Игры с наследником. Из книги Ролевые игры лесби

Глава 1. Бракованный артефакт

— Да этот артефакт сто раз проверенный, — с улыбкой говорила Лизбет, протягивая небольшую сферу, светящуюся мягким синим светом. — Он работает без сбоев. Главное — правильно активируй его.

— Хм… — я посмотрела на подругу с сомнением. — Ты уверена?

— Конечно, Аделина! — Лизбет закатила глаза. — Это же просто телепорт.

— Тогда почему ты им не пользуешься?

— Потому что у меня уже есть разрешение выходить за пределы купола, а у тебя нет, — она ухмыльнулась. — Ну так что? Или ты боишься?

— Я не боюсь! — тут же огрызнулась, хватая артефакт.

Я действительно не боялась. Скорее наоборот — мне нравилось ощущение азарта, которое пробегало по венам при каждой рискованной затее. А эта затея явно была из таких. Правда, что-то в лице Лизбет заставляло меня задуматься… Она слишком быстро согласилась отдать артефакт. Слишком самодовольно улыбалась. Может, стоило проверить его? Хотя нет, тогда она точно назовёт меня трусихой. Я не могла позволить ей получить это удовольствие.

Идея переместиться в паб за академией, минуя защитный купол, казалась слишком заманчивой. Эти магические барьеры действовали на нервы, не позволяя адептам выходить за территорию без официального разрешения. А мне срочно нужно было туда попасть.

— Просто активируй и подумай о пабе, — сказала Лизбет.

Щёлк. Мир вокруг закружился. Но вместо мягкого приземления на деревянный пол паба… я рухнула вниз. Всё произошло слишком быстро. Сначала резкий толчок — как будто меня резко дёрнули за невидимую нить. Затем ощущение, будто земля исчезла из-под ног. Воздух сжался, пространство завертелось, в ушах зашумело, словно я проваливалась в пустоту. Сердце сжалось от ужаса. Это было неправильно! Перемещения не должны ощущаться так дико! Паника ударила в виски, но через мгновение моё тело снова обрело вес. Я не знала, чего ожидать, когда активировала артефакт перемещения и понятия не имела, что именно этот кристалл окажется бракованным. И что вместо уютного полуподвального паба за академией мое тело материализуется прямиком в чьей-то спальне. Только вот спальня оказалась не просто чьей-то. Я не успела даже вскрикнуть, как тело подо мной зашевелилось, крепкие руки сжали мою талию, а горячее дыхание обожгло шею. У меня внутри всё оборвалось. Первым был шок. Затем страх. А потом паника, которая взорвалась в сознании, как вспышка молнии. Я дёрнулась, но хватка только усилилась. Чёрт. Голова кружилась, сердце колотилось так сильно, что, казалось, его стук раздавался на всю комнату.

— Хм, — голос был глухим, сонным, но даже в этой сонливости сквозила мужская властность. — Не поздновато ли, детка?

Я потеряла дар речи. Тёмные простыни. Полумрак. Запах древесного дыма, кожи и мужского парфюма. Я упала на кого-то. И этим «кем-то» был он. Эдриан Деверо. Этот голос невозможно спутать. Этот хрипловатый тембр, эта ленивая бархатистость… Самый опасный, самый влиятельный, самый желанный мужчина академии. И я только что упала в его постель. Дьявол!

— Ты кто? — его голос стал чуть острее, хотя руки по-прежнему держали меня сильно, не позволяя вырваться.

Я подавила панику.

— Отпусти, — голос прозвучал слишком резко, но другого выхода не было.

Вдруг мой мир резко перевернулся. Теперь он оказался надо мной. Огромный. Тёплый. Полураздетый. Я вжалась в матрас, сглотнув. Длинные волнистые тёмные волосы каскадом падали ему на лицо, тень ложилась на острые скулы. Серые глаза, в полумраке комнаты казавшиеся почти чёрными, сверкающие лукавством и опасностью. Он слишком красив. Опасно красив. Он смотрел на меня внимательно, с ленивым интересом, словно изучая новую игрушку. В уголках глаз мелькало развлечение, но чем дольше я пыталась бороться, тем темнее становился его взгляд. Секунду назад он просто забавлялся, но теперь в его глазах появилась другая эмоция — нечто опасное, хищное. Будто я зашла на чужую территорию и разбудила спящего зверя. Горло пересохло.

— Интересно, как ты здесь оказалась, маленькая? — его голос замурчал, скользя по моим нервам. — Ты же не та из девушек, кто приходит ко мне по ночам…

Я почувствовала, как внутри всё закипает от злости.

— Это ошибка!

Он насмешливо приподнял бровь.

— Ошибка?

— Я не хотела сюда попасть!

— Правда? — он наклонился ближе, его губы почти касались моей кожи. — А я подумал, ты настолько отчаянная, что пришла соблазнять меня вот так — эффектно, прямо в постель.

— Ты… — судорожно втянула воздух, потому что его запах заполнил лёгкие.

А он скользнул взглядом вниз. И ухмыльнулся. В ту же секунду он медленно, нарочно медленно, скользнул ладонями вверх, по моим рёбрам, остановился чуть ниже груди, не касаясь, но создавая болезненное ожидание.

— Хм… — он усмехнулся, глядя прямо в мои глаза. — Ты вся дрожишь, детка.

Он видел мою реакцию. Я чувствовала, как между ног нарастает жар, как каждая клеточка тела реагирует на близость этого мужчины.

— Судя по твоей реакции… — он нагло посмотрел мне в глаза. — Ты явно не так против, как утверждаешь.

Я вспыхнула. Проклятие. Я действительно чувствовала его. И, что было хуже всего… Мое тело отозвалось. Сердце ударило быстрее. Я чувствовала, как он по-прежнему нависает, удерживая меня под собой.

— Отпусти меня! — выдохнула, попыталась снова вырваться, но он был слишком силён.

Эдриан лениво приподнялся на руках, но вес его тела всё ещё оставался, не давая мне выскользнуть.

— Могу отпустить, детка, — его губы коснулись моего виска, и от этого дрожь прошлась по всему телу. — Но не бесплатно.

Я резко замерла.

— Что?

Его глаза сверкнули озорством, а уголки губ дёрнулись в опасной ухмылке.

— Поцелуй меня. Тогда подумаю, отпустить тебя или нет.

Я вспыхнула. Он издевается. Он определённо издевается.

— Ты… Ты сумасшедший!

— Нет, просто люблю получать награду за такие сладкие сюрпризы, — он лениво провёл пальцем по щеке, следя за моей реакцией. — И ты… очень приятный сюрприз, детка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я почувствовала, как дыхание перехватывает, когда он наклонился еще ближе, его губы зависли в опасной близости от моих.

— Ты всё ещё можешь просто поцеловать меня и уйти, — его голос пронизывал до самых кончиков пальцев, глубокий, хрипловатый, бархатистый, как грех.

Я хотела сказать, что это мерзкая, наглая выходка, но, когда он медленно, нарочно, почти лениво скользнул губами вниз, к шее, все мысли растворились в раскалённом тумане. Тёплые, чуть шершавые губы касались кожи так нежно, что это было пыткой. Он не торопился. Не брал сразу. Он дразнил. Исследовал. Намечал линию вдоль моей шеи. И когда его губы замерли прямо у пульсирующей точки на моем горле, я резко втянула воздух.

— Чувствуешь? — он шепнул, позволяя горячему дыханию проскользнуть по коже.

Я чувствовала. О, да. Тело предательски отзывалось на каждое прикосновение. Тёплая дрожь пробежалась по позвоночнику, разливаясь по груди, животу, скапливаясь между ног. Я знала, что это неправильно. Но ничего не могла поделать с тем, что это было чертовски приятно. Его рука медленно, без спешки, скользнула вниз по талии, очерчивая линию изгиба бедра, обжигая кожу сквозь ткань платья.

— Ты дрожишь, детка, — его голос стал ещё глубже, тише, бархатистой тенью проник в сознание.

Я прикусила губу, чтобы не застонать. Слишком интимно. Слишком чувственно. Мое же тело предавало меня. Дыхание стало рваным. Он заметил это, конечно же. Наглый. Самоуверенный. Бесстыдный.

— Потрясающе, какая ты чувствительная, — он усмехнулся, прикусывая кожу в самом чувствительном месте, там, где пульс бился быстрее.

Я всхлипнула, но это было не от боли. От удовольствия. Нежно провел губами по линии ключицы, слегка прикусил кожу и тут же зализал, будто прощение просил.

О, чёрт.

О, дьявол.

Что он со мной делает? Почему мое тело буквально плавится под ним? Он поднялся чуть выше, и когда наши глаза встретились, я почувствовала, что теряет контроль. Серые глаза были тёмными, зрачки расширены. Я знала, что это опасная игра. Но… сама потянулась вперёд. И поцеловала его. Сначала я просто прикоснулась губами к его губам, нерешительно, но всё же смело. Он выдохнул мне в рот, и этот тёплый, обволакивающий выдох ударил в самые нервы. Затем он перехватил поцелуй, жадно, грубо, требовательно. Его губы сомкнулись на моих, язык вторгся внутрь, легко подчиняя меня этому поцелую. Я почувствовала его вкус — терпкий, горячий, опасный. Он целовал медленно, но так глубоко, так сладострастно, что я утонула в этом ощущении. Ощущение было запредельным. Язык играл с моим, дразня, тесня, вынуждая меня подчиниться. Он отстранился на миг, позволив мне глотнуть воздух, но затем вновь поймал мои губы, ещё жёстче, ещё требовательнее. Его рука крепче сомкнулась на талии, вторая скользнула вверх, сквозь волосы, захватила затылок, удерживая меня на месте. Он целовал меня, как требовательный, голодный мужчина. Поцелуй был яростным, сладострастным, горячим. Я не могла остановиться.

— Не убегай, — прошептал он.

— Я… я не… — Я не могла даже говорить нормально.

Мои руки опустились на его плечи, скользнули вниз, по его грудной клетке, по крепкому, упругому прессу. Ощущать его было... восхитительно. Он поймал мое запястье, сжал и направил не много вниз.

— Продолжай, детка, — его голос был хриплым, потемневшим от желания.

Я сжала ногти, впиваясь в его кожу. Он вздрогнул, почти потерял контроль. Его губы снова сомкнулись на моих губах горячо, жадно, он не дал шанса отстраниться. Тёплый, влажный язык сплёлся с моим языком, толкаясь, играя, дразня. Он не позволял уклониться, не давал возможности скрыться от этого поцелуя, он смаковал поцелуй, пробираясь глубже, делая так, что мои собственные губы раскрывались под его натиском. Он втягивал меня в этот поцелуй, полностью подчиняя себе, лишая возможности думать. Я чувствовала, как он давит своим телом, его твёрдая грудь прижимается к моей груди, их тела соединяются так плотно, что между ними не остаётся воздуха. И тогда его рука опустилась ниже, скользнула вниз по талии, вдоль изгиба бедра, захватывая ткань платья, а затем… Голая кожа. Он касается моего бёдра, сильные пальцы медленно ведут вверх, чуть сжимая, разогревая кожу до невозможности. Я не сдержала дрожи, не могла игнорировать этот безумный поток ощущений, от которого тело буквально плавилось в его руках.

— Ммм... — я издала стон удовольствия, когда его ладонь поднялась выше, к внутренней стороне бедра, обжигая каждый сантиметр кожи и подбираясь к сокровенному.

И тогда я почувствовала его. Твёрдый, горячий, упругий, он прижался ко мне пахом, его возбуждение было невозможно не заметить. Он хотел меня. Он уже представлял, как берёт меня. А мое тело предательски отзывалось на это. Я сглотнула, глубже теряясь в поцелуе, собственные губы двигались в ответ, язык отвечал на его прикосновения. Он уловил этот момент, простонал в мои губы, и его рука вдруг резко сжала бедро сильнее, крепче, прижимая к себе ещё плотнее, заставляя почувствовать всю его силу. Я прервала поцелуй, хватая воздух, но он тут же перешел на мою шею, оставляя влажные поцелуи на горле, вдоль линии ключицы, спускаясь ниже к груди… Я забыла обо всем. Я не подумала о том, что должна убежать. И этот миг мог стоить мне слишком дорого, потому что чем больше он прижимался ко мне, тем сложнее было сопротивляться. Он был в шаге от того, чтобы сорвать с меня всю одежду и полностью овладеть мной. Я должна была уйти. Сейчас. Сию же секунду. Иначе я рискую стать очередной “галочкой” в длинном списке его побед. Не хочу лишиться невинности так тупо. Я понимала, что если сейчас не вырвусь, то всё… Я просто утону в этом сладком безумии. Поэтому я вложила всю силу в последний шанс. Сначала я сделала то, чего он точно не ожидал - я схватила его за голову и подтянула выше, мои губы оказались на его шее и провела ногтями по его спине, медленно, с нажимом, затем вдруг сжала его поясницу, впиваясь пальцами сильнее. Он напрягся всем телом, низко зарычал, ослабил хватку на моих бёдрах и слегка приподнялся на руках. Этого мне и было нужно. Я резко дернулась вверх, одновременно с этим сильно толкнула его грудь обеими руками, заставляя его потерять равновесие. Он чуть подался назад, и я использовала момент: Повернула корпус вбок, резко согнула одно колено и толкнула его бедром в сторону, высвобождая свои ноги. Он почти поймал меня, но я уже перекатилась вбок, выскользнув из-под него, и в следующее мгновение резко оттолкнулась от кровати, скатившись вниз на пол. У меня перехватила дыхание, тяжело дыша, сердце грохотало в ушах. Он остался лежать, глядя на меня в полумраке с ленивой, но опасной улыбкой.

— Беги, детка… — его голос был низким, тягучим, насыщенным тёмным желанием.

Я рванула к двери, вылетела в коридор, захлопнула её за собой. Мой дыхание сбивалось, сердце грохотало в ушах. Холодный воздух пустого коридора, казалось, жёг кожу, но это не могло затмить другого жара – того, что всё ещё пульсировал внутри меня. Ступни почти не касались пола – я неслась, не думая, куда, лишь бы прочь оттуда. От него. От этой безумной сцены, которая до сих пор вспыхивала перед глазами. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Что я наделала? Как могла позволить этому случиться? Я свернула за угол, бросив быстрый взгляд через плечо – за мной никто не гнался. Конечно, не гнался. Эдриан Деверо не из тех, кто бегает за девушками. Ему даже не нужно этого делать, ведь обычно они сами бросаются к нему в постель…Только не я. Стиснув зубы, я буквально влетела в свою комнату, захлопнула за собой дверь и привалилась к ней спиной, стараясь выровнять дыхание. В комнате было темно, только слабый свет от магического кристалла разгонял тени в углах. Ноги подкашивались. В груди всё ещё бушевал ураган чувств, но я знала – сейчас не время предаваться панике. Нужно взять себя в руки… Подняла руку, коснувшись губ, которые он только что целовал. Кожа горела, в животе вспыхивали искры воспоминаний. Проклятье. Мне хотелось стереть этот момент из памяти, но вместе с этим… я знала, что никогда не сможет. Это был один из тех моментов, что запечатлеваются в душе навсегда. Шагнула к кровати и буквально рухнула на неё, зарываясь лицом в подушку. Но сон не приходил. Я лежала, глядя в потолок, а сердце всё ещё бешено колотилось. В голове крутились его слова, его голос, его взгляд. Губы… Я подняла руку, коснулась их кончиками пальцев и тут же сжала кулак, пытаясь стереть это ощущение. Какого дьявола?! Я перевернулась на бок, сжалась в комок, закусила губу. Вдох. Выдох. Он был просто мужчиной. Просто самовлюблённым наследником, которому нравится играть с девушками. Но я… Я не должна была так реагировать. Что со мной не так? Перекатившись на другой бок, я зарылась лицом в подушку. Нужно забыть. Завтра всё будет, как прежде. Завтра всё забудется. Я закрыла глаза и медленно погрузилась в сон, но даже в темноте моих мыслей меня преследовали серые, насмешливые глаза…

Утро встретило меня тяжестью в груди. Я открыла глаза, но сразу зажмурилась, чувствуя, как в висках отзывается неприятный пульс. Мне не нужно было напоминать себе о том, что произошло прошлой ночью – воспоминания сами рвались наружу. Я резко села, пытаясь встряхнуться. Всё. Забудь. Это не имеет значения. Нужно просто встать, одеться и… Чёрт. Я вспомнила, что меня ждёт – академия. Адепты. Их взгляды. Я потёрла виски, медленно поднялась и подошла к умывальнику. Холодная вода немного привела в чувство, но ощущения, будто на мне всё ещё остались его прикосновения, не уходило. Я ненавидела себя за это. В зеркало на меня смотрела та же девушка, что и вчера. Но внутри что-то изменилось. Только вот что именно – мне ещё предстояло разобраться.

Академия встретила меня холодными взглядами и едкими шёпотами. Я уже слышала их, ещё не успев дойти до аудитории. Сердце сжималось от раздражения, но я старалась не подавать виду. Глупцы. Они ничего не знали, но уже вынесли свой вердикт. Я подняла голову, расправила плечи и вошла в аудиторию, стараясь не реагировать на внезапно наступившую тишину. Шёпотки продолжались, словно я была редким экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение.

— Ты слышала? — донёсся до меня приглушённый голос одной из адепток.

— О, да… Они говорят, что она провела у него всю ночь…

— А я слышала, что она сбежала, но кто теперь поверит?

— Как будто он её отпустил бы…

Сжала зубы, стараясь сохранять равнодушное выражение лица. Я раздражённо плюхнулась на стул рядом с Лизбет, сердито глядя на неё.

— Ты вообще в своём уме?! — зашипела я, склоняясь ближе, чтобы никто не слышал.

Лизбет невозмутимо подняла бровь.

— О чём ты?

Я чуть не задохнулась от возмущения.

— О чём?! Да о том, что ты подсунула мне бракованный артефакт! — прошипела я, сжимая кулаки. — Ты же знала, что он неисправен!

Лизбет пожала плечами, не особо смутившись.

— Я не была уверена…

— Не была уверена?! — я уставилась на неё в полном ужасе. — Ты меня чуть не убила!

— Ну, ты же жива, — невозмутимо заметила она, закручивая прядь своих волос на палец.

Я медленно вдохнула, с трудом подавляя желание стукнуть её по лбу.

— И где же я в итоге оказалась, Лизбет? — я сжала зубы, сверля её взглядом.

— Судя по всему, в спальне Деверо… — она ухмыльнулась, но тут же осеклась, заметив мой яростный взгляд. — Ладно, ладно! — подняла руки в притворной защите. — Я не знала, что так выйдет. Просто подумала, что этот артефакт может дать тебе немного приключений.

— Приключений?! — мне захотелось задушить её прямо на месте.

— Ну… скажем так, не зря же ты из всех возможных мест попала именно к нему, — она многозначительно приподняла брови.

— Больше я никогда не возьму у тебя ни один артефакт.

Лизбет фыркнула.

— Конечно-конечно, скажи ещё, что не думала о том, как он тебя целовал.

Я почувствовала, как жар заливает лицо.

— Закрой рот, Лизбет.

Она только хихикнула, но, увидев, как я смерила её взглядом, благоразумно замолчала. Я взяла конспект, надеясь сосредоточиться на записях, но прежде чем успела перевернуть страницу, Лизбет вдруг резко дёрнулась и раздражённо оглядела аудиторию.

— Какого чёрта… — она нахмурилась, голос стал тише, но полным возмущения. — Откуда они это узнали?

Я повернулась к ней, удерживая лицо непроницаемым, хотя внутри всё кипело.

— Кто-то видел меня в коридоре прошлой ночью, — сказала я глухо.

Лизбет поморщилась.

— Отлично. Теперь, даже если ты будешь отрицать, им этого уже достаточно.

— Пусть думают, что хотят, — пробормотала я, скрестив руки на груди.

— Ты не будешь оправдываться?

Я медленно вдохнула, подавляя желание закатить глаза.

— Нет. Оправдания только укрепят их уверенность в собственной правоте.

Лизбет посмотрела на меня с выражением скрытого восхищения.

— Хм. Умно.

Я не ответила. Да, это было умно. Только вот легче от этого не становилось. Я снова взяла тетрадь и сделала вид, что углубилась в записи, но пальцы сами сжались на бумаге. Голова гудела, и я изо всех сил старалась не думать о том, что случилось прошлой ночью. Мне нужна была ясная голова, потому что сегодняшний урок был по тактике и стратегии магического боя — один из самых сложных предметов в академии, обязательный для всех адептов, начиная с первого курса. Программа усложнялась с каждым годом, от простого к сложному, чтобы выпускники академии не только владели магией, но и умели анализировать боевые ситуации, предугадывать действия противника и применять стратегические решения в критические моменты. Преподаватель иногда приглашал адептов старших курсов на занятия младших — либо для демонстрации тактических решений, либо для помощи в разборе стратегий. Сегодня, видимо, был один из таких случаев. Среди адептов я сразу заметила нескольких человек с повязками наблюдателей, которые означали, что им поручена роль ассистентов. И судьба решила сыграть со мной злую шутку, вновь сталкивая нас лицом к лицу. Среди них был Эдриан Деверо. Я почувствовала, как внутри всё похолодело. Конечно же, ему выпало быть здесь именно сегодня. Он сидел расслабленно, взгляд насмешливо ленивый, но слишком внимательный. Он не просто смотрел – изучал, высматривал что-то в моих глазах, словно ожидая реакции. А когда её не последовало, его губы медленно изогнулись в ленивой ухмылке. Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Этот взгляд… Он не собирался просто наблюдать. Он играл. И я была его развлечением. Он медленно, демонстративно скрестил руки на груди, откинувшись на спинку стула, а затем едва заметно склонил голову на бок, словно говорил без слов: «Ну давай, посмотрим, как ты выкрутишься». Моё сердце ударило быстрее. Я резко отвернулась, но ощущение его взгляда не исчезло. Чёрт. Эта пара явно будет долгой. Попыталась сосредоточиться, но мысли продолжали путаться. Атмосфера в аудитории казалась напряжённой — словно все ждали чего-то. Или, вернее, кого-то. Шёпот адептов стих, когда дверь в дальнем конце аудитории закрылась, и тяжёлые шаги прозвучали по каменному полу. Преподаватель подошёл к кафедре, бросив мимолётный взгляд на собравшихся.

— Итак, у вас есть ситуация: магический бастион подвергся атаке превосходящего по силе противника. Ваша задача — предложить стратегию, которая позволит удержать бастион как можно дольше. Кто начнёт?

Я подняла руку первой.

— Основной упор стоит сделать на укрепление защитных барьеров и стратегическое распределение магической энергии, — сказала я уверенно. — Если правильно расставить защитные узлы, можно значительно продлить время сопротивления, позволяя союзникам подготовиться к контратаке. Плюс, нужно использовать магию истощения: лишить противника ресурсов, заставить его выматываться. Чем дольше он атакует, тем слабее становится.

Преподаватель кивнул, но прежде чем он успел что-то сказать, раздался ленивый голос, заставивший меня напрячься.

— Ты предлагаешь просто тянуть время? — Эдриан сидел, небрежно закинув руку на спинку стула, и смотрел на меня с лёгкой усмешкой.

Я сжала зубы.

— Не просто тянуть время, а ослабить врага.

Он покачал головой.

— Это наивно. Сильный противник не будет слепо тратить ресурсы, если поймёт, что его загоняют в истощение. Скорее всего, он найдёт слабое место в защите и ударит туда, уничтожив барьер за один раз.

— Если всё просчитать, слабых мест не будет, — парировала я.

— О, правда? — Он приподнял бровь. — А ты уверена, что сможешь просчитать все возможные варианты действий противника? Учти, что они могут не атаковать напрямую, а, скажем, подорвать источник питания твоих барьеров или отрезать магическую подпитку.

— Поэтому надо создать резервные источники энергии.

— Которые тоже можно уничтожить, если противник не дурак.

Я резко выдохнула, чувствуя, как в груди закипает раздражение.

— Тогда что ты предлагаешь?

Он улыбнулся — медленно, хищно, как будто ждал этого вопроса.

— Контратака, — сказал он спокойно. — Вместо того чтобы сидеть за стенами и ждать, пока тебя сломают, ты должен первым нанести удар. Провоцируй врага, вынуждай его раскрыться, наноси упреждающие удары. Защита должна быть агрессивной.

— То есть ты считаешь, что лучший способ обороны — это нападение? — я скрестила руки на груди.

— Это единственный способ выжить, — его голос был низким, уверенным.

Я сжала кулаки.

— Не всегда. Иногда победа зависит не от того, кто сильнее, а от того, кто умнее.

Он ухмыльнулся.

— Тогда покажи мне, какая ты умная, Аделина, — его голос стал чуть тише, чуть мягче, но от этого только опаснее. — Давай, докажи, что твоя стратегия лучше.

Я открыла рот, но в этот момент преподаватель откашлялся.

— Достаточно, — сказал он, с трудом скрывая усмешку. — Вижу, у вас разные взгляды на тактику. Но обе точки зрения имеют право на существование. А теперь давайте разберём возможные ошибки обеих стратегий.

Я опустилась обратно в кресло, но чувствовала, как внутри всё кипит. Эдриан продолжал смотреть на меня. И я знала, что это ещё не конец. Я постаралась сосредоточиться на оставшейся части лекции, но мысли метались, как вспугнутые птицы. Адреналин от спора всё ещё бурлил в крови, а присутствие Деверо только усугубляло ситуацию. Он не просто слушал. Он изучал. Его взгляд почти физически ощущался на моей коже, как лёгкий, но настойчивый нажим. Я сделала вид, что не замечаю, и уткнулась в конспект, записывая ключевые моменты обсуждения. Преподаватель время от времени комментировал наши выводы, делал поправки, предлагал альтернативные решения, и подключал “наблюдателей” к дискуссиям. Но даже когда я опустила голову, я знала — он не сводит с меня глаз. Когда пара закончилась, адепты начали выходить, обсуждая спор, и шёпот снова заполнил аудиторию. Я не сразу встала, ожидая, пока поток людей схлынет.

— Неплохо, — раздался ленивый голос прямо надо мной.

Я вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Ты о чём? — спросила ровно, не оборачиваясь.

— О твоих доводах. Они не так уж плохи, хотя кое-где ты была наивной.

Я почувствовала, как пальцы непроизвольно сжались на тетради.

— Считает себя экспертом? — скептически бросила я.

Он тихо усмехнулся.

— Возможно.

Я поднялась, развернувшись к нему. Он стоял совсем рядом, слишком расслабленный, слишком довольный.

— Если ты снова собираешься спорить… — начала я, но он перебил меня.

— О, нет, я лишь даю тебе шанс подготовиться. Следующий наш спор будет ещё жарче.

— Это не соревнование, Деверо.

— Для меня всё — соревнование, детка.

Я стиснула зубы, но промолчала. Лучше не давать ему повода для продолжения разговора. Он лениво склонил голову набок, словно изучая мою реакцию.

— Что ж, увидимся. — его губы тронула лёгкая ухмылка, прежде чем он отвернулся и направился к выходу.

Я смотрела ему в спину, ощущая странное, противоречивое чувство. Я не знала, радоваться мне или злиться, но одно было очевидно. Это действительно было только началом.

Дорогие читатели!

Спасибо, что погружаетесь в этот мир вместе со мной! Ваши эмоции, мысли и поддержка делают эту историю ещё живее. Если вам нравится книга, не забудьте подписаться, чтобы не пропустить новые главы.

???? Комментарии — это лучший способ поделиться своими впечатлениями! Мне важно знать, что вам понравилось, какие моменты зацепили, а может, какие герои сводят с ума (в хорошем или не очень смысле ????).

⭐ Лайки вдохновляют на новые главы и помогают книге найти больше читателей. Если история вас зацепила, дайте знать — это огромная поддержка!

Буду рада видеть вас среди подписчиков. Приятного чтения и жарких эмоций! ????????

Глава 2. Первая схватка

Сегодня у нас была боевая магия — один из самых сложных, но и самых нужных предметов. В отличие от тактики и стратегии, где требовалось развивать мышление, здесь мы должны были отточить боевые навыки на практике. Это была не просто дуэльная магия, а искусство выживания, скорость реакции, контроль и физическая подготовка. Теория — хорошо, но в мире, где магия может стать оружием, выживает не тот, кто знает заклинания, а тот, кто умеет ими пользоваться. Академия обучала нас не только думать, но и защищаться, атаковать, побеждать. Ведь неважно, какого ты происхождения — дворянин или выходец из бедной семьи — в мире магии никогда не знаешь, когда придётся сражаться по-настоящему.

Я вошла в тренировочный зал, где уже собирались адепты. Просторное помещение с высоким потолком, зачарованными стенами и полом, поглощающим часть энергии, чтобы никто случайно не сжёг своих сокурсников. В воздухе пахло магией — странная смесь раскалённого камня и озона после удара молнии. Некоторые уже разогревались, отрабатывая удары и движения. Я заняла место у края арены и начала разминку, стараясь сосредоточиться. Главное — не дать никому понять, что я всё ещё мысленно возвращаюсь к прошлому занятию. Но едва я закончила, как заговорил преподаватель.

— Сегодня будем работать в парах, — громко объявил преподаватель, перекрывая гул голосов. — Ваша задача — отработать применение боевой магии в дуэльных условиях. Минимум серьёзных травм, максимум контроля. Ваша магия — это не просто оружие, но и инструмент. Вы должны владеть им идеально.

Я выдохнула, сгибая пальцы, заставляя магическую энергию привычно стекаться к ладоням. Мне не хотелось выяснять, кто окажется моим напарником, но стоило преподавателю начать распределять пары, как я сразу почувствовала подвох. Я резко вскинула голову. В толпе адептов раздался приглушённый смешок. Прекрасно. Просто прекрасно. Могла бы догадаться. Он стоял чуть в стороне, скрестив руки на груди, и смотрел прямо на меня. Без удивления. Без возражений. Он уже знал.

— Удачи, Вальер, — кто-то бросил мне на ходу.

Я медленно выдохнула, собирая волю в кулак, и шагнула ближе.

— Ну что, детка, — его ленивый голос раздался совсем близко. — Готова к реваншу?

— Это не реванш, — я развернулась к нему, не скрывая раздражения. — Это тренировка.

— Ну-ну, — усмехнулся он. — Посмотрим.

Мы встали друг напротив друга в центре арены. Эдриан стоял расслабленно, руки за спиной, словно и не собирался атаковать первым.

— Начинайте, — приказал преподаватель.

Я не колебалась. Собрав энергию, я метнулась в атаку, создавая магический импульс, но в последнюю секунду он ушёл в сторону, и я ударила в пустоту. Он просто растворился в воздухе. Я едва успела заметить тень движения справа, прежде чем он оказался у меня за спиной.

— Быстро, — отметил он. — Но предсказуемо.

Я не ответила. Вместо этого сделала резкий разворот, запуская заклинание прямо в его бок, но он не только уклонился, а схватил меня за руку и притянул ближе.

— Нужно быть хитрее, — пробормотал он мне на ухо, прежде чем приподнять меня за руку и бросить на пол.

Я с силой ударилась о каменные плиты, но перекатилась, быстро поднимаясь на ноги.

— Ах ты… — прошипела я.

Он улыбнулся. Я пошла в атаку снова, на этот раз используя обманный манёвр — создала отвлекающий удар слева, но резко развернулась и ударила справа. На этот раз он не успел увернуться. Мой магический импульс попал ему в грудь, и он отшатнулся на пару шагов.

— Ого… — кто-то из адептов присвистнул.

Эдриан вытер уголок губ, где появилась небольшая царапина, и медленно улыбнулся.

— Так-то лучше, — произнёс он, и его глаза потемнели от возбуждения.

Теперь он не играл. Теперь он собирался показать, кто здесь сильнее. Он атаковал. Я не успела уклониться, он был слишком быстр и прежде чем я осознала, что произошло, он оказался позади, одной рукой зафиксировав мои запястья, а другой — обхватив за талию.

— Поймал, — пробормотал он, наклонившись к моему уху.

Но я не собиралась сдаваться. Я ощутила, как его хватка крепко удерживает мои руки. Вырываться вперёд не было смысла — он был сильнее, а его захват слишком уверенным. Тогда я сделала неожиданное — резко откинулась назад, врезаясь в его грудь всем весом. Он на секунду пошатнулся, но не отпустил. И этого мгновения мне хватило. Я сменила опору, быстро выставив ногу за его колено, и резко развернула корпус вбок, одновременно дёрнув его руку. Он потерял баланс, и я вложила всю силу в движение — резким рывком перекинула его через бедро. Глухой удар. Он оказался на полу, а я уже стояла над ним, тяжело дыша. Эдриан моргнул, будто сам не поверил, что только что произошло, а потом… усмехнулся, лёжа на спине.

— Интересно, — протянул он, лениво откидывая голову. — Кажется, мне начинает нравиться эта тренировка.

Я сделала шаг назад. Эдриан всё ещё лежал на полу, его волосы слегка растрепались, а в серых глазах сверкал азарт. Он выглядел так, словно его не особо заботило поражение — наоборот, он наслаждался происходящим.

— Неплохо, — лениво выдохнул он, чуть приподнимаясь на локтях.

Я расслабилась ровно на секунду — и зря. Резкий рывок — и я потеряла равновесие. Я даже не успела осознать, что произошло, как мир перевернулся. Эдриан резко сбил меня с ног, опрокинул на спину и навис сверху, ловко прижимая к полу. Воздух вырвался из моих лёгких, когда его тело буквально пригвоздило меня к земле.

— Но недостаточно хорошо, — его губы дрогнули в ухмылке.

Я дёрнулась, пытаясь высвободиться, но он сжал мои запястья, вдавливая в холодный камень. Я чувствовала жар его тела, каждую напряжённую мышцу, каждый выверенный жест. Он не просто победил в этом раунде — он наслаждался этим.

— Ну же, детка, — Эдриан склонился ниже, его губы почти касались моего уха. — Ты ведь не думала, что сможешь меня победить?

— Отпусти, — выдохнула я, но голос звучал недостаточно твёрдо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не думаю, — он усмехнулся, лениво изучая мою реакцию. — Ты меня заинтриговала, Аделина.

Он чуть сильнее сжал мои запястья, словно давая понять, что легко мог бы удерживать меня сколько угодно. Попыталась вывернуться, но его хватка была железной. Горячие пальцы сомкнулись на моих запястьях, прижимая их к мату, а его колено едва не коснулось моего бедра, не давая мне шанса вырваться.

— Ты слишком невнимательна, — его голос прозвучал низко, лениво, с оттенком насмешки. — Расслабилась раньше времени.

Я снова попыталась вырвать руки, но он только сильнее сжал мои запястья, удерживая внизу.

— Отпусти, — прошипела я, зная, что сопротивление сейчас бесполезно.

— А если не хочу? — его губы изогнулись в довольной ухмылке.

Его дыхание коснулось моего лица, жаркое и слишком близкое. Серые глаза внимательно изучали меня, в них плескался откровенный интерес, перемешанный с чем-то более опасным.

— Ну же, детка, — он склонился чуть ниже, и его губы почти коснулись моей щеки. — Ты ведь не думаешь, что можешь меня победить?

Я почувствовала, как сердце ударилось о рёбра. Его близость сбивала с толку, создавая странную, напряжённую атмосферу.

— Ты так забавно злишься, — продолжил он, медленно, будто смакуя каждое слово. — Это даже… мило.

Я вспыхнула.

— Деверо, я сейчас…

— Что? — он усмехнулся, слегка приподняв бровь. — Начнёшь угрожать?

Он слишком наслаждался этим моментом. И мне это не нравилось. Я замерла, оценивая ситуацию. Его тело нависало надо мной, сильные руки удерживали запястья, а ноги прочно фиксировали мои бедра, не давая ни малейшего шанса вырваться. Его самодовольная ухмылка раздражала до зубовного скрежета. Но если он думал, что я сдамся, то сильно ошибался. Резко дернувшись, я собрала всю силу в ногах и с размаху ударила коленом вверх. Эдриан издал приглушенный стон, его хватка мгновенно ослабла, а лицо исказилось от внезапной боли.

— Черт… — простонал он, отводя бедра назад.

Я не дала ему времени прийти в себя, резко наклонила голову вперед и с силой ударила его лбом прямо в нос.

— Ах ты, сука! — его голос сорвался на резкое ругательство, когда он отпрянул назад, хватаясь за лицо.

Я воспользовалась моментом, оттолкнула его обеими ладонями в грудь и перекатилась в сторону, тут же вскакивая на ноги. Отскочив на безопасное расстояние, быстро оценила его состояние. Эдриан сидел на матах, опустив голову и держась за нос. Его длинные черные волосы слегка упали на лицо, скрывая часть эмоций, но даже сквозь пальцы было видно, как его губы скривились в болезненной усмешке.

— Ты… — он выругался, отнимая руку от лица, — Ты вообще нормальная?!

Я пожала плечами, с трудом скрывая торжество.

— Ну, ты же не думал, что я просто так дам тебе победить?

— Я думал, что у тебя есть хоть капля жалости, — простонал он, хмурясь.

— Никакой, — усмехнулась я.

Эдриан всё ещё сидел на полу, тяжело дыша, но его серые глаза вспыхнули чем-то новым — чем-то, что мне не слишком понравилось.

— Это война, да? — его голос стал низким, опасным.

Я молча посмотрела на него, но не ответила. Он усмехнулся, стряхивая волосы с лица и вставая на ноги.

— Что ж, посмотрим, кто победит в следующий раз, детка.

Пространство вокруг словно застыло. Тяжёлое дыхание, сдавленный выдох боли и тишина, в которой звучал каждый ударившийся о мат шаг. Я сжала кулаки, оставаясь на месте, пока Деверо, поморщившись, выругался сквозь зубы, потирая переносицу. Он всё ещё сидел на полу, чуть склоняя голову, а его серые глаза сверкали чем-то опасным, но… восхищённым? Профессор Альдрион неторопливо вышел вперёд, сцепив руки за спиной. Высокий, с проницательным взглядом, он выглядел почти невозмутимо — почти.

— Весьма эффективно, — спокойно произнёс он, скользнув по мне внимательным взглядом.

Я удержалась от победной улыбки, лишь слегка выпрямив спину.

— В бою нет правил, госпожа Вальер. Нет чести и нет жалости, когда дело касается собственной жизни, — продолжил профессор. — Вы использовали слабые места противника и сделали это быстро. Такой подход… я одобряю.

В зале раздался удивлённый гул голосов. Я заметила, как несколько адептов переглянулись, а кто-то из старших, наблюдавших за тренировкой, хмыкнул, словно соглашаясь. Деверо медленно поднялся, потирая шею. Его взгляд вновь остановился на мне, и я почувствовала, как по коже пробежал слабый разряд напряжения.

— Что скажете, господин Деверо? — профессор с лёгкой насмешкой повернулся к нему.

Эдриан ухмыльнулся.

— Скажу, что она всё же слишком жестока для такой милой девушки.

Некоторые засмеялись. Я закатила глаза.

— А ты слишком самоуверен для столь опытного бойца, — парировала я.

— Вот за это я вас и хвалю, — профессор усмехнулся и кивнул. — Достойный бой. И да, госпожа Вальер, в следующий раз не бойтесь бить сильнее. Свою жизнь нужно уметь защищать любой ценой.

Я коротко кивнула, принимая похвалу, но изнутри меня распирало чувство лёгкой победы.

— На этом тренировка окончена. Остальные могут разойтись, — объявил Альдрион.

Я развернулась, чтобы уйти, но не сделала и пары шагов, как рядом со мной оказался Эдриан.

— И всё же, Аделина, — его голос был ленивым, но в нём чувствовалась сталь, — ты меня заинтриговала.

Я остановилась и, не оборачиваясь, спросила:

— Это угроза или обещание?

Он тихо рассмеялся.

— А ты как думаешь?

Я не стала отвечать. Просто ушла в раздевалку, зная, что его взгляд всё ещё следит за мной. Выдохнула, понимая, что тренировка наконец-то подошла к концу. Я не оборачивалась, не пыталась перехватить его взгляд, не показывала ни капли заинтересованности. Впервые в жизни мне хотелось исчезнуть, раствориться среди адептов, слиться с толпой, но это было невозможно. Вокруг всё ещё перешёптывались, обсуждали наш бой, некоторые бросали на меня оценивающие взгляды.

— Аделина, ты, конечно, жёсткая, — усмехнулся кто-то из старшекурсников.

Я не ответила.

— Ему досталось, — добавил другой голос с оттенком уважения.

Я ускорила шаг, пробираясь сквозь толпу, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Плечи горели от напряжения, сердце всё ещё билось слишком быстро после поединка. Но это была не единственная причина, по которой мне хотелось скрыться. Я слышала, что говорили обо мне. Не только про бой. Слухи, которые начались после той ночи, только разгорались.

«Она провела у него всю ночь».

«Она, наверное, просто очередная его игрушка».

«Думаете, он бы просто так взял её в пару на тренировке?»

Я стиснула зубы, когда услышала приглушённый смешок за спиной.

— Ладно, в бою она молодец, но все же знают, что Деверо не интересуется просто так…

— Думаешь, он уже получил, что хотел?

Я старалась не показать, как эти слова пробивают меня. Я не хочу быть в центре внимания, не хочу, чтобы меня обсуждали, не хочу, чтобы кто-то решал за меня, с кем я провела ночь и что у меня с Деверо. Но желание не имело значения, когда вся академия уже успел сделать свои выводы.

Возле общежития я едва не столкнулась с парой адептов. Один из них — высокий, с ухмылкой, которую мне захотелось стереть с его лица, — склонил голову, окидывая меня оценивающим взглядом.

— Эй, а передо мной ноги раздвинуть не хочешь?

Я остановилась как вкопанная. Гнев вспыхнул внутри так резко, что на мгновение я медленно обернулась и встретилась с ухмыляющимся парнем, который сидел с друзьями у колонны.

Внутри всё похолодело.

Ладони сжались в кулаки, но я не дала себе сорваться. Я просто подошла ближе и склонила голову.

— Повтори, — произнесла я ровно, глядя ему в глаза.

Его самодовольная улыбка чуть померкла, но он всё ещё держался нахально.

— Чего? Я просто предложил…

— Если хочешь, чтобы я раздвинула перед тобой ноги, сначала убедись, что умеешь ходить с костылями

В толпе раздался смешок. Парень напрягся, губы его скривились.

— Да что ты…

— Будешь тявкать дальше, и я лично позабочусь о том, чтобы ты в ближайшую неделю ходил на полусогнутых, — я резко шагнула ближе.

Он отшатнулся. Я не стала больше ничего говорить. Развернулась и пошла дальше, зная, что его друзья хохочут над ним. Но настроение было испорчено окончательно. Я развернулась и пошла дальше, оставив его позади. Глупцы. Они не знали ничего, но уже вынесли свой вердикт. И от этого внутри всё только сильнее бурлило. Я ускорила шаг, заходя в общежитие. Мне нужно было выдохнуть, побыть одной, переварить всё. Но стоило мне только закрыть за собой дверь и шагнуть внутрь, как сзади раздался настойчивый стук. Я вздрогнула, но тут же узнала этот стук. Чёрт.

— Открывай! — голос Лизбет прозвучал требовательно.

Я закатила глаза, но всё же приоткрыла дверь. Лизбет тут же вломилась в комнату, даже не дождавшись приглашения.

— Я знала, что ты сбежишь сразу после тренировки, — заявила она, оборачиваясь ко мне с прищуром. — Но я же не могла оставить всё без ответа!

Я поморщилась.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу подробностей! — она села на мою кровать, скрестив руки. — На паре не успела тебя нормально допросить, но теперь ты от меня не отвертишься!

Я устало потерла виски.

— О чём ты?

Лизбет скептически вскинула бровь.

— Как будто не знаешь! Ты серьёзно думаешь, что я просто забуду тот факт, что ты сначала случайно свалилась в постель к Деверо, а потом впечатала его в пол перед всей академией?

— Это не смешно, Лиз.

— О, нет, это чертовски смешно, — ухмыльнулась она.

— Лучше расскажи мне вот что, — я сложила руки на груди, раздражённо глядя на неё. — Какого чёрта ты подсунула мне бракованный артефакт?!

Лизбет застыла, но потом медленно ухмыльнулась.

— Ты опять об этом?

— Да!

— Ну... скажем так, благодаря этому ты теперь самая обсуждаемая персона в академии. Разве это не забавно?

Я простонала и села на кровать, уткнувшись лицом в ладони.

— Мне не нужно это внимание, Лиз.

— О, поверь, теперь ты от него не избавишься, — насмешливо протянула она.

Я вздохнула. Чёртов артефакт. Чёртов бой. Чёртов Деверо. Всё это теперь нависало надо мной, как проклятие. Когда Лизбет наконец оставила меня в покое, я осталась одна, глядя в потолок и пытаясь собрать мысли воедино. Мне нужно было решить, как выбраться из этой ситуации. Я не могла позволить себе лишнего внимания. Я не хотела, чтобы меня обсуждали. Не хотела, чтобы Деверо продолжал проявлять интерес. Попыталась представить, что будет дальше. Если я продолжу притягивать к себе его внимание, слухи не утихнут. Если я отвечу ему на провокации, они разгорятся с новой силой. Мне нужно было как-то выровнять ситуацию, сделать так, чтобы он потерял ко мне интерес. Но как? Я никогда не умела играть в эти игры. Никогда не умела скрываться от чужого внимания. Единственное, что у меня получалось — это избегать людей. Может, просто перестать реагировать? Проходить мимо, не смотреть в его сторону, игнорировать? Но зная Деверо, мне казалось, что это только раззадорит его. Сжала пальцы в кулаки, чувствуя, как усталость наваливается с новой силой. Нужно было спать. Завтра будет новый день. Я просто уйду в учёбу. Просто забуду обо всём. Просто сделаю вид, что ничего не произошло. Это был план. Но судьба уже приготовила мне новые испытания.

От лица Эдриана Деверо.

День выдался странным. Я не был из тех, кто зацикливается на чём-то дольше пары часов. Всегда находились более важные вещи, чем пустые размышления. Но сегодня… Я не мог выбросить её из головы. Закинул руки за голову, глядя в потолок, но мысли всё ещё были где-то там, на той проклятой ночи. Когда она рухнула на меня, тёплая, живая, в тонком ночном платье, прижатая к моему телу. Я тогда был в полусне, но даже сквозь туман дремоты ощутил её — лёгкую, но чертовски реальную. А потом был поцелуй. Она первая потянулась ко мне. Такая чувствительная, невинная. Я почувствовал, как её дыхание сбилось, как напряжение скользнуло по телу, когда мои пальцы медленно скользнули вверх, едва касаясь её кожи. Она вспыхнула. И это меня позабавило. Мне не было интересно, кто она, кем была до этой ночи, каковы её мечты и цели. Я жил мгновением. Удовольствием. Она свалилась ко мне в кровать? Отлично. Я бы мог сделать её своей новой игрушкой. Стоило просто трахнуть её, и я бы успокоился. Просто взять, как брал сотни других, разбросать её сомнения, загнать под себя, увидеть, как карие глаза заливаются туманом желания. Но она сбежала. Чёртова девчонка. Вырвалась, обманула, словно я не был её проклятой судьбой, не был мужчиной, перед которым все другие падали без борьбы. И теперь я хочу её ещё больше. Я усмехнулся, чувствуя, как возбуждение снова медленно, но верно просачивается в кровь. Она была не просто интригующей. Она была вызовом. И я никогда не отступал перед вызовом. Мои пальцы лениво прошлись по губам, вспоминая её вкус. Её страх. Её ярость. О, детка, ты думаешь, что всё так просто? Я думал, что быстро забуду об этом инциденте. Но потом была эта проклятая пара. Она не сдавалась. Билась до последнего. Вонзила взгляд в меня, словно клинок, когда осознала, что её снова втянули в мою игру. И я понял — эта девчонка была проблемой. А когда она выбила меня из равновесия, заставив рухнуть на пол… Честно? Я был впечатлён. Когда в последний раз кто-то так со мной обращался? Никогда. Затем этот чёртов удар. Чёртова коленка. А потом она сбежала, оставив меня корчиться на матах, а потом ещё и хладнокровно отчитала перед всеми. Дьявол. Эта девушка была не просто интересной. Она была огнём. А я любил играть с огнём. Я провёл ладонью по лицу и усмехнулся, вспоминая, как она исчезла за дверью, не оглядываясь. Она считала, что этим всё закончилось? Как бы не так. Я закрыл глаза, позволяя ночи укутать меня тишиной, но перед мысленным взором снова вспыхнули карие глаза с тем самым взглядом — смелым, дерзким, полным вызова.

— Ты будешь моей игрушкой, Аделина, — пробормотал я, усмехнувшись в темноте.

Внутри уже зрела новая охота. Я не просто хочу тебя, Аделина. Я возьму тебя.

Глава 3. Проявление таланта

Я не могла поверить, что всё зашло так далеко. Когда я поступала в Академию, у меня была простая цель — стать хорошим дознавателем, построить карьеру и держаться подальше от ненужных проблем. Но теперь? Теперь я стала предметом бесконечных слухов, шёпота за спиной и наглых намёков. Сначала эта проклятая ночь. Потом — бой с Деверо. Всего два случайных события, а последствия преследовали меня на каждом шагу. Я прошла по коридору, стараясь не обращать внимания на взгляды, но это было сложно. Стоило мне приблизиться, как разговоры затихали, но я и так знала, о чём шепчутся.

— …ты видела, как он на неё смотрел?

— Конечно. Думаешь, у них что-то было?

— Ну, она же провела у него ночь…

— А потом ещё и этот бой…

"Всё это скоро забудут. Может быть. Главное, не обращать внимания."

Я повторяла эту мысль снова и снова, надеясь, что она хоть немного притупит тревогу. Академия всегда жила слухами — завтра найдут новый повод для обсуждений, и я перестану быть центром внимания. Я попыталась отвлечься на завтрак, но еда казалась безвкусной. Лизбет что-то весело рассказывала, жестикулируя вилкой, но я ловила её обеспокоенные взгляды.

— Ты чего такая хмурая? — наконец спросила она, откусывая булочку.

Я медленно покрутила ложку в миске с кашей, затем подняла голову и изобразила спокойствие.

— Всё нормально, — выдавила я.

Лизбет прищурилась, но спорить не стала. Всё это было глупо, нелепо, несправедливо. Я не сделала ничего плохого. Но стоило хоть раз попасть в чьи-то «особенные» руки — и всё, клеймо навечно. Самое отвратительное было даже не то, что обо мне говорили, а то, как это могло отразиться на моей будущей карьере. Дознание — это серьёзная структура. Здесь ценят ум, хладнокровие и репутацию. Кто захочет работать с девушкой, чьё имя запятнано слухами? Кто воспримет всерьёз дознавателя, который стал объектом академических сплетен? Мне нужно было это остановить. Но как? Я шла, глядя в пол, погружённая в свои мысли. Всё внутри бурлило — слухи, эти проклятые сплетники. Как же всё это раздражало! Надо просто сосредоточиться на учёбе и не думать о том, что было ночью или на тренировке с Деверо. Внезапно что-то твёрдое преградило мне путь. Я не успела среагировать и резко врезалась в человека, ударившись плечом.

— Нужно быть осторожнее, красотка, — лениво протянул мужской голос.

Я подняла голову и наткнулась на ухмыляющееся лицо парня. Он нарочно встал у меня на пути и даже не думал извиняться.

— Не стоит так торопиться ко мне в объятия, — продолжил он, глядя на меня с отвратительным блеском в глазах. — Если уж хочешь потрогать, могла просто сказать.

Прежде чем я поняла, что он собирается сделать, он резко схватил меня за запястье и… положил мою ладонь себе на пах, прижимая к твёрдой ткани брюк. Я замерла. Шок, отвращение и ярость вспыхнули одновременно, ударив в голову, словно огненный импульс. Моё тело застыло на секунду, но затем я ощутила, как его пальцы сжимаются на моей руке, заставляя сильнее почувствовать то, что находилось под его брюками.

— Видишь? — усмехнулся он, явно наслаждаясь ситуацией. — Раз уж так активно идёшь на сближение, не стесняйся.

Шок парализовал меня на мгновение. В голове звоном отдавался ужас — и в следующую секунду меня накрыла ярость, горячая волна злости захлестнула с головой. Я резко сжала ладонь, ухватившись за его промежность со всей силы. Парень дёрнулся, его улыбка мгновенно исчезла, а в глазах мелькнул испуг.

— Что ты…

Я дёрнула его на себя, резко скручивая запястье. Он даже не успел пискнуть, как его тело последовало за моим движением. В следующую секунду он рухнул на колени, издав сдавленный хрип.

— Ах ты, су…

Я отпустила его так же резко, как схватила, отступая назад. Парень согнулся пополам, схватившись за пах и заорав от боли. Вокруг стояла гробовая тишина. Адепты, находившиеся поблизости, замерли, наблюдая за сценой с широко распахнутыми глазами. Я медленно выдохнула, сдерживая порыв добить его ещё одним ударом.

— Ещё раз кто-то попробует тронуть меня без разрешения или сказать мне что-то похабное… — мой голос был ровным, но стальным. — То останется либо без причинного места, либо без зубов.

Парень захрипел, все еще валяясь на полу, а когда я резко шагнула вперёд, и он тут же отшатнулся.

— Ты… Ты чё… — его голос дрожал от боли и унижения.

— Только попробуй вякнуть, — я склонилась ниже, приближаясь к нему, и холодно усмехнулась. — Или хочешь, чтобы я проверила, насколько ты теперь функционален?

Он сглотнул и опустил голову. Я окинула всех взглядом, дав понять, что это был не шутливый выпад, а предупреждение. Никто больше не рискнул сказать ни слова. Я развернулась и направилась в аудиторию, когда я вошла, мне уже хотелось кого-нибудь убить. Я зажмурилась, пытаясь взять себя в руки. Гнев всё ещё клокотал внутри, но спорить с каждым встречным не имело смысла. Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь переключиться. Это просто сплетни. Просто люди, которые понятия не имеют, что было на самом деле. И, конечно, судьба решила подкинуть мне ещё одну проблему.

И вот тогда раздался ленивый голос:

— О, детка, ты прямо сверкаешь от злости.

Я медленно развернулась, глядя на Эдриана Деверо.

— Не твое дело, — процедила я, хотя злость снова поднялась внутри.

— Ну, учитывая, что теперь каждый второй уверен, что ты моя, — его голос стал тягуче насмешливым, — это вполне моё дело.

Я резко развернулась.

— Я не твоя!

— О, правда? А если я скажу, что мне нравится, когда тебя так называют?

— Сдохни.

— Ой, какие мы злые, — он усмехнулся, лениво откидываясь назад.

— А ты уверен, что хочешь попробовать? Я уже одного чуть не сделала евнухом, — прошипела я.

Его глаза вспыхнули азартом.

— Ты точно знаешь, как раззадорить мужчину, детка.

Я вскинула подбородок.

— А ты знаешь, как сделать так, чтобы тебя ненавидели ещё сильнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— О, я и не надеялся на твою любовь. Пока.

Я шумно выдохнула, заставляя себя не поддаваться на провокацию и плюхнулась на место. Как же он меня бесил.

К счастью, лекция началась быстро, и мне не пришлось дальше спорить с ним. Сегодня у нас был один из моих любимых предметов — “Магическое дознание и судебная практика”. Магические преступления, дознание, расследование. Именно ради этого я пришла в Академию. Преподаватель, высокий мужчина с собранными в хвост волосами, постучал по кафедре, привлекая внимание адептов.

— Надеюсь, все осознают, что именно этот предмет отличает вас от боевых магов и исследователей, — его голос был глубоким и аудитория затихла. — Если они оттачивают мастерство защиты и атаки, управляя стихиями и зачарованными артефактами, то вы должны научиться видеть правду и вытаскивать ее наружу.

Он взмахнул рукой, и на магической доске высветились слова: “Истина скрыта в деталях”.

— Судебная магия и дознание — это не только поиск улик и заучивание законов. Это искусство. Вы должны научиться замечать то, что скрыто. Слышать то, что не произнесено. Чувствовать ложь, даже если она завернута в самую убедительную оболочку.

Я почувствовала, как во мне что-то отозвалось на его слова.

— Как вы думаете, — он медленно обвёл аудиторию взглядом, — что отличает хорошего дознавателя от посредственного?

В аудитории повисло молчание, и тут кто-то сзади неуверенно ответил:

— Знание законов?

— Громко, но мимо, — преподаватель лениво постучал пальцами по кафедре. — Законы можно заучить, но этого недостаточно. Попробуйте ещё раз.

— Опыт? — подала голос другая адептка.

— Уже лучше. Но даже молодые следователи могут раскрывать сложные преступления.

Я, сама того не замечая, проговорила вслух:

— Способность видеть истину.

Преподаватель повернулся в мою сторону.

— Правильно, госпожа Вальер, — его голос чуть смягчился. — Истина — это то, что преступник всегда пытается скрыть. И ваша работа — сорвать маску.

Он взмахнул рукой, и на доске появились несколько ключевых пунктов.

— Методы выявления лжи:

Физиологические реакции

Задержка дыхания перед ответом.

Чрезмерно детальные описания ненужных деталей.

Избегание зрительного контакта.

Подсознательные жесты: сжатие кулаков, потирание шеи.

Магические способы

Артефакты истины (ограничены, дороги, но всегда точны).

Чары выявления обмана (сложны в исполнении, требуют контроля).

Веритасы — маги, способные чувствовать ложь на уровне интуиции.

Моё сердце глухо ударилось в рёбра. Веритасы.

— Но ни один метод не является абсолютным, — продолжил преподаватель. — Важно анализировать ситуацию, комбинировать знания, обращать внимание на детали.

Он хлопнул в ладони.

— Магическое бюро расследований любезно согласилось провести для вас показательное дознание, — его губы дрогнули в лёгкой усмешке. — Вы сможете увидеть работу профессионалов, понаблюдать за техникой допроса и сделать собственные выводы.

Аудитория оживилась. Я невольно подалась вперёд, взволнованная услышанным. Это был шанс увидеть реальную работу, к которой я стремилась.

— Вас ждёт шанс посмотреть, как работают настоящие дознаватели, — продолжил он, кивая в сторону двери. — Готовьтесь внимательно слушать и запоминать.

Через полчаса мы уже шли по коридорам здания магического расследования. Высокие потолки, строгие магические печати на стенах, ощущение власти и силы. Когда мы вошли в здание, нас сразу провели в отдельное помещение. Перед нами было большое одностороннее магическое стекло — за ним виднелась комната дознания. Внутри сидел подозреваемый, окружённый дознавателями. Они задавали ему вопросы, а он, казалось, оставался невозмутимым, спокойно отвечая. Я внимательно рассматривала помещение: обстановка была строгой, минималистичной, но каждый предмет здесь имел своё предназначение. В комнате с нами, чуть в стороне, стояли еще один дознаватель и высокий мужчина в официальной одежде, сложив руки за спиной и наблюдая за допросом. Его фигура излучала власть и сдержанность, а взгляд был прикован к происходящему по ту сторону стекла. Я узнала его сразу. Его Сиятельство, герцог Аугуст Деверо, Верховный канцлер и Магистрат Королевского Совета и отец Эдриана. Меня передёрнуло. Я не ожидала его увидеть здесь. Преподаватель тихо пояснил:

— Это допросная комната. Благодаря магическому стеклу мы можем видеть и слышать происходящее, но они не замечают нас. Здесь присутствуют дознаватели, и мы будем наблюдать за их работой.

Стоило начаться допросу, как я быстро забыла обо всём. Я напряжённо вслушивалась в диалог в комнате дознания, чувствуя, как внутри растёт странное ощущение. Я внимательно слушала, как дознаватели задавали вопросы. Они колебались, не имея доказательств. Подозреваемый отвечал уверенно, голос звучал спокойно, даже убедительно. Он не путался, не мялся, не делал очевидных ошибок.

Фраза.

Интонация.

Слишком ровное дыхание.

Я неосознанно нахмурилась, напряжение в груди росло. Ложь. Её невозможно было услышать, увидеть, ощутить физически, но я чувствовала её всей кожей. Как будто воздух вокруг дёрнулся, стал вязким, тяжёлым. Я не слышала её напрямую. Не могла объяснить, как именно ощущаю её, но всё внутри меня подсказывало — он лжёт.

— Он врёт, — сорвалось с моих губ прежде, чем я осознала, что говорю вслух.

Голос сорвался с губ, прежде чем я успела остановиться. Осознание того, что я только что сказала это вслух, ударило позже. Я не должна была… Чёрт, я никогда не говорила об этом вслух! Всё внутри сжалось в панике. Я прятала этот дар всю жизнь, осторожно выбирая слова, стараясь не привлекать к себе внимания. Но стоило мне расслабиться, как правда вырвалась сама. Я почувствовала на себе взгляд. Медленный, внимательный, холодный. Аугуст Деверо чуть прищурился, будто что-то прикидывая. Его губы едва заметно дрогнули — не улыбка, но тень удовлетворённого осознания. Я влипла. В комнате за стеклом все продолжали вести допрос, не слыша меня. Но рядом со мной, в той же наблюдательной комнате, царила мёртвая тишина. Я почувствовала, как на меня устремились взгляды всех.

— Что ты сказала?

Я опомнилась. Скривилась, поняв, что допустила ошибку — только не в своих ощущениях, а в том, что озвучила их.

— Он лжёт, — повторила я, но уже тише.

— Почему ты так решила? — с интересом спросил отец Деверо — На чём основана твоя уверенность?

— Я… не знаю, — попыталась выкрутиться. — Просто чувствую.

Отец Деверо продолжал молча смотреть на меня, но я чувствовала в этом взгляде не просто интерес — холодный, аналитический расчёт.

— Тогда докажи, — это был приказ.

Я глубоко вдохнула. Как? Как объяснить то, что для меня ощущается так же естественно, как дыхание? Мой взгляд снова упал на подозреваемого. И я позволила себе прочувствовать ложь. Как только я сфокусировалась на нём, мир вокруг словно дрогнул. В груди что-то сжалось, воздух стал тяжелее, а внутри разлилось ощущение липкой, противной фальши. Слова мужчины звучали ровно, но… Я чувствовала, как они дрожат, словно неровные нити в гладком полотне. Они искажали пространство, оставляя после себя странную пустоту. Меня передёрнуло. Канцлер не отреагировал, но я чувствовала его пристальный взгляд.

— Что именно во лжи ты ощущаешь? — холодно уточнил он.

Я сглотнула, пытаясь подобрать слова.

— Это… неправильно. Когда человек говорит правду, слова текут ровно, естественно. Но когда лжёт… я чувствую искажения. Они как неровные стежки на ткани, нарушенные линии. Я не слышу ложь, я ощущаю её всем своим существом.

В комнате дознания подозреваемый продолжал уверенно говорить, но для меня каждое его слово становилось чем-то… липким, чуждым, искажённым.

— Его ложь… липкая. Пустая. Как будто слова ничего не весят.

Канцлер медленно кивнул.

— И что именно, по-твоему, он скрывает?

Я снова сосредоточилась, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Его ложь колеблется. Когда его спросили, встречался ли он с потерпевшим, я почувствовала искажение — он не просто лжёт, он боится. Значит, встреча была, но её детали опасны для него.

Я сделала ещё один глубокий вдох.

— Когда он говорит про алиби, слова звучат пустыми. Как будто он не верит в то, что говорит.

Канцлер молча наблюдал за мной, его холодные серые глаза сузились. Затем он едва заметно кивнул в сторону комнаты дознания.

— Позовите дознавателя, — негромко произнёс он мужчине рядом с ним.

Мужчина коротко кивнул и вышел из комнаты. Через минуту дверь снова открылась, и в помещение вошёл дознаватель — мужчина средних лет с резкими чертами лица. Он скользнул по мне внимательным взглядом, а затем повернулся к канцлеру.

— Ваше Сиятельство, вызывали? — ровно спросил он.

Канцлер чуть кивнул в мою сторону.

— Девушка утверждает, что подозреваемый врёт. И у неё есть аргументы.

Дознаватель удивлённо приподнял брови, но затем снова посмотрел на меня.

— Докажи, — приказал он.

Я сглотнула, пытаясь собрать мысли воедино.

— Его слова звучат натянуто. Когда его спросили, где он был, он на мгновение задержал дыхание перед ответом — это признак того, что он подбирал ложь, а не вспоминал правду. Далее, он слишком детализирует ненужные моменты — это типично для лжецов, которые пытаются сделать историю реалистичнее. И ещё… — я сделала паузу, снова глядя на подозреваемого за стеклом, — он оставляет лазейки. Те, кто говорит правду, отвечают уверенно. А он начал со слов «ну, возможно» — это значит, что он сам пытается дать себе возможность переиграть ответ, если его уличат.

Дознаватель внимательно меня выслушал, а затем бросил быстрый взгляд на канцлера. Тот молча кивнул, и дознаватель, не говоря больше ни слова, вышел обратно. Мы наблюдали, как он вернулся в комнату допросов и занял своё место напротив подозреваемого. Затем, с едва заметной ухмылкой, он вынул из кармана небольшой артефакт, мягко переливающийся синим светом, и положил его перед собой.

— Ты звучишь неубедительно, — проговорил он, скрестив руки на груди. — Повтори ещё раз: где ты был в ту ночь?

Подозреваемый напрягся, взгляд нервно метнулся к странному камню.

— Я же говорил… — начал он, но голос дрогнул.

— Нет, — резко оборвал его дознаватель. — Ты говорил то, во что сам не веришь.

Мужчина замялся, нервно облизнул губы, заметив артефакт.

— Это детектор лжи, — ровно пояснил дознаватель. — При лжи он меняет цвет. Так что… давай попробуем ещё раз.

По подозреваемому пробежала дрожь. Он сглотнул, его лоб покрылся испариной.

— Я… я был дома, — выдавил он.

Дознаватель не сводил с него взгляда, а затем, словно задумавшись, легко коснулся пальцами стола рядом с артефактом. Едва заметный импульс магии прошёл сквозь камень, и он вспыхнул тревожным красным цветом. Подозреваемый заметил это и его дыхание сбилось. Паника мелькнула в глазах, пальцы судорожно сжались.

— Артефакт не терпит лжи или полуправды, — жёстко продолжил дознаватель, склонившись ближе. — Либо ты говоришь чистую правду, либо…

Он не договорил, но этого было достаточно. Подозреваемый шумно втянул воздух, а по его щеке скатилась капля пота.

— Л-ладно! Да, я видел его! Но я ничего не делал!

Я затаила дыхание. Канцлер в стороне медленно сложил руки за спиной. Его взгляд снова нашёл меня. Теперь в его взгляде было не просто холодное любопытство, а нечто большее. Осознание. Его губы тронула едва заметная улыбка, но в ней не было ничего доброго. И у меня в животе сжался холодный комок, и я поняла, что только что обрела нечто гораздо более опасное, чем внимание Деверо. Но чувствовала: последствия будут огромными. Канцлер Деверо пристально смотрел на меня, в его взгляде мелькнуло что-то похожее на осознание.

— Так ты Веритас, — его голос прозвучал негромко, но в этой тишине отдался, как раскат грома.

Я напряглась.

— Поэтому ты почувствовала ложь.

В его тоне не было удивления — только холодный расчёт. Я не знала, радоваться мне или бояться. Я напряглась, когда канцлер произнёс это слово. Веритас. Оно прозвучало, как приговор.

Конечно, я знала, кто я. Знала, что маги с такой способностью встречаются крайне редко. Веритас — от древнего «Veritas», означающего истину. Маги, которые видят ложь, ощущают фальшь, способны разглядеть то, что скрыто за словами и иллюзиями. Нас не так много, и ещё меньше тех, кто открыто заявляет о себе. Я никогда не афишировала свой дар. В академии никто, кроме нескольких преподавателей, не знал, что я — Веритас. Я не собиралась становиться чьим-то инструментом, не хотела, чтобы мной воспользовались.

Но теперь…

Он понял, что я — редкость. Он понял, насколько ценен мой дар. И, что хуже всего, он понял, что не может просто так оставить меня без внимания. Я только что допустила ошибку. И последствия не заставят себя ждать.

Допрос подошёл к концу. Подозреваемого, которого задержали за хранение запрещённых артефактов, окончательно прижали к стенке, он сорвался и начал признаваться. Оказалось, что в ту ночь он действительно встречался с потерпевшим, но пытался скрыть этот факт, опасаясь последствий. Теперь, благодаря новым признаниям, у них были все основания двигаться дальше, и расследование могло выйти на новый уровень. Преподаватель развернулся к нам:

— На этом всё. Возвращаемся в Академию.

В голове всё ещё звенели обрывки признания преступника, но куда сильнее меня беспокоило другое. Я чувствовала на себе пристальный взгляд. Канцлер всё ещё смотрел на меня. Его внимание ощущалось, как петля на шее. Я знала, что влипла. Я только что привлекла внимание самого могущественного человека в королевстве.

Мы вышли из комнаты, и преподаватель активировал телепорт, чтобы отправить нас обратно в Академию. Как только золотые руны вспыхнули на полу, освещая комнату мягким сиянием, преподаватель повернулся к адептам и слегка поднял руку, привлекая их внимание.

— Сегодняшнее занятие должно было показать вам, насколько важно уметь замечать детали, анализировать сказанное и несказанное. Магическое дознание — это не просто умение выявлять ложь, но и способность видеть картину целиком. Запомните этот опыт. Ваша магия — лишь инструмент, но без ума и наблюдательности она будет бесполезна.

Адепты внимательно слушали, кто-то всё ещё переговаривался, взволнованно обсуждая произошедшее. Затем, поклонившись канцлеру в знак уважения, адепты начали входить в круг телепортации. Преподаватель уже сделал шаг, собираясь последовать за ними, но раздался спокойный, но непререкаемый голос:

— Останьтесь.

Преподаватель замер, переведя взгляд на Аугуста Деверо, чей выражение лица оставалось непроницаемым.

— Мне нужно с вами поговорить, — добавил канцлер ровным тоном.

Преподаватель едва заметно нахмурился, но не посмел возразить. Тем временем магия активировалась, и спустя мгновение группа адептов исчезла, оставив их наедине.

Моё сердце дрогнуло. Канцлер Деверо забирает преподавателя? После допроса, на котором я выдала себя? Я только успела подумать об этом, как вокруг вспыхнул свет телепортации, и уже через секунду мы стояли в главном холле Академии.

— Чёрт возьми! — первым же взволнованно выдохнул один из адептов. — Это было нереально!

— Ты видела, как он сдался? — подхватила другая адептка. — Как его прижали?!

— Аделина, это было сумасшествие! — Лизбет схватила меня за руку и потянула к себе. В её глазах блестел азарт. — Ты понимаешь, что только что разоблачила преступника?

Я понимала. И понимала другое.

— И сам канцлер с тобой говорил! — добавил кто-то из группы. — Ты осознаёшь, что это значит?!

Я осознавала. Проблемы. Я чувствовала, как внутри всё скрутилось в тугой узел. В тот момент, когда мои губы произнесли слова о лжи, я сама себя подставила. Канцлер Деверо видел всё. Он понял, что я не просто адептка. И теперь он не оставит меня в покое.

От лица канцлера:

Верховный Канцлер и Магистрат Королевского Совета, Его Сиятельство герцог Аугуст Деверо, редко посещал бюро расследований лично. Обычно отчёты и доклады доставлялись в его кабинет, а встречи с главами ведомств проходили в удобных для него условиях. Но сегодня он прибыл сам по запланированному делу. Вопрос, который его интересовал, касался недавно открытого дела о коррупции среди чиновников, и он намеревался обсудить детали с главой бюро. Высокие своды бюро, строгая архитектура, строгие лица следователей. Здесь царил порядок, и Аугуст всегда ценил его превыше всего. Он шел по длинному коридору, его шаги отдавались в каменных стенах ровным, выверенным эхом. Прямо, чуть медленнее, чем позволяло его естественное движение, демонстрируя непоколебимую уверенность. Глава бюро ждал его в кабинете — седовласый мужчина в безупречно выглаженной форме. Разговор был кратким, но информативным.

— Ваше Сиятельство. — сдержанный поклон, ровный голос.

— Что с делом о коррупции среди чиновников? — без лишних предисловий спросил Аугуст, проходя в кабинет главы бюро расследований.

Глава ведомства, пожилой мужчина с седыми висками и проницательным взглядом, молча жестом пригласил его к столу, после чего разложил перед ним несколько папок.

— Мы продолжаем собирать доказательства, но ситуация сложная, — спокойно ответил он. — Есть основания полагать, что утечка информации произошла изнутри. Кто-то предупреждает подозреваемых.

Канцлер медленно постучал пальцами по столу, задумчиво скользя взглядом по бумагам.

— Значит, у вас есть крот?

— Всё указывает на это, — глава бюро кивнул. — Мы проверяем всех, но пока безрезультатно.

Аугуст лишь слегка сузил глаза, но промолчал.

— Если потребуется моя помощь, дайте знать, — наконец произнёс он.

— Разумеется.

Разговор мог бы продолжиться, но глава бюро вдруг скосил взгляд на часы и нехотя добавил:

— Кстати, сегодня у нас будет показательный допрос для адептов Академии. Их преподаватель привозит группу адептов, чтобы они увидели, как работает система дознания на практике.

Аугуст приподнял бровь.

— И кого допрашивают?

— Мужчину, которого поймали с запрещёнными артефактами. Он утверждает, что не виноват, но следователи уже нашли несколько не состыковок.

Канцлер задумчиво провёл рукой по подбородку.

— Покажите.

Глава ведомства кивнул и жестом пригласил его следовать за собой в специальную комнату для наблюдений. Она была отделена от допросного магического стекла — изнутри его невозможно было увидеть, а снаружи оно позволяло следить за каждым движением, каждым жестом. Аугуст вошёл в помещение вместе с главой бюро, сцепив руки за спиной.

— Они уже здесь? — негромко спросил он, переводя взгляд на главу ведомства.

— Должны прибыть с минуты на минуту, — тот кивнул и мельком взглянул на дверь.

Аугуст молча занял место у окна, не подавая вида, что его интересует происходящее. В этот момент в комнату вошла группа адептов. Они переговаривались между собой, кто-то выглядел взволнованным, кто-то — равнодушным. Но его внимание сразу же привлекла одна из них. Он даже не сразу понял, почему. Девушка шла чуть позади остальных, задумчиво нахмурившись. Ни жеманного кокетства, ни нервного возбуждения — скорее настороженность, желание слиться с толпой. Она отличалась от других, но не внешне, а чем-то более тонким, едва уловимым. Аугуст перевёл взгляд на главу ведомства.

