Её нельзя

Глава 1

«Её нельзя»

– Ты с меня весь вечер глаз не сводишь, словно я тебе принадлежу!

София стихла. А я вспомнил Руслана, ее жениха будущего, и меня накрыло.

А кому ты принадлежишь, София, как не мне?

– Спустись с небес на землю. Я – единственная дочь Шаха, и если ты меня тронешь, то…

– То отцу все расскажешь? Заодно пусть узнает, с кем была его дочь.

Сквозь дерзкий макияж проявился румянец. Девочка закипела, но испугалась.

– Чего ты добиваешься?! – безутешный выдох.

– Тебя. Себе. Душой и телом. Без запретов. Методы неважны.

Глава 1

Эмиль

— Эмиль, ты же приедешь на Новый год?

В голосе деда — абсолютная уверенность, что я исполню свой кровный долг и присоединюсь к семье в новогоднюю ночь.

— Нет, дед. В этот раз без меня, я уехал в горы.

— Что ты удумал? Какие горы?

— Мне машину доставили из Италии. Я за ней прилетел. Рядом горы. В горах девочки красивые. Сам понимаешь, дед.

— И где ты сейчас?

— Недалеко от Волгограда. Все, дед. Отчитываться не собираюсь.

В динамике послышался недовольный вздох.

— Напоминаю, что через две недели мы с твоим братом едем в Волгоград за дочерью Шаха. Можешь не уезжать далеко?

— Даже не начинай. — Я стиснул челюсти. — Ты знаешь мое отношение к Шаху.

Всю жизнь слышал его фамилию. Столько же грезил местью.

Я крепче вцепился в руль. Ночная дорога выматывала, теперь еще и дед напоминает об этом ублюдке Шахе, который знатно подпортил жизнь моих родителей. Увидел бы его — врезал как следует. Растоптал бы. Уничтожил. Так же, как много лет назад он почти уничтожил мою семью.

— Знаю, Эмиль, — вздохнул дед.

— Тогда знай и то, что, если мне выпадет возможность уничтожить Шаха, я ею воспользуюсь. Разговор окончен. Больше не могу говорить.

Я с силой бросил телефон на соседнее сиденье. Сзади лежала экипировка и сноуборд, я собирался отдохнуть без всей этой семейки. Нет, я их всех уважал. И деда, и братьев. Только видел редко, потому что был не их басмановской крови.

Эльдар Басманов был мне не родным дедом — много лет назад он усыновил моего отца ребенком и перевез его с Сицилии в Москву, но спустя годы отец женился и вернулся на родину с моей матерью. Я вырос вдали от всех московских родственников и в ближайшее время родниться не собирался, хотя наведаться к Шаху под предлогом слияния было интересно. Чтобы напомнить ему, какой он ублюдок.

Сегодня двадцать девятое декабря. Приоткрыв окно, втянул холодный воздух. Вокруг темно, но вдалеке видны лесополосы. Сбавил скорость, чтобы немного остыть, выключить эмоции. Если не остановлюсь, то ярость за рулем угробит меня.

Перед глазами появилась красная пелена. Пришлось, на хрен, тормозить. Полностью. В глазах прошлое — болезненное, холодное. И проклятый Шах.

Сквозь красную пелену пробился стук. Тихий, робкий. Зрение вернулось. Краем глаза подметил движение справа. В аффекте инстинктивно перекинул пальцы на металлическую рукоять. Металл всегда рядом со мной. Надо остудить пыл.

Всмотрелся в темноту. Человек. Даже лучше — девушка. Ее фигурку сейчас освещали мои прожекторы.

— Эй.

Я вышел из машины, не сводя глаз с девчонки. Из-под шарфа торчали одни глаза — большие, блестящие. Наверное, цвета моря. Или чистой зелени, покрытой росой.

Глаза-то ведь заплаканные.

Огромные хлопья снега заметали лобовое стекло. Стоять посреди леса в такую погоду опасно.

— Ты чего здесь забыла?

В ответ — молчание.

— Ну? Я вопрос задал, — сказал требовательно.

— Я сбежала из дома. Мне бы в другой город. Довезете? — Девчонка отмерла и с сомнением посмотрела на мою машину.

У нее был красивый хрипловатый голос. Замерзла, это видно сразу. Я кивнул на машину, приглашая ее внутрь.

— Садись. Если не боишься.

Медленный шаг… Осторожная девочка. Это правильно. Но выбора нет. Отмерев, она нырнула в салон моей машины. По салону сразу распространился ее запах. Вкусный ненавязчивый аромат.

— В какой тебе город?

— В любой. Главное, от Волгограда подальше.

Щелчок. Двери заблокированы. Я бросил на нее взгляд, хотелось увидеть больше. Полный образ. В сочетании с бархатным голосом девочка должна быть огонь, но нелепый шарф закрывал щедрую половину ее лица.

— У меня есть деньги на бензин, — добавила она поспешно.

— Оставишь себе, — нахмурился я. — Восемнадцать есть?

— Есть, — спешно пробормотала она.

Я плавно тронулся с места, увозя девчонку с места преступления. Фактически ведь украл ее. Включил печку, чтобы она наконец сняла свой дурацкий шарф и открыла лицо. И это сработало. Через пару минут девочка сняла шапку и шарф и даже расстегнула куртку небесного цвета.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я затаил дыхание. Вот бы девочка не подвела и оказалась красивой. А что? Возьму ее с собой, горы покажу. Новый год вместе встретим, заскучать мне не даст — ни днем, ни ночью.

— Как тебя зовут?

Дворники работали с удвоенной силой. Повернувшись, я поймал ее взгляд. Опустил глаза ниже, подмечая пухлые губы и вздернутый носик. Личико аккуратное, щеки после печки постепенно краснеют. А еще родинка над губой. Я ее сразу заметил. Только на губы смотреть охота.

— Меня зовут София.

— Ты красивая, София.

— Спасибо.

Красавица. Слава богу, будет мне подарок на Новый год. Повернулся еще раз, чтобы оценить ее реакцию, но девочка опустила лицо. Кинул короткий взгляд на ее безымянный пальчик и не заметил на нем кольца.

Это хорошо, что на тебе нет кольца, София. Фантазия подбросила несколько кадров из жарких ночей. Интересно, она громко стонет? Испорченный ты, Эмиль. Испорченный, твою мать.

— Сколько тебе лет, София?

— Двадцать, — робкий ответ. — А как вас зовут?

София обратилась на «вы», соблюдает дистанцию. А я бы бешено хотел ее сократить. Особенно после взгляда на девичью грудь, обтянутую бордовой водолазкой. Еще и фигурой бог не обделил.

Я такой подарок ни за что не отпущу, София.

— Эмиль. Так, от кого ты сбежала?

— Это неважно, Эмиль.

Я кивнул. Все равно узнаю позже. Поймал себя на мысли, что мне нравится, когда она называет меня по имени.

Машинально ударил по рулю, не зная, как предложить девочке поехать со мной в горы и поразвлечься. Прямо так говорить не буду, конечно, но почему нет? Оба молодые. Секс станет хорошим приложением к отдыху. Тем более что это не так далеко.

— А сколько до ближайшего города? — поинтересовалась София.

— Прилично. Так ты не местная?

— Местная. — Она отвела взгляд. — Просто из дома редко выезжала.

— Домашняя девочка? В горах была когда-нибудь? — забросил я удочку, мысленно потирая руки.

— Была, но не в России. Мы с семьей ездим в основном в Швейцарию. Папа не любит по России путешествовать.

— А ты хочешь?

— Что?

София вскинула на меня испуганный взгляд.

Понимаешь, куда я клоню, девочка?

— Хочешь со мной в горы? — спросил прямо. — Ты красивая, я обаятельный. Проведем выходные вместе?

— В смысле?

София вспыхнула. Занервничала, испугалась.

— Нет, вы все неправильно поняли. Я не такая.

Ее пальчики нервно дернулись. София вцепилась в шарф и шапку, готовая выпрыгнуть из моего авто на полном ходу.

Черт, с характером. Размечтался я разложить ее в своей постели так быстро. Один-два дня уйдут на раскачку. Может, в новогоднюю ночь я раскрою свой подарок.

— Остановите машину, Эмиль. Немедленно.

— Успокойся. Довезу тебя до ближайшего города, как и обещал. Мне по пути.

София успокоилась, а я — нет. В голове продолжал крутиться фильм с ней в главной роли. Я уже мысленно представил, как мы заселимся с гостиницу с шикарным видом, как я сниму с нее эту бордовую водолазку и буду трахать всю ночь. А на следующий день, так и быть, выпущу ее из номера и поставлю на сноуборд. Обещания нужно исполнять — покажу ей прелесть гор, а потом снова...

Черт.

В штанах вмиг стало тесно. И ведь взрослый мужик, а в воображении уже нарисовал себе ее грудь. Там верная троечка. Или почти.

— Не против, я покурю?

— Против. Я не привыкла к дыму.

Вообще-то, вопрос был риторический, но черт с ней. Ради троечки готов исполнить несколько ее пожеланий.

Я притормозил на обочине и как ошпаренный вылетел из машины. На футболку обрушились хлопья снега, через пару секунд стану мокрым. Так даже лучше. Сигареты и душ охлаждают пыл.

— Вы заболеете! — закричала София, открыв дверь.

— Залезь обратно! — рявкнул угрожающе. — Если в горы ехать не хочешь, конечно.

Подействовало безотказно — девчонка пулей вернулась в салон.

Интересная. И красивая, зараза. Нежная, тепличная. Так и хочется уложить на спину и бешено всю ночь...

— Твою мать. Успокойся, Эмиль, — чертыхнулся под нос.

Глаза у нее охренительные все-таки. Чуть раскосые. Так и манят. И родинка. Конечно же, родинка на губе.

Я курил, изредка бросая взгляды на лобовое.

София говорила с кем-то по телефону. Издалека понятно, что разговор не из приятных. Девчонка долго спорила и яростно кусала алые губы, а затем эмоционально бросила трубку. Телефон она явно выключила, потому что больше ее не беспокоили.

Интересно, с парнем поругалась или из семьи сбежала? Мне же лучше.

Я швырнул окурок в снег и вернулся в салон.

— Едем дальше?

— Я поеду с тобой в горы, Эмиль.

Я приподнял бровь. Блд, это все-таки подарок. Скользнул взглядом по ее водолазке и понял, что новость просто охренительная.

— Ты уверена?

Стиснул челюсти от мыслей, чего интересного с ней можно поделать. Фантазия продолжала набрасывать кадры. Слишком жесткие. Красноречивые. Такие, чтоб душой и телом. И методы не важны.

— Уверена, — перебил мысли тонкий голосок. — Только обещай, что не будешь бить и трогать?

Глава 2

Глава 2

София

Щека горела огнем. Я до сих пор чувствовала на ней все пять пальцев. Помнила, как из глаз брызнули слезы, а из носа — кровь. Он всегда бил больно. Прикладывался ладонью до искр в глазах. Заботился, наверное (нет). Я была единственной дочерью Эмина Шаха, которой доставалась вся отцовская любовь.

— Ты уверена?

Эмиль. Красивый мужчина, он выглядел старше меня и внушал доверие. Он не был похож на того, кто может поднять руку на женщину, но я все равно уточнила:

— Уверена. Только обещай, что не будешь бить и трогать?

— Бить?

Эмиль вскинул брови и нахмурился. Я осторожно кивнула, тайно разглядывая его профиль. Пока Эмиль курил, отец позвонил мне еще раз. Пригрозил, что подаст меня в розыск, и тогда мне точно не поздоровится.

Я отключила телефон. Мне было очень страшно.

— Я не собирался тебя бить.

— А трогать?

Эмиль пристально посмотрел на меня. Его имя было так похоже на папино, что я волей-неволей боялась его.

— Не обещаю того, в чем не уверен, — хрипло отозвался Эмиль.

Я тяжело сглотнула, опустив взгляд. Эмиль не похож на тех, кто может изнасиловать, но и я мало что знала о мире. Одна подруга, один дом и каждый шаг под контролем — вся моя жизнь.

Я постаралась расслабиться. Сняла куртку и повернулась, чтобы положить назад свои вещи. Здесь лежал сноуборд и специальная одежда. Эмиль совершенно точно едет в горы отдыхать.

Теперь и я с ним.

Мне одной нельзя — сразу найдут. А так я с мужчиной. Никто не подумает, что София Шах, дочь влиятельного человека, может быть с мужчиной.

Вчера на обеде папа сообщил, чтобы после новогодних праздников я готовилась к приезду Руслана Басманова. Папа продал меня той семье много лет назад. У него была сделка с дедом Руслана, которую заключили до моего рождения. Свадьба должна была состояться еще на мое восемнадцатилетие, но мама уберегла.

Правда, отсрочка от брака была недолгой.

Днем мы с отцом снова поругались. Я сказала, что не хочу. Что против. Что хочу быть свободной.

И получила пощечину.

Мне хотелось плакать, но я никогда не показывала отцу своих слез, как это делала мама.

Я гордо высидела обед, а вернувшись в свою спальню, собрала вещи и отправилась на выдуманную встречу с подругой. Откуда просто не вернулась домой. Вынести из дома две сумки не составило труда: отец знал, что мы со Светой занимаемся мелкой благотворительностью и регулярно относим вещи в один детский дом. Это был мой предлог.

Уехать далеко от дома не получилось, и к полуночи я оказалась на трассе.

— Ты не голодна, София?

— Немного, — призналась я.

Эмиль кивнул. Мы ехали около часа и остановились возле пригородного кафе.

— Перекусим и поедем дальше.

— Я не могу пойти с тобой. — Я бросила на него умоляющий взгляд. — Меня могут найти, мы еще недостаточно далеко от моего дома.

Эмиль понял почти без слов и принес поесть мне в машину. Я набросилась на еду, как безумная. На обеде рядом с отцом в горло кусок не лез, поэтому сейчас лаваш с мясом показался невероятно вкусным.

— Спасибо, Эмиль.

— Ага, — прохрипел он и вытащил мне салфетки для рук.

Эмиль отвел взгляд, и я заметила желваки на его скулах.

— Что-то не так?

— Ты сексуально кушаешь, София. Хочешь еще?

— Я наелась. — Я вспыхнула, реагируя на слова Эмиля.

— Жаль. Я взял еще на случай, если проголодаешься.

Мы тронулись.

Я опустила взгляд. Правая рука Эмиля спокойно лежала на колене, а левой он увозил меня все дальше от дома. В салоне было так тихо — даже шум двигателя не перебивал звук нашего дыхания.

Боже, я еду с незнакомым мужчиной в полную неизвестность. Ночью. Судя по машине, еще и с состоятельным мужчиной.

Я таких боялась.

Мой отец был богатым и могущественным человеком. Он мог все, даже продать собственную дочь, как акции из своего портфеля.

Я украдкой бросила взгляд на Эмиля — он сидел уверенно. Как хищник, уже взявший свою жертву. На пальце у него был черный перстень. Создалось ощущение, что я его где-то уже видела. На фотографии или вживую.

Странно.

— Нравлюсь? — Эмиль заметил мой взгляд.

— Еще чего.

Эмиль прищурился. Его взгляд остановился на моей груди, и я сильно пожалела, что надела обтягивающую водолазку. Мне вмиг стало жарко.

— Твой перстень — что он означает?

— Принадлежность к семье.

— К какой?

— Меньше будешь знать — крепче будешь сегодня спать, принцесса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Принцесса. Так меня никто не называл... И как он это делает? Одной фразой, одним взглядом заставляет краснеть. Боже.

— Хорошо, а что это за машина? Я не видела таких в России. Даже у моего папы.

— Mazzanti Evantra. Пригнали из Италии. Под меня делали.

— Уникальная.

— Да, — отозвался Эмиль и посмотрел на меня.

Чтобы не покраснеть, я поспешно задала другой вопрос:

— У тебя в Италии родственники?

— Отец живет, — уклончиво ответил Эмиль.

— А мама?

— София...

Лишь одно слово. Мое имя. Эмиль произнес его так, чтобы дать понять: такому мужчине нельзя задавать много вопросов.

— Ложись спать, София. Хочу, чтобы ты выспалась перед насыщенными выходными.

И я послушно прикрыла глаза, понимая, что для Эмиля эта тема очень болезненна.

Я не знала, чего ожидать от этой поездки, поэтому долго ворочалась на сиденье, прежде чем уснуть. Присутствие незнакомого мужчины тревожило мысли и тело.

— Спи спокойно. Я тебя не трону.

— Я и не думала об этом...

— А я думал. Спи, — тихий приказ.

Я закрыла глаза, отчетливо понимая: связавшись с Эмилем, я отрезала все пути к отходу. Мы уехали слишком далеко. И возвращать меня домой, даже если я его попрошу, Эмиль не станет.

Глава 3

Глава 3

Мне не верилось во все происходящее. Я в горах с незнакомым мужчиной. Без папиного контроля. Отец редко выбирался из Волгограда и вообще с работы, а когда ему это удавалось, то для отпуска он выбирал исключительно заграницу.

«Чтобы время не терять и сразу весь мир дочери показать перед тем, как выгодно ее продать», — подумалось со злостью.

— Нравится?

Эмиль ворвался в мои мысли без разрешения. Он всю ночь был за рулем, не смыкал глаз. Чего он потребует в обмен на мое спасение? На трассе было холодно и жутко, я почти собралась вернуться домой.

— Очень, — тихо прошептала я.

Я все еще чувствую себя неуверенно рядом с Эмилем, но эмоции сдерживать не получается. Мы почти добрались до базы — она находится прямо у подножья гор.

Я прилипла к окну автомобиля, а Эмиль тихо посмеивался, откровенно наблюдая за мной. Рядом с ним немного страшно, и в то же время я чувствую дикий адреналин.

— Надевай куртку, — приказал Эмиль, когда мы остановились.

Я кивнула.

Мы выбрались из салона, и я поежилась. Эмиль крепко взял меня за руку и повел за собой. Ноги подкосились от тесного контакта.

Он все делал без моего разрешения. А меня ведь даже за руку никто не трогал. Никогда. Папа был бы в гневе.

— Покурю и пойдем. Если хочешь, подожди меня в холле.

— Я подожду. Боюсь потеряться. — Я нахмурилась при виде сигарет.

— Ничего. Я все равно тебя найду.

Эмиль улыбнулся и вставил сигарету в уголок губ. Я отвернулась, пряча взгляд. Папа не курил, и мне было непривычно.

Когда мы оказались в холле, нас сразу проводили в номер. Эмиля узнали и вели себя очень уважительно, но подумать об этом я не успела. Наш номер был высоко — от волнения я даже не запомнила этаж.

Моя рука в его руке.

Приказной тон.

Его решительность и мой неуверенный шаг. Отчаянная мысль в голове: дома было безопаснее.

— Заходи, — приказал Эмиль, открывая передо мной двери.

В номере от волнения вспотели ладони. Я осторожно вытащила руку из крепкого захвата и прошла в огромный эркер с панорамными окнами.

Чудеса. Невероятно.

— Посмотри, какой вид!

Я обернулась, чтобы поманить Эмиля, но тут же осеклась. Чужой взгляд уже вовсю блуждал по моей фигуре. Едва мы оказались в тепле, я быстро сняла куртку, и теперь этому взгляду было дозволено все.

Я сотню раз пожалела, что надела обтягивающие джинсы. Никогда не носила такие вещи — отец запрещал показывать фигуру, но, когда бежала из дома, будто интуитивно решила сделать ему назло.

— Уже смотрю, — отозвался Эмиль.

Он бессовестно рассматривал меня. Выразительные глаза заскользили по этим чертовым джинсам и ненадолго прилипли к ягодицам.

Меня бросило в жар. Я начала осознавать, что натворила. Одна в чужом городе с незнакомым мужчиной. Он старше меня и очень силен.

Дернув подбородком, я стала рассматривать его в ответ. У него была смуглая кожа, спортивное тело и... деньги. Эмиль явно ни в чем не нуждался и никогда не получал отказов. Строгий взгляд из-под длинных черных ресниц выдавал все его намерения на мой счет.

Захотелось сказать, что я не такая. Или получается, что такая, раз согласилась провести с ним выходные?

Я повернулась боком, чтобы хоть как-то уклониться от темного, пугающего взгляда.

— Это все твои вещи? — уточнил он хрипло. Моя сумка была в его руке.

— У меня была еще одна сумка, но я поймала попутку, и водитель почти сразу начал ко мне приставать. Я выбежала из машины, а он уехал с моими вещами.

Я шумно сглотнула.

При слове «приставать» глаза Эмиля потемнели пуще прежнего. Что это значило? Мамочка.

— Что за тачка? Ты помнишь номера того урода?

Голос Эмиля звучал равнодушно, но тон шел вразрез с его взглядом. Мне был знаком этот взгляд. Моим родителям приходилось посещать деловые мероприятия, и папа часто злился, когда к маме прикасались другие мужчины или приглашали ее на танец.

Ей он ничего не высказывал и не бил. Папа делал это с другими. Со временем все его партнеры поняли, что женщина Эмина Шаха — табу. Мой отец был страшным человеком. Что будет, если он узнает об Эмиле?

— Я не помню ни машину, ни номер.

На самом деле я все помнила. Но умолчала во благо тому водителю. Если Эмиль такой же, как мой отец... это страшно.

— В следующий раз запоминай. Хотя он и не повторится.

Я осторожно кивнула, не придав значения этим словам. Эмиль, конечно же, не может знать наверняка, ведь после выходных наши пути разойдутся.

Я огляделась: это была гостиная. Чуть в стороне виднелась кухонная зона в скандинавском стиле и еще две неизвестных двери.

Эмиль поставил наши сумки на диван и подошел ко мне. Я инстинктивно прижалась к окну. Воспоминания об отце заставили провести параллель между ним и Эмилем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты боишься меня, София? — догадался Эмиль.

От него пахло сигаретами и силой. А еще он был выше меня. Чтобы посмотреть Эмилю в глаза, мне пришлось задрать голову.

Я не отвечала. Но и не дышала тоже.

К счастью, Эмилю позвонили, нарушив затянувшееся молчание.

— Я должен ответить. Можешь изучить свою комнату, она за дверью справа. Потом пойдем завтракать.

Своя комната? Слава богу!

Я осторожно выдохнула и сразу направилась туда, слыша жесткий голос Эмиля:

— Я же сказал: мне нет дела до ваших традиций и всей этой семейки. — Эмиль был раздражен. — Я подумаю, но не обещаю.

В моей комнате было уютно. Здесь же была ванная и гардеробная. Все, к чему я привыкла дома в Волгограде, хотя на самом деле, если выбирать между роскошью и добрым отцом, я бы предпочла второе.

Я прижала руку к щеке и потерла кожу. Все будет хорошо, София. Чего бы ни потребовал Эмиль в обмен на мое спасение, это не так плохо по сравнению с отцовской яростью. Наверное.

Пока Эмиля не было, я успела принять душ. Под струями воды было тепло и безопасно. Еще и тюбики здесь стояли с чем-то очень вкусно пахнущим. Я щедро выдавила жидкость на руку и нанесла на тело, потом шампунем вымыла волосы. После душа пришлось надеть прежние вещи — бордовую водолазку и джинсы, которые так понравились Эмилю.

Я сделала это вовремя. До того, как в комнату постучали.

— Ты готова?

— Я... почти, — ответила смущенно.

Волосы были еще мокрыми. Наверняка в номере был фен, но я не решилась выйти из комнаты после душа.

Оглядев меня, через несколько минут Эмиль вернулся с феном в руках.

— Больше так не делай. С мокрой головой нельзя выходить из номера. Суши тщательнее.

— Я виновата. Прости.

Эмиль внимательно оглядел меня.

— Не извиняйся, принцесса. Я не хочу, чтобы ты заболела. Иначе придется провести все выходные в кровати.

И вот опять.

Мои щеки запылали, а Эмиль открыто ухмыльнулся. Двусмысленные фразы плохо на меня влияют.

— Ты сексуально краснеешь, София.

Я пробыла в номере еще около часа — сушила длинные волосы, которые папа запрещал стричь, расчесывала их и приводила себя в порядок. Судя по тишине в гостиной, Эмиль был у себя.

Я осторожно постучалась в его комнату. Зайти не решилась.

— Я готова.

Эмиль вышел сам — он переоделся и ждал меня. Нахмурившись, он тронул мои волосы. Взял одну прядь, другую. Проверил, насколько высушены.

— У тебя красивые длинные волосы.

Я затаила дыхание, не зная, как принять комплимент. Чувствовала только его прикосновение. Интимный жест. Собственнический. Слишком.

— Хорошо, — довольно вынес он вердикт.

Мы спустились в ресторан вместе. Все это время я оглядывалась, потому что боялась нарваться на друзей или партнеров отца. Папа вряд ли подаст меня в розыск, как грозился, потому что это вопрос репутации, но страх все равно не уходил.

— София, прекрати оглядываться.

Эмиль нахмурился. Он видел мой страх, но пока молчал. А я все ждала, когда он начнет задавать вопросы. Если бы Эмиль только знал, кто мой отец, я уверена, он бы ни за что не взял меня с собой в горы.

— Просто со мной тебе опасно! — выпалила я.

Эмиль только посмеялся, не придав значения моим словам. Он явно считал совершенно наоборот.

Мы подошли к администратору. Здесь было невероятно ярко и красиво — чистые окна, вкусные запахи и ухоженные люди, пришедшие пообедать.

По просьбе Эмиля нас усадили в уединенное место, от других гостей нас отделяла небольшая ширма.

— Спасибо, — выдохнула я.

— Не за что.

Я долго изучала меню, мысленно считая, сколько налички в моих карманах. Не помню. Поэтому достала деньги прямо под столом и начала листать пятитысячные купюры.

— Что там у тебя?

Эмиль. Кажется, зол. Даже не смотря на него, я почувствовала недобрый взгляд.

Эмиль увидел деньги.

— Наличка, — объяснила спокойно. — Тысяч девяносто есть. Есть еще на карте, но, скорее всего, она уже заблокирована или ее отслеживают...

— Убери.

Я все-таки подняла на него взгляд. Внутри начало дрожать. Я разозлила Эмиля. И зачем только я достала деньги? Хотела показать, что меня не придется содержать? Хотя эти деньги ничто по сравнению с тем, сколько стоит его номер с панорамным видом.

— Я сказал убрать, София. Живо.

Послушно убрав деньги в карман, я вернулась к меню, но лицо и шея уже покрылись жгучими пятнами от взгляда напротив. Я с трудом озвучила свой заказ официантке и бросила взгляд в окно.

Здесь горы прямо на виду. Я с восхищением наблюдала за тем, как туристы спускались с самой высокой из них. Хочется оказаться там. У меня, конечно, опыта меньше. Отец разрешил мне встать на сноуборд только однажды, и съехать только с маленького спуска. Он берег меня всю мою жизнь.

Теперь ясно, для кого. Для Руслана Басманова и его семьи.

Напряжение все еще висит в воздухе. Эмиль заказал себе мясо на кости и спокойно ел, будто ничего не произошло, хотя я понимала, что оскорбила его своими деньгами. Я постаралась быстро доесть, чтобы скорее спрятаться от его взгляда.

— Чтобы я больше не видел твоих денег, София. За все буду платить я.

— Я не хотела бы остаться тебе должной.

— Ты не останешься, — решил Эмиль.

От его слов меня бросило в пот, хотя в ресторане было свежо, красиво и совсем нет поводов для волнения.

— Когда ты доешь, вернемся в номер. Я бы хотел поспать с дороги. Несколько часов.

— Ладно. Я могу погулять вокруг. Или взять сноуборд напрокат. — Я пожала плечами.

— Не совсем.

Я вскинула на него удивленный взгляд. Промокнув губы салфеткой, Эмиль нахмурился.

— Не хочу искать тебя среди толпы на горе. Отдохнешь вместе со мной, затем поедем в магазин и оденем тебя для сноуборда.

Сердце застучало сильнее.

Бах-бах.

Сбежав из отчего дома, я думала о свободе. Но здесь ею и не пахло.

— Как скажешь.

Глава 4

Глава 4

— Так от кого ты бежишь, София?

После сна Эмиль выглядел бодрее, и по пути в магазин начал интересоваться моей жизнью. Он предложил купить мне необходимые вещи и спортивную экипировку.

Выбора у меня не было. Я с нетерпением ждала, когда смогу встать на сноуборд.

— От парня? — настойчиво повторил Эмиль. — Ты можешь мне сказать. Я все равно не планирую возвращать тебя обратно.

Отцу всегда удавалось распознать ложь по моему голосу. Поэтому я так и не научилась врать, хотя иногда и следовало бы.

— Не совсем. Но я не хочу говорить об этом, Эмиль.

Частично и не солгала. Я не хотела выходить замуж за Руслана Басманова и сбежала от вынужденного брака.

За окном автомобиля постепенно появлялись здания, похожие на магазины. По всей видимости, мы скоро будем на месте.

— Только ты должен знать... — я взволнованно облизала губы, — я не такая. И не бросалась прежде под машины. Мне такое поведение несвойственно.

— И на х... мне эта информация?

Я дернулась, как от удара. Папа никогда не матерился. Это его особенность среди многих наших родственников.

— Хотела кое-что прояснить. — Я почувствовала, как вновь покрываюсь красными пятнами.

— Умница, что не бросалась.

Я осторожно посмотрела в его сторону. У Эмиля мужественные точеные черты и цепкий взгляд. Лицо строгого и властного человека. Я таких боюсь. Потому что знаю, как больно бьет этот характер. Лучше сменить тему.

— А сколько тебе лет?

— Старше тебя на четыре года.

— Небольшая разница, — задумчиво сказала я. — Ты выглядишь взрослее.

— Пришлось рано повзрослеть.

Тема остра для Эмиля. Это заметно по тому, как он стиснул челюсти. Но мне отчаянно хотелось знать причину его боли.

— А у тебя есть братья?

— С какой целью интересуешься, принцесса?

Я смутилась.

— Просто так.

— Есть сестра. Двойняшка. Есть брат — на десять лет младше.

Эмиль сделал глубокий вдох и шумно выдохнул.

— Есть много двоюродных, я мало с кем поддерживаю связь.

— Почему?

Эмиль плавно затормозил у большого магазина. На парковке было много машин, несмотря на снежную погоду. Все спешили купить экипировку и подняться на самые высокие склоны.

— Потому что я другой. Из другой семьи.

— Что значит — из другой?

— Родители оставили нас с сестрой, когда мы были совсем маленькими. Мы сами по себе, и нам хорошо втроем, — объяснил он.

Я кивнула. Стало ясно, что у Эмиля напряженные отношения с целой семьей. Интересно, почему родители оставили детей и спокойно улетели в Италию?

— Все потому, что мой отец — мафиози. Его боятся все другие сицилийские группировки.

Я улыбнулась. Эмиль — тоже. Не удержавшись, я рассмеялась.

— Очень смешная шутка, Эмиль. Я почти поверила.

Я не собиралась осуждать его родителей, потому что совсем не знала их историю. Я ничего не знала даже о семье будущего жениха — папа об этом со мной не говорил. Не женское дело.

— С тобой мне тоже хорошо, — вдруг сказал Эмиль.

Задумавшись, я не сразу заметила его взгляд. А он был. Откровенный, жадный. На меня никто и никогда так не смотрел. Как минимум — папа не позволял. Но папы здесь не было, и Эмиль получил абсолютную вседозволенность.

— Ты красивая, Софи.

— Софи? — Я замерла.

Воспользовавшись заминкой, Эмиль коснулся меня. Шероховатые пальцы тронули щеку и потерли ее. Вспомнив, что у отца рука такая же тяжелая, я отвернулась и тяжело задышала.

— Не надо. Не трогай лицо.

Дверь хлопнула. Эмиль выбрался из машины, и я едва его догнала. Этот мужчина вспыхивал как спичка, но вокруг было так много людей, что я боялась потеряться, поэтому поспешила за ним.

— Пожалуйста, не так быстро, — попросила я.

Эмиль оглянулся и без слов взял меня за руку. Я растерялась, забыв, как дышать. Рука у Эмиля была такая большая и крепкая... Наверное, если он меня ударит, я упаду. Возможно, из носа пойдет кровь. А если пойдет кровь, мне будет нечем вытереться...

— София, — проник в сознание хриплый голос. Оказывается, мы уже зашли внутрь торгового центра.

Я отрешенным взглядом обвела магазин.

— Все нормально? — Эмиль нахмурился.

— Д-да. Я просто задумалась.

— Тогда выбирай все, что нужно.

Так, что мне нужно на выходные? Новый год уже послезавтра. Я выбрала свитер — он не так сильно облегал грудь немаленького размера, и свободного кроя брюки. В примерочной мне понравилось, как я выгляжу. Еще взяла платье — вдруг захотелось выглядеть красиво в новогоднюю ночь. Оно село идеально по фигуре.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Выйди и покажись, — велел Эмиль из-за двери.

— А нужно? — с надеждой спросила я.

— Я хочу.

Эмиль долго и придирчиво рассматривал то, что я выбрала. Кажется, ему понравилось платье.

— Без одежды все равно лучше. По-любому.

— Эмиль! — воскликнула я.

Затем Эмиль помог выбрать мне экипировку. Он тщательно искал для меня теплую одежду — понял, что я слишком часто мерзну. Костюм оказался яркого цвета. Мне понравилось, и со счастливыми глазами я пошла к кассе. Признаться, снова проделать трюк с деньгами я побоялась и просто стояла в стороне. Потом все равно расплачусь... наверное.

Эмиль оплачивал мою одежду, а я вспомнила о традиции, когда сторона жениха покупает невесте украшения и вещи первой необходимости. Туда же входит нижнее белье и другие вещи вроде сумки, обуви и прочих базовых вещей гардероба и спальни.

Вырисовывалась интересная ситуация.

Но Эмиль, конечно же, об этом не знал. Вряд ли он придерживался этих правил.

— Мне нужно зайти кое-куда. Ты постой здесь, пожалуйста, — попросила я.

В магазине женского белья я пробыла максимально недолго. Выбрала нужную комплектацию и размер, померила и быстро побежала к кассе. Предпочла взять обычный черный комплект и несколько трусиков на смену.

За спиной раздался знакомый голос:

— Я еще не одобрил.

— Я просила подождать снаружи.

Я беззаботно протянула девушке купюры.

— А я просил не доставать при мне свои деньги.

Эмиль отодвинул меня, не позволив расплатиться самой, и мы покинули магазин. До машины я шла, понурив голову — чувствовала, как напряжен Эмиль.

В машине положила пакеты на заднее сиденье, предвкушая, как второй раз в жизни встану на сноуборд. Вдохновленная скорым покорением горных склонов, я повернулась к Эмилю. Внешне он был спокоен. Но, кажется, только внешне.

— Поцелуй.

— Что?

Бах-бах. Бах-бах.

— Ты так сильно хотела расплатиться в магазине. Можешь расплатиться сейчас.

Глава 5

Глава 5

Эмиль скалой возвышался надо мной и не отрывал от меня взгляд. До мурашек. Похоже, он это всерьез. Он же предупреждал: если достану деньги, будут последствия. Я должна была запомнить это легкое правило.

— Всего-то поцелуй. Или ты ни с кем не целовалась?

Разозлившись оттого, что снова нещадно краснею, я выпалила:

— А как же! Сотню раз!

И охнула. Сперва — от собственной лжи. Затем — от хватки. Эмиль потянул меня на себя — отнюдь не нежно, и так же жестко впился в губы.

Забирая долг. Уничтожая. Заставляя сердце обливаться кровью.

Первый поцелуй. Болючий, дикий, чужой. Он не смел этого делать. Но сделал. Забрал, похитил, уничтожил.

Я тихо промычала что-то невнятное. Во рту появился привкус никотина. В сердце — дикий трепет. Новые ощущения, о которых мама еще не рассказывала.

Уперевшись кулаками в мужскую грудь, я попробовала оттолкнуться. Сбежать. Но стало только хуже: Эмиль углубил поцелуй.

Когда все закончилось и он меня отпустил, губы горели огнем. По-другому такие мужчины не целуются. Теперь я знаю.

— А так и не скажешь, — напомнил он мне мою ложь.

Я опустила голову, спрятав растерянный взгляд. Потрогала губы — они были горячими.

— Никогда не перечь.

Вот и все, мама. Первый поцелуй состоялся. Ты бы пришла в ужас, увидев мужчину, с которым спуталась твоя дочь — он так похож на отца.

Вспомнив о маме, я до боли прикусила губу. Она переживает. Совершенно точно. Как она без меня? Места себе не находит... Я поступила как ужасная дочь, но назад не вернуть ни минуты.

Обратно мы ехали в полной тишине. И только сердце гулко стучало.

Бах-бах.

До самой гостиницы. Я даже забыла, что мы собирались подняться на склон.

В номере Эмиль вручил мне пакеты с покупками.

— Как переоденешься, дай знать. Я буду у себя, надо сделать пару звонков.

— Хорошо.

Через пятнадцать минут я уже стояла в гостиной. Эмиль удовлетворенно кивнул, разглядывая меня в новой одежде.

Когда мы вышли, на улице уже порядком стемнело, но это лишь прибавило красоты этим живописным склонам. На них зажглось освещение, а прокат работал до самой ночи!

— Высоко подниматься не будем. Начнем учиться здесь.

Вокруг играла музыка, добавляя сказочности месту, а людей стало только больше. И погода была невероятной, а снег уже не летел в лицо. Я не отрываясь смотрела на то, как Эмиль встает на сноуборд. Затем он помог мне. И вот я уже сделала свой первый маленький спуск.

— Но потом же мы поднимемся? — спросила я, пытаясь повторить движения и плавно съехать по снежному склону, как Эмиль.

— Конечно. Как научишься.

Я очень хотела научиться. И назло отцу скатиться с самой высокой горы. И вообще сделать все ему назло. И не выходить замуж за Руслана, которого никогда не видела.

Весь вечер я старалась быть примерной ученицей, но сосредоточиться не получалось — в голове то и дело всплывал наш поцелуй. Грубая хватка Эмиля. Сильные движения языка. Привкус никотина. Чужого мужчины внутри меня.

И его слова. Никогда не перечить ему.

— Старайся чувствовать свое тело. Тогда все получится, София.

Эмиль был терпелив со мной. И не давил так, как отец. Поняв, что я уже уверенно стою на сноуборде, он оставил меня у подножья, а сам отправился наверх — показать высший пилотаж техники. Спускался красиво, мощно. Будто делал это всю жизнь. Ни единого промаха.

— Ты катайся, — сказала я ему после очередного мастер-класса. — Я сама справлюсь. Тут есть инструкторы, тебе вообще необязательно возиться со мной.

Брови Эмиля почти сошлись на переносице. А у меня голова еще была окутана дурманом, а губы — жаром, из-за чего я не почувствовала нависшей угрозы.

— Учить тебя буду только я, — отрезал Эмиль и неожиданно добавил: — Всему.

Он сдержал слово: весь оставшийся вечер нянчился со мной, обучая невероятным движениям. По возвращении в гостиницу, когда уже совсем стемнело, я поняла, что не безнадежна.

Мы зашли в ресторан поужинать, и Эмиль похвалил:

— Умница. Будешь меня слушаться — все будет хорошо.

Я улыбнулась.

— Угу. Мне понравилось. Пойдем завтра еще?

Внутри все трепетало от восторга. Я даже ела с огромным аппетитом в ожидании завтрашнего дня. Папа сошел бы с ума, увидев меня на таком высоком склоне!

— Раз понравилось, то пойдем, — пообещал Эмиль, смотря на меня с легкой улыбкой.

Я опустила взгляд, чувствуя жар на щеках. Эмиля забавляла моя реакция.

Поужинав, мы вернулись в номер. Еще в лифте я поняла, как сильно устала. Новое место и свобода. Все происходило будто не со мной. Но когда за Эмилем закрылась дверь в номер, я вздрогнула. Поняла, что на часах почти ночь, и мы одни.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ложись спать. Увидимся завтра.

Я скользнула по Эмилю взглядом, нарвавшись на ответный. Теплый, внимательный. Мне кажется, он не способен обидеть. Я могу спать спокойно.

— Мне не в чем спать, — призналась я. — Пижама тоже осталась в другой сумке.

Эмиль кивнул и ушел в свою комнату, где я еще не была. Интересно, у него тоже есть собственная душевая?

Когда он вернулся, в его руках была белая рубашка. Эмилю как раз, а вот мне — явно большая.

— Она будет твоей пижамой.

— А ты?

— Я сплю голый.

Шумно сглотнув, я приняла рубашку. Лучше бы не спрашивала!

— Тогда до завтра? — спросила с надеждой.

— До завтра, — усмехнулся Эмиль.

Эмиль стянул куртку, обогнул диван и направился в свою комнату. Я молча провожала его взглядом, а когда дверь за ним закрылась — тихо выдохнула.

И чего ты боялась, София?

Приняв душ, я натянула белую рубашку Эмиля. Она была чистая, но я все равно ощущала его запах — будто всю ночь Эмиль был очень близко.

Глава 6

Глава 6

Эмиль

Утро тридцатого декабря началось хуже, чем я себе воображал. Вместо одной строптивой девчонки в моих объятиях меня разбудил звонок. Навязчивый и раздражающий.

— Да!

Я потер лицо, сел на кровати. Глаза еще не открывал, но чувствовал: за окном светало.

— Доброе утро, Эмиль. Ты еще не проснулся?

— Как слышишь, нет. Дед, у меня за последние дни столько секса нет, сколько ты мне звонишь.

— Какой ты прямолинейный! Весь в отца. — Эльдар Басманов немного помолчал. — И в мать, чего греха таить.

— Давай к сути.

Деда я любил. И уважал. Все детство мы с сестрой у них в городе проводили, поэтому я ему все прощал.

— Извини. У меня дело есть, Эмиль. Недалеко от твоего курорта живет очень уважаемый человек. Он пишет портреты и делает уникальные ювелирные украшения. Его работы очень дорого стоят, и едут за ними со всей страны! Быть его клиентом — честь для нас.

За дверью раздались тихие шаги. София уже проснулась.

Я закатил глаза, желая побыстрее закончить разговор с дедом, выйти из спальни и застать ее в своей рубашке на голое тело. Еще с ночи представлял, как она в ней ходит. Как она в ней спит. Из-за этого уснуть ни хрена не получалось, только под утро глаза сомкнул.

— ...так вот, съезди и забери у него это. Хорошо, сынок? Заодно покажешься Арслану, гордость моя.

Черт. Из-за Софии прослушал, что надо забрать. Запомнил только имя.

— Ладно, разберусь на месте. Ты мне адрес Арслана скинь сообщением.

— Спасибо, выручил.

Бросив телефон на кровать, взъерошил волосы. Внутри нарастает адреналин. Какая она после сна? Как от нее пахнет? Также океаном и свежей росой? Эмиль, ты поехал кукухой. Раньше тебя мало интересовало, кто и как после сна выглядит — хотел лишь побыстрее избавиться и остаться в одиночестве.

С этой девочкой все иначе. Поэтому и манит.

Я оделся, чтобы не шокировать Софию своим видом, и неторопливо вышел из комнаты. В гостиной меня ждала интересная картина. Аж дыхание сперло.

София проснулась и уже занималась йогой. Или как это у них там называется — когда фигуристые девушки встают на голову.

Я прищурился и сделал несколько шагов. Ближе. София занималась у окна, которое так сильно ей понравилось. Я бесшумно приблизился, чувствуя, как в груди становится тесно. И не только в груди, черт возьми.

— Да-а, бог не обделил тебя фигурой, — протянул тихо.

Твою мать. Лучше бы молчал и просто наслаждался видом ее задницы, обтянутой спортивными штанами. Но нет, надо было все испортить.

София вскрикнула, потеряла равновесие и повалилась в мою сторону. Перехватить ее не составило труда.

— Ой! — болезненно вскрикнула снова.

— Поймал. Тихо. Это я.

Девочка часто дышала — сказывался испуг. И глазищами своими на меня смотрела, будто впервые в жизни видит. Не проснулась еще толком, а уже на голову встала.

Перед тем, как опустить податливое тело, я прижал ее к себе. Горячая такая. В моей рубашке. Ей идет.

— Отпусти... пожалуйста, — попросила она, кусая губы.

Не уверен, что могу это сделать. Ни хрена не уверен, София.

Я покачал головой. София удивилась, вскинула брови и нахмурилась. Я бы совершил грех, если бы просто так отпустил ее.

Резко вскинув руки, перевернул ее в вертикальное положение и заставил ногами обвить мою талию. Деваться ей было некуда — иначе упадет. Страх вынудил девочку прижаться ко мне всем телом и обвить мою шею тонкими пальцами.

В такой позе не спрятаться.

— Ты без рубашки, — прошептала она.

— Да. И твоя лишняя, — ухмыльнулся я, наслаждаясь океаном эмоций в ее глазах.

Нереальная девочка. Не знаю, кто ее отец, но держал он ее в строгости. Краснеет с поводом и без. Я таких безвинных и не видел. Даже невинные были порочнее.

— Можно вопрос, Эмиль?

— Да.

Я прижал ее к себе крепче. Тело к телу. Грудь упругая, сквозь рубашку чувствую напряжение. Блд, как же сексуально это выглядит.

— Ты хочешь?.. — София осеклась, смутившись. — Боже...

— Договаривай.

— Я хотела спросить...

— Хочу ли я тебя?

Ей тяжело давались даже такие общеизвестные слова. Такое сыграть невозможно. Эту девочку держали крепко все двадцать лет, но в одну ночь упустили. Она сбежала с незнакомцем, чтобы покататься на сноуборде.

— Ну, хочу. Хочу тебя трахнуть. Ты же об этом спрашивала?

Достаточно. Стиснув зубы, я поставил ее на ноги. Иначе одному богу известно, что бы я с ней сделал.

Девочка охнула и покачнулась.

— Но если бы я тебя трахнул, то прямо здесь. У окна. Запомни эту локацию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

София не поняла. Широко смотрит, но мало видит. Думала, что я ничего ей не сделаю. А мне охренеть как хочется сотворить что-нибудь плохое.

— Итак, чего ты тут вытворяла, Софи? — хмуро спросил я. — Угробить себя хотела?

— Это ширшасана.

— Чего?

— Так называется стойка в йоге. Я думала, ты еще спишь. Ты меня напугал, и я упала.

София сложила руки на груди, думая, что так можно спрятаться от моего взгляда, но сделала только хуже. С такой грудью не стесняться надо, а пользоваться ею. Девочка цепляет внимание, просто она не знала его никогда.

Так даже лучше.

— Так, сегодня большие планы, — выдавил я сквозь зубы. — Нужно кое-куда проехаться и снова поставить тебя на сноуборд.

— Тогда завтракаем и едем? — Воодушевлению Софии не было предела.

— Собирайся. Я в душ и выдвигаемся.

Я хотел ее. И глупых вопросов задавать не надо — видно все невооруженным глазом.

Я встал под ледяной душ и шумно выдохнул. Не от холода. Просто не представлял, как провести с Софией все выходные и не испортить ее.

Глава 7

Глава 7

— Этот портрет я написал для вашей Софии.

Я скептически поднял бровь. Эльдар скинул адрес, и я приехал забрать товар. Встретил меня дядя Арслан — чай предложил, принял как родного и принес портрет. Одного не понял: о какой Софии он говорит? О моей?

Я никаких указов не давал. Не просил.

— Ну, для вашей невестки, Софии, — пояснил Арслан. — Я слышал, твой брат Руслан скоро женится.

— Женится, — подтвердил я. — Но я не знал, что девушку зовут София.

«Тоже», — хотел добавить. Но сдержался. В машине меня ждала моя София, на которую у меня были далеко идущие планы.

— Давайте портрет, дядя Арслан. Мне уже ехать пора, никак не могу задержаться.

Я крепко сцепил челюсти — Эльдар все-таки заставил меня тащиться на эту дурацкую помолвку к Шаху. Портрет-то теперь надо доставить.

Хитрый жук.

Я огляделся: дом у дяди Арслана был интересный. Видно сразу, что у человека руки золотые — эксклюзивная обшивка на стенах, картины, дом в позолоте.

— Хотя подожди. Что у тебя красивого есть, дядя Арслан? — поинтересовался я. — Дед говорил, ты украшения делаешь. Своими руками. Покажи?

— А что, есть для кого? — хитро улыбнулся Арслан.

— Может, и есть. Ты покажи мне самое лучшее. Цена не имеет значения.

Дядя Арслан передал мне портрет, велев держать крепче, и позвал за собой. Конструкция у меня в руках была тяжелой и явно дорогой — Эльдар не жалел денег на будущую невестку.

В одной из комнат у создателя картин оказалась мастерская. У окна стояла витрина. Шикарная, чего греха таить. Драгоценности блестели, ослепляя глаз.

Я подошел и сразу представил одно из украшений на Софии. Так в глаза запало, как и сама девочка.

— Вот это покажи, — указал на драгоценность, обрамленную камнями. Это идеально ляжет на ее тонкую шею.

— А у тебя глаз не промах, Эмиль! — хитро улыбнулся Арслан. — Здесь бриллианты. В чистом виде.

— Присутствие бриллиантов я заметил еще на въезде. Охрана как у президента.

— Я имею в виду, стоит ли твоя избранница этих камней?

Я вгляделся в украшение. Немного вычурное, но я такое люблю. Лепестки, высеченные из дорогого металла — я только на Софии такое представлял.

— Что за материал?

— Знаешь самый дорогой драгоценный металл? Вот это он.

Не лжет ни разу. Если мой дед обратился к нему, значит, человек — золото.

— Покупаю, — решил я.

— Есть только одна проблема. — Арслан вежливо склонил голову. — Вот в чем дело: работая над этим украшением, я вдохновлялся портретом вашей Софии. И оно еще не окончено.

Я нахмурился.

— Когда закончишь? Плачу сейчас.

— Несколько дней усиленной работы. Буду трудиться днем и ночью.

Я вернулся в машину. София терпеливо ждала и даже улыбнулась мне. Я взял деньги из бардачка.

— Скоро приду, принцесса. Посиди еще немного.

Я оплатил заказ. Ехать сюда снова не понадобится — я не скупился, и Арслан доставит украшение лично мне. София будет в восторге. Сперва покраснеет. Возможно, будет противиться.

Я представил, как надену ей его на шею и буду любоваться. Никаких денег не жалко.

Вернулся в машину. Здесь было тепло. Портрет решил положить на заднее сиденье.

— Скучала?

— А что у тебя там?

Девочка проигнорировала мой вопрос, рассматривая увесистую коробку. Внутри — дорогое дерево с изображением невестки. Дед просил не вскрывать и сохранить фирменный знак Арслана.

— Просили забрать. Без понятия. Поехали на сноуборд тебя поставлю, хочешь?

— Хочу! — радостный ответ.

София улыбалась, а глаза-то заплаканные. Для таких глаз надо всю ночь рыдать, не меньше.

— Почему плакала?

Девочка опустила взгляд. Признаваться явно не собиралась.

— Если замечу еще раз, возьму все в свои руки. Делом ночью займу, чтобы плакать было некогда, — строго пообещал я. Работает безотказно.

На склоне София забылась. Глаза уже не на мокром месте. Она попросила меня поехать на подъемнике вместе с ней, чтобы спуститься с высокого склона.

Я не запретил, но проконтролирую. Сломать ногу и провести в постели все праздники она всегда успеет, а здесь она нужна мне здоровая — со здоровым румянцем и с живыми глазами. Настоящая.

Первый полет прошел нормально. София упала только в самом конце, когда уже порядком сбавила скорость. Научилась. Поднявшись с задницы, на которую приземлилась, радостно замахала мне.

— Ушиблась?

Я схватил ее за руку, испугал немного, но притянул к себе. Проверил, все ли в порядке. Какого хрена я так переживал — непонятно. Цела девочка. Счастливая, довольная. И я вместе с ней — впервые за все годы, не считая детства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

К вечеру второго дня София освоила сноуборд, и с горы ее было не стащить. Я дождался, когда зажгутся фонари, и решил, что достаточно. Притянул к себе строптивицу, не дав ей ускакать на подъемник в двадцатый раз.

— Достаточно на сегодня.

— Но я хочу еще! — воскликнула София.

— А я тебя хочу. И что с того?

Можно вечно смотреть на то, как она краснеет. Забавная девочка. Просто так на дороге нашел и забрал. Не пожалел ни разу.

— Это... разные вещи, — сбивчиво пробормотала София.

— Щеки красные, губы синие. Телом уже плохо управляешь, я снизу на тебя смотрел. Пошли отогреваться.

Проходя мимо парковки, я вспомнил о подарке, забытом в машине. Арслан велел хранить его в сухом месте.

— Жди меня здесь. Сейчас заберу кое-что из машины.

София кивнула, отпуская мою руку, и с любопытством стала высматривать, что же я забыл в машине. А я даже смотреть не хотел. Если увижу лицо дочери Шаха, то разломаю этот портрет на части.

— А что у тебя там?

— Подарок для кого-то. Просили забрать. Пошли.

В номере София оттаяла во всех смыслах. Непокорная. Я же сказал, что замерзла, но она до последнего гнула обратное.

— Я замерзла, — призналась тихо.

— Иди сюда, помогу, — велел я.

Ее пальцы не слушались. Я подошел и расстегнул на ней куртку. Так-то лучше. Вернулась покладистая София — жаль, это редкое явление.

Я резко стянул с нее куртку и помог снять экипировку с перчатками.

— Блд, — выругался. — Руки ледяные, София!

Она вздрогнула. Поняла, что провинилась. Я усадил ее на диван в гостиной, помогая снять теплые носки.

— Будешь сейчас отогреваться. Переодевайся в мою рубашку. В нашем распоряжении баня и теплый бассейн внизу.

— Отогреваться?

— Завтра тебе купальник для этого купим. Троечка, верно?

Я скользнул взглядом по ее водолазке. Точно троечка.

— Эмиль! — резко выдохнула она.

— Девочка, шутки закончились. У тебя только два варианта. Первый — это провести этот вечер невинно и с пользой.

— А второй? — Ее голос задрожал.

— Заболеть и встретить Новый год в постели. С плашкой восемнадцать плюс. Тоже приятно.

София отпрянула. Выбор очевиден.

— Хорошо. Я сейчас переоденусь. Только ты без стука не входи.

— Без стука не войду, — дал обещание я.

Глава 8

Глава 8

— Ты сексуальная, Софи.

В моей белой рубашке. С россыпью шоколадных волос по ней. В моей полной власти.

София не в курсе, кому принадлежит гостиница. Так будет лучше — пусть думает, что находится на нейтральной территории и обладает малой долей контроля.

— Тебе же говорили об этом? — повторил я чуть громче, слыша, как у нее перехватывает дыхание.

София не умеет принимать комплименты от мужчин. Совсем. И это нехило расшатывает мои нервы. Каждую минуту хочется наблюдать за тем, как она краснеет.

— Н-нет.

Домашний цветок, не знающий свободы. Его вырвали из дома и показали новое место.

Кто-то вынудил Софию сесть ко мне в машину. По-другому она бы не связалась со мной.

Я неторопливо скользнул взглядом по ее шее. Жилка билась часто — девочка робела, волновалась. То и дело норовила прикрыться, хотя я и так разрешил париться в рубашке.

Если София и удивилась тому, откуда у меня единоличный доступ к бане и бассейну, то значения этому не придала. Привыкла к роскоши, эту девочку не удивить богатством.

Здоровый румянец на ее щеках убедил меня, что я все сделал правильно. В бане тело прогревается дольше, так намного безопаснее для согревания.

— Ты тоже... красивый.

Внезапно.

София улыбнулась, сложив руки на груди. В попытке закрыть от меня свое тело она забралась на самую высокую полку. Даже ноги скрестила в позе лотоса. И то и дело отводила взгляд от моего торса.

Говорю же — сексуальная девочка. В любой позе.

Я встал, чтобы добавить жара. Теперь можно, София оттаяла.

— Мы идеально подходим друг другу, — привел аргумент и подошел ближе.

— Ты слишком самоуверен, Эмиль. У меня много братьев и свирепый отец.

— Так ты сбежала от отца? Или от братьев? — Я закинул крючок.

София замерла, отведя взгляд. Отвечай или не отвечай, здесь все ясно. Дочь сбежала от деспотичного отца, прыгнув ему назло ко мне в клетку.

— Не хочу говорить об этом, — голос Софии был твердым.

Ее не желание делиться со мной личным раздражало. Хотелось вытащить все на поверхность. Чтобы я все о ней знал. Чтобы ни одна деталь не была сокрыта.

— Назови свою фамилию. Я могу помочь тебе, — сказал я жестко.

Возможно, удастся ее сломить и узнать о ней больше. Велю пробить по базе данных, узнаю адрес и никогда не верну ее домой.

— Не надо, Эмиль. Не надо знать обо мне больше, — попросила девочка, будто прочитав мои мысли.

Я резко поднялся. Рядом лежали веники. На выбор. София сжалась, уловив перемену моего настроения, и предположила:

— Умоляю, не злись. Ты будешь меня бить?

Я повернулся к ней с веником в руках. Губы у нее были красные, а сердце наверняка заходится в бешеном ритме. Я напугал ее. София ждала боли.

— Попарь меня, — велел я.

— Что? Нет, — засмущалась она. — Я никогда...

— Буду первым в твоем списке. Не бойся.

Я вручил ей самый крупный добротный веник, почти насильно заставил обхватить его руками и указал на полку.

— Я лягу. Силы не жалей, ты у меня и без того хрупкая.

— Ну хорошо... — услышал тихий выдох.

Она подумала, что веник предназначался ей. Воображение сразу подкинуло несколько картин: задравшаяся рубашка, красные упругие ягодицы. Зрелище было бы в разы охренительнее.

Только что-то мне подсказывало, что София боится боли. Такую для начала нужно приручить, и только потом делать с ней что угодно.

Первый удар пришелся на поясницу.

— Не больно?

— Нет. Смелее, девочка, — хрипло велел я.

— Не зови меня так. Ты всего на четыре года меня старше! — За возмущением последовал удар.

— Так-то лучше, — ухмыльнулся я и завелся не на шутку. — Ты на мой возраст не смотри. Твой биологический вообще смахивает на шестнадцать. Придется два года ждать, прежде чем тебя трахнуть.

— Эмиль!

Следующий удар — жестче предыдущих двух. С Софией только так и нужно. Пусть привыкает ко мне. Вскоре я понял, что мне уже достаточно. Встал, отряхиваясь от листьев. София опустила веник, заинтересованно наблюдая за мной. А я в очередной раз понял, какая она маленькая. Головы на полторы ниже меня. Меньше. Тоньше.

Но грудь у нее — произведение искусства.

Заметив мой взгляд, София отвернулась. Классная рубашка. Позволяет многое увидеть. Еще бы стянуть ее прямо здесь, тело к стене прижать и овладеть непокорной.

Я окаменел. Хочу ее прямо сейчас. Несмотря на ее открытый доверчивый взгляд, я бы взял Софию прямо здесь, не скрывая своих намерений.

Сделал несколько шагов и вжал хрупкое тело в прочное дерево.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Эмиль! — тихий вскрик.

Я рядом с ней. Близко. Слышу, как она дышит. Под рукой — упругая плоть третьего размера. Рубашка мешает ощутить бархатистость ее груди. Я оттянул ткань ниже, но... встретил сопротивление. Меня накрыло. Понял это, когда София стала оседать по стенке, к которой я сам же ее прижал. Вокруг пар и мало свежего воздуха. Из чувств живо лишь одно: возбуждение. Никакого разума.

— Прости, — выдавил сквозь зубы.

Я обхватил ее голову руками, заставляя смотреть на себя.

Красные щеки. Взволнованный взгляд. Расплывчатый, будто она в том же тумане, что я. Хоть и боится меня.

София уткнулась мне в шею, тяжело дыша. Не в себе будто.

Раздвинув коленом ее ноги, я прижался к ней. И рубашка задралась, как я хотел. Абсолютно ненужная вещь — я в шаге от того, чтобы сорвать ее на хрен.

— Чувствуешь, как сильно я тебя хочу?

София напряглась. Она не контролирует ничего. Связалась с мужчиной, который на грани того, чтобы взять ее силой.

Я убрал руку с упругой груди, ненароком задев напряженный сосок. Царапает сквозь рубашку. Тихий выдох из ее губ, и София обмякла в моих руках. Чуть надави — и делай с ней что хочешь.

Взгляд рассеянный, голова одурманена страхом и возбуждением.

— Иди в бассейн. Я скоро подойду, — хрипло велел я.

— Да.

Я резко ударил в дверь позади нас. Она открылась, впуская холодный воздух, и я заставил себя выпустить Софию из рук. Блд, это, оказывается, тяжело. Не получалось, пока София не сбежала сама.

Когда я вышел из парилки, Софии у бассейна уже не было. Ее полотенца тоже, как и карты от номера.

Сбежала.

Я стиснул челюсти — так даже лучше. С разбега залетел в прохладный бассейн, остужая тело и каменный член. Позже вернулся в номер и взялся за напиток покрепче. Софии нигде не было, только свет горел в ее спальне и изредка раздавались аккуратные шаги.

Я ухмыльнулся. Сейчас эта девочка не выйдет ко мне даже под дулом пистолета. Наверное.

Немного остыв, я все же позвал Софию к себе. Когда она вышла, я не повернулся. От греха подальше.

— Да? — раздался робкий голос из-за спины.

— В моей спальне возьми новую рубашку для сна. Какая тебе больше понравится.

— Хорошо, спасибо.

Через несколько минут София вернулась. Слышал только по шагам. Сидел с бокалом и с закрытыми глазами.

— Не пей много, — попросила она перед сном.

Я поднялся с дивана, но дверь уже хлопнула. Девочка сбежала. Второй раз за вечер.

Я приблизился к двери и поднял руку. Постучать, позвать. Уложить рядом с собой. Хотелось этого просто дико.

— Завтра. Дождись завтра, Эмиль, — пообещал я себе.

Глава 9

Глава 9

София

Мне не спалось.

Я мысленно отсчитывала время, отведенное мне с Эмилем, и со страхом думала о возвращении в отцовский дом.

Наказание будет страшным. Я сбежала, чтобы показать характер. Показать, что он у меня есть. Хотела доказать папе и братьям, что со мной нужно считаться.

Но что в итоге?

После наказания, которое непременно последует, помолвка все равно состоится. И весной меня выдадут замуж. Все пролитые слезы будут напрасны, если не совершить одну пагубную ошибку. Ошибку, после которой папа не сможет выдать меня замуж.

Девушка, которой коснулся другой, уже не годится в жены. Мама так рассказывала.

Я свесила ноги с кровати и мельком взглянула на себя в зеркало, что стояло напротив. Мне всего двадцать, а по ощущениям — моя жизнь уже разрушена. Мятая мужская рубашка, взъерошенные волосы и блестящие на губах капельки крови. Я их все искусала — если Эмиль заметит, мне несдобровать.

— София Шах, — прошептала я. Единственная дочь Эмина Шаха, самого крупного бизнесмена не только в Волгограде. Послушная дочь, умница, красавица. Папина гордость.

Теперь — нет.

Наступило утро тридцать первого декабря. Я больше не занималась йогой по утрам — по крайней мере, не при Эмиле. В этот раз мы позавтракали, и Эмиль велел собираться в магазин — я хотела приготовить что-нибудь особенное.

Чтобы не привлекать к себе внимания, я закрыла лицо шарфом и шапкой. Эмиль тихо посмеивался — ведь он не знал, кто мой отец.

— Вот это сегодня снегопад! — Я с волнением смотрела в автомобильное окно. Эмиль сосредоточенно управлял автомобилем, дворники работали на полную.

В супермаркете мы купили все необходимое. Мясо, муку, масло и кое-что еще для выпечки, которую мы с мамой часто готовили. Все было хорошо.

Но к вечеру все изменилось.

— Мне нужно позвонить, — предупредил Эмиль.

Он принес на кухню все сумки, дав мне добро сделать выпечку к столу, и сел на диван спиной ко мне. Плечи его были напряжены.

— Привет, малой. С днем рождения.

Стало ясно: звонил брату. Но разговор был коротким и лишенным тепла — Эмиль холодно пообещал, что скоро приедет, и попрощался, отключив телефон.

Он тяжело поднялся с дивана.

— София, к восьми вечера принесут еду из ресторана. Я позаботился об этом. Много не готовь.

— А ты куда?

Эмиль не ответил. Подошел к окну за моей спиной и молча стоял минут пять.

— Снегопад не прекращается. — Я развернулась к нему. — Уже машины почти не видно.

— Последний раз так мело четырнадцать лет назад.

Эмиль повернулся и неожиданно погладил меня по щеке. Я затаила дыхание, выдерживая его пронзительный взгляд.

— Грех такой девочке достаться какому-нибудь уроду.

Эмиль ушел, а перед этим — поцеловал меня в висок. Я коснулась того места, что еще горело от его прикосновения.

Одернув себя, вернулась на кухню. Приготовление выпечки заняло несколько часов, и в конце по всему номеру витал вкусный аромат. Вскоре к нему примешался дым никотина. Я сразу почувствовала его — он сочился сквозь дверь, за которой находился Эмиль.

— Эмиль? — осторожно позвала я.

Он не откликнулся. Набравшись смелости, я дернула дверь его спальни на себя.

Эмиль курил прямо в спальне, лежа на кровати. Не моргая, смотрел на потолок.

— Что ты делаешь? — возмутилась я.

— Выйди.

Тихий приказ. Хриплый. Пугающий.

Эмиль затянулся. Из его рта выходили клубы дыма. Красиво, но слишком чуждо для меня. Что с ним случилось?

— Не уйду, — ответила твердо.

Я распахнула окна, впуская в спальню морозный свежий воздух. И резко отдернула шторы, чтобы воздух сменял дым сигарет.

— Ты мне последние рубашки отдал? Или почему ты раздет? — Я прикипела взглядом к его обнаженной груди.

— София, лучше уйди. По-хорошему, — глухое предупреждение.

— По-плохому силой вытащишь?

— По-плохому кое-что другое сделаю.

Не просто слова — обещание.

Я замерла, разглядывая Эмиля. В правой руке сигарета, на белой простыне — пепельница. Алкоголя нет. Эмиль им не злоупотребляет, и это радовало.

— Что-то случилось?

— Я забыл, что не люблю тридцать первое декабря, — хмыкнул Эмиль. — А сейчас вспомнил.

Я поежилась. Морозный воздух постепенно заполнял пространство, а Эмиль не одет. Я взяла плед, он лежал рядом, и укрыла его обнаженный торс. Опустив глаза, напоролась взглядом на металлическую пряжку ремня.

Меня передернуло. Дыхание сбилось. Я знала, как больно бьет именно эта пряжка, когда случайно заденет кожу. Такое позволял себе только один человек в нашей семье, и это был не отец...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Знаешь, ты можешь угрожать мне, но я тебя не оставлю. — С этими словами я села на постель. На самый краешек. Осторожно. Так, чтобы в случае чего иметь возможность сбежать. Такие мужчины, как Эмиль, не шутят. Я пошла на осознанный риск.

— А ты храбрая, — шевельнул губами он.

— Мне хочется тебе помочь. У тебя что-то болит? — спросила тихо.

Эмиль часто дышал. Грудь тяжело поднималась и опускалась. У него было спортивное телосложение, а на руках много вен — они расползались до запястий и напрягались каждый раз, когда Эмиль подносил сигарету ко рту.

— Душа болит... — Его губы искривились.

Я положила ладонь поверх его руки, которой он до этого держал сигарету, сжала и поднесла ее к своему лицу. Туман в спальне застилал глаза. А туман в голове опьянял разум.

— Что ты делаешь, София?

Я вдохнула запах на его пальцах. Никотин. Он стал для меня запахом свободы.

— Когда я сбежала из дома и села в твою машину, то первым, что я почувствовала, был никотин. Я его ненавижу, но сейчас понимаю, что ты неразделим с этим запахом.

Эмиль впервые за долгое время посмотрел на меня.

Бах-бах. Бах-бах.

— Теперь он тоже мне знаком. Запах свободы.

Я опустилась ниже и коснулась губами его костяшек. Безумие. Настоящее. Неконтролируемое.

Я все же выпустила его руку, и он сжал пальцы в кулак, тотчас сминая белоснежную простыню под собой. Черты лица заострились, верхняя губа приподнялась. Эмиль скинул с себя плед, обнажая тело.

Внутри меня все затрепетало. Этот Новый год станет для меня особенным. И я не сейчас это решила. Просто побегом подписала себе приговор. И пути назад не было.

— Сыграешь со мной в игру? — попросила я.

— Что за игра, девочка? — небрежно спросил Эмиль. Его, конечно, мало интересовали всякие игры.

— Правда или действие. Обычная игра.

— Любое действие?

Об этом я тоже думала. Всю ночь думала и пришла к решению.

— Любое...

— Ты мне лжешь, — заключил он жестко.

Эмиль потянулся за сигаретой. В пачке осталось совсем немного, хотя с утра он открывал новую, я видела.

— А ложь приводит к боли, София, — закончил он тихо.

Я вернулась взглядом к его ремню. Толстая кожа, цвет — коричневый, пряжка металлическая. И посередине изображение — в университете мы немного изучали итальянскую культуру. Это оно.

Я тяжело задышала под его темнеющим взглядом.

— Я не лгу. Любое действие. Любая правда. Давай сыграем, я прошу.

— Валяй.

Он все же взял сигарету и вновь закурил. Я поежилась: в спальне становилось холодно.

— Правда или действие?

— Примитивно. У меня на родине играют иначе. — Эмиль скривился.

— Как же? — удивилась я.

— Выбирай сама, что ты хочешь загадать другому игроку.

Я села поудобнее. Эмиль не сводил с меня взгляда, и я была рада увидеть в его глазах не ту пустоту, с которой он смотрел в потолок.

— Хорошо... Тогда хочу правду. Какая у тебя фамилия?

— Романо. Это фамилия моих предков.

— Ого. Эмиль Романо... — произнесла я. — Очень красиво.

— Ты невинна?

— Что?

— Выбираю правду, — напомнил Эмиль. — Ты невинна?

Он не изменял себе. С чего я вообще взяла, что его будут интересовать нормальные вопросы?

Я застыла в смятении.

— Ты обещала не лгать, — предупредил Эмиль.

— Да. Мой ответ — да.

— Я так и думал. — Губы Эмиля растянулись в усмешке.

Жар разнесся по щекам подобно бешеному огню. Я прижала холодные ладони к горячей коже, остужая пыл. Эмиль рассмеялся, собственнически положив ладонь мне на колено, и велел:

— Давай дальше, девочка. Игра мне по нраву.

— У меня снова вопрос. Где ты живешь? То есть... после Нового года ты снова улетишь в Италию?

— Да.

— И больше не вернешься?

— Это уже другой вопрос.

Я запнулась, опустив взгляд.

— Вопрос. Чем ты занимаешься, София?

— Учусь на психолога, но еще увлекаюсь дизайном. У меня мама много лет в этом бизнесе.

— А отец?

— Это уже другой вопрос, — повторила я его с его интонацией.

Эмиль ухмыльнулся и снова уставился в потолок. Затянулся сигаретой и шумно выдохнул. И... глаза его снова потухли.

— У меня вопрос. — Голос предательски дрогнул. — Расскажи, что случилось с твоей мамой. Это как-то связано с тем, что ты не любишь этот праздник?

Эмиль замер. Не моргая. А когда выпустил дым, сквозь зубы предупредил:

— София...

— Не надо. Не угрожай мне снова. Мы обещали не лгать и говорить правду.

За то время, что Эмиль безжизненно молчал, я пожалела о вопросе сотню раз. Не надо было трогать больное. Я не имела права.

Но Эмиль уже начал отвечать:

— Она умерла, когда нам с Ясмин было около десяти. Ее жизнь... сократили.

Бах-бах.

Мое сердце сжалось.

— Ясмин — это твоя сестра?

— Да. Она наш с отцом свет.

Эмиль говорил о сестре тепло. С любовью. У меня было много братьев, но между нами не было тепла. Они осваивали отцовский бизнес и с каждым годом все больше покрывались панцирем равнодушия и холода.

— Как понять эту фразу? Ее жизнь сократили?

— Мать почти умерла, рожая нас с Ясмин. Потому что один ублюдок желал ее смерти. Она ему мешала.

Я затаила дыхание, слушая безжизненный голос Эмиля. Он был страшен в своем мертвенном спокойствии.

— Поэтому после вторых родов она не выжила, — жестко закончил Эмиль. — В канун Нового года моя маленькая сестра и новорожденный брат остались без матери, а тот урод живет как прежде.

«Моя маленькая сестра», — сказал он. Эмиль не себя жалел, а свою сестру. Свою кровь.

— Боже, — только и смогла выдавить я.

Поддавшись порыву, я легла рядом с ним. Рядом с Эмилем. Его грудь была напряжена, и позже я поняла причину: мужчины никогда не плачут, у них от боли сотрясается душа.

— Отец совсем иссох.

— Мне очень жаль, Эмиль.

Я не знала, что сказать. У меня счастливая семья — мама, папа, много братьев. Я никогда не была одна. У нас действительно все было хорошо, кроме исключительной любви ко мне.

Эмиль же был совсем другим.

Сердечный ритм набирал обороты. Я прикрыла глаза, и в голове всплыл образ отца. Я с ужасом ждала двух вещей: возвращения домой и замужества. И была уверена: Руслан такой же жестокий, как мужчины моей семьи. Другому меня не продадут. Вся моя жизнь станет мучением и постоянным унижением.

А Эмиль — он вот, здесь. Пробьет полночь, наступит первое января. В оставшиеся дни мы еще несколько раз встанем на сноуборд, а затем он улетит в Италию, к себе домой. Там красивые итальянки, тепло и отец с семьей. Я даже не стою на весах выбора. Между семьей и родиной не выбирают легкомысленную девушку.

Я приподнялась на кровати.

Бах-бах.

Вскачь. До боли. Сейчас или никогда. Пока Эмиль слишком уязвим, чтобы отказать мне в просьбе.

— Эмиль, я...

Я не пожалею.

Я не пожалею.

Правда?

Бах-бах.

— Смелее, — тихий приказ и опасный взгляд. — Чего ты хочешь, София?

— Возьми мою невинность... пожалуйста.

Глава 10

Глава 10

— На что ты рассчитываешь, София? — лицо Эмиля стало жестким.

Я вздрогнула. Эмиль резко сбросил сигареты с постели, и пачка упала на бежевый ковер. Моя просьба разозлила его.

— Я свои слова не назад забираю. Что слышал, то и предложила! — выпалила на одном духу.

Моя дерзость раззадорила его, но теперь я знаю, что не все мужчины за нее бьют. Я дернула подбородком, встретив пристальный взгляд.

— Ты затеяла опасную игру, моя Софи. После таких игр с утра просыпаются и всю жизнь жалеют.

Я уверенно качнула головой:

— Другие жалеют. Я не буду.

Эмиль заинтересованно посмотрел на меня, но не двинулся с места. Будто ждал инициативы, не замечая моих горящих щек. Моего стыда.

Я упала ему на грудь и потянулась к жестким губам. Пусть думает обо мне что хочет, но этой ночью я стану свободной. Я очень этого хотела, но возле его рта замерла, будто парализованная.

Эмиль скривил губы в усмешке. Я дышала ему в лицо, так и не сумев поцеловать первой.

— Поцелуй меня, — попросила шепотом. — Я не могу.

Эмиль резко отодвинул меня. Мимолетно коснулся груди, надавливая и отталкивая.

Меня будто облили кипятком. Оттолкнул! Отверг.

— Просто сделай это со мной. Я не буду сопротивляться!

— Проспись. Я не буду тебя сегодня трахать, — оборвал Эмиль, поднимаясь с кровати.

Я схватилась за горло, в котором встал болезненный ком. Нет... я уже слишком опозорилась, чтобы отмотать время назад. Перешла грань. Я эту ночь и без того никогда не забуду, неужели Эмиль не понимает?!

Видя, как он идет к двери, я не придумала ничего лучше, чем закричать:

— Не ты, так другой сделает это со мной!

Мой будущий муж.

Но Эмиль, конечно, подумал о другом. О том, что я брошусь на шею первому встречному. Он обернулся, его глаза загорелись диким огнем.

Предвкушение свободы вместе со страхом захлестнули меня. Я скомкала в руках одеяло, совершенно забыв про холод.

Один шаг.

Треск ткани.

Боль в ключице — пуговица не хотела отрываться от рубашки.

Эмиль дернул мою рубашку на себя, и звук падающих пуговиц оглушил меня. Плеч и полуобнаженной груди коснулся морозный воздух. Окна нараспашку, и я наедине со зверем в его спальне.

Эмиль сдернул лоскуты ткани. Я осталась обнаженной. Почти. Когда он потянулся за штанами, я отползла назад.

— Я сама. Не рви, пожалуйста.

Эмиль стиснул челюсти, черты его лица заострились, а грудь вздымалась слишком часто. Как у зверя. Вена вздулась на лбу, и тело его стало казаться мне просто огромным, а я — слишком маленькой.

— У тебя три секунды.

Если мужчина не будет нежным, мне будет больно. Мама рассказывала. Обо всем предупреждала.

Руки дрожали, когда я раздевалась, но душа была полна решимости. Сегодня все закончится. Вынужденный брак, пощечины. Все в одночасье отрекутся от меня, и моя жизнь больше не будет одним сплошным унижением.

Я осталась в одном белье, и Эмиль двинулся на меня. Кровать прогнулась под его весом. Он обвил мой затылок руками и предупредил:

— Я не умею нежничать. Даю шанс убежать. Последний.

— Я не поменяю решения.

Эмиль навис надо мной грозной тучей. Тяжелая рука скользнула к моей шее. Теперь я знала, что такое табун мурашек и дезориентация в пространстве.

Он спустился ниже и безжалостно потянул лямки на себя. Треск ткани. Повторно. Будто дежавю.

Застежка отлетела, оглушив меня звонким ударом о паркет. Груди коснулся морозный воздух и... Эмиль.

— Дыши, София. Дыши, — велел мой будущий первый мужчина.

Сил держаться не было. Перед глазами все поплыло, и я широко открыла рот, позволяя Эмилю варварски ворваться в него.

Я задыхалась, но отвечала на поцелуй. Неумело, как могла. И зажмурилась, когда груди коснулась сильная рука и сжала нежную плоть.

Эмиль утробно зарычал мне в рот. Когда он отпустил мои губы, я шумно выдохнула и обмякла, позволяя мужчине наслаждаться моим телом.

— Посмотри на меня.

Я послушно открыла глаза, напоровшись на ответный взгляд. Никогда не видела такого желания. Порока.

Эмиль хотел меня. Трогать, рвать на мне одежду. Мои щеки горели. Остатки разума твердили, что я совершаю ошибку, но мне было все равно. Неважно, каким будет мой первый раз, если вскоре я буду принадлежать лишь себе.

— Не прячься. Убери руки, — приказал Эмиль.

Звякнула пряжка ремня. Эмиль любовался моим открытым телом. Доступным лишь ему одному. Он опустил тяжелую ладонь мне на живот, лаская холодную кожу. Окна нараспашку позволяли морозу ощущать мой грех.

Когда Эмиль снова навис надо мной, я тихо задрожала. Между ног сгустилось сильное напряжение, хотя он ни разу коснулся меня там. Мне кажется, я бы не пережила этого. Мне не нужны были нежность и ласка. Нужно было, чтобы Эмиль стал первым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он молча сорвал остатки одежды и развел мои бедра шире. Я дышала ему в шею, ощущая на себе его аромат. Я пахла Эмилем и этой ночью.

Все произошло очень быстро. Эмиль накрыл мое тело своим, подложил руку мне под спину, заставив выгнуться. Раскрыться для него.

