Ясь, рано тебе... не получится... - через такую боль меня от себя отрывает, прям чувствую.

- Как скажешь, - улыбаюсь.

Целую в шею. Потом снова в шею, но ниже. Сама вниз по его телу протискиваюсь. Кожа у него безумно приятная. Оставляю короткий поцелуй под ключицей.

Мускулы под губами моими напрягаются. Как будто даже больше становятся. Горячее - так точно.

Мне моя затея уже меньше нравится...

Он же не обидится, если я передумаю резко?

- Ты... космос просто. Обожаю... тебя, - хриплый обрывистый шëпот сверху. Кажется, потом что-то на матерном тише.

Со следующим поцелуем медлю. Глаза на него поднимаю, а он на меня смотрит. Всё время смотрел!

Блин. Блин. Делать что дальше? Точно обидится.

Яся! Не могла полежать спокойно? Доставщик бы пришëл, мы бы пиццу поели, или что там в заказе... А теперь выкручивайся.

- Правда... я не умею совсем, расскажи, что делать...

Боже, голос дрожит, как пластинка поцарапанная. Наверное, я смешно выгляжу.

Хищница нашлась, тоже мне. Стыдно как.

У Димы девушек был вагон и маленькая тележка. Нормальных.

А я... мужчину вблизи не видела до сегодняшнего дня. Чем я там заниматься собралась?

Чувствую, как щëки жар наливает. И взгляд его другим становится. Не пойму... Он смеëтся надо мной?

Кубики пресса очерчиваются, когда Дима приподнимается.

Я не успеваю выпрямиться до конца, как его ладонь скользит мне под волосы, пальцы впиваются, и он притягивает меня к себе, к губам своим. Сразу влажным и открытым, настойчивым.

Поздно, Яся.

Не отвертеться.

69

М-м...

Рот забит уже до предела.

Челюстью не пошевелить, но я упорно выжимаю каждую каплю солоноватого вкуса. Чувствую, как слюна предательски срывается с уголка губ на подбородок. Быстро смахиваю её ладонью. Знаю, что Дима заметил, но мне сейчас не до внешности.

Это просто... просто божественно.

Я заплачу сейчас от удовольствия. Скулы аж сводит.

Надо ещё. Не остановлюсь, пока всё в себя не запихну.

- Подавишься же.

- М-м! - брови недовольно сталкиваю.

Если я подавлюсь и умру тут, это будет его вина.

На надо было заказывать такую вкуснотищу. И вообще, мне силы нужно восстановить.

Я - заслужила. Я там... такое...

Картинки, картинки перед глазами, от которых стыдно и одновременно как-то невероятно свободно становится. Будто те узлы, что во мне меня же сковывали один за одним развязываются. Я теперь - новая развязанная я. Развязная.

- Почему улыбаешься? - по волосам меня треплет.

А я не могу не улыбаться. Даже с набитыми под завязку щеками.

Счастлива потому что.

Потому что ты рядом.

Чëрт. Сейчас точно заплачу. В носу уже щиплет.

Многовато васаби на последний ролл положила, он ещё и перевернулся шапочкой точно на язык. Все рецепторы себе выжгу.

- Воды?

Киваю много раз. Ладонями воздух к лицу пригоняю.

Пью.

Фу-у-ух. Я выжила. Надо тем огромным куском лосося теперь закусить.

- Знал бы, что ты такая голодная, больше заказал, - Дима лениво возится палочками в коробке с лапшой. Расслабленный, как кот, объевшийся сметаны.

Окидываю взглядом стол.

Куда уж больше?

У нас и так поляна волшебная. Скатерть самобранка. Одних сетов видов пять, а ещё рис, лапша, сашими. Странный десерт, похожий на клецки, я до тебя ещё доберусь. Кола и морсы, три вида.

- Я не ожидала, что роллы такими вкусными бывают, - оправдываюсь.

В доставках они обычно совсем не такие.

Это не еда, а произведение искусства какое-то. Будто у нас не грязная речка, а море под боком. И только что, пока мы с Димой в спальне за полгода отношения навëрстывали, азиат в острой шляпе бакланов запускал над водой.

- Подсел на японскую кухню в последнее время. Приедем в Москву, я тебя свожу в одно место интересное.

Что-то тëпленькое разрастается в груди. И это не от восточных приправ.

Нужно о чëм-то серьëзном спросить, а то опять буду улыбаться, как дурочка.

- Как прошли экзамены?..

Мы не говорили о зиме, и, я надеюсь, никогда говорить не будем.

Ерунду всякую обсуждаем, глупости бытовые. Со стороны может показаться, что мы и не ссорились никогда. Просто судьба случайно развела нас на время по разным городам.

А сейчас снова свела.

Как две элементарные частицы. На большом расстоянии существовали как-то по-отдельности, но, как только сблизились, всё. Не разлепить.

От изначального плана отклоняемся на два часа. Выходим из дома на закате.

Платье мятое немного, как и его рубашка и брюки. Хорошо хоть пиджак не участвовал во внеплановом купании.

И босоножки слегка покоцанные. Дима подобрал их, когда за пакетами с едой спускался. Больше часа на улице провалялись.

Впрочем, к пушистому бардаку на голове и растянутой ветровке с капюшоном, которую меня заставили надеть, в самый раз подходят.

Этакая... леди-бомж на выгуле.

Сажусь в машину, пристëгиваюсь.

- Надеюсь, Тома не успела в розыск подать, - мысли вслух.

- Ты переживаешь за Тому, а не за родителей?

- Папа приедет только в следующем месяце, а мама... вряд ли. С Томкой больше вероятность.

