Школьные травмы: Тогда...

Глава 1. «Перемены»

31

Августа

Господи, как я ненавижу момент, когда переступаю порог школы.

Каждый раз я словно попадаю в серый, унылый мир, где я не живу, а существую. Эти утренние коридоры, наполненные шумом, очередь в столовку, общие туалеты и большая перемена, на которой я не знаю, куда себя деть.

— Таня, ты собираешься завтра в школу? — голос мамы выводит меня из раздумий. Она стоит на кухне, наливая себе чай. — О чём задумалась?

— Да, мам... — вздыхаю я.

Мама смотрит на меня с пониманием. Она всегда знала, что школа для меня — это нечто вроде обязательной повинности.

— Ты же знаешь, что это сейчас твоя работа — учиться, — мягко говорит она.

— Да, но там всё так... уныло, — замолкаю, не зная, как точнее выразить свои чувства.

— Ты не одна такая, — добавляет мой брат Костя М́алин, заглядывая в кухню.

Он стаскивает у меня из тарелки бутерброд и улыбается. — Помнишь, как я ненавидел школу? Все эти долгие уроки, домашка, продленка и учителя, которые кажется ничего не понимают в реальной жизни...

— Мне ещё три года учиться… — продолжаю жаловаться я, — Кость, ну вот как сидеть на уроках, которые мне точно не пригодятся в жизни!!! — эмоционально выдыхаю, — Я буду фотографом!!! У меня только один урок в школе направлен на моё развитие в этой профессии, ИЗО, и всё!!! И он один раз в неделю!!!! Понимаешь, что это бесит?!

— Ага, — соглашается брат, — Я раньше думал, что когда попаду в ад, то я буду бесконечно ходить в школу с четвертого по седьмой класс.

— А что поменялось в восьмом? — спрашиваю я.

— Девчонки начинают интересоваться мальчишками, — вместо Кости отвечает мама и смеется. — У Кости просто появилась девочка в восьмом классе. — заговорщически шепчет она мне, улыбаясь.

— Да нет, — возражает Костя. — Просто в восьмом уже реально ощущается, что скоро будет конец этого бесконечного обучения. И учителя уже спокойнее относятся к взрослым школьникам, их же уже в угол не поставишь и родителей вызвать проблематично. — смеется брат.

— Ага, это поэтому меня в твоем восьмом классе три раза вызывали в школу? — интересуется мама и хохочет.

Костя подходит и обнимает меня, потом исчезает из кухни, состроив рожу маме. Мой любимый старший брат — самый дорогой человек для меня в жизни.

Ещё недавно в моей жизни была любимая секция лёгкой атлетики в спортивной школе. Я ходила туда с первого класса, там было много друзей и знакомых, с которыми я встречалась на тренировках пять дней в неделю. Ребята со спортивной секции были интереснее для меня, чем одноклассники. Я общалась с целеустремлёнными, активными ребятами, победителями и бойцами по жизни, которые знают, чего хотят от неё. У меня среди них было много авторитетов, на которых я хотела быть похожа.

Летние спортивные сборы — это вообще отдельная история: три месяца спортивных лагерей, тренировок на свежем воздухе, смеха и бесконечных приколов, разговоров у костра, печёной картошки, купаний в речке. Тогда я жила с ощущением, что я участник большого спортивного братства. Наша жизнь в спортивной школе была насыщенной и яркой, по сравнению с ней время в школе — это просто однообразные серые будни.

— Потерпи, дочь, — говорит мама, проводя рукой по моей голове и выходя из кухни.

Я вздыхаю, вспоминая, как она говорила мне то же самое, когда весной родители разводились.

Последствия развода стали настоящим потрясением для меня, всё изменилось слишком резко и масштабно.

Мама приняла решение о разводе, когда в её жизни появился другой мужчина — мой будущий отчим дядя Саша. И мы с мамой в конце апреля переехали жить к нему, а в мае мне пришлось закончить свою «спортивную карьеру».

Все дело в том, что мои родители работали вместе в одной спортивной школе. Отец был старшим тренером, а мама тренировала ребят младшего возраста. И как раз в тот момент, когда я должна была перейти из группы мамы к отцу, случился их развод.

Я никогда особо не ладила с отцом, и после развода поняла, что заниматься у него я не хочу, и я бросила секцию.

Моя обычная жизнь исчезла, все мои привычки и распорядок дня — всё это ушло. У меня высвободилась куча времени, которым я не знала, как распорядиться.

Все те ребята, с которыми я тренировалась и проводила много времени на сборах, внезапно тоже исчезли из моей жизни. Вне спорта встречаться не получалось, потому что у меня теперь было свободное время, а у них — нет.

Важная для меня связь оборвалась, оставив после себя ничем не заполненную пустоту.

В итоге я всё лето в депрессии из-за того, что провожу лето одна, без друзей, в вынужденном и непривычном для меня одиночестве. И поэтому школа, в которую я должна отправиться завтра, кажется мне ещё более невыносимой, чем три месяца назад.

Вот что я буду делать завтра после уроков? Раньше всё моё время занимали тренировки, а теперь...

И еще Костя уезжает сегодня на учёбу в другой город. А я буду девять месяцев сидеть в школе и дома, чувствуя себя потерянной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2. «Первое сентября»

1

Сентября, 14 лет

Наступило первое сентября моего восьмого класса.

Я безрадостно стою на линейке. Мне кажется все вокруг знают, что я больше не хожу на легкую атлетику, и я пытаюсь по глазам одноклассников уловить либо жалость, либо злорадство. Но к своей радости я обнаруживаю, что до меня вообще никому нет дела. Ребята воодушевлены встречей после летних каникул, и я быстро понимаю, что мои переживания никого не интересуют. Расслабившись, я подхожу к девчонкам, с которыми более-менее общалась в прошлом году, и пытаюсь проникнуться развернувшимся осенним шоу. А по сути просто жду, когда всё это закончится, и меня отпустят домой.

Восьмой класс — это уже не то время, когда первое сентября кажется торжественным. Мы, восьмиклассники, скорее декорации на этом празднике. Всё внимание приковано к первоклашкам, которые каждый год прибывают в школу радостные, нарядные, в белых фартуках и бантах, которые больше их голов. Маленькие девочки, маленькие мальчики — они центр внимания. А мы, старшеклассники, стоим на заднем плане, перешептываясь, делясь впечатлениями о лете. Кто где был, как провёл время...

Но я не готова никому рассказывать о том, что случилось со мной за это лето. Слишком многое изменилось.

Я больше слушаю, о чём рассказывают девчонки. Ленка Смирнова ездила к бабушке в деревню, Наташка Пантелеева отдыхала на море, Ирка Флягина нянчилась с племянником. Их истории кажутся такими простыми, такими лёгкими.

А я... я стою среди них, улыбаюсь, киваю, но внутри чувствую, что между нами пропасть. Моё лето было другим. Оно было наполнено потерями, переменами и попытками найти себя в новом мире. Но об этом я не могу никому из них рассказать. Поэтому стою и притворяюсь, что у меня тоже всё в порядке.

В какой-то момент девчонки вдруг оживляются и начинают показывать куда-то в сторону. Я перевожу взгляд и вижу четверку парней, которые приближаются к нашему сборищу. Сначала сложно разобрать, кто именно идёт, но, узнав издалека Женьку Николаенко по светлым растрепанным волосам и его фирменному надменному взгляду, я примерно соображаю, кто его сопровождает.

Рядом с ним шагают Вовка Певцов, Игорь Серкин и Стас Яров — наши троечники с задних парт. Еще я знаю, что эта четверка даже живёт где-то в одном дворе или даже доме, совсем недалеко от школы.

Вместе со всеми девчонками я с интересом разглядываю их, пытаясь понять, как они изменились за лето. Если у девчонок перемены в основном касаются фигуры, то парни, видимо, решили, что их главная задача — вымахать вверх. И они справились с ней на «ура». Некоторые, кажется, подросли на голову, а то и больше. Не знаю, чем их кормили родители, но за три месяца они очень выросли.

Женька Николаенко по мнению всех девчонок обладает яркой внешностью: блондин с выразительными чертами лица — скульптурно очерченные скулы и выраженный подбородок, который выдаёт его упёртость. У Женьки наглые зеленые глаза, а его улыбка чаще издевательская или хищная, в зависимости от ситуации. В их четверке Николаенко и Яров считаются лидерами, точнее, явный альфа это Николаенко, а Яров, кажется, просто пофигист. Который не пресмыкается перед Женькой, но однозначно признает его лидерство в классе. Яров — немногословный парень, который в их четверке всегда держится на втором плане Женьки. На его лице часто лёгкая тень усталости, будто он не высыпается. Как и Женька, Стас — троечник, абсолютно равнодушный к учёбе. Игорь Серкин только в прошлом году перевёлся в наш класс и, видимо, решил, что лучше примкнуть к троице сильных, чем быть одиночкой. Поэтому я мало что о нём знаю. А Вовка Певцов — двоечник еще с самого первого класса, который всегда не против подраться, и год за годом кошмарящий отдельных наших одноклассников.

Потихоньку подтягиваются и другие наши. Многие с вениками гладиолусов, нарядные, улыбающиеся. Кто-то из парней, кстати, вообще не изменился за лето, и на фоне тех, кто "стрельнул" вверх, они, явно чувствуют себя не уверенно.

Мы выстаиваем обязательную часть так называемой линейки в День знаний и начинаем разбредаться по своим классам. Нашим классным руководителем является учительница физики — Людмила Александровна. Она мне всегда казалась человечнее, чем другие учителя, но всё равно она мне не нравится. Не люблю учителей.

Мы заходим в класс.

В нём примечательным являются тёмные шторы, и какая-то особая атмосфера. Шторы нужны для того, чтобы мы могли смотреть фильмы. Людмила Александровна, помимо физики, ведёт ещё и астрономию. И, надо сказать, это единственное, что мне нравится в школе. На фоне всей этой дурацкой математики с её формулами и уравнениями слушать что-то про звёзды, про созвездия, смотреть на Сатурн с его кольцами — это ярко и легко запоминается.

В такие моменты я могу забыть о своей неприязни к школе. Звёзды кажутся такими далёкими и таинственными, нереальными... Но как только урок заканчивается, и мы возвращаемся к обычным темам, всё снова становится серым и скучным.

Мы рассаживаемся по местам. Кто с кем дружит, тот с тем и садится. Я сажусь за четвёртую парту у окна, и ко мне подсаживается Наташка Пантелеева. У неё особо нет друзей, и я понимаю почему. С первого класса она была самой большой девочкой в классе, а к шестому уже вовсю била мальчишек. Поэтому от неё по привычке все держатся на расстоянии, но я всегда к ней хорошо относилась. Наташка весёлая, на мой вкус в идеальной степени безбашенная, но при этом адекватная. Поэтому я радуюсь её компании, о лучшем соседе я и мечтать не могу.

Наташка продолжает рассказывать, что она делала летом. Мы увлечённо болтаем, и в классе стоит привычный гул, пока не появляется Людмила Александровна.

Она входит с полной охапкой цветов, ещё раз здоровается и выглядит действительно радостной. Её глаза с любопытством скользят по нашим лицам. Людмила Александровна — наш классный руководитель с четвёртого класса, и, наверное, мы для неё особенные. Всё-таки классное руководство — это не просто ученики, это более близкие отношения с ними. Она знает нас лучше, чем другие учителя, и, возможно, поэтому относится к нам с теплотой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну что, мои дорогие, — начинает она, кладя цветы на стол, — как ваше лето? Надеюсь, отдохнули хорошо? Но теперь пора снова в бой! У нас впереди много интересного. Я запланировала для вас несколько мероприятий, которые, уверена, вам понравятся. Особенно если вы увлекаетесь астрономией.

— А что за мероприятия? — раздаётся голос Радиона.

— Ну, например, — улыбается Людмила Александровна, — мы организуем поход. Там вы сможете увидеть звёзды и планеты так близко, как никогда раньше. Я хочу устроить для вас ночное наблюдение за звёздным небом!

— Ночью? — спрашивает Настя удивлённым голосом. — Это надо будет у родителей отпрашиваться?

— Я сама обзвоню всех и получу согласие, вам просто нужно будет его потом принести на бумаге, — отвечает учительница. — Родители точно будут не против. Это не первый поход, который я организовываю. Часть родителей пойдёт в поход с нами, чтобы помогать мне. Но уверяю вас, это будет незабываемо!! Представьте: тёплый вечер, звёздное небо, термос с чаем... костёр.

— А телескопы у нас будут? — спрашивает Вовка Певцов, явно заинтересовавшись.

— Конечно, — кивает Людмила Александровна. — У меня есть пара телескопов, а ещё я договорюсь с местным астрономическим кружком. Так что телескопы будут!

— А если дождь начнётся, а мы в лесу? — интересуется Славка Моргунов.

— Ну, так же ещё веселее, — смеётся она. — Но я уверена, звёзды нам благоволят.

Класс смеётся, ребята задают вопросы про предстоящий поход и атмосфера становится теплее.

Людмила Александровна кладёт цветы на стол, поворачивается к нам и внимательно оглядывает класс.

— Дайте-ка я на вас посмотрю, как вы все изменились за лето, — говорит она, улыбаясь. — Ребята, вы так выросли! А девчонки стали прямо красавицами, настоящими девушками.

Она делает паузу, чтобы её слова могли усвоиться, а потом продолжает:

— Но, несмотря на то, что я рада вас видеть, для лучшего усвоения знаний на уроках я бы хотела, чтобы вы сели определённым образом. Этот год будет сложнее предыдущего, и мне очень важно чтобы вы не отвлекались на уроках. Как классный руководитель, я считаю, что имею право рассадить вас по своему разумению, чтоб вы меньше болтали, а особо подросшие за лето не мешали позади сидящим.

Класс затихает, ожидая, что будет дальше.

Людмила Александровна начинает указывать, кому куда сесть. Она просит пару подросших ребят пересесть на заднюю парту, а тех, кто раньше сидел дальше, но не изменился в росте, сдвигает вперёд. У неё явно есть какой-то свой план, и она методично его воплощает.

— Таня, — вдруг раздаётся моё имя. — Так, ты хорошо здесь сидишь. А ты, Наташа, пересядь на третью парту, в средний ряд, к Артуру Сверчкову.

Я поднимаю глаза. Мне было не интересно происходящее

ровно до этого момента

.

Классная отсаживает от меня единственного человека в классе, с которым я хочу сидеть. Почему именно сейчас, когда мне так нужен хоть один нормальный человек рядом?

— Людмила Александровна! Нам и так нормально, — хмуро говорю я, не вставая с места. — Зачем Наташу пересаживать?

Людмила Александровна смотрит на меня строго:

— Таня, сейчас я решаю. Исключений для вашей парты не будет.

Наташка грустно вздыхает, смотрит на меня, берёт свои учебники и сумку и понуро плетётся на третью парту. Я остаюсь сидеть одна, меня это бесит, но понимаю, что мое мнение сейчас никого не волнует.

Людмила Александровна продолжает оглядывать парты, ища, кого бы подсадить ко мне. На задних партах веселятся наши самые высокие одноклассники — те самые четверо переростков. Учительница задумывается на секунду, а затем выносит вердикт:

— Стас Яров, садись-ка ты с Таней за четвёртую парту.

Яров встаёт, берёт сумку, закидывает её ремень на плечо и направляется к моей парте.

— Да ну нет!!! — я не могу сдержаться, — классная тут же переводит на меня строгий взгляд, — Ладно, я молчу, все просто супер… — я делаю вдох и отворачиваюсь к окну.

Смотря на серое дождливое небо я пытаюсь себя успокоить, потому что я ничего не могу изменить. Говорю себе, что мне практически всё равно, кто будет сидеть рядом, если это уже не Наташка. Главное, чтобы это был не жирный Андрей Сумов, который занимает полтора места, от него всегда пахнет немытыми волосами, и он ещё, когда думает, что его никто не видит, ковыряет в носу.

Это действительно помогает.

Но все же Яров это очень «интересный» выбор. Как вообще классная определяет кому лучше сидеть друг с другом? Мне подсаживают практически незнакомого одноклассника. Мне что, семь лет, что я все еще не имею права выбора c кем мне сидеть на уроках?

Яров опускается на соседний стул так легко, будто не заметил высказанного мной недовольства. Это бесит! Мог бы тоже сказать, что хочет сидеть со своими дружками-придурками.

Чувствую что от него пахнет мятной жвачкой и чем-то ещё. Пытаюсь понять чем, и на ум приходит запах улицы и ветер. Короче – свободой.

Которой у меня больше нет.

Людмила Александровна пересаживает ещё с десяток человек и начинает рассказывать о том, какие новые предметы у нас появятся в этом году. Она говорит о том, что делать, если кто-то не успел получить учебники, или если они оказались испорченными, или если кому-то учебника не хватило.

Я сижу, скучаю и жду, когда это всё закончится.

Краем глаза я смотрю на своего нового соседа. Стас, кажется, тоже не особо вовлечён в происходящее. Он сидит вполоборота, оглядывается на своих друзей, оставшихся на задней парте идиотов, которые что-то показывают понятными только им знаками и плюются друг в друга через трубочки шариками из бумажек.

"Господи, как дети, выросли, а мозгов нет"

, — думаю я с лёгким раздражением и возвращаюсь к своему созерцанию происходящего за окном. Там куда интереснее — деревья слегка покачиваются на ветру, а вдалеке мелькают птицы, которые кажутся куда более свободными, чем мы, запертые в этом классе.

Через полтора часа нас наконец отпускают домой. Я хватаю свою сумку и, не теряя ни секунды, выбегаю из класса одной из первых. На улице меня встречает тёплый осенний воздух, лёгкий ветерок и красиво падающие листья клёна.

Я иду быстрым шагом домой, не оглядываясь.

Глава 3. «Новый сосед»

2

Сентября, 14 лет

На следующее утро я с трудом просыпаюсь, одеваюсь, завтракаю и иду в школу. Теперь, из-за переезда, дорога занимает больше времени, чем раньше, поэтому приходится торопиться. Настроение у меня и так мрачное: учебный год только начался, а он уже надоел.

Ещё этот новый сосед за партой. Мне придётся как-то налаживать отношения с одноклассниками, от которых я отвыкла за лето, чтобы скрасить своё время в школе. Нужно понять, чем они живут, кто с кем дружит, а кто против кого.

Я прихожу в школу за пять минут до начала урока.

Первый урок — алгебра.

Я захожу в класс — он уже на три четверти заполнен, направляюсь к своей парте на четвёртый ряд. Сажусь рядом с окном, достаю учебник, чистую тетрадь и ручку.

Перевожу взгляд за окно, где на стекло падает осенний дождь. Дождь за окном - уже тоска. А тут ещё и алгебра и шесть уроков... Лучше об этом не думать...

Через минут пять в коридоре раздаётся звонок. Я перевожу взгляд на дверь, и в класс вваливается вчерашняя четвёрка одноклассников-переростков. Один из них, дойдя до середины класса, как будто что-то вспоминает, замирает на секунду, потом отделяется от остальных и направляется к свободному месту рядом со мной.

Вчера и сегодня в начале урока он садится рядом, не говоря ни слова, лишь мельком глянув в мою сторону. Я отвечаю ему тем же, не особо желая начинать разговор.

Когда начинается урок, я поворачиваюсь к доске, и теперь в поле моего зрения отлично попадает мой новый сосед. Я начинаю тайком его разглядывать, пока математичка что-то рассказывает.

У соседа тёмные волосы, слегка растрёпанные, и тёмные глаза на лице со светлой кожей. По сути, обычный «зимний» тип, разве что глаза у него примечательные — они будто слегка "утопленные" под ярко выраженными бровями. Такие глаза словно всегда немного в тени, даже при ярком свете, и это наделяет их владельца глубоким и выразительным взглядом. Эти тёмные глаза, если раньше изредка и смотрели в мою сторону, то никогда не задерживались на мне. Мы с Яровым почти не общались раньше. У большинства девчонок в классе он считается скорее крутым, и не только потому что тусуется с Женькой Николаенко. Он спортивный парень, и висит на доске почёта школы, а также регулярно защищает честь школы и города на различных легкоатлетических эстафетах.

Он не очень разговорчив, и кажется равнодушным к учебе, насколько я знаю он троешник. Вспоминаются слова Кости:

«Троечники, это самые нормальные ребята которым просто скучно в школе. Попробовали бы вы балансировать между 2 и 4, это еще надо уметь!»

. Улыбаюсь… Сейчас Костя учится в университете, и я решаю не клеймить соседа, возможно ему тоже просто скучно.

Перевожу взгляд на математичку.

Вспоминаю, как при первом знакомстве она задвигала нам про великую Софью Ковалевскую, сделавшую много важных открытий. Нашей математичке до Софьи далеко, она не может сделать открытия, лежащего у нее под носом —

8-А глубоко насрать на алгебру.

Умирая от скуки бросаю взгляд на место соседа за партой. Он достал только тетрадь и ручку, без учебника, видимо забыл, что сегодня алгебра. Разглядывая его исподтишка, я понимаю, что он тоже не слушает, о чём говорит математичка. Внезапно он поворачивает голову в мою сторону и смотрит мимо меня в окно. Судя по его взгляду, он где-то далеко, точно не здесь.

Краем уха улавливаю что математичка просит открыть учебники на конкретной странице. Я машинально выполняю её просьбу, перелистывая страницу назад. Однако мой сосед не реагирует, все так и сидит, видимо его мысли витают настолько далеко за пределами класса, что он даже не слышит ее просьбу.

Математичка, будто специально отслеживая, кто не склонился над учебником или не смотрит на неё, резко произносит: — Яров, прочитай задачу № 8.

А нет, все же слушает. Он медленно поворачивает к ней голову, словно только что очнувшись от сна, и равнодушно отвечает: — Учебник забыл дома.

Математичка смерила его холодным взглядом, — Второй учебный день, Яров, а ты уже получаешь замечание в дневник.

Она переводит взгляд на меня и строго говорит:

— М́алина, поделись учебником с соседом.

«Люблю» я вот эти вот собачьи команды от нее, это одна из причин моей ненависти к математичке.

Передвигаю учебник на середину парты. Сосед едва заметно кивает мне, словно извиняясь за неудобство. Затем наклоняется к учебнику и начинает безрадостно читать задачу.

На втором уроке ситуация с учебником повторяется. Когда учительница снова просит открыть учебники, я замечаю, что сосед снова сидит только с тетрадкой, причём с той же. Я не выдерживаю и тихо спрашиваю:

— Ты вообще учебники не носишь, что ли?

Он поворачивается ко мне и пару секунд разглядывает меня, как будто решая: ответить на мой вопрос или послать меня куда подальше: — Не вижу смысла таскать их с собой.

Я злюсь.

— Рассчитываешь, что я буду всегда таскать учебники? Давай договариваться, кто, когда и какие учебники приносит. Иначе - я больше не дам тебе свои.

Он отворачивается и вздыхает, будто мои слова для него — занудное нытьё:

— Ладно. Составь список, че мне надо носить.

Я сама не в восторге от идеи составлять списки и чет требовать от него. Но тут либо мне всегда носить кучу учебников, либо попытаться договориться с ним. При этом, я понимаю что если он в свою очередь не принесет учебник, то и я тоже останусь без учебника. Вот блин… повезло мне с соседом.

На следующий урок я захожу в класс уже под конец перемены и направляюсь к своему месту. Мой сосед уже за партой, но он почему-то сидит на моём месте и смотрит куда-то в окно.

Подхожу к своему месту со стороны окна и вопросительно смотрю на него.

Он, не вставая, переводит взгляд от окна на меня. Не пересаживается, не говорит ни слова, просто смотрит на меня.

Я на какое-то время теряюсь, почему он не пересаживается?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И тут, при дневном свете от окна, я впервые рассмотрела его глаза. Они тёмно-синего цвета, настолько глубокого оттенка, что при обычном освещении кажутся просто темными. А на носу у него оказывается есть едва заметные веснушки, совсем неяркие, но в солнечном свете они отчетливо видны на его светлой коже.

А он как будто бы тоже разглядывает меня в этот момент.

Я нарушаю наше странное молчание, — Яров, ты собираешься освободить моё место? Или мне весь урок тут стоять?

Он никак не реагирует, продолжая пялиться на меня.

Настя Дроздова с третьей парты оборачивается на меня, а затем разворачивается к Стасу, пытаясь понять, что происходит.

— Стас!? — я называю его по имени и делаю шаг вперёд, стараясь казаться уверенной. — Ты чего залип? Ты вообще слышал, что я только что сказала? Встаешь сейчас, или мне придётся тебя подвинуть!

Он медленно, словно нехотя, сдвигается вправо с моего стула на свой, освобождая мое место. Перед тем как сесть на своё место, я всё ещё пытаюсь найти ответ в его глазах, что это сейчас только что было? Ещё пару секунд уже мы оба пялимся друг на друга, пока он, наконец, не отворачивается.

— Придурок, — бурчу я себе под нос, садясь за парту. Ощущаю запах дыма и мятной жвачки, тянущиеся шлейфом от соседа.

— Ты че такая грубая? — наконец произносит он, снова поворачиваясь ко мне.

— А ты че такой странный? — парирую я, не поворачивая к нему головы.

Он ничего не отвечает.

Звенит звонок на урок.

Открываю учебник, стараясь понять, что мы сейчас будем проходить, но мысли возвращаются к его необычным тёмно-синим глазам.

Вечером я делю список школьных учебников на два, аккуратно выписывая на листочек те, которые в этой четверти должен будет приносить мой сосед. После составления списка, я аккуратно переписываю список на чистовик, красиво подчёркивая для Стаса дни недели.

На следующее утро торжественно двигаю по парте на его сторону листок со списком учебников, — Вот, список учебников которые должен приносить ты.

Он не глядя протягивает руку и сминая листок засовывает его в карман штанов.

— Да ты даже не посмотрел список! — возмущаюсь я.

— Дома посмотрю, — отвечает Стас.

И я почему-то в это не верю.

Напрасная трата времени, но я хотя бы попыталась.

Глава 4. «Детские игры на свежем воздухе»

5

Сентября, 14 лет

Стоит теплая осень.

Листья на деревьях вокруг школы постепенно желтеют, а воздух наполнен свежестью и легкой прохладой. Из всех уроков мы больше всего любим физкультуру — ведь она часто проходит на свежем воздухе. В теплые осенние дни мы часто всем классом высыпаем во двор и парк вокруг школы почти на каждой перемене, наслаждаясь последними лучами солнца перед зимними холодами.

В четверг на биологии, пока ботаничка объясняет нам что-то про строение ДНК, Настя с третьей парты передает нашей парте свернутый лист. Стас, первым хватает его, разворачивает, быстро читает, берёт ручку и что-то дописывает. Потом, с едва заметной улыбкой, протягивает его сидящим за следующей партой. Я выхватываю у него из руки листок и смотрю что там. В заголовке листа текст:

«Кто играет в КР в эту субботу, пишите свои фамилии тут»

Далее идёт список ребят из нашего и параллельного класса. Я мельком просматриваю список и внезапно обнаруживаю свою фамилию, написанную почерком Стаса, сразу под его фамилией.

Поднимаю глаза на Стаса.

— Слышал, ты умеешь бегать, — комментирует он свой поступок, слегка улыбаясь и подняв бровь.

Это похоже на вызов.

—

«А почему бы и нет?»

— думаю я. Учитывая, что в эту игру мы играли только на сборах в спортшколе, а с одноклассниками я в неё никогда не играла, это может быть даже интересно.».

Я улыбаюсь Стасу, молча складываю лист и передаю его дальше по ряду.

Игра в «Казаки-Разбойники» начинается с того, что дети делятся на две команды: одна становится казаками, а другая — разбойниками. Разбойники прячутся, а казаки отправляются на их поиски.

Чтобы отличать друг друга, участники повязывают на плечи ленты: у казаков одного цвета, у разбойников — другого. Разбойникам также выдают мелки, чтобы они могли оставлять следы на асфальте, стенах или деревьях. Иногда игра проходит в пределах школьного двора и длится одну большую перемену, а иногда захватывает весь район и продолжается до самого вечера.

Перед началом разбойники собираются вместе и придумывают секретный пароль. Обычно это какое-нибудь простое слово или фраза, которую можно произнести в разговоре, не вызывая подозрений. Например: «Отстань!», «Не знаю!». Пароль должен оставаться в тайне до конца игры.

После этого казаки становятся в круг, закрывают глаза и ждут минут 10, а разбойники разбегаются в разные стороны, чтобы спрятаться. Они могут залезть на деревья, спрятаться в кустах, забраться в подъезды или даже на чердаки. Самые смелые иногда прячутся в подвалах. Главное правило — нельзя забегать домой, это считается нарушением.

Через десять минут казаки начинают поиски. Они осматривают все известные укрытия (те, что использовались в прошлых играх) и ловят тех, кто плохо спрятался. Но даже если разбойника нашли, это ещё не значит, что он пойман. Главное — успеть убежать. Только если казак догоняет и хватает разбойника, тот считается пойманным.

Цель казаков — не только поймать всех разбойников, но и узнать их пароль. Для этого они могут использовать разные методы: щекотать, дёргать за уши, слегка шлёпать по ногам, делать «крапиву» или выкручивать руки. Прямое причинение вреда, конечно, запрещено. Пойманных разбойников собирают в одном месте, обычно у «штаба» казаков. Убежать оттуда нельзя, пока кто-то из свободных разбойников не дотронется до пленника, поэтому несколько казаков всегда остаются сторожить.

Разбойники, убегая, должны оставлять стрелки на асфальте, стенах или деревьях, чтобы казаки могли следовать за ними. Цель казаков — поймать всех разбойников и выведать пароль. Если им это удаётся, они побеждают.

И вот в первые выходные сентября мы встречаемся утром за школой, чтобы поиграть в казаков-разбойников. Нас собралось двадцать пять человек: ребята из «Б» класса тоже пришли, и из нашего «А» набралось человек пятнадцать, наверное. Все шумят, смеются, уже задирают друг друга, так как чувствуется, что игра обещает быть напряжённой с таким количеством участников.

Разыгрываем жребий, чтобы определить, кто будет казаком, а кто разбойником. Степан Ларин ходит с шапкой, в которую закинуты бумажки двух цветов. Каждый подходит, запускает руку и вытягивает свою судьбу.

Я протягиваю руку и вытаскиваю белую бумажку. Наташка Пантелеева с Артуром Сверчковым, увидев, что я тоже, как и они, вытянула бумажки разбойников, радостно кричат и подпрыгивают на месте, подзывая меня к себе. Мы берём повязки разбойников и подходим к своим, начинаем обсуждать стратегию игры.

— Пароль придумали? — спрашивает кто-то из ребят.

— «Выкуси!» — предлагает Вадик, и все дружно хохочут, соглашаясь.

— А мелки? Кто будет стрелки оставлять? — интересуется Петька Осетров.

Решаем, что мелки возьмут те, кто лучше всех бегает: я, Ирка Флягина и Радион. Красные мелки — наш след, чтобы направить казаков в нашем направлении.

Мы ждём отмашки, чтобы начать игру. На руках у нас белые повязки, у казаков — красные. Но я стараюсь запомнить лица казаков, чтобы знать врагов в лицо. Замечаю, что Вовка, Женька и Стас — среди них. Они стоят в стороне, показывая, как будто стреляют в толпу разбойников из револьверов, дуют на воображаемые стволы и с важным видом «засовывают» оружие в невидимую кобуру на поясах, как ковбои.

— Придурки, казаки были без револьверов, — кричит им весело Наташка, скрестив руки на груди.

— Тебя, толстая, мы первую поймаем! — отвечает Женька, а его друзья одобряюще хохочут.

— Сам ты толстый, альбинос! — вдруг вступается за Наташку Артур, но его голос звучит неуверенно.

Женька поворачивается к Артуру, который ниже его на полторы головы, его взгляд становится жёстким, почти угрожающим.

— А ты, задрот, если что-нибудь подобное в мой адрес ещё скажешь, то недолго таким красивым будешь бегать, — произносит он многообещающим тоном.

Я перевожу взгляд на Артура, и чувствую тревогу. Ему, бедолаге, постоянно достаётся за его неспособность промолчать и непохожесть на других парней. Он более артистичный, чувствительный, дружит в основном с девчонками, в частности с Наташкой. И эта непохожесть, видимо, раздражает других парней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я ловлю себя на мысли, что хочу защитить Артура, чтобы ему не досталось от Женькиной банды во время игры. И, отвлекая Наташку и Артура от только что произошедшей стычки с Женькой, рассказываю им про одно место, куда они должны прибежать, чтобы их там точно не нашли.

Наконец раздаётся отмашка, и мы, разбойники, бросаемся врассыпную, стараясь как можно быстрее скрыться из виду. Через какое-то время уже кажется, что позади слышны крики казаков, которые начали погоню.

Игра началась...

Осенний воздух утром наполнен прохладой, листья уже начали желтеть и опадать, создавая под ногами шуршащий ковёр.

Все разбегаются кто куда, большая часть ребят ломанулась в сторону парка, другая - в сторону гаражей в районе стадиона. Я невероятно рада возможности побегать — после завершения моей спортивной «карьеры» таких поводов выпадало мало. Изредка я останавливаюсь, чтобы нарисовать стрелочку в направлении своего движения: на бетонном столбе, на стволе дерева, на обратной стороне скамейки, на камне. День только начинается и обещает быть жарким, но сейчас, в 9 утра, воздух потрясающе комфортный для бега. Людей на улице почти нет — в субботу утром большинство нормальных людей ещё спит.

Я решаю, что буду забегать только туда, откуда есть больше чем один выход, поэтому добегаю до стадиона и залезаю под трибуну. Оттуда, сквозь щели, открывается отличный обзор: я могу видеть, идёт ли кто-то в мою сторону в радиусе ста метров.

Проходит полчаса, и я замечаю две приближающиеся фигуры. Сразу узнаю их: Артур бежит первым, а Наташка, запыхавшись, периодически переходит на шаг, стараясь поспеть за ним.

— Артур, вы чего так долго? — спрашиваю я, когда они подбегают ближе.

— Да там... все как дураки решили прятаться в те же места, как в прошлый раз играли, — отвечает он, тяжело дыша. — А казаки сразу туда и пошли их искать. Ленку и Вадика уже поймали через пятнадцать минут после начала игры. Мы еле убежали, просто потому что за нами некому было бежать — там было четверо казаков, а нашли они восемь разбойников. Нам, считай, повезло.

Тут Наташка, задыхаясь, залазит в наше укрытие.

— Артур рассказал уже, да, че там случилось? — спрашивает она, опускаясь на землю рядом со мной.

— Да, придурки, конечно. Понятно же было, что надо в других местах прятаться.

— Тань, а про это место кто ещё знает? — спрашивает Наташка, оглядываясь.

— Я даже не знаю, — пожимаю я плечами. — Я с вами в первый раз играю. Тут вы лучше должны знать — нас придут сюда искать или нет?

— Фиг знает, — говорит Артур. — Мы тут еще не прятались. Давайте посидим тут. Если что, побежим за автовокзал — там много домов с огородами, там тоже прятаться можно долго.

Мы усаживаемся рядышком, периодически поглядывая в щель на вход на стадион и поле, и немного расслабляемся. Было весело от того, что мы так классно прячемся, но в то же время непонятно, что происходит с остальными. Просидеть с 9 утра до вечера под трибуной — это не то, ради чего я решила потратить свой выходной.

Когда проходит час, я говорю ребятам:

— Ладно, я пойду на разведку. Посмотрю, может, кто ещё пойман.

— Таня, ты совсем что ли? Сиди тут, мы тут в безопасности, — возражает Артур.

— Или пошли вместе, — добавляет Наташка.

— Не, я одна. Я убегу, даже если меня заметят, — уверенно говорю я, поднимаясь на ноги. — Вы тут посидите, а я быстро.

Они переглядываются, но спорить не стали.

Я выбираюсь из-под трибуны, оглядываюсь по сторонам и, убедившись, что вокруг никого нет, бегу в сторону лагеря казаков. Сердце бьётся чаще — не столько от бега, сколько от азарта. Игра только начинается, и я не собираюсь просидеть всё веселье в укрытии. Я уверена в своих ногах. Среди девчонок мне нет равных, а парни... Ну, эти дрищи просто выросли, но скорость им рост явно не прибавил. Объективно, догнать меня может разве что Яров, но вероятность того, что я на него нарвусь - минимальна, размышляю я, пока бегу.

Я пробираюсь обратно к школе — пленники там, и если удача будет на моей стороне, то, возможно, я смогу их освободить.

Вот и школа…

Я забегаю в кусты рядом со школой и под их прикрытием продвигаюсь к кругу с пленниками. Да, вижу, восемь наших разбойников в плену. Охраняют их Андрей Сумов и Вовка Певцов. Причём Вовка, как всегда, задирает Андрея, и они увлечённо обмениваются обзывательствами и пинками. Им, видимо, тоже скучно просто стоять и охранять наших, ведь по правилам, сами разбойники убежать из круга не могут.

Я прикидываю, сколько секунд мне понадобится, чтобы заляпать всех в круге, и как я буду убегать, если тюремщики кинутся за мной. Но, решив, что, заляпав пленных, я создам суматоху — ведь они начнут выбегать из круга, и тюремщикам придётся ловить не только меня, но ещё восемь человек, — я решительно выбегаю из своего укрытия.

Вадик сразу видит меня и пихает локтем Ленку Смирнову, которая привлекает внимание остальных пленных. Они встают на краю круга, протянув ко мне ладони.

Я бегу им навстречу, как вдруг замечаю на противоположной стороне за кругом, в кустах Стаса Ярова. Он уже заметил, что я бегу спасать ребят, и явно собирается этому помешать, пока Андрей с Вовкой всё ещё заняты своей потасовкой.

Оцениваю ситуацию: развернуться и убежать сейчас я не могу — иначе всё было зря, поэтому я ускоряюсь.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть...

Ударяю по рукам шестерых пленных разбойников. Уже слышу крики Вовки и Андрея, которые наконец реагируют на разбегающихся из круга пленников. Возвращаюсь к протянутым мне ладошкам...

семь, восемь...

И, разворачиваясь в метре от Стаса, резко отпрыгиваю назад.

— Блин, парни! Женька же нас убьёт! —кричит Андрей.

Вовка хватает двух пленников за руки и, таща их обратно в круг, громко орёт:

— Ты че, блядь, орёшь? Лови их, пока все не разбежались!

Андрей, будучи толстяком, пытается схватить убегающего Вадика, но тот ловко уворачивается, и Андрей хватает пустоту. Я понимаю, что за мной, если и побежит кто-то, то только Яров, и перевожу взгляд на него. А он уже в двух метрах от меня, я рванула в сторону и со всех сил помчалась вперед, оббегая школу с другой стороны. Стас — за мной, как будто ловить других пленников для него не интересная задача, хотя убегающих шестеро, и поймать троих он смог бы легко. Видимо он решил поймать того, кто виновен в побеге пленников, чтобы исключить последующие освобождения пленных до конца игры.

Отдаю себе отчет в том, что сейчас у меня очень серьёзный соперник. Стас Яров всегда побеждает среди парней у нас в классе, а ещё участвует в эстафетах как сильный легкоатлет от нашей школы. Осталось выяснить, спринтер он или стайер. Я — спринтер, и я знаю, что мне нужно максимально оторваться от Ярова, чтобы он не нашёл наше укрытие. Я бегу так, как не бегала давно, чувствуя, как ветер свистит в ушах, а легкие горят. За спиной слышится топот его ног, но я не оборачиваюсь, сосредоточившись только на своей скорости.

Через какое-то время топот пропадает. Оглядываюсь — Стаса нигде не видно. Отстал? Нет, не мог он отстать. Останавливаюсь, стараюсь успеть отдышаться, и оглядываюсь вокруг.

Его нигде нет…

Я несколько раз кручусь на месте, ища его, но Яров словно испарился.

«Так... отлично»

, — думаю я. — «Видимо, он понял, что выгоднее ловить тех, кого я выпустила из круга.»

Перехожу на шаг и двигаюсь в сторону нашего укрытия.

Дойдя до стадиона и забравшись под трибуну, я рассказываю, как спасла разбойников. Артур бросается меня обнимать, а Наташка говорит:

— Раньше мы больше прятались, и никто не рисковал прокрасться в логово врага, чтобы спасти пленных. Видимо, поэтому у тебя получилось, потому что они не ожидали.

Ребята ещё какое-то время выспрашивают у меня подробности: у кого какое было лицо, когда пленники начали разбегаться. Мы смеёмся, стараясь делать это тихо, чтоб не выдать себя.

Вдруг Наташка замирает.

— Ты говоришь, Яров не побежал за тобой? — переспрашивает она напряжённо.

— Да, — отвечаю я, насторожившись из-за её тона.

— Смотрите, — говорит Наташка, указывая в щель трибуны.

Я смотрю в щель между досками.

Яров.

Он идёт через всё поле напрямую к нашей трибуне.

— Блииииннн!!! — стонет Артур. — Он тебя выследил! Он сделал вид, что не побежал за тобой, а сам спрятался и проследил, куда ты пошла! Бли-и-и-и-ин!!!!! Всё, это конец!!!! — эмоционально переживает новость Артур.

Наташка поворачивает голову ко мне.

— Похоже, что так и есть, Тань. Нам от него не убежать.

Я ещё раз смотрю в щель. До нашей трибуны остаётся метров двадцать.

Понимаю, что я спалила наше убежище. Мне становится стыдно, что по глупости подвела ребят.

— Сидите здесь тихо. Я его уведу, — говорю я и рвусь под соседнюю трибуну.

— Стой, да куда ты сейчас...., — протестует Артур.

Добежав до конца трибуны, я выбегаю из-под неё со стороны поля и встаю, ожидая, когда Стас меня заметит.

Стас замечает меня в ту же секунду.

Он останавливается.

Его взгляд довольный, как у хищника, который наконец нашёл свою добычу. Он улыбается мне, но эта его улыбка кажется мне зловещей.

Медленно, не спеша, он идёт в мою сторону, и я понимаю, что теперь игра стала совсем другой.

Я запрыгиваю на первую ступеньку трибуны и бегу вверх.

Стас реагирует мгновенно — он бросается за мной, перепрыгивая через лавочки, иногда пропуская одну, чтобы сократить расстояние. Его движения точные и быстрые, как у хищника, преследующего добычу.

—

«Блин»

, — отмечаю я про себя, —

«Вот он лось»

.

Я забегаю на самый верх трибуны и останавливаюсь ровно на её середине. Стас приближается ко мне, но вдруг тоже останавливается за три лавочки до меня. Стою, прикидывая, бежать налево или направо, но мне кажется что он уже перекрывает оба эти пути. Я понимаю, что, судя по тому, как он двигается, он тоже спринтер. И поймать меня в этом случае для него будет несложной задачей. Судорожно просчитываю варианты, но времени на раздумья не остаётся.

— Сдавайся в плен, — говорит Стас, его голос звучит спокойно, в нём чувствуется уверенность.

Я не отвечаю, стараясь найти выход.

Стас улыбается и не отрывая взгляда от моих глаз делает шаг вперед, вставая еще на одну лавочку ближе ко мне.

Меня начинает накрывать паника...

— Сдавайся, — повторяет он, — уже не убежишь, — поясняет Стас, и в его голосе появляются нотки торжества.

Он уже думает, что победил, на его лице довольная ухмылка.

И в этот момент я решаюсь…

Хватаюсь руками за перила на краю трибуны и, не раздумывая, перепрыгиваю через них на другую сторону, держась на самом краю. Потом, отпустив одну руку, хватаюсь за ветку дерева, растущего с другой стороны трибуны. Одну ногу ставлю на ветку ниже и, оттолкнувшись рукой и ногой от трибуны, переношу вес на руку и ногу, которые уже держатся за дерево. Смотрю вниз — до земли метров шесть. Сердце бешено колотится, но я поудобнее хватаюсь за дерево и, как коала, вжимаюсь в его ствол, обняв его изо всех сил.

— Блядь, — произносит Стас, и его лицо точно отражает все оттенки этого слова.

Он подходит к краю трибуны, смотрит сначала вниз, потом на меня.

— Ты, М́алина, совсем бесстрашная, что ли? — спрашивает он, и в его голосе смешиваются недоумение и растерянность.

— Нет. — отзываюсь я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Я высоты боюсь, — отвечаю, чувствуя дрожь в животе от наполнившего меня животного ужаса.

Стас изучающе смотрит на меня, его ухмылка на лице сменяется на выражение, в котором читается что-то вроде… уважения.

— Слазь, вряд ли ты там долго просидишь, — говорит он, — Лучше слазь, я упал с такого пару лет назад, это было очень больно.

Я отрицательно качаю головой.

Ещё раз проверяю, насколько моя позиция стабильна. Ветки крепкие, на улице тепло, ветра нет, и, кажется, я даже относительно комфортно сижу.

«Сейчас Яров уйдёт, и я спокойно слезу»

, — планирую я, стараясь не смотреть вниз.

— Иди лови других, я точно не слезу, — поясняю я врагу, глядя ему в глаза.

— Я подожду, — с издевкой говорит Стас.

— Я не слезу, — повторяю я. — Содрать ты меня с этого дерева не сможешь. А если попытаешься — кто-то из нас или мы оба свалимся вниз, — предрекаю я, стараясь говорить уверенно. — И надеюсь, ты ещё хорошо помнишь, как это больно.

Стас облокачивается на перила трибуны и изучающе смотрит на меня пару минут. Его взгляд такой, будто он перебирает в голове варианты, что делать дальше.

«Интересно, и на чем он остановится?»

— промелькнуло у меня в голове.

— Последнее предупреждение, — говорит мне Стас, выпрямляясь и положив ладони на перила. — Слазь, или я тебя сам сниму. — теперь в его голосе чувствуется принятое решение.

— Ты переоцениваешь свои силы. — издеваюсь я, чувствуя свою недосягаемость.

В следующую секунду Стас перемахивает через перила и ставит одну ногу на ту же ветку, на которую опираюсь я.

«Мамочки!»

— проносится в голове, и я, стараясь не смотреть вниз, подтягиваюсь на правой руке и ползу выше по дереву, обхватывая левой его ствол.

— Стой, блин! — через пару секунд кричит Стас. — Стой, я пошутил! — добавляет он, а в его голосе слышится тревога. — Я просто проверить хотел!

Я поднялась уже на метр выше и пытаюсь занять там устойчивое положение. Руки дрожат, у меня очень неприятные ощущения в области живота.

— М́алина, ты ненормальная! Ты знаешь об этом? — кричит он снизу. — Я ухожу, слазь. Это просто игра, я не хочу быть виновен в твоей смерти. — Его голос серьёзный, и от прежней издевки и уверенности не остаётся и следа.

— Всё, видишь, я ухожу, — снова повторяет он, спускаясь с трибуны спиной и не сводя с меня глаз.

— Уходи со стадиона, тогда слезу, — в ультимативной форме кричу я.

— Я уже ушёл! — кричит он и, развернувшись, бежит через футбольное поле.

Вздыхаю с облегчением и, не глядя вниз, начинаю потихоньку спускаться. Внизу под деревом уже слышны голоса Наташки и Артура.

— Танька! Ну ты даёшь! — кричит Наташка.

— Как ты туда залезла-то? С ума сойти! — ужасается внизу Артур.

— Ты только осторожно слазь, Яров ушёл, мы следим за входом на стадион, тут нет опасности, — ободряет меня Наташка.

Через минуты три я спрыгиваю вниз. Мои руки, ноги и бёдра со внутренней стороны в ссадинах, но я чувствую только радость и облегчение.

— Зря я не научилась в детстве лазать по деревьям, — говорю я, смеясь и пытаясь успокоить дыхание.

— Ты, Тань, высоты вообще не боишься что ли? — изучающе разглядывает меня Артур, вынимая с моих волос листья и веточки.

— Не, я боюсь.

— Я бы предпочла быть пойманной, Тань, это того вообще не стоило. — с претензией произносит Наташка, сильно обнимая меня.

Мы решаем, что теперь наше убежище известно казакам, и через дырку в заборе убегаем со стадиона за автобусную станцию. Оглядываясь, я вижу, как на поле выходят три фигуры и, постояв немного, направляются в сторону, откуда мы только что убежали. Мы переглядываемся: — Ушли вовремя — сейчас бы нас там как крыс в ловушке окружили. — произносит Артур. И, стараясь не привлекать к себе внимание, мы двигаемся дальше.

Остаток дня мы проводим, прячась среди домов в частном секторе. Там не видно ни одного казака, и мы можем немного расслабиться. Мы болтаем, смеёмся и делимся историями. Артур рассказывает, как ездил на конкурс кулинаров в соседний город и позорно сжег свой лимонный пирог, а Наташка рассказывает как она обожралась винограда и помидор летом в Геленджике, и как там было классно. Время летит незаметно, и, пока мы прячемся, солнце уже начинает клониться к закату.

К восьми вечера мы возвращаемся к школе, где должен закончиться наш день игры. Мы продвигаемся к лагерю казаков, когда слышим громкий возглас Степана, который стоит в тюрьме-круге казаков:

— ААА-А-А-А-А-А-А-А!!! Ура!!! Разбойники выиграли! Вы не нашли троих наших!

Казаки смотрят в нашу сторону. Вовка и Андрей измеряют меня взглядом, полным презрения, но большинство казаков улыбаются, радуясь, что игра подошла к концу. Все уже устали бегать, и, кажется, уже неважно, кто выиграл. Главное — сама игра, которая подарила всем много эмоций и приколов.

Стас тоже улыбается, когда наши с ним взгляды пересекаются. В его глазах читается что-то вроде уважения, смешанного с интересом. Как будто он оценил меня как достойную соперницу в игре, и это оказалось приятным.

Разбойники начинают покидать свою тюрьму, и вокруг раздается шум множества голосов. Все делятся запоминающимися и смешными моментами игры, перебивая друг друга и смеясь.

— Ты представляешь, я же лежал в той канаве под листьями полдня! — рассказывает кто-то из разбойников.

— А я думал, чуть не словил Ленку, но там просто девчонка похожая гуляла, видел бы ты её лицо! — хохоча рассказывает кто-то другой.

— Да они ломились в подвал впятером!!! А мы с Вадиком вдвоем держали дверь изнутри изо всех сил, это было что-то! — хохоча рассказывает третий.

Я иду в середине толпы, слушая эти разговоры, и чувствую, как усталость наконец накрывает меня. Но вместе с ней приходит и чувство удовлетворения.

Мы выиграли, и это было здорово!

Сбоку меня догоняет Женька Николаенко, улыбаясь.

— Ну что, М́алина, ты сегодня нас уделала, — говорит он мне, подмигнув.

— Ненормальная, — добавляет голос Стаса, который поравнялся со мной с другой стороны.

Я улыбаюсь Женьке и Стасу, но ничего не отвечаю. Я очень счастлива проведённой на улице субботой и получила огромное удовольствие от возможности снова побегать с кем-то наперегонки.

Я не чувствовала себя так свободно и радостно с тех пор, как бросила спорт. И я с удивлением отмечаю, что жизнь моих одноклассников не такая серая и унылая, как я раньше представляла это себе.

Глава 5. «В поход»

26

Сентября, 14 лет

Наступает последняя суббота сентября, и этот день был долгожданным для нашего класса.

Почти все ждут его с нетерпением, ведь мало кто из одноклассников действительно знает, что такое настоящий поход. Для многих — это будет впервые.

Я же привыкла к походам с детства из-за постоянных спортивных сборов родителей, я в счастливом предвкушении!

Накануне мама выдает мне палатку, туристический рюкзак и еще кучу вещей, которые, необходимы в походе. Я уже представляю, как мы с Ленкой будем ночевать в палатке. Мы договариваемся, что я тащу палатку, а она — спальники, чтобы было не так тяжело.

Утром в субботу ребята собираются возле школы. Солнце только начинает подниматься, и воздух свежий, с легким запахом осени. Ребята стоят кучками, эмоционально обсуждая предстоящий поход. В основном все шутят, но есть и те, кто делится своими страхами от предстоящих двух дней в лесу. Я осматриваюсь, пытаясь найти Ленку, но ее нигде нет. Это начинает меня беспокоить.

Подъезжает наша классная, на своей старенькой машине с мужем. На заднем сиденье видны телескопы, которые она нам обещала для вечерних наблюдений за звездами. Физичка выглядит очень довольной, увидев, что пришло больше половины класса.

Ребята бросаются загружать в ее машину свои тяжелые рюкзаки и сумки, которые они с мужем довозят до железнодорожного вокзала.

Петя Осетров задумчиво стоит рядом с грудой рюкзаков, которые ребята выгрузили из машины физички на платформу. Он смотрит на кучу сумок с недовольством.

— Ставили бы хотя бы рядом, а не наваливали сверху! — ворчит он. — Вот сейчас сами это потащите в электрон!

Он пытается прикинуть, какие рюкзаки самые тяжелые.

— Вадя, ты точно с этим всем в поход собрался, или тебя из дома выгнали? — продолжает он, поднимая один из рюкзаков и делая вид, что едва может его удержать.

Вадик, улыбается, — Там кола и бутерброды, ну и еды на общак мать напихала.

— Ага, тогда это хороший рюкзак, — констатирует Петр, ставя его на землю. — Хотя зачем столько много еды? Мы что, на месяц в поход идем?

Вопрос остается без ответа, так как уже подходит электричка, и мы, шумной гурьбой, погружаемся в вагон. Ленка так и не появляется, и я решаю, что с моим походным опытом я и одна в палатке прекрасно поживу.

Мы занимаем почти весь вагон, я сажусь у окна, глядя на мелькающие за стеклом пейзажи, постепенно превращающиеся в цветную размытую ленту. В вагоне шумно, все болтают и смеются, на просьбы физички и пары, сопровождающих нас чьих-то родителей мало кто реагирует.

Когда мы доезжаем до нашей станции, все высыпают на платформу и начинается настоящая суета. Кто-то тащит чьи-то сумки, кто-то ищет свои вещи и отбирает их у первых, а кто-то пытается командовать происходящим. Я беру палатку и свой рюкзак, чувствуя, как радость начинает наполнять меня. Поход — это именно то, что нужно мне, да и, наверное, всему нашему классу. После трех месяцев летних каникул мы успели немного отвыкнуть друг от друга, а теперь есть шанс быстро адаптироваться и снова наладить общение с одноклассниками.

Мы движемся в сторону леса, и я в рядах первых.

Лес встретил нас прохладным дыханием, а золотые лучи сентябрьского солнца терялись в кружеве хвойных лап. Воздух был пропитан смолистыми ароматами хвои и горьковатой свежестью увядающих папоротников. Каждый наш шаг вызывал шёпот опавших листьев.

Я чувствовала что как будто вернулась в прошлые времена. Вспомнила как еще в прошлом году у нас проходили соревнования в сентябре по закрытию сезона, вспомнила всех ребят со спортшколы, как было тогда здорово. Мне опять стало тоскливо.

По ходу нашего продвижения ребята постепенно расслабляются, шутки становятся добрее, а смех — громче и искреннее. Даже те, кто сначала скептически относился к идее похода, теперь улыбаются и включаются в общую болтовню и веселье.

Мы вышли на поляну, и Людмила Александровна объявляет, что мы пришли.

Часть ребят пошли обратно к станции чтобы забрать оставшиеся вещи, а мы начали обустраиваться.

— Эй, а кто-нибудь знает, как эту палатку ставить? — раздается голос Наташки Пантелеевой, которая вытащила на траву свернутую палатку, явно не понимая, что с ней делать.

— Давай я покажу, — вызываюсь я, подходя к ней.

— Мне тогда следующему покажи, — кричит Петя Осетров.

— Ой, и мне! — присоединяется Артур Сверчков.

Я улыбаюсь и киваю головой, внутри чувствую гордость. Да, я знаю, как ставить палатку, как разводить костер, как добыть воду и как не заблудиться в лесу.

Сумрак между деревьями сгущался неестественно быстро, будто лес не просто погружался в ночь, а впитывал свет. Последние солнечные лучи еще цеплялись за верхушки сосен, превращая их в горящие факелы, но вниз, к нам, спускались уже сиреневые сумерки, неспешно замешивая тени в единую густую массу.

К вечеру, уже все палатки были поставлены, и разожжены костры. Мы все собираемся вокруг них. Людмила Александровна с ребятами вытаскивает телескопы, и устанавливает их в стороне от костров.

Ребята по очереди начинают рассматривать звезды.

Небо ясное, и миллионы огоньков кажутся такими близкими.

Степан Ларин предлагает рассказывать страшные истории, но сторонников такого времяпровождения пока собралось не много. Часть ребят все еще увлеченно делится друг с другом, кто как провел лето, кто-то рассказывает планы на будущее, а несколько ребят просто сидят у костров и молча смотрят в огонь, наслаждаясь моментом. Среди них и я.

Я сижу и думаю о том, как здорово, что мы все здесь. Ленка, зря, не пришла, но это уже не расстраивает меня ни капли. Поход становится тем, что объединяет нас, заставляет снова почувствовать себя одним классом, растопить лед, так сказать. Поход — это именно то, что нам всем нужно именно вначале учебного года.

А когда Людмила Александровна объявляет, что в понедельник нам разрешает прогулять школу, то нашей радости нет предела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нас человек двадцать пять, и не все слышат друг друга из-за разных тем разговоров и достаточно большого круга, поэтому в какой-то момент мы неосознанно разделяемся на две группы. Одна половина круга рассказывает смешные истории о том, как они провели лето, порой бессовестно приукрашивая события, а другая… другая собирается в кучу, чтобы поделиться известными им страшными историями.

Конечно, я оказываюсь в кругу любителей страшных историй. В нашем круге человек десять. Мы расселись вокруг кострища на четырех бревнах, сложенных в форме квадрата. Пламя потрескивает, отбрасывая тени на лица ребят.

Лес вокруг непроглядно темный, и только огонь освещает наш круг.

Степан Ларин сидит на бревне, закинув правую ступню на левое бедро. Его лицо максимально серьезно, а взгляд не отрывается от языков пламени костра.

— Короче, — начинает он, — я никогда не рассказывал еще никому, что случилось с моими знакомыми в позапрошлом году. Они тоже были в походе, как мы сейчас. Но... это плохо закончилось для них.

Наташка нервно смеется: — Я надеюсь это не тупая страшилка про то как все в конце умерли!?

— Это не страшилка, а правда, — говорит Степан. — Это реальная история, которая случилась с моими знакомыми.

Все замолкают.

Даже Вадик, который обычно много шутит, затихает.

— Они разбили лагерь в глухом лесу, — продолжает Степан. — Там была такая же поляна, как эта. Костер, палатки, всё как обычно. Но они не знали, что рядом... рядом было кладбище.

— Типа заброшенное кладбище которого не было на их карте? — уточняет Петька Осетров.

— Да, — кивает Степан. — Они просто узнали об этом только потом.

Он делает паузу, чтобы усилить эффект.

Ветер шелестит листьями, и костер трещит громче...будто ломает чьи-то кости.

— Одна из девушек, — Степан переводит взгляд на Наташу, — ее звали Наташа, легла спать в своей палатке.

— Я уверена что ты специально мое имя ей дал. — шепчет Наташка, обнимая колени.

Степан не реагирует. — Ночью она проснулась от странного звука. Кто-то как будто скребся снаружи. Она вышла, чтобы посмотреть, но никого не было. Она подумала, что ей показалось, и вернулась в палатку. Но через несколько минут скрежет повторился. Она снова вышла... и снова никого.

— А позвать парней проверить? — спрашивает Стас, методично счищая ножом кору с палки, но Степан качает головой, — Она решила, что ей кажется, и она вернулась в палатку и залезла обратно в спальник.

Глаза Степана все так же смотрят в одну точку костра. Пока что мне история кажется вообще нестрашной, страшнее тон, которым Степан ее рассказывает. И его кажущееся неживым лицо с отблесками пламени костра.

Далекий крик ночной птицы разрезал тишину, как нож, и на мгновение все замерли, по спине пробегают невидимые ледяные пальцы.

— Но утром... утром она проснулась и поняла, что не может выбраться из спальника, — продолжал Степан.

— Почему? — перебивает Наташка, её глаза широко раскрыты.

— Потому что она была в гробу, — произносит Степан. — Под землей. И по ней ползали опарыши. Они заползали ей в уши, в рот...

— Фу, блин! — Наташка, вскакивает.

— От ужаса она начала кричать, биться, но потом поняла, что это бесполезно. Она начала ощупывать пространство вокруг и нашла веревку. Она была привязана к её руке и вела куда-то наверх.

— И что, ей приснилось это или реально в гробу прям, в настоящем? — переспрашивает Радион.

— В реальном гробу, — поясняет Степан. — Она начала дергать за веревку и услышала звон колокольчика. Это был такой старый способ... чтобы если кто-то просто глубоко уснул, этим… как его, летаргическим сном, а его похоронили заживо, то он мог бы так подать сигнал живым.

Тишина повисает в воздухе, и только треск костра нарушает её.

— Блин, я бы с ума сошла...Мне бы даже в голову не пришло дергать веревку. — шепчет Настя.

— Она дергала за веревку два дня, — продолжает Степан. — Два дня она лежала там, в темноте, слушая, как звенит колокольчик. Она уже думала, что умрет... но вдруг услышала голоса.

— Она бы не продержалась в гробу два дня без воздуха, — заключает Игорь.

Но Степан даже не реагирует.

— И два дня без еды, — добавляет Андрей Сумов.

— Почему без еды, она же могла жрать опарышей, — серьезным голосом добавляю я.

Раздался дружный смех.

— Фу, блин!!! Таня!!! — подпрыгнув, снова взвизгнула Наташка, все еще продолжая слушать историю стоя, как будто разрываясь между желанием дослушать ее или убежать.

А Степан одарил меня тяжелым взглядом, после которого я пообещала себе больше не портить ему так искусно создаваемую им ужасную атмосферу ужаса.

— М́алина, жжешь. — шепнул мне Игорь, показывая большой палец.

— Короче, её откопали, — продолжает Степан. — Но когда она выбралась, она была седая... а её друзья рассказали, что она пропала из палатки. Утром они нашли в её спальнике только... истлевшую покойницу.

Степан делает паузу, чтобы усилить эффект.

Сзади меня хрустнула ветка, я тут же обернулась — никого.

Блин, умеет Степан нагнать жути.

— Кладбище, где её нашли, было старым, заброшенным, — продолжает он. — Кресты покосились, надгробия покрылись мхом, а некоторые могилы были раскрыты, будто кто-то... или что-то... выбралось оттуда.

Ветер завывает громче, и костер трещит.

— А что это была за покойница? — шепчет Наташка.

— Как мумия. И знаешь, что страшнее всего? — спрашивает Степан, бросая в костер ветку, — Её руки... они были сжаты, а ногти сломаны, с остатками земли под ногтями, как будто она пыталась выбраться из могилы сама…

— Да херня, нестрашно вообще... — говорит Вадик.

— Но самое странное, — продолжает Степан, — это то, что на её руке была такая же веревка…

На этой фразе пламя костра внезапно прижимается к земле, будто кто-то очень большой дунул на него.

Все ребята резко замолкают.

— Что это было? — шепчет Петя, но вместо ответа все слышат звон колокольчика.

Вадик резко подрывается, соскакивает с бревна и перепрыгивая через наш костер бежит в сторону круга с родителями и физичкой.