— Как долго это займёт?

— Обычно не более получаса, но всё зависит от подозреваемого.

Канцлер слегка кивнул, но не сводил взгляда с подозреваемого, до того момента, пока не услышал её голос.

— Он врёт.

Он повернул голову. Она стояла чуть в стороне, с напряжёнными плечами, прикусывая губу. Казалось, сама не осознавала, что сказала это вслух. Аугуст внимательно на неё посмотрел. В её облике не было ничего примечательного — обычная форма Академии, тёмные волосы, цепкий взгляд. Но в ней что-то зацепило его.

— Что именно во лжи ты ощущаешь? — спокойно спросил он.

Она выглядела так, словно пыталась собрать себя воедино.

— Это… неправильно. Когда человек говорит правду, слова текут ровно, естественно. Но когда лжёт… я чувствую искажения. Они как неровные стежки на ткани, нарушенные линии. Я не слышу ложь, я ощущаю её всем своим существом.

На миг она замолчала.

— Его ложь… липкая. Пустая. Как будто слова ничего не весят.

Канцлер медленно кивнул.

— И что именно, по-твоему, он скрывает?

Она снова перевела взгляд на подозреваемого, словно вглядываясь в него сквозь стекло.

— Его ложь колеблется. Когда его спросили, встречался ли он с потерпевшим, я почувствовала искажение — он не просто лжёт, он боится. Значит, встреча была, но её детали опасны для него. Когда он говорит про алиби, слова звучат пустыми. Как будто он не верит в то, что говорит.

Канцлер молча наблюдал за ней. Затем он кивнул в сторону комнаты дознания.

— Позовите дознавателя, — негромко произнёс он главе бюро.

Аугуст не отрывал от неё взгляда. Она не просто догадывалась. Она чувствовала. Девушка сделала шаг ближе, её глаза сузились. Глава бюро покинул комнату и через минуту вернулся с коллегой. Мужчина внимательно слушал её, а затем исчезли за дверью, отправляясь к подозреваемому. Аугуст знал, что произойдёт дальше. Они дожмут его. А он, тем временем, смотрел на девушку и прикидывал возможные последствия. Веритас. Это слово всплыло в памяти, и он едва заметно усмехнулся. Когда-то они считались легендой. Маги, чувствующие ложь, видящие истину там, где её пытались скрыть. Редчайший дар, который нельзя подделать и невозможно воспитать. Их осталось не так много. А теперь вот она — адептка Академии, которая сама, возможно, до конца не осознаёт ценность своей способности. Он сцепил пальцы в замок, анализируя ситуацию. Её заметили. Он заметил. А значит, заметят и другие. Возможно, что девушка понятия не имела, что только что сделала.

После завершения допроса Аугуст пригласил преподавателя Академии в отдельный кабинет.

— Как её зовут? — спросил Аугуст.

Преподаватель Академии чуть замялся, но всё же ответил:

— Аделина Вальер, Ваше Сиятельство.

— Вальер… — он задумчиво повторил фамилию. Не из знатного рода. Вероятно, из семьи мелких аристократов или зажиточных простолюдинов.

Он перевёл взгляд на преподавателя.

— Расскажите мне о ней.

Преподаватель немного нервничал. Разговор с канцлером не был рядовым событием.

— Она одна из способных адепток, но до сих пор ничем особенным не выделялась, — осторожно начал он. — Умная, сообразительная, но…

— Но?

— Предпочитает держаться в тени. Не любит привлекать внимание.

Аугуст чуть усмехнулся.

— Теперь это в прошлом.

Преподаватель сглотнул.

— Ваше Сиятельство… если я правильно понял, вы хотите…

— Её способности нельзя оставить без внимания.

Преподаватель кивнул.

— Но, с вашего позволения… Её положение в Академии уже вызывает определённые слухи.

Канцлер приподнял бровь.

— Слухи?

— О её… знакомстве с вашим сыном, — с трудом выдавил преподаватель.

Аугуст мысленно усмехнулся. Эдриан. Конечно, этот мальчишка уже умудрился впутаться в ситуацию. Аугуст не знал деталей, но слухи… слухи всегда имели зерно правды. Он на секунду задумался, но быстро вернулся к главному. Эта девушка теперь его интересовала. И он не оставит её без защиты. Она слишком ценна, чтобы её отдали кому-то другому, а еще она может пригодится ему в будущем. Вывод был очевиден.

— Я разберусь с этим, — ровно произнёс он, поднимаясь.

Преподаватель лишь поклонился. Аугуст вышел из комнаты, его шаги звучали гулко и уверенно. Он уже знал, что сделает дальше. Он не даст этой девушке оказаться в руках других. Она будет под его защитой. И под его контролем.

Дорогие читатели!

Спасибо, что заглянули в этот мир страсти, интриг и накала эмоций! ????????

Если вам понравилась история, не забудьте

подписаться

, чтобы не пропустить новые главы! ???? Это лучшая поддержка для автора.

Добавляйте книгу в

библиотеку

, чтобы легко следить за обновлениями, и

ставьте звездочки

, если вам зашло — это поможет другим найти эту историю! ⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️

А ещё мне очень важны ваши

комментарии

! Делитесь впечатлениями, эмоциями, любимыми моментами — я читаю всё и с радостью отвечаю!

Спасибо, что читаете! Ваша поддержка мотивирует творить дальше! ????

Глава 4: Шпионы и интриги

Я не сразу поняла, насколько сильно изменилась моя жизнь после того допроса. Вернее, я чувствовала, что что-то не так — тревога поселилась где-то в груди, холодком растеклась по телу, но я старалась её игнорировать. Я пыталась убедить себя, что всё нормально. Что тот допрос был просто случайностью, и завтра никто даже не вспомнит обо мне. Но тревога, засевшая в груди, не уходила. Я проснулась рано, как обычно, но завтрак пошёл комом. Каша была безвкусной, чай — слишком горячим, а в зале столовой я всё время ловила на себе взгляды. То ли мне казалось, то ли действительно студенты обсуждали меня.

— Ты что такая хмурая с утра? — Лизбет плюхнулась рядом, ловко подхватывая булочку с тарелки. — Не выспалась? Или на тебе уже сказалось проклятье Деверо?

— Просто день не задался, — пробормотала я, ковыряя ложкой кашу.

Лизбет смерила меня внимательным взглядом, но настаивать не стала. После завтрака я отправилась на первую лекцию, надеясь, что учёба отвлечёт меня от мыслей. Но стоило занять место в аудитории, как один из студентов за моей спиной громко шепнул приятелю:

— Слышал? Ей заинтересовался сам канцлер…

— Да ну?

Голова пошла кругом. Проклятье. Я шумно выдохнула, но делать вид, что не слышала, оказалось сложнее, чем хотелось. А потом, словно подтверждая мои худшие догадки, пришло официальное уведомление. Меня вызвали в канцелярию.

Я стояла перед массивными дверями, чувствуя, как внутри всё сжимается. Внутри было слишком тихо, слишком давяще. Как в зале суда перед вынесением приговора.

— Госпожа Вальер, — голос секретаря вывел меня из мыслей. — Его Сиятельство ждёт вас.

Я сглотнула и вошла. Канцлер Аугуст Деверо сидел за массивным столом, заваленным бумагами и свитками. Он не сразу поднял голову, внимательно изучая документ перед собой, и я воспользовалась этим мгновением, чтобы осмотреться. Просторный кабинет, строгий, почти аскетичный. Здесь не было лишних украшений, кроме герба на стене. Всё говорило о том, что его хозяин ценит порядок и эффективность.

— Госпожа Вальер, — наконец произнёс он. Голос ровный, холодный. Я сразу напряглась.

— Ваше Сиятельство, — ответила я, кивнув.

— Садитесь.

Я осторожно опустилась в кресло напротив. Канцлер некоторое время молчал, а затем сложил пальцы в замок и посмотрел на меня так, будто видел насквозь.

— Вы понимаете, почему я вас вызвал?

Я медленно вдохнула, подбирая слова.

— Догадываюсь, — признала я. — Это связано со вчерашним допросом.

— Проницательно, — уголок его губ дрогнул в почти незаметной улыбке. — Вы показали… необычный талант.

Я напряглась сильнее.

— Не думаю, что это что-то особенное, — осторожно сказала я.

— А я думаю, — его голос стал жёстче. — Вы — Веритас. Это редкий дар. И ценный.

Я приоткрыла рот, чтобы возразить, но… что сказать? Что я не хотела, чтобы меня заметили? Но это уже случилось. Что я не собиралась становиться чьим-то инструментом? Но разве у меня есть выбор? Что мне страшно? Канцлера это не волновало. Я почувствовала, как в груди всё сжалось. Я даже не могла подобрать слов, чтобы защититься.

— Вы учитесь на дознавателя, — продолжил он. — И этот талант идеально вписывается в вашу будущую профессию.

— Что вы от меня хотите? — спросила я тихо.

Канцлер откинулся в кресле, слегка склонив голову.

— Я предлагаю вам работу. В тайной канцелярии..

— Вы… шутите? — в голосе проскользнула нервная усмешка.

— Нет, — его серые глаза сверкнули холодным блеском. — Ваш талант слишком редок, чтобы позволить ему пропадать. Вы будете работать на меня, госпожа Вальер.

— Я не… — я хотела возразить, но он поднял руку, прерывая меня.

— Это не обсуждается.

Я резко встала.

— Я не могу просто так бросить учёбу и…

— Вам не придётся её бросать, — спокойно сказал он. — Ваше обучение продолжится. Но теперь вы будете совмещать его с работой на королевство.

— Это… это принуждение! — выдохнула я.

— Нет, это возможность, — он чуть подался вперёд. — Я предлагаю вам место в элите. Шанс использовать свои способности во благо.

— А если я откажусь?

Канцлер слегка улыбнулся.

— Откажетесь? — он чуть прищурился. — Слухи — опасная вещь, госпожа Вальер. Вы уже привлекли внимание других людей. Думаете, я первый, кто заметил ваш талант?

Всё внутри похолодело.

— Вам лучше быть под моей защитой, — его голос стал тише, но в нём звучала угроза. — В противном случае, другие не будут столь любезны.

Я медленно опустилась обратно в кресло. Горло сдавило. Он поймал меня в ловушку.

— Выбор у вас, конечно, есть, — продолжил он спокойно. — Но подумайте. Если не я, то кто-то другой. Кто-то менее сговорчивый. Менее лояльный. Те, кто не предложит вам защиты, а просто заберёт то, что им нужно. Вам повезло, что вас заметил именно я. И предлагаю вам не только место, но и возможности.

Я прикусила губу, едва удержавшись от грубого ответа.

— Вы всё ещё хотите отказаться? — он чуть приподнял бровь.

— Да, — упрямо ответила я.

Его взгляд стал жёстче.

— В таком случае, я вынужден буду исключить вас из Академии. Без диплома Академии вы никем не станете, Аделина. У вас не будет права работать в государственных структурах. Не будет будущего. Подумайте, что останется от вашего таланта, если вы станете никем?

— Исключить… — слова застряли в горле.

Мир вокруг как будто рухнул.

— Это шантаж, — хрипло выдохнула я.

— Это реальность, — его голос был безжалостно ровным.

В комнате повисла тяжёлая тишина.

— Можете идти, — наконец сказал он.

Я не ответила, просто встала и вышла. В голове билась только одна мысль. Я влипла. Я вышла из кабинета, чувствуя, как внутри всё кипит. Я хотела рвануть в общежитие, запереться в комнате и напиться, чтобы хоть как-то пережить этот день. Но стоило мне сделать пару шагов, как передо мной возник Эдриан Деверо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что случилось, детка? — раздался его голос.

Я вздрогнула. Он стоял, скрестив руки на груди, с ухмылкой наблюдая за мной.

— Чего тебе? — огрызнулась я.

— Ты выглядишь так, будто только что продала душу дьяволу.

— Почти, — я сжала кулаки. — Твой отец заставил меня работать на него.

Эдриан моргнул, а затем усмехнулся.

— Вот как? — протянул он. — Значит, теперь ты часть семьи?

Я хотела ударить его.

— Я не твоя семья, Деверо, — процедила я.

— Не спорю, — его глаза сверкнули. — Но теперь ты под нашей защитой.

Я резко шагнула вперёд.

— Ты знал, что он меня вызовет?

— Конечно знал, — пожал он плечами.

— И не сказал?! — я сжала кулаки.

— А зачем? — он ухмыльнулся. — Ты бы всё равно ничего не изменила.

Я развернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за запястье.

— И куда же ты? — его голос стал ниже.

— Подальше от тебя, — я дёрнула руку, но он не отпустил.

— Не выйдет, — его глаза потемнели. — Я теперь твой наставник.

Я моргнула несколько раз, будто пытаясь осмыслить сказанное.

— Что? — прошипела я.

Он ухмыльнулся.

— Отец решил, что раз уж ты с нами, то кто-то должен за тобой присматривать. Поздравляю, Вальер. Теперь мы с тобой заодно.

Но что-то в его тоне заставило меня прищуриться.

— Ты не выглядишь счастливым, Деверо, — медленно произнесла я.

Он лениво улыбнулся, но в глазах мелькнуло раздражение.

— А чего мне радоваться? — он скрестил руки на груди. — Думаешь, я мечтал бегать за тобой хвостом?

— Так откажись, — зло бросила я.

Эдриан тихо фыркнул.

— Серьёзно? Думаешь, у меня больше выбора, чем у тебя? — его голос стал ниже, жёстче. — Канцлер не спрашивал моего мнения. Как и твоего.

Меня передёрнуло. Мы оба оказались в этой игре не по своей воле. Я хотела закричать.

— Ты шутишь, — медленно выдохнула я, глядя ему прямо в глаза.

— Не в этот раз, детка, — ухмылка не сходила с его лица.

— Да хватит уже! — я вспыхнула, срываясь. — Не называй меня так! У меня есть имя!

Эдриан чуть приподнял брови, явно довольный моей реакцией.

— Конечно, есть, — он протянул это с таким ленивым самодовольством, что мне захотелось врезать ему. — Но «детка» тебе так идёт.

— Деверо, я тебе сейчас так врежу, что ты забудешь, как говорить! — прошипела я, сжимая кулаки.

— Тогда мне придётся напоминать тебе каждый раз, — он ухмыльнулся шире, сделав шаг ближе. — Детка.

Я выдохнула через стиснутые зубы, заставляя себя не поддаться.

— О, ты прямо искришься яростью, — усмехнулся он. — Это… восхитительно.

Я резко шагнула вперёд, вцепившись в ворот его рубашки, и потянула на себя.

— Называй меня по имени, или я сломаю тебе нос, — процедила я, глядя ему прямо в глаза.

Он смотрел на меня несколько секунд, а затем… рассмеялся.

— Ну, раз ты так просишь, Аделина, — он выговорил моё имя так медленно и с такой лёгкой насмешкой, что меня передёрнуло.

Я с силой отпихнула его.

— Ты невыносим.

— И ты будешь вынуждена терпеть меня, — подытожил он. — Добро пожаловать в игру.

Я сжала зубы, пытаясь взять себя в руки. Всё это было каким-то дурным сном. Меньше суток назад я просто училась, жила своей жизнью и мечтала о будущем, а теперь оказалась втянутой в чужие интриги.

— Это бред, — выдавила я, качая головой. — Полный, чёртов, бред.

— О да, — лениво согласился Эдриан, явно наслаждаясь моими мучениями. — Но он уже стал твоей реальностью.

Я вскинула голову, глядя на него в упор.

— Нет. Нет, чёрт возьми, ты не можешь быть моим наставником!

— И тем не менее, могу, — Деверо пожал плечами, словно это не имело никакого значения. — Отец решил, что я лучше всех подойду на эту роль.

Я открыла рот, но закрыла его, не зная, что сказать. Гнев сменился паникой. Всё это… становилось хуже с каждой минутой.

— Ну почему ты? — мне хотелось кричать.

— Потому что я лучше всех знаю, как работает эта игра, — его голос стал тише, но твёрже. — И потому что я единственный, кто может не дать тебе влипнуть ещё больше.

— Ты?! — я фыркнула. — Да ты и есть моя главная проблема!

— О, детка, ты мне льстишь, — его губы изогнулись в ухмылке, но в глазах промелькнул холодный блеск.

— Я не собираюсь работать с тобой.

— Это не ты решаешь, а мой отец, — он прищурился. — Но боюсь, он не примет отказ.

Я задышала глубже, стараясь взять себя в руки. Нет, это бред. Полный бред.

— Я не собираюсь подчиняться тебе, Деверо, — процедила я.

— Твой выбор, — он чуть наклонил голову. — Но это не отменяет того, что теперь ты под его крылом. И я — часть этой сделки.

— Сделки?! — у меня всё внутри перевернулось.

— А ты как думала? — он чуть склонился ко мне. — Думаешь, тебя оставили бы в покое? Думаешь, кто-то не заинтересовался бы твоими талантами?

Я почувствовала, как дыхание сбилось.

— Тебя купили, Вальер, — лениво бросил Эдриан, скрестив руки на груди. — Ты теперь ценный ресурс.

— Что?

— Ты же понимаешь, о чём я, — он ухмыльнулся, склонив голову набок. — Канцлер. Мой отец.

— Что значит «купили»? — мой голос прозвучал тише, чем мне хотелось.

Эдриан медленно подошёл, его взгляд был слишком проницательным, слишком изучающим.

— Ты теперь часть его игры, Аделина, — спокойно сказал он. — Он не оставит тебя в покое. Если не он, то кто-то другой тебя заполучит. Разве ты не понимаешь?

Я ощутила, как по спине пробежал холодок.

— Я не… — начала я, но он перебил.

— Ты не хочешь быть частью этого? Поздно. Ты уже внутри, — он усмехнулся. — Единственный вопрос — как ты собираешься выжить в этом?

Я смотрела на него, чувствуя, как в груди растёт раздражение, смешанное с тревогой.

— И что, ты теперь мой надсмотрщик?

— Твой наставник, — поправил он с наглой улыбкой. — Но если хочешь, чтобы я был чем-то большим…

— Проваливай, Деверо.

— Как бы ты ни сопротивлялась, детка, теперь ты в этом замешана.

Я сглотнула, понимая, что он прав. Я в полной жопе.

— Когда начнётся эта… работа? — глухо спросила я.

— Завтра, — ответил он.

Я шумно выдохнула, развернулась и пошла прочь.

— И Вальер, — раздался его голос у меня за спиной.

Я остановилась, не поворачиваясь.

— Что?

— Добро пожаловать в реальный мир.

Я слышала его тихий смех мне вслед. И от этого мне только сильнее хотелось его придушить. В груди всё ещё клокотала злость, но поверх неё уже начинала наползать тревога. Завтра. Всё изменится уже завтра.

Академия продолжала жить своей привычной жизнью. Студенты, спеша на занятия, оживлённо переговаривались в коридорах, преподаватели с папками и книгами направлялись в аудитории, повсюду царил привычный ритм. Только я шла сквозь этот поток, словно не касаясь реальности. Каждый шаг отдавался в висках тяжёлым эхом. Я чувствовала, как кровь гудела в ушах, как мышцы напряжены до боли. Мир сжимался, словно пытаясь задавить меня весом осознания. Я не пойду на учёбу. Нет. Сегодня я просто не в состоянии сидеть в аудитории, слушать лекции, притворяться, что ничего не произошло. Всё внутри сжималось от понимания, что я не просто оказалась в центре интриг — я стала пешкой в чужой игре. Игра, в которой правила диктуют не я. Меня купили. Не деньгами, а обстоятельствами. Мне не оставили выбора. И даже если я хотела бы бороться, у меня не было рычагов давления. Я не была сильным магом. Я не принадлежала знатному роду. Я просто оказалась не в том месте, не в то время… с не той магией. И теперь мне оставалось только одно — играть. Я ускорила шаг, направляясь в общежитие, сжав руки в кулаки. Надо добраться до комнаты, закрыться там и хоть немного прийти в себя. Я не знала как быть дальше.

— Аделина!

Лизбет неожиданно появилась сбоку, хватая меня за руку и заглядывая в лицо.

— Чёрт возьми, ты что такая бледная? — нахмурилась она. — Что случилось?

Я только сжала зубы и мотнула головой, делая вид, что всё в порядке.

— Не сейчас, Лиз.

— Как это «не сейчас»?! — воскликнула она. — Да ты на себя посмотри!

Она не дала мне и шанса отвертеться, а просто взяла за запястье и буквально потащила к комнате. Я не сопротивлялась. Всё равно мне туда и нужно. Как только за нами закрылась дверь, я рухнула на кровать, закрывая лицо руками.

— Аделина… — Лизбет мягко опустилась рядом, заглядывая мне в глаза. — Ты меня пугаешь. Скажи уже, что случилось?

Я молчала. Была на грани. В груди скопился ком, который хотелось разорвать криком, злостью, слезами — чем угодно.

— Я… я просто… — голос дрогнул.

Лизбет мгновенно насторожилась.

— Ты что, плакать собралась?

Я покачала головой, шумно вдыхая.

— Я влипла, Лиз. По-крупному.

— О, ну, кто бы сомневался, — нервно рассмеялась она, пытаясь разрядить обстановку. — И что на этот раз?

Я подняла голову, встретившись с её взглядом.

— Канцлер завербовал меня.

Лизбет моргнула.

— Что?

— Теперь я работаю на тайную канцелярию. Без права отказа.

Она ошарашенно открыла рот, а затем…

— Да чтоб его! — внезапно взорвалась Лизбет, вскочив на ноги. — Да что вообще происходит в этой Академии?! Ты только вдумайся!

Я прикусила губу.

— Лиз…

— Нет, дай мне минутку! — она начала ходить кругами, жестикулируя и не стесняясь в выражениях. — Только подумать! Человек, который просто хотел учиться, жить своей жизнью, никого не трогал, внезапно становится частью каких-то чёртовых интриг!

Я горько усмехнулась.

— И не говори.

— И ты просто так с этим смирилась?! — развернулась ко мне она, сверкая глазами.

— А у меня был выбор? — я подняла брови. — Либо я соглашаюсь, либо вылетаю из Академии.

Лизбет сжала кулаки.

— Вот же…

Она замолчала, явно пытаясь подавить поток ненормативной лексики.

Я шумно выдохнула.

— Обещай никому не рассказывать.

Лизбет фыркнула.

— Да кому я скажу? Мне самой от этих интриг уже страшно!

Я закрыла лицо руками. Тишину прервала её тихая фраза:

— Кстати… о слухах.

Я медленно убрала ладони от лица и посмотрела на неё.

— О чём ты?

Лизбет неловко поёрзала, будто не знала, как сказать.

— Ты знаешь, что теперь про тебя судачит уже вся Академия?

Я закатила глаза.

— Да они и раньше судачили. Тут, наверное, только ленивый не в курсе.

Лизбет усмехнулась, но затем добавила:

— Теперь всё куда интереснее.

Лизбет скривилась, заметно мрачнея.

— Ну… теперь по Академии гуляет новый слух.

Я устало потерла лицо.

— Чудесно. И что на этот раз?

Лизбет шумно выдохнула, явно не зная, как сказать.

— Поговаривают, что ты домогалась Эдриана возле беседки в парке.

В груди всё похолодело. Я резко вскинула голову, не веря своим ушам.

— Что?!

Лизбет кивнула, сжав губы.

— Якобы ты висела на нем как обезьянка и вы страстно целовались.

У меня отвисла челюсть.

— Да чтоб их всех…

— Я чуть не подралась с одной девкой, — буркнула Лизбет, хмурясь. — Эта змея так громко распиналась о том, какая ты распутная, что я едва сдержалась, чтобы не вмазать ей по зубам.

Я сжала пальцами виски, пытаясь справиться с бурей эмоций.

— И кто это был?

— Неважно, — махнула рукой Лизбет. — Но, судя по всему, этот слух расползается быстро.

Я прошлась по комнате, едва сдерживая злость.

— Великолепно. Просто идеально.

— И знаешь, что самое мерзкое? — Лизбет криво усмехнулась.

Я бросила на неё раздражённый взгляд.

— Что ещё?

— Некоторые считают, что это… романтично.

Я резко обернулась.

— Они там все рехнулись?!

Лизбет пожала плечами.

— Ну, ты же знаешь, Академия обожает сплетни. Им подай страсти, скандалы, интриги…

Я тяжело плюхнулась на кровать и уставилась в потолок.

— Мне конец.

Лизбет присела рядом, поджав ноги.

— Ну… не конец, но что-то очень близкое.

Я стиснула зубы, сдерживая желание крикнуть от ярости.

— Прекрасно. Просто великолепно.

Я закрыла глаза. Но уснуть я не могла. Я лежала в темноте, глядя в потолок. Ощущение клетки, ощущение безысходности. Меня заперли в ловушке, из которой нет выхода. Но ведь должен же быть выход? Я пыталась думать. Перебирала в голове все варианты.

Сбежать?

Но куда? Без диплома я никто. Я не боевой маг, не убийца, не мастер артефактов. Даже если я покину Академию, меня всё равно найдут. Или, что ещё хуже, другие заметят мой дар и решат использовать его без лишних разговоров.

Отказаться?

Канцлер ясно дал понять, что это невозможно. Либо я соглашаюсь, либо меня вышвыривают.

Обратиться за помощью?

Но к кому? Лизбет? Она поддержит, но не сможет изменить ситуацию. Преподаватели? Вряд ли они пойдут против самого Канцлера.

Тупик. Везде тупик. Я зажмурилась, чувствуя, как холод тревоги проникает под кожу. Всё изменилось за один день. Вчера я ещё могла верить, что впереди у меня обычная учёба, пусть и с проблемами. Сегодня же моя жизнь больше не принадлежала мне. Я перевернулась на бок, уставившись в стену. Может, утром я проснусь, и всё это окажется сном? Но я уже знала ответ.

Глава 5: Опасное задание

Утро выдалось тихим.

Не в том смысле, что Академия замерла в безмолвии — нет, жизнь здесь всегда бурлила, и слухи распространялись с пугающей скоростью. И пусть никто не знал о моей "новой работе", сам факт того, что меня вызвали в канцелярию, уже стал темой для обсуждений. Кто-то из администрации проговорился, и теперь студенты перешёптывались в коридорах: "Почему Вальер вызвали к Канцлеру?" Ответов у них не было, но это не мешало домыслам множиться. Я узнала об этом от Лизбет, когда та, потрясая вилкой, возмущённо тараторила:

— Они, значит, уже строят теории, что ты тайная любовница старшего Деверо или шпионка короля! Можешь в это поверить?!

Я не могла. Да и не хотела. Я едва разобрала её слова, сидя за завтраком и вяло ковыряя кашу ложкой. Всё вокруг казалось размытым, будто я наблюдала за происходящим сквозь туман. Бессонная ночь не прошла даром.

"Вы будете работать на меня, госпожа Вальер."

Голос Канцлера звучал в голове эхом. Я закрыла глаза, пытаясь подавить накатившую волну тревоги. Теперь я — часть тайной канцелярии. Вот, блин!

Лизбет что-то говорила, но я почти не слышала. Только тогда, когда она потрясла меня за плечо, я моргнула, пытаясь сосредоточиться.

— Эй, ты живая? — нахмурилась она.

— Что? Да, конечно, — пробормотала я.

Она не выглядела убеждённой.

— Тебя уже вызвали?

Я отвела взгляд, продолжая ковырять кашу ложкой.

— Нет.

"Всё это скоро забудут… может быть. Главное — не обращать внимания."

Но игнорировать реальность оказалось сложнее, чем я надеялась. После завтрака я направилась в академический корпус, но почти сразу меня окликнули.

— Госпожа Вальер, — голос принадлежал секретарю ректора. — Ректор хочет вас видеть.

Я нахмурилась. Это не сулило ничего хорошего, но пришлось идти за ним. Внутри кабинета было тихо, воздух словно звенел от напряжения. Ректор стоял у окна, сцепив руки за спиной, но при звуке моих шагов повернулся.

— Госпожа Вальер, — его голос был бесстрастен. — Канцлер Деверо хочет вас видеть.

Быстро же началось. Времени на раздумья больше не было.

— Прямо сейчас?

— Да, — коротко ответил он. — И впредь такие вызовы могут происходить регулярно.

Я моргнула, переваривая сказанное.

— Простите, но… насколько я понимаю, я всё ещё адептка Академии?

Ректор медленно кивнул.

— Да, но канцлер проинформировал меня, что теперь вы также неофициальный сотрудник Тайной канцелярии. Это значит, что вас могут вызывать в любое время, и вы обязаны подчиняться приказам.

Холодок пробежал по спине.

— А если я откажусь?

Ректор посмотрел на меня с лёгким сочувствием, но в его взгляде читалась неизбежность.

— Это не обсуждается, госпожа Вальер.

— Вам нужно пройти через портал, — сказал он, делая жест в сторону магического круга у стены. — Он доставит вас прямо в канцелярию.

Я сглотнула. Всё тело противилось этому приказу, но выбора не было. Подойдя ближе, я вдохнула поглубже и сделала шаг вперёд. Секунда — и магия окутала меня. Когда пелена рассеялась, я уже стояла перед массивной дверью. Глубоко вздохнула и постучала.

— Войдите.

Голос был ровным, но непререкаемым. Я вошла. Канцлер Аугуст Деверо сидел за массивным столом, он не поднял головы сразу. Я ждала, стараясь держаться ровно.

- Ваше Сиятельство, добрый день.

— Госпожа Вальер, — наконец произнёс он, закрывая папку. — Вы готовы к первому поручению?

Готова ли я? Конечно, нет. Но выбора у меня не было.

— Слушаю, — коротко ответила я.

Канцлер наклонился вперёд, сцепив пальцы.

— В Академии есть преподаватель, который, скажем так, вызывает определённые подозрения. Летас Хаймонт, специалист по магическим артефактам.

Я моргнула.

— Подозрения? В чём именно?

— В коррупции, — безэмоционально ответил он. — Мы предполагаем, что он продаёт зачарованные артефакты на чёрном рынке, пользуясь доступом к лабораториям Академии.

Меня передёрнуло. Торговля артефактами? Это преступление.

— И что мне нужно сделать?

Канцлер слегка прищурился, словно оценивая мою реакцию.

— Найти доказательства.

Простые слова, но от них по спине пробежал холод.

— Где?

— В архиве Академии, — спокойно произнёс он. — Хаймонт осторожен, чтобы хранить что-то у себя в кабинете. Но за всеми преподавателями ведутся записи: заявки на артефакты, списания, отчёты. Нам нужен документ, который докажет, что он манипулировал отчётностью.

Я шумно выдохнула.

— Архив… это же строго охраняемая зона.

Канцлер хмыкнул.

— Разумеется. Иначе какой смысл поручать это задание именно вам?

Я сжала губы, чувствуя, как внутри поднимается протест. Это был не просто риск, а чистое безумие.

— Все равно не понимаю, зачем этим буду заниматься я? Можно же, ректора попросить.

— Госпожа Вальер, вы самая подходящая кандидатура. Во-первых, вы адептка академии и вопросов, если вас застукают, не должно возникнуть. Во-вторых, как вы представляете наше участие с ректором? Нам нужна конфиденциальность. — добавил он — Так же, у вас будет доступ.

Я шумно выдохнула через нос опустив глаза.

— А если меня поймают?

Канцлер взглянул на меня с непроницаемым выражением.

— Тогда у вас будут проблемы.

Его голос был бесстрастен, словно он обсуждал не мою возможную катастрофу, а погодные условия. Я судорожно сглотнула, и впервые за этот разговор осознала: выхода у меня нет. Всё, что мне остаётся, — просто подчиниться. При мысли об этом внутри всколыхнулась холодная ярость… и капля ужаса.

— Когда?

— Сегодня ночью.

Я напряглась.

— Это слишком…

— Это не обсуждается, — оборвал он меня.

Его тон не оставлял места для возражений. Я вышла из портала и снова оказалась в кабинете ректора. Ректор сидел за столом. Он молча ждал, сцепив пальцы в замок.

— Итак? — его голос был ровным, но в нем сквозила напряжённость.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я тяжело вздохнула.

— Он хочет, чтобы я добыла документы из архива.

Ректор медленно выдохнул и кивнул.

— Предполагаемо.

— Мне нужен доступ, — я посмотрела на него прямо. — И разрешение находиться в здании Академии после отбоя.

Ректор несколько секунд молчал, словно обдумывая возможные последствия, затем протянул руку к столу, взял металлический ключ с выгравированной руной и протянул мне.

— Это ключ от архива. Он откроет двери, но не снимет магическую сигнализацию. Её нужно деактивировать вручную.

Я нахмурилась.

— Как?

Он провёл ладонью над стопкой бумаг, и передо мной появилась тонкая пластинка с выгравированными знаками.

— Это временный допуск, — пояснил ректор. — Если приложите его к защитному барьеру, он позволит вам пройти без активации тревоги. Но будьте осторожны — он работает только один раз.

Я кивнула, принимая пластину и ключ.

— И последнее, — добавил ректор, его взгляд потяжелел. — Никто не должен знать, что вы там были. Ни преподаватели, ни адепты.

— Поняла, — тихо ответила я.

Ректор откинулся в кресле и потер переносицу.

— Боги мне свидетели, что мне не нравится вся эта ситуация… — пробормотал он.

Я сжала пластину в руках.

— Вы не единственный.

В комнате повисла тишина.

— Удачи, госпожа Вальер, — наконец сказал он. — Постарайтесь не попасться.

Я лишь молча кивнула и вышла за дверь. Сегодня ночь будет интересной, но бессонной.

После разговора с ректором я вышла в коридор, крепче сжимая пластину и ключ. Несмотря на разрешение, чувство тревоги не уходило. Я шагала по коридорам Академии, но едва ли замечала мелькающие вокруг лица, разговоры, суету студентов. Всё казалось приглушённым, словно я существовала в ином измерении, где единственное, что имело значение, — это ночь и задание. Но до ночи было ещё слишком много времени. Я попыталась вести себя как обычно.

На первой лекции пыталась сосредоточиться на словах преподавателя, но буквы и формулы сливались в сплошной поток. Я смотрела на доску, а в голове крутился только один вопрос: если меня поймают?

На второй — Лизбет попыталась разговорить меня, но я отвечала рассеянно, и в какой-то момент она просто закатила глаза.

— Ты либо плохо спала, либо я пропустила момент, когда тебя заменили на голема, — фыркнула она.

Я усмехнулась, но ощущение, что меня действительно заменили на кого-то другого, не исчезло. Во время обеда я сидела в столовой, машинально ковыряясь в тарелке с тушёными овощами, но аппетит пропал. Адепты вокруг смеялись, переговаривались, кто-то обсуждал лекции, кто-то — грядущие турниры по магической дуэли, но для меня это всё было далёким фоном. Я уже не принадлежала их миру. Я поймала на себе несколько любопытных взглядов и тут же отвела глаза. Они ничего не знали, но, кажется, чувствовали, что со мной что-то не так. Проклятье. Нужно было вести себя естественнее. Я резко поднялась с места.

— Я схожу в библиотеку, — бросила я Лизбет, прежде чем она успела задать очередной вопрос.

Она только проводила меня недоверчивым взглядом. Я действительно пошла в библиотеку — не потому, что мне нужна была книга, а потому что это было одно из немногих мест, где можно было остаться наедине с собой. Сидя за одним из дальних столов, я попыталась разложить всё по полочкам.

Факты:

У меня есть ключ.

У меня есть разрешение ректора.

У меня есть пластина для снятия защиты.

У меня есть всего одна ночь.

Проблемы:

Я не знаю, что конкретно искать.

Я не знаю, сколько у меня времени.

Если меня увидят студенты или преподаватели — возникнут вопросы.

Всё сводилось к тому, что ошибки недопустимы. Я шумно выдохнула и закрыла книгу, которую взяла для конспирации пока думаю, но так и не смогла ее прочитать. Часы пробили вечер. Пора готовиться.

Ночь. Архив Академии. Я скользнула внутрь, прикрыв за собой дверь. Вокруг стояла тишина, настолько плотная, что казалось – каждый звук разносится эхом. Архив располагался в глубине библиотеки, за массивной дверью с гравировкой академического герба. В отличие от просторного зала библиотеки, здесь было теснее, стены уставлены высокими стеллажами, полными старинных манускриптов и пергаментов. Два читательских стола стояли в центре, рядом с магическими фонарями, которые излучали мягкий, мерцающий свет.

Я задержала дыхание, прислушиваясь. Никого. Хорошо. Теперь главное – не медлить.

Начала методично перебирать документы, просматривая отчёты один за другим. Хаймонт не был дураком — он не хранил бы ничего компрометирующего у себя в кабинете, но бюрократия Академии работала не в его пользу. Все преподаватели подавали заявки, отчёты, акты списания, а затем документы проходили дополнительную проверку и вносились в реестр перед тем, как отправлялись в архив. Если он допустил ошибку, она должна быть где-то здесь. Я передвигалась между стеллажами на цыпочках, сосредоточенная на поиске настолько, что окружающий мир словно растворился. Перелистывая страницы, я с каждой секундой всё больше сомневалась — возможно, он всё-таки успел что-то подправить? Или я ищу не там? И вдруг… Мои пальцы замерли на одном из отчётов. Я перечитала его ещё раз, потом ещё. И когда смысл цифр наконец сложился в единую картину, во мне вспыхнуло осознание.

Чёрт, он действительно забыл! Ха, вот дурак. Я ухмыльнулась, не веря собственной удаче.

Это же базовая ошибка — настолько очевидная, что даже студент-документалист мог бы её заметить. Я быстро пробежалась глазами по реестру: отчёт уже был зарегистрирован, а значит, изменить его без следов было невозможно. Видимо, что-то отвлекло его, иначе он бы не пропустил такое. Я едва сдержала торжественную улыбку. Теперь у меня были доказательства. Осталось только незаметно выбраться отсюда.

— Интересненько…

Я вздрогнула так резко, что чуть не ударилась головой об полку. В следующую секунду раздался громкий грохот — я случайно смахнула стопку свитков с полки, когда подскочила и они с шорохом разлетелись по полу.

— Охренеть, Вальер, я знал, что ты пугливая, но, чтобы настолько?! — раздался ленивый, но до неприличия довольный голос.

Я резко развернулась, прижимая руку к бешено колотящемуся сердцу, и увидела Эдриана Деверо. Он небрежно прислонился к стеллажу, скрестив руки на груди, с широкой самодовольной ухмылкой на лице.

— Да чтоб тебя, Деверо! Ты что, пытаешься убить меня?! — зашипела я

Он тихо рассмеялся.

— Ну, судя по твоему выражению лица, сердечный приступ я тебе обеспечил.

Я была достаточно зла и испугана. Чуть сердце в пятки не ушло.

— Какого чёрта ты тут делаешь? — я яростно зашептала, оглядываясь, проверяя, не услышал ли кто-нибудь наш переполох.

— Проверяю твою работу, конечно, — невинно отозвался он, но по глазам было ясно — он получает искреннее удовольствие от моей паники.

Я глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки.

— Тебя сюда кто-то звал?

— Неа, — спокойно ответил он.

— Тогда какого…

— Тише, тише, Вальер, — он лениво оттолкнулся от стеллажа и шагнул ближе. — Ты и так уже устроила тут мини-хаос.

Я разозлённо наклонилась, начала собирать упавшие свитки.

— Оставь меня в покое, — прошипела я.

— Ага, а потом буду смотреть, как тебя тащит охрана за шкирку? — насмешливо протянул он.

Я резко подняла голову, нахмурившись.

— Чего?

Эдриан медленно указал на дверь архива. Я обернулась и почувствовала, как внутри всё сжимается. Руны на двери начали мерцать тревожным красным. Сработала защитная магия. Я побледнела.

— Ну вот, Вальер, стоило мне отвернуться на пару минут, а ты уже успела всё испортить, — покачал головой Деверо, изображая разочарование.

— Охренеть… Ты отвлёк меня! — взбесилась я, вновь зашептав, но уже с угрозой.

— Да-да, конечно, всё из-за меня, — он склонил голову набок, ухмыляясь. — Давай, лучше разберёмся, как нам не спалиться?

Я открыла рот и закрыла. Он был прав. Если руны вспыхнут полностью, поднимется тревога, и через минуту сюда ворвётся стража Академии. Я злобно выдохнула, схватила пластину снятия защиты и снова активировала её. Но… Руны продолжали мерцать. Я в недоумении посмотрела на пластину и почувствовала, как у меня по спине пробежал холодок. Что-то пошло не так.

— Ты… забыла, что на архиве двойная защита? — раздался голос Деверо, в котором проскользнула плохо скрытая насмешка.

Я медленно повернулась к нему.

— Двойная?!

Он широко ухмыльнулся.

— Ага. А ты молодец, что хоть одну сумела снять.

Я замерла, осознавая, что, если сейчас не отключить второй слой защиты, нас обоих поймают. Чёрт, если нас поймают… Меня вышвырнут из Академии? Канцлеру наплевать, он найдёт нового шпиона, но что будет со мной? Да какого черта, ректор не предупредил о двойной защите?!

— Ладно, Деверо, раз ты такой умный, то помоги! — я зло посмотрела на него.

Он театрально вздохнул, будто очень устал от меня.

— Ну вот, уже комплименты пошли, — он достал пластину, активировал её и приложил к двери.

Тревожный свет мгновенно исчез. Я тяжело выдохнула.

— Вот и всё, детка, — он щёлкнул пальцами, возвращаясь. — В следующий раз не тупи.

Я сжала кулаки.

— Я тебя сейчас…

— Ш-ш-ш. — Он приложил палец к губам.

— Что ты делаешь? — возмутилась я.

— Я наслаждаюсь моментом, когда ты понимаешь, что без меня — никуда.

Я взяла первый попавшийся свиток и со всей силы швырнула в него.

— Вон отсюда, Деверо!

Он уклонился и рассмеялся.

— Ой, давай, бей меня ещё, я люблю, когда ты проявляешь эмоции.

Я тихо выругалась, игнорируя самодовольную ухмылку Деверо. Главное сейчас — сосредоточиться на поиске документа. Когда он напугал меня, отчёт выпал из рук и теперь затерялся где-то на полу среди разбросанных бумаг. Где же ты, чёрт возьми? Я почувствовала, как рядом со мной движется тень.

— Что ищем, детка?

— Не называй меня так! — прошипела я и резко захлопнула папку.

— Ты забыла? Мне это нравится — он лениво опёрся на стеллаж, явно развлекаясь.

Я сжала зубы, заставляя себя не отвлекаться. Сосредоточься, Аделина! Я быстро пробежалась глазами по полу — и наконец нашла нужное. Мои пальцы сильнее сжали края бумаги. Я торопливо спрятала документ в складки мантии и развернулась к выходу. Но не успела сделать и двух шагов, как за дверью раздались голоса. Комендантский патруль. Ну, замечательно. Эдриан, как ни в чём не бывало, лениво потянулся.

— Время валить, шпионочка.

Я не стала возражать — было не до того. Он схватил меня за запястье и рывком втянул в узкий коридор между стеллажами. Я едва удержала равновесие и с трудом сдержала проклятье. Почему здесь так тесно?! Полки громоздились слишком близко, и мы оказались буквально прижаты друг к другу. Сердце бешено колотилось, гулким эхом отдаваясь в ушах. Адреналин всё ещё гнал кровь по венам, заставляя мышцы напрягаться, но теперь к страху примешивалось что-то ещё. Дыхание сбилось, но не только из-за опасности. Тепло его тела, его запах — всё слишком близко, слишком ощутимо. Я должна была отстраниться, но не могла. Я не двигалась, и Эдриан тоже не делал этого. Он просто смотрел на меня, а я чувствовала, как пульс бешено скачет, но уже по другой причине. Ладно, ничего страшного. Зато нас скрывала тень. Главное, не дышать слишком громко и не шевелиться. Эдриан нагло наклонился ниже, его губы почти коснулись моего уха.

— Какой интимный момент, Вальер, — его голос был тихим, но чертовски самодовольным.

Я мгновенно напряглась.

— Заткнись!

— Я еще ничего не сделал, детка, — он подавил смешок, а я почувствовала, как его дыхание обожгло мою шею.

Проклятье! Я почти физически ощущала его ухмылку. И почему в этой чертовой библиотеке так жарко?! Я вскинула голову, намереваясь шикнуть на него… И наткнулась губами на его подбородок.

— Так хочешь поцеловать меня, что аж сама лезешь? — он еле слышно рассмеялся.

— Ты…

Но я не успела ничего сказать. Он внезапно наклонился ниже и перехватил мои губы в требовательном поцелуе. Я замерла. Всего на секунду. Мягкое давление, тепло, ощущение его дыхания слишком близко… Чёрт! Я вцепилась пальцами в его рубашку, собираясь оттолкнуть, но он прижал меня плотнее, не давая шанса вырваться. Губы Эдриана двигались уверенно, горячо, его язык проникал глубже, сметая последние остатки здравого смысла. Разум бил тревогу, пытался напомнить, что я ненавижу его, что он бесит, что я должна сейчас вырваться… но тело предало меня. Губы раскрылись, впуская его внутрь. Это было слишком. Слишком жарко, слишком плотно, слишком… правильно? Я чувствовала, как тело отзывается на каждый его толчок языка, как тепло растекается по венам, заставляя забыть обо всём. Дыхание сбилось, и я поняла, что теперь сопротивление — не вариант. Он довлел надо мной, захватывал, требовал ответа. И хуже всего было то, что я отвечала ему. Мои губы раскрылись шире, язык осторожно скользнул навстречу, столкнулся с его, и мир вокруг окончательно померк. Но потом голоса патруля за дверью стихли. Эдриан отстранился так же внезапно, как и поцеловал меня, и довольно улыбнулся.

— Ну вот, и не пришлось так долго молчать, да, Вальер?

Я почти задохнулась от возмущения.

— Ты…!

Он потянул меня из укрытия к выходу. Я едва сдерживала рвущуюся наружу ярость, пока мы осторожно выбрались обратно в зал архива. Стоило нам оказаться на безопасном расстоянии, как я рывком схватила его за воротник и с силой прижала к ближайшему стеллажу.

— Ты что, с ума сошёл?!

— Возможно, — он ухмыльнулся. — Но тебе понравилось.

— Да пошёл ты!

— Ох, как ты раскраснелась, Вальер. Совсем не убеждаешь.

Я сжала зубы и сильно ткнула его в грудь.

— Зачем ты это сделал?!

— Чтоб ты не выдала нас, — он нагло подмигнул. — Хотя, думаю, мне стоит проверять этот метод чаще.

Его глаза вспыхнули чем-то тёмным, голодным. И в следующий миг он резко двинулся вперёд. Он резко шагнул вперёд, и прежде чем я успела моргнуть, его руки сомкнулись на моей талии. Следующее, что я почувствовала, — жёсткую поверхность стола, в который он меня впечатал. Бумаги, перья и несколько магических свитков с глухим стуком посыпались на пол. Его пальцы скользят по моей талии, он подхватывает меня, легко усаживая на край стола. Я судорожно вдыхаю, но он уже стоит между моих ног, его тело плотно прижалось к моему.

— Ты слишком часто оказываешься в моих руках, Вальер, — его голос звучит низко и хрипло.

Я открываю рот для ответа, но он наклоняется, губы мягко касаются моей шеи, и воздух застревает в лёгких. Я не могу пошевелиться. Тёплый выдох скользит по моей коже, и всё внутри резко сжимается от накатившего жара.

— Деверо… — мой голос дрожит, но он тут же ловит мои губы своими, требовательно, жадно.

Я вздрагиваю, замираю, но он не отступает. Его язык проскальзывает между моих губ, глубже, настойчивее, разгораясь с каждой секундой. Губы движутся плавно, дразняще, заставляя меня утонуть в ощущениях. Тепло. Слишком тепло. Я почти опускаюсь спиной на столешницу, а он следует за мной, тесно прижимаясь к моему телу. Я сжимаю его рубашку, тяну его ближе, ноги инстинктивно смыкаются за его спиной. Его ладонь скользит вверх по моей ноге, палец чертит едва ощутимые круги по внутренней стороне бедра, заставляя меня содрогнуться. Вторая рука крепко удерживает меня за затылок, чувствуя гладкость моих волос, запутываясь в прядях. Его бёдра прижаты к моим, я чувствую его возбуждение, и это выбивает остатки здравого смысла. Я забываю, где мы находимся. Забываю, почему должна сопротивляться. Губы раскрываются шире, и я уже отвечаю ему, страстно, жадно, с таким же голодом. Его язык сплетается с моим, жесткий, горячий, заставляющий меня теряться в этом прикосновении. Дыхание сбивается. Всё пылает. Он издаёт низкий, удовлетворённый звук, пальцы сильнее сжимают мои волосы. Я уже не думаю, что делаю. Пальцы скользят вверх по его груди, цепляются за ткань. Мой собственный стон, полный удовольствия, срывается с губ, и это окончательно разрывает на части последний рубеж. Мир сужается до этого поцелуя, до его рук, до жара, что разгорается между нами. Но именно этот приглушённый, но полный наслаждения звук выдёргивает меня из забвения. Я слышу себя. Чувствую, как теряю контроль. Резко отстраняюсь, вырываясь из его хватки. Сердце колотится. Грудь вздымается. Я смотрю на него в шоке, а он ухмыляется, тяжело дыша, но даже не делает попытки отойти. Какого чёрта только что произошло?! Это не должно было случиться. Это была ошибка. Глупая, безрассудная ошибка, которая… чертовски мне понравилась. Проклятье. Внутри всё горело, и это был не только стыд, это было что-то ещё — нечто, от чего хотелось бежать как можно дальше.

— Ты снова позволила мне тебя поцеловать, Вальер, — он разглядывает меня с дьявольским интересом.

— Ты… ты... ублюдок, Деверо! — мой голос дрожит, но не от злости.

Он видит это. Чувствует.

— Твои губы говорят одно, но тело — совсем другое, детка.

— У меня есть имя! — я вспыхиваю, но всё внутри меня ещё горит от этого поцелуя.

Он тихо смеётся, но наконец-то делает шаг назад. Я глубоко вдыхаю, пытаясь вернуть ясность в голову.

— Не смотри на меня так, Вальер, — он проводит пальцами по своим губам, будто смакуя их привкус. — Ты сама сцепила ноги у меня за спиной.

Моё лицо заливает жар. Я не могла смотреть ему в глаза, потому что там он увидел бы правду. Правду, в которой я боялась признаться даже самой себе. Да, он меня раздражал. Да, он сводил с ума. Но он был единственным, кто так легко сметал все мои барьеры. И что пугало больше всего… Я это позволяла, не просто позволила, а отвечала. Я тянулась к нему, губами, телом… Желанием. Какого чёрта со мной происходит?!

— Ты… ты отвратителен, Деверо!

— Да? Тебе понравилось, признайся.

Я не отвечаю, потому что, если открою рот — скажу что-то, о чём пожалею. Лучше забрать документ и убраться к чёрту отсюда. Схватила нужную бумагу и выскользнула из архива, оставляя за спиной его самодовольный смех. Проклятье.

— До скорых встреч, детка!

Я его убью. Или убью себя. Потому что мы оба знали: это не последний раз.

Глава 6: Отчёт и выводы

Я проснулась с тяжестью в голове. Бессонная ночь, напряжение, адреналин – всё это ударило по организму, и теперь я чувствовала себя, словно меня переехала повозка. Но времени на отдых не было. Я должна была отчитаться. По дороге к кабинету ректора мысли метались хаотично. Я пыталась подготовить себе чёткий ответ, но раздражение только росло. Двойная защита, Деверо, ночной переполох — обо всём этом хотелось поговорить, но стоило ли? Ректор встретил меня с таким выражением лица, будто уже знал, что мне есть что сказать.

— Госпожа Вальер, — произнёс он ровным голосом, приглашая меня войти.

Я села напротив, сдерживая желание сжать руки в кулаки. Внутри бурлило раздражение.

— Документ у вас?

Я кивнула, доставая отчёт, который достала ночью из архива. Ректор медленно взял его, пробежался взглядом по страницам. Затем убрал документы в папку и на секунду задержал на мне взгляд.

— Вы справились, госпожа Вальер.

Я выпрямилась, ожидая дальнейших распоряжений.

— Но впредь проявляйте больше осторожности. Мне доложили, что в архиве едва не сработала защита.

Я сжала зубы.

— Потому что меня никто не предупредил, что она двойная, — я почувствовала, как во мне снова вспыхнуло раздражение. - Вы вообще в курсе об этом?

— В курсе.

Мои глаза сузились.

— То есть вы знали. Вы

знали

, но не предупредили меня.

Ректор тяжело вздохнул, отложил отчёт в сторону и переплёл пальцы в замок.

— Госпожа Вальер, советую вам не забываться, — его голос звучал спокойно, но в нём было стальное предупреждение. — С кем и как вы разговариваете.

Я прикусила язык. Только сейчас осознала, что уже привстала со стула, наклонившись вперёд. Осторожно вернулась обратно, продолжая пылать внутри.

— Прошу прощения. Я просто считаю, что стоило предупредить, — процедила я, скрестив руки на груди.

— Возможно, — согласился он. — Но вы справились.

Раздражённо выдохнула.

— Только потому, что там оказался Деверо, — пробормотала я.

— Интересно, — ректор посмотрел на меня чуть внимательнее. — И что он там делал?

Я напряглась, понимая, что сболтнула лишнее.

— Проверял мою работу, — неохотно ответила я.

— И?

— Помог мне снять вторую защиту. А ещё напугал меня до полусмерти и едва не устроил переполох в архиве. - я закатила глаза.

Ректор слегка покачал головой, но ничего не сказал. Только открыл новую папку и сделал несколько записей.

— Канцлер будет проинформирован, — сообщил он, не поднимая глаз.

Я сглотнула. Прекрасно. Теперь он точно решит, что я безответственный идиот. Да, я достала документ, но из-за меня чуть не поднялась тревога. Двойная защита — мне нужно было подумать об этом заранее, но я даже не догадалась спросить. Теперь ректор, скорее всего, сделает выводы насчёт моей «компетентности».

— Что вы думаете по этому делу?

Я моргнула, удивлённая вопросом.

— В смысле?

Ректор чуть наклонил голову.

— Ваши мысли по этому делу, госпожа Вальер. Вы первая увидели эти документы, что скажете?

Я задумалась.

— Хаймонт… глупо ошибся, — наконец ответила я. — Это даже не сложная махинация, а самая примитивная подделка отчётов. Я сначала подумала, что он уже что-то исправил, но нет. Либо он отвлёкся, либо поспешил и не проверил документы перед отправкой.

— Возможно. - ректор кивнул.

— Но в этом и есть странность, — продолжила я, нахмурившись. — Он давно работает в Академии, он не новичок. И если бы действительно хотел провернуть махинацию, то сделал бы это аккуратнее.

Ректор внимательно смотрел на меня.

— Вы хотите сказать, что он невиновен?

Я колебалась.

— Я хочу сказать, что не всё так просто. Или он действительно сделал ошибку, или… его подставили.

В кабинете на мгновение повисла тишина.

— Интересная мысль, — задумчиво произнёс ректор. — Я передам ваши наблюдения.

Я кивнула, но не чувствовала удовлетворения. Что-то в этом деле было не так. И мне отчаянно хотелось понять — что именно.

— Вы свободны, — сказал он, отпуская меня.

Я развернулась и направилась к выходу, но в момент, когда моя рука легла на дверную ручку, он заговорил снова:

— И ещё одно, госпожа Вальер.

Я обернулась.

— И, госпожа Вальер, вам стоит привыкнуть к тому, что не вся информация будет у вас на руках. Это часть работы.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, но ничего не ответил. Я вышла в коридор, чувствуя странное напряжение. Осторожность. Это слово застряло в моей голове. Я чувствовала, что что-то надвигается. В груди неприятно сдавило. Будто холодный ветер прошёлся по спине, оставляя невидимые следы. Я не верила в предчувствия, но что-то внутри меня настаивало — в ближайшее время всё изменится. И вряд ли в лучшую сторону. Но я пока не понимала, что именно. Я вышла из кабинета ректора, но ощущение напряжения не исчезло. Внутри всё ещё кипело раздражение — и на него, и на канцлера, и, конечно, на Эдриана. Я даже не пыталась отрицать: видеть Деверо снова было последним, чего я хотела. После вчерашнего поцелуя, после того, как он… Я резко тряхнула головой, выгоняя мысли. Не думай. Не вспоминай. Лучший способ справиться с проблемой? Избегать её. В данном случае, проблема — это он. Так что я решила действовать стратегически.

Операция дня : «Игнорируем Деверо».

Первым делом я выбрала места на лекциях подальше от его обычных мест. Деверо всегда садился в последних рядах, лениво откидываясь на спинку стула, поэтому я заняла место почти на первой парте. Разумеется, это не прошло незамеченным.

— Ты серьёзно? — Лизбет покосилась на меня, подняв бровь. — Вальер, что ты забыла в первом ряду? Ты же терпеть не можешь быть под носом у преподавателя.

— Просто... новая тактика, — пробормотала я, опуская голову в конспекты.

Лизбет прищурилась.

— Так, подожди. Это не связано с тем, что Деверо сидит в конце аудитории?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я подавилась воздухом.

— Что? Нет! Конечно нет!

Она посмотрела на меня, как на идиотку.

— Ага. Разумеется.

Она не поверила ни на секунду, но, к счастью, спорить не стала.

Тактический манёвр номер два: избегать столовой в пиковые часы.

Деверо любил появляться в обед, собирать вокруг себя компанию, ухмыляться, лениво растягивать слова... и, конечно, находить меня взглядом. А я была не готова к его ухмылкам. Или к тому, что у меня в животе снова свяжется тугой узел, стоило ему приблизиться. Поэтому я решила перекусить заранее.

— Ты завтракаешь второй раз? — недоверчиво уставилась на меня Лизбет, когда я нагружала поднос дополнительной порцией еды.

— Ну… да.

— Это потому что ты не хочешь встретить кое-кого на обеде?

Я чуть не выронила ложку.

— Что?! Нет!

— Ага. Конечно.

Она снова мне не поверила. Но, честно говоря, я себе тоже.

Тактический манёвр номер три

:

не смотреть в его сторону.

Это оказалось сложнее всего. Я ловила себя на том, что украдкой проверяю аудиторию перед тем, как войти. Проверяю коридоры перед выходом. Проверяю столовую… И всё равно, каждый раз стоило мне расслабиться, как появлялся он.

— О, да ладно, Вальер, — раздался знакомый насмешливый голос у меня за спиной, когда я буквально пряталась за книжными стеллажами библиотеки. — Ты меня избегаешь?

Я медленно выпрямилась. Развернулась. Эдриан стоял прямо за мной, скрестив руки на груди и с широченной ухмылкой на лице.

— Чего ты тут прячешься? — продолжил он, явно развлекаясь. — Или ты решила, что если не видишь меня, то меня нет?

Я почувствовала, как жар заливает лицо.

— Я не избегаю тебя!

— Правда? — Он склонил голову набок, разглядывая меня с едва скрываемым весельем. — Тогда почему каждый раз, когда я поворачиваю голову в твою сторону, ты либо исчезаешь, либо ныряешь за ближайшую колонну?

— Совпадение! — парировала я, но, кажется, даже он услышал, насколько слабо это прозвучало.

Эдриан тихо рассмеялся.

— Ты ведёшь себя подозрительно, Вальер, — его голос стал ниже. — Неужели ты боишься снова оказаться в моих объятиях?

Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Вот же наглый…

— Бред! — выпалила я и тут же развернулась, намереваясь уйти.

Но не тут-то было. Он легко схватил меня за запястье, не давая сбежать, и наклонился ниже, так, что его губы оказались всего в нескольких сантиметрах от моего уха.

— Ложь, — шепнул он, тёплым дыханием обжигая кожу.

Я вспыхнула. Вот именно поэтому я его и избегала. Потому что знала — он чертовски прав. Рывком высвободив руку, я поспешила к выходу, даже не оглянувшись. После этого остаток дня прошёл в напряжённом ожидании. Я пыталась не думать о нём. Не вспоминать, насколько близко он стоял. Не ощущать его дыхание на своей коже. Не прокручивать в голове этот чёртов поцелуй снова и снова. Но, конечно, всё было бесполезно. Он ведь не пойдёт снова меня искать? Правда? Но чем больше я об этом думала, тем сильнее нервничала. Клянусь, этот парень был слишком настойчивым. Так что, когда занятия закончились, я немедленно составила план.

Цель:

Добраться до своей комнаты без столкновений с Деверо.

Тактика:

Использовать все возможные пути, кроме главного коридора, где он мог бы меня подкараулить.

Я накинула капюшон, глубже натянув его на лицо, и выбрала боковую лестницу. Быстрым шагом миновала первую площадку. Затем свернула в небольшой коридор, где обычно не ходили студенты. Остановилась, огляделась. Чисто. Прекрасно! Я ускорила шаг и уже собиралась свернуть направо, когда услышала до боли знакомый голос:

— Ты серьёзно?

Я подпрыгнула на месте. Развернулась на пятках и побежала в другую сторону. Вот дьявол! Он меня нашёл!

— Ты что, в прятки со мной играешь?! — с весельем бросил мне вслед Деверо.

— Я занята! — крикнула я на бегу, перепрыгивая через ступеньку, чтобы быстрее добраться до другого выхода.

— Ага, занята. От меня убегаешь, да?

— Нет!

Но он уже засмеялся. Вот же мерзавец! Я резко свернула в другую галерею, проскользнула в боковой проход и, не оглядываясь, понеслась по коридору. Ещё чуть-чуть! Осталось совсем немного!

— Тебе бы дуэли бегом выигрывать, а не магией, Вальер! — донеслось сзади.

Я вскрикнула и буквально влетела в женское общежитие, а затем и в свою комнату, захлопнув дверь. Затаив дыхание, я прислонилась к ней спиной. Сердце колотилось в груди как бешеное. Он… Он правда преследовал меня? Прислушалась. Тихо. Я застонала, чувствуя, как моё лицо заливает жар. Деверо. Он точно изведёт меня.

Устало подойдя к кровати, села на кровать в своей комнате, зажав в руках подушку. Сегодняшний день был... кошмарным. Избегать Деверо? Не вариант. Он всё равно меня находит. Притворяться, что ничего не изменилось? Бессмысленно. Всё изменилось. Я тихо застонала, зарывшись лицом в подушку. Завтра будет новый день. Новые занятия. Новая практика. Главное — сосредоточиться на учёбе и не думать об Эдриане. Не думать о его ухмылке. О его голосе. О его губах. Я с силой вжала голову в подушку. Да чтоб тебя, Деверо! Меня так быстро переклинило на тебе? Ночью мне не спалось. Я ворочалась, смотрела в потолок, вспоминала разговор с ректором. Что-то во всей этой истории не давало мне покоя. Я нашла документы. Но правда ли это всё? А если Хаймонта действительно подставили? Если это ловушка — то для кого? Для него или… для меня?. Я вздохнула и с силой зажмурила глаза, пытаясь заглушить хаос в голове. Завтра будет новый день — занятия, практика, привычный ритм жизни. Всё должно быть как обычно. Но почему-то ощущение неизбежности не покидало меня и тревога не исчезала. Спустя несколько минут бесполезных попыток уснуть, я раздражённо выдохнула и, не выдержав, села на кровати. Ощущение напряжения никуда не уходило, словно что-то висело в воздухе, невидимое, но давящее. Я провела ладонью по лицу, убирая прилипшие ко лбу пряди, и неохотно встала. Переодевшись в лёгкую ночную сорочку, я снова забралась в постель, натянув на себя одеяло, будто оно могло защитить от мыслей, что терзали меня. Но даже так покой не приходил. И на следующий день, во время практического занятия, я поняла — мои предчувствия были верны.

???? Поддержите историю! ????

Если вам понравилась эта глава, не забудьте поставить ⭐⭐⭐⭐⭐, чтобы мотивировать меня писать дальше! Ваша поддержка очень важна.

???? Подписывайтесь на автора, чтобы не пропустить новые главы!

❓ А теперь вопрос к вам:

Как, по-вашему, будут развиваться отношения Аделины и Эдриана? ???? Это только страсть или что-то большее? Пишите свои теории в комментариях!

???? Ваши мысли и догадки очень вдохновляют меня, так что не стесняйтесь оставлять комменты! ????

Глава 7: Покушение

Практическое занятие проходило на учебной площадке за главным корпусом Академии. Адепты стояли полукругом, внимательно слушая инструкцию преподавателя. Тема занятия — усиление магической защиты в боевых условиях. Должно было быть обычное занятие, один из многих рутинных уроков. Но что-то внутри меня с самого утра ощущало тревогу. Будто предчувствие, будто лёгкий холодок по спине, заставляющий оборачиваться, хотя никто не смотрел в мою сторону. Я старалась игнорировать это чувство, сосредотачиваясь на практике. Мы должны были по очереди кастовать защитные щиты, отражая направленные в нас заклинания. Всё шло, как и должно было — пока не настала моя очередь.

— Готовьтесь, — раздался голос преподавателя.

Я кивнула, выставляя перед собой магический щит. Напротив, меня стоял один из учеников, его заклинание уже сверкало на кончиках пальцев. Он выдохнул, сосредотачиваясь, и я увидела, как пульсар начал формироваться в его ладонях. Это был простой удар магической энергии, не слишком мощный, но достаточный, чтобы проверить мой щит. Я сосредоточилась, выдохнула, поднимая защиту. Но в тот же миг что-то пошло не так. Вместо стандартного заклинания поток энергии рванулся ко мне в разы мощнее, чем должен был быть. Его глаза широко распахнулись, выражение сосредоточенности сменилось паникой. Магия дрогнула, завибрировала, будто получила внезапный толчок извне.

— Что…? — выдохнул он, но не успел договорить — поток энергии сорвался с его рук, с диким ревом устремляясь в мою сторону.

Я услышала крик преподавателя, его резкий шаг вперёд. Он тоже понял, что случилось.

— Стоп! — его голос громыхнул над ареной, но было уже поздно.

Магический импульс взорвался, на мгновение осветив площадку ослепляющим сиянием. Ветер ударил мне в лицо, вспышка слепила глаза. Я не успела даже понять, что случилось — мою защиту разорвало в клочья. Волна магии обрушилась на меня с такой силой, что я ощутила, как меня буквально сносит с места. Всё произошло в одно мгновение. Я услышала чей-то крик. Чувствовала, как тело летит назад, неконтролируемо, в сторону каменных плит арены. Только вот удара не последовало. В последний миг сильные руки перехватили меня, рванули в сторону, разворачивая в воздухе. В следующий момент я ощутила, как моё тело врезалось во что-то твёрдое, но не холодное — в кого-то. А затем мы упали, но уже иначе, не так жёстко. Меня прижало крепко к чужой груди, удерживая от удара об землю. Я лежала на земле пытаясь восстановить дыхание. В воздухе ещё витала магическая дрожь, пахло озоном и палёной тканью. Боль накрыла меня волной, будто ледяная вода, сбрасываемая в бездну. В ушах звенело, мир плыл, превращаясь в мутные пятна света и тени. Я слышала голоса, но они звучали приглушённо, как сквозь толщу воды. Кто-то звал меня… настойчиво, требовательно. Попыталась вдохнуть глубже, но тело не слушалось. Я попыталась моргнуть, но веки были неподъёмными. Тело ломило, дыхание сбивалось. Мне казалось, что даже воздух давит на грудь.

— Вальер! — Голос Деверо пробился сквозь гул в ушах. Его руки крепко держали меня, он тряс за плечи, пытаясь привести в сознание. — Чёрт, Аделина, посмотри на меня!

Я поморщилась, с трудом проталкивая слова сквозь липкое оцепенение:

— Что… произошло? — голос прозвучал слабо, будто он принадлежал не мне.

— Ты едва не сдохла, вот что! — огрызнулся, но в его тоне звучало больше беспокойства, чем злости.

Я моргнула, раздирая сознание в поисках ответов. Тренировка. Заклинание. Пульсар. Удар. Воспоминания начали складываться, но всё ещё казались разрозненными кусочками мозаики. Как я упала? Почему? Я слабо пошевелилась, и тут же резкая боль пронзила тело. Деверо тихо выругался и бережно подхватил меня на руки.

— Эй! — я слабо запротестовала, но сил сопротивляться не было.

— Заткнись, Вальер, — отрезал он, прижимая меня крепче. — Мы идем в медпункт.

Я застонала, уткнувшись лбом в его плечо. Боль пульсировала в висках, дыхание сбивалось, а тело оставалось тяжёлым, будто не принадлежало мне. Он держал меня крепко, но не жёстко, и, чёрт возьми, он был таким тёплым. Его шаги были быстрыми, резкими, а вокруг слышался шёпот, встревоженные возгласы, но всё это было будто сквозь вату.

— Убирайтесь с дороги! — рявкнул Деверо, и кто-то испуганно отшатнулся.

Я больше не сопротивлялась. Тело обмякло в его руках, и мир погрузился во тьму. Темнота была вязкой. Я не сразу поняла, что нахожусь где-то между сном и реальностью. Голоса звучали приглушённо, будто сквозь плотную ткань. Кто-то что-то говорил, я не различала слов, но чувствовала, как меня тормошат, заставляя не проваливаться в бессознательность. Горькая жидкость коснулась губ. Её влили в меня осторожно, но настойчиво. Я хотела отвернуться, но не смогла — тело не подчинялось. Тепло начало разливаться по груди, убаюкивая, но в то же время возвращая из небытия. Чьи-то пальцы прижались к моему запястью, измеряя пульс. Потом — тепло, мягкое и тягучее, как будто в меня вливали саму магию. Только тогда я почувствовала первую слабую тень облегчения. Очнулась в лекарском крыле. Голова раскалывалась, конечности были тяжёлыми, а во рту пересохло. Веки дрожали, когда я сумела их приоткрыть.

— Выпей, — раздался знакомый голос, и к губам тут же поднесли чашку.

Тёплая горьковатая жидкость пролилась на язык. Я поморщилась, но пить было необходимо. Тело всё ещё не слушалось, но хотя бы боль немного отступила.

— Как ты себя чувствуешь?

Я медленно повернула голову. Деверо сидел рядом. В его глазах не было привычной насмешки, только тяжёлый, напряжённый взгляд.

— Как будто меня переехал таран, — прохрипела.

— Что-то вроде того и произошло, — мрачно ответил он.

Помолчала, пытаясь осмыслить произошедшее. Магический пульсар, который должен был быть контролируемым, вырвался из-под контроля.

— Что произошло? — спросила.

Он не ответил сразу, просто сжал челюсти.

— Мы допрашивали ученика, с которым ты тренировалась, — сказал он наконец.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Несколько часов назад

— Я ничего не делал! — голос ученика дрожал, в глазах застыл страх. Он нервно сглотнул, глядя то на Деверо, то на ректора. — Оно само…

— Как это «само»? — Деверо зло сузил глаза. — Магия не усиливается просто так.

— Клянусь, я просто соткал заклинание, как нас учили! Оно было под контролем, но потом… потом что-то изменилось. Я… я не знаю, как это объяснить, — парень сжал кулаки, явно пытаясь справиться с собственным ужасом. — Я почувствовал, как магия вспыхнула сильнее, чем должна была. Я попробовал удержать её, но это было… будто кто-то дёрнул за нити, будто добавил в неё мощи.

Он выглядел испуганным до дрожи. Деверо пристально смотрел на него, молчал, но внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия.

— Ты чувствуешь свою магию, как собственное дыхание, да? — тихо спросил он.

Ученик медленно кивнул.

— Тогда скажи мне, было ли это твоё дыхание… или чьё-то чужое?

Парень побледнел.

— Это было… — он запнулся, сжав челюсти, потом хрипло выдохнул. — Это было не моё.

Медицинский корпус, настоящее время

— Он клянётся, что не делал ничего особенного, но его магия резко усилилась, — продолжил Деверо.

— Усилилась? — пальцы вцепились в одеяло.

— Да. Барьер тоже был нестабильным, — продолжил Деверо. — Такое ощущение, что кто-то намеренно изменил магический фон.

Я закрыла глаза, выдохнула. Но внутри всё равно всё дрожало. Тело ныло, мысли путались. Хотелось верить, что это был просто несчастный случай, но слова Деверо застряли в голове.

“Чья-то магия усилила удар

”. Открыла глаза и посмотрела на него. Он всё ещё был здесь, сидел рядом, хмурился, смотрел на меня так, будто ждал, что я сломаюсь.

— Думаешь, это было намеренно? — голос всё ещё звучал хрипло после отваров.

Он медленно выдохнул.

— Пока не знаю, — признался честно.

Тишина.

— Но ты подозреваешь что-то, — догадалась.

Он ничего не сказал, а его взгляд был красноречивее любых слов. Я сжала пальцы в кулак.

— Если это не случайность… — проглотила комок в горле. — Что дальше?

Деверо напрягся, его руки на мгновение сжались, но он быстро взял себя в руки.

— Дальше ты будешь осторожнее, — его голос стал твёрже. — И не будешь лезть под удар.

Я дёрнула уголком губ, но в улыбке не было веселья.

— Осторожнее? Как именно? Запереться в комнате и не выходить?

— Возможно, это был бы разумный вариант.

Раздраженно посмотрела на него.

— Ты серьёзно?

— Серьёзно, — его тон не дрогнул.

— Ты вообще понимаешь, что я не могу просто сидеть и бояться?

В следующий момент он оказался ближе.

— Ты чертовски упрямая, Вальер, — его голос был низким, опасным.

— Ты тоже, — пробормотала, глядя ему в глаза.

Между ними повисла напряжённая тишина. Его пальцы вдруг оказались на моей щеке, пальцы легко скользнули по коже, заставляя сердце пропустить удар. Его дыхание стало тяжелее. Тёмные глаза метались по моему лицу, но он не двигался. Я задержала дыхание и ждала.

— Вот именно поэтому ты меня бесишь, — хрипло выдохнул он.

Но он не поцеловал, он лишь напряжённо выдохнул и медленно убрал руку.

— Отдыхай, — бросил он, отворачиваясь, хотя по тому, как напряглись его плечи, было видно — ему самому это далось нелегко.

