Важное House of Ashes

Какое удивительное слово

29 августа 2022; г. в 01:51

Он больше не мог тут находиться.

Ни минуты, ни секунды дольше положенного.

Именно так убеждал себя Колчек, мирно сидевший в коридоре и следящий за ужасно медленной минутной стрелкой. Она будто специально, будто назло ему так медленно двигалась, заставляя в тысячный раз усомниться в своем решении и передумать еще раз, в тысячи и один раз.

То, что случилось в пещерах, будто выбило из него весь дух. Он там и раньше не особо крепко находился, а теперь так вообще висел на тонкой ниточке. Еще день в этой ебучей казарме и морпех на стену будет лезть от нахлынувших чувств.

От тех, что не угасали с того самого дня.

В голове тут же вспыхнул образ. Брюнета, с глубокими, как чертов океан, глазами, которые вот уже месяц мерещились Колчеку во снах. Будь это кошмары или наоборот, что-то приятное... последнее как правило быстро заканчивалось, со звонком будильника или храпом соседа по койке. А ведь это было единственным, что еще заставляло Джейсона вставать по утрам. Не посылать всех нахуй, кто попадался на глаза, хотя так хотелось.

Почему именно этот образ?

Он не знал.

Хотя нет.

Врал себе, что не знал.

Все-то он прекрасно знал.

Он так упорно и долго учился врать всем окружающим, что не заметил, как начал врать и самому себе. Где-то внутри него все еще сидел юный Джейсон Колчек, потягивающий пиво в одной руке и держа косячок в другой. С ужасом смотрящий на то, кем тот стал, всего-то через каких-то десять лет.

<И каждый раз задающий вопрос «Чувак, что блять с тобой стало? ».

А ответить было и нечего. Просто глушился этот злоебучий голос всем, чем только можно. Всем, чем было возможно в этой заебавший за столько лет казарме.

Раз. Стрелка на часах наконец-то коснулась цифры «10». А значит – осталось недолго.

Какие-то десять минут отделяли его от долгожданной свободы, от которой Колчек когда-то сбежал. Можно ли назвать сейчас гражданку таким словом? *** его знает. Можно попробовать. Все равно искалеченный мозг придумает тысячу синонимов на замену. Тех, что можно процедить через зубы, ни в коем случае не повышая тон голоса. Еще услышат. И в спину прилет привычное «Уебок». А то и еще хуже. «Уебок в военной форме».

Конечно, Джейсон Колчек мог давным-давно покинуть это осточертевшее до ужаса место. Его бы никто и не кинулся искать – сидевший на посту рядовой, а точнее лежащий башкой на столе, словно школьник на уроке, видел если не пятый, то второй сон точно – он так и не поднялся за те полчаса, что Колчек сидел в коридоре и прожигал взглядом сначала его, потом стену, а потом и несчастные часы. В любом другом случае бы он, все еще лейтенант, давно бы разбудил этого охуевшего в край пацана, еще пороха не нюхавшего. Но сейчас было даже как-то жаль этого бедолагу, которому все еще предстояло повидать.

А еще было похуй.

Впервые в жизни на субординацию было так похуй.

Два. Стрелка, продолжая издеваться, лилипутским шагом наконец-то коснулась цифры «11». Еще чуть-чуть и можно будет валить.

Джейсон в последний раз старался оглядеть стены здания, в которые рвался попасть еще пару лет назад. Пытался запомнить так пафосно висящую доску с картинками, призывающими морпехом защищать свою родину. Пытался не блевануть от стоящего рядом стенда с брошюрами, где парням в камуфляже приказали на камеру улыбнуться. Пытался не заставить себя в тысячи и второй раз передумать, когда взгляд метнулся в сторону окна, так хорошо открывающего вид на просыпающийся серый город. Раньше казалось, что как раз от него он и бежит в корпус морпехов, на войну. Уж тот же палящий днем и не дающий нормально заснуть от духоты Ирак казался намного красивее и ярче тусклого и вечно пасмурного Вашингтона. А теперь эти оба места числились в списках Колчека «Никогда более не посещать».

Три. Были бы это сраные часы с кукушкой, они бы точно разбудили все еще спящего рядового на пропускном. Но даже стук сорвавшихся с мест берец не нарушили его сон.

Чему Джейсон был лично несказанно рад.

***

Весь оставшийся день прошел более осознанно и, даже в каком-то смысле, понятнее для Колчека, чем долго тянущееся утро. Добравшись до Ричмонда всего лишь за каких-то два с половиной часа он, заранее созвонившись с арендодателем и удостоверившись, что их договор в силе, порылся в своей сумке в поисках ключей и, найдя наконец них, со второго раза открыл дверь арендованной квартиры.

Вид был не такой привлекательный, как на картинке. Но на его комиссионные о большем нельзя было мечтать. Валяющийся на полу мусор заставил и так морально уставшего Колчека содрогнуться. Особенно в тех местах, где помимо разбросанных упаковок от чипсов и газировки, он каким-то способом обнаружил использованные презервативы.

Нет блять, сейчас он точно этим заниматься не будет.

Уж долго он ждать этой ебучей свободы, чтобы сейчас, одномоментно, превратиться в Золушку. Еще и в чужой квартире. С которой проще съехать или даже сжечь, чем прибрать весь тот свинарник, что оставили после себя бывшие съемщики.

И о чем только люди думают, сдавая квартиру, не проверив ее перед этим? Или им также похуй.

Похуй. Какое удивительное слово.

Вобрав в себя все силы, что оставались в нем за последние несколько месяцев упорного труда попасть в резерв, он понял, что просто так со всем этим ****ецом справиться не сможет. Сумка тут же упала на единственное чистое место, если можно было таким назвать покрывшийся лишь пылью ковролин, а ее хозяин вышел из квартиры, закрыв замок лишь на один поворот. От прихода незваных гостей, в виде воров или бомжей, этой квартире явно хуже не станет.

***

Отправив последнюю бутылку купленного пива в мусорку, Джейсон Колчек наконец смог позволить себе упасть на диван и отдохнуть. Домашней работы было еще непочатый край, но уже он, хотя бы, смог разглядеть вялое подобие стола, так неудобно стоявшего рядом с убитым в хлам стулом, единственным во всей квартире.

Комната у него была одна и та плавно перетекала в маленькую кухню, за которой была дверь в ванную. Эти двадцать квадратных метров сейчас казались раем, особенно после трехлетней жизни в казарме в компании мужиков, вечно стремящихся нарушить твое личное пространство. Со званием лейтенанта особой разницы он не почувствовал – ну была у него на базе в Ираке своя комната, ну и что? Туда все равно часто заваливался Ник, втихаря от Джейсона, загулявшего после дежурства на улице, сначала левых баб, а потом и Рейчел. Джейсон не знал об этом, пока тот не рассказал, что за таинственная незнакомка смогла на какое-то время вернуть убитого после ситуации на КП Ника на землю обетованную. А потом сопоставил все факты и охуел. В тот же день пожалел, что не так часто, как должен был, менял постельное белье. И постарался об этом больше не вспоминать.

У него никогда не было комнаты, полностью ему принадлежавшей. В детстве он безнадежно спал на диване в гостиной, пока с него его не сгонял кто-нибудь из папиных дружков. В пьяном угаре своего отца Джейсон видел чаще, чем свое отражение, хотя и последнее старался не разглядывать по утрам в ванной. Эта привычка сопровождала его до сих пор: уже тридцатиоднолетнему Колчеку казалось, что он чертовски отвратителен. Не только внутренне, но и внешнее. Наверное поэтому дальше секса на одну ночь у него никогда и ничего не заходило. Девушки, видевшие, с кем делили ложе в пьяном угаре, тут же выпорхали с кровати, пока спящий парень видел во сне себя в детстве.

И это всегда были кошмары. Переходившие из сна в реальность.

Конечно, на базе он выебывался, перед тем же Ником, Мервином или Джоуи. Успешно рассказывал о своих похождениях, когда они рубились в карты или доставали лейтенанта какой-нибудь экзотической игрой по типу «Правда или действие». Чем бы только подчиненные не тешились...

Но в душе Джейсон Колчек чувствовал себя чертовски омерзительным.

Вот и теперь, он, склонившись над раковиной, не задержался у зеркала. Лишь поправил свою кепку. Зеркало еще предстояло оттереть от плевков и другой жидкой субстанции, о происхождении которой Колчек старался не думать.

В планах было поискать работу, по старинке, в газете. Или походить в ближайшие пабы или бары, с вопросом «Не нужен ли вам часом нихуя не умеющий, но охуенно быстро впитывающий знания, как губка, морпех? ».

Второй вариант звучал лучше. Во всех смыслах этого слова.

***

Опрокидывая уже третью стопку водки, Колчек подумал, что стоило остановиться сегодня на пиве. Бармены, как и официанты, и даже ****ские уборщики, никому в Ричмонде не требовались. А это означало, что завтра, хорошенько так протрезвев, ему снова придется поднять задницу с прокуренного бывшими квартиросъемщиками матраса и пойти искать себе работу. Мысль от этой заведомо ***вой и, ведущий к неудаче, идее заставила лейтенанта заказать еще четвертую стопку водки. И изрядно радовавшийся бармен, что ему в это пустое для посетителей обеденное время попался такой незатейливый клиент.

— Может тебе хватит? — все-таки пересилил себя он и спросил парня, видя, как тот уже хорошенько так плывет от спирта.

— Я сам решу.. кх... когда хватит, — прокряхтев что есть силы, ответил ему Колчек.

Его голова уже не держалась на добром слове и еле-еле подперлась ладонью, локоть упирался в барную стойку. Башка Колчека была чугунной и в любой момент рисковала опрокинуться вместе с остальным телом, получив удар от той же стойки в лобешник.

Закинув в себя четвертую стопку сразу, Джейсон улыбнулся. В этот момент он случайно увидел себя в зеркале, зачем-то висящем прямо за спиной у бармена.

Он так напоминал отца. В те самые моменты, когда юный Колчек не понимал, зачем его папа так часто заливает в себя что-то, напоминающее воду.

Но это была не вода.

Вот бы это просто была бы вода.

Юный Колчек надеялся на воду до последнего. Пока, собрав в один момент вещи, не вышел из родительского дома, так ни разу и не посетив его больше за последние двадцать лет.

Стоит ли он все еще там? В Техасе? Хер его знает.

Хорошо, если не стоит. Если его уже снесли. А то еще захочется на пьяную голову вернуться. Посетить места детства, так сказать.

Гоня от себя дурацкие мысли, Колчек, воспользовавшись минутной слабостью бармена, который отвлекся на другого посетителя, сам потянулся за бутылкой водки. Та мирно стояла прямо перед ним, под стойкой, так и прося «Возьми меня».

И Джейсон взял. И в тот же момент получил по рукам.

— Слушай, хорош уже, — сказал ему вовремя подоспевший бармен. — Только хуже будет.

Джейсон усмехнулся. Что именно он имел ввиду под словом «хуже»? Арест? Тюрьма? Может быть, исправительные работы за кражу? Или скорейшее завершение его одиночной вечеринки в компании спирта?

Бармен был не похож на того, кто будет стучать на своих клиентов. Особенно когда те, ему наперекор, суют деньги. Некоторые даже в штаны. Как какой-то стриптизерше на танцполе.

Джейсон перевел взгляд с его смазливой рожи, которую приметил еще войдя в этот бар трезвым, на его бейджик. На нем было написано «Джерри». И Джейсон усмехнулся.

— Джерри, — хрипло простонал он. — И где же твой Том?

Он посмеялся со своей же шутки. Совсем не надеясь, что кто-то еще ее оценит. Но Джерри оценил. И, удостоверившись, что больше никто не зовет его подлить в стакан, наклонился поближе к Джейсону. Который еще чуть-чуть и свалиться с барного стула на пол.

— Не догнал меня, — ответил он ему также хрипло. — Или я был слишком быстрый.

Такой ответ почему-то заставил еле державшего себя на стуле Джейсона протрезветь. Правда немножко. Настолько, чтобы разглядеть цвет его глаз, так сильно напоминающие те, в которых хочется утонуть вот уже год так точно.

И которые так часто снятся ему. В кошмарах.

Упершись руками в стойку, Джейсон, попытавшись собрать себя если не по всем кусочкам, то хотя бы по половине из них, вытянулся и, поерзав на стуле, поудобнее сел на него. Чтобы получше разглядеть собеседника. Даже выпрямился, чтобы показаться ему привлекательнее, чем тот мог лицезреть его в последние полчаса пьянства.

Джерри был не выше самого Джейсона. Даже слегка ниже. Его растрепанные в разные стороны волосы еще как-то держали челку на давно уже высохшем лаке, который тот, по-видимому, нанес еще утром. Белая, с пятнами на рукавах и в области груди, рубашка хорошенько обволакивала подкаченное тело мужчины. Из-за которой проступали упругие мышцы. Особенно бицепсы.

Джейсон всегда хотел себе такие бицепсы. Особенно в Пэррис-Айленде, когда пытался не выбыть из учебки из-за сильно исхудавшего, после пяти лет зависимости, тела, совершенно не принимающего какие-либо физические нагрузки дальше поднятия штанги. Он закидывал в себя второй, третий, а иногда и четвертый завтрак, которым охотно с ним делились сослуживцы, тогда еще только рекруты. Более сильные и более выносливые, чем он сам. Среди них был и сержант Кей, только что закончивший университет по спортивной стипендии. Ему то уж точно не надо было доказывать кому-то свою силу. Но жутко было жалко этого дохляка из Техаса. Хотелось как-то помочь.

Зря.

— Джерри, — снова простонал Джейсон. Сначала показалось, что про себя, но потом понял, что вслух.

Бармен в очередной раз улыбнулся, так и не отодвинувшись ни на миллиметр от мужчины. Его явно в нем что-то привлекало. И уж точно не пара баксов, которая давно вылетела из его карманов брюк ему на стойку.

— Ты свободен? — спросил его тот. На что Джейсон, окончательно перестав осознавать, где он теперь находится, все-таки опрокинул свою чугунную башку на барную стойку.

А на что ты надеялся?

29 августа 2022; г. в 03:10

Джейсон хреново помнил, что было дальше.

Голова начала включаться как только коснулась правым виском грязного фарфора, отдававший в ноздри чем-то неприятным. Его руки были сведены и зажаты сзади, а поступавшие резко в его задницу толчки постепенно возвращали парня в ****ую реальность.

Продрав кое как левый глаз он снова столкнулся со своим отражением в зеркале. Скривился. Не самое лучше место и время, чтобы на себя глазеть. Особенно когда сзади тебя долбит в задницу незнакомый хер, так увесисто склонившись над тобой, не давая даже пошевельнуться.

Он почувствовал тошноту. Не от своего положения, точнее не только от него. От всего того, что просилось из него наружу.

Не только сожаления о том, что он решил выбраться в этот день из дерьмовой квартиры наружу, нет.

Что-то еще.

Колчеку даже нравилось. Чья-то острая головка хорошенько так проходилась по его девственной простате, вызывая пусть не самые ожидаемые, но, довольно-таки, приятные ощущения.

Легкости, что-ли. И долгожданной свободы. Которую он блять заслужил.

Рука незнакомца резко схватила за взъерошенные волосы Колчека. И потянула назад, к хозяину. Тот, продолжая свои поступательные действия, одарил Джейсона своим горячим, пусть и не самым свежим, дыханием в шею. Шепча на ухо непотребные слова.

А Джейсон лишь подумал о том, куда бы могла деться его верная кепка.

Колчек зажмурился. Слова были совсем некстати. Ему в принципе не нравилось, когда во время секса партнер разговаривает. Так еще и говорит что-то невпопад. Что-то лишнее, заставляющее и так вялый член еще больше опускаться, не давая возможности хоть как-то насладиться этой бесполезной ночью. По его мнению.

И вот он кончил. Наконец-то. Джейсон выдохнул, его очередные мучения закончились. Пусть и было временами приятно.

Не так он надеялся на свой первый раз. Анальный раз. Но как получилось.

А на что он блять надеялся?

— Понравилось? — спросил его Джерри, застегивая за собой ширинку.

Джейсон не нашел более подходящего ответа, как хмурое «Угу». Но бармену и этого хватило. Он ведь блять чувствовал себя сейчас королем мира. В отличии от того же Джейсона, который был не в силах больше сдерживать в себе содержимое, что он так бездонно вливал в себя целый день.

Дождавшись, пока Джерри, смачно так поцеловав его на прощание в сухие губы, он Джейсон добрался до близ стоящего унитаза, перемазанного чем только можно, и наконец-то выблевал из себя все, что только можно. Даже завтрак, что он уплел второпях, лишь бы поскорее уйти из казармы. Больше за день ничего в себя не закинул. Надеялся заказать что-то в баре. А потом просто взял и налакался.

А на что он блять надеялся?

Скрипнула дверь туалета, и к соседнему унитазу подбежал мужчина, также спешащий выпустить из себя все содержимое. От этого Джейсону вновь стало плохо. И теперь они блевали в унисон.

Забавно. В какой-то степени.

Ему в этот момент показалось, что, хорошенько проблевавшись, сможет даже познакомиться. С другом по несчастью.

Были у него теперь друзья? Ник? Этот недавно окольцевавший Рейчел хер, переехавший с ней во Флориду? Навряд-ли. Будет удачей, если он вообще о нем вспомнит. О Колчеке-то.

Об Эрике Джейсон даже думать не видел смысла. Полковник давно уже взбирается вверх по карьерной лестнице, утопая в нескончаемой работе после, наконец-то, закончившегося периода после развода. Конечно, он тогда пожелал счастья не только Джейсону, но и Нику с Рейчел.

Но кого полковник Книг тогда обманывал?

Себя если только. Да и Джейсона. Какое еще нахуй счастье? Лучше б пива пожелал, холодного. И нескончаемого. И то реальнее было бы.

И вот, когда второй парень после Джейсона, находившийся в туалете бара, закончил блевать, Колчек решил заговорить.

С чего начать, с разговоров о погоде? Или о том, как тут мешают водку с водой? Уж он то точно узнает этот ебучий коктейль. Хотя заказывал чистый спирт.

О чем вообще говорить с незнакомцами? Как знакомиться? После тридцати лет то? В таком возрасте люди обычно уже не ищут друзей, не то, что перепихона на одну ночь.

А Джейсон все-также не вписывается в ебучие рамки этой не менее ебучей жизни.

Иногда кажется, что эта жизнь сама **** его ежесекундно. Ставит раком, не используя смазку. И жестко так вытряхивает из него всю надежду на то счастливое будущее. Которое зачем-то пожелал ему Кинг. Чтоб его самого выебали.

Дверь в туалет снова заскрипела. Как и голос у той что, по всей видимости, обозналась. Но увидев своего кавалера, раздвинувшего ноги и обнимающегося, по всей видимости, с белым другом, тут же заверещала как мышь.

— Вот ты где, пупсик! — проскрипела девушка голосом прокуренной женщины. Если бы не ее мини, в котором она так быстро проскочила перед глазами Джейсона, он бы подумал, что за блюющем парнем в бар пришла мама. А нет, всего лишь девушка.

В голове тут же всплыла очередная возможная шутка про мамок от Мервина.

Как же его сейчас не хватало.

Да хоть кого угодно. Того же Джоуи, вечно скулящего о том, как боится умереть. Не сегодня, так завтра. Или Ника, который храпит по ночам, после того, как возвращается за полночь от своей подружки.

Кое-как подняв своего парня с пола, девушка, в уже оголившей ее вялую задницу мини, потащилась вместе с ним к выходу. Унося подальше не только бормотавшего на своем пьяном языке мужчину, но и возможность Джейсона хоть с кем-то сегодня нормально поговорить.

А на что он блять надеялся?

Да уже, в принципе, ни на что.

Снова

29 августа 2022; г. в 21:10

Пепел, так хорошо до этого падавший на мокрое дно кружки, вдруг решил его предать и упасть мимо – прям на чистый ковролин.

Сколько сука времени Джейсон его до этого вымывал. Пытался очистить от грязи бывших жильцов. Несколько раз плевал на это дело, бросал тряпку, потом, побродив по квартире, пытаясь сдерживать кулаки при себе, собирался и снова принимался за работу.

Казалось, что это продлится вечность. Но вот он уже сидит на диване, пробует это дурную но, как оказалось, весьма полезную для него привычку Никки, и снова проебывается.

Снова.

Окурок прожег в заебавшем его ковролине значительную такую дыру. А парень даже не старается минимизировать последствия. Посмотрел на то, как остаток догорит и, взяв его голыми пальцами, выкинул обратно в кружку.

Похуй.

Снова.

За пару дней пребывания в Ричмонде, Джейсон тщетно пытался почувствовать что-то еще. После той одиночной пьянки в баре ничего не изменилось - чувство пустоты лишь усилилось внутри. Особенно это хорошо чувствовалось в маленькой и одинокой квартире. Которая, даже со своими двадцатью метрами, казалась Колчаку невъебенно огромной.

Где же то чувство полученной долгожданной свободой? О котором рассказывают парни, дорвавшиеся до гражданки? Возможно она проявляется в первой ночи с девушкой, которую либо ты подцепляешь там же, в баре, либо которая, как это сейчас редко бывает, все же дожидается тебя. Возможно она проявляется в валянии в постели, полностью игнорируя будильник и все те дела, что надо бы переделать, но ведь они не по приказу же...

А возможно долгожданная свобода проявляется в таких вот мелочах, как безмятежное сидение на диване, когда думаешь ни о чем и обо всей ***не сразу.

Ни то, ни другое, ни третье не давало Джейсону Колчеку то прекрасное чувство свободы.

Точнее как, свобода то была... делай что хочешь, вставай когда хочешь. Пропускай ежедневную пробежку, которой обещал придерживаться себе на гражданке, но ведь никто теперь не видит.

Всем теперь похуй. Возможно им было похуй и до этого.

Над этой мыслью мужчина старался долго не задерживаться. Слишком часто это ебучее слово всплывало в его голове в последнее время.

Свобода то была... только не долгожданная.

Не та, которую он себе представлял.

И можно ли было назвать свободой то, что каждую ночь ты оказываешься в плену своих кошмаров, а утром, кое-как встав с кровати, рискуешь снова задеть пустые бутылки из под пива вокруг.

Жутко хотелось уснуть.

Особенно к этому подталкивал ливень, с каждой минутой усиливающийся за окном. И вредная привычка, за которую он часто подкатывал Никки, но которая, сука, оказалась такой для него полезной.

Хотелось не выспаться, нет - это желание стало давно несбыточным.

Просто уснуть. Уткнуться лицом в подушку, чтобы перестало хватать воздуха. Разлечься на холодной и слишком большой кровати, для него одного, в форме звездочки.

И не вставать.

Хочется заснуть и не проснуться.

А еще снова увидеть те карие глаза. И лучше не в кошмаре. Но если выбора нет, то хотя бы в кошмаре.

Просто бы увидеть. Почувствовать на себе их взгляд.

И утонуть в них.

Пепел снова посыпался на пол. Снова блять мимо кружки.

Это уже система.

Джейсон посмотрел на свои руки. Они дрожали. То ли от того, что он за все утро так ничего и не съел, то ли от того, что к его и так большому списку нервяков добавился теперь и тремор.

Охуенно.

Командир как-то говорил, что видел похожее у вояк, вернувшихся с Афганистана. И это было еще не самое тяжелое последствие травмы.

Как ее там, ПТСР? Забавно, что у вечно здорового физически Колчака так быстро сдали нервы. Всего то лишь требовалось спуститься в ебучие катакомбы и встретиться с единственным важным, в его жизни, человеком, который успел таким встать всего-то за несколько часов.

Так разве бывает? Походу да.

Телефон, висевший рядом с холодильником, зазвенел. Джейсон аж подпрыгнул с дивана, расплескав содержимое кружки по безнадежному ковролину. И на кой хер он так долго с ним ****ся?

К трубке не хотелось подходить. Ведь звонили тем, кто из квартиры совсем недавно съехал. Не мог же кто-то звонить Колчеку. Да и откуда им было знать номер? Он его не распространял.

Но звонок не умолкал. Наоборот, когда мужчина подошел к раковине и домыл уже кружку, звонок начал раздаваться по комнате еще резче, еще звонче прежнего. Настолько, что у Джейсона зазвенело и в ушах. И ему пришлось снять трубку.

— Алло! Джейсон? — раздался знакомый голос на том проводе. Джейсон ответил. — Ох, слава богу, это ты! Я уж думала администрация снова напутала. Представляешь, сначала дали мне левый номер! Но потом, когда я настояла, напомнив, что им звонит сама Рейчел Кей, они зашевелились. И тут же нашли в журнале верный номер. Боже, они все такие же болваны!

Рейчел стала жутко болтливой после замужества. Джейсон это отметил еще когда Ник только-только сделал ей предложение. Как будто вся та сдержанность, держащая девушку в ежовых рукавицах, отпустила ее, когда та наконец вышла замуж. Колчек не знал были с ней подобные метаморфозы после женитьбы с Эриком. Но Ник на нее явно лучшее влиял. Хотя пока в ее новой черте конца края было не видно.

Они разговаривали долго. Джейсон даже в какой-то момент присел на пол, благо провод телефона позволял. Запрокинул голову назад и оперся ею об холодильник, закрыв при этом глаза. Их диалог быстро перерос в монолог. И Джейсон начал молиться богу о том, что Рейчел если не даст вставить ему слово, то хотя сама устанет и повесит трубку.

— А, кстати, меня о тебе спрашивали. Не знала, стоит ли давать номер. Решила у тебя сначала спросить.

Этот резкий перескок с темы будничных дней с Ником, который теперь работал в пожарной части Флориды, на таинственного незнакомца, интересовавшегося Джейсоном, заставил того открыть глаза, и даже привстать с пола.

— Кто спрашивал?

— Анна Гомес. Мать Хосе Гомеса. Джоуи.

И снова ожидание услышать на той стороне совсем другое имя ударилось об острые скалы разочарования.

Снова.

— Чего ей надо? — бесцеремонно спросил ее Джейсон, наматывая на палец провод.

— Хотела с тобой повидаться, у нее есть вопросы. Сам знаешь, Джоуи почти ни с кем, кроме тебя, в Пэррис-Айленде, не общался. Ему трудно было заводить друзей, даже в Ираке. Повезло, что ты тогда был рядом.

В голове тут же пронеслись воспоминания трехлетней давности.

Как еще совсем зеленый и вечно блюющий от нагрузок Колчек совсем не рад не менее зеленому и напоминающему школьника напарника. Их ставили в наряд чаще, чем тому хотелось бы. И один раз поставили на ринг. Колчеку без труда удалось повалить Гомеса на первой минуте. И тот, став еще больше зашуганным, старался не пересекаться с будущим лейтенантом. Даже взглядом.

Время шло, а жизнь рекрутов все больше и больше превращалась в ад. Для их неподготовленных тел так точно. И Джейсон, снова блюющий после отбоя, как-то принял помощь Джоуи, который бережно, прям как девочку, держал его за отросшие волосы над унитазом. А потом, не менее заботливо, подавал полотенце. И воду. Бестолковое сидение у унитаза быстро переросло в задушевный разговор, который они потом ни раз вспоминали, уже с большей охотой вставая в наряд вместе.

— Джейсон? Ты слушаешь?

Рейчел снова отвлекла. Теперь от тех дней, когда он был поистине счастливый, хоть и не осознавал этого.

Больше такого периода в жизни у него не было. И вряд-ли будет.

Сейчас он бы все отдал за то, чтобы снова оказаться там, сидя рядом с унитазом.

— Да, я тут. Дай ей мой номер

Анна

29 августа 2022; г. в 21:37

Колчек вышел из прокуренной квартиры на улицу только через неделю. На пораньше он не смог договориться с Анной Гомес. А самому выходить на улицу, да еще и в ****ый ливень, как-то не хотелось.

Не было желания. И не только выходить на улицу. Вообще что-то делать.

Мать Джоуи предложила пересечься в кафешке. Специально ради него приехала в Ричмонд из Питтсбурга. Преодолела расстояние в 340 миль, чтобы увидеть солдата, видевшего смерть ее единственного сына.

И нахуя он на это согласился?

Заказав простой черный кофе, даже не взглянув на то, что девушка за стойкой спешно пыталась ему предложить, он присел в кресло возле окна. И стал ждать.

Дождь за окном заканчивался.

Джейсон никогда не задумывался какое место Джоуи занимает в его жизни. Занимал.

Черт, надо уже перенастроиться.

Да и какие места занимали остальные ребята, погибшие в тот злополучный день. Знай тогда Колчек, что очкарик получит хотя бы слабый испуг на операции, оставил бы его сидеть в штабе, привязав покрепче к стулу. Конечно Гомес прорывался бы через путы, крича о братстве, верности и чести. Последнего бы его точно в тот момент лишили. Но он, по крайней мере, был бы жив. И встретил бы подавленного Колчека на базе, куда в реальности вернулся лейтенант после допроса совсем один.

Дверь в кафе открылась и фигура в плаще впустила в помещение лучи только что выглянувшего солнца, пока пыталась закрыть за собой дверь. Тут же сняла шапку и Джейсон узнал привычные темнорусые волосы.

Его будто током прошибло, так уж сильно был похож Джоуи на свою мать.

Точнее, она уже на него.

Блять. Опять.

— Джейсон! — радостно поприветствовала его худощавая женщина, когда лейтенант встал ее поприветствовать. Он протянул ей руку, как подобает морпехам, но мисс Гомес даже не обратила внимание - лишь покрепче обняла опешившего парня. — Господи, как я рада тебя видеть! Живым и невредимым!

Джейсон уже было хотел отблагодарить ее, но подумал, что в свете недавних событий - хотя как недавних, целый год уже прошел - это звучало бы совсем не уместно.

— Как тебе кофе? Поверь, он лучший в городе! Его тут готовят как-то по-особенному. Ну, или мне просто так кажется.

Она тараторила не меньше, чем Рейчел в трубке. И Джейсон задумался: неужели все женщины вдруг приобрели эту странную черту?

— Мне как обычно, — сказала она официанту, присаживаясь поудобнее за столик. — Надеюсь, я не сильно тебя отвлекла?

Колчек хотел было ей похвастаться, что он занят и выкрал лишь час на то, чтобы встретиться с этой нетерпеливой женщиной.

Но врать почему-то перехотелось.

С мисс Гомес он всегда был осторожен, потому что знал - его чушь, которую он любил повторять дважды, она на корню чует.

— Я свободен для вас, мисс Гомес...

— Можно просто Анна. Помнишь?

— Анна... свободен... даже больше, чем хотелось бы.

Черт.

Опять эти ебучие рассуждения о свободе.

— Понимаю. Слышала от Рейчел о твоем уходе, — грустно сказала женщина. — Но зато место ты выбрал не самое худшее. Правда! Я тут часто бываю, в основном по работе, но каждый раз восхищаюсь этой столицей штата Вирджиния.

Она так расхвалила город, в котором Колчек остановился случайно. Просто потому, что это была первая попавшаяся квартира, находящаяся рядом с корпусом морпехов. И в которой он и не думал надолго останавливаться.

— Прогуляемся? Погода просто отличная! Я попросила тебя встретиться здесь, чтобы мы взяли кофе и дошли до местного парка.

Колчек не смог ей в тот момент отказать.

Больная задница, на которую он недавно шмякнулся, упав ночью с кровати, требовала мягкого и глубокого сидения.

Но как можно было отказать этой очаровательной даме? Которая выглядела на все двадцать, когда ей было уже далеко за пятьдесят.

Шли они медленно, Анна взяла смущающегося парня под локоть. Со стороны напоминали обычную пару. Девушка радовалась этой дерьмовой, пусть уже и солнечной, погоде больше, чем Джейсон мог себе представить.

Удивительно, как, по прошествии всего года после того ****еца, она нашла в себе силы наслаждаться жизнью.

Удивительно и одновременно горько завидно.

— Недавно перебирала старые фотографии Джоуи и нашла на одной из них тебя, — начала рассказывать Анна. — Ты там такой худощавый. Чуть ли не тонешь в парадной форме.

И Джейсон понял о какой фотке шла речь.

О той самой со дня семьи в Пэррис-Айленде, с их фактически выпуска из первой школы морской пехоты. Мама Джоуи тогда притащила на праздник своих подружек, чтобы они полюбовались ее окрепшим сыном. Гомес тогда весь вечер заливался пунцом и норовил сбежать вместе с Джейсоном обратно в казарму.

А Джейсон... к нему тогда никто не приехал.

Не было кому приезжать.

И он помнит как Джоуи, на мгновенье заметивший грустный взгляд нового друга, попросил маму их сфотографировать.

Для себя, конечно же, не для напыщенного Джейсона, которому "не нужны доказательства, что он теперь морпех".

Так и появилась эта фотография.

На которую сейчас бы Джейсон с удовольствием взглянул.

— Я слышала, ты теперь лейтенант, — продолжила Анна. — Помню, Джоуи мне как-то рассказывал в письме, что тоже хочет стать лейтенантом. Даже помню написал "совсем как Джейсон. Или даже больше, чем Джейсон". Ты был ему как старший брат. О котором он всю жизнь мечтал.

Свои мысли и сожаления Колчек попытался спрятать под родной, уже приросшей к голове, кепкой, которую он, как мог незаметно, натянул по самый нос.

Анна этого не заметила.

Или сделала вид, что не заметила.

Свернув с улицы, она остановилась. И уставилась на какую-то церковь.

— Это церковь Святого Иоанна - епископальная. Я в нее часто ходила, когда задерживалась в городе по работе, а желание помолиться было сильнее сна или голода.

Джейсон поднял голову. Он совсем не разбирался в религии, но в тот момент очень хотелось сохранить лицо перед Анной, которая и так считала его вечно выебывающимся придурком.

Который еще, к тому же, и не сберег ее сына.

— В 18 веке один из отцов-основателей Патрик Генри произнес в этой церкви речь. Он сказал "Дайте мне свободу или дайте мне смерть". И потом началась американская революция.

Анна задумчиво взглянула на все еще растерянного Джейсона.

— Конфликты кончаются, Хусейна наконец поймали... время неумолимо бежит вперед, Джейсон, а эти слова про свободу все еще остаются такими важными.

Огонь

30 августа 2022; г. в 00:18

Джейсон чертыхнулся от сказанного. Совсем позабыл, что рядом дама. Только что вонзившая ему кол в самое сердце.

Как когда-то Салим своей железякой.

— Джейсон, — позвала его Анна. — Ты в порядке?

Нет. Он не в порядке. Он в полнейшем беспорядке. И этому поспособствовала ты, глупая женщина.

Если бы ты сейчас знала, что творится там, у него внутри.

— Пойдем. Сядем на скамейку.

Анна Гомес, со всей своей добротой, положила руки на плечи парня и повела его подальше от злосчастной церкви. Она подумала, что тому просто стало дурно – то ли от детских воспоминаний, связанных с вечным тасканием мальчика на воскресные службы, то ли от ладана, который кто-то рассыпал прямо перед входом.

— Хочешь воды?

Ее забота, после того, что она сделала, казалась индульгенцией.

И Джейсон усмехнулся.

Как его убитый в хлам мозг смог выковырять из себя такое заумное слово?

— Джейсон! — снова позвала его Анна. Но теперь громче.

Парень от нее пошатнулся. В основном из-за того, что обеспокоенная его состоянием Анна не заметила, как крикнула ему прямо в ухо.

И снова зазвенело.

Но еще и из-за того, чтобы расслышать ее голос.

Расслышать эти глупые слова о свободе.

— Я в порядке, — соврал Колчек. — Просто что-то стало нехорошо.

Его рука, ведомая не разумом, а физической болью, потянулась к сердцу. К тому, что у него было под ребрами.

О наличии которого он постоянно сомневался.

— Что, инфаркт? — ужаснулась женщина. Быстро схватила свой телефон и стала набирать скорую. Ее остановила вторая рука Джейсона, вялая и еле-еле поднявшаяся вверх.

— Не надо, — прохрипел он. — Все хорошо.

Надо было Анне Гомес его не слушать. Вызвать эту чертову скорую, чтобы его забрали и прокапали.

Но женщина ему поверила.

И зря.

