Ненависть по расчету

1 глава

Сижу в своем просторном кабинете, с панорамных окон которого, открывается захватывающий вид на вечернюю Москву. Сквозь мерцание огней небоскребов проступают очертания Кремля, величественного и невозмутимого.

Мой телефон беспрестанно вибрирует, оповещая о новых сообщениях и звонках – неотъемлемая часть жизни наследницы огромной бизнес империи "Ильинский Групп".

На столе, среди аккуратно разложенных документов, красуется фотография – я, в объятиях отца и матери. Улыбка на фотографии притворная. Она скрывает напряжение, постоянное чувство ответственности, которое давит на меня с самого детства.

Сегодня особенно тяжелый день. Переговоры с крупным японским инвестором закончились безрезультатно, и я чувствую, как напряжение накапливается внутри, словно готовый вот-вот взорваться вулкан.

На часах уже почти конец рабочего дня, но я все еще завалена работой: отчеты, презентации, бесконечные электронные письма. В голове крутится множество идей, проектов, каждый из которых требует моего внимания, моей энергии.

Я привыкла справляться со всем сама, на плечах держу не только свою карьеру, но и, порой, кажется, и весь бизнес отца. Это непросто, особенно учитывая… ну да ладно.

Мама пригласила сегодня меня на ужин в родительский дом. Не очень хочется идти. Я не огромная любительница семейных вечеров из-за папы…

Наши отношения так скажем, не очень гладкие. Иногда, мне кажется, что он просто изначально хотел сына. Наследника. Он одержим бизнесом. Не знаю точную причину этому, но это факт.

Его империя, порой, кажется единственной отрадой в его жизни. Ни жена, ни дочь… Бизнес, деньги, контракты, партнеры. Это его жизнь… и к нам он относится отстраненно.

Хотя… когда я окончила университет, он сразу же принялся меня внедрять в бизнес. Следил за каждым моим действием и решением. Тренировал хватку, так сказать…

Ну вот… снова я об отце, хотя начинала за мать. Она совсем другая. Более… беззаботная, что-ли. Мне не понятно, как она уживается бок о бок с таким холодным человеком, уже почти тридцать лет.

Мама всегда поддержит и успокоит. Выслушает мое нытье об очередном срыве отца, но никогда не пойдет против него. Это у нас не принято…

Вот сижу и думаю: идти или не идти? И маму обижать не хочется и с отцом видеться вне офиса нет желания. Он сегодня особенно, не в духе. Конкуренты наступают на хвост.

Мой отец владеет обширной банковской корпорацией, занимается страхованием, криптовалютами, авто кредитованием, инвестициями, финансовым консалтингом и до хрена ещё чем.

Перечислять и углубляться в каждую сферу нет ни времени, ни желания. Можно назвать одним словом – экосистема.

“Волков Индастриз” – корпорация бывшего друга, а ныне врага моего отца. Петр Волков – не менее успешный финансист, который отчаянно пытается несколько лет поиметь первое место в списке успешных банковских компаний России. Из-за этого возникает настоящая война за место под солнцем. Вот поэтому, мой папаня такой дерганный.

Встаю с кресла, подхожу к окну. Надо немного передохнуть, а может быть и закончить на сегодня. Устаю как собака. Ладно, так и сделаю.

Откладываю работу и иду на выход. Не успеваю закрыть дверь кабинета, как меня уже ловит мой надзиратель.

– Мирослава, – холодно бросает он. – В мой кабинет, живо.

Эх… поймана с поличным. Закатываю глаза, бормочу под нос ругательства и иду за ним следом.

– Что случилось, пап? – спрашиваю, закрывая дверь.

Огромный кабинет жестко контрастирует с моим. Здесь все в темных тонах. Закрытое пространство. Я наслаждаюсь своей стеклянной стеной, из которой видно все, что происходит в офисе. А у него тут… бункер.

– Случилось, – отвечает он, присаживаясь в свое кресло. – Петр Волков уже несколько дней пытается добиться личной встречи.

Я удивленно поднимаю бровь и сажусь напротив.

– И что он хочет?

– Понятия не имею. Сказал только, что у него есть выгодное предложение.

Фыркаю. Хочет продать нам свою корпорацию? Наконец отойти от дел и закончить эту войну?

– Что ты ответил? – спрашиваю, решив не блистать сарказмом.

– Согласился, – холодно отвечает он. – Интересно послушать. Ты тоже придешь.

Не понимаю, зачем звал?

– Хорошо, я услышала тебя… А ты не мог сказать мне это на ужине?

Он закрывает какую-то папку на столе и встаёт.

– Ужин отменяется, – чеканит твердо.

Вот как…

– А причина?

От сурового взгляда внутри сжимается. Встаю и плыву восвояси. Обойдемся без объяснений, лишь бы не раздраконить старика ещё больше.

Моя любимая квартирка встречает меня теплом и уютом. Маленький двухкомнатный рай с видом на Москва сити. Сама купила, точнее… взяла в ипотеку, когда училась.

В этом конечно, есть определенная тупость, но брать на нее деньги у родителей, я не хотела. Не подумайте, я не из тех, кто благородно отказывается от чужих денег… Но это же мой папочка… Вы скоро все поймете и вопросы сами отпадут.

Вечера мои проходят скучно. Особенно, если я устаю. Ужин полуфабрикатами, душ и спатки. Следующий день и все по новой.

В выходные мы с моей лучшей подругой Илонкой врываемся во все клубы Москвы. Но об этом тоже позже. Почему? Потому что завтра – не выходной!

*****

Утречко выдалось пасмурным. Да уж, начало июня не балует солнечными лучами. Итак, завтрак: кофе и, откушенный вчера, пончик. Как в лучших ресторанах…

Ладно, на самом деле, мне уже не терпится в офис. Ну правда, очень интересно, что задумал Волков. Столько лет молчаливой, но яростной борьбы и тут… какое-то предложение.

Офис с самого утра в напряжении. Папуля уже рвет и мечет. Пролетаю мимо сотрудников, мельком кивая. Срочно нужно спрятаться в своей стеклянной коробке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В кабинете вспоминаю, что остались вчерашние отчёты. Сразу же принимаюсь за работу.

Звук приближающегося лифта вырывает меня из раздумий. Сердце колотится, как бешеное. Я выпрямляюсь, поправляя жакет, и стараюсь придать лицу спокойное выражение.

Через стеклянную стену вижу Петра Волкова. Высокий, статный. В жизни не выглядит на свой возраст. Только седина немного выступает на висках. Его проводят в кабинет и я тоже спешу направиться туда.

Волков – совершенно не похож на серьезного финансиста. Мягкий, улыбчивый, с искринками в глазах. Он выглядит как человек, который только что выпил бокал отличного вина и готов к веселому вечеру. Но я думаю, что за этой маской скрывается железная воля и неумолимый расчет. Он как-то странно обводит меня взглядом и садится за стол.

Отец кивает мне в сторону дивана. Его лицо невыразительно, но я замечаю слегка сжатые губы. Напряжение в кабинете можно резать ножом.

– Это твоя дочь? – бросает Волков, не сводя с меня взгляда. – Очень приятно.

Сажусь, стараясь не выдавать своего нервного состояния. Его взгляд на меня… уж, слишком заинтересованный. Уголки моих губ нервно подпрыгивают вверх.

Отец садится за стол, игнорируя вопрос Волкова. Видно, что он хочет быстрее перейти к делу. Молчание тянется несколько секунд, прежде чем Волков снова говорит.

– Игорь, мы долго кружим вокруг да вокруг. Ситуация становится слишком напряженной. Предлагаю решение, которое устроит нас обоих, – говорит он, его улыбка становится немного натянутой.

– Какое же? – спрашивает отец, его голос лишен всяких эмоций.

Волков делает паузу, снова глядя мне прямо в глаза. Я чувствую, как по шее пробегает холодный ручей. Что-то не так… Теперь точно ощущаю, что не понравится мне это…

– Слияние империй, – произносит он спокойно. – Равенство долей. Мы создаем новую, более сильную экосистему. Врываемся оба, на первое место. Это убережет нас всех от дальнейших потерь.

Воздух сгущается. Я чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Слияние… Отец молчит, сжимая руки в кулаки.

– Зачем тебе это? – наконец спрашивает он, его голос звучит глухо.

Я внимательно наблюдаю за обоими, стараясь уловить хотя бы намек на скрытые мысли. Это важно. Очень важно.

Неожиданно в кабинет заходит молодой мужчина. Брови отца взлетают вверх, он явно недоволен такой беспардонности, но Волков улыбается шире.

– Не спеши, Игорь, – произносит он, немного приподнимая руку. – Это мой сын Владислав. Мое предложение так же должны услышать и наши наследники.

Волков младший входит, обводя всех присутствующих небрежным взглядом. Высокий, широкоплечий, с густыми темными волосами и яркими зелеными глазами, он производит впечатление человека, привыкшего быть в центре внимания.

Его улыбка – дерзкая, почти вызывающая резко контрастирует со сдержанностью моего отца и напряженностью, царящей в кабинете. Хотя взгляд… холодный, пронизывающий.

– Приветствую, – говорит он, не обращая внимания на мое присутствие, – Отец, я надеюсь, что мы не будем тратить время на пустые разговоры?

В его голосе слышится ирония, и я понимаю, что он отлично знает о напряженности между нашими семьями. Он бросает на меня короткий взгляд – оценивающий, скользящий с непонятным презрением. Я отвечаю ему таким же взглядом, стараясь не подать виду, как сильно его появление меня ударило в пот.

– Владислав прав, Игорь, – произносит Петр, – Не будем терять время. Предложение о слиянии – это не просто деловое предложение, это возможность п

рекратить эту бесконечную войну, стереть всех конкурентов на рынке и укрепиться на самой верхушке на многие годы вперёд.

– Условия? – резко чеканит мой отец, злостно переводя взгляд на Петра.

2 глава

Напряжение в комнате достигло апогея. Чувствую, как моя ладонь холодеет, сердце бьется так сильно, что я боюсь, оно вырвется из груди.

Владислав Волков наблюдает за всем происходящим с видимым удовольствием. Его губы приподняты в насмешливой улыбке. Этот человек излучает уверенность в себе, которая на грани с вызовом.

– Я хочу предложить брак между Мирославой и Владиславом, – заявляет Петр Волков, его голос спокоен, но в нем слышится железная решимость.

Что? Мне послышалось? Замираю. Воздух словно сгущается. Его слова ударили под дых. Я смотрю на отца, ожидая его реакции, но его лицо остается неизменным как маска. Ни единой эмоции. Это пугает больше всего.

Кажется, даже Волков младший в шоке. Это же абсурд! Мы знать не знаем друг друга… Я так, вообще не знала, что у Петра сын есть, до этого дня.

– Отец, – требовательно произносит Владислав. – Ты же не серьезно?

Волков старший одаривает сына хмурым взглядом и снова поворачивается к моему отцу.

– Думаю, ты понимаешь, Игорь, – спокойно произносит он. – Если мы продолжим войну, то один из нас долго не протянет на плаву.

Я с трудом сглатываю слюну. У меня снова перехватывает дыхание. Это не может быть правдой. Свадьба по расчету? Абсолютный кошмар. И отец так странно молчит, как будто ещё и обдумывает это.

– Папа, – шепчу я, в надежде, что он поймет мое недовольство.

Мой отец кивает головой в сторону двери.

– Выйдите отсюда, – произносит он. Это было адресовано нам с сыном Петра. Вероятно, он хочет обсудить детали наедине с Волковым старшим.

Я не двигаюсь с места, одновременно боясь отца и протестуя против предложения Волкова. Но мое противостояние длится недолго, от хмурого взгляда отца, у меня внутри все сжимается, и я встаю с места.

Выхожу из кабинета, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Слышу, как Владислав пытается возразить своему отцу, но тот жестко отрезает его протесты.

– Ну, милочка, – шипит он, выходя следом. – Поздравляю, теперь мы жених и невеста. Забавно, да?

Его глаза блестят язвительным юмором, вперемешку с ненавистью.

– Забавно было бы, если бы это было правдой, – отвечаю холодно, стараясь сдержать накатывающую на меня волну гнева. – Но я не собираюсь выходить за тебя замуж. И ты тоже, наверняка, не горишь желанием.

– А ты уверена? – спрашивает он, приближаясь еще ближе. Его голос стал ниже, более серьезным. – Или ты просто испугалась? Не я ли тебя напугал?

– Испугалась? – смеюсь я, притворяясь безразличной. – Не смеши меня, Волков. Ты просто, не в моем вкусе.

– Тогда почему ты такая бледная? – Он улыбается, довольный своим удачным выпадом. – Или может, всё-таки, я вызвал в тебе восторг?

– Восторг? – переспрашиваю я, подняв бровь. – Ты идиот?

– Идиот мой отец, – отвечает он, улыбка с его лица стирается и снова приходит злость. – И твой отец будет идиотом, если даст согласие.

Он проходит мимо, оставляя меня одну с бурей эмоций внутри. Гнев, страх, и унижение. Все перемешалось в один сплошной комок. Что будет дальше? Я даже не представляю.

Поворачиваю голову на коллег. Они все провожают взглядом Волкова младшего. Я тихо фыркаю. Чем этот напыщенный индюк их заинтересовал? Нервно веду плечами и шагаю в свой кабинет.

Руки трясутся, не могу налить стакан воды из графина. Черт! Что они там обсуждают так долго? Почему отец сразу не отказался?

А может, он не согласился и они там выясняют отношения? Глубоко внутри, теплится надежда на то, что сейчас зайдет отец и скажет, что никакого слияния не будет.

Не знаю, сколько времени проходит. Час… два. Стук в дверь вырывает меня из мрачных раздумий. Я резко выпрямляюсь, стараясь придать лицу спокойное выражение, хотя внутри все кипит.

На пороге стоит мой отец, лицо его непроницаемо, как всегда. Он не улыбается, не морщится – просто смотрит на меня с тем же холодным спокойствием, с каким он смотрит на свои успешные сделки. Знак… недобрый.

– Мы поговорили, – говорит он, садясь в кресло напротив моего стола. Его голос спокойный, но в нем слышится стальная твердость.

Я молчу, вижу Петра, входящего в лифт. Он одаривает меня выразительным взглядом на последок. Кажется, ответ ясен. На душе тяжело, как от грозы, зависшей над городом.

– Петр предложил неплохой вариант, – продолжает он. – Слияние корпораций… Новый банк, общая страховая. Объединение сил. Это выгодно. Очень выгодно.

Выгодно? А моя жизнь – это что? Дешевка? Разменная монета в его грязных бизнес-играх?

– Хорошо, не спорю. Но нас женить зачем? – начинаю я, но он поднимает руку, прерывая меня.

– Мирослава, ты взрослая женщина. Ты понимаешь, что это за бизнес. И какие ставки. Война между нами и Волковыми затягивается… это угрожает нашей компании. Этот брак… это выход.

Его слова падают на меня как каменные глыбы. В глазах накатываются слезы, но я сдерживаю их. Не сейчас. Не перед ним.

– Сливайтесь с Волковым, сколько угодно, – рычу я в ответ. – Зачем брак? Как это связано?

Отец вздыхает, его лицо становится чуть мягче, но только чуть-чуть. На самом деле, на его лице нет никаких эмоций.

– Это его условие, – отвечает он, безэмоционально. – Ты наша наследница, Мирослава. Ты наше будущее. И твоя жертва… она оправдана. Для блага нашей империи. Тем более… Владислав, оказывается, очень талантливый молодой бизнесмен. Всю жизнь прожил в Германии, имеет там собственный бизнес. Это не плохая партия для тебя.

Его слова – приговор. Холодный, жестокий, не оставляющий места для сопротивления. Как всегда. Только я попробую, что-либо возразить, сразу же посадит на место, заставив заткнуться.

– Что дальше? – спрашиваю с холодом в голосе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я хочу знать подробности. Все подробности. До последней буковки. Мне нужны все ключи от этой ужасающей ситуации.

Отец делает долгую паузу, как будто выбирая слова.

– У нас ещё назначено несколько встреч с Волковыми. Пока не забивай голову. Готовься к свадьбе.

Он встает и отправляется к двери. Перед тем как уйти, он оборачивается. Его лицо невыразительно, как у статуи.

– Сделай так, чтобы это было выгодно нам всем, Мирослава. И не вздумай совершать глупости. Сейчас не время для твоей импульсивности.

Он уходит, оставляя меня одну с этим ужасающим приговором. Какая к черту, свадьба? Я об этом даже не думала.

В принципе, о создании семьи не думала. Ну может, через… лет пять или десять, когда мне будет далеко за тридцать. Я отучусь в Лондоне дополнительно, открою собственный бизнес, без помощи других… Тогда может я и допускала возможность заняться семьей. Но не сейчас…

Да, в моем возрасте уже большинство имеет больше одного ребенка, а может и больше одного брака за плечами, но это совсем не мое.

Мужчины для меня не более, чем инструмент. Развлечения, удовлетворение, прощание, забытье. Все. А тут сразу свадьба… Еще и с кем? Не знаю с кем! Кто он вообще? Откуда взялся?

Тишина в кабинете давит сильнее, чем присутствие отца. Его слова, холодные и расчетливые, эхом отдаются в моей голове.

«Выгодно нам всем».

Как будто я – ни человек, ни его собственная дочь, а какая-то абстрактная единица в уравнении.

Встаю, чувствуя, как дрожат руки. Внутри всё бурлит: гнев, страх, отчаяние, смешанные с непонятной пока что решимостью. Подхожу к окну, за которым Москва раскинулась в предзакатном свете.

Город, полный возможностей, город, в котором я чувствовала себя владычицей своей судьбы. Теперь все кажется клеткой, стенами которой стали амбиции моего отца.

Телефон разрывает тишину. Илона. Она, кажется, всегда чувствует, когда в моей жизни случается крах.

– Привет, – вздыхаю.

– Привет, – слышу, как всегда, звонкий, радостный голосок в трубке. – Какие планы на завтра? Клуб? Ресторан? Караоке? Водка? Абсент? Текила?

Хотелось бы улыбнуться, но не могу.

– Приду завтра в гости? – спрашиваю замучено.

Она замечает мой настрой. Голос тут же меняется на обеспокоенный:

– Что случилось?

Снова вздыхаю. Зажмуриваюсь. Хочется кричать, крушить все. Высказать накипевшее.

– Папаня чокнулся в край, – кратко поясняю. – Не телефонный разговор. Завтра расскажу.

Илона не пытает и согласившись, заканчивает звонок. Может она подкинет мне пару идей, как справиться со всем этим дерьмом? Хотя… сомневаюсь.

Ночь прошла в тревожном сне, прерываясь кошмарами о пышных свадебных торжествах и холодном, презрительном взгляде Волкова младшего.

Утро встречает меня тусклым светом и тяжестью в душе. Я едва собираюсь с силами, чтобы принять душ и одеться. Даже любимое платье, обычно вызывающее прилив бодрости, сегодня кажется грузом.

Выйдя из квартиры, я направляюсь к Илоне. Она встречает меня объятиями, её тёплая поддержка, хоть и не решает проблему, немного успокаивает.

Мы проводим весь день, обсуждая ситуацию. Илона, как всегда, полна оптимизма. Предлагает самые невероятные планы побега от этой ужасной участи. Я слушаю её, порой улыбаясь сквозь слезы, но глубоко внутри меня таится безысходность.

Её идеи, хоть и забавные, кажутся нереалистичными. Наверное, единственным выходом остаётся вмешательство Владислава. Если он тоже против этого абсурдного брака, возможно, нам вдвоем удастся что-то изменить.

Илона пытается уговорить меня на клуб, залить горе в литрах алкоголя, но я отказываюсь. Не сегодня… Настроение паршивое, а мне лучше не пить, когда я не в духе, иначе я за себя не отвечаю.

Возвращаюсь домой. Что за черт? Дверь открыта, свет везде включен, чувствую запах приготовленного ужина. Прохожу на кухню. Мама сидит за столом. Её лицо выражает некую тревогу.

– Привет, – шепчу я. – Почему не позвонила, что придёшь?

Прохожу дальше, сажусь за стол.

– Отец рассказал мне о свадьбе… – начинает она. – Я хочу узнать твоё мнение.

Я роняю голову на руки, в усталом жесте.

– Мама, какое мнение? – нервно произношу. – Он даже выслушать меня не захотел. "Это выгодно для бизнеса". А мне плевать на его бизнес, понимаешь?

С каждым предложением я начинаю прикрикивать. Нервы достаточно на пределе. Как вспомню лицо Волкова, так воротить начинает.

– Он мне не нравится, – продолжаю я. – Да и я ему тоже. Мы уже успели закуситься. Как мне выходить за него? И зачем? Жить я с ним точно не буду. Он явно, бабник, мам. Ты представь, какой позор будет мне, если кто-то узнает, что он налево ходит?

Слезы наворачиваются на глаза снова. Я поднимаю голову и вижу отклик в ее глазах. Она все понимает, но она не тот человек, который сможет мне помочь. Она никогда не посмеет пойти против воли отца.

Мама подходит ко мне. Садится рядом и обнимает прижимая. Я реву еще сильнее. От этой теплоты мне становится немного лучше, но не достаточно, чтобы успокоиться совсем.

– Мам, за что он так со мной? – хриплю я. – Почему отец так жесток со мной? Я же, как он и хотел, иду по его стопам. Разве я не заслужила право выбора?

Мама молча гладит меня по голове, будто подбирает слова. Проходит несколько секунд и она отвечает:

– Я скажу тебе одну вещь, – шепчет она. – Только это останется между нами… Волковы на самом деле, не плохие люди. Младшего я увидела недавно в статье, а вот старшего знала лично много лет. Когда-то он был влюблен в меня…

Я поднимаю голову в удивлении. Я этого не знала. Думала, что мой отец и Волков имеют личные обиды друг на друга, касающиеся бизнеса.

– Ты правильно думаешь, – продолжает она, будто читая мои мысли. – Их вражда… Она началась из-за меня. Я выбрала твоего отца… потому что у него на тот момент уже были перспективы. А Волков… Он жил идеями, без копейки в кармане… Но его душа… не стоит никаких денег. Он был прекрасным человеком и если бы не моя инфантильность в те годы, я бы никогда не отказалась от него…

Ещё лучше… Моя мамуля инфантильная стерва…

– Ты сейчас серьезно? – спрашиваю подозрительно.

Она только вздыхает.

– Я говорю это лишь к тому, что… если Владислав перенял от своего отца не только харизму, но и характер… Тогда я совсем не против вашего брака.

– Отлично, – бурчу недовольно.

Отстраняюсь от нее. Все. Вся семья теперь за этот брак. Вся семья готова меня продать, сбагрить, как ненужную вещь. И плевать на мои чувства. Я просто инструмент в этой игре.

Мама немного посидела со мной, рассказывая подробности из прошлого. Я даже успела немного отвлечься. Её рассказы о Петре Волкове вызвали у меня… даже некое уважение. Я думала, что он просто гадкий тип, который пытается уничтожить империю моего отца… но это все лишь из-за несчастной давней любви.

После того как мама ушла, я осталась одна с ворохом противоречивых чувств. Рассказ матери о прошлом неожиданно смягчил мой гнев на Петра Волкова, но не на Владислава. Его презрение, его высокомерие – всё это прочно засело в моей памяти.

Решаю узнать о нём побольше, возможно, это поможет мне понять, с кем мне придется иметь дело.

Интернет, как обычно, полон противоречивой информации. Официальная биография Владислава скудная и поверхностная: двадцать девять лет, образование в престижном университете в Германии, там он и жил большую часть жизни. СМИ трезвонят о том, что он вернулся несколько дней назад, чтобы принять дела отца в России.

Фотографии в социальных сетях подтверждали лишь то, что он красив, но не говорили ничего о его характере. Разве только, то, что он – избалованный плейбой, окружённый красивыми девушками и дорогими машинами.

В комментариях под постами, мелькают слухи о его многочисленных романах и скандалах. Всё это укрепляет мое отвращение к предстоящему браку.

Я прихожу в офис, словно на казнь. Встречи с отцом я стараюсь избегать. Его лицо, его холодный взгляд – вызывают во мне только гнев и бессилие. Обида жжет изнутри как ожог. Я чувствую себя в ловушке, в запертой в клетке собственного отчаяния.

Работа кажется невыносимой, каждый документ, каждый отчёт напоминают о принудительном браке, о несправедливости ситуации.

Провожу день в полузабытье, сосредотачиваюсь на работе, стараюсь не думать о Волковых, о своём отце, о том, что ждёт меня в ближайшем будущем.

Коллеги, мои подчинённые не решаются заходить в мой кабинет. Я произвожу впечатление взбешенной начальницы. Мне кажется, что любое слово, любой звук усугубляют моё отчаяние.

На обед я не иду. Хотя, мы с отцом всегда ходим вместе. Удивительно, что он прошел мимо и даже не пригласил меня в этот раз. Хотя я все равно не пошла бы. Кусок в горло не лезет уже второй день. Переживания захлёстывают меня с головой.

Разворачиваюсь на кресле лицом к окну, чтобы немного отдохнуть от компьютера. Смотрю на серое июньское небо. Даже погода плачет, напоминая о сложности моей жизни. Окунаюсь в свои мысли. Идей нет, как избежать этого брака. Нет идей, как его вынести…

Слышу, как открывается дверь позади.

– Я же сказала не беспокоить меня! – рявкаю не поворачиваясь, думая, что это очередной сотрудник.

– М… Обожаю бизнес леди с характером, – слышится бархатный низкий голос, за спиной, от которого у меня холодные мурашки.

Мне требуется несколько секунд, чтобы взять себя в руки и повернуться.

Владислав Волков стоит в дверях моего кабинета, облокотившись на косяк. Его присутствие наполнено непринужденностью, которой я от него совершенно не ожидала. Он выглядит ещё более поразительно, чем на фотографиях: высокий, широкоплечий, в идеально сидящем темно-синем костюме.

Зеленые глаза блестят с легким издевательским оттенком, и я чувствую, как краска приливает к моему лицу. Не смущение. Гнев. Чистый гнев.

– Извини, я не хотел тебя напугать, – говорит он, не спеша входя в кабинет.

Его голос мягче, чем я помню с нашей первой встречи, но в нём всё ещё слышится тот же скрытый сарказм.

Я молчу, с трудом подбирая слова. Его неожиданное появление сбило меня с толку. Что он хочет?

– Ты знаешь, почему я здесь, – говорит он с утверждением, садясь на кресло напротив моего стола.

– Нет, – отвечаю я холодно, стараясь сдержать дрожь в голосе. – И не хочу знать.

Он улыбается, и эта улыбка еще больше сбивает меня с толку. Она не выражает ни радости, ни злости, а просто констатирует факт. Улыбка уверенного человека, знающего свою цель.

– Этот брак… – начинает он, и я сжимаю кулаки под столом. – Он глуп, согласен. Абсолютно бессмысленен.

Его слова успокаивают меня. Хорошо, что наше мнение совпадает. Слушаю внимательнее ожидая предложение, как закончить все это.

– Мой отец… он старый дурак, – продолжает он, и его голос звучит на удивление спокойно. – Зацикленный на бизнесе, слепой в отношении того, что действительно важно. Так же, как и твой.

– И что ты хочешь сказать? – спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие.

– Я хочу сказать, что я против этого брака. Так же сильно, как и ты. Но… Оказывается, я тоже не в силах противостоять решению своего отца, – его лицо становится серьезнее. Он по-хозяйски обходит мой кабинет, нагло осматриваясь. – Поэтому свадьбе быть.

Забыли то, что я сказала выше. Я в ступоре.

– Ты вообще пытался? – спрашиваю, не скрывая издевки.

– Пытался, пока мне не дали понять, что я могу просрать наследство, если буду сопротивляться, – говорит он прямо, вглядываясь мне в глаза.

Сердце делает резкий рывок. Его слова – неожиданность. Я ожидала всего, кроме этого.

– Ты серьезно? – спрашиваю я, голова кружится от отвращения. – Ты… готов на все ради папочкиных денег? А сам то ты, хоть на что-то способен?

– Есть ряд обстоятельств, – говорит он, с горькой улыбкой. – Но тебе о них знать не обязательно. Мне плевать, какого ты обо мне мнения. Я пришел, чтобы сообщить тебе, что я не буду идти против решения наших отцов. Поэтому, дорогая моя невеста… Готовься к церемонии.

Он делает шаг ко мне, и вдруг его глаза становятся острее.

– Хотя, – добавляет он низким голосом, – Взять в жены такую соблазнительную фурию, как ты, не, так и противно.

И вдруг я замечаю, что он стоит достаточно близко, и мне чувствуется его запах. Очень сильный и мужской. Приятный одеколон.

– А мне противно, быть женой такого, как ты! – цежу сквозь зубы, немного откатываясь от него в кресле.

Владислав насмешливо улыбается.

– Ну, твое мнение, мало кто учитывает, так ведь?

Его слова ранят меня. Я хочу вцепиться в его самодовольную рожу, еле-еле сдерживаюсь.

– Может ты свалишь отсюда? – шиплю, взмахивая руками.

– С удовольствием, – мурлычет он и медленно направляется к выходу. – Завтра будет семейный ужин у нас дома. Наши родители будут обсуждать предстоящую подготовку к свадьбе. Уверен, что ты не в курсе.

Он издает смешок и выходит за дверь. Я вижу, через стеклянную дверь его силуэт. Во мне все кипит от гнева. Какой ещё ужин, черт побери?

Гнев, кипящий внутри меня, не утихает. Его слова, его самоуверенность, его… запах, всё это смешивается в коктейль ярости и неожиданного, неприятного возбуждения.

Я резко встаю из-за стола, сжимая кулаки. Что он себе позволяет? Как он смеет так говорить? Этот брак – омерзительная необходимость, навязанная нашими отцами, а он… он ведёт себя так, будто это мелочь.

3 глава

Я резко распахиваю дверь кабинета отца, не стучась. Он сидит за огромным столом, склонившись над пачкой бумаг. Поднимает голову, его взгляд, обычно холодный и проницательный, теперь выражает раздражение.

– Мирослава? Что за… – начинает он, но я перебиваю его, не давая возможности закончить фразу.

– Этот ужин… ужин у Волковых… Что это за фарс? Ты вообще собирался рассказать мне?

Я чувствую, как голос дрожит от возмущения. Руки сжимаются в кулаки. Отец откладывает бумаги, его лицо становится непроницаемым.

– Мирослава, успокойся. Это… деловой ужин. Мы должны обсудить детали предстоящей свадьбы.

Его слова звучат холодно и расчетливо, как будто речь идет о какой-то сделке, а не о моей жизни.

– Деловой ужин?! – мой голос повышается. – Вы продали меня как товар?! Этот напыщенный индюк… я его ненавижу! Я не выйду за него замуж!

Я чувствую, как слезы подступают к глазам, но я сдерживаю их. Не сейчас. Сейчас нужно действовать, нужно что-то придумать.

– Мирослава, – отец поднимается из-за стола, его фигура внушительна и властна, – Ты слишком эмоциональна. Это решение принято. Ты обязана следовать ему. Это в интересах компании, а значит, и в твоих интересах.

Он подходит ко мне, и я чувствую его тяжелый взгляд, пронизывающий насквозь. В его глазах нет ни капли тепла, только холодный расчет.

– В моих интересах?! – с издевкой повторяю я. – Мои интересы, видимо, сводятся к тому, чтобы стать женой человека, которого я презираю, ради спасения вашей компании?

Я чувствую, как внутри все клокочет от ярости. Я не могу смириться с этим. Эта ситуация невыносима. Что мне делать? Что мне делать дальше?

– Завтра в 7 мы идём все вместе на ужин. Я, ты и твоя мать. Не устраивай сцен при сотрудниках, пока никто не должен знать о нашем решении. Это не обсуждается, покинь мой кабинет.

Его слова грубые, строгие вызывают во мне ярость. Я вылетаю из кабинета отца хлопнув дверью. Не могу здесь находиться. Забегаю к себе, хватаю сумку и телефон и выхожу из офиса, под удивлённые взгляды сотрудников. Плевать. Мне уже на все плевать.

Сажусь в свою черную "Ауди", нервно стучу по рулю. Как же меня все это раздражает! Я не могу смириться с этим. Последняя надежда была на Влада, что он как-то сможет отказаться от свадьбы. А он… только подтвердил мое мнение о нем. Избалованный мажор, ничего не добившийся без денег своего отца.

Отвращение к этому человеку подступает к горлу. Особенно завтрашний ужин. Что на нём будет? Знакомство семьями? Мои родители принесут "товар", а Волковы купцы? Боже. Меня тошнит от всего этого.

Пишу сообщение Илоне:

«Мы идём в клуб. Заеду за тобой в 7.»

Ответ не заставил себя долго ждать и конечно, он был положительный. Иначе никак, Илона всегда за любой кипишь. А сейчас, я хочу дико нажраться и забыть об этом всем дерьме хоть на один вечер. Иначе я просто взорвусь.

Быстро заезжаю домой. Выбираю самый шикарный, откровенный, но не вульгарный наряд. Делаю высокий хвост из своих длинных волос, крашусь, подчеркивая, цвет голубых глаз, красная помада. Все, как надо. Я готова с головой уйти в отрыв.

Илона уже ждет меня у подъезда, сверкая улыбкой. Её волнистые темные волосы и яркий макияж контрастируют с моим более сдержанным, но всё ещё вызывающим образом. В машине, по дороге в клуб, я эмоционально ей рассказываю обо всем, что было сегодня в офисе.

В клубе "Элегия" мы находим свободный столик напротив бара. Народу куча. Тут собираются только богачи. Избалованные детки бизнесменов, актеров и прочая богема. Сборище воображал, но хотя бы, здесь не разбавляют хороший алкоголь.

Музыка долбит по ушам, смех и разговоры сливаются в гулкий фон. Илона болтает без умолку, рассказывая о каком-то новом дизайнере, чьи платья, по ее словам, просто невероятны. Я же механически киваю, прокручивая в голове события сегодняшнего дня. Алкоголь справляется с задачей на отлично.

Расслабляясь, я тяну Илонку в центр танц-пола, и подхватываю ее за руку, смеясь. Ее смех слышен даже сквозь оглушительную музыку.

– Ну, что, подруга, пора показать этим щеглам, кто здесь настоящие королевы! – кричу я ей в ухо, и делаю несколько движений в такт, улыбаясь.

Музыка липкая, завораживающая захлестывает нас. Мы двигаемся легко, грациозно, но с такой энергией, что невольно приковываем к себе взгляды. Илона – вихрь энергии и очарования, а я – её более сдержанное, но не менее эффектное дополнение. Наше танцевальное искусство – это сплав грации и развязности.

– Ну что, красотки, вы сегодня очень хороши! – доносится от группы парней, которые уже начинают подходить к нам.

Вечер только начинается… Мы с Илоной переглядываемся, но не обращаем на них внимание, продолжая танцевать.

Двое парней, довольно симпатичных, подходят ближе, подхватывая наши движения. Мы не отгоняем их, но и не вешаемся, продолжая растворяться в музыке уже с ними.

Я выпиваю ещё несколько коктейлей и чувствую уже настоящее расслабление, пофигизм на все. Сейчас существует только алкоголь, моя подруга и этот громкий, горячий клуб. Плевать на все остальное, хотя бы сегодня.

Парни не отлипают от нас. Наверное, как это всегда бывает, думают, что если мы такие раскрепощенные, то с радостью поедем к ним. Но не тут то было. Мы с Илоной уже давно практикуем звания "Динамо". Развлекаемся с парнями в клубе, даём надежду и отшиваем в последний момент. Очень весело наблюдать за их реакцией.

Веселье продолжается и я даже позволяю блондину, который не отлипает от меня весь вечер, танцевать со мной медленный танец. Он обхватывает меня сзади за талию и я нагло трусь об него своей пятой точкой, растворяясь под звучание своей любимой песни.

Илонка уже сидит за нашим столиком, попивая коктейль и хитро наблюдает за мной с улыбкой. Я не свожу с нее такой же взгляд, продолжая медленно двигаться. В какой-то момент, она отводит взгляд в сторону, куда-то за мою спину и улыбка с ее лица стирается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Внезапно, в нескольких метрах от нас, я замечаю знакомый силуэт. Волков. Он стоит у другого края бара, в окружении девушек, разговаривая с каким-то незнакомым мне мужчиной, его лицо почти скрыто в тени.

На нем, как всегда, безупречный костюм, только сейчас он выглядит несколько растрепанным, словно он только что, участвовал в чем-то бурном.

Я быстро подхожу к Илоне, совершенно забыв о парне с которым танцевала.

– Неужели это он? – спрашивает она, наклоняясь ко мне. – Я даже не думала, что в жизни он настолько горяч.

Я молчу, наблюдая за ним. Он поворачивает голову, и я вижу его лицо яснее. Он выглядит… усталым. Или… пьяным. Даже его привычная насмешливая ухмылка отсутствует. Он не реагирует даже, когда одна из девушек кладет руку ему на плечо, что-то нашептывая на ухо.

– Может, подойдем? – предлагает Илона, с любопытством блестя глазами. – Уличишь его в измене. Смотри сколько девок возле него крутится.

– С ума сошла? – недовольно спрашиваю я, отворачиваясь от бара. – Он меня бесит одним только видом.

Илона всё ещё не спускает глаз с Волкова.

– И друг у него… – мечтательно придуриваешься она. – Очень сексуальный…

Я закатываю глаза. Илона как всегда. Никогда не упустит из виду красивых парней. Я жадно впиваюсь в остатки своего коктейля, стараясь не смотреть в ту сторону.

– У меня для тебя плохие новости, – шепчет Илона, спустя несколько минут. – Твой женишок идёт сюда…

Сердце пропускает удар. Я поправляю платье, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Волков и правда, идет к нам, его походка уверенная, несмотря на то, что он явно выпил. Он не смотрит на меня, его взгляд скользит по лицам окружающих, останавливаясь на Илоне на долю секунды. Я замечаю, как напряжены его челюсти.

Он останавливается перед нами, окидывая небрежным взглядом.

– Мирослава, – говорит он, его голос несколько хриплый от алкоголя, но по-прежнему спокоен и слегка насмешлив. – Неожиданно встретить тебя здесь.

– Взаимно, – отвечаю я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – А я думала, ты будешь дома, готовиться к "деловому ужину".

Илона издает едва слышный смешок, и я тоже невольно улыбаюсь. Улыбка стервы.

Владислав усмехается. Его улыбка кривая, недоброжелательная. Он обводит взглядом мой наряд, и я чувствую, как краска приливает к моему лицу.

– Выглядишь… зажигательно, – говорит он, его голос обволакивает меня как шёлк. – Развлекаешься?

– А ты? – я киваю в сторону тех девушек, которые сейчас очень недобро смотрят в нашу сторону.

– Ревнуешь? – хитро улыбается он.

– Не в этой жизни, – фыркаю я, мой голос выходит тише, чем я ожидала.

Он вальяжно садится за наш столик, будто этот диалог стал ему более интересным, чем пару минут назад.

Его близость ощущается как физический удар. Аромат его дорогого одеколона смешивается с запахом сигарет и чего-то ещё, чего-то терпкого и мужественного.

Я чувствую, как напрягаются мышцы, готовясь к очередной колкости, но он молчит, наблюдая за мной. Илона, воспользовавшись моментом, незаметно пропадает, оставляя нас наедине.

– Ты пьяна, – констатирует он, голос его немного смягчается. – И ведешь себя… неразумно.

Я поворачиваюсь, смех срывается с губ, горький и немного истеричный.

– А ты трезв и разумен?

Он смотрит на меня, и я вижу, как его лицо меняется. Усмешка сменяется чем-то… сложным. Угроза?

– Ты моя будущая жена, – вдруг говорит он, голос его спокойнее, чем раньше. – Смирись уже. Ты должна иметь голову на плечах. Мне не нужны фото жёлтой прессы, где будущую жену Владислава Волкова трахают в туалете ночного клуба.

Его слова бьют ниже пояса. Не «будущая жена», а «трахают в туалете». За кого он меня принимает?! Стыд смешивается с яростью, и я резко отталкиваю его.

– Ты омерзителен, Волков! – выкрикиваю я, голос дрожит от смешанных эмоций. Слово «омерзителен» кажется недостаточно сильным, чтобы выразить всё то презрение, которое я к нему испытываю. – На себя посмотри, жених чертов. Твоя компания говорит о том, что это ты окажешься в том туалете.

Он хватает меня за руку, слишком сильно, оставляя красные следы на коже.

– Ты поедешь домой! – отрезает он, и в его глазах вспыхивает опасный огонёк.

Он тянет меня к выходу, игнорируя мои попытки вырваться. Его прикосновения грубы, властные, и я чувствую, как нарастает паника.

– Волков, ты больной что-ли? – вырывается сдавленный крик.

Он чокнутый. Его резкая смена настроения выбила меня из колеи. Пережрал и вообразил себя богом?

Он тащит меня к своей машине, игнорируя мои протесты, которые звучат больше как хрипы. В голове лишь одно – убежать, скрыться от его грубой силы.

И только когда я уже чувствую, как меня запихивают на заднее сиденье его чёрного внедорожника, я вспоминаю о сумке, оставленной у Илоны.

В ней – ключи от машины, от квартиры, телефон…

– Мои вещи у подруги! – рычу я, пытаясь вылезти, но Волков перегораживает мне выход.

Он делает знак одному из охранников и тот идёт в клуб. Через минуту моя сумка уже у меня. Влад пропихивает меня дальше в салон и садится рядом.

– Выпусти, придурок! – я хлопаю по двери, которая уже заблокирована, и стучу по груди Влада. – Моя тачка на парковке за клубом. Так и быть, я поеду домой. Выпускай!

Волкову, будто пофиг на все, что я ему говорю. Он просто делает кивок водителю и тот трогается с места.

– Я сейчас отцу позвоню, – рычу я, задыхаясь и достаю телефон.

Влад с лёгкостью перехватывает его у меня из рук.

– Успокойся ты уже, – устало произносит он, уводя руку за спину, прерывая мои попытки забрать свой гаджет. – Домой я тебя везу. К тебе.

– Я сама могу доехать, – протестую я. – Там ещё и моя подруга осталась. Что ты за животное такое?

Он приподнимает бровь и с насмешкой одаривает меня взглядом.

– Я животное? – усмехается он. – Это ты сейчас бухущая, прыгаешь как дикий звереныш. Я не идиот, чтобы позволить тебе садиться за руль в таком состоянии. А подруга твоя справится сама. Она отказалась, чтобы ее подвезли.

– Я тоже отказалась, – продолжаю выкрикивать я. – Но тебе смотрю совсем плевать. Моя машина… Ты понимаешь, что с ней может произойти на парковке у ночного клуба? Ты идиот, реально. Купишь мне новую, такую же, если хоть кто-то там царапинку оставит!

Протесты льются из меня один за другим. Да я пьяна, это добавляет мне смелости и наглости. Я даже уже пару раз, пыталась ему вмазать по роже. Жаль, что он сильнее, перехватил меня и теперь держит, не давая дернуться.

– Назад посмотри, – спокойно говорит он.

Я поворачиваю голову в заднее окно и вижу, что кто-то едет за нами на моей машине. Это немного успокаивает меня. Но я не я, если не устрою истерику, просто так.

– Я не давала разрешения! – фыркаю я. – Это угон, чистой воды! Кто там сидит своей жопой на моем сиденье? Провоняет там все своим потом, а мне год выветривать? Если это ещё и один из твоих амбалов, то наверное, и сиденье передвинул!

Он молчит, продолжая сжимать мои руки. Я выдыхаюсь от своих гневных тирад. Откидываясь на спинку. Супер. Провела отрывной вечер.

Машина действительно, останавливается напротив моей высотки. Влад выходит через свою дверь, подавая мне руку. Я дерзко хлопаю по ней, отталкиваю и выхожу сама.

Мою Ауди паркуют на моем парковочном месте. Оттуда выходит действительно, амбал 35 метров ростом, как мне кажется. Как он вообще залез в мою малышку?

Недовольно вырываю у него ключи и придирчиво осматриваю свой салон. Все на месте, даже бесит.

Влад с насмешкой наблюдает за мной, скрестив руки. Я недовольно накидываю сумку на плечо и иду к подъезду. Он идёт за мной.

– Ты то куда? – рычу я, пытаясь найти ключи от подъезда.

– Да так, провожу тебя до квартиры, – отмахивается Влад, улыбка играет в уголках его губ.

Он идёт рядом, и я чувствую, как его взгляд скользит по мне. Как будто он и правда наблюдает за интересной зверушкой.

Следует со мной до лифта и тут меня перекрывает.

– Нет, спасибо, не нужно провожать меня до самой двери, – бурчу я, пытаясь остановить его и уехать одна.

Но ему пофиг, он, как скала, двигает меня своим напором и проталкивается в лифт. Я начинаю еще больше нервничать. Как же он бесит.

Ключ заедает в замке моей двери. Проклятье!

– Проблемы с замком? – спрашивает он, и я замечаю, как его брови приподнимаются.

– Просто… заедает, – отвечаю, усиливая нажим.

Влад подходит ближе, его рука оказывается рядом с моей. Я чувствую тепло его кожи, и невольно вздрагиваю. Он легко справляется с замком, и дверь открывается.

– Не благодари, – говорит он, и его взгляд становится как-то знающим, проницательным.

– Я и не собиралась, – отвечаю я, проталкиваясь в квартиру. – Надеюсь, больше не увидимся.

– Спокойной ночи, Мирослава.

Я уже хочу закрыть дверь, но он внезапно достает из кармана ещё один ключ, вставляет его в дверь напротив моей и с лёгкой улыбкой отпирает ее.

– Что за?.. – шепчу я, уставившись на него.

– Не переживай, – говорит он, подмигивая. – У тебя, всего лишь, новый сосед.

Он исчезает за дверью, оставляя меня в шоке и лёгком недоумении. Его квартира… рядом с моей… Какого черта?!

Ещё пару дней назад, там жила семейная пара. Мы хорошо знали друг друга и они точно не собирались переезжать. Как там теперь оказался Волков? И… значит ли это, что теперь я под его полным контролем?

Сердце бешено колотится. Новый сосед… Влад Волков. Это какой-то кошмар наяву. Я бросаю сумку на пол, руки дрожат. Я долго стою неподвижно, глаза устремлены на дверь его квартиры.

Тишина в квартире давит, подчеркивая моё внутреннее напряжение. Наконец, я решаю позвонить Илоне. Нужно узнать, как там ее дела и объяснить все.

Телефон звонит долго, прежде чем Илона снимает трубку. Её голос звучит приятно на фоне моего внутреннего шторма:

– Мира? Что случилось? Куда он тебя увел?

– Илона, это беда, – выпаливаю я, голос дрожит. – Влад… он мой новый сосед.

Пауза. Я слышу, как Илона втягивает воздух.

– Ты уверена? Может, ты перепутала?

– Нет, я уверена! Он открыл дверь своим ключом! Соседняя квартира! Там где жили Кравцовы!

– Ох… – Илона вздыхает. – Может… это просто совпадение? У тебя классный дом, я бы сама купила там квартиру, если бы была хоть немного богаче…

– Я не знаю! – кричу я, чувство паники снова накрывает меня. – Это жутко! Он буквально, поблизости…

– Спокойно, Мира, спокойно. Сейчас не время для паники, – говорит подруга. – Успокойся. Просто не воспринимай его никак. Ложись спать.

Её слова немного успокаивают. Я глубоко вдыхаю, выдыхаю. Илона права. Сейчас нужно сохранять хладнокровие. Но чувство беспокойства не оставляет меня.

– Придурок, какой-то, – бурчу я. – На пустом месте, взъелся. Заливал мне всю дорогу, что его жена не должна себя так вести. Плевать я хотела.

Илона смеётся с моего недовольства и я тоже улыбаюсь.

– Узнаю свою Мирославу. Так держать, малышка. Не давай себя в обиду какому-то жутко красивому мудаку!

– Ладно, – вздыхаю я. – Ты вообще как? Доехала до дома? Все нормально? Прости, я хотела вернуться, но он не выпускал.

– Все хорошо, я дома, – говорит она. – Меня… отвлек тот его друг… Денис. Он предложил подвезти меня и я согласилась…

– Да, ладно? – усмехаюсь я. – Ты там не поплыла от его очарования?

Она смеётся, окончательно поднимая мне настроение.

Я смотрю на дверь, разделяющую меня и Влада, и не могу понять, что он затеял. Что будет дальше? И как долго это будет продолжаться? Вопрос остаётся открытым, висящим в воздухе, тяжелым и невыносимым, как предчувствие грозы.

Мы прощаемся с Илоной и я падаю от усталости на диван в гостиной и сразу же засыпаю.

4 глава

Утром голова раскалывается. Каждый удар моего сердца отзывается тупой болью за глазами. Вчерашний последний коктейль, кажется, решил окончательно испортить мне жизнь.

Солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы, вызывает настоящую физическую боль. Я морщусь, прикрывая глаза рукой.

Не сегодня… Радость от окончания дождей не приходит. В желудке неприятно ворочается. Даже запах кофе, обычно поднимающий меня на ноги, сегодня кажется оскорбительным. Надо встать, принять душ, но сил нет.

Вчерашний вечер… Влад, его грубость, его лицо, слишком близко… И этот ужас от осознания того, что он – мой сосед. Я снова представляю его ключи в замке… Его ключи. В моей голове крутится жуткая мысль, что это не случайность. Что он это специально… запланировал.

Мысль о предстоящем ужине с родителями вызывает еще большее беспокойство. Что я буду делать? Эта свадьба… Эта ужасная, вынужденная сделка. Я чувствую себя загнанной в угол крысой, у которой нет ни малейшего шанса на побег.

Даже Илона, своим оптимизмом, не смогла меня утешить вчера.

Телефонный звонок прерывает мои мучительные размышления. Это отец.

– Мирослава, – говорит он, – Мы с матерью едем за тобой. Будь готова.

Его слова звучат как приговор. Нет никакого времени на сомнения. Скоро я окажусь в логове врага, лицом к лицу с тем, кто уже нарушил все границы моего личного пространства. В доме Волкова старшего.

Если у них есть дом, какого черта Влад там не живёт? Урод. Интересно, он уже уехал? Или притаился в своем логове напротив.

Мысли вызывают у меня нервный смешок. Я принимаю душ и одеваюсь. По-деловому. Минимум макияжа, минимум украшений. Может, не понравлюсь его матери и она с криками: "Что за черт?", выгонит меня?

Было бы здорово… но это далеко от реальности. Женщины бизнесменов ничего не решают.

Тихо выхожу из квартиры, закрывая на два замка дверь. Никогда так не делала… но моя паранойя уже гуляет во всю. Спускаюсь. Мерседес отца уже стоит на парковке. Сажусь на заднее сиденье. Мама сидит рядом. Она одаривает меня сочувствующим взглядом, но ничего не говорит. Отец в свою очередь, сурово смотрит на меня.

– Лицо попроще, Мирослава. – резко произносит он. – Мы едем знакомиться с будущими родственниками, а не на казнь.

– По мне, так одно и то же, – бросаю недовольно я, и отворачиваюсь к окну.

Дорога до дома Волковых проходит в молчании. Отец напряжен, мать тревожно перебирает бусы на руках. Я стараюсь не смотреть ни на одного из них.

Каждый поворот машины, каждый промелькнувший за окном дом, усиливают чувство нарастающего ужаса. Внутри меня всё сжимается в комок. Я не понимаю, зачем отец так торопит события. Разве нельзя было отложить эту встречу? А лучше и свадьбу… отменить.

Огромный особняк в стиле сталинского ампира встречает нас каменной холодностью. Высокий забор, охрана, бесконечная аллея, ведущая к парадным воротам.

Всё это пропитано холодной роскошью и вычурностью. Внутри – позолота, тяжёлые шторы, кричащая роскошь, которая давит своей напыщенностью.

В просторной гостиной нас встречают Петр Волков и женщина, холодно-прекрасная, с высокомерным выражением лица – мать Влада. Они приветствуют нас без особой теплоты, формальные улыбки не достигают глаз.

– Игорь, ты наконец-то явился, – говорит Петр, голос его спокоен, но в нём слышится скрытая напряжённость. – Я уже думал, ты передумал.

– Не передумал, Петр, – отвечает отец, его голос также сдержан. – Мирослава здесь.

Петр поворачивается ко мне, внимательно рассматривая. Его взгляд холодный и оценивающий.

– Познакомьтесь, – говорит он, указывая на женщину рядом. – Ирина – моя жена и мать Владислава.

Женщина натянуто улыбается и протягивает мне руку.

– Надеюсь, ты изменила свое мнение насчет свадьбы, так же как и Влад? – спрашивает она меня.

Я встаю прямо, стараясь не показывать своё беспокойство.

– Моё мнение не изменилось, – говорю я ровно, стараясь вложить в слова максимальную уверенность. – Я не согласна на этот брак.

На лице моего отца мелькает быстрое выражение раздражения. Он сжимает кулаки.

– Мирослава, – вмешивается мать Влада, её голос холоден и резок. – Ты должна понять, что этот брак – во благо обеих наших семей.

– Во благо бизнеса, – поправляю я, и глядя на нее, понимаю, что на них я не произведу никакого впечатления.

Этот брак – сделка, и только. И я не хочу быть предметом этой сделки.

Неожиданно в гостиную входит Влад. Он останавливается в дверном проеме, наблюдая за нами с нескрываемым интересом. Я встречаю его взгляд. В его глазах я не вижу ни любви, ни ненависти, лишь холодный расчет. Кажется, он так же не в восторге от этой ситуации. Но он уже дал понять, что этот брак и для него представляет выгоду.

– Прошу, за стол, – натянуто улыбается Ирина.

Мы следуем за ними в столовую. Я иду последней. Влад пропускает родителей, ожидая меня, с привычной уже, насмешкой.

– Я думал, ты снова вырядишься, как проститутка, – бросает он.

– Иди к черту, – тихо рычу я и прохожу мимо.

Ужин – это пытка. Каждое блюдо, каждое слово, каждый взгляд – всё пропитано напряжением. Отец и Петр Волков обсуждают детали слияния компаний, их голоса ровные, сдержанные, но в них слышится скрытая враждебность. Они говорят о процентах, долях, активах, как будто речь идет о бездушных предметах, а не о живых людях, чьи судьбы решаются за столом. Их разговор – холодный, расчетливый балет вокруг моей будущей жизни.

Матери, Ирина и моя мама, заняты беседами о свадьбе. Они обсуждают цвет платья, место торжества, список гостей. Их голоса – более теплые, но и их разговор пропитан лишь формальным вежливым обменом фразами. Они говорят о будущем празднике, словно это ещё одно деловое собрание. Я вижу в их глазах то же лицемерие и расчетливость, что и в глазах отцов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Влад молчит, он едва трогает еду, его взгляд – холодный и наблюдательный. Он наблюдает за всеми, за каждым жестом, за каждым словом. В его глазах я не вижу ни капли жалости, ни сочувствия. Он так же заложник этой сделки. И я чувствую в его молчании тот же протест, что и в своём сердце. Но протест бессильный. Протест без реального выхода.

Я ем мало, стараясь не привлекать к себе внимания. Каждый кусок прилипает к горлу, каждое глоток воды ощущается как удар. Я чувствую на себе взгляды всех за столом. Взгляды, полные оценки, расчета, и скрытой враждебности. Я – фигура на доске, и все они – гроссмейстеры, играющие в несправедливую игру, ставя на кон мою жизнь.

В момент, когда обстановка становится невыносимой, я встаю из-за стола.

– Прошу прощения, – произношу я, когда взгляды устремляются на меня. – Мне нужно на воздух.

Не дожидаясь ответов, я выхожу из дома. На заднем дворе открывается вид на прекрасный сад. Запахи цветов и земли смешиваются опьяняя. Я прохожу вглубь сада, сажусь на лавочку. Руки трясутся от злости. В голове не укладывается… Никогда не думала, что мой отец так легко будет готов испортить мне жизнь.

Пытаюсь сдержать слезы. Не буду показывать свою слабость. Я должна быть сильной. С гордо поднятой головой, принять этот вызов. Я не прогнусь, даже если выйду замуж за Волкова. Этот брак останется лишь формальностью, просто листом бумаги. На бизнес мне плевать, пусть что хотят то и делают, но жить с Волковым я не собираюсь.

Все не так страшно. Потерпеть всего лишь один день, когда мне придется играть счастливую новобрачную, а затем, я просто закроюсь в своей квартире и пошло все к черту. Пережить только этот месяц… это чертову подготовку. Примерку платья и прочее. Хорошо, что свадьбой будут заниматься наши матери. Меньше придется думать об этом.

Холодный вечерний воздух немного успокаивает. Аромат ночных цветов, тягучий и сладкий, наполняет лёгкие, но не заглушает горечь во рту.

Сижу на лавочке, сжимая в руках холодный металл подставки для цветов. Кажется, даже он не холоднее, чем моё сердце. В дом возвращаться не хочется.

В темноте сада я чувствую чье-то присутствие. Сначала это лишь шелест листьев, но потом я различаю шаги. Они приближаются, и в полумраке я вижу фигуру. Это Влад.

Он останавливается в нескольких шагах, освещенный бледным светом луны и садового фонаря. Его лицо неразборчиво, но я чувствую его взгляд, тяжелый и напряженный. Молчание тянется, прерываемое лишь шумом ночного города, доносящимся издали.

Наконец, он говорит, его голос спокойный, но в нем слышна усталость:

– Устала от светских разговоров?

Я киваю, не произнося ни слова. Он садится рядом, и между нами витает неловкое молчание. Я сжимаю подставку ещё сильнее, ногти впиваются в металл.

Влад вздыхает:

– Этот вечер… полное дерьмо. – он молчит некоторое время, глядя куда-то вдаль. – Я бы предпочел провести его в другом месте и за другими делами.

Я смотрю на него, искажая его слова в своей голове, хочу кричать, плакать, но только сжимаю кулаки. Его слова просто слова, не имеющие никакого веса, он же сам виновник этой ситуации.

Он продолжает:

– Я… знаю, что мы оба не хотим этого брака. Но… что мы можем сделать?

– Ты мог бы отказаться, – фыркаю я.

– Не мог, – твердо произносит он.

Не хочу заново начинать разговор об этом. Он уже дал понять, что его все устраивает.

– Я выйду за тебя, – горько произношу я. – На радость нашим отцам. Но жить с тобой, я не буду. Наш брак будет формальностью, не более.

Он устремляет на меня удивленный взгляд.

– Как ты себе это представляешь? – усмехается.

– Ты, почему-то, поселился на одной лестничной клетке со мной, – поясняю я. – Вот и будешь жить там один. В своей квартире, а я в своей. Их, явно, заботит только брачный договор, а то, как мы будем жить, им безразлично.

Я снова бросаю на него недовольный взгляд.

– Мне это будет на руку, так же как и тебе, – уверенно продолжаю. – Сможешь продолжать водить к себе толпы девиц, а жена за соседней дверью ничего тебе против не скажет. Шикарно, правда?

Уголки его губ поднимаются, и он внимательно вглядывается в мои глаза. Его рука неожиданно, по-хозяйски, ложится на мое колено.

– А как же, наша первая брачная ночь? – мурлычет он мне в ухо.

Я сбрасываю его руку и отталкиваю локтем.

– Обойдешься, – фыркаю.

Его смех, низкий и немного насмешливый, разрезает ночную тишину. Он откидывается назад, опираясь на спинку скамейки, и смотрит на меня с явным интересом.

– Интересный план, – говорит он, его глаза блестят в лунном свете. – Но боюсь, твои родители не оценят такую "формальность". И мои тоже. Они ждут от нас чего-то… более… традиционного.

Я сжимаю кулаки. Его слова – правда, горькая и неприятная. Я представляю себе их реакцию, и меня пробирает дрожь.

– Они не будут знать, – отвечаю я твердо, хотя внутри меня все еще бурлят сомнения. – Будем выполнять все формальности, присутствовать на всех мероприятиях… но это не значит, что мы будем жить вместе. Это будет чисто деловой брак. Будем поддерживать внешне образ счастливой пары, и все. Раз мы оба не хотим этого брака, и оба не можем ему сопротивляться, давай хотя бы в этом станем союзниками.

Он не возражает, его улыбка исчезает, сменяясь выражением задумчивости. Он смотрит на меня долго, и в его взгляде я вижу что-то сложное, многогранное. Смесь интереса и… возможно, уважения?

– Хорошо, Мирослава, – говорит он спокойно, после некоторого молчания. – Пусть будет, по-твоему. Формальный брак. Отдельная жизнь. В этом есть своя прелесть… – он делает паузу, и его глаза темнеют.

Вставая с лавочки, он поднимает меня за руку. Его касание холодное, но сильное.

– Идем, – говорит он, его голос спокоен, но в нем слышна стальная твердость. – Твои родители, вроде как, уже собираются.

Мы идём к дому, не обмениваясь словами. Тишина между нами напряжена, словно натянутая струна, готовая лопнуть в любой момент. Хотя… его согласие сотрудничать, немного успокоило меня.

Мои родители и правда, уже стоят на пороге, ожидая меня. Они по-прежнему, обсуждают свои дела с родителями Влада, не обращая на нас внимание.

– Мирослава, – произносит Ирина Владимировна. – Была рада познакомиться. Вы с Владом отлично смотритесь вместе.