Я так и осталась лежать, чувствуя, как внутри всё горит. Закрыла глаза, но знала — этой ночью мне точно не уснуть. Я слышала его шаги за дверью. Он всё ещё был там. Сердце сжалось. Почему он не уходит? Почему он беспокоится? Или... я сама себе придумала этот момент? Я хотела сказать, что мне плевать. Что его присутствие раздражает. Но стоило вспомнить, как он схватил меня в тот момент на арене, как удерживал, прижимая к себе, как его руки дрожали, пока он нёс сюда…

Дыхание замедлилось. Глаза сами закрылись, а сознание, несмотря на беспокойство, всё же начало проваливаться в сон. Где-то на краю восприятия я ещё слышала тихие шаги… а затем темнота окончательно окутала меня.

От лица Деверо:

Практическое занятие шло своим чередом. Я был со своей группой, мы отрабатывали удары в спаррингах, но сейчас я отдыхал. Вроде бы всё шло нормально, но внутри зудело неприятное предчувствие.

Перевёл взгляд на соседнюю площадку, где тренировалась группа Вальер. Её высокая фигура выделялась среди других, и почему-то я остановился на ней дольше, чем планировал. Что-то было не так. Сначала я не мог понять, что именно, но ощущение тревоги росло. И вот её очередь. Я видел, как напротив неё ученик соткал заклинание — стандартный пульсар, ничего особенного. Но стоило ему запустить поток энергии, как всё пошло к чертям. Магия вдруг вспыхнула, как заклинание разрослось в разы сильнее, чем должно было быть. Словно кто-то подлил масла в огонь. Она не успела. Поток магии с рёвом понёсся к ней, а щит разлетелся, как бумажный.

Чёрт! Я сорвался с места, не думая.

Она уже летела назад, словно её ударила молния. Время будто замедлилось — я видел её широко распахнутые глаза, её волосы, развевающиеся на ветру, её тело, которое несло прямиком к каменным плитам арены. Но я был быстрее. Рывок. Мгновение. Моё сердце сжалось от дикого, необъяснимого страха. В последний момент я схватил её, рванул в сторону, вкладывая в это движение всю свою силу. Вдох. Выдох. Она столкнулась со мной, её тело врезалось в моё с силой, но я развернулся, смягчая падение, и мы рухнули на землю. Она была в моих руках. Я крепко прижимал её к себе, чувствуя, как её сердце бешено колотится. Я чувствовал её дыхание — прерывистое, слабое, горячее против моего горла. Она дрожала. Или, может, это я? Её тело было лёгким, но напряжённым, словно замершим в предчувствии боли. Её пальцы судорожно сжались в моём рукаве, как будто инстинктивно пытались удержаться за что-то твёрдое, за что-то живое. Я выдохнул, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.

— Вальер! — я тряхнул её, но она не реагировала.

Чёрт.

Меня охватила дикая, необъяснимая паника.

— Чёрт, Аделина, посмотри на меня!

Её веки дрогнули, но она выглядела так, будто её сознание вот-вот ускользнёт.

— Что… произошло? — её голос был слабым, едва слышным.

— Ты едва не сдохла, вот что! — огрызнулся я, с трудом сдерживая тревогу.

Она слегка пошевелилась, но тут же скривилась от боли. Достаточно. Я бережно подхватил её на руки. Она почти ничего не весила, казалась хрупкой, хотя я знал, что Вальер — крепкий орешек.

— Эй! — попыталась она протестовать, но сил у неё явно не было.

— Заткнись, Вальер, — отрезал я, прижимая её крепче.

Я шёл быстро, почти бежал, не обращая внимания на любопытные взгляды, шёпот и вопросы.

— Убирайтесь с дороги! — рявкнул я, и кто-то испуганно отшатнулся.

Когда я ворвался в лекарское крыло, целители тут же бросились навстречу. Я передал её им, но остался стоять, не двигаясь, наблюдая, как её укладывают на кровать, как быстро начинают работу. Я только сейчас понял, что мои руки всё ещё дрожат. Злость пришла внезапно. Злость на неё за то, что не успела. Злость на этого недоучку, что соткал заклинание. И больше всего — злость на того, кто всё это подстроил. Потому что я уже не сомневался — это было не случайно. Я ушёл только тогда, когда убедился, что с ней всё в порядке. Но не ушёл далеко. Разговор с ректором был коротким и напряжённым. Мы оба понимали, что это был не простой случай. Мы допросили ученика, и его страх был настоящим. Он понятия не имел, почему его заклинание сработало так сильно.

— Барьер тоже был нестабильным, — сказал я ректору. — Кто-то вмешался.

Он кивнул, ничего не ответив. Я видел, что он тоже понял. И вот, я снова оказался у её кровати, когда она пришла в себя. Она выглядела бледной, слабой, но, чёрт возьми, такой милой.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня переехал таран, — прохрипела она.

Я усмехнулся, но в этом не было веселья.

— Что-то вроде того и произошло.

Я смотрел на неё и чувствовал, как внутри что-то холодеет. Она могла не выжить. Чёрт, от этой мысли мне хотелось разбить что-то об стену. Я знал, что мне нужно уходить, но не ушёл. Я должен был убедиться, что она в безопасности. Вот только почему это так важно?

Я выскользнул из комнаты и прошёлся по коридору, но ноги сами привели меня обратно. Чёрт, какого хрена я вообще остался? Что меня так бесит? То, что она могла погибнуть? То, что даже сейчас она не осознаёт этого до конца? Или то, что каждый её взгляд, каждое слово выбивают у меня почву из-под ног? Я помню, как всё начиналось. Вначале это была всего лишь забава. Я хотел растоптать её дерзость, сделать своей игрушкой. Она раздражала меня, бесила, но при этом почему-то я не мог оставить её в покое. Я думал, что всё просто: получить её, насытиться, выбросить, но она оказалась другой. Слишком упрямой, слишком независимой. Каждый раз, когда я думал, что загнал её в угол, она находила способ вырваться.

И вот теперь…

Теперь я поймал себя на том, что мне больше не хочется её ломать. Теперь меня интересует не только её тело, а она сама. И это меня бесит. Она должна была быть очередной игрушкой, а стала чем-то гораздо большим. Меня злит не только это. Меня злит еще и то, что ей заинтересовался мой отец. Он редко проявляет интерес к людям, но к ней… а теперь ещё и я. Я сжимаю кулаки, вспоминая, как её тело безвольно обмякло в моих руках. Она могла умереть. От этой мысли внутри всё переворачивается.

Чёрт.

Я должен уйти. Я должен забыть обо всём этом. Но не могу. Я не могу оставить её одну. Мне нужно убедиться, что с ней всё в порядке.

“К чёрту. Мне нужно убедиться, что она в порядке”.

Вернулся в палату, ещё раз взглянуть на неё. Она уже спала, но дышала тяжело, губы были пересохшими. Веки чуть дёрнулись во сне, а пальцы слабо сжались в простынях. Чёрт. Я сжал кулаки, борясь с непривычным чувством, которое не давало мне уйти. Нужно было просто развернуться и вернуться в комнату, но ноги будто приросли к полу. Почему я здесь? Почему не могу отвести глаз? Я провёл рукой по лицу, раздражённо потерев подбородок.

— Больше так не делай, Вальер, — пробормотал я негромко, сам не понимая, обращаюсь ли к ней или предупреждаю себя.

Развернулся и решительно вышел за дверь.

Следующая глава обещает стать ещё более напряжённой, страстной и насыщенной эмоциями. Аделина и Эдриан всё глубже увязают в этом опасном притяжении, но куда это приведёт?

???? Как думаете, стоило ли Аделине довериться Эдриану? Или она играет с огнём и скоро об этом пожалеет?

Пишите свои догадки в комментариях! Ваша поддержка и мнения

очень вдохновляют

и помогают делать историю ещё интереснее.

????

Не забудьте поставить ⭐⭐⭐⭐⭐ и подписаться, чтобы не пропустить самое горячее!

Глава 8: Ревность

Ночь была беспокойной. Я ворочалась в постели, куталась в одеяло, потом снова сбрасывала его, чувствуя, как в груди нарастает странное напряжение. Мысли не давали покоя. Всё, что произошло накануне, снова и снова прокручивалось в голове: магический удар, боль, Деверо, его голос, его взгляд. Он ведь не ушёл сразу. Я слышала его шаги за дверью, но не открыла глаза. Почему он вообще остался? Зачем? Сердце сжалось от странного ощущения. Я хотела убедить себя, что мне плевать. Что его присутствие не значит ничего, но стоило вспомнить, как он схватил меня в последний момент, как его руки дрожали, когда он нёс меня в медпункт, как его голос звучал слишком напряжённо, когда он говорил со мной, как во мне что-то сжалось. Всё стало таким сложным.

Слабость всё ещё оставалась в теле, но уже не настолько, чтобы валяться в постели. В конце концов, у меня есть занятия, и я не собиралась давать повод для лишних слухов. Нет уж, это не для меня. Умывшись и приведя себя в порядок, я отправилась в столовую. Стоило мне появиться там, стало ясно — слухи распространяются быстрее, чем я ожидала. За моей спиной уже шептались, кто-то исподтишка бросал взгляды, а некоторые подходили напрямую. «

Ты в порядке?

» — спросила одна из девушек. «

Что случилось?

» — поинтересовался другой адепт. Я лишь пожимала плечами, бросая короткое: «

Несчастный случай

». Никто не задавал больше вопросов, но я чувствовала: все всё равно обсуждают меня. Я нарочито не обращала внимания на взгляды, беря себе на поднос кашу, кусок пирога и чай. С аппетитом было так себе, но голод брал своё. За столом ко мне подсела Лизбет, её глаза сверкали любопытством.

— Ну? — Она ухмыльнулась. — Ты уже слышала?

— О чём?

— О том, что тебя кто-то пытался убить.

Вздохнула, отломив кусочек пирога.

— Так и знала, что слухи раздуются до чего-то драматического.

— Но ведь это не было случайностью, да?

Закатила глаза, но не стала отвечать. В этот момент ко мне подошёл одногруппник. Я не очень хорошо его знаю, помню лишь, что он ботаник.

— Аделина, как ты? — в его голосе слышалось искреннее беспокойство.

Я удивилась, но улыбнулась.

— Уже лучше, спасибо.

Он кивнул и сел рядом. Мы обменялись парой фраз, и я вдруг поняла, что он милый. Давно ли ко мне относились с таким вниманием? Я позволила себе расслабиться, даже немного рассмеялась в ответ на его шутку. Именно в этот момент я почувствовала на себе чей-то взгляд. Медленный, пристальный, обжигающий. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это.

Деверо.

Я знала, что он смотрит. Чувствовала кожей, как его взгляд сверлит меня, но он не двигался. Ни слова, ни жеста — просто ожидание, глухая тишина и именно это злило меня больше всего. Он сидел чуть поодаль, но не отводил взгляда, а в его позе было что-то странное. Как будто он сам ещё не осознавал, что именно его взбесило. Моё внимание к другому? Или то, что он не мог просто так подойти, обнять меня и сказать: "Это моя женщина, держись от неё подальше.

Что он вообще делает? Почему так смотрит? Он ведь сам сказал, что я ему не интересна. Сам держал дистанцию, сам отталкивал. Но стоило мне заговорить с кем-то другим, и он тут же напрягся. Неужели… ревность? Глупо. Это же Деверо. Он не способен ревновать, верно? Хотя… напряжённые плечи, сжатые кулаки, эта опасная тишина вокруг него говорили об обратном. Я позволила себе чуть ближе наклониться к парню, а он улыбнулся мне, явно не подозревая, что в данный момент я играю совсем не с ним. Воздух в столовой будто сгустился, и через пару секунд я услышала тяжёлые шаги позади себя.

— Вальер, — голос Деверо прозвучал низко, и по спине пробежала дрожь.

Я лениво повернула голову, встретилась с его тёмным, опасным взглядом.

— Что?

— Идём.

Он не оставил мне выбора, схватив за запястье и буквально утаскивая прочь из столовой.

— Ты вообще понимаешь, что творишь?! — я возмущённо дёрнулась, но он держал крепко.

— Ты думаешь, что можешь так просто играть с огнём? — его голос звучал опасно низко, вибрация в словах отдавала чем-то хищным.

— Да что я такого сделала, что ты так распсиховался?! — возмутилась я.

Я знала, что провоцирую его. Видела, как напряглись его плечи, как чуть дрогнули губы, как сузились зрачки, но не остановилась.

Почему?

Потому что мне нравилось.

Чёрт.

Эта мысль вспыхнула в голове слишком быстро, слишком резко, и я попыталась её заглушить. Я не хотела признаться, что его внимание, каким бы раздражающим оно ни было, будоражило меня. Не хотела признавать, что каждый раз, когда он приближается, моё тело выдаёт меня раньше, чем разум успевает среагировать. Я сделала вид, что ничего не происходит. Что могу спокойно смотреть ему в глаза и не чувствовать этот дикий, сводящий с ума электрический разряд между нами, но он видел, и я это знала. Блин… Его губы дёрнулись в улыбке.

— Ты даже не представляешь, насколько глупо поступаешь.

— Правда? — я усмехнулась. — А с чего ты решил, что можешь диктовать мне, с кем разговаривать?

Он сжал челюсти, пальцы на моём запястье чуть сильнее сжались.

— Ты провоцируешь меня, Вальер.

— О, теперь ты это понял?

Мы ругались, почти кричали друг на друга, не замечая, что к нам уже сбежались любопытные. Лизбет в шоке сидела рядом.

— Ты поела? — вдруг резко сменил тему Деверо.

Я моргнула.

— Что?..

— Я спросил, ты поела?

— Да…

— Отлично, — он кивнул и в следующую секунду закинул меня на плечо.

— ЭДРИАН, ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ?! — я взвизгнула, забарахтавшись.

— Сейчас будет жарко, Вальер, — его рука шлёпнула меня по заднице так, что я чуть не задохнулась от ярости и возбуждения.

— Отпусти меня, скотина!

— И не мечтай.

— Эдриан! — возмутилась Лизбет, перегородив ему дорогу.

— Аделина сегодня не пойдёт на занятия, — бросил он ей.

В следующий миг я почувствовала, как вокруг нас вспыхнула магия артефакта, и всё исчезло. Когда я снова ощутила почву под ногами, то поняла, что мы уже не в столовой. Он перенёс нас в его комнату. Просторная, в тёмных тонах, с высоким потолком и балконом. Здесь было привычно, но отчего-то казалось, что комната изменилась. Запах травяного настоя всё ещё чувствовался, смешиваясь с чем-то новым — ароматом магии, тревоги, чего-то, что поселилось в моём сознании после всего, что случилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты вообще нормальный?! — я тут же вырвалась из его хватки, разворачиваясь к нему.

Он спокойно смотрел на меня, но в его взгляде не было ни капли насмешки.

— У тебя был выбор, Вальер. Ты решила поиграть со мной.

Я нахмурилась, не сразу понимая, о чём он.

— Да что ты несёшь?

— Думаешь, можешь вот так играть с кем угодно? Разговаривать с кем попало, когда за тобой уже следят?

Я моргнула.

— Что?..

Он шагнул ближе, нависая надо мной, но уже не с агрессией, а с чем-то другим, с чем-то более тревожным.

— Они хотят тебя убрать, Вальер. Ты думаешь, это совпадение, что на тебя напали? Думаешь, я просто так держусь рядом?

Я не знала, что сказать. Всё внутри сжалось, когда я осознала, что он говорит серьёзно. Но тогда… Почему он молчал раньше? Почему только сейчас?

— Ты специально пыталась меня взбесить. Признайся.

Я вздохнула, устремив взгляд в потолок, давая понять, что этот разговор мне уже наскучил.

— Не льсти себе, Деверо.

Губы дёрнулись в слабой улыбке, но его взгляд оставался пристальным, слишком изучающим, слишком понимающим.

— Ты могла сидеть где угодно, но решила сесть прямо у меня перед носом. Забавно, правда?

Мои зубы стиснулись сами собой, а внутри всё напряглось — слишком сильно, чтобы я могла это игнорировать.

— Может, потому что мне наплевать, что ты там видишь?

— Наплевать? — Его голос стал тише, но от этого ещё опаснее. — Значит, если я сейчас прикоснусь к тебе, ты не вздрогнешь? Если наклонюсь ближе, твоё сердце не забьётся быстрее?

Он сделал шаг вперёд, а я инстинктивно отступила, пока не почувствовала за спиной холод стены. Чёрт.

— Ты меня не тронешь, — сказала я, но голос звучал не так уверенно, как мне хотелось.

— Думаешь? — Он наклонился, и его рука упёрлась в стену рядом с моим лицом.

Дыхание сбилось. Его пальцы скользнули к моему подбородку, легко, почти нежно, но я знала — за этим жестом скрывалось что-то куда более опасное. Его тёмные глаза притягивали, удерживали меня в этом напряжённом моменте.

— Ты меня бесишь, — прошипела я, сжимая кулаки. Голос звучал резко, но в нём чувствовалась дрожь, которую я не могла скрыть.

— Чувства взаимны, детка, — ухмыльнулся он, но в его голосе скользнуло что-то предостерегающее.

— Не приближайся, — мой голос стал хриплым, дыхание сбивчивым. Сердце билось так громко, что, казалось, его стук отдаётся в стенах.

— А если я не остановлюсь? — он прищурился, и в его тоне звучал вызов. Глаза изучали меня, словно пытались вскрыть все мои слабости, докопаться до самой сути.

Я старалась удержать контроль, но внутри всё горело.

— Ты просто обожаешь проверять мои границы, да?

— Конечно, — его взгляд вспыхнул азартом. — Ты такая сладкая, когда злишься.

Его губы оказались слишком близко. Я чувствовала их тепло, даже не касаясь.

— Ты не понимаешь, — начала я, но мой голос предательски дрогнул.

— Понимаю, — прервал он меня. — Но ты тоже понимаешь, что это уже не просто слова?

— Если бы ты действительно хотела, чтобы я отпустил, ты бы уже убежала, — его губы прошлись вдоль линии моего уха, чуть прикусывая мочку.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он не дал мне этого сделать.

— Признайся, Вальер, — его голос звучал низко, срываясь в хрип. — Ты тоже этого хочешь.

— Чего? — прошептала я, чувствуя, как его пальцы сжимают мою талию.

— Меня, — его тёплое дыхание обжигало кожу возле уха. — Ты можешь обманывать себя сколько угодно, но твоё тело говорит за тебя. Оно уже выбрало.

Его рука скользнула ниже, и я застонала, не в силах остановить реакцию.

— Видишь? — в голосе скользнула довольная усмешка, но теперь в ней не было насмешки. Только уверенность.

Я резко вдохнула, ощущая, как всё внутри сжимается в тугой узел. Он был прав. Я закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, но всё, что я могла чувствовать, — это его близость, его тело, прижимающее меня к стене. Его губы скользнули вдоль моей шеи — едва ощутимо, тепло, с коротким, ленивым выдохом. Дрожь внутри сменилась чем-то иным, более тяжёлым, более опасным. Его ладони накрыли мои запястья и прижали их к стене выше головы.

— Отойди от меня! — Я попыталась вырваться, но он держал крепко.

— Не после того, как ты меня заводишь, — его голос звучал низко.

Я не знала, что меня пугало больше — то, что он был так близко, или то, что я не хотела, чтобы он отдалялся. Он не отрывал взгляда, и чем дольше я пыталась игнорировать жар, исходящий от него, тем больше он будто притягивал меня.

— Я тебя не… — Фраза оборвалась, когда он резко склонился и впился в мои губы. Грубо, жадно, не оставляя мне шанса увернуться. Я вздрогнула от неожиданного жара, охватившего каждую клеточку тела. Он кусал, дразнил, не давая опомниться. Я пыталась бороться, но с каждой секундой чувствовала, как теряю контроль. Он был настойчив, его губы горячие, а пальцы, отпустившие мои запястья, уже скользили вдоль моей талии, вызывали дрожь.

— Чёрт, — прошипела я, когда он прижался ближе, позволяя мне ощутить твёрдость его тела.

Его губы пересекли линию моей челюсти, скользнули к шее, язык чуть дразнил, пока он оставлял на моей коже следы собственнических укусов. Я тихо застонала, когда его ладонь уверенно скользнула по моему бедру, пальцы чуть сжали мягкую кожу.

— Признай это, — прошептал он, горячее дыхание обжигало кожу.

— Что?

— Что хочешь меня так же, как я тебя.

Он снова провёл кончиком носа вдоль моего уха, а затем чуть прикусил мочку, отчего моё тело выгнулось навстречу. Я должна была оттолкнуть его, но не сделала этого. Я почувствовала, как от его губ по коже разливается жар, как моё тело будто предаёт меня, отзываясь на каждое его прикосновение, а затем он снова поцеловал. Мы не просто целовались — мы стирали последнюю черту, которую я так отчаянно пыталась провести между нами. Моё дыхание сбилось, голова кружилась, а сердце бешено колотилось в груди. Я знала, что ещё могу остановиться. Просто сказать «нет», просто разорвать поцелуй, просто оттолкнуть его. Но я не хотела. Мои пальцы сжались в его волосах, и я притянула его ближе. Не просто поддалась — приняла. Я чувствовала его, горячего, напряжённого, и больше не могла делать вид, что мне всё равно. Он разорвал пуговицы на моей блузке и развел ткань в стороны, пальцы тут же скользнули по коже. Он накрыл ладонью мою грудь, сжал, чувствуя, как быстро стучит сердце. Я застонала, когда его пальцы сжали чувствительный сосок.

— Ты же понимаешь, что я не остановлюсь, — его голос звучал так, будто он сам уже был на грани.

Я посмотрела в его глаза, зная, что выбор только за мной. Внутри ещё оставались сомнения, но они медленно угасали. Я хотела его. Я хотела, чтобы он касался меня, хотел меня так же отчаянно, как я его. Но…

— Деверо... — я резко втянула воздух — Я...

Он замер, напрягся, взгляд стал ещё более пристальным.

— Что?

Я сглотнула, почувствовав, как внутри всё сжалось.

— Я девственница.

Тишина. Он прикрыл глаза, тяжело выдохнул, будто пытался совладать с собой. Потом снова посмотрел на меня, его пальцы медленно скользнули по моей щеке.

— Ты уверена, что хочешь этого?

Я вздрогнула от этого тона. Не властного. Не агрессивного. Впервые — настоящего, тёплого. Пальцы дрожали, но я потянулась к нему, провела ладонью по его груди, по линии плеч.

— Да, — прошептала я, закрывая глаза и просто отпуская себя в этот момент.

Я больше не думала. Не боролась. Я просто сдалась ему. Мои руки метнулись к его рубашке, пуговицы с треском полетели в стороны. Я жадно провела ладонями по его обнажённому торсу, чувствуя горячую кожу. Его пальцы зарылись в моих волосы, наклоняя голову, углубляя поцелуй, а другой рукой он прижал к себе, к своей жаркой, твёрдой плоти. Мои ноги подкашивались, руки потянулись к его плечам, стискивая ткань. Я чувствовала его, как никогда раньше. Каждую каплю его силы, каждую ноту его желания.

— Ещё… — едва слышно прошептала.

Эдриан усмехнулся, но это не была его обычная самодовольная ухмылка. В его глазах пылало желание, настолько дикое, что от этого захватывало дух. Он подхватил меня за бёдра и опустил стол, который стоял напротив кровати, его руки шире раздвинули мои ноги, вставая между. Прижался плотнее, позволяя мне ощутить, насколько он твёрд, насколько сильно его желание, заставляя мою грудь тереться об него, и он прекрасно чувствовал скольжение сосков по своей коже, что возбуждало ещё сильнее.

— Эдриан… — выдохнула его имя, но это только распалило его.

— Ты принадлежишь мне прямо сейчас, и ты это знаешь, — прорычал он, прежде чем снова впиться в мои губы, проникая языком внутрь рта и сталкиваясь там с моим языком.

Я уже не думала о ненависти. Только о том, как сильно хочу его. Прерывисто вздохнула, когда он снова прижался губами к шее, оставляя следы засосов. Его язык коснулся кожи, горячий, настойчивый. Он спускался ниже, оголяя плечи, прокладывая дорожку из жгучих касаний. Я не успела осознать, когда притянула его ближе и уже не могла остановиться. Не могла думать. А он продолжал доводить до грани, лаская, исследуя, пробуждая во мне что-то опасное, запретное… но неотвратимое. И в этот момент, когда моя голова запрокинулась, а из губ сорвался глухой, почти стонущий выдох, я вдруг осознала, насколько близко они подошли к точке невозврата.

— Чёрт, ты даже не представляешь, что творишь со мной, — прорычал он, вжимаясь в меня сильнее, заставляя чувствовать его возбуждение.

Я сжала губы, боясь выдать себя, но тут он наклонился ниже, его губы прошлись по груди, захватив сосок и втянув его в рот, лаская его языком. Я ахнула, не в силах сдержать себя. Это было слишком — слишком много ощущений, слишком много эмоций, и тело уже не подчинялось разуму. Он оставлял короткие, едва ощутимые укусы, а затем ласково проводил языком по чувствительной коже, доводя до исступления. Он продолжал мучительно медленно, двигаясь по моему телу, будто изучая каждую реакцию. Его пальцы скользнули между моих ног, но снова отступили, едва коснувшись чувствительной кожи. Я дёрнулась, не в силах подавить разочарованный вздох.

— Чёрт, Деверо… — голос дрожал от нетерпения.

— Теряешь терпение, детка? — усмехнулся он.

Я собиралась что-то ответить, но страсть затмила все мысли.

— Ты уже такая… — его голос звучал опасно низко, вибрация в словах отдавала чем-то хищным.

Когда его пальцы продолжали медленно исследовать меня, я почувствовала, как тело начинает откликаться на каждое движение. Он нежно ласкал клитор, и волны удовольствия заполнили сознание. Закрыла глаза, позволяя ощущениям захватить целиком, и вскоре уже не могла сдерживать стоны, которые вырывались из губ. Он ласкал меня медленными, дразнящими движениями, не давая возможности ни уклониться, ни полностью погрузиться в ощущения, но всё ещё не проникая.

— Чёртов садист… — выдохнула, застонав.

Эдриан усмехнулся, но на этот раз без привычного насмешливого тона. Он знал, что делал со мной. Он видит, как я извиваюсь, как сжимала пальцы, как судорожно хватала воздух и когда я уже готова была взорваться, он остановился и резко, но всё так же нежно, погрузил в меня палец. Дыхание сбилось, тело дёрнулось вперёд, ловя это новое ощущение.

— Ты уже течешь по мне, даже не пытаясь скрыть, как сильно тебя это заводит… — прошептал он, медленно двигая пальцем, проверяя реакцию.

Тело отозвалось мгновенно — бёдра дрогнули, спина выгнулась. Я разжала губы, пытаясь дышать глубже, но с каждым новым движением его пальца мои мысли растворялись. Он добавил второй, растягивая меня, подготавливая. Большой палец начал медленно тереть кругами клитор, доводя до безумия. Я всхлипнула, сжала его плечи, ноги сильнее сомкнулись вокруг его бёдер, притягивая его ближе.

— Вот так… — прошептал он, продолжая двигаться внутри меня, всё глубже, чувствуя, как тело поддаётся ему.

Каждый толчок пальцев отзывался сладкими волнами в животе, а когда он усилил давление на клитор и одновременно втянул сосок в рот, двигая по нему языком, мой разум окончательно сдался. Я больше не думала о том, что это неправильно. Я больше не думала вообще. Тело пылало, а жар внутри скручивался в тугой узел внизу живота.

— Эдриан… — прошептала, чувствуя, как сжимаюсь вокруг его пальцев.

Он чувствовал, как я выгибаюсь к нему, требуя большего.

— Детка, ты такая красивая, когда кончаешь… — он зашептал прямо у губ, прикусывая их, добавляя ещё больше жара.

И в следующий миг напряжение внутри меня лопнуло, как туго натянутая струна и когда я наконец кончила, тело трясло от удовольствия. Судорожно втянула воздух, когда дрожь накрыла меня, ноги бессильно разжались. Он продолжал двигаться, помогая продлить этот момент, пока тело не перестало содрогаться в сладких судорогах. Секунды спустя я открыла глаза, когда дыхание наконец стало чуть ровнее, я взглянула на него. Эдриан поднял палец, испачканный моими соками, и медленно облизал его, не отрывая от меня взгляд.

— Ты псих… — сказала я.

Огонь желания уже пульсировал в крови, затмевая всё остальное. Я хотела большего, хотела ответить ему тем же. Посмотрела на него, чувствуя, как внутри снова пылает желание. Медленно, но уверенно, я соскользнула со стола, сердце стучало в унисон с шумом крови в ушах, пока я опускалась перед ним на колени. Облизнула губы, предвкушая его вкус. Пальцы дрожали, когда я, словно в замедленной съемке, расстегнула его ремень, затем молнию, позволяя выпустить его пульсирующую плоть наружу. Эдриан зашипел сквозь зубы, когда моя ладонь обхватила его, ощущая его тепло и твердость. Я начала с нежных поцелуев по его основанию, постепенно поднимаясь вверх, когда достигла головки, замерла на мгновение, позволяя себе насладиться его видом. Он был великолепен, и желание только росло. Я сглотнула, затем провела языком по головке, пробуя его вкус, будто это был самый желанный деликатес, чувствуя, как член дрогнул под моими прикосновениями. Взглянула на Эдриана, и в его глазах увидела смесь желания и ожидания.

— Чёрт, Аделина… — он застонал, словно он не мог сдержать свою реакцию на мои действия.

Язык скользнул по всей длине, затем я снова обхватила его губами, посасывая головку и лаская уздечку языком, позволяя себе постепенно разогревать его. Его пальцы зарылись в волосы, сжимая их, контролируя ритм, и я чувствовала, как его дыхание стало сбивчивым, как его тело напряглось от удовольствия.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он, и это подстегнуло меня.

Я хотела, чтобы он испытал то же самое, что испытала я. Каждый звук, который вырывался из его уст, был как музыка, укрепляя решимость. Я продолжала, исследовала, пробовала. С каждым новым движением я брала его глубже в свой рот, позволяя ему почувствовать тепло и влажность. Я двигалась медленно, сосредоточив внимание на его удовольствии. Одна рука двигалась вверх-вниз возле основания, а другая ласкала яички, извлекая стоны, которые сводили с ума. Эдриан чувствовал, как его тело напрягается от удовольствия. Каждый толчок моего языка вызывал у него волны наслаждения, и он не мог сдержать стонов. Долго он не продержался — удовольствие накатывало стремительно, сводя его с ума. Ощущать, как мои губы обхватывают его, как я играю с ним, доводя до грани, было для него чем-то запредельным. Я смогла взять большую часть его длины, двигаясь в ритме, помогая руками. Его дыхание стало прерывистым, тело напряглось, чувствуя приближение кульминации. Я заметила это и ускорилась, наполняя его ощущениями, которые он не мог игнорировать. Под моими ласками его член становился ещё твёрже, горячее, теряя последние остатки контроля. Вскоре оргазм накрывает его с головой, заставляя гортанно застонать и кончить мне в рот. Член пульсировал и дергался, изливаясь внутрь. Я дернулась, пытаясь выпустить его изо рта, но Эдриан не позволил. Он толкнулся глубже в горло, крепко держа мой за затылок и кончая. Острая дрожь наслаждения прошлась по его телу, сковывая дыхание.

— Ты просто создана для этого, чертовски хороша, — простонал Эдриан, отпуская меня. Его член выскользнул из рта, оставляя каплю спермы на губах. — И выглядишь сейчас охренеть как горячо.

Облизала губы, сглатывая остатки, и пыталась прийти в себя после минета, когда Эдриан рывком поднял на ноги. Он толкнул меня к столу, разворачивая спиной, его руки скользнули к моим бёдрам, приподнимая. Я тяжело дышала, осознавая, что это вот-вот произойдет.

— Это будет… больно? — прошептала, чувствуя, как он прижимается к моей влажности, готовясь войти.

Он сжал основание и водил головкой члена по складочкам, осторожно надавливая на вход. Наклонившись к моему уху, он продолжал дразнить, а его пальцы нежно погладили по спине.

— Я постараюсь сделать это… как можно мягче, — прошептал он.

Он почувствовал, как я напряглась, дыхание стало прерывистым.

— Расслабься, — его голос был тёплым, обволакивающим. — Я с тобой. Дыши, детка.

Он начал ласкать клитор, медленно, мягкими кругами, пока мое дыхание не стало чуть глубже, а мышцы начали немного расслабляться. Тогда он осторожно надавил, вводя сначала только головку.

— Чёрт… — прошептала я, сжимая пальцы на столе, спина выгнулась от ощущения давления.

Он замер, давая привыкнуть. Одной рукой он крепче удерживал мои бёдра, другой продолжал нежно поглаживать живот и клитор, отвлекая от боли. Он опустил глаза на мою промежность, проверяя готовность. Я уже была влажной и горячей, но всё ещё немного зажатой. Тогда он продолжил ласкать меня, кругами поглаживая клитор, доводя до крайней точки.

— Вот так… хорошая девочка… — прошептал он, голос был низким, почти рычащим.

Я глубоко вдохнула, и мое тело, будто осознав новые ощущение, чуть расслабилось. Он аккуратно, но уверенно начал входить в меня, медленно, растягивая вход и заставляя обхватить его, пока не заполнил полностью. Я зашипела от острого ощущения, сжалась. Боль обожгла, словно острый укол, я всхлипнула, а он зашипел сквозь зубы, чувствуя, как плотно мои горячие мышцы сжимают его. Он дал несколько секунд, чтобы привыкнуть, оставляя нежные поцелуи на шее.

— Боже, какая ты узкая… — он звучал так, будто едва сдерживался, будто находился на грани.

Наконец, я почувствовала, что тело перестаёт сопротивляться, привыкая. Вместо резкой боли появилось что-то тёплое, тянущее, и я осторожно подвигала бёдрами, проверяя, как это ощущается. Он понял мой сигнал и начал двигаться, сначала медленно, осторожно, позволяя привыкнуть к его размеру, не торопясь, как будто мы танцевали под ритм дыхания. Каждый толчок приносил волны боли, но с каждым новым движением я начала ощущать и что-то иное, то что, постепенно перерастало в нечто более приятное. Он продолжал двигаться. Мое дыхание становилось всё более прерывистым, и вскоре я почувствовала, как боль полностью ушла, уступая место новым, неожиданным волнам наслаждения. Тело откликалось на его каждое движение, а стоны стали громче. Я выгибалась, ощущая, как он наполняет меня целиком, двигаясь всё глубже и сильнее.

— Эдриан… — голос дрожал от смеси напряжения и желания.

Я вновь выгнулась, подстраиваясь под его движения, чувствуя, что уже на грани оргазма. Волны удовольствия накатывали всё сильнее и быстрее, каждое движение заставляло откликаться ещё ярче. Его толчки становились глубже, интенсивнее, грубее, и это лишь подстегнуло к финалу.

— Давай, покажи мне, как тебе хорошо… — его голос звучал низко, с хрипотцой, будто сам с трудом сдерживался.

Он сжал пальцы на бедрах сильнее, оставляя синяки, но это было ничто по сравнению с тем что я испытала. Я замерла, а затем — вспышка. Всё вокруг растворилось в ослепительном наслаждении, а из губ сорвался громкий, прерывистый стон. Внутренние мышцы сжались вокруг него, выжимая последние капли наслаждения, и это толкнуло его за грань. Застонав, он резко вышел из меня, провёл ладонью по своему члену, усиливая ощущение, и кончил мне на спину, сотрясаясь от последней волны удовольствия. На несколько мгновений мы просто дышали, пока их сердца не начали замедляться. Мои ноги дрожали от слабости, а тело всё ещё содрогалось от послевкусия экстаза. Он отступил на шаг, окидывая меня взглядом. Я всё ещё стояла, прижавшись лбом к прохладной поверхности стола, спина блестела от его горячего семени, бёдра слегка дрожали, а между ног всё ещё пульсировало приятное томление. Я знала, что он смотрит, чувствовала этот взгляд кожей. Представляла, как выгляжу со стороны — раскрытая перед ним, стоящая в такой позе, что оставляла ему полный доступ. Чёрт, даже сама мысль об этом заводила ещё сильнее. Всё мое тело отзывалось на случившееся — но сильнее всего отзывалось сердце. Это был не просто секс. Это было чем-то другим. Что-то, что теперь будет с ними всегда. Я хотела сказать хоть что-то, но слова застряли в горле. Всё, что смогла сделать — это поднять голову и посмотреть на него. Он смотрел на меня, его взгляд был темнее, чем обычно, в нём смешалось удовлетворение и похоть. Он провёл ладонью по моей обнажённой спине, затем резко развернул лицом к себе.

— Больше ты от меня не убежишь, — его голос был низким, но в нём чувствовалась не только страсть, но и что-то более опасное и вот тогда мое сердце забилось ещё быстрее, потому что я поняла: он говорит не только о том, что произошло сейчас.

Он всё ещё держал меня, наши взгляды встретились — насыщенные тем, что только что произошло. Он, не отпуская меня из своего плена, а потом он вдруг наклонился, подхватил меня под попу и легко закинул на себя. Я ахнула, но инстинктивно обвила его ногами, руками обхватила за шею.

— Ты что… — начала было я, но он лишь усмехнулся, крепче сжав мою попу.

— Я ещё не закончил, Вальер.

Он направился в ванную, уверенно, будто всегда носил меня на руках. Я прижалась к нему плотнее, чувствуя, как мышцы его спины напрягались с каждым шагом. Когда мы вошли в ванную, меня охватило лёгкое удивление — я знала, что у него персональные покои, но не ожидала такой роскоши. Просторное помещение, полы с подогревом, большой мраморный душ с гравировкой магических рун. Тёплый пар уже наполнял пространство, когда он спустил меня на пол. Я перевела дыхание, осознавая, что только что произошло. Моя кожа горела, но не только от горячего секса. Я смотрела на него, а он — на меня, с тем самым хищным прищуром, который обещал, что это не конец. Я шагнула в душевую, наслаждаясь теплом, когда почувствовала, как он двинулся следом.

— Я думала, я быстро сполоснусь, а потом ты, — произнесла я, бросая на него лукавый взгляд.

— Нет, дорогая, — его голос стал ниже, грубее. — Теперь всё будет по-другому.

Тёплая вода заструилась по телу, смывая следы страсти. Я провела руками по лицу, плечам, наслаждаясь ощущением тепла. Он стоял рядом, наблюдая, а затем взял флакон с мылом и вылил немного на ладони.

— Повернись.

Я не стала спорить. Медленно развернулась к нему спиной, и в следующий миг его ладони легли на мои плечи, скользнули вниз, покрывая кожу скользкими движениями. Я почувствовала, как его прикосновения становились всё более медленными, изучающими. Как его руки задержались на талии, потом опустились ниже, шлепая по попе сразу двумя ладонями.

— Деверо… — выдохнула я.

Он развернул меня к себе, его руки легли мне на талию, а пальцы прошлись по чувствительному местечку между ног, стирая остатки крови.

— Чёрт… — простонал он, упираясь лбом мне в плечо.

Я резко вдохнула. Всё ещё было немного чувствительно после первого раза, но не настолько, чтобы не хотеть большего.

— Я, конечно, понимаю, что мы только что не раз кончили в объятиях друг друга, но, блять, у меня снова встал на тебя.

Мои глаза расширились, я невольно опустила взгляд вниз и замерла, увидев, насколько он твёрд и готов к продолжению. Член уже почти прижался к его животу. Грудь сжалась от одной только мысли о том, что будет дальше.

— Ты серьёзно? — прохрипела я.

Он лишь ухмыльнулся и прижался ко мне, направил член между моих ног, проведя вдоль разгорячённой кожи. Я разомкнула губы, сердце бешено заколотилось.

— Расслабься, — его губы прошлись по моему уху.

Я немного раздвинула ноги, и вцепилась ему в плечи и в следующий момент он вошёл. Глубже, чем в первый раз, но уже не так болезненно. Скорее, горячо, тянуще. Я ахнула, когда он начал двигаться.

— Насколько же ты узкая, — прорычал он, сжимая мои бёдра.

Я снова застонала, а он лишь ускорился, удерживая меня за талию, не давая уйти. Он двигался быстрее, сильнее, жар воды смешивался с нашим телесным жаром, он кусал мою шею, оставляя следы, а я уже не думала ни о чём.

— Эдриан… — не знаю, что именно я просила.

— Давай, детка… — прошептал он, проводя пальцами по клитору.

И в этот момент меня накрыло. Волна удовольствия разлилась по телу, ноги задрожали, я упёрлась затылком в стекло, когда оргазм пронёсся сквозь меня.

— Вот так… — он в последний раз толкнулся, и я почувствовала, как его тело напряглось.

А затем, он кончил внутри меня. Глубокий, резкий толчок, горячее наполнение, лёгкие спазмы, когда его член пульсировал, изливаясь. Я судорожно втянула воздух, осознавая, что он не вышел в последний момент.

— Ты… — начала было я, но он прижал меня к себе, дыша тяжело и прерывисто.

— Я кончил внутрь тебя… — его голос дрожал от только что испытанного удовольствия.

Я сжала губы, не зная, что сказать.

— Тебе нужно выпить противозачаточное зелье, у меня есть, я дам, — продолжил он, легко прикусив мочку моего уха. — Но на будущее…

Я понимала, что он контролировал ситуацию, но сама мысль о том, что он не отстранился в последний момент, заставила меня задержать дыхание. Я кивнула, стараясь не выдать растерянность.

— На будущее?..

Он ухмыльнулся, провёл ладонью по моему соску, сжимая его.

— Детка, я буду трахать тебя и заставлять кончать со мной — часто. Будь готова.

Я не знала, что ответить. Потому что мысль о том, что между нами это не разовая ошибка, не была такой уж пугающей. Я посмотрела на него, а он на меня — взгляд уверенный, жадный.

— Пошли в кровать, Вальер. - сказал он и чмокнул в губы.

Я не спорила. Он вытер себя и меня мягким полотенцем, и мы прошли в спальню, абсолютно голые. Он лёг первым, потянул меня к себе, а я устроилась у него на груди. Молчание. Я не думала, что первый раз будет таким. Я думала, что в свой первый раз я даже удовольствие не почувствую, что уж говорить об оргазме. А сейчас… Я чувствовала себя… по-другому, но я говорю не о пощипывании внизу.

— О чём думаешь? — его голос звучал спокойно.

Я не сразу ответила.

— О том, что всё изменилось.

Он не сказал ни слова, только крепче прижал меня к себе и укрыл нас одеялом.

— Не думай об этом сейчас, — тихо произнёс он.

Я закрыла глаза. И впервые за долгое время заснула, чувствуя, что нахожусь в чьих-то руках.

Глава 9: Пленница

Я проснулась от странного, но невероятно приятного ощущения. Где-то на границе сна и яви тело уже отзывалось на прикосновения — тепло, влажность, тонкие импульсы удовольствия, пробегающие по коже. Я пошевелилась, но томное чувство удовольствия разливалось внизу живота, заставляя моё тело невольно выгибаться навстречу источнику наслаждения.

— Ммм… — сорвалось с губ, когда осознание накрыло меня полностью.

Он был между моих ног. Что…

Мои веки дрогнули, но прежде чем я смогла открыть глаза, ощущение стало сильнее — твёрдое, горячее, скользкое трение между моих ног.

Я резко втянула воздух, затаив дыхание. Его бёдра двигались медленно, ритмично, член скользил между влажных складочек, задевая клитор с каждым толчком. Я задрожала, волна возбуждения прокатилась по телу.

— Ты уже мокрая, — раздался над ухом низкий голос, и я почувствовала, как его горячее дыхание обдало кожу.

Я застонала, приоткрывая глаза, но тут же зажмурилась, когда он чуть надавил головкой на клитор, задерживаясь там дразнящим движением.

— Ты проснулась, — усмехнулся он. — Как раз вовремя.

И прежде чем я смогла хоть что-то сказать, он наклонился, накрыв мои губы поцелуем, и в тот же момент вошёл в меня. Глубоко. Сразу. Стенки влагалища моментально сжались вокруг него, мышцы дрожали, ещё не привыкнув после первого раза, но он уже двигался — не ждал, просто взял и забрал всё, что хотел. И это было чертовски правильно, потому что я уже была на грани.

— Эдриан… — простонала я, цепляясь за его плечи.

— Давай, Вальер, — его голос звучал прерывисто, выдавая борьбу, которую он уже не мог сдерживать.

Он продолжал толкаться внутрь, глубже, сильнее, и когда он в очередной раз надавил лобком на мой клитор, всё разлетелось в дрожащем взрыве удовольствия. Я выгибалась в экстазе, а внутренние мышцы сжались вокруг него, цепляя его за собой.

— Чёрт, да… — прошипел он.

Он не замедлялся, каждый толчок был сильнее, глубже, ускоряясь, загоняя меня в новый виток удовольствия, пока сам не начал терять контроль. Я чувствовала, как он уже на грани, как его толчки становятся резче, мощнее и вот он резко вышел, и обхватил себя у основания. Я только успела приподняться на локтях, как тёплая сперма выплеснулась мне на живот. Он со стоном содрогнулся, опираясь лбом мне в плечо, пока последние спазмы пробегали по его телу. Мы просто лежали так пару секунд, приходя в себя, потом он откинулся на спину, провёл рукой по лицу и ухмыльнулся.

— Бля…

Я усмехнулась, прикрывая глаза.

— Не переживай, я о тебе не забыл, — вдруг сказал он, заставляя меня приоткрыть один глаз.

— Что?

Он повернул голову ко мне, ухмылка стала хищной.

— Вставай на колени, но… — он похлопал себя по груди, — над моим лицом.

Я уставилась на него.

— Ты… ты серьёзно?

— Вальер, я только что разбудил тебя и довёл до оргазма. Думаешь, после этого я просто остановлюсь?

— Мы вообще собираемся сегодня чем-то ещё заниматься, кроме как трахаться?! — возмутилась я, осознав, что мы уже пропустили пары, проспали полдня, а теперь снова...

Эдриан лениво усмехнулся, потянув меня ближе, когда я перекинула ногу и села на его живот.

— Не заморачивайся, Вальер, — его голос стал ниже, бархатистее. — А лучше сядь мне на лицо.

— Ты не оставляешь мне выбора, да?

— Абсолютно, — его голос был низким, густым.

И я сдалась. Осторожно переместившись, встала на колени, оказавшись над его лицом, а он тут же потянул меня, заставляя ниже опуститься на его рот.

— Ох, чёрт… — сорвалось с губ, когда его язык сразу же проник внутрь и пошевелил там жадно, дразняще.

Я выгнулась, вцепившись в изголовье кровати. Эдриан втянул мой клитор губами, пососал, провёл языком по влажным складочкам, а затем снова вернулся, дразня меня резкими движениями. Бедра сами двигались вперёд-назад, скользя по его губам.

— Да… да, вот так… — прошептала я, теряя остатки контроля.

Он держал меня крепко, а его язык с каждым движением доводил меня до безумия. Я застонала, впиваясь пальцами в его волосы, ощущая, как приближается пик.

— Чёрт, Эдриан, я…

— Кончай, — он лишь сильнее прижался, втягивая мой клитор в рот и двигая языком ещё быстрее.

Я закричала, когда оргазм пронёсся по телу, выгибая меня дугой. Он накрыл меня новой волной, мощнее, чем в первый раз. Я почти рухнула на него, едва дыша, сердце колотилось в бешеном ритме. Он лишь сжал мои бёдра, слегка проводя языком по чувствительной коже, оставляя лёгкие волны дрожи в моём теле. Всё исчезло, остались только судорожные толчки удовольствия, охватывающие каждую клеточку. А он медленно слизывал последние капли моего экстаза.

— Чёрт… — простонала я, опускаясь на бок, тяжело дыша.

Он приподнялся, провёл пальцем по моим покрасневшим губам и усмехнулся:

— Ты потрясающая, когда кончаешь.

Я покраснела, но, к своему удивлению, не испытала ни капли смущения. Только удовлетворение.

— Я уже обожаю, когда ты мне вылизываешь, — пробормотала я, прикрывая глаза.

Он притянул меня к себе и поцеловал.

— Ты невыносим… — прохрипела я, прижимая руку к груди, пытаясь успокоить дыхание.

— Невыносим? — он рассмеялся, перекатываясь на бок и целуя меня в плечо. — Я всего лишь заботливый любовник, Вальер.

Я усмехнулась, повернув голову к нему.

— Да? А вот знаешь, что заботливый любовник мог бы сделать?

Он приподнял бровь.

— Позволить мне сходить в душ в одиночестве.

— Ммм… нет, дорогая.

Я ахнула, когда он резко поднялся, перекинул меня через плечо и направился в ванную.

— ЭДРИАН, ОТПУСТИ МЕНЯ!

— Нет.

Я хохотала и барахталась, пока он не шлёпнул меня по попе, и я не захлебнулась собственным смехом.

— Чёрт, я тебя ненавижу.

— Чувства взаимны, детка, — ухмыльнулся он, захлопывая за нами дверь.

— Нет, Эдриан! — я снова забилась у него на плече, но он даже не дрогнул.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что, нет? — в его голосе звучало откровенное удовольствие. — Ты думала, я позволю тебе скрыться после всего, что было?

— Я просто хотела спокойно принять душ! Одна!

— И где в этом хоть капля веселья?

Я застонала, пытаясь вырваться, но он уже переступал порог ванной. Он поставил меня на ноги, но, когда я попыталась отпрыгнуть назад, он одним движением притянул меня за талию обратно.

— Куда?

— На свободу, — рявкнула я.

Он ухмыльнулся и наклонился, касаясь губами моего уха.

— Забудь об этом, детка.

Я резко вдохнула, когда он развернул меня спиной к себе и потянул за рычаг, включая воду. Тёплые струи хлынули сверху, стекая по моему телу, смешиваясь с остатками пота, спермы и возбуждения. Эдриан, не теряя времени, потянулся к полке, схватил флакон с мылом, и прежде чем я успела что-то сказать, его руки скользнули по моим плечам, начиная намыливать кожу.

— О, нет, — я прикусила губу, чувствуя, как его пальцы скользят вниз по рукам, а затем к груди, сжимая и массируя. — Не смей…

— Не смей что? — его голос был слишком довольным.

Я застонала, когда его ладони сжали мои груди, большие пальцы прошлись по чувствительным соскам.

— Эдриан…

— Да, детка?

— Мы не будем трахаться в душе, — выдохнула я, опираясь ладонями о стенку.

— Ты уверена? — его руки скользнули ниже, к животу, к бедрам…

— Абсолютно, — я резко развернулась, толкнув его в грудь. — Мы из этого душа не выйдем, если ты не остановишься.

Он хмыкнул, взглянув на меня сверху вниз, но всё же сделал шаг назад.

— Ладно. Но знай — это временно.

— Ох, как страшно, — я закатила глаза, хватая мыло и вытирая остатки его семени с живота.

Он только ухмыльнулся, но его взгляд говорил сам за себя: этот бой я выиграла, но война ещё не окончена. Эдриан вышел из ванной первым. Пока я всё ещё пыталась прийти в себя после всего, что произошло, он уже накинул на себя тёмную рубашку, застёгивая пуговицы. Только сняла полотенце, когда он вдруг бросил мне маленький пузырёк с густой серебристой жидкостью.

— Выпей.

Поймала флакон, растерянно взглянув на него.

— Что это?

Он приподнял бровь.

— Ты умная, Вальер. Думаю, догадываешься.

Я почувствовала, как в груди что-то неприятно сжалось. Да, я догадывалась. Противозачаточное зелье. Сжала пузырёк в ладони, ощущая, как в горле встал ком. Я должна была выпить его. Должна была быть уверена, что не забеременею.

Разумно. Логично.

Открыла крышку, поднесла флакон к губам и одним глотком проглотила жидкость. На вкус она оказалась горьковатой, с резким травяным послевкусием.

— Как часто его нужно пить? — выдавила я, ставя пустой флакон на тумбу.

Эдриан спокойно застёгивал ремень на брюках, не глядя на меня.

— Достаточно одного раза в сутки.

Я кивнула. Не знаю, почему, но внутри всё равно ощущалось странное волнение.

Мы успели, да? Конечно, успели.

Начала одеваться, постаралась не думать об этом, но я не чувствовала себя сломленной. Вообще. Ну… почти. После первого секса, после душа, после всех этих чёртовых эмоций — ходить было непривычно. Всякий раз, когда я делала шаг, внутри отдавало странной, тянущей чувствительностью, напоминая, что он был внутри меня. Напоминая, что я позволила этому случиться. Но хуже всего было другое. Я не просто позволила — я жаждала этого и это сводило меня с ума. Я не собиралась быть его игрушкой и терять себя в этом безумии, которое он пробуждал, но стоило мне закрыть глаза, как я вспоминала его горячее дыхание, тяжёлый взгляд, уверенные руки, которые касались меня так, словно я была единственной, кого он когда-либо хотел. Чёрт, что он со мной сделал?

Мысли разлетались, стоило ему прикоснуться ко мне, как будто он пробудил во мне что-то запретное, что-то, чего не могла контролировать. Чувствовала, что, если останусь с ним дольше, если позволю себе ещё раз утонуть в этих ощущениях, я потеряю контроль, а я не привыкла его терять. Я бросила взгляд на Эдриана, и внутри сжалось от досады — он выглядел абсолютно спокойным. Как будто для него всё было в порядке вещей. Для него это был просто секс.

Для меня?..

Выпрямила спину, заставляя себя не думать об этом и зашагала чуть быстрее, делая вид, что всё в порядке. Столовая была полна адептов, шум, смех, беседы. Слухи ещё не успели дойти — никто не смотрел на нас с особым вниманием, никто не шептался за спиной. И слава богу.

— Садись, я принесу еду, — бросил Деверо, прежде чем уйти в сторону раздаточной.

Я села за стол, Эдриан ушёл, а рядом тут же материализовалась Лизбет.

— Ну, — её глаза загорелись заговорческим блеском. — Как он? У вас всё случилось?

— Что? — я сделала вид, что не понимаю, но уже знала — сейчас будет допрос.

— Как он в постели?

Я поперхнулась воздухом.

— Ты с ума сошла?!

— Да! Так как?!

— Лиз, ты не сейчас!

— Да ладно тебе! — она зашипела, понижая голос. — Я же знаю, что вы сегодня даже на пары не ходили!

Я покраснела.

— Я потом расскажу, хорошо?

Лизбет довольно ухмыльнулась.

— Значит, было горячо.

От смущения, я закрыла лицо ладонями.

— Прекрати!

— а может все-таки сейчас? Я весь день ждала. — она нависла надо мной, опираясь руками о стол.

— Я тебе потом расскажу, не сейчас, — прошипела с нажимом, прикусывая губу.

Лизбет прищурилась, но кивнула.

— Ладно, но, если ты не расскажешь, я всё вытяну силой.

Я собиралась что-то ответить, но в этот момент вернулся Деверо. Он поставил передо мной поднос с едой, бросил взгляд на Лизбет и… Мои щеки вспыхнули, когда он вдруг наклонился и легко поцеловал меня в висок. Лизбет замерла с открытым ртом. Я замерла вместе с ней. И только потом поняла: Боже. Теперь все в Академии узнают.

— Что-то случилось?

— Ничего, — пискнула я, начиная есть.

Но когда Лизбет с хитрой улыбкой спросила:

— А вы теперь вместе?

Я чуть не подавилась. Эдриан лишь спокойно посмотрел на меня.

— Вальер?

Я сглотнула.

— Я…

Но прежде чем я успела ответить, что-то произошло. Зал погрузился в тишину. Ощущение опасности пронзило меня насквозь и в следующий миг я почувствовала, как кто-то резко схватил меня сзади.

— Аделина! — раздался крик Лизбет.

Эдриан попытался схватить меня за руку, но я уже исчезала в вспышке портального заклинания. Последнее, что я услышала, был его яростный крик:

— ЧЁРТ!

Тьма накрыла меня и в тот момент, пока магия разрывала пространство, меня пронзила только одна мысль: а что, если он даже не станет меня искать?

Дорогие читатели! ????

Эмоции накаляются, отношения между Аделиной и Деверо становятся всё более опасными и притягательными, но пока ещё далеки от искренности.

Как вам их взаимодействие в 8 и 9 главах?

Как вы думаете, действительно ли Деверо ревнует её, или ему просто не нравится терять контроль?

Что, по-вашему, сейчас чувствует Аделина: это страсть, зависимость, страх или нечто большее?

Жду ваши комментарии! Как вам развитие сюжета? Что вас зацепило больше всего? ????✨

Глава 10: Цена свободы

Тьма. Магия рванула, разорвав пространство, и в следующий миг всё исчезло.

Первое, что я почувствовала — холод. Лёд пробрался под кожу, словно меня бросили в каменную могилу. В висках стучало, голова гудела, как после сильного удара. Попыталась вдохнуть, но в горле будто стоял ком, мешая даже кашлять. Я заморгала, но перед глазами всё ещё плыло. Чёртовы артефакты! Или это было заклинание? Я не знала. Пространство вокруг медленно обретало форму: серый камень, тусклый свет, сырость. Где я? Сердце забилось быстрее. Попыталась пошевелиться — не смогла. Грудь сдавило новой волной паники, запястья связаны.

— Спокойно, спокойно… — прошептала сама себе, стараясь не дать страху взять верх.

Меня похитили. Всё, что случилось в столовой, пронеслось перед глазами, но теперь уже не имело значения. Я попала в ловушку.

Открыла глаза и увидела, что передо мной стояли трое. Двое по бокам — молчаливые тени, третий — тот, кто явно заправлял всем этим цирком.

— Очнулась, — лениво бросил он.

Я стиснула челюсти, с трудом подавляя желание высказать всё, что думаю.

— А вы кто? Фан-клуб Деверо?

Главарь усмехнулся.

— Забавно, но нет. Хотя ты правильно подметила — он бы тебя не отпустил.

— Что за чушь? — я скривилась, с раздражением откидывая с лица прядь волос. — При чем тут он? И что вам нужно?

— Ты и твоя магия.

В груди вспыхнула злость, горячая, колючая. Я мотнула головой и ударилась затылком о холодный камень стены.

— Ну, зашибись! Очередные умники, которые решили, что я их личный инструмент.

Главарь усмехнулся, но теперь в его взгляде не было лёгкости — только хищное ожидание.

— Развяжите мне руки, и я объясню, как глубоко вы ошибаетесь.

— Ты забавная, — его голос стал ниже, цепкий, будто змеиный. — Но это не игра. Нас не интересует твоё мнение, Вальер. Нас интересует твоя магия.

Он склонился ближе, воздух сгустился, давя на грудь, и что-то невидимое сомкнулось вокруг моего горла.

— Если не захочешь сотрудничать, тебе станет очень больно, — прошипел он, сдавливая магию сильнее. — Я бы не хотел тратить на тебя время, но, видимо, придётся. Ты ведь особенная, Вальер.

Главарь усмехнулся, его глаза сверкнули хищным блеском. Воздух в подземелье вдруг показался вязким, как перед грозой.

— Чем же? — я наклонила голову набок, голос скользнул по грани насмешки. — Может, я реинкарнация древней королевы? Или, что ещё лучше, у меня в венах течёт кровь богов?

Его губы скривились, но прежде, чем он успел что-то сказать, я продолжила:

— Хотя, подожди. Дай угадаю. Я — последняя надежда на спасение мира?

— Хватит язвить! — рявкнул он, его магия сгустилась, почти касаясь моей кожи липким напряжением.

Я закатила глаза.

— Так уж и быть, раз такой серьёзный, просвети.

Он резко выдохнул, будто сдерживаясь, а затем процедил:

— Мы знаем, что Академия что-то скрывает и знаем, что ты — ключ.

А вот это было абсурдно слышать.

— Охренеть выводы. А в подвалах у них, наверное, древний артефакт, способный перевернуть мир, да?

— Не строй из себя наивную. Ты чувствуешь, что что-то не так и знаешь, что твоя семья не просто исчезла из истории.

Я дёрнулась, не сразу осознавая, насколько сильно эти слова зацепили меня.

Моя семья. О ней говорили мало. Точнее — почти не говорили. Единственное, что я знала: когда-то давно фамилия Вальер значила больше, чем просто забытое благородное имя. Но что случилось? Почему её вычеркнули? В груди неприятно заныло.

Главарь наблюдал за мной, явно довольный реакцией.

— Что ты знаешь о своём роде? — спросил он с хитрой усмешкой.

— Что я сирота, — я сжала кулаки.

Он наклонился ближе.

— Нам нужна информация о том, что скрывает Академия. А ещё…

Его взгляд мазнул по моему лицу, изучая.

— Есть люди, которые хотят тебя заполучить.

Желудок болезненно сжался. Пальцы дрогнули, перед глазами мелькнули все недавние события — атака, покушение, и вот теперь это.

— Что?! — выдохнула резко, при этом сам голос звучал жёстче, чем я хотела.

— Ах, ты думала, что слухи о тебе — это просто болтовня? — он усмехнулся. — Ты слишком ценный приз, Вальер.

Моё сердце пропустило удар. Кто-то уже заинтересовался мной? Что-то слишком быстро.

Я вспомнила все недавние события: магия, нападение, а теперь и это.

— Если ты не согласишься… — он улыбнулся так, что у меня пошёл холод по спине. — Мы передадим тебя тем, кто давно тебя ищет.

Я сглотнула, но выдала лишь хмык.

— Потрясающе. Торгуете людьми?

— Торгуем силой. И ты либо с нами, либо против нас.

Смех сорвался с губ прежде, чем я успела себя сдержать. Низкий, язвительный, гулкий в холодном помещении.

— Деверо вас разнесёт, — произнесла с уверенностью, сама, не понимая, почему это первое, что пришло на ум.

Но тут же внутри закралось сомнение. А что, если он даже не станет меня искать? Эдриан — эгоистичный, высокомерный и холодный. Возможно, я просто переоценила своё значение? Но прежде чем я успела углубиться в мысли, всё взорвалось.

Дверь взрывом вылетает с петель, и в воздухе взметнулись густые тени, окутывая всё вокруг. Он пришёл.

Я встретилась взглядом с Деверо, и в груди что-то дёрнулось. Он был в ярости. Настоящей. Но пока его взгляд задержался на мне, магия главаря сорвалась с рук и ударила прямо в него. Жар пронзил его кожу, но вместо боли в его глазах вспыхнуло нечто более дикое — ярость.

Заговорщики бросились в атаку.

Тени взорвались вокруг Эдриана, как буря.

— Нет! — завопил один из похитителей… но в следующий миг его тело рухнуло на пол, голова вывернулась под неестественным углом.

Второй пытался сбежать, но собственная тень схватила его за горло, и он захрипел, обмякнув.

Остался только главарь. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, тени уже обвились вокруг него, подняли в воздух, сжимая всё сильнее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Деверо… подожди…

Треск и его тело рухнуло вниз. Тишина, тени рассеялись.

Комната была завалена телами. Воздух тяжёлый, пропитанный магией и металлическим привкусом крови. Страх сжимал грудь, но, когда я увидела его — этого ледяного, безжалостного, злого — мне вдруг стало легче. Я жива. Губы дрогнули, я попыталась выдавить язвительный комментарий, но горло пересохло.

— Ты что, правда думал, что я буду плакать? — голос звучал хрипло, но мне нужно было что-то сказать, заполнить эту напряжённую тишину.

Он медленно перевёл взгляд на меня, и мне вдруг показалось, что внутри него бушует что-то не менее опасное, чем тени, которые только что убили людей. Он не ответил сразу, просто смотрел, изучая, словно пытаясь понять, насколько искренна моя бравада. Напряжение висело в воздухе, давило.

— Должна была, — его голос прозвучал нейтрально. — Но ты снова ведёшь себя не так, как должна.

Глухой стук сердца отозвался в груди. Он резко рассекает магию, которая удерживала мои путы, подхватывает меня на руки и без лишних слов уносит прочь.

Я не помню, как оказалась в комнате. Всё слилось в боль, шок, усталость, но первое, что я увидела, открыв глаза, — его. Эдриан сидел рядом, облокотившись на спинку стула, скрестив руки на груди. Лицо мрачное, взгляд жёсткий.

— Очнулась.

Я хотела сказать что-то язвительное, но увидела его руку. Белая повязка, скрывающая ожог. Вспомнила — вспышка магии, момент, когда он замешкался. Из-за меня.

— Тебе больно? — мой голос прозвучал слишком тихо.

— Нет.

— Ты врёшь.

Он смотрел на меня так, будто пытался что-то понять, и вдруг наклонился ближе.

— Они тебя били?

— Нет. Только связали.

Он молча провёл пальцами по запястью, там, где ещё оставался след от пут.

— Я должен был прийти раньше.

Его голос был необычно тихим. Впервые он выглядел не просто злым, а обеспокоенным.

— Почему ты так рванул за мной? — спросила я.

Он отвернулся, провёл рукой по волосам, словно сам не знал, как ответить.

— Я не мог просто сидеть и ждать.

— Почему?

Его взгляд резко встретился с моим, и что-то в этом взгляде заставило меня затаить дыхание.

— Потому что… — он запнулся, прежде чем выдавить: — Потому что ты принадлежишь нашей семье, и я не позволю тебя забрать.

Я не знала, чего ожидала, но точно не этого.

— Семье? — переспросила, чувствуя, как внутри зародилось странное напряжение. — То есть ты даже не пытаешься скрыть, что меня просто подгребают под себя?

Он ничего не ответил. Я выдохнула и качнула головой.

— Знаешь, Деверо, я думала, что ты хотя бы соврёшь красиво. Что скажешь что-то типа "Я не мог позволить им причинить тебе вред", но нет. Всё свелось к контролю, к вашей власти.

Он дёрнул плечами, но промолчал.

— Ты ведь понимаешь, что я не вещь? — усмехнулась, но в голосе скользнуло что-то горькое. — И что меня нельзя просто взять и объявить своей собственностью?

— Не провоцируй меня, Вальер.

— О, значит, правда задела?

Я не смогла скрыть разочарования. Пусть я и не ждала от него каких-то признаний, но видеть, что для него всё это было исключительно вопросом территориальности, было… больно.

— И что дальше? Будете решать, кому меня выгоднее передать? Или оставите себе, раз уж спасли?

Он перевел на меня хмурый взгляд, но снова ничего не ответил, а потом дверь открылась.

На пороге стоял Канцлер Деверо.

Его взгляд скользнул по мне, отмечая следы пережитого: запястья, бледное лицо, дрожащие губы. Затем он перевёл глаза на сына.

— Молодец, всё-таки успел, — сказал он, но голос оставался холодным.

А затем он снова посмотрел на меня.

— И раз уж ты задала такой вопрос… — его голос был ровным, но в нём скользнуло что-то, от чего по спине пробежал холодок. — Нет, мы не будем тебя кому-то передавать. Мы оставим тебя под своим крылом.

Внутри вспыхнуло беспокойство.

— И что, если я не соглашусь?

Канцлер улыбнулся.

— Тогда ты останешься без нашей защиты.

Мои пальцы сжали простыни.

— А если я не соглашусь, меня снова похитят или убьют?

— Или заставят служить другим, — спокойно подтвердил он. — Тем, кто не будет таким понимающим, как мы.

— И что мне теперь, сказать спасибо?

Он говорил спокойно, как будто речь шла не обо мне, а о каком-то ценном предмете, который нужно заполучить. Отвращение поднялось к горлу, но я заставила себя дышать ровно. Сейчас — не время терять контроль.

— Вы предлагаете мне сделку? Или это приказ? — голос прозвучал ровно, но я почувствовала, как пальцы сжали простыню сильнее.

Канцлер чуть склонил голову, приглаживая перчатки, словно этот разговор не значил для него ничего. Спокойствие в каждом движении, холодная уверенность во взгляде.

— Сделка, — канцлер улыбнулся одними губами. — Хотя… знаешь, если бы ты была чуточку умнее, поняла бы, что альтернатив у тебя нет.

Холод пробежал по спине. Умнее? Альтернатив нет? Они просто не оставляют мне выбора. Он медленно пригладил перчатки, словно взвешивая, стоит ли тратить на меня ещё время. Этот человек видел во мне не девушку, а фигуру на шахматной доске.

— Просто подумай, — повторил он, чуть усмехнувшись. — Не делай глупостей, Вальер. Сегодня ты выжила только потому, что Эдриан вовремя среагировал, а если бы нет?

Я знала, что он прав.

— Я уверен, что мой сын сумеет тебя убедить, — его взгляд вновь вернулся к Эдриану.

Что-то в этой фразе мне не понравилось. Канцлер развернулся, а затем, прежде чем уйти, бросил через плечо:

— Надеюсь, до скорого, Вальер.

Как только дверь закрылась, я перевела взгляд на Эдриана.

— Он ведь не оставит меня в покое, да?

Его губы сжались в тонкую линию, но ответ последовал не сразу.

— Не оставит.

Я уткнулась лицом в подушку, закрывая глаза. Впервые за долгое время мне действительно было страшно.

От лица Эдриана:

Вспышка магии. Пространство смещается, её затягивает внутрь, как в водоворот. Я тянусь к ней, пальцы почти касаются запястья, но в тот же миг портал захлопывается, разрывая воздух глухим хлопком.

— Чёрт! — рык вырывается прежде, чем я успеваю осознать, что стою один, сжимая кулаки.

Глухая пустота. Холодный приступ ярости взрывается в груди, но следом приходит осознание — её забрали.

В столовой гул голосов, испуганные взгляды, Лизбет в ужасе зажимает рот, её глаза расширены.

— Эдриан, что…

Я уже не слышу. В голове гремит одно: нужно действовать. Адреналин хлещет в кровь, магия поднимается, сплетаясь с тенями. В следующий миг пространство рвётся, и я исчезаю.

Отец сидит за массивным столом, пальцы сцеплены, выражение лица спокойное. Он лишь чуть склоняет голову, когда я появляюсь в его кабинете, будто ждал меня.

— Её похитили, — голос звучит низко, почти срывается на рык.

Он смотрит на меня оценивающе.

— Как?

— Портал. Магия чужая, сильная. Это была организованная группа.

Отец медленно выдыхает, прикрывая веки. Затем открывает их, голос остаётся ровным:

— Ты хочешь, чтобы я помог её найти?

Я напрягаюсь, сдерживая рвущуюся наружу злость.

— Если ты не поможешь, её найдут другие. Мы оба это знаем.

— Ты понимаешь, что теперь она под прицелом? — спокойно спрашивает он.

— Сначала нужно её найти, — сжимаю кулаки, пытаясь не показать, насколько меня трясёт.

Отец некоторое время молчит, затем лениво откидывается на спинку кресла.

— Ты поставил на неё метку?

— Да.

— Когда?

— После нашей близости.

Его губы едва заметно дёрнулись в тени ухмылки.

— Хорошо. Значит, у нас есть зацепка.

Он вытаскивает из стола артефакт — чёрный диск, испещрённый рунами. Касается его, и в воздухе вспыхивает слабый голубоватый свет, неустойчивый, словно рваный.

— Чёрт… — я стискиваю зубы, кулак сжимает край стола. — Почему сигнал слабый?

— Возможно, они блокируют магические метки, — спокойно отвечает канцлер, но в его голосе скользит что-то хищное.

— Тогда мы опоздаем, — выдыхаю резко, чувствуя, как в груди закипает ярость.

— Если ты не успеешь — её заберут другие, — канцлер смотрит на меня с лёгкой насмешкой. — Поэтому не опаздывай.

Я не отвечаю, просто жду. Отец касается артефакта, и в воздухе медленно проявляется магическая карта.

— Вот где она, — он встречается со мной взглядом. — Теперь дело за тобой.

Я смотрю на подсвеченное голубым светом место.

— Я иду.

— Помни, сын, если ты не справишься…

Он не договаривает, но мне и так всё ясно. Я уже исчезаю.

"

Если я потеряю её сейчас… чёрт, я не собираюсь этого допускать.

"

Дорогие читатели!

Если вам понравилась глава, не забудьте поставить ⭐️ звёздочку — это поможет понять, что вам нравится сюжет!

А если хотите наградить автора, поддержать историю и показать, что ждёте продолжения — можно отправить награду. Каждая из них — это знак того, что вам не всё равно, и большой мотивационный пинок писать дальше!

Жду ваших эмоций в комментариях! Как вам развитие событий? Что думаете о действиях Эдриана и Аделины?

Глава 11: Под защитой или в ловушке

Тишина. Слишком громкая, слишком плотная, словно вязкий туман, обволакивающий с головы до ног.

Я открыла глаза, но темнота всё ещё тягуче висела передо мной, словно не желала отпускать. Слабый свет от окна вырисовывал размытые очертания комнаты. Где-то вдали слышались голоса, но до меня долетал лишь приглушённый гул. Горло саднило от пересохшего дыхания, а в груди поселилась тяжесть, будто кто-то положил туда камень. И, кажется, только сейчас до меня окончательно дошло: я жива.

Сколько времени прошло? Час? День? Год?

Хорошо, что проснулась в собственной комнате, но в груди всё ещё сидела та же пустота, что и сразу после побега. Пальцы сжали одеяло, будто только так я могла удержать себя от паники. В голове по кругу крутились обрывки воспоминаний: магия, вспышки, тени, лица заговорщиков, их липкие угрозы… и он. Эдриан. Его ярость, когда он ворвался туда, и то, как он держал меня, словно боится отпустить. Всё это врезалось в память настолько ярко, что, казалось, стоит мне моргнуть, и я вновь окажусь там.

Медленно выдохнув, я заставила себя приподняться и обвела взглядом пространство. Всё было на своих местах: книги, кресло у окна, аккуратно заправленная кровать, стол с неубранными записями, но внутри всё было иначе. Я чувствовала себя чужой в этой комнате, в этом теле. Будто меня разобрали по кусочкам, растащили на части, и теперь я не знала, как снова собрать себя в единое целое.

И, словно подтверждая эту мысль, в голове всё ещё звучал его голос:

"Ты моя."

Эти слова не несли в себе нежности или заботы. Нет. Они звучали, как приговор, от которого не убежать. Обняла плечи, будто пытаясь удержать в себе всю ту боль, что рвалась наружу, хоть как-то прийти в себя, собрать разбегающиеся мысли.

Почему каждый его взгляд будто разрывает меня изнутри? Почему, когда он рядом, я теряю контроль над собой, зная, что для него это — только игра власти?