Одновременно с ним Наташка с Настей визжат на весь лес и тоже бегут следом за ним.

Я замерев от страха сижу, просто не веря в происходящее, пока не раздается дружный хохот парней, сидящих у нашего костра.

Вадик возвращается и смущенно улыбаясь садится рядом со Степаном.

— Красава. Но ты не мог меня тоже предупредить? — говорит он, глядя на Степана, который вытаскивает из-за пазухи колокольчик и еще раз звенит им, с торжествующей улыбкой. — Я бы тогда так не обосрался.

Снова дружный хохот.

Наташка с Настей судя по всему решают дислоцироваться у первого костра, где народ делится не такими страшными вещами, как в нашем круге.

— Ладно, тогда щас моя очередь рассказывать историю, — начинает Вадик, — я никогда не рассказывал вам, что случилось в одном из старых пионерских лагерей. Это было много лет назад, но до сих пор те, кто был там, боятся об этом говорить.

— Ну давай, пугай нас, — говорит Степан, развалившись на пне.

— Только посильнее пугай, — подхватывает Славка, подбрасывая в костер ветку. — Вадик, ты же понял, что мы не из пугливых.

— Вот щас гарантированно у меня все тут обосретесь, — обещает Вадик, окидывая всех сидящих многообещающим взглядом и продолжает рассказывать свою историю.

Огонь потрескивает, знакомая мне атмосфера похода накрывает меня ностальгией, как вдруг я чувствую... взгляд. Не просто мимолётный, а настойчивый, будто кто-то пытается поймать моё внимание. Я поднимаю глаза и вижу на противоположной стороне круга глаза Стаса.

Он смотрит на меня. Его глаза в свете костра кажутся чёрными, и в них есть что-то... не то чтобы пугающее, но заставляющее меня почувствовать себя неловко.

Я не хочу показать, что заметила его взгляд, но почему-то не могу оторвать от его глаз, свой. Наш контакт взглядов длится всего несколько секунд, пока он не отворачивается, будто пойманный на чём-то. Я тоже возвращаю глаза к костру, чувствуя лёгкую дрожь в руках. Может, это просто игра света? Может, мне показалось?

Не показалось. Через минут пять я снова чувствую его взгляд. Я решаюсь — поднимаю на него лицо от костра, и мы снова смотрим друг другу в глаза. Он дольше не отводит взгляда, и в этот раз в его глазах появляется что-то... не знаю, может, вызов? Я не могу понять. Но вот он снова отворачивается. На этот раз уже с лёгкой улыбкой, будто играет со мной или улыбается своим мыслям.

Я опускаю глаза, чувствуя, что краснею. Что это было? Почему он так смотрит? Это игра? Или ему просто интересно, как я отреагирую на рассказываемую Вадиком историю?

А костер продолжает согревать нас, я слышу голос Вадика, но уже не улавливаю суть рассказываемой им истории. Я поднимаю голову верх. Небо над нами ясное, и звёзды, кажется, висят так близко, что можно дотянуться рукой.

Людмила Александровна, наконец, привлекает внимание обоих кругов.

Укутавшись в тёплую шаль с кружкой чая, она подходит ближе к нашему кругу и встает так, чтобы слышали обе группы. Она тоже смотрит вверх.

Все замолкают.

Её голос, тихий и спокойный, разливается в воздухе вокруг, как её тёплый чай.

— Ребята, видите вон ту яркую звезду? — она указывает рукой вверх, и мы все дружно поднимаем головы. — Это Вега, самая яркая звезда в созвездии Лиры. А рядом с ней — небольшой четырёхугольник. Это главная часть Лиры. В древности считалось, что это арфа Орфея, который своей музыкой мог усмирить даже диких зверей.

— А это что за звёзды, которые как будто буквой «W»? — спрашивает Радион, прищурившись.

— Это Кассиопея, — улыбается Людмила Александровна. — Она всегда видна на нашем небе, особенно осенью. Видите, как она будто «сидит» на небе? В мифах её наказали за гордыню, заставив вечно кружить вокруг Полярной звезды.

— А вот там, — продолжает Людмила Александровна, — видите три яркие звезды, которые выстроились в линию? Это Пояс Ориона. Сам Орион — охотник, который преследовал Плеяды, — она указывает на небольшое скопление звёзд чуть выше. — Видите, как они будто убегают от него?

— А почему они убегают? — спрашивает кто-то.

— Потому что Орион был слишком самоуверенным, — отвечает учительница. — И боги решили его наказать, поместив на небо так, чтобы он вечно гнался за Плеядами, но никогда не мог их догнать.

— А что это за яркая звезда вон там? — продолжают сыпаться вопросы.

— Это Арктур, — отвечает Людмила Александровна, улыбаясь. — Самая яркая звезда в созвездии Волопаса. Осенью она особенно хорошо видна. А рядом с ней — полукруг из звёзд, это Северная Корона. В мифах это корона Ариадны, которую она получила от Диониса за свою верность.

— Арктур, — повторяю, пытаясь запомнить, я, глядя туда, куда показывает Людмила Александровна. Мне кажется Арктур мерцает, будто предупреждая нас о чем-то.

И тут я снова чувствую, как Стас смотрит на меня. На этот раз я решаю не реагировать.

«Пусть смотрит»

, — думаю я. Но внутри что-то ёкает — смесь любопытства и лёгкого волнения.

— А вы знаете, — продолжает Людмила Александровна, — что на Урале осенью можно увидеть не только созвездия, но и Млечный Путь? Если отойти подальше от костра и дать глазам привыкнуть к темноте, он будет виден как светящаяся полоса, пересекающая всё небо.

— Правда? — оживляется Вадик. — А давайте попробуем его увидеть!

— Давайте, — соглашается учительница. — Только не уходите далеко от костра.

Глава 6. «Млечный путь»

27

Сентября, 14 лет

Мы отходим от костра чуть вглубь леса, откуда действительно намного лучше видны звёзды, а лёгкий ветерок усиливает шёпот деревьев вокруг нас.

Лес ночью дышит иначе — шорох и потрескивания веток складываются в таинственный шёпот, а луна бросает на землю бледные пятна, похожие на пролитое молоко. Тени от деревьев тянутся к нам длинными пальцами, то удлиняясь, то исчезая, когда облака закрывают лунный диск. В воздухе разлита ночная прохлада, и каждый вдох обжигает лёгкие ледяным коктейлем со вкусом увядающих трав.

Свет огня уже не мешает глазам. Людмила Александровна ведет нас по тропинке, указывая на небо. Воздух прохладный, но чистый, и звёзды сияют так ярко, будто кто-то рассыпал по чёрному бархату неба миллионы крошечных алмазов. Мы останавливаемся на небольшой поляне, где деревья расступаются, открывая вид на бескрайний небосвод.

— Дайте глазам привыкнуть к темноте, — тихо говорит Людмила Александровна. — И тогда вы увидите его.

Мы стоим в тишине, лишь изредка перешёптываясь. Постепенно, как по волшебству, небо начинает раскрываться перед нами во всей своей красоте. И тогда я вижу его — Млечный Путь. Он не просто светящаяся полоса, как я представляла себе раньше. Это что-то невероятное. Тонкая, переливающаяся река из света, которая пересекает всё небо, будто разделяя его на две части. Она кажется живой, мерцающей, словно состоит из миллионов крошечных звёздочек, которые сливаются в одно сияющее целое.

— Вот он, — шепчет Людмила Александровна. — Млечный Путь. Видите, как он тянется через всё небо? Это наша галактика, наш дом среди звёзд.

Я не могу оторвать глаз.

Это так красиво, что захватывает дух. Млечный Путь кажется одновременно близким и бесконечно далёким. Он переливается разными оттенками — от белого до голубоватого, а в некоторых местах будто растворяется в тёмных облаках космической пыли. Это похоже на гигантскую паутину, сотканную из света и тьмы.

— А почему он такой... неровный? — тихо спрашивает Настя, не отрывая взгляда от неба.

— Это потому, что мы смотрим на него сбоку, — объясняет учительница. — Наша галактика похожа на огромный диск, а мы находимся внутри него. Поэтому Млечный Путь кажется такой полосой. А те тёмные пятна — это облака пыли и газа, которые закрывают свет звёзд.

Млечный Путь раскинулся над нами, как рассыпанное жемчужное ожерелье древней богини, такое близкое, что казалось — стоит подпрыгнуть, и пальцы коснутся холодного сияния. Между чёрных зубцов елей мерцали далёкие миры, и в этом безмолвном великолепии я чувствовала себя песчинкой.

Заворожённая этим зрелищем, как вдруг затылком почувствовала кто стоит рядом. Я поворачиваю голову чтобы проверить свою догадку — да, действительно, рядом Стас.

Он смотрит на небо, но я знаю, что он сейчас боковым зрением точно видит и меня.

— Прикольно… — тихо говорит он.

— Очень красиво, — шепчу я в ответ. — Как будто во сне.

Мы стоим так, не говоря больше ни слова, пока остальные ребята обсуждают увиденное.

Его плечо слегка касается моего, и от этого становится тепло, несмотря на прохладный вечер.

Млечный Путь продолжает сиять над нами, напоминая о том, как огромен и загадочен этот мир.

И в этот момент я чувствую, что всё — и ребята из моего класса, и Людмила Александровна, и звёзды, и лес, и даже этот странный, настойчивый взгляд Стаса — всё это часть чего-то большего, чего-то, что я пока не понимаю, но что теперь заставляет меня с надеждой смотреть вперед и не грустить о прошлом.

Когда мы возвращаемся к костру, Людмила Александровна, пересчитывает всех, убеждается, что никто не потерялся, и объявляет отбой.

— Все по палаткам! Родители и я будем дежурить у костра. Никому не выходить до утра, ясно?

Мы расходимся, шурша куртками и перешёптываясь. Я захожу в свою оранжевую палатку, которая казалась такой уютной днём, но теперь, в темноте, выглядит как холодный, одинокий купол. И тут я вспоминаю: спальники у Ленки!

Я совершенно забыла решить эту проблему днём. Решаю, что дотяну до утра в одежде. Но я не учитываю, что ночи в сентябре на Урале — это не шутка.

Холод начинает подкрадываться почти сразу. Сначала он заползает под куртку, потом добирается до пальцев ног, которые быстро немеют. Я сворачиваюсь калачиком, пытаясь сохранить тепло, но оно меня покидает. Нос замерзает, дыхание становится видимым в лёгком свете, пробивающемся сквозь ткань палатки.

Если я усну, то к утру точно околею. Нет, так нельзя, надо что-то делать. Я вздыхаю, готовясь к вылазке высовываю голову из палатки, оглядываюсь.

Родители дежурят у костра, их тихие голоса доносятся вместе с переборами гитары. Кажется, они поют что-то свое, студенческое. Я выбираюсь из палатки, дрожа от холода, и подхожу к ним.

— Людмила Александровна, Лена Смирнова почему-то не пришла на вокзал сегодня, а оба наши спальника были у нее. У Вас нет случайно запасного спальника? — спрашиваю шепотом я, стараясь не мешать поющим.

— Ты почему днем-то не подошла? У Лены с бабушкой что-то случилось и родители ее в деревню забрали. — Она смотрит на меня с лёгким укором, но потом смягчается: — На заднем сиденье моей машины есть несколько спальных мешков. Возьми любой, машина открыта.

Я киваю и иду к машине. Я нахожу спальник в машине и, схватив его в охапку, возвращаюсь к своей палатке.

Ночь такая тихая, что каждый мой шаг кажется громким. После страшных историй, рассказанных у костра, ночь не кажется уже такой безобидной. Каждый шорох, каждый треск ветки теперь заставляет меня вздрагивать. Я планирую Ленке высказать все что о ней думаю, за то что мне придется спать в палатке одной.

Я забираюсь в палатку, расправляю и залезаю в спальник.

Чувствую себя трусихой. Да, я конечно не новичок в плане ночевок в лесу, но я ни разу в жизни не ночевала в палатке совсем одна. В голову одна за другой приходят картины из моих любимых фильмов ужасов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Тут совершенно безопасно, кругом в палатках как минимум еще двадцать детей и неподалеку сидят родители которые охраняют наш сон, — говорю я себе вслух.

Не помогает.

Тогда я пытаюсь занять чем-то свой ум, чтобы заснуть, как вдруг...

По стене палатки кто-то скребётся.

Я сразу вспоминаю начало страшной истории Степана.

Сажусь. Сердце колотится.

Скрёб повторяется.

Я уже готова бежать к костру, но разум мне указывает на невозможность повторения событий из истории Степана.

Тогда что это могло быть. Ветер?

Но звук был слишком ритмичным, чтобы быть ветром — будто кто-то водил когтями по нейлону, пробуя его на прочность.

Нет, ветер же не скребётся.

Животное? Но какое животное полезет к палатке?

Может, это просто кто-то из ребят так шутит?

Или... что? Проснусь завтра в гробу с веревкой на руке?

Тут же снова вспоминаются фильмы ужасов о мертвецах, о заброшенных домах, и рассказы о том, что в лесу ночью лучше не быть одному. Этим я сама еще больше пугаю себя.

И тут дверь палатки распахивается и тёмная фигура уверенно залезает внутрь палатки.

«Это человек!»

— проносится в голове.

Свет от костра, который находится метрах в двадцати, недостаточно освещает его лицо, чтобы я его узнала.

— Че не спишь? — спрашивает он, и я узнаю голос Стаса.

— Ты что, псих?!!! — выдыхаю я, чувствуя страх отпускает и сменяется негодованием. — Я же чуть не умерла от страха!!!

Он смеется и садится рядом, — Просто увидел, как ты куда-то ходила, и подумал, что-то случилось. Решил проверить что.

— Проверить? В два часа ночи?! — я всё ещё не могу понять, что ему надо.

— Ну, знаешь, — он пожал плечами, — после всех этих историй у костра... Думал, может, тебе компания нужна. Ты же тут совсем одна.

Я смотрю на него, и чувствую что злость уходит. Со Стасом действительно становится совсем не страшно. Лес вокруг всё ещё тёмный и загадочный, но теперь я не одна и прогонять мне его совсем не хочется.

Я вздыхаю, — Да Ленка почему-то не пришла, а наши спальники у нее были, вот я ходила в машину за спальником. А потом услышала что-то…

Он устраивается удобнее, скрестив ноги.

Мы сидим молча, слушая, как за стеной палатки шумит лес.

— Ты что, значит веришь во все эти истории? — вдруг спрашивает он.

Я пожимаю плечами. — Ночью, в лесу, всё кажется возможным.

Он усмехается.

— Ну правда, ночью лес вообще другой.

— Ладно, — говорит Стас, поднимаясь. — Пойду, пока меня физичка не застукала.

— Спокойной ночи, — шепчу я, снова чувствуя страх опять остаться одной.

— Спокойной.

Он выходит, и я снова остаюсь одна.

Спальник согревает. Мысль о том, что где-то здесь есть кто-то, кто ночью присматривает за мной, немного меня успокаивает. Но ведь палатка Стаса далеко, она вроде бы метрах в пятнадцати от моей...

Я лежу, сжавшись в спальнике, и уже даже не пытаюсь заснуть, прислушиваюсь к каждому шороху и мое воображение красочно дорисовывает мне, что, а точнее кто те страшные твари, являющиеся источником этого шума.

Как вдруг снова слышу шорох у входа в палатку. Я приподнимаюсь на локте, прислушиваясь. Дверь палатки снова приоткрывается, и в проёме показывается тёмная фигура.

— Стас? — шепчу я, узнавая очертания.

Он не отвечает, просто залезает внутрь. Его лицо едва различимо в темноте, но я чувствую, что он смотрит на меня.

— Ты чего вернулся? — спрашиваю я.

Он молчит пару секунд, будто собирается с мыслями, а потом вдруг приседает и наклоняется ко мне. Его лицо оказывается так близко, что я чувствую его дыхание.

— За этим, — шепчет он, и прежде чем я успеваю что-то сказать, его губы касаются моих. Его губы холодные от ночного воздуха, но его дыхание обжигающе горячее.

Поцелуй длится всего несколько секунд и когда Стас отстраняется, я чувствую, что щёки горят, а сердце восторженно бьётся в груди.

В голове крутятся десятки мыслей, но ни одна из них не может оформиться в слова.

«Он вернулся чтобы поцеловать меня!»

«Я ему нравлюсь?»

«Поэтому он так смотрел на меня у костра?!»

Сердце колотится так, будто выпрыгнет.

«Господи! Я НРАВЛЮСЬ СТАСУ!»

Меня затапливает ощущение безмерной, бескрайней радости, с которой я не могу справиться

И тут до меня доходит что Стас прямо сейчас смотрит на меня и ищет на моем лице реакцию на свой поцелуй. Понимая, что надо как-то отреагировать я открываю рот, при этом даже не представляя, что собираюсь сказать ему.

— Стас... — начинаю я, но он перебивает.

— Да я уже ухожу — он поднимается и собирается выйти из палатки.

Я просто не успеваю за происходящими событиями. Он сейчас уйдет и я снова останусь одна.

— Стас… подожди — произношу я.

Он останавливается и смотрит на меня.

— А ты не мог бы… — сгорая со стыда прошу я, — поспать тут со мной сегодня?

Я не вижу его лица, но почти уверена что Стас офигел. Он явно не ожидал такого предложения в ответ на свой поцелуй.

И понимая, что его отказ мне будет очень тяжело принять, я быстро выдаю: —Степан, очень круто рассказывает страшные истории, — поясняю я, решив что лучше я сейчас признаюсь ему в своей трусости, чем выйду утром из палатки седая, — И до того как ты зашел ко мне в палатку, я была уверена что завтра проснусь в гробу с веревкой на руке. Господи, мне сейчас очень стыдно. — признаюсь, закрывая лицо ладонями.

Стас смотрит на меня пару секунд, а потом выходит из палатки.

Я сижу и не понимаю почему мое признание произвело на Стаса такой обратный эффект, в точности до наоборот от ожидаемого.

— Блин, это просто позор… — шепчу я, снова закрывая лицо руками, представив как наверное ужасно выглядела моя просьба со стороны.

Я ложусь, кутаясь в спальник с головой, и сгорая от стыда хочу просто умереть.

Через пару минут я слышу что кто-то снова забирается в палатку. Я высовываю голову из спальника.

Стас расстилает спальник рядом с моим.

— Я думала ты совсем ушел.

— Я ходил за спальником.

— Стас, я понимаю что моя просьба с ночевкой тут со мной… странная и …..

— Боишься, что кто-то узнает, что ты на самом деле не такая уж бесстрашная? — усмехается Стас. — Не переживай, я никому не скажу.

Стас снимает обувь с курткой и залазит внутрь своего спальника.

Мне теперь вообще не видно его лица.

— Все, спи. — шепчет Стас, — Поохраняю тебя от мумии, — по голосу слышу, что он смеется.

— Ну или оба завтра проснемся в гробу — смеюсь уже я.

— Если в одном, то я возможно буду не против — комментирует он мою шутку.

— Дурак. — шепчу я.

— Я опарышей просто боюсь. — смеясь, добавляет он. — А ты что подумала?

— Стас, спасибо тебе. — шепчу я.

— Должна просто будешь.

— Что? — шепчу я, напрягаясь от его ответа.

— Я еще не решил пока. Спи, давай. — заканчивает наш диалог Стас.

Лес вокруг все еще полон звуков, где-то вдалеке слышится треск веток. Но теперь это меня уже не пугает.

Теперь когда моей жизни ничего не угрожало, я лежала и все мои мысли крутились вокруг поцелуя Стаса.

Моего первого в жизни поцелуя!

Я смотрю в темноту где спит Стас. Я надеюсь что он тоже не видит моего лица.

Я какое-то время прислушиваюсь, пытаясь различить его дыхание, но так ничего и не слышу.

Тогда я тоже закрываю глаза, чувствуя на губах лёгкий след его поцелуя, будто напоминание о том, что вот эту ночь я точно не забуду никогда.

И наконец засыпаю, пока за стеной палатки шумит лес, а где-то невдалеке горит костёр, освещая тёмное уральское небо.

Глава 7. «Фото»

Утром я проснулась рано и с удивлением обнаружила что никаких следов ночевки Стаса в моей палатке нет. Я мысленно поблагодарила его за то что мне не надо будет переживать что кто-то увидит, как мы выходим вместе утром из одной палатки.

Выглядываю наружу.

Туманное утро.

Туман стелется по земле густыми, молочными волнами, окутывая поляну и палатки призрачным покрывалом. Воздух влажный и холодный, а в нем чувствуется аромат дыма наших костров. Я вылезаю из палатки, и туман тут же обнимает мои голые щиколотки ледяными пальцами, заставив меня вздрогнуть.

Я присоединяюсь к ребятам, сидящим вокруг костра. Было ощущение, что половина из них все еще спали, после ночного наблюдения звезд. Кто-то зевал, кто-то молча пил чай, а кто-то, не открывая глаз, что-то жевал. Даже вечно активный Женька Николаенко сидел непривычно неподвижно и молча, завернутый в куртку, с кружкой дымящегося чая. Рядом с ним на бревне сидел сонный Вовка, а Стаса рядом я не увидела.

Людмила Александровна, уже бодрая и улыбчивая, разливала его по кружкам из большого походного чайника. Пар поднимался густыми клубами, смешиваясь с утренней дымкой, и казалось, будто сама осень наливает нам этот напиток — золотисто-янтарный, с плавающими на поверхности рубиновыми ягодами.

Я взяла жестяную кружку, и тепло мгновенно разлилось по ладоням.

Горячее, почти обжигающее.

Первый глоток — и кисло-сладкий вкус брусники заполняет рот, согревает изнутри, прогоняя остатки сна. Листья, заваренные вместе с ягодами, добавляют легкую горчинку, как будто в чашке застыл сам осенний лес — яркий и сочный.

На завтрак были бутерброды, вафли и каша из котелка. Я взяла пару вафель и отпивая обжигающий чай с замиранием сердца ждала когда к завтраку выйдет Стас. Как он будет на меня смотреть теперь? А Женька наверняка же знает где ночевал его друг. Я готовлюсь к худшему, как вдруг замечаю Стаса, он похоже давно стоял чуть поодаль от костра, наблюдая за всеми нами, и казалось, был уже полностью проснувшимся.

Остатки сна как рукой сняло, боясь встретиться с ним взглядом я быстро усаживаюсь рядом с Наташкой и Артуром, спиной к стоящему позади Стасу. Понятно что он уже видел меня и наверняка догадается что я струсила посмотреть ему в лицо, да ну и пусть. Млечный путь, вчерашние страшилки у костра и поцелуй Стаса казались сейчас совершенно нереальными.

— …так я плохо ее натянул, видимо — весело рассказывал Артур.

— Да ты специально это придумал чтобы спать между мной и Настей — хохоча обличала его Наташка.

— Да нет, ну я правда ни разу не ставил палатки, видимо что-то недозакрепил — делился ночным приключением Артур, — Вы только представьте, спишь себе один в палатке и вдруг на тебя что-то падает сверху! Хоть кто бы испугался!

— Тань, он приперся к нам через час после отбоя, — хохотала Наташка, — Мы его вдвоем вытолкать не смогли!

— Вы приютили друга! — одобрительно кивал смеющийся Артур.

— Да, но я не уверена что Настя не расскажет всем про твою дебильную пижаму, — все еще смеясь шепчет Наташка.

— Это вам еще повезло, что я не сплю голым, — теперь уже покатывался со смеху Артур, — Я когда убегал из палатки, то что на мне надето меня интересовало меньше всего.

Слушая шутки друзей я вижу как Стас перешагивает бревно почти рядом со мной и подходит к Женьке, что-то говорит ему, садится рядом с Вовкой, сразу переводя взгляд на меня. Как будто знает, что я буду на него смотреть.

Я опускаю глаза, не понимая как мне теперь себя с ним вести. Через какое-то время вижу что он тоже смеется над чем-то с Женькой и Вовкой. Пару раз мы пересекаемся с ним взглядами на долю секунды и я понимаю, что Стас тоже решил вести себя так, как будто вчера между нами ничего не произошло. Он больше не смотрел в мою сторону и не пытался поймать мой взгляд.

Я успокоилась и выдохнув, расслабилась, переключившись на свой завтрак и шутки ребят.

— Таня, тебе нужен сахар? — спросила Людмила Александровна, протягивая мне закопченную жестяную коробку.

Я киваю и закидываю себе в кружку два сладких кубика. Сахар медленно тает в чае, оседая на дне кружки сладким осадком. Последний глоток — и по телу разливается тепло. Для меня чай с костра с листьями брусники пахнет моим детством. Пахнет походами с родителями, первыми кострами, мокрыми кроссовками и приключениями. И сейчас, держа кружку с чаем в руках, я словно вернулась на машине времени в детство.

После завтрака мы отправляемся по тропе, которая идет параллельно течению реки. Туман уже начал рассеиваться, и сквозь пелену проглянуло солнце — бледное, сентябрьское, но такое долгожданное...

Людмила Александровна, наш неутомимый гид, ярко и увлеченно рассказывает про историю этой местности, но ветер, капризный и порывистый, почти не доносит ее слова дальше середины нашей цепочки. Я иду в самом конце, потому что то и дело останавливаюсь, чтобы запечатлеть что-нибудь красивое.

Осень на Урале — это что-то невероятное. Природа здесь будто сошла с полотна художника: деревья, словно охваченные огнем, пылают всеми оттенками желтого, оранжевого и красного. Листья, еще не успевшие опасть, переливаются на солнце, как драгоценные камни. Земля под ногами усыпана ковром из золотистой листвы, а кое-где проглядывают темно-зеленые пятна мха, добавляя контраста. Река, которую мы то и дело видим сквозь деревья, отражает небо — холодное, но ясное, с редкими облаками, которые плывут, будто нехотя.

Каждый раз, когда я останавливаюсь, чтобы сделать снимок, мне приходится потом догонять группу. И вот, в очередной раз ускоряя шаг, я замечаю, что мне навстречу идут Женька Николаенко со Стасом.

— Физичка велела не отставать, — сообщает Женька командирским тоном. — Мы типа отвечаем головой, чтобы количество людей в цепочке было таким же, как когда мы выдвинулись из лагеря.

Я киваю, чувствуя легкую вину за свои постоянные остановки. Женька, заметив фотоаппарат в моих руках, спрашивает:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что это ты там все фотографируешь?

— В городе такого нет, — отвечаю я, пожимая плечами. — Хочу на память оставить себе

моменты

.

Женька пару секунд смотрит на фотик в моих руках.

— Ну, тогда и нас со Стасом надо сфоткать, — заявляет он, подмигнув Стасу.

Мне не жалко, и я предлагаю им выбрать фон.

— Давайте на фоне реки, — говорю я, указывая на воду, которая сверкает на солнце золотом.

— Не, я хочу вон у того огромного камня, — возражает Женька на мое предложение, показывая на массивный серый валун, который мы уже прошли.

— Если мы вернемся, то отстанем, и Людмила будет орать, — предупреждаю я.

— Не будет, она идет впереди, и ей не виден хвост, — уверенно заявляет он.

И мы бежим в обратном направлении к огромному валуну.

— Стас, подсади меня, — просит Женька, когда мы на месте, а потом, взобравшись на валун, он протягивает руку Стасу.

Они оба оказываются на вершине камня, и, дурачась, принимают разные нелепые, но, видимо, казавшиеся им крутые позы. Я делаю несколько снимков. В какой-то момент Женька что-то негромко говорит Стасу, тот улыбается, но предупредительно показывает что ударит его. После чего Женька ни секунды не раздумывая выдает:

— Танька, еще твою фотку надо сделать! Стас над кроватью повесит…

— Ты дебил, что ли? — Стас резко толкает Женьку в плечо, и тот сваливается с валуна.

Женька хохочет, проверяя на моем лице эффект от его шутки, а Стас остается стоять на камне, глядя вдаль по течению реки.

Ощущаю сильный дискомфорт от того что Женька меня разглядывает, а хуже всего то что я не знаю что про нас ему рассказал Стас, и отчего Женька

ТАК

только что пошутил.

Чтобы сгладить неловкий момент я перевожу фотоаппарат на Стаса и делаю еще пару кадров уже с ним одним.

— Ааааа.. это ты уже себе на память?! — с издевкой спрашивает Женька.

— Стасу, дурак, — огрызаюсь я.

Женька ухмыляется и, выхватив у меня фотоаппарат, заявляет:

— Иди к камню, я сделаю супер фото.

Я недоверчиво смотрю на Женьку и неуверенно двигаюсь к валуну. На его вершине, на корточках, сидит Стас и смотрит на меня.

— Забирайся, — говорит он, протягивая мне руку.

— Ты меня не поднимешь, — с сомнением произношу я.

Стас улыбается. — Одной рукой.

Я оглядываюсь на Женьку, он уже занял позицию, готовясь к съемке. Давать заднюю поздно. Поворачиваюсь к Стасу и, собравшись с духом, протягиваю ему руку. Он берет мою ладонь в свою и с легкостью, которая удивляет, подтягивает меня наверх.

— А ты боялась, — говорит он, улыбаясь.

На большом валуне с обрыва реки мир вокруг вдруг ощутимо меняется. С этой высоты всё кажется другим: река, деревья, даже воздух — всё ярче, четче, волшебнее. Я будто парю над землей, и это ощущение одновременно пугающее и восхитительное.

Страх высоты никуда не делся, кажется, что один неосторожный шаг, и я упаду с валуна и сломаю себе шею.

— Ну как? — спрашивает Стас, все еще держа мою руку.

— Прикольно… — шепчу я, а мое сердце бьется чаще. Стесняясь, я вытаскиваю свою руку из руки Стаса, чтобы Женька не ляпнул опять чего-то такого.

Женька кричит: — Ну, готовы?!!

Я замираю, пытаясь придумать, как встать для классного фото и при этом не свалиться с этого огромного булыжника. Пока я размышляю, Стас вдруг просовывает руку под мою расстегнутую куртку и уверенным жестом подтягивает меня к себе.

— Не дергайся, — говорит он тихо, и я замираю.

Я смотрю на Женьку. Тот уже показывает большим пальцем, что всё отлично, и щелкает затвором несколько раз. Я поворачиваю голову к Стасу, чтобы проверить, не делает ли он мне рожки, а он в этот момент тоже смотрит на меня. Щеки начинают гореть, и, засмущавшись, я отворачиваюсь.

— Всё, я слажу, — говорю, но стараясь звучать уверенно.

— Я сейчас спрыгну, потом руку тебе подам, — предлагает Стас.

Я хмыкаю. Ну, залезть я не могла из-за роста, а спрыгнуть с моим спортивным прошлым будет очень просто.

Не дожидаясь, пока он поможет мне слезть, я спрыгиваю первой. Земля под ногами оказывается укутана мягкой сухой травой, и я приземляюсь легко, как будто и правда ничего сложного. Стас спрыгивает следом, и мы вместе направляемся к Женьке.

— Давай, — говорю я, протягивая руку за фотоаппаратом.

— Там, кстати, получилась одна

ничошная фотка

, — ухмыляясь говорит Женька, возвращая мне технику.

— Ну что, погнали караван догонять? — командует Женька, поворачиваясь спиной к нам.

— Побежали, — киваю я, бросая взгляд на Стаса.

Но он идет позади, никак не реагируя на команду Женьки. Слегка рассеяно смотрит по сторонам, на ходу сбивая «солдатиков», и явно не собираясь бежать с нами наперегонки.

А мы с Женькой бежим вдоль тропы, догоняя группу. И вот уже ветер снова доносит до нас слова Людмилы Александровны, но я все равно их не слушаю.

В голове крутятся мысли о том, что только что произошло.

Я вспоминаю, как Стас подтянул и прижал меня к себе, как его рука легла на мою талию, как он посмотрел на меня...

Так, всё. Я не буду больше думать о Стасе. Не хватало ещё, чтобы ребята в классе решили, будто я в него влюбилась.

И ещё меня тревожила фраза, в шутку брошенная Женькой. Если Николаенко узнает — это будет конец. Зная Женьку, я уверена, что он жёстко затроллит нас со Стасом.

Внезапно меня осеняет: а что, если Стас не побежал с нами догонять вереницу одноклассников с Женькой потому, что надеялся, что я — как и он — останусь? Чтобы мы могли пройтись вместе и поговорить?

Почему я такая глупая?

Почему не догадалась об этом тогда?

Оставшиеся полдня похода проходят в атмосфере настоящего веселья и дурачеств. Парни, как всегда, в центре внимания. Вовка Певцов устраивает настоящее шоу не для слабонервных. Он стоит посреди поляны, держа в руках извивающегося червяка, и с вызовом смотрит на всех.

— Ну что, слабаки, кто сможет повторить? — кричит он, подбрасывая червяка в воздух и ловя его на ладонь.

— Певцов, ты просто отмороженный!!!? — в ужасе кричит Наташка, закрывая лицо руками.

— Внима-а-ание! Смертельный номер! — подхватывает Радион, одобрительно хлопая Вовку по плечу. — Ну, давай, Вован, покажи нам класс!

Вовка, не долго думая, подмигивает и отправляет червяка в рот. Ребята замирают на секунду, а потом взрываются смехом, аплодисментами и криками визжащих от отвращения девчонок.

— Ну и дурак ты, Певцов! — комментирует этот подвиг Артур, давясь от смеха. — Теперь с тобой ни одна девчонка целоваться не согласится!

— Больно надо, — фыркает Вовка, вытирая рот рукавом. — Парни, дайте бутерброд червяка зажевать, а то он прям еще шевелится в горле как будто бы.

Девчонки после этих слов снова визжат и начинают шарахаться от Вовки как от прокаженного, а парни наоборот смотрят на Вовку с одобрительными улыбками.

Минут 30 спустя Артур, который взялся за готовку обеда, устраивает настоящий кулинарный мастер-класс. Он стоит у костра с огромной кастрюлей, помешивая макароны по-флотски, и рассказывает всем интересующимся, как важно правильно обжарить лук.

— Смотрите, лук должен быть золотистым, а не горелым, — поучает он, показывая на содержимое котелка. — И мясо нужно добавлять вовремя, чтобы оно не пересохло.

— Артур, ты где этому научился? — спрашивает Людмила Александровна, с интересом наблюдая за процессом.

— Да я с детства готовлю, — с гордостью отвечает он. — Мечтаю в кулинарный техникум поступить. Стану шеф-поваром, будете ко мне в ресторан ходить!

— Ой, Артур, ты нас тогда кормить будешь бесплатно? — подмигивает Наташка.

— Тебя буду, — с серьезным видом отвечает он, вызывая взрыв смеха остальных девчонок.

Когда обед готов, все набрасываются на макароны, как стая голодных волков.

— Артур, это так вкусно! — восклицает Настя, накладывая себе вторую порцию. — Я таких макарон по-флотски еще не ела!

— Еще бы! — гордо отвечает Артур, а по его лицу видно, что он тает от комплиментов.

После обеда все разбредаются по берегу. Кто-то пытается ловить мальков банкой у брега, кто-то пошел искать грибы, остальные просто сидят, болтают и смотрят на реку.

Парни, щас будет прикол века, — говорит Славка, и двигается в сторону Наташки Пантелеевой. Наташка сидит на берегу, мирно жуя кукурузные палочки, когда Радион подкрадывается сзади. В его руках извивается только что пойманный уж – большой и блестящий, явно недовольный происходящим.

— Натаха, замри, у меня для тебя подарок! — торжествующе объявляет он, ловко делая два оборота ужом вокруг шеи Наташки. — Натуральная кожа, ручная работа, все как у модных тёток!

Наташка замирает, ощутив холодные кольца ужа на своей коже. Её глаза медленно опускаются к змеиной голове, которая теперь покачивается в сантиметре от её подбородка...

— Змея... — произносит она, но тут же замолкает, когда уж поворачивает голову с двигающимся черным язычком к её рту.

— О-о-о, — восторженно выдает Славка, — Натаха, если ты откроешь рот, змея наверное к тебе в рот заползет!

— Ды-ы-ыши носом, — кричит Радион, сгибаясь от смеха, — змея чувствует тёплый воздух изо рта...

У Наташки началась реальная истерика.

— ВЫ ПРИДУРКИ ВАЩЕ?! ЗМЕЯ!!! ААА! НА МНЕ ЗМЕЯ!!! — ее вопль разнесся по берегу, привлекая внимание всех ребят.

Вскочив, она начала прыгать пытаясь сбросить ужа с себя, но тот, словно заправский йог, держался мёртвой хваткой. Со стороны казалось что он, как будто испугавшись не меньше Наташки, сжался в плотное кольцо на ее шее, продолжая шевелить хвостом и видимо пугая этим Наташку еще больше.

— СНИМИТЕ! СНИМИ ЕЕ С МЕНЯ, МОРГУНОВ ТЫ ПРИДУРОК! — Наташка бегает по берегу, размахивая руками, но боясь прикоснуться к ужу на своей шее.

Парни, образовав "группу поддержки ужа", ржут и делают ставки, сколько продержится уж:

— Вряд ли она его сбросит… — предполагает Петька Осетров.

— Пантелеева! Ты пугаешь ее своими воплями! — издеваясь кричит Славка.

— Минуты две максимум… — говорит Женька.

— Минуту… Она его сбросит — озвучивает свой прогноз Радион. — Пантелеева, стой! Змее не нравится что ты бегаешь! Она сейчас тебя цапнет! — вразумлял он Наташку.

— ОНА ШИПИТ! ОНА МНЕ ПРЯМО В УХО ШИПИТ! — завопила Наташка, когда попыталась сама снять ужа, но тут же в ужасе отдернула руку, как от оголенного провода.

Прибежала Людмила Александровна: — Что происходит? Где змея?

— Да вон! — показывает хохочущий Женька, — Там, где вопли!

Игорь Серкин, единственный, кто сохранил остатки совести, вздохнул:

— Ладно, иди сюда, Пантелеева, сниму с тебя змею.

Он подошел к Наташке и ловко поддел ужа за хвост, сняв пугающее Наташку «украшение" и отпустил его в траву.

Наташка тут же обняла Игоря чуть не повалив на землю:

— Игорь! Спасибо тебе!!! Ты меня спас! Я тебе так благо….

— Пантелеева, — раздраженно говорит Игорь, — если ты меня сейчас не отпустишь, я снова поймаю этого ужа и тебе за шиворот запущу.

Славка, все еще давится от смеха: — Натаха... Ты... Ты бегаешь быстрее, чем я думал!

— Моргунов, иди в жопу! — она толкает его с такой силой, что он чуть не упал, но в уголках ее рта уже играла улыбка. Она конечно сильно перепугалась, но в то же время она явно была довольна что внимание всех сейчас приковано к ней.

Людмила Александровна, как могла, пыталась сохранять строгость, — Всё, ребята, хватит издеваться над фауной… и Наташей.

Только все успокоились и наступила относительная тишина, как Игорь Серкин, не отставая от общей атмосферы, на спор с Радионом залез до середины высоченной сосны, утверждая, что оттуда открываются незабываемые виды.

— Народ!!! Вы просто не представляете, как тут офигенно! — кричит он сверху, балансируя на толстой ветке и держась за ствол дерева только одной рукой.

— Игорь, слезай немедленно! — испуганно кричит Людмила Александровна, бегая кругами под деревом и чуть не плача от переживаний. — Ты же разобьёшься!

— Да не, я крепко держусь! — отвечает Игорь.

— Игорь, а ты можешь еще спрыгнуть оттуда? — веселится под сосной проигравший спор Радион.

— А вот хрен тебе, татарин ты хитрожопый! — смеясь отвечает Игорь. — Готовь бабки, ты проиграл. Я тебе обещаю, что я отсюда точно живым спущусь!

Людмила Александровна говорит, что пожалуется его родителям, и это первый и последний раз, когда она берет его в поход.

Игорь начинает спускаться. — Все, все, я уже внизу, — говорит он, спрыгнув на землю. — Зря боялись, я же почти как сын этого… Маугли и… Тарзана, у меня все под контролем. Мы же с батей часто на скалодром ходим.

— Под контролем? — возмущается Людмила Александровна. — Да ты чуть не довел меня до инфаркта! Я же головой за вас отвечаю!!!

— Слышь, Игорек, — не успокаивается Радион. — А я бы на твоем месте не распространялся о том, чей ты сын. — корчась от смеха выдавливает Радион.

— Да пошел ты со своими подколами, — тоже смеясь отвечает ему Игорь.

Весь день у ребят возникают разные поводы для веселья, которое заразительно, и все, часто включая учительницу, смеются. Было очень классно все это наблюдать, почему-то в пределах школы такой атмосферы я никогда не ощущала.

А я тем временем сижу под сосной, укрытая тенью от ее раскидистых ветвей, и рассматриваю получившиеся фотографии. Мои пальцы листают кадры, пока не натыкаются на один, вероятно тот самый, о котором говорил Женька. Фотография словно сошедшая с обложки журнала: осенние краски, золотые лучи солнца, которые падают прямо на камень, где мы стоим со Стасом. Мы близко, слишком близко. Мои волосы развеваются на ветру, а наши взгляды направлены друг на друга.

У меня холодок пробегает по спине.

— Блин. Ну и фотка у Женьки получилась, — шепчу, чувствуя, как щеки начинают гореть от взгляда на получившееся фото.

Неужели мы так с ним смотрим друг на друга?

Ужас какой, это выглядит так…

однозначно

.

Моя рука быстро вызывает команду удаления фото. Но в последний момент палец замирает над кнопкой.

«Это же просто момент»

, — думаю я. —

«Удалить ее я всегда успею, могу вообще никому ее не показывать»

. И палец нажимает отмену команды.

Я выключаю фотоаппарат, запихиваю его в рюкзак и поднимаю глаза.

Последние лучи солнца цепляются за верхушки сосен, как будто не хотят отпускать этот день, окрашивая все вокруг в медовые тона, а линия горизонта уже стала ярко-розовой. Вдалеке Людмила Александровна отдает очередные распоряжения по всеобщему сбору.

Я беру свои вещи и спускаюсь к месту сбора.

Глава 8. «Внимание»

В начальных классах школы мальчишки выражали симпатию просто и прямолинейно. Никаких там сложных намёков или романтических жестов. Нет, всё куда проще: подкрадётся сзади, размахнётся своим портфелем — и шарах! — прямо по-твоему. Порой так сильно, что все из портфеля рассыпалось по полу. Да, именно так. Потому что это внимание. Пусть грубое, неловкое, но настоящее.

Помню, как в третьем классе после такого «знака внимания» я сильно расстроилась — мой красивый синий портфель с Белоснежкой, бабушкин подарок, болтается на одной ручке. А потом вижу, как виновник не убегает, как полагается, а, глядя на мое ошарашенное выражение лица, стоит и смотрит на меня.

— Яров, ты покойник, — говорю я, обдумывая что я сейчас с ним сделаю.

Он смеется.

Я резко прыгаю в его сторону и хватаю его портфель. Пока он соображает, что я собираюсь сделать, я бросаю его в раковину в коридоре, расположенную рядом с туалетом, и открываю кран. Сейчас оглядываясь назад я понимаю что была не сильно адекватнее наших мальчишек.

Смутно помню лицо Стаса, он смотрит на меня, не веря, что я это сделала, а потом все с тем же весельем бросается выключать воду и вытаскивает портфель из раковины. Оцениваем масштаб причинённого друг другу ущерба: одна с портфелем с почти оторванной ручкой, а другой с мокрым рюкзаком, с которого стекает вода. И блин, помню что почему-то это было весело J. Мы оба смеемся, и он смотрит на меня, и в его глазах что-то такое, от чего внутри становится тепло, будто мы немного с ним стали чуть ближе, чуть друзья.

В то детское время внимание мальчишек выражалось убого: через толчки, дерганье за волосы, щипки, зимой — через снежки. Если ты нравишься мальчишке, он обязательно закидает тебя снежками. И не просто так, а с особым усердием. Иногда это забавно, особенно если удаётся увернуться или ответить тем же. Но чаще всего заканчивается тем, что снег забивается за воротник, а волосы превращаются в сосульки. И ещё когда тебя в коридоре с двух сторон с разбегу стискивают боком или спиной двое мальчишек, будто выполняют хоккейный приём «взять на корпус». С одной стороны, девчонки понятно кричат, визжат и убегают, с другой — опять же, внимание. Пусть странное, но всё же.

С шестого класса отношение противоположного пола ощутимо изменилось. Мальчишки, которые раньше казались примитивными и открытыми, стали скрытнее. Физические контакты свелись к минимуму, а их реплики стали грубее и нередко циничнее, а взгляды — более оценивающими. Они будто осознали важность того, что они парни, и поэтому теперь рассматривают нас, девчонок, как отдельный вид.

Внимание мальчишек стали привлекать не просто популярные девчонки, а те, у кого начали проявляться первые признаки взросления: формы, косметика, «взрослая» одежда.

У Наташки Пантелеевой в шестом выросла самая большая грудь в классе. Но если её объёмная фигура в начальной школе делала её объектом подшучиваний, то в шестом она вызывала у ребят уже смешанные чувства. Наташка никогда не была худой, и её лишний вес по-прежнему оставался поводом для шуток. Только теперь Наташка уже не могла просто так подойти и навалять обидчику, как раньше. Парни выросли и стали сильнее.

— Пантелеева, — подкалывал её Певцов и ему даже иногда удавалось ущипнуть ее за грудь — ты туда вату подкладываешь, да?

— Заткнись, щас получишь, — бросала Наташка в ответ, и лупила его со всей силы кулаками. Но в её голосе уже не было прежней уверенности в победе, а Вовка уже откровенно потешался над ее ударами и не боялся их силы.

Наташка очень страдала и комплексовала из-за груди, злилась, но ничего не могла поделать с таким вниманием к себе.

Всё продолжало меняться, и с шестого класса взаимодействие девчонок и парней стало ощутимо другим. И если Наташка с шестого класса становится скорее объектом шуток все же побаивающихся её парней, то Ленка Смирнова в седьмом класса становится настоящей звездой. Она словно перерождается, превращаясь из обычной школьницы в объект всеобщего восхищения. Однажды она пришла в школу в обтягивающей водолазке, которая идеально подчеркивала её уже оформившуюся грудь. Её ресницы были подкрашены тушью, на веках тени, а губы блестят розовой помадой, добавляя образу завершенности.

Ленка знала что она выглядит ярко и все внимание приковано к ней, постоянно крутилась перед зеркалом в школьной раздевалке.

— Ты выглядишь... старше, — говорила ей Настя, не сводя восхищённого взгляда.

— Так и задумано, — с довольной улыбкой отвечала Ленка, не отрывая взгляда от своего отражения.

И действительно, с того дня Ленка стала центром внимания парней. Они начинают крутиться вокруг неё, как мотыльки вокруг огня. Они шутят, подкалывают, пытаются привлечь её внимание, но она лишь улыбается, наслаждаясь их восхищением.

— Эй, Ленка, — подходит к ней Славка Моргунов, стараясь выглядеть уверенно, — может, я провожу тебя после школы?

— Нет, Моргунов, — отвечает она жуя жвачку и накручивая локон волос на палец, рассматривая Славку с лёгким снисхождением, — Не в этой жизни.

Её ответ звучит так, будто она уже привыкла к таким предложениям и знает, как их отклонять. Это ее трансформация и открытое желание получать внимание парней вводит меня в ступор. Я часто наблюдала за ней со стороны, она больше не та девочка, как мы. Она не стесняется своего тела и не боится выделяться. Она ведет себя как королева. Пока я строю догадки что послужило причиной такой трансформации, другие девчонки начинают потихоньку копировать ее: приходят в школу с косметикой, больше уделяют внимания одежде.

— Ленка, летом ездила в деревню — делится со мной Наташка, когда мы остаёмся наедине. — И у нее там появился парень, они вроде бы встречались даже.

— Понятно, — отвечаю я. — Хотя мне ничего непонятно. Парень не кажется мне весомой причиной такой трансформации. Сейчас Ленка не просто наслаждается вниманием — она использует его, чтобы чувствовать себя увереннее. А у меня же все с точностью до наоборот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Думаю забавно что в начальных классах популярными были те кто очень хорошо учился, отличники. В третьем – пятом классе популярными были те кто помимо школы был чем-то еще увлечен, как я со своей спортшколой. А начиная с седьмого популярными стали развитые девочки, активно привлекающие к себе внимание.

Меня успокаивало что это даже близко не моя тема. Я не смогу отважиться и быть «как Ленка», вернее такую трансформацию и явный поиск внимания я тогда воспринимала как предательство по отношению к себе настоящей.

Глава 9. «Границы»

4

Ноября, 14 лет

Среда.

Мы сидим на алгебре. Настроение было бы хорошее, если бы не урок математики. Я терпеть не могу математичку с говорящим именем — Ольга Олеговна.

Стас, как обычно, приходит на урок без учебника, и мне приходится делиться с ним своим. Все мои попытки договориться с ним о том, кто какие учебники приносит, проваливаются. Он объясняет это тем, что учебники ему не нужны на уроках, и если будет нужно что-то прочитать, то он уверен, что я всегда поделюсь с ним своим учебником.

Я кладу учебник на середину парты и вполуха слушаю, о чём говорит математичка.

Стас делает вид, что внимательно изучает учебник, но я сразу понимаю, что это лишь прикрытие. Он начинает медленно, но настойчиво локтем переползать на мою сторону парты, наваливаясь на меня всем телом и пытаясь спихнуть со стула в проход.

— Эй, — шёпотом шиплю я, отталкивая его локтем. — Ты куда? Граница тут! — Я провожу воображаемую линию на парте, пытаясь обозначить ему, за какую границу он не должен заползать.

Стас внимательно смотрит на мою «границу», а затем, с едва заметной улыбкой, максимально перемещается на мою часть под партой, стараясь выпихнуть меня со стула.

— Стас! — я снова толкаю его, но уже сильнее.

Стас сдвигает мой учебник с середины парты на свою сторону и делает вид, что поглощён изучением материала урока. Я пытаюсь вернуть украденное и хватаю край учебника, начинаю тянуть его на свою сторону.

— Таня! — шепчет Стас, улыбаясь до ушей и отталкивая меня локтем со своей половины. — Я не могу из его рук вытянуть свой учебник, он сильнее. Сдаюсь и возвращаюсь на свою половину парты, делая вид, что слушаю математичку, но краем глаза слежу, когда он ослабит хватку, и я смогу забрать свою книгу.

И вот

момент настал

. Я рванулась к учебнику, но реакция Стаса быстрее. А так как школьные стулья не заточены под такие манёвры, то, когда Стас рванув вправо выдёргивает учебник из-под моих рук, он с грохотом вываливается на стуле в проход между рядами.

Мы оба начинаем беззвучно ржать, стараясь заглушить откровенный хохот, рвущийся изнутри. И, конечно, мы привлекаем внимание всего класса.

Математичка отвлекается от своих формул, бросая на нас полный гнева взгляд.

— М́алина, Яров, — раздаётся её резкий голос. — Выйдите из класса. Оба.

Я замираю.

Меня за все 8 лет ещё ни разу не выгоняли из класса.

Да ещё и на пару с парнем, у которого всегда были проблемы с учебой и дисциплиной, как будто бы я стала такой же как он.

«Это просто позор...»

— проносится у меня в голове, пока я иду к выходу из класса.

Мы выходим в коридор. Я останавливаюсь у подоконника возле двери, скрестив руки на груди, и уставившись в окно. Стас, ухмыльнувшись, но не сказав мне ни слова, идёт куда-то по коридору направо.

— Грымза. — бормочу я себе под нос и мысленно плету проклятия в адрес математички.

Через минут десять Стас возвращается, но видимо наблюдая мое негодование решает меня сейчас не трогать. Он залазит на подоконник соседнего окна и какое-то время разглядывает меня. Я же очень злюсь и поэтому делаю вид, что совершенно не обращаю на него внимания, тупо уставившись на школьный двор. Боковым зрением вижу что Стас вскоре тоже переключился на разглядывание школьного двора.

Дверь класса открывается раньше звонка. Высунулась недовольная физиономия математички:

— Можете зайти.

Я не двигаюсь с места. Заходить сейчас, когда весь класс будет смотреть на меня? Нет уж, лучше подожду звонка.

Стас, недолго думая, заходит в класс, бросая на меня смеющийся взгляд. Дверь закрывается, а я остаюсь стоять в коридоре, чувствуя, как щёки продолжают гореть от стыда.

Звонок звонит через 20 минут. Из класса начинают выходить мои одноклассники. Некоторые смотрят на меня с улыбками, другие откровенно угорают.

— Тань, ты чего не зашла, когда вас позвали? — спрашивает Наташка, подбегая ко мне. — Ты не представляешь, что Женька Николаенко выдал!

— Что? — интересуюсь я.

— Когда Стас вернулся в класс, Вовка Певцов спросил: «А где Танька?» — Наташка хихикает. — Стас только улыбнулся и промолчал, а Женька выдал: «Она в роддоме». После этого все начали ржать.

Я чувствую стыд. Надо мной никогда не смеялись в школе, это очень неприятно.

— Понятно, — бормочу я, стараясь не показывать, что расстроена. — Математичка дура просто, меня-то за что было выгонять?!

Наташка кивает, соглашаясь.

Я дожидаюсь, пока большая часть класса выходит, и захожу в кабинет, чтобы собрать вещи в сумку. Стас уже ушёл, наша парта пустая, и я рада этому.

— Никогда бы не поверила, что я буду центром внимания, объектом для приколов, — угрюмо говорю я Наташке, на ходу накидывая лямку своей школьной сумки на плечо.

Следующим уроком биология.

В кабинете, полном различных растений, царит атмосфера садового парника. Я усаживаюсь за парту, надев на лицо максимально серьёзную маску, чтобы одноклассники не продолжили потешаться надо мной. Я делаю вид, что ничего такого на уроке алгебры не произошло. При том что внутри меня много эмоций, я стараюсь держать лицо.

Стас, напротив, продолжает веселиться. Он то и дело поглядывает в мою сторону, явно давая понять, что ему не стрёмно, не позорно и вообще ничего его не напрягает из-за того, что произошло на прошлом уроке.

— Ты че реально из-за этого загрузилась? — он наклоняется ко мне, не сдерживая улыбку. —Ну выгнали из класса, это вообще фигня же.

Я даже не поворачиваю голову в его сторону, продолжая смотреть в учебник.

— Стас, — шиплю я сквозь зубы. — Меня

ВПЕРВЫЕ

за 8 лет выгнали из класса! И из-за твоего друга весь класс теперь ржёт надо мной!

— Все когда-то бывает впервые. — Он смеётся и многозначительно смотрит на меня, но, увидев, что я реально злюсь, становится уже чуть серьезнее. — Женька просто приколист.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Приколист, угу, — я снова утыкаюсь в учебник.

— Тебя реально волнует, что думают другие? — продолжает он, явно не понимая, в чём проблема.

— Я не хочу чтобы надо мной шутили

ТАК

как Женька! — наконец я поворачиваюсь к нему, не в силах скрыть насколько я расстроена.

—

ТАК

как будто между нами что-то есть? — он наклоняется ближе, и в его глазах даже нет ни намёка на шутку.

На такой прямой вопрос я не нахожу что ответить, и в этот момент в класс входит учительница биологии, поэтому я решаю вообще не отвечать.

После биологии мы собираемся в кабинете физики. Людмила Александровна, махнув рукой, подзывает меня к себе. Она заговорщически наклоняется ближе ко мне, как будто не желая, чтобы нас кто-то услышал, и произносит:

— Таня, мне кажется, Яров очень плохо на тебя влияет. Ольга Олеговна рассказала мне, что у вас произошло на алгебре. Я рассчитывала, что это ты сможешь положительно повлиять на него, а не наоборот.

Я чувствую, как краска разливается по щекам. Я очень расстраиваюсь, что моё лицо всегда так явно выдаёт моё волнение, и я не могу это контролировать. Собравшись с духом, возражаю: — Людмила Александровна, вы же знаете Ярова! На него повлиять невозможно! — пытаюсь шёпотом защищаться я.

Учительница вздыхает и, кивнув, грустно улыбается, словно соглашаясь со мной, затем отпускает меня.

После уроков я встречаюсь с Наташкой внизу у школы, мы собираемся пойти домой вместе. Осенний ветер играет с листьями под ногами, а в воздухе витает лёгкая прохлада.

Мы задерживаемся возле крыльца школы, ожидая Артура. Дверь школы распахивается, и на крыльцо выходят Женька Николаенко со Стасом. Они о чём-то переговариваются, но, заметив меня, Стас что-то коротко бросает Женьке и направляется в мою сторону. Я удивлённо наблюдаю, как он приближается, недоумевая, что ему нужно от нас с Наташей.

— Привет, Наташка! — произносит он непринуждённо, обращаясь к Наташе, подходя ближе. Его голос звучит спокойно, но в глазах читается, что он что-то задумал.

Наташка не успевает ничего ответить, как он стягивает с моего плеча лямку рюкзака и ловко перекидывает на своё. — Пошли, провожу, — говорит он, как будто это обычная для нас с ним история.

Я оторопело наблюдаю, как он удаляется с моим рюкзаком. Наташка тоже как будто замирает, её глаза округляются, а на лице появляется многозначительная улыбка.

— Та-а-ань, ты лучше иди, а я Артура подожду, — загадочно произносит она, переводя взгляд с меня на Стаса и обратно.

Я машинально киваю, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. Стас уже далеко впереди, он будто даже не сомневается, что я пойду следом. — Пока! — шепчу я Наташке, стараясь звучать как можно естественнее, и бегу следом за Стасом.

Поравнявшись с ним, мы идём молча.

Воздух наполнен ароматом опавших листьев и лёгкой сыростью. Стас время от времени бросает на меня взгляды, словно пытается что-то прочитать на моём лице. Его улыбка едва уловима, но от этого моё напряжение только возрастает.

«Это не может же быть, прикол какой-то?»

— прикидываю я.

— Пойдёшь со мной завтра в кино? — внезапно спрашивает он, нарушая тишину.

Я теряю дар речи, и пытаюсь осознать, что только что услышала.

Стас открыто при нескольких наших одноклассниках, даже на глазах у Женьки Николаенко, пошел меня провожать… Он не стесняется и не боится что про нас подумают…

— Пойду, — неожиданно для себя самой вдруг выдаю я, а внутри всё трепещет.

Стас довольно улыбается, и в его глазах читается радость.

— Я зайду за тобой после школы, — сообщает он.

— Ладно, — смущённо киваю я, чувствуя, как щёки снова начинают гореть.

Мы идём молча, пока не подходим к моему дому. Я останавливаюсь и протягиваю руку за сумкой.

— Всё, пришли, — произношу я.

— Так значит, вот где ты живёшь, — произносит Стас, оглядывая дом.

Я киваю, не зная, что ответить. Он всё ещё улыбается, глядя на меня, его улыбка всё ещё кажется мне какой-то особенной, как будто он знает что-то, чего не знаю я.

— Ладно, увидимся завтра, — говорит он, крутанувшись на пятках и подмигнув мне.

Я смотрю, как он уходит, пока его фигура не исчезает.

В голове проносится: «

Мы что, будем встречаться?!!!!!»

От этой мысли сердце бьётся так сильно, что, кажется, его слышно на улице. Я забегаю в дом, бросаю портфель у порога и, скинув кроссовки, заскакиваю в свою комнату. Падаю на кровать, раскинув руки и закрываю глаза.

Широко улыбаюсь.

В голове крутятся мысли о завтрашнем дне, о Стасе, о его улыбке и том, как он смотрел на меня. Чувствую себя так, словно мир вдруг стал каким-то другим. Это опьяняющее, всепоглощающее чувство счастья, от которого хочется смеяться и обнять весь мир!

На следующий день после уроков Стас заходит за мной, звонит в дверь нашего дома. Отчим выглядывает в окно.

— Там парень какой-то, — удивлённо говорит он, оглядываясь на нас с мамой.

— Это ко мне! — радостно сообщаю я, натягивая обувь. — Я пошла гулять! — добавляю, светясь от счастья.

— Не рановато? — улыбаясь бросает вдогонку дядя Саша.

Но я уже не слышу его.

Я выскакиваю за ворота и сталкиваюсь лицом к лицу со Стасом.

— Гоу! — улыбаясь говорит он, протягивая мне руку.

Я несмело хватаюсь за его руку, которая на одну треть больше моей. Ещё раз поражаюсь, насколько выросли парни в сравнении с девчонками.

Мы доходим до кинотеатра. Так как это будний день, народу немного. Стас покупает билеты, и мы проходим в зал. Двадцатый ряд, девятнадцатое и восемнадцатое место. Свет в зале приглушён, а через несколько минут после начала фильма он гаснет окончательно, окутывая нас мягкой темнотой. На экране мелькают кадры, но я уже не могу сосредоточиться на сюжете, потому что Стас сидит рядом, а его плечо касается моего, и от этого прикосновения по спине пробегают мурашки.

Вдруг чувствую, как его правая рука осторожно скользит за мою спину и ложится мне на плечо. Затем он медленно, притягивает меня ближе к себе. Моё сердце колотится так громко, что, кажется, Стас должен слышать его биение.

Теперь мы сидим с ним совсем близко, и в полумраке я впервые могу рассмотреть его лицо с такого расстояния. Он смотрит на меня, его глаза блестят в отблесках экрана. В них читается что-то нежное, и в то же время решительное.

Стас наклоняется ко мне ближе, и моё дыхание перехватывает. Его дыхание касается моей кожи. Оно тёплое и неровное, будто он тоже волнуется. Его глаза, кажется, ищут что-то в моём взгляде — разрешение, одобрение, ответ. Я не могу отвести взгляд, словно загипнотизированная его близостью. Время словно останавливается. Его губы касаются моих, мягко и осторожно, словно боясь спугнуть это мгновение. Он немного отстраняется, как бы проверяя мою реакцию. Смотрю на него. Его рука, лежащая за моей спиной, слегка сжимает моё плечо, и это прикосновение заставляет меня вздрогнуть. По спине пробегают мурашки.

Он снова приближается, и я инстинктивно закрываю глаза, концентрируясь на ощущениях. На этот раз поцелуй становится другим. Я ощущаю, как его нос мягко упирается в мою щеку, его пальцы осторожно касаются моего лица, скользят по щеке, и мне кажется, что они чуть дрожат. Мои губы приоткрываются, и я чувствую, как он отвечает на это движение. Его дыхание становится чуть быстрее, затем он осторожно касается моей губы, и он проводит языком по ней, вызывая дрожь по всему телу. Нежно прикусывает нижнюю губу, целует её, затем переключается на верхнюю, возвращается к нижней и ещё раз плавно проводит языком по ней, и медленно проскальзывает языком в мой рот. Я вдыхаю его дыхание. Мой язык отзывается на его действия, я отвечаю, касаясь его языка своим. Мы словно играем в игру, то приближаясь, то отдаляясь, эти нежные прикосновения со Стасом оказываются очень волнующими. Я полностью отдаюсь своим ощущениям. В голове гаснет последняя мысль:

«Это действительно происходит сейчас со мной».

Мы отстраняемся друг от друга только тогда, когда в зале раздаётся громкий смех зрителей, напомнивший, что мы всё ещё в кинотеатре.

Я чувствую, как рука Стаса осторожно сжимает мою, и затем его пальцы переплетаются с моими. Стас улыбается мне, его глаза сияют.

Глава 10. «Суп»

5 Ноября, 14 лет

Среда.