Она издевается что-ли? Пришлось выдавить улыбку. Я устала сопротивляться. Устала биться в закрытые двери. Важно только то, что ничего не изменится, кроме штампа в паспорте.

– Вы не против, если я сам отвезу невесту домой? – вдруг интересуется Влад у моих родителей. – Я купил квартиру в этом же доме, нам по пути.

Я хочу возразить, но понимаю, что это будет глупо. Поэтому, я просто смотрю на родителей, в надежде, что они откажутся. Но этого, конечно же, не происходит, черт побери! Отец согласно кивает и направляется на выход.

Я вписываю в Волкова злющий взгляд и отправляюсь на выход, перебрасываясь парой "вежливых" фраз с его родителями. Он галантно открывает дверь своей машины, а я демонстративно закатываю глаза, присаживаясь.

5 глава

Неделя пролетела в водовороте отчетов, совещаний и бесконечной бумажной работы. Я старалась держаться подальше от мыслей о Владе и о предстоящей, призрачной пока, свадьбе.

За эти дни я не видела и не слышала ничего о женихе – ни звонка, ни сообщения, ни слухов. Это меня настораживало. Тишина казалась еще более пугающей, чем любой открытый конфликт. Хотя, Петр Волков частенько захаживает в офис. С приветственной улыбкой проходит мимо моего кабинета в кабинет отца. Меня не приглашают и это радует.

В четверг, когда наступило небольшое затишье в работе, Влад, все же появился. Я уже сижу как на иголках, как только увидела его за стеной. Неделю от него ничего не было слышно и это было великолепно. Но вот он, снова здесь.

– Соскучилась, жёнушка? – скалится, проходя в кабинет.

Поджимаю губы.

– Это была самая прекрасная неделя за последнее время, – говорю я, саркастично. – Неделя – без тебя.

Он улыбается и подходит к стеллажу с документами, делая вид, что внимательно изучает содержимое.

– И что, тебе даже не интересно, где я пропадал? – с такой же иронией, спрашивает он.

Я откидываюсь на спинку стула, скрещивая руки на груди.

– Если бы ты пропал без вести, я бы не заметила.

– Ладно, хватит обмениваться милостями, – говорит он, остановившись перед моим столом.

Его тон спокойный, почти равнодушным, но в его глазах я вижу нечто неясное, заставляющее меня насторожиться.

– Собирайся, нам нужно кое-куда съездить.

– Куда? – спрашиваю, поднимая бровь.

– Считай, что это сюрприз, – отвечает, уже поворачиваясь к двери. – У тебя пятнадцать минут. Жду в машине.

– У меня работа, – возражаю я.

На самом деле, я просто не хочу никуда с ним ехать. Что это еще за сюрприз? От него точно могут быть только неприятные.

– Не волнуйся, – безэмоционально произносит он. – Твоя многомиллионная сделка в пасьянсе никуда не убежит.

Я быстро захлопываю ноутбук. Как он все видит?

– Идём, Мирослава, не заставляй меня с позором, вытаскивать тебя отсюда силой.

– Иди к черту, – бросаю. – Скажи сначала куда мы поедем.

– Приедем и увидишь, – спокойно отвечает он.

Я не двигаюсь с места, протестуя. Он делает резкий рывок в мою сторону и я подскакиваю на месте.

– Ладно, ладно, – вскрикиваю. – Иду.

Он довольно ухмыляется. Я беру сумку и выхожу следом за ним. Взгляды сотрудников напрягают меня. Скоро все узнают, что я его невеста… Боже, надеюсь, меня убьют от зависти и мне не придется выходить замуж за этого идиота.

Недовольно плюхаюсь на пассажирское сиденье его черного, как смоль "Порше". Влад молча заводит машину, и мы трогаемся. Едем недолго. Он останавливается перед одним из самых роскошных ювелирных магазинов города. Название магазина "Brilliance", говорит само за себя.

Выйдя из машины, я скептически оглядываю здание. Влад, заметив мой взгляд, усмехается.

– Что? Не ожидала такого романтического свидания? – спрашивает он, наблюдая за моей реакцией.

– Романтическое свидание? В ювелирном магазине? – протягиваю я, изумленно вздымая бровь. – Ты дурак что-ли? Думаешь, я не в состоянии купить сама себе побрякушку?

Он пожимает плечами, его выражение лица остается непроницаемым.

– Конечно нет, Мирослава, – отвечает он, открывая дверь магазина. – Помолвочное кольцо. Наши отцы сегодня объявят всем о нашей помолвке.

Я останавливаюсь. Как сегодня? То есть, сегодня все знакомые, друзья и СМИ взорвутся слухами?

– Какого черта, я узнаю все последняя? – рычу я. – Как же мне это все надоело!

Влад мягко подталкивает меня за талию внутрь магазина.

– Не устраивай сцен, милая, – мурлычет он.

Роскошный интерьер магазина поражает воображение: мягкий свет, искрящиеся драгоценности, за стеклом витрин виднеются шедевры ювелирного искусства. Аромат дорогих духов витает в воздухе. Народу практически нет. Похоже, это индивидуальный визит.

Я чувствую себя неловко. Конечно, я далеко не простушка, дорогими украшениями не брезгую, но тут уж слишком все "кричащее".

– Господин Волков, – лепечет молодая девушка-консультант. – Добро пожаловать, все уже готово. Прошу, пройдемте за мной.

Я поднимаю бровь и одариваю заинтересованным взглядом Волкова. Тот, будто чувствует себя в своей тарелке. Держится уверенно, будто привел выбирать кольцо, действительно любимую невесту.

Мы идём за девушкой куда-то вглубь магазина. Проходим за толстую металлическую дверь в маленькую комнату, увешанную зеркалами. Посередине стоит столик, по бокам – два диванчика. Замечаю на столе подставки с различными видами колец, разных форм и размеров. Наверное, они все сделаны на заказ.

Девушка дружелюбно предлагает нам напитки, не сводя взгляда с Волкова. Тот, жестом указывает ей оставить нас и садится на диван.

Я вздыхаю и сажусь напротив, даже не вглядываясь в кольца.

– Я смотрю ты тут уже званный гость, – фыркаю. – Каждую неделю водишь сюда невест за кольцами?

Влад усмехается:

– Действительно хочешь знать?

Морщусь и качаю головой. Нет, уж, спасибо.

Его взгляд скользит по ряду изящных коробочек, каждая из которых хранит в себе драгоценность. Он указывает на кольца на столе, жестом предлагая мне выбирать.

Смотрю на них без особого энтузиазма – блеск бриллиантов не зажигает во мне никакого восторга. Все эти сверкающие камни кажутся мне одинаковыми, лишенными индивидуальности.

Медленно, почти безразлично, я протягиваю руку и выбираю самое незаметное кольцо – тонкая платиновая полоска с крошечным, едва различимым бриллиантом. Простое, почти скромное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Влад, даже не всматривается, сразу же ведёт головой.

– Мирослава, – проговаривает с расстановкой. – Я понимаю, что ты хочешь продемонстрировать свое безразличие к этой помолвке, к этому… фарсу. Но мои подарки не могут быть такими же скромными, как твои чувства.

Он кладет кольцо обратно на подставку. Резким движением, отодвигает подносы с простыми кольцами и указывает на другой ряд – там лежат украшения, более масштабные, заметные, с огромными, сверкающими камнями. И это уже не просто кольца, а настоящие произведения ювелирного искусства.

– Выбирай ещё раз, – говорит он, голос его звучит еще тверже, более уверенно. – И на этот раз выбирай то, что достойно нашей… скажем так, предстоящей церемонии. Это не просто кольцо, Мирослава, это заявление. Заявление о нашем союзе. И я не позволю ему быть посредственным.

– Тогда выбирай сам, – фыркаю я. – По "статусу". Мне все равно, какое именно кольцо я буду ненавидеть.

Влад молчит несколько секунд, пристально изучая меня. Затем, неожиданно улыбается – холодная, остроумная улыбка, которая не доходит до глаз.

– Хорошо, – протягивает он. – Какой камень тебе нравится?

– Танзанит, – отвечаю вкрадчиво. – Пурпурный.

Знаю, что здесь нет украшений с ним. Очень редкий камень. Влад понимает, что угодить мне не получится.

Он берет с подставки кольцо – оно массивно, из белого золота, с крупным бриллиантом в огранке «маркиз». Камень искрится, переливаясь всеми цветами радуги под светом. Это не просто украшение, это символ богатства и власти.

– Вот это, – говорит он, показывая мне кольцо, – Более соответствует нашему положению. И, что более важно, более соответствует тому, что я хочу сказать этим выбором.

Я беру кольцо, рассматриваю его. Оно тяжелое, холодное на ощупь. Оно несомненно красиво, даже несмотря на свою вычурность, но понимаю, что Влад прав – это заявление. Заявление о том, что он не намерен играть по моим правилам. Что он будет диктовать условия этой игры, несмотря на мое видимое безразличие.

– Ты слишком самоуверен, Влад, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, ровно. – Неужели, ты думаешь, что сможешь меня сломить?

– Я не пытаюсь тебя сломить, Мирослава, – отвечает он, голос его мягче, чем раньше. – Я просто хочу, чтобы ты поняла: это не просто игра. Это бизнес. А в бизнесе всегда есть победители и проигравшие. И я не собираюсь проигрывать.

Он поднимается, берет мою руку и надевает кольцо.

– Хорошо, – говорю я, и мой голос звучит неожиданно тихо, почти шепотом. – Но помни, Влад, это не значит, что я сдаюсь. Это значит, что я начинаю играть. И я буду играть по-своему.

Он лишь одаривает меня улыбкой. Моя рука, все еще в его. Он медленно подносит ее к своим губам и нарочито нежно целует. Вживается в роль?

– Идём, невеста, – шепчет он. – Пора на наше первое представление. Отцы устраивают помолвку в нашем доме. Приглашено очень много важных людей. Надеюсь, ты готова продемонстрировать свою "великолепную" актерскую игру?

– Готова, – уверенно произношу я. – Но если ты позволишь себе лишнее, я ударю тебя.

– Запретный плод сладок, – улыбается он.

Я выбираю наряд из последней коллекции дизайнера – изумрудно-зеленое платье с глубоким декольте, вышитое золотыми нитями. К нему – классические туфли на высоком каблуке, и драгоценности, подбирая украшения так, чтобы они дополняли, а не затмевали внушительное кольцо.

Я трачу на это больше времени, чем ожидала, но результат стоит того. Глядя в зеркало, я вижу не просто девушку, я вижу женщину, которая знает себе цену. Женщину, которая не боится ничего.

Мы с Владом пересекаемся в коридоре, одновременно выходя из квартир. Его черный смокинг сидит на нём идеально – он выглядит потрясающе, но его лицо лишено всякого выражения. Он как статуя – красивая, но холодная.

Мы встречаемся взглядами и несколько секунд молча рассматриваем друг друга. В его зелёных глазах, почти таких же, как мое платье я вижу тот же самый интерес, что и в своих. Но мы скрываем его за масками безразличия.

Я делаю первый шаг. Не улыбаюсь, не говорю ничего. Просто иду к лифту. И в этом моём действии – вызов. Вызов не только ему, но и самой себе.

– Что будет на помолвке? – спрашиваю его, когда мы уже сидим в машине.

– Родственники, друзья, коллеги, партнёры, папарацци, – перечисляет он. – Все они должны узнать о нашей помолвке, а также о слиянии компаний и окончании войны между империями.

Особняк Волковых поражает своим размахом. Даже на подъезде я понимаю, что это не просто вечеринка, а грандиозное событие.

Фонтаны света льются из огромных окон, музыка, глухая и ритмичная, доносится издалека. Перед домом выстроились десятки лимузинов, а на парковке блестят хромированные детали дорогих автомобилей.

Влад, сохраняя своё каменное выражение лица, ведёт меня по красиво выложенной, каменной дорожке, словно по минному полю.

Фотографы щелкают затворами, вспышки слепят глаза, журналисты кричат что-то неразборчивое. Я чувствую, как напряжение нарастает, но стараюсь не показывать виду.

Внутри особняк еще более впечатляет. Роскошь здесь не просто демонстрируется, а буквально витает в воздухе. Золото, хрусталь, шелка – всё сверкает и переливается. Они явно готовились к этому приему.

Гостей невероятно много: элегантные дамы в вечерних платьях, строгие мужчины в смокингах. Я вижу отца, его лицо напряжено, он окидывает меня оценивающим взглядом.

Петр встречает нас с широкой, несколько лицемерной, улыбкой. Его глаза, однако, выдают скрытую напряженность.

Мы оказываемся в центре внимания. Все глаза обращены на нас. Влад, как будто почувствовав мой внутренний дискомфорт, сжимает мою руку – лёгкое, почти незаметное прикосновение, но достаточно сильное, чтобы я поняла: он здесь, он рядом, и он готов помочь, если что-то пойдет не по плану.

В этот момент я понимаю, что мы играем в опасную игру, где ставки невероятно высоки. Но мы играем хорошо. Мы улыбаемся, шутим, изредка обмениваемся короткими, почти незаметными взглядами, которые говорят о многом больше, чем наши слова.

Мы влюбленная пара – роль, которую мы на удивление, играем безупречно. На какое-то время это убеждает даже меня. Воздух наполнен напряжением, но мы с Владом словно созданы для этой роли. Наши взгляды встречаются и в них читается молчаливое понимание – мы отлично справляемся.

6 глава

Вечер продолжается. Шампанское льётся рекой, закуски – произведение искусства, музыка заставляет двигаться даже самых чопорных гостей.

Мы с Владом, придерживаясь нашей тщательно выстроенной роли, плавно перемещаемся по залу, общаясь с родителями, друзьями, какими-то дальними родственниками Влада и случайными гостями.

По кругу рассказываем историю, о неожиданной любви с первого взгляда на одной вечеринке. Мы тщательно продумали легенду, на случай вопросов. Не понимаю почему, но все должно выглядеть так, что перемирие кланов возникло из-за любви наследников, а не расчетливого хода.

Влад, кажется, чувствует себя в своей тарелке. Его шутки едки и уместны, его комплименты – искусны и не слишком навязчивы. Я наблюдаю за ним, постепенно сбрасывая напускную напряженность.

В один момент отец подзывает меня к себе. Его лицо строго, но в глазах я вижу что-то вроде… гордости?

– Мирослава, – его голос спокоен, но в нём слышится стальная нотка. – Ты удивляешь меня. Прекрасно держишься.

– Благодарю, отец, – отвечаю я, стараясь, чтобы мой тон был ровным и спокойным. – Стараюсь, как могу.

– Стараться мало, Мирослава. Это больше, чем просто показуха. Это наше будущее. И будущее компании. – он делает паузу, вглядываясь в мое лицо. – Надеюсь, ты не задумала ничего, что сможет помешать нашим планам?

– Папа, – начинаю я, стараясь выбрать слова внимательно. – Я выйду замуж за Волкова, будь спокоен.

Его брови сходятся на переносице. Он смотрит на меня долго и внимательно, и в его взгляде я вижу смесь раздражения и недоверчивости.

– Спокойствие нам только снится, – наконец, отвечает он.

В центр зала выходит Волков старший. Он выглядит очень довольным. Привлекает к себе внимание, постукивая, по бокалу. Его голос, громкий и уверенный, раздается по всему залу.

– Друзья, партнеры, уважаемые гости! Сегодня – знаменательный день! Мы не только отмечаем помолвку наших прекрасных детей Владислава и Мирославы, но и окончание войны между двумя империями, – он делает паузу, наслаждаясь вниманием. – После многих лет соперничества, мы, семья Волковых и семья Ильинских, пришли к взаимовыгодному соглашению! Мы объявляем о полном слиянии наших компаний "Ильинский Групп" и "Волков Индастриз".

Шум в зале возрастает. Шепот, восклицания, все обмениваются взглядами, обсуждая новость. Я наблюдаю за реакцией гостей, стараясь не выдавать своих чувств. Внутри меня бурлят противоречивые эмоции.

Отец присоединяется к Волкову. Его лицо строго, но в глазах проскальзывает удовлетворение.

– Это решение было принято нелегко, – говорит он, его голос звучит более мягко, чем обычно. – Но в этом нам помог неожиданный союз наших детей. И я уверен, что это будет отличное начало не только новой ячейки общества, но и новой, объединенной и более сильной империи.

Он поворачивается к Петру, и между ними происходит нечто необычное. Двое заклятых врагов, мужчины, между которыми годы прошли в борьбе и ненависти, удивительно крепко жмут друг другу руки.

Торжественная речь моего отца, его слова о "взаимовыгодном сотрудничестве" и "беспрецедентных высотах", звучат далеко не так убедительно, как хотелось бы. Я слышу их, но не воспринимаю.

Мой взгляд прикован к Владу. Его лицо невозмутимо, но я замечаю тонкую игру мышц вокруг его рта – держится от язвительной шутки? Или хлебало трескается?

После официальной части праздник продолжается. Музыка становится громче, гости общаются в шумных группах.

Влад нежно сжимает мою руку, привлекая меня к себе. На миг наши взгляды встречаются, и я вижу в его глазах что-то похожее на искру… чего? Интереса? Или это все также часть игры?

Тихо, чтобы не привлечь внимание, Влад наклоняется ко мне. Его голос приглушенный, едва слышный над шумом праздника:

– Прекрасно играешь, кошка.

Я отвечаю ему еще тише:

– Ты тоже не плох.

– А я и не играю, – улыбается он. – Мне моя невеста очень даже по вкусу.

Его руки, нагло ложатся на мою талию. Я продолжаю невозмутимо улыбаться.

– Ты же помнишь, что я обещала тебя ударить? – шепчу я. – Убери руки, пока я не использовала на тебе несколько болевых приемов, прямо под камерами.

Влад улыбается ещё шире.

– Соблазнительная дерзость, – произносит он.

Наш разговор прерывает молодая девушка, стройная блондинка с искусственно надутыми губами и вызывающе ярким макияжем. Она подходит к нам, ее взгляд целенаправленно останавливается на мне. Что-то в её манере держаться напоминает назойливую осу.

– Госпожа Ильинская, – произносит она, её голос слишком сладкий, приторный. – Как же вам удается держаться так великолепно? Я бы на вашем месте, уже просто умерла от волнения перед такой свадьбой. И кольцо… просто чудо. Конечно, Владислав никогда не скупится…

Попрошайка что-ли? Снять и отдать? Ещё чуть-чуть и у нее слюни потекут. Только не ясно, на кольцо или на Волкова.

– Благодарю, – отвечаю, стараясь сохранять ровный тон. – Прошу прощения, но кажется, мы не знакомы. Я вас не помню.

– Я Алина, – представляет себя девушка, её улыбка становится еще шире, но в глазах проскакивает что-то недоброе. – Дочка Валентина Козлова. Вы должны были слышать о моем отце.

Ее слова звучат как невинное представление, но в них я слышу подтекст. Она намеренно упоминает своего отца, чтобы подчеркнуть свой статус и значение. А в моей голове мелькает только: Валентин Козлов… Кто это вообще?

– Приятно познакомиться, госпожа Козлова, – говорю я, стараясь не выдать своего раздражения.

Фамилия конечно… благородная… Специально выделяю. Нашла перед кем выпендриваться папашей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Прежде чем девушка может что-либо ответить, Влад берет слово. Я вижу по его глазам, что он оценил мою иронию.

– Алина, – говорит он, его взгляд холодный и отстраненный. – Я думаю, Мирослава устала. Нам нужно отдохнуть.

Он берет мою руку и мягко, но решительно ведет меня прочь. Алина остается стоять на месте, её лицо выражает смесь удивления и разочарования.

Когда мы отходим на безопасное расстояние, Влад останавливается.

– Знакомая? – спрашиваю я, приподнимая бровь.

– Бывшая знакомая, – отвечает он, его улыбка едва заметна. – Ее отец очень хотел женить меня на ней. Не удалось.

Я смеюсь, не скрывая своей иронии.

– А может, ещё не поздно все исправить? – спрашиваю я, наслаждаясь его недовольством. – Мне кажется она в твоем вкусе. И я совсем не буду против, если ты бросишь меня прям на нашей помолвке.

Влад усмехается, его зеленые глаза сверкают.

– Боюсь, моя дорогая невеста, твой острый язычок – единственное, что меня привлекает сейчас. Остальное… слишком предсказуемо.

Он обхватывает мою руку, пальцы его приятно жмут мои, ведет меня через шумную толпу, мимо блестящих платьев и напряженных лиц. Его рука в моей – неожиданно успокаивающая. В суматохе праздника, его присутствие – оазис спокойствия, хотя и с привкусом напряжения.

Мы оказываемся снова в саду, особняка. Здесь тише, спокойнее, аромат цветов смешивается с прохладным ночным воздухом. Фонари мягко освещают извилистые дорожки, и кажется, что весь мир вокруг замирает, оставляя только нас двоих.

Я сажусь на лавочку, утопая в мягких подушках. Влад садится рядом, оставляя между нами небольшое расстояние, которое, однако, не ощущается как пропасть.

Чувствую его взгляд на себе, легкий, ненавязчивый, но пронизывающий насквозь. В его глазах – что-то нечитаемое, смесь иронии, интереса и… чего-то еще, что я пока не в силах расшифровать.

Влад молчит, наслаждаясь моментом, а я, невольно отвечая ему взаимностью, вдыхаю ночной воздух и наслаждаюсь необыкновенной тишиной этого, отдаленного от шума праздника, уголка.

– Я уже понял, что ты не любишь толпу, – тихо замечает он.

Удивляюсь его наблюдательности. Я действительно не любитель подобных мероприятий. Молча киваю соглашаясь.

– В нашем мире иначе никак, – продолжает он. – Вся эта светская тусовка обязывает присутствовать и играть свои роли. Быть притворщиком.

– Ты не выглядишь уставшим от всего этого, – отвечаю я. – Кажется, будто ты в своей тарелке.

Он кивает, уголки его губ немного приподнимаются.

– Привык, – спокойно произносит он.

– Я не частый гость таких мероприятий, – начинаю я. – До того, как отец взял меня в компанию, я старалась избегать всю эту богему.

– А я наоборот, старался крутиться в подобных кругах, – поясняет он. – Статус в обществе тоже важен для успешного бизнеса.

Я понимаю, что совершенно ничего не знаю о своем будущем муже, хоть он и не настоящий. В интернете много написано про Петра Волкова, а о Владе очень скудно. Я даже не знаю, что он из себя представляет в этой жизни.

– Ладно, – оживляюсь я. – Раз мы с тобой неизбежно поженимся, предлагаю сыграть в игру. Задаем друг другу вопросы о личной жизни и честно отвечаем на них. Должны же мы, хоть немного, узнать друг о друге…

Влад с интересом поднимает бровь и усмехается.

– Прости, милая, – весело произносит он. – Но я уже знаю о тебе все.

– В смысле? – удивлённо спрашиваю.

– Я же не мог, согласиться взять в жены совершенно незнакомую девушку, – улыбается он. – Я навел о тебе кое-какие справки. А ты разве, не сделала то же самое?

Я чувствую себя тупицей. У меня были возможности, с помощью связей, разузнать всю информацию о Волкове, а я… Просто искала в интернете… Я покрываюсь краской и отвожу взгляд.

– Нет, – произношу я, подыскивая оправдание. – Я только посмотрела соц сети. Мне было не особо интересно искать о тебе информацию. Я же до последнего надеялась, что не придется выходить за тебя.

Думаю, моя ложь получилась убедительной. Смотрю на него, он явно не поверил. Ну и ладно, пусть лучше думает, что я тоже сообразительная. Навела справки, а не затупила как идиотка.

– Ну… – протягиваю я, стараясь перевести тему. – Сомневаюсь, что твои источники сказали тебе информацию, вплоть до цвета моих трусов… Можешь задавать более личные вопросы, так уж и быть. А я буду спрашивать то, что интересно мне.

– Идет, – оживляется он.

– Тогда задавай первый, – уверенно произношу я, давая ему возможность начать.

Он усмехается, в его глазах играют чертята.

– Тогда… Какого цвета на тебе трусы?

Его вопрос, брошенный легко, с игривой усмешкой, застает меня врасплох. Ударил меня моими же словами.

– Ну что, Мирослава? – издевается он. – Ты настояла на честности, я жду.

– Дурак, – бормочу я, отводя взгляд. – Я же к примеру сказала…

– Ах, так, – протягивает Влад, его улыбка становится шире. – Ты быстро меняешь правила игры, моя дорогая невеста. Так не честно.

– Пожалуй, да, – соглашаюсь я, стараясь скрыть свое раздражение. – Подобные вопросы не принимаются. Все. Ты пропускаешь ход. Моя очередь.

Он смеётся и откидывается на спинку лавочки.

– Валяй, – легко произносит он.

– Почему ты вернулся из Германии?

Он задумывается, его взгляд становится серьезным, лишенным прежней игривости. Он медленно выдыхает, перед тем как заговорить.

– Я был… вынужден, – начинает он, подбирая слова. – Отец выдернул меня, для помощи в бизнесе. Не думал, что он задумал такую подставу со свадьбой.

Он делает паузу, его взгляд устремлен вдаль, словно он размышляет над чем-то важным.

– Хорошо, – тихо произношу я. – Твоя очередь. Только не про трусы!

Он снова игриво усмехается.

– Вообще-то, это был очень важный вопрос, – смеется он. – Ты так жестоко отшиваешь меня. Мое сердце разбито.

– Волков, не беси, – цокаю я. — Неужели тебе совсем ничего не интересно?

– Как я уже сказал, я знаю о тебе все. – вздыхает он. – Твое образование, семью, статус, работу. Где ты живешь, какой цвет любишь, какой ненавидишь. Знаю, что ты мечтаешь учиться в Лондоне и что ты очень умна, красива и своенравна. Также, я знаю, твое отношение к этой свадьбе, к бизнесу отца. Что это все, тебе не по нраву. О чем мне еще спрашивать? Только об очень личном, о том, что знаешь только ты одна.

Я вздыхаю. Его настойчивость, смешанная с нескрываемым интересом, выбивает меня из равновесия. В какой-то момент я понимаю, что его цель – не просто получить ответы на свои вопросы, а растопить ледяную стену, которую я воздвигла вокруг себя. И, возможно, это ему удаётся.

– Ладно, – говорю я, стараясь придать своему голосу ровный тон. – Задавай. Только постарайся не слишком сильно шокировать меня.

Он улыбается, его глаза сверкают удовольствием.

– Начнём с простого, – говорит он, с нескрываемым озорством. – Сколько у тебя было серьёзных отношений?

Я с трудом сдерживаю улыбку. Это уже не тот назойливый вопрос, который мог бы меня по-настоящему раздражать.

– Двое, – отвечаю я честно. – С последним мы расстались год назад. Но… Я не особо грущу по этому поводу. Я больше нацелена на карьеру. Создания семьи у меня в планах нет.

Мы оба затихаем и усмехаемся. Да уж, как же глупо говорить своему "жениху", что я не планирую семью. Но что есть, то есть.

– Итак… Теперь я… – задумчиво протягиваю, подбирая ответный вопрос. – У тебя есть свое собственное дело? Или ты зависишь только от отца?

Он прищурено смотрит на меня, будто обдумывает свой ответ.

– Конечно у меня есть свой бизнес, – отвечает он. – В Германии. Прости, но подробности я не скажу, ты еще слишком маленькая.

Я возмущенно поднимаю бровь.

– Я младше тебя, всего на четыре года, – возмущаюсь я, не скрывая своего раздражения. – Мне двадцать пять! Я окончила университет с красным дипломом, руковожу компанией и имею полное право знать, чем занимается мой… будущий муж. Даже если этот брак формальность.

Влад смеётся, его смех звучит легко и расслабленно, словно он наслаждается моей реакцией.

– Действительно, взрослая, – говорит он, его глаза сверкают удовольствием. – Просто я привык, что люди ко мне относятся с почтением. А ты, как всегда, удивляешь меня своим нестандартным подходом.

– Так ты отвечаешь или нет? – спрашиваю я, стараясь сдержать улыбку.

– Ладно, ладно, – сдается он. – У меня есть небольшая инвестиционная компания в Мюнхене. Занимаюсь в основном венчурным капиталом. Ничего особо крупного.

– А почему в Мюнхене? – интересуюсь я.

– Там более спокойная атмосфера, чем в Берлине, – отвечает он. – И ближе к Альпам. Я люблю кататься на лыжах.

– Увлекательно, – говорю я, стараясь сдержать иронию. – Я бы тоже покаталась на лыжах, если бы не ненависть к холоду.

Влад, кажется, наслаждается нашей игрой. Его глаза сверкают озорством, губы приподняты в улыбке.

– Хорошо, – говорит он, его голос приобретает интимный оттенок. – А теперь расскажи мне о своём самом смелом поступке.

Его вопрос застает меня врасплох. Я задумываюсь, перебирая в памяти события своей жизни. Смелые поступки… Их было не так уж много. Или были?

В большинстве своем мои поступки продиктованы голосом разума, хотя часто и сопровождаются приливом адреналина. Или… алкоголя. Мы с Илоной в студенчестве занимались всякой дичью, но не знаю, насколько, все это было смелым.

Я долго молчу, обдумывая его слова. Потом вздыхаю и решаю быть честной с ним. Не целиком, конечно, но почти.

– Когда мне было шестнадцать... Я украла машину у своего отца. Мерседес. Только из салона. И уехала из города в соседний, чтобы просто посмотреть на мир с другой стороны. В одиночку.

Он приподнимает бровь, его глаза выражают удивление.

– Серьезно?

– Серьезно, – подтверждаю, улыбаясь его реакции. – Я провела целый день в другом городе, погуляла, посмотрела на местные достопримечательности, пообедала в кафе, и только к вечеру вернулась домой. Даже не встретила ни одного знакомого.

– И отец ничего не сказал? – спрашивает он с недоверием.

– Меня били всей семьёй, – смеюсь я. – Отец весь город на уши поставил, меня перехватили на въезде в город, и как заключённую везли в ментовской буханке. После этого случая, когда мне исполнилось восемнадцать, отец в наказание, не разрешал мне идти в автошколу и сказал, что никогда не купит мне машину. Но… на автошколу я заработала сама, а мама сжалившись, подарила мне "Ауди".

— Интересно, – говорит Влад, его взгляд становится задумчивым. – Но мне кажется, с твоей импульсивностью, это не самый твой смелый поступок. Что-то ещё есть?

Я задумываюсь. Есть, конечно. Но тот случай – слишком личный, слишком интимный. Я не готова рассказать ему об этом. По крайней мере, не сейчас.

– Вообще-то, сейчас моя очередь, – отвечаю я. – Что насчёт твоих серьезных отношений?

Он улыбается, его глаза сверкают задором.

– Были, – отвечает он легко. – Единственные. Они давно в прошлом.

Я понимающе киваю, заметив лёгкие изменения в его мимике. Скорее всего, он скрывает за маской безмятежности, что-то более глубокое, и я не буду лезть ему в душу.

– Хорошо, – говорит он, немного затягивая интригу. – Расскажи мне, какой самый необычный подарок ты когда-либо получала?

Я снова задумываюсь. Подарки… Я получала много подарков. Но самый необычный… Даже не знаю… Я начинаю перебирать в своей памяти все полученные мною подарки, но ни один не кажется необычным. Если только… тот фаллоимитатор, который торжественно вручила мне Илона, когда я наконец, рассталась, с жутко бесящим ее, парнем.

– Я не помню, – говорю я. – Наверное, ничего такого необычного я не получала.

Он смеется. Его смех легкий, радостный.

– Видимо, ты живешь очень скучной жизнью, – шутит он. – Или просто лукавишь.

– Может быть, – соглашаюсь я, улыбаясь. – Или же самые интересные вещи происходят со мной так часто, что я уже перестала их замечать.

– Возможно, – соглашается он.

Я задумываюсь. Что бы такое спросить? Что-то такое, что поможет мне лучше понять этого сложного человека, сидящего рядом со мной?

– Что тебе по-настоящему важно в жизни? – спрашиваю я его, задавая вопрос, который требует более глубокого ответа.

Влад задумывается на мгновение, его взгляд устремлен куда-то вдаль, за ограду ухоженного сада особняка Волковых. Луна, почти полная, освещает его лицо, подчеркивая резкие линии скул и глубину зеленых глаз. Он медленно выдыхает, словно собираясь с мыслями, прежде чем ответить.

– По-настоящему важно… – начинает он, его голос тихий, но я отчетливо слышу каждое слово. – Это сложно сформулировать одним предложением. Но если попытаться… наверное, это свобода. Свобода выбора, свобода действий, свобода от ожиданий других людей. Свобода строить свою жизнь так, как я хочу, а не так, как от меня ожидают мои отец или общество в целом. Возможно, это звучит эгоистично, но это правда. Я всегда стремился к независимости, к тому, чтобы самому контролировать свою судьбу.

Он замолкает, поворачивается ко мне, его взгляд пристальный и проницательный. На мгновение в его глазах мелькает что-то неуловимое, нечто большее, чем просто ответ на мой вопрос. В этот момент, я понимаю, что возможно, мы не такие уж и разные.

Он слегка улыбается, и эта улыбка, в отличие от его обычных насмешливых гримас, кажется искренней и… грустной.

– А теперь твой черед, Мирослава, – говорит он, его голос приобретает более низкий тон, почти шепот. – Расскажи мне… Если твои отношения закончились год назад, то когда у тебя был последний секс?

Да, уж. Умеет разбить волшебство момента.

– Две недели назад, – говорю я спокойно, будто речь о завтраке или о погоде. – Это было спонтанно. Парень из клуба… Просто… удовлетворение физиологической потребности.

Я наблюдаю за его реакцией. Его выражение лица не меняется, но я замечаю легкое напряжение в его плечах. Он молчит несколько секунд, а потом с легкой улыбкой выдает:

– И что же, вы больше не виделись?

Я прищуриваюсь. Кажется я знаю, что именно он хочет узнать. Спала ли я с кем-то, когда узнала, что мы поженимся.

– Нет, – отвечаю я, стараясь сдержать улыбку, – Через несколько дней, я узнала, что выхожу замуж за наглого озабоченного болвана. Как-то не до этого было…

Влад наклоняет голову, его взгляд становится изучающим.

– Интересно, – наконец произносит он, его голос спокойный, но с каким-то скрытым подтекстом. – Значит, ты не торопишься с близостью с будущим мужем. Это умно. Хотя, с учётом наших обстоятельств… это практически неизбежно.

Он делает небольшую паузу, глядя мне прямо в глаза. Его взгляд не содержит обычной для него иронии или насмешки. В нём что-то другое… нечто более сложное и глубокое.

– Но я хочу понять одно, Мирослава, – продолжает он, его голос становится еще тише, почти шепот. – Тебе действительно все равно, с кем ты проводишь ночь? Или это просто способ уберечь себя от серьезных чувств? Способ сохранить независимость, которую ты так ценишь?

Его слова задевают меня за живое. Они кажутся проницательными, почти предсказательными. Я понимаю, что он пытается прощупать почву, определить мои слабые места. И это немного пугает.

Я молчу несколько секунд, пытаюсь собрать свои мысли. Что ему ответить? Правду? Или опять уклониться от прямого ответа?

– Может быть ты прав, – произношу я честно. – Я хочу уберечь себя от ненужных привязанностей.

Я замолкаю на несколько секунд, а потом до меня моментально доходит его фраза, сказанная выше.

– Стоп, – восклицаю я. – В смысле, наша близость неизбежна?!

Он смеется, легко и непринужденно.

– А я думал, ты уже смирилась, раз ничего не ответила на это.

Я фыркаю и толкаю его локтем.

– Я в постель с тобой лягу, только когда ад замерзнет!

Он смеется еще громче. Я хочу встать, но он садит меня обратно, схватив за талию. Я оказываюсь на его коленях, тепло его рук и запах одеколона на секунду расслабляют меня.

Стоп! Это Волков, тот самый наглый высокомерный болван. Мне нужно взять себя в руки, а то с этими разговорами, мы совсем расслабились.

– Пусти, – фыркаю я, пытаясь слезть с его коленей. – Сейчас орать начну и папарацци прибегут из дома.

Он лишь улыбается и прижимает меня ещё ближе несмотря на мои слабые протесты. Я чувствую его горячее дыхание на своем декольте.

– Значит, говоришь, когда ад замерзнет? – шепчет он, вызывая неожиданные мурашки по всему телу.

Его дыхание обжигает кожу, и я, несмотря на внутренний протест, невольно вздрагиваю. Влад, кажется, наслаждается моей реакцией, его улыбка становится ещё шире.

Он отстраняется настолько, чтобы я могла видеть его лицо, и смотрит мне в глаза – всё тот же изучающий, проницательный взгляд, который заставляет меня чувствовать себя немного… оголенной.

– Значит, так, – произносит он, и его голос, хоть и тихий, звучит твёрдо. – Договорились. Но до тех пор… – он делает паузу, заставляя меня ждать, чувствуя, как напряжение между нами нарастает, словно электрический заряд. – До тех пор ты – моя невеста. И невесты иногда целуют своих женихов.

Он не спрашивает, он заявляет. И в его глазах я вижу не только наглость, свойственную ему, но и… что-то ещё. Настойчивость? Уверенность? Или, может быть, искру того самого «чего-то», что я старательно игнорировала все это время?

Я наклоняюсь к нему, опасно близко. Наши губы находятся наравне, в паре сантиметров друг от друга.

Вижу, как он быстро… но очень привлекательно облизывает свои губы. Настолько самоуверен в себе… Когда наше дыхание переплетается я легонько улыбаясь и томным голосом произношу:

– Обойдешься.

И резко спрыгиваю с его коленей, сбрасывая его руки с моей талии. Победно улыбаюсь.

– Влад, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя внутри всё трепещет. – Ты забываешься. Наша договоренность – только свадьба. Никаких… близостей.

Он поднимается, и я вижу, как в его глазах мелькает тень раздражения. Но он быстро его подавляет, снова надевая маску безразличия.

– Конечно, Мирослава, – отвечает он, его тон холоден, лишен всякой теплоты. – Свадьба. Просто… иногда свадьба требует… определённых жестов. Для поддержания имиджа. Ты же понимаешь, что на церемонии нам придется целоваться... и не раз.

– Думаю, один день я перетерплю, – бросаю я. – В тренировке не нуждаюсь. Будем импровизировать.

Он подходит к краю каменной ограды, опираясь на неё руками. Его силуэт под луной выглядит резко и одиноко. И вдруг он поворачивается, и его лицо… похоже, он улыбается. Но улыбка эта… грустная.

– Ты удивительная девушка, Мира, – говорит он тихо, с долей восхищения.

– А ты слишком, самоуверенный, Влад. – парирую я. – Возможно, я поражаю тебя тем, что не бегаю за тобой, как и все эти… длинноногие модели. Прими уже этот факт. Тебе меня не соблазнить.

– Милая, я всегда добиваюсь своего, – подмигивает он.

– Не со мной.

– Я уверен, Мирослава, – говорит он спокойным голосом. – Уверен в своей способности заставить тебя изменить свое мнение. Ты сильна, независима, умна… но даже самые сильные женщины поддаются искушению.

Он делает небольшой шаг в мою сторону. Я невольно отступаю, чувствуя необъяснимое напряжение, которое растёт между нами с каждым его движением.

– Не пытайтесь манипулировать мной, господин Волков, – говорю я, стараясь сдержать дрожь в своём голосе. – Это не сработает.

Влад усмехается, и в его глазах я вижу нечто похожее на вызов. Он не спорит, не настаивает. Просто молчит, наблюдая за мной. В этой тишине, окруженные лунным светом и тенями старого сада, чувствуется напряжение, готовность к чему-то… неопределенному.

– Мне холодно, – бросаю я и разворачиваюсь к дому.

Я чувствую его взгляд на себе. И в этом взгляде есть что-то такое, что заставляет меня дрожать. Не от холода.

Гости потихоньку расходятся. Нас не было пару часов и наши родители уже хотели начать нас искать. Мой отец отчитал нас за то, что мы покинули праздник, а Влад демонстративно громко сказал, что мы просто хотели побыть наедине. Наша игра во влюбленную пару, наконец-то подходит к концу.

Мы прощаемся с гостями, с родителями и Влад снова везёт меня домой. Точнее, он и себя везёт… Мы больше не разговариваем, не обменивается взглядами.

Когда я захожу в свою квартиру и закрываю дверь, сразу же ощущаю сильную усталость. Этот день… День полный лжи на публику, фальшивых жестов, напускной роскоши и откровенных разговоров, наконец-то подошёл к концу. А до свадьбы осталось две с половиной недели…

7 глава

Салон свадебной моды пахнет сладковатым ароматом цветов и дорогим парфюмом. Моя мама и Ирина Владимировна сияющие, как праздничный торт, уже выбирают для меня три платья, расположенные на манекенах в виде белоснежных облаков.

Илона, сидящая рядом на бархатном диване, с завистью поглядывает на эти шедевры кутюрье. Я же чувствую себя так, будто меня заставили примерить не свадебные платья, а скафандры для космического полёта.

– Мирочка, дорогая, посмотри, какое чудо! – мама с восторгом указывает на первое платье – пышное, с кружевами и длинным шлейфом. – Просто сказка! Ты будешь в нём неотразима!

Я вздыхаю. Платье действительно красивое, но я представляю себя в нём скованной и неуклюжей. Не моё.

Илона хихикает:

– Валерия Михайловна, а представьте, если Мирослава в этом платье будет танцевать на свадьбе? Шлейф надо будет носить за собой, как корове хвост!

Мама улыбается и откладывает ее вариант в сторону.

Следующее платье предлагает Ирина Владимировна. Оно более сдержанное – прямого силуэта, из шелка, с изящным поясом. Более подходящее. Но и это не то. Я чувствовала, что мне нужно что-то совсем другое.

– Можно мы посмотрим ещё что-нибудь? – спрашиваю, стараясь сдержать раздражение.

Третье платье… было настолько пышное, что я представляла, как не смогу двигаться в нём ни на шаг.

Наконец, просмотрев еще несколько вариантов, я нахожу то, что действительно заслуживает внимания. Простое, элегантное платье из шелка светло-кремового цвета, с минимальным количеством украшений. Никаких пышных юбок и длинных шлейфов – ровно то, что нужно для меня.

Илона улыбнулась, а мама, несмотря на её начальное разочарование, признала, что это платье подчеркивает мои достоинства лучше всех предыдущих.

Ирина Владимировна больше склонялась к более изящным вариантам. Кажется у них это семейное… демонстрировать свою власть и богатство во всем. Но фигушки, пусть своего сына наряжает, как хочет.

Выбор сделан. Мы с Илоной решили немного развлечься. Примерить все остальное и по фоткаться для соцсетей. Моя мама и Ирина Владимировна сели на диванчике, обсуждая свадебную церемонию. Они очень серьезно готовятся к этому событию и я боюсь даже представить, каких масштабов оно будет.

Они пытались привлечь меня к организации, но я отвесив пару комплиментов о том, что они прекрасно справятся сами, избежала этой участи. Не хватало мне ещё, с энтузиазмом, заниматься подготовкой к этой дебильной свадьбе.

Мы с Илоной продолжали баловаться в дорогущих платьях, пока не перемерили и не полили грязью каждое из них. Хотя, Илоне все нравилось. Такая она – вечно восторженная, от всего приходит в радость.

Я делаю фото в пышном, абсолютно безвкусном, красном платье и решаю поиздеваться над Волковым. Отправляю ему это фото с сообщением:

«Говорят, если жених увидит невесту до свадьбы в платье, то это к несчастью в семейной жизни».

Улыбка не сходит с моего лица, пока я жду ответ. Платье ужасно, я буду удивлена, если его когда-нибудь купят. Ответ приходит через пару минут:

«Сожги его».

Я с улыбкой до ушей отправляю ответ:

«Никогда».

Илона, всё это время наблюдавшая за моей перепиской, поднимает бровь.

– Ого, кажется, ваш будущий муж не так равнодушен, как пытается показать, – протягивает она, ухмыляясь. – Сначала шикарное кольцо, зачем реакция на страшное платье. Прямо загорелся! Или это просто его фирменный стиль общения?

Я резко откидываюсь на спинку дивана, с лёгким румянцем на щеках. Сердцебиение ускорилось, а внутренний голос закричал, что Илона сейчас будет допытываться.

– Илона! – шиплю я, стараясь звучать строже, чем чувствую. – Не выдумывай. Это просто шутка, он всегда такой резкий. Между нами ничего нет и не будет! Абсолютно ничего!

Я нервно поправляю волосы, стараясь придать своему голосу более уверенный тон. Внутри же царит суматоха. Конечно, между нами было что-то… нечто сложное и непонятное, что толкало меня на эти импульсивные действия. Например, отправку фотографии в ужасном красном платье, с надеждой на определённую реакцию… И я получила ее.

Илона только хихикает, но больше ничего не говорит, вернувшись к разглядыванию свадебных платьев. Однако я вижу в её глазах озорной блеск, и я понимала, что она не поверила. Ну и ладно! Главное, что я знаю, что все это просто игра. Лучше мы будем жестко подкалывать друг друга с Владом, из-за взаимной неприязни, чем драться.

Мой телефон звонит. Влад. Я и забыла, что отправила ему еще одно издевательское сообщение. Я выжидаю, не решаясь взять трубку, но все же беру, поглядывая на Илону.

– Внимательно слушаю, – произношу я, стараясь придать голосу беззаботность.

– Наши матери тебя в "Секон-хенд" привели за платьями? – слышится хриплый голос в трубке, как будто он только что проснулся или выкурил пачку сигарет.

Пытаюсь сдержать смешок.

– По-моему очень даже красивое платье, – невозмутимо произношу. – Не понимаю, что тебе не понравилось… Я в нем настоящая королева драмы. Так подходит для нашей церемонии!

Слышу усталый вздох в трубке:

– Издеваешься.

– Ты вообще, чем там занимаешься? – перевожу тему, я, пытаясь, казаться строгой. – Значит, я тут миллион платьев примеряю с самого утра, а ты там пускаешь слюни на подушку?

– Занимаюсь тем, что пытаюсь понять, как ты умудрилась выбрать такое ужасное платье, – ворчит Влад, его голос звучит уже менее раздраженно. Слышу улыбку в его голосе. – И да, я проспал до обеда. Сегодня у меня встречи, так что на твои свадебные покупки времени нет.

– Ага, конечно, – бурчу я, усмехаясь. – А завтра?

– Завтра тоже сложно. Постараюсь выкроить время вечером. На ужин в ресторан сходим? Ты выберешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Моё сердце делает несколько быстрых ударов. Ужин… с ним… наедине… Это звучит не просто как встреча будущих супругов, а как… свидание. Я замялась, стараясь спрятать возникшее волнение.

– Ну не знаю, – протягиваю я. – Если только без всяких… романтических глупостей. Помнишь нашу договоренность?

– Разумеется, – холодно отвечает Влад. – Формальный брак, отдельное проживание. Я не забыл. Хотя… – он делает паузу, и я с напряжением жду продолжения. – Ты красива в любом платье. Даже в таком стремном.

– Спасибо, – бормочу я, чувствуя, как румянец опять приливает к моим щекам. – Я тоже думаю, что оно ужасное. Другое я бы тебе не скинула.

– Тогда у меня есть предложение, – продолжает Влад. – Как насчёт того, чтобы мы просто хорошо поужинали и потом ты покажешь мне настоящее? Я уверен, что вы уже выбрали подходящее, и хочу убедиться в том, что на свадьбе, я не буду выглядеть как идиот, рядом с невестой в ужасном платье.

Я смеюсь. Его логика не лишена своего своеобразного шарма.

– Договорились, – отвечаю я. – Завтра вечером. Только без романтики.

– Без романтики, – повторяет он, и в его голосе слышны нотки иронии. – До завтра.

Мы кладем трубки. Я опускаюсь на диван, сердце ещё быстро бьется… Он ищет причину для нашей встречи, а не просто желание поужинать.

Илона всё ещё копается в платьях.

– Ну что там? – спрашиваю я, выходя из своего небольшого шока.

– Пошли, выберем обувь, – говорит она, отходя от вешалок.

Весь оставшийся день пролетел в суматохе подготовки к завтрашнему дню. Я отвечаю на бесконечные звонки и сообщения. Работаю на дому, подготавливаясь к собранию по поводу слияния компаний, которое состоится через пару дней.

Следующий вечер наступил очень быстро. Влад звонит в мою дверь в точно назначенное время. Я в простом, но элегантном платье, нежно-голубого оттенка, отлично подчеркивает фигуру с белыми лабутенами, выглядит… отлично.

– Ты выглядишь… хорошо, – говорит Влад, оценивая мой образ. Его слова сдержаны, но в его взгляде я вижу что-то больше, чем просто одобрение.

Я демонстративно оглядываю его костюм. Ничего официального. Темные джинсы, футболка и пиджак. Выглядит очень даже симпатично.

– Ты тоже ничего, – отвечаю я, с лёгкостью. – Мы оба сошлись на мысли, что шикарно наряжаться для подобного вечера – нет смысла. Это радует.

Это просто… деловой ужин. Поем за его счёт, подшучу над ним пару раз. Вот и все общение.

На парковке останавливаюсь, глядя на свою машину.

– Поедем на моей, – уверенно произношу я и не дожидаясь его ответа, снимаю сигнализацию.

Он не двигается с места, с иронической гримасой наблюдая за мной.

– Хорошо, но я за рулём, – улыбается он.

Как у него так удается, все перевернуть в свою пользу?

– Обойдешься, – фыркаю я. – Я за руль своей малышки никого не пускаю.

– А вдруг это твой план? – смеётся он, подходя ближе. – Убьешь нас на высокой скорости, чтобы замуж не выходить. Я не доверяю твоим водительским правам.

Я отправляю ему убийственный взгляд и хитро улыбаюсь.

– Не думала, что ты такой трус, – бросаю вызов.

Он смеется, звук низкий и немного насмешливый. Его глаза, ярко-зеленые, блестят.

– Трус? Я? – с вызовом отвечает Влад, приближаясь ещё ближе. Его дыхание щекочет мне шею. – Просто предпочитаю жить подольше.

Я отступаю, чувствуя, как румянец поднимается на мои щеки. Его близость… она странная. Неприятная, но и завораживающая одновременно. Как будто внутри меня всё свернулось в тугой клубок, готовый вот-вот задушить.

– Ладно, – говорю я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Тогда поехали на твоей машине. Но ты обещаешь не убивать нас?

Он улыбается, и эта улыбка – что-то между насмешкой и нежным издевательством.

– Обещаю. Разве я похож на человека, который рискует своей жизнью ради… ну, понимаешь.

Его взгляд задерживается на моих губах, и я чувствую, как сердце ускоряет ритм. Это не то чувство, которое я ожидала…

– Куда едем? – спрашиваю я, когда мы выезжаем с парковки.

– Ну раз, ты ничего не предложила… У меня есть одно место, – отвечает Влад, и его улыбка становится загадочной.

Едем мы долго, по запутанным улицам города. Влад молчит, сосредоточенно ведя машину. Я пытаюсь разгадать его настроение, но он словно загадка, завернутая в темный бархат.

Наконец, он останавливается перед маленьким, неприметным рестораном, спрятанным в глубине дворика. Название его я не заметила, слишком была поглощена необычным ощущением ожидания.

Внутри ресторан оказался уютным и тихим. Неяркий свет, легкая музыка, и приятный аромат еды. Влад ведет меня к столику у окна.

– Здесь очень вкусно, – говорит он, помогая мне сесть.

– Не думала, что ты заглядываешь в подобные заведения, – произношу я, открывая меню. – Мне казалось, что ты питаешься только в мишленовских ресторанах.

Он тихо усмехается, не поднимая взгляд от меню.

– Две недели назад, меня вообще не было в этой стране, – спокойно произносит он. – Чему ты удивляешься? Я ещё не успел объездить город в поисках любимого ресторана. Да и плюс, здесь нет лишних глаз. У нас же… не романтический вечер, значит никто не будет удивлен, нашему "сухому" общению.

Его слова звучат как издевка. Я не обращаю на них внимание и продолжаю выбирать блюда.

– Хорошо, тогда у меня есть вопрос, – произношу я, через несколько минут, когда мы делаем заказ официанту и он уходит. – Почему ты решил меня сводить на ужин? Нам ведь, даже нечего обсуждать… Легенда нашего знакомства уже придумала. Свадьбой занимаются наши матери, отцы – слиянием компаний. Кольцо и платье уже выбраны. Я думаю, нам до свадьбы вообще и видеться не обязательно, как и после нее.

Он внимательно меня слушает, на его губах играет хитрая улыбка.

– Тогда, зачем ты согласилась пойти? – парирует он с нескрываемой иронией.

Его вопрос застал меня врасплох. Действительно… зачем? Я несколько секунд молчу, пытаясь найти ответ, но вместо этого, надеваю привычную маску шута горохового.

– Чтобы поесть за твой счёт, – демонстративно пожимаю плечами. – Я не бедствую, но… если есть возможность сэкономить, почему бы и нет?

Он пытается сдержать улыбку. Конечно он понимает, что своими шутками, я пытаюсь защититься от его нападок.

– Значит, счет пополам, – выдает он.

Я отворачиваюсь, пытаясь не рассмеяться.

– Нет, – говорю я, и мой голос звучит тверже, чем я ожидала. – Счет оплачиваешь ты. Это было твоё предложение.

– Хорошо, – соглашается он, наконец, – Но не забывай, что я жду показ платья, после ужина.

Ужин проходит в непринужденной, почти дружеской атмосфере. Влад оказывается неплохим собеседником, если разговор не идёт о свадьбе.

Мы обсуждаем всё подряд: работу, мои планы на будущее которые, честно говоря, уже не факт, что сбудутся, даже его увлечение старинными автомобилями.

К концу ужина я чувствую себя более расслабленно, чем в начале. Я поймала себя на мысли, что всё-таки провожу время с этим мужчиной с удовольствием. И как оказалось, на много о чем можно поговорить, не касаясь темы свадьбы.

– Знаешь, – говорю я, когда мы выходим из ресторана, – Может, всё-таки не стоит тебе любоваться на меня в свадебном платье? Это же и правда, плохая примета.

Влад улыбается, его глаза поблескивают в тусклом свете уличных фонарей.

– Боишься испортить наш будущий брак? – спрашивает он, его тон легко насмешлив. – Плохая отговорка, чтобы слиться, Мирослава.

Он делает шаг ближе, и я почувствую его тепло. Это не просто тепло тела, это что-то еще, что-то… непонятное.

– Ну да, – киваю я. – Нет ничего хуже, чем выйти за тебя замуж.

– А это мы еще посмотрим, – говорит он, и его улыбка уже не просто насмешливая, а… тайная.

Он открывает дверь своего авто, и я понимаю, что мои слова о плохой примете его вовсе не убедили. Мне становится не очень спокойно. Его настойчивость немного пугает. Но в то же время, я чувствую странное притяжение, которое не позволяет мне отказаться от его предложения.

Когда мы подъезжаем к нашему дому он не спешит выходить. Выразительно смотрит на меня, как будто, что-то задумал.

– У себя покажешь, или ко мне придёшь? – спрашивает он.

Я задумываюсь на секунду. Наши квартиры находятся напротив друг от друга. И стоит ли его пускать к себе? Он же непредсказуемый. Да и к нему я не хочу, по той же причине…

– Давай, ты подождешь в коридоре, а я выйду, покажу и мы разойдется? – спрашиваю я, с иронией.

Он легко улыбается, оставляя взгляд серьезным. Отрицательно качает головой.

– Боишься пускать меня к себе? – смеётся он. – Получается, из нас двоих, всё-таки это ты трусиха.

Фыркаю, стараясь скрыть смущение.

– Я не трусиха. Просто… ты бываешь не предсказуем.

Он молчит несколько секунд, его взгляд на мне. Затем медленно кивает.

– Хорошо, – соглашается он. – Обещаю, что не позволю себе лишнего.

Мы заходим вместе в мою квартиру. Чувствую себя неловко. Ещё днём подозревала, что это случится, поэтому выдраила полностью все комнаты. Не потому что хочу произвести впечатление отличной хозяйки, а потому что, если бы он увидел, что здесь было до, наверное, сдох бы от смеха и ужаса.

Он медленно проходит дальше, внимательно оглядывая интерьер.

– Миленько, – заключает.

Я снимаю туфли и прохожу в гостиную, указывая ему на кожаный диван.

– Будь здесь, только ничего не трогай, своими ручонками, пока я буду переодеваться, – строго произношу я.

Он улыбается и плюхается на диван. Занимает ту самую расслабленную позу, которую я и представляла.

– Как скажешь, милая, – бросает он, с улыбкой.

Киваю и ухожу в спальню. Платье уже в ожидании висит на вешалке. Бежевые туфли на, высоком каблуке стоят рядом.

Сердце у меня колотится. Не только от нервозности, но и от странного ожидания. Не знаю почему, но я не хочу выглядеть перед ним слабой или испуганной.

Переодеваюсь, поправляю прическу, надеваю туфли и замечаю, что они немного жмут. Придется чаще таскать их до свадьбы.

Когда я выхожу из спальни, Влад так же, сидит на месте. Его поза расслабленная, но глаза наблюдают за каждым моим движением. На лице – обычная легкая ирония. Пытаюсь держать себя в руках, легко улыбаюсь, ожидая его ответа.

– Ну как? – спрашиваю, невольно кладя руки на пояс.

Он молчит несколько секунд, внимательно рассматривая меня. Затем, медленно кивает.

– Хорошо, – говорит он, его взгляд спокойный. – Очень хорошо. Подходит тебе.

Я вздыхаю с облегчением. На этом можно было бы закончить. Только… он не торопится уходить. Его взгляд по-прежнему на мне.

– А сзади? – спрашивает он, его улыбка уже не такая легкая. В ней что-то таится.

Я замираю. Сзади… там открытая спина… Которая должна быть покрыта фатой, а я не стала надевать ее… Я чувствую, как краснею.

– Нет, – говорю я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – На свадьбе посмотришь.

Он встает, медленно подходит ко мне и наклоняется ближе. Его дыхание на моей шее. Я чувствую его тепло. Его взгляд падает на мое глубокое декольте, я резко чувствую неловкость. Под этим взором, я всегда чувствую себя обнаженной.

– Мирослава, – шепчет он, его голос очень низкий. – Ты же сказала, что не трусиха… Давай, покажи что там сзади.

Я набираюсь смелости, выпрямляюсь и гордо разворачиваюсь спиной к Владу. Чувствую, как жар приливает к щекам, но стараюсь сохранить спокойствие.

Его дыхание всё ещё на моей шее, и я ощущаю его тепло, проникающее сквозь тонкий шелк платья. Сзади, как я и знала, глубокий вырез открывает значительную часть спины.

Сердце колотится как бешеное, но я не оборачиваюсь. Жду. Молчание затягивается, и я слышу, как Влад медленно выдыхает. Затем, после паузы, которая кажется вечностью, он говорит, его голос низкий и неожиданно мягкий:

– Красиво, – произносит он, и я ощущаю, как его рука, легким касанием, скользит по голой коже, останавливаясь на самом крае выреза. Я ощущаю легкую, приятную дрожь в своем теле.

Его пальцы невесомо касаются ткани, задерживаются на мгновение, а затем отстраняются. Он отходит на шаг, и я чувствую, как напряжение спадает. Разворачиваюсь, пытаясь скрыть свое волнение.

– Доволен? – неожиданно хрипло спрашиваю я.

Он легко улыбается.

– Вполне. Мне нравится.

– Ну все, – говорю я, отходя на шаг. – Давай, шуруй отсюда. Я устала.

– Поцелуешь на прощанье? – хитро прищуривается он. – Или "обойдусь"?

– Обойдешься, – подтверждаю я, пытаясь скрыть смешок.

Его наглость начинает меня забавлять.

Влад, нисколько не смутившись моим резким ответом, медленно подходит ко мне и, наклонившись, шепчет на ухо:

– Запомни, Мирослава, "обойдешься" – это всего лишь на сегодня.

Он отстраняется, и я вижу в его глазах искру чего-то такого, что заставляет моё сердце биться быстрее.

– Вали уже, – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, но это удается мне с трудом.

– Ты точно хочешь, чтобы я ушёл?

Этот вечер, он не был ужасным, наоборот, мы нашли общий язык в ресторане, и все прошло довольно хорошо. Но… большего мне не надо.

– Абсолютно точно, – утвердительно киваю.

Он несколько секунд внимательно скользит взглядом по моему платью, как будто, пытается запечатлеть картину в памяти и направляется к выходу.

– Надеюсь, ты не забыла, что завтра собрание, – бросает он через плечо. – Настраивайся на новый раунд игры во “влюбленных”.

– Я все помню, – отвечаю уверенно я, глядя в его широкую спину.

Он не оборачиваясь, выходит за дверь. Опускаюсь на диван, наплевав на платье, которое могу помять. Его близость… все эти издевки и намеки… Его бешеная харизма и привлекательность… ненавистно откликаются во мне. Мне нужно что-то делать, взять себя в руки.

Я не могу позволить себе попасть в его сети, я же не какая-то тупая кукла, как все его девушки на фото. Нужно помнить о том, что нас насильно женят. Что он неприятен мне. Что… я вообще не хочу замуж.

Выкидываю все мысли из головы. Пошел к черту, Волков. Не дождешься!

Набираюсь уверенности и снимаю ненавистное, хоть и красивое свадебное платье. Аккуратно убираю его в чехол и в шкаф, завесив остальными вещами, чтобы пореже натыкаться на его до свадьбы.