В кафе остались только выпускники. Взрослые, чтобы нас не смущать, дружно уехали праздновать по своей программе. И мама с ними.

Наш разрыв огорчил её чуть ли не сильнее меня самой.

Там, на Алтае, с того самого дня из домика своего я ни разу не выходила. Ела то, что мне Тома добывала.

Стыдно было.

Прилетела домой, а мама без слов всё поняла. Что я виновата. Не знала, что именно случилось, но первое, что она мне сказала:

- Ясенька. Слово "прости" - многоразовое. Сколько раз ошибаешься, столько его и говоришь. Жизнь длинная и сложная. Всё можно преодолеть вместе.

Тогда я думала, что всё - но не это. Изнутри себя съедала. И до панического ужаса встречи боялась. Взгляда его. Того самого разочарования с примесью презрения, которым он меня в нашу последнюю встречу наградил.

Потом Ваня зачем-то припëрся.

Мама его пустила, а я прогнала. До сих пор не знаю, зачем приходил. Поддержать меня, наверное.

Не хорошо получилось, конечно. Сорвалась на нëм, наорала. На пустом месте причëм. Он и сказать толком ничего не успел.

Но мне так плохо было, под горячую руку попал со своей неуместной заботой.

Нужно будет маме не забыть сказать, что она права была. Нужно было сразу к Диме поехать...

Или нет. Не знаю.

Получилось, куда лучше, чем я мечтала.

Теперь Дима сидит за рулëм. Моя рука накрывает рычаг переключения передач, а сверху - его ладонь. Тяжëлая очень. Но такая мне и нужна, только такая.

В окно смотрю, а мир преобразился за последние несколько часов.

Золотисто-розовые облака тают в дымке. Воздух густой, тёплый, пахнет нагретой землёй, а когда к набережной подъезжаем - речной водой.

Паркуемся дальше, чем в прошлый раз. Машин много. Ближе к ночи город гулять вывалился, на нарядных выпускников смотреть.

До "Волны" идëм вдоль реки. Эту часть набережной недавно открыли после ремонта. Фонари на полную работают. Светло, как днëм.

Раньше здесь старенький пирс был, лодки ржавые. Сейчас переделали всё. Построили крутой яхт-клуб. Вон там. Дальше, за высокой изгородью.

И кораблики пригнали соответствующие. Длинные полированные монстры на чëрной воде.

Мы останавливаемся у самого бордюра, чтобы ночным видом насладиться.

По реке в сторону причала плывëт теплоход. Он весь воздушными шарами усыпан, как игрушка в детской зоне в торговом центре. Гудит, перебивая уличных музыкантов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но сильнее шумят лихачи на гидроциклах. Носятся друг за другом. Волны поднимают.

Солнца нет давно. Запрещено кататься, но у них даже фары не включены... или в гидроциклах нет фар? Зачем они, если ночью нельзя?

Дима застëгивает на мне ветровку, до самого конца, до горла.

- Зачем?

- У воды холодно.

Жарко. Я, как кукла чехле для переноски.

- Так некрасиво, - нос показательно морщу.

- Красиво, - прядь волос на палец наматывает, - ты всегда красивая.

- Да? Даже так?

Капюшон накидываю, все волосы внутри в горб превращаются.

- Очень, - целует в щëку.

Мило так! Просто до бабочек в животе мило.

- А если так?

Шнурки затягиваю, чтобы небольшой только круг на лице остался: глаза, нос и губы... Но Дима верëвочки перехватывает и тянет вниз сильно, резко. Лицо в душной темноте капюшона скрывается. На свободе только губы остаются.

- Эй!

Дыханием обжигает, а потом лëгкое касание... Он меня сейчас поцелует! Как же романтично!

Но нет.

Не губы это. Пальцами мой рот до буквы О распахивает.

- Вот так очень красиво.

- Северинов! - недовольную моську свою из норы достаю. - Ты такой пошлый, оказывается! Так долго натуру свою скрывал.

- И что? Разлюбишь меня?

Улыбку в него кидаю.

И для полноты момента даже резкий рëв моторов на заднем плане стихает.

- Нет, никогда не разлюблю.

Считай, выпросила себе маленькую награду. Он склоняется медленно...

- Север?! Север! - сразу несколько орущих вдалеке голосов. За спиной моей. Но там же вода - за спиной...

70

Останавливается. В источник шума вглядывается.

Моторы гидроциклов снова включаются с рëвом. Звук близко совсем.

Дима улыбается, шагая ближе к бордюру.

О нет. Нет, спасибо. С ребятами из прошлой школы я не готова видеться. Наше прощание прошло не на самой доброй ноте. Я боялась, что меня из самолëта посреди неба выбросят. Там, конечно, в основном Кристинина компашка старалась, но и остальные им не сильно мешали.

Скрываюсь за спиной Димы. Хорошо, что в капюшон волосы спрятала. Голову в плечи вжимаю, глаза вниз.

Нет меня.

Это случайная прохожая, которой Северинов дорогу подсказывал... ну и позажимал для приличия. С кем не бывает.

- Когда приехал?! - Оскар с первого гидроцикла кричит. За ним ещё четыре, все парни из Диминого класса. - Почему не позвонил?

- Привет! Да... дела были, - мой побег пресекает. Обратно под руку свою притягивает.

Оскар внизу, мы - в самой высокой точке набережной.

- Какие дела могут быть важнее?.. А-а-а... - заметили меня, кажется, - Подходи к спуску!

Заметили, но не узнали. Уверена. Лица ж вообще не видно, в Димин пиджак утыкаюсь изо всех сил.