— Слушай, а ты давно кушал? — заботливо, словно мамочка, она потрогала его лоб. — Боже... да ты весь горишь!

Такое частое упоминание бога, святых и всей этой ****ской шайки сводило лейтенанта с ума. Он сам не мог понять отчего так горит. Ведь сначала казалось, что это происходит лишь внутри, не отдает снаружи. Но, прислонив ладонь к своей щеке, он наконец убедился – он действительно, прямо сейчас, горит.

Как херов дьявол.

— Давай я провожу тебя хотя бы до дома.

Джейсон помотал головой. Еще не хватало бедной женщине, которую он и так изрядно напугал, увидеть тот бардак, что творится в его квартире.

Ведь бардак, творящийся внутри самого Джейсона, она уже, хоть и на маленькую долю процента, все же увидела.

— Я в порядке, — снова повторил Джейсон. — В порядке.

Это было вранье.

И Анна Гомес это знала.

Но не стала настаивать.

Она и так уже сегодня ошарашила его своим появлением. Сейчас, как бы она этому не противилась, в Джейсоне Колчеке она видела сына. Собственного, которого еще в детстве все прозвали Джоуи.

И которого она должна была встретить с войны и успокоить.

А встретила Джейсона.

— Хорошо. Но я вызову тебе такси.

Колчек пфыкает. Никогда раньше не катался на такси. Никки пытался уговорить его на эту авантюру, поймать левую машину, чтобы доехать до аэропорта, но только желтую, специальную. Но тогда им посчастливилось попасть на последний автобус, едущий прямиком в аэропорт Рональда Рейгана.

Джейсон и не надеялся, что когда-то прокатится на такси. Он ведь в принципе никогда и не фанател от машин. Отец фанател, даже когда-то имел собственную автомастерскую. Мервин, ярый фанат формулы-1 и прочей ***ни, даже возмущался, что сын автомеханика совсем не испытывает любви к реву мотора.

А Колчеку было просто дико похуй на машины.

Впрочем, как и всегда.

— Попробуешь встать?

****ь. Эта женщина не отстанет от него, пока не убедится, что с ним все в порядке.

Так сильно напоминает его маму. Которая сама была вечно в спешке, так еще и торопила сонного Джейсона поскорее выйти из дома в школу – пока папа не проснулся после запоя.

Пока юный Колчек снова не начал видеть то, что ему не положено.

То, что его детская психика не выдержит.

И что навечно запечатлит в этой дырявой башке.

Удар.

Снова и снова.

И все по разным местам.

Сначала ей, потом ему.

Колчек-младший не понимал, почему отец так яростно хочет, чтобы сын ему не мешал. Не проходил рядом с телеком, напоминая о своем существовании. Не загораживал вид на мимо проходящую даму. Которая еще в самом соку, не то что та, на кухне.

Со временем Колчек понял. И даже это принял.

Его рождение с самого начала было ошибкой, ведь мужчина, горделиво называвший себя отцом, когда тому исполнилось сорок, отправлял на аборт свою незатейливую подружку, когда им обоим было чуть больше двадцати.

А она его сохранила.

И зачем? Чтобы потом их единственный сын мучался? Шнырял по заброшенным зданиям в родном городе? Пытался вписаться в хоть какую-то компанию, пусть и не самую подходящую?

Для чего?

А для того, чтобы Джейсон совершенно случайно узнал, что он ошибка.

И что его не должно было существовать.

Что отец жалеет, что он родился.

Что красуется лишь перед своими друзьями, когда те заваливаются к нему посмотреть очередной футбольный матч по телику.

Как это теперь делает сам Джейсон.

— Ты ошибка, — все повторял и повторял ему он. — Зачем ты вообще родился? Зачем пришел сюда, в мой дом? Тебя никто не звал. Ни тогда, когда вылез из ****ы своей шлюховатой мамаши, не сейчас, когда просишь меня дать карманные в школу. Ты вообще уверен в том, что я твой папаша? Я бы на твоем месте сомневался.

И Джейсон сомневался. До того момента, когда мать умерла от какой-то половой инфекции, название которой, еле окончивший школу Колчек, не смог даже запомнить.

Да и не хотел.

В какой-то момент он просто собрал все свои вещи, которые смогли поместиться в поношенный, еще со школы, рюкзак, и ушел из дома.

Ушел в никуда.

Шел куда глаза глядели.

А глаза, уже на тот момент красные от первых дней после приема наркотиков, не видели ничего.

Только слезились.

И не из-за наркотиков.

— Как доедешь, позвони, — попросила его Анна, аккуратно усаживая на переднее сидение. Что-то внутри ей подсказывало, что сзади парню станет только хуже.

Чуйка ее не обманывала.

Всунув свою визитку в сложенные руки парня, мисс Гомес отошла, дав таксисту возможность отъехать от парка.

Внутри себя она еще сомневалась, правильно ли она поступила?

Он ведь совсем еще ребенок.

По крайней мере был им, когда она его увидела.

Тогда, в первый раз, и сейчас, в таком состоянии.

***

До квартиры Джейсон добирается уже на четвереньках. До этого, хватаясь за стены, поднимается наверх. И, оказавшись на знакомом этаже, уже валится на пол, и идет вперед – как собака.

Не видать ему больше жилища, если кто-то из соседей вдруг выйдет и увидит невменяемого Колчека, пытающегося открыть замок. Ключи предательски звенят, никак не попадая в щель, выдавая положение лейтенанта.

Но он справляется. С четвертой или пятой попытки. Заваливается в квартиру. И падает на ковролин, от которого все еще несет вонью. Закрывает дверь ногой, которой потом же и отодвигает себя от стены, проталкивая вглубь квартиры. Даже не встает, чтоб закрыть дверь на ключ.

Похуй, если кто-то придет.

Никто не придет.

Жар постепенно спадает, а вот горючка, разрывающая стенки груди внутри, растекается по нервам все больше и больше, делая их все тоньше и тоньше.

Может наконец сожжет их нахуй, чтобы Колчек больше ничего не чувствовал.

Засыпает. Сразу же, как только понимает, что наконец-то в квартире. Что не валяется где-то под мостом, как делал это раньше.

Позвонить. Анне надо позвонить.

Потому, что она будет волноваться. Уже волнуется. Одергивает себя, чтобы не позвонить Рейчел. Не узнать, где Джейсон находится.

Как будто она знает.

Как будто хоть кто-то на свете знает, где сейчас Джейсон находится.

В собственном аду. Нескончаемом.

Джоуи

30 августа 2022; г. в 02:22

— Ты представляешь? Оказывается, это была паничка. Паническая атака, если точнее. В жизни ее не испытывал. Такое дерьмое чувство: время как будто останавливается, люди вокруг замирают, а ты, стоящий посреди всего этого ****еца, еще и дышать не можешь – отчаянно хватаешься за грудь, а внутри все горит. ***во, правда?

— Правда, — отвечает Джейсон Гомесу, который только что описал другу, что происходило с ним пару минут назад в уборной, где лейтенант случайно застукал его, сгорбившимся над раковиной.

Колчек был бы доволен двумя-тремя предложениями, вкратце объясняющими что с парнем не так.

Но Джоуи был бы не Джоуи, если бы не превратил рассказ о простой паничке в драму, достойной постановке на сцене.

— А откуда ты знаешь? Ведь сам сказал – в жизни ее не испытывал.

— Это мне мама рассказывала. Говорит, у нас это семейное, — Гомес тычет пальцем в висок. — Ну, проблемы с мозгами. Нервяки там и прочее. Сказала, что когда я уеду в Ирак, паничка точно меня накроет. И ведь оказалась права – накрыла.

Вот и Джейсона накрыла.

Теперь, когда Джоуи нет. И некому объяснять, как с этой ***ней бороться.

До Анны он все-таки дозвонился, когда, через силу, дополз до холодильника. А уже там – до телефона. Поблагодарил про себя хозяина за то, что тот купил телефон с таким длинным проводом. Распластался на полу, пока набирал номер. И напрягся внутри, когда ему ответили.

— Джейсон, — услышал знакомый голос. — Ты в порядке?

Слово «да» он повторил несколько раз. Пока Анна, не убедившись, что тот не врет, не попрощалась. И не попросила его впредь быть осторожнее.

К кому осторожнее? К себе, что-ли?

Нет, это точно невыполнимо.

Весь оставшийся день он так и провел на ковролине. Боялся подняться. Боялся, что огненная волна снова его накроет. И в этот раз некому будет усадить его аккуратно на диван.

Придется справляться самому.

Как и всегда.

Пришлось слегка встать, когда за окном стемнело. Когда Джейсон не видел уже собственного тела, не то, что мебели вокруг. Некогда белая стена, которая теперь была вся в пятнах, даже выглядела опрятно в темноте.

Наверное как и сам Джейсон.

Весь пропотевший от жара, который волнами то появлялся, то снова стихал, Колчек медленно пополз в сторону ванны. Сейчас холодный душ сделает свое дело. И ленивый вечер в компании недопитого пива и телевизора будет ему обеспечен.

— А что ты делаешь, когда боишься?

— Молюсь. А если не получается, то закрываю глаза. Так спокойнее. Никого не видишь. И ничего.

Джейсон закрыл глаза, стоя под слабой струей холодной воды, вспоминая рассказы некогда единственного друга, которые он старался теперь отыскать в памяти.

— Нет блять, ***ня какая-то. У меня не получается, — рычит от злобы Колчек, когда Джоуи пытается научить его медитировать.

- Это же твой первый раз, — севший, как мудрый монах в дешевых индийских фильмах, Джоуи усмехнулся, увидев смущение парня. — Ты когда впервые бабу ласкал, тоже сразу понял что к чему?

— А почему ты думаешь, что мой первый раз был с бабой? — игриво спросил его Колчек, пытаясь сесть в позу лягушки, в которой вот уже как десять минут уверенно чувствовал себя Гомес. Но завалился на бок. Ноги не слушались.

— Расслабься, — прошептал ему Джоуи, вновь закрывая глаза. — Делай так, как тебе нравится. Твоя главная задача сейчас – ни о чем не думать.

— Охуенно ты придумал конечно, ни о чем не думать. Да я только и думаю о том, чтобы тебя обойти.

— Ха! Как всегда.

Усевшись наконец на диван и включив телевизор, Джейсон пытался выкинуть из своего сознания надоедливо Джоуи.

Блять, даже после смерти он его достает. Мало ли что-ли ему было при жизни?

Снова закрыл глаза. Может получиться?

Вспомнив, что уже включил телевизор, пощелкал на кнопки в поисках неработающего канала. И вот – нашел. Белый шум, шипевший на Колчека с экрана и ослепляющий его веки, только мешал.

Джейсон прошипел.

Да как тут вообще можно было расслабиться?

У Джоуи это получалось в любом месте, в любое время. Месяцами практикуя эту буддистскую ***ню, он, когда случался какой-то ****ец, уходил в себя. Не всегда, конечно же, получалось. Особенно, когда прилипший к нему в Ираке Мервин шептал на ухо непристойности – что-то про мамок. Но его Гомес тоже пытался приучить к «народной медицине». Натан сбегал от него как ошпаренный, стоило Джоуи только закрыть глаза и присесть – все в ту же позу мудрого монаха.

Телевизор Джейсон выключил. В комнате снова стало тихо. Тишина его убивала. Раньше била по голове, заставляя отвлечься хоть на что-то. Сейчас – заставляла снова скрючится, снова почувствовать эту боль в груди.

Блять! Как он будет учиться медитировать, если только от одной тишины его организм готов взорваться прям так, на месте?

Это невыносимо. И совершенно глупо.

Был другой способ отвлечься.

Всегда действующий, пусть и чертовски опасный.

***

Ноги сами вели Джейсона Колчека в центр. Почему-то ему казалось, что именно там, в темных переулках, он найдет людей, которые по-быстрому толкнут ему дряни.

Кодеин, героин, другие опиоиды... не важно. Лишь бы хоть что-то.

Джейсон не знал, что теперь, в 2004 году, популярно у наркоманов.

Хотел бы он и дальше не знать. Но упороться сейчас было лучшим решением, чем пытаться заснуть под стоны мертвого Джоуи в башке, погружавшегося в транс, в отличие от Джейсона, прямо там.

— Эй, парень! Дурь нужна?

О, этот мужик, стоявший прямо возле бара, был сейчас кстати.

Он сам его нашел.

Что это было, если не судьба?

Рука скользнула в карман быстрее того, как перед Джейсоном вывалили варианты, что сейчас были в продаже. В 2004 оказался популярным экстези, который бы не только обрубил перевозбужденному Колчеку его стремление к тупым идеям, у которого внутри все еще горело, но и обеспечило бы ему пару дней осознанного голодания, а также обезвоживания.

Работы у него не было, денег хватило бы еще на месяц.

Не идеальный ли момент, чтобы, наконец, улететь?

Утонуть в карих глазах, как он и планировал.

А они ему явно будут мерещатся во время прихода.

Пачка денег перемещается из кармана Джейсона в руку нарика. Оба довольны.

Джейсон не дожидаясь, когда дойдет до квартиры, сунул таблетку под язык и начал ждать. Мужчина по-быстрому объяснил ему, что эффект начнется лишь через полчаса, а продлится – все шесть.

А если повезет, то и дольше.

Колчек рассчитывал, что ему повезет.

Должно же было повезти.

Хотя бы раз в жизни.

Черт, как же ошибалась Анна Гомес, называя Ричмонд прекрасным городом.

Хотя, для кого как. Сейчас Джейсон Колчек, ожидающий, когда его наконец накроет, не мог не нарадоваться от осознания, что скоро его, при этом же, и отпустит.

Накроет волной счастья, пусть и химического.

И отпустит от всего внутреннего, что бы он, если мог, вырвал бы сам из себя.

Даже кухонным ножом.

Идя по уже знакомой дороге, Джейсон ощущал, что день, так хреново начавшись, не плохо заканчивается. Даже очень неплохо. Таблетка начала действовать словно фильтр. И теперь центр города не казался ему таким же унылым и серым, как в начале месяца.

Блять. Его что, уже накрывает?

Нет, это не должно было начаться так. Тот нарик сказал – через полчаса.

И только сейчас Джейсон Колчек понял - он принял в себя первую попавшуюся таблетку на пустой, мать его желудок, не видевший внутри себя ничего, кроме пива, вот уже как второй день подряд.

Захотелось сблевать, но Колчек сдержался. Слишком уж дорого стояла одна таблетка, чтобы вот так вот глупо с ней распрощаться.

А ноги подкашивались. Как тогда, при паничке.

Что, снова накрывает?

Это себе уже говорит не он. Не его внутренний голос.

Джоуи. Какого хера ты перебрался уже в мозг? В сознанку?

Гомес смеется. Прямо как тогда, перед операцией. Смеется с очередной шутки Мервина, сидя в вертушке.

— Мервин! Чем твоя мама похожа на торнадо?

— Ну расскажи, сука.

— Засасывает насмерть.

Вот и его засосало. Так сильно, что казалось, будто Джоуи, который меньше его чуть ли не в два раза, завладел телом Джейсона. Бесповоротно и окончательно.

Блять. Не на этот эффект он рассчитывал. Задача была отпустить, вытолкнул из своей башки этого чокнута придурка, все еще ржущего там, внутри. Уже и вместе с Мервином.

— Смотри. У твоей мамы такая дыра, что в ней как-то потерялась команда спелеологов.

— Ну бля. Давно это сочинил?

— Хорош прикол? У меня таких красавцев целый батальон!

— Да, твоя мамка так и сказала.

А что же она тебе блять не сказала, что сидеть в чужой голове после смерти, сука, как минимум неприлично?

Джейсон хватается за голову, давит пальцами на виски. Если уж не получается вывести Джоуи оттуда таблетками, то попытается хотя бы силой. Выдавит его оттуда как прыщ, как фурункул, расплескав весь гной по роже. Но лучше он будет кряхтеть в свои очках где-нибудь снаружи, в галлюцинациях Джейсона. Может даже с Мервином.

Но не здесь! Не в его ****ской голове.

Ноги сдаются. И Джейсон падает. Ударяется коленными чашечками об асфальт, не замечает боли. Падает на правый бок и, словно эмбрион, обнимает себя за колени.

Становится жутко холодно.

Хотя внутри все по-прежнему жарко.

Это что, так выглядит смерть? От внезапного передоза, который был вызван очередной тупизной лейтенанта? И как ему только звание такое дали. С его то мозгами.

— ****ь, — только и смог простонать лежащий Джейсон, дрожащий от холода, который проходился по рукам, пробирался внутрь, через кожу, а потом сталкивался с огнем, что был в нем, и происходил взрыв – как тот, что создал эту ебучую планету сто миллионов лет назад.

— ****ь, — снова заныл Джейсон, пытаясь закрыть глаза, хоть и боялся.

Джоуи определенно уже был готов там его встретить.

В тишине. В пустоте. И теперь еще и во тьме.

Веки становились тяжелее. Бороться с резкой усталостью не представлялось возможным. Как и хоть как-то пошевельнуться. Хотя бы отползти от дороги подальше, чтоб его не задавила машина или какая-нибудь дама с ребенком, принявшая его за бомжа, не споткнулась.

Почему-то Джейсон в этот момент думал о других. Не о себе. С собой то было уже все понятно. Он скоро умрет. Так же тупо и бессмысленно, как и когда-то родился.

И зачем?

Снова вопросы без ответа. Снова агрессия, появляющаяся внутри из комка боли.

Боли и слез, уже вытекающих из его глаз. Липких глаз.

Агрессия подавляется. Самим Джейсоном. Без нее и так все горит в груди.

Люди впереди не шли к нему на встречу. И это радовало и огорчало одновременно.

Никто и не попытается поднять его с асфальта. Все оставят его лежать тут, на холодном асфальте, пока зима, которая должна была наступить вот уже через месяц, не накроет его толстым слоем снега, превратив в сосульку, как того парня из «Сияния».

Но все же одна фигура, медленно и аккуратно подходившая к парню до этого, решила дотронуться. Сначала Джейсону показалось, что это был полицейский – сейчас коснется его головы ботинком и поймет, что ему недолго осталось, и уйдет. Но фигура, так и не ускользавшая из его уже хромого зрения, не убирала руку. Наоборот, старалась приподнять опустившую голову Джейсона. Заглянуть в его полуоткрытые глаза.

Глаза. Снова они. Карие и глубокие, как ****ый океан. В которых была когда-то мечта утонуть. Но она исчезла раньше, чем зрение Колчека. И он наконец, закрыв глаза, спросил.

— Салим?

500 миль

30 августа 2022; г. в 21:40

Зейн Осман знал что делать.

Не только с друзьями, у которых случался слишком резкий приход, но и с американским солдатом, о котором он так часто слышал от отца и которого не надеялся когда-то встретить.

Но ему повезло. Отчасти.

Кое-как впихнув в машину разгоряченное тело Джейсона, так и прорывающееся вернуться лежать на холодный асфальт, Зейн пулей достиг водительского места и дал по газам прежде, чем Джейсон очухается и попытается выломать дверь.

Первым вариантом в его голове был отъехать от города подальше, может к заповеднику Датч Гэп, но не в сам заповедник - поближе к реке Джеймс. Найти какое-нибудь темное место, где их никто не увидит, пока Зейн будет приводить в чувства Колчека.

А его еще долго не отпустит.

Лейтенант сзади скатился вниз, шлепнулся с сидения на пол, что-то пробурчал. Теперь ему будет еще тяжелее подняться.

Может быть тогда сработает второй вариант?

Нет! Это безумие. Везти его сейчас, за 500 миль от дома, чтобы просто удостовериться действительно ли он встретил того самого Джейсона Колчека? Да и вряд ли бедолага переживет семь часов постоянной тряски.

Что, бедолага? Неужели Осман-младший ему сочувствует?

В какой-то степени да, ведь когда-то сам был таким.

Зейн не знал, сколько лет Джейсону. Отец говорил, что он не намного, но, младше его. На вид ему было двадцать, хотя морщины у глаз прибавляли, все-таки, пару годков. Не зная он, что Колчек уже лейтенант ВМС США, подумал бы, что отец наткнулся в пещерах на подростка - такого же, как и сам Зейн. Настолько сильно Джейсон был похож на его несуществующего, но вечно желанного старшего брата.

Сзади опять послышался стон. Пока Осман думал, успеет ли он до рассвета вернуться в Саванну, ноги на педалях и руки на руле сами везли его машину в том направлении. И вот - они уже на межштатной автомагистрали I-95, едут на юг, покидая Ричмонд. Пока Джейсона Колчека очень и очень медленно покидают силы.

Передозировка.

Зейн Осман сталкивался с передозировкой не часто. Думал, что ему повезло, а теперь - сожалел, что не знает как спасти незнакомого человека на заднем трясении, который уже в отключке. Пару раз он останавливался прям на магистрали, чтобы проверить его пульс.

Жив. Пока что.

Он аккуратно наклонил голову парня на бок, чтобы если его начнет рвать - когда его начнет рвать - он не захлебнулся в собственных отходах. Такой смертельный исход уже когда-то видел Зейн Осман.

И ему не понравилось.

Раньше покупка травы, а впоследствии и наркотиков потяжелее, было чем-то крутым и рискованным - тем, о чем рассказываешь друзьям, которые также, как и ты, сбежали от родителей под покровом ночи.

Теперь, когда он в университете и приехал погостить на пару дней к отцу, такое развлечение казалось ему глупостью. И не только потому, что он сам через все это прошел. Но и потому, что раньше казалось, что взрослые такой ***ней не занимаются.

И о чем только Джейсон думал?

Может ему и больше тридцати лет, о чем начал догадываться Осман, но ведет он себя похуже девятнадцатилетнего Зейна.

Выехали из Вирджинии.

Въехали в Северную Каролину.

3 часа ночи. Глаза Зейна Османа начали закрываться. Он похлопал себя по щекам. Надо было все-таки взять американо в кафешке за углом, про которую местные ему все уши прожужжали. Зейн порылся в бардачке - ожидаемой баночки колы там не было.

Блять. Придется бить себя по щекам еще четыре часа. А потом мазать себя всеми возможными кремами, чтобы не вернуться в Лондон красным, как помидор. Все уже знали, что они с отцом переехали в США. А тут испугаются, подумав, что те вернулись в Ирак.

— Салим, — снова простонал Джейсон сзади. И хули ему не спится?

Зейн помнит, как сам проспал все выходные после празднования восемнадцатилетия. И как его разбудил разъяренный отец, который снова нашел заначку с краденными вещами.

Бедный. Не знал что хуже: сын-вор или сын-наркоман?

Глядя на мокрого Джейсона, который даже голову не в состоянии поднять, он уповал на второе. И начал понимать, что в нем нашел его отец.

— ****ь, — послышалось с заднего сидения. И Зейн снова вспомнил себя.

Как также, пытаясь встать с кровати после пьянки, чуть не наебнулся и не вывалился из окна.

Они с Джейсоном, походу, подружатся.

И вот Колчек уже лезет обниматься. Въезжая в Южную Каролину, погруженный в собственные мысли Осман-младший как-то проглядел, что лейтенант поднялся и уже норовил перебраться на пассажирское сидение. Пришлось одной рукой держать руль, а второй Джейсона за футболку, которая уже была вся перепачкана его соплями, слюнями и бог знает чем еще.

Рассвет. Наконец-то дорогу Зейну освещают не только фонари с фарами, но и солнечные лучи. Пробрала ностальгия. Как он любил кататься по грязным дорогам Ирака, объезжая то мусор, то, если не повезет, чьи-то трупы.

Хотел бы он когда-то вернуться в Ирак? Определенно да. Но не сейчас.

Зейн ощутил, что его рука стала мокрой. Видимо Джейсон, который приложился левой стороной головы к подушке его сидения, напустил слюней. Слегка сбавив скорость и убедившись, что впереди и сзади никого нет, он обернулся и увидел, как Джейсон Колчек прислонился губами к его руке. Еще и пытался водить шершавым языком по ней. Стало противно. И он машинально толкнул его назад, потер руку об штанину и принялся дальше вести машину.

И вот наконец штат Джорджия. Они доехали. На часах было 8 утра и Осман-младший молился, что отец, у которого сегодня выходной, уже проснулся. Сходил и полил цветы, которые выращивал на балконе вместо привычных в Ираке тыкв. Хотел бы и тут их посадить, да только боялся, что не приживутся.

Османы жили на Уилмингтон Айленд, совсем недалеко от реки Уилмингтон и Булл. Выбрали себе место более менее напоминающее внешне родной Ирак. Салиму здесь нравилось: до работы недалеко, а в выходные можно сходить на рыбалку. Последнее его радовало не меньше, чем садоводство. Особенно, когда в Ираке не было возможности нормально заняться ловлей рыбы.

Доехав наконец до их маленького двухэтажного дома, Зейн Осман надеялся, что не испугает отца, который знал, что его сын уехал в Вашингтон с друзьями, посмотреть на Белый дом. И уж точно должен был вернуться не раньше следующего дня.

Но планы сорвались, у обоих Османов в этот день.

С пустым желудком и диким желанием пить Зейн понимал, что теперь один он до дома Джейсона не дотащит. Уж очень тот был крепок, хоть и худощав.

Зейн не знал, что именно было в Джейсоне тяжелым: его, на вид, пустая башка, в которой отродясь не было серого вещества, может пару извилин только, или выпирающая задница, на которую тот, по всей видимости, с рождения ищет приключений.

— Отец? — позвал Салима Зейн, едва зайдя в дом.

— Я наверху, — ответил ему мужчина, подходящий к лестнице.

Хорошо. Он спустится и только тогда ему Зейн скажет.

— Что-то случилось? — интуиция Салима не подводила. Его сын, пусть и на вид спокойный, не вызывал спокойствия в нем самом.

Что-то случилось.

— Давай выйдем на улицу, — предложил Зейн. Если Салима и хватит удар, то хотя бы холодный воздух, который был нормой на их улице с утра, не даст ему упасть в обморок. Тогда бы Зейну пришлось тащить в дом два тела.

А если еще и соседи увидят?

— Алллах, — только и смог сказать Салим, когда задние двери открылись и из салона вывалилась половина тела Джейсона, ногами вперед.

Спасибо хоть додумался в своем бреду не ебнуться башкой об асфальт.

— Где ты его нашел? — начал спрашивать Салим, когда Зейн вытаскивал Колчека.

— Долгая история, — ответил он ему, предлагая не стоять в стороне, а помочь дотащить тело.

Колчек не выебывался. Лежал смирно, как солдат, даже как-то помогал, когда они пытались его поднять и тут же не опрокинуть.

Салим благодарил сына, за несколько вещей.

Первая - что тот, каким-то образом, нашел мужчину, которого он в последний раз видел сегодня утром, во сне.

Вторая - что они приехали утром, когда соседи еще спят и не видят всего этого.

Третья - что Зейн не бросил его лежачим на улице. А, как и воспитывал его Салим, помог ближнему.

— Сюда. Клади сюда, — мотнул голову в сторону дивана Салим, неся Джейсона за ноги.

Тело опустилось вниз. И даже не дрогнуло. А это могло означать лишь одно.

— Пап, капельница. Принеси из моей комнаты капельницу, — скомандовал Зейн. Салим на секунду впал в ступор, но потом вспомнил, с кем говорит, и побежал наверх. — Возьми натрий, физраствор и ту синюю ампулу. Лучше две! — крикнул он ему вдогонку.

Надо было оценить состояние Джейсона. Понять, насколько все плохо.

Времени было мало. Скорую они может и успеют вызвать, но проблем потом Колчек не оберется. Поймать военного при передозе, даже если его на время отстранили, это как поставить клеймо на всю жизнь. Прямо на ****ьнике.

Тем более Зейн знал, что делать.

— Вот, — вывалил на журнальный столик Салим все, что притащил. — Что мне делать?

— Принеси воды, — ответил Зейн. Хотя вода сейчас меньшее, что морпеху поможет.

Пощупал пульс. Есть. Хоть и слабый.

Обычная интоксикация.

Похоже этот придурок не только что-то принял, но и запил это пивом или чем-то покрепче.

Долбоеб.

— Вот, — снова ответил Салим, дрожащими руками ставя стакан рядом.

Джейсон Колчек был бледный. Не таким, как покойники, но его губы было бы неплохо подкрасить или растереть. Пальцы на руках подрагивают.

А значит Колчек, где-то внутри себя, борется.

— Поставь физраствор, — начал координировать отца сын. Сам, достав из кармана фонарик, стал светить им на зрачки Джейсона.

Реагируют. Очень хорошо.

— Сделано, — сказал Салим, отойдя от дивана. Он кое-как вонзил иглу в вену Джейсона. Потому что сам дрожал и потому, что вена убегала.

— Хорошо. Теперь намочи тряпку холодной водой и положи ему на лоб.

Это тоже было лишним сейчас. Требовалось время. Но когда Джейсон начнет приходить в себя, а когда это произойдет юный Осман прогнозировать не мог, то поблагодарит их за заботу.

Зейн на это надеялся.

Салим аккуратно подходил к Джейсону, как будто тот был фарфоровым. Он мотал головой, когда перед собой видел не Джейсона, а Зейна, также лежащего на диване всего пару лет назад. Он боялся, что тот кошмар снова повторится.

И вот - он перед ним.

— Он весь горячий.

— Это нормально.

У него передоз, хотел было ввести в курс дела отца Зейн. Но не стал - тот рисковал в любой момент свалиться на пол от ужаса. Но держался.

И за это Зейн был ему благодарен.

Помощь в этот момент была преимущественно от Османа-младшего, но Осман-старший напоминал своим присутствием что то, через что Зейн сам прошел пару лет назад, не осталось без следа.

Когда-то отец вытащил его из ада. И теперь пришло время отплатить ему тем же.

Сон наяву

30 августа 2022; г. в 22:27

Джейсон видит сны. Часто. Но не запоминает их.

В основном потому, что отрубается, едва его голова касается подушки.

Но сейчас, пока вены очищаются, у него куча времени. И ни грамма сил противостоять им.

Снам.

Это воспоминание. Тот день, когда они спрыгнули с вертушки на вечно обжигающую пятки через толстые берцы землю. Когда взяли дом пастухов.

Решение Колчека было прагматичным: он не стал брать дом штурмом, просто приказал схватить жителей, связать их и подготовить к допросу. А потом - обыскать весь дом, чтобы найти вход в хранилище Саддама.

На пару минут он решил выйти на улицу, пока Рейчел собиралась разнести в пух и прах бывшего мужа. С ним как раз о чем-то разговаривал Ник - Джейсон подавлял порыв рассмеяться во весь голос, пока смотрел как его друг старается не закатить глаза от того, что ему, и еще парочке морпехов, рассказывает Эрик. Никакого оружия здесь нет, зато иракцев, в любую минуту, они рискуют встретить. Джейсон был согласен с Ником. Но, в отличии от сержанта, не мог позволить себе вольность высказать мнение.

Стоящий рядом и глядевший куда-то вдаль Джоуи что-то насвистывал. Эту мелодию Джейсон слышал уже давно, еще в штабе. И она его успела так конкретно подзаебать.

Надо подойти и сказать ему. Пока вместо него это не сделал какой-нибудь полковник.

— Клянусь это Мервин на нас наслал проклятие.

Джейсон усмехнулся. Блять, Джоуи как всегда. Надо вернуть его с неба на землю.

— Я не верю в приметы, зубную фею и Санта-Клауса.

— А в карму ты веришь?

Стоп. Там не так все было.

— Что? — переспросил его Джейсон.

— Ну в карму. Высшую силу, которая настигнет тебя из-за твоих поступков, — в привычном для себя заумном виде, ответил ему Джоуи.

Джейсон решил, что просто забыл, что ему тогда ответил Джоуи. Готов был поклясться всем богам мира, что Гомес начнет говорить что-то про похеренное рождество.

Пока не услышал следующее.

— Карма настигнет тебя, Джейсон. Ведь ты убил меня. Ты позволил мне умереть, а потом возродиться - в виде сраного вампира.

Я убью тебя Джейсон. Как когда-то и ты меня убил.

Колчек просыпается. Хватает ртом воздух. Легкие как будто отказывают.

— Тише, тише, — слышит он голос, но не видит кто перед ним. В глазах пелена.

Голос нежный, бархатный. Такой, который успокаивает, убаюкивает.

Но Джейсону совсем не хочется спать. Не хочется возвращаться и дальше слушать Джоуи.

— Что с ним? — спрашивает силуэт, нависший над Колчеком.

— Перегрелся. Приходит в себя, — отвечает ему второй голос, более грубый и прямолинейный.

Джейсон чувствует, как к горлу что-то подступает. Что-то вялое, кислое, с привкусом железа. Сглатывает. Сейчас даже нет сил повернуться и проблеваться.

Тянет руки к глазам, пытается их протереть. Тут же ощущает касание мягкой салфетки к своим векам.

— Не спеши. Ты долго спал.

Опять этот голос.

Да, говори больше.

Он как будто ведет Джейсона через темный туннель к свету. Сам является светом. Слабым, но все-таки.

Ведет вперед.

Джейсон вздыхает. В легких по-прежнему мало воздуха. Так еще и горло першит.

Откашливается. Пытается.

Голос предлагает ему попить, Джейсон отказывается.

Еще рано. И это подтверждает второй голос.

Ему нужно проснуться.

Чувствует покалывание. Сначала в пальцах рук, потом и в пальцах ног. Основание берец пережимает его голеностоп. Хочется снять. Тянется. И тут же его руку перехватывают.

— Все хорошо, — шепчет голос.

Боже. Что происходит?

Открывает глаза. Наконец-то. Через силу, через "не могу", пытается.

Один подается. Он видит свет. Не дневной, от лампы. Она стоит рядом с ним, рядом с диваном, светит в лицо. И человек, который держит его руку, отодвигает лампу.

И Джейсон видит. Открывает второй глаз.

— Са... лим? — отрывисто произносит он имя. И сам не верит в то, что говорит.

Не может же человек, которого он, по собственной глупости, потерял год назад, просто так взять и спасти его из ада.

Снова

— Я здесь, Джейсон, — отвечает ему Салим. И Колчека снова накатывает волна эйфории.

Только в этот раз совсем не химическая, не от наркоты или спирта.

Настоящая.

Другой человек подходит к нему, и Джейсон узнает его - это Зейн, не иначе.

Так похож на своего отца.

— Натрий закончился, — сказал он голосом доктора. Или медсестры. — Осталось прокапать магний. Чтобы его вновь не накрыло.

А накрыть должно было. И это Джейсон знал.

Но откуда это было знать Зейну? Он вроде как на археолога поступал, а не на медицинский.

Неужели он...

— А потом что? — спросил Салим. Он крепко сжимал дрожащую руку Джейсона, а теперь еще и положил на нее вторую.

Чертов тремор.

— Потом все по новой. И так еще несколько раз. Потребуется время, чтобы привести его в чувство. Думаю, тебе следует взять выходной в понедельник.

Салим молча согласился. Это было видно по кивающей голове. Конечно, он согласится. Сделает что угодно, чтобы Джейсон снова не провалился в себя.

Чтобы снова не видеть его таким.

От себя стало тошнить. Ладно он один видел себя под наркотиками. И еще пару раз в компании "друзей". Но заставлять такого человека как Салим лицезреть, что с тобой делают таблетки, он просто не имел права.

— Где я? — наконец выдавил из себя Джейсон еще пару слов.

— У нас дома. У нас с Зейном. Джейсон, Аллах, ты бы себя видел!

И хорошо что не видел. И не хотел видеть. И чтобы кто-нибудь вообще на него смотрел.

Хотелось отвернуться к стенке дивана и спрятаться от всех, от всего мира.

— Я вас ненадолго оставлю, — сказал Зейн, собираясь. — Надо пополнить запасы. Я собирал это все лишь на один раз.

Салим попросил его быть аккуратнее. Время уже позднее, а значит не только соседи, но и остальные жители города, не должны понять зачем смуглый парень покупает набор юного нарколога.

Они остались вдвоем.

И Джейсон не знал, что делать.

Рука Салима по-прежнему сжимала его. А глубокие карие глаза, которые он видит снова наяву, заставляли сжаться в этот диван еще пуще прежнего.