Другой рукой он удерживал меня — будто бы у меня были силы на побег. Я обмякла в его руках, а затем ощутила боль.

— Тихо, — услышала сквозь нее.

Я дернулась. Попыталась отползти выше. Мне хотелось сбежать. Силы появились — Эмиль предсказывал, что так будет. Он поцеловал меня. Не из нежности, а чтобы заглушить крик. Из глаз покатились крупные капли, а живот задергался от спазмов.

Я ведь все предусмотрела. Сбежала с мужчиной от отца-тирана, но не знала, что секс будет больнее отцовских пощечин.

Скользнув пальцами к его подбородку, я ощутила колючую щетину. Это немного отрезвило. Привело в чувство от распирающей боли. Эмиль выругался. Его голос был глухим, а в глазах стояла пелена. Он явно еще не утолил свою жажду, поэтому я ждала продолжения.

Эмиль отклонился, и внизу сразу стало легче.

А потом он толкнулся в меня еще раз, забирая то, что я ему предложила. И отпустил. Я больше не ощущала его пальцев на бедрах, его тяжелого дыхания и жестких поцелуев.

Эмиль пощадил меня.

Я плохо помнила оставшуюся ночь. Помнила, как Эмиль взял меня на руки и понес в ванную. Сказал, что нужно помыться. Мой взгляд зацепился за испачканную постель, и я охнула.

— Тихо. Пока ты будешь в ванне, я сменю простыню.

Все остальное прошло как в тумане. Я спрятала лицо в руках. Вокруг все тряслось, вскоре я услышала шум воды. Он усыплял. Тело окутало тепло, и боль между бедер стала стихать. Я провалилась в сон с безумной мыслью.

Эмиль.

Он стал моим первым мужчиной.

Глава 11

Глава 11

Эмиль

За окнами громыхал салют.

Пробило полночь, наступил следующий год. София не дотянула до этого момента — уснула в моей спальне.

— Со-фи-я, — протянул я. Сладко звучит. Ни в ком я не видел столько страха и столько уверенности одновременно. И никто не выводил меня из себя так бешено. Никто не смел.

Этой ночью она собрала в себе все, чего я никому бы не позволил. Да и ей с рук не спустил — ночь у нее случилась не самая сладкая. Она явно была расстроена, когда не закончил начатое.

Я сцепил зубы и глотнул спиртное, наблюдая за людьми внизу. Праздничный фейерверк подсвечивал темные пятна. Вид был — зашибись. Сюда бы поставить Софию и наблюдать за ее реакцией.

Вообще-то, я собирался вывести Софию на улицу, но она едва успокоилась и, слава богу, уснула. Ночью у нее поднялась температура, пришлось насильно поить чаем с лимоном и порошками, которые нашел на ресепшене.

Но и здесь все было не так гладко: София воротила нос и пыталась сопротивляться.

— София, пей! — Я разозлился.

— Пожалуйста, не трогай меня... — захныкала она, закрываясь от меня одеялом. — Я хочу спать.

— Выпьешь, и я дам тебе уснуть. Бегом, я сказал.

Потом она снова попросила оставить ее в покое. Я накрыл ее одеялом и шумно втянул воздух.

— Что ж, посмотрим, какой покладистой ты будешь наутро, София.

Глядя на нее сейчас, я должен был признать: этой ночью я едва не поддался эмоциям. Инстинктам. Я вспомнил ее фразу, и кровь в венах забурлила с новой силой.

«Не ты, так другой сделает это со мной!»

Я отвернулся от окна и поставил бокал на столешницу. Засунул руки в карманы штанов и дождался, пока за окном стихнет.

Ее фраза просто убила меня. Я представил, как девочку трахает другой, — и меня накрыло. Порванная рубаха, загнанный взгляд... Я с трудом нажал на тормоза. Это был бы не секс, а удовлетворение собственнических инстинктов. Утром меня бы ждали слезы и женская истерика. Пришлось бы заглушать, лечить. Возможно, применять силу, чтобы успокоить.

Когда за окном стихли крики, я ушел к себе.

Я бы получил, что хотел — ее тело. Но, к несчастью девчонки, этого мне уже мало.

Рано утром к гостинице приехал гость. Арслан собственной персоной.

— Ай, какая же красавица наденет мое украшение? — Он потер руки и приветственно осмотрел меня.

— Доброе утро, дядя Арслан. Ты с драгоценностью явился? Я рад.

Арслан кивнул. Мы встретились на парковке, в автомобиле сидела его охрана — всегда наготове. Он протянул мне сверток бордового цвета.

— Держи осторожно. На футляре я оставил свою подпись. Для Софии.

— Спасибо. — Я достал приготовленные купюры. — Это благодарность за скорость, ты привез украшение вовремя.

— Благодарю, сын. Твоя избранница наверняка достойна лучшего.

Сцепив зубы, я кивнул, не посвящая его в подробности. Если бы еще все было гладко, с избранницей этой.

Я завернул в аптеку и вернулся в номер с коробкой из кожи. На столе стояла кружка с водой, София уже выходила из спальни.

Ты выдала себя, девочка.

Я мысленно представил ее: как переминается с ноги на ногу, щеки горят, взгляд бегающий, блуждающий. Такую девочку и пороть за поведение не надо — она сама будет наказывать себя.

Я крепко сжал футляр и громко постучал в дверь.

— Ты проснулась. Я захожу.

В спальне было темно. Я сделал несколько шагов, выискивая взглядом Софию. Она сидела на кровати и смотрела мне куда-то в район ремня.

— Доброе утро. Ты еще не одета? — заметил резко.

Босые ноги, трусы с высокой талией и тонкая маечка на бретельках, купленная вчера. Она мало что скрывала, и я скользнул взглядом по неприкрытой груди и соскам, просвечивающимся сквозь тонкую ткань.

— Не успела. — София подняла глаза и слабо облизала губы.

— Поднимись.

Она подчинилась и встала передо мной.

— Посмотри в зеркало.

— Не хочу...

— Посмотри.

София подняла глаза. Я убрал волосы с ее лица. Округлые бедра, узкая талия и охрененная грудь. Если я когда-то забуду, какое тело я хочу трахать, то представлю ее. Софию.

Я положил руку поверх ее троечки, слушая рваное дыхание. Потер большим пальцем и спустился ниже, сбросив лямки с тонких плеч. Грудь оголилась наполовину. Как же это сексуально, блядь.

— Я не... — тихая мольба.

— Тихо. Просто смотри.

Я показал футляр и на ее глазах вытянул оттуда украшение.

София вздрогнула — холодные камни повисли на ее тонкой шейке, и я скрепил застежку. Щелчок. София не дышала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Твоя грудь создана носить драгоценности. Самые дорогие, София.

— Оно... невероятно красивое.

София коснулась пальчиками камней и лепестков. Приподняла, разглядывая со всех сторон и восхищаясь блеском.

— Но я не могу его принять. Дома будут вопросы.

— Будут вопросы — зададут мне. Теперь пойдем завтракать.

Я вытащил из кармана маленький пакет с лекарствами. Надеюсь, ей это поможет.

— В аптеке мне посоветовали купить это. — Я положил пакет на кровать. — Порошки, таблетки по расписанию. Так быстро восстановишься, ночью у тебя был жар.

София покрылась пятнами, но кивнула и пробормотала что-то вроде «спасибо».

Я развернулся и вышел из спальни. Ты все можешь, София. Ты примешь украшение, потому что я хочу видеть на тебе свой подарок.

Я заказал завтрак в номер — с этой девочкой я почти не выходил отсюда по утрам. Можно оформлять подписку на завтраки, твою мать.

Когда София вышла, ее внешний вид был опрятным, но я бы с удовольствием смотрел на нее в майке на бретельках и с растрепанным волосами. Украшение не сняла.

Я довольно улыбнулся.

— С Новым годом, — сказала она. — Только у меня нет для тебя подарка.

— Подарок передо мной.

София замерла, потом осторожно села за стол напротив и гордо выпрямила спину. Видно, что воспитывали именно так.

— Чем займемся сегодня?

Я опешил. Когда принесли завтрак, София сразу схватилась за вилку и стала как ни в чем не бывало уплетать омлет. Даже тон поменяла. Холодный, он так и сквозил блефом. Во что ты собралась играть, девочка? В спальне ты выглядела более покладистой.

— Не хочешь поговорить о вчерашнем? Обсудим твой шантаж?

— Какой шантаж?

— О том, кто тебя будет трахать. Я или кто-то другой.

Я прищурился и с удовольствием увидел ее красные щеки.

— У меня не было выбора. Послушай, Эмиль! — София резко встала, пылая огнем. — Давай проведем еще несколько дней, или сколько тебе осталось до отлета в Италию, без ругани.

Какого хера происходит — я пока не понял, но поведение девчонки меня выбесило.

— Я не понял. Ты забыла, что предлагала мне ночью, или...

— Почему же забыла? — София наигранно нахмурилась. — Все помню. Но какое это имеет отношение к нашему отдыху?

— Чего? — уточнил я.

— Давай позавтракаем, Эмиль. Я вчера видела фуникулер, может быть, покатаемся?

Я поднялся из-за стола и медленно приблизился к ней. София застыла, а я толкнул ее к стене и расставил руки возле ее лица. Если девчонка и смутилась, то виду не подала.

— Приди в себя. Может, тебя еще на сноуборд поставить, девочка?

Я едва держал себя в руках.

София качнула головой:

— Если можно, я бы хотела обойтись без активностей. На фуникулер. Ты ведь скоро в Италию улетишь, да? Нужно многое успеть. — Немного подумав, София добавила: — У меня нестыковка. Если ты живешь там, то зачем заказывал машину сюда?

— Верная нестыковка, — ухмыльнулся я. — Потому что улетать я пока не собираюсь. Одевайся, я отведу тебя на фуникулер.

Ее изменившееся поведение натолкнуло на мысль, что с этой девочкой не все так просто.

Глава 12

Глава 12

София

Я ужасно спала. Мне снились кошмары, а, проснувшись посреди ночи, я тихо плакала. Осознала масштаб сотворенного и с ужасом ждала возвращения домой. Знала, что отец схватится за ремень или еще хуже — отвесит пощечину, а Эмиль... Эмиль так и останется в моем воспоминании мужчиной, которому я предложила свою невинность.

Не более.

Утро первого января прошло для меня словно в тумане. Я не хотела выходить из спальни, но Эмиль сам пришел и надел на меня украшение. Будто я все еще стоила этого мужчины после того, что наговорила ему прошлой ночью.

А потом вообще нацепила на лицо маску равнодушия и постаралась выглядеть максимально холодной. И вообще пыталась вести себя так, как обещала Эмилю: будто ни о чем не жалела. Слово нужно держать — меня этому учил отец. И научил хорошо.

После завтрака я тепло оделась, и мы с Эмилем отправились на фуникулеры. Идти предстояло через снежную целину.

— Эмиль! — раздался за спиной женский голос. — Эмиль, это ты?

К нам спешила девушка в фиолетовом комбинезоне. У незнакомки была тоненькая фигура и высокий рост. «Под стать Эмилю», — сразу подумалось мне. Они оба высокие и идеально подходили бы друг другу.

Она сняла шлем и широко улыбнулась.

— Ну, привет! Ты что, не узнал меня?

Вокруг сразу распространился яркий цитрусовый аромат. Мне кажется, за минуту я пропиталась им. Ненавижу цитрус.

Я поджала губы и отвернулась. До фуникулеров мы не дошли, так и притормозили у гостиницы.

— По шлему не узнал, извини, — отозвался Эмиль с издевкой. — Здравствуй, Лиза.

— Я так рада тебя видеть! — выдохнула девушка.

Я вскинула взгляд и прищурилась.

Лиза оказалась блондинкой с выразительными чертами лица. Густые идеальные брови (сразу видно работу мастера) и аккуратно подчеркнутые макияжем скулы говорили о том, что во внешность вложено немало денег. Она вообще была как с обложки журнала.

Внутри стрельнула обида: папа не разрешал мне краситься ярко. Дочь Эмина Шаха должна быть скромной. А еще — покорной. В общем, идеальной женой и хозяйкой.

— А ты?

«Ты рад меня видеть?» — кричали ее выразительные глаза.

— Я в порядке, спасибо. Как твои дела?

От ответа Эмиля девушка опешила — это было видно по ее взгляду. Глаза потухли, она какое-то время переминалась с ноги на ногу и только потом обратила внимание на меня.

Встретившись глазами, мы обе замерли.

— Я в норме. А кто это с тобой, Эмиль?

— София. Софи, это Лиза, моя давняя знакомая.

Не надо мне лгать, Эмиль. Никакая это не знакомая. У знакомых так не блестят глаза. Знакомые не смотрят на тебя с любовью.

— Приятно познакомиться, — выдавила я.

— Мне тоже... — Девушка нахмурилась. — А мы нигде с вами не встречались, София? Лицо такое знакомое... Не могу вспомнить.

— Исключено, — ответил за меня Эмиль и неожиданно взял меня за руку. — София из Волгограда.

— Я, вообще-то, тоже оттуда родом. Если ты помнишь... — Девушка облизала накрашенные губы, вернувшись глазами к Эмилю.

Стойкая помада, однако.

Эмиль напрягся — это было заметно по его поджатым губам.

— Лиза, ты же не любишь горы. И город этот. И вообще в Америке жила. Чего прилетела?

Эмиль разговаривал с девушкой грубо, небрежно. И очень холодно. Стоило ему взять меня за руку, я почувствовала, что он на взводе.

Мне стало жарко. Внутри будто огнем вспыхнуло понимание: Эмиль ее любил. Сейчас ненавидит, но Лиза влюблена до сих пор. В книгах, которые я читала, именно так описывали людей, у которых есть друг к другу чувства.

— Я отойду! — выпалила я резко. И дернула рукой, высвобождаясь из крепкого захвата.

Эмиль не двинулся — стоял как скала.

Лиза улыбнулась ему и мягко продолжила:

— Мама сказала, что ты здесь, и я решила встретиться. Она тебя видела, а ты даже не зашел к ней. Хотя она тоже владеет этой гостиницей, как и ты.

И она кивнула на гостиницу, в которой мы с Эмилем провели ночь.

Я перестала дышать. Какого черта он скрыл от меня, что это его бизнес? Я крепко стиснула зубы, дыша через нос. Ощущение, что меня поймали в ловушку. С другой стороны, я ведь даже не спрашивала, чем Эмиль занимается. Какой у него бизнес или что он любит. Мне просто было хорошо с ним.

— Я собираюсь продавать свою долю. Сегодня вечером как раз хотел зайти к ней и обсудить нюансы.

— Ого. Зайди обязательно. Она будет рада увидеть тебя.

Возникло неловкое молчание. Я сделала еще несколько шагов, протоптав тяжелый снег. Вообще-то, я хотела на фуникулер только с Эмилем, но теперь выяснилось, что на курорт приехала его бывшая.

— Хорошего отдыха, Лиза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я услышала шаги позади себя и почувствовала объятия. Эмиль ушел от этой девушки.

— Эмиль! — Ее голос дрогнул.

— Лиза, мы вроде закончили, — двусмысленная пауза. — И разговор тоже.

— Да, конечно. Но я тут рядом, сняла отдельный домик. Захотелось уединения. Приходи, если захочешь. Поболтаем.

— Хорошего уединения, — подытожил Эмиль и уверенно сжал мою ладонь.

Я молчала всю дорогу до фуникулера, хотя внутри все распирало от вопросов. Кто она для него? Как долго они любили друг друга? Любили ведь. Наверное.

Внутри кабинки было тепло, а вид из нее — просто потрясающий, но мне было все равно. Перед глазами стояло растерянное лицо девушки. Эмиль был с ней холоден и груб.

Как закончились их отношения? Видимо, очень плохо, и оттого становилось тревожно.

Истерзав себя мыслями, я не выдержала:

— Можешь сходить к ней. Поболтать.

Я скривилась: как же нелепо звучало это слово! И все это она говорила при мне. Да, она не могла знать, что нас с Эмилем не связывают любовные отношения, но совести у нее все равно нет. Хотя и жаль ее. Очень.

— Я сам решу, куда мне сходить. И между Лизой и мной ничего нет, — заверил Эмиль.

Он подошел ко мне со спины. Я почувствовала тяжелые шаги и дыхание мне в макушку.

— Меня это не должно интересовать.

— Но интересует? — Эмиль ухмыльнулся. — София, у нас с ней были отношения. Ее мать мечтала выдать Лизу за меня замуж.

— И что? Не сложилось? — бросила я холодно.

— Она мне изменила, — просто ответил он.

Я повернулась, ошарашенно глядя на Эмиля.

— Я смотрел на нее таким же взглядом, когда увидел ее в постели с другим. После этого не сложилось. Мне не нужна невеста-шлюха, — бездушно отозвался Эмиль.

Меня словно ударили. Ведь, чтобы спасти себя от вынужденного брака, я поступила ничем не лучше этой Лизы. Отвернулась от семьи.

— Все прояснили, София? Теперь наслаждайся поездкой и забудь о ней.

Я забыть не смогла. Просто не представляла, как можно изменить человеку, которого любишь. Я бы с Эмилем так никогда-никогда. Если бы он был моим...

Мы вернулись поздно вечером — много гуляли, ели, затем снова гуляли. Эмиль сказал, что мне полезно быть на свежем воздухе — ему нравится мой румянец и то, что я не крашусь. Совсем.

Только теперь, когда мы возвращались в гостиницу, я заметила те самые домики, в одном которых поселилась Лиза. Они были очень близко. Пять минут ходьбы.

В номере я приняла у себя душ и долго думала. Даже машинально снова расчесала татуировку, которая пряталась ниже поясницы.

Папа объяснял татуировку принадлежностью к династии, такая была у всех, но я никого кроме семьи пока не знала. Только родителей и братьев. Меня берегли и прятали дома как зеницу ока, а на самом деле просто продали и обнесли золотой клеткой, как дорогую вещь. Да, я сбежала из дома, но от этой татуировки мне не избавиться никогда.

Это мое клеймо.

Продана — и все.

Весь вечер Эмиль был задумчивым и снова стал много курить. Как в ту новогоднюю ночь, о которой мне было стыдно вспоминать. Я не хотела думать, что он прокручивает в голове встречу с Лизой.

— Эмиль, не хочешь посмотреть фильм? — предложила я робко. — Можно у тебя... в спальне. Там есть проектор, я видела...

— Давай через час. Мне надо обсудить детали по поводу гостиницы.

Эмиль ушел, а я не находила себе места. Если мать Лизы и есть вторая владелица гостиницы, то их с Лизой действительно многое связывает. Такой бизнес не строят с чужими людьми.

Я пришла в спальню Эмиля и открыла окна, чтобы выветрился запах никотина. А потом тихонько легла на постель. Здесь я предложила ему себя. А если сейчас он с этой Лизой? Если не вернется ни через час, ни через два? Если болтать будут до утра...

Эмиль вернулся намного раньше. Через полчаса. Я расслабилась, когда в гостиной хлопнула дверь. Затем в спальне. Фильм смотреть уже не хотелось — я много думала, и день оказался морально тяжелым.

Когда постель прогнулась под его весом, я притворилась, что сплю, но крепкие руки обхватили меня за талию и все равно притянули к себе. Я с облегчением выдохнула: на Эмиле не было цитрусового запаха. Совсем. Иначе я сошла бы с ума. Уехала бы тотчас же.

— Ты больше не уйдешь? — сонно пробормотала я.

— Я никуда не уйду. А ты хотела сбежать? — вкрадчиво, с угрозой. Эмиль вжал меня в себя. Крепко. Сильно.

— Нет...

— Вот и хорошо. Я никогда не сделаю тебе больно. — Он поцеловал меня в висок и велел засыпать.

Никогда. Он пообещал никогда не делать мне больно.

Я прильнула к нему. Кто же знал, что всего через десять часов он нарушит свое обещание? Так скоро и так страшно.

Глава 13

Глава 13

Эмиль

Я толком не проснулся, а телефон уже упорно надрывался — на экране высветилось имя друга.

— Чего так рано? — отозвался недовольно.

— Врач, ты слишком расслабился в отъезде. Дела в городе требуют твоего присутствия.

Ринат. Только он мог звонить мне в любое время и называть меня врачом. В прошлом я увлекался медициной, как-то раз даже подлечил Рината, после чего прозвище осталось за мной.

— Задерживаюсь.

Я бросил взгляд на ту, что заставила задержаться. Я должен был вернуться в Петербург вечером первого января. Была договоренность с Ринатом, что вернусь.

Девочка спала крепким сном младенца.

— У нас проблемы с поставками, Эмиль, — вздохнул Ринат. — Машины встали, рейсовых ребят задерживают и сдуру проводят обыски. Разбирайся со своими задержками и возвращайся. Походу, дело серьезное.

— Понял. Буду сегодня, максимум — завтра утром.

Я сбросил вызов. Ты забылся, Эмиль. Забыл, кто ты есть. И свои обязательства тоже забыл. А их надо исполнять.

Только что делать с Софией — я еще не решил. Она боялась возвращаться домой, это чувствовалось, но и со мной тоже не поедет. Только силой в машину грузить. Не уверен, что она будет счастлива.

Я занимался тем, чему обучил отец в Италии. Не плохие дела, но и не хорошие: мы помогали нашим людям, кто в этом нуждался, и ради этого иногда приходилось пренебрегать законом. Порой мы спасали жизни. Много жизней.

Я всегда хотел стать врачом — сказывалось желание повернуть время вспять и спасти мать. Но со временем понял, что все это чушь. Надо бросать медицину и заниматься чем-то более глобальным и важным. Уже несколько лет я организовывал экспорт лекарств для тяжело больных людей у себя дома, в Италии. Кровь звала помочь своим.

Потерев лицо, я поднялся. Кто-то копал под нас с Ринатом, и надо было разобраться с этим. Но в груди все бешено колотилось, так хотелось забрать девочку с собой. Одна проблема: объяснять слишком долго, а вылетать надо сегодня. Машину придется поставить на склад и заняться перегоном позже.

— Эмиль? — хриплый шепот за спиной.

Я обернулся и уточнил:

— Ты Петербург любишь?

София сонно глядела на меня. Растрепанные волосы и сексуальный, ничего не понимающий взгляд.

Она осторожно качнула головой.

— Я даже не знаю. Папа меня туда еще не возил.

Я поджал губы, схватив с полки сигареты. На все ответы есть аргумент — папа. Что такого в Петербурге, что папа не возил? Если он обычный мужик, ему и его дочке там ничего не грозило. Если необычный, то есть определенные риски.

Но ничего, мы с Ринатом себе место выбили. Бабло делаем и людям помогаем. Правда, бабло делаем на тех, кому это не сильно нравится. Наша деятельность мешала нескольким лицам в городе, вот и копать стали.

— Спи. Я пойду покурю.

Девочка что-то пробормотала и тут же уснула. Надо решать вопрос, и очень быстро. Забирать силой или вернуть домой. Или София сама поедет со мной, что маловероятно. Папа там рулит крепко.

Я затянулся у окна. За панорамой стояла кромешная тьма, туристы еще спали. Телефон снова завибрировал. Незнакомые номера приходилось брать из-за специфики работы.

— Да.

— Эмиль, это я... Лиза. Не злись, я твой номер у мамы взяла.

Я сжал сигарету зубами.

— Чего надо? На время смотрела?

— Я помешала тебе? — Голос у нее виноватый. — У меня, вообще-то, для тебя новость. Не телефонный разговор, приходи.

Как же я хорошо знаю тебя, лживая сука.

— Лиз, если тебе потрахаться не с кем, это твои проблемы. Не еби мне мозг.

— Это касается твоей... девчонки, — с ненавистью сказала она.

Вот и твое истинное лицо, Лиза. Так лучше, нехер притворяться.

— Лиз, что за херню ты несешь? — устало вздохнул я и потянулся за второй сигаретой. Еще день не начался, я уже на никотиновой игле. Еще и проблемы в Петербурге. И София, которую домой ни хрена возвращать не хочется.

— Я всю ночь не спала, вспоминая, где могла видеть твою Софию. И вспомнила. Прямо сейчас. Знаешь, очень странно, что она меня сама не узнала. Мы с ней часто пересекались на светских вечерах, она непростая девушка.

— Ну, и? — Я нетерпеливо затянулся.

— И ты в курсе, где меня найти. Если, конечно, хочешь узнать, какую змею пригрел в своей постели.

Лиза сбросила звонок. Стерва. За змею я заставлю ее ответить.

Докурив, я оделся и выбрался из гостиницы. Лиза ждала с открытой дверью.

Я зашел внутрь туристического дома и поджал губы. Ну конечно. Откровенный топ, короткие шорты. Раньше захотелось бы трахнуть, сейчас противно.

— Говори.

— Проходи, я налила чай, — призывно улыбнулась она, пытаясь уцепить меня за руку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я холодно посмотрел на длинные пальцы, обхватившие мое запястье. Лиза вздрогнула и отступила. Знала, на что я способен в гневе. Из постели папика я ее вытаскивал силой. Сам себя не помнил. Я тогда еще не поднялся, только приехал в Петербург. Завлек ее итальянской кровью, а Лизе денег и роскоши надо было.

Сука. Сейчас все остыло. Осталась неприязнь.

— Говори, — повторил громче. — И прекрати думать, что нужна мне. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу твое голое блядское тело и выбитые зубы того придурка.

Лиза схватилась за горло и побледнела.

— Ты же знаешь меня, блд. Знаешь, что я прямолинейный, а все еще таскаешься за мной. В Америке побогаче не нашла никого?

— Ты... ты бы лучше с ней так обращался, ведь она заслуживает этого больше, чем я!

Я брезгливо морщусь от ее истерики. Хорошая игра. Лживые слезы, на которые я больше не поведусь.

— Пустые слова. Найди себе другой кошелек, Лиза, — бросил холодно и развернулся. Какого черта я приперся? У нее на уме одни бабки. Секс и бабки.

— А я бы никогда не подумала, что ты такой мягкотелый! — бросила она в спину. — Ко мне даже не притрагиваешься, а дочь Шаха за все грехи прощаешь?

Я замер. Лиза плевалась ядом — ее истинное лицо. Этот яд попал мне в спину и парализовал.

— Что ты сказала?

— У тебя в номере дочь Эмина Шаха. Фу! — скривилась Лиза. — Поздравляю, твоя святоша тебе солгала. Тоже. В ней течет кровь ублюдка, который убил твою мать.

— Умолкни, Лиза, — невнятно пробормотал я. Язык занемел. К небу прилип. Я пожалел, что когда-то рассказал Лизе про мать. Любил, наверное. Сука.

Я молча ушел. Сцепил зубы, чтобы держать тело в напряжении, держать себя под контролем. В таком состоянии я добрался до гостиницы, потом — до номера. Внутри было тихо.

Перед глазами стояло лицо Шаха. В интернете нет фотографий его дочери. Только имя — Шах София Эминовна. Из прессы удалены фотографии дочери влиятельного ублюдка. Ни единой, мать его, фотографии. Вот как папашка ее бережет.

Точно. Портрет. Дед просил забрать подарок для невестки. Я достал картину, разорвал подарочную упаковку с подписью Арслана.

Это насмешка судьбы. На полотне — лицо Софии. Моей Софии. Той, что спит в моей кровати. Дочери человека, которого я хочу растоптать. Сломать, уничтожить.

Я потер подбородок и лоб. Это не помогло, перед глазами упорно стоял Шах. И последний день, когда я видел мать. Убитый горем отец. И лицо Софии. Теперь оно неизменно напоминало Шаха.

Я толком не помнил, куда швырнул портрет. Не помнил, как задел столик — он рухнул, расколовшись на осколки. Плазма, стулья, кресло, на котором я переодевал ее после гор...

Сука.

Внутри раскачивалась ветряная мельница, которую и самому дьяволу не остановить. Я молился лишь об одном: не дай бог она проснется. Не дай бог она выйдет сюда.

Потому что я за себя больше не ручаюсь.

Глава 14

Глава 14

София

Что-то разбилось. Там, за дверьми моей спальни. Раздался страшный грохот.

Я резко открыла глаза и закрыть их больше не смогла. Что-то безумно тяжелое сперва ударилось об стену, а затем упало на пол.

Я подскочила на постели, сердце бешено колотилось. Влажными ладонями отыскала рубашку, набросила ее на себя и поспешила к дверям. Позже поняла — зря. Нельзя было выходить на звон битого стекла. Любая бы пересидела, переждала, а не шла вулкану навстречу.

Эмиль был вулканом. В его глазах поселился сам дьявол.

— Доброе утро... Эмиль.

Мой взгляд зацепился за разбитый столик, за плазму с дырой в середине. Все было разрушено. Здесь вулкан извергся, не иначе.

— Не думаю, — с трудом ответил Эмиль.

Это был нечеловеческий голос. Встретившись с Эмилем глазами, я тяжело сглотнула и поплотнее закрылась рубашкой.

— Эмиль, что происходит?

Я обвела взглядом гостиную. Стеклянный столик разлетелся на тысячу осколков, все остальное было перевернуто, как в аду. Конечно, Эмиль все возместит, но пугало не это.

Эмиль поранился, на его костяшках была свежая кровь.

— У нас же есть аптечка, да? Я помогу тебе.

Я зачем-то улыбнулась, будто не поняла, что Эмиль зол на меня. Будто не заметила, как напряжены его скулы. Плечи поднял и зверем смотрит.

— Лучше не подходи, — процедил он.

— Да что случилось? Я ничего не сделала! — Я осторожно шагнула назад. — С тобой была. Никуда не ходила. Даже ночью не просыпалась.

— Ты не назвала свою фамилию, — хрипло и тихо сказал он.

Я непонимающе качнула головой.

— И что?

Эмиль подошел, и я только силой заставила себя не отступить. Он дернул меня на себя. Я охнула и врезалась в его торс. Напряженный. Стальной.

— Лучше бы ты осталась в комнате, София.

Грудь болезненно заныла. Еще и хватка его — дикая, зверская. Я беспомощно посмотрела в его глаза, запястье заныло. Тихо всхлипнула:

— Мне больно!

— Мне тоже когда-то было.

«Что?» — хотелось спросить, но этот взгляд... Эмиль изменился. Это все, о чем я могла думать. Рядом с ним становилось страшно. Как дома — никогда не знаешь, когда взорвется.

Эмиль ослабил хватку, и я отшатнулась. Лопатками врезалась в стену. Наверняка останутся синяки. Ничего не понимаю. Хочется плакать. Я предложила ему самое ценное, что у меня было, а он смотрит на меня так, будто ненавидит весь мой род.

— Новогодняя ночь. Я рассказывал тебе про свою мать...

— Да, рассказывал! — перебила с надрывом. — Мне очень жаль, но при чем здесь я?

— При чем Эмин Шах. А ты — его дочь.

Эмиль бросил на меня красноречивый взгляд. Все стало понятно. Все...

Когда я садилась в его машину, Эмиль смотрел на меня с интересом. Когда привел в номер и закрыл за мной дверь — с жаждой. А теперь вот так, как на вещь... Которую желаешь и ненавидишь одновременно.

Я покрылась жгучими пятнами. Шея болезненно заныла — будто меня прямо сейчас душили. Пазл сошелся. Страшный пазл. Я была дочерью человека, которого Эмиль считал чудовищем.

Ужаснейшая ошибка!

— Если бы ты сразу все сказал, — вдруг поняла я, — я бы не села к тебе в машину. К сумасшедшему.

— Повтори, — процедил он. — Повтори, что ты сказала, София?!

— Только сумасшедший обвинит моего отца в таких грехах. Мой папа — он не такой. Ты лжешь! — Я резко замолчала, понимая: черта пройдена.

Тогда Эмиль признался мне в глубоко личном. А я сейчас не поверила. Встала на сторону папы. По-другому быть просто не могло.

Черты его лица исказились. Я почувствовала на щеке его горячее дыхание — он ухмыльнулся мне в губы.

— Когда вернешься домой, спроси у любимого отца, за что Давид сидел пять лет. Это мой отец. За что он пришел убивать Жасмин, когда ей было всего восемнадцать. Это моя мать. За что он и его псы застрелили мою бабушку и дедушку...

— Ты болен! Ты болен, Эмиль! Ты сошел с ума! — Я в ярости закрыла уши и тут же тихо вскрикнула: Эмиль насильно опустил мои руки и заставил смотреть на себя.

— Ты безумец, Эмиль. Безумец! Дай мне уйти. Прошу: дай мне уйти!.. — взмолилась я. По щекам текли слезы. Я так долго не плакала при мужчинах... Так долго... — Эмиль, отпусти! Прошу тебя! — Голос сорвался, и я все же зарыдала.

Эмиль сказал что-то еще, а я пошатнулась в его руках.

— Забавно... — Он сглотнул, не отрывая от меня взгляда. — Твоя мать тоже умоляла его дать ей уйти. Диана была несчастна с ним. А потом забеременела твоим старшим братом. Совпадение? Я ничего не утверждаю. Но Диана сбежала с его ребенком в животе...

В стенах гостиной раздалось эхо удара. Я вырвала руку из захвата и размахнулась, а дальше — все как в тумане. Хлесткая пощечина, красный след на щеке Эмиля и мой жалобный скулеж.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эмиль потер щеку, стискивая зубы.

— Я не хотела... не хотела, — судорожно зашептала я и тут же прикрыла лицо в ожидании ответного удара. Но... его не последовало.

— Это ты тоже взяла от отца? — пророкотал Эмиль.

Он не ударил. И пощечину не отвесил.

Я же с ужасом смотрела на пряжку его ремня. Перед глазами все расплывалось. Я ударила, как отец. Отвратительно.

— Ты ничего не знала, — кивнул Эмиль. — Шах уговаривал мою мать сделать аборт, чтобы рассказать было некому. Но я все равно родился.

— Сумасшедший! Ты сумасшедший! Папа бы никогда... никогда! Не смей говорить про него так... плохо...

Меня била крупная дрожь. Эмиль держал мои запястья одной рукой, в нем было до ужаса много силы. И этот безумный взгляд... Мне было жутко.

— Можно было бы подумать, что все началось с Булата Шаха. Но он сдох, а претензии остались. А с претензиями идут к исполнителю, — жестко закончил Эмиль.

Я хотела закрыть уши. Он знал Булата Шаха. Чушь какая-то. Я отказывалась верить. Да, мой отец суров, но он не убийца.

— Все ложь, — проблеяла я. — Ты описываешь другого. Не моего отца. Уходи прочь, Эмиль.

— Твой отец — чудовище, — выплюнул Эмиль.

— Не смей. Довольно, уходи, — процедила в ответ.

— Его фамилия, как и его руки, пропитаны кровью. Власть его писана кровью.

Эмиль побагровел.

Отказываясь верить в эту чушь, я оттолкнула его и понеслась прочь. Забыв про вещи, про горы, про сладкие ночи. Все это потонуло в бездне. В восемь утра второго января сказка закончилась.

Я не успела выбраться из номера. Он нагнал меня сзади. Схватил за рубашку и порвал ее. Снова.

— Не трогай меня! Не надо, умоляю!

Я заплакала, кусая израненные губы. Эмиль стянул с меня штаны и приспустил нижнее белье. Поняв, чего он добивается, я замолчала, тяжело дыша.

— Заклеймил все-таки.

Он оголил место татуировки. Там была фамильная монограмма, как у моих братьев.

Эмиль отпустил меня, и я встретила его брезгливый взгляд. Мои руки тряслись, волосы прилипли к вспотевшему лицу. Я грубо смахнула пряди, чтобы лучше видеть. Эмиль смотрел так, будто имел на меня все права.

— Фамилию ты сменишь, — решил он по-хозяйски и кивнул на место татуировки. — И я не хочу видеть это клеймо каждый раз, когда буду брать тебя сзади. Сведешь полностью.

Я поняла очевидное: Эмиль сошел с ума. Совершенно точно. Успокаивало одно: он не ударил и не обидел меня. Отступил, позволил одеться, а сам закурил.

— Я не трону тебя против воли. — Эмиль затянулся и с прищуром осмотрел меня. — Я не чудовище.

Я боялась пошевелиться, так и стояла у стены возле двери. Мне показалось, что он принял какое-то решение. Взгляд стал более человечным, губы уже обхватывали сигарету.

На трясущихся ногах я вернулась в свою комнату. Взяла только куртку и сумку, а когда вернулась в гостиную, Эмиля уже не было. Только запах сигарет и разрушенная техника напоминали обо всем, что случилось.

Я выбежала из гостиницы, вдыхая морозный воздух. Лицо было мокрым, тело пропиталось запахом пота и страха. Я задыхалась, но бежала. Легкие горели огнем, но я бежала. Много минут без остановки.

Выдохшись, упала на колени.

Нам было хорошо. Я нравилась Эмилю. Он был строг, но я не плакала с ним и не ждала пощечин. Он обнимал меня прошлой ночью и обещал никогда не делать больно, а теперь я лежу на снегу и не нахожу в себе сил подняться.

Сумка улетела дальше и затормозила, уперевшись в чьи-то ботинки. Мне было все равно. Я не хотела двигаться. Дышала сквозь боль в легких, во рту ощущался привкус крови. Зубы сводило от холода, а сердце норовило разбиться вдребезги. Как тот столик в гостиной.

Меня подняли, как щенка. За шкирку. Я уткнулась в сильную грудь и, вдохнув знакомый аромат, прошептала:

— Папа.

Меня молча усадили в машину. Я едва разлепила глаза — утреннее солнце, оказывается, было ярким. Я будто вырвалась из ада. Голова просто раскалывалась. Я поняла, что убежала совсем недалеко от гостиницы. Всего метров пятьсот.

Отец стоял рядом с девушкой в фиолетовом комбинезоне. Я плохо понимала, что происходит. Слабыми руками опустила автомобильное стекло, чтобы немного слышать.

Стальной голос отца звучал без эмоций:

— Спасибо, что сообщила о местоположении дочери. Это за молчание. Бери.

Я задохнулась: папа протянул Лизе стопку зеленых купюр.

— Что вы, Эмин Булатович, я от чистого сердца!

— В Америке пригодится. Бери, Елизавета.

Лиза взяла деньги и, оглядываясь по сторонам, положила в карман.

— Я буду молчать. У меня на то свои причины. — Лиза метнула взгляд в мою сторону, но тонировка оградила меня от ее победного прищура.

— Тем не менее. Если информация о побеге моей дочери просочится в прессу, я сделаю так, что ты не сможешь вернуться в Америку. Я наслышан, там у тебя роскошная жизнь.

Лиза побледнела и кивнула. В ход пошли угрозы. Репутация дочери дорогого стоила, и без угроз папа не обошелся.

Я закрыла окно. Хлопнула дверь, папин внедорожник тронулся. Я устало откинулась на спинку кресла, чувствуя на себе пристальный недобрый взгляд.

От этого города у меня остались сладкие воспоминания и следы на запястьях.

Папа не должен узнать о нас с Эмилем. Никогда не должен.

Глава 15

Глава 15

Руки дрожали до сих пор. Хотя вокруг — лишь моя спальня и одиночество. И карандаш в руке. Я рисовала... Эмиля.

Это было глупо, ведь встреча с ним принесла столько боли и много вопросов. Его обвинения в сторону моего отца казались сумасшедшими... тогда. А теперь разум настойчиво требовал объяснений, да только пойти за ними не к кому.

Вчера папа вернул меня домой. Я заперлась в спальне, не желая никого видеть. Даже маму, хотя она умоляла поговорить с ней.

Несмотря на это, дома по-прежнему хорошо. Папа сам строил этот дом много лет назад, и у меня с детства была своя комната, девчачья. Свой аккуратный стол, компьютер, обклеенный фотографиями любимых актеров, своя гардеробная. Все розовое, с бантами... как у принцессы.

Но на фоне моей грядущей помолвки все это меркло.

— Эмиль... — проговорила вслух, пробуя его имя на вкус.

Шею обжигала пустота. Как только отец усадил меня в машину, я стащила подвеску с шеи и спрятала во внутренний карман штанов. Там никто бы не нашел, а дома я перепрятала подарок под комплекты нижнего белья.

Надо было выбросить! Я здесь, а Эмиль в прошлом. И рисунок этот дурацкий нечего рисовать.

Я схватила листок и смяла его. Как оказалось — вовремя. Дверь распахнулась. Я резко бросила комок бумаги в ящик стола, обернулась и... застыла. Слушала приближающиеся шаги и не могла вымолвить ни слова. Между Мурадом и мной не было серьезных родственных чувств, из всех братьев он больше всего напоминал отца.

Даже больше — превосходил его.

Прошлой осенью ему исполнилось восемнадцать, и он уехал из дома в отдельную квартиру. Отец его решение поддержал и даже помог. Мурад был младше меня всего на два года.

— Не слышала, как ты приехал. Здравствуй, — вежливо поздоровалась я, встретив его взгляд. — Родители еще не вернулись

— Где ты была? — Он проигнорировал мой вопрос и сел на край моей кровати.

Я опустила руку с карандашом. Продолжать рисовать, когда Мурад говорит, было чревато. Уже проходили.

— Папа тебе сказал. Наверняка.

Я прикусила язык. Мой ответ прозвучал слишком дерзко.

— Я хочу услышать от тебя. Где ты была?

— Послушай, Мурад... — Я встала из-за стола. — Ты не можешь говорить со мной в таком тоне. Я старше тебя.

Глупая защита, не более. Он мужчина. В нашей семье приучали подчиняться мужчинам, только у меня так и не получилось. Наверное, поэтому я всегда получала. Отец говорил, что мы с мамой слишком разные. Она тихая, а я огонь... который всегда тушили пощечиной. Это делал Мурад.

— Мне все равно, кто старше. Если надо воспитать сестру, я это сделаю.

Мурад поднялся, и у меня вспотели ладони. Я отступила и вернулась на кресло. В глазах появились слезы. Сейчас будет больно.

Мурад никогда не показывал жестокость при матери или отце. Все звали его мудрым не по годам. Истинное лицо «посчастливилось» увидеть только мне. Первый раз он ударил, когда я с подругой попала на студенческий праздник. Отец запретил, но я осторожно — думала, никто не заметит.

Были танцы, стемнело быстро, к нам со Светой подошли незнакомые парни — оказалось, это были друзья Мурада. Он тоже был там. Я никому не сказала, что он ударил меня. Маме тоже не пожаловалась — она между мной и отцом как между двух огней всегда была, и если она узнает о Мураде... Ее здоровье пошатнется, а ей еще младшего сына вырастить надо.

— С кем ты была? — подступил с другой стороны Мурад. И пока не тронул. На удивление.

Я нервно заломила пальцы, опуская взгляд. Рядом с ним я всегда чувствовала себя беспомощной. Мурад был силен не по годам — спортзал, силовые тренажеры, здоровый образ жизни... И если отец мне спускал что-то с рук, то Мурад — никогда. Он цеплялся за любой повод наказать провинившуюся сестру.

Когда он съехал из дома, я вздохнула спокойнее.

— Ни с кем, — вымолвила онемевшими губами, отводя взгляд. — Пожалуйста, оставь меня одну.

Я вздрогнула. Мурад схватил меня за щеки и заставил смотреть на него. С этого все и начинается: я огрызаюсь, а он показывает, какая я слабая. Перед отцом не плакала, а здесь — всегда...

— Пусти! — процедила сквозь зубы. — Ты не смеешь так обращаться со мной! Никто не смеет...

Брат схватил меня за плечи и поднял силком. Я закричала, чтобы привлечь внимание, хотя дома мы и были одни. Чтобы дать ему понять: нельзя! Со мной так нельзя!

Я уперлась руками в его плечи. Глаза Мурада потемнели. Он считал, что я могла опозорить семью. К счастью, мой побег не просочился в прессу.

— Отец слишком мягок с тобой. Но я — не он, и спускать на тормозах твою строптивость не намерен!

— Я тебе ответила! Оставь меня в покое! Не трогай меня, умоляю... — Я готова была расплакаться от боли в плечах, от его мертвой хватки.

— Стыдно выдавать тебя замуж невоспитанной, — хлестко ударил он словами.

Наметанный глаз заметил руку. Тяжелую. Мурад был хуже отца, и я всегда боялась оставаться с ним наедине. Даже из университета старалась возвращаться позже — засиживалась в библиотеке и просила папу забрать меня, когда все уже были дома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Еще хуже — выдавать тебя после твоих гулянок, — процедил Мурад.

Внутри поднялся жар, вырвавшийся слезами и отчаянием. Я опередила брата. Не дала себя ударить — ударила первой. Пощечина. Моя вторая в жизни. Я поняла, что в обоих случаях защищалась. Только если перед Эмилем было стыдно, то перед Мурадом — ни капельки.

Я издала невнятный звук, когда брат схватил мое запястье и все же ударил. Отвернула лицо, закрыла глаза. Готовилась к ответу. Еще никто в нашей семье не поднимал руку на мужчину. Колени подогнулись, я медленно осела на пол, Мураду в ноги. В глазах потемнело — организм дал сбой.

Меня отпустили. Хватка на запястьях ослабла, и я не поверила своим глазам. Родители с младшим братом обещали вернуться к вечеру, и Мурад вполне мог заняться моим воспитанием — ремни он носил тяжелые и, в отличие от отца, не пренебрегал таким способом.

— Я не понял... — послышался голос, полный гнева.

Я остервенело вытерла лицо и подняла глаза. Нежность захлестнула меня с головой — Эльман, мой старший брат. Он оттолкнул Мурада, и тот отлетел в стену. С полки попадали мои детские игрушки.

— Что тут происходит?!

— Воспитание происходит, — оскалился Мурад. — Ее дома не было неделю, ты в курсе?!

Эльман держал себя в руках, но было видно, что это дается ему нелегко. Он прижал Мурада к стене и проорал ему в лицо:

— Я видел, как ты с ней обращался. Кто тебе позволил?!

А потом подошел ко мне и нежно поднял с пола. Я уткнулась ему в грудь и вдохнула родной запах. Его грудь вибрировала, а руки дрожали. Он гладил меня по волосам, мой старший брат.

— Я поговорю с отцом. А теперь вышел из ее спальни! — пророкотал Эльман.

Мурад послушался, хмыкнув сквозь зубы. Право старшего не позволило младшему остаться. Проходя мимо, он гневно пообещал:

— Скажешь отцу — развяжешь войну, Эльман.

Глава 16

Глава 16

Мы с братом сидели на моем диване, стоящем у окна. Вид из него был потрясающий, в детстве я просто обожала сидеть здесь и рисовать. Только я, только лес и сладко пахнущая тишина.

Я положила голову ему на колени.

Эльман перебирал мои волосы и дарил ощущение спокойствия. Брату было двадцать девять, но он до сих пор был один. Стыдно признаться, но я этому радовалась: в его присутствии меня никто не обижал.

— Не надо говорить папе, — попросила я. — Меня скоро здесь не будет, а Мурад сильно обидится на тебя. Ты же знаешь, как он обожает отца и все делает, чтобы быть хорошим сыном.

— Как долго это длится, София?

— Два года. Поздно прихожу, гуляю не с теми девочками, меня рядом с одногруппниками увидел...

— Почему не сказала мне раньше?

— Он делал это крайне редко и лишь тогда, когда никого не было рядом. Родители ведь часто куда-то летают: либо в отпуск, либо тебя навестить в Петербург. К их возвращению лицо заживало... Да и никто бы не поверил, Эльман!

— Я бы поверил!

— Прошу тебя, не говори отцу... Мурад съехал прошлой осенью, и стало полегче. Я не хочу войны, брат.

Мы просидели так до позднего вечера, пока не вернулись родители с младшим братом Дамиром. Под недовольным взглядом Эльмана я замаскировала синяки тональным кремом и непринужденно улыбнулась в маминых объятиях.

— Диана, приготовьте ужин, — распорядился отец. — Мне надо поговорить с сыновьями. Потом София.

— Хорошо. — Мама нахмурилась и тревожно посмотрела на меня. — Поможешь приготовить ужин, детка?

— Да.

Кухня в доме была большая. Папа, наверное, специально для мамы такую делал, потому что она любила готовить. Весь вечер мама что-то явно хотела спросить, но никак не могла набраться смелости. Да и Дамир бегал где-то рядом.

— Дочка, после ужина папа ждет тебя у себя, — сказала она.

— Я слышала.

— Если у тебя есть что мне рассказать, поделись, пожалуйста. Я помогу советом.

Мама ласково погладила меня по руке. Я спрятала запястья. Если бы она знала, что вытворял Мурад... ей бы стало плохо. Однажды она призналась мне, что не хотела бы воспитать сыновей жестокими.

У нее это не получилось.

— София, папа потребовал видео с камер той гостиницы, возле которой он тебя нашел. У тебя есть шанс признаться мне. Если ты сделала что-то ужасное, я тебя защищу.

Я поджала губы и не подала виду, что сердце рухнуло. Папа хочет получить видео с камер... Если Эмиль хоть чуточку пощадит меня, то на камерах я буду одна. Если же нет... эту ночь я не переживу.

— Поделись, детка, — настаивала мама.

— Я не хочу выходить замуж за Басманова! — выпалила я. — Их семья — жестокая. Наверняка. Ты защитишь меня?

Я прямо посмотрела на маму, но та отвела взгляд.

— Басмановы договорились с твоим отцом без моего согласия. Я ругалась с ним, грозилась уйти. Это привело лишь к тому, что твой отец стал жестче.

— Мама, я не хочу. Я обычного мужа себе хочу. Который любить меня будет, мама.

— Папа не даст тебя в обиду, детка. К тому же ты не знаешь Руслана. Возможно, он тебе даже понравится... — Мама улыбнулась и взяла тарелку, чтобы нагреть мясо.

Я отвернулась к салату. Нечего было плакаться. Мама бессильна в мужских вопросах и сделках вроде моей свадьбы.

— Прости меня, — попросила мама.

— Ты ничего не сделала, чтобы отец изменил решение, — жестко заключила я.

Мама выронила тарелку. Я не помогла ей собрать с пола еду, упрямо продолжая нарезать салат.

Продали. Как вещь продали.

Ужин проходил напряженно. Между родителями царила гармония, лишь я чувствовала на себе недобрый взгляд Мурада.

— Эльман, как у тебя дела на заводе в Петербурге? — спросил отец.

— Дела идут в гору. Скоро начнем расширяться. Ты был прав, когда посоветовал занять нишу строительного бизнеса.

— Это твое, я чувствовал, — улыбнулся отец. — Ну, Мурад, как дела в университете? Не разочаровался в юридическом?

— Вообще не разочаровался. Да и сестра всегда под присмотром, в одном студенческом городке учимся, — довольно проговорил Мурад.

Я молча смотрела в тарелку.

Игра слов. Не более. Они уже все обсудили в кабинете, теперь это просто игра на публику, чтобы нам с мамой показать, какие хорошие сыновья выросли. Папа ни на кого из детей не жалел денег. В его защиту стоит сказать, что и на меня тоже. Все самое лучшее: дорогая одежда, большой дом, высшее образование. Эльман и вовсе учился за границей, хотя мне это не светило.

— Дамир, в школе все хорошо? — Отец прищурился. — Как прошло сегодняшнее занятие по боксу?

— Супер, пап. Когда я вырасту, тоже буду строителем! — ответил малой. Ему было всего двенадцать.

Мама тихо рассмеялась, взглянув на младшего сына.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Малыш, Эльман у нас не строитель. Он директор. Как и папа.

Обо мне не спросили. Папа так наказал — молчанием. Я доела, поблагодарила за ужин и уже хотела вернуться в спальню, как отец наконец обратил на меня внимание.

— София, можешь подниматься в мой кабинет. Я скоро подойду.

Я послушно кивнула. Взгляд заметался по столу в поиске поддержки. Я нашла ее в глазах Эльмана.

— Мам, пап, я переночую сегодня у вас, — решил он.

Родители были рады. А у меня вырвался вдох облегчения — брат не даст меня в обиду, даже если Эмиль не позаботился обо мне и не вырезал из камер то, как мы проводили ночи вместе.

Я зашла к себе на несколько минут, когда телефон на кровати издал невнятный звук. Я схватила его, на экране — неизвестный номер и всего два слова:

«Не бойся».

Эмиль. Знак от него, что он уберег. Я стерла сообщение и заблокировала абонента. Не хватало еще, чтобы переписку кто-нибудь прочел.

Глава 17

Глава 17

После встречи с Мурадом наедине с отцом я чувствовала себя куда спокойнее. В его кабинете горел приглушенный свет, взгляд папы был направлен четко в экран ноутбука.

— Я могу подождать у себя, — предложила я. Нервы были на пределе.

Вероятно, по почте ему прислали материалы из гостиницы. Я чувствовала себя экспонатом в золотой клетке... Шаг влево, шаг вправо — расстрел.

— Я почти закончил, — отозвался отец и наконец оторвался от ноутбука.

Я рассматривала картины на стенах, дорогую лепнину, светящийся логотип яблока на ноутбуке отца — все, лишь бы не чувствовать его пронзительный взгляд.

Папа пытался разгадать мои чувства. Понять, что я скрываю. Ему было мало нарезки фрагментов, на которых я была одна. Вот я возвращаюсь в номер. Тогда Эмиль остался в бассейне. А теперь иду по холлу, ведь Эмиль велел не ждать, пока он докурит. Я знала, что на видео все будет хорошо.

Закончив просмотр, отец захлопнул ноутбук и начал допрос:

— Чем ты платила за одноместный номер?

Ответ был готов заранее.

— Была наличка. Я копила.

— Сколько?

— Девяносто тысяч.

Отец кивнул, видимо, своим расчетам. Если Эмиль позаботился обо мне, значит, и номер на меня записал липовый. Не такой богатый и дорогой, чтобы по финансам все сходилось.

— Для чего ты сотворила эту глупость? О характере я твоем осведомлен, не удивила.

Я незаметно улыбнулась. Папа у меня красивый, несмотря на возраст за пятьдесят. И мама тоже красавица, папа ее никогда не обижал. Почему же со мной так?

— Не хотела быть вещью, которую можно выгодно продать... — вымолвила тихо, без дерзости. Мурад ее заглушил. Заставил склонить голову. Уверена — ненадолго.

Отец тяжело вздохнул, потер лицо. Я мельком бросила на него взгляд — он не был зол. Скорее, устал. Очень сильно.

— Матери скорую вызывали. Ты не потрудилась даже с ней выйти на связь, — жесткий упрек. — Приехал Мурад, Эльмана вызвали из Петербурга. Ради тебя.

Я содрогнулась. Не знала, что все было так плохо. Теперь понятно, почему все братья здесь.

— Я сорвалась...

— От чего? От сытой жизни? — разозлился отец.

Я подумала об Эмиле. Когда он злился, то хватался за сигареты и добрел. Но папа не курил, и если он злился, то так, что плохо становилось всем.

— Ты считаешь, что я продал тебя? Допустим.

Отец встал и начал ходить по кабинету туда-сюда, сложив руки за спиной. Я втянула голову в плечи, осторожно наблюдая за его ногами.

— Допустим, я плохой отец, которому плевать на единственную дочь. Однако эта сделка спасла жизнь всем. Твоей матери, твоим братьям... мне. Тебе.

— Не думала, что я настолько ценная...

Отец пропустил мою колкость мимо ушей. Сегодня на его лице читалась особенная горечь, плечи были опущены.

— Почти тридцать лет назад у твоей матери родился брат. Камаль — единственный наследник твоего дедушки Булата, которому должно было достаться все: этот город, мой бизнес, мои деньги.

— Почему не досталось?

— Потому что я забрал. Присвоил. Он был еще слишком мал, и о наследнике не знал никто из чужих, кроме Эльдара Басманова. Пообещав отдать тебя, я сохранил эту тайну. И все мы до сих пор живы.

— И Камаль остался ни с чем, — поняла я.

Отец был слишком близко. Возвышаясь надо мной, он продолжал говорить, заставляя меня поверить в его выбор.

— Все достанется тебе и твоим братьям, ты должна быть благодарна. Выживает сильнейший, София. Такова плата за роскошь, которой были окружены ты и твои братья.

— Ты позволишь мне доучиться? — задала я важный для себя вопрос.

Кажется, отец выдохнул. Поверил, что я приняла свою участь. А я... уже ни в чем не была уверена.

— Я буду настаивать на том, чтобы ты доучивалась в Москве, — заверил отец и даже погладил меня по щеке.

Я отвернулась, кусая губы. Вот и правда. Теперь ты знаешь, за что расплачиваешься, София. За Волгоград, за Петербург, за успешный бизнес братьев и влиятельность отца.

Лучше бы я не рождалась!

В кабинет вошла мама. Я узнала ее по мягким шагам. Она принесла отцу кофе и заодно убедилась, что я в порядке.

Я посмотрела на родителей.

— Вы всегда любили друг друга?

— Что ты имеешь в виду, детка?

В голове сидели слова Эмиля и та чушь, которую он рассказывал мне. Я хотела убедиться, что Эмиль просто сошел с ума.

— Ты хотела первого ребенка от папы?

— София? — Отец побагровел, его голос изменился. — Что за вопрос?

Кружка в маминых руках задрожала. Она бросила беспомощный взгляд на папу, и мои самые худшие опасения подтвердились. Эмиль говорил правду. А я назвала его сумасшедшим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— За что пять лет сидел Давид? — продолжила я.

На красивом мамином лице отразился ужас, и я вдруг поняла: моя мама многое пережила. Так просто кофе не проливается и пальцы не дрожат.

— Откуда... что ты... — Мама нахмурилась, пытаясь взять себя в руки.

— Что за глупости, София? — Отец поджал губы и забрал у мамы чашку.

Но в его руках кофе тоже пролился. Моя жизнь разрушалась на глазах — мама и папа не начинали с любви. Неужели Эмиль был прав?

Я подскочила с кресла.

— В желтой прессе так пишут. Я там прочитала... — проблеяла я, теряя почву под ногами.

— Иди к себе, София.

Я выбежала за дверь и тихонько прикрыла ее, а потом сымитировала удаляющиеся шаги.

— Откуда она узнала? — жестко спросил отец.

— Я говорила только маме...

— Где мама, там и остальные! Не надо было ничего говорить, Диана! — вспылил отец.

— Никто ничего не знает. Это лишь догадки. Но кто спустя столько лет рассказал ей, что ты подставил Давида? Пять лет за убийство, которого он не совершал...

— Замолчи, Диана. Не лезь, не напоминай. Я разберусь, — решил отец. — Иди ложись, Диана. Не думай о прошлом, я скоро приду.

Я спряталась за лестницей возле своей спальни. Мама вышла, прикрыв за собой дверь. Она приблизилась к перилам и обхватила их пальцами. Глаза ее были закрыты, а грудь часто вздымалась.

Когда она ушла, вернулась к себе в спальню, приняла душ и легла на прохладную простыню. Окно в комнате было открыто, оттуда веяло прохладой, как в ту ночь, когда мы с Эмилем играли. Когда я предложила ему себя...

— Сколько можно? — Я посмотрела в темноту. — Он забыл о тебе. И ты забудь!

Я обняла себя за плечи и крепко уснула. А наутро проснулась от шума в спальне и за окном. По моей комнате сновало несколько женщин, они молча убирались: мыли стены, протирали пыль.

Я вскочила с кровати.

— Что вы здесь делаете?!

— Простите, это приказ господина Шаха. Мы приводим дом в порядок.

В порядок? По какому случаю?

Я подбежала к дивану и выглянула на улицу: снегоуборочные машины расчищали территорию. Зачем так много? К чему спешка?

Смутные сомнения захватили меня с головой. Я выбежала из спальни и прямо так — в пижаме — бросилась в родительскую спальню. Застала отца без рубашки. Он собирался уезжать, а мама еще лежала в постели.

— Зачем все эти люди?! Кто к нам приедет?! — выпалила я.

Вопрос был риторический. Сердце и так билось бешено — оно, к сожалению, все понимало.

— Басмановы. Завтра, — отчеканил отец. — Дом готовят к их приезду.

— Но ведь мы говорили вчера. Тепло, честно. Получается, ты умолчал об этом? — упрекнула я отца.

— Я был вынужден. Не собираюсь снова искать дочь по всей стране.

— Эмин! — воскликнула мама.

— Разговор окончен. — Отец застегнул рубашку. — Диана, водитель повезет вас с дочерью по магазинам. Найдите платья. Одно на знакомство с Басмановыми, другое на сегодняшний вечер. Ты же не забыла? Рубцовы устраивают сегодня очередное благотворительное мероприятие.

Чувствуя слабость в ногах, я прислонилась к дверному косяку.

— Как же все не вовремя. Приедет вся чета Басмановых, и каждого придется терпеть, — чертыхнулся отец и прошел мимо меня.

Глава 18

Глава 18

Эмиль

Так было даже лучше. Софию забрал отец, когда она сбежала из номера. От меня сбежала. Испугалась, назвала сумасшедшим и понеслась куда глаза глядят. Слишком любила папу, чтобы слышать правду о нем.

Я стиснул зубы. Хотелось взять его за грудки и заявить, что его дочь теперь принадлежит мне. Но сдержался. Еще не принадлежит. Не полностью.

Поэтому дал ее увезти. София никуда не денется. Оставил ее на потом и оставшееся до отлета время решал собственные вопросы. С Лизой, с камерами, с формальной подменой номеров.

Я знал, что Шах будет рыскать по гостинице и затребует сведения с камер.

Всему свое время. Я заберу у Шаха самое драгоценное, но пока надо спасти девочку от отцовского гнева. Знал же, кем она запугана. Не от нежности София бежала из дома.

Накануне отъезда из гостиницы я поперся к Лизе.

— Ты сдала местоположение Софии?

— Да, но он ее отец, — не стала она лгать. — Эмин Булатович должен знать, где находится его дочь.

Я достал телефон и недобро ухмыльнулся.

— Ты зря прилетела, Лиза. Хотела крови моей попить, но даже прокусить не смогла. Толстокожий я. А вот ты очень хрупкая, Лиза.

— Что? Ты мне угрожаешь?

Я кивнул на свой телефон.

— Когда ты поймешь, что до моей постели тебе как до Китая раком, ты захочешь вернуться в Америку. Но один звонок Ринату, и его парни будут пасти границу. Вместо Америки тебя доставят на мою Сицилию. Так будет, если я увижу в СМИ хоть одно грязное слово о Софии или если ты расскажешь ее отцу обо мне.

Лиза пошатнулась. Взгляд ее померк. Реально, что ли, собиралась сдать меня Шаху? И почему не сдала раньше? Побоялась, что прихлопнут как ненужного свидетеля?

— Знаешь продолжение, я так понимаю? Мои люди на Сицилии с тобой церемониться не будут. Я ясно изъяснился?

Вполне. К вечеру Лизы и след простыл — купила билет на ближайший рейс и вылетела из России. В тот же вечер я прилетел в Петербург и до талого решал вопросы, связанные с задержками рейсов наших ребят. Даже немного забыл о ней. Только портрет где-то дома лежал — тот самый, который дед просил взять с собой. А я обещал привезти. И обещания свои я, как правило, выполняю.

Наутро я созвонился с отцом, они с сестрой должны были прилететь в Москву накануне помолвки Руслана и остаться у деда. Я подозревал, что отец тоже поедет поздравлять Басманова с обручением.

— Нам здесь без помощи не обойтись, — сказал Ринат. — Кто-то просек наши схемы и хочет прикрыть все входы и выходы.

Я изучал документы. Задерживали фактически ни за что, найти все наши лазейки пока не смогли. Но держали. Дело встало, многие мои люди перестали получать необходимые для жизни лекарства.

— Нет у нас здесь помощи, Ринат. Город вообще под Шахом. — Я потер подбородок.

— Ну, пришло время вам договориться. Добрались до нас, Эмиль. Выше только господь бог, — парировал Ринат.

Я поджал губы. Ринату простительно, он ничего не знал. А я не из тех, кто с Шахом договариваться будет. Да и не договоров нам — я его дочь почти трахнул и планировал в будущем делать это очень часто.

— Кстати, сегодня новость вышла. Официальная. Он свою дочь замуж выдает за кого-то из московских.

Теперь оставаться невозмутимым стало сложнее. Я упрямо смотрел в бумаги, но буквы ни хрена не складывались в текст. Если новость официальная, то уже скоро. В принципе, дед позвонит мне заранее, оставалось только ждать.

— Когда? — уточнил равнодушно.

— Да вот на днях знакомство устраивают. Там же все по традициям.

— Какие у них традиции?

Я в их традициях не разбирался и не желал этого делать. Свои есть. Более ценные.

— Знакомство, помолвка, свадьба, — пожал плечами друг. — Между этими пунктами будущая свекровь должна спросить согласия девушки. Хотя кто знает, может, сразу кольцо наденут. Чего изображать, когда у них, богатеев, и так все решено.

Я бросил бумаги на стол. Проблемы есть, и они не терпят сроков. У меня люди на Сицилии ждут, на меня надеются. А в голове, блядь, одна София.

Ринат достал телефон.

— Смотри, это она. Вчера на буржуйском вечере ее сфотографировали рядом с отцом. Красивая, да?

Я угрюмо глянул в экран телефона. Красивая, твою мать. Закрытое платье по фигуре, изящные туфельки, волосы уложены. Это бы платье снять, губы зацеловать, волосы раскидать по кровати. И ее саму на ней разложить.

Сука. Никому она не достанется. Никому, кроме меня.

— Только по глазам и не скажешь, что она счастлива, — добавил Ринат, приблизив фотографию к лицу.

— Хватит глазеть на нее! — рявкнул я. — Чего будем делать с машинами?!

Ринат спрятал телефон, странно посмотрев на меня.

— Я могу сделать так, чтобы эти парни прошли. Нашел лазейку. Но следующую партию они завернут точно, Эмиль.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— На днях, говоришь? — перебил я.

— Не понял, чего на днях? — удивился Ринат.

— Шах свою дочь отдает. На днях?

— Ну да, — кивнул друг.

Сегодня еще можно договориться с Шахом. И работать как прежде — получать деньги, спасать жизни наших людей. Завтра уже нельзя. Завтра я заявлю права на его дочь, развяжу войну и подставлю своих людей. Я эгоист, но отдавать Софию другому не собираюсь. Выбор даже не вставал. Я все поставил на эту девочку.

Я тяжело поднялся.

— Мне надо улететь, Ринат. — Я скривился. — Держи в курсе, твой план мне нравится. А с Шахом я вопрос решу.

— Улететь? Ты только прилетел, черт бы тебя побрал! И как ты с Шахом вопрос собрался решать?

— Увидишь. Обещаю вернуться и помочь, но ты пока прикрой, Ринат.

Я схватил куртку, ключи от тачки, телефон. На нем — десятки пропущенных от отца. Черт.

Я набрал его уже в машине.

— Привет, пап. Как ты?

— Привет, — отозвался он. — Я в Москве с Ясмин. Собираемся лететь в Волгоград на обручение Руслана.

— Пап, тебе не стоит туда ехать. Ты знаешь, там будет Шах.

— Разговор закончен. Завтра в четыре будь в Волгограде. Точный адрес дед вышлет тебе по СМС.

Отец непреклонен — он слишком любит своего племянника. Ради него готов встретиться с самим Шахом спустя столько лет.

Я напрягся.

— Ясмин надо оставить дома. В безопасности.

— Она меня сопровождает. Все будет хорошо, не волнуйся. Ничего не случится. Я не к Шаху еду, а Руслана поддержать.

Мы напряженно попрощались. Значит, уже завтра.

Через час я получил точный адрес Шаха. Я вылетел в Волгоград вечером, предвкушая встречу с отцом и сестрой. И с еще одной непокорной девчонкой.

С Софией.

Чтобы ей не было больно, я должен забыть о том, чья она дочь. Чтобы никто другой не надел на нее кольцо. Если понадобится, я на все ее пальцы кольца надену, чтобы там места для другого не осталось.

А фамилию можно сменить. И клеймо стереть. Она перестанет быть дочерью Шаха и станет моей. По своей воле или добровольно — не имеет значения.

Глава 19

Глава 19

София

Я просидела в своей комнате всю ночь. Не сомкнула глаз, мне не спалось.

Смотрела в окно, вспоминала детство и свою подругу Свету. Отец запретил нам видеться после того, как я использовала Свету для своего побега из дома. Едва ли я увижу ее снова в скором будущем.

Прошлым вечером мы вернулись с благотворительного вечера, и я попробовала поговорить с отцом, но что-то снова пошло не так. Я пообещала, что не стану женой Руслана Басманова, сказала, что отец только зря тратит деньги на мой наряд, на стилистов и на красивые строчки в СМИ.

Но в этот раз я получила удар куда больнее, чем физический — мать встала на сторону отца. И Мурад, конечно, тоже.

— Все решено, — отрезал Мурад, прожигая меня жгучим взглядом. — Не смей перечить отцу и иди к себе в комнату. Подумай о своем поведении.

Мурад хотел выслужиться перед отцом и прогнал меня из гостиной, где собралась вся семья. Будь мы наедине, он бы ударил меня за непокорность воле отца или еще чего хуже — схватился бы за ремень, принявшись воспитывать сестру.

Меня перекосило от горечи, ведь и мама поддержала их. Мурада и отца. Она подошла ко мне и повторила слова своего сына:

— Все решено, дочка. Слишком поздно. Поднимайся к себе и не выходи сегодня из комнаты. Ты же видишь, отец не в настроении.

Я обвела взглядом всех троих и, развернувшись, побежала вверх по лестнице. Ненавижу! Лучше бы у них родились одни мальчики. И не было бы мне мучения!

Наутро я была подавленной и заторможенной. Со мной делали что хотели, и я не противилась — зачем? Басмановы в пути, охрана дома усилена и предупреждена, а сам дом начищен до блеска. Я даже проверяла, могу ли выйти за пределы дома.

Не могу.

— Извините, София Эминовна, у нас приказ не выпускать вас дальше двора. Для прогулки пройдите, пожалуйста, в сад.

Я не пошла в сад. Вернулась в дом, пытаясь согреть собственное сердце. В нем застыл холод, я чувствовала себя пленницей. В СМИ такого, конечно, не напишут. Заголовки пестрят рассказами о масштабе события и о слиянии двух влиятельных династий.

А я не хотела этого слияния. И только ночи с Эмилем, те дни свободы согревали тело и душу. Я бы снова хотела встать на сноуборд. Хотела, чтобы вечером Эмиль снимал с меня носки и ругался матом оттого, как сильно я замерзла.

— Ты невероятно красива! — воскликнула мама, увидев меня с макияжем. — Ты понравишься Руслану, вот увидишь.

— А что дальше, мам? — равнодушно спросила я.

Мама будто не услышала меня. Она нацепила на лицо счастливую улыбку, но я видела, что за ней кроется обычная безысходность. Она смирилась, а я так не умею. Поэтому и сбежала неделю назад. И с Эмилем в одной кровати лежала поэтому. От поцелуев его таяла, хотя так и не успела понять их сладость.

После макияжа мама помогла надеть мне белое хлопковое платье. Сидело оно очень нежно и выглядело довольно просто, если не знать его ценник. Папа не скупился и купил дочке самое лучшее платье, самые дорогие украшения.

Повернув к зеркалу, мне вставили в уши серьги-капельки, на шею надели тонкую нежную цепочку и защелкнули за запястье браслет. Приготовления были завершены.

Мама взяла меня за руку, повела в гостиную. Здесь все и состоится. Здесь я впервые увижу того, кому меня продали двадцать лет назад.

— Я так и не поняла, мне кольцо сегодня надевать будут или просто поглазеть придут? — сухо уточнила я.

— София! — воскликнула мама. — Что за сленг?

— Я же игрушка. Сленг соответствующий, — бросила холодно.

Маму перекосило от моих слов. Она отдернула от меня руки и отошла на пару шагов.

— Детка, сегодня приедет много людей. Пожалуйста, веди себя хорошо, иначе отец разгневается. Кольцо сегодня надевать не будут. Настоящая помолвка состоится через несколько дней.

— Мам...

— Мне очень жаль, София. Мне тоже больно, но... в конце концов, у вас в любом случае все начнется лучше, чем у нас с отцом.

Мама ушла собираться, ничего не объясняя.

Папа надел костюм и все это время ходил с недовольным лицом. Он ненавидел Басмановых — это чувствовалось сразу. Его заставили продать дочь, чтобы сохранить власть, и... он согласился.

Мне было его не жаль.

Братья тоже выглядели хорошо. Эльман был настоящим красавцем. Он поддерживающе обнял меня, и я успокоилась. Ненадолго.

— Басмановы прибыли, — оповестил начальник охраны. — Пять внедорожников у ворот, не считая журналистов. Пускать, господин Шах?

— Давай быстрее, — ответ сквозь зубы.

Мама повернулась и взяла меня за руки.

— София, оставайся в гостиной и жди, пока придут гости и жених. Я давала тебе книгу, ты должна была изучить традиции.

Я кивнула. Книгу я, конечно же, не читала. Стало стыдно, но делать нечего. В общих чертах я понимала, как у нас проходит знакомство и основы обручения. Снаружи зазвенели голоса. Теперь невеста должна спрятаться, а жених — ее найти.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У меня вспотели ладони. С бешено бьющимся сердцем я опустила голову. Хотелось сбежать — в холодные горы, в горячие объятия Эмиля. Но в присутствии гостей мне даже думать о нем было стыдно. За спиной стоял богато накрытый стол, самые изысканные блюда и много стульев. Все решено. Бежать некуда.

Когда дверь в гостиную открылась и меня «нашли», сердце пропустило удар. Все быстро заговорили, завидев меня. Поздравляли, перекрикивали друг друга. Гостей было много.

Пришло время поднять голову.

Эльдар Басманов с женой стояли рядом с папой. Отец улыбался им сквозь зубы — не то чтобы приветливо, но и не зло.

Я молча выдержала взгляд пожилого мужчины и приняла от него цветы. Стебли жгли руки, я сразу отдала их маме, чтобы она поставила алые розы в вазу.

— Детка, улыбнись, — шепнула мама на ухо. — Не показывай характер, не надо проблем.

Я поджала губы, но быстро исправилась. Губы ведь тоже были подведены карандашом. Папа никогда не разрешал мне краситься, а здесь велел подчеркнуть мою красоту. Товар нужно продать выгодно.

Я нервно пригладила уложенные волосы. Лоб вспотел, хорошо, что передние пряди были убраны заколкой. Здесь были все, кроме Камаля и моей бабушки из Калининграда. Они должны приехать на помолвку.

Мои глаза лихорадочно бегали по незнакомым людям. Среди них я заметила родителей Руслана. Мама показывала мне фотографии и заставляла запоминать имена. Красивая пара. Рустам и Полина встретили меня улыбкой. Я же не смогла ответить взаимностью. Едва держалась на ногах.

Рядом с ними стоял Руслан Басманов...

Глава 20

Глава 20

Ноги стали ватными: передо мной был тот, кому меня продали. Он выглядел моложе Эмиля и казался чуть ниже его ростом, но мне все равно пришлось задрать голову, чтобы ответить на его приветствие.

Все гости были с цветами и подарками, но я не могла принять больше и натянула извиняющуюся улыбку. Мама помогла освободить руки. Я отдала ей самый большой букет — он состоял только из белых цветов — и наткнулась на темный взгляд.

Мой будущий жених что-то сказал мне. Я промолчала. Все смотрели на нас. Они улыбались, хотя знали: я не желаю этого брака. И это было унизительно

Я ничего не запомнила. Щеки горели огнем, а глазах стояли слезы — сердце так и не застучало от томления. Мама ошиблась: я не полюблю его. Меня насильно выдадут за него замуж, и я стану принадлежать ему телом. Но душой, наверное, никогда.

Меня кто-то подтолкнул, сказали, что нужно сделать фото. Папа нанял лучших фотографов города, чтобы в телевизоре все показали красиво. Мне вручили цветы, приказали улыбнуться и встать от Руслана на расстоянии, но недалеко.

— Красивые, какие красивые дети. Да благословит их всевышний, — сказал кто-то.

Я прижала белые цветы к белому платью. Справа стоял Руслан: высокий, красивый, наверняка с характером. Я мысленно оценила расстояние между нами. Сантиметров двадцать, слава богу.

А потом мне разрешили сесть за стол вместе с остальными. Я сидела на женской половине, а не рядом с ним. Но взгляд... я чувствовала на себе взгляд Руслана Басманова. Все произошло так сумбурно, что меня немного трясло. Я не запомнила, что он мне говорил — если говорил...

Я не хотела этого всего. Но когда наши глаза случайно пересеклись, вдруг поняла, что понравилась ему. От этой новости захотелось до боли прикусить губу, чтобы не завыть волком от отчаяния.

Я отвернулась, разглядывая родителей жениха.

Полина Басманова выглядела счастливой — она даже нашла общий язык с мамой. Наверное, были знакомы. А вот Рустам Басманов не шел на контакт, хотя пренебрежения к мероприятию, в отличие от моего отца, не выказывал.

Всем заправлял, конечно, Эльдар Басманов.

— Надо обсудить дату помолвки, — решил он.

Я содрогнулась, упрямо стараясь не замечать взгляда Руслана. Нет, пока мы никак не связаны, он не заставит меня смотреть на него. Ни к чему меня не принудит. Хотя и стоило бы проявить кротость, ведь я планирую просить его об отмене свадьбы...

— В конце недели было бы отлично. И нам не задерживаться в Волгограде, и вы успеете подготовиться. Мы поможем, — с холодной улыбкой сообщил Эльдар.

— Да, так будет правильнее, — поддержали его за столом.

Я молчала.

— Эмин, что ты думаешь?

— Отлично, — коротко бросил отец.

Договоренность будет исполнена. Сегодня вторник. Обручение в пятницу. Там у меня спросят согласия, но десятки подарков на соседнем столе, в том числе от жениха, не терпят другого ответа.

Я опустила руки. Я почти ни к чему не притронулась, лишь через силу что-то запихнула в рот, чтобы стоять на ногах. Скоро мне разносить гостям чай вместе с мамой. Без мамы и ее поддержки я бы сошла здесь с ума.

Когда принесли торт, я поняла, насколько старательно моя семья готовилась к этому дню. Скатерть на столе под заказ, стаканы для чая под заказ — армуд с узором ручной работы, и теперь этот торт. Трехъярусный, огромный, дорогого дизайна и с нашими инициалами.

«Р. С.». Я задохнулась, думая о том, что «Э. С.» смотрелось бы куда гармоничнее.

— Чай, София, — спохватилась мама, вставая из-за стола. — Принесем чай, потом разрежешь торт.

— Разрежешь сама? У меня руки трясутся...

Мама поспешила на кухню, там уже стояли готовые подносы со стаканами.

— Давай покрепче, — посоветовала она.

Я делала все машинально, каждое действие сопровождалось сухими мыслями: чай покрепче, кусочек лимона, моя жизнь разрушена... Чай покрепче, кусочек лимона, моя жизнь разрушена...

Получилось около тридцати чашек — столько близких и дальних родственников приехало посмотреть на мои мучения.

— Бери поднос, детка, и неси в гостиную. Все ждут!

«Подождут», — хотелось огрызнуться. Но сил не было. Руслан увидел меня, и я ему понравилась. Надежда на то, что он откажется от брака, таяла на глазах.

Я взяла поднос, стиснув зубы. Один шаг, второй, третий... Я шла на звонкие голоса, и они становились все ближе. Скоро меня снова обожжет его взгляд. Красивый, но чужой мужчина хочет меня в жены, а я не хочу быть с ним.

По ногам внезапно пронесся холодный ветер — будто кто-то открыл дверь нараспашку, но я все равно упрямо шла на голоса. Если я уроню поднос со стаканами, мне не поздоровится. Влетит и от Мурада, и от отца. Так что мне все равно, кто еще заявился поглядеть на мои страдания! К черту всех!

— Вот и Эмиль приехал.

Голос Рустама Басманова. Рядом. Очень.