Гидроциклы устремляются к низкому причалу. Белые брызги веером.

От нас метров тридцать. Деревянные ступени ведут вниз, к небольшой платформе, расположенной почти вровень с водой.

- Поздороваемся? - риторический вопрос. Дима и так меня к лестнице тащит.

- Я, пожалуй, пока за сумочкой схожу. Давай ты сам тут... Я быстро.

- Сейчас все вместе сходим.

Ох. Ладно.

Главное, что Дима меня простил. А что другие думают - неважно. Дела мне нет до их мнения. Диме же нет дела. Он, кажется, совсем меня не стесняется.

Ребята резко останавливаются, заглушив моторы. Мутная волна шлёпается на настил. А там же людей полно, парочки обнимаются у самого края.

- Управы на вас нет! - кряхтит какой-то дядька в панаме, отряхивая сандалии.

Дима первым делом срывается к Оскару. Обнимаются чуть ли не с разбега.

Немец в белой рубашке, волосы покрасил в пепельный цвет. Они на чёрного и белого тюленей похожи. Радуются, хлопают друг друга по спинам.

Остальные тоже лезут жмакать руки, обниматься, перебивают друг друга:

- А мы думали: что ты в молчуна играешь?

- Ехал, да?

- Сюрприз хотел сделать?

- Вы же в "Театре" были, - говорит Дима.

- Ты когда на телефон в последний раз смотрел? Нам Тимурчик лодочку организовал, - Оскар машет на теплоход, - ну и так, по мелочи.

Тимур, одноклассник Димы, который в меня мячом зарядил. Насколько помню, он не входил в ближний круг. И сейчас сдержаннее остальных выглядит.

- Дела, говоришь? Познакомишь? - естественно, первым на тень за спиной Димы обратил внимание Немец. На меня то есть.

- Не прячься, медведица, - Север руку на плечи мне закидывает. Капюшон откидывает назад.

А для наглядности характера отношений - в макушку чмокает.

- Да... не прячусь я. Холодно просто, - вру, глядя на свои потрёпанные босоножки, - привет, ребята.

Так я и знала!

Тишина. Зависли ребята.

Что, со счетов меня списали?

Поднимаю взгляд, а у них у всех глаза по пять копеек.

Оскар приходит в себя:

- Ярослава! Давно не виделись. Как поживает твоя блондиночка?

- Тома? Хорошо.

Нужно испариться раньше, чем Диме придëт в голову идея и с остальными друзьями на теплоходе поздороваться.

- Дим, мне пора. Я из кафе тебе напишу, хорошо?

Не хорошо.

Вся компания выпускников-мажоров идëт в "Волну".

Бедные мои одноклассницы. Они и от синих глаз Северинова наверняка ещё не успели оправиться. А тут я, с целым гаремником из красавчиков.

Наследники богатейших семей города - по определению красавчики. Внешность значения не имеет.

Подходим к кафе. Воздух дрожит от тяжëлых басов. Биты по грудной клетке бьют.

У входа одной большой компанией дымят и хохочут мальчики. Девочки, видимо, внутри все. Одна только Вера с парнями вейп курит.

- Яся! - с какого-то перепугу ко мне ринулась. - Куда ты пропала? Мы так волновались! Ты же сумку с телефоном оставила.

Забота? От неё?

Обычно она смотрит на меня и на плесень в чаше Петри примерно одинаково. Этакая Кристина местного разлива.

А... я же с мажорами. Забыла совсем, как сей факт очков добавляет.

- Здравствуйте, - она не теряется, сразу глазки строит.

- Мне звонили?

- Ой, сто раз. Тамара под конец отвечать стала, - и улыбка у неё добрая есть, оказывается.

Переступаю порог. В нос запах дешевого алкоголя сразу же ударяет, ещё горелое что-то и, кажется, травка. Из света только цветомузыка, разноцветные лазеры глаза режут.

За длинным столом - никого. На танцполе дëргается пара энтузиастов. Остальные разбились по маленьким кучкам и пытаются перекричать реп.

- Может, задержимся, потанцуем? - Дима издевается. Видит, как мне некомфортно.

А его друзья шутку, похоже, всерьёз воспринимают. И Вера оживилась:

- Ой, пойдëмте я вас с Ясиными подружками познакомлю!

Бум-бум-бум. Какая же музыка жуткая. Давит прямо. Барабанные перепонки на пределе.

- Яся!!

Из ниоткуда Тома вылетает. Видит рядом со мной Диму и стопорится резко.

Я жива. Я цела. Я в мужской ветровке!

Какие ещё объяснения нужны?

- Привет... - уже без напора, - Ясь, тебе... тут звонили.

Достаëт из клатча мой телефон. А там не только мама. Куча пропущенных с незнакомого номера.

- Папа дозвониться пытался, поздравить, - Тома указывает на цифры, - мне пришлось сказать, что ты в туалете... И, как видишь, в туалете ты давно сидишь. Сама оправдание придумывай.

Блин. Неудобно как получилось. Я же его звонка с самого утра ждала.

На улице номер этот уже недоступен. Зато от мамы сразу три новых сообщения прилетают.

"Совести у тебя нет"

"Не можешь говорить, так хоть напиши, что всё нормально"

"А то приеду сейчас"

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пальцы зависают над клавиатурой, но Дима телефон из рук выхватывает.

- Что ты...

Фронтальная камера.

- Улыбнись, рыжик, - и сам улыбается самой лучезарной улыбкой из всех, что я видела.

Телефон на вытянутой руке.

Он прижимается так близко, что теряюсь на мгновение. Дыханием лишь немного гладит кожу, но этого хватает, чтобы волоски начали шевелиться. Сердце в галоп срывается.

