Сломленные

Пролог

Роберт

Мы сидели с Даной в нашем семейном загородном доме, который по счастливой случайности достался мне от моего покойного отца, и который не смотря на трудности в прошлом мать все же умудрилась сохранить.

Пришлось вложить в него средства, чтобы осовременить его, сделать удобным для проживания в нынешних реалиях, но при этом я оставил в нем весь тот шарм, который отец вкладывал в него изначально.

– Вина?

– Пожалуй, – равнодушно ответила она, продолжая сидеть и смотреть в сторону камина, в котором огонь заигрывал с дровами.

Дом хоть и был максимально обустроен и годен для комфортной жизни, но для полного счастья в нем, будто, не хватало женщины и, возможно, даже ребятишек, бегающих по нему, вдыхая своими криками жизнь в эту старую постройку.

Что за мысли?!

Этой женщиной никогда не будет Дана.

И не только потому, что она этого не захочет, после того, что я сделал с ее отцом. А я и сам бы не пожелал связывать судьбу с дочерью того, кого больше всего презирал.

Для нас эта история закончилась, так и не начавшись еще много-много лет назад.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

1

Роберт

– Заткнись и возьми его в рот, – притянул я к себе белокурую девицу из агентства, предоставляющего секс услуги. Всучил ей презерватив. – Ты знаешь, что делать, – напоследок выпалил я, развалившись на кровати отельного номера.

Пакетик зашуршал, и она профессионально натянула презерватив на мой вялый член губами.

Да, вот так.

Девчонка, чуть старше двадцати, однозначно была куда опытнее всех своих сверстниц.

Член за считанные секунды затвердел и увеличился в размерах. А она продолжала заглатывать его так, что я буквально ощущал стенки ее горла.

Да, детка, вот так!

Я просто закрыл глаза и получал удовольствие, за которое каждый раз отваливаю не маленькие деньги. Но понимаю, что оно того всегда стоит, и не жадничаю.

Вдруг зазвонил телефон, вырывая меня из моих минутных слабостей.

Твою…

Я дотянулся до него, жестом руки показывая белокурой, чтобы та продолжала.

Я ждал важный звонок, ради которого был готов и немного отвлечься.

– Да, Павел Викторович, слушаю.

Голос на другом конце провода оповещал, что у нас все получилось и Соколов, наконец, подписал все необходимые документы.

Будь он проклят!

– Отлично. Хорошая работа. Молодцы.

Я отключил телефон и снова упал на кровать, выдыхая облегченно.

Теперь я стал полноценным владельцем завода «МеталЭНСтрой».*

Пап, я это сделал.

У нас получилось.

Я притянул к себе свою спутницу, которая все это время творила чудеса с моим членом и просто толкнул на кровать животом вниз. Шлепнул по ягодицам и приподнял их.

Она встала на колени, облокотившись об кровать.

Я массировал своим мокрым пальцем ее анус, пока членом терся об ее ягодицы.

Ворвался в задний проход без дальнейших прелюдий и просто долбил ее, что есть мочи, вжимаясь в ее аппетитные бедра и оставляя красные следы от своих пальцев на ее коже.

Да!

Намотал ее волосы на кулак и притянул к себе.

Обожаю длинные волосы.

Голова девушки легла мне на плечи. Я сжал ее тонкую шею, надавил на нее, чтобы она еще глубже села на мой член.

Вот так, да!

Белокурая попыталась обхватить меня своими руками в области затылка, но я опередил, поймав ее запястья в капкан, полностью заблокировав руки сзади ее спины, пока активно в движении изучал своим членом ее изнутри.

Да, детка!

Своей свободной рукой я продолжал дергать за копну ее волос.

Подобный маневр меня всегда заводит.

Девушка стонала.

То ли от боли, то ли от наслаждения, мне было все равно.

Главное, что хорошо было мне.

А на чаевые я никогда не скуплюсь.

Закончив с белокурой и выпроводив ее за дверь из номера, я сходил в душ и после разлегся на кровати. Закурил сигарету и впервые за последние годы жизни почувствовал хоть и мизерное, но все же, своего рода, облегчение.

*

МеталЭНСтрой

- вымышленное название компании.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2

Дарьяна

Папа уже полгода лежал овощем после инфаркта. Я раз в месяц летала в свой родной город в дом родителей, чтобы хоть как-то поддержать маму.

Мысль о том, чтобы совсем вернуться сюда и жить с ней я, конечно, отметала до последнего.

Я только-только начинала выстраивать свою карьеру в Москве после небольшого перерыва, связанного с замужеством и не состоявшимся материнством. Все это бросать на начальном этапе я не планировала.

Но последний приезд к родителям внес коррективы в мои планы. Мама начала делиться и рассказывать какие-то странные вещи, которые никак не укладывались в моей голове и больше походили на бред сумасшедшего.

Где-то год назад отец продал свой завод, которым руководил больше двадцати лет, объясняя это тем, что устал и хочет спокойно отдохнуть на пенсии. Решение его было неожиданным для нас всех, но оспаривать его, и уж тем более допрашивать отца о подробностях было себе дороже.

Полгода назад вместо предполагаемой спокойной жизни на пенсии папа свалился с инфарктом, после чего у него отказали все конечности, а после он и вовсе перестал говорить. Маме пришлось взять на себя роль сиделки.

Человек, который привык все контролировать и всю жизнь держал нас с мамой в страхе, сейчас выглядел беспомощным и очень жалким. Единственное, что в нем осталось неизменным это его взгляд, который по-прежнему был полон злости и ненависти. Мне всегда было любопытно, что мы такого сделали ему с мамой, что он всегда так яро нас ненавидел. Иначе как ненависть, по-другому его отношение к нам нельзя было объяснить. Взгляд – это единственное, что у него осталось, и он до сих пор им пытался запугивать, и порой мне казалось, что это до сих пор работало, хоть по факту реальной угрозы отец уже никому из нас не представлял.

– Отец не продавал завод, его у него отняли, – как-то за ужином произнесла мама с такой легкостью, будто говорила о погоде.

– Что ты такое говоришь, мама? Как такое вообще возможно? Чай не 90-е на дворе, – ухмыльнулась я, не поддаваясь паранойи родительницы.

– Я сама все слышала, когда он разговаривал с Петром Алексеичем.

Петр Алексеевич – папин адвокат, который проработал с ним всю жизнь бок о бок.

– Бред какой-то. Может ты не так все поняла? У отца случайно не было каких-то правонарушений или финансовых проблем? Может в этом была причина?

Если честно, я бы не удивилась. Отец мне всегда казался мутным типом.

– Да, нет же, Даша, ты меня не слышишь совсем. Отняли его, говорю. Угрожали, явно, чем-то. Я вот этими ушами слышала, – показывала она на свои уши. – Я еще не настолько старая и уж тем более не глухая.

На самом деле, по паспорту маме, действительно, было не так много лет, что не скажешь про ее внешность, которая добавляла ее реальному возрасту еще лет двадцать. Жизнь ее помотала, а точнее ее помотал муж, то есть мой отец. И меня удивляло, что она продолжала покорно прислуживать ему даже тогда, когда, казалось, можно было сдать его в какой-нибудь спец приемник и наконец пожить для себя.

– Не понимаю. А ты пыталась потом с Петром Алексеичем переговорить, ну после того, как папа того? – Я понимала, что к отцу она с таким разговором точно не могла пойти, но расспросить его адвоката сейчас вполне было бы уместно, если у нее закрались какие-то сомнения.

Ранняя осень выдалась очень теплой, даже у нас в Сибири.

Я пешочком прогулялась до кафе, где мы обусловились встретиться с адвокатом отца, который сказать к слову вовсе не жаждал со мной увидеться, сказав по телефону, чтобы я забыла про завод, чем еще больший мой интерес вызвал к этому делу.

– Вы уже сделали выбор? – Появилась официанта возле моего стола.

– Да, пожалуйста, мне капучино и вот это пирожное с труднопроизносимым названием, – указала я пальцем в меню на строчку с десертом.

– Простите, это опечатка, это всего-навсего штрудель, – улыбнулась она мне вежливо.

– А-а, я-то думаю, что за новомодное название, – засмеялась я в ответ.

– Кофе сразу подавать? Или вместе с десертом?

– Принесете все вместе, спасибо.

Я отложила меню и смотрела через окно на центр города. Я уже больше десяти лет здесь не жила, и радовалась тому, как город преобразовывался с каждым моим приездом в лучшую сторону. Фасад домов, дороги, остановки – все успели обновить. Город кишел дорогими иномарками и красивыми стильными людьми, которые уже были одеты тепло и по-осеннему. В центре этого не особо было видно, но вот где-нибудь на окраине, в парке или в сквере деревья тоже принарядились в осенние модные оттенки – огненно красно-желтые.

И кафе было очень пафосным под стать моде. Этим, конечно, жителей Москвы уже давно не удивишь, там таких на каждом шагу, но для нашей провинции это была настоящая роскошь. Хотя провинция наша является городом – миллионником.

И все же, тут я точно не хочу жить.

Решу все дела и сразу же обратно.

Мама, вроде, как ни в чем не нуждается. Деньги есть, если верить ее словам. Если будет трудно, могу ей и профессиональную сиделку нанять, чтобы та ухаживала за папой. Между прочим, я уже предлагала, но она отказалась. Правда одна приходит, чтобы помочь маме провести водные процедуры, то есть умыть папу. Наш большой коттедж давно уже обслуживает клининговая компания, тут я тоже могла не беспокоиться.

Кажется, я вела с собой переговоры, пытаясь убедить себя в том, что я вовсе не плохая дочь. Конечно, я чувствовала своего рода вину, что не рванула к маме на помощь при первой же надобности, и продолжала жить подальше от происходящего, будто не желая во всем этом никак участвовать.

– Петр Алексеевич, – я помахала седовласому мужчине средних лет в сером пальто, когда тот появился на пороге кафе.

Он посмотрел на меня озадаченно, видимо не помнил меня уже в лицо, да я и сама удивилась, что узнала его.

– Здравствуйте, – я приглашала его за свой стол.

– Здравствуйте. Даша? – Мужчина все еще был растерян, оглядывался по сторонам, что-то высматривал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Она самая. Присаживайтесь. Что-то будете заказывать?

– Да, пожалуй, выпью кофе, – снимая с себя пальто, говорил он мне уже немного приветливее.

– Хорошо, – я помахала официантке рукой. – Я вас сильно не задержу, я просто хочу выяснить для себя пару деталей по заводу и все.

– Да, там нечего обсуждать, я вам еще по телефону сказал, – он снова напрягся.

– Да, я это помню и все же. Мама слышала ваш разговор с отцом, из которого ей показалось, что завод угрозами забрали у отца…

– Вашему отцу бы не понравилось, что мы за его спиной ведем такие разговоры, – перебил он меня.

– Значит, это правда?

– Я этого не говорил. Но я бы вам рекомендовал не лезть в это дело. И это для безопасности Вашего отца, а точнее его имени. Все не так просто и однозначно как Вам кажется, но Вам мой совет – держитесь подальше от всего этого. Вот видите, даже Валерий Игнатьевич не выдержал и свалился. Я думаю, все это на него очень сильно повлияло, – вздохнул он. – Тем более он достаточно накопил денег, вам с мамой хватит на несколько жизней вперед и без этого завода.

– Да, я разве о деньгах беспокоюсь. Мне важно узнать правду. Как вообще такое возможно в наше время? Кто может прийти и вот так вот просто забрать то, что принадлежит тебе? – Я спрашивала и понимала, что конечно в жизни всякое может быть и подобное не исключение. Мало ли мы знаем ситуаций разного рода несправедливостей? Лично я сама к тому времени могла написать целую докторскую на эту тему.

И чему я в таком случае удивляюсь?

Или я пытаюсь как-то манипулировать сознанием адвоката?

– Правда в том, что ваш отец продал свой завод. Да, это произошло под давлением. Но в остальном сделка прошла в рамках законах, бумаги все чистые, можете мне доверять. И это было лучшим исходом из того, что могло вообще произойти, – вздохнул он. – Валерий Игнатьевич принял здравое решение и тем самым обезопасил всех, в том числе и вас с мамой.

– Вы говорите какими-то загадками. Я так понимаю, что подробностей я не дождусь?

– Отец Ваш точно бы не хотел этого…

Этот мужик меня убивает.

Сказал А, говори и Б!

– О, господи, ну ни человека же он убил, наверно? Что может быть еще серьезнее?

– Я думаю, мне пора идти. Всего доброго, Даша, – одним глотком залив в себя кофе, он встал из-за стола, бросил пару купюр и вышел из помещения, одевая уже пальто на улице.

Дело дрянь.

И вроде как это было не мое дело, но что-то тянуло меня на этот чертов завод, и мне хотелось разобраться во всем самой.

Хотя с чем я туда приду, что я предъявлю? Одни предположения и догадки, что еще больше меня подначивало.

То ли мной двигало чувство вины и долг перед отцом, хотя у нас с ним никогда не было теплых отношений, если уж быть откровенными до конца. То ли мне после «веселой » замужней жизни наскучила моя спокойная размеренная жизнь и поэтому я решила поиграться в Шерлока. Одному Богу только были известны мои истинные мотивы тогда.