Бах-бах.

Бах...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бах...

До разума еще не дошло, а сердце, услышав имя, уже понеслось вскачь. Я крепче сжала поднос. Еще и дурацкая прядь все же выбилась из прически, мешая рассмотреть пришедшего.

Надо донести стаканы. Об остальном подумаю позже.

— Я не мог не приехать, дядя.

Тело замедлилось, откликнувшись на этот голос. Руки затряслись, губы — тоже. Пальцы ослабели, я все-таки вскинула взгляд и повернулась. Лучше бы я этого, конечно, не делала.

Не с подносом в руках.

Не с ватными ногами.

Подняв глаза, я попала в плен чужих. Жгучих, опасных, темных до одури. Это было ужасной шуткой судьбы. Насмешкой, иронией.

На входе стоял Эмиль.

Я ничего не понимала. Упрямо замотав головой, я прошептала:

— Не надо... Не надо, пожалуйста...

Жесткое лицо Эмиля помрачнело, и я ощутила вкус никотина у себя во рту. Вспомнила, как он целовал и трогал меня — собственнически, горько, жадно.

Мои пальцы разомкнулись от слабости. Я отпустила поднос, и он полетел вниз. Горячий чай из стеклянных армудов полился на ноги, но мне все было равно. Глазами я умоляла Эмиля уйти. Но он почему-то уверенно двинулся на меня...

Глава 21

Глава 21

Эмиль

— София!

Шах подлетел к дочери, преградив мне путь. Я скривился от отвращения, когда он коснулся ее. Корчит тут из себя заботливого папашу, хотя не пренебрегает пощечинами, за которые я хотел бы его убить. До последнего не верил, что она его дочь. Рядом их вообще не представлял ни хрена.

— Ты в порядке, моя девочка?

Не твоя уже. София моя и будет принадлежать мне всецело, Шах.

Я сделал шаг назад, позволяя родителям помочь ей. Увидев обожженные лодыжки Софии, крепче стиснул зубы. Сделал ей больно. Урод.

— Детка, сильно больно?

— Н-нет... все в порядке... Я просто испугалась, когда дверь открылась, извините.

София старательно отводила от меня глаза, которые лихорадочно блестели. Делала вид, что не узнала. Рядом с ней родители и дядя Рустам, а я хочу поговорить с ней без них. Наедине. Слишком много фактов, перед которыми надо поставить эту девочку.

— Идти можешь?

— Да.

— Возвращайся за стол и больше никуда не ходи, — велел ей отец.

Софи встретилась со мной взглядом. Нервничает, наверное, не по-детски: щеки снова горят.

Я скучал, принцесса. А ты?

— София, это Эмиль, брат Руслана. Знакомьтесь, — представил нас дядя.

Шагнув вслед за ним, я притормозил возле неустойчивой фигуры.

— Рад познакомиться с тобой, София. — Голос вышел хриплым, твою мать. Нам бы раньше времени не раскрыться, иначе плохо будет. Всем.

— Я... тоже, — тихий ответ.

— Эмиль, задержись немного, — попросил дядя.

Я согласно кивнул, провожая Софию взглядом. Дядю я давно не видел, потому что в Москве был редким гостем.

— Где отец с сестрой? Маленький приедет?

— Задерживаются, — ответил коротко. — Отец только Ясмин взял, она сопровождает его.

— Опять с ногой проблемы? — нахмурился Рустам.

— Да. Ты же знаешь, после аварии она периодически дает о себе знать.

Захотелось курить, но я сдержал порыв. Еще немного поговорив с дядей, наконец-то пошел за Софией. В гостиной было много родни, но по ней я не сильно-то и скучал.

На этом празднике жизни я в принципе чувствовал себя лишним. Хлопнул деда по спине, обнял. Когда дошла очередь до Руслана, напрягся. Хотел бы поздравить, но не мог. Накалилось вмиг, и все.

— Здравствуй, Эмиль. Рад тебя видеть. — Брат протянул руку.

— Привет, — бросил сдержанно и пожал в ответ.

София вернулась в гостиную без подноса. Слава богу, чай ей больше не доверили и усадили за край стола рядом с женщинами.

Блд, я не мог отвести от нее взгляд. Какая она аккуратная. Нежная. Стиснуть ее в объятиях, сорвать это платье и зацеловать до смерти. И не только зацеловать...

Я ухмыльнулся, поймав ее беглый взгляд, и отпустил руку Руслана. Рукопожатие затянулось.

— Не хочешь меня поздравить? — оскорбился он.

Прости, брат, поздравлять тебя толком не с чем. Упустил ты свою невесту еще неделю назад.

— Кольцо наденешь на нее, тогда поздравлю, — улыбнулся сухо. То есть никогда.

Я сел рядом с дедом, напротив за столом расположились ее братья. Я хмуро оглядел каждого.

— Рад приветствовать, — протянул, видимо, старший. — Я Эльман, брат Софии. Это Мурад и Дамир.

Братьев много, еще и отец беспринципный. Не ту невесту я себе отхватил, нелегкую добычу, но теперь не попляшешь. Вступать в войну с этой семьей нам не впервой.

— Взаимно. Эмиль, — представился я и ухмыльнулся. — Сын Давида Романо. Бывшего Басманова.

По лицу старшего понятно, что он в курсе: наши отцы далеко не товарищи. Но делаем вид, что все идеально. Будто мой отец никогда не похищал его мать, и других хреновин не происходило.

Я через силу поел и на торт старался не смотреть. Хотя как на него, блд, не смотреть, если мне достался самый охренительный кусок с инициалами жениха и невесты?

Заебись.

Я бросил взгляд на Руслана. Курить захотелось еще сильнее. Он смотрел на Софию. Смотрел нормально, не сально, но на мою женщину так все равно не смотрят. Он еще не в курсе, но позже придется до него это донести.

К торту я не притронулся, все-таки нащупал пачку сигарет и поднялся. Если София не переносила запах никотина, полагаю, что в доме не курят.

— Где здесь можно покурить? — обратился к старшему брату.

— Пойдем, покажу, — отозвался Эльман.

Пока я шел через широкую гостиную, плечо горело. София смотрела на нас с опаской, провожая взглядом брата и меня. Приятно. Я хотел быть центром ее внимания, даже несмотря на это отвратительное событие.

Набросив пальто, я вышел из дома. Эльман проводил меня до веранды, где я с жадностью зажег сигарету и затянулся. Пока курил, осматривал двор, сад, фасад дома. Красиво здесь, настоящий дворец для моей принцессы. И настоящая тюрьма. Высокий забор, охрана, камеры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В голове тут же созрел план. Хреново, что камеры повсюду, но если знать дело, можно найти слепые зоны. Они везде есть, надо просто осторожно изучить.

— Тебе дать сигарету? — предложил Эльману. — А то стоишь как неродной.

— Не курю, — сухо ответил он и застыл рядом со мной возле веранды.

Я повел бровью, но ничего не сказал. Изучим обстановку, внедримся в доверие. Лишним не будет, вроде этот ее брат адекватен.

— В именах запутаться можно. — Я изобразил улыбку. — Все на одну букву.

Он пожал плечами.

Контакта нет. Я прищурился.

— Ты сам женат? Дети есть?

— Не женат, не задалось.

— Что так? Тебе сколько, тридцать?

— Почти. У меня жесткие требования.

Эльман был немногословен, но и не уходил. А мне надо было осмотреть территорию.

Я выдохнул сигаретный дым, встречая взглядом Ясмин с отцом. Наконец приехали.

— Это твои?

— Чего? — не понял я.

— Мужчина и девушка рядом с ним. — Эльман кивнул на тонкую фигурку.

Ясмин не видела нас, о чем-то весело болтая с отцом. Опять она шапку не надела — привыкла, что дома тепло.

— Ну да. — Я нахмурился. — Они в Италии живут.

— Понятно. А ты где?

— Питер.

— У меня там фирма, я строительством занимаюсь. Заезжай, если что. Адрес в интернете найдешь, вбивай Эльман Шах.

Я кивнул. Контакт есть.

— Я пошел, Эмиль. Терпеть не могу запах сигарет, — признался он.

Наконец-то. Бросив сигарету в снег, я незаметно обошел дом. Вычислить комнату Софии было нетрудно: подоконник оказался завален цветами и подарками. От Басмановых. А под окном лестница — вварена в фундамент.

— Странно, но шикарно... — Я довольно ухмыльнулся.

Я вернулся в дом, и развернувшаяся картина мне не понравилась: Эмин стоял напротив моего отца и протягивал ему руку в знак приветствия. София сидела за столом, все так же напряженно выпрямив спину.

Остальные тоже напряглись. Отец не уходил, но и не приветствовал хозяина дома.

— Папа, пойдем, — нежно вступилась Ясмин. — Пойдем, сядем.

Я удовлетворенно вздохнул: отец всегда слушался Ясмин. Он прошел мимо, так и не пожав Шаху руку. Это было чревато последствиями, но на них мне было насрать. Я гордился своим отцом.

Диана Шах подошла к нему, чтобы разрулить ситуацию. За столом возобновилась оживленная беседа, хотя даже дед напрягся.

— Давид, вы с Эмилем можете сесть здесь, мы специально оставили места, — включилась его жена.

Я только сейчас рассмотрел ее и понял, в кого София такая привлекательная.

— Ясмин может сесть к девочкам. Какая у тебя красавица выросла, Давид, просто прелесть!

— Я бы хотела остаться рядом с папой, — заявила Ясмин, проигнорировав комплимент в свой адрес.

— К сожалению, таковы традиции. Садись к девочкам, — настойчиво повторила Диана.

Я подошел к сестре, обнял ее за талию. Она испугалась, но быстро прильнула ко мне.

— Привет, красавица моя. — Я крепче прижал ее к себе и кивнул отцу. — Ясь, давай к девчонкам. Здесь мужские разговоры.

Растерянно оглянувшись, Ясмин задержала взгляд на объекте напротив. Я мрачно повернулся к Эльману. Он снова смотрел на Ясмин, и его оценивающий взгляд не сулил ничего хорошего. Для него. Потому что на мою сестру так смотреть нельзя.

— Быстрее, Ясмин, — повторил жестче. — Иди к женщинам.

Сестра отмерла и послушно освободила мне место. Я сел, бросив недобрый взгляд напротив.

— Не задалось за тридцать лет, и сегодня не задастся.

— Чего? — Эльман помрачнел. Он понял, о чем я.

— Ясмин — девочка других кровей. На нее нельзя так смотреть.

— Тебе показалось, брат, — сдержанно ответил Эльман и оскалился.

Я кивнул. Мне, в общем-то, все равно. В выходные Ясмин вернется на Сицилию, там ее дом, там я за нее спокоен.

Глава 22

Глава 22

Все закончилось поздним вечером. Я терпеливо ждал, когда все разойдутся — кто торопливо заводить машину, чтобы уехать, кто просто курить. Остались самые близкие — отец, дядя, дед.

Отклонившись в сторону, я скользнул взглядом по Софии. Сидит с женщинами, не выходит из-за стола.

Девочка, не подводи меня. Я хочу тебя увидеть. Поговорить.

— Брат, а где мы будем ночевать до обручения? — Ко мне прижалась Ясмин.

Слово обручение — резануло. Зацепило. Взбесило. Но Ясмин ничего не знала и, по правде, давно выглядела сонной.

— Не беспокойся, я снял большую квартиру в центре. Скоро поедем домой, а пока сделай для меня кое-что.

— Что? — Красивое личико сестры стало удивленным.

— Подойди к девушке, которая сидит рядом с Дианой Шах. Отведи ее в сторону и попроси подняться в комнату...

— Брат, ты чего?

— Сделай, как я прошу. Потом все объясню, — пообещал я.

В Ясмин я не сомневался — если надо, мы друг за друга горой встанем. Она все для меня сделает, а я — еще больше.

Я выглянул во двор. Мужчины не торопились расходиться и нашли общие темы для разговора. Только Шах скалил зубы, не скрывая своего отношения к Басмановым. Надо выяснить, что заставило его отдать единственную дочь замуж за одного из нас.

Я поднялся на второй этаж и нашел ее спальню — девичью узнать легко. Бесцеремонно сел на край кровати и огляделся. Единственная дочь, нежная принцесса, и спальня у нее соответствующая — розовые тона, игрушки, диван рядом с панорамным окном.

— Что ты тут делаешь?

София побледнела, но плотно закрыла за собой дверь. Чтобы не увидели.

— Тебя увидеть пришел.

Я поднялся и медленно двинулся к ней, заставляя ее пожалеть о том, что она сюда поднялась.

— Ты с меня и так весь вечер глаз не сводишь, словно я тебе принадлежу!

Я вспомнил Руслана, ее жениха, и меня накрыло. А кому ты принадлежишь, София, как не мне? Ты так ничего и не поняла?

Я сделал еще шаг и вжал ее в дверь, за которой находились ее братья и отец. Бежать некуда.

— Спустись с небес на землю. Я — единственная дочь Шаха, и если ты меня тронешь...

Я крепче стиснул челюсти. И откуда столько смелости?

— То отцу все расскажешь? Заодно пусть узнает, с кем спала его дочь.

Сквозь макияж проявился румянец. Девочка закипела, но испугалась. Не только ударами ее можно приручить.

— Чего ты добиваешься?!

— Тебя. Себе. Душой и телом. Без запретов. Методы неважны.

София закрыла глаза, тяжело дыша. Я медленно вытянул сигареты из кармана. Зажег, закурил, затянулся. Надо остыть. Все еще будет, Эмиль. И твое кольцо на ее пальце, и она под тобой, и стоны ее только для тебя.

— Ты что... Ты что делаешь? — Ее голос дрогнул.

— Чтобы обо мне помнила. Знакомый запах? Вспоминаешь, как было хорошо?

— Потуши немедленно! Мурад меня убьет...

Короткая затяжка. Сигаретный дым оседал на ее шелковых простынях. Я бы хотел ее здесь разложить. Хотел, чтобы она здесь подо мной стонала.

— Кто такой Мурад? — Я прищурился. — Твой брат? Он тебя тоже бьет?

София побледнела, оттолкнула меня и понеслась к окнам. Открыла нараспашку, как в гостинице. Потом подошла ко мне и вытянула из зубов сигарету.

— Неважно! Не вмешивайся, ясно?! Все зашло слишком далеко... Я не понимаю, как меня угораздило сесть именно в твою машину!

Я заскрипел зубами, но новую сигарету не взял. Уходить надо, пока не заметили.

— Завтра.

— Что завтра?..

— Завтра в полночь я приду к тебе. В телефоне разблокируй, я позвоню.

— Ты что, ничего не понял? Эмиль, я не буду с тобой... это было ошибкой.

— Замолчи, — приказал тихо, хотя совладать с собой было все труднее.

— Если бы я знала, что ты один из них... — с горечью шепнула София.

— Я сказал — замолчи.

Она отчаянно закачала головой, выставив перед собой руки. Я наступал до тех пор, пока не уперся ей в колени и не уронил девушку на кровать.

— Хочешь разозлить меня — повторишь это завтра. Хочешь возбудить — сделаешь то же самое. В полночь я приду сюда, и ты впустишь меня.

— Не впущу...

— Впустишь, — настойчиво повторил я. — Или жди последствий.

София задрожала, отклонившись на локти. Подальше от меня.

— Завтра, — громче повторил я и зашагал прочь. Не притронулся к ней, хотя хотел просто бешено.

Сестры на первом этаже не оказалось, зато ее нежный смех я уловил еще издалека. Ясмин стояла во дворе, уже одетая в шубу. Она мило наклонила голову, напротив нее стоял сын Шаха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну, бля. Куда смотрел отец? Где он вообще? Да и я хорош — оставил сестру одну, когда вокруг то и дело мельтешат сыновья этой уродской семьи.

Я приблизился и резко притянул сестру к себе. Она ожидаемо меня обняла, и я бросил на Шаха испепеляющий взгляд.

— Брат, ты не сердись, — пропела Ясмин. — Эльман составил мне компанию, когда я тебя потеряла.

Ну, конечно. Старший сын Шаха уже подкатывает свои шары к моей сестре.

Я бросил на него красноречивый взгляд.

— Ясмин, я заказал тебе билеты, — соврал, не глядя. — Вернешься на Сицилию с охраной отца.

— Что? А как же обручение Софии?

«Не будет обручения», — зарычал я внутри себя.

Шах перевел молчаливый взгляд с Ясмин на меня. Строит из себя хладнокровность, когда сам челюстями водит так, что желваки ходят. Ясмин, этот невинный ангел, не замечает хищника рядом.

— Ничего интересного не будет, Ясмин. Я хочу, чтобы ты была дома. В безопасности.

Вздохнув, сестра с улыбкой согласилась:

— Ну, хорошо. Допишу портрет мамы.

Я кивнул Шаху.

— Именно. Нам пора, спасибо за прием.

— Да, — отозвалась и Ясмин. — Спасибо за компанию, Эльман. Всего доброго. Передайте сестре мои наилучшие пожелания! Пусть она будет счастлива!

Шах наклонил голову.

— Передам. Ты тоже будь счастлива, Ясмин...

У меня горело внутри. Я посадил сестру в машину, срочно позвал отца. Наконец-то мы свалили из этого чертового логова. Осталось только Софию отсюда вытащить.

— Пап, я отправляю Ясмин домой. Скоро здесь станет небезопасно, а тебе пора привыкать, что Ясмин не будет всю жизнь находиться рядом с тобой.

Отец промолчал. Конечно, ему тяжело без Ясмин. Ему без жены тяжело, а без дочери — вдвойне. Но скоро мне понадобится его помощь, и отцу пора мыслить здраво.

Я крепче сжал руль. Надо увезти отсюда Ясмин. От загребущих рук подальше. Ну и решить вопрос с дочерью Шаха. Вернусь сюда завтра в полночь. Осталось только дождаться, и я напомню Софии, как ей было хорошо со мной.

Глава 23

Глава 23

София

— Ну, как все прошло?

На следующий день после знакомства с Басмановыми Свете разрешили навестить меня. Правда, и здесь не обошлось без Мурада, который проводил нас мрачным взглядом и напомнил, чтобы после девяти разбегались по домам.

Эльман промолчал. Брат вообще весь день молчал и единственный не поздравил меня с будущей помолвкой, как все родные, за что я была ему благодарна.

Минув мрачного Мурада, мы со Светой сразу закрылись у меня в комнате и легли на кровать. Я не все ей рассказала, но в общих чертах дала понять, насколько все ужасно. Мы с Эмилем провели вместе три дня, а наши отцы даже не пожали друг другу руки.

Мне казалось, я попала в ад, где исполнились все мои худшие опасения — даже те, о которых я помыслить не могла. Эмиль все знал, а для меня это обернулось пролитым кипятком и ожогом на лодыжках. Эмиль не просто так разозлился на меня там, в горах, он переживал примерно то же, что и я сейчас.

— Если Эмиль приехал, значит, ты ему сильно понравилась тогда... — поняла Света. — Ох, что будет, что будет... Хотела бы я на это посмотреть!

Весь вечер я смотрела на Эмиля, пытаясь контролировать ситуацию. Он много общался с Эльманом, и я боялась, что Эмиль вот-вот расскажет моему брату о нас.

Позже меня чуть отпустило, и для конспирации я стала смотреть на Руслана тоже, но в голове все равно был лишь Эмиль.

Семья Романо. Отец Эмиля был приемным сыном Эльдара Басманова и раньше носил фамилию Басманов. Как судьба посмела так пошутить надо мной?

Я резала торт, а думала лишь об одном: у него невероятно добрая сестра и красивый отец. Эмиль сильно на него похож, только энергетика у старшего слишком... жуткая. Давид не поприветствовал моего отца, а взгляд у него был невероятно тяжелым.

Давид немного хромал и поэтому приехал с дочерью. Когда мужчины вышли на улицу, кто-то из женщин за столом сказал, что Давид попал в аварию у себя на родине. Это произошло в день памяти жены. К счастью, он выжил, и скоро все пройдет. Почему-то мне это было важно.

Эмиль рассказывал, что его мать погибла из-за моей семьи. Еще за столом говорили, что Давиду просто нужна другая женщина, иначе он так и не оклемается после утраты. Я же не могла на него смотреть, потому что он чуть не раздавил меня ответным взглядом.

Мне хватило.

— Они итальянцы, да? По крови прямо? — Света заинтересованно уставилась на меня.

Подруга была очень красивой и романтичной. Светловолосая девушка с яркими голубыми глазами и тонкой фигуркой, она почему-то не считала себя хорошенькой. Очень зря.

— Ну да. Давид там родился, а маму звали Жасмин, она была родом отсюда. Получается, что Эмиль и Ясмин — смесь.

— Красивущая, наверное, смесь, — мечтательно вздохнула Светка.

Я прикусила щеку. Да, красивущая. Ясмин была девушкой невероятной красоты — ровного тона кожа, темные брови, живые, очень выразительные глаза. Такие же жгучие, как у ее отца и брата — грех не влюбиться в такую девушку. Такая смесь кровей делала Ясмин ангелом. Папа и брат, вероятно, оберегали ее и сдували пылинки.

— А Руслан? Он понравился тебе? — поинтересовалась подруга.

— Я не поняла. А потом приехал Эмиль, и я вылила на себя чай. Затем он пришел ко мне в спальню и говорил странные вещи.

— С помощью Эмиля можно избежать навязанного брака, София.

— Ты шутишь? — Я недобро глянула на подругу. — Я уже использовала Эмиля, чтобы сбежать из дома. Видишь, что вышло? Если я буду использовать его только из-за брака, Эмиль открутит мне голову.

— Ну, ты утрируешь. Если любит, не открутит. — Света цокнула языком.

— Ты не понимаешь, Свет. Эмиль, он... ревнивый очень. Не любит, когда с ним играют. Я могу за это поплатиться.

Я замолчала. На самом деле, у брака была еще одна причина. После разговора с отцом в его кабинете все стало иначе. Я поняла, за что расплачиваюсь, а это было немало: за спокойную жизнь матери, за успех братьев и за роскошь, которой отец окружал меня все годы.

За их жизни я расплачиваюсь.

Уйти сейчас с Эмилем — это убить всю свою семью. Басмановы начнут мстить.

Но Света этого всего не знала, поэтому назвала меня дурочкой и сказала, что я зря не использую возможность.

Я действительно была дурочкой — сбежала из дома, предложила Эмилю взять мою невинность и думала, что все этим и закончится. А теперь он здесь. Приехал в город, который ненавидит. В семью, которую презирает. К моему отцу, который... был невероятно жесток ранее.

Я не знала, как мне спастись теперь.

Если я не сдамся под его напором, Эмиль возьмет свое силой — объявит всем о том, что трогал меня. Касался меня. Имел на меня какие-то права, которые хочет иметь снова.

Я поежилась. К вечеру Света ушла. Я устала слушать ее вздохи по итальянским мужчинам и думала лишь о том, как спасти Эльмана, маму и пусть и бездушного, но отца.

Навязанный брак казался теперь не таким уж и страшным, куда страшнее — война между Басмановыми и моим отцом. Казалось, он один не выстоит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ближе к полуночи я достала телефон и, как велел Эмиль, разблокировала его. А потом прижала к груди, напряженно ожидая звонка. Эмиль приедет, я знаю. Он не бросает слов на ветер. Я была загнана в угол — Эмиль намерен взять меня любой ценой.

«Тебя. Себе. Душой и телом. Без запретов. Методы неважны».

Я вышла из комнаты, чтобы разведать обстановку. В доме было темно, из комнаты братьев доносились голоса — они общались и еще не спали. На кухне я встретила маму — она вышла выпить воды.

— Извини, нам так и не удалось поговорить, — улыбнулась она. — Ну, как тебе Руслан?

На кухне я устало вспомнила, как весь вечер после торжества мы с мамой убирали посуду. Потянулась к стакану с водой и нейтрально пожала плечами.

— Вроде... хороший.

На самом деле я так и не узнала его. Даже когда смотрела на Руслана, думала об Эмиле. Мне казалось, он вот-вот психанет и заявит на меня свои права. Сердце в тот вечер билось сильнее обычного. Я чуть не поранилась, когда резала торт. Тогда мне тоже помогла мама, она списала все на нервы при виде жениха.

— Я говорила, он тебе понравится. С виду он очень адекватный, а после помолвки вы сможете видеться чаще. Ты узнаешь его поближе.

Я содрогнулась. Эмиль явно дал понять, что этого не будет. Надо уладить этот вопрос. Я хорошо помнила, как он крушил технику и столы в гостинице, в которой мы жили.

— Возможно. А когда ты узнала папу поближе?

— У меня не было такой роскоши, София. — Мама с горечью улыбнулась. — Твой папа сразу сказал, что станет моим единственным мужчиной. Так оно и случилось.

— Ты никогда не говорила, что папа был таким... суровым, — упрекнула я.

— Не было нужды, ведь тебе не грозило никакой опасности. Но теперь ты многое знаешь, детка. Твой брак — вынужденная мера, но он не будет плохим. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. По сравнению с моей юностью, твоя будет нежной, София...

Я кивнула. Ты просто не знаешь Эмиля так, как его знаю я, мама. Он невероятно суров и ревнив. Ядерная смесь.

— Спокойной ночи, мам.

— Спокойной, детка.

Я убежала к себе в спальню — там вовсю вибрировал телефон. Боже. Он все-таки приехал.

— Почему не брала трубку? — раздался требовательный голос Эмиля.

— Говорила с мамой. Эмиль, пожалуйста, не приходи.

— Я буду через три минуты. Оставь окно открытым.

Пришлось оставить. Выбора не было. Эмиль исполнит угрозу и разобьет окно, и тогда мне конец.

Я переоделась в закрытую пижаму — штаны в полоску, однотонный топ и шелковый верх. Провоцировать Эмиля не хотелось. Я приглушила в комнате свет, чтобы из окон не было видно мужскую фигуру, и стала ждать. Сердце бешено колотилось, ладони вспотели. Ведь я приняла решение, которое Эмилю будет не по душе — намеревалась умолять его... отступиться.

Глава 24

Глава 24

Эмиль

— И часто ты прокрадываешься к девушкам через окно?

София была с характером. Иногда проскальзывал отцовский, как сейчас — с нотками недовольства, и в такие моменты я хотел ее сломать. Она не понимала, насколько сильно я ненавидел ее отца. София ни черта не понимала.

— Только к тем, кого собрался похищать.

Она шумно сглотнула. Люблю, когда так. Страх оберегает от ненужных действий. Я двинулся на нее, хотя чувствовал: девочка сильно напряжена.

— Включи телевизор, чтобы нас не услышали, — приказал шепотом.

Она подчинилась. В ее спальне было все: и телевизор, и ноутбук для учебы, и рабочий стол, и ванная с гардеробом. Чтобы присвоить эту девочку, нужно дать ей то же самое и даже больше.

На экране — какой-то мультик, пусть так. Ей же будет спокойнее.

— Надо поговорить, Софи.

— О чем?

— О том, какие вещи ты можешь взять с собой. Как именно ты расторгнешь помолвку. В таком роде, ясно?

София не сдвинулась с места. Сидела на краю кровати, выпрямив спину, и глядела на меня так, будто видела в первый раз.

Я стянул мокрое пальто и поморщился: пальцы заледенели, пока карабкался по чертовой лестнице. Впаяна в фундамент она была на совесть.

— Ну, чего молчишь? — Я подошел и поддел пальцем ее подбородок.

Красивая. Чувственная. Раньше еще ласковая была... пока мы ничего друг о друге не знали.

Но я ни разу не пожалел, что посадил ее тогда в машину. Конечно, тот факт, что она дочь Шаха, огорчал. Клеймо на пояснице можно вывести, но характер не сотрешь. С ним сложнее. Придется давить и подавлять, но осторожно, чтобы не сломать.

— Я... не стану расторгать помолвку, Эмиль, — сказала она, тяжело дыша.

Блядь. Я сжал пальцами ее тонкую кожу. Она была горячая, но от моих рук тут же заледенела.

— Да что ты говоришь? — Я изобразил улыбку. — Мой брат тебе приглянулся, что ли? За него замуж хочешь? Раньше надо было думать, София!

Губы у нее побелели, а щеки, наоборот, стали алыми. Не понимаю, зачем дерзить, если знаешь, что мне не понравятся твои слова?

— Дошло наконец? Не надо херню нести, девочка. Надо было думать, к кому в машину прыгала и с кем отдыхать поехала.

— Отпусти, — разозлившись, процедила она. Но тихо. Так, чтобы отец за стенкой не услышал.

— А если нет, на помощь будешь звать?

София уперлась кулаками мне в грудь и оттолкнула. Потом бросила на меня взгляд исподлобья и отползла на безопасное расстояние. Только проблема в том, что безопасностью здесь не пахло. Как я захочу — так и будет. Особенно если она так и не научится при мне подбирать слова.

— Ты изменился. В гостинице ты был другим, — упрекнула София.

— В гостинице я не знал, чья ты дочь.

Я выругался: эти слова откинули нас на мили назад, но было поздно. София все услышала. Все поняла.

— Зачем же тогда пришел? Я дочерью другого не стану, и тебе будет так же противно прикасаться ко мне, — дерзко выдохнула она. — Если хочешь отомстить моему отцу, то просто расскажи ему правду.

— Не бойся. Никто ничего не узнает, если будешь хорошей девочкой.

Я прошел к двери и до упора прокрутил щеколду, чтобы убедиться, что нам никто не помешает. Разговор, видимо, до хрена долгий будет.

— Значит, так... — Я устало потер лицо. — Послезавтра на тебя будут надевать кольцо. До этого момента я все подстрою так, будто увез тебя насильно. Похитил. Ты будешь вырываться и кричать. Разыграешь сцену для камер и отца.

— Ты хочешь, чтобы это выглядело как похищение? Мой отец ведь живого места на тебе не оставит...

— Я ожидал благодарности. Я буду мудаком, ты — жертвой. Никаких пересудов, только война.

София закачала головой. Длинные волосы рассыпались по пижаме — такая она была в ней теплая, своя. Я не мог дождаться пятницы, чтобы сделать все по ее традициям. Чтобы взять ее уже женой. Куплю ей в Петербурге такой же гардероб. Шмотки всякие. Краситься разрешу, по ночам ее трахать смогу. Когда захочу.

Но София явно думала иначе.

— Остановись, Эмиль. Я не хочу никакой войны. Это наша последняя встреча. Не приезжай на помолвку, ладно?

Сказала и затряслась. Просто потому, что мы в спальне одни, и она явно слабее. Если захочу взять ее прямо здесь, она даже писка не издаст, чтобы сохранить репутацию.

— Ты вроде обещала быть хорошей девочкой.

— Пойми, Эмиль... у нас с тобой будущего нет.

Я ощупал ее взглядом. София волновалась: грудь тяжело опускалась и поднималась. Конечно, она знает, что я не ударю ее, у меня другой интерес. Но и повод бояться есть. Глаза у нее все-таки охренительные. И характер непростой: смесь стали со слабостью.

— Ты в курсе, что у нас получатся красивые дети?

— Ты даже обо мне мечтать не можешь, не то что о наших детях! — вспылила Софи и тут же притихла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да, расскажи: что там в моем взгляде, детка? Примерно ярость и желание встряхнуть тебя как следует. Об остальном можешь не заботиться: доступ к твоему телу я получу позже. Сейчас не будет больно.

— Ты думаешь, я просто так карабкался на второй этаж?

— Нет, конечно. Не просто так. Но все произошедшее в горах — ошибка. Я объясню это твоему брату и выйду за него замуж. Иначе... плохо будет, Эмиль. Всем плохо.

Отцу ее плохо будет. Эльдару, который заварил эту кашу. Но мне хорошо. На остальное — похер.

Примерно так и сказал.

София зарыдала. Я выругался и схватился за изголовье ее кровати.

— Я умоляю тебя, Эмиль... — Она всхлипнула, подползла ко мне и обхватила ладонями мое лицо. Я дернулся, как от удара.

— Ты умоляешь меня отдать тебя другому мужику?

— Я не хочу войны...

— Умоляешь, чтобы не я тебя трахал, а другой?

София отвернулась — вся красная, разгоряченная. Еще не моя. Ни телом, ни душой, походу.

— Мне все равно, — выдохнула она. — Все равно, кто будет меня трахать, если при этом семья будет жива...

Она не договорила. Я взорвался. Скинул с себя ее руки, толкнул ее на подушку. Придавил телом, пытаясь отыскать в мокрых глазах хоть каплю разума.

Сука, этот ублюдок наглухо прочистил дочери мозги.

— Чтобы я больше этого не слышал. Иначе не знаю, что с тобой сделаю, ты поняла?!

— Я тебя прошу. — Она закрыла лицо кулаками, спрятав большой палец внутрь. Защищается. Боится.

Я помрачнел. Надавить, но не сломать. Я помнил. Но при мысли о том, как мой брат будет снимать с нее свадебное платье... при мысли об их брачной ночи... Я тоже ни хрена не ангел, чтобы оставаться адекватным.

— Отец рассказал тебе о причине сделки? Поэтому решение о браке поменяла? Кивни, если так.

Слабый кивок.

Сука. Я ослабил хватку, чтобы обошлось без синяков. София тут же попыталась отползти и отстраниться.

— Я не договорил. Лежи смирно.

Она вытерла слезы кулаками. Дыши, девочка. Все самое хреновое — впереди.

— Расскажи о причинах сделки. Я хочу знать, что заставило твоего отца продать тебя.

— Нет.

— Нет? — уточнил мрачно.

— Это тайна нашей семьи. Делай со мной что хочешь, но я не расскажу.

Делай что хочешь... Я бы сделал, да толку — ноль. Я должен узнать, что или кто стоит за сделкой, так будет легче давить на Шаха.

Я поднялся и услышал за спиной тихий выдох.

— Вчера ты была дерзкой. Что сегодня хвост поджала?

— Я не хочу войны. Я того не стою, Эмиль.

— Я сам решу, стоишь или нет.

София натянула на себя плед, а я захотел курить. Надо будет продумать комнату в нашем доме, из которой до нее не будет доходить дым сигарет. Жить вместе придется, а она на дух не переносит, когда я при ней курю.

— Моя последняя уступка тебе, — заговорил я. — Моя гарантия, что твои братья не пострадают. Даю слово. Если откажешься — пеняй на себя. Тогда никого не пожалею.

— А папа? А мама? Как ты можешь ручаться... Басмановы отомстят.

Я развернулся, стискивая зубы.

— С Басмановыми я разберусь. Девочка, я не шутки пришел играть, и упрашивать тебя не собираюсь. Просто знай: я тебя все равно заберу. А лечь под другого ты всегда успеешь.

Я сжал кулаки. Никогда.

— Захочешь уйти от меня, решим вопрос, — продолжил сквозь зубы.

Не решим ни хрена. Вру как дышу в попытке заманить ее к себе.

— Но сейчас я хочу тебя, София. И я нужен тебе. На остальное мне похрену. На твоего отца, буду откровенен, тоже.

София качнула головой. Бледные губы тихо шепнули:

— Нет.

Сука.

— Я так не согласна...

Она не согласна. Будто мне есть дело до ее согласия, когда послезавтра — гребаное обручение.

— Не согласна? — подытожил я спустя век молчания.

— Я не брошусь в омут с головой, когда на кону — вся семья.

Я кивнул. Возьми себя в руки, Эмиль. Все будет и без ее согласия. Переживешь и сделаешь как надо.

— Я побуду рядом. Уснешь, и я уйду, — объяснил ей, сонной.

Я разулся, лег на ее кровать. Взглядом поймал ее безымянный палец — на нем блестело кольцо. Пойдет.

— Прости... что тогда села в твою машину... — сонно пробормотала она.

— Ничего.

— Так будет лучше, Эмиль. Все будут живы, и ты тоже. Мне ведь это важно, чтобы с тобой все было хорошо.

— Рад слышать, — бросил сухо.

— М-м... Ты очень хороший, Эмиль... — Она положила мне левую руку на грудь.

София уснула моментально. Наплакалась, эмоций хватило, да и время давно перевалило за полночь.

Я положил ее темноволосую голову себе на плечо, наслаждаясь беспокойным дыханием. Доверчивая девочка, слишком. Уснуть после всего, что я ей сказал, было глупо.

Положил руку на ее ладонь, проверяя реакцию. Дыхание не сбилось, спит мертвым сном. Обхватив тоненькое кольцо на ее безымянном, стянул его с пальца.

София не дрогнула. Я засунул кольцо себе в карман, навис над ней и медленно впился в податливые губы. Тихий стон, распахнутые в удивлении глаза — нет, блд, тебе не все равно, кто тебя будет трахать. Я отпустил ее влажные губы и велел спать.

Все будет, Эмиль. Ждать осталось недолго.

Набросив пальто, я встал на лестницу и закрыл за собой окно. Почти спустился, только в конце что-то пошло не так, и нога соскользнула. Я выругался, громко приземлившись на снег. Стало очевидно, что второй раз я сюда не проберусь — рядом промелькнула тень караула. Я быстро спрятался за угол. Пойдет сюда или нет?

Сукин сын. Охрана двигалась прямо на шум.

Лоб вспотел, движения были скованы из-за пальто. Я отошел от угла. Надо, чтобы охранник зашел сюда. Дальше будут пасти камеры, здесь же спасала слепая зона.

— Кто здесь? — раздался голос.

Сука, можно тише. Не хватало Шаха поднять из спальни.

Мы встретились взглядом, когда охранник уже зашел за угол. Идеально. Я занес руку для удара и, когда он скрючился, резко развернул его к себе спиной. Локтевым сгибом захватил его шею и отключил счастливчика одним ударом об фундамент.

Только у багажника понял, что надорвал спину, пока тянул эту тушу через забор. Ночь не задалась, в крови было все: тачка, забор, тропинка от дома до забора. Возвращаться нельзя — скоро остальная охрана заметит отсутствие товарища.

Я пощупал пульс: скорее всего сотрясение, но жить будет. Но в больницу его никак нельзя. Нельзя раскрываться до того, как заберу Софию. Я захлопнул багажник с охранником Шаха внутри, сел за руль и набрал отца. Как ни крути, других помощников в этом деле у меня нет.

— Сын, что-то случилось? — ответил он несколько гудков.

— Случилось, пап. Мне твоя помощь нужна. Лучше сядь, если стоишь.

Глава 25

Глава 25

София

— София, расскажи все, что ты слышала ночью.

Я сидела в кабинете отца. Его пристальный взгляд был направлен на меня. Начальник охраны, Николай, которого вырвали из отпуска, и Мурад с Эльманом тоже были здесь. Четыре пары глаз смотрели на меня в ожидании ответа.

А меня трясло. Я дышала через раз, потому что элементарно забывала это делать. Только сердце напоминало.

Бах-бах.

— Я ничего не слышала, папа.

Прошлой ночью Эмиль пробрался в мою спальню, трогал мое лицо и разозлился, услышав мой отказ. А потом спокойно сказал, что я могу засыпать на его плече. Я и уснула... По памяти уснула, потому что три ночи провела с ним и всего за три ночи — привыкла.

Говорят, привычка вырабатывается двадцать один день. Неправда. Эмиль привязал меня быстрее. К его откровенным взглядам и жадным прикосновениям я еще не привыкла, но к присутствию...

Я уснула под его тяжелое дыхание, а проснулась около шести утра. За окном было темно, меня выдернули из постели и прямо так — в пижаме — и доставили к отцу.

Оказывается, дом давно не спал. Отцу доложили, что на территории его «крепости» был убит охранник. Под моим окном. Папа негодовал, и это еще мягко сказано... Он рвал и метал.

Николай сказал, что тела не нашли, но следы крови и тени на камерах доказывают, что дело плохо.

— Ты совсем ничего не слышала и не видела? — Отец явно мне не поверил. Он всегда был таким недоверчивым, поэтому даже спустя столько лет маму ревновал. До сих пор.

— Я же сказала, что в это время уже спала, папа.

Папа опустил голову, взъерошил волосы. Я чуть выдохнула от его пристального взгляда.

— Во сколько вы легли спать? — уточнил Николай.

— Где-то в половине двенадцатого. Мы с мамой поговорили на кухне, и я пошла к себе. Сразу уснула.

Все напряженно молчали. Если бы я сдала Эмиля, всем было бы хорошо. А теперь приходится лгать и выворачиваться. А я этого совсем не умею...

— Ты мне не веришь, отец? — Я поджала губы.

— Чему здесь верить? — вмешался Мурад.

Я перевела на него взгляд. Эльман рядом с ним тоже напрягся — скорее от злости.

— Под твоим окном убили человека, сестра. И ты ничего не слышала?!

Мурад выглядел злее отца. Он же во всем должен превосходить его, чтобы отец гордился им.

— Пониже тон, Мурад. Ты разговариваешь не с заключенной, а с сестрой, — вмешался Эльман.

— А тебе самому ничего не кажется странным, брат? На камерах засвечены только тени и следы от окна сестры до забора. Этот урод либо было здесь до этого и все изучил, либо ему рассказали, как не засветиться на камерах.

— Я ничего не знала и не видела. Я же сказала, — твердо сказала я.

Мурад не поверил. Нахмурился, перевел взгляд на отца.

— Отец, надо поставить еще одну камеру.

— Да. Согласен с тобой, Мурад, — кивнул отец.

Сердце совершило удар и побежало вскачь. Надеюсь, Эмиль больше не придет ко мне. Не посмеет. А Мурад только и рад — отец подарил ему похвалу. И золота не надо, дай только одобрение папы получить. Как же я зла на него!

— Эмин, камеру сделаем, — подал голос Николай. — Надо дальше решать. Я попрошу соседей дать доступ к их источникам слежения.

— А наши уже просмотрел? — перебил отец.

— Да. Если номера удастся считать, ему не жить.

Я облизала губы, переводя взгляд с отца на его начальника охраны и обратно. Лоб немного вспотел, и я нервно смахнула пряди волос.

— Да вряд ли он с номерами ездить будет, Коля.

— Плохо, что ваша дочь ничего не видела и не слышала. Так было бы легче разобраться с мотивами этого спеца.

— Думаешь, он спец? — хмыкнул отец.

— Не зацепить ни одну из камер и уложиться в тонкую линию слепой зоны? Это спец, Эмин. Если бы наш человек не спутал его планы, мы бы даже тени не увидели.

Я впитывала каждое сказанное ими слово. У Эмиля есть гостиница — это все, что я знаю. Он никогда не рассказывал о том, чем он занимается в Петербурге. И если он действительно убил человека, то я больше не желаю его видеть. Никогда. Ни в какой роли.

— София, можешь идти. — Отец взмахнул рукой.

Я встала, нервно оправила платье. На часах начало седьмого, за окном еще темно, а я ни спать, ни дышать не могла, не узнав, что Эмиль сделал с тем человеком.

Проигнорировав пристальный взгляд Мурада, я вышла из папиного кабинета. Они долго говорили, мы с мамой даже успели позавтракать в одиночестве, когда все мужчины наконец-то вышли в гостиную. Каждый получил задание, охрану, на территории усилили патруль и начали ставить еще больше камер.

— Эмин, мы и так живем под прицелом камер. Куда еще больше? — возмутилась мама.

— Диана, это необходимость.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Каждый шаг отслеживается... Я дома не могу быть как дома!

Отца было не переубедить. Он взмахнул рукой, мол, достаточно, и они с Эльманом сели в машину и куда-то уехали.

Я еле впихнула в себя чай и вернулась в свою комнату. Там уже копался Мурад. Он разворошил все мое постельное белье, портьеры висели неряшливо, и все выглядело так, будто комнату обыскивали. Я нашла брата в гардеробной.

— Ты сошел с ума? Что ты делаешь? — Мой голос дрогнул.

Осталось нетронутым лишь мое нижнее белье. Я тихо выдохнула: слава богу, я успела переложить колье Эмиля именно туда.

Мурад двинулся на меня, и я поняла свою оплошность: надо было позвать Эльмана. Не оставаться с ним наедине. Боже, за что он опять это делает?

— Ты думаешь, я не понял, что ты лжешь? Под твоим окном череп человека об фундамент приложили. Там кровищи — иди посмотри.

Мурад был красив. Но вместе с тем так жесток, что никакая красота не заставит девушек добровольно с ним встречаться.

— Я не хочу на это смотреть. Уйди из комнаты, пожалуйста. Я должна навести здесь порядок.

У Мурада, конечно, тяжелая рука, но сейчас ударить не должен. Все дома, он никогда так не делал. В любой момент ко мне могут постучаться.

— Почему подарки с подоконника убрала?

Я оглянулась. Я сделала это за несколько минут до полуночи, чтобы Эмиль смог попасть в комнату. Ждала и не ждала одновременно. Хотела его ласки и вместе с тем понимала: все должно быть кончено.

Но подарки ради Эмиля убрала. Чтобы он пришел.

— Начала разбирать их, но не успела...

— И что, разобрала? — Вопросы сыпались с невероятной скоростью.

Я вернулась взглядом к брату и вспомнила, что он хотел быть следователем. Пожалуй, в этой области он мог стать прекрасным специалистом.

— Портрет... там был красивый портрет, — вспомнила я первое, что попало в голову. — Подарок от Руслана Басманова.

Мурад пристально осмотрел меня и крепче сжал челюсти. Желваки заиграли на его лице, прямо как у папы в моменты, когда он был в ярости.

Брат схватил меня за руку, и я тихо вскрикнула.

— Пусти!

— Где твое кольцо?

Я думала, он сломает мне палец. Когда боль отпустила, я посмотрела на свою руку в его захвате. На пальце действительно не было кольца...

— Ты его никогда не снимала. Подарок Эльмана. — Брат скривился. — Где оно?

Я выдернула руку из его хватки и отшатнулась. А он для чего-то прошел к двери и запер ее.

— Это низко, Мурад.

— Чего?

— Ты готов на все, чтобы получить желанную похвалу от отца — даже с помощью грязных методов уличить свою сестру в чем бы то ни было. Только у тебя ничего не выйдет. — Я указала на дверь: — Выйди из моей комнаты. Надо привести ее в порядок после того, что ты здесь наворотил!

Мурад замахнулся. Между замахом и ударом прошла секунда, не более. Было бы чуть больше — я бы увернулась. Успела. И не лежала бы на полу, жалко слизывая кровь со своей губы. Она опухнет. Я знала это наверняка.

Я не поднималась, отслеживая перемещения Мурада по его ступням, а потом зашипела от боли: брат потянул меня за волосы, чтобы не наклоняться, и прошептал:

— Я говорил тебе, что буду воспитывать. До помолвки уже не успею, но до свадьбы весной — вполне. Шелковой станешь. Твой муж еще спасибо мне скажет.

— Не трогай меня, — процедила сквозь зубы.

— Чтобы завтра кольцо было на твоем пальце. Если не будет, у меня появятся вопросы, где или у кого ты его потеряла.

Он сказал это с омерзением, будто по-настоящему застал меня с Эмилем.

— Если найду — надену. — Я стиснула зубы, чувствуя на них кровь.

У двери Мурад неожиданно остановился и загробным голосом пообещал:

— А того, кто к тебе ночью хотел пробраться, я тоже найду. Найду и голову откручу.

— Замолчи! Это лишь беспочвенные обвинения! — выплюнула я с яростью.

Мурад, конечно же, ничего не знал.

— А вот это мы и проверим. Ты мне еще сама его имя назовешь, сестра, — пообещал он.

Брат резко дернул дверь на себя, и замок сломался. Тот замок, за которым я обычно пряталась от него. Я похолодела, вспомнив, что после моего обручения наши родители уедут в отпуск, Эльман улетит в Петербург, а младший пойдет на занятия. Мы останемся с Мурадом наедине, и он примется выбивать из меня правду. Вот что он имел в виду.

Когда он ушел, я тихо завыла. Если покажусь матери такой — с кровью и слезами на лице, ее хватит удар. Папа, конечно, встанет на мою сторону. Все будет именно так, и тогда до весны Мурад будет мучить меня каждый день. Мстить за то, что нажаловалась.

Каждый день я не выдержу. А так, возможно, отделаюсь еще несколькими допросами, и все.

Сквозь туман слез я посмотрела на свои пальцы. Кольца и правда не было. Эмиль украл его, и я была невероятно зла на него. Из-за него у меня болит вся левая сторона лица. Из-за него убит человек. Это я пустила его в свою комнату и позволила сотворить такое.

— Ненавижу, — прошептала онемевшими губами.

Я спрятала лицо за кулаками. Надо привести себя в порядок. Мураду плевать, как я скрою следы его удара.

Я достала телефон и по памяти набрала цифры.

Он ответил сразу.

— Эмиль слушает.

— Забудь дорогу ко мне.

— София... — Он тяжело выдохнул.

Мой голос дрожал, а в его я почувствовала улыбку. И сжала кулаки.

— Забудь мое имя и больше никогда не произноси его!

Вообще-то, я так много хотела ему сказать... но от боли лишь разревелась. И бросила трубку...

Глава 26

Глава 26

Начало года принесло журналистам много инфоповодов. Заголовки таки пестрели: «Седьмого января состоится торжество по случаю обручения Софии Шах и Руслана Басманова...», и еще много грязи относительно того, что он является моим четвероюродным братом. Но в сделках до родства дела нет. Главное, что не двоюродные и что выгодно.

Я провела весь вчерашний день в спальне, даже Свету не звала, чтобы она не начала раздавать советы. Никуда не выходила — просто было незачем. Платье для меня уже сшили, выгладили и повесили на ручку шкафа, туфли стояли прямо под ним.

Нижняя губа заживала медленно и ныла до сих пор. Больно было умываться, больно чистить зубы. Я не знала, как выйти с таким лицом, и в голову все чаще лезла отчаянная мысль: возможно, выйти замуж за Руслана Басманова не так ужасно, как оставаться в одном доме с Мурадом.

Утром судного дня мама тихо вошла ко мне в комнату. Выдранный братом замок я вставила обратно, но закрываться он перестал. Защита пропала.

— София, доброе утро...

— Не уверена.

— Детка, улыбайся сегодня хотя бы немного. Все будут смотреть на тебя, фотографировать, поздравлять...

— Не хочу улыбаться, мам. Я еще посплю, разбуди меня позже.

Я спрятала лицо в подушку, но спать не хотелось. Хотелось умереть. И чтобы мама не увидела разбитую губу.

— Дочка, гости скоро приедут. Что ты там прячешься?

— Я успею. Выйди, мам. Пожалуйста, — пробубнила я в подушку.

Когда мама ушла, я побежала в ванную. Очень долго чистила зубы — фактически через слезы, затем умылась и нанесла на губы яркую помаду. Выглядело лучше. Да, правая сторона немного опухла, но если не присматриваться... Эмиля рядом не было, и целовать меня никто не будет. Никто не узнает о жестокости Мурада.

В доме с утра уже было много людей. Обслуживающий персонал был везде: на кухне, на территории. Во дворе снова чистили снег, чтобы могло приехать много машин.

Я позавтракала в одиночестве, равнодушно смотря на мамины хлопоты и приготовления. Чуть позже явились и по мою душу — стилист, визажист и еще много незнакомых людей.

— Можете делать что угодно, но губы не трогайте, — приказала я, когда меня усадили перед туалетным столиком.

— Как скажете, — с удивлением отозвалась девушка-визажист.

— И накрасьте глаза поярче. Чтобы отвести внимание от губ.

Кивнув, она принялась раскладывать чемоданчик с косметикой. Кажется, ее звали Викой. Она уже собирала меня во вторник, поэтому смело попыталась завязать непринужденный диалог. Вышло плохо. Совсем никак.

— Вы не выглядите счастливой... — заметила Вика.

— Богатство и роскошь — не всегда равно счастье.

Вика не поверила мне. Этой девушке приходится с утра до ночи красить чужие лица, чтобы жить достойно. Я уверена: она хорошо зарабатывает и может ни в чем себе не отказывать, но в силу профессии также портит себе спину, глаза, желудок и сон. А мне нужно только выйти замуж, и все мои желания будут удовлетворять. И папа об этом уже позаботился.

Когда Вика закончила, макияж мне понравился — я была не похожа на себя.

Дальше мной занялись стилисты — надевали на меня платье, делали прическу, контролировали, чтобы все было идеально. Платье было бежевым и блестящим, с широкими кружевными лямками и неплотным корсетом.

Впрочем, мне было все равно.

Скоро приехали те же гости, засуетилась мама, и все повторилось: взгляд Руслана на мне, поздравления, фотографии для московских газет.

Мне хотелось послать все к черту. И чтобы мои родители вместе с Эльманом остались живы — тоже хотелось. Для этого нужно всего ничего: ответить согласием, принять кольцо, сыграть свадьбу и... лечь под Руслана.

— Боже... — выдохнула я, склонившись над раковиной.

Мне удалось сбежать ото всех после разговора с мамой Руслана. Она подошла ко мне, отвела в сторону и обескуражила вопросом, действительно ли я хочу этого брака. Формальность, но в глазах Полины Басмановой читалось искреннее внимание.

— Я бы хотела знать правду, София. Скажи это сейчас.

Мы не были близкими людьми, женщина передо мной — моя будущая свекровь, и я просто не могла сказать ей правду.

— Вам не о чем переживать, — ответила я и обняла ее.

В комнате я ополоснула лицо холодной водой и уставилась на губы. Сквозь помаду стала просачиваться кровь — кажется, я их немного покусала.

Черт.

— София, все хорошо? — Мама с волнением заглянула в гостевую ванную.

— Да, мама. Я хочу побыть одна.

Грубо. Для мамы — больно. Но как она посмела отдать меня Басмановым? Говорят, у матерей на первом месте — дети. Но жена Эмина Шаха прежде всего должна любить и защищать Эмина Шаха. Таков закон.

— Хорошо. Успокаивайся и выходи.

— Мам, а бабушка Анна не приедет? И прабабушка Марина обещала... — Я посмотрела на нее через зеркало.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, детка. Калининградские не приедут. Они обещали приехать на свадьбу, ведь Марине уже тяжело ходить.

— А дядя Камаль? Он же твой брат.

— Он так и не вернулся из Австралии. Мы послали ему приглашение, однако он воздержался. Ты ведь знаешь, еще много лет назад твой отец оплатил Камалю обучение, после чего тот остался жить в Австралии.

Конечно. Потенциально опасных наследников нужно отправлять как можно дальше.

Ледяная вода мне не помогла. Мне нужен был воздух. Вылетев из ванной, я чуть не сбила кого-то с ног.

— Извините... простите...

Я выбежала на улицу. Прямо так, в чем была. Только обулась — и сразу в холод. Когда стало совсем невмоготу, я остановилась и ухватилась за деревянные балки веранды — кажется, здесь тогда стоял Эмиль. Он курил, и я была так рада видеть его среди гостей...

Он напоминал мне о наших сладких днях. Запах никотина горел свободой. И воспоминаниями о нем.

Жаль только, что Эмиль обо мне не вспомнил. Даже не явился на обручение. Не уважил ни брата, ни деда, ни... Ни на меня посмотреть не приехал.

Я оказалась на веранде и лишь тогда позволила себе вдохнуть полной грудью. Сердце билось так, будто кричало: «Ты совершаешь ошибку!» Но разве был выход, чтобы не совершить ошибку и уберечь семью от многолетней расплаты?

Нет.

— Ты куда так понеслась? — прозвучал рык за спиной.

Господи, дай мне сил. Если мой муж будет таким же жестоким... я не выдержу.

— Одну тебя ждут в гостиной! Обернись и ответь мне!

Я прикрыла глаза. Дыхание сбилось, щеки покраснели — они моментально вспомнили боль.

Мурад ассоциировался у меня с болью. Он подошел ближе — я услышала скрип снега — и по коже побежали мурашки.

— Вышла... подышать свежим воздухом. — Изо рта вырвался горячий пар.

— В одном платье?

— Да оставь же меня в покое, Мурад!

Я тихо вскрикнула: Мурад дернул меня на себя. Схватил за локоть, на котором совершенно точно проявятся синяки, и повернул к себе. В его захват попали волосы, и кожу головы обожгло.

На глазах навернулись слезы, поэтому я не сразу заметила фигуру справа. Он стоял во всем черном, засунув руки в пальто. Курил. До меня донесся запах дыма, и сердце рванулось ему навстречу.

Бах-бах.

Родной запах окутал меня. Грозно. Резко. Собственнически.

Эмиль.

— Я помешал?

Глава 27

Глава 27

Мурад еще не знал, но по голосу было ясно: Эмиль разозлен.

Я тихо выдохнула. Брат убрал от меня руки и отошел на несколько шагов, расслабляя челюсти.

— Возвращайся, сестра. Все ждут.

Я смотрела на Эмиля. Как долго он наблюдал за мной и Мурадом? Я не услышала, как он приехал.

— Эмиль, здесь не паркуются, — бросил Мурад напоследок и ушел.

Видно, брат не почувствовал угрозы со стороны Эмиля. Или ему стало стыдно за свои действия. Здесь же камеры всюду, к его сестре и притронуться никто не посмеет...

Ни Мурад не почувствовал, ни я.

А угроза была.

Эмиль пришел не с добрыми намерениями. За ним стоял автомобиль — тот самый, на котором он меня вез горы.

Сердце неровно затрепыхалось — что-то почувствовало. А разум еще нет. Не дошло.

— Здесь не паркуются, — повторила я хрипло. — Здесь газон летом. И веранда, видишь?

— Летом. Не сейчас.

Не сводя с меня взгляда, Эмиль глубоко затянулся и бросил сигарету в снег.

— Здесь не мусорят...

— Мне похрену.

Я шумно сглотнула и обняла себя за плечи. Пора уходить.

— Ладно. Спасибо, что приехал. Гости очень ждали тебя.

— Мне тоже похрену.

Я рассердилась. От сигарет, от слов, от взгляда. Взгляд был диким, как и слова с одной и той же интонацией. С такой интонацией делают людям больно. С такой интонацией... совершают жестокие вещи.

Нужно уходить. Немедленно.

— Согласие уже дала?

Эмиль потер руки — будто готовился к чему-то. Наверное, замерзли.

— Еще нет.

Со стороны, откуда приехал Эмиль, послышался шум — ворота стали отъезжать. Я увидела нос знакомой машины — на ней во вторник приезжал отец Эмиля с Ясмин.

Эмиль тоже обернулся.

Опустив взгляд, я сбежала с деревянных начищенных ступеней и поспешила в дом. Обошла Эмиля, едва не поскользнувшись, и... Эмиль меня поймал. Прямо в горячие объятия. Резко, сильно, до боли. Я думала, он просто испугался, что я упаду, порву платье и мне будет больно.

А он схватил меня и больше не отпустил. И машина стояла рядом. И дверь внезапно открыли изнутри. Для меня. Для меня, похоже!..

Господи!

Я закричала, но мой крик был потушен его ладонью. Пальцы, пропахшие никотином, заткнули мне рот. Я сжалась от боли — из губы тотчас же хлынула кровь.

Я замычала и забарахталась в его жестких объятиях. Хотелось кричать: «Не делай этого! Умоляю, не делай!», но жесткая рука прилипла к моему лицу и не отпускала.

Я задыхалась.

Дралась.

Хотела вырваться.

Я не играла на камеры — я действительно хотела. До слез и жгучей боли. Поэтому ударила его по лицу и даже прошлась ногтями. Эмиль выругался, его глаза гневно блеснули.

— Эмиль, быстрее!

Его отец. Он был за рулем. Я увидела это до того, как Эмиль скрутил меня и затащил в салон. Автомобиль с ревом дернулся, и я громко зарыдала.

Эмиль отпустил мое лицо, но не тело. Придавил собой, тяжело дыша. Я увидела, как дернулась его верхняя губа — он злился из-за того, что я его ударила.

— Эмиль! — закричала я.

— Замолчи, София. Ты хорошо сыграла свою роль, — процедил он.

Я зажмурилась. Эмиль ведь предупреждал: он похищает, а я сопротивляюсь. Я еще посмеялась тогда, а теперь на лице слезы смешиваются с кровью. Даже с Мурадом я не чувствовала себя настолько беззащитной.

— Эмиль, не надо! Одумайся!

— Все сделано, София. Не умоляй меня остановиться, — зашипел Эмиль.

— Ты нас погубишь, ты нас погубишь! — Я всхлипнула.

Я не видела ничего. Но сквозь приоткрытые окна услышала голос Ясмин. Всего на секунду, видимо, когда мы выезжали за ворота:

— Ой, простите! Как неудобно получилось: я заглохла прямо возле ворот!..

Я зажмурилась и стиснула зубы.

План был прост как день: Ясмин дает сигнал, что заезжает, и ей открывают ворота. Меня толкают в машину, и мы вылетаем с территории.

Я услышала гудки телефона.

— Сестра, ты уехала? — пророкотал Эмиль.

— Да, сразу же за вами. Брат, они тут же выехали. Машин десять, не меньше.

— Догоняй нас, — велел Эмиль. — Мы будем кружить до талого, чтобы сбить их со следа.

— Догоню, не переживай, — отозвалась Ясмин.

— Будь осторожна. Не гони.

Когда Эмиль разрешил мне подняться, я не отреагировала. Тогда он сам посадил меня и развернул к себе. Я поморщилась: руки болели адски. Он скрутил меня. Не знала, что в нем столько силы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— София...

— Ненавижу тебя.

На его лице тотчас заходили желваки — с такой ненавистью я выплюнула ему это в лицо.

Я спрятала лицо в ладонях и заплакала. Кровоточила рана. Больно было — сил нет.

— Почему у тебя кровь на лице? — спросил он. — Я разбил тебе губу?!

— Ты разбил мою жизнь! — простонала я.

— Помягче с ней, — подал голос его отец. — Она сейчас на пределе.

Двери были заперты. Я подергала их, умоляя высадить меня прямо здесь, но тщетно — Эмиль перестал обращать на меня внимание, следя за дорогой.

Я снова зашипела, как сильно его ненавижу. Началась истерика. Кажется, я пыталась бить кулаками в его жесткую грудь, царапалась и кричала, что он всех нас убил.

Он щадил меня. Сперва. А потом прижал лицом к стеклу и связал руки за спиной. Я тихо всхлипнула, вконец истощившись.

— Успокойся! Если не хочешь, чтобы я тебя трогал.

Эмиль коснулся моего оголенного плеча. Я дернулась и зашипела:

— Иди к черту...

Стало страшно. Куда они меня везут? Что будут делать? А мама? Она уже плачет или пока не поняла, что больше не увидит свою дочь?..

Не так я представляла день своего обручения. Не со связанными руками, не в крови и не с Эмилем рядом. От боли в теле и душе я отключилась. Просто не вытащила, и сознание померкло.

Глава 28

Глава 28

Я открыла глаза и уставилась в белый высокий потолок с лепниной. Чужой потолок. Не мой дом. Не моя спальня. Сознание медленно восстанавливало хронологию. За окном было по-прежнему солнечно. Прошли либо сутки, либо несколько часов. Я надеялась на последнее.

В спальне я была одна. Интерьер был минималистичным, мужским. В углу стояло кресло из темной кожи, а рядом — столик с бумагами.

На мне было все то же платье, но я чувствовала себя так, будто проспала очень много часов. Значит, я все же провела тут ночь. Меня пробрала дрожь: отец не простит мне этого, и я больше никогда не увижу свою семью.

Я поднялась и добралась до ванной, чтобы ополоснуть лицо ледяной водой. В зеркало было печально смотреть. Эмиль до сих пор считает, что я нужна ему? До сих пор считает меня красивой?

Одна половина лица в разводах от туши, другая — от помады. И от крови. Все смешалось, но было видно, что меня пытались умыть. Губу не трогали — догадались, что там ранки.

Я умылась с мылом, смыв весь макияж. И тогда за спиной хлопнула дверь.

— Ты проснулась?

Я промокнула лицо мягким полотенцем и тяжело задышала. Но промолчала и даже не повернулась к нему. Только от взгляда Эмиля все равно было не скрыться.

— Как ты себя чувствуешь? Я велел тебя не будить, и ты проспала до следующего утра.

Хотелось кричать от боли: все же я провела эту ночь в особняке. С другим мужчиной. Возвращаться домой — самый настоящий позор.

Я повесила полотенце на крючок и взглянула на себя в зеркало. Стало куда лучше: чистое лицо выглядело свежее. На губы я старалась не смотреть, зато и в моей боли было что-то хорошее: Эмиль не станет меня целовать. Я бы этого точно не вынесла. Не сейчас, когда я так сильно ненавижу его.

— Довольно показывать отцовский характер, София. — Его лицо изменилось, как и тон.

— Такую взял, такую и терпи! — процедила я перед зеркалом, хотя и стоило промолчать.

Развернувшись, я миновала Эмиля и вылетела из ванной. Он вышел следом. Деваться было некуда. Дальше комнаты меня наверняка не пустят.

Эмиль точно что-то задумал! Я сложила руки на груди и резко повернулась.

— И что теперь?! Есть план, или ты только силой скручивать можешь?

— Я бы посоветовал убавить гонор. Тогда и скручивать не придется.

— А я бы советовала похищать тех, кто этого хочет.

— Убавь. Гонор, — процедил он по словам.

— Что теперь, Эмиль? Ты думал об этом? Я думала, поэтому умоляла тебя отступиться!..

Он оттолкнулся от стены, взял меня за локоть и подвел к кожаному креслу.

— Садись.

Я не села. Он толкнул. Сердце забилось в панике. Оно так устало биться часто...

— Бери бумаги.

Листы. Обычные. Я взяла их, но прочитать не смогла ни слова.

— Здесь все на иностранном языке...

— Это итальянский, — бросил Эмиль, будто мне должно стать от этого легче. — Ставь подпись в конце страницы.

Он протянул ручку. Я посмотрела на его пальцы, обхватившие тонкое дерево, и мой взгляд зацепился за перстень. Черный, тот самый, что заинтересовал меня, когда я села в его автомобиль.

Я вспомнила, где еще видела такой перстень. На семейных фотографиях, что когда-то показывала мне мама. Тогда перстень находился на руке Давида, это было свадебное фото по случаю заключения брака с Жасмин.

Если бы я только вспомнила это раньше!..

— Возьми ручку и подписывай, София.

Я перевела взгляд на Эмиля. Как я могла не узнать этого мужчину? Их сходство с отцом невероятно.

— Я имею право... — Я тяжело задышала. — Имею право знать, что подписываю.

— Разумеется. После подписи ты станешь моей женой. По законам моего государства. Подписывай.

Я кивнула и взяла бумаги. Эмиль настоящий безумец, если считает, что после всего я стану ему женой!

Я швырнула эти листы ему в лицо. Подпиши, ты и так всецело принадлежишь мне — вот как это звучало.

— Не стану, — вымолвила твердо. — Подписывать не стану.

Запустила ручку в стену. В самую даль комнаты.

Эмиль побагровел, его лицо стало выглядеть старше и пугающе. Он молча поднял каждый листочек, вернулся за ручкой и склонился надо мной.

Сердце грозилось вылететь вместе с душой, но я не подавала виду. Замерла, холодно смотря перед собой. Наплакалась, довольно. Теперь пусть катится к дьяволу за своими подписями!

— Ты подпишешь, — процедил он мне в висок. — Подпишешь, и все будет хорошо. Ты смиришься. Я буду нежным.

Меня пробрала дрожь. Он будет нежным... в постели. Он это имел в виду. Как только я поставлю эту подпись, он возьмет меня. Получит на это все права. А потом моему отцу скажет, что трахнул его дочь. Выплюнет это в лицо тоном победителя.

— Быстро! — гаркнул он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И бумаги вновь оказались передо мной. На столике.

Эмиль аккуратно вложил ручку мне в пальцы и опустил это все на бумагу. Туда, где требовалось поставить подпись. Моя рука задрожала. Стало ясно: тот Эмиль, в которого я успела влюбиться, остался в горах.

— Ставь подпись, девочка, иначе... — Эмиль был на грани.

Нам помешали. В комнату вошли. Тихо, робко. Эмиль отошел, и я услышала тревожный голос его сестры:

— Брат, отец послал сообщить, что времени осталось мало.

— Спасибо. Возвращайся к отцу, будьте рядом. Наши люди прилетели?

— Да. В большом количестве.

Я ощутила на себе ее мимолетный взгляд, после чего Ясмин ушла. Я стала считать ее шаги, но насчитала всего два. Девушка осталась за дверью — подслушивать.

Эмиль повернулся ко мне. Эта спальня обещала стать началом моего конца.

— Если ты не подпишешь, я не смогу тебя защитить. У тебя нет выбора, София. Я стану твоим мужем, и никто не посмеет забрать тебя.

— Никто, кроме тебя, — процедила я сквозь зубы. — Не буду ничего подписывать. Не проси.

Я вспыхнула, и ручка со звоном упала на столик. Прямо на его чертовы бумаги. И тогда начался мой личный ад.

Эмиль подлетел ко мне, схватил меня и насильно вставил ручку между пальцев. И своей рукой сжал мою. До слез. Деревянная узорчатая ручка больно впилась мне в пальцы, но ему было все равно.

— Просить — не мой метод, — пророкотал Эмиль мне в ухо.

— Мне больно!

Я дернулась, но безуспешно. Он лишь крепче сжал пальцы, усилив захват.

— Отпусти, отпусти меня! Эмиль!

— Тихо. Ставь подпись. Сама. Давай.

Он говорил и склонял мою руку к нужному месту.

— Ты не смеешь! — закричала я. — Я не буду ничего подписывать! Нет, нет, нет...

Я охнула. Прижавшись в моей спине, Эмиль наклонил меня к бумагам и своей рукой поверх моей стал выводить подпись.

— Эмиль, умоляю! — У меня вырвались рыдания.

Он вывел все до последней буквы. Идеально ровно, даже не скажешь, что подпись поставлена насильно. Она была как в моем паспорте, который они, вероятно, тоже выкрали.

Я широко открыла рот, чтобы не задохнуться. Все кончено.

— Умница, — шепнул Эмиль и отпустил мою руку.

Она горела огнем, а между пальцев сохранился узор от ручки. Эмиль забрал бумаги, а я закрыла лицо руками и жалко разревелась. Я ненавидела слезы. Я много лет воспитывала в себе стержень не плакать перед отцом и почти воспитала — не лить слезы при Мураде. При Эмиле, кажется, придется учиться в третий раз.

Получив желаемое, Эмиль отложил бумаги и достал из кармана коробку. Я наблюдала за ним сквозь пальцы, за которыми прятала лицо.

— Иди сюда, — мрачно позвал он.

Я не сдвинулась с места. Просто почувствовала, как он схватил мои мокрые пальцы, несильно сжал безымянный и надел на него... кольцо. Не то, которое снял с меня минувшей ночью. А свое. Знак принадлежности этому мужчине. Законом, телом и душой.

Вспомнилось, как мама говорила, что моя жизнь будет совсем другой. Выходит, все ложь? Сейчас моя история, начавшись с безумной влюбленности, рухнула в самый ад.

— Когда-нибудь ты все поймешь, — жестко заключил Эмиль и вытер слезы с моих щек.

Я отвернулась, выдернув руку из его захвата. И кольцо с пальца снять не посмела — не было смысла. Я стала его женой в том мире, где кольцо — лишь формальность. Эмиль забрал с собой бумаги, мое сердце и хлопнул дверью.

Как только он вышел, в комнате появилась его сестра. Я узнала ее по тихим шагам, а чуть позже встретила ее печальный взгляд. Я попыталась снять грязное помолвочное платье, но руки были слишком слабы.

— Я помогу, — сказала она.

Ясмин расстегнула молнию и стянула с меня платье. Я молча перешагнула его и едва доползла до кровати. Она была холодной, как сердце Эмиля.

Его сестре нечего было мне сказать, только рассматривать меня сочувствующим взглядом. В ее руках я увидела аптечку.

— Позволь намазать твои губы лечебной мазью?

— Мне все равно, — выдавила я.

Она кивнула.

— Сейчас будет немного больно. Я обработаю, а потом намажу. Когда ты спала, я тоже их мазала. Поэтому сегодня тебе не так больно, правда?

Я кивнула. Больно не было. Было все равно. Я смотрела на ее тонкие нежные руки и думала о том, что много боли осталось позади. Но и впереди ждало не меньше. Я зависла где-то посередине, там, где теперь предстояло делить с Эмилем постель и навечно стать его женщиной.

— Мурад часто бьет тебя? — резко спросила Ясмин.

Я сначала ответила, что не очень, а потом поняла: это Эмиль приказал сестре расспросить. Хотел знать, кто замахнулся его женщину. Он ведь таковой меня считает. Своей. Своей собственностью.

Я закрыла глаза, чувствуя на губах приятное легкое покалывание.

— Полежи немного, — сказала Ясмин. — Позже будет тяжело, ведь скоро приедет твоя семья. Но твой муж не даст тебя в обиду. Не бойся.

Глава 29

Глава 29

Эмиль

— Чуть меньше четырех миллиардов женщин, — задумчиво сказал отец. Не отрываясь, он смотрел в одну точку. Впрочем, в последние годы это было частым его состоянием.

— К чему это, отец? — Я нахмурился.

Я рассказал ему про Софию и попросил помощи. Почти все рассказал, но без тех подробностей, которые хотел сохранить лишь между собой и Софией. Как зажимал ее в бане и как она предлагала мне свою невинность — умолчал.

Впрочем, я бы справился и без помощи отца. Я бы все равно пошел против Шаха, но хотелось без потерь и без сильной боли для нее.

— На планете, говорю, чуть меньше четырех миллиардов женщин. Как ты нарвался именно на дочь Шаха?

Я хмыкнул. Кажется, после этой ночи отец оживет. Он не подавал виду, но я чувствовал. Ясмин тоже заметила сегодня его новое состояние и расцвела пуще прежнего.

Но умиротворенное лицо отца вмиг исказилось:

— Ты что натворил, Эмиль?! Что. Ты. Натворил.

Отец ударил кулаком по столу и вскочил на ноги. Говорю же — оживет. Я посмотрел на него с легкой улыбкой. Позлись, отец, тебе полезно.

— Ты во что вляпался, сын? Ты представляешь или нет?!

— А то ты никогда не вляпывался! — огрызнулся я в ответ. — И Диану Шах не ты пытался выкрасть, а кто-то другой, да?

Отец побагровел.

— Я пять лет за нее и отсидел! Повтора хочешь?! Только тогда жена была! А за дочь его тебе не тюрьма светит, за дочь он тебе все мозги вышибет!

Я спокойно выслушал его тираду, сложив руки на груди. На крики пришла Ясмин — взволнованная и сонная. Ночь на дворе, а отец разорался. Хорошо, что мы остановились не рядом с Басмановыми, а сняли отдельный дом.

После Италии отец на дух не переносил квартиры, пришлось арендовать особняк. Мать я уже потерял, поэтому для отца я делал все, лишь бы почаще видеть его улыбку. София, конечно, не в счет.

— Папа, все хорошо? Тебе плохо?

— Ясмин, папе очень хорошо. Возвращайся к себе, — попросил я вкрадчиво.

— Хорошо, брат. Не ругайтесь только, папе нельзя волноваться, — строго заключила Ясмин и вернулась наверх.

Я обернулся к отцу — при виде дочери он немного остыл. Помял лицо, повздыхал и сел за барную стойку.

— Так поможешь или нет?

— Размечтался, — беззлобно ответил отец.

— Значит, нет? — Я напрягся. — Хоть людей дашь? Мне итальянцы нужны, в Петербурге у меня охраны нет.

— После того, как дочь Шаха себе присвоишь, она у тебя появится! — выпалил отец. Помолчав немного, решил: — Мой отец мне помог в свое время. И я тебе помогу.

— Спасибо, пап. — Я пристально посмотрел на него. — Правда спасибо.

— Я ошибки свои учел. На этот раз все сделаем идеально. — Отец указал на стул рядом с собой. — Садись, Эмиль. Есть план, обсудим.

Отцовский план в итоге сработал. Но, по правде говоря, вышло пятьдесят на пятьдесят.

Из хорошего: София со мной без шанса на возврат.

Из хренового: не добровольно.

Когда я забрал ее из отцовского дома, то выслушал о себе много хорошего. И по лицу получил вдобавок. Я разозлился, она отключилась в машине. Потом стало полегче.

Мы для приличия покружили по городу и вернулись в особняк. Особо скрываться не было смысла: Шах пробьет камеры города и приедет в арендованный особняк. Как мы и планировали, между первым и вторым прошла ночь. То есть в воображении ее семьи София провела эту ночь со мной.

Я дал ей отоспаться и думал, что на следующий день она станет покладистее. Ни черта такого, твою мать. Подпись пришлось выводить насильно, чтобы на бумаге остались отпечатки ее руки. Кольцо я тоже не так планировал надевать.

Хер с этим. Главное, что уже моя. Но внутри все огнем полыхало. И злость, и чувства. В сердце было все, но ей досталась только ярость.

Я не сдержался, она не обмякла.

Я закрыл Софию снаружи и застыл рядом с дверью. Рядом стояла Ясмин. Я крепче стиснул челюсти. За спиной плакала София, впереди маячила борьба с Шахом, в моих руках — доказательство, что девушка принадлежит мне. Но Шаху и бумаги уже не нужны — прошли сутки, София провела ночь с мужчиной вдали от дома.

— Брат... — Плеча коснулась нежная рука.

— Я велел тебе идти к отцу, а не подслушивать.

Я был на пределе, и сестре тоже досталось.

— Брат, за что ты так с ней? Я думала, вы любите друг друга.

— Это так. Просто времени мало.

— Когда любят, добровольно кольцо надевают, — заметила сестра.

— Больно ты в любви понимаешь, Ясмин. — Я посмотрел на сестру, прищурившись.

— А может, понимаю. — Она прищурилась в ответ. — Вообще-то, у меня поклонник на Сицилии остался. Которого ты, между прочим, одобрил.

— Почти одобрил. — Я недобро посмотрел на нее. — Сестра, побудь сейчас с Софией. Скоро привезут вещи, ей нужно будет переодеться. Меня она к себе не подпустит. Поможешь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Конечно, Эмиль.

Ясмин прильнула ко мне и встревоженно прошептала:

— Я боюсь. За тебя. Я видела ее отца, и он мне не понравился.

— Мне тоже он не нравится. Но тебе не о чем переживать, после перелета в Петербург вы с отцом вернетесь домой.

А мы с Софией будем что-то делать. Что именно — еще не решил.

Я спустился к отцу, слушая из его уст добрый родной итальянский. Он стоял у окна возле входа и отдавал приказы, начальнику безопасности. Входов в особняк было много, каждый надо было закрыть.

— Подписала? — с сомнением спросил отец.

— Ты был прав, но подпись есть. — Я хмуро вручил ему бумаги и ее паспорт. Последний я забрал еще во вторник.

— Я мог поговорить с ней.

— Еще чего. Я не позволю, чтобы мой отец упрашивал девчонку стать моей женой. Она мне понравилась, я ей тоже. Немного придет в себя и вспомнит, как хорошо было со мной.

Я вручил отцу флешку.

— Я сделал скан, отправь документы в Италию, пусть регистрируют как можно быстрее. Оригинальные документы Шаху отдадим, механизм уже будет запущен.

К приезду Шаха мы были готовы. Особняк находился в черте города вдоль проезжей части. Месива не будет. Потом — возможно, но не здесь. Сегодня дело малое — вручить Шаху документы, грязное белье и показать Софию живой. Было бы идеально ее устное согласие, но Шаху придется обойтись без него. Для Руслана Басманова ее согласия не спрашивали.

Ясмин спустилась и, приподнявшись на носки, зашептала мне на ухо. Я услышал «Мурад» и количество лет, на протяжении которых он избивал ее.

— Спасибо. — Я заскрежетал зубами. — Поднимайся и не выходи из комнаты, Ясмин.

— Приехали, — сообщили нам по рации.