Свободной рукой меня к себе притянул до предела. Ладонь всего-то на моей талии, а кожу сквозь два слоя ткани прожигает.

Яся. Спокойно. Перестань думать о том, во что упирается твоя задница.

Сосредоточимся на улыбке.

- Готова?

Киваю, а Дима резко поворачивает голову, губы приземляются мне на щёку. Почти касаются моих губ. А его - чуть шершавые от небольшой ранки... Это я её сделала. Случайно. Когда тормоза слетели и прикусила сильнее, чем можно.

Камера щëлкает, и он сразу же отправляет, даже не посмотрев.

Раз. Два. Три.

Сейчас мамин счастливый визг с другого конца города услышим.

71

- Привет, - что ж так улыбаться сложно...

Все смотрят.

Может, у меня с лицом что-то не то? Зачем пялиться? Я никого не убила, и с Севером мы помирились.

Не ваше дело - как.

Дима за плечи обнимает демонстративно. Буквально заныривает в повисшее напряжение, чтобы меня на поверхность вытащить.

- Мы уедем через час. Потерпи, - наклоняется и говорит в полголоса.

- Не будем рассвет встречать? - шепчу.

- Я придумаю нам занятие до рассвета поинтереснее.

Порыв ветра теребит распушённые пряди. Я, как рыжий одуванчик в тени большого дерева. Под защитой.

Теплоход причалил к широкому понтонному пирсу яхт-клуба двадцать минут назад. Северинова хотели на руках внести по трапу, еле отбился.

На Диму сначала нагляделись.

Теперь я.

По сравнению с "Волной" здесь - море целое. Дерево красное блестит под лаком, столы ломятся от экзотики. Даже алкоголь - не просто, а в ведëрках со льдом.

Круче, чем на Алтае было.

Нас провожают вглубь палубы. В центре весëлой толпы идëм.

Ребята весь день отмечают. Давно слетел лоск идеальных причëсок и ровных галстуков. Теперь они на обычных выпускников похожи, которыми вся набережная заполнена. Счастливые и в разной степени пьяные.

По этому делу Ярик - в несравненных лидерах. Первый раз вижу его в таком состоянии. Кудряшки торчат хаотично. Рубашка расстëгнута до половины, вином забрызгана. Рукава до локтей закатаны.

Он шатается вдоль борта, пьëт прямо из горла. Завидев нас, только поднимает бутылку в знак приветствия и дальше к реке отворачивается.

Бедный. Как бы не свалился.

Официант останавливает перед нами поднос.

- Север! Север! Север!

От Димы требуют тост. Без слов отдыхать не отпустят. Он поднимает бокал.

- Друзья! Как же я рад быть здесь, с вами!..

При виде искрящихся пузырьков меня мутит. Запах шампанского тошноту вызывает.

Дима говорит о семье, о том, что школа для него - семья настоящая. От сердца говорит. Это чувствуется.

Как и то, что я здесь не нравлюсь никому. Наверное, никогда не нравилась. Но сейчас это особенно остро.

Кристина стоит в первом ряду, совсем близко. Взглядом по мне мажет.

Вверх-вниз. Усмешка. Пьëт. Качнулась на каблуке.

Тоже перебрала.

Похорошела она. Не узнать.

Волосы нарастила длинные - чëрная штора ниже пояса. Будто не волосы, а гладкие нити шëлка. Губы увеличила, но не сильно. Ей идëт. С глазами что-то... не пойму, она пластику сделала? Глаза больше, выразительнее.

Ну и в меня, естественно, чистым ядом стреляют. Куда ж без этого.

В день, когда она на меня, как на человека посмотрит, свершится квантовая ошибка. Мир рухнет.

Так что ладно, пусть таращится. Не жалко мне.

И одета красиво. Прям очень. Платье ассиметричное, на одно плечо, с вырезом по всей длине юбки. Понятно, что дорогое очень. Украшения везде и сразу. Сережки, подвески, браслеты.

Видимо, у семьи её дела наладились. Ярче всех здесь выглядит.

- За нас! Тех, кто ещё покажет этому миру! - заканчивает Дима и под счастливый гул подносит бокал к губам.

Следующим говорит Оскар.

Диджей прибавляет музыку. Веселье вокруг только нарастает.

Плейлист недалеко ушёл от того, что был в моëм кафе. Только звук круче, объëмнее.

Когда мы за столик усаживаемся, легче становится. Правда.

Я почти расслабляюсь.

Осушаю методично стакан за стаканом минералки. Ледяная вода с каплями конденсата - мой маленький щит.

Рядом Дима, развалившись в кресле, весело спорит, рассказывает о столичной жизни.

И смеëтся иногда. Никакого алкоголя не нужно, когда его смех рядом. Низкий, приятный, как тëплый глинтвейн.

- Представляешь? - ко мне поворачивает голову.

Улыбаюсь, кивнув. Всё на свете прослушала.

Вскоре мочевой пузырь начинает ругаться на то, что стаканы не считаю. По навигации от официанта иду ближе к карме к заветным буквам WC, а, когда возвращаюсь, Димы за столиком уже нет. Никого нет, пусто.

В гордом одиночестве подхожу к перилам.

Теплоход далеко от яхт-клуба отплыл. Моя "Волна" в пару фонариков превратилась. Не разглядеть.

Томку хотела с собой позвать, но она отказалась. Мне почему-то кажется, что она Оскара избегает. В кафе от него, как от чумного шарахалась.