Зачем он это сделал? Зачем спас его? Чтобы вот так вот сидеть и таращится, как на беспомощного? Как на того, которого жалко?

Джейсон не хотел, чтобы его жалели. Хотел, чтобы Салим перестал на него смотреть, просто встал и ушел. Из своего же дома.

И одновременно с этим не хотел, чтобы он отпустил его руку.

— Как ты себя чувствуешь? — нарушил молчание Осман. А Джейсон не смог ответить: просто кивнул, надеясь, что за этим не последуют и другие вопросы. Более личные.

Наивный.

— Что случилось? — задал мужчина ему вопрос, ответ на который так старался отыскать в своей голове. Не хотелось придумывать что-то за Джейсона или сравнивать его с Зейном. Пусть и выглядели они одинаково: что тогда Зейн, в его восемнадцатый день рождения, что Джейсон пару часов назад.

— А сам-то ты блять как думаешь? — огрызнулся Колчек, а потом удивился, как ему хватило сил произнести такую длинную, по меркам последних событий, фразу.

Салим усмехнулся. И сильно обрадовался. От того, что наконец видит перед собой Джейсона - такого же грубого, неотёсанного, как и в 2003 году.

Ему определенно становится лучше. Капельница действует.

— Ты весь день провел здесь? Со мной?

— Старался далеко не отходить.

Немножко расслабившись, Салим пересел наконец с дивана на стул, на котором до этого сидел Зейн. Но руку не отпустил.

— Ты же всю ночь не спал, машину вел.

— Что? Ты думаешь, это я тебя привез?

— А кто?

— Зейн. Он тебя нашел, валяющимся в трущобах Ричмонда.

Так значит то, что он пытался в бреду сделать с Салимом, он на самом деле пытался сделать с Зейном?

Блять. Джейсон надеялся, что тот просто не так его понял.

Что списал это на наркоту, а не на резко пробудившиеся чувства лейтенанта.

— А как он..., - Джейсон наконец-то прокашлялся. — Как он меня узнал?

— Я ему рассказывал, о наших приключениях. И о том, как ты меня не единожды спас.

Спас.

Какой он глупый, глупый Салим. Все еще думающий, что тогда именно Джейсон спас его чистую душу.

Он что, все забыл? Или действительно так думал?

Спас.

Его вторая рука потянулась куда-то вниз, под журнальный столик. Салим вытащил оттуда блокнот. И, кое-как раскрыв, показал Колчеку.

— Вот, по памяти нарисовал. Зейн все просил показать, как выглядит американец, решивший спасти иракца.

Джейсон увидел набросок где он, с винтовкой, стоит на белом фоне и куда-то смотрит. Улыбается. Такая нереальная картина. Как будто бы Салим встретил Джейсона во сне, а не в жарком Ираке, когда тот думал - пристрелить или не пристрелить убегающего пастуха?

— Красиво, — ответил на этот жест Джейсон и пообещал себе: когда Зейн и Салим уснут, он стащит этот блокнот, засунет себе в штаны и у Османа-старшего будет только одна возможность его как-то найти.

О какой ***не он сейчас думает.

— Хочешь, я дам тебе побыть одному? Все же, должны быть границы.

Границы. Не подумав Салим о них в пещерах, мог бы давно уже жить в этом ебучем доме, где пахнет пряностями, вместе с Джейсоном. Вместе с ним поливать цветы по утрам и встречать друг друга с работы, по очереди. Вместе готовить ужин, встречать Зейна с аэропорта. Вместе делать все эти прекрасные житейские дела, а не то, чем друг от дружки по отдельности занимались.

Какой-то ***ней.

Но он это ему не сказал. Промолчал. Дождался, пока Салим воспримет молчание за согласие и уйдет из комнаты.

Долбоеб. Опять все проебал.

Яблоки

31 августа 2022; г. в 00:54

Колчеку не спалось.

Лежа все на том же диване, где он чуть концы не отдал, смотрел в окно – на улице снова начал лить дождь. Он думал, что уехал от него подальше, оказавшись в ****ой Саванне. Даже город такой не знал, пока в нем не оказался.

Все лучше, чем Техас. Попади туда Джейсон опять, сошел бы с ума. Теперь уже окончательно. Хорошо, что информация о его родном доме не пошла дальше Пэррис-Айленда. Даже Рейчел не могла знать откуда лейтенант родом.

И хорошо что не знала.

Где-то в два часа ночи ему захотелось пить. Не просто хлебнуть стакан в 250 мл, а выпить целую тару – литра 5, не меньше. Это в нем говорило обезвоживание. Обычное дело для наркомана, он к такому привык. И все же боль в мышцах, которая до сих сковывала движение, оказалась слабее желания пить.

Хоть воду с унитаза. Хоть собственную мочу.

Гостиная была рядом с кухней. И Джейсон поперся туда, старался пореже наступать на скрипящий пол. Еще всех тут перебудит. Заставит спуститься со второго этажа и принести ему сраный стакан воды.

Как будто ему мало унижений.

Не заходя на кухню, прислушивается – вроде на втором этаже все тихо. Салим слабо, но все-таки похрапывает, что заставляет сердце Джейсона сделать сальто. Как бы ему хотелось сейчас налакаться воды, или даже холодного молока, и вернуться в постель – только к Салиму. Прижаться к нему сзади и воспроизвести один из своих снов. Самый пошлый.

Джейсон берет открытое молоко в холодильнике, наливает себе в стакан и садится за стол. Одно такое путешествие длиною в пару метров для него уже достижение. По крайней мере сейчас. Нужно хорошенько отдохнуть перед тем, как возвращаться на диван.

Слышит звуки. Все-таки кого-то из этих двоих удалось разбудить.

Салим тихонько спускается вниз, боясь в свою очередь разбудить Джейсона. Но тот встречает его опустошенным взглядом, еле-еле держась на стуле, чтобы не упасть со стаканом молока на пол.

— Не спишь? Я тоже люблю ночью побродить.

Садится рядом, берет с корзины на столе яблоко и маленький нож.

Если Джейсон встает по ночам чтобы попить, Салим оказывается идет ночью на кухню, чтобы пожрать.

— А я думал ты будешь шугаться темноты. После всего того, в пещерах, — наблюдая за мужчиной, говорит Колчек.

Салим усмехается. Чего-чего, а темноты он сейчас боится меньше всего.

Взглянув на Джейсона, он застыл на мгновение, пока Колчек не схмурил брови и не спросил об уже его состоянии.

— Все нормально. Просто не ожидал тебя вот так вот резко увидеть.

Отрезает наконец-то себе дольку яблока. Протягивает вторую Джейсону. Тот ее принимает.

— Я тебя тоже. Надеюсь, не слишком помешал?

— Совсем не помешал. Оставайся здесь сколько захочешь.

А можно остаться навсегда?

— Боюсь я не смогу так долго спать на диване, — ухмыляется Колчек. Наблюдает за реакцией Салима. Тот и хотел бы его пригласить к себе, наверх. Но смущается.

— Через несколько дней Зейн вернется обратно в университет, в Лондон. Своего мальчика я теперь увижу только в рождество.

Так ведь это совсем скоро, думает про себя Джейсон.

Когда он в последний раз праздновал рождество? Вспоминает казарму. Как Джоуи, проникшийся духом этого праздника, решил отметить его как следует. Как дома. Собрал со всех морпехом по носку, повесил их у каждого на перекладине кровати, а внутрь сунул конфеты, какие нашел. Мужики тогда угарнули с него, но все-таки поддержали. Мервин даже изобразил Санту, напялив на себя все красное, что нашел в казарме. А Джейсон пообещал ему ни разу, за все празднование рождества, не бурчать, не материться и не поносить всех подряд на чем свет стоит.

Джоуи. Опять этот сраный Джоуи.

— Можешь занять его комнату, — продолжает Салим. Первое яблоко кончается, он принимается за второе.

— Спасибо. У меня есть дом.

— Дом? Или так, временное пристанище?

Опять личные вопросы. Слишком часто их слышал в свой адрес Колчек в последнее время. Аж неуютно стало от того, что каждый, кого он видит, норовит залезть к нему в душу. Да поглубже.

— Какая блять разница.

Большая, хотел бы ответить Салим.

Но вместо этого отрезает Колчеку еще одну дольку яблока. И протягивает.

На его следующий вопрос он может и не ответит, если не огрызнется, а от еды сейчас точно не откажется.

Джейсон Колчек, которого посетила ****утая идея, берет и получает дольку яблока из рук Салима прямо так, губами. Ими же слегка касается его пальцев, совсем немножко с точки зрения ****ской вселенной, и ахуеть как множко с точки зрения этой сраной кухни.

Из его рук это яблоко чувствуется во рту слаще, вкуснее.

И Джейсон это списывает на банальное стечение обстоятельств.

— Могу я спросить как ты сейчас себя чувствуешь?

Нахуя спрашивать? Уже ведь спросил.

Джейсон не находит что ему ответить.

Правду? Тогда Салим одними яблоками не ограничится.

В очередной раз соврать? Сказать, что какой-то бомжара в переулке схватил его и засунул в рот экстази? Звучит тупо. Но больше в голову ничего не лезет. И Джейсон, как блять и всегда, выбирает второе.

Салим катится со смеху от его рассказа. Сначала хватается за живот, а затем закрывает рукой рот, чтобы не разбудить Зейна.

— А ты все еще смешной Джейсон. Все такой же смешной.

Колчек не знает, комплимент это или совет измениться. После тридцати это не так-то легко и сделать. Если вообще это имеет смысл.

— Завтра сможешь спать хоть до победного. Зейн с утра уйдет, его все еще ждут друзья в Вашингтоне. Посмотреть на ваш этот «Президентский дом».

Последнюю фразу Салим говорит уже вставая со стула. Вытирает нож мокрой тряпкой. И, собираясь вернуться в холодную и слишком большую для него одного постель, оглядывается на Колчека.

— Ты это... правда... оставайся. Столько, сколько влезет. Здесь так одиноко, когда Зейн уезжает. Мне становится не по себе. Слишком большой у нас дом.

От последнего предложения сердце Джейсона снова скручивается. Да так, что не находись Салим рядом, Колчек бы давно за него схватился.

Возможно это была очередная паничка.

А возможно сейчас он получил очередную возможность провести малую, но все-таки, часть своей жизни рядом с тем, с кем и мечтать о таком и не мог.

****ские яблоки.

Кофе

31 августа 2022; г. в 21:41

Просыпался Салим еле-еле, с явно больной головой. Мышцы тоже ныли, особенно икры. Казалось, что вчера он пробежал марафон, никак к нему до этого не готовясь.

Стресс давал о себе знать.

Хотелось остаться в кровати, хотя бы до обеда. Но мысль о том, что вот он встанет и застанет Джейсона с пеной у рта, доводила Салимы до тревоги, вела его к ней за ручку.

Перекачиваясь из стороны в сторону, он все-таки заставил себя встать. Посмотрел на подушку, которая так и манила его лечь обратно, и усмехнулся: она была ортопедической, с эффектом памяти. Зейн привез ему ее из Лондона, сказал, что так лучше спится. А проблемы со сном у Салима начались еще задолго до событий в пещерах. Он окружал себя тремя, четырьмя, а то и пятью подушками: четыре клал по бокам, чтобы не свалиться во время очередного кошмарного сна, и одну держал в руках, прятал лицо в ней.

Так он ощущал себя менее одиноким.

Может купить такую подушку Джейсону?

Надо будет попросить Зейна.

Его сын уже уехал из дома, с рассветом. Хотел успеть на какой-то городской фестиваль. И Салим обрадовался, что Зейн, не смотря на то, что сделал вчера, не раздумывая поехал к друзьям, собрал все свои силы в кулак и решил, что бездумное валяние хуже забитых мышц.

Эх, молодость, Салим скучал по ней. Хотя бы потому, что, в отличие от сына, не мог позволить себе так веселиться в его годы. И делать то, что действительно хочется.

Поэтому в 41 он пытался восполнить пробелы как мог: дойдя до кухни, налил себе ароматный кофе, несмотря на то, что обещал себе не налегать на кофеин в выходные. Просто кофе захотелось. В его жизни было немного вещей, которые по-настоящему радовали: садоводство, рыбалка, кофе... и еще один мужчина в гостиной, который мог в любой момент его снова покинуть.

К слову о Джейсоне - он еще спал на диване, пытаясь воспользоваться моментом, когда не снятся кошмары. Ему ничего не снилось. Он просто постепенно выходил из фазы глубокого сна, позволяя организму наконец-то отдохнуть и восстановиться. Ночной перекус пошел только на пользу, как и очередное доказательство того, что Салима он теперь видит не только в своей голове.

В кармане Салима завибрировал Nokia. Хорошо, что поставил на беззвучный режим. Глядя на мокрого от пота Джейсона, хотелось продлить эти спокойные и тихие мгновения.

Прямо с кружкой он вышел на улицу, аккуратно закрыл за собой дверь. Достал телефон и, увидев номер звонящего, нажал на кнопку "ответить", решил прогуляться по утренней Саванне.

Разговор будет долгим.

***

Просыпался Джейсон также, еле-еле. Думал, что снова оказался в ненавидимой им же квартире. Но потом вспомнил, где находится. И улыбнулся: сначала ему показалось, что это все еще хороший сон. Но все наконец-то складывалось лучше, чем он мог предположить. Или даже мечтать.

Неспешно встал с дивана и также пошел в сторону кухни. Увидел наполовину наполненный френч-пресс и тут же потянулся за кружкой. Кофе Джейсон любил больше курева, больше алкоголя и уж точно больше наркотиков.

Была ли это очередная зависимость? Возможно.

Но она, по крайней мере, была легальной и менее порицаемой.

На кухне становилось все светлее и светлее. Песочного цвета мебель придавала не только этой комнате, но и всему дому, какую-то теплоту и уют, хотя за окном была уже минусовая температура. Горячий кофе растекся по глотке Джейсона, проникая все глубже и глубже, согревая его не только физически, но и даже как-то морально. Выглядела эта картина крайне забавно: только что проснувшийся Колчек, весь взъерошенный и кое-как продравши глаза, стоял босиком на холодной плитке и упирался боком в кухонную тумбу. Стоял и осматривал помещение глазами удивленного ребенка. Никогда в жизни он не видел настолько комфортного пространства, из которого на самом деле и не хотелось никуда уезжать. Хотелось схватить со стула аккуратно сложенный плед, закутаться в него и, присев все на тот же диван, распивать дальше кофе, возможно даже с печеньем.

Печенье. Оно тоже было на кухне. Стояло рядом со вчерашними яблоками, его было не видно в темноте. Джейсон осторожно подошел к столу и взял одно из них: сухое, но не черствое, с мягкими и тающими во рту шоколадными крошками. Морпех представил Салима, стоящего у духовки и дожидающегося, когда печенье испечется. Вряд ли такое можно купить в обычном магазине, уж очень вкусным оно было.

Послышался скрип входной двери. Колчек тут же отпрыгнул от стола обратно к тумбе, принялся вставать в какую-нибудь незамысловатую позу. И пока пытался разобраться с ногами, чтоб снова не наебнуться, не заметил, как на кухню зашел Салим.

— О, ты уже встал?

Какой тупой вопрос.

— Да, встал.

И не менее тупой ответ.

Салим улыбается. Пытается скрыть то, что услышал пару минут назад по телефону.

— Какие планы?

— Попытаться снова не сдохнуть, — Джейсон отхлебывает из кружки. — А у тебя?

— Да есть одна идея, - Салим делает шаг вперед, встает напротив Джейсона, не близко. — Зейн сказал, что тебе нужен свежий воздух. И минимальная нагрузка.

Слишком тяжело говорил Осман что-то только что проснувшемуся Колчеку.

— Надо сходить погулять, — пояснил Салим, увидев страдальческое выражение лица. — Саванна очень красивый город, тут мягкие зимы. Мы с Зейном долго выбирали куда переехать. Думали сначала про Техас или Луизиану... но потом Рейчел рассказала про штат Джорджия, откуда сама родом. И нам понравилось.

— Ты общаешься с Рейчел?

Черт. Он что, спалился?

— Нечасто, — попытался Осман выкрутиться из ситуации. — В основном по делам. Ну там знаешь ПМЖ, работа, как у вас тут все устроено.

Видя, как Колчек жадно хлебает из его любимой кружки, Салим не выдержал и решил налить себе вторую. Джейсон отодвинулся.

— После того, что произошло в Ираке, Рейчел сильно мне помогла. До сих пор не понимаю почему. Спрашивал ее пару раз в чем причина, а она каждый раз находила разные ответы: то погасить какой-то долг передо мной, хотя я для нее ничего и не сделал, то банальное желание помочь.

Налив себе кофе и добавив туда немножко молока - благо Джейсон вчера не все его выпил - Салим улыбнулся.

— Чудесная женщина, удивительная. В пещерах она казалась мне холодной, черствой, отстраненной. Но потом, когда меня отпустили и сказали, чтобы я собирал вещи и уезжал из родного дома, она как-то меня нашла, связалась, предложила помощь. Сказала, что взамен ничего не просит. Просто хотела, чтобы ее совесть была чиста.

Джейсон понимал о чем говорит Салим. Эта война, как и любая другая, заставляет тебя делать выбор: или ты остаешься таким же чистым и светлым и либо уезжаешь первым рейсом домой, либо погибаешь, или ты ломаешься под пулями и становишься полноценным мудаком - без мозгов и души.

Второе всегда было легче выбрать. Но первое... первое позволяло еще хоть как-то жить. А не существовать.

Да, Ник определенно хорошо воздействует на бывшего военно-полевого командира ЦРУ. Теперь уже - старшего офицера отдела исследований Ирака.

— Да. Рейчел определенно стала лучше, — согласился с ним Джейсон, все еще поднося кружку ко рту, хотя там давно уже не было кофе.

Неловкое молчание подкреплялось утренней тишиной. Не было слышно даже соседей, которые должны были уже проснуться, а их дети - играть на улице.

— Я пойду пока к соседке, одолжил у нее пару дней назад сито и формочки... а ты пока собирайся. Я в ванной положил тебе все необходимое: полотенце там, зубную щетку... в общем... разберешься.

Салим даже не дал ему права отказаться, знал, что Джейсон сейчас не в таком положении.

А Джейсон, не так сильно как Салим разбиравшийся в психологии, злился - что придется тащиться на улицу - и радовался одновременно - еще одно времяпрепровождение с ним.

Саванна

31 августа 2022; г. в 21:56

Примечания:

Приготовьтесь: впереди вас ожидает много географии.

Если кому-то захочется узнать побольше о Саванне, то оставлю ссылки на материалы (они меня вдохновили на описание мест из главы):

Исторический город, весь покрытый серебристым испанским мхом, завораживал Джейсона, который вот уже час ходил по улице за запрокинутой головой, осматривал все вокруг. Атмосфера лоукантри не покидала его все это время - впервые в жизни юг не казался таким мрачным и грубым. И теперь, выйдя наконец на улицу, Джейсон понял почему Салим и Зейн решили переехать именно в Джорджию.

Портовый город содержит в себе что-то ближневосточное. Что-то, что могло напоминать Османам об их родине хоть каждый день. Выражалось это в простой, но живописной архитектуре, в красочных узорах на домах, в особом климате - в 20 милях от центра можно было выйти к океану - в раскидистых деревьях на каждом углу, где можно было спрятаться от все еще палящего солнца.

Погода была просто великолепной. Этому и свидетельствовал все еще ходивший по реке паром. Такой яркий и аутентичный, что Колчек вспомнил, что видел такие только в фильмах.

Салим обещал показать все достопримечательности. Но уже к обеду Джейсон осознал, что Саванна - это одна большая достопримечательность.

Они шли вдоль набережной, от которой у Джейсона захватывал дух. Салим рассказывал про свои скромные будни: как он после работы аналитиком в серьезной компании едет за продуктами на рынок, как еле-еле успевает к вечернему сериалу, потому что загулялся по центру снова рисуя пейзажи, как по выходным пересиливает себя и едет на рыбалку, потому что именно там ему удается отвлечься от пережитых травм, которые может уже и не накатывают так сильно, но все еще накатывают.

— Напомни-ка, сколько тебе лет? — спрашивает Джейсон, попивая из бумажного стаканчика пряный чай.

— 41. А что?

— Судя по твоей текущей жизни, ты еще тот старый дед, — усмехнулся парень, наблюдая за реакцией мужчины.

Не обидится ли он?

— Может быть. Но в этом есть своя прелесть. Как-то не хочется вновь лезть под пули или брать в руки лом.

Колчек усмехнулся. Вспомнил их совместные приключения.

Он ему завидовал. Хоть и виду не показывал.

Интересно, сможет ли и он когда-то так жить?

Вряд ли.

Свернули на главную улицу, пошли в сторону реки Уилмингтон.

Чай в руке Джейсона давно кончился, но тепло от него внутри еще долго не покидало. Вторая капельница, которую они поставили перед тем, как пойти гулять, дала свои плоды. Будет еще третья, но ближе к вечеру.

И тогда Джейсона Колчека окончательно отпустит.

Бонавенчер-роуд была по обе стороны украшена массивными дубами. Настолько, что Джейсон начал чувствовать себя снова маленьким мальчиком, затерявшимся в лесу. Но хотя бы теперь он был не один - рядом с Салимом он чувствовал себя в безопасности.

Они дошли до конца улицы, прошли синагогу. И только после этого, увидев знакомый белый мрамор, Джейсон спросил.

— Ты нахуя меня на кладбище привел?

— О, поверь, это не просто кладбище, — ответил ему Салим, в очередной раз удивляясь какой все-таки необразованный Джейсон Колчек. — Моя жена... моя бывшая жена очень любила детективы. Она даже пыталась сама их писать. Однажды я взял у нее одну из книг, почитать пока буду на учениях. Книга называлась "Полночь в саду добра и зла". Ее автор лично побывал здесь, в Саванне, а потом описал этот город и его достопримечательности в книге.

Подойдя к живописной, хоть и старой на вид лавочке, Салим предложил присесть.

— Особенно он выделил в ней кладбище Бонавентура, до сих пор помню иллюстрации из книги. Думал, что как же мне повезло тогда взять именно ту книгу и взглянуть на места, которые сам в этой жизни вряд ли смогу посетить. И вот - я здесь. Как это по-английски? Ирония кажется.

— Да. Именно она.

Джейсон огляделся. Это кладбище не вызывало у него того ужасного чувство, которое выражалось в гнетущей атмосфере и желанию поскорее от него сбежать.

Джейсон помнит кладбища. Помнит все, где лежат его родные и близкие.

Джейсон помнит огромное и полупустое, по меркам мальчишки, кладбище Раунд-Рок в Остине, где похоронена его мать.

Джейсон помнит убитое, ничем не огороженное от мира, кладбище Миллиган недалеко от Форт-Уэрта, где похоронен его друг... нет, не друг, товарищ по употреблению.

Джейсон помнит странное, прямо рядом с дорогой и с будто выжженной землей, кладбище Сан Карлос в Альбукерке, где похоронен Нейтан Мервин.

Джейсон помнит слишком зеленое и даже красивое кладбище Хомстед в Питтсбурге, где похоронен Хосе Гомес. Которое он видел на картинках, но до которого так и не доехал.

Кладбище Бонавентура отдавало чем-то средневековым, даже готичным. Джейсону было бы легко представить какой-нибудь собор из учебников по истории сейчас, прямо перед собой. Статуи ангелов были покрыты мхом - да так, что от этого ангелы стали выглядеть только лучше, красивее, аутентичнее. Величественные дубы склонялись над могилами, как бы прикрывая их. Под некоторыми из них сидели люди. А рядом со скамейкой росли какие-то розовые цветы. Так еще и пахли хорошо. Салим подсказал - это азалии.

— Я не фанат книг, лучше дождусь выхода фильма, — напомнил ему о своих предпочтениях Джейсон.

— Так фильм уже вышел, пару лет назад. Если хочешь, можем посмотреть. Вместе.

Какое охуительное слово - вместе.

Джейсон думал, что так и проживет всю оставшуюся жизнь один. Но теперь, сидя на не менее охуительном кладбище, которое ему наконец-то нравится, Колчек смотрел на Салима и улыбался.

Может, все-таки получится?

Тариф романтический

1 сентября 2022; г. в 01:28

Возвращались домой они ближе к вечеру. Хоть погода и была все такой же теплой, нужно поставить Джейсону третью капельницу.

Они шли навеселе, при этом не были пьяными. Просто настроение было хорошее, и сам Колчек, почувствовав себя как дома – по-настоящему дома, как в сказках бывает – перестал стесняться Салима, которому теперь по гроб жизни обязан, и включил свою «натуру»: дерьмово шутил, сам над этим смеялся и несколько раз напоминал Салиму какой он все-таки охуенный мужик.

В лучах уходящего солнца дом Османов выглядел еще теплее, чем при рассвете: багрово-фиолетовое небо вносила свою лепту в волшебную атмосферу и Джейсон несколько раз похлопал глазами – не снится ли ему это?

Он даже не заметил, как Салим, у которого неожиданного развязались шнурки на ботинках, попросил его открыть дверь, впуская Колчека в дом первым.

— Сюрприз! — раздался крик внутри. Такой, что Джейсон аж подпрыгнул. А заходящий следом Салим не на шутку испугался такой реакции.

— Вы что блять здесь делаете? — громко спросил Джейсон в привычной ему манере.

Перед ним, прямо как на ****ской открытке, стояли счастливые и улыбающиеся во все 32 зуба Ник и Рейчел. Последняя даже накинулась на лейтенанта с объятиями, толком не дав ему прийти в себя.

— Как дела, дружище? — дождавшись, пока Рейчел его отпустит, Ник пошел на встречу к Джейсону, широко раскинув руки в стороны.

Салим аккуратно прошмыгнул мимо них на кухню и, пока чета Кей обнимали Джейсона, начал потихоньку готовить капельницу.

— Мы узнали от Салима, что ты в Саванне,—- начала объяснять все Рейчел. — Решили приехать, навестись вас.

— Да, мы ведь живем всего в трехстах милях отсюда! — Джейсон удивился его словосочетанию «всего в трехстах милях». —Да, звучит конечно странно, но по сравнению с Ричмондом, до куда мы бы добрались в лучшем случае к Рождеству...

— Мы так рады тебя видеть! — перебила мужа Рейчел, не в силах сдержать эмоции.

В этот момент она снова полезла обнимать Джейсона. Раньше бы Колчека это насторожило. Но теперь, видя насколько сильно горят глаза у миссис Кей, когда та смотрит на своего нового мужа, Джейсон понимал – она просто безумно счастлива.

Все вчетвером сели за стол. Салим рассказал, что как только Джейсон оказался в его доме, Рейчел, послушав свою интуицию и так и не дозвонившись до лейтенанта в Ричмонд, решила звякнуть Осману – и не прогадала. Узнав, что Колчек в Саванне, тут же решила все бросить и поехать в Джорджию. Сегодня утром они с Салимом долго разговаривали по телефону, обсуждали все ли планы у них в силе и что с собой лучше привезти из еды. Салим, уходя с Джейсоном на прогулку, незаметно оставил ключи под ковриком, чтобы Кеи спокойно приехали и все подготовили: стол с закусками и, теперь уже, фирменным пирогом от Рейчел, расставили фужеры и разлили в них сок и вино – Ник был за рулем, Салим от вина не отказался, Джейсон фужер взял, но пить из него не спешил, а Рейчел...

— Ребята... я беременна!

Рейчел была беременна.

Теперь это объясняло ее странное поведение. Хотя Джейсон искренне надеялся, что с рождением ребенка Рейчел не изменится – может только лучше станет.

— Вы уже знаете пол? — заботливо поинтересовался Осман, накладывая девушке побольше овощей.

— Пока нет, еще рано.

Джейсон хотел было уже упрекнуть Салима, как тот это сделал пару часов назад из-за книги, ведь живота у Рейчел было не видно, пока девушка вдруг поправила кофту и Колчек увидел – она просто носила одежду на размер больше.

— А как же карьера? — спросил уже Джейсон.

— На работе мне дадут отпуск. Недолгий, всего пару месяцев. За это время мы сможем найти нормальную няню и привыкнуть к новому графику, — спокойно объяснила Рейчел, как когда-то спокойно рассказывала команде стратегию военной операции.

— Она все спланировала, — подтвердил Ник, уплетая жаренную курицу.

Джейсон Колчек чувствовал себя великолепно.

Во-первых, ему внутривенно сейчас поступали витамины, которые превращали его из наркомана в нормального человека.

Во-вторых, еда была чертовски вкусной.

В-третьих его друзья, его единственные теперь друзья, взяли и отменили все свои планы на выходные, приехали к нему из соседнего штата.

В-четвертых, Джейсон был безгранично рад счастью давнего друга – знал, как Нику всегда не везло с женщинами.

И в-пятых, рядом был Салим: сидел, отрезал себе кусочки любимой вареной тыквы, как английский джентльмен, балдел от ее вкуса и просто радовался жизни.

Джейсон Колчек чувствовал себя охуительно.

— Как тебе Саванна, Джейсон? — спросил его Ник. — Салим все нахваливает город. Говорит, тут красиво.

— Здесь действительно красиво, — ответила за лейтенанта Рейчел. — Я тут часто в детстве бывала. Тут жила моя тетушка, Мэри кажется ее звали, и мы гостили у нее с мая по сентябрь. Она была такая огромная...

Джейсон не слушал Рейчел. Не потому, что не уважал. Просто она так быстро и так эмоционально говорила, что Джейсону стало не по себе. Тут он понял, почему его точно не тянуло к Рейчел как к девушке, да и как к партнеру тоже.

Ник спрашивал его об этом, когда миссис Кинг впервые прибыла к ним на базу. Колчек тогда не нашел что ответить – сам не знал, почему видит в Рейчел грамотного специалиста, командира отряда, но не возможный любовный интерес.

Теперь, спустя полтора года после их знакомства, Джейсон нашел ответ.

Рейчел нужен мужчина, который будет ее слушать – чуть ли не в рот заглядывать, как это всегда умел делать Ник. Эрику тоже было это важно, но соперничать с женой было как-то не весело. Нет, поначалу это было крайне весело, но потом... потом полковник Кинг понял, что брак – это совсем про другое.

Рейчел нужен мужчина, который будет ее уважать. За то, какая она умная, верная принципам, образованная. Уважать ее интересы, ее мнение. Возможно спорить с ней, точно не безоговорочно соглашаться. Ник хоть и увидел в Рейчел сначала девушку своей мечты, позже все равно понял, что она нечто большее. Нечто важное.

Рейчел нужен мужчина, который будет ее просто любить. За то, какая она есть. Будь она стервозной, жестокой, холодной Альфа-сукой или милой, незатыкающейся, заботливой миссис Кей. Ей нужно, чтобы ее принимали, ее рост, ее изменения. Ник был готов к переменам и к тому, что даже после замужества на Рейчел будут заглядываться другие мужчины.

Ведь это Рейчел. Она просто лучшая.

— А в Саванне до сих пор ходит паром? — перескочив уже в пятый раз с одной темы на другую, спросила девушка.

— Да, ходит. С 7 утра и до 12 ночи кажется, — ответил ей Салим.

— Черт. А мы успеем? — посмотрела она на часы. А потом на Ника.

— Рейчел... мы же не планировали...

— К черту планы, я хочу на паром! С детства на нем не плавала.

Отказать миссис Кей было невозможно, все трое мужчин рассмеялись.

Салим из-за того, какая она все-таки милая.

Джейсон из-за того, какая она все-таки чудная.

А Ник... Ник из-за того, что она Рейчел. Просто Рейчел.

***

И вот, отправляясь в последний рейс на пароме, Ник, Рейчел, Джейсон и Салим сидели на верхней палубе под открытым небом и направлялись на Хилтон-Хед-Айленд.

Время в пути составит около часа, поэтому работники заботливо дали им два пледа.

Один Ник и Рейчел разделили на двоих, но парень все равно через пару минут сказал, что ему не холодно и отдал его девушке.

Салим же, пытаясь укутать Джейсона в кокон, чтоб тот еще и простуду не подхватил на фоне ослабленного иммунитета, славил от Колчека толчок в грудь, а также слова «Я не ребенок, чтобы меня укутывать», поэтому был вынужден просто положить плед себе и ему на ноги.

Вскоре на втором этаже зажглись фонарики. Солнце уже давно зашло за горизонт, было темно и вид им освещали только они.

Все это выглядело чертовски мило. Настолько, что Рейчел опять не сдержалась и спросила у проходящего работника.

— А какой тариф мы взяли?

— Романтический, мэм.

Ник прыснул от смеха. Рейчел подумала, что он это из-за атмосферы. А Ник, уже несколько часов наблюдающий за тем, как его друг исподтишка смотрит на Салима, охуел от такого поворота событий.

Прямо-таки судьба.

Джейсон поджал губы, ему стало неловко. Стало неловко и Салиму, чьи коленки последние десять минут тесно соприкасались с коленками Джейсона. Но отодвинуться он от него не решился – пусть будет что будет.

Паром вошел в воды Атлантического океана. На втором этаже стало еще темнее. Настолько, что ребята уже не видели лиц друг друга. А еще стало холоднее, поэтому Ник и Рейчел усиленно терлись друг об дружку, пожалев, что не взяли с собой горячий чай. А Джейсон пожалел что вообще согласился на эту поездку, потому что начал чувствовать, как внутри опять все горит, а кости ломит – он все-таки простудился.

— А раньше здесь можно было купить чай, — грустно сказала Рейчел, пытаясь высмотреть вдалеке маяк.

— Ты как? — заботливо спросил ее Ник, пытаясь прощупать лоб. И тут Джейсон наконец-то вспомнил типичную Рейчел – та тут же скинула с себя руку мужа, напоминая всем им, что она вообще-то сильная женщина. С чем Ник не мог не согласиться.

Салим тоже хотел спросить Джейсона как тот себя чувствует. После третьей капельницы ему должно было стать намного лучше. Но Колчек дрожал и это было невозможно не заметить, хоть лейтенант и пытался это скрыть.

Осман в очередной раз предложил его укутать. Трясущийся от холода Джейсон вновь сказал, что он в порядке, но Салим, понимания, что тот уже вряд ли скинет его в воду за дерзость – сил не хватит – взял и все-таки укутал Колчека в плед, против его воли.

А Джейсон уже и не сопротивлялся. Он замер. Ждал, чем это все закончится, пока теплые руки Салима касались то его холодного носа, случайно, то его заледеневшие пальцы рук, тоже случайно.

Салим Осман понимал, что ему придется выпросить на работе отгул не только на понедельник, но еще и на вторник, а может даже и на среду... к дьяволу, возьмет отгул на неделю, все равно начальник ему задолжал за то, что Осман пару раз оставался работать допоздна.

-—Ты как? — все-таки рискнул спросить он Джейсона.

— Нннннормально, — с уже охрипшим голосом, ответил ему Колчек, продолжая дрожать.

Салим попросил у работника еще один плед. Отказался от предложенного ему пледа Рейчел – ей самой бы не заболеть. И поняв, что больше с помощью вещей не сможет согреть лейтенанта, решился его обнять.

Салим Осман сделал это медленно, как бы невзначай.

Сначала он завел разговор о том, что они плывут в открытом океане как когда-то люди плыли в нем на Титанике. Пока Джейсон вспоминал сюжет фильма 1997 года, Салим пододвинулся к нему.

Дальше Колчек начал спорить с мужчиной, что если бы героиня фильма следила за собственным весом, то ее возлюбленный бы не погиб, а спасся на сраном куске двери вместе с ней. Осман, снова покатываясь со смеху с его манеры возмущаться, начал растирать ему руки, пока Джейсон брызгал слюнями.

Закончилось это все тем, что Колчек выдвинул целую теорию: если бы он оказался тогда на Титанике, то не дал бы и шанса ни одному мужчине сесть в шлюпку, пока их полностью не заполнят все женщины и дети. Салим, очарованный его ораторскими навыками, был рад, что принципы Колчека наконец взяли вверх над его иногда губительным прагматизмом – губящим, прежде всего, его самого. И, растирая уже не только его руки, но и плечи со спиной Джейсона, в какой-то момент оставил их на его теле, убрав только уже в конце поездки.

