Игры на гитаре. Лесбийские ролевые игры

Осень пришла с дождями и холодом. Я втянулся в учёбу, но мысли об Александре Ивановиче не отпускали. Однажды вечером я шёл домой с пар. Дождь только что закончился, воздух пах сыростью и мокрой листвой. Подъезд встретил меня привычным полумраком - лампочка на втором этаже опять перегорела, и свет с улицы едва пробивался сквозь мутное окно. Я поднялся на четвёртый этаж, и ноги сами замедлили шаг у его двери. Она была приоткрыта, и он уже встречал меня у своей двери с гитарой в руках.

- Зайдёшь? Аккорды повторим, - сказал он, и я кивнул.

Он обернулся, кивнул мне и указал на стул.

- Садись, сейчас чай заварю. Ты как, не замёрз?

- Нормально, - ответил я, скидывая куртку и вешая её на спинку стула.

В квартире было тепло, пахло варёной картошкой и чем-то травяным - наверное, он заваривал сбор, который хранил в жестяной банке на подоконнике. Я сел, глядя, как он суетится у плиты, и чувствовал, как напряжение дня медленно отпускает.

Мы пили чай молча. Он поставил передо мной чашку с облупившимся краем и тарелку с печеньем - простым, песочным, из магазина напротив. За окном темнело, двор пустел, только редкие фонари отражались в лужах. Я смотрел на его руки - крепкие, с выступающими венами, - и вспоминал, как они касались меня не так давно. Он заметил мой взгляд, отставил чашку и сказал:

- Чего задумался?

- Да так, - уклончиво ответил я, но он уже встал и подошёл ко мне.

Его рука легла мне на плечо, сжала, и я почувствовал знакомое тепло, которое пробежало по спине.

- Пойдём, - сказал он тихо, кивнув в сторону комнаты.

Я поднялся, сердце забилось быстрее, и пошёл за ним. Мы остановились у окна - большого, старого, с деревянной рамой, через которую всегда тянуло сквозняком. За стеклом было темно, только свет фонаря рисовал размытые пятна на мокром асфальте. Я стоял, глядя на пустой двор, чувствуя, как он подходит ближе.

- Смотришь, будто там что-то интересное, - сказал он, и его голос был низким, чуть насмешливым.

Я не успел ответить - его руки легли мне на бёдра, сжали через ткань джинсов, и он медленно опустился на колени позади меня. Я замер, глядя в окно, где отражение фонаря дрожало в стекле. Он расстегнул мои джинсы, стянул их вниз вместе с бельём, и прохлада комнаты коснулась кожи.

Его губы нашли мою попу, сначала мягко, почти невесомо, целуя её, как будто пробуя на вкус. Я упёрся руками в подоконник, чувствуя, как дыхание сбивается. Он начал медленно, обводя языком мой анус по кругу, оставляя влажные следы, и я невольно напрягся, но тут же расслабился под его уверенными движениями. Его руки раздвинули меня шире, и я ощутил тепло его дыхания, а потом - его язык, тёплый и настойчивый, который скользнул глубже. Я выгнулся, прижимаясь лбом к холодному стеклу, и смотрел, как за окном ветер гнёт ветки тополя, а внутри меня всё сжималось от этого ощущения.

Он не торопился. Его язык двигался ритмично, то мягко, то сильнее, исследуя меня, и я чувствовал, как тело отзывается, как жар растекается от низа живота вверх. Мои пальцы вцепились в подоконник, ногти царапнули облупившуюся краску, а дыхание запотело стекло передо мной. Я слышал его тихие звуки - хрипловатое дыхание, лёгкие стоны, - и это только усиливало всё. За окном ничего не происходило, двор был пуст, но мне казалось, что весь мир сжался до этой комнаты, до этого момента.

Он поднялся, и я услышал шорох - он снимал свои штаны. Его руки снова легли мне на бёдра, пальцы сжали кожу, и я почувствовал, как он прижимается ко мне сзади.

- Расслабься, - прошептал он, и его голос был тёплым, почти успокаивающим.

Я кивнул, хотя он не видел, и постарался выдохнуть. Он вошёл в меня медленно, осторожно, но с неизбежной силой, и я закусил губу, чтобы не вскрикнуть. Сначала было больно - резкое, непривычное чувство, от которого я напрягся, но он замер, давая мне привыкнуть, и гладил мои бока, словно успокаивая.

Потом он начал двигаться. Сначала медленно, почти лениво, позволяя мне почувствовать каждый толчок, каждое его движение внутри. Я смотрел в окно, где фонарь мигал, то включая, то выключая своё отражение в луже, и пытался сосредоточиться на этом, чтобы отвлечься от смеси боли и удовольствия. Но он ускорился, его руки сжали мои бёдра сильнее, и я уже не мог думать ни о чём, кроме него. Его ритм стал глубже, настойчивее, и я чувствовал, как он заполняет меня, как жар его тела смешивается с моим.

Он трахал меня долго - дольше, чем я ожидал. Время растянулось, минуты слились в бесконечный поток ощущений. Я слышал его дыхание, хриплое и неровное, чувствовал, как его пальцы впиваются в мою кожу, оставляя красные следы. Мои ноги дрожали, подоконник скрипел под моими руками, а стекло передо мной запотело от моего рваного дыхания. Я смотрел на размытые огни за окном, но видел только его отражение в своих мыслях - его лицо, его глаза, его силу.

Иногда он замедлялся, наклонялся ко мне, и я чувствовал его губы на моей шее, его зубы, слегка прикусывающие кожу. Потом он снова ускорялся, и я уже не сдерживал стоны, которые вырывались сами собой. Это было грубо и нежно одновременно - он знал, как держать грань, как не переступить её. Мои колени подгибались, но он поддерживал меня, прижимая к себе, и я чувствовал, как пот стекает по спине, как всё тело дрожит от напряжения.

Наконец он напрягся сильнее, его движения стали резкими, почти судорожными, и я понял, что он близко. Он выдохнул мне в шею, сжал меня так, что я чуть не потерял равновесие, и кончил, оставив внутри тепло, которое медленно растекалось. Я стоял, тяжело дыша, упираясь в подоконник, пока он не отстранился, мягко похлопав меня по спине.

- Ну что, парень, живой? - спросил он, и в его голосе была лёгкая насмешка, но без злобы. Я кивнул, всё ещё глядя в окно, где фонарь наконец перестал мигать. Он помог мне выпрямиться, подтянул мои джинсы, и мы сели на диван. Мои ноги гудели, тело было тяжёлым, но внутри было странное спокойствие.

- Ты как? - спросил он, глядя на меня внимательнее, чем обычно.

- Нормально, - ответил я, хотя голос дрожал.

Он кивнул, будто и не ждал другого ответа, и налил нам обоим чаю из чайника, который всё ещё стоял на столе. Мы сидели молча, пили, и я смотрел на свои руки - красные от подоконника, с мелкими царапинами от краски. За окном начался мелкий дождь, капли стучали по стеклу, и я чувствовал, как тишина между нами становится гуще.

Потом он заговорил - о том, как раньше осенью ходил на рыбалку, как ловил карасей на реке за городом. Я слушал, кивая, но думал о том, что только что произошло. Это было не похоже на наши прошлые встречи - сильнее, глубже, и я не знал, как это осмыслить. Он заметил моё молчание и спросил:

- Что, задумался опять?

- Да, - честно ответил я. - Это... другое было.

Он усмехнулся, потрепал меня по плечу.

- Всё бывает разным, парень. Главное, чтобы тебе не в тягость.

Я кивнул, хотя внутри всё ещё разбирался в своих чувствах. Мы допили чай, и я засобирался домой. Он проводил меня до двери, и я заметил, что его ухмылка стала мягче, почти тёплой.

- Зайдёшь ещё? - спросил он, когда я уже стоял на площадке.

- Зайду, - ответил я, и мы оба знали, что это не просто слова.

Дома я лёг на кровать, не включая свет. Дождь усиливался, стуча по карнизу, и я лежал, глядя в потолок, чувствуя, как тело всё ещё помнит его. Эта встреча оставила след - не только физический, но и где-то глубже, там, где я ещё не мог разобраться. И я знал, что вернусь к нему, потому что между нами теперь было что-то, чему я не мог найти названия.