Мы с Настей, Наташкой и Артуром сидим на обеде в нашей школьной столовой. Там, как всегда, очень шумно: вокруг слышатся крики, смех, звон тарелок, ложек, разбивающихся стаканов и звук подвигаемых и отодвигаемых стульев.

Артур в этот момент красочно рассказывает нам очередную смешную историю. Где он их только берёт — непонятно.

— ... и Миша провёл в тщетных потугах ввести Писюна в кому: он ходил вокруг него кругами, изображая циклично двигающийся объект, а через равные промежутки времени вертел у того перед лицом цветными карандашами, изображая яркую цветовую гамму. Периодически пристально смотрел в глаза. — красочно рассказывает Артур, а мы уже не можем больше смеяться.

Я закрываю рот руками, даже не пытаясь закончить обед. Настя кладёт руки на стол, упирается в них лбом и тихо сотрясается от смеха.

А Наташка всё же пытается прожевать кашу с котлетой и отпивает чай из стакана в этот момент, но не сдерживается и прыскает от смеха, обливаясь чаем и проливая его в тарелку.

— ... чудо-свитер, апогей пост-модернизма...: пять зелёных всадников ловят чёрную рыбу в красном поле под палящим фиолетовым солнцем. — продолжает Артур, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не согнуться пополам от смеха и рассказать нам до конца эту историю.

— Всё, спасибо тебе, Артурчик, я, кажется, пообедала, — говорит всё ещё смеясь Наташка, резко отодвигаясь из-за стола на стуле и собираясь отнести поднос с тарелками к окну приёма грязной посуды.

— Блядь, Пантелеева, ты че сделала!!!? — раздаётся раздражённый голос. — Ты че, слепая?! Готовься мою одежду стирать, овца, блин.

Наташка почти подпрыгивает и испуганно оборачивается, и теперь все за нашим столом уставились на Женьку. Николаенко стоит вплотную за её стулом с полным подносом тарелок, а горячий суп с подноса ручейком стекает Женьке на грудь, на его джемпер. Я соображаю, что видимо на поднос суп выплеснулся из полной тарелки из-за толчка Женьки стулом во время манёвров Наташки.

Наташка краснеет, пытается извиниться:

— Николаенко, ну я же не видела тебя спиной...

Но Женька, видимо, не в настроении слушать оправдания. Он продолжает орать на Наташку в том же духе, уже привлекая внимание окружающих.

В этот момент Артур, всё ещё на драйве от своего выступления перед нами, дерзко говорит Женьке:

— Николаенко, захлопнись. — выдаёт он. — Сам смотри, куда идёшь!

Женька на секунду замер, явно не привыкший к тому, что кто-то так будет с ним разговаривать. Он уставился на Артура, а через пару секунд, когда сообразил, что Артуром ему это было сказано при большом количестве зрителей в столовой, ещё больше изменился в лице.

— Ну всё, ты, недоразвитый уебок, доскрёб, — шепчет он, наклоняясь ближе к нашему столу и глядя со злостью на Артура. — Ходи и оглядывайся с этой минуты, понял?!

Артур, как мне показалось, на автомате, не всерьез оценивая опасность Женькиной угрозы, отвечает:

— Николаенко, а ты че всё время докапываешься до меня?! Я тебе нравлюсь?!

Лицо Женьки бледнеет от злости.

Почти все, сидящие в радиусе пяти метров от нашего стола и слышавшие последнюю реплику Артура, теряют интерес к еде и переключаются на парней.

Между парнями нависает напряжение, и кажется, что ещё секунда — и всё перерастёт в драку. Хотя в какую драку? Женька на голову выше Артура. Хочется сказать, что девиз «Слабоумие и Отвага» это про Артура, но нет, Артур был далеко не глупым парнем, но ровно до тех пор, пока у него не случались стычки с Женькой, а начинались они исключительно из-за неспособности Артура промолчать. Мне было очевидно, что у нашего друга, к сожалению, нет никаких шансов при физическом способе решения конфликта с Женькой.

Внезапно ситуацию спасает учительница начальных классов, которая следит за своими подопечными и сегодня в целом за порядком в столовой.

— Мальчики, хватит! — строго говорит она. — Если хотите выяснять отношения, делайте это за пределами школы. А сейчас разойдитесь. А то я сейчас же вас к директору отправлю!

Женька бросает последний злобный взгляд на Артура и, обогнув наш стол, идёт к столу, где сидят Вовка, Игорь и Стас.

До Артура, все-таки похоже, доходит угроза Женьки, потому что он перестаёт смеяться. Он принимается молча есть гречку с котлетой.

Наташка, желая поддержать Артура, шепчет: — Спасибо тебе, Артур.

— Да не за что, — отвечает он, наигранно улыбаясь. — Просто Николаенко же полный урод, сама знаешь.

Над нашим столом нависает гнетущее ощущение, что эта история явно незакончена. Я оглядываюсь на стол, где сидит Николаенко. Он сидит ко мне спиной и что-то говорит своим дружкам, склонившись к ним над столом, но лицом ко мне сидят Игорь и Стас. Мне видно, что последний, слушая Женьку с задумчивым взглядом, разглядывает наш стол. Встретив мой взгляд, он несколько секунд смотрит мне в глаза, а потом вздыхает и, откинувшись на спинку стула, отрицательно качает головой, как бы говоря мне: «Ну и заварили вы кашу...».

Через неделю на уроке английского по рядам снова пошла запись желающих поиграть во что-то всем классом.

Играть собираются в рабов, поэтому я сразу отказываюсь себя вписывать, так как мне игра эта кажется глупой и иногда жестокой, не приносящей такой радости, как, например, игра в казаки-разбойники.

Стас берёт из моих рук переданный на нашу парту список, вписывает фамилию и передаёт список дальше на пятую парту.

— Стас, я не понимаю, в чём прикол этой игры? Зачем ты записался? — шепчу я Стасу.

— Девчонкам не понять, — подмигнув мне, отвечает Стас, улыбаясь.

К перемене формируется список ребят, которые должны вытянуть в пару своего потенциального «раба» или «хозяина» для игры, которая начнётся завтра. Степан Ларин, наш постоянный организатор всякой движухи, готовит бумажки с фамилиями участников и, закинув их в шапку, по очереди подходит к каждому из участников, предлагая вытянуть своего партнёра по игре на завтра.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы с Наташкой и Артуром стоя и болтая в коридоре невольно наблюдаем за вытянувшими бумажки из шапки и их реакцией. Почти все со смехом воспринимают результат лотереи и узнав друг о друге смеются и красочно рассказывают, что они завтра устроят друг другу, если будут хозяином.

«Может быть я ошибаюсь насчёт этой игры и надо действительно попробовать разочек сыграть в рабов.»

— приходит мне в голову мысль.

Когда Степан вдруг подходит к нам, я говорю ему, что мы не играем. Степан, однако, неожиданно указывает на Артура:

— Этот играет.

Артур удивлённо поднимает брови и твёрдо отвечает:

— Нет, я в такое не играю.

Степан не собирается сдаваться. Он вытаскивает из кармана тот самый листок, куда вписывали вчера фамилии участники игры, и показывает его нам. Я быстро пробегаю глазами по списку и нахожу фамилию «Сверчков». Она действительно вписана хорошо знакомым мне почерком, Степан снова прячет список в свой карман. Я же оборачиваюсь и нахожу глазами Стаса. Он стоит в компании с Женькой, и они все вчетвером смотрят на нас.

— Мне кажется Артура кто-то вписал по ошибке! — восклицаю я, возвращая взгляд на Степана.

— М́алина, неважно, кто вписал, — говорит Степан, пожимая плечами. — Фамилия есть, значит он играет. У нас сейчас чётное число участников, без него нельзя.

Артур вздыхает, видимо решая, что спорить бесполезно, и вытягивает бумажку из шапки. Развернув её, он резко меняется в лице. Я, не сдержавшись, выхватываю у него бумажку.

На клочке бумажки надпись «Николаенко».

Степан выхватывает бумажку из моих рук и записывает себе в блокнот: «Сверчков – Николаенко».

И, развернувшись, идёт к следующему с шапкой, на ходу сообщая Николаенко: — Жека, это пиздец конечно, но тебя Сверчков вытянул.

Раздаётся громкий ржач, пространство просто взрывает хор грубого гогота. Женька, услышав слова Степана, смеётся громче всех. Его приспешники поздравляют Женьку, хлопая по плечам и откровенно веселясь. Вовка жестами показывает, что предположительно завтра с Артуром сделает Женька. А Женька вытягивает шею, глядя через толпу ребят на нас, и громко кричит, обращаясь к Артуру:

— Ну что, красивый, — делает недвусмысленный жест руками и ехидно улыбается, — готовься к рабству.

Артур хмурится, и к нашему удивлению ничего не отвечает Николаенко. Я вижу, как он сжимает губы, но сдерживается. Наташка, стоящая рядом, шепчет мне:

— Это жесть... Они как-то подтасовали, наверное, бумажки. Я вообще не понимаю, как Артур попал в список!

Набираю в грудь воздуха, чувствуя, как внутри нарастает паника. Зато

я понимаю

как Артур попал в список, но сдать Стаса я не могу. Но я обязательно выясню зачем он это сделал, мне казалось, что Стас не способен на подлость.

В нашу сторону направляются Женька, Вовка и Игорь, явно чтобы добить Артура. В метре от нас они останавливаются, переглядываются, и их ухмыляющиеся улыбки становятся ещё шире.

Женька протягивает Артуру руку. Тот пару секунд смотрит на него, а затем берёт его за руку, а Игорь разбивает их руки. Женька в ту же секунду красочно вытирает эту руку о штаны и, развернувшись, отходит, как будто находиться рядом с Артуром ниже его достоинства.

— Готовься завтра, смертник… — весело сообщает Игорь Артуру.

Вовка ржет, оценивая шутку Игоря и, подойдя почти вплотную к Артуру, добавляет: — ... к боли и унижениям. — заканчивает он угрозу Игоря и школьный коридор снова наполняется хохотом бабуинов.

Было ясно, что завтрашний день не сулит Артуру ничего хорошего.

Странная и немного жёсткая игра под названием «Рабы» появилась у нас в школе в шестом классе.

Суть игры проста, но в ней скрывается целая философия детской иерархии. Два человека договариваются, что играют в рабов. При свидетелях они пожимают друг другу руки, а затем свидетель «разбивает замок» — разнимает их руки. Игра начинается со следующего дня. Тот, кто первым в день игры говорит другому: «Ты мой раб», становится хозяином на один день. Иногда договариваются на более длительные сроки, но суть остаётся той же: если ты не успел сказать эту фразу первым, то всё — ты попал.

Рабов обычно используют для мелких поручений: сходить за хлебом, понести школьный рюкзак, принести учебники. Некоторые «рабовладельцы» умудряются собрать целую свиту из нескольких рабов. Можно даже меняться рабами или отдавать их в «аренду» другим. Иногда требования хозяев становятся более изощрёнными: раб должен обращаться к хозяину только «Хозяин», делать за него домашние задания или носить его сменную обувь, дежурить за него, мыть парты и доску, отдавать ему булочку с обеда. Всё зависит от фантазии и степени наглости хозяина.

Игра напряжённая. Никогда не знаешь, где тебя подкараулят. Иногда возникают конфликты, особенно если требование хозяина для раба неприемлемо. В таком случае раб может отказаться, но тогда об этом становится известно всем. Такого школьника начинают считать стремным, и другие дети какое-то время сторонятся его, как не выполняющего договоренности.

После уроков мы идём домой, Артур почти всю дорогу молчит. Это вообще не похоже на него, поэтому мы с Наташкой пытаемся его отвлечь, шутим, рассказываем смешные истории, но ему явно не до веселья. Он лишь изредка кивает или коротко отвечает, но в его глазах явно читается обречённость. Потом он внезапно прощается ещё у первого поворота к его дому, хотя обычно мы доходим вместе до гастронома, и быстрым шагом движется в сторону своего дома, оставив нас с Наташкой переживать за него.

— Может, ему просто не ходить завтра в школу и отсидеться дома? — предлагаю я.

— Угу, я бы тогда сразу после этого посоветовала ему сменить школу или даже город, — отрешённо произносит Наташка, глядя в сторону ушедшего друга.

На следующее утро я иду в школу с тяжёлым сердцем, ожидая, что сегодня будет день унижений Артура. Но когда я захожу в класс, ко мне бросается Артур, светящийся от счастья, и радостно объявляет:

— Танька! Я хозяин!!!

— Как тебе это удалось?! — спрашиваю я, не веря своим ушам.

— Наташка вчера узнала, где он живёт, — начинает он, не в силах сдерживать эмоции. — Мы с ней вместе с пяти утра караулили его возле дома, и когда он вышел из подъезда вместе с Яровым, ничего не подозревая, я выскочил и крикнул: «Ты мой раб!» И видела бы ты его лицо! — пританцовывает Артур со ртом до ушей.

Я ищу глазами Николаенко, но не вижу его в классе. — И что потом? Николаенко решил отсидеться за школой, чтобы избежать рабских обязанностей? — спрашиваю я у Артура.

— Не, никуда он не денется, если не хочет прослыть чмошником, игра есть игра, — деловито произносит Артур и отправляется на своё место.

Прозвенел звонок, я сажусь за парту. В класс заходят Женька и Стас. Лицо у Женьки, кстати, мрачное, но не такое расстроенное, как вчера у Артура. Стас хлопает друга по спине, что-то говорит ему и идёт за нашу парту, усаживаясь рядом со мной.

Я не выдерживаю и шёпотом спрашиваю:

— Стас, зачем ты втянул Артура в конфликт с Женькой?

Стас несколько секунд молчит, потом отвечает сухо, даже не оборачиваясь в мою сторону:

— Их конфликт начался уже давно. Если бы твой Артур следил за базаром и не был дураком, он бы согласился на роль раба сегодня.

Я молчу и непонимающе продолжаю смотреть на Стаса.

Стас наконец поворачивается ко мне: — Отмучился бы сегодня один день — и всё, — поясняет он.

— А ты хотел бы быть чьим-нибудь рабом? — с вызовом спрашиваю я.

Он несколько секунд молчит, глядя на меня.

— Мы можем попробовать, если ты обещаешь соблюдать правила, — усмехается он, не сдерживая улыбку.

— Только представь каково это быть рабом своего врага! — шиплю я, игнорируя его последнюю фразу. Я вообще не в настроении шутить со вчерашнего дня.

— Один день на коленях — не самая страшная участь, — он ловит мой взгляд и удерживает его. Его пальцы касаются моего запястья, оставляя за собой мурашки.

Блин, и он меня этим как будто переключает. Не хочу больше ничего ему доказывать. Чувствую, как тепло разливается по щекам от реакции на его прикосновение.

— Я переживаю за друга. — уже побеждено шепчу я.

— За Артура уже бессмысленно переживать. — отвечает он внезапно голосом, в котором читается фатальность.

— В смысле?! — напрягаюсь я.

— Артур же выиграл. — поясняет он, как будто пытаясь стереть нехороший привкус брошенной им до этого фразы.

— Угу, — соглашаюсь я, но почему-то слова Стаса меня вообще не успокоили. Даже скорее наоборот.

На этом наш шёпот заканчивается, потому что начинается урок.

Урок алгебры.

И проходит он крайне странно.

Весь урок Женька Николаенко поднимает руку и просится к доске. Причём, когда он выходит, он явно не знает, что отвечать. Математичка сначала недоумевает и терпеливо пытается понять, что за фигня происходит, но потом видимо решив, что Женька над ней издевается влепила ему пару в конце урока. Замечаю, как Артур при этом светится от счастья и перешёптывается с Наташкой за партой.

Я же смотрю на Николаенко и не разделяю веселья Артура, потому что в редких взглядах которые Женька бросает на Артура я отчетливо читаю

«Ты сдохнешь за это».

На следующих уроках Женька продолжает приковывать к себе всё внимание. Он ходит полоскать тряпку и стирает с доски до и после урока, хотя он не делал этого даже тогда, когда был дежурным. Во время дежурства он всегда находил кого-то кто это сделает вместо него, и обычно за Женьку «дежурил» Андрей Сумов.

На всех последующих уроках Женька так же поднимает руку, и в результате к двойке по алгебре добавляются ещё две двойки по другим предметам и одна запись в дневник о вызове родителей в школу. Класс ухохатывается над происходящим, а больше всех веселится Артур.

На переменах Стас уходит с Женькой за школу, судя по запаху после возвращения — покурить.

На последнем уроке Женька сидит мрачнее тучи, да и Стас тоже не разделяет всеобщего веселья. Иногда мне удаётся поймать его взгляд — он напряжён и как будто подавлен.

Эпичным становится конец учебного дня, когда Женька подходит к Андрею Сумову и с серьезным лицом громко на весь класс просит разрешения проводить его до дома и понести его рюкзак. После этих слов класс просто ложится от смеха, смеётся даже Стас, отворачиваясь к окну, чтобы Женька не видел его лица.

Андрей Сумов, до смерти боявшийся Женьку все предыдущие восемь лет и получавший от него регулярно подсрачники и тычки, в ответ на предложение Николаенко только кивает и быстро протягивает ему свой школьный рюкзак. Женька закидывает рюкзак на плечо и взглядом показывает Сумову чтобы тот шел к двери. Андрей пулей бежит на выход из класса, а Женька идёт за ним с каменным лицом, неся два рюкзака и мужественно молча проходя через толпу умирающих от смеха одноклассников.

Когда почти все покидают класс, наблюдая за этой парочкой, я ощущаю на себе взгляд Стаса и вдруг понимаю, о чём мне он пытался сказать ещё утром.

«Женька никогда не простит этого унижения Артуру».

— Почему он просто не откажется выполнять его приказы? — спрашиваю я у Стаса.

— Потому что

в игре такие правила

, а

он согласился

вчера на эту игру, — отвечает Стас медленно, делая паузы после каждого слова. Как будто объясняет это шестилетнему ребёнку.

Потом он встаёт и не прощаясь быстро выходит из класса вслед за другом.

Я выхожу в коридор и смотрю в окно. Женька с Андреем идут друг за другом, Сумов периодически загнанно оглядывается на Женьку и семенит впереди него, а Женька обреченно неспешно шагает следом, неся рюкзак Андрея на своём плече.

Я опираюсь лбом на оконное стекло, переваривая сказанное Стасом и начинаю всерьёз переживать если не за жизнь, то за здоровье Артура.

Артура жестоко избили этим же вечером. Его подкараулили вечером на площадке за домом. Мне рыдая рассказала об этом Наташка, на перемене она ревела в женском туалете, рассказывая, что на Артуре нет живого места и что это сделал Николаенко с его друзьями.

Я не хочу верить в это. Кажется, что ребята, с которыми я знакома с первого класса, не способны на такую жестокость. Ну, бывают же совпадения… Но в глубине души я понимала, что это, скорее всего, правда.

После уроков мы с Наташкой идем домой к Артуру. Его мама, с красными от слёз глазами, запустила нас к нему в комнату. Артур сидел на диване с книгой, его лицо было красно-синим, с отёком и многочисленными кровоподтеками и ссадинами. Он едва мог открыть глаза. Губы были разбиты и на его брови виднелся след от свежей зашитой раны.

Мы сели рядом с Артуром на диван, и Наташка, сдерживая слёзы, спросила:

— Артур, кто это был? Ты видел их?

Он медленно качает головой:

— Не видел... Было темно.

— Но ведь все понимают, что это был Николаенко, — не выдерживаю я. — Он что, тебя запугал?

Артур смотрит на меня, и в его глазах читается усталость и что-то вроде смирения.

— Тань, мне ещё в этой школе учиться два года. Поэтому я не видел, кто это сделал, — снова повторяет он.

— Но это не может остаться для Николаенко безнаказанным! — возражаю я.

— Я не жажду возмездия, — отвечает Артур, — мне хватит того что все помнят что я был его Хозяином и как мы вчера поржали, — добавляет он, но тут же подносит руку к губам как будто сдерживая ладонью подступающую улыбку, — Мне больно смеяться пока, — поясняет Артур.

Мы с Наташкой грустно улыбаемся, да, тот день был действительно незабываемым.

— Да ладно вам, переломов у меня нет, все заживет, а шрамы, говорят, украшают — уже с ноткой веселья в голосе добавляет он. — О! Смотрите, мне мама какую книгу достала!!! — и он показывает нам содержание книги, которую держит в руках: Джулия Чайлд «Освоение искусства французской кулинарии». — Мама сказала, что пока я не стану нормального цвета, я буду сидеть дома, и поэтому я могу официально прогуливать школу, а вместо неё — учиться готовить!!! — заканчивает он, все же улыбаясь половиной лица.

— Оживаешь... — улыбается Наташка, обнимая его.

Домой мы идём понурые. Понятно, кто виноват, но непонятно, почему зло останется безнаказанным.

На следующее утро я пришла в школу и заметила в коридоре Николаенко. Он опять стоял со своей свитой и громко смеялся над чем-то, а его дружки как бабуины вторили ему. Я не могла сдержаться, вспомнив лицо Артура, и сама не поняла, как оказалась рядом с ними.

— Николаенко! Ты за это ответишь! — громко сказала я, глядя на него с ненавистью.

Николаенко делает кислую гримасу своим дружкам и с пренебрежением переводит взгляд на меня.

— М́алина, о чём ты? — спрашивает он, с издевкой смотря мне в лицо.

— Все знают, что это вы избили Артура! — ещё громче выкрикиваю я, чувствуя, как гнев поднимается изнутри.

— И что случилось с твоим красивым Артурчиком? — Николаенко ухмыляется, оглядывая своих дружков и Вовка с Игорем тут же начинают ржать, как будто Женька сказал что-то очень остроумное. Сидящий на подоконнике Стас делает вид что изучает свои кроссовки, но мне кажется, что он тоже улыбается краешком губ.

— Скотина! — мои руки сжимаются в кулаки, и я толкаю Женьку в грудь.

Женька только чуть пошатывается, но легко сохраняет равновесие, а потом поворачивает голову к Стасу и, как будто я просто мебель, произносит:

— Стас, успокой свою телку, или это сделаю я.

Я теряю дар речи.

Стас, не говоря ни слова, спрыгивает с подоконника и делает шаг ко мне, крепко берёт меня за локоть и ведёт вниз к выходу из здания школы.

— Отпусти меня! — дёргаюсь я, пытаясь высвободить руку. Но его хватка кажется железной.

Мы выходим на улицу и Стас ведет меня за угол школы.

Там останавливается, так и не отпустив меня, и, глядя мне в глаза, сухо произносит:

— У них была драка один на один. Всё честно, я там был.

— Честно?! — я кричу. — Да ты видел лицо Артура?!!!

Стас как будто понимает, что я не жду от него ответов. Он, видимо, решает, что просто должен вытерпеть все мои претензии к их «банде».

— И ты просто стоял, когда Женька его избивал?!! — я не могу представить того, что произнесла.

Стас смотрит на меня, не отвечая. На его лице как будто маска, нет никаких эмоций, тогда как меня просто бомбит.

— Вы придурки, по вам тюрьма плачет! — кричу я, чувствуя, как от внутреннего ощущения неоправданной жестокости, безнаказанности и моего бессилия огненный гнев быстро поднимается откуда-то снизу по позвоночнику и ударяет в голову.

Моя рука, которую Стас всё ещё удерживает, с резким движением выскальзывает из его хватки. Сердце колотится, чувствую, что моё лицо пылает. Я рвусь обратно в школу, забыв про одноклассника позади.

Воздух холодный и влажный, листья под ногами хрустят, словно шепчут мне вслед: «Сделай что-нибудь, действуй!»

???????????? POV Стас Яров

В столовой — шум, крики, вонь котлет и мерзкий запах каши. Через пару столов от нас Сверчок развлекает девок какой-то херней.

С ними Танька...

Мне понравилось с ней в кино. Про че был фильм - я не ебу.

Пялился все время на нее, целовались сидели.

Помню когда первый раз ее рассмотрел тогда у окна. Я тогда конкретно залип, при этом понимал, ебаный стыд хули я на нее пялюсь. Совершенно обычная девчонка, но какой-то невероятной красоты. Потом еще Дроздова повернулась к нам, думал я там вообще провалюсь под землю нахуй, а они обе ничего не поняли похоже. Но было, ебать, как стыдно. Даже сейчас рука к лицу тянется, как вспомню.

Я так и не понял что это за чувство меня накрыло. Конечно, в эту их любовь я не верю. Но понял что когда нахожусь рядом с ней, мне как-то хорошо. Радостно … что ли. Особенно если она разговаривает со мной, смотрит на меня, улыбается мне.

Еще я догадался что у нее это вообще в первый раз было. Поцелуй с парнем. Тот в палатке можно не считать, глупо вышло. Я ж тогда сам специально ее и пугал, по приколу. А потом вошёл к ней в палатку, сел как псина у ее ног и уходить никуда не хотелось. Я обалдел конечно, когда она попросила переночевать с ней в палатке. В итоге я почти всю ночь не спал. «Спи», — ей сказал, а сам лежал и смотрел на нее. Как её ресницы дрожат во сне, как дышит и шепчет что-то губами. Жека потом почти спалил меня, — «Ты чё, у Таньки был всю ночь?» Я соврал: «Не гони, только зашёл проверить че там у нее случилось.».

От мыслей отвлекает его голос.

Пантелеева, неуклюжая, как новорожденный жираф, похоже опрокинула суп на него. Жека, естественно, взрывается. Он и так с утра злой, а тут еще и в луже борща.

Вижу, как его лицо проходит все стадии принятия:

Шок («Блядь, это же мой свитер»).

Гнев («Я убью эту корову»).

Спокойствие («Нет, я сделаю так, чтобы она сама захотела умереть»).

Артур, конечно, не смог заткнуться. Его тупая шутка про «нравишься» была настолько предсказуема, что я мысленно поставил галочку в воображаемом блокноте:

«Очкарик снова выбрал самый глупый вариант ответа»

.

Я аж мысленно зажмурился. Ну всё, пиздец ему. Жека — не тот, в адрес кого можно вот так вот, при всех, язык распускать. Он и так этого Сверчкова терпеть не может, а тут еще и публичный выебон.

Жека аж побелел. Я вижу, как у него в глазах щелкает. Если бы не училка, он бы уже раскроил Артуру морду прямо здесь.

Но нет, Артурчику не повезло. Жека решил что всё будет по-взрослому.

Через неделю — игра в рабов. Довольно тупая, но Степан, наш местный затейник, снова её раскручивает. Игра в рабов — идиотская традиция, но чертовски полезная. Социум — это стая, а в стае всегда должен быть тот, кто лижет ботинки, и тот, кто их давит в грязи.

Когда Степан подошел с шапкой, я уже знал, что произойдет. Артур конечно вытянул бумажку с нужной мне фамилией.

Я вижу, как у Сверчкова глаза становятся круглыми. Пиздецки смешно… Мы угораем с парнями.

Я видел, как он понял, что его подставили. И видел, как Танька посмотрела на меня с вопросом.

Да, это я вписал его.

Потому что Жека попросил? Нет.

Потому что это будет

самый простой способ мести

. Я вписываюсь, потому что... потому что хуй его знает. Потому что так надо. Потому что иначе будет хуже.

Хуже случается на следующий день.

На следующий день случается пиздец.

Артур, этот мелкий хитрый задрот, подкараулил утром нас с Жекой когда мы сонные вышли из дома и стал «хозяином».

Весь день Жека — посмешище. Поднимает руку, скрипя зубами, моет доску. Весь класс ржет. Жека молчит, но я вижу, как у него в глазах кипит злость, а в голове он методично перебирает способы убийства Артура, сразу откидывая быстрые и безболезненные. Я наблюдал в течение дня, как его ненависть кристаллизуется, превращаясь во что-то твердое и острое. Неизбежное.

На переменах мы курим за школой.

— Он сдохнет сегодня, — говорит Жека, и в его голосе нет эмоций.

Молчу. Переубеждать бесполезно.

Я уже знаю финал этой истории.

Вечером мы вчетвером ждём Артура возле его дома. Темно. Холодно. Жека нервно докуривает пачку.

— Ты уверен что без этой хуйни никак? — спрашиваю.

— Заткнись, Стас, — бросает он.

И тут появляется Артур. Один.

Жека сразу набрасывается на него.

Я стою в стороне. Мы с парнями не вмешиваемся. Пусть один на один, это их конфликт.

Артур сначала кричит и, придурок, даже пытается залупаться на Жеку. Он реально походу тупой, не догоняет что Жека конченный психопат, если его разозлить. А с этим он уже справился.

Жека просто молча месит его.

Я жду, может паренек додумается, попросить прощения или помощи.

Нихуя.

Глядя на его разбитое лицо, я понимаю что Танька мне за это предъявит.

Но я не могу поступить иначе, Жека друг. Артур тупой уебок который должен уяснить правила, раз и навсегда. Кто-то ему должен был это объяснить. Не мы так другие.

Жека бьёт Артура в грудину — тот складывается пополам, но всё равно продолжает пиздеть что-то про ориентацию Жеки. Инстинкта самосохранения у придурка ноль. Мои ногти с силой впиваются в собственную ладонь. Не моя тема смотреть на драку. Хотя, блядь, какую нахуй драку, это же просто избиение. В кармане куртки крошится пачка сигарет, фильтры рассыпались табаком. Этот идиотский запах махорки теперь будет преследовать меня весь вечер, как совесть, которой не должно было быть.

Ещё пара ударов — и скула Артура раскроется как перезрелый помидор. Вовка с Игорем переглядываются, но молчат. Игорь смотрит на мою реакцию. А хуле я щас могу сделать если дурак сам нарвался?!

Но блядь...

Вроде заткнулся.

Неужели до него дошло? Или Жека его вырубил?

Блядь, а он же может. Судя по роже он вообще не в себе.

— Жек, хватит. Ты уже как мент озверевший. — иду к нему. Подойдя оцениваю результат Жекиных кулаков. Пиздец конечно он ему ебало разукрасил…

— Жек, я тебе говорю, это перебор. Ты ему уже всю рожу разъебал.

— Ты че, за этого пидора вступаешься? — угрожающе выплевывает Жека.

Сначала в лицо ему смотрю, не в глаза. Смотрю как реагирует на меня. Ловлю взгляд и взглядом предупреждаю, чтобы не вздумал выкинуть какую-нибудь хрень. Жека, вроде посыл улавливает. Выставляю руки ладонями вперед. — Нет, Жек. За друга, который теряет голову, — максимально спокойно и нейтрально отвечаю я.

Игорь тоже подходит, протягивает Жеке сигарету, — Давай, может, покурим?

Тот, тряхнув бошкой, непонимающе вскидывается на него, — Я еще не закончил.

Игорь делает шаг назад.

Закуриваю сигарету, затягиваюсь и подхожу вплотную к Жеке, — Кури. — вставляю ему свою сигарету в рот и хлопаю по плечу.

— Ладно, — соглашается тот, берет сигарету и затягивается.

Пока я закрываю собой от Жеки валяющегося на земле Артура, Вовка и Игорь оттаскивают его и кладут на скамейку.

Отхожу от Жеки, на ходу закидываю в рот следующую сигарету. Оглядываюсь на скамейку с Артуром, чиркаю зажигалкой. Рюкзак Артура валяется в луже, и тетрадь по биологии медленно впитывает воду, расплываясь в синих чернилах.

— Живой? — спрашиваю парней спустя пару секунд тишины.

— Вроде дышит.

— Херово, — выдыхает густую струйку никотина Жека. И в его голосе слышны досада и... раздражение.

Сплевывает и идет к скамейке с Артуром.

Я смотрю на парней - они уже на стреме.

Жека затягиваясь смотрит на Артура, неподвижно лежащего на скамье. Сплевывая на асфальт, бросает окурок. — Ладно, пусть живет.

Парни выдыхают.

Вовка подходит ко мне:

— А ты че сегодня такой… пушистый, — ухмыляется он. — … потому что этот друг М́алиной что ли?

Я делаю вид, что не слышу, но бровь дёргается сама по себе. Вовка тут же фиксирует это взглядом и широко, слишком широко улыбается.

— Пацаны, все, валим, — бросаю через плечо и первым ухожу в темноту, не оглядываясь на ухмыляющегося за спиной Певцова.

Танька, конечно, попыталась играть в справедливость.

На следующий день подходит к Женьке и сходу орёт на него. — Скотина! — еще, блядь, толкает его.

Пиздец, она конечно бесстрашная.

Жека ахуевая смотрит на меня: — Стас, успокой свою телку, или это сделаю я.

Я беру её за руку, и оттаскиваю от парней, при этом она всерьез вырывается.

Тащу за школу, где она сможет на меня наорать.

— У них была драка один на один. Всё честно, я там был. — говорю.

— Честно?! — ее аж трясет. — Да ты видел лицо Артура?!!!

Видел, блядь.

Я стараюсь сохранять равнодушный вид. Но внутри, как и всегда, горючая смесь самых разных эмоций выстреливает.

«Честность, блядь, это миф для тех, кто не умеет читать между строк.»

Глава 11. «Решение»

6 Ноября, 14 лет

Я влетаю в двери, едва не сбив кого-то на ходу, и бегу по лестнице на четвертый этаж. Врываюсь в кабинет физики. В ушах звенит, а в голове все еще бушует адреналин.

— Таня, что случилось? — поднимает на меня голову физичка, сидящая в пустом классе за столом, над проверкой тетрадок.

— Людмила Александровна, — пытаясь унять дыхание, начинаю я. — Николаенко с его дружками избили Артура Сверчкова.

Физичка недоуменно смотрит на меня, потом встает из-за стола и подойдя к двери и закрыв ее на замок, показывает мне на парту.

— Садись и рассказывай, — напряженно командует она.

Я рассказываю ей все как есть и жду ее реакции.

— Почему мама Артура не пишет заявление в милицию? — спрашивает она.

— Артур не говорит, кто это сделал, — шепчу я, чувствуя спазм в горле и слезы, уже готовые пролиться.

Людмила Александровна прижимает мою голову к себе и начинает успокаивающе гладить меня по спине.

— Таня, я не знаю, как в этом случае могу помочь. Я подумаю, ты успокойся, пожалуйста. Сегодня схожу к Артуру домой, и решим, что делать.

Я отстраняюсь.

— Спасибо... Людмила Александровна.

Потом добавляю:

— Я не могу теперь больше сидеть с Яровым, он участвовал в этом. Я видеть его не могу, можно я пересяду к Наташе Пантелеевой? — прошу я.

— Да, конечно, пересаживайся, — отвечает она, как будто из забытья, думая о чем-то своем. Затем встает. — Так, Таня, беги умойся холодной водой, а потом на урок. Звонок уже прозвенел. Я сейчас пойду обсужу эту ситуацию с завучем. Завтра после уроков зайдите ко мне с Наташей, пожалуйста.

— Да, Людмила Александровна, хорошо, — с благодарностью и надеждой в голосе отвечаю я, вставая со стула.

Выхожу из класса, сворачиваю налево в женский туалет и, увидев, что в нем никого нет, выдыхаю с облегчением, несмотря на то что находиться здесь мало приятного. Воздух здесь прохладный и слегка влажный, пахнет дезинфекцией, старыми трубами и женскими духами.

Включаю холодную воду, и ее шум на мгновение заглушает мои мысли. Ополаскиваю лицо, чувствуя, как капли стекают по щекам, смешиваясь со слезами. Высмаркиваюсь, глядя на свое отражение в зеркале. Лицо заплаканное, глаза покрасневшие, а волосы растрепаны. Сжимаю губы и решаю, что не доставлю Николаенко удовольствия видеть меня такой.

«Этот урок я отсижусь здесь, пока не успокоюсь».

Забираюсь на подоконник с ногами, опускаю взгляд вниз, во двор школы. Там, на крыльце, стоит компания из пяти человек: Николаенко, Игорь, Вовка, Стас и Светка Бородина. Они курят, будто урок, который уже идет минут десять, их вообще не касается. Дым от их сигарет поднимается вверх, растворяясь в холодном воздухе.

Светка старше большинства из нас на год — из-за серьезных проблем со здоровьем ей пришлось пропустить учебу. Этот год разницы и отсутствие подруг среди одноклассниц, видимо, дают ей уверенность, которой не хватает остальным девчонкам. Светка не боится смеяться громче всех, шутить с парнями на скользкие темы и откровенно заигрывать. Ее голос, звонкий и немного хрипловатый от сигарет, доносится даже сюда, в туалет.

Я начинаю наблюдать за ними, не имея других способов убить время.

Женька что-то говорит Стасу, жестикулируя и периодически сплёвывая на крыльцо. Стас стоит, опершись на перила, и смотрит вниз, на свои скрещенные ноги. Отсюда создается ощущение, что он не слушает Женьку, кажется, он просто задумался о чем-то своем и курит.

Сначала его поза кажется мне расслабленной, но я замечаю в ней какую-то внутреннюю напряженность, когда Светка протискивается между Женькой и перилами, обнимает Стаса за шею и прижимается к нему щекой.

Стас никак на это не реагирует, будто это обычное дело. Его лицо остается непроницаемым, словно маска, по-прежнему погруженным в свои мысли.

Женька что-то говорит, и Светка смеется. Ее смех, громкий и немного наигранный, подхватывают гогочущие Вовка и Игорь. Игорь смеется как все, а Вовка делает это как сумасшедший: громко и открыто, запрокинув голову назад. Светка отталкивается от перил, встает прямо перед Стасом и запускает обе руки в его волосы, игриво потрепав их. Стас наконец реагирует: он поднимает голову, выпрямляется,

и ее руки больше не могут дотянуться до его волос

, и что-то коротко бросает Женьке. Тот замирает на какое-то время, потом говорит что-то Певцову и, развернувшись, не спеша движется к противоположным перилам, продолжая курить.

Вовка подходит к Стасу справа, кладет ему левую руку на плечо и начинает что-то говорить, наклонившись близко к его лицу. Стас слушает его несколько секунд, потом резко выпрямляется, скидывает руку Вовки и что-то коротко отвечает ему, затем бросает окурок и стремительно исчезает в дверях школы.

Вовка что-то кричит ему вслед и смеется. Светка присоединяется к его смеху. Женька, недолго думая, подходит к Вовке, отвешивает ему размашисто поджопник и сталкивает с крыльца. Игорь со Светкой снова начинают смеяться.

Вовка поднимается, отряхивается и, улыбаясь до ушей, как ни в чем не бывало, возвращается к остальным. Они еще минут пять шумят на крыльце, а затем, один за другим, заходят в школу.

Я смотрю на часы и решаю пойти пройтись, так как еще 20 минут в туалете не высижу.

Иду по пустым школьным коридорам, вспоминаю, как только пришла в эту школу, как всё было новым и пугающим. Теперь же каждый уголок знаком.

Прохожу по второму этажу, где учатся младшие классы. Потом поднимаюсь на пятый этаж, мимо двери зала, где проходит физкультура. За дверью слышатся крики и звук мяча. Спускаюсь вниз и, выйдя из школы через запасной выход мимо библиотеки, оказываюсь на улице.

Холодный воздух ударяет мне в лицо, и я глубоко вдыхаю. То ли он охлаждает меня, то ли мой гнев сам по себе уже поутих, но внутри я обнаруживаю четкое, сформулированное чувство: я не хочу пересаживаться со своего места. Точнее, я не хочу пересаживаться от Стаса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Обнаружив это, моя голова возмущается, как будто не готова принять это мое ощущение. Мозг тут же выдает мне пачку аргументов, почему я обязательно должна это сделать. Ведь Артур уже практически стал и моим другом тоже. Я стою на улице, пытаясь разобраться в своих мыслях и чувствах. Это оказывается намного сложнее, чем я думала. Сердце и разум словно ведут войну, и я не знаю, кто из них победит.

Звенит звонок, я вздрагиваю, время на раздумья заканчивается. Поднимаюсь на четвертый этаж, жду, пока двери класса откроются, и ребята высыпать в коридор. Следующий урок тоже должен быть в этом же классе, поэтому я подхожу к своей парте и начинаю скидывать свои вещи с парты в рюкзак.

Стас, сидящий за партой, поворачивает голову в мою сторону.

— Следующий тоже тут будет, — говорит он, как будто я могла этого не знать.

— Знаю, — холодно отвечаю я.

Бросаю на него полный презрения взгляд и обхожу наш ряд возле окна, усаживаюсь на пустующее место Артура в среднем ряду, рядом с Наташкой.

— Я у тебя пока посижу, — сообщаю я на ее удивленный взгляд.

— А нам разрешат? — спрашивает Наташка.

— Физичка разрешила, — добавляю я.

Краем глаза вижу, что Яров сидит и смотрит на мое перемещение. Его взгляд непонимающий, как будто он не может поверить, что я могла просто так взять и пересесть от него.

Хочется оглянуться на него, но сдерживаюсь. Вместо этого открываю учебник и делаю вид, что полностью погружена в подготовку к уроку.

Мне приходится прикладывать усилия, чтобы не искать его глазами, когда урок заканчивается, и ребята начинают выходить из класса.

После уроков мы с Наташкой заглядываем к нашей классной.

— Девчонки, — начинает она. — Ситуация сложная, Артур наотрез отказывается говорить, кто это сделал, ничьи уговоры на него не действуют, — печально рассказывает она. — Ни родителей, ни мои.

Мы смотрим на нее, ожидая решение.

— Завуч знает о подобных случаях в школе, — продолжает Людмила Александровна. — И она пообещала взять случай Артура под свой контроль. — говорит она. — Я, к сожалению, ничего больше не могу здесь сделать.

Мы с Наташкой переглядываемся и понимающе киваем физичке.

Спускаясь по этажам, Наташка говорит:

— Реально, может быть, хоть теперь Николаенко отстанет от Артура. Ведь если Артур заговорит — Женьке, наверное, грозит попасть на учет, а потом это куча проблем при поступлении.

— Как-то не похоже, чтоб Николаенко с его бандой были озабочены вопросами поступления куда-то после школы, — хмуро отвечаю я.

Мы выходим из школы и медленно бредём по направлению к дому. Без Артура дорога кажется длинной. Я надеюсь, что он сможет оправиться психологически от произошедшего и когда-нибудь все будет снова как прежде.

???????????? POV Стас Яров

Дым от Явы въелся в лёгкие, как эта вся история с Артуром.

Женька рядом что-то горланит, размахивая сигаретой. "...теперь этот пидор сто раз подумает, прежде чем языком чесать!"

Я затягиваюсь глубже, пытаясь заглушить тошнотворное чувство в животе. В тот вечер была не драка, а избиение.

— Зачётно ты ему скулу разворотил. — одобрительно ржет Вовка.

— В ментовку может накатать. – задумчиво произносит Игорь.

— У него нет свидетелей. Его слово против нашего. — Жека хрипло смеётся, плюёт под ноги.

Светка опять лезет со своими нежностями. Заебала.

Её духи, смешанные с запахом сигарет, тоже вызывают тошноту. Она обнимает меня за шею, прижимается. Похоже уже привыкаю игнорировать эту хуйню.

— Если он только попробует, я выверну его через жопу и его жизнь в этом городе превратится в ад на земле. — продолжает Жека.

Светка и парни ржут.

Светка неправильно трактует мой игнор и запускает руки в мои волосы.

Да что ж ты, блять, доебалась-то до меня!

Отталкиваюсь от перил и встаю во весь рост.

Женька замолкает.

Я смотрю на него, и он видит в моих глазах то, что я не могу сказать вслух. Но я все же пытаюсь облечь эмоции в слова.

— Если ты опять перейдёшь черту – я не стану тебя останавливать. Я развернусь и уйду. — кидаю я. — В такой хуйне я больше не участвую.

Женька дёргается, как будто я его током ударил и перестаёт ухмыляться. Игорь замер с сигаретой на полпути ко рту. Вовка нервно хихикает и медленно отодвигается в сторону.

Женька резко оборачивается к нему:

— Ты чо, уёбок, ржёшь?!

— Нет, Жек, я…

— Заткнись.

Жека разворачивается ко мне спиной и не спеша движется к противоположным перилам. Вовка закидывает руку на мое плечо, наклоняется ко мне.

— Так ты чо, Стас, его жалеешь? Ты паришься из-за того, что Танька с этим задротом дружит? – его голос звучит натужно-поучающе, будто он мне ровня. – Да забей, мужик, не загоняйся. — Светка, – Вовка переходит на шепот, – она же тебе прямо сейчас готова дать... Не то что твоя спортсменка...

Я смотрю на Вовку – этот уёбок реально считает, что может меня чему-то научить. Его ладонь неприятно лежит на моем плече.

Затягиваюсь, выпускаю дым ему в лицо.

— Ты нахуй ко мне лезешь?!

Я резко сбрасываю его руку и шагаю к нему, заставляя отступить на шаг.

Окурок швыряю под ноги, даже не потушив, и дергаю дверь школы.

— Стас, да так и скажи, что ты зассал, — Вовка орёт мне вслед, но я уже захлопываю дверь.

Глава 12. «Светка»

Декабрь, 14 лет

Дни идут один за другим, с третьей парты среднего ряда Стас вообще выпал из моего поля зрения. Мы больше не разговариваем со Стасом, но когда учительница ругает его за учебник, домашку или результаты контрольной, я неосознанно принимаю это на свой счет. Я не знаю, что это за чувство, но я ощущаю какую-то не порванную с ним связь даже спиной, и мне часто кажется, я физически чувствую его взгляд на себе.

Мы с Наташкой почти каждый день навещаем Артура, рассказываем, как дела в школе, а он угощает нас своими кулинарными шедеврами.

Сегодня мама Артура разливает нам чай по кружкам, а Артур с интригой поднимает полотенце, прикрывающее нечто безумно аппетитное:

— Киш Лорен! — представляет он с французским акцентом свое очередное творение. — Открытый пирог из песочного теста с заливкой из сливок, яиц и бекона.

— О! Ребята, попробуйте, — в кухню улыбаясь протискивается отец Артура, — это безумно вкусно!

У Артура очень необычные родители в плане несовместимой внешности. Его мама высокая и стройная женщина с аристократичной бледностью лица, тогда как папа невысокий и полный мужчина, с румяным лицом и копной лохматых волос. Мне так интересно заглянуть в будущее и увидеть в итоге похожим на кого вырастет Артур годам к двадцати пяти.

— Ребята, — обращается к нам отец Артура, — а приходите к нам Новый Год отмечать?!

Мы с Наташкой переглядываемся.

— Пап, — ворчит Артур, — Ну не надо их заставлять….

— Конечно! — перебивает его Наташка, — Мы с удовольствием придем к вам отмечать новый год, будет офигенно, я вам обещаю! — добавляет она, подмигивая отцу Артура.

Отец протягивает Наташке пять, она отбивает его ладошку.

— Наташ, — пытается продолжить Артур, — Вот из жалости точно не надо, я просто никуда не смогу пойти с вами с таким лицом. — добавляет он, — Вот если бы был Хэллоуин, то да, я бы на костюме сэкономил.

— Из какой жалости! — подключаюсь я, — Ты уже начал бледнеть! Отек спадет, синяки пройдут, а шрам у тебя всего один небольшой на брови, и он тебя будет украшать! — добавила я. — А на рождество тогда давайте у меня дома соберемся! Будем гадать и пойдем колядовать! — предлагаю я, заразившись Наташкиным позитивом.

По сине-зелёному лицу Артура пока сложно читать эмоции, но судя по его глазам он счастлив, что в новый год он не будет сидеть дома один с родителями.

Через пару недель после инцидента с Артуром на урок физики неожиданно заходит завуч школы. Людмила Александровна, стоя у доски, объявляет, что сегодняшний урок будет посвящен чему-то более важному, чем физика. В классе появляется напряжение, ребята разглядывают завуча и пытаются понять что за тема такая, завуч впервые пришел целенаправленно в наш класс, обычно ее аудитория это все классы и выступает она в спортзале или актовом зале вещая сразу на всех учеников школы.

Завуч по учебной части, полная женщина с внушительной фигурой, выглядит одновременно строгой и жизнерадостной. Ее длинные светлые волосы аккуратно уложены в сложную прическу, напоминающую корзину, что придает ей вид человека, который привык держать все под контролем. Она начинает говорить. Ее голос низкий, немного хрипловатый, а каждое слово звучит четко и весомо.

Она рассказывает о детской жестокости, которая, как оказывается, систематически случается в нашей школе. Ее истории вызывают у меня шок. Я не могу поверить, что дети, с которыми я ежедневно встречаюсь в школьных коридорах и кабинетах, способны на такие поступки. Завуч не говорит конкретно об истории с Артуром, но ее рассказ полон примеров, которые заставляют содрогнуться. Она говорит о том, как милиция вмешивается в такие ситуации и как это может повлиять на будущее школьников. Ее речь — это красочное погружение в мрачную реальность, о которой я раньше даже не задумывалась.

— Знаю, — начинает она, помолчав, — что в вашем классе недавно тоже произошло жестокое избиение одноклассника. Я не буду называть имен, у меня нет доказательств, но я хочу, чтобы те, кто участвовал в этом, не думали, что все сойдет им с рук. Жестокость детей часто страшнее, чем жестокость взрослых. Вы не понимаете ценность жизни — ни своей, ни чужой. Вы не осознаете, насколько тяжелыми могут быть травмы, полученные в детстве, и как они повлияют на вашу дальнейшую жизнь, на ваши страхи и связанные с ними решения.

Она делает паузу, обводя класс взглядом. Кажется, ее глаза останавливаются на каждом из нас, пытаясь донести важность своих слов. Особенно долго она задерживает взгляд на Николаенко.

— Я призываю вас быть добрее. Жизнь — сложная штука. Сейчас у вас детство, наслаждайтесь им, это время не повторится никогда. Поверьте, мне, когда вы станете взрослыми, вы будете с нежностью вспоминать эти годы. И чем меньше в них будет жестокости и безразличия, тем дороже будут ваши воспоминания и тем легче и безоблачнее станет ваша взрослая жизнь.

Она говорит о дружбе, о том, что соседи по парте могут стать самыми дорогими людьми в будущем.

— Цените друг друга, уважайте то, что какое-то время вы можете проводить вместе. Я уже не говорю о тех, кому повезет испытать первую школьную любовь в стенах этого здания. Мы, взрослые, искренне желаем вам добра. Именно поэтому я сейчас краду время вашего урока физики и говорю все это. Я надеюсь, что хотя бы для кого-то из вас мои слова будут не просто звуком.

Затем завуч кивает Людмиле Александровне в знак благодарности за предоставленное время и выходит из кабинета.

Дверь закрывается за ней с тихим щелчком, но в классе еще несколько минут царит затишье. Видимо, Людмила Александровна видит эффект от услышанного у некоторых из нас и дает нам время прийти в себя.

Затем она говорит, что сегодня оставшуюся часть урока мы будем смотреть фильм про звезды. После этого она нажимает кнопку на стене возле окна, и толстые темные шторы начинают медленно сдвигаться.

Я наблюдая за задвигающимися шторами перевожу взгляд на стену у окна, и в поле моего зрения попадает Стас. Он сидит на прежнем месте, а рядом с ним теперь сидит Светка. Я толкаю локтем Наташку, взглядом показывая ей на мое старое место у окна. Она оборачивается назад, а потом поворачивается ко мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я видела, она вчера утром на твое место пересела, — сообщает мне Наташка.

И тут меня накрывает новое незнакомое чувство, которое мне сразу не нравится.

«Стас мой»

, — подсказывает что-то внутри меня.

«Но мой парень не стоял бы спокойно, когда избивают слабого»

, — отвечаю я сама себе мысленно и переключаюсь на просмотр фильма, твердо решив, что мне больше нет никакого дела до того, кто занял мое место рядом со Стасом.

Последующие дни школы идут буднично, но теперь я ничего не могу поделать с тем, что я постоянно прислушиваюсь к разговорам за четвертой партой у окна. Меня очень интересует, о чем Светка разговаривает со Стасом. Ее смех, громкий и немного наигранный, раздается каждый раз, когда он что-то говорит. Не замечала, чтобы он строил из себя клоуна, когда мы с ним сидели вместе. Меня это очень раздражает.

А Светка... Ну, ее тоже можно понять. Она, по сути, отшельник. С ней не дружат девчонки, и я объясняю себе, что она просто пытается найти хоть какую-то компанию для себя, пусть даже в лице таких парней, как Женька и его дружки.

Все мои объяснения работают непродолжительное время. Когда я отпускаю контроль своих мыслей, со мной творится что-то странное. Я скучаю по тому времени, когда сидела рядом со Стасом. В голове часто всплывают воспоминания о том, что он когда-то сказал, как он посмотрел, вспоминаю его прикосновения и наши поцелуи.

За неделю до Нового года Наташка в качестве новостного обзора «Все по всех» рассказывает мне то, что заставляет мое сердце сжаться. Оказывается, Светка уже встречалась с парнем из старшего класса, а теперь она задалась целью стать девушкой Стаса.

— Ты серьезно? — спрашиваю я, стараясь звучать равнодушно. — Зачем он ей?

— Абсолютно, — отвечает Наташка. — Она сама рассказывала в туалете, когда мы там курили.

Я перевожу взгляд на пустующее место Стаса за партой, а потом снова на Наташку.

— Прикинь!? Она сказала что он ей очень нравится, и он, по ее словам, это…, как его... маньячный! — добавляет она, начиная смеяться.

— Как маньяк что ли? — переспрашиваю я.

— Ага! — ржет Наташка, — Она считает его загадочным и очень крутым.

Внутри меня что-то болезненно реагирует на это известие, хотя я стараюсь убедить себя, что меня это вообще не трогает. Но я неосознанно начинаю чаще оглядываться на их парту. К моему стыду он часто в этот момент вскидывает взгляд и ловит меня на том, как я пялюсь на них.

А я просто не могу перестать.

Я не хочу о нем думать, а он сидит у меня в голове, хоть ты убейся. Я не хочу все вот это вот испытывать. Хочу быть спокойной и уравновешенной, как раньше. Идти по коридору и никого не замечать. Не искать его намеренно глазами… Господи, пусть это побыстрее пройдет…

Видимо, так плохо скрываю свой интерес к их общению, что через пару дней на большой перемене ко мне подходит Стас.

— Привет, — говорит он.

— Привет, — отвечаю я.

— Ты чего такая грустная? — спрашивает он, примирительно, как мне показалось, улыбаясь. Как будто за прошедший месяц ничего между нами не произошло.

— Я нормальная, — отвечаю я, стараясь казаться равнодушной.

— Как-то не похоже, — снова улыбается он, как ни в чем не бывало, что заставляет меня на мгновение забыть о Светке.

Но это мгновение быстро проходит, когда я вижу, как Светка смотрит на нас из-за его спины. Ее взгляд откровенно недовольный. Будто она уже считает его своим.

— Стас, — зовет она, подходя ближе. — Ну, ты идешь в столовку?

— Иду, — отвечает он, все еще смотря на меня.

Я стою и молчу, не знаю, что говорить, так как не была готова к тому, что он вот так подойдет, учитывая наш статус «врагов».

Светка берет его за локоть и тянет на себя. Он поворачивает голову к ней.

— Да, пошли. — Стас еще раз бросает взгляд на меня, разворачивается и идет со Светкой.

Они уходят, а я стою и смотрю им вслед, чувствуя, как внутри сердце мое больно сжимается.

— Светка уже

ТАК

откровенно вешается на него, — ехидно заключает подошедшая Наташка, кладя руку мне на плечо.

— Да вроде они просто обедают вместе, — отвечаю я.

Вечером я только и думаю о том зачем он подошел к мне? Я уже настроилась на мысли, что

«нечто большее между нами»

, я себе напридумывала. А он... он как будто сегодня хотел помириться?

«Если бы не эта противная Бородина, возможно мы могли бы спокойно поговорить»,

— вздохнув, думаю я.

Думаю об этом до конца уроков и когда иду после школы домой.

И уже дома я твердо решаю за три оставшихся дня до нового года обязательно поговорить со Стасом и попытаться с ним помириться. Судя по всему он тоже этого хочет. Как только я решила это у меня будто гора упала с плеч. Я поняла сколько психологических и эмоциональных усилий мне требовалось чтобы целый месяц держать маску холодности и отстраненности со Стасом.

Глава 13. «Ночь перед Рождеством»

Декабрь, 14 лет

Следующий день был словно из сказки: за ночь намело огромные сугробы, и пока я шла в школу, пушистые хлопья кружились в воздухе, не переставая. На улице было по-зимнему тепло, не ниже минус пяти, и от этого снегопад казался ещё уютнее. В такую волшебную погоду точно должны случаться чудеса — может быть, именно сегодня мы наконец помиримся со Стасом. Я планировала подойти к нему на большой перемене.

Вторым уроком была биология. После звонка учительница объявила, что завтра у нас лабораторная работа, и сегодня нам нужно самостоятельно изучить материалы. Она коротко объяснила, какую главу учебника следует прочитать, и предупредила:

"Главное правило - не шуметь, пока меня нет".

Оставалось три дня до Нового года, и уже никто не хотел учиться. Учителя понимали наш настрой, и мы видели, как им тоже хочется поскорее уйти на новогодние каникулы.

Это был наш самый любимый формат урока - оставленные без присмотра, предоставленные сами себе. Как только биологичка вышла за дверь, никто и не думал читать учебник. Почти все собрались в кучки по интересам и начали болтать, делясь предвкушением праздников и связанных с ними развлечений.

Парни, конечно, отличились. Вовка Соловьев открыл окно, подставляя лицо летящему снегу, ловит ртом снежинки и кричит, что он Кай и «ебал он в рот Снежную Королеву».

В какой-то момент почти все внимание переключилось на него, потому что Вовка залез на подоконник и перепирался с Женькой Николаенко: спрыгнет он вниз или нет. Кабинет биологии находится на втором этаже левого крыла школы. Я встаю и иду посмотреть, куда собрался прыгать Вовка. Окна кабинета выходят на торец школы. Слева от окна, в трёх метрах, находится козырёк чёрного входа, а внизу — просто огромная куча снега, метра два с половиной, как мне показалось.

— Че, зассал? — смеётся Николаенко.

— Да не зассал я, я готовлюсь, куда лететь, — говорит Вовка, сплёвывая вниз. — Мне же надо ещё поправку на ветер сделать.

— Да зассал, понятно же, — продолжает Женька.

— Блядь, а тебе самому слабо? — защищается Вовка.

— Мне не слабо, мне нахуй не надо ноги себе ломать — отвечает Женька.

— Да там куча снега же! — смеётся Вовка. — Вообще риска ноль!

— Стас, ты бы спрыгнул?! — обращается Вовка к Стасу.

Стас подходит к окну, смотрит вниз пару секунд, потом берётся за раму, встает на подоконник и… выпрыгивает в окно.

Класс замер. Я вижу, как Стас, приземлившись, спокойно скатывается с сугроба, отряхивается и идёт к чёрному входу, улыбаясь до ушей глядя на нас в окне.

— Стаааааааас, ну ты мужик!! Красава! — придя в себя восторженно орёт Вовка.

Класс взрывается криками: кто кричит, кто смеётся, почти все облепили подоконники, следя за «героем». Затем Вовка наконец решается и прыгает вниз. Я вижу, как он кувыркается в снег, встряхивается и, сияя во всю рожу, шагает к чёрному входу.

Следом за ним прыгает Игорь.

Остальные одноклассники не отлипая от окон с восторгом следят за смельчаками.

Потом я вижу, как на улице как будто из ниоткуда выныривает библиотекарша — красная, как помидор, — и мчится к чёрному входу вслед за парнями:

— С ума сошли?! Я вам щас!!! Надо же додуматься из окна прыгать! Быстро к директору! Сейчас же родителей в школу!

— Весь кайф обломала, — с сожалением произносит Николаенко и, как только библиотекарша скрывается за дверью, он встает на подоконник и спрыгивает вниз.

Я наблюдаю, как он приземляется, отряхивается от снега и тоже заходит в чёрный вход.

— Парни, — произносит Радион, — кто ещё будет прыгать? Нет желающих?

— Почему только парни? — вдруг говорит Наташка и идёт к окну. — Я буду!

Класс взрывается репликами:

— Наташка, ты чего?!

— Пантелеева дура что ли совсем!

— Да она не спрыгнет!

Наташка залезает на подоконник, улыбается, театрально произносит «Чао!» — и спрыгивает вниз.

Класс снова взрывается воплями:

— Пантелеева спрыгнула!

— С ума сойти!

— Всё, я следующий!

Я подбегаю к открытому окну и смотрю вниз на Наташку. Она съезжает с горы на заднице и отряхиваясь машет мне, улыбаясь до ушей.

И я решаюсь за секунду, хватаюсь за раму, залажу на подоконник и отталкиваясь, лечу вниз. Далее я как в кино вижу происходящее в замедленной съемке. Как я пролетаю сугроб, понимая что не рассчитала и слишком сильно оттолкнулась ногами от подоконника, затем приземляюсь ближе к границе сугроба и чувствую острую боль, как будто кто-то вонзил нож мне в ступню.

Меня забрали в больницу, рентген показал всю сложность перелома: оскольчатый перелом с резким смещением отломков, плюс подвывих сустава. Мне рассказывают что сначала врачи будут ждать несколько дней пока спадет отек, а потом мне сделают операцию. А потом через полтора месяца проверят правильно ли срослись кости, и если правильно, то из ноги уберут спицы и по самым позитивным прогнозам в начале марта я смогу вернуться к нормальной жизни.

«Просто замечательно… Волшебный день»

— с грустью думала я.

Вечером Наташка пришла ко мне в больницу.

— Ну, что там было потом? — спросила я.

— Биологичке сильно попало от директора. Её вроде как даже могут уволить из-за этого, — поделилась Наташка.

Я вздохнула, чувствуя себя виноватой.

— Кто ещё спрыгнул?

— Да после тебя никто, конечно, — рассмеялась Наташка и добавила: — Всех, кто спрыгнул, отправили к директору и пугают отчислением.

Я ошарашенно посмотрела на неё.

— Библиотекарша загнала Стаса, Вовку и Игоря к директору сразу после их прыжка, — продолжила Наташка.

— А про тебя кто-то сказал?

— Да никто. Странно, что меня никто не сдал. Хотя ещё страннее, что никто не сдал Николаенко, — произнесла Наташка.

Я очень удивилась этой новости.

— Так что, Тань, считай — попадет только пятерым дебилам, трём Женькиным, и тебе с биологичкой, — хохотнула Наташка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Новый год я отмечаю одна в больничной палате, вечером мне конечно притащили кучу подарков и даже маленькую елочку, но я все равно чувствую себя ужасно, мне себя вдруг стало очень жалко. Радует что Наташка сейчас у Артура, вот ей конечно повезло с друзьями: один язык не может за зубами держать, другая, паркурщица, неудачно вышла в окно, смеюсь я сквозь накатывающие слезы.

Январь, 14 лет

Я лежу в больничной палате, смотрю в потолок, и не знаю, чем себя занять. Каждый день приходит мама, приносит еду, которую я люблю, и книги, чтобы я отвлеклась. Книги становятся для меня отдушиной, своего рода компенсацией, чтобы прожить жизни героев и на время забыть о своей.

Часто думаю о Стасе. В моих фантазиях он уже не просто парень, который мне нравится, а мы с ним уже всерьез встречаемся. Я представляю, как мы вместе куда-то ходим, как мы проводим время вместе, как он обнимает и целует меня. Эти яркие, волнующие меня мечты позволяют на время забыть, как плохо я себя чувствую.