Джейсон не заметил, как Салим заключил его в свои объятия. Как будто это было чем-то нормальным. Он ощущал такое теплое, которое бы в жизни не получил от пледа, пусть их и было бы сотни тысяч. Его совершенно не смущало, что Салим, в край охерев, прижался к Колчеку не только телом, но и своим виском, к виску Джейсона. Осман лишь молча слушал Колчека, пока тот уже вовсю поносил идею режиссера сбросить тот ебучий медальон в океан, ведь на нем можно было заработать.

В какой-то момент, собираясь уже подключить Рейчел и Ника к разговору – не одному же ему всю поездку ****еть – он увидел лицо Салима. Настолько близко, рядом со своим лицом, что Колчек чувствовал пар не только изо рта Османа, но и даже из его ноздрей.

Осман же смотрел на Джейсона сверкающим взглядом. Колчеку казалось, что огоньки в глазах Салима светили ярче фонарей – освещали его взор.

Как будто в его слегка золотистой радужке взорвались все звезды мира, именно в тот момент, когда Джейсон посмотрел на него – прямо ему в глаза.

Колчек замолчал, оставив рот слегка приоткрытым. Его мягкие на вид, пусть уже и слегка посиневшие губы, так и манили Салима еще приблизиться. Настолько, что их носы бы соприкоснулись, и через секунду они бы уже стукнулись лбами.

Губы Салима же напомнили Джейсону спелый разрез ягоды. Черешни, которую он любил хомячить в детстве, уплетать до вздутия живота. Она была такой сладкой, что Колчек умолял маму покупать ему эти ягоды каждые выходные. И Джейсон надеялся, что губы Салима окажутся такими же сладкими, когда тот медленно, как в замедленной съемке, дотронулся до его губ своими.

Салим прикоснулся к нижней губе Джейсона, боясь коснуться и верхней тоже. Они оба закрыли глаза, когда это случилось.

Колчек не ответил поцелуй – ждал, что же будет дальше. И когда из его рта уже потекла слюна, он понял, что если до его мозга еще не дошло, что он испытывает к этому человеку, то организму уже давно все понятно.

Джейсон сам коснулся своей верхней губой Салима – прижался ею к его ямке между носом и губами, отвечая на поцелуй. На его предложение.

Глаза они так и не открывали: боялись увидеть в них страх, ужас или отвращение. Их первый поцелуй длился мгновение, так им казалось.

Джейсон и Салим отлипли друг от друга когда паром достиг конечной точки, а радостная Рейчел резко встала с места и потащила Ника искать ближайшую кафешку.

Салим и Джейсон, прятавшиеся до этого момента в темноте, вмиг отлипли друг от друга и пошли за девушкой.

Весь следующий вечер Ник, Рейчел, Джейсон и Салим провели в местном дайнере, попивая горячий чай. Они обещали друг другу, что пожалуются в управление города на хреновое обслуживание паромов.

Ник смеялся с того, как со всей серьезностью к этой мелочи подходила Рейчел. Рейчел, заказавшая себе еще и десерт, размахивала ложкой в порыве эмоций так сильно, что случайно попала ею по щеке Салима, оставив там кусочек чизкейка.

Салим, успокоивший эмоциональную Рейчел, пообещал проверить через месяц, соблюдают ли работники парома нормы безопасности. А Джейсон, воспользовавшись моментом, пока Рейчел отвернется к Нику и начнет с ним планировать маршрут домой, провел пальцем по щеке Салима, очищая его от кусочка чизкейка.

Джейсон Колчек пообещал себе, что придя домой, прикоснется к его щеке еще раз. Только уже не пальцем, а губами.

Дыши со мной

1 сентября 2022; г. в 21:52

Примечания:

Помните: если вы замечаете за собой проблемы в психике (часто о чем-то переживаете, сильно волнуетесь о будущем, ловите не откуда не возьмись тревогу) - не медлите, сходите к специалисту (неврологу, психологу, психотерапевту, психиатру).

Здоровье ментальное не менее важно, чем здоровье физическое.

Со сломанной ногой вы далеко не уйдете.

— Сухопутные войска США вместе с «морскими котиками» продолжают свое наступление на иракский город Фаллуджа. Напомню, что это уже вторая масштабная операция за год, первая произошла в апреле. Вот уже полгода наши солдаты стараются восстановить мир и порядок в Ираке, позволив мирным жителям наконец-то провести выборы после взятия под стражу Саддама Хусейна.

— Бля, и кто готовит этих сраных журналистов? Они не лучше прикомандированных, которые лижут жопы то ебучему CNN, то блять самому Саддаму.

Салим, сидя рядом с Джейсоном и попивая холодное пиво, искренне не понимал почему Колчек возмущается на этот раз.

— Насколько я знаю, сейчас действительно идет какое-то наступление...

— Да блять, идет, но не «морских котиков»!

Со стороны могло показаться, что лейтенант США рассказывает лейтенанту Ирака очевидные вещи. Но увидев, что растерянность все еще присутствует на лице Османа, поспешил все объяснить.

— Мы не «морские котики». «Морские котики» — это силы спец назначений, «Дельты» там всякие или «Тюлени».

— Которые были в битве при Могадишо?

— Да, да, именно они. Нет, морпехи могут входить в состав «морских котиков», но называть нас всех ими без разбора... блять, да за это в ****о можно получить. А еще, — вскинув стакан с чаем вверх, что тот аж слегка разлился, Джейсон начал тыкать пальцем в телеведущую, которая все еще рассказывала новости. — Эта сука назвала нас солдатами!

— А тут то что не так?

Колчек закатил глаза, понося при этом все правительство Ирака, которое даже не удосужилось проинструктировать свою армию на предмет структуры армии США.

— Мы – не солдаты, нас нельзя так называть. Мы – морские пехотинцы, корпус морской пехоты, псы дьявола, бульдоги, как угодно нас называй. Но не солдаты. Это другое.

Салим усмехнулся. Когда Джейсон злится, он выглядит серьезным и возбужденным, но еще и невероятно милым и живым.

Таким Джейсон Колчек нравился Салиму Осману намного больше.

— Ну она обобщила, — аккуратно сказал иракец, боясь бурной реакции от американца.

Но Джейсон лишь пфыкнул своей левой губой, отчего та задрожала. И Салим, чтобы Колчека как всегда не понесло дальше, решил эту дрожь остановить. Поцелуем.

Джейсон противиться ему не стал. Теперь он не просто застыл на месте, боясь пошевелиться, а, рискнув продолжить, обхватил одной рукой шею Салима, притягивая к себе, а второй за талию – начал класть его спиной на диван.

— Мы же вроде хотели фильм посмотреть, — отринув от мужчины, прошептал Осман.

— Ты сам начал, - игриво ответил ему Джейсон, в этот раз целуя Салима первым.

Джейсон так и не понял в какой момент сломал все свои стереотипные рамки в голове и признал тот факт, что Салим ему все-таки нравится.

***

Когда они вернулись домой, попрощавшись с Ником и Рейчел, Колчек решил вдруг воплотить одно из своих самых заветных желаний. Не дожидаясь полного закрытия входной двери, он припечатал ничего не подозревавшего Салима к стене и, прильнув к нему, стал жадно и даже эгоистично его целовать. Ему было не важно, отвечает ли Салим на поцелуй, нравится ли ему. Джейсону хотелось сполна забрать то, о чем он мечтал все это время. Весь этот сраный год.

Его рука тут же оказалась на его заднице, а вторая – на груди. Джейсон, привыкший заниматься сексом быстро и резко, совершенно не знал про существование прелюдий. И когда Салим буквально силой отбился от его ласк, Колчек испугался, что тот передумал.

Что возможно ему этот ****ский поцелуй на пароме приснился.

— Давай не будем спешить, — сказал тогда Осман, у которого самого на тот момент уже вовсю дымилась шишка в штанах.

Чего Колчек, конечно же, в темноте не видел. Он стоял напротив Салима, пытаясь бороться с накатившими чувствами: с нежностью, возбуждением, похотью и зудом внизу. Джейсон стоял и пытался наладить дыхание, как вдруг почувствовал, что не может этого сделать. Снова схватился за грудь, прислонился к стене.

— Что с тобой? — спросил его обеспокоенный Салим, подбежав и пытаясь придерживать сваливающегося в обморок Джейсона.

Колчек встал на колени, а затем, с помощью Салима, не упал на пол, а всего лишь присел на него. Осман открыл дверь, чтобы впустить в дом холодный воздух. А сам было уже хотел бежать за водой, как вдруг был остановлен мужчиной.

— Не... уходи, — простонал тот еле-еле, все еще держась за грудь.

Салим не на шутку тогда испугался. В голове возникли мысли, что у Колчека сердечный приступ. Но Джейсон, все еще тщетно пытающийся наладить дыхание, смог произнести всего лишь одно слово. И Салим тут же все понял.

Паническая атака. Ну конечно.

У таких как Джейсон Колчек она случается если не каждый день, то через день так точно. Особенно после выпивки или употребления наркотиков. И как он сразу не догадался?

Салим начал вспоминать что делать при панической атаке. Пожалел, что рядом не было Зейна, у которого была похожая проблема в детстве. Бежать искать старые книжки в комнату было рискованно – Колчек мог прям на месте помереть со страху, не контролируя атаку – так что Салим, включив свет в торшере, яркий бы сейчас только ухудшил положение, схватил со стола недопитый им же стакан воды и подбежал к Джейсону. Тот все еще не мог успокоиться и , судя по глазам, даже наоборот – поддавался паничке.

Салим начал вспоминать.

Этап 1. Активизировать осязание.

— Джейсон, посмотри на меня, — Салим аккуратно прикладывает свою ладонь к щеке Джейсона, просит его поднять голову. — Я здесь, я с тобой, я рядом, я никуда не уйду.

У Джейсона бегают глаза, он не может сфокусироваться на Салиме. Не зная Колчека, Осман бы подумал, что тот снова под кайфом.

Но нет. Теперь это не наркотики. Расстройство?

Салим смотрит ему прямо в глаза, боится отвести взгляд. Боится, что Джейсон испугается, что он ушел.

Кладет вторую ладонь на его щеку.

Повторяет снова: я здесь, я с тобой, я рядом, я никуда не уйду.

Этап 2. Наладить контроль над телом.

Джейсон обрывисто дышит, пытается хватать ртом воздух, который несет ветер с улицы. Его грудь рывками подымается и тут же опускается. Салим вдруг содрогается от мысли, что его сердце сейчас так сильно колотится, что врезается в возможно уже сломанные от нагрузки ребра.

Мотнув головой, пытается прийти в себя. Сейчас нельзя распускаться, нельзя самому бояться.

Сейчас важен Джейсон. И только он.

Осман аккуратно кладет вторую руку ему на грудь. Старается выбрать то место, где, по его знаниям анатомии, должно находиться сердце. Снова смотрит на Джейсона.

— Дыши вместе со мной, — шепчет он и начинает показывать трясущемуся от перенапряжения Колчеку как надо.

Открывает рот и начинает дышать: вдох через нос, выдох через рот. Еще раз. Через нос и через рот. И еще раз. Вдох и выдох.

Дыхание выравнивается, перестает быть резким. Джейсон даже закрывает рот, старается дышать через нос. Старается не отключать свой мозг и делать все, что говорит Салим.

Этап 3. Переключить внимание.

Физически тело Джейсона успокаивается, но ментально... ментально Джейсон рискует в любой момент повторить весь этот кошмар вновь. И Салим понимает, что во второй раз уже сам это один не переживет. Придется вызывать скорую, а это, недавно прокапанному Джейсону, грозило появлением новых проблем.

Он подносит к его губам стакан. Медленно начинает поднимать его, следит за реакцией мужчины. Пьет, спокойно, не захлебывается, отлично.

Зейн имел привычку хвататься за воду тут же, как только начинал чувствовать страх внутри – из-за этого часто давился. И Салим подбегал к нему уже не только успокаивать, но еще и откашливать. Джейсон же, выпив всю оставшуюся воду, сам взял стакан и поставил его на пол.

— Как ты себя чувствуешь?

Блять. Этот вопрос от Салима Колчек теперь будет слышать во снах.

Но Джейсон даже не думал выебываться. Он наконец опустил голову, чтобы шея не затекла, и попытался встать. Салим препятствовать не стал, подал ему руку и, когда сам находился уже на ногах, обнял Джейсона за талию, повел к дивану.

Джейсон Колчек был не в силах придумывать дурацкое оправдание тому, что произошло. Решил поступить также как Джоуи, когда его застукали: во всем признаться. Рассказать, что это уже не первый случай и явно не последний. Что он упорно пытался лечиться от этого разными способами: сначала долгим сном, потом алкоголем, сигаретами, сраной медитацией и уже потом наркотиками. Салим слушал его не перебивая, подмечал для себя новые вещи, характерные для панички, поставил себе задачу спросить Зейна, когда тот приедет из Вашингтона, как он самостоятельно справляется с таким. А потом – рассказать Джейсону.

— Похоже сексом это тоже не лечиться, — усмехнулся Колчек, прикладывая ко лбу холодное пиво.

Салим улыбнулся. Шутит. Значит, ему лучше.

— Прости, что так отреагировал. Я и сам давно об этом мечтал, но хотел, чтобы мой первый раз... наш первый раз... был другим.

Джейсон слушал его, боясь вновь заглянуть в глаза. А Салим, аккуратно взяв Джейсона за руку, начал гладить своими пальцами его – медленно, нежно, в основном большим.

Колчек закрыл глаза. Снова начал бороться с нарастающим возбуждением. Не хотел снова отпугнуть Салима. И снова погрузится в ад.

— Я не хочу заниматься сексом с тобой, Джейсон. Мне хватило этого с бывшей женой, просто так, ради сына.

Продолжая смотреть на взъерошенного без кепки лейтенанта, Салим, не отпуская правую руку, взял Джейсона за подбородок левой и аккуратно приподнял его голову.

Их глаза снова встретились.

— Я хочу заниматься с тобой любовью, Джейсон.

Колчек открыл рот от удивления. Его мозг не мог поверить в происходящее, а тело уже давно смеялось над ним. Поэтому руки Джейсона снова налились кровью, пропотели – теперь не от панички, а от ****ного осознания действительности.

Ему только что, впервые в жизни, признались в любви.

Их последующий поцелуй был намного медленнее, чем первый. Оба уже не закрывали глаза, смотрели друг на друга. Не могли оторвать взгляд, пока не соприкоснулись губами, языками. Пока не почувствовали, что обнимаются, что гладят друг друга.

Пока Салим не ощутил на своей щеке ладонь Джейсона, а Джейсон – такую же потную руку на своем плече.

В тот вечер они еще много раз целовались. Медленно, чувственно и долго. Стоя на кухне у холодильника, собирая мусор со стола в гостиной, раздеваясь и ложась вместе спать в спальне Салима.

Осман сам предложил. Сказал, что не переживет вторую ночь с Джейсоном в гостиной.

А Джейсон был рад такому предложению – его спина уже угрожала сгорбиться, если тот не найдет нормальный матрас.

Оба мужчины долго не могли заснуть. Лежали обнявшись, разговаривали.

Сначала о том, какие идеальные отношения у Ника и Рейчел.

Потом какие еще места они в Саванне не посетили.

А под конец, когда глаза Джейсона слипались и он уже нес какой-то бред про Ника на Титанике, Салим начал говорить о том, какой же Колчек все-таки красивый. Не прилизанный, не смазливый, просто красивый.

Ведь красота... она не про внешность.

***

— Ты готов?

— Давно готов.

Примечания:

Оставлю тут ссылочки на хорошие статьи, где написано:

Как самому справиться с панической атакой:

Как помочь человеку, у которого паническая атака:

Не закрывая рта

2 сентября 2022; г. в 04:34

Джейсон ощутил своей разгоряченной спиной холодную простынь Салима. Ее хозяин аккуратно положил голову мужчины на подушку, придерживая затылок и не сводя с него взгляд.

Глаза Джейсона в слабоосвещенной комнате – горел только ночник – сверкали ярче всех звезд на небе. Морпех смотрел на иракца с удивлением, по привычке снова открыв рот.

Осман рискнул провести указательным пальцем по его нижней губе, отчего лейтенант ощутил проходимый по всему телу заряд: начиная с нижней губы и заканчивая в области копчика. Он также медленно и аккуратно взял руку мужчины и позволил себе поцеловать его пальцы. Протяжно начал вводить их глубже в свой рот, уже полноценно обсасывая и прикрыв глаза. Он не хотел прекращать смотреть на пьяное от чувств лицо любовника, но кровь, прилившая к лицу, заставила закрыть глаза от удовольствия.

Удовольствия доставлять наслаждение другому человеку. Именно Салиму.

Руки иракца скользили по потной футболке Джейсона, вычерчивая его рельеф и касаясь ****ской дорожки. Осман не знал что это такое, но выглядело оно очень сексуально. Не в силах больше сдерживаться, он коснулся губами его пупка и Колчек ощутил, что они были намного горячее его возбужденного тела.

Захотелось ответить тем же. Показать, что также его хочет. Желает. Вожделеет.

Но он оказался бессильным, когда Салим зубами потянул его футболку наверх - оставалось лишь снять ее с себя и кинуть на пол. В том же направлении полетела и кофта Салима.

В свете фонарей, который проникал с улицы в комнату, тело сорокаоднолетнего Салима заставляло Джейсона охуеть и позавидовать одновременно – чтоб он такое же имел через десять лет. Иракский лейтенант, стоявший одним коленом на кровати и второй ногой на полу, начал неторопливо расстёгивать ширинку, томно смотря на Джейсона. Колчек как мог незаметно проглотил слюну, смотря на него также с открытым ртом. Это был дико медленный и завораживающий стриптиз – вот уже Салим приспускает джинсы и Джейсон видит, как на его трусах образовалось свежее пятно на том самом месте.

От того, что его рот уже не закрывался долгое время, морпех решил облизать губы, сначала верхнюю, потом нижнюю. Сделал он это настолько смачно и игриво, что Осман, планировавший еще снять перед мучающимся Колчеком и трусы, не смог больше стоять в стороне и вернулся к нему на кровать. Прильнув к чужим губам, он как следует увлажнил их – чтобы мужчина мог снова открыть рот от удивления, позволяя Салиму засунуть в него не только пальцы.

Джейсон в спешке начал стягивать с себя джинсы и трусы, сразу вместе, но иракский мужчина, перехватив его руку, поднес средний палец к губам, как бы говоря «Мы никуда не спешим». А потом смочил его слюной, отчего тело Колчека, уже не в состоянии терпеть эти пытки, изогнулось дугой, прижимаясь к торсу Салима – а тот все еще держал его палец во рту, вырисовывал по нему языком круги. Лейтенант представил во рту иракца член вместо пальца и надеялся, что Осман не только разбирается в предварительных ласках, но и читает мысли – его так точно.

Иракский лейтенант потянул ремень любовника к себе, слегка приподнимая его тело над кроватью и освобождая от натяжения. Следом за ним он начал расстёгивать джинсы, которые также сука неторопливо начал снимать.

Нет, Джейсона Колчека это не бесило. Его телу это нравилось. Он никогда раньше не уделял так много времени прелюдиям, сразу же переходил к делу – на войне нет места романтике, без разницы находишься ли ты дома или в Ираке. Секс был просто способом расслабиться, выпустить пар. Но теперь, наблюдая за тем, как единственный человек, в которого сумел морпех втюриться, целует его во внутреннюю сторону бедра, проводит по ней своим мягким языком, поднимаясь все выше и выше, Джейсон понимал, что значит заниматься любовью, а не сексом.

Когда его боксеры оказались на полу, то уже сам видел, оставаясь в лежачем положении, как его член изображал Пизанскую башню. Еще чуть-чуть и будет Эйфелеву. Салим все еще находился между его ног, раздвигая их в стороны.

Колчек не знал, что делать – его застали врасплох. По его неглубоким познаниям в сексе между мужчинами, оставалось лишь позволить ему войти в него сзади. Но Осман, разрушая всяческие планы Джейсона побыстрее кончить и умереть со стыда и страха, лишь коснулся губами его мошонки – и морпех, уже не контролируя себя, застонал.

Он тут же закрыл свой рот рукой, боясь произнести дальнейшие звуки. Казалось, что все вокруг знают, чем эти двое сейчас занимаются. А значит скоро наведаются и пристыдят их за эти непотребства.

В детстве, когда юный Колчек запирался в ванне с украденным у отца журналом с девочками, он сомневался, что делает правильные вещи. Касаться себя, да еще и там, было как-то странно. Никто ему не объяснил, что такое эрекция и как с ней справляться, особенно по утрам. Сам как-то узнал от одноклассников в школе и их старших братьев. От них же и услышал совет как-нибудь уединиться с фоткой обнаженной девицы.

Но Джейсона Колчека модели в бикини не возбуждали. Было как-то ненормально смотреть на то, как вовсю изгибается шикарная, по всем параметрам восьмидесятых, блондинка, выпячивая то грудь, то задницу. Поэтому он даже не успел высунуть член, как его застал отец – резко выдернул из ванны и от****ил так, что Колчек больше не хватал его журналы. Да и близко к нему не подходил.

В старших классах моделями из журналов стали повзрослевшие одноклассницы, с которым Колчек и еще пара ребят играли в догонялки еще пару лет тому назад. Они строили глазки всем кому не попадя, даже учителям. И еще надевали мини-юбки в школе, случайно задирая их, когда проходили мимо. Джейсону Колчеку, с его грубоватой внешностью и тонкими губами, не светила ни одна из этих девушек. Но он и не парился. Делал вид, что парится, когда соседские парни пытались познакомить его хоть с кем-то.

Первый секс произошел случайно, незапланированно, под давлением. Заканчивая школу, он, как и все остальные, понимал, что идти на выпускной девственником – позор. Не то, чтобы он долго выбирал партнершу – та самая накинулась на него в раздевалке, после футбольного матча. Воспользовавшись тем, что Джейсон нехило так подкачался за лето и играл в команде в нападении, зажала его между шкафчиками и сняла трусы.

Минет в его жизни случился раньше, чем проникновение. И после этого он пытался ограничиваться только им с последующими партнерами, без продолжения.

Чувствуя, как шершавый язык скользит по его яйцам, лейтенант держался руками за подушки – по обе стороны от себя. Одна из них пахла Салимом. И, решив себя окончательно добить, он схватил ее и прислонил к своему лицу, вдохнул запах полной грудью.

— Бляяяяяядь, — простонал он, не снимая подушку с лица.

Салим, не поняв, что тот делает – может решил самоубиться – на мгновенье прекратил ласки. И тут же получил пинком ногой по жопе.

Ахуел что-ли теперь останавливаться?

Подушку Джейсон нюхал еще пару минут. Пока не понял, что скоро задохнется от нехватки воздуха и упадет в обморок прямо здесь, на кровати. Скинул ее с себя на пол и снова взглянул на Салима. Тот уже конкретно так подбирался к его плоти. И Джейсон, взяв его руку, потянул к себе – расположил в области груди, около соска. Иракец успешно прочел его мысли и, набрав в грудь побольше воздуха, посмотрел еще раз на Джейсона.

Его глаза все также горели, а рот не закрывался.

Какой же он красивый.

Из этого рта раздался протяжный стон, когда иракский лейтенант прислонился губами к основанию члена. Ощутил губами вздутые вены на нем, прошелся чуть верх. Захватил ими же головку и, слегка надавливая языком на крайнюю плоть, начал двигать головой, плавно беря в рот его явно больше среднего размера член. Намного больше.

Пальца Османа аккуратно теребили соски. Он даже смочил их слюной после того как понял, какая оказывается у лейтенанта эрогенная точка. Теплая волна приливала к груди Джейсона, позволяя ореолам наполняться кровью, напрягаться, а кожу истончаться. Нервы как оголенные провода коротали под действием его пальцев, а заряд молниеносно выходил из точки А – грудь Джейсона – в точку Б – его пах. И пробивало тело – стрелой неутолимой страсти.

У Колчека резко треснула губа, когда его член коснулся неба Салима. Настолько сильно, что кровь потекла до подбородка. Но он даже не ощущал ее вкус – все еще стонал, не стесняясь соседей.

Уже было похуй.

Он ощущал каждую клеточку своего ствола, каждый миллиметр головки, на котором оказывалась слюна мужчины.

Его мужчины.

Он чувствовал, как тот старается прятать зубы, не захлебнуться из-за смазки Джейсона, обильных слюней. Пару раз Осман выпускал головку из своего рта, но тут же возвращал ее обратно, на место. В эти моменты морпех думал, что вот-вот закончится его наслаждение. Но каждый раз ошибался. Заметил, как оставил следы на наволочке своими ногтями, сбросил одни подушки и схватился за следующие. Все они пахли Салимом. Всех их тот прижимал к себе, пока лежал в этой кровати один.

Джейсон радовался от того, что не обнаружил посторонних запахов.

Он все время жил здесь один. Не приводил домой женщин, не вызывал проституток. Ждал, когда Джейсон одумается и придет к нему.

Блять, на что он сука потратил этот ебучий год своей жизни? На наркоту? На одноразовый секс? Да ему не одна девушка так в жизни не отсасывала, как это делал Салим! В первый ****ский раз!

Понимая, что вот-вот и кончит, Джейсон разжал подушки и потянулся к голове Салима. После такого захода он вряд ли будет способен продолжить. Иракцу надо будет оплатить, разгорячить его сильнее, чтобы он также мучался. А потом также неспешно, медленно и нежно проводить уже своим языком по его мускулистому телу, не давая тому расслабиться.

Джейсон просто обязан был отомстить.

— Блять, Салим... стой.. ах... я сейчас... я сейчас кончу.

Мужчина пытался остановить не на шутку разыгравшегося любовника, но тот лишь ударил его по руке. Даже не вытащил *** изо рта, какое мастерство.

Колчеку не хотелось думать, сколько их побывало во рту Салиму. В этом ****ском и грязном рту, который не отпускает его, не дает расслабиться.

Какая разница, если сейчас в нем его член?

Сейчас он принадлежит Салиму. И видит Бог, завтра он отыграется.

Одним минетом не ограничится.

Испуская из себя последние стоны, которые срывали голос и заставляли кашлять, Джейсон поняв, что мужчина готов принять все его естество в себя, не стал выдергивать и, слегка приподняв колени, кончил ему внутрь – прямо в рот. Он почувствовал как сперма, такая ярая и густая, стрельнула ему прямо в горло. Как еще потом долго вытекала ему внутрь. И когда последние капли стали стекать с крайней плоти, Салим Осман наконец достал член Джейсона из своего рта и, вытерев свой уже съёживавшейся простыней, встал на ноги.

Джейсон Колчек, не в силах пошевелиться или наконец-то уже закрыть свой рот, продолжать лежать в форме звездочки на взъерошенной постели. Салим усмехнулся, глядя на порванные подушки, в которые впиталась кровь Джейсона, и, обойдя кровать с другой стороны, прилег на нее к парню.

Мужчина не стал задавать вопросы. Хватит с Колчека на сегодня. Он заботливо вытер с его подбородка кровь салфеткой, пока парень пытался продышаться и проморгаться. Потом также нежно вытер выступившие в уголках глаз слезы, чтобы ни одна не стеклась по его милому личику.

Джейсон был весь красный, как помидор, хотя пыхтел внизу не он. А еще ему было стыдно. От того, каким его сейчас видит Салим: слабого, безвольного, уязвимого.

Колчек никогда не позволял себе оставаться в кровати после соития. Тут же сбегал, аж пятки сверкали. Все эти обнимашки, разговоры после пугали его – о чем разговаривать?

Чувствуя себя абсолютно беспомощным, он начал скрючиваться, поджимать ноги к груди. Салим испугался, что ему стало больно, может спазм схватил. Но поняв, что парень не дрожит, а просто лежит, пытаясь не смотреть ему в глаза, просто, обняв его сзади, прислонился своим уже слегка подуспокоившимся членом к его ягодицам.

Морпех смотрел в окно, где мотылек бился об лампу фонаря.

Ощущал себя сейчас таким же маленьким, как и этот мотылек, без сил и желания даже повернуться к Салиму.

Вдруг тот сейчас оскорбиться и пошлет его нахуй, этого вечного эгоиста. Но Осман, положив правую руку на живот Джейсона, принялся поглаживать его выпирающие кубики. Его губы коснулись мокрого плеча морпеха, застыли там на мгновение, а после уступили место голове.

Иракец со всей своей бесконечной нежностью уткнулся в плечо Колчека, расплываясь в улыбке от того, что наконец-то поспит не один.

— Мне понравилось, — прошептал Колчек, чувствуя себя последним куском дерьма, который даже нормальный отзыв о проделанной работе дать не может.

— Мне тоже, — прошептал ему на ухо мужчина, целуя в мочку.

Салим почувствовал, как напряжение американца потихоньку начало сходить на нет. Как тело тонуло в его объятиях, а сам Джейсон аккуратно передвинул его ладонь с живота к груди, сильно к себе прижимая.

Салим не противился решению мужчины заснуть в позе ложек, сам давно не спал так.

С ним он не чувствовал какое-то неудобство в виде затекающей руки или жара от тела.

Он был невероятно счастлив вдыхать его запах вперемешку с потом. И мечтал, как утром пригласит принять душ вместе – довести снова до кондиции.

Снова. И так до конца своих дней.

Ссыкло

2 сентября 2022; г. в 19:12

Примечания:

Осторожно: впереди много описаний, потому что мне лично не нравится, когда во время секса ****ят Т_т

Открыв посильнее кран с холодной водой, Салим попытался проснуться - физически после сна и морально после того, что случилось.

Струи воды царапали еще не остывшую кожу, мелкая дрожь пробегала по телу. Холодный душ всегда его бодрил, но сейчас его оказалось для этого мало. Иракец подставил уставшее от перенапряжения лицо под воду, зажмурил глаза. Брызги били по векам, Осман начала растирать водой щеки, а после набрал в рот воды и сплюнул, думая, что чистки зубов будет явно мало для белизны. Надо было давно купить себе ополаскиватель для рта.

Сперма Джейсона была странной на вкус. Не то, чтобы Салим пробовал ее когда-то до этого - были такие дебильные мысли в детстве, когда изучал свой организм, но тут же исчезли после подзатыльника от отца. Тот и не знал, что ответить на вопрос юного Османа "могут ли мужчины иметь детей от мужчин". Казалось, что такие вопросы вообще нельзя задавать в Ираке. Да и вообще во всем мире.

Что это ненормально. Что Салим Осман ненормальный.

Хотел бы он сейчас, будь его старик еще жив, ответить ему - это нормально.

С Джейсоном бы вряд ли познакомил, его бы ни за что не приняли. Мутию, его бывшую жену, и то приняли через силу. В основном потому, что с арабского ее имя означает "покорная". Именно такие жены и нужны арабам по законам шариата: безвольные, не думающие, безвластные, покорные.

Мутиа такой не была. Хотела бы, да не получилось. Поэтому на пятнадцатый день рождения Зейна сбежала. Куда именно Салим так и не узнал. Получил от нее письмо через пару месяцев, удивился и обрадовался тому, что с ней все хорошо. Возможно, она все-таки сумела уехать в Америку, о чем они в отрочестве вместе мечтали. Салим поначалу даже мечтал больше, чем она, но потом, попав в Иракскую армию, понял, что теперь вряд ли уедет из страны.

Мутиа ждала слишком долго. Слишком долго старалась жить по правилам, которые не коррелировались с ее принципами. Всегда повторяла любимую фразу, которую услышала во время изучения английского - Death before dishonor.

Когда Осман увидел тату с этой надписью у Джейсона, аж не сдержал смех. Вот так совпадение! Получил в ответ типичное Джейсоновское "Ты че на меня уставился?" и задумался о том, что эти двое определенно нашли бы общие темы для разговора.

Он понимал ее желание уехать. Пусть тут и оставались ее родные, друзья, ее семья, сын. Зейн вначале дико злился на мать, хоть та и старалась передавать ему подарки - Османы находили неопознанные коробки с разными марками под дверью. Салим никогда не разрешал их трогать сыну, боясь, что прибывшие в Ирак американцы пришлют ему бомбу. Но это всегда были подарки: иностранные конфеты, брендовые футболки, один раз она прислала Зейну даже кеды CONVERSE - Салим тогда удивился, как их пропустили через границу, но потом вспомнил, что Мутиа знала как получить желаемое и без пограничников.

А еще подарки всегда сопровождались письмами. Короткими, но все же. Женщина писала о том, как скучает и надеется увидеть своих родных где-нибудь, но не в Ираке.

Один раз она написала Салиму. Отдельным письмом. Увидев его Зейн, не на шутку бы разозлился - оно было явно длиннее тех, что она писала ему. Но тогда Мутиа, находясь в десятках тысяч километрах от родины, решила признаться мужу - она никогда его не любила. Салим Осман просто оказался лучшим претендентом на ее руку из всех мужчин Ирака, из всех мужчин мира: терпеливый, заботливой, несложный. Она долго извинялась за то, что врала ему все эти годы, ложилась с ним в постель под дулом невидимого пистолета, приставленного ее же родственниками, и говорила о любви. Что понимала, так вечно продолжаться не может, но боялась - за себя, за родных, за него с Зейном.

Поэтому решила уйти.

"Возможно, когда-нибудь мир станет терпимее - к Ираку, к женщинам, к другой религии. И тогда я снова вступлю босыми ногами на горячий песок, позволяя ему прожечь меня до мяса. А пока я надеюсь, что ты меня отпустишь, Салим. Что встретишь человека, который сможет полюбить тебя, по-настоящему. Ты прекрасный мужчина и я думаю, что из нас получилась самая ужасная пара на планете. Но я рассчитываю, что когда-нибудь я снова вступлю на порог твоего дома и ты назовешь меня уже не женой, а другом".

Мысли о бывшей жене прервал Джейсон, вошедший в ванную. Он был уже голый, поэтому Осман, отвернувшись обратно к стене, закрыл глаза и стал ждать, пока его вновь разгоряченного тела коснутся руки любимого мужчины.

— Решил начать без меня? — спросил Колчек томно, целуя иракца в плечо.

— Не волнуйся, воды на нас обоих хватит, — усмехнулся Салим, вспоминая, какие проблемы с канализацией были с Ираке.

— Я привык экономить воду, — ответил ему морпех, обхватывая руками его трепещущую от прикосновений талию - таких же горячих и возбуждающих, как и вчера.

Кран горячей воды мужчина даже не поворачивал - она текла из крана с холодной.

В комнате стало жарко. Вода теперь точно не поможет.

Джейсон аккуратно развернул парня лицом к себе, касаясь его губ своими. Прошелся холодной ладонью по его шее, после чего принялся оставлять на ней засосы. Салим запрокинул голову от наслаждения, впечатался в плитку на стене. Они чуть было не поскользнулись в душевой, Колчак даже резко притянул парня к себе - если уж и падать, то вместе.

Продолжая его целовать, но уже в области груди, парень начал спускаться все ниже и ниже - вот уже касается пупка и неспешно переходит к области паха. Салим, пытаясь опереться обо все, что только можно, открывает глаза и видит опустившегося на уровень его вставшего члена любовника. Тот с гордо поднятой головой ощущает на себе чей-то взгляд. И, продолжая смотреть на Османа, берет в рот его твердый прибор.

Салим чувствует, что кровь приливает теперь не только к его мужскому началу, но и ко всей паховой области. Ноги подкашиваются, стоять становиться невыносимо. Мужчина обещает себе, что в следующий раз возьмет Джейсона с собой в ванну, всегда мечтал в ней понежиться с кем-то.

Морпех помогает себе руками, впервые отсасывает кому-то. Вспоминает, как это делали ему девушки, но понимает, что тогда как-то и не обращал внимание на их действия. Его рот, как и глотка, не могут принять в себя весь член Салима, поэтому он обсасывает его наполовину. Но иракцу и этого достаточно: он пускает свои дрожащие руки в колючие волосы Джейсона, помогая тому двигать головой в такт.

****ь. Он знает не только, как нужно ублажать других, но и как доставить удовольствие самому себе. Четко ведет Колчака, подсказывает как ему нравится, не стесняется, в отличие от Джейсона. Тот бы ни за что вчера не начал трахать иракца в рот. А самому иракцу это походу очень нравится.