Странно. На Алтае они вроде ладили. Думала, даже подружились. Ничего такого... Я предупредила её, чтоб на Немца, как на парня, не смотрела. Там от одного взгляда забеременеть можно. Но общались они в первые дни постоянно. А сейчас что?..

Ночью на воде очень красиво. И ни капельки не холодно. Наоборот, ветер приятно щекочет кожу.

Огни теплохода отражаются в реке, как расплавленное золото. Берег мерцает окнами и мелкими разрозненными салютами.

Город, как на ладони.

К краю борта подходит компания девочек. Хихикают заливисто вокруг спиценогого лидера.

Блин. Теплоход огромный! Вам приспичило именно здесь стоять?

У Кристины в руках телефон.

- Крис, ты такая счастливая! - писк.

- Ой, девочки. Что правда, то правда. Вот, эти с последней вечеринки...

Боже, ну что за показуха!

- Вау! Ты такая красивая, - писк со смачным подлизом сразу с трëх сторон.

- Но, не буду врать, иногда на съёмках устаю ужасно. Времени в обрез. Ничего не успеваю.

- Ой, да кому нужны эти экзамены! В следующем году сдашь! - на эмоциях выдаëт Лика.

Ого.

Эта информация не для моих ушей. Сейчас кого-то из свиты прямиком в реку исключат.

- Ну да, - ледяным тоном отвечает Кристина, - завтра отосплюсь денëк, а вечером уже опять. Самолëт.

- Куда? Опять в Милан? - оживились с новым пылом

- В Париж.

- Вау!!!

- Да. Что и не говори, но свои деньги - это всё-таки свои.

- Да ещё какие!

- Ну да, - хихикает, - не у папы просить, конечно. И не у парня.

Ну что за человек? Нормально у тебя всё в жизни - успокойся и радуйся. Нет. Надо обязательно мне об этом сообщить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Собираюсь вернуться за стол, но Кристина на пути встаëт.

- Ярослава, - от улыбки её позвоночник холодком сковывает, - сто лет не виделись. Подожди, не уходи.

Не морковка? Не рыжая тварь?

- Что тебе нужно? - взглядом пути отступления изучаю. Есть пути. Ничего она мне не сделает.

- Весь вечер на нас, как на врагов смотришь. Обидно. Мы же в одном классе учились. Как там Север говорил? Семья.

В семье не без урода.

- Мне пора.

- Куда? - оглядывается. - Парня твоего нет. Слышала, что он с капитаном. Просит служебный катер. Уже уходите?

- Да, - слава богу! Наконец-то!

- Понятно... На самом деле, я давно с тобой поболтать хотела, - ступает мягко вдоль перил ближе ко мне.

- О чëм?

Как из воздуха официант с подносом материализуется. Она берëт два бокала.

- Знаешь же, я вспыльчивой бываю. Палку могу перегнуть. Характер такой. Скорпион, что поделаешь.

Это извинения такие?

А-а-а. Кристина пытается вставить шампанское в мою руку. Свита её шепчется, скрежечет мерзко.

- Выпьешь с нами в честь примирения?

Вот стерва.

- Кристин. Мы не подружки, чтобы болтать и тем более пить, - отрезаю.

Шагаю прочь, а за спиной сразу же:

- Пипец! Ну что за сука, - Лика репутацию восстанавливает.

- Ничего страшного девочки. Я и не рассчитывала на ответную вежливость.

- Это ж насколько надо себя не уважать, чтобы сюда эту шаболду привести?

- Ну да. Потрахивал бы её уже в стороне, раз так неимëтся. Зачем на людях с ней показываться? - ещё одна подружка подключилась.

У них сценарий заготовленный? Не успокоятся, пока всё не выскажут?

- Запомните мои слова, девочки, Север ещё и женится на ней, не побрезгует.

Останавливаюсь. Внутри всё кипеть начинает.

Люди далеко. Только я эту грязь слышу.

- Фу, не-ет. Это слишком. Не такой уж Север и добрый.

- Добрый? - Кристина усмехается, пьëт, - Куколд это называется. Заводит, когда его женщину при нëм же шпилят. Игры у них такие.

Смех.

Оборачиваюсь резко.

Про меня бы говорили - стерпела. Но это!

- Пробиваться наверх через постель уже немодно. В век победившего феминизма живëм. Хотя бы попыталась построить карьеру, - фанаткам своим говорит, а потом на меня взгляд переводит, - есть возражения, Морковочка?..

Пальцы дрожат - не от страха, нет. От этой адской смеси ярости и презрения, что пульсирует в висках.

Змеюка, думаешь, что раз школу закончила, всё? Можно за языком не следить?

Ладонь со всей дури врезается ей в щеку. Голова резко дёргается вбок, она отлетает назад в руки группы поддержки. Жаль, не упала.

- Ты... Ты... - в шоке ноздри раздувает.

- Что ты? Есть возражения?

72

- Ах ты...

Её пальцы цепко впиваются в мои волосы.

Боль взрывается белым светом перед глазами.

Всё! Сейчас здесь произойдёт убийство. Напросилась!

Резко размахиваюсь и с разворота локтем бью в солнечное сплетение... Чуть ниже получается, но она всё равно сгибается, руки разжимает от неожиданности.

- А!.. - резко выкрикивает, но я уже ещё раз луплю. На этот раз точно.

- Кристина! - подружки визжат.

Одна пытается со спиты подойти, но тоже получает и пятится.

А спиценогая только и может, что кричать и бесцельно барахтаться.

Какая же идиотка! Драться бы сначала научилась, прежде, чем в драку кидаться.

Разматываю её, как котëнка.

Ни один блок не поставила. Повезло, что я такая добрая. Кости её берегу. Так, пару синяков на память о себе оставлю.