Принимаю горячую расслабляющую ванну. Отпускаю все события на самотёк. Есть только я, горячая вода, приятный запах эфирного масла лаванды и завтрашнее собрание по слиянию компаний. Я обязательно должна выступить в первую очередь, как прекрасный специалист, а не просто наследница.

8 глава

Утро встречает меня ярким солнцем и предвкушением предстоящего собрания. Я тщательно подбираю костюм – строгий, но элегантный, подчеркивающий мою деловую хватку, а не женственные изгибы.

В зеркале отражается уверенная, собранная женщина, далекая от вчерашних нервов и колебаний. Вчерашний вечер напомнил мне о том, насколько непростым может быть этот вынужденный союз. Но я не собиралась сдаваться. Этот брак – всего лишь сделка, и я буду играть по своим правилам.

Собрание начинается с формальностей. Отец, как всегда, строг и сдержан. Петр, более расслаблен. Влад сидит рядом с отцом, его лицо непроницаемое, но я чувствую его взгляд на себе. Руководители отделов уже более внимательно смотрят на меня и на Влада. Работники так вообще , в наглую перешептываются.

Когда доходит очередь до моей презентации, я встаю с места, чувствуя себя уверенно. Мой голос звучит четко и ясно, каждое слово выверено. Я излагаю свою концепцию слияния компаний, подчеркивая выгоду для обеих сторон. В зале воцарилась тишина, все внимают моему плану.

Заканчиваю, присаживаясь обратно на стул. Начинается обсуждение. Отцы и партнёры с интересом обмениваются замечаниями. Влад молчит, но я заметила, как он несколько раз кивнул, соглашаясь с моими предложениями.

В конце собрания отец обращается ко мне:

– Мирослава, ты блестяще справилась. Я думаю, что мы с коллегами примем во внимание твою идею о распределении обязанностей сторон.

Его слова необычные для него – признание моих способностей без намека на жесткую критику.

Волков старший тоже кивает, подтверждая слова моего отца.

– Да, я согласен, – произносит он, с привычной улыбкой, в которой я узнаю Влада, – Я рад, что мой сын женится не только на красивой, но и еще на очень образованной девушке.

А вот эти его слова мне не по нраву. Обязательно везде вставлять разговоры о плохом? Даже если для них, это все прекрасно…

Смотрю на Влада, он будто наслаждается комплементами в мою сторону. Гордится, что такой алмаз, как я отхватил? Не обольщайся, Волков, это всего лишь, представление.

Отец тоже, будто загордился. Конечно, в моей образованности – его заслуги. Решаюсь, не упускать это из виду.

– Это все благодаря моим родителям, – улыбаюсь я. – Отец многому научил меня.

Ага… научил и "продал".

– Итак, дети, – начинает отец. – Мы приняли общее решение с Петром, что наша новая объединенная компания будет иметь название: "Инвестиционные Высоты" сокращённо – "ИВ", подходит так же, как инициалы наших фамилий. Компанию поделим на 4 доли, по 25% каждому из нас.

– Неплохо, – протягивает Влад. – То есть, моя будущая жена не возьмёт мою фамилию?

Мой отец хмуро смотрит на Влада. Ха! Они разве не продумали это? Ой папульки, не просчитали вы свои ходы… Так, стоп. Я не хочу…

– Возьмёт, – уверенно отвечает отец, ввергая меня в шок.

– Что? – вскрикиваю я, поднимаясь со стула. – Отец, я не хочу менять фамилию! Что тогда останется в этой компании, от нашей империи?

Стараюсь, делать вид, что меня заботит компания, а не то, что я не хочу брать фамилию этого идиота. Влад… Влад выглядит…довольно? Усмешка играет на его губах. Мне хочется ударить его. Прямо сейчас, при всех.

Тишина в зале стала еще более напряженной, все взгляды прикованы ко мне. Отец, его лицо… выражает угрозу. Он кашляет, словно собираясь с мыслями. Его взгляд, холодный и просчитывающий, медленно скользит от меня к Владу, затем обратно ко мне.

– Мирослава, – начинает он медленно, выбирая слова, – Смена твоей фамилии ничего не изменит. Мы все будем в равных долях. А так как ты выйдешь замуж, ты должна будешь носить фамилию мужа.

– Но… – возражаю я, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё клокочет, – Я не… я не согласна! Мы что, в прошлом веке?

Влад, до сих пор молча наблюдавший за разворачивающейся сценой, вдруг поднимается. Его взгляд, холодный и острый, устремляется на меня.

– Мирослава, – произносит он медленно, чётко, каждое буква пропитана холодом, – Ты согласилась быть моей женой. И ты будешь носить мою фамилию. Это не обсуждается.

Ублюдок! Только он, один, из всех присутствующих знает, что я до сих пор не согласна со свадьбой и его слова – ледяной душ. В них нет ни капли того… того, что я могла бы назвать уважением, или хотя бы тем сотрудничеством, о котором мы договорились.

В жилах закипает кровь. Я нахожусь на грани взрыва. Отвечаю ему тем же яростным взглядом, давая ему понять, что убью его, когда мы будем без свидетелей.

– Дорогие коллеги, отцы, – говорю я тихо, не сводя взгляда с Влада. – Прошу прощения, за мое резкое поведение. Это все, волнение перед свадьбой…

Сажусь на место. Мне не стоит устраивать сцен на публику, я рискую усугубить ситуацию. Волков старший легонько улыбается.

– Всякое бывает, милая, – произносит он, пытаясь разрядить напряжение в конференц-зале. – Девочки часто срываются перед важными событиями, правда коллеги?

По залу проходят уважительные смешки. Мое лицо остается неизменным. Все ещё пилю Влада убийственным взглядом. Он уже тоже, сел обратно на свое место, и делает вид, что продолжает внимательно слушать собрание.

Оставшаяся часть проходит в тумане. Я механически воспринимаю обсуждение деталей слияния, мой мозг занят только одной мыслью: я не хочу быть Волковой!

Отец дает мне несколько заданий на день и я молча, скрипя зубами, отправляюсь в свой кабинет.

Злость все ещё кипит внутри. Волков, чертов ублюдок… Решил показать всем, что ты управляешь мной? Что я твоя невеста и послушная собачка? Хрен тебе. Только в этот раз у тебя вышло. Я тебе ещё отомщу… Опозорю тебя так же, как и ты меня сегодня…

В кабинете закрываю жалюзи и дверь, чтобы смыться от посторонних глаз. Швыряю папки на стол и падаю в кресло. Разворачиваюсь к окну, вглядываясь в суматоху внизу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Стук в дверь прерывает мои размышления. Я не отвечаю, мысленно шлю всех к черту. Хорошо, что закрыла дверь. Стук повторился еще несколько раз, я не выдержала:

– Я работаю!

Понимаю, что стена хоть и стеклянная, но звук не пропускает. Психую, подхожу к двери, раздвигаю пальцами жалюзи.

Прямо перед моим лицом, за стеклом, вижу его. Влада. Он стоит, опираясь на стену, и издевательски ухмыляется. Его ярко-зеленые глаза блестят от удовольствия. Он снова демонстративно стучит в мою дверь.

Кровь приливает к лицу. Я сжимаю кулаки, чувствуя, как пульсирует в висках. Мне хочется сорваться, накричать на него, но я сдерживаюсь. Не здесь. Вместо этого, быстро оценив ситуацию, я отодвигаю жалюзи ещё немного и показываю ему средний палец.

Его ухмылка становится ещё шире. Даже не скрывает своего удовольствия, его смех тихий, но я чётко слышу его. Продолжает стучать, только теперь уже, с ещё большим задором. Огромный, тупой ребенок!

– Пошел ты, ублюдок, – рявкаю и снова закрываю жалюзи.

Я понимаю, что он играет со мной, и эта игра ему по душе. Он получает удовольствие, видя мой гнев, мое бессилие. Но сейчас не время для импульсивных действий. Нужно продумать свой следующий ход. Сегодняшняя выходка… Я сделаю так, чтобы он еще долго помнил этот день.

Быстро собираю документы в сумку. Пора сваливать отсюда. Здесь слишком много лишних глаз, ещё и наши отцы. Дома этот придурок живет напротив. Поэтому, я решаюсь, завалиться с ночёвкой к Илоне. Она точно поможет, выходить жестокий план мести.

Выхожу из кабинета, в надежде, что Волков уже свалил на четыре стороны. Быстро бегу до лифта и спускаюсь. На подземной парковке, вижу его, рядом со своей машиной… которая стоит рядом с моей.

Ярость снова закипает во мне. Даже долбанное парковочное место отобрал у сотрудника! Ну нас тут, вроде как, по номерам все…

Стараюсь сделать вид, что не замечаю его. Быстро подхожу к машине, бросаю сумку на заднее сиденье, ощущая на себе его пристальный, насмешливый взгляд.

Садясь за руль, я мельком смотрю в его сторону. Стоит, не шевелится. Отлично. Завожу двигатель и резко выезжаю с парковки, стараясь не обращать внимания на резкий скрежет шин по асфальту. Главное – уехать отсюда, подальше от этого… от всего.

Однако, уже через несколько минут я вижу его машину в зеркале заднего вида. Черный "Порше" спокойно плывет за мной, словно хищник, следящий за своей добычей.

– Да отвали! – вырывается из моего рта.

Это уже не просто наблюдение, это преследование.

Я резко нажимаю на газ, начинается настоящая гонка. Виляю между машинами, стараясь сбить его со следа. Мое сердце колотится, как бешеное, адреналин закипает в крови.

Он следует за мной упорно. Машина ловко обходит препятствия, словно призрак. Я чувствую его близость, как дыхание на шее. Ещё немного, и он догонит меня.

– Какой же ты придурок!

Рискую, но у меня нет другого выбора. Он слишком настойчив, и я должна нагнуть его хотя бы на трассе.

Наконец, после нескольких минут напряженной езды, мне удаётся оторваться. Я проскакиваю между двумя грузовиками, и его машина исчезает из зеркала заднего вида.

Сердце ещё долго колотится в груди, руки дрожат. Вдох, выдох. Я сделала это. Я отделалась от него. Внутри кипит адреналин и ужасно приятное чувство победы.

Всегда любила экстремальную езду, но когда тебя преследует кошмар твоей жизни, это уже больше похоже на игру в смерть.

– Спасибо, малышка, не подвела! – сжимаю руль крепче, улыбаясь.

Теперь главное – добраться до Илоны. Сворачиваю на другую улицу. Здесь поток меньше, но я понимаю, что на развилке он уже не будет кидать жребий и угадывать куда именно я свернула.

Подъезжаю к неброской пятиэтажке спального района. Паркуюсь, между машин, стараясь слиться… Плохо получается дорогой тачке, слиться с ведрами… Ну, да ладно.

Достаю телефон, чтобы набрать Илону, но на экране высвечивается сообщение:

«Ты настолько больная, что готова рискнуть жизнью, лишь бы не пересечься со мной?»

Сжимаю телефон в руке, перечитывая сообщение Влада. Его слова – смесь презрения и… чего-то ещё? Восторга? Заинтересованности? Невозможно сказать наверняка. Смирись с проигрышем, болван.

Вместо ответа набираю Илону. Ее телефон молчит, отправляет меня на автоответчик. Подождав еще несколько гудков, бросаю трубку. Видимо, спит. Или занята чем-то другим. Хотя чем она может быть занята? Не работает нигде... А может снова работает?

Решаю немного подождать, утыкаясь лбом в руль. Нужно успокоиться. Дышать. Подумать.

Внезапно, вспоминаю о собрании. Волкова… Звучит как приговор. Словно я уже потеряла себя, растворилась в этой игре больших корпораций и семейных интриг. А эта гонка… Она была не только побегом от Влада, но и от собственных мыслей, от нарастающего чувства безысходности.

Достаю сигарету, зажигаю. Дым обжигает лёгкие, но немного притупляет острую боль в груди. Я смотрю на яркое небо раскинувшееся за окном машины. Облака медленно плывут, вырисовывая причудливые фигуры. Красиво… по-своему. Но мне сейчас не до красоты.

Вдруг, звонок. На экране высвечивается имя Влада, точнее то, как я его забила в телефоне – "Мудак". Очень ему подходит.

Рука сама тянется к телефону. Я не отвечаю. Смотрю на экран, словно завороженная. Еще один звонок. И ещё. Наконец, звонок прекращается.

Остаётся лишь последнее сообщение:

«Надеюсь, ты там не размазалась по асфальту?»

– Пошел, ты!

Сам подверг меня опасности, а теперь изображаешь заботу? Ха, вот и пусть так думает, специально не буду ничего отвечать.

Я загадочно улыбаюсь, гашу сигарету и глушу двигатель. Исчезну полностью для Волкова, пусть понервничает, если он вообще умеет это делать.

С лёгкой улыбкой переставляю машину в другой двор, между гаражей. Направляюсь обратно к дому Илоны. Звоню в домофон, в трубке слышится знакомый сонный голос:

– Кто?

– Дед пихто, – отвечаю я, недовольно. Спит все-таки, трубки даже не берет.

Она молча открывает мне дверь.

– Ты чего не позвонила? – спрашивает, встречая меня на пороге, укутавшись в плед.

– Ты охренела, что-ли? – возмущаюсь я, закрывая дверь. – У тебя как минимум, десять пропущенных от меня!

Она виновато улыбается.

– Че приперлась? – спрашивает, проходя на кухню.

Я иду следом за ней, начиная рассказ о своем, долбанном в край, дне. О собрании, о смене фамилии, о наглости Влада, о нашей стычке на трассе и моем плане сделать вид, что его игры на дороге привели к трагедии.

Она внимательно слушает меня, охая и ахая, а когда я заканчиваю она усмехается:

– Тупой план.

Я наигранно обижаюсь.

– Почему? – спрашиваю с улыбкой и протягиваю телефон. – Смотри, его последнее сообщение. Как будто, запереживал.

Илона задумывается, наливая две чашки кофе. Тишина повисает в воздухе, прерываемая лишь тиканьем часов на стене. Наконец, она говорит:

– Ладно, Влад, видимо, действительно заинтересован. Или ему просто скучно.

– Скука больше подходит, – фыркаю я. – Скорее, ему нравится доводить меня до белого каления. Это садист.

– А тебе нравится? – спрашивает Илона, лукаво улыбаясь.

– Ну, скажем так, скучно мне не бывает, – отвечаю, стараясь придать своему голосу безразличный тон. – А что делать дальше… вот в чём вопрос. Так хочется выкрутить ему нервы так же, как и он мне их выкручивает изо дня в день.

Илона кивает, понимающе.

– Может, попробуешь использовать его же методы? – предлагает она, загадочно улыбаясь. – Найди его слабое место и упорно дави на него.

– Например? – спрашиваю я, заинтересованно.

– Ну, например… – отвечает Илона, прищурившись. – По твоим рассказам, он производит впечатление типичного манипулятора. Он кайфует от того, как ты танцуешь под его дудку. Тебе необходимо показать ему, что тебе абсолютно все равно.

– Я так и делаю, – отвечаю я, морщась.

– Я что не видела, какие у вас разговоры? – спрашивает подруга, поднимая брови. – Пишешь ему зачем-то, подкалываешь его. Ты уже не замечаешь, что слишком сильно позволяешь вам сблизится. Ты наоборот, должна держать его на расстоянии, как и собиралась изначально. Он потерял возможность, быть твоим союзником в вашей ситуации. Сегодняшняя выходка показала, что он продолжает играть только по своим правилам.

Я задумываюсь. Идея Илоны… она имеет смысл, в ней есть что-то привлекательное.

– И что мне делать? – спрашиваю я, улыбаясь.

– Главная задача – не показывать ему свои эмоции, – поясняет она. – Ты же видишь, что он наслаждается твоей природной "биполяркой". Я уверена, что твое неподдельное безразличие взбесит его.

Я улыбаюсь еще шире. И правда. Такие люди, как он… манипуляторы чёртовы, не выносят полный игнор. Если я буду полностью холодна и безразлична к нему, тогда это действительно может поставить под удар его завышенное эго.

– Класс, – восторженно лепечу я. – Илонка, ты гений чистой красоты!

Мы смеемся и на моей душе становиться действительно радостно. Зачем убивать гада, если можно просто задеть его самолюбие?

– Но я все равно останусь у тебя сегодня, – произношу я. – А то сегодня я настолько зла, что играть в полное безразличие у меня не выйдет. Плюс… он же не знает, что я никуда не врезалась, когда скрывалась от него. Дополнение к началу моего коварного хода.

Подруга одобрительно кивает. Мы весь вечер обсуждаем мое поведение с будущим мужем. Я даже весело репетирую безразличный взгляд на него, которым буду одаривать его выходки. Илона смеётся с меня, а я продолжаю.

В течение всего вечера, мне всё-таки поступают несколько звонков от Влада. Мы с Илоной весело танцуем под рингтон и материмся, когда звонок слишком короткий.

– Урод, не мог до припева потерпеть? – смеюсь я, крича в очередное оповещение о пропущенном вызове.

Илона закатывается смехом, держась за живот. Да, мы такие. По отдельности – серьезные, а вместе – полный армагеддон.

Она тянется к холодильнику и достает полупустую бутылку рома, которую мы не допили с ней, пару месяцев назад.

Я восторженно хлопаю в ладоши. Выпить – прекрасная идея. И в этот раз нам никакой придурок не прервет наше веселье.

Пока Илона разливает ром по рюмкам, я снова танцую под рингтон. Она протягивает мне рюмку и произносит тост:

– За не принятые звонки!

Мы взрываемся смехом.

9 глава

Поворачиваюсь на бок, стараясь спрятаться от надоедливых солнечных лучей. Рядом слышится ровное дыхание Илоны.

– Бичиха, – хихикаю, вставая с жутко неудобной кровати.

Мы проспали до полудня. Вчерашний вечер, проведённый в объятиях бесконечного смеха и рома, оставил приятный след и неприятную головную боль.

На кухне, за чашкой крепкого кофе, который только усиливает давление в черепной коробке, я рассуждаю о дальнейших действиях.

Полное безразличие… это будет непросто. Волков за секунду, умудряется вызвать во мне всю палитру эмоций. Он привык, что я всегда реагирую на его провокации.

Звонок телефона прерывает мои размышления. Боже, не надоело ещё? Вместо того чтобы ответить, я отправляю ему краткое сообщение:

«Занята. Позже.»

Через несколько минут приходит еще одно смс:

«Занята чем? Или с кем? Почему трубки не берешь?»

Не отвечаю. Это ревность? Или желание контролировать меня? Я улыбаюсь. В любом случае, теперь моя очередь, выводить его на эмоции.

Проходит еще час. Тишина. Только изредка появляются краткие сообщения от Влада, но я игнорирую их. Он пытается вывести меня из равновесия, но я держусь.

Появляется чувство некоторой удовлетворенности. Эта игра… она начинает меня затягивать. Не из-за Влада, а из-за ощущения контроля, который я наконец-то получила. Я диктую темп.

День мы проводим с Илоной, мучаясь от похмелья. Я даже успеваю, немного поработать с документами, несмотря на лёгкую головную боль.

Вечером я скрипя зубами, решаю пойти домой. Конечно, если я решила поменять тактику и быть полностью безразличной, то мне нужно принимать все события лицом к лицу.

Илона дает мне пару шутливых напутствий и бьёт пендель под попу, когда я выхожу из квартиры. Обожаю ее, она всегда умеет достать меня из самого дна отчаяния, просто своей дикой оптимистичной энергией.

Выхожу из лифта на свой этаж. Тишина. Или так мне кажется. Свет включается не сразу, только, когда я делаю шаг вперед. Внезапно, резкий рывок, и передо мной вырисовывается фигура Влада. Свет рисует на его лице тень, делая его еще более мрачным, чем обычно. Он весь сжат, как пружина, готовая сорваться.

– Мирослава, – голос его низкий, полный едва сдерживаемой ярости. – Где ты была?

Вздыхаю. Мне аж плохо стало от испуга… Вы просто представьте эту картину… Смотрю на него холодно, оценивающе.

– Притаился, как змея в темноте… – замечаю я, стараясь, чтобы в голосе не проскользнуло ни капли волнения. – Какая тебе разница?

Он делает шаг ближе, заставляя меня отступить. Его дыхание обжигает мое лицо.

– Ты понимаешь, что это… неприемлемо? – сжимая кулаки, рычит он.

Улыбаюсь, едва заметно. Это забавно.

– Неприемлемо? Влад, милый, я твоя невеста по договоренности. Не более того. И я имею полное право проводить время, как считаю нужным.

Его лицо багровеет. Я вижу, как он сдерживается, чтобы не наброситься на меня.

– Ты… ты издеваешься? – выдыхает он, стискивая челюсти.

– А разве, я должна отчитываться перед тобой, о каждом своем шаге? – спрашиваю я, поднимая бровь. – Или ты думаешь, что наше… соглашение подразумевает исключительное право на мою персону?

Делаю еще один шаг назад, намеренно демонстрируя свою беззаботность.

– Если ты так переживаешь за мою верность, Влад, то, пожалуй, тебе стоит задуматься о причинах своего беспокойства.

Замечаю, как блеск в его глазах меняется, переходя от ярости к чему-то… более сложному. Замешательство? Ревность? Или что-то ещё?

Я пытаюсь обойти его, воспользовавшись его мимолетным ступором, но он резко хватает меня за руку.

Мне больно, но я даже не дрогнула. Безразлично медленно смотрю на его хватку, потом перевожу взгляд на его лицо. Пытаясь не засмеяться, от его попытки меня напугать.

– Я с тобой ещё не закончил, – шипит он.

Все же, не сдерживаю лёгкую улыбку.

– Так заканчивай, – мягко произношу я.

Он сжимает мою руку сильнее. Приближает свое лицо к моему.

– Не смей играть со мной, – шипит он. – Это может плохо кончится.

Я тоже приближаюсь ближе.

– Боюсь, боюсь, – холодно произношу я и резким движением вырываюсь из его хватки. – Нужно было думать о своей невесте, когда ты позорил ее при работниках. Или когда подвергал ее смертельной опасности на дороге.

Он фыркает.

– Ты сама утопила от меня. Мне просто было интересно, куда это ты, так рано, сбегаешь из офиса.

Вырываю свою руку и подхожу к двери, вставляя ключ.

– Любопытство сгубило кошку, но она удовлетворила своё любопытство, и это ее вернуло к жизни…

Это моя последняя фраза, перед тем, как я захожу в свою квартиру. Улыбка не сходит с моего лица. Как я его, а? А это только начало. Теперь я точно знаю, на что именно давить… на потерю его контроля надо мной.

Он унизил меня вчера на собрании, при всех. Показал, что имеет надо мной власть… хорошо, пусть. На людях, я позволю ему все что угодно, чтобы не ломать легенду. Пусть все дальше думают, что этот брак не по расчету, а по любви, но на самом деле, он никогда не получит надо мной власть. Никогда.

Запираю дверь на два замка, чувствуя себя одновременно удовлетворенной и немного напряженной. Игра началась, и я уже понимаю, что правила в ней постоянно меняются. Влад – опытный игрок, и недооценивать его было бы глупо.

Раздеваюсь, бросая одежду на пол. Душ помогает немного успокоиться, смыть остатки адреналина и напряжения. Вытираюсь, чувствуя себя обновленной, готовой к новому раунду.

Звоню Илоне, чтобы похвастаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ну, как, пересеклась с будущим мужем? – спрашивает она.

– Ещё как, – отвечаю я, улыбаясь. – Допрос с пристрастием в собственном подъезде. Представляешь?

– Вот это да! – Илона хохочет. – И что, сдалась?

– Сдалась? Да я его на крючке оставила, – говорю, представляя себе лицо Влада. – Он уже пытается вернуть инициативу. Но это его слабость.

– А какая стратегия?

– Все как мы запланировали. Полное безразличие, граничащее с высокомерием. Будем играть его же картами.

– Но не переиграй, – предупреждает Илона. – Он может все перевернуть в свою пользу.

– Знаю, – говорю я. – Именно поэтому, играю аккуратно. Я уже чувствую, как он пытается взять контроль, силой.

– А что если он всё-таки добьется своего? – осторожно спрашивает Илона.

– Тогда это будет не моя игра, – отвечаю я. – Но я уже уверена, что не дам ему такой возможности. Я сильнее, чем он думает. Он сам себя загонит в угол, если не успокоится.

Наступит момент, когда ему станет уже все равно, что я делаю. И для него это будет худшим из вариантов. Это победа будет не над ним, это будет его личная капитуляция.

– Хм… интересно… – задумывается Илона. – Удачи тебе, Мира. Держи меня в курсе. Твоя жизнь – мой любимый сериал.

– Обязательно, – усмехаюсь я, отключаясь.

Смотрю на свое отражение в зеркале. В глазах блестит азарт. Эта игра… она затягивает. И не только из-за Влада. Это борьба за свою жизнь, за свое будущее, за свою независимость. И я не собираюсь сдаваться.

*****

Следующие два дня проходят под знаком настойчивых, но безуспешных попыток Влада «прорваться» ко мне в кабинет.

Он появляется то утром, то днем, то в конце рабочего дня – всегда с непринужденной, но назойливой улыбкой и какими-нибудь «случайными» поводами для общения. Я не выгоняю его, не ругаюсь, просто игнорирую.

Сначала он пытается застать меня врасплох, заваливая документами и вопросами по слиянию компаний. Его «случайные» заходы становятся все более напористыми.

Он оставляет на моем столе букеты, моих любимых пионов, конфеты и даже один раз – билеты в театр. Все это я с равнодушием откладываю в сторону, игнорируя его присутствие.

Отвечаю на его вопросы кратко и формально, не давая повода для более близкого общения. Моя маска безразличия не трескается, даже когда он начинает использовать более грубые методы – намеренно задерживается в кабинете, шумит, приговаривая что-то нечленораздельное, или начинает громко шутить с сотрудницами, стараясь вывести меня из себя. Каждый раз мне интересно, какие чувства он попытается вызвать во мне сегодня.

Его попытки провокации просто смешны. Он, словно маленький ребенок, который пытается привлечь внимание, из-за того что он лишен чего-то важного. Но не собирается сдаваться, не может принять то, что он уже проиграл.

Сегодня очередное совещание с нашими отцами и партнёрами. Заключаем договор. Поэтому, все же, придется быть более увлеченный при разговоре с Владом на людях. Но это не помешает мне, держать его на расстоянии внутри.

Смотрю через стеклянную дверь моего кабинета. Волковы проходят в конференц-зал. Петр дружелюбно кивает мне. Отвечаю взаимной улыбкой. А вот Влад сегодня, даже не глянул в мою сторону. Так, а где очередной букет? Это что за экономия на дорогой невесте?

Тихо усмехаюсь и встаю из-за стола. Собираю нужные бумаги для совещания и глубоко вздыхаю. Я – счастливая невеста.... счастливая невеста. Я спокойна и расслаблена. Я с нетерпением жду свадьбу…

Нет, мантра не работает. Ну ладно, будем импровизировать как всегда. Уверенно выхожу из кабинета и направляюсь в конференц-зал, натягивая улыбку.

Конференц-зал полон. За столом сидят мои отец, Петр Волков, несколько юристов и финансовых директоров. Атмосфера напряженная, несмотря на старательно поддерживаемую видимость делового профессионализма.

Отец, как всегда, излучает уверенность, граничащую с надменностью. Петр Волков, напротив, кажется, как всегда, расслабленным, почти беззаботным. В общем, ничего не меняется.

Влад сидит рядом с ним, скрестив руки на груди, его взгляд скользит по лицам присутствующих, не задерживаясь ни на ком слишком долго. Он и сейчас не пилит меня взглядом. Интересно.

Я занимаю своё место, легко улыбаясь отцам. Их приветствия звучат формально, без обычной для них театральности.

Дискуссия начинается официально. Все ведут себя сдержанно. Однако, я чувствую скрытое напряжение, как тихий гул под поверхностью спокойного потока слов.

Внезапно, Петр с легкой улыбкой обращается ко мне:

– Мирослава, твое предложение о новом брендинге для «Инвестиционных Высот» действительно впечатляет. Но я заметил небольшую деталь… или, вернее, ее отсутствие. Ты так и не упомянула о своей будущей фамилии.

Черт. Снова этот удар под дых. Я невольно смотрю на Влада и его глаза, наконец-то, встречаются с моими, в них я вижу неподдельный интерес. Он следит за моей реакцией?

Кажется, я понимаю, почему он не пытался ничего сделать до собрания. Он надеялся, что вопрос его отца снова выбьет меня из колеи.

Ну что ж, Волков. Настал мой черед. Расплываясь в поддельной улыбке, перевожу взгляд на Петра.

– Петр Иванович, я думала, Влад вам все рассказал… – лепечу с неподдельным удивлением. Замечаю, как бровь Влада взлетает вверх. – Мы же все обсудили наедине и конечно же, сошлись на том, что я возьму фамилию мужа. По-другому и быть не может.

Замечаю, как расслабляется мой отец. Конечно, он кажется, больше всех, настаивал взять фамилию Волковых. Наверное, боялся, что я закачу еще одну истерику, как в прошлый раз.

Влад в явном шоке от моего подставного заявления. Одобрительный хлопок Петра по плечу сына разрезает тишину.

– Сын, почему ты промолчал? – спрашивает он. – Почему не сказал, что вы обсудили?

Я улыбаюсь. Давай, придумывай оправдание, почему ты не рассказал о том, чего не было. Я специально перевела стрелки на Влада. Специально сказала, что это наше общее решение. Хотя мы с того собрания, толком не разговаривали. И тем более, не обсуждали мою фамилию.

Влад, кажется, застигнут врасплох. Его лицо, обычно такое непроницаемое, на мгновение выражает растерянность. Он медленно поворачивается к Петру, и его ответ звучит неуверенно:

– Отец, я… я думал, что это лучше обсудить после собрания…

Его слова звучат слишком искусственно, слишком похожи на попытку сохранить лицо. Я вижу, как отец наблюдает за ним со скрытым недовольством. Петр же улыбается, его улыбка полна скрытой иронии, а также… некой угрозы…

– Интересное решение, Владислав, – говорит он его глаза блестят. – Но это было важно для передачи долей, которые мы, как раз таки, обсуждаем сейчас. Если Мирослава меняет фамилию, тогда нам будет проще оформить на нее активы уже после свадьбы. Зачем делать двойную работу?

Он отворачивается от Влада и поворачивается к моему отцу. Тот согласно кивает. Петр снова поворачивается ко мне:

– Мирослава, я очень рад, что ты так решительно настроена. Тогда, отложим разделение долей. Сейчас мы с Игорем поделим пополам компанию, а после свадьбы, отдадим вам обоим по 25%.

Отец кивает, его лицо выражает удовлетворение. Влад нервно ведет плечами.

– Так я не меняю фамилию, – встревает он, глядя на своего отца.

Взгляд Петра на него, становится более сложным.

– Не важно, – отвечает он. – Получишь активы вместе с женой.

Хедшот! Прямо в голову. Отрубая любые вопросы. Влад замолк, его взгляд прикован ко мне. Вижу, как его челюсти двигаются от напряжения. Черт! Я шикарна. Пытаюсь не заржать и не станцевать победный танец прямо здесь.

Легко улыбаюсь отцам, принимая их решение. Подписание договоров проходит быстро и формально. Когда все договора между владельцами подписаны, юристы все тщательно проверяют и заверяют сделку. Секретарша моего отца тут же открывает шампанское.

Ладно, тут уже без меня. Я пожалуй, выпью кофе. Направляюсь на офисную кухню. Мой маленький триумф, все еще трепещет в груди. Петр сделал мой день… Наказание Влада, ожиданием доли со мной наравне, явно, вызвало в нем недовольство. Ох… до сих пор, его лицо в тот момент, перед глазами…

Наливаю кофе, немного пританцовывая. Это лучший день за последние недели. Тишина на кухне нарушается только гудением кофемашины и моим тихим напеванием.

Стою у окна, потягивая горячий напиток, когда чувствую чье-то присутствие за спиной. Оборачиваюсь и вижу Влада. Он стоит близко, слишком близко. Его дыхание обжигает мою шею.

– Неплохо, Мирослава, – шипит он, его голос низкий и приглушенный. – Очень неплохо. Ты действительно постаралась сегодня. Эта подстава, с моей фамилией… умно.

Он загоняет меня в угол, я отступаю назад, прижимаясь к прохладному панорамному окну. Его руки, опираются по обе стороны от меня на стекло и я оказываюсь в его ловушке. Я изо всех сил, пытаюсь держать хладнокровие.

– На что ты рассчитывала? – продолжает он, его дыхание щекочет мое ухо. – Думаешь, унизив меня перед всеми, смогла сломить меня? Или может, думаешь, что ожидание активов, как-то повлияет на мою жизнь?

– Милый, как ты можешь так плохо про меня думать? – язвлю, вглядываясь в его глаза.

Они вспыхивают.

– Значит, хочешь повысить ставки? – шипит он, его голос звенящий от раздражения. – Хорошо, Тогда и я играю по-крупному.

– Это бизнес, Влад, – цитирую его же фразу, с уверенной улыбкой. – И я точно, не проигравшая.

Наши лица находятся в сантиметрах друг от друга. Напряжение между нами густое, как сигаретный дым.

Я чувствую его запах – дорогой одеколон, смешанный с чем-то еще, более терпким, чем просто парфюм. Запах силы и уверенности. А также чего-то ещё… чего-то непонятного, что вызывает во мне то самое опьянение.

Внезапно в кухню забегает Галя, секретарша моего отца. Она выглядит смущенной, её взгляд перемещается от меня к Владу и обратно, и она, наконец, выдавливает из себя:

– Мирослава Игоревна, ваш отец просит вас в свой кабинет.

Я с удовольствием отстраняюсь от Волкова. Его раздражение видно невооруженным глазом.

– Сейчас, Галя, – отвечаю я, поворачиваясь к Владу. – Не скучай, милый.

Я ухожу, оставляя его в своем неопределенном ступоре.

Отец сидит за столом, его лицо строго, но я замечаю в его глазах странное смешение чувств: гордости и озабоченности.

– Мирослава, – начинает он, – Меня порадовало твое решение взять фамилию будущего мужа. Я могу расценивать это, как ваш успешный союз?

Я падаю на диван, нервно дернув плечами.

– Нет, папа, – спокойно отвечаю. – Ты можешь расценивать это, как ваш успешный союз. Ваш с Петром Волковым.

Моя дерзость, заставляет его нахмурился. Он не реагирует. Пусть хотя бы он знает, что решение выдать меня замуж против воли, я никогда ему не прощу.

– Ладно, Мира, – вздыхает он, игнорируя мой выпад. – Я позвал тебя не поэтому. Мама скучает по тебе, попросила меня позвать тебя на семейный ужин к нам. Она сама приготовит твои любимые блюда.

Я поднимаю бровь.

– Надеюсь семейный ужин… Ильинских? – с иронией переспрашиваю.

Отец усмехается, его глаза блестят, словно он выиграл сложную партию в шахматы.

– Нет, Мирослава, ужин будет… семейным. В полном составе.

Мой желудок сжимается. Полный состав. Класс. Мы с Волковыми, уже полный состав!

– И что же, вы решили в этот раз, к нам их притащить? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, несмотря на внутреннее напряжение.

– Мира, – отец качает головой. – Это традиции. Сегодня не просто ужин, а праздник в честь успешной сделки. А так же, Петр настоял на том, чтобы соблюсти их семейную традицию. Они вручат подарки для тебя и матери.

Я взрываюсь нервным смехом.

– Ты серьезно? – выдавливаю. – Подарки? Чья это идея? Петра или Ирины? Пап, тебе не кажется все этот несколько… абсурдным, учитывая нашу ситуацию? Брак по расчету, это уже подарок. Для вас, так точно!

– Прекрати, – жестко отрезает он. – Сегодня в 6 вечера, чтобы была у нас как штык.

Перестаю смеяться. Тяжело вздыхаю. Как же мне это все надоело…

– Как скажешь, – говорю, уже спокойно. – Тогда я пойду домой сейчас, мне нужно подготовиться к вечеру. Например, найти мою маску шута.

Дома царит тишина. Медленно раздеваюсь, мысли все еще кружатся вокруг предстоящего ужина.

«Подарки», – прокручиваю я слово в голове, усмехаясь. Что они могут подарить? Антикварную шкатулку с драгоценностями, которые я вряд ли буду носить? Сертификат на спа-процедуры в каком-нибудь элитном курорте, куда я вряд ли поеду? Или, Боже упаси, коллекцию редких марок шампанского, которое мне совершенно неинтересно? Хотя… это же Волковы… Скорее, там будет горсть золота или алмазов.

Забавно, какие нелепые ритуалы придумывают люди, чтобы скрыть свою жадность и корысть под маской приличий. Кстати… А Влад точно приедет после утреннего конфуза? У него было такое лицо, как будто он меня задушит, прям там.

Выбираю платье – что-то элегантное, но не слишком вызывающее. Все-таки, это просто ужин в кругу семьи без лишних глаз. Макияж – лёгкий, естественный. Мне не нужны лишние маски. Вся моя игра – в глазах.

10 глава

К шести часам вечера, я уже в родительском коттедже. Давно я тут не была… После того как узнала о свадьбе, точно, ни разу. Но я люблю этот дом.

Мы нисколько не отличаемся от Волковых по статусу, но по крайней мере, мы не пытаемся демонстрировать свои богатства. Вспоминаю их огромный особняк и меня передергивает. Это уж, слишком.

Мама встречает меня с тёплыми объятиями и нежной улыбкой, отец нервно ходит из угла в угол. Воздух гудит от предвкушения – предвкушения не торжества, а скорее неизбежной и бесполезной встречи.

Я спокойна. Меня уже давно пропитало мое напускное безразличие. Окончательно смирилась. Бороться с родителями, больше нет ни сил, ни желания. Единственный, с кем мне придется бороться, это мой будущий муж, но и это оказалось не таким сложным.

Мама хозяйничает в столовой, накрывая на стол. Отец в гостиной, сидит на кресле. Я стою у окна наблюдая за воротами. Жду гостей и их "подарки". Иногда тешу себя мыслями о том, что у меня получится кинуть самую стремную побрякушку в морду Влада. Пытаюсь сдержать смешок. Ну, а что? Разве не смешно?

Черный кортеж из пяти одинаковых машин и отдельно – Роллс-Ройс и уже знакомый мне, черный Порше, пафосно въезжают на территорию.

Я незаметно подзываю родителей, и мы втроем выходим на крыльцо. Из первых пяти машин вываливают… охранники. Много охранников. Серьезных, в идеально выглаженных костюмах. Они выглядят как живая стена, готовая отразить любую атаку. В этом, весь клан Волковых… армия охраны, больше, чем сама семья.

Из Ройс-Роллса, выходят родители Влада. Ирина, как всегда, блещет алмазами, Петр выглядит несколько расслабленно, но его взгляд остр и проницателен.

А из Порше, конечно же, выходит Влад. Он сегодня в темно-синем костюме, который подчеркивает его высокий рост и атлетическую фигуру. Выглядит… как всегда, привлекательно. Даже без привычной ироничной улыбки на лице.

И вот тут начинается самое интересное. Охранники, словно муравьи, тащат из машин огромное количество коробок, пакетов, сумок…

Я просто обалдеваю. Подарки? Количество поражает воображение. Они настолько многочисленны, что охранникам приходится сделать несколько рейдов к машинам. Выглядит это как разгрузка целого фургона, только подарки в роскошно упакованы.

Я наблюдаю за этой сценой, стараясь сдержать улыбку. Ну, я же девочка… хоть и противная… Папа смотрит на это все со смешанным чувством удивления и некой настороженности. Мама же, напротив, в полном восторге. Она вежливо руководит охранниками, куда ставить все эти дары.

Семья Волковых медленно подходят к нам, с улыбками, на удивление, искренними. Мужчины пожимают друг другу руки. Зачем? Не понятно. Мы же виделись сегодня… Ладно… не важно. Видимо, старческая деменция.

Не могу отрицать, что пялюсь на Влада. Ну правда… Да, он говнюк… Да, я его ненавижу. Но не могу же я врать, что он не красив! Он безумно красив и сексуален! Да, он горяч, черт возьми! В какой-то момент, встречаюсь с ним взглядом и быстро перевожу его на родителей. Спалилась?

Петр широко улыбается.

– Ну, дорогие наши Ильинские, – начинает он, – Принимайте наши скромные дары, в знак нашего уважения и благодарности за наш союз и вашу прекрасную дочь.

Мама моя вообще в ауте. Уже пристает к охранникам с расспросами о содержимом коробок. Ей похоже, уже пофиг, что у нас гости. Я прикрываю рот рукой, чтобы не взорваться со смеха, от этой картины.

– Мирочка, дорогая, – мягко произносит Ирина Владимировна. – Надеюсь, что ты оценишь. Мы с Владиком очень старались придерживаться твоих "предпочтений".

Я удивленно поднимаю брови. О моих "предпочтениях" ей, походу, наплела моя мать. И о своих тоже… потому что она продолжает кружиться возле коробок. Даже наш строгий отец, усиленно смотрит на нее, не сдерживая улыбки.

– Все коробки подписаны, кому и от кого, поэтому не запутаешься, – подмигивает мне Ирина Владимировна.

Я одариваю ее ослепительной улыбкой.

– Прошу прощения, – выдавливаю. – Я… просто пребываю в неком… шоке… Даже не могу выразить благодарность… Масштаб… впечатляет.

Волковы улыбаются в ответ.

– И правда, Петр, – подхватывает мой отец. – Мне кажется, вы слишком сильно постарались. Нам даже неудобно.

Волков старший улыбается ещё шире и хлопает моего отца по плечу.

– Прекрати, Игорь, – смеётся он. – Это все – от души. Для милых дам. А мы с тобой, уже получили свое.

На лице моего отца появляется улыбка. Странно, что я больше не замечаю напряжённости между ними… Неужели, пока мы с Владом грыземся, как кошка с собакой, наши родители уже заново стали лучшими друзьями?

– Ой! – вскрикивает моя мама. – Простите меня, за мое поведение. Прошу за стол, дорогих гостей! Все же остынет!

Очнулась тетка. Ее только и ждем, когда она там выйдет уже из своего астрала с подарками. Я, как дура, улыбаюсь с шуток в своей голове. Так же, и правда, веселее.

Стол ломится от яств – от изысканных закусок, приготовленных лично мамой. Она у меня прекрасно готовит. Разговоры текут легко, шутки летят одна за другой. Даже я, несмотря на всю внутреннюю напряженность, нахожусь в приподнятом настроении. Мама сияет, словно рождественская елка, и бесконечно благодарит Волковых за щедрые подарки.

Отцы обмениваются длинными, знающими взглядами, о значении которых я могу только догадываться.

Влад сидит напротив меня, его взгляд – смесь насмешливости и чего-то ещё, чего я не могу определить. Он молчит, но его присутствие ощущается так же сильно, как и аромат дорогого вина, разлитого в бокалы.

Я стараюсь держать себя в руках и не пялиться на него лишний раз. Ну а что? Мне просто нравится его костюм… Да, может, я себе такой же хочу? Да, вот так ему и скажу, если он меня застукает за подглядываниями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вечер и правда проходит на удивление гладко. Даже папа, кажется, расслабился и не выглядит как натянутая струна, готовая лопнуть от любого неверного слова. Родители обсуждают предстоящую свадьбу. Осталось чуть больше недели и наши матери очень усердно готовят церемонию.

Было принято решение отмечать в особняке Волковых. У них огромная территория, на заднем дворе – украсят все для выездной регистрации. Там же, поставят столы и различные приблуды в виде бара, стойки с музыкой, и прочих свадебных украшений для красивых фотографий, на которые я потом, наведу порчу.

Но больше всего, меня убило количество приглашенных гостей и родственников. Триста пятьдесят человек! Карл! Триста пятьдесят! Я даже поперхнулась, когда это услышала. Я точно уеду в психушку после этого дня…

Оказывается, с нашей стороны только – сто. Сто? Откуда сто? У меня: одна подруга, пара знакомых и мама с папой. Откуда сто?

Конечно же, это все больше будет походить на светский прием. Наши отцы не упустят возможность, сблизиться на нашей свадьбе еще с несколькими важными персонами…

Ладно, моя бы воля, я бы вообще не устраивала никаких свадеб. Но кто бы спросил мое мнение?

Шутливо отпрашиваюсь на свежий воздух, оправдываясь необходимостью растрясти плотный ужин. На самом деле, я просто уже начинаю уставать от голосов.

Выйдя на крыльцо, я вдыхаю полной грудью прохладный ночной воздух. Городские огни мерцают вдали, создавая атмосферу какого-то волшебства. Слышу знакомые шаги за спиной. Не трудно догадаться кто это.

Он останавливается в нескольких шагах от меня, опершись на балюстраду. На нем нет напряжения, которое было утром в офисе. Он улыбается – настоящей, не притворной улыбкой, которая делает его лицо не только безумно красивым, но и каким-то… добрым. Нет, Бред какой-то…

– Снова устала от компании? – спрашивает он, и его голос спокойный и мягкий.

– А ты что, следишь за мной? – спрашиваю я, стараясь придать своему голосу легкую иронию. – Или тоже нуждаешься в свежем воздухе?

– И то, и другое, – отвечает он, приблизившись. – Хотя, главное – убедиться, что ты не сбежишь.

– Сбегу? Куда же я сбегу от такого количества подарков? – я показываю на огромные кучи упаковок, которые еще не убрали с террасы. – Интересно… – поворачиваюсь к нему полностью, с ухмылкой, – Неужели, ты сам все это выбирал?

Он довольно кивает.

– Все, что подписано от меня, – произносит он, указывая на коробки. – Было выбрано мной.

– И что же там? – с интересом спрашиваю я.

Он улыбается и качает головой.

– Узнаешь, когда откроешь, – говорит он. – Могу только попросить, чтобы вон ту фиолетовую коробку, ты открыла в последнюю очередь.

Я вглядываюсь в многочисленные упаковки и действительно замечаю среди них коробку фиолетового цвета, среднего размера. Ну я не я, если покорно послушаюсь.

– Хорошо, – киваю я. – Открою ее первой.

Он с улыбкой закатывает глаза от моего упрямства.

Его улыбка, несмотря на легкое раздражение, настолько очаровательная, что я не смогла удержаться от смеха. Может, влияние алкоголя на мой мозг? Или же это недостаток мужчины… Скажем так, для удовлетворения моих физиологических потребностей?

– Ну что ж, – говорю, – Интересно, что там в этой таинственной фиолетовой коробке. Пауки? Может это твой коварный план отомстить за сегодня?

Он приблизился ко мне ещё ближе. Между нами осталось не более десяти сантиметров. Его дыхание касается моей щеки, вызывая волну мурашек по всему телу.

– Может быть, – шепчет он, его взгляд задерживается на моих губах. – Или может быть, это просто что-то ненужное, то, что ты выбросишь через неделю.

– О, я бы предпочла кидаться в тебя, всем ненужным, – мечтательно протягиваю.

– Так что, – продолжает Влад, игнорируя мою издевку. – Как тебе наш сегодняшний вечер? За исключением моего восхитительного костюма, конечно.

Я фыркаю.

– Думаю, что это странно, – признаю я честно. – Слишком спокойно. Слишком… хорошо. Я ожидала подвоха. Всегда ожидаю подвоха, особенно от наших папочек.

– Может, – протягивает он, – Иногда стоит позволить себе просто… расслабиться? Не играть в игры, не строить интриги?

– Расслабиться? – переспрашиваю я, не веря своим ушам. – С тобой? Это звучит как оксюморон.

– Почему? – снова приближается. Я чувствую его дыхание на лице и упираюсь в колонну позади. – Разве мы не научились находить общий язык, даже в самых нестандартных ситуациях?

Я отвечаю не сразу, рассматриваю его лицо при близком расстоянии. Да, у него очень красивые, необычные зелёные глаза.

– Мы научились манипулировать друг другом, – поправляю его. – Это не одно и то же.

– А в чем разница? – спрашивает он, его голос стал ещё ниже, еще более притягательный. – Разве манипуляция не способ достижения желаемого результата? А мы оба очень хорошо владеем этим искусством, не так ли?

– Может быть… Но это не значит, что я доверяю тебе. Ты умело втираешься в доверие, а потом на людях унижаешь меня.

Его брови взлетают вверх.

– Ты всё ещё обижаешься? – с иронией спрашивает он. – Ты же уже отомстила сегодня.

Фыркаю.

– Обижаются те, кому не все равно. А мне – все равно.

– Уверенна? – улыбается он.

– Абсолютно.

Вдруг на крыльцо выходят наши родители. Это стирает напряжение наступившее между нами. Влад отстраняется. И я наконец, вздыхаю полной грудью.

Оказалось, что ужин прошел даже лучше, чем я ожидала. Мой отец и Петр Иванович, казалось, нашли общий язык, обмениваясь полушутливыми колкими замечаниями, серьезность которых, я до сих пор не понимаю.

– Спасибо, за теплый прием, – улыбается Ирина Владимировна. – Жаль, что время так быстро пролетело. Лерочка, твоя утка это шедевр искусства.

Мама вся светится от комплиментов.

– И вам спасибо, за щедрые дары, – улыбается мама.

Я обхожу Влада и иду к ним, вежливо улыбаясь.

Прощание было теплым, лишенным прежней холодной формальности. Петр даже похлопал меня по плечу, что было совершенно неожиданно. Я чувствовала некоторую неловкость, но старалась не выдавать своих эмоций.

11 глава

В гостиной стоит тишина, прерываемая лишь тихим шорохом упаковочной бумаги, когда мы с мамой наконец, остаемся одни. Я сижу на полу, распределив коробки от Ирины и отдельно от Влада. Понятное дело, чьи подарки мне хочется посмотреть первым делом.

Беру самую большую коробку, ту, что привлекает мое внимание больше всех – огромная, обернутая в блестящую золотистую бумагу.

Внутри безумно красивое красное платье из шелка. Без рукавов, глубокий вырез и струящаяся в пол, юбка. Следующая коробка содержит золотые серьги с бриллиантами, изысканные и элегантные, они прекрасно подойдут к любому наряду. Такие украшения я люблю. Которые можно надевать повседневно, не выделяясь, как новогодняя елка.

Каждая следующая коробка приносит всё новые и новые сюрпризы: редкий персидский ковёр, издание любимого мною автора в кожаном переплёте, набор эксклюзивных духов. Даже несколько довольно откровенных комплектов нижнего белья, меня не смущают. Он выбрал то, что нравится именно мне, а не то, что стоит целое состояние.

Я в полном восторге. В каждом предмете чувствуется изысканность, чувство вкуса и… забота? Невероятно! Я сбита с толку. Это было далеко за пределами просто "делового подхода". Это подарки от человека, который и правда учел мои предпочтения. Как такому не удивится? Влад может быть внимательным…

Ирина была в своем выборе более… приближенной к своему собственному вкусу. Ее подарки состоят от стильных образов, до чайного сервиза из позолоты. Так же, очень красивая ваза из хрусталя, привлекла мое внимание… Илона разбила единственную в моей квартире вазу, несколько месяцев назад. И до сих пор, обещает купить. Подруга, ты опоздала.

Мама, тем временем, тоже раскрывает свои подарки. Ее восторг не меньше моего. Она продемонстрировала шикарный комплект украшений из жемчуга, новые часы с бриллиантами, прекрасные наборы постельного белья и прочих предметов интерьера.

– Ох, Мирочка, – восклицает она, рассматривая жемчуг. – Я точно такой и хотела! И смотри, какие конфеты! Лучше, чем от Шоколатье. А этот чай… просто райское наслаждение! Запах уже пьянит.

– Для твоего чая, у меня сервиз есть, – улыбаюсь, указывая на коробку. – Давай хоть один раз его опробуем, а то я сомневаюсь, что когда-нибудь достану его из шкафа.

Мама закатывает глаза и улыбается. Все же, моя идея ей нравится и она просит дворецкого заварить чай, передавая коробку с сервизом.

– Стой, – произносит она, вглядываясь в надпись на коробке. – Так это мне подарок, Мира.

Я перечитываю подпись и выдыхаю.

– Я извиняюсь, матушка, – смеюсь. – Чуть не подрезала ваши дары. Он мне все равно не понравился.

Мама отдает коробку Константину.

– А мне, даже очень понравился. Ты ничего не понимаешь.

В этом вихре подарков, в этой волне роскоши, я забыла о всей своей предыдущей напряженности и начавшей расти неловкости. Воздух наполнен сладким запахом конфет, вкусного травяного чая и чувством радости. На минуту я позволила себе отпустить все свои сомнения и насладиться этим моментом. Сейчас мне было хорошо и спокойно. А та самая фиолетовая коробка… Ладно, заберу ее домой и подержу интригу несколько дней.

Когда все упаковки были растерзаны, мы с мамой устало развалились на диване, попивая чай. Она мягко тянет меня, прижимая к себе. Я кладу голову ей на плечо и слышу ее тяжелый вздох.

– Ну расскажи хоть, как у тебя дела? – спрашивает мама. – С этой свадьбой, я даже не могу поговорить с тобой. А я же переживаю, ты так не хотела этого брака. Неужели, все поменялось?

Я вздыхаю. Знаю, что маме можно рассказать правду.

– Нет, мам, – шепчу я. – Я все так же не хочу замуж. А Волков вызывает во мне только раздражение и ненависть…

Чувствую, как она улыбается. Я немного приподнимаю голову, чтобы посмотреть на ее лицо.

– Что смешного? – возмущаюсь я.

– Ничего, дочь, прости, – произносит она уже сдерживая улыбку. – Просто, со стороны ваши взгляды друг на друга не выглядят наполненными ненавистью. Особенно то, как он смотрит на тебя…

– Не неси чушь, мам! – нервно шикаю и отстраняюсь. – Этот индюк просто мечтает подмять меня под себя, во всех смыслах. Я нему этого не дам. После свадьбы… я не буду с ним жить в одной квартире. На людях позволить ему меня лапать – хорошо. Но наедине, он раздражает меня своим высокомерием, эгоизмом и прочими… штучками.

Мама снова тепло улыбается. Она наклоняется ко мне и делает голос очень тихим:

– Он очень похож на своего отца в молодости. По характеру, харизме, внешности. От него исходит та самая притягивающая мужская аура.

Я закатываю глаза.

– Если Петр был такой же нахал, то понятно теперь, почему ты его променяла на папу.

Улыбка ее приобретает грустный оттенок, будто она погружается в прошлое.

– Нет, Мира. Я променяла его не на папу… а на деньги, которых у Волкова тогда не было…

Я закатываю глаза, не желая продолжать слушать о том, какая моя мать дура.

– Ну и что? – шепчу я, нервно. – Как это относится к Владу?

Мама замолчала, обдумывая свои слова. Тишина в гостиной повисла густая и сладкая, как послевкусие дорогого шоколада. Я чувствую, как ее теплая рука сжимает мою, передавая мне какую-то невыразимую грусть. Наконец, она тихо произносит:

– Дело не в деньгах, Мира. Дело в том, что… что иногда любовь прячется за маской ненависти. За этой маской высокомерия и презрения, которую Влад так старательно надевает, я вижу… что-то ещё. Что-то, что напоминает мне о его отце в молодости. Его упрямство, его неукротимая энергия, его… страсть. Все это признаки, как минимум, симпатии…

Я поднимаюсь с дивана.

– Мама, пожалуйста, перестань, – шиплю я, стараясь сдержать гнев. – Ты всё ещё не можешь забыть Петра Волкова? Влад – это совсем другой человек. И он точно не испытывает ко мне никаких чувств, кроме презрения. Он просто играет со мной, как кошка с мышкой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мама вздыхает, ее взгляд смягчается.

– Возможно, ты права, дорогая. Но я вижу, как он на тебя смотрит. Вижу искру в его глазах, когда он думает, что ты его не замечаешь. Вижу, как он старается контролировать себя, когда ты его провоцируешь. Это не просто игра, Мира. Это… что-то большее.

Я отворачиваюсь к окну. Высотки вдали сверкают огнями, отражая мою внутреннюю бурю. Её слова цепляют меня. Задевают что-то глубоко внутри, что я пытаюсь игнорировать все это время. Ненависть куда проще, куда понятнее, чем эта запутанная смесь притяжения и отвращения, которая теперь, казалось, управляла мной.

– Ладно, – произношу я, указывая на фиолетовую коробку. – Он попросил меня, открыть ее в последнюю очередь. Я хотела отложить ее на несколько дней, но раз такой разговор пошел, давай посмотрим, на чем он акцентировал внимание.

Я беру коробку и кладу ее на колени.

– Если там очередная дорогущая вещь, то это будет подтверждать мои слова, о том, что он просто хочет подкупить меня!

Коробка оказалась невероятно лёгкой. Внутри, за множеством слоёв мягкой бумаги, лежит небольшая, но изысканная шкатулка из темного дерева, инкрустированная серебром. Скептицизм забил внутри – я уже представляю, ту самую горсть золота.

Открываю шкатулку… и рот. Комплект из белого золота… кольцо, серьги и колье. Усыпаны бриллиантами и… танзанитом в каждом украшении. Тот самый, пурпурный. Это не просто украшения – это искусство. Ручная работа. Я узнавала, сколько заморочек принесет заказ подобного комплекта… И просто забила. Ношу украшения с фиолетовым аметистом. А тут… чистый кайф. На свету, заставляет глаза ловить оргазм.

– Мама… – выдыхаю, протягивая шкатулку.

Мама приближается, её глаза расширяются от удивления и восторга. Она берет колье в руки, нежно проводя пальцами по камню.

– Это… невероятно, – шепчет восторженно.

Я улыбаюсь, чувствуя прилив жуткой неловкости. Да, это очередная дорогая вещь… Это самая дорогая вещь, но… Суть… Сама суть того, что он запомнил это, когда мы выбирали кольцо. Мало того, что он ещё и занялся этим вопросом… Боже, чувствую себя тупой куклой, но вы представить не можете эту красоту.

– Что, не впечатлило, хочешь сказать? – спрашивает мама, её взгляд перемещается на меня.

Я отворачиваюсь, не в состоянии скрыть улыбку. Это был не просто подарок – это было явным знаком внимания, нечто больше, чем просто соблюдение каких-то семейных традиций. Или это мне только так кажется?

Мама помогает мне застегнуть колье, пока я надеваю серьги и кольцо. Встаю к зеркалу. Шок. Просто шок. Нет слов, нет мыслей. Просто порабощена. Загипнотизирована.

– Шикарно, – заключает мама. – Фиолетовый тебе всегда был к лицу…

Впервые за все эти недели, я почувствовала нечто большее, чем просто раздражение и отвращение к Владу. Возникло ощущение… сомнения. Сомнения в моей собственной уверенности в его мотивах. Да, можете думать, что меня купили! Ой, все.

– Мира, – говорит мама, положив руку мне на плечо, – Я не говорю, что ты должна его любить. Но не стоит отвергать возможность того, что он представляет собой, нечто большее, чем ты привыкла думать.

Я не отвечаю, вижу в шкатулке аккуратно сложенную вчетверо записку, написанную красивым, каллиграфическим почерком. Разворачиваю ее.

«Моя дорогая вынужденная невестушка, – гласит записка, – я понимаю, что мои щедрые дары могут показаться тебе немного навязчивыми. Не потому что это правда, а потому что ты упрямая… Но я правда старался просто выразить свои… глубокие чувства. Ну, ладно, глубокие – слишком пафосно. Скажем, симпатию. Или уважение. Или… ну, ты понимаешь. Надеюсь, то красное платье тебе понравится и я обязательно, когда-нибудь увижу его на тебе. А если нет… тогда мое сердце будет разбито. Я просто имею страсть к красному цвету. И к тебе. P.S. Надеюсь, ты не материшься из-за того, что я якобы, хочу тебя "подкупить".»

Я перечитываю записку улыбаясь. Дурак. Как он успел за пару недель узнать меня так хорошо? Я решаю поехать домой.

– Мама, спасибо за всё. За ужин, за поддержку, – шепчу я, стараясь сдержать слегка слёзы, подступающие к глазам. – Я уже поеду.

– Мирочка, – говорит она, прижимая меня к себе, – Я надеялась, что ты останешься на ночь.

Я мотаю головой. Она знает, что я не люблю спать вне дома. Мама печально кивает, но не спорит.

Слуги, молча и эффективно, загружают последние коробки с подарками в мою машину. Мама стоит на крыльце, её лицо мягкое и все еще немного грустное. Я обнимаю её, чувствуя тепло её рук.

Отстраняюсь, еще раз целую её в щеку и спешу к машине. Не желаю задерживаться. Не хочу видеть, как она переживает.

Я отказалась от ее предложения отправить со мной охрану, чтобы помочь поднять коробки. Мой лимит социализации на сегодня исчерпан. Уже хочу побыть одна.

Подъехав к своему дому, выключаю двигатель, и осознание бьёт в голову. Столько подарков, и я одна… Было бы наверняка легче, если бы помогли охранники. Снова вздыхаю. Выбор сделан, и надо думать, как всё это донести до квартиры.

Выхожу из машины. Ночной июньский воздух приятно щекочет лёгкие. Жара спала и осталась только приятная свежесть. Тишина двора успокаивает.

Беру несколько пакетов и направляюсь домой. Придется делать миллион заходов. Ключ, на удивление, легко поворачивается в замке, и я открываю дверь.