Девчонки из класса иногда навещают меня. Но регулярно из одноклассников навещать меня приходит только Наташка. Она садится на стул рядом с кроватью и начинает рассказывать последние происшествия и сплетни. Ее болтовню не остановить.

— Знаешь Катьку из 9-го «Б»? Нет? Пофиг, слушай, что с ней произошло... — начинает она, и я слушаю, стараясь в правильные моменты кивать, говорить «Да ты что?!», смеяться и улыбаться. Я правда, очень благодарна Наташке за ее визиты.

Меня выписывают домой ближе к вечеру 6-ого января.

Я открываю дверь, пахнет корицей, мандаринами, домашними пирогами и мокрыми варежками, чем-то неуловимо родным.

Я понимаю что меня тут очень ждали: дверные ручки обмотаны красными лентами с колокольчиками — звон разносится по всему дому. Меня встречает мама и отчим, под теплый свет множества огоньков - вся прихожая усыпана искристым искусственным снегом, а над головой свисает гирлянда с золотыми и серебряными звёздами. Елка в гостиной сияет разноцветными шарами и обвита лентами, а на макушке — ангел, на окнах — свечи в подсвечниках-ангелах. Под ёлкой — коробки с бантами.

Затем дверь гостиной распахивается и я вижу Артура в смешном свитере с оленями и Наташку в шапке-эльфе с помпоном.

— Ты приглашала нас на Рождество, — говорит Артур, он уже может улыбаться, хотя лицо все еще местами с зелено-желтыми синяками.

Наташка обнимает нас обоих с Артуром, а отчим подталкивает нас к столу в гостиной.

После застолья, на которое пришли друзья родителей, мы с Артуром и Наташкой переместились на кухню.

Сидим в темноте перед стеклянным салатником с водой — Наташка, уперев локти в колени, Артур, нервно теребя край свитера, и я.

Артур разламывает парафиновую свечу ножом для масла в подогреваемой огнём тарелке:

— Че церковных не купила? — спрашивает он у Наташки.

— Давно на исповеди в церкви не была, — огрызается она.

Артур закрывает глаза, несколько секунд сидит так, придумывая вопрос, потом плескает растопленный воск в миску с ледяной водой. Расплавленный воск зашипел, принимая причудливые формы. Мы дружно рассматриваем получившуюся лужицу воска в воде.

— Похоже на... ангела? — робко предполагает Артур.

— Больше… на какое-то пирожное, что ли — протягивает Наташка.

— Говорят, надо смотреть не на форму восковой фигурки, а на тень, которую она отбрасывает на дне чашки — произношу я.

— А че ты загадал? — интересуется Наташка.

Артур вздыхает:

— Загадал на Николаенко, в этом году он меня отпиздит ещё раз или нет, — упавшим голосом признаётся Артур.

— Артур, ты задолбал, — раздражённо поднимает на него глаза Наташка. — Я тебе без гадания скажу — НЕТ! Пусть только попробует, я тебе говорила, что твоё избиение подпадает под статью, и в лучшем случае он отделается условкой. Что он сможет сделать дальше в жизни с условкой — это большой вопрос. Хотя да, я знаю на него ответ — НИЧЕГО, ХА-ХА-ХА. Это поставит крест на его жизни, нам завучиха всё красочно рассказала, я тебе уже который раз это говорю!!!

Артур извиняющимся взглядом смотрит то на меня, то на Наташку, вздыхает.

— Артур, я обещаю, что мы тебя больше не дадим в обиду, — подтверждаю я.

— Все, щас я гадаю, — говорит Наташка и выплёскивает содержимое миски в раковину, скомкав кусочек воска и отправив его в мусорное ведро.

Наташка сразу плескает растопленный воск в миску с водой. Смотрим...

— О! Лошадь, — произносит Артур.

— Сам ты лошадь, — бросив на него недовольный взгляд, шипит Наташка.

— По тени похоже на зиппер, вон зубцы аж видно, — подключаюсь к трактовке я.

— Зиппер, это типа застёжка, как молния? — интересуется Артур.

— Ну да, вроде, — соглашается Наташка.

— Ну... если воск застыл в форме зиппера с чёткими зубцами, — резюмирую я, получив добро Наташки на трактовку её гадания, — то сшитая тобой одежда будет застёгиваться идеально, а твои друзья и знакомые скоро будут драться за возможность заказать у тебя платье! — заканчиваю я предсказание пафосным тоном.

— Ура!!!! — кричит Артур. — Да будет так. Аминь.

— Супер! Все, щас Танька, — довольно говорит Наташка и повторяет ритуал с заменой воды в миске.

Сначала я, как и Артур, закрываю глаза, чтобы придумать что хочу узнать, но открываю их в ту же секунду, потому что меня волнует только один вопрос.

Плескаю растопленный воск в миску с водой. Воск шипит и остывает, мы снова изучаем получившуюся лужицу воска в воде и её тень.

— Шип или коготь какой-то, — произносит Артур.

— Угу, — соглашаюсь, тоже видя коготь, который направлен острым концом в мою сторону.

— У кого есть идеи, как можно трактовать коготь? — интересуется Наташка. — О! Зато смотрите, какую чёткую тень коготь отбрасывает на дно миски, — произносит Наташка, прищуриваясь, пытаясь разглядеть мою судьбу в тени застывшего воска.

— Как будто силуэт человека, — произносит Артур.

— Ага, — соглашается Наташка, — Причём мужской!

Они оба поднимают глаза на меня.

— Фигня какая-то, — пытаюсь я трактовать свою судьбу на ближайший год, — Типа я возьму автограф у одного из братьев Запашных?

Наташка ржёт с моей трактовки:

— Нет, это же на год, это что-то протяжённое во времени, как у меня с пошивом одежды.

— Я всё понял, — вдруг громко произносит Артур.

Мы переводим взгляды на него.

— Острый выступ, направленный в сторону гадающей — знак, что она оборвёт свои отношения, — выдаёт Артур, — но тень подсказывает, что после этого в её жизни снова появится близкий ей человек, какой-то парень, — заканчивает Артур, ища на наших лицах обратную связь от его трактовки.

— Ну, чтобы оборвать отношения, — произносит Наташка, — надо их сначала завести. А так, мне нравится трактовка Артура, сообщи обязательно, когда они оба появятся на горизонте! — веселясь, говорит она.

Затем встаёт и, притащив зеркало из ванной комнаты, ставит его на стол, приставляя к стене и поставив перед ним зажжённую свечу.

— Артур, у нас с Танькой нормальные гадания получились, а ты своё слил, — начинает она, — Поэтому иди садись перед зеркалом.

Артур покорно садится перед зеркалом:

— Что надо делать?

— Загадай вопрос, только нормальный, — уточняет Наташка, — и смотри не отрываясь в зеркало сквозь свечу, тебе должны показать то, что ты попросишь, хоть из прошлого, хоть из будущего...

Артур упёрся взглядом в тёмное зеркало, придвинутое к стене. Через пару минут напряжённого созерцания:

— Нахуй это гадание, — выдыхает Артур, — Пойдёмте лучше торт есть?

Глава 14. «Близкий человек»

Caught in the riptide

I was searching for the truth

There was a reason

I collided into you

Callin' your name in the midnight hour

Reaching for you from the endless dream

So many miles between us now

But you are always here with me

Nobody knows (nobody knows) why (why)

Nobody knows how, and

This feeling begins just like a spark

Tossing and turning inside of your heart

Exploding in the dark

Текст трека "Here with Me", © Edition Robots Don't Sleep, Robots Don't Sleep Edition, Paramita Publishing

Апрель, 14 лет

Прогноз врачей не подтвердился.

В общей сложности я провалялась дома три с половиной месяца, восстанавливаясь и пытаясь научиться ходить без помощи костылей.

Три с половиной месяца.

Сто шесть дней.

Две тысячи пятьсот сорок четыре часа.

И все это время — со мной была боль.

Сначала острая, жгучая, как будто раздробленные кости ноги разрывают что-то там внутри. Потом — тупая, ноющая. Каждый день напоминающая мне:

ты сломана

. Но даже она в какой-то момент стала привычным ощущением, не идущим ни в какое сравнение с тем, что происходило со мной внутри.

Все эти 3,5 месяца я каждый день думала о

нем

. Я нахожу его в каждой песне. Я представляла, как вернусь в школу. Как он обернется, увидев меня в дверях класса. Как он застынет на месте, как он улыбнется, а его глаза будут смотреть на меня все так же… как я это помнила.

Пересматриваю это кино до бесконечности.

Я придумала уже с десяток версий диалогов для нашей с ним встречи после моего возвращения в школу. Когда я уже наконец закончу то, что я не успела сделать в прошлом году.

Вечером ко мне забегает Наташка.

Ее лицо говорит само за себя.

Она не из тех, кто ходит вокруг да около:

— Прикинь, я сегодня видела, как Яров целовался со Светкой Бородиной. Прямо у них во дворе, на скамейке. Она сидела у него на коленях! Прикинь, вот она шлюха!!! — эмоционально выпаливает Наташка с порога.

Мир

треснул

.

— Что... что именно ты видела? — мой голос звучит как чужой.

Мозг отказывается верить.

Наташка еще раз повторяет новость.

Мир

разбился.

Не остановился — нет. Он раскололся на миллион осколков, и каждый вонзился мне под кожу.

Мое сознание как будто разделилось, и я осталась в той его части, где было безопасно узнавать подобные новости. В этой части моего сознания стены были обиты мягким и звукопоглащающим материалом, чтобы можно было орать и биться сколько душе угодно.

Не слышу, что дальше говорит Наташка.

Нахожусь внутри себя, а там катастрофа.

Сначала — оглушающая тишина.

Потом — слышу свой пульс.

Потом боль. Не снаружи.

Внутри.

Как будто легкие наполнились битым стеклом. Как будто сердце…

Я пытаюсь совладать с собой ощущая, что сделала эта разрушительная новость внутри меня.

«Стас так может?»

«То, что было между нами, ничего для него не значит?»

Кто-то берет мое сердце в ладонь и сжимает его.

Я ощущаю это настолько реалистично и сильно, что я не знаю, как с этим справиться. Боль настолько физическая, что я машинально прикладываю ладонь к левой части груди.

У меня может быть инфаркт?

Было бы неплохо…

Я стояла и ждала, когда мое сердце разорвётся, но оно просто... замедлилось. Как будто решило, что больше не хочет участвовать в этом.

— Тань. Ты... ты норм? — озабоченно спрашивает Наташка, глядя на меня, видимо заметив, как я изменилась в лице.

— Я в порядке, — отвечаю я, будучи в данный момент не способна даже себе описать свое эмоциональное состояние. — Нога … болит просто.

Но я не в порядке.

Я

умираю

.

В этот момент мои эмоции — это открытие для меня самой. Впервые в жизни я

чувствую

такую боль — не от перелома, не от удара, а от чего-то совершенно иррационального. И самое ужасное — я даже не могу понять почему.

«Я … я что, действительно чувствую

ТАКОЕ

к Стасу?»

И меня уничтожает это открытие.

Прикладываю усилия чтобы дышать.

«Я что…

ЛЮБЛЮ ЕГО

?»

От осознания этого

мне хочется умереть

.

Эти открытия накрывают меня, как огромная бетонная плита.

Как можно с

ЭТИМ

продолжать жить?

Страшным кажется что я в панике ищу причины жить дальше, и пока нахожу только слабо меня привлекающие.

За одну минуту мой мир стал…

Пустым. Холодным. Серым.

Вечер. Моя комната.

Телек что-то бормочет.

Я лежу на кровати, смотрю в одну точку на стене.

Я вижу

их

.

Его руки на её бёдрах.

Его губы на её шее.

Её пальцы в его волосах.

Я

разрезаю себя

этими картинками.

Режу, рву, кромсаю.

Потому что

заслужила

.

За то, что верила что

он

ждет моего возвращения.

Чувствую, как

все

внутри превратилось в пепел.

Я полная, наивная, жалкая дура.

Я жалкая!

Я верила.

Верила, что он ждет.

Верила, что между нами было что-то настоящее. Верила, что…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А он переключился на Светку, потому что она рядом… И села на мое место.

Потому что

я исчезла.

Я думаю о том, как все это время я позволяла себе строить воздушные замки.

Как я месяцами представляла, что мы будем вместе.

Боже, какая я

ДУРА

.

Я не знала, что если позволять себе допускать мысль о том, что мы когда-нибудь можем быть с ним вместе, то я

настолько

в это поверю.

А потом мне будет ТАК больно.

Слез нет. Есть только пустота. И осознание того, что мои мечты разбились.

Вдребезги.

Я сажусь. Дотягиваюсь до стола и беру тетрадь.

Начинаю писать.

Все, что я чувствую. Всю боль, всю пустоту, всю злость, разочарование. Слова выливаются на бумагу. Я пытаюсь выплеснуть из себя все разрушающие меня эмоции. Хочу избавиться от того, что накопилось внутри.

Ручка дрожит в пальцах.

Капля падает на бумагу.

Кровь?

Нет.

Слеза.

Но мне хочется, чтобы это была кровь.

Чтобы хоть кто-то увидел,

НАСКОЛЬКО

мне больно.

Когда эмоции и слезы внутри меня заканчиваются, на их место приходит пустота.

И мне становится ясно одно:

«Я больше никогда в жизни не буду строить иллюзии»

НИКОГДА

Я закрываю тетрадь и ковыляю в ванную умываться.

Мама замечает мое изменившееся за вечер состояние.

Она проводит рукой по моей голове.

— Ты после визита Наташи стала очень грустная, — произносит мама.

Я отрицательно мотаю головой. Отвечать я боюсь.

Боюсь разреветься.

— Дочь, когда случилась та история с прыжком, мы ходили к директору с родителями других спрыгнувших ребят.

Я перевожу на нее взгляд.

— Мы просили не применять никаких карательных мер к учителю биологии, — поясняет мама.

Я согласно киваю.

— Когда после разговора с директором я уже уходила из школы, то меня догнал парень. — при этом мама испытующе смотрит на меня.

Я замираю, отворачиваюсь и прячу от матери глаза, зато вся обратившись слух.

— Спортивный, высокий, тёмные волосы, выразительные глаза…

С маниакальной точностью воспроизвожу в памяти его образ.

Мне кажется я тону.

«Нет, нет, нет»

«Нет!»

Я

сжимаю зубы

.

— Ты понимаешь о ком я?

— Примерно догадываюсь, — шепотом произношу я.

— Он спросил про тебя, — мама как будто искала реакцию на сказанное на моем лице. — …когда вернёшься.

Я

взрываюсь

.

—

МАМ, ХВАТИТ !!!

Мама

отшатывается

.

Тишина.

Мама терпеливо ждет, не торопит.

Я держу слезы. Втягиваю предательские сопли.

Не ной!

Ты не слабая!

Что бы сказал сейчас Костя?!!

Не знаю я что бы он сказал. У меня еще никогда не было такого. Мы с ним такие вещи не обсуждали никогда просто потому что у меня

ТАКОГО

никогда не было!!!

Мой уход из секции теперь кажется просто какой-то сущей ерундой. Все мои страдания прошлым летом – детским переживанием. Как бы я хотела вернуться в то «ужасное» лето.

Смешно.

Мои летние переживания это реально так смешно.

Я ненавижу тот день когда физичка посадила ЕГО за мою парту.

Ненавижу физичку!!!

Сейчас я бы просто отказалась сидеть с ним.

Я бы устроила безумную истерику и ни за что не села бы с ним рядом!

НИ ЗА ЧТО!

Мне все равно как бы это выглядело, и пофиг что все бы решили что я ненормальная.

Что такое позор по сравнению с тем

ЧТО

я испытываю сейчас?

Меня накрывает злость на классную. И на математичку.

Ненавижу школу! Учителей!

Внезапно отлавливаю, что мне легче когда я испытываю злость.

Злость наполняет меня и поддерживает на плаву.

Злость дает ориентиры.

Злость дает силы действовать.

Она мой союзник. Чувствую, что почти друг.

Слезы больше не пытаются сорваться с глаз. Дыхание выравнивается…

Снова могу говорить.

— Мам, ты же сможешь договориться чтобы я еще и май была на домашнем обучении?

— Смогу, дочь, — задумчиво произносит мама, снова погладив меня по голове.

Не хочу видеть их.

Не могу видеть его.

Не смогу вынести, как он держит Светку за руку

Внезапно вижу выход.

Я попрошу маму перевести меня

в другую школу

.

Представляю это и умираю ещё раз.

Я не могу принять реальность в которой я больше его не увижу!

Мама все же пытается донести до меня остаток их разговора.

— Я сказала ему, что тебе сделали операцию и у тебя все обязательно будет хорошо.

У меня будет все хорошо.

Смешно.

— Не будет, — чужим, мертвым голосом произношу я, и иду к себе в комнату.

Уже под утро, засыпая, я

даю себе клятву

:

Больше никаких иллюзий и никакой боли.

Больше никогда.

Никогда не любить.

Никогда не верить.

Никогда не

чувствовать

.

З

акрываю глаза

.

Май, 15 лет

Мама договорилась со школой что я появлюсь на учебе уже в сентябре, при условии, если хорошо сдам экзамены в конце мая.

Теперь Наташка часто приходит ко мне вместе с Артуром. Артур тоже находится на домашнем обучении и все еще тоже не ходит в школу. Он по прежнему выглядит таким... эмоционально поврежденным, я помню каким он был до избиения, но я стараюсь не показывать своих переживаний о том, что вдруг он не оправится от этой травмы психологически.

— Родители боятся, что я еще не восстановился, — объясняет он, опуская глаза. — Говорят, моя психика, слишком ранимая. Нашли мне психолога, — как будто стесняется этого, — Короче, мы с ними решили, что будет лучше, если я пойду в школу только со следующего учебного года.

— Хорошо, — поддерживаю я это их решение, — я тоже не хотела на один месяц возвращаться, дождемся вместе сентября!

С того дня Артур часто начинает приходить ко мне без Наташки, сначала ненадолго, по вечерам, а потом мы так с ним привыкли к нашей вынужденной изоляции, что он стал приходить почти каждый вечер, и даже оставался несколько раз у меня с ночевкой. Что только мы с ним не обсуждали, много смеялись, смотрели фильмы, и конечно он готовил, приводя мою маму в восторг. Я чувствовала, что у меня с Артуром возможно связь даже сильнее, чем с Наташкой.

Однажды вечером мы сидели с Артуром на кухне, он снова готовил что-то шедевральное. Мы болтали обо всем и ни о чем, пока он поставив форму в духовку не присел за стол напротив меня с довольной улыбкой.

Я не поняла, как у меня вырвался этот вопрос:

— Ты вспоминаешь тот вечер? — произнесла я.

Артур вглядывается мне в глаза. В них мелькает что-то, но он не отводит взгляда.

— Ну, когда тебя... избили, — неуверенно добавляю я, чувствуя, как уже сожалею о своем вопросе.

Он вздыхает и опускает голову.

— Я его не вспоминаю, — тихо говорит он. — Я не могу его забыть.

Его слова словно повисают в воздухе. Чувствую, как мое сердце сжимается.

— А как ты с этим справляешься? — спрашиваю я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри боюсь, что этим вопросом делаю ему больно.

Артур задумывается на мгновение, потом улыбается, но его улыбка грустная.

— Ну... мне нравится думать, что я сильный, — говорит он. — Мама говорит, что потом будет все намного сложнее, чем в школе. Нужно гораздо больше, чтобы сломать меня. А это... это просто неприятность в моем прошлом.

Он замолкает, несколько секунд смотрит на меня задумчиво. Потом его взгляд становится пристальным, почти испытующим.

— А ты как справляешься? — вдруг спрашивает он.

— С чем? — не понимаю я.

Артур не отвечает сразу. Он смотрит на меня так, будто видит насквозь, и я чувствую, что он тоже сейчас как будто боится меня ранить.

— С тем, что безумно влюблена в парня, который участвовал в нападении на твоего друга, — спокойно произносит он, не отводя взгляда. — С тем, что ты порвала с ним из-за этого, а потом узнала, что он забыл про тебя и начал встречаться с нашей одноклассницей.

Его слова бьют меня в самое сердце. Внутри я резко ощущаю тайфун из мыслей, эмоций, воспоминаний — все смешивается в один хаотичный вихрь. Сердце бьётся с перебоями, мне кажется я прикладываю сверх усилия чтобы просто дышать. Я чувствую, как лицо сильно горит, а в глазах собрались слезы, и я уже смутно вижу очертания друга.

Несмотря на эмоции внутри, я сижу молча в оцепенении. Слова Артура, такие спокойные и точные, словно скальпелем сделали надрез на моей душе и сердце. Я хочу что-то сказать, но в горле спазм, диафрагма поднимается, в животе тоже спазм. Я не могу справиться с реакциями своего тела.

Дыхание перехватило, и я инстинктивно наклоняюсь, будто могу свернуться вокруг этой боли, как вокруг раны, и закрыв лицо руками и начинаю безудержно рыдать.

Артур не говорит ни слова. Он встает и подходит ко мне, обнимает меня, прижав к себе и успокаивающе гладит меня по спине.

Я реву так, как будто все, что я держала внутри несколько месяцев, вдруг вырывается наружу.

— Если тебя это успокоит, Стас не участвовал в моём избиении, — произносит Артур спустя несколько минут моих рыданий, протягивая мне бумажные салфетки. — Он стоял в стороне, курил и наблюдал за происходящим с тем же выражением, с каким смотрят на дождь. Дальше — туман. Возможно, они с Игорем оттащили Николаенко от меня. Возможно, Женька сам остыл. До дома я доплёлся на автопилоте, будто сквозь плотный слой ваты. Я, конечно, тоже идиот — даже когда меня превращали в фарш, мой язык продолжал бесить Николаенко. Он по потолку готов бегать когда я намекаю что нравлюсь ему, — грустно усмехается Артур. — Видимо, от моих подколов у Николаенко вообще крышу сорвало. Хотя... — он задумался, — Может, этим я просто подарил ему оправдание.

— Артур, ты реально камикадзе, — наконец вытирая сопли и слёзы, произношу я.

— Не, я слабак. Просто я не могу промолчать, — грустно улыбается он.

— Ага, все бы были такими слабаками, — не соглашаюсь я.

Артур благодарно улыбается мне.

— Артур, между нами, а скажи мне, откуда пошли эти слухи про твою ориентацию?

— Да не знаю. Слышал это только от Николаенко и Певцова. Наверное, потому что много болтаю про свои "девчачьи" хобби, — усмехаясь, отвечает Артур, потом взглянул на меня и добавил: — Тань, если у тебя тоже есть сомнения, но ты боишься спросить, то я точно не гей. Мне нравятся девушки.

— Значит, у меня есть надежда, — пытаюсь пошутить я, чтобы вырулить с явно некомфортной для Артура темы.

— Нет, у тебя нет, — в той же манере отвечает Артур. — Ты мой друг.

Сразу после моего возвращения из больницы мама взяла у классной руководительницы план обучения до конца учебного года и нашла мне репетитора, чтобы меня не оставили на второй год. Все экзамены я сдаю успешно, благодаря репетитору, который занимается со мной три раза в неделю. Мама гордится мной, но я знаю, что это лишь маленькая победа в моих планах.

К концу мая я уже могу сама выходить из дома. Но к школе я не приближаюсь. Даже мысль о том, чтобы пройти мимо нее, вызывает у меня панику. Я боюсь случайных встреч с ним, не уверена что смогу притворяться, что все в порядке, если встречу Стаса со Светкой вместе.

Но мое последнее воспоминание в конце мая становится таким:

Мы проезжаем мимо школы с отчимом на машине. Я смотрю в окно, стараясь не думать о том, что происходит за стенами этого здания.

И вдруг я вижу их.

Точь-в-точь как в моих кошмарах, Стас идет рядом со Светкой возле школы.

Сердце ёкает, как будто кто-то сжимает его в кулаке. Я хочу отвернуться, но не могу. Светка что-то эмоционально рассказывает ему, а он улыбается.

— Одноклассники? — спрашивает отчим, заметив, как я оборачиваюсь и провожаю парочку взглядом.

— Да, — отвечаю я, стараясь звучать спокойно. — Просто одноклассники.

Последнее слово эхом отзывается в моей пустой груди.

Мы уже проехали далеко вперед, но этот образ остается со мной. Стас и Светка. Держащиеся за руки. Смеющиеся. Счастливые.

Я закрываю глаза и глубоко вздыхаю.

Последний снаряд достиг цели -

я в руинах

.

Все, что я могу сделать, — это принять это. Принять, что мои мечты разбились. Что он выбрал ее. Что все, что было между нами, — лишь мои фантазии и воспоминания.

Я только что все увидела сама.

Я зажмуриваюсь и снова открываю глаза, смотрю вперед. В этот момент я обещаю себе, что когда-нибудь я смогу улыбаться снова.

Просто

не сегодня.

Сегодня я просто переберу все, что хранит моя память, все, что было между нами, и выброшу в мусорную коробку. Воспоминания, которые я неизбежно еще какое-то время еще буду хранить внутри, не должны быть легко доступны и причинять мне боль.

Глава 15. «Новый знакомый»

Июнь, 15 лет

В начале июня с учебы домой вернулся Костя.

Как-то с ним к нам домой пришёл Андрей, друг и ровесник моего брата, который недавно с родителями переехал в наш город. Андрей выглядел очень спортивным и уверенным в себе парнем. Короткие светлые волосы, голубые глаза, правильные черты лица — он явно следил за собой. Я не чувствовала дискомфорта при общении с ним, потому что ещё со времён спортивной секции привыкла к общению с ребятами разных возрастов, и часто - старше себя.

— Тань, — подмигнул мне брат, когда Андрей впервые появился у нас дома. — Этому парню не доверяй, он у нас в классе всем девчонкам мозги запудрил, ловелас хренов.

— Спасибо, что предупредил, — ответила я, закатив глаза.

Андрей улыбнулся, явно не ожидая что Костя именно так представит его мне.

С того дня Андрей стал частым гостем в нашем доме. Он приходил без приглашения, как друг семьи, они с братом что-то обсуждали в его комнате, а ближе к вечеру расходились. Пару раз я заглядывала и обнаруживала их сидящими возле компьютера и синтезатора в наушниках, мне они сказали что экспериментируют с созданием электронной музыки.

Как-то вечером Андрей вышел из комнаты брата и прошёл в зал, где я сидела и смотрела свой сериал.

— Привет, — сказал он, садясь на диван рядом со мной. — Что смотришь?

Я тоже поздоровалась, назвала сериал, немного удивлённая его интересом.

— А кто тебе больше всего в нем нравится? — спросил он, глядя на экран.

— Фергюс Кроули, — односложно ответила, всё ещё не понимая, зачем он задаёт эти вопросы. Затем сразу спросила: — А где Костя?

— У себя в комнате, — ответил он, не отводя взгляда от меня. — Просто я захотел пообщаться с тобой.

Я была удивлена, его внимание, его интерес ко мне — всё это было неожиданно. Но с того дня это стало обычным: Андрей приходил к Косте, но при этом проводил время еще и со мной. Мы разговаривали, но большую часть времени он спрашивал, интересуясь моей жизнью.

— Ну, расскажи, чем ты увлекаешься? — спрашивал он, устроившись поудобнее на диване.

— Книги, — отвечала я. — И иногда фильмы.

— А спорт? — улыбался он.

— Ну... больше уже нет, раньше легкой атлетикой занималась, — признавалась я, чувствуя грусть от воспоминаний.

— А почему перестала? — продолжал он.

— Долго объяснять, по семейным обстоятельствам. — я закрыла больную для меня тему.

— Понятно! А я вот тяжелой атлетикой занимаюсь! — радостно сообщил он, все так же улыбаясь. И не ожидая моего вопроса начал рассказывать мне про свои тренировки и спортивные успехи. Он вообще очень много улыбался, смеялся, шутил и был большую часть времени на позитиве.

Как-то вечером я помогала маме готовить ужин. Мы стояли на кухне, я чистила картошку, а мама нарезала овощи для салата. Разговор шёл о чём-то обыденном: о домашних делах, о планах на лето. Но потом мама вдруг замолчала, положила нож на стол и посмотрела на меня с какой-то странной серьёзностью.

— Таня, — начала она, и я сразу почувствовала, что сейчас будет что-то важное. — Ты становишься взрослее.

Я подняла на неё глаза, не понимая, к чему это.

— Я думаю, тебе стоит обратить внимание на Андрея, — продолжила она. — Он явно тобой интересуется.

Я чуть не выронила тарелку из рук. У меня было ощущение, что это какой-то сюр. Мы с мамой никогда не были близкими подругами, и о моих сердечных переживаниях она никогда не была осведомлена. А тут вдруг она говорит мне такое.

— Мам…, — начала я, чувствуя, как мне становится некомфортен этот наш разговор. — Ты серьёзно?

— Да, — ответила она, не отводя взгляда. — Он хороший парень. Я бы хотела, чтобы ты обратила на него внимание. Он явно на тебя заглядывается.

Я вообще потеряла дар речи. Почему-то было эмоционально тяжело слышать такое от матери. Как будто тебе сообщают, что ты больше не ребёнок, а взрослая и должна устраивать свою жизнь.

— Мам, — попыталась я снова, но слова застряли в горле.

— Таня, — она положила руку мне на плечо. — Я просто хочу, чтобы ты была счастлива и не упустила хорошего парня.

— Я... я не понимаю чего вдруг..., — прошептала я, чувствуя, как внутри поднимается волна смешанных эмоций.

С одной стороны, я понимала, что мама хочет для меня лучшего. С другой — её слова звучали неприятно. Как будто она уже решила за меня, как будто мои чувства и желания не имеют значения.

— Ты не должна ничего решать сейчас, тебе 16. — сказала она, словно читая мои мысли. — Просто... подумай об этом и не шарахайся от него. Вы сможете подружиться.

— Мне 15. — Кивнула я, но внутри всё кипело. Почему она вдруг решила вмешаться? Почему сейчас, у меня столько планов на жизнь, какой к черту хороший парень?

Мы закончили готовить ужин в тишине. Я чувствовала, как мама время от времени бросает на меня взгляды, но была обижена на нее. Как будто мама вдруг решила то я больше не ее ребенок, а что я уже взрослая, и что мне пора думать о серьёзных вещах, каких-то отношениях с мужчинами. Брр….

После ужина я ушла в свою комнату, закрыла дверь, упала на кровать и надев наушники включила музыку на полную громкость, пытаясь разобраться в своих чувствах от произошедшего.

— Почему сейчас? — прошептала я в пустоту. — Почему она решила, что мне это нужно? Уже пора? Как в тех странах где дочери расцениваются родителями как товар и которых в тринадцать лет выдают замуж за того, кто даст больше баранов? У меня между прочим очень много планов на мою дальнейшую жизнь и никакие отношения с мужчинами туда точно не входят.

«Больше не входят» — мысленно добавила я.

— Можно подумать у тебя были настоящие отношения со Стасом. — сказала я вслух сама себе, и рассмеялась надо собой. — Дура.

Я лежала, лежала и лежала глядя в потолок пока ко мне пришло осознание того, что на самом деле всё вокруг меня постоянно меняется, хочу я этого или нет. Медленно, но постоянно. И... может быть, я тоже должна измениться?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо, мама, возможно я подумаю над тем, что ты сказала. — пообещала я снова вслух сама себе.

Но не сегодня, сегодня я думала о том, что мама, кажется, видит во мне кого-то, кем я ещё не стала. Я хотела ещё побыть в детстве. В том самом беззаботном детстве, где можно было таскаться со щенками, читать книжки, гулять с подружками, ходить в походы и мечтать. Мечтать о том, что будет дальше, не думая о том, что это самое «дальше» уже наступило. Я хотела, чтобы всё оставалось как раньше. Чтобы мама не говорила мне о том, что я должна обратить внимание на кого-то потому что я видите ли почти взрослая. А чтобы я могла просто быть собой — ребёнком, который ещё не знает, что такое взрослые проблемы. Мне бы со своими, еще детскими разобраться.

Андрей продолжал бывать у нас почти каждый день. Он иногда рассказывал мне о себе, так как я почти ничего не знала о его жизни. Тяжёлая атлетика, спортзал, машины, электронная музыка. Несмотря на то что его увлечения были далеки от моих интересов, казалось, он не обращал на это внимания.

— Ты такая серьезная, — как-то раз сказал он, глядя на меня. — Ты в каком классе учишься?

— Думаю, перехожу в девятый, — ответила я, замечая, что он как-то долго размышляет над моим ответом.

— Думаю, ты много думаешь, — пошутил он, улыбаясь.

— Да, к сожалению, я из категории думающих девушек, — ответила я, стараясь звучать серьезно, но в конце не выдержала и рассмеялась.

Андрей тоже рассмеялся.

— Ладно, пока, маме с отцом привет передавай, попрощался он и ушел.

Я смотрела на дверь, в которую только что вышел Андрей. Его явное, почти навязчивое внимание ко мне было для меня чем-то новым, очень непривычным. Я не была одной из тех девушек, к которым парни проявляют интерес так открыто. В моей недолгой жизни большая часть внимания противоположного пола ограничивалась взглядами или фразами, которые можно было трактовать, как угодно. Но тут появился Андрей, который смотрел на меня с нескрываемым мужским интересом, почти прямо говорил то, что хотел сказать, без пошлости и грубости, и не играл со мной в какие-то загадки и недомолвки.

Это было так непохоже на наши с Яровым странные отношения в школе. Со Стасом все было словно во сне: его взгляд, брошенный через класс, случайная встреча, недоговорённость, которая заставляла сердце биться чаще, но также и постоянно сомневаться в том, что он во мне заинтересован. А с Андреем всё было максимально просто и прозрачно. Я знала, что он приходил ко мне, улыбался мне, говорил что-то, что заставляло меня смеяться, и я чувствовала, что мне не нужно гадать, что он имеет в виду. Это было... так легко и просто на контрасте со Стасом.

С каждым днём наши разговоры с Андреем становились всё легче и естественнее. Мы уже могли говорить о многом: о книгах, о музыке, о его спорте, обо всяких глупостях, которые происходили за день с ним или со мной. И в какой-то момент я поймала себя на том, что я жду его приходов. Не просто думаю о них, а именно жду — с нетерпением, с лёгким волнением, которое разливается теплом где-то внутри. И самое странное было то, что я могла легко признаться в этом себе.

Глава 16. «Мой парень»

Сентябрь, 15 лет

В конце августа Костя уехал на учебу. А я, упавшая духом, снова пошла на очередное первое сентября. Я присоединилась к своим одноклассникам, и, с тоской наблюдаю как заезженная пластинка, всё повторяется как и год назад. Только теперь я старше, а моя неприязнь к школе — глубже. Я не хочу видеть Николаенко, боюсь столкнуться со Стасом, а больше всего боюсь увидеть его со Светкой, боюсь своей реакции и что я не смогу контролировать свои эмоции. Все будет написано на моем лице.

Но, к моему удивлению и радости, ни Стаса, ни Николаенко на линейке не было.

Наташка, как всегда, в курсе всех событий и тут же делится новостями:

— Женька и его банда перевелись в спортивный класс. Там будут послабления от ненужных им предметов типа литературы, чтобы они могли сосредоточиться на лёгкой атлетике. — Короче, класс для дебилов, — добавляет она, закатывая глаза.

Я выдыхаю с облегчением. Для меня это означает, что я буду меньше нервничать, сталкиваясь с Женькой и Стасом. Светки тоже нет на линейке, и это еще добавляет мне спокойствия сегодня.

Мой взгляд скользит по толпе людей, участвующих в линейке, как вдруг я натыкаюсь на знакомое лицо.

Андрей.

Он стоит среди родителей, немного в стороне, и смотрит в мою сторону. Когда он понимает, что я его заметила, он показывает мне большой палец и улыбается.

Я очень рада что он пришел на мой праздник, хоть и дурацкий! От нахлынувших позитивных эмоций я складываю ему сердце из пальцев и улыбаюсь до ушей, аж пару раз подпрыгнув от радости. Андрей тоже складывает мне из пальцев сердце и хохочет. Он не предупреждал что придет, и я вообще не ожидала его увидеть здесь!

Но ещё больше я не ожидала такой внимательности от своих одноклассниц.

— Ой, а это кто? — тут же шепчет Ленка Смирнова, тыкая меня локтем в бок.

— Друг брата, — отвечаю я.

— Ну да, конечно, друг брата, — смеётся Настя. — А почему он тогда так смотрит на тебя?

— Да, блин, кончайте, — отмахиваюсь я, чувствуя накатывающее смущение.

Но девчонки не унимаются. Они начинают выдвигать самые дикие гипотезы: что это мой парень, что мы тайно встречаемся, что он пришёл специально, чтобы проверить, насколько сексуально я выгляжу в школьной форме.

— Да вы бесите уже, — наконец говорю я, чувствуя, как раздражение нарастает. — Он правда просто мой друг.

— Ага, друг, — подмигивает Ленка Насте. — Ты, можешь не признаваться. Мы и сами всё видим.

Наташка закатывает глаза, — Да ты че, их не знаешь что ли? Не обращай внимание.

Я киваю, но внутри вместе с радостью ощущаю лёгкое смущение. Андрей действительно смотрит на меня как-то по-особенному. Его неприкрытые эмоции в мой адрес, улыбка, взгляд — всё это заставляет меня чувствовать себя особенной.

Линейка заканчивается, и я стараюсь как можно быстрее уйти от Ленкиных расспросов. Андрей ловит меня во время этого маневра.

— Ну как, уже почти пережила этот мерзкий день? — спрашивает он, улыбаясь.

— Сейчас еще в классе будем сидеть часа три, — отвечаю я, чувствуя, как смесь радости и смущения накрывает меня из-за его внимания, вдобавок на глазах у одноклассниц.

— Привет, девчонки! — подмигивает он проходящим рядом Ленке с Настей и идущей рядом со мной Наташке. Те довольно улыбаются, отвечая на его приветствие.

— Я сегодня забегу к вам, — говорит он, закинув руку мне на плечи.

— Буду ждать, — шепчу я, чувствуя, как щёки снова начинают гореть.

— Тогда просто до вечера, — говорит он, обнимая меня и прижимая к себе. — Я не прощаюсь. — Андрей разворачивается и идёт к припаркованной на обочине машине.

Я стараюсь не смотреть на подруг, но их игнорировать сложно.

— Таня, а сколько ему лет? — не унимается Ленка.

— Двадцать один, — вздыхаю я, предвосхищая её дальнейшие комментарии.

— Классный парень! Красивый, спортсмен, сразу видно, ещё и с машиной… — комментирует она скорее для себя удаляющуюся фигуру Андрея.

Я, пользуясь тем, что Ленка глазеет на Андрея, тяну Наташку подальше от них.

— Ленка какая-то еще более озабоченная стала, тебе не кажется? — говорит Наташка.

— Ага, есть немного, — отвечаю я.

— Немного? Да она уже завтра всем растреплет про тебя и твоего «взрослого парня с машиной», — пророчит Наташка.

— Да пофиг, Наташ, она часто преувеличивает, все же это знают, — отмахиваюсь я.

Вскоре мы снова оказываемся, как и год назад, в кабинете физики, только сейчас я сижу с Наташкой, а Артур по-джентльменски уступает мне место рядом с подругой и садится перед нами. Парта Стаса и Светки пустует, так же как и парты Николаенко, Игоря и Вовки, и я не досчитываюсь ещё троих одноклассников. Эмоции противоречивые: вроде бы грустно и тоскливо, но когда я представляю, что вот бы они сейчас сидели тут со Светкой и улыбались друг другу, то мне точно было бы ещё хуже.

После школы я возвращаюсь домой, чувствуя странную смесь лёгкой грусти от сегодняшнего первого сентября. Всё ещё переваривая события дня, я решаю отвлечься и включаю мистический триллер, выключив свет в комнате и завалившись на диван. Когда у кого-то всё хуже, чем у тебя, это, знаете ли, отвлекает.

Фильм только начинает нагнетать атмосферу, когда в семь вечера дверь в мою комнату открывается. В полутьме я различаю лицо Андрея. Он приземляется рядом на диван со словами:

— Что мы смотрим?

— «Бульвар страха», — отвечаю я, немного удивлённая его появлением.

Андрей хмыкает и куда-то уходит. Возвращается через минут десять с большим салатником, полным попкорна.

— Ага, — догадываюсь я. — Мама участвует в заговоре.

И я оказываюсь права. Ещё через пятнадцать минут довольная мамина физиономия заглядывает в комнату. Она смотрит на нас с какой-то загадочной улыбкой, словно знает что-то, чего не знаю я, и исчезает, закрыв за собой дверь.

— Ну что, — говорит Андрей, устраиваясь поудобнее. — Давай бояться вместе.

Я двигаюсь на диване, уступая ему больше места. Его присутствие, его близость — это для меня новое, неожиданное и волнующее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Фильм идёт своим чередом, но я почти не могу сосредоточиться на сюжете. Каждый раз, когда Андрей комментирует происходящее на экране, я чувствую, что мы смотрим комедию, а не мистический триллер.

— Ты знаешь, — говорит он, когда фильм заканчивается, — это не самый страшный фильм, который я видел.

— А какой самый страшный? — спрашиваю.

— «Сияние» Стэнли Кубрика, — отвечает он, улыбаясь. — После него в детстве я неделю спал со светом.

Я смеюсь, представляя это.

Андрей встаёт и потягивается.

— Ну, мне пора, — говорит он, глядя на меня. — Спокойной ночи, принцесса.

— Спокойной, — отвечаю я, чувствуя, как внутри поднимается смесь смущения, благодарности ему за то, что провёл свой вечер со мной, и радости.

Он улыбается и закрывает дверь в мою комнату с другой стороны, оставляя меня одну с улыбкой на лице.

На следующий день вечером звонит брат. Его голос, такой знакомый и успокаивающий, сразу поднимает мне настроение. Он говорит, что у него всё хорошо, тоже приступил к учёбе, расспрашивает, как прошёл мой вчерашний первый день, и я вкратце рассказываю ему про свой день и про то, что Андрей пришёл поддержать меня на линейке.

— И ещё Андрей приходил ко мне вечером посмотреть фильм, — добавляю я, стараясь звучать как можно более нейтрально.

— Вот даже как? — переспрашивает брат и добавляет — Неожиданно.

— Да, — отвечаю я, чувствуя, как щёки начинают гореть. — Мы посмотрели с ним вместе «Бульвар страха».

— И че, как прошел сеанс? — спрашивает он, и в его голосе я улавливаю лёгкую нотку подозрения.

— Нормально, если бы Андрей не прикалывался весь фильм, это был бы фильм ужасов, — отвечаю я, стараясь звучать спокойно.

— Ага, я понял... — протягивает брат, и я всё ещё чувствую напряжение на другом конце разговора.

— Да Кость, это же твой Андрей, — говорю я, чувствуя, как раздражение нарастает. — Ничего такого не было.

— Ладно, ладно, — брат пытается сгладить дискомфорт. — Ты главное почаще напоминай ему, что он для тебя слишком старый. — пытается пошутить Костя.

— Кость, я просто очень скучаю по тебе, ненавижу когда я привыкаю к тебе за лето, а ты уезжаешь потом. А Андрей меня поддерживает, ты же его друг, — отвечаю я, внутри отзываясь эмоционально на то, что озвучила Косте.

Мы говорим ещё немного о его учёбе и я чувствую, как настроение поднимается. Брат всегда умеет поднять мне настроение, даже если не ставит себе такой цели. Мне нравится думать, что он — лучшая версия меня через десять лет, если мне повезёт.

— Ну, держись там, сестрёнка, — говорит он перед тем, как попрощаться. — И не забывай, что я всегда на связи.

— Люблю тебя, — отвечаю я, чувствуя, как изнутри меня поднимается волна безусловного обожания к этому человеку.

Я кладу трубку, сажусь на кровать и обдумываю Костины опасения. Брат, вероятно, сгущает краски. Потом вспоминаю как он сегодня смотрел на меня, и прихожу к выводу что возможно, и нет. Может быть, Андрей действительно видит во мне не только «младшую сестрёнку друга».

На следующий день я сижу на перемене в классе, как в кабинет заходит Вовка Певцов. Бывшего одноклассника радостно приветствуют те из ребят, с кем он нормально общался до перевода, но половина встречает его визит молчаливо и насторожённо.

Вовка по-хозяйски пересекает класс и садится на место Насти прямо передо мной.

— Привет, — негромко произносит он.

— Привет, — холодно отвечаю я, не понимая цели его визита вообще, а тем более ко мне.

— Танька, — начинает он, пристально смотря мне в глаза, — а че, правда, что ты с каким-то взрослым мужиком ходишь? — выдаёт он.

Я растеряна от его вопроса. Я понимаю, о чём он спрашивает и откуда ноги растут, вспоминая пророчество Наташки про Ленку, но я не понимаю, почему Вовке есть дело до этого. Неприятно, с чего он взял, что я вообще готова с ним обсуждать мою личную жизнь? И странно, что Андрей позавчера был в глазах Ленки «классным парнем», а уже сегодня стал «взрослым мужиком».

Я решаю довести ситуацию до абсурда.

— Да, — всё так же холодно отвечаю я, — Ему тридцать шесть, и он женат, есть трое детей, — сосредоточенно разглядывая лицо Вовки после получения этой информации. — Ещё есть вопросы?

— Танька, — хохотнув, говорит он, — да че ты гонишь, мы ж его видели, какие тридцать шесть? — отвечает он.

— Певцов, — уже усмехаясь, продолжаю я, — Что, блин, за вопросы у тебя ко мне?

— Да простой вопрос, — уже другим тоном говорит он, — тебе сложно ответить, что ли? — не отстаёт он.

— Это не твоё дело, — выдаю я, — Почему тебя интересует, с кем я провожу своё личное время?

— Да… как бы…, — начинает он, как будто не будучи уверенным в том, что может ответить на мой вопрос, — Возможно, это интересует не меня, понимаешь? — он многозначительно заглядывает мне в глаза.

— А кого? Школьную полицию нравов? — нападаю я.

— Дура ты, М́алина, — заключает он с грустной улыбкой, — Не светись со своими мужиками возле школы, если не хочешь, чтобы слухи про тебя ходили. Мне-то что, мне вообще пофиг. — Вовка встаёт и идёт к выходу из класса.

На середине класса он останавливается, ищет глазами кого-то и, обнаружив искомого, движется к Андрею Сумову.

— Дрон, как ты тут без меня? — говорит Вовка, садясь на парту перед сидящим Андреем.

— Нормально, — отвечает Андрей, глядя на пол в проходе между рядами.

— Я смотрю, ты за лето ещё больше разжирел, — констатирует Вовка, разглядывая его сверху вниз.

Андрей не реагирует, продолжая смотреть в одну точку.

— Ты какого размера лифчик теперь носишь, а, жирный? — веселится Вовка, тыкая Андрея в области груди.

— Никакого, — отвечает Андрей, как будто мечтающий сжаться и стать невидимым для Вовки, который кошмарит его с самого первого класса.

Я не выдерживаю.

— Певцов, ты че вообще сюда приперся? Это уже не твой класс, иди отсюда со своими подколами и вопросами, или я сейчас пойду за завучем, — раздражённо говорю я, вставая со своего места и подходя к парте Андрея.

Вовка сидит на парте ко мне спиной, он оборачивается и смотрит на меня.

— А кстати, у тебя тоже грудь выросла, — игнорирует он мою угрозу.

— Певцов, ты совсем охренел?! — злюсь я на его комментарий.

Вовка спрыгивает с парты и, двигаясь в сторону выхода спиной, улыбается мне.

— Дура ты, Танька, ду-у-ура, — и выходит из класса.

Я перевожу взгляд на Сумова. Он продолжает сидеть, смотря в одну точку в проходе между рядами. Я вспоминаю речь завуча в прошлом году, которая говорила о том, что школьные травмы очень серьёзно сказываются на дальнейшей жизни человека, и я понимаю, что у Андрея, благодаря Вовке и его дружкам, их уже очень и очень много. Мне становится так жаль его, и я жалею, что никто из нас не заступался за Андрея раньше, оставляя его один на один с проблемой, которую он был не в состоянии решить сам.

Через пару дней Андрей снова заглядывает ко мне на киносеанс. На этот раз я готова к просмотру самого страшного фильма — «Сияние». Я скачиваю его заранее, надеясь, что это будет настоящий вызов для моих нервов.

Мы снова сидим в полумраке моей комнаты, но в этот раз Андрей не упускает возможности напугать меня в самых неожиданных моментах. Я подпрыгиваю на месте, а он смеётся, довольный своей шуткой.

— Ну что, испугалась? — спрашивает он, когда фильм заканчивается.

— Да вообще нет! — отвечаю я, стараясь звучать уверенно, хотя сердце ещё колотится. — Ты просто дурачишься, это не считается.

— Ага, конечно, — ухмыляется он. — Ты чуть не подпрыгнула до потолка.

— Ну и что? — фыркаю я.

Мы выходим на улицу, чтобы проводить его до ворот. Я продолжаю спорить с ним о том, что вообще не испугалась его дурацких приколов.

У ворот Андрей вдруг прижимает меня к себе на прощание. Его объятия такие тёплые, такие надёжные. Потом он щёлкает меня по носу и говорит:

— Не грусти, ладно?

— Не буду, — отвечаю я, улыбаясь.

Он уходит, а я остаюсь стоять у ворот, чувствуя, как осенний ветер касается моих щёк. Я вздыхаю, осознавая, что через пару недель он уедет, и всё это — наши киносеансы, его шутки, его улыбка — останется лишь воспоминанием.

Я собираюсь вернуться в дом, как вдруг слышу какой-то шорох возле сирени, которая растёт рядом с домом. Света фонаря не хватает, чтобы я могла разглядеть, кто там находится.

— Кто здесь? — спрашиваю я, чувствуя, как в районе живота закручивается тревога и страх.

Вместо ответа я слышу быстрые шаги, удаляющиеся в направлении от моего дома с обратной стороны кустарника. Я пугаюсь. Сердце колотится, и я, взвизгнув, быстро забегаю в дом, захлопнув дверь.

Через пару недель я провожаю Андрея на вокзале. У меня дежа-вю — всё как тогда, когда месяц назад, когда уезжал брат. Я изо всех сил стараюсь скрыть слёзы, но они всё равно подступают к глазам. Андрей стоит передо мной, его рюкзак уже закинут на плечо, а в руках он держит паспорт с билетом между страницами.

— Ну что, — говорит он, улыбаясь, но в его глазах читается лёгкая грусть. — Звонить я не обещаю, но буду писать.

— Ладно, — отвечаю я, стараясь звучать спокойно, хотя внутри всё сжимается.

Он прижимает меня к себе, и его объятия такие тёплые, такие надёжные. Потом он целует меня в макушку, и я чувствую, как слёзы начинают собираться в глазах.

— До встречи, принцесса, — шепчет он, прежде чем забраться в вагон.

Я стою на платформе, смотря, как поезд медленно трогается. Когда он скрывается из виду, я чувствую что в глазах собираются слезы.

Продолжаются мои учебные будни в школе. Стаса я почти не встречаю, пару раз вижу его идущим с друзьями по коридору, и всё. От девчонок узнаю, что у них мало уроков, и они учатся во вторую смену.

С Андреем примерно раз в месяц обмениваемся письмами. Темы писем такие же, как и в наших разговорах вживую: музыка, книги, планы на будущее. Но иногда в его письмах проскальзывают фразы о его возвращении «ко мне». Я их игнорирую. Во-первых, я не верю, что всерьёз интересую Андрея. Во-вторых, мне хватило моих фантазий о Стасе, было очень больно, когда они разрушились, и поэтому я не позволяю себе больше мечтать.

Но в практическом плане оказалось, что иметь друга старше себя на шесть лет удобно. Я не стала разубеждать одноклассниц в том, что у меня есть парень, и я жду его из армии. Это сильно упростило мою дальнейшую жизнь в школе в ключе того, что теперь основной темой обсуждений в большинстве случаев были отношения М—Ж.

Зато никто ко мне не подкатывает и сердечные дела со мной не обсуждают, ибо что я могу знать о трагедиях в любви, когда у меня всё так скучно и стабильно в личной жизни.

— Ну что, как у тебя с твоим парнем? — спрашивает иногда Ленка.

— У нас всё нормально, — отвечаю я, стараясь звучать уверенно.

Но внутри я знаю, что по факту Андрей сейчас мне только друг. При этом я признаюсь себе, что он мне нравится как парень. Но помня мои несбывшиеся фантазии о Стасе, я теперь жестко корректирую свои мысли в ключе того, что Андрей — только друг, который сейчас где-то далеко, в армии, и который, возможно, даже никогда и не вернётся в мою жизнь.

Глава 17. «Лето»

Traveling somewhere, could be anywhere

There's a coldness in the air but I don't care

We drift deeper life goes on

We drift deeper into the sound

As the rush comes

We drift deeper

We

drift

deeper

© 2002 Motorcycle – "As The Rush Comes"

Август, 16 лет

Лето выдалось жарким. В конце мая вернулся Костя, а в середине августа еще на месяц в отпуск приехал Андрей со службы. И мы втроем собрались на фестиваль электронной музыки под открытым небом. Это было событие, о котором как выяснилось Андрей и Костя мечтали всю зиму, и теперь, наконец, всё сошлось: билеты куплены, машина заправлена, и в багажнике лежал палаточный набор и наши спальники.

Ранним утром на машине Андрея мы выехали из города.

Солнце только начинало подниматься над горизонтом, окрашивая небо в нежные розовые и золотистые тона. Я сидела на заднем сиденье, положив ноги на наши рюкзаки, и смотрела в окно.

Город растворился в полях. Солнце слепило глаза, а ветер швырял в лицо запахи бензина и скошенной травы. Запах бензина после недавней заправки смешивался с пылью дорог, ароматом деревьев и травы, который доносился из открытых окон. В машине пахло ещё и кофе из термоса, который мы купили на заправке. Его горьковатый аромат смешивался с легкой сладостью булочек, лежащих в пакете у меня на коленях.

Я кайфовала что мы едем навстречу приключениям, и предвкушала самое потрясающее событие этого лета.

— Тань, а ты бутеры пожрать нам в дорогу взяла? — спросил Костя, поглядывая на меня в зеркало заднего вида. Его голос был слегка хрипловатым от утренней сонливости, но чувствовалось что он скоро проснется и бесконечные подколы и шуточки нам будут обеспечены до конца путешествия.

— Ка-аа-анешна, — ответила я, улыбаясь и показывая пакет с бутербродами, которые мы с мамой сделали ещё ночью.

Андрей, развалившись на пассажирском сиденье, врубил свою подборку электронных треков и Motorcycle ворвались в салон, как волна тёплого ветра. Бас осел где-то под сиденьями, заставив пластик панели дребезжать в унисон.

Я прикрыла глаза — ещё полчаса назад мы зевали в предрассветной тишине, а теперь наша машина превратилась в клуб на колёсах, вытеснив утреннюю сонливость как сквозняк — резко и безжалостно.

С заднего сидень я наблюдала как плечи Андрея пульсировали в ритме, будто провода под напряжением: резко вверх, плавно вниз, словно ловил невидимую волну. Его пальцы барабанили по торпеде, имитируя диджейский пульт — то стучали подряд, как метроном, то взлетали в воздух, выписывая невидимые скретчи.

— Ви дрифт дип-а-а инто зе саунт! — он завыл, нарочито коверкая слова, как будто не будучи уверен в своем английском.

Его голова качалась по бит, а губы выкрикивали текст фальшивым фальцетом, растягиваясь в улыбке до ушей.

— Бля, Андрюх, хорош завывать, дай красивый трек послушать, — Костя швырнул в него смятой фольгой от жвачки, не отрывая глаз от дороги.

— Щас вот этот дроп доиграю и заткнусь, — пообещал Андрей, не переставая самозабвенно двигаться под музыку.

Потом развернулся ко мне, прищурившись:

— Тань, ты чего не подпеваешь? Мы тебя для чего с собой взяли?

— Да я слов не знаю, — улыбнулась я.

— Ты можешь быть на бэквокале, подвывай за мной просто что слышишь! — скомандовал Андрей.

— Ладно, — кивнула я.

Следующие пять минут мы едем так:

— Уи дифт дипа инто зе саунд, филинг строо-о-о-онг! — Андрей закатывает глаза, и голосит дурным голосом.

— Соу бринг ит оооооон! — подвываю я, нарочито гнусавя.

— Блин, я вас обоих в следующий раз в багажнике повезу, — как будто сердито проворчал Костя, но уголки его рта смеялись.

— Эмбрейс ми! Сараунд ми!!! — бился в экстазе Андрей, протягивая то ко мне, то к Косте руки, причем едва не задев Костю по лицу.

— Андрюха, я щас точно тебе втащу, — шутливо пригрозил Костя, дернувши головой в сторону и подняв кулак как для удара. — Не маши возле меня крыльями, я же за рулем!

Хот вряд ли Андрей мог помешать Косте вести, Костя был предельно внимателен и видел казалось на 360 градусов вокруг. Его стиль вождения можно было описать как «аккуратная агрессия» — он не гонял, но и не давал себя обойти, методично прижимаясь к хвосту впереди идущих машин.

— Аз зе раш камс!!!!! — Я изобразила взмах крыльев, швырнув себя с одного края заднего сиденья на другой.

— Ну всё, два долбоёба спелись, — Костя покачал головой, но в зеркале заднего вида я поймала его уже нескрываемую улыбку.

— Ребят, ну правда, давайте без вашего караоке поедем, — он снова швырнул в Костю теперь уже пустой банкой от «Ред Булла».

— Эмбрейс ми! Сараунд ми!!! — Андрей раскинул руки, в этот раз контролируя чтоб не задеть Костю.

— Да заткнись уже ты! — рявкнул тот.

Я решила поддержать Андрея:

— Уи дифт дипа инто зе саунд!!!!!

— Ну бля… — Костя покачал головой, но в зеркале заднего вида я поймала его смеющийся взгляд.

Трек сменился — из колонок полился DJ Tiësto, и салон наполнился летним битом, от которого мурашки побежали по коже. Даже Костя невольно начал стучать пальцами по рулю.

— Вот, видишь? — Андрей тыкнул пальцем на его руки. — Это же, блядь, чистая магия! Ты не можешь не двигаться! И правда — я уже тоже качала головой, ловя ритм.

— Как там говорится? Не можешь помешать, прими участие. — улыбаясь сказал Костя.

— Ага, Костян, примерно так. — рассмеялся Андрей.

Дорога летела навстречу, музыка не заканчивалась, а через полчаса Костя начал нам активно подпевать. Мы орали песни, смеялись и чувствовали себя совершенно счастливыми.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Вот так всегда»

— думала я, —

«Начинается с дурацких идей предложений, а заканчивается тем, что ты понимаешь: ради этих моментов стоит жить, и будет что вспомнить.»

Дорога, которая ещё час назад казалась скучным промежутком между точками А до веселой точки Б, теперь тоже стала веселой и пульсировала вместе с нашими треками. Мы проезжали мимо полей, где трава колыхалась под лёгким ветром в такт музыке, мимо танцующих от ветра лесов, где солнечные лучи пробивались сквозь густую листву, и мимо деревень, где время будто остановилось.

— Смотрите, коровы! — крикнул Андрей, указывая на пасущееся стадо. Животные лениво жевавшие траву, вдруг замычали, обращая внимание на нашу машину.

— Ну нет, это не совсем наш Open Air, хотя тебя за твои песни я могу и тут высадить — пошутил Костя.

Я прислонилась к окну, чувствуя, как тёплый ветер играет моими волосами. Музыка, смех, запахи дороги — всё это сливалось в одно яркое ощущение свободы и предвкушения. Мы ехали навстречу приключению, и я знала, что этот день запомнится мне надолго.

Когда мы наконец добрались до места, нас встретил шум и гам огромной толпы, которая казалась живым организмом. Поле, окружённое лесом, было заполнено людьми: кто-то ставил палатки, кто-то уже танцевал под музыку, доносящуюся от стоек, собранных из огромного количества колонок. Звук разносился далеко, смешиваясь с криками, смехом. Воздух был наполнен запахом жареной еды, травы и свободы.

— Ну что, готовы к ацкому расколбасу? — спросил Костя, бросая рюкзак и начиная двигаться под ритм трека. Он начал с движений руками: его пальцы ожили первыми, за ними включились кисти, локти, плечи. В конце концов, его тело начало двигаться естественно и органично. Я засмотрелась на его движения, не знала, что он умеет так красиво двигаться. А Костя уже включился в поток инерции и дальше просто слился с происходящим на фестивале: движение, ритм, фантазии...

— Таааанцыы! — крикнул Андрей, пытаясь подражать Косте, но у него получалось иначе. Его движения были более резкими, но не менее ритмичными. Он быстро влился в толпу, подпрыгивал, размахивал руками и время от времени кричал от восторга вместе с другими людьми.

Я пока только стояла и наблюдала за парнями и толпой, в которую они отлично вписывались, танцуя. Это всё становилось похоже на какой-то групповой психоз или неконтактную пластическую импровизацию. Здесь все танцевали одновременно, поочерёдно беря на себя инициативу. Каждый подкидывал всё новые и новые образы, подыгрывал, обыгрывал осечки друг друга, встраивался в характер пластики. Это можно было назвать "общим куражом".

Андрей вернулся из толпы танцующих, и его глаза блестели от азарта, а на лице была написана такая искренняя радость и безмерное счастье, что я не могла не улыбнуться. Он подошёл ко мне, слегка запыхавшийся, но с таким восторгом, будто только что вернулся из другого мира.

Схватив меня он начал кружиться вместе со мной.

— Все, все, поставь меня! — закричала я, — Ты меня уронишь!

— Я? — рассмеялся он, — Тань, по ощущениям ты весишь даже меньше чем мой разминочный вес! Я тебя точно не уроню.

Андрей, удивил меня, быстро поставив поставил палатку, ловко управляясь с колышками и растяжками. Мы расположились рядом с группой весёлых и шумных ребят и в ходе установки палатки подружились с ними. Они уже вовсю готовились к вечеру: кто-то наливал напитки в пластиковые стаканы, кто-то настраивал гитару, а кто-то просто лежал на траве, наслаждаясь моментом.

Звук был классный, несмотря на то что наша палатка была довольно далеко от сцены. Басы доносились даже сюда, и я чувствовала, как они отдаются в груди, словно второе сердце.

Справившись с палаткой и уничтожив содержимое двух пластиковых стаканчиков, которыми угостили нас соседи, мы с Андреем решили идти на поиски Костю.

— У тебя раньше брат вот так не пропадал? — кричал Андрей.

— А мы с ним раньше нигде не тусили вместе, — кричала в ответ я.

— Как думаешь, он хоть запомнил где наша машина? — снова кричал Андрей.

— Я без понятия. Но Костя точно не пропадет, может быть пошли к сцене? — снова крича, предложила я.

Андрей кивает и мы начали пробираться сквозь толпу к сцене. Я шла, физически ощущая, как земля под ногами вибрирует от мощных низких частот.

Музыка была оглушительной, и это только добавляло адреналина. Толпа вокруг нас двигалась как одно целое, и я чувствовала, как меня захватывает этот поток энергии.