За окном уже разгорался рассвет, но меня вдруг обдало холодом. Если бы не он… я, возможно, сейчас была бы в руках тех, кто готов был меня продать. От этой мысли скулы свело.

Боль в запястьях пульсировала глухой отдачей, будто напоминание о том, что случилось. Провела пальцами по ним — кожа как от ожога. Поджала губы, прогоняя слёзы. Нет. Я не буду плакать. Не сейчас.

Перед глазами вспыхнули картины произошедшего: лицо главаря, тянущееся ко мне слишком близко. Его магия, сжимающая горло так, что в глазах темнело. Его угрожающий голос: "

Ты или с нами, или против нас.

"

И...

Тени. Холодные, темные, словно живые. Рывок. Грохот. Трещащие шеи. Магия, разрывающая пространство.

Закрыла лицо ладонями, прижимая пальцы к глазам, словно могла стереть эти воспоминания, но, как ни странно, именно его образ врезался в сознание сильнее всего.

Эдриан.

Как он смотрел на меня в тот момент — не просто как на объект сделки или свою "игрушку", а как на нечто важное. Опасно важное и именно это пугало больше всего.

— Дура, — прошептала я. — Не вздумай обманываться. Это не забота, а контроль.

Но внутренний голос, к сожалению, звучал неубедительно, потому что я помнила, как он влетел в ту комнату, как готов был убить ради меня. И да, он убил. Хладнокровно, молча, без тени сожаления.

А ведь ещё недавно я пыталась убедить себя, что он не способен чувствовать, что он играет, что ему всё равно, но вместе со страхом всплыла странная мысль: он пришёл и не бросил.

Он мог не приходить, мог сказать: «Она не стоит этого», но он пришёл, и я не знала, что с этим делать. В груди разливалась какая-то жгучая смесь страха и благодарности. Неуверенно подняв руку, я провела пальцами по шее, вспоминая, как главарь заговорщиков сжал её своей магией. Словно снова почувствовала холодный обруч вокруг горла. Боже. Я могла умереть и именно это — осознание, что я была в шаге от смерти — заставило сердце забиться быстрее, а в горле снова встала удушливая тяжесть.

Встала с кровати, на негнущихся ногах подошла к зеркалу: бледное лицо, тёмные круги под глазами, губы искусаны до крови.

— Молодец, Вальер, — хрипло прошептала своему отражению. — Ты справилась. Почти.

Так и простояла несколько минут смотря на свое отражение и прокручивая в голове недавние события, но из ступора меня вывела боль от пут, кожа натянулась, когда я сжала руки в кулаки, даже не заметив этого. Чёрт. Теперь они долго будут напоминать о случившемся и о том, как Эдриан прикасался ко мне.

Я не знала, кто он для меня. Спаситель, который пришёл, когда все отвернулись? Тюремщик, держащий меня на коротком поводке? Или тот, кто ломает меня, заставляя теряться в себе? И что хуже — я не понимала, чего хочу сама. Освободиться от него или броситься в его объятия. Бежать или остаться. Почему, когда он рядом, всё рушится, а я — не в силах устоять?

Я опустилась на пол у кровати, уткнулась лбом в колени. Страх, растущий в груди, был не только за себя, но и перед тем, что происходит внутри меня, потому что, несмотря на всё, я знала: если бы он не пришёл… я бы ждала его до последнего.

Вздрогнула, когда дверь тихо скрипнула. Сердце на миг замерло — слишком свежи были воспоминания о тех, кто был в подземелье.

— Ты не спишь, — констатировал он глухо.

Подняв голову, увидела, как он опирается о косяк, скрестив руки на груди. Казался спокойным, но я заметила, как напряглись его плечи. Он смотрел внимательно, не сводя взгляда. С трудом поднялась на ноги и села на кровать.

— А ты удивлён? — голос сорвался на шёпот, но я быстро взяла себя в руки, чтобы не показать слабости. — После всего, что случилось, я должна спокойно дремать под пледом?

Он не ответил, только медленно подошёл и чем ближе он был, тем тяжелее становилось дышать. Опустила взгляд, не выдержав этого напряжения. Он остановился рядом, и я почувствовала, как матрас кровати, на котором сидела, чуть прогнулся под его весом, когда он опустился на край.

— Ты ещё слаба. — Его голос был слишком ровным, будто он и сам не верил в спокойствие, которое старался выдать. — Тебе нужен отдых и не забывай, ты теперь под нашей защитой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вашей? — я подняла подбородок. — Значит, я теперь что? Собственность вашей семьи?

В его глазах что-то мелькнуло — словно укол боли, спрятанный за маской холода.

— Ты знаешь, что без нас тебя разорвут.

— Меня не интересует ваша защита, — продолжала я, чувствуя, как внутри поднимается тревожная дрожь. — Я не хочу быть частью вашей семьи, вашего… круга.

— Не смей так говорить, — тихо, почти шёпотом. — Ты понятия не имеешь, что там, за этими стенами.

— Тогда расскажи.

— Не сейчас, — оборвал он, отворачиваясь. — Сначала ты должна прийти в себя.

— Мне не нужно время и ответы, — бросила я, хотя сердце колотилось, словно пойманная птица.

— У тебя нет выбора, — ответил он. — Ты не понимаешь, в какой игре оказалась.

— Ты не понимаешь, чего хочешь от меня! — рванулось с губ, прежде чем я успела сдержаться. — Ты сам не знаешь, зачем я тебе. То ли как вещь, которую хочется забрать у других, то ли как… что?

Он резко повернул голову ко мне, в глазах на миг вспыхнуло что-то опасное.

— Я знаю одно, — сказал он низко. — Ты не уйдёшь.

— Почему? — прошептала я, чувствуя, как голос дрожит. — Потому что тебя бесит, что я могу быть с кем-то ещё? Потому что это вопрос власти? Или потому что...

Я запнулась, не зная, как договорить, потому что ты сам не можешь понять, кто я для тебя? Он наклонился ближе, нависая надо мной и заставляя опуститься боком на матрас, а его рука легла рядом с моим лицом, будто загоняя меня в ловушку.

— Потому что, если ты уйдёшь, тебя убьют.

И в этом голосе не было ни намёка на игру. Отвернулась, чтобы он не увидел, как дрожат мои губы.

— Не притворяйся, что тебе есть до меня дело, — выдохнула я.

Он не ответил. Только молчал, продолжая смотреть и в этом молчании было куда больше, чем в самых красивых речах. Спустя долгую, тягучую паузу он выпрямился.

— Отдыхай. — Его голос стал снова холодным. — Завтра у нас будет разговор.

— С канцлером? — тихо уточнила я, поднимая голову.

Он кивнул.

— Да и лучше приготовься. Он не будет таким мягким, как я.

— Смешно, — хрипло усмехнулась я. — Ты — мягкий?

На мгновение уголок его губ дёрнулся.

— Поверь, если бы не я, всё было бы гораздо жёстче.

Он встал и пошел к двери, но взявшись за ручку - остановился.

— И, Вальер… — добавил он, не оборачиваясь. — Не смей больше исчезать из моего поля зрения, иначе даже я не гарантирую, что спасу тебя в следующий раз.

И ушёл, оставив меня одну в комнате. Когда дверь закрылась, я позволила себе впервые за весь день выдохнуть, чувствуя, как из глаз текут горячие, злые слёзы.

Я не знала, чего хочу больше — убежать отсюда навсегда или разнести в клочья всё, что меня держит в этом проклятом дворце власти, но выбора мне, похоже, больше никто не оставит. Легла на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и не заметила, как постепенно задремала, обессилев от всего, что случилось.

Проснулась лишь тогда, когда за окном почти село солнце, оставляя в комнате оранжевые, кровавые отсветы. Сначала я не поняла, сколько времени прошло, но, подняв голову и взглянув в окно, увидела закат.

Я еще долго смотрела в окно, пока солнце не скрылось за крышами Академии. Тени ползли по полу, и с каждой минутой казалось, что они тянутся ко мне, готовые поглотить.

— Леди Аделина, — тихий, но чёткий голос слуги заставил меня вздрогнуть. — Канцлер ждёт вас.

О, как прекрасно. Идти на бой, даже не успев зализать раны. Стерев с лица все эмоции, я направилась за ним, ступая уверенно, даже если внутри всё сжималось в комок.

Коридоры перед глазами плыли мутной волной, я почти не различала лиц встречных. Слуга шёл чуть впереди, время от времени бросая на меня настороженные взгляды, словно боялся, что я убегу, когда двери массивного кабинета канцлера распахнулись передо мной, я невольно замерла на пороге.

Канцлер сидел за огромным столом, а рядом стоял Эдриан, привычно холодный и отстранённый. Только по тому, как он коротко скользнул по мне взглядом, я поняла — он тоже напряжён.

— Аделина, — спокойно произнёс канцлер, приглашая к столу. — Проходи, нам есть о чём поговорить.

Я молча опустилась в кресло, внутренне готовясь к неприятному разговору.

— Думаю, ты понимаешь, в каком положении оказалась, — начал канцлер. — Ты была втянута в события, которые далеко выходят за рамки Академии.

Я чуть приподняла подбородок, чтобы скрыть дрожь в руках. Он продолжил:

— Ты уже работаешь на Тайную канцелярию и теперь, чтобы защитить тебя, мы должны предпринять ещё один шаг.

— Какой шаг? — выдохнула я, чувствуя, как внутри начинает нарастать тревога.

Канцлер переглянулся с Эдрианом, потом спокойно сказал:

— Ты станешь официальной частью семьи Деверо.

— Что? — вырвалось у меня.

Эдриан склонил голову, избегая моего взгляда.

— Фиктивная помолвка, — уточнил канцлер. — Ты станешь невестой Эдриана, и этим мы закроем к тебе доступ всем, кто может угрожать.

— Вы не можете... — начала я, но канцлер прервал:

— Можем и сделаем.

— Это глупо! — я резко вскочила, но тут же натолкнулась на жёсткий взгляд Эдриана.

— Я тоже не в восторге, если тебе это приятно знать, — холодно бросил он.

— Вы не подумали меня спросить?! — я взвизгнула, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.

— Я подумал о твоей безопасности и поверь, если бы был другой способ, я бы выбрал его, но твои силы слишком редки и важны. Теперь ты под официальной защитой нашей фамилии.

Канцлер внимательно посмотрел на меня, и от его взгляда по спине пробежали мурашки.

— Ты должна понимать, Аделина, что твоя ситуация... гораздо сложнее, чем ты думаешь. — произнёс он, сцепив пальцы в замок на столе — Ты Веритас.

Я молчала, зная, что он прав, а Эдриан, стоявший чуть позади, молча наблюдал.

— Да, — хрипло ответила я. — Но что из этого?

Канцлер усмехнулся, но в его глазах не было веселья:

— Что из этого? Аделина, Веритас появляются редко, и ты — одна из немногих, кто может видеть ложь, чары, скрытые угрозы, которые обычным магам не под силу. Ты — оружие и защита одновременно, и ты слишком ценна, чтобы позволить врагам добраться до тебя.

— Оружие, — горько повторила я. — Значит, всё, что вы хотите — это использовать меня?

— Использовать? — переспросил он, опираясь локтями на стол. — Скажем так: если не мы, то другие, и они не будут такими осторожными. Они выжмут из тебя все способности и сломают, заставят работать на себя, если посчитают нужным.

Я поджала губы, чтобы не закричать на него, но канцлер продолжил:

— Поэтому тебя нужно защитить, а для этого ты должна стать частью нашей семьи. Хоть и формально.

— Через эту... фиктивную помолвку? — я зло сощурилась.

— Именно, так ты станешь недосягаемой. Официально под покровительством Деверо, под охраной рода, к которому у врагов нет доступа.

Я перевела взгляд на Эдриана, который всё это время не вмешивался.

— И, конечно, — холодно продолжил канцлер, — о том, кем ты являешься на самом деле, знают только те, кому положено. И давай проясним: чем больше ты покажешь — тем быстрее превратишься в мишень, так что держи свою истинную силу при себе. Это наш общий секрет и твоя ноша.

— Великолепно, — я со смехом мотнула головой. — Значит, теперь я и секрет, и собственность в одном лице.

Эдриан поднял на меня взгляд, в котором сквозила странная боль, но ничего не сказал.

— Лучше быть нашей собственностью, чем игрушкой у врагов, — тихо проговорил канцлер. — Эдриан позаботится о тебе.

Я зло вскинула подбородок:

— Позаботится? Серьёзно?

— Помолвка будет объявлена через несколько дней, — продолжил канцлер, вставая, словно ставя точку. — Вы свободны.

— Мы ещё поговорим! — бросила я в спину, разворачиваясь к Эдриану.

Он лишь вздохнул и пошёл за мной. Мы шли по коридору, и мои каблуки громко отбивали шаг по мраморному полу. Я шла чуть впереди, сжав кулаки так крепко, что ногти впивались в ладони. Он шёл за мной, как тень, но все же я не выдержала.

— Теперь я твоя игрушка, официально оформленная, да? — прошипела я, не поворачивая головы.

Эдриан остановился, а потом вдруг схватил меня за запястье и развернул к себе с такой силой, что я вскрикнула от боли.

— Ай! — я инстинктивно попыталась вырваться, но его пальцы сжали руку ещё сильнее.

— Ты думаешь, я мечтал об этом?! — зло выдохнул он, глядя мне прямо в глаза.

Я запыхалась от боли, и только теперь поняла, что его хватка пришлась прямо на те самые места, где ещё не зажили следы от пут.

— Пусти, — процедила я, пытаясь освободиться. — Больно.

Он замер, заметив, как я побледнела, и чуть ослабил хватку, но не отпустил.

— Почему вы вообще возомнили себя вправе распоряжаться моей жизнью?! — я смотрела в его глаза, дрожа от злости. — Мало того, что твой отец втянул меня в свои игры, так ещё и ты теперь решил присвоить меня?

— Я не могу отвечать за действия своего отца, — тихо, но жёстко сказал Эдриан. — Но ты думаешь, если бы не мы, то кто-то другой не пришёл бы за тобой?

— А что мне думать, Эдриан? — сказала, глядя в его холодные глаза. — Что это? Цена за то, что я оказалась рядом? Или за то, что я переспала с тобой?

Он сжал губы в тонкую линию:

— Перестань.

— Нет, не перестану! — я уже почти кричала. — Раз я спала с тобой, значит, теперь я твоя собственность, да? Дорогая вещица, которую можно выставить напоказ?

— Хватит, — зло бросил он, — не приписывай мне то, чего нет.

— А что есть, Эдриан? Скажи, раз уж ты на себя это взял.

— Мне плевать, хочешь считать меня чудовищем — считай, но ты будешь под моей защитой. — тихо бросил он, наклонившись ближе.

— Лучше бы и не было этой силы! — выкрикнула я, не в силах больше сдерживаться.

— Твои способности, — медленно произнёс он, — это не просто сила. Это ключ, и ты видишь то, что другим не дано, и если не мы, то кто-то другой. Лучше я, чем кто-то, кто сломает тебя окончательно.

— Ломать меня ты и сам неплохо умеешь, — я смотрела ему в глаза, дыхание перехватывало от ярости и… чего-то ещё, чего я не хотела признавать.

Эдриан наконец отпустил моё запястье, будто опомнившись, и шагнул назад.

— Ты сама не понимаешь, что происходит, — тихо сказал он. — И что поставлено на кон.

— Ах, правда? — я сощурилась. — Ну так расскажи, Эдриан или я должна сама догадаться?

— Ты вообще понимаешь, что я спас тебе жизнь?

— Ценой моей свободы! — парировала я.

Мгновение мы стояли, тяжело дыша, глядя друг другу в глаза.

— Отлично! — я фыркнула. — Тогда иди к чёрту, "мой защитник"!

Он оскалился:

— Ты мне не игрушка, Аделина, но, если это цена, чтобы тебя не убили, я заплачу её.

— Не делай из себя героя, — бросила я. — Никто не просил тебя об этом.

Мы не долго смотрели друг другу в глаза, пока я не развернулась на каблуках и не пошла прочь, слыша, как он тяжело выдохнул мне в спину. Я шла по коридору прочь от Эдриана, стараясь идти быстро, чтобы он не видел, как дрожат мои руки. Кажется, даже стены дворца слышали нашу с ним ссору.

Грудь сдавило так, что не хватало воздуха, и с каждой секундой я всё сильнее ощущала горечь, подступавшую к горлу. Позади раздавались его тяжёлые шаги, но я не оборачивалась. Не могла.

Портал, ведущий в Академию, был совсем недалеко — сверкающая арка магии, почти не видимая для чужих глаз, встроенная в один из боковых коридоров дворца. Возле портала стоял слуга, сложив руки за спиной, будто ждал нас. Войдя в портал, очутилась в кабинете ректора. Когда ступила на ковёр, мои ноги чуть не подкосились, и я едва удержалась на месте, стараясь не показать, как сильно всё внутри трясется.

Ректор поднял голову. Его взгляд холодный, испытующий взгляд скользнул сначала по мне, потом по Эдриану, который догнал меня и остановился чуть в стороне.

— Всё свободны, — коротко сказал он. — Портал закрыт.

Я не стала ждать. Молча, почти бегом, вышла из кабинета, чувствуя, как Эдриан остался с ректором. Что бы там ни происходило дальше, я не хотела этого знать. Мне нужно было укрытие. Спокойное место. Тишина.

Оказавшись в своей комнате, скинула обувь и бессильно опустилась на кровать. Хотела просто посидеть, прийти в себя, но мысли не давали покоя. Я откинулась на подушки, глядя в потолок, потом повернулась на бок, уставившись в окно. Сумерки уже наполнили улицу, огни фонарей дрожали в темноте, но я не видела их. Перед глазами снова и снова вставал образ Эдриана. Его злой, усталый взгляд. Его рука, сжимающая мое запястье так больно, что даже сейчас на коже остался след.

Почему он сделал это? Почему ему не все равно? И почему я... не могу просто отмахнуться от него, как хотелось бы?

Промучившись так, наверное, добрый час, я поняла — так и сойду с ума. Надо отвлечься. Заняться хоть чем-то полезным. Решив, что лучше всего зарыться в книги, я быстро переоделась и отправилась в библиотеку, когда я вошла внутрь, там было почти пусто. Лишь библиотекарь, пожилая женщина с вечно строгим лицом, подняла на меня взгляд из-за стойки.

— Чем могу помочь, леди Аделина? — ровно спросила она, будто не замечая моего состояния.

— Мне нужны книги по... — я замялась, — по моей способности. О Веритас. Все, что есть.

Брови библиотекаря чуть приподнялись, но она молча кивнула:

— Пойдемте.

Я шла за ней между высоких полок, ощущая, как под платьем дрожат ноги. Она остановилась у одного из дальних стеллажей и начала перебирать книги.

— Вот основы, история дара, применения, — она протянула мне стопку. — Эти вам подойдут?

— Да... спасибо, — выдохнула я, бережно забирая книги.

— Возвращайте аккуратно, леди, некоторые из них единственные экземпляры, — строго добавила она.

— Конечно.

Прошла к самому дальнему окну, чтобы никто не мешал, и уселась в кресло, расстелив книги перед собой. Открыла первую, но строчки прыгали перед глазами. Я пыталась сосредоточиться, но мысли вновь и вновь возвращались к разговору с канцлером.

"

Ты Веритас... слишком редкая, слишком ценная, чтобы позволить другим добраться до тебя

."

"

Если не мы — то кто-то другой, хуже

."

Сжала пальцы. Почему меня не спросили, чего хочу я? Почему решили, что я должна? И снова перед глазами — Эдриан. Его жёсткий голос: "

Ты думаешь, я мечтал об этом

?"

Его больной, пронзительный взгляд. Почему, несмотря на злость, я не могу перестать думать о нём?

Закрыла глаза, и как вспышкой нахлынули воспоминания о той ночи...

Его руки, скользящие по моей коже, дыхание у моего уха, губы, прижимаются к моей шее. Он смотрел на меня так, будто я была для него всем, и я позволяла себе верить в это. Я вспоминала, как он держал меня за талию, как осторожно, почти трепетно, целовал перед тем, как… Сжала колени руками, сгорая изнутри.

Словно знала, что делать, словно не боялась… а внутри всё дрожало. Я ведь никогда не была с мужчиной, но тогда я сама позволила. Потому что так хотелось верить, что я важна для него... что он хочет меня, не как оружие или козырь, а как женщину. Просто пыталась убедить себя, что смогу его удержать, привязать, хоть на миг сделать своим. Я открыла глаза, глядя на книги.

— Черт с ними, — прошептала я.

Закрыла обложку, подошла к библиотекарю.

— Я... возьму их позже, хорошо?

— Конечно, леди Аделина, — спокойно ответила та, забирая стопку.

И я вышла, мне нужно было поговорить с Лизбет. С кем-то, кто меня поймет.

Как только я вышла из библиотеки, ноги сами понесли меня в общежитие для адептов. Хотела побыть одна — но поняла, что не справлюсь. Только Лизбет могла меня сейчас понять. Дверь в её комнату оказалась приоткрыта. Я заглянула внутрь и увидела, как Лизбет сидела на кровати с книгой, уютно укрывшись пледом, волосы растрёпаны, как всегда, когда она учит заклинания перед сном. Услышав шорох, она вскинула голову:

— Ада? — удивилась, откладывая книгу. — Ты чего такая?.. Ты как будто...

Я не выдержала.

— Можно я у тебя посижу? — хрипло спросила, стараясь не разреветься.

— Конечно! — она сразу отбросила плед и, встав, подвела меня к кровати. — Иди сюда, садись.

Я села, опустив голову, и только теперь поняла, что вся дрожу.

— Ада, что случилось? — тихо спросила Лизбет, прижимая меня к себе за плечи. — Ты бледная, как смерть.

— Они... — я глотнула воздух. — Они всё решили за меня. Канцлер... и, наверное, Эдриан, пусть он и сам, кажется, не рад.

Лизбет непонимающе посмотрела на меня.

— Что решили?

— Что теперь я буду под их защитой. Под защитой рода Деверо. — Я злобно усмехнулась. — Через помолвку с Эдрианом.

— Что?! — Лизбет вскочила. — Они что, с ума сошли? Ты даже... ты же не хочешь!

— Конечно не хочу! — я вцепилась пальцами в одеяло. — Но им всё равно.

Лизбет молчала, глядя на меня расширенными глазами, потом тихо спросила:

— Эдриан что? Он согласился?

— Да. — Мой голос стал глухим. — Причём так, словно это его касается.

Лизбет присела рядом, взяв меня за руки:

— Ада, ты расскажи всё. Что он сказал? Как вёл себя?

И я рассказала. Как он держался в кабинете канцлера, холодный, отстранённый, как даже после моего похищения не проявил ни намёка на тепло, как потом, в коридоре, когда я высказала всё, схватил меня за руку, больно, так, что я вскрикнула. Лизбет слушала, хмурясь всё больше, и когда я закончила, её глаза сверкнули:

— Вот гад. — Она резко встала и заходила по комнате. — Какой же он... — Она сжала кулаки. — Ты ему доверилась. Ты с ним... — Она вдруг остановилась, уставившись на меня: — Ада... Ты же его... ты же ему себя отдала.

Я кивнула, опустив голову.

— И теперь он вот так? — Лизбет села передо мной на колени, заглядывая в глаза. — Ты думаешь, он из-за этого так себя ведёт?

— Я не знаю! — выкрикнула я. — Я не понимаю! Иногда кажется, что я ему нужна, а потом... будто я просто вещь.

Лизбет нахмурилась:

— Слушай, Ада. Я не знаю, что там у него в голове, но, если он так тебя обидел — значит, он идиот, потому что нормальный мужчина так не поступает. Не хватает ему наглости — взять и сказать тебе всё как есть!

Я вскинула на неё глаза.

— А если он и правда меня защищает? — прошептала. — Если это... единственный способ?

— Может, и так, но это не даёт ему права вести себя, как хладнокровный кретин! — Лизбет взяла мои руки в свои. — Ты имеешь право знать правду. И имеешь право на уважение. А если он этого не понимает — пошёл он к демонам.

Я слабо улыбнулась сквозь слёзы.

— Спасибо...

Лизбет мягко погладила меня по плечу:

— И не смей думать, что ты игрушка в его руках. Ты сильная, Ада, не забывай. Если хочешь, завтра сама пойдём к нему и скажем, что ты думаешь, а пока — поспи. Ты и так еле держишься.

Я кивнула.

— Спасибо, Лиз... правда.

— Всегда, — тихо улыбнулась она. — Если что, приходи. Ночью тоже.

Я встала, обняла её крепко, и, чуть успокоенная, вышла из её комнаты.

Когда я вернулась в свою комнату, там не ждал никто. Ни подноса с ужином, ни заботливого слова. Оглядевшись, я только вздохнула. На краю стола валялась засохшая булочка — наверное, оставшаяся с прошлого раза.

Я взяла её, откусила кусочек. В горле пересохло, но есть всё равно нужно было. Почти не жуя, доела, запила остатками холодного чая и плюхнулась на кровать.

Свернувшись калачиком, натянула плед до подбородка. Всё внутри будто сжалось в один тугой ком.

«

Может, после сна станет легче

», — подумала я и закрыла глаза.

Лизбет права... Но почему сердце сжимается при мысли о нём? Почему я хочу, чтобы он... просто сказал, что я важна? С этими мыслями я постепенно проваливалась в сон.

Сначала всё было, как в дымке, мягкий свет, тихий шёпот, а потом я почувствовала его дыхание, горячее, обжигающее кожу. Его руки, крепкие, сильные, осторожно скользнули по талии, прижимая меня к себе. Я вздрогнула, но не оттолкнула.

— Аделина, — голос Эдриана, хриплый, как будто сам борется с собой. — Ты даже не представляешь, как мне хочется тебя.

Он скользнул губами по моей шее, вызывая дрожь, а пальцы обхватили мои бёдра, прижимая ближе.

— Ты сводишь меня с ума... — прошептал он, проводя ладонью по моей спине.

Я хотела сказать что-то, но только задыхалась, чувствуя, как он целует меня в шею, плечи, его губы находят мои. Поцелуй был глубоким, горячим, таким, что кровь закипала. Его руки легли на грудь, лаская, осторожно, будто боялся напугать, но жадно, требовательно. Я прижалась к нему ближе, сама ища этих прикосновений, ощущая его тяжёлое дыхание у своего уха.

— Ты моя, — шептал он, скользя вниз, оставляя дорожку поцелуев на животе.

Когда его губы коснулись самого сокровенного, я вскрикнула, выгибаясь навстречу. В теле вспыхнул огонь, накрывший с головой и в этот момент я проснулась, тяжело дыша, с горящими щеками, сердце колотилось как сумасшедшее. На губах ещё ощущался вкус его поцелуев, а в теле — пульсирующее желание.

— Боги... — прошептала я в темноту. — Что со мной?

В комнате было темно, лишь слабый свет луны пробивался сквозь шторы, рассыпаясь пятнами по полу. Я села на кровати, обхватив колени руками.

— Боги, — прошептала в пустоту, — что это было?

Моё тело всё ещё отзывалось на тот сон. Чувственные прикосновения Эдриана, его губы, его голос… Слишком реально, слишком жарко. Сердце не унималось. Я закрыла лицо руками, стараясь унять дрожь.

Зачем я вообще об этом думаю? Я ведь ненавижу его... Или нет? Почему я не могу выкинуть его из головы? Тело предаёт меня, стоит только вспомнить его прикосновения. Я ведь знала, кем он был. Знала, что для него это всего лишь игра, но внутри всё перевернулось — как будто, отдавшись ему однажды, я потеряла контроль. И теперь боюсь не столько его…, сколько себя.

Образы той ночи вспыхнули перед глазами: его руки, поцелуи, дыхание. Как я смотрела ему в глаза, сама, подтягивая его ближе, будто боялась, что он уйдёт, как будто хотела удержать его этим, но ведь это было впервые и я повела себя так, словно опытная женщина. Словно знала, что делаю, хотя внутри всё дрожало.

— Почему, Эдриан? — одними губами прошептала я в темноту.

Почему теперь, зная, как он ведёт себя — холодно, отчуждённо, — я вспоминаю о его руках так, будто хочу снова оказаться в них? Может, я просто сошла с ума? Или… или я начала бояться не его, а себя? Бояться, что мне этого действительно хочется, что я не смогу остановиться, если он снова коснётся меня так.

— Что со мной? — прошептала я сама себе.

Я боялась признаться себе, что в глубине души хочу, чтобы он посмотрел на меня иначе. Не как на вынужденную невесту, не как на инструмент, который надо защищать, а как на женщину, но я боюсь. Боюсь снова отдать себя и оказаться разбитой.

От одних этих воспоминаний между ног вспыхнуло неприятное, болезненное напряжение, и я сжала колени крепче.

— Хватит... — почти умоляюще прошептала я. — Просто хватит...

Но внутри я знала — эти мысли не уйдут, и он не уйдёт. А ещё… Я вдруг поймала себя на ещё одной мысли, от которой стало страшно. После той ночи, после нашего первого раза... будто что-то внутри меня сорвалось, как будто с того момента я уже не та испуганная девочка, которой боялась даже на мужчину взглянуть и это пугало.

Ведь раньше я была другой. Стыдливой, осторожной, не готовой даже подумать о подобном, а теперь... стоит только вспомнить его руки, и меня бросает в жар. Словно я вдруг раскрепостилась. Стала... какой? Такой, что сама страшусь себя.

"

Может, так бывает?

" — подумала я с болью. — "

Когда после первого мужчины, первого раза, ты уже не можешь вернуться назад? Словно внутри что-то сломалось или наоборот — освободилось?

"

Словно я сорвалась с цепи. Я вздрогнула от этой мысли и обняла себя за плечи.

"

Что, если я стала одной из тех женщин, которые потом не могут насытиться? Которые всё время хотят большего?

"

Эта мысль была пугающей и... странно притягательной.

— Нет... — выдохнула я в темноту. — Это не я...

Сердце билось слишком быстро, и мысли никак не желали отпускать. Лежала в темноте, обнимая себя руками, но дрожь не проходила. Я сильная. Я должна быть сильной, но почему же тогда в его руках я чувствую себя той самой девчонкой, которой так боюсь быть?

"

Что, если я уже не смогу остановиться?

" — снова пронеслось в голове.

Вспоминались его руки. Тёплые, сильные. Как он гладил мою спину, как осторожно провёл пальцами по бедру, а потом сжал, притянув к себе. Я зажмурилась, и сердце снова гулко стукнуло в груди. Между ног стало горячо, неприятно ноющей волной.

Я выдохнула, тяжело, и неосознанно скользнула ладонью по животу, ниже.

"

Нет... нельзя...

" — промелькнуло в сознании.

Но ладонь уже легла на внутреннюю часть бедра, погладила, осторожно, будто сама, проверяя, как далеко я готова зайти и чем больше я вспоминала, тем сильнее тело предавало меня.

Вот он целует меня в шею, медленно-медленно, заставляя терять разум, вот прикусывает кожу, а я задыхаюсь от его прикосновений. Моя рука дрожала, но всё равно скользнула дальше, и я коснулась себя. От первой осторожной ласки по телу прошла дрожь, и я всхлипнула, закусив губу.

"

Ты моя...

" — снова прозвучал в голове его голос.

Я медленно развела ноги шире, осмелев. Ночная рубашка показалась лишней, душной, сдавливающей и я, резко сев, стащила её через голову, оказавшись полностью обнажённой, по коже пробежал холодок, но внутри меня всё горело.

Опустившись обратно на подушки, я чуть раздвинула бёдра, легла, запрокинув голову. Ладони скользнули по груди, нежно погладив, а затем я снова опустила руку вниз, уже смелее.

В глазах стоял Эдриан. Его лицо, когда он смотрел на меня сверху вниз, тяжело дыша. Как его руки держали меня, как он гладил внутреннюю сторону бедра, а потом...

Пальцы скользнули внутрь, и я резко втянула воздух, зажмурившись.

"

Боги... как же это...

"

Вторая рука легла на грудь, нежно сжимая, лаская сосок, и от этого двойного прикосновения я выгнулась, не сдержав стон.

В голове всё вертелись воспоминания. Как он двигался внутри меня, как стонал мне на ухо, как целовал шею, а я впивалась ногтями в его спину.

Я начала двигать пальцами быстрее, выгибаясь, тяжело дыша.

"

Эдриан...

" — сорвалось с губ, и я сама удивилась, как отчаянно звучало это имя.

Пальцы нащупали клитор, начали ласкать его круговыми движениями, и тело снова содрогнулось. Дыхание сбилось в частые, прерывистые вздохи. В голове звучал его голос, глухой, страстный:

— "

Ты моя, Аделина... Только моя...

"

Я раздвинула ноги шире, выгнулась, всё быстрее лаская себя, и вдруг, накрывшись горячей волной, резко вскрикнула, зажимая рот рукой. Тело дернулось в последней сладкой судороге, и я осталась лежать, раскинувшись на постели, тяжело дыша.

— Что ты со мной делаешь... — прошептала я в темноту, ощущая, как горячие слёзы катятся по щекам.

Мне стало страшно. Страшно от того, как сильно я хочу его, как сильно он владеет моим телом, даже когда его нет рядом и самое страшное — я уже не была той прежней Аделиной. Я не знала, кем стану, если он приблизится ко мне снова.

Глава 12: Оковы защиты

С тех пор как я вернулась на учёбу, казалось, что стены Академии живут своей жизнью — перешёптываются за моей спиной, вытягиваются в сторону, чтобы лучше рассмотреть, и слушают каждый шаг. Шепчутся коридоры, шуршит ткань мантий за спиной, а взгляды — одни настороженные, другие жадные до сплетен — прожигают насквозь. Слухи расползались, как яд: меня похитили, но вернулась я под защитой семьи Деверо, и теперь каждый пытался угадать, что за цена была уплачена за моё спасение.

И, наверное, именно это было невыносимо — не их шёпот, а его поведение. Эдриан... Он словно подливал масла в огонь. Он вёл себя так, будто я уже принадлежала ему. Словно не я, а он выбирает, с кем и когда мне говорить, кому смотреть в мою сторону. Он появлялся из ниоткуда каждый раз, когда кто-то пытался со мной заговорить — особенно мужчины. Ледяной взгляд, напряжённая поза, властная улыбка — и всем сразу становилось понятно: "не подходи — это моё". Но я не была его и чем сильнее он это показывал, тем сильнее внутри поднималась волна ярости и унижения.

— Ты снова прячешься, — раздался его голос за спиной, когда я стояла у окна в дальнем углу библиотеки. — Думаешь, книги защитят?

Эта библиотека стала моим убежищем — единственным местом, где я могла прятаться от чужих взглядов, а главное — от него. Здесь, в глубине зала, где высокие полки заслоняли нас от всех, можно было хоть немного забыться. Хотя, кого я обманываю?

— Может, и защитят, — выдохнула я, не оборачиваясь. — По крайней мере, лучше, чем ты.

Сейчас я стояла у высокого окна в дальнем конце зала, там, где за спинами тянулись до потолка высокие книжные полки, заслоняя нас от остальной части зала. Это было самое укромное место, куда почти не заглядывали адепты.

Он встал ближе, нависая, замыкая пространство, опершись руками о подоконник с двух сторон, отсекая пути к отступлению.

— Ты даже не представляешь, сколько людей сейчас думают, как бы добраться до тебя, — его голос был мягким, почти ласковым, но в этих словах сквозила угроза.

— Зато с тобой у меня нет ни свободы, ни выбора. Разве это лучше?

Я обернулась и посмотрела ему в глаза, сдерживая внутреннюю дрожь. Внутри меня разрывали два чувства: желание ударить его... и желание прижаться, утонуть в этом внимании, которое убивает меня изнутри. Эдриан чуть склонил голову, словно изучая меня, потом скользнул пальцами по моему подбородку, заставляя поднять голову выше.

— Нет? Кто тогда вытаскивал тебя из той передряги? Призраки?

— Ты всё равно сделал это не ради меня, — прошипела я. — Ты даже сам не знаешь, зачем я тебе.

В его глазах что-то мелькнуло — на миг, слишком быстро, и исчезло за ледяной маской.

— Не знаю? — хрипло переспросил он. — Хочешь, покажу?

Его глаза сузились. Он склонился ближе, так что я почувствовала его дыхание на щеке.

— Думаешь, я пришёл туда просто так? Думаешь, я полез бы в тот ад ради кого-то другого?

Моё сердце пропустило удар. В груди разлился огонь, и я разозлилась ещё больше — на себя, за эту слабость, за то, что этот голос пробирает до дрожи.

— Ты сам не знаешь, зачем я тебе, — бросила я, стараясь держать себя в руках. — То ли как игрушка, то ли как оружие.

Рука легла на мою талию, скользнула к спине, к изгибу бёдер. Я вся напряглась.

— А ты хочешь знать? — голос стал ниже, почти хриплым. — Хочешь знать, что ты для меня, Адалина?

Моё тело предательски отозвалось на этот голос, но я сжала зубы, подавляя дрожь.

— Ты мне не хозяин.

Он усмехнулся, склонив голову ближе к моему уху.

— Правда? А почему тогда каждый раз, когда я подхожу, ты начинаешь дрожать?

— Это злость, — прошипела я, поднимая на него взгляд. — Потому что ты бесишь меня.

— Тогда покажи, что ты можешь меня осадить, — его губы почти касались моего уха, от чего по спине пробежали мурашки. — Или ты боишься, что не справишься?

Он провоцировал. Я видела это и ненавидела, что это действует.

— Ты думаешь, я не могу? — я развернулась к нему, бросая вызов. — Думаешь, я не смогу показать тебе, что ты не контролируешь меня?

Эдриан приподнял бровь, в глазах заиграла хищная усмешка.

— Докажи, — выдохнул он. — Или отступишь?

— Ты мне не хозяин, — с вызовом бросила я.

Он усмехнулся:

— Правда? А почему тогда каждый раз, когда я подхожу, ты начинаешь дрожать?

— Это злость, — сквозь зубы.

— Тогда покажи, что можешь меня осадить, — шепчет в самое ухо. — Или ты боишься, что проиграешь?

Я не знала, что двигало мной в этот момент — злость или отчаянное желание доказать, что он не имеет надо мной власти. И я вспомнила тот сон. Как его губы скользили по моему телу, как я выгибалась навстречу, как дрожала от собственных желаний, а после — как одна, ночью, уткнувшись в подушку, ласкала себя, шепча его имя, не в силах остановиться и, может, именно это — все мои ночные желания, о которых он даже не знал — и толкнуло меня сделать то, что я сделала. Лишь одно было ясно: здесь, среди высоких стеллажей, скрытых от посторонних, мы были одни. Никто не мог войти без предупреждения. Эта мысль будоражила и пугала одновременно. Но было желание — сделать это по собственной воле, не подчиняясь страсти, а, чтобы доказать, что он надо мной не властен… Чёрт, я не думала, что когда-нибудь снова решусь. Даже после той ночи, когда впервые позволила себе его вкус, я не чувствовала себя готовой, тогда я тонула в его власти, а сейчас сама бросала вызов, но сердце стучало так, что едва не разрывалось, хоть бы он не заметил, как я сама не уверена в собственном вызове. Я медленно опустилась перед ним на колени, не отводя взгляда. И, пока в голове звучал стук крови, глянула на него снизу-вверх, с вызовом, будто бросая вызов самой себе и плевать на все остальное. Если я смогу довести его до потери контроля — я выиграю. Хотя внутри всё кричало, что это уже проигрыш, хо это была наша борьба — извращённая, опасная, вязкая.

Он замер. В его глазах на миг мелькнуло что-то похожее на шок, но он быстро взял себя в руки, его пальцы легли мне на подбородок, приподнимая лицо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что ты творишь? — его голос дрогнул, но не от страха.

— А ты как думаешь? — мои губы изогнулись в самодовольной улыбке.

— Ты уверена? — хрипло спросил.

— Я сама выбираю, — отрезала я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, хотя внутри всё сжалось в тугой узел.

Это не было нежностью. Это была битва за контроль. Я хотела доказать, что сама выбираю, кому принадлежать. Но чем дальше заходила, тем яснее понимала: проигрываю, потому что тело отзывалось, пульс стучал в висках.

Мой взгляд поймал его замешательство, смешанное с предвкушением, а в следующую секунду пальцы потянулись к ремню. Я расстёгивала его медленно, почти дразняще. Пуговица, молния — движения были такими неторопливыми, что Эдриан громко выдохнул, его мышцы заиграли под рубашкой.

— Чёрт… — он выдохнул, голова чуть запрокинулась назад.

Я позволила себе улыбнуться, прежде чем ладонь скользнула вниз, обхватывая горячую плоть. Меня саму пугала собственная смелость. Сердце колотилось так громко, что казалось — его слышит весь зал. Внутри всё сжалось в узел, но я стиснула зубы. Если сейчас отступлю — он победит, а я не могла позволить себе проиграть. Даже если сама не знала, зачем мне это нужно.

Он уже был твёрдым, пульсирующим в руке, и от этого ощущения внутри меня разгорелся новый жар. Медленно провела пальцами вверх, затем вниз, изучая его, дразня, вызывая едва слышный, сдавленный выдох.

— Ты… серьёзно? - его голос прозвучал низко, охрипло.

Я не ответила. Просто склонилась ниже и коснулась языком его головки, проводя языком вдоль чувствительной уздечки. Горячая, влажная ласка заставила его резко втянуть воздух.

— Чёрт… — его пальцы мгновенно запутались в моих волосах.

Провела языком вдоль всей длины, ощущая, как он напрягается. Взяла его головку в рот, медленно посасывая, позволяя теплу и влажности окружить его. Его тело вздрогнуло, дыхание стало рваным.

— Боги… Вальер… — он звучал почти умоляюще.

Я втянула его глубже, губы сжимали его плоть, а язык скользил по самой чувствительной области под головкой, вызывая у него глухой стон. Он сжал мои волосы сильнее, не двигаясь, но напряжение в его теле говорило, что ему хочется взять контроль, направлять мой ритм. Руки дрожали, губы горели от стыда, но я заставляла себя продолжать.

Каждое движение рождало внутри смешанные чувства: стыд, странное возбуждение, страх. Я не могла поверить, что делаю это. В первый раз я не думала — просто отдалась, позволила, чтобы он направлял. А теперь… я сама вела эту игру, но чем дольше продолжала, тем больше путалась. Что я доказываю — себе или ему? И кому от этого больнее?

— Ты сводишь меня с ума… — простонал он, когда я начала двигаться быстрее.

Обхватила основание ладонью, помогая ритму, а второй рукой легонько сжала его яички, добавляя новые ощущения. Эдриан задрожал, его пальцы ещё крепче сжали волосы, и на этот раз он действительно направил меня, чуть подаваясь вперёд, позволяя себе толкнуться глубже. Я приняла его, расслабляя горло, позволяя ему почувствовать тесное, обволакивающее тепло. В любой момент нас могли увидеть и именно это делало момент более возбуждающим.

Я продолжала, чувствуя, как напряжение в его теле нарастает, как его мышцы сжимаются, как он тяжело дышит, с каждым разом всё громче.

— Блять… — сорвался с его губ сдавленный хриплый звук.

Эдриан замер на секунду, его хватка на моих волосах стала крепче, а затем он резко втянул воздух и… двинулся сам. Его бёдра толкнулись вперёд, заставляя взять его глубже. Я позволила ему направлять меня, так как я не особо умела доставлять удовольствие. Его пальцы крепко фиксировали мою голову, не позволяя отстраниться, и теперь он сам задавал ритм — медленный, глубокий, полностью захватывающий. Мои губы прижимались к его паху, а член проникал так глубоко, что я чувствовала, как пульсация отдаётся глубоко в горле.

— О, боги… — его голос сорвался в низкий, почти болезненный стон.

Он двигался плавно, но настойчиво, его плоть скользила внутри горла, достигая самой глубины, а затем он вновь отстранялся, только чтобы тут же вернуться. Мое дыхание перехватило, но расслабила горло, как могла, позволяя ему двигаться так, как он хотел. Мои пальцы сжали его бёдра, ощущая, как те напрягаются с каждым новым толчком. Он был на грани. Я чувствовала это — по тому, как его мышцы дрожали, как сбивалось его дыхание, как он всё сильнее погружался в меня, полностью отдаваясь этому моменту.

— Аделина… — его голос сорвался, и в следующий миг его тело напряглось, спина выгнулась, а мощная волна наслаждения охватила его целиком.

Горячая пульсация накрыла, наполняя рот вкусом его спермы. Он держал мою голову крепко, погружаясь до конца, позволяя принять всё до последней капли. Он содрогался, его бедра дёргались в остаточных рывках, а тяжёлое дыхание смешивалось с приглушёнными стонами. Лишь когда последние толчки удовольствия затихли, он разжал пальцы. Я медленно отстранилась, облизала губы и подняла взгляд. Эдриан смотрел сверху вниз, его глаза потемнели от желания, а на губах появилась кривая, совершенно самодовольная ухмылка.

— Ты только что убила меня, — выдохнул он. — Если ты думаешь, что я просто оставлю это без ответа…

Усмехнулась, смахнула с подбородка каплю и, не отводя взгляда, сглотнула.

— Сдержи свое обещание, Деверо.

Его глаза вспыхнули.

— О, будь уверена, Вальер, — он потянул меня вверх, рывком притягивая к себе. — Я тебя за это отблагодарю.

Он не дал мне и секунды, подхватывая на руки и опуская на подоконник окна. Горячее дыхание скользнуло по коже, он прижимался губами к моей шее, оставляя влажные следы, пробуждая искры желания. Его руки скользнули по телу — уверенно, неторопливо, изучая каждый изгиб.

— Эдриан… — мой голос был едва слышным, но он поймал этот призыв и усмехнулся.

— Ш-ш-ш, детка. Теперь просто расслабься.

Он поцеловал меня, а пока его язык сталкивался с моим, его пальцы уже расстегнули пару пуговиц и спустили топ в них, оголяя грудь. Его губы опустились на грудь, играя с сосками языком, затем спустились ниже, поцелуи становились всё горячее. Он жадно вдыхал мой запах, чувствуя, как тело откликается на каждое прикосновение. Пальцы прошлись по бёдрам, мягко, дразняще, заставляя извиваться. Я чувствовала, как он смотрит на меня, изучает реакцию, растягивая момент, пока мое терпение не начало лопаться и тогда он спустился ниже, оставляя дорожку горячих поцелуев. Его пальцы мягко раздвинули мои складочки, язык скользнул внутрь, заставляя резко вдохнуть. Тело отозвалось сразу — волна жара прошла по позвоночнику, пальцы на ногах судорожно сжались. Прям как во сне, в моем первом эротическом сне. Он не торопился, наслаждался каждым движением, каждым моим вздохом. Губы нашли клитор и всосали его, язык кружил по нему доставляя неимоверное удовольствие. Мои ноги шире раздвинулись, и теперь я почти лежу, облокачиваясь об окно, и смотрю на голову Деверо между своих ног. От одного этого вида можно было кончить. Ощущая, как язык то скользит между складочек, то ласкает клитор, то проникая внутрь, я была уже на грани потери сознания. С каждым новым прикосновением он доводил до грани, до бесконтрольного напряжения. Он чувствовал, как мышцы сжимаются, как мое дыхание сбивается, и это лишь подогревало его азарт. Мои пальцы зарылись в его волосы, тянули, требовали большего. Бедра начали двигаться, подстраиваясь под его темп.

— Ускорься, Эдриан, скоро кончу. – простонала и он усмехнулся.

И когда я, наконец, задрожала под его ласками, моя спина выгнулась, киска запульсировала, а из губ сорвался сдавленный стон. Он ловил каждый спазм, не отпуская меня, пока я полностью не растворилась в этом моменте и когда я, наконец, открыла глаза, всё ещё тяжело дыша, он возвышался надо мной, довольно ухмыляясь.

— Думаешь, ты меня перехитрила? — его голос звучал удовлетворённо. — Ты только сильнее связала нас.

Я тяжело дышала, всё ещё приходя в себя. Боги… этот оргазм выбил почву из-под ног. Не думала, что вообще способна так… с кем-то. Нет, не просто с кем-то — с ним, этот оргазм ощущался даже ярче, чем прошлый, и пока тело ещё дрожало в сладкой истоме, в голове уже начиналась паника.

"

Что ты наделала, Адалина? Что ты позволила ему сделать?!

"

Хотелось смеяться и плакать одновременно. Да, мои мысли о контроле, о том, что я покажу ему свою силу — рассыпались, как пепел. Сильная? Я? Та, что стояла перед ним на коленях и позволила делать с собой то, о чём не смела даже думать? Как мне вообще такое в голову пришло? Доказывать свою силу посредством минета?

"

Глупая, глупая... Зачем ты это сделала?!

"

— Никогда больше не прикасайся ко мне, — хрипло выдохнула я, вложив в эти слова всю злость, на которую была способна.

Поднялась, пусть и дрожащими ногами, одёрнула платье, и, не оглядываясь, ушла, оставив его одного, только оказавшись за дверью, я впервые позволила себе выдохнуть. Горло сжалось так, что в груди защемило от боли. Слёзы подступили к глазам, но я судорожно сглотнула, не позволяя им пролиться. Нет, точно не сейчас. Он не увидит, как я плачу, но стоило закрыться в своей комнате, как я прижалась к двери, оседая на пол. Губы горели. Внутри всё сжималось от злости — на себя.

"

Как ты могла позволить ему это? Почему тебе понравилось? Почему, чёрт побери, ты хотела этого?

"

Я вцепилась пальцами в волосы, не в силах остановить дрожь. Ходила из угла в угол, стискивая пальцы до боли.

"

Как могла опуститься так низко, чтобы доказать, что? Что ты сильнее?"

"

Сильнее? Ты же хотела этого... хотела, чтобы он коснулся, чтобы ласкал, чтобы сделал больно и приятно одновременно..

."

Я зарылась пальцами в волосы.

"

И ведь это было почти как в том сне...

"

От осознания того, насколько сильно он завладел мной — мыслями, телом — меня бросало в дрожь.

"

Ты сама встала на колени, ты сама…

"

И всё это время перед глазами стояли его тёмные глаза, как он смотрел, когда я опустилась перед ним, и его лицо, когда я кончала на его губах...

"

Ты только сильнее связала нас.

"

И всё равно часть меня хотела снова почувствовать его руки, губы. И это страшило больше всего.

— Хватит, — выдохнула я в пустую комнату. — Хватит, слышишь?

Я рухнула на кровать, зарывшись лицом в подушку, но мысли не уходили, и я знала — больше я не буду прежней. Возможно, все же стоит отпустить себя? Позволить своим желаниям взять верх и отпустить ситуацию? Эдриан вряд ли, надо всем этим задумывается.

Но… с этого дня я избегала его, как могла, а Эдриан будто начал нарочно искать встречи: появлялся там, где я не ждала, наблюдал издали, не спуская глаз. Это сводило меня с ума, а академия, словно почувствовав слабость, пылала слухами. Кто-то шептал, что меня спасли, потому что я любовница Эдриана. Кто-то намекал, что я сама подстроила похищение, чтобы попасть в семью Деверо. Слухи усилились, когда канцлер объявил о помолвке и если раньше я чувствовала страх, то теперь внутри полыхал огонь. Неужели меня загнали в клетку, и выхода уже нет? Но самое страшное — я знала, что за клеткой стоит не только Эдриан. Кто-то хотел втянуть в чужую игру и, если я не найду правду — меня уничтожат. Я должна была действовать. Даже если ему это не понравится.

На следующий день Академия буквально кипела. Казалось, каждый уголок пропитан шёпотом и косыми взглядами. Стоило мне появиться на общем собрании, как все головы тут же оборачивались, кто-то утыкался в ухо соседу, перешёптываясь так громко, что впору было кричать.

— Говорят, Хаймонта отстранили от должности... — донёсся обрывок фразы.

— Его обвинили в махинациях с артефактами. Поговаривают, он был связан с заговорщиками…

— И Вальер тут как тут, — хмыкнул кто-то позади. — Как будто не сама все подстроила, чтобы стать Деверо…

— Да, удобно, не правда ли? Похищение, спасение... и теперь его невеста.

Слова жалили хуже любой магии. Я сжала пальцы в кулаки, но лицо старательно сохраняло равнодушие. Пусть они думают, что хотят. Пусть считают меня куклой — я всё равно докопаюсь до правды. Слухи об отстранении Хаймонта стали разрастаться как пожар. Ходили разговоры, что он продавал зачарованные артефакты за границу, возможно, даже тем, кто участвовал в моём похищении. Если это правда — я могу выйти на след тех, кто стоит за нападением.

Но… больше всего бесил Эдриан. Он не оставлял меня одну ни на шаг. Будто после всего, что произошло в библиотеке, решил окончательно взять меня под контроль. И теперь в перерывах между его занятиями, в обедах, на собраниях — везде он оказывался рядом. Порой молчал, но чаще отгонял подальше всех, кто пытался ко мне подойти. Особенно мужчин. Я чувствовала его взгляд на себе даже тогда, когда не видела. Он ходил за мной тенью, сидел рядом, когда я пыталась обедать, проходил рядом в коридорах.

— Опять со своим "телохранителем"? — ехидно бросила одна из девушек, проходя мимо. — А я-то думала, что Вальер умнее, чем быть содержанкой Деверо.

Мои пальцы сжались так сильно, что костяшки побелели, а апогеем стала сцена на общем собрании, когда ректор выступал перед адептами, донося до нас очередную новость о расследовании по делу Хаймонта, я вжалась в спинку кресла, лишь бы пережить это как-нибудь. Эдриан сидел рядом, как всегда, но на этот раз он был напряжён, как натянутая струна.

— Канцелярия начала расследование по делу о контрабанде артефактов, — звучал его голос. — Хаймонт Халесс отстранён и, если будут доказательства его связи с недавними событиями, мы примем все меры.

По залу прокатился ропот.

— А что с Вальер? — выкрикнул кто-то из задних рядов. — Её имя ведь тоже фигурировало!

Зал тут же наполнился напряжённым шёпотом. Я почувствовала, как по коже пробежал холодок. Никто ведь не знал, что я тайно передала Канцелярии информацию о Хаймонте. Никто не должен был знать, как близко я подошла к заговору. Для всех я оставалась темной лошадкой. Я поймала строгий взгляд ректора, который на миг задержался на мне — почти как предупреждение, но вслух он ничего не сказал. И

в этот момент встал Эдриан.

— Аделина Вальер под моей личной защитой, — его голос прозвучал твердо, громко, словно удар, заставив замолчать весь зал. — И чтобы положить конец всем сплетням и грязным разговорам, я заявляю официально: она моя невеста.

Воздух в зале как будто сгустился. Несколько человек резко обернулись в мою сторону, и на меня обрушилась лавина шокированных, завистливых, враждебных взглядов.

А я... застыла каменным изваянием. Все внутри обрушилось в бездну. Я не знала, чего ждала, но уж точно не этого, а Эдриан, не давая мне времени опомниться, развернулся ко мне, резко притянул за талию и поцеловал. Властно, так, чтобы каждый увидел, кому я "принадлежу". Мне хотелось оттолкнуть его, закричать, но я знала: если сейчас дам слабину, если дернусь — слухи разрастутся в нечто большее, поэтому я подыграла. Подняла руки, положив на его грудь, будто поддерживая этот поцелуй, притворяясь, что в восторге, хотя внутри всё дрожало от злости. Когда он отстранился, его взгляд на миг поймал мой.

— Теперь никто не сунется, — тихо, почти шёпотом, произнёс он.

"Ну да, не сунется..." — пронеслось в голове.

Мы вышли из зала вместе. За нашими спинами не смолкал гул голосов, а я будто шла в тумане, не чувствуя ног. Как только оказались наедине в коридоре, я резко отдёрнула руку.

— Ты не имел права! — сорвалось с губ.

Эдриан вскинул бровь.

— Разве? — его голос был холоден, но глаза выдавали тревогу. — Это защитит тебя.

— Ты не подумал, чего это мне стоить будет?

— Лучше пусть считают тебя моей женщиной, чем жертвой, — глухо бросил он, — или, чего хуже, соучастницей.

— Ты не дал мне выбора!

— Я спасаю тебя, как умею, Адалина. Хватит уже ныть и прими ситуацию.

И он ушёл, оставив меня одну посреди пустого коридора смотреть ему вслед с открытым от удивления ртом, а потом начался ад. На следующий день Академия просто полыхала пересудами.

— Видела, как он её целовал?

— Значит, она действительно спит с ним.

— Может, и похищение было подстроено, чтобы залезть в его постель?

— А она точно не беременна? — злобно прошептала одна из девушек.

И это не прекращалось. Каждый мой шаг сопровождался взглядами. Кто-то смотрел с презрением, кто-то — с завистью. А Эдриан…

Эдриан словно решил окончательно вцепиться в меня. На обеде — рядом. В библиотеке — стоял за моей спиной, даже когда я пыталась спрятаться в дальнем углу.

— Ты с ума сошёл? — бросила я как-то, когда мы остались одни в коридоре. — Ты следишь за мной?

Он не ответил сразу, только подошёл ближе.

— Я защищаю тебя.

— Я это уже слышала!

Он ухмыльнулся.

— Тогда зачем спрашиваешь? Кстати, вечером зайду к тебе и зацеплю на твою ауру новую следилку.

— Я уже ничему не удивляюсь.

Развернулась и ушла в свою комнату, когда за мной закрылась дверь комнаты, я опустилась на край кровати, чувствуя, как внутри все клокочет. Слухи, взгляды, этот поцелуй перед всем залом... Он окончательно загнал меня в угол. Все видели меня его женщиной. Видели, как будто я и правда принадлежу ему, но я знала — если не начну действовать сейчас, никогда не выберусь из этой ловушки.

— Надо найти, кто за этим стоит, — прошептала себе под нос, сцепив руки так сильно, что побелели костяшки пальцев. — Кто стоял за Хаймонтом и, кто хотел меня убрать.

Я вспомнила тот день, когда меня похитили. Тех людей, которые смотрели на меня так, будто знали, кем я могу стать. Может, я и вправду важнее, чем думаю, может, дело не только в Эдриане.

Значит, нужно найти ответы. Нужно узнать, почему меня похитили, и кто отдал приказ. Кто стоит за Хаймонтом и, кто пытается играть мной, а через меня — играть с семьёй Деверо. Я вскочила, начиная ходить по комнате.

Собрать улики.

Разговорить кого-то.

Вывести тех, кто связан с Хаймонтом.

Проверить, кто шепчется с кем за спиной Эдриана.

Проверить преподавателей.

Проверить тех, кто имеет доступ к артефактам и защите Академии.

Я подойду к Лизбет, может, она слышала что-то полезное. Может, через неё получится узнать больше, а ещё... нужно вернуться на практику. Снаружи, за стенами, среди практических заданий — именно там легче всего устроить встречу, где я смогу подслушать или "случайно" оказаться рядом с кем-то важным. Мысли складывались в план, но вместе с этим росла тревога.

— Если узнают, что я копаю... — я закрыла глаза.

Меня уберут, так же, как пытались убрать в тот раз, но выбора у меня нет, и, если ради этого придётся играть роль послушной невесты — я сыграю, но по своим правилам.

Я расправила плечи, упрямо глядя в отражение в зеркале.

— Иди ва-банк, Аделина или проиграешь совсем.

Именно тогда в голове пронеслось: "

А может, проще перестать бороться? Просто быть с ним? Пусть даже игрушкой, но хотя бы в безопасности?

"

Я резко мотнула головой. Нет, я узнаю правду. Даже если ему это не понравится.

И тут дверь в комнату открывается, и заходит Лизбет.

— Ты вообще понимаешь, что происходит? — Лизбет хлопнула стопкой книг о стол, развернувшись ко мне. — Вся Академия только и говорит, что о тебе.

— Знаю, — выдохнула я, не поднимая взгляда.

Она подошла ближе, наклонившись ко мне:

— Аделина, что ты собираешься делать? — в голосе звучала тревога, которой я от неё ещё не слышала. — Ты не можешь вечно прятаться за спиной Деверо. Он ведь не всегда будет рядом.

— И не хочу я прятаться, — чуть резче, чем планировала, бросила я. — Мне надоело быть пассивной, Лиз.

Лизбет удивлённо вскинула брови:

— О, да ты решилась? — усмешка, но в глазах — тревога. — И что ты придумала?

— Я… — я подняла взгляд, крепче сжимая в пальцах ткань платья. — Я хочу найти, кто за этим стоит. Хаймонт точно связан с похитителями и, если я смогу узнать, кто его крышевал, кто стоял за заговором… может, смогу вырваться из этой паутины.

— Аделина… — Лизбет села напротив, устремив в меня пристальный взгляд. — Ты понимаешь, что это опасно? Что эти люди не остановятся, если поймут, что ты копаешь глубже?

— Понимаю, — тихо ответила я. — Но, если я не сделаю этого, меня сожрут.

Лиз долго смотрела на меня, потом чуть склонила голову:

— Ты изменилась, знаешь? Раньше ты бы не решилась так говорить.

Я горько усмехнулась.

— Раньше у меня не было выбора. Теперь... теперь его тоже нет.

— А как насчёт Деверо? — тихо спросила она. — Ты думаешь, он позволит тебе копать?

Я замерла, облизала пересохшие губы.

— Он не узнает, — наконец выдохнула я. — Не сразу.

Лиз покачала головой:

— Ты всё ещё не понимаешь. Он же дышит тобой, Аделина. Следит за каждым твоим шагом. Ты действительно веришь, что сможешь его обмануть?

Я пожала плечами, хотя сердце пропустило удар:

— Я должна хотя бы попытаться.

Лизбет встала, взяла со стола свои книги:

— Ну что ж… тогда будь осторожна. — Она подошла ко мне, положила руку на плечо. — И, если понадобится помощь — ты знаешь, где меня искать.

Я кивнула, сжав её руку в ответ:

— Спасибо, Лиз. Правда.

Когда она ушла, я осталась одна, уставившись в пустоту.

"

Если даже Лизбет боится за меня, значит, всё серьёзнее, чем я думала. Но я не отступлю."

Глава 13: Кровь на снегу

«Кровь не спрашивает, кем ты хочешь быть. Она знает, кто ты есть. Эдриан знал, как держать оружие. Аделина — как быть им. Вместе они стали выбором, от которого не отказываются.»

От лица Эдриана:

Она стала… тише. Словно что-то выключилось. Раньше злилась, спорила, отталкивала — и была прозрачной. Теперь ходила по Академии, как по тонкому льду: без всплесков, без криков, с глухой решимостью в глазах. Даже после нашей близости, и от этого внутри всё сжималось в тревожный ком.

Была ли она такой раньше? Нет. Тогда она дрожала, отводила глаза, бросалась словами, чтобы отвлечь — теперь смотрела в упор. Молчала, когда надо было кричать, а в уголках губ затаилась горькая усмешка. Ушла из неё та наивность, что пробивалась сквозь упрямство и каждый её шаг, каждый взгляд теперь казался продуманным.

Рядом с Лизбет шепчется чаще. Стала раньше уходить из зала, позже возвращаться в общежитие. Словно снова скрывает что-то, но уже не от страха — от меня.

Я знал, с чего всё началось. С того разговора в кабинете ректора, когда тот, поджав губы, передал письмо — от Канцлера. Помнил, как резко вырвал конверт из его рук, распечатал и прочёл: "Вальер подтвердила подозрения. У неё есть доступ к информации. Канцелярия заинтересована в дальнейшем сотрудничестве. Контроль — через тебя, сын".

Хотелось порвать письмо на мелкие кусочки. Я не был согласен, не хотел, чтобы она туда лезла. Думал, всё ограничится расследованием Хаймонта, участием в разборе последствий. Думал, что её вытянут, отмоют, и всё, а она — полезла глубже. Без предупреждения, без согласия, без него.

Ночью не спал, а лежал, уставившись в потолок, вспоминая, как она смотрела на него после того собрания. Ни злости, ни обиды. Просто... шаг в сторону. Как будто она уже знала, что сделает и знала, что он не сможет её остановить.

И он не мог.

Его тянуло к ней, как к огню. Хотелось прижимать к себе и одновременно отгородить её от всего мира стенами — чтобы рядом, но в безопасности, но стоило оказаться рядом, и мысли сбивались, путая защиту с желанием. Хотелось прижать, спрятать за стенами, перекрыть все пути, но стоило подойти ближе — и мысли уносились в совсем другое русло. Словно всё внутри спорило: удержи или отпусти.

Она не говорила ему ничего. Ни слова о Хаймонте, ни о своих подозрениях, ни о планах. Только эти взгляды — будто проверяет, насколько близко можно подойти, прежде чем он снова сломает что-то между ними.

Знал, что в ней проснулась та самая жилка, что делает из людей солдат. Внутренний компас, который заставляет идти туда, где страшно, где нельзя, а он...

Я не был готов её терять. Она идёт туда, где её могут уничтожить, а я должен просто наблюдать, как она становится чужой — даже в своих мыслях?

Тогда, когда её похитили, я не думал. Просто действовал. Помнил каждый миг: как внутри всё перевернулось, когда она не вышла на связь, как артефакты отказались реагировать на её ауру. Как сам пошёл к отцу, впервые попросив о помощи, не как сын, а как... тот, кто не мог потерять. Тогда ещё не до конца осознавал, что чувствует. Всё было слишком... быстро и неожиданно. Просто знал: если не найдёт её — сломается что-то важное.

Мы нашли её вовремя, и я помнил, как прижимал её к себе, промокшую, дрожащую, злую... живую. Теперь всё иначе. Она здесь, рядом, но такое чувство, будто исчезает снова — медленно, молча, ускользая из моих рук уже не телом, а душой и это пугало даже больше, чем тогда.

Понимал: я уже тогда был в ее ловушке и теперь она — мое слабое место.

Тень мелькнула у окна — её силуэт. Даже по шагам узнавал. Легкая походка, решительная, будто торопится, будто знает, куда и не обернулась, ни разу, а я так и остался в тени. Словно сторож, которого никто не просил, но который не уйдёт. Даже если меня выгонят.

Она не понимает или понимает — и всё равно идёт. Если что-то случится…

Я не простит. Ни им, ни себе.

От лица Аделины:

Письмо от канцлера оказалось на столе утром. Он даже не посмотрел в глаза, просто положил и ушёл. Долго сидела, глядя на печать, не решаясь коснуться. Всё внутри сжалось в узел. Понимала: это не просьба. Это — приказ.

С того дня всё пошло иначе. Взгляд стал спокойнее, движения — точнее. Внутри уже не бурлило, как раньше. Тишина стала привычной. Даже слишком и он это чувствовал. Следил, ждал вспышки, но ничего не получал — только спокойную решимость.

В последние дни слишком много прикосновений вспоминалось слишком отчётливо. Его рот, язык, пальцы, голос. Больше не выходило убедить себя, что всё это было только игра. Да, возможно, начиналось как вызов — доказать, что он не властен надо мной, но закончилась ли эта игра тогда, в библиотеке, или продолжается прямо сейчас, только с другими ставками?

После поцелуя перед всем залом внутри будто что-то щёлкнуло. Неважно, притворялись мы или нет — мир уже сделал вывод. А я… вдруг поняла, что не готова ни к этому статусу, ни к той власти, которую он получил надо мной. Хотелось снова стать независимой. Но как, если сама позволила столько? Если всё ещё помнила вкус его кожи, его дыхание на себе?

Каждый раз, когда он появлялся рядом — будто стены сдвигались. Будто тело становилось чужим. При нём хотелось быть сильной, но каждый взгляд пробивал защиту. Поэтому стала холодной, спокойной, осторожной. Не из гордости, а из страха.

Если он увидит, насколько сильно его влияние — использует или уйдёт, и оба варианта пугали.

Когда объявили об учебной практике, просто кивнула. Ни удивления, ни лишних слов и всё было понятно: время пришло. Слишком удачный момент, чтобы не использовать.

Собираясь на практику, натягивала сапоги так, будто сражаюсь с ними. Всё раздражало — ремешок, который не хочет застёгиваться, тугой ворот, вечно съезжающий с плеч плащ, но больше всего раздражало его молчание. Он снова стоял у двери, молча следя за каждым движением, будто взвешивал на весах. Молчал, ни вопросов, ни поддержки. Просто смотрел, а от его взгляда будто под кожей начинал вибрировать весь воздух.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Раздражение? Да. Но и... нет. Проблема была в том, что больше не могла притворяться, будто всё это — только физическое. Слишком часто ловила себя на том, что думаю не о его губах, а о том, как он впервые сжал кулак, когда кто-то прошипел про меня гадость, как молча подал плащ, когда я замёрзла, сам оставаясь под дождём, как не смеялся над моей дерзостью, а, наоборот, будто только её и ждал. Порой его молчание говорило больше, чем самые громкие слова.

Он нравился. Не просто как мужчина, как человек, в котором было что-то такое… что заставляло сердце спотыкаться м от этого хотелось держаться ещё дальше.

— Ты всё равно не остановишься, да? — голос раздался тихо, когда я, наконец, подняла взгляд.

— А ты всё равно будешь стоять за спиной, — резко ответила, завязывая плащ.

— Кто-то же должен, — в его голосе не было усмешки, только усталость.

— Может, я справлюсь и без тебя? — не поверила в это сама, но сказала, чтобы проверить, как он отреагирует.

— Возможно, но я не хочу рисковать, — шаг, ещё шаг, он почти рядом, но не дотрагивается. — Если ты сломаешься, я сломаюсь вместе с тобой.

Сердце больно ударило, но я отвернулась, будто ничего не услышала, не сейчас, не перед практикой и не тогда, когда каждое слово может обернуться слабостью.

Утро выдалось ясным, но обманчиво холодным. На мостовой лежал тонкий слой ночного снега — ещё не уверенного, рассыпанного, как пыль. Под сапогами он едва скрипел, оставляя следы, будто мы уже шли по чему-то важному, что не стоило тревожить. Он проводил до места сбора. Пару раз с кем-то из адептов перешепнулся, что-то коротко сказал командиру. На площади оказалась чуть раньше. Холодный воздух будоражил кожу, напрягал мысли. Пальцы крепче сжимали ремешок сумки. Перед самой отправкой обернулся ко мне:

— Приказ: быть осторожной и не потеряться, — полу в шутку, полу всерьёз.

— Отмена: не приказывать мне вообще, — парировала, подходя к порталу.

Развернулась. Шаг. Второй. Резко схватил за запястье — мягко, но так, что вены заныли.

— Аделина.

Обернулась. Он смотрел пристально, немного раздраженным взглядом.

— Ты понимаешь, что всё может повториться?

— Понимаю, только не понимаю, зачем ты носишься со мной, как курица с яйцами!

— Потому что не хочу хоронить тебя, чёрт побери.

Выдернула руку. Сердце ударило в виски.

— И я не хочу умирать, но и сидеть на поводке не собираюсь.

Долго молчали смотря друг другу в глаза. Потом он выдохнул и сказал почти небрежно:

— Курс боевиков сопровождает ваш. Так решил ректор.

— Удобно, — губы скривились в усмешке. — Точно ли он решил?

— Почти случайность, — усмехнулся. — Не пытайся сбежать, если выйдешь за границы лагеря — лично оттащу обратно. На цепи, если надо.

— Такая забота трогает до слёз.

— Рад стараться, — развернулся и пошёл к своему отряду.

Улыбнулась уголками губ. Такой же упрямый, как и я, но, когда наш курс уже тронулся в путь, украдкой оглянулась. Он смотрел на меня, как на человека, за которого страшно и в этот момент поняла — он ведь боится. За меня и, возможно... за нас.

Чёртов Деверо. Всегда знает, как бесить до предела… но почему, если он рядом, становится спокойнее?

Место для лагеря выбрали на опушке, где деревья не закрывали небо, но оставались достаточно близко, чтобы создать иллюзию уединения. Сумерки наполнили воздух прохладой, и магические факелы вспыхнули по периметру, отбрасывая мерцающие круги света. Инструкторы распределяли задачи, курсанты натягивали палатки, чинили защитные контуры. Каждый знал, что эти выезды — не просто формальность. Полоса на выживание за пределами Академии проверяла не только знания и магию, но и интуицию, реакцию, умение доверять или делать вид, что доверяешь.

Под ногами скрипела трава, в воздухе висел запах пыли, смолы и чего-то ещё… тревожного. Будто лес затаился.

Палатку удалось натянуть быстро, руки уже знали, что делать. За спиной кто-то смеялся, кто-то ругался на криво поставленные щиты. Всё казалось обычным, но внутри всё равно скреблось. Слишком много взглядов, слишком много шёпотов. Один особенно ощутимый — будто кто-то впился глазами между лопаток.

Обернулась. Эдриан в нескольких шагах, как будто случайно устроился у костра вместе со своим курсом. Только этот «случай» был слишком точно выверен: напротив, моей палатки, на линии прямой видимости. Разговаривал с командиром, проверял что-то в артефакте, но взгляд... время от времени снова возвращался ко мне.

Он не подходил, не говорил ни слова, но его присутствие ощущалось так, будто вокруг постоянно держали защитный круг, не давая сделать ни шага в сторону.

Сделала вид, что не замечаю. Хотя хотелось... неясно чего. Чтобы подошёл? Или чтобы исчез?

Спокойно проверяла щит на палатке, когда рядом появилась Кайра Теслин — старший курс, факультет артефактологии. Дочь уважаемого аристократа, надменная и всегда с идеально уложенными волосами. Слишком ухоженная, чтобы добровольно лезть в грязь, но каждый раз приходила на практики — только по какой-то своей причине.

— Ты как всегда… одна, — протянула она, остановившись чуть ближе, чем позволяли нормы приличия.

— Нравится, когда тихо, — не отвлекаясь, проверила крепление амулета на дуге палатки.

— Конечно. После того, как тебя провозгласили невестой Деверо, тишина — твоя единственная подруга, — усмешка прозвучала приторно.

Молча подняла на неё взгляд. В её глазах плескалось что-то хищное. Не зависть — уверенность в превосходстве.

— Не волнуйся, я не пришла драться за него. У тебя же всё по любви, правда? — губы её изогнулись в вежливую ухмылку. — Только помни, Адалина… мужчины такой крови не терпят бунта. Особенно, если игрушка слишком уверовала в своё значение.

Слово «игрушка» ударило, но не так сильно, как раньше. Просто отметила: значит, эта игра с титулом не прошла мимо. Даже она верит, что мы вместе. Даже она...

— Забавно, — сказала спокойно. — У тебя столько слов на счёт чужой жизни, а за своей следить не пробовала?

