Вика

Во время завтрака Иван Борисович был особенно предупредителен с мамой Петруши: мужчина говорил негромко, с придыханием, то и дело предлагая Ольге Степановне то масло на красивой деревянной полочке, то, выложенное в гранёную стеклянную чашечку, кизиловое варенье, то поджаренный хлебец на расписанной голубым узором тарелке. Ольга Степановна, немного смущённая, улыбаясь, принимала эти знаки внимания, казавшиеся её сыну достаточно недвусмысленными свидетельствами интимного интереса шестидесятилетнего мужчины к одинокой и красивой сорокаоднолетней женщине.

– Что зеваете, Пётр Сергеевич? – насмешливо сказала Вика, дочь Ивана Борисовича. – Ешьте и кофе пейте, пока горячий!

Посмотрев в глаза  хозяйской дочери, Петруша покраснел и, стараясь скрыть смущение, впился зубами в хрустящий гренок. Тот оказался слишком горячим. Петруша ойкнул и вернул надкусанный хлебец на тарелку.

– Осторожней, Петя, – сказал Иван Борисович. – Вика, дай Пете сока, пусть запьёт.

Та наполнила из запотевшего кувшина стакан и протянула его подростку. В глазах молодой женщины по-прежнему плясали весёлые и, как показалось Петруше, презрительные искорки.

– Запейте, Пётр Сергеевич! И не смущайтесь вы так, если наше гостеприимство оказалось таким горячим для ваших юных губ!

Ольга Степановна мелко засмеялась и сказала сыну:

– Мы уже шестой день в гостях у Ивана Борисовича и Вики. Пора бы уже обвыкнуть и раскрепоститься, Петя!

На щеках мамы играл румянец, а её карие глаза при этом излучали какую-то весёлую стыдливость.

– Да обвык я, – пробормотал смущённый подросток.

– А что тогда сидишь целыми днями в комнате и не гуляешь? – спросила Виктория. – Погода отличная. Надо пользоваться таким деньками, когда ты на природе!

– Пётр серьёзный парень, – пошутил Иван Борисович, – книги для него важнее прогулок.

– Книги?!   – с ударением произнесла Виктория и с насмешливой улыбкой протянула: – Ну, раз та-а-ак...

Петруша снова покраснел. Ему показалось, что все за столом – а Виктория особенно –  осведомлены или, по крайней мере, подозревают о том, с какими целями он, шестнадцатилетний подросток, часами просиживает с ноутбуком в одной из гостевых спален дома Ивана Борисовича Рюмина, отца Виктории, которая была коллегой и близкой приятельницей его мамы Оли. Уже почти неделю Ольга Степановна и её сын, который две недели назад окончил десятый класс лицея, гостили в пригородной усадьбе отца и дочери Рюминых, куда их пригласила «тётя Вика». С Викторией Ольга Степановна работала в администрации большого торгово-развлекательного центра. Их дружба длилась уже больше пяти лет, и Петруша немного знал эту двадцатидевятилетнюю темноволосую красавицу, на соблазнительные формы которой он начал засматриваться полтора года назад.

Петруша сделал глоток апельсинового сока и снова принялся за подостывший гренок.

Иван Борисович слегка наклонился к Ольге Степановне и что-то ей тихо сказал, Петруша не разобрал, что именно. Его мать, едва улыбнувшись, кивнула и, потупив взор, сильней обычного прильнула губами к кофейной чашке. Иван Борисович встал из-за стола и сказал, что пойдёт заводить машину: они с Ольгой Степановной собрались в торговый центр для субботних покупок.

– А вы оставайтесь, – сказал хозяин. – Вика, своди Петю на озеро.

– Да, Петя, – поддержала старого мужчину мать. – Тебе надо позагорать.

Мать допила кофе. Петруше вдруг бросился в глаза, сочный, дразнящий отпечаток тёмно-вишнёвой губной помады на изящной чашке из белого полупрозрачного фарфора. Мама давно уже не красилась такой помадой, поймал себя на мысли её сын.

Вскоре Иван Борисович и Ольга Степановна сели в белый «Лексус» и уехали.

*

Петруша и Виктория Рюмина загорали на берегу небольшого тихого озера. Между их пляжными ковриками было не больше локтя расстояния. Несмотря на солнечный летний день, вокруг почти никого не было. Лишь на противоположном берегу озера, метрах в двухстах от них, расположилась на отдых какая-то семья из четырёх человек. Пётр лежал на животе и читал книгу. На нём были плавки типа «семейные трусы», которые закрывали тощий зад и верхнюю часть бледных ляжек паренька. Виктория в тёмных очках лежала на спине, распластавшись на коврике. Под головой у молодой женщины была маленькая синтетическая подушка. Её могучее, налитое силой, и уже неплохо загоревшее стройное тело впитывало лучи щедрого июньского солнца. На женщине была узкая купальная комбинация из синего материала.

– Что читаете, Пётр Сергеевич? – услышал Петруша голос маминой подруги.

– Фэнтези.

– Так интересно?

– Ну, мне нравится, – прогудел Пётр.

– А про что там?

– Ну, про магию всякую там.

Виктория, лежавшая справа от Петра, повернулась на левый бок, положила голову на руку и сняла солнцезащитные очки.  

– Петя, – позвала она.

– Что?

– Петя! – настойчивее позвала юношу «тётя Вика».

Петруша повернул голову в её сторону. В лицо шестнадцатилетнего подростка пытливо и жадно смотрели небольшие, но от того не менее прекрасные, глубокие тёмно-синие глаза женщины в самом расцвете жизни. Загорелая кожа овального лица и тёмно-каштановые волосы только усиливали эту колдовскую бездну. Глаз паренька также заметил едва прикрытые лифчиком, крупные и упругие, похожие на две маленькие спелые дыньки, манящие груди; под синей тканью отчётливо угадывались маленькие бугорки твёрдых сосков Виктории. Дальше шёл лоснившийся мелкими капельками пота бок, переходивший в крутой изгиб загорелого, сильного женского бедра. Юноша, познакомившийся с нею ещё в детстве, не мог не понимать, что у «тёти Вики» уже были мужчины...

– У тебя девушка есть?

– Н-нет, – ответил подросток, судорожно сглотнул и сильно покраснел.

– Что, в лицее все такие дурнушки, да?

– Нет, Виктория Ивановна.

– Я думаю, ты можешь звать меня Викой или Викторией, если ты не против.

– Хорошо.

– Что – «хорошо»?

– Я буду называть вас так.

– А какие тебе девушки больше нравятся?

– Ну, красивые...

– Это какие? Опиши мне их!

Заикаясь и потупив глаза, Петруша неохотно начал описывать Виктории стандартную сексуально привлекательную девушку. Двадцатидевятилетняя самка лениво грызла дужку своих очков и с насмешливым вызовом смотрела на закомплексованного бледного недоюношу.

– Петя, а ты на какой девушке предпочёл бы жениться: на той, у которой красивая попа, или на той, у которой пышная грудь?

Не в силах произнести слово «попа», вконец смущённый Петя сказал, что «на первой».

– Значит, если у неё будет шикарный зад, ты готов мириться с некрасивой грудью?

– Ну... хотелось бы, чтобы и то и то было... гм... в порядке.

– А так не бывает! – игриво проворковала Виктория.

– Но, как же... Вот... Вы, к примеру...

– Что – «я»?

– У вас очень красивое тело, Виктория.

– И ты бы хотел, чтоб у тебя была такая же жена, как я?

– Ну... наверное...

– И что ты для этого делаешь?

– Что?

– Чтобы заиметь такую женщину, как я, а?

– Ну, не знаю...

– Не зна-а-а-ю! – передразнила Вика и рассмеялась: – Пошли купаться! Фэнтези твоё не убежит! –  встала и с разбегу бросилась в прохладную воду.

*

После лёгкого ужина Ольга Степановна спросила сына и Викторию, как они позагорали. В ответ Петруша задрал свою чёрную футболку с принтом Гарри Поттера и повернулся к маме спиной.

– Петя! – воскликнула Ольга Степановна. – Да у тебя ж спина вся обгорела!

– Что с ним было делать, Оля! – всплеснула руками Виктория. – Он был так увлечён своей фэнтези-книжкой!

– Кремом что не намазались?

– Ох, это моя вина, Оля! – сказала Вика. –  Я-то уже с начала июня загораю, мне им можно и пренебречь. А вот Петю жалко.

– Смажьте парня сметаной, – посоветовал Иван Борисович.

Ольга Степановна и её сын поднялись в спальню Петруши, а Виктория отправилась на кухню за сметаной.

Петруша разделся до трусов и лёг животом на кровать. Вошла Виктория.

– Оля, поскольку это моя вина, что недоглядела за Петром Сергеевичем, то мне и лечить его, – сказала молодая женщина.

– Будешь его смазывать? Давай! – согласилась мать.

– Если, конечно, Пётр Сергеевич не возражает,– деланно-серьёзно, с улыбкой в глазах сказала Вика.

По телу подростка прошли мурашки.

– Ох ты! Аж гусиной кожей покрылся! – воскликнула мать.

– Расслабьтесь, Пётр Сергеевич, – сказала мамина подруга. – Всё-таки, не пороть вас будем.

При слове «пороть» «Пётр Сергеевич» почувствовал, как плоть в его паху заныла от сладостного томления. Вчерашний десятиклассник, неплохо в свои неполные семнадцать лет знакомый с киноискусством жанра «для взрослых», тут же представил себя получающим порку ремнём от Виктории Ивановны. Петруша уже не раз мастурбировал,   овладевая в своём распалённом воображении роскошным телом этой молодой и сексапильной маминой подруги.

Холод сметаны острым блаженством обжог красную спину Петруши. Он застонал. Виктория несильными движениями растёрла первую порцию живительного продукта по спине юноши. Кисти её рук плавно прошлись от шеи до поясницы подростка.

– Как вам, приятно, Пётр Сергеевич? – насмешливо спросила хозяйская дочка.

Петруша, решив, что со стороны Вики то был чисто риторический вопрос, ничего не ответил.

– Я вас не слышу, юный господин! – наигранно возмутилась Вика. – Или мне прекратить?

– Да! – будто одумавшись, воскликнул Петруша. – Да! Очень!

– Вот так, – промурлыкала Виктория, взяла ещё сметаны и обмазала ею плечи мальчика.

– Ну, не буду вам мешать, – со смешком произнесла мать Петруши и вышла из комнаты.