Захватываю руку, резко разворачиваюсь спиной и бросаю через плечо.

Ух ты! Получилось! Она лëгенькая, с папой этот приëм ни разу не сработал.

Кристина шлёпается на палубу, воет. Но перевернуться пытается. Вставать надумала.

Не даю. Ради её же блага ногой к лакированным доскам придавливаю.

А как хочется в лицо зарядить!

- Что вы стоите! Помогите! - Лика кричит. Чего кричать? Все и так слышат. Окружают нас ровным кольцом.

Половина в ужасе. Остальные - в замешательстве. Хоть кланяйся.

Длинные ногти Кристины мне в лодыжку впиваются, кожу рвут. Теперь уже я вскрикиваю и, не удержав равновесия, падаю.

Блин, больно! До крови поцарапала!

Знала бы, что такая возможность подвернëтся, в кедах бы на выпускной пошла.

Эта стерва неугомонная уже снова толкается.

Пихаю её в бок. Сильно, чтоб на живот перевернулась. Встаю коленом на спину. Не всем весом, чтоб не сломать рёбра.

- Отвали от меня! Помогите!

Левой рукой хватаю её запястье, резко закручиваю вверх вдоль позвоночника.

- А-а-а! А-а-а! - лицом в пол кричит.

Какая же громкая.

Наклоняюсь, шепчу на ухо:

- Ещё один звук, и вывихну.

- Сука! - шипит, запыхаясь от боли.

Продолжаю движение. Ещё сантиметр и хрустнет. Кристина рот захлопывает, лишь слезливо мычать может.

- Яся!

Вот блин. Поднимаю глаза на Диму. Он кидается к нам сквозь толпу. Это испуг на лице? Он за Кристину боится?

Я, наверное, как сумасшедшая выгляжу. Опять его опозорила при всех.

Ну почему я такая вспыльчивая? Сдержаться не могла. Сейчас ещё ругать будут, извиняться заставят. И не докажешь никому, что она первая начала... ах да... я же начала.

Отпускаю руку. В сторону сползаю.

Кристина старательно изображает жертву. Еле шевелится. Скулит.

К ней тут же помощь кидается.

И как оправдаться? У меня язык не предназначен для тех мерзостей, что они наговорили.

- Дим, я...

- У тебя нога вся в крови, - мою ступню нежно ладонями охватывает, - очень больно?

Голос тихий, но в нем столько заботы, что перехватывает дыхание. Он совсем не злится?

- Не больно. Царапина просто...

Пальцы аккуратно обводят ранку. Взгляд проясняется.

- Пойдëм. Обработать нужно, - руку мне за спину заводит, вторую под колени.

- Эй, я могу сама...

Договорить не успеваю, как уже на ногах стою, Диму за торс обхватываю.

- Север! Это пиздец! Посмотри, что она с Кристиной сделала! - возмущается Магомед.

Оскар его перебивает:

- Ой, завали!.. Кристина, как обычно...

- Что, блядь, как обычно? Вас не было здесь! Морков...

- Я тебе сейчас въебу, если продолжишь, - от Диминого голоса в дрожь бросает. И не только меня. Всех, как ветром ледяным хлестнуло.

- Ярослава первая бить начала. Кристинка защищалась, - осекается Мага.

- Да! Да! Мы видели! - предсказуемый писк. Когда я их кумира разукрашивала, не такие смелые были.

Из общего бурления Саша вперëд шагает.

- Меня сложно в симпатии уличить, но это правда перебор, Дим. Я мимо проходила. Кристина девчёнкам фотки показывала с последней фотосессии, а потом началось.

Что там она видела? Даже я запомнила, что на телефоне вечеринка была какая-то!

- Моë лицо... Дайте зеркало! - мученица ладони к щекам прижимает. - Я же завтра... улетаю! У меня съёмки!

Её подруги роятся вокруг, как пчёлы над ульем. Помогают подняться. Поправляют волосы, сдувают невидимую пыль с плеч. Жалеют с таким видом, будто она выжила после катастрофы.

Да боже мой! Сама невинность.

Атмосфера неприятно густеет. Музыку сделали тише. От былого веселья и следа нет... У всех, кроме Ярика. Этот, похоже, до такой степени упился, что не понял, что произошло.

Смеëтся. Нет - гогочет раскатисто, бурчит себе что-то под нос, а потом снова ухахатывается. Захлëбывается собственным дыханием.

И так это неуместно на фоне общей тревоги, что невольно все взгляды на него обращаются.

- Съёмки? Съëмы! - ему это неуклюжее сочетание слов особенно смешным кажется. Верх остроумия, блин.

Кристина и без того бледная, бледнеет ещё сильнее. На фарфоровую куклу бы походила, если бы не глаза. Они настоящей злобой наливаются.

- Мага... - она за лацкан пиджака его к себе притягивает. Шепчет на ухо что-то.

Тот кивает и идëт к столу кудрявого.

- Э-э! Не трогай! Э-э!

Ноги Ярика оказываются шустрее заплетающегося языка. Он прыгает в сторону, спотыкается о стул, но уворачивается. Бегает, как дворовый кот от кавказской овчарки.

Остальные ребята переглядываются. Кристина стрелки опять на меня переводит:

- Север, тебя вообще не узнать. Ты изменился. Зачем ты её привëл?

- После всего, что она сделала! - встревает Лика, но тут же отходит, получив пинок от хозяйки.