Доминирование. Актив.

Джейсон не против. Но обещает себе попробовать тоже побыть сверху.

Слегка давится толстым стволом, но сглатывает свои же слюни и его смазку. В какой-то момент опускает одну руку и берет уже себя за член, начинает дрочить. От этого зрелища пенис Салима еще больше упирается в нёбо бедного морпеха, который уже и так не знает куда деть свои зубы и язык, старается не откусить член от страсти и не проглотить головку.

Но потихоньку втягивается. Получает даже удовольствие от процесса, особенно в тот момент, когда поднимает глаза и смотрит на кайфующего Османа сверху - тот и не думает отводить взгляд.

Устанавливает прочную связь между своим членом и членом Салима - каждый толчок вперед, каждое столкновение носа с пахом иракца, отдается импульсом в его стволе, заставляет выделять еще больше смазки.

Рука Салима тянется к крану с холодной водой. Выкручивает его на максимум, в комнате становится невыносимо дышать. Капли попадают на их тела, заставляя подергиваться, но тут же остывают на теле.

Сейчас они оба напоминают два горящих пламени, которых тщетно пытается потушить вода.

Сквозь журчание Джейсон слышит, как Осман стонет: так ярко и бесстыдно, что сам начинает мычать с членом во рту.

Закрывает глаза. Еще чуть-чуть и он упадет в обморок от духоты в душевой.

Кончает.

Сначала Салим, потом Джейсон.

Второй еле встает с колен, упирается дрожащими руками в стену. Чувствует, как Осман кладет тяжелую руку на его плечо. Проверяет, в порядке ли он. Джейсон снова закрывает глаза, пытается прийти в себя. Иракец открывает окно в комнате, которое до этого Колчак вообще не замечал.

Пар со стекла у раковины постепенно сходит на нет, в ванной становится прохладнее и Салим спешит снова укутать любовника , только теперь уже в полотенце.

В этот раз Джейсон не сопротивляется. Подставляется под объятия и прячет свое снова красное от стыда лицо на его груди.

***

Салима резко выдергивают на работу. На пару часов, подменить коллегу. Тот рычит прямо в трубку, боясь посмотреть на Джейсона - он сидит и согревается на кухне с помощью кофе.

— Хорошо, я приеду. Но только сегодня, Майкл, и только на пару часов, — вешает трубку так грубо, что телефон даже слетает с гвоздя. Вешает обратно. Сжимает руки в кулаки.

Джейсону не нравится, что мужчине придется отъехать. Чувствует себя какой-то содержанкой без купюр в карманах, за которыми и поедет Салим. Если их отношения будут развиваться и дальше, то Колчак определенно найдет нормальную работу - жить за счет Салима, у которого еще и учится сын, было сверх бесчестием и шло против его природы.

— Прости пожалуйста, я ненадолго, — сказал ему мужчина, беря с вешалки куртку. Он еще раз осмотрел лейтенанта, нормально ли тот себя чувствует. Колчак сидит, укутавшись в плед и попивая кофе, есть печеньки. Все теми же, с шоколадной крошкой.

— Не парься, — отвечает ему вальяжно, хотя внутри тоже негодует. — Я никуда не денусь.

Никуда не денется. Также как и в пещерах.

Салим верит. Целует мужчину в лобик, проводит своей ладонью по его ямочке на щеке.

Чертовски красивый.

Проводив взглядом иракца, американец еще пару минут сидел на кухне. Не хотелось вылезать из теплого пледа, который еще и пах Салимом, и вставать на холодный пол. Но задница требовала мягкости под собой, тем более на нее планы у Джейсона были теперь большими - не только приключения искать.

Как это вообще происходит между мужчинами? Пока ведь они дошли только до взаимного минета. Все время не получится только отсасывать. Хотелось изучить тело Салима: как оно отреагирует например на кубик льда, которым Колчек будет рисовать узоры на его вздымающейся груди, или на связывание? В голове он тут же представил ярого Салима, который освобождается из наспех завязанных пут, хватает только начавшего играть Джейсона и заталкивает ему прям промеж....

Как вообще мужики друг с другом ебутся? Так, как делал Джерри в баре? Если так, то это не вариант: Колчеку может и было приятно, когда тот упирался ему в простату, но кайф от этого точно не получал.

А что, если делать это медленнее? Нежнее? Как учил его всю прошлую ночь Салим?

Захотелось снова подрочить. Но если он сейчас это сделает, то на Салима вечером его запала не хватит. Тем более, здоровье все еще восстанавливалось. Поэтому морпех, не выпутываясь из кокона, дошел до дивана, плюхнулся на него, разложил вокруг себя подушки, чтобы теплее было, и включил телевизор.

— Продолжается наступление на Иракский город Фаллуджа: американское командование сообщило о гибели уже свыше сорока солдат США, а также о трех сбитых вертолетах. По их прогнозам, штурм города должен закончиться до конца ноября, а все мирные жители вернутся на родину уже к концу этого года.

— Блять, как же ты заебала, — проворчал Джейсон, снова видя лицо той безграмотной журналистки и пытаясь переключить канал.

На других каналах показывали тоже самое - один из журналистов назвал морпехов отдельно от солдат, за что словил от Джейсона воздушный респект.

Кажется, все американское телевидение сейчас наблюдало за тем, как армия США гибнет, а их кровь растекается по горячим пескам. Некоторые эксперты делились своими прогнозами: сколько еще действующий президент Джордж Буш будет "бороться со всемирным терроризмом" и какая смерть ожидает Саддама Хуссейна. Наткнулся на какое-то всратое интервью с политологом.

— Скажите, считаете ли вы, что Буш-младший переизбрался на второй срок только потому, что Америка не готова заканчивать продолжительную, по всем меркам, войну с Ираком?

— Все мы могли заметить, что президента, в последнее время, жестко критикуют, хотя, по-моему мнению, его стоит только похвалить. Экономика США при первом сроке Джорджа Буша совершила ощутимый скачок вперед: ВВП страны начал расти и продолжает это делать по сей день. Я считаю, что сейчас нам нужен именно такой президент: сильный, волевой, властный, способный принимать решения и бороться не только за мир в своей стране, но и на всей планете. Джон Керри по этой части проигрывает, демократы сейчас озабочены больше климатом, чем международным терроризмом. Но навряд ли нас, в ближайшее время, настигнет какой-то ураган или наводнение.

Джейсон Колчек нихуя не разбирался в политике, но это не мешало ему почувствовать, как "эксперт" в телевизоре явно ****ит. Как он выдавливает из себя проплаченный текст и вылизывает задницу в прямом эфире тому, кто послал мальчишек воевать в пустыне без особого плана и нормальной экипировки.

Джейсон помнил какой ад был в начале этой войны. И как он лично выбивал для своего отряда нормальные сух. пайки.

— Блять, Иракцы своих собак и то лучше кормят, — вовсю ныл тогда Мервин, приходя то на завтрак, то на обед, то на ужин с заранее недовольным ****ом.

— Они реально хотят, чтобы мы без мяса шли стрелять по иракцам? — поддерживал его Джоуи, который явно недоедал.

— Начальство только обсираться умеет, — констатировал факт Ник, передавая свою "еду" Джоуи - сам он был неголоден, а от этой ебучей арахисовой пастой уже хотелось на стену лезть.

Все стало намного лучше, когда пришла Рейчел. Она сразу поставила на место тех, кто занимался всей этой ****иной с едой для морпехов, а один раз даже сама сгоняла в город и привезла им нормальной еды. Тогда же морпехи ее и зауважали, хотя поначалу отнеслись с предубеждением. Но Рейчел быстро влилась в коллектив, показала кто тут "мамочка" и не позволяла впредь больше никому издеваться над своей командой.

— Ястреб 2-1, проследи, чтобы капрал Гомес ушел спать не с пустым желудком. Он, по-моему, у него вообще бездонный, но в этот раз нам привезли еды с запасом, — сказала Джейсону Рейчел, уводя Ника в свой кабинет.

Колчек тогда и не обратил внимание на их странные отношения - он был сосредоточен на поникшем от голодухи друге, который запихивал в себя арахисовое масло ложкой через силу. Запивал водой.

— Ну ты как, брат? — спросил лейтенант капрала, кладя руку ему на плечо, — теперь я понимаю, почему тебе вечно хреново.

— Да мне даже встать бывает тяжело, — пожаловался ему Хосе, поняв, что тот не пришел его снова поносить на чем свет стоит, — клянусь, я скоро ягоды начну рвать, которые висят у нас под окном.

— Да их там сам Саддам развесил, ****ое химическое оружие, - усмехнулся Джейсон.

— Химическое оружие будет из моей жопы, если я не перестану жрать один арахис.

Парни рассмеялись. Джоуи даже подавился и поставил недоеденную банку на стол. Облизал губы.

— Говорят, на днях спец по спутникам должен приехать.

— Все-то ты знаешь.

— Это не я, это Мервин, честно! Зараза, вечно всех нас подслушивает. Говорит, что команду кто-то проклял. То эта ***ня с едой, то проблема с письмами, то тот случай на КП...

— Тс, — заткнул его Колчек, — не при Нике!

Мужчины взглянули на своего товарища, который еще не успел зайти в кабинет за Рейчел. Сидели они в зале, эхо могло донести их слова хоть до соседней комнаты.

— Да ладно тебе, ему вроде легче.

— Это он при вас так красуется. Недавно в наряде он знаешь какую фишку выкинул? — заинтересовал друга лейтенант. — Говорит: "Если не найдем это химическое оружие, то в резерв уйду", представляешь? А раньше хотел сам Саддама повязать, на лицо ему нассать.

— Да, люди на войне меняются, — подытожил Джоуи, собираясь закончить уже этот всратый диалог про химическое оружие и лечь спать - завтра уже ему в наряд заступать.

Джейсон Колчек приказал капралу доесть остатки пасты утром, иначе он лично накормит его ею. Джоуи ****острадальчески простонал и улегся на боковую.

Лейтенанту оставалось лишь обновить расписание на доске: кто в какой наряд заступает, кто поедет на операцию со спецом по спутникам, а кто останется в штабе - заполнять бумажки. Увидев в последней ячейке имя "Хосе Гомес", Джейсон нахмурил брови: опять кто-то из рядовых накосячил? Но, посмотрев на прошедшие недели, убедился, что Джоуи уже целый месяц отлынивает от всяких вылазок, рейдов, поездок на КП и прочей опасной херни.

Он что блять задумал?

Не дожидаясь утра, он вернулся к капралу и разбудил его. Начал при остальных допрашивать, выпытывая из него информацию, как это любит и умеет делать офицер Кинг, почему Гомес отказался ехать с ними на операцию.

— Так там же Ник будет, и Мервин. Можете еще пару новеньких взять, они крепкие парни. Я-то вам зачем?

— В смысле блять зачем, Джоуи? Мы всегда на такие важные операции вместе едем.

Хосе поджал губы, понимал, что Джейсон сейчас злится и еще не знает истинных причин его отказа.

- Мне кажется, я к ней не готов.

Морпех с татуировкой "Death before dishonor" закатил глаза. Время уже спать ложиться, а ему приспичило о такой ***не поговорить.

— Джоуи, да никто блять не готов, нас и в планах не было, когда это химическое оружие создавали! Всем страшно. Ты знаешь, что Ника дома ждет мать без отца и несколько младших сестер? А Мервина жена с дочкой - ему думаешь не страшно? Конечно ты знаешь, а все же мнешься как девка.

Капрал Гомес встал. Поправил очки, которые чуть не слетели от такого резкого подъема, и старался смотреть Джейсону прямо в глаза.

— Меня тоже ждут дома, Джейсон, я прекрасно все понимаю. Но от меня блять там никакой пользы, только буду тормозить вас, пока буду дристать где-то в кустах. Оно вам надо?

— Тогда я лично на тебя памперсы надену, чтоб след из говна за собой не оставил, — тыкнул Колчек пальцем в грудь Гомеса и уже было хотел развернуться и уйти, как вдруг услышал в спину.

— Зачем я там тебе нужен?

Застыл на месте. Начал придумывать, что ответить. Нельзя было сразу развернуться и показать растерянность на своем убитом лице.

Он - первый лейтенант ВМС США. Командир отряда, как бы там не величали Рейчел. Кандидат в капитаны.

А Джоуи обычный капрал, каких много.

И уже потом его друг.

— Потому что выбить из тебя давно надо было эту всю дурь, - начал наступать на Гомеса лейтенант, схватившись за оружие, - ты все эти ****ые два года в штаны ссышь, а я за тобой подтираю. Прекращай дрожать при каждом шорохе или писке за спиной, научись уже наконец разворачиваться и ****ить врага в лицо. Если повезет - автоматом, не повезет - так кулаками. Этому нас учили в Пэррис-Айленде, этому нас учили в Кэмп-Леджене, этому нас готовили все то ****ское время, но только я уже первый лейтенант, а ты все еще такое же ****ное ссыкло.

Пока лейтенант Колчек произносил свою речь, не забывая брюзжать слюной и попадать ею по очкам Капрала, вокруг них собралась толпа людей. Собирались уже оттаскивать агрессивного Джейсона от испуганного Хосе. Из кабинета вышли даже Рейчел с Ником, пытаясь понять, что за кипиш снаружи.

Морпех стоял перед морпехом, дышал ртом, запотевая очки другого, и пытался не потерять лицо.

Не сейчас. Не перед сотней морпехов вокруг. Не перед Рейчел.

— Капрал Гомес, вы едете с остальными на операцию. Вопрос закрыт.

Он даже не посмотрел на Джоуи. На то, как он отреагировал, на то, как его глаза потемнели, на то, как внутри что-то лопнуло, сломалось, разбилось, раскрошилось на мелкие кусочки.

Джоуи даже не протер свои очки, снял их с себя и положил на тумбочку, рядом с арахисовой пастой. Лег на бочок и закрыл глаза, стараясь перенестись сейчас из Ирака домой, в свою комнату.

Где все еще стоит его фотография с Джейсоном с их выпускного в Пэррис-Айленде.

Примечания:

Так как в своем фанфике я решила добавить сразу двух ОЖП, то думаю стоит показать в ком я их вижу (внешность подробно не описываю, поэтому возможно мой образ будет отличаться от вашего, но я бы с удовольствием почитала в лице каких актеров или знаменитостей вы их видите)

Мутиа это определенно текущая принцесса Иордании Рания аль-Абдулла (только до пластики, хотя я спокойно могу предположить, что после развода она вкачает себе филлеры в губы, тем более возраст :) )

Попыталась найти ее фото до пластики:

В Анне Гомес я почему-то упорно вижу Кортни Кокс (но отец Хосе был 100% мексиканцем). В молодости у нее с Джоуи даже форма лица была немножко схожа, ну или у меня зрение еще хуже стало. В общем, держите:

Абсолютно

3 сентября 2022; г. в 00:47

По пути домой Салим зашел в свою самую любимую пекарню в Саванне.

Там буквально 24/7 выпекали самые пышные и хрустящие багеты, а также создавали шедевры искусства из мастики и крема. На последнем влюбленный Осман как раз и заострил свое внимание: его привлек набор капкейков, которые были ярко украшены глазурью и вафельными трубочками.

Салим Осман знал, что лейтенант Джейсон Колчек, как оказалось, та еще сладкоежка, хоть и всячески это скрывает, демонстративно попивая кофе без сахара. Но когда он добирается до тех же печенек с шоколадной крошкой... надо бежать и делать новые.

Поэтому его план состоял в том, чтобы купить по дороге домой что-нибудь вкусненькое и обязательно сладкое, как бы невзначай, на попробовать. А потом с упоением смотреть на то, как Колчек, выходя ночью в туалет, тайно таскает из холодильника капкейки – и съедает их по пути обратно.

Первый этап прошел успешно. Продавщица, которая была родом из Индии, узнала Османа-старшего, с которым часто любит поболтать о жизни. Услышав, что у него наконец-то что-то наклевывается на личном фронте, она положила ему в набор самые свежие и самые вкусные, по ее мнению, капкейки. Набор она завязала красивой шелковой лентой, вручила мужчине, сделав небольшую скидку, и пожелала удачи.

Салим Осман возвращался домой в наипрекраснейшем настроении. Со дня на день должен был вернуться еще и Зейн из Вашингтона. И тогда бы его жизнь можно было уже назвать полноценной и счастливой.

Зайдя в дом, он увидел, что телевизор работает, на кухне все еще горит свет, а откуда-то сверху играет музыка. Звук мог доносится только из одного места – из комнаты Зейна, где стояли колонки от компьютера.

Поставив купленное на стол, Салим выключил телевизор и направился наверх, в смятении.

Зейн уже вернулся? Почему так рано? Опять кого-то привез? И где Джейсон?

И вот, поднявшись на второй этаж, Салим увидел двигающуюся тень в конце коридора. Судя по всему, она пыталась двигаться в такт музыке, но это не особо получалось.

Подойдя к комнате сына, Осман обомлел от увиденного: Джейсон, запрокинув голову, пытался подпевать под песню, которую включил на максимум. В колонках играла Simple Minds - Don't You (Forget About Me). Лейтенант настолько сильно пытался перепеть Джима Керра, что уже хрипел, задыхаясь.

Увидев в дверном проеме Салима, он потащил его в комнату, приглашая потанцевать с ним. Иракец конечно удивился тому, как парень быстро раскрепостился и перестал строить из себя колючего скунса, но что-то внутри ему мешало также веселиться.

Подсказывало, что что-то не так.

Will you stand above me?

Look my way, never love me

Rain keeps falling, rain keeps falling

Down, down, down

На последних строчках Джейсон начал аж подпрыгивать, рискуя проломить и так скрипучий пол. Он обнимал Салима весь куплет, пытаясь втянуть его в свою атмосферу. А Салим лишь пытался дотянуться до колонок и выключить их, потому что еще чуть-чуть и его перепонки лопнут.

— ****ь ты зануда конечно, — простонал от недовольства Колчек, когда иракский лейтенант все-таки вырубил музыку.

— Нет, просто не хочу платить штраф вашей полиции, — улыбнулся ему мужчина, пытаясь не прослыть реальным занудой. Получилось так себе, Джейсон все еще был навеселе.

— Салим, я так ****ски счастлив! — сказал Джейсон, вскинув руки вверх.

Осман пытался учуять запах алкоголя или чего-то еще, но нет – Колчек был чист. Долгая борьба с Зейном после того, как Мутиа уехала, вылилось в то, что иракец постоянно держал «руку на пульсе». Он любил и умел развлекаться, даже порой заставлял себя это делать. Но интуиция никогда ему не врала.

— Пойдем-ка выпьем чаю, — предложил он, беря за руку морпеха.

— Чаааааааю? Нет, нет, нет! Я не с херовым британцем встречаюсь, а с иракцем! Надо веселее проводить время! Жарче! Страстнее!

Услышав слово «встречаюсь» от Колчека, Осман застал на месте, потерял счет времени.

Опустил руку с пульса.

— Что ты сказал?

— Что?

— Что мы встречаемся!

— Да? А я так и сказал?

Нет, так не пойдет, ему надо понять.

Понять несет ли Джейсон опять какой-то бред или говорит серьезно.

Осман схватил его плечи руками и попытался заземлить.

— Джейсон, посмотри на меня. Ты действительно считаешь, что мы встречаемся?

И тут сказанное дошло наконец-то-таки и до Колчека. Его лицо изменилось, пропала улыбка. Вместо этого снова открылся рот и он, поняв, что тот его фактически обнимает, полез целоваться.

Салим посчитал, что это был его ответ «Да».

Джейсон Колчек выбрал не самое лучшее место, чтобы начать приставать к своему парню. Решив не осквернять комнату Зейна, который еще даже не знает о том, что у него скоро появится второй папа, которого он пытался спасти после бед трипа, лейтенант, не прекращая целовать Салима, отправился вместе с ним в спальню. В их спальню.

Уже сам положил иракца на кровать, сел на него в позу наездницы. И, расстегивая рабочую рубашку, начал целовать его грудь. Надо было проверить: а вдруг Салим также трепетно относится к прикосновениям к соскам?

Оказался прав – также трепетно, также с придыханием, также волнительно, позволяя делать с собой все, что захочется.

А Джейсону Колчеку хотелось делать с ним все, что возможно. И невозможно тоже.

От одежды оба избавились быстро: в этот раз даже Салим, преисполненный тем, что сказал ему Джейсон, не стал продвигать идею «медленного секса с прелюдиями». Тут же начал оприходовать член морпеха, как вдруг был остановлен.

— Я хочу по-другому, — прошептал он, потихоньку пересаживаясь с Османа на кровать.

Колчек лег на живот, не забыв подложить под голову подушку.

Все еще пахнет Салимом.

Иракец же, понимая к чему тот клонит, начал сомневаться: в трезвом ли уме и твердой памяти он об этом говорит?

— Джейсон... нам не обязательно спешить.

— Знаю. Но я хочу.

Конечно Салим Осман уже давно приготовился к этому моменту: закупил заранее много смазок с разными вкусами, на разной основе, на глаз отмерил размер Джейсона, купил презервативы и для себя, и для него. Все, что было необходимо для комфортного первого раза.

Салим помнит как кричала Мутиа при их первом разе. Как скрючившись от боли, стонала совсем не от удовольствия. Как потом не разрешала себя касаться неделю, а после, превозмогая боль в промежности, снова шла в кровать, чтобы заполучить его семя и родить наконец сына.

Как было принято.

Он не мог допустить себе лишить девственности еще одного любимого человека таким способом: чтобы потом Колчек переселился обратно на диван или вообще съехал. Или что еще хуже – наоборот бы терпел все его попытки получить удовольствия и вновь повторял дважды, что «ему хорошо», что «все в порядке».

Салим не мог себе этого позволить. Поэтому в этот раз сделал все по правилам.

По своим правилам.

Разговаривать о предпочтениях было уже поздно: голый Джейсон лежал прямо перед ним, делая вид, что не трясется от волнения. Еще как трясется.

Расслабиться было тоже невозможно. Обоим по одной и той же причине: они рискуют в один момент потерять друг друга. Поэтому, когда Осман попытался оценить состояние Джейсона, его готовность к анальному сексу, то понял, что мышцы сфинктера до безобразия сжаты. Настолько, что туда даже пуля не пройдет, не то, что его стоячий и толстый член.

Надо было лучше подготовиться. Вместо дурацких капкейков, приготовить Колчеку ванну, зажечь свечи, выпить вина в конце концов.

Но отступать было некуда. Позади – только сожаление об опущенных возможностях.

Салим вводит указательный палец в Джейсона и чувствует, как тот уже начинает стонать.

То ли от боли, то ли от удовольствия, понять сложно. Но совать сразу член в задницу — значит обеспечить Колчеку трещины.

Нет, его зад надо как следует разработать.

В голове Османа крутятся шестеренки, по ходу дела прорабатывается схема.

Смазывает отверстие лубрикантом на водной основе, как было написано в инструкции. Вводит второй палец, наблюдает за реакцией. Колчек, уткнувшись в подушку, мычит что-то нечленораздельное. Старается разжать свои булки, но не кулаки. Салим, в не совсем удобной позе, начинает целовать любовника, дотрагиваться губами до куда только может. Проходится языком по его напряженным ягодицам, не зная расслабит его это или наоборот еще сильнее натужит.

Входит третий палец. Джейсон тянется к собственному члену. Слегка расслабляется, но только слегка, позволяя Салиму ввести четвертый палец.

Пятого не будет. Дальше - только член.

Натягивает на себя резинку. Перед этим пытается разглядеть в темноте, что взял именно свой размер. Вроде да. Надевает на себя латекс. Смазывает член также смазкой. Хотя на нем ее столько много, что хватит на целую улицу.

Ставит колени по обе стороны Колчека. Нежно проводит руками по его талии, приподнимая зад. Сам кладет под его член с рукой подушку, чтобы мягче было. В голову тут же приходит мысль проделать в ней потом дыру.

Они точно перепробуют все секс-игрушки мира после такого волнительного ****еца.

Перед вхождением пытается в последний раз расслабить лейтенанта. Начинает массировать спину. Черт, до масла тянуться далеко, придется так.

Джейсон поддается. Пытается еще больше расслабиться, понимая, что Салим возможно сейчас также ссыкует, как и он. Если не больше.

А Салим ссыкует намного больше. Нет, он в ужасе, в ахуе, в беспространственном шоке от того, что происходит.

Оставляет одну руку на его талии, второй помогает себе войти внутрь. Не сразу, медленно. Сначала пробует войти головкой. Смотрит. Вроде как еще не стонет. И не сжимается.

Входит. Чувствует, как по телу Джейсона пробегает дрожь. Как он снова сжимает подушку и утыкается в нее еще сильнее.

Салим думает: достаточно ли он смазки нанес? Может, пока не поздно, нужно еще?

Может блять пока не поздно стоит закончить?

Осман внутри себя материться. Пытается собраться, успокоиться. Джейсон ему настолько сильно сейчас доверяет. Он не имеет права сорваться, не имеет права бояться, струсить, сдрейфить, облажаться.

Не снова.

Входит еще глубже. Ощущает, как прогибается спина морпеха, как он поднимает голову и говорит его имя.

— Бляяяяяяяяять, — материться. Но не злобно. Даже мило. Выпускает из себя все стеснение, что сжимало его пятую точку.

Постепенно Осман начинает двигаться в Джейсоне, пытаясь головкой нащупать простату.

Как она вообще выглядит, где находится?

Об этом Салим забывает.

Надо было сначала на себе все это испробовать.

И тут он понимает, что глушит собственные же чувства. За все это время он ни разу не подумал о том, приятно ли ему самому.

Остановился. Так сосредоточился на том, что происходит в голове морпеха, что как-то отключил соединение между своим членом и мозгом.

Делает толчок. И его накрывает волна.

Да, теперь он все чувствует. Как его очко сжимает член, как подрагивается и спазмирует все внутри. Как Джейсон наконец-то расслабляется и, выпуская с углекислым газом свой стыд, кричит его имя. Во всю ****скую силу.

Аллах. Его точно услышали соседи. Придется завтра объясняться.

Но у обоих мужчин в этот момент проскальзывает только одна мысль.

Похуй. Абсолютно.

Толчки усиливаются и Салим чувствует, как задница Колчека поднимается выше. Как он сам пытается насаживаться на его член, когда Осман на мгновение берет паузу.

У лейтенанта уже зудит собственный пенис, просясь внутрь. Но Джейсон понимает, что сейчас не время. Не его черед.

У него еще будет куча возможностей отыметь Салима. А пока – надо наслаждаться.

Осман кончает быстро. Сказывается долгая подготовка, нервы и вообще весь этот ****ский стресс. Кончает прямо внутрь. Аккуратно вытащив, наблюдает, как Колчек, не в силах пошевелиться, падает на кровать. Даже сам не кончает.

Салим поворачивает его на спину, пытается закончить дрочку. Но тут его руку встречает рука лейтенанта, тянет к себе вместе с телом.

Джейсон Колчек обнимает иракца, кладет его рядом с собой. Сам целует, сам ласкает, сам пытается успокоить.

Показывает, что ему понравилось, но нужно время.

Привыкнуть, осознать, приноровиться. Самому попробовать.

— По-моему, получилось ахуенно, — шепчет он ему на ухо.

— По-моему, тоже, — отвечает Салим, чувствуя, как его огребает по башке Аллах за мат.

Похуй. Абсолютно.

Потом будет поздно

3 сентября 2022; г. в 23:43

Примечания:

В этой главе будет много разговоров

Зейн возвращается домой молча, тихо, помнит про скрипящий пол. Аккуратно вешает куртку, снимает обувь и хочет пойти в душ: перекусил он уже, по дороге в Саванну, а сейчас хотелось лишь смыть с себя прошедшую поездку. Тем более вечером его ожидала встреча с Виолой – девушка из общей компании наконец-то согласилась пойти с ним на свидание, толкучка на городском празднике в Вашингтоне дала о себе знать.

Поднимается на второй этаж. Еще тише и аккуратнее начинает идти к ванной, отец скорее всего еще спит. Но проходя мимо его комнаты, слышит какие-то звуки. Стучится.

— Пап, я войду?

Не дожидается ответа, вопрос был задан чисто из вежливости. Зейн Осман сейчас настолько устал, что у него нет сил ждать дежурного «Да, входи». Да и женщину отец вряд ли приведет. Он ведь такой уже старый.

— Привет, Зейн, — его отец все еще лежит в кровати, а точнее – полусидит. Одеяло расправлено во всю длину и ширину. Осман-старший еще укрывает себя пледом, как только сын садится на край кровати.

— Слушай, я хотел с тобой поговорить.

— Прямо сейчас?

— Да, вечером я иду на свидание.

Тут Салим слегка привстает, но не сильно. Все еще держит расстояние между собой и сыном.

— Ого, и ты решил со мной этим событием поделиться?

— Я решил спросить как лучше себя вести.

Иракцу стало неловко. Они никогда не заводили разговоры об отношениях, о чем-то личном.

Зейн не знал, что случилось между отцом и матерью, Салим не был в курсе, началась ли половая жизнь у его сына? Старался всячески игнорировать грязные трусы с пятнами в стиралке и случайно найденные презервативы с пупырышками – даже не знал, что такие бывают.

— Ну..., — начал подбирать слова он, — веди себя естественно.

- Насколько? Сразу сказать ей, что я из Ирака, или может признаться, что я тот еще ботаник?

Зейн нервничал. Начал еще в машине, когда понимал, на что согласился. А теперь еще и озвучил свои опасения человеку, которому бы ни за что в жизни – по крайней мере как думал еще вчера – не начал бы рассказывать о своих девушках. Но Виола... она казалась особенной. Зейн боялся накосячить.

— Я думаю, что на свиданиях можно поднимать более нейтральные темы, — Салим старался как мог подбирать слова, чтобы ненароком не испугать своего мальчика. С каждым словом его губы сохли еще больше, но он не спешил взять стакан с водой с тумбочки.

— Тогда я точно прослыву ботаном, — начал было уже вставать с кровати Зейн, но был опережен отцом – тот схватил его за руку и притянул обратно.

— Слушай, — Салим начал исправлять ситуацию прежде, чем придумал как это сделать. Сначала делай, потом думай – вот какую черту он начал перенимать у Джейсона, неосознанно. — Я понимаю, что тебе страшно. Мне тоже было страшно. Но мне кажется, что ей тоже страшно, - на слове "тоже" он сделал акцент. - Мы все, когда пытаемся построить нечто большее, находимся в одинаковом положении. Может она сейчас также расспрашивает свою мать, думает над тем, что ей надеть, какие туфли... или о чем там женщины думают перед свиданием.

Зейн улыбнулся. Представил как сейчас они с Виолой похожи и от этой мысли стало немного легче.

— Все, что я хочу сказать сын мой, это просто будь собой. Не строй из себя павлина и не ври. Потом, если вы продолжите общаться и перейдете на следующий уровень, это все равно вскроется. Лучше показать себя честным и искренним ботаном из Ирака, чем суперкрутым и плюющим на правила врунишкой из Америки.

От слов отца камень, что тащил Осман-младший несколько миль, наконец-то упал с сердца. Стало даже легче дышать, хотя в спальне отца было жутко душно. Захотелось еще больше помыться.

Отблагодарив Османа-старшего словами, которые отец сам любил повторять сыну «;; ;;;; ;; ;;;; ;;; ;;;; ;;;; ;;;; », направился в свою комнату, скинуть рюкзак и взять вещи, а потом уже решил не просто принять душ, а понежиться в ванной.

— Что он блять сказал? — спросил вылезающий из-под одеяла Джейсон, как только дверь в спальню закрылась – весь потный и пытающийся продышаться.

— А вот как закончишь, тогда и скажу, — ответил ему с улыбкой Салим, скидывая с кровати и плед, и одеяло, пока его парень снова опускался вниз.

***

Джейсон Колчек шел по Резерв-Уей, не доходя до Savannah Harbor Resort. В нем решили остановиться родители Ника после того, как узнали, что семья Кей, в скором времени, станет еще больше и решили это отпраздновать. До этого они неделю отдыхали во Флориде, где теперь жили Ник и Рейчел, но потом вторая убедила их посетить и знаменитую Саванну, а Ник решил воспользоваться моментом и пересечься со старым другом.

— Спасибо, что пришел, — пожал ему руку сержант Кей, как только Колчек подошел к КПП и они встретились.

— Да все нормально. Салим сейчас поехал с сыном по магазинам, у Зейна вечером свидание.

— Ого. А мальчик-то быстро растет, — ответил ему Ник, будто знал Зейна с его детства. Да он даже лично его никогда не видел, только на фотографиях, и слышал о нем со слов Салима или Джейсона.

Дошли до местной кафешки. Колчек не выпил кофе перед выходом: увидел, что Осман-младший от незнания сожрал все капкейки, которые покупали не ему, расстроился и даже не полез за печеньками – те в горло не лезли.

Сама мысль о том, что Зейну скоро придется рассказать что происходит между ним и его отцом, вгоняло морпеха в краску. Вот бы еще паничка вновь не накрыла.

Уселись они рядом с окном на реку Литл Бэк. Ник взял себе какую-то сладкую хрень с пенкой, где сливок было больше, чем кофе, а Джейсон... Джейсон как всегда взял обычный черный. Без сахара.

— Бля, мне так страшно, — начал говорить с места в карьер Ник, как только их пятые точки коснулись кресел, — Рейчел твердит, что все предусмотрела. Но мне реально страшно! Вдруг, что-то пойдет не по плану? Ты же знаешь, я совсем не умею импровизировать! Мне нужно отдавать приказы! Она тоже это знает, но она же беременна! Она не сможет сказать мне что делать, когда сама... когда это случится... боже ****ь.

Джейсон тут же, поставив чашку на стол, коснулся плеча Ника. Знал, что тому сейчас не нужны его советы – да и что тут посоветуешь – просто выслушать. Ник говорил, что скорешился со многими пожарными во Флориде. Они вместе гоняют после смены в бар, смотрят футбол. Но видимо такие интимные и слишком личные вещи он мог обсудить только с таким, как Джейсон. Бля, да даже тот же Мервин сейчас бы помог ему куда больше, чем Джейсон.

— Слушай, ты не такой тупой, как думаешь, — начал говорить хоть что-то Колчек. Тишина между ними и какая-то попса в кафе убивала.

— Забавно, в Ираке ты говорил все совсем наоборот, — усмехнулся Ник и лейтенанту полегчало.

Что ж, значит будет пытаться, как всегда, своими дурацкими шутками успокоить его.

— По вопросам взаимоотношений с женщинами ты никогда не был тупым. Вон – старшего офицера ЦРУ себе отхватил! А то, что было до Рейчел... так это тебе бабы хреновые попадались. Взять даже ту... Бетти ее звали? Ну та, что тебя даже с учебки дождаться не смогла?

Ник Кей вспоминал то время с улыбкой. Хотя казалось оно тогда адом. Даже для физически подготовленного Кея. Но точно не психологически.

— Бля, как хорошо, что она тогда мне изменила. Сейчас был бы вынужден вернуться к ней после войны и жениться. Semper fi, сука.

— Брат... не приплетай к обреченным заранее на провал отношениям девиз морпехов.

Теперь уже оба парня рассмеялись. Чокнулись кружками, как стаканами с пивом. Жаль бар откроется только через пару часов, когда Нику уже придется вернуться к родным.

— А что кстати у тебя с этим?

— С чем?

— С отношениями. Ты никогда карты не раскрывал, всегда уходил куда-то в городе и приходил с довольным ****ом. Мы с парнями думали, что ты просто нашел какую-то местную дрочильню.

Джейсон пытался вспомнить... куда он тогда ходил? Конкретного места не было. Были сначала пытавшиеся сбежать из Ирака мусульманки, которые днем молились Аллаху, а вечером отсасывали американцем, а потом и их мужья.

Меняются наверное, сука, думал тогда Колчек, засовывая то в стринги, то в боксеры пару баксов.

****ский Ирак, законы шариата, Коран.

На войне без секса никуда. Без жесткого, быстрого, без смазки, даже естественной, и прочей лабуды, что накупил Салим.

Салим.