Отец напрягся и заправил магазин. Я крепче сжал рукоять. Если Шах поднимет огонь в центре города, его репутация накроется медным тазом. Но процент необдуманных поступков имел место быть.

— Если он выстрелит, я его убью, — сказал я.

— Только попробуй, и всю жизнь будешь Софию силой брать, — процедил отец. — Если он дернется, я убью его сам.

Я мысленно стал пересчитывать. Три десятка наших людей на улице готовы и ждут наших приказов. Еще больше в доме — пятерка на каждый вход, остальные у спален, где находятся София и сестра. За вторую я боялся не меньше... А еще хорошо помнил, как старший сын Шаха смотрел на Ясмин.

— Сколько их? — Я напряженно вглядывался в окно.

— Всего несколько машин. И делегация охраны. Женщин не взяли, похоже.

— Хреново, — понял я. Женщин не берут, когда планируют жестить.

— Хреново, — повторил отец. — Хреново, что среди четырех миллиардов женщин в твою машину села София.

Я ухмыльнулся. Отец злился, но его можно понять: он потерял жену и имел всего троих детей, двое из которых сейчас находились в опасности. И все из-за того, что я выбрал не ту женщину и не намерен отступаться.

— С ним Диана, — сообщил отец спустя время.

Я расслабился.

— Тогда точно в Петербург улетим.

— Я так и думал, что она за ним поедет. Диана не изменилась.

Отец схватился рацию и поднес ко рту:

— Пускать строго тех, кого я называю. Эмин Шах не может зайти один. Только с женой. Она будет гарантом его хорошего поведения.

Я напряженно вглядывался в ворота. На территорию вошла его охрана, затем сам Шах и только потом — жена. Эмин не дожил бы до стольких лет, если бы всюду не таскался с охраной.

— Пустить Эльмана и Мурада, Эльдара Басманова и Рустама. Двери закрыть.

Отец решительно повернулся ко мне.

— Я выйду первым. Если он будет адекватным, выходишь. Если нет... — Отец замолчал.

— Я помню, пап. — Я тяжело сглотнул. — Забираю сестру с Софией, и летим из страны.

— Да. — Глаза отца снова померкли. — Береги нашу семью.

Я кивнул. Все будет не так. Если Шах додумается поднять пушку на моего отца, ему не жить. И плевать я хотел на то, что скажет София. Хоть всю жизнь пусть ненавидит, но я отомщу и выстрелю ему в самое сердце. За всех отомщу.

Глава 30

Глава 30

Через несколько минут отец подал знак. Можно выходить. Месива не будет... пока.

Больше всего я не хотел смотреть на дядю. В глазах остальных читалась ярость, а в его — непонимание. Рустам не понимал, почему я пошел против его сына. Почему оскорбил всю его семью и всех его детей.

Я оставил это на потом, а пока следил за Эмином. На его лице читалось бешенство. Слети он с тормозов, перестрелял бы всех на хрен.

— Ты, щенок!

Это был плевок в мою сторону. Глаза его сузились, рот открылся, пальто нараспашку.

— За словами следи, Эмин. Это мой сын.

— Давайте успокоимся, — подал голос Эльдар.

Дед сделал шаг вперед. Вообще-то, на деда тоже было тошно смотреть. Он был причиной, по которой Шах согласился продать свою единственную дочь. Даже София в итоге согласилась.

Только не я. Поэтому их секрет надо узнать любой ценой. Если дед взял Шаха за яйца, то и я смогу.

— Эмиль, объяснись.

Вместо слов я протянул ему документ. Дед немного знал итальянский и сразу понял: София больше не их. Выдержка у него была стальная. Он не подал и виду, что зол.

— Это оригинал, — сказал я. — Можешь отдать на экспертизу, София все подписала. Документы отправлены в соответствующие инстанции.

— Я не понял, — пророкотал Шах. — Что с моей дочерью?

Эльдар тяжело повернулся к нему, держа бумаги. До Шаха дошло. Я крепче сжал металл рукояти. Если он дернется, ничьи чувства не пощажу. Ни жены его, ни сыновей. Он отобрал у меня всех. Родителей матери, мать... На аборт ее уговаривал. От меня и Ясмин избавиться.

Ублюдок.

Мы встретились взглядами. Читай по глазам, сука. Либо ты свалишь, либо сдохнешь.

Сзади раздались тихие шаги. Вывели Софию. Поставили за спинами охраны, но так, чтобы было видно ее лицо.

— Объясни, Эмиль. Ты натворил, ты и объясняй! — не выдержал Эльдар. И на меня больше не посмотрел. Будто я недостоин его взгляда. Ожидаемо.

— Я прилетел во вторник. Увидел Софию, и она мне понравилась.

— Щенок! Ты чего несешь, щенок?! — плевался Шах. — Я забираю дочь, и мы уезжаем!

— Эмин, Эмин! — всхлипнула его жена, удерживая его за локоть. — Давай выслушаем, я ничего не понимаю.

— Давид, сукин сын, ты просто мстишь мне! — заорал Шах.

— Ты слишком жалок, чтобы тебе мстить, — парировал отец.

— Надо было прикончить тебя еще тридцать лет назад! Не получилось с моей женой, решил мою дочь под своего сына подложить?!

Диана закрыла лицо руками, как недавно это делала София. Женщина ослабла, и старший сын подхватил ее под локоть.

— Просто смирись с тем, что наши дети полюбили друг друга, — ухмыльнулся отец. — Давай обойдемся без прошлой грязи. Сюда ее мешать не надо.

Я обернулся и попросил Софию подойти. Схватил ее за холодную руку и глянул на Мурада. Второй сынок Шаха напрягся сразу. Без помады только слепой не заметит, как распухла ее губа. Пришло время научить юного ублюдка отвечать за свои действия.

— Подойди, если не трус, — процедил я сквозь зубы.

София задрожала, метнув на меня полный ужаса взгляд.

— Не надо, Эмиль... Не надо!

— Мурад, ты подойдешь к сестре? — Я выжидающе глянул на сынка Шаха.

Мурад посмотрел на отца, но тот неотрывно глядел на дочь. Видишь ее лицо, подонок? Забудь про то, сколько бабла ты имеешь, и посмотри на дочь. Ее били в твоем доме. Ее избивал твой сын.

Младший Шах пошел навстречу. Не струсил.

— Ну? Я подошел.

Я аккуратно обхватил лицо Софии, запрокинул ее голову и повернул к Мураду. София закрыла глаза, открывая рот. Его перекосило.

— Ее лицо — твоих рук дело? — спросил я коротко.

Сзади охнула ее мать. Заметила. На чистой коже это сделать легко, в остальное время глупышка София маскировалась и тряслась за репутацию брата.

— Отвечай! — процедил сквозь зубы. — Ты бил свою сестру последние годы?

Мурад побагровел от злости. Высокий, сука. Младше ее, а силы — хоть отбавляй.

Я дал знак, и Софию увели обратно. За спины наших людей.

— Ну да, — бросил гаденыш сквозь зубы. — Это сделал я.

Я отклонился и врезал ему в челюсть. Сзади закричала София. Спереди — ее мать. От замаха он рухнул на асфальт. Скорчился, как побитый щенок.

Сука.

Об его скулы разбил костяшки, ну и хер с ними. Зато получил эстетическое удовольствие от вида его тела под ногами.

Я с отвращением схватился за ремень. Вынимать не стал, но стыд в его глазах уловил отчетливо. Вспомнил, как ты проделывал это с ней? В горах я видел ее страх при взгляде на ремень. Думал, что это дело рук отца — методы воспитания у всех разные. Оказалось, это был младший брат.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Младший, сука. Даже не старший. У меня крыша ехала от мысли, что я бы мог проделывать подобное с Ясмин. Хлестать ремнем? По губам бить? Я скривился от отвращения.

— Ремнем ты ее тоже хлестал. Сладко было воспитывать сестру?

Где-то закричала его мать. Зря ее привезли сюда. Мне было ее жаль. Мурад был умным уродом и знал, как нужно бить незаметно. И когда. Если бы не помолвка, никто бы так ничего и не узнал.

— Теперь усвой: на мою жену руку не поднимают, — выплюнул я и повернулся к Эмину.

Главный Шах стоял, опустив руки. Охрана подорвалась защищать наследника, но он вскинул руку, останавливая. И потом медленно опустил вдоль тела. Не пошел за сыном. Даже не дернулся.

— София, это правда? — только и спросил Шах, хотя ответ уже знал. Поверил сразу.

— Это правда, — подал голос Эльман.

Я не ожидал, но он заговорил.

— Я застал их на прошлой неделе. София просила не говорить, потому что все равно выходила замуж. Раньше я не знал, иначе бы сделал с Мурадом то же самое.

Эмин дал знак, и Диану увели в машину. Она то и дело рвалась к детям. То к Софии, то к сыну. К первой не пустил я, ко второму — Эмин. Он с презрением смотрел на Мурада и не помог ему подняться. Дикое унижение для наследника.

— Уберите его отсюда, — приказал отстраненно, кивнув на сына.

Эльдар закрыл лицо руками, качая головой. На дядю я так и не посмотрел, одобрения я там все равно не найду.

— Надо не только сделки выгодные заключать, но и сыновей воспитывать, — припечатал я, имея в виду сделку на Софию.

— Сын, следи за словами, — напомнил мне отец. Он предупреждал не брать на себя много, но моя ненависть к Шаху была запредельной.

— Допустим. — Шах помрачнел. — И чем ты отличаешься от него, щенок? Я смотрел видео с камер. Ты затащил мою дочь в машину силой. Расскажи мне, как ты насиловал ее, и я тут же пущу тебе пулю в лоб. И класть я хотел на вас всех.

— Я не насиловал. У нее своя комната. До тех пор, пока она не будет готова.

Я ухмыльнулся, увидев его вытянутое лицо. Потому что знал, что София уже все равно не вернется домой. Между нами был один секрет, который я урвал первым.

— Я забираю дочь, — припечатал Шах. — София, ты можешь вернуться домой. Просто подойди ко мне и встань рядом.

София не тронулась с места. Телом — хотела. Домой хотела, к матери прижаться и даже к отцу. Они у нее на первом месте, и мне с ними не соревноваться. Поэтому я напряженно застыл, сцепив челюсти. Девочка была умной, не должна выйти.

— Никто не запретит тебе подойти к отцу, — уговаривал он. — Иди ко мне, милая. Больше тебя никто не обидит.

— Да, дочка, — вступился Эльдар и улыбнулся моей Софии. — Возвращайся домой. Эмиль тебя не трогал, мы все переиграем.

София не верила. И еще кое-что понимала. Понимала, что дальше ей жизни не будет. Она моей стала не сегодня и не вчера — она еще в горах моей стала. Добровольно, и никак иначе. Это наш секрет. Скажи я о нем, Шах бы тотчас же отвернулся от дочери. Для меня так было проще, но для Софии — слишком хреново и жестко.

— Я приму тебя обратно домой, — начал злиться Шах.

— Я не вернусь, папа, — наконец вымолвила София.

Я улыбнулся. Умная девочка. Не ждет ее теперь ничего хорошего без меня. Я стал первым и останусь последним.

До публичного скандала она могла объясниться с Русланом. Я знал Руслана: ради власти он бы принял ее не девственницей. Дед растил его с большими амбициями, и чистота девушки ему была безразлична. Сделку в двадцать лет не нарушить ничем. Вот почему я гнался быстрее забрать ее. До ее согласия.

— Не вернусь, — услышал я ее судорожный вздох. — Ты же знаешь, после такого скандала мне жизни не будет.

— Никто не посмеет и слова сказать... — процедил Шах. — Иди сюда, София.

— Все посмеют, папа. Будут грязью обливать. И Руслану я уже не нужна — слишком высока цена сделки.

Вмешался Эльдар:

— Девочка, не делай преждевременных выводов. Я поговорю с Русланом, и если ты действительно чиста...

— Убирайтесь! — вспыхнула моя девочка.

— Чего? — разозлился Шах. — Иди сюда, я сказал! Мы возвращаемся домой!

Я поднял руку, останавливая Шаха.

— София все сказала. Уходите с миром.

— Эмиль, ты совершаешь ошибку. — Дед повысил тон. — И не смеешь говорить со мной и с дядей в таком тоне!..

— Я не собираюсь отдавать Софию. Это мое последнее слово.

— Давид, угомони своего сына! — не вытерпел Эльдар.

— Я полностью на его стороне, — вздохнул отец.

— Надо было не в тюрьму тебя отправлять, а грохнуть! — прорычал Эмин и двинулся в мою сторону.

— Советую убраться с моей территории, — холодно предупредил я. Я едва сдерживался. Сука. Как солью на рану... Матери уже нет, но отца я не позволю тронуть. И старые раны ворошить не позволю.

— Да ты в моем городе, щенок! — Шаха аж перекосило.

Эльдар вскинул руку и посмотрел мне в глаза.

— Если ты сейчас не отдашь нам Софию, то можешь забыть о том, что у тебя есть родня!

— Уже забыл, — процедил я сквозь зубы и отвел взгляд. И так было хуево, поэтому на деда я не смотрел, пока тот не схватился за сердце и не упал на землю навзничь.

— Отец! — заорал Рустам.

Блд. Я обернулся, давая приказ увести Софию и попутно набирая номер скорой.

— Отец! Отец, ты слышишь меня? Пап!

— Снимите пиджак, расстегните ему рубашку! — бросился к ним мой отец. Давид и Рустам. Два брата. Не по крови, но выросшие вместе. Теперь их разделяла бездна. Не дай бог, соединит горе...

Я обернулся к охране.

— Позовите сюда Ясмин. — Я тяжело сглотнул. — Она врач.

Чувствовал себя хуево. Расстегнул рубашку, пытаясь сделать вдох. Не получалось.

Я встретил равнодушный взгляд Шаха. Мы одни стояли в стороне, не бросились к телу Эльдара. Эмин не из-за неудачной сделки опечалился, а из-за того, что его дочурку может трахать сын Давида. А на Эльдара, как и на всех здесь, ему было похрен.

Внутри все огнем зажгло. Если сегодня дед умрет, это станет началом конца для каждой семьи.

Глава 31

Глава 31

София

Я хотела рисовать, но под рукой не было холста. Бумаги и карандаша тоже, я находилась в совершенно пустой спальне. Здесь было темно. Я бы нарисовала свой дом с семьей или, возможно, немного белоснежных гор, по которым Эмиль учил меня спускаться. И там, и там были хорошие воспоминания.

Которые вмиг перечеркнул вынужденный брак и раскол в семье.

Я боялась представить, что сейчас творится в отцовском доме. И больше, чем за остальных, переживала за Дамира.

Когда я была в его возрасте, в нашей семье правила гармония. Родители упивались любовью к малышу Дамиру, Эльман еще жил дома и мы проводили с ним очень много времени. Мурад был маленьким и мы, в принципе, неплохо ладили для столь юного возраста. Просто он уже тогда был одиночкой, и у нас было мало общего. Тогда я еще не знала жестокой правды о том, чего стоит такая размеренная жизнь.

У Дамира же сейчас не было никого. Отец пребывал в ярости, мать, если и находилась рядом, то лишь рыдала, а Мурад сейчас в бешенстве и наверняка поджимает хвост перед отцом. Дамиру была нужна я, но Эмиль и слушать не станет — он планирует увезти меня из этого города навсегда.

Я сидела на широкой кровати, устланной белоснежной тканью. На ней было много подушек, за которыми я могла спрятаться, если Эмиль решит, что сегодня я должна разделить с ним постель. Не знаю, как поведу себя в таком случае, но и Эмиль ведь не будет брать меня силой. Даже если вернется злой, не будет. Наверное.

Я кусала губы и сжимала колени, слушая мертвенную тишину дома. Никого не осталось. Эльдару стало плохо — он схватился за сердце и упал. Меня увели оттуда силой. Эмиль не видел или не хотел видеть, как я вырывалась из рук его охраны.

Меня затолкали в комнату и заперли дверь. Они не понимали русский. Вокруг слышался только итальянский, и я чувствовала себя совсем чужой...

Через несколько часов самобичевания за мной пришли. В дверях показался отец Эмиля. Честно признаться, я боялась Давида. Я столько всего услышала о нем во дворе, когда отец приехал забирать меня...

Давид когда-то украл мою маму. Я не знала, причинил ли он ей вред. Мама никогда не говорила об этом, но отец ведь посадил его за что-то. Не просто ведь так...

— София, ты голодна?

Я медленно покачала головой, но мой взгляд, наверное, выражал недостаточную уверенность.

— Спускайся вниз, накрыли стол, — велел он. — Нужно пообедать.

— Я дождусь Эмиля...

— Они с Ясмин приедут поздно. Эльдара оперируют...

— А почему вы не поехали? — спросила я. Было бы куда логичнее... наверное.

Я мало что смыслила в логике, раз поверила, что Эмиль никогда не обидит меня. Теперь он вознамерился делать это каждую ночь. И вполне законно.

— Ты знаешь ответ, — ответил Давид.

Я кивнула. Давид остался охранять меня. Ясмин была с братом, а я — здесь, заключенная в особняке. Они с сыном поделили охрану поровну.

Я не стала пререкаться и спустилась в гостиную. Еда была вкусная, но совершенно не лезла в горло — я все время чувствовала на себе взгляд... свекра? Кто он мне теперь?

— Ты очень похожа на свою мать в молодости.

Я прожевала мясо и тяжело проглотила его. Стараясь не смотреть на Давида, спросила:

— Это правда? Вы крали ее?

— Эмин был одержим Дианой. — Давид тщательно подбирал слова. — И она была несчастна.

— Мама не говорила мне ничего такого, — сдержанно бросила я. Но слушать не перестала. Было больно, но правду знать хотелось.

— Твой дедушка Булат был настоящим монстром, София. И Эмин это видел. Эмин рос в семье, где процветало насилие и побои. Поэтому он стал таким... жестоким. И я просто захотел ее спасти.

Я молчала, тяжело дыша. История была похожа на мою. Эмиль спас меня от побоев Мурада, но также сделал невозможным мое возвращение домой.

— Значит, вы решили украсть мою маму? Она этого хотела?

— Нет. — Давид поджал губы. — Думал, что ей понравится со мной больше, чем с ним...

— Вы с ней спали?! — горячо воскликнула я и... замолчала. Боже. Щеки вмиг загорелись. Я почувствовала жар и опустила голову.

А Давид рассмеялся.

— Нет. Между нами ничего не было, София. Твой отец приехал и посадил меня за преступление, которое совершил он, а не я.

Давид больше ничего не рассказал мне и не углублялся в подробности — вероятно, чтобы не настроить меня против собственного отца. Но и этого было достаточно. Я хотела вернуться в свою комнату и разложить услышанное по полочкам.

— Вообще-то, у меня есть фотография с твоей матерью. Сделана треть века назад. Хочешь посмотреть?

Я осторожно кивнула, потому что отчего-то побоялась отказать. Этот мужчина внушал мысль, что отказывать нельзя. Да и на фотографию, чего скрывать, было интересно посмотреть.

Давид долго искал фото — вероятно, оно было закинуто в самые ненужные папки на облачном диске. Когда он подошел, я почувствовала запах сигарет. Они оба курили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Смотри, — велел Давид.

На фото была мама. Молодая, серьезная. Она будто боялась улыбнуться... другому мужчине.

И Давид. По правде говоря, его было не узнать. На фотографии он был озорным юношей, сейчас же в его взгляде не осталось ни капли от прошлого озорства.

— Мама не хотела фотографироваться с вами, — заметила я, видя, как мама закрыла половину лица и будто пыталась увернуться от его рук и камеры.

— Она боялась твоего отца. А со мной ей было бы хорошо.

Давид вернулся на место, и мы пересеклись взглядами.

— Вы жалеете, что у вас ничего не получилось с моей мамой?

— Нет.

Я спокойно выдохнула.

— Я полюбил другую, — завершил он мрачно. — Теперь живу в воспоминаниях.

Давид больше не сказал ни слова. Курил и не смотрел на меня. Зато на него смотрела я и видела, как сильно сгорбились его плечи и потускнели глаза. Запал прошел. Улыбка сошла, ожесточив уже немолодое лицо.

Как и моему отцу, Давиду было за пятьдесят, но мне казалось, что он по-прежнему притягивает внимание многих женщин. Широкие плечи, облаченные в простую одежду, делали его привлекательным мужчиной, но, если посмотреть в его глаза... в них будто не было импульса, чтобы жить.

Давид легко мог найти ту, с которой проведет остаток жизни, только сказать об этом я не решилась. Чувствовала, что это опасно. Как и Эмиль, его отец наверняка быстро выходит из себя.

— Приехал все-таки, — недовольно сказал Давид и потушил сигарету.

Из окна донесся автомобильный сигнал. Просили открыть ворота.

— София, возвращайся к себе, — приказал отец Эмиля и кивнул охране, чтобы меня проводили.

Я поняла, что в дом кто-то приехал. Точно не Эмиль, ведь Давид сказал, что они приедут поздно. Этот человек вряд ли представлял опасность, раз Давид пустил его, но меня он решил спрятать в комнате.

— И, София... — властно окликнул Давид.

— Да? — Я обернулась, встретив пристальный взгляд.

— Мы здесь все не по любви женились. Не ищи других путей. В случае с твоим отцом путей к свободе у тебя нет.

Глава 32

Глава 32

Давид отправил меня к себе, и мне ничего не оставалось, как вернуться в мрачную спальню и ждать возвращения Эмиля.

Приехал Рустам Басманов. Я узнала несостоявшегося свекра по голосу... и напряженно застыла возле двери. Давид и Рустам были братьями, им нужно было поговорить. Голоса раздавались приглушенно, но выйти из спальни не было возможности — ниже на лестнице стояла охрана.

Золотая клетка, не иначе. Слава богу, после разговора с Давидом меня не закрыли на ключ. Наверное, отец Эмиля сжалился надо мной и таким образом хотел смягчить.

Тихонько приоткрыв дверь, я почувствовала сильный сквозняк. Нужно быть осторожной, чтобы дверь не захлопнулась и меня не подловили.

Первым делом Рустам сказал, что отец еще в операционной и без изменений, а сам он приехал поговорить. Подслушивать было легко — мужчины говорили на повышенных тонах.

— Что ты позволяешь своему сыну, Давид?!

— Я виноват перед Русланом, но не тебе меня судить! Ты бы сделал то же самое ради своего ребенка.

— Ничего подобного! — взревел Басманов. — Я бы сначала пришел к тебе, но ты!.. Ты оскорбил мою жену, мою старшую дочь и моих сыновей!

Рустам был зол на брата. На пока еще — брата. И все это случилось из-за меня.

В кухне воцарилась тишина.

Я предупреждала Эмиля, умоляла оступиться. Если бы не он, ничего этого не случилось бы.

— Я не ожидал, что ты сделаешь подобное, — донесся до меня мрачный голос Рустама.

— Между нами это что-то меняет, Рустам?

— Если у тебя нет оправдания поступку твоего сына, меняет. Девушка не хотела быть с твоим сыном.

— Раз на то пошло, то к браку с Русланом ее тоже принуждали. Расскажи, какие горы Эльдар пообещал Эмину за дочь? Да никакие. В жизни не поверю, что Эмин пошел на это добровольно.

— Эльдар предложил Руслану жениться на Софии, и он согласился. Мы с Полиной удивились, но не были против...

— Между Эмином и Эльдаром была сделка на Софию, а тебя просто скинули со счетов, Рустам!

Я затаила дыхание.

Оба брата замолчали. Значит, Рустаму не известно о сделке — ему преподнесли это мягче, чтобы он не сопротивлялся Эльдару.

— Допустим, я поверю тебе. Но у твоего сына мотивы не хуже — огромные амбиции и ненависть к Шаху. Он погубит не только его дочь, но и самого себя.

— У него не амбиции, Рустам. Это не дело мести. София ему действительно понравилась. Он не обидит ее.

— Шах думает иначе. И я тоже, — огорошил Рустам Басманов. — Твоя ненависть к этой семье затронула ни в чем не повинную девушку.

— Мне все равно, что ты думаешь! — завелся Давид.

На кухне что-то упало или просто сильно ударили кулаком по столу. Послышались шаги. Я плотнее прижалась к стене и заглянула в узкую щель. Стена у лестницы была зеркальной, и я видела силуэты обоих мужчин.

— Нельзя просто так красть понравившуюся девушку. Тем более красть с помолвки своего двоюродного брата, — процедил Рустам.

— Ты ничего не понимаешь, Рустам.

— Если у него была причина, назови. Объяснись и оправдай поступок своего сына!

Я зажала рот рукой, когда увидела, как напряглось тело Давида. Если он расскажет, что я сбежала из дома и по глупости своей села в машину Эмиля... если про новогодние ночи расскажет... Я умру от стыда и боли.

— Я не могу, Рустам. — Голос Давида был подавленным. — Не могу рассказать.

Я тихо выдохнула. Он сохранил мой секрет. Наш с Эмилем секрет.

— Значит, все-таки месть, — сделал жесткий вывод Рустам Басманов. — Не ожидал от тебя, что ты так настроишь Эмиля против Шаха, что он испортит жизнь молодой девушки.

Давид молчал. Я чувствовала: хоть он и отказался от фамилии Эльдара, воспитавшего его, он любил свою семью не по крови.

Рустам вплотную приблизился к брату и тихо заговорил:

— Верни Софию. Пока дел не наворотили, отпусти девушку со мной. Я как брат с братом с тобой говорю.

Я до боли прикусила губу. Отдаст? Нет?

Молчание было коротким.

— Сделаешь хоть шаг к ее спальне — велю вышвырнуть тебя из дома.

Давид перешел черту, и я увидела, как исказилось лицо Рустама Басманова.

— Когда Жасмин не стало...

— Умолкни, Рустам! — гаркнул Давид.

— Нет, слушай! Когда Жасмин не стало, мы с Полиной всей семьей к тебе переехали и жили рядом, пока ты приходил в себя! И твоих детей воспитывали...

— Год! — заорал Давид. — Мне хватило года!

— Да ты бы видел себя! — выплюнул Рустам. — Мы вытянули тебя из болота курева и алкоголя и сделали так, чтобы дети не запомнили то время, как самый постыдный год в жизни своего отца!..

Давид ударил брата в плечо. Оттолкнул его, схватился за сигареты и закурил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но Рустам не замолчал.

— И вот твоя благодарность? Вчера ты вместе со своим сыном без зазрения совести украл невесту Руслана! Руслан вместе с нами тогда поехал и того же Эмиля отвлекал от смерти матери! Сука! — зарычал Рустам.

— Довольно! — процедил Давид и пошел по коридору. — Уезжай, Рустам! От греха подальше уезжай!..

Рустам шел за ним и повторял ее имя — Жасмин, Жасмин, Жасмин...

Два брата готовы были накинуться друг на друга. Картина была страшная.

— Да стоит тебе услышать ее имя, как ты снова проваливаешься в свое болото! Только теперь у тебя нет семьи, Давид.

Я прижалась к косяку, закрывая глаза. Их нестерпимо жгло. Там, на первом этаже, скопился такой сгусток боли, что дышать было невозможно. Сгусток этот приведет к страшным итогам. К страшным словам, разрушающим многолетние узы.

Я все-таки вышла за дверь и жестом показала охране, что просто постою рядом. Хотела видеть их... хотела собрать пазл воедино. Но меня вернули обратно. Выставили руку, отрицательно покачали головой и закрыли передо мной дверь. В этот раз — на ключ.

Я рухнула на колени.

— Нет семьи? — повторил Давид эхом.

— Не брат ты мне больше, Давид, — пророкотал Рустам. — С этих пор не смей приближаться к моей жене и к моим детям.

Давида не было слышно. Кажется, имя жены действовало на него разрушающе. Оно и без пули все еще ранило его. И Рустам об этом знал. Поэтому каждым словом бил Давида еще больнее.

— Теперь ты один. Без меня. Знать тебя в этой жизни больше не желаю. Но даю тебе шанс, Давид Романо. Если ты сейчас отпустишь Софию, между нами все останется как прежде.

Давид приказал охране вывести гостя.

— София уже в моей семье, — жестко заключил он. — Уходи, если не хочешь, чтобы тебя вывели силой.

— Я уйду, — произнес Рустам. — А ты запомни одну вещь. Твои дети — все еще мои дети, какие бы поступки они ни совершили. Но ты мне больше не брат.

Когда Рустам ушел, я застучала по дверям с просьбой выпустить меня. Давид разрешил не сразу. Только когда Рустам с охраной покинули территорию, дверь отперли.

Я спустилась вниз и налила нам чай. Просто крепкий чай с мятой.

— Мята успокаивает, — сказала я и подвинула ему чашку.

Давид не говорил со мной. Я уже знала это состояние — перед новогодней ночью Эмиль так же вспоминал мать и упрямо смотрел в потолок.

Рядом запахло сигаретами, унося меня в ту гостиницу.

— Я говорила Эмилю, что не стою того. Умоляла его отступиться, — зачем-то сказала я.

— Иди к себе, София. Я хочу побыть один, — с трудом выдавил он.

К ночи приехал Эмиль. Услышав, как на территорию заезжает автомобиль, я бросилась к окну, чтобы убедиться. Да, это был Эмиль с сестрой и охраной. Сердце заколотилось...

Бах-бах.

Я легла на постель и долго ждала в темноте. Эмиль говорил с отцом, я слышала голос Ясмин. Когда дверь в спальню открылась, я притворилась спящей. Глупо, ведь сердце билось так громко, что даже Эмиль, наверное, все понял. Я не слышала его шагов — лишь почувствовала на себе тяжелый взгляд и ощутила, как прогнулся матрас.

— Не обманывай. Ты не спишь.

Голос Эмиля был мрачным. Неужели Эльдар умер? Я открыла глаза. И черты лица заострились.

— Будешь говорить со мной или продолжишь молчать?!

Эмиль был на взводе. Я осторожно села, спустив ноги на пушистый ковер. Руки похолодели и дрожали. Я была в пижаме, которую купили, вероятно, специально для меня. Что привело Эмиля в ярость, я не знала. Либо смерть Эльдара, либо разговор Давида с братом.

— Я буду говорить.

— Умница. Потому что твой отец мне и так весь мозг вынес. Продолжения в виде тебя я не вынесу.

Я пропустила грубость мимо ушей, следя за его движениями. Я не угадала. Значит, виной всему мой отец.

— Твой дедушка жив?

— Куда он денется, — ухмыльнулся Эмиль. — Выживет и нас всех переживет.

Он начал расстегивать рубашку, и я увидела завитки черных волос на его груди.

— Ты будешь спать... здесь? — Мой голос дрогнул. — Ты обещал, что не тронешь...

Эмиль снял рубашку, и я опустила глаза, чувствуя на себе его пристальный взгляд.

— София... — Он тяжело вздохнул. — Так и быть, я уйду. Сегодня уйду. Но предупреждаю: если ты не поддашься мне, будет очень печально и больно. Для тебя — в первую очередь.

Я подтянула к себе одеяло. Хотелось скрыться от его взгляда, сбежать...

— Научись ценить мое отношение к тебе. Здесь тебя не ударят, но теперь ты моя жена. И скрывать не стану: я хочу тебя.

Я сжала одеяло холодными пальцами и опустила взгляд на свои босые ноги и накрашенные для обручения ногти. Цвет был неяркий, нюдовый... папа только так разрешал.

— Ты увезешь меня в Петербург? — осторожно спросила я.

Я услышала, как открылся шкаф. Эмиль переодевался — расстегивал ремень, стягивал штаны. Я не смотрела, но слух обострился.

— Петербург — не совсем мой дом, но ближайшие годы мы будем жить там.

— Годы?..

— Может, ты еще думаешь, что раз не по любви замуж вышла, то я и детей от тебя требовать не буду?

Я прикусила губу. Страшно было задать любой вопрос — Эмиль все воспринимал в штыки. После часов, проведенных с моим отцом, его нервы оголились. Вероятно, папа нескоро оставил его в покое и даже в больнице при больном Эльдаре продолжал угрожать.

— Я просто не хочу уезжать. Здесь мой дом...

Эмиль все-таки сделал это — коснулся меня. Поднял пальцами мой подбородок, и я увидела его обнаженный торс и крепкие бедра.

И открыла рот, чтобы легче было дышать. Не хватало воздуха... он так близко.

— Ненавижу этот город всей душой.

— Здесь мой дом, — прошелестели мои губы.

— С этих пор я — твой муж. Твой дом там, где я.

— Ты же понимаешь, что я не уеду в Италию?

— Ты же понимаешь, что я не собираюсь спрашивать?

Эмиль отпустил меня и отшатнулся. Будто хотел сделать мне больно, но взял себя в руки.

— Завтра вылетаем в Петербург. Можешь спать спокойно, сегодня я тебя не трону.

Он отпустил меня, и из глаз покатились слезы. Я опустила лицо, закрываясь кулаками.

Эмиль ушел, хлопнув дверью. Отец здорово подпортил ему настроение, а в спальне это продолжила делать я. Отказалась делить с ним постель и многое высказала...

Лежа на холодной кровати, я вдруг поняла, что нравлюсь Эмилю. Привлекаю его. Он хочет получить меня и телом, и душой, но так сильно ненавидит во мне отцовские гены, что если я продолжу противиться, то там, в Петербурге, Эмиль начнет меня ломать.

Я закрыла глаза, истязая себя мыслями. Следующая ночь не будет такой тихой.

Глава 33

Глава 33

Диана Шах

Когда женщина становится матерью, собственная боль заботит ее меньше всего. С рождения ребенка и до конца жизни мать чувствует, когда ему плохо. Значит, я была несовершенной матерью. Или бабушка Марина ошибалась в своих высказываниях.

Боль Софии я не почувствовала, зато в ушах навечно сохранился крик. Крик собственного сына. Закрываю глаза и вижу: Эмин, ремень в его руках и Мурад. Муж делал это на глазах у охраны. На глазах у всех соседей. Заранее послав меня с водителем в магазин, и теперь я понимала, для чего. Так же как и Дамира он отправил на внеочередную секцию.

На душе было беспокойно, и я вернулась домой уже через полчаса, приказав водителю ехать быстрее.

— Но Эмин велел...

— Домой! Живо!

Я вернулась без продуктов. Просто потому, что чувствовала: надо спешить.

Машина только подъезжала к воротам, а я услышала крик. Кое-как выбралась из автомобиля. Руки без сил обмякли, и сумка упала в снег. Несмотря на тяжелое пальто, побежала к ним из последних сил. Мурад был без рубашки. Без штанов. Но снег еще хорошо расчищен после несостоявшегося обручения...

Мурад все признал. Что поднимал на Софию руку, что бил ее ремнем. Разговор состоялся в кабинете. Я сидела рядом с мужем, и Эмин смотрел сохраненные видео с камер, когда Мурад находился в спальне Софии дольше положенного.

Эмин считал, что это упущение охраны — это они не заметили очевидных побоев во время нашего отсутствия. Но после просмотра записей лишь вздохнул от бессилия. В спальне Софии камер не было, а вне спальни не происходило ничего, что подтвердило бы жестокость Мурада. Только слова Эльмана и признание вины самим Мурадом...

Я думала, что закалилась еще в молодости и больше не реагирую на жестокость. Но теперь понимала: нет, ни черта я не закалилась. После просмотра снятых в наше отсутствие записей Эмин поговорил с сыном. Муж был холодным и отстраненным. И решил, что доучиваться в университете Мурад не будет. Дальше только повестка и армия.

Мурад и слова не успел сказать, а его уже вытащили из кабинета как неродного.

Я молча приняла решение мужа. Он и без того на взводе. Вчера вечером стало известно, что Давид с Эмилем увезли Софию из Волгограда. Скоропалительно и без предупреждения, хотя была договоренность решить конфликт здесь. Они сделали это около четырех утра.

Эмина эта новость добила окончательно. И теперь он хлыстал ремнем собственного сына. Январь. Холод. Мурад без одежды...

Я бросилась к нему, закрыла собой... Так поступила бы любая мать.

— Уйди, Диана, — услышала голос зверя. Зверя. Не иначе.

Еще восемнадцать лет назад, когда Эмин держал в руках маленького Мурада, я и представить такую картину не могла бы. Снег. Ремень. Незащищенное тело сына.

— Мам...

Я обняла сына и прижала к себе. Его щеки были ледяными. Мурад положил голову мне на плечо, его тело содрогалось. Я стянула зимнее пальто и накрыла им сына.

— Диана, уйди, — приказал муж, приготовившись и дальше воспитывать его.

— Мама, не уходи, — прошептал Мурад. Его трясло. От боли, холода.

Я не ушла. А какая мать смогла бы?

Эмин сдернул с него мое пальто, посмотрел на нас совершенно озверелыми глазами и сжал челюсти.

Я знала Эмина любым, но таким — еще никогда. Когда я наконец изучу своего мужа до конца? Он забрал меня из дома совсем юной, и я узнавала его каждый день. Каждый год. Теперь мы взрослые, у нас четверо детей, а он все продолжает снимать маски и показывать новое лицо.

— Достаточно, — процедила тихо и сама задрожала. — Больше не позволю. Не трогай его.

— Выполняй приказ, Диана. Или я велю Коле увести тебя отсюда.

— Не смей! Не ты его рожал!.. — закричала я.

Эмин не дослушал меня — с яростью бросил ремень на снег и развернулся.

Я осторожно выдохнула, стуча зубами от холода. На мне было одно платье, колени промокли в снегу, пока я закрывала сына собой.

Муж ушел, смерив сына невидящим взглядом. Будто сквозь него смотрел и видел только опухшее от удара лицо Софии. Я тоже ее видела, но смерти своему сыну не желала.

Когда Эмин скрылся в доме, подошел Коля и помог отвести Мурада в комнату. Я наполнила ванну теплой водой, а Коля помог ему забраться в воду. Мурад морщился и кряхтел. Нужно смыть грязь с ран и обработать их.

Я отвернулась, тяжело дыша. От сердца еще София не отошла, а теперь это...

— Спасибо, Коля, — поблагодарила тихо. — Иди, пока Эмин не заметил.

Мы с Мурадом остались одни. Я закрыла глаза и с ужасом осознала: Мурад просто копия Булата. Мой сын стал копией человека, который насиловал мою мать и которого я ненавидела всей душой.

Копия.

Передо мной был Булат Шах.

— Мам, я не хочу в армию... — прохрипел Мурад за спиной.

У него сел голос, нужно заварить чаю с медом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сжала полотенце и повернулась к нему. Смотреть на сына было больно, и я отвела взгляд.

— Меня не волнует то, чего ты хочешь, — отрезала равнодушно, а у самой ком в горле. — Побудешь в армии год, возможно, два. Человеком станешь. Мужчиной воспитают... раз я не смогла.

— Мам, ты все смогла...

Я сжала кулаки, и ногти впились в кожу до крови. Не смогла! Не смогли.

— Слышать ничего не хочу, Мурад! И смотреть на тебя... — Я рвано выдохнула. — И смотреть на тебя в ближайшее время тоже не смогу. Так будет лучше для всех.

Я полила спину Мурада теплой водой. Касаться его было больно — на теле виднелись кровоподтеки от ремня. Я смыла грязь и попросила Колю помочь Мураду подняться из ванны. Рядом положила полотенце и дождалась, когда сын окажется на постели.

Раны на его спине кровоточили. Я сквозь зубы обработала их и обмотала торс бинтом. Мурад держался молодцом и, кажется, смирился с приказом отца.

— Я закончила. Отдохни, отец больше не тронет тебя.

Я осмотрелась. Нужно принести обезболивающее и завтра сменить постельное белье.

— Мам... — Мурад схватил меня за руку.

Я посмотрела в глаза сына. Он никогда не выглядел таким беззащитным, как сейчас. Руки тянулись обнять Мурада, внутри все обливалось кровью, но в голове были только две мысли.

Первая: я вырастила чудовище.

Вторая: от детей не отказываются...

— Мам, я изменюсь. И университет закончу. Работу найду, следователем стану, как и мечтал. Я изменюсь, только поговори с отцом, чтобы в армию не отсылал...

— Ты доучишься, — пообещала я.

Мурад улыбнулся, тут же скривившись от боли. Эмин не пожалел силы и воспитывал по-своему... так он говорил.

— Доучишься после того, как вернешься из армии. Ни о чем я отца просить не буду, — отрезала тихо.

— Мам, я там сдохну!

— Все через это проходят, и ты пройдешь. Я закрыла тебя собой, но ты должен научиться отвечать за свои поступки, Мурад.

Скоро из секции вернется Дамир.

Я закрыла за собой дверь и направилась в спальню Софии. Эмин злился, но я проводила здесь последние дни почти безвылазно. Раньше я не рылась в ее вещах и всегда старалась меньше контролировать — контроля отца ей хватало вполне, и я думала, что таким образом только располагаю дочь к себе.

Все оказалось ложью.

Поэтому теперь я тихонько перебирала ее вещи, надеясь найти хоть что-то, способное объяснить мне поведение Эмиля. Он увидел ее лишь однажды. И уже полюбил? Это были его слова.

У меня что-то не сходилось.

Эмин следил за мной годы, прежде чем забрать из родительского дома. Я вспомнила наши первые ночи... Не хочу, чтобы у Софии все было так же.

Я коснулась полки с ее нижним бельем, и, пересилив себя, выдвинула ее. Прости, детка, но лучше, если это сделаю я, а не твой отец...

— Боже.

Шумно сглотнув, я вытянула оттуда небольшую шкатулку из черной кожи и открыла ее. И замерла, с ужасом глядя на украшение в своих руках. Дорогое. Тяжелое.

На коже коробочки было имя. Арслан. Рядом стояла его фирменная печать — такая же, что и на портрете Софии, который подарили Басмановы. Кажется, Эльдар говорил, что портрет писал уважаемый человек, проживающий... Проживающий там, где Эмин нашел нашу дочь.

Совпадение? Не верю.

Руслан Басманов. Единственный человек, который приходит на ум при виде подарка от Арслана. На портрете от Руслана стояла идентичная печать. Эти две вещи привезены из одного места. Эмин и для меня заказывал украшения у Арслана, я эту печать ни с чем не спутаю.

Потерев кожу, я замерла как парализованная.

София видела Руслана впервые. Она точно не была с ним знакома. Я видела ее взгляд. Их первые мгновения. Эмоции не подделать — дочь даже не была уверена, что перед ней стоит именно жених.

Шкатулка из кожи обжигала руки. Тогда кто подарил ей это украшение? Или лучше спросить — с кем София была в горах?

— Диана, ты здесь?

По тяжелым шагам поняла: пришел Эмин. Я засунула украшение обратно под белье и повернулась к мужу. Он остановился в дверях.

— Мне надо отъехать по делам.

— А я думала, ты сегодня только сына планировал избивать? — Я тяжело посмотрела на мужа. Больно было до сих пор.

— Девочка моя, что за дерзость?

Эмин сделал шаг и остановился в гардеробной дочери.

— Я понимаю, тебе тяжело. Но Мурад долгое время поднимал руку на свою сестру и понес за это наказание.

— Ты тоже поднимал на нее руку. Возможно, поэтому наша дочь не согласилась вернуться домой, и Эмиль увез ее в Петербург.

Эмин разозлился. Ему не нравилось, когда мы ссоримся. Он ненавидел это всей душой.

— Мое воспитание не должно отражаться на наших с тобой отношениях. Мы по-прежнему семья. С Давидом и его сынком я разберусь, и дочь в Волгоград верну.

Я отвернулась, сцепив руки за спиной.

Эмин подумал — смирилась. Поцеловал на прощание, сел в машину и уехал. Я взяла украшение и тоже пошла к себе. В шкафу стоял чемодан. Я вытащила его и посмотрела на часы. Скоро водитель привезет Дамира. Я быстро соберу его, и мы вылетим в Санкт–Петербург.

Надо поговорить с дочерью и подтвердить свои догадки относительно ее отношений с Эмилем.

Глава 34

Глава 34

Я собрала только самые необходимые вещи и готова была вызвать водителя, чтобы отправиться с сыном в аэропорт. Но Дамира еще не привезли, и я начала нервничать. Когда Эмин вернется со встречи — неизвестно, но если вернется и застанет меня с вещами...

Я больше не хочу проходить подобное. Я и так слишком часто вспоминаю наше прошлое, которое не переиграть — с ним мы просто учились жить.

Прошло еще около двадцати минут. Я уже заказала билеты и приготовила наши с Дамиром паспорта, но сына все еще не было. Я набрала номер водителя, ответственного за передвижение Дамира, но внезапно в дверь постучали.

— Входите, — сказала я.

Входить в нашу с Эмином спальню дозволялось только одному человеку. Коля верой и правдой служил моему мужу много лет, фактически стал членом семьи. От такого человека не получить пулю в спину, а это Эмин ценил в людях больше всего.

— Госпожа Шах...

Коля замолчал, увидев в моих руках миниатюрный чемодан. Побледнел и испугался. Я тоже боялась. Но к дочери хотела больше.

— Коля, я в гости. К дочери. Не говори Эмину, — попросила я.

Коля помолчал немного, обдумывая.

— Я зашел сказать, что привез Дамира. Ваш муж попросил забрать его лично, после скандала с обручением по СМИ ходят негативные новости.

— Хорошо. Спасибо, Николай.

Коля не уходил — он смотрел на чемодан и, кажется, прокручивал в голове прошлое. Он слишком многое знал, чтобы не понять очевидного: я собиралась ехать без Эмина.

— Могу я узнать, Эмин Булатович знает о вашем... визите к дочери?

Я стиснула зубы, но все же ответила:

— Нет. Это мое дело, Коля.

Коля кивнул. Он ушел, а я встретила сына на первом этаже и крепко обняла.

— Дамир, скорее собирайся. Мы едем к твоей сестре. Ты же говорил, что соскучился по ней, верно?

— К сестре? — широко улыбнулся Дамир. — Хочу к сестре. Но где Мурад? Он обещал посмотреть со мной один научный фильм... нам в школе задали.

— Малыш, сейчас надо к сестре. Одевайся, а покушаем в самолете, ладно?

Дамир кивнул.

То ли судьба была так благосклонна, то ли так было предначертано, но мы назвали третьего сына в честь отца Эмина, и по мере взросления Дамир все сильнее становился похожим на своего второго дедушку.

Если Мурад пошел в Булата, то хотя бы Дамиру я не позволю перейти на темную сторону. Скоро мы останемся в этом доме втроем — Эмин, я и наш младший сын, и я приложу все усилия, чтобы Дамир точно вырос счастливым.

Я спустила чемодан в гостиную. Коли нигде не было, и я вызвала своего водителя. Он пообещал подъехать и забрать нас в аэропорт через пятнадцать минут. Долго. Если Коля доложит Эмину, тот примчится раньше. И я не позвонила водителю заранее, спеша обнять сына.

Когда Эмин в ярости, ему плевать на камеры и он забывает про тормоза. Летит домой изо всех сил. Так было, когда перед Новым годом пропала София — в ее поисках муж облетел весь Волгоград за час и поехал дальше, за город. Я отпаивалась корвалолом. Но Эмин не нашел дочь и вернулся домой невероятно злым.

И так же было после ее похищения — Эмин метался по дому как раненый зверь и крушил все, что попадалось ему под руку. Гости уехали, и мне не сразу удалось успокоить его.

Поэтому я боялась. Боялась, что после Софии он слетит с катушек, как в молодости. Когда мне было восемнадцать, а ему — все двадцать восемь.

— Дами, держи ручку чемодана и жди меня здесь, ладно? Пока надень шарф, я кое-что забыла!

Я забыла подарок Софии от неизвестного человека. Оставила его под матрасом со стороны мужа. А когда достала и спрятала в карман зимнего пальто, дверь в спальню распахнулась.

На пороге стоял Эмин. Десять минут. За столько он домчался из центра города до нашего коттеджного поселка.

Я тяжело сглотнула. Подарок Софии обжигал руку в кармане. Хорошо, что я успела его спрятать.

— Я не понял, куда ты собралась? Еще и с моим сыном...

— С нашим сыном, — поправила осторожно. — Решила навестить дочь в Санкт-Петербурге. Я ей нужна.

— Судя по спешным сборам, ты решила сбежать, а не навестить.

Эмин подошел ко мне и принялся расстегивать пуговицы на пальто. Одну за другой. Рваными движениями, нервничая так, будто я уже сбежала.

— Эмин, я уже купила билеты и вовсе не сбегаю. Я к дочери еду, и не вздумай меня останавливать!

— Сейчас, — бросил он сквозь зубы. — Сейчас чемодан этот сожгу и сейф с паспортами поменяю, тогда можешь ехать куда угодно.

— Эмин! — Я задохнулась и замолчала, тяжело дыша.

Мы встретились взглядами. Его был совсем темный и обжигающий.

— Что — Эмин? Своим побегом ты сорвала меня с дел! Еще и Дамира с собой... — Его голос становился все более вкрадчивым. — Кто тебе разрешал, маленькая?

— Я в Санкт-Петербург лететь собралась, а не в Варшаву, — напомнила я. — Сбегать не собиралась. Мурад не один год издевался над сестрой, я нужна ей... сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сначала я разберусь с Давидом, — отрезал муж и окончательно стянул с меня пальто. — С дочерью ты встретишься только в том случае, если она благоразумно вернется домой!

— София не вернется туда, где она получает по лицу!

— Диана... — шепот со свистом.

Муж стиснул челюсти, взял меня за руку и усадил на кровать. А сам остался стоять надо мной, нагнетая обстановку.

— Хочешь сказать, что Давид лучше воспитал своего сынка, чем я своего? Может, еще жалеешь о том, что у вас не сложилось в свое время?

— Эмин, ты говоришь глупости. Ты не в настроении.

— Интересное совпадение. — Муж прищурился. — С Софией сейчас оба Романо. И сын, и отец. Ты к кому собралась? К Софии или к Давиду?

Я покачала головой. Перед глазами все закружилось. Лучше бы я не начинала. Прошло столько лет, а Эмин до сих пор помнит ночь, когда меня похитили. Будь его воля, сейчас бы он не оставил Давида в живых.

— Хорошо, как скажешь. Я никуда не поеду, Эмин. — Голос дрогнул. Я всю жизнь боялась, что Эмин сорвется. Ждала, вспоминала. Конечно, с горечью. После скандала с Софией это почти случилось. В газетах про похищение писали всякую чушь, и все это влияло на настроение Эмина. Его дочь похитили, а сегодня и я собиралась улететь к ней. Это могло стать началом конца.

— Конечно, не поедешь, маленькая. Ты поедешь к Давиду только через мой труп! И то даже после моей смерти...

Я зажмурилась: Эмин схватил мой чемодан, поднял его и бросил в окно. Я отпрянула и не смотрела — только слышала. Слышала, как стекло разбилось... Толстое, невероятно прочное стекло.

Чемодан завис между разбитыми стеклами. Внизу могла ходить охрана, но разве моего мужа это остановит?

— Я поняла, Эмин! — закричала я. — Не поеду, ясно?! Не поеду.

— Хорошо, что поняла, — процедил муж. — Имя его даже не произноси, маленькая. Ты помнишь, чем закончился наш последний разговор о нем?

Муж тронул меня за подбородок, желая заглянуть мне в глаза. Не знаю, что он там увидел, но он вытянул паспорта из моих рук и отошел.

— Никаких встреч с дочерью, пока за ее спиной стоит проклятый Давид, Диана. Она должна вернуться домой. Она вернется, в противном случае я не оставлю его сынку ни одного шанса на нормальную жизнь. Только не с моей дочерью!

Эмин ушел, отпустив меня.

Я разжала руки и выпустила простыню лишь спустя много минут прострации. Пришли охранники. Они вытащили чемодан из стеклянных оков и прошли мимо меня. Трогать и расспрашивать жену Эмина Шаха всегда было табу.

Время замерло: я прокручивала тот самый последний раз, когда упомянула имя Давида. Через год родился Эльман. И я всю жизнь верила, что Эмин раскаивался за ту ночь.

Прошло много лет, прежде чем я поняла: это не Эмин изменился, это я научилась со зверем жить.

Глава 35

Глава 35

София

— Как твое лицо? Вижу, уже намного лучше! Какая же красивая жена у моего брата! — запела Ясмин, склонившись надо мной.

Она пахла цветами и была очень нежной, но отнюдь не ранимой. Видно, что ее никогда не били. Не позволял никто.

— Ты всегда такая молчаливая или просто сегодня переживаешь?

— А что сегодня? — переспросила я.

— Как же? Первая ночь. Брачная. Я уже все знаю, София.

— Что ты знаешь? — Мой голос дрогнул.

— Ну, что прошлой ночью в Волгограде мой брат выделил тебе спальню, а сам ушел спать один. Я случайно увидела. Поэтому сегодня у вас первая ночь. В доме брата и обстановка располагающая.

Да, в его доме в Петербурге было красиво, но... чуждо. Эльман и все те, кого я знала, остались в Волгограде, но даже после возвращения брата в Петербург мне вряд ли позволят увидеться с ним.

Я с горечью улыбнулась.

Петербург мне сразу не понравился, но Эмилю об этом ведь не скажешь. Эмиль и Давид весь день где-то пропадали, оставив меня на неугомонную Ясмин.

С ней было хорошо. По-домашнему тепло. Но также я знала, что скоро она уедет с отцом в солнечную Италию, и мы с Эмилем останемся здесь вдвоем.

— Не беспокойся. — Девушка вновь привлекла мое внимание. — Я уже все придумала и даже освободила спальню брата под твой гардероб. И постельное белье новое постелила...

Многозначительный взгляд Ясмин бросил меня в жар.

Я отвернулась, забыв про остывший чай. Ясмин весь день наводила в доме порядок и изредка пользовалась моей помощью, но в основном она чувствовала себя здесь хозяйкой и ко всему прикладывала свои умелые руки. Не верится, что вскоре эта обязанность ляжет на меня, а ведь мы с Эмилем даже не обсуждали мое дальнейшее обучение в университете.

— София, допивай чай, у меня для тебя еще сюрприз. Не сердись и прими, тебе понравится.

— О чем ты? — Я нахмурилась.

Как выяснилось, Ясмин пригласила в дом мастера по шугарингу. Боже, что за несносная девочка? Она ведь старше меня всего на четыре года, но так умело вгоняет меня в краску... Как и ее братец!

— Давай, Софиюшка. Это нужно каждой девочке, особенно перед первой ночью с мужем. Результат тебя обрадует.

Вообще-то я знала, что такое шугаринг, и уже давно пользовалась этой услугой косметологии по совету мамы, но в интимной зоне не делала еще никогда. Не было надобности... раньше.

— Не смущайся, Настя и мне делала шугаринг! Все будет гладко и шикарно, — рассмеялась сестра Эмиля.

Мастером оказалась молодая девушка. Ясмин выделила нам под процедуру отдельную комнату. Здесь были большие окна, она зашторила их и задорно улыбнулась мне на прощанье.

Было неловко, но через час уже все закончилось. На удивление, болезненность от процедуры была не выше, чем на привычных мне зонах. Больше всего смущало то, что Ясмин думала о нашей с Эмилем ночи больше, чем я.

После обеда к нам снова кто-то приехал. Это оказался человек Давида, он говорил с Ясмин на итальянском и передал большую коробку прямо ей в руки.

— Ты красиво говоришь на итальянском... — заметила я. — Из иностранных языков я знаю только английский и испанский.

— Ничего, выучишь и итальянский, — пожала плечами Ясмин. — Я ведь там всю жизнь жила. Это мой родной язык... Я даже пишу и читаю на русском плохо. О, глупости! Лучше посмотри, что у меня для тебя есть!

Я взяла ту самую коробку и с осторожностью открыла ее. Внутри лежала ткань... нежная, молочного цвета. Взяв ее в руки, я поняла, что это платье-сорочка. Вместе с ним в коробке лежала красная лента и красная фата.

— Не понимаю... — Я вспыхнула. — Снова подарок? Ясмин, мне неловко. Ты столько сделала сегодня, я едва поспеваю за тобой!

— О, глупости! — захохотала девушка. — Я еще в Волгограде зашла в онлайн-магазин и заказала. Фигурка у тебя на сорок второй, но я взяла сорок четвертый, все-таки у тебя большая грудь.

Дыхание сбилось. Ясмин была такой прямолинейной... и такой чистой, что от ее слов меня порой бросало в дрожь. Но одежду иногда действительно приходилось подгонять, и третий размер груди не был подарком. Особенно я переживала, что станет с грудью после родов...

— Это для ночи, — пояснила Ясмин. — Я, конечно, в ваших традициях не сильна, но в восточных фильмах всегда сочетают белый с красным. Красная лента на поясе перевязывается...

— Это на свадьбе... — Я тяжело сглотнула.

— Ну, ничего. Будет очень сексуально. Я помогу тебе одеться перед ночью. В вашей спальне я уже все приготовила... Будет очень романтично!

— Ясмин, я не уверена, что у нас будет ночь. Все очень сложно, понимаешь?

— Я понимаю, что мой брат не очень ценит традиции твоей культуры и вы совсем разных религиозных взглядов, но ведь между вами что-то есть. Я помню, что ты не стремилась к браку с ним, но я чувствую, понимаешь? — Ясмин приложила руку к сердцу. — Я чувствую от вас искры, когда вы рядом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да, между нами что-то есть. Одна ночь, которая решила все. Я навеки отдана Эмилю и больше никогда не увижу родной дом.

Я приняла подарки Ясмин и стала ждать.

Стемнело очень быстро. Ясмин закончила с уборкой, а я с ужином, но мужчин все еще не было.

— Папа позвонил, они уже едут! — крикнула Ясмин со второго этажа. — Поднимайся ко мне, Софиюшка. Будем делать из тебя сексуальную скромницу!

— Что? — тихо охнула я. — Ясмин, не выдумывай. Еще неизвестно, в каком настроении приедет Эмиль!

— О, поверь, на такую красотку настроение быстро поднимется!

Ясмин заливисто засмеялась, а я покраснела с ног до головы. Что за безумная девушка?

Она сбежала по ступеням, взяла меня за руку и повела за собой.

— Они приедут, и надо будет накрыть стол. Так положено, Ясмин.

— Мои мужчины приучены к самостоятельности. Еда на плите, это главное!

Наверное, это так. Ясмин заботилась об отце и братьях всю жизнь, у нее было много ответственных ролей — и мать, и дочь, и сестра. Наверное, особенно это приходилось совмещать для младшего сына Давида. Но меня удивило другое. По счастливым глазам Ясмин нельзя было сказать, что ей это в тягость.

Я зашла в спальню Эмиля впервые за весь день, но разглядеть ничего не смогла: сердце билось невероятно громко, а перед глазами будто стояла пелена.

Ясмин села на край широкой кровати, от взгляда на которую у меня холодели конечности.

— Смотри! Нужно вот так сидеть, чтобы мужчина заинтересовался тобой! Ну, Эмиль и так заинтересован тобой, но чтобы прямо огонек вспыхнул... Поняла?

Ясмин выпрямила спину, положила руки на колени и опустила взгляд.

— Мужчинам нравится покорность. Ты как будто в его власти. Мы-то знаем, что это не так, но надо дать иллюзию.

— Откуда ты столько всего знаешь? — удивилась я.

— О, глупости! — воскликнула Ясмин. — Ты не подумай, я еще девственница вообще-то. Но у меня подружка на Сицилии... кхм... Она сразу с двумя, понимаешь? И у каждого те же повадки.

— Сразу два?!

— Ага. Оба ревнивые, не поделили ее и сделали своей. О, глупости! — взмахнула рукой Ясмин. — Там мужчины такие, что легче смириться, чем бороться с ними. Она делится со мной многими секретами. Мамы нет, а я живу среди одних мужчин, поэтому мне интересно слушать ее рассказы.

— Но ты же не будешь... так, с двумя?

Я почему-то запереживала за эту девушку. Она была такой уютной, а у меня никогда не было сестры.

— Конечно, нет! Мой поклонник этого не допустит, — рассмеялась Ясмин. — Папа почти разрешил ему жениться на мне. Повезло счастливчику! Конечно, если я не буду против. Так, садись!

Постель была холодная и большая. Я сделала все, как велела Ясмин, но еще не переоделась.

— Мне говорили, что это должно быть больно, — шепотом поделилась Ясмин.

Для меня это было не секретом. Для Эмиля тоже. Это была наша тайна, которая сегодня потеряет свою важность. Эмиль хочет, чтобы я покорилась. Тогда не будет больно и плохо. Возможно, он станет обо мне заботиться, и рядом с ним будет не так страшно, как дома рядом с Мурадом.

— Но ты попробуй расслабиться, София. Я уж не знаю, какой Эмиль в постели... ну, я же его сестра и не должна знать такое... и с женщинами его я тоже никогда не встречалась... Но я попрошу его быть аккуратнее с тобой.

— Ясмин... не надо. — Я тактично улыбнулась. — Я сама. Больше ничего не нужно, спасибо. Ты и так много сделала.

Ясмин кивнула. Она положила коробку с платьем-сорочкой на постель, когда внизу послышались шаги.

Бах-бах.

Эмиль уже рядом. Совсем близко.

— Они приехали! Так, все, я беру мужчин на себя. Пока буду их кормить, ты сходи в душ и надень платье. Позже я поднимусь и помогу тебе с поясом и фатой! Эту ночь ты навечно запомнишь!

Запомню. Навек запомню.

Ясмин ушла, и запал тоже пропал. Вмиг испарился, остался лишь страх.

Сегодня у нас с Эмилем будет близость.

Нет, не так.

Эмиль вернулся домой с мыслями обо мне. Он поднимется в эту спальню с мыслями о грядущей ночи. И, увидев меня на своей широкой кровати, совершенно точно захочет получить эту ночь.

Глава 36

Глава 36

Эмиль

— У меня не было возможности думать, есть ли у меня время, — в который раз повторял я отцу.

— Мне бы хватило того, что ты был с Софией в горах. Я бы сразу понял: дело дрянь. Подготовился бы к выходкам Шаха.

Отец злился, я тоже.

Я покрепче стиснул зубы, резво заехал на территорию дома и вылез из тачки, лишь бы не слышать его тяжелое дыхание.

Да, проблемы были. Сегодня мы с отцом ездили в офис, и Ринат уже рвал и метал, узнав о скандале с дочерью Шаха. В яму же не только я провалился, я за собой его потянул и всех тех, кто мне доверял.

— Надо было остановить оборот лекарств. Пустили бы те машины и тормознули бы на время! — негодовал отец, выбравшись на холодный воздух следом.

— У меня договор с Андреа на определенное количество партий. Я не мог подвести.

— С Андреа договориться легче, чем с Эмином, — съязвил отец. — Андреа моего благословения ждет, когда я разрешу ему жениться на своей дочери. А Эмин только смерти нашей жаждет!

— Все, пап. Домой приехали, тихо.

Я бросил взгляд на окно второго этажа и шумно выдохнул. Посмотрел, как чувствовал, именно в тот момент, когда София глядела на меня. Я тебя поймал, принцесса.

Испугавшись моего взгляда, она задернула штору. Но все, что мне надо было, я там увидел.

В доме было тепло. Я отряхнул с пальто снег и поцеловал сестру в лоб.

— Привет, дорогая. Как у вас? — спросил первым делом.

— Все отлично! Мы ужин приготовили с Софией, мойте руки и за стол!

Я усмехнулся. Надеюсь, София не подлила яда в мою тарелку?

За столом отец в основном молчал, потому что дома было правило не обсуждать проблемы при Ясмин. Если сестра и заметила напряженность, то тактично промолчала — за свои годы научилась не влезать в мужские проблемы.

— Спасибо, дочь. — Отец наконец поднялся. — Я пойду к себе, неважно себя чувствую.

— Может давление, папа?

— Может быть. Ну, измерь, — махнул рукой отец.

Ясмин побежала наверх за тонометром, а отец склонился ко мне:

— Эмин сидит в Волгограде спокойный как удав. За дочерью не погнался. Это дурной знак, сынок.

— Парни уже на границе. Уже поздно, пап. Они вот-вот должны ее пересечь, не нагнетай.

— Если они не успеют, будут проблемы.

— Проблемы решаемы?

— По закону — нет, — огорошил отец. — Это статья. И приличный срок.

Ясмин возвращалась, я услышал ее осторожные шаги и замолчал. Волновало сейчас одно. Где София? Почему не вышла? До ужина Ясмин проболталась, что София готовится.

Готовится к чему? Я, конечно, дал понять, что не собираюсь долго ждать, но едва ли София уже решилась на брачную ночь.

— Пап, как скоро сделают документы?

— Ожидается завтра. Я тоже в нетерпении. Надо сделать девочку женой по закону... так спокойнее будет.

Я кивнул. Завтра — это хорошо.

Давление у отца было в норме, и я пошел к себе, поблагодарив сестру за ужин. Может, стоило и себе давление измерить, ибо сердце неспокойно билось, но когда я вошел в спальню и увидел Софию, то про все забыл.

До этого момента мне было не до секса. Голова была забита другим — будет ли утро такое же блаженное, как сейчас. Или все пойдет прахом.

Но теперь мысли плавно перетекали в другое русло. С плашкой «восемнадцать плюс».

София была в бело-красном. Сочетание цветов заставило меня крепче стиснуть зубы, чтобы не сожрать свою добычу сиюминутно. Не самый лучший образ для красивого секса, принцесса. Ты ведь красиво хочешь и нежно, а я так, походу, не смогу.

С другими мог, но с этой принцессой так и не научился держать себя в руках. Меня рвало на части еще на обручении, когда София была одета и скромна. Сейчас же она была фактически обнажена. В моей спальне. На моей постели.

И в глазах мелькают не самые порядочные кадры.

— Вижу, ты приняла правильное решение. — Голос все-таки подвел. Сорвался при мысли, как скоро я погружусь в ее тело.

Я сделал шаг и с неудовольствием заметил, как она вздрогнула.

Красивая. Красивая принцесса, которую пришлось забрать из дома и запереть в другом дворце лишь потому, что я не видел возле Софии никого больше, кроме себя. Собственник, эгоист, бездушный похититель.

Вот на чьей постели сидела София.

Шелковая сорочка белого цвета закрывала даже щиколотки. Закрывала все, кроме острых плеч и ложбинки груди. Я подошел вплотную и подхватил тонкую лямку.

Вид сверху был потрясающий. Я спустил лямку с ее плеча и приоткрыл одну грудь. Проделать со второй то же самое София не позволила — отклонилась назад, рвано выдохнув.

Я бы хотел сказать, что могу ждать ее еще кучу ночей. Но не факт, что они у нас были.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Посмотри на меня, принцесса, — велел тихо.

София послушалась, и я взглядом ощупал ее лицо. В особенности — скулу и губу. Почти зажило, целовать сегодня буду. Аккуратно... если сдержусь.

Я задумчиво впился взглядом в красную фату.

— Не смотри так...

— Как?

— Это Ясмин настояла... на красном.

— Мне нравится, — прервал я глухо. — Даже слишком. К сожалению.

Я стянул фату без разрешения. София чуть поморщилась — вместе с красным кружевом я потянул ее волосы, и они россыпью упали на ее голые плечи. Я отвел волосы в сторону, наслаждаясь открывшимся видом. Тронул теплую шею и против воли спустил вторую лямку.

— Не сопротивляйся. В этот раз не будет больно.

София учащенно дышала и смотрела так, будто видела меня впервые. Утешать — не мой конек, я знаю, но обходиться с ней мягко получалось все труднее. В ней все было слишком. Начиная от идеального тела и заканчивая неидеальным характером.

София согласилась лечь под меня. Отдать свое тело, но не душу. Сменить фамилию, но не характер. Не будь я так возбужден, я бы разозлился при взгляде на нее. София все еще не принадлежала мне полностью.

— Я готова, — шепнула она. Намек, чтобы я перестал волком на нее смотреть и взял положенное по праву.

Не выдержав напряжения, София отклонилась назад. Упала спиной на простыни, и шелк обтянул ее тело.

Блд, как же это было сексуально. Волосы россыпью облепили простыню, сквозь натянутую ткань виднелись напряженные соски, лямки безвольно повисли на локтях.

Если София не хотела этой ночи, могла ночевать в любой из спален дома, но она выбрала мою. Сделала выбор без права отмотать назад.

Кровать прогнулась — я задрал тонкую сорочку и опустился коленом между ее ног. Мой голодный взгляд уловил мурашки на смуглой коже. Совершенное тело. Сегодня — полностью мое.

Я схватился за края сорочки, но София дернулась и непроизвольно обхватила мое колено своими.

— Только перед тем, как ты возьмешь меня, я хочу кое-что знать! — выпалила София на одном дыхании.

— Ну, спрашивай, — разрешил хрипло.

— Что ты сделал с папиным охранником?

Вовремя. Как же вовремя ты спросила это, принцесса. Я перевел взгляд на ее губы, затем выше. В глазах плескался страх. Считаешь меня убийцей?

Я зашел с другой стороны. Двумя руками обхватил упавшие лямки и потянул их вниз, открывая высокую грудь и плоский, чуть впалый живот.

София ждала ответа. Упругая грудь с напряженными сосками тяжело поднималась и опускалась.

Блд, какую же девочку я посадил к себе в машину... Не прогадал.

— Ничего. Он теперь работает на меня.

— Он согласился добровольно? — громкий выдох.

— Я не оставил ему выбора. Но он жив.

Я обхватил ее бедро и повел рукой вверх, задирая сорочку. Слишком поздно отматывать назад, принцесса. Уже не отмотаешь. И София это поняла, потому что откинула голову на простыни и приподняла ягодицы, помогая обнажить бедра.

В этот раз спешить не хотелось.

Я рассматривал ее стройные ноги, голодным взглядом скользил по крутым бедрам и понимал, что это соблазнительное тело принадлежит лишь мне. Хотя будь у Софии иной характер, она могла бы пользоваться своей красотой направо и налево. Заводить мужиков с пол-оборота, как это бессознательно делает со мной.

К счастью, папа далеко ее не пускал. Держал свою принцессу в крепких руках, да не удержал. Я забрал. Себе, под себя.

Я сжал рукой тонкую талию и посмотрел на красное лицо Софии. Она задыхалась от чувств. В этот раз все будет иначе. Во мне нет ярости. А в ней — непокорности.

Я скользнул рукой ниже, схватил тонкую ткань кружев и потянул вниз. Больно не будет.

— Эмиль, я сама, — хныкнула тихо.

Сама.

Я кивнул.

Пока София обнажалась, я поднялся и стал расстегивать ремень, не сводя взгляда с ее покрасневших щек. Да, первый раз был хреновый, но не уверен, что и в этот смогу быть нежным. Ибо напиться ею невозможно.

— Эмиль, задерни шторы... — тихая мольба.

— Нет.

— Пожалуйста... сегодня яркая луна.

— Здесь достаточно темно. Привыкай ко мне.

София отвела от меня взгляд, в котором я успел застать вызов. Но не придал этому значения, пожирая взглядом ее тело. София разделась и прикрыла ладонями грудь.

Не хватает площади, не имеет смысла. Я все вижу. Бедра, талия, грудь — все на месте. Луна и впрямь яркая.

Прежде чем София успела закрыться от меня руками, я рассмотрел ее тело. Ни черта не верилось. Казалось, сейчас сюда забежит ее папаша и утащит принцесску обратно. С эгоизмом отметил, что в доме нет ее родных. Я единственный, на кого она может положиться.

Я накрыл ее тело собой, чтобы она перестала смущаться. Изучать друг друга придется позже, иначе Софи не переживет эту ночь и умрет от стыда.

Ее руки плавно переместились с груди на лицо.

— Можешь открывать глаза. — Я растянул губы в усмешке.

Не открывает.

Я с силой убрал ее руки от лица и завел их за голову. Взгляд у принцессы безразличный, она будто не здесь находится. Отстранилась мысленно. Но так не пойдет. Я так не привык.

— Губа все еще болит?

— Нет...

София охнула.

Я впился в ее губы, еще не готовые меня принять. В ответ она непроизвольно сжала мои бедра своими.

Вот и вернулась, принцесса. Понимаешь, что с тобой сейчас будут делать? Я обхватил ее шею и углубил поцелуй.

Сладко. Слишком.

Скользнул рукой к ягодицам и крепко сжал их, вырывая у нее искренний выдох. Так лучше, девочка. Будь в себе, когда я буду в тебе.

Скользнув дальше, я отвел ее бедро в сторону, раскрывая для себя. София задохнулась, но не прервала поцелуй, когда я спустился ниже и коснулся самого сокровенного.

Только чуть дернулась и покорно замерла. Широко распахнула глаза, вглядываясь в меня и прислушиваясь к новым ощущениям. Ей нравится, но будь ее воля — все равно бы прогнала меня и не позволила себя взять.

— У меня нет здесь презервативов, — предупредил я, оторвавшись от ее губ.

София отвернулась, уткнувшись мне в шею. Рваное дыхание опалило шею... сейчас сгорю.

— Значит, завтра?

— Значит завтра, — соглашаюсь сквозь зубы.

Ее тело ощутимо расслабляется. Бедра уже не так сильно сдавливают мои.

— Тогда я пойду? — тихонько спрашивает она.

— Лучше я... — «Войду», — мысленно добавляю с усмешкой.

Я убираю влажные пальцы и без замедления плавно погружаюсь в нее. Принцесса замирает в моих руках. Широко открывает рот, переставая дышать, распахивает глаза и круто сжимает мой член. До сумасшествия.

В ней очень тесно, и это неудивительно. Добавил еще страха после первого раза, когда я не особо пощадил ее. Перед глазами черным-черно, когда я проталкиваюсь в нее по сантиметру.

— Эмиль...

— Дыши, принцесса.

Выдох.

Вдох.

Ловлю ее губы, даю отдышаться и набрасываюсь снова. Схватка с ее телом, которое отчаянно не хочет меня пускать.

— София, тебе больно? — не выдерживаю, злюсь.

— Нет...

— Тогда чего сжимаешься?

— Я не сжимаюсь. Я просто не могу, ты большой! — хнычет принцесса и пробует отползти от меня. Ударяется макушкой об изголовье и охает, когда я нагоняю ее и проталкиваюсь глубже.

— Может, мы просто не подходим друг другу...

София точно не пытается сгладить эту ночь — убегает, говорит херню.

Я подкладываю руку под ее спину, заставляя выгнуться, и овладеваю ее телом до конца.

— Видишь, подошли, — усмехаюсь сквозь зубы.

Блд, это чистый кайф.

София вскрикивает, впиваясь в мои плечи. Как же хорошо. Как же в ней хорошо...

Нахожу диким взглядом ее лицо и замечаю на губе кровь. Она кусает их, не чувствуя боли. Чувствуя только мой член внутри. Я целую ее щеку, скулу, позволяю привыкнуть к себе и спускаюсь ниже, к груди.

— Ты такая охуенная, Сонь.

Принцесса не слышит. Даже на новый вариант имени не реагирует. Взгляд — расплывчатый, плавающий. Бедра обхватывают мои, и ее тело потихоньку привыкает к распирающим ощущениям. Я крепко сжимаю ее грудь, пользуюсь моментом, когда она раскрыта для меня полностью.

Приподнимаюсь, разглядывая распластанное подо мной тело.

Влажное лицо, взгляд в дурмане, тонкая шейка и ключица, плавно переходящая в большую грудь. Я мну и перекатываю упругую плоть и начинаю потихоньку двигаться.

Взгляд ниже. Напряженный живот, разведенные бедра. София не сопротивляется, я выхожу из нее плавно и снова погружаюсь.

Визуал доставляет еще больший кайф, чем движения.

— Не смотри... — тихая просьба сверху. — Мне стыдно.

— Здесь нечего стыдиться. Это охуенный визуал, Сонь.

— Пожалуйста, Эмиль, — просит тихо.

Я кладу руку на ее слегка подрагивающий живот, а другой обхватываю голову. Впиваюсь в губы, на этот раз нежно, отпускаю их и отклоняюсь.

— Так будет легче, принцесса. Просто смотри. Привыкай ко мне.

София дрожит. Хочет закрыться, пытается свести ноги.

Но я крепко удерживаю ее за шею и заставляю смотреть, как мой член плавно двигается в ней. Я вошел в нее до конца и стиснул челюсти. Чистый кайф. В ней чистый кайф.

— Эмиль! — тихий вскрик.

Я позволил ей вернуться в прежнее положение. Склонился к ее уху и задвигался плавнее, нежнее.

— Просто хочу, чтобы ты привыкла ко мне. Привыкла ко мне и ни к кому другому, София.

Я наращиваю темп и стискиваю зубы, чтобы не кончить раньше времени. Выходить из нее не хочется, поэтому двигаюсь быстрее, размашистее.

— Эмиль... — Она тихо постанывает, обвивает своими бедрами мои, и меня прошибает насквозь. — Прошу, прошу...

— О чем ты просишь?

— Мне... Мне так нравится... — Она дышит через раз, глотая стоны. В ее глазах появляется влага, и тело неумело подается мне навстречу.

— Охуенно...

— Не ругайся... папа никогда не ругался... ах!

София вскрикивает, а я завожусь не на шутку. Хочется трахнуть ее как следует, чтобы напомнить: об отце ни слова. Не в моем доме. Но я просто наращиваю темп и довожу ее до финала. Как ей нравится. Нежно и грубо одновременно. Троечки задевают мою грудь и бьются каждый раз, когда я толкаюсь в нее.

— Кричи, — приказываю тихо. — Никто не услышит.

Она кричит. Стискивает бедрами мое тело и начинает мелко дрожать. И кричит. Не подвело. Я так и знал, что она будет чувственной в постели.

София выкрикивает мое имя, подается бедрами мне навстречу и через некоторое время замирает. Обмякает, широко распахнув губы.

— О боже, — тихий всхлип.

Она сжимает мой член до искр. Я шиплю ей в губы и делаю несколько финальных толчков. Невероятно, блд. Просто невероятно.

Софию трясет, но она быстро приходит в себя и пытается отползти. Думает, что я кончу в нее. Боится.

Я с силой отталкиваюсь от нее и выхожу из ее упругого тела.

— Стоять! — хриплю ей в губы, когда София пытается отползти на другой конец кровати.

Она широко распахивает глаза, чувствуя тепло на животе. Не понимает сперва. Опускает голову, становясь совсем пунцовой.

Я кончил на нее.

Глава 37

Глава 37

София

Утро началось напряженно. Или еще просто не закончилась ночь — я не видела время, но за окном было все еще темно.

Эмиль, кажется, и вовсе не спал — он неустанно набирал чей-то номер, но ему никто не отвечал. Он делал это тихо, чтобы меня не разбудить, но я все равно не спала вместе с ним и наблюдала украдкой.

После нескольких часов ожидания Эмиль позвонил и заказал один билет до Италии.

— Мне нужен самый ближайший вылет. — Голос мужа был глухим.

— ...

— Это через несколько часов. Раньше нет?!

— ...

— Не надо, оставьте себе, — ответ сквозь зубы.

Он положил телефон, и я услышала, как он заказал частный самолет. Это тоже не так быстро, но быстрее, чем ждать рейс.

Эмиль чего-то опасался, но я вчера явно слышала, как из динамиков раздалось: «Не о чем переживать, Эмилио». Они даже назвали его иначе, на свой лад...

Или его обманули и на самом деле поводы для волнения есть?

Не сдержавшись, я выдала себя:

— Эмиль, ты занимаешься чем-то незаконным?

— Кто разрешал тебе подслушивать? — услышала я глухой голос и вздрогнула.

Эмиль поймал мой мечущийся взгляд и подошел к краю кровати.

— Почему ты не спишь? Ты вызвал самолет для Ясмин. — Я дала понять, что слышала многое.

— Да. Я должен был сделать это раньше, но закрутился. — Эмиль чертыхнулся.

Закрутился. Закрутился в постели со мной, он это имел в виду.

