Фотограф

Фотограф.

Некоторое время я работала в гардеробе легкоатлетического манежа физкультурного института в Омске. Каморка без окон давила своей затхлостью. Впрочем, винить некого – это был мой выбор. От тоски спасал лишь неуемный нрав и жажда жизни. Мне было двадцать четыре, и я,   хранила девственность. Скрывала это ото всех, словно постыдную тайну. Женщины же, напротив, щедро делились пикантными подробностями своих ночных похождений. Мне было неловко, даже противно слушать их откровения.

Рядом с гардеробом располагалась фотолаборатория, где трудились несколько мужчин. С одним из них я познакомилась. Стройный, седовласый, лет сорока, он казался мне древним старцем. Владимир, так его звали, фотографировал институтские мероприятия. Однажды он заговорил со мной о моей девственности, с циничной фамильярностью, нисколько меня не смутившей. Остался лишь неприятный осадок, заставивший задуматься. После нескольких подобных бесед я составила о нем нелестное мнение.

Удивительно, но одни женщины его ненавидели, а другие боготворили и шли к нему нескончаемой чередой. Разных возрастов, комплекций, скромно одетые и роскошные, – из фотолаборатории они выходили преображенными.

Владимир, казалось, удивлялся моей терпимости к его наглой бестактности. Однажды спросил, почему я остаюсь спокойной и невозмутимой. Я ответила, что к сумасшедшим отношусь великодушно, как врач к своим пациентам.

– Вы позволяете себе чувствовать превосходство, унижая женщин, чтобы восполнить свое физическое или моральное уродство. Не знаю, что с вами было в юности, кто над вами смеялся. Но сейчас вы – палач. Ваша месть ненасытна, как у маньяка. Когда вы изрыгаете пошлости и наблюдаете за реакцией женщины, на вашем лице проявляется дьявольская гримаса. Удовлетворение всемогущей сущности вампира растягивает ваши губы в бесовской усмешке. И только глаза, не проданные бесам, всегда наполнены усталостью и ужасом.

Фотограф ответил с радостным, детским удивлением:

– Как ты смогла меня разгадать? У меня была эпилепсия, с ужасными припадками. Я прикусывал язык и губы, мочился во время судорог. Искал врача и наконец нашел. Нейрохирург провел эксперимент, сделал пункцию с вводом кислорода в мозг. Спайки разорвались, и припадки прекратились. Я встретил женщину, женился. Любви так и не испытал. Родилась дочь. Все как у всех – работа, дом… Что ты на это скажешь?

– Мне приятно ваше откровение. Ваш нейрохирург разорвал не только спайки сосудов, но и жизненно важные участки мозга, отвечающие за этику и приличие. Вы чувствуете себя способным менять судьбы людей, но вы не Господь Бог. Скорее слуга мелкой бесовщины. Вы не хозяин своего тела. Зло и жестокость – это проявление слабости. Все похабные мысли, рождающиеся в вашей голове, вы выливаете на нежных, беззащитных женщин. Они ненавидят вас за бестактность и грубое вторжение в их личную жизнь. И вы знаете об этом, но не можете измениться, потому что в ваш травмированный мозг вселилась бесовская сущность.

Он слушал, и, казалось, ему нравилось мое видение. После этого разговора Владимир смотрел на меня другими глазами. Продолжал учить искусству любви, рассказывая о своих похождениях. Это стало моей своеобразной школой.

Спустя два года я уехала в Новосибирск, в училище-интернат для инвалидов. Училась на часового мастера. Со временем девушки бросили учебу, и я осталась одна среди двадцати двух мужчин.

В моей группе учился Макс. Он не знал отказа у женщин. Высокий, стройный, с лицом, тронутым печатью задумчивости и аристократической бледностью прибалтийского происхождения. Всегда самовлюбленный, как Нарцисс, он одевался безукоризненно, словно бросая вызов всеобщему дефициту. Он видел во мне соперника в любовных играх, и однажды я в этом убедилась.

В цехе, где мы изучали часовое дело на практике, Макс сидел напротив меня за высоким, узким верстаком. Дождавшись момента, когда мастер покинул цех, он бросил мне вопрос, словно плеснул ледяной водой:

– Я доставляю женщинам удовольствие, ублажая их между ног. Всегда и всем. Что ты на это скажешь?

В цехе воцарилась мертвая тишина. Все мужчины, от восемнадцати до тридцати восьми лет, замерли, отложив инструменты. Они повернулись в мою сторону, в их глазах был страх и переживание за меня, за мою неопытность в этих щекотливых вопросах. Макс же, напротив, купался в лучах своей воображаемой победы. Он смотрел на меня почти с жалостью и презрением. Мужчины ждали моего ответа. Никто не шевелился, не возвращался к кропотливой работе над часовыми механизмами. Помню эти глаза – глаза моих братьев по несчастью, объединенных невысказанной солидарностью.

Я подняла взгляд на Макса. Он тоже ждал ответа, но теперь его глаза были опущены.

– Да, Макс, я тебя понимаю. С такой внешностью, как у тебя, трудно отказать. Ты невероятно красив, твоя мужественность и харизма сводят женщин с ума. Это делает их доступными в твоих глазах, обесценивает каждую женщину в твоём мировоззрении. Ты словно питаешься ими, и, насытившись, ищешь новый вкус, новую победу, которая, впрочем, уже давно не приносит радости. Пресытился, охладел, скучаешь по сильному чувству. Но женское начало не прощает такого отношения.

Все женщины, красивые и некрасивые, имеют одну суть, как вода в большой реке – вкус один. Я поняла твой вопрос про оральный секс. Если женщина для тебя желанная и ты чувствуешь к ней сильное чувство то делай ей приятное доставляй ей сильнейшее переживание.

Соси её клитор и пальцами одним или двумя массируй влагалище. Пусть она вытянется от сильного сладострастия и пусть это продлится как можно долго. Не жалей себя и время потраченное на это. Целуй её промежности и ягодицы. Нежно поглаживай пальцами её кожу. Люби её и ласкай как мать любит своего ребёнка целуя пяточки попочку и писечку.    Мать не может не целовать своего ребёнка – так он чист перед ней.

Когда ты почувствуешь такую же чистоту по отношению к женщине, ты сам будешь вознагражден сильным возбуждением, сродни оргазму. Уже во время ласк твоё тело будет в такт отвечать на судороги и конвульсии женщины. Ты будешь счастлив дарить ей такие сильные переживания. Ведь ты мужчина, и несешь это звание с гордостью. В глазах этой женщины ты станешь не просто любовником, а человеком, дарящим ей моменты истинного женского счастья. А со всеми подряд… всеядность тебя не красит.

Макс все это время слушал, не поднимая глаз.

– А я дурак… со всеми подряд…

Мужчины, слушавшие наш диалог, выдохнули с облегчением. Они были рады за меня – я это знаю. Они меня любили.

Лишь на одно мгновение я увидела рядом с Максом фотографа. Это было видение фантома. Фотограф показывал пальцем на Макса. Глаза его улыбались бесовской гримасой. Ещё через мгновение он исчез. Кажется фотограф был мною доволен.