— Да вроде как что-то наклевывается, — поняв, что отступать теперь некуда – Ник скоро начнет ему жаловаться о редком сексе после рождения ребенка – Джейсон Колчек решил, что его друг, единственный теперь друг Ник Кей, живущий неподалеку – не самый плохой вариант, кому стоит первым узнать о том, что Джейсон Колчек - гей.

— Да ладно, с Салимом?

****ь. Он что, уже знает?

— Да ладно, мне Рейчел рассказала, — увидев нахмурившего брови Джейсона, Ник махнул рукой, - ну как рассказала, открыла глаза. Мол, ты видишь, как Джейсон смотрит на того иракца? Я ей тогда сказал: ну вроде обычно, а как еще? Ха, она тогда сама на меня так посмотрела, как на умалишённого, или реально тупого. Сказала: тогда получается, сержант Кей, ты тоже смотришь на меня "обычно", да? И после это я начал замечать. Особенно, когда отправлялся закладывать динамит. Чет посмотрел на вас двоих и увидел – еще чуть-чуть и вы блять в десна долбиться будете.

Значит, у Джейсона Колчека не вышло это скрыть.

****ь, а ведь надеялся, что типичная морда кирпичом не выдаст его чувства.

— Да, Рейчел оказалась умнее нас всех, — констатировал факт Джейсон, отхлебывая побольше из кружки. Пора перестать выебываться. И перестать пить ебучий кофе без сахара. С сахаром же намного вкуснее. — Вот Мервин бы ахуел, если бы узнал.

— Да нет, не ахуел бы.

— Это еще почему? — удивился морпех, — он что, все-таки нагибал Гомеса в душевой?

— Да не, дело не в этом, — сержант Кей, как какой-то древнегреческий бля философ со вздернутом носом, смотрел куда-то вдаль, держа кружку с кофе ака британская королева, с отведенным в сторону мизинцем, — если Рейчел, как ты сказал, самая умная из нас, то Мервин — самый, как это сказать, свободолюбивый.

— Это ты к тому, что он бы и бабу свою выебал, и Джоуиследом?

— Да что ты блять заладил со своим выебывал, нагибал, — Ник, закатив глаза, поставил свою кружку с кофе так быстро, что содержимое даже разлилось из нее – оказалось на столе, — нет, просто у Мервина не было никогда этих ебучих предрассудков по поводу внешности, пола, религии или расы в плане отношений. Он даже втирал тому же Джоуи про то, что если он ****ый мексикос, то это не означает, что ты, патриот до мозга костей, не можешь в него влюбиться.

Джейсон аж поперхнулся.

— Я? В Джоуи?

— А что? После истории с Салимом, это вполне логично. Всегда знал, что ты заднеприводный, - снова усмехнулся Ник Кей, получив за это удар кулаком в плечо, - и видимо любишь всякие там БДСМ в постели.

— Завали! — ответил ему по-дружески Джейсон, озираясь по сторонам.

Он только успел признаться во всем одному человеку, остальная Саванна вместе со всем ****ским миром пока потерпит.

Ник не обратил на это внимание. Просто снова завел свою шарманку насчет страха перед будущим, страха перед его первым, сука, ребёнком. Потом снова начал благодарить всех, Иисуса, Аллаха, Будду, терпящего его вечные загоны Джейсона с самого Кэмп-Леджена за то, что он все-таки решился и поцеловал тогда еще Рейчел Кинг.

И не пожалел.

Выходил из кафешки Ник с желанием поскорее поцеловать свою жену. Да еще и так, как лучше не целовать перед родными. Надо было успеть вернуться до обеда.

— Представляю глаза Салима, когда ты ему наконец-то признался в любви, — тыкнул его в бок своим боком Кей, когда они снова ступили на дорогу.

— Я ему пока не признался.

Сержант смутился. А потом вновь поднял брови вверх, говоря.

— А, ну или когда сказал, что он нравится тебе. Или что ты влюблен в него, что-то такое.

— Я и этого ему пока не говорил.

И тут Кей остановился. Долго смотрел с открытым ртом на асфальт, пока не решил пристыдить Колчека.

— ****ь, Джейсон, ты что, опять? Мало тебе истории с Джоуи, который умер думая, что предал тебя? Хотя это ты тогда повел себя как настоящее ссыкло.

Нет.

Он не должен был так говорить.

Не сказал бы, зная, какие беды с башкой у Джейсона.

Но Ник не знал. Рейчел не сказала.

— Бля Ник, у нас не такие отношения.

— Какие «не такие»? Где не говорят слова любви? Зуб даю, Салим уже давно признался тебе в любви. Сделал бы это еще в Ираке, если бы ты, ссыкло ебучее, сразу рванул бы за ним после допроса, а не на следующую миссию – поймать Саддама ему видите ли хотелось.

— А тебе что ****ь не хотелось? — громко спросил его Джейсон, стараясь не смотреть в глаза.

— Хотелось! Еще как! Но после того, как я встретил Рейчел и она при мне, сука, при мне бросила своего муженька, я понял – я не могу сейчас бросить ее и уйти дальше, воевать. Уйти от любимой женщины в огонь, как когда-то сделал это мой отец. Еще и от той, что тебя выбрала, послав куда подальше полковника! ****ь! Почему, раз я такой тупой, понимаю это, а ты, весь из себя невъебенный, нет?

Ник Кей говорил уже не просто заботливо, дабы донести до товарища нормальные, на гражданке, вещи. Он уже бесился от того факта, что Джейсон не учится на своих ошибках – снова и снова проебывается по всем фронтам, когда дело касается чувств.

Себя убивает.

— И чего ты от меня хочешь? — встав практически вплотную к Нику, сказал Колчек, — чтобы я сейчас пришел к нему домой с цветами, встал на одно колено и всю эту ***ню сказал?

— Бля. Как же забит твой маленький мозг всем этими вшивыми стереотипами, — начал смеяться над ним Кей, — не обязательно действовать, как я. Или как любой другой мужчина по отношению к своей женщине. Делай так, как считаешь нужным. Но не стоит бояться сказать те слова, которые ты так сука боишься. Потому что потом, — Ник аж начал переводить дыхание, пока говорил. Пламенные речи, как у Джейсона, у него не получались, но сержант все равно пытался вложить в свой монолог душу, — потому что потом блять может оказаться поздно. Повторюсь, как с Джоуи!

****ский, сраный, гниющий в могиле и гниющий разум Колчека Джоуи.

Как же он заебал.

— Если бы Джоуи так действительно думал, то не стал бы со мной говорить во время операции, — попытался опровергнуть слова сержанта лейтенант.

— Да это он сука из вежливости делал! И после слов того же Мервина, который с ним до утра говорил.

Вот оно как. Значит после того, как Джейсон попытался открыть глаза испуганному до усрачки Джоуи, с ним всю ночь беседовал Нейтан?

— Да? И о чем же они говорили? - ведомый интересом, спросил Колчек. Снова начал брюзжать слюной.

— Да о тебе ****ь! О том, как ты сука боишься остаться один. Поэтому и тащишь с собой Джоуи на все задания. Что ты так сука заботишься о нем!

Ну, Мервин хотя-бы оказался прав насчет последнего – Джейсон действительно пытался, как умел, заботиться о Джоуи.

Как о младшем брате.

— Но знаешь, он так ему и не поверил. Сказал, что предал тебя, ведь ты так на него рассчитываешь, - уже Ник начал тыкать пальцем в грудь мужчины, - Он умер, Джейсон, думая, что подвел тебя. А стоило всего лишь подойти к нему перед вертушкой и сказать, что ты виноват. Что ты сам каждый раз накладываешь в штаны при виде иракца, просто не говоришь об этом. И что было плохо в том, что Джоуи об этом прямо говорил? Мы все накладывали в штаны, просто Мервин шутил после этого про мамок, я уходил в себя, а ты вел себя как ни в чем не бывало. Как будто ни одна ***ня в жизни тебя раком не поставит. Но видишь, у Салима все-таки получилось! И ты хочешь оплатить ему этим? Молчанием? Своей этой непрошибаемой стеной?

Последнее слово Ник еле договорил, уже будучи поваленным на землю Джейсоном. Тот начал яростно махать руками, попадая то сержанту по роже, то по плечу – даже не целился. Сержант тут же скинул его с себя в сторону, скрутил руку и услышал от лейтенанта жалобный стон.

Ник Кей, в отличие от Джейсона Колчека, был в прекрасной форме – регулярные смены пожарным не давали расслабиться.

— Обманывай меня сколько хочешь, — закончил свою мысль Ник, следя за тем, как Джейсон, все еще пытающийся выбраться, потихоньку, но все-таки, успокаивается, — но жизнь не бесконечна, Джейсон. Я думал, ты это понял еще тогда, в Ираке. Сам же об этом будешь жалеть до конца жизни.

Сержант отпустил его. Встал с земли, подал лейтенанту руку, но тот встал сам, отряхнулся. С виду эта сцена напоминала стычку между военным и каким-то подростком, так сильно исхудал Колчек за последнее время.

— Мне надо идти. Мои тут еще неделю будут. Надеюсь, ты не выкинешь мой совет в мусорку, как всегда было.

Морпех хотел было пожать руку другому морпеху, но видя, как тот все еще пытается сдержаться и не врезать ему, просто похлопал по плечу и ушел в обратном направлении.

В голове Джейсона была полная каша. Которую он уже не чувствовал пару дней, но которая все же вернулась – надо было кому-то ее разгрести.

Ведь если ты что-то чувствуешь, но не проявляешь это, оно от тебя никуда не денется – просто засядет где-нибудь поглубже и будет нервировать, напоминать о себе.

Джейсон Колчек постоянно это слышал в свой адрес, но никогда не говорил это себе самому.

Что блять с ним творится? Какие-то ****ые чувства? Они должны были исчезнуть еще в девяностых, вместе со всем, что осталось от Техаса! А теперь... теперь что-то вылазит наружу, прям блять из груди, не дает дышать, нормально думать.

Это надо было прекратить, остановить.

Как он пытался сделать это вчера, найдя траву у Зейна в комнате и кое-как успев выбросить ее перед приходом Салима.

Но теперь, после разговора с Никки, Джейсону требовалось что-то пожестче.

В голове все еще посмеивался над ним Джоуи.

Слабак.

Удар

4 сентября 2022; г. в 02:42

Рейчел и Ник сидели в баре отеля. Беременной девушке снова захотелось выпить сок на ночь, апельсиновый. Она и так его обожала до первой беременности, а сейчас была готова скупить все апельсины мира.

— Хорошо, что твои приехали, — говорит она, глядя на довольного, но почему-то напряженного мужа. — Мы и так их давно не видели, да и ты перед отпуском проводил все время на станции, даже дополнительные смены брал.

— Да там новый парамедик пришел, — в очередной раз оправдывался Ник, попивая с женой сок – тоже к нему пристрастился. — Все никак не вписывался в коллектив. Надо было как-то помочь ему, морально.

Миссис Кей улыбнулась. Больше всего ей нравилось в Нике то, что он всегда старался поддерживать парней в своей команде.

Что тогда, в Ираке, что сейчас, во Флориде.

Душа компании, пусть и скромный.

— Как тебе помог сегодня Колчек?

— Бля. Как ты...

— Ну не просто же так ты его погулять позвал. Да и с утра ты был какой-то не такой, Никки, — девушка взглянула на него с грустью, — как будто «в себе». Тебя что-то тревожит?

Сержант Кей тяжело вздохнул. Не хотелось ее сейчас грузить. Но отпуск подходит к концу, впереди вновь тяжелая работа вплоть до Рождества.

— Да я все переживаю из-за твоей беременности. Знаю, что мы об этом уже сто разговаривали. Но для меня это в новинку, я и не ожидал, что так быстро стану папой.

— Уверена, ты будешь отличным папой, — Рейчел аккуратно поцеловала сержанта в щечку. Он улыбнулся. — А насчет Джейсона... тебе не стоит его сейчас лишний раз грузить, у него своих проблем до кучи.

— Странно, — поджал губы Ник. — Не похоже на него. Он все время решал наши с Джоуи проблемы, а тут... я даже как-то и не подумал о том, что его может тоже что-то тревожить.

— Ха, тревожить? — усмехнулась Рейчел, опрокидывая стакан, — да он в ужасе. Сержант Кей, да ты и впрямь никого вокруг, кроме меня, не замечаешь.

— Что ты имеешь ввиду?

Офицер замолчала. Надо было раньше сказать, да как-то не хотелось пугать и так чувствительного мужа. Особенно, когда она узнала, что беременна.

— Колчека не просто так отправили в резерв. Конечно, он и сам начал проситься после того, как ты ушел. Но его просто так бы не отпустили. Кандидат в капитаны, все-таки. Если бы не одно «но».

— Что?

Рейчел попросила у бармена второй стакан. Уже с водой.

— У него серьезные проблемы, Никки. Кажется, типичное ПТСР, которое бывает у каждого после войны. Вдобавок к этому, психолог в штабе поставил ему депрессию средней тяжести, под вопросом возможное развитие ГТР и заставил меня обратить внимание на его аддикции – в Ираке это начало проявляться в виде сигарет, но почему-то мне кажется, что Джейсон может вернуться и к своим прошлым привычкам.

И тут Нику Кею стало все ясно как белый день. Как же он не замечал?

Тремор, как у старика.

Потерянный и вечно расфокусированный взгляд.

Пот на лбу, проступавший внезапно.

Холодные руки.

Агрессивность, которую раньше себе лейтенант не позволял – уж точно не стал бы лезть к нему с кулаками.

Джейсон Колчек сейчас в огромной беспросветной жопе.

Это осознание накрыло сержанта настолько сильно, что ему аж самому поплохело на месте. А Рейчел, прервав свой рассказ, взяла его за руку.

— Что с тобой?

— Рейчел... кажется, я сотворил ***ню.

***

Зейн Осман почему-то решил, что везти знакомиться девушку со своим отцом сразу же, после первого свидания, это хорошая идея.

Виолу он знал давно: она поступила вместе с ним на археологический, но после первого курса получила грант в США и уехала. Они долго переписывались и вот наконец-то встретились.

Зейн боялся снова ее оставлять, скоро придется уезжать обратно в Лондон. Но Виола, прямо на свидании, пообещала парню выбить ему грант здесь, в США, а конкретнее сказать, в Чикаго. И Зейн обомлел от ее готовности помочь ему.

Все это время ему казалось, что девушка не видит в нем нечто большее, о чем и говорил отец. Но теперь ему сильно хотелось познакомить Османа-старшего с ней, показать, какое сокровище он сумел найти.

— А твой отец не будет против, что мы вот-так-вот заявимся, без приглашения? — спросила она Зейна, когда они въезжали в Саванну.

— Думаю, он будет только рад, — ответил ей Зейн, стараясь лишний раз не таращиться в ее до безумия красивые карие глаза - чтобы не врезаться в кого-то по дороге.

Время было позднее, где-то около десяти вечера. По радио опять крутили новости из Ирака, поэтому парень выключил его и они ехали в тишине. Благо ехать пришлось недолго – Осман-младший въехал на знакомую улицу и от того, что случится дальше, у него в пятки ушло сердце.

Свет на первом этаже горел. И Зейн молился Аллаху, хоть в него и не особо верил, чтобы Салим и Джейсон сейчас спокойно сидели на кухне, попивали чаек и были готовы к их появлению.

Подходя к двери, они услышали звуки телевизора и каких-то странных ударов.

— Наверное, боевик опять какой-то смотрят, — сказал подружке Зейн, хотя та ничего и не спрашивала.

Осман сделал себе пометку в голове: надо сказать Джейсону, что папа любит мюзиклы.

Открыв дверь, Зейн обрадовался, что не догадался пустить первой зайти в дом Виолу – прямо перед ними, на полу в гостиной, боролись два тела. И выглядело это совсем не наигранно – его отец с ужасом смотрел на нависшего над ним Джейсона, который готов был вот-вот нанести ему хук правой.

— О боже мой! — завопила от страха Виола, закрыв рот руками.

Зейн, бросив в сторону рюкзак, кинулся разнимать их. Даже не знал как это лучше сделать.

Отец с уже разбитой губой пытался увернуться от увесистых ударов, под один из которых Зейн и подставился. Сначала он прикрыл собой отца, а позже, воспользовавшись секундной передышкой Колчека, скинул его с Салима и попытался заломать его руки сверху.

— ****ь... сука, — стонал Джейсон под напором, — пусти меня.

Зейн аж прихуел с такой просьбы.

Он что, не видит, кому все это говорит?

Сзади пытался что-то сказать и Салим. Но у него даже встать не получалось.

В дверном проеме все еще стояла Виола. Ее плеч вдруг коснулись женские руки: выбежавшая из машины Рейчел Кей обняла ее, позволила расплакаться на своем плече. Пробежавший мимо девушек Ник тут же начал помогать Зейну успокоить Джейсона – сержант хотя бы знал, что происходит.

— Он блять... — начал говорить, задыхаясь, Джейсон, — он... агх... он.... блять убил Джоуи, Никки. Он убил... там всех.

Ник тут же посмотрел на лежащего рядом Салима – тот что-то начал говорить про военную форму, которую увидел Джейсон, придя домой.

Зейн этой херне не поверил – прекрасно знал, что отец тогда, при нападении на отряд Колчека, даже не стрельнул из гранатомёта в вертолет, только ранил пару морпехов, отстреливаясь. Рисковал тогда попасть под трибунал.

А теперь это ***ло обвиняет его отца в убийстве?

Тут уже не сдержался сам Зейн. Толкнул в сторону Ника и принялся бить по лицу уже Джейсона. Корпусом он сел прямо ему на грудь, упирался в ребра, отчего лейтенант даже не мог вздохнуть.

Разнимать их принялись уже привставший на колени Салим и охуевший от такого расклада Ник. Рейчел, все еще обнимая Виолу, гладила девушку по спине, говоря слова «Все будет хорошо».

Она в это не верила: теперь вечный резерв для Джейсона Колчека – меньшее, о чем ему стоит переживать.

Черта была перейдена.

— Не смей

Удар.

— так

Удар.

— про него

Удар.

— говорить!

От последнего удара по ****ьнику Джейсона спасает Ник, который до это тщетно пытался схватить парня сзади. Салим в силах только обнять его, как только Зейн оказывается рядом с ним. Тут же пытается прийти в себя.

Да, его ненависть к Джейсону, которого он своими блять руками спас, только возросла сейчас. Но отец сейчас нуждался в поддержке, в объятиях.

Джейсона Колчека он прикончит потом.

Первый лейтенант встает. Харкает кровью прямо на пол, не смотрит никому в глаза.

Стоявшие в дверном проеме девушки отходят в сторону, давая дорогу дрожащему от злобы морпеху. Виола боится показать лицо, посмотреть на Зейна. Но вдруг наступает тишина и любопытство берет вверх.

Зейн понимает, что правильно сделал. Что поддался неизвестному парню, прибежавшего откуда-то с улицы и оттащившего его.

Виола не должна была это все видеть.

Джейсон Колчек подходит к двери. Медленно, хоть и старается быстрее. Его ноги подкашиваются, но он пытается справиться. Держит руки в кулаках. И перед тем, как выйти из дома, говорит.

— Пошел ты нахуй, Никки.

Ад

5 сентября 2022; г. в 03:41

Примечания:

Для атмосферы слушала вот это

Не нашла вариант без звука дождя : С

Бьющая по ушам и знакомая до мозга костей музыка заставляет Джейсона съёжиться и скривиться прямо во сне.

Ее звук и другие голоса только усиливаются и Колчеку приходится продрать глаза.

Сначала он не понимает, где находится. Перед глазами серая стена, без обоев или покраски, просто голый бетон с какими-то надписями. На полу и потолке такой же бетон, а он сам – на одноместной кровати, без изголовья. Напротив стоит умывальник не самого высокого качества, да и не самой первой свежести, судя по слезшей краске и плевкам.

Место, в котором он никогда не бывал, но в которое так боялся попасть.

Тюрьма?

Попытался встать, но понял, что даже пошевелиться не может.

— Что за?

Только сейчас почувствовал, что его во что-то обернули. Пытается понять в чем он. Во что он одет – во что-то белое с черными ремнями на груди. Почему руки связаны?

Смирительная рубашка?

Джейсон надевал такую на Хэллоуин. На единственный свой Хэллоуин. Изображал тогда местного психа, который бегал по ночам в Техасе и врывался в чужие дома.

Он что, сам таким стал?

Бесконечный поток вопросов только еще больше утяжеляли и без того чугунную голову, которая тянула Колчека вниз, вернуться к подушке.

Ну уж нет. Надо разобраться где он. Еще эта музыка.

Кое-как встает. С завязанными руками это не так уж легко и сделать. Садится на кровать и пытается понять что написано на стене. Встает, подходит к раковине, не сводит глаз с одной надписи, которая кажется ему чертовски знакомой. Такую же он, вроде как, нацарапал в детстве на обоях, рядом со своей кроватью.

«Ссыкло»

Так его назвал отец.

В первый раз когда сын пришел из школы, весь побитый.

Во второй раз, когда сам жестко от****ил, ожидая в ответ хоть какого-то отпора, но увидел в глазах мальчика не агрессию, а слезы.

«Ссыкло»

Рядом еще другие надписи, также застревавшие в голове лейтенанта на определенных этапах жизни.

«Тупоголовый»

«Бесполезный»

«Бессмысленный»

«Жестокий»

«Грубый»

«****утый»

Доходит вновь до кровати. Тут же включается свет, который на нее падает.

Оборачивается.

Видит при выходе из камеры пару девушек, одетых во что-то старое, так еще его бабушка одевалась.

Смеются, зовут его, манят пальцами.

Пугают своими улыбками, похожими на оскалы.

— Сюда, Джейсон! — продолжают выкрикивать они его имя, в какой-то момент берут за руку друг дружку и уходят, куда-то вдаль.

Идти за ними не хочется, но и оставаться в одиночной камере тоже.

Потихоньку, озираясь вокруг, Джейсон выходит. И видит, что его камера стоит посреди какой-то пустыни. Знакомой пустыни.

Ирак.

Кругом люди, морпехи – шатаются, обливаются пивом, обнимаются. Мимо них шныряют девки: кто-то в костюме медсестры, кто-то в военной форме.

А на фоне все еще громче играет музыка. Какая-то старая, годов второй мировой войны, патриотическая – та, что играла в каждом ссаном баре, в каждом кабаре тогда.

И которую Колчек постоянно слышал то по радио, то по телевизору.

Видит среди морпехов Зейна, ему бьют татуировку, сам он сидит на какой-то кушетке в окружении вздыхающих от одного его взгляда дам.

Татуировку бьют такую же, как у Ника. Или даже как у самого Джейсона.

— О, дружище, — Осман-младший спрыгивает с кушетки, оставляя за собой кровавый след – татуировщик задевает его иглой, но жужжать машинка не перестает. — Уже проснулся? — бьет его окровавленной рукой по плечу, улыбается во все зубы.

А потом, не дожидаясь ответа или хотя бы вопроса от Джейсона, подзывает своих дам, как шавок, и идет с ними, положив руки на их округлые места, подальше – в пустыню.

Они еще о чем-то говорят, смеются, но Джейсон уже их не слышит. Зато он прекрасно слышит приближающихся с противоположной от них стороны американцев, которые видят Зейна.

Один из них поднимает кулак вверх, приказывая остальным остановиться, а потом начинает целиться.

— Зейн, стой! — кричит Джейсон, рванув за ним, но падает на месте.

Стреляют. Попадают в Зейна. Расстреливают. До конца.

Он падает, лицом вниз. Пыль поднимается вверх над телом.

Его женщины в хохоте отпрыгивают от него, убегают к американцам. Те довольные, дают друг другу пятюню, отбивают кулаки, кричат привычное «Semper Fi! ».

Колчек решает наконец встать с земли, но не совсем – хотя бы на колени. Идет на них к Зейну. Подойдя, головой поворачивает его лицом к себе. И видит, что это не Зейн. И даже не Салим.

Это Ник.

— Ник! — пытается разбудить его морпех, тыкаясь своим лицом в его лицо.

Не реагирует. Лежит, как во сне, каким его часто видел Джейсон в казармах. Даже слегка улыбается.

Вдруг слышит сзади себя знакомое стрекотание.

Оборачивается. Не видит ничего, кроме тех же морпехов и странных женщин.

Но стрекотание все еще слышит.

Вдали видит Мервина. Тот собрал вокруг себя толпу и дам, и морпехов, что-то рассказывает.

Джейсон кое-как встает на ноги, совершенно забыв о лежащем сзади Нике, идет по направлению к Нейтану.

— А я ему говорю: если бы твоя мамка трахалась с нормальным мужиком, то у тебя были бы нормальные губы, а не как у нее во влагалище!

Все смеются. И даже женщины. Особенно одна женщина, выделяющаяся среди них редеющими волосами на макушке.

— Мама? — спрашивает ее Джейсон, подходя ближе. Та оборачивается.

Действительно, мама.

Которая тут же обнимает застывшего на месте лейтенанта.

— Джейсон! А ты не говорил, что у тебя такие смешные друзья.

Колчек не знает что ответить. Смотрит на Мервина. У того пуля в виске, из которой все еще хлещет кровь. А он стоит и улыбается ему. Продолжает шутить.

— Лейтенант! Ваша матушка такая жирная, что я даже не услышал свист пули, что оказалась у меня во лбу!

И показывает на нее.

Смеется. Скалится звериным оскалом.

Тут же ловит респект от близстоящих морпехов и восторженные отзывы дам.

В том числе и от мамы.

— Пойдем, развлечемся! — слышит голос Джейсон сзади и чувствует, что его куда-то волочат.

Он даже не может повернуться. Просто видит, как Мервин с мамой отдаляются от него. А сзади них взрываются какие-то бочки, поднимают еще больше пыли с земли, в которой они и исчезают.

Неизвестный поворачивает Джейсона к себе, как только они доходят до пункта назначения. Морпех видит перед собой Салима, который только что облокотился на плечо Джерри – он то и приволок сюда Колчека.

В руках у обоих курево. И лейтенант понимает, по фильтру и дыму от него, какое.

— Ты чего такой невеселый, Джейсон? — спрашивает его Салим, расстегивая ширинку.

Джерри тем временем подходит к Колчеку поближе, сует сигарету в рот.

Грязно, развязно, грубо.

Лейтенант сплевывает ее, отчего Джерри смеется.

— Какое ты все-таки мудло,— - говорит бармен. — Не заслуживаешь его.

В следующее мгновение он встает на колени перед Салимом и, быстро стянув с иракца трусы, начинает отсасывать.

Осман, продолжая смотреть на морпеха, растекается в довольной улыбке – из его рта начинает течь сначала что-то бесцветное, а потом что-то белесое.

Колчек отворачивается, не в силах больше на это смотреть. Пытается отдышаться.

Слышит сзади себя смех и пытается, пусть и без рук это затруднительно, приглушить этот ****ный звук.

Зажмуривается.

Хлюпанье. Причмокивание. Стон.

И снова стрекотание. На фоне ****ой музыки.

Вдруг среди них появляется еще один звук: крик младенца.

Джейсон открывает глаза. Видит перед собой Рейчел в платье, на руках у нее сверток. Она пытается качать ребенка, но у нее это плохо выходит.

— Джейсон, помоги мне!

Он, ведомый страхом, подходит. Смотрит на испуганную Рейчел. Та, как только Джейсон оказывается рядом, принимается открывать сверток. Показывает лицо ребенка.

Но там не ребенок.

Там то жуткое инопланетное существо, которое заползло в рот Рейчел еще тогда, в пещерах.

Колчек шарахается от его вида.

Рейчел смеется. И, скинув сверток на пол, убегает. Растворяется в толпе гуляющих и веселых морпехов.

Джейсон смотрит на сверток. Существо внутри жалобно пищит, уже не как ребенок, но и не как что-то здоровое.

Снова стрекотание сзади, впереди.

Справа, слева.

Оно везде.

И музыка. Все еще не заканчивается.

Да что блять здесь происходит?

Джейсон пытается найти путь отступления.

Крутится на месте, пытается высмотреть выход в бесконечной пустыне. Не видит ничего, кроме потных и грязных морпехов, которые дристают и обливают друг друга кровью – своей же, из оторванных рук и ног. Кто-то нагибает девушек.

Ко рту Колчека подступает рвота. Но сблевать он ее не может. Щеки вздуваются, содержимое начинает выходить через нос, глаза.

А руки все еще связаны.

Вдруг он слышит знакомый смех. Оборачивается. Видит вдалеке Джоуи с разбитыми и заплеванными очками, у которого из носа идет кровь. Выглядит он бледнее всех остальных, но все равно, как живой. Зовет Джейсона к себе.

— Что с тобой? — спрашивает он его. Как будто ничего не случилось.

Лейтенант, будто позабыв обо всех вокруг, идет к нему. Его рот уже высох от того, что в ахуе открылся давным-давно. А ноги подкашиваются – будто их тоже утягивает какой-то невидимый пояс внизу.

Джоуи смеется. Говорит, как первый лейтенант ВМС США хреново выглядит, для своей должности, и открывается для объятий – поднимает руки вверх, чтобы тут же положить их на плечи товарища.

Из его пробитого насквозь шлема торчат рога. Те самые, которые видел Джейсон в катакомбах. С них свисают куски розового мяса, в каких-то местах обугленного. Куски достают аж до глаз, но Джоуи их как будто не замечает.

— А я говорил, что убью тебя, — произносит он с наслаждением.

И тут Джейсон Колчек, из последних ****ских сил, вырывается из ебучей смирительной рубашки, разрывая ее на себе, и хватает Гомеса за горло. Валит его на спину, начинает мутузить разбитыми в кровь кулаками.

А тот продолжает смеяться.

- Убью тебя

Удар.

- Убью тебя

Удар.

- Убью тебя

Удар.

И вдруг Джоуи застилает чья-то возникшая из ниоткуда голова, с растрепанными черными волосами и в мятой рубашке.

Джейсон случайно задевает и эту фигуру. Потом прекращает. Видит, как человек поднимается и, воспользовавшись его минутной слабостью, бьет уже Джейсона. Только в грудь.

Колчек отлетает в сторону. На него тут же взбираются, упираются коленками в ребра. Человек, у которого вместо лица какая-то размазня, пытается заломить ему руки.

— ****ь... сука, — стонет Джейсон под напором, — пусти меня.

Но человек не встает. Все также его держит.

Тут рядом с ним оказывается еще одна фигура.

Оба смотрят на Колчека.

****уй блять... нахуй.. . агх... блять... из моей сука башки Джоуи, сраный ты кусок дерьма!

Хочет сказать Джейсон. Но говорит, что-то другое.

Не слышит. Даже себя.

Стрекотание и музыка в ушах усиливается. Но никто ее будто не слышит теперь, кроме самого Джейсона.

Удар. Теперь по его лицу. Еще один. И еще.

Какие-то слова. Колчек их не разбирает. Как и не разбирает уже того, что видит перед собой.

В голове каша, в глазах пелена.

Колчек ощущает, что снова проваливается, куда-то ниже самого дна.

Он проваливается прямо в ад.

Победа

5 сентября 2022; г. в 15:00

Междугородний автобус доехал до конечной точки «Ричмонд», выпуская в холодные сумерки единственного пассажира.

Джейсон Колчек вступил на мокрый, то ли от дождя, то ли уже от снега, асфальт, натянул капюшон куртки чуть ли не до носа – кепка помешала – и, опустив голову, пошел в единственном доступном теперь направлении – в квартиру.

Всю дорогу он пытался бороться с собой: в этот раз отход от наркотиков дался тяжелее, все кости ломило, голос окончательно сел, а руки ни на секунду не переставали дрожать.

Он сел на последнее сиденье, сжался в углу и начал таращиться в окно – ну как таращиться, бездумно смотреть в него всю дорогу. Пару раз, на остановках, он выходил и брал себе дешевый кофе чтобы хоть как-то согреться. Остальные пассажиры шарахались от него как от прокаженного, только что кресты не кидали вдогонку. Хорошо, что они все вышли еще до въезда в Вирджинию.

Пытался гнать из головы все мысли о произошедшем. Мозг как будто подсказывал: дашь волю этим мыслям возникнуть хоть на секунду, все – пиши пропало, сойдешь с ума тут же.

Поэтому Колчек теперь боялся двух вещей:

первое - что в любой момент, потеряв контроль, он начнет как псих крушить все и вся вокруг,

второе – саму причину своего состояния.

В подъезде было не теплее, чем на улице. И на втором этаже тоже. Подходя к своей квартире, морпех надеялся, что сейчас включит обогреватель, залезет под одеяло и спрячется от этого мира. А если теплее не станет, то прям так, в одежде, и может быть даже в пледе, встанет под горячий душ, пока вода не смоет с него все – даже кожу.

Замок снова хреново поддается. Проверяет тот ли ключ он использует. Вроде тот. Но вторую попытку открыть ему не дает мужчина, отворивший дверь с той стороны.

— Ты кто такой? — спрашивает он, явно пьяный.

— А ты кто блять такой?

Мужчина явно охуевает от непрошенного гостя. Находясь подшофе, даже он пытался быть вежливым.

— А... ты наверное бывший жилец? — доходит до него, и он тянется к какой-то сумке, — на, хозяйка велела тебе передать. А еще такие слова «Чтоб я духу твоего здесь больше не было! Залог оставлю себе».

Мужчина кидает спортивную сумку Колчека ему под ноги и, не дождавшись того, как морпех выйдет из состояния ахуя, закрывает дверь. От греха подальше, видел все-таки нашивку на сумке U. S. Marines.

Лейтенант уже было хотел начать тарабанить в дверь, ведь идти ему некуда, а в кармане хватит денег лишь на пару дней, и то на еду.

Но вовремя задумался: мужик-то тут причем? Это арендаторша сука.

Сама его кинет также через пару дней.

Склонился над сумкой, расстегнул молнию, проверил содержимое – вроде все на месте. В голове не было ни одной мысли где бы перекантоваться хотя бы этой ночью. Он достал из кармана смятые купюры, пересчитал их и решил рискнуть сделать то, о чем думал всю дорогу – просто так, забавы ради.

А теперь эта забава казалась единственным верным решением, чтобы не сдохнуть под мостом.

***

Полет до Уинтерса занял всего каких-то восемь часов. Раньше Джейсону Колчеку казалось, что дорога из старого дома в новый, под названием кампус военно-морской пехоты, длится целую вечность. А оказалось всего каких-то восемь часов.

До Остина он ехал еще где-то три часа. Снова пересчитал купюры, умудрился намочить их под дождем. Звон и тяжесть монет как-то успокаивали Колчека, не давали расслабиться и погрузиться в собственные мысли.

Сейчас он доедет до места и снова закинется. Надо только поскорее добраться уже хоть куда-нибудь.

В Остине точно остались те, кто продает траву. Ведь именно здесь он и начал курить.

Погода квелая, хоть и двадцать градусов. Тут же подкрались воспоминания из Саванны, которые морпех стал всячески подавлять еще больше. Правая рука предательски задрожала. Он закрыл глаза, начал считать минуты. Еще чуть-чуть и....

Въезжает в Мартиндейл. Знакомая улица, знакомые дома. Где-то он видит даже знакомые рожи, хозяева которых, как он думал, уже давно окочурились.

Но нет сука, свезло.

Дом.

Никогда Джейсон Колчек его таким не называл.

Пристанищем, куда возвращаешься после школы? Да.

Где живет мама, которая дает карманные деньги? Да, и то, уже нет.

Выходит из машины, благодарит мужика, который подвез, двадцаткой. Тот уезжает. Морпех хочет уже было остановить его, прыгнуть обратно на заднее сидение и спрятаться от неминуемой встречи, но тот уже скрылся.

Колчек ухмыляется, понимает – сам вдавливав в отрочестве по газам, уезжая подальше из этого города.

Все также, опустив голову, идет к двери. И снова ухмыляется: отец видимо дополз как-то до входной двери и поставил замок. И новую дверь.

Странно, неужели он вышел на пенсию и решил спустить все накопления на ДСП?

Джейсон не решает позвонить. Мнется на месте. Начинает придумывать, что сказать, хотя всегда любил импровизировать. Да и времени у него было предостаточно, чтобы решить, что сказать отцу после стольких лет.