И в этот же момент слышу щелчок замка за спиной. Я неуклюже оборачиваюсь и тут же жалею. Влад стоит, облокотившись на дверной косяк, на его лице играет усмешка, а в руках он держит стакан виски. Но это не самое важное… Важно то, что он без футболки… В одних домашних шортах.

Сердце подпрыгивает в груди, и я чуть не роняю пакеты. Мне что, мало на сегодня впечатлений? Даже в домашней одежде, без привычной рубашки и пиджака, его привлекательность была ошеломляющей.

Идеально сложенные мышцы рук, рельефный пресс. Он не был перекачен, просто крупный… сильный… На мгновение, я забыла о горе подарков, усталости, обо всем, кроме его присутствия.

Воздух между нами словно загустел. Я молчу, ошеломленная, не в силах произнести ни слова, ни сдвинуться с места. Пакеты висят в моих руках, ощущаются вдруг невыносимо тяжёлыми.

Влад наблюдает за мной, его взгляд – смесь ироничного любопытства и… чего-то ещё, чего я не могу определить. Усмешка с его губ медленно исчезает, сменяясь чем-то более сложным, более… напряженным.

Он отпивает глоток виски, не отрывая от меня взгляда.

– Ты разве не собиралась остаться у родителей? – спрашивает он, его голос низкий и приятный. Таким бархатистым голосом он разговаривает только наедине со мной.

Я в растерянности, не знаю, как реагировать. Просто молча смотрю на него, опуская пакеты на пол в прихожей.

– Да, – решаюсь ответить я. – Передумала ночевать там… Не могу спать вне дома.

Влад скользит взглядом по мне, по украшениям, которые я не сняла после примерки. Улыбается, и эта улыбка, лишенная привычной наглости и высокомерия, кажется мне неожиданно… милой

– Я не знал, – пожимает плечами он. – Смотрю тебе понравился главный подарок? А где остальное?

Я невольно поднимаю руку к шее, дотрагиваясь до великолепного камня, стараясь отвлечься от внезапного чувства смущения.

– Остальное в машине, – отвечаю я, стараясь говорить равномерно. – Я сделаю несколько заходов.

– Одна? – его брови приподнимаются. – Где помощники?

– Я… я отказалась от помощи, – признаюсь я, осознавая, насколько это тупо. – Я и сама справлюсь.

Улыбка на его лице становится шире.

– Ладно, – говорит он, выпрямляясь. – Раз уж ты так просишь, я помогу тебе.

Мои брови взлетают вверх от возмущения.

– Не нужна мне твоя помощь, – фыркаю и закрываю дверь, выходя из квартиры.

Влад улыбается. Конечно, я не могу скрыть, что я влюблена в его подарок с первого взгляда. Но благодарить его и хвалить, я не спешу. Пусть думает, что я все та же холодная и безразличная.

Он настроен серьезно мне помочь. Я поднимаю бровь, нагло оглядывая его обнаженный торс.

– Ты так пойдешь?

Он усмехается, кажется, мой вопрос его позабавил.

– А что, тебе не нравится? – спрашивает он, и в его глазах я вижу искорку вызова.

– Нет, не нравится.

Возмущаюсь… Очень нравится, черт побери. Продолжаю:

– Я не хочу, чтобы меня увидели соседи с мужиком в таком виде.

– А в каком виде я должен быть? – спрашивает он, приближаясь ко мне.

Расстояние между нами сокращается, и я чувствую его тепло. Его запах – свежий виски и что-то ещё, мужское и привлекательное.

Я отступаю на шаг, стараясь сдержать внезапную волну эмоций.

– В одежде, Волков, – бормочу я, отводя взгляд. – Конечно, в одежде.

– Как скажешь, – говорит он, и в его голосе я слышу легкую иронию.

Он поворачивается и идёт к своей квартире. Через минуту он возвращается, в накинутой поверх кофте, расстегнутой наполовину.

– Так устроит? – спрашивает улыбаясь.

Я закатываю глаза и молча иду к лифту.

Мы вместе переносим подарки из машины в мою квартиру. Влад с легкостью поднимает тяжёлые коробки, я тащу более лёгкие. В тишине мы работаем, и это молчание наполняет странным напряжением. Нет прежней враждебности, только неловкое молчание и чувство близости, которое я стараюсь игнорировать.

Когда дело сделано, я чувствую усталость, но и странное удовлетворение. С ним получилось все намного быстрее, чем я бы одна корячилась. Хотя, скорее всего, я бы бросила это все до завтра.

– Спасибо, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал равномерно.

– Не за что, – отвечает он, улыбаясь. – Хотя… – он задумывается на секунду, – я думал, ты будешь больше сопротивляться.

Вздыхаю и падаю на стул в прихожей.

– Я и сама удивилась, – признаюсь я. – Наверное, усталость взяла своё.

– Возможно, – соглашается он, и его взгляд задерживается на мне на секунду дольше, чем нужно. – Неужели ты ничего не скажешь?

Он указывает кивком на мою шею. Я принимаю безразличный вид.

– А что я могу сказать? – спрашиваю я спокойно. – Спасибо, это неожиданно. И очень красиво.

Он прищуривается, опираясь на косяк моей входной двери.

– И всё? – улыбается он.

– А что ты хочешь? – нервно веду плечами я. – Объятия? Поцелуй? Секс?

– Это было бы слишком с моей стороны, – усмехается он. – Я сделал подарки от души, а не для страстной благодарности. Хотя… если тебе хочется…

Я резко отворачиваюсь, сдерживая смешок. Его наглость меня удивляет, но в то же время и завораживает. Я не хочу давать ему удовольствие, видеть мою реакцию, поэтому начинаю раскладывать подарки, стараясь сохранять спокойствие.

– Я серьёзно, – говорю я, не оборачиваясь. – Я устала. И мне нужно разобраться со всем этим.

– Конечно, конечно, – отвечает он, и я слышу, как он собирается уходить. – До встречи завтра в офисе, и, может быть… позже?

Я оборачиваюсь, не в силах удержаться. Он стоит на пороге, придерживая дверь, на его лице играет хитрая улыбка.

– Что «позже»? – спрашиваю я, стараясь сдержать иронию в голосе.

– Ну, например, чашечку чая у меня дома? – предлагает он, и его глаза блестят. – Я хорошо завариваю. Мой отец научил.

– Обойдусь, – фыркаю я, немного колеблясь. – Я предпочитаю кофе. А после офиса, будет уже поздно.

Он усмехается. В его глазах вижу не только наглость, но и что-то ещё… что-то сложное, что пока не могу разгадать. Он не спорит, просто кивает.

– Хорошо, – говорит он тихо, его голос неожиданно мягкий. – Как скажешь.

Он уходит, оставляя меня одну среди гор подарков, которые внезапно кажутся еще более огромными и громоздкими. Я вздыхаю, чувствуя усталость во всём теле.

В какой-то момент я замечаю среди подарков большую, изысканно оформленную коробку с надписью «Valentino». Странно, что я ее не заметила. Внутри лежит великолепное шелковое платье нежно-розового цвета, с кружевной отделкой. Это подарок от Ирины. Очень неплохо.

Фиктивный брак, слияние компаний… всё это витает в воздухе, напоминая о себе даже во сне. Но сейчас я позволяю себе отдохнуть, отложив все заботы до утра. В глубине души теплится неопределенное чувство, которое я пока не могу определить, но оно заставляет меня дрожать от нетерпения.

12 глава

После завтрака я отправляюсь в офис. Встречи, документы, телефонные звонки – день проходит в бешеном темпе. Ближе к обеду замечаю Влада в коридоре. Он опирается на стену, его взгляд направлен куда-то вдаль, выражение лица нечитаемое.

– Привет, – подхожу ближе.

Он поднимает голову, и его зеленые глаза встречаются с моими. На его лице мелькает что-то похожее на улыбку, но он быстро её сглаживает.

– Привет, – отвечает он тихо, после чего добавляет: – Платье… шикарно.

Опускаю глаза, стараясь скрыть свою смущенность.

– Спасибо.

– Мама имеет отличный вкус, – добавляет он, и его голос звучит мягче, чем обычно.

Я поднимаю взгляд, и на его лице вижу не привычную иронию, а что-то другое… что-то сложное, что-то похожее на… заинтересованность?

– Да, я заметила, – стараюсь сдержать улыбку. – Это, кажется, у вас семейное.

Он улыбается в ответ, и я чувствую, как напряжение между нами немного снимается.

– Может быть.

Молчим ещё несколько секунд, и я начинаю чувствовать себя неловко. Зачем я подошла к нему первая?

– Что у нас сегодня на повестке дня? – спрашиваю я.

Он вздыхает, и я вижу, как на его лице проступает усталость. Наступает неловкая пауза, прежде чем он отвечает:

– Не знаю. Я уезжаю сегодня вечером, поэтому «Инвестиционные Высоты» остаются на вас.

Я удивленно поднимаю брови.

– Куда это ты собрался? – с иронией спрашиваю я.

– В Мюнхен, – легко отвечает он. – Если ты помнишь, там у меня собственный бизнес… Нужно решить кое-какие вопросы.

Я скрещиваю руки на груди и с улыбкой опираюсь на стену рядом.

– Надеюсь, ты не успеешь вернуться до свадьбы? – подмигиваю ему. – Как тебе идея? Я буду безмерно рада, если мой жених бросит меня, укатив в другую страну.

Он усмехается, и это совсем не та надменная усмешка, которую я привыкла видеть на его лице. В ней есть что-то… игривое, что ли.

Он приближается, сокращая расстояние между нами до минимума. Его дыхание щекочет мою кожу, и я чувствую, как учащается пульс. Он наклоняется ещё ниже, почти касаясь моего уха, и шепчет:

– Обойдешься.

Эй! Это мое любимое слово!

Я отступаю на шаг, стараясь восстановить равновесие, но мои колени будто подкашиваются. С одной стороны – раздражение, злость, желание оттолкнуть его и забыть об этом неприятном ощущении приближающейся свадьбы. С другой… неожиданное и пугающее притяжение, которое преследует меня со вчерашнего вечера.

– Постарайся не развалить компанию, пока меня не будет, – говорит он ровно, как будто не было этой странной искры. – И не забудь, что у тебя есть жених, которому ты должна быть верна.

– Обойдешься, – повторяю я с вызовом. – Сегодня же, как только ты сядешь в самолет, я уже буду в клубе, флиртовать с красивым парнем. А потом мы обязательно поедем ко мне для шикарного, горячего секса.

Последние слова я специально выделяю с наслаждением. Он усмехается, такая лёгкая, почти незаметная игра губ, и отвечает:

– Убью любого, кто к тебе хоть пальцем прикоснется, Мирослава.

Его слова звучат как безобидная шутка, но в глазах вижу что-то другое – искру серьезности, спрятанную под маской безразличия. Закатываю глаза, потому что всё это так… театрально.

– О, Влад, неужели ты думаешь, что я дожидаюсь твоего возвращения, чтобы удовлетворить свои физиологические потребности? – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал легко и непринужденно, хотя внутри всё бурлит.

Он снова ухмыляется, более широкая, более дерзкая улыбка.

– А как же иначе? Я твой будущий муж, и только я знаю, как это делать идеально.

Его слова, именно так, как он их произносит, – вызов. Провокация.

– Не льсти себе, Волков, – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос был холодным как лед. – Никогда в жизни. Даже не мечтай.

Намеренно подчеркиваю каждое слово, чтобы он понял: я серьезно. Это не игра, это мой железный нерушимый запрет. Я подталкиваю его к лифту.

Выйдя вечером из офиса, я встречаю Илону у входа. Мы договорились устроить ночёвку у меня дома, отметить уезд Волкова. Её лицо сияет – значит, день прошел хорошо.

Дома, разложив покупки, я начинаю хвастаться Илоне подарками от Волковых. Шелковое платье Valentino, блестящие украшения, коробка с дорогим шоколадом… духи, еще несколько платьев и сумок.

Илона ахает и охает, с удивлением рассматривая каждую вещь. Мы смеёмся, шутим, примеряем украшения и пьем вино.

В какой-то момент Илона приземляется на диван, бренча моими украшениями на себе.

– Шикарно, шикарно, – повторяет она. – Не думала, что твой Волков имеет такой отменный вкус не только в одежде. Комплект с танзанитом – выше всех похвал

Я нервно веду плечами.

– Просто моя мама, видимо, составила ему список того, что я люблю, – произношу я. – А он сто процентов отдал его одному из своих «лакеев».

Илона смеётся.

– Я так не думаю, – говорит она. – Мне кажется, он выбирал все лично. В этом… чувствуется душа… Вот даже сравни… подарки Влада и его матери. Ирина выбирала на женский вкус, а он четко по твоим предпочтениям. Явно хотел угодить «холодной» королеве.

Я усмехаюсь.

– Не важно. Холодная королева все равно не растаяла… Хотя, – я делаю небольшую паузу. – Я все чаще ловлю себя на мысли, что он очень горяч. А вчера ещё… увидела его без футболки…

Я прикрываю лицо от смущения. Илона толкает меня в бок

– Где это ты его видела без футболки? – смеётся она.

– Он встретил меня вчера в коридоре. Вышел из квартиры…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Илона оживленно садится на колени.

– Срочно расскажи подробности! Как он?

Я смущаюсь. Вспоминать шикарный торс Волкова мне совсем не хотелось снова… Но интерес Илоны меня заражает.

– Ну… – протягиваю я, выдерживая интригу. – Он явно занимается спортом… Но не качается, а просто поддерживает форму.

– Ты скучная, – фыркает Илона и откидывается на спинку дивана.

– Ну, а, что ты хочешь услышать? – смеюсь я. – Я вообще-то старалась не разглядывать его, я же холодная королева, забыла?

Мы смеемся. Она шутит пошлые шутки в нашу сторону, а я затыкаю ее, раздражаясь. Дурная. Моя подруга сумасшедшая…

– Ладно, – сдается она и переводит тему. – Раз я твоя свидетельница, то мне очень важно знать, кто будет свидетелем Влада. Надеюсь, это будет тот самый красавчик Денис…

Я задумываюсь. Таких подробностей я даже не знаю… Я вообще не знаю о свадьбе ничего, кроме того, что она через пять дней, в особняке Волковых. И то, что это худший день в моей жизни.

– А зачем тебе свидетель? – спрашиваю игриво я.

– Как зачем? – наигранно удивляется Илона. – Я была бы не против соблюсти традиции и переспать с ним.

Я заливаюсь смехом.

– А может я сама захочу с ним переспать? – смеюсь я. – Прикинь реакцию моего будущего мужа, если я выберу брачную ночь с его свидетелем?

Мы ещё громче смеемся. Она хлопает меня по плечу.

– Нет, Мира, я думаю, он больше охренеет, если ты согласишься с ним на брачную ночь.

Улыбка с моего лица стирается.

– Не дождется, – фыркаю в ответ.

13 глава

Пять дней пролетают, как один миг. Вихрь свадебных приготовлений закружил меня с такой силой, что я даже не заметила, как быстро летит время.

К моему удивлению, и моя мать, и Ирина каким-то хитрым образом, все же окунули меня во все это с головой. Они обсуждали цветочные композиции, меню, рассадку гостей с таким азартом, что я даже немного позавидовала их легкости и сплоченности.

Влад всё это время находился в Мюнхене. Его сообщения и звонки становились всё чаще и настойчивее, но я специально игнорировала их. Мне нужен был отдых от него, от его внимания, от всех этих игр и манипуляций. Я хотела просто насладиться оставшимися днями спокойствия перед этим неизбежным событием.

В глубине души я надеюсь, что он не вернётся. Что-то, что предотвратит эту свадьбу. Непредсказуемое, нечто, что изменит всё. Не с ним конечно, я же не зверь. Просто хочется, чтобы он остался там. Но рациональная часть моего мозга понимает, что это надежда напрасная. Свадьба состоится. И я должна быть к этому готова. Или хотя бы притвориться, что готова.

Сегодня последний вечер перед свадьбой и мама настояла остаться в родительском доме. Все уже готово к завтрашнему дню.

Сижу в своей детской комнате, пялюсь на то самое кремовое платье, которое сама же и выбрала и не понимаю, когда я стала взрослой. Не понимаю, как так получилось, что все мои мечты, встретить свою любовь и счастливо выйти замуж лет так в… тридцать, просто растворились.

Ничего этого не будет… Есть только бизнес… И свадьба по расчету с наглым и высокомерным болваном. И пофиг, что любая мечтает оказаться на моем месте. Я хоть сейчас бы, с радостью отдала это все.

Слезы наворачиваются на глаза. Я хочу кричать, биться в истерике, убежать куда-нибудь далеко, чтобы меня никто не нашел. Но… меня найдут. Я ведь не какая-то крестьянка, а дочь и невестка очень властных и богатых людей…

Позволяю себе плакать. Тихонько, в подушку, чтобы, проходящие мимо комнаты, слуги не услышали. Сегодня последний вечер… Последний вечер для Мирославы Ильинской. Завтра Ильинская станет Волковой… Потеряет свою фамилию, а вместе с ней – себя.

*****

Утро встречает меня не утренней свежестью, а тяжелым чувством неизбежности. Солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы, кажется насмешкой над моим состоянием. Платье, висящее на вешалке, напоминает о наступлении дня, которого я так боялась.

В зеркале отражается бледное, опухшее от слез и бессонной ночи, лицо. Принимаю душ, стараясь смыть не только следы ночного плача, но и тяжесть предстоящего.

Завтрак проходит в тягостном молчании. Мама, заметив мои опухшие глаза, только гладит меня по руке и ничего не говорит. Ее молчание более красноречиво, чем любые слова.

Отец, как всегда, занят, перелистывая какие-то бумаги за завтраком. Он бросает на меня короткий, бесчувственный взгляд, и возвращается к своим делам. Его безразличие, его холодность болели больше, чем любые упреки. Я чувствую себя игрушкой в руках судьбы.

К девяти утра в наш дом стали съезжаться стилисты, парикмахеры, и дальние родственники. Илона тоже уже приехала.

Мы сидим в гардеробной. Она с энтузиазмом выбирает себе платье, стараясь приподнять мне настроение. Но у нее это плохо выходит. Не хочу я раньше времени натягивать улыбку. Мне этим ещё весь день заниматься.

Меня наряжают в платье, делают прическу, макияж. Илона и моя мама тоже пользуются услугами стилистов и парикмахеров, чтобы выглядеть подобающе. Никто из них, больше не пытается меня подбодрить. Они понимают, что это невозможно. Я просто молча смотрю на себя в зеркало, не выходя из своих мыслей.

Длинная свадебная процессия медленно движется по дорожке, ведущей к роскошному особняку Волковых. Два лимузина, в сопровождении еще нескольких машин, один за другим, словно два белых лебедя, скользят по идеально гладкому асфальту.

Внутри первого, я чувствую себя зажатой в кокон из шелка и кружева. Свадебное платье не сковывает движения, но сковывает душу. Фата, словно облако, скрывает лицо от чужих глаз, пытаюсь не заплакать, чтобы не испортить макияж.

Рядом отец, напряженный и молчаливый. Его рука, сжимающая мою, ледяная. Я стараюсь не смотреть на него, концентрируясь на почти невидимом дрожании в его пальцах – единственном признаке его волнения, скрытом за маской каменного спокойствия.

Особняк Волковых встречает нас разноцветной палитрой нежных оттенков цветов, расставленных вдоль дорожек сада.

Музыка, тихая и торжественная, струится из невидимых динамиков, усиливая ощущение нереальности происходящего. Огромный сад полон гостей – блестящие платья, строгие костюмы, всё это кажется далеким, несвязным, будто я смотрю на мир сквозь запотевшее стекло.

На заднем дворе, среди пышной зелени и фонтанов, уже расставлены стулья для гостей. Все готово. Как театральная сцена, ждет своего начала. Понимаю, что это начало не спектакля, а моей собственной жизни, которую я сама же и решила поставить на сцену, не имея ни малейшего представления о финале.

Помощница быстро и умело поправляет мне фату. В этот момент чувствую только холод ткани на щеках и резкий запах духов. Отец снова берет меня под руку. Его взгляд, холодный и отстраненный, не встречается с моим. Он ведёт меня по красиво выложенной дорожке к алтарю.

Огромное количество гостей устремляют на нас взгляды, когда мы появляемся из-за угла. Я еле волочу ноги. Желудок сводит.

Я конечно, миллиард раз прокручивала в голове этот момент, но не понимала на сколько это все будет неприятно. Через полупрозрачную ткань фаты бегаю глазами по обстановке. Да, все действительно очень красиво. Матери на славу постарались.

Брачная арка, из живых цветов привлекает внимание. Посередине небольшой стол, за которым уже стоит женщина в возрасте. Регистратор брака. Свидетели – Илона и, кажется, тот самый, Денис тоже находятся по разные стороны арки. Ну и… жених. Всё-таки вернулся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он выглядит безупречно – строгий темный костюм, бутоньерка. Какая-то надменная, модельная поза, легкая улыбка играет на губах. Она не доходит до глаз. Они смотрят глубоко в душу, испепеляют изнутри.

Этот мужчина, мой вынужденный жених, смотрит на меня, и я не могу понять, что чувствую – страх, тревогу, или что-то еще…

Вот, я уже перед ним. Буквально в полуметре. Музыка постепенно утихает, оставляя после себя шум в ушах. Сердце не стучит. Замерло. Умерло.

Влад медленно откидывает слой моей фаты, открывая лицо. Взгляды встречаются. И я всеми силами натягиваю улыбку. Ту самую, которую мы уже ни раз отработали на людях. Понеслась…

Голос регистратора, хоть и приятный, сливается в монотонный гул. Слова о любви, верности и согласии плывут мимо, не задевая меня. Я прикована к изумрудным глазам. Загипнотизирована… В них действительно что-то есть, кроме насмешки. Заинтересованность? Неужели? Или это просто игра?

Он слегка склоняет голову, едва заметно кивает, и эта мелочь, этот почти незаметный жест, пронзает меня сильнее, чем все слова. Я чувствую, как напрягаются мышцы, как холодеют руки, несмотря на теплую ткань перчаток.

– Мирослава Игоревна Ильинская, согласны ли вы взять в мужья Владислава Петровича Волкова?

Воздух сгущается. Все глаза устремлены на меня. Открываю рот, чтобы ответить, но слова застревают в горле. В глазах напротив, вижу тень предупреждения.

– Да, – выдыхаю.

Чувствую, как напряжение спадает. Женщина кивает и обращается к Владу:

– Согласны ли вы, Владислав Петрович Волков, взять в жены Мирославу Игоревну Ильинскую?

Влад не выдерживает паузу, в отличие от меня.

– Да.

Последующие слова женщины доносятся до меня сквозь гул в ушах, словно издалека. Всё происходит как в замедленной съемке. Я вижу лица гостей, размытые и нереальные, слышу шепот и аплодисменты, но не понимаю, что происходит.

Обмен кольцами – движение, автоматическое, механическое. Холодное золото на моем пальце – еще один символ принудительного союза, ощущение которого почти безразлично. Ощущение, что все это – плохой сон, из которого я вот-вот проснусь. Что она бормочет там?

Ответ на мой немой вопрос – резкий, настойчивый поцелуй. Влад, не дав мне и мгновения на реакцию, прижимает меня к себе, захватывает губы с непривычной силой.

Я вздрагиваю от неожиданности, но затем замираю. И что-то меняется…

Его губы, сначала резкие и настойчивые, становятся мягче. Я чувствую его дыхание, его тепло. Оцепенение сменяется головокружительным чувством, непохожим на ничего из того, что я испытывала раньше.

Поцелуй прерывается громкими аплодисментами гостей. Я ответила ему? Черт, я ответила ему.

Отстраняюсь, лицо пылает. В моих глазах – смесь смятения, удивления и не понятно чего еще… Влад смотрит на меня, улыбаясь, и в его взгляде я читаю уже привычный мне огонь, только скрытый за маской поддельной радости.

Он прекрасно целуется, даже на публику. Ему невозможно было не ответить. Но это ничего не значит! Я просто перенервничала и хотела быть естественной, под наблюдением трехсот человек.

Наши родители с неподдельным счастьем поздравляют нас. Матери плачут, отцы улыбаются. А я делаю вид, что все нормально. Интересно, если я сейчас заплачу и сделаю вид, что от счастья, а не от горя, это прокатит?

Ладно, не буду. Я пообещала с гордостью пережить этот день. Выстоять так, как от меня требуется.

Свадебный банкет разворачивается во всей своей роскоши. За столом я чувствую себя словно в клетке, окруженная родственниками, знакомыми и незнакомыми лицами.

Влад сидит рядом, его рука ненавязчиво лежит на моей. Он ведет себя как идеальный жених, улыбается, шутит, принимает поздравления. Но в его глазах я вижу тот же огненный блеск, что и во время поцелуя. И это меня немного пугает.

Эта показуха… Сильно отличается от той, что была на помолвке. Здесь приходится вкладывать больше усилий. Сама ситуация тяжёлая. Я его жена. И назад уже пути нет.

Мне тошно. Хочется убежать, скрыться. Но я просто сижу и щеки уже сводит от улыбки. Она уже механическая, на любое обращение, действие, фото. Просто мимика, не присоединенная к разуму.

Знаю, что слишком сильно загоняюсь. Я же вроде как, смирилась. Но отсутствие Влада… Оно напомнило, что я прекрасно жила до этого всего. И я понимаю, что не хочу расставаться со своей прошлой жизнью. Не хочу бесконечно играть в чьи-то игры…

– Ну что, госпожа Волкова, – с лёгкой усмешкой начинает Влад, наклонившись ко мне. – Как тебе наш скромный праздник?

– Пока еще Ильинская, – отвечаю я, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри меня всё бурлит. – На смену документов уйдут недели.

– О, я очень не хочу тебя расстраивать, но… – он подмигивает, и в его глазах мелькает что-то непонятное.

Он машет рукой, кому-то из своих людей и мужчина в костюме приносит папку с какими-то бумагами.

– Твои документы, – поясняет Влад.

Я трясущимися руками открываю папку и вижу в ней, паспорт, права и прочие документы на мою собственность уже с фамилией Волкова.

– Что это? – шиплю я. – Как такое возможно?

Влад улыбается и наклоняется ближе.

– Я всегда получаю то, что хочу, – шепчет он. – Здесь и сейчас. К слову, это твои официальные документы. Не подделка.

Я тяжело вздыхаю. Возвращаю папку мужчине. Беру бокал шампанского и под довольный взгляд Влада, осушаю его полностью.

– Я ненавижу тебя, – выдавливаю на выдохе.

Слышу его смешок. Он придвигается ещё ближе, его дыхание касается моей щеки.

– Скоро все будут кричать "горько", – шепчет он. – И я уже мечтаю снова почувствовать вкус твоих губ.

По спине проходит холодок. Я тянусь к бутылке шампанского и снова обновляю порцию.

– Я не поцелую тебя первой, Влад, – уверенно бросаю я.

Он улыбается.

– Мне достаточно того, что ты не можешь мне отказать, пока мы на людях.

Отворачиваюсь. Заводит насилие? Придурок… Не хочу отвечать. Ситуация с моими документами, меня еще больше взбесила. Даже тут не могут ничего по-человечески сделать. Торопятся, будто, на тот свет спешат.

Вечер продолжается. Ведущий развлекает гостей, все веселятся, выпивают, кричат поздравления, а я чувствую себя выжатой как лимон.

Влад, словно хищник, пристроился рядом, наблюдая за мной с явным удовольствием. Его спокойствие раздражает, его самоуверенность бесит.

Он, кажется, наслаждается моей явной неприязнью, как изысканным деликатесом. Я потягиваю шампанское, стараясь не смотреть на него, но периферическим зрением улавливаю каждое его движение.

Влад протягивает руку, берёт мою кисть и медленно, с настойчивостью, которой я уже успела насладиться за этот вечер, притягивает меня к себе. Его губы едва касаются моего уха.

– Ты прекрасна в гневе, Мирослава, – шепчет он, его дыхание обжигает кожу. – И этот блеск в твоих глазах… он сводит меня с ума.

– Не смей, – шиплю я, стараясь контролировать свой голос, который предательски дрожит. – Я предупреждала.

Он смеётся, низкий, глубокий звук, проникающий прямо в душу.

– Предупреждала? Что ты собираешься сделать? Укусить меня?

В этот же момент, какой-то урод из гостей вскрикивает пугающее меня слово: "Горько". Я бегаю глазами по людям, пытаясь выследить эту крысу и убить.

Второй раз это слово уже повторяет больше людей. Затем ещё больше и все взгляды устремляются на нас с Владом.

– Я же обещал, – довольно шепчет он мне на ухо.

– Горько! Горько! Горько! – уже громче кричат гости.

Я собираюсь с мыслями. Поворачиваюсь к нему и прищурившись, жду его инициативу. Он конечно же не медлит.

Его поцелуй, долгий и страстный, как будто настоящий, не показной, проникает глубоко. Я чувствую, как жар разливается по венам, как земля уходит из-под ног.

Влад целует меня с такой настойчивостью, с таким огнем, что я на миг забываю о всех своих планах, о всей своей ненависти. Я тону в этом потоке чувств, в этом обольстительном вихре.

Твою мать, Мирослава! Второй раз? Ну давай, хоть немного испытаем жуткое отвращение. Представь хотя бы, что ты с бомжом целуешься…

Нет…

Бомж не может так пахнуть…

А-а-а!

Быстро, резко, отстраняюсь. В ушах звенит, губы полыхают, сердце колотится в груди, как будто хочет вырваться на волю. Идиотка! Очень долго это длилось. Слишком долго.

Я глубоко вдыхаю, стараясь восстановить дыхание. Влад смотрит на меня, его глаза полны чего-то непонятного. Удовольствия? Триумфа? Или чего-то еще? Я не могу расшифровать этот взгляд.

– Ну что, Мира? – с легкой улыбкой спрашивает он. – Хорошо себя чувствуешь?

Я отворачиваюсь, не желаю даже смотреть на него. Его поцелуй был… неплох. Черт возьми, он был даже очень хорош. Но это ничего не меняет. Моя ненависть к нему никуда не исчезла. Она просто… заглохла на минуту, затмилась внезапным порывом чувств, но она есть. Где-то там…

– Тошнит, – отвечаю, как можно холоднее. – Как будто гуталина нажралась…

– Уверена? – он поднимает бровь. – Ох, бедняжка. Как жаль.

Его издевательский тон, скоро доведет меня до греха. Возьму эту стеклянную подставку и разобью ему об голову… Какая свадьба без драки?

Мои прекрасные мечты прерывает отец. Он подходит к нашему столу, лицо сияет от удовольствия. Протягивает руку Волкову.

– Владислав, запомни главную вещь… Она у меня одна.

Больше не продолжает. Эта фраза о многом говорит. В ней и надежда и угроза и может даже… забота? Папуля, кажется, перепил.

Влад крепко жмёт руку отцу. Его лицо избавилось от усмешки и приобрело по-настоящему серьезный вид.

– Я знаю, Игорь Степанович, – кивает он. – И я все понял.

Кому первому вдарить?

Мужчины, вы долбанулись?

Я тут.

И я в ужасе!

Отец одобрительно кивает и мне тоже.

Слов нет. Одни маты.

Ведущий объявляет медленный танец жениха и невесты. Музыка заливает двор, медленная, чувственная. Я смотрю на Влада. Мы ничего не репетировали. Какой ещё танец?

– Ты вообще, умеешь танцевать? – спрашиваю с презрением.

Влад улыбается, его глаза блестят издевкой.

– Успокойся, моя дорогая жена, – отвечает он, взяв мою руку. – Я умею поражать.

Его рука обнимает мою талию. Его пальцы легко сжимают мою руку. И хотя я пытаюсь сохранять холодность, я чувствую, как его близость возбуждает. Музыка начинает завораживать, движения становятся неотвратимыми.

Первые такты музыки заставляют меня напрячься. Я никогда не была хороша в танцах, предпочитая активный отдых танцевальным па. И клубные развратные танцы сюда тоже не вписываются.

Влад, напротив, держится легко и непринужденно, словно родился на этом паркете. Его движения плавны, уверенны, он ведет меня с легкостью опытного танцора.

– Расслабься, – шепчет он мне на ухо, его голос глухой от близости. – Просто чувствуй музыку.

– Я пытаюсь, – нервно бросаю.

– Просто доверься мне, хоть раз, – его взгляд становится серьёзным, глубоким.

Поддаюсь. Расслабляюсь и просто плыву, ощущая его дальнейшие действия заранее. Ментально. Не понимаю как это, но работает

– Почему ты не отвечала мне, пока я был в Мюнхене? – спрашивает он, мягко прижимая меня к себе.

Его вопрос висит в воздухе, легким, почти невесомым облачком. Я чувствую, как краска заливает мои щеки.

– Знаешь, – говорю, стараясь придать своему голосу непринужденность, которой в данный момент нет. – Решила отдохнуть от тебя перед свадьбой. В конце концов, этот брак – только красивая картинка. А передышка от тебя, Влад, нужна даже в самых временных союзах.

Влад тихо смеется, его голос низкий и тёплый. Его руки обнимают мою талию ещё крепче.

– Капитулировала, значит, – повторяет он, его улыбка играет в уголках губ. – Интересный подход, Мирослава. Хотя, должен признать, я даже заскучал.

Он приближается, его дыхание щекочет мне ухо. Аромат его одеколона смешивается с запахом моего парфюма, создавая странную, опьяняющую смесь.

– Но теперь я снова здесь, – шепчет он, его глаза сверкают. – И ты, моя милая, больше никуда от меня не денешься.

– Конечно, денусь, – фыркаю я. – Разве ты забыл, что после праздника мы разойдемся по своим квартирам?

Он улыбается и делает удивленное лицо.

– А как же подсчет свадебных подарков? – мурлычет он. Его глаза вспыхивают огоньком. – А первая брачная ночь?

– Иди к черту, – мягко шепчу я ему на ухо и отстраняюсь.

Танец окончен. Можете расходиться. Легко плыву к нашему столу. Мне нужно выпить. Я планирую очень много выпить… иначе я сойду с ума.

Шампанское обжигает горло, но приятное тепло разливается по телу, немного успокаивая нервы. Влад следует за мной, его походка ленивая, но взгляд – наблюдательный. Он садится рядом, локти опираются на стол, пальцы – переплетены.

– Ты избегаешь меня, Мирослава, – замечает спокойно.

Я делаю глоток, стараясь не выдать своего волнения.

– А разве я должна быть привязана к тебе, словно собака на поводке? – парирую.

Загадочная улыбка скользит на его губах.

– Собака на поводке, – повторяет медленно. – Скорее… Любимая кошка, которая просто иногда любит исчезать, чтобы вернуться еще более привлекательной.

Я вздрагиваю. Его слова – как легкий удар током.

– Ты снова пытаешься манипулировать мной, Влад?

Он откидывается на спинку стула. Его поза расслабленная, но в глазах – не только веселый блеск, но и что-то еще… Что-то такое, что заставляет меня напрячься.

– А ты пытаешься меня обмануть, Мира, – отвечает он спокойно, его взгляд не отрывается от моего. – Я же вижу, что ты давно перестала испытывать ко мне чистую ненависть. Я ощущаю твое влечение ко мне.

Молчание наполняет пространство между нами. Звуки банкета – далёкие и приглушенные. Его слова… они меняют все. Я чувствую, что всё это… наша игра в кошки мышки… начинает приобретать совершенно непредсказуемые очертания.

Я вздыхаю.

Может и правда пора выдать ему всю правду? Высказать все здесь и сейчас?

Я молчу пару минут, медленно выпивая еще один бокал шампанского и обдумывая свою речь. Алкоголь уже достаточно бьёт мне в голову, чтобы обрести смелость.

– Хорошо, – наконец, начинаю я. – Хочешь правду… будет тебе правда.

Я поворачиваюсь к нему на стуле так, чтобы видеть его лицо.

– Да, я считаю тебя привлекательным, – смело луплю я. – Даже слишком привлекательным. Да, иногда я даже чувствую к тебе сексуальное влечение… Но что это значит? Абсолютно ничего!

Влад внимательно слушает, его лицо – невозмутимо, но в глазах – мелькает что-то непонятное. Он не перебивает, даже когда я делаю паузу, чтобы взять еще один глоток шампанского.

– Я все так же, ненавижу тебя. Все так же, не хочу быть твоей женой и все так же, никогда не позволю что-то большее между нами. Так понятно?

Когда я заканчиваю, он медленно кивает.

– Занятно, – говорит он, его голос ровный, без эмоций. – Итак, ненависть, притяжение… интересный коктейль. А что же преобладает? Ненависть или притяжение? Или что-то еще?

Я чувствую, как краска снова наливается в мои щеки. Его вопрос – прямой, и уклониться от него невозможно.

– Ненависть, – отвечаю твердо, хотя сама не уверена в своих словах. – Она сильнее. Это глубокая, закоренелая ненависть. Все остальное… это лишь… инстинкты.

Он улыбается, но его улыбка – холодная, без тепла.

– Инстинкты, – повторяет он, – Да, может быть. Но интересно, как долго ты сможешь их удерживать?

Он встает, забирая с собой свое очарование и оставляя меня с горьковатым ощущением неопределенности. Его вопрос… это и мой вопрос тоже…

Я смотрю ему вслед. Он останавливается за баром, разговаривая с элегантной женщиной. По-моему, это его тетка. Они начинают что-то весело обсуждать. Отвожу взгляд. Внутри кипит бешенство. Вижу бутылку виски на нашем столе и решаю перейти на более крепкий напиток.

Наливаю стакан и делаю глоток. Класс, мне нравится. Делаю ещё один, наблюдая за веселыми гостями.

Илона… Боже… Развратные танцы со свидетелем на моей свадьбе?

О, да!

Давай, малышка, покажи всем этим надутым женам олигархов, как развлекается молодежь.

Ловлю ее взгляд. Показываю большие пальцы вверх. Она машет мне, приглашая присоединиться, но я жестом указываю, что мне нравится сидеть с бутылкой.

Светская свадьба превращается больше в пьянку. И мне это нравится. Это больше к земному, что-ли. Все веселятся, танцуют и участвуют в глупых конкурсах, которые даже не ведущий объявляет. Я не двигаюсь и просто пью в одиночестве, смеясь с пьяных рож.

Даже отец, обычно такой сдержанный, сейчас задорно подпевает какому-то шансону, обнимая за плечи маму Влада. Моя мама улыбается, но я вижу в её глазах усталость. Она, как всегда, пытается сгладить углы, примирить непримиримое.

Внезапно, мимо меня скользит тень – Влад. Он садится напротив, не говоря ни слова, наливает себе виски из моего стакана. Его лицо – маска непроницаемого спокойствия.

– Ты пьешь слишком много, – замечает он наконец, его голос низкий и немного хрипловатый от выпитого.

Я фыркаю, отпивая ещё один глоток.

– А тебе какое дело? Дай мне уже наконец-то утопить в алкоголе горечь этого дня.

Он усмехается, его глаза – яркие зеленые искры в полумраке садовых фонарей.

– Я всего лишь беспокоюсь о своей жене. Не хотелось бы, чтобы наш новый совместный план, изображать счастливую пару, рухнул из-за алкоголички невесты.

Я смеюсь, звук выходит более резким, чем я намеревалась.

– Забавно. Ты беспокоишься обо мне? Это новенькое.

– Это просто прагматизм, Мирослава, – отвечает он, его взгляд спокойный, но я вижу, как мимика его лица подергивается.

Он держит под контролем каждый мускул своего лица. Даже я, умеющая распознавать чужие эмоции, не могу прочитать его насквозь. Никогда…

– Не более того. – продолжает он. – Ты же знаешь, как я не люблю непредвиденные обстоятельства.

Я молчу, разглядывая поверхность виски в своем стакане. Его слова – лед, но под этим льдом что-то бурлит, в этом я точно уверена. Или мне это просто кажется из-за виски?

– Ты снова холоден ко мне? – я приподнимаю бровь в удивлении. – Неужели, мне нужно было сразу высказать тебе всю правду, чтобы добиться этого?

– Может быть.

Он встает и я ощущаю облегчение. Неужели он и правда понял, что между нами ничего не будет и наконец-то перестанет приставать ко мне?

Эта мысль придает мне сил. Я решаюсь, пообщаться с гостями. Встаю с места, обвожу взглядом весь этот пьяный балаган и делаю шаг. И понимаю, что перепила. Меня немного ведёт в сторону и…

Внезапно, громкий неестественный свист и сильная боль пронзает живот.

Что за?

Машинально опускаю голову и вижу, как мое кремовое платье приобретает алый оттенок.

14 глава

Мир вокруг рухнул в какофонию криков и паники. Звук выстрела, еще миг назад казавшийся далеким и нереальным, теперь раздается в ушах резким звоном.

Боль распространяется от живота, и ощущение нереальности. Всё становится расплывчатым, звуки приглушаются, как будто я нахожусь под водой.

Люди бегут, толкаясь и крича, их лица искажены ужасом. Я вижу, как отец и мама застыли в немом шоке, их глаза расширены. Всё происходит как в замедленной съемке.

Я не могу удержаться на ногах. Ее чуть-чуть и расшибу голову о стоящий рядом стол. Нет, чувствую опору – сильные руки, поднимающие меня, и знакомый запах мужских духов. Влад.

Его лицо бледно, губы сжаты в линию. Он пробирается сквозь толпу, как сквозь воду, его движения быстры и решительны.

– Мира, только не закрывай глаза! – командует голос возле уха.

Не могу. Сами закрываются. Слышу только голоса, но не понимаю разговоров. Ощущения плывут. Уже и нет тех касаний… и голосов… и запаха. Темнота. Мрак. Бездна.

****

Свет резкий, болезненный. Голова раскалывается, тело ощущается как разбитое стекло. Я лежу в больничной палате, простыни холодные и накрахмаленные. В горле пересохло, язык тяжелый. Помню выстрел, панику… Влада…

Мама. Ее лицо бледное, испещрено морщинами от бессонной ночи, глаза красные и отечные. Она подходит ко мне, берет мою руку в свои. Её руки холодные и дрожащие.

– Мирочка, доченька, ты как? – шепчет она, её голос срывается. – Как ты себя чувствуешь?

Я пытаюсь ответить, но мои губы едва шевелятся. Боль заглушает все ощущения, и голова кружится. Замечаю Илону, стоящую чуть дальше, на ней также нет лица.

– Как будто… пристрелили, как собаку, – выдавливаю я из себя, с трудом проглатывая слюну.

– Шутишь, значит живая, – говорит мама, гладя мою руку. – Врачи говорят, что пуля прошла мимо жизненно важных органов. Это чудо, Мира!

Чудо… да, наверное, чудо. Но я чувствую тяжесть на душе, не только от физической боли. Этот выстрел… Попытка убийства? Или что-то другое?

– Мам, – еле выдавливаю я. – Что… что это было? Кто стрелял?

Мама молчит некоторое время, глядя на меня с беспокойством. Потом отвечает тихо:

– Игорь и Петр подняли все свои связи. Снайпера обязательно найдут, милая. Главное, что ты жива.

Она с трудом сдерживает слезы и сжимает мою руку.

– Влад так испугался за тебя, – шепчет она.

Я киваю. Его образ всплывает в памяти: бледное лицо, сжатые губы, решительные движения. Его руки, поднимающие меня… теплые, сильные…

– Он не отходит от тебя ни на шаг. – продолжает мама. – Сейчас он тоже здесь. Сутки не выходил из палаты. Я отправила его за кофе, чтобы проветрился немного.

Я молчу. Что это? Прагматизм? Или все же что-то большее?

– Конечно не отходил, – хриплю я. – Он же мой муж. Ему нужно держать лицо…

Илона подходит ближе.

– Нет, подруга, это не просто удержание репутации…

Дверь бесшумно приоткрывается, и в палату входит Влад. Он держит три бумажных стаканчика с кофе, и его взгляд, обычно насмешливый и проницательный, сейчас полон беспокойства.

Илона и мама, берут по стакану из подставки и поцеловав меня в обе щеки, выходят.

Влад приближается к кровати и садится на край, его рука ложится на мою. Его прикосновение теплое, уверенное, и я, несмотря на боль, чувствую, как напряжение немного спадает.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, его голос тише обычного, почти шепот.

Его зеленые глаза, обычно сверкающие, сейчас тусклые от усталости, но в них я вижу что-то еще… заботу? Сожаление? Таким… таким я его ещё ни разу не видела.

– Лучше, – отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Спасибо, что… хоть ты подошёл ко мне там…

– Выстрел было не слышно, поэтому никто не заметил, что тебя подстрелили. А я просто смотрел на тебя, когда ты встала из-за стола, – отвечает он, его взгляд устремлен куда-то в сторону.

Затем он слегка улыбается, но улыбка эта скорее нервная, чем искренняя.

– Всё-таки, твой алкоголизм, спас тебе жизнь. Тебя повело и снайпер промазал.

Нервно веду уголками губ. И правда… Чудо.

– Мама говорит, что ты не отходишь от меня, – говорю я, попытка отвлечься от напряжения, наполняющего воздух.

– Не важно, – отмахивается он, берёт стаканчик с кофе и делает большой глоток. – Главное, что ты жива.

Его слова просты, но в них слышится что-то больше, чем просто официальное заявление супруга. Мы молчим несколько минут, лишь тихий шум из коридора нарушает тишину. Я чувствую, как его рука легко сжимает мою. Это не просто знак внимания, это что-то более интимное, более глубокое.

– Знаешь кто стрелял? – спрашиваю я. – Как думаешь, это было намеренное покушение на меня?

Влад отпускает мою руку, медленно поворачивается ко мне, его взгляд серьезный, лишенный обычной игривости.

– Я не знаю, кто стрелял, Мира, – говорит он спокойно, но в его голосе слышится напряжение. – Но я сделаю всё, чтобы найти его. Наши отцы тоже. Мы задействовали все возможные связи.

Он берет ещё один глоток кофе, его взгляд снова устремлен в точку на стене. Я чувствую, как его слова наполняют меня смешанными чувствами: успокоением, доверием и каким-то странным чувством защищенности.

– Но почему я? – не унимаюсь. – Почему меня хотели убить?

Влад вздыхает, покачивая головой.

– Не думай об этом, пока, – говорит он, его рука снова ложится на мою. – Ты должна поправляться. А мы найдем того, кто это сделал и зачем. И я лично уничтожу его.

Его слова, хотя и звучат убедительно, не полностью успокаивают меня. Понимаю, что он знает не больше чем я и решаю прекратить сыпать вопросами об этом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– А ты не хочешь поехать отдохнуть? – спрашиваю. – Выглядишь… как выжатая тряпка. Ты что, уже вторые сутки носишь этот свадебный костюм? Наверное, воняешь жутко…

Я не я, если не попытаюсь подколоть его даже в самые тяжёлые моменты… Изображаю наигранное отвращение.

Влад улыбается, и уголки его глаз морщатся. Его улыбка – не просто гримаса вежливости, а что-то более тёплое, почти… нежное.

– Воняю, говоришь? – спрашивает он, голос его звучит немного хрипловато, но с лёгкой иронией. – Возможно, ты права. Два дня в этом костюме… многовато, пожалуй.

Он проводит рукой по своим волосам, слегка взъерошивая их.

– Но ради тебя, Мирослава, я готов вытерпеть и больше.

Ой… слишком пафосно. Слишком… задело. Отворачиваюсь, притворяясь, что рассматриваю потрескавшуюся штукатурку на потолке.

На самом деле, я пытаюсь собрать свои мысли в кучу. Его забота… она реальна, я чувствую это. Но могу ли я доверять ей? Может ли быть настоящей забота от человека, который любит только себя?

– СМИ, наверное, во всю трещат? – спрашиваю я, снова меняя тему разговора.

Мне нужно отвлечься от этих неловких чувств, которые Влад, кажется, замечает.

– Конечно, – отвечает он, его голос снова становится серьезным. – Шумиха поднялась на весь регион, а то и на всю страну… Но тебе не стоит об этом пока думать… – он делает паузу, и я чувствую, как его взгляд скользит по мне. – …ты действительно хочешь, чтобы я ушёл?

Я молчу. Вопрос Влада застал меня врасплох. Я и правда хотела, чтобы он остался, но одновременно меня мучает тревога.

Он слишком близко, слишком… заботливый. Эта внезапная забота кажется нереальной, я не знаю, как реагировать.

– Только если ты съездишь домой, поспишь и наконец переоденешь этот чертов свадебный костюм, – шепчу я, сводя брови.

– Как скажешь.

Он встает, наклоняется и нежно касается моей щеки, потом аккуратно целует меня в лоб. Внутри, кроме боли затрепетало. Что происходит?

– Пока я езжу, ты обязательно поспи. Тебе нужен отдых.

Он выходит из палаты, оставляя меня наедине со своими мыслями. Тишина больничной палаты давит на меня. Смотрю в окно, за которым разворачивается суетливая жизнь города, а я лежу здесь, раненая, запутавшаяся в сети сложных чувств и страха смерти.

Понимаю, что наш брак и слияние компаний, много кому помешали… Но я не думала, что все настолько серьезно.

Никогда не думала о подобном. Всегда отказывалась от телохранителей, хотя отец очень любил мне их навязывать.

Считала, что никому мы нафиг не нужны и он слишком сильно параноит. Но… если на Мирославу Ильинскую за ее двадцать четыре года, ни разу не было покушения, то на Мирославу Волкову… покушение случилось в первый же день, смены фамилии.

И что же мне теперь делать? Пока я жена Волкова, мне придется прятаться за кучей охранников? Не выходить на улицу и бояться каждого шороха? Ну спасибо, папочка, дал согласие на брак с теми… кого даже убить хотят.

Мысли переплетаются в моей голове и я не заметила, как погрузилась в сон.

15 глава

Просыпаюсь от легкого прикосновения к руке. Открываю глаза и вижу склонившееся надо мной лицо Влада. Палату озаряет дневной свет. Сколько я спала?

Влад всё ещё выглядит уставшим, под глазами – темные круги, но его улыбка всё так же ослепительна. И он уже в другой одежде. Но на этот раз, не в очередном изысканном костюме, а в обычном повседневном. Темные джинсы и черная футболка.

В руках у него небольшой букет пионов. Я ощущаю их приятный аромат и невольно улыбаюсь.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он тихо, его голос мягче, чем обычно.

– Лучше, – отвечаю я, с болью потягиваясь.

Боль в боку все еще ощущается, но уже не так сильно. Я выразительно смотрю на цветы и прищурено перевожу на него взгляд.

– Ты, что подкатываешь ко мне?

Он закатывает глаза и ставит цветы в вазу на тумбочке.

– Я подумал, что они перебьют этот мерзкий запах больничной палаты.

– Хорошо, если так, – продолжаю издевку я. – А то смотри, я замужем. А муж у меня чокнутый, непредсказуемый… А ты какой-то добрый и ласковый. Боюсь, не подружитесь…

Он садится на стул рядом, молча слушая мой стендап.

– С тобой, точно, все в порядке, – утверждает он, когда я замолчала.

– Как насчёт того, что случилось… после выстрела? – спрашиваю я, с трудом выбирая слова. – То, что ты побежал ко мне… Несмотря на то, что снайпер мог и в тебя выстрелить…

Его лицо слегка мрачнеет.

– Я… я тоже не ожидал, – признается он, его голос становится тише. – В тот момент… я думал только о тебе. Я увидел тебя… кровь на твоих руках и испуганное лицо… Я подумал, что, все может закончиться… Но… В этот момент я чувствовал, что должен защитить тебя, даже ценой собственной жизни.

Он замолкает, наши глаза встречаются. В его взгляде я вижу не только заботу, но и… что-то ещё, что-то, что заставляет моё сердце биться сильнее. И я понимаю, что все же, за его ироничной маской прячется человечность.

– Спасибо, – шепчу я еле слышно. – Может быть… если бы ты не оказался рядом… Был бы и второй выстрел… Который, наверное, уже не оставил меня в живых.

На глаза наворачиваются слезы страха. Я отворачиваюсь, не желая показывать ему свою слабость.

Влад берет мою руку, его прикосновение нежное, но уверенное. Тишина в палате становится не такой давящей, заполненная теплом его присутствия.

– Не стоит благодарить, – говорит он тихо, его голос полон понимания. – Я бы сделал это снова, не задумываясь.

Мы молчим некоторое время, каждый занят своими мыслями.

– Я… я не ожидала такой… заботы от тебя, – наконец, проговариваю я, словно признаваясь в чем-то секретном.

Влад усмехается, легкая, едва заметная улыбка играет на его губах.

– А чего ты ожидала? Что я брошу тебя умирать? Мира, я не некрофил.

– Дурак, – протягиваю в шоке. – На голову больной…

– Видишь, – он поднимает брови, – Иногда и от меня можно дождаться рыцарского поступка.

Я смеюсь, легкий, радостный смех. Это первый искренний смех за последние дни, первый смех, не замаскированный под сарказм и цинизм.

– Я… – начала я, но меня перебил резкий стук в дверь.

В палату входит моя мать, с обеспокоенным лицом.

– Мирослава, доченька, – шепчет она, подходя ко мне. – Как ты сегодня себя чувствуешь?

Влад встает, уступая ей место.

– Валерия Михайловна, – говорит он спокойно, хотя я заметила, как напряглись его плечи. – Врач сказал, что ее выпишут через неделю.

Мать смотрит на нас обоих, ее взгляд, полный беспокойства, расслабляется после его слов.

– Схожу за кофе, – произносит Влад, подходя к двери. – Мира, хочешь чего-нибудь?

Я киваю.

– Колбасу… копченую…

Выражение их лиц надо только видеть… Но я не шучу.

– Я серьезно, – убедительно поясняю, смотря на Влада.

Мама садится рядом.

– Мирочка, ну же тебе нельзя, наверное…

Я продолжаю смотреть на Влада.

– Пожалуйста…

Он пытается сдержать улыбку. Кивает и выходит за дверь.

Возвращаю взгляд на маму. Она не в восторге, но выражение ее лица быстро сменяется.

– Скоро выписывают, это хороший знак, – улыбается она. – Значит ты в порядке. Так, ну после выписки будешь жить у нас.

Я приподнимаю брови.

– Мам, ты не забыла, что я теперь замужем?

Она прищуривается с недоверием.

– Как будто я не знаю, что ты не собираешься жить с ним, – отвечает она. – Такой расклад не пойдет. Либо ты живёшь у нас, либо у Влада. Одной жить я тебе не позволю. Сейчас это всё слишком опасно.

Я нервно потираю виски. Ни тот ни другой вариант меня не устраивает.

– Дайте мне роту охранников, значит, – нервно произношу я. – Ты знаешь, что я ни за что не поеду к вам. И мой прекрасный муж тоже не вариант.

Мама хмуро смотрит на меня. Она ничего не отвечает. Когда она так делает, это значит, что она что-то задумала. Но мне все равно, я буду жить одна!

Она достает из своей сумки мой ноутбук.

– Держи, – произносит она. – Чтобы не скучно было, пока лежишь.

– Ко мне столько внимания, что мне не бывает скучно, – недовольно бурчу я. – Но, все равно, спасибо.

Мама сидит со мной ещё около часа. Мы разговариваем на какие-то посторонние темы. Она больше не касается разговора о переезде или покушении. Точно что-то задумала.

Чуть позже, она тепло прощается со мной и обещает заехать снова. Я благодарю ее и мы прощаемся.

Остаюсь одна, но не надолго. Через несколько минут Влад возвращается, его улыбка кажется мне сейчас какой-то вызывающе-уверенной.

Он садится на край кровати, не отрывая от меня взгляда. Его глаза – яркие, зеленые, как весенняя трава – пронзительно смотрят на меня. Я прищуриваюсь, выглядит он подозрительно… загадочно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Что-то случилось? – спрашиваю я, чувствуя, как напряжение нарастает. Его улыбка слишком широка, слишком… намекающая. – Где моя колбаса?

Влад усмехается. Из пакета он достает приличную палку колбасы, но отдавать мне её не спешит, даже когда я протягиваю руки.

– У меня для тебя прекрасные новости. – произносит Влад, отводя руку за спину. – Ты будешь жить со мной, пока мы не найдём того, кто пытался тебя убить. Это необходимо для твоей безопасности. И точка.

Я открываю рот, чтобы возразить, чтобы объяснить, что я не собираюсь жить с ним, даже ради безопасности. Что мама уже устроила мне «приятный» сюрприз в виде выбора между ее домом и его. Но потом понимаю. Она уже поговорила с ним. Это она его убедила…

Мое сердце разбито, черт возьми, теперь и мама на его стороне…

– Это нечестно, – бурчу я. – Ты же понимаешь, что мы живём на одной лестничной клетке и поэтому это можно считать как… одну квартиру…

– Нет, – строго перебивает меня он. – Я все сказал. После больницы ты будешь жить у меня. Под моим присмотром. Так всем будет спокойнее.

– Но мне не будет! – возражаю я.

– Твое мнение не спрашивается, – подмигивает он мне. – Колбасу резать?

Я смотрю на него, чувствуя странное смешение чувств: страх, удивление, и… что-то ещё, что я пока не могу определить.

В его решительности есть что-то пугающее, но и притягательное одновременно. Он всегда поступает так, как считает нужным, и это, несмотря на всю мою независимость и желание действовать по-своему, меня… немного задевает.

Наконец, он поворачивается ко мне, его лицо серьёзно, но в глазах мелькает что-то похожее на… беспокойство? Или это мне кажется?

– Понимаю, что это не то, что ты хотела услышать, – говорит тихо, его голос лишен прежней твердости. – Но я не могу позволить тебе остаться одной. После… того, что произошло…

Он делает паузу, словно подбирая слова. Я смотрю на него, стараясь понять, что скрывается за его спокойствием.

– Знаю, что ты независимая. Что ты привыкла решать всё сама, любишь спорить со мной и делать все наперекор. Но сейчас ситуация другая. Это не просто наши с тобой детские игры. Это серьезная проблема, угрожающая твоей жизни.

Я молчу, наблюдая за ним. Его слова заставляют меня задуматься. Он прав.

– Я понимаю, что ты злишься, – продолжает он. – Но, пожалуйста… подумай о своей безопасности. Сейчас это важнее всего.

Он берёт мою руку, его прикосновение лёгкое, но очень тёплое.

– Колбаса… – хмуро бросаю я.

Он вздыхает и принимается резать деликатес. Уже и нож где-то украл… Варвар. Чистой воды. Ой, а запах… Слюни потекли.

Беру кусочек из его рук, боясь, что опять дразнить будет. Но нет. Дает полакомиться. Не знаю, просто захотелось колбасы.

Ну люблю я ее, что поделать?

На его лице проскальзывает незаметная улыбка.

– Ну, что? Довольна?

Я закрываю глаза с наслаждением и киваю.

Если так посудить… Далеко от своей квартиры я не перееду, всего лишь в квартиру напротив. В любой момент смогу вернуться.

Спальни у него две. Это я помню точно, потому что была в гостях у прошлых соседей. Значит, мы не будем спать на одной кровати. Это хорошо. В принципе, смириться с этим можно, на время…

– Ладно, выделишь мне отдельную спальню, – наконец, соглашаюсь я.

Он кажется, расслабился. Протягивает мне ещё кусочек.

– Тебе может хлеба, живодерка? – усмехается.

Отрицательно качаю головой. И с чего это я живодерка? Так-то он тоже не вегетарианец…

– Моя мать… – начинаю я, и чувствую, как снова накатывает недовольство. – Это она тебя подговорила?

Влад улыбается, и эта улыбка кажется мне немного хитрой.

– Да, мы поговорили, – отвечает он, его глаза блестят. – Она очень любезно попросила меня, взять твою безопасность на себя.

Я вздыхаю. Значит моя мать теперь очень даже доверяет Владу.

– Предательница, – обидчиво бурчу, скрещивая руки.

Влад смеётся.

– Мирослава, ты правда думаешь, что я не планировал сам перевезти тебя к себе?

Я закатываю глаза. Конечно, он в последнее время постоянно намекал, что мужу и жене нужно жить вместе.

– Конечно, ты все уже распланировал, – фыркаю я. – Ты и без покушения, очень активно пытался затащить меня к себе. Плевать ты хотел на наш договор.

Он продолжает тихо хихикать над тем, как я злюсь.

– Какой договор? – наигранно удивляется, сдерживая улыбку, – Не помню никакого договора… Я ничего не подписывал.

Я злостно смотрю на него. Издевается.

16 глава

Время в больнице к счастью, пролетает незаметно. Рана на моем животе еще саднит, но боль уже тупая, терпимая. Врачи наконец-то снимают швы и выписывают меня.

Влад помогает мне собраться и бережно держит под руку, помогая мне идти. Я и сама могу… Просто очень медленно, потому что боль при ходьбе неприятно ощущается.

Возле палаты нас уже поджидают три амбала. Я уже ощущаю недовольство. Ненавижу все это сопровождение…

Но выходя из здания, вижу картину похуже – возле больницы припарковано целых три черных минивэна.

По округе стоит целая армия амбалов в черных костюмах. Выглядит это… впечатляюще, и немного пугающе. Однако, Влад, заметив мое недовольство, улыбается – настоящей, тёплой улыбкой, без ироничного блеска в глазах, который я успела так хорошо узнать.

– Что-то не так, моя дорогая жена? – спрашивает он, крепче приобнимая меня.

Его взгляд внимательный, заботливый. Охранники молча расступаются, образуя коридор.