Насметанив спину и плечи Петруши, Виктория нагнулась к его уху и низким голосом тихо произнесла:

– Хочешь, чтобы твоя жена так же натирала тебе спину, а, Петруша?

– Да, – в блаженстве простонал счастливый подросток. – Ещё хочу!

– Ах, вот, мы какие! – Виктория подула на охлаждённую сметаной шею, затем на лопатки и так дошла до поясницы паренька.

Тот вновь застонал: на этот раз удовольствие было сильней. Петруша непроизвольно приподнял таз, что не укрылось от Виктории. Женщина хитро улыбнулась и шлёпнула Петеньку по попе. От неожиданности тот вскрикнул.

– А так хорошо, Пётр Сергеевич?

– Да! Можно ещё! – едва не задыхаясь, тихо попросил паренёк, которым овладела половая истома.

– Что – «ещё»? А, Петя? Что именно?

– Шлёпните меня снова.

– По чему я должна тебя шлёпнуть, шалунишка? Говори!

На этот раз табуированное название «той самой» части тела легко слетело с губ подростка:

– По попе!

Виктория сквозь ткань трусов погладила и помяла тощие мальчишечьи ягодицы и снова шлёпнула по попе сына своей подруги. Стон удовольствия слетел с Петрушиных уст.

– Эх, и подержаться не за что! – со вздохом посетовала Вика.

Женщина зачерпнула пальцами третью порцию сметаны и смазала Петру нижнюю часть бёдер с подколенными впадинами. Затем снова, легко касаясь, прошлась кистями по спине и плечам Петруши.

– Ну, вот и всё! – заявила она к вящему неудовольствию паренька. – Хорошего понемногу! Расстелишь постель потом. И постарайся спать сегодня на животе.

Виктория закрыла баночку со сметаной и встала с края кровати.

– И чтоб сегодня никакого порно! Понял? – сказала она, смеясь, и вышла.

В спальне Петруши остался густой яблочный аромат от душевого геля Виктории.

*

Было уже за полночь. Сметана частью впиталась в красную кожу спины, а частью высохла, и подросток, которого тяготила необходимость постоянно лежать то на боку, то на животе, позволил себе, наконец, лечь на спину. Народное средство оказалось действенным: спину почти не саднило.

Несмотря на поздний час, Петруша не чувствовал даже сонливости.

События и переживания прошедшего дня волновали мятущуюся душу бывшего десятиклассника, порождая вопросы с десятками возможных ответов, что маленькими буравчиками сверлили распалённый мозг юноши и порождали всё новые и новые вопросы. Воображению худосочного но похотливого подростка рисовалась Виктория Рюмина, ставшая его, Петруши, другом, любовницей, женой... В мыслях подросток проводил время с Викой: гулял с нею, красуясь перед завистливыми сверстниками, путешествовал, смотрел порно, воспитывал их детей, занимался сексом, имея эту роскошную двадцатидевятилетнюю женщину во всех позах, также позволяя и ей с ним самим делать всё, что ей заблагорассудится. Вторгались в сознание Петеньки и мысли о матери: что там у них с Иваном Борисовичем? Мама у него, хоть и возрастная, но всё ещё очень красивая и фигуристая женщина. Сам Петруша, войдя в возраст полового созревания, много раз засматривался на красивый круглый зад мамы, особенно, когда на той были обтягивающие штаны или колготки. Да и в юбке, и даже сквозь домашний халат крупная, но аккуратная и подтянутая попа Ольги Степановны смотрелась весьма и весьма соблазнительно и многообещающе, что три года назад, что сейчас. Петруша со смущением осознавал, что мама Оля всё ещё нравится мужчинам, очень нравится:   от юношей, вроде него, до пожилых мужчин, вроде отца Виктории.

Интересно, размышлял Петенька, а как бы выглядел секс его матери с Иваном Борисовичем? Делала бы она старому мужчине минет? Захотелось бы ей трахаться со стариком в позе наездницы? Какую часть маминого тела Иван Борисович ласкал бы больше всего: красивую, хоть и не первой свежести, грудь или, всё ещё упругую, рельефную задницу? Петеньке тут же вспомнился вопрос Виктории о телесных достоинствах его будущей вероятной жены: попа или грудь? Как и большинство половозрелых особей мужского пола, мальчика больше манила женская попка. А ведь у его мамы и то и другое, если не в полном, то почти в полном порядке. Сколько удовольствий с ней в постели может получить такой немолодой, но всё ещё крепкий мужчина, как Иван Борисович?

Пальцы правой руки подростка машинально скользнули под резинку его трусов и обхватили эрегированный член. Другой рукой Петенька постарался спустить трусы. Его тело ёрзнуло на простыни, и резкая неприятная боль защипала едва подлеченную обожжённую спину. Кожу на спине стало саднить. Петя осторожно приподнялся на кровати и свесил ноги на пол. Нащупал ногами мягкие тапочки и встал. Юноша решил сходить на кухню и ещё раз помазать свою саднящую спину  прохладной сметаной.

*

Выйдя в коридор, Петруша услышал частые, приглушённые и сдавленные, стоны и оханья, которые доносились из-за двери одной из комнат второго этажа дома Ивана Борисовича. Звуки, несомненно, принадлежали женщине. Едва это осознав, Петруша почувствовал, как его лицо обдало жаром, а сердце заколотилось в бешеном ритме. Ужасающая догадка пронзила разум шестнадцатилетнего подростка!

Юноша замер и жадно прислушался.

– Оа-оа-оа! – доносилось до его слуха.

Постояв с полминуты и приведя в норму сбитое дыхание, Петенька тихо пошёл на звуки этих оханий. Звуки доносились из комнаты, отделённой от Петиной спальни двумя другими помещениями, – из спальни хозяина дома.

– Оа-оа-оа! – раздавался из-за двери негромкий сдавленный женский крик.

Тут же обострившийся слух Пети уловил и характерный ритмический скрип кровати, а также шлёпающие звуки бьющейся о плоть плоти. Опустившись на колени перед запертой дверью спальни, Петенька прильнул правым глазом к замочной скважине.

Спальня старого хозяина была мягко освещена приглушённым светом двух ночников в бежевых абажурах, что стояли на тумбочках по обе стороны широкой расправленной кровати. На её белой простыни, положив предплечья на подушку и держа кистями её края, прогнув спину и оттопырив зад, стояла  на четвереньках абсолютно голая мать Петруши. Голый Иван Борисович, стоя на коленях, совершал с нею половой акт, держа женщину за бока и энергично проникая в неё сзади. Неплохо сохранившаяся грудь зрелой матроны упёрлась в матрас и не болталась, а лишь елозила сосками по кровати, интенсивно подрагивая в такт колыхания сношаемого женского тела. Длинные тёмно-русые волосы Ольги Степановны были распущены и накрывали подушку, в которую та вцепилась.

От увиденного сердце юного Петра заколотилось с удвоенной силой, а его член стал колом и оттянул ткань его «семейных» трусов. Поражённый, с пылающим лицом, Петруша жадно наблюдал за совокуплением своей матери с престарелым хозяином дома. От двери до кровати Ивана Борисовича было не более двух метров, и Петруша хорошо видел, как старик наслаждается процессом обладания телом и волей его красивой матери, которая в этот момент казалась ему стократ привлекательней его самых любимых порноактрис.  

Иван Борисович размеренно входил в Ольгу Степановну. Старческие ляжки со смаком бились о красивый круглый зад сорокаоднолетней красавицы, покорно отдававшей сейчас своё крепкое поджарое тело для удовлетворения половой потребности шестидесятилетнего мужчины. Рот хозяина был приоткрыт. Тихо постанывая от удовольствия, Иван Борисович держал установленный ритм полового акта и наслаждался каждой фрикцией, каждым проникновением своего возбуждённого пениса во влагалище Ольги Степановны. В то же время, старик, как истинный эстет, услаждал свой взор видом колыхавшейся шевелюры Ольги, ходивших под её кожей лопаток, прогнутой спины и жертвенно выставленной обнажённой попы. А негромкие вскрикивания и томные стоны Ольги Степановны дразнили его слух, распаляя в старике физиологическое желание и жажду обладания этой красивой женщиной. Продолжая трахать Ольгу Степановну, Иван Борисович гладил спину, бока, плотные мускулистые бёдра и сочные круглые ягодицы своей прекрасной зрелой пассии.

Раздался громкий щелчок: старик сильно шлёпнул ладонью по заду сношаемую женщину. Затем ещё раз.  

– Ох! – вскрикнула от резкой боли Ольга Степановна. – Ещё!

Иван Борисович шлёпнул снова.

– Да! – вскрикнула женщина.

Половой акт наслаждал мать Петруши не меньше её партнёра.

Иван Борисович увеличил темп и застонал громче, а Ольга Степановна сильнее заохала и быстрее задвигала бёдрами. «Сейчас кончат! » – сообразил её подглядывавший сын и судорожно задышал. Звуки шлепков мужских бёдер о ягодицы его матери сделались чаще. Мать Петеньки уронила голову и впилась ртом в подушку, которую сжимала. Петруша услышал заглушённый подушкой крик матери и громкий стон Ивана Борисовича. Кончив в Ольгу Степановну, старый отец Виктории, утробно урча, сделал две финальные фрикции и накрыл своим телом оттраханную им женщину. Уже тише, та продолжала стонать...

*

Правый глаз подростка устал. Сопя, Петруша приставил к замочной скважине левый. Его рука, тем временем, мяла поверх трусов эрегированный член.

Иван Борисович сполз с Ольги Степановны и улёгся на подушку. Мать Петруши, учащённо дыша, с трудом подняла своё тело, потянулась и улеглась рядом со стариком. Любовники закурили.

– Хорошо, – прошептала Ольга Степановна.

– Ты нужна мне, Оля! – прошептал в ответ Иван Борисович.

Ольга Степановна свободной рукой стала массировать его член.

– Да! – тихо выдохнул Иван Борисович и затянулся сигаретой.

Докурив, женщина сползла к промежности старика и взяла в рот его член. Иван Борисович застонал.

Делая минет, сорокаоднолетняя любовница быстро и глубоко заглатывала член Ивана Борисовича, медленно поднималась по нему губами вверх и мяла пальцами мошонку хозяина. При этом, отметил Петенька, тонкие черты лица его матери становились более выразительными, придавая её красивому умному лицу некой одухотворённости и сексуального шарма.