Андрей снова вовсю двигался под музыку, подпрыгивая вместе с толпой, а с его лица не сходила широкая счастливая улыбка. Я присоединилась к нему, чувствуя, что масштабность мероприятия и количество танцующих рядом людей затягивают меня, заставляя танцевать под звучащий ритм. Похожие ощущения у меня были только на футболе, когда вместе с тобой орут болельщики на трибунах и тебя накрывает ощущение восторга и эйфории, и ты ощущаешь себя частью чего-то большого и мощного.

Я была счастлива в настоящий момент, забыв обо всём на свете.

Сменился ди-джей, и из колонок рванул трек который мы слушали по дороге сюда.

— АААААААААААААААА!! Ты помнишь этот трек?!!!! — кричал мне Андрей, с безумно восторженным выражением лица.

— Да! Андрей!!! Это просто офигеееть!!! — кричала ему в ответ я, смеясь, и на эмоциях прыгнула обнять Андрея. Когда я захотела отстранится, то поняла что Андрей крепко держит меня и не отпускает. Я перевела взгляд на его лицо, он в этот момент тоже смотрел на меня, став вдруг серьезным. Мы молча смотрели друг другу в глаза до того момента как мне стало откровенно не по себе, и я начала краснеть. Андрей перевел взгляд на мои губы, вздохнул и выпустил меня из своих рук.

Откуда-то вдруг выскочил Костя, а Андрей посадил меня на плечи, продолжая танцевать.

Этот фестиваль был чем-то невероятным: огромное поле, сотни людей вокруг, сцена, с которой льются мощные басы, и небо, которое кажется бесконечным. Это место, где ты чувствуешь себя частью чего-то большого, где музыка объединяет всех, независимо от возраста, интересов или взглядов. Чувствуется только бешенная энергия, свобода и ощущение, что ты живёшь здесь и сейчас.

Сидя на плечах Андрея я подняла лицо к ночному небу, чувствуя, как меня переполняет безмерное счастье. И даже несмотря на то что цвет ночного неба напомнил мне об одних глазах…

Мы танцевали, обнимались с незнакомыми людьми, смеялись, снова танцевали и кричали, чувствуя, как музыка проникает в каждую клеточку наших тел. Вокруг нас были такие же счастливые люди, и в этот момент я поняла, что это именно то, ради чего мы сюда приехали.

Утром, после бессонной ночи, мы собрали палатку и отправились домой. Машина ехала медленнее, будто чувствовала наша усталость. Я дремала на заднем сиденье, укрытая Андреевой курткой.

Я ехала и подводила своеобразный итог. Лето подошло к концу, и, вопреки моим прогнозам, оно оказалось неожиданно замечательным. Лето я провела с Костей, и мы с Андреем нашли общую тему, это была электронная музыка

— Ну как, понравилось? — спросил Костя, поглядывая на меня в зеркало. — Это было лучшее лето в моей жизни, — ответила я, улыбаясь.

Андрей включил подборку своих треков, и из динамиков полились звуки, возвращающие нас во вчерашнюю ночь.

Но это лето подошло к концу, и вот мы уже стоим на вокзале.

Брат возвращался на учёбу в Москву, а Андрей собирался уехать через неделю. Костя уже загрузил свои вещи в поезд и теперь обнимал меня на прощание. Его объятия были крепкими, как всегда, но в этот раз в них чувствовалась какая-то особая нежность.

— Ты держись, сестрёнка, — сказал он, слегка отстраняясь и глядя мне в глаза. — Не грусти.

— Я по тебе скучать буду, — шепчу я, чувствуя, как комок подступает к горлу.

— И я по тебе, — улыбнулся он, но в его глазах читалась грусть. — Но я буду звонить.

Кивнаю, стараясь сдержать слёзы. Поезд уже подавал сигналы к отправлению, и брат, обняв меня в последний раз, зашёл в вагон.

Я стояла на платформе, смотря, как поезд медленно трогается. В окне мелькнуло его лицо — он махал мне рукой, улыбаясь. Я помахала в ответ, но внутри всё сжималось.

Когда поезд скрылся из виду, я почувствовала, подступающие слезы. Лето закончилось. Костя уехал. Андрей скоро тоже уедет. И больше не будет тех беспечных летних дней, которые мы провели вместе.

— Ну что, — сказал Андрей, когда мы остались одни. — Теперь остаёмся вдвоём.

Я киваю, но я не хочу, чтобы наше лето заканчивалось. Не хочу возвращаться в школу.

Брат давал мне много свободы. Он никогда не рассказывал маме о том, сколько пива мы выпили за лето, или о том, что он научил меня курить. Мне, честно говоря, не понравилось — сигареты оказались противными. Но брат сказал:

— Лучше уж под моим присмотром, чем непонятно кто тебе всю эту запрещёнку предложит.

Я понимала, что он прав, но всё равно чувствовала, что взросление — это что-то слишком сложное и пугающее.

Теперь, когда брат уехал, я чувствовала одиночество. Андрей был рядом, но я знала, что это ненадолго.

— Не грусти, — сказал Андрей, когда мы шли домой. — Лето закончилось, но это не значит, что всё хорошее позади.

— Да, — ответила я, стараясь улыбнуться. — Но всё равно грустно.

Он кивнул, но ничего не сказал. Я чувствовала, как внутри нарастает пустота. Лето закончилось, и вместе с ним ушло что-то важное, что держало меня на плаву. Когда мы подошли к моему дому, я не смогла сдержаться. Слёзы, которые я так старательно сдерживала все это время, хлынули потоком. Я остановилась, закрыла лицо руками и разревелась.

— Эй, — тихо сказал Андрей, подходя ближе. — Не плачь.

— Я не могу, — прошептала я, чувствуя, как слёзы катятся по щекам. — Всё кончилось.

Он вдруг обнял меня так крепко, что я почувствовала запах его одежды – пыль дорог, дым костра и что-то ещё, знакомое до боли. Потом его губы коснулись моего лба – тёплые, чуть шершавые. Как в детстве, когда я разбивала коленки.

— Всё только начинается, — прошептал он.

Потом слегка отстранился, посмотрел мне в глаза и... поцеловал. Это был лёгкий, нежный поцелуй в губы, который меня взволновал и заставил забыть обо всём на мгновение.

— Ты сильная, — прошептал он, когда мы разошлись. — И ты справишься.

Я кивнула, чувствуя, как слёзы постепенно утихают.

Андрей проводил меня до двери, и я зашла в дом, всё ещё чувствуя тепло его объятий.

Лежа на кровати в своей комнате я думала о том, что, может быть, однажды я научусь принимать изменения, которые грубо вмешиваются в мою жизнь.

«Изменения придут к тебе и неважно, готов ты к ним или нет.»

Глава 18. «Драка»

Ноябрь, 16 лет

Последние минуты большой перемены. В классе царит привычный шум — смех, перебранки, шуршание учебников. Я перелистываю тетрадь, когда на парту рядом плюхается Наташка. Её глаза горят странной смесью злорадства и веселья. Она швыряет сумку на парту, отчего мелкие предметы в ней звонко брякают.

Артур разворачивается к нашей парте и выжидательно смотрит на Наташку.

Как и я.

— Прикиньте, Николаенко избили!! — выдыхает она, приглушая голос до хриплого шёпота. — Очень сильно! Пацаны из техникума!

Я смотрю на неё, не сразу понимая, смысл слов. — За что?!!!! Кто?

Наташка, не сбавляя темпа, продолжает: — Он весь в крови был! — рассказывает она, при этом откровенно веселясь. — Скорую вызывали, его забрали! У меня несколько знакомых это видели вчера... У него несколько переломов!

Я перевожу взгляд на Артура. Он сидит, напряжено слушает Наташку, но глаза... В них мелькает что-то похожее на озабоченность.

— Я не рад, не смотри на меня, — бросает он сухо, не отрывая взгляда от Наташки.

— А из-за чего вообще его избили? — спрашивает он.

Наташка, как будто только этого и ждала, снова начинает сыпать словами: — Да говорят, он на прошлой неделе борзо наехал на какого-то парня в клубе в микраге. А тот его откуда-то узнал и понял, что он вообще ещё в школе учится, школьник. Вот и взял своих друзей из технаря, и они его позавчера вечером в парке отпинали.

— Жуть, — выдыхаю я, чувствуя, как по спине пробегает холодок. — Только его? Они же всегда вчетвером ходят.

— Да, только его, — подтверждает Наташка. — Наехал только он, и рамсить пришли конкретно к нему. Люди говорят специально его вечером выцепили одного, потому что знали они обычно вчетвером везде ходят, ну или на крайняк со Стасом вдвоем.

— Сильно его избили? — спрашиваю я морщась, представляя себе окровавленного Женьку, в флэшбэками избитого лица Артура.

— Не знаю точно, но говорят выглядел он ужасно, — отвечает Наташка, тоже морщась. — Весь в крови был, встать не мог.

— А тех, кто его избил, ищут? — интересуюсь я, чувствуя, дежа-вю от избиения Артура, когда виновников не нашли.

— Не-а, — качает головой Наташка. — Говорят, он ментам не сказал, кто это был.

— Почему? — спрашиваю я.

— Да я не знаю, Тань! — она раздражённо машет рукой. — Я ж просто передаю, что слышала!

На перемене я выхожу в коридор, опустив взгляд за окно во двор, замечаю, что перед школой стоят трое: Игорь, Вовка и Стас. Они о чём-то разговаривают с Ленкой Смирновой. Ленка активно жестикулирует, а парни ее слушают. Их лица напряжены, а взгляд сосредоточен.

Я стою у окна, размышляя о том, что всё это значит, как вдруг сбоку меня толкает Наташка.

— Че, сейчас расскажу… — начинает она, загадочно улыбаясь.

— Что? — спрашиваю я, ожидая продолжения.

— Короче... — она оглядывается, прикрывает рот ладонью. — Женька ментам не сказал, кто его бил... Но дружкам в больнице — рассказал. И сейчас... — она кивает в сторону окна, — Вовка с Игорем и Стасом собирают инфу о тех пацанах. Похоже, будет драка!!!

— Драка? — переспрашиваю я, не веря в услышанное.

— Да, — кивает Наташка, довольная произведенным эффектом. — И, судя по всему, это будет не детская такая разборка. Эти придурки собрались отомстить технарским за Женьку.

Я смотрю в окно, вижу Стаса, который теперь что-то говорит Вовке. Его лицо серьёзное. Вовка кивает, а Игорь стоит в стороне, курит, лицо скрыто дымом.

— Ты думаешь, они справятся с технарскими? — спрашиваю я, не отрывая взгляда от окна.

— Не знаю, — пожимает плечами Наташка. — Я слышала, что в драках решает не количество и сила людей, а скорее степень их отмороженности.

В этот момент по коридору проходит Ленка. Её лицо раскраснелось, глаза горят. Она сразу идёт к нам, явно с новостями...

— Девки, — Ленка запрыгивает на подоконник, её кеды со стуком бьются о батарею. Она крутит в пальцах прядь волос, а глаза блестят странным возбуждением. — Вы в курсе, кто меня только что допрашивал?

— Допрашивал? — переспрашивает Наташка.

— Да, я видела тебя с Женькиными друзьями во дворе, — отзываюсь я.

Она фыркает, откидывая голову назад.

— Ну, не допрашивали, конечно, — смеётся, но смех звучит наигранно. — Но расспрашивали подробно. Очень. Они хотели узнать всё о некоторых парнях из техникума.

— И что ты знаешь о тех, кто их интересует? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри появляется тревога за наших бывших одноклассников.

Ленка пожимает плечами, но её глаза становятся серьёзными. — Я рассказала все что знаю о них и сказала, что эти парни из техникума реально злые очень, я с ними знакома. У наших против них нет шансов.

Наташкины глаза округляются. — Серьёзно?

Ленка лишь кивает, губы поджаты.

— А что насчёт Женьки, есть новости? — спрашивает Артур, подошедший незаметно и до этого молча слушавший наш разговор.

Ленка вздыхает, перебирая складки своей юбки. — По словам Игоря... врачи говорят о полугоде реабилитации. — Она замолкает, глядя в окно. — Повреждены внутренние органы. Сломаны рёбра. Сотрясение.

— Серьезные травмы, угу, — шепчу я, чувствуя, что нет радости от этой новости, хотя пару лет назад я была бы этому, наверное, рада.

— Да уж, — соглашается Наташка, но в её голосе нет сочувствия. — Но по сути он сам виноват.

Ленка кивает: — И если Вовка, Стас и Игорь действительно решат мстить, то это закончится для них точно так же - очень плохо.

Мы замолкаем, каждый погружённ в свои мысли. Ленка уходит в класс.

Мы стоим у окна, слышно, как за окном шумит сильный ветер, как предвестник надвигающейся драмы.

— Тань, ты чего загрузилась? — спрашивает Наташка, замечая, что я задумалась.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Просто как-то дико всё это, драки, как будто мы дикие люди.

— Физическая агрессия у подростков — это нормально и это временно, — произносит Артур.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да ладно вам, это же Женька. Так ему и надо. — улыбается Наташка.

— Все же жалко наших балбесов, которые собрались мстить технарским, — отвечаю я, пытаясь выразить словами свое беспокойство.

Звенит звонок на урок, и мы возвращаемся в класс. Но мысли мои всё ещё там, за окном, где трое парней строят планы мести.

Тем временем в школе уже вовсю обсуждают предстоящую драку. Все старшие классы знают, что наши собираются выйти против технарских.

Все знают. Все ждут.

Драка будет.

Вечер.

Семь вечера. Городской парк недалеко от школы.

Мы с Артуром стоим рядом с осушенным фонтаном парка, несколько фонарей как сцену освещают для нас место предстоящей драки. Конец ноября, снега нет, плотная и густая темнота надежно скрывает нас от участников конфликта.

Тусклый свет уличного фонаря дрожит, словно боится осветить то, что скоро произойдет внизу.

Мы замечаем, что еще несколько человек из нашего и параллельного классов тоже пришли не то поддержать, не то поглазеть как технарские наваляют трем нашим бывшим одноклассникам.

Две группы парней, недавно вышедших из возраста мальчишек, стоят друг напротив друга, разделенные лишь полосой метров в пятнадцать. На одной стороне — совсем незнакомые мне лица, технарские, их человек двенадцать. Большая половина парней без верхней одежды, куртки скиданы горой на детской карусели. Парни стоят плотной стеной, смеются и улюлюкают, бросая оскорбления в адрес наших.

Воздух густой от напряжения, пропитанный конфликтом.

— Дети, вы вообще понимаете, на кого лезете? — кричит один из них, ухмыляясь. — Да вы, блядь, даже бриться еще не начали — добавляет другой, и вся их толпа подхватывает этот «шутливый» тон.

— Вам че, предки разрешают так поздно гулять? — добавляет третий смеясь.

На другой стороне — наши. Их меньше, я насчитала семь человек, включая Вовку, Стаса и Игоря. Рядом с ними стоят еще четверо парней, которых видимо они привели с собой на разборку. Очевидно их присутствие добавляет нашим веса.

Из толпы технарских выходит переговорщик.

Это высокий спортивный парень с короткой стрижкой и наглым взглядом. Он делает несколько шагов вперед, поднимает руку, и все разговоры по обе стороны прекращаются.

— Ну что, школьники, — начинает он, голос его спокоен, но в нем чувствуется уверенность и снисходительность. — Еще раз спрошу, что вы тут вообще делаете? — позади него слышится одобрительный смех. — Ваш друг после позавчерашней нашей беседы даже говорить не может — может, вам его сначала подлечить?

Переговорщик делает паузу и как будто оценивает произведенный его словами эффект.

— Даем вам последний шанс свалить отсюда нахуй на своих ногах, и тогда, возможно, никто не пострадает. — добавляет он. Их численное преимущество явно успокаивает его.

Позади него снова раздается смех и выкрики:

— Возможно, хахах.

— Но, блядь, Мишань, это не точно!

Мое сердце сжимается когда я вижу, что из группы наших навстречу переговорщику выходит Стас.

Я неосознанно делаю несколько шагов вперед к фонарю, все еще оставаясь под прикрытием тьмы парка.

Стас не выглядит школьником, он такого же роста, как и переговорщик. Его темные растрепанные волосы падают на лоб. Мне отсюда кажется, что его глаза стали черными. Он идет спокойным размеренным шагом и останавливается в метре от противника, выдыхает дым почти ему в лицо и продолжает держать в руке сигарету. Снова затягивается,

«Спортсмен, блин»

, — проносится в голове.

Со стороны создается впечатление, что его поза расслабленная, но в его движениях, когда он подносит сигарету ко рту, затягивается, снова выдыхает, явно чувствуется напряжение, как будто он готов в любой момент к нападению.

— Если ты не в курсе, то ваше стадо из пяти мудаков избило нашего друга, — произносит Стас, его голос звучит спокойно. — Мужики, если вы взрослые, то конкретно это было не по-взрослому. Один на один — это да, это понятно. А так... так поступают только сыкуны.

Переговорщик как будто теряется. Судя по лицу, он не ожидал такой дерзости и четко сформулированной претензии от школьника. Он оглядывается назад, как будто проверяя, слышали ли остальные слова Стаса.

— Он сам знал, на кого лез, — уже менее уверенно произносит переговорщик. — В итоге получил за свой базар.

Отсюда я могу видеть лицо Стаса. Он как будто смотрит сквозь переговорщика на тех, кто стоит за его спиной, обращаясь к ним всем сразу.

— То есть ваши впятером избили одного до полусмерти только за базар? — Стас усмехается, но на его лице нет улыбки.

В его глазах читается холодный приговор.

Видимо стадия переговоров пройдена, наблюдаю как сплюнув на землю, из группы наших, выходит Вовка Певцов. Он держит в руках железную водопроводную трубу, ловко вращая ею в руке. Движения его пальцев настолько быстрые, что мне не удается понять, как он это делает.

— Щас, сука, огребете от школьников, — бросает Вовка, идя на противников.

Он почти поравнялся со Стасом и, вызывающе глядя на переговорщика, продолжает крутить в руке трубу.

Переговорщик переводит недоумевающий взгляд со Стаса на Вовку, словно проверяя, в своем ли он уме.

— Ты, бля, пиздюк совсем отмороженный что ли? — уточняет переговорщик, глядя на вращающуюся в руке Вовки трубу.

Затем он резко машет рукой, стоящей позади него толпе, и технарские начинают двигаться вперед. Остальные наши словно по этой же его команде выходят следом за Вовкой.

Вовка поворачивается к Стасу, я не слышу, что он ему сказал, только вижу, что Стас кивает Вовке, а в следующую секунду Вовка не дожидаясь, пока на них нападут, бросается на переговорщика. Его труба со свистом рассекает воздух, и первый удар приходится точно по предплечью правой руки переговорщика. Тот вскрикивает, хватается за руку и отступает, но Вовка не дает ему опомниться. Второй удар приходится по предплечью левой руки. После чего переговорщик матерясь со стоном отбегает с освещенной площадки за ее пределы и уже где-то в темноте продолжает матерится.

— Певцов реально больной — слышу рядом голос Артура.

Технарские как будто тоже не ожидали такой резвости от Вовки.

Стас все еще стоит на прежнем месте, наблюдая за происходящим, словно оценивая ситуацию со стороны, при этом находясь в ее эпицентре. Один из технарских невысокого роста подбегает к Вовке и пытается нанести ему удар сбоку. Стас резко бросает сигарету и оказавшись сбоку бьет технарского кулаком в челюсть. Тот кряхтит от удара, трясет головой и теперь пытается ударить Стаса. Второй удар по плечу трубой он получает уже от Вовки и контрольным ударом в челюсть Стас валит его на землю.

Но руку Стаса хватает другой технарский и выворачивая тянет на себя видимо пытаясь применить какой-то болевой прием к Стасу, пытаясь заставить его потерять равновесие. Вижу подлетевшего Игоря, который бросается Стасу на помощь, нанося противнику серию ударов в грудь под ребра в районе солнечного сплетения. Как вижу, что на него и Стаса еще набрасываются целых трое технарских. Стас отступает, но только затем, чтобы ударить одному из них ногой в колено, успевая ударить одного в лицо по переносице, тот вскрикивает и прижимает ладонь к лицу, отнимает руку - из его носа течет кровь.

С нашей точки наблюдения я могу отслеживать все происходящее, но, так как все происходит очень быстро, и драка теперь выглядит как месиво из людей, удается улавливать происходящее только с отдельными участниками драки. Конечно, я преимущественно слежу за Игорем, Вовкой и Стасом, который периодически оказывается то возле Вовки, то возле Игоря. Четыре их друга однозначно оказываются полезны потому что половину технарских они взяли на себя и дерутся на дальней от меня стороне площадки.

Вовку роняют на землю и трое человек пинают его по голове, спине и животу. Отсюда уже слышу голос Стаса: — Мудачье, блядь, — и вижу, что он двигается в сторону Вовки.

Игорь Серкин, несмотря на свою внешнюю интеллигентность, умудряется оказаться в самой гуще драки. Игорь пользуется моментом и бросается вперед, поднимая с земли Вовкину трубу, валяющуюся рядом с технарским, лежащим без сознания. Он пробует удар на первом технарском, оказавшемся рядом. Его движения не такие точные и уверенные, как у Вовки, но судя по лицу технарского это все равно очень больно.

Со стороны вообще все происходящее кажется крайне болезненным. Я представить не могу что я ударю кого-то наотмашь куском водопроводной трубы или кулаком в лицо. При этом я невольно подсчитала что Стас нанес как минимум уже пять ударов людям в лицо.

Кулаки технарских наверняка тоже оставляют ощутимые следы на телах наших. Но те, несмотря на численное превосходство технарских, не сдаются. Каждый удар, кажется, только подстегивает их. Игорь продолжает биться, несмотря полученную каким-то образом кровавую рану на плече, Найденная Вовкой водопроводная труба в его руках все так же виртуозно вращается, сбивая противников с ног и определенно ломая руки. Но в какой-то момент один из технарских бьет Вовку кулаком в лицо, и мне кажется, что я отсюда даже слышу хруст. Вовка наклоняется, плюет кровью и кажется выплевывает один из своих передних зубов, но не особо реагирует на произошедшее и с кровавым и безумно пугающим лицом подняв трубу как для удара бейсбольной битой двигается на своего обидчика.

— Ну, с-ссука, вот шас пиздец тебе! — хрипит он.

Мне картина кажется жуткой, а технарскому видимо и подавно, потому что он что-то крикнув ломится с площадки куда-то в темноту.

Я замечаю, что незаметно для себя я подошла еще ближе и стою примерно в десяти шагах от дерущейся толпы парней. Время ощущается странно, кажется, что прошло минут тридцать, перевожу взгляд на часы – всего только семь минут прошло. Видимо это из-за того, что в одну минуту я наблюдаю критически много страшных событий.

Драка в самом разгаре. Я вижу месиво из парней и уже не понимаю, как они находясь в драке различают, где свои, а где противники. Один из наших, с окровавленным лицом, отбивается от двух технарских. Игорь, получив серьезный удар по плечу и ребрам, тут же бросается на противника снова. Его бело-голубая, но уже ставшая местами красная от крови кофта выделяется в свете фонаря. Кто-то хватает Игоря за ноги и роняет на землю, залазит на него и бьёт кулаками в плечо, в голову. На помощь Игорю подбегает один из наших и пнув пару раз технарского под ребра, стаскивает его с Игоря, а затем продолжает запинывать, лежащего на земле парня, который орет, матерится и пытается закрывать голову от ударов.

Я понимаю то за всю свою жизнь не видела столько жестокости сколько увидела за последние 15 минут. У меня к горлу подступает тошнота.

«Добро пожаловать в альфа-игры мальчиков», — ехидно комментирует этот инсайт мой мозг.

Я хочу уйти отсюда, но физически не могу этого сделать пока вижу Стаса в толпе дерущихся.

Игорь встает с земли и снова бросается вперед, но на его пути появляется один из технарских, высокий и коренастый парень с бейсбольной битой и со всей дури бьет ею по руке Игоря в районе локтя. Тот падает с громким криком. Этот же технарский через десять метров оказывается сбоку от Стаса и бьет его битой по ногам. Видимо, удар оказывается настолько сильным, что Стас тут же падает на землю, хватаясь за колено. Технарский наносит еще два удара битой по ногам Стаса. — Сууука... — стонет Стас, пытаясь подняться, но видимо, боль действительно невыносима, и он после нескольких попыток встать, остается лежать, согнувшись.

Увидев это, я не могу сдержать крик:

— Стас!!! — и выбегаю к краю освещенной площадки, попадая под свет фонаря.

Но он меня не слышит.

Зато меня слышит Игорь. Он вдруг смотрит на меня и далее по направлению моего взгляда быстро находит Стаса. Увидев, что Стаса вывели из строя, он бросается к нему. Явно сломанная рука висит как плеть, но он все еще держится и расталкивает дерущихся здоровой рукой.

Я достаю телефон и звоню в скорую, быстро называю адрес и сообщаю о массовой драке с очень серьезными ранениями у нескольких участников, продолжая не отрываясь смотреть как Игорь, с переломанной рукой, пытается прикрыть лежащего на земле Стаса от дерущихся.

Все, я, не в силах больше на все это смотреть, возвращаюсь в тень парка к Артуру.

— Какие они все идиоты, — шепчу я ему.

Тот не отвечает видимо тоже шокированный происходящим.

В центре событий сейчас Вовка и еще три парня со стороны наших. Из дерущихся осталось человек пять технарских, мне показалось что из-за степени жести и агрессии в драке человека четыре технарских просто сбежали, около трех валяются на земле с переломами. Один из дерущихся пытается вывести Вовку из строя, целясь битой по ногам, но Вовка отпрыгивает. И тут Артур вдруг хватает с земли камень и бросает его в сторону технарского. Камень пролетает мимо, но это отвлекает противника Вовки, и Вовка пользуется моментом, нанося ему удар трубой. Технарский падает.

Раздается звук приближающейся машины скорой помощи, а следом за ней милицейская сирена. Приехавшие две машины скорой и одна с ментами разогнали оставшихся участников драки, которые были в состоянии ходить. На месте драки остались Игорь, Стас и пять человек которых я не в дерущемся состоянии не могла идентифицировать: технарские это или наши.

Вовка, убегая с кровавым лицом, бросает в сторону отступающих технарских:

— Ну что, сыкуны, теперь поняли, кто тут школьники?

Затем я наблюдаю, как на носилки кладут одного из парней, на вторые носилки уже укладывают Стаса и загружают в машину. Игорь сам залазит в машину со Стасом.

Артур тянет меня по направлению выхода из парка.

— Тань, уходим, — говорит он, — Сейчас менты нас загребут и будем с тобой проходить свидетелями драки, причем не факт что в драке никого не убили. — заканчивает он не своим голосом, видимо тоже находясь в состоянии шока от увиденного.

Глава 19. «Пациент»

Ноябрь, 16 лет

✨ Через неделю, после школы у меня дома ✨

— Я знаю, что его отвезли домой после травм пункта, — говорит Артур, задумчиво глядя куда-то в сторону. — Ещё знаю, что к нему приходит медсестра раз в два дня, — добавляет он, словно собирая для меня картину воедино.

— Понятно, — киваю, рассеянно слушая, но не понимая, зачем он мне это рассказывает.

— Медсестра — тётя Оля, подруга моей мамы, — продолжает Артур, словно оправдывается за то, что знает слишком много. — Она говорит, квартира совсем пустая. Там только кровать и стол на кухне. Даже холодильника нет. Как будто её собираются продавать. — он делает паузу, словно даёт мне время осмыслить его слова. — И короче… ей стало жалко парня. Она принесла ему в прошлый раз печенье и кефир. А когда пришла вчера, обнаружила, что он всё съел. А следов того, что кто-то ещё заглядывал к нему в её отсутствие, не было. — заканчивает Артур, изучая мою реакцию.

— Понятно, — повторяю я, но видимо на моем лице отчетливо читается все с точностью до наоборот.

Артур лезет в карман куртки, что-то вытаскивает оттуда и кладёт себе на ладонь.

Ключ.

Я непонимающе смотрю на ключ, затем на него.

— Ключ от квартиры Стаса, — поясняет мне уже как дебилке Артур.

— Откуда? — искренне удивляюсь я.

— Сделал копию с ключа тёти Оли, — отвечает Артур. — Ей его Стас дал, чтоб она могла приходить на перевязки и сама дверь в квартиру открывать, — добавляет он, видя моё вытянувшееся лицо. — Тань, у него же с ногами сейчас проблемы, ходить не может.

Артур, видимо, окончательно устаёт ждать, когда я пойму, к чему он ведёт. Он поднимает на уровень моего лица свою авоську, демонстрируя в ней обёрнутые фольгой очертания двух пол-литровых банок и половину булки хлеба в полиэтиленовом пакете.

— Короче, М́алина, не тупи, ты со мной?

Я смотрю на него, пытаясь сложить в голове все сказанное. Получившаяся догадка вводит меня в ступор.

— Мы идём кормить нашего врага?!

— Нет. Мы идём к тому, кто не попросит о помощи, нуждаясь в ней.

Пауза.

Смотрю на Артура не сбрендил ли он.

— Я тоже не в восторге от происходящего, Тань, — спохватывается он, словно читает мои мысли. — Просто голодные дети в Африке — это проблема, которую я не могу решить, а накормить дурака, который остался один в пустой квартире и не может передвигаться, — могу.

Я снова перевожу взгляд на ключ на ладони Артура и решаю, что это чистой воды авантюра. Но в то же время я понимаю, что Артур пойдёт туда со мной или без меня, а сформулировать весомые контраргументы, почему этого делать не нужно, я не могу.

Принимая неизбежность, я протягиваю руку к вешалке, стягиваю шапку, надеваю пуховик и молча выхожу из квартиры следом за Артуром.

За неделю город преобразился, кажется выпал весь тот снег, который нам зима задолжала с середины октября.

— Ты знаешь, где он живёт? — спрашиваю я, когда мы выходим на улицу.

— У тёти Оли взял адрес, — отвечает он, не замедляя шага. — Сказал, что это мой одноклассник, и мы организуем его патронаж силами класса.

— Патронаж. Вот ты продуманный, Артурчик — улыбаюсь я, глядя на него.

— Обращайся! — подмигивает он мне в ответ.

Артур уверенно ведёт меня за собой.

Минут через двадцать мы заходим в подъезд старого дома недалеко от нашей школы, поднимаемся на третий этаж, Артур по номеру находит нужную нам квартиру. Достаёт из кармана ключ, напряжённо смотрит на меня.

— Мы просто оставим еду в коридоре и сразу уйдем, — скорее самому себе говорит Артур, кивает и засовывает ключ в замок.

Я стою на нервах, готовая в любой момент броситься вниз по лестнице, если вдруг из квартиры выйдут хозяева. Да, просто убегу и брошу Артура. Патронаж, блин.

Артур поворачивает ключ в замке, раздаётся тихий щелчок, затем ещё один. Артур тянет на себя дверь и… дверь открывается.

Он с восторгом смотрит на меня округлив глаза, открыв рот и высоко подняв брови, выражая:

«ООО!!! Офигеть!!!! У нас получилось!!!»

Мое лицо не разделяет его радости, я все еще готова убежать. Просто это мое первое ограбление, меня тоже можно понять.

Замерев стоим, прислушиваемся. Пытаемся через приоткрытую щель определить, есть ли в квартире признаки жизни.

Внутри тихо.

Артур распахивает дверь пошире и делает шаг внутрь, оглядывается на меня – я и не думаю двигаться с места, как будто порог посыпан солью.

Артур делает ещё пару шагов внутрь квартиры, стараясь ступать тихо.

Считаю до пяти и двигаюсь за ним, тоже стараясь не шуметь, закрываю дверь в квартиру.

В квартире тихо и темно. На улице уже вечер, и кажется, что эта квартира необитаема, потому что обычно в это время жильцы уже давно включили бы свет.

Артур осторожно ставит авоську с банками на пол в коридоре и вопросительно оглядывается на меня, словно спрашивает —

«Уходим?».

Я думаю. Блин, ну мы же не знаем, может ли Стас передвигаться сам. Будет жестоко принести ему еду и бросить у порога, если он всё равно не сможет до нее добраться.

Пока я размышляю над этим, Артур, видимо, приходит к точно такому же выводу. Он снимает ботинки, берёт их в другую руку, подцепляет пальцем свою гуманитарную авоську и крадется дальше по коридору на цыпочках. Заглядывает в первую комнату, повернувшись ко мне отрицательно качает головой. Ага, значит, Стаса там нет.

Двигается дальше, периодически оглядываясь на меня. Я микро шагами продвигаюсь за ним. Тоже заглядываю в первую комнату, там оказывается вообще пусто, ни мебели, ничего вообще нет. Теперь мне кажется странным что мы ищем живого человека в пустой квартире. И я уже смелее иду за Артуром.

Вижу как он смешно вытягивая шею, заглядывая во вторую комнату, а затем быстро поворачивается ко мне — и резко кивает, глаза круглые, как у совы.

Я замираю столбом.

Нихрена, я дальше не пойду.

Он, наверное, сейчас охренеет, когда нас увидит. Как мы будем это объяснять ему?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Артур, всё ещё глядя на меня, смешно крестится и, повернувшись лицом к дверному проёму, начинает красться во вторую комнату со своей дурацкой авоськой.

Три секунды тишины.

И вдруг — он вылетает обратно, как напуганная охотниками толстая цапля и все еще на цыпочках, мчится мимо меня к выходу из квартиры.

Я даже не думаю, чувствуя, как адреналин бьет в голову, отмираю и иду на обгон.

Мы вместе захлопываем дверь с обратной стороны. Артур поворачивает ключ в замке пару раз, затем вытаскивает и суёт мне его в руку.

— Фу блин! Завтра ты сама идёшь кормить тигра, — выдыхает он, поправляя очки на носу и, как будто очень довольный собой сбегает вниз по ступенькам.

— Рассказывай! — требую я, бросаясь его догонять.

Выбежав из подъезда, Артур говорит:

— Да что рассказывать? Он спит, обе ноги в бинтах. Я ставлю банки на расстоянии его вытянутой руки возле кровати. А дальше ты сама всё видела.

Он делает паузу, затем добавляет: — Кстати, отнеси ему завтра свои костыли. А то тебе придётся кормить его намного дольше, чем тебе хотелось бы. — И ещё я не понял, — удивленно добавляет он, — почему он один? Где его родители?

Я пожимаю плечами, — Фиг знает, я понятия не имею. Я вообще о нём ничего почти не знаю. Потом спохватываюсь, — А почему ты сказал «сама»? Ты что, собираешься весь этот придуманный ТОБОЙ «патронаж» на меня свесить? — спрашиваю я с вызовом.

Артур останавливается и поворачивается ко мне, став вдруг серьёзным:

— Тань, ты же знаешь, как ко мне относится Женька и, следовательно, все его друзья?! Знаешь. Я чмошник в их глазах, общаться со мной стремно и позорно.

Я молчу.

— Он просто не примет никакую помощь от меня, в этом я практически уверен. И не факт, что он будет спать, когда мы завтра придём вместе.

Я безмолвно соглашаюсь, что в его словах есть смысл.

— А ты девчонка, с которой он встречался. Быть раненым и беспомощным при девчонке — не позорно. — ставя точку резюмирует Артур и снова идёт вперёд.

Обдумывая сказанное, ощущаю себя заложником ситуации, которую мне кажется создал сам Артур, и бегу его догонять чтобы столкнуть в сугроб у обочины.

Артур слышит мой топот и ловко уворачивается, а я с разбега влетаю в сугроб по пояс.

— Артур, ты блин… ты же понимаешь, что мне тяжело общаться с ним?! — эмоционально кричу я, пытаясь выбраться из сугроба. — Любой другой человек в мире это было бы вообще не так…не так тяжело, как Яров! Я в последний раз с ним разговаривала два года назад, и мне это очень нравится. Ты же помнишь, как я тогда переживала наш разрыв. Мне нравится жить спокойно и не переживать о всяком таком… Мне эмоционально тяжело, да я просто не вывожу все эти эмоции, которые тогда испытывала. Я никогда больше не хочу его видеть, и чувствовать что-то подобное, думать про него! Зачем, мы вообще в это влазим?! Он даже не наш друг, у него же есть его друзья!!!

Артур вытягивает меня из сугроба, потянув за куртку, помогает отряхнуть джинсы и вытащить снег из кроссовок.

— Артур!? — терпеливо стою, пока он отряхивает меня сзади варежкой.

— С Вовкой они особо не дружили никогда. А у Игоря рука очень серьезно сломана, не удивлюсь если он, как и Женька в больнице. — комментирует Артур из-за спины мой эмоциональный срыв.

Наконец, он обходит меня и встает передо мной.

— Ты не хочешь видеть? Или боишься? — спрашивает он глядя мне в глаза.

Я ищу ответ на его вопрос внутри себя, поглядывая на коробку с болезненными воспоминаниями.

Я туда не полезу.

Внезапно понимаю - я и без воспоминаний знаю ответ.

Глаза Артура как будто смеются.

— Ты же знаешь ответ. — шепчу я, укоризненно глядя на него.

Артур улыбается и кивает мне, сжимая губы, видимо чтобы еще шире не улыбнуться, понимая что я на взводе.

— Так тетя Оля сказала, что он там один, значит Светка к нему не приходит. — спокойно информирует меня Артур, и подмигнув, снова шагает вперед, теперь уже таща меня за собой за руку.

Что?!!!

Что он только что сказал?!!

Он пытается подтолкнуть меня к Стасу?

Сводник хренов.

— Артур, ты открываешь мне свои новые грани. — признаюсь я, поравнявшись с ним.

Артур поворачивает ко мне свое довольное, ухмыляющееся лицо.

Вот скотина.

✨ Вечером дома ✨

Мама зовёт меня ужинать.

Я беру из её рук полную тарелку ароматного борща, как вдруг вспоминаю авоську Артура из сегодняшней нашей вылазки.

— Мам, — решаюсь спросить я. — А что у нас завтра на ужин?

Мама удивлённо смотрит на меня:

— Ещё не думала, а что?

— Ну… я подумала, может быть, ты приготовишь те свои вкусные котлетки с пюрешкой, а я сделаю салат?

— Договорились, дочь, — кивает мама, улыбаясь.

Чувствую, что пожалею об этом.

✨ Вечер следующего дня ✨

Иду в гордом одиночестве в сторону дома Стаса.

На спине рюкзак, в котором два пластиковых контейнера, заботливо укутанные моим шарфом, хранят пышущие жаром котлеты, нежное мамино пюре и мой салат.

Дорога – нечищена, сугробы – по колено, я, балансируя еще и с двумя костылями под мышкой, пробиваю себе путь сквозь зимнюю стихию.

Стою перед дверью его квартиры.

Страшно.

«С Вовкой они особо не дружили никогда. А у Игоря одна рука очень серьезно сломана, не удивлюсь если он, как и Женька в больнице.»

— ободряют меня вчерашние слова Артура.

Я помогаю, я просто помогаю человеку как его одноклассница. Да, патронаж, патронаж…

Главное не забыть потом сказать это слово ментам.

Замёрзшая рука нащупывает в кармане ключ, и я с третьего раза попадаю в скважину, стараясь не думать о том, что я делаю.

Поворачиваю один раз, сердце пугливо бьётся, поворачиваю второй раз. Вытаскиваю ключ, кладу обратно в карман.

Я просто поставлю рядом с ним контейнеры с едой и костыли и быстро уйду.

Надеюсь, что он снова спит, ему же медсестра должна вкалывать что-то, чтоб он больше спал и быстрее восстанавливался.

Но, ощущения напряжения максимальное, будто я реально в клетку к тигру сейчас захожу.

Вхожу.

Тихо закрываю за собой дверь и оказываюсь в полумраке квартиры.

Всё выглядит точно так же, как и вчера.

Пока через секунду в дальней комнате не загорается светильник.

Меня тут же прошибает холодный пот, будто меня уже поймали на месте преступления.

Мозг пытается помочь мне справиться с охватившей меня паникой:

«Это просто какой-то страшный сон…Надо проснуться»

«А давай убежим?!»

И тут же критикует идеи, как будто это не он, а я их ему предложила:

«Вот это вообще тупо, зачем тогда вообще было тащиться сюда с костылями и котлетами.»

«Ты че такая трусливая?»

Медленно вдыхаю и выдыхаю полной грудью, пытаясь успокоить сердцебиение.

Бесполезно.

Кровь стучит в ушах маршем из детских кошмаров.

Теперь уже даже не пытаясь ступать неслышно, я медленно и обречённо иду на свет, как мотылёк.

До дверного проёма остаётся шаг. Мне кажется, моё сердце наконец успокаивается. В смысле оно останавливается. Я чувствую, как кровь отливает от лица. Холодная волна поднимается от кончиков пальцев к вискам, вымывая из головы всё, кроме внезапной мысли:

«

Будет очень смешно если я сейчас грохнусь тут в обморок»

.

И я почти вижу это со стороны: тело, медленно оседающее в дверном проёме, пальцы, царапающие косяк… и, мягко говоря, удивленный Стас.

От этой картинки в голове появляется ощущение подступающего истеричного смеха. И именно он — этот спазм где-то между паникой и абсурдом — заставляет меня сделать последний шаг и заглянуть внутрь.

Пронзительно синие как ночное небо глаза смотрят на меня в упор.

Кровь ударяет в виски, в животе ёкает, будто я проваливаюсь на пару этажей вниз. Сердце опомнилось и понеслось галопом, к щекам начала возвращаться кровь.

«Отлично, сейчас я еще и покраснею…»

Стас полусидит, навалившись на спинку кровати, в синей футболке и серых трениках по колено, ниже колена одна нога в гипсе, вторая забинтована в области колена.

Я ощущаю на себе его прямой взгляд, будто физический контакт. Дыхание участилось, пульс скачет, как сумасшедший, мурашки бегут вниз, к ключицам. В голове — только белый шум. Хочется закрыться, спрятаться от его взгляда.

Грохот.

Опускаю глаза вниз. Один костыль выскользнул у меня из-под мышки на пол.

Снова поднимаю глаза на Стаса.

— Что сегодня на ужин? — спрашивает он, как будто это обычная история, что я открываю дверь его квартиры его ключами и без разрешения захожу.

— Котлеты с картошкой, — затравленно отвечаю я. И, спохватившись, добавляю: — И салат.

Стас молча продолжает сверлить меня взглядом.

Я отмечаю, что он стал выглядеть ещё взрослее. Интересно, когда парни перестают расти?

Решаюсь, поднимаю костыль и ставлю их оба рядом со спинкой его кровати, оперев на стену.

Он никак не реагирует.

Я снимаю рюкзак, расстёгиваю его и смотрю на Стаса.

Процесс передачи Стасу контейнеров с едой теперь мне кажется проблематичным. Вокруг кровати нет ни тумбочек, ничего такого, куда можно было бы поставить контейнеры.

Выражение лица Стаса немного меняется, он как будто понимает, что меня напрягает и находит мою растерянность забавной, и совершенно определенно не собирается мне помогать.

Вытаскиваю контейнеры из рюкзака и трусливо ставлю их на край кровати в районе его ног, делаю шаг назад, застёгивая рюкзак.

— Я не дотянусь, — ровно комментирует происходящее Стас, продолжая испытывающе смотреть на меня.

Черт.

Я опускаю рюкзак на пол и возвращаюсь к кровати. Беру контейнеры в руки и подхожу к нему, протягивая их.

Стас молниеносно хватает меня за запястье и подтягивает к себе, заставляя сесть на кровать. Контейнер с пюрешкой падает на пол, с салатом — на кровать.

— Что ты тут делаешь? — холодно, чеканя каждое слово, произносит Стас.

Я теряюсь от внезапно близкого расстояния между нами и перевожу взгляд на спинку кровати, не в силах выдержать его прямой взгляд так близко.

— Мы подумали, что тебе нужна помощь, — отвечаю я, чувствуя, как его пальцы словно металлические, сдавливают моё запястье.

— Кто мы? — продолжает допрашивать Стас.

— Ну… эээм… — я перебираю варианты ответов, чтобы Стасу было «не позорно принять помощь», вспоминая слова Артура. — Мы с Наташкой, — добавляю я. — Артур знает твоего врача, который ходит к тебе, и он взял у неё копию ключа, так как от неё же узнал, что тебе нужен уход и помощь из-за переломов, и что ты тут совсем один, — быстро тараторю, ощущая, как его рука очень больно сжимает моё запястье. — Вот мы и решили вчера заглянуть к тебе. — заканчиваю оправдываться я, и перевожу взгляд на его лицо.

Стас не отпускает моё запястье, на его лице ни тени улыбки, взгляд холодный и изучающий.

Он пугает меня до усрачки.

Чувствую, что сердце колотится уже где-то в горле, а в голове крутится только одна мысль:

«Что!!! Блин!!! Я!! Вообще!!! Тут!!! Делаю?!!! Артур!!!!??»

— Понятно, помощь убогим, — цинично произносит он, слегка ослабив хватку. — Может еще утку принесёшь? — смотрит зло мне в глаза, волосы на лоб упали, глаза темные, как ночное небо, зрачки сверкают, будто лезвия на свету, а густые брови, резко сведённые к переносице, завершают картину явной транслируемого им послания:

"Убирайся!"

.

— Помогаешь пенсионерам и спортсменам-калекам после школы, — выдает он с цинизмом, наклоняясь ближе. — Героиней себя считаешь? Принесла котлеты, костыли …

Он дёргается вперёд, так близко, что я физически чувствую его дрожь от испытываемых им эмоций.

Впервые слышу как

он кричит

.

— Жалко меня, да?! — лупит он наотмашь, впиваясь в меня взглядом, и каждая фраза — как плевок, и

в глазах —

синяя буря

, в которой тонет мой инстинкт самосохранения. — Мне нахуй не нужна ваша помощь! И уж тем более… — голос срывается, — твоё, блядь, снисхождение!

Он кричит, а я как завороженная не могу оторвать взгляд от его глаз, и чем дольше я в них смотрю, тем явственнее проступает в них и другое — дрожь на грани между яростью и отчаянием, будто он не выгонял меня, а умолял не замечать его слабости.

— Стас… — произношу я тихо и пытаюсь вырвать руку, но он всё ещё держит меня крепко. — Нам… Мне ничего от тебя не нужно, мы правда просто думали, что тебе совсем одному тут некомфортно…

— Некомфортно? — губы дрогнули в усмешке — невесёлой, злой, а в глазах промелькнуло что-то похожее на боль.

— Стас, я сейчас уйду, — тихо отвечаю я. — Отпусти мою руку, пожа…

— Чтобы я остался один в пустой квартире, — резко перебивает он. — и мог спокойно до туалета доползти?!

— Нет, но… что тогда ты от меня хочешь? — уже начинаю истерить и я. Перевожу взгляд с глаз на его губы и сразу обратно, надеясь, что он не заметил этой моей слабости. Смотрю в поблескивающие в полумраке синие глаза.

В комнате повисает тишина.

Судорожно выдыхаю, стараясь успокоиться.

Стас делает глубокий вдох и тоже выдыхает.

— Ладно, — наконец говорит он, отпуская мою руку. — Котлеты, говоришь?

— Да, — киваю я, потирая запястье. — И салат.

— Давай, — он откидывается на подушки. — И разденься, — добавляет.

Я расстёгиваю, снимаю куртку и кладу её на спинку его кровати в районе ног. Он наблюдает за мной, чувствую, как мне некомфортно от его взгляда. Наклоняюсь, чтобы поднять упавший на пол контейнер, ставлю еду на край кровати, перевожу взгляд на него. Он смотрит на меня уже не так агрессивно и уже в своей обычной спокойной манере произносит:

— А кормить ты меня не собираешься? Или думаешь, я сам справлюсь?

— Ты же руки себе не сломал, — бурчу я, но, посмотрев на его лицо, быстро открываю контейнер и протягиваю ему вилку.

Он её не берёт, продолжая всё так же смотреть на меня.

— Ты знаешь, что это всё странно, да? — спрашивает он, наконец. — Ты, Наташка, этот ваш Артур… Почему вам вдруг есть дело до меня?

Я не знаю, что ему ответить. Как по мне, сейчас тут происходит лютый трэш, который я вижу несколько иначе, чем видит он. Я совершенно одна приперлась вечером к больному на всю голову парню, с которым мы пару лет вообще не общались, и чтобы он не умер от голода, я притащила ему еду и костыли, а он орёт на меня, делает мне больно и недоволен моим визитом.

Видимо, находясь в состоянии аффекта, я вместо ответа запускаю вилку в контейнер, зацепляю ещё тёплую картошку и молча подношу вилку к его рту, отметив, что вот только ради одного этого выражения лица Стаса мне стоило сегодня сюда вернуться.

Я впервые вижу, что Стас растерян.

Не знаю, сколько времени проходит, когда он вздыхает и открывает рот. Я просовываю вилку ему в рот, он смыкает губы и начинает жевать картошку.

Я отламываю вилкой кусочек котлеты и, проткнув его, подношу к губам Стаса.

Стас послушно открывает рот и снимает кусок котлеты с вилки. А через пару секунд я снова возвращаюсь уже с вилкой, полной картошки.

Через минут десять в полной тишине я скармливаю Стасу весь ужин из первого контейнера. И начинаю открывать второй.

—

Ты не боишься, что мне это понравится?

— спрашивает он, дожевывая и изучающе разглядывая мое лицо.

Я немного улыбаюсь, чувствуя, что напряжение почти ушло.

— Костыли попробуй использовать, — говорю я, указывая на них. — Если научишься ими пользоваться, сможешь хотя бы до кухни добраться.

Он кивает, дожевывая.

Я протягиваю ему вилку и открытый контейнер с салатом.

Он чуть наклоняет голову и, плохо скрывая первую за сегодня улыбку, укоризненно смотрит на меня, никак не реагируя на моё молчаливое предложение продолжить ужин самостоятельно.

— Ну хорошо … — улыбаюсь я, втыкая вилку в салат.

Мы молчим. Он ест, а я, стараясь не смущать его, смотрю вокруг на пустые стены, на голый пол, в окно.

— А где твои родители? — наконец спрашиваю я, не выдержав тишины.

— Уехали, — сухо отвечает он.

— Надолго? — не удерживаюсь я.

—

Надеюсь, что навсегда

, — равнодушно добавляет он, дожевывая последнюю вилку салата.

Я киваю, не зная, что в ответ на это можно сказать.

— Ладно, сестра милосердия, — говорит Стас. — Отдай ключи Игорю, хорошо?

— Хорошо, — киваю я.

— Скажи, чтоб зашёл завтра, — произносит он, явно заканчивая тем самым мой визит, и в его глазах впервые промелькнуло что-то похожее на благодарность.

✨ Утро следующего дня ✨

Утро выдалось хмурым, стены коридоров школы будто давили на плечи. Я пришла в школу рано, стою у окна, наблюдая, как первые капли дождя расплываются по стеклу, когда услышала за спиной шаги.

— Привет! — Артур буквально врывается в моё пространство, его глаза блестят от любопытства. Он хватает меня за локоть, заставив вздрогнуть и влазит между мной и подоконником. — Ну что, как у тебя вчера всё прошло? — беспардонно спрашивает он, не дав мне и рта раскрыть.

Я прячу руки в рукава свитера.

— Странно очень, Артур. Я отнесла ему костыли и ужин… — голос мой звучал глухо, будто доносился из-под толщи воды. — А он… он наорал на меня и попросил отдать ключи Игорю.

Артур замер, его брови поползли вверх.

— Неожиданно… — пробормотал он, проводя рукой по своим отращиваемым волосам. — Я был уверен, что он будет тебе рад.

Я перевела взгляд за окно. — У них алгебра первым уроком, — выдавила я, — Сразу после нашего четвёртого. Надеюсь, Игорь сегодня появится…

Артур задумчиво кивнул, его взгляд скользнул по моему лицу, пытаясь поймать то, что я так старательно прятала.

— Ладно… — протянул он наконец, сжимая моё плечо — уже не в порыве, а скорее в попытке утешить.

Я ждала Игоря возле кабинета алгебры. Он шел по направлению к кабинету, и я, поймав его взгляд, показала жестом что жду его.

— Привет, — произносит он явно удивленный.

— Привет, — дружелюбно отвечаю я, ощущая что к нему единственному у меня нет претензий: Женьку он остановить точно не смог бы и я уверена на 100% что он Артура не бил. — Так непривычно тебя видеть одного…

— Женька в больнице, Вовку мать с разбитой рожей не пускает в школу, Стас дома валяется, — тут же поясняет мне Игорь.

— Да… я к тебе по этому поводу и пришла, — начинаю я, достаю ключ из кармана и протягиваю его Игорю, — Стас просил тебя зайти к нему сегодня, просил отдать тебе ключ от его квартиры.

Игорь смотрит на протягиваемый ключ, потом на меня.

Чувствую себя очень неудобно, пока я думаю как мне объяснить откуда у меня ключ от квартиры Стаса, чтобы Игорь не придумал себе чего-нибудь, Игорь протягивает руку и засовывает ключ в свой карман.

— Понял, — отвечает он, разворачиваясь и собираясь пойти в класс.

Я нервничаю, — Это долгая история, как ключ попал ко мне, — пытаюсь реанимировать себя в его глазах.

— Да я понял, — снова сказал Игорь.

— Блин. Игорь, что ты понял? — не смогла я сдержаться.

— Не парься, — произносит он и идет к двери класса.

Я смотрю на Игоря и с запозданием понимаю что моя репутация теперь в его руках. Игорь вдруг останавливается, будто что-то вспомнив, и снова возвращается ко мне.

— Я сказал Стасу что если бы ты тогда не закричала, его бы еще жестче замесили. Я бы не заметил что его уже повалили. — он как будто пару секунд ищет реакцию в моих глазах, а потом разворачивается и уходит в класс.

То есть вчера, когда я была у него, Стас уже знал, что я приходила смотреть на драку и переживала за него?

Но вместо ответа приходит понимание что за свою репутацию я точно могу не переживать, Игорь не из болтливых.

Как и Стас.

Глава 20. «Друзья»

Май, 16 лет

Новогодние праздники растворились, как последние снежинки на тёплом стекле — яркие, но мимолётные. А потом начался другой год — не календарный, а мой. Январь, февраль, март, апрель, май ... Время больше не текло, а летело вперёд, заполненное конспектами, репетиторами и бессонными ночами над задачами.

Москва. Это слово стало мантрой, пульсирующей в такт моему сердцу.

Мама вздыхала тише, чем обычно, будто боялась нарушить хрупкую тишину перед бурей. Её глаза говорили то, что она не решалась произнести вслух: "Ты собираешься улетаешь так далеко...". Я ее понимала, но задыхалась от предвкушения. Родной город, будто выцветшая открытка, больше не мог удержать меня в своих руках, мне стали тесными его рамки. И ничто меня не держало, когда я уеду, то сотру все воспоминания о всем болезненном что со мной тут происходило, пообещала я себе.

"Большой город — большие возможности" — эта мысль грела меня как солнце.

Меня поддерживал Костя. Его поддержка, его уверенность, его слова: "Мелкая, да конечно ты со всем справишься! Я же рядом.". По сути он уже проложил путь, по которому мне оставалось лишь смело шагнуть, ступая по его следам.

Но сейчас мне предстоял последний рывок. Наступающее лето не пахло свободой, наоборот оно пахло страницами учебников и зубрежа. Я знала: эти месяцы — не каникулы, а мой трамплин. И я сейчас разбегаюсь изо всех сил...

✨ Вторник, в школе ✨

Столовая гудит, мы с Артуром и Наташкой ковыряем в тарелках что-то, что в столовке называют гуляшом. Вдруг к нам за стол плюхается с подносом Ленка Смирнова. За ней плетётся с чаем и булками Ирка Флягина — лицо как обычно излучает недовольство, но так как её уши всегда настроены на волну сплетен, то «Видимо, Ленке есть что рассказать» — догадываюсь я о том, что сейчас будет происходить за нашим столом.

— Народ, вы вообще в курсе, какой движ будет в субботу в «Сосновом бору»? — Ленку распирает от важности, будто объявляет о приезде рок-группы в наш город.

Мы с Наташкой переглядываемся и синхронно отрицательно мотаем головой.

— Катька Рябова замутила такую тематическую вечеринку на турбазе «Сосновый бор», что наши клубы «Платина» и «Дайвинг» нервно курят в сторонке! Мы ездили с ней вчера проверять, как идёт подготовка к вечеринке, и я приглашена!

И понеслась...

— Блииин! Вы просто не представляете, какая охренительная вечеринка будет! — Ленка торопится, рассказывая от возбуждения, её глаза горят. — Катька Рябова уже месяц всё продумывает и организовывает, и получается просто нереально!

— Откуда только бабки у твоей Катьки? — хмыкнула под нос Ирка. Ленка, кажется, её не услышала.

— Там сейчас готовится и украшается огромная поляна, окружённая соснами, кострище с лавочками, и даже есть маленькое озерцо рядом с домиками. Ну это плюсом к реке. Воздух там нереальный, пахнет хвоей и шашлыками!

— Всё равно все ужрутся в жопу, никто не оценит, — продолжает бубнить Ирка.

— Блин, Флягина, кончай бурчать, дай послушать, — шикает на нее Наташка.

Ленка не слышит её и продолжает: — Оформление будет в стиле «Алисы», но по-настоящему гламурно, а не как в школе на утреннике:

Вход через арку, украшенную гирляндами и зеркалами — будто правда попадаешь в сказку!

Столы в форме шляп — с кружевными скатертями и чайниками в виде Чеширского Кота.

Фотозона с огромными картами и часами — можно будет сделать классные фото на память!

— А что там из развлечений планируется? — спросила Наташка, забыв про еду.

Ленка с удовольствием делится:

Лодки на озере — Катьке подгонят три настоящие вёсельные лодки, перекрашенные под тематику вечеринки, можно будет кататься!

Ночной костёр с гитарой — её брат играет, говорят, офигенно.

Ночное кино — между деревьями повесят проекционный экран и будут крутить все два дня «Алису».

— А меню какой кухни там у вас планируется? — Артур оживляется только от этой темы, отодвигая свой гуляш.

Ленка продолжает охотно делиться:

Торт «Безумное чаепитие» — в три яруса безумных цветных коржей, с марципановыми грибами и надписью «Съешь меня».

Лимонад в бутылках с handmade-этикетками — Катька сама рисовала!

Шашлык из трёх видов мяса и запечённая картошка — её папа будет главным по мангалу.

Мы сидели под впечатлением. Я первый раз слышу, что кто-то из смертных в состоянии организовать такую вечеринку. Наташка с Артуром тоже переваривали рассказанное Ленкой. А та продолжала: — Все придут в образах — кто-то будет Белым Кроликом, кто-то Червонной Королевой. Я уже сшила себе платье с синими полосками как у Алисы!

— И самое главное, — Ленка захлёбывается от восторга, — там будет настоящий фотограф! Не на телефон, а с профессиональной камерой. Он будет целых два дня там, а потом мы все получим альбомы на память!

Она замолкает, переводя дух, и смотрит на нас сияющими глазами: — Ну как, вам размах? Охренеть же?! Я не могу дождаться субботы, это же будет самая шикарная пати в моей жизни!!! — на последних словах Ленка почти взвизгивает.

Наташка наконец переварила масштаб торжества:

— Офигеть конечно, слов нет даже. Ну ты там, по ходу, делай фотки, покажешь в понедельник? А то альбомов долго придётся дожидаться.

Ленка важно кивает, достав зеркальце и поправляя помаду: — А как же! Я обязательно буду фоткать всё – всё - всё.

Ирка, не отрываясь от булки, бросает смертельным шёпотом: — О, ну да... профессиональный фотограф, — корчит гримасу, — Ясно же что бухой компании абсолютно всё равно, кто будет делать фотки. — потом, понимая, что ее шепот услышали все за столом, добавляет уже своим обычным голосом, — Да и фотки ужравшихся людей это та еще «память».

Наташка фыркает и уже откровенно злится: — Да заткнись уже ты! Ирка, почему ты не можешь просто порадоваться за Ленку?! Я вот тоже завидую, но ты прям негативщица какая-то сегодня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я уверена что все будут в напряге в этих тематических нарядах, глазеть на сахарные цветы на торте и умирать со скуки, — перебивает Ирка, притворно зевая. — То есть вы правда будете тупо сидеть и смотреть «Алису» на повторе все двое суток? Я правильно поняла?

Ленка морщит нос, но игнорит, продолжая с пафосом: — А ещё там будет что-то прям очень горячее… — она делает длинную паузу, — все взгляды на ней, даже Иркин, — Добавит жару файер-шоу!!! — довольно произнесла Ленка, окидывая нас взглядом.

Ирка Флягина, откинулась на спинку стула, вытянув ноги под столом. — Ну блин, я думала что-то реально горячее будет. — разочарованно произнесла она.

Ленка пожала плечами: — Не знаю, Ир. Мне кажется горячее уже некуда, реально ты седня сучка злобная, у тебя ПМС что ли?

Наташка хохотнула.

Ирка ехидно усмехнулась: — Я не хочу, чтобы выглядело так будто я засираю вашу вечеринку, ну просто у вас все равно утренник получится. Папа у мангала… Брат сестры с гитарой у костра… Ну правда, Лен, без обид.

Ленка непонимающе уставилась на нее, — Тогда может расскажешь про самую крутую вечеринку на которой ты была?

Ирка посмотрела на Ленку, и лицо ее было смеющееся и одновременно видно было что она сдерживается, раздумывая стоит ли что-то рассказывать.

— Ну… на этих выходных в этом сосновом бору гуляли эти … из спортивного класса. У меня сестра двоюродная тоже была там, среди лыжниц. — Ирка посмотрела на Ленку изучающе, и решила, что та видимо не в курсе: — Марина Флягина, она 3 года назад школу закончила, тоже у нас училась.

Ленка фыркнула: — Я не поняла ты про свою или чужую вечеринку собралась нам рассказать?

Ирка, явно недовольная тем что ее перебивают, продолжила с многообещающим выражением лица: — Давай я тебе сейчас расскажу, что в моем понимании действительно горячая вечеринка, ладно?

Ленка, замолчала, и было видно, что она несмотря на тон Ирки сгорает от любопытства. Ленка кивнула и наклонилась вперед к Ирке, положив локти на стол.

— Ну, давай, рассказывай уже!

Теперь Ирка, однозначно находясь в центре внимания, медленно взяла с подноса Наташки булочку и откусила кусочек, смакуя момент. Обвела нас взглядом с таким лицом, будто держала в руках самый сочный сплетнический козырь.

— Ну, если коротко, — начала она, — там был... дичайший отрыв,

ЗАПРЕДЕЛЬНЫЙ

.

Ленка нетерпеливо стукает ладонью по столу: — Ирка! Давай конкретику!

Ирка усмехнулась и, допив из своего стакана чай, продолжает: — Сначала там было вроде бы все прилично, какие-то награждения, у лыжников вроде сезон закрылся, а у легкоатлетов наоборот открылся. Речи там, то, се. Но как только тренера ушли в свой домик так сказать продолжать отмечать, начался беспредел.

Ирка берет сок с подноса Наташки и отпив из стакана, и дожевывая Наташкину булочку продолжает, — Представьте: бухие старшие девчонки, которые и трезвые-то вообще без комплексов. Половина из них разгуливали в купальниках, будто это пляж, а не турбаза в лесу…

— В купальниках? — перебила Наташка, забирая у Ирки сок и ставя его по другую сторону своего подноса, куда Ирка не дотянется.