Кайра усмехнулась, почти весело и поправила волосы.

— Ты ведь не думаешь, что всё обойдётся? Академия — всего лишь стартовая площадка. В большом мире тебе не простят того, что ты… не из их круга, и что он выбрал тебя. Даже если ненадолго.

Отошла, так же быстро, как появилась, оставив после себя ледяной осадок. Смотрела ей вслед, пока она не растворилась между палатками. Плечи напряжены, пальцы дрожат чуть сильнее, чем нужно. Это была не просто зависть, а предупреждение.

Повернулась к костру. Он всё ещё там. Теперь смотрел прямо на меня. Не нужно слов, чтобы понять — слышал, а может, просто читал по губам. Его взгляд обжигал. Я не знала, чего хочу от него услышать, но теперь точно знала: в этом лагере я не просто адепт на практике, а возможно — мишень, и, если что-то начнётся этой ночью, начнётся именно здесь.

Не стала затягивать. На ужин удалось съесть пару ложек каши — желудок был сжат, и еда шла с трудом. Вернулась в палатку, стянула сапоги, легла, завернувшись в плащ. Над головой защитное поле — слабое, но хоть что-то. Заснуть не могла. Долго лежала, слушая, как где-то за палатками потрескивает огонь, как ветер играет в кронах. Иногда ловила чужие шаги — неугомонные старшие, охрана, возможно — он. Сердце било глухо, но в какой-то момент всё-таки провалилось в неглубокий, тревожный сон.

Утром подняли раньше всех.

— Группа на разведку! — раздалось возле палаток. — Сбор через десять минут. Полоса “Карасса”, точка В-12, маяк, амулеты на опознание выданы.

Поднялась почти на автомате. Пока остальные только вылезали из палаток, я уже натягивала тёплую кофту под мантию. Волосы убрала в хвост, закрепила амулет под воротом. Проверила карту и зачарованный браслет. Всё слишком спокойно. Всё выглядело подозрительно гладко, как будто кто-то заранее вычистил все случайности.

Именно это настораживало сильнее всего.

Выдали задание на разведку вглубь леса. Группой, как положено: трое с моего курса и ещё одна из старших. Дали карту, амулет-навигацию и стандартные инструкции. Ничего сложного — просто найти старую башню-маяк, проверить магические следы и вернуться до заката. Шли быстро, по тропе. Воздух здесь был плотнее, чем у лагеря, тяжёлый. Сквозь просветы между деревьями местами открывались верхушки далёких гор — белые, как соль, укутанные первым снегом. Там зима уже наступила, тихая и безжалостная. Здесь же лес дышал иначе — терпеливо, настороженно, будто ждал. Один из ребят шёл впереди, ведя по маршруту, ещё двое — флангами. Я замыкала. Шаги тихие, заклинания — наготове.

Остановились у старой арки, увитой лозами. Камень был потрескавшийся, с остатками зачарованных рун. Кто-то предложил осмотреться отдельно — разделиться на пару минут. Глупость, но куратор, что шёл с нами, вдруг отозвался на срочный магический вызов через артефакт. Мгновенно напрягся, глянул на меня, что-то коротко бросил и ушёл в сторону — пообещал вернуться через пару минут.

Я же отошла чуть в бок, чтобы проверить странную трещину в земле — от неё веяло магическим холодом, совсем неестественным. Не просто тревога. Это было… знание. Чужое присутствие. Как будто лес сам затаил дыхание вместе со мной.

Присела, коснулась пальцами. Почва дёрнулась — и всё исчезло.

Мир обрушился в одну секунду.

Резкий удар в плечо. Магия в воздухе — затягивающая, глушащая. Пространство вокруг исказилось, заглушая звуки. Кто-то вбросил заклинание подавления — оно сработало мгновенно — мой магический щит распался, будто его и не было. Кричать невозможно — будто кто-то наложил проклятие тишины. Один из них что-то бросил — пыльное облако попало прямо в лицо. Резкий аромат ударил в нос, выжег лёгкие. Глаза затуманились, мышцы обмякли. Что-то было в этом порошке... яд? Амулета не было, похоже цепочку сорвало, и он упал.

Сбоку вынырнула фигура — в чёрной мантии, лицо закрыто, в руке кинжал с зачарованным лезвием. Метнулась назад, но вторая тень — прямо за спиной. Рывок, захват — руки сжали запястья, магия внутри взбесилась, но глушение давило, как удушливая пелена. Пыталась ударить, освободиться. Один получил локтем по лицу, но их было трое.

Сознание ускользало, сопротивлялась из последних сил. Укусила руку, оттолкнулась, попыталась бежать, но снова поймали — на этот раз жёстко. Вдавили в землю, колено упёрлось в плечо, сдавливая до боли, кто-то сзади скрутил запястья.

— Она слишком много знает! — рявкнул один из них. Голос был злой, будто искажённый, прошедший через чары и проклятья. — Быстро! Пока её не кинулись спасать!

Я задыхалась. Пульс грохотал в ушах. Порошок, выброшенный в лицо, всё ещё жёг слизистую — не видела почти ничего, только силуэты и блики света. Руки не слушались, голова кружилась. Магия — блокирована, кричать — не могла.

Кто-то сзади наклонился, холод металла уткнулся прямо в горло.

— Прикончи её. Живо!

Лезвие прижалось сильнее — тонко, аккуратно, готовясь вскользнуть по коже. Острая боль вспыхнула под подбородком — совсем лёгкий, но реальный надрез. Струйка крови тут же скатилось вниз по шее, как предвестие конца.

Последнее, что успела почувствовать — это как затрещал воздух. Магия хлынула стеной.

Всё произошло одновременно: вспышка, крик, грохот. Один из нападавших рухнул на землю, за спиной кто-то вскрикнул, и уже в следующую секунду меня вырвали из захвата.

Эдриан. Глаза горели. Лицо — как у демона. Его заклинания били точно, хлёстко, с силой, которую я никогда прежде не видела. За спиной — его боевой отряд. Без слов, только действия.

Из кустов, со стороны южного склона, вырвались магические стрелы. Воздух взвыл, завибрировал от ударной волны. Один из нападавших упал, другой отлетел к дереву, захрипел.

Я попыталась встать, но мир качнулся, и я упала, ноги не держали. Один из оставшихся магов метнул заклинание в Эдриана — тот закрылся, шагнул вперёд, рассёк врага клинком, магия рванулась вслед за ударом. Ответный взрыв — и землю окатило горячей волной. Кто-то вскрикнул. Я. Или не я. Невозможно было понять.

Когда всё затихло, пыль ещё не осела, он оказался рядом. Опустился рядом на одно колено, рука схватила за плечи.

— Ты… жива?

Кивнула, почти не дыша. Губы дрожали. Он притянул ближе, сжал.

И в этот момент, сквозь слабость и шок, пришло чувство — вот он. Не просто тот, кто спас, а тот, кто всегда оказывается рядом, даже когда я злюсь, отталкиваю, молчу. Хотелось сказать что-то важное… но язык не слушался, а в горле стоял ком.

Только тогда заметила: под его мантией — кровь. Вязкая, алая, стекает по боку. Пропитала рубашку, тёмное пятно расползлось к поясу.

— Ты ранен! — прорывается голос. Магическое давление спало, вместе с ним — и оцепенение.

Он отмахнулся, но лицо чуть скривилось — рана давала о себе знать. Поднялся резким движением, но рука всё же легла на бок, будто проверяя, сколько крови осталось внутри. Я только смогла следить за ним взглядом, всё ещё не в силах встать.

— Один из них… перед смертью, — выдохнул. — Что-то про метку и наследницу.

Сердце больно ударило в груди. Всё подтвердилось. Кто-то пытался убрать меня. Не за то, что я Аделина Вальер, а за то, что копаю туда, куда не разрешено.

Кто-то знал. Про меня, про мою семью, про то, кем я была до того, как стала просто Аделиной Вальер или кем должна была стать. Может, я не знаю, кто я, но кровь внутри знает. Она всегда знала. Просто теперь — я начала слышать.

А ещё… Кайра. Та странная пауза в разговоре, её взгляд, слишком цепкий. Её внезапное появление на практике и то, как легко кто-то из лагеря знал, где я буду. Слишком много совпадений. Слишком удобно. Пока доказательств нет — но подозрения уже проросли.

Он не стал больше говорить — просто подхватил. Руки сильные, осторожные, одна под коленями, вторая за спиной. Пахло кровью, пеплом и его кожей. Уткнулась в плечо, и только тогда поняла, насколько сильно дрожу. Тело отказывалось подчиняться, ноги были ватными, пальцы — ледяными, но в его руках было... безопасно. Или хотя бы казалось.

Он нёс меня сквозь лес, не торопясь, аккуратно обходя корни и кусты, будто я была стеклянной. Не хотел, чтобы кто-то видел, но и не пытался спрятать. Его шаги — твёрдые, уверенные. Моё дыхание — срывается. Магия ещё не вернулась полностью, в ушах звенело.

Уложил в своей палатке. Здесь было просторнее, теплее, мягче. Укрытие — усиленное, с несколькими контурами, и даже воздух пахнул по-другому. Травами, металлом, чем-то, что ассоциировалось с ним. Не уходил, не отпустил. Сел рядом, положил ладонь на лоб — проверил пульс, накрыл мои руки своими. Нашёл в сумке амулет рассеивания и провёл им вдоль моего горла, груди, живота. Магическое давление сошло волной — как будто сняли груз. Сразу стало легче.

— Дыши. — Его голос — почти шепот. — Это было подавление пятого уровня. Они знали, что делают.

Кивнула, всё ещё тяжело соображая. Через пару минут выпрямилась, приходя в себя. Посмотрела на него. Лоб в поту, рука прижата к боку. Кровь всё ещё текла, хоть и медленнее.

Подо мной холодно. Почва под мхом — подмёрзшая, а сбоку, на светлом пятне, где ещё держался тонкий налёт снега, — кровь. Моя, его, смешанная. Я смотрела на это пятно и не могла отвести глаз. Кровь на снегу — как печать. Как клеймо, как выбор, который уже сделан.

— Ты… — голос сорвался. — Ты истекаешь кровью, а возишься со мной?

Он не ответил. Только криво усмехнулся. Протянула руку и аккуратно притянула его ближе — к свету, к себе, чтобы осмотреть рану.

— Снимай верх. Сейчас.

Он был на удивление послушным. Помогла ему стянуть мантию, затем рубашку. Рана на боку — глубокая, но не смертельная. Порез тянулся вдоль ребер, кровь уже пропитала ткань, рядом — ожог от магии.

Дрожь вернулась, но не от страха — от злости. На себя. На них. На весь этот мир.

Наложила заклинание обезболивания, затем осторожно обработала рану мазью из полевой аптечки.

— Ты ненормальный. Ты же мог… — сорвалось.

— А ты думала, что они подарят тебе чай с печеньем, если ты полезешь в их дела? — резко. — Или что на этот раз они не додумаются, как отключить твою магию?

Не ответила. Руки дрожали, но мазь легла ровно.

— Ты знала, что рискуешь. — Его голос становился тише. — И всё равно пошла.

— Потому что никто не делает этого. Никто не ищет. Все только молчат и боятся.

— А я, значит, кто?

— Ты —… — выдохнула. — Ты просто всё решил за меня.

— Потому что, если с тобой что-то случится… — он наклонился ближе, глаза сверкнули. — Я не знаю, что тогда останется от меня, Адалина.

Моя рука замерла над его раной, от неожиданной мысли: а вдруг всё это — правда? Не приказ, не игра, не очередной ход. Хотелось верить... но внутри всё ещё жила тень сомнения. Просто он и я — и может, именно так и должно быть.

— Это всё из-за приказа канцлера, да? Потому что я "ценный приз" или как они там называют?

Он вздохнул и сел рядом, облокотившись на руки. На миг показался уставшим до костей.

— Нет. Это потому что я не могу, чёрт побери, просыпаться с мыслью, что тебя похитили, убили, заткнули. Не могу.

— Всё это время ты вёл себя так, будто я твоя вещь. Как будто ты просто метку поставил и теперь имеешь право…

— Потому что боялся. — перебил он. — Потому что, если я не рядом, ты снова исчезнешь, как тогда я могу… опоздаю.

— Я не вещь.

— Я знаю. Ты — единственное, что я не хочу потерять.

Он не смотрел, говорил в сторону. Я видела, как сжимаются его пальцы на покрывале, как неровно движется грудная клетка.

— Эдриан…

Он поднял глаза.

— Ты мне нужна, не из-за способностей. Без условий, без приказов. Просто ты… нужна.

Слов не осталось. Только дыхание и он рядом. Рана на боку, кровь на бинтах и его глаза — не властные, не хищные. Настоящие.

И впервые я увидела: он тоже боится. Не меня — за меня. По-настоящему.

Вернулись на следующий день — измотанные, молчаливые. Лагерь сняли быстро, никто не спрашивал подробностей. Все видели, как я шла рядом с Эдрианом, всё ещё бледная, с затуманенным взглядом. Кто-то шептался, кто-то старался не смотреть. Он не отходил — даже в портале держал меня за руку, будто боялся, что исчезну снова. Возвращение в Академию было странным. Как будто мир немного перекосился. Всё вокруг было привычным: стены, шум коридоров, запах бумаги в аудиториях… но ощущалось, будто я смотрю на это не изнутри, а сквозь стекло. Практика закончилась на сутки раньше. Нас быстро эвакуировали после нападения, и, хотя официально ничего не говорили, все знали — произошло что-то серьёзное. На лицах инструкторов стояло каменное напряжение, адепты не смели шуметь. Особенно рядом со мной.

Теперь я — "та, на кого покушались". "Та, чью жизнь спас Деверо". "Та, которая вернулась в его объятиях".

Слухи ползли быстрее магических вестников.

В Академии нас уже ждали. Канцелярские. Те, что приходят без предупреждения. Узкие лица, холодные взгляды, свитки в руках. Один из них мельком взглянул на Эдриана — с уважением, но сдержанным. Вижу — между ними давно знакомство, возможно — непростое.

— Её с нами, — сказал тот, кто был главнее. — Приказ из Центра.

— Она только что едва не погибла, — голос Эдриана звучал тихо, но твёрдо. — Вы не думаете, что ей нужно восстановиться?

— Мы думаем, что она знает слишком много, — прозвучал ответ, — и, если кто-то пошёл на прямое покушение — значит, мы близко, а она — ключ. Её дар уникален.

Сжала пальцы. Так вот как. Не человек — инструмент. Интуиция, способность чувствовать ложь, слышать магические искажения, видеть в знаках то, что другие пропускают. Для них я — живая линза. Слишком ценная, чтобы отпустить.

Эдриан шагнул вперёд. Его глаза потемнели.

— Если с ней что-то случится — ответственность будет на вас. Не на мне.

— Записали, — кивнули в ответ и увели меня в зал для опроса.

Никакой пытки. Просто магические круги, пара вопросов, несколько амулетов, что считывали эмоции и правду. Всё по протоколу, но ощущение было, будто мою душу выворачивали наизнанку. Отпустили только к вечеру.

Он ждал. Сидел на перилах у входа в главный корпус, как ни в чём не бывало, будто не прошло часов десяти. Увидел — встал. Не сказал ни слова. Просто подошёл, посмотрел в глаза и накрыл плечи своей мантией.

— Всё в порядке, — прошептала. — Я справилась.

Он почти не отходил. Провожал до двери комнаты, появлялся в коридоре, следил за тем, чтобы никто не приближался. Говорил мало, но взгляд… его глаза стали другими. Меньше гнева, больше... тревоги. Словно всё, что раньше он пытался контролировать, теперь просто пытался уберечь.

На третий день снова вызвали в канцелярию. Без лишних объяснений, без приветствий. Тот самый артефакт, через который они связывались с Эдрианом, лежал на столе, словно напоминание: ты не свободна.

— Кто-то из высших сдал тебя, — сказал один из старших агентов. — Информация об утечке подтвердилась. Слишком точно знали, где будет группа, и когда вы останетесь без куратора.

— Думаете, кто-то из Академии? — голос прозвучал ровно, хотя внутри поднималась волна тревоги.

— Думаем, что ты теперь ключ. Кто-то захотел устранить тебя, потому что ты вышла за рамки. Значит, ты на верном пути. Он поднял на меня взгляд — тяжёлый, пронизывающий. — У нас нет других таких, как ты. Твой дар слишком ценен, чтобы отказаться от игры.

Это была не просьба, а постановление. Эдриан появился сразу после. Дверь не успела закрыться, как он ворвался в кабинет, будто знал заранее.

— Хватит, — бросил он. — Она чуть не погибла. Это не дело использовать её, как наживку — вы сошли с ума.

— Мы делаем то, что нужно, — отрезал агент. — А ты — не в том положении, чтобы диктовать.

— Я в том положении, чтобы её защищать.

Я села в кресло. Не вмешивалась, слушала, но в этот момент в голове неожиданно стало тихо. Ровно и спокойно, как будто впервые за долгое время не нужно было метаться между "что делать" и "кого винить". Это была моя реальность.

Пока они спорили, я сидела в тишине — но внутри уже не было паники. Всё словно сложилось само. Не на уровне чувств, а глубже. Я могла выбрать: спрятаться снова за чужую спину. Моё решение: Я - не пешка, Я — игрок.

Вечером он не ушёл. Просто остался в моей комнате. Не касаясь, не требуя. Просто сидел, как будто боялся, что, если уйдёт — что-то случиться.

Я устроилась в кресле, заваривая чай. Я устала и была измотана последними событиями

— Канцелярия не отступит, — тихо сказал он, не глядя на меня. — Ты это понимаешь?

— Да.

— Даже если я встану между вами?

— Да, — повторила.

Он посмотрел наконец, взгляд цепкий, уставший.

— Я защищаю тебя, Аделина. Но почему чувствую, будто ты не позволяешь мне быть рядом по-настоящему?

Поставила чашку, медленно подошла ближе. Его пальцы лежали на коленях — обычно напряжённые, теперь расслабленные, словно он впервые за долгое время сдался.

— А если я скажу, что не хочу, чтобы ты стоял между? — коснулась его руки. — А хочу, чтобы стоял рядом?

Он вскинул взгляд.

— Вместе. Не вместо меня, — добавила. — Я не вещь и никогда ею не была.

Долго молчал. Потом поднял руку, коснулся щеки, мягко, осторожно, как будто боялся, что прикосновение может разрушить хрупкое равновесие.

— Я боюсь, — признался почти шёпотом. — С каждым днём больше, потому что ты… ты слишком важна, и не только для них, а я не хочу просыпаться с мыслью, что не успел, не защитил.

— Раньше казалось, будто ты просто хочешь владеть мной… — тихо сказала. — А теперь думаю: может, ты всё это время просто боялся меня потерять?

Он не ответил. Только притянул ближе, обнял и уткнулся щекой в мой живот, а я гладила его волосы и наслаждалась уединением.

И в этот раз — не как "принадлежишь", а как "ты мне нужна".

Когда он, наконец, заснул, лёжа на боку, уткнувшись лбом в подушку, где осталась капля моего запаха, долго сидела рядом, не двигаясь. Рука невольно скользнула к повязке — под ней всё ещё влажная от зелий ткань, но кровотечение остановилось. Он не морщился, не стонал, не жаловался. Просто дышал, как будто только рядом со мной мог себе это позволить. Смотрела на него, спящего и впервые позволила себе прикоснуться не для вызова, не в ответ — просто так. Легко, несмело, к его пальцам, к запястью, где бился пульс. Тепло было настоящим. Как и то, что чувствовала внутри. Не сказала ему, что боюсь снова потерять. Не спросила, почему его голос застревал в горле, когда говорил «ты мне нужна». Не попросила остаться, но сердце уже сделало это за меня.

Наклонилась, уткнулась лбом в его плечо и прошептала почти неслышно:

— Обещаю. Я найду, кто за этим стоит.

И в эту секунду впервые поняла: я больше не пешка. Не жертва. Она часть этой игры — и у неё есть свои карты. Вопрос только — когда и как их разыграть.

Во время нападения я чувствовала… что-то. Как будто лес сам дёрнулся, как будто воздух напрягся, сгустился, заговорил. Магия шептала под кожей — тихо, сбивчиво, как предупреждение. Просто тогда не успела его расшифровать, но уже не в первый раз. Слишком часто последнее время ощущала, как пространство дрожит, предчувствует. Как будто моя кровь и правда иная. Как будто… я была связана с этим миром иначе. Не просто адепт, не просто человек — часть чего-то большего, древнего, чего сама пока до конца не понимала.

От автора:

Они пережили не только удар магии, но и удар правды. Впервые между ними не только напряжение и контроль, а что-то настоящее — без масок, без слов, через раны, через страх. Отношения становятся не просто ближе, а крепче — и теперь каждый шаг вперёд уже не о том, кто кого победит. А о том, кто кого удержит.

И кто бы мог подумать, что угроза жизни, кровь на снегу и немного магического давления — лучший способ сблизиться? Но да, это сработало. Эдриан наконец понял, что Аделина — не просто "ценный актив", а человек, без которого он не может. А она впервые позволила себе не только выживать, но и доверять. Вот так, шаг за шагом, они становятся чем-то большим, чем просто союзниками по приказу.

Глава 14. Мы — ты не одна

Проснулась от ощущения чужого дыхания на шее. Тепло, спокойно. Так спокойно, как не было уже давно. Свет ещё не пробрался сквозь шторы, и тишина за окном стала другой, дневной — мягкой, без напряжения. Значит, утро. С трудом поняла, где нахожусь, и только потом вспомнила: у себя в комнате и не в одиночестве.

Рядом лежал Эдриан. Повернулся на бок, рука под головой, дышал глубоко, ровно, будто впервые за долгое время позволил себе не быть на страже. Ещё вчера в нём была ярость, боль, огонь, но сейчас — только человек. Живой, уставший и мой.

Плед сполз с плеча, под ним — повязка на его боку, бинты, потемневшие от засохшей крови. На подушке у его виска всё ещё оставался едва уловимый запах моих трав. Он не ушёл. Не встал посреди ночи, не скрылся в своих покоях. Остался здесь — просто чтобы быть рядом, а я… не прогнала. Не захотела.

Пальцы невольно коснулись его руки. Медленно, осторожно, будто если потревожу — исчезнет, но он не исчез. Наоборот — вздохнул глубже, пальцы сжались в ответ, и тишина между нами стала такой плотной, что её не хотелось нарушать.

Но реальность, как всегда, не ждала.

Кто-то постучал в дверь. Один раз — сдержанно. Потом снова. Не громко, но с той настойчивостью, которая не оставляет выбора. Он приоткрыл глаза, сразу настороженно, как хищник в дреме, и сел, не сказав ни слова. Я уже поднималась, натягивая на плечи халат.

— Кто там? — голос сорвался, хриплый, после сна.

— Представители Академии и Канцелярии. Приказ: явиться на допрос. Срочно.

Я переглянулась с Эдрианом — на его лице не дрогнул ни один мускул, но плечи чуть напряглись. Он встал, жестом остановив меня и сам открыл дверь.

— Она не в состоянии — сказал он.

— У нас приказ, Лорд Деверо и лучше, чтобы она пошла сейчас. Без сопровождения.

Дверь захлопнулась, и наступило молчание. Только дыхание и взгляд на меня.

— Что-то случилось, — тихо сказал он. — Это не просто проверка, а что-то серьезнее.

Я кивнула. Слишком хорошо знала этот тон и формулировки, почувствовала как сгущается атмосфера. Они не пришли просто поговорить.

Оделась быстро и молча. Эдриан всё ещё стоял у стены, напряжённый, как натянутая струна, но не удерживал. Только сказал:

— Если тебя тронут — я приду. Раньше, чем они поймут, что ошиблись.

Не ответила и просто вышла. Пальцы дрожали, но шаг был уверенным — если показать слабость сейчас, они выиграют.

Кабинет был пустым и холодным, будто даже стены не хотели участвовать в происходящем. Только стол, пара мужчин — и документы, выложенные, как улики.

Один из них — уже не молодой, с голосом, скрип ногтей по стеклу:

— Ваши вещи были осмотрены. Обнаружены документы с внутренней информацией.

Пауза. Мгновение — и дыхание сбилось.

— Я… Это не моё. Кто-то...

— И всё совпадает с делом Хаймонта. Упоминания вашего имени и совпадения слишком точные. Как вы это объясните?

Ответ застрял в горле. Они не слушают и уже решили.

— Я работала на Канцелярию. Я не...

— Но и у Канцелярии случаются утечки, и вы — с фамилией, которая внезапно всплывает после многолетнего молчания.

Накатила волна — не страха даже, а понимания. Меня не спрашивают, а просто ставят перед фактом.

«

Это не проверка. Это казнь, замаскированная под процедуру

».

Дышать стало труднее. Всё сжималось, будто сама Академия хотела вытолкнуть. Вспомнился фраза, что сказал мне Эдриана:

"Мы — ты не одна."

И тогда я успокоилась, стало не так страшно. Посмотрела прямо на них.

— Я не предатель и, если вы этого не видите — значит, не туда смотрите.

Меня отпустили не сразу. Формально — до выяснения. Неформально — на поводке. За спиной ощущался взгляд, как нажим в лопатки.

В коридоре было тихо, как будто все специально замолчали, стоило появиться. Несколько кураторов отвернулись, кто-то из адептов сделал вид, что не заметил, но в воздухе уже витало:

"она под подозрением."

Теперь я знала, что делать.

В коридоре меня перехватил куратор старшего курса — тот самый, что был с нами на практике. Лицо напряжённое, взгляд выверенный, словно сверяет инструкции в голове.

— Вальер, за мной. Ректор велел немедленно привести тебя.

Сначала внутри дрогнуло — ещё одно обвинение? Продолжение спектакля? Но куратор шёл спокойно, без надзора. Даже не обезопасил магически, просто жестом показал: за ним. Это было странно и подозрительно, потому и пошла, вровень с его шагами, считывая каждую эмоцию, каждый взгляд.

По дороге сердце стучало ровно, как в ладони у целителя. Уже не страх, не тревога — просто готовность. Если снова удар — выдержу, а если не выдержу — хотя бы не упаду одна.

В кабинете ректора пахло ладаном и воском. Свет бил сквозь витраж, отбрасывая цветные пятна на ковёр. За столом сидел сам ректор — прямой, будто выточенный из камня. Слева — декан факультета, высокий, с резкими чертами лица. Вслед за мной зашел куратор и встал справа, и была Кайра Теслин. Увидев её, будто на долю секунды всё вокруг сгустилось — воздух, мысли, предчувствие. Зачем она здесь?

— Входите, Вальер, — ректор говорил спокойно. — У нас возникли разногласия по отчёту о последней практике. Поскольку вы обладаете даром Веритас, вы можете помочь нам в разрешении этого конфликта.

Он даже не спрашивал — просто констатировал факт. Разумеется, знал.

— После нападения Канцелярия начала проверку. По спискам активности артефактов в лагере было замечено, что один из защитных контуров исчез на пять минут до нападения. Ответственным за сектор была адептка Теслин. Она утверждает, что в этот момент отошла по поручению куратора, но куратор этого не подтвердил.

Он посмотрел на меня пристально:

— Перед вами сфера правды. Работает с отклонением менее двух процентов. Нам важно знать: её слова соответствуют действительности?

Сфера — гладкая, полупрозрачная, с вкраплениями рун — уже светилась, активированная куратором. Теслин стояла чуть поодаль, руки скрещены, взгляд исподлобья. Рядом — декан факультета. Все наблюдали за ней, как за стеклом. Она явно нервничала, хоть и пыталась это скрыть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Теслин, повторите ваши показания о моменте, когда вы покинули сектор, — произнёс ректор. — Куда направились и по чьему указанию?

— Я… Я получила сообщение от старшего куратора. Он просил проверить амулет у южного периметра. Я пошла — ничего подозрительного не заметила, вернулась. Это заняло не более десяти минут.

Слишком гладко. Голос уверенный, но за ним — знакомая рябь. Не страх, а избыточная подготовленность. Сфера мигнула золотистым — отклонение. Не ложь напрямую, но сокрытие части информации.

Я сделала шаг вперёд.

— Здесь несоответствие. Уведомление не было официальным — ни один артефакт не зафиксировал команды от старших, а координаты южного периметра, которые она назвала, совпадают с точкой, где был временно снят внешний барьер. Она ушла в зону, где защита была отключена. И… она знала об этом заранее.

Сфера вспыхнула мягким зелёным - Подтверждение.

Теслин обернулась.

— Ты не имеешь права! Это была ошибка защиты, а не моя вина!

— Я не ищу виноватых. Только говорю, где ложь, — ответила ей.

— Ты… просто хочешь утопить меня, чтобы спасти свою шкуру! — сорвалось у неё.

Ректор поднял ладонь. Все стихли.

— Достаточно. Показания отмечены.

Он снова посмотрел на Теслин:

— Вас вызвали не как обвиняемую, а как фигуранта проверки, но теперь… вы становитесь объектом дисциплинарного разбирательства. Несоответствие показаний, игнорирование приказов, недостоверные отчёты.

Немного помолчал, будто давая шанс осознать.

— Речь не идёт о нападении, но ваша небрежность могла стать причиной уязвимости сектора. Канцелярия этого не оставит.

Теслин побледнела, но ничего не сказала. Ректор отдал короткий приказ:

— Можете идти. Куратор, проводите.

Она развернулась на каблуках и едва не прошипела что-то мне в лицо, но куратор вовремя подтолкнул её к двери — быстро, как будто убегала и даже в этом была угроза: не ушла, а затаилась.

Стало неожиданно тихо.

— Не думал, что мы снова встретимся в таких обстоятельствах, — начал ректор, не глядя, запечатывая свиток печатью Академии. — Но мне пришло письмо от Канцлера.

Он протянул пергамент. Я не тронула — просто слушала.

— Он просит содействовать вам и поясняет… многое. Но, — он посмотрел в глаза, — вы должны понимать, что у Академии свои границы. Репутация, порядок. Даже если я на вашей стороне, мне придётся действовать осторожно.

Слова не успели пробить панику — опередило другое. Лёгкая дрожь внутри вдруг сменилась странным, почти холодным принятием. Как будто пазл в голове щёлкнул. Сердце не колотилось в истерике, не сбивалось — просто глухо отозвалось в груди, будто отмеряя время до следующего шага.

— Я… благодарна, но уже знаю, что одна не вытяну.

Он кивнул.

— Поэтому советую не сражаться в одиночку. Поддержка семьи Деверо многое решит, особенно теперь. И ещё один момент, — он помедлил. — Возможно, стоит подумать о переезде официальном в комнату к Деверо. Насколько я знаю, вы всё равно довольно близки с ним.

Я подняла глаза.

— Вы… предлагаете это как меру безопасности?

— Как стратегическое решение, — мягко ответил он. — Вас уже пытались устранить. Второй шанс могут не оставить, а так — вы под охраной, под фамилией, под защитой.

Я ничего не говорила, молчание затянулось. Слова застряли в горле, но внутри уже оформлялся ответ.

— Хорошо.

Просто согласие, без оправданий и сопротивления. Игра стала серьёзнее, и теперь — это не о гордости, а о выживании.

— Пусть так и будет. Меньше слухов — меньше попыток. Я распоряжусь, чтобы доступ в вашу прежнюю комнату был временно ограничен. Неофициально — из соображений безопасности.

Хотелось с тех пор, как всё началось выдохнуть спокойно. Он протянул ещё один листок.

— И, пожалуйста, ознакомьтесь. Это подтверждение допуска к заседаниям с участием представителей Канцелярии. Не новое — скорее, продление уже согласованного. Мы не можем допустить, чтобы ложные обвинения поставили под угрозу оперативные задачи.

Взяла листок, осторожно, как будто боясь, что он исчезнет. Не привилегия, а защита. Бумажное доказательство того, что, несмотря на всё, мне по-прежнему доверяют, по крайней мере - Канцлер.

— Спасибо.

— Не мне, — тише. — Себе. За то, что не испугались сделать правильный шаг.

Когда вышла из кабинета, на мгновение задержалась в коридоре. Именно в этот момент я поняла: все это потому что я нарушаю их правила, их ложь и порядок. Я — угроза.

Впереди — поворот, и я знала: где-то в комнате уже ждёт Эдриан. Не мог же ректор предложить переезд к нему, не согласовав с ним самим? И я уверена, что он ждет меня, как человек, с которым я не одна. Этого было достаточно. Один выбор — и я перешла ту грань, где всё ещё можно было "просто промолчать".

К двери подошла медленно. Она открылась, не успела постучать. Его взгляд встретил мой раньше, чем успела открыть рот.

— Уже знаю, — сказал.

Мантия сброшена, рубашка расстёгнута у горла, в руке — свиток. Не важно, кто прислал. Уже всё знал и, как всегда, ждал.

— Пытались убить, теперь хотят уничтожить. - сказала я, проходя внутрь его комнаты.

— Потому что ты полезла туда, куда не стоило и раскопала лишнее. За твой дар умеешь видеть и чувствовать ложь.

— Я не отступлюсь, — села на край стола, не глядя на него.

Он подошёл. Его рука легла на плечо — едва ощутимо. Без напора, просто рядом, давая выбрать — шаг назад или вперёд.

— Ты не обязана бороться одна и больше не будешь.

Посмотрела в окно. Деревья во дворе качались в порыве холодного ветра. Небо было ясным, но ледяным — как напоминание: зима уже здесь.

— Твоя комната под наблюдением. За тобой следят, за мной — тоже. Переезжай, — сказал наконец.

Повернулась.

— Официально? Ректор сказал, что так будет правильней.

— Без намёков. Ты и так часть всего, теперь стань и частью меня.

Он не улыбался. Предложение не романтики — безопасности, статуса, выбора.

— Согласна, — произнесла тише, чем хотела, но в голосе уже не было колебаний.

Он не пошевелился, только смотрел на меня. Как будто что-то внутри него наконец-то успокоилось.

— Тогда оставайся, — тихо сказал. — Пока всё не закончится, а может, и дольше.

Подошёл ближе. Не как всегда — не хищно, не с уверенностью, а как будто просил разрешения просто быть рядом. Его рука коснулась плеча — почти невесомо. Не притянул, не настаивал, просто замер рядом, давая выбрать — шаг назад или вперёд.

Я шагнула вперёд.

Он выдохнул. Его рука скользнула вверх, к шее, и пальцы зарылись в волосы. Придвинул меня ближе, аккуратно, щекой коснулся лба. Просто стояли так, дыша одним воздухом, не нуждаясь в словах. Пальцы лежали у него на груди, чувствуя ровный, уверенный ритм. Больше не дрожала. Не нужно было прятаться, отталкиваться, доказывать. Он здесь, и я тоже.

— Спасибо, — только и сказала.

— Поблагодари себя, — тихо отозвался. — За то, что больше не бегаешь от меня.

Сквозь полуоткрытое окно тянуло холодом. Он провёл рукой по щеке, задержался у скулы. Не было порыва — был выбор. И в этом выборе — впервые за долгое время — не было боли.

Когда вещи перенесли, Лизбет едва не выронила чашку.

— Ты что, всерьёз? — округлила глаза. — Там же... у него... мужской этаж!

— У него своя комната, отдельная и магически усиленная. — ответила, застёгивая пиджак.

— Усиленная?! — прошептала. — Ты что, туда жить или выживать переезжаешь?

— И то и другое, — усмехнулась.

Эдриан уже ждал у входа, в академической форме, с расстёгнутым воротом, как всегда хмурый, но спокойный. Взял сумки из моих рук, как будто это, само собой разумеется. Лизбет провожала нас взглядом, в котором смешались сотни вопросов, но она сдержалась. За это и любила её.

— Ты не одна, помнишь? — шепнула вслед. — И, если он сделает больно — скажи. У меня осталась баночка с личинками, что портят кожу.

— Приму к сведению.

Смех сорвался непроизвольно и он, чуть скосил на меня взгляд. Потом, уже по дороге в его комнату, наклонился к уху:

— У тебя опасные подруги.

— Да и ты — не подарок.

— Тем лучше, — усмехнулся. — Значит, мы подходим друг другу.

И пусть это была половина битвы — но уже не в одиночку.

На следующее утро, столовая уже шумела привычным гулом голосов и звоном столовых приборов. Все начиналось как обычно: ряды столов, тарелки с кашей, чашки с горячим чаем, запах запечённого яблока и корицы. Только я уже не сидела с курсом. Место теперь — у окна, за дальним столиком, где никого. Кроме Лизбет. Она появилась первой, как всегда с лёгким беспорядком в волосах и рассеянной улыбкой.

— Ну? — присела напротив, уставилась с интересом. — Рассказывай.

— О чём?

— О том, каково это — жить в комнате с самим Эдрианом Деверо, — сделала пафосную паузу. — С будущим канцлером и не просто жить, а ночевать под одним одеялом. Ну, почти.

— Ничего особенного, — сделала вид, что интересует только каша в тарелке. — Просто безопаснее. Так решили после...

— После покушения, да, — вздохнула. — Я понимаю, но ты теперь выглядишь иначе. Серьёзно, как будто наконец кто-то стал твоей стеной и не из-за статуса. Он же правда… заботится?

Не ответила, а просто медленно отпила чай. Слишком рано разбирать это вслух. Внутри было странное ощущение: будто всё ещё стою на пороге — в его комнате, в его взгляде, в новом "мы", и в этом «мы» не было больше вопроса: отпустить или впустить. Только одно — удержать.

Она смотрела внимательно. Потом вдруг улыбнулась мягче:

— Ты стала спокойнее. Знаешь это?

— Разве?

— Ага, раньше ты всё время как на взводе, готовая кинуться или сбежать, а сейчас... у тебя взгляд другой. Как у человека, который, может, и не выбрал окончательно, но уже знает, что обратного пути нет.

Хотела ответить, но в тот момент в столовой раздался скрип дверей. Вошли несколько человек. Адепты подняли головы. Через проход прошли двое — сотрудник канцелярии в характерной форме и представитель из администрации академии. Прошли вдоль столов и становились возле нашего.

— Адептка Вальер, — голос сотрудника администрации был вежливым, — Пройдёмте. Вас ожидают на допросе.

Сердце не ёкнуло. Оно просто... ушло куда-то вниз. Лизбет поджала губы.

— Что происходит?

— Проверка, — ответили коротко. — Официальная. Сопровождение — предписано. Не сопротивляйтесь.

— Снова? — голос прозвучал тише, чем хотелось. — Я же уже дала показания.

— Поступило новое распоряжение. — мужчина посмотрел почти сочувственно.

Медленно отложила ложку и поднялась. Лизбет потянулась было за мной, но я кивнула — "не надо". Всё в порядке или будет.

Прошла к выходу из столовой под взгляды десятка глаз. Сквозь стены, которые с каждым шагом казались всё выше и холоднее. Вышли на уровень административного блока, и пока поднималась по лестнице, в голове не было мыслей. Только чёткое, как стук артефакта на двери, ощущение: начинается новая партия и ставки — выше, чем когда-либо.

На площадке перед входом в административный кабинет уже ждали. Те самые — в серо-синих мантиях, без опознавательных знаков, но с лицами, в которых читается власть. Канцелярские. Взгляд одного из них скользнул по мне, задержался на секунду.

— В зал, без лишних остановок— бросил он.

Внутри всё было так же, как в прошлый раз. Холодные стены, приглушённый свет, две полусферы зачарованных артефактов и пергаменты, уже подготовленные к записям. На этот раз — больше лиц. Представители Академии, Канцелярии и в углу — Эдриан. Стоял, опершись на край стола, руки скрещены, взгляд — острый, как лезвие. Не смотрел прямо, но я знала — всё видит и чувствует.

— Адептка Вальер, — начал маг с отметкой старшего советника. — Вас снова вызывают в связи с расследованием. Обнаружены дополнительные материалы, касающиеся утечки информации по делу Хаймонта. Ваше имя указано в них косвенно, однако достаточно, чтобы открыть повторный протокол.

— Эти документы были подкинуты, — ответила сразу, не давая себя перебить. — Я никогда не взаимодействовала с сетью Хаймонта напрямую. Все мои действия координировались через Канцлера. Это можно проверить.

— Мы и проверим, — отозвался другой, по-прежнему спокойно, но уже пристальнее. — Но встает закономерный вопрос: как так получилось, что вы — адептка с доступом к внутренним маршрутам, участвующая в оперативных заданиях Канцелярии — вдруг оказались связаны с утечкой данных, совпадающей по времени с вашей последней практикой? И почему именно вы — Вальер, фамилия которой ранее не фигурировала в академической картотеке, — оказываетесь в эпицентре всех громких событий последних месяцев? Слишком много совпадений, чтобы не задать вопросов.

— Я не скрывала фамилию, — ответ прозвучал спокойно, но твёрдо. — В анкетах указывала, как есть. Если в архиве не отразили — это не моя вина. Меня никто не спрашивал о происхождении. Да и повода не было. До сих пор.

— Не просили? Или знали, кто стоит за именем? — В зале повисла пауза. Кто-то шепнул: «Наследница?» — слишком громко, чтобы не услышать.

Медленно выдохнула. Сфера правды передо мной пульсировала ровным светом. Ложь не скроется, но проблема не в этом. Проблема — в том, как легко правду можно исказить.

— Вы обвиняете меня в предательстве? Или просто боитесь, что моя правда окажется неудобной?

Тишина, но именно она и была ответом.

Рядом щёлкнул замок двери. Вошёл канцлер. Он прошёл прямо, к столу, и положил свиток.

— Дело адептки Вальер — под моей защитой, — произнёс спокойно. — Вся документация, которой она касалась, верифицирована, а любые обвинения — должны иметь под собой больше, чем недомолвки и слухи. Вы же не хотите быть теми, кто осудит своих за то, что они оказались полезнее, чем ожидалось?

Оглушающая пауза. Кто-то сдвинулся на стуле, кто-то опустил взгляд. Канцлер повернулся ко мне:

— Вы знаете, кто вас подставил?

— Ещё нет, но найду.

Кивок. Он больше ничего не сказал и просто ушёл, и этого оказалось достаточно.

Следом поднялся Эдриан. Подошёл ко мне не спрашивая разрешения, не нуждаясь в нём.

— Если кто-то считает, что может очернить имя моей невесты — попробуйте, но учтите, вы не только с ней теперь имеете дело, а с моей семьёй, и со мной.

Взгляд был стальной. На этот раз ни в ком не было возражений.

Когда вышли из зала, всё ещё ощущалось давление — будто стены удерживали в себе отголоски допроса, и те не спешили исчезать. Он шёл рядом, молча, но шаги были чуть быстрее обычного — словно хотел увести подальше.

— Ты в порядке? — спросил почти шёпотом.

— Думаю, да, — выдохнула. — Хотя теперь понимаю, почему дар — это не всегда хорошо.

Но стоило дойти до лестничного пролёта, как шаги замерли. У дальней стены, в тени арочного окна, стоял канцлер. Ни сопровождающих, ни охраны, только он, облокотился о каменную колонну, как будто ждал.

Эдриан сжал мою руку чуть крепче, взгляд стал настороженным.

— Он тебя ждал, — произнёс негромко.

Канцлер поднял глаза, коротко кивнул — больше как приглашение, чем как приказ. Выпрямился, встретил нас взглядом. Впервые в его лице не было привычной хищной отстранённости.

— Прогуляемся? — спокойно спросил.

Я шагнула рядом, не отвечая — просто приняла предложение. Эдриан остался чуть позади, но недалеко. В этот момент сзади раздались шаги, спешащие, уверенные — ректор догонял нас, а с ним — глава Совета Академии.

— Прошу прощения, — ректор поравнялся с нами, слегка наклонив голову канцлеру. — Я бы предпочёл проговорить официальные итоги без спешки.

Канцлер кивнул.

— Всё, что будет сказано здесь, уже было решено. Просто... придаём вес форме.

Глава совета повернулся ко мне.

— В рамках текущего расследования выявлены признаки возможной фальсификации улик. Это не снимает с вас подозрения, но означает, что мы рассматриваем версию внешнего вмешательства.

Ректор добавил:

— Пока окончательного решения нет, вы остаётесь в статусе под наблюдением, но без ограничений по перемещению и участию в работе с Канцелярией.

Канцлер вынул из внутреннего кармана еще один свиток.

— Это оригинал на продление допуска на участие в закрытых заседаниях. Ректор, думаю, уже передал вам копию. Официально вы — часть оперативной группы Канцелярии. Временно — не по статусу, а по необходимости.

Я приняла документ. Бумага была плотной, магически зафиксированной. Рядом тихо выдохнул Эдриан и в этот момент канцлер впервые посмотрел на него не как на сына, а как на мужчину, стоящего рядом со мной.

— Ты и правда готов идти с ней до конца? — голос канцлера был ровным, но взгляд — испытующим.

— Я уже иду, — ответил Эдриан, — и не отступлю.

Ректор чуть хмыкнул.

— Не могу не отметить, что в последнее время Вальер демонстрирует впечатляющий уровень ответственности, а её дар… — он бросил взгляд в сторону Совета, — оказался полезен не только в учебных целях.

— Слишком полезен, — отозвался глава Совета. — И именно поэтому она становится уязвимой. Таких не оставляют просто так.

— Потому и защищаем, — спокойно сказал канцлер. — Она — не только Веритас, а часть семьи. Пока вы строите политику, кто-то должен делать работу и делать её честно.

— Это создаёт прецедент, — заметил ректор, взгляд скользнул по мне. — Но, возможно, это именно то, что нужно.

Канцлер слегка качнул головой, подводя черту:

— Она останется под защитой. Если кто-то попытается снова использовать её имя, втянуть в интриги или попытаться устранить — последствия будут прямыми. Не только со стороны Канцелярии, но и моей семьи.

Ректор обменялся коротким взглядом с главой Совета.

— Тогда это должно быть оформлено как союз.

— Уже, — отозвался канцлер. — Подписи поставлены. Совет Дома Деверо согласовал.

Он, очевидно, подготовил документы заранее — ещё до допроса, предвидя, во что это может вылиться. Осталось лишь получить одобрение Совета, и оно не заставило себя ждать. Он повернулся ко мне и отдал документ:

— Если кто-то ещё усомнится в праве говорить от нашей семьи — покажите это.

Я сжала его, ещё не зная, как отреагировать. Только когда рука Эдриана легко легла на запястье — напряжение отпустило.

— Ты всё поняла? — тихо спросил он.

Кивнула. Внутри было тихо, по-настоящему тихо. Всё стало на свои места.

Канцлер задержал взгляд на сыне.

— Береги её. Не потому что я сказал, а потому что теперь у тебя просто нет выбора.

Он развернулся и ушёл, как ушли и другие. В воздухе остался только аромат магических чернил, пыльной власти и тишины, которую не хотелось нарушать.

— Тогда пойдём, — прошептал Эдриан. — Запомни - мы тебя в обиду не дадим.

Он держал за руку всё время, пока мы шли. Не крепко — просто так, будто напоминая: рядом. Не позволяя забыть, что теперь мы в этом вместе, несмотря ни на что. Мир в Академии будто сдвинулся: лица оборачивались, взгляды задерживались дольше обычного. Кто-то — с сочувствием, кто-то — с завистью, кто-то просто с испуганным интересом и всё равно мне было всё равно. Потому что рядом — он.

Комната встретила привычной тишиной. Всё было на своих местах: книги, тени от окон, защита. Место, где даже воздух — другой. Как остров вне мира.

Он не заговорил первым. Просто прошёл вглубь, бросил взгляд на окно, потом обернулся. Я не спешила за ним. Сняла пиджак, повесила аккуратно, как будто так можно было сбросить не только ткань — всё, что давило последние часы.

— Ты злишься? — голос прозвучал тише, чем планировала.

Он внимательно посмотрел на меня. Тишина между вопросом и ответом — как поверхность воды перед тем, как бросить камень.

— Нет, — наконец сказал. — Просто не хочу видеть, как тебя ломают.

Подошёл ближе, медленно, без резкости. Его рука нашла мою, ладонь к ладони. Сколько раз он касался меня раньше? Но только сейчас это ощущалось иначе. Как шаг, сделанный не телом, а сердцем.

— Я не сломаюсь, — прошептала. — Но одна — не справлюсь.

— И не придётся.

Он коснулся лба губами, осторожно, как клятвы, а потом — лоб к лбу. Дыхание стало общим. Весь шум исчез.

— Слишком много всего, — тихо. — И всё на тебе.

— Потому что часть тебя всё ещё не верит, что я останусь. Даже если ты уже сделала выбор — привычка сомневаться сильнее.

Слова ударили точно. Не обидой — больной правдой.

— Ты умеешь быть опасным, Эдриан. Не потому что носишь клинок, а потому что умеешь манипулировать чувствами так, будто ими можно командовать.

— Я не командую. Стараюсь не утонуть, — ответил. — С тех пор как понял, что, если потеряю тебя — всё остальное неважно.

Рука нашла мою талию. Я всмотрелась в его глаза — ни капли игры. Только он. Сложный, упрямый, настоящий.

— Тогда скажи, — выдохнула. — Скажи, что теперь ты со мной.

Он улыбнулся по-настоящему. Глаза стали мягче, но голос остался серьёзным:

— Ты — моя реальность, Адалина и, если весь мир встанет против тебя — я буду стоять рядом. Даже если придётся идти против всех.

Ответить не получилось. Только шаг вперёд. Прикосновение губ — лёгкое, как разрешение. Он не тянулся, не требовал, просто ждал и я ответила.

Поцелуй был медленным. Он смотрел, будто искал не подтверждение — а разрешение. Его ресницы чуть дрожали, взгляд скользнул по моему лицу — внимательный, почти трепетный. Я ответила не губами — взглядом и только потом — шагом ближе. Таким, в котором нет ничего срочного. Мои руки легли на плечи, потом — скользнули вверх, к его щеке. Он не отстранился, наоборот, прижал ближе.

В какой-то момент уже не осталось слов. Только медленные прикосновения. Пальцы — на запястьях, на шее, на груди. Тело — не как оружие, не как защита, а как продолжение доверия. Он не торопился и я — не пряталась.

Он будто знал: спешка разрушит. Всё, что было между нами сейчас, нельзя было сломать тенью нетерпения. Только тепло — как шелест дыхания, как магия, что едва вибрирует под кожей. Не пульс, не огонь, не вспышка страсти, а то, что не кричит, а укладывается внутрь.

Когда мы замерли, прижавшись лбами, тишина в комнате показалась правильной. Даже воздух будто замер, чтобы не потревожить то, что родилось между нами и только теперь, впервые за всё это время, стало по-настоящему спокойно.

Он отстранился ненамного, чтобы просто посмотреть в глаза. Не в поиске слабости, не в ожидании слов, а, чтобы убедиться — я всё ещё здесь. С ним.

— Ты дрожишь, — сказал он негромко.

— Не от страха, — ответила. — От… того, что позволяю себе быть счастливой.

Не знала, что именно хотела сказать. Может, то, что больше не прячусь, что не пытаюсь снова стать только "той, кто держится". Всё, что было раньше — броня, отчуждение, даже агрессия — теперь казалось ненужным.

Он провёл пальцами по моим волосам, потом — по щеке. Медленно, будто учился запоминать на ощупь.

— Когда ты так смотришь, — пробормотала, — я забываю, что хотела сказать.

— И не надо. Я уже понял, какая ты.

Позже, лёжа рядом, в тишине, что не давила, а держала, как кокон, я размышляла — как легко можно привыкнуть к безопасности, если она настоящая. Как быстро ломается внутренняя установка: быть одной, рассчитывать только на себя, не пускать никого ближе, чем на длину вытянутой руки.

Он спал, дыхание ровное. Рука всё ещё касалась моей и даже во сне он будто следил, чтобы я не исчезла. Смотрела на него — и чувствовала, как внутри оседает главное: я уже не ищу опоры. Я её нашла.

Утром первым проснулся он. Просто подошёл, сел на край кровати, проверил магический барьер комнаты. Серьёзный, чуть нахмуренный.

— О чем думаешь? — спросила я, поднявшись ближе.

Он кивнул, и погладил меня по волосам.

— Нам надо понять, кто за этим стоит. Кто подбросил документы, кто хотел убрать тебя — сначала физически, теперь иначе.

— Думаешь, они одни и те же?

— Возможно — один источник. Кто-то, кто знал, что ты станешь опасной.

Я приподнялась, закуталась в тёплый плед. Ещё минуту просто молчали, потом заговорила:

— Я чувствую, что это не случайность. То, как они действовали, координация, точность. Они знали, когда я буду без защиты и возможно, что подстроили исчезновение куратора, а также какой именно документ бросить и как именно выстроить обвинение.

— И знали, что ты не из тех, кто молча уйдёт, — добавил он.

Я кивнула. Уже мысленно перебирала: кто имел доступ к моей комнате во время практики. Кто из инструкторов был связан с теми семьями, чьих детей я "раскрыла" во время использования дара.

— Проверю записи охраны, доступ к крылу и, если повезёт, найду кого-то, кто слышал, как он говорил о моей семье. — тихо сказала.

Эдриан внимательно посмотрел на меня.

— Только не одна, — твёрдо сказал. — Это не просто месть, а хорошо спланированная попытка выдавить тебя из системы. Значит, мы будем идти по следу вместе.

Слово «вместе» ударило мягко, но сильно. Я не возразила. Больше не хотела быть одна, потому что оказывается, очень приятно, когда есть поддержка и забота.

Уже ближе к вечеру мы с ним сидели над распечатками магических логов. Он чертил временную карту — кто, когда и куда заходил в корпуса Академии, какие амулеты прохода активировались, в каком порядке. Я искала перекрёстные связи: кто с кем пересекался в критические часы, кто мог оказаться слишком близко к моей комнате в дни практики.

Вначале это казалось рутиной — обычным перебором фактов, но чем глубже уходили в детали, тем очевиднее становилось: кое-кто старался замести следы. Магические пометки на логах начали идти вразрез с временными метками артефактов. Один и тот же инструктор вдруг «оказался» в трёх разных местах с разницей в пару минут. Эдриан сразу нахмурился.

— Кто-то подчищал, — бросил он. — Но делал это не сам. Использовали перезапись, а она оставляет следы, если знать, где искать.

Он вызвал старый архив проходов — именно за те дни, когда я была на практике, и сверил их с дублирующей системой на охране. Разница оказалась у двоих. Один из них — Арлин Морас, тот самый маг-артефактор, дочь которого я разоблачила. Девушку перевели, а он исчез из поля зрения, но его имя всплыло снова. Слишком вовремя.

— Лоренс в тот день подходил к западному крылу, — заметил Эдриан, указывая на лог. — За два часа до твоего отбытия, а через три дня на его личной карте появилась аномалия — временный скачок, как будто кто-то перезаписывал или подменял привязку.

Я взяла свиток, провела пальцами над пометками. Вдох, сосредоточение. Внутри вспыхнула тонкая нить дара. Не яркая, но та, что всегда отзывалась на искажение. Искажение было.

— Он знал, — сказала тихо. — Более того… он либо сам участвовал, либо помогал тем, кто делал это.

Мы обменялись взглядами. Эдриан выпрямился.

— Значит, он один из связных, если не основной исполнитель.

— Или его использовали, — усомнилась я. — Но в любом случае, он был рядом и, возможно, он первый, кто не выдержит давления, если на него надавить.

— Ты хорошо это чувствуешь, — сказал он, не отрывая взгляда. — Не только ложь, а связи и внутреннюю логику. Как будто ты не просто Веритас, а…

— Что-то больше, — кивнула я. — Иногда сама это чувствую.

Часа через два, когда на карту нанесли всех, кто мог иметь доступ, мы очертили в круге несколько ключевых фигур. Двое оставались в центре круга: Лоренс и Тэйн. Остальные — тени, мелькавшие в логах. Связи были, но слишком зыбкие. Все — в разных подразделениях, но с одной тонкой ниточкой: когда-то имели связи с теми, кого я невольно или прямо разоблачила с помощью дара.

К полуночи круг сузился. У нас появился основной подозреваемый, и, что ещё важнее — система. Не хаотичная месть, а скоординированное давление. Нас пытались заставить замолчать. Удалить, как занозу. Я закрыла последнюю карту, откинулась на спинку стула и выдохнула.

— Мы близко, — прошептала.

— Очень, — согласился он. — Завтра я достану ещё один свод логов, а ты… отдохни. Ты сегодня сделала больше, чем многие делают за месяцы.

Вернувшись ближе к полуночи, не стала включать свет — просто замерла у окна. Он задержался в коридоре академии, чтобы поговорить с одногруппниками. Я ушла первой — вдруг поняла, что мне нужно это: вечерняя тишина, окна и шанс просто подумать.

За стеклом колыхались тени от башен Академии, будто мир всё ещё дышал во сне. Смотрела на улицу и позволила себе назвать всё, как есть.

Я была в тандеме. В паре, где каждый шаг, каждая реплика — как настройка заклинания, точная и синхронная. Он не держал меня за спину — шёл рядом, и я не только позволяла этому быть, но и хотела, чтобы так было всегда. Возможно, это было что-то большее. Тёплое, глубокое и, возможно... начавшее расти.

Не как к тому, кто спас, а как к мужчине, рядом с которым не нужно быть ни сильной, ни удобной, а только собой. Может, однажды я назову это вслух, но не сейчас. Пока — просто быть рядом, и жить, и идти дальше.

Раньше я думала, что моя сила — в одиночестве. В том, чтобы не доверять, чтобы не сдаваться, но теперь понимаю: настоящая сила — не в том, чтобы держать щит, а в том, чтобы его опустить и знать, что рядом — тот, кто прикроет. Может быть, не нужно искать большего. Всё самое важное уже здесь. Именно так и строится настоящее. Не из громких слов, а из тишины, в которой хочется остаться. Из руки, которую не убирают, даже когда опасность позади. Из чувства, которое не требует доказательств.

И, может быть, однажды, я скажу ему это вслух, но не сейчас.

Сейчас — просто быть. С ним. Жить. И идти дальше.

На следующее утро мы продолжили. Проверка логов, опрос тех, кто был рядом во время практики. Просмотр маршрутов, сверка проходов через щиты, временные разрывы в амулетах — всё это начало складываться в чёткую карту.

Информация, что мы нашли вчера, подтвердилась. Преподаватель артефактологии — Арлин Морас. Когда-то уважаемый, но помимо своей дочери, в последнее время еще и замеченный в "личных" поручениях, подчёркнутая лояльность сильным Домам. Особенно — семье Теслин.

Я тихо произнесла:

— Его дочь — та самая, кого я разоблачила не так давно. Она врала о своих результатах на зачётах и соблазняла преподавателя. Тогда я ничего не хотела, просто сказала правду, но он... он затаил, после расследования.

Слишком много совпадений, таких как доступ к артефактам, знание расписаний, доступ к её комнате во время практики, доверие других преподавателей. Всё сходилось, но был и второй след. Эдриан рассказывал тихо, будто сам ещё сомневался:

— Один из моих одногруппников говорил вчера... Есть адепт старшего курса, специализация — артефактология. Его зовут Сарель Тэйн, и он тесно общается с Кайрой. Очень тесно. Говорят, у них общий проект, совместный доступ к лабораториям. Его часто видят около преподавательского крыла, хотя он не ассистент.

— Он мог получить доступ к моим вещам, — добавила я. — Через Кайру Теслин. Она знала, где и когда я буду, а если он работает с артефактами — вскрыть дверь и подбросить ложные документы несложно.

К полудню у нас была полная картина:

время проникновения;

когда и как могли "взломать" замок;

кому выгодно меня дискредитировать;

и кто за это получит "плюс" в карьере или доступ к высшим кругам.

Ближе к вечеру нашли подтверждение. Один из артефактов, задействованных при подделке отчёта, не был зарегистрирован. Серийный номер совпадал с серией, выданной на старших курсах — и среди подписей в журнале значился Сарель. Прямого доказательства пока не было — но зацепка была весомой. Мы вышли на след.

— Думаешь, получится прижать их этим? — спросила я, просматривая копию записи.

— Думаю, это только начало, — ответил Эдриан. — Но, если они оставляют следы, значит спешили.

Он смотрел не на лист, а на меня и в его взгляде не было тревоги. Была... уверенность в нас.

Поздно вечером я стояла у окна. Люблю просто смотреть и наблюдать. Заснеженный двор Академии казался тише обычного. Башни, покрытые инеем, будто вырисовывались на чёрном небе магическим контуром. Было странное ощущение — не одиночества, а готовности.

Он подошёл со спины, обнял. Его голова легла мне на плечо, руки сомкнулись на талии.

— Если они думают, что меня можно просто так убрать... — произнесла, почти шёпотом, — значит, плохо меня знают.

— Мы поймаем виновных, — тихо отозвался он. — И сделаем это правильно по правилам, чтобы у них не было шансов уйти.

— По их правилам? — спросила.

— Нет, — выдохнул. — По нашим.

И завтра — мы сделаем первый шаг. Сдвинем фигуру. Пусть боятся, ведь теперь мы играем — на равных.

Глава 15. Игра на равных

Утро вползло в комнату осторожно, будто боялось потревожить мой сон. Свет ещё не пробился сквозь шторы, но по звуку тишины было понятно — ночь ушла. Воздух больше не был плотным, как перед бурей. Только равномерное дыхание рядом, мягкий шелест ткани и ощущение того, что всё — хоть на мгновение — стало на свои места.

Тепло исходило не от пледа, а от тела рядом. Он лежал чуть ближе, чем обычно. Не вплотную, но достаточно, чтобы почувствовать, как его грудная клетка поднимается и опускается в ровном ритме. На щеке — тень его дыхания. Рука легла на его плечо, словно случайно. Ответ был почти незаметным — чуть сжались пальцы на моей талии, будто подтверждая: я здесь и всё ещё рядом.

За ночь ничего не изменилось, но что-то в нас точно стало другим. Не через слова, не через клятвы, а через эту простую тишину, в которой не нужно было объяснять.

Повернулась, чтобы видеть его. Он уже не спал, смотрел, как будто и не закрывал глаза. В его взгляде не было тревоги, только усталость и... тёплая сосредоточенность. Не как у человека, которому всё равно, а как у того, кто принял решение — не отступать.

— Как ты? — его голос всё ещё хриплый от сна.

— Лучше, чем вчера, — прошептала.

— Надеюсь, так будет и дальше.

Академия просыпалась. В голове всплыли обрывки вчерашнего разговора: серийный номер, подписи, имя Сареля. Мы вышли на след, и теперь уже не стояли в темноте.

Он сел первым, откинув одеяло. Тени на его спине ложились ровно по лопаткам, как будто рисовали новые линии судьбы. Повернулся ко мне и взгляд задержался на мне.

— Сегодня будет ещё сложнее. Они начнут двигаться.

— А мы?

— А мы — уже сделали ход. Теперь ждём, кто дернется первым.

Всё ещё казалось невозможным, что именно я — та, на чьей фамилии теперь держится не только расследование, но и что-то большее. Памяти и истории. Тени прошлого начали всплывать.

Потянулась за рубашкой, мягкий трикотаж приятно холодил кожу. Он подошёл сзади, помог застегнуть пуговицы — неспешно, почти с ритуальной заботой. Не как мужчина, стремящийся к близости, а как тот, кто понял, насколько хрупким бывает утро после тревожной ночи.

— Утром будут логи. Я передам их тебе, как только охрана снимет копии. — Он говорил ровно, но чуть тише обычного. — Возможно, среди них будет подтверждение.

Кивнула. Не было сил, чтобы быть резкой, боевой, острой на язык. Только ощущение: мир трещит по швам, и, если не держаться друг за друга — треснем вместе с ним. Он легко коснулся моего затылка, как будто случайно.

— Завтрак? — спросил он.

— Только с тобой, — ответила. Просто вслух озвучила, что сегодня — нам не стоит теряться даже на час.

В коридоре уже слышались голоса. Где-то хлопнула дверь, вдалеке прокричала какая-то птица. Магический щит мягко отозвался на перемещение, когда мы вышли из комнаты. Мир не изменился, но мы — уже да.

Он пошёл в сторону старших аудиторий, я — к южному крылу, где проходили занятия по алхимии. Раньше этот предмет казался почти второстепенным — полезным, но не ключевым. Теперь всё воспринималось иначе: слишком много деталей, за которыми скрываются связи, и слишком мало случайностей, в которые ещё хотелось верить.

Урок был первым за последние дни. Возвращение в обычный распорядок давалось непросто: взглядов стало меньше, но тишина за спиной всё ещё ощущалась. Кто-то из адептов переговаривался вполголоса, кто-то делал вид, что ничего не случилось, но всё знали. Просто выбрали не спрашивать. Я села на своё место ближе к окну и сосредоточилась на дыхании. Надо было успокоиться и сконцентрироваться.

Преподаватель уже начал объяснение — сегодня мы работали с реагентами нестабильного типа: капли душистой эссенции и концентрат магической соли, использующийся в усилителях щитов. Казалось бы, ничего сложного, если не одно «но» — пропорции. Малейшее отклонение, и вспышка может стать опасной.

Я как раз проверяла каплю на прозрачность, когда кто-то сзади резко толкнул меня локтем. Склянка едва не выскользнула из пальцев, и в этот момент я услышала торопливое:

— Прости, я не заметила! — шепнула Ариэль, одна из адепток, сидевшая за мной.

Момент — и реагенты уже соприкоснулись. Внутри сосуда закипело, а пузырь поднялся кверху, и раздался тихий хлопок — предвещающий вспышку.

Я не успела даже вдохнуть.

Щит сработал мгновенно. Голубой купол артефакта накрыл нас — отголоски заклинания резонировали в воздухе. Лизбет стояла на ногах, рука вытянута вперёд, в пальцах — активированный амулет, который мы видели раньше только в теории. Именно он и спас нас. Вспышка поглотилась щитом, удар ушёл вверх, не затронув ни стол, ни нас. Преподаватель резко сорвался с места, подбежал ближе:

— Что здесь происходит?!

— Нестабильная реакция. Почти не успела, — выдохнула Лизбет, опуская руку. Щит погас, воздух ещё дрожал от остаточной энергии.

Я сидела, сжав кулаки. В висках пульсировало — всё произошло за секунду. Ариэль молчала, побледнев. Преподаватель что-то говорил, просил всех отойти от столов, но всё звучало, будто сквозь вату.

— Всё в порядке? — спросила Лизбет, касаясь моего плеча.

С трудом, но всё же — я кивнула и только потом поняла, насколько дрожат пальцы. Я чуть не погибла.

Преподаватель пытался разобраться, кто виноват, но его голос тонул в нарастающем шуме — адепты переговаривались, кто-то уже вытаскивал амулеты связи, кто-то — свои конспекты, делая вид, что это обычный сбой, но едва я попыталась подняться, как воздух в аудитории сдвинулся. Я сидела чуть в стороне, вжавшись в спинку скамьи. Преподаватель, всё ещё растерянный, поспешно собирал остатки реагентов и наложенные блокировки на столы. Ариэль молча наблюдала, не приближаясь.

— Всё в порядке? — Лизбет снова коснулась моего плеча, и я кивнула. Улыбнуться не получилось.

Преподаватель велел всем разойтись, пообещав доложить об инциденте в администрацию. Было видно, как он напряжён. Вероятно, подумал, что вспышка могла стоить ему работы. Когда мы вышли в коридор, я лишь бросила взгляд на обугленный край своей мантии — так, мельком, не давая себе задуматься, насколько всё могло быть хуже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы с Лизбет вышли из лабораторного корпуса в приглушённый полдневный свет. Снег под ногами потрескивал, воздух был прозрачным, сухим, будто само небо решило остыть после произошедшего. Я натянула мантию поплотнее и вдохнула глубже. Всё ещё дрожали пальцы.

— Пойдём к северной аллее? — предложила Лизбет. — Я там обычно голову проветриваю после алхимии.

Кивнула. Мы свернули в сторону от основного потока студентов, прошли мимо зала зачарования, пересекли двор под башней хрономагии. Разговор почти не клеился. Лизбет пару раз пыталась что-то пошутить, но я лишь рассеянно кивала. В голове вертелось одно: как легко всё могло пойти не так.

Минут сорок мы просто ходили, обходя корпуса по кругу. Не хотелось возвращаться. Ни в комнату, ни в библиотеку. Потом, не сговариваясь, мы повернули к главному переходу в учебный блок.

Прошло больше двух часов с момента вспышки.

Я не думала, что он узнает. Или, если узнает — не сразу. В конце концов, это была ошибка, не покушение. Никто не пострадал, но, как выяснилось, некоторые новости находят своих адресатов даже без магии.

Мы с Лизбет уже направлялись к корпусу прикладной магии, когда у поворота к библиотечному крылу он вышел навстречу, как всегда — будто был рядом всё это время.

— Аделина, — его голос прозвучал возле меня.

Лизбет поймала мой взгляд, всё поняла — и быстро отступила в сторону, оставив нас наедине. Эдриан подошёл ближе, и в лице не было ничего постороннего — только сосредоточенность и сдержанное напряжение.

— Мне сообщили. Администрация разбирала отчёт, и я услышал... краем уха. Артефакт лаборатории зафиксировал нестабильную вспышку. Ты была там.

Это был не вопрос.

— Всё уже в порядке, — тихо сказала. — Реагенты сработали, Лизбет успела наложить щит.

Он медленно кивнул, но по глазам было видно — его не отпускает.

— Почему не сказала сразу?

— Не хотела отвлекать. Да и сама ещё переваривала. Просто… случайность, не покушение.

— Но могло быть хуже, — выдохнул он. — И я не был рядом.

Он не упрекал, а это было что-то ближе к признанию. К тому, что страшнее — не успеть, чем ошибиться.

Он не сказал ни слова, просто шагнул ближе, дотронулся до локтя — так, будто проверял: цела ли, на месте ли. Взгляд чуть скользнул по лицу, задержался на шее, как будто только теперь заметил, что я слегка побледнела. Никакой показной паники — но внутри него всё кипело.

Я чуть повернулась к Лизбет, которая всё ещё шла рядом и слушала вполуха.

— Я… пойду с ним, — сказала тихо.

Она кивнула, потом шагнула ближе, наклонилась и обняла. Коротко, крепко.

— Если что — маякни или кричи, или сбрасывай что-нибудь с балкона. Я услышу.

— Сброшу Эдриана, если что, — прошептала в ответ.

— Только за волосы не хватай, ему с такой причёской ещё жить, — буркнула она и, усмехнувшись, повернула обратно, оставив нас вдвоём.

Он молча ждал, пока я распрощаюсь, и только потом, едва заметным движением, жестом пригласил идти рядом.

— Пойдём. Тебе нужен отдых, не Академия.

Он не отпускал руку до самого входа в западное крыло, и когда дверь его комнаты мягко закрылась за спиной, я наконец выдохнула. Словно вся броня, которую держала после алхимического инцидента, рассыпалась в пыль.

Мы молча прошли в спальню, он накинул на мои плечи плед и жестом указал на балкон. Открытая дверь впустила ночной воздух — прохладный, но не колючий. Я шагнула туда первой, он — следом, и когда сели рядом на плетёные кресла между нами снова возникло то странное, хрупкое молчание. Где-то внизу потрескивали магические факелы, во дворе мелькали силуэты поздних студентов, но всё это было будто в другом мире. Здесь — только он и я.

— Эдриан... — голос прозвучал тише, чем планировалось. — Ты когда-нибудь думал, что всё это не просто из-за дара?

Он не сразу ответил. В этом молчании не было отказа — было принятие и понимание. Ветер чуть тронул край пледа, его рука легла на мою.

— Я думал обо всём, — сказал наконец. — Но в первую очередь — о тебе. Не как о ключе, не как о связующем элементе, а как о человеке, рядом с которым я хочу быть. Даже если бы всё оказалось ложью.

Я тихо выдохнула. Казалось, в этой тишине растворилось всё лишнее — тревога, боль, даже остатки страха. Когда он наклонился, не было рывка — только вопрос, отражённый в его глазах. Разрешение и ответ я дала не словами — сама наклонилась ближе. Пальцы скользнули по его шее, плед сполз с плеч, и воздух между нами стал другим. Я оседлала его, колени по обе стороны от его бёдер, а он притянул меня ближе. Его ладони скользнули по бёдрам, затем вверх, на спину, ближе к затылку, а потом — снова вниз, к талии, как будто каждый раз заново утверждал: я здесь.

Он держал меня рядом, не крепко — так, как держат то, что боятся потерять, а потом чуть отстранился, не отпуская, и взгляд стал серьёзнее.

— Если слухи дойдут до Совета… если хоть кто-то поймёт, что ты — связующее звено, они не остановятся. Ни одни, ни другие. — Он говорил спокойно, но в голосе чувствовалась тревога. — Даже союзники. Канцелярия, академия, Дом Совета… Все захотят забрать тебя под свой контроль. Кто-то — ради власти. Кто-то — чтобы тебя уничтожить.

— Значит, я должна быть первой, — тихо сказала. — Найти то, что искали они. Пока ещё могу идти по следу.

Он кивнул.

— Пока ты единственная, кто чувствует его. Единственная, кто способен распознать, где ложь, а где след правды.

Я посмотрела в темноту за перилами. Где-то далеко мерцал магический огонь над башней. Снег ложился почти беззвучно, как будто и не было ничего — ни обвинений, ни фамилий, ни памяти, но я знала. Чётко, ясно. Я знаю, с чего начать и если это — правда, то моя семья не исчезла. Их заставили исчезнуть.

За спиной дышала ночь — тёмная, спокойная. Ветер едва колыхал край пледа, холодный воздух проникал в лёгкие, но в его взгляде было только тепло. Он ещё какое-то время молча смотрел на меня, держа руку на моей талии, будто хотел что-то сказать, но не сразу решался, потом его пальцы чуть сильнее сомкнулись, взгляд опустился к губам, и я поняла — слов больше не нужно.

Сама потянулась, без спешки. Колени легли по обе стороны от его бёдер, тело устроилось поверх него, как будто всегда знало, куда вернуться. Плетёное кресло слегка скрипнуло. Холод дерева ощущался под ногами, но на его груди было тепло. Где-то внизу шелестели ветви, и магические фонари мерцали мягким светом сквозь снежную дымку. Он чуть откинулся на спинку кресла, а руки опустились на мои бедра, двигаясь медленно, изучающе. Не было ни порыва, ни голода — только тишина, доверие и ощущение, что мы наконец находимся там, где должны быть.