- Ей здесь не рад никто. Ты заставляешь нас терпеть её общество. Чтобы что? Чтобы напомнить нам, что ты здесь главный? Как скажешь, так и будет? Так вот, ты бросил нас. Одним днëм взял и уехал. А теперь возвращаешься и снова с этой, снова прикрываешь все её косяки, хотя тебе все говорят, как было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дима на эту пламенную речь лишь прыскает. Оглядывает друзей.

Хуже всего то, что никто и не думает возражать.

Оскар молчит! Ну он-то мог хоть слово вставить! Да, он двигается на нашу сторону. Да, становится рядом с нами. Но мог бы хоть что-то сказать.

Полгода Димы не было. Власть сменилась. Осенью никто бы не посмел с ним так говорить. И не допустил бы, чтобы кто-то другой говорил. Сразу бы заткнули.

А они все только... решения его ждут.

- Ясь, наш катер спустили, - неожиданно произносит.

Для всех присутствующих - неожиданно. Рты раскрыли. Я в медвежонке ни секунды не сомневалась.

- А-а! Нет! Отпусти!

- Заткнись!

- Да ты самый, самый дур... - звон разбивающейся бутылки, - а-а-а!

Между столов на открытой палубе своя драма. Магомед с Яриком решили тоже подраться. И, как и у Кристины, у кудрявого шансов не было.

Несколько парней кинулись разнимать.

- Ох, ë!.. - Игорь выглядывает из дальней каюты и тоже к дерущимся бежит. Самое интересное пропустил.

- Может, помочь? - полушепотом спрашиваю. Мага же борьбой занимался, вдруг силы не рассчитает.

- Разберутся, - спокойно отвечает Дима.

Игорь уже за локти оттаскивает Магомеда. Ярик по полу в одиночку валяется.

- Сука! Как же вы меня достали! И ты, и ты, и ты! - на Кристину пальцем указывает. - И ты, ведьма лживая, особенно!

73

О-о-о. Ну всё. Белочку парень словил.

Не может он прилюдно авторитет богини пошатывать.

- Ярик! Может, заткнëшься? - слышно, как у Кристины зубы скрежечут. - Кто-нибудь закройте рот этому утырку.

Широким шагом, забыв, что она вся такая несчастная и побитая, направляется к однокласснику.

- Чë? Ты? - тот снова заливается дурацким смехом. - Ты меня будешь утырком называть? А ты ничë не попу-тала? Может, у тебя от передоза суккубом уже галлюцинации? - теперь громко хохочет. С колен поднимается, держась за перила.

- Просто заткнись! Хоть раз в руки себя возьми! Не время сейчас!

- Чë? Страшно?

Это уже не парижская модель в шикарном платье от кутюр. Это фурия какая-то. Налетает, врезается ногтями в его рубашку. Ярик всегда щупленьким был. А сейчас, в таком состоянии, и ветру проиграет.

Аж перехотелось уходить. Шоу такое пропустим.

- От чего галлюцинации? - у Димы спрашиваю. Шею вытягиваю. Интересно же.

- Суккуб. Уличное название.

Как будто мне это о чëм-то сказать должно.

Мы ближе подходим, в первый ряд.

- Э-э! Крис! Тебя там шейхи твои по голове что ли пиздят? - с испугом взвизгивает Ярик. Перила ему в пояс врезаются, а фурия на плечи давит.

Это уже реально опасно.

- Кретин. Возьми. Себя. Уже. В руки! И помолчи.

- Кристин, он что говорит? Какие шейхи? - оживляется Мага.

- Никакие! Кого ты слушаешь?

- А зачем ей ещё в Дубае суккуб в лошадиных дозах? Ты подумай! - не унимается Ярик.

Группа поддержки на фоне перешептывается:

- Париж же, показ...

- Вы такие дуры! На заработки она в Эмираты мотается.

Главная фурия рот ему ладонью закрывает.

- Ярослав. Ты ж нихрена не знаешь. Смотри на меня. Давай мы вместе выдохнем. Ты протрезвеешь и не будешь придумывать сказки... А-а-а! - она резко дëргается, рукой трясëт. Ярик что ли укусил? - Дебил!

Он смеëтся истерично.

- И Яську тогда тоже вы с Магой суккубом напоили. Меня заставили привезти, а сами всё сделали.

Он сказал... Яську? Когда - тогда?

Дальше всё так быстро.

К нему снова кидается Магомед. Бьëт кулаком в лицо. Хруст. Ярик вскрикнув, перекидывается за борт, но хватает с собой... Кристину.

Вместе падают прямо в реку!

Вся палуба разом к борту бежит.

- Нет! Крис! - Магомед прыгает в воду за визжащей парой.

Всплеск.

Потом второй. Третий.

Паника смешивается и с пронзительным гудком тревоги.

- Человек за бортом! Трое! - из динамика раздаëтся.

Экипаж швыряет в воду спасательные круги. Снизу булькающие удары, ругань и смех. Понятно чей.

У кормы завели катер. Вовремя его спустили, конечно.

А на палубе - другое. Отсмотревшись на утопленников, ребята внимание на нас переключают. Не сразу. Сначала что-то передают друг другу, шушукаются. Оглядываюсь в непонятках. Почему все перешëптываются?

- Нет...

- Ахренеть...

- Так получается...

- Да он же пьяный, как можно...

Обрывки фраз, хоть бы кто нормально объяснил.

Оборачиваюсь за ответом на Диму. Он выглядит странно, ошарашенно. Кажется, его сильнее всех сказанное поразило. Как на призрака на меня смотрит.

- Я что-то опять не то сделала? - тихо исподлобья спрашиваю.

Но вместо ответа он внезапно прижимает меня к себе. Крепко, всем телом. Сердце из груди вырывается. Обеими руками меня обхватывает.