Эмиль сошел по мне с ума, раз забыл увезти сестру домой, а Ясмин и виду не подавала, что должно быть иначе. Она тайно призналась мне, что ей интересно находиться в стране, в которой родилась ее мама.

Я опустила ноги на мягкий ковер и подняла взгляд.

— Есть опасность, Эмиль? Скажи мне, умоляю.

— Да. Для тебя есть — ты рискуешь оказаться подо мной.

На плечи опустились тяжелые руки и толкнули спиной на еще теплую простыню.

— Эмиль, я серьезно... — зашептала ему в губы.

— Не лезь, принцесса. Хочешь помочь — поцелуй меня, раздвинь ножки и кончи для меня.

Я вспыхнула. Он невозможен!

Я уперла руки в его торс и обомлела: Эмиль не шутил. Он начал меня раздевать, грубовато схватил одну ногу под колено и отвел ее в сторону. Оставалось только порвать на мне белье и подтянуть меня ближе к краю, чтобы удобнее было брать.

И все бы повторилось снова.

Ощущения внизу живота, к которым я не привыкла, ненасытные поцелуи, боль в бедрах от его крепких пальцев... и что-то очень приятное в конце. Я не знала, как это описать — не было чувственного опыта, а Эмиль ведь совершенно другой. Не чувственный, а скорее жесткий.

Эмиль не рассказывает. Он показывает, а я должна запомнить. Запомнить, как приятно. Понять, под каким углом он хочет входить в меня, и подстраиваться под него, иначе он подстроит сам. В такие моменты я чувствовала себя пластилином, из которого пытаются что-то слепить, но лепят не ради искусства, а ради удовольствия. Своего удовольствия.

Эмиль дернул резинку штанов, приспуская их.

— Ты собираешься... — Я подняла голову и охнула, встретив его голодный взгляд.

— Я уже. — Он ухмыльнулся мне в губы.

Я тихо вскрикнула — Эмиль схватил мои бедра и дернул меня вниз, буквально натягивая на свое тело. Толчок был резким, и я зажмурилась.

Искры в глазах стали последним приятным моментом, который я успела почувствовать. В следующую секунду Эмиль вышел из меня, успев одеть меня и натянуть свои штаны прежде, чем его уронили лицом в пол.

— Всем лежать! Лицом в пол!

Я не уверена, что услышала первым: как выломали дверь или как заорали эти слова.

Но я больше не чувствовала тяжести Эмиля на себе. Его схватили люди в черном, скрутили и уложили на пол, а я будто все еще чувствовала его член в своем теле. Не могла отойти от ощущения Эмиля в себе.

— Что вы делаете?! — закричала я.

Меня не слышали — бойцы делали свою работу.

Я бросилась к Эмилю, но тут же получила толчок в плечо — меня отбросили на кровать и больше не трогали, только ныло плечо и на щеках стало мокро.

Когда Эмиля потащили вниз, я вновь дернулась, чтобы ринуться следом, но услышала шаги отца.

Эти шаги я научилась различать. Шаги Мурада вызывали во мне неконтролируемый страх и почти всегда — безысходность. Шаги отца — порой сладость, а порой горечь.

Сейчас была горечь.

— Папа... — тихо выдохнула я, почувствовав его очень близко.

Отец стоял возле кровати.

Я тут же запахнула края пижамы, но уже успела заметить его взгляд. В темных глазах мелькнуло непонимание, затем — свирепая ярость. Конечно, я вовсе не мечтала о том, чтобы отец вломился в спальню, которую я делю со своим мужчиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Очнувшись от шока, я схватилась за края отцовской рубашки.

— Папа, что ты наделал?! Умоляю, никого не трогай! Немедленно прекрати... Я все тебе объясню!

Отец не хотел слушать, его волновало другое. Крепкие пальцы остро впились в мой подбородок и дернули голову вверх. В глазах собралась влага.

— Он взял тебя силой?

Отец коротко кивнул на постель и дал понять, что все видел и все понял. По взъерошенным волосам понял, по полураспахнутой пижаме и по запахам понял, что у нас с Эмилем был секс. Что я стала женщиной.

Щеки загорелись огнем.

Ответить согласием означало подписать Эмилю смертный приговор. Опровергнуть — подписать приговор себе.

— Нет.

Непонимание, ярость... Теперь к взгляду отца добавилось презрение.

— Он не насиловал меня, — заверила я.

Отец отшатнулся от меня, стиснул зубы и крутанул рукой, роняя меня обратно на постель. Голова закружилось, я упала на простыни.

Правда была такова: Эмину Шаху было легче принять, что его дочь изнасиловали, чем то, что она добровольно легла под врага.

— Чтобы оделась и спустилась. Не сделаешь, как я сказал, тебя вытащат из этого дома голышом.

В его голосе сквозило презрение.

Я тихо всхлипнула, а когда отец ушел, увидела в дверях Эльмана. Брат стоял чуть поодаль и было видно: только подошел. Увидел меня в постели Эмиля вот такой — жалкой и сломленной после прихода отца.

И все трактовал по-своему.

Я опустила голову, не в силах смотреть на него. Так не должно было случиться. Братья и отцы не застают своих сестер и дочерей в постели другого мужчины, пусть и мужа по закону.

Внизу было шумно. Тогда, после похищения, Эмиль защитил мою честь, теперь я любой ценой должна защитить его семью. И его самого.

Я подняла голову. Эльман двинулся в совершенно противоположную от меня сторону. Я вскочила с постели, набросила халат и вылетела из спальни. Брат приблизился к двери Ясмин и схватился за ручку.

— Эльман! Что ты делаешь?!

Вид у старшего брата был мрачный. Сердце забилось в дурном предчувствии.

Бах-бах.

— Там комната Ясмин! Куда ты идешь?! — непонимающе спросила я.

Эльман даже не остановился. Только предупредил, чуть шевельнув губами:

— Сестра, отец приехал за тобой. Все остальное не должно тебя беспокоить.

Внизу раздался крик. Там шла борьба — страшная, я отсюда слышала.

Разрываясь между Эльманом и мужем, я выбрала второе, но пообещала себе вернуться. Сейчас только скажу всем, что я здесь добровольно. Эльман ведь не причинит сестре Эмиля вред? Я уверена.

— Тварь! — орал отец. — Я обещал тебе, итальянское отродье, что ты пожалеешь, что в тюрьме не сдох!

Я не верила своим глазам. Будто я не знала отца. До этого момента не знала. А сейчас передо мной стоял настоящий Эмин Шах, который с подачи своих бойцов безнаказанно избивал Давида ребром пистолета.

— Папа, хватит! — закричала я.

Мой крик перехлестнулся с рычанием Эмиля. Мужа тащил десяток здоровых бойцов, а он все вырывался... Хотел помочь отцу, но не мог.

— Я убью тебя, Шах! Я прикончу тебя, если ты хоть пальцем тронешь моего отца!

В конце Эмиль от эмоций перешел на итальянский.

Я закричала: Эмиля ударили в живот, отчего он сложился пополам, и наконец вытащили из дома.

Я закрыла рот руками, понимая: после этой ночи между нашими семьями начнется ад. Если с отцом Эмиля что-то случится, Эмиль этот ад сам устроит и всю мою семью туда по тропинке проведет.

Я бросилась к отцу и фактически повисла на его руке. Он уже замахнулся. А я вцепилась в него, готовая никогда не отпускать. Не позволю! Давид ни в чем не виноват.

— Давид не виноват! Не виноват, папа! — заорала я.

Отец скинул меня на пол, как надоевшую муху. На полу была кровь, ноги заскользили на ней.

Давиду не дали даже шанса не оборону. Его крепко держали. Мой отец пользовался полной безнаказанностью и силой своих бойцов. Точнее — силой закона. Значит, дела плохи. На Эмиля нашли что-то такое, что позволило отцу силой ворваться в этот дом.

Я больше не видела Эмиля, но перед глазами стояло его лицо. Оно было в крови. В будущей крови моего отца, моей семьи. Эмиль никого не пощадит. Возможно, лишь меня оставит себе... как трофей, который будет напоминать о горечи.

Я поползла на четвереньках и после очередного удара вцепилась в ногу отца. Привлечь внимание. Ничего больше не хотела.

И мне это удалось. Я встретила нечеловеческий взгляд отца.

— Давид ни в чем не виноват! — простонала, дрожа всем телом. — Это я села к Эмилю в машину!

Отец сделал движение — хотел откинуть меня, но я вцепилась в его ботинок и не отпускала. Он даже не услышал, что я сказала. В глазах читалось бешенство. Как же: его дочь подложили под сына его злейшего врага!

— Это все я! — заорала я. — Я села в машину Эмиля перед новогодней ночью! Я не знала, кто он, а он не знал меня!

Нечеловеческий взгляд отца наконец устремился прямо на меня.

— Я провела с Эмилем четыре ночи, папа! Я с ним тогда сбежала! Добровольно...

Глава 38

Глава 38

Внимание отца переключилось на меня, и я шумно выдохнула. Все будет хорошо, но не для меня.

Давид принял меня как родную, и я была не в силах молчать. Это было бы подло по отношению к человеку, который участвовал в спасении моей репутации. Подло по отношению к отцу Эмиля.

— Что. Ты. Сказала?

Тихо. По слогам. Отец схватил меня за шею и поднял.

Я захлебнулась слюной, перед глазами поплыло.

— Да не слушай ты дочь! — Давид сплюнул. — Ты был прав, Шах. Я твою дочь под своего сына подложил. Дело мести, не более. Меня можешь грохнуть, а ее оставь. Не твоя она уже все равно.

— Ложь! — выкрикнула я, потратив последний кислород в легких. Схватилась за крепкое запястье отца, мечтая лишь об одном: дышать так же свободно, как раньше.

— София, не спорь! — прорычал Давид, на его губах блестела кровь.

Я уверенно помотала головой, давая понять: мне есть что сказать.

Отец ослабил хватку. Дал мне высказаться перед тем, как уничтожить окончательно.

— У меня есть доказательства! Первого января Эмиль подарил мне украшение. От Арслана. Оно спрятано в Волгограде, в моем нижнем белье. Я давно с Эмилем, папа. — Я смиренно добавила: — Если бы ты поделился со мной раньше, если бы сказал, почему я должна выйти замуж именно за Руслана, я бы не наделала глупостей, папа.

— И ты этим гордишься? — перебил отец нечеловеческим голосом.

Я похолодела. Не выдержав, отвела взгляд и тихо прошептала:

— Я просто доказываю... что Давид не виноват.

Отец расслабил пальцы — я рухнула копчиком на пол — и пошел к лестнице на второй этаж.

Давида больше не трогали. Он должен жить, потому что мне еще жить с Эмилем...

— Я велел тебе молчать, — раздался хриплый голос сверху. Давид был недоволен мной.

Я со слезами посмотрела на него и призналась:

— Я не хочу... вас терять. Давид, я должна сказать: вы можете не переживать за сына.

— Что ты знаешь? — шепотом спросил Давид.

— Я слышала, как ночью по телефону Эмилю сказали, что ему не о чем переживать. Вот так коротко. И назвали его странно. Эмилио. После разговора он был спокойным.

Давид кивнул, в его глазах я четко уловила благодарность и облегчение от услышанного.

Я кивнула в ответ. Эмиля отпустят. Должны по закону. Эта заварушка требовалась отцу, чтобы войти в этот дом с ноги, потому что сделать это можно было только по наводке для правоохранительных органов. И мы с Давидом все понимали.

Отец вернулся с Эльманом. Я все еще сидела на полу и через открытую дверь видела, что всех людей Романо уложили в пол и держат под дулом автоматов.

Чуть позже со двора зашел низкорослый мужчина. У него было округлое лицо и неприятные полные губы. Он поморщился, оглядев Давида, и важно обратился к отцу:

— Скорее заканчивай это безобразие. Я и так тебе многое позволил, Эмин. Мне не нужны проблемы.

— Проблем не будет. Все пока живы, — пообещал отец, ухмыльнувшись. — Скоро разойдемся, господин блюститель закона.

Мужчина в синем ушел, но дом не перестали обыскивать. Отец пользовался властью, которой не было у Давида в чужой стране.

— Так и не вылезла девчонка? — спросил отец у Эльмана.

— Нет.

Отец неожиданно засмеялся и расплывчатым взглядом оглядел Давида с ног до головы. Меня этот взгляд не коснулся, будто меня здесь и вовсе не существовало.

— Хорошо ты свою дочурку натренировал пушку держать. Сука, в спальне забаррикадировалась и чуть не пришибла моего сына.

Я тяжело сглотнула вязкую слюну. Давид не забудет. Не забудет то, как обратились к его единственной дочери.

Я тоже.

— Если надо, я дам приказ вынести дверь, — проговорил Эльман.

— Эльман, ты не посмеешь! — воскликнула я.

Мы с братом встретились взглядами. Он не такой. Не такой жестокий!

Был...

Сейчас он сын своего отца. Первый и любимый. Отец все годы давал это понять.

— Не надо. Не особо она и нужна. Пусть прячется, как велел папаша, — скривился отец и больше Давида не трогал.

Руками не трогал, но словами медленно добивал.

— Я же не такой ублюдок, как ты, Давид. Не дам своему сыну трахать твою дочь, приправляя все это дерьмо высокими соображениями мести.

— Не было мести, — повторила я. — Я же сказала: все было добровольно!

Эльман стоял рядом с отцом. Спина была напряжена, кулаки крепко сжаты. На брате была неизменная черная водолазка с такими же черными брюками. О чем он думал — для меня оставалось тайной. Он слушал отца так, словно за ним было последнее слово. А меня не слышал.

— И вообще запомни, — ухмыльнулся Эмин. — Мне ни от одного твоего ребенка выродок не нужен. Так что за дочь можешь не переживать. Мне внуки чистой крови нужны, а кто ты, Давид? Кто твои дети?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я увидела перед собой ботинки отца. Всегда начищенные, сегодня они были забрызганы кровью.

Он подошел к Давиду, чтобы выплюнуть:

— Не позволю замарать свой род твоими отпрысками.

Отец дал знак, и его люди направились ко мне.

— Ее в машину. Везите в клинику, как я сказал.

— Отец, почему в клинику? Обговаривали домой, к матери, — не понял Эльман.

Я судорожно попыталась поймать взгляд брата. Нашла, напоролась. И с мольбой взглянула на него. Если брат не поверил, то все кончено.

— Эльман, ты не знаешь правду! — закричала я. — Услышь меня: я была с Эмилем добровольно! И не было мести, слышишь?! Мы не знали друг друга, когда я садилась к нему в машину...

— Чушь.

Отец взметнул руку, а меня подхватили под мышки и рывком подняли с пола. Я закричала, пытаясь вырваться. Руки скрутили так, что не вдохнуть.

Но я услышала. Услышала, как отец солгал:

— Эльман, после изнасилования у твоей сестры случился нервный срыв. Не принимай близко к сердцу, я о ней позабочусь.

Эльман кивнул. Это последнее, что я увидела. Он кивнул, а мне закрыли рот и понесли прочь под дикий, нервный смех Давида. Вряд ли он удивился словам моего отца. А вот я сегодня узнала его настоящего...

— Отец, поехали. Хватит марать руки, с ними разберутся по статье. Все, уезжаем, — решил Эльман.

Я знала: отец послушает своего первенца. Давид будет жить, но что будет с Эмилем и со мной?

Изнасиловали...

Меня...

Но я ведь сказала отцу правду. Не было никакого изнасилования. Какой абсурд... Зачем он солгал? Чтобы Эмилю дали срок еще и за меня?

Самым страшным был взгляд брата, который ни капли не сомневался в словах отца. Последняя надежда рухнула, и в машине я обмякла. Справа и слева меня закрыли собой люди отца.

Авто резко дернулось, и мы с ревом понеслись по дорогам Петербурга.

Эмин Шах упечет меня в больницу, и никому не будет до меня дела. Все поверят в ложь, угодную моему отцу: Эмиль похитил меня, тайно увез в Петербург, а забрали меня после того, как он меня изнасиловал. Судя по отсутствию крови на простынях — уже не первый раз.

Я зажмурилась. Все выглядело так мерзко, что по пути в больницу я не раз теряла сознание. А когда очнулась, то лежала уже в постели.

Не в больнице. Не в палате. Это была спальня. Выйдя из нее, я попала в небольшой коридор с маленькими окнами. На всех окнах были решетки, а железная дверь была заперта. Я дергала ручку сотню раз. Я била кулаками. Кричала и звала на помощь. Но никто не пришел, хотя я чувствовала, что всюду охрана.

В глазах щипало, руки я стерла в кровь.

Зачем отец соврал Эльману? Зачем вместо больницы спрятал меня здесь? Тут был только туалет, маленький коридор и... спальня с большой кроватью.

Через несколько часов дверь наконец открылась. Приехал отец. Он склонился надо мной, сидящей в углу, и нежно погладил щеку.

— София, так будет лучше для всех.

— Как — так? — Я не узнала свой голос. Во рту пересохло, горло болело от крика, глаза опухли от слез. Папа был сильным и влиятельным. Я никогда не чувствовала себя настолько беспомощной.

— С другим мужчиной, — решил Эмин Шах.

Мне кажется, во время разговора с отцом я снова потеряла сознание. А когда пришла в себя, то за спиной отца стоял Коля.

«Пожалуйста, помоги мне», — взглядом взмолилась я.

Коля был с нами, когда я была маленькой. Я росла на его глазах. У него тоже были дети. Но еще он — самый безжалостный человек после моего отца. Глупо молить его о помощи.

— Сперва ты будешь ненавидеть меня. — Отец скривился, и вокруг его глаз собрались морщинки. — Но потом все поймешь. Когда будут свои дети, поймешь.

— А они у меня будут, папа? Дети? — хрипло прошептала я, ничего не понимая.

— Конечно. У тебя будет много детей, дочка. От того человека, с которым ты будешь счастлива. Только жаль, что после твоей глупости выбор невелик.

— Дети будут... не от Эмиля? — Я тихо заплакала.

Папа нежно вытер мои слезы. На его руке уже не было крови. Только ссадины и синяки.

— Нет, девочка. Не от Эмиля. Мне жаль, что он испортил тебе жизнь. Но он за все ответит, а ты будешь счастлива с другим. Не сразу, но будешь.

Отец поднялся, и я бросилась следом за ним.

— Папа, я не хочу! Не хочу с другим! Отпусти меня! Отпусти, отец!

Меня к нему не пустили. Держали силой, когда выходил из дома. Обернувшись в дверях, он пообещал:

— Я сказал, что моя единственная дочь будет счастлива. Даже несмотря на глупости, которые она совершила.

Меня отпустили, и дверь резко заперли.

Я бросилась в нее, ударилась головой и упала на колени. Кричала, проклиная всех, но никто не вернулся.

— Не буду с другим, — прошептала наконец, закрывая лицо пальцами. — Не буду! Не буду с другим!

Я до крови искусала руки. За окном уже стемнело, но я не притронулась к еде, заботливо оставленной отцом. Не выпила воды. Просто тихонько умирала и надеялась, что мне позволят сделать хотя бы это, потому что я не буду с другим.

Ни смеяться, ни делить постель.

Глава 39

Глава 39

Эмиль

Наручники постыло звякнули, и я поморщился.

Цирк. В кандалах не было необходимости, но они искали любую херню, чтобы напугать меня.

Только не на того напали. Пусть хоть к батарее вяжут и пытают, ничего на меня не накопают. Знаю, что Шах этим не брезгует, это пережитки его времени, поэтому осталось его дождаться. Лучше рожу папашки принцесски лицезреть, чем этого карапуза с красными щеками.

Я видел его в своем доме. Представился Киселевым, с его подачи в мой дом и вошли. Много ему Шах отстегнул, лишь бы за дочуркой вернуться.

— Долго меня здесь держать планируете? На каком основании? — уточнил я сухо.

— Все зависит только от вас, Эмиль Давидович. От того, как скоро вы пойдете следствию навстречу, — отозвался Киселев и продолжил допрос: — Так вы говорите, что когда-то занимались незаконным оборотом лекарств? — Он важно причмокнул губами.

Я крепче стиснул зубы и вздохнул в сотый раз. Шли вторые сутки. Как работали эти ребята, я знал. И законы изучил не только своей страны. Хрен ты меня сожрешь, Шах.

— Я такого не говорил.

— Ах да... — Киселев скривился. — Просто получается, что перевозимые вами за пределы государства незарегистрированные лекарства ...

— Я. Ничего. Не. Перевозил, — выдавил сквозь зубы. Надоел этот цирк. Я откинулся на жесткую спинку стула и бросил ему в лицо: — Я не намерен говорить с вами без адвоката. Если у вас, конечно, есть основания для моего задержания.

Оснований нет. Не должно быть.

Вчера утром мне передали, что поводов для волнения нет. Ребята просто так языком не чешут, и оснований для недоверия к своим людям у меня нет. До телефона им не добраться, связи с теми, кто перешел границу, у следствия нет.

Разве только вторая машина. Мне не сообщили, что она завершила маршрут. Это заставляло нервничать.

Киселев наклонился ближе, важно сложив руки на металлическом столике. Он не обязан был допрашивать, не его работа. Но он плотно работает с Эмином и не хочет терять такую дойную корову.

— Одна из ваших машин не успела пройти границу. Мы задержали вашего человека. Следствие уже подсчитывает количество перевозимого вами груза. Вам светит большой срок, Эмиль.

Я молчал, напряженно вглядываясь в маленькие круглые глаза Киселева. Блефует или я реально подставился? Сука. Удобно иметь под рукой таких людей, как Киселев, они выше Шаха не полезут и вечно будут смотреть на него с открытым ртом. В его шестерках только такие люди. Своих он ставит на более высокие посты.

Киселев вздохнул, увернувшись от моего цепкого взгляда.

— Эмиль Давидович, спешу напомнить, что если вы пойдете навстречу следствию и признаетесь, я лично приложу все усилия, чтобы смягчить ваше наказание. Напомню, что вы подозреваетесь в особо тяжком преступлении. Я готов вам помочь.

— Мне не в чем признаваться.

— Вы прекрасно знаете, что ваш отец тоже не работал со следствием, поэтому получил срок за убийство человека.

Я молчал, чтобы не смогли трактовать каждое мое слово на свой лад. Хотя хотелось заорать, что мой отец не убивал. Убил Шах. И эта падла в курсе.

— Буду говорить только с адвокатом.

Отец меня многому научил. Общению с органами — тоже. По молодости сам научился, а как я подрос, меня стал учить. Особенно когда я ступил на скользкую дорожку. Сначала отец обматерил так, что уши в трубочку свернулись, а потом научил.

Видно, не зря.

— Что ж, краткость — сестра таланта, — хищно улыбнулся Киселев и поднялся. Фамилия у него была говорящая, лицо так и расплывалось как кисель.

Я проводил его взглядом и сжал челюсти. Так бы и послал эту шестерку шаховскую.

Киселев вышел из комнаты допроса, но меня не уводили. Я не шевелился. Вспоминал вчерашнее утро. Отца, Софию, как меня скрутили... И пытался склеить разлетевшийся пазл.

Шах не будет убивать моего отца при Киселеве, а он там был до талого. Меня увезли, он еще стоял на входе. И при дочери не будет. Ублюдок редкостный, но не станет. И при сыне тоже не захочет руки марать, все-таки наследник.

Вероятно, отец жив. Хотя я задавал здесь этот вопрос, мне никто не отвечал. Хотели довести. Требовали признаться в обмен на ответы. На психику воздействовали. Я держался. Второй день держался, но что будет дальше — одному богу известно.

Эльман. Это с его подачи у дома собрался спецназ, и гадать не надо. В своем возрасте Эмин два города не потянет, поэтому и отослал сына в Петербург — бизнес делать и связи собирать, чтобы город под себя забрать.

Все-таки ее брательник без нимба на голове оказался. Такой же редкостный ..., как его папаша. Хорошо, что я заранее позаботился о Ясмин, и большая часть наших людей забаррикадировалась в ее комнате вместе с ней. Наши люди не дадут своих женщин в обиду. Скорее сами сдохнут, но не дадут. По моим расчетам, если эта шаховская шваль из дома убралась, Ясмин уже летит на Сицилию. Без привязки к отцу. Даже если не захочет, ее увезут.

О Софии я старался не думать. Если бы думал, то и в морду Киселеву плюнул бы. И послал бы его. И все здесь к чертям разгромил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поэтому не думал. Куда бы Шах ни забрал ее, ни отвез — я найду. Найду, сука. Потому что моя. Потому что подо мной уже стонала и отдавалась, в меня влюбляясь. Последним я помнил, как она бросилась на своего отца, защищая моего. Защитница из нее так себе, но девочка пыталась. Нужно будет вознаградить.

Лязгнула дверь, прерывая сладкие мысли.

Когда он пришел, я не удивился. Хмыкнул только, оскалившись.

Шах оскалился в ответ и сел напротив.

— Как местная еда? Привыкаешь потихоньку?

Он ухмыльнулся, сверкнув глазами, и с отвращением оглядел стол, на котором я сложил руки. Он здесь не сидел ни разу, хотя по моим подсчетам, ему пожизненное впаять давно можно.

— Твой папаша тоже с этим перстнем сидел. Несчастливый он, — кивнул на мою руку.

— Да? А Софии понравился. — Я не остался в долгу и ухмыльнулся в ответ.

— Ты, щенок! — выплюнул Шах, меняясь в лице. — Думаешь, я не понял, что это ты пробрался в мой дом? Я в курсе, что ты похитил ее перед новогодней ночью. Я все знаю, щенок. И за каждый свой промах ты отсидишь у меня по полной.

— Если перестанете называть щенком, возможно, подам стакан воды в старости, — ответил я.

Желваки на дряблых скулах заиграли сильнее. Я отклонился, с удовольствием наблюдая за его бешенством. Он так и не научился держать себя в руках, поэтому его все боялись. Даже моя София.

— Одно мое слово, и тебе светит статья за изнасилование, щенок.

— Это чушь. Я никого не насиловал, — спокойно возразил я.

— Давид тоже не убивал. А отсидел, — с усмешкой напомнил Шах. — Но если ты будешь умнее и забудешь о моей дочери, сможешь и дальше гулять на свободе.

Я оглядел его презрительным взглядом. Шах выстроил целую династию и имеет влияние во многих крупных городах. Сыновей вырастил. Только дочь не получится уже выгодно продать. Испортил я ее. Все шло по плану, кроме того, что я трахнул его дочурку.

— Не забуду. Она уже моя.

Я имел в виду принцесску, и Шах это понял. Побагровел, за края стола схватился. От греха подальше. Чтобы мне морду не набить и кровью комнату допроса не заляпать.

А я ждал. Потому что хотел в ответ вмазать за своего отца. За прошлое. За мать.

— Все было добровольно. Я спал с вашей дочерью. Два раза. Вы опоздали, господин Шах.

Давай, заляпай. Заляпай стол кровью. Марай руки, тебе не впервой. Чего сидишь? Где твои кулаки? Привычки? Пощечины? Просто отсидишься, Шах? Так на тебя не похоже.

— К гинекологу можете не водить, не мучить. Я в нее не кончал. — Я ухмыльнулся.

Тем не менее он сидел смирно. Только лицо глаз дергался да желваки ходуном ходили. Уже прогресс, я считаю.

— И как? — процедил он глухо.

— Чего как?

— Приятно было трахать мою дочь? Понравилось?

— В подробностях секс с Софией не буду описывать, вы все-таки мой тесть. Но сзади еще не пробовал. Как клеймо выведу, тогда поставлю и в эту позу.

Шах вскочил на ноги. Все-таки я его довел.

Я поднял взгляд, спокойно глядя на его взбешенную рожу.

— Зная врага, знаешь, что делать, — неожиданно завил он спокойным тоном. И вновь ухмыльнулся, спрятав руки в карман брюк.

— Вы меня ни капельки не знаете.

— Ты вылитый папаша в том возрасте, когда я с него еще спесь не сбил. И на меня немного смахиваешь. Так, жалкая копия с кучей слабостей.

Я пропустил его слова мимо ушей, наблюдая за передвижением Шаха по камере. Он зашел за спину и ожидаемо ударил оттуда. В легкие перестал поступать кислород, когда жилистые пальцы сжались на шее.

Я схватился за края стола и дернулся. Падла. Держал крепко. Зато я убедился, что камер здесь нет и запись не ведется. Такое не записывают.

— Поэтому, зная твою слабость, я поделюсь с тобой тем, что собираюсь делать с Софией. Сегодня позвонили из больницы, в которой лежит твой дед. Он совсем плох. Наверное, сдохнет, а ты даже не сможешь сходить на его могилку. Лет так десять за изнасилование и еще двадцатка за оборот лекарств. Но суть не в этом.

Я открыл глаза, смотря ровно перед собой. Экономил воздух и копил силы.

— Суть в том, что он вызывал к себе Руслана Басманова и спросил, нужна ли ему моя дочь. Тот ответил, что нужна. И мне нужно, чтобы была нужна. Понимаешь, о чем я, щенок?

Я дернулся. Хватка усилилась. Я открыл рот и вцепился в его пальцы. Убью.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Эмиль. Примерно то же чувствовал бы я, побывай в моей жене твой папаша, к примеру. Если бы я вовремя не успел. Но я успел, а ты не успеешь. Ты будешь гнить в своей камере, когда София будет в постели с другим.

Я глухо заорал. Лязг наручниками, рывок. Я глотнул воздуха и бросился на Шаха.

Он только этого и ждал, сразу ударил в живот. Я согнулся, а Шах хлопнул меня по плечу и засмеялся.

— Что такое? Мало кормят здесь, да? Это я приказал кормить раз в сутки. На пустой желудок лучше думается.

Схватив наручники одной рукой, он ударил снова.

В глазах помутнело. Я попытался глотнуть воздуха, но ничего не получилось.

— Согласись, после другого мужика моя дочь станет менее привлекательной для тебя? — ухмыльнулся Шах. — Впредь не шути со мной, сынок. В конечном счете ты будешь вот так корчиться в тюрьме.

Шаги отдалялись. Лязгнула дверь.

— Тебе, щенок, за мою дочь не тягаться. Как твоего отца на колени поставил, так и тебе хребет переломлю, если ты подойдешь к моей дочери даже после Руслана Басманова.

— Да пошел ты! — с хрипом выплюнул я.

— Я-то пойду. — Сквозь черноту в глазах я увидел его усмешку. — А ты представляй. Представляй, как этой ночью Софию будет трахать другой. Это хорошо, что ты не кончал в нее. Через пару недель буду знать, что она понесла не от тебя.

Глава 40

Глава 40

Шах ушел. С довольной ухмылкой, но все равно злой как собака.

Я заорал, бросившись на дверь. До крови стирая об нее кулаки. Меня просто распирало изнутри. С таким настроем выломать дверь — не проблема. Проблема — люди в коридоре, которые после каждого погрома пинали меня обратно в камеру, целясь четко в солнечное сплетение.

Минута проходила за час. Безнадега сковывала и склоняла договариваться с теми, кому хотелось плюнуть в рожу. Приходил Киселев, с которым я пытался сотрудничать.

— Я готов пойти навстречу следствию! — зарычал в очередной раз.

Но в то же время, пока крыша не поехала окончательно, понимал: сегодня меня не выпустят. Не в этом их задача. Поэтому, когда Киселев вернулся с новым допросом, послал его на хрен.

Я втащил ему в челюсть, и все повторилось заново: пинки, бетонный пол, лязг двери.

Главная задача Шаха — не столько посадить меня, сколько сделать так, чтобы я не мешался у него под ногами этой ночью. Он собирался подложить мою Софию под другого. Любыми методами. Желания Софии спрашивать не будут. Сделают то, в чем сегодня обвиняют меня. Ее согласие не потребуется.

Прошло, наверное, часов шестьдесят. Для меня. Но если судить по яркому свету из-за решеток — всего час, и ко мне приехали гости.

— Какие люди, — прошипел я сквозь зубы.

Я прищурился, исподлобья разглядывая очередного Шаха. В этот раз явился его старший сынок.

— Добивать приехал? — ухмыльнулся я, сплюнув кровью. — Так давай. Если и тебе на нее насрать, давай. Я готов.

Я видел, как скривился Шах. Как его там зовут? Забыл все. Все, кроме того, с кем будет София этой ночью. Кто будет ее насиловать.

Я согнулся пополам, дыша через рот. Вроде нападать не собирался. Надо взять передышку, но каждая минута стоила дорого. В глазах все наливалось кровью. Если с ней это сделают, нам обоим потом в психушку дорога. Не уверен, что она выдержит. Не уверен, что оставлю кого-то в живых.

— Я вижу, ты не в себе. Бери себя в руки, Романо. Есть разговор.

— Моя сестра. И отец. Хочу знать, что с ними, после этого буду сотрудничать.

Эльман. Его так звали. Сколько видел его, всегда в черной водолазке под горло. Во всем черном. Вспомнил. Сквозь черные кадры, холодящие душу, вспомнил.

— Ты не в том положении, Романо. Это ты должен идти мне навстречу. — Эльман стиснул зубы. Вылитый отец.

И он, сука, был прав. Я опустился на матрас и зацепился взглядом за его руку. В кармане он прятал вещь. Оружие. Чтобы махом решить проблему со мной. Но я не позволю, придется биться до последнего.

Я напрягся, оценивая Шаха взглядом. Несколько шагов — и я перехвачу его. Телосложение у него худощавое, я сильнее. Но он высокий и жилистый. С моей дыхалкой шанс одолеть его пятьдесят на пятьдесят.

— Успокойся, Романо. Я не буду тебя убивать. — Он словно прочитал мысли. — Но сделаю это, если окажется, что ты изнасиловал мою сестру.

— Как проверять будешь? В таких вещах девушку ведут к гинекологу. А где твоя сестра сейчас? Куда ее увезли? Я не трогал ее силой. Твой отец обманул тебя, чтобы ты был на его стороне.

Эльман отвел взгляд, по-прежнему стоя у двери. Наверное, не доверял мне. Я сам себе напоминал животное, запертое в клетке.

— Я не знаю, где она. Связи с Софией нет, поэтому я пришел к тебе. У меня есть вопросы. Ответишь — я помогу тебе, нет — пеняй на себя.

Я кивнул.

— Опиши предмет, который ты подарил Софии в горах. Если все действительно было так.

Предмет. Драгоценность. В памяти медленно всплывал подарок, изготовленный Арсланом.

— Я заказывал его у Арслана. Тридцатого декабря. После обеда или вечером... я не помню. Там его метка. Чек есть.

— Опиши предмет, — повторил он.

Эльман прищурился, внимательно слушая. Я описал украшение до мельчайших подробностей. Каждую деталь на нем. Цвет, переливы. И сколько камней, тоже описал. Мозг работал оперативно. Понимал, что появился шанс не дать Софии лечь под другого. Я счел это хорошим знаком. Выбивать двери собственным здоровьем не придется. И Софию вытащим из-под Басманова.

Если не вытащим... Я убью Руслана за то, что он прикоснулся к моей жене. Переломаю пальцы. Каждый. По отдельности.

— Достаточно, все верно, — заявил Эльман.

Драгоценность со звоном перекочевала из его кармана на металлический стол. Я вспомнил, как надевал кулон ей на шею.

— Во сколько часов София села в твою машину? Что ты делал под Волгоградом?

— Я ехал забирать машину. Пригнали из Италии. Стоит у меня в гараже, накладные дома. Сверь даты. Я проезжал мимо Волгограда двадцать девятого ночью. Около полуночи подобрал ее под Волгоградом. Тридцатого забирал портрет — подарок от Басмановых. Портрет не смотрел, я до последнего не знал, чья она дочь.

— Дальше, — коротко приказал Эльман. Понятно по его лицу, что даты совпали. Я не врал. Смысла не было.

— Второго января узнал правду. Встретили общую знакомую. Я разозлился, наговорил Софии всего, она испугалась и убежала из гостиницы. Дальше понял, что за ней приехал отец.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты трогал ее?

Я замолчал. Знал, в чем состоит вопрос. Когда я первый раз коснулся ее как женщины.

— Она выглядела забитой и испуганной, — вспомнил я. — Поначалу шарахалась от каждого моего движения. Просила не трогать лицо и не бить. К концу выходных я дал понять, что скоро верну ее в Волгоград.

— И что? — Шах нетерпеливо стиснул зубы.

— Она замуж не хотела. И домой боялась возвращаться. Что делают отчаянные девочки в таком случае?! — огрызнулся я тихо, давая понять, что тогда и сделал ее женщиной.

Шах понял. Отвернулся, стиснув кулаки. Спокойный с виду, но в голове — сплошные черти. Если поведение его отца было предсказуемым, то здесь я мог получить пулю в лоб в любой момент.

— Был бы умным — не тронул бы, — процедил он на грани.

— Я уже тогда все решил. Поэтому тронул. Поэтому приехал и забрал.

— Умолкни. Я тебя не спрашивал!

— И в моем доме все было добровольно, твою мать! — заорал я. — Никаких следов на ее теле. Если мы ее найдем, сам увидишь. Запястья, шея, лицо. Все было бы в синяках, если бы я ее насиловал. Но если ты сейчас не поможешь мне, то именно так все и будет!

— В смысле?! — дернулся старший.

— Твой отец приходил. Ясно дал понять, что этой ночью подложит ее под другого. Чтобы я свалил. Чтобы забеременела быстрее. Тогда условия сделки будут выполнены. Она сейчас может быть с Русланом, сука. Ты понимаешь, что после скандала и унижения с похищением с ней сделает Эльдаровское отродье?

Глава 41

Глава 41

Эльман поменялся в лице.

Понимает. Побледнел, затем побагровел, мышцы задергались. Понимает, потому что в глазах Басманова София уже нечистая девушка. И отношение к ней будет соответствующее. Там осталась только сделка.

Он вылетел из камеры, и я вскочил следом. В дверь забил с удвоенной силой, но угомонился, услышав, что он никуда не ушел.

— Эльман Эминович, при всем моем уважении я должен сообщить господину Шаху о вашем местоположении, — льстиво запел Киселев.

Я крепко сцепил зубы. Давай, Эльман. Решай судьбу своей сестры. На чьей стороне ты?

Эльман заговорил:

— При всем моем уважении к тебе, когда наступит время перенять власть отца, ты первым вылетишь отсюда как пробка. Думай наперед, Дмитрий. Всего два года безропотного подчинения моему отцу — или дальнейший путь с первым наследником Шаха. Иди, подумай. В противном случае готовь манатки через два года.

Эльман вернулся, одарив меня тяжелым взглядом. Мне не легче твоего, Шах.

— Поверил? — поинтересовался коротко.

— Собирайся, — сдержанно ответил ее брат. — По пути я позвоню Арслану. Если он подтвердит покупку драгоценности, будешь у меня на счету, Эмиль.

— Ты помогаешь своей сестре, — напомнил я.

— Нет, я помогаю тебе добраться до моей сестры, — процедил он сквозь зубы. — И за это ты будешь у меня на счету. Я не собираюсь прощать тебе то, что ты испортил мою сестру.

— Религиозный? — хмыкнул я, расслабившись. — Теперь понимаю, почему у тебя жены нет. Реально жесткие требования.

Шах промолчал. Бросил мне верхнюю одежду. На счету так на счету. Похрену. Главное, чтобы Софию не тронули. Никто не тронул.

На выходе из здания нас ждал Киселев. В глазах — явный страх за свою шкуру. Он в раздумьях.

— А если приедет господин Шах?

— Не приедет больше. У тебя приказ завтра выпустить Романо, потому что дела нет.

— Да, но...

— Но теперь думай. Два года с моим отцом — или десятки лет со мной.

На улице шел снег. Холодные хлопья мочили кровавые костяшки пальцев. Я в сугробе отмыл руки и сел в его тачку.

— Курить есть?

— Потерпишь. Не переношу запах сигарет.

— София примерно то же сказала, когда села в мою машину, — ухмыльнулся я.

— Слушай, я тебе не брат. И не друг. Хватит говорить о моей сестре в таком тоне.

— Ладно. Не буду говорить о своей жене, — согласился с улыбкой.

Блд, еще полчаса назад я метался по камере как раненый ублюдок, а теперь сижу в тачке с братом принцессы и предвкушаю, как заберу ее из рук другого.

— Откуда у тебя украшение Софии? — Я кивнул на карман, в котором он спрятал драгоценность.

— Мать позвонила. Поделилась мыслями, и я поехал к тебе. К тому же я слышал, что говорила сестра. Я не слепой и не глухой.

— Спасибо матери, — искренне сказал я. — И что с моим отцом? С сестрой? Или у вас, Шахов, тактика такая? Добивать молчанием?

— С отцом порядок. Сестру твою не трогали. Ее никто не трогал. Можешь позвонить.

Шах поделился смартфоном, и я по памяти набрал номер отца.

— Слушаю.

— Пап, это я. Живой. Как ты?

— Эмиль! — тихий выдох. — Я несколько часов назад выяснил, где тебя держат. Дело не открыто, удерживают без основания...

Я нажал разбитыми пальцами на громкую связь, поморщился от тяги в мышцах и кое-как стянул с себя пальто. Оно давило на все тело, что горело огнем. Рубаха пропиталась кровью. Застынет — и придется отдирать вместе с кожей.

— Пап, меня уже вытащили, еду в тачке, — перебил я. — Вопрос в другом. София. Тебе что-нибудь известно о ней?

— Софию увезли. За ними проследили мои ребята, кого не успели положить. Но след оборвался в пятидесяти километрах от Санкт-Петербурга, я скину тебе локацию. Наши люди вторые сутки рыщут по лесам, но безрезультатно.

— Спасибо, пап, — искренне ответил я. — Я не знал, что и думать.

— Я с тобой, Эмиль. Высылаю адрес. Отправь свое местоположение, и я направлю к тебе подкрепление.

— Никого не надо, — тихо процедил Эльман. — Будем вдвоем, понял? Я не сотрудничаю с Романо.

— Не надо, пап, — повторил я. — Я не один. Справлюсь.

— Эмиль, дело хреновое. Мы вторые сутки ищем. София ведь призналась отцу, что она с тобой в новогоднюю ночь была. Шах может сделать с ней что угодно. Или уже сделал... Будь готов ко всему, сын.

Я покосился на Эльмана. Не верит. Верит в святость своего отца, потому что уважает. Но и за сестру боится, поэтому со мной сейчас рыскать по лесам будет.

— Эльдар вызывал к себе Руслана утром. Дурной знак.

— Я знаю, отец. Эмин приходил сегодня. Сказал, что заставит Софию выполнить часть уговора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мы должны проследить за Русланом, — вмешался Эльман. — Твой отец может выслать людей к его дому?!

— Да, я могу, — ответил отец из динамиков. — Уже отправляю. Проследят аккуратно, наши люди знают, что делать.

— Держите в курсе его местоположения, — бросил Эльман. — Мы будем ждать его за городом, потом прицепимся.

Я вздохнул. Оставалось надеяться, что Руслан еще в городе и пока не выехал к Софии.

— Пап, что с Ясмин?

— Ясмин вылетает завтра утром.

— Твою мать, я велел ей сесть в самолет еще вчера! — гаркнул я. — А парни куда смотрели?! Я ведь сказал силой на борт затащить...

Блд. Ясмин ни черта не представляла, как я боялся за ее жизнь. Если с ней что-то случится, то и отец сляжет. Жену кое-как пережил, а дочь — нет. Не сможет.

И я не смогу.

Сестра не давала чувствовать себя сиротой. Отец всегда повторял, как сильно она похожа на мать...

— Когда Шах забрал своих псов, она бросилась ко мне и угрожала сброситься с самолета, если ее усадят насильно, — сказал отец.

Сестра в своем репертуаре.

Сбоку послышался смешок. Шах услышал. Я сбросил звонок и устало потер лицо.

Вечерело. Мы остановились на выезде из Санкт-Петербурга, в северном направлении, которое выслал отец. Я вышел из машины, хлопнув дверью.

Сука. Я ненавидел Шаха всей душой, но уже не мог относиться так же к его сыну. Приходилось притираться.

— Дверьми не хлопай. Остынь, итальяшка, — бросил он хладнокровно.

— Это же не твою жену хотят трахать в угоду сделкам! — вспыхнул я.

— Это моя сестра! — заорал Эльман.

— А когда ее замуж выдавали, ты где был, брат?!

— Лучше бы ее замуж выдали, чем ты увез ее со скандалом, — сощурился Шах. — Ты до сих пор не понимаешь, Эмиль? Выходить замуж не по любви — нормально. Не будь тебя, она бы привыкла. Была бы нормальная семья.

— Выходить замуж не по любви — нормально? — переспросил с ухмылкой. — Себя-то слышишь?

— А с тобой она по любви, думаешь? Использовала тебя как инструмент, чтобы уйти из семьи, — бросил он с омерзением. — Не больше, Романо. Не приписывай любовь там, где оставалась одна безысходность!

Шах сцепил челюсти, тяжело дыша.

Я засунул руки в карманы пальто и отвернулся.

— Мне похрену, что думаете вы все, вместе взятые. София ни с кем не будет. Кроме меня.

— Еще посмотрим, — бросил он сквозь зубы.

Телефон Шаха издал звук. Посмотрев на меня тяжелым взглядом, Эльман тихо сказал:

— Руслан только что выехал из дома в южном направлении.

Блд... Ясно, что след оборвали не там. Специально сбросили хвосты в северном направлении, чтобы мы не успели догнать Руслана.

— Я за руль, — решил я. — Ничего личного, но ездишь ты как черепаха. Пристегивайся, и погнали за Софией.

На удивление, Эльман согласился. Я резко тронулся, разгоняя автомобиль до сотки за рекордное количество секунд.

Глава 42

Глава 42

София

— Мы можем договориться, Руслан. Ты и я.

— Не уверен.

Я с шумом выдохнула. Глаза устали — перед ними все расплывалось. Я напряглась, отслеживая каждое движение чужого для меня мужчины.

Эмиль даже не представлял, как я к нему привыкла. Как сильно он приучил меня к себе.

Все случилось, когда за решетками стемнело. Приехал Руслан. Один. Времени думать не было, а в голове лихорадочно крутилась одна мысль: лучше умереть, чем оказаться под другим.

Для отца это было нормой. Для меня — сродни смерти.

Папа не понимал, но теперь и время не сможет стереть из памяти Эмиля. В памяти только он. Даже если я стану женой другого.

Я проревелась, а потом начала искать выход. Появились силы, я стала рыскать по всему дому. Каждое отверстие пробовала, для каждой дыры хотела стать мышью, чтобы пролезть в нее и убежать. Но я была человеком. Женщиной, которую заперли здесь, чтобы унизить. И еще потому, что у папы личные претензии к роду Романо.

Мне пришлось думать наперед, и к приезду Руслана я все придумала.

— Не уверена, что отец одобрит это. Ему точно не понравится, если ты возьмешь меня силой, — сказала я.

Я стояла на кухне, Руслан — напротив. Под рукой — пустая тарелка. Я наплевала на гордость и подкрепилась. Ночь предстояла... жуткая.

— О, поверь, и на твоего отца найдутся рычаги давления.

Руслан усмехнулся и шагнул ко мне.

— Не подходи! — воскликнула я.

Меня тошнило. Нас заперли здесь, как животных. И Руслан был согласен получить меня даже после другого. Я по взгляду видела. Его взгляд ничем не отличался от Эльдаровского. Там от родителей — только красота. Оболочка, не более. Внутри все слишком прогнило для столь юного возраста.

— София, мне надоел этот фарс, — скривился Басманов. — Мы не знакомы, но ты сама дала повод. Отказалась вернуться в отцовский дом и, соответственно, отказалась от брака со мной.

И Руслану это не понравилось. Я его оскорбила. Оказывается, мужчин так легко оскорбить... Будучи рядом с Эмилем, я этого не узнала.

— Мне тоже не в кайф то, что моя невеста добровольно осталась в доме другого мужика.

Я вытерла влажные ладони об одежду. На мне были вязаные штаны и такая же кофта. Принарядили для встречи. Неприятно.

— Но я не привык отказываться от того, к чему шел долгое время, — недобро заявил Руслан, будто во всем виновата я одна. — Эта сделка мне тоже неприятна. Я, возможно, любил другую. А тут ты. Думаешь, я только и ждал момента, когда смогу жениться на тебе?

Я медленно покачала головой.

— Если любил другую, так не трогай меня.

— У меня, как и у тебя, нет выбора, — терпеливо объяснил Руслан.

— Тогда зачем тебе этот фарс? Думаешь, что вместе со мной тебе достанется Волгоград? У моего отца есть сыновья. Законные наследники.

— Слияние наших семей поспособствует могуществу союза. Эльдар позаботился о своих потомках. Не задавай глупых вопросов вроде наследников, за тебя уже все продумали. Твоим братьям придется поделиться.

Я кивнула. Значит, Басмановы хотят подвинуть Эльмана. Поэтому первого наследника отец заблаговременно отправил в Санкт-Петербург. Такова плата за оставшуюся роскошь.

— Ты знаешь причину сделки?

Наверняка Эльдар перестраховался, но почему Руслан ни разу не упомянул Камаля?

— Довольно, — прервал Руслан. — Я человек слова. Сказал, что выйду на сделку, так и сделаю.

Я побелела.

От тона.

От смысла.

От приказа.

— София, сегодня тебя никто не тронет, — вдруг сказал Руслан.

Я ему не верила. И отошла подальше.

— У нас уговор с твоим отцом. Мы просто проведем здесь ночь. В обмен на мою доброту ты скажешь Эмилю, что между нами все было. Только тогда ты можешь рассчитывать на мою лояльность к тебе в браке, который состоится после твоего развода. Нужные бумаги уже готовят.

— Я не буду с тобой даже говорить! — холодно произнесла я, хватаясь за край стола, чтобы не упасть. — И на эту фиктивную ночь не согласна!

— Кто ты, чтобы тебя спрашивать, София? Кроме того, что ты дочь Шаха, которая легла в постель к моему брату, — злая усмешка.

Руслан сделал шаг, схватил меня за предплечье и толкнул из кухни.

Я закричала и сунула под резинку штанов маленькую тарелку, в которую заботливый отец положил десерт к чаю. Я съела. Я все съела. Потому что понимала: смерть не дается просто так.

— Не трогай меня! — процедила я.

Он и не трогал. Толкнул и отпустил, чтобы успокоилась.

Я задрожала, почувствовав под собой покрывало и кровать с широким матрасом. Все это казалось адом — решетки, запертая дверь, эта ночь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я подам заявление за изнасилование! — пригрозила я, сжимая простыню. — Я жена. Жена, которую будут искать!

— Ты забыла, кто мой дед. Кто твой отец. Кто, в конце концов, я.

— Да, вас с дедом и не отличить! — Я прищурилась. — Возраст разный, а спесь уже одинаковая!

Я видела, как сжались кулаки Руслана Басманова. Как потемнел его взгляд. Я видела его мать и говорила с ней, но не представляла, какой ее сын жестокий зверь. Возможно, не будь скандала, он так никогда бы и не раскрыл свою настоящую сущность.

— Я так понимаю, отец в тебе ошибся и с тобой можно не нежничать? Уже набегалась с Романо?

Я закрыла уши руками. А когда он двинулся к кровати, вскочила, вытащила спрятанную в белье тарелку и разбила ее о твердое изголовье кровати.

— Только подойди — и станешь свидетелем самоубийства! — заорала я и поднесла руку с большим осколком к шее.

— Ты чего удумала?!

Руслан замер.

По руке потекло тепло. Я почувствовала тонкую струйку крови — она стекала из ладони. Пережала осколок пальцами.

— Я не собираюсь становиться животным, которое отправили на убой. Выметайся отсюда, иначе я себя убью!

— Пошутили — и хватит. Сюда подошла! — разозлился Руслан. — Я сказал, не было приказа тебя трогать. Эта ночь для Эмиля. Чтобы свалил.

— Я дочь Шаха, и шутить не привыкла, — процедила я сквозь зубы. — И тебе не верю! Видит бог, я пыталась говорить. Дальше буду действовать!

Глава 43

Глава 43

— Что тут происходит?!

Отец. Он был рядом все это время. Ему позвонили, чтобы сказать, что все пошло не по плану. Дверь открылась в тот момент, когда я приставила осколок к горлу.

Эмин Шах был в бешенстве. Залетел в комнату, но остановился. Я сильнее вдавила в кожу осколок, давая понять: ближе лучше не подходить.

— Никто. Меня. Не тронет, — пообещала себе.

— Не характер, а орудие дьявола! — заорал отец. — Нет здесь твоего Эмиля. И не будет, поняла? Если вздумаешь дернуться, он будет гнить в тюрьме до конца своих лет!

Я покачала головой и спокойно улыбнулась. Даже сладко.

— Ты до сих пор не понял, папа? Между свободой и неприкосновенностью моего тела Эмиль выберет второе. Ты проиграл.

Глаза затмевала пелена, но я следила, чтобы никто из них не подошел ко мне.

— Я считала, что я должна. Должна твоему бизнесу, власти, авторитету! Должна, должна, должна! А я просто родилась... так вышло. Я не специально, папа.

Я рассмеялась, рука дрогнула, и осколок порезал кожу.

Отец дернулся.

— Но недавно я поняла, что не должна оттирать кровь с твоих рук своим телом. Не должна становиться шлюхой и ложиться под тех, кому выгодно тебе. Сегодня это Руслан. Завтра будет другой. Потом третий.

— Руслан, выйди. Я поговорю с дочерью, — приказал Эмин Шах. Мой отец.

Я крепче сжала большой осколок. Кровь потекла с удвоенной силой.

Отец остановился в нескольких метрах от меня.

— Иди сюда, София. Опусти руку.

— Больше сделок — больше бизнес. Получается, я какой-то резиновый инструмент инвестиций. Так, что ли?!

— Я оторву тебе язык за каждое слово! — пригрозил отец.

Кровь закапала на белоснежные простыни. Зачем здесь вообще простыни? Могли отодрать меня где угодно. Черт. Язык у меня и правда без костей. Эмиль дурно повлиял, или у меня глаза открылись...

Дверь распахнулась, и я увидела родное лицо Эльмана.

— Отец, могу я узнать, что здесь происходит?

Я смотрела на них, но руку не опускала, держа строго на пульсе.

Эльман говорил что-то еще. Упрашивал меня довериться ему. Но он так был похож на отца, что я отказалась и лишь крепче сжала осколок. Кровь текла все быстрее.

— Меня никто не тронет, — повторяла я все тише и тише.

Отец достал из кармана телефон и бросил его в мою сторону. Под ноги.

— Отец, она истекает кровью. Ты не видишь? — опешил Эльман.

— Подожди. Может, это отрезвит мою дочь. Глаза откроет, узнав, в какого ублюдка она влюбилась.

Я не понимала, зачем мне телефон. А потом услышала из динамиков голос Эмиля. Это была запись.

— К гинекологу можете не водить, не мучить. Я в нее не кончал, — послышалась усмешка.

— И как? — голос отца из динамиков.

— Чего как?

— Приятно было трахать мою дочь? Понравилось?

— В подробностях секс с Софией не буду описывать, вы все-таки мой тесть. Но сзади еще не пробовал. Как клеймо выведу, тогда поставлю и в эту позу.

Запись оказалась короткой.

При взгляде на брата меня охватил стыд. При воспоминаниях об Эмиле — злость.

— София, я уже все знаю, — сказал Эльман. — Опусти руку, тебя не обидят. Даю слово.

— Давай сделаем так, брат. — Я медленно покачала головой. — Нет товара — нет сделок.

Я напрягла кисть и сделала замах.

— София!

Все произошло в считаные секунды. На пальцы что-то брызнуло, но голова отказывалась думать. Действовала согласно импульсам нервной системы.

Я видела, как расширились глаза отца. Он не верил. До последнего. Да, его дочь с характером, но никуда не денется.

Эльмана перекосило. Было в его взгляде что-то человеческое. Еще было. Пока он не стал таким, как отец.

Я прижала острие к горлу и отвела локоть. Грех. Но и спать с мужчинами за деньги — тоже грех. К этому меня склонял отец, покрывая благими целями.

— Стоять!

Бешеный крик. Знакомый. Прежде — любимый.

Я отыскала источник звука, и рука замерла. Импульс дан. Я остановилась.

— Остановись. Опусти руки, принцесса, — ласково, но жестко.

Эмиль. Его никто не трогал, потому что я послушалась его. Только его. Потому что он сейчас товар спас. Меня.

— Я тебя ненавижу! — прохрипела я.

— Знаю, принцесса. Ненавидь потом. Иди ко мне.

— Нет сил...

И правда не было. Все тело стало ватным. Эмиль приближался — осторожно, но уверенно.

— Тогда просто опусти руки и упади на кровать. Я подхвачу тебя. Никто не тронет. Только я. Хорошо, принцесса?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я кивнула. И повторила, что ненавижу его. Опустилась коленями на матрас, и в следующую секунду была прижата к его груди.

Его руки были в крови. И Руслана видно не было.

— Эльман, на разговор, — услышала я приказ отца.

Встретив взгляд отца, я выдержала его.

Он гневно сощурился и пообещал:

— Я проиграл. В этот раз, но не в следующий. Ты вернешься домой, София! Ко мне.

Эмиль прижал меня крепче к себе. Сквозь боль и шипение. Я давила ему на грудь, она была в крови.

Он закрыл меня собой от взгляда отца, но сам был напряжен — боковым зрением ловил каждое действие моего отца и не расслабился, пока они с Эльманом не вышли из дома.

— Кто тебе позволил убивать себя?! — яростный шепот.

— Он хотел, чтобы я с ним легла...

— Молчи. Умирать я тебе тоже не разрешал.

Я погладила грудь Эмиля и затряслась в его руках. Он здесь. Он рядом. Придется жить.

Все было как в тумане. Эмиль посадил меня в машину, но в ней почему-то был Эльман. Они вдвоем. Вместе. Наверное, его с нами отправил отец. Чтобы проследить, что меня довезут до больницы...

— Надо в больницу. Она потеряла много крови, — сказал Эльман.

— Никаких больниц. И там у Шаха будет схвачено, — злой голос Эмиля. — Ко мне домой. Ясмин у меня полуживых парней латала.

— Я должен контролировать, — поставил условие Эльман.

Эмилю ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Дома я окончательно пришла в себя. Ясмин что-то ласково говорила, болтала, потом пела. Заставляла разговаривать с ней, постоянно спрашивала, как себя чувствую. И, как сказал Эмиль, латала меня.

Я быстро устала от нее.

Рядом был Эльман. Когда я спрашивала, что ему сделал отец, брат напряженно молчал. Сказал только, что отец предательства не прощает. И не сводил взгляда с Ясмин, которая занималась мною. Было видно, что он переживал. Было видно что-то еще...

Но внутрь его мыслей я пробраться не смогла.

— Все же будет хорошо, брат? — спросила я тихонько.

— Не уверен, сестра. Уже не уверен.

— Все из-за меня?

Ясмин тихо напевала какую-то итальянскую песню себе под нос, тактично делая вид, что не слушает наш разговор. Она наспех убрала свои волнистые черные волосы в пучок, и сейчас одна прядь выбилась из него. Даже так было красиво и элегантно. В стиле настоящих итальянок.

Без нее в этом доме было бы мрачнее.

— Почему ты молчишь, брат?

Я осторожно перевела взгляд на Эльмана. Ясмин мазала мою шею и теперь ласково накладывала ткань на поврежденную область.

— Не только из-за тебя, София.

— А из-за кого еще...

— Я закончила! — воскликнула Ясмин. — Эмиль! Нужно отнести Софию.

Эмиль был неподалеку. Я постоянно чувствовала его напряженный взгляд. Наверное, он тоже хотел быть рядом, но я предпочла положить голову на плечо брата.

— С твоей женой все будет хорошо, — отчиталась Ясмин и с улыбкой посмотрела на меня. — Софиюшка, прощайся с братом и давай на покой.

Я кивнула и тихонько охнула, почувствовав объятия Эльмана. Он сказал, что мы еще увидимся.

Наконец Эмиль забрал меня. Я так о многом хотела спросить, но когда голова коснулась подушки, сил не хватило.

— Завтра, — сказал муж. — Завтра будут новости. А сейчас спи.

Я прикрыла глаза всего на секунду и тут же уснула.

Глава 44

Глава 44

Эмиль

София пострадала сильно. Не столько физически, сколько морально. Я понял это, когда сестра забинтовывала ей ладони. И костяшки пальцев обрабатывала. София не дергалась от боли — она ее попросту не чувствовала. Нервные окончания не реагировали. Хреновый знак.

Когда увидел ее руки, то сразу понял, откуда ссадины на костяшках. Мы в одно и то же время пытались выбраться из разных мест. И методы были одинаковые — выбивать дверь. Не получилось. Ни у меня, ни у нее.

Я внимательно следил за ними. София не плакала, не кричала. Наоборот, говорила с братом и ластилась к нему.

Бесило аж. Я рядом сидел, блд. Можно было ко мне так ластиться. К мужу.

Гнев затушил сигаретами. Я курил и смотрел на их затылки. Сестре хотелось рот закрыть кляпом, чтобы не пела. Она поет, а Шах слюни пускает.

Я же вижу, сука. Я так же на его сестру смотрел. Когда София в машину ко мне села в своей обтягивающей водолазке. Когда себя предложила. И до сих пор так смотрю, потому что понимаю: еще не моя. Кольцо надел, но она им не любуется. Приняла как данность.

Но еще не моя.

А Ясмин, этот сущий ангел, ничего перед собой не видела. Хладнокровно обрабатывала руки Софии, ласково улыбалась ей и задавала нелепые вопросы, чтобы отвлечь мою принцессу. Ничего не замечала. Летящая она у меня. Даст бог, такой на всю жизнь и останется. Не надо ей горя и кошмара настоящей жизни.

Пока они бинтовались, я позвонил в клинику. Водитель отвез отца на капельницы, он вот-вот должен был вернуться домой.

— Софиюшка, прощайся с братом и давай на покой, — велела Ясмин.

Я поднялся из-за стола и мельком посмотрел в сторону входной двери. Антонио встретил мой взгляд и сразу все понял. Не оставлять Ясмин. Не покидать. Следить. Остальные люди тоже предупреждены, что в доме чужак.

Антонио молчаливо кивнул, и я удовлетворенно потушил сигарету.

Взял принцессу на руки и понес наверх. Быстро понес. И минуты не будет у Шаха наедине с моей сестрой.

Перед выходом из спальни я еще раз посмотрел на спящую Софию. Мне было жаль, но ближайшие дни ее не ждало облегчение. У меня были планы, которые ей не понравятся.

— ...Эмиля с той итальянкой точно ничего не связывает? — услышал голос Шаха, уже спускаясь обратно в гостиную.

— Уже месяцев семь как, — пожала плечами сестра. — Я же говорю, мой брат — очень верный мужчина. За все годы у него было только две женщины, с которыми были серьезные отношения...

— А я разрешал говорить о моих женщинах? — Я сделал последний шаг, спускаясь на первый этаж.

Сестра вздрогнула и обернулась.

— Ничего такого, брат, — невинно улыбнулась Ясмин. — Эльман хотел убедиться, что ты действительно любишь Софию. Ты же у всей Сицилии спрашивал, сколько женщин имеет Андреа, и ничего.

— Кстати, об Андреа. У тебя вылет завтра. Ты здесь не останешься.

— Что?! — воскликнула Ясмин. — Я нужна Софии!

— Ты нужна нашему брату. Я все сказал. Это не обсуждается!

— Да, но мне кажется, что папа думает иначе.

— Папе пора учиться жить без дочки. И еще папа думает, что ты не слушаешься своего старшего брата.

— Ты старше меня всего на несколько минут!

Ясмин осеклась. А мне категорически не нравилось то, что здесь все еще находится братец принцессы.

— Как скажешь. Завтра так завтра, — смирилась Ясмин. — Я просто так скучала по этой стране, где родилась и жила мама...

Ясмин еще что-то говорила. Это ее обычное состояние, когда принимается решение, которое ей не нравится.

Я перевел тяжелый взгляд на Эльмана.

— Пойдем, провожу тебя. Уже поздно.

Стиснув зубы, я пошел к входной двери. За спиной Ясмин вежливо прощалась с гостем. Даже чересчур вежливо, ведь пару дней назад он вместе с папашей вломился в мой дом.

Всепрощающая Ясмин... в кого она такая? Точно не в мать. Отец говорил, что мама не умела прощать.

— Что там со счетом? — бросил я непринужденно. — Сколько я должен зелени? Дам зеленью, не против? Тебе же выгоднее по нынешнему курсу. Подрастет — и выведешь.

Я остановился возле ворот и закурил. Эльман не спешил садиться в свою черную тачку.

— Меня деньги не интересуют. По мне не видно?

Недовольный. Гордый. Я не знал Шаха, но уже достаточно узнал его дочку. Гордость — их общее.

Я пожал плечами и спросил:

— Чего тогда хочешь?

— Пока ничего. Люблю придерживать долги. Никогда не знаешь, когда пригодится помощь недруга.

— А мне казалось, мы подружились. — Я прищурился и затянулся.

— Тебе показалось. Я здесь только из-за сестры. Лучше не трогай ее.

— Угроза? Я ее муж, если ты забыл.

— Это совет, — спокойно сказал Шах. — Не трогай, дай ей прийти в себя и понять, что она легла с тобой в постель от безысходности. А ты ею воспользовался.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У меня свело челюсти. Я смял сигарету и пригрозил:

— Проваливай с моей территории.

— Безусловно. Однако не забудь вернуть Софии кольцо, которое я ей дарил, монополист.

Шах скривился в ухмылке и попрощался. Вежливо, сука.

И уехал.

Я вернулся в дом, когда Ясмин собирала свою аптечку.

— Что он у тебя спрашивал? — начал с порога.

— Был ли ты в серьезных отношениях, — удивилась Ясмин. — А что такое? Я хотела, чтобы он встал на нашу сторону.

— Запомни, Ясмин. Шах — не друг Романо. Не друг, не брат, не сват. Никто.

Я развернулся и пошел наверх.

— Я больше ничего ему не говорила! — крикнула Ясмин вдогонку.

Я кивнул, но лег в постель напряженный. Под боком сладко спала София. Я хотел разбудить ее, снять напряжение. Но если ее моральное состояние я бы стерпел, то перебинтованные руки меня тормозили.

Проворочался половину ночи. Для чего Шаху знать о моих женщинах? Это напрягало. Надо было скинуть его возле дома и внутрь не пускать, но... долг обязывал. Он меня вытащил, но теперь хрен знает, для каких целей.

Я не спал долго. Не спал и тогда, когда София закричала во сне. Я растормошил ее, давая понять, что это сон.

— Тихо, принцесса. Это я. Иди сюда. — Я подтянул ее к себе.

София распахнула глаза, в них плескался отчаянный страх. Она вспоминала ночь в доме с Русланом, я сразу понял.

— Все хорошо, принцесса.

— Я бы ни с кем... ни с кем не смогла... — прошептала, словно в бреду.

— Да. Я знаю.

— Не хочу с другим... — В ее больших глазах собралась влага, а тело превратилось в сталь.

Спустя время она наконец расслабилась. Тело стало мягким, податливым. София прильнула ко мне. Так, как я об этом мечтал. Я опустил руку на ее голову, прижимая к своей груди.

— Я знаю. Ты ни с кем не будешь, София. Только со мной.

Принцесса уткнулась мне в шею и моментально уснула. Я надеялся, что последствия этой ночи не повторятся, и психика Софии восстановится. Времени на другой расклад не будет — впереди много планов на эту девочку, которые ей не понравятся.

С утра пораньше я отправил Ясмин на самолет. Не одну, с людьми. Отец тяжело с ней прощался, я терпеливо ждал. А когда вернулся разбудить Софию, получил пощечину. Левой рукой. Я напрягся, каменея телом. Не этого я ждал, заходя в супружескую спальню.

— Не понял? — Я с яростью потер щеку.

София отшатнулась. В глазах — знакомый мне страх. Я вспомнил ее разбитое лицо и медленно разжал кулаки.

— Принцесса, ты уверена, что хочешь начать свою семейную жизнь с физического насилия? — Я недобро сощурился и шагнул вперед. — Могу устроить.

Не мог. Рука бы не поднялась. Но и пощечину с рук спускать — не собирался.

— Ты посмел говорить с моим отцом обо мне... о нас! Такие подробности, не стесняясь! — София покраснела то ли от ярости, то ли от стыда. — Я слышала ваш с папой разговор! Ты...

— Да. Я и ты. И физическое насилие. Уверена в своих желаниях, принцесса? — Я крепче стиснул челюсти. Такое утро мне не нравилось.

— Ты поставил меня в неудобное положение. Перед отцом! Перед братом! Ты не представляешь, как мне стыдно! Они все слышали...

— В неудобное положение я тебя еще не ставил! — процедил тихо. — Но поставлю сегодня ночью, раз так хочешь.

Я дернул Софию на себя. И, признаюсь, грубо обхватил ее лицо пальцами. Сука, и так в глазах полыхал шаховский характер. Теперь эта пощечина.

— Еще одна отцовская выходка — и ты пожалеешь об этом, София. Никаких шаховских замашек, ты меня поняла?!

— Ты мне угрожаешь? — выдохнула она.

— До этого момента я тебя и пальцем не тронул. Либо ты учишься вести себя в новой семье, либо я начну пороть тебя ремнем.

— Ты не посмеешь! Мурад...

— Не сравнивай меня с ним! Мурад не имел права этого делать. Я буду. Хоть ори, хоть плачь. Если моя жена не брезгует пощечиной, то я возьмусь за ремень.

Я выпустил ее из рук. София облокотилась на стену и отвернулась.

— Ясмин...

— Ясмин улетела, — перебил я жестко. — В этом доме у тебя есть я. Больше никого. Советую привыкать.

Разозлила. Я отошел в противоположный конец комнаты.

— Кольцо Эльмана. Верни мне его, пожалуйста, — тихо попросила она.

Я кивнул на туалетный столик.

— Возьмешь в ящике позже. Приведи себя в порядок. Через несколько часов приедут удалять твое клеймо.

— Что? — София округлила глаза и нахмурилась.

— Что я сказал. Будет больно, придется потерпеть.

Я внимательно посмотрел на принцессу.

— Мне нужно время подумать, — попросила она.

— У тебя его нет. Ни времени, ни подумать. Хочу стереть его немедленно. Сегодня. А ночью попробуем новую позу. — Я хищно улыбнулся.

София замерла. Так и стояла молча: и соглашаться не хочется, и отказаться страшно. Я обещал ей это еще второго января. Прошло достаточно времени, я долго терпел. Сегодня с клеймом Шаха будет покончено, и София будет принадлежать лишь мне.

Глава 45

Глава 45

— Ты ведь знаешь, Эмиль, что это татуировка. Не клеймо, — сообщила она спокойно.

— Одно и то же, — заявил я.

— Может, тебе и жену другую поискать? Раз дочь Шаха тебя не устраивает. — Она упрямо прикусила губу и тихонько усмехнулась. С горечью.

— Я уже нашел. Больше искать не буду. Принцесса, так надо. В целях безопасности в том числе.

София вскинула взгляд и посмотрела на меня прямо.

— Ты же давно все решил. Еще на четвертый день нашего знакомства. Будто в статусе жены я получу больше прав...

Она развернулась и вышла из спальни. Я остался стоять, сжимая и разжимая кулаки. Дать ей выбор здесь — вечно смотреть на принадлежность Шаху. Я этого не хотел.

София плакала. Громко. Я не заходил, чтобы не смотреть на ее слезы. Не слушать мольбы. Просто велел свести всю шаховскую монограмму как можно быстрее. Несмотря на ее слезы. На боль. Хорошо, что тату не цветная. Обещали свести за один сеанс, заранее предупредив, что это будет наиболее эффективно. Но и более болезненно.

Ночью после сеанса я ее не трогал. Когда с татуировкой и слезами Софии было покончено, она забылась неспокойным сном. Днем я уехал в офис к Ринату, оставив жену с отцом. Ринат делал вид, что ничего не случилось, хотя внутри его, как и меня, колотило. Наверняка.

— Объяснишь, за что тебя упекли за решетку?

— Не уверен, что тебе надо знать.

— А я уже знаю! — вдруг заорал Ринат, взорвавшись. Он бросил документы на стол и вскочил.

Я мрачно взглянул на друга.

— Знаю, потому что это касается и меня. И людей, которым мы помогаем.

— Хорошо. Сядь и слушай спокойно, — процедил я. — Мне звонили накануне. Дали понять, что все в порядке. Но про вторую машину отмолчались.

— Это я знаю. Я уже вышел на связь с теми, кто пересек границу.

Я кивнул. Значит, Ринат знал и то, что на границе наши парни быстро сообразили, что у них появилась проблема: время и возможности на пересечение границы были только у одной машины. В нее же погрузили товар. Вторая, пустая, так и не пересекла границу и осталась в России, потому что на нее вышли люди Шаха, надеясь поймать меня с поличным и влепить минимум десятку.

Но улик не было. Дела не было. Машина была пуста. Парни сработали слаженно и умно. Если бы мне не дали понять, что все прошло гладко, хрен бы я был таким спокойным в разговоре с Киселевым.

— И как долго ты собираешься удерживать дочку Шаха? Другими словами, как долго будешь махать красной тряпкой перед мордой быка? — уточнил Ринат.

Я коротко улыбнулся.

— Пока не сдохну.

— Ты придурок, Эмиль, — чертыхнулся друг. — Тебе других баб мало?

— Мне других баб много. А Софии мало, в этом вся разница. Найдешь свою женщину — поймешь.

Ринат закатил глаза, а я помрачнел и сел за деревянный стол.

— Займись делом. Новые схемы сами себя не найдут. Я разберусь в документообороте, так ли гладко парни сработали той ночью. Шах все еще копает, я уверен. Надо сгладить концы.

— Он будет копать, потому что ты со скандалом увез его единственную дочь. Жизни тебе не будет, Эмиль. И мне вместе с тобой.

Я стиснул челюсти.

— Тогда можем разойтись. И спи спокойно.

— Хрен тебе, — огрызнулся Ринат, и мы начали работать.

Я вернулся домой поздно. Из кухни доносился вкусный запах. Я тяжело сглотнул и двинулся на инстинктах.

Там ужинал отец.

— Привет. А где София?

— Привет, сын. В гостиной на диване. Книгу читала и уснула.

— Она ела? — Я прищурился.

Отец кивнул и указал мне на стул. На обеденном столе стояла выпечка от Софии, и мне сразу вспомнился наш Новый год. Следующий однозначно должен быть лучше.

— Я надеюсь, вы разгребете имеющиеся проблемы и не создадите новых, — заметил отец, имея в виду рабочий день.

— Не переживай, пап. На крайний случай у тебя есть еще один сын. — Я шутливо подмигнул.

— Все-таки ты — вылитый я, — произнес отец, играя желваками. — Такой же оболтус. Умный, но легкомысленный. Но потом я отсидел в камере и стал просто умным.

— Пап, со мной такого не случится. Все будет хорошо, — пообещал я.

— Конечно, — заметил отец с иронией. — Ведь у меня есть второй сын. Но заметь, что у Софии нет второго мужа. А если тебя не станет, ей его быстро найдут.

Отец резко поднялся и вышел, явно разозлившись. Я даже не успел обсудить с ним свою идею.

Быстро поев, я забрал из рук Софии учебник по психологии и перенес ее в спальню.

— М-м-м... Эмиль?

— Я.

Следы слез сошли с ее лица, она выглядела свежее и уже не такой оскорбленной. Я потушил верхний свет, оставив приглушенный ночник.

София переоделась в пижаму и осторожно легла в постель. Я ушел в душ на несколько минут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Твоя грудь в синяках и ранах, — заметила она, немного придя в себя.

— Я вышел из себя, когда увидел Руслана в доме, где тебя прятали.

Я разделся и проверил телефон. Пока парни не звонят, все тихо. Пусть Шах копает сколько угодно, но свою дочурку он уже не заберет. Без тату — тем более. Хотелось надеяться.

— Ты его покалечил? — София распахнула глаза.

— Жить будет, — коротко отозвался я и повернулся. — Как ты себя чувствуешь?

— Уже почти не болит.

— Надеюсь, это не помешает тебе стучать пальчиком по планшету, чтобы выбрать платье и туфли.

— Какое платье? Какие туфли?

— В конце января я хочу сыграть свадьбу. Чтобы не только кольцо на пальце свидетельствовало о нашем браке, София. Пригласим всех. Твоих родителей и братьев. Моих родственников тоже.

— Ты же понимаешь, что они не приедут? Разве только Эльман, — нахмурилась София.

— Приглашение будет, остальное — не мои заботы. Понимаю, что тебе хотелось бы другого, зато ты наденешь платье. Все принцессы об этом мечтают.

Я подошел ближе и медленно погладил ее щеку. София не двигалась.

— Согласна? — уточнил я.

В ее глазах не было особой радости. Девочки в ее возрасте мечтают немного о другом, но и у нее другая жизнь. Особенная.

София медленно кивнула. Согласна.

— Не понимаю. А что дальше? Ты хочешь увезти меня отсюда? У меня здесь университет. Я учусь.

Вопрос был глупый, и София это понимала. Но она держалась за каждую возможность остаться в стране, где родилась и где у нее были права.

— Ты не учишься. Ты замужем. А твой отец только и ищет, как забрать тебя в свой дворец.

— Я понимаю, что сейчас есть некоторые сложности, но ведь Эльман на нашей стороне. Я так думаю. Он приезжает — и ты разрешаешь, — предположила она.

— Ты ошибаешься, София. На нашей стороне только мы с тобой и моя семья.

Я медленно подошел к кровати. София выглядела сексуально даже в своей пижаме. Даже не голой. Последние две ночи я сдерживался из последних сил.

— Ну, хорошо. Сыграем. — Она пожала плечами. — Я не против, но у меня будет несколько... пожеланий.

— Озвучивай.

— Позже. Это секрет. И ты должен пообещать, что согласишься.

Я ухмыльнулся. Чертовка. Копия своего брата.

— София, я не обидел тебя здесь и не обижу там. Не нужно ставить мне условия, ведь ты знаешь, что все, что в моих силах, я для тебя исполню.

Кровать прогнулась. София дрогнула и взволнованно посмотрела на меня.

— Просто поцелую, — сказал ей в губы.

— Я все еще негодую... — яростный выдох. — Сегодняшнюю ночь ты тоже будешь обсуждать с моим отцом?

— Разговор завел он, принцесса. Я поддержал.

София удивленно распахнула глаза.

Я одну за одной расстегнул пуговицы на ее рубашке. София помогла раздеть себя. Стискивая зубы, я слушал, как учащается ее дыхание. И сам медленно горел.

Без промедления. Без мыслей.

Расстегнув на ней рубашку, оголил ее грудь и развел бедра. Вместо слов поставил на четвереньки. София противилась, но я был сильнее.

На оголенной спине — ни шрама. Ни метки. Ни напоминания.

Я медленно вошел в нее, и София выгнулась навстречу. Внутри — раскаленное пламя. Перед глазами — неосязаемый туман. Я крепче обхватил ее бедра и резче толкнулся. София вскрикнула, а потом затихла и дернулась. Стесняется.

Я наклонился и сказал ей в висок:

— Тихо. Здесь ты тоже очень красивая.

София дрожала. Я чувствовал, что ей тяжело, непривычно. Непонятно. Но очень приятно. Подержал ее в таком положении, а потом позволил вывернуться. Она с облегчением выдохнула и отвернула покрасневшее лицо.

— Ты привыкнешь, — пообещал я.

Я снова развел ей бедра и толкнулся в нее. Уже с привычным ритмом. Немного грубо. София зажала себе рот, чтобы быть тише. Чтобы мой отец не услышал, под кем она здесь стонет.

Я зарылся в ее волосы, вдыхая дурманящий аромат. Бомбовая девочка. Нереальная смесь. И в ней хорошо.