— Ага, — кивнула Ирка. — Там выпивки было просто море. Озвучивалось что будет только пиво и коктейли, но парни сами коктейли смешивали, по-любому там водки доливали девкам. Потом набухались и игры у них начались эти … взрослые и горячие. — Ирка сосредоточилась на лице Ленки.

— Что за игры? — произносит Ленка.

— Ну, типа «бутылочка», но не такая, как обычно, — объясняет Ирка. — Там все было... короче. Ночные купания в том числе, кто-то был без купальников. — Ирка оглядывала сидевших за столом, наслаждаясь эффектом от своего рассказа.

Она ухмыльнулась и продолжила:

— Ну все же взрослые, не дети, сами все понимаете. А в последний день там вообще прикол случился. Выяснилось, что Яров переспал с девчонкой, к которой Женька Николаенко полгода безрезультатно подкатывал. — сказала Ирка, делая паузу для эффекта.

— Офигеееть!!! С кем? — Ленка подвинулась ближе к Ирке на стуле.

Артур перевел настороженный взгляд на меня.

— Да я ее не знаю. — ответила Ирка, явно наслаждаясь нашей реакцией. — Когда Женька их застукал, Яров пытался отшутиться, но Маринка рассказывала, что Женька был просто пиздец какой злой на него.

— Вот и друзья, не разлей вода, — фыркнула Наташка, с явной издевкой.

— Ага, — злорадно согласилась Ирка. — Но, знаешь, самое забавное, что Яров даже не извинился перед другом, и ему было пофиг что Женьку от него еле оттащили, — продолжала рассказывать Ирка. — Даже спасибо никому не сказал, — закончила Ирка.

— Ну в общем, обошлось без крови? — с какой-то надеждой в голосе спросил Артур.

— М-да, — протянула Ленка, откинувшись на спинку стула. — Я очень надеюсь, что у нас в субботу будет просто шикарная вечеринка и мне уже нравится, что она будет в твоих глазах детским утренником. Такое «горячее» меня не привлекает, больше похоже на выезд борделя на турбазу, а не шашлыки на природе.

— Ну, шашлыки у них там тоже были, — усмехнулась Ирка. — Но, видимо, не они стали главным блюдом.

— Они же вроде бы друзья почти с первого класса, странно что из-за девчонки поссорились — не выдержав произнесла я.

Ирка лишь пожала плечами: — Да какие друзья. У Стаса проблемы дома, он с седьмого класса почти все время живет у Женьки. У того трехкомнатная квартира, он живет с матерью и бабкой, короче места хватает. Вот они и ходят всегда вместе.

Артур, до этого момента как будто потерявший интерес к разговору, спросил: — А почему Стас дома не живет?

Ирка поморщилась, словно не хотела углубляться в тему, но потом все же ответила: — Да с матерью у него контры — она вышла замуж, у нее новая жизнь, дети... новые. А Стас со своим характером в эту идиллию видимо не вписался. Отчим пытался его воспитывать, а он его нахуй послал. Вот мать ему и сказала: раз ты такой взрослый и самостоятельный, ищи сам, где жить и на что.

Артур, выросший единственным ребенком в полной семье, выглядел впечатленным, но Ирка лишь пожала плечами: — Да ладно вам, нечего жалеть Стаса. У Женьки в семье проблем с финансами нет, их со Стасом никто не контролирует. Я б тоже так пожила с удовольствием.

Артур кивнул как будто соглашаясь, хотя по его глазам мне было понятно, что Ирка приоткрыла ему занавес в какой-то незнакомый и чуждый для него мир.

Я молча слушаю все это, сосредоточившись на качественном закапывании гуляша в гречке. Я ненавижу себя за то, что до сих пор реагирую на каждую сплетню ли новость о

нём

.

По кругу внушая себе аффирмацию, что мне вообще пофиг на все это: фаершоу, лыжницы в купальниках, профессиональный фотограф... и в особенности мне пофиг кто там в сосновом бору с кем переспал.

«Это меня вообще не

касается

!»

Последним в этот день была физра. У меня было освобождение которое я забыла в кармане куртки в раздевалке, и физрук отправил меня с урока за ним.

Я неспешно спускаюсь по пустынным лестницам школы с пятого на первый этаж и злюсь на себя за то что не могу выкинуть из головы все то что узнала сегодня о проблемах в семье Стаса, о том что его выгнали из дома. Он как подписка, которую забываешь отменить — деньги не списывает, зато нервы — регулярно.

Я добралась до первого этажа и направилась к вешалке с моей курткой. Ее уже наверняка завесили другими куртками и я пытаюсь вспомнить на какой вешалке мне стоит начать откапывать свою.

От поисков меня отвлекает шум. В раздевалку вдруг влетают две фигуры. Все происходит так быстро, что я не успеваю сообразить, что происходит. Свет в раздевалке выключен, и только тусклый свет из коридора немного освещает происходящее. Сначала я подумала, что парни просто придуриваются, но через пару секунд поняла — они готовы подраться.

Более высокий парень, схватил второго за джемпер в районе ключиц и со страшной силой впечатал его в стену раздевалки, продолжая удерживать. Их лица оказываются в считанных сантиметрах друг от друга.

— Что?!!! — прохрипел высокий, голосом человека, потерявшего контроль.

— От тебя перегаром пиздец как несет, — слышу я голос Стаса, ощущая следом озноб по спине.

— А ты блядь мне кто?! Мама?! — рычит второй. И я узнаю Женьку Николаенко.

— Друг, — отвечает Стас.

Я замираю, боясь пошевелиться.

— А скажи мне, друг, — уже относительно своим голосом произносит Николаенко, — Когда ты трахал мою Ксюху, ты об этом помнил? — и вновь голос Женьки полон злобы и ярости.

Пауза.

— Она должна была сказать, что она твоя, … Друг, — отвечает Стас, сделав четкую паузу перед последним сказанным словом.

— Ты, блядь, хочешь сказать, что она сама тебе дала?!! — пугающе орет Николаенко.

Мне кажется его должно быть слышно даже на втором этаже.

Стас делает вдох. Все также смотря Женьке в лицо он медленно поднимает руки и скрестив их перед собой накрывает ладонями державшие его за джемпер кулаки Женьки, которые все еще сжимают его свитер на груди и сильно прижимают спиной к стене.

— Поверь, если бы она была против, то быстро нашлась бы другая. Ты помнишь, что там было. Уламывать большинство из них даже не было необходимости. — отвечает Стас, пугающе спокойным тоном, на контрасте с явной агрессией Николаенко.

— Ты гонишь, сука! – орет Николаенко.

— Убери руки, если они тебе еще нужны. — добавляет Стас, и я с пяти метров ощущаю что его тон стал ледяным.

— Что блядь?! И что ты сделаешь?! — хрипит Женька, встряхнув Стаса за грудки и еще раз долбанув его спиной об стену.

Через пару секунд в тишине раздевалки появился тихий звук молчаливого поединка пальцев Стаса, видимо пытавшихся разжать сжатые на его груди кулаки Женьки.

— Есть варианты, — отвечает Стас, и его голос по-прежнему кажется спокойным, но теперь каждое его слово пропитано уже откровенно считывающейся угрозой. — Склоняюсь, сломать тебе запястья. — отвечает Стас, добавляя, — Охуел давать мне повод?

Я стою, затаив дыхание и не могу даже подумать о том, что я сейчас выйду из своего укрытия. Отсюда мне видно только лицо Стаса — оно до сих пор поразительным образом остается спокойным, почти бесстрастным. Стас, мне кажется, не моргая смотрит прямо Женьке в глаза, словно давая ему возможность прочитать в своих глазах что он сделает ровно то, что только что ему пообещал.

— Жек. Я не угрожаю. Я констатирую факт. — зловеще тихо добавляет Стас.

Женька еще несколько секунд смотрит на него, а потом встряхивает Стаса за грудки в последний раз и с каким-то бессилием отпускает джемпер Стаса.

Делает шаг назад.

— Сука ты Стас! Сука, сука, сукааа-а-а-а … вот она шлюха, блядь!!! — эмоционально произносит он, и в конце его голос срывается на всхлипывание. Николаенко опускается на корточки, его руки судорожно вцепляются в волосы, а затем он закрывает лицо ладонями, словно пытаясь спрятать свои слезы от Стаса.

Я стою, забыв как дышать, боясь пошевелиться. Мысль о том, что Женька может увидеть меня и понять, что я стала свидетелем его слабости, сейчас мне казалась до жути страшной.

«Это тогда мне, а не Артуру придется менять город»

, — проносится у меня в голове.

Кроме того наблюдаемая сцена сама по себе меня шокирует. Я никогда не видела близко драк взрослых парней, хотя по сути до драки сейчас и не дошло, но витающий в воздухе адреналин и физическое ощущение реальности угроз, которыми обменялись эти двое в пяти метрах от меня, вызвали во мне животный страх.

Я отметила, что за прошедший год который я редко их видела они еще больше выросли, но уже не в высоту, а как-то иначе. Четко ощущалось, что это больше не те ребята которых я помню с первого класса, балбесы и хулиганы, это …. у меня перед глазами встала картинка из старой передачи «В мире животных» где самцы горилл выясняют отношения.

Потасовки парней я видела на протяжении всей учебы, но там скорее один задирался, другой защищался, вообще не так как я наблюдала сейчас. Сейчас же я видела что Стас даже близко не защищается. Парни как будто тоже делили территорию и самок, Женька оспаривал права Стаса и пытался обозначить и восстановить нарушенную им границу, а Стас демонстрировал что игнорирует его угрозы и его границы, и явно не сожалеет о произошедшем.

Я стояла в темноте под прикрытием висящих пальто и курток и продолжала наблюдать в сумраке раздевалки два силуэта: один стоит возле стены и смотрит вниз на второго, сгорбленного и сжавшегося как маленький ребенок. Он сидит перед ним на корточках спрятав лицо в ладони, порывисто дыша и изредка, чуть слышно всхлипывая.

Стас смотрит на друга еще несколько секунд, потом вздыхает и опускается рядом. Обнимает Женьку за голову, притягивая к себе и похлопав его по плечу тихо произносит: — Я, блядь, даже лица ее не помню, веришь?

Женька что-то промычал нечленораздельное. Через минуту он встает, потянув за собой Стаса и обняв его одной рукой, другой показывает жест «Есть покурить?». Стас тут же кивает, разворачивает друга за плечо и подталкивает к выходу из раздевалки. Через несколько секунд хлопает входная дверь.

Я выдыхаю.

Мое оцепенение потихоньку спадает. Но воздух вокруг все еще кажется тяжелым, словно пропитанный эмоциями, которые только что расплескались в этом небольшом помещении.

???????????? POV Стас Яров

Жека со всей своей дури выносит меня в корпус, впечатывая в стену раздевалки.

Согласен, хуле. Я заслужил.

Дышать больно, но похуй.

Надо было конечно промолчать, но блядь, хуй там.

Я себя знаю.

Все равно бы сцепились.

— Что?!!! – на истерике выдыхает Жека, будто ищет дополнительные причины набить мне рожу.

— От тебя перегаром пиздец как несет. – решаю я все же не нарываться.

— А ты блядь мне кто?! Мама?! – узнаю и сразу фильтрую этот вопрос из списка «есть закурить?».

— Друг, — выдаю я, будучи уверен что вырулю.

— А скажи мне, друг, — фальшиво успокаивается Жека и почти моментально идет на взлет — Когда ты трахал мою Ксюху, ты об этом помнил?!!!!

Сука.

Че за тупые вопросы?

Если конкретно ничего нет, то я готов решить его проблему без слов.

— Она должна была сказать, что она твоя, — спокойно выдаю, и обещаю себе, что я в последний раз с поднятыми руками, -

Друг.

Он с воскресенья меня уже заебал с этой темой.

— Ты, блядь, хочешь сказать, что она сама тебе дала?!! – Жека продолжает испытывать мое терпение.

Медленно вдыхаю.

Тормози. Тормози….

Грудь расширяется от предвкушения запаха крови.

Где-то под рёбрами поднимается тёплая волна.

Вот же сука… Я, блядь, жду, чтобы он дал повод.

Держу себя.

Мы же вроде как пока все еще говорим.

Блядь. Хуева в целом держу. Пальцы уже сжимаются на его кулаках.

— Поверь, если бы она была против, то быстро нашлась бы другая. Ты помнишь, что там было. Уламывать большинство из них даже не было необходимости.

— Ты гонишь, сука!

Детский сад, блядь. На той вечеринке девки сами на член падали. Успевай обрабатывать.

Вдох.

Впечатываюсь затылком в холодную стену и инстинктивно опускаю подбородок.

Даю ему возможность самому найти ответ в моих глазах.

Не отвожу взгляд.

Всё как в тире: прицеливаешься — дыхание ровное — пальцы на спуске.

Оцениваю его реакцию. Не дебил же вроде.

Хотя в последнем уже не так уверен.

Контрольно даю понять что этот разговор закончен. — Убери руки, если они тебе еще нужны. — сам от себя ахуеваю, но всерьез собираюсь прекратить конвульсии друга.

— Что блядь?! И что ты сделаешь?! — встряхивает и снова ебашит мной в стену.

Все.

Решаю, что

это финиш.

Пока без жести, но ощутимо зажимаю межкостные и смотрю как меняется его лицо.

— Есть варианты. — продолжаю медленно сжимать его запястья, чувствуя, как кости смещаются под пальцами. Выбираю самый, на мой взгляд, щадящий, — Склоняюсь сломать тебе запястья.

Молча перехватываю его руки, большие пальцы упираются в тыльную сторону запястий — ему сразу становится понятно, что следующее движение будет болезненным.

— Охуел давать мне повод?

Слышу свой голос. Однако, остановить это самостоятельно уже не могу.

Жека тоже.

Понимает.

Жду, когда увидит в моих глазах что будет дальше.

Жека определенно видит в моих глазах то, что я никогда не говорю вслух.

Даю ему больше времени, чем положено.

Пауза..

.

Вижу, что сработали инстинкты. Жека

**чует**

, что не друг я ему сейчас.

Блядь. Вроде вырулил.

Резко понижаю эмоции.

Дышу. Расслабляюсь.

Теперь просто

жду.

Его пальцы разжимаются.

Мне должно быть стыдно. Но в груди только **пустота** — как после выстрела в тире.

Опускает руки. Делает шаг назад.

— Сука ты Стас! Сука, сука, сукааа-а-а-а … Вот она шлюха, блядь!!! — его голос рвётся, а дальше похож, блядь, на скулеж.

Игнорирую, как фоновый шум.

Вижу что он разболтан к херам. Логика, здравый смысл… – не, сейчас не про него.

Садится на корточки, закрывается и …

Да, блядь……

Походу его конкретно накрыло.

Чувствую неловкость.

Принимаю доверие в свой адрес.

Опускаюсь рядом, притягиваю к себе.

— Я, блядь, даже лица ее не помню, веришь?

— Прости, если резко?

Херово настолько

… — Прижимается лбом к моей переносице. Сглатывает.

На рефлексах киваю и протягиваю руку.

Мне нечего прощать.

Сжимает руку, тянет на себя и встает.

Не успеваю отстраниться, как сгребает меня и прижимает к себе.

C

опит у меня на плече. Еще пацан. Ещё верит, что мир справедлив, что девки не шлюхи, что друзья не предают...

Похуй.

Обнимаю в ответ.

Да, пиздец как хочется курить.

Идем на улицу.

Солнце прицельно бьёт в глаза.

Жека закуривает. Прикуриваю от его сигареты. Огонь дрожит — его рука ещё не отошла.

Затягиваемся, глаза в глаза. Вижу, что

прощен.

Знаю, так лучше. Через неделю забудет эту шлюху. Максимум через месяц скажет спасибо.

Молчим.

В воздухе всё ещё пахнет

адреналином

и

кровью

, которой не было.

— Да хули... — бросает он.

Я сплевываю и киваю.

Уже улыбаемся.

Глава 21. «Выпускной»

Wake up look me in the eyes again

I need to feel your hand upon my face

Words can be like knives

They can cut you open

And the silence surrounds you

And hunts you

I think I might've inhale you

I could feel you behind my eyes

You gotten into my bloodstream

I could feel you floating in me

Текст из трека "Bloodstream" (Stateless, © Third Side Music Inc.)

Май, 16 лет

Стоит конец мая и воздух наполнен предвкушением чего-то важного, радостного и одновременно грустного. Школьный выпускной — событие, которого ждут все, особенно девчонки. Они готовятся к нему с особым трепетом, как будто это не просто праздничное событие, а настоящий бал. Поэтому почти каждая мечтает выглядеть неотразимо. Теперь на каждой перемене в школе девчонки собираются, обсуждая платья, причёски, косметику и туфли.

— Вы только представьте: три слоя тюля, корсет с жемчужными пуговицами — я чуть не задохнулась, когда меряла! — восторженно рассказывает Ленка, закатывает глаза, но тут же хватает телефон. — Вот, смотрите, мама сняла, как я в нем кружусь!

Показывает видео, где она театрально прижимает руку к груди. — Если кто-то наступит мне на шлейф, я заплачу. Нет, правда, я убью этого человека.

— А я вообще против салонов. — щелкает Наташка резинкой на запястье. — Зачем переплачивать, если можно самой?

Достает из сумки лоскут фиалковой ткани, проводит пальцем по узору.

— Видите этот перелив? Это жаккард. Шить кошмар, но оно того стоит. Наташка снисходительно смотрит Ленкино видео.

— Девки, не знаете, кто может сделать мне высокую причёску? — мечтательно говорит Катя. — И макияж с блёстками. Думаю, это будет смотреться классно!

— Мне бы… чтобы волосы как у Шелли Джонсон из Твин Пикс.

Катя заплетает прядь в пальцах, будто примеряет невидимый локон.

— Знаете, когда кажется, будто их целый час укладывали, но на самом деле они просто… разбрасывает руки, чуть не задевая стакан с водой. — Ой!.. В общем, хочу выглядеть так, будто я не спала всю ночь!

Мне некуда деваться, я слушаю их разговоры, улыбаясь. Обсуждение нарядов уже создает ощущение надвигающегося праздника. Но сама я не большая любительница платьев и тем более не стремлюсь никого впечатлять. Видимо надо сказать «спасибо» моему спортивному прошлому. Кроме того, для меня выпускной — скорее формальность, временная точка к которой я давно иду, чем событие, к которому нужно готовиться.

— Тань, а ты что в итоге выбрала? — спрашивает Ленка, поворачиваясь ко мне.

— Ну... — я пожимаю плечами. — Я не люблю блёстки и всё такое, так что, наверное, что-нибудь простое.

— Простое? — удивляется Лена. — Таня, это же выпускной! Ты должна выглядеть потрясающе!

— Я думаю … думаю буду потрясающе выделяться в спортивном костюме на фоне вас, всех таких в блёстках и с высокими причёсками, — шучу я, вызывая смех у подруг.

На самом деле, я уже знаю, что надену. Вместо того чтобы шить платье на заказ или бегать по магазинам в поисках идеального наряда, я просто зашла с мамой в магазин, и мы купили самое простое платье, с основным расчётом на то, чтобы я могла носить его и после выпускного.

Оно нежного бежевого цвета, даже, наверное, цвета шампанского, средней длины, с V-образным вырезом и без рукавов. Простое, но элегантное. Когда я примерила его, мама захлопала в ладоши:

— Ты выглядишь прекрасно. Это прямо твой стиль — ничего лишнего, но очень элегантно и со вкусом. Я покрутилась перед зеркалом, рассматривая своё отражение. Платье действительно сидело идеально, подчёркивая фигуру, но не выглядело при этом вызывающим.

— Таня, ты просто не понимаешь, что это выпускной, — пафосно произносит Ленка. — Больше не будет повода нарядиться так ярко, потом ты очень пожалеешь, что не стала заморачиваться с платьем.

Киваю. Возможно, но я же не хочу превращать выпускной в погоню за идеальным образом, тем более образом «принцессы». Для меня это псевдо-праздник, который я хочу провести с друзьями, которых возможно потом долго не увижу. Для меня это не соревнование «кто лучше выглядит».

Когда настаёт тот самый день, и я надеваю своё платье и не могу не улыбнуться своему отражению. Простое, но элегантное, оно действительно идеально для меня!

Вечер выпускного проходит, как и у всех, в школе. Начинается всё в актовом зале с официальной части: награждения, речи учителей, поздравления. Потом, когда взрослые уходят, начинается настоящая вечеринка. Девчонки притаскивают шампанское, и я, выпив пару бокалов, чувствую себя преисполненной эмоций.

— «Всё, мой ад закончился! Теперь я взрослая!»

Время ближе к девяти вечера. Официальная часть давно завершилась, большая часть бывших школьников танцует в актовом зале, периодически выбегают в коридор или на улицу чтобы что-то обсудить, при этом все счастливы, смеются и откровенно выпивают. Учителя, конечно, знают о нашем шабаше, но предпочитают закрыть глаза, оставив нас наедине с нашей свободой.

Мы с девчонками допиваем уже не знаю какую по счету бутылку шампанского. Шампанское пенится в пластиковых стаканах, как море перед штормом — все отрываются потому что понимают - уже завтра нас разбросает в разные стороны.

Когда вдруг начинает играть медленная мелодия, и я собираюсь выйти из зала, чтобы попить воды и перевести дух, как вдруг чьи-то руки неожиданно обхватывают мою талию и прижимают меня к себе. После шампанского все происходящее я воспринимаю с отставанием в несколько секунд, как будто это не настоящая реальность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вижу лицо в пяти сантиметрах от своего, лицо Стаса.

Он крепко держит меня за талию, я теряю дар речи. Моё сбившееся дыхание вдруг совсем останавливается, мне кажется, я забываю дышать. Стас отпускает мою талию, берёт мои руки и кладёт мои кисти себе на плечи, затем вновь опускает руки на мою талию. Ощущаю тепло его ладоней на моей талии, но знаю - эти руки могут в любой момент меня отпустить. Я боюсь дышать, чтобы не разрушить этот момент. Мы начинаем двигаться под музыку.

Наконец я вдыхаю полной грудью и говорю:

— Привет.

Он ничего не отвечает. Смотрит мне в глаза, его взгляд такой пристальный, что я чувствую, как щёки начинают гореть. Когда я пытаюсь отвести взгляд, чтобы понять, видят ли нас сейчас остальные, мои одноклассницы, он прижимается лбом к моему, возвращая мой взгляд на себя.

— Я тут, — твёрдо говорит он, и его голос звучит так близко, что я чувствую мурашки по коже.

Мы дышим одним воздухом, в его дыхании чувствуется запах алкоголя. Мой взгляд скользит по его лицу, пытаясь найти хоть какую-то подсказку, объяснение его поведению. Что происходит? Мозг цинично подкидывает мне возможную причину такого поведения Стаса:

«Это из-за того, что он просто выпил»

.

А что если … нет?

«Может быть, он расстроен, что это последний день в школе, где между нами что-то всё же было?»

И сердце замирает, ожидая мою реакцию на подброшенную им догадку. Я хватаюсь за эту мысль. Мы же больше никогда с ним не увидимся…

«Стас, тебе тоже больно от этого?»

— мысленно спрашиваю я, глядя на него. Но он только смотрит на меня и ничего не говорит.

Мы продолжаем танцевать.

Всё вокруг исчезает.

Зал, музыка, смех одноклассников — всё это становится фоном.

В этот момент для меня существуем только мы. Мы двигаемся под музыку, а я чувствую, как отпущенное нам время быстро утекает вместе с мелодией.

— Последний день с тобой в школе, — вдруг произносит он.

— Последний.

Он улыбается, и в его глазах появляется что-то щемяще грустное, что-то, чего я раньше не замечала.

Песня заканчивается, и Стас увлекает меня к выходу.

???????????? POV Стас Яров

Наконец-то, чёртов выпускной.

Пиздец, как же мне эта школа осточертела.

В зале — духота, тяжелый запах духов и пьяные визги. Я пью водку из пластикового стакана, разбавленную колой. Женька с Игорем уже нарезались в хлам, ржут как кони.

И тут я вижу

её

.

Танька.

Стоит у стены, в этом своём дурацком бежевом платье — простом, без выебонов. Не как все эти куклы с наляпанной штукатуркой. Пьёт шампанское, смеётся с подружками.

Такая же, как тогда.

Я давно её не видел. После больницы, после всей этой хуйни с этим Артуром... Она все это время делала вид, что я — воздух. Но сейчас, под водку, под этот долбаный выпускной пафос, мне вдруг

надо

, чтобы она посмотрела.

Хотя бы раз.

— Пошли танцевать, — хватаю Светку за руку, тащу в центр зала.

Она пищит от восторга, прилипает ко мне. Я кручу её, но сам смотрю через плечо — на Таньку. Она не видит, отвернулась.

Блядь.

Чего ты ждешь? Ты прождешь до ядерной зимы.

Музыка сменяется на медляк. Светка тут же вцепляется в меня:

— Ооо, моя любимая песня!

— Неа, — отпихиваю её. — Курить пойду.

— Ну Стаа-а-сик?!

Но я уже иду — не к выходу, а

к ней

.

Танька поворачивается, хочет уйти. Я ловлю её за талию.

— Привет, — выдыхает она. Голос дрожит.

Я молчу. Просто притягиваю её ближе, чувствую, как она замирает. Она не отталкивает. Но все же видимо пытается оценить кто нас сейчас может видеть.

— Я тут, — говорю и возвращаю ее взгляд на себя.

Дышит часто, губы чуть приоткрыты.

Глаза — блядь,

эти глаза

— смотрят на меня так. Я тону.

— Последний день с тобой в школе, — выдыхаю я.

Она кивает. В её взгляде — вся та хуйня, которую мы не сказали за эти три года.

Музыка кончается.

— Ты всё ещё злишься на меня? — спрашиваю.

— Нет, — шепчет она. — Я просто не понимаю...

— Куда уж понятнее, — усмехаюсь.

Тяну её за руку к выходу. Пусть все видят.

???????????? POV Таня М́алина

Выходим из актового зала в коридор. На улице темно, в коридоре включены только пара ламп, видимо, чтобы не нарушать атмосферу вечера.

В коридоре ощутимо тише, но все равно довольно оживленно.

Стас подхватывает меня за талию и увлекает к пустующему подоконнику.

Я перевариваю волнение из-за стремительности происходящего.

Стас впервые дотронулся до меня после той ссоры из-за Артура.

Впервые за 2,5 года…

Судорожно вдыхаю, когда возле подоконника он разворачивает меня, подхватывает за талию и усаживает на него. Прислоняется бедрами к его краю, блокируя возможность спрыгнуть.

Он очень близко. Я начинаю паниковать

Чувствую, какой он горячий, и как от него пахнет.

Его запах.

Вдыхаю — будто слепой, ощупывающий лицо незнакомца. Никогда не обращала внимания на запахи, разве что на духи подруг. Но сейчас это вдруг почему-то стало важным. Я могла разглядывать его лицо на переменах, запомнить каждый оттенок его голоса, но его запах — это что-то новое.

Сначала — тёплый, как шерсть свитера, оставшегося на солнце. Потом — горьковатый, как кофе или дым сигарет. А под этим что-то ещё… лёгкий металлический отблеск пота, мокрый асфальт и… так пахнет… … кожаный ремень?

Такой странный многослойный запах вряд ли это его гель для душа. Или сама его кожа так пахнет? Хочется прижаться носом к его шее и разобраться, но я замираю, потому что он сам наклоняется ближе — и запах становится еще гуще и топит меня. Я впитываю его и откладываю в потаенных глубинах памяти.

Его дыхание обжигает щёку — теперь добавляется запах мятной жвачки. Когда он поворачивает голову, из-под ворота белой футболки вырывается запах нагретой хлопковой ткани. И тут — мои пальцы сами сжимают его джемпер, а нос предательски тянется к его шее, где пульс выбивает аромат крови, соли и чего-то еще...

Мозг включается только когда Стас приподнимает бровь и чуть отстранившись сканирует меня взглядом.

Пьяная рядом с ним я видимо вообще… схожу с ума.

Отцепляюсь от его джемпера, и хватаюсь руками за подоконник.

— Шампанское на голодный желудок. — пытаюсь оправдаться я.

— Поговорим?

— Давай.

Смотрит на меня.

Я тоже. Пытаюсь.

Всегда было тяжело в его глаза смотреть. Создается ощущение что он все знает про меня. Знает про все мои дурацкие поступки, мысли и переживания на его счет, вообще

всё

.

Его взгляд проникает внутрь меня, беспрепятственно захватывает, гипнотизирует.

«Мы собрались поговорить.»

Опускаю глаза на его рот.

На его губы.

«Почему ты молчишь когда я так много чувствую?!»

Дыхание сбивается.

Сердце уже давно безумно скачет по груди.

???????????? POV Стас Яров

— Шампанское на голодный желудок. — выдыхает виновато.

Горячий выдох прилетает мне в подбородок. Мурашки — как спазм, волной до самых бедер. Дыхание — обжигающее. Мурашки — ледяные. А между ними я, разрывающийся на атомы.

— Поговорим? — пятнадцать минут назад я решил расставить все точки на «i».

— Давай. — отвечает мне.

Давай…Блядь.

И ловлю ее взгляд на своих губах.

Она бухая? С шампанского? Серьезно?

Это во мне полбутылки водки.

Сглатываю и пытаюсь вернуть своему сознанию трезвость. Но, сука…

Она продолжает смотреть на мои губы…

Набираю в грудь побольше воздуха.

Рука сама дотрагивается до ее волос, ключицы… Веду пальцами по шее, касаюсь скулы и запускаю правую руку в волосы на затылке – она перестает дышать.

Прижимаюсь к ней ближе. Выдыхаю.

В ту же секунду воздух прорезает ее шумный вдох.

Тоже вдыхаю.

Веду носом по коже, у виска замираю.

Ожидаемо чувствую, что меня сейчас накроет. Внутри уже заряжает бешеной, горючей смесью. Не хватает воздуха.

Она тоже начинает дышать чаще. Дышит так, будто убегает от себя самой. Знакомо...

— Стас… — шепчет.

Чувствую, как кровь приливает в пах.

Притягиваю ее к себе, вдавливаюсь сильнее, и тут же - вздох, сотрясение грудной клетки, электрический разряд по моим нервам. Гляжу в её расширенные зрачки — там тот же ураган, что сейчас крушит мои рёбра изнутри.

Она вдыхает резко, и в этот момент я понимаю - мы оба уже

давно падаем

.

И нет никакого дна.

По моей донельзя напряженной спине сбегает горячая волна. В груди какой-то безумный вихрь эмоций и ощущений.

Внезапно упирается ладонями в мою грудь и пытается вернуть сантиметры между нами.

Хрен там. Мои руки тут же находят ее талию, прижимая еще ближе.

— Стас, неудобно… — снова шепчет она, — Кругом полно знакомых.

Стискиваю зубы, чтобы не заорать на нее.

Где-то падает стакан, звенит — будто в моей голове.

Беру себя в руки.

Удивляюсь, как мой хер меня еще не задушил.

— Пошли пройдёмся? – выдыхаю с хрипом ей в волосы.

Кивает, — Пошли.

???????????? POV Таня М́алина

Я киваю.

— Пошли.

— Не боишься идти со мной? — спрашивает, глядя мне в глаза.

— Нет, — отвечаю я, внутри дрожу. — Я… я просто не понимаю, что всё это значит.

— Куда ещё понятнее, — улыбаясь, усмехается он.

Пока мы идём к выходу, Стаса останавливают несколько раз, предлагая вместе выпить за окончание школы. Он отшучивается, но каждый раз его взгляд возвращается ко мне, как будто проверяя, не убежала ли я. А я то и дело натыкаюсь на молчаливые взгляды незнакомых девчонок и охреневшие взгляды Ленки с Наташкой. Их глаза говорят больше, чем слова: «Что происходит? Ты и Стас? Серьёзно?». Но я не отвечаю на их немые вопросы. Просто иду за Стасом как во сне, чувствуя, как его рука держит меня за запястье, направляя следом за ним к выходу.

Наконец мы выходим на крыльцо школы. Ночной воздух прохладный, но приятный после душного зала. Стас останавливается и поворачивается ко мне:

— Можешь подождать пару минут? Я быстро покурю с парнями, а то они за нами увяжутся.

— Нормальные вы спортсмены, — улыбаюсь я, но киваю.

Он направляется к группе парней на крыльце, которые громко о чем-то говорят, матерятся, курят, размахивают руками и очень громко смеются. Я спускаюсь с крыльца вниз, оглядываясь по сторонам. На часах начало одиннадцатого вечера. — Танька! Таа-а-а-анька!!! — кричит кто-то из компании Стаса.

Я оборачиваюсь, пытаясь понять, ко мне обращаются или нет.

— Танька! С тебя ещё фотки, помнишь наши фотки в том походе?! Ты обещала мне фотки!!! — немного заплетающимся языком кричит мне Женька Николаенко.

— Там, где мы на такой скале над рекой! — уточняет пьяный одноклассник, показывая образно руками камень, на который они тогда со Стасом залезали.

В этот момент я понимаю, что уже больше не злюсь на него, время оказывается действительно лечит, почти два года прошло.

— Хорошо! — улыбаясь кричу я и машу ему, понимая, что злобы на Женьку больше нет.

Я отхожу подальше, чтобы не пропахнуть запахом сигарет, наблюдая, как Стас присоединяется к ребятам. Они что-то весело обсуждают, смеются, и он выглядит таким... расслабленным и счастливым.

Вдруг что-то слышится сзади, я оборачиваюсь и вижу на входе на территорию школы до боли знакомое лицо. Господи, это Андрей. Он уже явно заметил меня и быстрым шагом приближается, расставив руки для объятий.

— Выпускница!!! — громко кричит он, и его голос добавляется к крикам, которыми и так заполнен школьный двор.

Я в ступоре.

Многовато потрясений для меня за последние полчаса.

— Андрей! — взвизгиваю я и бросаюсь к нему навстречу.

Он подхватывает меня на руки и немного кружит вокруг себя. Мы смотрим друг на друга и улыбаемся, как будто ничего не изменилось за те месяцы, что он был в армии.

— Ты знаешь, как я скучал? — говорит он, наконец ставя меня на землю.

— А я? — отвечаю я, чувствуя, как щёки начинают гореть. — Ты даже не звонил!

— Писал же, — улыбается он.

— Но, знаешь, письма — это не то же самое.

Мы стоим, смотря друг на друга, и я чувствую внутри смесь радости и растерянности.

— Так что ты тут делаешь? — спрашиваю я, наконец приходя в себя.

— Приехал сегодня вечером, — отвечает он. — Забросил у вас сумку и сразу пошел за тобой. Мама сказала, что ты на выпускной ушла.

Он смотрит на меня с лёгкой укоризной.

— И я решил тебя встретить, потому что знаю, что тут бывает на выпускных. Нетрезвые подростки и куча тестостерона. Поэтому я забираю тебя сейчас же домой. И никаких возражений.

— Андрей, — начинаю я, но он перебивает: — Никаких «но». Я всё ещё твой старший друг. И я не позволю тебе тут оставаться одной, уже поздно, а я Костяну обещал. — он тянет меня за руку к выходу с территории школы.

Я хочу возразить, но не нахожу слов. У него такие счастливые глаза, что мне кажется я не имею права испортить ему настроение. И я так рада его возвращению! Андрей увлекает меня за собой, не оставляя времени на размышления.

— Ладно, — выдыхаю я, двигаясь следом за ним к выходу, но чувствуя, что я не могу уйти не попрощавшись со Стасом. При том что мне очень страшно даже обернуться.

Ловлю себя на мысли что меня пугает перспектива остаться со Стасом. То, что было на подоконнике было более чем однозначно. Если я останусь, то скорее всего мне придется согласиться на секс. Это меня пугает, я не готова. Поэтому я малодушно радуюсь, что Андрей по сути спасает меня от такой альтернативы вечера. С Андреем я чувствую себя в безопасности.

Но все же мне сейчас придётся выдержать взгляд Стаса.

Я останавливаюсь и оглядываюсь на него. Он всё ещё стоит в компании ребят, но теперь его взгляд прикован ко мне. Его лицо выглядит непроницаемым, а глаза — тёмными, пристально направленными на меня.

В последний раз он подносит сигарету к губам, глубоко затягивается, поднимает лицо к тёмному небу, и белый дым медленно вырывается из его лёгких, растворяясь в темном ночном небе. Потом он отворачивается и сплёвывает в сторону, резким движением выбрасывает окурок на землю, разворачивается и заходит обратно в школу, не оглядываясь на меня.

«Это не может происходить со мной, это просто какой-то кошмарный сон»

— мелькает в голове. —

«Пятнадцать минут назад мы помирились после двух с половиной лет ссоры, только что обнимали друг друга и … секунду назад он меня бросил окончательно.»

— Ты с кем-то... из них? — спрашивает Андрей, следуя за моим взглядом. — Эм... нет, это просто… одноклассники, — отвечаю я, стараясь звучать спокойно. — Это хорошо, — улыбается он.

Он обнимает меня, прижимает к себе, и ведет к выходу с территории школы. Мы идём по тихим улицам, а я не могу перестать прокручивать в голове случившееся только что со Стасом: Его взгляд, его уход такой решительный, такой окончательный, что мне становится очевидно:

это был конец.

Но при этом я чувствую, как возвращение Андрея определённо радует меня.

— Что теперь, Тань? — спрашивает он, прерывая тишину.

— Я поеду к Косте поступать, — отвечаю я, стараясь звучать уверенно.

Андрей останавливается и подтягивает меня ближе к себе. Его глаза серьёзные, я чувствую, как внутри напрягаюсь. Глубоко вздыхает и внезапно обнимает меня. Его объятие неожиданно крепкое — не дружеское, а какое-то... новое. Голова автоматически находит место у его плеча.

— То есть всё-таки Москва, да? — говорит он в мои волосы, и его голос вибрирует у меня в висках.

— Ещё же год назад всё было решено, — киваю я.

Отстраняется. В его глазах мелькает что-то, чего я не видела раньше.

Мы продолжаем идти в сторону моего дома. Его шаги уверенные, а я чувствую растерянность, будто внутри меня идёт борьба между тем, что происходит сейчас, и тем, что осталось у меня позади.

В памяти четко стоит образ Стаса: его тёмный, пристальный взгляд, направленный на меня, и то, как он затягивается сигаретой. Дым, выдыхаемый им, кажется, витает в воздухе, как призрак наших невысказанных слов. Я знаю, что этот образ будет преследовать меня ещё долго.

Но сейчас рядом со мной Андрей, и его улыбка и объятие дают мне понять, что, возможно, всё идёт так, как должно быть.

???????????? POV Стас Яров

Но на крыльце меня ловят пацаны:

— Стас, давай сюда!

Отмахиваюсь, но понимаю, что не отстанут же. Прошу Таньку подождать меня пару минут.

Она отходит в сторону. Ждёт.

Пока курим, Игорь рассказывает, что сейчас можем двинуться к нему на дачу. Как вдруг из темноты вылазит белобрысый парень в армейской форме, и с довольной рожей движется к ней.

— Выпускница! — орёт, как будто они сто лет не виделись.

Танька аж подпрыгивает, бросается к нему. Он хватает её, кружит, как ребёнка.

Моя Танька.

Я закуриваю, глубоко затягиваюсь. Дым — горький, как эта вся хуйня.

Сигарета прилипла к губам. Пепел осыпается на кроссовки, но мне похуй. Я щурюсь от дыма, наблюдая, как Танька смеётся с этим ублюдком в армейской форме.

Его руки на её талии. Они слишком близко друг к другу. Слишком

право имею

. Он что, специально приперся сегодня? Нарочно, блядь, в форме? Чтобы все видели –

вот он, герой, вернулся

?

Я глубже затягиваюсь, пока не обжигаю фильтр. Легкие кричат, но боль – она хоть честная. Не как эта хуйня в груди, когда я увидел, что Танька к белобрысому бросилась.

— …Ты с кем-то... из них? – его слова долетают сквозь шум крови в висках.

Она мямлит что-то про «просто одноклассников».

Врет. Мы же только что...

Мы что, блядь,

«просто одноклассники»

после того, как она только недавно дрожала в моих руках?!! Белобрысый берёт её за запястье –

моё

место. Тянет за пределы школьного двора.

Он кладёт руку ей на спину — там, где только что были мои пальцы.

И она... не отстраняется.

Она не сопротивляется.

Не огрызается.

Не бьёт его по лицу.

Она спокойно идет с ним…

Шаг за шагом, с каждым сантиметром отдаляясь от меня.

Передо мной вырастает стена. Не просто преграда — бетонный fucking барьер, в который я врезаюсь на полной скорости. Пульс — молот по наковальне, и с каждым ударом куски меня откалываются. Грудная клетка — разбитая витрина. Сердце — вырванный проводами динамик, орущий белым шумом. Я не дышу, не чувствую — прожигаю кожу изнутри кислотой бессилия.

Она оборачивается.

На секунду. На вечность. В глазах — «прости», я читаю «

предаю

». Её взгляд как финальный аккорд — не раскаяние, а констатация смерти наших отношений.

Я тебе не верю… Ты не можешь это сделать со мной…

Это

выстрел в висок

.

Сигарета обжигает пальцы, но боли нет. Не уверен, что жив.

Выдыхаю ненависть в небо. Поворачиваюсь, бросаю окурок — он падает медленно, как в вакууме. Шаг — резкий, будто рву путы.

Не оборачиваюсь. Влетаю обратно в школу, дверь захлопывается за спиной,

как крышка гроба

.

Всё.

Школьный ад встречает меня

гулом музыки, смехом, пьяными криками, запахом блевотины и духов.

Я — пустой, но всё ещё горю.

Через окно вижу, как они уходят. Он что-то шепчет ей на ухо. Обнимает и прижимает ее к себе.

Бью кулаком по стене. Раз. Два. Кровь на костяшках смешивается с краской.

Боль. Настоящая.

Я закрываю глаза, остаюсь один на один с этой болью.

Жду, пока смогу вынырнуть на поверхность.

Ты справишься. В конце концов ты

всегда

справлялся.

Это слишком больно.

Переключись на что-нибудь, не думай о ней.

Я не готов, но я пытаюсь.

Откуда-то выплывает Светка и тут же прилипает ко мне:

— Где ты был?! Я тебя потеряла!

Выдыхаю запах ее цветочных духов. Открываю глаза.

— Нахуй иди, — отбрасываю её.

Вваливаются парни с улицы: «Стас!!! Поехали бухать!».

Подходят ко мне. — Стас, ты же с нами?!

Светка лезет обниматься: — Стас, что случилось?

— Да отъебись ты! – рычу, отталкивая её.

Она морщится, — Стас, ты сегодня такой грубый, на меня материшься…

Я безмерно рад, что есть мат.

Мне кажется только он честно и точно передает эмоции, во всяком случае мои.

Чувствительные девственники и псевдоинтеллигенты -

идут

НАХУЙ

.

Но Светка не ждет моих извинений, она быстро переключается на Игоря. Все они – одноразовые.

Я беру бутылку из рук Жеки, отпиваю. Горло горит.

— Не, я пас. — говорю.

И тут же ловлю себя на мысли: а ведь

мог бы с ней сейчас...

Если бы не он.

Нахуй тебя, Танька. Нахуй твои глаза, в которых я три года читал войну. Нахуй я приперся на этот выпускной, если ты всё равно выбрала его.

Поднимаемся в актовый. Жека с Игорем, всю дорогу ржут.

Женька тычет мне в бок новой бутылкой:

— Чего киснешь? Жри!

Я отпиваю. Пойло – как керосин. Но сейчас мне нужно, чтобы горело. Чтобы не думать.

Я достаю сигарету. Руки дрожат.

Как её руки дрожали на моих плечах.

Закуриваю. Да, вот так вот, прямо в актовом.

Дым. Пепел. Пустота.

Сигарета горчит.

Хочу обратно в 8-й класс. Когда я ещё не знал, что она — та самая. Просто иногда пялился, пока нас не посадили вместе.

А потом она подошла, и практически наехала на меня:

«…Встаешь сейчас, или мне придётся тебя подвинуть!».

Я тогда ахуел от ее дерзости.

Хотя реально ведь залип. Рассматривал ее так будто никогда раньше не видел, как будто и не было семи лет до этого.

Пухлые нежные губы, ее скулы… серо-зеленые глаза, волосы…

И

всё

. С этого момента —

я её

.

Три долбаных года, блядь.

И наши десять лет рядом, которые сейчас у меня на глазах закончились.

В голове – обрывки того, чего не было.

Как бы засмеялась, если бы я признался, что храню её дурацкую резинку для волос.

Как все сейчас было бы, если бы я

не зассал тогда, сходить к ней в больницу.

Жека тычет локтем в мои ребра, выдергивая из параллельной реальности:

— Стас! Ты че, блять, так и не поговорил? Три года пялился на неё, а теперь какой-то дембель её уводит.

— Да нахуй надо, — усмехается Игорь. — Видели же, кто ее ебет? Говорят, аж с девятого класса… этот белобрысый давно трется возле нее.

Мозг отказывается переваривать эту хуйню. Но внутренний кинопроектор уже запустил фильм категории 18+: Танька, запрокинутая на матрасе, ее пальцы впиваются в его потную спину, а он...

Хруст костяшек. Теплая кровь на суставах. Я даже не успел осознать, как мой кулак врезался в Игорькову морду.

Следующие секунды — кадры в замедленной съемке: … Осколки бутылочного стекла, брызгающие пивной пеной… Жека, душащий меня в полунельсоне[1] и орущий что-то про «охуел совсем». Игорь, скулящий на полу и зажимающий ладонью разбитое лицо.

Женька хлопает меня по плечу:

—

Мужик! Ты че, блядь!?

Мой кулак все еще сжат.

— Нахуй идите, оба. — рычу в неадеквате.

— Ты, блядь, вообще с нами? — пытается привести меня в чувство Жека, и хватает меня за рожу, разворачивая к себе.

Блядь, стыдно перед парнями.

Делаю пару глубоких вдохов.

— Ага. Теперь – с вами.

Женька вглядывается в мои глаза и через минуту отпускает меня.

Игорь уже встал, держится за лицо и смотрит на меня. Но нет, никаких слов, только улыбка и жест, со средним пальцем, конечно же. Четкий, направленный в мою сторону «

fuck

».

Улыбаюсь тоже.

Бутылка в руке – тяжёлая, как мое прошлое. Я поднимаю её:

— За выпускной, ублюдки! — ору как одержимый, — За то, что вся эта ебаная хуйня закончилась!!!

Парни орут в ответ.

Водка льётся через край, горит в горле.

Но это ничего — я все равно догораю изнутри.

Завтра будет легче.

[1]

"Душащий меня в полунельсоне"

— это описание болевого/удушающего приёма из борьбы, когда противника захватывают так, что одна его рука заведена за спину, а второй рукой (или предплечьем) давят на шею или голову, ограничивая движение и затрудняя дыхание.

Глава 22. «Вика»

Я потянулась, прогоняя остатки сна, и, схватив телефон, набрала Наташку.

— Привет, — её голос прозвучал бодро, но встревоженно. — У тебя что-то случилось? Я не могла вчера до тебя дозвониться!

— Нет, я просто... телефон вчера разрядился, — сонно пробурчала я в трубку.

— Тань, что произошло, ты куда вчера пропала?! — Наташка тут же перешла в атаку. — И что там у вас произошло с Яровым?!

— Да ничего не произошло, — протянула я, — вроде бы...

— Тань! — её тон резко сменился, будто она переключилась в режим следователя. — Все видели! Я сама видела, как ты шла, держась за руку с ним. А потом он вернулся уже со своими дружками и был как бешеный! Я его таким никогда не видела.

Я не могла представить Стаса «бешеным». Наташка, конечно, любила преувеличивать.

— Он даже Игорю треснул за то, что тот его неудачно подколол! Представляешь? Женька еле успокоил Ярова. Так что, рассказывай!

— Вернулся Андрей, — выдохнула я. — Он пришёл за мной на выпускной.

— Офиге-е-еть! — Наташка практически не взвизгнула. — А Стас?

Я вздохнула, понимая, что от объяснений не отвертеться.

— А что Стас? — произнесла я, стараясь звучать равнодушно и в какой-то мере убеждая в первую очередь саму себя, что верю в свои же слова. — Я подбирать за Светкой не собираюсь.

Говорю, а перед глазами всё стоит его лицо — холодное, напряжённое, с тем самым взглядом, от которого у меня до сих пор мурашки. И я точно знаю: случилось что-то необратимое. Ни идей, ни смелости, чтобы придумать, как отмотать назад конец вчерашнего вечера.

— Ну и правильно! — Наташка тут же встала на мою сторону. — Твой Андрей мне нравится больше. Он прикольный, веселый, не то что Яров. Тот реально странный — надо было ждать выпускного, чтобы выяснять отношения? За всю школу времени не хватило, да?

Я обожала Наташку. Но кого я обманывала? С самого утра я мысленно прокручивала вчерашнее снова и снова. Если бы я знала, чем всё закончится... Если бы у меня был второй шанс — уйти или остаться, — что бы я выбрала?

Сердце шептало: «Остаться».

Голова твердила: «Ты не могла не уйти с Андреем — ты не видела его целый год! Как бы ты ему сказала, что он зря пришёл?»

Весь вчерашний вечер, полночи и всё утро я пыталась понять, как надо было поступить. И до сих пор не знала ответа. А тогда решение пришлось принимать за минуту.

«У меня не было шансов», — успокаивала я себя.

Но сердце не соглашалось. Я старалась не думать о вчерашнем вечере, переключаясь на разговоры про сборы. К моей радости, Наташка тоже собиралась поступать в московский вуз — на дизайн костюма. Так что переезд не пугал: я отправлялась в другой город с братом и лучшей подругой!

Мы проговорили с ней почти час.

Было лишь немного грустно, что Артур оставался — он поступил на повара в местный техникум. Но мы поклялись не терять связь. Расстояние не должно было разрушить нашу дружбу — крепкую, проверенную тремя годами школьных приключений.

✨ Конец августа ✨

Мы с Костей и Наташкой наконец уехали в Москву — город, который должен был стать моим новым началом.

С сентября Костя продолжил учёбу на последнем курсе университета, а я только вливалась в студенческую жизнь, осваиваясь на первом курсе. Всё было в новинку: лекции, толпы незнакомых людей в коридорах, бесконечные тусовки после пар.

Мы с Костей жили на съёмной квартире, но, по правде говоря, брат появлялся там только чтобы переночевать. Как я быстро выяснила, у него была очень насыщенная личная жизнь. Оказалось, мой брат — настоящая звезда университета, и девушки буквально вились вокруг него.

Но чему удивляться? Костя был самым потрясающим — обаятельным, умным, с этой его невероятной улыбкой, от которой у всех мурашки по коже. Было бы странно, если бы его не заметили.

Из-за учёбы мы с Наташкой теперь виделись редко — раз в месяц, не чаще. Наше любимое место — уютное «Рижское» кафе на одноимённой станции метро, где мы заказывали венские вафли с воздушными взбитыми сливками и делились новостями друг с другом. По видеосвязи к нам часто присоединялся Артур — наш вечный источник энергии. Он взахлёб рассказывал про учёбу, новые кулинарные подвиги и уверял, что скоро станет шеф-поваром уровня Поля Бокюз.

Время текло незаметно, и вот я уже успешно закрыла зимнюю сессию. Казалось, только вчера был сентябрь и мой первый робкий шаг в университете, а теперь — снежные сугробы за окном и предновогодняя суета.

Накануне праздника Костя неожиданно заявил:

— Ты идёшь с нами в клуб. Год надо проводить как следует.

Я согласилась, хотя внутренне ёжилась: его друзья — весёлая, шумная компания старшекурсников — были мне почти незнакомы. Но Наташка уехала на новогодние праздники домой, в наш родной город, а мне хотелось праздника.

Клуб оказался... идеальным местом для того чтобы почувствовать праздник.

Громадные хрустальные люстры, словно ледяные звёзды, рассыпали по залу холодный блеск. Стены, сплошь покрытые зеркалами, множили и без того безумную толпу, превращая её в бесконечный калейдоскоп движущихся силуэтов. Я, как будущий фотограф, невольно оценила свет — идеально выверенные лучи скользили по залу, то растворяясь в дымке, то вспыхивая резкими бликами.

Но главным волшебством стали диско-шары. Десяток зеркальных сфер, подобных расколотым планетам, висел под потолком. Каждый поворот рассыпал по стенам и танцующим телам тысячи дрожащих искр — будто всё пространство заполонили светлячки, пойманные в ритме музыки.

Здесь играли электронику — густую, пульсирующую, пронизывающую до мурашек. Толпа на танцполе двигалась в унисон, как единый организм. Воздух был густ от ароматов духов, алкоголя и чего-то ещё — свободы, беспечности, веселья.

После боя курантов, когда новый год уже официально наступил, я решила ненадолго покинуть шумный танцпол и освежиться. Направляясь в туалет, я ещё чувствовала ритм музыки, пульсирующий в висках, а лицо пылало от духоты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Закрывшись в кабинке, я достала влажные салфетки и принялась приводить себя в порядок: стирала размазавшуюся тушь, поправляла растрепавшиеся волосы. Вокруг царила относительная тишина, лишь приглушённые удары басов пробивались сквозь стены.

И вдруг — скрип открывающейся двери, звук шагов. В соседнюю кабинку ввалились двое.

— Костя, ну не здесь же... — шепчет женщина, и в её голосе слышится странное смешение смущения и возбуждения.

— Виктория Сергеевна, — слышу я голос своего брата, от которого у меня по спине побежали мурашки. — Раз уж Новый год вы решили встречать с мужем, то мне выбирать не приходится. Я не гордый.

Я застыла. Учащённое дыхание, приглушённые стоны, влажные звуки поцелуев — всё это сливалось в один неприличный саундтрек. Стена кабинки дрожала от ритмичных толчков, и мне стало так неловко, что щёки вспыхнули от неловкости.

Будучи не в силах это слушать, ощущая себя подглядывающей извращенкой, я выскочила из кабинки, едва не сорвав замок, и почти бегом вернулась к нашему столу.

Сидя за столом, я медленно потягивала коктейль, пытаясь отвлечься от того, невольным свидетелем чего я только что была. Кости не было за столом, и его голос я точно спутать не могла.

Погружённая в свои мысли, я рассеянно слушала, как сидевший рядом Артём увлечённо рассказывал о том, как в прошлом году встречал Новый год в Карелии.

— ...и представь, просыпаюсь утром — а рядом Вадим, мой друг, с довольной рожей. Говорит: «Ну что, Артём, теперь ты знаешь, каково это — быть девушкой в новогоднюю ночь». А я ему: «Ты хоть штаны мне верни, гад!»

Ребята заржали, а я невольно улыбнулась, красочно представив парня, проснувшегося в женском платье после пьяной вечеринки и его весельчаков друзей.

Вдруг к столу подошёл Костя, ведя за собой женщину.

— Смотрите, кого я к нам привёл, — сказал он с улыбкой.

— Виктория Сергеевна!!! — закричали все сидящие за столом. — Ура!!! Вы тоже тут отмечаете?!!

— Да, ребята, мы с мужем вон там за столом сидим, — ответила она, лёгким движением руки показывая на противоположный конец зала, — Я увидела Костю, он сказал, что вы все здесь, и вот я пришла поздороваться.

Ребята начали оживлённо поздравлять её, а я между делом разглядывала преподавательницу.

Она выглядела именно так, как должна выглядеть университетская преподавательница — слегка старше студентов, но с той самой аурой, которая заставляет парней вздыхать, а девушек — завидовать.

Ей было примерно за тридцать, в ней чувствовалась та самая зрелая женственность, которую не купишь в магазине.

Рыжие волосы, собранные в строгую, но элегантную причёску, играли медными отблесками под светом люстр. Лицо — молочно-белое, с лёгким румянцем, будто светящееся изнутри. Глаза цвета тёплой охры смотрели на всех с доброй улыбкой, в которой читалось лёгкое смущение.

На ней было платье бронзового цвета — приталенное, с открытыми плечами, подчёркивающее стройную фигуру. Никаких украшений, кроме обручального кольца, которое холодно блестело на её пальце, словно напоминая о её статусе.

— Виктория Сергеевна, присаживайтесь к нам! — предложил Костя, ребята поддержали его одобрительными криками.

— Спасибо, но я ненадолго, — ответила она, окинув всех взглядом. — Муж ждёт. Но я рада, что вы все здесь. Костя, — она повернулась к моему брату, — спасибо за приглашение, — улыбнулась она ему.

Когда она ушла, я посмотрела на Костю.

— Кто это? — тихо спросила я брата, когда он сел рядом.

— Виктория Сергеевна, наша препод по французскому, — бросил он небрежно.

Я хотела спросить ещё что-то, но поняла, что больше он ничего мне не расскажет сейчас, и я вернулась к своему коктейлю.

Ночь продолжалась. Музыка, смех, танцы — всё сливалось в один яркий калейдоскоп. Но в голове у меня крутилась одна мысль: что происходит с моим братом? И кто эта женщина, которая, кажется, играет в его жизни не последнюю роль? Я что, ревную?

Я смотрела на Костю, который снова смеялся и шутил с друзьями, и не могла избавиться от ощущения, что у него есть тайна, о которой не знает никто.

Глава 23. «Социальная сеть»

Октябрь, 17 лет

Дождь стучит по подоконнику, словно азбукой Морзе пытается что-то мне сказать. Я сижу на диване, поджав голые ноги и укутавшись в плед. Ноутбук греется на коленях, а на экране — привычный цифровой хаос: куча папок с невнятными названиями вроде «1», «Новая папка (1)», «Разобрать (3).», «Неразобранное» и т.п. , которые я поставила целью сегодня за вечер разобрать.

Вдруг среди этого беспорядка взгляд цепляется за папку «Сентябрь».

Щелкаю почти автоматически, не ожидая найти в ней ничего особенного. И тут же чувствую, внутри восторг, как будто я внезапно нашла безумно дорогую для себя вещь.

Это же мои фотки из того похода в восьмом классе!

Оказывается, я скопировала их на ноутбук, а не стерла случайно, как я раньше думала.

Листаю снимки один за другим, и меня будто утягивают в прошлое невидимые якоря с каждой фотографии. Вот осенний лес, залитый золотым светом садящегося солнца. Вот Людмила Александровна в своей смешной клетчатой кепке. Наташка с Артуром — он корчит рожу, она делает вид, что злится, но смех всё равно прорывается... И, чёрт, конечно же, Стас. Черт бы его побрал.

Рассматриваю фото, где они с Женькой стоят на валуне над рекой, позируя мне. Улыбаюсь, вспоминая, как смеялась тогда, делая этот кадр.

И вдруг в памяти всплывает май прошлого года и настойчивый голос Женьки: «Танька! С тебя ещё фотки, помнишь наши фотки в том походе?! Ты обещала мне фотки!!!»

Да, обещала.

Листаю дальше... Вот Стас один на камне. Какие у него всё-таки потрясающие глаза. Так, не отвлекаться. Копирую фото парней в новую папку «для Николаенко». И... замираю.

Последний кадр. Тот самый, который Женька назвал «ничошным».

Прошло три года, но щёки почему-то горят, а сердце бьётся в точности восстанавливая для меня тот момент, будто это не фото, а телепортация на машине времени.

Наивно, наверное, думать, что Женька не заметит, если я не отправлю именно этот снимок? Да и как ему объяснить «потерю» одной фотографии в нашу цифровую эпоху? Засвеченная на этом кадре пленка – уже не прокатит.

Решено. Закусываю губу, перетаскиваю последнее фото тоже в папку. Хрен с ним, это же было давно.

Теперь вопрос: как передать?

Мы не общались с Женькой со школы. Номера телефона нет. Адреса и электронной почты нет. Общих знакомых тоже...

Стоп. Соцсети.

Слава Паше Дурову.

Открываю браузер и зависаю. VK или «Одноклассники»? Второе кажется логичнее — там люди ищут старых знакомых, а не новые связи.

Регистрация занимает пять минут. На аватарку ставлю фото из того же похода — меня сфоткал Артур, когда мы с Наташкой смеялись над чем-то. Школа, город, год выпуска...

Готово.

Сердце стучит быстрее, когда перед глазами появляется список одноклассников.

О, Ленка, Настя, Наташка, Артур, Ирка … тоже их добавлю.

Кидаю найденным одноклассникам запросы в друзья.

Прокручиваю вниз — и вот он.

Николаенко Евгений.

Даже на маленькой аватарке узнаётся его физиономия. «Альбинос наш», — мельком думаю я, вспоминая обзывательство Артура.

Палец зависает над кнопкой «Добавить в друзья».

Да ладно, чего бояться? Нажимаю и сразу захлопываю ноутбук, будто он может взорваться.

Кофе. Хочу кофе.

Костя знает толк в кофемашинах — Bork это наша с ним любовь. Через две минуты в руках уже дымится чашка капучино с нежной пенкой.

Делаю глоток, закрываю глаза...

Дзынь.

Уведомление на телефоне: «Ваш запрос принят. Теперь Евгений Николаенко ваш друг!»

Чуть не поперхнулась. Видали мы таких друзей.

Иду к ноутбуку отправлять фото.

— Привет, лови обещанные фотки.

Перетаскиваю файлы, жму «Отправить».

Через пятнадцать минут приходит ответ:

Евгений Николаенко:

«Спасибо. Специально зарегистрировалась, чтоб мне фотки отправить?!»

Татьяна Малина:

«Конечно, дружище»

— прикалываюсь я.

Закрываю «Одноклассники», возвращаюсь к борьбе с цифровым хаосом.

Сижу уже третий час, за окном — половина первого ночи.

Дзынь.

«У вас новая заявка в друзья».

Лениво открываю сайт через минут десять.

Вижу следы посещений на своей странице.

Четыре мои заявки приняты...

И одна новая.

Кликаю.

«Стас Яров хочет с вами подружиться»

Кнопки «

Дружить

» и «

Написать

».

Блин, мурашки по рукам.

Совместное проживание с Костей сказывается на моих реакциях на происходящее, хочется спросить у разработчиков сайта, — «Блядь, а где кнопка "

Да иди ты нахер, Стас Яров

"?»

Так, мне нужен ещё кофе.

Возвращаюсь с новой чашкой, сажусь на диван. Пью, смотрю на его запрос.

Его статус «онлайн» кажется светит в глаза, слепит.

Наверное, тоже сидит сейчас с кофе, нервно пялится в экран и думает, приму я его заявку или нет. Я истерично хохочу, красочно представив эту сцену. Нас просто на учебе учат визуализировать все что приходит в голову — говорят, пригодится в профессии фотографа.

Ну что, это же нестрашно — принять заявку. Лучше уж приму, чем потом мучиться вопросом: «А что он хотел?».

Жму «

Дружить

» и иду за третьей кружкой кофе.

Возвращаюсь к ноутбуку. Мигает значок сообщения.

От Стаса.

Сердце делает глупый прыжок, прежде чем мозг успевает напомнить:

"Успокойся, это всего лишь сообщение"

.

Открываю.

Станислав Яров:

На экране —

то самое

фото. То самое "ничошное", которое я 3 часа назад отправила Женьке.

Татьяна Малина:

«???»

— отправляю в ответ, кусая губу.

Мой ответ не выглядит тупо?

Нет, думаю, не тупее чем прислать фото которое я же и отправила.

Стас не отвечает. Минута. Две. Пять.

Играем в молчанку?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Перехожу в его профиль.