Я провела пальцами по его ключице, по линии шеи, остановилась у виска, и он закрыл глаза, будто этот жест для него — больше, чем поцелуй. Мы были так близко, что даже дыхание смешивалось. Я наклонилась и коснулась его губ легко, осторожно, словно проверяя, действительно ли можно быть такими спокойными в этом хрупком пространстве, но он ответил — глубоко, сдержанно, будто обещая: он здесь и останется со мной.

Осторожно поднял край кофты, приподнял её через голову, и я позволила — не потому что поддалась, а потому что хотела быть перед ним такой, какая есть. Его пальцы скользнули вдоль ребер, задержались под лопатками, и в следующую секунду он ловко расстегнул застёжку лифчика. Тонкие бретели сползли вниз, и я осталась в его объятиях, дыша быстрее, чем хотела. Его взгляд стал тяжелее, глубже, но движения — всё такие же мягкие. Он смотрел, так будто запоминал каждую линию, каждый изгиб.

Он наклонился, коснулся губами ключицы. Его дыхание касалось кожи, пока где-то внизу, во дворе, вспыхивали последние огни. Над башнями стелился иней, и холод из окна будто только подчёркивал жар их тел. Один поцелуй за другим — вдоль шеи, по изгибу плеча, и дальше, вниз, к самой сути желания. Сжал руками грудь, пальцы прошлись по соскам лаская их, пока его губы не коснулись одной из вершин, горячие, влажные, с этим мучительно медленным вниманием, от которого дыхание сбилось окончательно. Он не спешил. То одна, то другая — соски становились чувствительными до боли под его языком, и я не знала, что больше сводит с ума: его губы или руки, которые будто знали, где мне нужно именно сейчас. Я потянулась к нему, расстёгивая рубашку. Пуговица за пуговицей — и под подушечками пальцев открылось его тело. Гладкая кожа, горячая, с ритмом пульса под ней. Провела ногтями вдоль груди, ниже — по животу, и он застонал, тихо. Моя ладонь легла на ремень, начала расстёгивать — не от нетерпения, а от желания быть ближе. Он посмотрел на меня с таким выражением, как будто в этот момент мир сузился до одного-единственного человека. До меня.

Мои пальцы добрались до ремня, расстегивая пуговицу и молнию. Ткань брюк подалась, и на свободу вырвался его член, налитый кровью и желанием. Я обхватила его теплыми ладонями, чувствуя, его пульсацию. Он застонал, запрокинув голову назад. Мой взгляд, полный вожделения, был прикован к нему. Нежно провела кончиками пальцев по головке, вызывая новый стон удовольствия. Каждое движение было наполнено чувственностью и знанием того, чего он хочет. Я играла с ним, то ослабляя, то усиливая, дразня его и доводя до предела. Его тело напряглось. Он чувствовал, как волны удовольствия накатывают на него, одна за другой следуя за движениями моих рук, грозя смести все на своем пути.

Я наклонилась ближе, дыхание опалило его ухо. Шепнула что-то нежное, чувственное, что заставило его сердце забиться еще быстрее. Его руки крепко сжали мои бедра, притягивая ближе, желая почувствовать меня всю, целиком.

Каждый вздох и стон, каждое прикосновение были частью этой симфонии страсти, которая разгоралась между нами. Время потеряло свой смысл, остались только мы двое, погруженные в этот океан наслаждения. Он приподнял меня за бедра, давая понять, что хватит ласк. Головка его члена коснулась моего входа. Я потерлась о него складками, направляя рукой внутрь, и опустилась на всю длину.

— Боги, - простонал он, ощущая, как мышцы сжимают его внутри.

Он толкнулся бедрами вверх, задавая темп, а я подхватила его. Руки уперлись в его плечи, и я начала медленно двигаться вверх и вниз. Его ладонь надавила на мои лопатки, заставляя наклониться и позволяя ему сосать грудь, пока я двигаюсь, даря нам двойное удовольствие. Громкие стоны наполнили пространство, смешиваясь в единую мелодию. Каждое движение отдавалось теплом по всему телу, волнами накатывая от кончиков пальцев до самой макушки. Я запрокинула голову, наслаждаясь каждым мгновением и лаской.

Его правая рука легла на мой лобок, пальцы нашли клитор. Я двигалась на его члене, ускоряя ритм, а его пальцы ласкали меня. Волны наслаждения прокатывались по телу, заставляя меня стонать в унисон с его дыханием.

Каждое движение становилось все более интенсивным. Я чувствовала, как близость между нами усиливается с каждым толчком, с каждым вздохом. Мир вокруг перестал существовать, остались только мы и наши ощущения. Его дыхание участилось, он впивался губами в мою шею, оставляя легкие засосы.

Ритм нарастал, мы двигались в унисон, его пальцы на клиторе творили чудеса, доводя меня до грани. Я чувствовала, как внутри все сжимается и пульсирует, готовясь к взрыву. Шептала его имя, теряясь в водовороте ощущений.

Вдруг он нежно коснулся губами моих губ, увлекая в долгий, чувственный поцелуй, а потом снова начал двигаться, глубоко и сильно, заполняя меня собой до краев. Я сжала его ногами, прижимая к себе как можно сильнее. Хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Все вокруг перестало существовать, остались только мы двое, наши тела и наши чувства. За спинами ветер шевелил ткань пледа, в воздухе повис запах снега и магических чернил. Казалось, мир вокруг исчез — остались только дыхание, кожа, и стук сердец, перекрывающий всё остальное.

И вот, наконец, я почувствовала, как волна оргазма накрывает меня с головой. Вскрикнула от восторга, крепче вцепившись в его плечи. Он последовал за мной, издав хриплый стон, изливаясь в меня. Мы замерли, дрожа от переполняющих нас эмоций, разделяя с ним этот момент абсолютного блаженства.

Я всё ещё сидела на нём, сжавшись от волн и дрожи, что расходились от центра к кончикам пальцев. Его лоб прижался к моей груди, дыхание тяжёлое, горячее, будто хотел остаться в этом мгновении дольше, удержать его, не давая времени снова нас разъединить. Мы не двигались. Его руки лежали на моих бёдрах, чуть дрожащие, а он сам… всё ещё был во мне. Это почему-то казалось важным.

Ветер снова тронул край пледа. Я вздрогнула — не от холода, а от внезапного осознания. Балкон. Мы. Ночь. Магические фонари не слишком яркие, но вдруг... вдруг кто-то увидел? Услышал?

— Эдриан… — прошептала, — мы же… на балконе…

Он отозвался не сразу, сначала просто провёл ладонью вдоль моей спины, обнял крепче, будто желая утешить без слов. Потом тихо, почти у самого уха:

— И что? Пусть завидуют.

Я зажмурилась. Щёки горели, как будто всё это не происходило, а только начиналось — заново, с новым оттенком стеснения. Он почувствовал мою неловкость, отстранился чуть-чуть, заглянул в лицо. Его взгляд стал мягче и теплее.

— Никто не смотрел, а если и смотрел — ничего из того, что между нами было, не стыдно.

— Я… стонала, — пробормотала, уткнувшись в его шею.

— О, я надеялся, что ты не будешь сдерживаться, — хмыкнул, коснулся губами мочки уха. — И ещё надеюсь услышать это снова, но уже… внутри.

— Что? - удивилась я.

Он поднялся чуть — не выскальзывая, не разрывая эту связь. Подхватил под бёдра, заставляя обвить его ногами крепче. Я тихо вскрикнула от того, как глубоко он снова оказался во мне. Силы уже почти покинули, но внутри снова сжалось, почувствовав движение. Он шепнул:

— В ванной. Там тепло, а ты вся в мурашках.

Я не возразила. Он поднялся, крепко удерживая, шагнул внутрь комнаты, как будто и не чувствовал веса. Прижалась к нему, стесняясь своей наготы, но в его руках — не было ни осуждения, ни поспешности. Только забота.

Ванная встретила мягким светом. Магические огоньки на стенах мигнули, как будто подмигнули нам. Он поставил меня на пол, всё ещё находясь внутри, но не двинулся. Только посмотрел в глаза, провёл пальцами по щеке.

— Всё хорошо, — сказал, почти неслышно. — Это — только мы.

Только потом он вышел из меня, аккуратно, как будто прощался с этим прикосновением. По спине прошёл холодок — и тут же его руки вновь обняли, плед упал с плеч, одежда сползала сама собой. Он стянул с меня остатки, целуя плечи, пока пальцы распутывали последние застёжки. Потом снял свою рубашку, брюки.

Повернулся к крану, раскрыл ладонь над одной из рунических пластин — те сразу отозвались, и в ванну начали литься струи воды. Тёплые, с лёгким паром и ароматом трав, которых он, возможно, сам добавил заранее. Он не торопился, но и не тянул — будто знал, как важно всё сделать правильно. Я стояла рядом, уже без одежды. Не пряталась — просто смотрела за каждым его движением, за тем, как мышцы перекатываются под кожей, как тень скользит по его плечу, когда он наклоняется к воде. Мне было тепло, но не от пара — от него.

Он обернулся. Увидел, как я стою, не двигаясь, смотрю на него и в уголках его губ появилась почти невидимая улыбка.

— Идёшь? — протянул руку.

Я вложила ладонь в его, и он осторожно помог мне перешагнуть бортик. Тёплая вода обняла ноги, живот, грудь. Он улёгся первым, и в следующий миг я оказалась на нём — спиной к его груди, его руки обвили мою талию, подбородок лёг на плечо.

— Вот так, — выдохнул он, — идеально.

Пальцы скользнули по моим рукам, не лаская — просто касаясь, будто запоминая. Вода тихо плескалась, где-то в углу вспыхнуло слабое свечение артефакта — охранный контур среагировал на нас и снова затих. Я прикрыла глаза, позволив себе впервые за этот день просто дышать и больше не думать ни о чём.

— Ты замолчала, — прошептал он, прикасаясь к моему плечу. — А обычно в такие моменты у тебя столько мыслей…

Я чуть улыбнулась, не открывая глаз.

— На удивление, мыслей нет. Всё, что между нами — не вынуждено. Даже если вокруг всё рушится, здесь… я не боюсь.

Он немного сдвинулся, и я почувствовала, как его грудь прижалась плотнее к моей спине. Руки сомкнулись под водой на животе, поглаживая кожу пальцами.

— Тогда скажи это. Не как долг, не как помолвка, не как часть политических игр, — сказал он — Скажи, что хочешь быть со мной — по-настоящему. Без всех этих условий.

Я обернулась чуть-чуть, чтобы видеть его взгляд — такой тёплый, внимательный, с этой редкой неуверенностью в глубине.

— Я уже выбрала, — тихо ответила. — Просто раньше боялась назвать это вслух, но теперь… да. Я хочу быть с тобой. Не из-за защиты и не потому что должна, а потому что ты стал моим домом.

Крепче прижал к себе и поцеловал в шею — нежно, будто боялся вспугнуть. Его губы скользнули ниже, туда, где вода уже не скрывала мурашек на коже и в этом поцелуе было обещание — остаться. Руки раздвинули мои бёдра, и я замерла, полуприкрыв глаза.

— Эдриан… опять? — выдохнула, не столько с упрёком, сколько с лёгким смущением.

Он усмехнулся где-то у самой кожи, и голос прозвучал хрипло:

— Не опять, а снова… моя сладкая ягодка.

Мои щёки вспыхнули, но времени на возражения не было. Его ладонь скользнула по внутренней стороне бедра, вверх, пока не достигла того места, где уже пульсировало желание. Каждый нерв отзовется на его ласку, как на призыв. Я закрыла глаза, позволяя себе полностью раствориться в этих ощущениях. Голос разума затихает, уступая место первобытному желанию. Он знал, как двигаться — медленно, кругами, играя с ритмом, то надавливая сильнее, то отступая. Его пальцы, умелые и настойчивые, продолжат свой танец в моем теле, большой палец ласкал клитор, а остальные проникали внутрь меня, двигаясь там. Почувствовала, как внутри разгорается жар, как каждая клеточка наполняется предвкушением. Стоны вырывались из моей груди, неконтролируемые и искренние.

Он усилил давление, и волны наслаждения шли одна за другой, нарастающие, горячие. Запрокинула голову ему на плечо, не скрывая стонов. Еще мгновение, и я сорвусь в бездну наслаждения. Тело дрожало, я почти достигла края — вот-вот…

Но он убрал руку.

— Эдриан! — не сразу поняла, в голосе была смесь разочарования и растерянности.

— Потерпи, — прошептал в ухо. — Я хочу чувствовать тебя по-настоящему.

Он чуть приподнялся, сдвинул меня выше, и в следующий миг я ощутила, как он резко входит. Глубоко, горячо, как будто возвращается туда, где и должен быть. Я вскрикнула, впиваясь ногтями в его руки. Боль смешалась с удовольствием, образуя пьянящий коктейль. Он заполнил собой всё. Его руки снова легли на мои бёдра, не давая сомкнуть ноги, и шёпот у самого уха стал горячее воды:

— Хочу, чтобы ты чувствовала каждое движение, каждый вдох, и не смей молчать. Поняла меня?

Он двигался быстро, резко, с нарастающей глубиной, и каждый толчок отзывался вибрацией в животе, в позвоночнике, в самых кончиках пальцев. Я отвечала на его толчки, двигаясь навстречу, желая еще глубже ощутить его внутри себя. Голова кружилась. Прижималась к нему сильнее, тело само подстраивалось под ритм, и стоны стали выше, громче, пока сами не растворились в водяной пелене.

Я чувствовала, как нарастает волна, как всё внутри собирается в одну точку… и наконец — разрядка. Резкая, сладкая, до дрожи. Тело выгнулось дугой, каждый мускул натянулся, как струна. Оргазм прошёлся искрами под кожей, заставив громко застонать. Дрожала в его руках, захлебываясь ритмом наслаждения, не в силах остановить ни стон, ни дрожь, ни сладкое опустошение, наступившее после.

Он последовал за мной, зарывшись лицом в изгиб шеи, выдохнув моё имя, и только тогда замер, прижимая к себе, как будто боялся, что я исчезну. Они замерли, слившись в объятиях, наслаждаясь послевкусием, теплом и негой, разливающимися по венам.

Мы ещё долго лежали так в воде — уставшие, горячие внутри, несмотря на прохладу вокруг. Его рука всё ещё касалась моего живота, а тело — не отпускало. Он всё ещё был во мне, и в этом было странное, необъяснимое ощущение полноты и принадлежности.

— Ну что, — тихо сказал он, — готова идти ужинать, как ни в чём не бывало?

Я фыркнула.

— После двух… таких сцен? Я выгляжу так, будто только что сбежала с постели. Что, в общем-то, не так уж далеко от правды.

Он рассмеялся.

— Я бы сказал — выглядишь как удовлетворенная женщина, но можешь прикрыться моей мантией. Все подумают, что ты просто замёрзла.

— Прекрати, — буркнула, но без злости.

Позже, уже одетые, мы вышли в коридор. В животе урчало от голода, и я старалась идти прямо, игнорируя лёгкую дрожь в ногах. Он, конечно, заметил — и всё равно усмехался.

— Перестань так смотреть, — бросила, чувствуя, как щеки разогреваются.

— Я просто любуюсь, — невинно ответил он. — Моей девушкой.

Щёки мгновенно вспыхнули — не от смущения тела, а от того, как просто он это сказал. Как будто быть его — это не вопрос, а факт, и мне захотелось не спрятаться, не отвести взгляд, а просто улыбнуться. Тепло, искренне, потому что теперь — это тоже было правдой. Не вынужденной, не навязанной, не ради выживания. Мы оба этого хотели. Просто быть рядом. Быть «его» — не в значении принадлежности, а в значении выбора. Впервые не страшно. Впервые — по-настоящему.

В коридорах было пусто — ужин почти закончился, но он всё равно настоял, чтобы мы поели. Он шел рядом, потому что хочет, а я — больше не прячусь. Чувствовала это: после всего, что было за день, он просто хотел, чтобы вечер закончился спокойно.

Столовая встретила нас полупустыми столами и тусклым светом. Пахло корицей и запечёнными овощами. Мы сели в дальнем углу. Он ел мало, больше смотрел. Я старалась не краснеть от того, насколько легко он делал даже эту обыденность — близкой.

Когда мы вернулись в покои, в комнате уже было темно. Плед лежал всё там же — на кресле на балконе. На улице почти не было ветра, только сухие хлопья снега опускались на перила и плавились, не дожив до звука. Он первым потянулся за пледом, небрежно стянул его с балконного кресла и, развернувшись, вернулся в комнату. Свет он так и не включил — только мягкое свечение артефакта на стене мерцало, отбрасывая на стены тёплые тени. Плед он бросил на кровать, и взглядом, в котором уже плясали знакомые искорки, пригласил меня следом.

— Идёшь? — спокойно, почти буднично, но с тем оттенком, в котором угадывалось всё — и привычка, и тепло, и обещание продолжения.

Я едва заметно кивнула, но осталась у окна, медленно стягивая верхнюю одежду. Он смотрел, не отворачиваясь, и я прекрасно это чувствовала. Платье скользнуло по коже, осталась в лёгкой ночной рубашке, когда он тихо хмыкнул.

— Осторожнее, Вальер. Ещё чуть-чуть — и мне придётся снова нарушать покой Академии.

— Тебе бы в театр, а не в канцелярию, — отозвалась, поднимая бровь. — Хотя, кажется, ты уже перепутал, где законы, а где ты сам.

— Я не путаю, — шагнул ближе. — Я просто расширяю границы дозволенного.

— Надеюсь, хотя бы для меня одной, — я усмехнулась, проходя мимо него. — А то «расширяющий» ты мой, вдруг я не первая.

Он рассмеялся тихо, и в этом звуке не было напряжения — только усталость и нежность. Мы легли, не говоря вслух того, что и так чувствовалось. Он лёг сзади, рукой обняв за талию, как будто именно в таком положении должен был завершаться этот день.

— Аделина... — его голос был почти сонным. — Если бы ты тогда не осталась в Академии, если бы уехала, как собиралась... я бы всё равно нашёл тебя.

— Даже если бы пряталась?

— Особенно тогда, — он поцеловал в затылок. — Ты ведь теперь моя проблема. Моя ответственность.

— Твоя… девушка, — напомнила ему.

— И это тоже. — Он крепче прижал меня к себе. — Но прежде всего — мой выбор.

Я сжала его пальцы в своей ладони — не как ответ, а просто чтобы остаться рядом, ощутить, что он всё ещё здесь. Мы лежали в тишине, и в ней не нужно было больше защищаться. Не было страха, сомнений. Только он, дыхание, и тепло под пледом, которое не хотелось нарушать.

Но дыхание Эдриана оставалось немного напряжённым. Я уже чувствовала: он что-то обдумывает.

— Если слухи дойдут до Совета… если хоть кто-то поймёт, что ты — связующее звено, они не остановятся. Ни одни, ни другие, — сказал он наконец. Его голос прозвучал почти шёпотом, но в каждой паузе слышалась внутренняя тревога. — Даже союзники. Канцелярия, Академия, Дом Совета… Все захотят забрать тебя под свой контроль. Кто-то — ради власти. Кто-то — чтобы тебя уничтожить.

— Значит, я должна быть первой, — тихо сказала. — Найти то, что искали они. Пока ещё могу идти по следу.

— Пока ты единственная, кто чувствует его. Единственная, кто способна распознать, где ложь, а где след правды.

Я посмотрела в темноту за перилами. Где-то далеко мерцал магический огонь над башней. Снег ложился почти беззвучно, как будто и не было ничего — ни обвинений, ни фамилий, ни памяти.

Но я знаю, с чего начать, и если это — правда, то моя семья не исчезла. Их заставили исчезнуть.

Глава 16: В следах прошлого

Утро подкралось тихо, не спеша. Свет пробивался в комнату рассеянно, как будто сам не был уверен, стоит ли тревожить тишину. Под одеялом сохранилось остаточное тепло, но ощущение покоя уже улетучилось. Под кожей копилась странная тревога, как предгрозовая влажность. Казалось, воздух стал плотнее. Мир за стенами всё ещё спал, но внутри нарастало ощущение, будто что-то приближается.

Он повернулся ко мне, не открывая глаз, а его ладонь скользнула по бедру, задержалась, касаясь кожи с той самой ленивой нежностью, в которой было больше, чем просто утреннее приветствие. Касание было таким обыденным, тёплым, будто мы всегда просыпались вот так — вдвоём, но даже оно не развеяло то чувство, которое возникло глубоко внутри. Скорее — знание, что всё слишком спокойно, чтобы продлиться долго.

— Ты напряжена, — пробормотал, не поднимая головы. — Это из-за ночи? Или что-то ещё?

Я молчала, прикусила губу. Он не давил, просто ждал, а потом, всё же выдохнув, прошептала:

— Я... немного переживаю. Из-за... Ну, ты помнишь, мы говорили о зелье. Я его принимала регулярно, но в последнюю неделю запас закончился, а я не успела за новым.

Он открыл глаза. Посмотрел не испуганно — внимательно, с какой-то удивительной, взрослой устойчивостью.

— Если тебя это беспокоит, — сказал спокойно, — у меня есть одна бутылка. Я брал для себя, на всякий случай, но...

Он на секунду замолчал, подтянулся чуть ближе, приподнялся на локте и провёл пальцами по моей щеке.

— Даже если бы не было, и ты… вдруг оказалась беременна. Я не боюсь и никуда не денусь. Это и моя ответственность.

— Только не вздумай назвать это подарком судьбы, — пробормотала. — Я, может, и правда не готова.

— Хорошо, не назову. Назову… неожиданной стороной договора.

— Ты неисправим.

— Да, но за это я тебе и нравлюсь, а значит, не всё так плохо.

Сердце сжалось и тут же разжалось, будто что-то внутри с силой отпустило. Ожидала чего угодно — шутки, отговорки, паузы, но не этого. Он сказал это спокойно и от этого стало только сильнее. Не ожидала, что он воспримет это не как опасность, а как нечто естественное.

Пусть пока ничего не произошло, просто знать, что он не бросит — уже было невероятно ценно. Радость вперемешку с лёгким шоком — он правда так считает. Не дежурная фраза, не притворство. Он готов быть рядом и с ребёнком — если вдруг.

— Правда?.. — выдохнула едва слышно.

Он не дал мне время переварить всё. Просто склонился к шее, поцеловал — не дразня, а тепло, уверенно. Слишком уверенно, чтобы не отозваться. Когда губы скользнули ниже, стало понятно — он настроен серьёзно. Возбуждение накрыло легко, как будто само по себе. Я не отстранилась, наоборот — чуть подалась вперёд. Не была против, я хотела его. Так просто, без контекста, без страхов. Просто хотела.

Утро, тело, он.

— Правда, — прошептал, уже у живота. — Не просто возьму ответственность. Я хочу быть рядом.

Я приподнялась, провела пальцами по его плечам, затылку. Он поднялся выше, посмотрел в глаза. Между нами не было стеснения, было желание. Он лёг сверху, поцеловал меня в губы, потом в висок, взгляд не отводил ни на секунду. И всё это было — наше. Наедине, в покое, без нужды в словах.

Чуть развела ноги, сама. Он вошёл медленно, будто боялся спугнуть утро. Задержался внутри, глубоко, и только потом начал двигаться — плавно, размеренно, как если бы хотел растворить во мне всё, что накопилось за последние дни.

Дыхание сбилось. Его движения были мягкими, но уверенными, с каждым толчком углубляя не только физическую близость, но и эту странную, такую настоящую тишину между нами.

— Ты моя, — прошептал где-то у уха. — И если появится кто-то ещё… Я не убегу.

Сжала его сильнее. Отозвалась стоном, который не смогла сдержать и в этой утренней тишине, на чистой постели, с его телом во мне — было не страшно. Даже если всё изменится.

Разрядка настигла неожиданно. Он ускорился, сдерживая себя, пока я не выгнулась навстречу, не вскрикнула, прильнув к нему всем телом. Он застонал в ответ, уткнулся в шею, и только после нескольких глубоких толчков замер, всё ещё внутри. Мы дышали тяжело, сбито, но не спешили отстраняться.

— Утро явно получилось насыщенным, — хрипло пробормотал он, поцеловав в висок.

— А ты говорил, тебе нужно уходить, — прошептала в ответ, уже улыбаясь.

— Иду только потому, что, если не разберусь с этим сейчас, ректор сам сюда придёт, — провёл ладонью по моим волосам. — Вернусь к обеду. Буду ждать.

Мы поцеловались — неторопливо, как целуются те, кто мог бы остаться в кровати ещё на пару часов. Потом он всё же поднялся, потянулся, быстро умылся, накинул рубашку и вышел, кинув на прощание:

— Не думай слишком много. Сегодня — твой день. Найди ответ, если он уже рядом.

Я осталась в комнате, кутаясь в одеяло, вдыхая его запах с подушки и приводя в порядок разбросанные мысли. Всё ещё ощущалась его кожа, вес, дыхание, и на этой волне тепла вдруг вспомнился долг — тот, что декан факультета назначил мне не давно. Отработка за самовольное вмешательство в архив третьего круга, пусть и по просьбе самого Совета, и возможно я найду там ответы.

Формальность, но формальность в Академии всегда носила форму реальности.

Хранилище в нижнем крыле встретило тишиной. Там всегда пахло старой бумагой, металлом и магией. Пыль в воздухе была почти осязаемой, и каждое движение казалось звуком. Мне выдали перчатки, пустой каталог и список дел, которые нужно было посмотреть и переписать в реестр. Работа не сложная, но монотонная — именно то, что нужно, чтобы остаться наедине с мыслями или наоборот — потеряться в них.

Пальцы перебирали корешки дел, знакомые символы. Больше всего раздражало то, что среди них — ни одного названия, которое хоть как-то пересекалось с фамилией Вальер. Как будто кто-то не просто уничтожил следы — а сделал это с намерением стереть не прошлое, а само право на воспоминание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И всё же один свиток оказался не на месте. Без каталожного номера и внешнего описания. Просто серый, потёртый рулон, спрятанный между двумя делами о передаче земельных участков в послевоенный период. Раскатала его осторожно, пальцы сразу ощутили знакомую вибрацию. Архаичная печать, уже почти стёртая, а под ней — знак, который сразу узнала, и всё остальное перестало иметь значение.

Изломанный, словно прожжённый, но всё равно различимый: герб. Наш герб: летящий сокол с молнией в лапах. Именно такой был на броши матери, которую я видела в детстве. Тогда — просто красивая реликвия, теперь — застывшее свидетельство. Ниже, на старой бумаге, рукой, уверенной и сдержанной, было выведено слово.

«Хранитель».

Ничего больше. Ни имени, ни числа. Только это.

В голове, будто вспышкой, всплыл момент. Я сидела у окна в комнате матери, пока она плела волосы и рассказывала сказку. О том, как один род хранил важнейший артефакт — не оружие, а истину, и как однажды его пришлось спрятать даже от самих себя. Тогда я не поняла смысла, но теперь…

Теперь всё стало на свои места.

Это не было случайностью или совпадение. Наш род не просто исчез, а его заставили исчезнуть, потому что он хранил нечто, способное изменить уравнение. Артефакт был не оружием, а скорее всего - ключом.

И этот ключ принадлежал нам. Вот только где он?

Документы я перелистывала в полубессознательном состоянии. Веки тяжело опускались, но пальцы продолжали двигаться. Страницы хранили запах пыли, старой магии и чужих голосов. Всё, что раньше казалось мрачной историей других людей, вдруг обрело личный цвет. Красный — как кровь на фамильной печати. Синий — как отблеск магии истины, за которой гонялись те, кто не имел на нее права.

Кто-то пришёл, но я не сразу поняла, кто. Только когда в воздухе изменился запах, а кожа ощутила знакомое тепло, поняла — Эдриан.

— Ты вся дрожишь, — тихо сказал Эдриан, опускаясь на корточки рядом. — Ты была здесь всю вторую половину дня?

Кивнула, не находя слов. Он не стал давить. Протянул термос с горячим чаем — взяла его, не глядя, и только тогда почувствовала, как сильно замёрзли пальцы.

Он пододвинулся ближе, сел рядом на пол, спиной к полке.

— Хочешь рассказать? Или… сначала покажешь?

Вытащила нужную страницу из древней, запылённой папки. Пожелтевшая бумага, чернила выцвели, но строки всё ещё можно было прочитать. Он взял лист осторожно, как реликвию.

— Старый реестр времён пятой зачистки, — пробормотал. — Почерк… Клоран. Один из писцов Совета. Его не подпускали к политике, но он копировал всё — годами. Значит, документ подлинный.

Смотрела, как между его бровей появилась морщинка — та самая, что всегда появлялась, когда он был сосредоточен.

— Здесь, — указала строчку чуть ниже. — Эта дата совпадает с последней записью в нашем семейном реестре, а под ней...

Он замолчал.

— …Сведения о местоположении артефакта, переданные от представителя Дома Раквиль, — прочитал вслух. Голос стал другим. — В обмен на… официальную поддержку титула и закрепление земли под новым именем.

Он не сразу поднял глаза. Пауза повисла тяжёлая, как камень. В груди будто что-то оборвалось, хотя сама фраза была пугающе ровной. Несколько строк — и целый род перестаёт существовать.

— Они сдали нас, — выдохнула, не узнавая свой голос. — В обмен на земли.

Он ничего не сказал, просто продолжал держать документ. Рука не дрожала — только скулы сжались.

— Знали, где артефакт. Знали, кто хранит и передали это Совету, как будто… как будто мы были лишь строчкой в уравнении.

Чай плеснулся из термоса — обжёг пальцы, но даже это не вернуло к реальности. Только его рука, тёплая, уверенная, накрывшая мою. Не сжала — просто легла сверху, чтобы удержать, не дать развалиться.

— Мы не знаем всех причин, — сказал почти неслышно.

— Если Дом Раквиль сдал нас… значит, они и сейчас следят. Кто приближается к истине, кто может вернуть силу артефакта — они пытаются остановить это. Именно поэтому покушения и обвинения. Поэтому…

— …поэтому Авель Раквиль подошёл тогда, в библиотеке, — закончила я. — Он знал, кто я. Проверял, догадываюсь ли.

Эдриан кивнул. В его глазах — уже не удивление, а подтверждение собственной догадки.

— Он давно в Академии. Почти незаметен, но с доступом к нужным архивам и у него связи — старый управляющий из северного крыла, связанный с поставщиками амулетов. Один из них использовался в попытке покушения на тебя во время практики.

Тело среагировало быстрее, чем разум. Значит, не просто подозрения, не просто игра.

— Это был их ход, — прошептала. — Проверка, давление. Они хотели убедиться, что я не помню, что артефакт для меня — миф.

— Но теперь ты знаешь, — твёрдо сказал он. — Артефакт — не легенда и, если ты докажешь, что он принадлежал твоему роду…

— Тогда рухнет вся ложь, на которой держится их власть, — закончила сама.

И впервые голос прозвучал без дрожи.

В груди всё ещё билось сердце — больно, быстро. От ярости и осознания, что Дом Раквиль уничтожил мой род и мою семью из-за алчности и страха — им нужен был не артефакт, а то, что он давал: влияние, власть, возможность переписать истину под себя. Мы были помехой. Лишней запятой в их новой главе и потому нас стерли.

— Твари! — Я не заметила, как в голосе появилась сталь, как исчез страх.

Эдриан поднялся, протянул руку, помог встать.

Документ я прижала к себе — не как улику, а как что-то личное. Как напоминание, кем была и кем ещё могу стать.

Он смотрел на меня, будто видел впервые. Не глазами мужчины, а глазами того, кто готов идти рядом, даже если путь закончится пропастью.

— Аделина, — сказал медленно. — Здесь есть ещё одно.

Он поднял вторую страницу. Под светом артефакта появились дополнительные строки, написанные уже другим почерком.

— «Объект: Веритас».

— Так назывался артефакт?

— Не совсем, это обозначение. Не имя, а суть. Он… — Эдриан медленно провёл пальцем по строке. — ...он способен отделить ложь от правды. Даже если память была изменена или сам человек не помнит.

Сердце пропустило удар.

— То есть, если…

— Если ты найдёшь его — ты сможешь восстановить правду. Даже ту, которую пытались стереть. Ты вспомнишь.

Слова не доходили сразу.

Веритас.

Магический объект, которого так боялись.

А он… был нашим артефактом.

— Тогда я обязана найти его, — выдохнула. — Сейчас речь идет о будущем.

Он подошёл ближе, накрыл ладонью мою щеку, провел большим пальцем по коже.

— Мы найдём. Я помогу.

Я видела в его глазах всё: уверенность, решимость и, самое главное — веру. В меня.

Среди бумаг, которые унесла с архива — не все сразу поддались чтению. Какие-то страницы рассыпались в пальцах, какие-то были так выцветшими, что приходилось водить пальцем по строкам, чтобы уловить контур слов, но именно в них — не в явных, а в косвенных отсылках — и таился самый страшный смысл.

Один из документов был связан с ритуальной сверкой наследственных линий. Старый свиток, оформленный по всем канонам эпохи, с формулировками, которые почти перестали использовать. Имена не были вынесены в заголовок — они упоминались в тексте, как участники ритуала согласования: Вальеры. Раквиль. Лаконично, почти равнодушно, но внизу, рядом с формулировкой "

принято решение о дальнейшей зачистке нестабильных фамилий

", стояла подпись. Угловатая, чёткая.

Подпись под документом:

Авель Раквиль, глава дома Раквиль, хранитель внутреннего порядка Совета Третьей Династии

Это было не прямое обвинение, но это было достаточно.

Мой род уничтожили не потому, что мы стали опасны, а потому, что мы знали, хранили. Были последними, кто мог восстановить истину, — и потому должны были исчезнуть. Не случайность, не вражда, а хладнокровный расчёт и жажда наживы. Артефакт был важнее жизни других.

В груди было тяжело, будто всё внутри обернулось куском металла. Никаких иллюзий.

Когда Эдриан вернулся, я молча передала ему листы. Он читал внимательно, молча, долго. Только пальцы чуть сжались на краю пергамента.

— Этого хватит, — сказал наконец. — Чтобы начать.

Он же настоял на том, чтобы я пришла на собрание. Канцелярия и Совет Академии назначили его на следующий день. Повестка — рассмотрение всех обвинений, связанных с делом Вальер. По сути, вопрос моего изгнания — или восстановления.

За день до собрания он протянул небольшой мешочек, на ощупь в нём было что-то округлое и гладкое.

— Магическую сферу — официальный артефакт Канцелярии, — сказал Эдриан. — в который можно вложить воспоминания, чтобы они стали достоверным доказательством.

Я знала, зачем он это делает. Не потому, что не верит в слова — потому что хочет, чтобы в них поверили все остальные.

Мы шли туда вместе, как союзники. Он не отпустил мою руку даже у дверей, когда на нас уставились десятки глаз.

Собрание проходило в главном зале административного крыла. Высокие потолки, гобелены, символы домов. Под ними — члены совета, наблюдатели, кураторы. Ректор в центре. Канцлер не присутствовал — но передал эмблему своего участия через старшего советника, к тому же Эдриан тоже присутствовал, а он прямой потомок. Это означало: любое решение — официальное.

Когда вызвали меня, в зале воцарилась тишина.

Ректор предложил дать слово, но я отказалась от вступлений. Просто достала из-за пазухи сферу — ту самую, что дал мне Эдриан. Она содержала вложенную мной память — всё, что могла вспомнить и доказать. В зале замерцал свет. Магия сферы развернулась над трибуной, и внутри вспыхнули сцены — словно ожившие фрагменты памяти.

Нападение в лесу: чёрные силуэты, резкий взмах руки, золотой свет щита. Голос — её, хриплый от страха, но уверенный.

Потом — алхимическая лаборатория. Рука, толкнувшая локоть. Реагенты, вспышка, и Лизбет, наложившая щит.

Затем — голос Теслин, вложенный в сферу из записей. Он не совпадал с тем, что она говорила на допросе, даже интонации были другими.

Всплыла копия протокола: отчёт, подписанный стражем. Несовпадения, стертые строки.

И, наконец, голос Эдриана — уже в официальной справке. Он читал выдержку из доклада Канцелярии: «Фальсификация обвинений в шпионаже. Сговор третьих лиц. Цель — нейтрализация наследницы рода Вальер».

После демонстрации никто не заговорил. Эдриан сделал шаг вперёд и передал ректору ещё один свиток.

— Этот документ был извлечён из внутренних каналов Канцелярии, — сказал он. — В нём указано, что при проверке связи Аделины Вальер с любыми подозреваемыми лицами — несоответствий не обнаружено. Отметка стоит задолго до обвинения. Это значит, что оснований для следствия изначально не существовало.

Среди сидящих кто-то отвёл взгляд. Кто-то напротив — начал перешёптываться. Я стояла молча, не пыталась оправдаться. Всё было видно и так.

Ректор отложил документы, сжал пальцы, постучал ими по столу. Молчание затянулось. Несколько членов совета переглянулись. Один из них что-то тихо прошептал другому, потом кивнул. Ещё двое подошли ближе — короткий обмен мнениями, напряжённые взгляды. Один из канцлерских представителей перелистал последние страницы доклада Эдриана и приложенные материалы. Его губы дрогнули, будто он собирался возразить — но, наткнувшись на взгляд ректора, лишь кивнул.

Решение созревало в тишине, как расплавленный металл за секунду до удара молота.

Наконец, ректор откинулся на спинку кресла, выпрямился и посмотрел в зал — на меня, потом на Эдриана. Его голос был твёрдым и спокойным, в нём чувствовался не только вес должности, но и личная ответственность:

— Совет Академии и представительство Канцелярии единогласно признают: обвинения в адрес Аделины Вальер были необоснованными и не подтверждены. Следствие закрыто. Решение вступает в силу с текущего момента. Подтверждение будет оформлено официально и передано в ваши руки, — его голос прозвучал спокойно, но с оттенком уважения. — От имени Академии — приношу извинения.

Когда я покинула зал, ноги дрожали от напряжения, которое не отпускало слишком долго. Я вышла из зала раньше всех. Не хотелось говорить, не хотелось слышать ни поздравлений, ни взглядов. Ощущение, будто воздух стал гуще. Как будто только что вынырнула — но глубина всё ещё рядом.

Никто не видел, как под пальцами дрожит ткань мантии. Как трудно дышать, когда хочется закричать. Мир вокруг будто застыл, но внутри всё шло вразнос. Пройдя мимо колонн, свернула в боковой проход — обычно здесь было пусто, но сегодня кто-то ждал.

Он стоял у окна, опираясь на подоконник, будто случайно оказался рядом. Не ученик и не преподаватель. Мужчина лет тридцати с небольшим, в дорогой, но невычурной одежде, с гладко зачёсанными волосами и кольцом на пальце — знаком родового наследия. На камне — герб, который я узнала.

Дом Раквиль.

— Вальер, — произнёс мягко, отталкиваясь от подоконника. — Поздравляю. Красиво вышло и убедительно.

Я не ответила. Он улыбнулся, будто говорил сам с собой.

— Мы думали, ты будешь проще. Ошиблись

Шагнул ближе, но на границу дозволенного не перешёл.

— И всё же у нас к тебе есть предложение. Совсем не жёсткое, как ты, возможно, ожидала.

— После того, как вы пытались убить меня?

— Никто не собирался убивать. — Он склонил голову. — Мы хотели… исключить неизвестную переменную. Проверить, помнишь ли, но теперь ясно — помнишь, ну или почти, а значит, ты уже в игре.

Он помолчал.

— Ты — ключ и нам нужно, чтобы ты была с нами. Добровольно.

Я едва не рассмеялась, но вышло слишком сухо.

— Союзник? После покушений?

— Мы действовали по протоколу. Сейчас — новый этап. Слишком много глаз и поддержки у тебя. Особенно с его стороны, — кивнул в сторону зала. — Убрать тебя — уже не выгодно на данный момент, но вот пригласить за стол переговоров…

Слова медленно стекали, как яд в сосуд. Я молчала. Он сделал шаг ближе.

— Думай о тех, кто тебе дорог. У Лизбет, кажется, есть младшая сестра? — произнёс он, глядя прямо в глаза. — Такая яркая, с косичками. Не хотелось бы, чтобы с ней что-то случилось по дороге домой.

Я молчала. Он много знал. И действительно — не угрожал напрямую, но всё было ясно.

— Вы угрожаете?

— Я предлагаю, — холодно ответил он. — Мы можем дать тебе защиту и помощь. Если ты забудешь, что искала правду. Удобная память — залог спокойной жизни, не так ли?

Внутри бушевал страх — но тело будто застыло. Чужая неподвижность, как броня. Они так просто переступают черту, как будто выбор между жизнью и честью — это просто сделка, которую можно заключить в мрачном переходе Академии.

— Вы не получите моего согласия, — сказала тихо. — Никогда.

— Подумай до конца недели, потом — станет поздно. — он развернулся. — Мы не враги, если ты сделаешь правильный выбор.

И исчез. Просто растворился в арке, будто был тенью. Только тогда позволила себе выдохнуть. Стены коридора вдруг стали казаться слишком тесными.

— Что случилось?

Голос Эдриана прозвучал сзади, но в нём что-то звенело, будто он уже знал. Я подняла глаза — он стоял у выхода из зала Совета, двигался быстро, и взгляд был пристальный, внимательный. Я не смогла ответить сразу. Просто шагнула ближе, дотронулась до груди, словно проверяя, что он — реальность. Не дожидаясь ответа, обнял за талию, прижал к себе и ладонью скользнул по щеке, заставив посмотреть прямо в глаза и только потом:

— Кто это был?

— Представитель… Раквиль. Или кто-то, кого они подослали. Сказал, что теперь я им нужна. Что хотят не убивать — а завербовать.

— Шантажировали?

— Не впрямую. Намекнули на Лизбет и её семью. Эдриан, если они действительно знают, как добраться до неё…

Он выдохнул сквозь зубы, достал из внутреннего кармана артефакт связи, вложил в него запись, затем — короткое письмо. Перед тем как отправить, наложил копирующую руну — сделал дубликат. Я уловила только заголовок: «Попытка вербовки. Связь с домом Раквиль. Угроза третьим лицом».

— Сообщение ушло отцу, — сказал. — Он узнает первым. Этот ублюдок уже попался и если не он сам, то тот, кто за ним.

Когда артефакт исчез, а его копия ушла прямиком к Канцлеру, тишина коридора снова стала давить. Эдриан не выпускал мою руку. В его взгляде больше не было вспышек гнева — только холодная сосредоточенность, будто в голове он уже раскладывал следующую партию.

— Это конец? — спросила почти шёпотом.

Я хотела сказать что-то, но он приложил палец к губам и заговорил снова, уже тише:

— Позже, когда всё было позади, я расскажу больше, но сейчас… ты не останешься одна. Я вызову охрану. Два мага — к Лизбет. Четыре — к её семье. И один — останется возле тебя. Теперь они не подойдут ни к тебе, ни к тем, кто тебе дорог.

— Теперь они не подойдут, — сказал тихо. — Ни к тебе, ни к тем, кто тебе дорог.

Только кивнула, прижалась к нему, как будто хотела вернуть себе хоть немного тепла, которое унесли с собой его слова.

— Они думали, что играют в тени, — продолжил он. — Но забыли, кто стоит за тобой. Всё будет хорошо, обещаю.

На следующий день всё началось почти сразу после утреннего завтрака. Канцелярия действовала быстро и эффективно. Только чёткие приказы, молчаливые шаги по коридорам и артефакты, срабатывающие один за другим. Эдриан передал всё: имена, разговор, запись кристалла, сведения из архива, а главное — прямую связь с Домом Раквиль. Алерион, куратор курса, оказался старым связным семьи, прикреплённым к Академии десятки лет назад — под прикрытием. Его имя стояло в списках преподавателей ещё в момент, когда исчезли Вальеры.

Авель — казавшийся безобидным старший адепт, всегда рядом в нужный момент, внимательный, услужливый. Слишком внимательный. Он был их глазами внутри — передавал информацию, создавал нужные совпадения. Как он попал в Академию и почему его протекцию одобрил Совет — теперь стало понятно.

Дом Раквиль — заказчики. Алерион — исполнитель. Авель — связующее звено.

Канцлер прибыл в Академию лично, как вершина власти. Без лишней охраны, только с двумя сопровождающими. Его появление срезало дыхание у всех. Лицо спокойное, но жесты резкие, отточенные. Он поднялся в зал Совета и оттуда уже не выходил почти весь день. Одного за другим вызывали свидетелей, проверяли кристаллы, сопоставляли показания. Магия истины, вложенная в артефакты, резонировала каждый раз, когда кто-то лгал — тихим звоном, почти неуловимым, но достаточно явным для того, чтобы зафиксировать ложь.

Алериона нашли в лаборатории. Его не арестовали — ему просто предложили пройти "переговоры" в сопровождении трёх магов Канцелярии. Он не сопротивлялся, только спросил, может ли взять артефакт с личными заметками. Ответ был коротким — "нет".

Авеля задержали ближе к вечеру, в западной башне. Он попытался бежать. Не ушёл и трёх коридоров — охранная сеть Академии уже была активирована. Его задержали без магии. Просто и молча.

К вечеру же один из членов Совета Академии подал прошение об отставке. Он не признал свою вину, но и не стал сопротивляться. Лицо было такое же, как у Авеля — не злое, не обвиняющее, просто пустое, как у тех, кто понимает, что партия закончена.

Канцлер подписал приказ о внутренней зачистке. Чернила на бумаге ещё не высохли, когда первые улики отправились в архив. Всё происходило с хирургической точностью, будто сама Академия хотела вытряхнуть из себя гниль. Без лишних слов и формальностей. Только действия.

Я же стояла в галерее, наблюдая, как одного из адептов уводят. Он бросил на меня взгляд — не злобный, не отчаянный, просто взгляд человека, который долго верил, что тьма — это правильная сторона, и вдруг оказался в свете, где всё видно, а потом коридор снова стал пустым. Пальцы сжались. В груди всё ещё горела тревога, но всё было правильно. Справедливо. Но все равно… не отпускало. Тяжело было понять, что кто-то из тех, кого встречала в коридорах, кого видела на лекциях, был частью этой сети.

Оповещение пришло, когда шла в аудиторию. Призыв без объяснений: актовый зал, обязательное присутствие. В коридорах стало шумно уже через пять минут. Все пытались угадать причину, а кто-то просто молчал, опасаясь лишнего слова.

В зале было тихо. Даже слишком. Никто не шептался, не переговаривался. Адепты сидели рядами, как на экзамене. В воздухе висело напряжение, как перед бурей. На сцене, чуть выше ступеней, стоял ректор. Собранный, в мантии с серебряной отделкой. Рядом — два представителя Канцелярии и сам Канцлер, молчаливый, как скала.

Когда двери зала окончательно закрылись, ректор сделал шаг вперёд.

— Адепты, преподаватели, члены Академии, — голос его звучал чётко, мощно, будто камень падал в воду. — Сегодня мы собрались здесь не ради лекции и не ради обычного объявления. Сегодня — день, когда правда прозвучит открыто.

Он оглядел зал.

— За последние месяцы в стенах Академии происходили события, которые угрожали не только жизни одного из студентов, но и самой целостности того, что мы называем знанием, доверием и долгом. Был раскрыт внутренний заговор и, к нашему великому сожалению, в нём участвовали как преподаватели, так и старшие адепты.

В зале прошёл едва слышный шорох. Несколько человек перешептывались.

— Благодаря усилиям Канцелярии и переданным материалам, в том числе со стороны пострадавших, мы установили виновных. Доказательства были собраны, проверены и официально утверждены. Один преподаватель отстранён и арестован. Двое адептов исключены. Ещё один член Совета подал прошение об отставке.

Голос ректора не дрогнул ни разу.

— Это — не поражение Академии. Это её очищение. И это урок для всех нас: даже в самых древних стенах может пустить корни гниль и, если её не выявить вовремя — она разрушит здание изнутри.

Он сделал паузу, а потом продолжил, уже мягче:

— Мы благодарим тех, кто не отвернулся, кто не испугался, и кто поставил честь выше страха. Их имена будут сохранены в закрытых архивах, но мы — знаем, кому обязаны.

И, чуть наклонив голову в сторону зала, завершил:

— Академия остаётся местом, где магия, долг и истина идут рядом. Мы — не позволим разрушить это. Занятия возобновляются с завтрашнего дня, а сегодня отдыхайте. Все, кто участвовал в следствии и был временно отстранен, могут вернуться к учёбе. Спасибо.

Он отступил назад. Представители Канцелярии молча кивнули, а затем начали выходить через боковые двери. Зал остался в тишине. Кто-то всё ещё переваривал услышанное, кто-то лишь сейчас осознал, как близко прошла угроза.

И где-то в середине ряда, под тенью колонн, я чувствовала — сердце билось всё ещё быстро, но теперь — от облегчения.

После официального собрания и всех слов, которые прозвучали, будто удар колокола, день не закончился — он продолжался. Академия возвращалась к рутине, но внутри оставалась дрожь. Заговор раскрыт, имена озвучены, указания даны. И всё же — будто после громкой грозы, когда в воздухе ещё висит эхо молний.

Я не стала возвращаться в комнату, а пошла в библиотеку, сделала вид, что просматриваю материалы, но мысли не держались за строки. Всё, что произошло — настоящее, но казалось отстранённым, как будто это всё происходило не со мной, а с кем-то другим.

К ужину пришла в столовую позже всех. Там было полупусто. Лизбет уже сидела за столом, рядом поставила чашку, специально для меня. Она всё поняла без слов. Не задавала вопросов, не сыпала своими привычными фразами вроде «ну что, наша маленькая героиня снова спасает Академию?». Просто молча дала кружку, пододвинула хлеб и тихо сказала:

— Ты выглядишь… как человек, который слишком много носил на себе и наконец поставил сумку на землю.

— Кажется, не на землю, а в болото, — буркнула в ответ.

Она усмехнулась, и на миг стало легче.

После еды мы ещё немного посидели, не торопясь, потом Лизбет утащили её однокурсницы — что-то обсуждать, кому-то помогать. Она оглянулась, подмигнула мне и, шепнув "если что — я рядом", ушла. Я вышла следом, но свернула в противоположную сторону — в пустой западный коридор, ведущий к одному из запасных выходов на внутренний двор.

Там было тихо. Огонь в лампах горел мягко. Снег за окнами таял на стекле. В воздухе — смесь старой магии и холода, как будто всё замерло и только тогда я позволила себе остановиться. Подышать и вдохнуть полной грудью.

— Ты не обязана быть сильной каждую минуту, — произнёс Эдриан, и в этом было больше тепла, чем в сотне слов.

Он появился из-за поворота, будто шёл не по мою душу, а к самому центру моей тревоги. Не спешил, не торопился — просто подошёл ближе, глядя внимательно.

Обнял за талию, не сжимая — просто чтобы дать почувствовать: он рядом. Его ладонь легла на щеку, палец коснулся уха.

— Ты дрожишь.

— Просто немного пусто, — ответила, не открывая глаз. — После всего.

— Это нормально. Когда правда выходит наружу — мир сдвигается. Иногда нужно время, чтобы снова найти, за что держаться.

— А если я не хочу держаться?

— Тогда просто позволь кому-то быть рядом.

Он наклонился, коснулся лбом моего. Я не отпрянула. Ни слова — только дыхание. Его пальцы скользнули вниз, по бокам, к талии, под плащ. Медленно, будто спрашивая разрешения. Вдохнула глубже, не отстраняясь.

— Ты такая горячая… — прошептал у губ. — И такая хрупкая сейчас.

— Я не хрупкая.

— Я знаю, но мне хочется быть рядом, даже если ты этого не просишь. Просто чтобы напомнить: ты не одна, просто поверь.

Поцелуй был не резким — тёплым, обволакивающим. Как утешение, как обещание, а потом — огонь. Его руки скользнули по бёдрам, подтянули ближе. Моё тело ответило сразу — как будто всё напряжение дня вытекло в желание.

Мы слились в поцелуе — долго, сдержанно, но со всей накопленной жаждой. Он прижал меня к стене, ладонь легла на внутреннюю часть бедра. Я не сопротивлялась. Наоборот — потянулась ближе, сжав его пальцы в своих.

— Ты ведь не собираешься остановиться, — прошептала, ощущая его дыхание у шеи.

— Только если ты скажешь «нет».

— А если скажу «да»?

Он усмехнулся, глаза сверкнули.

— Тогда держись, Вальер.

В полутёмном зале, между практиками, когда все уже разошлись, и Академия затихала, его ладони сдвинули ткань мантии. Мои руки сами легли ему на грудь, под рубашку — горячую, напряжённую. Он шептал на ухо то, от чего сердце сбивалось с ритма. Каждое движение было точным, неторопливым. Пальцы нашли кожу под платьем, сдвинули его выше, губы жгли линию шеи. Я выгнулась, прижимаясь к нему, и не чувствовала ни холода, ни стен вокруг. Только мы.

Коридор был пуст, но ощущение опасности — только подстёгивало. Громко мы не могли, но ощущать его — хотелось больше всего на свете.

И тут его рука скользнула под её мантию, пальцы нащупали край чулка, а затем медленно, дразняще пошли выше.

— Деверо… — мой голос стал более напряжённым.

— Ш-ш-ш, — он провёл языком по ключице, затем поднялся к шее, губами обрисовывая контур.

Я застонала, едва слышно, но он уловил этот звук. Тело предало меня, точно так же, как и прежде. Его пальцы нащупали край белья и легко скользнули под ткань.

— Ты уже мокрая, Вальер, — его голос был обволакивающе тёмным.

Открыла рот, собираясь ответить, но в этот же момент моя ладонь решительно скользнула вниз, к его ширинке, сжимая его напряжённую плоть через ткань брюк.

Эдриан замер, его тело напряглось.

— Чёрт…

Я наклонилась к его уху, наслаждаясь его реакцией.

— Угадай, что это значит, Деверо.

Он на мгновение потерял контроль, толкнулся бёдрами вперёд, заставляя меня сильнее ощутить, насколько он твёрд.

— Это значит, что ты сама меня хочешь, — он впился в мои губы требовательно.

И в этот момент контроль рухнул окончательно. Я расстегнула ремень, он подался навстречу — пульсирующее тепло встретилось с моей ладонью. Обхватила его, ладонь начала двигаться вверх-вниз, и он застонал в мои губы, не разрывая поцелуя. Пока наше дыхание смешивалось, Эдриан скользнул рукой вниз, пальцы уверенно нашли мою влажность. Он двигался медленно, дразняще, заставляя извиваться в его руках. Застонала в его губы, когда он проник внутрь двумя пальцами, его движения были настойчивы, но это было не всё — большим пальцем он начал медленно натирать мой клитор, задавая ритм, доводя до грани. Каждый новый толчок его пальцев внутри и ласка снаружи заставляли терять связь с реальностью. Он чувствовал, как мое тело откликается, как напряжение растёт, и это только сильнее заводило его. Я дрожала, не в силах сдерживать стоны, и в ответ сильнее сжала его член, продолжая двигаться вверх-вниз, доводя его до кульминации.

— Тише, — хрипло предупредил он.

Но я не могла. Тело извивалось, бёдра сами двигались навстречу его руке, а его член в ладони становился всё твёрже, горячее.

— Ты сведёшь меня с ума, — он прошипел сквозь зубы.

— Так же, как ты меня, — провела большим пальцем по головке, размазывая каплю, и его дыхание резко сбилось.

Он начал двигаться быстрее, пальцы глубже скользили в тесное, мокрое тепло. Я тоже ускорилась, и когда он наклонился, чтобы снова поймать мои губы, мы оба уже балансировали на грани. Поцелуй был яростным, голодным, мокрым. Наши языки переплетались в беспощадном танце, в котором не было победителя и вот, в следующую секунду, мы оба кончили. Я сжалась вокруг его пальцев, судорожно хватая воздух, тело содрогнулось от оргазма. Он толкнулся в мою ладонь последний раз и кончил, издавая низкий, глухой стон в губы. Коридор исчез, остались только наши тела, дыхание и желание, что захлестнуло нас целиком. Мы замерли. Тяжёлое дыхание, дрожащие тела, липкий жар между нами.

— Это… — я едва перевела дыхание, — было безумно.

Эдриан прижался ко лбу, дыхание его было всё ещё горячим, чуть сбивчивым.

— И тебе это нравится.

Губы тронула тень улыбки. Да, нравилось. Всё это — тайна, дерзость, его руки, жадные, но бережные. Мы были в полутёмном закутке коридора, среди камня и тишины, и это безумие вдруг стало единственным, что имело смысл.

Я закрыла глаза. Нас никто не застал — повезло, но даже если бы кто-то и увидел… в тот миг мне было всё равно. Он целовал так, будто во мне была истина, а я отвечала, будто он — единственный ответ на все вопросы.

Тихий пожар. Такой, что горит внутри и не требует слов.

Он не спрашивал, не оправдывался, просто был рядом, и когда прошептал:

— Я люблю тебя, — сердце на миг сбилось с ритма.

Потому что это было не просто признание, а обещание, и я знала — даже если всё рухнет, если снова останусь одна против мира… с ним — уже не одна.

Амулет нашёлся случайно. Среди старых вещей, заваленных в дальнем ящике — тот самый мешочек, с которым когда-то приехала в Академию. Думала, всё пересматривала десятки раз, но мешочек оказался двойным, и между тканью нащупала тонкий шнурок. Внутри — круглый кулон, гладкий, тяжёлый, будто дышащий. Металл был тёплым, несмотря на прохладу комнаты.

Когда прикоснулась — дар отозвался. Не внезапно, не резко, а словно что-то узнало её, пробудилось. Амулет вспыхнул тусклым светом, и перед глазами всплыл образ: мать, наклонённая надо мной, её голос, еле слышный: «

Ты поймёшь, когда придёт время».

А потом — фрагменты. Разрозненные, как разбитое зеркало.

Отец держал в руках сферу — ту самую. Мать прятала меня подальше, когда в дом пришли чужие. Разговоры о Веритасе, о том, что род не передаст артефакт никому, даже под угрозой смерти. Слова:

«Хранители не продают истину»

.

Свет в амулете гас, но внутри уже горела другая правда. Всё стало на свои места. Род был уничтожен не случайно. Я — не выжившая, а последняя из тех, кто должен был защитить правду, и мой дар — не аномалия, не стечение магических обстоятельств. Это часть крови. Частица реликвии в моей плоти.

Колени подкосились. Я опустилась на пол прямо у её кровати, сжимая амулет, как будто могла выдавить из него ещё ответы. Воздух казался слишком тяжёлым — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Слёзы покатились сами, от тяжести смысла, от осознания, что всё это было правдой. Не догадкой, не больным сном.

Комната Лизбет была почти такой же, как раньше — всё на своих местах, плед с вышивкой на спинке кресла, стеклянная шкатулка на подоконнике. Здесь она жила до перевода. Здесь мы смеялись. Здесь прятались от шума Академии. Сейчас — я пряталась от самого мира.

Дверь открылась без стука. Она остановилась на пороге, глядя на меня — сгорбленную, сжимающую что-то в руке, среди вещей, которые больше не казались чужими.

— Аделина?.. — голос дрогнул.

Не ответила, только подняла глаза и почувствовала, как слёзы скатываются по щекам.

— Эй… ты что… ты нашла что-то? — шагнула ближе, опустилась рядом. — Аделина?

Кивнула. Слова рвались наружу, но застревали.

— Мы… не просто род. Мы — Хранители. И я… последняя.

Лизбет, не спрашивая, обняла, поглаживая по спине, пока рыдания не превратились в тихий, хриплый вдох.

— Они уничтожили всё, Лиз. Всю семью, только потому, что мы отказались продать истину.

Слёзы лились беззвучно, и в этой тишине было слишком много боли.

— Ты не виновата. Всё хорошо… я здесь… тшш, просто дыши. — Она держала крепко, по-настоящему, как только может подруга, которой доверяешь.

Прошло несколько минут. Может, больше. Я не заметила. Лизбет отстранилась только, когда дыхание стало ровнее.

— Я… не справляюсь одна, — прошептала. — Лиз… позови Эдриана, пожалуйста.

Она кивнула, молча, сжала мою руку и вышла.

Он пришёл быстро. Вошёл в комнату, взгляд скользнул по мне, по амулету в пальцах, и в следующую секунду я уже была у него на руках. Он ничего не спросил, просто поднял, как будто не почувствовал веса, и прошептал:

— Всё хорошо… теперь всё хорошо. Я с тобой.

Шептал ещё что-то, пока нёс через коридоры. О том, как гордиться мной, о том, как стойко держалась и что никто, и никогда не заставит пройти это снова в одиночку. Что любит и всегда рядом.

Комната, где мы жили сейчас, встретила мягким светом. Он опустил меня на кровать, укрыл, сел рядом. Не отпускал руки, а прижал к себе.

— Когда будешь готова — расскажешь, а пока… просто отдохни. Я никуда не уйду.

А я только сжала амулет в пальцах, прижалась к его плечу и позволила себе — впервые — почувствовать, что правда больше не только в прошлом. Она здесь. В нас. В этом моменте, где всё ещё было светло, несмотря на бурю.

Проснулась рано, но он уже ушёл. Подушка всё ещё хранила его тепло, а на тумбочке лежала записка: «Скоро буду. Подожди меня». Ничего лишнего — и в то же время всё.

Не стала задавать вопросов. Просто оделась, привела себя в порядок, поставила чай. Села с учебником по рунам. К обеду, как и обещал, он вернулся. На этот раз — с бумагами.

— У меня для тебя сюрприз, — усмехнулся, и в его голосе уже не было напряжения последних дней. — Отец кое-что нашёл. Или… скорее, вспомнил, где искать.

Он достал несколько старых, потрёпанных страниц. Сверху — плотный конверт с родовой печатью. Узнала её сразу. Не по символу, а по сердцу, которое сжалось при виде тёмного воска. Сели на ковёр у окна, скрестив ноги, как раньше в библиотеке. Он за спиной и притянул меня к себе, посадив на колени, свои руки он уместил под моей грудью, его подбородок — на моём плече. Читал вместе со мной, не торопясь.

«Дорогая Аделина,

Если ты читаешь это — значит, ты жива. И значит, ты — последняя.

Это письмо не должно было попасть в твои руки… не так рано. Но если оно у тебя — значит, всё пошло не так. Значит, мы не смогли защитить ни тебя, ни тайну, которую передавали из поколения в поколение. Но ты — сильнее, чем мы. У тебя есть шанс сделать то, на что у нас не хватило времени.

Наш род был не просто семьёй. Мы были Хранителями. Не сокровищ, не оружия, а истины. Веритас — не имя артефакта, а его сущность. Он раскрывает правду даже там, где она была искажена, стёрта или переписана. Он возвращает память. Его боялись, поэтому его захотели захватить, а месте с ним — и нас.

Мы не сдали его. Ни за титулы, ни за жизнь. Мы выбрали путь молчания, путь исчезновения, но даже это оказалось недостаточно. Они пришли ночью. Ты спала. Мы не разбудили тебя… прости. Мы знали, что, если проснёшься — не сможешь отпустить нас, а ты должна была уйти. Стать последним узлом этой цепи.

С детства ты чувствовала иначе. Ты видела то, что не замечали другие, чувствовала ложь, даже если никто не говорил ни слова. Это не дар случайности. Это кровь Вальеров. И твой долг — не отомстить, а вспомнить. Найти то, что было спрятано. Открыть двери, которые заперли страхом. Мы верим в тебя. Даже если весь мир будет против — знай, что ты идёшь по правильному пути. Не бойся искать или выбирать. Не позволяй никому навязать тебе роль. Ты — не жертва. Ты — Хранитель.

Если настанет день, когда ты найдёшь артефакт — вспомни: он не для власти. Он для людей. Чтобы правда жила и не повторилось то, что случилось с нами.

И, пожалуйста… живи. Не только ради прошлого. Ради себя и будущего.

Мы любим тебя. Всегда.

— Мама и папа.

»

Текст дрожал в голосе, а потом поцелуй в волосы. Руки крепче сомкнулись вокруг. Ничего не нужно было говорить, но он всё же спросил:

— Ты готова идти до конца?

Кивнула, прижав его руку к губам.

— Да.

Лучи солнца падали на страницы, а в воздухе стояла простая тишина. Та, где не нужны были обещания. Только вера в него и в себя. В то, что теперь всё возможно. Я больше не боюсь. Я — Вальер. И я вернулась не мстить, а вспомнить, кем мы были. И вернуть это имя миру.

После обеда отправилась на занятия — хоть пропустила почти всё, не могла остаться в тени. Посетила хотя бы пару пар: ритуалы защитного плетения и историческую практику. Преподаватели кивнули сдержанно, никто не задавал лишних вопросов. Все знали, что случилось, но в этот раз — я чувствовала себя не обвиняемой, а живой.

Дорогие читатели!

Если вам понравилась глава, не забывайте поставить ⭐ — ваша оценка помогает книге становиться заметнее!

Я всегда с радостью читаю ваши комментарии, делюсь эмоциями и отвечаю на вопросы — не стесняйтесь писать ????

И, конечно, буду очень рада, если вы подпишетесь, чтобы не пропустить продолжение ????

Спасибо, что вы со мной. Это правда многое значит. ????

Глава 17. Сквозь ложь и тишину

Пара по ритуалистике подошла к концу. Преподавательница — магистр Инверель, женщина с точными, словно вырезанными из мрамора чертами, всё это время объясняла нюансы структурных связей в многослойных ритуальных кругах. Я почти не отвлекалась — старалась. Даже если мысли постоянно возвращались к недавним событиям, к залу Совета, к тем бумагам, к письму… к его рукам, что держали меня.

Когда зазвучал сигнал окончания, адепты начали вставать, переговариваться. Кто-то поспешил к выходу, кто-то ещё собирал вещи. Я едва успела закрыть конспект, как голос остановил меня.

— Аделина, задержись на минуту.

Я остановилась. Несколько студентов переглянулись, но ушли, не говоря ни слова. Когда дверь закрылась, магистр подошла ближе. Лицо её было спокойным, но взгляд… был мягче, чем обычно.

— Ваши ответы на задания — очень точные и, что важнее, вы не упрощаете схемы под себя, а ищете структуру, даже если она сложная. Это ценно.

Я не знала, что сказать, потому просто кивнула.

— И ещё. — Она помолчала. — Когда… происходят события, которые могут разрушить привычную систему, немногие остаются в границах здравого смысла. Вы — остались.

Она улыбнулась и её голос стал чуть теплее.

— Это важно. Продолжайте в том же духе. И… Спасибо.

Недоуменно посмотрела на нее.

— За что?

— За то, что напомнила, ради чего мы вообще преподаём в этих стенах. — Она подошла ближе, положила на моё плечо ладонь. — Это было важно для всех нас.

А потом просто ушла, оставив после себя что-то похожее на одобрение, вырезанное не в словах, а в тоне, и я вдруг почувствовала: тяжесть последних дней стала чуть легче.

В целом, учёба вернулась в ритм не сразу, но я старалась — не ради оценок, а, чтобы не отставать от группы и нагнать материал. Знание становилось якорем.

Мы с Эдрианом почти не обсуждали политику Академии, потому что между строк лекций и зачарованных пергаментов было место для передышки. Да и просто хотелось тишины и покоя.

Он — на занятиях по боевым тактикам, военной стратегии, усилению телесной магии. Я — на факультете архивной и магии памяти. Наши пути пересекались, и каждый раз это было как глоток свежего воздуха.

Домашнее задание по практикам памяти оказалось неожиданно сложным: нужно было выбрать один случай из архивных хроник и восстановить его через магическую реконструкцию — ритуал с применением формул, настроек и магических триггеров. Не просто переписать, а прожить.

Я выбрала дело сорокалетней давности — ритуальная ошибка на переплетении заклятий очищения. Формулы были древними, законы — полустёртыми, и чтобы разобраться, пришлось пересматривать свитки, конспекты, сравнивать глифы. Помогли старшие адепты: кто-то дал старую копию ритуала, кто-то объяснил фрагмент, а с одной из девочек мы даже сели вместе, чтобы сопоставить последовательность активации символов.

— Никто до тебя не брал это дело, — сказала она. — Слишком много неизвестных.

Я только пожала плечами:

— Иногда, чтобы найти правду, надо разгрести прошлое.

Мы обе улыбнулись и в этот миг я больше не в тени. Больше не "та, о ком шепчутся", а та, к кому можно обратиться, если хочешь разобраться. Пусть не все — но многие начали смотреть иначе.

Этот день не принёс ощущения победы — но впервые я почувствовала: что-то действительно меняется. Не только вокруг, но и внутри.

А вечером мы пошли в кабинет Канцлера. Эдриан настоял. Он не сказал прямо, но я знала — ему нужно было услышать всё от самого отца. Без домыслов и политики, только правда.

Канцлер был спокоен, как всегда. Его мантия казалась вырезанной из самой ночи — чёрная, с золотой нитью на плечах. Лицо — как камень, но взгляд… нет, не холодный, а выдержанный.

— Присаживайтесь, — сказал он, закрывая дверь артефактом. — Здесь никто нас не услышит.

Мы сели, напротив. Эдриан молча положил руку на мою. Я не убрала её.

— Я расскажу всё, — начал Канцлер. — Потому что теперь вы имеете право знать и потому что вы оба оказались в центре игры, правила которой были написаны задолго до вашего рождения.

Он взглянул на меня.

— Ваша семья, Аделина… не просто род древней крови. Вальеры были хранителями, но не только артефакта. Они были последним бастионом магии истины — древней ветви, от которой отказались остальные дома. По политическим, а не магическим причинам.

Он сделал паузу, отпил глоток из чашки.

— Веритас, артефакт, о котором вы уже знаете, не был создан. Он... пробудился в вашей крови. В теле одного из предков, много поколений назад и с тех пор — передавался на уровне дара.

Всё внутри отозвалось лёгким звоном, как будто сказанное затронуло саму суть.

— Значит, он… часть меня?

— Он откликнется на тебя, если ты найдёшь его. Он принадлежит роду, но активен только через хранителя, и ты — последняя. Это было известно Совету, — продолжал Канцлер. — Но после войны, после распада Третьей Династии… решено было спрятать истину. Не для защиты артефакта, а, чтобы избежать охоты за теми, в чьих жилах он мог отозваться.

Он на миг замолчал, взгляд стал жёстче:

— После исчезновения вашей семьи артефакт оказался у Дома Раквиль. По факту — под контролем тех, кто хотел не сохранить, а подчинить. Он стал частью их политической игры, инструментом влияния. Именно это и погубило ваш род.

Я почувствовала, как сжалось горло. Не только из-за ярости — сколько из-за осознания, что всё это время сила, которую мы берегли, использовалась против других.

— Мы уже начали действовать, — добавил Канцлер. — Через свои связи и старые долги. Артефакт будет изъят — формально, под предлогом перевода в центральный архив Совета. Это... максимум, что можно сделать без открытой войны.

— А они? Кто отдаст приказ? Кто понесёт наказание? — спросила я, глядя ему в глаза.

Он помолчал.

— Крупные фигуры — нет. Пока — нет. Слишком много слоёв защиты, но низшее звено — уже трескается. Империя не рушится в один день, но с этого момента — мы её подкапываем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он повернулся к Эдриану.

— Твоя мать знала. Она просила защитить девочку, если Вальеры падут. Я обещал.

Эдриан напрягся. Он явно не был в курсе такого.

— Ты знал, кто она, с самого начала?

— Да, но магия истины не работает насильно. Нельзя пробудить её искусственно. Только добровольно, когда человек сам вспомнит, что был хранителем. Это её защита.

Он снова посмотрел на меня.

— С момента поступления стало ясно: твоя магия откликалась иначе, но вмешаться означало раскрыть тебя раньше времени. Дом Раквиль уже тогда пытался проникнуть в Академию. Авель был подставной фигурой. Алерион — старый связной Совета, давно связанный с Раквилями. Сначала они искали предмет. Сферу, амулет, хоть какую-то реликвию. Всё, что может привести к истине, но они не поняли главного — не артефакт был ключом, а ты. Они хотели найти вещь, но поняли слишком поздно: сила — в тебе.

Я побледнела. Эдриан сжал мою ладонь.

— Почему вы не остановили их?

— Потому что, если бы я сделал это, ты бы никогда не узнала правду. Тебя бы увезли, закрыли, стерли память. Ты была под защитой, но в нужный момент — тебе нужно было встать, вспомнить и принять. Ты справилась.

Канцлер поднялся, достал из ящика ещё один свиток и положил его передо мной.

— Это неофициальный реестр — черновик Совета времён правления Третьей Династии. Здесь описана схема уничтожения Вальеров. Имена, даты, подписи. В том числе — Авеля Раквиля. Он передал ложные сведения Совету в обмен на закрепление их титула. Они не просто убили ваш род — они использовали ложь как оружие.

Бумага в моих руках задрожала.

— Теперь правда на поверхности, и если ты найдёшь Веритас — не только докажешь, кто ты. Ты сможешь восстановить утраченное. Не власть, но память и истину.

Он посмотрел на нас обоих.

— Я больше не буду мешать и не стану вмешиваться, но знай, Аделина: даже в этом кабинете есть те, кто боится истины. Ты должна быть осторожна и идти до конца.

Я кивнула, потому что слов не было. Горло стянуло, будто изнутри всё поджигали невидимые искры. Хотелось броситься к документам, пролистать их, всмотреться в каждую подпись, каждую дату, но даже не прикасаясь — я уже знала, это правда. Та, которую никто не хотел произносить вслух.

Канцлер больше ничего не добавил. Только чуть склонил голову и сел обратно, как будто разговор, развернувший всё прошлое, был для него — просто необходимость. В глазах мелькнуло что-то странное, но не сожаление. Память?

— Мы закончили, — произнёс он спокойно. — Но, если решишь действовать… делай это не во имя прошлого, а ради тех, кто будет потом.

Эдриан задержался, прежде чем подняться. Я почувствовала, как его пальцы чуть крепче сжали мои — не чтобы увести, а, чтобы напомнить, что я не одна.

Когда мы вышли из кабинета, за спиной будто захлопнулась не дверь, а вековая глава. Её не вырвать, не сжечь, но теперь она принадлежала мне.

После этого вечера сон так и не пришёл — мысли гудели, как активный круг и всё же наутро я пошла в аудиторию, будто в привычном ритме можно было снова найти себя.

Я пришла в аудиторию по паре “Закрытая практика наблюдателя” раньше всех. Хотелось просто быть просто студенткой. Сесть в угол у окна, достать тетрадь, положить перо и, хотя бы на время снова почувствовать структуру в хаосе.