— Ты хочешь детей?

— Что? — прохрипел тихо, остановившись в ней.

— Я тут подумала...

— Не вовремя, — пробормотал я, чертыхнувшись.

— Ты не думал, что дети будут внуками Шаха? С них ты не сотрешь... это.

— Не утрируй, София. Я сделал это в целях безопасности.

И в целях собственного эгоизма немного. София умная девочка — понимает это и поэтому уже не так податлива. Стиснув зубы, сделал несколько рывков и кончил на нее. С собой она этого сделать не дала, всем видом показывая, что сегодня не сдастся.

Я со злостью оттолкнулся от ее тела и перекатился на свою половину кровати. Мне хотелось большего. Не только ее тело, но и душу. Оказалось, что просто кончить в ней, с ней, на ней — этого было мало.

Она делает все, чтобы мне ее было мало. А я когда-то наивно спрашивал у отца, как понять, что ты нашел свою женщину. Вот так. Чтобы злила и будила все потаенное внутри. Чтобы цепляла дико. Женщина, которую всю жизнь будешь трахать и не насытишься. Не отпустишь. Если только она не решит уйти сама.

София прильнула к моей груди и уснула.

Я нет. Я вспоминал.

Эльман сказал дать ей время, чтобы прийти в себя. Я же максимально нагрузил ее. После похищения Шаха я отдирал клеймо с ее поясницы. Потом — новость о свадьбе. Туфли, платье. Всем нагрузил. Ночью выспаться не дал. Подумать ни о чем позволил.

Я не дал ей ни минуты покоя. Потому что где-то внутри верил в слова Эльмана о том, что София отдалась мне от безысходности, хотя мечтала совсем о другом мужчине.

Глава 46

Глава 46

София

— Ты у меня самая красивая, принцесса.

Эмиль. Он погладил меня по щеке и собственнически поцеловал в губы. Я увернулась, вцепившись в его плечи.

— Что ты делаешь?! Здесь гости, и у меня помада!

Сказал, что красивая. Я для него другой и не могла быть. Раньше не так сильно, но сейчас у меня сомнений не оставалось: Эмиль Романо мной одурманен.

Я не знала причин. И мама рассказать не успела, что на самом деле вызывает такой дурман. Красота или что-то большее...

— Спасибо, — запоздало прошелестела губами.

Эмиль был первым из мужчин, кто осыпал меня комплиментами. Другим папа не позволял.

Как я и думала, отец не приехал в ресторан, где проходило торжество. И маму не пустил. Никого не пустил, только Эльман приехал. Брат вел себя сдержанно и достаточно напряженно. Понять причину его настроя я не могла. Он же видел, как я цепляюсь за Эмиля. Почему не смирится? Почему не примет наш брак?

Мне было тяжело. Но приехала моя подруга Света, и стало чуточку легче. С Ясмин было бы еще лучше, но Эмиль не разрешил сестре прилетать.

Нет — и все.

Еще Эмиль угрюмо смотрел на моего брата. Сам пригласил, а теперь смотрел исподлобья. Мой муж был самым упрямым человеком на свете. Вероятно, после моего отца...

— Здесь не так много людей, — заметила Света, заглядывая в основной зал.

— Да, только дальние родственники со стороны Давида Романо и несколько гостей со стороны мамы Эмиля. Ее звали Жасмин. Эмиль с ними не знаком, но как-то нашел. И привез в дань памяти.

В сумме набралось чуть меньше сотни человек вместе с журналистами и людьми Романо. Охрана была в костюмах и при параде, но при близком рассмотрении можно было понять, для чего они здесь на самом деле.

Мужу захотелось устроить этот фарс. Чтобы все знали, что свадьба настоящая. И мое согласие — настоящее. Он ведь забрал меня со скандалом. Сегодня точка будет поставлена.

— Как я выгляжу? — тихо спросила я у подруги.

— Просто прекрасно. Платье сидит просто идеально! И туфли такие стильные... — замечталась Светка.

Я придирчиво осмотрела себя. Волосы были аккуратно собраны в низкий пучок, а макияжем больше не приходилось скрывать синяки на губах. Их просто не было. Жизнь с Эмилем была другой. Я перестала бояться.

На мне было платье-миди молочного цвета в европейском стиле, чего-то пышного не хотелось. Не знаю, как Эмиль это сделал, но платье сшили очень быстро. Я фасон и образ составляла дольше, чем швея работала над платьем.

— Ну что, пора идти за стол, — решительно сказала я и только затем увидела в зеркале надвигающегося на меня мужчину.

— София, здравствуйте.

Я обернулась и взглянула на незнакомца. Ровесник Эмиля, может, чуть старше. В меру красивое лицо, в меру жесткое. Под стать Эмилю.

Светка рядом двусмысленно вздохнула.

— Здравствуйте, — ответила я.

— Меня зовут Ринат. Мы с Эмилем работаем вместе. Рад познакомиться. — Улыбка мужчины была вежливой и прохладной.

Ринат протянул руку, и я пожала ее. Отец не разрешал никому даже руку протягивать. Но теперь нужно приспосабливаться к новым условиям. Наверное, в мире моего мужа это в порядке вещей.

— Я тоже рада познакомиться. — Я дернула уголками губ.

Следом пришел Эмиль. Сказал, что пора садиться за стол, и увел меня. Я обернулась к Светке, чтобы напомнить ей сесть рядом со мной, но ее уже отвлек Ринат.

Все ждали нас. К счастью, за столом я не испытывала напряжения — все гости были увлечены друг другом, а когда дело доходило до поздравлений, ведущий быстро переключал внимание с нас гостей. Вероятно, Эмилю тоже это все не слишком нравилось. Когда рядом с нами сел Давид, я почувствовала, что муж наконец-то расслабился.

Вечерело. Я успела познакомиться с тетей Жасмин — это была улыбчивая женщина в возрасте. На предыдущей неделе Эмиль показывал мне семейный альбом, и я засмотрелась на фото со дня бракосочетания Давида и Жасмин. Там был даже Эльдар — оказалось, что он имел большое влияние на прошлую жизнь Давида, когда тот еще не эмигрировал в Италию.

Жасмин была красивой женщиной. Эмиль сказал, что отец не хотел третьего ребенка — даже был против. Но Жасмин все равно забеременела, несмотря на порок сердца и тяжелые первые роды.

— Ты как? — прошептал Эмиль мне на ухо.

— В порядке. А ты? — Я повернулась к мужу, уловив хищный блеск в его глазах.

— Жду ночи. Я голоден.

— Необязательно ждать ночи, чтобы поесть, — шутливо подразнила я.

Эмиль улыбнулся. Такие моменты, когда он был мягок, казались мне самыми сладкими.

Несмотря на то, что все было мирно и в европейском стиле, торжество длилось вечность. Я хотела снять платье и распустить волосы... И немного объятий Эмиля. И его самого.

Но, когда гости разъехались, нас с Эмилем ждал сюрприз. Позже я буду называть это отцовским свадебным подарком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Устала, принцесса? — Эмиль обнял меня за талию и притянул к себе.

От него пахло парфюмом и чем-то родным. Завтра будет ровно месяц, как мы знакомы. Всего месяц, но за него мы прожили столько, что на вечность хватит. Или еще не совсем на вечность?

Это я пойму немного позже...

— Отец едет, — сообщил Эльман, подойдя к нам.

Рука мужа на моей талии сжалась крепче. Я взволнованно посмотрела на Эмиля, потом на брата.

— Эльман, ты что-то знаешь? — спросила я.

Он не ответил. Посмотрел на моего мужа и сказал:

— Думаю, отца лучше пустить. Не будет войны. Даю слово.

— Эмиль? — повторила я и с тревогой посмотрела на мужа.

Эмиль отвел меня в сторону и усадил за праздничный стол, за которым мы счастливо сидели еще двадцать минут назад. Всюду сновали официанты, из остальных людей остались мы втроем, Света с Ринатом, Давид и море охраны.

Эмиля не за что сажать. Его больше не посмеют забрать. Но зачем приехал отец?

Оставалось только ждать.

— Сын, это плохая идея, — заметил Давид.

— Спокойно, — уверенно ответил Эмиль. — У него ничего на меня нет.

Когда внедорожник отца заехал на территорию ресторана, сердце забилось с удвоенной силой. Следом за отцом из машины вышел Коля и вся свита отца.

Эмин Шах шел спокойным, размеренным шагом. Как будто исход этого дня для него был предрешен. И для меня тоже. В голове даже промелькнула отчаянная мысль: зачем он приехал? Испортить важный день в моей жизни? Не благословения же ради он здесь...

Я тревожно потрогала висящие на шее камни. Перед свадебным ужином брат отдал мне подарок Эмиля, и он невероятным образом сочетался с моим свадебным платьем. Не сочетались лишь дрожь в теле и нарастающая паника.

Хорошо, что все папарацци и фотографы уехали до этого момента. Я с теплом вспоминала, как нас с Эмилем фотографировали: я в белом платье на фоне множества цветов, он — в костюме и такой высокий рядом со мной...

Эмиль обещал, что у нас будет семейный фотоальбом.

Когда отец вошел внутрь, я привстала. Эмиль сидел рядом со мной. Я растерянным взглядом посмотрела на его ладонь, покоящуюся на спинке соседнего стула. На его безымянном пальце было кольцо. Эмиль тоже принадлежал мне. Надолго ли?..

Отчаянная мысль захлестнула сознание, и я исподлобья посмотрела на отца. Брат пожал ему руку и повернулся к нам. Несмотря на то, что Эмиль был против, я тоже встала поприветствовать отца. Иначе и быть не могло.

— Поздравляю, — первым делом сказал он.

— Спасибо. — Я склонила голову, не сводя с него пристального взгляда.

Нет, благословения он нам не дал. В его взгляде сквозила горечь.

— У меня для вас подарок, — заявил отец. На его лице не дернулся ни один мускул.

Он дал знак, но приносить подарок не пришлось. Она пришла сама. Женщина. Молодая, чуть старше меня. Она молчала, потому что не знала русского языка. Итальянка, я сразу поняла. Красивая, в меру полная, фигуристая. С выразительными чертами лица. Волосы как у Ясмин — густые и волнистые.

Ничего не понимая, я обернулась к Эмилю. Они знакомы? Я подошла к мужу и Давиду. Тут спокойнее. Пока — спокойнее.

— Кто это?

Эмиль напряженно молчал.

Первым ответил мой отец:

— Я долго ждал этого вопроса, София. Переадресую его к твоему мужу. Романо, кто это?

При упоминании фамилии Романо отец ухмыльнулся так, будто уже выиграл эту войну и поделил приз — меня. Разделил, разорвал, выгрыз зубами.

Я крепче стиснула кулаки, уверенная, что не позволю отцу испортить этот день.

Наивная.

— Между нами все давно кончено, — отрезал Эмиль, и взглядом не удостоив женщину перед ним. Он посмотрел на нее только раз, все остальное время буравил тяжелым взглядом моего брата. Как будто Эльман был виновен в самых страшных грехах.

Я не знала, но подозревала, что мой брат — сын своего отца. Отец и сын действовали вместе. Оба не смирились с моим выбором.

— Давно — это сколько? — уточнил отец тоном победителя.

— Полгода. Даже больше, — уверенно заявил Эмиль, стискивая челюсти.

— Давай я скажу точнее, — усмехнулся отец. — Семь месяцев, Эмиль. Примерно столько времени прошло после того, как вы расстались с Камиллой.

Камилла? Ее звали Камилла.

— Что это значит, Эмиль? — спросила я у мужа. — Почему она здесь?

Я обращалась к Эмилю, но вмешался отец:

— Я объясню тебе, дочь. Примерно на таком сроке находится эта женщина.

Я резко обернулась в ее сторону.

Отец дал женщине знак. Она расстегнула свое пальто и раскрыла его полы.

Я побледнела и ухватилась пальцами за края стола, за которым проходил наш свадебный ужин. У нее был большой живот. Женщина была беременна. Давид тоже не сводил с Камиллы внимательного взгляда. Они были знакомы, поняла я. Все жили в одном месте.

Эмиль перешел на итальянский и заговорил с ней. Не зная языка, сложно понять, хорошие слова говорит мой муж или жестокие. Я скривилась от боли. Они понимали друг друга. Я стала тут лишней.

Эльман подошел ко мне и перевел их разговор:

— Эмиль спрашивает у нее, почему она не сказала о своей беременности. Он ей не верит.

Я покачала головой. В глазах защипало.

— Она ответила, что пыталась, но он не стал ее слушать и уехал в Россию, — закончил Эльман.

Я очнулась, когда Эмиль взял меня за руку. Я отшатнулась и вырвала ладонь. И встретила его разгневанный взгляд.

— София, этот ребенок не может быть моим. Я уверен в этом.

Он хотел сказать, что предохранялся. Тогда, больше семи месяцев назад. Но вслух произносить такое не стал.

— Ты был с ней? — горько спросила я. — Это же правда?

— Да, я был с ней. Это мои последние отношения до тебя. Но я почти уверен, что ребенок не мой. Я знаю, о чем говорю.

— Почти уверен? — Мой голос дрогнул, когда я посмотрела на беременную Камиллу. — Увы, доказательств нет. Ты был с этой женщиной. И сроки, судя по всему, совпадают.

— София, ты пожалеешь, что не поверила мне. — Эмиль стиснул челюсти, но меня не тронул.

— Пока не найдешь доказательств, нам лучше... быть порознь, — решила я, отворачиваясь.

«А тебе лучше быть с женщиной, которая, возможно, вынашивает твоего ребенка», — подумалось сквозь ком в горле.

Рядом стоял брат.

— Сестра, идем. Никто тебя не тронет. Ты можешь остаться у меня.

Он взял меня за руку. Я не сопротивлялась. Отец не подходил. Я только сейчас поняла, какой идеальный у отца план. К нему я не вернусь, но к брату — поеду. Главное, что с Эмилем не останусь, потому что ему надо позаботиться о женщине, которая может носить его ребенка. Настоящие мужчины поступают так.

— Я вернусь за тобой, — бросил Эмиль мне в спину. Тихо, свирепо — словно пообещав расплату за побег.

Я прошла мимо отца. Мимо всех. И на Эмиля больше не смотрела. Когда проходила мимо Камиллы, встретилась с ней взглядом и стало так тошно... Возможно, она подарит моему мужу ребенка. Первенца. А я не подарю ни одного.

Если Камилла действительно беременна от Эмиля, то уже не подарю.

Я миновала машину отца. Эльман помог мне сесть в свой автомобиль и увез меня. Прямо так и увез: в свадебном платье, с обручальным кольцом на безымянном пальце и с выжженной от горечи душой.

Глава 47

Глава 47

Эльман Шах

— Этот щенок искал возможность связаться с ней?

Я покачал головой, выдержав пристальный взгляд отца.

— У меня все тихо. Сестра пока приходит в себя.

— Как возьмет себя в руки, начнет бунтовать. — Отец заскрипел зубами. — А у девчонки той срок большой. Хоть сейчас тест на отцовство сделать можно.

— Хотел бы сделать — сделал бы еще неделю назад, — аргументировал я. — И вернулся бы за женой. Скорее всего, Романо слишком гордый. Не может смириться с тем, что София ушла. Но тест, вероятно, сделал.

— Думаешь? — прищурился отец. — Хорошо, если так. За пару месяцев я разведу их и верну Софию домой.

— Если ты пойдешь таким путем, у тебя ничего не получится. Присядь, отец. У меня есть план.

Я указал на кресло рядом с собой. Пока женщины говорили, было время обсудить дальнейшие действия с отцом. Он прилетел из Волгограда сегодня днем. Вместе с матерью, чему сильно обрадовалась София.

— Говори, Эльман, — попросил отец. — Какой у тебя план? Верни мое доверие.

Я улыбнулся уголками губ. Любил, когда отец просил меня подумать и поразмышлять. Взамен я получал отцовскую любовь и похвалу, в которой не нуждался сейчас, хотя и копил такие моменты для будущего.

— На прошлой неделе София заговорила о том, чтобы перевестись в университет Петербурга. Решила, что может остаться здесь. В противном случае будет искать работу.

— Еще чего! — вспыхнул отец. — Чтобы моя дочь работала в двадцать лет?! Пусть только решится на такую авантюру, — пригрозил он. — Эльман, здесь я рассчитываю на тебя. Мы договаривались, что ты будешь за ней присматривать.

Я спокойно кивнул.

— Я помню. Только если я применю силу, это лишь оттолкнет сестру от нашей семьи. Этого добивается Романо. Понимаешь, о чем я?

Отец сжал от бессилия кулаки.

Я тут же продолжил:

— С учебой пока помедлим. Нужно дать Софии понять, что она вольна распоряжаться своей жизнью, как ей угодно. Этим якорем может послужить жилье. Я поговорю со своими партнерами по бизнесу, и они предложат лучшие квартиры в Петербурге. Где-нибудь в центре рядом со мной. Это будет ее жилье. Только ее.

— Предлагаешь оставить ее тут?

— Подумай сам, пап. Жилье в Волгограде сестру не устроит. Она не вернется. Только если силой, но я не буду принимать в этом участия, — холодно отрезал я. — Я предлагаю обезопасить нас в том случае, если у Эмиля появятся доказательства, что ребенок той итальянки — не его. В таком случае София вернется к нему. Такой вариант возможен. Мы получили отсрочку сейчас, чтобы в будущем это сыграло нам на руку.

— Ты имеешь в виду, что надо дать ей опору? Чтобы София знала, что ей есть куда уйти?

— Именно. Это план на долгосрок. Ты можешь привязать Софию к батарее и запереть в подвале, но дочь таким образом не вернешь. Нужно смириться с ее выбором и подготовить почву для дальнейших действий.

Отец задумался. Я откинулся на спинку кресла, считывая все его эмоции. И осторожно продолжил:

— В свое время наша мать была в таком же безвыходном положении. С одной стороны ее прижимал Булат Шах, грозясь выдать замуж за другого, с другой — ты. Если бы в свое время ее отец был более благосклонен к дочери, она бы обратилась к нему за помощью. И ты бы остался ни с чем.

Отец ухмыльнулся. Я ответил взаимностью.

— Тебе нужно было идти на историка. Ты великолепно учишься на чужих ошибках, Эльман.

— Благодарю, отец.

Мне было четыре, когда отец нашел нас с матерью. Я знал, что Эмин Шах — далеко не святой. Я знал все. Всю историю своей семьи. Истинная любовь для меня — это знать, что за зверь мой отец, но не переставать уважать его. Любить и почитать. Не предавать.

Я до сих пор помнил, каким счастливым мальчишкой стал, когда отец наконец пришел в мою жизнь. Даже против воли матери.

— Что посоветуешь сделать с учебой, Эльман?

— Предлагаю в эту сессию перевести на заочное, чтобы исключить всякого рода встречи. Это будет ультиматум. При открытой конфронтации она согласится. Но со следующего курса перевести на очное, чтобы София нормально доучилась и не думала о работе.

Отец сощурился. Мы пожали друг другу руки.

Я выходил из кабинета в смешанных чувствах. Хотел спасти сестру, но понимал, что начал действовать слишком поздно. Нужно было беречь ее от Мурада намного раньше. И объяснить, что идеальный брак заключается по договоренности, а не по любви. Тогда София не бросилась бы от безысходности в объятия чужака.

В гостиной было пусто. София с мамой закрылись в спальне, которую я выделил для сестры.

— Останьтесь на ночь, отец, — предложил я. — Дом большой, комнат на всех хватит.

— Меня ждут в Волгограде. Не могу отменить встречи, — махнул рукой отец. — Ты по телефону что-то говорил про дочь Романо. Какая-то проблема с этой... итальянкой? — Отец поморщился.

— Да, после новостей она прилетела с Сицилии. Она с Софией в хороших отношениях, ищет встречи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Наверняка этот щенок послал поговорить. Не пускать, — приказал отец.

Я кивнул, но сверху раздался звонкий голос Софии:

— Что? Ясмин прилетела ко мне?!

Я вскинул голову. Сестра упрямо стиснула челюсти и поочередно посмотрела на нас с отцом.

— Эльман, как ты мог скрыть от меня такое? Я хочу увидеться с ней.

Пока София с матерью спускались вниз, я перевел взгляд на отца. Тот начинал злиться.

— Пусть. Я проконтролирую. Все пройдет гладко, — пообещал отцу.

— За каждым их словом следи, — решил он. — И пусть приезжает одна, без остальных Романо. Я дам Софии эту поблажку, чтобы успокоилась.

— Это верное решение, — согласился я.

Я обнял мать на прощание. Отец не разрешил оставаться ей здесь без него. В последнее время он был взвинченный и ко всем имел претензии, даже ко мне.

Возле машины он обратился ко мне с уже знакомыми словами:

— Эльман, ты помнишь, о чем мы говорим с тобой в последние годы?

— Помню.

— Но не делаешь, — жестко отчеканил отец. — Тебе скоро тридцать. Я не просто так отправил тебя в Петербург. Ты не просто бизнесмен, ты наследник. И я жду, когда ты обрадуешь меня внуком. Это не прихоть, это вопрос безопасности. Ты должен обзавестись наследниками.

Я крепче стиснул челюсти. Отец несколько раз хлопнул меня по плечу, сел в машину и уехал. Впервые он поднял эту тему, когда мне исполнилось двадцать семь. Пытался свести меня с женщинами из моего круга, но сразу понял, что затея бесполезная.

Сейчас ему все равно, от кого будет ребенок. Главное, чтобы женщина была чистая и не портила репутацию семьи.

Когда родители уехали, мы снова остались вдвоем. Сестра была напряжена после приезда родителей. Думала, что я выдам ее им и позволю увезти в Волгоград, но я слов на ветер не бросаю.

— Я уже дал распоряжение, что Ясмин может приехать, — сказал я.

— Спасибо, — тихий выдох.

София не расслаблялась. Ее что-то угнетало. Что-то, о чем она не сказала даже матери.

— В день знакомства я говорил с Эмилем, — сказал я.

При упоминании его имени сестра дернулась и взволнованно посмотрела на меня.

— Ты должна понимать: он не стоит тебя, сестра. Он считает тебя другой кровью.

— Он так сказал?

Я кивнул.

— «Ясмин — девочка других кровей. На нее так смотреть нельзя», — процитировал я.

София дернулась, как от пощечины. Меня тогда это тоже задело. Едва сдержался.

— Пойми, сестра. Мы чужие для них. Другая культура, иная религия.

— Ты никогда не смотрел на религию, — перебила сестра.

— Я не смотрел, поэтому еще не женился. Но ты девочка, и на меня равняться не должна. Ты попала в сказку, сбежав вместе с ним, но она закончилась. Эмиль выбрал свою кровь. Ребенок — это серьезно. Ты должна понимать и не разрушать чужую семью.

София опустила взгляд и закусила губу. Отец был прав, когда сказал, что сейчас я ее единственный авторитет. Пока Эмиля Романо нет рядом.

— Кстати, по поводу обучения, — вспомнил я. — Прошло слишком много времени, и ты не появилась на сессии в Волгограде. Отец заберет документы, и я помогу тебе с зачислением на заочное обучение здесь, в Петербурге.

— Заочное? — Сестра нахмурилась.

— Со следующего курса переведешься на очное, договорились?

София еле заметно кивнула. Я уверен, что она то и дело прокручивала в своей голове фразу Эмиля. «Ясмин — девочка других кровей».

Думаю, я достаточно подготовил ее к приезду дочери Романо. Осталось подготовиться самому. И заняться тем, чего так упорно ждет от меня отец.

Глава 48

Глава 48

— Итальянки без служанок в гости не ходят?

Я скептически изогнул бровь, наблюдая за тем, как фигурка с черными волосами аккуратно выбирается из автомобиля. Из хорошего такого автомобиля. Бронированного.

— Спокойнее, Эльман. Не обижай ее, — просьба Софии.

— Не собирался. Она же без остальных Романо? — уточнил тихо.

— Да. Как ты говорил.

Я удовлетворенно кивнул и двинулся навстречу. София шагнула за мной, но я качнул головой:

— Накрой для гостьи стол. Жди здесь, я должен убедиться, что угрозы нет.

— Умоляю, Эльман, она же девушка!

— Жди здесь, София, — повторил я.

Все карты на стол, у итальянки в кармане спрятана пушка. Я обошел кухню с гостиной и остановился у входа. Ее охрану вместе с девушками обыскали еще на территории. Изъяли все до последнего, после чего я запустил их внутрь.

Ясмин затормозила у входа. За ее спиной стояло четверо итальянцев и одна девушка. Служанка в качестве сопровождения.

— В дом войдут только двое сопровождающих, — решил я. — Нужно выбрать, кого взять с собой.

Я крепко сцепил челюсти, чтобы не усмехнуться в ответ на ее эмоции. Чуть раскосые глаза гневно сощурились.

Но Ясмин не растерялась.

Обернувшись, она отдала приказ:

— Валентино, ты пойдешь со мной.

Валентино я не помнил. Знал Антонио — он был самым приближенным к Романо, но его здесь не было. Никого из четверых парней я раньше не видел, и это наводило на определенные мысли.

— Ну хорошо.

Я отступил, позволяя ей пройти. Но Ясмин по очереди подошла к каждому из своей свиты и поцеловала в щеку. А перед самим входом, встретив мой взгляд, затормозила.

Я выставил ногу, загораживая путь.

— Всех мужиков нужно перецеловать прежде, чем войти в мой дом?

— Нет, не всех. — Она вскинула на меня темные глаза. — Вас целовать не буду.

Я отвел руки за спину, сцепляя их в замок, и отошел, пропуская дочь Романо и ее свиту. Она отряхнула пальто и стянула с черных волос белоснежную шапку. За окном мело.

— Поздороваться, — тихо бросил ей в спину.

— Что?

— Поздороваться. С хозяином дома. Или на вашей родине в знак уважения всех мужиков целуют?

Ясмин скривилась. Вероятно, ее задело мое обращение к сильному полу. Тотчас же активировался ее помощник, но Ясмин вскинула руку.

— Господин Шах... — Она подняла голову, отбрасывая черные волосы за спину.

— Да? — Я крепче стиснул челюсти, чтобы не усмехнуться.

— Я, конечно, знаю много мужиков Сицилии, поскольку у моего отца очень влиятельная семья. Но никто из мужчин ранее не смел задавать мне подобные вопросы. Если хотите знать, в наших семьях так принято. Я бы и вас поцеловала, но вы... как это называется... — Она тщательно подбирала слова, стараясь не перейти на итальянский.

— Вставляю палки в колеса вашему брату, — подсказал ей.

— О, верно! Вы и так все знаете. Благодарю за приглашение и здравствуйте. — Она едва наклонила голову, развернулась и пошла налево.

— Нужно повернуть направо, — указал я с усмешкой. — Слева моя спальня.

— О, верно, — повторилась девушка. — Черт попутал.

Вслед за ней двинулся Валентино и неизвестная девушка. Не местная.

Сестра встретила ее тепло. Накормила, напоила, потом они удалились говорить.

— У вас — несколько часов. В пять начнет темнеть.

София бросила взгляд на часы, а Ясмин нахмурилась и сказала:

— Я отлично ориентируюсь в темноте, господин Шах. Благодарю за беспокойство.

— Не благодарите. Я против того, чтобы вы возвращались домой по темноте.

Я отвернулся, подмечая, как густо покраснели щеки Ясмин, но София остановила новый поток возмущения.

— Брат, Ясмин прилетела издалека. Ко мне.

— Мое последнее слово. Довольно, — отрезал я.

Я устроился на диване рядом с ними и открыл ноутбук. Нужно поработать, юристы как раз прислали разъяснения по новому контракту с застройщиком. Еще нужно заняться поиском квартиры для Софии.

— Софиюшка, мы можем пойти в твою спальню?

— Не совсем... — замялась сестра. — Мы можем говорить здесь.

— Никакой свободы слова, получается... — донеслось до меня возмущение.

— Как дела в Италии? Как твой младший братик?

— Спасибо, все хорошо, — напряженно ответила Ясмин.

Я больше не вслушивался в их речь. Главное, что не было вспышек в виде Эмиля, на остальное я внимания не обращал.

Позже все равно пришлось оставить их — со мной хотели поговорить. Настроение было испорчено, звонил Камаль Шах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я махнул рукой, призывая Артура.

— Да, господин Шах?

— Будь моими ушами, Артур. Каждое слово под запись. Мне нужно будет переговорить. Доложи, когда будет пять часов, и проводи гостей.

— Понял, будет сделано.

Я сложил ноутбук и поднялся с дивана. Девушки сразу затихли и перестали обсуждать свои женские вопросы. Я зашел в свой кабинет и перенес звонок от Камаля на пять часов. Не хотел говорить с ним при свидетелях. Через несколько минут получил положительный ответ. У Камаля тоже возникли важные дела. Дипломат, черт бы его побрал.

Я отвлекся на работу, но к вечеру он все же меня набрал. Я принял звонок.

— Здравствуй, — поприветствовал он.

Я сдержанно кивнул, поставил ноутбук на рабочий стол и сел в гостевое кресло возле двери. Бросил взгляд на часы, перевалило за пять. Гости должны были покинуть дом.

— Привет, Камаль. Как дела?

— У меня все отлично. Работаю, путешествую. Живу в свое удовольствие.

— А я думал, политики не живут в свое удовольствие. Все для народа. — Я прищурился и выдавил усмешку.

— На международной арене можно и для себя, — рассмеялся Камаль.

— Не женился? — уточнил я.

— Шутишь? У меня столько работы, что на девушек времени нет. Работа и путешествия, — поправил он.

Я удовлетворенно кивнул. Камаль был прозрачен как стеклышко. Если бы женился или детей завел, мы бы об этом непременно знали. Поэтому отец пока спокоен. Но уже наседает, чтобы я обзавелся наследниками раньше, чем сын Булата Шаха. Истинный наследник и хозяин Волгограда.

Об этом никто не знал. Для всего общества Камаль был никем — каким-то родственником моей матери, не более. Но по факту он был единственным сыном и преемником Булата Шаха. Единственным человеком, которого опасался мой отец.

— Как поживают Мурад и Дамир? Я слышал новости, что Мурад забрал документы и готовится к армии. Это правда?

— Да.

— Что-то случилось?

— Нет. Таково решение отца. Мураду нужно повзрослеть.

Камаль кивнул. Не поверил, но вмешиваться в дела семьи не стал.

— Не устану повторять, что жду тебя в гости, Камаль. Будешь пролетать мимо России, заглядывай.

— Я помню, Эльман. Но до конца этого года точно не прилечу, плотный график. Ты же знаешь: чтобы заиметь доверие чужого государства, нужно быть на расстоянии от своего.

— Ты сам выбрал этот путь. Мой отец тебе всего лишь помог, — напомнил я. — И все же разбавь свой плотный график встречей с Эмином. Все-таки твое обучение и текущая карьера — заслуги моего отца. Он начинает думать, что ты избегаешь встречи с ним.

— Это не так, — прищурился Камаль. — Но я услышал тебя. Постараюсь прилететь в следующем году.

Я кивнул. Еще с детства у нас были напряженные отношения. Примерно после того случая, когда он едва не убил меня, совершенно точно зная о моей аллергии на глютен.

— О чем задумался, брат? — Камаль скривился в усмешке. — Неужели влюбился?

Мы называли друг друга братьями, хотя по крови я годился ему в племянники. Из-за разницы в возрасте в год так было проще, чем выкать друг другу и обращаться формально.

— Если я влюблюсь, ты узнаешь. Эльмана Шаха не станет. — Я мрачно улыбнулся. — Рад был тебя слышать, Камаль. Я должен работать.

Я не любил эту формальную часть своей жизни. К Камалю я не испытывал теплых чувств, мы жили вместе считаные месяцы, когда отец нашел мою мать, после чего над Камалем сжалились и вернули его биологической матери. Жене Булата Шаха.

История была закончена. После этого осталось поддерживать наши виртуозно созданные отношения. Держи друзей близко, а врагов — еще ближе.

— У меня уже время сна. Поэтому тоже отключаюсь.

Я кивнул, но Камаль не отключился. Чуть отклонился в сторону, что-то разглядывая на моем фоне.

— Познакомишь со своей гостьей? — спросил Камаль.

Я резко обернулся. В дверях стояла Ясмин.

Я мысленно чертыхнулся. Велел же охране в пять часов выпроводить всех гостей! Ее — тоже.

— В другой раз! — процедил тихо.

Захлопнув крышку ноутбука, я резко поднялся и двинулся к девушке.

— Что вы здесь забыли, Ясмин Романо?

— Подумала, раз вы соблюдаете правила дома, то я должна с вами попрощаться. Чтобы в следующую нашу встречу вы не назвали меня... неинтеллигентной.

— Скорее, невежливой, — поправил я.

— Да. Ваш итальянский лучше, чем мой русский.

Я заскрипел зубами и надел маску равнодушия. Отошел вглубь кабинета и вернулся с бокалом и вином.

— Не хотите выпить?

— Не пью с незнакомыми мужчинами, — уверенный ответ и осторожный взгляд на меня.

Я сдержал усмешку и тем не менее налил вина в бокал. Сделав несколько шагов по направлению к ней, заставил принять бокал.

— Какие же мы незнакомые? Ваш брат соблазнил мою сестру. И даже храбро женился на ней. Попробуйте мое вино. Не оскорбляйте хозяина дома.

Я заметил, что мои слова задели ее. Но вино она попробовала. Поднесла к алым накрашенным губам и сделала ровно глоток.

— Когда будете в Италии, попробуйте наше вино, — небрежно отозвалась Ясмин. — Благодарю за гостеприимство. За окном уже темно, и я должна ехать, чтобы вы не переживали.

Я принял бокал из ее рук. Несмотря на наивность в больших глазах, я уловил в них любопытство. Она услышала имя. Увидела Камаля. И не задаст даже вопроса?

— Это все?

— А кто это? Камаль? — повторила она, пробуя имя на языке. — Такой мужественный и симпатичный. Это ваш брат?

Я поставил на полку вино и шагнул в ее сторону, оттесняя хрупкую фигуру к двери. Загоняя в угол своего кабинета. Без физической силы. Жаль, я не могу закрыть эту чертову дверь — ее Валентино и без того уже начинает нервничать. Хотя переживать не стоило: прижав ногу к внешней стороне ее бедра, я почувствовал ствол.

— Хорошо стреляете?

Вопрос глупый. Я помнил, что хорошо. Еще когда поднялся в ее спальню.

— На уровне генов, — прищурилась Ясмин. — Моя мать в совершенстве владела оружием. Отец тоже.

— В следующий раз вас тоже придется обыскивать, — сделал вывод я и шагнул назад, подальше от греха. Кашлянув, сказал: — Ясмин, я кое-что объясню. Ты нарушила правила этого дома. Не уехала в то время, что я назвал. Но соль не в этом.

— Соль? — повторила она, не разрывая зрительного контакта.

— Уходи.

Ясмин закрыла рот. Девочка, которая за словом в карман не полезет, замолчала. Я обвел взглядом ее смуглое лицо и кудри. Тонкую шею. И вернулся к глазам, в которых отчетливо читалось желание прожить эту жизнь счастливо.

— Отец будет переживать за единственную дочь. У-хо-ди, — повторил по слогам.

— Об этом я тоже хотела поговорить. Вы же не думаете, что папа или брат отправили бы меня к вам домой?

— В смысле? — Я сощурился.

— Дело в том, что в письме вы общались со мной. Отец и брат не в курсе, это мое желание — поговорить с Софией. Не говорите им, что я приезжала к вам. Это будет наша тайна.

Ясмин прижалась к двери, осторожно оттеснила меня плечом и встала рядом со своим охранником.

— Я бы за это выпорол вас как следует, — сказал я.

— Вы способны причинить девушке боль? — удивленно выдохнула она.

— Только если она получит от этого удовольствие.

Смуглые щеки покраснели. Прижав ладони к белому брючному костюму, девушка развернулась и быстро направилась к лестнице. Валентино не двинулся за ней, остался стоять и смотреть на меня. Я сунул руку в карман, нащупывая металл. На лестнице раздались шаги — приближался Артур с другими парнями.

Ты будешь глупцом, если развяжешь войну, Валентино.

— Questa ragazza è impegnata, — сказал он.

«Эта девушка занята». Я молча усмехнулся. Сначала это говорит ее братец, потом охрана, которую Ясмин перецеловала перед тем, как войти в мой дом. У меня на лице написано, что мне есть до этого дело?

— Господин Шах, все в порядке? — Артур встал, закрывая меня своим плечом.

— Проводи немедленно, — приказал я. — И отправь за ними машину. Проследи, чтобы дочь Романо добралась до дома.

— Будет сделано.

— Если ты и с этим приказом подведешь меня, будешь уволен, — предупредил тихо. Не хватало, чтобы с ней случилась проблема по дороге от меня. — София дома? — уточнил я.

— Да, она на кухне.

Я вернулся в кабинет, схватил со стола бокал подошел к окну. Ясмин как раз вышла из моего дома. Она спешно накинула белоснежную шубу, черные кудрявые волосы подпрыгивали в такт ее быстрым шагам.

Я покрутил бокал в руках, заметив помаду на стекле с того края, где отпила она. И выпил остатки вина. Надеюсь, после нашего разговора Ясмин забудет имя Камаля. Так лучше. Безопаснее.

Потому что в памяти крепко отпечатались ее большие глаза, в которых отчетливо читалось желание прожить эту жизнь счастливо.

Глава 49

Глава 49

Эмиль

— Больше невозможно ждать! Это оскорбление всей нашей семьи!

— Успокойся, Антонио, — процедил я сквозь зубы. — Пусть девочка посидит, подумает.

Увидев сигарету в моих пальцах, Антонио поднес зажигалку к моему рту. Я затянулся, прикрывая глаза. Сбежала. Под крыло братца. А он только и рад прибрать к своим рукам мою жену. Чтобы потом за другого выдать вместе со своим папашей. Только неизвестно, за кого. Эльдар совсем плох, а Руслан без него стесняется к моей жене лезть.

— Прошло уже две недели! Но ваша жена так и не вернулась в этот дом... — негодовал Антонио.

— Разве я разрешал говорить о моей жене в таком тоне?! — прервал я резко. — Ты забываешься, Антонио. Я горжусь твоей заботой. Но следи за языком. А со своей женой я сам разберусь.

Я крепче стиснул челюсти. Репутация и честь подорваны. Я не первый раз позволяю забрать мою жену. Второй раз она даже не сопротивлялась. Сука, так и не поняла, с кем связалась. Так ничего и не поняла.

— Сын, ты тоже успокойся, — вмешался Давид и гневно взглянул на Антонио, переходя на итальянский. — А ты не лезь, не распаляй. И по приезде в Италию об этом молчи. Иди, отдохни. Оставь нас с сыном.

Антонио склонил голову и ушел.

Отец ждал, пока я возьму себя в руки.

— Не смотри так. Я не собираюсь успокаиваться.

Я встал из-за стола, затянулся еще раз. Потом еще. И еще. Что говорила мне принцесса? Ей не нравится сигаретный дым? Хочет, чтобы курить бросил?

Я из-за нее пачку в день выкуриваю. Еще хуже стало. Дождалась.

— Завтра, — решил я.

— Что завтра?

— Заберу ее. Завтра они устраивают благотворительный вечер здесь, в Петербурге. Шах хочет показать дочурку, что она в его семье. Попорчу ему планы.

Отец промолчал и вытянул сигарету из пачки. Я поднес зажигалку к его рту, и он тоже затянулся.

— Я только об одном тебя прошу, — отозвался он глухо. — Девочке двадцать лет. Зеленая еще. Даже ты зеленый. Но жена твоя, и вмешиваться я не стану. Пусть у вас будет другая судьба.

— Пап, ты серьезно?

— Я почти уверен, что Эмин сделал это с Дианой. И родился Эльман. Она бы не согласилась на ребенка добровольно, слишком тяжелое время было для них.

Я положил руку на плечо отца. Тот задумчиво смотрел в одну точку — на зажигалку с разбросанными сигаретами.

— Отец, хватит прокручивать это в голове. Не твоя вина. Ложись спать, ладно? Завтра отоспись. Мне твоя помощь не понадобится, я парней возьму.

— Я должен быть с тобой.

Отец поморщился от боли. Я тоже — от боли за него.

— Лечи ногу, она опять дает о себе знать.

— Это от нервов.

— Это от побоев Шаха, — процедил я. — Я сказал, что не возьму тебя с собой. Справлюсь.

Я поднялся в спальню. В спальню, в которой должна была меня ждать она. Вместо этого пришлось ложиться в холодную постель.

Днем следующего дня я отдал Антонио приказ готовиться к выезду. Сестра вертелась возле отца, осматривала его ногу и мазала каким-то гелем. Как только узнала, что болезнь отца обострилась, прилетела, и черт ее не удержал бы. Только заставила понервничать, когда ее рейс задержали. Приехала позже обычного.

— Действуем по плану, — отдал приказ Антонио. — Зарядите стволы. Будем жестить.

Он улыбнулся. Антонио давно был готов. На моей свадьбе не только меня оскорбили, но и всех моих людей. И не только на свадьбе. Никто не забудет, как Эмин Шах избивал моего отца. Все ждут мести и времени для жести.

Они выехали вечером. Шах наплевал на меры безопасности, слишком уж хотелось показать всему миру, что дочь рядом с ним. Он чуть ослабил границы. Сегодня я их нахрен разорву. Границы эти.

— Пять машин, — отчитался Антонио. — Видимо, Эмин Шах приедет позже.

— Сядем на хвост и возьмем количеством. Если не количеством, то силой.

— Как скажете, — ухмыльнулся Антонио.

— Не дать уйти. Головой отвечаешь.

Если дать уйти сейчас, ее больше не выпустят. Да и сама не выйдет. Почует, что я рядом. Что за ней пришел. Испугается и спрячется.

Когда машина Шаха выехала из коттеджного поселка, мы плавно присели на хвост.

Заметили нас намного позже, когда машина уже вырулила на центральную дорогу и была далеко от дома. Все шло как по маслу. По плану.

— Сейчас свернут направо. Это единственная дорога, которая даст им съехать с центрального пути.

— Должны, — напряженно ответил Антонио.

— Ждем.

— Съехали. Резво.

— Отлично. — Я ухмыльнулся. — Мы за ними. Остальные тачки пусть сворачивают на следующем повороте. Предыдущие уже съехали?

По рации доложили, что да. Все идет по плану.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я удовлетворенно кивнул и расслабленно откинулся назад. Антонио управлял машиной, а я мысленно представлял, как через десяток минут она будет сидеть рядом. Под боком. В идеале — извиняться за то, что оставила мужа. Не в идеале — драться и качать права.

— Пытаются оторваться. — Антонио напрягся.

Я и сам видел, как отдаляется тачка Шаха.

— Не пойдет, Антонио. Я должен вернуть жену. Гони быстрее. Припугни немного.

— Уверены? — раздался голос справа.

Уверен. Все продумано. Один ведет тачку. Другой поглаживает металл и ждет приказа. А я жду, когда ее посадят ко мне. Перепуганную. Взбалмошную. Я ждал этого две недели.

Я попытался представить, что сейчас испытывает принцесса. Страх или ненависть? Сердце уже колотится с бешеной силой?

— Я не сейчас придумал, я две недели уверен как! — Я разозлился. — Давай, стреляй! Они не будут рисковать сестрой хозяина, остановятся.

— Выполняю.

Я прищурился, наблюдая за черным внедорожником. Ничего не будет. Испугаются только.

Раздалось несколько выстрелов. Четко в бампер. Нужно выслать денежную компенсацию сынку Шаха. И записку приложить, чтобы больше чужое не трогал. А моя жена для него теперь — чужое.

— Антонио, готовься. Могут налететь полицейские, — предупредил я.

Антонио улыбнулся. За что я любил его, так это за опыт в каждой сфере. Чего только он не пережил в Италии! Эта погоня для него — как семечко разгрызть. Универсальный человек — и тачку ведет лихо, и стрелять умеет куда приказано. Но сегодня я доверил ему первое, потому что он не меньше моего хотел вернуть законную жену семьи Романо.

— Я только хотел уточнить, Эмилио, — сказал он. — Когда вы позволите мне вернуться домой? Нет дела мне здесь. Чувствую себя бесполезным.

— Вернем жену с концами, и я отпущу тебя. К весне. К весне все закончится, Антонио.

— Спасибо, Эмилио.

Я с удовольствием вытянул ноги, наблюдая за тем, как загораются стоп-сигналы спереди. Просторная машина позволяла вытянуться. Хорошо так. Эта тачка позволяла мне даже взять Софию сразу после того, как ее ко мне посадят.

Хотел откинуть эту идею, а потом подумал — почему нет?

— Тормозят или нет? — спросил у стрелка.

— Делают вид. Но еще пытаются увезти.

— Стреляй в зеркала. Похер уже. Остальные где? Прижимать кто будет?!

— На подходе. Все идеально складывается. Я уже вижу их.

Я тоже. Поэтому с удовольствием дышу. И с интересом наблюдаю за тем, как наши таранят их тачки и под дулом пистолета заставляют всех выйти из машины. Всех протаранили, прижимая к обочине. Кроме той машины, где сидела София. Она мне целая нужна. Здоровая и живая. На остальных было похер, сами виноваты, что мою жену от меня увозят.

Ее фигуру я заметил сразу. Скулы свело, когда увидел. Без понятия, как буду держать себя в руках. Отец прав, надо было брать его с собой. Отец прав, я ее не пощажу.

— Стражи порядка в квартале отсюда, — сообщил я остальным машинам. — Пошевелитесь. Ведите ее быстрее.

Антонио был на низком старте, но близко подъезжать не стал. Ее все равно доведут, рисковать ни к чему. Наших парней больше, чем тех, что отправил с сестрой Шах. Он такого не ожидал. Это не первая вылазка моей принцессы, расслабился немного. Вот и твой промах, Эльман.

Когда София оказалась в машине, я старался выглядеть спокойным. Только руку на металлическом пульсе держал, чтобы обороняться в случае, если мои люди не справятся.

Но они справились. Мои люди здесь даже не числятся, а вот в случае открытой стрельбы семье Шаха предъявят. На массовые стрельбища нужно разрешение некоторых лиц, в противном случае они потеряют влияние.

Если Шах пользовался властью, я буду пользоваться ее отсутствием.

— Стартуем, — ухмыльнулся я и похлопал Антонио по плечу. — Охрененно сработали, ребята.

Антонио встретил мой взгляд и рассмеялся. Вот жизнь у человека! Спокойную ему не надо, подавай погоню и стрельбища.

Меня привлекло ее дыхание. Тяжелое, быстрое. Заставило обернуться и все же посмотреть. Лучше бы этого не делал, потому что перед глазами все налилось кровью. То ли убить хотелось, то ли приласкать.

София закрыла лицо руками и тяжело дышала. К ней применили силу, на руках виднелись отметины. Сама она из машины не вышла. Добровольно не сдалась.

— Набегалась, принцесса? — уточнил я сквозь зубы. — Домой возвращаешься. Хрен куда выйдешь теперь кроме моей спальни.

Глава 50

Глава 50

Несколькими днями ранее. София

В доме Санкт-Петербурга собралась вся семья. Приехала мама, и я поняла, как сильно скучала по ней. Папа почти сразу направился в кабинет вместе с Эльманом. Долгое время они там обсуждали бизнес, пока я наслаждалась мамиными объятиями.

— Он меня больше не любит? — спросила я.

— Кто, папа? С чего такие мысли, детка?

С того, что папа приехал и одарил меня лишь одним взглядом. И формальным приветствием.

Я давно не чувствовала его объятий. Даже забыла, каково это. Вероятно, выбрав Эмиля, я навсегда лишилась этой возможности — обнять отца.

— Он меня не обнял.

— Ты его единственная дочка, София. Ты не можешь лишиться его любви. Остальное — это его характер. Его приходится принимать, если любишь человека.

— Эмиль мой характер не принимает, — поделилась я осторожно. — Называет отцовским. С пренебрежением. Значит, счастья с ним не будет?

Я впервые была столь откровенна с мамой. Теперь, когда она знала правду, мне хотелось довериться ей и попросить совета. Я повернулась к ней, разглядывая ее яркие глаза. Несмотря на все, что случилось в семье по моей вине, в мамином взгляде не было упрека. Мама у меня очень красивая, хотя к своим годам столько всего пережила с отцом, если верить слухам...

— Дочка, я понимаю твою боль. Когда Эльману было плохо, он доверился мне. Доверься и ты, пожалуйста. Расскажи мне, какой Эмиль. Я могу только предположить, сопоставив картину с молодым Давидом...

Я поджала губы, зажмуриваясь. Глаза стали влажными.

Мама крепко прижала меня к себе.

— София, детка, — прошептала она. — Не плачь, не нужно. Пойдем погуляем по саду? И ты все мне расскажешь.

Все не расскажу. Не смогу. Поэтому глаза и стали влажными. Ведь опасно говорить жене Эмина Шаха такие вещи... как возможная беременность.

Я проснулась сегодня в четыре утра. Одна мысль, как вспышка молнии, заставила мое сердце биться чаще: у меня была задержка. В очень много дней. Две недели. Да, я потеряла счет времени и не уследила. Сначала побег, болезненное возращение домой и вынужденная помолвка. Затем Эмиль, жизнь рядом с ним, скандал...

Я забыла о своем здоровье. Вспомнила этой ночью. В четыре утра.

— Дочка, пойдем. На свежем воздухе легче говорить!

Мама надела на меня пальто и ласково застегнула все пуговицы. На воздухе я перестала плакать и даже немного пожалела о своих чувствах. Ведь я не должна говорить об этом маме. Чувствовала, что не должна.

— Почему ты плачешь, София? Эмиль тебя обижал?

— Нет, мама. Напротив, мне было хорошо с ним.

— Ты переживаешь из-за ребенка?

Я замедлила шаг, сглатывая ком в горле, и быстро посмотрела на маму.

— Твой отец поступил эгоистично и привел ту женщину прямо на торжество, — напомнила она.

Я осторожно выдохнула. Она, конечно, ни о чем не догадывалась.

— Ах да. Думаю об этом постоянно. Что бы ты посоветовала мне в этой ситуации?

Мама тяжело вздохнула и остановилась. Здесь было мало снега: за садом постоянно ухаживали. Мы зашли в небольшую беседку и сели на сухую скамью.

И тогда я взглянула в мамины глаза. Но в них не было ответа.

— Я столько лет прожила с твоим отцом, что мне нечем утешить тебя, детка.

— Что ты имеешь в виду?

— Понимаешь, у Эльмана ты живешь лишь временно. Он — взрослый мужчина, и ты не можешь жить с ним постоянно. Детка, в конце концов он обзаведется семьей. — Мама немного промолчала и погладила меня по щеке. — Разумеется, из-за многолетней вражды между твоим отцом и Давидом папа считает твой брак... неудобным. Он горит желанием вернуть тебя домой, чтобы потом удачно выдать замуж.

— То есть шанса на счастливую семейную жизнь у меня нет?

— Эмиль не обижал тебя?

— Я же говорила, нет.

— Я имею в виду — в физическом и сексуальном плане, — пояснила она.

— Нет, мама! — Я вспыхнула. — У нас все было добровольно. Всегда. Эмиль — он не такой.

— Видишь, ты уже счастливая. — Мама вдруг улыбнулась.

Я замерзла. От февральской погоды и от взгляда мамы. Она что-то вспомнила.

— Папа обижал тебя в молодости? — поняла я. — Все эти слухи — правда? Мой отец действительно обращался с тобой грубо?

— Слухов много, — тихо перебила мама. — Но в них есть доля правды.

— Мам, почему ты мне ничего не рассказывала? — простонала я.

— Не нужно сожалений, детка. Сейчас речь о тебе, — жестко ответила мама, прикрывая глаза. — В свое время твоя бабушка Анна тоже оберегала меня от правды. Я винила ее в этом, а потом, когда вы родились, все поняла. Счастье детей в беззаботности, дорогая, и это время должно длиться как можно дольше.

Я кивнула. Наверное. Я еще ничего не понимала в этом, у меня пока не было детей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Детка, если Эмиль действительно тебя любит, то он твой единственный шанс на эту самую счастливую жизнь. Скажу больше: если Эмиль хотя бы чуточку похож на твоего отца, то он и не даст тебе шанса на другую жизнь. Ты слишком многое позволила ему сделать с собой. Как когда-то я — твоему отцу.

— Мама...

— Я не упрекаю. Однако если ты не хотела этой разлуки, тебе не стоило оставлять своего мужа в день свадьбы. Но ты еще молодая и очень горячая девочка. В тебе и правда характер папы. Эмин на это и рассчитывал.

— Мне предстоит быть с ним, даже если ребенок той женщины от Эмиля?

— А что сказал сам Эмиль?

— Он уверен, что ребенок не его.

— Значит, оно так, — сказала мама.

Договорить нам не позволили. Отец будто почувствовал, что мама наставляет меня на совершенно иной путь, и ураганом ворвался в сад. Я поплотнее закуталась в пальто, а мама убрала от меня руки и подошла к отцу. Я не слышала, что она сказала ему на ухо. Но затем она ушла, а папа меня обнял.

Я замерла, не дыша. Тело стало содрогаться. От боли. От слез. Я так скучала...

— Папа, — прошептала я ему в шею. Прижалась к нему и сильно обняла.

— Моя девочка, я так люблю тебя, — признался он.

— Правда?

Я заглянула его глаза, он нахмурился.

— Кого еще мне любить, кроме твоей матери и тебя?

— Моих братьев...

— Сыновья — это другое. Совершенно другое. А ты у меня одна.

— И ты будешь любить меня, даже если я сделаю неправильный выбор?

Папа не ответил. Но в его глазах не стало меньше любви. Он будет меня любить.

— Ты сделаешь правильный выбор, девочка, — пообещал отец.

Мы пробыли в саду еще полчаса. Очень много для занятого Эмина Шаха. Когда на улице стемнело, отец подал мне руку и, идя со мной вдоль большого дома, сказал:

— София, у меня для тебя подарок.

— Подарок? — Я чуть-чуть улыбнулась.

— Да. Я решил подарить тебе квартиру здесь, в Петербурге.

Вспомнив разговор с мамой, я удивилась:

— А что, Эльман скоро женится?

— К сожалению, нет, — нахмурился отец. — Но я хочу, чтобы у тебя было собственное жилье. Это очень важно, девочка. Нужно иметь за спиной нечто материальное.

Я не знала, что сказать. Это выглядело так, будто отец еще больше пытается разделить нас с Эмилем. Когда Эмиль узнает, он разозлится.

«Ни мне, ни тебе», — так это звучало в адрес Эмиля.

— Эльман пообещал найти для тебя самую лучшую квартиру в центре города, — сообщил отец. — Квартиру куплю я и оформлю на себя, чтобы переписать ее на тебя через дарственную. Это хитрость, чтобы имущество принадлежало тебе.

— Не понимаю... — Я задумалась.

— Пока ты все еще находишься в браке и потому должна быть умнее, София. Это женская хитрость. У твоей мамы, например, тоже есть собственное жилье, оформленное таким образом.

— И ты не боишься, что она уйдет от тебя? — спросила я.

Отец усмехнулся фирменной усмешкой Эмина Шаха. Погладил меня по лицу и сказал будто бы банальную вещь:

— У нас ведь дети, София. Это уже мужская хитрость.

— Хитрость в том, что ты бы запретил ей видеться с нами? — поняла я.

— Я просто очень люблю твою маму, — уклончиво ответил папа. — Очень. Тебе пока не понять. Пока ты не привязана к влиятельному мужчине детьми, ты свободна. Запомни мои слова, София.

— У меня будет так же?

— У тебя все будет иначе, — пообещал отец. — Запомни: ты — дочь Эмина Шаха. С тобой никто не посмеет обращаться плохо.

Мы подошли к дому. Разговор был закончен, но одну вещь я усвоила: отец хочет отдать меня влиятельному мужчине. Он сам так сказал. Никто бы не понял, но я потому и его дочь, что все читаю между строк.

— Пап, что будет дальше?

Я, конечно, знала, что отец не разложит передо мной карты и не скажет выбирать любую из них. Но угадать направление можно.

— Эльдар и Руслан Басмановы... — напомнила я о сделке.

— Об Эльдаре можно не думать, — прервал отец жестко. — Поэтому Руслан отойдет от дел.

— То есть мне больше не нужно выходить за него замуж?

— Ты узнаешь ответ через неделю. Максимум — две, — Отец прищурился. — Тебя ждет лучшая судьба. Не с Русланом Басмановым.

Сердце сделало резкий рывок. Вероятно, на моем лице отразилась масса эмоций, потому что отец не проронил больше ни слова. Кажется, он и без того сказал лишнее. Дал понять, что сделке скоро придет конец. Что-то случится, сказал он. Но что?

Папа открыл передо мной дверь, и я зашла в дом брата.

Мама с Эльманом тоже разговаривали. Когда мы с отцом вернулись в дом, они сменили тему на Мурада. Как выяснилось, брат уже готовится к весенним сборам. Папа не дал ему сдать даже эту сессию, настолько был зол, узнав о том, что на его единственную дочь поднимали руку.

Перед их отъездом я попросила быть к Мураду снисходительнее, а отец погладил меня по щеке и сказал:

— Когда ты едва родилась, я взял тебя вот на эти руки, — он поднял ладони, — и дал обещание, что всю жизнь ты будешь в надежных руках, и никто не посмеет тебя обидеть. Так оно и будет, ты поняла меня?

Я кивнула.

— Ты прав, папа. Я тебя люблю.

— Я знал, что ты встанешь на правильный путь. Я тоже буду любить тебя всегда, что бы ни происходило между нами.

Глава 51

Глава 51

Родители уехали, и мы с Эльманом вновь остались одни. Мне стало хуже: мысли буквально раздирали разум. Отец сказал, что ребенок от влиятельного мужчины — это страшно. И привел в пример маму, которая слишком много пережила с ним.

Эмиль — тоже влиятельный человек. У него целая армия итальянцев, которые пойдут с ним хоть на край света. В Италии, я уверена, он получит неограниченную власть, которая перейдет ему от отца. Старший сын, наследник.

Отец передал ему многие знания, проблема в том, что он пока не желает возвращаться в Италию. Возможно, когда-нибудь мне удастся уговорить Эмиля остаться здесь... Если, конечно, мы еще будем вместе. Его бывшая женщина — на большом сроке, неужели нельзя сделать тест и приехать ко мне с доказательствами?

Но Эмиль не приезжал. Это говорило мне лишь об одном: ребенок его. Или он слишком горд, чтобы что-то мне доказывать.

Позже ко мне приехала Ясмин. Она просила довериться Эмилю и дала понять, что я оскорбила ее брата. Еще она нелестно выражалась о Камилле.

Я особо не слушала — молилась только, чтобы выдержать эту встречу, потому что чувствовала себя не очень. Наверное, сказывались события и противоречивые мысли об Эмиле. Теперь еще и Ясмин... Оказывается, она умеет быть очень жесткой.

— Тебе нужно решить, София: либо ты ведешься на игру своего отца, либо переживаешь проблемы рядом со своим мужем. Слышишь?

— Я устала бороться, Ясмин, — призналась я.

— А Эмиль не устал? Мой брат любит тебя!

Любил бы — приехал бы за мной. Чертова сентиментальность, почему я не могу думать о нем без горечи?

Я отвернулась, показывая Ясмин, что больше не хочу говорить о ее брате. Нет доказательств — нет разговора. И добавила, что жду ее в любое время, потому что очень ценю.

Ясмин нахмурилась. Разговор на этом прервался, и чуть она позже уехала.

День за днем мои подозрения подтверждались. Месячные так и не приходили. Эльман стал чаще справляться о моем здоровье. Я хотела верить, что у меня проблемы с желудком. Еще в восемнадцать лет мне поставили хронический панкреатит — именно тогда из-за Мурада я стала проводить меньше времени дома и ела в университетской столовой что давали. Но когда спазмы прекращались, я сквозь слезы вспоминала ночь, когда оказалась в доме Эмиля. Когда Ясмин готовила для нас нашу спальню.

Эмиль никогда не предохранялся, а в ту ночь он был особенно безумным. Между нашей первой брачной ночью и захватом папиными людьми у нас было много часов. И поз. Эмиль во время секса будто отвлекался от проблем, погружался в свое безумие, которым была я. Если сначала я контролировала ситуацию и отвечала на его поцелуи, то позже почти не могла двигаться и очень хотела спать. Я просила его дать мне немного времени, но он вертел мое тело как ненормальный. Как будто чувствовал, что скоро в нашу спальню ворвутся, а меня — заберут. В ту ночь он был неосторожным. А я — уставшей и измотанной. После четырех утра я ничего не помнила.

Сегодня было какое-то по счету февральское утро. Кажется, уже середина месяца. Я сварила брату любимый терпкий кофе и отошла подальше, чтобы не чуять запахов, от которых в животе становилось неприятно. Поскорее бы Эльман уехал.

— Ты не говорила Романо про наши семейные скелеты? — спросил брат будто невзначай. — Я про Камаля.

Я прислушалась к себе. Не говорила. Хотя Эмиль настаивал довериться ему... Не доверилась.

И не зря.

Мы с Эмилем знакомы всего ничего, но я многое знала о нем. Он никого не пощадит в стремлении вернуть меня. Даже мою семью. Если он узнает про Камаля, никому не станет лучше.

— Не говорила, брат.

Эльман кивнул и внимательно оглядел меня.

— Выглядишь неважно. Похудела. Ты ешь что-нибудь в мое отсутствие?

— Да.

Эльман тяжело вздохнул. Я знала, он проклинал себя за то, что не уберег меня. Ни от Мурада, ни от Эмиля.

Несмотря на это, я никогда не считала Эльмана ангелом во плоти. Он был нежным со мной, всегда оберегал, но, когда речь зашла о свадьбе с Русланом Басмановым, не попросил отца за меня. Прямо сказал, что так должно быть. Что самые лучшие браки заключаются по договоренности.

Тогда я спросила его про любовь. А он ответил, что это лишь иллюзия. И что хороший дом на этом фундаменте не построишь. Поэтому не воспротивился отцу, когда тот назначил дату моей помолвки. Даже был солидарен с ним.

Нетрудно догадаться, что много лет назад Эльман пережил бездну боли. Но я ничего о ней не знала. Зато знала мама. Тогда они были близки, а я была еще слишком маленькой.

— Кофе вкусный, спасибо. Ты завтракать со мной не собираешься? — Эльман прищурился.

Я вымученно улыбнулась.

— Позже. С утра я пью только воду. Это полезно и модно.

— Не слышал, — с подозрением сказал брат.

— Это же модно, а тебе скоро тридцать. Все логично! — Я рассмеялась, но брат был серьезен.

— Сядь и раздели со мной завтрак. Не мучай желудок, сестра.

— Я не...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сестра, что-то не так? — Внимательный взгляд брата парализовал меня. — Ты не в порядке?

— Что ты, все хорошо.

В доказательство я села с ним за один стол. На тарелке лежал тост с сыром и омлет. Брат взял нож и вилку и аккуратно разрезал то и другое пополам.

— Давай свою тарелку.

Кончиком пальца я подвинула пустую тарелку. Эльман аккуратно переложил свою часть завтрака на нее. На еду я старалась не смотреть. В глазах стало щипать до слез, а к горлу подкатывала знакомая тошнота.

— Ешь, сестра.

— Спасибо, — прошептала хрипло.

Стараясь не смотреть на еду, я отрезала кусочек омлета и быстро положила его в рот. Жуя, пыталась не дышать. Под взглядом брата это было сложно.

— У тебя синяки под глазами и щеки впали, — заметил Эльман. — Съездим к врачу сегодня, хорошо?

— Не стоит. Это просто новая диета.

— Пожалуйста, следи за своим здоровьем. Иначе следить начну я, — предупреждение, не иначе.

Я кивнула, проглотила кусочек омлета и жадно запила его водой. Отвратительный завтрак. Живот сжимался в спазмах. А вот брат ел с аппетитом. Я молилась, чтобы он доел и уехал на работу. Но жевал он тщательно, а мне уже после второго кусочка стало невыносимо тошно.

— Спасибо. Я поела. Пойду к себе, — сказала почти на одном дыхании.

Я встала и быстро направилась на второй этаж. Но чувствовала, что эти два куска вот-вот найдут выход.

— Не успеешь добежать. Иди на первый этаж, — услышала приказ брата.

Я закрыла рот рукой и рванула в гостевой туалет. Поздно вспомнила, что здесь нет дверного замка. И когда содержимое желудка уже вышло из меня, брат стоял за спиной.

— Думаешь, я ничего не замечаю?

— Эльман... — Я вытерла рот, боясь оглянуться.

— Поднимайся с кафеля. Иди сюда.

Брат поднял меня с пола и развернул к себе. Я не смела поднять взгляд.

— Что еще тебя беспокоит? — пытливо спросил он.

— Ничего, — солгала я.

— Ты не беременна?

Не знаю, что прочитал брат по моему лицу. Но чувствовала, как кровь отхлынула от щек.

— Задержка? — поинтересовался он.

— Брат! — Я вспыхнула.

— София, это важно. Нечего стесняться.

Эльман опустил руки на мои плечи и чуть сжал их. Он давил на меня. Хотел знать правду.

— Чуть больше двух недель. Я перенервничала. Сбой организма.

Эльман отпустил меня, развернулся и долго стоял молча. Я не видела его лица. Наверное, он о многом хотел меня спросить, но понимал, что я не стану вдаваться в подробности.

— Матери говорила? — вкрадчивый вопрос.

— Нет.

— Хорошо.

Эльман вернулся в гостиную, положил ключи от машины и разделся. На работу он сегодня не поедет, поняла я.

— Сестра, одевайся, я жду тебя здесь. Отвезу тебя в клинику, сдашь анализы.

Я замерла.

— И что потом?..

На лице брата была непроницаемая маска, но в глазах... Там было слишком много всего. Я сжалась, пожалев о том, что доверилась ему. Выложила на стол все карты, что имела.

— Если беременность подтвердится, отец отправит тебя на аборт.

Я задохнулась.

— Мы говорили с ним неделю назад. Он сказал, что любит меня, — просипела я.

— Он любит тебя. Но не ребенка от неугодного мужчины. Собирайся.

Я быстро оделась, хотя руки дрожали. В машине брата я с беспокойством сжала его ледяные руки и посмотрела в его глаза. Эльман взглянул на меня и отвел взгляд. А потом низким голосом сказал:

— Если ты беременна, я верну тебя отцу ребенка. Решайте судьбу ребенка сами.

Глава 52

Глава 52

Эмиль

— Набегалась, принцесса? — уточнил я сквозь зубы. — Домой возвращаешься. Хрен куда выйдешь теперь кроме моей спальни.

Другого я от гордой принцессы не ждал — София выбрала молчаливую тактику.

Мы тронулись. Она слегка покачнулась, но она не отняла рук от лица.

— Посмотри на меня, — приказал я.

Я насильно опустил ее ладони, заглядывая в глаза. Лицо чистое. Никто ее не трогал, а следы на запястьях уже стерлись. Она поморщилась, едва я коснулся ее правого запястья. Кожа слишком нежная, все воспринимала сразу.

— Больно? — пытливо спросил я.

Если останутся синяки, я накажу охрану. Пусть знают, что даже самый близкий семье человек не может так обращаться с моей женой.

Принцесса молчала, поджав губы. И судя по всему, пыталась подобрать слова. Сейчас как втащит какой-нибудь фразочкой...

Долго ждать не пришлось. Она впилась в меня полными горечи глазами.

— Ты велел посмотреть на тебя, — ответила София. — И я смотрю. Смотрю, но не вижу того Эмиля, с которым провела четыре теплые ночи.

Меня передернуло. Я отпустил ее руки, положил их ей на колени.

— В борьбе с моим отцом ты теряешь мою любовь, — закончила принцесса.

— А она была? — Я разозлился. — Ты свалила с нашей свадьбы, не поморщившись.

София выглядела неважно. Она отвернулась и стала обмахиваться ладонями.

Стиснув зубы, я приоткрыл ей окно. Даже не поблагодарила.

— Наша свадьба — и та была фарсом для моего отца! — не выдержала принцесса. — Останови машину!

— Нет.

— Эмиль, ты не смеешь!

— Ты моя жена. Смею, и даже больше.

— Прежде чем брать меня в жены, надо было разобраться со своими... со своими бабами! — прошептала она в запале.

— Она не моя баба, — поправил я. — Она хуже. Женщина, которую я не люблю.

— Останови эту чертову машину!

— Остановлю, когда будешь дома, — процедил я. — Иначе рядом опять появится твой папаша, напоет тебе в уши, а у тебя уже пятки сверкают!

Принцесса поменялась в лице и бросилась на меня, как дикая львица. Шины взвизгнули. Машину качнуло, и нас по инерции повело в сторону — это Антонио отвлекся от дороги и бешеными глазами посмотрел на мою жену. Решил, что меня надо спасать.

Смешно.

— Антонио, смотри на дорогу! — прорычал я.

Я скрутил ее в считаные секунды. Нежно, но сильно. Но удар кулаком получить успел — слава богу, в бедро, а не между ног, куда она целилась. Стиснув челюсти, я одной рукой пережал свою принцессу вдоль груди, другой зафиксировал руки. И снова задел ее правое запястье. Принцесса закричала. Там точно вывих.

— Пусти! Пусти меня, Романо! Ненавижу тебя, понял?!

— А я люблю, — процедил сквозь зубы. — К счастью, ты оставила мне ту часть тела, которой любить буду. Или ты специально мне в член целилась?

София продолжала дергаться. Тщетно. Я перехватил ее удобнее, освобождая себе руку. И дернул острый подбородок, запрокидывая ее голову. Мой рот оказался рядом с ее виском.

— Дернешься, и я возьму тебя прямо здесь, — с яростью пообещал ей.

Зажатая со всех сторон, София неуклюже поерзала на моих коленях и замерла. Ради своей безопасности. Я схватился за края ее платья и резко натянул его ей на бедра. Колготки поддались натиску и затрещали.

София всхлипнула. Глаза увлажнились.

— Не надо...

— Что не надо? — поинтересовался вкрадчиво, бросая взгляд на дорогу.

Антонио больше не смотрел. Второй безопасник сидел тихо. Парни делали свою работу.

Я подхватил пальцами тонкую ткань белья.

— Не здесь. Пожалуйста. Не при них.

Я нежно поцеловал ее вспотевший лоб и убрал руку от голого бедра. Принцесса закрыла глаза. Лицо было влажным, а тело обмякло. Я уложил ее себе на грудь и погладил по голове.

— Если еще раз бросишься на меня, я сделаю это. Здесь и при них.

София тяжело дышала.

— Отпусти. Мне жарко рядом с тобой.

Я убрал руки.

София сползла с моих колен, натягивая платье ниже некуда. Колготки точно в утиль. Она прикрыла их длинным зимним пальто и поморщилась — видимо, рука продолжала болеть.

София шмыгнула носом. Я достал из кармана платок и протянул ей.

— Вытри лицо. Мы подъезжаем к дому.

Дрожащими руками принцесса приняла мой платок и прижала его к лицу. Я отвернулся, тяжело дыша. Не знаю, как быть с ней. Но без нее уже все не то.

— Я сбежала тогда от отца и брата. Подумай, что я сделаю снова, если ты продолжишь в том же духе...

— Что ты сказала? — Я недобро сощурился. — К кому собралась, принцесса?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Просто предупреждаю.

Я крепче стиснул челюсти. Чтобы отвлечься, вытянул металл из кармана и нарочито медленно извлек магазин из основания рукоятки.

— Мои парни привезли новое оружие. Как раз испытаю на том, к кому ты сбежишь. Сто раз подумай, принцесса, потому что я задолбался бегать за тобой.

София взглянула на металл в моих руках, потом на меня. И не сказала ни слова.

Так лучше.

Антонио привез нас к дому. Здесь было тихо, и мы быстро заехали во двор. Разгар зимы, темнеет рано, но освещение здесь хорошее.

Я открыл для нее дверь и помог выбраться из салона. София осторожно шла по снегу. На ней были высокие ботинки и приталенное платье ниже колен. Теплое пальто прикрывало ноги. Красивая принцесса.

— Куда так вырядилась? — небрежно спросил я.

— На благотворительный вечер.

— Мне похрену. Я спросил, куда ты так вырядилась? Или забыла, чья ты жена?

Я схватил ее за талию, притормаживая и разворачивая к себе. Кольцо на месте. Гнев тут же сменился блаженным спокойствием. Пусть и на миг.

Принцесса вспыхнула и выдернула руку.

— Не смей так со мной говорить! Ты уже сделал тест? Кто отец ребенка той итальянки?

— О, дорогая... — Я холодно улыбнулся. — Ревнуешь меня к ней?

— Просто не собираюсь быть второй, Эмиль.

Я хмыкнул. Можно смело делить статус собственника с этой малышкой. Видно, ревность тоже от отца передалась.

— Хочу знать, чей это ребенок, — выдавила принцесса.

— Надо было спросить, когда в свадебном платье от меня бежала, — процедил я ей в лицо.

София открыла рот, из которого тотчас же пошел пар. Было холодно. Ей тоже. И еще — очень хреново и страшно. Так бывает, принцесса, если не слушаться мужа.

Я нежно погладил большим пальцем ее запястья и отпустил. Не помогло, принцесса не остыла. Побежала в дом. Больше ей все равно ничего не оставалось.

Я захлопнул дверь, отпустил Антонио и спросил, нужна ли помощь кому из парней. Пострадавших не было, и я напрягся окончательно. Мысль, что все прошло слишком легко, подтвердилась.

Я закурил.

— Кто вытаскивал Софию из машины? — спросил я, стиснув сигарету зубами.

— Марко. Что-то не так? — ответил Антонио.

— Приведи его завтра ко мне. Я покажу, что не так.

Никто не смеет выворачивать руки моей жене. Из машины можно вытащить без повреждений. Марко должен об этом знать.

Я потушил сигарету и направился к дому. Внутри было тихо. Слишком. София тоже была удивлена — она еще не разделась и осторожно разглядывала пустую гостиную.

— А где Ясмин?

— Ясмин на пути в аэропорт вместе с отцом. У них скоро рейс.

Принцесса нерешительно замерла. Я подошел к ней — София не могла снять пальто, морщилась и тяжело дышала.

— Сильно болит рука, Сонь?

По стиснутым губам видел, что да. Я опустил ее руку вдоль тела, давая понять, что справлюсь с ее одеждой сам.

— Папа тоже улетел?

На душе стало тепло. Хотя бы моего отца она называла так, как мне хотелось. Раз мужа за мужа не считала.

— Да. Его ждут дела на Сицилии. Он слишком задержался в чужой стране.

Я осторожно снял с принцессы пальто. Стянул шарф. И все это время скользил взглядом по ее телу. Я впервые видел принцессу в обыкновенном платье. Сексуальная. Что на нее ни надень — охуенная. Но будто бы все такая же недоступная.

— Мы в доме одни? — сделала вывод София.

— Мы теперь всегда будем одни, — отрезал я, возвращаясь к ее глазам. — Это называется семейная жизнь, принцесса.

— Буду знать.

— Поднимайся наверх. Я приду через несколько минут и помогу тебе раздеться. Примешь ванну, придешь в себя.

— Ноет рука. Не пойду в ванную... — тихо захныкала она.

— Пойдешь. Я тебя искупаю. Будет разговор, Сонь. Уверен, тебе есть что мне сказать.

Глава 53

Глава 53

София

Сперва я ощутила его запах. И лишь потом услышала грубый мужской смех. Так смеются победители, которые не знают о том, что им помогли выиграть. Так смеялся мой муж.

Эмиль. Он был рядом. Меня ему отдали. Потому что срок подтвердился. Осталось сказать это тому, чей смех поднимал во мне толпу мурашек и пока только страх. Ведь Эмиль был зол.

Его люди повредили мне руку, когда вытаскивали из машины. Они не знали, но я бы вышла сама. Не стоило быть такими грубыми. Не знаю, как брат оправдается перед отцом за свой третий проступок, но в своем решении относительно меня Эльман был категоричен. Он был убежден, что отец отправит меня на аборт.

Увидев мою руку, Эмиль смягчился. Налил горячую воду в широкую ванну и помог туда опуститься. Я с горечью подумала о другом: неужели для того, чтобы мой муж смягчился и забыл, что я дочь Шаха, мне нужно было вывихнуть кисть? Мама, словно зная правду этой вселенной, оказалась права: Эмиль похож на моего отца. Пусть сам и не подозревает об этом.

— Тепло? — низкий голос раздался совсем рядом.

— Да.

Эмиль отказался оставлять меня одну. Словно я вот-вот сбегу. А сбегать больше не стоило. И, признаться, некуда. В родительский дом — опасно. А Эльман дал ясно понять, что теперь я — не его забота. Ладно бы я противилась Эмилю или он поднимал на меня руку, но я сама заверяла брата в обратном. Заверяла, что мне с Эмилем хорошо.

— Папа снова солгал? — спросила я шепотом, имея в виду ту женщину. Камиллу.

— Солгал.

— А ты?

— Я честен с тобой.

— А доказательства?

— Когда ты будешь готова.

Эмиль сел рядом, на бортик. Я скользнула взглядом по его брюкам, по ремню. Я же полюбила его за что-то тогда, на отдыхе. Влюбилась добровольно. Как девочка.

Мне просто нужно забыть, как он выводил тату с моего тела. И как сильно он ненавидит моего отца. Тату мне и самой никогда не нравилась, но в юности меня не спрашивали и в пятнадцать лет нарисовали на пояснице монограмму с инициалами семьи. Такая была у всех — приказ отца, которому никто и никогда не перечил. Даже Эльман, всегда почитавший его.

— И когда я буду готова?

— Когда сделаешь выбор.

Я покачала головой.

Эмиль нашел для меня лепестки роз. Кажется, велел сорвать много роз в теплицах. Я посмотрела на свое обручальное кольцо — такого не было ни у кого, ручная работа...

Ему не жалко для меня ничего.

Я вытянула ноги, погружаясь в воду по горло. Эмиль склонился, запуская руку под воду. Коснулся сперва плеча, затем поднялся выше — к горлу, и запрокинул мою голову.

— Тебе придется выбрать, кем быть: женой Эмиля или послушной дочерью Эмина Шаха. Жена Эмиля всегда рядом с ним. Это мои последние слова. Еще раз уйдешь... — Эмиль едва сдержался и плотно сжал челюсти.

— И что ты сделаешь со мной тогда?..

«С нами», — чуть не сказала я, прикладывая ладони к еще плоскому животу. Этот жест остался незамеченным из-за плавающих лепестков. Я вдруг вспомнила слова отца. Он дал понять, что дети от влиятельного мужчины — это опасно.

Лежа в ванне совершенно голой под суровым взглядом своего мужа, я почувствовала, как прав был папа.

— Ничего хорошего.

— Понятно.

— Точно понятно? — уточнил Эмиль.

— Да.

— И что ты выбрала?

— Выбрала подумать.

Эмиль вытащил руку из воды и погладил мои волосы. Они тут же стали влажными.

Он опустился ниже. Его дыхание на моем лице... Рука потяжелела, и волосы на голове болезненно натянулись.

— Иди сюда, принцесса. Думать легче в вертикальном положении...

Эмиль хотел меня. В его глазах отчетливо загорелось желание. Бездумное, безумное. А в доме на каждом углу столько охраны, что сомнений нет: отсюда не уйти. Даже если мне захотелось бы.

— У меня болит рука, — напомнила я, чтобы он смягчился.

— Я осторожно.

Осторожно Эмиль не умел. Не знал, как это. Но беспощадно лгал, впиваясь жестоким поцелуем в мои губы.

В вертикальное положение Эмиль подняться не позволил. Напротив — надавил на плечи, сильнее погрузив меня в воду. А потом сам стал раздеваться.

— Что ты задумал? — горячо прошептала я. — Ты правда думаешь, что у нас будет секс?

— А есть препятствия? Или у тебя месячные?

Я вспыхнула. И не смогла даже шевельнуться, потому что на какое-то время попросту выпала из реальности. Нет. Препятствий нет. Только небольшой срок и слова врача, что я могу обрадовать отца ребенка.

— Мы не договорили, — придумала сложный предлог.

Радовать отца ребенка я пока не спешила — Эмиль был жесток по отношению ко мне и не собирался говорить о Камилле. Он считает, что я его жена, которая должна принимать все безоговорочно. Довериться ему без сомнений. И только потом он скажет правду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И я бы хотела воспротивиться его методам. С другой стороны, я тоже теперь беременна. И если в новогодние ночи между нами было больше любви, то я должна вернуться в то время. Телом, мыслями, душой. Возможно, еще можно все вернуть. И

нам

тоже нужен Эмиль... Теперь не только Камилле. Но и

нам

.

— О чем ты хочешь договорить? — спросил Эмиль.

Он уже был в воде. Рядом со мной. Обнаженный полностью. Ванна позволила устроиться ему между моих ног.

— Уже ни о чем. — Я отбросила сомнения и прильнула к мужу. Эмиль в лепестках — не было картины более странной. Розы ему к лицу. Подлецу...

— Холодно... — соврала я.

— Где? — Эмиль усмехнулся и опустил руку под воду, сжимая мою грудь. — Здесь?

Я замедлила дыхание. Эмиль скользил по моему телу под водой и внимательно наблюдал за моей реакцией.

— Или здесь? — Рука на животе.

Я вздрогнула и схватилась руками за бортики, а он воспользовался этим и широко — насколько позволяла ванна — раздвинул мои бедра.

— Здесь. Верно? — фирменная ухмылка Эмиля Романо. Он опустил руку между моих ног, скользнул глубже и погрузился в меня пальцем. — Маленькая лгунья. Тебе очень жарко.

Широкая грудь Эмиля была напряжена, как и руки, которыми он касался моего тела. И не только касался. Эмиль опустился своим телом на меня. Я думала, что захлебнусь. Что утону. Что он меня потопит. Но он оперся одной рукой о дно ванны, а другой подхватил меня под ягодицы.

— Скажешь что-нибудь? — предупреждающий шепот в губы.

Я едва качнула головой, потонув в его темных глазах. Какой смысл в разговорах, если Эмиль давно готов? Если он распластал меня по всей ванне? Если его железное желание упиралось в мои складки, а сам Эмиль наслаждался властью надо мной?

— Пожалуйста, не грубо, — лишь попросила я.

Вода качнулась и плеснулась на пол. Каплями упала на белоснежный кафель, когда Эмиль вошел в меня.

— Ох-х...

Я шире открыла глаза, окончательно потонув в его жадном взгляде. Приоткрыла рот. Жарко. Здесь слишком жарко. И тесно. И в ванне тесно. И мокро. Безумно. В воде все совсем иначе. Сложнее. Невообразимее. Все обострилось в разы. Или мы так скучали друг по другу...

— Эмиль...

Эмиль не откликнулся. Он дышал мне в шею. Ему было жарко и тесно. Я видела, как капельки пота стекали по его лбу. Он выругался. Матом. А когда протолкнулся в меня до конца, низко зарычал.

Я схватилась за его плечи и закрыла глаза. Не грубо. Приятно. Отдаваясь полностью, сжала бедрами его талию. Как в ту новогоднюю ночь, когда он сделал меня женщиной. Своей. И, вероятно, навечно.

— Сонь, какого хрена ты такая тесная? — сказал он, когда смог говорить. До этого мы успевали только дышать. И было так хорошо...

— Мало, может?.. — Я застенчиво прикусила губу.

— Мало тебя трахаю?

Я тихо рассмеялась. А он задвигался во мне. Сильнее и быстрее. Стирая улыбку с моих губ. Заставляя открыть рот и принять в себя его язык. Он целовал бешено. Будто клеймил. Заново, по-своему.

О боже.

Эмиль оторвался от моего рта, чтобы пообещать:

— Еще раз уйдешь — я затрахаю тебя до полусмерти.

Я не ответила. Поверила. Вода выплескивалась литрами. Эмиль ускорился. Я стонала ему в шею. Кусала его жесткую кожу, раздирая в кровь. Он закрыл мне рот рукой и продолжил двигаться. Вперед... назад... Воды оставалось все меньше. Сдерживаться было все труднее. Я потеряла счет времени.

— Иди сюда.

Я посмотрела на него. Перед глазами плыло. И выдохнула, когда он отпустил меня.

Эмиль поднялся. Воды почти не осталось. Он включил ее снова и поманил меня рукой.

— М?

— Встань. На колени.

На автомате я поднялась, чтобы опуститься на ягодицы. И посмотрела вверх. Взгляд Эмиля заставил меня очнуться. Жадный, с поволокой... Грязный.

— Открой рот, принцесса.

«Чей ребенок?», — нужно было спросить. А я промолчала. Сделала, как он велел, и зажмурилась.

Эмиль схватил мой подбородок, притянул голову ближе и впился в мой рот.

— Умница... — прохрипел он.

Он брал меня осторожно, но постепенно ускорялся. В самом начале я просила его не быть грубым. Он и не был. Зато отыгрывался теперь — говорил, подсказывал, учил...

Когда все закончилось, я с трудом открыла глаза. В уголках скопилась влага — иногда Эмиль забывался.

— Замерзла?

Эмиль нежно похлопал меня по щекам. Я отмерла, а он поднял меня и прижал к себе.

— Это значит, что ты подумала? — Он ласково перебирал мои волосы.

— Нет.

— Подумаешь еще? — жадно усмехнулся Эмиль.

Муж подхватил меня под ягодицы — прямо так, обнаженную и мокрую. На кафеле стояла вода. Он закутал меня в полотенце и отвел к стене рядом с зеркалом в полный рост. Эмиль был обнажен и одеваться, кажется, не собирался.

Безумец.

— Нужно вытереть воду, Эмиль. Затопишь дом...

— Давно хотел ремонт сделать. Чем ты там увлекалась? Дизайном? Придумаешь мне проект, — отозвался Эмиль. — Нам. Нам придумаешь.

— Для этого мне нужно учиться.

— Я подумаю об этом.

Серьезные разговоры никак не вязались с тем, что делал Эмиль. Он поднимал полотенце, в которое сам же меня закутал, все выше. Затем повернул меня грудью к стене и схватил за бедра, не позволяя отвернуться.

— Смотри. Хочу, чтобы смотрела.

Я с открытым ртом наблюдала за тем, как растет его возбуждение. Как он нагибает меня, как подставляет под себя, как погружается.

Не выдержав, я все же закрыла глаза.

Жарко. Тесно. Уже не так, как в ванне, но все равно горячо. Все повторяется. В какой-то момент я оказалась прижата лопатками к стене. Обхватила бедра Эмиля, словно парила в невесомости, теряя себя от его толчков внутри меня. Когда стонать уже не было сил — я закричала. Когда слезы закончились, открыла глаза, чтобы погрузиться в черный омут напротив.

Эмиль говорил о чем-то подумать...

Врач говорил обрадовать отца ребенка...

Я просила его быть понежнее...

Все смешалось. Мысли, чувства, ребенок, Эмиль во мне. В душе и в теле. Но признаться не было сил. Кажется, то, что он во мне — и есть самое настоящее признание.

***

Уходить от настоящего легче всего. И у меня это получалось долго. До ночи. Все то время, что Эмиль забирал меня без остатка. Себе забирал. И ни слова не говорил о той женщине. Не щадил мои чувства. Трогал, целовал, любил. Везде. Мы занимались любовью у окна, у зеркала... Правда, осторожно. У зеркала был последний раз.

Я мелко задрожала, когда Эмиль вышел из меня. С тихим рыком он отпустил мое бедро и позволил встать на ноги.

— Снова забыл презервативы? — не удержалась я хрипло.

— Они нам не нужны.

Я подняла голову, встречаясь с диким взглядом. Эмиль наклонился и впился в мои губы. Между бедер стала растекаться жидкая лава. Я увернулась, прикусила губу, стараясь прислушаться к себе. Эмиль не позволил отвлечься, жадно касаясь меня губами.

— С ней тоже не нужны были? — Я вывернулась, до боли закусив губу. В глазах появилась влага. — Ты не дал мне доказательств, что это не твой ребенок, но утверждаешь...

— Я все сказал. Тебе придется мне поверить, Сонь. Доказательства будут потом.

Эмиль злился. Становился жестче.

Я заплакала.

— Почему не сейчас?!

— Хочу найти того урода, который бросил Камиллу. Тогда ты во всем убедишься.

Он схватил с полки полотенце, вытерся и обернул им свои бедра.

— А мне что прикажешь делать? — процедила я.

— Вытереться от моей спермы, например. Отнести тебя в ванную?

Я покачала головой. Сама справлюсь. Иначе отсюда совсем не уйду.

Эмилю позвонили. Телефон лежал на полу, выпал из кармана его брюк.

— Слушаю, — резко ответил Эмиль.

Я добралась до ванной и сдвинула стеклянную дверь, закрываясь от Эмиля. Стекло запотело.

— Что ты сказал? Пап, плохо слышно. Вы уже вылетаете?

Опустив руку между ног, я почувствовала на себе следы Эмиля. Смыв неприятную липкость, обернулась полотенцем и вылетела из ванной.

Эмиль никуда не ушел. Замер, как статуя.

Я подошла к нему.

— Подожди, — приказал Эмиль. Дослушав говорящего, сбросил звонок, отыскал в своих брюках на полу пачку сигарет и засунул одну в рот. Только сейчас я обратила внимание на его лицо. Темнота в глазах. Мрак и на горечь.

— Принцесса, оставь меня, — мрачно заявил муж. — Иди спать.

— Что-то случилось, Эмиль? — Голос дрогнул, я прикоснулась к лицу Эмиля.

— Эльдар умер в больнице, завтра похороны.

Глава 54

Глава 54

Черный. Совсем не мой цвет. Но сегодня в черное были облачены все.

Не любила этот цвет. Избегала его даже в красках. Заменяла темно-синим.

Эльдар скончался в середине февраля, так и не выйдя из больницы. Сердце не выдержало. Хотя врачи обещали, что вытянут его, что он пойдет на поправку. Еще несколько дней назад поговаривали о выписке.

И вот теперь — похороны.

Об этом я услышала из разговора Давида и Эмиля. Отцу с дочерью пришлось вернуться, так и не вылетев из России. Давид назвал происходящее как минимум странным. Конечно, пока ему было не до разбирательств.

Ясмин стояла рядом со мной.

Семей было много. Влиятельных. За ними стояли люди с оружием. Одна из таких — моя. Они стояли напротив нас, и я изредка переглядывалась с мамой. Она мельком сказала мне, что они не могли не приехать.

Да, скрежетать зубами от злости и в то же время отдавать последнюю дань уважения — это возможно. Двадцать лет назад Эльдар загнал моего отца в угол, но сегодня умер.

Я старалась понять, что будет дальше.

— Принцесса, ты в порядке? — Эмиль склонился надо мной.

А я задумалась о ребенке. Как найти повод сообщить об этом? По-хорошему, меня не должно быть на похоронах, нехорошо так. Но тогда пошли бы пересуды. Либо ты приходишь, либо имеешь уважительную причину. Причину я решила утаить. От всех.

— В порядке. Замерзла просто.

Эмиль без слов снял пальто и накинул его поверх моей шубки. Еще и застегнул — оно было слишком большим для меня.

— Спасибо... — Я вскинула голову и чуть улыбнулась.

Эмиль кивнул.

Все вокруг стали читать молитву. Я подняла руки, зашептала в ладони. Меня учили. Я росла в таких традициях. Эмиль — нет.

Он покосился на меня. Ничего не сказал, но я заметила его недовольство. Должно быть, Эмиль хотел видеть рядом с собой девушку, воспитанную в тех же традициях, в которых рос он.

Но я была не такой. Он выбрал не такую. Не такая села в его машину. Но если бы он меня не любил — наверное, не вернул бы?

Когда молитва закончилась, опустил руки только Давид. Мы ненадолго встретились взглядами. Он тоже молился.

Под конец я едва стояла на ногах. Не знаю, как я выдержала, ведь в голове крутились слова Давида. Он был уверен, что отца со дня на день выпишут. А теперь уверен, что в смерти замешаны третьи лица.

Неподалеку стоял Рустам Басманов со своей женой и детьми. Когда люди начали расходиться, они остались на месте. Я видела, какими серыми были лица Рустама и его сына. На последнего я старалась не смотреть, хотя моей вины в случившемся не было — я сразу предлагала договориться.

Возле могилы Эльдара осталось три семьи.

Басмановы.

Шах.

И новые Романо.

Когда-то Давид не принимал свою кровь и тоже был Басмановым. Теперь все разделилось на черное и белое. Никаких других оттенков. Этот судный день разделил нас безвозвратно.

— Ну что? Виновник этого «торжества» ничего не скажет? — громко поинтересовался Руслан Басманов.

Я тяжело сглотнула. Хорошо, что ушли журналисты и исчезли камеры. И что приглашенные разъехались. Что-то назревало. Кажется, мы опоздаем на поминки.

— Так и будешь молчать, Эмин Шах? — Повторил Руслан Басманов.

Я схватилась за руку Эмиля и посмотрела на отца. Он стоял рядом с Эльманом, явно считая его своей опорой.

— Сын, успокойся, — сказал Рустам. — Поехали, день еще не завершен.

Но теперь вмешался мой отец. Эмин Шах не мог не дать ответ.

— Эльдар таскал тебя за собой всю жизнь, да все же не доучил. Первое правило этого мира — не говорить вслух то, что думаешь. А если говорить, то в наедине, в лицо, — мрачно сказал папа.

— Я и говорю в лицо. Эти похороны — твоя заслуга.

Отец стиснул челюсти. Я видела, как заходили его желваки. Давид немедленно отправил Ясмин в машину вместе с охраной, но я осталась с Эмилем.

— Сын! — охнула Полина Басманова. — Не вмешивайся в это, прошу тебя! Поехали отсюда, Руслан.

— Руслан, как ты смеешь так говорить с тем, кто тебе в отцы годится?! — процедил Эльман и шагнул в сторону Басмановых.

— А ты не лезь, Эльман! — Руслан подался навстречу.

Давид с тревогой подошел ближе. Эмиль не вмешивался — наблюдал.

— Эмиль, в чем подозревают моего отца? — шепотом спросила я.

— Не знаю, принцесса. Иди в машину к Ясмин.

Я покачала головой и упрямо осталась стоять.

— Если еще раз посмеешь так обратиться к моему отцу... — пригрозил Эльман.

Отец вскинул руку. Все замолчали.

— Ты смелый парень, Руслан, — иронично похвалил отец. — Но чтобы стать таким же, как твой дед, тебе нужно набраться ума. Ты пока не успел. Наберешься, тогда и поговорим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эмин Шах махнул рукой, и через несколько секунд возле него остановился автомобиль. Отец посадил туда маму и выжидающе посмотрел на Эмиля. Видимо, считал, что я тоже не должна здесь присутствовать.

— Принцесса, иди в машину. Жди там, — немедленно отозвался муж.

— Эмиль...

— Жди там!

Я выпустила его руку и направилась к Ясмин. Она была спокойна, меня же буквально колотило.

— На Сицилии отцу и не такое устраивали. Здесь еще цветочки, — ответила Ясмин, когда я поинтересовалась насчет ее выдержки.

Я тихо приоткрыла окно и стала прислушиваться. Когда Эмиль отправил меня, отец еле заметно кивнул моему мужу. Понятно: между собой мысленно договорились, чтобы меня отвели. Взаимопонимание отца и моего мужа — это приятно. К сожалению, это лишь временно.

— Мы поговорим, — пообещал Руслан моему отцу. — Обязательно поговорим. Это в твоих же интересах.

— Руслан Басманов, я сказал тебе быть вежливым, — вкрадчиво напомнил Эльман.

— Эльман! — вступился Рустам Басманов. — Успокойтесь оба. Вы же братья.

— Братья они такие же, как и мы с тобой теперь, Рустам, — вдруг усмехнулся Давид, который курил в стороне.

— Ты сам виноват, — процедил Рустам и тоже дал знак, чтобы его жену и детей увели.

Остались только мужчины.

Рустам и Руслан Басмановы. Мой отец с Эльманом и Давид с Эмилем.

Только Руслан не успокаивался. Мои худшие опасения подтвердились, когда он дернулся в сторону моего отца.

Я закричала и хотела выбежать из машины, но Эмиль встал между Русланом и моим отцом. Сказал Руслану что-то очень тихо. Потом хлопнул его по плечу, сжимая губами сигарету.

— На всех найдется управа, — пообещал Руслан Басманов. — И на тех, кто причастен к смерти Эльдара, и на тех, кто сегодня неожиданно встал на сторону его убийц.

Все разошлись по машинам, готовые ехать на обед. Но я чувствовала: все только начинается. Курок спущен, история пишется с этого дня. Новая история. Та, в которой скоро появится наш с Эмилем ребенок. И, как бы мне ни хотелось, чтобы ребенок положил конец этой войне между династиями, такого не случится.

С этого дня все лишь поставлено на паузу. Но курок взведен, и когда будет нажат спусковой крючок — никому не известно. Но надеюсь, до этого далеко. Мой отец еще не стар, а Руслан слишком молод. Еще есть время на счастливую жизнь. У нас с Эмилем много времени, а что будет потом...

Сейчас бы с текущими проблемами разобраться.

Глава 55

Глава 55

Мы приехали на обед позже всех. Здесь мы еще раз встретились с теми, кто был на кладбище. Когда мы сели за стол, меня не покидало странное ощущение: справа была моя новая семья, а слева — отец с матерью и брат. Эльман поцеловал маму и попросил прощения, но рядом со мной сел именно он.

— Как ты, сестра? — спросил он.

Я прекрасно поняла, что он имеет в виду.

— Все по-прежнему, — отозвалась, давая понять, что не сказала Эмилю.

— Мне не о чем переживать?

— Да. Все хорошо, брат. Спасибо.

Эльман кивнул.

— Мурад не приехал? — спросила я.

— Ты же знаешь отца, он не любит собирать свое богатство в одном месте. Мурад остался с Дамиром.

— Жаль, я хотела увидеть его перед армией.

На этот раз все прошло тише и глаже. Вокруг было много людей, и Руслан больше не говорил. Только смотрел угрюмо.

— Скоро поедем домой, принцесса, — сказал Эмиль, выходя из-за стола. — Попрощайся с семьей.

Я кивнула.

Эльман скользнул по моему мужу тяжелым взглядом и отвел глаза. Следом за Эмилем поднялись Давид и Ясмин. Они были так близко, что я невольно услышала их разговор.

— Эмиль, отвезешь нас в аэропорт? — спросила Ясмин. — Мы с папочкой хотим домой. Да, папочка?

— Да, дочка. Домой.

— К жениху, что ли, побыстрее хочешь? — уточнил Эмиль. — Будь скромной девочкой, иначе я твоему Андреа все кости переломаю. Пусть только распустит руки до брака.

— А когда уже он, брак этот? Вы же с отцом меня за него не выдаете, — равнодушно ответила Ясмин.

В разговор вмешался Давид:

— Если ты любишь Андреа, пусть приходит. Устроим свадьбу, но не раньше лета. После смерти отца должно пройти хотя бы полгода.

— Хорошо, папочка. Летом так летом.

Я бросила на Ясмин быстрый взгляд, а она мне подмигнула.

Нереальная девушка. Равнодушно-спокойная к браку. Говорит об Андреа, как об одной из своих ваз, в которых наверняка каждый день стоят новые живые цветы. Которые она также безжалостно может выбросить, как отбрасывает свои сомнения относительно важности любви.

— Брат, мне пора. — Я повернулась к Эльману.

Тот сидел, напряженно сложив руки на столе и мыслями явно находился не здесь. Но почти сразу обнял меня и пообещал навещать. Я коротко обняла отца и прижалась к матери.

Мы не торопились садиться по машинам и мусолили непринужденные темы, которые не имели смысла. Мужчины хотели говорить о другом, но при женщинах изображали хорошие отношения.

— Ты правда хочешь замуж за своего жениха? — спросила я у Ясмин.

— Ну, Сицилия — мой дом, — пожала она плечами. — А из достойных мужчин мне нравится Андреа. Пусть будет он, какая разница? Мне уже двадцать четыре, я хочу быть с мужчиной.

— А как же любовь?

— Но я ведь счастлива.

— Без любви?

Ясмин помолчала, нахмурившись.

— Знаешь, Софиюшка, когда не знаешь, будет ли жив твой мужчина завтра, на любовь становится плевать. Так даже легче.

— Это так на Сицилии? Я ведь не боюсь за Эмиля. И за своего брата не боюсь. У нас такого нет.

— Предлагаешь выйти за твоего брата? — рассмеялась Ясмин. — Ну перестань. Я живу в другом мире. Любовь губит людей. Я вижу, как страдают наши женщины, когда их мужья не возвращаются домой. Зато не будет больно.

По коже пошли мурашки. А если Эмиль тоже не вернется? Мне стоит этого бояться? Ясмин говорила со знанием дела...

Позже мы отвезли Ясмин с отцом в аэропорт. Они улетели, но ее слова о браке я забыть не смогла.

— Эмиль, твоя сестра не любит Андреа. Разве я неправа?

— Это ее решение, — спокойно ответил муж.

— А как же любовь?

— Андреа уважает нашу семью и наши традиции, имеет вес в определенных кругах. Если бы Ясмин влюбилась в кого-то, я бы не запретил ей выбирать. Но раз она выбрала Андреа, я тоже доволен.

— А если бы она полюбила моего брата?

Тормоза завизжали. Эмиль едва не влетел в машину впереди нас. У меня моментально вспотели ладони. Я чуть не врезалась в лобовое стекло.

— Чтобы я этого больше не слышал, — сдержанно сказал Эмиль.

— Не понимаю. Что я такого сказала?

— Ясмин и Эльман — небо и земля. Их миры никогда не соприкоснутся.

— Наши же соприкоснулись, — заметила я.

— Ясмин никогда не получала по лицу, ее любили в семье и всегда давали выбор. Попадание в подобную ситуацию исключено. Разговор закрыт!

Я промолчала, чтобы не злить мужа еще больше.

Чуть позже мы планировали вернуть арендованный автомобиль и сесть на рейс Москва — Санкт-Петербург, но позвонил Рустам Басманов и пригласил нас в гости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хорошо. Скоро приеду, — ответил Эмиль.

Я тревожно посмотрела на мужа. Он моего смятения не разделял.

— Тебе не о чем переживать. Он мой дядя.

— А если там Руслан?

— Ну и что он мне сделает? Пусть попробует. Дерзкий он стал с подачи деда. Наверное, накопал на твоего отца что-то. Или дед передал информацию. Не подскажешь, какую?

Камаль. Если только эта информация могла быть известна преемнику Эльдара Басманова.

Мое молчание Эмиль расценил по-своему.

— Я твой муж. Ты должна говорить мне все.

Я отвернулась. Настроение было испорчено. И повода рассказать ему об отцовстве не нашлось.

В дома Рустама Басманова нас ждали. Рустам сразу позвал Эмиля в свой кабинет. Я осталась в гостиной. Полина со старшей дочерью Лейлой накрывала на стол, а внуки только пришли из школы. У Лейлы было двое детей: мальчик и девочка, а третьим она была беременна. Срок маленький, она сама поделилась.

— Здорово! Вы так скоро стали бабушкой и дедушкой, — улыбнулась я.

— Да. Хотя бы дочь радует, в отличие от Руслана. Я просила его не идти по стопам деда. И муж обещал. А теперь Руслан осмелился поссориться с твоим отцом.

Было видно, что двое внуков и подрастающий младший сын Богдан — отрада для Полины. Не то что Руслан.

Эмиль пришел за мной спустя час. Разговор был коротким, но важным. Я чувствовала. Когда мы сели в самолет, все-таки спросила мужа:

— Для чего он звал нас?

— Дядя просил меня дать слово, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не предам Руслана.

— Не предашь?

— Не погублю его. Дядя имел в виду это.

Я затаила дыхание.

— Он заметил жест, когда я встал между ним и твоим отцом. Понял, что назревает новая война. Не сейчас. Позже.

— И что ты ему ответил?

— Дал слово, — сказал Эмиль.

Я кивнула. Скорее бы вернуться домой, чтобы рассказать Эмилю об отцовстве.

Глава 56

Глава 56

Эмиль

Принцесса терпеть не могла, когда я курил. Привыкла к хорошему. В ее семье курить не принято. Поэтому курил я исключительно в своем кабинете.

Чувствуя запах, принцесса не заходила. Она в последнее время была совсем занята: в начале марта сессия в новом университете, вот и готовилась. Я помог ей с учебниками, перетащил их на второй этаж и устроил небольшую библиотеку вместо спальни для гостей. Гостей у нас почти не было, а учитывая раскол семьи, и не будет.

Нет, если бы у дочери Шаха был муж, угодный Эмину Шаху, уверен: София не заскучала бы. Но теперь у принцессы не было привычного уклада жизни. Да и у меня осталась лишь одна семья. Остальные видеть не желали.

Зазвонил телефон. Перехватив сигареты в другую руку, я ответил:

— Слушаю.

Звонили из Италии. Благодарили за посланные деньги.

— Это в качестве компенсации, — объяснил я. — В ближайшее время поставок не ждите. Нужно уладить возникшие проблемы.

Я сцепил зубы, прокусив сигарету. На том конце провода все понимали, но и я далеко не дурак. Долго так тянуться не может, мне придется вернуться к лекарствам.

Но была еще одна проблема.

София. Она просила меня прекратить нелегальный бизнес. Хорошо помнила, как ОМОН ворвался в мой дом. Не без помощи ее отца, но вполне обоснованно. Добраться до моего сердца ей оказалось мало, теперь принцесса влезла и в мои дела. Мне не оставалось ничего больше, кроме как солгать:

— Я постараюсь завязать с этим.

— Когда? — пытливо уточнила София.

— Возможно, через год или через пару лет. Все будет, — пообещал я. — А пока занимайся учебой, принцесса. И поработай над домом. Я жду от тебя дизайн-проект и сметы. Хорошо?

Я ласково погладил ее по щеке.

София кивнула, а я собрался и уехал на работу. В офисе я находился с утра до вечера и знал, что почти не уделяю Софии время. Она несколько раз заводила мутный разговор — мол, нужно серьезно поговорить, но нервотрепка в виде разговоров о моем гнилом бизнесе мне была не нужна.

Я и без того знал: нужно остепениться, если я хочу, чтобы жена была в безопасности. Знал, но делал ровно наоборот. Продал гостиничный бизнес Лизиной матери, как и хотел. Теперь ничто не связывало меня с бывшими отношениями. Этими деньгами я планировал выдать компенсацию, а потом возобновить поставки лекарств. Я хотел помогать людям. За это они и ценили нашу семью.

То, чего хочет София, — дело второстепенное. Я старался исполнять все ее желания: например, посмотреть фильм перед сном. Ну или найти доказательства того, что ее отец — лгун и манипулятор.

Примерно через две недели после похорон мне на стол положили бумаги. Заодно притащили и того урода, который поигрался с Камиллой и бросил ее. Я доходчиво объяснил ему, что так поступать с нашими девушками нельзя, и велел привезти в офис Софию, чтобы она сама во всем убедилась.

София скривилась сразу.

Да, зрелище было неприятное. Я немного помарал об него руки, зато доходчиво объяснил, что беременных женщин не бросают.

Когда София получила бумаги с подтверждением и чистосердечное от Ромео Камиллы, я отправил парочку на родину под присмотром верных мне людей. Нужно будет проследить, чтобы после родов Камиллы он нормально относился и к ней, и к их ребенку.

— Прости меня, пожалуйста, — попросила София. Она присела на край стола рядом со мной.

— Какая херня будет следующей? — испытующе спросил я. — Ну, в какую брехню отца ты поверишь в следующий раз?

— Я же извинилась! — вспыхнула принцесса.

— Мало извинений, София. Нужно доверие. Если его не будет, брак — гиблое дело.

Я крепко сцепил челюсти. На очереди оставалось еще несколько дел, которые нужно было уладить. Одно из них — встреча с Русланом Басмановым.

— Ладно, собирайся. — Я махнул рукой. — Водитель отвезет тебя домой.

— А ты?

Я посмотрел на время. Черт, девятый час вечера. Но я едва уломал Руслана на встречу. Гордый и бестолковый, сука. А я дал слово его отцу, что не трону. Что не встану на сторону Шаха.

— У меня есть дело. Закончу и приеду домой.

— Эмиль, ты помнишь, что я хотела с тобой поговорить?

Я схватил со стола пачку сигарет, закурил и лишь потом ответил:

— София, мы вроде говорили о моем бизнесе. Я обещал, что через пару лет все будет иначе. Чего еще ты от меня хочешь?!

Дым долетел до нее и окутал кабинет. Принцесса нервно поднялась и отошла на несколько шагов.

Я чертыхнулся. Не любит же, когда курю.

— Я не о твоем бизнесе хотела поговорить. — Она тяжело сглотнула и отвернулась.

— Тогда поговорим позже. У меня встреча через пятнадцать минут. Договорились, принцесса?

София не ответила.

— Если у тебя что-то неважное, можешь сказать, — смягчился я. — Проблемы с сессией? Нужно помочь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это как посмотреть, — ответила София, бросив на меня дерзкий взгляд. — Для кого-то важное, для кого-то нет!

Она схватила пальто с дивана и вышла за дверь. Не поцеловав. Не попрощавшись.

Я тяжело вздохнул и проследил, чтобы она села в машину водителя и поехала домой. Темно уже. Не хочу, чтобы она виделась с Русланом.

Но это случилось.

Руслан ждал, пока откроют ворота. Их автомобили пересеклись всего на пару секунд, но мне и этого хватило, чтобы почувствовать жгучий укол ревности.

— Приехал господин Басманов, — передал секретарь.

— Проводите его ко мне в кабинет, — велел я.

Разговор обещал быть тяжелым, но я планировал выведать у него информацию, интересующую меня больше всего: за какую цену Эмин Шах отдавал свою дочь.

Глава 57

Глава 57

Увидев Руслана Басманова, я вспомнил два события. Первое — как мы дрались в детстве. Но то было шуткой, игрой, чем-то незначительным. Мы все детство не могли что-то поделить. Наступила взрослая жизнь, и я отжал у него невесту. Не просто невесту, но и все, что шло к ней в придачу. С той лишь разницей, что наследие Софии мне было не нужно, у меня было свое.

Второе событие — как я избил его в том доме, где он был с моей Софией. Детство закончилось. Я колотил его до разбитых костяшек и до сих пор не мог поверить, что дядя спустил мне это с рук и после этого пригласил в свой дом.

Басманов встретил меня с ухмылкой.

— Вечер добрый. Видел, как твоя женушка отъезжает с территории. Совсем не уделяешь ей время?

— Умолкни. И присаживайся.

Я кивнул ему на кресло напротив. В этом кресле обычно сидел Ринат, когда мы обсуждали насущные вопросы, но в последнее время мы встречались редко. Пока у каждого свои проблемы. Да и девушка у него вроде как появилась — подружка Софии. В общем, я был рад за друга.

— Чай, кофе? — спросил чисто из вежливости.

— Откажусь.

— Тогда перейду к делу. Скажи, что у тебя есть на Эмина Шаха?

— С чего ты взял, что я на него что-то имею? — Руслан изобразил удивление.

— Ты глуп, Руслан, — скривился я. — Сначала ты бросался на Шаха возле могилы нашего деда, а теперь пятками назад? Говори. Не зли меня, Руслан, ты сам заварил эту кашу.

— Это мои дела. Мои дела с Шахом. Ты сюда меня для этого позвал?

Я мысленно чертыхнулся и схватился за третью сигарету. Я долбаный наркоман в замкнутом круге. Мне нужны либо сигареты, либо София. Но ее сейчас не было рядом. В последнее время ее слишком часто нет рядом, я сам так решил. Поэтому глушу тоску сигаретами.

— У тебя есть доказательства того, в чем ты обвинял Шаха? Ты же знаешь, у деда было слабое сердце. Последние события подкосили его...

— И как давно ты перебежал на сторону тестя? — спросил Руслан с яростью.

— Моя

жена

здесь ни при чем. — Я выделил статус Софии. — Я хочу, чтобы ты понял одну вещь: деда больше нет, а тебе не тягаться с Шахом в одиночку. Если, конечно, ты не владеешь ценной информацией.

Руслана маленько перекосило. И я моментально зацепился. Спросил прямо:

— Эльдар знал тайну семьи Шаха, верно? Эту информацию Эльдар передал тебе. В противном случае зачем Эмину выдавать Софию за тебя?

Руслан молчал и, похоже, доставать козырь из рукава не торопился. Если бы не охрана за его спиной, давно бы втащил ему как следует.

— Руслан, рядом с тобой больше нет людей, которые пойдут на Шаха. И я не пойду, если не будет прямых доказательств, что Эмин убил Эльдара.

— Хватит строить из себя чистоплюя, Эмиль! Тебе не нужна месть за Эльдара, — сделал вывод Руслан. — Ты просто хочешь взять Эмина за яйца, чтобы он отвалил от тебя и дал поразвлечься с его дочерью...

— Сукин ты сын! — Я вскочил с кресла. — Либо говори что знаешь, либо катись к черту, понял?

— Покачусь, — процедил Руслан, поднимаясь следом.

— Только знай, что в одиночку ты не выстоишь.

Сцепив зубы, я посмотрел ему в спину. Падла. Правильно с меня спросили слово. С такой спесью в борьбе с Шахом ему не выстоять.

— Знай, что своим уходом ты отказываешься от моей помощи, — пророкотал я. — И любые обвинения и подозрения в смерти деда останутся лишь подозрениями.

Руслан обернулся.

Вылитый дед. И по характеру тоже. Рустам знал, о чем говорил — он действительно упустил своего старшего сына.

— Пусть будет так. Забирай себе дочь Шаха, пляши возле ее папаши, но итог будет один: вы все останетесь ни с чем. Настанет день, и ваша империя рухнет как карточный домик.

— Ты что несешь? — процедил я. — Это не моя империя.

— Ты говоришь, что я глуп, но глуп тот, кто не владеет информацией. Все подо мной ходить будете. Шах, его дети, его дочь... И даже ты.

Я бы грохнул его прямо в своем кабинете. Остановило слово. Слово, данное Рустаму Басманову.

«Эмиль, дай мне слово, что не пойдешь против моего сына, — сказал дядя. — Против своего брата. Против своей семьи.

— Даю слово, только если это не затронет мои интересы. Тебе тоже придется держать своего сына в узде, дядя».

Рустам это понимал, но все равно старался обезопасить своего сына как мог.

Когда я вернулся домой, мне было не до разговоров. Я даже не помнил, о чем принцесса хотела поговорить. Хотя она наверняка назвала тему. Ничего не помнил, меня до сих пор колотило от упрямства Басманова.

На кухне стоял холодный ужин, а в спальне был выключен свет. Я не стал есть и тихо зашел внутрь, попутно расстегивая рубашку.

Сжавшись в маленький комок, София спала.

Я долго смотрел на ее умиротворенное лицо. Пока расстегивал пуговицы. Пока раздевался. Смотрел и думал, что заставило бы ее остаться со мной помимо принуждения. Но так и не смог найти причину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я ушел в душ и долго стоял под струями воды, а когда вернулся, София открыла глаза.

— О чем ты хотела поговорить? — спросил я. На самом деле я хотел лишь одного: спать.

Я прижал к себе теплую Софию и положил ее голову себе на плечо. Уютно. Хорошо. Не хотелось вести сложные разговоры.

— У меня скоро день рождения, — сказала принцесса.

— Да, я помню. Как бы ты хотела его отметить?

— Может быть, где-то у воды?..

Я прикрыл глаза, слушая ее размеренный голос.

— Вдвоем. Только я и ты.

— Хорошо, что-нибудь придумаю, — пообещал я. — Принцесса, давай поспим. У меня завтра тяжелый день.

София не ответила. Или ответила, но я не услышал. Потому что моментально провалился в сон.

Глава 58

Глава 58

София. Март

Бордовый. Насыщенный бордовый цвет. Цвет души. Я так ощущала.

— Откуда ты знаешь?

Я прищурилась, пытаясь сдержать улыбку. Красиво. И очень дорого. Эмиль заранее готовился к моему дню рождения — искал, организовывал, много работал... Это была цена его отсутствия дома.

Он не понимал, что лучшим подарком для меня была его близость. Как и мой отец, он все измерял в финансовых подсчетах. Сумасшедший.

— О чем я знаю? — поинтересовался Эмиль. — О твоей любви к немецким тачкам или ты про цвет?

Про цвет. Именно.

Эмиль тоже улыбнулся. Хитро так. Но по-особенному. Он разбудил меня рано утром и первым поздравил с днем рождения. Заставил выйти во двор в одной пижаме, дал знак охране, и ворота на его территории стали медленно разъезжаться.

За ней стоял автомобиль. Бордовая немка. Права я получила еще в восемнадцать — папа настоял. Но садиться за руль все еще было страшно, и от отцовской машины я отказалась. И от вождения тоже.

— Я боюсь ездить за рулем, — призналась я.

— Сегодня научишься не бояться, — пообещал муж.

— Сегодня? В день рождения? — Я скорчила рожицу.

— Да. Нам предстоит дорога. Везти нас будешь ты. — Он кивнул на свой подарок. — Обнять мужа не хочешь?

Хотела. Очень хотела.

Эмиль потеплел. Проблемы не ушли, но с приходом весны стало чуть легче. Я знала, что у него проблемы с поставками лекарств — на Эмиля все еще давил мой отец, но муж сказал, что решать будет сам. И чтобы я не вмешивалась.

А я планирую вмешаться. Когда отец узнает о беременности, он все прекратит. Наверное, смирится. Наверное, снизит градус ненависти. Пусть не примет, но прекратит борьбу.

Я еще сама не приняла. Не верила. Пока не скажу Эмилю, так и не поверю в то, что через несколько месяцев у нас родится малыш. Не понимала, каково это. Не осознавала.

— Не вижу особой радости, — усмехнулся муж, заключив меня в объятия.

— Этот автомобиль очень дорогой, Эмиль.

— Не считай, — велел он. — Я для этого расширяю бизнес.

Бизнес, который мне не нравился. Их с Ринатом дела не давали мне покоя: временно завязав с лекарствами, они тут же стали придумывать что-то новое. Эмиль не любил сидеть без денег и без дела. Создавалось ощущение, что он постоянно конкурировал с моим отцом. Делал все, чтобы рядом с ним мне было лучше, чем дома. Эмиль не понимал, что это давно так. И незачем бороться.

— Позавтракаем, и собирай вещи, — сказал он, отпуская меня. — Оденься потеплее. У воды будет холодно.

Он отвез меня на Финский залив. Точнее, отвезла я, поэтому добирались мы дольше обычного. Машина, на которой я училась водить, была папина, поэтому к размерам нового автомобиля я быстро привыкла.

За рулем ощущалось умиротворение. И еще — детская радость. Эмиль не ругал, когда я что-то делала не так, а помогал, позволяя почувствовать восторг от происходящего. Мне не хватило только папиных поздравлений. Сегодня утром я поговорила со всеми: с мамой, с братьями, даже немного с Мурадом... Эльман поздравил по телефону и пообещал свозить меня куда-нибудь на следующий день после нашего с Эмилем возвращения.

Но папа не позвонил. Наверное, занят. Или все еще злится на то, что я выбрала Эмиля. Я решила, что буду ждать звонка до вечера, а завтра наберу его сама. Родителей ведь не выбирают.

— А говоришь, что ездить боишься, — усмехнулся Эмиль. — Ты просто лентяйка, Софи.

К середине пути я действительно ехала увереннее. Хотя все еще помнила, как со слезами на глазах вылезала из папиной машины и клялась ему, что никогда больше не сяду за руль. Тогда я едва не сбила собаку на дороге. Папа был крайне мной недоволен. Он хотел, чтобы я была самостоятельной. Машина для него — один из таких факторов.

— Чушь! Я не ленивая! — воскликнула я. — Я даже спроектировала дизайн нашей спальни! Остались детали.

— Из всего дома готов проект лишь спальни? — Эмиль изобразил удивление.

— Ну, и еще кухни, — возмущенно добавила я. — Получилась кухня моей мечты. Я же завтраки тебе по утрам делаю. И обеды... И ужины готовлю.

— Я предлагал завести повара, — парировал Эмиль.

— Не люблю есть чужое. Люблю свое. Еще у меня сессия на носу, и... — задумчиво стала перечислять я.

Эмиль опустил ладонь на мою руку и чуть поправил руль.

— На дорогу смотри. А то уводишь нас вправо, — нахмурился он.

— Хорошо, прости.

— Когда закончишь проект, я найму рабочих, и мы уедем в отпуск на месяц-полтора.

— В отпуск?

— Считай, медовый месяц, — сказал муж.

Он посмотрел на меня, и щеки моментально обдало жаром. Медовый месяц. Я и не думала об этом... Появились другие дела и заботы. Не до отпуска. Неужели Эмиль сможет выделить на нас столько времени?

— Куда бы ты хотела слетать? — спросил он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— В Турцию, возможно. Мне там многое знакомо, с семьей часто летали...

— Турция? — Эмиль повел бровью. — Я ожидал услышать что-то вроде «На Мальдивы».

— Может быть, позже на Мальдивы? С детьми. — Я задумчиво прикусила губу, смотря на дорогу. — Чуть подрастут, и слетаем.

— Подрастут? — вдруг усмехнулся Эмиль. — Их еще завести надо.

Нет, Эмиль.

Когда

подрастут. Остальное уже случилось. Мне хотелось увидеть лицо мужа, когда я сообщу ему об этом.

Мы добрались до Финского залива ближе к обеду. Рядом находился купольный глэмпинг — небольшие домики в форме купола с панорамным видом на побережье и всеми удобствами в номере. Первым делом мы припарковали автомобиль, скинули все вещи в наш номер и отправились прямо на берег.

Это был март. Солнце. И тепло. Звуки воды рядом будоражили. Как и любимый мужчина под боком. Я не знала, когда Эмиль успел стать любимым. Сначала был первым. Потом — единственным. Сейчас я не представляла другой жизни — все так завертелось, закружилось...

Мама говорила, что такие, как Эмиль, выбирают одну женщину на всю жизнь. Вероятно, она знала, о чем говорит, и мне не суждено быть ни с кем другим.

На мне было белое плотное платье и легкий пиджак. Заказала на днях, когда Эмиль сообщил, что подготовил для меня сюрприз. Я думала, он забронировал столик в ресторане в Петербурге, а в итоге мы оказались здесь. На берегу. Рядом с водой и в особой атмосфере.

Эмиль уложил меня на лежак рядом с собой, вручил мне кружку горячего какао, миндальный круассан, и это было так вкусно и красиво...

Говорить не хотелось. Разве что — от души.

— Лучший подарок — это ты, — произнесла я.

— Мне считать это признанием в любви? — В его голосе проскользнула ирония.

— Еще мне кажется, что мы встретились неслучайно.

— Второе признание за день? Принцесса, ты перевыполнила годовую норму, — ухмыльнулся Эмиль. — Ладно. И в чем неслучайность?

— Ты был проездом в том городе, где жила я. В этом же городе родились вы с Ясмин.

Эмиль молчал. Лицо его стало жестким, а тело напряглось, как и всегда при упоминании матери. Я очень редко затрагивала эту тему, потому что знала, насколько она болезненна. Наших с Эмилем родителей связывало многое. И по большей части — нехорошее.

— Почему вы с Ясмин проводили детство в Москве, а не с родителями на Сицилии? В самом начале ты сказал, что вы росли сами по себе. И вам было хорошо.

— На Сицилии в тот момент было тяжело и опасно, поэтому отец часто отправлял нас туда, где было безопасно. Отец думал, что у них больше не будет детей. Роды были сложные, а он сильно любил мать. И потому больше не хотел рисковать.

— Поэтому они предпочли меньше видеть вас?

— Чтобы мы в конечном итоге были живы, — сказал Эмиль. — Так что родители жили вдвоем, а мы — сами по себе. Под присмотром деда.

Я поняла, что Эльдар имел большое значение в жизни Эмиля и ему тяжело думать, что он, возможно, стал причиной его кончины.

— Его погубили амбиции, Эмиль, — сказала я в попытке утешить.

— Я все знаю, принцесса. Достаточно. — Иди-ка сюда поближе, — поманил меня Эмиль, когда я доела круассан.

Он повернул мое лицо к себе и горячо поцеловал. Затем достал что-то из кармана, снял с меня серьги, которые оставались еще с помолвки, и вдел новые.

Я пощупала их руками. Тонкие, длинные, с узором.

Эмиль достал телефон и сфотографировал меня, чтобы показать.

— Нравится? — серьезно поинтересовался он. — Давно хотел это сделать.

— Красивые.

— Купил их после Нового года. Не было случая надеть на тебя.

— Эмиль, мне кажется, что на сегодня достаточно подарков. Понимаешь?

— Все остальные побрякушки с помолвки тоже сними. — Эмиль будто не слышал меня. — Купим тебе новые.

Он был ревнив. Я знала. Но ведь не настолько, чтобы выбрасывать все мои старые вещи и одевать меня в новые, подаренные им?

— Я больше ничего от тебя не приму, пока ты не успокоишься, — возразила я. — Тем более что скоро прежняя одежда станет мне мала, и трат будет немножечко больше. И заботиться придется на одного человека больше...

Боже. Я сказала ему это. Остановилась на тонкой грани.

Но Эмиль ничего не понял. Он будто не слышал меня. Как и все дни, что я просила его поговорить со мной. Не придумав ничего лучше, я столкнула его с лежака. Эмиль оказался внизу, а я — на нем.

Мне всегда казалось, что такие новости сообщают по-особенному. Очень романтично. На каком-нибудь корабле или сразу после путешествия.

А сейчас все так сумбурно...

— Ты слышишь меня или нет? Эгоистичный собственник! — Я уперлась руками в его грудь, заняв неприличную позу.

От недоброго взгляда Эмиля у меня моментально вспотели ладони, а сердце понеслось вскачь сильнее, чем когда-либо. Я испугалась. Сказать всего два слова стало немыслимо страшно. Что, если Эмиль Романо не хочет детей? Не любит меня? Не хочет детей от меня? Какие из нас выйдут родители?

Надо было сперва с мамой поговорить...

— У тебя будет ребенок, Эмиль, — произнесла на одном дыхании. — Послезавтра мне нужно на прием к врачу. Сказали приехать на следующий прием вместе с отцом ребенка...

Я затаила дыхание.

Лицо Эмиля не выражало ничего, а у меня не на шутку разыгралось воображение. Что я буду делать, если никому не будет нужна моя не вовремя возникшая беременность? Отец будет в ярости, а Эмиль... Его реакция мне пока неизвестна.

— Ты поедешь, Эмиль?

Глава 59

Глава 59

— Что ты хочешь от меня услышать?

Сперва я почувствовала его голос. Он изменился. Резко. Стал более глубоким. Низким. Будто бы опасным.

Мой же голос дрогнул:

— Эмиль? — переспросила я. — Как это — что я хочу услышать?

Эмиль поднял меня со своих колен и усадил нас обратно на лежак.

— Нет, детка. Давай-ка по порядку.

Разговор набирал обороты и уходил в противоположную от ожиданий сторону. После услышанного на лице Эмиля не дрогнул ни один мускул. Это же о чем-то говорит, правда? О том, что рядом со мной не обычный мужчина, а жесткий и суровый. К любви таких мужчин, вероятно, долго привыкают. И я еще не привыкла.

— Ты беременна, что ли?

Я кивнула, кусая губы. А потом сказала как можно равнодушнее:

— Впрочем, неважно. Можешь катиться в свою Италию.

— Чего?

— В Италию. В свою. Катиться можешь, — повторила я как для слабоумных.

— Еще раз повтори, и я...

— Ты что, не слышишь?! — вспыхнула я. — Если ты сейчас скажешь, что сейчас не время... я не буду делать аборт!

— ...выпорю твою задницу так, что сидеть не сможешь! — жестко закончил Эмиль.

Он схватил меня за плечи и поднял с места, как тряпичную куклу. Прижал к себе и заставил смотреть в глаза. Муж был высоким и сильным, а когда становился злым, то казался еще больше. Как сейчас. Но я по-прежнему злилась, рассматривая выражение его лица.

Непроницаемое. Жесткое. От таких мужчин не ждут хороших вестей или радости. Их зовут черствыми.

— Тогда почему ты молчишь? — чуть не заплакала я.

— Ты уже была у врача? Когда собиралась мне сообщить? — строго спросил Эмиль.

Пороть он не стал. Наоборот, ждал от меня ответа, ласково поглаживая мои плечи. Мой пиджак съехал к локтям, и сейчас муж прикасался к оголенному участку кожи. Было так тепло...

— Когда была у Эльмана. Он отвез меня к врачу.

— То есть твой брат знает?

— Да. Он предупредил, чтобы я не говорила отцу и маме. И сказал, чтобы мы с тобой сами решали судьбу ребенка.

— Чего здесь решать-то? — вдруг разозлился Эмиль. — Сын от тебя — это охуенно, принцесса.

Ко мне вернулось дыхание. Внутри потеплело. Напряжение спало, и я обмякла. Если бы не руки мужа, я бы давно осела прямо на землю. Язык прилип к небу, и я просто слушала Эмиля. Он смотрел прямо на меня.

— Дочка тоже хорошо. Но лучше сын.

— Почему?

— Мало ли... Вдруг твой отец новую сделку заключит. На внучку, — жестко ухмыльнулся Эмиль.

— Эмиль! — воскликнула я, видя привычные движения — Эмиль полез в карман за сигаретами.

Поджег, закурил. Молчал и переваривал услышанное.

— Решать здесь нечего. Скоро будет ребенок, и это хорошо, — произнес Эмиль. — Я забуду ту хрень, что ты несла несколькими минутами ранее. Как вообще тебе в голову мог прийти аборт?

— Ты молчал, — пояснила я.

— Я пытался прийти в себя. Иди сюда, принцесса.

Я шагнула ближе и уткнулась мужу в грудь. Стало легко. Свежо, хорошо, сладко.

Эмиль держал сигарету в одной руке, а другой поглаживал мою спину, путая рассыпавшиеся по плечам локоны.

— Ты рад?

— Скажем, это не было неожиданностью. Мы не предохранялись. Но... с какого хрена я должен быть не рад?

Я улыбнулась и представила, как мы вместе пойдем к врачу. Может, хотя бы тогда Эмиль покажет свои эмоции?

— Только у меня будет условие.

— Какое еще условие, принцесса? — нахмурился Эмиль.

— Сигаретный дым вреден для малыша. И для меня.

Муж сделал последнюю затяжку, и через несколько минут воздух стал немного чище.

— Сложно, принцесса. — Он был откровенен. — Но я перестану курить дома.

— Хорошо...

Я прижалась к Эмилю.

Позже мы пошли под купол и до самой ночи не выходили из домика. Только мы вдвоем. Без рабочих звонков мы восполняли упущенное время.

Здесь было волшебно. Из панорамных окон открывался вид на воду, в которой отражался свет луны. А прямо над головой, сквозь высокие кроны деревьев сверкали звезды.

— Эльман связывался со мной. Предлагал послезавтра встретиться, — сообщил муж.

— Послезавтра прием у врача. Видимо, решил сам сообщить тебе новость, если я так и не решусь, — вдруг поняла я.

— Долго решалась? — негодующе прищурился Эмиль.

Я почувствовала, как напряглась его рука. Все это время она лежала на моем животе. Будто машинально, Эмиль выводил на нем какие-то невидимые узоры. Это был мой самый лучший день рождения.

— Чуть больше месяца, — призналась я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Муж склонился надо мной и горячо поцеловал.

Этой ночью нам было так хорошо, что я не думала о том плохом, что еще ждало нас впереди.

С утра Эмилю уже звонили из разных уголков Земли. Он вышел из домика, чтобы не будить меня. Я наблюдала за ним через окно: муж напряженно стоял возле джакузи, лицо его было мрачным.

Я вспомнила, как ночью мы сидели в джакузи. Вода была теплая, но нам было не до массажа. Мы целовались. И звезды сияли для нас двоих. И яркая луна, и прохладное ночное побережье — все было для нас двоих.

Ночью я спросила Эмиля, кого он хочет больше — мальчика или девочку. Эмиль сказал, что нет безопасного варианта. Поэтому ему неважно, лишь бы малыш родился здоровым.

— Уже проснулась? — Он зашел внутрь.

— Угу.

— Скоро принесут завтрак. Потом выезжаем домой. Хорошо?

Он был собран и суров. Наверное, не доверять никому — безопаснее. Никто не ударит в спину. Как жаль, что я редко видела мужа таким, каким он был прежней ночью.

— Что-то случилось, Эмиль?

— Звонил твой отец. Поставил условия. Поговорим по дороге, принцесса. — Настроение Эмиля изменилось стремительно, и от вчерашнего спокойствия не осталось и следа.

Я задумалась. Отец не позвонил мне вчера, но сегодня поставил моему мужу какие-то условия.

Эмиль отнес наши вещи в машину, мы позавтракали и тронулись в путь. В машине он заботливо пристегнул меня ремнем безопасности и сказал:

— У тебя скоро сессия.

— Да. Через два дня начинается.

— Я рад. Кажется, ты этого ждешь? — сухо предположил муж.

Я кивнула.

— Да, мне скучно в четырех стенах. Проект и другие заботы немного отвлекают, но мне всего двадцать лет...

— Я про сессию. — Эмиль потер переносицу, отводя от меня тяжелый взгляд. — Мы встретились, и каждый день ты была рядом. Или дома с родителями.

— Не понимаю, к чему ты ведешь, Эмиль, — искренне призналась я.

— К тому, что я охуеть какой ревнивый.

Я поморщилась. Эмиль не был бы Эмилем, если бы не говорил правду в лицо.

— Поэтому никакой дружбы с мужиками и одногруппниками, принцесса. Мужики не умеют дружить.

Я нервно прижала руку к груди. Эмиль собственник, это было ясно с первой встречи. Когда он велел сказать номер попутчика, с которым я бежала из отцовского дома. Но сейчас все просто за гранью.

— Я и не собиралась дружить с мужчинами.

— Излишнее общение мне тоже не понравится, — добавил Эмиль. — Надеюсь, я ясно выразился?

— Боже, у меня сессия всего три недели...

Эмиль вытащил сигарету. Щелкнул зажигалкой, но тут же убрал ее обратно. И пачку отбросил. Обещал же.

Я откинулась на кожаную спинку, осторожно наблюдая за мужем. Вероятно, подарки и внимание такого мужчины должны стоить некоторой доли свободы. Можно было сразу понять, с кем имеешь дело. Повадки собственника были заметны невооруженным глазом, но только не мне тогдашней — испуганной и сбежавшей из дома девочке.

— Хоть неделя. Хоть кольцо на безымянном пальце. Не создавай себе проблем, принцесса.

Не создавай себе проблем, принцесса… Не собиралась, конечно. Только бы узнать те самые границы, где начинаются проблемы.

— Но я беременна, Эмиль, — привела последний аргумент.

— Я тебя предупредил.

Глава 60

Глава 60

— Что?! У вас будет ребенок? — закричала Ясмин.

Я рассмеялась и перевела камеру на Эмиля. Он сосредоточенно вел автомобиль. По пути домой мы решили позвонить Давиду и Ясмин. Они были рады такой новости. Ясмин особенно. Давид поздравил сдержанно.

— Береги себя, София, — попросил Давид. — Поздравляю вас.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Спасибо, отец. — Эмиль бросил короткий взгляд на экран смартфона.

— Мама тоже была бы рада, — добавил Давид с улыбкой. — Но сначала бы охренела, узнав, кого сын себе в жены нашел.

Наши с Эмилем мамы когда-то дружили. Но дружба окончилась печально, поэтому я не знаю, как отреагировала бы Жасмин на эту новость.

Эмиль не ответил. И тогда на экране появился маленький Марко.

— Получается, я стану дядей? — воодушевленно спросил он.

Я уже была знакома с этим прекрасным ребенком. В первую нашу видеовстречу он щедро разрешил называть его просто Марк. Это был смуглый мальчик с выразительными глазами и волнистыми волосами. Я тогда сказала ему, что, когда он подрастет, точно разобьет немало сердец!

— Да, Марк, — усмехнулся муж. — Получается так. Ты рад?

Мне хотелось увидеть Марка вживую, но для этого нужно было прилететь в Италию. Давид не отпускал второго сына в Россию. Сейчас Марк помогал Давиду держаться на плаву и напоминал ему о прошлом.

— Очень! Когда я смогу с ним увидеться? Это же будет мальчик?

Ясмин пожурила брата и сказала, что для их встречи братику или сестренке надо еще подрасти.

На этой ноте мы отключились.

— По-моему, твой отец выглядел отстраненным.

— Он бы хотел разделить эту новость с матерью, — объяснил Эмиль.

Я кивнула. Эмиль тоже бы хотел.

До дома оставалось около часа. Эмиль ехал быстрее, чем я. И увереннее. Я задумчиво смотрела на пролетающие пейзажи. За окном еще было достаточно прохладно. Эмиль включил печку и положил ладонь мне на колено.

— Ты сказал, тебе звонил мой отец, — вспомнила я.

— Да.

— Когда я скажу ему о ребенке, он успокоится...

— Нет, принцесса. У меня другой план.

От слов мужа под грудью образовалось неприятное тянущее чувство. Эмиль что-то задумал.

— Пока твой брат молчит, мы тоже не станем говорить Эмину о беременности. Это вопрос безопасности.

— Что ты такое говоришь? Думаешь, мой отец способен убить своего внука?

— Ты не у меня спрашивай, — холодно прервал Эмиль. — А у своего брата.

— Что?

— Эльман сам выбрал тактику молчания. Это неспроста. Он хорошо знает своего отца, поверь мне.

До дома оставалось всего ничего, когда Эмиль поднял эту болезненную тему, которая явно ему надоела. Тем не менее он планировал раскопать все скелеты моей семьи, потому что хотел заполучить себе все козыри.

И меня.

Эмилю ведь всегда мало: мало кольца на моем пальце, мало его фамилии в моем паспорте, мало того, что я ношу под сердцем его ребенка.

— Ты должна рассказать мне, кто такой Камаль, — произнес муж и бросил на меня испытующий взгляд.

Я тяжело задышала. Заволновалась, не зная, куда деть от волнения руки.

— Эмиль, это лишнее.

— Ни хрена не лишнее, — отрезал Эмиль. — Чтобы бороться с Русланом, мне надо знать, кто такой Камаль. Руслан знает. Твой отец знает. Ты тоже знаешь, — жестко сказал он.

— Эмиль!

— Нет, принцесса. Ты скажешь мне, кто такой Камаль.

— С чего ты заговорил о нем?

— С того, что наша с тобой история целиком завязана на таинственном Камале! — разозлился Эмиль. — Я должен знать, кто он такой. И ты скажешь мне это.

Муж жадно следил за моей реакцией. Вот почему сегодня он посадил меня на пассажирское сиденье. Чтобы я не отвлекалась на руль во время неудобных вопросов.

— Если я скажу, начнется война! Снова! А я этого не хочу, Эмиль.

— Зато я хочу, — безапелляционно ответил Эмиль, крепче сжимая руль. — Твое дело — сказать, София. Я твой муж. Ты должна.

Эмиль всегда умел давить морально. Я с тревогой сжала ремень безопасности.

— Не должна. Я не пойду против своей семьи.

— Отныне твоя семья — это я! — отчеканил Эмиль.

— Эмиль, пожалуйста! — закричала я. — Умоляю, не надо. Ты портишь все, что с таким трудом стало налаживаться!

— Кто такой Камаль?!

Эмилю нужно было надавить на моего отца. И он давил на меня. Еще он хотел иметь компромат на Руслана, потому что видел в нем угрозу.

Эмиль ослеп от своих желаний. Я была лишь источником информации. Узнав о Камале, он сможет уничтожить моего отца. Заряд ненависти еще не истощился. Его хватит, чтобы сделать финальный выстрел, и я не стану для него помехой. Я теперь ношу его ребенка. И пойду за мужем, несмотря ни на что. Так считает Эмиль.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Давай доедем и поговорим, — жалобно попросила я.

— Принцесса, кто такой Камаль?

— Что тебе сегодня сказал мой отец?! — вспыхнула я. — Ты как с цепи сорвался!

— Либо ты, либо бизнес. Его условие, — с негодованием процедил Эмиль.

Я изумленно открыла рот. С другой стороны... От отца стоило ожидать чего-то подобного. Он ворвался в дом Эмиля, избил Давида, грозил посадить моего мужа, но не сумел найти на Эмиля компромат и отступил.

Ненадолго.

— И ты решил усидеть на двух стульях? — догадалась я. — Чтобы и бизнес сохранить, и меня удержать.

По скулам Эмиля заходили желваки. Если бы не подаренная мне машина, он бы ударил кулаком по рулю. Я видела, как сжались на руле его пальцы.

— Бизнес — это мое все. Это мои люди. Родина. Это любовь тысяч людей к моей семье.

— Тогда к чему эти обещания легализовать свой бизнес? Ты лгал мне?

— Это не так легко, — отозвался Эмиль. — Я годами взращивал уважение к себе. Мое отступление не понравится никому. Будет еще хуже, София.

— Еще хуже? Значит, придется жить в страхе за тебя и за детей? Правильно Ясмин говорила, что лучше не любить, чтобы потом не плакать!

— Кто такой Камаль, принцесса?! — процедил Эмиль. — Я хочу знать перед встречей с твоим отцом! Говори.

— Это мой дядя! — закричала я. — Единственный наследник Булата Шаха! Доволен?! Останови машину!

Он тут же заблокировал двери.

На глазах выступили слезы. Не будет у нас с Эмилем спокойной жизни. Надо было выбирать правильно. Надо было не к хищнику с цепкими когтями в машину садиться!

— Останови машину и дай мне выйти! — процедила я. — Меня тошнит!

Мне нужен был свежий воздух. Перед глазами все кружилось. Я дергала чертову ручку, но Эмиль не снижал скорость.

— София! — заорал Эмиль.

Мы оба были на взводе и не замечали ничего вокруг. До города оставалось около пятнадцати километров. Эмиль сбросил скорость, когда я в очередной раз дернула ручку двери. Только это нас и спасло.

В ту же секунду раздался оглушающий звук.

Эмиль прохрипел, что лопнула резина, и дал по тормозам, но было слишком поздно — машину, лишившуюся одного колеса, уже занесло. Шины завизжали. Нас стало кидать из стороны в сторону.

Я закричала.

— Эмиль... Эмиль... Эмиль, — повторяла раз за разом. Было страшно. Не за себя — за ребенка. И за мужа.

— Эмиль!

Перед глазами маячили несущиеся навстречу автомобили. Мы летели в одну из таких машин. Грузовик. Большой, грязно-серый. Он стал сбрасывать скорость, видя, что мы потеряли управление и летим правым крылом прямо в него.

— Эмиль, почему он тормозит?! Мы же врежемся в него!

— Тихо, моя девочка. В него не врежемся.

Справиться с управлением на трех исправных колесах было слишком сложно. Слишком высокой была скорость. Слишком отвлеклись от дороги. Слишком много эмоций.

Всего — слишком.

Заскрежетал металл. Этот звук навечно застрял в памяти. Этот — и мой крик.

Эмиль вывернул руль, и нас резко выбросило в левый отбойник. Муж принял весь удар на себя — лишь бы не в грузовик правым крылом, со стороны которого сидела я.

— Ты пристегнута?! — заорал Эмиль.

Я со слезами кивнула. Он забыл, что сам пристегнул меня.

Проскрежетав бордовым металлом по отбойнику, мы объехали грузовик, и машина сразу вылетела на соседнюю полосу. А через секунду нас выбросило за пределы дороги. Последнее, что я почувствовала, — скрежет крыши и боль в голове. Дальше была беспроглядная темнота.

Глава 61

Глава 61

Темно.

Мрачно.

Холодно.

Без Эмиля холодно. Он не рядом, я это чувствую. Еще я слышу. Слышу леденящий душу крик. Возвращаться в такой мир не хотелось — там не сообщат ничего хорошего. Этот крик тому свидетель. Но в том мире Эмиль. И наш ребенок. Нужно набраться смелости, открыть глаза и вернуться. Я должна.

— Эмиль...

Я открываю глаза и просыпаюсь в новой реальности. В больнице очень светло и ярко — значит, прошло много времени. И Эмиля нет рядом.

Это плохо. Рядом кто-то плачет. Хочется, чтобы замолчали. Тело сильно ломит, а губы такие сухие, что я с трудом открываю рот, чтобы позвать мужа. Я хриплю его имя, но никто не приходит. Наверное, есть что-то поважнее меня. Пострашнее.

Я вспоминаю. Аварию. И Эмиля, который принял удар на себя. Затем мы перевернулись, но я тогда уже не слышала голос мужа. Мы обошли тормозящий грузовик, а Эмиль больше не говорил со мной.

Он пострадал. Сильно. Эта мысль не давала покоя, и лежать под эти крики становилось просто невыносимо. В коридоре кричала Ясмин. Надрываясь, она рвалась дальше по коридору. Ее не пускали.

Эльман крепко держал ее и что-то объяснял. Ясмин тараторила на итальянском. От страха она всегда переходила на родной язык. Он отвечал ей на русском.

Они меня не замечали.

Давиду с Ясмин снова пришлось прилететь. Не будет им покоя, пока сын здесь...

Схватившись за косяк, я опустила глаза. Идти в больничной одежде к Эмилю, наверное, не очень. Следом пришла мысль: слезы Ясмин — не напрасны. Эмилю сейчас не до одежды. Не до меня. Ему плохо, и Ясмин по нему плачет.

Эти мысли заставили меня идти дальше. Не знаю, сколько я прошла, но остановилась как вкопанная, когда увидела своего отца и Давида. Рядом стояли мама и Мурад. Они слушали врача, который только подошел.

— Как мой сын? — услышала я издалека осипший голос Давида. По коридору разнеслось его эхо.

Я сделала несколько шагов, чтобы услышать ответ доктора. Зря. Зря я это услышала.

— ...состояние остается тяжелым. Мы делаем все, что в наших силах.

— Можно конкретнее, доктор? — не выдержал Давид.

— У вашего сына тяжелейшее сотрясение и множественные переломы. Будет хорошо, если он придет в сознание. Вернуться к прежней жизни — дело второстепенное.

— К нему можно? — спросила мама.

Мама. Она переживает о моем муже. На лице папы — никаких эмоций.

— Я сожалею, но нет. Сейчас вы ему ничем не поможете. Мы делаем все, — пообещал доктор. — Дайте нам и себе время. После тяжелой ночи вам нужно поспать.

Доктор ушел. Тогда все наконец заметили меня. Отец подлетел ко мне моментально. Сначала обнял, потом — разозлился.

— Что ты здесь делаешь?

— Ясмин плакала, — прохрипела я. — Что с Эмилем, папа?

— Как ты себя чувствуешь? Немедленно пойдем в палату.

— Папа, что с Эмилем?!

— София, сейчас тебе нужно думать о другом, — вмешался Давид, приближаясь.

— Ты! Не лезь к моей дочери, — огрызнулся отец, загораживая меня собой.

— Дочь твоя, а внук общий! — разозлился Давид,

— Да успокойтесь вы хотя бы сейчас! — не вытерпела мама, пролезая ко мне между мужчин. — Дочка, тебе нужно в палату. Умоляю. Медсестра, помогите проводить мою дочь в палату.

Папа тут же организовал коляску, помог мне сесть в нее и приказал отвезти обратно. Я не противилась. Переваривала. Отец знает о беременности. Но не это главное. Главное, что ребенок жив. Если Давид сказал, значит, все хорошо. Слава богу.

Я закрыла лицо руками, глупо улыбаясь. С ребенком все хорошо.

В палате меня снова подключили ко всем аппаратам, но легче не стало. Я просила рассказать об Эмиле, но все молчали. Родители. Мурад. Папа Эмиля.

— Скажите хоть что-нибудь! — не выдержала я. — Он будет жить?

— София, в первую очередь тебе нужно думать о себе и ребенке, — нежно сказала мама, присаживаясь рядом. — Твоя беременность — это чудо.

Папа рядом заскрежетал зубами.

Я услышала. Ситуация была ироничная до абсурда. Я бы рассмеялась, если бы не хотелось плакать.

— Сейчас малышу ничего не угрожает, — продолжила мама. — Но если ты будешь нервничать, ребенку станет плохо. Теперь об Эмиле...

— Не надо, Диана, — сказал Давид.

— Вы попали в аварию. Ты же помнишь? — Голос мамы дрогнул.

Я кивнула, но она больше не смогла сказать ни слова. Я перевела беспомощный взгляд на отца, сжимая кулаки.

— Как это случилось? — Я закрыла лицо руками. — Машина была новая! Эмиль подарил мне ее на день рождения, она была исправна, папа.

— В колеса стреляли, — сказал отец. — В правую сторону. Ее и повело. Я пересмотрел регистратор, это очевидно. Слышно даже выстрел. Экспертиза показала, что пуля прошла колесо навылет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Кто это мог быть? — хрипло прошептала я.

— Я выясню, кто стрелял в машину, в которой ехала моя дочь, — пообещал отец.

Я ему верила. Отец докопается до правды. Но что делать, если Эмиль не выкарабкается?

— София, береги себя, — повторил Давид перед тем, как уйти. — Тебе и ребенку нужен покой. Слава богу, вы не так сильно пострадали, как Эмиль.

Я кивнула и все поняла. Давид говорил так, потому что боялся, что Эмиль не выживет. Ребенок во мне — единственное напоминание о его сыне.

Мурад впервые за долгое время заговорил. Пожелал, чтобы я скорее выздоровела, и даже обнял. Было непривычно. Я тихо поблагодарила брата в ответ.

Когда мужчины ушли, я перестала сдерживать эмоции и почти поддалась панике, вспомнив лицо Давида. Но мама сказала, что нужно беречь нервы и силы.

— Мама, что еще говорили врачи? Эмиль...

— Они не волшебники, детка. Они боятся давать обещания. Остается только ждать и верить. Ты тоже пострадала, но, слава богу, отделалась испугом и ушибами. И ребенок цел. Папа хоть и выглядел жестким, но поверь, он увидел, что Эмиль взял удар на себя.

— А как папа отреагировал на новость о ребенке?

— Пока молчит, — тревожно ответила мама.

Я в ярости сжимала кулаки, злясь на наш последний с Эмилем разговор. Страх. Боль. Неприятие... Я так много ему наговорила... А теперь могу никогда больше его не увидеть.

Но с каждой такой эмоцией я делала себе только хуже. И лишь маленькая часть Эмиля во мне заставляла меня есть, вымученно улыбаться маме и слушать ее советы. К вечеру силы стремительно покинули меня и, так и не дождавшись новостей из реанимации, я провалилась в сон.

Глава 62

Глава 62

Дни тянулись невероятно медленно. И тоска по Эмилю была дикая. Просыпаясь утром, я думала о хорошем. А вечером, сминая простыни в кулаках, думать о хорошем становилось все тяжелее.

Мамы рядом тоже не было, потому что рядом был Давид. И Эльман приезжал каждый день. Интересовался моим здоровьем и все время до выписки сдавал отчеты нашему отцу.

— Вас есть кому забрать? — спросила доктор, делая пометки в выписке.

— Конечно, есть, — раздалось за его спиной.

В палату вошел Эльман с большим-большим букетом цветов. Даже не с одним. Безумец.

Через десять дней меня выписали. Я этого не хотела: выписка означала разлуку с Эмилем. Ведь он только недавно пришел в себя. Пока я украдкой лила слезы в подушку, врачи спасали его жизнь.

Меня к мужу не пускали. Говорили, что это стресс — увидеть Эмиля таким. Врачи заявляли, что он пойдет на поправку, но мне нужно набраться терпения.

Я и набиралась. Сжимала кулаки от бессилия. Знала, что Давид приезжал к сыну. После этого он заходил ко мне, и по выражению его лица становилось ясно, что Эмиль в тяжелом состоянии, но жить будет.

А больше мне ничего и не надо.

Переломы и многочисленные раны сильно контрастировали с теми ушибами, которыми отделалась я. Всему виной был отбойник, в который Эмиль намеренно увел автомобиль.

Позже я рассказала об этом отцу, а он сказал, что все знает. И виновного уже нашли. Меньше чем за десять дней — вот так работала система Эмина Шаха.

— Кто стрелял в машину, папа?

Отец покачал головой и заявил:

— Нечего об этом думать. Я разберусь. Не вмешивайся.

— Но ты сказал, что в машину стреляли. А теперь не вмешиваться? — Я нахмурилась.

— Я разберусь, София, — холодно повторил отец. — Сейчас важнее твое здоровье.

Он часто так говорил маме. Разберусь. Не вмешивайся. Не лезь. А у меня не было сил с ним ругаться.

— Значит, вас заберет брат, — кивнула доктор, с укором глядя на цветы в руках Эльмана. — Общие указания я дала, в выписке все написала. Также после больницы обязательно посетите врача, который ведет беременность. Вас должны взять под особое наблюдение.

— Есть какие-то риски для малыша? — Я помрачнела.

— В данный момент нет. Это мера предосторожности, вы должны понимать. Также мы взяли необходимые анализы у отца ребенка. Вы немного затянули с этим, — с укором отметила доктор.

Я кивнула. Конечно, я буду соблюдать все рекомендации из выписки.

Я быстро собрала вещи, пока доктор со смущенной улыбкой принимала букет из рук Эльмана. Позже приехал Давид, и Эльман сухо пожал ему руку.

— Теперь мне можно увидеться с мужем? — спросила я у них. — Мне это очень нужно. Обещаю не нервничать. Главное, что Эмиль будет жить.

— Ненадолго, — разрешил Давид. — Он со вчерашнего дня грозится, что если к нему не приведут жену, то он возьмет костыли и поползет сам.

— Он может. — Я улыбнулась, пряча лицо за цветами.

Цветы пришлось оставить рядом с охраной, дежурившей возле палаты. Это папа позаботился... и Давид, конечно. Они до сих пор не доверяли друг другу, поэтому охрана здесь собралась самая разношерстная.

Когда я увидела Эмиля, то сразу поняла, почему мне запрещали его видеть. Сердце облилось кровью. У него пострадала вся левая часть. Но голова была цела, и сознание осталось чистым. Заторможенным, но чистым. Не знаю, что бы я делала, если бы Эмиль забыл весь тот ад, который он прошел ради меня. Наверное, пришлось бы устроить ад снова... А как иначе?

— Принцесса...

Я осторожно дотронулась до его руки, а потом сжала ее. Наверное, слишком сильно — Эмиль резко стиснул зубы. В некоторых местах кожа была содрана.

— Эмиль, я тебя люблю.

— Люби меня из нашего дома. Отец приехал?

Я кивнула.

— Да, приехал. И Эльман.

— Мой отец должен тебя забрать. — Эмиль еле заметно нахмурил рассеченную бровь. — Ты должна поехать с моим отцом. Домой к нам, — выделил он. — У Шахов только одно на уме — увезти тебя в Волгоград. Чтобы я хрен достал.

— Эмиль! — Я закатила глаза. Эмиль не изменился!

— Поняла меня? — прошептал муж. — Скажи, что поняла.

— Поняла.

— Прекрасно. Как ребенок?

— С ним все хорошо. Сегодня была на УЗИ, а потом меня выписали. Дали послушать сердцебиение...

Я показала Эмилю снимок. Он сжал его пальцами и оставил себе.

— Кто это сделал? — Он имел в виду покушение. В том, что это было именно оно, муж не сомневался. Как и я, он тоже все эти дни анализировал случившееся.

— Отец сказал, что уже нашел виновных.

— Руслан? Эмин его имя назвал? — испытующе прохрипел Эмиль.

— Ничего не сказал. — Я покачала головой. — Ты думаешь, что это Руслан? Впрочем, я говорила отцу, что Руслан приезжал в твой офис накануне аварии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эмиль ничего не ответил. Тяжело вздохнул и отвернулся.

— Задолбался уже лежать. Твой отец нашел виновного, а я даже не знаю его имени.

— Не злись. Тебе надо поправиться, Эмиль.

Много времени нам не дали. Буквально десять минут. Я склонилась поцеловать Эмиля, как он неожиданно перехватил меня одной рукой и прошептал в ухо:

— Садись в машину, и поезжайте с отцом домой. Пока никуда не выходи, на сессию тем более. Ничего не бойся, я нанял дополнительную охрану. О ней не знает даже твой отец, но они всегда будут рядом. Поняла?

Я кивнула.

Эмиль отпустил меня.

— Позвони из дома. Я скоро выпишусь, жди меня, — приказал он.

Ждать пришлось долго. За все время, что Эмиля не было рядом, я покидала дом лишь для поездок к мужу — вместе с ним мы учились ходить заново. Современные технологии в лечении здорово помогали. Хоть отец и не говорил прямо, но я знала, что это он поспособствовал перемещению Эмиля в крупнейший реабилитационный центр.

Иногда приезжал Эльман, разбавляя наше с Давидом одиночество. Тот отправил дочь обратно в Италию, но сам остался — переживал за ребенка и меня. Больше за ребенка, конечно. Кажется, он очень ждал появления внука или внучки.

После аварии на голове Давида не осталось ни одного темного волоска. Таким сильным был стресс для отца, который едва не потерял своего старшего сына.

Еще мне удалось закончить проект дизайна дома, но ни о каком ремонте и медовом месяце речь уже не шла. Главное, чтобы Эмиль скорее встал на ноги. И чтобы вообще встал.

За руль я больше не садилась. Да и не было больше той машины. Я разлюбила бордовый цвет и долго не могла выбросить кадры аварии из головы.

Звонков было много, они разбавляли горькую реальность. Звонки и гости, которые приезжали даже из Москвы. Звонила и бабушка Анна из Калининграда, которая не могла приехать, потому что ее мама была в плохом состоянии. Я обещала приехать к ним сама, но позже. С Эмилем.

Мужа выписали в середине весны, и я наконец смогла выдохнуть спокойно. И уже с заметным животом встретила мужа. Только насладиться друг другом мы не успели. Из Волгограда пришло письмо с приглашением на семейный ужин. Вылет должен был состояться как можно скорее.

Я позвонила домой в тот же день.

— Мам, что-то случилось? Что за семейный ужин? Папа ведь даже видеть Эмиля не хотел, тем более в своем доме!

— Я не знаю, детка, но отец дал распоряжение готовиться к большому ужину. Так что ждем вас с Эмилем у нас дома.

Глава 63

Глава 63

Эмиль. Май

— Коля, спасибо, что встретил нас. Есть предположения, что за ужин устраивает мой отец?

— К сожалению, никаких предположений, София Эминовна, — отрапортовал Николай, заводя машину.

Я ухмыльнулся. У начальника безопасности — и никаких предположений?

Принцесса тоже не поверила. Я развернул ее к себе, заставляя прижаться ко мне. Моя жена хоть и нуждалась в охране, но была умной девочкой и поэтому переживала, что мне сильно не нравилось.

— Расслабься, ты моего ребенка носишь, — шепнул ей на ухо. — Все будет нормально. Хватит нервничать.

— Не могу не нервничать. Ты едва на ноги поднялся, хромаешь до сих пор, а папа снова что-то задумал.

Я стиснул зубы. Хромал, да. И это дико било по самооценке. Принцессе я, походу, нравился любым, но меня злила собственная несостоятельность. Хотел нормально встать на ноги и найти того урода, который стрелял в машину моей жены.

Только Шах нашел стрелка раньше. У него было больше времени.

Сегодня я либо услышу имя ублюдка, который чуть не убил мою беременную жену, либо Шах опять устроит какую-то херню по мою душу. На этот раз уверенности было больше. Беременность принцессы дала мне сто очков форы.

— Папа не обрадуется такому количеству твоей охраны, — задумчиво сказала София, оглядываясь на аэропорт.

— У меня нет девяти жизней, чтобы доверять твоему отцу, принцесса. Я сказал, что приду в его дом только со своими людьми. Он согласился. Все остальное — его проблемы.

Грубо ответил, и принцесса оскорбилась. Но выхода не было, и она доверчиво прижалась ко мне. Я опустил руку, поглаживая живот жены. Уже четыре месяца. Я не знал, каким живот должен быть на таком сроке, но у нее он был небольшой. Принцесса у меня и сама маленькая.

Ходили к врачу на плановое исследование, но оказалось, что для определения пола еще рано. Я хотел мальчика, но Софии об этом не сказал. Расстроится, если родит мне дочь, мысли всякие думать будет, а мне этого не надо. В конце концов, пусть просто здоровый будет. Потом еще детей родит. И сыновей, и дочерей.

— Ты не замерзла у меня? — Я нахмурился. — Вся дрожишь.

— В самолете было теплее, — призналась принцесса. — Коля, а можно чуть сильнее включить печку, пожалуйста? Май холодный выдался.

— Конечно, можно, — с улыбкой ответила хищная акула. Тот, кто долгое время работает с Шахом, вполне заслужил такое прозвище. Но для принцесски он еще тот добряк.

Я молча ждал прибытия, прокручивая варианты развития ужина. Понятно, что при беременной дочери и с охраной Шах вытворять хуйню не будет. Но и имя стрелявшего вряд ли раскроет. Сам все сделает, чтобы в лице дочери быть героем.

Наверное, меня ждет пояснительная беседа о наследнике Булата Шаха. Перед аварией София успела сказать мне правду, которой я долго ждал, а Эмин прослушивал записи, поэтому он в курсе нашего разговора. Еще отчитывать начнет за то, как я с его дочерью разговаривал...

Ничего, в ее доме с ней и похуже обращались. Я же и пальцем не тронул, лишь чуть голос повысил. Ну а дальше — реанимация и реабилитация на долбаные месяцы. Столько времени потерял, сука. Вместо того чтобы быть рядом с беременной женой, убивал месяцы с врачами и тренажерами. София была рядом, хотя я видел, что ей тяжело. Первый ребенок — и никакой поддержки от мужа.

Я крепче прижал ее к себе, внимательно наблюдая за дорогой. Город, в котором я родился. Приятно наблюдать за ним с пассажирского сиденья. За руль я еще нескоро сяду.

— Соскучился, что ли? — засмеялась принцесса.

— Конечно, — улыбнулся я уголками губ. — Мы безумно давно сексом не занимались.

— Тише! — воскликнула принцесса, краснея. — Ты с ума сошел?

— Что, стесняешься меня теперь? Или шрамы мои не нравятся?

София прикоснулась пальчиками к моему лицу.

Смотрел я на себя неохотно. После аварии от скулы до подбородка тянулся шрам. Все зажило, но не прошло бесследно.

— Я тебя любого люблю, Эмиль. А еще говорят, что шрамы украшают мужчин...

Украшают или нет, но найти виновного я все равно планировал.

Мы въехали в коттеджный поселок и вскоре оказались перед воротами. Отсюда я забирал свою принцессу. Испуганную, с разбитой губой, отданную другому. Того другого я теперь подозревал в худшем.

Я обещал Рустаму, что не пойду против его сына, если это не затронет мои интересы. Но два месяца назад они были затронуты. София могла умереть, если бы мы влетели в тот грузовик. И мой ребенок умер бы. Две родные мне души.

Если это Руслан, не будет ему жизни.

— Приехали! — громко оповестил начальник шаховской охраны. — София, вас заждались родные.

София вылетела сразу. Я пока не мог так быстро. Травма левой ноги давала о себе знать.

— Господин Романо, я помогу.

— Не надо, — бросил я водителю. — Я сам справлюсь.

— Как пожелаете.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я выбрался из машины и нашел взглядом Софию. Она обнималась с младшим братом. Хорошо, что здесь не было среднего, Мурада, уже служившего в армии. Не сдержался бы при виде него и снова бы врезал, потому что знал: такие, как он, не раскаиваются, один раз получив по морде.

— До ужина еще два часа, — сказал Коля.

— И что?

— Господин Шах распорядился, чтобы перед ужином вы посетили его кабинет на втором этаже. Должен состояться конфиденциальный разговор.

Я мысленно ухмыльнулся. Ничего другого от Шаха я и не ждал.

— Мы очень рады вас видеть, — обняла меня Диана Шах.

Очень — это мало сказать. Дома Софию встретили всем составом. Даже сам Шах спустился принять гостей. Правда, при виде беременной дочери чуть напряг челюсти, но большего себе не позволил. За мной и Софией стояли мои люди. И Шах принял это условие.

Наконец я нормально познакомился с самым мелким. Дамир — почти ровесник моего Марка.

Когда дошла очередь до хозяина дома, мы пожали друг другу руки.

— Рад приглашению, — сухо сказал я.

Ни хрена же не изменилось. Как он точил зуб на мою семью, так и точит. Даже при взгляде на дочь заметно, как он воротит нос от ее беременности. Потому что я отец ее ребенка.

Шах до сих пор уверен, что наша встреча была неслучайной. Что раз у моего отца с его женой не получилось, то я решил таким способом отомстить.

— Мы будем в моем кабинете, — оповестил Шах. — Спустимся к ужину. Вы пока поговорите, к ужину все подготовьте, Диана.

— Хорошо, — тревожно ответила его жена.

— Пап, вы куда?

София схватила меня за руку, с тревогой глядя на отца. Эмин скосил взгляд на наши руки, потом недовольно глянул на меня. Ждал моих действий, потому что из нас София доверяла только мне. Это охуенно радовало.

— Принцесса, сделай, как говорит отец. Пообщайся с семьей. Завтра мы уже улетим, и такая возможность появится у тебя нескоро. Поняла? — Я заставил ее убрать от меня руки и поцеловал в висок. — Давай, иди.

Я подтолкнул жену в сторону гостиной и обернулся, подзывая Антонио. Мы вместе поднялись в кабинет Шаха. У дверей нас терпеливо ждали.

— Коля, обыщи, — велел Эмин Шах.

— Смысл? — бросил я ему в спину.

— Твой человек останется за дверью, — приказал Шах. — У нас будет личный разговор. Прослушку, телефоны и пушки оставляешь снаружи. Убивать мужа своей беременной дочери я не собираюсь, поэтому все условия ты выполнишь.

Сжав зубы, я дождался, пока Коля закончит нас обыскивать. Прослушку я и не носил, а вот все остальное из меня вытащили.

— Можете проходить, — кивнул Коля. — Господин Шах вас ожидает.

Глава 64

Глава 64

— Предлагаю выпить.

Я проследил за расслабленными движениями Эмина Шаха. Он открыл шкаф и вопросительно посмотрел на меня.

— Если разговор стоящий, то предпочту говорить на трезвую голову, — ответил сухо. — От сигарет бы не отказался.

Шах кивнул и молча дал знак Коле.

Передо мной оказалась пепельница. Шах налил себе виски. Видно, разговор будет тяжелый. Для обоих.

Я поднес зажигалку ко рту, щелкнул и закурил, не сводя пристального взгляда с отца своей жены. Что придумал на этот раз? Что выбросит сегодня? Если честно, я не разделял тоску принцессы по дому. Несмотря на весь деспотизм Шаха, Соня все равно была сильно привязана к отцу. Я этих чувств не понимал. Меня они раздражали. Не было ощущения, что София принадлежит мне полностью. А я хотел бы достичь именно его.

— Как моя дочь относится к твоей привычке?

— Так же, как и вы к нашему браку. Смирилась.

— Я смирился? Ты ошибаешься, — скривился Шах.

— Тогда я сейчас же уеду отсюда вместе со своей женой.

Шах стиснул челюсти.

Заебало это все. Приехал сюда только ради принцессы. Чтобы она с матерью увиделась. Потому что ревнивый папаша ее ко мне в Петербург никогда не пустит. Мне эти разговоры уже поперек горла. Вроде и надо делать вид, что мы поняли друг друга, хотя бы потому, что его дочь — моя жена, но ни хрена не получается.

Эмин сделал глоток виски и откашлялся. Я не сводил с него взгляда. Контролировал каждое движение. Завалить моих ребят ничего не стоит, здесь я в слабой позиции. Это злило.

— Разговор пойдет о другом, — заговорил Шах. — На мою дочь покушались. Ты тоже пострадал, — нехотя признал он.

— Да, есть немного, — согласился с иронией, потирая ногу. Уже начинала ныть и требовала разминки.

— Имя заказчика мне уже известно.

— Есть доказательства?

— Есть.

— Он еще жив?

— Жив. Пока.

То, что виновный еще не наказан, наводило на неприятные мысли. Подтверждало худшие опасения. Если урода до сих пор не грохнули — он зачем-то нужен Эмину Шаху.

— Ты можешь больше не копать, Эмиль. — Шах прищурился. — Я знаю, что ваши люди начали работу почти сразу после того, как ты пришел в себя. Но поверь: вы опоздали. Все карты в моих руках.

— Не все, Эмин... Булатович, — ответил я многозначительно. — Не будем ходить вокруг да около. Мне известна одна неприятная тайна. Поворачивать ее против вас я не стану, но только если увижу, что вы смирились с тем, что София отныне принадлежит мне. Я говорю о браке с вашей дочерью и жизни моего ребенка. С ним ничего не должно случиться.

Выпад на выпад. Там, где откровенные разговоры, тебя либо подстерегает опасность, либо строится новое будущее. Шах был бы счастлив, если бы после аварии мне отрезало память и я бы не вспомнил слова Софии.

Камаль, который существует где-то вне этого мира, является единственным наследником Булата Шаха. Единственным. А Эмин — лишь тот, кто взял в жены дочь Булата. И провозгласил себя королем.

— Что ж, хорошие слова, — кивнул Эмин. — Продолжай, если тебе еще есть что сказать.

Он коротко переглянулся с начбезопасности и снова посмотрел на меня. Я потушил сигарету в предложенной пепельнице и продолжил:

— Мы можем воевать сколько угодно, но сейчас моя жена в положении. Ее состояние может отразиться на здоровье

моего

ребенка, — Я подчеркнул слово «моего». — Я все сказал. Понятно, что мою семью — отца, сестру и брата — вам тоже не достать. Равно как и мою жену.

— Что ты думаешь, Николай? — Шах перевел взгляд на тень в углу.

— Господин Шах, я по-прежнему считаю, что вам надо поговорить с Эмилем Романо.

Я подобрался. Речь я толкнул, но еще не представлял, с чем предстоит работать дальше.

— Камаль, — задумчиво произнес Шах. — Именно этим славным мальчиком двадцать лет назад мне угрожал твой дед. Но сейчас Эльдар в могиле, а я жив. И так будет со всеми, кто посмеет ставить мне условия. Руслан, с подачи которого стреляли в автомобиль с моей дочерью, тоже поплатится за свой поступок. Это мое слово.

Цепкий взгляд Шаха считывал каждую эмоцию с моего лица.

Все-таки Руслан Басманов. Снова я слышу его имя, но жалости к нему нет. Только жалость к его родителям. Потому что Шах не спустит такое с рук. И я не спущу. Он начал гадкую игру.

— Где он сейчас?

— С родителями на даче в Подмосковье. Следующие ответы на твои вопросы будут зависеть от твоего решения. Со мной ты или нет.

— Мне нужны доказательства. Тогда я приму решение.

Доказательства были. Среди них — видеоматериалы с признанием стрелка, которого вычислили по дорожным камерам. Руслан лишился всех мозгов, когда полез на две семьи сразу. Чего стоила одна лишь дочь Шаха — ее отец рвал и метал. Руслан подписал себе смертный приговор.

— Это не все, — заявил Шах. — После ужина Коля отвезет нас к нему. Стрелок еще жив и по моему указанию выходит на связь с Русланом, поддерживая легенду о том, что его еще не раскрыли. Хозяин оружейного магазина, в котором закупалось оружие, — близкий друг Руслана. Это тоже не все. Изучай документы. Я основательно разбираюсь, прежде чем устранять человека.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я изучал и мрачнел. У этого идиота нет шансов выжить.

— Одно огорчает, Эмиль. Как я могу доверить тебе свою дочь, если ты таскаешь ее черт знает куда без охраны?! — процедил Шах.

Я крепче стиснул челюсти, принимая удар.

— Любой другой счел бы это случайностью, но мои люди уже побеседовали с водителем грузовика, в который вас несло. После потери контроля над автомобилем вы на полной скорости должны были разбиться. Водитель также выходил на связь с Русланом, чтобы дать иллюзию идеальной операции. Сейчас водитель мертв.

Шах поднялся с тяжелым вздохом. Мне нечего было сказать. Сука, это злило.

— Ты еще молод, Эмиль. Но ошибка непростительная. Ты всегда должен быть начеку. И особенно тогда, когда рядом с тобой моя дочь. Единственная дочь, за которую я и глазом не моргну — убью всех.

— Не сомневаюсь, — сдержанно ответил я.

— Я тоже совершал ошибки. Но тут же исправлял. Ты должен исправить свою. Достаточно просто перейти на мою сторону. Сохранить тайну. Руслан должен стать последним человеком, который знал о Камале и мог обернуть эту информацию против меня.

— Какова вероятность, что это покушение — дело рук Камаля? — Я потер лицо, думая, как найти выход из этой дерьмовой ситуации.

— Ноль процентов. Камаль у меня в руках. Я знаю каждый его шаг. Просчитываю каждое действие.

— Не задолбались просчитывать столько лет? Не жизнь, а каторга. — Я поморщился.

— Ты еще не знаешь, какая каторга начнется, если Руслан доберется до Камаля, — пообещал Эмин. — Но я убью любого, кто пойдет против моей семьи.

Теперь я понял, почему в доме не было остальных сыновей Шаха. Одного благополучно отправили в армию, а другого — в ссылку под видом решения деловых вопросов, чтобы Эльман не знал, какое ничтожество его отец.

Подписавшись под его предложением, я и сам стану ничтожеством. Но я ведь предупреждал Рустама, чтобы не шел против моей семьи. София носит моего ребенка, семья расширяется. Рустам на старости лет совсем ослеп, раз не видит, как прогнил его сын.

— Я знаю, что вы встречались накануне аварии. Ты пытался образумить Руслана. Вероятно, предлагал объединиться против меня. Я забуду это при условии, что сейчас ты займешь нужную позицию.

— Вы уже решили, что произойдет с ним, — догадался я, откладывая бумаги.

— Через два месяца Руслан будет мертв. У него молоко на губах не обсохло, а его уже погубят собственные амбиции! — вскипел Эмин.

Я вспомнил свои чувства, когда пришел в сознание. Первой мыслью была София и ребенок. Я не хотел терять ребенка даже при условии, что можно родить еще. Мысль о смерти жены я даже не допускал. И тогда я находился в такой же ярости.

Мы с Эмином встретились взглядами. Я снова закурил — походу, от этой привычки мне не избавиться до конца дней.

— Ты связался с моей дочерью, — напомнил Шах. — Будешь ценить ее — значит, будешь счастлив. Будешь копаться в дерьме и пойдешь против меня — окажешься там же, где Руслан. Со мной не играют. Со мной даже Камаль не решится связываться! Потому что когда идут против моей семьи, я становлюсь настоящим дьяволом.

Шах поправил галстук и сделал еще глоток виски. А я наконец понял, что ситуация с дочерью выбила его из колеи. Страх за жену почти свел ума. Я был в таком состоянии после аварии, пока меня не заверили, что живы оба: и жена, и ребенок.

— Если встанешь на мою сторону, двери моего дома будут открыты для тебя. Однако если вздумаешь перейти мне дорогу, я лишу тебя всего, что сам же и отдал. И дочери в том числе.

— Слишком много условий. — Я помрачнел. — В самом начале я сказал, что моя жена и моя семья по крови — неприкосновенны. Я не собираюсь плясать под вашу дудку до конца жизни. Для этого у вас есть трое сыновей. Но моя жена и мои дети должны принадлежать мне независимо от ваших претензий и возможных проблем. Советую поумерить пыл. В противном случае никакого соглашения мы не достигнем.

— Папа? Эмиль?

— Извините. Господин Шах, ваша дочь очень рвалась в кабинет, — отчиталась охрана.

В дверях появилась София. Вероятно, услышала последние слова и теперь хочет получить ответы на свои вопросы.

Я поднялся и подошел к жене.

— Мы ждем на ужин только вас.

— Отлично. Нам с твоим отцом как раз нужна пауза, чтобы о многом подумать. Я скоро приду.

Я крепко взял жену за руку и подтолкнул ее к выходу, бросив взгляд на мрачного Шаха. Хрен ему, а не бесконечный контроль над дочерью. Либо мы находим компромисс, либо каждый сам за себя.

— Мне нужно, чтобы вы поняли: ваша дочь — не товар, которым можно торговать, — сказал я. — София стала моей женой. Добровольно. Она носит моего ребенка. Я не хочу никакого шантажа в отношении моей жены. Если вы принимаете это, то я забываю о прошлых обидах, встаю на вашу сторону и поддерживаю все ваши решения касательно Руслана. Если нет, я просто увезу Софию в Италию, и вы больше не увидите ни дочь, ни внуков. Выбор за вами.

Глава 65

Глава 65

— Эмиль, о чем вы с папой говорили?

— Подписывали соглашение на случай будущих претензий, — уклончиво ответил я.

— На случай каких претензий? — нахмурилась София.

Я прижал к себе жену и поцеловал ее в висок.

— Давай каждый будет заниматься своим делом, принцесса. Прошу тебя, не вмешивайся.

Вскоре Шах спустился к столу, мазнув взглядом по дочери и остановившись на мне.

— Эмиль, ты не смеешь так говорить со мной, — сказал он тихо. И, уже громче, добавил: — София, как твое самочувствие? Надеюсь, с ребенком все нормально?

— Да, все хорошо, — расцвела принцесса. — Спасибо, папа.

— Я рад, — коротко улыбнулся Шах. А потом повернулся ко мне и коротко кивнул.

Значит, соглашение достигнуто. После ужина предстоит обсудить детали. Все казалось слишком легко. Дед не думал, что уйдет из жизни так рано, и многому не успел научить своего преемника. Руслан еще не окреп, но амбиций у него было через край.

Я не знал, как теперь смотреть в глаза дяде. Он даже не подозревал, какого сына вырастил. Руслан — не сын своего отца. Руслан — внук своего деда. Он прилюдно обвинил Шаха в убийстве Эльдара, и я не отбрасывал эту мысль, пока сам не изучил экспертизу из морга. Все было чисто. Дед сдал, сердце не выдержало, никаких следов насильственной смерти. Если что и послужило причиной смерти, то только волнение из-за сорванной сделки.

Только подумать — двадцать лет назад Эльдар вынудил Шаха пойти на сделку с еще не рожденной дочерью. Хитро и очень умно. В стиле деда. Но вмешался я и испортил все планы. Руслан как с цепи сорвался.

— Не думай, что я успокоюсь, — вмешалась в мои мысли принцесса, накладывая в мою тарелку мясо.

— Ты успокоишься, Сонь, — сказал я.

— Эмиль...

— Не устраивай концерт при родителях, — предупредил тихо. — Сколько раз я просил тебя не тревожиться?

София осторожно поставила тарелку передо мной и села на место. Я положил руку на спинку ее стула, легонько поглаживая плечо и задерживаясь взглядом на самом младшем ребенке Шаха. Он другой, чувствовалось отличие от старших братьев.

София на меня больше не смотрела. Злилась. Но я и сам не знал, как переварить все, о чем мы договорились с Шахом. И если все так, то за аварию с моей женой я никого не пощажу.

Диана Шах заставила меня вынырнуть из мрачных мыслей:

— Эмиль, может, вы останетесь у нас хотя бы на пару дней? Комнат полно, места всем хватит. Твои люди уже расположились в гостевом доме.

— Спасибо. Пожалуй, мы и правда задержимся тут на пару дней, — согласился я.

— Ты же планировал улетать завтра? — удивилась София.

— Думаю, тебе нужно больше времени, чтобы побыть с семьей, — решил я. — Тем более что скоро ты уже не сможешь летать так часто.

София была рада остаться дома. Я — нет. Несмотря на доброжелательность остальных членов семьи, я чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Каждый угол напоминал мне о том, что здесь должна была состояться помолвка моей будущей жены с Русланом. Но я испортил басмановские планы, а София отвергла его.

Им есть за что нам мстить. Особенно если мозгов мало, амбиций завались, а дед, надеясь на долголетие, не торопился ставить внука во главу семьи.

Я крепче сжал вилку, наблюдая за семьей жены. Все спокойно ели, обсуждали погоду и отстраненные темы. Мелкий оживленно рассказывал отцу про свои успехи в боксе. Тот слушал его, но явно думал о другом.

Мы оба думали о другом.

Если за покушением стоит Руслан, то это идеальный план. Подкосить Шаха смертью единственной дочери, а потом потихоньку добраться и до него самого. Возможно, если бы Руслан не тронул Софию, я бы наплевал на тестя. Зря Руслан пошел на это дерьмо.

Я ел кое-как — кусок в горло не лез. София осталась в гостиной, играть с младшим братом. Оставшийся день я помнил смутно. Жена много времени проводила с матерью, они смотрели фотоальбомы и иногда показывали что-нибудь забавное мне.

Я ждал следующего утра, чтобы выехать с Шахом к стрелку́. Ночью даже не приставал к принцессе, хотя она и так не позволила бы — родители рядом, никакого секса.

Дождался четырех утра и поднялся с постели, оглядываясь вокруг. В этой комнате я обещал Софии, что приду к ней через окно. Пришел. Забрал. Все обещания исполнил.

— Готов ехать?

Мы с отцом принцессы встретились у гаража, где мои ребята оставили свои машины.

— Вполне.

В полной темноте мы погрузились в машины и поехали по указанному адресу. Шах со своими людьми, я — со своими. Глупо ждать полного доверия друг к другу, несмотря на то, что меня связывает с его дочерью. Но я не Руслан. И не собирался заканчивать жизнь так рано.

За окнами было темно. Водить я еще не мог, поэтому за рулем находился Антонио.

— Антонио, — окликнул я.

— Да?

— Все, что скоро произойдет в этом городе, должно остаться в секрете. Мой отец не должен узнать о сотрудничестве с Шахом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Как скажете...

Стрелка́ прятали в одном из подвалов на отшибе города. Прятали долго: он оброс, почернел, но говорить мог. И охотно шел на контакт. В такой ситуации люди уже не врут — жить им хочется больше всего на свете.

Я поставил условие: говорить с ним наедине. Но ничего нового не услышал. Те же имена, те же данные. Но этого мне было мало.

— Послушайте, у меня жена и ребенок. Дочка маленькая, пять месяцев всего, в Москве остались.

На жалость давит, сука. Правда, меня таким не пронять. Я своих чуть не потерял. Знаю цену жалости.

— Мне нужно больше информации. Хочу увидеть Руслана, когда он будет передавать тебе деньги.

— Что тебя опять не устраивает, Романо? — разозлился Шах.

— Стрелок должен встретиться с заказчиком, — сказал я, смотря в глаза киллеру. — Сказать, что денег мало. Что за такую семью он хочет получить еще. Да, заказ не выполнен, но за ним могут охотиться и ему нужно залечь на дно. Для этого нужны еще деньги. Только когда я увижу, как Руслан передает бабки, для него все будет решено.

Я повернулся к Шаху, внимательно считывая его эмоции. Согласится, нет? Или прикончит киллера на месте?

— Ну, хорошо, — процедил Шах сквозь зубы. — Черт попутал связаться с таким дотошным, как ты!

— Заказчик сразу поймет, что к чему! Это верная дорога к смерти! — заорал исполнитель.

Я подошел ближе, схватил его за лицо.

— Сделаешь так, как тебе сказали. В противном случае твоя дочь с большой вероятностью никогда не увидит отца. Если ты думаешь, что мне станет ее жалко, то смотри сюда. Видишь? Ты смотришь в глаза человеку, в машине которого ехала беременная жена!

Я не сдержался. После первого удара появилось стойкое желание убить его за тот март. За день рождения Софии. За последствия. За страх жены, которая до сих пор просыпается от кошмаров.

Шах оттащил. Собственноручно.

— Звони и договаривайся с ним о встрече, — приказал я. — Сболтнешь лишнее — больше никогда не увидишь семью.

В полной тишине стрелок набрал заказчика.

— Мне нужны деньги, — заявил он в трубку.

— Мы так не договаривались, — проговорил чужой голос на том конце. — Ты вообще хреново сработал. Свалил, понял? Иначе Руслан тебя в порошок сотрет.

— Если вы не дадите мне денег, я приду к Шаху и молчать не стану. Ты заплатил мало. Если бы я знал, на какую семью ты дал заказ, я бы в это дело не полез.

— Ты страх потерял? Исчез, тебе сказали.

— У вас два дня, — прервал киллер, и я удовлетворенно кивнул. — Хочу еще пятьдесят процентов сверх уплаченной суммы. Не будет денег — все узнают имя заказчика.

— Отлично, — похвалил я. — Отправьте его в Москву с нашими людьми, дайте немного денег и закиньте в отель. Будем ждать заказчика.

— Я слышал голос Басманова, — настаивал Шах по пути домой.

— Голос можно подделать. Хочу увидеть лицо. Главное — не упустить киллера, иначе заказчик вместе с ним заляжет на дно.

Когда мы вернулись домой, все еще спали.

— Иди костяшки промой, — напомнил Шах. — Иначе у дочери опять будут вопросы.

Я усмехнулся. Услышал все-таки, что вчера София меня вопросами заваливала.

— К чему эти разборки с киллером? — бросил в спину Шах. — Или ты просто не готов наказать виновного?

— Я основательно разбираюсь, прежде чем устранять человека, — повторил я слова, которые Шах сказал мне в кабинете.

Глава 66

Глава 66

— Подъехал. Выходит из машины. Готовьтесь, — сообщил Антонио по рации.

— Кто там?

Я нетерпеливо потер руки. Сил не было больше ждать. Шах тоже негодовал. Мол, к чему риск, и без того все понятно. Не надо соваться дальше, надо убрать — и дело с концом.

Я так не работаю. Когда мне говорят, что в покушении виновен мой двоюродный брат, я так не работаю. Пока не увижу его лично. Пока не спрошу с него лично.

— Кто там, я спрашиваю?! — не выдержав, заорал я. Напряжение было диким.

Заказчик не приехал на встречу с киллером. И денег ему не передали. Пересадили в тачку и повезли на окраину города. Мы поехали следом.

Антонио убрал свой долбаный бинокль и посмотрел на меня.

— Не видно, господин Романо. Машину прямо у входа бросили. Заказчик в закрытой одежде. Перемещается быстро.

— Дай сюда! — Я выхватил бинокль.

Фигура в темном, постоянно оглядываясь, зашла в заброшенное здание. Я только нос увидел. Кривой, видно, несколько раз ломали. Я тоже ломал Руслану за Софию. Но пока еще не верил, что это он. Не хотел.

— Включай аппаратуру. Камера покажет лицо заказчика.

Антонио открыл ноутбук. На кепке киллера был установлен жучок с видеонаблюдением. Освещение было дерьмовым, но слышно и видно прекрасно. И лицо Басманова-младшего видно было тоже прекрасно.

— Блядь... — протянул я.

Руслан зашел внутрь и снял капюшон. Он был злой как черт.

Я нервно постучал по приборной панели. Между нами было чуть больше километра. А у киллера — жена и дочка. Смерть стрелка не входила в мои планы, но она была неизбежна.

— Никому ничего нельзя доверить! — заорал Басманов. — Какого черта ты требуешь у меня денег?!

— Вы не говорили, что я должен убить дочь Эмина Шаха, — ответил наш человек. — Это риск. Теперь меня преследуют.

— Ах, преследуют? — ухмыльнулся Басманов. — Давай я облегчу тебе жизнь, сукин ты сын!

Выстрел. Я закрыл глаза и растер лицо руками. Жена и дочь. Мне нужна была смерть отца пятимесячного ребенка, чтобы еще раз убедиться в гнилости Руслана Басманова. Звонок Шаха добил окончательно. Я с трудом сдержался и не послал его к черту.

— Убедился, Романо?

— Сейчас посмотрю ему в глаза, чтобы убедиться, — процедил зло.

— Куда собрался? Стоять!

— Я же сказал: я не у вас в подчинении, — напомнил Шаху. — Дело с братом закрою сам. Не лезьте.

— Сначала время отмотай, где еще мою дочь не трогал и ребенка ей не заделал, а потом говори, что сам разберешься! — разозлился Шах. — Возвращайся домой. Руслана я беру на себя.

Я не дослушал. Сбросил вызов и велел Антонио выдвигаться. Разберусь без Шаха. Обязанным ему быть не собирался.

— У Руслана не так много людей, — сказал я Антонио, бросив взгляд на зеркала. — За нами больше. Его людей положим, но самого Басманова надо оставить живым.

— Как прикажете, господин Романо.

Антонио передал указания по рации.

Я нащупал металл. Семьсот метров... Пятьсот...

— Я увижу его лицо и спрошу с него все, Антонио.

— Верно, господин Романо.

— Так будет честнее, чем выстрел в спину, — объяснил я. — Пусть встретит наказание лицом к лицу. Так справедливо.

— Отец бы гордился вами. Вы поступаете правильнее, чем если бы согласились с господином Шахом.

— Спасибо, Антонио. — Я похлопал его по плечу. — Я помню наш разговор. Я обещал к весне отпустить тебя в Италию. Закончим это дело, и вернешься домой.

— Спасибо, господин Романо. Я боялся напоминать вам, считая, что вы забыли, — признался Антонио на итальянском.

— Нет, друг мой. Я ничего не забываю. Ты должен обзавестись семьей, как и все наши друзья. Это важное дело для мужчины. Увеличивай скорость, Антонио. Нас уже заметили.

Антонио справился и в этот раз. Подвез прямо ко входу.

Сначала в здание заползли наши ребята. Спустя время — мы. Когда я зашел внутрь, Руслан перестал блефовать. На его лице — страх. Он отбросил кепку, снятую с тела неудачливого киллера. Заметил жучок, но сломать не успел — уже понял, что за ним идут. Не сбежать.

— Романо, — выплюнул Руслан.

— Открыв стрельбу по моим людям, ты облегчишь мне жизнь. Тогда мне придется убить тебя, — предупредил я, держа металл наготове.

— Так и чувствовал, что ты с Шахом спелся, Романо.

— Из всех вопросов меня беспокоит только один. — Я помрачнел. — Как мой дядя мог воспитать такого шакала?

— Закрой рот, предатель, — скривился Басманов. — Ты связался с убийцей. Объединился с Шахом. На твоих руках — смерть нашего деда.

— Ты неправ, — холодно ответил я. — Если бы я объединился с Шахом, ты бы давно лежал в земле.

Я мельком огляделся. Двухэтажное заброшенное здание давно не видело людей. Несколько пар глаз следили за нами оттуда. Мои ребята были только внизу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты злишься, что Эльдар не успел поставить тебя во главу семьи Басмановых. Но такова жизнь. У него просто не выдержало сердце. Я запрашивал экспертизу.

— В этом и был замысел Шаха. Убить Эльдара раньше, чем я обрету силу. А насчет экспертизы... Это любовь к его сучке-дочери сделала тебя слепым. Тебе подсунули экспертизу другого трупа. Все решают деньги, Эмиль. Деньги! — Руслан ухмыльнулся.

А меня царапнуло. Царапнуло то, как он назвал мою жену. Я сжал кулаки и бросил взгляд в сторону. Антонио сработал хорошо. Мы оккупировали заброшку за считаные минуты, но спокойствие Руслана наводило на мысли, что здесь есть еще его люди. Или они на подходе.

— Почему именно покушение? У тебя в рукаве был такой козырь. Камаль. Наследник Булата.

— Это я оставил на десерт, — ухмыльнулся Руслан. — Проваливай отсюда по-хорошему. Даю тебе ровно минуту.

— Даешь мне минуту? — уточнил я.

— Да. Забирай людей и проваливай.

— Почему моя жена? — спросил я. — Почему не Эмин Шах?

— Она унизила меня, моих братьев и сестер, мою семью.

— И ты решил отыграться на женщине? — вкрадчиво спросил я.

— Все, кто оскорбляет мою семью, будут наказаны. И виновные в смерти Эльдара — тоже.

Я кивнул.

— Покушаясь на меня и на мою жену, ты выбрал дорогу, Руслан, — произнес я. — Ты выбрал свой путь.

Руслан сделал сразу две ошибки. Первая — он замахнулся на дочь Шаха. Вторая — не выстрелил мне в спину, когда я уходил.

Выбравшись из подвала, я дал знак, чтобы подготовили машины. Антонио открыл передо мной дверь, и я забрался внутрь, держа жучок, который поднял с трупа киллера. В нем сохранилась запись.

— Зачем вам жучок? — спросил Антонио.

— Пригодится на случай, когда я надумаю исповедаться в своих грехах. Очищение совести, знаешь ли.

— Вы приняли решение, господин Романо?

Все, что было нужно, я здесь увидел и услышал. Виновные действительно понесут наказание. И очень скоро. Скоро все узнают, что трогать женщину Эмиля Романо — нельзя. За это неизменно последует расплата.

— Принял, Антонио.

— Уверен, оно единственно верное, — кивнул Антонио.

— В детстве мы все считаем, что наши братья всегда будут самыми любимыми. Что они вечно будут на нашей стороне.

— Это правда, — согласился Антонио, выруливая на трассу.

— А потом появляются дети, Антонио. И вот за детей, оказывается, мы готовы убить. Потому что дети — это продолжение нас.

— Наверное, вы правы, господин Романо.

— А если еще и женщина что надо, то расплата будет вдвойне страшнее. Ты поймешь позже, Антонио. Ты поймешь. Такова жизнь, Антонио.

Эпилог. Часть 1

Эпилог 1

София

— Почему ты улыбаешься? — недоумевала я.

Эмиль бросил на меня быстрый взгляд и вернулся к дороге. Слава богу, после реабилитации ему стало лучше. Пусть и не быстро, но Эмиль постепенно возвращался к прежней физической форме. Недавно он сел за руль.

— Нет, ну почему? Разве ты не хотел бы двоих детей?

— Я и сейчас хочу, — строго сказал Эмиль. — Даже больше. Четверых хочу.

— Что? Четверых? — Я широко открыла глаза. — Даже не проси. Я не смогу. Ты видишь, как мне тяжело? А это ведь всего пятый месяц, Эмиль!

— Твоя мама смогла, и ты сможешь, — решительно сказал Эмиль.

— Ну уж нет!

— Да, принцесса.

— Эмиль! — взмолилась я. — Давай двоих. Ну, следующим я рожу тебе сына, обещаю.

— Нет, принцесса. Четверых, — настаивал Эмиль. — Понимаю, сложно. Но я хочу от тебя много детей. Ты справишься.

— Много ты понимаешь, — протяжно вздохнула я.

Я откинула голову на спинку сиденья, мысленно продолжая спорить с мужем. Упрямый Эмиль. Прямо как мой отец. Только с небольшой разницей — перед медовым месяцем мама тихонько сказала, что я буду намного счастливее с Эмилем, чем она в свои годы с папой.

Я давно поняла, что папа не ангел. Только любить его меньше все равно не могла. Любовь к отцу — самая сильная из всех. Главное — не говорить об этом Эмилю, иначе его ревность потом мне аукнется.

— Лучше бы тогда сразу двойня была, — призналась я.

— Нет. Это риск, — помрачнел Эмиль. — Хорошо, что малыш один. Это самое главное, о чем я хотел знать на УЗИ.

Это правда. Эмиль несколько раз у врача переспросил, точно ли у меня один ребенок, а не двойня. Будто от этого что-то изменилось бы.

Три недели назад, когда мы были на втором скрининге и нам сказали, что с малышом все в порядке, врач разрешила полет, и Эмиль купил билеты. В Турцию. Как и обещал. На три недели, потому что опасался из-за беременности. Муж вообще боялся за этот период больше моего. Вероятно, сказывалась трагедия детства и история его матери, поэтому тут я никогда не спорила с Эмилем.

Летим на три недели — хорошо.

Питание как положено — хорошо.

Лишние исследования и чрезмерная опека — хорошо, будет по-твоему.

Я видела, как Эмилю страшно. Он и за границу нас повез только потому, что когда-то мне слово дал.

— Приехали, — сказал муж. Он плавно затормозил, останавливая авто на месте с самым лучшим видом, и заблокировал двери.

Сегодня — последний день отпуска. Эмиль арендовал автомобиль через доверенных людей моего отца и решил проехаться по ночному Стамбулу. Мы завершили путешествие стоянкой с видом на Босфорский мост.

— Ого, как красиво, — выдохнула я. — Невероятно, Эмиль.

— Ты же много раз была в Турции, — усмехнулся муж.

Ему приятно, когда он меня удивляет. Его небольшая победа.

— Да, но я видела ночной Стамбул только из окон отелей. И никогда — вот так близко. Это атмосферно.

Эмиль помог мне отстегнуть ремень безопасности и достал из кармана таблетки. Мои витамины, которые прописала доктор. В них тоже не было необходимости, но Эмиль настаивал на всем, что может быть полезно для развития ребенка. А я всегда про них забывала...

Эмиль не забывал.

— Умеешь ты загубить романтический момент! — пробурчала я.

— Пей.

Он всунул мне в руку бутылку с водой, велел открыть рот и положил мне на язык крошечную таблетку. Я жадно запила ее несколькими глотками воды.

— Умница.

Я приоткрыла окна, и Эмиль выключил кондиционер. Июнь, жарко, хорошо. А в Санкт-Петербурге дожди и еще прохладно — так сказала Света, которая на днях переехала к другу Эмиля и была опечалена погодой нового города. Я порадовалась за подругу и ее отношения с Ринатом и пообещала скоро вернуться.

— Не жалеешь? — спросила я тихо.

Эмиль повернул механизмы наших кресел, и теперь я видела выражение его лица.

— О чем?

— О нас, — сказала я. — О проблемах из-за дочери Шаха. Если бы ты не захотел меня, я бы давно была замужем за другим.

— Не жалею, — резко прервал Эмиль и крепко сжал челюсти, отводя от меня взгляд.

— Ты в порядке, Эмиль?

— Хватит вспоминать о нем, Сонь, — отрезал Эмиль. — Это ошибка твоего отца. Ты никогда не должна была принадлежать Басманову. Я забрал. Забрал, похитил, заставил тебя подписать ту бумажку о браке. Называй как хочешь.

Я тревожно погладила живот. Эмиль и раньше бесился, когда я напоминала ему о несостоявшейся помолвке с Русланом, а в последние месяцы — так вообще будто с цепи сорвался, особенно после похорон Басманова-младшего.

Я прикрыла глаза: в них скопилась влага. Нас не было в стране, когда это случилось. Несчастный случай. Руслан вышел из цветочного магазина в центре города с огромным букетом цветов и направился через дорогу к своему автомобилю. Его сбила иномарка. Водитель превысил скорость, автомобиль был полон наркотиков. Теперь виновный отбывает наказание в колонии строгого режима, только бедным родителям не вернуть утрату.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я покурю, — бросил Эмиль.

— Эмиль, врач советовала тебе бросить. Ты еще не восстановился после аварии.

— Мне надо покурить.

Муж помял сонное лицо руками, нервно вытащил из кармана пачку сигарет и достал одну. Я наблюдала за ним, украдкой кусая губы. Эмиль открыл водительскую дверь, но перед выходом тяжело вздохнул.

— Я люблю тебя, — сказала я, трогая его за рукав.

Муж остановился, впиваясь в мое лицо тяжелым взглядом.

— Тебя одного люблю. Несмотря ни на что.

Эмиль кивнул, сжал зубами сигарету, выбрался из салона и приказал:

— Запрись изнутри.

— Хорошо.

Он засучил рукава белой рубашки и отошел от автомобиля на несколько шагов. Недавно я спросила, не боится ли он вновь садиться за руль и нет ли опасности.

С непроницаемым лицом муж ответил:

— Если я что-то делаю, значит, опасности нет. Больше нет.

Эмиль злился всякий раз, когда я спрашивала его о покушении на нас. Просила сказать, кто в этом виноват. Думаю, он знал, хотя имен и не называл. Сказал, что мой отец уже давно наказал виновных. Еще когда сам Эмиль лежал в больнице.

Я не верила. Потому что хорошо помнила то раннее темное утро, когда они с папой сели по машинам и уехали из дома. Разве тогда виновные не были наказаны? Для чего была та вылазка?

Когда Эмиль вернулся в салон, от него пахло табаком. Он погладил меня по колену, возвращая себе невозмутимый вид.

— Как мы назовем ее? — спросила я.

— Не думал, принцесса. Давай родится — и решим.

Когда УЗИ показало девочку, я расстроилась. Потому что Эмиль расстроился. Он не показал этого, но я почувствовала. Напрягся, скупо кивнул, а, посмотрев на меня, вынужденно улыбнулся.

Позже он сказал, что за дочь придется больше переживать. Но это потому что он помнил, как бережно относится к Ясмин Давид. Мне придется во многом переубеждать мужа и доказывать, что у нас все будет иначе.

— Я просто думала о чем-то нейтральном, знаешь. Ну, чтобы наши отцы не переубивали друг друга.

— Все, за что они могли переубивать друг друга, уже пройдено. Это наш брак, принцесса, — усмехнулся Эмиль.

— Думаешь?

— Я надеюсь, Сонь. Надеюсь, что наш ребенок закончит эту войну. Мира не будет, но хуже стать не должно.

Эмиль убрал подлокотник и притянул меня к своей груди. Для нас троих здесь было тесно, но очень сладко. Уткнувшись мужу в шею, я вдруг вспомнила ту декабрьскую ночь — все было так легко! На Эмиле — уютная зимняя одежда, экипировка на заднем сиденье, на мне — простая водолазка... Мне неведом его характер, а ему — мой. Мы не знали друг друга, и не было преград. Кроме того, что я не планировала связывать свою жизнь с Эмилем, а он очень даже планировал.

— Ты будешь учить детей итальянскому? — спросила я.

— Обязательно.

— Тогда и мне придется выучить?

— Ты быстро научишься. По возвращении в Петербург сразу с Ясмин болтать начнете. Когда дочь родится, Яська прилетит к нам, помогать. Ей же только повод дай в Россию вернуться, — усмехнулся муж.

— Почему Ясмин так рвется сюда?

— Хочет гулять там, где жила мама. Думает, здесь еще остались воспоминания о ней.

Мы еще немного посидели, смотря на яркие огни Босфора и на переливы воды. Мы провели в Турции лучшие двадцать дней — купались в море, пробовали местную кухню и погружались в местную культуру. Еще у нас была фотосессия, на которую я с трудом затянула Эмиля. Возле моря — только мы втроем. На Эмиле белая рубашка, на мне — платье-миди из оранжевого шелка, подчеркивающее выпуклый живот.

Фотографии уже разослали родителям. Не сказать, что папа был растроган, но фотографии посмотрел. Так мама сказала.

— Сонь?

— М? — откликнулась я.

— Иди сюда.

Я посмотрела на мужа, глаза которого вспыхнули жадным огнем.

— В смысле? Ты что...

— Снова тебя хочу, — подтвердил он мои догадки.

— Мы же только что в отеле... мы из-за этого сюда поздно приехали...

— Иди сюда, говорю. Снимай свои босоножки. Отдыхать от меня позже будешь.

Эмиль настроил механизм автомобильного кресла и отъехал назад. Таким образом между рулем и его коленями появилось много места. Я отстегнула застежку и сняла туфли на низком каблуке, чтобы через несколько минут оказаться на Эмиле.

Из-за живота нам было тесно, но Эмиля этот нюанс еще ни разу не остановил.

Муж обхватил мои плечи и приблизил растерянную меня к себе, впиваясь ртом в мои губы. Его руки стали лихорадочно стягивать с моих плеч лямки того самого оранжевого платья.

— Сонь.

— Да?

Я обняла мужа за шею и выгнулась навстречу его губам. Он прикусил кожу на ключице и, попутно освобождая меня от одежды, спустился губами к груди.

— Ты у меня хорошенькая.

— Только сейчас понял? — прошептала я.

— Нет, в декабре. Когда в тачку ко мне села.

— Вот глупенькая была...

За эту фразу Эмиль меня наказал. Задрал платье и ощутимо сжал пальцами ягодицы. Я тихо вскрикнула, и он впился в мои губы грубым поцелуем. Не хотел, чтобы я жалела о том, что случилось. Хотел быть моей первой и единственной любовью. И чтобы я больше не думала о бегстве.

Поцелуй был с привкусом табака, но Эмиль целовал больше, глубже. Он сжал мой подбородок, вынуждая открыть рот и заполняя его своим языком.

Я шире раздвинула ноги, обхватывая крепкие мужские бедра. Жесткая ткань брюк царапала сквозь одежду кожу между ног, вызывая приятное томление снизу.

— Знаешь, где я хотел взять тебя при первой встрече?

Я покачала головой, смутно понимая, что хочет услышать Эмиль. От желания в глазах то темнело, то становилось очень ярко, хотя в салоне все располагало к интиму: начиная от тонировки и заканчивая темнотой.

— В тачке. В ту же ночь.

Я покраснела, вспомнив нашу встречу. У меня и мысли не было, что Эмиль хотел меня уже тогда. Я его боялась, а Эмиль думал, как и где хочет меня взять.

Платье мягко зашуршало, Эмиль задрал подол и пальцами отодвинул белье, прикасаясь шероховатыми подушечками к раскаленной влажной плоти.

— Эмиль! — Я выгнулась навстречу его умелым грубым ласкам, когда он впился в мою грудь губами.

Я схватилась пальцами за его белоснежную рубашку и стала остервенело расстегивать пуговицу за пуговицей, желая добраться до его напряженного живота. Тело дрожало, ощущая оголенной кожей твердый бугор. Я погладила грудь Эмиля и неуверенно спустилась к ширинке.

Усмешка исказила губы мужа:

— Ты ребенка моего носишь, а все еще стесняешься моего члена?

— Эмиль!

— Давай увереннее, девочка.

Он разрешил мне взять инициативу. Это было редкостью.

Облизав губы, я потянулась к Эмилю. Погладила дорожку волос внизу живота и принялась расстегивать ремень. Я дышала им и задыхалась одновременно.

Эмиль в ответ провел пальцами по важным складкам, убеждаясь, что я готова, и помог мне справиться с ремнем. Я осторожно высвободила член из боксеров и посмотрела на мужа.

Я давно была готова, но Эмиль все не мог напиться. Целовал, кусал, пожирал губами, был грубым и жестким, словно хотел насытиться, чтобы потом войти в меня с осторожностью.

Я зажмурилась, когда он схватил мои бедра и направил меня на себя.

— Эмиль, — протянула шепотом, чувствуя, как он медленно погружается в меня.

Это была сладкая пытка. Хотелось быстро и сразу, и не было сил продолжать безумно шептать. Я прислонилась к лицу Эмиля, чувствуя, как капельки пота с его лба стекают ему на шею.

Было жарко, жадно, тесно.

Я обхватила плечи мужа, от наслаждения вцепившись в них пальцами, Эмиль вошел в меня до конца и, стиснув зубы, сделал несколько размашистых толчков.

— С ума сведешь, Сонь, — шепнул муж, лаская мою шею, грудь, живот.

На бедрах останутся следы: он сильно сжал их, чтобы управлять моим телом. Вверх и вниз... Насаживая на себя и поднимая... Его рот скользил по моей груди. Она быстро стала влажной, и каждый судорожный вздох мужа оставлял приятный холодок.

Тяжело дыша, я запрокинула голову. Эмиль управлял моим телом, не давая ни миллиметра свободы. Я зажмурилась, впиваясь короткими ногтями в его плечи и чувствуя, что скоро сдамся. Сжала голыми бедрами мужские ноги, облаченные в черные штаны. Несколько финальных толчков, жадных и собственнических, — и я уткнулась в жесткую шею мужа, ощущая эйфорию и дикую пульсацию. Эмиль кончил следом.

Какое-то время мы сидели неподвижно. Эмиль поглаживал мои бедра, будто извиняясь за дикость и за то, что все еще находится во мне.

— Салфетки на заднем сиденье, — наконец сказал он.

— Да... — измученно выдохнула я.

— Давай, Сонь. Надо уезжать, задержались.

Эмиль сладко выскользнул из меня и помог вернуться на свое место. Дал салфетки и вышел из машины на несколько минут, позволяя мне привести себя в порядок.

— Давай выдвигаться, — сказал он, вернувшись в салон. — Завтра вылет.

Я кивнула, чувствуя свежий запах табака, но путь до отеля не запомнила. Так и уснула на сиденье. Только почувствовала, как в конце пути Эмиль умело поднимает меня на руки и куда-то несет.

Эпилог. Часть 2

Эпилог 2

Первое октября

— Эмин, я тебя убью!

Это было первое, что я услышала после выписки. Эмиль держал на руках нашу дочь. Я едва стояла на ногах и очень хотела домой — мы с малышкой пробыли в больнице пять дней, и я жутко соскучилась по мужу и нуждалась в нем.

Теперь фото после выписки на память. Мы очень долго ждали Давида и Ясмин, а оказалось, что мой папа незаконно огородил территорию роддома и не пускал их на выписку.

— Эмин, зачем ты это сделал?! — возмутилась мама. — Это же семейная фотография!

— Семейная, — согласился отец и бросил на Давида презрительный взгляд. — Что он здесь забыл?

— Эмин, он часть семьи, — вздохнула мама.

— Диана, я разберусь, — отрезал отец, решая за двоих. — Так, я в этом не участвую. Фото сделали, садимся по машинам и едем домой.

— Все поедут, когда будет общее фото, — разозлился Эмиль. — Отец, вставай рядом. Ясмин, тоже иди сюда. Делаем еще одно фото.

— Так, приготовились, — сказал фотограф, которого заказала моя мама. — Господин Шах, встаньте вот тут, пожалуйста.

— Мне распечатайте первое фото, без Романо, — приказал отец, и я снова закатила глаза.

— Папа!

— Как скажете, — сказал фотограф, сохраняя самообладание.

— Я его убью, — повторил Давид. — Заставил меня торчать возле ворот. Я уже ребят сюда вызвал.

— Отец! — не выдержал Эмиль. — Оба успокоились, иначе я, нахрен, взорвусь.

— Эмиль, не ругайся, пожалуйста, — попросила я, посмотрев на Дамира. — Здесь дети и мама.

— Вы можете помолчать?! — не вытерпел фотограф. — И еще. Ясмин, я могу попросить вас встать рядом с Эльманом? Вы оба высокие, это идеальная композиция для фото.

— Я бы хотел разграничить семьи Романо и Шах. Такая композиция будет идеальной, — раздраженно вмешался отец.

Ясмин встала как вкопанная, растерянно оглядывая моего отца.

— Папа, — всхлипнула я, оборачиваясь. Он никогда не думает о чувствах других!

— Эмин! — одернула мама.

— Дочка, вставай рядом со мной, — сказал Давид, не растерявшись.

— Да, папа.

— Благодарю, всевышний, — иронично добавил отец.

Я зажмурилась, сдерживаясь из последних сил. За что мне это? После этой церемонии с семейной фотографией Эмиль будет в бешенстве, хотя я так хотела застать его ласковым.

— Вы закроете рты хотя бы для фото или нет? — устало вздохнул фотограф.

— Это с кем ты так разговариваешь? — нахмурился отец, мрачнея.

— Осторожно, с Эмином Шахом нельзя так разговаривать, — с усмешкой заметил Давид.

— Хорошо, что к седьмому десятку ты это усвоил, — громко отозвался отец.

— Эмин!

Последней чертой был крик моей проснувшейся дочери. Вот кто заставил всех замолчать. Я благодарно посмотрела на дочь, перевела взгляд на камеру и улыбнулась.

Щелчок фотоаппарата и спокойный выдох Эмиля ознаменовали завершение выписки и всех церемоний. Наконец мы смогли рассесться по машинам и поехать домой.

Вернулись мы на взводе. Особенно Эмиль. Я забрала у него дочь и пошла к подготовленной кроватке.

— Слава богу, после переезда в Италию такой херни будет меньше, — заявил Эмиль.

— После переезда в Италию? — ошарашенно спросила я. — За время нашего отпуска такой ремонт сделали, а ты хочешь уехать?

Я положила дочку в кроватку, потому что руки резко ослабли. Эмиль не говорил, что мне придется так менять свою жизнь. Одно рождение дочери чего стоило. Я не спала почти двое суток, из которых двенадцать часов длились роды. Эмиль тоже извелся, но сейчас выглядел куда свежее, чем я.

— Мы побудем там три-четыре года и, возможно, вернемся, — огорошил муж.

— Когда ты это решил?! Почему?

— Потому что мой отец слишком стар, София. А Марк слишком мал, чтобы перенять дела отца.

Во дворе уже громыхали двери подъехавших автомобилей. Все приехали посмотреть на внучку, а я стояла как вкопанная.

— Эмиль, я не смогу, — прошептала я. — Мне нужна мама. Хотя бы первое время.

— Поживем здесь еще полгода, — согласился Эмиль. — Но это край. Мне надо освободить отца до тех пор, пока Марк не сможет заменить его.

— А Марк захочет этого? Встать во главе семьи? Ты позволишь ему это спустя столько лет?

Вопросов было много, но ответы могло дать только время. Не Эмиль.

Он поцеловал меня и крепко прижал к себе.

— Обещаю, что по возможности мы вернемся в Санкт-Петербург. Давид знает, что я не горю желанием продолжать его дела на Сицилии. Другое дело Марк, он всегда рядом с отцом.

Отец вошел в дом первым. Помыл руки и широким шагом направился к кроватке. Чуть позже я поняла причину его скорости — за спиной маячил Давид. Мама уже просто молчала, устав с ними бороться. Рядом с ней стоял Эльман, засунув руки в карманы черных брюк.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Эльман, вы правда не пускали Давида и Ясмин? — с укором произнесла мама.

— Мам, ты же знаешь, отец резвится на старости лет.

— И ты его поддерживаешь?

— Я всегда буду его поддерживать. Он в здравом уме. Не переживай, — сдержанно ответил брат.

Я отвела взгляд, рассматривая притаившуюся Ясмин. Она ждала своей очереди увидеть крошку, которая, на печаль всем, сладко спала и не баловала родных своим вниманием.

— Здесь очередь, — нетерпеливо заметил Давид.

Отец обернулся, окинув его тяжелым взглядом. Я напряглась в ожидании новой бури, но папа помолчал и продолжил разглядывать внучку.

— На меня похожа, — с удовольствием протянул он.

— На Эмиля больше, — осторожно сказала я.

Папа оторвался от крохи и перевел на меня взгляд. Такой же тяжелый, как на Давида несколькими минутами назад.

— На меня, — повторил он.

Я пожала плечами. Первая внучка, пусть папа порадуется и налюбуется. Главное, чтобы они с Давидом наш дом не разнесли. Все-таки новый ремонт, свежесделанный.

Когда мы вернулись из Турции, тут все было устроено по моему дизайн-проекту. Новая гостиная, новая кухня... И везде было очень светло, потому что я включила в проект широкие панорамные окна в пол. Такие были и в нашей спальне, но какие-то особо прочные. За панорамными окнами открывался вид на густой лес с темно-зелеными деревьями. Они были такими высокими, как в фильмах.

Эмиль посчитал, что двух панорамных видов достаточно. Много окон — небезопасно.

— Наконец-то! — заявила Ясмин, когда очередь дошла до нее, но сзади неожиданно возник Эльман.

— Я пропущу, — спокойно сказал ей брат.

— О, прекрасно. Софи, можно мне подержать ее на руках?

Вообще-то, Ясмин спросила ради галочки, потому что давно тянула руки к малышке. Я кивнула, сдерживая улыбку.

— Какая красивая девочка, — протянула Ясмин, покачивая племянницу на руках. — Ангелочек. Губы и глаза твои, Софи. Тяжело было?

Тяжело. Очень. Но оно того стоило. Совсем крохотная, дочь выглядела такой беззащитной. Темные кудрявые волосы обрамляли смуглое личико. Я сама еще не напилась ею, но приходилось делиться с родными. Тем более моя семья уедет уже совсем скоро.

— Да, первые роды — это страшно, но мама была рядом и помогала, — сказала я. — Еще больше нервничал Эмиль с тех пор, как я разбудила его в полночь и сказала срочно везти меня в больницу.

— О, Эмиль такой! — воскликнула Ясмин. — Как назвали малышку?

На этом вопросе все члены семьи повернулись к нам.

— Мы решили... — Я взволнованно прикусила губу, оглядываясь на отца. — Решили Марией назвать. Я подумала, что с этим именем не возникнет проблем ни в одном языке и ни в одной религии. Учитывая нашу с Эмилем ситуацию.

— Хорошее имя, — согласился Эльман. — Оно легко подстраивается под каждый язык и допустимо практически везде.

Ясмин качала малышку на руках, называя ее по имени. Рядом стоял Дамир. Они неплохо ладили с Ясмин, в отличие от угрюмого Эльмана. Чуть позже взрослые удалились на кухню, благо мама взяла на себя роль хозяйки, потому что я была нужна дочери.

— Как ты себя чувствуешь, сестра? — Эльман подошел ближе.

— Спасибо, брат, все хорошо. Не хочешь взять племянницу на руки?

Брат крепко обхватил перила детской кроватки, когда Ясмин протянула ему малышку, и слегка качнул головой.

— Я позже. Держи пока, — хрипло сказал он.

— Мне больше достанется, — усмехнулась Ясмин, возвращаясь взглядом к Марии.

— Сонь, тебе какое-то письмо от подруги пришло, — окликнул муж. — Иди сюда, посмотри. Почему я не знаю твою подругу по имени Аня?

— Аня? — с сомнением переспросила я. — Хорошо, я иду.

— Иди, мы уж пару минут справимся, — разрешила Ясмин и обернулась к Эльману. — Так что, возьмешь племянницу на руки или так и будешь стоять стеной?

Я быстро подошла к мужу. Эмиль отдал мне письмо, с подозрением щурясь.

— Это просто письмо от подруги, — шепнула я. — Давай прочитаю.

Я ушла подальше от голосов родных и только затем вскрыла почту. Внутри был сложенный вдвое лист бумаги и сухой лепесток от розы. Руки мелко задрожали от неприятного предчувствия. На бумаге виднелись следы от высохших капель воды. Или слез? В таких местах бумага была неровной и шероховатой.

«

Поздравляю с рождением ребенка от чудовища. От такого же чудовища, как твой отец. Этот лепесток в твоих руках сорван с того букета, который он купил для меня. Я подобрала его с той дороги, на которой его убили. Можешь спать спокойно. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Вы все теперь можете быть спокойны

».

К письму прилагалась открытка — чтобы окончательно добить.

«

Букет для девочки Руслана

». Эту открытку Руслан приложил к букету, который планировал подарить своей избраннице.

Письмо было датировано днем, когда я рожала дочь... В ушах стоял громкий звон. Девушка. Возлюбленная Руслана. Она описала его смерть. Она знала, что я беременна, и ждала родов, чтобы написать это и покончить с жизнью.

Чудовище...

Эти слова не давали покоя. Обернувшись, я сквозь пелену слез увидела Эмиля и папу. Они стояли рядом и — неожиданно — смеялись. Отец даже похлопал Эмиля по плечу. Когда они успели так поладить?

Это стало каким-то спусковым крючком. Двигаясь скорее интуитивно, я с письмом в руках подошла к Эмилю. Муж сразу заметил мое состояние. Отец тоже нахмурился. Отвлек маму, отослав ее к внучке, чтобы я осталась с ними наедине.

С чудовищами, как написано в письме.

— Сонь, что такое?

Оказавшись в гостиной рядом с лепестком, я подняла его с пола. А письмо отдала Эмилю. Меня потряхивало. Нет, трясло. Я смяла лепесток, и он рассыпался в пыль.

Эмиль прочитал письмо за считаные секунды.

— Объясни, — сказала я.

— Успокойся, Сонь.

— Объясни, — повторила настойчиво. — Ты причастен к смерти Руслана?

— Сонь, приди в себя. Письмо написано какой-то сумасшедшей. Я выясню, кто посмел отправить его тебе.

Отец подобрался, и я почувствовала себя беззащитной ланью перед двумя хищниками.

— Кто-то из вас причастен к смерти Руслана? — повторила я, пытаясь забрать письмо из рук Эмиля.

Он не позволил. Передал отцу, а тот прочитал и смял его в кулаке.

— София, это недоразумение.

— Покушение было устроено Русланом, да? — поняла я. — И вы его убрали. О боже...

Я хочу уйти отсюда. Уйти от них.

Но Эмиль схватил меня за плечи, насильно оставляя на месте. Если я выйду в таком состоянии к другим, мама и Эльман все поймут. И другие тоже. Отец не может этого допустить.

— Никто никого не убирал, Сонь. Ты слышишь меня?

— Разумеется, — согласился отец. — Я выясню, кто это написал, и приведу к тебе лично. Ты убедишься.

— Ее уже нет в живых!

Отец стиснул челюсти. Видя мое состояние, они открыли дверь спальни и отвели меня туда. Я пыталась оттолкнуть Эмиля, но он не дал.

Страх. Я впервые почувствовала дикий неконтролируемый страх.

— Я уверен, что это блеф. И найду того, кто это написал, — хладнокровно ответил Эмиль. И ни единый мускул не дрогнул на его лице.

— Он же был тебе братом! — воскликнула я.

— Ты обвиняешь меня в смерти брата? — процедил Эмиль. — Приди в себя. Я сказал, хватит плакать. Мне важно твое здоровье.

— Чтобы еще детей тебе нарожать?

— Сейчас же прекрати! — не вытерпел Эмиль. — Сонь, прекрати.

— Не то что? Скажите мне, кто убил Руслана!

— Виновный уже сидит в тюрьме, — сдержанно ответил отец. — Письмо — это выходка какой-то сумасшедшей бабы.

Я посмотрела на отца и мужа и покачала головой, вспомнив день, когда узнала печальную новость о несчастном случае. В тот день я бросилась на Эмиля. Не поверила в совпадение. Сначала покушение на нас, в котором он с моим отцом подозревал Руслана, а затем внезапная гибель последнего. Конечно, я не поверила.

Но Эмиль еще весной сказал, что виновный в покушении уже отбывает наказание. У Эмиля было алиби. Тогда мы знатно переругались с Эмилем, но он так и не назвал мне имя. Вероятно, теперь я достойна правды?

— Эмиль, иди к своей дочери. Я поговорю с Софией.

Ноги не держали совсем, и я опустилась на кровать. В полной тишине отец сел на корточки передо мной и вытер слезы.

— Ты хочешь правды, София?

— Да.

— В своей смерти Руслан должен винить лишь себя. Это действительно он устроил покушение на тебя, на твоего мужа и на вашего ребенка.

Я вытерла лицо, не отрывая взгляда от папы.

— Тогда кто сидит в тюрьме за покушение?

— Не волнуйся. Там сидит мерзавец, заслуживший свое наказание.

Я зажмурилась, качая головой. Почему в тюрьме не сидит виновный? Почему Руслан не отбывает свое наказание, а мертв? Что-то не сходилось.

— А как ты хотела, дочка? Правду не каждый готов услышать. Я честен с тобой, видишь? Кивни мне.

Я кивнула. Папа заставил убрать руки от лица и посмотреть на него.

— Эта девчонка, возможно, любила Руслана и ей хочется кого-то обвинить. Но в смерти Руслана не виновен ни Эмиль, ни я. Только он сам.

— Почему Руслан не понес наказания?

— Я искал доказательства. Такие, которые бы имели вес в суде. Ты же знаешь, у Басмановых в Москве все схвачено, одних очевидцев недостаточно. А потом произошел несчастный случай. Такова жизнь, София.

— Ты же врешь! — воскликнула я.

Отец помрачнел, и я пожалела о своих словах. Какой бы взрослой я ни была, мне следовало думать, что говорить отцу.

— Верить одной сумасшедшей или отцу с мужем — твое дело, — подытожил отец. — Я тебе все сказал. И больше не хочу слышать из твоих уст имя Басманова. Надеюсь на твое благоразумие и молчание. Ни твоя мама, ни братья не должны ни о чем знать.

Отец поднялся с корточек, возвышаясь надо мной, словно скала.

Сложно было соединить весь пазл. То ли потому, что я была напугана, то ли потому, что он действительно не сходился.

— Ты клянешься, что вы не виноваты в смерти Руслана?

— Клянусь, — ответил он.

— То, что там написано, ужасно. Да, у нас всегда все было, ты был щедр по отношению к нам, и тебя многие знают и уважают. Но это все не кровью писано, ведь так?

— Богатые люди не всегда убийцы. С чего ты вообще так думаешь, София? — хмуро спросил отец.

— Когда мы познакомились, Эмиль обвинял тебя в страшных вещах.

— Теперь мы с Эмилем товарищи. Ты сама это видишь, правда?

Я кивнула.

— Это было бы невозможно, будь мы врагами. Эмиль взял обратно те свои слова.

— Допустим... Но ты говоришь правду по поводу Руслана? Ты клянешься в этом? — настаивала я.

— Я никогда тебе не вру.

— И ты никого и никогда в своей жизни не убивал? — спросила я.

— Не убивал, — ответил отец.

Я кивнула, кусая губы. Папа дал мне платок, и я благодарно приняла его.

— Помнишь наш разговор о квартире? — сменил тему отец.

Я киваю.

— Эльман нашел подходящее жилье. Центр Петербурга, двести квадратов, два этажа. Пентхаус. Я уже написал дарственную, с завтрашнего дня жилье твое.

— Пап, для чего оно мне? Эмиль сказал, что мы уезжаем в Италию.

— Я знаю. Сдашь в аренду и станешь наращивать свой капитал. Это твоя защита.

— Спасибо, — выдохнула я.

— Квартирой не пренебрегай, — посоветовал папа. — Помни, что я не вечен. Но пока я жив, я буду заботиться о тебе и о маме.

Я шмыгнула носом, вытирая слезы. Не хочу думать о том, что папа не вечен. Крепко обняв его, погладила жесткий колючий подбородок.

— Нет. Ты у меня еще молодой.

— Я, конечно, постараюсь дожить до ста лет, но имей сказанное в виду, — усмехнулся отец, и в уголках его глаз собралось множество мелких морщинок. — И помни, что ты должна закончить университет.

— Если ты еще скажешь, что одобряешь мой выбор мужа, я точно подумаю, что ты нездоров.

— Выбор мог быть лучше, — вздохнул отец.

Да, несмотря на все, выбор, единственно верный для меня, по-прежнему остается неудобным и неправильным для Эмина Шаха.

Разговор закончился, потому что из гостиной донесся детский плач. Я подорвалась с места, перед этим успев еще раз обнять отца.

— София! — окликнул он, и я обернулась. — Я найду девушку и поговорю с ней. Уверен, она жива, а остальное блеф. На этом тема Басманова закрыта. Больше подобных обвинений я не прощу.

Я кивнула, осторожно разглядывая отца. Он в возрасте, но по-прежнему силен и влиятелен. Человек, которого все боятся. Иногда я ловила себя на мысли, что и мне бы стоило.

В гостиной уже нашлось кому успокоить проснувшуюся внучку, и она быстро перестала плакать. Эмиль сделал вид, что ничего не произошло. Он молча притянул меня к себе и поцеловал в висок.

— Я забуду все обвинения, но на будущее ты кое-что должна знать, принцесса, — сказал он так, чтобы услышала только я.

— Что? — спросила с придыханием.

— Даже если весь мир будет против меня, я не дам тебе перейти на его сторону. Усвой это. Потому что ты моя. Душой и телом.

Сицилия, полгода спустя. Эмиль

— Заходи, София, — сказал я жене уже громче, потому что она слишком долго любовалась садом на территории виллы, которая отныне принадлежит нам.

София настороженно зашла внутрь. На Сицилии она впервые, поэтому боится этой местности. Держится, но из последних сил, я вижу.

Сначала нелегкие роды, за которые я весь извелся. В ту ночь, когда она рожала нашу дочь, я мысленно возвращался на четырнадцать лет назад — в тридцать первое декабря, когда отец также уехал с беременной матерью в больницу, а вернулся уже другим человеком.

Но с Софией все было в порядке.

Спустя много часов мне сообщили, что у меня родилась чудесная дочь. От напряжения я набросился на врача и первым делом велел сказать, что с женой. Я тогда всех на уши поднял и перепугал, но мне было плевать. Главное, чтобы с женой все было хорошо и у нас с ней было много лет. Для этого я нашел лучшую палату и больницу, нанял лучших врачей и заплатил всем, кому надо было заплатить.

Но не от всего уберег. После того письма у нее возникли проблемы с кормлением. Черная грязь дотянулась и до Софии. Я не углядел, но это в последний раз. Больше такого не повторится.

Теперь она на моей родине. Я родился не здесь, но прожил в Италии большую часть сознательной жизни и от души считал это место своим домом.

Ее отец тоже особо не препятствовал. Накануне вылета у нас с Шахом состоялся разговор.

— Скоро приедет Камаль, — сказал Эмин. — Он уже чувствует неладное, я знаю.

— Есть повод для беспокойства? — поинтересовался я.

— Многие ушли при странных обстоятельствах. Это для Камаля повод забеспокоиться. Я ограждаю от него свою семью, убирая со своей дороги других. И тем самым словно зову его.

— Когда он приедет? — спросил я, сощуриваясь.

— Без понятия. — Эмин взмахнул руками. — Но будет действительно лучше, если на некоторое время ты увезешь Софию с дочерью из страны.

— Так спокойно отпускаете ее? — с сомнением спросил я.

— Я за нее не боюсь и уже не переживаю. Хуже меня все равно нет, — хмыкнул Шах, давая свое благословение.

София шла по просторной гостиной с дочерью на руках, рассматривая каждый уголок. Высокий потолок, лепнина... Не очень современная архитектура, но опыт перестройки у нас уже есть.

— Я рад привезти тебя сюда, — сказал я Софии. — Покажу тебе все места, где я рос. Тебе понравится.

— Хорошо, — отстраненно согласилась принцесса.

— Будут тебе окна в пол и больше света. Нарисуй нашу спальню, и я сделаю ее такой, какой захочешь.

— Нарисую, — задумчиво согласилась она.

Фронт работ большой. Реставрация бассейна и ограждения, установка новых окон, замена панелей — я собирался сделать это как можно скорее. Еще и сад хотел восстановить. Чтобы там росло много цветов для нее.

— На этой вилле жили твои родные? — поинтересовалась Соня.

— Нет, здесь давно не жили. Вообще-то, отец приберег это место для меня. Он еще надеется, что виллой у побережья теплого моря меня можно заманить сюда насовсем.

— Нельзя? — робко улыбнулась София.

— Нет, Сонь, — серьезно ответил я. — Я люблю это место, но жить хочу не здесь. Видимо, воспоминания детства просят уехать отсюда.

Все дела в Петербурге я оставил на Рината, на ближайшие годы мне есть чем заняться на Сицилии. Но мысленно я не считал это делом своей жизни.

— А вилла, на которой живет папа с Ясмин и Марком... она далеко?

— Не совсем. На днях съездим в это место, где он по-своему счастлив.

София остановилась, перестав ходить по вилле.

— Побережье — это прекрасно, — наконец выдавила она. — В конце концов, теплый воздух и море пойдут Марии на пользу. Воспримем это как большой-большой отпуск.

Я осторожно выдохнул, отключая тормоза. Принцесса приняла. Отпустила, успокоилась. В несколько шагов подойдя к ней, прижал их к себе.

— Ты не пожалеешь.

— Уверена, что нет, — согласилась принцесса.

— В спальне сделаю шумоизоляцию, — усмехнулся я. — Чтобы слуги не слышали, как я тебя люблю.

Погладив по щеке спящую дочь, я мысленно дал себе слово сделать их счастливыми.

— Все, что я делал и буду делать — ради тебя, Сонь.

— Знаю, Эмиль, — грустно ответила она. — Я уже поняла.

Я кивнул. Случившееся с Басмановым уже показало, на что я готов ради нее.

— По-другому я просто не умею.

— И не нужно. Я люблю тебя таким, какой ты есть.

Я снова кивнул, с прищуром наблюдая за Софией. Она сделала несколько шагов, продолжая изучать местность.

Я тоже осмотрелся.

Так выглядела новая жизнь.

_____

Дорогие читатели, не передать словами мою благодарность вам за то, что вы были со мной все 300 страниц. Спасибо ❤️

Кого заинтересовал холодный Эльман и эмоциональная Ясмин, заглядывайте в их историю:

«ТАЙНАЯ СВЯЗЬ»

— Она красивая.

— Кто?

— Та, на которой ты женишься, — смотрю прямо на Эльмана.

На его лице не дергается даже мускул, а у меня душа наизнанку выворачивается.

Значит, это правда.

— Не думай об этом, жена с тобой и рядом не стоит, — отрезает он, хватая меня за подбородок.

— Все это время ты молчал о ней? Я на это не подписывалась!

— А я тебя не спрашивал. Я хочу от тебя наследников, Ясмин. Мой брак закроет общественные вопросы, а ты останешься моей. У нас будет тайная семья, о которой никто не узнает.

????

Приглашаю вас в другие книги серии:

???? Эмин Шах >>

???? Давид Романо >>

???? Рустам Басманов >>

???? Моя новинка про Камаля Шаха >>

Что читать дальше?

Дорогие читатели!

Напоминаю, что все мои книги в циклах могут читаться отдельно, но для вашего удобства я расскажу, в каком порядке я рекомендую их читать. Не имеет значения, с какой книги вы начнете чтение, но имейте в виду, что в историях детей содержатся спойлеры к отцам.

Все книги завершены.

___

I. Цикл ОДНОЛЮБЫ

*серия отцов (Эмин, Давид, Рустам)

1) Дилогия «Девочка Эмина»

⚡️

От автора.

Стартовая дилогия цикла. С Эмина началась история. Для кого первая часть слишком жесткая — можно начать сразу со второй. Я приложила максимум усилий, чтобы сделать эту дилогию самостоятельной. Или пропустите и переходите к Рустаму или Давиду — они более лайтовые.

– Не касайся меня, – прохрипела я.

– Я сам буду решать, кто может касаться твоего тела. Сегодня это буду я. А не будешь слушаться…

Эмин замолчал. Но я поняла, чем закончится его фраза.

Отдаст своим собакам на растерзание – тем троим, что хотели поделить меня.

– Жить захочешь, будешь со мной. И спать, и любить. Чего глаза распахнула? Не сейчас. На ноги поставлю сначала.

Вторая часть дилогии «Жена Эмина. Его наследник»

2) Однотомник «Девочка Рустама»

⚡️ От автора.

История троюродного брата Эмина, который упоминался в первой книге. Рустам очень лайтовый и читается лучше всего — это слова читателей.

– Притормози! Далеко собралась?

– В кабинет. Меня врач ждет.

Глаза его черные-черные становятся. Стойко выдерживаю бешеный взгляд.

– От моего наследника пришла избавиться?!

– Пусти, Басманов, – хриплю в его тисках.

Безумец. Руку сжимает на моей шее и цедит ласково:

– Убить бы тебя, Полина. Да повезло – залетела от меня, родная.

3) Однотомник «Девочка Давида»

⚡️ От автора.

История того самого Давида, похитившего Диану. Давид более дерзкий, более горячий. Его девочка тоже взрыв мозга. Всем советую.

– Будешь отрицать, что беременна от меня?

Я задыхаюсь. Его рука собственнически гладит мой живот.

Давид нашел меня. Нас.

– Буду.

Нагло вру.

Мы оба знаем: он один касался меня.

– Я бы никогда не забеременела от убийцы.

Зверь на грани. Его глаза темнеют. Крепкие руки впиваются в мое тело и тянут за собой.

– Пусти меня! И он не твой! – кричу из последних сил.

– Ты моя. Поэтому молись, чтобы и он был моим…

___

II. Цикл ЗАПРЕТНЫЕ

*цикл детей (детей Эмина, Давида, Рустама)

1) Однотомник «Ее нельзя»

Вы здесь ❤️

2) Дилогия «Тайная связь»

⚡️

От автора.

История сына Эмина и дочери Давида. Кхм... Эта книга про столкновение разных полюсов. История холодного черного принца с мрачным прошлым и горячей знойной итальянки побила все рекорды по обсуждениям. 14.000 комментариев — именно столько собрала дилогия. В процессе вы будете

материться

плакать от счастья или

материться

плакать от негодования, но эта история точно не оставит вас равнодушным.

⚡️

А еще это просто моя самая любимая дилогия и мои самые любимые герои. Она — мое сердце.

(с) Амина Асхадова

— Она красивая.

— Кто?

— Та, на которой ты женишься, — смотрю прямо на Эльмана.

На его лице не дергается даже мускул, а у меня душа наизнанку выворачивается.

Значит, это правда.

— Не думай об этом, жена с тобой и рядом не стоит, — отрезает он, хватая меня за подбородок.

— Все это время ты молчал о ней? Я на это не подписывалась!

— А я тебя не спрашивал. Я хочу от тебя наследников, Ясмин. Мой брак закроет общественные вопросы, а ты останешься моей. У нас будет тайная семья, о которой никто не узнает.

Брак с влиятельным Эльманом Шахом был для меня под запретом, а для наших семей мог обернуться настоящим позором. Поэтому он привел меня в дом, сделал своей и солгал, что я буду единственной, но на деле наша тайная связь приводит к самым непредсказуемым последствиям...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вторая часть дилогии "Не тайная связь"

3) История Камаля Шаха — «Камаль. Его черная любовь»

⚡️ От автора.

Если вы читали Эмина и соскучились по нему — начинайте эту историю. Вам понравится. Не лайт. Будет жестко. Но по эмоциям — огонь. Книга в процессе.

Важно! Есть существенные спойлеры к Тайной связи, имейте в виду.

Камаль Шах провел четыре года в цепях. Годы боли, пыток и мрака стерли из него человека.

Он — зверь, сбежавший из клетки, и я единственное, что он уносит с собой.

Чтобы любить.

Черной любовью.

— Пожалуйста… не надо…

Он волочет меня за собой и силой укладывает животом на капот. Воздух выбивается из груди, и я глухо вскрикиваю.

— Заткнись, — его голос низкий, рычащий.

Холодный металл пистолета касается моего бедра, и я перестаю дышать.

— Кудрявая, правила нашего с тобой будущего просты. Будешь сопротивляться — будет больно.

Его движения медленные, почти ленивые, будто он наслаждается моей реакцией. Ствол пистолета скользит вниз по бедру вдоль ночной сорочки, задерживаясь у внутренней стороны бедра.

— Поэтому будь хорошей девочкой, Ева, — выдыхает он у меня над ухом.

Я горько всхлипываю.

А он, затолкав меня внутрь, срывает машину с места.

— Куда… вы… меня…

— Туда, где нас никто не найдет, — он быстро оборачивается, скользнув по мне несладким взглядом.

___

Каждая история цикла — самостоятельная.

Все остальные книги и книги вне циклов вы найдете в моем профиле:

Конец