Дверь открылась, не позволяя Джейсону Колчеку больше мерзнуть на улице. Только за ней оказался вовсе не брюзжащий седой старик, а вполне себе статная и красивая женщина.

— Здравствуйте, — поприветствовала она мужчину, явно не ожидая увидеть его на пороге.

— Здравствуйте, — попытался ответить он ей в той же манере, слишком она воспитана. Слегка замялся. — А... Грант Колчек здесь? Он все еще здесь проживает?

Женщина сводит брови к переносице. Оценивающе смотрит на Джейсона.

— Вы имеете ввиду бывшего хозяина этого дома? — Вот так. Значит уехал. — Джейсон, верно? Вы его сын, — продолжая осматривать парня с ног с до головы, девушка заставила его широко открыть глаза.

— Откуда вы знаете?

— Вы явно шли сюда как к себе домой. Даже вон старые ключи достали, — показала она пальцем на правую руку Колчека.

Улыбается. Такой белоснежной и красивой улыбкой, что морпех даже слегка щурится от яркости.

Неужели в его родном городе появились нормальные дантисты?

— А вы....

— Я купила этот дом у Гранта, пару лет назад, — закивала женщина. — Я думаю, вам лучше войти. Разговор будет не из легких, и не из быстрых.

Она жестом пригласила его переступить порог. Аккуратно закрыла за ним дверь, потому что помнила, что прежняя скрипела до ужаса.

И Джейсон это помнил.

Внутри все выглядело совсем иначе. Не так, как прежде. Не так, как когда Джейсон отсюда уезжал навсегда.

Думал, что навсегда.

Некогда оплёванный потолок теперь был обложен красивой плиткой с незамысловатыми узорами, а стены лишились старых обоев и были покрашены в песочный цвет. На ней же висели и фотографии: как эта девушка катается на лошади, стоит на фоне надписи "Голливуд", прыгает на батуте и показывает свой диплом в конфедератке и мантии.

Его старый дом, в котором он провел все свое детство, будто сгорел и возродился фениксом. Был намного живее, чем прежде. Джейсон Колчек думал, что после смерти отца ему придется сжечь эту хату дотла. Но женщина сумела превратить ее из *** пойми какого жилища, где спокойно жили крысы и бегали тараканы, в уютное пристанище, где он с удовольствием теперь согласился бы выпить не холодного пива, уносящего подальше от всего вокруг, а крепкий ароматный чай - сразу же унюхал его.

Аромат показался знакомым.

— А откуда вы? — вдруг спросил женщину Джейсон, прибавляя к ее экзотической внешности теперь еще и странный чай.

— Из другой страны, — обобщенно ответила она, не соглашаясь так быстро впустить мужчину в личную жизнь.

Пригласила его на диван, а сама села на мягкое кресло. В такое, которое Джейсон видел в одном из фильмов о Шерлоке Холмсе – зеленое, с подлокотниками и высокой спинкой. За такой большой и широкой, что, если подойти со спины к креслу, не увидишь эту отнюдь не маленькую женщину.

— Морпехи вроде сейчас воюют в Ираке. Вы тоже должны быть там, Джейсон, — начала расспрашивать девушка парня, ставя чай на журнальный столик.

С каждой фразой она поражала лейтенанта своей осведомленностью все больше и больше.

— Я в резерве, — ответил он ей, беря чашку в руки. Она не была горячей, скорее теплой, приятной. Как и сам вкус чая.

— Грант говорил, что его сын скорее падет на поле битвы, чем вернется к нему обратно домой, — усмехнулась женщина, вспоминая мужчину.

Внутри Джейсон удивлялся тому, как какая-то незнакомая женщина так много знает о нем.

Может, отец ей поведал и о своей жене, которую сам фактически и убил, изменяя направо и налево?

Или о том, как ****ил в детстве самого Джейсона?

Кто она ему, нянька? Служанка? Та, что подтирает задницу, когда сам уже не в состоянии? Приносит тот злосчастный стакан воды? Или просто так, сожительница? Очередная девка, которую он подобрал с улицы?

Увидев непонимание на лице морпеха, женщина решила наконец начать свой рассказ.

— Я устроилась к Гранту Колчеку, когда только-только приехала в США. Денег не было да и возможности где-то пожить тоже. Ему требовалась сиделка, у мужчины начала отказывать вся правая сторона: от головы до ног. Инсульт в левом полушарии мозга - ужасное представление, спасибо Аллаху, что вы его таким не видели.

С ней нельзя было не согласиться. Джейсон и сам не хотел, чтобы с ним, когда тот станет старым, нянчились.

— Он платил мне крайне мало, его финансовое состояние совсем не улучшилось после вашего отъезда. Но зато у меня была крыша над головой, за что я до сих пор ему благодарна.

Вспоминая то, каким отца Джейсон видел в последний раз, закрадывалось впечатление, что женщина говорит совсем о другом человеке.

Его отец просил помощи? Дал кров? Нормально общался с женщинами? Что с ним случилось?

— Он умер, да? — спросил Колчек, смотря строго в пол.

Девушка не ответила, просто кивнула, также опустив глаза вниз. Затем подлила им обоим чай и решила продолжить.

— Мужчины с таким диагнозом редко живут больше пары-тройки лет. У моего отца был похожий диагноз: он мучился десять лет перед тем, как умереть. Тогда я впервые узнала, что такое эвтаназия. И что в нашей стране она не скоро появится.

Поджав губы, она пыталась остановить поток слез, так прорывающихся наружу.

— Ваш отец Джейсон не был самым приятным человеком на земле, — парень усмехнулся. И девушка, подметив его реакцию, решила продолжить. — Он был жутко капризным: вечно ворчал по чем зря, поносил крайне доброжелательных соседей, которые появились у вас в округе, и харкал им в след. Мне всегда было стыдно находиться в его компании, но выбора у меня не было. Ему было крайне тяжело принять тот факт, что незнакомая женщина, да и к тому же мусульманка, меняет ему подгузники чаще, чем кормит. И я до сих помню его опускающееся достоинство, все ниже и ниже, аж до самого дня его смерти.

Решившись воспользоваться тем, что Джейсон уже пару минут смотрел в пол и не двигался, женщина присела рядом с ним на диван и, неспешно, аккуратно, взяла его за руку.

— Он ушел во сне, прекратив в один момент мучаться. Прожил со мной в таком положении чуть больше года. За пару дней до этого он звал вас... звал тебя, Джейсон, — перешла она на ты. — Хотел перед тобой извиниться. Хотел сказать, что облажался. Что на пороге смерти теперь понимает, насколько все, во что он верил, как он тогда выразился, "оказалось херней полной".

Девушка на мгновение остановилась, пытаясь вспомнить все до мельчайших деталей.

Те последние дни, те последние минуты. Ведь он умер у нее на руках.

И это оставило свой отпечаток. А также дало старт новой карьере.

Об этом она уже не успела сказать Колчеку-младшему. Повернув голову увидела, что тот закрыл лицо руками так сильно, что уперся большими пальцами в свои скулы. Вены на руках вздулись, а сам парень пытался угомонить тремор в руках.

Но все это оказалось тщетным, когда рука женщины коснулась его спины.

Тогда он позволил себе слегка содрогнуться.

А когда почувствовал, что она, пусть и не без риска, пытается его приобнять, легонько, едва касаясь плеч, то понял, что больше не может сдерживаться.

Все, что он так упорно в себе держал, вывалилось наружу. После одного тупого диалога с незнакомкой. Он даже имени ее не знает, а она уже заставила его разрыдаться сидя на диване – в его собственной, некогда блять, гостиной.

Стало тяжело дышать, на лбу проступил пот, а тремор уже перерос в неконтролируемые вибрации пальцев.

Его снова накрыла паничка.

Хотелось схватиться за сердце, которое стучало так сильно, что отдавало по вискам. Казалось, что даже женщина этот стук слышит. Но она лишь отстранилась от парня, поняв, что тот хватает воздух ртом.

Почему она ничего не делает? Почему не спрашивает что с ним?

Джейсон Колчек вдруг почувствовал, так и не отрывая рук от лица, что остался один.

Что снова сидит в темной гостиной, ожидая приход заранее разъяренного отца.

Не важно, из школы или с работы – он всегда находил повод, за что его ударить.

Я здесь. Я с тобой. Я рядом. Я никуда не уйду.

Словно вспышкой в голове появляются слова Салима. Но говорит их теперь не Салим.

Это Джейсон повторяет их себе, говорит самому себе. Кому-то внутри себя.

Чувствует, что сердце начинает бить по ребрам. Еще чуть-чуть, и треснут. Голова вот-вот расколется и Джейсон напугает рядом сидящую женщину, которую почему-то в комнате не ощущает.

Все как будто снова плывет. А он не может даже и руками пошевелить, отодрать их наконец-то от лица. Оно уже все потное, мокрое, соленое то ли от слез, то ли от соплей. А то и от того и другого, вместе с кровью, проступившей из прокусанной губы.

Дыши вместе со мной.

Пытается следовать внутреннему голосу. Впервые в жизни он не несет херни. Подымает грудь выше, чтобы позволить диафрагмальному дыханию охватить всю клетку.

Потом пытается дышать животом. Понимает, что первый вариант ему ближе.

Останавливается на нем.

Потихоньку ослабевает хватку, пытается разглядеть через пальцы свет, падающий на ковер. Пытается сфокусироваться хоть на чем-то: журнальный столик, на котором лежит кружка с разлитым чаем, журнал, что упал со стола и раскрылся, ворс на ковре – чувствует себя ебучим человеком-пауком со своим глубоким зрением: такое видел только в комиксах.

В какой-то момент замечает, что дыхание выравнивается, становится более плавным, нормальным. Что руки уже опускаются, хочется их помыть. Да и самому умыться.

Что его уже не трясет и он чувствует под собой мягкое сидение дивана. Чувствует упор ног в полу, согнутыми.

Он сидит на диване, согнувшись, перед ним журнальный столик и ворсистый ковер.

Все нормально. Он жив.

Паничка отступает. Также внезапно, как и пришла. И Джейсон, не смотря на женщину – она вообще еще тут – срывается с места и мчится в ванну – помнит, где она.

Несется к раковине, даже не смотрит на себя в зеркало, умывается. Плещет лицо в воде, пока не перестает чувствовать соль и железо. Пока не поднимает голову и не видит свое отражение.

Он жив. Все нормально. Он в порядке.

Еще минут пять стоит и мочит руки в холодной воде. Не решается выйти. Может та бедная женщина уже давно сбежала из дома или вызвала копов.

Но сейчас это было совсем не важно.

Важно, что он наконец, без единой помощи, смог справиться с этой ****ой панической атакой. Смог взять в себя руки и не провалиться на дно.

Такое даже у Джоуи не всегда получалось.

А теперь и от его упоминания не так бросает в жар.

Морпех не знает, получится ли у него сделать это снова. Но, вдохнув и выдохнув пару раз – проверил, что дыхание полностью восстановилось – посмотрел на себя в зеркало и с наслаждением сказал.

— Пошла ты нахуй, паничка.

Надежда

5 сентября 2022; г. в 21:16

Примечания:

Рекомендую запастись чем-то сладким - впереди много новой информации, но так уж надо.

Он не решается выйти из ванны. Боится, что его тут же повяжут как психа. Скрутят и обернут в ту самую смирительную рубашку, что появлялась в его галлюцинациях совсем недавно.

Вот бы она просто сбежала. Ушла ненадолго из дома, пока мужчина не покинет его.

Приоткрыв слегка дверь, Джейсон озирается: дверь закрыта, в гостиной тишина.

Все по-прежнему. Это радует и пугает одновременно.

Шагает в сторону дивана, с которого сорвался. На нем все еще сидит женщина. Спокойно попивает свой ебучий чай и в ус не дует.

Что с ней блять такое?

Перед тем как сесть, Колчек обходит диван так, чтобы его было видно. Женщина даже бровью не ведет. Просто ставит чашку на стол, как только он присаживается.

— О, надеюсь тебе уже лучше? — спрашивает она так спокойно, что морпеха пробивает дрожь.

Может, он спит? Или все еще видит галлюцинации?

— Джейсон? — спрашивает она его. Но даже не волнуется. Просто уточняет.

— Да, — вынужден ответить он. — Я в норме. Вроде как.

— Должна сказать, ты отлично справляешься. Мои пациентам требуются годы практики, чтобы начать слушать себя и свое тело. Скажи, давно у тебя панические атаки?

Джейсон больше не смотрит на нее испуганно. Или даже растерянно.

Джейсон смотрит на все еще незнакомую женщину с интересом.

Будто она может рассказать ему что-то еще.

— Недавно, — отвечает он. Больше ничего не говорит. Смотрит за реакцией. Не упускает из виду ни одно движение ее рук, которые так элегантно, словно она принцесса, складываются в замок.

Как он раньше этого не замечал?

— Думаю, у тебя есть ко мне вопросы.

Блять. Она что, его мысли читает?

— Давай я отвечу на один из них, — улыбается. Достает из-под журналов, лежащих на журнальном столике, блокнот с ручкой. Точно такой же как у Салима. В котором он рисовал его. — Главная особенность панической атаки от любых других, тревоги там или обсессии, состоит в порочном круге, который повторяется вновь и вновь, пока ты из него не выйдешь.

Девушка рисует карандашом круг, неровный, но довольно понятный.

— Триггерами, которые образуют этот круг, могут быть разные вещи: гнев, волнение, беспокойные мысли, усталость. В фазе хронического стресса или в следствие развития психического расстройства наш организм гораздо быстрее доходит от точки А - наверное, я плохо себя чувствую - до точки Б - наверное, я умираю.

Рисует по обе стороны об круга точку А и точку Б. Каждую кратко подписывает: «плохо чувствовать» и «умирать».

— Этот круг проходит следующим образом: первой подсказкой являются ощущения тела, начинает кружиться голова, дыхание сбивается или сердце колотится. Последнее, кстати говоря, бывает самым страшным, люди часто путают это с инсультом.

А что, если он ощущает все это, так и еще и вместе?

Не решается прервать ее и спросить. В голове и так уже каша и Колчек рискует добавить в нее еще больше «лишней воды».

Женщина ставит черточку наверху круга и подписывает ее.

— Дальше наш организм начинает концентрироваться на ощущениях тела: пытается понять, что с нами происходит и что он может сделать, чтобы это прекратилось. Банальным примером будет вопрос, который возникает в голове «Что со мной происходит? ».

Рисует вторую черточку. Чуть подальше от первой.

— Понимая, что не в силах успокоиться – либо сил не хватает, либо концентрация внимания теряется – организм выпускает дополнительную порцию адреналина. Происходит, так называемая, «паника в панике», — усмехается женщина, пытаясь разрядить обстановку. Прекрасно видит как у парня с трудом, но складывается пазл.

Рисует третью черточку, внизу круга.

— И пока ты боишься, что вот-вот наступит смерть, твой организм начинает переходить в «сберегательный режим» - люди часто, на этом этапе, теряют сознания. Все потому, что организм не справляется с нагрузкой, не сможет справиться с ней самостоятельно и, как бы так сказать, перезагружается. Как компьютер. И это – в лучшем случае.

Рисует четвертую, последнюю, черточку.

— Если в обморок ты не упал, то круг повторяется: снова и снова, пока ты или не успокоишься, или, уже от бессилия, не потеряешь сознание.

— А если, — решает спросить лейтенант. — Если она не прекращается?

Женщина смотрит на него с непониманием. Как будто тот спросил почему небо голубое. Но, увидев в глазах Колчека уже знакомый и привычный ей детский испуганный взгляд, мило улыбается и вновь кладет ему руку на плечо.

— Она прекратится. Рано или поздно, но прекратится, обещаю, — медленно проводит несколько раз от основания плеча до запястья мужчины, не прекращает смотреть ему в глаза, но совсем не прожигает взглядом – от ее внимания Колчеку лишь легчает на душе. — От панички еще никто не умирал. Твой организм тебе не позволит.

Улыбнувшись, возвращается к листку бумаги. Выдирает его и переворачивает – начинает что-то писать, уже без схем.

— У тебя хорошо получается выйти из этого круга, но я все же дам еще пару рекомендаций – от себя. Может чай с ромашкой тебе поможет, а может ты, пересилив свою гордыню, возьмешь и доберешься до врача.

Она достает из кармана визитку, протягивает ее вместе с оторванным листком.

— Я работаю в программе по восстановлению ветеранов. Сейчас там в основном все с Афганистана, но, еще пару лет, и мы увидим парней из Ирака. С учетом твоей явной, хоть еще и под вопросом, ПТСР, я в этом теперь не сомневаюсь.

Джейсон смотрит на листок бумаги. Обещает себе вызубрить его, чтоб от зубов отскакивало – да и от извилин в мозгу тоже.

— Очень часто панические атаки возникают именно из-за посттравматического стрессового расстройства: человек пережил сильно травмирующую его ситуацию и невольно возвращается в нее, переживая все снова и снова. В надежде на изменение.

Женщина снова опускает глаза. Видно, что ей тяжело об этом говорить, но она почему-то хочет закончить.

— Тут еще включается и вторичная тревога, когда мы, пытаясь подавить воспоминания, все равно провалимся в них и снова ощущаем те же самые эмоции. И вдобавок к ним, еще и панику от того, что нам не удается от них избавиться.

Поднимает глаза. Смотрит на Джейсона с надеждой, что он все понял или хотя бы начал осознавать.

— Мой сын в детстве переживал подобные атаки, случайно увидел как папу чуть не застрелили. А папа... папа был военным, — тяжело вздыхает. Тяжело, — Жить в стране, откуда я родом, уже означает получить ПТСР с рождения - ты с колыбели привыкаешь к запаху пыли, металла и крови. И этот запах ты потом постоянно чувствуешь. Даже когда сбегаешь из родной страны.

Морпех чувствовал, что должен что-то ответить женщине. Что пришла его очередь ответить ей сочувствием. Но та оказывается сильнее и, смахнув слезинку, которую даже Джейсон не увидел, продолжает.

— Мне кажется, у тебя есть одно воспоминание, от которого ты сильно пытаешься избавиться.

Лейтенант уже было думал, что они закончили разговаривать конкретно о нем. Но теперь, хотя бы понимая, о чем идет речь, ему не становится так херово.

— Херня в том, — начинает говорить он. — Что то, что произошло, я уже никак не исправлю.

Женщине хочется перестать проявлять субординацию, взять и обнять этого бедного парня. Так похожего на ее мальчика.

Но сдерживается. Так будет лучше. Для него в первую очередь.

— Я так понимаю, что человек из воспоминания умер?

Попадает в самую точку. В самую больную точку, отчего Колчека даже начинает покалывать в груди.

Женщина невольно устремляет свой взор на часы. Будто вспоминает, что ей куда-то надо.

Черт, он ее задерживает?

Она замечает его взгляд. Берет за руку, будто останавливает. Дает последнее наставление.

— В психологии есть упражнение, которое называется пустой стул. Ты представляешь перед собой человека, который, по тем или иным причинам, не может с тобой встретиться и поговорить, — ловит себя на мысли, что лейтенант ВМС США может понять ее буквально. Поправляет саму себя. — Не обязательно садиться перед пустым стулом. Можно сделать это как и где угодно, главное – не у себя в голове. Главное – проговорить все, что чувствуешь. Все, что хотел бы сказать, но не можешь.

Она смотрит на него еще долго, боясь вновь посмотреть на часы. Пока морпех, не перебирая все варианты в голове, не решает.

Он знает как.

Он знает где.

Тепло благодарит девушку и, не в силах больше ее задерживать, сам встает и идет до двери. Женщина все равно провожает его и, перед тем как закрыть дверь, говорит.

— Позвони мне в следующий вторник. Я как раз буду на работе и попрошу выбить для тебя место. Не волнуйся – оно будет за счет государства.

Смеется. И Джейсон смеется в ответ.

Оба понимают, как на ветеранах экономят. Но мысль о том, что все получится, теперь согревает их обоих.

Прощаются. Джейсон слышит, как женщина тут же бежит на второй этаж и начинает куда-то собираться.

В этом доме наконец-то есть жизнь.

От этого тоже легчает.

И Колчек решает отпраздновать свою мини-победу в ближайшем дайнере, куда приезжал часто в детстве с мамой, уломав ту купить ему самые сочные бургеры в городе.

Пока ждет автобус, решает пройтись еще раз по бумажке. Вдруг паничка решит снова нанести удар в спину.

Достает и понимает, что он так и не посмотрел на визитку. Так и не узнал как зовут ту женщину, которая только что спасла ему жизнь.

Мутиа Абади.

Клинический психолог.

Альбом

6 сентября 2022; г. в 19:55

Анна Гомес спешила с работы. Чуть не споткнулась на ровном асфальте из-за туфель на каблуке – совсем не подготовилась к внезапному звонку друга погибшего сына. Женщина сама звонила ему на днях, но на той стороне никто не взял трубку. Поэтому она решила, что парень уехал и перестала пытаться с ним связаться.

А ей было что ему сказать.

И вот, когда в обеденный перерыв она приняла звонок от незнакомца, то застыла на месте. Так внезапно и резко, что чуть не врезалась в коллегу с подносом еды. Даже не смогла в тот день нормально пообедать, поспешила доделать все дела, которые планировала разгребать тем же вечером.

Теперь у нее были планы посерьезнее.

Освободилась она в районе 5 часов вечера. Вышла из башни на Севент-авеню и пошла в сторону парковки. Там же они договорились встретиться с лейтенантом. Завидев его, она поспешила поправить прическу, которая уже изрядно попортилась из-за ветреной погоды. Морпех даже не обратил на это внимание. Для него она выглядела более чем хорошо в своем возрасте.

— Спасибо, что так быстро ответили, — встретил он ее аккуратно, протягивая руку для пожатия.

Опять тщетно – миссис Гомес лезет обниматься, да еще и так крепко, что Джейсон чувствует каждое свое ребро.

Он ****ь точно не учится на ошибках.

— Пустяки. Тебе я рада всегда, — отвечает она, запыхавшись.

После недолгого разговора о мерзкой погоде и жутких пробках, которые вот-вот начнутся, предлагает прокатиться до одного важного места – важного для Анны. Джейсон соглашается, уж лучше греться в ее авто, чем снова ходить по городу и рассматривать церкви.

— Ноябрь – самый сумасшедший месяц для юристов, - начинает говорить Анна о своей жизни. — Мало того, что все начинают, перед наступлением нового года, приводить свои документы в порядок, да еще и у женатых парочек появилась идея-фикс – развестись до наступления рождества. Как будто если они это сделают не в январе, а в декабре, их карма станет от этого чище, — смеется над собой же. Понимает, что Колчеку житейские проблемы ни о чем не говорят, но женщине надо выговориться после тяжелого дня.

Раньше ее выслушивал муж, который ушел, как только их единственному сыну исполнилось двенадцать.

Потом это делал сам сын, пока не ушел в морскую пехоту.

А потом Анна, на пятом десятке, нашла себе подружек. Которые и вытащили ее из ада год назад и с которыми она сегодня, пусть и поздно ночью, планировала посидеть в баре. Завтра же суббота.

Поэтому Джейсону Колчеку, который лишил ее пятничного мартини, придется слушать ее важные проблемы – хотя в контексте того, что сейчас происходит в мире, это было совершенно не важно.

Но ему даже интересно: что произошло в мире за пару лет службы? Почему Буш все еще на месте?

Ведь возвращаться на фронт он не планировал. Пусть теперь кто-то другой бегает за ****ским химическим оружием Саддама.

Въезжают в Кораополис, подъезжают к маленькому домику по адресу 10 Филлипс-авеню – адрес видит Джейсон на почтовом ящике. Домик очень странный: напоминает скорее достроенный гараж. Но выглядит со вкусом.

Мужчина выходит из машины первым. Пока он осматривается, женщина собирается с мыслями и заставляет свои ноги двигаться. Хоть тело и сопротивляется.

Обойдя машину, останавливается рядом с Колчеком и смотрит на дом. И тут морпех понимает, что она также осматривает его.

Не успевает задать вопрос.

— Мы с Джоуи жили здесь до 2003 года. До того момента, как его не стало.

Внутри себя Джейсон матерился, что она, даже не предупредив его, привезла в их старый дом. Маты заслоняли голову Колчека на 90%, оставляя всего 10% одной мысли – ты сам всегда хотел побывать у Джоуи дома. Более того, они как-то даже договаривались встретиться на гражданке. Порубиться во вторую плойку, начать вместе копить на третью, да и просто напиться после всего, что происходило в Ираке. Думали даже Мервина с Ником позвать.

— Я не была здесь с тех пор, как узнала о том, что случилось, — продолжила Анна. — Духу не хватило даже приехать после похорон, чего уж говорить о продаже.

Пока они шли к двери, Колчек почему-то подумал, что внутри их будет ожидать грязь, плесень и затхлость. Но войдя он увидел чистый и прибранный дом, еще более красивый и ухоженный, чем снаружи. Как будто его приготовили для продажи – настолько все было чистым. На зеркалах не было ни одного отпечатка, в вазах стояли искусственные цветы.

Эта женщина целый год вызывала сюда уборщиков, чтобы самой не прикасаться к вещам, которые могли напомнить ей о сыне.

Анна Гомес осматривала свой собственный дом как новый. Обращала внимание на такие мелочи как книжки на полках и совершенно игнорировала фотографии в рамках. Еще висят.

— Комната Джоуи наверху, — сказала она так спокойно, будто говорила не про комнату, а про самого Джоуи. Будто хочет спровадить Джейсона и остаться наедине.

От ее слов Джейсон нервно сглотнул.

Поняв, что женщина не планирует расставаться с первым этажом, начал подниматься на второй. По обе стороны коридора были фотографии: как Гомес-младший заканчивает школу, как собирается идти на выпускной со своей подружкой – даже тогда носил эти ****ские очки, на которые каким-то образом велись девочки – как стоит в окружении друзей. Фотографии были не только Джоуи, но и самой Анны: с подружками, с коллегами, даже с парнями.

Если бы не идеальная чистота в доме, Колчек подумал, что тут до сих пор кто-то живет. Поэтому старался не смотреть на чистый пол и шел напрямую к двери Джоуи – ее не сложно было распознать, на ней висел плакат Чикаго Буллз.

Войдя внутрь, Джейсон увидел комнату своей мечты. О которой он мечтал, пока ютился на старом и прожжённом диване в маленькой гостиной. Уединенную, небольшую, с впалой крышей и большим окном.

Все, о чем мечтал Джейсон, когда-то имел Джоуи.

Рядом с окном стояла кровать, не заправленная. А рядом с кроватью – стол, на котором был творческий беспорядок: валялись ношенные футболки, вперемешку с носками, какие-то тетрадки, джойстик и пару банок пива.

Видимо Анна строго настрого запретила уборщицам даже приближаться к этой комнате.

Всем, кроме Джейсона.

Лейтенант аккуратно присел на край кровати. Мягкая. Даже чересчур – задница морпеха аж проваливалась. Как Джоуи привык к жестким матрасам в казармах? А они, бывало, спали даже в ямах в пустыне.

Но Гомес никогда не жаловался. Никогда не вспоминал свой до одури уютный дом, из которого бы сам Колчек ни за что в жизни не уехал.

Ни в какой ****ский Ирак, ни в какую ебучую армию.

Чего ему не хватало?

Рука сама потянулась к альбому, лежащему на полу. Он был какой-то самодельный, хендмейд бля. Джейсон было уже начал думать, что в детстве Хосе вел себя совсем как маленькая девочка: собирал марки, клеил наклейки к фотографиям, снятых на полароид, а в перерывах пускал слюни на Реджи Миллера. ****ь, у него даже некое подобие формы висело в приоткрытом шкафу. Вот же диссонанс.

Открывает альбом, стряхивая с него пыль. Видит, что первая пара страниц посвящена школе.

Вот Джоуи сидит с какими-то пацанами на школьном дворе и бросает скомканные бумажки в девочек.

Вот стоит в каком-то музее, посвященном динозаврам с маленьким динозавром в руке.

А вот уже демонстрирует свой диплом бакалавра, пытаясь не сдохнуть на месте от самолюбования.

Колчек даже и не знал, что у него было образование.

— И нахуя ты полез в армию?

Дальше страницы обклеены уже не фотками, а письмами: похоже Анна, с разрешения Джоуи, не иначе, клеила то, что присылал ей сын, в этот альбом. Правда делала это дежурно, не украшала уже никакими надписями, сделанными раннее разноцветными фломастерами, и не клеила марки.

Писем было много. Накопилось за два года. Клеила она их, вкладывая в конверт – аккуратно, ювелирно. Лейтенант вспомнил руки женщины: она, в отличие от вечно рукожопистого Джоуи, не могла сделать криво.

Казалось, письма будут до конца альбома. Но вдруг, на последней странице, вместе с письмом была приклеена фотография – сложенная четыре раза.

Раскрывая ее, морпех начал догадываться, что на ней изображено.

Но до последнего надеялся, что ошибается.

И вот, она раскрыта и прям перед ним.

Джейсон Колчек и Хосе Гомес стоят в парадной форме корпуса морской пехоты и улыбаются, смотря в камеру.

Джоуи искренне и радостно, во все свои еще целые зубы, пытаясь соответствовать новому званию.

А Джейсон улыбается по-простому, неподдельно и даже душевно. Пытается скрыть бурю, что бушевала в тот момент внутри.

Это был один из самых лучших моментов в его жизни.

— Джоуи, ты такой красивый! — сказала Анна тогда, делая снимки своего сыночка то с одного ракурса, то с другого.

Хосе уже устал позировать, а еще предстояло рассказывать всем ее новым подружкам о нелегкой жизни морпеха. Хотя он только-только выпустился из Пэррис-Айленда и не знает, что его ждет.

В стороне стоит Джейсон, оглядывается. Вокруг него снуют морпехи, под ручку с мамами или девушками. Он стоит и пытается не подавать виду, не обращать на себя внимание. Еще увидит его какой-нибудь напыщенный сержант, которому никогда не нравилась «кислая мина Колчека».

Этот день семьи только начался, а он уже устал стоять с прямой спиной и с белой фуражкой. Которая, к тому же, еще и жмет.

Какая-то девушка касается его, но увидев, извиняется – обозналась. И это замечает одна из подружек Анны.

— А где ваши, Джейсон? — спрашивает она его.

— Они не приедут, — улыбается и отвечает ей Джейсон. Опускает взгляд вниз, чтобы не выдать настоящие эмоции – фуражка плохо закрывает ему лицо. — Заняты на работе, очень заняты.

Врет. И это слышит Джоуи.

То, как он повторяется, звучит уже как триггер.

Джейсон редко врет. А если и врет, то зачем-то.

Гомес, заканчивая фотографироваться с одной из женщин – вроде как коллегой мамы – подбегает к Колчеку. Чуть свою фуражку не роняет.

— Мам, а сфоткай нас с Джейсоном! — просит он, прилипаясь к и так вспотевшему Колчеку – в помещении было жарко.

— Прекрасная идея, — вдохновляется Анна и, разогнав всех с кадра, делает щелчок затвора. Пленки хватает лишь на одно фото.

Джоуи матерится, а Джейсон смеется с него.

Вслух говорит, что рад – ему не придется долго позировать как Джоуи.

Внутри себя как ребенок ликует – боялся, что к концу учебки так и не найдет себе друзей.

Нашел. Одного. Но самого лучшего.

Под фотографией приклеено письмо. В этот раз, в наглухо закрытом конверте. И подписанном.

«Джейсону»

Морпех тут же, не думая о сохранности альбома, отклеивает его. Потом слегка надрывает.

Но останавливается.

Это не лучшее время и место, чтобы читать единственное письмо, которое когда-то написал ему Джоуи. О существовании которого Колчек даже и не догадывался до этого момента.

Спрятав под кофту, он кладет альбом на кровать. В последний раз на него смотрит и говорит.

— Как девочка.

Ухмыляется.

Брать ничего из вещей Джоуи он не хочет. Особенно после найденного письма.

Анна может была бы и не против, но Джейсон не позволяет себе даже коснуться его одежды, хотя футболка с красным быком так и манит.

Закрывает за собой дверь, еле слышно, спускается вниз.

Анна стоит возле входной двери, как будто бы ждет морпеха. Смотрит в одну точку, о чем-то думает. Как только лейтенант ступает на лестницу, пытается вернуться в реальный мир. И говорит ему, снова с улыбкой.

— Надеюсь, бардак в его комнате тебя не испугал?

— Поверьте, у меня хуже было, — успокаивает ее Колчек и ловит в ответ ухмылку женщины.

— Ну конечно. Все вы мальчики одинаковые.

Джейсон смотрит на нее с теплотой. Теперь внутри нет злобы из-за внезапного приезда. Он ей даже благодарен. Но сказать это не успевает. Анна говорит.

— Я впервые за полтора года здесь. Не знала, с кем смогу сюда вернуться, — берет его за руку, держа при этом куртку. — С тобой это вышло сделать намного легче.

Морпех улыбается. Благодарит ее в ответ, ограничиваясь лишь кратким «Спасибо».

А Анна и не спрашивает: понимает, за что.

Приглашает его выйти из дома, из-за чего еще и заставляет появиться внутри лейтенанта следующий вопрос: что она задумала?

— Пока ты был наверху, я наконец-то созвонилась с риэлтором. Этот милый, как он его назвал, дом надо все-таки продать, — последнюю фразу она говорит с придыханием. — Тем более начальство предлагает переехать мне в Ричмонд, уже присмотрели квартиру.

Колчек не стал уточнять где сейчас тогда живет Анна – думал все время, что здесь, в их доме семьи – не его это дело. Да и женщина сама, если захочет, посвятит его в свою жизнь. На сегодня ей явно хватит, и так уже приехала в дом, в который так и не вернулся ее единственный сын.

Сев обратно в машину, миссис Гомес не стала спрашивать куда подбросить Джейсона. Предложила им заехать в еще одно место, которое уже не такое страшное, как их дом.

— После такого, Анна, везите меня куда хотите, — ответил ей Джейсон, и женщина наконец-то расслабилась. Все это время думала, что и так жестко напрягает своими порывами парня.

— Поверь, там я бываю чаще, чем дома, — еще больше убедила его Гомес, давя на газ.

Пробки.

Морпех тем временем начал рассказывать Анне чего стоит остерегаться в Ричмонде – разговор о городе как-то сам зашел, после новости о ее скором переезде.

О том, что не надо ходить на ту улицу, где он покупал наркоту. Ведь это ему просто повезло оказаться не ограбленным.

О том, в каком доме точно не стоит снимать квартиру. Да и какой дом вообще лучше обходить стороной.

О том, с какой станции идет междугородний, а то и междуштатный автобус. Так, если ей захочется побывать в таком красивом городе, как Саванна.

Саванна.

Снова трясет голову от возникающих мыслей. От них Джейсон Колчек старается уже не бежать, но это не место и не время, чтобы вспоминать его.

Его.

— О, какой красивый закат, — указывает на небо Анна, когда они выезжают на Мейн-стрит.

И правда, красивый.

Сворачивают. Миссис Гомес паркуется. Берет какую-то папку из бардачка и говорит, что они приехали.

Выходят.

И тут Джейсон понимает, чем же Анна Гомес все это время напоминала Джейсону Салима.

Они приехали на кладбище Хомстед.

На то самое кладбище, где похоронен Джоуи.

— Идем, — незатейливо говорит ему Анна. — Надо успеть насладиться закатом.

И Джейсон волочиться за женщиной.

Думает про себя под каким деревом закапает эту ****ут... прекрасную женщину.

Примечания:

Кстати: раз я тут указала адрес, где жил Джоуи, может кому интересно еще местоположение домов Салима и Джейсона (его дома детства).

По моему мнению, Джейсон жил (где теперь живет Мутиа) по адресу 101 Co Rd 261

Мартиндейл, Техас.

А Османы живут на 44 Дирвуд-роуд Уилмингтон Айленд, Джорджия.

Фиолетовые цветы

8 сентября 2022; г. в 00:19

Могила Джоуи невъебенно красивая.

Белоснежный мрамор, будто из него вылепили надгробие только вчера, незатейливое основание, кончающееся дугой, яркие черные буквы, которые сообщают:

Хосе «Джоуи» Гомес.