Молчу, стараясь не обращать внимания на неуютное чувство, которое вызывают эти люди, словно я какая-то важная государственная фигура, а не просто пристреленная наследница бизнес империи. Так, стоп. А что это я себя так опускаю? Вообще-то, я и есть важная шишка, ясно?

Влад открывает дверцу машины, и я сажусь на заднее сиденье. Поездка проходит в тишине, прерываемой лишь тихим гулом мотора и шорохом шин по асфальту.

Влад рядом, и я ощущаю его спокойное присутствие. В этот момент он кажется совсем не тем надменным и задиристым человеком, которого я знала раньше.

Машина плавно останавливается перед подъездом. Влад, не дожидаясь, пока охранники откроют дверь, делает это сам.

Я выхожу, чувствуя себя немного неловко от всего этого внимания. Но я пытаюсь держать себя в руках. Даже под взглядами всей этой охраны, чувствую прилив азарта и смелости.

Это чувство знакомое, оно всегда появляется у меня перед важными событиями, в которые я ввязываюсь, даже если этот шаг кажется нелогичным. Например, как мой переезд в соседнюю квартиру для “безопасности”.

– Ну что ж, – говорю я, намеренно весело подняв брови, – Начинаем переезд? Надеюсь, ты не вскрыл мою квартиру, чтобы без меня перенести все мои вещи?

Влад улыбается, его глаза искрятся.

– Не волнуйся, душа моя, – ласково мурлычет он, – Я помню, как ты не любишь постороннее присутствие в твоей квартире.

Я согласно киваю.

– Это верно, я бы даже сдала тебя ментам за проникновение.

Он смеётся и снова помогает мне идти. Охранники снова облепляют нас со всех сторон. Мы с делегацией поднимаемся на наш этаж.

Влад уверенно открывает двери МОЕЙ квартиры, МОИМИ же ключами, которые явно дала ему МОЯ мама. Мое, хоть что-нибудь, здесь вообще, осталось?

Меня не пускают внутрь первой. Сначала входят охранники, оглядывая обстановку. Они встают возле окон, преграждая даже дневной свет своими массивными фигурами. Я недовольно вхожу за ними.

– Здравствуй, моя любимая квартирка, – ласково лепечу я. – Мама пришла.

Слышу смешок со стороны Влада. Он стоит рядом, немного придерживая меня. Я смотрю на него сердито.

– Что смешного? Это моя крепость!

Я поднимаю своего плюшевого медведя с кровати и целую его.

– А меня? – хитро ухмыляется Влад.

Я показываю ему язык. И аккуратно передаю ему игрушку в руки.

– Вот, можешь с ним целоваться.

Влад выходит в коридор и открывает свою квартиру, приглашая сначала осмотреться.

Она огромная, на много больше моей. В ней много света, пространства и уютных уголков. На столе в гостиной стоит горшок с красивыми цветами, рядом – мой любимый шоколад. Совпадение? Не думаю.

Я обхожу квартиру, заглядывая в спальни, находящиеся друг напротив друга. В принципе, мало что поменялось от прошлых жильцов. Если только… Слишком все минималистичное.

Я думала, что здесь, как в особняке Волковых. Все в позолоте, бархате и хрустале. Но нет. Мрамор, дерево, кожа.

Первая спальня – просторная, в темных тонах, с огромной кроватью и панорамным окном, завешенным темными занавесками. Я замечаю, что она не пустует. По игривому взгляду Влада понимаю, что это его спальня. Иду проверить вторую.

Тут уже все иначе. Тоже просторная, с большой кроватью, но уже светлая. Тоже панорамное окно, светлые стены и огромный письменный стол. Она кажется пустующей. Эта спальня будет моей.

– Класс, – киваю я внутрь. – Здесь буду, прятаться от тебя.

Влад наигранно грустно вздыхает. Наверное, надеялся, что я буду с ним спать. Наивный.

– Ладно, – протягивает он. – Знаешь, я подумал, что нет смысла переносить все твои вещи… Возьми только необходимое. Охрана будет, двадцать четыре на семь, следить за коридором. Поэтому, если тебе нужно будет что-то из вещей, ты в любой момент, сможешь сходить и взять.

Я недовольно закатываю глаза.

– Зачем мне вообще, переезжать к тебе? – спрашиваю вполне, логичный вопрос.

Он подходит ближе. Мягко берет меня за руку и ведёт к окну в моей новой спальне.

– Посмотри на вид, – кивает он. – Эта сторона выходит на реку и маленькие домики. А твои окна выходят на высотки, с которых без труда, можно прострелить твою очаровательную головешку.

Я поджимаю губы, молчу, рассматривая вид из окна. Действительно, перспектива жить под прицелом, меня не радует. А здесь… Здесь тихо, уютно, и река как живое существо течет под окнами.

Влад прав. Тут безопаснее. По крайней мере, так кажется.

– Ладно, – соглашаюсь я наконец, поворачиваясь к Владу. – Убедил. Но это не значит, что я тебе доверяю. И ничего не меняет в нашем… сотрудничестве. Брак – это всего лишь формальность.

Присаживаюсь на мягкую кровать и продолжаю:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Я тут, пока мы не поймаем того, кто пытался меня убить. А потом я радостно вернусь в свою шикарную квартиру с видом на расширенную инфраструктуру.

Влад улыбается, но в его глазах я вижу не только иронию, но и что-то ещё… Что-то глубокое, серьёзное.

– Конечно, Мира, – говорит он тихо. – Ты можешь дальше изображать серьезную леди. Но я буду делать все, что в моих силах, чтобы тебе было комфортно и безопасно. И я надеюсь… что с течением времени ты посмотришь на все иначе.

Я вздыхаю. Его слова звучат искренне. Но доверие – это не то, что включается и выключается по щелчку. Оно завоевывается. И я не уверена, что Влад готов к этой долгосрочной работе.

– Хорошо, – говорю я, стараясь сделать мой голос равномерным. – Начнем с малого. Я соберу все, что мне необходимо. А ты пока, завари мне своего чая, который так нахваливал.

Влад кивает, его лицо освещается улыбкой.

– Как прикажешь.

Рассматриваю его ярко-зеленые глаза. В них снова этот блеск, который меня и раздражает, и привлекает одновременно. Я ещё не уверена, но… возможно, это будет интересное приключение. Но я буду наблюдать и действовать осторожно.

Мы снова идём в мою квартиру. Охранники так и стоят, заслоняя окна. Теперь, я понимаю почему, в квартире Влада они так не стоят.

Спокойно брожу из одной комнаты в другую и медленно собираю все необходимое в коробки. Нарочито медленно. Чтобы прям максимально оттянуть этот мини переезд…

Когда пару коробок собраны, я хочу было, поднять одну из них. Они не такие уж и тяжёлые, но Влад резко, но мягко бьёт меня по рукам. Сам поднимает коробку и суровым взглядом не даёт мне возразить.

Ну, джентльмен… Что я могу сказать?

Волочусь за ним следом в его гостиную. Влад аккуратно ставит коробки на пол. Его взгляд скользит по мне, задерживаясь на моём лице дольше, чем я бы хотела.

– Чем это так вкусно пахнет? – бормочу, садясь на пол, чтобы распаковать небольшую коробку с косметикой.

Влад берет со столика чашку, и протягивает мне ароматный напиток. Я уже и забыла, что просила чай.

– Как просили, – улыбается Влад, наблюдая за мной. – Травяной, с медом и лимоном.

Беру чашку, делаю небольшой глоток. Чай действительно вкусный, ароматный, с легкой сладостью меда и кислинкой лимона. Приятное тепло распространяется по телу, снимая оставшееся напряжение.

– Неплохо, – признаю я, отпив еще немного. – Ты сам его заварил?

– Конечно, – отвечает Влад, устраиваясь в кресле напротив. – Я умею много чего. Например, готовить невероятные стейки, решать сложные финансовые кризисы, танцевать танго, пять минут стоять в планке и… Доводить девушек до судорожного оргазма.

С его спокойного заявления, меня выносит. Чуть не давлюсь чаем, от смеха.

– Информативно, – выдавливаю я, поставив чашку на стол. – А летать умеешь?

Он улыбается. Внезапно звонит мой телефон. Это Илона.

– Мира! Как ты? – слышу взволнованный голос.

– Жива, – отвечаю, стараясь сдержать очередной приступ смеха.

Влад наблюдает за мной, его лицо невыразительно. Уши навострил…

– Как насчёт того, чтобы я приехала к тебе и мы отметили выписку? – игриво спрашивает Илона.

Снова смотрю на Влада. Да уж… теперь с таким покровителем мне навряд ли можно устраивать посиделки.

– К сожалению, – чеканю я сквозь зубы. – Я не дома.

– А где? – шепчет Илона.

– У… мужа, – протягиваю, недовольно глядя на Влада.

– О… – многозначительно протягивает Илона. Я слышу, как она ехидно улыбается, – Неужели решили наверстать упущенную брачную ночь?

Я поджимаю губы, чтобы не засмеяться. Илона и ее шутки, как всегда, не вовремя.

– Дура, – выдавливаю я, пытаясь сдержать улыбку.

– Ну правда, – смеется она. – Что ты там делаешь?

Я вздыхаю.

– Временно живу, – отвечаю я. – Тут безопаснее.

– Ладно, потом расскажешь подробности, понимаю, что он рядом, – сдается она. – Но я надеюсь, что мы встретимся в другой раз?

– И я надеюсь, – честно отвечаю и сбрасываю вызов.

Влад молча смотрит на меня. Его лицо невыразительно, но я чувствую, как напрягается его мышцы.

– Кто звонил? – спрашивает он холодным голосом.

Я медленно поворачиваюсь к нему, стараясь сдержать чувство раздражения.

– Это личное. Не твоё дело, – отвечаю я так же холодно.

Влад встаёт, подходя ближе. Его тени падают на меня. Присаживается на корточки.

– Мирослава, – говорит он тихо, – мы женаты. Разве это не дает мне права знать?

Его слова, сказанные тихо, но с явным давлением, висят в воздухе. Я чувствую себя загнанной в угол, но сдаваться не собираюсь.

– Влад, хватит уже давить на брак. Ты забываешь, что он фиктивный, – напоминаю я, стараясь держать голос спокойно, хотя внутри меня бурлят эмоции. – А это не дает тебе права лезть в мою жизнь.

Влад нависает надо мной, сверлит глазами. Ревность? Гнев? Кажется, я растекаюсь по полу как лужа…

– Не играй со мной, Мира, – шепчет он. – Твои манипуляции не работают на мне.

– Я не манипулирую, – отвечаю, поднимаясь на ноги. Отряхиваю невидимую пыль с футболки. – Я просто живу своей жизнью.

– А я тебя оберегаю, – напоминает он, поднимаясь следом. – И я буду делать всё, чтобы тебе ничто не угрожало. Это включает и знания о твоих звонках.

Я вздыхаю. Он прав. Он заботится обо мне. Но это не дает ему права на полный контроль над моей жизнью.

– Хорошо, – говорю я, стараясь сдержать раздражение. – Но это не означает, что я должна отчитываться перед тобой в каждой мелочи. И мои разговоры с подругой тебя не касаются.

Влад молчит некоторое время, рассматривая меня. Потом его лицо смягчается, и в его глазах я вижу нечто больше, чем просто защиту. Что-то… сложное, непонятное.

– Хорошо, – говорит он тихо, его голос стал мягче. – Что она хотела? Я же видел, как ты смотрела на меня, когда объясняла, что теперь живешь у меня.

Я молчу, рассматривая его. Какой же наглый болван…

– Она предложила встретиться у меня и отметить выписку, – вздыхаю я. – Я объяснила ей, что теперь живу у тебя и ее визит невозможен.

Влад улыбается и приподнимает бровь.

– Почему же? – спрашивает он.

Я хмурюсь. Что это ещё за вопрос? Все же логично…

– Ну… я же у тебя, – повторяю я.

– И что? – хмыкает он. – Мирослава. Ты моя жена. Моя квартира – твоя. Ты можешь приводить сюда кого угодно. Я же не могу, тебя запереть в четырех стенах.

Его ответ удивляет меня. Но и так же забавляет. Я ехидно улыбаюсь.

– А красивых, сексуальных мужчин можно?

Влад склоняет голову, рассматривая меня с прищуром. Его улыбка – хищная, завораживающая, и в ней я улавливаю что-то ироничное.

– А меня тебе мало? – повторяет он мой вопрос, и в его глазах танцуют озорные искры.

В этом вопросе нет ни капли ревности, лишь легкая ирония и… вызов? Прикусываю губу, раздумывая над ответом. На самом деле, в этом есть некая логика… Но…

– Ты просто красивая картинка, – отвечаю я, стараясь, быть беззаботной.

Влад смеётся, глубокий и приятный смех, который пробирает меня до мурашек. Он подходит ближе, и я чувствую его тепло, его аромат. Внутри все затрепетало.

– Ты сама сопротивляешься, – шепчет он, его дыхание щекочет мое ухо.

Он запускает руку в мои волосы, и я замираю, поддаваясь его прикосновению.

– …хотя я всегда к твоим услугам.

Его слова звучат не как угроза, а как заявление факта. И в этом заключена вся его власть надо мной. Не физическая, а какая-то другая, более тонкая, но не менее сильная.

Я отвожу его руку, ни в силах противостоять этому невидимому давлению.

– Ещё чай хочешь? – спокойно спрашивает он, как будто ничего не случилось.

И не дожидаясь ответа, уходит на кухню.

Я сажусь на диван, раздумывая над его словами, над нашими сложностями… Точнее… над тем, что я сама все усложняю. Но ничего не могу с собой поделать. Это уже дело принципа…

Звук кипящего чайника разбивает тишину. Через несколько минут, Влад возвращается с двумя чашками ароматного чая. Он и правда, очень вкусный. Даже для меня, не особой любительницы чая, этот напиток заходит на ура.

Влад садится рядом, и мы молча, наслаждаемся тишиной. Она наполнена не только божественным ароматом, но и тем невысказанным, что висит между нами.

– Ты можешь пригласить свою подругу, – начинает он медленно, помешивая ложечкой чай, – Я правда буду не против.

– Нет уж, – усмехаюсь я. – Не хватало, чтобы ты подслушивал наши девчачьи разговоры.

Представляю, как Влад с криками убегает из квартиры, если мы откроем рот с Илоной. Мы же не можем вести себя адекватно вдвоем. Нам всегда нужны приключения и горячие сплетни о парнях.

Влад отставляет чашку и смотрит на меня прямо, не отводя взгляда. Его зелёные глаза кажутся еще более пронзительными в тусклом свете заходящего солнца.

– И что же такого вы обсуждаете обычно? – спрашивает он с интересом.

Я поднимаю бровь, делая глоток. Его вопрос звучит слишком наивно, чтобы быть искренним.

– О, многом, – отвечаю я, и моя улыбка становится ехидной. – Но конечно же, ты – самая главная тема для обсуждений.

Он откидывается на спинку дивана.

– Интересно. И что ты рассказываешь ей обо мне?

– Все, – отвечаю, не теряя темпа, – От моей ненависти к тебе, до твоих множественных встреч с разными женщинами. Интересно состоялись ли они, когда ты уже знал, что женишься на мне?

Тишина тянется, прерываемая лишь тихим тиканьем часов на стене. А затем Влад негромко смеётся.

– Ревнуешь? – улыбается он.

Я откидываюсь на спинку стула, позволяя себе насладиться моментом. Его смех – холодный, расчетливый, лишенный всякой теплоты.

Ревность? Точно нет… Это точно не то, что я чувствую. Внутри бушует целый коктейль из недоверия, раздражения и… чего-то еще, что я пока не могу определить. Что-то подобное… интересу?

– Нет, – отвечаю я спокойно, стараясь контролировать свой голос. – Ты можешь встречаться с кем хочешь и когда захочешь. Только, если будешь приводить сюда, то хотя бы, дай мне ночевать в моей квартире, а не в соседней комнате.

Он приподнимает бровь, его зелёные глаза сверкают. В них – вызов, и намек на что-то еще, что-то скрытое за маской безразличия.

– Разрешаешь? – спрашивает он, его голос звучит низко, бархатисто. – Так мило с твоей стороны.

Я усмехаюсь. Кажется, игра в кошки мышки никогда ему не надоест.

– Конечно, – протягиваю я, – Ты здесь с девушкой, а я в квартире напротив, с парнем. Семейная идиллия.

Чувствую, как напряжение можно резать ножом. Вижу едва заметные колебания в его мимике. Он сдерживается… вот только от чего именно?

– Ты действительно этого хочешь? – спрашивает он, приближаясь ко мне.

Расстояние между нами сокращается до минимума. Я чувствую его дыхание на своем лице.

– Хочу, – шепчу я, и мой голос звучит тише, чем я ожидала.

Он ещё ближе, и я уже чувствую его дыхание на своих губах. Его запах – свежий, с легким ароматом дорогих духов и некоторой пряностью. Он… слишком близко. И мы наедине…

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я, стараясь сдержать дрожь в своём голосе.

Улыбка скользит на его губах.

– Я хочу тебя, Мирослава, – отвечает спокойно, его голос звучит равномерно. Но в нём есть та же непоколебимая уверенность, которая всегда присутствует в его манерах. – И я получу тебя.

В его словах – угроза, и в то же время какое-то странное признание. Он не говорит о любви, он говорит о власти, о своем желании покорить меня, подчинить себе. И это заставляет меня дрожать от страха, но и в то же время – заинтересовывает.

Он проводит пальцем по моей щеке, его прикосновение – легкое, но настолько чувственное, что по коже пробегает дрожь.

Его слова висят в воздухе, наполненном напряжением, электричеством. Я невольно сглатываю, чувствуя, как ускоряется сердцебиение.

Его прикосновение – это не просто касание, это властное заявление, проявление собственности. И в этом есть что-то необычайно притягательное.

– Я не твоя собственность, Влад, – хрипло отвечаю.

Он убирает руку, но его взгляд не отрывается от моего лица. В нём – смесь властности и некого скрытого беспокойства.

– Нет. Ты моя жена, – отвечает он холодно, но в его голосе есть что-то не совсем уверенное. – И… с тех пор, как ты стала моей невестой… Я ни с кем не спал.

– Я должна тебе поверить? – усмехаюсь я. – Хотя… мне в любом случае, все равно.

Влад молчит, его взгляд – непроницаемый. Он отстраняется полностью, и я вижу, как напрягаются его плечи. Тишина тянется, наполненная невысказанными мыслями и скрытыми чувствами.

– Верить или нет – твое дело, Мирослава, – говорит он тихо, его голос – глубокий, почти шепот. – Но я последний раз предупреждаю тебя, не играй со мной. Иначе…

Он делает паузу, залпом допивая остатки чая. Его взгляд становится более угрожающим. Затем он снова продолжает:

– Иначе ты узнаешь, что бывает, когда я недоволен.

Он встаёт и направляется к окну, его фигура – резкая, напряженная. Я наблюдаю за ним, пытаясь разобраться в его словах, в его поведении. Что он имеет в виду? Что такого может случиться? И почему он так изменился?

Я встаю и направляюсь к нему. Его угроза вызывает во мне ярость.

– Думаешь, я боюсь тебя? – вскрикиваю. – Ты слишком много возомнил о себе, Волков. Я не какая-то простушка с деревни. Я дочь Ильинского и равноправная владелица нашей, уже общей империи.

Я подхожу к нему вплотную. Мою злость уже не остановить. Я нервно хватаю его за ворот футболки. Мое движение резкое, но он даже не сдвинулся с места.

– Если ещё раз, я почувствую хоть малейшую манипуляцию с твоей стороны, – продолжаю гневно. – Тогда уже ты узнаешь, что бывает, когда я недовольна!

Вижу, как в его глазах вспыхивает ответная ярость. Он хватает мою руку, которой я вцепилась в него и с силой прижимает меня к себе. Второй рукой он обхватывает мой затылок, заставляя смотреть ему в глаза.

Я чувствую, как напрягаются все мои мышцы, как кровь приливает к лицу. Пытаюсь вырваться, но его хватка – железная.

– Пусти… – шепчу я, голос срывается.

Он приближается, его лицо – в нескольких сантиметрах от моего. Я чувствую его тепло, его дыхание, и этот запах… он меня… путает.

Забываю, что хотела его обвинить, что хотела дать отпор. Вся моя ярость улетучивается, растворяясь в этом безумном, опасном притяжении.

– Успокойся, – его голос хриплый, низкий.

Вся моя сила воли тает, растворяясь под его тяжелым взглядом.

– Я… – я пытаюсь что-то сказать, но слова застревают в горле.

– Перестань упрямиться, Мирослава, – он наклоняется ещё ближе, его губы – в сантиметре от моих. – Позволь себе… почувствовать.

Он целует меня. Этот поцелуй – медленный, глубокий, полный скрытой мощи и неизведанных эмоций. В нём есть и гнев, и желание, но нет сопротивления…

Я закрываю глаза, теряясь в этом омуте, в этом вихре чувств. Его руки, все ещё крепко держат, прижимая к себе так сильно, что я чувствую, как биение его сердца отражается в моей груди.

Он поднимает меня, и я чувствую, как мои ноги обнимают его талию. Оказываюсь на столе, моя голова кружится, а в ней – пустота. Его руки по всему моему телу, касания резкие, настойчивые, и в них не только желание, но и что-то ещё… что-то жестокое, опасное.

Я пытаюсь собраться с мыслями, пытаюсь протестовать, но его поцелуи где-то на шее, на плече, отключают мой разум. Его ласки становятся более грубыми, более настойчивыми.

Я чувствую, как мой контроль над ситуацией исчезает, как я погружаюсь во что-то… темное, неизведанное.

Запускаю пальцы в его волосы, отвечаю на страстные кусающие поцелуи. Страх смешивается с возбуждением, создавая коктейль из противоречивых чувств.

– Ты моя.

Его шепот рядом с моим ухом, глухой, смутный, оставляет только нечеткий след в моем сознании. А в теперь уже полностью темном сознании я чувствую только его тепло, его силу, его власть.

Он рычит, низкий звук вибрирует в моей груди, проникая глубоко внутрь. Не замечаю, как уже вдавливаю его бедра, своими ногами, ближе. Полностью льну к нему. Это все игра… Очередная манипуляция. Он просто развлекается в очередной раз. А я поддаюсь.

Идиотка! Дура! Слабая… бесхребетная…

И в этот момент, треск… где-то в районе груди… Моя майка отправляется на пол… Моментально очухиваюсь. Когда он на секунду прерывает поцелуй, я со своей силы бью ему пощечину и толкаю от себя.

– Остынь! – вскрикиваю, тяжело дыша и прикрывая бюстгальтер руками.

Влад замер. Его глаза, обычно сверкающие зеленым огнем, теперь расширены, полны изумления и… раздражения? Он медленно отступает на шаг, и проводит рукой по щеке.

Я молчу, с трудом восстанавливая дыхание. Моя майка, как половая тряпка является на полу. Чувствую себя уязвимой, беспомощной, несмотря на всю свою внутреннюю силу.

Его взгляд, кажется потерянным. Я верю только действиям. И его действия показывают только одно: он опасен. Опасен и… притягателен. Это ужасная, противоречивая смесь.

Боюсь, что он ударит меня в ответ или снова начнет целовать. Но в долю секунды, он сдергивает свой пиджак со стула и исчезает из квартиры быстрым шагом. А я ошеломлена, напугана и… наполовину раздета, все еще сижу на столе…

17 глава

Илона с восторгом осматривает каждую комнату и прыгает на диван.

– Квартирка отпад, конечно, – протягивает она. – И как ты тут поживаешь? Влад не обижает?

– Он достаточно вежлив, – отвечаю, стараясь скрыть некоторое замешательство.

Мне действительно было немного неловко от того, как комфортно я себя чувствую в его квартире. Прошла неделя с тех пор, как я поселилась здесь и того случая с Владом…

– Вежлив? Я ослышалась? – Илона рассмеялась, раскладывая содержимое пакетов с вкусняшками на столе. – Ты уже успела увидеть его коллекцию галстуков? Или собрание редких марок виски?

Я вздыхаю садясь в кресло. Понимаю, что допрос неизбежен. В принципе, для этого я и решилась ее пригласить… С Владом с тех пор, наши отношения приобрели некоторую дистанцию. Он не докучает мне и я отвечаю взаимностью.

Не знаю, радоваться или плакать, но наверное, об этом я и мечтала. Именно о такой вынужденной совместной жизни. Каждый в своей комнате. В своих мыслях. Он уходит рано утром, приходит вечером. Я пока сижу дома, так сказать, на больничном. Помираю от скуки.

Сегодня вот… облазив полностью гостиную в поисках скрытых камер и не обнаружив их, решила наконец-то позвать Илону.

– Да… всё у него впечатляюще. И галстуки, и виски, – выдыхаю тихо. – Только вот… есть кое-что, что меня беспокоит… Я не говорила тебе по телефону… Честно говоря, боялась, что он может подслушивать…

Горько усмехаюсь. Взгляд Илоны становится заинтересованным. Она молчит, ожидая продолжения. А я не могу продолжить… слова застряли в горле.

– В общем между нами кое-что произошло…

– Секс?! – вскрикивает Илона, не давая мне закончить.

Я аж вздрогнула. Дура. Я только с мыслями собралась. Недовольно мотаю головой.

– Нет… но, я почти поддалась… – еле слышно заканчиваю я.

Она поднимает бровь в недоумении.

– То есть?

Чувствую, как покрываюсь краской. Воспоминания того вечера когда мы с Владом, чуть не перешли черту, снова всплывают в голове. Черт, почему меня так волнует это? Я даже не могу высказаться нормально… Хотя от нее я никогда ничего не скрываю. А тут… вроде и хочется поделиться, а вроде и оставить в секрете…

– Мира? Алло? – Илона щелкает пальцами у меня перед глазами.

– Он снова поцеловал меня и… я ответила. Ответила так, что он чуть не взял меня прямо на этом столе. Я влепила ему пощечину… В общем, с тех пор, мы не разговариваем…

Она явно в шоке… Глаза распахнуты, рот открыт, как будто завизжит сейчас… или заржет… или…

– А почему ты остановила его?

Хороший вопрос.

– Не знаю… Не хочу подпускать его к себе…

– Но хочешь его?

Илона, твою мать! Опасно… это все очень опасно. Я сейчас лопну от жара в голове.

– Это ничего не меняет…

Ее смех разрывает тишину.

– Ты, как обычно, Мира, – выдавливает она. – Сама не знаешь, чего хочешь и вечно всем недовольна. Ну, переспала бы раз с ним, что такого?

Так… А вот теперь, мое смущение перерастает в злость.

– Илона, одно дело, если бы он был просто какой-то парень с улицы, которого я никогда не увижу вновь. Но это Волков! Он вообще мне заявил, что я его собственность… Якобы, он получит меня в любом случае. Это уже дело принципа!

– С ума сойти… – вздыхает подруга. Неужели дошло, что мне не до шуток? – Вы и правда, мой самый любимый сериал… Мира, люди обычно разводятся, когда наступает кризис в отношениях…

Не дошло… Закатываю глаза.

– Лучше посоветуй, что-нибудь… – бурчу недовольно.

Она вздыхает, откидывается на спинку дивана с тарелкой чипсов и задумчиво жует. Минуту, две…

– Мира… тебе просто нужно определиться, в своих чувствах.

– Илона, я каждый день этим занимаюсь, – вздыхаю раздраженно и опускаю голову на руки.

– Ты любишь его?

Ее слова, как обухом по голове. Поднимаю на нее взгляд и делаю гримасу отвращения.

– Точно нет, – отвечаю уверенно. – Какая любовь? Я его знаю месяц…

Она усмехается.

– Да у вас за этот месяц произошло больше, чем в индийском сериале за год.

– И ничего такого, чтобы я могла влюбиться, – фыркаю. – У меня просто… недотрах. Вот я и… готова заглядываться на любого.

– Ну, давай вызовем стрипризера с “дополнительными услугами”. – смеётся она. – Я посмотрю, а ты используешь… Будем считать этот день твоим “девичником”, от которого ты, кстати, отказалась.

Улыбаюсь. Да уж, запрет Влада на свободные отношения здесь, как всегда, некстати. Но кажется, скоро я попытаюсь все же его нарушить…

– Как продвигается расследование? – спрашивает подруга, наконец, меняя тему, которую я зря начала.

Я пожимаю плечами.

– Влад что-то копает, но пока ничего конкретного. Говорит, что все очень запутанно. Какие-то теневые структуры, конкуренты… обычная история для бизнеса.

– Значит, просто деловые разборки, – сделала вывод Илона, накладывая себе сладкое пирожное. – Только тебя решили прихватить заодно. Ну, слава богу, что все обошлось. Хотя жить у этого… “Вежливого тирана” – это то еще наказание.

Киваю. Это верно. Это Волков… он слишком сложен, слишком непредсказуем. И неизвестно, что у него сейчас на уме, пока он затих… Доверия к нему нет. Совершенно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

18 глава

– У меня хорошие новости, госпожа Волкова.

Приятной внешности, молодой врач улыбается, перебирая бумажки на журнальном столике гостиной. Я спускаю майку и очаровательно улыбаюсь.

– Я закрываю ваш больничный.

Класс, заветные слова, льются в мои уши.

– То есть, я могу выйти на работу? – спрашиваю, присаживаясь на кресло напротив.

Утвердительно кивает.

– Да. Анализы хорошие, рана была неглубокая и быстро затягивается… Думаю, что вы не нуждаетесь больше в строгом постельном режиме.

Как будто я его соблюдала…

Благодарю красавчика врача, расписываюсь в ненужной макулатуре и грущу, когда он выходит из квартиры. Да… Врача мне притащили на дом.

Влад притаившийся в своей спальне, во время осмотра, выходит. С усталым, но уверенным лицом садится рядом на диван. В его руках папка с документами.

– Что сказал врач? – спрашивает так, будто просто из-за вежливости.

– Говорит, поживу ещё, – отмахиваюсь.

Он открывает папку, и я вижу фотографии, схемы, и несколько имён.

– Мы кое-что нашли… Мой отец, подозревает одного из своих бывших партнёров, – произносит Влад. – Перед тем, как мой отец предложил твоему, сделку о слиянии, ему предлагал аналогичное слияние "Мирест". Владелец… Миронов Василий. Он хотел объединиться с моим отцом, но тот не желал такого менее выгодного сотрудничества. Он уже тогда хотел объединиться с "Ильинский Групп".

– И что же, вы думаете, что он решил убрать меня, чтобы остановить слияние? – задаю аналогичный вопрос. – Глупо… сделка была оформлена до свадьбы.

Влад пожимает плечами.

– Мы не можем утверждать, но и не принимать это во внимание, не стоит. Отец говорит, что Миронов несколько месяцев ещё доставал его уговорами, после отказа. А когда распространились новости о помолвке, Миронов, как будто растворился…

– И как быть? – спрашиваю я. – Что вы планируете делать?

– Снайпера уже нашли, – вздыхает он. – Ещё несколько дней назад. Он просто наемник и он согласился… Не добровольно конечно… выдать всю информацию о цепочке заказчиков, которую он знает.

Я сижу в полном шоке. Конечно, все это страшно. Этот брак изначально не сулил ничего хорошего, но чтобы так… Чтобы моя жизнь встала под угрозу, после входа в семью Волковых…

– Как же, вы уже, меня все достали, – тихо вздыхаю я. – Надеюсь, что мой папаша, наконец-то пожалел о том, что заставил меня выйти за тебя. Что позволил объединиться нашим империям…

Влад поджимает губы. Его явно раздражает мой негативный настрой. Но мне плевать. Я права, и имею право злиться и ненавидеть их всех.

– Твой отец, так же активно, участвует в поисках информации, – отвечает раздраженно Влад. – Но он не усомнился в том, что наш союз приносит огромную выгоду.

Я стискиваю зубы. Конечно, чего я ожидала? Моего отца никогда ничего не волновало, кроме бизнеса. Видимо, даже чье-то покушение на собственную дочь, не принесло ему ни капли раскаяния. Ни в больницу ни разу не пришел… даже не позвонил ни разу.

– Плевать, – бросаю я, вставая с кресла. – Завтра, кстати, я еду в офис. Врач сказал, что я уже могу вернуться к нормальной жизни. И я не собираюсь сидеть в четырех стенах и работать из дома.

Влад подскакивает следом.

– Мирослава, – чеканит он. – Ты видимо забыла, что ты под прицелом ходишь?

Я нервно дергаю руками в стороны.

– Волков, объясни мне, зачем нам столько охраны? – раздраженно спрашиваю я. – Пусть проветрятся. Я буду ходить с ними, не страшно. Мне надоело сидеть дома. У тебя дома!

Влад смотрит на меня, его лицо непроницаемо. Молчание повисает между нами, тяжелое и напряженное. Наконец, он медленно кивает.

– Хорошо, – соглашается он, голос его звучит хрипло. – Но я так же, не отойду от тебя ни на шаг.

Я нервно качаю головой.

– А вот этого точно не надо! – протестую я. – Дай мне хоть за пределами этой квартиры, не видеть тебя.

*****

Утро началось с войны. Андрей – личный водитель и одновременно начальник охраны, огромный мужик с лицом, высеченным из гранита, уверенно, но вежливо отказывается сажать меня за руль, моей собственной машины!

– Приказ господина Волкова, – отвечает он, невозмутимо глядя на мои яростные попытки его переубедить.

Угрозы увольнением прошли мимо его каменного лица. Кажется, Влад хоть и не стал ходить за мной по пятам, но охрану подготовил знатно.

Охранники, три крепыша с невозмутимыми лицами, следуют за мной по пятам, словно привязанные на невидимых поводках. Их присутствие вызывает у меня приступ неконтролируемой ярости. Каждый их вздох, каждый шаг – это постоянное напоминание о моем "безопасном" заключении.

Доехав до нового офиса "Инвестиционных Высот", я ещё больше расстроилась. Огромное, стеклянное здание, арендованное отцами-комбинаторами, внутри выглядит совсем по-другому.

Этот офис намного больше прежнего. Огромное помещение – места для штатных сотрудников, Кабинеты начальников, по периметру. А отдельно по коридору, в миллионе метров от лифта, расположены наши четыре кабинета… Ильинский И.С… Волков П.И… Волков В.П… Волкова М.И…

Меня тошнит. Просто разрывает изнутри. Как же все это бесит…

Мало того, что эта чертова табличка с огромными буквами этой проклятой фамилии… Так и ещё мой кабинет напротив Влада. Это какая-то злая ирония?

Квартиры напротив, спальни напротив, чёртовы кабинеты напротив. Так и мы с ним напротив друг к другу. Лицом к лицу. Наше вечное противостояние.

Так… забудьте все, что я сказала до этого…

Мой новый кабинет – вот настоящий кошмар. Панорамные окна, из которых должен открываться завораживающий вид на город, затянуты какими-то тёмными, почти светонепроницаемыми пластинами. Создаётся впечатление, что я нахожусь в бункере, а не в современном офисе крупной компании.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отделка в тонах из темного дерева. Огромный письменный стол буквой Т. Мои вещи из того офиса небрежно стоят в коробках на полу.

Бросаю сумку на стол, на котором уже лежат несколько документов, и резко поворачиваюсь к ближайшему охраннику.

– Скажите, Волкову, – цежу сквозь зубы, – что я намеренно буду устраивать ежедневные "экскурсии" по городу, чтобы убедиться, что вы эффективно отрабатываете свою зарплату. Пусть попробует остановить меня.

Охранник не реагирует, лицо его осталось таким же непроницаемым, как и раньше. Сначала я полезу на крышу, потом… побегу к проезжей части… а потом… потом в туалете закроюсь на 3 часа. Вот и пусть эта армия поседеет. А этот Андрей… наглый начальник охраны пусть передает каждый мой шаг своему господину.

Сажусь в мягкое кресло. Смотрю прямо на дверь. Эта стена… просто стена. В том офисе, в моем кабинете я видела все через стеклянную стену. Я любила это…

А что сейчас? Просто сраный бункер? Просто три долбанных стены, огромное окно, которое нифига не окно, а хрень завешанная непонятно чем. И три идиота с каменными лицами.

– Выйдите отсюда! – рявкаю охранникам. – Где это видано, чтобы охрана в кабинете тусовалась? Снаружи сторожите. Мне уединение тоже нужно!

Охранники мельком переглядываются и молча выходят за дверь. Я нервно ломаю карандаш в руках, который схватила на автомате. Да уж, первый день на работе, я совсем не так себе представляла…

Решаю включиться в работу. Только это меня хоть немного отвлекает от всего этого ада. Благо, работы много, после слияния корпораций. Это позволяет мне полностью занять свои мысли.

Тишина в кабинете прерывается внезапным стуком. Дверь открывается, и в мой «бункер» входят мой отец и Петр Иванович. Я видела их в последний раз на свадьбе. Даже в больнице они не удосужились появиться. Видимо, их забота о моём самочувствии ограничивалась формальными вопросами.

Они вежливо, с присущими им манерами успешных бизнесменов, усаживаются в мягкие кресла напротив моего стола. Лица их натянуты в принудительно-вежливых улыбках.

– Мирослава, – начинает отец его голос на удивление мягкий, – Как ты себя чувствуешь?

Я резко поднимаю голову, с трудом сдерживая прилив ярости.

– Замечательно, – отвечаю едко, – Сижу в затемнённом бункере, охраняемая тремя идиотами, как какой-то заложник. Работаю в офисе, который больше похож на тюрьму, чем на рабочее место. В общем, прекрасно провожу время. Спасибо за вашу заботу. И за тщательное исполнение моих предпочтений, для собственного кабинета!

Петр Петрович покашливает, его лицо приобретает тень недовольства.

– Мирослава, – мягко, но с укоризной говорит он, – мы все делаем это для твоей же безопасности. И ты свободно можешь изменить интерьер в любое время…

– Безопасность? – перебиваю я его, – В моем понятии, безопасность – это предотвращение покушения, а не превращение меня в клеточную птицу.

Отец сжимает руки в кулаки, его лицо темнеет.

– Прекрати, Мирослава, – шипит он, – Твое здоровье и спокойствие – это наш главный приоритет. Но ты ведешь себя, словно непослушная дочка, а не акционер крупной компании.

– Что-то не помню, чтобы вы появлялись, когда я валялась в больнице с дыркой в животе. В этом есть и ваша вина, дорогие мужчины. Особенно…

Я резко встаю из-за стола, на лице у меня ни следа вежливости. Смотрю укоризненно на Волкова старшего.

– Особенно вина клана Волковых, – с расстановкой продолжаю я.

Лицо Петра на секунду меняется. Мелькает тень сожаления? Неужели?

– Мирослава, не устраивай сцен, – встревает мой отец. – Твоя мать навещала тебя каждый день, за нас всех. Ты же знаешь, что мы активно приступили к выяснению обстоятельств.

Я едко усмехаюсь. Падаю обратно на стул. Закрываю лицо руками.

– Мой муж тоже активно приступил к поискам, но на удивление, не покидал мою палату больше чем на два часа. А вы не удосужились даже раз прийти. Да черт с ним, Петр Иванович. Ты, отец. Ты ни разу ни пришел и не позвонил.

В груди ощущаю боль обиды… И эта обида больше похожа на детскую… уязвимую. Обиду дочери на своего холодного отца.

Слышу тихие шаги и закрывающуюся дверь. Поднимаю голову. Отец ушел. Остался Волков. Не удивительно. Моему отцу плевать… всегда было, есть и будет плевать на меня, на мои чувства.

Волков скрещивает руки на груди и кажется не спешит уходить.

Его лицо не выражает какую-то конкретную эмоцию, но тускловатые зелёные глаза, как будто смотрят вглубь моей души.

– Знаешь, Мирослава, – начинает удивительно мягко и тихо он. – Не каждому мужчине дано стать прекрасным отцом… Мы – люди, родившиеся в СССР, хорошо понимаем, что такое нищета и стремимся больше никогда не вернуться в ту жизнь. Того же, желаем своим детям. Чтобы они никогда не узнали, что такое бедность…

Я внимательно слушаю его, стараясь понять, что он хочет донести до меня.

– Любому ребенку нужен отец и мать, которые всегда будут рядом. Будут помогать и оберегать. Но…

Он снова делает паузу. Тихо вздыхает и снова продолжает:

– Все делают это по-разному. Игорь – не исключение. Да, он скуп на эмоции, но… ты должна понять, что его методы, хоть и кажутся грубыми, продиктованы обязанностями… Но он действительно переживает за тебя. Несколько дней, после покушения он не спал и не ел. Мы вместе проводили те дни, и я видел насколько сильно он любит свою дочь. Насколько далеко он готов пойти, чтобы спасти тебя и уберечь.

Я смотрю на него, пытаюсь разглядеть правду в его словах. Это звучит… странно. Мой отец? Переживает? За меня? Эта мысль кажется настолько абсурдной, что я едва сдерживаю смешок. Но в глубине души, где-то под слоем цинизма и обиды, мелькает крохотная искорка надежды.

– Своим отношением он только доказывает мне, что ему плевать, – отвечаю я, голос мой всё ещё полон горечи, но уже не такой резкий, как раньше. – Это больше похоже на общение… с подчиненной, а не с родной дочерью.

Петр Иванович кивает, его взгляд остаётся задумчивым. Он встает, подходит к окну, смотрит на затемненную панораму города.

Я вижу его профиль, резкие черты лица, седые виски… И вдруг замечаю, что он тоже выглядит усталым, измотанным. Не только я пережила стресс.

– Ты права, – говорит он наконец, повернувшись ко мне. – Но, с другой стороны, это его метод воспитания. Он… воспитал тебя сильной и независимой женщиной. Такой сильной, что ты даже умудряешься противостоять моему несносному сыну.

Он легонько улыбается. В этой улыбке я вижу не осуждение, а уважение? Даже несмотря на то, что я ненавижу, Влада и не хочу быть его женой?

– Именно такую невестку я себе и хотел, – одобрительно продолжает он. – Ту, которая будет держать его в ежовых рукавицах. Ту…

Он снова делает паузу, будто подбирая слова. Затем снова продолжает:

– Ту, ради которой он наконец-то вернётся домой. Продаст свой бизнес в Германии, чтобы продолжить мое дело…

Его слова ударяют меня. Влад продал бизнес? Когда он успел и почему? Тут же вспоминаю, как он уезжал в Германию перед нашей свадьбой…

То есть, последняя надежда на то, что он решит вернуться в Германию тает. Он… он теперь точно останется здесь и возможно, я не скоро смогу избавиться от брака с ним.

Слова Петра Ивановича крутятся в моей голове вихрем. Что значит, что я его держу в ежовых рукавицах? Он меняется? Или… быть может, я меняю его? После недолгого молчания, все же решаюсь ответить:

– Я не знала, что он продал бизнес, – слова получаются тихими и неуверенными.

Петр подходит ближе и мягко, кладет руку мне на плечо. Я не ощущаю неприятного чувства.

– Тебе и не нужно, – с улыбкой отвечает он.

Он убирает руку и направляется к двери. Останавливается и снова поворачивается ко мне.

– Мирослава, не злись на своего отца, просто… Постарайся понять и принять его таким, какой он есть. А насчет покушения… Не переживай, скоро все решится и ты снова вздохнешь спокойно.

С этими словами, он скрывается за дверью. Разговор с ним оставил какое-то… странно приятное чувство. Теплоту что-ли? Не знаю… он… как будто заполнил ту пустоту, которую должен был заполнить мой отец.

Я почувствовала от Петра то самое уважение, которого добиваюсь всю жизнь от отца и возможно, даже немного благодарна Волкову, за этот небольшой, но честный разговор.

Рабочий день проносится в водовороте цифр, отчетов и совещаний. Мои коллеги, изредка заглядывая в мой затемненный кабинет, доброжелательно улыбаются и поздравляют с выздоровлением.

Отвечаю вежливыми кивками, стараясь не показывать, как меня раздражает постоянное внимание и ощущение себя в аквариуме. На самом деле, мне уже надоело сидеть в этой "тюрьме".

Охранники, хоть и стараются быть незаметными, все равно, чувствуются своим присутствием, напоминая о покушении и о моей "безопасности".

Думаю о Волкове. О том, что он даже не находясь рядом, может очень сильно наседать на меня. Интересно, он уже в своем кабинете?

Не стучусь. Сразу же распахиваю дверь в его кабинет. Я же его жена. Скольжу взглядом по интерьеру, по столу, по нему, сидящему в кресле с немного ошарашенным лицом, и по грудастой секретарше, которая стоит уж слишком близко. Не похоже, что здесь у них интимная обстановка… но…

– Любимый, а что это здесь происходит?

Сами понимаете с какого именно слова, сказанного мной, Влад прифигел.

– Мира… – прокашливается он. – Что случилось? Тебе что-то нужно?

Секретарша уже в метре от него. Стоит как истукан, бегает глазами по кабинету. Уверенно шагаю вперёд. Присаживаюсь на стол между ними.

– А что, я не могу просто так навестить мужа? – мурлычу нарочито.

Зачем я это делаю?

Разве, я знаю?

Влад откидывается на спинку и кивает секретарше на выход. Она тут же спешит покинуть кабинет. Провожаю ее многозначительным взглядом и перевожу его на Волкова.

– Было бы веселее, если бы я застала тебя за изменой, – выдыхаю, наигранно грустно.

– Не надоело ещё? – раздраженно бросает он.

Ухмыляюсь. Качаю головой. Издеваться над ним, мне никогда не надоест.

– Я устала сидеть в темноте, днём, – бурчу, недовольно. – Влад, что это за дебильные панели на моих окнах? Чья это идея? Этот придурок, вообще в курсе, что стекла снаружи, светоотражающие?

– Этот придурок в курсе, Мирослава, – цедит. – Хватит ныть. Я устал.

Вот же, говнюк!

– Волков, это я устала! – вскрикиваю поднимаясь. – Что за дрессированных придурков ты мне дал? Они мне на пятки наступают! Они меня душат! Мне некомфортно так существовать!

Резко он подрывается с кресла. Я вздрагиваю. Облокачивается на стол, кулаки сжаты так, что белеют костяшки. Он не смотрит на меня. Голова опущена, но я вижу, как двигается его челюсть.

– Тебе не кажется, что вокруг тебя уж слишком много придурков?

Его голос стальной. Скрипит по венам, пробивая в пот. Кажется, я его по-настоящему взбесила…

– Ты у нас одна умная, – кивает он.

Наконец, он поднимает голову. Его глаза вот-вот испепелят меня.

– Мирослава, если ты пришла сюда только жаловаться на заботу, то покинь мой кабинет, – с расстановкой цедит он. – Иначе я сам вытолкаю тебя за дверь.

– Пошел ты!

Разворачиваюсь на каблуках и быстрым шагом иду к выходу.

В голове созревает план. План мести. План, который позволит мне хоть ненадолго забыть об этом напряжении. План, который, я надеюсь, убьет моего «любимого» мужа.

Возвращаюсь в свой бункер и набираю номер Илоны. Её весёлый голос сразу поднимает настроение.

– Привет, Мира! Как дела? Выздоровела?

– Выздоровела, – говорю я, улыбаясь. – Даже слишком. Заскучала по нормальной жизни. Сходишь сегодня со мной в клуб? Пора оторваться.

Илона, как всегда, сразу соглашается. Я бросаю быстрый взгляд на трех охранников, сидящих на своих постах перед моим кабинетом. Один из них чуть приподнимает брови, заметив мой взгляд.

Я бросаю рабочий день. Быстро покидаю офис, в надежде на то, что Влад остался пыхтеть там, где я его оставила.

Охранники, как обычно, не отступают ни на шаг. Мда, весело конечно будет в клубе ходить с этой живой стеной.

В коридоре, между нашими квартирами я останавливаюсь и смотрю на Андрея.

– Ну, че встали? – спрашиваю сурово. – Идите проверяйте квартиру мою. Мне туда нужно.

Андрей, будто нехотя даёт приказ людям. Они заходят в квартиру. Как и в прошлый раз, осматривают все и заслоняют своими фигурами окна.

Скептически фыркаю и прохожу внутрь. Иду к шкафу, чтобы выбрать самый бомбический и провокационный наряд. Месть должна быть холодной, изощрённой и не менее страстной…

Через несколько мгновений, на мне уже легкое, облегающее платье цвета морской волны, подчеркивает мою фигуру и выделяет упругую грудь декольте. Туфли на высоких каблуках добавляют роскоши и уверенности.

Ощущение азарта наливает меня с головы до ног. Выхожу из ванной и замечаю, что охранники какие-то импотенты… Специально делаю несколько развратных движений перед зеркалом, чтобы все это видели. Андрей неодобрительно отводит взгляд.

– Что не нравится? – с наигранной грустью спрашиваю я. – Или вы больше засматриваетесь друг на друга, чем на красивых женщин?

Не услышав ответа, издевательски смеюсь.

– Ребята, – продолжаю спокойно, но с нескрываемой иронией в голосе, – сегодня вечер будет незабываемым. Я иду в клуб.

Они растерянно переглядываются. Видимо, к такому повороту событий их наниматель не готовил.

Влад же самоуверенный кретин. Думает, что так просто можно будет меня подмять, сделать паинькой, напугать неизвестным убийцей. А я придерживаюсь мысли, что если мне суждено умереть сегодня, то пусть так и будет. А если нет – то в сто раз лучше.

– Я буду вынужден сообщить о ваших планах господину Волкову, – непоколебимо произносит Андрей.

О, да. Обязательно сообщи. Только, в подробностях, начиная с того, как я виляю пятой точкой перед охранной.

Я наигранно вздыхаю, не отвечая ему и направляюсь в наш с Илоной любимый клуб. И теперь, даже эта армия геев, меня не раздражает так сильно. Я уже представляю лицо Волкова… Ох, как же жду его реакцию…

19 глава

Двери клуба, пульсирующие басами и ярким светом, встречают меня как старый друг. Но прежде, чем я успеваю погрузиться в атмосферу вечеринки, меня охватывает радостный крик.

– Мира!!! Ты всерьёз? В этом платье? С армией в качестве эскорта?! – смеётся она, кивая на трех охранников, которых я немного отталкиваю от себя, давая ей подойти ближе.

Илона бросается ко мне, обнимая так крепко, что я чуть не теряю равновесия на каблуках. Её глаза расширены от удивления, смешанного с восторгом.

– А что? – отвечаю я, подмигивая. – Нужно же как-то воспитывать своего “любимого” мужа. Он решил сделать из меня заключенную. Меня главное, на привязи держит, а сам в кабинете секретарш лапает.

Ну да, преувеличиваю. Ну, а что? Любой косяк будет учитываться, лишь бы найти весомый повод для развода.

Илона хохочет, заражая меня своим весёлым настроением. Мы входим в клуб, не обращая внимание на сопровождение. Музыка окутывает нас волной басов, и я чувствую, как напряжение, накопившееся за последние недели, начинает отступать.

– Это просто гениально, Мира! – кричит Илона перекрикивая музыку. – Представляешь его лицо, когда он увидит фотографии? Как думаешь, через сколько он уже будет здесь, красный как помидор?

Я улыбаюсь и жму плечами. Да, это и есть цель. Не просто повеселиться, а заставить Влада почувствовать такую же злость, какую я чувствую с момента выписки. Заставить понять, что я не собираюсь подчиняться его правилам.

– Надеюсь, я успею выпить много коктейлей, перед тем, как он приедет испортить нам веселье, – смеюсь я и иду к бару.

В каждом танце, в каждом смехе и в каждом глотке коктейля – моя мелкая месть. Месть, приправленная ощущением своего триумфа.

Он не заключит меня в золотой клетке, он даже не сможет удержать меня. Я львица, а Влад… просто самоуверенный болван.

Вечер разворачивается как яркий калейдоскоп. Музыка пульсирует в крови, смех и разговоры сливаются в единый, немного оглушающий поток. Илона, как всегда, вихрем носится по танцполу, оставляя за собой шлейф искрящегося смеха.

Я не отстаю от нее, отрываюсь по полной и наслаждаюсь непривычной свободой. Непривычной, потому что за моей спиной, хоть и незаметно, бдительно стоят мои охранники.

Они – тень, непременный атрибут моей новой, словно закованной в цепи, жизни. Даже здесь, среди танцующих тел и мерцающего света, я чувствую их присутствие, тихий, непрерывный шепот безопасности.

Во время медленного расслабленного танца, когда алкоголь уже туманит мой разум, я мягко двигаю бедрами в такт музыке. Илона уже флиртует с барменом.

Ох, знаю я, ее этот взгляд. По мимике вижу, что этому она сегодня точно даст. Мысленно усмехаюсь и с наслаждением закрываю глаза, растворяясь в плавной мелодии моей любимой песни.

Неожиданно, сзади мою талию обхватывают чьи-то руки. Они плавно скользят, оставляя после себя приятный след. Я расслабляюсь… Ладно, позволю себе немного шалостей. Двигаюсь плавно, касаясь пятой точкой там, где неприлично называть.

Хоть бы он был симпатичный…

Руки увереннее скользят к животу, но не переходят черту, не поднимаются к груди. Джентльмен, наверное…

Приоткрываю один глаз, смотрю на охрану. Странно, Волков не дал распоряжений о том, чтобы не подпускали ко мне мужчин? Или наоборот, он им сказал, чтобы не мешали и просто отправляли отчет?

Плевать. Главное, что сейчас не мешают. Решаюсь проявить чуть больше инициативы в своей игре и перехватываю ладони незнакомца. Скольжу от кистей к пальцам и чувствую кольцо… женат?

И в этот момент, незнакомец сильнее сжимает мою талию. Резко открываю глаза. Больно, черт побери! Очень больно. Оборачиваюсь, чтобы врезать придурку и обтекаю.

Волков.

Дура, это же было очевидно!

Теперь понятно, почему охрана не двигается… Хозяин пришел.

Его лицо, искаженное гневом, совсем близко. Аромат его парфюма – резкий, терпкий смешивается с запахом сигарет и алкоголя.

– Что за дела? – рычит он, голос низкий и угрожающий.

Его глаза, обычно сверкающие зеленым огнем, теперь темные, полные ярости. Я пытаюсь вывернуться из его хватки, но он слишком силен.

– Отпусти, – шиплю я, стараясь сохранить спокойствие, несмотря на нарастающую панику.

Влад прижимает меня к себе еще сильнее, его дыхание обжигает мою шею.

– Весело проводишь время, моя дорогая жена? Без моего разрешения?

– Отпусти, Влад! – кричу я уже громче, пытаясь вырваться. – Шрам больно!

Мои каблуки цепляются за пол, я едва не падаю.

Он усмехается, и эта усмешка – холоднее льда.

– Шрам? От чего? – рычит он. – Случайно не от того, что тебя, суку, убить хотели?

Я чувствую, как у меня перехватывает дыхание. Страх смешивается с яростью. Я пытаюсь ударить его, но он уворачивается, легко как кошка. Перехватывает мои руки, не меньше причиняя боль.

– Ты думаешь, что можешь делать все, что захочешь? Я тебе покажу, что значит настоящая власть.

– Пошел ты! – выкрикиваю. – Ты меня себе не подчинишь никогда!

– Не смей, – цедит он сквозь зубы, приближая лицо к моему. Его дыхание горячее, пахнущее алкоголем и чем-то еще, неуловимо мужским и опасным. – Ты моя жена, Мирослава. И ты будешь подчиняться мне.

В глазах Волкова я вижу уже не просто гнев, а что-то еще, темное и пугающее.

Я пытаюсь вырваться еще раз, с новой силой, но он снова сжимает мою талию. В его глазах вспыхивает искра наслаждения, и я понимаю, что он наслаждается моим сопротивлением. Наслаждается моей слабостью.

– Ты больной? – срываюсь на крик, надеясь, что кто-то услышит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но оглянувшись по сторонам, замечаю, что нас облепила охрана. В этой части танцпола и людей толком нет.

– Думаешь? – он смеется, голос его зловещий и холодный. – А разве ты не этого добиваешься? Я предупреждал тебя, что тебе лучше не стоит доводить до края. Теперь мое терпение лопнуло, и я по-настоящему покажу тебе, к чему приводит твое упрямство.

Он говорит это спокойно, равномерно, как будто объясняет простейшую истину. И в этом спокойствии заключена настоящая угроза.

Я смотрю ему в глаза, стараясь уловить хотя бы намек на шутку, на игру, но там только ледяной расчет и жестокое превосходство. И я впервые по-настоящему испытываю страх. Страх перед ним.

Он делает незначительный кивок охране и они в геометрической прогрессии размножаются по клубу. Выстраивают своеобразный коридор до какой-то непонятной двери.

Влад очень грубо тащит меня туда за руку, причиняя боль. Я пытаюсь вырваться покрывая его трехэтажным матом, но его сила не вровень моей. Я пьяна и напугана.

Толкает меня внутрь какой-то комнаты. Дверь за ним закрывается и мы остаёмся наедине. Он включает свет.

Свет очень тусклый, но обстановку видно. Да, действительно, очень маленькая комнатка с небольшим столом и стеллажами.

Я испуганно пячусь назад и упираюсь в стол. Волков как хищник, медленно надвигается на меня. Не вижу в нем больше ту игривость или мягкость. Вижу только недобрый блеск глаз.

– Я правда пытался по-хорошему, – шипит он, приближаясь. – Но больше, по-хорошему не будет.

Его слова звучат как приговор. Я чувствую, как холодный пот покрывает кожу. Что он будет делать? Ударит меня?

Я вжимаюсь ягодицами в деревянный стол, рыская руками, в поиске чего-нибудь, чем можно будет отбиться. Но он пуст.

Он делает ещё один шаг ко мне, наклоняется, его лицо близко к моему. А руки снова больно сжимают мою талию, заставляя взвизгнуть.

– Игры кончились.

20 глава

В его словах нет никакой жалости, никакого сочувствия, только холодный расчет и звериная угроза.

– Волков, не смей, – шиплю, стараясь не стучать зубами от страха. – Что бы ты там не задумал, не смей!

Его рука резко сжимается на моем шраме, причиняя острую, пронзительную боль. Я вскрикиваю, пытаясь отстраниться, но он удерживает меня в своей железной хватке.

– Больно? – цедит сквозь зубы. – А когда стреляли было больно?

Ублюдок. Отдираю от шрама его руку.

– Скотина! – выкрикиваю, сквозь подступающие слезы. – Из-за вашей сраной семейки на меня напали! Я чуть не умерла из-за вас!

– Знаю, и я делаю всё, чтобы это не повторилось! – рычит он в ответ. – Но ты, сука, не можешь немного потерпеть. Ни высовываться, ни лезть на рожон. Ты как тупорылый маленький котенок, которого нужно тыкать носом в ошибки.

Волков держит меня за плечи, всем телом прижимаясь ко мне. Я уже наполовину сижу на столе от его напора.

– Илона… – шепчет он, его голос пропитан злорадством. – Твоя милая подружка… ее уже увезли… – он усмехается. – Я уверен, что ей не понравится то, что ей приготовили.

Замираю, не в силах поверить в услышанное. Илона… что он сделал с ней? Что они с ней сделают?

Влад наслаждается моим ужасом. Его лицо извращённо улыбается, глаза сверкают злобой и удовлетворением.

– Понравилось тереться задницей о чужой член? – шепчет он, его голос звучит как сталь. – Я в этот момент, вспомнил, как ты говорила, что подцепишь кого-нибудь в клубе… Считай, твоя мечта исполнена, шлюха.

Я не успеваю ничего ответить. Резким движением он разворачивает меня и давит на лопатки, заставляя распластаться на столе. Я вскрикиваю. Пытаюсь вырваться, но он продолжает вдавливать меня в стол.

Черт! Черт! Черт!

Теперь я понимаю, что он задумал.

Его дыхание обжигает мою шею. Слышу резкий металлический звук, бряк пряжки его ремня.

Это не просто насилие – это акт полного подчинения и оскорбления моей личности. И в этом ощущении полного бессилия заключается настоящий ужас.

– Прости, Влад… – шепчу сквозь слезы. – Не надо…

Он грубо задирает мое платье, оголяя ягодицы. Разрывает тонкое кружево и тут же я чувствую его пальцы там… внизу… Слышу смешок.

– Играешь жертву, недотрогу, – рычит он мне в ухо, больно потянув за волосы. – А сама уже мокрая как сука. Сказала бы сразу, что любишь по жестче.

Его пальцы грубо вторгаются в мою промежность, вызывая шок и ужас, смешанные с неожиданным, животным наслаждением.

Я пытаюсь вырваться, но его хватка слишком сильна. Слезы жгут глаза, но я стискиваю зубы, не позволяя себе издавать ни звука, кроме коротких, хриплых вздохов.

В голове пустота, сменяется вспышками ярости и безысходности. Всё, что я чувствовала до этого – ненависть, презрение, даже какое-то странное, болезненное влечение – стирается, оставляя лишь тупую, невыносимую боль в груди.

Он продолжает, пальцы умело орудуют внутри меня, заставляя ноги дрожать. Это не я. Это все тело. Просто физиология. В голове только обида, тупая ярость, которая не может вырваться.

Кажется, он получает удовольствие от моего страдания, от моего унижения.

– Тебе нравится, – утверждает он, холодно. – Я чувствую, как ты пытаешься сопротивляться. Но я больше не пожалею тебя.

Его пальцы выходят из меня. Коленом, он небрежно и грубо раздвигает шире мои ноги.

– Влад…

– Закрой рот!

Я чувствую уже его самого… Грубо, решительно, без капли жалости. Стираюсь, растворяюсь, не существую больше. Нет больше ни силы, ни достоинства, ни границ.

Его резкие движения внутри меня, грубые руки, причиняющие боль телу, его звериный утробный рык… Все это приносит мне ужасное чувство бессилия и проигрыша.

А самое ужасное… Что мне это нравится несмотря на мою злость и ненависть… Мое тело жаждало этого момента уже очень долго. И сейчас оно предательски подчиняется ему, а не моему разуму.

Чувствую его вес, его жесткость, его властность. В этот момент всё вокруг исчезает, остаются только ощущения: боль, наслаждение, ужас, и глубокое, подавленное отчаяние.

Я больше не сопротивляюсь. Не могу. Или не хочу. Граница между желанием и отвращением стерлась, оставив лишь пустоту и безмолвный крик внутри.

Очень долго это длится… В какой-то момент, я чувствую резкую волну наслаждения, сменяющуюся горьким привкусом поражения.

Тишина. Лишь глухое биение моего сердца разбивает мрачную тишину кабинета. Закрываю глаза, пытаясь уйти от реальности, от того, что только что произошло. От того, чему я позволила произойти.

Через некоторое время, он отстраняется, оставляя меня лежать на столе, опустошенную и растерянную. Его движения спокойны и уверенны, словно он только что выпил чашку кофе, а не осквернил меня своим насилием. Он кидает пачку салфеток из моей сумки, на стол рядом со мной.

– Илона… – он говорит, не оборачиваясь. Его голос спокойный, без всяких эмоций. – Она дома. Никто не собирался причинять ей вред. Приведи себя в порядок… и иди в машину. Мы едем домой.

Он уходит, оставляя меня в этой холодной, мрачной комнате, одну, с ощущением бесконечной пустоты и горьким привкусом соленых слез на губах.

Медленно поднимаюсь, стараясь удержаться на трясущихся ногах, чувствуя каждым движением как боль в теле, так и боль в душе.

Я плачу, судорожно вытираясь салфетками. Одергиваю задранное до груди платье, вытираю слезы.

Что теперь будет со мной?

Этот вопрос висит в воздухе, тяжелый и беспощадный, точно такой же, как и тяжесть его тела на мне еще несколько минут назад.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поднимаю разорванные им трусы и сумку с пола. Пошатываясь, выхожу из подсобки в главный зал.

Вокруг ничего не изменилось. Все просто продолжают пить и веселиться, даже не подозревая, что только что происходило за стенкой.

Амбалы снова облепили меня со всех сторон и сопровождают к машине. Замечаю, еле уловимый ехидный взгляд Андрея на меня. Ублюдок, что ты там фантазировал?

Меня садят в машину. Там уже сидит он. Чертов насильник. Спокойный, расслабленный, как будто ничего не произошло. Вижу даже некую тень удовлетворения на его лице.

Он не смотрит на меня. Что-то листает в телефоне. Я смотрю прямо перед собой, в переднее сиденье. Погружена в свои мысли. Машина трогается. Так же… трогается мой здравый рассудок.

Дорога до дома пролетела в вакууме. Я смотрела в окно, на мелькающие огни города, но не видела ничего, кроме пустоты. Молчание в салоне было густым, давящим.

Влад ничего не говорил, я тоже. Между нами простиралась невидимая стена, выстроенная из боли, стыда и глубокого разочарования. И страх. Страх, глубокий и всепоглощающий, перед будущим, перед ним, перед самой собой.

В коридоре, между квартир у меня начинается истерика. Я пытаюсь прорваться к себе. Спрятаться от этого монстра. Охранники перегораждают мне путь, Влад тянет меня за руку к себе в логово.

– Ты ублюдок! – кричу я, вырываясь из его хватки. – Я ненавижу тебя, скотина! Ты пожалеешь!

Ему плевать. Он спокоен как удав. Закрывает дверь и проталкивает меня дальше. Стучу кулаками по его груди, пытаюсь кусаться, покрываю его матами.

Когда сил не остается, падаю на колени посреди гостиной. Он окидывает меня презрительным взглядом и уходит в свою спальню.

Бегу в душ. Тщательно пытаюсь смыть с себя весь этот ужас. Безжалостно тру мочалкой кожу, вызывая красноту. Слезы горькие и беззвучные, смешиваются с горячей водой.

Кто я теперь? Жена тирана? Или просто бесхребетная идиотка? Я… позволила ему сотворить это со мной. Сама позволила. Перестала бороться, когда это было необходимо. Кто я после этого? Никто! Пустышка!

Ложусь в кровать, зарывшись в подушку. Слёзы текут по лицу, горячие и горькие.

Слышу его шаги по квартире. Он что-то делает на кухне… по звукам, как будто пьет. Потом слышу звук льющейся воды в душе. Думаю о том, что скоро он уйдет в свою спальню и наступит тишина. Но нет…

Открывается дверь в мою. Я в страхе разворачиваюсь, натягивая на себя простынь, прикрывая оголенное тело. Он пришел закончить начатое? Снова изнасилует меня?

– Пожалуйста, – шепчу я, мой голос срывается. – Не надо больше…

Его силуэт, более расслаблен. Он обнажен. Укутан полотенцем ниже пояса. Темные влажные волосы, спускаются на его лоб. Он фыркает и закрывает дверь спальни. В полумраке, лишь огни с улицы освещают комнату. Я ещё больше паникую, когда он направляется ко мне.

– Влад… пожалуйста, – хныкаю я, вжимаясь в кровать.

– Да заткнись, ты уже, – брезгливо бросает он.

Падает рядом на кровать. И с силой прижимает к себе, заставляя лежать в его властных объятиях. Я чувствую уже более сильный запах виски, чем был в клубе.

– Спи, блять, – рычит он, не выпуская меня из своей хватки.

– Отпусти, пожалуйста, – шепчу я, снова начиная плакать.

– Нет, – твердо заявляет он. – Муж с женой теперь будут спать вместе. С завтрашнего дня, переходишь в мою спальню. Мне тут кровать не нравится.

Его тело, тяжелое и горячее, давит на меня. Запах виски смешивается с его мятным шампунем, создавая удушающий коктейль.

Застыла, парализованная страхом и бессилием. Его дыхание, тяжелое и неровное, щекочет мне шею. Я чувствую биение его сердца, бешеное и неконтролируемое, как будто он сам на грани.

Слёзы текут беспрерывно, оставляя мокрые дорожки на подушке. Тишина в комнате давит сильнее, чем его объятия.

Наконец, он затихает. Его дыхание выровнялось, стало ровным и глубоким. Я осторожно пытаюсь пошевелиться, но его рука, как стальной капкан, сжимает мою талию.

Любое движение может разбудить этого затихшего спящего зверя. И наверное, мне не стоит нарушать эту… сомнительную безопасность от него же самого.

21 глава

Солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы, кажется жестокой насмешкой над моей разбитой душой. Тело ломит, каждое движение отдается тупой болью.

Влад спит. Его рука, все еще сжимающая мою талию, держит меня в жестоком плену.

Сначала осторожно попытаюсь высвободиться, но он лишь сильнее прижимает меня к себе, застонав во сне. Лежу пару минут, прокручивая в голове вчерашний вечер. И не могу понять, как мне теперь жить с этим…

Снова психую. С силой сбрасываю его руку и поднимаюсь с постели. Он открывает глаза, и в его взгляде я вижу не злобу, а… пустоту. Ту же самую пустоту, которую я видела в себе вчера.

– Утро доброе, – бормочет он, переворачиваясь на спину.

Молчу. Сдергиваю простынь с него, заворачиваюсь и иду в душ.

Быстро собираюсь. Привожу в себя в порядок. Крашусь, замазывая синяки усталости и стресса на лице.

Следы от его жестокости я прикрываю закрытым платьем. Они бледные, незначительные. Должна признать, что вчера он всё-таки, приносил мне больше душевную боль, чем физическую. Волосы распускаю, позволяя им рассыпаться по плечам и немного прикрыть лицо.

Влад вполне спокоен. Невозмутим. Пьет кофе, не обращая на меня никакого внимания.

В телефоне нахожу смс от Илоны:

«Мира, я надеюсь, ты в порядке? Вчера, когда я пошла в туалет, амбалы вывели меня через задний выход и увезли домой. Я поняла, что это все проделки Влада. Надеюсь, он не сделал ничего плохого?»

Я перечитываю сообщение. Главное, что с ней все хорошо и Влад просто хотел напугать меня. Долго думаю над ответом, но все же отправляю короткое:

«Все хорошо, Илона. Он просто отчитал меня, и мы поехали домой. Все скучно и неинтересно.»

От моей лжи, у меня сводит желудок. Я украдкой смотрю на Влада, через зеркало. Он расслабленно листает что-то в телефоне.

Не обязательно кому-то знать о том, что произошло вчера. Никто не должен знать, что я сломалась. Никто не должен видеть, что я сдалась, под жестоким натиском этого зверя. Это будет мой позор на всю жизнь.

Влад одевается за пару минут и мы вместе молча выходим из квартиры. Его рука, по-хозяйски лежит на моей талии, всю дорогу до моего кабинета.

Когда его отвлекает один из сотрудников, я выскальзываю из его хватки и скрываюсь за дверью моего кабинета. Точнее… все еще мрачного и темного бункера. Подхожу к почти черному окну, пытаясь разглядеть что там внизу, погрузившись в свои мысли.

День затягивается бесконечной чередой совещаний и отчетов. Каждый взгляд, каждое слово коллег кажутся мне отдаленными.

Стараюсь держаться профессионально, холодно, отстраненно, но внутри меня бушует ураган.

Влад, как тень, следует за мной, его присутствие давит, словно невидимые кандалы. Он не говорит лишнего, не провоцирует, но его молчание более угнетающе, чем любой крик.

К вечеру, уже в полупустом офисе, он застает меня за изучением отчетов о финансовых операциях новой страховой компании "Инвестиционных Высот". Я предпочитаю не обращать на него внимания, концентрируясь на цифрах.

Влад подходит, остановившись за моей спиной. Я чувствую его дыхание на шее, и вздрагиваю, невольно сжимаясь.

– Идём домой, – командует он тихо, его голос спокойный, лишенный иронии и угрозы, что меня ещё больше настораживает.

– Я хочу ещё немного поработать, – отвечаю равнодушно, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Поезжай без меня.

Он молча стоит еще несколько секунд, затем тянется и берет со стола мой стакан с остывшим кофе.

– Выглядишь уставшей, – замечает он спокойно, отпивая глоток. – Завтра закончишь.

– Не вижу проблемы закончить сегодня, – отрезаю холодно. – Я надолго не задержусь, обещаю.

Он улыбается, нешироко, но достаточно, чтобы я заметила искру чего-то непонятного в его глазах. Это не издевка, а что-то ещё. Что-то, что заставляет меня снова напугаться.

– Как хочешь, – просто говорит он и вроде, собирается уйти. Но останавливается возле двери и щелкает замок, добавляя: – Значит трахну тебя сначала здесь, а потом ещё и дома.

Как холодный душ. Сбил с ног одной фразой. Я… я не привыкла к такому. Я не думала, что это повторится.

Меня парализует ужасом, в то время как Волков медленно приближается. Его лицо непроницаемо, лишенное всяких эмоций.

– Влад, – шепчу я, голос сводит от страха. – Не надо… Пожалуйста…

Он останавливается в нескольких шагах от меня, вглядываясь мне в глаза, и этот взгляд пронзает насквозь. В нем нет желания, только холодное решение.

– Ты думала, что сможешь избежать этого? – спрашивает спокойно.

– Я… Я не знаю… – лепечу, понимая бесполезность моих слов.

Он делает ещё один шаг, и я отшатываюсь, отъезжая на кресле.

– Ты играла со мной, Мирослава, – продолжает он, голос его остается равномерным, холодным, лишенным всяких эмоций. – Думала, что сможешь манипулировать мной, как марионеткой? Что тебе сойдет с рук все, что ты делаешь?

– Я… – пытаюсь что-то сказать, но слова застревают в горле.

– Хватит, – резко прерывает он меня. – Все кончено. Это конец твоих игр. Теперь всегда будет только так, как я хочу.

Он наклоняется, его лицо оказывается совсем близко к моему. Чувствую пьянящий аромат его одеколона.

– Но у тебя все-таки есть выбор, – говорит с иронией он. – Либо ты раздеваешься самостоятельно и наслаждаешься. Либо я беру тебя силой, как вчера, и ты все равно наслаждаешься.

Я цепляюсь ногтями в ручки кресла. Язык прилип к небу и я не могу выдавить из себя хоть одно слово.

Зажмуриваю глаза, слёзы текут по щекам, оставляя соленые дорожки на коже.

Его дыхание обжигает кожу, и я чувствую, как покрываюсь мурашками. Ненависть, острая и жгучая, смешивается с ужасом, парализующим меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Влад не двигается, наслаждаясь моим страхом. Это чувствуется в каждом его вздохе, в каждом едва заметном движении.

Наконец, он делает глубокий вдох. Его лицо, близкое к моему, кажется маской, сквозь которую невозможно разглядеть ни одной эмоции. Но блеск зелёных глаз видно даже в полумраке кабинета.

– Ты выбираешь? – спрашивает он, голос его по-прежнему спокоен, но в нем появился холодный, стальной оттенок.

Выбирать из чего? Из двух зол меньшее? Что мне нужно сделать? Ударить его? Выбежать из кабинета и звать на помощь?

Это все кажется бредовым. Я прекрасно понимаю, что он не даст мне этого сделать. А если и позволит, то кто меня тут спасет? Это и его компания тоже. Максимум, это ползут лишние слухи и я буду опозорена до конца дней.

Глубоко вдохнув, я встаю, отталкивая кресло от стола. Руки дрожат, но я стараюсь держаться ровно, не показывать своего страха. Я вспоминаю все его угрозы, манипуляции, и впервые понимаю, что Волков больше не шутит. Он способен на все.

– Хорошо, – начинаю, голос мой еще слаб. – Пожалуйста, давай только не здесь.

Он довольно ухмыляется.

– Какая же умная жена мне досталась, – иронично шепчет он и целует меня в лоб. – Значит едем домой. Будем наверстывать первую брачную ночь.

Меня воротит от его заявления. Понимаю, что я снова в его ловушке. Снова потеряна, снова задушена его сетями.

22 глава

Горячая вода смывает с меня не только грязь и пот, но и часть накопившегося за день напряжения.

Стараюсь успокоиться, представляя, как буду просить прощения у Влада. Дурацкая выходка в клубе… Теперь все это вылилось в эту ужасающую ситуацию. Сердце колотится, руки дрожат.

Представляю, как буду стоять перед ним, смиренная и покорная, и просить прощения. Вернуть все, как было раньше, когда наша ненависть была менее яростной, а примирения – более теплыми.

Выходя из душа, чувствую себя немного лучше. Но это чувство обманчиво. За дверью меня ждет не прощение, а он. Смешно то, что когда мы вернулись в квартиру, он дал мне призрачную свободу выбора. Сказал, чтобы я пришла сама к нему в спальню… И я иду.

Дура.

Полная дура.

Тупица.

Ведь, знаю, что не простит.

Его спальня кажется мне темным и угнетающим пространством. Влад стоит у окна, окутанный белым полотенцем, его мощная фигура вырисовывается на фоне ночного города. Спокоен, практически безмятежен.

– Влад… – шепчу, приближаясь. – Прости меня… Я была глупа… Пожалуйста, давай вернем все как было… Обещаю, что больше не буду провоцировать тебя. Буду сидеть дома, пока не найдут того, кто виноват в покушении. Пожалуйста, Влад…

Он слушает меня, не перебивая, но его лицо остается непроницаемым. Наслаждается моим страхом, моим раскаянием. Позволяет мне говорить, позволяет мне молить о прощении, но в глазах — только безразличие. Холодный расчет.

Когда заканчиваю, он медленно подходит ко мне, и в его улыбке нет ни капли теплоты.

– Прости, милая, – мурлычет нарочито нежно. – Но уже поздно что-то менять. Ты должна была думать раньше, принять во внимание мои слова.

Впадаю в истерику, слезы снова льются рекой. Я кричу, пытаюсь убежать, но он с легкостью ловит меня, бросая на кровать. Распахивает мой халат и сжимает мои руки над головой.

– Как же я могу отказаться от тебя, почувствовав вкус твоего тела? – шипит на ухо.

Его губы, горячие властные, жадно скользят от моей шеи к груди. Я невольно выгибаюсь от тока проходящего вдоль позвоночника.

– Пожалуйста, Влад, я… Я не хочу, – лепечу сквозь рыдания.

Его пальцы скользят вдоль моего живота, между моих ног. Он ощущает мою предательскую влажность и поднимает на меня свой звериный возбуждённый взгляд.

– Не ври, – хрипит, улыбаясь. Он достает из меня свои пальцы и демонстрирует мою смазку. – Твое тело говорит иначе.

Он с наслаждением облизывает их, и это его действие, наполненное животными инстинктами… Сводит меня с ума.

Дикий… Больной на всю голову… Сорвавшийся с цепи, на которую мне казалось, я его посадила… Идиотка. На цепи все это время сидела я! Сейчас он просто, затянул ошейник потуже.

Его прикосновения, сначала более мягкие, постепенно становятся более настойчивыми. Пытаюсь сопротивляться, покрываю его ругательствами. Кусаюсь и лягаюсь, но его сила слишком велика. Он будто, не замечает моих дерганий. Крепко держит, продолжая издеваться.

Мои протесты превращаются в безмолвные стоны, смешанные с рыданиями. В голове кружится вихрь эмоций: страх, возбуждение и некая непонятная смесь покорности и отчаяния.

Я понимаю, что борюсь с ветряными мельницами. Он сильнее меня, и он намерен достичь своей цели. Закрываю глаза, пытаясь отгородиться от реальности, но это не помогает.

Его поцелуи становится настойчивее и жестче. Я уже не протестую… Не могу. Только утробное рычание вырывается из моих приоткрытых губ. Ярость, ненависть и удовольствие. Эта дикая смесь противоположных ощущений разрывает меня изнутри.

Снова его пальцы во мне. Творят, что хотят. Выгибаюсь. Тело дрожит. Слёзы по-прежнему льются по щекам. Не даёт мне передышку и заставляет кончить несколько раз. Голова больше не работает. Ничего не работает.

Волков лежит рядом. Дыхание ровное и спокойное. Наслаждается своей победой, своим доминированием.

– Ненавижу, – хриплю я, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

– Правда? – издевается с усмешкой. – А мне понравилось, как ты заткнулась от нескольких ленивых движений пальцами.

Гнев, холодный и жгучий, медленно начинает растекаться по моим венам. Это не просто гнев на него. Это гнев на себя, за слабость. За то, что позволила ему, сделать это снова.

Медленно сажусь, откидывая с себя его руку. Каждый мускул протестует, но я должна собраться.

В зеркале на комоде отражается мое лицо – опухшее, заплаканное, волосы растрепаны. Взгляд, застывший где-то в пустоте. Не знаю, что сильнее – ненависть к нему или к себе.

Наблюдает за мной, лежит на боку, руки заложены за головой. В глазах – насмешливое спокойствие, которое меня бесит еще больше.

– Ты довольна? – спрашивает. – Кажется, я удовлетворяю твои "физиологические" потребности, о которых ты мне так часто заявляла.

– Да пошел, ты, – все что удается мне выдавить.

Пожимает плечами.

– Я например, как всегда — добился своего. Ты моя. Теперь, во всех смыслах.

В его словах – не только власть, но и некая уверенность в своей безнаказанности. Эта уверенность ужасает меня больше всего.

Запахиваю халат. Руки дрожат так сильно, что я с трудом завязываю пояс.

– Я сделаю все, что ты скажешь, только ради того, чтобы это не повторялось, – чеканю с раздражением. – Но тебя похоже, уже не остановить.

Он улыбается. Нагло придвигается и целует меня в шею.

– Ты права, – шепчет, обжигая мою кожу. – Я действительно вошёл во вкус. И я буду продолжать, пока ты не сойдешь с ума вместе со мной. Скоро сама будешь ползать за мной на коленях и просить, чтобы я по жестче отодрал тебя.

Его слова, пропитанные презрением и властью, словно удар в солнечное сплетение. Сжимаю кулаки, но понимаю, что физическая сила здесь ничего не решит. Нужно что-то другое. Что-то хитрее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ты глуп, Волков, – говорю, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя внутри все кипит. – Думаешь, что сломал меня? Что я буду твоей игрушкой вечно?

Он смеется, низкий, грубый смех.

– Думаешь, есть что-то, что может меня остановить? Ошибаешься. Теперь ты действительно, моя собственность. И я буду делать с тобой все, что захочу.

– Твоя собственность? – переспрашиваю, иронично вздыхая. – Интересная точка зрения. А что ты сделаешь, если я скажу, что хочу развестись? И мне плевать на отцов, компанию, деньги и все на свете.

Он остается непоколебим.

– Нет, милая, все же, это ты глупая, – смеется он. – Теперь все иначе. Я не дам тебе ни развод, ни свободу. Поверь мне, если ты решишь развестись, то потеряешь все и в том числе, своих адвокатов.

Понимаю, что в его словах есть огромная доля правды. Мне не выстоять против него в суде. Личных адвокатов у меня нет, а отец точно не даст мне своих.

– Я ненавижу тебя, – повторяю шепотом. – Ненавижу…

– От ненависти до любви – один шаг, – сухо отвечает он. – Выпьем? Все-таки, наша первая брачная ночь ещё не закончилась.

Поднимается с кровати. Его мускулы играют в полумраке комнаты. Ужасающее зрелище... Учитывая, что я рассматриваю его, как потенциальную угрозу.

Лениво следует на кухню. Возвращается с бутылкой виски и снова падает на кровать. Лёгким движением отбрасывает крышку и делает большой глоток. Затем протягивает мне.

– Хочешь напоить, чтобы меньше сопротивлялась? – выплевываю.

– Хочу, чтобы ты расслабилась, – пожимает плечами. – Не хочешь, не пей.

Делает ещё один глоток. Я выхватываю бутылку из его рук и жадно присасываюсь к горлышку. Делаю большие глотки, не обращая внимания на сильное жжение в горле. Только алкоголь заглушит это все. Только он, действительно, поможет мне расслабиться в обществе зверя. Или нет...

Волков наблюдает за мной. Его взгляд – смесь презрения и… чего-то еще? Интереса? Удовлетворения? Сложно сказать.

Чувствую себя выжатой, опустошенной, как выброшенная на берег ракушка. Ставлю бутылку между нами, как своеобразный барьер.

Он вздыхает, отводит взгляд от бутылки и смотрит куда-то вперёд.

– Я… – начинает, но заплетается, словно выбирая слова. – Я ведь, и правда, хотел по-хорошему... Хотел защитить тебя. А ты… ты просто восприняла это, как тебе хотелось.

Замолкает на секунду, забрасывая руки за голову.

– Видимо, ты воспринимаешь только жестокие методы, Мирослава. Очень жаль, но уже действительно поздно. Как раньше, уже не будет. Ты исчерпала свое право, быть по-настоящему вольной.

В груди сжимается. Мне больно это слышать. Больно от того, что я не знаю, как правильно избежать всего этого.

– Я хочу спать, — хрипло произношу, не глядя на него.

Понимаю, что смысла нет отпрашиваться к себе в спальню. Знаю, что не отпустит. Просто отворачиваюсь на другой бок. Хочется плакать, но слез больше нет. Да и сил нет, и смысла… и вообще, ничего больше нет.

23 глава

Утро. Свет пробивается сквозь плотные шторы, рисует на полу тусклые полосы. Лежу, уткнувшись лицом в подушку, пытаясь продлить это краткое ощущение покоя.

Волков спит. Дыхание ровное и глубокое. И в этом ритме есть что-то успокаивающее, почти гипнотическое. Как будто я, наконец-то, нашла убежище в этой глухой, властной тишине. Это иллюзия, знаю, но пока она меня согревает.

Несколько недель пронеслись в тумане бессонных ночей и подавленного молчания. Василий Миронов, тот самый бывший партнер Петра, наконец пойман.

Доказательства в его причастности к покушению на меня, оказались неопровержимыми. Не знаю, что именно семейство Волковых с ним сделали, но Миронов резко продал все свое “честно нажитое” и исчез.

Словно тяжкий груз свалился с моих плеч. Охраны больше нет. Защитные панели с окон моего кабинета — сняты. Я снова могу беспрепятственно возвращаться в свою квартиру. Но… это уже не имеет значения.

Влад… остался прежним. Жестоким, властным, неумолимым. Он не позволяет мне переехать Заставляет жить в его квартире, в его спальне.

Его постель, когда-то символ ненависти и принуждения, теперь… Теперь это просто моя постель.

Спальня, больше похожая на клетку, где я, словно прирученная кошка, вылизываю свои раны. Его принуждение… оно продолжается.

С каждым актом непослушания – новый урок. Одно радует, он не причиняет мне физическую боль. Ни разу не ударил меня... По-настоящему. Не знаю, стоит ли вообще этому радоваться?

Я пытаюсь убедить себя, что это просто… адаптация. Приспосабливаюсь к новой реальности.

Научилась молчать, когда хочется кричать. Улыбаться, когда хочется умереть. Контролировать свою ненависть, которая теперь больше похожа на тупую, всепоглощающую боль, притуплённую постоянной улыбкой на людях.

Это как затянувшаяся рана, которая постоянно кровоточит, не заживает, но ты уже привык к боли. Ты живешь с ней, спишь с ней, просыпаешься с ней. Она становится частью тебя, твоей новой сущностью.

Иногда я смотрю на себя в зеркало, и вижу чужого человека. Глаза – пустые, безжизненные. Лицо – маска безразличия. Я вижу отражение разбитой куклы, с зашитыми ранами, с выцветшей улыбкой. Куклы, для которой жизнь превратилась в бесконечную череду наказаний и подавления.

И я… Я уже кажется, привыкаю. Привыкаю к власти Влада над моей жизнью, моей душой, моей плотью. Страшно представить, что будет дальше. И ещё страшнее, что мне уже не так страшно.

Внезапно, он просыпается. Его рука окружает мою талию, притягивая ближе. Молчит, гладит меня по волосам. Прикосновения, как обычно, обманчиво нежны.

– Доброе утро, – шепчет он, его голос сонный, мягкий. – Готова к первой пресс-конференции?

Молчу. Не хочу говорить. Не хочу даже дышать. Боязнь его непредсказуемости настолько сильна, что даже самые ласковые его жесты вызывают дрожь.

– Не изображай холод, Мира, – продолжает он, немного резче.

Я же говорю... Никогда не знаешь, когда он вспыхнет.

– Готова, – шепчу неохотно.

Его рука сжимается на моей талии сильнее. Тишина тянется вечность. Потом он отпускает меня, садится на кровать.

– Надеюсь, ты не создашь проблем, – говорит он в конце концов.

Влад уехал в офис, оставив после себя пустоту и лёгкий запах его дорогого одеколона.

На столе лежат аккуратно сложенные ответы на вопросы журналистов. От отцов, от Влада… Пробегаю глазами по буквам. Очевидные вещи.

Помалкивать о компании, позволяя отцам отвечать. Делать вид, что брак с Волковым младшим — по любви. Сминаю лист, выбрасываю в урну.

Надеваю деловой костюм – строгий, чёрный. На пальцах – тяжелое помолвочное кольцо, холодный металл на горячей коже, и такое же обручальное. Символы не только брака, но и моей новой, жестокой реальности.

Телефон вибрирует – это Илона. Отвечаю, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно, ровно. В трубке ее голос, звонкий и бодрый, резко контрастирует с моей внутренней пустотой.

Она рассказывает о каких-то новых знакомствах, о новой работе, о планах на вечер. Её слова словно волны, накатывающие на меня, напоминая о мире, который я боюсь забыть.

– Илончик, – прерываю ее, – Давай вечером созвонимся. А то у меня пресс-конференция… Я вся на иголках.

– Прости, заболтала тебя. Конечно, созвонимся позже. Удачи.

Её голос меняется, становится обеспокоенным. Я прощаюсь и сбрасываю трубку.

Ладно, мы уже проходили. Сейчас будет больше светских вечеров, интервью и прочих мероприятий, где мне придется изображать нормальность.

Моей жизни больше ничего не угрожает, поэтому нас с ненавистным мужем снова куда-то приглашают. Весь месяц расписан не только работой, но и появлениями на людях.

Пресс-конференция проходит в огромном зале, сверкающем хрусталем и полированным мрамором. Сидим вчетвером. Четыре равноправных владельца "ИВ". Напротив сидят человек двадцать журналистов. Камеры ослепляют.

Отцы спокойны, даже кажется, в отличном расположении духа, после удачного завершения расследования.

Сижу рядом с Владом. Он, как всегда, выглядит безупречно – идеально выглаженный серый костюм, небрежно уложенные волосы, холодная, отстраненная улыбка. Его присутствие – бетонная стена, отделяющая меня от зала, от вопросов журналистов, от всего мира.

Вопросы сыплются как из рога изобилия – о слиянии компаний, о планах на будущее, о синергии, о прибыли. В основном, вопросы направлены нашим отцам, поэтому, я просто "свечу рожей".

– Госпожа Ильинская, – слышится резкий голос из зала, – ваши отношения с господином Волковым… Можно ли сказать, что они повлияли на решение о слиянии? Не является ли это всего лишь фикцией для улучшения имиджа обеих компаний?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Госпожа Волкова, – сухо поправляет журналиста Влад, не отвечая на сам вопрос.

Мужчина виновато извиняется и поправив мою фамилию, ждёт ответа.

Вопрос висит в воздухе, острый и неприятный. Я бросаю взгляд на Влада. Он не реагирует, его лицо бесстрастно. Замечательно...

– Наши отношения с господином Волковым – это личное дело, – отвечаю, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул, – Что касается “фикции”, то это лично ваше предположение. Это наши отношения, в первую очередь, повлияли на решение о слиянии. А также, сложные аналитические расчеты, которые позволили создать более сильную экосистему.

Некоторые журналисты переглядываются, задавая новые вопросы, различные варианты на эту тему.

Пытаюсь оставаться спокойной, отвечая тактично, но твердо. Не понимаю, какого черта все переключили свое внимание на меня. Отцы стараются сбавить нагрузку, добавляя детали к моим ответам. В то время как Влад, с холодным интересом, наблюдает за всем молча.

За все время, ему прилетели только пара вопросов, относительно его жизни в Германии и дальнейших планов. А меня, как будто назло, терзали вопросами конкретно о нашем браке.

После пресс-конференции, в тишине машины, Влад, наконец, заговорил. Его голос тихий, почти шёпот, но в нём слышится сталь.

– Ты слишком мягка, Мирослава. Слишком добра. Ты должна быть жестче. Нельзя позволять им сомневаться в нашем союзе.

– Мог бы и сам ответить, – бурчу недовольно.

Его взгляд становится жёстче.

– Я не всегда буду рядом на предстоящих мероприятиях, – отвечает он. – Что мне тебя под ручку везде водить?

Молчу, не в силах ответить. Его слова пропитаны укором… и я понимаю, что меня ждёт очередное наказание.

Влад не идёт домой. Высаживает меня возле подъезда и уезжает. Эта “отсрочка” позволяет мне немного прийти в себя и отдохнуть от сумасшедшего дня.

Вечером сижу в гостиной, пытаюсь работать над отчетом. Тишина в квартире обманчива – она тяжела, напряжена, как натянутая струна, готовая лопнуть в любой момент.

Чувствую себя словно в клетке. Клетка большая, роскошная, но все равно клетка. И я не знаю, как из нее выбраться.

24 глава

Завтрак – фрукты, йогурт. Ничего особенного. Как и моя жизнь. Просто ем, стараясь не думать о том, что ждет меня сегодня.

Звук открывающейся двери спальни прерывает мои мысли. Влад вернулся домой поздно ночью. И, к моему счастью, не донимал меня. Я уже спала и даже не слышала, как он ложился. Выглядит отдохнувшим, довольно улыбается.

– Доброе утро, жена, – говорит, целуя меня в макушку, затем касается губ. Его поцелуй… не несет тепла, только властность.

Отвечаю на поцелуй холодным, безэмоциональным прикосновением губ.

– Доброе утро, – отвечаю спокойно. – Я сварила кофе.

Он садится за стол, делая глоток.

– Сегодня вечером ужин у моих родителей, – заявляет он, сходу.

Как же не хочется этого всего...

– Хорошо, – отвечаю тихо.

В его глазах мелькает что-то непонятное. Угроза? Или что-то ещё?

– Буду тебя ждать там, в шесть, – бросает он, и идёт в душ.

– Ты не поедешь в офис? – спрашиваю удивленно.

Не оборачиваясь, бросает через плечо:

– Нет, у меня сегодня встреча. Поедешь одна. Я даже разрешаю тебе, сесть за руль.

На лице невольно появляется улыбка. Наконец-то. Очень соскучилась.

Каждый раз, на протяжении этого месяца, смотрела на нее на парковке. Мечтала о дне, когда снова сяду за руль. И вот этот день настал. Хоть разбавить мою жизнь приятным ощущением адреналина. Хотя... Ладно, просто приятными ощущениями.

Ключ проворачивается в замке зажигания, и знакомый рык мотора наполняет меня энергией.

Улыбаюсь – широкая, искренняя улыбка, первая за долгое время. Руки сами ложатся на руль, пальцы нащупывают знакомое положение.

Это моя территория, моя крепость. Здесь я чувствую себя сильной, независимой, живой.

Выезжаю из ворот жилого комплекса. В машине царит спокойствие, только мягкая музыка и шум мотора. Никакого давления, никакого контроля. Только я и моя машина.

Еду, не спеша, наслаждаясь ездой, чувствуя каждый изгиб дороги. Город раскрывается передо мной, как живая картина. Чувствую адреналин, но это не страх, а жизненная сила. Это свобода. Хотя бы на короткое время.

Скорость постепенно наращивается, но я сохраняю контроль. Ощущение скорости, машины, дороги – это именно то, что мне было нужно. Кажется, будто я оставляю все дерьмо позади.

До офиса доезжаю быстро. Паркую машину, выключаю зажигание. Мотор затихает, но чувство свободы остаётся.

Выхожу, но улыбка не сходит с моего лица. Сегодня я просто хорошо покаталась. Как будто очутилась в своей прошлой жизни. До того, как Петр Волков приперся в офис «Ильинский Групп».

Как же сильно начинаешь ценить, казалось бы, незначительные вещи после того, как потеряешь их. Сейчас я ценю эту поездку, приятный аромат августа и отсутствие Волкова рядом.

Дружелюбно здороваюсь со всеми по дороге в свой кабинет. Вижу отца и Петра. Стоят возле стойки секретарей и обсуждают какие-то бумаги.

Даже не брезгую подойти к ним и поздороваться. Последние недели я сразу же проскальзывала в свой кабинет, как мышь, стараясь ни с кем не разговаривать. Пусть удивятся мимолетному возрождению той самой сумасшедшей, жизнерадостной Мирославы.

– Всем доброе утречко, – лепечу, подходя ближе к ним. – Мои дорогие партнёры и по совместительству, родственники.

Отец поднимает на меня взгляд, его брови слегка приподняты – явно удивлен моей бодрости и непринужденности. Петр, напротив, наблюдает за мной с радостным прищуром.

– Мирослава, ты… сегодня какая-то весёлая, – замечает отец.

Поразительная наблюдательность...

– А что? – спрашиваю, играя с ручкой. – Мне уже и это запрещено?

– Нет, – отвечает отец, улыбаясь уже настояще. – Просто… ты обычно более… угрюма.

– Сегодня день хороший, – отвечаю, пожимая плечами. – Погода прекрасная, поездка была восхитительной.

Петр вмешивается в разговор:

– Радуешься свободе от армии охраны?

– Да, – отвечаю, не скрывая наслаждения. – Как будто из тюрьмы на волю вышла.

– Надеюсь, сегодня ты будешь так же работоспособна, как и весела, – говорит отец, его взгляд переходит с меня на Петра, а затем возвращается ко мне. – У нас важная встреча с представителями "Сибирской энергетики". Помнишь?

– Разумеется. Я уже подготовилась. – перевожу взгляд на Петра. – Также, знаю, что сегодня ужин у вас дома. Единственное, Влад не сказал… Это какой-то особенный повод? Или вы просто соскучились по невестке?

Мои вопросы вызывают у них неподдельное удивление. Они переглядываются между собой.

– Странный вопрос… – протягивает Петр задумчиво. – Логично же, что мы будем отмечать день рождения Влада…

Замираю. У Влада день рождения? Я… помнила… точнее, видела дату его рождения, когда искала информацию о нем в интернете. Но я даже, не приняла это во внимание.

– Или вы решили отметить вдвоем? – переспрашивает Петр, выводя меня из мыслей.

Натягиваю придурковатую улыбку. И быстро тараторю:

– Отец, объясни Петру Ивановичу, что я просто люблю шутить… Ладно, я побежала готовиться к встрече с "Сибирской энергетикой".

Поспешно забегаю в кабинет. Конечно, я могла бы прямо сказать им, что даже понятия не имела, о дне рождении Влада.

И он сегодня утром пугал меня нежностью… Ничего не сказал... Не выпросил поздравление.

Сажусь за стол. Обдумываю план действий. Мне нужно что-то сделать? Отправить сообщение вроде:

«С днём рождения, мучитель»?

Нервно усмехаюсь. Да уж… после такого сообщения, я наверное, опять окажусь привязана к кровати… Эх, вот так и портится настроение от неприятных вестей.

Что делать то? Продолжать до ужина делать вид, что не знаю о его дне рождении? Или может, позвонить и поздравить сейчас? Наверное, глупо выйдет… И нужен ли подарок?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Черт. Мысли крутятся в голове и я не знаю, как выкрутиться.

Резко ни с того ни с сего, тошнота подкатывает к горлу. Несусь в туалет на этаже, сбивая всех на своем пути. Добежав до кабинки, меня выворачивает скудным утренним завтраком.

Чертов йогурт! И чертов Волков, который купил его!

Убедившись, что в желудке больше ничего не осталось, судорожно умываюсь. Фу. Последний раз такое было, когда мы с Илоной в общаге у одногруппников пили какую-то настойку на кошачьих лапах.

Ну нет, конечно же не на них, но состав был сомнительный. Нас тогда несколько дней выворачивало.

Привожу себя в порядок. Возвращаюсь в кабинет. Встреча с представителями через пару минут. Быстро беру необходимые документы и направляюсь в конференц-зал.

Петр Иванович, мой отец, несколько руководителей и представители «Сибирской энергетики» – трое мужчин в строгих костюмах – уже ждут.

Странно, что Влад решил забить на эту встречу. Понимаю, для него это лучший праздник. Рождение его самого. Его собственного величества... Но... Как-то это непрофессионально.

Встреча проходит по стандартному сценарию: презентация, обсуждение условий контракта, ответы на вопросы.

Всё идёт гладко. Чувствую себя уверенно, отвечаю чётко и ясно. Даже успеваю пару раз метко подколоть одного из представителей – тот, кажется, оценил мой сарказм. Вот таких людей я обожаю – легких на подъем несмотря на серьезность.

После окончания встречи возвращаюсь в кабинет, чувствую себя немного опустошенной. Тошнота отступила, но лёгкая слабость осталась. Проверяю почту, ничего важного.

Вспоминаю о Владе. Его день рождения… Я всё ещё не отправила сообщение. И даже не знаю, что сказать.

Простое «С днём рождения» кажется слишком банальным, а что-то более личное… Я не могу заставить себя написать что-то нежное и тёплое. Этот монстр не заслужил ласку.

Наши отношения не способны на нежность, если только показную, на людях. Этим я и буду заниматься в особняке у Волковых вечером.

Снова начинает тошнить. Да что такое? Может, меня уже от мыслей о Волкове тошнит? Не мудрено…

Решаю, что не буду звонить ему. Поздравить лично вечером, будет более… уместно. Хотя и не менее напряженно.

Остаток дня проходит в работе. Завершаю несколько отчетов, подписываю документы. Бегаю по этажам, между офисами страховой и банка. Просто, чтобы освежиться и показать, что я все еще тот истеричный начальник, а не серая мышь.

В пять часов еду домой. Надеваю красное платье, подаренное Владом. Помню, как он писал в записке о его страсти к красному…

Может сойти за извинение?

Дома снова рвет. Я начинаю уже переживать. Выпиваю таблетку, надеясь, что меня не вывернет на ужине на какую-нибудь важную шишку. Хотя, было бы весело…

Жду, когда Влад приедет домой. Думаю, что он тоже будет переодеваться. Но этого не случается. Вместо него, в дверь звонит тот самый противный Андрей – начальник охраны Влада.

Так, ну считай, отсрочка перед казнью… Я ведь так и не придумала ни поздравления, ни подарка. Придется действовать по ходу… Как говорится, перед смертью — не надышишься.

Спускаюсь к черному внедорожнику. Водитель зажигает двигатель и мы едем. Понимаю, что чем ближе мы к особняку, тем сильнее я ощущаю тревожность.

Понятное дело, что Влад ничего не сделает со мной на людях. Мы просто будем изображать семью. А вот потом… дома. Даже боюсь представить…

25 глава

Особняк сияет огнями. Музыка доносится изнутри, смех и разговоры гостей слышны даже снаружи.

Андрей открывает мне дверь автомобиля и помогает выйти. Чувствую себя как на каком-то пышном приеме, но совершенно не испытываю радости.

Внутри полно народу. Роскошь и богатство буквально бьют в глаза. Ну, как всегда, это бывает в этом злополучном доме.

Пытаюсь выглядеть непринужденно, но внутри меня всё сжимается от предчувствия чего-то неприятного.

Влад стоит в центре комнаты, окруженный гостями. Выглядит… довольным. Глаза блестят, на лице играет легкая улыбка. Одет в идеально сидящий костюм темно-синего цвета. В руках бокал с шампанским.

Замечает меня и кивает в знак приветствия, не отрывая глаз от собравшихся вокруг него гостей.

Подхожу, стараясь не выдать своего внутреннего напряжения. Его взгляд, обычно холодный и пронзительный, сейчас… загадочный. Я не могу понять, что он чувствует, и эта неопределенность пугает меня больше всего.

– С днём рождения, – тихо говорю ему на ухо, чтобы не услышали остальные.

– Спасибо, – произносит он, его голос низкий и немного хриплый. – А что так тихо? Боишься, что узнают, что жена забыла о дне рождении мужа?

Краска приливает к моему лицу. В этот момент я понимаю, что вечер будет очень долгим и, вероятнее всего, неприятным.

– Скажу больше... – так же тихо произношу я. — Если бы не твой отец, я бы думала, что мы просто идём на ужин в кругу семьи.

Мое объяснение прерывает тетка Влада, которая громче всех отжигала на свадьбе. Она вежливо приветствует меня, высказывает сочувствие по поводу покушения, спрашивает о здоровье.

В общем, стандартный вежливый набор. Но следующий ее вопрос ввергает в замешательство:

– Владик, ну, похвастайся подарком жены?

Нервно сглатываю, пытаясь не показывать свое волнение. Влад натягивает улыбку и мягко притягивает меня к себе.

– Моя любимая жена приберегла свой подарок, для более… уединенной обстановки, – с наслаждением произносит он.

Женщина понимающе хихикает, а я через силу выдавливаю улыбку.

– Кстати, – протягивает она, – Вы планируете свадебное путешествие? Понимаю, что свадьба не удалась, но ведь на этом ваше молодоженство не заканчивается. Я к тому, что если вы планируете, то не забывай у кого здесь самое лучшее турагентство.

Она подмигивает ему с намеком. Бесит меня эта тетка. Слишком много ненужных вопросов.

– Конечно, Роза, – отвечает Влад. – С покушением все мои планы пошли наперекосяк. Но путешествие обязательно будет, когда мы устаканим дела корпорации. Я запланировал поездку в следующем месяце.

Его слова бьют пощечину.

– Ты не говорил мне, – бормочу, легонько дёргая за рукав пиджака.

Влад игриво усмехается, его взгляд скользит по моему лицу.

– А должен? – его голос звучит мягко, но с явным оттенком превосходства. – Вообще-то, я собираюсь сделать тебе сюрприз, милая.

Его слова больно цепляют. Молчу, глупо улыбаясь. Мне хочется ответить резко, дать отпор, но я понимаю, что это ничего не изменит. Чертов романтик… еще и путешествие непонятно куда…

Тётка, удовлетворенная ответом, отворачивается и начинает болтать с кем-то ещё, а я пытаюсь отдышаться от его слов.

Вечер проходит в бесконечном круговороте светских разговоров, притворных улыбок и натянутой вежливости. Болтаю ни о чем с гостями, стараясь не думать о том, что меня ждет дома.

Волков держится безупречно. Учтив, вежлив, обаятелен. Как всегда играет роль идеального хозяина, идеального мужа. Но я вижу его взгляд, в нем нет теплоты, есть только холодный расчет.

Разговоры о бизнесе, о политике, о пустяках – все это отдается эхом в моей голове, не достигая сознания.

Ловлю на себе оценивающие взгляды, чувствую себя неуютно. Люди уж слишком пялятся на меня. Хотя день рождения, вроде как, у Влада.

Он, кажется, замечает мое напряжение. Наклоняется ко мне, его дыхание щекочет мое ухо.

– Тебе не нравится? – шепчет он, его голос низкий и бархатный.

– Нравится, – шиплю в ответ, стараясь, чтобы никто не услышал. – Только… немного душно.

Он усмехается, его улыбка – мимолетная вспышка.

– Душно? Или… скучно?

– Просто… много людей, – бурчу я, отводя взгляд. – Ты же знаешь…

– Знаю, – соглашается Влад, его рука сжимает мою сильнее. – Но не переживай, скоро мы останемся лишь вдвоем.

Его взгляд обжигает. Чувствую, как напряжение нарастает, словно перед бурей. В воздухе витает что-то неясное, угрожающее, и понимаю, что этот "уединенный" вечер, о котором он говорит, будет куда более сложным, чем я могла себе представить.

– Неужели, ты правда любишь подобные мероприятия? – решаюсь спросить.

– Нет, – сухо отвечает он. – Отец настоял. Нам нужно чаще показываться на людях, чтобы они поменьше распускали слухи. Пока ты пряталась после покушения… тут фантазировали всякое.

– Например?

– Ну например, что ты при смерти, – начинает перечислять безэмоционально. – Или то, что ты тронулась умом от паранойи. Якобы, мы запихали тебя в психушку. Кто-то вообще, пустил слух, что это мы сами подстроили покушение на тебя, чтобы уничтожить Ильинских и отжать империю… Ты якобы умерла, а мы нашли тебе двойника и создаем видимость того, что ты с охраной выходишь на работу.

Слушаю его и в очередной раз убеждаюсь, что ненавижу всю эту богему. Сборище лицемерных уродов.

– Отвратительно, – фыркаю, обводя взглядом толпу.

– Вот поэтому, мы и будем сейчас чаще появляться на людях, – поясняет он. – Поэтому так важно, чтобы ты производила впечатление адекватной и счастливой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Как можно быть адекватной рядом с человеком, который через пару часов возьмет меня силой, в качестве подарка?

Влад постоянно прикасается ко мне – ненавязчиво, но достаточно, чтобы я чувствовала его присутствие, его власть.

Но, в его присутствии был и небольшой плюс. Он умело отводил от меня половину ненужных разговоров. Переманивал внимание гостей на себя. И я спокойно могла вздохнуть.

Очень долго длился этот тухлый светский вечер. Самое печальное, что их у нас впереди — целый вагон.

Влад молчал всю дорогу. Но когда мы зашли в квартиру, он тут же притянул меня к себе с нескрываемой силой.

– Теперь мы наедине.

Его голос звучит не так, как перед гостями. В нем снова больше холода и стали, чем той притворной ласковости.

– А я думала, ты уже забыл о своем «уединенном» подарке, – отвечаю, тревожно, пытаясь отстраниться.

Улыбается, но эта улыбка не доходит до глаз. В них я вижу тот же холодный огонь, который уже знаю слишком хорошо.

– Забыл? Нет, дорогая. Просто… хотел насладиться этим моментом. Насладиться твоей нервозностью, твоим страхом. Это… вкусно.

– Ты жесток, – шепчу я, голос едва слышен.

– Это не жестокость, – противоречит он. – Это… контроль. Я контролирую ситуацию, контролирую тебя. И это… мне нравится.

Он отпускает меня и открывает мини-бар. Достает бутылку дорогого шампанского и два изящных бокала. Его рука слегка дрожит, когда он поднимает бокал к своим губам.

– За мой день рождения, – отвечает он, его улыбка холодная и натянутая. – А еще… за то, что сегодня ты будешь моей. По-настоящему. Без притворства, без игр.

Делаю глоток игристого, стараясь не выдать своей злости. Вкус приятный, немного сладковатый.

– Как я могу не притворяться, когда ты насилуешь меня? – начинаю, но он перебивает усмехаясь.

– “Насилую”? Смешно… Ладно, сегодня не будет “насилия”, – уверяет он, его голос звучит удивительно мягко. – Сегодня это будет... твоя инициатива.

– Я никогда не… – начинаю я, но он снова перебивает.

– Знаю, Мирослава, – усмехается он. – Ты ляжешь со мной в постель только когда "ад замёрзнет". Так ты говорила?

Он улыбается и садится на диван. Я продолжаю стоять посреди гостиной.

– Твоя "установка" больше не работает, – продолжает он. – Ты уже ни раз была в моей постели. И тебе это безумно нравилось. Просто, ты слишком принципиальна и упряма, чтобы признать очевидное.

Он делает глоток, а я молчу ожидая продолжения.

– Тебе даже нравится, когда я груб с тобой, – снова усмехается он. – Но… давай сегодня попробуем иначе. В честь праздника.

Я не выдерживаю:

– "Иначе" это как?

Он жестом указывает мне сесть рядом. Я без задней мысли повинуюсь. Мне и правда интересно, что он задумал. Понятное дело, что это очередная близость… Но меняются правила, а это хоть какое-то разнообразие.

Нежно проводит по моей шее пальцами. Вздрагиваю, ощущая приятное чувство мурашек. Его взгляд опускается на мое платье, которое он сам же мне и подарил. Вижу искру одобрения.

– Это значит… – наконец, продолжает он. – Ты полностью отдаешься мне сегодня. И расслабляешься. Не будешь противиться удовольствию, которое мы доставляем друг другу. А взамен я покажу тебе разницу между… насилием и обоюдным согласием.

– А, что если я вообще, не хочу спать с тобой?

– Тогда все останется по старому, – спокойно отвечает он. – Ты дальше будешь строить из себя жертву насилия, от которого у тебя судорожные оргазмы… А я так и быть, буду тебе подыгрывать.

– Хочешь сказать, если я перестану сопротивляться, то ты станешь мягче? – брезгливо усмехаюсь.

Он улыбается и двигается ближе. Его дыхание обжигает мои губы и я невольно сжимаюсь.

– Не попробуешь – не узнаешь.

Вдыхаю глубоко, стараясь сосредоточиться. Его губы в сантиметре от моих. Это не угроза, а… приглашение. Странное, непонятное приглашение. Прикусываю свою губу.

– Мирослава, – шепчет он не отстраняясь. – Я же…

Я не даю ему договорить. Просто касаюсь его губ своими. Будь что будет. Я и правда, устала сопротивляться... Устала драться, убегать. Все мои принципы уже давно канули в Лету... Смысл уже сопротивляться?

Его ответ на поцелуй кажется уже не тем холодным и властным жестом, к которому я привыкла. Он… нежный. Мягкий. В нем нет того жестокого превосходства.

Его руки осторожно обнимают меня, пальцы легко пробегают по моей спине. Я закрываю глаза, позволяя себе раствориться в этом моменте. В этом непривычном тепле.

Отключаю мысли, отпускаю страх и напряжение, стараясь не думать о том, что передо мной все ещё Волков. Позволяю себе просто быть. Быть здесь и сейчас. Чувствовать его тепло, его близость. Он не торопится, наслаждается каждой секундой.

Поцелуи становятся более глубокими, более страстными. Не замечаю, как мы уже оказываемся в спальне. Не отстраняюсь от него, не прерываю его руки, которые уже стягивают с меня платье.

Сама, расстегиваю его рубашку. Эта нежность эта… мирная идиллия царит в воздухе, она не причиняет ни боли, ни страданий. Не знаю, может это его очередная игра… но сейчас мне все равно. Не хочу больше думать. Не хочу бежать.

Я сошла с ума? Может быть. А может, просто устала…

26 глава

В голове крутится калейдоскоп противоречивых чувств: удовлетворение, страх, осторожная надежда, смешанная с недоверием.

Вчерашняя ночь… вчерашняя ночь была другой. Не такой, как все предыдущие. Не было ни грубости, ни жесткого доминирования, только… нежная страсть. Невероятная, пугающая своей неожиданностью чувственность.

На столике в гостиной лежит записка, написанная его изящным почерком:

«Уехал на встречу. Буду в офисе после обеда».

Сухая, сдержанная, как будто вчерашней ночи и не было. Или, быть может, это и есть его способ сказать:

«Спасибо за вчера. Но это не значит, что всё изменилось».

Вздыхаю. Этот мужчина – загадка, сложная, как драгоценный камень с множеством граней, каждая из которых отражает что-то своё, что-то непостижимое.

Сегодня в офисе мне предстоит разбираться с горой документов, решать вопросы, касающиеся "Сибирской энергетики". Они хотят сотрудничать с нашим автоломбардом. И какого-то черта, отец снова скинул на меня этот вопрос.

Будет много работы, много стресса. Но сегодня я чувствую себя иначе. Более… спокойно. Как будто тяжелое покрывало с плеч сброшено. Но все же… нельзя расслабляться. Это может быть затишьем перед бурей.

Смотрю в зеркало. Сегодня я выгляжу выспавшейся…

Стоп… Тошнит… снова…

Провожу возле унитаза лишних двадцать минут. Когда спазмы наконец проходят, пытаюсь встать. Супер, ещё и головокружение. Что-то действительно не так…

Наверное, стресс последних недель очень сказывается на моем организме. С начала всей этой истории со свадьбой, я нахожусь в постоянном напряжении… Видимо, произошел сбой.

Ладно, в офисе наберу нашему семейному врачу Тамаре Степановне, может она выпишет мне какие-нибудь успокоительные…

Привожу себя в порядок, пью таблетки от тошноты, надеваю платье, и выхожу из квартиры.

День в офисе проходит в привычном ритме. "Сибирская энергетика" требует пристального внимания – сделка сложная, рискованная, но потенциально очень выгодная.

Офис кипит работой. Бегаю по этажам, между отделами и обратно до главного офиса. Почему не даю указания?

Просто не могу усидеть на месте. Не знаю, какая-то энергия, сменяется апатией и обратно. Вот и ношусь.

Я даже немного рада, что все погружены работой и на меня никто не обращает внимание.

Когда все уходят на обед, спокойно закрываюсь в своем кабинете и набираю номер Татьяны Степановны.

Перечисляю ей свои симптомы. Напоминаю, что на меня было покушение. В общем, рассказываю все, что меня беспокоит. Она внимательно слушает и затем задумчиво произносит:

– Госпожа Волкова, сначала вы должны сдать анализы. Я не могу просто так, вам выписать что-то, не зная точного диагноза. Приезжайте ко мне в клинику сегодня. Проведем детальный осмотр.

Тяжело вздыхаю. Так ненавижу больницы, просто ужас. Ну ладно, выбора нет. Со здоровьем не шутят.

– Хорошо, Татьяна, я приеду к четырем…

Мою фразу прерывает стук в дверь. Вздрагиваю и быстро прощаюсь с врачом.

Поворачиваю замок. Влад сурово приподнимает бровь и проходит внутрь, закрывая за собой дверь.

Возвращаюсь на свое место, стараясь придать себе невозмутимый вид.

– Зачем закрылась? – с подозрением спрашивает он.

– Достали сегодня все шастать сюда, – недовольно бурчу. – Хоть немного тишины хочу. Работать мешают. “Сибирская энергетика” вся на мне, помнишь?

Кажется, верит. Его лицо меняется на более спокойное.

– Почему на обед не идёшь? – спрашивает он, присаживаясь на край стола, рядом со мной.

Пожимаю плечами.

– Не голодна, – легко отвечаю я. – Да и быстрее закончу с работой.

– Куда торопишься? – снова с подозрением спрашивает.

Я уверенно держу спокойную маску на лице. Расслабленно откидываюсь на спинку стула.

– У меня сегодня ежегодная медкомиссия, – отвечаю уверенно. – Съезжу, сдам анализы, послушаю скучные наставления нашего семейного врача.

Он мельком хмурится.

– Ты плохо себя чувствуешь?

Недовольно закатываю глаза, изображая раздражение. Какой же… нудный.

– Влад, ты разве не проходишь врачей раз в год? – выпаливаю уже более резко.

– Прохожу.

– И что? Для этого обязательно чувствовать себя плохо?

Он нервно вздыхает и встает со стола. Подходит ближе, наклоняется надо мной. Невольно закрываю глаза, чувствуя пьянящий аромат его одеколона, который ассоциируется у меня только с тем, какой он... Мудак.

– Я понял, Мирослава, не нервничай так, – шепчет он и мягко целует меня в висок.

– Как прошла твоя встреча? – произношу, стараясь сменить тему.

– Плодотворно, – загадочно улыбается. – Я покупаю один хороший ресторанчик в Москве. Как раз, пришел, чтобы сводить тебя туда.

Поднимаю бровь в удивлении.

– С каких пор, ты ударился в ресторанный бизнес?

Он пожимает плечами.

– В Германии у меня была сеть… – признается спокойно. – Это, что-то типа хобби… Да и всегда приятно обедать в своем собственном ресторане, где тебя точно не отравят.

Спускаю смешок.

– Прости, но сегодня обедай без меня, – спокойно произношу, затем поясняю: – У меня анализы…

– Значит, сходим на ужин.

– Ладно, – отвечаю невозмутимо, – Какое хоть название у ресторана?

– Ну, сейчас "Восторг", – морщится он. – Но после оформления сделки, я сменю название.

– На какое?

Он загадочно улыбается и идёт к выходу.

– Потом узнаешь, – бросает через плечо, – В семь, жду тебя. Адрес в смс скину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С грацией мартовского кота, исчезает за дверью. Выдыхаю. На удивление, он сегодня вполне... расслаблен. Даже допрос мне не устроил, почти. И ушел так быстро.

Обычно сидит тут часами, раздражая меня. Как будто своего кабинета нет. Вроде как я должна бы порадоваться его смене настроения... Но что-то не даёт мне покоя...

27 глава

Кабинет Татьяны Степановны смердит стерильностью. Ненавижу этот запах. Навевает неприятные воспоминания.

Дружелюбно здороваюсь и присаживаюсь в кресло напротив. Врач осматривает меня, снова задавая вопросы.

– Дата начала вашей последней менструации?

Пытаюсь вспомнить. Затем, смотрю в приложении на телефоне. Указано, что у меня уже, оказывается, две недели задержки. А я даже... И не задумывалась.

– Я слышала, что цикл сбивается на стрессе… – мямлю, пытаясь отвлечься от ужасных мыслей.

Татьяна ничего не говорит. Дает мне направление в лабораторию. Я как в тумане сдаю все анализы. Лаборантка говорит, что через пару часов все будет готово и мне пришлют результаты в смс.

Я ни разу не допускала мысли о возможной беременности… Все время только думала о том, как бы мне избежать этой пытки от Волкова. Голова была забита другим.

Страх окутывает с ног до головы. Мы ведь… Не предохранялись. Мы же… Черт побери! Это будет полный крах. Крах всему. Ещё и неизвестно, какой реакции ожидать от этого беса.

Выхожу из клиники. Сажусь в машину. Ещё ужин этот… Ресторан он покупает… Лучше бы купил себе билет на необитаемый остров и потерялся там. Ублюдок. Ладно я, от страха и отчаяния пухла… но он… Он то мог соображать, что могут дети появиться.

Время ближе к семи. Заезжаю домой, надеваю элегантное черное платье с длинным рукавом. Комплект с пурпурным камнем, подаренный им на помолвку. Нравится он мне, единственное, что осталось от того саркастичного балабола… Сейчас он просто жестокий и бесчувственный.

Смотрюсь в зеркало. Вроде… отлично. Каждые пять минут проверяю телефон, пока сообщений с результатами нет.

Ладно, пора выдвигаться, Волков уже ждет в ресторане. Нужно натянуть на себя маску прежней саркастичности. Важно показать ему, что медосмотр ничего не показал плохого. Я полностью здорова и полна сил.

Влад ведет меня через зал, его рука, большая и сильная, ненавязчиво касается моей спины. Он с явным удовольствием показывает мне ресторан, расплываясь в самодовольной улыбке.

Интерьер действительно впечатляет – сдержанная роскошь, приглушенный свет, тихая музыка.

– Неплохо, признаю, – бросаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более равнодушно.

Еда превосходна, обслуживание безупречно – даже я, любительница пройтись с Илоной по ресторанам и оставить в каждом приличную сумму, не могу придраться.

Влад, удовлетворенный моей реакцией, оживленно рассказывает о меню, о поставщиках, о каком-то новом винном погребе, который привлек его больше всего.

Его монолог прерывает лишь звон бокалов и шепот официантов. Слушаю, киваю, изредка вставляя короткие, ничего не значащие фразы, стараясь не выдать ни единого признака волнения.

И вот, среди его рассказов о «совершенно уникальном» сорте сыра, телефон вибрирует в моей сумочке. Незаметно достаю его, взгляд падает на сообщение от лаборатории.

Сердце замерло. Вижу огромный текст со значениями и заключение: «Беременность. 4 недели».

Паника накатывает волной. Мои пальцы, дрожащие, быстро удаляют сообщение. Телефон падает обратно в сумку. Делаю глубокий вдох, выдыхаю.

Боже… НЕТ! НЕТ! НЕТ!

Какая же я дура! Почему сама не позаботилась об этом? Ну какие к черту дети?

Влад смотрит на меня, с подозрением. Поднимаю бокал с вином, легко улыбаюсь.

– За ресторан, в котором теперь я буду бесплатно есть, – произношу я, голос немного дрожит, но всё ещё звучит достаточно уверенно, даже саркастично.

Его глаза, полные нескрываемой власти, на мгновение встречаются с моими. Он ничего не замечает. Или делает вид, что не замечает. А я внутри сгораю от страха и неожиданности.

Что делать? Что говорить? Сказать ему? А если он заставит меня рожать? Просто по приколу…

Отец из него явно получится не очень. Его мания контроля любого доконает. Да и вообще, о чём я думаю? Я же все еще, надеюсь на лазейку для развода.

Влад, кажется, всё же что-то заподозрил – его взгляд стал более пристальным, вопросы – более резкими. Будто... Интуитивно чувствует, что не так.

Отвечаю отрывисто, стараясь не допускать длинных пауз, заполняя их бездумным щебетанием о совершенно неважных вещах.

После ужина, когда мы выходим из ресторана, он останавливается, берет меня за руку. Его пальцы сжимают мои с необычной силой.

– Мира, – его голос становится тише, чем обычно, в нем проскальзывает что-то непонятное, что-то между раздражением и тревогой. – Ты сегодня странная. Слишком дружелюбная.

Взгляд зелёных глаз заставляет сжаться. Пытаюсь улыбнуться, но получается скверно. Улыбка выглядит искусственной, приклеенной.

– А ты, как всегда, наблюдательный, – отвечаю, стараясь придать своему голосу лёгкость и беззаботность. – Мы же на людях, Волков. Вот я и стараюсь не сбавлять роль счастливой жены.

Смотрит мне в глаза, долго и внимательно. Чувствую, как в моих жилах застывает кровь. Он как будто читает меня насквозь… Иногда мне даже кажется, что он экстрасенс… Ладно, не кажется… Но этот взгляд. Не могу рассказать ему правду, боюсь реакции.

– Перебарщиваешь, Мирослава, – коротко заключает он.

– Бывает, – выдыхаю раздраженно. – Меня крутили на медкомиссии два часа. Все соки выжали… Не люблю все эти больницы. Поэтому прости, что я веду себя не так, как тебе хочется.

Отпускает мою руку и открывает дверь моей машины. Сам он идёт к своей. Выдыхаю. У меня будет хотя бы пару минут наедине с собой, чтобы обдумать весь этот ужас.

Трогаюсь с места вслед за ним. Но мои мысли далеко от дороги. Четыре недели… Неужели… тот раз… в клубе…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Черт побери! Я не хочу этого ребенка. Я вообще не хочу детей… Мне нужно сделать аборт потихоньку. Чтобы никто не узнал, особенно Влад. Какой из него отец? Такой же, как и мой? Холодный и бездушный?

А я? Какая из меня мать? Я же идиотка. Нет, уж. Завтра я обязательно подумаю план действий. Волков начинает что-то подозревать, а это плохо… Остаётся только одно, как можно его отвлечь от подозрительных мыслей.

Дорога до дома пролетает на автомате. Мы встречаемся на парковке и вместе идем в квартиру. Влад молчит и я молчу. Но я уже твердо знаю, что буду делать. Теперь остаётся играть роль ещё и перед ним.

Дверь за нами закрывается. Стягиваю туфли и мягко останавливаю его, потянув за рукав пиджака. Он с интересом разворачивается ко мне, внимательно вглядываясь в мое лицо.

Медленно подхожу к нему вплотную, поднимаюсь на цыпочках и мягко скольжу своими губами по его щеке к уху. Сердце колотиться в груди, как бешеное. Сама бы никогда не решилась... Но что ещё может бдительность усыпить?

– Я хочу… – шепчу, проглатывая ком в горле. – повторить вчерашнюю ночь…

Вижу в его ярко-зеленых глазах тень удивления и вспыхнувшего возбужденного азарта. Губы расплываются в усмешке. Кажется работает…

Его руки опускаются на мою талию, с силой прижимая к себе. Склоняется к моему уху.

– Неужели? – игриво шепчет он, вызывая мурашки. – Точь в точь повторить?

– Неважно, — выдыхаю, глядя ему в глаза. — Я просто хочу тебя, и… не буду сопротивляться.

28 глава

Задумчиво мешаю ложечкой кофе. Танец маленьких пузырьков гипнотизирует мой взгляд и мысли летают далеко за пределами уютной кофейни в соседнем здании от офиса “ИВ”.

– Вызываю Мирославу, прием, – Илона щелкает пальцами перед моими глазами.

Фокусирую на ней взгляд. Ерзаю на стуле.

– Я слышу, Илона. Ты случайно пересеклась с Денисом, когда выносила мусор… Что там дальше?

Илона недовольно цокает.

– Мира, там история на целый час была! Где ты летаешь?

Игнорирую ее вопрос и задаю свой:

– А, что приятель Волкова делал на помойке?

Она хихикает.

– Я убью тебя сейчас, – выпаливает с раздражением. – Это я была на помойке, а он проезжал мимо. И узнал же… А я как бичиха, в своих порванных штанах и с гнездом на голове.

Наконец, весело включаюсь в разговор:

– И что он сказал?

– Сказал, что не ожидал меня увидеть в Мытищах. Я объяснила ему, что не вхожу в круг элиты, которая была на свадьбе.

Фыркаю.

– Ты входишь в мой круг. А я — самая настоящая элита. И вообще, чем это ему не нравятся Мытищи? По-моему, миленько. Тихо, спокойно. И снайперов можно не бояться, из-за отсутствия панорамных окон.

Илона смеётся и тыкает пальцем в мое плечо.

– Иди ты.

– Ну так, а чем закончилось то?

– Убежала я! – вскрикивает подруга. – Попрощалась и побежала в подъезд. Так стыдно было…

Смеюсь. Просто представила Илону с волосами в разные стороны, бегущую от симпатичного парня. Обычно это они от нее бегают. Потому что если она в кого-то вцепится, то не отпустит пока он ей сам не надоест.

– Хочешь, узнаю у Волкова про него? – подмигиваю игриво.

Она покрывается краской. Делает глоток кофе. Размышляет над чем-то. Вижу, как из ее ушей сейчас дым пойдет от перегрева.

– А, что у вас уже настолько, доверительные отношения? – парирует она.

Прикусываю щеку изнутри, но не сбавляю темп.

– Ну, я же не для себя спрошу, а для подруги. Правда, не знаю, насколько они близки… Но учитывая, что этот Денис появляется на всех светских вечерах, и они с Владом частенько о чем-то болтают... Думаю, что он может что-то знать…

Илона загорается азартом. Поспешно кивает.

– А вот и узнай. Только обязательно мне расскажи. Все в подробностях.

Улыбаюсь и делаю еще один глоток кофе. Заняться выстраиванием личной жизни подруги не плохая идея. Пока жду один очень важный день...

***

Наконец, еле как справляюсь с организацией сотрудничества с “Сибирской энергетикой”. Сижу в своем кабинете, с тем самым представителем, с которым мы нашли общий язык.

Вениамин. Мужчина, лет тридцати пяти, с отличным чувством юмора и поразительно аналитическим складом ума.

– Слушай, ну франшиза у вас, конечно, конская. – усмехается он.

– Ну, согласись, что выгодная, – уверенно парирую я. – Готовый бизнес, намного проще и дешевле выходит.

Кивает.

Ещё бы.

– Жаль, конечно, что наши дела здесь подходят к концу, – многозначительно вздыхает, скользя по мне взглядом. – Москва… завораживает своей красотой и красотой ее… жителей…

Подкат? Ну, дяденька, ты вроде прикольный, но я к сожалению, уже замужем за придурком.

Смущённо усмехнувшись, машу рукой.

– Ой, да ладно, не преувеличивай. Жители как жители. Злые, жадные, эгоистичные сплетники.

Вениамин смеётся.

– Ну, я же не обо всех, – поясняет. – Лишь о… единицах.

Ох… а вот и придурок. Ну держись, Веня, доигрался...

Влад с невозмутимым видом проходит в мой кабинет. Как к себе домой. Надо бы, остановить подобную беспардонность.

Его взгляд пристально скользит по нам обоим. Он коротко кивает и облокачивается на спинку моего кресла, стоя за моей спиной.

– Как успехи? – спрашивает спокойно, но я уже узнаю эту тень недовольства в его голосе.

– Отлично, – улыбается Вениамин. – Владислав Петрович, не могу не признать, что вам очень повезло с женой. Мало где встретишь настолько ответственных бизнес-леди.

Понял? Алмаз! Тебе достался чистый алмаз, Волков. Ублюдок ты бесчувственный. Жаль только не вижу твое лицо сейчас.

– Это действительно, так, Вениамин Ильич, – соглашается Влад. – Мирослава, действительно, очень серьезно подходит к работе. Особенно — к выстраиванию отношений с новыми партнёрами.

Ух… если первое предложение было пропитано гордостью, то второе уже имело какой-то скрытый смысл.

Вениамин улыбается. Ещё раз благодарит меня и мы пожимаем друг другу руки. Мужчина выходит из кабинета. И я тяну руку Владу.

– Может тоже попрощаемся? – иронично вздыхаю, убирая руку.

Ладно, он не настроен на мои суперские шутки. Пилит взглядом. Закрывает дверь моего кабинета на замок.

– Соскучилась по наказаниям?

От хриплого, низкого вопроса у меня сводит внизу живота. Черт! Какая же идиотская реакция.

– Нет, – бросаю, поджав губы. – Просто настроение хорошее. Моя первая удачная сделка в “ИВ”. Я даже рассчитываю на бокал хорошего мартини и жирную премию.

Он уже близко. Зажимает меня между столом и своим раскаленным телом, обжигающим даже через ткань пиджака. Его руки на столе, по обе стороны от моих ягодиц. Я снова в его тисках. В его власти. Своеобразной клетке.

– Обязательно нужно было давать ему повод, рассчитывать на что-то большее?

Его вопрос вводит меня в ступор. Снова ревность? Посмотрите, какие мы нежные.

– С чего ты взял?

– Я же видел, как он смотрел на тебя все время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Почему сам не присек?

Усмехается.

– Хотел посмотреть на то, как ты крутишься перед ним.

– Ты много фантазируешь, Волков. Я просто старалась быть профессионалом. Сотрудничество с ними принесло нам кругленькую сумму на счета. А вы, мужики, тупые амёбы, которых, красивая женщина может в миг и раскрутить на деньги, и в постель затащить.

Улыбка не сходит с его лица. Холодная, правда. До глаз не доходит. В них уже понятно, что будет дальше.

– Правда? Думаешь мы все такие?

Испускаю короткий смешок. Мое колено, осторожно скользит вверх по его ноге. Вижу, как моментально напрягаются его плечи, но лицо остается неизменным.

– Знаю, – коротко бросаю ему на ухо.

Когда добиваюсь нужной кондиции, прекращаю свои действия и переключаюсь. С легкостью освобождаюсь от его натиска и прохожу к креслу.

– Вообще-то, у меня есть к тебе разговор, – беззаботно произношу.

Он меняется в лице, скрывая эмоции, которые я вызвала пару секунд назад, за маской безразличия. Садится на стул, делая вид, что внимательно слушает.

– Пожалуйста, не подумай ничего преждевременно, – прошу я, улыбаясь. – Просто интерес...

Кивает. Но его взгляд мрачнеет.

– Твой приятель… Денис, – продолжаю я, подбирая слова. – Ты случайно не в курсе… что он думает насчет Илоны?

Влад пытается сдержать улыбку. Его глаза выражают удивление. Не злость... И на том, спасибо.

– Почему я должен быть в курсе? – в голосе звучит явная издёвка.

Вдыхаю. Глупо было начинать.

– Ладно, забудь, – отмахиваюсь и тянусь к папке с документами.

Краем глаза замечаю, что он уже не скрывает улыбки. Продолжает пялиться на меня.

– Вообще-то, я кое-что знаю, – протягивает он.

Интригует. Пытаюсь сделать вид, что мне это уже не так интересно. Не поднимаю взгляда.

– Расскажи, раз знаешь, – бросаю, бесстрастно.

– А, что мне за это будет?

Пф. Это было очевидно. И даже очевиден его ответ на мой следующий вопрос:

– А что ты хочешь?

– Тебя. На этом столе. Прямо сейчас.

Говорю, же… очевидно.

Откидываюсь на спинку. Все же поднимаю взгляд на него.

– А если твоя “информация”, того не стоит? – недоверчиво спрашиваю.

– Я так понимаю, что Илона интересуется им… Думаю, что мои знания будут полезны.

Прищуриваюсь. Он говорит убедительно. Да и… что я теряю? Все равно, последнюю неделю я то и делаю, что пытаюсь отвлечь его от лишних подозрений о моем “положении” сексом.

– Хорошо, но только попробуй обмануть…

Угрожаю пальцем. Встаю, сажусь на стол напротив него. Раздвигаю ноги так, чтобы он отчетливо видел, все, что находится под юбкой.

Его взгляд лениво скользит от красного кружева вверх, к моему лицу.

– Нет уж, милая, — фыркает самодовольно. — Начнем, с прелюдии.

Разваливается на стуле и указывает на пол.

– На колени, Мирослава.

А может, нахер эту Илону? Сама пусть разбирается со своими ухажерами. Мне за нее тут, уж слишком много работы достается.

Не двигаюсь с места. Так и сижу на столе, глядя на его самодовольную рожу. Он не принуждает. Выжидает. Сам подталкивает меня на грязные вещи. Сдвигаю ноги.

– Обойдусь, без подробностей.

Спрыгиваю со стола и уже хочу сесть к себе, но он ловит меня, усаживая к себе на колени.

– Я пошутил, – хмыкает он и впивается в мои губы.

Все же пришлось распластаться на столе собственного кабинета. Во время моей “отработки" полезной информации, в дверь настойчиво стучались. И не раз. Влад прикрывал мой рот рукой, так сказать, “выдалбливая” из меня всю дурь, не обращая внимание, на незваных гостей.

Опускаю юбку, тяжело дыша. Поправляю растрепавшуюся прическу. Взбодрил, так взбодрил, сукин сын.

Лениво чмокает меня в лоб и уже собирается уходить, а я возмущенно окликаю его.

– Информация, – напоминаю, сквозь зубы.

Он усмехается и бросает через плечо:

– Денис женат, Мира. У него семья в Мюнхене и он скоро туда вернётся.

С этими словами он выходит.

– Ублюдок! – кричу ему вслед.

Чертов интриган. Илона, твою мать! Если ты после этого не останешься моей единственной подругой до конца моих дней, я тебя сама прикончу. Пишу ей короткое смс:

«Он женат.»

В ответ приходит лишь грустный смайлик. Смайлик! Расстроилась бедняжка. Ладно, ее тоже жаль. Но не надолго. Она быстро переключает свое внимание.

Ну, я не скажу, что она девушка легкого поведения. Она тщательно выбирает парней. И как я уже говорила, мы не со всеми доходим до постели. Так… легкий флирт. Для разнообразия.

29 глава

Выбрала клинику на окраине города. Записалась под вымышленным именем. Доктор – молодая женщина с усталым взглядом — не задает лишних вопросов.

Конечно, я ей столько бабла за молчание отвалила, что она может увольняться с работы. Да и вообще, за эту неделю я очень щедро плачу за молчание всем.

Что изменилось? Ничего. Мое решение ни на секунду не поменялось. Аборт и точка. Я бы сделала это раньше, но была все время на виду у Волкова. А сегодня вполне подходящий день, пока он отмечает покупку ресторана с уже бывшим владельцем.

В клинике пусто. Всё такое же бесстрастное оформление, тот же запах стерильности. Иду в кабинет, сердце уже не колотится так сильно.

Теперь я спокойна, решительна. Это конец этой страшной главы. Я поступаю правильно. От ребенка нужно избавиться, пока он не познал тяготы жизни и, тем более, не узнал его родителей. Меня бы точно осудили, если бы знали. Но… не думаю, что я сама хоть раз пожалею об этом.

Быстро прохожу необходимые исследования. УЗИ, анализы. Получаю назначение на вакуумную аспирацию.

Деньги решают. Особенно, когда их платишь напрямую. Никто не задаёт лишних вопросов, не читает нотаций на тему нравственности и рисков.

Конечная точка – гинекологический кабинет. Сажусь в кресло. Милая женщина пичкает меня несколькими препаратами. Спазмолитики, успокоительные. И местную анестезию.

Во время процедуры, почти ничего не ощущаю. Смотрю в потолок, изредка отвечая на вопросы о состоянии врачу.

Слез нет. Только пустота. И ощущение умиротворенности. Все кончено. Врач делает контрольное УЗИ и оставляет меня отдыхать пару часов.

Ну вот... а я боялась. Пятнадцать минут и никакого потомка Волковых во мне нет. Да, я ужасный человек и гореть мне в аду, но… Я ведь и так, уже не особо наслаждаюсь жизнью.

Прихожу в себя, встаю. Захожу за ширму. Стягиваю стерильную рубашку и натягиваю свое платье. Слышу, что в кабинет снова зашли. Наверное, врач вернулась.

Не обращаю внимание на шаги. Проверяю телефон, сообщений нет. Отлично. Смогу спокойно вернуться домой, как будто никуда и не уезжала.

Поворачиваюсь и врезаюсь в массивную фигуру. Сердце опускается в пятки. В этот момент, Волков резко набрасывается на меня и схватив за горло, с силой вдалбливает в стену.

Мир вокруг сузился до его разъяренных глаз, до сжатых кулаков, до его рёва, разрывающего тишину кабинета. Воздух вышибло из легких, горло сдавило так сильно, что я не могу сделать и малейшего вздоха.

– Зачем ты сделала это?!

Матерные слова, грязью брызжущие из его рта, сильнее, чем его тело, которое сейчас, кажется, раздавит мне рёбра.

Я чувствую, как стена холодит мою спину, как кровь приливает к голове, застилая всё красным туманом.

Его лицо искажено звериной яростью, ненависть в его глазах – жидкий огонь, готовый меня сжечь. Он трясет меня, как тряпичную куклу, и я понимаю, что его сила превосходит мою волю. Мои попытки вымолвить хоть слово заглушаются хрипами и нестерпимой болью в горле.

Как он тут вообще оказался? Я была уверена, что за мной нет хвоста. Что я не оставляю следов.

Его лицо совсем близко, испещренное прожилками гнева. И в этом безумии, в этом взрыве неконтролируемой ярости, на мгновение мелькает что-то еще… боль. Определенно, его собственная…

Чувствую, как жизнь уходит из меня с каждым его прерывистым вдохом. Полная беспомощность. Полное отчаяние. Я не могу ни слова сказать, ни убрать его хватку. Просто царапаю его запястье изо всех сил, которые у меня ещё остались.

Всё становится темнее, и единственная мысль, пронзающая мрак, – это конец. Страшно до безумия. Брыкаюсь, дергаюсь, но это все с большей болью отдается в моей шее.

Мне осталось совсем немного, чтобы отключиться, но он с силой отбрасывает меня в угол.

Больно ударяюсь лопатками и падаю на пол кашляя на разрыв глотки. Судорожно вдыхаю воздух, слезы затмевают взор. Не вижу его. Крючусь пополам от недостатка воздуха, кашля, боли и всепоглощающего страха.

Слышу, как его шаги приближаются. Он хватает меня за волосы вынуждая смотреть на него. Эта ярость… она безгранична… Это чистая ненависть.

– Тварь, – плюет он. – Этого я никогда тебе не прощу. Убить бы тебя суку, так же, как ты убила моего ребенка. Только руки пачкать неохота.

Одергивает свою руку и выходит из кабинета оставляя меня одну. В голове только одна мысль… Я точно все сделала правильно. Наверное…

Тишина. Глубокая, давящая тишина, заполнившая кабинет после его ухода, давит сильнее, чем его руки.

Я лежу на полу, с трудом вдыхая воздух, чувствуя резкую боль в спине и горечь во рту. Кровь, медленно сочится с языка, который я прикусила, смешивается с влажностью от слез. Голова кружится, в ушах шумит.

Медленно, очень медленно, поднимаюсь, опираясь на стену. Кабинет кажется чужим, холодным и бесчувственным. Стены сжимаются, давят на меня, усиливая чувство беспомощности.

Ощупываю шею, там остались следы его рук – жгучая боль и мрачная уверенность, что синяки останутся надолго.

Выбегаю из клиники. Свежий воздух обжигает легкие. Ни Влада, ни его охраны. Ничего, что могло бы говорить о его недавнем появлении здесь.

Стою на крыльце, не зная, куда мне идти. Домой страшно. Да и если бы Влад хотел, сам бы затащил меня в машину. Он просто исчез так же внезапно, как и появился… И я не знаю, к чему это приведет дальше.

Его гнев… его ярость и ненависть удивили меня. Я не понимаю, что двигало им… Желание иметь ребенка или… его стремление контролировать мою жизнь? Его больше разозлило то, что я сделала аборт или то, что этот аборт был без его ведома?

Закуриваю сигарету, опустившись на лавочку. Видок у меня конечно, ужасный… Нужно срочно куда-то ехать, чтобы вдруг не попасть на глаза прессы или ещё кого-нибудь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Докуриваю сигарету. Вызываю такси. Есть только одно место, где я могу быть в безопасности. Не в полной, но там меня хотя бы не осудят.

Подъезжаю к дому Илоны. Она встречает меня в квартире. При виде меня, ее лицо бледнеет и она тревожно задаёт вопросы.

Стараюсь отойти от шока, выпивая воду стакан за стаканом. Перевожу дыхание и первый раз за все время, выкладываю всю правду о том, что происходило на самом деле после свадьбы. О том, что произошло в ту ночь в клубе, и как это повлияло на дальнейшее развитие событий.

Рассказываю о беременности, о срочном аборте и о реакции Волкова. И о собственном страхе.

Илона в полном шоке оттого, что я так долго все держала в себе. Она ругает меня за то, что не рассказывала никому. Говорит, что мы могли бы вместе что-нибудь придумать. Но это уже было все не важно. Сейчас уже ничего не исправить.

Выпиваю несколько таблеток обезболивающего, потому что внизу живота поднимается боль. Плачу на плече у подруги. Она перенимает на себя всю мою боль и тоже плачет. Тучи сгустились надо мной и я не знаю, что делать дальше, как мне быть.

Засыпаю от бессилия, прям на диване. Сон беспокойный, чувствую, как тело нервно вздрагивает.

Просыпаюсь от звонка. Уже глубокий вечер. Илона не будила меня, дав мне отдохнуть. Тянусь к трубке. Незнакомый номер. Осипшим голосом отвечаю.

– Госпожа Волкова, – слышу знакомый голос Андрея. – Вас беспокоит начальник безопасности вашего мужа.

Что-то в его тоне меня настораживает. Сжимаюсь от самого факта того, что он мне позвонил.

— Господин Волков… — мучительная пауза. — разбился на машине…

30 глава

Мир рухнул. Не постепенно, не трещинами, а одним оглушительным взрывом. Слова Андрея пронзают меня, как осколки стекла. Разбился… Но слово «погиб» он не произнес…

Рука невольно тянется к горлу, к свежим синякам. Я вижу его лицо, искаженное яростью, его глаза, полные ненависти… И вдруг – пустота. Пустота на месте бушующего океана его эмоций. Бесконечная пустота.

– Он… Он жив? – мой голос звучит тонко, словно ниточка, готовая сломаться.

– Он в критическом состоянии доставлен в больницу, госпожа Волкова, – отвечает Андрей тихим голосом, но в нем слышится тревожность. – Авария произошла на трассе за городом. Сейчас на месте работает полиция. Я уже сообщил его родителям.

Рука дрожит, когда я кладу трубку. Вокруг все расплывается, края предметов становятся размытыми, а голос в голове шепчет только одно слово: «Нет».

Нет, это не может быть правдой. Это какой-то ужасный кошмар, из которого я сейчас проснусь. Но я не проснусь. Чувствую холод в костях, жесткость мышц и горькую реальность того, что это не розыгрыш. Не очередная манипуляция.

– Влад, – хриплю беззвучно. – Авария… Он в больнице, надо ехать.

Илона подрывается ко мне. Ее лицо выражает не меньший шок.

Медленно встаю. Ноги подкашиваются, приходится опереться на стену. Голова кружится, но я знаю, что должна ехать. Должна увидеть его. Должна узнать, что произошло на самом деле. Была ли это случайность, или…

Пока я не могу собрать себя по кусочкам, Илона вызывает такси. Наматывает шарф на мою шею, наверное, чтобы скрыть синяки и ведёт к машине.

Едем молча. Смотрю в окно, в ночной город, который теперь кажется чужим, враждебным. В голове всё путается, воспоминания перемешиваются со страхом и непонятной пустотой, образовавшейся на месте бушующей ярости и ненависти, которые, казалось, никогда не иссякнут.

В больнице всё серьёзно. Строгая охрана, мрачная атмосфера. Нас проводят в отдельную комнату, где уже сидят бледные родители Влада.

Ирина заплаканная и безжизненная смотрит в одну точку, сидя в неестественно сжатой позе. Петр тоже напряжен как струна, явно держится из последних сил.

Я на ватных ногах подхожу к ним, и от их вида у меня наворачиваются слезы. Это все — не сон.

– Мирослава, дочка, – произносит тихо Петр, сгребая меня в свои объятия.

Я больше не играю. Несмотря ни на что, я правда в ужасе.

– Вы знаете, что случилось? – спрашиваю сквозь поток слез.

– Сказали, что он в сильнейшем алкогольном опьянении не справился с управлением и съехал в овраг… Перевернулся несколько раз… Охрана успела его достать из машины до того… как она взорвалась.

От его слов кружится голова. Перехватывает дыхание. Пытаюсь справиться с накатывающей истерикой.

– Он никогда не ездил за рулём пьяный. Для этого у него всегда охрана с собой. Не понимаю… Андрей сказал, что он их матом покрыл и поехал сам. Даже непонятно, что ему там потребовалось срочно за городом.

– Что с ним? – шепчу я.

– У него многочисленные переломы, внутренние кровотечения. Его оперируют уже час. Врач ещё не вышел.

Его слова кажутся каменными, безжизненными. Я слышу их, но не понимаю.

Ирина начинает тихо всхлипывать. До этого она сидела без эмоций, как будто уже не осталось слез. Но Петр снова вызвал в ней истерику. Он мягко отпускает меня и принимается успокаивать ее.

Закрываю лицо руками. Мне дурно. Я столько времени ненавидела этого человека, но я никогда не желала ему такой участи. Сейчас не чувствую ни радости, ни ощущения свободы… Ни той самой ненависти. Я чувствую только страх. Страх за его жизнь.

Илона молча прижимает меня к себе. Хорошо, что она рядом. И она все понимает. Несмотря на то, что я рассказала ей. Она понимает, что я по-настоящему, страдаю в данный момент.

Часы тянутся как вечность. Тишина в комнате давит сильнее, чем любые крики. Каждый скрип, каждый шорох заставляет мое сердце биться с бешеной скоростью.

Петр и Ирина молчат, лишь изредка переглядываются, в их взглядах – бездонная яма отчаяния.

Представляю Влада, лежащего на операционном столе, и холодный ужас пронизывает меня насквозь. В голове все еще крутятся фразы Петра, его слова о пьяном Владе, о внезапном отъезде за город… Это и правда, не похоже на него. Влад всегда расчетлив, контролирует каждую мелочь.

Дверь операционной открывается через пару часов. Врач выходит. Его лицо непроницаемо, но я вижу в его глазах усталость и какую-то… скрытую тревогу? Он не спеша подходит к нам, медленно, словно каждое движение отнимает у него последние силы.

– Вы просили говорить правду, – говорит он, его голос спокойный, равномерный, но в нём нет ни капли оптимизма. – Мы сделали всё возможное, но… Переломы слишком серьёзные, внутренние повреждения обширны. Также тяжелая черепно-мозговая травма. Есть риск… риск летального исхода.

Воздух в комнате сгущается, становится трудно дышать. Ирина плывет по стенке в обморочном состоянии. Петр успевает подхватить ее, а медсестра приводит ее в чувства.

Слезы текут по лицу, но я не могу заплакать. Внутри глубокая, пугающая пустота. Ни злости, ни ненависти, только холодный страх. Страх потери. Потери человека, которого я… Которого я ненавидела, да. Но теперь понимаю, что ненависть была лишь маской, за которой скрывались другие чувства. Чувства, которые я сама ещё не понимаю.

Дёргаю ногой, сжимаю зубами собственную руку. Тревога нарастает. Сводит с ума. Хочется проснуться, раствориться, забыть это все.

– Неужели больше нельзя ничего сделать? – спрашивает Петр, его голос срывается. Он выглядит старым, измученным.

– Сейчас он в реанимации. Мы будем наблюдать за его состоянием. В течение суток… будет ясно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Врач уходит, оставляя нас в этом океане отчаяния. Я снова опускаюсь на стул.

– Илона, – еле выдавливаю. – Поезжай домой. Я останусь здесь.

– Ты уверена? – спрашивает она, сжимая мою руку.

Слабо киваю. Ей нечего здесь делать. Не хочу, чтобы и она пропиталась этой страшной атмосферой.

– Иди, я позвоню, – произношу тихо.

Она кивает и выходит из комнаты. Вижу, как Петр уже не сдерживает слез. Они просто одиноко стекают по его щекам, демонстрируя всю боль этого мужчины.

Мягко кладу свою руку на его. Понимаю, что им в миллиард раз больнее, чем мне. Влад — их единственный сын.

– Нам нужно верить, – шепчу я осипшим голосом. – Нужно верить в него. Он… самый сильный мужчина из всех, кого я встречала. Я верю, что он выкарабкается…

Не уверена в своих же словах. Но, говорю это как мантру, как факт, в который хочется верить.

Петр сжимает мою руку в ответ, кивая.

– Я тоже верю, Мирослава, – шепчет он. – Мы все верим. Это единственное, что нам остается. Верить и молиться

31 глава

Сутки проходят в мучительном ожидании. Время растягивается, превращаясь в бесконечную цепь минут, каждая из которых тяжелее предыдущей.

Я пару раз вырубаюсь от бессилия. Когда отрываю глаза, вижу ту же самую обстановку и снова давлюсь слезами.

Мои родители тоже уже здесь. Мама не выпускает меня из своих рук. Отец с Петром разговаривают в коридоре. Ирина совсем плоха. Она не реагирует ни на что. Просто смотрит в одну точку и иногда всхлипывает.

Мне кажется, что я тону в этом океане отчаяния. Что воздуха не хватает. Что сердце вот-вот разорвется от напряжения.

Наконец, появляется врач. Смотрит на нас усталым, измученным взглядом. В его глазах я читаю то, чего он не говорит вслух.

– Состояние господина Волкова… стабилизировалось, – произносит он тихо, его голос спокойнее, чем вчера, но в нём ещё есть осторожность. – Он в коме, пока сложно сказать, когда он очнется…

Я вдыхаю глубоко, стараясь сдержать слезы. Кома… из нее можно выйти и через день… и через года…

– А что с его… мозгом? – спрашивает Петр, его голос дрожит.

Врач задумывается, потом медленно говорит:

– Есть несколько тяжёлых повреждений. Дальнейший прогноз зависит только от того, как долго он будет без сознания. Сами понимаете, чем дольше… тем меньше шансов на его… дееспособность. Мы будем проводить ежедневные обследования.

Новая волна тяжести накрывает меня. Мне жарко. Лицо горит от страха и слез. До крови кусаю губу.

– Можно увидеть его? – спрашиваю я.

Врач кивает:

– Да, конечно. Но только, не все и на несколько минут.

Петр с моими родителями остаются в комнате, а мы с Ириной идем за врачом. Аккуратно придерживаю ее за руку, сама пытаясь не упасть.

Сердце бьется быстро, но теперь в нём – не только страх, но и надежда. Надежда на то, что всё будет хорошо. Хоть и тусклая, но она есть.

Палата реанимации пахнет медициной и чем-то ещё, сладковатым и немного металлическим. Влад лежит в большом кроватном боксе, подключенный к аппаратам, лицо его бледное, изрезанное царапинами, глаза закрыты.

Трубки в носу, капельницы… Вид ужасающий, я замираю на середине пути, к его кровати. Не могу смотреть. Не из-за отвращения или боязни крови… А из-за того, что… признаков жизни в нем почти нет. Ему обрили пол головы. Он…

Боже. Отпускаю Ирину и закрываю руками рот, чтобы не издать лишних звуков. Истерика снова подкатывает. Душит горло. Сводит с ума.

Мать Влада уже держит его за руку. Что-то шепчет ему, но я не слышу. Через силу придвигаюсь ближе. Беру его за руку. Она жутко холодная, шершавая. На запястье – следы от моих ногтей, но это кажется совсем незначительным на фоне общей картины.

– Влад… – шепчу я, проглатывая ком в горле. – Не оставляй меня… Пожалуйста…

Мой голос обрывается и я просто молчу, вглядываясь в его лицо. Ирина, плачет уткнувшись лицом в кровать.

Врач, наблюдавший за нами издали, подошел ближе.

– На сегодня достаточно, – мягко говорит он. – Он еще слаб. Но вам, конечно, лучше приходить чаще. Он должен слышать родные голоса.

Я целую его в лоб, нежно и очень долго. Медленно отпускаю его руку.

В коридоре, Ирина обнимает меня.

– Знаешь, Мирослава, мы с Петром уже долго мечтали, чтобы наш сын женился, – говорит она тихо, – Конечно, эта идея с принудительным браком была дурацкой… Но… все же Петр не ошибся с выбором. Любовь оказалась сильнее… Я видела, как Влад стал одержим тобой, он был влюблен. И твои глаза…

Её голос прерывается от слез. Ее слова о любви… они ранят меня. Все было слишком сложно, чтобы сейчас опровергать ее догадки.

– Он должен жить, – говорит она, сквозь рыдания. – Теперь он должен жить хотя бы ради тебя. Настоящая любовь… Может, хотя бы она поможет ему обзавестись наследником… Он… Он ведь так мечтал…

У меня невольно подкашиваются ноги. Что? В шоке смотрю на Ирину, не в силах переспросить. Она, не замечает моего помутнения и тихо продолжает:

– Жаль, что вы не успели ещё… Но это понятно… У него маленький шанс иметь детей. Врачи ничего не могут сделать с этим. Ну, ты и так это, наверное, знаешь…

Каждое ее слово режет меня острее ножа. Осознание приходит болью в голове. Он… бесплоден? А я… а он… Боже…

Эта его ярость в больнице… Затем, авария. Он напился от горя? Я… виновата в том, что произошло?

Ее слова о наследнике, о маленьком шансе, о мечте… Они эхом отдаются в голове, разбивая меня на осколки.

Мама предлагает поехать со мной. Но я не в силах вынести чье-то присутствие. Теперь мне ещё хуже, чем было пару часов назад. Не могу вынести эту суровую правду о том, какое я чудовище...

Домой возвращаюсь в оцепенении. В квартиру Влада. Здесь погром… В ужасе блуждаю по комнатам, осматриваясь. Здесь, как будто держали дикого зверя.

Вся мебель вверх дном. Разбитая посуда… Полупустой мини бар. Боже… сколько же он выпил… И что он чувствовал, когда громил это все?

Падаю на пол, осознавая всю свою вину. Всю свою тупость. Рыдания рвутся из груди. Он ненавидит меня теперь, по-настоящему. Я и сама ненавижу себя.

Илона звонит. Её голос, обычно жизнерадостный и звонкий, звучит тихо, с тревогой.

– Мира… как Влад? – спрашивает она, и я понимаю, что молчание – худший ответ.

– Он… он жив, – говорю я, голос срывается. – Но состояние тяжелое… Он в коме.

– Это ужасно, – шепчет Илона. – Ты как?

– Я… я не знаю, – шепчу, всхлипывая. – Илона, я… я думаю что, что-то сломала. Я… кажется, лишила его единственного шанса иметь ребенка. Ирина сказала… что он не может иметь детей… Но очень мечтает. Ты понимаешь? Ты понимаешь, Илона, что я сотворила?

В трубке воцарилась тишина. Я слышу только сдавленное дыхание Илоны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Мира… – наконец произносит она. – Я приеду к тебе хорошо?

– Нет! – вскрикиваю я. – Не хочу… не могу, Илона. Мне нужно побыть одной… Я… я не хочу разговаривать…

Сбрасываю трубку и бьюсь в истерике. Вина жгучая и едкая сдавливает грудь.

Стоит ли мне, вообще, приходить к нему в больницу? Он же ненавидит меня… Из-за меня он чуть не погиб. И то что я ему сказала в больнице… Мое присутствие явно было ему не по нраву… Если он слышит в таком состоянии… Я не знаю… Ничего не знаю.

32 глава

Несколько дней тянутся бесконечно. Тишина в квартире Влада давит еще сильнее, чем его гнев. Врачи категоричны: никаких посещений, пока он не выйдет из комы.

Убираю его квартиру, как будто пытаюсь смыть грязь не только физическую, но и моральную – грязь наших отношений, грязь моей ошибки.

Разбитые бутылки, осколки, рассыпанные вещи – всё убирается, выносится, заменяется. Это своеобразный ритуал очищения, хотя я понимаю, что от этого не легче.

Мои собственные вещи, уношу в свою квартиру. Не хочу снова видеть это место, напоминающее о нашем безумии. Чувствую себя изгоем, изгнанной из собственного ада, который сама же и создала.

Вина грызет изнутри. Картина его изувеченного бледного лица, его беспомощность, его гнев… Всё это словно бьёт по сердцу неумолимым молотом.

Аборт… это решение, принятое в порыве отчаяния, превращается в непреодолимую стену между нами. Я лишила его того, чего он хотел больше всего на свете. Того, что возможно было судьбой послано, чтобы изменить нас. Теперь я понимаю, каким чудовищным было мое решение.

В один из вечеров, когда я снова уснула где-то посередине комнаты, ожидая очередного звонка из больницы, звонит Ирина. Её голос дрожит, но в нем есть и маленькая тень облегчения.

– Мирослава… – шепчет она. – Влад… он очнулся.

Сердце сжимается от резкого прилива надежды и ужаса одновременно. Ужаса от того, что я увижу в его глазах…

– Как он? – спрашиваю я, голос едва слышен.

– Врачи разрешили приходить ненадолго днем, – говорит Ирина. – Я только что оттуда. Ох, Мирочка, он так слаб… Эти трубки… Он не может говорить из-за них. Но… вроде на вопросы отвечает морганием. Врачи говорят, что это хороший знак. Он меня узнает. Сходи к нему завтра утром, уверена, что он и тебя узнает, всяко на душе ему теплее станет…

Я молчу, внутри всё дрожит, как листья на ветру. Теплее станет… Не уверена я, что он хочет видеть меня.

Но я очень хочу видеть его, несмотря ни на что. Даже несмотря на его возможную ненависть, на его гнев. На всё то, что ждёт меня за дверью его больничной палаты.

Хочу увидеть его живым. Хочу хоть как-то загладить свою вину. Попросить прощения… Или хотя бы, объясниться. Но… это конечно же, не сейчас, пока он ещё слаб. Пока будет достаточно, просто убедиться, что он жив.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

33 глава

Больничный коридор кажется бесконечным. Каждый шаг отзывается тяжестью в ногах, в голове гудит, будто внутри устроен буйный оркестр из сожалений и страхов.

Врач, молодой мужчина с уставшими глазами, встречает меня у двери палаты. Он кивает, жестом показывает на стул.

– Он все понимает, – говорит он тихо, – Но любые сильные эмоции – стресс для него. Поэтому, пожалуйста, будьте спокойны. Постарайтесь, поменьше говорить о плохом.

Киваю, сердце стучит как бешеное. Приближаюсь к кровати, где лежит Влад. Вид его ужасает еще больше, чем до этого. За неделю он уже стал худее. Его лицо, и без того бледное, кажется прозрачным, почти неземным. Глаза прикрыты. Трубки, провода… всё это делает его еще более беззащитным.

– Влад… – шепчу я, голос срывается. – Это я…

Медленно открывает глаза. Они тусклые, лишенные жизненного блеска, но в них я узнаю его. Узнаю и боюсь. Боюсь его злости, его молчаливого укоризненного взгляда. Он смотрит на меня несколько секунд, затем медленно моргает.

Чувствую слезы на своих щеках. Они уже просто сами текут. Просто как рефлекс.

– Все будет, хорошо, слышишь? – продолжаю, дрожащим голосом. – Я рядом. Ты обязательно поправишься…

Пытаюсь продолжить. Хочу сказать ему, как я переживала, как я сожалею, но в этот момент аппараты начинают пронзительно пищать. Я невольно отшатываюсь пугаясь.

Врач, стоящий рядом, резко подходит ко мне.

– Мирослава Игоревна, слишком сильная реакция, – говорит он строго, кладя руку мне на плечо. – Ему сейчас нужен покой. Пожалуйста, покиньте палату.

Он помогает мне встать, мягко, но настойчиво проводит меня к двери. Оглядываюсь на Влада, на его бледное лицо, на прикрывающиеся веки… и в голове вновь раздается эхо его гневных слов, сказанных в клинике, после аборта.

Слова, которые, как я теперь понимаю, были пропитаны не только злостью, но и болью. Большой, глубокой болью.

Слезы сами собой текут по щекам, оставляя холодные дорожки на коже. Руки дрожат, стиснутые в кулаки. Я сижу на скамейке в конце коридора, спиной прижавшись к холодной стене.

В голове каша: образы Влада, его бледное лицо, писк аппаратов, строгий взгляд врача… Боль. Его боль, моя боль… Всё переплелось в тугой узел, разрубить который я пока не в силах.

Врач прав. Сейчас ему нужен покой. Как долго я смогу выдерживать это ожидание, это мучительное ничегонеделание? Просто сидеть здесь, ждать… невыносимо.

Поднимаюсь. Ноги словно ватные. Иду к автомату с кофе. Горячий напиток обжигает горло, но немного согревает изнутри. Смотрю в окно – серый, безликий город за окном кажется таким же пустым и холодным, как моя душа.

Возвращаюсь к палате. Тишина. Только едва слышный гул аппаратов. Сердце сжимается от страха. Я не могу просто так уйти. Не могу оставить его одного. Даже если это причиняет ему боль. Даже если это причиняет боль мне.

Замечаю возле палаты Ирину Владимировну. Она сидит перед на лавке, закрыв глаза. Руки ее сложены на коленях. Вижу, как под ее веками дрожат ресницы.

– Ирина Владимировна, – тихо произношу, приближаясь.

Она открывает глаза, взгляд её тусклый, уставший. Но она улыбается, слабая, почти незаметная улыбка.

– Мирослава… здравствуй, – шепчет она. – Как он?

– Я… я не знаю, – признаюсь. – Я видела его, он пока слаб… Мне не удалось там долго пробыть… аппараты запищали…

Не могу сказать ей правду. Не могу рассказать всю суть.

– Я понимаю, – говорит Ирина Петровна, голос её срывается. – Меня тогда уже не пустят, наверное…

Врач выходит из палаты Влада, его лицо непроницаемо, но глаза, усталые и немного сердитые, останавливаются на мне.

Он долго смотрит, оценивающе, и я чувствую себя под микроскопом. Неуютно. Слишком много вопросов в этом взгляде. Наконец, он кивает Ирине в сторону двери палаты.

Ирина Владимировна с надеждой смотрит на меня, её лицо озаряется легкой улыбкой. Она спрашивает тихо:

– Ты идешь?

Замираю, чувствуя, как в жилах леденеет кровь.

– Знаете, Ирина Петровна, – начинаю спешно придумывать отмазку, – Я… у меня сегодня очень важная встреча. Я позвоню позже, узнаю, как он. Не хочу его снова беспокоить.

– Конечно, Мирослава, – соглашается мягко.

Сейчас мне нужно время. Время, чтобы собрать свои мысли, и решить, как мне действовать дальше. Этот взгляд врача… Он словно намекнул, что мне лучше не появляться.

Квартира пуста и холодна, несмотря на плюсовую температуру за окном. Тишина давит, усиливая чувство одиночества.

Иду на кухню, наливаю себе воды, но горло сухое, вода не приносит облегчения. Нужно позвонить Илоне. Её оптимизм и легкость сейчас были бы очень кстати.

Набираю её номер. Она снимает трубку с третьего гудка.

– Мира! Как дела? Что с Владом? Я так переживаю!

Её голос, тревожный, но не менее живой сбивает меня с толку.

– Влад… так же в тяжёлом состоянии, – начинаю я, – Но хотя бы, пришел в себя…

– Ох, Мира… – шепчет она сочувственно. – Тебе что-нибудь нужно? Я могу приехать?

– Сейчас не нужно, – говорю я, стараясь сдержать слезы. – Просто… Поговори со мной немного. Мне трудно. Очень трудно.

– Я всегда рядом, – говорит уверенно. – Расскажи мне всё. Всё, что у тебя на душе сейчас.

Рассказываю ей о посещении больницы. О виде Влада. О его реакции на меня. О своем страхе, своём бессилии. О вине, которая пожирает меня изнутри.

– Ты знаешь, – говорит Илона после долгого молчания. – Мне кажется, тебе и правда, нужно дать ему время. Сейчас он еще слишком слаб… Дай ему спокойно прийти в себя, для начала. Ведь, важно сейчас, что? Его выздоровление. А там вы уже спокойно, все сможете решить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Её слова похожи на живительную воду в пустыне. Я чувствую, как напряжение в плечах немного снимается.

– Ты права, Илона. Но я так сильно боюсь за него… Его состояние… врачи не дают никаких гарантий… Это сводит меня с ума… А если он…

Я замолкаю, закусив губу. Мне даже думать об этом больно.

– Если… я не успею попросить у него прощения… – продолжаю на выдохе.

– Он выживет, Мира, – говорит Илона уверенно. – Не смей думать о плохом. Займись работой. У вас в офисе наверное, там уже дел накопилась куча. Твой отец один вывозит все?

– Не знаю…

Наступает молчание, пронизанное взаимной поддержкой и немой надеждой.

– Спасибо, – хриплю, сломанным голосом.

Мне и правда, нужно отвлечься немного, хотя бы на работу. А Влад… Он не один, его навещает Ирина. Этого достаточно. А я только причиняю боль своим появлением…

34 глава

Утро встречает меня серой пеленой дождя за окном. Даже привычный блеск московских небоскребов кажется приглушенным, словно отражая мое внутреннее состояние.

Вчерашний разговор с Илоной оставил какой-то странный осадок – облегчение, смешанное с тяжелым предчувствием. Влад… его состояние… мысль о нем словно липкая смола, не дающая мне покоя.

Лифт бесшумно доставляет меня на этаж руководителей. Обычно я наслаждаюсь этим коротким путешествием, рассматривая город с высоты птичьего полета, но сегодня даже это не приносит радости.

В офисе меня встречают сочувствующими взглядами. Сотрудники молчаливо кивают, пропуская меня к кабинету. Внутри царит привычный беспорядок и кажется, что даже воздух здесь тяжелее, чем обычно.

Отец входит следом за мной, остановившись у моего стола. На нем, нет привычной неумолимой строгости.

В глазах – усталость и какое-то… сочувствие? Это странно. Отец, привыкший держать все под контролем, кажется, растерян.

– Мирослава, – говорит он тихо, садясь в кресло напротив. – Как там Владислав?

Молчу, не зная, как ответить. Кажется, все слова потеряли свой смысл. Чувствую, как накатывает волна усталости, заставляющая меня опустить голову.

– Плохо, отец, – все что я могу выдавить из себя. – Врачи пока ничего не говорят.

Отец вздыхает и садится напротив в кресло.

– Кошмарная ситуация. Смотрю и на тебе лица нет, – произносит он. – Неужели, между вами наконец-то, что-то изменилось?

Поднимаю голову недовольно глядя на него. Разве сейчас это важно?

– Отец, я не хотела за него замуж, но я не желала ему смерти.

– Петр тоже сам не свой, – продолжает он. – Попросил приглядеть за делами, а ты вот в офис сама пришла.

К чему это все?

– Мне нужно отвлечься, – сухо отвечаю я. – Да и тебе помочь. Три руководителя от дел отошли, это не шутки. Поэтому, давай перейдем к работе. Ты мне скажи, что мне делать? Что ты не успеваешь?

Отец пристально смотрит на меня, словно пытается прочитать мои истинные чувства. В итоге, кивает и идёт на выход из кабинета.

– Хорошо, пришлю секретаршу с документами, – бросает, перед тем, как выйти.

Тишина в кабинете давит еще сильнее, чем раньше. Отец ушел, оставив меня наедине с горой работы и собственными мыслями.

Галина с усталым взглядом, приносит стопку документов. Кладёт их передо мной, едва взглянув на меня, и так же молча выходит.

Начинаю просматривать бумаги, но концентрация хромает. Каждое слово, каждая цифра пропускаются сквозь призму переживаний за Влада. Его лицо, бледное и изможденное, встает перед глазами.

Телефонный звонок вырывает меня из оцепенения. Экран светится именем Ирины. Сердце сжимается в предчувствии чего-то плохого. Каждый раз, боюсь услышать плохие новости.

– Мирослава… – голос свекрови срывается на всхлипы. – Милая… Врачи… они…

Слезы в ее голосе говорят больше, чем любые слова. Я сжимаю телефон, стараясь успокоить себя, но внутри все холодеет.

– Ирина Владимировна, что случилось? Говорите! – прошу я, голос дрожит.

Она делает глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Но всхлипы, все равно, прерывают ее речь.

– Диагноз… – выдыхает она. – Влад… он выживет… но… Он будет… неполноценным…

Слова обрушиваются на меня, словно удар. Я замираю, не в силах ничего сказать.

"Неполноценный"… Что это значит? Какие последствия? Мысли путаются, запутываясь в страхе и неопределенности.

– Врачи говорят… – она снова всхлипывает, – тяжелое повреждение мозга… частичная парализация… речь… все может быть… повреждено… единственное… Он все понимает, но… ответить словами, навряд-ли, сможет.

Молчание. Я не могу дышать. Картина будущего, которую рисуют ее слова, слишком ужасна, чтобы ее воспринимать. Влад… на инвалидной коляске, молчит. Черт… как это можно представлять?

– Он… – Ирина задыхается от рыданий, – Он никогда не будет прежним…

Ноги подкашиваются. Приходится сесть, прислонившись к спинке кресла. Голова кружится, перед глазами плывут черные пятна. Это слишком… слишком много.

– Простите… – шепчу я, голос едва слышен.

Отключаюсь, не в силах продолжать разговор. Телефон падает на стол. Пытаюсь дышать. Вокруг царит тишина, прерываемая лишь тихим звуком капающей воды из кондиционера и моими прерывистыми вздохами, смешиваемые с рыданиями.

Смотрю в окно, на серый, дождливый город, и чувствую, как все мое бытие раскалывается на миллион осколков.

Серая пелена дождя, словно отражает мое внутреннее состояние – туман, пустота, и глубокая боль.

Как же так? Разве такое бывает? Мы… владельцы одной из самых крупных финансовых компаний. Имена наших отцов красуются в списке самых богатых людей России, а что это даёт?

От судьбы никакие деньги не спасут. Ничего не спасет. Мы сами вершители своей судьбы, но от последствий не всегда способны избавиться.

Так и сейчас… Здоровый, сильный мужчина. Молодой, красивый, успешный бизнесмен, ещё пару недель назад уверенно ходил по этому офису, а сегодня он прикован в постели.

Из-за чего? Из-за идиотки, которая играла из себя жертву? Которая не видела настоящих поступков, определяющих его настоящие чувства? Не видела очевидного? Не хотела, не пыталась видеть из-за своего эгоизма.

Если бы он сообщил о разводе до аварии и до того, как я узнала, что беременна… Я бы уже на тот момент, расстроилась. Я уже не хотела свободы. Не хотела вырываться из его власти. Потому что власть эта, была не тиранической, а театральной. Он просто подыгрывал мне. А я, как идиотка подыгрывала ему.

Насилие… Насилие, от которого я сходила с ума, в глубине души, желая ещё. Без побоев, унижений, причинения боли… Скрытая забота, под маской цинизма.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да… он применил силу, тогда в больнице. Это был первый и… последний раз. Тянусь рукой к шее. Синяки, которые я прикрываю шарфами и воротниками, уже желтеют. А я не хочу, чтобы они исчезали. Сука, это единственное, что носит его жизненную энергию.

Как же это все тупо. Тупо и ужасно одновременно. Вернуть назад ничего нельзя. Как раньше уже не будет и в очередной раз, это все из-за моей эгоцентричности. Из-за стремления, избавиться от привязанностей.

В дверь стучат. Снова отец. Садится напротив, молча глядя на меня. В его глазах – все то же сочувствие, но и уже немое отчаяние.

– Мирослава… – начинает он тихо, голос едва слышен. – Петр позвонил мне…

Киваю, не в силах говорить. Слезы наворачиваются на глаза, но я сдерживаю их, сжимая кулаки.

– Это… ужасно, – продолжает он, взгляд его опускается на мои руки. – Я… я не знаю, что сказать…

– Я тоже не знаю, что говорить, отец, – шепчу хрипло. – Да и нужно ли вообще?

– Держись, дочь. Ты должна быть сильной. Если… хочешь остаться его женой.

Укоризненно смотрю на него, но не отвечаю. Это был явный намек на то, что никто не будет больше препятствовать моему желанию развестись.

– Что дальше? – спрашиваю спустя некоторое время, вытирая лицо. – Что с компанией? Влад занимался страховой, что теперь?

Знаю, что тупо сейчас вообще думать об этом… Но нужно срочно отвлечься. Занять мысли, иначе… боль сожрет меня с головой.

Отец опирается на стол, взгляд его становится сосредоточенным.

– Мы пересмотрим наши планы, Мирослава, – говорит он твердо. – Это… изменит многое. Пока… займёмся нашей работой. Потом Петр отойдет от шока и вернётся к своим делам и делам Влада.

– Хорошо, тогда я займусь документами, – киваю на папку, принесенную Галиной.

Он долго смотрит на меня, я вижу в его глазах не только усталость и печаль, но и решимость.

– Сейчас тебе нужно поехать домой, – отвечает он. – Или в больницу к мужу. Мирослава, я пока справляюсь, все хорошо.

В больницу ехать мне нельзя. Влад хоть и слаб, но мне нельзя к нему. Он не хочет видеть меня… Но и работать я сейчас не могу.

Вспоминаю, что Влад перед аварией купил ресторан. Черт, прошло уже две недели… За ним, наверное, никто не следил. Может быть, стоит съездить? Хотя бы навести там порядок. Не бросать же все на самотек… Хотя бы это сделать для него, раз другого не могу.

Решаю поехать домой, поискать документы на собственность. Если так посудить… Я его действующая жена и у сотрудников не должно возникнуть вопросов. Но на всякий случай, документы возьму. Хотя бы ознакомлюсь в чем суть, чтобы проверить работу.

Возвращаюсь в его квартиру. Его собственный запах, все еще витает в воздухе… На глаза снова наворачиваются слезы.

Сейчас в моей голове только хорошие воспоминания… не хочу вспоминать о плохом. Захожу в его спальню… В нашу спальню. В письменном столе нахожу папку, подписанную как "Ресторан".

Изучаю содержимое и не могу поверить глазам…

Сердце колотится в груди, как птица, запертая в клетке. Документы лежат передо мной, подтверждая невероятное – ресторан "Восторг", переименован в "Мирослава". В день аборта… скорее всего до того, как он узнал…

Помню, как он говорил мне, что хочет переименовать его после оформления, но чтобы… Моим именем.

Собираю документы. Переодеваюсь.

Перед рестораном паркуюсь, глубоко вдыхая холодный воздух. Здание выглядит уютно, несмотря на серый день.

На фасаде блестит новая вывеска с названием, которое теперь невольно вызывает во мне смесь нежности и очередного приступа вины.

Выхожу из машины, чувствуя, как дождь охлаждает раскаленную от нервов кожу. Внутри тепло и приятно пахнет кофе. Бизнес-ланч в самом разгаре.

За стойкой рецепции меня встречает женщина средних лет, с добрыми, уставшими глазами. Кажется, я видела ее, когда Влад водил меня сюда на ужин. Правда, тогда я была немного не в себе, но помню, что он беседовал с ней.

Она внимательно рассматривает меня, потом улыбается и кивает, приветливо говоря:

– Госпожа Волкова? Очень рада вас видеть. Проходите, пожалуйста.

Её голос спокойный, уверенный, и это немного успокаивает. Смотрю на ее бейджик. Как-то неловко от того, что она меня запомнила, а я ее нет. Директор… понятно.

– Добрый день… Елена Петровна, – киваю ей в ответ. – Называйте меня просто Мирослава. Ни к чему этот официоз.

– Тогда, вы меня, просто Елена, – горько улыбается женщина. – Мы в курсе о трагедии с господином Волковым… Примите наше искреннее сочувствие.

Я лишь мельком киваю.

Елена проводит меня за уединенный столик в конце зала. Осматриваюсь по сторонам. Гости вроде, довольны, официанты, так же улыбчивы. Внимательно провожают меня глазами.

Мне предлагают перекусить, расхваливая новое меню, но я вежливо отказываюсь, ограничившись чашкой американо.

Елена задаёт несколько вопросов о состоянии моего мужа. Стараюсь держаться, отвечая поверхностно, не вдаваясь в подробности ужасающих прогнозов. Женщина начинает рассказывать о ходе дел, о поставщиках, о планах на ближайшее время.

Её рассказ спокойный, деловой. Постепенно я начинаю сосредотачиваться на сути дела, отвлекаясь от своих мыслей и чувств.

Слушаю, задаю вопросы. Оказывается, ресторан процветает, несмотря на все недавние события. Елена компетентна, эффективна и, кажется, искренне рада моему появлению.

– Отлично, Елена, – вздыхаю с лёгкой улыбкой. – Я рада, что дело моего мужа не кануло в Лету, из-за его отсутствия. Имейте в виду, что я готова оказать свое содействие, если что-то понадобится.

Елена одобрительно кивает. Представляет меня персоналу. Все, вполне дружелюбные молодые люди. Официанты и повара большие профессионалы.

Я немного успокаиваюсь, что хотя бы здесь, не встала работа, как в «Инвестиционных высотах».

35 глава

Дни пролетают в бешеном ритме. Я буквально тону в работе – «ИВ» требует внимания, «Мирослава» теперь, тоже не отпускает. Усталость накатывает волнами, но я заставляю себя продолжать, заглушая боль и пустоту деятельностью.

В больницу езжу каждый день, но лишь издалека смотрю на Влада, лежащего в своей палате. Стараюсь, лишний раз не попадаться ему на глаза.

С врачом разговариваю чаще, и его слова каждый раз режут уши, как осколки стекла. Диагноз остается беспощадно суров. Шансы на полное выздоровление мизерные.

Сегодня утро началось с неожиданного звонка. Петр Волков. Его голос, хотя и сдержанный, пропитан беспокойством и решимостью. Сообщает, о решении увезти Влада в Германию, в специализированную клинику. Там, по его словам, есть новейшее оборудование и лучшие специалисты.

Это стало для меня неожиданностью, но в глубине души я понимала, что это единственный шанс. Несколько мгновений я молчала, пытаясь осознать всё, а потом сказала:

– Я поеду с ним.

В голосе Петра слышится облегчение.

– Хорошо. Я надеялся, что ты примешь это решение. Мне необходимо вернуться к работе в «Инвестиционных Высотах».

После разговора я тут же отправилась в больницу. Врач, узнав о планах Петра, кивнул с пониманием, но предупредил:

– Транспортировка пациента в таком состоянии требует специального разрешения. Поспешность может навредить господину Волкову. Рекомендую подождать. Необходимо заполнить огромное количество документов, и это займет несколько недель.

Его слова холодным душем облили меня. Но я уже решила. Я буду рядом с Владом, куда бы его ни отправили. Несмотря на всё, что между нами было, несмотря на его боль и обиду, я не могу бросить его сейчас, когда он так слаб и беззащитен. Я буду бороться за его прощение. И... За свое собственное.

*****

Наконец с Влада снимают трубки. Он может есть самостоятельно. По рассказам Ирины, он всё понимает, и даже пытается ответить словами, но его речь… несвязная.

У него парализована вся правая часть тела. Я все еще наблюдаю за ним издалека. Сердце сжимается в груди. Он так похудел… Его жизненная энергия иссякла, оставив после себя тусклый свет зелёных глаз. Я не могу смотреть на него без слёз. А ещё хуже то, что я не могу быть рядом. Ради него же самого.

Главный врач наконец, дает согласие на транспортировку. Мы с Петром каждый день занимаемся подготовкой к перевозке.

Я тщательно изучаю правила ухода за Владом и список того, что нельзя делать. Петр даёт мне в распоряжение свой личный самолёт и охрану Влада, которая будет сопровождать нас и помогать мне.

На удивление, Андрей, с которым у нас были натянутые отношения, с уважением служит мне верой и правдой. Сейчас не время для мелких недопониманий.

За сутки до отъезда, все же решаюсь поговорить с мужем. Я не тревожила его с того момента, как он очнулся… И боюсь, что он снова не захочет меня видеть и тем более, чтобы я поехала с ним в Германию.

Возле палаты делаю глубокий вдох. Захожу. Влад открывает глаза от звука открывшейся двери. Он, и правда, стал более осознаннее, чем в прошлый раз. Взгляд четко фокусируется на мне, и я вижу, как его веки чуть сужаются.

– Пожалуйста, не нервничай, – шепчу я, подходя ближе. – Мне… нужно кое-что сказать тебе. Пожалуйста, только не злись… Тебе нельзя.

Пристально смотрит на меня и издает непонятный звук ртом. Сердце сжимается еще сильнее… Он выразительно моргает, давая согласие мне продолжить.

– Я поеду с тобой в Германию, Влад, – на выдохе произношу я. – Знаю, ты ненавидишь меня… И теперь, я знаю настоящую причину… Понимаю, что ты не захочешь меня простить… Но я хочу, чтобы ты знал. Я сделаю всё, чтобы помочь тебе выздороветь. А уже потом, когда ты восстановишься, можешь покрыть меня матом. Да хоть убей! Я буду не против, но не оставлю тебя до момента, пока полностью не выздоровеешь.

Каждое мое слово с болью вырывается из меня, заставляя слезы литься градом. Но он должен знать, что я не оставлю его. Пока он не пошлет меня сам, своими словами.

Влад, к моему удивлению, реагирует на мои слова довольно спокойно. Нет ни гнева, ни ненависти, которая обычно сверкала в его зелёных глазах. Только глубокая усталость и туман во взгляде.

Наблюдаю за ним, пристально следя за его пульсом на аппарате. Он медленно дышит, грудь поднимается и опускается с трудом.

Чувствую, как меня накрывает волна бессилия и отчаяния. Высказавшись, выхожу из палаты. Не хочу нагнетать обстановку. Не хочу, чтобы его хрупкое состояние снова ухудшилось. Тихо закрываю за собой дверь, оставляя его в тишине и покое.

В коридоре чувствую, как ноги подкашиваются от усталости и нервного напряжения. На душе скребут кошки. Что будет дальше? Сумею ли я, вынести все это?

Дома бросаюсь в работу. Сбор вещей для поездки становится моим способом отвлечься от навязчивых мыслей.

Два огромных чемодана – для Влада, один для себя. Всё необходимое – лекарства, специальная одежда, предметы личной гигиены. Завтра рано утром вылет, и я хочу быть полностью подготовленной.

Тщательно перебираю вещи в своем шкафу и натыкаюсь на свадебное платье. Сердце болезненно сжимается. Дыра в ткани от пули и выстиранная, бледная кровь навевают воспоминания ни о покушении, а о вечере, когда я показывала Владу платье в своей квартире.

Невольно вспоминаю наш разговор о плохой примете:

«– Боишься испортить наш будущий брак? Плохая отговорка, чтобы слиться, Мирослава.

– Ну да, – киваю я. – Нет ничего хуже, чем выйти за тебя замуж.»

Вздыхаю. Этот разговор до мельчайших деталей всплывает в голове. Помню его наглую улыбку, приправленную некой таинственностью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Может… примета и правда сработала? Или… я просто ищу повод, чтобы снять с себя этот бесконечный груз вины за свои поступки?

Охранники заранее помогают мне упаковать всё в специальные контейнеры для перевозки и увозят багаж в аэропорт.

Контролирую каждый этап, стараясь учесть каждую мелочь, включая условия транспортировки. Я хочу, чтобы Влад чувствовал себя как можно комфортнее в сложной ситуации.

Мы также наняли собственного врача, который будет нас сопровождать не только в поездке, но и там, в Германии. В его собственном доме, в котором он жил. Петр дал мне точный адрес и сказал, что он уже позаботился о том, чтобы там уже всё подготовили к нашему приезду.

Настроение напряженное, но я справляюсь, сбор вещей помогает мне сосредоточиться, не сдаваться панике и отчаянию.

Остаток вечера проходит в лихорадочной готовности к завтрашнему дню. Спать не могу. Раз за разом проверяю список, убеждаюсь, что ничего не забыла. Тишина в доме становится невыносимой, полной неизведанности, но я уже не боюсь. Готовлюсь к новому этапу, к новой борьбе… За него.

«Инвестиционные высоты» остаются на отцов. Тут можно не переживать. Это полностью их бизнес, пусть ведут его как хотят.

Ирина займётся рестораном. Она с восхищением назвала его “детищем” Влада. Уже познакомилась со всеми и влилась в работу.

Илона и моя мама с тревогой и напутствиями поддерживают меня в моем решении. Я взяла слово с Илоны, что она никому не скажет о том, что произошло между нами с Владом. Хотя можно было и не брать. Она всегда умела хранить секреты, даже, если ее об этом не просили.

Мои планы на ближайшее время – это только Влад… Его выздоровление. Быть может, и прощение, а если нет… То хотя бы пусть вернется к прежней жизни. Мне будет достаточно.

36 глава

Утро встречает меня пасмурным и дождливым московским пейзажем. Сквозь щели в жалюзи пробивается тусклый свет, который рисует на полу размытые полосы, словно художник, работающий акварелью.

Воздух тяжелый и влажный, пахнет дождём и асфальтом, смешанным с выхлопными газами, создавая ощущение, что каждый вдох – это глоток густого, но необходимого воздуха.

Я поднимаюсь с кровати, чувствуя себя разбитой. Темные круги под глазами, руки дрожат, но внутри, под слоем усталости и тревоги, тлеет упорство, которое помогало мне выживать все эти долгие недели.

Сегодня мы отправляемся в путь. В Мюнхен. Новая надежда или очередное испытание?

Сначала еду в больницу. Влада уже подготовили к перевозке. Специальная кровать, на которой он уже лежит, закрепленный специальными ремнями, крепится в огромной машине, для транспортировки.

До аэропорта нас сопровождает только охрана. Родители уже здесь. Пётр и Ирина, как всегда, заботливы и внимательны. Они разговаривают с Владом, его лицо спокойно, но бледность кожи напоминает о хрупкости жизни.

Мои родители желают мне сил и просят звонить чаще. Пётр и Ирина обнимают меня, и я понимаю, что сейчас они доверяют мне своего единственного сына. Они верят и ждут, что мы справимся. Что Влад вернётся в Россию на своих ногах.

Самолёт взлетает, оставляя за собой Москву. Под нами расстилается бескрайнее полотно облаков, словно мягкий пуховый ковер, укрывающий землю от забот.

Я смотрю в иллюминатор, видя, как облака меняют цвета: от серых до розовых, от белых до золотистых. Эти цвета напоминают мне о том, как прекрасен мир, даже когда он кажется мрачным.

Три часа перелета пролетают, к счастью, очень быстро. Влад спит, или просто лежит с закрытыми глазами, не желая видеть меня. Врач не отходит от него и мне это внушает немного спокойствия, за его состояние.

В Мюнхене нас встречает целая процессия: ещё одна армия охранников, водители, специальная машина. Всё происходит быстро и чётко, как слаженный механизм. Следую за каталкой с Владом, чувствуя, как каждый шаг приближает нас к цели.

Поездка в дом проходит в тишине. Я не отхожу далеко от кровати Влада, наблюдая за каждым его движением. Иногда он открывает глаза, и я вижу в них отражение его души – уставшей, но не сломленной. Беру его за руку, и его пальцы слегка сжимаются в ответ.

За окном проносятся пейзажи Мюнхена: зелёные леса, аккуратные домики, люди, спешащие по своим делам. Всё кажется нереальным, словно я нахожусь в каком-то волшебном сне. Наверное, я была бы в восторге, если бы мы здесь были просто в отпуске.

Дом большой, красивый. Настоящее поместье графа… Нас встречает мужчина. Он сначала говорит со мной по-немецки, но я, к сожалению, в идеале, знаю только английский.

– Простите? – переспрашиваю по-английски.

Мужчина понимающе кивает и переходит на другой язык.

– Добрый день, Мирослава, – произносит мужчина. – Позвольте представиться. Меня зовут Густав. Я домоправитель. Мы были предупреждены мистером Волковым заранее. Все уже готово.

Его взгляд скользит по Владу, которого выкатывают из спецмашины. Вижу, как его лицо одолевает печаль.

– Я знаю его с самого детства, – дрожащим голосом произносит он. – Сначала я был его наставником, когда в пятнадцать лет он приехал сюда учиться. Потом Владислав возмужал, добился неплохих высот и позволил мне дальше сопровождать его жизнь здесь.

Значит, Густав, можно сказать, вырастил Влада. Оборачиваюсь. Охрана подвозит Влада к нам.

Густав подходит ближе к нему. Вижу, как на глаза пожилого мужчины наворачиваются слезы.

– Владислав, – обращается он к нему. – Узнаете меня?

Этот вопрос он задает по-немецки. Узнала я это от Андрея, который неожиданно нашептал мне перевод на ухо. Влад моргает. Я удивляюсь тому, что он помнит языки.

– Вы снова дома, Владислав, – с грустной улыбкой произносит Густав.

Он отходит от Влада. И указывает на дом.

– Идемте, проведу экскурсию.

Густав, несмотря на свой возраст, проводит нас по дому с энергией молодого человека. Дом огромный, с высокими потолками, большими окнами, из которых открывается вид на зеленые холмы и далекие Альпы.

В нем чувствуется история, каждая комната пропитана духом времени. Мужчина рассказывает о том, как Влад проводил здесь свое юношество. Как любил сидеть у камина с книгой. Как учился ездить на лыжах.

Мы останавливаемся у комнаты Влада. Она большая, светлая, с панорамными окнами, видом на горы. Я вспоминаю его рассказ о том, что он выбрал Мюнхен, а не Берлин, именно из-за гор. Тогда я и представить не могла, что все же, увижу это так близко и тем более, в таких обстоятельствах.

Просторный гардероб. Вся мебель из натурального дерева. В ней чувствуется тепло и уют. Вижу следы жизни мужа: книги на полках, фотографии на столе, какие-то документы, несколько костюмов на вешалках.

– Здесь все так, как он оставил… Только кровать убрали, – говорит Густав, слегка поглаживая статую на письменном столе. – Он очень любил этот дом.

Я киваю, стараясь не выдать своего волнения. Влад уснул. Его подкатили на свободное место в комнате.

– Вам нужна помощь с размещением вещей? – спрашивает Густав, заметив мой взгляд, устремленный на чемоданы.

– Нет, спасибо. Я справлюсь.

Сажусь на кресло рядом с кроватью, наблюдая за мужем. Густав садится напротив.

– Знаете, Мирослава, – говорит он после долгой паузы. – Последний раз, когда Владислав вернулся сюда, перед вашей свадьбой, чтобы продать бизнес… Мы немного поговорили. Я спросил у него, действительно ли он хочет этого абсурдного брака против воли. И он с улыбкой признался мне, что, кажется, всю жизнь искал именно такую женщину, как вы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его слова разрывают мое сердце. Густав вздыхает, смотрит на Влада. Его взгляд полон печали и сожаления.

– Он с таким энтузиазмом рассказывал о вас, – шепчет он. – О том, насколько вы уникальны своим несносным характером, своей красотой.

Я молчу, пытаясь скрыть боль от его слов.

Густав горько усмехается после паузы.

– Он пообещал мне, привезти вас сюда в свадебное путешествие, чтобы лично познакомить нас.

Больно закусываю губу. Свадебное путешествие так и не состоялось. Сначала покушение на меня на свадьбе, потом наши сложные отношения с Владом, его контроль моей безопасности, беременность и теперь ещё и эта ужасная ситуация с ним.

– Он планировал поехать в сентябре, – шепчу я. – Не говорил мне, куда повезет, сказал сюрприз.

Горько улыбаюсь, вспоминая, как я была против любой поездки.

– Ладно, – произносит Густав, вставая. – Не буду мешать вам. Отдохните после долгой дороги. Я приготовлю вкусный ужин для вас и специальный для господина Волкова.

Я лишь киваю. Он уходит, оставляя меня наедине со спящим Владом. Даже такой, он внушает мне внутренний трепет. От него веет силой. Мужской энергетикой. Он очень силен духом, это даёт мне надежду на то, что он справится.

Тихо распаковываю его вещи. Все необходимое ставлю на специальный комод рядом с кроватью. Свои вещи уношу в специально выделенную мне комнату. Не хочу оставлять Влада ни на секунду. Спать буду на кресле в его комнате. Хочу сама быть рядом, несмотря на полный дом прислуги, врачей и охраны.

Завтра у нас первый прием в клинике. Немецкие врачи снова обследуют его и уже более точно скажут прогнозы и то, что понадобится для лечения.

В холле меня встречает Андрей.

– Госпожа Волкова, – обращается он ко мне на родном русском. – Я знаю немецкий хорошо, поэтому вы можете спокойно пользоваться моими услугами переводчика.

Я благодарно киваю. Мне действительно это необходимо для общения с врачами. Немецкий язык никогда не вызывал у меня интереса. Я мечтала о Лондоне, поэтому, усердно налегала на английский.

– Андрей, зови меня просто Мирослава, – прошу, устало я. – Ни к чему официоз.

Он мельком кивает и оставляет меня.

37 глава

Следующие дни проходят в череде медицинских обследований. Андрей, как и обещал, прекрасно справляется со своей задачей, точно и чётко переводя сложные медицинские термины.

Немецкие врачи внимательны, профессиональны, но их диагнозы не вселяют оптимизма. Состояние Влада остаётся критическим. Травмы головы серьёзные, реабилитация будет долгой и трудоемкой.

Они говорят о необходимой серии сложных и опасных операций. И даже так, не дают общей картины прогресса.

Созваниваюсь с Петром. Мы долго обсуждаем решение и риски. Пётр, скрипя зубами, просит меня дать согласие.

Я боюсь. Очень боюсь. Всё это может как и улучшить ситуацию, так и привести к непредсказуемым результатам. Но выхода нет. Подписываю необходимые документы. Влада сразу же госпитализируют и начинают тщательную подготовку.

Вечером, когда все процедуры закончены и палата опустела, я сижу рядом с ним. Он лежит с закрытыми глазами, его дыхание ровное, спокойное. Я беру его руку в свою. Она холодная, худая. Чувствую себя беспомощной, бессильной перед этим безмолвием, перед этой хрупкостью жизни.

Он открывает глаза. В них нет былой искорки, лишь туман, глубокая усталость. Он смотрит на меня с непониманием, с путаницей в взгляде.

– Я рядом, – говорю я, прижимаясь губами к его ладони. – Всё будет хорошо.

Он уводит взгляд в сторону. Не подаёт знаки ответа или реакцию. Просто не смотрит на меня. Но радует то, что он хотя бы, не так резко реагирует на меня.

Проходит ещё несколько часов, и он снова засыпает. Я планирую быть здесь всё время. Не хочу оставлять его ни на секунду. Врач назначил первую операцию на послезавтра, и я не могу избавиться от тяжёлого чувства тревоги.

*****

Почти не сплю, сижу рядом с мужем, не выпуская его холодную руку из своей. Андрей регулярно обновляет меня о ходе подготовки к операции, стараясь при этом не слишком пугать меня медицинскими подробностями.

Понимаю, что врачи делают всё возможное, но страх не покидает ни на минуту.

Сегодня день операции. Врачи забирают Влада, оставляя меня одну в пустой палате. Тишина давит на меня, усиливая ощущение тревоги.

Встаю, бесцельно хожу по комнате, глаза цепляются за каждый предмет, за каждую деталь, как за спасательный круг в бушующем море. Паника подкатывает к горлу, когда я вспоминаю о возможных рисках.

Сжимаю волосы на голове, пытаясь переключится от всепоглощающей тревоги. Отправляю смс Петру о том, что Влада увезли. Пытаемся успокоить друг друга бессмысленными словами. Представляю, как им тяжело там, в Москве, вдали от своего сына на грани жизни и смерти.

Операция будет длиться несколько часов, и эти часы самые долгие в моей жизни. Что может быть хуже, когда знаешь, что его могут и не привезти обратно?

Это все высасывает из меня остатки здравого рассудка. Каждый день в напряжении. В постоянном страхе за его жизнь. Я слежу за каждым его движением, за каждым вздохом. Жду, когда он проснется, откроет глаза, чтобы убедится, что он жив.

А сейчас так вообще, с ума схожу. От бессилия, от беспомощности. Каждый тикающий секундомер, каждый шорох в коридоре отдается эхом в моей напряженной голове.

Я уже перемещаюсь поближе к операционной. За массивными дверьми тишина. Или, просто хорошая звукоизоляция. В коридоре пусто. Только Андрей сидит через три скамьи от меня. На вид спокоен, но его напряжение в плечах выдает истинные ощущения.

Наконец, дверь в операционную открывается, и выходит врач. Выглядит усталым, но на лице его читается что-то вроде облегчения. Андрей подходит ближе, готовый перевести слова, которые сейчас определяют всю мою дальнейшую жизнь.

Врач кивает, и Андрей начинает говорить, выбирая слова, стараясь подобрать наиболее мягкие, нежные, но я чувствую это интуитивно – не обманывающие.

Удачно. Слово «удачно» повторяется несколько раз. Первая операция прошла успешно. Влад пережил её. Это главное. Это всё, что имеет значение сейчас.

Облегчение накатывает волной, смывая накапливавшийся за эти бесконечные часы страх. Я чувствую, как напряжение спадает с плеч, тяжесть в груди уменьшается, а сердце, всё ещё бьющееся быстро, начинает биться ровнее, с обретением какого-то ритма.

Но врач продолжает говорить, опускаясь к деталям. Он информирует о том, что предстоит еще как минимум одна операция, не менее сложная, но то, что Влад перенёс первую, это уже хороший знак.

Я чувствую, как слезы текут по щекам, слезы облегчения, слезы радости, смешанные со следами оставшегося страха.

Встаю, ноги немного подкашиваются. Хватаюсь за рукав Андрея, чтобы не упасть. Он помогает мне. Мне нужно увидеть Влада. Мне нужно убедиться, что всё действительно хорошо. Хотя бы сейчас. Хотя бы пока.

Врач выжидает несколько часов, пока Влад придет в себя и только потом, санитары привозят его обратно в палату.

Он лежит с закрытыми глазами, подключенный к аппаратам, его лицо бледное, но дыхание ровное, спокойное.

Капельница медленно капает, измеряя время, отсчитывая минуты и секунды его пробуждения.

Перед операцией его обрили налысо, но хотя бы, не как в ублюдочной клинике в Москве, на полголовы. Здесь отличное отношение, даже к такому пациенту.

Тихонько подхожу к кровати, сажусь на стул рядом. Беру его руку в свою, она все еще холодная, но не такая ледяная, как несколько часов назад.

Наконец, он открывает глаза. Взгляд мутный, затуманенный, но он узнаёт меня. Этого достаточно, чтобы все страхи и сомнения, которые мучили меня последние часы, растаяли, как дым.

– Влад, – шепчу я, голос дрожит от нахлынувших эмоций.

Он моргает, делая усилие, чтобы сфокусировать взгляд.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я кратко рассказываю ему о прошедшей операции, стараясь не вдаваться в подробности, чтобы не перегружать его. Просто шепчу, чтобы вернуть его в реальность.

Он слушает, иногда прикрывая глаза, как будто пытается переварить информацию. Когда я заканчиваю, он просто молча смотрит на меня.

– Влад… – снова начинаю тихо я. – Я не знаю, что ты чувствуешь… Но… Но ты должен выжить, слышишь? Даже если не ради меня… Но хотя бы для того, чтобы… Чтобы просто жить дальше.

Наклоняюсь ближе и прикасаюсь своей щекой к его руке.

– Всё будет хорошо, – говорю я, и это уже не просто слова поддержки, а твёрдое убеждение.

38 глава

Недели текут медленно, тягуче, как патока, переливаясь в месяца. Каждая минута пропитана ожиданием, напряжением и одновременно – тихой, спокойной надеждой.

Влад медленно, но уверенно идёт на поправку. Это не быстрый скачок, не внезапное чудо, а едва заметное движение вперед, которое заставляет сердце трепетать от радости и рождать новую волну оптимизма. Он пережил самую сложную операцию и впереди осталась ещё одна.

Врачи убедили меня, что эта будет последней, что Владислав отлично борется и появляется положительная динамика.

Операция будет в этот раз сконцентрирована на речевом аппарате. Далее будет только интенсивная терапия. Массажи, физиотерапия, ежедневные обследования и специальные тренажёры, для разработки нервных окончаний.

Не знаю… я правда стараюсь все это запомнить и понять, но ситуация слишком тяжёлая для моего маленького мозга. Я просто нахожусь рядом, стараюсь делать большую часть работы медсестер. Кормлю его, протираю, растираю мышцы.

Влад не говорит, но его глаза живут своей жизнью. Они говорят больше, чем любые слова. Я вижу в них боль, усталость, но также и какую-то бледную искру сознания, надежду на будущее.

Он следит за мной, его взгляд задерживается на моём лице, на моих руках. Порой кажется, что он пытается что-то сказать, но слова застревают где-то глубоко внутри.

Иногда, когда я сижу рядом, держа его руку в своей, он едва шевелит пальцами парализованной руки. Движения еще неуверенные, слабые, почти незаметные, но они есть. Каждый такой микроскопический сдвиг – для меня целая победа, символ нашей совместной борьбы за его возвращение к жизни.

Не докучаю ему, не заваливаю вопросами и не навязываю своего общения. Я просто нахожусь рядом, стараясь создать атмосферу спокойствия, уютный оазис в этом больничном мире.

Читаю ему вслух, смешные истории. Иногда, даже замечаю тень улыбки на его лице. Знаю, что юмор у нас одинаково дебильный, поэтому, понимаю, что улыбку он скрывает в основном, из-за обиды.

Впереди последняя операция, и я чувствую неизбежное возвращение тревоги, но теперь оно приглушенно. Вижу реальный прогресс, реальные изменения. Надежда живёт, крепнет с каждым днём, с каждым его слабым, но уверенным движением. И я верю, что мы оба выдержим это. Мы победим.

С более-менее оптимистичным настроем, позволяю врачам везти Влада в операционную. Не сдержавшись, целую его в щеку, передавая ему всё свое тепло и поддержку.

– Я останусь здесь, но моя душа с тобой, – шепчу я ему на ухо.

Санитары увозят его. А я снова остаюсь одна в уже приевшейся за эти несколько месяцев палате.

Очень редко выхожу отсюда. Специально сняла номер в гостинице поблизости, чтобы не тратить время на дорогу в поместье. Иногда хожу в номер, чтобы помыться и переодеться, когда Влад спит.

Сажусь в кресло. Снова пишу смс Петру. Каждый день созваниваюсь с ним и Ириной, рассказываю о любом изменении, о маленьких победах Влада. Они также радуются, и их надежда с каждым днём становится всё крепче, как и моя.

Моя мама и Илона, тоже частенько звонят, узнавая больше про меня, чем про Влада. Конечно, может быть, мне тоже тяжело, но… Моя вина в случившемся никуда не делась. Она все еще глубоко сидит и ждёт своего часа.

Сейчас ничего не важно, кроме моего мужа. Я сама, не нуждаюсь во внимании. Моя паранойя достигла такой кондиции, что лишний раз сходить в туалет или поесть, боюсь. Внушила себе, что если задержусь где-нибудь случится непоправимое.

Андрей сначала настойчиво уговаривал меня питаться нормально. Нормально переночевать в номере. Но я стояла на своем. С тех пор, он сам приносит мне еду, которая, честно говоря, не всегда лезет в горло. Но я ему благодарна. Он… можно сказать единственный соратник в этой чужой стране. И нас сплотил лишь один человек.

Холодный блеск полированного пола отражает мой дрожащий силуэт. Кажется, время остановилось. Часы на стене тикают с какой-то зловещей настойчивостью, отсчитывая секунды, которые растягиваются в бесконечность. Операция… Она длится уже вечность.

Снова хожу по коридору, как призрак. Ноги ватные, голова тяжелая. Каждый шаг отдается глухой болью в висках.

Пытаюсь успокоиться. Вспоминаю убеждения врачей. Эта операция не так серьезна, как предыдущая. И Влад большой молодец. Борется изо всех сил.

Но паника, колючая и острая, разрывает меня изнутри. Я не вижу ничего, кроме белых стен, не слышу ничего, кроме собственного учащенного дыхания.

Только этот бесконечный коридор и тусклый свет ламп, словно маяки в тумане моего страха. И вот он, хирург… Его лицо, обычно спокойное, сейчас выражает что-то невыразимое… Что-то ужасное.

Я пытаюсь сфокусироваться на его словах, но мои уши заложило, в голове гул, как от мощного взрыва.

«Осложнения… кома… риск… может больше не очнуться…» – фразы размываются, теряют смысл, превращаясь в беззвучный крик.

Остальное – пустота. Только мрак… и резкая, ослепительная боль… Затем – ничего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

39 глава

Меня приводят в чувства. Открываю глаза от жуткой вони нашатыря. Медсестра отходит от меня. Слезы сразу же наворачиваются на глаза.

«Во время операции возникли осложнения. Мистер Волков снова впал в кому. Есть риск, что он может не очнуться.».

Слова врача снова всплывают в памяти с болью. Я подрываюсь с места. Кричу по-русски, по-английски, чтобы меня пустили к нему, чтобы дали мне его увидеть.

Параллельно обвиняю их в ложной надежде на то, что Влад спокойно перенесет эту операцию. Врач понимает мою боль, просто молча стоит, опустив взгляд. Андрей держит меня, пытаясь усмирить мой гнев и отчаяние.

Медсестра протягивает мне какую-то микстуру, по-немецки просит выпить. Пью. Через несколько минут понимаю, что это успокоительное. Когда я останавливаюсь, опустошенная, врач позволяет мне пройти в реанимацию, но посмотреть на Влада только через стекло.

За стеклом, под белым, холодным светом ламп, лежит тело. Просто тело. Без признаков жизни. Только аппарат указывает очень медленное сердцебиение.

Его лицо, обычно такое резкое, выразительное, сейчас, словно вылепленное из воска. Снова эти ужасные трубки…

Он не может дышать сам. Аппараты жужжат, пищат, измеряют его жизнь, каждую секунду подтверждая мою бессилие.

Прижимаюсь к холодному стеклу, словно пытаюсь проникнуть сквозь него, дотронуться до него, почувствовать его пульс, убедиться, что он еще жив.

Слёзы текут по щекам, но я не вытираю их.

– П-пожалуйста… Не оставляй меня… – шепчу одними губами.

Это мольба. С самой глубины души, покрытая болью и отчаянием.

Я говорю с ним, шепчу, хотя знаю, что он меня не слышит. О том, как я боюсь потерять его, как сильно я его люблю. Не ту любовь, которая была раньше, смесь ненависти и притяжения, а другую – глубокую, теплую, наполненную состраданием и безграничной нежностью.

Дверь открывается, и в комнату заходит хирург. Тот самый, чей приговор убил во мне всякую надежду несколько минут назад.

Смотрит на меня, а затем на Влада. Я вижу в его глазах усталость, но также и что-то ещё… Сочувствие, возможно? Или он просто чувствует мое отчаяние?

– Миссис Волкова, – говорит он тихо, по-английски, его голос усталый, но спокойный. – Я понимаю, что вы испытываете сейчас. Поймите, мы сделали всё возможное, но изначально вас предупреждали о рисках. Сейчас… сейчас всё зависит от него самого. У него очень сильное сердце, остаётся надеяться, что оно не откажет…

Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь уловить хотя бы намек на ложь, но не нахожу.

– То есть… Он может… в любой момент? – язык не поворачивается сказать самое страшное слово.

Хирург делает паузу, потом говорит, внимательно вглядываясь мне в глаза:

– Готовьтесь к худшему и надейтесь на лучшее.

Его фраза выбивает воздух из моих лёгких. В голове пролетают все варианты развития событий. Я боюсь увидеть на аппарате нулевой пульс и услышать пронзительный писк. Что я скажу его родителям? Как… как я сама поведу себя, когда услышу время смерти?

В глазах снова все плывет. Врач против воли уводит меня из реанимации. Я все же остаюсь в коридоре. У меня жуткий мандраж, кажется, что я сама сейчас умру от этой ужасной боли внутри.

Время тянется, как растянутая резина, готовая вот-вот лопнуть. Каждая секунда – вечность, наполненная невыносимым ожиданием.

Сижу в холодном коридоре больницы, сгорбившись, словно старая женщина, хотя мне всего лишь… сколько? Двадцать четыре? Времени для расчета нет. Есть только бесконечное ожидание.

Вспоминаю, как мы впервые встретились… Его надменная улыбка, холодные зеленые глаза, полные сарказма… Наше принудительное объединение… Наша вражда… Свадьба…

Всё это проносится перед глазами, как калейдоскоп картинок. Теперь всё это кажется далеким, нереальным, как сон. Осталась только боль, острая, пронзительная, сжимающая сердце в железные тиски.

Вдруг звонок телефона. Это Пётр. Его голос, обычно спокойный и уверенный, сейчас слабый, словно он тоже на грани обморока.

– Мирослава, – его слова с трудом прорываются через хрип, – почему... Почему ты не звонишь?

Я не могу сказать ему правду. Не сразу. Слова застревают в горле, превращаясь в безмолвный крик.

– Он… Он в коме, – говорю я, голос дрожит, словно листья на ветру. – Прошла операция, осложнения…

Я слышу его тяжелый вздох. Пауза тянется долго, наполняясь моим молчаливым страхом.

– Мирослава… – его голос срывается, – скажи… Что-нибудь… Даже ложь. Я… Я не выдержу, если…

Его слова разрывают меня на куски. Я вижу его переживания через телефон. Он так же, как и я, находится на грани отчаяния.

– Сейчас всё решает… Судьба, – шепчу я, понимая, что ложь не может его успокоить. – Врачи… Они пока абсолютно бессильны. Пётр, эти сутки… Они…

Слышу ужасно болезненный крик Ирины в трубке на фоне. Сама пытаюсь сдержать громкие рыдания. Вновь наступает молчание, тяжелое и наполненное безысходностью.

Мы оба знаем, что надежда уже тает, как снег под весенним солнцем. Остаётся только ждать… Ждать неизбежного. Пётр сдавленно шепчет в трубку:

– Мы вылетаем… Первым рейсом.

Он отключается, и я роняю телефон на колени. Присутствие родителей Влада хоть немного сгладит удар, если новости будут плохие. Надеюсь, они успеют до того как…

Я схожу с ума. Надежда растворилась, хотя шансы пятьдесят на пятьдесят.

«Готовьтесь к худшему, надейтесь на лучшее».

Звучат слова хирурга в голове. Я готовлюсь к худшему очень уж сильно. Настолько, что в моей тупой башке Влад уже не выжил.

Умоляю врача ещё раз пустить меня посмотреть на Влада хотя бы за стеклом, но он непреклонен. Рву на себе волосы, царапаю кожу ногтями. Как-то отвлечься на физическую боль. Но это не помогает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не знаю, сколько проходит времени, но когда я вижу в конце коридора родителей Влада, понимаю, что много.

Они подлетают ко мне. Задают шквал вопросов. Но у меня не поворачивается язык. Врач спасает ситуацию, они общаются с ним без помощи переводчика.

После небольшого диалога, доктор всё же позволяет им пройти. Я больше не решаюсь. За эти часы я окаменела.

Не могу ни шевелиться, ни думать. Не знаю как, но моя психика полностью атрофировалась. Наверное, я сама заблокировала всю эту жгучую боль внутри, оставив только страшную пустоту.

Глухой удар, словно молотком по вискам, – это всё, что я помню. Крик Ирины из реанимации, разрывающий тишину больничного коридора, – сплошная, невыносимая боль.

Их силуэты, выходящие из палаты… Не утихающие громкие крики матери. Всё плывёт, размыто, как акварельная живопись, где четкие линии растворяются в тумане.

Я вижу их лица – Ирину, бледную, истерзанную горем, и Петра, с застывшим выражением лица, сжимающего губы в тонкую линию. Сквозь общий шум слышу самое главное. То, что выбивает душу из тела…

40 глава

Ты можешь влиять на судьбы людей, но никогда не сможешь полностью повлиять на свою. Можешь быть красивой, умной женщиной или успешным, влиятельным мужчиной. Ты можешь быть никем и добиться многого. Можешь быть всем и не добиться ничего.

Исход один. Если тебе суждено умереть сегодня, то никакими средствами тебе не избежать этой участи. Ни деньги, ни безграничная власть не уберегут от хрупкости жизни. Она одна, коротка и безумно непредсказуема.

Ладно, ты исчез. Тебя больше нет в этом мире. Тебе уже явно, все равно. Выбора-то и нет особо. На небесах ты или в преисподней, а может быть растворился в небытие. Что делать тем, кому ты все еще нужен здесь? Твоя жизнь уже окончена, а им остаток своей, проводить без тебя.

Не ясно, кому всё-таки хуже. Тому, кто уже не существует или тем, кто остался, без его существования.

*****

Врачи, суетясь, проносятся мимо. Их белые халаты мелькают перед глазами белыми вспышками. Всё происходит в замедленной съемке, как в кошмарном сне, из которого я не могу проснуться.

Понимаю, что это конец. Конец всего. Конец нашей истории. Но тело не повинуется, оно парализовано, застыло в безмолвном ужасе. Я молчу. Не могу даже кричать, хотя внутри все сводит. Кажется, что я сама больше не живу.

Тишина не наступает. Шум вокруг – суматоха, топот ног, шёпот медсестёр – только подчёркивает жуткую реальность происходящего.

Затем – резкий вдох, и я снова слышу голос Андрея, его слова прорываются сквозь туман в сознание:

«Удалось откачать…».

Ещё один вздох и я, кажется оживаю. Могу посмотреть на родителей Влада. Они все еще, в ужасе. Ирина бьется в истерике. Но, теперь это выглядит, как облегчение. Как возврат к жизни всех нас.

Воздух пропитан запахом лекарств и чего-то еще, чего-то острого, металлического, запаха крови. Тишина наконец наступает, но она тяжелее любого шума, наполнена невыразимым напряжением. Я встаю, ноги еще слабые, колени дрожат. Петр помогает мне прислониться к стене.

– Что это было? – шепчу я, голос мой хриплый, почти неслышный.

Петр смотрит на меня, его взгляд серьезен и измучен.

– Его сердце остановилось. Врачам удалось спасти его. Говорят, что состояние стабильное.

Я вдыхаю глубоко, пытаясь успокоить дрожь в руках. Чувствую, как холод пробирается ко мне изнутри, застывая в сердце ледяным куском.

Часы тянутся, как ледники, медленно, неотвратимо. Мы сидим в маленькой, стерильно-чистой комнате ожидания, за окном рассвет проливает бледный свет на бесконечные ряды больничных палат.

Тишина в комнате напряженная, пронзительная, разбитая только изредка слышными шагами медсестер и приглушенным шумом из коридора.

Петр молчит, его лицо застыло в маске безутешного отчаяния. Ирина изредка всхлипывает, прижимая к себе руки. Я стараюсь держаться крепче, но внутри меня бурлит буря неопределенности.

– Состояние господина Волкова… стабильно, – произносит врач. Голос спокойный, профессиональный. – Первые результаты обследований показывают, что страшное позади.

Петр вздрагивает, его руки сжимаются в кулаки. Ирина закрывает лицо руками, сдавленный плач облегчения срывается с ее губ.

– Он придет в себя? – спрашивает Волков, его голос тверд, хотя я вижу, как его руки дрожат.

Врач смотрит на него прямо, не отводя взгляда.

– Да, после запуска сердца, он стал сам дышать. Теперь мы берем ситуацию полностью в свои руки. Последняя операция на данный момент, прошла успешно. Клиническая смерть не вызвала повреждение клеток мозга. Теперь мы будем тщательно восстанавливать его. Шансы есть.

Он немного удерживает паузу, затем добавляет, его взгляд теперь направлен на меня:

– Когда он придет в себя, вы можете очень тихо посетить его. Не пугайтесь, он может ничего не понимать, это нормально после клинической смерти. Ему будет нужно время.

Мы благодарим врача. Благодарим за все, а главное за то, что вытащили его с того света. Он отказывается от благодарностей и говорит, что примет их только когда лечение пройдет успешно.

Оставляет нас одних. Мы с Ириной обнимаемся. Первый раз за эти страшные сутки на моих губах, ощущаю хоть и слабую, но улыбку.

Через некоторое время нам разрешают зайти к Владу. Позволяю родителям пойти вдвоем. Сама иду в туалет. Нужно умыться, привести себя в чувства. Внутри меня ужасная пустота после пережитого ужаса. В зеркале не узнаю себя. За сутки я постарела ещё на десять лет…

Выхожу из туалета, чувствуя себя немного лучше. Вода смыла с лица следы усталости, но внутренняя дрожь всё ещё остаётся. В коридоре слышу приглушенные голоса родителей Владислава, доносящиеся из палаты. Сделав глубокий вдох, решаюсь войти.

Петр и Ирина стоят рядом с кроватью сына, держась за руки. Ирина выглядит измученной, но глаза ее светятся надеждой. Петр тоже, выглядит более расслабленно.

Они оборачиваются, когда я вхожу. Ирина улыбается, слабая, чуть заметная улыбка, полная боли и одновременно радости. Петр кивает, его взгляд скользит по моему лицу, задерживаясь ненадолго. В нём читается что-то неопределенное – благодарность, сомнение, что-то еще, что я не могу разгадать.

– Как он? – спрашиваю тихо, стараясь не нарушить хрупкую тишину в палате.

Ирина подходит ко мне, кладет руку на мое плечо. Ее прикосновение неожиданно теплое и успокаивающее.

– Он жив, Мирослава, – шепчет она, голос чуть дрожит. – Это главное. Врачи говорят, что шансы на полное выздоровление есть, но… это будет долгий путь.

Петр подходит ближе, его взгляд строг, но в нем больше нет той холодности, что была раньше.

– Мы благодарны тебе, Мирослава, – говорит он, его голос неожиданно тихий и искренний. – Ты рядом с ним, даже когда… когда всё так плохо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я отворачиваюсь, не в силах выдержать его взгляд. В памяти всплывают последние месяцы, полные боли, страха, отчаяния. Но сейчас, глядя на Влада, лежащего в этой больничной палате, я понимаю, что все это позади. Или, по крайней мере, надеюсь, что так.

– Я… я буду рядом, пока он не восстановится, – отвечаю тихо, голос слегка хриплый.

Молчание повисает в воздухе, прерываемое лишь тихим гудением аппаратов. Смотрю на на его спокойное, бледное лицо. Что ждет нас дальше?

– Вы останетесь? – с надеждой спрашиваю Волковых.

– Мы убедимся, что его жизни больше ничего не угрожает, и вернемся в Москву, – отвечает Петр.

– Ты та, кому мы действительно можем доверить нашего сына, – улыбается Ирина и обнимает меня.

Очень крепко, по-матерински. Петр обнимает нас обеих, и я чувствую, что по-настоящему, часть их семьи. Даже если Влад не простит меня… даже если захочет развестись… Вражда между кланами Ильинских и Волковых окончательно ушла в небытие. Мне бы хотелось на это надеяться.

Краем глаза замечаю, как веки Влада немного дрожат. Я киваю в его сторону, и мы затихаем. Он открывает глаза тяжело, с усилием. Взгляд ужасно туманный, непонимающий.

Молчим. Только легкие облегченные улыбки играют у нас на губах.

41 глава

– Я так сильно его люблю…

Тишина в трубке говорит больше слов.

– Я верю тебе, – наконец отвечает Илона. – Раньше, ты никогда не говорила ничего подобного.

Вздыхаю, помешивая очередной стаканчик с кофе.

– Не знаю, что будет дальше, но… – задумываюсь на секунду. – Я не хочу оставлять его. Хочу быть с ним... Всегда.

Делаю паузу. Улыбка расцветает на моих губах.

– Представляешь, – шепчу тихо. – Я вчера услышала его шепот… Во сне. Он заговорил, Илона! Я пол года уже не слышала его голоса и даже этот несвязный бред, был как музыка для моих ушей.

– Это замечательно, – слышу, как Илона улыбается. – А что говорят врачи? Всё-таки… только два месяца прошло, ну после того… ну ты понимаешь…

– Идет на поправку. Я рассказала о том, что слышала и врач даже сам расцвел. Но… реабилитация конечностей… Возвращение чувствительности и прочего. Займет месяца, а может быть и года. Они осторожно оптимистичны, но теперь главное, что его жизни ничего не угрожает.

– Это верно, – соглашается Илона. – Главное, что с головой не возникло проблем. Это… даже, похоже на чудо.

Киваю, хоть она и не видит это. И правда. Со всеми этими ужасными травмами, осложнениями и прочим ужасом… Мало кто остаётся в здравом рассудке.

– Ну, мозговая деятельность не нарушена. Но меня предупредили, что он все же слаб. Этим тоже придется заниматься. Восстанавливать память, развивать мышление. Ну, то есть, сложные задачи ему могут быть непосильны, пока. Такие, как работа например…

Илона вздыхает. Молчание снова повисает в трубке. Никто не говорил, что будет легко и я готова ко всему. После того, как я пережила столько страшных моментов, когда он был на грани, остальное теперь, кажется полным пустяком.

– А как он ведёт себя с тобой? – вдруг спрашивает Илона. – Ну, в смысле… обижается ещё?

– Думаю, что он меня не простит, – честно отвечаю я. – Не хочу питать себя ложными надеждами. Он уже давно пришел в себя, но… игнорирует мое присутствие. Это неважно…

Отмахиваюсь, чтобы не теребить раны.

– Я очень надеюсь, что у вас наконец-то все наладится, Мира. Все, как у людей. Думаю, что настоящая любовь не знает преград, и в конце концов, он забудет все обиды. Просто дай ему время.

– Этим я и занимаюсь. Не трогаю его расспросами и разговорами о наших отношениях. Делаю вид, что все так, как должно быть.

*****

Влад продолжает спать большую часть времени, но периодически приходит в себя на несколько минут, шепча что-то несвязное или просто держа мою руку.

В один из таких дней, когда он снова проснулся, я решаюсь заговорить с ним, чтобы ещё хоть разок услышать его шепот.

– Влад… – шепчу, приблизившись к нему. – Ты меня слышишь?

Он моргает, с трудом. Но в его глазах я вижу узнавание, признание.

– Да… – шепчет он, его голос слабый, хриплый, но разборчивый. – Мирослава…

Сердце делает кувырок. Сжимаю его руку. Моё имя из его губ. Как же я давно этого не слышала. Я вытираю град слёз и улыбаюсь.

– Ты заговорил, – говорю я тихо, стараясь говорить медленно и четко, чтобы ему было легче меня понять.

Он молчит несколько секунд, глядя на меня, затем глубоко вздыхает.

– Мирослава… – снова шепчет он. – Не трать время.

Не понимаю. Продвигаюсь ближе. Вижу, что он сейчас продолжит.

– Аборт… Я не прощу тебя… Развод.

Закрывает глаза. Его дыхание становится более частым. В груди всё сжимается. Но я стараюсь не показывать свою боль.

– Я не уйду, Влад, пока ты не выздоровеешь.

– Не трать время, – снова шепчет он и слабо убирает свою рабочую руку от моей.

Не желая больше приносить ему волнение, пересаживаюсь обратно на кресло. Мы обсудим всё, когда он поправится. А пока я буду здесь несмотря ни на что. Несмотря на его слова. Несмотря на его всё ещё бушующую ненависть ко мне. То, что он разбился, в этом есть моя вина.

Всё, что происходит сейчас с ним, – это цена моей ошибки. Ребенка, которого я убила, не посоветовавшись с ним. Он напился из-за меня. Сел за руль в тот день пьяный тоже из-за меня. И побывал на том свете тоже из-за меня. Я виновата во всём, и не могу оставить его таким.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

42 глава

Недели тянутся за неделями, словно бесконечная вереница серых дней. Влад восстанавливается медленно, но верно. Его голос, когда-то хриплый и едва слышный, теперь звучит хоть и слабо, но достаточно отчетливо, чтобы понять каждое слово.

Он отвечает на вопросы врачей, его речь становится более связной, мысли – яснее. Но, несмотря на все эти очевидные улучшения, он продолжает игнорировать меня. Полное молчание.

Я не пытаюсь его заставить говорить, не докучаю расспросами, не требую объяснений. Просто сижу рядом, наслаждаясь тем, что он жив, что его голос звучит.

Его взгляд, когда он обращается к доктору, сосредоточен, лишен прежней пустоты. В нём есть… жизнь. И эта мысль согревает меня сильнее любого солнца.

В палате царит тишина, прерываемая лишь тихим шорохом аппаратов и едва слышным шёпотом врачей у выхода.

Смотрю на Влада, на его бледное, ищрепереное неглубокими шрамами, но уже не такое осунувшееся лицо. На его руки, которые уже не такие худые. На волосы, которые медленно, но верно отрастают на его голове, придавая ему более менее, прежний вид.

Вижу, как он борется с болью, с последствиями перенесенных травм, но в его глазах я уже не вижу той бездонной ненависти.

Есть усталость, есть боль, но нет той всепоглощающей ярости, которая так пугала меня раньше. Вместо неё – какое-то… безразличие? Или что-то ещё, что я пока не могу понять?

Надежда, тихая и несмелая, вновь зарождается в моей душе. Страшное, кажется, позади. Остался лишь долгий и трудный путь восстановления, и я буду рядом, чтобы пройти его вместе с ним.

Даже если он и не говорит со мной. Даже если он всё ещё продолжает злиться. Его голос, его ответы на вопросы врачей – для меня это уже целый мир. Плевать на то, как он относится ко мне, главное, что он жив.

Врачи проводят кучу процедур в день. Делают уколы, массажи, физиотерапию. Все в работе. Я всё так же, возвращаюсь в номер по близости, только чтобы помыться. Часто созваниваюсь с родителями его и моими. Все переживают, но радуются, что страшное позади.

Звонок от Ирины прерывает тишину палаты. Она уже несколько дней звонит, чтобы хоть пару минут услышать голос Влада. Беру трубку.

– Здравствуйте, Ирина Владимировна, – улыбаюсь, вставая с кресла. – Сейчас дам…

Подхожу к Владу, включаю на громкую связь и аккуратно кладу телефон ему на грудь.

Голос Ирины, мягкий и немного взволнованный, заполняет палату. Она что-то рассказывает, спрашивает о его самочувствии, делится новостями из Москвы – о погоде, о том, как идут дела в «ИВ». О том, как она очень тщательно следит за рестораном и, кажется, всем уже там надоела.

Влад отвечает коротко, но спокойно, его голос, хоть и слабый, звучит увереннее, чем раньше. Он не смотрит на меня, его взгляд направлен куда-то вдаль, в потолок, но я замечаю еле уловимые изменения в его лице, в его мимике. В его глазах мелькает что-то похожее на… улыбку? Или мне только кажется?

Ирина продолжает говорить, и я тихо сижу рядом, стараясь не привлекать к себе внимания. Слушаю их разговор, не вмешиваясь, не перебивая..

Наконец она прощается, обещая позвонить завтра и, возможно, приехать в Мюнхен через пару дней.

Влад молчит, его взгляд снова устремлен в потолок, я забираю у него телефон, тоже прощаюсь с Ириной.

– Я… схожу в номер… переоденусь, – бормочу я Владу. – Хочешь чего-нибудь? Фрукты, может?

Как всегда молчит. Взгляд направлен в окно. Вздыхаю.

– Ладно, отдыхай, – шепчу и выхожу из палаты.

Возвращаюсь через пару часов с пакетом фруктов и бутылкой воды. Влад смотрит в экран телевизора на стене. Его профиль очерчен тусклым светом.

Подхожу к кровати, ставлю пакет на тумбочку. Замечаю, что придурки, которые включили ему телевизор, даже не догадались положить пульт к нему поближе. Делаю это сама. Кладу пульт рядом с его работающей рукой.

– Влад, – тихо говорю я, опираясь на край кровати. – Если что-нибудь захочешь, пожалуйста, говори мне. Необязательно ждать, когда сюда соизволит зайти медсестра.

Он не отвечает, даже не смотрит на меня. Его лицо напряжено, губы плотно сжаты. Я чувствую, как накатывает волна тревоги. Его молчание – это хуже, чем любые крики.

Я уже хочу, вернуться в свое кресло, но он медленно поворачивает голову. Его глаза – это бездонные колодцы, в которых отражается боль и… что-то ещё, что я пока не могу понять.

– Знаешь, почему я молчу? – смоашивает он, будто сквозь зубы.

– Знаю, что я… что я сделала ошибку. Большую ошибку. Но…

Он прерывает меня, его голос становится чуть жестче:

– Ты не понимаешь, Мирослава. Это не просто ошибка. Это… предательство. Ты даже не спросила… Ты просто… убила его. Моего… единственного ребенка.

Замираю. Его слова – как лезвия, раскалывающие мою душу на части. Закрываю глаза, чувствуя, как горячие слезы текут по моим щекам.

– Мне очень жаль, Влад. Я… я была в ужасе. Не знала, что делать. Боялась…

– Боялась? – его голос полон горькой иронии. – Боялась жить нормальной жизнью со мной? Я же поверил, как дурак, что ты наконец стала открываться мне. Перестала играть жертву... А это просто было усыпление бдительности... Перед тем как снова вставить мне нож в спину.

Я качаю головой, не в силах произнести ни слова. Его слова – это правда, жестокая и неминуемая правда.

– Я… всё понимаю, но если бы я знала… – шепчу я, мой голос едва слышен.

– Что тогда? – прерывает меня он. – Перестала бы бояться? Родила? Или быть может, перестала играть из себя жертву "насилия"? "Насилия", к которому ты сама осознанно шла.

– Влад… тебе нельзя…

– Хватит, Мирослава, – снова прерывает меня он. – Не хочу видеть тебя. Ты зря тратишь время на инвалида… Будет развод. Ты мечтала о свободе, Мирослава. Ты ее получишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он смотрит на меня, его взгляд полон боли и разочарования.

– Ты не останешься инвалидом, Волков, – бросаю, вставая. – Я не позволю. Сначала ты встанешь на ноги. Потом мы вернёмся в Россию и только тогда, разведемся.

Выхожу из палаты. Даже его слова, сказанные с неподдельной ненавистью, не могут перекрыть радость от того, что у него есть силы даже на то, чтобы злиться на меня.

Сажусь в коридоре. Снова плачу. Его слова о свободе, сейчас звучат абсурдно. Очень жаль, что я приняла свои чувства к нему только после того, как он оказался на волоске от смерти…

43 глава

Молчание между нами стало неким невысказанным соглашением, хрупким и натянутым, как струна, готовая лопнуть от малейшего прикосновения.

Стараюсь быть рядом, забочусь о нём, но стена между нами всё ещё стоит, высокая и неприступная. Его взгляд на меня, полон не только гнева, но и глубокой, невыразимой печали.

Сегодня должны приехать его родители. Я нервничаю. Не из-за встречи с ними, хотя и это, конечно, добавляет напряжения. Больше боюсь реакции Влада на их появление.

Будет ли он так же холоден и отстранен, как со мной? Или же присутствие родителей хоть немного смягчит его боль, хотя я и сомневаюсь в этом.

Первый раз за все это время, сегодня я проснулась позже него. Ноги как всегда онемели из-за, моей неудобной позы для сна. Но это кресло, моя будка. Будка, рядом с хозяином, который остается непоколебим.

За окном серое, хмурое немецкое небо. Влад выглядит усталым, но спокойнее, чем обычно. Ставлю на тумбочку, принесенный медсестрой завтрак. Единственное, от чего он не воротил нос, это от того, чтобы я его кормила. Но сегодня, он поднял свою рабочую руку и взял у меня ложку.

– Тебе же будет неудобно, – вздыхаю измученно.

Устанавливаю поднос на специальной подставке на его кровать.

Молчит. Расправляю полотенце на его груди и падаю на стул рядом. Не знаю, но кажется… Мои силы стали подходить к концу. Я ведь, и правда, не питаюсь, не сплю. Постоянно нервничаю и думаю только о нем.

Сегодня мне непривычно тяжело. Наверное, я просто обратила внимание на свое состояние. На то, что я выдыхаюсь с каждым днём.

Нет, это не жалоба… просто констатация факта. Я не собираюсь сдаваться или что-то менять. Я по-прежнему должна быть здесь, рядом с ним.

Просто… Когда Ирина будет здесь, я хотя бы смогу быть спокойна, если случайно усну в номере.

Краем глаза вижу, как Влад неумело ковыряет левой рукой еду в тарелке. Упрямый. Неудобно же. Приподнимаюсь, чтобы помочь.

– Нет, – грубый протест заставляет меня опуститься обратно на стул.

Раздается стук в дверь. Поворачиваюсь к двери. Ирина и Петр. Лица их полны беспокойства, но при виде Влада они расцветают. Встаю со стула, освобождая им место.

– Сыночек, – радостно лепечет Ирина, – Ты уже и ешь сам?

– Пытается, – немного пытаюсь улыбнуться.

Не могу же я сказать, что он мучается, лишь бы от меня ничего не принимать. Влад откладывает ложку. Я переставляю поднос на тумбочку и отхожу к своему креслу.

Влад, к моему удивлению, позволил матери взять его за руку. Он немного прислонился к ней, словно ища поддержки.

Наблюдаю за ними со стороны, чувствуя себя лишней, чужой в этом внезапно тесном кругу любви и заботы.

Петр тоже наполнен радостью. Он сжимает плечо сына, в знак поддержки. Волковы общаются между собой и, кажется, Влад заметно расслабляется в обществе родителей. Это меня успокаивает и печалит одновременно.

Я не приношу ему спокойствие. Я… приношу ему только боль.

Но как же мне быть? Как мне бросить его? Я люблю его. Я хочу… хочу быть с ним… Или хотя бы, уйти, когда он будет здоров.

– Сыночек, – лепечет Ирина, целуя Влада в щеки. – Как же я рада, что с тобой все хорошо. Ты всегда был у меня сильным.

– Потому что Волковы, просто так не сдаются, – улыбается Петр, приобнимая Ирину.

Влад немного улыбается и кивает. Я сижу на кресле, радуясь хотя бы небольшой его смене настроения. Он не воспринимает меня, поэтому поддержка родителей ему необходима.

Петр оборачивается ко мне.

– А ты чего там притихла? Тоже Волкова, иди сюда, дочка.

Нервно улыбаюсь. Смотрю на Влада, его лицо немного меняется.

– Отец, – произносит он. – Я как раз, хотел поговорить с тобой лично. – переводит взгляд на Ирину. – Мама, можете с Мирославой выйти?

Ирина хмурится, но спорить не хочет. Она ещё раз целует Влада, и мы выходим из палаты, оставляя отца и сына наедине.

Мое сердце сжимается… В голове мелькает мысль о том, что, наверное, он собирается просить разрешения на развод. Но… Петру нужна будет причина, и когда Влад назовет ее… Волковы возненавидят меня.

Чувствую, как его мать меня изучает, пытаясь понять, что происходит. Я не знаю, как объяснить ей тот кошмар, который мы пережили, тот ледяной барьер, который вырос между нами.

– Мирослава, – начинает она, её глаза полны сочувствия и, возможно, немного недоумения. – Я вижу, что между вами… напряженность. Что случилось?

Вздыхаю. Как сказать ей о прерванной беременности, о том, как я убила его ребенка, его надежду? Их… наследника.

– Это… сложно, Ирина Владимировна. Мы пережили многое до аварии… Многое, что… сломало нас. Это не только физические травмы, это и… эмоциональные.

– Я понимаю, – мягко отвечает она, её рука легко касается моей. – Влад… Он всегда был сложным человеком. Но разве, твоя поддержка не загладила ваши давние конфликты?

– К сожалению, нет, – шепчу я, голос трепещет. – Я совершила большую ошибку. И я боюсь, что… он никогда не простит меня.

– Расскажи, – говорит Ирина, напрягаясь.

Поджимаю губы. В этот момент из палаты Влада вылетает разъяренный Пётр. И по его взгляду, устремленных на меня, я понимаю, что все уже рассказано.

– Ира, ты остаешься с Владом, – чеканит Волков старший. – Мы с Мирославой возвращаемся в Россию.

Замираю. Сердце пропускает удары. Ирина в недоумении смотрит на Петра.

– Что ты наделала, Мирослава? – рычит Волков. – Ты убила его ребенка! Ты думала, что сможешь всё скрыть?

– Что!? – вскрикивает Ирина и одергивает от меня руку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Опускаю голову, не в силах смотреть ему в глаза. Его слова, хотя и ожидаемые, пронзили меня до глубины души. Все мои надежды на прощение растаяли как дым.

– Я не знала… – шепчу, голос едва слышен. – Наши отношения… они не внушали доверия…

– Не внушали доверия?! – перебивает он, его глаза наполнены ненавистью. – Он возле тебя, как сайгак скакал все время. Ты раздвинула перед ним ноги и говоришь о доверии?!

– Все было… не так, – шепчу я, голос дрожит.

– Значит, он разбился из-за тебя… – отрезает он, его голос холодный и непреклонный. – Ты своим абортом довела его до того, что он первый раз в жизни сел за руль пьяным!

Он хватает меня за руку с такой силой, что я вскрикиваю от боли. Его хватка железная. Чувствую, как меня пронзает страх.

– Ты всё это время знала об этом и строила из себя заботливую жену, – сказал он, сжимая мою руку еще сильнее. – Изображала сочувствие… помощь… Изображала печаль… скорбь. А на самом деле, знала, что это все из-за тебя!

– Пётр Иванович… Прошу вас… Я виновата, но я не могу оставить его.

– Заткнись, – рявкает он. – Он не хочет видеть тебя. Больше ты не приблизишься к моему сыну ни на шаг. Мы едем в Россию. Ты отказываешься от раздела имущества и подаешь на развод.

– Пожалуйста, – трепещу я сквозь слёзы. – Дайте мне хотя бы увидеть его…

Он не слушает меня, тащит на выход из больницы.

Мои ноги едва касаются земли, а перед глазами всё плывет. Последнее, что я вижу, это Ирину убегающую в палату Влада. Ее взгляд на меня… как на предательницу..

Холодный ветер хлещет лицо, но я этого почти не чувствую. Внутри всё горит, сжигает изнутри. Пётр запихивает меня в машину. Дверь захлопнулась, и автомобиль медленно тронулся, увозя нас от больницы.

Я умоляю Петра. Пытаюсь объясниться, вызвать в нем понимание и убедить его в том, что я не могу оставить Влада. Болтаю без умолку, давясь слезами, но он не слушает.

Мы сразу же едем в аэропорт. Меня вытаскивают охранники из машины. Возле частного самолёта Петра, вижу, как мои вещи уже загружают. И понимаю, что теперь действительно всё кончено.

Брыкаюсь, кричу, сквозь рыдания. Умоляю Волкова-старшего простить меня. Разрешить остаться здесь. Но он полностью игнорирует меня. Амбалы затаскивают меня на борт и садят в кресло.

Боль, жгучая и едкая убивает во мне все живое, что я успела восстановить за эти пару месяцев, когда Влад пошел на поправку.

Аэропорт Домодедово гудит, жизнь вокруг кипит, а я чувствую себя застывшей статуей, безвольным телом, которым Пётр манипулирует по своему желанию.

Юристы, словно хищные птицы, суетятся вокруг, протягивая горы документов, уже подготовленных заранее. Прям в аэропорту… не выходя из самолета.

Мои руки дрожат, ручка выскальзывает из пальцев. Я пытаюсь протестовать, но мои слова тонут в потоке холодных, беспощадных распоряжений Волкова.

Он не оставляет мне ни малейшего шанса на сопротивление. Его связям достаточно было пары звонков, чтобы всё прошло гладко и быстро.

Развод. Отказ от всего. Совместно нажитое имущество, жилплощадь, компенсации, страховки, от всего, что связывало меня с Владом.

Бумага за бумагой, подпись за подписью. Каждая подпись – удар ножом в сердце, окончательный отказ от моей, пусть и короткой, но такой бурной жизни в браке. Не в имуществе дело, а в хоть какой-то оставшейся связи.

Все стерлось, словно ластиком. Меня будто окунули в холодную воду, смывая все прошедшие месяца. Всю боль, тоску, печаль, ненависть, страсть, любовь. Все, что было с начала прошлого лета. С момента, как Волков старший зашел в кабинет моего отца в офисе “Ильинский Групп”.

– И ещё кое-что, – цедит Петр, собирая документы в папку. – Он останется жить в Германии. Даже после реабилитации. Это его собственное решение.

Слова, словно ледяные осколки, пронзают меня насквозь. В этот момент понимаю, что потеряла не только Влада, но и саму себя. Осталась лишь пустота, глубокая, бездонная, заполненная лишь болью и отчаянием.

Петр оставляет меня в Домодедово. А я даже не понимаю, куда идти дальше. Москва… мой дом, а меня тошнит от заснеженного пейзажа за окнами… Всё остальное, будто не имеет смысла. Это конец. Конец всему. Свобода, о которой я так мечтала… не приносит счастья.

+++++

Друзья! Спасибо за прочтение первой части. Буду рада, если вы оставите свое мнение в комментариях.

Вторая часть уже на Литнет: «Развод по расчету»

Конец