- Дим. Что он сказал? Что такое этот суккуб?

- Яся... Я... Блин. Прости...

Ничего не понимаю.

Слово такое знакомое. Представляется персонаж из компьютерных игр. Развратная демоница с крыльями и маленькими рожками. Не знаю почему именно такая ассоциация, в игры никогда не играла.

- Яся... Мы разберëмся. Я их... убью всех.

Волосы от его ледяного тона встают дыбом. Правда страшно.

Кого он там убивать собрался? За что?

Мышцы, меня сжимающие - камень горячий. Кое-как удаëтся голову из объятий достать.

Его челюсть, жилы на шее напряжены. Дима за борт, на воду, с чистой яростью смотрит. Не дышит.

Тоже вниз смотрю.

Катер шумно подруливает к барахтающимся. Магомед помогает Кристине, та кашляет, выплёвывая воду. Ярика вытаскивают последним. Экипаж набрасывает на них спасательные жилеты.

Мне плохо слышно, о чём они ссорятся, но едва оказавшись в лодке, Мага снова выталкивает Ярика. Тот не стремится обратно, а, напротив, отплывает.

К берегу плывëт? Дурак. Далеко же!

Катер за ним устремляется.

- Мне нужно позвонить. Отойду ненадолго.

Дима отпускает меня, делает шаг к закрытой палубе, но останавливается. Выхватывает из толпы Игоря.

- Присмотри, - в мою сторону коротко кивает. Уходит, а за ним Оскар. Шепчутся.

К чему эта скрытность? Бесит уже!

- Игорь, что происходит? - наседаю на одноклассника.

Он жмëтся.

- Я скажу, - встревает Саша, берёт меня за руку и уводит в сторону. Мой охранник за нами идëт, но держит расстояние в несколько метров.

Что-то мне это всё не нравится. Очень не нравится. В ушах свинцовый гул. Я боюсь, что ли? Точно боюсь, пальцы дрожат.

В закутке Саша прижимает меня к стенке.

- Ты хорошо помнишь, что произошло на Новый год?

Кровь стынет в венах колючей рябью. Забыть сто раз пыталась, но этот ужас из мозга ничем не вытравить.

- Зачем спрашиваешь? - язык к нëбу липнет.

- Ты тогда вышла, чтобы найти Лео?

Отрицательно головой качаю.

- Блин! - она ладонью в лоб ударяет.

"И Яську тогда тоже вы с Магой суккубом напоили" - слова в голове звучат так громко, будто голос за спиной стоит.

Тогда!

- Меня напоили чем-то на Алтае?

- Я не знаю, не знаю. Ярик сказал про суккуб, - волнуется, туда-сюда маячит, прямого контакта избегает.

- Что это?

- Препарат новый. Ну как, не новый уже. Но нелегальный пока. Семья Ярика делает много разного. А этот случайно получился, ещё не пристроили, - рукой короткую стрижку теребит, усмехается, - короче, это возбудитель сильный. Женский. Но не только. Он на время в своеобразный транс вводит. Если это правда... Блин, Яся, я не знаю, что сказать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Каждое слово всё дальше и дальше слышу. Последние - где-то за океаном. Белый шум перебивает реальность.

Я помню. Помню, как это было. Это... было уже раньше! И как я сразу не поняла?!

В конце прошлого лета! Я выпила в баре сок с наркотиком. И этой зимой... наверное, мне в шампанское его подсыпали. Ну, конечно!

- Ясь... Ты не паникуй. Север выяснит, как было.

Паниковать?

Я прижимаю ладонь ко рту, но смех прорывается сквозь пальцы. В груди трепещет что-то тёплое и неудержимое. Щёки горят. Всё тело дрожит, как натянутая струна, и мир вокруг кажется ярче, острее, словно подсвечен изнутри.

- Яся?..

- Мне нужно найти Диму!

Проношусь мимо хлопающей глазами девушки, мимо Игоря. К выходу на нижнюю палубу.

Мчусь, едва не врезаясь в официанта с подносом. Грязные тарелки звенят, падают.

- Простите!

Сердце колотится, ветер рвёт волосы, а на губах улыбка. Не сбросить, да я и не хочу. Я так счастлива!

Дима стоит у борта с Оскаром, капитаном, несколькими суровыми мужчинами из корабельной команды. Взгляды прикованы к подплывающему катеру.

Он поворачивается. Видит меня.

А я лечу с разбега, не останавливаясь. Дима едва успевает объятье раскрыть. Врезаюсь, обвиваю руками, прижимаюсь к груди так сильно, что аж захватывает дух.

- Дима! - лëгкие горят, отдышаться не могу, а так хочется сразу всё-всë сказать.

Рот открываю, но на этот раз смеюсь. И как не смеяться, если булыжник, что душу придавливал, в одно мгновение воздушным шариком обратился!

- Я знала. Знала, что не могла тебе изменить. Никогда! Как я могла? Я любила тебя так сильно! Всегда только тебя.

Дима усмешку на выдохе бросает. По волосам меня гладит. Глаза в глаза смотрим.

Потом он подхватывает мою смешинку и тоже улыбается, смеëтся. Глухо, чуть слышно, с облегчением.

На носочках подпрыгиваю, чтобы до его губ дотянуться.

Какой же сегодня замечательный день.

...

Приглашаю вас в новую историю

С сегодняшнего дня и до победного будем следить за новой парочкой: Василисой и Максимом.

74

Дима. Три дня спустя.

Вы заслужили это. Вы заслужили много больше. И не сомневайтесь, стоит вам только высунуть нос из своего аула...