LCpl

USMC

04 июня 1973 – 31 мая 2003

Сын, брат, морпех.

Колчек замечает, как у него сводит скулы: он уже долго сжимает челюсть, даже слышит скрежет своих зубов.

Могилы других морпехов не такие красивые. Какие-то обыденные. Могила Мервина постоянно украшена цветами и детскими рисунками, а на надгробии висит самодельное ожерелье из пивных крышек.

Жестоко и умилительно.

Единственный живой морпех на этом кладбище сидит на мокрой траве и пялится на мрамор. Будто пытается проделать в нем дыру своим взглядом. Держит в руке письмо и не решается продолжить его открывать.

Анна Гомес покинула его пару минут назад, возложив купленные неподалеку цветы на могилку. Какие-то белые с желтой серединой – лилии вроде – а еще маленькие фиолетовые. Последние аж ядрено пахнут.

Оглядевшись по сторонам – не смотрит ли кто на него – Джейсон принюхивается.

Запах знакомый. Но он не может вспомнить название.

Может лишь вспомнить, что этот запах постоянно чувствовал в присутствии Джоуи. Думал даже сначала, что это его одеколон. Такой странный, напоминающий лекарство, будто тот украл его у своей бабки.

Понимает, что тянет время. Прикапывается ко всяким мелочам: ебучему мрамору – с чего он вообще блять решил что это мрамор – к цветам, которые впервые видит. Ко всему, что отвлечет его от важного дела.

От чтения письма.

Смотрит на небо – темнеет. Еще полчаса и он не сможет найти дорогу назад. Останется на этом ****ском кладбище до рассвета. Так себе перспектива.

Хотя идти все равно некуда.

Вскрывает до конца конверт. Удивляется длине письма, листок исписан с двух сторон. Понимает, что надо было это сделать раньше: почерк Джоуи не разобрать.

Достал из кармана фонарик. Начал, как какой-то сумасшедший, разбирать каракули, сидя рядом с надгробием.

Его точно упекут в психушку. И он точно, когда сам попадет в ад, поднимется наверх в рай и прикончит еще раз Джоуи.

"Надеюсь, ты никогда не получишь это письмо, я со спокойной душой куплю тебе пива после операции и мы помиримся.

Но если все-таки получишь... бля, мне кажется я даже с того света услышу, как ты надо мной угораешь, какой я все-таки при****нутный.

Но, наверное, мне уже будет похуй, поэтому вылью все тут, что зассал сказать тебе в лицо.

Знаешь, я завидую. Завидую тому, как ты справляешься со всем этим дерьмом, ходишь с лицом-кирпичом и в *** не дуешь. Уверен, что никакая в жизни ***ня не сможет сломать тебя. У меня никогда так не получалось, хоть я и старался.

А еще я дико боюсь. Правда, аж до мелкой дрожи в коленках.

Ну вот, еще одна шутка про подкашивающиеся ноги мамаши Мервина, пользуйся.

Вот я и признался - что завидую и боюсь одновременно. Всегда так было, аж с самой школой. Мама говорила, что это пройдет, но видимо эти два слова будут выгравированы на моей могильной плите.

Пожалуйста, если я, все-таки, умру раньше тебя, позаботься о том, чтобы меня кремировали - не хочу видеть, как к моему телу подходят люди, плачут рядом, обнимают, кладут что-то в гроб. Пусть уж сразу сожгут, а пепел закопают.

И еще одна просьба: пусть это останется между нами. Будет нашим маленьким секретом. Не говори об этом Мервину, Нику, Рейчел, остальным парням. Они не настолько мне близки.

А ты — нечто важное.

Если что, я не педик.

Ну, может, совсем чуть-чуть, и то с Мервином.

Надеюсь, завтра перед операцией мы успеем поговорить.

Я скажу тебе, что сожалею что сделал, а ты скажешь что я просто ссыкло и пожмешь мне руку.

Пожалуйста, подойди ко мне завтра и скажи какой я мудак.

Можешь хоть ***ми обложить перед спецом по спутникам.

Но подойди. Подойди первым, потому что я не смогу.

Не хочу ехать на смертельную операцию, зная, что лишился последнего друга. Единственного.

Что там в конце пишут? С любовью?

Бля, можно я не буду? Написание письма тебе уже выглядит по-пидорски.

Надеюсь, ты его все-таки никогда не получишь"

Кашель от смеха вперемешку с комком слез смешался в горле Джейсона. Он сидел и смеялся, заливаясь слезами как умалишенный. От тряски даже облокотился о надгробие друга. И когда голова коснулась холодного мрамора, он потихоньку начал успокаиваться.

Джейсон Колчек боялся, что сойдет с ума после прочитанного. Что жизнь его закончится, так нормально и не начавшись. Что он не выдержит всего того, что хотел сказать ему тогда Джоуи.

Но ничего из этого не произошло.

Колчек выдохнул. Достал из кармана пачку сигарет, жалея что не спросил у охранника можно ли здесь вообще курить.

Да даже если и нельзя – похуй, Джоуи был бы не против.

А он так к нему и не подошел.

Слова Ника обретают смысл. Видимо, зря он послал его нахуй.

Сержант Кей всегда знал настоящего Джейсона. Что он повторяется, когда врет. Что ему на самом деле не похуй на важные вещи. Что у него на самом деле ахуенные речи.

Что ж, раз речи реально ахуенные, надо этим воспользоваться.

— Привет, Джоуи, — с улыбкой говорит Джейсон, не выпуская изо рта сигарету. — Надеюсь, тебе там хорошо, потому что лично мне тут крайне ***во.

Смеется. Понимает, что еще один такой истеричный припадок и от задохнется от случайно проглоченной сигареты.

Вынимает ее изо рта.

— Не помню, вот что ты там конкретно верил, твой жетон смертника я видел лишь однажды, но надеюсь, что рай все-таки существует. Или что-то в этом роде. Потому что лично я хочу верить в то место, в котором мы всегда когда-то соберемся. Ты, я, Никки, Мервин. Будем сидеть на каком-нибудь белоснежно и кристально чистом диване, который сотворит нам Боженька, и будем попивать пиво, обязательно холодное. Будем упиваться им, пока не придет Рейчел и не заберет у нас все остатки, не забыв сказать при этом какие мы все же свиньи. Знаешь, можем даже этого ****ого Эрика пригласить, только если нудеть под ухом не будет. О, поверь, он оказался очень нудным, а еще жутко неуверенным в себе, представляешь? Ха, я думал погоны полковника держаться на клею высокомерия.

Опустив голову, Джейсон замечает, что все это время сидел в позе лягушки. В той самой позе, в которой спокойно сидел Джоуи и которую никак не мог осилить гибкий по природе Колчек.

Как это по-английски? Ирония кажется.

Салим.

— А еще мы обязательно пригласим Салима. Ты его не знаешь, но поверь, он хороший человек. Вы бы точно с ним подружились. Обсуждали бы с ним своих ****ых динозавров, ты бы утверждал, что они сначала появились на месте будущей Америки, а Салим – что на месте будущего Ирака. И похуй как там было на самом деле.

Нервно сглатывает. Понимает, что от того, что он говорит вслух про Салима, становится тепло и страшно одновременно.

Похуй.

— Знаешь, Джоуи, Салим на самом деле нечто большее, чем просто хороший человек. Нечто важное, лично для меня.

Его улыбка приобретает оттенок грусти. Легкой, но все-таки грусти.

— Я до сих пор проебываюсь. Из меня вышел хороший солдат и плохой друг, Джоуи. Какой из меня вышел человек я пока еще не понял. Надеюсь, что достойный спасения.

Морпех докуривает сигарету и тушит ее об газон.

- Потому что однажды ты спас меня, Джоуи. А я тебя нет.

Встает с мокрой травы, отряхивает замызганные джинсы, смотрит в последний раз на надгробие.

— Мне ахуеть как ****ски страшно, Джоуи. Всегда было. Просто я оказался не настолько храбрым, чтобы себе в этом признаться. В отличие от тебя, друг. Единственный друг.

Подходит поближе. Проводит рукой по гладкой дуге, как по плечу человека. Улыбается.

Какая же невъебенно красивая могила.

Глазами лейтенант ищет тропинку, которая приведет его к выходу. Солнце уже давно село, а фонари все еще не зажглись. Идя куда глаза глядят, он подмечает каждую лавочку – вдруг все же придется переночевать на кладбище?

Когда вступает на каменистую дорогу, видит впереди стоящего человека. Забавно, он думал, что единственный гуляет по кладбищам ночью. Человек вдруг начинает идти к нему вперед. И Колчек, нащупав в кармане ключи, обволакивает один из них пальцами.

— Я уж думал, ты потерялся, — говорит человек в капюшоне.

Мужчина не успевает даже задать вопрос, застывает на месте, когда человек показывает лицо.

— Ты что блять здесь делаешь? — задает ему громко вопрос Джейсон, совершенно позабыв, что они на кладбище.

— Тебя блять жду, — отвечает ему в такой же манере Зейн.

— Как...

- Рейчел тебя мне спалила, — не дает договорить ему Осман-младший. — А ей – некая Анна.

Какая она все-таки коварная и умная женщина. И Рейчел, и Анна.

— И что? Пришел насладиться моими страданиями? — Колчек скрещивает руки на груди.

- Блять, Джейсон, мы на кладбище. Обязательно даже здесь вести себя как ненавидящий весь мир мудак?

Сука. Он видит его насквозь!

Или это Джейсон потерял хватку и палиться?

— Пойдем, выпьем кофе. Я замерз, — приказывает ему Зейн и, не дожидаясь ответа, идет по направлению к выходу.

***

Джейсон перестает считать количество кафешек, которые посетил за последние пару недель. Кажется, что дохуя. Мягкие кресла, запах кофе и говорящие о важном люди – все это становится обыденным зрелищем для морпеха. Поэтому он берет себе черный кофе с сахаром, садится на кресло с подлокотниками возле окна и внимательно смотрит на Зейна – он, как и Никки, заказывает бомбу для диабетиков.

— Никогда сюда не перееду, — начинает ныть Осман-младший. — Слишком много всего урбанистического.

— Какого?

— Ну типа небоскребов много. На Нью-Йорк похоже.

Блять, чувак, ты еще не видел просто Нью-Йорк, думает Колчек.

Но решает промолчать – его жизнь еще ни раз разочарует.

— Ты вроде должен быть в Лондоне, — меняет он тему.

— Завтра поеду, прямиком отсюда.

— Ты что, и номер в гостинице из-за меня снял? — удивляется Колчек, размешивая сахар в кружке.

— Не из-за тебя, из-за папы.

Оба резко замолкают. Смотрят на свои чашки, будто там скрыта истина: стоило ли им двоим встречаться или нет?

— Как он? — нарушает тишину Джейсон.

— В порядке, — отвечает Зейн. — В полном порядке.

Интересно: это он также врет?

Лейтенант хмурит брови. Ему жутко интересны подробности, но Осман-младший ими не поделится. Не сейчас так точно.

— Давай поговорим на чистоту. Как мужчина с мужчиной, — неожиданно заявляет Зейн, распрямляя плечи.

Смотрит в глаза морпеху. У него такой тяжелый взгляд, что Джейсону становится неуютно. Даже сидя в ахуеть каком мягком кресле.

— Давай, — отвечает он ему.

А что еще говорить?

— Я знаю, что происходит между тобой и папой, — пальцы, что удерживают его чашку, предательски поддергиваются, но Зейн это тщательно скрывает. А Джейсон делает вид, что не обращает внимания. — Он мне рассказал. Я бы сам в жизни не догадался, но после того, что произошло, — тяжело вздыхает. — Он хотел меня успокоить. Хотел объяснить, почему так произошло. Хотя сам до конца не понимал.

Колчеку становится неловко. Как будто он сам граблями вытаскивает из Зейна то, что тот сам хочет сказать.

Этот разговор вообще не так должен был состояться. Джейсон даже и не подозревал, что «об этом» придется говорить с Зейном глазу на глаз.

— Слушай, я не гомофоб. И даже не расист. Хотя, учитывая мою национальность, это выглядело бы крайне глупо, — усмехается иракец, и американец также позволяет себе смешок. — Проблема совершенно не в этом. Я так и сказал папе – я не против. Теперь вот и ты знаешь.

Держать чашку в руке он больше не может. Ставит ее на стол и складывает руки в замок.

— Проблема во мне, — заканчивает за него Джейсон, не в силах больше смотреть на то, как парень мучается.

Зейн не отвечает. Поджимает губы.

Сказать «да» не позволяет воспитание.

Сказать «нет» не позволяет любовь к правде.

— Я плохо тебя знаю, Джейсон. В основном, по рассказам папы. И в них ты хороший человек. Даже в последних.

Теперь поджимает губы Джейсон. В основном, чтобы подавить возникшее напряжение в теле.

— Он верит в тебя, Джейсон Колчек. Даже после всего того, что произошло. После того, что ты сделал.

Зейн резко хватает кружку со стола, отхлебывает из нее много кофе. Давится. Из-за чего морпех даже отворачивается – чувствует себя неуклюже.

— Это он зря, — произносит Джейсон, смотря в окно. Пытается сфокусироваться на мимо проходящих людях, но не получается.

Зейн молчит. И морпех вынужден повернуться обратно к нему.

— Возможно. Но я не смогу его переубедить. Да и пытаться даже не буду. Он упрям как осел.

Колчек аж прыскает от смеха, пытаясь отпить содержимое, пока Зейн говорит.

В Ираке можно говорить так про своих родителей?

Осман-младший его поддерживает. Улыбается. Но потом пытается скрыть улыбку.

— Он попросил меня узнать как ты. И сказать ему, как ты.

— Зачем? — вопрос слетает с губ Колчека быстрее, чем он успевает подумать о сказанном.

То, что хочет сказать Зейн, явно не радует его. Но приходится.

— Он хочет встретиться, если ты... в порядке.

Последнее слово он говорит с придыханием. И лейтенанта снова бросает в дрожь.

— Я в порядке.

— Точно?

— Не знаю.

Зейн буравит взглядом морпеха. Пытается рассмотреть на его лице вменяемость и белую склеру глаза.

Вроде белая.

— Слушай, я тебя понимаю. Нет, правда. Сам когда-то... «был не в порядке». Возможно, если наши отношения станут ближе, я тебе даже расскажу, — ухмыляется парень. — Но ты должен мне пообещать.

Зейн говорит с вызовом. И с вопросом одновременно. Смотрит на Джейсона. Тот кивает.

— Ты должен пообещать мне, что не сделаешь больше больно моему папе. И я сейчас не про синяки и разбитое лицо, можете хоть каждый день ****иться.

Осман-младший пододвигается к креслу Колчека. Наклоняется.

— Ты должен пообещать мне, что не разобьешь ему сердце, как это сделала мама. Потому что если ты это сделаешь, Джейсон Колчек, я тебя убью.

Последнюю фразу Зейн говорил с непоколебимой уверенностью. С такой, что Джейсон на мгновение забывает, как дышать.

Он и не посмеет сделать вздох. Пока не пообещает.

— Обещаю.

Делает вдох. И Зейн выпрямляет спину.

Они договариваются, что Салим напишет Джейсону на днях: где и когда они встретятся.

Колчек уверяет его, что готов ехать хоть на край света, лишь бы увидеться. Зейн, вспоминая как тот еле-еле наскреб монет на черный кофе, думает, что Джейсон все-таки ебнутый. Прямо как говорил папа.

— И да, кстати, — говорит Зейн ему на прощанье. — Те цветы, что ты нюхал - это кошачья мята.

Тут Джейсон понял к чему эти цветы были положены на его могилу.

Джоуи всегда любил кошек. И видимо хотел, чтобы после смерти, они приходили к нему на могилу

****ый романтик.

«Правда тебе не по зубам»

9 сентября 2022; г. в 03:09

Примечания:

Очень советую посмотреть «Несколько хороших парней».

Прям очень.

Джейсон не мог вспомнить ходил ли он когда-то на свидания.

Что вообще можно было бы назвать свиданием? Быстрый ужин по акции в дайнере и сразу в кровать? Или, если не терпелось, в туалет?

Это свидание?

Нет. Звучит же дерьмово. Какое нахуй свидание.

А это? Когда он сидит в очередной кафешке и ждет Салима.

Это свидание?

Да нет бля, скорее встреча, которая расставит все по своим местам.

Рядом сидящая женщина просит его быть потише. Джейсон не понимает, и она указывает на его ногу. Та уже какую минуту дергается под столом.

Морпех кладет на нее руку. Пытается успокоить. Лучше уж, как всегда, покусывать себя внутрь за щеку или что-то теребить в руках: сахарницу, салфетку, что угодно.

Страх того, что его в любой момент скрутят и повезут в психушку, потихоньку отпускает. Мутиа, с которой он разговаривал сегодня утром, сказала, что так никто не делает. Если Джейсон не психанет и не полоснет кого-нибудь ключами, то никто его не тронет.

Ей удалось записать его в программу для ветеранов. Выбить место для первого в ней морпеха с Ирака. Даже записать на первичный прием к врачу, который назначит таблетки.

Это оказалось так просто, хотя еще в Пэррис-Айленде ему говорили, что никто морпехам слюни после войны не подтирает. Даже если ты потерял там не только душу, но и ногу в придачу.

Особенно, если ты потерял ногу – все, в утиль.

Перед глазами все также стоит сержант из учебки, который брызжет слюной и орет в лицо Колчеку.

— Ты, сын, толстозадой шлюхи, и недели у нас сука не продержишься. Мои ребята будут с наслаждением соскабливать твою раздавленную мошонку с унитаза, твои разжиженные мозги с учебников. Ты че думаешь, раз такой упертый, то тебе все можно? То тебе какая-нибудь соска погоны меж своих булок принесет? Ты – рекрут, и на большее в этой жизни не годишься!

Тяжелая рука хватает его за затылок, рывком хреначит об ближайшую стену лбом.

Рассекается бровь, слышится тихий ахуй в шеренге, тело морпеха опускается на колени.

— Я тебе приказ садиться не давал! Еще раз так сделаешь – сядешь уже на бутылку!

Встает. Поднимает голову. Пытается проморгаться, когда кровь застилает обзор. А еще унять дрожь в челюсти.

Не эмоциональную, физическую.

Эмоции Колчек отключил уже давно. Еще задолго до приезда в Пэррис-Айленд.

— Привет, — слышит Джейсон знакомый голос сзади и вырывается из своих воспоминаний.

Оборачивается. Сзади стоит Салим. Такой же радушный и охуеть какой привлекательный как и тогда, когда Джейсон его впервые увидел.

Полтора года назад. Когда он также подкрался к нему сзади.

— Привет, — отвечает ему лейтенант и тянет руку для пожатия.

Выглядит это крайне странно: они здороваются как незнакомцы или совсем давние приятели. Неуклюже садятся напротив друг друга. Салим заказывает чай, а Джейсон понимает, что его кофе, к которому он так и не притронулся из-за ****ных нервов, уже давно остыл.

— Как тебя занесло сюда? — спрашивает его с улыбкой Салим, отчего у Колчека засасывает под ложечкой.

Он на него не злится.

— Да здесь раньше Джоуи жил. Я тебе про него рассказывал.

— Да. Тот солдат, которого я сам чуть не застрелил, — отвечает Осман, понимая, что не с того начал разговор. Пытается быстро придумать новую тему. — А Зейну понравился город?

— Не очень. Сказал что не любит все это убра... урбра...

— Урбанистическое?

— Да! Именно это слово.

Салим фыркает. Смотрит в окно – а Джейсон опять сел именно у него – и говорит.

— Он дико скучает по дому. Пытается найти его отголоски в Америке.

— Пусть тогда скатается в Техас, — усмехается Колчек, вспоминая все пустыни в Америке.

— На твою родину?

Блять. Этот мужик пришел все пару минут назад, а уже успел два раза поставить в тупик лейтенанта своими высказываниями.

— Все-то ты знаешь, — опускает глаза Джейсон, водя ложкой по дну кружки.

— Нам не обязательно говорить об этом, — вдруг выдает Салим.

— Что?

— Нам не обязательно говорить о твоем прошлом, — Осман поджимает губы. — Обо всем, что с тобой было раньше.

Джейсон улыбается. Догадывается, о чем успел ему на днях рассказать Зейн.

— А о чем ты хотел тогда поговорить?

— О будущем.

— Мое будущее предопределено.

— О нашем будущем.

Осман касается его руки. Так быстро, что Колчек аж одергивает свою. Прячет под стол, чтобы никто не увидел.

На дворе ****ский 2004 год.

— Извини, — поднимает руки ладонями вверх Салим. Ему как раз в этот момент приносят чай, который иракец хватает тут же, прямо с подноса, и подносит к своим губам.

Обжигается. Но лучше так, чем смотреть в глаза Колчеку после этого.

А Джейсон даже и не думает отрывать от него взгляд. Понимает, что сам накосячил, и готов сделать все что угодно на свете – пусть хоть ему выльют кипяток на голову из чашки Салима – лишь бы мужчина вернул свою руку.

— Все хорошо, — говорит он. — Со мной все хорошо.

— Прекрасно.

— А с тобой?

— Тоже.

Выдыхает.

Мир вокруг Джейсона как будто замедляется. В идущей медленно официантке от столика до кассы, в неспешно читающей девушке напротив, даже в стрелках на часах, которые снова издеваются над морпехом.

— Ты все еще хочешь, чтобы у нас с тобой было будущее?

Теперь своим вопросом Джейсон ставит в тупик Салима. Иракец и не догадывался, что тот осмелеет и начнет говорить о чувствах открыто.

Значит не зря Зейн сюда приезжал.

Не зря было все, что успело случится.

— Да, я хочу. Но еще я хочу, чтобы ты понимал: я не могу любить тебя, при этом ненавидя себя. Я так уже делал и поверь — это ничем хорошим не закончилось.

В этот раз Салим не касается его руки, чтобы донести свою мысль.

Хотя и очень хочет.

— Я не могу любить тебя, если ты не любишь себя.

Джейсону Колчеку хотелось убежать из этого ****ого кафе в ту же минуту, как Салим произнес ему эти слова.

Хотелось сорваться, разлить по пути холодный кофе, выбежать на дорогу и бежать, пока не отнимутся ноги.

Но когда он поднял глаза и встретился ими с глазами Салима, то понял – ему не надо больше никуда бежать.

И ни от кого убегать.

Похоже впервые в жизни кто-то хочет, чтобы он остался, а не исчез из этой жизни.

На этом свете существует человек, который не считает Джейсона Колчека ошибкой.

— Красный код, — внезапно выдает он, отчего иракец хмурит брови.

— Что за красный код?

— Ты что, не смотрел «Несколько хороших парней»?

— Нет.

— Бля, я на этот фильм даже в кинотеатр ходил. Не думал тогда, что смогу сам стать морпехом, — усмехнулся Джейсон, вспоминая Деми Мур в охуенно красивой черной форме. — Красный код – это что-то типа наказания, если ты не соответствуешь стандартам морского пехотинца.

Джейсон сжал губы, вспоминая то былое время. Самое ужасное и самое прекрасное одновременно.

Ад для тела и рай для души.

— Я не соответствовал. Спал на унитазе, прибегал последним. В основном из-за того, что тогда только-только бросил... пить, курить, употреблять. Тупо не хватало выносливости.

Салим слушал его с полуоткрытым ртом от удивления.

Уж кого-кого, а Джейсона язык не повернется назвать «невыносливым».

— В учебке на это старались не обращать внимания, но вот в школе пехоты... там никто терпеть мое отставание не стал.

Поднял глаза вверх. То ли от того, чтобы накопившиеся слезы не потекли вниз, то ли от того, что эти воспоминания пришлось доставать из очень глубоких недр памяти.

— Меня избили до полусмерти, когда я шел спать. Оставили лежать зимой на улице, сняли куртку. Чтобы я окочурился за ночь, а утром мое тело забрали.

Осман слышал о дедовщине в американской армии. Да и у них самих в Ираке такое было нормой.

Но не до такой степени.

— Меня спас Джоуи, наши койки стояли тогда рядом друг с другом и он просто не мог заснуть один. Пошел меня искать. В ебучую сука зиму. Тащил мою дрожащую от обморожения тушу аж до самого корпуса, пока ему на помощь не прибежал всей душой тогда ненавидящий меня Никки.

Колчек усмехнулся. Знал бы он тогда, что Никки, в конце концов, станет его последним другом. Последним из команды.

— С тех пор мы втроем прикрывали спины друг другу. В Ираке к нам присоединился Мервин.

Иракец вспомнил этого добряка. Который сразу же начал кидать белый фосфор в его напарников и обзывать всех вокруг пидарасами.

— А я Джоуи не спас, — грустно улыбнулся Джейсон, — хотя мог. Должен был.

Одинокая слеза быстро скатилась с глаза и коснулась ямочки на щеке.

Вторая коснулась его улыбки, которую он и не планировал прятать.

Больше нет.

Салим не сдержался. Мигом встал со стула, даже не дождался, пока Джейсон также молниеносно поднимется со своего, прильнул к нему и так крепко обнял, что Колчек почувствовал каждое свое ребро и позвоночник.

В этот раз он не стал отлипать. Не стал убирать руки, которые тут же обвили талию Салима, хотя присутствующие в зале явно обратили на них внимание.

А потом, увидев, что эти двое просто обнимаются, вернулись к своим привычным делам, вернув и время на свое законное место.

Иракец и американец стояли посреди вечно спешащего куда-то Питтсбурга и обнимались.

Слишком мало для них обоих.

Слишком долго для всего остального мира.

Ну ничего сука.

Потерпит.

Примечания:

Пока прописывала диалоги, сделала видос и выложила его в твиттер

(смотреть строго после прочтения!!!)

Death before dishonor

9 сентября 2022; г. в 17:57

Джейсон Колчек уже трижды за час упал по дороге домой из-за ****ого льда, который хоть был и муляжом – для создания блять настроения - оказался таким же болючим как и настоящий.

Он молился все богам, в том числе и Аллаху, чтобы подарки не помялись и не разбились. Пожалел, что не взял машину Зейна и еще больше, что не потащил его с собой.

Тот бы ему сказал «Ну ты и нашел конечно время подарки покупать, вечером двадцать пятого. Местный ты наш дурачок» и был бы опрокинут Колчеком в такой же муляжный сугроб.

Подходя к двухэтажному дому, Джейсон увидел в окне знакомую пару: Ник и Рейчел уже приехали. Сука, могли бы и сказать, встретить его из магазина.

Ах да, он же им не сказал. Хотел, да вот только Салим его утром сбил с панталыку рождественской песенкой. Петь у него, кстати, отлично получалось. А вот у Зейна, который снова напялил любимую футболку Джейсона, перепутав со своей, нет. Или Колчеку так показалось, пока он носился за ним по дому и слушал его завывания.

Сразу с порога лейтенант почувствовал запах индейки, которую Виола как раз ставила на стол. Увидев еще одного морпеха, она поспешила помочь ему раздеться.

Выебывается перед Салимом, подумал он.

Ну и пусть. Чего отказываться?

— Я уже боялась, что ты только к ночи выберешься из торгового центра, — беря у него из рук подарки, сказала девушка.

— Да уж, к Санте на коленки я присесть не успел,— решил поддержать беседу мужчина.

— Не волнуйся, на моих посидишь, - влез в разговор Салим, который уже слегка пригубил винца.

Виола смутилась от такого внезапно возникшего и неловкого разговора, залилась пунцом.

Это ты еще шутки про мамок не слышала, подумал про себя Джейсон, получая поцелуй в губы от Османа-старшего.

Раз уж и смущать девушку в Рождество, то как следует.

От дальнейших объятий его прервал Ник, плывущий по дому ака фея в рождественском свитере, который связала для него мама. На свою голову он успел напялить колпак.

— Бля, братан, помоги мне вытащить елку из багажника и дотащить ее сюда.

— А хули ее Зейн не поставил? — начал возмущаться только что запыхавшийся с дороги Колчек, выпуская из объятий своего мужчину.

— Сказал, что устал, пока ездил встречать свою девушку в аэропорт.

— ****ь. Это еще кто сука все делает в последний момент?

На часах было шесть вечера. Еще час и им придется садится за стол.

— Ты все-таки купил этот ссаный минивэн, — с грустью в голосе сказал Джейсон, когда они дошли до машины Никки.

— Рейчел настояла. Сказала, что одним ребенком не ограничится, — игриво ответил ему сержант.

Джейсон широко открыл глаза. Да так, что чуть снова не навернулся на искусственном льду.

Уж не думал, что альфа-сука когда-нибудь вообще станет мамочкой.

Хотя... опыт общения с детьми у нее явно был.

С вечно попадающими в передряги мальчишками.

— ****ь. Так она у вас наряжена, — воскликнул лейтенант, когда увидел содержимое багажника.

— Ну да. Рейчел сказала, что мы сами ее полдня наряжать будем, — Ник тянет на себя верхушку. — Сидела наряжала, пока мы ехали, — ждет, пока Джейсон возьмется за низ. — Сказала, что на следующее рождество будет ждать от вас большой пряничный домик.

— Ты его разнесешь, — усмехнулся лейтенант, идя впереди и таща елку в дом так, чтобы не разъебать игрушки. — Когда после пьянки попытаешься добраться до постели.

— Ааа нет брат, в домике будет кайфовать моя малышка.

Морпех аж уронил елку от неожиданности. Какая-то игрушка все-таки разбилась.

— Вы что блять, уже знаете пол ребенка?

— Тссс!! — подбежал к нему Кей и закрыл рот рукой. — Не так громко! Она еще не знает!

— Кто? Мать ребенка? Не знает пол? - скинул с себя его руку Джейсон.

— Да! Мы хотели сделать сюрприз. И вам, и нам! Ну а я... случайно подглядел.

— Ага, случайно. ****еть ты не умеешь, Никки.

Сержант Кей, чертыхаясь, закатил глаза.

— У тебя блять учился, давай зайдем уже в дом. И так уже елку целую не донесем.

Входили они под аккорды Фрэнка Синатры, раздававшихся из телевизора в гостиной. Возле стола теперь крутилась не только Виола, но и Рейчел – тоже в рождественском свитере. Похоже, мама Ника связала им обоим, да еще и одинаковые.

— Ставьте ее в угол! — приказала офицер Кей, не отвлекаясь от сервировки.

Праздниками на гражданке она руководила не хуже, чем рейдами в Ираке.

А то даже и лучше.

Ник использовал секундную возможность поцеловать стоявшую с фруктами в руке Рейчел, которая никак не могла решить куда поставить тарелку. Вовремя подоспевший к ней на помощь Салим тут же усадил девушку в кресло – приставил его поближе к столу.

— Блять, мы забыли забрать Санта-Клауса из машины! — вспомнил Ник, когда они наконец-то поставили елку в угол так, чтобы она не упала в один момент на близ стоящий стол.

— Ты что, его из торгового центра украл? — усмехнулся Колчек.

— Вообще-то – это наша семейная реликвия, — упрекнул его Кей, направляясь обратно на улицу.

— Неужели я впервые в жизни увижу настоящего черного Санту?

Джейсон Колчек все-таки летит в сугроб с одного легкого толчка сержанта в бок.

Ему точно надо догонять друга в плане физической формы.

— Ребята, давайте скорее! – кричит им из открытой двери Виола. — Рейчел хочет сделать объявление!

Морпехи мигом переглядываются – Джейсон встает с земли, Ник аккуратно достает из машины Санта-Клауса – и бегут на всех порах в дом.

Наконец успокоившаяся от бытовых проблем Рейчел сидит во главе стола с фужером, наполненным апельсиновым соком. А Зейн, наспех одетый и прибежавший со второго этажа, сидит рядом с ней.

— Попрошу всех сесть! — говорит она, привставая с кресла. Ник уже было хочет ее отговорить – пусть уж тоже лучше сидит – но девушка против. — Как вы все знаете, мы с Ником ждем ребенка. И вот, перед рождеством, мы съездили на УЗИ, чтобы узнать кто же у нас будет: мальчик или девочка.

— Мы пока не знаем, — дополнил ее Ник, пытаясь не палиться, за что словил от девушки укорительный взгляд.

— Мы попросили врача записать пол на листочке, чтобы потом открыть его здесь и сейчас – с вами в Рождество.

Сержант Кей, как и планировала заранее Рейчел, после кодового слова срывается с места – да так, что чуть не врезается в рядом сидящего Салима – и подбегает к жене.

Она уже достала конверт с листочком из кармана и готова его открывать.

— Ну? — спросил нетерпеливый Зейн.

Ему хотелось поскорее сделать две вещи: вернуться обратно на второй этаж, чтобы довыбирать себе нормальный наряд на праздник, и причесаться, и, конечно же, узнать пол ребенка Ника и Рейчел.

— Я не могу, — сдалась девушка в попытке раскрыть тайну и передала конверт Колчеку, — пусть Джейсон откроет и скажет.

Все тут же посмотрели на лейтенанта. Он невольно принял ответственность за такой важный момент, поэтому его руки немножко подрагивали.

Внезапно нагрянувшая ответственность?

В этом Джейсон Колчек, как и в ахуенных речах, был профи.

— Что ж, — начал он, открывая потихоньку сложенный вдвое листок, — Рейчел, походу тебе придется покупать вдвое больше разноцветных мелков. Ты ждешь морпеха!

Девушка в радостном шоке выхватывает у лейтенанта листок, несколько раз перечитывает слово «мальчик», пока рядом стоящий сержант ломает прыжками пол от восторга, и только потом уже сама встает и начинает прыгать на месте уже рядом с мужем.

Салим, который вместе с остальными подходит к парочке и начинает их обнимать – то по очереди, то вместе – просчитывает в голове сколько он потратит с зарплаты на новый паркет.

Никки, который до сих пор не может поверить в произошедшее - девочку они еще успеют заделать - смотрит на не менее радующихся за них Колчека и Османа и думает: наверное, он тогда ошибся.

Может Джейсон Колчек еще и не признался в любви своему самому важному человеку в жизни, но походу этому самому человеку его признание в *** не уперлось.

Любовь Джейсона Колчека выражается в деле. Во всяких мелочах: начиная от внезапных объятий, от вида которых Никки сначала аж опешил, до глубоких минетов за закрытыми дверями.

От мысли о последнем у Кея уже глаза на лоб полезли.

Поздравив будущих родителей, Зейн тут же извиняется и убегает обратно наверх, не забыв прихватить уже с собой Виолу. Обещает вернуться раньше, чем прибудет последний гость.

А последний гость уже как раз звонит в дверь.

— Салим, откроешь? Это походу та девушка, которая помогла мне попасть в программу ветеранов, — крикнул Джейсон из-за плеча Ника. Сержант Кей на радостях приказал лейтенанту – на минуточку, лейтенанту – выпить за здоровье будущего морпеха.

— Она все-таки согласилась? — удивился Осман уже в пути к двери. — Я думал, и на метр к тебе не подойдет после.

— Я не только с тобой милый! — ответил ему морпех, отчего Никки снова поморщился. Получил толчок в плечо от Джейсона – нашел где и когда учиться принятию однополой любви – и стал смотреть в сторону двери.

Какая же, все-таки, женщина решилась ответить на приглашение Колчека?

Салим открывает дверь.

И замирает на месте.

Настолько внезапно, что не успевает даже распределить нормально вес в ногах. Слегка пошатывается, когда Зейн окликает его со второго этажа.

— Пап, закрой уже дверь! Дует!

Стоящая в проходе грациозная и до умопомрачения красивая женщина, в белоснежном платье до колен, со всей душой улыбается Салиму Осману. Протягивает ему руку для пожатия, как это любит делать Джейсон.

— Здравствуй, Салим, — говорит она, когда Осман все-таки раздупляется и пожимает ей руку в ответ.

— Здравствуй, Мутиа,—- говорит он, переводя взгляд с ее очаровательных глаз на запястье – на нем красуется тату в стиле каллиграфии.

«Death before dishonor».

Мутиа Абади элегантно входит в дом Салима Османа и Джейсона Колчека в качестве старого и нового друга.

Запрыгивает в последний вагон уходящего поезда, на всех порах несущегося в 2005 год – в новый этап их счастливой жизни.