Откинувшись на подушке и закрыв глаза, Иван Борисович постанывал от удовольствия и левой рукой сильно мял попу зрелой любовницы. Со стороны они смотрелись идеальной супружеской парой, в которой преданная жена, покорно и без ложной скромности, трудится над членом своего супруга, чтобы доставить столь необходимое ему удовольствие и как следует его ублажить. Ольга Степановна сосала качественно, с полной самоотдачей, целиком сосредоточившись на доставлении орального удовольствия шестидесятилетнему мужчине. Однако, как заметил её сын, ей и самой это очень нравилось: заглатывая пенис и прогоняя его своим ртом обратно, мать Петруши жмурилась от удовольствия. Вынимая порой изо рта член старого любовника, зрелая женщина облизывала и с улыбкой целовала его головку своими, накрашенными помадой цвета спелой вишни, губами, собранными в бутончик, а также слабо покусывала его ствол, чем извлекала из Ивана Борисовича утробный звук удовлетворяемого самца.

Вдосталь насосавшись, Ольга Степановна поместила пенис Ивана Борисовича между своих слегка возрастных, но всё ещё соблазнительно спелых грудей и, приоткрыв от старания рот с оттопыренной нижней губой, громко сопя и слабо вздыхая, стала тереть член любовника сиськами.

Неустанно наблюдавший за любовной сценой Петруша вдруг почувствовал, что ткань его семейных трусов стала мокрой под его правой ладонью: не смея заняться под дверью хозяина дома полноценной мастурбацией, но, стимулируя свой эрегированный член через трусы, он, тем не менее, довёл его до частичной эякуляции. Действуя автоматически, не отрывая глаза от заветной замочной скважины и продолжая тихо и прерывисто дышать, Пётр левой рукой стянул с себя трусы, а правой начал мастурбировать.

Между тем, его мать, закончив реанимацию старого члена, что-то шепча, уселась на него и возобновила половое сношение с Иваном Борисовичем в позе наездницы. Взору дрочившего подростка целиком предстало великолепие материнской голой задницы!

*

Ольга Степановна энергично насаживалась влагалищем на член Ивана Борисовича. При этом зрелая женщина изгибала свой крепкий стан и из стороны в сторону виляла тазом. Создавалось впечатление, что великолепная обнажённая попа сорокаоднолетней подруги исполняет ритуальный танец на фаллосе старого мужчины, который то появлялся, то вновь скрывался в обрамлённой половыми губами норе между двумя спелыми, упругими и аппетитными, налитыми забродившим соком женской сексуальности, тёмно-розовыми ягодицами!

Заворожённый, словно приклеенный к замочной скважине, восхищённый Петенька видел, как руки Ивана Борисовича хищной хваткой вцепились в невидимые хозяину полупопия Ольги Степановны и принялись, жадно сминая, их терзать, дабы навеки утвердить своё обладание вожделенным задом красивой женщины. Но полупопия Ольги не давались похотливому старику: толстые пальцы последнего всякий раз соскальзывали с упругих ягодиц любовницы, и распалённому соитием Ивану Борисовичу всё никак не удавалось утвердить власть своих кистей над танцующей женской попкой. Оставалось лишь гладить и шлёпать своенравную задницу зрелой наездницы.

– О-о! О-о! – стонала Ольга Степановна.

– А-а! А-а! – стонал под нею Иван Борисович и наносил очередной шлепок по её гарцующей попе.

– А! – отвечала на резь шлепка Ольга Степановна. – Ещё!!

Отец Виктории снова шлёпал раскрасневшуюся попу Ольги Степановны, а та с неустанной энергией продолжала скакать на его крепком члене и издавать звуки блаженства, что переполняло сорокаоднолетнюю женщину и начинало бить через край.

В какой-то момент попка Ольги Степановны перестала скакать на бёдрах старика, а сама женщина начала дрожать. Петруша услышал громкое мычание, исшедшее от его матери. Видимо, чтобы не кричать, Ольга Степановна сжала челюсти. Петруша увидел, как мамин зад пошёл рябью от волн длительного оргазма. Женщина в последний раз изогнулась, слабо вскрикнула и завалилась набок, освободив бёдра и по-прежнему стоящий член старого мужчины. Иван Борисович, который не успел кончить, привстал на колени, подтянул и поставил к себе задом измождённую и часто дышавшую Ольгу Степановну, вошёл в ней сзади и серией сильных проникновений завершил половой акт. Кончив в Ольгу Степановну, шестидесятилетний мужчина упал на левый бок, привалившись к её телу и правой рукой обнял свою зрелую любовницу. Всё стихло.  

*

Пока немолодые любовники отдыхали, Петруша бесшумно снял свои семейные трусы и, как мог, осторожно стёр ими свою сперму с низа запертой двери и с пола под ней. Оставшись, таким образом, абсолютно голым, шестнадцатилетний подросток скомкал трусы и опять заглянул в замочную скважину. Его мать и Иван Борисович, голые, лежали на подушках, раскинув ноги, и курили, стряхивая пепел сигарет в лежавшую между ними пепельницу.

– Ещё хочешь? – тихо спросила Ольга Степановна.

– Да. А ты?

– Да.

– Как ты хочешь? – прошептал Иван Борисович.

– Отшлёпай меня! – сказала женщина и, приподнявшись, затушила окурок. Затем, глядя в сторону, произнесла: – Хочу в попу.

Не сказав ни слова, хозяин дома затушил сигарету, поставил пепельницу на тумбочку, подтянул выше свою подушку и сел на кровати. Ольга Степановна молча легла поперёк его бёдер и приподняла свой таз.

– А сын не услышит? – спросил Иван Борисович.

– Он спит, – сухо сказала мать.

Шестидесятилетний мужчина помял и погладил идеально красивые крупные ягодицы Ольги Степановны и стал её шлёпать.

Взор подсматривавшего подростка жадно вбирал в себя процесс лёгкой порки его матери: сами шлепки с их трескуче-звонким звучанием, волны, пробегавшие по пышным упругим ягодицам матери, всё больше красневших от ударов по ним мужской ладони, а также звуки двух любовников: редкие, томно-отрывистые, высокие стоны женщины и тяжёлое сопящее дыхание мужчины.

Сделав серию звучных шлепков, Иван Борисович помассировал попу Петрушиной матери и достал из прикроватной тумбочки какой-то мелкий предмет. Щёлкнул крякающий, скрежещущий звук. «Вазелин! » – догадался Петя.

Иван Борисович взял на средний палец правой руки порцию смазывающего средства, а левой кистью раздвинул мускулистые ягодицы сорокаоднолетней женщины. Та, рефлекторно, ещё выше приподняла свой таз.

– Так... – тихо произнёс старый мужчина и нанёс смазку на кружок ануса Ольги Степановны.

Почти не дыша, словно парализованный, Петруша смотрел, как Иван Борисович колдует над маминой попой, которую мать с вызывающей требовательностью топырила тому прямо в нос.

Иван Борисович взял ещё вазелина на свой правый средний палец, обмазал его им и осторожно ввёл палец в анальное отверстие Ольги Степановны. Его другая рука тем временем покоилась на левой ягодице женщины.

Мать Петруши тихо застонала.

– Вот так... Хорошо... – проговорил Иван Борисович и сделал пальцем несколько коротких медленных фрикций в попе своей зрелой подруги.

– О... да-а... – простонала Ольга Степановна. – Ещё...

Шестидесятилетний любовник повторил серию поступательных движений своего пальца в анусе Ольги Степановны. Затем старик увеличил количество смазки в анальном канале женщины, щедро вводя её туда своим средним пальцем, пока последний не стал, свободно и быстро, с тихим причмокиванием, входить и выходить из ануса Ольги, легко преодолевая сопротивление её кольцевой мышцы.

– Вот так, – приговаривал Иван Борисович, разрабатывая Ольгино анальное отверстие. – Всё будет хорошо...

Продолжая левой рукой гладить попу Ольги Степановны, мужчина немного увеличил темп проникновения своего толстого пальца в её анус. Прилив новых ощущений накрыл немолодую красивую женщину: она впала в транс, а её сильное поджарое тело мелко дрожало. Из её горла вырывались частые судорожные стоны.

– О-о-о! О-о-о! О-о-о! – стонала Ольга Степановна и, будучи уже не в состоянии произнести даже слово «Ещё! », лишь судорожно продолжала: – О-о-о...

Иван Борисович приступил к следующей стадии подготовки Петрушиной мамы к тому, чего та хотела. Петенька увидел, как Иван Борисович стал делать своим средним пальцем медленные круговращения в хорошо смазанном заду матери, чередуя их с глубокими поступательными движениями рабочего пальца. Прибалдевшая от анальной стимуляции Ольга Степановна рефлекторно подмахивала партнёру своей выпуклой тёмно-розовой попкой, обретая тем самым гармонию с действиями пожилого любовника, не переставая судорожно стонать:

– О-о-о! О-о-о! О-о-о!

– Шлёп! – старая хозяйская рука нанесла хлёсткий удар по левой ягодице Ольги Степановны.

От неожиданной пронзительно-сладкой боли, эффект которой удесятерила анальня стимуляция, зрелая женщина вскинула голову и издала на вдохе, как если бы задыхалась, протяжный пронзительный вскрик.

Иван Борисович, продолжая правой рукой деловито разрабатывать анус Ольги Степановны, нанёс по её аппетитным булкам ещё пару сильных шлепков. Мать Петруши снова вскрикнула (на этот раз тише) и резко распрямилась на коленях старого человека, вытянув свои подобранные ноги и вскинув голову. Иван Борисович сильным движением рук возвратил тело женщины в прежнее полусогнутое положение, прогнул ей спину и увеличил свои старания, продолжая правой рукой сосредоточенно дрочить пальцем Ольгин анус, а левой – гладить, мять и пороть ладонью её спелые оттопыренные ягодицы.

Тонувшая в блаженной истоме Ольга Степановна была готова вот-вот кончить, когда Иван Борисович, вместе со средним, ввёл в её анальную дырочку и указательный палец своей правой руки, предварительно обмазанный вазелином. Примерно через десять секунд Ольга Степановна задрожала всем своим телом и сильно кончила, щедро обрызгав левую ладонь старика вагинальной жидкостью. Тот отдарился, нанеся своей увлажнённой ладонью по Ольгиной попе четыре сильных шлепка, после чего с прежним усердием продолжил двумя пальцами разрабатывать анальный канал любимой женщины.

Так продолжалось ещё некоторое время, пока Иван Борисович не извлёк указательный и средний пальцы из попы Ольги Степановны. Умастив вазелином большой палец правой кисти и добавив смазки в разрабатываемое отверстие подруги, пожилой хозяин приступил к третьей стадии подготовки женщины – принялся троеперстной щепотью таранить её анус. Пристально наблюдавший за этой интимной и священной работой Петруша понял, что скоро начнётся самое главное: ещё чуть-чуть, и мама будет готова...

На подглядывавшего паренька вдруг откуда-то повеяло неким ароматом, показавшимся Петеньке отдалённо знакомым. «Что это? – подумал мальчик. – Откуда тут взяться яблокам? » Не придав сей мелочи значения, распалённый подросток так и не оторвал глаза от драгоценной замочной скважины, ставшей для него настоящим порталом в иной мир – волшебный мир взрослого секса!

Щепоть Ивана Борисовича с тихим чавкающим хлюпаньем легко преодолевала кольцевую мышцу Ольгиного ануса и на два-три сантиметра углублялась в её самые потаённые и от того – самые желанные для пожилого любовника недра. Ягодицы Ольги Степановны были совершенно расслаблены, и левая ладонь мужчины наслаждалась мягкой податливостью попы красивой дамы: теперь только мяла и поглаживала её: шлепки, выполнив свою роль, прекратились.   Зрелая женщина больше не совершала подмахивающих движений тазом: попа Ольги Степановны из своенравной танцующей шалуньи превратилась в пассивную жертву, смирившуюся с неизбежным, расслабившуюся и подготовленную к закланию. Продолжая тихонько стонать, сорокаоднолетняя женщина, покорно и отстранённо принимала ритмичные чавкающие вхождения мужского троеперстия в её обильно смазанную анальную полость.  

Сделав последнюю серию фрикционно-круговращательных движений тремя пальцами в женской заднице, и убедившись в подавленности сопротивленческого рефлекса разработанного ануса, Иван Борисович прекратил работу, страстно поцеловал взапрелые ягодицы Ольги Степановны и сказал:

– Ты готова, Оленька!

Ольга Степановна поднялась с бёдер Ивана Борисовича и затуманенным взором посмотрела на любовника. Тот взбил и протянул ей одну из подушек и велел стать раком лицом к двери. Словно пребывая в гипнозе, зрелая красавица автоматически выполнила приказание отца своей подруги – встала в коленно-локтевой позе, опершись на подушку предплечьями и прогнув спину. Ошалело-туманным взглядом мать Петруши смотрела прямо на замочную скважину запертой двери, не зная, что в этот момент она смотрит прямо в глаза своего сына! Не менее ошалелый и полузагипнотизированный, Пётр смотрел своим левым глазом прямо в лицо своей сорокаоднолетней матери, готовой к анальному сношению с шестидесятилетним мужчиной!

Иван Борисович смазал остатками вазелина свой пенис, пристроился на коленях сзади Ольги Степановны, любовно огладил и помял её красные роскошные ягодицы и приставил свой член к раскрытому анусу женщины.

Петруша перестал дышать. Голый юноша с открытым ртом смотрел в округлившиеся глаза своей голой матери, которая его не видела. Рот его мамы автоматически открылся, когда Иван Борисович ввёл свой толстый член в её анальное отверстие. Ольга Степановна негромко и протяжно застонала, а Петруша начал было вновь наяривать, как вдруг...

Тонкая и сильная рука зажала рот подглядывавшего паренька, а в нос подростка сильней  ударил душистый запах спелых яблок... Петруша услышал, как кто-то тихо присел рядом с ним на корточки. Мальчик повернул голову влево и с оцепенением увидел устремлённый прямо в его душу пронзительный взгляд Виктории!

Дочь Ивана Борисовича приложила указательный палец к свои губам и шепнула:

– Пошли со мной!

*

Виктория отвела Петеньку вниз, в баню, расположенную в полуподвале дома её отца. Закрыла дверь. Молодые люди оказались в уютном предбаннике с парой мягких кресел, столом и кушеткой. На столе была упаковка салфеток, пара чистых стеклянных кружек и пустая хрустальная пепельница.

– Здесь нас не услышат, – сказала дочь Ивана Борисовича.

Голый подросток, с болтающимся пенисом, ссутулившись стоял перед красивой двадцатидевятилетней женщиной. В руке он держал свои, скомканные и подмоченные спермой, «семейные» трусы. Высокая статная Вика уперла руки в боки и с насмешкой смотрела на него.

На женщине была короткая шёлковая ночнушка чёрного цвета с кружевной оторочкой повыше колен, а изящные ступни её оголённых стройных ног были в мягких тапочках. Тонкая ткань ночнушки облегала мощные спортивные бёдра и внушительную крепкую грудь молодой хозяйки.

– Я застала вас за прелюбопытным занятием, Пётр Сергеевич, – с кривой, но от того не менее пленительной улыбкой произнесла Виктория. – Не желаете объясниться?

Петруша, потупив взгляд, молчал.

– Отвечай! – потребовала Вика. – И не отводи взгляд, когда я с тобой разговариваю!

Петруша посмотрел в красивые синие глаза Виктории. Как ни странно, он не увидел в них гнева. В их синей глубине гораздо больше читалось игривой воинственности, лукавства и даже какого-то дружеского сочувствия, нежели злого осуждения или настоящего презрения. Оцепенение немного отпустило запаниковавшего было подростка.

– Ну!

– Я, это... смотрел...

– Не «смотрел», а подглядывал!

– Ну... да...

– Так и говори: «я подглядывал».

– Ну да, я подглядывал...

– «Подглядывал» – что? Говори!

– Подглядывал, как мама с... вашим отцом...

– Ну-ну...

– ... занимаются любовью.

– А теперь повтори всё вместе. И смотри в глаза! Итак...

– Я подглядывал за тем, как моя мама занималась любовью с вашим отцом, Виктория, – выговорил, красный, как сваренный рак, Петруша.

– И тебе понравилось то, что ты там увидел? Отвечай!

С секунду поколебавшись, но не отводя взгляда, подросток тихо произнёс: «Да! »

Виктория усадила его на кушетку и села рядом, приобняв юношу за плечи.

– Петя, – сказала она, – то, что ты сделал, не очень хорошо, хоть я и отлично понимаю причину этого. Не хорошо потому, что ты нарушил неприкосновенность частной жизни давно уже взрослых людей: то, чем занимаются твоя мать и мой отец, когда они наедине, тебя ни в коей мере не должно касаться. Ты понял?

– Да, – Петруша шмыгнул носом.

– Поэтому, – продолжала Виктория, – ты должен понести достойное твоего проступка наказание, чтобы впредь тебе не приходило в голову шпионить за взрослыми людьми и мешать им получать от жизни полагающиеся им радости. Ты со мной согласен?

Петруша не ответил.

– Не знаешь, что сказать, Петя? А вот, если б за тобой кто-то шпионил, когда бы ты был в постели с понравившейся тебе девушкой, тебе бы это понравилось? Говори!

– Нет, Виктория Ивановна.

– Ты бы захотел проучить того, кто бы так бесцеремонно вторгся в твою личную жизнь?

– Конечно.

– Вот и я хочу дать тебе адекватный урок. Ты совершил постыдный поступок в отношении твоей мамы – моей близкой подруги, и моего родителя – хозяина этого дома, поэтому и расплатиться ты должен тем же.

Пётр, не глядя на красивую женщину, глухо спросил, как она хочет его наказать.

– Лучшим наказанием в этом случает будет как следует тебя выпороть по голой заднице, – просто и без иронии сказала Вика. – Хорошая порка прочистит твои детские мозги и снимет напряжение, которое так осложняет твою жизнь. Да и от чувства стыда перед матерью избавит.

При мысли о том, что столь дико сексуальная молодая женщина хочет его, голого, выпороть по попе, Петруша сам дико возбудился. Это не укрылось от женщины.

– Итак, Петя, – сказала Виктория, – ты согласен сейчас принять от меня хорошую порку ремнём? Если нет, то днём я всё расскажу твоей матери, и тогда уже тебе придётся объясняться с нею. Ты согласен?

– Да, хорошо, – произнёс Петруша.

– Вот и правильно. Клин клином, как говорится. Стыдный проступок может быть исправлен только стыдным наказанием. Подожди меня здесь, я принесу ремень и чего-нибудь попить.

*

Виктория принесла два женских брючных ремня из кожи: чёрный, эластичный, и коричневый, более жёсткий. Также она принесла пакет холодного апельсинового сока и небольшое розовое полотенце, развернув которое, выложила на стол баночку с мазью, пачку тонких сигарет «Честерфилд» и свой широкоэкранный смартфон.

Виктория разлила сок в стеклянные кружки, и молодые люди выпили. Петруше сок показался особенно приятным, ведь после часового и возбуждённого подсматривания за сексом матери во рту у него всё пересохло. Петя жадно осушил кружку, и тётя Вика подлила ему ещё. Тот искренне её поблагодарил.

Виктория попросила Петю помочь ей переставить массивный деревянный столик в угол предбанника, поскольку для порки на кушетке требовалось пространство. Затем она села на кушетку и велела подростку лечь к ней на колени попой кверху. Голый подросток с охотой повиновался: ощущение неловкости быстро покидало Петеньку, хоть чувство стыда из-за матери оставалось. Его эрегированный член упёрся в сильные бёдра Виктории, отделённые от Петенькиной плоти лишь тонким шёлком ночной рубашки, что, впрочем, ничуть не смутило двадцатидевятилетнюю женщину.

– Для разогрева я сперва отшлёпаю твою попу, – сказала Вика. – А потом ты получишь ремня.

Виктория, улыбаясь, помассировала тощий зад юноши и начала его шлёпать.

Ощущение от резких и звонких шлепков, которыми дородная сексапильная женщина награждала тощего голого подростка, последнему очень понравилось. Чувство удовольствия, которое в этот момент испытывал шестнадцатилетний парень, имело троякий характер: физиологический – от рези, что пронизывала застоявшуюся, непоротую плоть его худых ягодиц; сексуальный, ибо шлепки по попе вбрасывали сейчас в кровь мальчика лошадиные дозы эндорфинов, стимулировали его простату и сладостной пульсацией достигали гениталий; и психоэмоциональный: осознание, что давно ему нравившаяся прекрасная женщина, на воображаемое голое тело которой он уже много раз мастурбировал, теперь, по её собственной инициативе, проводит с ним столь интимную процедуру, наполняло все закутки души сексуально озабоченного юноши подлинным экстазом раскрепощения при посвящении в прекрасное чувственное таинство между ним и самим божеством женской сексуальности. Разного рода неудовлетворённости и комплексы, что годами копились в естестве малообщительного подростка, безвозвратно уходили из Петеньки. На их место приходило ощущение освобождения от всей совокупности гнетущего и наполняемости чем-то не просто приятным, а полезным и нужным, необходимым ему для правильной психофизиологической завершённости.