Иду проверять его фотографии.

Фотографий у него всего две:

Шумная вечеринка. Стас с Женькой в центре, обнявшись с какими-то парнями. Все кричат в камеру, бутылки на столе.

Стас за рулём машины. Рука с сигаретой свешивается из окна, в полупрофиль видно лёгкую небритость.

Выглядит... чертовски привлекательно. Чёрт.

Иду проверять его друзей.

Друзей — пятнадцать человек. Среди них — Игорь, Николаенко и

Светлана Бородина

…

Сердце замирает.

Перехожу на её страницу. Последняя фотография в ленте — они со Стасом. Он обнимает её за плечи, она смеётся, запрокинув голову. Подпись:

"Это любовь

❤️

"

.

Дата — две недели назад.

«Больно.»

Пальцы сами летят к настройкам профиля.

"Удалить аккаунт"

.

Не раздумывая, подтверждаю.

— Всё, — шепчу себе. — Завязываю с этим.

Иду за четвёртой чашкой кофе. Руки слегка дрожат, когда наливаю кипяток.

"Какого чёрта? У нас с ним что-то было три года назад. Ну и танец на выпускном. Ты что, правда думала, что он все еще думает о тебе?"

Кофе горчит. Или это просто во рту горчит?

Эта чашка получилась с каким-то невкусным кофе.

Сажусь на диван, натягиваю плед до подбородка и утыкаюсь в экран ноутбука, продолжаю разбирать папки.

«Прошлое прошло».

Глава 24. «Пижамная вечеринка»

Июнь, 18 лет

Я вернулась домой в июне, закрыв последнюю сессию. Я еще не успела отдохнуть от дорожной суеты, как мама уже хлопотала на кухне. Костя задерживался в Москве по каким-то своим делам, он пообещал приехать в августе, но мама уже тревожилась, как бы он не передумал.

Ближе к вечеру, когда я помогала маме с готовкой, пришел Андрей. Хотя это сложно назвать «пришел». Андрей ворвался к нам в дом и буквально раздавил меня в объятиях.

— Привет, принцесса!!! — улыбается он, а я чувствую, как пахнет его футболка - все той же туалетной водой, и уже как будто чем-то неуловимо родным.

Из-за долгой разлуки у меня появилось смущение от такого горячего приветствия Андрея, но его как будто бы вообще ничего не смущало.

Мама, не переставая улыбаться, накрывала стол с таким размахом, будто готовилась отмечать мое возвращение дня три минимум.

— Ты же там наверняка экономила на еде, наверное, — причитала мама, — Я знаю, что значит быть студентом, а вы еще квартиру снимаете! — не унималась она, ставя на стол третью тарелку салата «Оливье», и не обращая внимания на мои протесты, что в универе нормальная столовая и мы с Костей вообще не голодаем.

Я позвонила Артуру и Наташке - через полчаса они уже сидели с нами за столом, а мама подкладывала всем по второму куску торта.

— Ну рассказывай, как там?

— Предметы тяжелые?

— А как вообще живете там с Костей? — засыпали меня вопросами мама и Андрей, перебивая друг друга.

В такие моменты особенно остро чувствуешь, что значит - быть дома.

✨ Поздно этим же вечером ✨

Комната освещена только гирляндой, оставшейся с прошлого нового года, на полу подушки, остатки торта на полу на тарелках.

Наташка закуталась в плед, Артур развалился на диване, а я сижу на кресле, поджав ноги, греюсь о большого белого Костиного кота по имени «Беляш».

— Ладно, Артур, хватит про «стажировку за еду». Ты ж не голодать едешь, а карьеру строить! Наташка ворчит, — счищая вилкой крем с куска торта, — Какой ресторан-то?

Артур смеётся, подкидывая подушку в потолок: — «Ласкара Паста», это метро Рижская. Шеф — мужик легендарный, говорит: «На стажировку возьму, но платить пока не буду, стажировка бесплатная». Ну а я… — он пожимает плечами, — не смог отказаться. Зато потом, когда закончу академию ресторанного бизнеса, будет хоть что в резюме вписать для поиска работы.

Я, подмигивая, — Артур, у тебя у первого появится реальная работа, плюс сэкономишь на питании. У меня основная статья расходов это жрачка, при том что мы с Костей живем, и он продукты тоже покупает.

— О, совсем забыла сказать! — оживляется Наташка, — Мы с Димкой в августе рванём в Сочи. Он билеты уже купил… — Наташка закатывает глаза, — Говорит, у нас будет «романтика».

Артур изображает удушье, — Боже, Наташ, да, когда ты его уже бросишь? Он у тебя странноватый для парня, ты не замечала?

Наташка бросает в него подушкой, — Блин, Артур, вот не начинай опять! Ты у нас не странноватый что ли? Сидишь тут, в Танькиной кофте с ягодками.

Я перебиваю, смеясь, — Брейк, брейк!

Оба смеющихся друга переводят взгляды на меня.

Артур стукает меня подушкой, — Ну расскажи нам про этого Андрея, — ехидно улыбается он.

Да, — добавляет Наташка, — Который тебя тискал весь вечер. Вы с ним в каком статусе вообще?

— Спросите что-нибудь попроще, — вздыхаю я, — Я себе-то на этот вопрос ответить не могу.

— Тань, а че ты тянешь, ты уже год одна, — тоном многоопытной дамы начинает Наташка.

— Что тяну? — не понимаю я.

Наташка многозначительно смотрит на меня и поднимает бровь качая головой.

Я начинаю догадываться, о чем она.

— Блин, девки, вы вообще помните о том, что я так-то парень? — возмущенно напоминает о себе Артур.

Мы хохочем.

— Артур, релакс, ты же наш брат, от тебя у нас секретов нет, — сквозь смех говорит Наташка, и продолжает уже обращаясь ко мне, — Таня, взрослый парень — это намного лучше полудурков-однокурсников, —заключает Наташка. — Парни вообще медленнее развиваются на пару лет, поэтому чем опытнее парень, тем лучше будет твой «первый раз».

— Блин, ну реально я не готов это слушать, я сейчас домой пойду если вы не прекратите — закрывая уши подушками стонет Артур.

— Артур, это личная жизнь нашей подруги вообще-то, — припечатывает его Наташка.

Я не отвечаю. Для меня это слишком личное, слишком интимное, чтобы обсуждать это вслух. Даже с самой собой я думаю об этом со стеснением. Но я бы лукавила, если бы сказала, что меня этот аспект отношений не интересовал.

Во-первых, гормоны берут своё. Я, как и все, интересовалась этим вопросом. Реально, вопросов было больше, чем ответов. Я читала статьи, слушала подруг, но всё это казалось таким далёким и абстрактным. В доступных мне источниках говорилось, что это нереально круто, если твой партнёр знает, как доставить тебе удовольствие. Другие говорили, что первый раз — это больно и страшно.

Наташка не унималась, — Я думаю этот твой Андрей самый лучший вариант, он вон как на тебя смотрел сегодня весь вечер.

Я перевела взгляд на Артура, тот грустно посмотрел на меня и кивнул.

Сомнений, что Андрей все знал и умел у меня не было. Пять лет разницы меня успокаивали. Он был старше, опытнее, и я чувствовала, что он точно знает, что и как делать. Очевидно, что Андрей не был девственником, в отличие от меня.

Еще в школе ходили слухи, что отдельные девчонки уже с 8-го класса более близко общаются с парнями. Я знала, что и наши парни гуляют с девчонками, и, вероятно, они тоже заходят дальше поцелуев. Про спортивный класс вообще даже можно не говорить… Но мне всегда казалось, что это всё как-то… не для меня. Не то чтобы я осуждала, просто я не понимала, как можно быть настолько уверенной в человеке, чтобы решиться на такое с парнем.

— Я не думаю, что я люблю Андрея, — наконец выдавливаю из себя я, краснея.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Подруга, — саркастично говорит Наташка, — Для того чтобы лишиться девственности не надо любить парня, достаточно того чтобы ты его просто привлекала.

— Пиздец ты конечно, Пантелеева, формулируешь — цыкает Артур, — Как тебя твой Димка романтик выносит?

— Артур, ты тоже что ли девственник? — переключается Наташка на Артура.

— Да, прикинь, потому что я со школы безумно влюблен в тебя, — ехидно говорит Артур, и швыряет в Наташку подушкой — А ты Д-У-Р-А!

— Я тебя тоже люблю, Артурчик, — улыбается Наташка, снова возвращаясь ко мне, — Короче, Тань, я тебе дело говорю, не упускай отличную возможность.

Я перевела неудобную для себя тему на Наташкин отпуск, потом Наташка озаботилась уже личной жизнью Артура и где-то в районе трех часов ночи мы наконец-то уснули.

На следующий день к нам заскочил Андрей и сообщил мне что мы с ним идем вечером в кино.

— Что за фильм? — спросила я.

— Эм… блин, Тань, я не помню, — смеясь ответил Андрей, — Ты в семь будь готова, я за тобой зайду.

Черт, кино в 7 вечера. Опять флэшбэки…

Господи, когда это уже прекратится…

Андрей заехал за мной и в семь вечера мы сидели в зале кинотеатра.

— Ты чего такая серьезная? — спрашивает Андрей.

— Да так, — отвечаю я, — Настроения что-то нет.

— Сейчас мы это поправим! — говорит Андрей, встает и куда-то уходит.

Я сижу одна в зале и вспоминаю лицо Стаса и как его рука обнимает меня за плечо. Вспоминаю его глаза в паре сантиметров от моих, меня накрывает волна воспоминаний, хочется встать и убежать из этого места, где все напоминает о нашем поцелуе и том как его руки обнимали меня.

«Господи, когда это закончится уже, да сколько можно!!!»

— я безумно злюсь на себя за то, что все еще для меня эти воспоминания имеют ценность.

Я на этой эмоции почти решаюсь встать уйти, как рядом приземляется Андрей с ведром попкорна и двумя огромными бумажными стаканами колы.

— Держи! — улыбаясь мне говорит он, притягивая стакан с колой и ставя ведро с покорном между нами.

Я смотрю на его счастливое лицо и понимаю, что побег отменяется. Запускаю руку в ведро покорна, достаю горсть ароматно пахнущих маслом облачков и закидываю в рот.

«Мы просто посмотрим фильм, 1,5 часа, я высижу»,

— настраиваю я себя, прогоняя старые воспоминания из головы.

Выключается свет в зале.

Начинается фильм, судя по всему ужасов. Я поворачиваюсь к Андрею: — Обещай только не смешить, ладно?

Он смотрит на меня ухмыляясь, — Кто, я? Да когда я тебя смешил?

Я чувствую, что немного настраиваюсь на постоянную волну веселья, исходящую от Андрея и уже даже искренне улыбаюсь ему в ответ.

Смотрим фильм, как вдруг Андрей обхватывает меня рукой через плечо и прижимает к себе.

— Ты что? — шепчу я.

— Мне страшно! — улыбаясь шепчет он.

Я качаю головой и улыбаюсь его дурацким попыткам найти причину чтобы обнять меня.

— Тань, расслабься, — шепчет Андрей, — начиная массировать мне плечо.

— Я расслаблена, — отвечаю я.

— Неа, — отвечает он.

Я поворачиваюсь к нему чтобы прекратить эти препирательства относительно моего напряжения, как он ловит мои губы и целует меня.

Я задыхаюсь от неожиданности. В последний раз меня целовал он же, в день моего выпускного, но находясь здесь десять минут назад я вспоминала губы и руки Стаса.

На контрасте чувствую протест и желание отстраниться.

Андрей не позволяет, удерживая меня сильной рукой.

Через какое-то время мысли уходят, мое дыхание учащается, сердце начинает волноваться.

Андрей отрывается от моего рта, — Скучала по мне? — заглядывает мне в глаза.

— Да особо некогда было, — улыбаюсь я.

Андрей понимает, что я его дразню и снова возвращается к моим губам. Я отталкиваю его: — Андрей, ну неудобно, нам не по 14 лет чтоб в кинотеатре целоваться, — шиплю я.

Андрей смотрит на меня пару секунд, — Уговорила, после кино будем дома целоваться. — затем отворачивается к экрану и продолжая обнимать меня уже спокойно сидит до конца фильма.

Проводив меня до дома Андрей снова целует меня, прижав к себе, — Ладно, принцесса, до завтра, скучай по мне. — подмигнув мне, он развернулся и пошел к своей машине.

Я смотрела на широкую удаляющуюся спину высокого красивого парня и злилась на себя, —

«Блин, что со мной не так?!».

После моего возвращения с учебы, стало очень сложно игнорировать тот факт, что Андрей позиционирует себя всем окружающим как мой парень. Мама была откровенно счастлива — она давно считала его лучшим вариантом для меня и с момента начала нашего общения радовалась, что я наконец-то обратила на него внимание. Я подозревала что радость мамы от внимания Андрея ко мне исходит из ее желания моего возвращения на учебу в родной город, чтобы она могла видеть меня каждый день. Андрей явно давал понять, что никакая Москва его не прельщает, он собирается отстраивать дом своей бабушки и открыть зал тяжелой атлетики недалеко от центра города.

Андрей продолжал забегать к нам почти каждый день, у меня даже закралась мысль что возможно тем самым он поставил целью «приручить» меня к себе, после долгой разлуки.

В июне стояла жара, и Андрей часто являлся только в шортах и сланцах, как будто он с только с речки приехал.

— Ты чего полуголый все время ходишь? — спросила как-то я.

— Возбуждаю тебя. — не задумываясь ответил серьезно он, глядя мне в глаза.

— Дурак, блин. — засмущалась я, не ожидая такого ответа вкупе с его серьезностью.

Но Андрей был не так уж далек от истины, я ловила себя на мысли что мне очень нравится его обнаженное тело. А кому оно не понравилось бы? Ну объективно парень работает над ним регулярно.

Его обнаженный торс был словно тот самый, с которого делались римские скульптуры - каждый мускул, каждая линия тела выглядели совершенно и притягательно. Широкие плечи, покрытые золотистой кожей, переходили в рельефные бицепсы. Грудь - упругая и мощная - слегка блестела от мелких капелек пота, подчеркивая ее идеальные очертания. Каждый вдох заставлял его грудную клетку медленно подниматься, играя мышцами. Даже заметный шрам над ребрами добавлял его образу мужественности самца. Спина - широкая и сильная - демонстрировала красивый мышечный рельеф, особенно когда он поворачивался боком. Лопатки двигались плавно, как крылья большой птицы, к его красивому телу хотелось прикоснуться. Каждый квадратик на его прессе был четко очерчен, линия V-образного изгиба мышц уходила под низ шорт, вызывая невольное желание проследить ее взглядом дальше... Когда он протягивал руку чтобы прижать меня к себе, мышцы напрягались, обнажив вены на предплечьях - эта сила, сдерживаемая под золотистой кожей, невольно завораживала. От него исходил жар и едва уловимый, и непривычный для меня аромат мужского тела с ароматом мужского геля для душа.

Как-то ночью мне приснился Андрей, голый, мы занимались с ним вот прям этим самым. Я проснулась утром в шоке от себя. Я была под впечатлением и меня не отпускало волнение и возбуждение от сцен из сна, все было очень реалистично.

—

«Отлично, я как озабоченный подросток, увидела полуголого парня и теперь грежу им во снах. Пипец.»

— пробурчала я сама себе, вместо доброго утра.

Я еще минут пять сидела на кровати вспоминая свой сон и пытаясь разобраться со своими ощущениями относительно случившегося. — «Возможно, мне реально надо подумать о том, что советовала недавно Наташка» — решила я, вставая наконец с кровати.

С этого дня, когда мы проводили с ним время вместе, я ловила себя на мысли, что он реально лучше всех подходит на роль мужчины для моего «первого раза». И это одновременно и возбуждало, и напрягало меня. Пугало меня что он друг Кости и как будто бы, и мой друг тоже, все эти 3 года пусть с перерывами, но мы отлично общались, и я искренне считаю его своим другом.

И если бы не Наташка и мои сны с недавних пор, я бы не могла воспринимать Андрея как парня, который … О, господи! Успокаиваю себя что я не планировала ничего подобного, но Андрей как будто сам к этому неизбежно ведет, а я, как выяснилось недавно, как будто даже уже и не против.

Да, мне хотелось, чтобы первый раз был с тем человеком, которого я люблю. Но проблема в том, что я не могла понять, люблю ли я Андрея. А как это выяснить, я не представляла. Но я точно понимала, что меня к нему физически тянет.

После моего осознания его мужской привлекательности, я думала об этом часто, особенно когда мы оставались наедине. Его прикосновения, его поцелуи — всё это вызывало во мне эмоций. Но была ли это любовь? Или просто влечение, смешанное с любопытством?

Все чаще я представляла, как это могло бы быть у нас с Андреем. Как мы остаёмся наедине, как он смотрит на меня, как его руки касаются моей кожи... Но потом я ловила себя на том, что краснею, даже от своих мыслей. Нередко я ловила себя на мысли, что, боюсь, что всё что я себе напридумывала пойдёт не так, как я себе сейчас представляю. Как когда-то мои фантазии о Стасе.

Ещё я боялась, что Андрей может подумать, что я не готова. Что я какая-то слишком наивная или детская. Хотя этим летом он не давал мне повода так думать. Наоборот, он стал более напористым чем раньше, при этом оставаясь терпеливым как будто грамотно подталкивал меня в нужном ему направлении.

Короче было очень много мыслей... Они крутились в голове, как карусель, и я не знала, как мысли в этом направлении если не остановить, то хотя бы приглушить.

В конце июня у нас случился странный разговор с братом. Он позвонил и почему-то в этот раз долго выяснял, что за отношения у меня с Андреем, и, кажется, был слегка озадачен.

— Тань, — сказал он, — Андрей, конечно, парень неплохой, но он не твой принц на белом коне.

— Костя, — ответила я, стараясь звучать беззаботно, — Мы просто дружим.

— Ладно, — вздохнул он. — Но если что, я ему голову оторву, когда приеду.

Я засмеялась, но внутри чувствовала накрывающую с головой благодарность. Брат всегда был моим защитником, и его слова возвращали меня в детство, дарили ощущение беспечности и спокойствия, понимания что за мной присматривают.

Глава 25. «Первый раз»

Июнь, 18 лет

У Андрея бабушка жила по соседству с нами. Она была старенькой, и Андрей очень трепетно к ней относился. Каждый день, а то и дважды на дню, он заезжал к ней, чтобы проверить, как у неё дела. Вероятно, это соседство так же и объясняло его ежедневные визиты к нам, объяснила себе я. Как бы заодно. Я все еще не могла признать, что он приходит каждый день к нам именно из-за меня.

Иногда, когда Андрей поздно возвращался от нас, он оставался ночевать у бабушки в доме.

Этим вечером я вышла проводить Андрея за ворота. Он сказал, что сегодня останется у бабушки, и предложил прогуляться до её дома.

— Ну что, идём? — спрашивает он, улыбаясь.

— Идём, — отвечаю я.

— Тань, скажи мне, у тебя на мой счёт есть планы? — вдруг спрашивает он, и его голос звучит так, будто он ответ в шутливой форме не примет и спрашивает сейчас максимально серьёзно.

Я смотрю на него в недоумении пару секунд, но прежде чем успеваю что-то сказать, он наклоняется к моим губам.

Это не тот поцелуй, который я ожидала. Это требовательный поцелуй мужчины, который больше не осторожничает. У меня перехватывает дыхание, но что-то подсказывает мне, что это то, к чему всё шло. Иначе быть не могло. Зачем двадцатитрехлетнему парню переписываться с девчонкой два года, если они просто друзья? Это же просто смешно.

И я отвечаю на его поцелуй, чувствуя, как по телу расползается приятное ощущение. Его руки крепко держат меня, а его губы тёплые и настойчивые. Одну руку он кладёт на мой затылок, и у меня нет возможности отойти, пока он меня не отпускает. Я чувствую, как горят мои щёки. Поднимаю глаза на Андрея, его глаза смеются: — Ну что? — спрашивает он, улыбаясь, — Просто я для себя уже все решил.

Молчу, не зная, что ответить, Андрей вздыхает и мы продолжаем идти вперед.

Мы доходим до дома его бабушки. Время около одиннадцати, улицы в нашем районе уже опустели. Андрей предлагает зайти, чтобы показать мне фотки со своего выпускного.

— А это будет нормально? — интересуюсь я, сомневаясь в приличности такого полуночного визита. — Ночь уже, неудобно.

— Вообще все норм, — улыбается он. — Бабуля у меня крепко спит, да еще и дом большой. Плюс моя комната на другом конце дома, поэтому не парься, мы точно её не разбудим.

Я соглашаюсь, и мы заходим в дом.

Везде была тишина, только где-то вдалеке слышалось тиканье старых часов. Мы прошли в дальнюю комнату в которой видимо Андрей и ночует. Комната была обычная: стол, диван, кровать и комод. Но зато вся увешана медалями и грамотами Андрея, за успехи в спорте начиная со школьных времен. Рассматривая их я заметила что на стене висит атрибутика футбольного клуба ЦСКА: вымпелы со значками, шарфы, бейсболки.

Я вспоминаю что Костя и дядя Саша тоже болеют за ЦСКА, и попыталась вспомнить кричалку, которую мы кричали с Костей на матче «ЦСКА» – «Спартак» когда он брал меня с собой:

— Пока течёт Москва-река, — вспоминаю я, как за спиной слышу голос Андрея.

— Спартак сосëт у ЦСКА!!! — со смехом заканчивает он, вернувшись в комнату и протягивая мне свой школьный фотоальбом.

— Вот, смотри, — говорит он, открывая альбом. — Только, чур не ржать!

Мы сели на диван и Андрей открыл мне страницу альбома. На фото возле моей школы стоял он, только выглядел совсем иначе. Непривычно стройный, с длинными волосами, которые теперь были коротко подстрижены.

— Какой ты тут тощий, — прыснула я, не в силах сдержать смех.

— Ну, я же был подростком, — улыбнулся он. — А ты посмотри, какие у меня тут волосы шикарные! — Андрей начал делать вид что поправляет свои невидимые шикарные волосы.

— Да уж, — смеюсь я. — Сейчас ты мне больше нравишься.

— В такого тощего одноклассника ты бы не влюбилась? — смеясь спрашивает он.

Я отрицательно качаю головой.

— Эх…, — наигранно печально произносит Андрей.

Потом он вдруг встает, потянув меня с дивана за собой.

— Значит хорошо, что я изменился. — произносит он, глядя мне в глаза.

Я киваю, чувствуя внутри волнение.

— Тань, а что тебе больше всего во мне нравится? — продолжает он, и его голос становится более глухим. — Мои мышцы нравятся?

Я смотрю на него, не понимая какого ответа он ждет, очевидно же что у него потрясающее тело, которым он может гордиться.

Андрей вдруг резко одной рукой стягивает с себя футболку и взяв мою руку, кладет её себе на грудь.

— Можешь потрогать, как я изменился, — говорит он, и его голос звучит как приглашение, от которого я не могу отказаться.

Жутко стесняясь, провожу рукой по его рельефной груди, его мышцы твёрдые, кожа бархатистая и тёплая, даже скорее горячая. Тело у него действительно было шикарным, и я чувствовала, как внутри меня поднимается смесь восхищения и сердце начинает биться чаще. Его походы в спортзал однозначно оправданы.

Его грудь высоко поднимается со вздохом, когда я провожу по ней рукой. Чувствую под своей рукой глухие удары его сильного сердца. Перевожу взгляд на его лицо, а его взгляд как будто говорит мне: «Да, мне нравится, я жду еще прикосновений…». Я протягиваю вторую руку к его большой грудной мышце справа и погладив, провожу ладонью вниз, к кубикам его пресса.

— У тебя очень красивое тело, — произношу я, — Андрей.

Его дыхание учащается, он одной рукой берет меня за талию и прижимает к себе. Его губы оказываются в сантиметре от моих, и я чувствую нижней частью живота что он готов пойти дальше на этот раз.

— Тань, — выдыхает он, и его голос звучит как предупреждение и обещание одновременно.

— Я.... — начала я, но слова застряли в горле.

— Ты уверена? — спрашивает он, глядя мне в глаза и легонько касаясь своими губами моих губ.

«Или это сейчас произойдет с Андреем, или с девственником-однокурсником»,

— думаю я несколько секунд и решительно киваю.

Он медлит еще пару секунд, потом отходит от меня, выключает свет. Комната погружается в полумрак, но шторы не задернуты, и лунный свет, проникая сквозь тюль, мягко освещает пространство. Я вижу, как он раздевается, снимая с себя последние детали одежды, и возвращается ко мне совершенно голым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Стесняешься меня? — спрашиваю я, улыбаясь, — Свет выключил.

— Это только для тебя, — отвечает он, максимально серьезно — Уверен, что ты будешь стесняться.

Он берет край моей футболки и, поднимая мои руки, тянет её вверх, легко снимая футболку через голову. Потом одной рукой обнимает меня и ловко расстегивает мой бюстгальтер, сбросив его на пол. Его движения очень уверенные. Его грудь тяжело вздымается в такт его участившемуся дыханию.

Я пытаюсь неосознанно прикрыть свою обнаженную грудь руками, но он отводит мои руки от груди, — Расслабься. — серьезно выдает он, и добавляет: — Перестань закрываться. Все что я хотел, я уже увидел.

Меня эти его слова вообще не расслабляют. Видел он уже все, видите ли. Но больше этого меня напрягает что десять минут назад мы шутили, а сейчас он внезапно стал серьезным. Андрей и серьезный это два слова которые до сих пор я не использовала в одном предложении. Ключевая причина почему Андрей мне нравился это потому что он всегда веселый и на позитиве, а эту серьезную версию Андрея которая за минуту разделась и раздела меня - я не узнаю.

— Ничего себе, — с наигранным весельем шепчу я, — Я часто двумя руками с трудом могу его расстегнуть.

Он усмехается, прижимая меня другой рукой за талию к себе и гладя мою грудь другой рукой. По моему телу распространяется легкое возбуждение от этой ласки, вроде бы Андрей ласкает грудь, а ощущения пошли по всему телу и ярче всего ощущаются в районе низа живота.

Андрей поднимает голову к моей шее, делает вдох и шумно выдыхает упираясь носом в шею, теперь мне кажется я чувствую его дыхание под своей кожей.

— Ты знаешь, как давно я хочу тебя? — шепчет он, проводя рукой по моей обнажённой груди.

Его эрегированный член откровенно упирается мне в живот. Меня пугает что такой … такой агрегат собирается скоро оказаться во мне. Мне кажется там у меня просто нет столько места.

Я ощущаю, как его дыхание становится чаще.

Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Он замирает на мгновение, как будто размышляя стоит ли нам продолжать, а потом поднимает меня на руки, несет и садит на стол, который стоит посередине комнаты.

Он раздвигает мои бедра и встает между ними, начиная целовать мою шею, грудь, нежно хватает мою грудь губами за сосок, который еще от его первого прикосновения рукой уже превратился в горошину.

Я обнимаю его за шею и притягиваю к себе. Андрей возвращается к моему рту. Я открываю рот для поцелуя, ощущаю, как его язык скользнул мне в рот и начинаю отвечать на его ласки, сначала они нежные, а затем вместе с его участившимся дыханием я ощущаю что он начинает напирать.

Когда меня накрывает ощущение что его поцелуй уже больше похож на имитацию полового акта языком, Андрей отпускает мою талию и уверенно просовывает руку под юбку, захватывает трусы за резинку и стягивает их с меня.

Чувствую себя совершенно беззащитной перед ним, это и пугает и возбуждает одновременно. Его пальцы скользят внизу меня, медленно, нежно, а губы всё так же ласкают кожу на шее, спускаются к груди…

Я мысленно благодарю Андрея за то что он выключил свет, потому что видеть где меня сейчас ласкает Андрей при свете это выше моих возможностей.

Андрей использует пальцы, продолжая эти неудобные ласки. — Какая ты там, — шепчет он, — тесная. Андрей заведен, а все что я испытываю это неудобство от его рук у себя между ног.

— Расслабься. — повторяет он, как будто читая мои мысли.

Да блин как?

Меня голую трогает ТАМ друг старшего брата! Я не могу расслабиться, мысленно соглашаюсь с ним, чувствуя что я действительно запредельно напряжена.

Он делает шаг назад от стола и опускает одну руку на свой член, начинает двигать рукой. — Хочу в тебя, — произносит он, — Он тоже задолбался уже ждать когда сможет оказаться в тебе, — добавил, опустив взгляд на двигающуюся на члене руку, — Хочу секс с тобой в реале, а не в моих снах и фантазиях, — добавляет он, переводя взгляд на мое лицо.

Я словно цепенею от наблюдаемой откровенной сцены и таких слов Андрея. И решаю, что признаваться в своих эротических снах относительно него уже не имеет смысла.

Он снова делает шаг к столу поднимая меня на руки и переносит на кровать. Второй рукой он так же быстро расправляется с застежкой на юбке, и я оказываюсь под ним совершенно без одежды.

— Я боюсь, — признаюсь я.

Он замирает и смотрит мне в глаза.

— Я сделаю это быстро и не больно, — отвечает он.

Он продолжает целовать мою шею и грудь, спускаясь до живота. Я неосознанно сверяю свои ощущения с описаниями первого секса в различных известных мне источниках, готовлюсь к тому что будет очень больно, пока Андрей тем временем заходит все дальше.

Я ощущаю себя погребенной под лавиной незнакомых тактильных ощущений, и понимаю что происхождение моего внутреннего напряжения идет из того, что я не понимаю что меня ждет после очередной ласки Андрея. Я с замиранием сердца отслеживаю, что Андрей решит сделать со мной в следующую секунду.

«Блин, Наташка,»

— думаю я, —

«Гореть тебе в аду за твой совет по опытному парню. Я сейчас как на американских горках, Андрей знает что он делает, но я не знаю что сделает Андрей через секунду. Девственник-однокурсник наверняка был бы попредсказуемее…».

— Ты совсем мокрая, — говорит Андрей, улыбаясь.

Пока я теряюсь и не знаю что ответить на это его заключение, он встает с кровати и возвращается с пачкой презервативов. Не отрывая взгляда от меня он встает на кровати на колени передо мной и распечатав упаковку, раскатывает презерватив на своем члене, шумно и глубоко дыша. Я не могу больше пары секунд смотреть на то, как он стоит передо мной раскрытой к нему самым незащищенным местом и стыдливо свожу бедра, отворачивая лицо, не в силах выдержать его откровенный взгляд.

«Господи, я реально сейчас сделаю это с Андреем, другом Кости…»

— проносится в моей голове. Дальше в голове устанавливается стабильная пустота, и я просто наблюдаю за происходящим.

Андрей склоняется надо мной и разводит коленом мои бедра снова в стороны, целует мою шею, ложась между моих ног.

— Смотри на меня, — глухо произносит он.

Я поворачиваю к нему лицо, он смотрит мне в глаза. Потом наклоняется и долго целует меня, а затем вдруг прикусывает меня за язык, и пока я реагируя на боль от укуса пытаюсь отвернуться от его рта он резко толкается в меня снизу. Я тут же забываю про боль от укуса и с запозданием ощущаю боль в внизу, но почти сразу забываю о и ней, переключаясь на новое чувство наполненности внутри себя и движения Андрея в нарастающем темпе.

Я замираю, завороженно плывя по течению происходящего, прислушиваясь к своим новым ощущениям.

— Я в тебе. — улыбаясь шепчет Андрей, понемногу ускоряя движения бедрами.

— Думаешь я бы этого не заметила, если бы ты не сказал? — шепотом язвлю я.

Андрей тихо смеется, — Больно было? — заглядывает мне в глаза.

— Почти нет. — отвечаю я, стараясь спрятать глаза от него.

«Долбаное стеснение»

, — думаю я. Но ничего не могу с собой поделать. Оценивая со стороны в какой позе я лежу голая перед Андреем и что он прямо сейчас делает со мной я чувствую что мои щеки бордового цвета.

При этом я все еще жду что почувствую все то, о чем я читала, но странным было то что пока мне было просто приятно, но ничего кроме этого и физики я пока не ощущала. Из размышлений меня выдергивает участившееся дыхание Андрея, я возвращаю свой взгляд на него.

Его широкие плечи нависают надо мной, почти перекрывая мне мягкий лунный свет в комнате. Мышцы его пресса выглядят напряжённым до предела – в перерывах между толчками я вижу, как играют тени на кубиках его пресса. Каждый толчок бедер выстраивается в ритм его дыхания.

— Обними меня, — шепчет Андрей.

Мои руки обвивают его за шею, гладят волосы, я прижимаюсь к нему, провожу руками по его спине, чувствуя сильные мышцы спины, напряженные под моими ладонями.

В свете луны я вижу, как капли пота стекают по его шее, исчезая где-то между наших прижатых тел. Грудь, покрытая лёгкой испариной, периодически прижимается ко мне, и я слышу, как стучит его сильное сердце, не быстрее моего, но сильнее, глубже.

Мне начинает нравится ощущение жара исходящего от его тела и ощущение тяжести его тела на моем.

— Принцесса... — каким-то одурманенным голосом шепчет Андрей, утыкаясь лицом мне в шею, не прекращая движения. Они от динамичных переходят в неудержимые. Наблюдая как он упирается обеими руками по обе стороны от моей головы, я отмечаю его внушительные бицепсы, которые мне кажется дрожат от сдерживаемой силы. Вены на шее и руках вздулись, словно переполненные энергией.

В последний момент он запрокидывает голову, обнажив горло с пульсирующей артерией. Сухожилия на шее резко очерчиваются, его губы приоткрываются в стоне, и я чувствую, как дрожь пробегает по всему его телу. Через несколько секунд он опускает голову мне на грудь, и его дыхание постепенно замедляется под моими пальцами, запутавшимися в его волосах.

Через несколько секунд Андрей перекатывается через меня и повернув меня на бок прижимается ко мне сзади, просунув под меня руку, а сверху второй рукой начинает ласкать мою грудь.

— Как ты? Ты кончила? — спрашивает Андрей.

Я понимала, о чем он спрашивает, но фактически я была очень далека от того чтобы кончить.

— Все хорошо, я устала очень, давай спать. — ответила я.

На самом деле я не хотела спать, я лежала и думала о том, что произошло. Произошедшее было ожидаемым и закономерным, но я отдавала себе отчет в том, что по моим ощущениям это было даже близко не так, как я себе это представляла.

— «

Возможно, первый раз не считается, из-за боли…»

— хотя особой боли я не испытала, было терпимо, —

«Может быть надо повторить еще раз, позднее.»

— решаю я, засыпая.

Утром я проснулась от того что Андрей лежа на боку и прижавшись к моей спине пытался войти в меня из такого положения. Осознание происходящего сбросило с меня остатки сна, и я быстро повернулась к нему с единственным вопросом который меня волновал.

— Презерватив?!

— Когда у тебя месячные? — спрашивает он.

— Судя по простыне, прямо сейчас, — раздраженно отвечаю я.

— Дурочка моя, — улыбается Андрей. — Просто я твой первый мужчина! — довольным голосом произносит он.

— Андрей, я за безопасный секс. — угрюмо сообщаю я.

— Вот ты зануда, — вздыхает Андрей и пошарив рукой где-то между кроватью и стеной вытаскивает ленту презервативов, которую бросает передо мной на кровать, с усмешкой сообщая. — Вот! Сейчас ты не отвертишься!

— А бабушка? — заволновалась я.

— Если ты не будешь громко стонать... она не услышит — шепчет Андрей, прижимая меня к себе.

— Мне надо в туалет.

— Прямо по коридору, направо и еще направо, и быстрее возвращайся — нетерпеливо объясняет Андрей.

Я встаю, натягиваю футболку Андрея и иду искать туалет. Добравшись до него я осматриваю свои ноги. Они в пятнах крови в области бедер. Я вытираю следы смоченной туалетной бумагой и умывшись, и прополоскав рот возвращаюсь в комнату. Андрей улыбаясь приглашающе хлопает по кровати рукой.

— Андрей, мне надо идти домой, — говорю я. — Бабушка проснется неудобно будет, не считая того что я вообще дома не ночевала.

— Ты бросишь меня с вот этим? — Андрей красноречиво показывая на стоящий член и без стеснения, не пытаясь прикрыться, встает с кровати и идет в мою сторону. Я стою возле стола в его футболке. Подойдя, он подхватывает меня под задницу и садит на стол, затем раскатывает на члене презерватив и расположившись между моих ног, толкается. Войдя в меня он начинает двигаться, переместив взгляд на мою грудь, стягивает футболку и накрывает мою грудь ладонями, мнет ее, гладит.

— Тебе хорошо со мной? — спрашивает он.

— Хорошо, — вру я.

— Мне кажется Костя меня кастрирует, когда узнает, что я трахаю его младшую сестру, — делится мыслями Андрей.

— Мне по телефону обещал, что просто убьёт, — сообщаю ему я.

Андрей смеется, но через пару секунд он снова становится серьёзен и начинает яростнее долбиться в меня. Его глаза выражают какое-то одурманенное состояние, его руки перемещаются от моей груди к моей заднице, а стол под нами издает характерные скрипы.

— Андрей! Ты дома, что ли? — слышится голос бабушки из коридора за дверью.

Андрей тихо матерится, но громко отвечает: — Да, бабуль, это я!

— Будешь завтракать? — спрашивает она, и её голос звучит так спокойно, будто она даже не подозревает что в комнате любимого внука что-то подобное происходит.

— Да, но я попозже, — отвечает он, стараясь звучать естественно.

Бабушка удаляется, и уже где-то вдалеке начинает греметь посудой.

Андрей продолжает, но теперь он придерживает стол, опасаясь, что бабушка снова прервёт нас. Через минуту он кончил, прижавшись ко мне всем телом, его спина была мокрая от пота. Он бросает на пол заполненный презерватив и целует меня долгим поцелуем.

— Вот теперь ты можешь собираться домой, принцесса, — говорит он, снимая меня со стола и шлепнув по заднице.

Я начинаю быстро собирать по комнате свою одежду, разбросанную ночью. На мне была футболка Андрея, которую я готовясь переодеться, сняла.

В этот момент Андрей подходит сзади, и прижимается ко мне всем телом. Одной рукой он обхватывает меня за талию, а другой стискивает мою грудь, приблизив губы к моему уху.

— Давай еще разик? — шепчет он, максимально соблазнительным голосом.

Но я выворачиваюсь из его объятий.

— Андрей, мне домой надо пока меня никто не потерял, — говорю я, стараясь звучать твердо, хотя внутри меня нарастала паника быть застуканной его бабушкой или моей мамой.

— Подожди, я тебя провожу, — произносит он.

— Ну уж нет, — возражая, собирая оставшиеся вещи. — Ты сейчас пойдешь на кухню бабушку свою отвлекать, а я дорогу помню.

Андрей вздыхает, но в его глазах читается понимание.

— Ладно, ладно, принцесса, — говорит он, улыбаясь.

Я натягиваю свою футболку, и юбку.

— До встречи, — шиплю я, подталкивая его к двери из комнаты.

— До встречи, — отвечает он оглядываясь вполоборота меня и улыбаясь до ушей.

Я прошмыгиваю незаметно на улицу, где уже светит солнце, и глубоко вдыхаю свежий воздух. На часах 7 утра, я иду домой, чувствуя странную смесь смятения и растерянности. Мысли путались:

«Хоть бы дверь дома была открыта...»

«Я только что лишилась девственности...»

и сразу за ней:

«Возможно, я фригидна.».

Дверь скрипнула, открываясь с легким усилием.

Я замерла на пороге, прислушиваясь к тишине своего дома. Ни звука. Только тиканье часов в гостиной. Я прошмыгнула в прихожую, стараясь ступать как можно тише, чтобы не разбудить никого. Босиком, я крадусь на цыпочках по холодному полу, как будто это может сделать меня невидимой. Моя комната была уже близко, еще пару шагов, и....

— Ты с Андреем была? — раздается спокойный голос мамы из кухни.

Я вздрагиваю, обернувшись. Мама стоит в дверном проеме, закутанная в халат, с чашкой чая в руках. Ее лицо спокойно, но в глазах читается легкое любопытство. Я киваю, сглотнув. Мысленно я уже начинаю придумывать оправдания, объяснения, почему не ночевала дома.

— Ну я так и поняла, — вдруг выдает мама улыбнулась, подходит ко мне и целует в лоб. — Пойду еще посплю.

Она разворачивается и уходит в свою комнату, оставив меня стоять в прихожей с открытым ртом. Я медленно выдыхаю.

«Отлично,»

— думаю я с легкой иронией, —

«Мама одобряет ночевки вне дома и вне брака. Мировая у меня мать.»

Добравшись до своей комнаты, я бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Усталость накрыла меня волной, и через пару минут я уже погрузилась в сон.

Глава 26. «Отношения»

Мое утро началось с позднего завтрака.

Солнечные лучи пробивались через шторы, разливаясь по комнате теплым светом. Я умылась, переоделась, сделала себе большую кружку кофе, взяла яблоко и, подхватив с тумбочки зачитанную книгу, вышла во двор, намереваясь устроиться на крыше летней кухни позавтракать и насладиться чтением.

Поднимаюсь по скрипучей лестнице на крышу старого сеновала — доски под ногами теплые от утреннего солнца. Осторожно ступаю по узкому бревну, ведущему к покатой крыше летней кухни. Половину ее уже обняли ветви яблони, проросшие сквозь дранку — их листья шелестят у меня над головой. Солнце слева, примерно через час будет светить мне в лицо, значит, у меня есть час на завтрак с книгой.

Глоток кофе — густой, обжигающий, с горьковатым послевкусием. Настоящая алхимия в кружке. Откусываю яблоко — сочное, с хрустом. Но книга сегодня кажется плоской, буквы не цепляют, мысли скользят мимо. Закрываю ее и прижимаю ладонями кружку, чувствуя, как тепло проникает в кончики пальцев. Вкус кофе вдруг становится горче — в него прокрались воспоминания о вчерашнем... Вернее, о том, что случилось сегодня ночью.

Кажется, это было не со мной.

В голову полезли нелицеприятные, но типичные формулировки, которые я услышала бы от знакомых относительно произошедшего: «Легла под друга брата», «Дала Андрею», «Раздвинула ноги перед другом брата» и т.д. Мрак просто, как это мерзко звучит. Так... спокойно, никто про меня такое формулировать не будет. Ну я же не буду объявление о случившемся в газету давать, да и Андрей не станет никому рассказывать, мама тем более.

Но меня больше тревожит другое — эта липкая неизвестность. Что теперь будет между нами? Этой ночью мы перешагнули незримую черту, и теперь... Теперь он, вероятно, будет время от времени ждать продолжения. Прислушиваюсь к себе. Нет, больше я не хочу — всё было неловко, слишком близко, слишком откровенно. Любопытство удовлетворено. Но Андрей мне по-прежнему дорог — как человек, как друг.

Допиваю кофе и снова раскрываю «Цветы для Элджернона». Эту книгу я впервые взяла в руки почти два года назад, когда болела и переживала разрыв со Стасом. Тогда она стала моим убежищем — как будто Чарли Гордон, с его наивностью и болью, понимал меня лучше всех.

Но строки плывут перед глазами, мысли возвращаются к ночи. К рукам Андрея на моем теле. К тому, как странно быть одновременно так близко и так далеко от человека..."

Час пролетел быстро, и беспощадное солнце переместилось в идеальную позицию, чтобы выжечь мне глаза.

— Надо было спать еще дольше, — бурчу я себе под нос, нехотя поднимаясь с насиженного места. Осторожно переступаю через спутанные ветви яблони — они цепляются за одежду, словно пытаются удержать.

Бревно под ногами, высохшее, слегка пружинит. Шаг. Еще шаг. Вот и крыша сарая, где под ржавой жестью дремлет сено для кроликов — пахнет пылью, сухими травами и чем-то безнадежно деревенским...

Забираюсь внутрь.

Душистый запах недавно скошенного сена окутывает меня, и я падаю на мягкую травяную перину. Идеально. Свежо и прохладно, светло, и солнце меня тут не достанет. Возвращаюсь к чтению.

Буквально через пару минут слышу звуки кого-то, поднимающегося по ступенькам. Секунда — и в мое убежище проникает Андрей.

— Я тебя нашел! — весело произносит он, подходя ко мне и падая на кучу сена рядом со мной, а затем, перевернувшись, упирается руками по обе стороны от моей головы и нависает надо мной, отбросив мою книгу в сторону.

— Я и не пряталась, — отвечаю я, изучающе ища в его лице перемены в отношении ко мне после случившегося ночью.

— Я пришел к вам. Твоя мама сказала, что ты спала долго, а потом куда-то ушла с книгой, — начал он. — Я тебя не нашел во дворе и саду, но в последний момент заметил подол твоего платья, исчезающий на сеновале.

— Поня-я-я-ятно, — отвечаю я, все еще изучая его лицо.

Андрей тоже смотрит на меня изучающе.

Пауза затянулась, пока он не прикоснулся своими губами к моим.

— Я уже соскучился, — шепчет он, прижимаясь ко мне нижней частью тела, чтобы я почувствовала, насколько. Его стояк уперся в бедро — откровенный и требовательный, как его взгляд.

— Мы же только утром расстались, — строю из себя непонятливую.

Лицо Андрея ухмыляется.

— Я молодой и здоровый парень, — как будто поясняет он. — Мне этого мало.

Его губы раскрываются и нежно смыкаются на моей нижней, а затем верхней губе.

— Андрей, — шепчу я напряженно, — Ты хочешь сказать, что сейчас каждый раз, когда мы будем оставаться наедине, у нас будет секс? — спрашиваю я в перерывах между его поцелуями.

— Конечно. — Он начинает расстегивать пуговицы на груди платья. — Я все время хочу тебя, Тань. Я могу трахаться сутками.

Я перевариваю сказанное.

Блин, так не пойдет.

— Андрей, а если я не могу?

Андрей уже расстегнул все пуговицы на платье и целует мою грудь.

— Тебе ничего не надо делать, просто отдайся мне, — Андрей протягивает руку и стаскивает с меня трусы.

Я не знаю, как реагировать. Пока я нахожусь в растерянности, Андрей спускает штаны и раздвигает мне ноги.

— Андрей, я... я не думала, что теперь будет так...

Андрей надвигается на меня и делает толчок бедрами, входя в меня и закрывая мой рот поцелуем.

Я в легком шоке. Как это остановить?! Он вот так просто…, не дожидаясь моего согласия и, похоже, даже участия.

Через некоторое время ловлю себя на мысли, что это приятно: как он двигается внутри меня, нравится, что я так его возбуждаю, нравится, что он сильнее меня, и даже нравится, что я как будто ничего не решаю в этой ситуации. Как он там сказал...

"отдайся мне"

? В контексте происходящего

"отдайся"

— очень подходящее слово. Пробую включиться в процесс и выкинуть все мысли из головы. Кроме одной:

"Меня трахают на сеновале, блин, кому рассказать...".

Его сильное тело ритмично двигается между моих бедер. Мне кажется я даже начинаю получать удовольствие от происходящего, как вдруг у меня в сознании вспыхивает страх.

— Андрей! Ты не надел презерватив! — с ужасом шиплю я, пытаясь столкнуть его с себя.

Он как будто меня не слышит.

— Андрей! Презерватив!!!

Он смотрит мне в глаза, его сознание проясняется.

— Я не кончу в тебя, — выдыхает он, не меняя темпа, а скорее даже увеличивая его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я знаю, что забеременеть можно и без этого и начинаю в панике вырываться из-под Андрея. А он, как будто между делом, берет мои запястья своими руками, задирает мои руки над головой и, зафиксировав таким образом, продолжает интенсивно входить в меня. Судя по лицу, получая удовольствие. Я понимаю, что вырваться от него не смогу, пока он сам меня не отпустит.

— Я не буду вырываться, — смирившись, произношу я. — Отпусти.

Андрей улыбается мне и отрицательно мотает головой, затем отрывает одну руку от моего запястья, перехватывая его другой рукой, а освободившейся рукой начинает сминать в ладони мою обнаженную грудь.

"Вот скотина, он конечно"

, — думаю я и, как будто в ответ, залипаю на его потрясающей груди, очерченной мягким светом сеновала. Его движения бедрами сопровождаются сокращением мышц его поработанного торса: сейчас четко видно напряжение "кубиков", а пресс и косые создают "волну" от его груди к паху. Когда он приподнимается на руках, косые мышцы очень рельефно выделяются.

Андрей вдруг резко опускает свою руку вниз, выдергивает из меня член и направляет на мой живот, наблюдая, как тот извергается на меня белой, густой и горячей жидкостью.

Пока я наблюдаю за катастрофой, он возвращается к моему лицу и нависает надо мной.

— Прости, принцесса, я просто схожу с ума, когда вижу тебя под собой, — выдыхает он мне в рот. — Забыл про презерватив, — сделав виноватые глаза, шепчет он, улыбаясь.

— Я же могу забеременеть! — зло шепчу я.

— Прикинь... Я не против, — смеется он.

— Андрей! Забеременеть в восемнадцать — это пиздец, — шиплю я и пытаюсь привести себя в порядок.

— Пиздец, — он закинул руки за голову. — Это если ты уедешь в свою долбаную Москву.

Я перевожу взгляд на него, и мы какое-то время смотрим друг на друга.

Я не знаю, как ему сказать, что в этом городе я ни при каких обстоятельствах не останусь. Он как будто бы тоже хочет мне что-то сказать, но не решается.

Выходим с сеновала как секретные агенты — по одному. Но спустившись, я сразу натыкаюсь на маму во дворе. Она ничего не говорит, но я понимаю, что мама уже все поняла про нас. На самом деле меня напрягает только то, что будет думать обо всем этом Костя. Именно он для меня самый страшный судья.

Андрей прощается с мамой и, дойдя до ворот, бросает мне напоследок:

— Тань, спасибо за завтрак! Было очень... вкусно! — и, довольный своим остроумием, ржет.

Я готова прибить его на месте. Перевожу взгляд на маму, но она уже ушла в направлении сада и, вероятно... точнее, я надеюсь, не слышала слов Андрея.

Я выталкиваю Андрея за ворота и иду домой.

Мне нужно принять ванну.

Мне кажется, я вся уже Андреем пропахла.

Мне от этого очень стыдно.

Глава 27. «Встреча одноклассников»

The spaces in between

Two minds and all the places they have been

The spaces in between

I tried to put my finger on it

I tried to put my finger on it

I think I might've inhale you

I could feel you behind my eyes

You gotten into my bloodstream

I could feel you floating in me

I think I might've inhale you

I could feel you behind my eyes

You gotten into my bloodstream

I could feel you floating in me

Текст из трека "Bloodstream" (Stateless, © Third Side Music Inc.)

Июнь, 18 лет

Через пару недель после моего возвращения мне позвонила Наташка.

— Прикинь, Ленка с Настей замутили встречу выпускников.

— Я как-то ещё не соскучилась ни по кому. А почему в июне? Такие встречи же вроде бы в феврале проводят.

— Физичка сказала, что у неё пока нет классного руководства, и есть свободная неделя в июне до отпуска. Если мы соберёмся, она с радостью встретится с нами, — пояснила Наташка.

— Я чёт вообще не хочу. Реально, с кем там встречаться? Ты что, по Ленке соскучилась?

— Не соскучилась, конечно, просто...

— Что «просто»?

— Ну, Тань, я хочу утереть всем нос, что мы втроём в Москве, а у Артура даже работа есть. Закрыть, так сказать, гештальт неудачницы. Они же небось думали, я в ПТУ на швею пойду учиться. А я всех удивлю! — Наташка шептала в трубку предвкушающим голосом, будто уже представляла отвисшую челюсть Ленки Смирновой.

Я поняла, что не могу обломать подруге её гештальт. — Когда, где и во сколько?

— В следующую среду, в пять, в школе, в нашем классе. Посидим там, скидываемся по три тысячи на кафе. Ну, в смысле, я за нас троих уже скинулась.

— Блин, а че ты тогда, если уже всё решила? — ворчу я. — Спасибо, что предупредила.

Наташка бормочет какие-то оправдания.

— Так, стой. Скажи, что там бальное платье надевать не надо?

— Ну конечно НАДО! Таня, мы с тобой и Артуром должны потрясающе выглядеть!!! Это очень важно! — медленно по слогам повторяет Наташка.

— Наташ, ну блин…. Я приехала на лето домой. У меня из эффектного только одежда с восьмого по десятый класс, которую Ленка уже видела.

— Да боже, тоже мне проблема! Говорят, у тебя подруга классно шьёт — обратись к ней.

Молчу секунд пять.

— Наташечка, солнышко, сошьёшь мне что-нибудь, чтобы у Ленки челюсть отвисла?

— Конечно! — кричит Наташка. — Сегодня приходи, будем мерки снимать. У меня есть крутой серый шелк — специально видимо для этого момента лежал.

— Шелк? — бормочу я, пытаясь вспомнить сколько у меня в гардеробе шелковых вещей, понимаю, что нисколько, — Слушай, ну тогда и Артуру тоже сшей что-то, чтоб я не одна страдала с примерками.

— Тогда чтоб оба через два часа у меня были! — она бросает трубку.

Я, тихо смеясь, кладу трубку. Наташка — конечно, бешеная.

Через два часа нас с Артуром измерили и обязали являться каждый день на примерки.

— Хорошо, что ты дизайном одежды увлекаешься, а не татуажем или пирсингом, — пробурчал Артур, выходя из квартиры Наташки.

За что тут же получил от нее подзатыльник. — В следующий раз будешь умолять меня что-нибудь тебе сшить, вот увидишь!

✨

Среда

✨

Выдвигаемся в школу.

Я жалею, что сейчас не февраль и нельзя спрятать под пальто то, во что нарядила меня Наташка. Артур, кажется, солидарен со мной.

Сама она с высоко поднятым подбородком и идеально уложенными чёрными волосами идёт чуть впереди нас — в зелёном вечернем костюме с претензией на фэшен-люкс. Артур смотрелся бы как мальчик из японского бойз-бенда, если бы не его животик, предательски выпирающий из-под расстёгнутого пиджака.

Ну а я… Мой прикид казался мне самым неуместным для этого мероприятия: обтягивающая черная юбка-карандаш с высоким поясом, и серая шелковая блузка с длинными рукавами, завершали образ туфли на высоком каблуке — всё это мне казалось добавляло лет пять и сантиметров десять роста. Какой-то офисный, явно неуместный для встречи одноклассников стиль.

— Наташ, я выгляжу как секретарша!

— Я бы добавил, из фильмов для взрослых, — хмыкнул Артур.

— Приятно идти рядом с покемоном из японского бойз-бенда, — съязвила я.

— Вы двое, хватит ныть! Вы можете довериться мне на сегодняшний вечер?

— Как будто у нас сейчас есть выбор. — ворчу я.

— Вы можете вернуться домой, я пойду одна, — уже всерьез начинает злиться Наташка.

— И че дома делать? — произносит Артур.

— Ну вот и всё тогда! — резюмирует Наташка, ускоряя шаг.

Мы подходим к школе ровно в пять. Поднимаемся в класс.

В кабинете человек двадцать бывших одноклассников и наша классная.

— Удивительно, но пришли почти все, — говорит Людмила Александровна. — Я очень рада, потому что следующая встреча через пять лет, и в лучшем случае из вас придёт половина, — грустно улыбается она.

Мы сидим и общаемся в формате урока. Классная по очереди обращается к каждому и просит рассказать, что произошло в жизни за год. Так мы узнаём, что выпендрёжница Ленка Смирнова выходит замуж и уезжает в деревню. Остальные либо учатся, либо пытаются готовятся к поступлению.

Людмила Александровна так искренне интересуется нашей жизнью, что только сейчас я понимаю: из всех учителей именно её я выделяю. Я благодарна ей за поддержку, которую она мне оказывала когда с Артуром случилась беда, — уверена, не только мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне на телефон приходит SMS от мамы:

«Мы у тёти Светы. Дом закрыли. У тебя нет ключей, мы тебе их привезли — выйди, заберёшь. Я на первом этаже у вас в школе, возле раздевалки.»

Извиняюсь и выскальзываю из класса.

Спускаюсь на первый этаж — мама ждёт.

— Ты у меня такая взрослая! — улыбается мама, оглядывая меня со всех сторон. Она отдаёт мне ключи и спрашивает, во сколько я буду дома.

— Если будет поздно — останусь у Наташки. Одна ночью домой не пойду, не переживай.

Мама уходит, а я иду по пустынному коридору к лестнице на второй этаж. Слышатся голоса и из-за угла появляются трое.

По позвоночнику пробегает холод: Игорь, Женька и... Стас.

Что они здесь делают? Они же учились два года в другом классе, а тут сегодня встречается только наш класс!

Пытаюсь подавить панику — до них метров шесть, переживаю, что моё лицо ее сразу выдаст. Прикладываю максимальные усилия чтобы сделать равнодушное выражение лица и продолжаю идти им навстречу.

Женька присвистывает:

— Ни хрена себе, М́алина! Ты что, на конкурс "Мисс Педколледж" собралась?

— И тебе привет, Николаенко, — равнодушно бросаю я, злясь на такую его оценку моего вида. Да, я выгляжу эм… необычнее, чем мне бы хотелось, но моя юбка не выше колена и блузка - без глубокого декольте. Так что идет он нахрен.

Иду вперёд, смотрю исключительно прямо перед собой, размывая их силуэты и лица в глазах. Но почти поравнявшись со мной один из них делает шаг в мою сторону и упирается рукой в стену, перекрывая мне путь. Я практически врезаюсь в него.

Вспоминая, сколько сил у меня отняли попытки забыть это лицо, я встречаюсь взглядом с глазами Стаса.

Он стал ещё выше, понимаю я даже с высоты своих каблуков.

— Стас, зажми ты уже её, — весело рекомендует Женька, проходя с Игорем дальше к выходу из школы.

Смотрим друг на друга, в глаза, а кажется — в душу.

Он будто ищет в моих глазах ответы на незаданные вопросы. А всё, что я вижу в его глазах — это мою больную подростковую любовь, которая упустила все шансы.

— Стас... — делаю усилие, и прошу его — Про... пропусти.

Я теряю ощущение времени, слышу только как мое сердце колотится, отдавая в висках.

Стас убирает руку.

Быстро прохожу мимо него и иду, не оборачиваясь, чувствуя взгляд на спине. Кожа лица пылает, я заворачиваю за угол и закрываю ее ладонями чтобы охладить. Дышу.

Бесит что свои реакции на Стаса я по прежнему не могу контролировать.

Звук шагов, оборачиваюсь – Стас. Идет ко мне. Что блин ему еще надо? Хочет еще поиздеваться над тем как я выгляжу?

Идет прямо на меня.

Инстинктивно отступаю чтобы сохранить дистанцию между нами. Но он грубо вторгается в мое пространство и, уперев руки в стену, не дает мне возможности отойти в сторону.

— Что тебе нужно? — пытаюсь абстрагироваться от телесного контакта с ним и вернуться в область диалога.

Мой голос раздается громче чем я хотела бы.

— Всё. — в ту же секунду выдает он.

Смотрю в его глаза, с немым вопросом требующим пояснений к его ответу.

Он тоже смотрит, но судя по его лицу ничего пояснять не собирается. Вместо этого он прижимается ко мне так, что я чувствую его тело на всем своем. И я чувствую его возбуждение. Мне не хватает воздуха, я вдыхаю всей грудью. Понимаю, что попытки поговорить скорее всего не сработают. Решаю попробовать вывернуться, но тоже безуспешно. Быстро меняю тактику.

– Стас!

Ста-а-с

… – на свое имя он же должен среагировать.

Блин, и теперь я отлично чувствую животом что идея с именем была рабочей. Стас сразу среагировал. Я отчетливо ощущаю его стояк.

— Чё? — глухо выдыхает мне в висок, потом чуть отстраняется и смотрит в лицо.

Глаза в глаза. Дыхание сбивается. Ощущение что мы куда-то летим.

Вниз.

Внезапно поминаю что наверху двадцать человек одноклассников и вопрос времени когда кто-то из них спустится покурить и станет свидетелем сцены, к которой меня подталкивает прямо сейчас Стас.

Это будет

позор…

Нет. Я точно не для этого пришла на этот чертов выпускной. И предпринимаю еще одну попытку вывернуться из его захвата:

— Прекрати… Отойди…. Отпусти меня…

Стас легко блокирует все мои попытки. Ощущение что делает он это на автомате, потому что судя по его глазам он сейчас не вполне адекватен. Я уже видела похожее выражение лица у Андрея, его сложно спутать с каким-то другим состоянием. Понимаю что теперь вряд ли он сам меня отпустит, а сил вырваться мне не хватит. Судорожно ищу выход. Это сложно потому что в этот момент мое тело вообще не понимает в чем проблема. Чувствую свое возбуждение, мне нравится что он так близко, нравится где его руки и как он дышит, пахнет… Хочу ощутить его губы на своих губах. Мое тело определенно хочет того, чего хочет Стас.

Итого, эти двое, против меня одной.

Я определенно проиграю…

От осознания моего бессилия и происходящего я сдаюсь. И как только я это делаю, в голове появляется мысль.

«Надо его отвлечь. Сделай что-нибудь, что его отвлечет.»

Что?

«Давай его укусим?»

Гениально, блин.

Но это хотя бы хоть какой-то план. И я тут же его выполняю.

— Сука!!! — страшно орет Стас, и дергается назад.

Мне хватает этой секунды чтобы вывернуться из его рук и отбежать. Я понимаю что каблуки сейчас это роскошь и стягиваю их с ног, поправляя второй рукой юбку.

Чувствую вкус крови во рту. Я перевожу взгляд на него, запоздало переживая что укусила его слишком сильно.

Стас смотрит на меня уже сознательным взглядом, морок спал. — Успокой меня, что ты не бешеная... — он пальцами дотрагивается до места укуса. Там кровь.

Если бы не адреналин в моей крови, мне бы возможно было стыдно. Сейчас мое сердце колошматит с бешенной частотой и я отвечаю быстрее чем успеваю подумать:

— Бешенная! — и срываясь бегу вверх по лестнице, не оглядываясь.

Забегаю на четвертый этаж, влетаю в туалет. Пытаюсь отдышаться и привести себя в порядок.

Через минут десять возвращаюсь в класс и усаживаюсь рядом с Наташкой. В классе царит доверительная атмосфера - одноклассники продолжают делиться историями своих успехов за прошедший год, много шутят.

Через пару часов мы перемещаемся в кафешку через дорогу от школы.

Ленка крутит в руках Наташкин браслет — массивное изделие с серебром с красивой гравировкой. Наташка сидит напротив нее, и с довольной рожей жуёт клубничный торт.

— Красиво, да? — Наташка лениво тянет руку через стол, забирая браслет из Ленкиных рук.

Ленка натянуто улыбается: — Классный. Хотя в Москве сейчас в тренде более... минималистичные вещи.

— Ага, — фыркает Наташка, достаёт телефон и листает что-то. — Вот, смотри, это последние эскизы Aurevain. Минимализм, говоришь?

Она поворачивает к нам экран. На фото — модель в платье с брутальным готическим принтом и с аналогичным Наташкиному браслетом.

Ленка замирает с вилкой в воздухе.

— Ну да, прико-о-ольно… — её голос вдруг стал на октаву выше.

— Прикольно то, что в разработке этого принта принимала участие я, — Наташка говорит так, будто речь о чем-то обычном. — У меня еще много подобных задумок.