В классе было тихо. Лёгкий фон артефактов в углах — активных, но спящих, — создавал слабое гудение, будто сама магия дышала. Я закрыла глаза на секунду — и позволила себе выдох.

Пара началась ровно в назначенное время. Преподаватель, маг третьего ранга, вошёл быстро. На нём не было мантии, только серебряный браслет с узором зеркального плетения — знак допуска к архивам глубокой памяти. Он скользнул взглядом по аудитории, на мне задержался едва заметно, но ничего не сказал.

— Сегодня работаем в парах, — начал он спокойно. — Тема: анализ магических искажений, зафиксированных в документах времён второй зачистки. Вам даны копии фрагментов — ваша задача: выделить ложь, искажение и первоисточник, если таковой остался в ауре текста.

Он щёлкнул пальцами, и на столах перед нами проявились плотные листы пергамента — старые, закопчённые, местами прогоревшие. На первый взгляд — просто списки поставок реагентов, но из-за наложенной матрицы текста не видно. Его нужно было почувствовать.

Пока остальные приступили к работе, преподаватель позвал к себе.

— Вальер подойди.

Я встала и подошла к кафедре. Он молчал, потом медленно развернул старый свиток, гораздо древнее тех, что лежали у остальных.

— Это из фонда архивов, к которому доступ закрыт для базового уровня. Я показал его ректору, и он разрешил. Хочешь попробовать?

Лист был тускло-серый, на нём пульсировала магия. Не агрессивная, но глубокая. Слой за слоем. Словно память сама не хотела, чтобы её трогали.

— Это из протоколов наблюдателей времён до основания Академии, — добавил он. — Здесь переплетены три типа искажения. Ложь. Защита. И… сокрытие. Ты чувствуешь?

Свиток жил собственной жизнью: слабый пульс силы в глубине слоёв, как дыхание под замёрзшей водой.

— Не спеши с расшифровкой. Возьми с собой и принеси, когда будешь готова. Если получится — зачтём как проект углублённого уровня, если нет — хотя бы поймёшь, как работает память в слое искажения.

Он сделал паузу, потом, уже тише:

— Таких, как ты, немного. Слишком часто восприимчивость считают слабостью, но в наблюдателях именно это — сила.

Взяла свиток и поблагодарила преподавателя, аккуратно свернула его и прижала к себе. Тяжёлый, магически и физически, эмоционально.

Он ничего не добавил — только кивнул мне и вернулся к остальным, будто ничего особенного не произошло, но я стояла, и знала: сейчас мне доверили больше, чем за всё время учёбы. Это мой шанс показать себя.

После пары, когда я писала пояснительную записку по магии улик, Эдриан прислал письмо через посыльного с коротким сообщением:

«

Я нашёл запись, подтверждающую подмену данных в день твоего первого допроса. Встретимся вечером у библиотеки. Это важно.

»

Позже, в библиотеке, он раскрыл передо мной тонкую тетрадь, исписанную магическим пером. Почерк — не его.

— Это черновик Теслин, — сказал. — Служебный. Её дневники, с личными правками. Видишь?

Он указал на строку:

«

Представители дома Р. настаивают на скорейшей нейтрализации объекта. Утверждают, что девочка нестабильна. Возможность проявления реликвии: высокая. Протокол: влияние через ближайший круг. Архивы не выдавать.

»

— Это про меня, — прошептала. — Про меня и Лизбет.

Эдриан кивнул.

— С первого дня, — повторила почти беззвучно. — Они не просто следили, а создали среду.

Эдриан кивнул:

— Они допустили тебя к поступлению, когда могли бы заблокировать. Это было выгоднее — держать на виду. Через преподавателей, соседей, кураторов. Вмешивались осторожно, методично. Даже твой первый конфликт с Лизбет — я почти уверен, его подогрели.

Он выдержал паузу.

— А потом, когда ты не сломалась — начались покушения.

Я резко подняла взгляд. Он продолжил, спокойно, почти бесстрастно:

— Практика в лесу, лаборатория, амулет в подземельях. Всё это — не отдельные случаи. Они хотели убедиться, что ты не осознаёшь себя как Хранителя, а если осознаешь — чтобы сломалась до того, как успеешь что-то понять.

Я сжала пальцы. Ногти впились в кожу.

— Значит, всё было частью одного плана? — голос дрогнул. — Они… подстроили даже это?

— Не всё, — мягко сказал он. — Но достаточно, чтобы ты начала бояться даже собственного дара, чтобы ты подумала, что проблема в тебе.

Он взял мою руку.

— Но ты не отступила и не стала удобной, и это — самое страшное для них.

Я закрыла глаза. В груди поднималась старая, вязкая усталость — как будто всё это время она только ждала момента прорваться.

— Я действительно начала сомневаться… В себе, в своих чувствах, иногда даже в тебе.

— Это нормально, — повторил он. — Ты была в их сетях, и всё же выбралась. Не потому что кто-то спас, а потому что выбрала видеть.

Я позволила себе поверить. Неуверенно — но честно. Боль осталась, но теперь она не запирала путь, а открывала его. Она становилась точкой отсчёта. Слишком многое я не замечала и долго жила, как будто всё происходящее — случайность, а теперь… теперь я ясно все видела.

Эту ясность нужно было удержать. За неё — держаться.

Хотелось тишины, но ещё больше — взгляда, который не приходится расшифровывать, поэтому я пошла к Лизбет. Она сидела в библиотеке, за своим привычным столом у окна, листала справочник по трансмутационной теории, глядя в страницы рассеянно — как будто больше думала, чем читала.

— Привет, — сказала я тихо.

Она подняла глаза, и в них не было ни удивления, ни напряжения. Только лёгкая улыбка — спокойная, будто я не просто пришла, а вернулась.

— Устала? — спросила. — Или снова нарыла какую-то правду, которую теперь не знаешь, куда девать?

Я села рядом. Помолчала.

— Помнишь, в первый месяц учёбы мы с тобой поругались из-за глупости? Я тогда даже думала, что ты меня терпеть не можешь.

— Не терпеть — просто ты вечно ходила, как будто весь мир тебя касается, а я… я не хотела, чтобы кто-то был ближе. Мне казалось, что так безопаснее.

Она произнесла это легко, но я видела — не ради разговора, а, чтобы я почувствовала: всё, что дальше, она услышит.

— Это было не случайно, Лиз. Тогда… кто-то подстроил. Через систему, через людей. Им нужно было разъединить нас. Ты — мой ближайший круг. Значит, ты была их первой целью.

Она вздрогнула. Я достала из сумки копию фрагмента черновика — ту самую строку:

«влияние через ближайший круг»

— и положила перед ней.

— Они начали с тебя, чтобы я осталась одна и не смогла никому доверять.

Лизбет молчала. Глаза были прикованы к бумаге, потом она медленно сложила её и вернула мне.

— Я не удивлена, — тихо сказала она. — В Академии все что-то плетут, но знаешь, что удивляет? Что даже зная всё это, ты всё равно рядом.

— Я могла бы быть одна и, может, раньше это бы показалось правильным, но теперь — нет.

Она усмехнулась, как всегда, чуть дерзко:

— Значит, придётся быть вдвойне осторожнее, потому что, если я когда-нибудь поймаю кого-то, кто ещё раз попытается использовать меня, чтобы добраться до тебя… им будет не до шуток.

Я улыбнулась — по-настоящему.

— Договорились.

Мы посидели ещё немного в молчании, но это уже было не пустое молчание. Оно заполнило то, что было испорчено, подчинило боль. Оно стало простым: я здесь, и ты здесь, и этого — достаточно.

На третий день после разговора с Канцлером я получила задание. Неофициальное — помеченное всего одной руной в углу письма, которая означала: «Доверено».

Свиток доставили через ректора, в неприметном конверте, без опознавательных знаков. Внутри — чертёж. Не карта, не схема — нечто среднее между архитектурным планом и магическим плетением. Линии уходили вглубь, пересекались под уровнями Академии. На одном из витков — смазанная метка: «G.6 — нижний этаж. Западный зал».

— Это подземный уровень, — сказал Эдриан, когда я показала ему свиток. — Закрыт с конца Второй Эры. Сейчас туда не пускают никого, кроме специалистов по восстановлению артефактов. Значит… там может быть след.

Я опустила взгляд. Бумага пахла пылью, старой магией и чем-то трудноуловимым — будто на ней отпечаталась сама память.

— Думаешь, это действительно путь к Веритасу?

— Или к тому, что его охраняет, — ответил он. — В таких местах следы истины не исчезают — они прячутся.

Мы отправились туда вечером, когда коридоры Академии начали пустеть, а дневной шум сползал в шёпот. На картах студенческого уровня западный зал G.6 был помечен как «неиспользуемый сектор». Внутренние регистры Канцелярии обозначали его просто: «архивная структура — доступ по разрешению третьего круга и выше». Эдриан провёл меня боковым проходом, минуя главные лестницы. Один из рычагов, спрятанный за иллюзорной панелью в хранилище алхимических составов, открыл дверь, о которой я раньше даже не подозревала.

— Этот ход использовался для переноса нестабильных артефактов, — пояснил он, когда за нами закрылась массивная каменная створка. — Он больше не охраняется — потому что считается непригодным.

Пахло холодом, металлом и эпохой, что ушла — но не забылась. Мои пальцы нащупали символы, вытесненные на стенах. Некоторые я узнавала — магические якоря, фиксирующие пространство, защитные круги и следы развеянных иллюзий, но другие…

— Это не язык Академии, — прошептала. — Это нечто старое. До разделения и реформ.

Эдриан слегка кивнул.

— Письмо Вестар. Им пользовались в последние годы правления Третьей Династии. Только Хранители и их прямые союзники.

Чем глубже мы спускались, тем сильнее ощущалась магия — плотная, вязкая, будто дышащая. Иногда казалось, что она отзывается на прикосновение, шевелится в воздухе, как туман. В одном из закоулков я остановилась — под ногами лежала металлическая пластина, почти слившаяся с полом. Я присела, провела рукой по гравировке — и в этот момент дар вздрогнул внутри, будто вспыхнул изнутри свет.

— Что-то здесь… — выдохнула я. — Не просто защита. Это… как замок.

Эдриан присел рядом. Внимательно всмотрелся в знаки.

— Плетение частично разрушено, но, если ты чувствуешь отголосок, значит, оно всё ещё активно, и оно откликается на тебя.

Я кивнула и приложила ладонь — и в тот же миг что-то мягко щёлкнуло, словно замок, узнавший своего владельца. Пластина дрогнула и медленно сдвинулась в сторону, открывая углубление. Внутри — каменный пьедестал, покрытый тонкой пылью и искрящимся налётом архаичной магии.

На пьедестале лежала тонкая, почти рассыпающаяся ткань. Завёрнутый в неё — пергамент, туго свёрнутый, но не повреждённый. Это была карта, но не просто карта — это был фрагмент, написанный тем же древним письмом. Водяные знаки, вложенные в магическую структуру, засияли при прикосновении.

— Это… подземные галереи, — прошептал Эдриан. — Но не те, что на академических картах. Здесь отмечено что-то ещё… смотри.

На карте был символ. Он повторялся трижды: круг, рассечённый пополам и обвитый линией пламени.

— Это знак Веритаса, — сказал он. — Источник истины. Его рисовали на внутренних слоях хранилищ. Значит, он здесь. Где-то в этих подземельях.

Я сжала карту, стараясь не повредить, и прижала к груди.

— Мы нашли начало.

Мы шли по западному переходу к старому архиву — не спеша, но сосредоточенно. Эдриан держал под плащом карту, тот самый фрагмент, что когда-то лежал в старом реестре. Он достался нам не сразу, а через сеть Канцелярии — как материал, связанный с наследием исчезнувших родов. Оказалось, он был спрятан в двойном дне одного из дел, связанных с зачисткой магических корней в эпоху Третьей Династии.

Я всё ещё ощущала дрожь в пальцах от напряжённого ожидания. Казалось, мы идём к границе, за которой начнётся что-то большее, чем просто поиск.

— Всё ещё думаешь, что артефакт — у них? — спросила я тихо, чтобы не спугнуть ту странную сосредоточенность, что висела между нами.

— Он у Раквилей. Это точно, — кивнул Эдриан. — Но это лишь

вещь

. Сфера. Они хранят её, скрывают, возможно, пытаются изучить, но… они не могут её активировать.

— Почему?

Он посмотрел на меня — так, будто вопрос был не теоретическим, а самым важным из всех возможных.

— Потому что Веритас — это не просто магический объект, а часть крови. Он был пробуждён однажды в теле твоего предка. С тех пор — передавался не как предмет, а как… суть. Реликвия узнаёт только тех, в ком есть след рода. Хранитель — не хранит вещь. Он и есть ключ.

Я замедлила шаг. В голове начали складываться детали, которые раньше ускользали. Всё, что произошло — нападения, архивы, изоляция, ложь — было не ради сферы как таковой. Они не просто хотели забрать Веритас. Они хотели найти способ использовать его.

— А если бы у них это получилось… — прошептала я.

— Они бы подменили саму истину, — ответил Эдриан. — Не просто власть. Возможность доказать любое прошлое. Переписать любые события, и никто не смог бы это оспорить, потому что Веритас — неуловимый артефакт. Он говорит правду, если пробуждён Хранителем, но, если ключом станет чужак, магия может исказиться.

Я резко остановилась.

— Значит, нам нужно не просто найти сферу. Нам нужно… вспомнить, как её пробудить.

Он кивнул.

— И именно для этого — карта. Этот фрагмент, — он достал пергамент, — указывает не на хранилище, а на один из узлов реликвии. Место, где твой род оставил настройку — магическую память, ритуал активации. Без этого даже ты не сможешь использовать Веритас. Твоя кровь — связь, но связь должна быть… узнанной.

Я смотрела на карту — линии, почти стёртые, пересечения туннелей, странные знаки. Один был особенно чёткий — треугольник с вытянутыми сторонами, будто стрелка, вписанная в круг.

— Это где?

— Под западным крылом Академии, — сказал Эдриан. — Старое подземелье. Там раньше был коллектор артефактной энергии. Его закрыли после Пятого Обрушения. По документам — он нестабилен, но у меня есть копия схемы. Мы можем пройти, если не боишься.

— Бояться — поздно, — сказала я. — Мы и так уже внутри игры.

Мы свернули в проход, ведущий к закрытым лестницам, и только сейчас я ощутила, насколько важно было всё, что мы поняли. Веритас не лежал где-то в башне, ожидая, пока его заберут. Он — часть наследия, что нужно вспомнить. И, возможно, только пройдя по следам своего рода, я смогу не просто вернуть артефакт. Я смогу сделать его своим.

Следующая ступень — старая дверь, заколоченная, забытая. Поверх дерева — следы наложенных охранных чар: минимум три слоя, включая печать третьего круга. Каждая защита — от разного типа вторжения. Под порогом — полустёртый знак. Я приложила ладонь. Магия кольнула кожу, но не оттолкнула. Она — узнала меня.

— Здесь, — прошептала. — Оно здесь. Первая память.

Эдриан рядом едва заметно улыбнулся.

— Тогда начнём.

Когда я приложила ладонь к старой печати, магия отозвалась не вспышкой — вдохом. Медленным, древним, будто кто-то за этим камнем наконец узнал: пришёл свой.

Тепло поползло вверх по руке, чуть покалывая пальцы. В груди закололо — не больно, но ощутимо и тогда пришло воспоминание. Не моё и не сейчас.

Перед глазами — женщина в мантии. Серебро на плечах, волосы собраны в узел. Её лицо почти неразличимо, как в тумане, но голос был отчётливым.

«

Ты почувствуешь. Это будет не боль, а тишина. Та, что открывается только тем, кто помнит, кто несёт. Не вещь, не власть — ты. Иди до конца. Пусть даже мир отвернётся — ты обязана знать, откуда пришла

.»

Я сжала пальцы, чтобы не дрожать. В глазах защипало. Она была из наших. Неважно — первая или последняя. В голосе звучала память, живая и точная. Возможно, та, что первой коснулась Веритаса или, наоборот, последней. Её голос звучал, как нечто запечатанное сквозь кровь.

— Аделина? — Эдриан тронул меня за плечо. — Ты вся побледнела. Всё в порядке?

Я открыла глаза. Магия под ладонью всё ещё жила, но теперь без напора.

— Это было… — я выдохнула. — Она говорила. Женщина из рода. Одна из первых или одна из последних. Она знала, что я приду.

Эдриан не стал ничего говорить. Только чуть кивнул и сделал шаг вперёд — и я знала, что он верит мне без доказательств.

Печать дрогнула, тускло вспыхнула — и исчезла. Каменная плита сдвинулась со скрежетом, открывая тёмный проход, ведущий вниз. Поток холодного воздуха коснулся лица — с привкусом старой магии, земли и чего-то… потаённого.

— Похоже, нас ждут, — пробормотал он и первым шагнул за порог.

Я последовала следом.

Подземелье оказалось не совсем тем, чем казалось по карте. Это было не просто техническое пространство — в нём витала архитектура мысли. Каменные плиты выложены по принципу магических построений, и чем дальше мы шли, тем больше чувствовалось: место живёт. Оно не забыто — оно спит.

В одном из залов нашли резной постамент. Пустой, но по краям — вырезанные знаки: символы истины, фильтров, воспоминания, и в центре — всё тот же знак сокола с молнией в лапах - Вальер.

— Сюда раньше устанавливали сферу, — сказал Эдриан. — Но это не хранилище. Это было… место настройки или передачи.

Я склонилась над постаментом. По краю — почти незаметные надрезы, как дорожки для пульса магии.

— Это канал, — прошептала. — Здесь реликвия соединялась с носителем. С тем, кто… хранил.

Эдриан достал кристалл и осторожно провёл над символами. Магия дрогнула — вспыхнула слабо-синим светом. Сигнал, не более, но этого было достаточно.

— Отголосок. Значит, здесь было то, что мы ищем.

— Или будет, если я верну реликвию и пройду весь путь… сюда мы ещё вернёмся.

Он посмотрел на меня — внимательно.

— И ты знаешь, что делать?

— Теперь знаю и где бы ни прятали артефакт… я его найду. Не ради себя, а ради рода и правды. — сказала я тихо, но твёрдо.

Я уже собиралась встать, когда заметила — за постаментом, в нише стены, отблеск. Едва уловимый, как вспышка от дыхания. Подошла ближе. Сухой воздух, почти пепельный. Там, в углублении — свиток, запечатанный старой сургучной печатью. На ней — знакомый символ Сокола. Снова он.

— Эдриан, посвети.

Он поднёс кристалл ближе. Я осторожно достала свиток. Бумага была потрескавшейся, но печать — целая. Когда я коснулась её пальцами, тепло пробежало по руке, как подтверждение:

можно

. Это не ловушка. Это ждало меня.

Я сломала печать и медленно развернула. Почерк — тонкий, но резкий. Мужской. Возможно, мой прадед или кто-то из последних Хранителей. Несколько строчек — коротко, сжато, как приказ, как завещание.

«Если ты нашла это — значит, артефакт больше не у нас. Мы не смогли сохранить его, но мы оставили то, что поможет. Под северной башней, в запечатанной комнате, спрятан фрагмент схемы. Он покажет путь, но только тем, кто слышит истину сквозь ложь.

Храни.

Не мсти. Не подчиняй. Помни: истина — не оружие.

Аделина, если это ты… я верю в тебя. Мы все — верим.»

Моё имя. Он знал. Он писал мне, как будто видел сквозь поколения.

Я прижала бумагу к груди, сжав до дрожи, и лишь потом прошептала: — Это мой путь.

Эдриан стоял рядом молча. В его взгляде не было вопросов, только подтверждение. Он кивнул, как человек, который увидел нужный знак.

— Северная башня, — повторил он. — Она давно закрыта для студентов. Там живёт архивный хранитель, но к подвалу нет доступа. Всё запечатано.

— Не для Хранителя, — сказала я. — Мы найдём способ или создадим его.

Когда мы поднялись обратно, воздух показался другим. Чище, лёгкий ветерок проскользнул по лицу, как дыхание новых начал.

Проход за спиной уже начал закрываться, плита вновь двигалась в пазы, скрывая за собой тайну, но я знала: теперь это уже наш путь, а назад — нет.

На выходе из галереи солнце пробивалось сквозь витражи. Линии света падали на пол, будто очерчивали нам дорогу. Тишина обволакивала, как покрывало. После грохота, шагов и дыхания — наступила ясность. Ни триумфа, ни страха. Только ощущение: мы дошли.

Эдриан подал мне руку.

— Один шаг за другим.

Я взяла её.

— До конца, — ответила.

Мы стояли у витражей — рука в руке, между отблесками света и теней и впервые за долгое время не нужно было спешить.

Следующие дни не были лёгкими, но уже не казались борьбой в одиночку. Мы оба знали, что нашли нечто важное — не только для Академии, но и для меня лично. Смысл найденного только начинал раскрываться. Пока Эдриан сверял тексты и защитные структуры, я работала с тем, что лежало у меня в руках — с заданием, полученным на занятии по “Закрытой практике”.

Он казался не менее важным, чем всё, что мы нашли в подземелье: ключ к пониманию, как именно память прячется, и как её можно вернуть.

Через три дня я вернулась к преподавателю. Поздно вечером — когда коридоры уже опустели, а в аудиториях остались только световые артефакты, пульсирующие в полумраке...

Дверь в кабинет наблюдателей была приоткрыта. Он сидел за столом, освещённым свечой — не артефакт, а именно живая свеча, с чуть дрожащим пламенем. Что-то записывал в журнал. Почерк был такой же, как у магов прошлого: точный, резкий, будто каждый знак что-то весил.

Я постучала.

Он поднял глаза.

— Готова?

Подошла ближе и положила свиток на стол. Разворачивать не стала — он сам расправил края, провёл ладонью по внутреннему слою, словно приветствуя старую магию.

— Ты внесла коррекцию в структуру, — заметил сразу. — Видишь? Линия очищена, а искажение — не разрушено, а отделено. Это редкое решение.

— Я не хотела рвать её — только разделить, — ответила я.

— Там была старая ложь, но она… не враждебная. Скорее — как пласт, положенный сверху. Защитный. Если бы вырвать — осталась бы пустота.

Он смотрел внимательно, молча, но в его взгляде было нечто живое. Восхищение, сдержанное, почти незаметное — но оно было.

— Ты пошла не в лоб, а по структуре ауры, — проговорил наконец. — Магия в тексте приняла твоё вмешательство. Это значит, ты правильно выбрала «тон». Это не просто работа — это наблюдение в чистом виде.

Он отложил свиток, взял чистую страницу и кратко, чётко, без лишнего написал:

Проект принят. Уровень — углублённый.

Подпись — маг третьего ранга, Тарвин Элейр.

Передал лист мне, а потом, чуть тише:

— Ты не просто восприимчива, Вальер. Ты умеешь слышать в шуме — тишину. Это важнее, чем кажется. Не теряй это, даже когда всё станет громче.

Я ничего не сказала. Только кивнула и вышла.

И в коридоре, под мягким светом ламп, впервые за долгое время почувствовала: я не просто снова учусь, а я вижу.

От автора:

Эта глава — о том, как правда не всегда звучит громко. Иногда она приходит в тишине, в взгляде, в доверии. Аделина делает важный шаг: не только приближается к тайне рода, но и начинает по-настоящему видеть — себя, других, прошлое. Спасибо, что идёте с ней этим путём.

Глава 18: Невидимая сеть

В тот вечер Академия казалась тише, чем обычно. Ни гомона адептов в коридорах, ни всполохов магии в стеклянных куполах — будто сама ткань здания знала: не время шуметь.

Я встретилась с Эдрианом у ворот внутреннего двора. Он уже ждал, опершись на стену, со свитком в руках — послание Хранителя. На его лице не было ни обычной иронии, ни усталости — только сосредоточенность. Мы молча кивнули друг другу и двинулись в сторону административного крыла.

Канцлер принял нас почти сразу. В этот раз он был один, только потёртая кожаная папка на столе и взгляд, от которого трудно было отвести глаза.

Сначала заговорил Эдриан. Коротко, по делу. О находке, о защитных печатях, о реакции магии. Я протянула артефакт, обернутый в слой ткани, и он сам развернул его — медленно, как будто не просто смотрел на находку, а читал в ней код.

— Это — ключ, — произнёс наконец. — И свидетельство. Я передам в Совет, но удержу в пределах Академии. Пока — под протоколом хранения.

Он говорил спокойно, но в каждом слове чувствовалась подспудная напряжённость. Эдриан посмотрел на меня и кивнул почти незаметно — мол, иди. Он останется, чтобы обсудить всё до конца.

Вышла, закрыв за собой тяжёлую дверь. На душе было… странно. Не легко — но чётко. Путь начал складываться, и теперь шаги имели направление.

Я не шла — будто летела. Ноги сами вели по знакомым коридорам, пока не оказалась перед дверью, из-за которой доносился смех. Лизбет.

Постучала, а в ответ — лёгкий оклик, и я толкнула дверь.

— Аделина! — она резко встала с кровати, словно не верила, что я и правда пришла.

— Ты как? Что случилось? Где ты была? Почему не сказала, что тебя не будет?

— Долгая история, — выдохнула я. — Очень долгая. Есть время?

Она захлопнула книгу, отодвинула чай в сторону и пододвинула стул.

— Для тебя — всегда.

Я села, и вдруг напряжение, которое держалось внутри последние сутки, начало спадать. Не полностью, но достаточно, чтобы позволить себе вздохнуть по-настоящему. Я рассказала ей почти всё — не все детали, но главное. Про карту, хранителя, подземелье и Веритас.

Лизбет слушала молча, не перебивая. В её взгляде не было ни страха, ни сомнения — только то самое молчаливое понимание, которое может быть только у того, кто рядом с начала.

— Знаешь, — сказала она, когда я закончила, — я всегда чувствовала, что в тебе есть что-то особенное. Просто… ты всегда была собой, и, если теперь всё это часть чего-то большего — пусть так.

Я не удержалась — обняла её. Крепко, с благодарностью, которую трудно было выразить словами.

— Останешься у меня? — спросила она. — Давненько не проводили ночи без конспектов и допросов.

— С удовольствием, — улыбнулась я. — Только если завтра ты встанешь первой и принесёшь чай.

— Договорились.

Мы долго ещё сидели, болтая о мелочах, вспоминая глупости, споря, кто из нас хуже варит зелья. Настоящее, нормальное, живое, а потом — лёгкий сон, почти спокойный.

Этой ночью тьма не собиралась оставаться снаружи.

Всё происходило будто в искажённой тишине — той самой, что притихает только перед ударом. Лизбет уже спала, свернувшись под одеялом. Я же всё ещё смотрела в потолок, не в силах отпустить напряжение последних дней. Словно где-то на краю слуха звенела настороженность. Лёгкая дрожь в пальцах, чужое давление в висках. Магия внутри затаилась, как зверь перед прыжком и в тот момент, когда я закрыла глаза — тишина оборвалась.

Сначала — хруст. Незаметный, будто щёлкнуло дерево за окном, потом — еле слышный шорох у двери. Я приподнялась, но магия комнаты не среагировала. Ни один из охранных контуров не активировался. Это было неправильно.

— Лиз… — прошептала я.

И в ту же секунду дверь распахнулась.

Темнота разрезала воздух, как нож — за ней влетели двое. Один — в плаще до пола, другой — в лёгком, подвижном доспехе, как у разведчиков. Лиц не было видно. Всё произошло слишком быстро: вспышка тени, рывок — и я отлетела назад, ударившись спиной о край кровати.

Лизбет вскрикнула, но не успела даже подняться, как один из них ударил её рукоятью клинка. Она рухнула на пол, едва удержавшись в сознании. Второй схватил меня. Рука — в перчатке, пахнущей пеплом и металлом, — резко потянула за плечо, и в шею вонзился укол.

Жжение, как будто яд. Магия внутри меня отозвалась на боль, но не вспыхнула — наоборот, сжалась, исчезла, исчезла…

— Нет… — выдохнула я, и язык словно стал ватным. Голова кружилась, реальность расплывалась, будто я оказалась под водой.

Я слышала, как Лизбет, дрожащей рукой, вытаскивает что-то из-под подушки. Артефакт. Амулет Эдриана.

— Помощь… срочно… моя комната, — прошептала она. Её голос сорвался в кашель.

И тогда — будто вспышка света среди тьмы — дверь взорвалась изнутри.

— Отойти от неё! — голос Эдриана. Силовой волной он отбросил одного из нападавших в стену. Тот ударился, с глухим хрустом осел. Второй рванулся на Эдриана с клинком, но тот уже был готов.

Металл ударил о металл, потом вспыхнула защитная руна на его запястье. Мгновение — и лезвие взорвалось искрами. Эдриан перехватил противника, повалил его на пол и ударил — коротко, в висок, с точностью воина. Тот дёрнулся — и затих.

Эдриан тяжело дышал, кровь текла по его руке — рассечено плечо. Он бросился ко мне, опускаясь на колени.

— Аделина. Слышишь? Эй… — ладони обхватили моё лицо. Тёплые, дрожащие. — Что они вкололи?

— Не знаю… — губы едва двигались. — Всё… будто выключили…

Он выругался на старом языке. Повернулся к Лизбет, которая сидела, прижимая руку к голове, и сказал:

— Активируй экстренный сигнал. Вызов стражу. Сейчас же.

В тот же миг за окном раздался первый всполох защитной сети Академии, через минуту в комнату ворвались стражи.

— Двоих. Один мёртв. Один — живой. Увести немедленно. — Эдриан не поднялся. Он держал меня, не отпуская. — Её к лекарям срочно. Я пойду с ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы ранены, господин…

— Мне не важно.

И только когда меня аккуратно подхватили, уложили на носилки, а Эдриан, пошатываясь, встал рядом — я услышала, как один из магов сказал тихо:

— Дом Раквиль перейдёт черту, если ещё не перешёл.

А потом — только свет артефактов. Голоса, холод, но сквозь всё это — его рука. Всё ещё рядом. Он не отпустил.

Свет был тусклым и тёплым, не магическим — настоящий огонь в лампах, ровный и живой. Сознание будто всплывало сквозь плотную воду. Я слышала голоса — отрывистые, приглушённые. Вспышки образов: золотой свет заклинания, крик Лизбет.

Сквозь мутную пелену я уловила движение — не рывок в комнату, а как его под руки укладывают на соседнюю кровать. Лицо бледное, губы сжаты до боли, на виске кровь. Он пытался выпрямиться, сопротивлялся, но лекари не дали.

— Осторожно. Он в сознании, но потеря крови серьёзная, — донёсся чей-то голос.

Я едва удерживала взгляд, меня трясло. Один из лекарей склонился над ним, начал накладывать заклятие восстановления. Эдриан повернул голову, глаза — тёмные, полные ярости и страха — встретились с моими. Он шевельнул губами. Кажется, произнёс моё имя.

Сознание возвращалось не сразу. Словно я плыла сквозь плотную пелену — не воды, не сна, а чего-то вязкого и тёплого, как зелье с побочными эффектами.

Сначала были звуки. Приглушённые, как через стекло. Чей-то голос, шелест ткани, негромкое «давление стабилизируется», «сейчас подойдёт», потом — запах: целебные мази, дым от рунного лотоса, чуть подгоревший шёлк бинтов, потом — свет. Тёплое сияние, исходящее от потолочного артефакта — мягкое, ровное. Я попыталась пошевелиться — мышцы отозвались слабым протестом. Голова наливалась тяжестью, будто внутри всё ещё плавал яд. Открыла глаза. Потолок, знакомый, с резными рунами. Это - лекарское крыло. Попробовала повернуть голову — и заметила его.

Эдриан лежал на соседней кушетке. Глаза закрыты, лицо бледное, на ключице — тусклый отсвет восстанавливающей печати. Рука перевязана, пальцы полусжаты, будто даже в бессознательном состоянии он цеплялся за что-то важное. Слава богу, он жив.

Я медленно опустила ладонь вниз — между нашими кушетками было едва полметра — и нащупала его руку. Только прикоснулась — и его рука дрогнула.

— Эдриан… — сказала вполголоса я.

Глаза открылись почти сразу, как будто он ждал именно этого звука. Он не спал — просто лежал с закрытыми веками, прислушиваясь. Услышав мой голос, он чуть приподнялся, опираясь на здоровую руку.

— Ты очнулась… — голос хрипел, сорванный, но в нём — облегчение. — Слава богам. Я боялся, что они вкололи слишком много…

Я моргнула.

— Зелье?

Он кивнул, пальцами чуть сильнее сжал мою ладонь.

— Зелье подавления магии и воли. На время, но ты справилась, слышишь? Ты здесь. Всё позади.

Я глубоко вдохнула, чувствуя, как лёгкие наполняются воздухом.

— Ты был ранен.

— Несильно. Они удивились, когда я пришёл так быстро. Один пытался сбежать, второй — хотел забрать тебя, но Лиз… — он осёкся. — Она сработала чётко. Артефакт сработал мгновенно. Зов — я почувствовал, как будто меня окликнули изнутри, и я просто бежал. Он хранил связь с амулетом на боевом уровне — экстренная активация отзывалась почти физически.

Он выдохнул и, не вставая, немного повернулся, снова устроившись на подушке.

— Один из них мёртв. Второй — в подземной изоляции. Стража пришла вовремя. Канцлер уже в курсе и сейчас всё под контролем.

Я смотрела на него, и внутри медленно, настойчиво поднималось чувство. Слишком чистое, чтобы прятать. Я не могла.

— Эдриан…

— М?

— Когда ты ворвался в комнату, я подумала, что это последний раз, когда увижу тебя. Будто кто-то выключил всё внутри — дыхание, мысль, даже магию. — я проглотила ком.

Он смотрел на меня — будто каждое моё признание отзывалось в нём эхом. Губы чуть дрогнули, но он промолчал.

— Я люблю тебя, — прошептала. — Не потому, что ты защитил и не потому, что рядом, а потому что ты — это ты. Со всеми твоими заморочками, молчанием, этим взглядом. С тем, как ты держишь мою руку, будто это единственное, что важно.

— Я боялся за тебя каждую секунду, когда Лиз закричала и защита рухнула. Когда тебя вынесли на руках, и ты не шевелилась… Я думал, что потеряю себя, потому что я тебя люблю. Не “возможно”, не “кажется”, не “позже”. Люблю и ничего важнее нет. — Он медленно приподнялся и наклонился ближе, чтобы видеть меня совсем рядом. — Я тебя не отпущу, Вальер. Даже если снова придётся пройти сквозь всё это.

Мы не двигались. Только пальцы — сцепленные между кроватями. Усталые, измученные, но вместе.

Наше уединение прервали шаги за дверью, заставив замереть весь воздух в комнате.

Ровные, уверенные. Не бег, не спешка. Вес каждого шага будто отмеряли заранее и когда дверь в лекарское крыло распахнулась, я увидела: Канцлер пришёл.

На нём не было ни церемониальной мантии, только чёрный плащ, тёмно-синий знак Канцелярии на плече и взгляд, в котором не было ни капли лишнего. Холодный, точный — как лезвие.

Задержался на бинтах, на повязке, на рунном ожоге, проступающем сквозь ткань, потом посмотрел на лекаря.

Вслед за ним вбежал худощавый мужчина в мантии целителя. Его лицо было напряжено, на лбу — капли пота, будто он добежал откуда-то без остановки. В руках — набор ампул и артефактный сканер.

— Кто? — спросил Канцлер ровно.

Лекарь сглотнул. Под взглядом, как под заклятием правды, невозможно было соврать.

— Один из выживших нападавших задержан. Уже допрошен под ритуалом истины. Подтверждена связь с Домом Раквиль. Артефакт связи принадлежит роду напрямую. Ритуал истины не оставил сомнений — связь была прямой. Ни одна линия показаний не разошлась.

Пауза. Канцлер прикрыл глаза на миг, а когда открыл — в зрачках отражался свет рунических ламп, но внутри пылало нечто другое.

— Ректору — передать немедленно.

Голос звучал так, будто он не говорил, а выносил приговор.

— Дом Раквиль официально признан вовлечённым в покушение на наследницу рода Вальер, находящуюся под защитой Академии и Канцелярии.

— Артефакт, — он повернулся к стоящему позади магу, — изъять немедленно, через протокол Превентивного вмешательства.

Тот кивнул и исчез с порталом.

— Все, кто связан с операцией внутри Академии, — продолжил Канцлер, — временно отстранить. Перепроверка связей, преподавательских допусков, отчетов и распределений. До завершения слушания — запрет на выход за пределы периметра.

Он повернулся к двери, но на секунду задержал взгляд на мне.

— Это больше не дело рода. Это — вопрос чести и я не позволю, чтобы на моей территории снова пролилась ваша кровь.

Позже в тот же день Ректор выступил перед Советом. Уже без промедлений.

Формулировки были точными. Документы — приложены. Доказательства — представлены через магические сферы, протоколы, показания же направлены в Совет — подтверждение получено. Артефакт, принадлежавший Дому Раквиль, был доставлен в здание Канцелярии под усиленной охраной.

Первые аресты прошли в тот же вечер. Старшие адепты, участвовавшие в наблюдении. Преподаватель, под чьим допуском были нарушены протоколы и один из кураторов. Фактически — финальная волна очищения.

Назначен публичный суд.

И Академия — впервые за долгое время — замолчала от ожидания.

Северная башня встретила тишиной. Та же, что была тогда — гулкая, чуть давящая, будто здесь время действительно идёт иначе, а может, просто память в этих стенах дышит громче.

Я прошла по знакомому коридору, поднялась на нужный этаж, открыла створки. Свет был приглушённым, и всё казалось таким же, как раньше — но внутри уже не было страха, только сосредоточенность.

Послание Хранителя, спрятанное в амулете, вело к конкретной полке. Пыльный реестр, словно забытый специально. Страницы внутри дрожали под пальцами от магии. На первый взгляд — ничего. Только список имён, дат и приписок, но, когда я провела ладонью по поверхности, активируя слой памяти, буквы дрогнули. Имена начали меняться. Сначала слабо, затем — чётче.

Среди них — то самое: Вальер. Стертое, заклеенное, перезаписанное, но оно было.

— Ты всё-таки вернулась, — раздался голос из тени.

Я вздрогнула. Из-за шкафа вышел человек — не молодой, но и не старик. Глаза — цвет пепла, мантия архивного мага, неофициальная, но главное — он знал, что искать.

— Ты знаешь, кто я? — спросила.

Он кивнул.

— Я был хранителем этих записей ещё до того, как ты родилась. Был частью круга, который пытался сохранить хоть крупицу вашей правды. Не получилось, но я знал, что ты вернёшься.

Он передал мне тонкий, почти выцветший лист.

— Это фрагмент карты. Её создавали те, кто защищал Веритас. Указания… неполные, но они ведут за стены Академии. Туда, где правда была спрятана навсегда.

Я долго смотрела на линии, пытаясь уловить логику маршрута, но больше всего чувствовалась тишина — как после признания, как перед шагом, который уже нельзя отменить.

Старый Хранитель больше не задавал вопросов. Он только кивнул, будто признавая право на путь, и медленно убрал свитки обратно в защитный футляр.

— Возьми с собой то, что считаешь нужным, — сказал он. — Остальное пусть останется здесь. Память не терпит жадности.

Я поблагодарила его. Не словами, а тем, как бережно сложила карту, как не обернулась, проходя мимо стеллажей, на которых оставались следы сотен лет — и шагов, и слов, и чьих-то снов.

На выходе из башни воздух был свежим и звенел от близкой развязки. Я задержалась у порога, на миг прикрыв глаза. Не попрощалась — простилась. С тенью, с молчанием, с той частью себя, что ещё надеялась на простые ответы.

Лизбет ждала в комнате. Свет был тусклым, чай — почти остыл, но она даже не повернула голову, когда я вошла. Только бросила взгляд в мою сторону, коротко:

— Долго ты. Уже думала, что опять куда-то влезла без меня.

— Почти угадала, — выдохнула я и села рядом. — Но в этот раз — всё по правилам.

Я попыталась улыбнуться, но вместо этого просто уткнулась лбом ей в плечо. И только потом, когда я молча села рядом, она протянула вторую чашку. Мы сидели на кровати, накрывшись одним пледом.

— Ага. По твоим правилам, значит, — пробормотала она, но обняла меня так, будто всё поняла ещё до слов.

Я показывала ей карту — ту самую, где были метки, линии, загадки. Она хмыкнула и достала с полки старую коробку с заготовками для восстановления магических схем — тонкие листы, линейки, кристаллы для считывания ауры.

— Без хорошего чая и этих штук мы не справимся, — усмехнулась.

— Если уж искать путь к истине — делай это с кофе и при свете нормального фонаря, — сказала она и включила настольный артефакт.

— Или хотя бы с подругой, которая умеет читать древние надписи быстрее, чем ты завариваешь чай, — добавила я, и на этот раз мы обе улыбнулись.

Когда первая часть маршрута сложилась, Лизбет положила ладонь на мою.

— Я с тобой. Куда бы ты ни пошла.

— Спасибо, — ответила я. — Даже если это снова в неприятности?

— Ну… если честно — я уже почти к ним привыкла.

Я улыбнулась. После расшифровки символов мы замолчали — карта перед нами будто сама требовала тишины, будто стараясь заранее пройти путь взглядом, а когда стало ясно, какая часть маршрута ведёт за стены Академии, я поняла: без разрешения нам не пройти. Эдриан уже подготовил копии, отметил ключевые точки — оставалось лишь одно: сказать об этом тому, кто знает больше всех.

За окном темнело. Магия, скрытая в линиях маршрута, словно медленно просыпалась — едва заметное свечение там, где на пересечениях появлялись старые глифы.

В какой-то момент я поднялась. Наступило то самое «время идти», и Лизбет это поняла.

— Береги себя, — сказала она и коротко обняла.

— Ты же знаешь, — ответила я. — Вернусь — и снова будем сидеть над этой картой.

Лизбет усмехнулась, но взгляд у неё был серьёзным.

— Только вернись, ладно? И без героизма там.

Она не задавала лишних вопросов. Просто позволила мне идти — так, как знала всегда. Я кивнула и, покинув её комнату, сразу направилась к тому, кто мог открыть путь. Убедить, что мы готовы и что пора. Только короткий взгляд — и я уже направлялась к тому, кто знал, как начать этот путь официально.

Разговор был коротким. Слишком насыщенным, чтобы растягивать.

— Ты не остановишь нас? — спросил Эдриан.

Канцлер, стоя у окна, помотал головой.

— Нет. Я больше не буду пытаться держать вас под контролем. Всё, что знал — передал. Остальное — ваш путь.

— И ты не вмешаешься?

— Только если ты попросишь.

В этой сдержанности — было больше любви, чем в любых признаниях.

После разговора с Канцлером всё решилось слишком быстро и тихо. Ни приказов, ни официальных распоряжений — только кивок, взгляд и дверь, за которой начинался путь, не предусмотренный расписанием Академии.

Мы с Эдрианом ушли не сразу. Перекинулись короткой фразой, утвердили маршрут, сверили фрагменты схем, потом — короткая дорога в крыло боевой подготовки, где у него были свои каналы. У меня — к архивам. Хранитель не может уйти, не заверив документ, даже если это неофициальный путь.

Теперь мы снова были вместе — в старой комнате над южной галереей, куда студенты заходили редко. Когда-то здесь жили наставники, но сейчас помещение пустовало. Мы привели его в порядок пару недель назад — как временное убежище, когда Академия казалась слишком шумной.

Карта уже лежала развернутой на столе. Старые знаки, фрагменты маршрута, метки, сделанные магическим пером.

— Нам нужно снаряжение, — сказал Эдриан. — И разрешение на выезд или хотя бы, чтобы не мешали.

— Думаешь, кто-то попытается остановить?

— Кто-то — обязательно, но это больше не важно. Мы знаем, куда идти.

Взгляд упал на схему маршрута, что вёл за стены — туда, где заканчивалась Академия и начиналась история. В место, где, возможно, всё и началось.

— Пора двигаться.

Мы свернули карту, как свиток старой клятвы, и каждый шаг от этого стола уже не был случайным. Следующая точка — разрешение, согласование, путь вне Академии.

"В час сумерек"

от Эдриана к Аделине

В час сумерек и пепельной зари, Где шаг — как тень, а голос — свет в рассветной дымке.

Я клялся звёздам, что тебя внутри Не предаст ночь, ни боль, ни чья-то близость.

Ты — мой обет, мой вызов, мой покой, Где даже страх — не цепь, а тень твоей заботы.

Сквозь кровь и сталь, сквозь магии прибой Ты для меня — не та, кого спасают, а мое спасенье.

В тебе звучит тот шёпот древних струн, Что я искал, в безмолвии теряя веру. Ты не свята — но сердцу не нужен трон, Лишь твой приход был мне — не просто повторением.

Пусть мир падёт, пусть каждый свод сгорит — Я всё равно шагну туда, где боль и пламя, Лишь бы успеть, когда рассвет дрожит, Сказать тебе: есть ты — и мне не надо рая.

Дорогие читатели

, эта глава — одна из самых личных для героев. В ней сплетаются страх и надежда, потеря и выбор, чувства, которые невозможно выразить иначе, кроме как — через тишину и прикосновение.

Я написала стих от имени Эдриана, потому что его молчание говорит не меньше слов. Как вам стихотворение? Почувствовалась ли в нём его любовь к Аделине?

Буду рада услышать ваше мнение.

Глава 19: За пределом истины

Мир за пределами Академии начинался не резко. Не с бурь и кричащих пейзажей, не с магических всполохов — с тишины. С другой плотности воздуха, чуть глуше и плотнее, как перед грозой. С паузы между шагом и дыханием, в которой ощущалась не пустота, а присутствие. Пространство, где карта дышала по-другому, а каждый шорох казался живым.

Первое утро пути было серым, влажным от тумана, но воздух — чистый, как лист до слова. Мы прошли сквозь полуразрушенную арку за южной стеной Академии, и шум позади будто отсёкся. Ни шагов, ни голосов, только шелест трав, как дыхание самого пространства. Дорожка, пересекающая бывший учебный сад, вывела нас на поросшее диким мхом поле, когда-то бывшее территорией для занятий по боевой тактике. Теперь его поглотила природа — трава пробивалась сквозь трещины плит, роса висела на паутине между колышущимися стеблями.

Мы шли долго — не час и не два. Пространство за стенами Академии не имело прямых дорог. Маршрут вился петлями, будто проверяя, действительно ли мы должны дойти. Иногда тропа исчезала вовсе, и приходилось сверяться с амулетами, искать ориентиры на камнях, перепрыгивать через ручьи, огибать завалы и пересекать просеки, где до сих пор витал след давних магий. Несколько раз попадали в искажения — слабые, но ощутимые. На пару шагов время будто меняло ход, а трава под ногами вспыхивала, как при воспоминании. В одном из таких мест я вдруг услышала голос — свой, но из прошлого, шепчущий забытые слова. Только взгляд Эдриана и его рука, крепко державшая мою, позволили не поддаться чарам.

Метка на моём рукаве слегка подрагивала — амулет, настроенный на глифы карты, подавал слабый импульс, как пульсация сердца. Эдриан молчал. Он шагал чуть впереди, не глядя на карту, но держа её открытой — линии вели нас сами, сверкая золотисто-медным светом, отзывающимся на невидимые узлы в земле.

Запах изменился. Не книжная пыль, не смесь магических реагентов, а что-то дикое: сухая трава, влага на камне, хвойная горечь и смолисто-сладкое, незнакомое. Словно сама ткань силы здесь не напоминала привычные чары — она будто дышала. Птица пронзительно крикнула где-то справа — голос надрывный, ничего общего с певчими из академических садов. Я остановилась, вслушиваясь, но угрозы не было.

Путь лежал вниз — по склону, покрытому мелким камнем и корнями. Приходилось держаться за ветви. Эдриан подал руку, когда одна из тропинок резко обрывалась. Земля под ногами пружинила, мох впитывал звук шагов. Каждый изгиб ландшафта будто охранял старую память: вот круглый камень с рунами, вытертыми почти до гладкости. Вот обломок статуи — только пальцы, застывшие в жесте, обращённом к небу.

— Здесь когда-то было святилище, — заметил он негромко, глядя на разрушенный фрагмент стены. — Или точка фиксации магии. Архитектура указывает на северное направление, но сама энергия... странно распределена. Словно закручена в спираль.

Мы сверились с картой — направление совпадало. Первый узел вёл нас к ручью, пересекающему лощину. Придорожные камни были покрыты мхом, но некоторые — будто очищены совсем недавно. Следы не человека, а времени. По берегам — заросли сорной травы, за которыми угадывались остатки каменной ограды, полуразрушенные колонны, едва выступающие из земли.

Кристаллы на наруче Эдриана вспыхнули, и в ответ — красный сигнал на моём браслете. Ветер усилился, словно пространство ощутило наше приближение.

— Здесь был защитный контур, — Эдриан опустился на одно колено у валуна, где проглядывали едва заметные глифы. — Его сняли без разрушения. Руны целы, но активность выжжена. Значит, знали, что делали и зачем.

Я присела рядом, провела пальцами по камню. Холодный, шершавый, но в момент прикосновения — внутренний отклик, как эхо из древности, скользнул из глубины, как дыхание под землёй или воспоминание. Пространство будто дрогнуло.

— Кто-то открыл путь, — сказала. — Мы не первые, а идущие следом.

Дальше дорога словно забывала, что когда-то была проложена. Кустарники теснились ближе, тропа утопала в мшистых подступах, а земля под ногами начинала покалывать — слабо, как предчувствие заклятия. Световые метки на карте отзывались всё чаще — будто чувствовали наше приближение. Пространство вокруг менялось неотвратимо: будто сама реальность проверяла нашу решимость, одно заклинание за другим.

Один из указателей вспыхнул, когда мы пересекли обломки ворот — явно ритуальных. Кристалл на моей перчатке загорелся красным.

— Сильное искажение, — Эдриан остановился, поднял руку. — Сила сконцентрировалась здесь.

Я шагнула вперёд, и земля изменилась. Не просто мох — плиты. Выложенные вручную, точно, кольцом, а на них — глифы. Родовые, моего рода.

Щемящее чувство прорвало изнутри. Я узнала их. Это место помнило меня — точнее, кровь во мне.

— Это древний сборный круг, — прошептала. — Их ставили только для ритуалов высшего порядка.

— Здесь проходила активация. — Эдриан встал в противоположной части круга. — Артефакт приносили именно сюда. Это первая дверь.

Контуры заструились, переливаясь в новое направление, одна из точек вспыхнула ярче остальных. Вела в сторону, к полураспавшейся постройке. Мы двинулись — шаги глушились мхом, внутри уже звучала тревожная ясность: это не просто поиск, а возвращение. Веритас ждёт, и он чувствует, что мы близко.

Путь вывел нас к обрыву. За ним — мрак, затянутый дымкой. Не иллюзия, но что-то большее. В каменной стене, поросшей мхом, зиял проём — вход, словно вырезанный в самой реальности. Здесь карта погасла. Линии исчезли, как только подошли ближе, и Эдриан остановился, задержав меня за руку. Один из глифов, почти сливаясь с корнями дерева, вспыхнул, когда подошла ближе. Контур распознал кровь, ожил и прошептал имя, которое давно не звучало вслух: «Вальер». Не как титул, а напоминание. Он не пропустил Эдриана — только меня, но, когда я обернулась, он уже стоял рядом, ладонь — на древней поверхности, и искра между его магией и следом рода была едва заметной, но точной. Этого оказалось достаточно. Глиф растворился в коре, открыв проход, которого раньше не было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты чувствуешь? — спросил.

Я кивнула. Воздух дрожал. Пространство здесь пульсировало — как если бы сама ткань мира была на грани разрыва.

— Это не просто место. Это... святилище рода, — прошептала. — Или то, что от него осталось.

Он не пошёл дальше. Порог будто чувствовал его происхождение, отталкивал, а меня — звал.

— Если правда окажется страшнее лжи, ты всё равно пойдёшь? — почти шёпотом спросил Эдриан.

Ответ был простым:

— Я уже иду.

Ступив внутрь, ощутила, как сама стала частью магии этого места. Здесь не было стен, но каменные своды сдерживали воздух, насыщенный древней силой. Иллюзии спадали одна за другой, открывая пространство. Это было не здание, не пещера — а зал памяти. Святилище Хранителей. Символы рода Вальер вспыхивали по краям, резонируя с кровью. Они не просто светились — отзывались.

На полу — круг. Выглаженные плиты, старые, но целые. Он не звал, но и не отталкивал. Шагнула внутрь — и всё изменилось.

Проекция возникла без предупреждения. Воспоминание, прожитое заново. Женщина с амулетом и голосом, звучащим, как отголосок молний. Мужчина — в боевом облачении, но с пустым взглядом. Их речь — неведома, но смысл я чувствовала внутри, будто память рода нашёптывала перевод.

«Ты, кто помнишь, — прими. Ты, кто слышишь, — ответь. Ты, кто выжила, — выбери.»

Это было начало испытания.

В следующий миг — всё исчезло. Пространство схлопнулось, и я стояла одна.

Академия, но не та. Пустая, холодная. В ней я — не хранитель, не ищущая. Я — одна из многих. Послушная, отстранённая, потерянная. Я прошла мимо судьбы, не коснулась её, не позвала. Эдриан — чужой. Глаза его скользнули мимо, в них — ни тени узнавания. Аура — пустая. В мире — нет перемен. Всё безопасно и всё мертво.

Рывок — и сцена сменилась.

Каменная платформа. Эдриан на коленях, в крови. Пепел на ладонях. Моё имя он не произносит, но смотрит — как будто его частичка исчезла вместе со мной. Сердце сжалось от боли, но это не страх. Это — осознание.

Испытание — не битва, а правда о том, кем можешь не стать.

И всё исчезло.

Я стояла в том же круге, тяжело дыша. Аура горела под кожей, будто мир заговорил на языке, который можно слышать только сердцем.

Из дальнего прохода вышел свет. Слабый, серебряный. Я шагнула к нему — и арка впустила.

Это был не зал, а скорее — пустота, собранная из тишины и света. Ядро, дрожащая сфера — не артефакт, не предмет. Существо. Суть истины. Оно ждало.

— Ты... меня помнишь? — прошептала.

Ответ — в крови, в голосах.

И тогда — как будто что-то сорвалось с цепи. Вспышки памяти: женщина с амулетом — дрожащая, как я. Мальчик — не враг, а заблудившийся. Клятвы. Голоса. Сожжённые имена. Они шли сквозь кожу, сливаясь в одно: «Ты — последняя. Ты должна услышать.»

Это был не дар, а забытый долг — одинокий, но живой, ждущий, когда его вновь примут.

Я шагнула ближе. Свет, исходящий от ядра, зафиксировался — словно система активировалась, распознав источник. Он не вспыхнул, а считывал. Поток энергии мягко подтянулся к моей ладони, и я почувствовала, как тонкий импульс пробежал по коже, проходя по точкам, где располагались основные магические каналы. Времени на размышление не осталось — магия уже начала процесс сопряжения.

Родовой маркер распознан.

Дар подтверждён.

Совпадение структуры — 97%.

Слова не звучали вслух, но ощущались внутри — как системные строки в заклинании или пульсация глифов перед ритуалом.

Сияние медленно впитывалось, проходя сквозь ткани и пульсации магических каналов. Где-то глубоко в груди что-то едва заметно откликнулось — не чувство, а словно вспышка сигнала, прошедшего по магическим узлам. Веритас, как артефакт, не имел физической формы. Он был ядром — сгустком древней информации, обернутой в многослойную магическую структуру.

Когда процесс сопряжения завершился, появился узор — не на поверхности, а внутри, на пересечении магических каналов. Он проявился через кожу как метка: визуальная фиксация связи между мной и артефактом.

Не просто символ — идентификатор.

Права доступа открыты.

Режим Хранителя активирован.

Глаз слегка защипало — как при старых ритуалах пробуждения. Поле зрения изменилось: вокруг начали проступать наложенные в ткань мира слои — остатки древних чар, скрытые швы, прошлые маршруты магии, как будто одна из линз восприятия сдвинулась, и теперь я могла различать то, что раньше было спрятано.

Я больше не держала Веритас. Он вплёлся в ауру, зафиксировался на центральной нити моей магической структуры — как живой код, вставленный в древнюю систему, ожидающую нужного ключа.

Это было не просто «получение силы», а загрузка памяти, подключение к сети и разрешение на доступ к Истине.

Эдриан стоял возле входа и когда вышла, в глазах у него было всё: страх, гордость, любовь.

— Всё? — спросил.

— Да. Теперь — всё.

И за спиной, там, где оставалось святилище, воздух дрогнул. Зал исчез, будто его никогда не было. Осталась только тишина и отсвет на коже.

На выходе — ветер. Магический вихрь на горизонте. Академия отозвалась. Она почувствовала.

— Всё изменилось. — Эдриан не отводил взгляда. — И ты тоже.

Повернулась к нему. Внутри было странно спокойно, как будто хаос — не снаружи, а был и стал тишиной.

— Нет. Я стала тем, кем должна была быть.

Шторм, поднявшийся над Академией, не был разрушительным. Он не ломал деревья и не срывал крыши. Он шёл по воздуху — не ветром, а дрожанием самого пространства, как будто мир сделал вдох, но выдох откладывал. Сама основа чар дрогнула, словно на миг перестроилась в ожидании ответа, словно ощутила, что один из её узлов — больше не просто связующий, а центральный.

Мы стояли на краю холма, над которым когда-то возвели часовню. Ветер тянул плащи, листья кружились, но ни один звук не нарушал то, что происходило внутри. Веритас больше не сиял. Его не нужно было нести — он остался в руке как тепло, как след. Не вещественный, но ощутимый. Узор на коже светился слабо, будто дыхание сущности, ставшей частью меня.

— Ты слышишь? — Эдриан подался вперёд, взгляд устремлён вдаль, в сторону куполов. — Барьеры реагируют.

Их не было видно, но они отзывались — не тревогой, а как музыкальный аккорд, слишком высокий, чтобы его различить. Щепотка магии сквозь кости. Академия почувствовала, что её древний механизм пробуждён, что истина — больше не заперта.

— Нам нужно вернуться, — произнесла, хотя путь сам уже открывался под ногами. Мы не шли — нас вела карта, теперь ставшая не просто маршрутом, а подтверждением. Последняя её часть загорелась, когда мы вместе коснулись руны у подножия. Свет пошёл вверх — тонкой линией, как сигнальная нить, тянущаяся к месту, откуда всё началось.

— Нас заметят ещё до прибытия, — Эдриан поднял руку, где браслет мигнул янтарём. — Кто-то уже поднял заклинания сканирования.

— И что скажем?

Он чуть улыбнулся.

— Что нашли правду и что никто не сможет её снова спрятать.

Путь обратно был непривычно быстрым — не из-за расстояния, а из-за осознания: мы больше не просто студенты, не наблюдатели, не те, кто искал. Мы — те, кто уже узнал.

Когда ворота Академии возникли перед нами, магические кристаллы, охраняющие периметр, вспыхнули синим — не тревожным, а как при опознании. Магический след, вплетённый в мою ауру, отозвался на знакомую сеть. Неосознанно, на глубинном уровне, он активировал древнюю систему распознавания Академии — как если бы пропущенный ранее сигнал наконец вернулся в нужную точку. Поток энергии прошёл по внутренним рунам периметра, соединяя меня с ключевыми структурами.

Не я стучалась в ворота — система сама узнала.

Уже у самой границы, когда ступили на старую дорожку, ведущую к западному крылу, один из охранных кругов дрогнул, но не сработал. Он принял и впустил.

— Аделина... — Эдриан чуть отстал, остановился. — Тот выбор, который ты сделала... ты понимаешь, что дальше уже не будет покоя?

— Я и не искала покоя. — Повернулась к нему. — Я хотела знать и понять. Сделать так, чтобы у других был выбор. Не слепое подчинение, не пустое имя — а возможность помнить.

— Тогда ты сделала невозможное.

Он коснулся моего запястья — там, где начинался рисунок. В отблеске света он казался живым, как дыхание под кожей. Я не отвела руки, а он не спешил отнимать свою. Просто смотрел, как будто впервые видел меня по-настоящему — не ту, что пришла из рода, не ту, что сражалась, а ту, что теперь несла свет и тяжесть одного выбора. Нашего.

— С этим знаком ты уже не просто наследница. Ты — носительница Истины и, может быть её начало.

— И её конец, — тихо добавила. — Если будет нужно.

Мы вошли в Академию без слов. У ворот уже ждали. Преподаватели, маги, один из стражей Канцелярии. Вопросы застыли в воздухе, как стрелы, но никто их не произнёс.

Слишком ярко горел символ на моей коже. Слишком громко дрожала магия, которая раньше спала. Веритас вернулся в мир.

Академия встречала иначе. Знакомые коридоры казались выше, глубже — будто за ночь успели вырасти вместе со мной. Барьеры не просто пропускали — прислушивались. Взгляды преподавателей не были жестокими — скорее, растерянными. Как если бы им показали истину, но не дали инструкции, как её читать.

Канцлер знал. Не потому что видел будущее, а потому что доверял выбору. Мне — и тому, что носила в себе.

А студенты... Я видела страх. Видела зависть. Но среди них — и тех, кто смотрел не с угрозой, а с ожиданием. Может быть, они и станут первыми, кто услышит правду.

Теперь я не просто носила имя рода. Я несла его смысл.

И в этот миг я поняла: история рода Вальер не завершилась. Она — началась заново. Через кровь, через боль, через правду, которую больше никто не сможет переписать.

А в центре этой правды — мы.

Я. Он. И свет, ставший не артефактом, а частью сердца.

Академия больше не казалась тем местом, что я знала или думала, что знала. Стены, по которым бегали магические потоки, теперь отзывались на меня иначе — будто знали, что вхожу уже не просто студенткой.

Канцлер… Он знал, что этот путь закончится именно так, но не остановил. Может быть, именно в этом его выбор — отпустить, когда другие держат.

И если род Вальер был голосом — теперь я этот голос.

Ночь опустилась над Академией мягко, как покрывало, сотканное из ветра, золы и звёзд. Где-то на западе дрожали магические вихри — остаточное эхо того, что мы пробудили. Башни больше не спали. В их стеклянных венцах плясали отблески чар, как будто сама Академия думала или вспоминала.

На перилах одной из террас зажглись огоньки — сигнальные сферы, означающие заседание Совета. Всё, что мы принесли, всё, что нашли, — уже стало волной, прокатившейся по этажам, факультетам, даже самым потаённым архивам. Утаить не получится, и никто не имеет права — не теперь.

Я стояла у окна, в пальцах — сложенная карта, уже не пульсирующая, но хранящая след. На коже узор поблёскивал золотом, будто ждал новых слов, новых путей. Сила теперь отзывалась иначе: не чужим жаром, а живым, терпким чувством — как собственная кровь, в которой вдруг зазвучала древняя нота.

Сзади раздались шаги. Узнала их, не оборачиваясь.

— Что они сказали? — голос прозвучал чуть тише, чем обычно.

— Пока ничего. Они слушают и, кажется, боятся.

Эдриан подошёл ближе, обнял меня сзади, прижал к себе, уткнувшись лицом в моё плечо. Его губы легко коснулись щеки — не как жест, а как возвращение. Его грудь — ровное биение, дыхание у моего виска. Он просто был рядом — уверенно. Как будто в этом прикосновении заключалось всё: и обещание, и прощение, и начало.

Мы стояли так, пока над Академией разошёлся ровный золотой луч — не вспышка, а устоявшийся свет. Символ признания и принятия, но теперь не важно, как это трактуют — мы знали, что это ответ.

— Думаешь, теперь всё изменится? — спросил он.

Я взглянула на звёзды, такие ясные, будто каждая из них хранила имя, которое когда-то пытались стереть.

— Нет. Мир не меняется сразу. Он сопротивляется, скрипит и теряет равновесие, но теперь у него есть правда, а правда — как корень. Рано или поздно она прорастёт.

В лицо мягко дохнул вечерний ветер — прохладный, но спокойный, как будто сам воздух выдохнул вместе со мной.

И в этом ветре было то, что я запомню навсегда: не победу, не славу, а странную, хрупкую тишину после откровения. Как будто сам воздух выдохнул: «наконец».

Ты шла сквозь вечность — будто сны по краю

(От Эдриана к Аделине)

Ты шла сквозь вечность — будто сны по краю,

Где свет дрожал, как лезвие меча.

Я жил, не зная, что душой теряю,

Что ты — не свет, а то, чем свет рождается.

Ты встала в тишине, как знак и пламя,

Как трепет магии, спящей в глубине.

И взгляд — без боли, слов, без драм и брани —

Стал сильным якорем в моей войне.

Ты не молила. Просто — оставалась.

Стояла, мёрзла, шла, когда нельзя.

И с каждым шагом — что-то раскрывалось,

Что я хранил под кожей бытия.

Ты не прощала — ты жила прощеньем,

Как раны лечат — солью, не водой.

Ты не звала, но я шёл за тобою,

Как тень за тенью, как мечта за сном.

Я падал. Я терял. И всё же — рядом.

Не для венца, не ради тишины.

Ты — не награда, ты — причина боя

За все ошибки прожжённой вины.

И если в этом мире путь сломает

Меня — не страшно. Я пойму одно:

Ты шла — и каждый шаг твой озаряет

Мой мрак, где без тебя — давно темно.

От автора:

Спасибо, что идёте со мной по этому пути — от первой главы до глубин Истины.

Через два дня появятся новые главы, а также финал истории. Надеюсь, они тронут вас так же, как тронули меня при написании.

Книга остаётся бесплатной — для всех, кто читает её здесь.

Но если вам захочется продолжения, дополнительных сцен, секретных моментов и бонусных глав, вы найдёте их на моём

boosty

:

????

boosty.to/TaelWeiAuthor

Доп.главы будут готовы к следующему вторнику - среде, т.е. 22-23.04.2025.

Любовь, интриги, магия, выбор и свет, который теперь живёт внутри героев — всё это продолжается.

Спасибо за каждый комментарий, каждый лайк и просто за то, что вы здесь.

Глава 20: Неписаная клятва

В Академии снова стало привычно. Или почти. После возвращения нас никто не трогал — ни допросов, ни отчётов, ни показательных совещаний. Всё, что мы принесли, передали. Всё, что могли сказать — уже сказали. Совет ушёл в работу, Канцелярия — в проверки, преподаватели — в своё наблюдательное молчание. Даже стража, проходившая у западного крыла, смотрела теперь не сквозь, а прямо. С уважением — или с осторожностью. Что важнее — никто не знал.

Занятия возобновились. Мы с Эдрианом вернулись к обычному расписанию — настолько обычному, насколько это было возможно с новыми тату-узорами на коже и отпечатком Веритаса в ауре. Он больше не пульсировал — стал частью внутренней структуры, будто древняя формула встроилась в дыхание. Некоторые преподаватели делали вид, что ничего не изменилось. Некоторые, наоборот, задавали вопросы глазами, не решаясь произнести их вслух.

Дни шли тихо. Без политики, без новых покушений, без срывов чар. Мы спали, ели, учились и в этом была странная, почти трогательная простота.

Всё вернулось — не как раньше, но как будто с новой глубиной. Рутину воспринимали иначе: запах свежего кофе на первом этаже, шелест страниц на факультете заклинаний, даже раздражающие щёлканья, когда соседи по комнате случайно накладывали антизвук не туда — всё стало как бы ближе. Роднее. Я училась снова смеяться, он — снова спать без напряжения.

Кабинет тактической практики встретил нас сухим воздухом, запахом стёртого мела и магического камня. Преподаватель, седовласый профессор с лицом, вечно недовольным уровнем дисциплины, ходил вдоль доски и начертал глиф, сложный и витиеватый, с едва заметной вибрацией в воздухе. Струны заклятия звенели тонко — нестабильные артефакты могли так резонировать в руках неподготовленного мага. Именно об этом он сейчас и говорил, монотонно, но с паузами, будто надеялся, что кто-то осмелится задать глупый вопрос.

Мы с Лизбет сидели ближе к окну. Не из-за вида — просто так удобнее. Лизбет наклонилась ко мне, сделала вид, что ковыряется в записях, и прошептала:

— Так…а теперь давай поговорим о действительно нестабильных артефактах. Например, о твоём Эдриане.

Я скосила на неё взгляд.

— Ты сейчас про его магическую силу или про то, что он умеет делать руками?

— Ну, я-то хотела уточнить, умеет ли он пользоваться защитными чарами, но... раз ты так сразу про руки — звучит многообещающе, — хмыкнула она.

Я закатила глаза, хотя губы дрогнули от улыбки.

— Мы не об этом...

— Да-да. "Мы просто лежали рядом", "разговаривали всю ночь", — пропела она, — а потом проснулись оба голыми, и это, конечно же, от перепада температуры.

— Лиз... — прошипела я, — у нас сейчас лекция.

— И что? Тебе эти формулы помогут, если ты, скажем, внезапно забеременеешь?

Я чуть не выронила перо.

— Что?!

— Ну да, — она пожала плечами, ни капли не смутившись. — Ты же помнишь, что зелье нужно пить регулярно, а ты… — она выразительно посмотрела на меня, — когда в последний раз его принимала?

Моё сердце будто провалилось в пятки. Я уставилась на строчки конспекта, не видя букв.

Противозачаточное зелье. Когда я его… Чёрт. Последний раз я… я говорила Эдриану, что у меня закончилось и он тогда, в комнате сказал, что у него есть бутылочка.

Но взяла ли я её?

Я не помнила. Всё тогда было на эмоциях, на жаре касаний, на тишине после вспышек Веритаса. Мы говорили и смеялись, а потом… потом мы оказались на постели, его руки, мои губы, и…

— Пожалуйста, скажи, что ты выпила зелье, — прошептала Лизбет, уставившись на меня, как будто могла силой взгляда извлечь из меня воспоминание.

— Я… — Я сглотнула. — Я не помню.

Преподаватель в этот момент повернулся к классу и ткнул в доску:

— А теперь, кто мне скажет, что произойдёт, если не отслеживать реакцию ядра нестабильного артефакта?

Лизбет не отводила от меня взгляда.

— Оно может взорваться, — прошептала она, всё так же глядя на меня с мрачным удовлетворением. — Или… вылупиться.

— Лиз, умоляю.

Она пожала плечами, достала перо, и как ни в чём не бывало начала записывать.

Я же вцепилась в край парты, пытаясь вспомнить хоть что-то. Чёртово зелье. Взяла ли я? Выпила ли? Или отвлеклась на его руки и забыла о всём?

Глиф на доске начал мигать — преподаватель ждал ответа. Я подняла голову и, не в силах сосредоточиться, выдала:

— Нестабильный артефакт может... активироваться неожиданным способом.

— Совершенно верно, Вальер, — сухо сказал профессор. — Иногда реакция наступает позже, чем ожидалось, а иногда последствия — необратимы.

Лизбет едва не подавилась от смеха, а я проклинала свою память, магию, зелья, и этот идиотский, двусмысленный мир.

Голос преподавателя звучал как-то глухо, будто сквозь вату. Слова шли друг за другом, превращаясь в равномерный шум — как капли дождя по подоконнику. Я смотрела на строки конспекта, но ничего не записывала.

Я аккуратно положила руку на живот, будто могла что-то почувствовать. Нет, конечно. Рано. Глупо.

"Но Эдриан говорил, что готов. Что, если это правда? Что, если всё произошло? Он ведь не испугается? Я знаю его или думаю, что знаю, а если это не просто слова?"

Где-то на фоне шел разбор магического искажения в артефакте второго уровня. Кто-то задал вопрос. Я не слушала.

"А я? Готова ли я? Стать мамой… Я — глава рода, Хранительница, прошла сквозь ложь и тени, но материнство — это не битва и не испытание. Это что-то другое. Не вражеский клинок, не магическое искажение. Это маленький человек, который будет зависеть от меня. Готова ли я нести такую ответственность — перед тем, кто будет смотреть на меня снизу-вверх и ждать любви, защиты, мира?

Краем глаза увидела, как Лизбет пишет что-то быстрым размашистым почерком. Спокойная, уверенная, сосредоточенная. Наверное, она догадается первой.

"И всё-таки… Это чувство. Будто в груди стало немного теплее. Страшно и волнительно, как будто внутри просыпается что-то важное, хрупкое и настоящее. Возможно ли, что внутри меня уже начинается новая жизнь?"

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я сделала вид, что поправляю локон, чтобы прикрыть глаза. Веки тяжёлые, дыхание сбито.

"Если да — я не буду одна. Я не позволю этому ребёнку расти в страхе. У него будет любовь. Он будет знать, что его хотели. Даже если сейчас я ещё сомневаюсь, даже если дрожу от страха — я не отвернусь. Я выберу его."

Преподаватель постучал по кафедре. Я вздрогнула и выпрямилась. Время шло, а во мне — что-то медленно менялось.

Пока мысли разбегались по кругу, лекция закончилась, и день покатился дальше.

Выйдя из аудитории, мы с Лизбет разошлись. Иногда у нас могут быть раздельные пары. Она ушла на зельеварение, а я на “Магическую трасологию: структура, след, истина”.

Коридор был залит мягким дневным светом, и ничего особенного в этом дне, казалось бы, не было. Обычные шаги по знакомому маршруту. Обычные стены, немного потрескавшиеся от времени и заклинаний. Голоса из соседних аудиторий, запах чернил, древесной пыли и старой магии.

Но всё ощущалось иначе.

Магия больше не была откликом — она не пульсировала, как раньше, не вспыхивала внезапными импульсами под кожей. Теперь она… дышала. Неотрывно, спокойно. Жила внутри, но не как сила — как часть, как ещё одно сердце или, может, как тихий спутник, который больше не спорит, а просто идёт рядом.

"Странно,"

— подумала я, поправляя сумку на плече. —

"И всё же — не изменила ничего, а изменилась сама. Как будто Истина вплелась в меня незаметно, но навсегда?"

Всё, что раньше вызывало напряжение, теперь будто разложилось по полочкам. Род, Веритас, Истина. Теперь это не давило.

На секунду в памяти всплыли пальцы Эдриана на моей щеке, то, как он дотронулся до живота — случайно ли? Или уже тогда чувствовал? Но еще ничего не подтверждено, лишь подозрения.

—

А если…?

В животе что-то сжалось. Не от страха — от какой-то странной, непривычной нежности. Смешной, почти нелепой. Я никогда не думала о себе в роли матери и всё-таки — не убегала от этой мысли.

“Если внутри растёт жизнь…, то она от него. От того, кого я выбрала и кому сказала вслух, что люблю. Кого, чёрт подери, люблю до бессмысленности. До того, что даже эти шаги по коридору кажутся наполненными.”

Остановилась у двери. Пара вот-вот начнётся.

И всё же одна мысль не отпускала — щекотала где-то у основания затылка.

“А если… подойти к нему после пары, скрестить руки на животе, с самым серьёзным видом и выдать: ‘Эдриан, у нас будет ребёнок’. Просто ради выражения его лица. Ну… и ради того, чтобы посмотреть, как быстро он побледнеет или покраснеет.”

Губы сами по себе дрогнули в улыбке.

“А потом — честно сказать: может быть. Может, правда, а может, и нет, но, кажется… я не боюсь его реакции.”

Глубоко вздохнула, расправила плечи и вошла в аудиторию.

Предмет интересный и я честно пыталась сосредоточиться, но в какой-то момент поймала себя на том, что рисую на полях символы Хранителей. Рука выводила их машинально — в голове крутились совсем слова преподавателя.

После обеда у нас снова были совместные занятия, и уже там было легче — вместе мы куда быстрее ловили суть, подкидывали друг другу реплики и замечания, как будто кто-то продолжал полурешённую беседу с прошлого вечера. Преподаватель хмуро кивнул в нашу сторону, а я не стала скрывать усмешку — заслужили.

А с последней пары я вылетела голодная, как вампир. Желудок уже выл, без всяких метафор — и стоило только вспомнить запахи из столовой, как мысли об уроках испарились. Осталась только одна цель — еда.

— Нужно успеть, — пробормотала я, перехватывая сумку поудобнее. — Пока не набежали и не разобрали все вкусненькое.

— Не переживай, — отозвалась Лизбет, шагая рядом. — Мы успеем. Голод — лучшая мотивация.

Мы бежали по коридорам Академии, привычно лавируя между другими студентами, и болтали о прошедшем дне. Кто что сказал на занятиях, какой преподаватель снова не выспался, как младшекурсники подожгли крыло лаборатории по трансмутации. Всё как обычно.

— Кстати, — вспомнила я, — Эдриана не будет.

— А?

Уже в столовой возле раздачи, я вытащила из внутреннего кармана аккуратно сложенную записку. Младшекурсник сунул мне её в руку между парами, сам чуть не запнувшись на ровном месте.

— Он уехал с отцом в канцелярию. Что-то срочное. Просил не ждать его на ужин.

— Идеально, — протянула Лизбет, заглядывая мне в лицо. — Значит, есть шанс поговорить без свидетелей.

— Ты звучишь, как будто собираешься меня допрашивать.

— Не исключено.

Мы рассмеялись и взяв подносы, успели занять свободный стол, потому что в помещении уже доносился привычный гул — голодные, уставшие студенты, выстраивающиеся в очередь, как в легендарном квесте на выживание. Столовая манила запахом запечённых корнеплодов, специй и чего-то сладкого на десерт.

Я хотела только одного — поесть, а остальное… потом.

— Но ты всё равно думаешь об этом, да? — негромко спросила Лизбет, будто между делом.

Я не сразу ответила.

— В том видении, когда я проходила круг, одна из Хранительниц держала младенца.

Я тогда решила, что это символ. Продолжение родовой линии, может быть.

— А теперь?

— А теперь думаю, может, это не образ, а прямой намёк. Подсказка. — Я усмехнулась криво — Остальные ведь тоже не говорили загадками. Просто я не всегда слушала правильно.

Лизбет чуть подалась вперёд.

— И что ты чувствуешь?

— Честно? — подняла глаза и впервые за ужин по-настоящему посмотрела на неё. — Что не боюсь, но всё ещё не знаю, готова ли, а ещё хочу разыграть Эдриана.

— Как?

— Ну представь: подхожу к нему после ужина. Смотрю серьёзно, руки на живот и говорю: «Эдриан, у нас будет ребёнок».

Лизбет уставилась на меня круглыми глазами, а потом прыснула со смеху и чуть не подавилась салатом.

— Ты — ужасна.

— Спасибо, но представляешь его лицо? Он сначала побледнеет, потом будет искать ближайшего целителя, потом попытается всё понять логикой…а я подожду пару часиков и скажу: «наверное, или возможно. Время покажет». И всё.

Лизбет всё ещё хихикала, но уже тише.

— А если он вдруг… не испугается?

— Тогда… — пожала плечами и впервые за день по-настоящему улыбнулась. — Значит, всё будет хорошо.

Мы докушали молча, но в тишине не было напряжения — скорее, спокойствие, как после долгого дня, когда слова уже не обязательны. Лизбет первой отставила поднос и встала.

— Я к себе, — сказала она. — А ты, думаю, знаешь, куда.

Подмигнула, не дожидаясь ответа, и растворилась в потоке студентов у выхода.

Я же задержалась на пару минут и подошла к поварихе, стоявшей у раздачи. Немного колебалась, но всё же решилась.

— Простите… а клубника у вас осталась? И… сидр, если можно.

Повариха посмотрела на меня с прищуром, но, кажется, поняла всё без слов. Из-под прилавка достала бумажный пакет, сунула туда стеклянные бутылки и аккуратно — коробочку с клубникой. Я поблагодарила и сунула ей пару монет, больше для формы — она взяла, не торгуясь.

Как удачно все получается, то.

Я шла в нашу с Эдрианом комнату, прокручивая в голове план: переодеться в пеньюар, что взяла у Лизбет, подготовиться, не забыть про розыгрыш. Может, даже свечу зажечь или хотя бы успеть расставить клубнику красиво, и не забыть про розыгрыш! Просто сказать: «Эдриан, у нас будет ребёнок» — и посмотреть, как у него дернется уголок губ или глаз, или сразу всё лицо.

Открывая дверь, я думала, что он, скорее всего, ещё не вернулся — ведь записка была с намёком на долгие дела, но, когда открыла дверь, из-за перегородки донёсся знакомый звук льющейся воды. Душ. Значит, он уже здесь.

Я замерла, судорожно думая, как поступить.

Метнулась к комоду, чуть не уронив пакет — руки стали неожиданно неуклюжими. Быстро достала тот самый полупрозрачный пеньюар из тёмного кружева, больше похожий на искушение, чем на одежду. Накинула поверх лёгкого белья, расправила шлейф — и только тогда позволила себе выдохнуть.

Главное — успеть всё, и не забыть дышать.

Пока он был под струями воды, я успела расправить шлейф, привела волосы в порядок, даже улыбнуться себе в зеркале с тем самым выражением: «Я тебя не жду, но всё готово».

Поставила поднос на край стола, разложила клубнику в хрустальную вазу, рядом — сидр.

А потом выдохнула и дождалась.

Он вышел из душа, вытирая волосы полотенцем. На нём не было рубашки — только полотенце на бедрах. Влажные пряди прилипли к шее, вода медленно стекала по ключице, оставляя за собой тонкую дорожку — почти неприлично красивую. Я сидела на краю кровати, в кружевном белье, которое было скорее вызовом, чем одеждой.

Он замер в дверях, глаза медленно скользнули по изгибу моего бедра, приоткрытому под тонкой тканью, задержались на влажных губах, чуть приоткрытых — будто я собиралась сказать его имя, но передумала.

На подносе рядом лежали ягоды — крупные, сочные. Я выбрала самую тёмную клубнику, провела по нижней губе, медленно, будто невзначай. Дразняще. Кончиком ногтя сорвала хвостик и подняла другую — чуть мягче, чуть алее. Протянула ему — молча, взгляд в глаза.

Он подошёл, не спеша. Взял ягоду губами, не сводя с меня взгляда, но дальше — не остановился. Его рот коснулся моих пальцев, нежно, а потом — языком, чуть влажным, он обвёл запястье, словно пробуя, что вкуснее: фрукт или я.

Он выдохнул прямо в ладонь:

— Я сегодня поем не только этот фрукт, — сказал хриплым голосом, — но и твою клубничку. Всю.

Я не ответила. Только чуть развела колени, позволив ему встать между ними.

Его ладони легли на мои бёдра. Ткань платья сдвинулась сама. Поцелуи спустились ниже, он не торопился — каждый вдох был как удар молнии, каждый выдох — как угроза, что больше не будет самоконтроля и мне это нравилось. Слишком сильно.

Он наклонился, поцеловал в губы, жадно, с нетерпением, словно хотел запомнить вкус. Его руки легли на мою грудь и сжали их, не мягко, не ласково, а сильно, почти до боли, но я не отпрянула. Напротив — волна желания накрыла с головой, как будто тело само отозвалось на этот порыв. Его грубость была как правда — резкая, чистая, давно ожидаемая.

Задохнулась от резкого удовольствия, когда он наклонился и сжал губами сосок, сначала играя, а потом более настойчиво, будто хотел оставить след. Выгнулась навстречу, подалась вперёд, но он не дал мне отступить — в следующий момент резко притянул к себе ближе, заставляя обвить его талию ногами. Руки — сильные, уверенные — подхватили, прижали, и я ощутила, как моя спина коснулась подушек.

Он лёг поверх, но не придавливая — контролируя. Его ладони вновь нашли грудь, и на этот раз движения были намеренными: ласкал, сжимал, касался то жёстко, то слишком нежно. Это было сильнее, глубже — когда тело отзывается прежде, чем разум успеет что-то понять.

Потом он нежно обхватил сосок губами, на этот раз более настойчиво, прикусывая, играя языком.

Я больше не сдерживала громкие стоны. Пальцы сжимали простынь от накатываемого удовольствия. Волна шла за волной, каждая сильнее предыдущей. Он знал, как вести, как распалить пламя до предела. Легкие покусывания сменялись влажными поцелуями, а пальцы в это время ласкали вторую грудь, готовя ее к своей очереди.

Дыхание участилось, тело горело. Каждый его жест, каждое прикосновение отзывались дрожью внизу живота. Он словно дирижер, управляющий оркестром моих чувств, знал каждую ноту. Соски налились, стали невероятно чувствительными, любое прикосновение вызывало взрыв искр.

Он менял темп, силу, технику, словно искал ту самую точку, которая откроет врата наслаждения. Он целовал, сосал, ласкал, кусал. И вот, когда я уже была на грани, он нашел ее. Легкий укус, затем нежное поглаживание, и вот я уже не могу сдерживаться. Тело содрогается в первой судороге оргазма, волна наслаждения прокатывается по каждой клеточке. Он не отпускает, продолжает ласкать, даря еще и еще. Я тону в этом океане чувств, теряя связь с реальностью, пока не наступает полное изнеможение.

Я не сразу поняла, что снова дышу. Легкие будто только что вспомнили, как это — тянуть воздух внутрь. Он поднялся, глядя на меня внимательно, будто проверяя, не слишком ли далеко зашёл. Его пальцы все ещё лежали на моей коже — осторожные, тёплые.

— Ты... — я не закончила. Только потянулась к нему, провела рукой по его щеке. — Это было...

— Правильным? — в его голосе было нечто между насмешкой и искренней заботой.

— Невыносимо прекрасным, — выдохнула я, улыбнувшись. — Я даже не знала, что так могу.

— Тогда… — он наклонился, коснулся губами моего уха, голос стал ниже, чуть хриплым, — давай я покажу тебе, на что ещё ты способна. Позволь?

— Я вся твоя, — ответила, поднимаясь навстречу.

Эдриан наклонился надо мной, его пальцы скользили по телу, разжигая огонь под кожей.

— Знаешь, — голос его опустился до хриплого полушёпота, — я всё ждал, когда представится шанс попробовать с тобой эту позу.

Я прикусила губу, обвивая его шею и легко дёрнув за волосы.

— Опасно говорить такие вещи, когда ты уже в моей власти.

Он усмехнулся, скользнув ладонью по моим бёдрам, задерживаясь на коже.

— Думаешь, это ты держишь контроль? Подожди… я только начал.

Он наклонился, почти касаясь губ, но не целуя, — играл, выжидая.

— Сейчас ты узнаешь, насколько сильно я люблю, когда меня дразнят.

И прежде чем я успела ответить, он резко перевернулся, заставляя меня оказаться сверху и развернуться в другую сторону. Его руки скользнули по моим бёдрам, уверенно направляя, пока не оказалась над ним в идеальной позиции.

— Если ты хочешь играть в такие игры, детка, — его голос был полон предвкушения, — то давай делать это правильно.

Я ощутила его дыхание между своих ног, жар его губ, которые оставляли едва ощутимые поцелуи. Слегка вздрогнула от этого.

— Ты знаешь, что делать, — его голос был хриплым от желания.

Мои губы изогнулись в предвкушающей улыбке, когда я склонилась к его напряжённой плоти. Головка его члена дернулась, когда горячее дыхание коснулось чувствительной кожи. Дразняще провела языком по нему, а затем чуть сжала губами, пробуя его вкус. Подо мной Эдриан сдавленно выдохнул, его пальцы крепче сомкнулись на моих бёдрах, но он не дал играть одной. Его язык скользнул между влажных складочек, тело инстинктивно дёрнулось, но он удержал на месте, продолжая ласкать меня медленно, дразняще, вытягивая стоны.

Губы сжимались вокруг клитора, язык чередовал мягкие круговые движения с неожиданными толчками внутрь, пробираясь всё глубже. Я содрогалась от каждого прикосновения, но и сама не оставалась в долгу. Губы снова сомкнулись вокруг его члена, язык прошёлся по всей длине, от основания до самой чувствительной точки, чуть сжала его ладонью, медленно проводя вверх и вниз, ощущая, как он напрягается. Его бёдра дёрнулись в ответ на мои ласки, тихий выдох сорвался с его губ.

— Чёрт… — прошипел он.

Они двигались в едином ритме, доводя друг друга до безумия. Я чувствовала, как он теряет контроль, как его дыхание становится всё тяжелее. Собственное тело отзывалось на каждый его толчок языка, на горячее дыхание, на давление его губ, а бёдра двигались сами собой, прижимаясь к нему. Я прогнула спину от накатившего жара. Его рука слегка шлепнула по правой ягодице, язык настойчиво скользил между складочек, а губы продолжали ласкали клитор, посасывая его. Мои стоны стали громче, движения более рваными.

— Эдриан… — голос был полон напряжения.

Я чувствовала, как его член твёрдой пульсацией откликался на прикосновения. Его дыхание сбилось, мышцы напряглись, и я знала — он на грани. Сжала губы вокруг головки, провела языком по уздечке, а затем, когда он попытался отстраниться, не позволила. Губы сомкнулись плотнее, и я втянула его глубже до самого основания, потом вернулась обратно и так я продолжала делать частые и резкие движения головой, в то время, как его стоны стали прерывистыми. Бедра дёрнулись в мощном рывке, и я почувствовала, как сперма наполнила мой рот. Он содрогнулся, каждый новый толчок отдавался в горле, но я не отстранилась, медленно сглатывая, ощущая, как он расслабляется, но сама не успела кончить.

— Перевернись, — его голос звучал хрипло, но требовательно.

Подчинилась, чувствуя, как он притягивает меня ближе. Спина плотно прижалась к его груди, а между моих ног снова оказался его напряжённый, горячий член. Он скользнул между складочек, и я дёрнулась, когда головка задела чувствительный клитор, который еще не отошел от ласк языком. Эдриан начал двигаться медленно, дразняще, скользя вверх и вниз, заставляя ощущать каждое движение, не входя внутрь. Мое дыхание снова сбилось, когда тёплым выдохом обжигая мою шею.

— Чувствуешь, Вальер? — его голос был вибрирующим.

Я только сдавленно застонала, прижимаясь к нему сильнее, а мое тело уже жаждало большего. Он поймал грудь ладонью, сжал её, большим пальцем лаская сосок, в то время как его движения становились увереннее. Трение стало более плотным, более чувственным. Он двигался так, словно уже был внутри меня, и эта игра только подстёгивала их обоих. Я стонала, а бёдра двигались в такт с ним, сжимая член между ног, желание съедало изнутри. Он ощущал мой жар, влажность и дрожь тела Каждый новый толчок между складочек доводил до грани, и когда напряжение внизу живота скрутилось в тугой узел, я не смогла сдержаться. Выгнулась в его руках, тело содрогнулось в волнах удовольствия, а громкий стон слился с его, и в следующий миг горячие капли осели на лобке. Они оба тяжело дышали, моя голова покоилась на его плече, а его рука лениво гладила мой живот, размазывая тёплую сперму по коже.

— Ты просто создана для того, чтобы кончать на мне, Вальер, — пробормотал он с усмешкой.

Лениво улыбнулась, всё ещё не открывая глаз.

— Тогда мы идеально друг другу подходим.

Его губы скользнули к плечу, оставляя последний, едва ощутимый поцелуй. Я закрыла глаза, позволяя себе раствориться в этом моменте.

После нескольких оргазмов — мы лежали долго. Я — на его груди, а его руки гладили мою спину, будто хотели запомнить каждый изгиб. Мои волосы — на его плече. Дыхание — общее.

Тепло его кожи под щекой, ритм сердца, с которым я будто слилась — всё казалось слишком настоящим и именно от этого становилось страшно.

Он — рядом. Здесь. Не в видении, не в памяти, не во сне. И всё же мысль о будущем — о том, что будет потом — ворвалась внезапно, как сквозняк в тёплом помещении. Мы прошли сквозь тьму, нашли Истину, но что если завтра — снова бой? Снова выбор, и я не смогу его избежать.

Пальцы сами сжались на его плече, как будто только касанием могла удержать то, что ещё принадлежит мне. Голос прозвучал тише, чем дыхание.

— А если снова будет война, — спросила я, тихо — и я выберу не тебя?

Он не ответил сразу, потом обнял крепче и сказал в шею:

— Всё равно выберу тебя, потому что ты — и есть моя жизнь.

— Я люблю тебя, Эдриан. Кто бы, мог подумать, что я скажу тебе это.

— А я знал, — тихо сказал он, глядя прямо в глаза и мягко усмехнулся. — Не когда ты впервые прикоснулась ко мне, а когда доверилась, но я всё равно схожу с ума от счастья.

Я взглянула в его лицо. Он был рядом — ближе, чем позволяли маски — и смотрел без защиты, честно, до дрожи.

— Я ведь думала, что ты только маска, только боевик, только приказ и сила, а ты оказался домом для меня.

Он коснулся моего лба губами. Ласково.

— А ты — не та, за кем я бежал, а та, с кем я хочу остаться. До самой старости.

Мы не спали до самой ночи. Просто лежали, сплетённые телами. Разговаривали, смеялись. Иногда — молчали. В этой тишине впервые за долгое время не было тревоги. Не было завтра, не нужно было делать выбор. Только лёгкое дыхание и руки, не отпускавшие даже во сне.

Глава 21: Обет и кольцо

Утро было ленивым и тёплым. За окнами мерцал рассеянный свет, пробиваясь сквозь шторы и разливаясь по полу мягким золотом. Комната пахла кожей, постелью и вчерашним дыханием.

Мы не вставали. Суббота. Академия дышала тишиной выходных, редким случаем, когда никто никуда не спешит. Эдриан лежал рядом, одной рукой обнимая меня за талию, другой — небрежно уткнувшись в подушку. Лицо — спокойное, расслабленное. Не лицо наследника или боевого мага, а обычного мужчины.

Я смотрела в потолок и внезапно вспомнила.

Чёрт, розыгрыш.

Тот самый, о котором я думала на паре, потом за ужином и вечером, перед тем как он сорвал с меня бельё с видом человека, у которого есть план получше, чем разговоры.

Хмыкнула. Ну, сейчас или никогда.

Я осторожно развернулась в его объятиях и провела ладонью по его груди — медленно. Подушечки пальцев скользнули по напряжённым мышцам, по линии живота, ниже… Едва заметное движение под веками выдало, что он уже не спит, но всё ещё делает вид, будто в забытьи.

Я наклонилась ближе, ладонь опустилась к его паху — легко, игриво. Его тело откликнулось мгновенно: дыхание сбилось, мышцы под пальцами напряглись.

— Проснулся, — прошептала я, склонившись к его уху и, не меняя интонации, добавила — Эдриан, я не успела вчера сказать… у нас будет ребёнок.

Он резко открыл глаза и посмотрел на меня — долго, чуть медленно, будто выныривая из сна, потом, на миг, замер и вдруг расплылся в улыбке. Настоящей, широкой, почти мальчишеской.

— Правда?.. — голос был хриплым, сонным, но в нём уже пульсировала жизнь. — Значит, теперь ты точно обязана выйти за меня.

Он потянул меня к себе и зацеловал — в щёку, в висок, потом опустился ниже. Его губы коснулись моего живота с такой нежностью, будто я действительно уже носила там их ребёнка.

Я удивилась такой реакции, план-то был другим и хотела сказать ему, но не успела. Он уже поднялся, открыл ящик и достал маленькую бархатную коробочку.

— Что ты… — я тоже встала с кровати, не веря происходящему.

Он опустился на одно колено прямо передо мной, голый, со взъерошенными волосами, с этим своим выражением "я серьёзен, как никогда". Открыл коробочку.

Его родовое кольцо, тонкое, с серебряной вязью.

— Стать моей женой, Аделина Вальер. Носить мою фамилию и мою любовь — сколько бы ты ни просила.

У меня пересохло в горле. Мозг пытался выдать какую-то разумную реплику, но она не успела родиться. Вместо этого я только кивнула и тихо прошептала

“Да”

. Он надел кольцо мне на палец и встал, а я уже собиралась, почти готова сказать: «Я пошутила, это был розыгрыш», — но он подхватил меня на руки так, будто весила я не больше перышка.

— Эдриан! — выдохнула я, вцепившись в его плечи.

— Поздно, ты согласилась, — усмехнулся он и понёс в ванную.

Вода журчала, наполняя ванну, но я даже не успела почувствовать её тепло. Он развернул меня лицом к бортику, пальцы уверенно легли на бёдра.

— Обопрись.

Голос был властным. Я подчинилась, не задумываясь — ладони на гладком бортике, спина выгнута, попка к верху.

Горячее прикосновение — он провёл вдоль моего тела, по спине, по талии, ниже. Головка его члена скользнула по чувствительной коже — медленно, дразняще, проверяя мою готовность. Я едва сдержала стон.

— Скажи ещё раз, — прошептал он, касаясь губами моей шеи. — Что у нас будет ребёнок.

— Эдриан, это был… — начала я, но он вошёл резко. До предела. Я вскрикнула, выгнувшись сильнее.

Он не дал мне отдышаться — начал двигаться сразу. Жестко и быстро. Его бёдра с глухими шлепками ударялись о мои ягодицы, каждый толчок будто выбивал из лёгких воздух, но в груди всё горело от восторга.

Одна рука намотала мои волосы на кулак, вторая вцепилась в талию. Я раскачивалась на грани — между наслаждением и потерей контроля.

— Ласкай себя, Аделина - простонал Эдриан двигая бедрами.

— Да… — выдохнула я, и опустила ладонь между ног, нащупывая клитор.

Он почувствовал это и одобрительно усмехнулся. Удары стали мощнее, глубже. Ванна наполнялась стонами и звуками наших тел, сливающихся в один, бешеный ритм.

Я кончила первой — резко, неконтролируемо. Ноги подкосились, но он удержал и не остановился, не отпустил, а продолжал — и с каждым толчком заставлял стонать громче продлевая мое удовольствие.

Когда он издал низкий, хриплый стон и прижался ко мне делая последние резкие рывки внутри меня, я почувствовала, как он напрягся. Его руки сильнее сжали кожу на моих бедрах, а его пах прижался вплотную, потом я почувствовала, как его член пульсировал, получив разрядку, а сперма вливалась внутрь влагалища.

“Ну вот, теперь я точно забеременею”.

— мелькнуло в голове, и я даже не знала — в шутку это было или всерьёз.

Он остался внутри, не двигаясь, прижимаясь лбом к моей спине, пока дыхание постепенно выравнивалось. Мир перестал существовать — осталась только тишина, два тела и бьющиеся в такт сердца.

Мы оставались так — дрожащие, мокрые и глупо счастливые — пока вода не остыла. Эдриан медленно вышел из меня, прижал к себе, погладил по спине и прошептал в волосы:

— Ты дрожишь.

— От воды, — соврала я.

— А я думал, от меня.

Он усмехнулся, но руки не убрал. Поднял меня, словно я была легче воздуха, и осторожно опустил в воду — уже остывшую, но всё равно ласковую. Присел рядом на край и смотрел. Просто смотрел. Как будто в этот момент видел меня не как боевую партнёршу, не как наследницу, не как Хранительницу. А как ту, с кем будет дом.

Я сидела в воде, подтянув колени, и знала — сейчас или никогда. Нужно сказать обязательно.

— Эдриан… — начала я, но он наклонился и поцеловал меня в лоб.

— Я знал.

— Что?..

Он улыбнулся. Не так, как мужчина, который только что довёл тебя до оргазма, а как тот, кто действительно знает, что ты — его.

— Что ты шутила. Ну, не сразу, конечно, но ты слишком быстро согласилась на предложение, а потом — вот этот взгляд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он наклонился, коснулся губами моего плеча.

— Тот, в котором ты хочешь признаться, но боишься, что я обижусь.

— И… ты не обиделся? — спросила я, хрипло.

Он рассмеялся, низко, тихо, почти ласково.

— Нет, потому что я всё равно хочу, чтобы ты стала моей женой. Даже если придётся сто раз вставать на одно колено, даже если ты каждый раз будешь играть. Я… — он замолчал на секунду, — я действительно хочу, чтобы ты была матерью моих детей.

Я посмотрела на него серьезно, с лёгкой паникой, но без страха.

— Даже если я взбешу тебя до чёртиков? Или забуду выпить зелье, разбужу ночью, буду ворчать, когда ты задерживаешься у Канцлера?

— Даже если ты выгонишь меня из спальни или будешь спорить со мной до хрипоты, даже если однажды ударишь за что-то по-настоящему важное. — Он вздохнул. — Всё равно ты — моя.

Я опустила взгляд и провела пальцем по краю воды.

— Тогда… может, стоит считать, что я согласилась, но по-настоящему, потому что хочу этого.

Он замер, а потом склонился ко мне, взял за подбородок, заставляя посмотреть прямо.

— Повтори.

— Я хочу быть с тобой. Стать твоей женой и носить твоё кольцо.

— И мою фамилию?

Я усмехнулась.

— Это будет компенсацией за утреннюю пытку в ванной.

— Считаю честным обменом, — выдохнул он. — Обет и кольцо. Без ложных клятв. Только ты и я.

И в этом не было ничего возвышенного или театрального. Это было… просто. Настоящее и потрясающее.

Я потянулась к нему, обняла за шею, позволила себе прильнуть губами к его щеке, потом к губам и в этой близости — без движений, без спешки, без новых шуток — было всё, что нужно:

Обет.

Кольцо.

Любовь.

“

Боги, какое потрясающее утро

” - с улыбкой подумала я, пока Эдриан нес меня на руках обратно в комнату.

Утро растянулось до самого полудня — ни один из нас не спешил. Мы ели в постели, пили остывший чай, лениво обнимались, разговаривали вполголоса. Окно было открыто, и в комнату лился мягкий весенний свет. Всё в этот день дышало простым, почти невозможным покоем.

Я лежала, прижавшись к нему, а пальцы лениво чертили узоры на его груди.

— У тебя есть планы на сегодня? — спросила я, не поднимая глаз.

Он поцеловал в висок, потом ниже — в шею, медленно.

— Есть. Можем по-настоящему постараться над созданием ребёнка.

— Что? — я хихикнула.

— Ты завела меня своей шуткой, теперь хочу, чтобы это стало правдой. Хочу, чтобы, когда я кончаю в тебя — в этот самый момент внутри зарождалась жизнь. Наша.

Я немного опешила от такого заявления, но потом подняла к нему лицо, посмотрела в его потрясающие глаза, потом на губы и поцеловала — неторопливо, глубоко, обещающе. Он ответил так, как будто всё понял без слов.

Накрыл меня своим телом в уверенном движении. Мы не спешили — в этот раз не было резкости, страсти на пределе. Только осознанное желание и ощущение того, что каждое движение — не просто близость, а выбор и зарождение новой жизни.

Его руки скользили по телу с той внимательностью, которая заставляет сердце трепетать. Он входил в меня мягко, глубоко, полностью — и оставался внутри, будто с каждым толчком придавал смысл слову «навсегда».

— Представь, — прошептал он, целуя мои губы, — что сейчас, именно сейчас, ты становишься матерью. Что в этот самый миг я дарю тебе жизнь внутри.

Я выгнулась навстречу, задыхаясь от удовольствия, от нежности, от самой мысли.

— Хочу, чтобы ты носила моего ребёнка, — прошептал он в кожу у основания шеи, прикусывая её нежно. — Чтобы даже когда меня нет рядом, ты чувствовала — я с тобой. Хочу видеть, как растёт твой живот. Знать, что внутри тебя зарождается часть нас двоих.

Он двигался с той глубиной, от которой тело стонет, а душа замирает. Я обхватила его ногами, позволив проникнуть глубже. Мы были едины. Настолько, насколько это возможно.

Когда он достиг пика, вжал бёдра в мои, сжал мою руку — и остался внутри, будто отпечатываясь. Его дыхание сбилось, грудь тяжело поднималась.

— Если ты забеременеешь, — прошептал он, смотря мне в глаза, — это будет лучшее, что я создал в своей жизни.

К вечеру, когда небо окрасилось в персиково-сиреневые оттенки, мы устроились у окна постелив теплый плед. Я сидела в его объятиях, спиной к нему, закутавшись в тонкое одеяло. Волосы — немного растрепаны. Кожа — слегка покрасневшая от бесконечных прикосновений. Ноги были уставшими, каждая мышца отзывалась тёплой истомой, и даже сесть с сомкнутыми бёдрами не получалось.

— У тебя походка будет, как у героини любовного романа, — усмехнулся он, кормя меня клубникой.

— У героини? — уточнила я, приоткрывая губы.

— Той, которую безумно любят и да, трахают до изнеможения.

Я рассмеялась, уткнувшись в его плечо.

— Тогда ты обязан купить мне мягкое кресло или пару подушек, а лучше — трон.

— Уже заказал. Только не говори Лизбет, она точно добавит табличку «Трон Беременной Королевы».

Мы смеялись, вполголоса, в тени наступающего вечера. Его пальцы лениво гладили мою руку, живот, бедро — будто напоминая: он рядом. Он здесь.

На моём пальце сверкало родовое кольцо Деверо. Оно казалось странно органичным — будто всегда было здесь. Как и он.

— Думаешь, у нас получится? — спросила я, глядя в окно.

— Уже получается.

— Я не про беременность, — усмехнулась я.

— Я тоже, — сказал он и поцеловал меня в висок. — У нас будет всё, даже если поначалу был хаос.

Мы сидели так ещё долго. Только дыхание, вечер и клубника на кончике пальцев.

Я не прошу тебя — останься.

(От Аделины к Эдриану)

Я не прошу тебя — останься.

Ты всё равно живёшь во мне.

Ты — боль, и пламя, и касанье,

Ты – тот с которым я теперь живу.

Ты — кровь под кожей, тень на веках,

Ты — каждый стон, который не сдержать.

Хочу с тобой любви «навечно» —

Хочу до дрожи. До предела.

Хочу в себе носить начало

Твоей вселенной, твоих черт.

Хочу, чтоб тело отвечало,

Что ты во мне — и с ним же свет.

Чтоб не случайность, не забава,

А — суть, причина, якорь, знак.

Чтоб я была тебе, как слава,

Как боль, как истина, как флаг.

Ты смотришь — и внутри ломает.

Ты шепчешь — и дрожу сама.

Я так хочу — чтоб всё случилось.

Чтоб я была тебе — жена.

Не из страха. Не из долга.

Не из привычки или лжи.

А чтобы мир в одном мгновенье

Сошёлся в фразе: «Мы — нужны».

И чтобы ночью, сквозь касанье,

Когда срываешь всё с плеча —

Ты знал: я — в этом ожиданье.

Ты знал: я — больше, чем ничья.

И если — жизнь внутри проснётся,

Твоею искрой зажжена —

Я сохраню. Пусть всё начнётся.

С любви. От нас. И навсегда.

От автора:

Друзья, спасибо, что остаетесь со мной до самого финала этой истории.

Завтра выйдет глава от лица Эдриана, а после неё — финальная глава.

Да, наша с вами книга почти дописана… и мне от этого немного грустно внутри.

Пока писала сегодняшний стих — долго думала, о чём он должен быть. О страсти? О боли? О выборе?. Но в итоге получился он о любви, в которой нет страха — только желание остаться.

Честно скажу, я сама растрогалась, пока писала последние строки. Надеюсь, они отзовутся и в вашем сердце тоже.

Если история вам близка — буду бесконечно благодарна за ⭐️ звёздочки, награды и просто тёплые слова в комментариях. Для автора это невероятно важно.

Спасибо, что читаете. Спасибо, что проживаете это вместе со мной.

До завтра. ????

Глава 22: Я выбрал тебя

Иногда я просто любуюсь ею — и не потому, что она красива. Хотя да, она красива — до боли, до жара в груди, до желания тянуть пальцы к каждому изгибу. Но не поэтому. Я смотрю, потому что всё ещё не привык к тому, что она — рядом. Моя.

Когда она не смотрит, я позволяю себе задерживать взгляд на её животе. Он всё ещё плоский, гладкий — её. Но в голове у меня уже вырос другой образ. Не иллюзия, не мечта, а предчувствие.

Что, если уже?.. Что, если под её кожей, где я оставлял поцелуи, где скользили мои ладони, где теперь — моё кольцо на её пальце и мой след внутри неё… Что, если там уже жизнь, которую мы создали вместе?

Я думал, что это меня испугает. Ответственность, масштаб необратимости. Но нет. Это чувство — как стража, вставшая у границы: непоколебимое, твёрдое. Я хочу, чтобы она носила моего ребёнка. Хочу знать, что внутри неё — продолжение нас.

Хочу видеть, как она коснётся живота в задумчивости и сдержанно улыбнётся, если почувствует движение. Хочу держать её за руку, когда она поймёт, что это правда. Что мы стали больше, чем «ты и я».

И в то же время — я боюсь. Боюсь, что это может быть ложная надежда. Что она скажет: «Нет, я не беременна». А вся моя нежность, это дикое, неприлично сильное желание быть отцом — окажется преждевременным.

Но я ничего не скажу первым. Я дам ей время. Только иногда, касаясь её бёдер или опуская губы к её шее, прошепчу почти неслышно: — Если ты — уже, я с тобой. До конца.

Она может не услышать. Может — не поверить. Но я всё равно останусь рядом. Потому что видел, как она ломала стены. Как вставала, даже когда было страшно. И всё это — не вместо нежности, а вместе с ней.

Я уже выбрал Аделину — и всё, что может быть с ней связано.

Иногда я ловлю себя на том, что вспоминаю наши первые встречи. Тогда я смотрел на неё, как на задачу. Интересную, многослойную — но всё же задачу. А потом — медленно, почти незаметно — всё изменилось.

Она не ломалась. Не сгибалась. Но раскрывалась — по-особенному. Так, как не раскрывался никто. В ней не было фальши — ни в магии, ни в боли, ни в нежности. Я привык быть среди масок. Она — оказалась оголённым нервом.

Я не понял, когда влюбился. Это не было вспышкой, ударом молнии. Это была... тишина, которая стала домом. Взгляд, который перестал быть чужим. Прикосновение, к которому я тянусь, даже не осознавая.

А потом — был первый раз.

Не просто секс. Не просто страсть. Это было... как найти точку опоры, о существовании которой не подозревал. Как вернуться туда, где тебя всегда ждали. Как будто всё в мире наконец совпало.

Её кожа. Её дыхание. Её глаза, в которых нет страха передо мной. Только доверие. И принятие.

Я люблю заниматься с ней любовью. Не за то, как она стонет — хотя и это срывает крышу. А за то, что она не боится отдаться целиком — телом и душой. За то, что в каждом её движении — нет фальши. Что она не боится желать. И меня — тоже.

Я люблю чувствовать её под собой — и над собой. Люблю, когда она замирает, прикусывая губу. Когда дрожит от каждого касания. Когда всхлипывает от переизбытка чувств. Люблю видеть, как она отпускает контроль — только со мной.

И да, мне нравится, что я могу довести её до предела. До судорог в ногах. До той самой фразы: "Я твоя. Только твоя."

Но больше всего — я люблю, что после всего она остаётся рядом. Не уходит. Не отворачивается. Просто лежит, прижимаясь ко мне, как будто ничего больше не нужно. Как будто я — и есть её дом.

Я не верил в такие вещи раньше. Не верил, что смогу быть чьим-то безопасным местом. Но с ней... с ней всё иначе.

Если однажды, в её взгляде мелькнёт не просто доверие, а знание — что она носит часть нас внутри — я не испугаюсь. Я скажу: "Я люблю тебя. И теперь в тебе — и моё сердце, и моё будущее."

Иногда я просто наблюдаю за ней в тишине.

Не во время поцелуев. Не после. А вот так, между делом. Когда она сидит на подоконнике, зажав книгу в руках, хмурит брови — потому что кто-то, по её мнению, «путает строй чар». Или когда закусывает нижнюю губу, даже не замечая, — обычно тогда, когда сосредоточена или волнуется.

Но больше всего я люблю, когда она заплетает волосы.

Просто встаёт у зеркала, закидывает прядь за плечо и начинает — неторопливо, точно, с тем самым движением запястья, которое почему-то каждый раз сводит меня с ума.

В такие моменты она — не маг. Не Хранительница. Не та, о которой теперь говорят шёпотом.

В такие моменты она — просто моя. Моя женщина. Настоящая. Живая. Сильная. И такая красивая, что я завидую сам себе.

И каждый раз, когда я смотрю на неё вот так — я снова понимаю, почему выбрал её. И почему выберу снова. Всегда.

Они не искали, но сердце вело,

Сквозь страх и пророчества — прямо к друг другу.

Где пепел рассыпал старое зло,

Они выбрали свет — не из страха, и долга,

А просто —

любовь, без условий, игры и испуга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 23: Пламя огня

Утро наступило не в моей комнате, а в доме Эдриана.

Листья за окном шуршали лениво, будто не спешили провожать день. Сквозь тонкие занавески пробивался свет — мягкий, рассветный. Комната пахла его рубашками, свежестью и чем-то, что я давно считала домом. Под головой — подушка с еле уловимым ароматом лаванды, а рядом — он.

Эдриан держал меня так, будто и не собирался отпускать, как будто я всё ещё могла исчезнуть, проснуться где-то в прошлом, где мы были чужими. Я пошевелилась, и его рука жала мою талию крепче — неосознанно, но достаточно, чтобы понять: он не спит.

— Ты не отпустишь меня? — прошептала я, не открывая глаз.

— Ни за что, — отозвался он хрипло, и его губы тут же скользнули по моему плечу.

Через несколько секунд дыхание стало глубже. Он прижался сзади, горячий, уверенный — и с первой же ласки я поняла: выпускной начнётся с огня.

Его ладонь скользнула по животу, задержалась под грудью — тёплая, уверенная, будто спрашивая без слов:

ещё можно?

Я прижалась к нему сильнее, и ответа не потребовалось.

Мы лежали боком, тесно прижавшись друг к другу. Пальцы коснулись кожи под коленом, медленно двинулись вверх, огибая бедро, затягивая каждое движение. Его дыхание стало тяжелее — шепчущим, обжигающим. Он дразнил, обводил ладонью изгибы, которые знал уже наизусть, но каждый раз открывал заново. Его рука крепко обнимала меня за талию, вторая — удерживала мою ногу навесу.

Он вошёл в меня медленно словно смакуя. Не глубоко — сначала просто коснулся, словно примеряясь, будто хотел, чтобы я почувствовала каждую грань, каждое намерение и я чувствовала. Слишком остро.

Когда он толкнулся глубже, тело будто разомкнуло кольцо — приняло его, растворилось. Мы двигались медленно, как в танце.

Я задыхалась от удовольствия, которое не взрывается сразу, а копится под кожей. Он шептал что-то на ухо — не разобрать слов, только голос, хриплый, низкий, как жар внутри.

Когда он сжал мою грудь — пальцы грубые, но знающие что делать — я застонала, едва не укусив подушку. Он усмехнулся, но не остановился, а ускорился и двигался глубже, тяжелее, заставляя меня дрожать с каждым толчком.

Я не выдержала — опустила ладонь между ног, коснулась клитора, усиливая свое удовольствие.

Чувствовала, как всё внутри стягивается от нарастающего напряжения. Волны почти-оргазма били в живот, грудь, горло, но он знал, что делает — и потому, когда я уже почти сорвалась с края, он... сбавил темп. Почти замер.

— Эдриан… — прошептала я, не веря.

Он продолжал двигаться, но так медленно, будто мучил. Будто проверял, как долго я смогу терпеть.

— Эдриан, клянусь… — я извивалась, толкалась назад, старалась насадиться на него сильнее, глубже, но он крепко держал меня. Управлял мной.

— Дай… мне…

Он не отвечал. Только выдохнул мне в шею. Я не выдержала:

— Либо ты меня трахаешь, либо я тебя ударю, Деверо!

Он усмехнулся, а в следующий миг — резко вытащил, перевернул меня на спину, будто я ничего не весила.

Оказавшись между моих ног, он обхватил мои бёдра обеими руками, прижал к себе, и, не теряя ни секунды, провёл головкой по влажным складочкам — вверх, вниз, дразня, будто нарочно. Я всхлипывала, выгибалась, пыталась насадиться на него — тщетно. Он держал меня крепко.

И тогда — без предупреждения — он вошёл резко, до предела, заставив вскрикнуть. Я задрожала, почувствовав, как он заполняет меня полностью, глубоко, властно.

Он не наклонялся, а стоял на коленях, спина выпрямлена, как будто контролировал всё до миллиметра. Двигался с силой, вбивая каждый толчок, будто хотел вогнать не только тело — но всего себя в мою суть. Его хватка на бёдрах была сильной, оставляющей отпечатки и мне это нравилось.

Но он двигался быстро — слишком быстро. Он стонал, теряя ритм. Его мышцы напрягались, и я чувствовала, как он близок.

— Эдриан, ещё... ещё чуть-чуть… — просила я, но он сорвался. Вошёл до предела, замер, и я ощутила, как внутри разлилось его тепло.

Он кончил с таким стоном, будто всё тело сжалось в одну точку. Его пальцы вонзились в кожу, удерживая меня прижатой к себе, пока внутри пульсировала жизнь, но я не успела. Я была на грани, и теперь — растерянная, горящая, неудовлетворённая.

Он увидел это. Опустил взгляд, вытянулся, аккуратно вышел, и, не давая мне опомниться, двумя пальцами вошёл в меня снова — с тем же ритмом, в котором двигался до этого. Один толчок — и моё тело изогнулось, дрогнув, будто это был не его жест, а команда, которой я подчинилась инстинктивно.

— Ты не думаешь, что я позволю тебе остаться без оргазма, Вальер? — прошептал он хрипло.

Он двигался быстро, уверенно, не давая мне ни малейшего шанса отойти от первого рывка. Пальцы толкались глубоко, жёстко, с ритмом, который выбивал из меня стон за стоном. Я не могла дышать — всё внутри сжималось от натиска. Он знал, как сводить меня с ума, и делал это с удовольствием.

Я лежала на спине с широко раздвинутыми ногами и хватаясь пальцами за простыни.

Он надавливал у самого входа, чувствуя, как сперма начала стекать, и яростным нажимом ладони вернул всё обратно, одновременно погружая пальцы сильнее, а другой ладонью начал ласкать клитор.

— Чувствуешь? — его голос был сдержанным, но в нём пульсировало то же, что и во мне.

— Это моё. Всё во мне — в тебе.

Я не могла ответить — могла только стонать, дрожать, извиваться в судорогах, ощущая, как он загоняет меня к краю. Пальцы били в нужную точку с точностью заклинания, каждое движение отзывалось током в животе, бёдрах, даже в кончиках пальцев на ногах. Он не жалел меня, а брал и я позволяла.

Моя рука метнулась к его запястью — не чтобы остановить, а, чтобы уцепиться, выдержать. Волна подступила слишком быстро. Она рвалась сквозь всё тело. Я судорожно всхлипнула, выгибаясь, когда он в последний раз резко вжал ладонь между моими ногами, вбивая пальцы до предела. Секунда — и я сорвалась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Оргазм накрыл, как буря. Громко, дико, с криком, которому было всё равно, кто нас услышит. Я забилась под ним, сжимаясь, словно тело пыталось сдержать всё, что он разбудил во мне. Выгнулась, сжалась, пальцы вцепились в простыню, дыхание оборвалось.

Он смотрел, как я кончаю, не отводя взгляда и в его глазах было то, что я запомнила навсегда — любовь.

Тепло разлилось во мне, и я позволила себе улыбнуться — блаженно, лениво.

После секса я быстро сполоснулась, собрала волосы в спешную косу и начала собирать всё нужное. Платье, туфли, косметичку, ленту на волосы — всё было приготовлено с вечера. Я заранее знала, что останусь у него, но и знала, что утро наверняка будет страстным.

Эдриан ждал посреди комнаты уже собранный. С этим взглядом — тёплым, внимательным, будто мы не только что занимались любовью. Когда я застегнула последний ремешок на туфле, он подошёл ближе, поцеловал в висок и сказал тихо:

— Я открою портал до комнаты Лизбет. Не хочу, чтобы ты спешила и постараюсь успеть к вручению. Обещаю.

Он пообещал появиться позже — совещание с отцом в Канцелярии было неизбежным. Я кивнула и улыбнулась — и не стала прощаться громко.

Он провёл рукой в воздухе — с лёгким движением запястья, с той точностью, которая всегда в нём была. Овал портативного портала вспыхнул мягким светом.

— Готова? — спросил он.

— Да, — ответила я и шагнула вперёд.

Оказалась прямо в комнате Лизбет. Воздух пах ромашкой и корицей, на столике уже стояли чай и печенье, а сама она металась между зеркалом и шкафом, одной рукой застёгивая серьги, другой — пытаясь допить остывающий чай. Повсюду были разложены заколки, кисти, баночки с тенями и пара совершенно неуместных носков.

— Ну наконец-то! — сказала она, не оборачиваясь, — Я уже думала, ты осталась на все утро у своего… как там? Умного, любимого, невозможного?

Рассмеялась, скинув туфли у порога. Она повернулась ко мне с прищуром, приподняла бровь и добавила:

— Надеюсь, ты хотя бы в портал не босиком вошла? — добавила она. — А то я уже морально готовилась встречать голую выпускницу.

— Всё со мной, и платье, и здравый смысл. Хотя последнее, возможно, временно, — пошутила я.

Лизбет фыркнула, но на полпути к зеркалу вдруг замерла, потом, будто ничего не случилось, покачала головой, достала из ящика записку и с тем самой хитрой полуулыбкой, которую выдает только при переполнении чувств, сказала:

— А мой-то… мой уже с утра прислал записку. Представляешь? С цветком. Ну, магически. Он утверждает, что сорвал его на склоне башни в боевом отделении. Я, конечно, уверена, что это с клумбы, но всё равно мило.

Она бросила записку на столик, но я успела заметить, что она гладкая, без складок — явно бережно хранилась.

— Я-то уверена, что он сорвал его где-нибудь с ближайшей клумбы, — добавила Лизбет. — Но, чёрт, всё равно мило.

Она смутилась по-настоящему. Та Лизбет, которой всегда казалось, что быть нежной — значит проиграть. Поставила тушь на столик и с деловым видом начала перекладывать кисти и тени, но я уже видела: глаза у неё светятся. Так светятся только у тех, кто слишком часто думает об одном и том же человеке.

Я прищурилась и решила ее подколоть:

— О-о-о, смотрите-ка, кто у нас тут влюблённый. И, на удивление, это не я хожу, как начищенная монета. Надо срочно зафиксировать: в архив Академии или в хроники великой магической любви.

Лизбет фыркнула, но покраснела — не до ушей, конечно, у неё бы сгорела гордость, но достаточно, чтобы я успела заметить.

— Кто бы говорил, мисс “я-не-ждала-этого-предложения”.

— Я была абсолютно спокойна, — парировала я. — Ну… секунд десять.

— Ага, особенно когда ты потом ходила с видом “это просто металлическое украшение, ничего особенного” и осматривала палец под разными углами. — Она подняла бровь. — Я, между прочим, уже подготовила тебе тон, чтобы ты сияла не только от любви, но и по всем фронтам.

Я прыснула от смеха:

— Ты хочешь, чтобы я сияла от чувств или потому что твой хайлайтер способен ослепить весь преподавательский состав?

— И то, и другое, — с невозмутимым видом ответила она, щёлкая по крышке палетки. — Так что садись, мисс “у меня всё под контролем”. Сейчас мы из тебя сделаем официальную легенду факультета.

Я послушно села перед зеркалом.

— Ладно, сдаюсь, — усмехнулась я. — Но ты всё равно горишь ярче. Это всё твой… как ты там его описывала? «Немного угрюмый, немного невозможный»?

Лизбет закатила глаза, но улыбку не скрыла:

— Я ж тебе говорила. Он странный, да, но делает чай, когда я злюсь, и всегда оказывается рядом в нужный момент — даже когда я делаю вид, что справляюсь одна. И, главное, не пугается отношений. Мне нравится.

Я посмотрела на неё чуть внимательнее.

— Вы по уши влюблены в друг друга.

Она вздохнула, подняв подбородок с привычной гордостью:

— Именно. Я прослежу, чтобы для него это были самые “запоминающиеся” отношения.

Я не выдержала и рассмеялась.

— Запиши это в завещание или хотя бы в резюме.

Лизбет снова потянулась к туши, но на секунду замерла, глядя на своё отражение.

— А вообще… спасибо, что заметила. Раньше я бы, наверное, испугалась, а теперь — нет. Мы правда стали сильнее, да?

Я кивнула, и в этот момент она аккуратно наклонилась ко мне с щипцами и тушью, подхватила мой подбородок пальцами и с напускной строгостью сказала:

— Только не вздумай расплакаться от торжественности, ясно? У меня тушь не водостойкая. За потёкшую магию — не отвечаю.

Я рассмеялась, и напряжение улетучилось окончательно.

В этой комнате уже не было испуганных девочек, какими мы были вначале. Только те, кто выстояли. И выбрали себя — и друг друга. Даже в этой суматохе, среди беготни и растёртых теней, в её голосе звучало то, что знала я сама. То, что невозможно скрыть — ни перед собой, ни перед тем, кто действительно рядом.

Лизбет хлопнула в ладони:

— Так, романтику — потом. Сейчас — лицо, причёска и королевский выход. У нас с тобой выпуск, мадам дознаватель.

— Думаешь, тебе вручат диплом или корону? — усмехнулась я, поправляя её вырез

— А почему «или»? — хмыкнула она. — Я рассчитываю на оба.

Платье я выбрала простое. Серо-синие оттенки, с лёгким отголоском родовых цветов. Волосы убраны, но без нарочитой строгости. На шее — старый медальон. С первого курса. Он остался со мной, несмотря ни на что.

Церемония началась под звон кристаллов. Академия расцвела — по-настоящему. В зале для торжеств, обычно строго-учебном, сегодня всё было иначе. Потолок украшен парящими гобеленами с гербами факультетов, цветные световые нити переплетались в воздухе, создавая узоры, напоминающие родовые печати и символы магических школ. По углам мерцали артефактные светильники — их настраивали специально, чтобы создавать мягкое сияние, будто зал дышит торжеством.

Мы с Лизбет вошли вместе, держа подол платья, чтобы не задеть пороги, — не по протоколу, а просто по привычке двигаться синхронно. Внутри уже было шумно, но по-хорошему. Студенты, преподаватели, несколько родителей, представители Совета. Некоторые девушки щебетали, как перед балом, кто-то поправлял мантию, а один из однокурсников втихаря ел засахаренные фрукты из внутреннего кармана.

— Поставлю на то, что он уронит кусочек на мантию, — прошептала Лизбет мне на ухо.

— Только если ты проигравшая варишь мне чай всю неделю, — усмехнулась я.

Мы прошли вдоль прохода, оглядываясь — места уже начинали заполняться. Сели почти в центре, с отличным видом на сцену, под аркой из серебристых кристаллов. Над нами — герб Академии, усиленный иллюзией: его грани, сияли, переливаясь оттенками синего, золота и цвета стали. Всё выглядело так, будто сама магия решила быть свидетелем.

Справа от нас кто-то возбуждённо обсуждал, кто получит отметку Совета за вклад в развитие. Позади — шелестели плащи, слышались смешки и неуверенные вздохи. Где-то в углу воронкой закрутилась лёгкая иллюзия: кто-то проверял заклинание перед демонстрацией.

— Вот он, наш выпуск, — сказала Лизбет, доставая из кармана платок. — Или бал для магов на грани нервного срыва.

Я только кивнула. В груди было странное сочетание покоя и напряжения. Как перед прыжком с башни — ты знаешь, что готов, но всё равно задерживаешь дыхание.

На сцену поднялся префект факультета, за ним — один из кураторов. Где-то позади заметнулась фигура Ректора. Всё замерло на пару секунд — как в сильном заклинании перед началом действия.

— Ну, поехали, — прошептала я, расправляя плечи.

Свет усилился, хрустальные колокольчики над сценой звякнули ещё раз, отозвавшись тонкими переливами в заклинательных контурах, и в зал начали подниматься преподаватели. Один за другим — в торжественных мантиях, украшенных символами их школ и направлений, — они проходили на сцену и усаживались на специально подготовленные кресла: резные, обитые тканью в цвет факультетов, с вкраплениями магических нитей, которые мягко мерцали при движении.

На галерее справа разместились приглашённые члены Совета. Канцлера среди них не было — его место осталось пустым, но сам факт, что присутствовали советники, уже говорил о значимости выпуска.

Последним на сцену вышел Ректор. Высокий, статный, в мантии с эмблемами всех факультетов, он прошёл к трибуне, возле которой плавно вспыхнул магический кристалл усиления звука. Его голос зазвучал чётко — не громко, но каждый в зале слышал каждое слово, будто речь шла лично с ним.

— Сегодня вы стоите на пороге, — начал он — за которым — ваш путь. Некогда вы вошли сюда как те, кто искал знаний. Сегодня — вы те, кто сам может стать их источником. Академия — не только стены. Это дух, который живёт в каждом из нас. И вы, выпускники этого года, стали теми, кто изменил её не по учебнику, а по сути. Кто доказал, что магия — это не только сила, но и правда. Не только знание, но и выбор.

Он сделал паузу, осмотрел зал и продолжил:

— Вы показали, что истина — не абстрактное понятие. Что у неё есть голос и её можно защищать. Ваш выпуск — особенный и потому я с гордостью приглашаю на сцену одного из членов Совета Академии, мага-наблюдателя Эллариона Трейса. Он вручит грамоты и знаки отличия тем, кто оставил след, достойный запомниться.

Из тени правого крыла сцены выступил мужчина в серебристой мантии. Советник поклонился собравшимся и заговорил уже в свой кристалл:

— Мы всегда гордились теми, кто проявлял силу, но ещё больше — теми, кто проявлял честь. Сегодня я с радостью представляю пять имён, которым Совет Академии вручает медали заслуг. За вклад в развитие магической практики, тем кто показал себя.

Советник шагнул к центру сцены, в руках у него появился витиеватый свиток. Он развернул его с магическим шорохом — чернила на пергаменте вспыхнули на секунду синим светом.

— Совет Академии отмечает особые заслуги пяти выпускников, — произнёс он. — За вклад в развитие магической практики, защиту Академии, исследовательскую деятельность и служение принципам чести.

Он прочитал первое имя:

— Райлин Арден.

Из дальней секции поднялся худощавый парень с гладко зачёсанными волосами. В зале зааплодировали. Ему вручили грамоту, тонкий серебряный кристалл — и мягкий кивок от одного из преподавателей факультета зачарования.

— Мерал Венсто.

Девушка с красной лентой в волосах шагнула вперёд уверенно, но сдержанно. Она получила свою грамоту и медаль с гербом факультета исследований. За её спиной раздались радостные выкрики — кто-то явно был из близких друзей.

— Сирин Далар.

Молча, как тень, он прошёл по ковру к сцене. Ему вручили длинный прямоугольный кристалл с золотой инкрустацией — по слухам, он разработал заклинание обнаружения лжи, которое теперь будут включать в учебный курс.

Советник поднял взгляд на зал и назвал следующее имя:

— Аделина Вальер.

Мир на секунду притих. Всё стало очень тихим — как бывает перед всплеском магии. Я поднялась, а сердце стучало как заведенное. От волнения я не смотрела по сторонам — только вперёд.

Когда я ступила на сцену, свет кристаллов будто стал мягче. Советник протянул мне грамоту, увесистую медаль на бархатной ленте и прямоугольный кристалл с выгравированным знаком Хранителя.

— За верность истине, — сказал он негромко, так, чтобы слышала только я. — И за то, что не испугались её.

Я кивнула и поблагодарила, потом вернулась на своё место, медленно села, стараясь не выронить из рук грамоту и кристалл. Руки тряслись от пережитых эмоций.

Лизбет подалась чуть ближе, будто невзначай, и прошептала:

— И всё-таки ты забрала лучшее. — Она щёлкнула пальцами у бедра и добавила с притворной серьёзностью: — Голосую сердцем и здравым смыслом.

Я не удержалась и улыбнулась. Награда могла быть формальной, но вот это — было по-настоящему. В этот миг я почувствовала не торжество, а завершение старого и начало нового.

Тем временем, советник задержал взгляд на последней строке свитка и произнёс:

— Финнаэль Тирон.

Из левого сектора зала поднялся парень с пепельными волосами и чётким, даже чересчур выверенным шагом. Его появление сопровождалось легким гулом — имя было знакомо многим. Финн отличался не только редким аналитическим умом, но и тем, что однажды в одиночку остановил магическое искажение в библиотеке второго сектора, когда даже преподаватели не решались приблизиться.

Ему вручили грамоту, круглый кристалл в серебряной оправе и тонкую пластину с выгравированным символом факультета тактической магии.

Финнаэль коротко поклонился, ни разу не улыбнувшись, и удалился со сцены под сдержанные, но уважительные аплодисменты.

Когда последние хлопки стихли, вперёд снова шагнул Ректор. Он подошёл к трибуне, слегка кивнул в сторону советника.

— Советник Элларион, благодарю вас от лица всей Академии. Ваше присутствие сегодня — честь для выпускников и преподавателей.

Советник вежливо склонил голову, сдержанно, но с уважением, и вернулся на своё место рядом с другими представителями Совета.

Ректор перевёл взгляд на зал. На миг в его лице появилось нечто мягкое — неофициальное, почти личное. Он чуть отступил от трибуны и произнёс:

— Сегодня — вы уходите, но Академия останется с вами, потому что вы — часть её истории, а она — теперь и часть вашей. Вскоре каждый из вас отправится в собственное плавание — кто в исследования, кто в защиту мира, кто в строительство новой магической системы, но какими бы ни были ваши пути — помните: всё началось здесь. На этих ступенях. В этих залах. Среди тех, кто видел вас в самое первое утро и провожал до самого последнего дня.

Он слегка улыбнулся.

— Мы гордимся каждым из вас, — произнёс он твёрдо. — Сегодня мы не просто вручаем дипломы — мы завершаем этап, который вы прошли с честью.

Следом началось вручение дипломов. По очереди звали студентов, поток за потоком, факультет за факультетом. Каждый подходил к сцене, получал документ, фотографировался, и возвращался на своё место. Кураторы поддерживали порядок, а магические прожекторы мягко подсвечивали получателей.

Я посмотрела на диплом, который только что получила. Плотная обложка из тёмной ткани с переливом, словно в ней была заключена сама ночь. В центре — герб Академии, выжженный магическим способом, — он пульсировал едва заметным золотым светом. Внутри — страницы из тончайшего зачарованного пергамента, с буквами, написанными каллиграфическим почерком, будто вручную, но без ошибок и размытия. Строки будто дышали:

Факультет судебной магии и расследований.

Специализация — дознаватель магической практики.

Итоговая оценка: 9.8 из 10.

Отметка: за вклад в исследование магии и восстановление магического наследия.

Сбоку — вживлённый кристалл-идентификатор, уникальный для каждого диплома. Он мерцал, когда я провела пальцем по его грани.

— Дай сюда, — прошептала Лизбет, наклоняясь ко мне. — Ну-ка, покажи свой. Я обещаю не ревновать, если у меня хуже.

Мы обменялись дипломами, аккуратно, как будто держали что-то хрупкое.

— Девять и восемь... — пробормотала она, глядя на мою страницу. — С ума сойти. С тебя — ужин или как минимум чай с пирожным.

— А у тебя… — я склонилась над её дипломом. — Девять и шесть. С отличием. Специализация: боевая тактическая магия и защита. Ну и ну! Прямо защитница всех и вся.

— Я же говорила, я ценный артефакт и редкий, — хмыкнула она, подмигнув. — Но ты… ты правда это сделала, Аделина. Твоя отметка — это не просто цифры.

Я посмотрела снова на свой диплом и сдержанно кивнула.

— Мы обе оставили. — и снова стало как-то… спокойно. Будто под сводами зала, среди флагов и света, можно было на мгновение остановиться — и просто запомнить.

Когда последний диплом был вручен, и зал вновь наполнился лёгким гулом, Ректор встал к трибуне в третий раз.

— На этом официальная часть вручения дипломов завершена. Через час, на верхнем уровне этого же зала, состоится неформальная вечеринка, посвящённая выпуску. Пространство будет магически защищено — но, увы, не от вашего поведения.

Над залом прокатился лёгкий смешок.

— Кураторы и преподаватели останутся поблизости, так что не рекомендую пытаться проверить пределы дозволенного. Мы не запрещаем вам радоваться — мы лишь просим вас помнить, кем вы стали. Ведите себя достойно, выпускники.

Он поклонился, и следом зазвучала лёгкая артефактная музыка — что-то между торжественным гимном и магическим колыбельным аккордом, будто старые стены прощались со своими учениками.

После церемонии всё стало легче. Смех, рукопожатия. Кто-то звал на банкет. Кто-то — на неформальную вечеринку. Мы с Лизбет встали.

— Ну, пойдём собирать комплименты? — спросила она, но я покачала головой.

— Иди. Я не пойду на вечеринку. Хочу пройтись… попрощаться со стенами. Со всем этим.

Лизбет кивнула, не споря.

— Я как раз хотела переодеться, потом встречусь со своим. Мы немного побудем на празднике — хотя бы формально, а ты… гуляй. Только не пропадай, ладно?

— Ладно, — ответила я, и они ушли по одному из боковых коридоров.

Я осталась. Шагнула прочь от шума, от музыки, от толпы. В коридорах было тихо и знакомо. Будто Академия, на прощание, замерла вместе со мной.

Она ушла. Я осталась и пошла.

Я свернула в боковой коридор, подальше от шума, света и смеха. Не гулкой, как бывало по ночам, когда всё замирало, — а родной. Теплой. Как вздох перед расставанием. Стены, лестницы, арки. Я знала каждый изгиб, каждый скрип. В зале всё ещё звучала музыка, кто-то смеялся, где-то хлопали двери, а я просто шла. Сначала медленно, потом чуть быстрее, будто ноги сами знали, куда ведут.

Камни под ногами были те же. Потёртые, с микротрещинами, выжженные тут и там следами магии. Я провела рукой по стене. Ощущение шероховатости, знакомое до дрожи. Здесь я бежала на зачёт, проспав половину лекции. Там — пряталась после того, как поссорилась с Эдрианом, а чуть дальше — у лестницы — впервые услышала, как кто-то назвал меня по-настоящему по фамилии. Без насмешки, а с уважением.

Прошла мимо западной галереи, где в первое утро учёбы сжимала в руках конспект и пыталась казаться уверенной. Окно в арке всё так же глядело на сад. Только теперь вместо будущего в нём отражалось прошлое. Необъятное, как целый мир.

В аудитории на третьем этаже я когда-то провалила зачёт. Помню, как дрожали пальцы, как не хватило концентрации, как потом сидела за партой одна и смотрела на доску. Тогда казалось, всё рушится, а теперь… теперь я бы обняла ту самую себя и сказала: подожди. Всё будет.

Дальше был поворот, где я впервые столкнулась плечом с Эдрианом. Именно столкнулась — буквально. Он что-то буркнул, я огрызнулась. Началось всё с резкости, а закончилось — вечностью.

Прошла по внутреннему дворику, заглянув на пустые скамейки. Там мы сидели с Лизбет, обсуждая преподавателей и глупости младшекурсников. Там она впервые призналась, что боится быть слабой, а я — что устала быть сильной.

Каждый шаг отдавался внутри каким-то тёплым эхом, как будто Академия прощалась.

Тихо, по-своему. Не через фанфары и речи, а просто… отпускала.

Остановилась у двери библиотеки. Здесь пахло старой бумагой и чьими-то чужими мирами. Я провела пальцем по косяку, вспомнила, как однажды заснула за столом, уронив лоб на учебник по теории искажений. Тогда казалось, что всё сложнее некуда, но сейчас я знала — всё, что я прошла, было не зря.

Я медленно улыбнулась, когда в памяти всплыла совсем другая сцена. Здесь же, в полутени одного из закутков между стеллажами, где почти не доходил свет, Эдриан когда-то поцеловал меня — осторожно, будто примеряясь, будто спрашивая. Тогда мы ещё не знали, как глубоко это всё зайдёт. Он провёл рукой по моей талии, подтянул ближе, и мир перестал существовать, остались только его дыхание у уха и шёпот:

«Сейчас всё равно никого нет».

Я помнила, как дрожала, когда он целовал мне шею, как сдвигал ткань платья, как пальцы нашли кожу под ней — медленно, точно, будто хотел выучить меня наизусть. Мы не дошли тогда до конца, но этот момент… был началом всего.

После — были лестницы, где мы стояли слишком близко. Архив, где он накрыл меня от вспышки заклинания. Комната практики, где я наблюдала за его руками и думала совсем не о том, о чём следовало и, конечно, его кабинет, где он однажды поднял взгляд и сказал:

«Ты не боишься. Это пугает больше всего».

Я стояла у двери, зная: здесь не только пыль, книги и старые страницы. Здесь — наша история. Его прикосновения, мои страхи. Взгляды через зал, украдкой, и признания, которые рвались сквозь магию и молчание. Коснулась косяка в последний раз — медленно, как прощаясь.

Шла дальше. Без цели. Просто, чтобы запомнить, чтобы закрепить в памяти запахи, текстуры, звуки. Эту магическую тишину, в которой жило моё становление.

Когда я поднялась по последним ступеням к пустой верхней галерее, сквозь арку в стене открылся вид на башни Академии. Купола сияли в закатном свете, отражая тёплое золото и оттенки лазури, а ветер приносил запах вечерней влаги, пыльцы и чего-то почти неуловимого — горького, чуть сладкого прощания.

Я сделала несколько шагов вперёд. Под ногами мягко вспыхивали магические лампы — одни из тех, что реагировали на движение, но сейчас они зажигались не с привычным щелчком, а медленно, будто приветствовали. Или прощались.

Где-то внизу, в зале, начиналась подготовка к вечеринке — доносился слабый гул голосов, приглушённые аккорды музыки, магические проекции вспыхивали вдали, танцуя на стенах.

А здесь, наверху, было тихо. Почти священно.

Я провела пальцами по гладкому камню балюстрады и остановилась. Где-то в глубине здания сработала ещё одна иллюзия — на несколько секунд в воздухе вспорхнули лёгкие светящиеся силуэты — птицы, созданные для торжеств. Они поднялись к небу и растворились в лучах заката, не оставив и следа.

Не вслух. Просто — про себя.

“Спасибо. За все. Я буду помнить эти стены”

За всё: за боль, за силу, за путь. За себя — ту, кем я была и ту, кем стала.

И — за то, что Академия всегда останется не просто местом, а частью моего имени.

Когда я добралась до самой верхней галереи, в коридоре было пусто. Тихо, спокойно. Только мягкий свет скользил по мозаичному полу, отражаясь в витражах. Сквозь арки открывался вид на башни Академии, и казалось, будто стены сами затаили дыхание, провожая меня.

Я подошла к одной из арок. Балкон, окружённый резным каменным перилам, выходил на старый внутренний двор. Внизу — зелень, узкие тропинки, вдалеке — блеск озера.

Облокотилась, подставляя лицо лёгкому ветру, что тянулся с холмов. Он трепал волосы, щекотал щёку, и в этом ветерке было всё: прощание, свобода и легкая грусть. Закрыла глаза. Просто стояла, дышала и не думала ни о чём.

Именно в этот момент — тёплые, уверенные руки легли мне на талию. Я вздрогнула, но прежде чем успела обернуться, чей-то нос уткнулся мне в висок. Родное, до дрожи знакомое дыхание — ровное, спокойное.

— Прости, — прошептал Эдриан. — Я спешил, правда, но отец не отпускал, в Канцелярии завал. Я пытался вырваться раньше…

Я улыбнулась, не открывая глаз.

— Ничего. Я знала, что ты придёшь.

Он обнял крепче. Ладони прошлись по животу, остановились под грудью. Тихо дышал рядом, у самого уха.

— Как всё прошло? — спросил он. — Расскажи, хочу всё услышать. От первой ноты и до последнего аплодисмента.

Я повернулась, подняла голову.

— Хочешь по порядку или с хвастовства? — достала из кармана свернутый диплом и вытянула его перед ним. — Специализация — дознаватель магической практики. Итоговая — 9.8. Особая отметка — за вклад в восстановление магического наследия.

Эдриан взял свиток, медленно развернул, посмотрел на печати, на подписи, и на мгновение задержался взглядом на моём имени.

— Ты даже представить не можешь, как я горжусь тобой, — сказал он.

Потом вернул диплом, наклонился и поцеловал в лоб.

Я рассказала, как всё было. О речи ректора и медали. Как свет вспыхнул над сценой, и как Лизбет держалась, пока я не начала дёргать подол от волнения. Эдриан слушал внимательно, не перебивая, но я видела, как теплеют его глаза, как с каждым словом в нём нарастает светлая нежность, как будто всё это — тоже его история. Через меня.

— Жаль меня не было рядом с … - начал Эдриан.

— Я не сержусь, — перебила его. — Я понимаю. Твоя взрослая жизнь началась чуть раньше. У тебя были свои церемонии, свои речи, свои важные разговоры с отцом. Это справедливо.

Он опустил голову, прижался лбом к моему лбу.

— Но теперь ты тоже закончила академию. Всё, что мы прошли — оно привело нас сюда.

Я кивнула, но внутри — что-то дрогнуло. Слеза выскользнула прежде, чем я успела сдержаться. Она скатилась по щеке, оставляя прохладный след. Эдриан молча поднял мое лицо за подбородок, посмотрел в лицо и стёр её большим пальцем.

— Эй, — прошептал он. — Не плачь. Ты сильнее всех, кого я знаю, но, если это слёзы — пусть будут только от счастья.

Я хотела что-то ответить, но голос предательски дрогнул.

— Просто… я не думала, что так трудно отпускать.

Он снова прижал к себе, укутал в объятия, как щитом.

— Тогда не отпускай. Носи это в себе. Всё, что было и всё, что будет.

Я вздохнула, чуть улыбнувшись, и пробормотала

— Просто в последнее время я стала слишком чувствительной. Всё трогает. Всё на сердце ложится.

— А может, это не просто так? — сказал он.

Я посмотрела в его лицо, слегка нахмурилась.

— Эдриан…

— Ну а вдруг? Мы ведь… старались. Много и очень вдохновенно, между прочим.

Я прыснула в его грудь, прижавшись носом к мантии.

— Может быть, но пока не будем загадывать. Вдруг у нас впереди целая жизнь, чтобы всё проверить.

— А я вот всё уже знаю. — Он отстранился на шаг, взял моё лицо в ладони. — Ты — моя и я не отпущу. Ни Академия, ни время, ни судьба — ничто не заставит меня уйти от тебя.

Я прижалась чмокнула его в губы.

— Тогда и я обещаю. Где бы мы ни были — я всегда выберу тебя.

Они стояли вдвоём под сводами галереи, в свете заходящего солнца. Снизу тянулись звуки вечерней Академии, а здесь, на высоте, был только ветер, его ладони и чувство, которому не нужны слова.

Любовь. Простая, сильная, настоящая. Та, что не кончается на дипломе. Та, что только начинается в нас.

«Прощай, Академия»

от Аделины,

Ты была мне не просто стенами — Ты была моим первым "могу".

Каждый класс — как ступень за венами,

Где срывалась я... но — иду.

Каждый день был и болью, и славою,

Каждый вечер — как бой и заря.

Я прощаюсь с тобой — но с правом

Навсегда сохранить тебя и,

Упрятать в сердце, как тайну — тёплую, вечную, свою.

Дорогие мои, мы дошли до финала.

Эта история началась с тайны рода, с шагов в старую Академию, с настороженного взгляда девушки, которая не верила, что за неё кто-то будет бороться, а закончилась — светом, выбором, любовью, которая не боится быть настоящей.

Аделина и Эдриан прошли многое. Они выросли — как маги, как личности, как те, кто не просто выжил, но выбрал жизнь, а вы… были с ними.

Смеялись. Плакали. Ждали обновлений. Верили.

Спасибо каждому, кто читал, комментировал, поддерживал.

Спасибо за каждый лайк, каждую звёздочку, каждое слово. Они — как тепло от камина: не всегда видно, но всегда чувствуешь.

⠀

✨ Если история вам откликнулась, если в ней было что-то важное, — буду бесконечно благодарна за оценку, подписку, награду. Это ваша магия поддержки.

⠀

????И — это ещё не всё.

На Boosty вас будут ждать бонусные главы:

— про Аделину и Эдриана после Академии;

— про их выбор, путь, дом, где ждут огонь и новые ответы;

— про Лизбет (да-да, у неё тоже будет маленькая история — дерзкая, романтичная).

⠀Всего будет пять бонусных глав. Оплата — символическая, но с душой.

⠀

Пока вы читаете эти строки — я чуть улыбаюсь и чуть грущу.

История завершилась, но она осталась — в нас.

⠀

До встречи в новых мирах.

С любовью,

Автор.

Конец