Но было ещё четвёртое обстоятельство, стимулировавшее удовлетворение Петруши. Обстоятельство, в котором шестнадцатилетний подросток стыдился признаться самому себе, а именно то, что Петенька знал, что в этот самый момент, когда взрослая хозяйская дочка занимается обработкой его голого зада, там, наверху, на втором этаже особняка, его пожилой хозяин, отец его сексуальной «мучительницы», со смаком трахает в попу его мать.

Дав Петруше сорок сильных шлепков по попе, мамина подруга погладила красные ягодицы паренька и лёгкими касаниями пальцев прошлась по его спине. Петруша вспомнил, как давеча Вика лечила сметаной его обожжённую кожу, как дула на неё. Юноша слабо застонал и повилял задом.

– Нравится, негодник? – сказала, улыбаясь, Виктория и легонько пожамкала голый зад подростка своими коготками. – Конечно, нравится! Оля тебя не порола в детстве, а надо было бы.

Виктория повторила спанкинг Петиной попы, напоследок немного её помассировала и сказала, что теперь попотчует его мягким ремешком.

Петруша поднялся с колен Вики, их взгляды встретились: озорной и добрый взгляд Виктории и немного застенчивый, благодарно-весёлый взгляд мальчика.  

Виктория постелила на кушетку полотенчико, и голый Петруша лёг на него животом. Его эрегированный половой орган почувствовал через махровую ткань упругость материала, которым была набита кушетка. В мыслях юноша сравнил данное ощущение от ощущения прикосновения к его члену живого крепкого бедра Виктории, когда та его шлёпала, – кушетка оказалась никудышней соперницей.

Вика отпила сока и взяла чёрный ремешок.

– Приподними попу, Петя, и не напрягай её, – приказала мальчику женщина.

Хлёсткая резь от ремня оказалась сильнее, чем от крепкой женской ладони. Однако, распалённая предварительным шлёпаньем, попа Петеньки, хоть и не без усилий, но и без особого мучения переносила порку мягким ремнём. К тому же, сексуальное удовольствие секомого подростка вышло на более высокий уровень. Хоть боль в момент удара ремнём была скорее просто болью, нежели пресловутой «приятной болью», всё же, сразу за каждым ударом следовало мгновение острого наслаждения, усиленного предвкушением следующего хлестка. Во время порки Петруша громко выдыхал воздух, стараясь не напрягать зад, и слабо поводил тазом. Его возбуждённый член при этом елозил по кушетке. Это зрелище позабавило поровшую его молодую женщину.

– Бесстыдник! – сказала Вика и, улыбаясь, продолжила воспитывать подростка.

После двадцать пятого удара Вика прекратила порку и положила чёрный ремень на стол. Велев Петеньке пока лежать, молодая женщина дала ему попить, выдернула из картонной салфетницы пару салфеток, присела на край кушетки и промокнула ими слегка кровоточившую мальчишечью попу. Виктория внимательно осмотрела голый зад парнишки. Попа была уже вся в рубцах, часть которых сочилась жидкой сукровицей, которой, впрочем, было немного. Вика скомкала салфетки и шлёпнула Петрушу по попе.

– Пока довольно! – сказала она и объявила тайм-аут.

Пока Виктория курила, Петруша сходил в туалет, который располагался при домовой бане и, по совету «тёти Вики», абсолютно голый, принялся разминаться и прохаживаться по предбаннику. Попу паренька несильно и приятно пекло, а его член торчал как штык. Виктория курила и наблюдала за Петрушей.

– Только елдак свой не смей трогать! – резко бросила она, когда увидела, как правая рука подростка, в позыве онанизма, машинально дотронулась до члена.

Петруша сразу осёкся, а его «дружок», будто бы тоже вняв властному приказу, виновато понурил свою закапюшоненную головку и тихо сник, сделавшись немного меньше.

Петенька подошёл к столу и сравнил два ремня. Чёрный, только что испытанный на его заднице, был подлинней и пошире коричневого, кожаная текстура которого отличалась большей толщиной и твёрдостью. Петя подёргал на разрыв коричневый ремень, которому ещё только предстояло стать орудием его, Петеньки, искупления. Сделал им замах и резко опустил. В ухо ударил тугой вибрирующий свист, а рука ощутила упругую силу, пробежавшую по коричневой кожаной полосе: от Петенькиной кисти до кончика ремешка. Да таким можно кожу содрать! – с содроганием подумал подросток.

Не сводившая с него глаз Виктория сказала:

– Он у меня особый. Я им свои костюмные галифе подпоясываю, которые ношу только с замшевыми сапожками.

– Мощный он у вас.

– Ничего, жить будешь!    

У Петруши засосало под ложечкой. Его воображение тут же, непроизвольно, нарисовало непонятную ему самому картину, в которой Виктория в своём деловом костюме с модельными галифе, подпоясанными этим самым ремешком, шагает по тротуару хмурого осеннего города, держа руки в широких карманах брюк, и пинает пустые пивные бутылки своими элегантными замшевыми сапожками. Её тёмные волосы при этом убраны под клетчатую широкую кепку, а из угла её соблазнительного рта торчит дымящаяся сигарета...

– Ложись, Петя! – прорезал воздух помещения властный голос Виктории.

Петруша лёг на кушетку и замер, но уже отнюдь не в сладостном предвкушении. На этот раз по спине юноши пробежали мурашки страха, а не удовольствия.

Дочь Ивана Борисовича взяла Петрушины трусы, которые подросток бросил на одно из кресел, когда они только пришли в предбанник, плотно их сложила и приказным тоном велела Петеньке взять их в рот, сказав, что это будет его кляп.

– А вот сейчас порка будет взрослой! – предупредила мамина подруга. – Или ты думал, – я тебя развлекаться сюда привела? – И, задумчиво помолчав и посмотрев в потолок, пробормотала: – Интересно, они там, наверху, уже закончили?

Петруша послушно взял импровизированный кляп в рот и сжал его своими зубами. Его лоб при этом сморщился. Руками он крепко ухватился за края ложа. Мышцы его рук и боков были напряжены, но румяная попа подростка была расслаблена. Молодой женщине понравилась эта бессловесная решимость Петеньки, которую юнец выразил своим телом.    

– Пятнадцати будет достаточно, – сказала Виктория. – Но эти пятнадцать ударов ты запомнишь на всю жизнь! Так что, терпи, Пётр Сергеевич! От того, как ты выдержишь окончание этой порки, будут зависеть все наши с тобой будущие отношения. Перенеси её достойно, как мужчина, если хочешь быть моим другом!

От этих слов внутри у Петруши образовалась нехорошая пустота. Но, в то же время, его обмякший член вновь стал наливаться силой: последние слова маминой подруги прозвучали для подростка как недвусмысленное обещание! Об этом свидетельствовали нотки неподдельного волнения, которые обострившийся слух Петеньки уловил в красивом голосе Вики: подобным голосом женщины говорят, когда переживают по-настоящему важные для них моменты жизни. Призвав в помощь себе всё своё мужество, Петруша сильнее сжал зубами пропитанный его юношеским непотребством кляп и мысленно дал слово прекрасной даме, что не разочарует её, а покажет себя достойным её дружбы. Даже если от его грешного зада полетят куски мяса! «Хоть Виктории на шашлык хватит! » – завершил свой безмолвный обет Петруша.

Виктория же и не думала щадить паренька. Её твёрдый ремень стал яростно терзать Петенькины ягодицы, углубляя раны, нанесённые мягким ремешком. Мощь его тяжёлых ударов была на порядок внушительней. После первого удара Виктории из глаз мальчика посыпались пресловутые искры. После четвёртого удара из ягодиц Пети вместо сукровицы полилась настоящая кровь. На десятом ударе шестнадцатилетнее тело начало дрожать. А после двенадцатого на глазах юноши выступили слёзы. Всё это время из глотки Петруши сквозь кляп рвался душераздирающий крик невыносимой боли, но ни разу за время порки мальчишка не пытался соскочить с кушетки, уклониться, либо закрыться от Викиного ремня!

Отсчитав обещанные пятнадцать ударов, Виктория громко выдохнула, вынула кляп из Петенькиного рта и швырнула его и коричневый ремень на кресло, сама же плюхнулась в другое. Помассировав свою правую кисть и отдышавшись, посмотрела на Петеньку. Позвала. Истерзанный юноша, сквозь слёзы, впервые в жизни прочитал в глазах этой красивой и желанной ему женщины что-то, похожее на уважение.

*

Следующие пятнадцать минут «тётя Вика», как заботливая мать, поила «Петра Сергеевича» апельсиновым соком, промакивала салфетками (коих ушло немерено) кровь на его бордово-лиловых ягодицах и мазала целебной мазью отпоротый зад Петеньки, вид которого сейчас не мог бы не привести к обмороку иного мужчину.

– А ты у нас, оказывается, крепкий орешек! – говорила Виктория Ивановна, нанося мазь на попу выпоротого ею подростка, который опять, как в самом начале воспитательной порки, лежал у молодой женщины на коленях голым задом кверху.  

Подросток испытывал момент острейшего мучительного наслаждения, которое ему доставляли нежные прикосновения красивой женщины к его, высеченной ею же, попе, горевшей от глубокой резкой боли, а с другой стороны – от плотного соприкосновения его возбуждённого пениса с её желанным телом. Опять голый член Петеньки чувствовал через тонкую ткань ночной рубашки Виктории упругую силу её сочного бедра. Постанывая, Петруша стал слабо двигать тазом, а его голодный пенис стал тереться о бёдра Виктории.

Та не выразила на это никакого протеста, а продолжила, довольно улыбаясь, щедро смазывать мазью выпоротую ею попу мальчика. Время от времени, женщина выдёргивала очередную салфетку и промокала то тут то там сочившуюся из вспухших бордовых рубцов кровь. Промокнув рубец, молодая женщина тут же наносила на него небольшое количество густой мази цвета слоновой кости.

– Теперь Петя будет хорошим мальчиком, – приговаривала Виктория, – будет слушаться тётю Вику.

Пребывая в трансе острой истомы, Петруша, зажмурив глаза, млел и продолжал медленно елозить гениталиями по бёдрам подруги своей мамы.

Подлечив попу выпоротого юноши, дочь Ивана Борисовича велела тому полежать на животе. Сама же села в кресло, взяла пепельницу и свой широкоэкранный смартфон, закурила и стала лазить по Интернету. Вскоре между голозадым пареньком и женщиной завязался разговор.

– Ты хорошо держался, Петя. Я рада.

– Я тоже рад, Виктория Ивановна.

– Я же разрешила тебе называть меня по имени.

– Хорошо.

– Ты какие порносайты чаще всего посещаешь?

Петруша назвал пару сайтов.

– А видео с поркой смотришь?

– Да.

– И какие видео с поркой тебе нравятся больше всего?

– Когда пожилая женщина сечёт молодую женщину или девушку.

Петруша больше не стеснялся говорить с Викой на подобные темы.

– А ролики, в которых женщина порет мужчину, тебе нравятся?

– Иногда смотрю.

– Какие у тебя любимые порноактрисы?

– Рэйчел Бёрд и Валентина Милли.

– Посмотрим, – сказала Вика и сделала запрос по названным именам.

Виктория довольно долго изучала пикантные видеоматериалы Петрушиных фавориток фильмов жанра «для взрослых». Отдыхая на животе после сильной порки, юный лицеист слышал характерные стоны, исходившие от смартфона Виктории, и вдыхал сладковатый запах Викиных сигарет.

Насмотревшись, Виктория вздохнула и выключила гаджет.

Молодая женщина пересела на Петенькину кушетку. Осмотрела его многострадальную попу и лёгкими касаниями пальцев погладила нанесённые ею рубцы. «Понемногу заживает, – отметила она про себя, – мазь действует хорошо. » Погладила спину юноши, которую много часов назад лечила от солнечных ожогов, и спросила, как спина. Петенька, сказал, что нормально.

– Надо мне её тебе днём ещё раз смазать, – сказала Виктория и почесала голову юноши.

Петруша моментально почувствовал прилив крови к своему члену.

Виктория предложила Петруше попробовать сесть на кушетку. Тот, морщась, сел.

– Зад сильно болит? – спросила Вика, нисколько не смущаясь видом его эрегированного пениса.

– Немного.

– Я же говорила – жить будешь! – и потрепала паренька за плечо.

Петруша, краснея, посмотрел на Вику. Синие глаза молодой женщины лучились весёлой симпатией, добротой и нежностью. Петенька робко улыбнулся ей в ответ.

– Ну, как, наказанный, по заслугам я тебя, а?

– Да, Вика!

– Будешь ещё подглядывать за родителями?

– Нет.

– Ну, вот, то-то!

Виктория приобняла голого подростка за плечи. На Петрушу пахнуло дурманящим ароматом красивой сильной женщины.

– Юношей твоего возраста матери должны пороть регулярно. Ты со мной согласен?

– Да!

– А ты бы хотел, чтобы твоя мама порола тебя раз в неделю, а, Петя?

– Да, – опустив голову, тихо произнёс Петруша.

– Таких вещей не надо стесняться, Петя. Я могу поговорить с твоей мамой на этот счёт.

– Ой, наверное, не надо!

– Значит, ты бы хотел, чтобы я тебя регулярно порола?

Зардевшийся Петенька не ответил. Виктория взяла его подбородок и повернула к себе. В весёлых искрящихся глазах молодой женщины читалось сочувствие. Физическая и психоэмоциональная близость, установившаяся между шестнадцатилетним пареньком и красивой маминой подругой, которую тот уже давно желал, и тело которой в данный момент скрывала лишь тонкая ночная рубашка, будоражила подростка. Сквозь аромат яблочного геля для душа, который уже порядком выветрился, Петруша отчётливо чувствовал запах молодой сексапильной женщины, с которой он так сильно сблизился за последние два часа. Причём, сблизился по её же собственной инициативе! Ведь, Виктория, когда заметила его под дверью спальни её отца, подглядывающим за сексом их родителей и мастурбирующим, могла бы просто тихо удалиться к себе. Однако, эта прекрасная и загадочная женщина почему-то предпочла дать событиям его, Петрушиной, да и своей жизни такой, вот, экстравагантный эротический оборот...

– Петя! – сказала Виктория. – Поскольку ты своим мужественным поведением во время наказания искупил свою вину перед твоей мамой и моим отцом и тем самым завоевал моё уважение, я исполню твоё желание, в котором, я полагаю, не ошибаюсь. – И, твёрдо глядя Пете в глаза, спросила: – Хочешь увидеть меня голой?

– Да, очень! – побледнев, с придыханием прошептал Петенька.

Сердце шестнадцатилетнего подростка бешено заколотилось, дыхание стало лихорадочным, а зрачки его округлившихся глаз расширились от священного страха и сводящего с ума желания.

Двадцатидевятилетняя женщина поднялась с кушетки, встала во весь рост перед юношей, взялась крест-накрест выше колен за кружевную оторочку своей ночной рубашки и, решительно глядя на юношу, легко сняла с себя чёрную шёлковую ночнушку, под которой не было надето абсолютно ничего.

Перед Петрушей предстала богиня!

Виктория Рюмина была высокой женщиной, которая с детских лет воспитывала и укрепляла своё тело. Её ноги были стройными и сильными, с изящными, словно высеченными из мрамора, икрами и пропорциональными им плотными бёдрами, под кожей которых играли не очень рельефные, но твёрдые мускулы. У молодой женщины был бритый лобок с плотно прилегавшими друг к другу нижними губами, которые образовывали короткую и узкую половую щель. Чуть-чуть выпиравший низ живота переходил выше пупка в плоскую брюшную область, над которой вздымалась довольно большая и, при этом, аккуратная грудь с маленькими и короткими, словно две горошины, сосками. Развитые полные плечи Виктории были отведены назад, выставляя на обозрение её крупную, налитую соками, грудь. Плечи плавно переходили в длинные крепкие предплечья с удлинёнными костистыми кистями и тонкими цепкими пальцами, ногти которых покрывал чёрный лак с ярко-алой кромкой их остро заточенных концов. А вот для ногтей пальцев ног женщина в тот момент предпочитала только чёрный цвет.

Прямая, средних размеров шея держала овальную голову молодой хозяйки с прямым пробором длинных и прямых тёмно-каштановых волос, ниспадавших до её крепкой пышной груди. Ниже высокого лба шли две тёмные стрелки тонких чёрных бровей, которые в моменты удивления становились арками, словно две идеально правильных чёрных радуги вдали, из-под которых на мир смотрели два синих пронзительных солнца, излучавших знание и уверенность в себе. Нос его обладательницы был прямым, с маленьким, скошенным кверху, заострением на самом его кончике. Тонкие и, обычно, плотно сжатые губы, которые Вика красила бежевой помадой, обрамляли её небольшой рот, что, вкупе с худыми впалыми щеками, придавало её лицу вид задумчивой суровости и аскетизма, так странно сочетавшихся с её весёлым и развязным нравом и великолепной фигурой. А достаточно глубокая носогубная складка, которая далеко не каждой женщине добавит прелести, в случае с Викторией лишь усиливала её специфический шарм, привнося в суровые черты лица молодой женщины толику коварства и жестокости. Её лик завершали резко очерченные кости нижней челюсти и маленький круглый подбородок.

В моменты, когда Виктория улыбалась, Петруша видел ровный ряд маленьких и аккуратных белоснежных зубов, не слишком идущий её суровому лицу. Но когда она смеялась, внимание молодого человека всегда приковывали её верхние клыки, которые у Вики были чуть большего размера, чем, возможно, следовало бы: немного крупные и заметно более длинные, чем остальные зубы верхней челюсти.

На мочках небольших ушей Виктории сейчас отсутствовали серьги. Но Петруша помнил, что мамина подруга обычно отдавала предпочтение средним по размеру, тонким золотым кольцам.

Петруша, не смея рта раскрыть, учащённо сопя, смотрел и не мог поверить своим глазам, что видит в непосредственно близи голое тело Виктории, которую он знал с детства, а в последние годы считал одной из самых красивых женщин! Когда же Виктория повернулась к Петеньке спиной и, нешироко расставив ноги и уперев руки в свои крутые бока, слегка, прогнулась, шестнадцатилетний подросток начал крупно дрожать...

Петруша увидел крылья лопаток, линии слабо обозначенных рёберных дуг и каждый аккуратный мускул под загорелой, цвета тёмной бронзы, кожей спины, боков, поясницы, ног и зада целиком обнажённой, прекрасной молодой женщины. При этом, некоронованной королевой всего этого женского великолепия, представшего его алчущему взору, была умопомрачительная голая задница Виктории. Круглая попа двадцатидевятилетней женщины была достаточно крупной и, в то же время, аккуратной и подтянутой. Её матово блестевшие, широкие и круглые ягодицы, подобно налитым и спелым гигантским сливам, требовательно и вызывающе топырились, маня и призывая каждого жадно припадать к ним ртом, покрывать их поцелуями, жадно их кусать, мять и вдыхать каждый сантиметр их гладкой кожи, смакуя лизать и взасос целовать её, ощущая под ней упругие мускулы божественной попы Виктории!

Из узкой глубокой впадины меж спелых выпуклых полупопий женщины, бесстрастно, пронзительно и хищно смотрело её нижнее око – её крепко сжатый анус, в ореоле светло-коричневой, тугой и сильной, кольцевой мышцы, будто оценивая очередного претендента на проникновение в себя и совокупление с ним. Ниже ануса на Петрушу мягко поглядывала немного пухлая половая промежность молодой женщины, которая сзади казалось куда более радушной и гостеприимной, чем при её виде спереди...

Вика лениво и медленно покрутила своей голой попой прямо перед носом паренька и звонко шлёпнула по ней своей ладошкой. Тот, крупно дрожа, не выдержал и, как умирающий от жажды, алчно припал лицом к её заднице...

*

Женщина не сразу отняла мальчика от своего тела. С минуту она, не меняя позы, терпеливо и молча стояла, слегка прогнувшись, пока шестнадцатилетний подросток жадно мял пальцами и, покусывая, слюнявил её аппетитную попку.

Наконец, мягко отстранившись, Виктория повернулась к Петеньке, взяла ладонями его щёки и тихо сказала:

– Не торопись, Петя! Не всё сразу. Давай ляжем.

Обнажённая Виктория присела на кушетку, скинула свои мягкие тапочки и легла на спину.  

– Ласкай моё тело! – приказала она мальчику. – Но, – дама сделала предупреждающий жест, – не проникай в меня! Пока тебе этого нельзя!

Петруша припал грудью к нижней части живота Вики, и его худые ребристые бока почувствовали, как их мягко обхватили мощные бёдра двадцатидевятилетней женщины. Виктория сложила руки у себя на затылке и откинулась на кушетке, а юноша стал жадно сосать её сочную грудь.

Налитые и упругие, сиськи Виктории податливо сминались и тут же распрямлялись под нетерпеливыми пальцами юноши. Вдыхая аромат Викиной груди, Петруша как можно шире раскрывал свой небольшой рот, стараясь вобрать в него как можно больше этой неотвратимо манящей части женщины. Но крепкие сиськи взрослой самки были слишком большими для рта Петеньки, и каждый раз, стоило парню в них вгрызться, мягко и неизбежно выскальзывали из слюнявой полости подростка. С концами же грудей было получше: их подросток мог больше вбирать в свой рот и вволю сосать, припадая к ним, как грудной младенец – к сиськам матери. И вскоре области сосков груди Виктории покрыли красные, похожие на лёгкие гематомы, свекольного цвета засосы.

– Соси меня, Петруша! – томно шептала смотревшая в потолок Вика.

И Петруша сосал. Время от времени, подросток зарывался носом в ложбинку между грудей Виктории и поднимался выше, лобзая ключицы, шею, маленький круглый подбородок и щёки молодой женщины. Та похохатывала от щекотки и правой рукой трепала волосы паренька. Один раз Пётр попытался поцеловать Викторию в губы, но та приложила свой указательный палец к его полуоткрытому жаркому рту и прошептала:

– Ещё не время. Потом!

По её взгляду Петруша понял, что лучше с ней не спорить и что это именно ей и только ей решать, чем и как им заниматься и кому кого куда целовать.

Через некоторое время Петенька насосался и выдохся, и его голова упала на живот Вики. Полежав так немного, женщина дотронулась до плеча Петеньки.

– Отдохнул? Вставай! Сейчас кое-чем другим займёмся.

Петя поднялся с живота Вики и сел, подогнув под себя свои худые ноги. Посмотрел на Викторию и погладил её правую ляжку. Та, лёжа, гладила и массировала себе груди.

– Посмотри, что ты с ними сделал, Петя! Они все в твоих засосах, дурачок!

Однако, в голосе Виктории не было укора. Женщина поднялась и поцеловала Петеньку в щеку.

– Петя, – прошептала Вика и пристально посмотрела ему в глаза. В её взгляде тот прочёл вымученную просьбу. – Сделаешь кое-что для меня? Сделай мне ануслинг!

В ответ мальчик коротко кивнул.

Виктория встала перед Петрушей на карачки и прогнулась, отклячив в сторону подростка свой аппетитный зад. У Петруши зашумело в голове. В точно такой же позе мать Петруши Ольга Степановна отдавалась на широкой кровати отцу Виктории.

Пребывая в состоянии, близком к обмороку, или, скорее, ощущая себя пребывающим между обыденной реальностью и некой фантасмагоричной сверхреальностью, Петенька наклонился и поцеловал правую ягодицу стоявшей раком Вики. Затем переместился в её промежность и, мало отдавая себе отчёта в том, что он делает, инстинктивно, легонько подул на приоткрывшийся анус маминой подруги и тут же услышал, как та издала лёгкий стон, проникший через поры кожи во все части тела Петеньки. Не колеблясь ни секунды, Петруша поцеловал жилистое тело анальной кольцевой мышцы молодой женщины и приступил к исполнению её интимной просьбы.

Петруша стоял на коленях и, крепко держась руками за широкий голый зад Виктории, зарывшись лицом между её больших ягодиц, усердно работал там своим языком. Его эрегированный член при этом торчал и гудел от распиравшего его томящего желания, которое бедный паренёк целиком сублимировал в работу своего неутомимого языка. Жадно вдыхая концентрированно-пряный запах женского тела, шестнадцатилетний юноша частыми движениями языка лизал внешнюю часть ануса Виктории, периодически, хоть и неглубоко, проникая внутрь её тёмного отверстия. Взрослая дочь Ивана Борисовича, млея, тихонько постанывала от удовольствия и, зажмурив глаза, легонько и медленно поводила тазом, стараясь подмахивать попкой самоотверженно трудившемуся над ней юноше.

– Ещё! – шептала женщина. – Да!.. Не останавливайся...

И Петруша с подростковым увлечением и с радостной покорностью продолжал своё благородное дело удовлетворения алчущей сладострастной утехи женщины.

– Глубже! – попросила Виктория, и мальчик резким движением ввёл свой язык на целых три сантиметра в её анальное отверстие. – О-о!! – громко простонала Вика. – Да! Ещё!

Петенька вошёл а азарт и принялся интенсивнее смаковать тёплый анус Виктории, не забывая при этом как можно глубже вводить в него свой неутомимый стойкий язык. Несильное же сопротивление женской кольцевой мышцы доставляло удовольствие и юноше, приятно массируя его язык, ставший в эту ночь по воле подруги его мамы высокоэффективным орудием любви.

Тела женщины и подростка слились в одно целое: могло бы показаться, что худое и обгорелое тело Петеньки составляет заднюю часть, своего рода гигантский хвост красивого, сильного и загорелого тела Виктории. Вскоре совокуплявшиеся обрели гармонию: женская задница и юношеская голова вошли в общий ритм лингальных проникновений и подмахиваний. Хищное лицо жмурившейся от удовольствия Виктории выражало острое наслаждение процессом ануслинга: её носогубная складка сделалась резче, верхняя губа её сильно поднялась, и в её оскаленном рту были хорошо видны ощерившиеся верхние зубы с длинными острыми клыками. Тело женщины медленно извивалось, Вика подмахивала задом, охала и тихо мычала. Её вид в этот момент мог бы навести иного впечатлительного наблюдателя на мысль о прекрасной демонице, получающей удовлетворение от худого жилистого гоблина.

Целиком поглощённый процессом вылизывания женской попки, Петруша не заметил, как тело удовлетворяемой им женщины задрожало. Негромко вскрикнув, испытавшая оргазм Виктория разрядилась струёй своей влаги на подбородок, горло и верхнюю часть груди Петеньки. Ноги женщины стали медленно распрямляться. Вика легла животом на кушетку и блаженно растянулась на ней. Забрызганный её соками, Петенька осовело смотрел на широкий расслабленный зад и, вздымавшуюся в такт глубокому дыханию, спину Виктории.

*

Пока Вика лежала на животе и, закрыв глаза, тихонько посапывала, шестнадцатилетний сын её подруги свесил ноги на пол, лёг животом между слегка раздвинутых ног Виктории и, припав к заднице молодой женщины, снова мял пальцами, целовал и, вдыхая потный аромат Викиной кожи, покусывал полушария её божественной голой попы. На тонких бежевых губах кайфующей бабы играла лёгкая улыбка.

Вдруг Петруша приподнялся, сел коленями на кушетку и шлёпнул Викторию по расслабленному, но упругому заду. Вика издала слабое утробное урчание, а на её крупной ягодице мгновенно образовалась волновая рябь и так же мгновенно пропала. Петруша шлёпнул второй раз...

– Всё никак не наиграешься, дитя? – минуту спустя игриво спросила Виктория, поднялась и села на кушетке перед юношей.

– Я хочу вас, Вика! – просто сказал Пётр.

– Понимаю, – сказала Виктория и потрогала стоявший колом член юноши.

– Вы разрешите мне... – начал было возбуждённо задышавший подросток, но Виктория мягко его прервала:

– Сегодня нет, Петя. Пока мы не должны этого делать. Но я всё равно дам тебе хорошую разрядку. Ты мне сделал очень приятно, и я отплачу тебе тем же.

Двадцатидевятилетняя женщина крепко обняла подростка и жарко, взасос, поцеловала его в губы. Петруша почувствовал, что теряет сознание.

– Ложись! – велела Вика и придавила паренька спиной к ложу.

Молодая женщина улеглась  сверху на Петеньку и захватила своими плотными сильными ляжками его эрегированный пенис. При этом, мощная упругая грудь Виктории навалилась на его лицо. Худой подросток почувствовал на себе сладострастную тяжесть тела дородной красавицы, густой телесный запах её груди, и, обняв Викторию, блаженно застонал. Женщина сделала одно тазобедренное движение, затем второе и начала трахать своими бёдрами голодный член паренька.

Пока хозяйская дочка удовлетворяла таким способом половую потребность юноши, Петенька, тяжело дыша, глухо стонал и, смакуя ртом вкусные сиськи Вики, наслаждался тяжёлым телом взрослой красивой женщины, гладил её широкую спину и сильную упругую попку. Его ладони и пальцы передавали удовольствие остальному телу подростка от прикосновений к играющим под кожей мышцам Виктории, к её жёстким рёбрам и потной ложбинке на спине женщины. Несколько раз пальцы Петеньки нащупывали головку его собственного члена – счастливого пленника сильных бёдер хозяйки, который женщина, громко сопя, неутомимо тёрла своими плотными и мокрыми от пота ляжками. Когда это происходило, Петруша рефлекторно шлёпал её попу, а Виктория издавала негромкий высокий вскрик.

Когда терзаемый женскими бёдрами пенис стал посылать его обладателю сигналы о приближении эякуляции, юноша громко застонал и, будучи не в силах себя контролировать, начал было кричать. Мамина подруга тут же крепко зажала ладонью рот подростка и резче задвигала своими сильными бёдрами. Изнемогая под тяжестью Викиного тела и, не имея возможности выразить криком переполнявший его естество экстаз, Петруша, закатив глаза, пронзительно замычал в ладонь Виктории и полностью предоставил своему, разрываемому оргазменной болью, члену выразить бивший через край мучительный восторг!

Оргазм Петруши, до которого паренька довела Виктория, был, мощный, острый и продолжительный. Первая струя вылетевшей из него жидкой спермы едва не достигла потолка предбанника и, опав, расплескалась по широкой спине Виктории, смешавшись с её обильно выступившим потом. Затем последовала вторая струя, уже поменьше, которая упала женщине на ягодицы. Затем третья...

В  состоянии полуобморока Петруша лежал, полностью раздавленный телом своей безжалостной победительницы. Из его, закрытого её сиськой, рта исходили глухие мычащие стоны. Вика крепко сжимала взлохмаченную русую головку шестнадцатилетнего паренька, несильно царапала её своими чёрными, с красными кончиками, ногтями и продолжала, что-то шепча, медленно двигать бёдрами по опустошённым чреслам юноши.

*

После того, как оба отдышались и пришли в себя, Вика взяла пепельницу и сигареты, забралась с ногами на кушетку, обняла голого подростка и закурила. Тот попросил у женщины затянуться. Стараясь не закашляться, Петруша отметил сладковато-шоколадный и при этом не приторный вкус сигареты и сказал об этом Виктории.

– Это для женщин, – пояснила та и продолжила курить, думая о чём-то своём.

Петруша встал и взял со стола смартфон Виктории. Его часы показывали половину пятого. За окном, уже светло, сообразил мальчик.

– Не волнуйся, –  угадав его мысли, успокоила Вика. – Родители раньше восьми не проснутся.

Докурив, женщина повела юношу в душевую кабину, которая была при бане. Там мамина подруга вымыла себя и Петеньку, обильно нанося на голое тело подростка арбузный гель. Улыбаясь, женщина любовно мылила худое тело Петруши и пару раз не сильно шлёпнула высеченный ею зад паренька. После столь специфического и увлекательного секса с Викторией, выпоротая попа Пети лишь приятно побаливала. Вика сказала, что через несколько дней рубцов почти не будет видно.

После душа женщина прибралась в предбаннике, надела свою чёрную шёлковую ночнушку и тихо повела Петеньку в его спальню. Петя при этом был абсолютно голым: свои мокрые от семени и слюней «семейные» трусы подросток побрезговал надевать и нёс комком в руке.

Проходя мимо спальни отца, Виктория тихонько присела на корточки и заглянула в замочную скважину.

– Спят! – шепнула она и заговорщицки подмигнула Петеньке .

Уложив мальчика в кровать, Виктория поцеловала его в лоб.

– Спи, рукоблуд! – тихо с улыбкой сказала она и добавила: – Ты был бесподобен!

Счастливый подросток закрыл глаза и быстро провалился в сон.

*

Когда Петя, сладко потягиваясь и зевая, открыл глаза, был двенадцатый час. Июньское солнце жаркими лучами пробивалось сквозь тюль и ярко освещало каждый уголок обращённой на юг спальни, играя десятками весёлых улыбок на полированной мебели, на сувенирных безделушках, что занимали полки орехового шкафа, и на фотографиях в остеклённых рамках, стоявших на подставочках и висевших на стене уютной комнаты.

Петруша встал и достал из комода свежие трусы, а старые, ставшие свидетелями и соучастниками его ночных похождений, отнёс в ванную и быстро застирал их под краном.

Почистил зубы и умылся.

Первым, кого Петя встретил, когда спустился на первый этаж, была его мать. Мама Оля была в прекрасном настроении и так и светилась от счастья, отметил про себя её сын. Не говоря ни слова, мама поцеловала Петрушу в щеку и вышла на веранду, где стоял Иван Борисович и негромко разговаривал по мобильному. Петя направился в кухню. Проходя мимо большого зеркала в прихожей, подросток заметил на своей щеке сочный след от маминой вишнёвой помады.

Пока юноша пил кофе и с аппетитом ел яичницу с колбасой, в кухню вошёл хозяин, что-то напевая себе под нос.

– Поздно вы сегодня встали, молодой человек! – весело сказал Иван Борисович. – Тяжёлая была ночь?

– Да нет, – легко сказал Петенька и небрежно добавил: – Наверно, после вчерашнего пляжа переутомился, вот и заспался.

Петруша вдруг поймал себя на мысли, что разговаривая так запросто с любовником своей матери, он даже не краснеет.

– Значит, всё отлично! – произнёс Иван Борисович и бодро напел куплет:

Провожая взглядом тройку,

Парни чертыхались –

На весёлую попойку

Девки собирались!

– Да, бывали дни весёлые... – раздался вдруг другой голос.

Петруша повернул голову к двери и увидел Викторию. Та подошла к холодильнику и что-то оттуда взяла. На дочери Ивана Борисовича было алое платье, подпоясанное мягким чёрным ремешком. Тем самым ремешком, отметил про себя Петруша. Их взгляды встретились. Вика ласково улыбнулась юноше и буднично спросила, как его спина. Тот ответил, что нормально.

Закончив завтракать, молодой человек вышел на веранду. Полдень уже был жарким, обещая обитателям дачи  настоящий летний зной часа через два. Подошла Вика.

– Петя, – тихо произнесла женщина и положила свою, поровшую его ночью, руку ему на плечо, – можешь быть спокоен: родители не догадываются о том, что ты за ними подглядывал. Только нам, – я имею в виду тебя, Олю и меня, – надо поговорить. Не волнуйся, – продолжала Виктория. – Мы тут переговорили с твоей мамой и кое-что решили. Пойдём в её спальню! Она нас ждёт.

Сердце подростка забилось чаще. Он посмотрел на Викторию. Та ободряюще улыбалась, а её небольшие синие глаза дружески и ласково смотрели на паренька. Взволнованный, Петруша в сопровождении Вики поднялся в комнату матери.

Когда они вошли в спальню, Виктория закрыла дверь. Ольга Степановна сидела на кровати. На ней было розовое платье с широкими рукавами, подпоясанное кушаком из чёрного шёлка. Свои тёмные волосы мать Петруши уложила в тугой кокон и скрепила их на макушке большой заколкой из зелёного авантюрина. То была любимая заколка его матери, купленная ею ещё до ковида, на ярмарке камней в Питере. Два длинных локона свободно падали на грудь сорокаоднолетней женщины, а на тёмно-вишнёвых губах зрелой красавицы мерцала загадочная полуулыбка. Никогда ещё мама не выглядела такой сексуальной, с восхищением отметил про себя Пётр. Мать оценила взгляд сына, ласково улыбнулась и жестом пригласила того сесть рядом.

Виктория, сложив руки на груди, осталась стоять, прислонившись к старому тяжёлому комоду.

– Петя, – сказала Ольга Степановна, – тебе скоро исполнится семнадцать лет, а в следующем году ты поступишь в вуз. Тебе нужно разнообразить свой круг общения и больше узнать о жизни.

– Да, конечно, – пробормотал подросток, вдруг смутно начав понимать, к чему клонит его родительница.

– Тебе нужна подруга, которая станет твоей спутницей на ближайшие год-два.

– То есть... – прошептал Петя, почувствовав во рту сухость.

– То есть такая, которая познакомит тебя с тем, как нужно мужчине вести себя с женщиной, Петя, – спокойно сказала Ольга Степановна. – И мы с Викой решили, что она могла бы стать твоей метрессой.

– Метрессой? Что это? – Петруша никогда раньше не слышал такого слова.

– Это подруга-хозяйка, Петя, – сказала Виктория. – Она является постоянной спутницей мужчины, практически, его женой.

– Любовницей?

– Можно и так сказать, – полуутвердительно ответила мать и приобняла сына. – Виктория станет твоей спутницей, как я уже сказала, на год-два. А дальше... как пойдёт! Ты понимаешь! Она поможет тебе быстрее стать взрослым. Мы с нею давние подруги. Да и ты её знаешь с детства. Она очень красива, умна, знает иностранные языки... С нею ты более уверенно и счастливо переживёшь столь критические для многих юношей годы...

– Ты хочешь, чтобы мы с тётей Викой поженились? – спросил, краснея, Петруша, вспомнив о солидной разнице в возрасте между ним и Викторией.

– Не обязательно. Хотя, это уж вам с ней решать. Может, ваша близость перерастёт в любовь, кто знает! А ей все возрасты покорны. Но это решать только вам. И ни у кого тут нет намерения порабощать тебя, если ты об этом.

– А её отец что думает?

– Мой отец взрослый человек, – сказала Виктория, – как я и твоя мать! А теперь пора становиться взрослым и вам... Пётр Сергеевич! Впрочем, если я не в вашем вкусе...

– Да что вы, Виктория Иван... То есть... Вика. Вы самая красивая из женщин!

Мать и Виктория рассмеялись.

– Ну, так как, Петенька? – спросила мать.

– Я очень благодарен тебе и... Виктории. Правда! Очень!

– И?..

Вместо ответа Петруша поцеловал руку матери. Та взяла зардевшегося мальчика за подбородок и заглянула в его смущённые, но счастливые глаза.

– А теперь поблагодари Вику!

Молодые люди вышли на лужайку рядом с домом.

– У твоей матери с моим отцом начался роман, – сказала Виктория. – Не знаю, что у них там выйдет, но на наши отношения они не должны влиять.

– Вы правы...

Петруша помолчал и спросил:

– А что мы будем с вами делать, Виктория, кроме, ну...

– Много чего. Иногда ты будешь жить у меня в квартире. Мы будем вместе ходить по магазинам, в кино, в кафе... Я буду помогать тебе с английским. Буду иногда приходить к вам с мамой домой и ночевать у вас. Всё, как у людей... А через год-другой съездим вместе за границу.

– Вы и наказывать меня будете?

– Без этого никак! Я буду контролировать твою успеваемость в лицее, да и в дальнейшем. Или ты против?

– Вовсе нет, Вика!

– Да, кстати! Ты будешь читать книги, которые я буду тебе давать, и мы вместе будем обсуждать прочитанное.

– Согласен.

– Вот, только, фэнтези твоей в наших отношениях места не будет!

– Почему?

– Так надо! Поедем завтра в торговый центр, купим тебе нормальную прогулочную рубашку, а не это детсадовское барахло! – Виктория ткнула кистью принт Гарри Поттера на футболке Петруши. – А сегодня вечером ты будешь читать мне вслух!

– Что именно?

– «Ярмарку тщеславия» мне почитаешь, пока гостишь у моего отца.

Петруша уже где-то слышал название этого романа. «Книга большая? » – хотел было спросить юноша, но вовремя сообразил, что лучше не стоит.

Они ещё какое-то время гуляли по двору, а потом вошли в дом. Июньское солнце было в зените...

Апрель 2025 г.