Все девчонки за нашим столом с нескрываемым интересом смотрят на Наташку.

— Кстати, вот этот пиджак я вообще сама сшила, — продолжает Наташка.

Я знаю что она купила его готовым и стоит он как моя трёхмесячная стипендия, но я не мешаю подруге закрывать ее гештальт.

Ленка жадно разглядывает пиджак Наташки:

— Слушай, Наташ, а можно у тебя подобный заказать... ?

А Наташка тем временем поворачивается ко мне:

— А Танькин прикид вообще точная копия из последней коллекции Veyron Jewels.

Ленка просит меня встать и покрутиться. Два соседних стола с одноклассниками переключаются на происходящий показ мод за нашим столом.

— Наташка... — даже не верится, произносит Ленка находясь в искреннем восторге. А затем выдает, — А ты можешь сшить мне платье на свадьбу?!

Сидящие за столом хохочут над Ленкиной реакцией и наперебой хвалят работу Наташки.

— Да конечно, Лен, — Наташка светится от счастья. — У меня уже даже есть пара идей.

Девчонки садятся рядом и Наташка начинает увлеченно показывать Ленке варианты платьев в своем телефоне.

Через какое-то время почти все выдвигаются на импровизированный танцпол.

Ко мне подсаживается Артур.

— Ну что, как оцениваешь, закрыла Наташка свой гештальт?

Я подцепляю с тарелки эклер.

— Да. Урыла Ленку по полной, — улыбаюсь я, откусывая кусочек эклера.

Я немного пьяная от шампанского, но только в той степени чтобы мне было комфортно среди этой компании, объединенной только тем, что мы учились десять лет в одном классе.

Бутылка пива с глухим стуком встаёт на стол.

Поднимаю глаза — массивная тень заполняет пространство напротив.

Стас, садится и отпивает из бутылки, не отрывая от нас с Артуром глаз.

— Что, мужиков своих обсуждаете?

Артур тут же встает и молча уходит в сторону танцпола.

— Ты что-то хотел? — отстраненно произношу я.

— Хотел. — смотрит на меня, снова отпивая из бутылки.

Бутылка не первая по счету, понимаю я и отворачиваюсь, чтобы не вступать с пьяным в разговор.

— Жаль, что твой мужик не умеет тебя трогать так, как я могу.

Я резко возвращаю взгляд на лицо Стаса, и с вызовом произношу, — Что ты сейчас сказал?!!

— Хочешь, чтобы я это громче повторил?!

Блин, придурок пьяный!

Я резко встаю и быстро иду на танцпол к ребятам.

— Ты как? — спрашивает Артур.

— Нормально. Яров пьяный, не обращай внимания.

— Да пофиг, Тань, — улыбается мне Артур, — Ты сегодня очень красивая.

— А ты сегодня самый элегантный парень на этой вечеринке, — так же с теплотой улыбаясь отвечаю ему я.

— Я тоже планирую сегодня закрыть свой гештальт, — торжественно произносит Артур, — Я хочу поцеловать Ленку Смирнову!

— Артур, она же замуж выходит!

— Да знаю я! Но меня вполне устроит поцелуй с ней, — подмигивает Артур. — Я же заглядывался на нее последние три года школы. Психолог мне говорил, что лучше закрывать все гештальты, чтоб потом меньше проблем в жизни было.

— Ну ты даешь, Артурчик! — смеюсь я. — Желаю тебе удачи!

— Удача нужна неудачникам, а я гарантированно получу сегодня свой поцелуй — подмигивает он мне.

Мы заканчиваем танцевать и я иду в туалет.

Чувствую, взгляд на себе. Оглядываюсь. Яров смотрит.

По спине — холодок.

Иду быстрым шагом, дверь в кабинку захлопываю с щелчком.

Прислушиваюсь. Тихо.

Видимо я просто перенервничала.

Выхожу из кабинки, мою и вытираю руки.

Дверь туалета открывается и в проеме темного коридора появляется мужская фигура. Через секунду она стремительно заходит внутрь, сгребает меня и заталкивает в кабинку обратно.

Дверь кабинки захлопывается с металлическим лязгом.

Дальше все происходит очень быстро.

Сильные руки грубо хватают за бедра и прижимают меня к стене кабинки. Руки расстегивают и задирают мне юбку.

Мужская рука у меня между ног, отодвигает трусы в сторону. Пальцы резко входят в меня, без прелюдий.

Я делаю судорожный вдох.

Его бёдра прижимают мои ноги, а колено раздвигает их и держит.

В сантиметрах от моего лица лицо Стаса.

— Не ори, — произносит он, и я слышу в голосе угрозу.

Он глубоко вздыхает и начинает ритмично двигать пальцами внизу меня.

Его губы впиваются в мою шею, чувствую зубы на коже, руки внизу, и горячая волна накрывает меня с головой. Мне кажется я сейчас умом тронусь… Стас… Стас Яров… Мое наваждение…

Он прижимается ко мне губами, ощущаю вкус пива и сигарет у себя во рту. Кусает меня за губу. Очень больно! Бью ладонями по его груди и пытаюсь оттолкнуть.

Стас только хрипло смеётся, — М́алина, вообще без шансов, пока сам не отпущу.

— Стас… — выдыхаю я.

Он легко расправляется с пуговицами блузки. Распахивает ее, добираясь до моего прозрачного черного бюстгальтера.

— Стас…блин! — задушено шепчу я — Это изнасилование… .

Он тянет бюстгальтер вниз, высвобождая грудь и накрывая ее своей ладонью.

Чувствую его мокрый теплый язык нежной кожей груди, чувствую его потрескавшиеся губы… Запах его волос от склоненной к моей груди головы… опьяняет… Господи, мне кажется я даже все еще помню его запах, это же пиздец.

Больно кусает за твердый сосок… Я вскрикиваю.

Ладонь со вкусом сигарет моментально зажимает мой рот.

Чувствую обильную влагу между ног.

Тело предательски движется навстречу его пальцам.

Очевидно, что Стас тоже это чувствует.

— Теперь уже нет, — усмехается он и убирает ладонь со рта. Левой рукой стягивает мои трусы вниз, снимает их с меня, заставляя поочередно поднять ноги. Отворачиваюсь, чтобы не видеть его лицо.

Снова чувствую его руку между ног, он размазывает мою смазку, перемещает руку к клитору, начинает ласкать меня.

Возвращается к моему рту, еще сильнее кусает меня в то же место губы. Терплю. При этом мне становится смешно, в голове проносится:

«Ладно Стас, 1:1»

. А потом включаюсь в поцелуй с соленым привкусом моей крови. От боли от укуса меня отвлекает сильное напряжение внизу живота.

Теперь почти все мои ощущения сосредоточены на его пальцах и на моем клиторе. Рука сжимает и растирает сосок груди. Снова чувствую пальцы Стаса во мне. Усиливающийся разряд напряжения тут же отдается внизу живота, а оттуда уже поднимается горячая и накрывающая меня с головой волна эйфории. Я цепляюсь за волосы Стаса и запрокидывая голову назад выдаю с громким стоном его имя, выгибаясь в его руках. Через секунды наступает расслабление, и я бы упала если бы Стас по-прежнему не удерживал меня у стены.

— Я чуть не кончил, когда ты простонала мое имя, — вижу его довольное лицо, наконец, открыв глаза.

Он достает руку из-под моей юбки и уперевшись обеими руками в стену кабинки надо моей головой испытывающе смотрит мне в глаза.

Разжимаю пальцы, освобождая его волосы и упираюсь руками в его плечи.

Смотрим друг на друга, тяжело дыша.

Дышим в унисон, как звери в клетке.

Тело все еще отдает волнами спазмов снизу.

— Ни за что не поверила бы, что у нас это будет в туалете, — говорю я, пытаясь прийти в себя, — …мне теперь опуститься на колени и отсосать тебе? — добавляю язвительно.

— Пока ничего ещё не было. Только отсос меня не устроит. — Стас медленно облизывает губу, не отрывая глаз от моего рта и отвечая сразу на оба моих высказывания.

Я пытаюсь осознать услышанное.

«Это он шутит?»

«А что, тебе все еще кажется, что он шутит?!!!»

«Учитывая, что он уже сделал своей рукой, мне стоит переживать если во второй раз это будет уже его член?»

Внезапно он разворачивает меня лицом к стене и придавливает своим телом. Спина чувствует его напряженный член.

Стас опускает лицо к моему уху и шепчет: — Нежно или жестко?

— Что, блин!!? — мой мозг сейчас вообще не соображает.

— Мне трахать тебя нежно или жестко? — уточняет он, добавляя, — Решай, но только быстро.

Я цепенею от такой откровенной фразы, произнесенной голосом Стаса у меня над ухом. Затем слышу, что он начинает расстегивать ремень.

Я все еще не могу поверить что это происходит со мной.

Как вдруг мой мозг услужливо подкидывает мне в памяти фотку Светки в одноклассниках со Стасом и подписью

"Это любовь

❤️

"

.

Коробка воспоминаний рассыпается в моей голове. Вижу, как они идут возле школы и смеются. Вижу, как она прижимается к нему на крыльце и запускает руки в его волосы. И умудряюсь красочно представить по Наташкиному рассказу как он целует ее на скамейке.

И в этот момент меня просто с головой накрывает ревность, и … обида. То есть со Светкой у него любовь, а я могу только выбрать как он будет трахать меня в кабинке туалета в задрипанном кафе через дорогу от школы?!!!

Вообще охренел!!!?

— Да пошел ты нахер, ублюдок! Я ненавижу тебя!!! — кричу я и вывернувшись, как учил Костя, с силой ударяю его коленом в пах. — Скотина!!! Ненавижу!!! — Пока он матерится, сгибаясь от боли, я дергаю дверь кабинки на себя и выскакиваю в туалет.

Слышу смех позади себя, — М́алина, пиздец ты ебанутая… Течешь от меня и все равно убегаешь…

Быстро застегиваю блузку, и выбегаю в коридор. Перед зеркалом проверяю что волосы в порядке.

Черт, губа распухла. Проверяю перед зеркалом как ее поджать чтобы укус не был так очевиден.

Оглядываюсь на дверь женского туалета, Стаса не видно.

Быстрым шагом иду в зал.

Усаживаюсь на свое место, пытаюсь прийти в себя.

Переключаюсь на танцпол.

Вижу, как Артур танцует с Ленкой Смирновой, выглядит конечно это дико неорганично. Но судя по лицу Артура - он счастлив.

Похоже Наташкина одежда и правда творит чудеса, Артур несмотря на комплекцию пользуется популярностью у бывших одноклассниц и свой гештальт он сегодня вероятнее всего закроет.

Плюсом, Ленка пьяная.

Ко мне подходит официантка:

— Девушка, там посетитель Татьяну М́алину спрашивает, у вас тут случайно такой нет?

— Есть, это я. — отвечаю, с любопытством оглядываясь назад.

Вижу Андрея на входе в кафе, официантка подходит к нему и что-то говорит указывая на меня.

Андрей видит меня, я махаю ему рукой, он идет к нам.

— Я решил тебя забрать, мама сказала где ты. — улыбается он оглядывая наша тусовку. — Что вы тут отмечаете?

— Да встреча одноклассников, первый год после выпуска, — поясняю я.

— Понятно. А долго у вас тут еще? — переводит взгляд на часы, — Уже девять. Че, может отвезу тебя домой?

— Подождешь пятнадцать минут? — я перевожу взгляд на Артура, самозабвенно танцующего уже с Маринкой, — я с друзьями хочу попрощаться, а то потеряют меня.

— Ни вопрос! — Андрей берет яблоко со стола, откусывает его и садится рядом, откидываясь на стуле и утыкается в свой телефон.

Мои глаза опять останавливаются на Стасе. Он сидит за столиком через один от моего, с Женькой и Игорем они продолжают вливать в себя пиво. С ними за столом сидит Настя Дроздова и мне кажется она не переставая хохочет над всем тем что говорит Женька. Кстати, возможно это она и пригласила их на нашу встречу.

Стас сразу реагирует на мой взгляд, разглядывающий их стол.

Смотрим друг на друга.

Стас вопросительно переводит взгляд на Андрея, и потом сразу опять на меня.

Я никак не реагирую на этот его немой вопрос.

Продолжаем смотреть друг на друга. В его взгляде чувствуется давление.

От напряжения каждая моя клетка дрожит, будто впитывает удары его шторма, а в груди разливается тяжёлый свинец, расплавленный стыдом и бессилием.

«Почему я спустя три с половиной года все еще так реагирую на него?!!!»

Стас опирается локтями на стол, а затем подносит левую руку к лицу, демонстративно втягивая воздух и проводя пальцами по носу и губам, при этом не отрываясь от моих глаз.

И я понимаю, что эта за рука.

Пальцы этой руки двигались во мне пятнадцать минут назад.

Я отмечаю что непроизвольно сжимаю бёдра, снова чувствуя влагу. А тело тут же восстанавливает в памяти ощущения от его рук на моей груди и ниже. Осознав это, я чувствую, что мои щеки мгновенно стали пунцовыми.

Стас, видя мою реакцию, зло ухмыляется, демонстрируя как он быстро считал с моего лица все мои чувства.

Я больше не могу это выносить, отрываю взгляд от Стаса. Поворачиваюсь к Андрею и встаю.

— Андрей, давай правда поедем уже, — касаюсь за плечо Андрея.

— Да, погнали, — он тоже встает, и подхватывая меня за талию ведет к выходу.

Я оборачиваюсь к столам.

— Все, всем пока! Была рада всех видеть!!! Мы уже уходим!

Мне отвечает нестройный хор голосов, а тяжелый взгляд синих глаз прощается со мной молча.

«Вечер гештальтов, блин»,

— думаю я садясь в машину Андрея. —

«Стасу, считай, дала. Мне еще только осталось встретить сегодня математичку и сказать ей что ее сраная алгебра нахрен никому из нас троих оказалась не нужна. Четверых. Ленке Смирновой наверняка тоже.»

В машине голос Андрея: — Ты че вся дрожишь... Тебе холодно? Я сейчас печку включу…

Отрицательно мотаю головой. Как мне сказать Андрею что это не холод, а шок? Я просовываю ладони между коленями, стараясь не дрожать.

Чёрт возьми, ведь у нас не должно было все так закончиться!! Ну не в туалете кафешки же!

???????????? POV Стас Яров

✨ У Женьки дома ✨

Женька швыряет мне телефон прямо в солнечное сплетение. Ловлю на рефлексе.

— На, глянь.

На экране – дебильное розовое приглашение: "Выпускной 10-А". Фотка с шариками, смайлики, восклицательные знаки. Как будто детский утренник, а не встреча взрослых людей.

— Хуйня какая-то, — бросаю телефон на диван.

— Да ладно, — Женька ухмыляется. — Бухло и девки, Стас. Девки в платьицах. Твой бывший "классный цветочек" точно придет.

Я закуриваю. Сигаретный дым щиплет глаза. Затягиваюсь так, что тлеет вся пачка.

Женька уходит в душ, значит, решение принято.

— Игорь, ты с нами? — спрашиваю, туша сигарету об подошву.

— Куда? — Игорь поднимает голову от телефона.

— На сборище 10-А, выпускной у них.

— Это ж их классный выпускной. Мы там как лысые в борделе. — морщится Игорь.

— Да ваще похуй. Дроздова нас позвала. У них мужиков - три с половиной гея. А баб..., — улыбается, вернувшийся Жека.

Игорь переглядывается со мной. В его взгляде - та же мысль:

"Опять этот ебаный цирк",

но кивает:, — Ну, погнали тогда…

✨ Школа. Коридор ✨

Блядь. Она.

Идет по коридору, постукивая каблуками по выщербленному линолеуму. В этой... блять, не юбке, а втором слое кожи, которая облипает ее задницу так…. В блузке, через которую читается каждый шов лифчика.

Ты же знала, что делаешь, когда такое надевала?

— Ни хрена себе, М́алина! — ржет Женька. — Ты что, на конкурс "Мисс Педколледж" собралась?

Да, блядь. Это был бы не Жека, если бы промолчал.

Она бросает что-то в ответ, но я не слышу.

Увлечен тем, как она

старательно не смотрит в мою сторону.

Боишься? Хорошо.

Два шага - и я перекрываю ей путь. Рука на стену, корпус вперед - она влетает в меня грудью.

Блядь

.

У меня сразу встаёт. Как в восьмом классе, когда она проходила мимо раздевалки после физры — мокрая майка, разгорячённая кожа.

Тогда я еще терпел. Сейчас — хуй там.

Поднимает глаза. Вижу что дрожит. Совсем чуть-чуть. Внутри. Думает, никто не видит. Но не от страха. Нет. Это другое. Я помню эту химию. Наш выпускной. Подоконник…

— Стас, зажми ты уже её, — ржет Жека.

Съебался бы ты уже?!

Жадно рассматриваю ее. Как вор. Пока есть возможность.

Похудела. Или нет, выросла, что ли? А губы всё такие же — чуть припухшие, как после поцелуя.

Она краснеет. Но не пытается отвести взгляд.

Ты помнишь.

Я придвигаюсь чуть ближе. Чувствую, как её дыхание становится чаще.

Замер. Не двигаюсь. Вижу, как зрачки расширяются - но не от страха. Это я знаю. Помню, как они темнели тогда, на подоконнике...

Молчу.

Она тоже молчит.

Между нами —

тишина как перед грозой

. Такой,

что ломает деревья и вырывает их с корнем.

— Стас... — её голос дрожит…. — Про... пропусти, — наконец, сипло шепчет она.

Я убираю руку.

Она проскальзывает мимо. Её плечо на секунду касается моей груди.

Сдержал себя, чтоб не остановить.

Поворачиваюсь, смотрю ей вслед. Понимаю что вроде просто встретились в коридоре, а ощущение что это

последний рубеж

перед тем, как

всё пойдёт под откос

.

Ловлю себя на том, что я снова наблюдаю за тем, как она уходит.

Как ушла год назад с белобрысым…

Нет, блядь, не сегодня.

Подрываюсь следом за ней и через секунду заворачиваю за угол.

Уже прицельно рассматриваю ее задницу сзади. Не знаю кто выбирал ей этот прикид, но мысленно жму ему руку и стремительно сокращаю разделяющие нас метры. Услышав шаги она оборачивается ко мне и явно не понимая моего порыва - пятится назад.

Намеренно вторгаюсь в ее личное пространство и двигаюсь на нее, пока она не перестает отступать. Позади нее стена. Начинает отходить от меня в сторону.

Выставляя ладонь, заставляю ее тормознуть. Она сразу же дергается назад, но я тотчас пресекаю это второй рукой. Шагая, толкаю ее, пока не впечатываю в стену.

— Что тебе нужно? — испуганно спрашивает она, и я вижу, как вздымается ее грудь под шелком.

В коридоре пусто, любой звук отчетливо слышен.

— Всё. — вырывается само. Не думал, не планировал - просто правда.

Смотрю в ее глаза. Меня затягивает в какой-то густой и вязкий дурман. Вдыхаю ее запах. Вжимаю ладони в шершавую и прохладную стену и припечатываюсь к ней, ощущаю телом все ее изгибы.

Пару секунд спустя тишину прорезает шумный вдох М́алиной, а потом она начинает вырываться.

Фиксирую ее еще жестче. Практически распинаю как жука для гербария.

– Стас!

Ста-а-с

… – негромко произносит она, видимо решив поговорить, раз вырваться не может.

Мой слух жадно ловит мое имя.

Двенадцать месяцев. Не то чтобы я считал… Ее голос стал чуть ниже, в нём появилась хрипотца, будто она начала курить или… она

возбуждена

...?

Я застываю.

Так, блядь.

И какой тогда план?

Сердце бьётся так, что аж в висках стучит.

Мое тело ожидаемо реагирует быстрее мозга. Жар по жилам, напряжение в паху. И все, блядь, я уже готов начать.

Глаза в глаза. Дыхание сбивается в странном унисоне, будто кто-то выключил гравитацию. Я стремительно теряю равновесие, но еще пытаюсь сопротивляться.

В груди — адская кузница, каждый удар сердца выжимает из рёбер стон. Охуеваю от осознания: за всю свою похабную жизнь ни одна баба не вводила меня в такое состояние. Она, блять, перезагружает мою ДНК, запускает какие-то первобытные протоколы, которые должны были стереться за века эволюции.

— Чё? — выдаю я, будто

только что не был готов был рухнуть перед ней на колени.

Снова пытается вырваться.

— Прекрати… Отойди…. Отпусти меня…

«Надо её трахнуть. Сейчас же. Здесь.»

— мысль бьёт по башке, как обух. Глотаю слюну — она обжигает, как самогон. Пытаюсь взять себя в руки, но тело уже не моё — каждая мышца напряжена до дрожи, кожа горит, будто под ней тлеет магний. Я уже нагло лапаю ее везде, где хочу, блокируя слабые попытки вырваться.

Дыхание превращается в хриплые перебои. Кровь — в расплавленный металл, который медленно стекает вниз, раздувая вены до невыносимости. Член пульсирует так, что аж зубы сводит. Даже моргнуть страшно — боюсь сорвусь и наброшусь.

Блядь. Впервые за всю жизнь реально боюсь, что моя же собственная похоть меня и убьёт.

Где-то далеко, будто сквозь толщу воды, донесся глухой хлопок двери. Чьи-то шаги по лестнице - тяжёлые, неспешные - должны были бы насторожить, но сейчас мой мозг отказывался обрабатывать что-либо, кроме её дыхания и реакции ее тела на мои прикосновения. Звуки шагов растворяются в гуле крови, стучащей в висках. Все мое внимание приковано к ее дрожащим губам. И к шелковой блузке, сквозь ткань в области лифа которой проступает ее возбуждение.

Она в очередной раз толкает меня в грудь, я в ответ прижимаю ее сильнее. Шелк чуть охлаждает и скользит под пальцами. Чуть отстраняюсь, снова пытаясь рассмотреть очертания ее груди. Все, уже не контролирую себя. Отпускаю ситауцию, она сама меня до этого довела. Прижимаюсь к ней ближе. Ноздри сами втягивают её запах, запах ее тела. Утыкаюсь в ее волосы.

Острая, обжигающая боль пронзает нервные окончания.

— Сука!!! — я натурально ору, не понимая где источник боли.

Но тело среагировало раньше мозга - рука рефлекторно дернулась назад, и этого мига ей хватило. Она извилась угрем, скользкая шелковая блуза выскользнула из моих пальцев, и через секунду она была уже в трех шагах от меня, поправляя сбившуюся юбку и схватив свои туфли в руку. На ее нижней губе алеет капля моей крови.

Я в ахуе понимаю что она вцепилась со всей дури зубами в мое плечо над ключицей, где тонкий джемпер не защищал кожу.

Это пиздец, блядь.

— Успокой меня, что ты не бешеная... — хриплю я, касаясь пальцами ранки. Плечо горит, но терпимо, где-то глубже — гораздо сильнее горит что-то другое.

— Бешенная! — зло выдыхает она и развернувшись быстро взлетает вверх по лестнице босиком, не оглядываясь.

— Дура долбанутая, блядь. Угораздило меня конечно… — вырывается, пока я рассматриваю аккуратный полукруг кровоточащих отметин на своей коже.

Нахожу парней на крыльце за школой.

— Ну чё? — ухмыляясь сквозь затяжку спрашивает Жека.

— Укусила, блядь, меня.

— Ты гонишь? — Жека недоверчиво смотрит на меня.

Показываю на след от зубов, оттянув ворот джемпера

Сука, ржут сволочи.

— Нихуя, нормально так, — улыбается Игорь.

— Я начинаю тебе завидовать, — угорая комментирует Жека.

— Так не было ниче, она опять съебалась.

Ржут.

Жека сощурившись смотрит на меня, выпуская дым. — Так че, какой план?

Смотрю на его рожу, подъебывает меня что ли?

— Мужики, пошлите лучше к нашим девкам? Мне тут чет ни одна не зашла, да и не уболтать никого из них за вечер.

— Это пока они трезвые, — прицельно глядя в мои глаза вбрасывает Жека.

Я умею читать между строк.

— Дроздова сказала они через пару часов в кафе продолжат, мы туда и завалимся, — Жека улыбается мне, чуть заметно кивает, понимая, что я догоняю.

— Ну похуй, давайте так, — в отрыве от нашего неочевидного диалога, произносит Игорь.

Через пару часов мы в их кафешке. Взяли пиво. У Жеки с Дроздовой вроде бы все получится, она в рот ему смотрит.

Танька сидит через стол от нашего. Чет пиздят там всем шабашом своим. Пантелеева ниче так выглядит. Артур этот уебок рядом опять. Я до сих пор не могу простить ему что из-за него мы с Танькой посрались.

Не знаю чего жду, просто глотаю пиво и наблюдаю за ней.

Отлично, теперь она почти одна за столом. А это значит – у меня есть возможность атаковать. Рассчитываю что этот пиздюк сразу сбежит, прикидываю что надо и как сказать. Подношу к губам бутылку и делаю глоток пива.

Жажда не утоляется.

Напряженно вдыхаю и встаю из-за стола.

— Что, мужиков своих обсуждаете? — выдаю приземлившись напротив нее и вперив взгляд с неприкрытой угрозой в Артура. Наблюдаю за результатом. Все как я и предполагал. Артур вскакивает, как ошпаренный и сваливает куда-то.

Хорошо. Теперь он хотя бы правильно реагирует на угрозы.

Оглядываюсь на Жеку. Он тоже это видел, одобрительно кивает и ржет, всем видом показывая что его тоже веселит как быстро съебался Танькин задрот.

Танька отчужденно смотрит на меня:

— Ты что-то хотел?

Да. Всё. Тебя. Тот вечер и ту ночь. Этот год. Всю свою ебаную жизнь.

— Хотел.

Я пью пиво, но вкуса не чувствую. Только горечь. Только её глаза, которые смотрят на меня, как на неадекватного.

— Жаль, что твой мужик не умеет тебя трогать так, как я могу, — говорю, жду реакции.

Её глаза вспыхивают.

— Что ты сейчас сказал?!! — в ее голосе появляется металл.

Удивляет. Хотя вспоминая наше знакомство, это вполне в ее духе. Особенно когда она на эмоциях, то плохо контролирует себя. Вспыльчивая…

Блядь, мне похоже это и нравится.

Я вдруг понимаю как много я уже оказывается почти забыл. Решаю, проверить свою догадку и выдаю: — Хочешь, чтобы я это громче повторил?

Ржу. Да, все так, она предсказуемо бесится.

Вскакивает и уходит за своим лошком.

✨ Туалет в кафе✨

Я не планировал этого. Серьёзно, блядь.

Но когда она сегодня вышла из-за угла… в этой своей юбке…

Два года школы я просто наблюдал за ней, как идиот.

В тот вечер, я наконец увидел их с белобрысым возле ее дома, он её обнимал. Я тупо стоял в кустах, как сыкливый школьник, так и не решившись выйти.

Не понял нахера она тогда приперлась ко мне с ужином, если она с белобрысым ходит.

Где, логика?

Я блядь, потом еще месяц на звук открывающейся входной двери нездорово реагировал. Ждал ее.

Я же четко помню тот момент, когда она закричала «Стас!!!».

Да, я слышал

.

Я просто не поверил.

Игорь мне в скорой сказал, что она там была. Это был первый раз когда

ОНА

прорывалась

ко мне

.

После того гребаного выпускного я, блядь, создал профиль в одноклассниках и заглядывал туда раз в месяц. Видел фото Пантелеевой и Сверчкова с ней, в Москве. Но у нее не было профиля и я забил, пока Жека не скинул мне сообщение с фотками от нее. Подорвался добавляться к ней в друзья, она вроде добавила, а через полчаса снесла свой аккаунт.

Где, блядь, логика?!

Да нет, блядь, логики в ее действиях и решениях

.

Объективно.

И какой тогда смысл пытаться разговаривать с таким человеком?

Поэтому, когда я вижу ее удаляющуюся спину мое тело

действует само.

Затаскиваю её в кабинку. Прижимаю к стене.

Она стоит прижатая, грудь вздымается под этой ее блузкой. Дальше действую уже на автомате, расстегиваю и задираю ее юбку.

Её тело само открывается мне — влажное, дрожащее. Пальцы входят легко, без сопротивления.

Слышу ее судорожный вдох.

Но самое пиздецовое — её тело.

Оно не отстраняется.

Не бьёт.

Не кричит.

Оно... ждёт.

Ты же хотела этого. Я еще в коридоре это понял.

— Не ори... — на всякий случай угрожающе предупреждаю.

Голос звучит хрипло, чужо.

Я не собирался... Я не планировал этого.

Моя рука знает что делать с ее телом.

Я делаю.

Но она не орёт.

Она не орёт.

Не вырывается.

Не сопротивляется.

Почему? Почему ты не кричишь?

А если бы сопротивлялась?

Я бы отпустил. Конечно бы отпустил.

Но она... так смотрит на меня.

Ты боишься? Или ждёшь?

Её зрачки расширяются. Губы приоткрываются. Дыхание учащается.

Я прижимаюсь к ее шее, вдыхаю и пробую ее на вкус.

Она сглатывает и вздыхает. Не "ой". Не "отпусти".

А просто... вздох. Глубокий. С дрожью.

Как перед тем, как целоваться.

Я накрываю губами её губы.

Целую её. Жестко. Больно.

Чтобы запомнила.

Вспоминаю ее укус и до крови кусаю ее нижнюю губу.

Из зала доносится:

What Is Love...

— блядь, этот долбанный "Haddaway" везде.

Она вскрикивает, но звук тонет в музыке.

Пытается оттолкнуть. Бьет меня.

— М́алина, — мне смешно с ее перпендикулярных реакций, — вообще без шансов, пока сам не отпущу.

Остановись, придурок, ты же не насильник.

Блядь. Вспоминаю что планировал отпустить, если она будет сопротивляться.

Но её бёдра... Блядь, её бёдра сами подаются навстречу.

И я хочу этого больше всего на свете.

— Стас... — выдыхает она.

И в голосе... В голосе нет страха.

Там —

тоска

. Та самая, что грызла меня последний год.

Расправляюсь с ее блузкой, стараюсь делать это аккуратно. Хотя на другой давно бы тупо задрал ее.

— Стас… блин! — шепчет она. — Это изнасилование…

Чувствую как её тело говорит мне другое, предательски отзываясь на каждую мою ласку.

Стягиваю бюстгальтер с груди.

Накрываю ладонью идеальной формы и цвета сосок, проверяю ее грудь на ощупь. Пытаюсь запомнить ощущение. Облизываю, целую.. и кусаю… Чуть вскрикивает, и моя ладонь сразу закрывает ее рот. Она вздрагивает, но не отталкивает.

Пальцы впиваются мне в волосы.

Как будто неосознанно притягивает меня за волосы к себе.

Её тело по прежнему откровенно отвечает на все мои действия. Внизу я получаю подтверждение накрывшему ее желанию.

Смеюсь.

— Теперь уже нет.

Освобождаю ее рот.

Заставляю поднять ноги и снять трусы.

Меня забавляет как она стесняется, отворачиваясь от моего прямого взгляда. Ее стеснение меня дополнительно возбуждает. Но я сдерживаю себя, решаю что сначала я заставлю ее кончить, чтобы она больше не пыталась от меня сбежать, а потом я получу от нее все, о чем я уже даже и не мечтал. Внимательно отслеживаю каждую ее реакцию на свои действия, фиксируя интимный log-файл М́алиной у себя в голове.

Возвращаемся к исходной позиции.

Целую ее, снова больно и снова туда же. Хочу чтобы на ней остался видимый след.

Мой.

Боже, ты отвечаешь...

Она отвечает на мой поцелуй.

Провожу грубыми пальцами по нежной коже ее груди, растираю сосок. Интуитивно чувствую что ее скоро накроет. Вцепляется в мои волосы и выдыхая мое имя со стоном выгибается, ритмично сжимаясь вокруг моих пальцев.

Она кончает,

с моим именем на губах

.

Я ахуеваю от ее реакций на меня. Смотрю на нее как завороженный. Редкий момент, когда между нами все честно, просто и понятно.

Она успокаивается, приходит в себя.

— Я чуть не кончил, когда ты простонала мое имя, — выдаю в качестве проверки связи и отпускаю ее.

На всякий случай закрываю собой возможные пути ее побега, и продолжаю рассматривать в ее глазах реакцию на только что здесь произошедшее.

Мне вдруг приходит в голову что

она пока не его.

Даже когда спит с ним. Потому что я так...чувствую. Не могла бы она так реагировать на меня, будь это иначе.

— Ни за что не поверила бы, что у нас это будет в туалете, — говорит она, пытаясь застегнуть блузку и по прежнему не смотря на меня, — …мне теперь опуститься на колени и отсосать тебе? — добавляет с издевкой.

Твою мать, естественно «ДА»! Ты долбанутая что ли совсем, спрашивать сейчас у меня такое?! Специально меня провоцируешь?

Говорю себе "заткнись нахуй" и глотаю эту пизданутую тираду, что крутится сейчас на моем языке.

Перевожу взгляд на ее рот. Перед моими глазами уже стоит красочная картинка ее предложения.

Делаю глубокий вдох, пересиливаю себя и бросаю как мне кажется максимально нейтральную фразу:

— Пока ничего ещё не было. Только отсос меня не устроит.

Её глаза округляются.

Мне становится смешно, я прикидываю какие у нее сейчас кадры в голове.

Пользуясь тем пока она переваривает озвученные мной намерения, я решаю что нам эти паузы ни к чему. Разворачиваю ее лицом к стене кабинки, впечатываясь грудью в ее спину. Опускаю свои ладони на низ ее живота и дополнительно прижимаю ее этой частью к своему телу.

Грудью слышу как стучит ее сердце.

— Нежно или жестко? — спрашиваю, наклонившись к ее уху.

— Что, блин?! — искренне выдает она, как будто не понимая того что будет дальше.

— Мне трахать тебя нежно или жестко? — повторяю я максимально медленно, еще ближе наклонившись к ее уху, допуская что она не разобрала мой предыдущий вопрос. Ну и добавляю самое очевидное для меня, — Решай, но только быстро.

Я начинаю расстёгивать свой ремень. Если она не выберет опции в течение пары секунд, то очевидно что наш первый раз будет жестким, потому что я больше уже не в состоянии терпеть это напряжение между нами.

— Да пошёл ты нахер, ублюдок! Я ненавижу тебя!!! — вдруг кричит она разворачиваясь и бьёт меня коленом в пах. — Скотина!!! Ненавижу!!!

Сказать что я ахуел, это ничего не сказать.

Удар пришёлся чётко. Было ощущение что внутри что-то лопнуло, и по жилам разлился жидкий огонь. Воздух вылетел из лёгких одним хрипом. — Сука!! — я осел на корточки.

— Блядь... ёб... твою... — слова рвались сквозь зубы, но закончить я не мог — дыхание перехватило, а в паху ныло, будто туда вбили гвоздь. Из-за болевого шока у меня темнеет в глазах. Но я слышу как она дергает дверь и собирается убежать. Первое желание схватить и задушить ее, но тело не слушается меня из-за боли.

При этом часть меня все же умудрилась увидеть ситуацию со стороны, а не из эпицентра моей боли. И я сгибаясь… смеюсь….

Смеюсь сквозь боль, но блядь ДА, происходящее пиздецки смешно!

— М́алина, пиздец ты ебанутая… Течешь от меня и всё равно убегаешь…

Совершенно точно она хотела этого не меньше моего. И именно

это и хуже всего

, потому что она, блядь, откуда-то находит в себе силы убегать

от этого

.

Я уже даже не задаюсь вопросом почему. Наверняка та же логика что и по всем другим, интересовавшим меня вопросам к М́алиной - женская.

Слышу как она хлопает дверью и выбегает из туалета.

Прихожу в себя крайне медленно. Минут тридцать проторчал в кабинке пока вернул себе способность стоять прямо и не держаться за промежность. Меня еще ощутимо потряхивает, но я решаю что буду смирно сидеть за столом до конца этого тухлого праздника.

Возвращаюсь в зал, сажусь рядом с Жекой.

— Че, где Игорь?

Жека показывает бутылкой на Игоря, танцующего с Дроздовой.

— В туалете было? — вдруг спрашивает.

— Отъебись.

— Видел, как М́алина выходила, — скучающе зевает. — Тряслась как будто вся, — смотрит на меня. — Потрахались же, да?

Предвижу что Жека будет издеваться надо мной весь вечер, но все равно признаюсь, — Нет. Врезала мне по яйцам, дура блядь. Полчаса в женском туалете сидел, думал сдохну.

Жека закрывает рожу руками и, сука, тихо ржет. Глядя на него мне тоже становится смешно. Пиздец конечно на встрече одноклассников получить удар по яйцам и, блядь, укус.

— Я больше на встречи одноклассников не хожу. — Жека продолжает умирать со смеху, периодически пытаясь мне что-то сказать, но не может сделать этого из-за смеха.

Я реально ебал того гения кто придумал эту хуйню.

— Чет тухло тут, да? — наконец за стол вернулся Игорь. С ним Дроздова.

Мы с Женькой согласно киваем.

Дроздова оживляется и начинает предлагать нам поехать в клуб, в котором у нее подруга сегодня днюху отмечает.

Она не отрываясь смотрит на Женьку весь вечер, но тому как будто бы похуй.

Пока наша компания планирует перемещение в клуб, я ищу глазами Таньку и замечаю белобрысого, который сидит рядом с М́алиной, уткнувшись в телефон.

Танька, смотрит на меня.

Ее удар в пах нормально так меня успокоил. Я перевожу взгляд на ее соседа – этого накаченного ублюдка – и снова на нее.

Ноль реакции, при этом она продолжает смотреть на меня.

Подношу пальцы к носу, и демонстративно вдыхаю ее запах.

Поняла. Покраснела.

Могла бы сейчас вся дрожать от меня. Но дура, блядь.

Накатывает злость.

Да что, блядь, тебе надо?!

Была возможность потрахаться, было время поговорить – целый вечер, сука! Но нет, ты притащила сюда своего мудака и теперь сидишь и ТАК смотришь на меня?!

Если ты сейчас читаешь по моим глазам , то знай:

Я не понял и не простил.

Ни тогда.

Ни сейчас.

Нахуй все это.

Глава 28. «Брат»

Июль, 18 лет

Дверь дома открывается, и на пороге появляется Костя. Он держит в руке большую сумку и выглядит уставшим, но улыбка на его лице — умопомрачительная, как всегда.

— Костя! — мой голос сорвался на визг, я бросилась ему на шею.

Он схватил меня свободной рукой, крепко обняв.

— Привет, сестренка, — засмеялся он. Голос хрипловатый, будто он не спал всю дорогу. — Соскучилась?

— Ты даже не представляешь

КАК

!

На наш шум из кухни выскочила мама. Увидев Костю, она подпрыгнула от радости.

— Сынок! — она бросилась к нему, обнимая со всей материнской силой.

Отчим вышел следом, присвистнул, увидев нас, облепивших Костю, и кивнув Косте молча забрал его сумку, унеся ее в дом. Мы стоим втроем, смеясь и перебивая друг друга вопросами. Костя смеется, отвечая на все сразу, а я ловлю его запах —

домашний, родной, с легкой горчинкой дорожного пота

.

С этой минуты в доме все завертелось. Возвращение Кости с учебы стало поводом для настоящего праздника. Мама с отчимом взялись за подготовку вечернего мероприятия с таким энтузиазмом, будто готовились к свадьбе. Шашлыки мариновались на кухне, стол в саду уже был накрыт скатертью, а колонки, вытащенные во двор, тихо напевали какую-то мелодию, словно разогреваясь перед вечером. Возвращение Кости совпало с днем города, и мама решила, что тем более грех не устроить шумное торжество.

— Ты только посмотри на них, — шепнула я Наташке, которая пришла помочь с подготовкой. — Как будто Костя вернулся с войны, а не из университета.

Наташка засмеялась, поправляя салфетки на столе.

— Ну, ты видишь, как твоя мама рада поводу для праздника. Да и Костя, кажется, рад.

Я кивнула, глядя на брата, который помогал отчиму разжигать мангал. Он выглядел таким счастливым, таким... домашним. Как будто за эти месяцы в столице он соскучился не только по нам, но и по этому дому, по этому двору, по этому запаху шашлыка и нашим подколам.

Ближе к семи вечера начали подтягиваться Костины друзья. Двор наполнился голосами, смехом и радостными возгласами. Каждый, кто заходил в ворота, первым делом бросался к Косте, жал руку, обнимал его и начинал расспрашивать о жизни в столице.

— Ну как, братан, столица тебя не сломала? — шутил один из его друзей, хлопая Костю по плечу.

— Пока держусь, — смеялся Костя.

Я стояла в стороне, наблюдая за этой суетой, когда в ворота вошел Андрей. Высокий, загорелый, в белой футболке, обтягивающей широкие плечи и сильные руки.

Наташка многозначительно посмотрела на меня, — Таньк, я тебе смертельно завидую.

Я наморщила лоб и сделала физиономию мол вообще не понимаю о чем она.

— Здорова, братан! — громко произнес Андрей, подходя к Косте и протягивая руку. И эти двое сходу начали друг друга подкалывать.

— Опа, дембель! — ожидаемо начал Костя, пожимая руку Андрея, — Ты Андрюх, единственный, кто армейском пайке разжирел в кабана!

— Завидуй, давай, — Андрей поднял футболку демонстрируя Косте мощный пресс, — Я в армии на тренажерах жил. А ты, дохляк, жирком-то уже покрылся? — поддел Костю Андрей, задирая его футболку.

— Ох, нарываешься! — Костя замахнулся на него кулаком, и они оба расхохотались. Затем Костя задрал свою футболку и какое-то время комично ощупывал свой живот. — Ну… не такой как у тебя конечно, — сообщил после осмотра Костя. — Я ж, брат, учусь, а после уроков у меня гулянки. У вот тебя-то в казарме девчонок точно не было!

— Ага, вот поэтому я днями и отжимался! — огрызнулся Андрей. — Ты про шашлык-то не забыл, Ма-а-а-сквич? Помнишь как его жарить?

— Ну ты же, гопота провинциальная, напомнишь же мне, как это делается, — ответил Костя, широко улыбаясь.

Андрей засмеялся, а затем подошел ко мне. Он обнял меня, легко поднял в воздух и поставил на ноги со словами:

— Привет, принцесса.

Меня накрыло стеснение перед братом, чувствую, как щеки сразу покраснели. Это первое очевидное проявление возникших отношений между мной и Андреем было некомфортным. Когда я перевела глаза на Костю, то заметила, как он скользнул взглядом по нам с Андреем. На секунду его лицо стало серьезным, но он быстро вернул себе прежнее выражение лица. Переключиться ему помог вошедший в ворота еще один его друг. Они начали радостно обниматься, и Костя снова искренне улыбался, светясь от радости встречи.

— Ну что, — крикнул он, поднимая бокал, — начинаем?

Двор взорвался криками и смехом. Музыка стала громче, запах шашлыка разнесся по всему саду, и вечер начал набирать обороты. Костя, окруженный друзьями, смеялся и рассказывал истории из своей студенческой жизни. Мама с отчимом сидели за столом, улыбаясь и наблюдая за всем этим.

Я чувствовала, что этот вечер навсегда останется у меня в памяти. В нем не было ничего особенного, кроме одного: он напомнил мне, что дом — это не стены, а руки, обнимающие без слов, глаза, узнающие тебя в полутьме, и тишина, в которой слышно биение родных сердец.

Ближе к полуночи музыку выключили, и во дворе воцарилась относительная тишина, нарушаемая только голосами и потрескиванием костра. Огонь плясал в костровище, отбрасывая длинные тени на лица гостей. Кто-то притащил мамину гитару, и после недолгих уговоров она согласилась спеть. Ее голос, теплый и немного хрипловатый, заполнил пространство, и все замолчали, слушая. Песни сменялись разговорами, а разговоры становились все душевнее. Трезвых гостей уже не осталось, и атмосфера стала по-настоящему уютной.

Я решила дойти до летней кухни, чтобы взять чистую кружку для чая. Но, подходя к ней, услышала чей-то напряженный разговор, доносящийся из-за бани.

— ... хватит нести херню. Я не девочка восемнадцати лет, блядь!

Костин голос. Редко он так орет.

— Расслабься, братан...

Андрей. Кашель.

Прикуривает?

Вдох — и запах табака долетает до меня. Значит, совсем близко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Тело само замирает.

— Костян, ты же знал, что я давно на нее глаз положил, — ответил Андрей, и мое сердце замерло.

Речь явно шла обо мне.

Щеки начали гореть.

Уйти. Надо уйти. А ноги — ватные.

— Я не думал, что до этого дойдет, — продолжал Костя, его голос звучал все агрессивнее. — Ну, симпатия и легкий флирт — это нестрашно. Но, блядь, Андрюх, тебе баб что ли мало? — все повышал тон Костя.

Внутри у меня похолодело. Моя личная жизнь, мои чувства, мои решения — все это теперь обсуждалось за моей спиной. Мне стало неловко, словно я сделала что-то постыдное. Я встряхнула головой, стараясь отогнать эти мысли, и запрыгнула на крыльцо летней кухни. Подойдя к ящику с посудой, я потянулась за кружкой, но потом передумала. Учитывая разговор парней, мне вряд ли удастся избежать лекции от Кости. И обсуждать мою личную жизнь с ним на почти трезвую голову я точно не готова. Вместо чайной кружки я достала бокал для вина. Откупорив бутылку красного, я налила себе половину бокала.

«Господи»

, — думала я, делая первый глоток. —

«На трезвую голову это будет слишком»

.

Мне было жутко стыдно и неудобно перед Костей, словно я совершила что-то постыдное. Технически, я понимала, что ничего страшного не произошло — подумаешь, переспала с парнем. У Наташки мать родила ее в 18 лет, а у меня первый секс был в 18, что, по меркам некоторых моих одноклассниц, даже поздновато. Ромео 15 было, опять же, и все такое. Но от этого мне не становилось легче.

Но я понимала что я все усугубила, переспав с его другом.

Я сделала еще два больших глотка, чувствуя, как тепло разливается по телу. Эликсир смелости начал действовать.

Я вышла в сад и залезла с ногами в гамак, глядя на огонь костра вдалеке, допивая вино из бокала и пытаясь собраться с мыслями и придумать подходящие фразы для неизбежного разговора.

— Эй, принцесса, — раздался голос Андрея за моей спиной.

Я обернулась.

— Ты тут одна?

— Нет, — ответила я, стараясь звучать уверенно и демонстрируя ему бокал вина в руке. — Хочешь?

Он подошел ближе, взял бокал из моих рук, поднес к носу.

— Нет, спасибо, — сказал он, возвращая бокал. — Мы с Костяном уже накидались. Ты как, в порядке?

— Да, — соврала я, чувствуя, как вино начинает делать свое дело. — Просто... Костя, кажется, не в восторге от нас.

Андрей вздохнул, его лицо стало серьезным.

— Он просто переживает за тебя. Это нормально. Но ты же взрослая, сама можешь решать, что для тебя лучше.

Я кивнула, но меня это нисколько не успокоило.

В этот момент послышались шаги по дорожке от дома в нашу сторону, и из тени вышел Костя.

Его лицо было напряженным, но, увидев нас, он попытался улыбнуться.

— Ну что, сестренка, — сказал он, подходя ближе. — Поговорим?

Я вздохнула, сделала последний глоток вина и отдала пустой бокал Андрею.

— Давай, — ответила я, чувствуя, как эликсир смелости продолжает действовать. — Но только без нотаций, ладно?

Костя усмехнулся, но в его глазах читалась серьезность.

— Без нотаций, — пообещал он.

Глава 29. «Семья»

A wish upon a star

An angel in the dark

Guide the way, just a spark

An angel in the dark

Falling like a feather

Waving gracefully to ground

Whatever lies ahead

She's watching over

Over…Watching over

Текст песни "Angel in the Dark", © Kobalt Music Services Ltd Kms, Beam Me Up Ltd

Мы зашли в беседку на краю нашего сада. Уютная, увитая плющом, с деревянной скамьей, на которой мы с Костей часто сидели в детстве.

Я села на скамейку.

Костя сел на корточки прямо напротив меня, его взгляд был пристальным и пронзительным. Я вздохнула, чувствуя, как внутри дрожу и очень боюсь того что он скажет, но решила принять вызов и подняла глаза на брата. Вино придавало мне немного смелости, но все равно было очень страшно и стыдно.

— Слушай, — начал Костя, его голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась напряженность. — Я не хочу тебе читать морали. Для начала ответь мне: почему он?

Я растерялась.

Костя простых вопросов задавать не умеет, ответы на все простые вопросы он получает без слов, во всяком случае так у него всегда получается делать со мной. А этот его вопрос висел в воздухе, как грозовая туча.

«Почему он?»

«Почему именно Андрей?»

Я понимала, что мой ответ будет звучать очень плохо.

«Просто... он оказался рядом в нужный момент.»

«Просто... я была расстроена из-за Стаса. А носиться со своей невинностью как с писаной торбой я не хотела, кроме того мне было банально интересно каково это, секс. Наташка убедила что с опытным парнем это будет наилучшим образом.»

Но блин! Как признаться в этом родному брату, который был и остается самым главным авторитетом для меня!!!?

Сказать, что я отдала свою девственность тому, кто по баллам наилучшим образом подходил на эту роль? Это звучало так... стремно. Я не была готова еще ниже упасть в глазах брата.

Поэтому я решаю перейти в защиту, пытаясь перевести разговор в шутку, но заранее зная, что с Костей это все равно не прокатит.

— Давай сразу следующий вопрос, — говорю я, стараясь звучать легко, но в голосе все равно проскользнула нотка напряжения.

Костин взгляд стал еще серьезнее, он смотрел мне в глаза и молчал несколько секунд.

— Это не шутки, — произносит он. — Ты не понимаешь, что это серьезно?! Ты не ребенок, но еще и не взрослая пока, чтобы принимать такие решения бездумно.

— Бездумно? — я почувствовала, что уйти от темы не получается. — Костя, а когда у тебя был первый раз секс?

— Послушай, — Костя вздохнул, его голос стал мягче. — Я не хочу тебя осуждать. Просто... я переживаю за тебя. Андрей — он хороший парень, но... ты уверена, что это то, что тебе сейчас нужно?

— Ответь. — потребовала я.

— В пятнадцать. — после недолгой паузы признался Костя. — Но у парней все иначе, мы проще к этому относимся, для меня это были эксперименты, ухмыльнулся он.

Я замолчала, не зная, как продолжить. С одной стороны, я хотела кричать, что это мое дело, что я сама решаю. С другой — мне было страшно, и что Костя прав, что я действительно поступила бездумно.

— Андрюху я даже могу понять, — говорит он. — Ты очень привлекательная и теперь уже совершеннолетняя. — Но я не видел, чтобы ты была им увлечена!!!

Я посмотрела на него, чувствуя, как внутри меня все смешалось: и растерянность, и дискомфорт от того что я обсуждаю всерьез такие интимные вещи с ним, с парнем, и вместе с тем благодарность за его заботу.

— Костя, — сказала я тихо, — я не знаю, что у меня было в голове в тот момент, я тоже сейчас объясняю себе, что это был мой эксперимент. — продолжила я, — давай спишем произошедшее на мою глупость и любопытство?

— Скажи что вы предохранялись. — произнес брат.

— Кость, конечно. — смущенно ответила я.

Он молчал, глядя на меня. Потом кивнул.

— Ладно, — сказал он. — Но если что, я всегда рядом, на случай твоих следующих дурацких самостоятельных решений.

Я улыбнулась, чувствуя, как напряжение постепенно уходит.

— Спасибо, — прошептала я. — И.... извини, что я тебя расстроила.

Он усмехнулся.

— Ты меня не расстроила. Ты просто растешь.

Потом он наконец улыбнулся и наклонил голову, снова испытующе глядя на меня.

— И как тебе эксперимент?

Я засмущалась и если бы не темнота Костя увидел бы, что я была красная как помидор.

Собравшись с духом и при поддержке бокала вина я решилась поделиться.

— Вообще не так как я себе представляла это, — прошептала я.

Костя поднял бровь и выжидающе продолжал смотреть на меня.

— Я вообще не ощутила ничего особенного, просто определенные… приятные действия, — продолжила я. — Было видно что Андрей прям получал удовольствие от процесса, а я нет.... не знаю, я даже потом подумала может быть я фригидна.

В полутьме я увидела, как брат изменился в лице.

— Ой, Андрюха, какой же ты мудак, бляяяяять. — громко выдохнул он, опустив голову вниз, и сцепив руки на своем затылке. Потом с тяжелым вздохом снова поднял лицо на меня. — Послушай меня сейчас очень внимательно.

Я прикладывала усилия чтобы не убежать из беседки из-за жутчайшего дискомфорта от нашего разговора.

Брат продолжал. — Фригидность - это довольно редкая проблема у женщин, в 99% случаев проблема в другом. Я не специалист, но по своему опыту знаю, что у нас с вами разная физиология, тело у женщин часто довольно поздно просыпается и выходит на тот уровень потребности в сексе, какой он у парней начиная с четырнадцати лет. Твое тело может быть еще не проснулось, так сказать. Это займет какое-то время, и чтоб у тебя не было иллюзий, это могут быть даже годы. — потом еще раз вздохнул, и добавил, — Поэтому, у меня есть самое простое объяснение твоим переживаниям - Андрюха мощно накосячил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я потянулась к брату и прижалась к нему. Он обнял меня крепко в ответ и вздохнул.

— Я с Андреем поговорю, а ты заканчивай с такими экспериментами, мы с тобой через месяц уезжаем. — добавил он.

— Я не хочу потерять его дружбу, — прошептала я.

— Да блядь, Таня! — он отстранил меня и резко встал во весь рост, и глядя на меня сверху вниз сказал. — Парням по дружбе не дают! — отпечатал он каждое слово у меня в голове. — Он уже строит планы вашей свадьбы, а ты дружбу его боишься потерять. Да и нахер ему не нужна твоя дружба!!!

— Свадьбы? — переспросила я.

— Ну а как ты думала? Ему двадцать три, парень уже нагулялся. — ответил он. — Жениться на юной девочке, став ее первым и единственным это топовый план у 90% мужского населения этой планеты.

— Почему тогда ты не женат? — спросила я. — Тебе тоже 23 года.

— У меня все сложно, я вхожу в оставшиеся десять процентов. — как-то печально усмехнулся он. — Я люблю женщину которая не свободна.

— Расскажешь подробности? — осмелела я, радуясь, что разговор переключился с моих интимных тем на его.

— Ой, нет, там такая мыльная опера, что и часа не хватит. — рассмеялся он. — Но я вас познакомлю когда-нибудь.

— Вы давно с ней? — не отступала я.

— Около года. — сухо ответил брат и быстро встал поднимая меня за собой. — Ну все, пошли к гостям.

Я поняла, что тема закрыта. Костя был не из болтливых, и его молчание говорило само за себя. Мы вернулись к костру, и я села рядом с братом, чувствуя, как тепло огня согревает меня не только снаружи, но и внутри. Чуть поодаль сидел Андрей, его взгляд скользил по нам, пытаясь понять, чем закончился наш разговор. Я заметила, как он напряжен, как его глаза ищут ответа на моем лице, но я не давала ему шанса это считать. Вместо этого я сосредоточилась на текущем моменте, на песнях, на смехе, и на тепле, которое исходило от Кости, сидящего рядом.

Мама играла на гитаре, ее голос, мягкий и теплый, плыл над костром, смешиваясь с треском огня. Она пела с такой бесконечной любовью, что это невозможно было передать словами. Ее взгляд скользил по нам, по Косте, по мне, и в ее глазах читалось что-то глубокое, что-то вечное.

Я сидела, слушая песни, и жарила огромные зефирки на палочке, которые Костя передавал мне с улыбкой. Мы толкались, смеясь, за право слопать готовую зефирку, и в эти моменты я чувствовала себя снова ребенком. Ребенком, который не думает о проблемах, о будущем, о сложных разговорах. Просто здесь и сейчас, с братом, с мамой, с огнем, который танцует перед нами.

Меня окрыляла сброшенная тяжесть после разговора с Костей и предвкушение предстоящей поездки с ним. Было ощущение, что сегодня — день Х, и я стою на пороге новой, потрясающе интересной жизни. Все, что было до этого, казалось подготовкой, а теперь начиналось что-то настоящее. Что-то, что принадлежало только мне.

Андрей думал о чем-то своем, периодически перехватывая мой взгляд. Но я сразу же отводила глаза на костер, делая вид, что не замечаю его. Мне было неловко, но в то же время я чувствовала, что это правильно. Сейчас не время для объяснений, не время для слов. Сейчас время для огня, для песен, для семьи.

Костя, заметив мой взгляд, слегка толкнул меня плечом.

— Эй, не засыпай, — сказал он, улыбаясь. — Зефирка уже готова.

Я засмеялась, взяла зефирку и откусила кусочек. Она была идеальной — хрустящей снаружи и тающей внутри. Я закрыла глаза, наслаждаясь моментом, и почувствовала, как все вокруг становится на свои места. Костер, песни, смех, тепло — все это было частью чего-то большего. Частью жизни, которая только начиналась.

А где-то вдалеке, за пределами света костра, Андрей все еще смотрел на меня. Но я не оборачивалась. В этот момент я была здесь, с теми, кто был мне дорог, и это было все, что имело значение.

Я подняла глаза на небо и, несмотря на яркий свет костра, увидела звезды. Возможно, это было действие вина, но мне показалось, что я вижу созвездие в виде развилки моей жизни. Текущая точка — самая яркая, далее развилка налево с цепочкой небольших звездочек и развилка направо, с длинной гирляндой более крупных звезд и одной очень большой в середине гирлянды. Я подумала, что это небо показывает мне карту вероятных развитий моей жизни: остаться с Андреем в этом городе, выйти за него замуж, или поехать в неизвестность с Костей.

"Давай, Нео, решайся!" — пронеслось у меня в голове. Я закрыла глаза, и под треск костра, под пение мамы, выбор стал очевиден. Открыв глаза, я посмотрела на Андрея. Он все еще смотрел в мою сторону, его взгляд был сканирующим, в нем читалась вопросы, тревога и беспокойство.

Я встала и подошла к нему.

— Нам надо поговорить, — тихо сказала я.

Андрей кивнул и поднялся с места.

— Мне уже пора, — сказал он, его голос звучал немного напряженно. — Ты можешь проводить меня до ворот заодно и поговорим?

Я кивнула, чувствуя, что спонтанно организовала себе второй пугающий меня разговор за этот вечер. Мы пошли в направлении ворот, и я не замечала, как Костя провожает нас напряженным взглядом.

Андрей шел рядом, его шаги были медленными, как будто он тянул время. Мы молчали, и только треск костра и пение мамы доносились до нас из глубины сада. Я чувствовала, что этот момент — последняя точка перед развилкой. И я уже знала, какой путь выберу.

Глава 30. «Выбор»

Мы вышли за ворота, и Андрей предложил прогуляться, так как решил заночевать у бабушки.

— Заодно поговорим по дороге, — добавил он. Я кивнула, чувствуя, нарастающее напряжение.

Разговор начался издалека.

— Ну как, ты рада, что Костя вернулся? — спросил он, глядя куда-то в сторону.

— Да, я счастлива, — ответила я искренне. — Я очень по нему скучала.

— Ага, я тоже, — сказал Андрей, и в его голосе прозвучала легкая грусть.

Мы шли молча, и только наши шаги нарушали тишину ночи.

Спустя паузу он снова заговорил: — Ну как, вы поговорили? — спросил он, и я почувствовала, как его голос стал напряженнее.

Я задумалась, подбирая слова. Как сказать это, чтобы не ранить его?

— Ну... если вкратце, он не против нашего с тобой общения, — начала я осторожно. — Просто считает, что нам не надо торопиться. Жизнь только начинается.

Андрей остановился и усмехнулся, но в его смехе не было радости. Я тоже остановилась с ним.

— Предлагать нам не торопиться уже поздновато, — сказал он, многозначительно глядя мне в глаза. Он положил руку мне на затылок, удерживая для поцелуя, и потянулся ко мне губами. Я ответила на его поцелуй.

Андрей отстранился, продолжал смотреть на меня несколько секунд, мы оба молчали. Как будто не будучи уверенным в том, что сказать, он развернулся в направлении дома бабушки, и мы медленно пошли туда, не произнося ни слова.

— Зайдешь? — спросил он, когда мы подошли к калитке.

Я отрицательно покачала головой.

— Что, все было так плохо? — спросил Андрей, и в его голосе прозвучал нервный смешок.

— Дело не в тебе… , — начала я, но он перебил меня.

— Ууууууууууууууууу... , — нервно рассмеялся он. — Обычно это моя реплика, Тань вот только давай без этих затасканных отмазок. Скажи мне прямо все как есть.

Я выдохнула, собираясь с мыслями.

— Андрей, я тебе очень благодарна за то, что ты стал моим первым, — сказала я тихо. — Но я…. я правда боюсь, что с учетом моих планов по учебе в Москве и … и твоих планов, о которых мне сказал сегодня Костя... ну… твоих планах на семью... я просто поступаю нечестно с тобой, я трачу твое время.

Он достал сигареты, вытащил одну и попытался закурить. Зажигалка не сработала, он раз за разом пытался поджечь сигарету, пока ему это не удалось. Он затянулся, посмотрел куда-то поверх моей головы, выдохнул дым и спросил:

— Это Костя тебе мозги промыл?

— Нет, — ответила я, чувствуя, как внутри все сжимается. Поссорить друзей я считала недопустимым. — Я просто думаю... я не ощущаю, что между нами есть ... нужный разряд.

— Разряд, значит, — сплюнул он и снова затянулся. — Ты романтических фильмов, что ли, насмотрелась? Я не понимаю, еще вчера — ДА, а сегодня НЕТ. Тань, суток еще даже не прошло с твоего ДА. Ты считаешь это нормальным?! Мне что, 16 лет?!! — начал заводиться Андрей.

Я стояла, понуро опустив голову, не зная, что сказать, я первый раз видела его таким злым.

Вдруг я услышала свое имя. Выглянув из-за плеча Андрея, я увидела, что в нашу сторону от моего дома направляется Костя.

— Эй, вы чего тут? Андрюх, ты уже домой что ли собрался? — крикнул он.

— Да, брат, пора мне, давай до завтра, — сказал Андрей и протянул Косте руку.

Костя пожал ее и, будучи навеселе, обнял нас обоих.

— Ребята, чего вы такие хмурые?! — весело сказал он. — Я вернулся, у нас еще как минимум месяц веселья, давайте повторим то наше лето!

Андрей натянуто улыбнулся ему и, обхватив за голову, чмокнул в макушку.

— Спасибо тебе, друг! — сказал он, а потом быстро развернулся и забежал в дом.

Костя перевел взгляд на меня.

— Вы че, поссорились, что ли? — спросил он.

Я вздохнула.

— Я сказала, что у нас нет будущего, и я уезжаю с тобой в Москву.

— Ааа... ну... это правильно, сестренка. Правильно, — сказал Костя, обняв меня за плечи. — Помяни мое слово, спасибо мне потом скажешь.

Он развернул меня и подтолкнул по направлению к дому.

Мы шли молча, и только звезды над головой светили так ярко, как будто одобряли мой выбор.

Продолжение "Школьные травмы: Сегодня.":

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец