Я в мыслях холостой

-Вот скажи Мамон: зачем тебе жена и писсуар,-бидон? Чтоб громыхать на всю округу?   Будить меня и веселить подругу?

-Не ерничай. Тебя Савельевна черти  ночью донимают, спать мешают. Доброй надо быть.   В суждениях превратно не спешить. Соседа «чаем» угостила? Угостила! Теперь  его терпи.. Здоровье  безымянному поправила?   Вестимо от любви.

-Коль припомнил, грешен... на каком суку  любовь  вешал. Знать ты еще живой. А хрен поди кривой?

-Во гвоздь прямой.

-Ведь  планомерно любовь и горе остывает.

-За бинт и заботу  тебе почет и до земли поклон. Но горло дюже высыхает.

-Прекрати сказки баять… меня хвалить и хаять. Соломки  подстели. Пусть Нюра- дура угостит-судьбу поправит.   Кузьму в штаны заправит. Прореху застегни, баба не одна глазищами его буравит.

-Боюсь она меня отравит.   Клизму ненароком  вставит.   Мне с ней в рай-ад не по пути.

-А  ты пересмешник, или  грешник?

- Я вот такой. Внутри пустой. Как видишь не простой.

-Дожил сын божий. Жену  прижать не может. Не  к месту канитель. Вся власть через постель.

- Постель меня пужает. «Вошь» под меня копает. Все странности в  уме. Вода на киселе. Метла меж ляжек. Ей что прикажешь?   Язык из бляшек. Ветер в голове.

- Ты о себе? Пред бабой не пасуй. Тебе бог  слоновый хобот дал. При надобности  суй.

-Так, оно так. Он ведь   дурак. Родни  не признает, все задом на перед. До горла достает. Жаль  птичкой не поет. Иную птаху ищет.

- Да! Гусак иную ищет. А как  жена ?

- Никак. Не в этом видно смак.

-Воистину дурак. На петуха смотри, и слюни подотри. Коль надо усмири, ремнем её стегни.

-За ней потом беги?

-В  этом вижу смысл. По иному ведь никак? Иначе попадешь впросак.

-Ты права. Зачем в лес вести дрова. Коль все под боком.

- Со вздохом;   черт, бок и ревности игла.   Все задарма. Щекочет бахрома с предчувствий радости, греха.

-Виной всему сам сатана и Нюрина подруга. Припомни;- В ту зиму вьюга. Ветер  западный сырой.   За полночью, на выходной,    Нюра попросила её подругу после «чаепития» до дому проводить. Ночь, ветрено, вьюга стала выть. Собаки лаять. Проходу не дают, боясь что покусают.    Проводил её до дома, до дверей. Она ворчит. Дверь открывай скорей. Промерзла до костей.    Замок я не могу открыть. Снег  видимо внутри замка растаял и в ночь намерз, запаял. Покрыл я небо матом и выразился сватом, кратно  разложив рядком их по палатам. Имел ввиду замок. «Теперь… словечко с матом заменю.   Сношаться   видно до утра не одному. » Сказал негромко для себя. У неё со слухом как всегда, необходимое услышала, и поняла  дословно.

-Уже пора. Что, прямо здесь?

-Я говорю:   - здесь!

Тогда она предложила: -здесь неуютно.   Я утром баню протопила. Думаю еще в парилке не остыло. Тепло, в печи  зола.

-Я не поняла. Она тебе дала?

-И была мила. Процесс простой, термический от трений… в конце знамений...

метель и баба завыли в унисон. Я выдержав фасон, под утро испарился.

Бежал домой, как леший меж сугробов. Чуток промерз, понятно... от чего   не к месту фарс, и я не барс.

-Я думала, какая  у кобылы страсть. Нюра мужу искусала шею в сласть... оставила засосы. Я думала ожог от папиросы.

-Представ себе дилемму. Пол  пальца нет, яичко  в диадему. Чуть  ратуя  не лишился . Вырваться успел, голым завернулся в канитель, и на простор. Какой позор!

-Отсюда злобно матерился. Искал  в моем сарае видимо топор?

- Какой топор? Тулуп искал овчинный и ватные штаны. Они висели  там давно… от девственной твоей поры. Какой позор! Я к фельдшерице Наде. Стыдоба. Полуголый у ограды… в окошко постучал,   не гласно  обратился.   Она впустила в дом , и  ахнула.

- У многих недобор. Здесь  перебор.

-Говорю «палец»-пенис забинтуй! А она за рулетку, прости Господи… измеряет дура мой  прибор.   Меня не замечает. Лишь головой мотает. - Какие шрамы и узор. Того не знает… что я уж не живой. Пришлось уделить и ей внимание. Немного отщипнуть и чувств. Подставил  ей подножку и на ковер. И как сапер, забрался   на престол. Дыру нашел, нащупал... не вошел. Слышу  топот на крыльце. Кто-то  снег отряхивает бодро. Успел с нее слететь штаны надеть.   В суете молнию застегнул без мерно резко, чуть вкось. Родимца прищемил, молнию сгубил. Ширинка разошлась. Вот так с незастегнутой  ширинкой  предстал пред тобой.

-Заговорил стихами. Онучи пожевал. Неделю понукал. Теперь во благо новой помышляешь. По этому жену не  замечаешь?

-Я в мыслях холостой.