Всю неделю, вплоть до дня моего возвращения в Москву я прокручивала в голове все возможные варианты, параллельно изучая информацию о новых владельцах– руководителях бывшего папиного предприятия.

Учредитель – Смирнова Лидия Владимировна.

Генеральный – Смирнов Артур Альфредович.

Муж и жена? Мать и сын? Сестра и брат? Кто эти люди?

Фото Смирновой я по итогу нашла в Интернете. Лицо мне ее показалось знакомым, но я не была до конца в этом уверена. В какой-то статье даже говорилось, что когда-то этот завод принадлежал ее мужу. Но про мужа ничего.

А кто этот Артур?

На красивом и дорогом веб-сайте завода рассказывали о реализации проекта такого, сякого, о каких-то последних успехах и достижениях. Я ни черта не разбиралась в этой металлургической промышленности и ломала голову над каждой новой терминологией. Сотрудники делились своими впечатлениями о работе производства, даже несколько промо-роликов было загружено на сайте.

С виду все выглядело очень радужно. Не хватало только розовых пони и единорогов.

Потом черт меня дернул нажать на раздел с вакансиями.

Я просмотрела их, потом «сходила» на другие сайты, где компания могла также выложить свои вакансии и начала думать.

Что я делала после, опять спишу все на Божественные деяния.

Выбрала пару подходящих вакансий и отправила свое резюме. После чего улетела обратно в Москву и могла бы уже не вспоминать обо всем этом, погрузившись в свою любимую работу, но нет же.

Через пару недель на мой телефон поступил звонок от HR «МеталЭНСтрой».

Мне даже предложили провести удаленно собеседование, после которого собственно меня пригласили к ним работать в отдел сбыта заниматься рекламой.

Сюрреализм во всей красе!

Когда-то папа отпускал меня учиться в Москву только с одним условием, что я обязательно вернусь работать к нему в качестве юриста или экономиста/финансиста.

Я видела такую перспективу в своем самом худшем кошмаре.

Поступила я на маркетолога. Отцу же соврала, что учусь на финансах. Информация никак им не проверялась, потому что он даже представить себе не мог, чтобы мы с мамой могли проворачивать подобные вещи за его спиной. Да, мама была в курсе и помогала мне поддерживать этот миф.

Когда же учеба закончилась, и настал тот самый час, когда нужно было возвращаться домой и проявить свои способности в сфере финансов, на подмогу снова пришла мама.

– Валера, ну что она у нас тут будет делать в нашем захолустье? Сам подумай. В Москве хоть женихи приличные и перспективные есть. Ей лучше остаться там.

Наверно, по этой причине, когда такой «приличный и перспективный» нарисовался на моем горизонте, я, долго не думая, выскочила за него замуж. О чем, конечно, после я сильно пожалела, но об этом позже.

После моего замужества отец успокоился. Даже на радостях подарил нам на свадьбу квартиру в Москве.

– Пусть знают, что ты у нас девушка из приличной семьи, да еще и с приданным. – Отцу хотелось показать новоиспеченным московским родственникам, что мы никак не хуже их.

И вот я уже после нескольких недель, завершив все дела в Москве, стою у порога ненавистного завода, под весомой вывеской «МеталЭНСтрой».

Если у кого и есть чувство юмора, так это у судьбы.

3

Роберт

– Что желаете, мальчики? – К нам подошла милая администраторша стриптиз- клуба, куда вытащил меня мой приятель Егор.

Мы когда-то водились с ним в одной компании, промышляли не всегда законными делами лет, эдак, двадцать назад по малолетству.

Двадцать лет?

Мы что уже такие старые?

И вот мы снова встретились с ним, когда я после долгого отсутствия снова появился в городе.

Егор, как и я, закоренелый холостяк, отрицающий любые человеческие привязанности. Правда, в его возрасте это еще вполне приемлемо, как мне казалось, в моем возрасте это уже, наверно, смахивало на диагноз.

К своим 35 годам, я еще ни разу никем не увлекался так, чтобы мне, прям, захотелось чего-то большого. Ну, я в смысле семьи, детей.

– Бутылку XO, красотка. Ну и по закуске тоже сообрази, – обратился он к девушке, которая в отличии от всех остальных, работающих тут, была одета в строгий брючный костюм, правда кричащего красного цвета. Егор взглянул на меня за одобрением, я ему кивнул головой, соглашаясь с его выбором напитка. После чего девушка удалилась, одаривая нас дежурной улыбкой. – Ну, что как настроение, брат? – Он уже обращался ко мне.

– Настроение завалить одну из здешних местных телок.

– Это можно устроить. Может на троих замутим? – Он хлопнул меня по плечу.

– Иди нахер! Не хватало мне еще, чтобы твой член болтался где-то возле моего лица. На троих замутить можно, но, пожалуй, без твоего участия.

– А ты сечешь, Роб! – Засмеялся Егор и уже прижимал к себе какую-то полуголую девицу, которая успела запрыгнуть ему на колени. После шлепком по ягодицам отправил ее развлекать остальных гостей, и мы снова остались наедине.

– Как там Лизка? – Неожиданно спросил он.

– Да, вроде все хорошо. На красный диплом идет. Заканчивает в следующем году. Гордость семьи! – Спесиво произнес я. – Леха на нее молиться.

– Ты про отчима?

– Угу.

– Как у вас вообще сейчас с ним?

– Да, нормально вроде. Перебесились... Так, а чего ты вдруг про Лизу вспомнил?

– Да, просто увидел ее где-то в соц. сетях и честно, бро, обалдел, – у Егора аж глаза загорелись, и коньяк тут был, явно, не причем.

– Так, Гар, слюни-то не распускай. Ты вообще-то о моей сестренке говоришь.

– Понял-понял, – растерялся он вдруг и взмахнул ладони вверх. – Не заводись ты так…

Через минут тридцать я уже сидел в приват комнате, а на мне извивались две полуголые стриптизерши.

Получите-распишитесь!

Скидывали с себя тот мизер блестящей одежды, который хоть как-то прикрывал их важные части тела. Терлись бедрами, изображая половой акт.

Нет, такое на меня, конечно, никак не действовало.

Какой извращенец будет получать удовольствие только от одних прикосновений, да к тому же через одежду?

Член уныло наблюдал за происходящим.

Если у этого будет продолжение, то я готов немного и потерпеть.

И продолжение было.

Одна из девчонок начала расстегивать ширинку моих брюк.

Вот это другое дело.

Думал я про себя, уже расслабляясь и закидывая голову на спинку дивана.

Вторая расстегивала мою рубашку и бегала своими тонкими нежными пальцами по моему голому торсу.

Пока я куда-то улетел мыслями, лежа с закрытыми глазами возле моего лица пробежало чье-то дыхание. Слишком близко. От чего я встрепенулся и одернул одну из девчонок и скинул ее к ногам, знаком руки давая понять, чтобы она присоединилась к своей подруге, которая так усердно работала своим ртом снизу.

Картина маслом. Вид был прекрасен.

Девчонки знали свое дело, умело насасывая и вылизывая мой член, а с ним и яйца.

Неожиданно в груди отдало какой-то странной грустью.

Я почувствовал дикую тоску от происходящего и никак не мог расслабиться, не смотря на то, что девчонки явно старались честно отработать свой гонорар.

Еще спустя пару минут я понял, что я уже не получаю удовольствие, а скорее страдаю от всех этих манипуляций.

Я не мог контролировать необъяснимые внезапно вспыхнувшие эмоции и просто как сумасшедший вскочил, тем самым отбросив девчонок от себя. И не сказав ни слова, просто вышел из комнаты, попутно застегивая ширинку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

4

Дарьяна

Вот уже месяц я работаю на заводе, который когда-то желала обходить за несколько километров стороной.

На меня возлагали большие надежды, судя по всему, учитывая мое образование и столичный опыт.

Да, на провинцию все «московское» приравнивалось к чему-то авторитарному и особенному.

Вот за меня и ухватились как за золотую жилу, хоть я и не отличалась каким-то выдающимся профессиональным опытом.

Более того, я только несколько недель вникала в рабочий процесс, в специфику сферы.

Коллеги были ко мне снисходительны и объясняли мне все терпеливо по несколько раз.

Я пока успела познакомиться с ребятами из нашего отдела и еще знала пару человек из юридического, с которыми чаще всех остальных приходилось вести рабочие дела.

Как я поняла, коллектив, это касалось именно офисников, за последний год почти весь сменился.

Руководство сделало ставку на более молодое поколение, с его новыми взглядами на современный мир.

Так мне объяснила Маша из юридического, отец которой к слову работал уже на этом предприятии около тридцати лет в литейном цехе. Сама же она пришла где-то полгода назад, практически сразу после окончания университета.

Компания в основном сотрудничала с оптовыми клиентами, с дилерами и дистрибьюторами продукции.

Собственно моя профессиональная задача заключалась в разработке эффективной стратегии продвижения продукции на онлайн платформах, а также для участия бренда на тематических форумах и отраслевых выставках с целью привлечь новых дилеров и дистрибьюторов. На последнем делался большой акцент. Несмотря на весомое количество текущих клиентов, все же за последние годы обороты предприятия очень сильно упали.

Не поспевали за течением времени.

Кажется, об этом мне тоже сказала Маша.

– Даша, поднимись к генеральному. Знаешь, где он сидит? – Обратилась ко мне Татьяна Геннадьевна, руководитель нашего отдела, которая работала здесь еще при прошлом руководителе, то есть куда дольше, чем все остальные.

Я отрицательно покачала головой, пока не понимая, чего она от меня хочет.

– Поднимись на четвертый этаж и после лифта свернешь направо, дальше по коридору до конца, увидишь рыжую девчонку, это его секретарша, и ты на месте. В общем, собери все свои последние наработки для предстоящего форума, которые ты мне показывала, он тоже хочет на них взглянуть.

С ней мы еще не нашли общий язык. Она как раз из тех динозавров, которая жила еще прошлым веком и мозг у нее функционировал в том же режиме. Странно, что ее тоже вместе с остальными не убрали, если тем более политика компании с приходом нового руководства поменялась.

Меня, кстати, здесь как дочь бывшего владельца, слава богу, никто не знал. Никто даже не мог догадываться. Я и прежний-то коллектив не знала, поэтому среди новых так вообще затерялась. Да, к тому же у меня до сих пор была фамилия мужа, точнее бывшего, которую по каким-то причинам я так и не поменяла.

Три года уже прошло...

Напомнила я себе, намекая на, что пора бы уже.

Я поднялась на четвертый этаж, как мне было велено.

Сейчас я увижу того самого Артура Альфредовича. По моей голове уже забегали мурашки. То ли от страха, то ли от волнения и любопытства, не знаю точно.

Я уже целый месяц здесь, но у меня до сих пор не было никакого плана по разоблачению этой банды. Мой изначальный импульсивный порыв куда-то делся, и я уже даже была согласна просто на правду, не теша себя надеждой, что смогу с ней что-либо сделать после. Если уж отец решил не связываться с ними, с чего я решила, что я смогу повлиять на ход текущих событий?

Наверно, я все же трусиха.

Или все же я думала, что решу эту проблему, а после приду к отцу с «добычей», а он скажет, что

«вот такой дочерью я горжусь»

и, наконец, полюбит меня?

Пока затея с каждым разом теряла свои опоры, и казалась все глупее.

Реально, что я сделаю против этой преступной семейки?

Но какая-то неведомая сила меня привела сюда, и продолжала странным образом удерживать.

Я зашагала по коридору, еле перебирая ноги. Я впервые должна была увидеться с одним из участников сговора против моего отца.

Пока я, груженная мыслями и охваченная эмоциями, неприкаянная шла по коридору, двери одного из кабинетов распахнулись, и из него вышел мужчина. Разговаривая по телефону, он шел вальяжно впереди меня в том же направлении, сверкая своей широкой спиной, которая пробивалась через материю белой льняной рубашки.

Я сбавила шаг, чтобы не обгонять его. По какой-то причине мне не хотелось сталкиваться с ним лицом к лицу.

Я шла и пристально изучала его сзади, на безопасном расстоянии, вылавливая древесные нотки, которые оставлял по пути незнакомец после себя.

Боже, как он звучал.

Аромат сводил меня с ума.

Темные волосы. Одет он был в темно-синие брюки, которые облегали его шикарные, как два орешка, ягодицы, которым он наверно не один час в день посвящал в зале. Рубашка заправлена, рукава засучены до локтя, из-за чего можно было увидеть, что руки были покрытыми татуировками. На загорелой коже разноцветные рисунки смотрелись очень ярко.

Сочетание визуала с ароматом действовало на мое изголодавшееся тело слегка возбуждающе, от чего у меня даже дыхание перехватило.

Говоря про голод. После развода у меня собственно никого и не было.

К слову, я уже к этому привыкла, продолжая как дикая шарахаться от любого мужского внимания.

Опасность! Опасность!

Неожиданно незнакомец остановился, будто чувствуя на себе мой пристальный взгляд, и повернулся, засовывая в карман своих брюк телефон.

Сердцебиение участилось. Стены коридора сужались и давили на меня.

Сейчас мое нахождение здесь показалось мне еще более глупой затеей, чем раньше.

Я встала как вкопанная, наблюдая за тем, что мужчина уже шел в мою сторону.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Дана? – Уже оказавшись рядом, обратился он ко мне.

Конечно, это был ОН. Никто кроме него меня никогда так не называл. Только ОН решил, что имеет право коверкать мое имя таким странным образом.

Роберт Айнутдинов.

Мой одноклассник и некогда мой школьный мучитель.

Думала ли я, что мы когда-нибудь еще встретимся? Возможно.

Хотела ли я этого ? Думаю, что нет.

Когда его отчислили из нашей школы, про него мало кто что знал. Только слухи ходили.

Кто говорил, что он связался с плохой компанией, спился, кто говорил, что его вообще посадили.

Он сильно изменился, оно и понятно. Столько лет прошло. Очень много лет.

Но я его все равно узнала.

Один лишь этот взгляд, который когда-то запал в мою наивную детскую душу…

Я узнала бы его из тысячи.

– Привет, Роберт.

– А ты что тут делаешь? – Очень озадаченно смотрел он на меня.

– Работаю, – я терялась и смущалась под его пристальным суровым взглядом.

– Здесь? – Почему-то сильно удивился он.

– Ну, да… – Не совсем понимала его удивления. – Меня ждет генеральный, мне пора...

Почему-то в тот момент я не озадачилась тем,

а что ОН тут делает?

Тогда у меня возникло лишь одно желание, стыдясь своего вожделения, которое он во мне разжег буквально пару секунд назад, сбежать от него куда подальше.

5

Роберт

Какого хуя она тут делает?

Первое о чем подумал я, когда встретил ее в офисе.

Я позвонил Арчи после того, как она удалилась.

– Не жди меня. Я к тебе позже загляну и все объясню. Сообщи мне, когда твоя гостья уйдет.

– В смысле гостья? Ты о чем?

– Я, блять, ебу. Сказала, что к тебе идет. И эт… побыстрее ее выпроводи.

– Хорошо, Роб, – я слышал, как он улыбался, – ты чего так завелся?

– Какого хрена дочь Соколова делает в нашей компании?

– Это ты про брюнетку, которая была у меня только что? – равнодушно взглянул на меня Артур, вставая со своего кресла и присаживаясь на диван. – Судя, по всему, новый маркетолог.

– Приплыли… – метался я по его кабинету.

– Думаешь, это дело рук Соколова? И каков его план, как ты думаешь?

– Вот это и предстоит узнать.

– Будешь ему звонить?

– Не, нахера. Попробую с ЭТОЙ сдружиться, может разговорю, что и выясню.

– Ага, она тебе так возьмет и все расскажет, – засмеялся Арчи. – Роб, если честно в голове все это никак не укладывается... Скажешь, что он был не в курсе того, что вы с его дочерью знакомы? Зачем ему ее сюда посылать?

– Кто его разберет, – все еще злился я.

Артур поражал своим спокойствием. У меня же от этой семейки начинались самые настоящие нездоровые припадки.

Оказавшись у себя, я уже просматривал ЕЕ резюме.

Дарьяна Вознесенская.

Замужем?

Не замужем.

Образование… опыт работы…

Буквально недавно перебралась из Москвы.

Совпадение?

Не думаю.

Пока изучал ее анкету, перед глазами возник ее образ.

Нисколько не изменилась, только куда-то делились ее светлые пшеничные волосы.

Но этот темный цвет ей тоже к лицу.

Подметил я, сопоставляя с тем, какой она была в школе.

Стала взрослее.

Ух, какой она стала…

Сглотнул я, вспоминая нашу встречу, и одновременно раздражаясь на нахлынувшие чувства.

Одним движением я сбросил со стола какие-то канцелярские принадлежности, пытаясь приструнить свою злость.

Но память никак не унималась и подкидывала все больше и больше воспоминаний об этой белокурой девчонке с глазами цвета темной ночи, которые всегда заставляли меня волноваться и терять ориентиры в пространстве.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

6

Воспоминания Дарьяны

90-е. Где-то около 30 лет назад.

Первый класс. 1 сентября.

Мы красивые нарядные выстроились в советских школьных формах на праздничной линейке. Это был первый раз, когда мы надели эту форму, ну и во второй раз облачимся в нее, по старой доброй традиции, на последний звонок в выпускном классе.

Не знаю, делают ли так сейчас школьники?

На мне коричневая форма, белый кружевной фартук, в руках букет красных гладиолусов.

Для меня это было значимым событием. Я так торопилась повзрослеть и уже вырваться во взрослую и независимую жизнь.

После торжественной части, преподавательница увела толпу нерасторопных первоклашек внутрь здания школы и завела нас в кабинет, где мы должны были проучиться целых три года.

Такие не смышленые, пугливые, немного терялись без родителей.

Но Антонина Алексеевна всем своим дружелюбным настроем пыталась снять напряжение от предстоящей неизвестности и активно начала нас друг с другом знакомить, пока рассаживала нас по парам, говоря о том, что в том же порядке нам предстоит проучиться вместе ближайшие год, как минимум.

Я уже сидела на своем месте, на четвертой парте, но пока без пары.

– А тебя как зовут? – Обратилась преподавательница к темноволосому мальчишке.

– Я Роберт, – ответил он твердо и сразу привлек к себе внимание. От него исходила какая-то уверенность, которой так не хватало в тот день нам всем.

– Роберт сядет у нас здесь, – подвела она мальчика к моей парте.

Но, когда наши взгляды встретились, его уверенность куда-то делась. Не думаю, что мне показалось, но он будто смутился, потому что на его щеках нарисовался румянец. От этого и мне как-то стало неловко, будто я была причиной его состояния. И от того, что я не понимала хорошо это или плохо, я чувствовала себя не в своей тарелке.

С Робертом мы подружились не сразу.

Точнее целый год никак не могли найти общий. Он проявлял ко мне нездоровый интерес. То за хвостик дернет, то бант развяжет, то портфель спрячет, то какие-то книги и другие школьные принадлежности куда-то по его милости подеваются.

В общем, выводил меня на эмоции, как только мог. Из-за чего я как умалишенная гонялась за ним по всей школе, чтобы вернуть свои вещи «на базу», как мы любили раньше говорить, либо, чтобы просто поколотить его, чтобы «отомстить» за содеянное.

Ребята в классе шутили, что я ему нравлюсь, и он таким образом привлекает к себе мое внимание.

Тогда в моей голове подобная логика никак не умещалась, поэтому я на него жутко обижалась и сильно злилась.

(Это уже повзрослев, я часто слышала о том, что «когда парню нравится девчонка, он дергает ее за косички».)

К слову, Роберт сводил с ума не только меня одну, но немного иначе. По нему вздыхали многие девчонки из нашего класса.

А что творилось в День Святого Валентина?!

Он, кажется, получал анонимные открытки с признаниями от всей женской половины нашего класса. Конечно, я в этом не участвовала, показывая всем своим видом, что равнодушна к нему.

И злилась, конечно, что ему уделяют столько внимания все остальные.

Судя по всему, Роберт был из обеспеченной семьи. Изначально я к такому выводу пришла из-за того, как он одевался, какой был у него портфель, какие канцелярские принадлежности.

На нем всегда были шикарные классические и по тем временам опережающие провинциальную моду широкие брюки со стрелкой впереди, рубашка какая-нибудь навороченная и жилет под стать брюкам.

Все это явно шилось на заказ по модным столичным журналам, либо откуда-то привозилось. Такие вещи у нас точно на рынке не продавали. Я никогда ничего подобного в стиле и в одежде других одноклассников не замечала.

Во

втором классе

все поменялось.

Он уже не дергал меня за косы и не трогал мои вещи, а стал приносить в школу импортные и не всем доступные по тем временам шоколадки и угощать ими меня.

Так, лед между нами постепенно начал таять, и потихоньку мы стали сближаться, и случилось так, что я даже начала ходить к нему в гости.

Учились мы во вторую смену, поэтому с утра я бежала к нему, когда наши родители уходили на работу. До обеда смотрели вместе с ним мультики и фильмы, которые Роберт проигрывал на видеомагнитофоне. Тогда это было своего рода роскошью, и подобный аппарат был только у обеспеченных людей. Вот у нас, например не было ничего подобного дома.

Вспомнила фильм «Зубастики», который однажды включил Роб, и как я от страха чуть не свихнулась. Его смешила моя пугливость, но при этом он прижимался ко мне ближе, держал меня за руку и всем своим видом показывал, что рядом с ним я не должна ничего бояться. Наверно, это и была его стратегия. Ибо когда я окончательно потеряла бдительность, он меня поцеловал(!). Так наивно, по-детски, в щечку, но тогда для меня этой было значимым событием.

Я до сих пор помню то смущение, и то волнение, которые меня тогда охватили от касания его губ.

В классе нас начали величать женихом и невестой, видя, как часто мы проводили время вместе.

Третий класс.

Год начался как обычно, за тем исключением, что я успела жутко соскучиться по Роберту и спешила в школу на всех парах, чтобы, наконец, увидеться с ним, ибо за все лето мы ни разу не общались. Каникулы я провела у бабушки в деревне, куда меня обычно отправляли каждый год. Роберт по возвращению рассказывал о том, как он отдыхал пол лета в лагере, а другую половину – в городе.

Я с упоением слушала о его приключениях, свершениях и открытиях. В отличии от моих каникул, его прошли куда интереснее, как мне казалось.

Потом Роберт пропал на целый месяц. Вначале все говорили, что он заболел, а после пришло известие о смерти его отца. Я же покорно и преданно ждала его возвращения, не имея возможности как-либо с ним связаться, чтобы поддержать его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда он, наконец, появился в школе, он вел себя максимально отстранено. Ладно с остальными, но и меня к себе не подпускал.

Я постаралась отнестись к этому с пониманием, учитывая масштаб той трагедии, который случился в их семье. Но однажды, когда я все же попыталась с ним заговорить, он вдруг набросился на меня, завалил на парту и стал душить что есть мочи.

Я очень испугалась, потому что в какой-то момент кислород перестал поступать в мои легкие, и я начала по-настоящему задыхаться.

Я не помнила и не знала, кто в итоге его оттащил от меня, потому что после долго приходила в себя, голова не соображала совсем. Единственное, что я точно помнила это удивление и тотальное разочарование.

Антонина Алексеевна после случившегося вызвала наших родителей в школу. На встречу пришли моя мама и тетя Роберта, насколько я поняла. Закрывшись впятером в учительской коморке, педагог проводила воспитательную беседу с Айнутдиновым, заставляя его извиниться передо мной за свое поведение, от чего я только чувствовала неловкость, и желание сбежать куда подальше от этой вынужденной интервенции.

Будь моя воля, нам бы тогда не пришлось проходить через все это, ибо я ни за что не пожаловалась бы ни маме, ни кому бы то ни было еще. Это учительница проявила инициативу, не желая Роберту спускать подобное поведение. А мне его почему-то было жалко, и эта публичная порка хоть и на малую группу мне не доставляла никакого удовольствия, более того, я чувствовала вину перед ним, как-то быстро забыв о том, что он меня чуть не задушил.

После случившегося нас рассадили по разным партам. Мы окончательно перестали общаться, а про былую дружбу можно было даже не думать.

Конечно, я очень сильно расстраивалась по этому поводу.

Пятый класс.

Буря после затишья.

После годового молчания, Роберт начал уделять мне «особое» внимание.

Не терял время и не упускал возможность, чтобы не кинуть какую-нибудь колкость в мой адрес.

К пятому классу я сильно вымахала в росте, и он особенно ухватился за это, пытаясь каждый раз бить по больному.

То жирафом назовет, то страусом.

– Да, мне за этой дылдой ничего не видно! – Жаловался учительнице Роберт. – Пересадите Соколову на заднюю парту, весь обзор загораживает своей длинной шеей.

От его оскорблений меня просто парализовало.

Мне было обидно, но я ничего не могла ответить. Не могла за себя постоять.

К тому времени Роберт уже имел репутацию главного хулигана школы. С ним никто не желал связываться и, конечно, за меня тоже никто не смел заступиться. Себе дороже.

Бесконечные синяки на его лице и сбитые в кровь костяшки рук только выступали подтверждением и кричали о необходимости держаться от этого субъекта подальше.

К

шестому классу

я стала еще менее уверенней в себе, более закомплексованной, когда все мое лицо обсыпало прыщами, и каждый мой поход к зеркалу заканчивался слезами.

Роберт продолжил свою линию поведения с оскорблениями в мой адрес. Конечно, я была не единственная, кто попадал под его «игривое» настроение, но мне казалось, что для меня у него всегда были уготованы особые замечания.

Что странно, но он никогда не говорил мне ничего по поводу моих высыпаний, ни одна обидная «шутка» не прозвучала за все то время. Но от этого было не легче, себя я чувствовала уродом, и понимала, что он также считает. Иначе как объяснить его предвзятое отношение ко мне?

Кстати, от кого-то из одноклассников я слышала, что Роберт заступался за меня, когда кто-то из ребят пытался высказаться на мой счет в негативном ключе. Более того, даже пригрозил однажды другому, такому же отбитому парню, только из параллельного класса, чтобы тот не смел приближаться ко мне и близко, и как-то обижать меня.

Ага, я была его персональной подушкой для битья.

Видимо, не хотел ни с кем делиться.

Однажды я пришла в школу с разбитой губой. Рассказывала всем, что у пала и ударилась об угол стола. На самом деле к моему лицу приложился отец, когда я пыталась вступиться за маму, когда между ними вспыхнула ссора.

– Это что такое? – Неожиданно поинтересовался Роберт, даже мне показалось, обеспокоенно, указывая на рассеченную губу.

– Ударилась… – Равнодушно ответила я и уже ждала привычного колкого комментария в свой адрес.

Он уж не упустит такой возможности.

– Если тебя кто-то обижает, ты мне только скажи, – произнес он, чем еще больше удивил меня.

– Меня, кроме тебя никто здесь не обижает, – после небольшой паузы, буквально осмелев, ответила я ему.

И что-то в этот день поменяло ход событий. Роберт перестал ко мне придираться.

Но меня это не успокоило, я все время жила в ожидании, что не сегодня, так завтра он обязательно обратит на меня свою злость.

Но нет. Наступило затишье. Я буквально перестала для него существовать.

Это не могло ни радовать, но где-то в глубине души, где-то очень глубоко, все же затаилась огорчение и грусть.

В целом он не изменился, нет. Все также продолжал устраивать представления на уроках, срывая их, с учителями особо не церемонился, хамил, был абсолютно неуправляемым, учителей помоложе вообще мог до слез довести.

– Айнутдинов, сядь на место!

– Кашолка старая, закрой уже свой рот! С меня хватит этой мути, я сваливаю. Адьес! – И вышел из класса в очередной раз Роберт, хлопая громко дверью. Никто даже не понял из-за чего у него резко поменялось настроение, и почему учитель заслужил такого обращения в свой адрес.

Окончательно терпение у преподавательского состава лопнуло, когда он разбил панорамное окно спортзала.

Его тут же отчислили из школы и, как я поняла, перевели в спец школу для трудных подростков. В простонародье все ее называли «Шарагой».

Так наши пути разошлись, можно сказать окончательно, не считая следующих двух эпизодов.

Однажды в

старших классах

, когда у меня, наконец, «прорезался голос» и я уже могла за себя постоять, мы сцепились с одним из одноклассников в словесной перепалке, громко разоравшись в школьном дворе.

Вдруг неожиданно кто-то положил руку мне на плечо, слегка меня приобнимая.

– Еще раз увижу, что ты наезжаешь на мою девушку, или хотя бы просто рядом стоишь, я тебе все ноги переломаю! Усек? – Басистый голос звучал возле моего левого уха.

Одноклассник был растерян, он помнил, на что был способен его бывший школьный товарищ, залился красной краской, и, не сказав больше ни слова, просто ушел.

Рядом со мной стоял Роберт. От этой близости мне становилось не по себе.

Немного придя в себя, я скинула резким движением его руку со своего плеча.

– Еще раз дотронешься до меня, это я тебе твои ноги переломаю, – фыркнула я, а в ответ он только растянул на своем лице самодовольную улыбку, застреливая меня наповал своими синющими глазами, обрамленными густыми смолистыми ресницами.

Это невыносимо!

Ничего больше не сказав, я просто обезоруженная ушла, пока он не понял, что на самом деле, мое сердце, не выдержав столь сильного напряжения, свалилось куда-то в пятки. И от сказанного и от увиденного.

Черт!

Он стал еще красивее, чем меня только больше выбесил. Я сама себя выбесила из-за того, что подметила эти его внешние изменения.

Как под такой красивой оболочкой может скрываться это больное чудовище?

Последняя встреча.

Как-то поздним летним теплым вечером мы прогуливались с подружкой по городскому парку. Уже держали маршрут в сторону дома, как вдруг из кустов выскочил парень. Конечно, он сильно нас напугал своим неожиданным появлением, а после еще и окровавленным лицом, и одеждой, что мы с Катькой одновременно вскрикнули.

– Привет девчонки! – Обратился к нам до боли знакомый голос.

– Роберт? Что с тобой? – Я была обеспокоена и самой встречей и видом молодого человека, на секундочку, своего школьного мучителя.

– Фигня. Все нормально… Че, как дела, Дана? – Как ни в чем ни бывало заговорил он.

В тот момент мне показалось, что я даже соскучилась по этой самой «Дане».

– Роб, ты точно в порядке? Может тебе в больницу лучше?.. У меня салфетки есть, погоди, – тут же я нырнула в сумку в поисках обещанного.

Он не стал противиться и просто протянул руку, чтобы забрать пачку. В этот момент мы коснулись друг друга пальцами, от чего я почувствовала особенный трепет в груди.

Глупая девчонка.

Дальше я уже ничего особо не помню: что он рассказывал, о чем мы вообще говорили, когда он решил составить нам компанию до дома.

Я помню лишь, что в ушах стоял громкий гул от биения сердца. Мне казалось, что весь город слышит эти стуки и пыталась успокоиться, чтобы не выдать себя.

Конечно, он не проводил нас дома, где-то на полпути резко прервав диалог, попрощался с нами и свернул в другом направлении, оставив после себя щемящую пустоту и много-много вопросов.

После я его больше не видела, ну а люди, как всегда, о нем рассказывали всякое.

Я вспоминала о нем и не раз. Больше с сожалением и сочувствием. Было жалко, что парень свернул на какую-то скользкую дорожку. Сожалела о смерти его отца, вспоминая, что именно тогда Роберт стал меняться в худшую сторону, впоследствии чего, обернувшись в какое-то неуправляемое и злое существо.

Интересно, он может быть как-то связан с «бандой» Смирновых?

Учитывая его криминальное прошлое, если, конечно, верить слухам…

Размышляла я после нашей новой встречи с ним.

Дорогие читатели, впереди нас ждут воспоминания Роберта и его версия того, что произошло в далеком прошлом. Не отключаемся. =)

Кстати, каждую главу можно оценивать по отдельности, нажимая на заветные звездочки. Буду признательна за вашу оценку! =*

7

Дарьяна

Сегодня я припозднилась, задержавшись с Артуром Альфредовичем, который дотошно и долго разбирал все мои последние рекламные наработки для предстоящих форума в Москве и выставке на Сахалине.

Кстати, говоря о нем. Первая наша встреча была весьма короткой, и я не успела ничего о нем понять, к тому же была сильно растеряна после Роберта, чтобы оценивать генерального. Всю следующую неделю мы уже встречались с директором чаще. Он оказался заядлым перфекционистом, который бесконечно отметал все мои идеи и, казалось, что мы уже никогда не придем к решению, который его устроил бы.

И лишь сегодня он наконец утвердил последнюю мою задумку, которая его полностью устроил.

Да, на так называемого бандита, который занимается рэкетом, он особо не походил.

А может у меня устарелое понимание о современных преступниках?

Весьма умный, с хорошим образованием, как я успела узнать. Общался очень сдержанно, спокойно, выдавал вполне разумные мысли. В общем, поразил меня своим складом ума, от чего только больше запутал мое «следствие».

А виду ли я его вообще?

Кажется, я уже и сама была увлечена работой настолько, что все остальное задвинулось на второй план.

Иногда я ловила себя на мысли, о существовании которых мне сложно было признаться, что я решилась на все это, чтобы очистить свою совесть, чтобы самой себе сказать после,

ну я хотя бы попыталась.

Я вышла из офиса и направилась к служебной парковке. Уже приближалась зима. Снег то выпадал, то тут же таял. Но зимняя морозь уже чувствовалась, хотя на дворе все еще стояла осень.

– Привет, Дана! – Окликнул меня мужской голос, когда я подошла к своей машине.

– П-привет! – Запнулась я то ли от страха, то ли от холода, поворачиваясь в ту сторону, откуда шел знакомый мне звук мужского баса.

– Что-то ты поздновато... – Роберт сделал затяжку и выдохнул клубок дыма.

– Работа…

Возникла пауза. Он стоял и смотрел на меня, продолжая смаковать сигаретную палочку во рту.

Попрощаться и уехать?

– Поужинаем вместе?

Мне не послышалось?

Его предложение выбило почву из-под ног. Первая мысль, которая пришла в голову, это конечно отказать ему, может даже вежливо, вторая мысль ухватилась за возможность расспросить у Роберта о заводе и о его новых владельцах.

– Где? Я на машине. Могу последовать за тобой.

– Можешь оставить ее здесь. Поедем на моей. После я тебя сам отвезу, куда скажешь, либо вызову такси. Что думаешь?

– Хорошо, – согласилась я, следуя своим корыстным целям, а может и не только…

Но кто же себе в этом признается?

Я разместилась на соседнем кресле по правую сторону от водителя. Не смотря на то, что хозяин машины был курильщиком, в салоне стоял приятный запах свежести.

– Что предпочитаешь? – Обратился ко мне Роберт, когда тронулся с места.

– В-в смысле?

Да, идея оказаться с ним наедине в столь тесном и закрытом пространстве была не самой лучшей. Меня начинала нервировать эта близость. Он был слишком близко от меня, что я даже чувствовала аромат его духов. Вкусный запах мужского парфюма пробуждал во мне эмоции, которым сейчас мне хотелось меньше всего поддаваться.

– Я позвоню, сделаю заказ. Что будешь есть?

Он уже достал телефон и стал набирать чей-то номер.

– Пожалуй, стейк и салат, – ответила я, не совсем понимая, почему он заранее решил этим заморочиться.

Так сильно проголодался?

– Какой прожарки? – Не успел он договорить, как видимо уже на том конце провода ему ответили. – Да, привет! Сообразишь нам ужин? Смотри, три стейка, два средней прожарки и … – Он посмотрел на меня с вопросом.

– Средней прожарки... Один. – Уточнила я.

– Три стейка средней прожарки…Так… Салат. Какой будешь? – Снова он обратился ко мне.

– Если есть с рукколой и страчателлой...

– Ох, уж эти ваши московские замашки, – улыбнулся он куда-то вдаль, следя за дорогой.

Знает про Москву.

Про себя подметила я.

– Это, который с помидорами и соусом? У них такого нет, но мы сами сообразим…– Снова говорил он мне. – Так, Наташ, давай нам суп тыквенный со страчателлой… Да, все верно. Спасибо, дорогая... Ага, пока.

Дальше мы ехали в гробовой тишине.

Роберт был аккуратным водителем, внимательно следил за дорогой, соблюдал правила.

Мне хотелось налюбоваться им, пока он не видел, понимая, что после я не смогу поддерживать с ним зрительный контакт и, уже тем более, так нагло пялиться.

Пальто он снял, когда мы еще сели в машину, теперь на ходу он снимал пиджак, видимо ему стало жарко. В салоне и вправду было очень тепло, но я не осмелилась даже расстегнуть пальто. Мне было боязно даже дышать в его присутствии, не то, чтобы пошевелиться.

Он остался в рубашке поло, представив моему взору накаченные голые руки, покрытые цветными рисунками, которые легли плотным полотном, не оставляя и свободного участка кожи. Их было очень много. Казалось, что одно изображение было набито поверх другого, поэтому их сложно было расшифровать.

И все же это выглядело очень красиво, гармонично и даже сексуально(?) я бы сказала.

Красивый прямой нос. Ресницы, еще помню с детства, были у него длинные и с завитком, на зависть всей женской половине человечества. На лице красовалась легкая бородка, больше походившая на недельную щетину. Он как дорогое вино,

которое стало с годами только благороднее.

Хотя вроде так принято говорить в адрес женщин. Но, надеюсь, они не сильно обидятся, что я использовала фразу не по назначению.

Это откуда нам такого красивого дяденьку замело?

Вспомнила я фразу из фильма «Любовь и голуби», и ухмыльнулась, посмотрев в окно, чтобы не привлекать к себе лишнего внимание.

Оказалось, мы уже выезжали за пределы города. Но я не решилась уточнить маршрут нашего следования, просто надеясь, что он все же за последние годы не обнаружил в себе потенциал маньяка и не везет меня расчленять. Хотя, я бы не удивилась. Обычно за такой красивой оболочкой и скрывается нечто ужасное. А Роберт уже в свое время показал, на что он может быть способен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну, вот теперь я себя накрутила.

Молодец!

И как теперь перестать думать об этом?

Я начинала нервничать пуще прежнего.

Немного погодя, мы свернули с главного шоссе и уже ехали по коттеджному поселку. Место мне было не знакомо, да и сумерки, которые легли на местность, могли путать мою память.

Наконец, мы остановились возле высоких ворот, которые спустя секунду автоматически распахнулись и мы заехали во двор какого-то дома.

Частный загородный клуб?

Вывесок никаких не было.

ЗАКРЫТЫЙ частный загородный клуб?

Возможно.

– Приехали, – сообщил Роберт, выходя из машины и созывая меня за собой.

– А мы где? – Спрашивала я пустоту, потому что он уже успел выскочить из салона. – Мы где? – Повторила я вопрос, когда оказалась на улице.

– Home, sweet home!* – Развел он руками вширь, обнимая воздушное пространство.

– Не поняла…

– Будешь моей гостьей, – улыбался он, приглашая меня войти внутрь.

– А дома кто-то еще есть?

– Я живу один. Так что нам никто не помешает.

В этом как раз таки я видела проблему.

Это вообще законно устраивать сюрпризы подобного рода?

Для начала бы уточнил, есть ли у меня проблемы со здоровьем, в частности с сердцем, чтобы исключить какие-либо приступы.

Хотя, я тоже молодец. Не спросила ни о чем и просто поехала куда-то, полностью доверяясь человеку, который это доверие уже давно растратил.

Сама виновата. В прочем, как и всегда.

– Все нормально? – Озадаченно посмотрел на меня Роберт, видимо увидев мой растерянный вид. – Дана?

– Угу, – кивнула я головой, хотя думала об обратном.

Вежливо отказаться и уехать?

И предстать перед ним все той же неуверенной в себе глупой малолеткой?

А то я поумнела и повзрослела! Ха!

Внутри меня шла борьба.

Я все та же, да к тому же трусиха.

– Посидим спокойно, пообщаемся, поужинаем, – мы оказались внутри дома, а Роберт все еще говорил без умолку. – Скоро, кстати, привезут ужин… Так, давай сюда свое пальто…

Дом был просторный, на первом этаже после прихожей открывалось одно сплошное открытое пространство.

Вот тебе гостиная, напротив кухня и ту же столовая, и нет между ними никаких перегородок и стен.

Интересное решение.

Я расположилась в гостевой части, там, где был камин, который почему-то разжег Роберт, хотя весь дом утеплялся электрическим приборами, включая и пол.

– На меня он действует медитативно, – уточнил он, будто услышал мои мысли.

Он налил мне вина, а сам удалился в зону кухни.

– Так, если хочешь мне помочь, я буду не против, – промывая что-то в раковине, кричал он мне сквозь шум воды. – Пока еда не доехала, успеем сделать салат, который ты так хотела. У меня есть все необходимые ингредиенты, – спокойным голосом продолжил он, потому что я уже стояла рядом.

– Чем помочь?

– Можешь черри разрезать…

– Хорошо, что я не попросила оливье, а то пришлось бы…

– Не драматизируй, – перебил меня Роберт. – Оливье мы уж точно где-нибудь да бы и нашли…

Мы активно приступили к хозяйственным делам, полностью погрузившись в какие-то свои мысли, ибо никто из нас больше не говорил.

После небольшой паузы, он все же продолжил.

– Ну что как тебе работается? Нравится? Никто не обижает?

– Да, привыкаю… Никто вроде… Хотя, учитывая, что появился ты, может что-то и измениться, – говорила я саркастическим тоном, намекая на его прошлые выходки.

Я уже опустошила второй бокал вина, была максимально расслаблена, что и придало мне немного смелости.

– До сих пор обижаешься? – Спрашивал он, не поднимая головы, увлеченно раскладывая зелень по тарелкам.

– Да, нет. Просто пару проклятий на тебя заказала у профессиональной ведьмы и простила.

– Кажется, твоя ведьма напутала ритуалы… – тихо прошептал он и будто смутился, напомнив мне того маленького Роберта. – Кажется, я тут все. Как у тебя дела обстоят? – Перевел он разговор на более актуальный.

– Ты давно в компании?

– Да, так, относительно… – Казалось, он совсем не хотел говорить про себя, продолжал колдовать возле тарелок, привлекая мое внимание к блюдам.

– И как? В каком ты, кстати, отделе? – Настаивала я.

Сам же начал про работу, теперь я не отстану.

– В… техническом, – замялся он, прежде чем ответить.

Да, разговор про работу ему явно не пришелся по душе.

– А это правда, что ты был в местах лишения свободы?

Хорошо, сменим тему.

– Ч-чтооо!? – Засмеялся он, вполне себе искренне удивившись. – Откуда такая информация?

– Народ всякое болтал.

Да, вино творило свое дело, выбивая из меня любую тактичность.

– Я убил человека, отсидел двадцать лет, – продолжил он, всматриваясь в меня своим уже серьезным лицом и будто ожидая мою реакцию.

Я сглотнула.

– Шучу, – после небольшой паузы добавил он. – Шучу я, шучу. А то ты вся аж побледнела, – снова засмеялся он.

Вдруг раздался телефонный звонок, который заставил вздрогнуть, вытаскивая меня из ступора.

Это был курьер, привез ужин.

Мне нужно было срочно поесть, потому что я, кажется, уже была изрядно пьяна.

Не понимая особо вкуса еды, я быстро все закинула в себя, пытаясь хоть немного прийти в чувства, и взять контроль над своим разумом.

Понимала, что с едой я припозднилась, голова уже шла кругом, а сознание рисовало неприличные картины, вылавливая глаза Роберта.

– Я, пожалуй, пойду…

Я резко вскочила из-за стола, и меня тут же куда-то унесло. В другую секунду я уже оказалась в мощных руках Роберта, который схватил меня, не дав мне упасть.

*

Home

sweet

home

(англ.) – Дом, милый дом.

8

Роберт

Видно было, что она нервничала. Пила бокал за бокалом, видимо пытаясь хоть немного расслабиться. Я лишь наблюдал за происходящим, и думал, что мне это даже на руку,

может чего выболтает лишнего.

Но в какой-то момент она совсем потеряла контроль.

Да, шпионка из нее выдалась никудышная.

Я успел удержать ее, пока она окончательно не распласталась на полу.

Держал ее крохотное тело в своих руках и уже жалел о том, что позволил ей так напиться.

– Встать сможешь?

Она кивнула, при этом пристально всматриваясь в мои глаза, чаруя меня своими. По ее лицу расползлась довольная улыбка. (Мой самый любимый изгиб на ее теле.)

Да, ее окончательно расплющило.

И меня тоже, судя по всему, куда-то понесло.

Я вспомнил случай из второго класса.

– Айнутдинов, встань! – громким голосом произнесла училка, пытаясь успокоить меня и обратить на себя внимание. – Будешь стоять до конца урока, раз не умеешь слушать.

Я последовал указанию и, еле сдерживая смех, из-за которого собственно, судя по всему, она и взъелась на меня, встал. Дана рассказала какую-то шутку, из-за которой меня и прорвало на весь класс, тем самым помешав преподавателю вести урок.

Дана встала вслед за мной.

– Соколова, ты чего?

–

та

ращилась

на нее классуха в недоумении.

– Антонина Алексеевна, это была моя вина. Я тоже постою.

Я посмотрел на Дану, а она – на меня. Улыбнулась и подмигнула мне.

Тогда я осознал своим маленьким мозгом и крохотным сердцем, что она мне не просто нравится, а что я безнадежно был в нее влюблен. Той самой настоящей первой детской наивной любовью.

Это было так давно. И казалось, уже настолько далеким и забытым, и даже неправдой. Но от этого воспоминания сердце забилось еще быстрее.

Я уже планировал ее поставить на ноги, как она обвила мою шею своими пальцами и прижалась к моим губам, от чего я замер, как околдованный.

Закрыл глаза, продолжая касаться ее горячих губ своими, и ощущать, как наши сердца в быстром темпе бьются в унисон.

Волнение пробежало по всему моему телу, в конечном счете, ударив в область паха.

И дальше я уже перестал себя контролировать, поддавшись своим самым настоящим животным инстинктам.

Как там говорят, хуй встал, мозг отключился?

Это было именно оно.

Я схватил ее за затылок и уже по-взрослому как нужно впился в ее мягкие пухлые губы. Наши языки встретились и закружились в горячем танце.

Я все же поставил ее на ноги, прижимаясь к ней уже не только губами, но и всем своим телом, ощущая через тонкое кружевное платье ее утонченные изгибы.

– А…

Дана стонала с каждым мои новым движением и касанием.

Контроль меня окончательно покинул, что мне было совсем не свойственно.

Я скользнул пальцами по «капроновым» бедрам, и нырнул под платье. Она была в чулках.

Как сексуально.

Но сейчас меня интересовало немного другое. Я поднялся выше и, отодвинув полоску от нижнего белья, погрузил два пальца внутрь.

– А…

Горячо и очень мокро.

Я схватил ее за ягодицы и потащил к кухонному столу. В порыве страсти, скинув с него все содержимое, посадил Дану.

Она обхватила меня ногами, а я продолжал уже своим твердым членом тереться об нее, имитируя половой акт, не отрываясь от ее покрасневших сексуальных губ.

Потом опрокинул ее на стол, и, скинув с себя брюки вместе с трусами, просто ворвался в нее, при этом громко промычав от наслаждения.

Внутри нее все пылало жарким огнем.

Я глубоко выдыхал, ловя каждый стон Даны.

– А…

Она закидывала голову назад, при этом закрывая глаза.

Я снова приподнял ее, прижался к ней ближе своим торсом, продолжая ее таранить.

– Смотри на меня... Открой глаза, смотри на меня, – шептал я ей в губы, и она слушалась.

Быстрым движением я снял через голову свою рубашку и принялся расстегивать ее платье, спереди которого в ряд были выстроены пуговицы. Мне хотелось оставить его на ней, просто оголив грудь. Но застежки никак не поддавались, и в какой-то момент я просто обезумев, дернул тонкий материал с двух сторон, разорвав платье в клочья.

Вот так-то лучше.

Перед моим взором открылась изящная маленькая упругая грудь с возбужденными сосками. Бюстгальтера на ней не было, да он ей был ни к чему.

Стянув платье чуть ниже плеч, я снова положил ее на стол, желая рассмотреть ее сверху, не переставая при этом двигать бедрами, все сильнее, глубже и активнее внедряясь в нее.

– А…а…

– Смотри на меня. Не отводи взгляд…

Мне нравилось, что я видел и что ощущал.

Она изнутри сжимала мой член слишком сильно. Я чувствовал каждый миллиметр ее интимных мышц и лишь тогда осознал, что забыл про «защиту».

Но, кажется, в тот момент меня это мало волновало.

Теперь мы были с ней слишком близки, обмениваясь друг с другом своим ДНК. Это меня заводило еще больше.

Я уже был готов кончить, и с трудом сдерживался. Я хотел дождаться ее.

Тут она сама приблизилась ко мне. Прижималась ко мне, энергично двигала бедрами, хватая меня за спину, впиваясь ногтями в кожу, причиняя сладкую боль.

Я посадил ее на себя, помогал ей руками, сжимая ее ягодицы.

Наши движения приобретали финальные толчки.

– Давай, милая…

Стон переходил на крик, и в какой-то момент она еще сильнее вцепилась в мою кожу возле плеч.

– Ааа… – она вскрикнула, оглушая все вокруг, и я, понимая, что вот оно свершилось, уже не в силах больше сдерживаться, также выпустил внутрь нее свое семя.

Сперма разливалась по ее горячему лону, высвобождая меня из заточения.

Теперь я точно увидел разницу между имитацией и настоящим наслаждением.

Как долго длилось это внезапно нахлынувшее безумие?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вечность или пару минут? Сложно было сказать.

Дана упала на стол, а я прижался к ней сверху своим голым торсом. Мы до сих пор пытались перевести дух, оба жадно глотали воздух, слегка поддергиваясь.

Моя грудь касалась ее, продолжая передавать по всему телу спектр приятных переживаний, и я никак не желал высвобождаться из этого чувственного плена.

Черт, я же кончил в нее.

Я возвращался из состояния нирваны в реальность.

– Надеюсь, ты пьешь таблетки, – окончательно придя в себя, спрашивал или утверждал я.

– Ч-что?

– Таблетки… Ты пьешь таблетки?

– Да…

Почему-то ответ, который должен был успокоить, наоборот разозлил меня.

– Оу, – я отошел от нее, чтобы налить себе воды, уже понимая, что конкретно меня так задело. – И как часто ты практикуешь небезопасный секс?.. – Но она молчала. – Надеюсь, что также часто ты проверяешься… – Кажется, я уже не скрывал своей брезгливости.

И уже злился на себя из-за своих необдуманных действий. Ведь я только недавно сдавал анализы

,

хоть и никогда не занимаюсь сексом без презерватива...

и был чист.

Да, и Дана вроде не совсем походила на разгульную деваху, оправдывал я ее в своих глазах...

А еще понял, что мысль о том, что она может проводить время еще с кем-то, приводила меня в бешенство, наверно даже больше, чем все эти анализы.

Она вскочила со стола, одарила меня презрительным взглядом, натянула на оголенную часть тела порванное платье, скрещивая руки на груди.

– Вот и проверишься еще раз через пару недель, – будто читая мои мысли, бросила она в меня…И засобиралась...

– Уходишь? – только и успел я кинуть ей в спину, когда входная дверь уже хлопнула.

Ну, скатертью дорога!

Пребывая в странном неопознанном состоянии, я пошел в душ.

После завалился к себе в спальню, анализируя то, что произошло, особенно ее реакцию и «английское прощание».

Что за детский сад, блять?!

Я пизданул что-то лишнее?

Она отрезвела и поняла, что совершила ошибку?

И что это за угроза «вот и проверишься»?

Я думал обо всем этом, а в голову лезли ее губы, руки, грудь, мешая мне трезво мыслить… От этих воспоминаний по телу пробежалась приятная волна и ударила в пах болезненным толчком, будто разделяя мою жизнь СНОВА на ДО и ПОСЛЕ.

Кажется, я влип… Только пока не до конца осознавал насколько сильно…

9

Дарьяна

Я выбежала из его дома, как ошпаренная. Чувствовала боль в области груди, понимала, что мне с трудом дается каждый вздох. Слезы хлынули, как только я вышла за ворота и оказалась на пустынной улице.

Его слова ранили. Они будто ковырнули не зажившую рану.

Он подозревал меня в тех грехах, которых я никогда не совершала, сделав поспешные выводы.

Я чувствовала себя побитой, униженной, да и вообще будто меня в грязи обваляли самым изощренным способом. Как и тогда…

Даша, ну ты же сама к нему полезла!

И с этим не сложно было согласиться, хоть и стыдно.

Как и с тем, что меня жизнь ничему не учит.

Воспоминания Дарьяны. Три года назад.

В квартире играла громко музыка и на мой зов уже пару минут никто не реагировал.

Он что забыл, что я должна была сегодня приехать?

Меня не было дома несколько недель, я гостила у родителей.

Мой муженек не отвечал на звонки, не встретил в аэропорту и походу совсем не готовился к моему возвращению.

Я пошла к источнику музыкального шума, как оказалось в сторону нашей спальни.

Дверь была закрыта. Я толкнула ее и в следующую секунду обомлела.

Мой муж лежал на супружеской ложе в расслабленной позе, голый, а возле его мужского органа вилась какая-то сильно накрашенная рыжая девушка, которая ублажала его своим ртом.

Не знаю, как долго я простояла в роли статуи в дверном проеме, пока на меня, наконец, не обратили внимание.

– Какого хуя ты тут делаешь? – выпалил мой законный муж, бросив на меня свой дикий и бешенный взгляд. Он, явно был не трезв.

Девушка подняла свой взгляд вначале на него, потом на меня, продолжая держать в своих руках эрегированный орган моего супруга. Судя по выражению ее лица, ее особо ничего не смутило.

– Вон из моего дома! Быстро! – наконец я умудрилась открыть рот.

Девушка смотрела на Андрея, будто ждала от него дальнейших указаний, всем видом показывая, что мои слова для нее ничего не значили и хозяин положения тут он.

От этой наглости я пришла в бешенство, быстро сорвалась в ее сторону. Схватив ее за руки поволокла ее из спальни, не понимая откуда вообще во мне появилось так много сил справиться с ней, учитывая, что девушка была выше и здоровее меня.

Вышвырнув с криками девицу вместе с ее вещами в подъезд, я присела в прихожей, пытаясь выровнять дыхание и переварить происходящее.

Как же я не заметила женскую чужую обувь, которая стояла возле двери...

Схватила ее, и снова открыв дверь, выкинула обувь девушки на лестничную площадку.

Вот это наглость!

Музыка никак не замолкала, Андрей все еще не предстал перед моим взором, наверно и не планируя никуда уходить.

– Ты что вообще себе позволяешь? – неожиданно появился он, перекрикивая музыкальную композицию.

Да, его наглостью можно было только восхититься.

– Это вообще-то моя квартира и ты сейчас пойдешь из нее нахер, как и из моей жизни, – равнодушным голос произнесла, пытаясь не кричать, потому голова жутко разболелась, а я чувствовала сильную слабость во всем теле. В моем тогдашнем положении мне следовало себя беречь, а не устраивать неравные бои с незнакомкой.

– Ага, размечталась!

Он резко подскочил ко мне, что я даже не успела отреагировать. Сильный мощный мужской кулак прилетел в область моего носа, от чего я не удержалась и просто упала.

ШОК! ШОК! ШОК!

Я дотронулась до носа, откуда уже хлестала кровь. Боль от носа распространялась по всей голове, усиливаясь и становясь невыносимой, от чего в ушах стоял гул, затуманивая мое сознание. Я попыталась встать, чтобы пойти умыться и что-то холодное приложить к этой части своего лица.

Да, в тот момент я думала именно об этом.

У меня даже мысли не было, что может случиться что-то худшее, наивно предполагая, что он не посмеет тронуть свою беременную жену.

Хотя о чем я?

Он уже посмел.

– Мразь! – с этими словами он продолжил свои пытки. Схватил меня за волосы и поволок по полу вдоль коридора в сторону спальни.

Я пыталась вырваться, безнадежно хватаясь за его руки, которые крепко сцепились за мою макушку.

– Андрей! Что ты делаешь? Отпусти меня! – кричала я куда-то в равнодушную пустоту.

Закрыв за нами дверь, он тут же пнул меня в живот.

Острая боль пронзила все мое тело. Я делала попытки закрыться, прятала выпирающий шестимесячный живот. Но в Андрея будто вселился сам дьявол, и никакая мольба пощадить хотя бы ребенка на него не действовала.

Я кричала, что есть мочи, но все было бесполезно. Он продолжал запинывать ногами все тело с особой жестокостью, бесцельно, будто забавы ради.

– Что, сука, допрыгалась? – прорычал он мне в лицо, присев где-то рядом со мной.

Видеть я его особо уже не могла, глаза заслонила пелена, тогда мне казалось, что от слез, картина расплывалась.

Пребывая в своем бездыханном теле, я только и почувствовала, как его детородный орган проник внутрь меня.

– Вот так, да! Кайфоломка… Что не рада мне? Давай же, кричи!

И я нашла в себе последние силы, чтобы вскрикнуть, ибо меня пронзила адская боль, будто меня разрывали на части изнутри. После чего я уже ничего не помнила, возможно, уже не была в сознании.

Жизнь с Андреем была «обычной» только в первые месяца брака.

Тогда-то он заставил меня уволиться с работы, чтобы я полностью посвятила себя семье и нашему быту. После чего все изменилось.

Оскорбления, бесконечные придирки стали чем-то нормальным в наших отношениях. Дома он редко ночевал, ссылаясь на свою занятость. Но я была не настолько глупой, что верить в эти байки, и все же достаточно глупой, чтобы продолжать с ним жить.

Я боялась осуждения. Отцовского осуждения. Боялась предстать перед ним и сложить «белый флаг». Это бы означало, что он насчет меня всегда был прав, что я действительно никчемная и что даже не смогла сохранить семью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я уже проснулась в больнице. Какое-то время не могла разговаривать.

Ко мне прилетела только мама, а отец по телефону вместо слов поддержки только и сказал:

«Сама виновата. Была бы нормальной, муж бы от тебя не гулял. И получила ты, скорее всего, по делу».

Вот так.

Если бы не бдительные соседи, которые собственно и вызвали полицию, жалуясь на шум, меня бы уже наверно не было в живых.

Как и ребенка, который так и не успел сделать свой первый вздох…

Тело мое выглядело жутко, один сплошной синяк. Правый глаз сильно заплыл, не видел, врачи переживали, что потеряю зрение. Нос был сломан, как и несколько ребер. Множественные вагинальные разрывы, трещины в толстой кишке.

Андрей был под следствием. Его нашли в невменяемом состоянии у нас же в квартире. Он был в наркотическом опьянении.

Отец продолжал гнуть свою линию, заявляя, что это позор для нашей семьи участвовать в подобных разбирательствах и просил, НЕТ, приказывал мне забрать заявление.

В общем, поддержки я от него, конечно, не дождалась, а только осуждение. Он мне также не захотел помогать с адвокатом, когда со стороны Вознесенских выстроилась целая армия дорогостоящих и высококвалифицированных, которые приложили огромное усилие, чтобы смягчить приговор.

Вместо помощи отец пытался выгнать меня из московской квартиры, ведь он ее покупал, хоть и на подарок. Спасло только то, что она была оформлена на маму, а она успела переоформить ее на меня, на свой страх и риск, понимая, что папа за это не погладит ее по голове.

Но это были не все испытания, которые легли тогда на мои плечи.

Я провела в больнице больше месяца. Анализы становились только хуже. Помимо видимых телесных повреждений, муж умудрился заразить меня целым букетом заболеваний.

Казалось, что уколам и капельницам, от которых на ягодицах и на руках не осталось живого места, нет конца.

И вроде как тело врачи смогли вылечить….

Я старалась забыть тот период своей жизни, хоть и носила до сих пор фамилию своего бывшего.

Может, это была некая защита, своего рода протест, желание показать, что он меня не сломал.

Но я понимала, что сломал.

И когда Роберт задавал все эти дурацкие, хоть и уместные вопросы, мне стало тошно.

От себя.

Ощущения были подобные тем, когда я лежала тогда в больнице, и мне казалось, что все, абсолютно все, меня осуждают.

Что это Я грязная падшая женщина с кучей венерических заболеваний, и что только Я одна во всем этом виновата. Во всем.

Я так легко поверила в свою ничтожность...

Дома стояла мертвецкая тишина. Лишь дорожка света, которая ползла из папиной спальни оповещала, что тут скорее всего обитают живые души. Будто манимая этим свечением, я прошла к нему в комнату, не снимая с себя верхнюю одежу, под которой рванными кусками висело платье, а между ног сочилась жидкость, которую оставил после себя Роберт.

Кажется, ниже уже некуда было падать.

Отец спал под пристальным наблюдением прикроватного светильника. Мама всегда на ночь оставляла его включенным.

Я присела рядом с его кроватью на стул.

Смотрела на него и ловила себя на страшных мыслях. Я желала, чтобы он, наконец, сдох и перестал нас всех мучить. Я чувствовала, что даже будучи парализованным и беспомощным, он продолжал как-то влиять на меня…

Желала ему смерти и чувствовала вину, что естественно.

Родители – самые близкие и родные люди для своих детей.

Ребенок делает родителя центром своей Вселенной, слепо доверяя ему и каждому его слову. Если родитель говорит, что ты г*вно, как можно в этом вообще сомневаться, наверно ты таков и есть. А когда тобой восхищаются, тебе уже начинает казаться, что это по ошибке и ты, на самом деле, этого не достоин.

Я сидела возле отца, пока не иссушила себя полностью, вкладывая в свои слезы всю свою боль, разочарование и ненависть.

– Я просто хочу, чтобы ты умер, – шепнула я ему на ухо, прежде, чем выйти из его комнаты.

Я не хотела оставаться в этом доме, даже в этом городе.

Казалось бы, я и в Москву уже не хотела возвращаться.

Я застряла где-то между, совсем не понимая,

ГДЕ ЖЕ МОЕ МЕСТО В ЭТОМ МИРЕ?

Интересное сочетание пустоты и боли внутри.

Все мои раны одновременно вскрылись и стали кровоточить. И мне казалось, что у меня никогда не получится со всем этим справиться.

И я не понимала, как мне жить дальше...

10

Роберт

Воспоминания. 00-е.

– Соколова такая страшная стала, просто капец, – верещит Телегин с какого-то перепуга.

– Завали, Телега! Ты себя-то самого давно в зеркало видел?

Ну, и рожа!

Вглядываюсь в него с брезгливостью.

Молчал бы лучше.

– Не, ну а че, Роб… – Теряется он, явно не ожидая от меня именно такой реакции.

– Через плечо!

– Скажешь, не так? – Продолжает он свои потуги.

Видимо, думал, что я поддержу его в этом вопросе, учитывая, что я и сам чуть ли не ежедневно донимал Дану. Но не тут-то было. Выбесил меня, только и всего. Ну и чтобы больше не смел в ее сторону даже дышать, провел с ним «урок познания». Так, слегка.

Дана – моя заноса на веки вечные. Моя больная мозоль.

Когда кто-то проявляет интерес к ее персоне, причем, неважно какой интерес, это задевает меня за то живое, что во мне еще осталось.

Я и сам мог уделить ей внимание, и у меня это получалось часто и много, хоть и изощренно и извращенно. Но, что есть, то есть.

Сидят, шушукаются и смеются с Макаровым. Сразу вспомнил как, когда-то вот так вот и мы с ней на уроках «ворковали».

Память – предатель. Меня тут же накрыло злостью. Настроение «рвать метать убивать».

Злюсь. Сильно злюсь.

Я вскочил, что-то кинул в сторону учителя и просто вышел из класса, хлопнув дверью.

Я боролся с собой. Внушал себе, как сильно я ее ненавижу. По факту боролся с другими своим чувствами, но никогда в себе в этом не признавался.

Непозволительная роскошь.

И чем больше тех самых других чувств к ней испытывал, тем больше ненавидел ее.

От этого внутреннего конфликта у меня сильно ехала крыша. Эмоции лились через край. Сложно было себя контролировать.

Когда мама вышла замуж за папиного друга, я окончательно слетел с катушек. Хотя дядю Лешу знал с самого детства, и хорошо к нему относился всегда, но когда он решил занять место отца, я обрушил и на него ту злость, которой на тот момент во мне было предостаточно.

– Ты мне не указывай! Ты мне не отец!

– Да, слава богу, Альфред не видит в кого ты превратился. Сгорел бы от стыда.

– Да, пошел ты!

В «Шараге» с нами никто особо не занимался, так для галочки учителя выполняли свою работу, будто понимая, что такой сорт людей, как мы уже обречен и на нас не стоит тратить свое драгоценное время и силы. Мы – дети, на будущее которых все уже давно поставили крест.

Уличная жизнь все глубже и крепче затягивала меня в свои сети, и лишь там я находил своего рода отдушину. Чем больше экстрима, драк и потасовок, синяков и шрамов на моем теле, тем меньше я ощущал душевный дискомфорт и меньше придавался другим горестным воспоминаниям, которые никак не хотели меня отпускать.

– Ты совсем о матери не думаешь! Если, не дай бог, что с ней случится…Ты совсем об этом не думаешь, да, Роберт...

– Папа, папа, – подбежал к нему маленький Артур, хватая его за ноги и прерывая наш очередной «задушевный» разговор.

«Папа» взял его на руки, так нежно и по-отцовски прижал к себе.

– Ты чего разорался, сопляк?! К твоему сведению, он тебе не отец, – тычу я своему младшему брату, предаваясь внутренней агонии. – Твой отец, как и мой, умер!

Меня злило, будто все забыли о НЕМ.

Артур посмотрел на меня с ужасом и непониманием, и разрыдался.

– Пошел вон! – Сжав челюсть, процедил Леха, пытаясь успокоить своего «сына».

Последняя капля для моих «сожителей» наступила тогда, когда они меня из отделения полиции забирали.

Мама беременная от своего нового мужа. В машине, пока мы ехали домой, у нее случилась нехилая такая истерика. Я чувствовал вину, хоть и считал ее предательницей, наверно, поэтому в какой-то степени и наказывал ее своими выходками.

Конечно, здравый голос периодически мне напоминал, что она не заслужила такого отношения к себе, что и ей пришлось пройти через потерю и боль. Что она как и я испытала самый настоящий ужас в тот день, когда нас вывезли в лес, в тот день, когда умер отец и тогда же случились преждевременные роды...

Ну и тварь же я.

Может уехать?

Но куда?

Им без меня будет спокойнее, а значит лучше.

В этой идеальной семье я явно был тем самым уродом, о котором так любят говорить, когда вспоминают худших из худших в роду.

На помощь пришла тетя, та, что была родной сестренкой моего отца, Луизка, с которой мы с детства были не разлей вода в силу того, что разница в возрасте у нас была незначительная.

Она вышла замуж за немца, и последние годы проживала в Германии. Все это случилось как раз после того, как отца не стало.

Мне ее чертовски не хватало все эти года.

Так собственно с ее подачи случился мой переезд в другую страну.

Поездка, в которой сомневались практически все, в итоге стала в моей жизни решающей.

Оказавшись на чужих просторах, моя агрессия направилась в иную сторону.

Началось все с изучения незнакомого для меня языка, а после и культуры чужой страны. Таким образом я «отвлекся» на более

Наши дни

– Роб, – Лизка теребит мою макушку, – ты что спишь?

Кажется, я успел прикорнуть. Мои же мысли меня убаюкали и унесли куда-то из реальности.

Пока я приходил в сознание, сестренка продолжала верещать, стоя надо мной.

– Давай, просыпайся, соня. Стол уже накрыт. Мама просила тебя позвать. Уже и Арчи с Викой подъезжают. Давай-давай, – она сделала попытку поднять меня, дернув за руку. В этом вся Лиза. «Шило в попе».

Сестренка приехала погостить в отчий дом на зимние каникулы. Наша красавица, комсомолка, отличница… Или… как там говорят? Кажется, я все напутал.

К тому же очень энергичная и порой мне кажется, слишком непосредственной, чем меня только удивляет, учитывая, что она везде и во всем преуспевает. За что не возьмется, все у нее получается на все сто.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сегодня у нас был а-ля предновогодний ужин.

– Наконец наша семья собралась в полном составе, – верещала мама от восторга, не пытаясь скрыть своих нахлынувших эмоций и, приставая к нам с крепкими нежными объятиями. (Как правило, то один отсутствует, то другой. Я так уж и подавно долгое время не участвовал в подобных семейных мероприятиях.)

Обычно мама бывает более сдержанной. Если быть точнее, как я заметил, то это она с годами стала такой отстраненной и холодной даже что ли, все время где-то в себе. Хотя вспоминая свое детство, мне она запомнилась как раз таки другой – очень эмоциональной, открытой, любвеобильной. Вот Лизка мне напоминает нашу маму в молодости.

Мы собрались в просторной гостиной дома наших родичей. Некогда нелепый и большой стол сегодня в кои-то веки оказался к месту, учитывая количество человек, который за ним восседал. Он приветствовал нас едой на любой вкус и цвет. Мама постаралась угодить каждому из нас, включив в меню любимые блюда всех своих детей.

Наблюдая за возней за столом, словил себя на мысли, что мы вполне себе смахиваем на нормальную семью. Хотя сейчас мы наверно таковой и являемся. Отчасти.

Мне хочется в это верить.

Внимательно смотрю на Артура и Лизку и пытаюсь найти хоть какие-то общие черты, чтобы убедить себя в том, что мы родные братья и сестры и, прости господи, вылезли из одной мамы.

Темный, светлый, рыженькая. Прям, идеальный состав какого-нибудь попсового бэнда.

– Как дела на предприятии? – Проявил неподдельный интерес Леха, мамин муж, обратившись будто ко всем одновременно.

– Отлично, па, даже лучше, чем мы ожидали. Скажи, Роб? – Тут же подключился еще один «идеальный» ребенок семьи Смирновых, Артур.

– Это хорошо. – Вполне искренне произнес Леха.

– Это все Роберт. Если бы не он, то не уверен, что мы за год вышли бы на такие показатели, к которым изначально планировали прийти только через пару лет, а то и пять, учитывая, насколько плохи были дела у завода в последние годы.

– Прекрати! – Вмешался я в хвалебную речь брата, теребя его за светлую макушку. – Мы все хорошо поработали…

Артур любил преувеличивать мои заслуги. Интересный факт, что мы всю жизнь с ним росли вдали друг от друга, лишь изредка встречались на каникулах и при этом стали самыми близкими. Может, это был зов генетики, ведь в отличии от Лизки, у нас был один кровный отец на двоих.

– Альфред бы вами гордился, – выпалил Леха на эмоциях и тут же замолчал, поймав на себе наши молчаливые и потерянные взгляды.

Эта тема до сих пор отзывалась болью у нас у всех. А я еще решил дровишек подкинуть в неугасающий костер скорби, возвращая папину компанию.

Кстати, эту идею, кроме Артура никто не поддержал. А брат всегда слепо и беспрекословно доверял всем моим решениям. Для него мое слово и мой авторитет были нерушимы. По итогу он не просто последовал за мной как слепой котенок, но и фанатично включился в рабочий процесс, говоря, что это просто работа мечты. И еще раз я вспомнил про генетику и ее возможное влияние на человека, иначе я не знал, как все это объяснить.

– Так…слово москвичам, – решил я сменить тему, – рассказывай, отличница, как там столица? Покорилась уже нашей рыжей бестии?

Это был хороший ход. Когда начинала говорить Лизка, все вокруг наполнялось особой атмосферой. Эта девчонка умела рассказывать истории, которых у нее вагон и маленькая тележка, таким образом, что никто не мог остаться равнодушным, эмоционально погружаясь и сопереживая каждому герою ее рассказов. Перед нами открывался целый театр одного актера, и таким образом мы могли отвлечься от собственных трагедий. И в этот раз эта тактика тоже сработала. Мы хором ахали, удивлялись, смеялись, а Лизка с каждым новым словом входила в раж.

– Мам, ты чего? – Артур обратил все наше внимание на маму, которая шмыгала носом.

– Это от счастья, сынок… Я так счастлива, – произнесла она, и улыбнулась, протирая салфеткой кончик носа.

Артур и Лизка подошли ней, чтобы утешить.

Вот такой я маму тоже давно не видел.

– Я так всех вас люблю…

Я лишь протянул свою руку через стол, чтобы сжать ее хрупкую ладонь в своей, пока ребята обнимали ее.

– Ну, маааам. Мы тоже тебя любим, – Шептала Лизка в мамину макушку, явно немного растерянная.

– Лидочка, ну ты чего? – Уже подключился Леха.

После такой трогательной паузы, мы перешли к десерту. Атмосфера за столом была правда такая светлая добрая семейная. Я и сам соскучился по чему-то подобному. Да и в последнее время что-то сильно хандрил. Сам не понимал, с чем это могло быть связано. Но ощущения какой-то незыблемой тоски не покидало меня. Я, конечно, всегда с ней жил. Но казалось, что на какое-то время это чувство меня все же оставляло и теперь снова… Что-то я упускал из виду…

11

Роберт

К концу вечера к нам присоединился Егор. Мы с ним планировали провести остаток дня где-нибудь в «злосчастном» месте.

Артур до ужина уже успел погулять на корпоративе, который был организован для сотрудников завода, и поэтому планировал вместе со своей супругой ехать домой. В отличие от нас, раздолбаев, он был семейным человеком, слишком рано, на мой взгляд, связав себя узами брака, женившись на своей школьной любви Вике.

Лизка с девчонками собралась идти в клуб.

Неожиданно Гар предложил составить им компанию, даже я бы сказал, настаивал.

– Мне не нужны няньки, – встретила Лизка агрессивно его предложение, да и я не горел желанием играть эту роль.

– Да, ладно, тебе. Мы также как и вы повеселимся. Обещаю, не докучать.

– Гар, какого хрена? – Это уже я приставал к своему другу.

– Да, успокойся и ты тоже. Потом свалим, куда и планировали. Ну? – Смотрел он на меня каким-то хитрым взглядом, будто затевал что-то недоброе. Я вроде и не сильно сопротивлялся его предложению, просто хотел понять мотивы своего друга, который, как мне показалось, проявлял нездоровый интерес к моей сестренке.

– Леха видел вообще твой наряд? – Смотрел я на Лизку, облаченную, по моему мнению, в слишком короткое и открытое платье ярко красного цвета с блестками.

– Ой, не нуди, Роб, – фыркала она, пока красовалась перед зеркалом. Но, услышав голос своего отца, тут же быстро накинула на себя пальто.

Да, видимо, Леха был не в курсе.

– Ну, что молодежь, хорошего вам вечера. Лиза, давай там сильно не задерживайся…

– Ой, пап, – она демонстративно закатила глаза и покачала головой. – Как уж получится... Ты же понимаешь, что я давно с девчонками не виделась. Поэтому ничего не обещаю.

Леха сразу же отступил. Ей всегда позволялось больше, чем положено. Она это знала и пользовалась безграничной любовью своего отца, как только ей было угодно. «Любимая и единственная дочь» – тут явно все козыри были в ее рукаве.

– Я за ней присмотрю, – вдруг выпалил Егор.

– Это меня и беспокоит, – неодобрительно посмотрел на него Леха.

– Ладно, пойдемте, пока я не передумал, – раздражался я уже на всех из-за затянувшейся ненужной прелюдии.

Лизка планировала ехать с подругами в один клуб, мы же с Егором настояли на более приличном заведении, где и малолеток куда меньше и контингент куда лучше.

К нам присоединились три особи женского пола, имена которых мне не обязательно было запоминать, и еще два товарища Егора, с которыми я, к слову, тоже был хорошо знаком. Влад и Марсель.

Мы сразу же заняли столик от всех подальше на втором этаже, с балкона которого клуб был виден как на ладони, в том числе и танцпол, который находился ниже.

Поляну накрыли быстро. Тут тебе и закуски в виде сырной, фруктовой и мясной нарезок (стандартный набор), тут тебе и алкоголь на любой вкус. Вино, коньяк, кто-то пил пиво.

Глаза девчонок так и горели от происходящего вокруг, то ли уже от выпитого. Никто из них не скрывал своего интереса к парням, которые красовались за нашим столом.

Да, наверно, не каждый день они проводят время в компании четырех взрослых, да к тому же, недурных и, чего уже скромничать, состоявшихся по жизни мужчин.

Тут мы были вне конкуренции, однозначно.

Своим же раздолбаям я наказал, чтобы они особо не распускали руки, все же это подруги моей сестры и хрен его знает, всем ли им уже исполнилось восемнадцать. Ребята не глупые, проблемы никому из них не были нужны, поэтому они сразу переключили свое внимание на других особей, которые вертелись неподалеку. Танцпол так вообще кишел разными «вкусностями».

Боже, когда я так размышляю, чувствую себя каким-то недоразвитым подростком, который думает только об одном…

– Слушай, а ниче сегодня тут. Смотри, сколько цыпочек подвалило, – кричал Влад, указывая в сторону танцпола, который от уровня блеска напоминал извергающийся салют.

– Может, и не придется менять локацию, – поддержал его Марсель.

Егор же в дискуссии не участвовал, стоял скромно в стороне, что на него не было особо похоже, и разговаривал о чем-то с Лизкой.

Гар, Гар, Гар.

Она явно ему нравилась. Только я не понимал степень этой симпатии, и какие у него вообще были намерения на ее счет. Просто вздыхать в стороне или все же он планировал предпринять какие-то меры?

И какие это меры?

Господи, как представлю...

Ведь у него они только одни…

Фу! Это же моя сестренка…

Пока я размышлял по поводу этих двоих, тандем которых вызывал у меня противоречивые чувства, выловил в толпе танцующих женский силуэт.

Девушка плавно качала бедрами, что я аж пахом почувствовал что-то неладное.

Ух.

Облизнулся.

Что я там говорил про взрослых мужчин? Забудьте. Я все тот же незрелый озабоченный подросток.

Я продолжал наблюдать за движениями брюнетки невысокого роста. Стройные ноги двигались под такт музыки. Бедра так и рвались наружу облегающего короткого черного платья. Хвост на голове перемещался из стороны в сторону, пока она крутила головой, заманивая меня в капкан неприличных фантазий.

Я бы ее за этот хвост...

Я уже представлял, как держу ее за эту гриву в то время, как насаживаю ее саму на мой член.

От этой мысли я вздохнул, запил горячительный напиток, который теплился в моей руке и снова почувствовал позывы в области паха.

Наконец, свет от прожектора упал на ее лицо. Теперь я мог видеть прекрасные черты девушки...

…Дана, чтоб ее...

Откуда она тут нарисовалась?

Разве она не должна сейчас отплясывать на корпоративе?

Я разозлился в этот момент на самого себя. В большей степени от осознания того, что в последние дни она не выходила из моей головы, и я часто вспоминал тот единственный вечер, когда между нами случилась близость. Вспоминал и желал повторения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кровь с новой силой забурлила в венах, пуская импульсы и пробуждая мое бесчувственное сердце. Мышцы были напряжены настолько, что казалось, вот-вот и кожа, которая их обтягивала, натянулась так сильно, что готова была треснуть вместе со всем моим жалким существом.

Я снова терял контроль, все сильнее желая это женское тело.

12

Дарьяна

Совсем не понимала, что я забыла на этом корпоративе, которое было организовано для сотрудников компании в канун празднования Нового года.

И не пойму для чего, весь вечер прихорашивалась перед этим самым вечером. Даже с подачи подруги прикупила себе новое платье. Довольно таки откровенное, на мой взгляд, совсем не в моем стиле. Но Катя настаивала, говоря о том, что оно очень мне идет, да к тому же,

«

хорошо подчеркивает твою фигуру»

.

«А тебе, поверь мне, есть, что показать»

Черное такое, с пайетками. Если честно оно мне тоже понравилось, просто я не привыкла к подобному фасону, отдавая свое предпочтение более свободным и широким платьям.

На корпоративной вечеринке, кстати, я не увидела Роберта.

От чего-то, будто даже сильно расстроилась, хотя все эти последние дни только и молилась о том, чтобы с ним никак не пересечься на работе.

Противоречие – наше все.

К тому же, я умудрилась порасспрашивать Машу из юридического, знает ли она кого из технического отдела, но увы и ах, она ни с кем не вела оттуда дружбы, и мой загадочный товарищ из детства будто канул в лету.

И зачем мне вообще эта информация?

На корпоративе я провела недолго, ибо накануне договорилась с Катей сходить в клуб. Подруга уже третий год сидела в декрете со вторым ребенком. Она просто жаждала куда-то вырваться из дома хоть на пару часиков, и я не стала противиться ее желанию и даже была рада составить компанию обезумевшей от домашнего быта мамочке.

Клуб подруга выбирала сама, ссылаясь на уровень и контингент заведения. Да, к тому же брат ее мужа был владельцем данного заведения под названием «Фараон».

Заявочка.

– Это Даша, это Максим, – знакомила подруга с братом своего супруга, пытаясь перекричать музыку, когда мы оказались внутри предполагаемого дорогого и пафосного заведения.

– Очень приятно, – молодой светловолосый парень по-дружески протянул мне руку, чтобы пожать мою в качестве приветствия. – Я для вас занял столик в Випке.

Помимо музыки в клубе ютилось очень много людей, отсылая меня куда-то в разгульное студенческое прошлое.

Да, от подобной суеты я что-то малость отвыкла.

И когда я так сильно успела постареть и стать такой занудой?

– Спасибо, Макс, но в этом не было необходимости. Нас всего двое, да к тому же, мы всего-то на пару часиков. Сейчас быстро потрясем булками и по домам. Да, Даша?

– Угу, – промычала я, не смея ей противоречить. Ведь, если Катя что-то решила, так тому и быть.

Да и мне еще эти пару часов как-то вынести, ей богу.

– А что я Матвею скажу? – Обеспокоенно обратился Максим к Кате. Перед ней он почему-то терялся, хотя изначально создавал вид вполне себе серьезного мужчины-бизнесмена.

– Расслабься. Мы будем себя хорошо вести. Все ок. Таак, мне срочно к барной стойке. Макс, организуешь нам вне очереди?

– Что будете? Сейчас все вам принесут.

– Я – «Космо». Ты, Даш?

– Пожалуй, тоже не откажусь.

Главное, сегодня без фанатизма. По коктейльчику и на этом все.

– Так, ну и что? Роб был сегодня на вечере? Оценил твой лук? – Катя толкнула меня в плечо, попивая свой напиток и слегка покачиваясь в такт музыке.

Максим все же нашел нам столик недалеко от танцпола, чтобы

«мы не слонялись как бедные родственники».

– Не-а, – пыталась я сохранять равнодушие, хотя у меня уже от одного упоминания о нем, «сосало под ложечкой». К слову, я и раньше на него странно реагировала. Так что ничего и не изменилось.

– Хм, а это интересно. Неужели у него нашлись дела поважнее, что он пропустил встречу со своей школьной любовью. Ах, – подруга театрально прильнула тыльной стороной ладони к своему лбу и откинула слегка голову назад, изображая предобморочное состояние ровно в тот момент, когда свет от прожектора осветил ее лицо.

Забавно.

– Пф…Скажешь тоже… – Бурчала я, раздражаясь ее подколками.

– Ты про что именно? Про важные дела или…?

– Ты меня поняла...

– Дурочку не включай, ты прекрасно знаешь, что в школе он был в тебя влюблен.

– Ага, поэтому вел себя как мудила… Да, и откуда тебе знать? Ты-то пришла к нам в класс позже, когда он уже не учился с нами. Фантазерка…

– Я все знаю…

– Я и забыла...

– Да-аа! – Неожиданно Катя переключила свое внимание на танцпол, поддерживая кричащих и танцующих людей.

– Дурында, – хмыкнула я, и мы обе засмеялись.

– И что думаешь? – Продолжила она, снова обратив на меня свой взор.

– Ты о чем?

– Ну, по поводу всего. Ты уже точно решила, что будешь возвращаться в Москву?.. – И не дожидаясь моего ответа, продолжила. – Ох, Даш, знала бы я истинную причину твоего возвращения раньше, ни за что бы не допустила этого. Неее, я конечно рада, что ты здесь, но лезть в отцовские мутные дела... – Она закатила глаза. – Да, к тому же, ты меня конечно прости, но он же у тебя полное… как бы мягче выразиться… ну ты поняла… Нафига тебе его проблемы решать? И есть ли они вообще?.. Я уже, кажется, повторяюсь, – остановила сама себя подруга, которая уже толкала подобную речь, когда мы встречались с ней ранее. – В общем, ты мое мнение знаешь... Странно это все.

– Не могу не согласиться с тобой, Кать. Теперь я тоже так думаю. Будем считать, что это было временное помутнение рассудка, – улыбнулась я, пытаясь свести все в шутку.

– Блииин, Даш, а может, тебя сама судьба сюда привела? – Неожиданно загорелась Катя своей идеей. – Смотри, и Роб откуда-то нарисовался. Думаешь, совпадение?

– Кать…

– Не, ну а что? Хорошо, не Роб. А может тебя вообще с Максом свести? Он как раз недавно развелся… Правда, ему еще алименты платить херова тучу лет. Но парень он неплохой. Как тебе?

– Не обратила внимание… – Ответила я честно, так как действительно не присматривалась к нему особо и не оценивала в том смысле, что имела в виду Катя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Думаешь, уступает Роберту? – Явно, продолжала она ерничать.

– А то… – Решила поддержать нескончаемый поток ее подколов. – Господи, с чего ты вообще на нем так зациклилась?

– Да, потому вижу его прямо сейчас по курсу.

– Где??? – Воскликнула я, ошарашенная ее ответом.

– Пришел с толпой девчонок и еще с какими-то парнями. Ну, ни фига себе, а он стал еще краше! Мать, ты была права. Я бы такому тоже дала, не раздумывая. – Она смотрела куда-то за мое плечо, а я не смела даже повернуть голову. – А говоришь, что тебе все равно, а сама уже вся завелась, – рассмеялась Катя.

– Ты что прикалываешься надо мной?

– Я на полном серьезе. – Она залпом допила коктейль, схватила меня за руку и потащила на танцпол. – Пойдем танцевать, расслабимся.

Да уж, теперь расслабишься.

Я шла, еле перебирая ноги. А внутри меня, казалось, все органы вибрировали под такт своей своеобразной мелодии, поддаваясь какой-то истерии. А глазами я придавалась глупой затеи – пыталась найти Его в этом муравейнике.

Когда мои ноги коснулись танцпола, я быстро подстроилась под ритм музыки, которая исходила со всех сторон, поддаваясь уже общей вибрации собравшееся толпы, что помогло мне слегка расслабиться и начать раскачиваться под этот такт вместе со всеми.

Хорошо…

Теперь мне стало отчего-то немного спокойнее…

13

Дарьяна

Я возвращалась обратно из дамской комнаты, оставив Катю в компании ее знакомых, которых она встретила среди отдыхающих.

Второй коктейль бы, явно, лишним.

Придавалась я самобичеванию, пока шла по намеченному маршруту. И в этом была вся я.

Вдруг кто-то схватил меня за руку и потащил куда-то в сторону.

Я не успела испугаться, так как мне в нос тут же врезался знакомый мужской терпкий древесный запах.

Аромат охватил не только мой орган обоняния, он буквально окутал мой мозг, вызывая в нем одновременно и приятные и постыдные воспоминания.

– Привет, Дана.

– Роб, что за фокусы? – Старалась я говорить твердо и уверенно, хоть во мне уже разгорались мои потаенные желания.

Он стоял слишком близко, с каждым миллиметром подвергая сомнению мою железную волю.

– Давно не виделись, – Роберт улыбался и прижимался еще ближе, буквально впечатывая меня в стену за моей спиной, и от моего плана держаться стойко уже остался один прах.

– Угу, – начинала я нервничать, еще делая попытки хоть как-то отдалиться от него. Но облокотившись двумя руками об стену, он буквально заточил меня в свою тюрьму, не оставив мне не единого шанса на побег. – Если это все что ты хотел сказать, я пожалуй пойду…

– Ой.. – Роб закатил глаза. – Чего ты все время сбегаешь от меня? Так сильно страшишься своих желаний? – Улыбнулся он еще шире, касаясь пальцем моей скулы.

Плохая идея.

– Это каких еще желаний? – Будто, не понимая, о чем идет речь, продолжала я свой фарс, хотя понимала, что уже давно ему проиграла.

Он уже приблизился на неприличное расстояние, обжигая своим дыханием кожу на моем лице. Я не успела отвернуться, как его губы уже коснулись моих.

Грубо. Властно.

Из недр моей души, не иначе, вырвался предательский стон, который еще больше спровоцировал моего оппонента, рука которого уже прокладывала маршрут по моим бедрам в попытке прорваться в самое укромное место.

– Роб… – Я попыталась прекратить все это и оттолкнуть его, но мне совершенно не давалось наше противостояние. Он мощный высокий, я слишком маленькая и хрупкая для этой борьбы. (

Да, кто бы мог подумать.)

– Роб… пожалуйста… – Я снова сделала попытку достучаться до него. – Роб, не здесь… – Единственное, что я успела произнести, и это сработало.

– Поедем ко мне. – Тут же обратился он ко мне, тяжело дыша, будто только с пробежки вернулся.

Он держал меня двумя руками за лицо и терся об мой лоб своим.

Походил он на дикого обезумевшего зверя, вот-вот готовый растерзать свою добычу.

И в каждом его импульсе – грубость, величие, власть и попытка подавить меня.

– Ч-что? – Зачем-то переспросила я, хоть и расслышала с первого раза его предложение.

Видимо, пыталась выиграть время, ибо во мне боролись желание подчиниться и здравый смысл.

Я чувствовала и громадное чувство унижения, будто меня используют и одновременно не менее громадное чувство того, что меня хотят, а это значило лишь то, что я могу быть желанной, а значит нужной и значимой для кого-то. Второе, бесспорно, было иллюзией. Но так приятно порой стремглав лететь в этот огонь фантазий, в надежде, что в этот раз удастся избежать сильных ожогов.

– Ну? – В его тоне искрило нетерпение. Мускулистая грудь вздымалась. Сильные руки, разрисованные татуировками, продолжали удерживать меня в своем плену. Сложно было подчиниться воли разума, когда все мое тело дрожало от желания. Мне уже не терпелось примкнуть к его горячему совершенному телу. Кожа к коже. Как в прошлый раз. От этих воспоминаний аж в горле пересохло.

– Для начала, отойди немного от меня. Мне нечем дышать, – еле произнесла я.

– Ок, – он послушно сделал шаг назад, поправляя свои брюки, которые сильно натянулись в «причинном» месте.

Приятно было осознавать, что и я могу иметь над ним власть. Эта мысль меня тешила, придавала хоть немного уверенности моему давно ущемленному ЭГО и не могла не возбуждать.

Дрянная девчонка.

Повисла пауза.

Кажется, каждый пытался что-то осмыслить для себя лично. При этом мы не теряли зрительный контакт, будто каждый из нас пытался залезть внутрь головы друг друга, и прочитать эти самые, скрытые от посторонних глаз, мысли.

В какой-то момент я двинулась вперед и прошла мимо него, старательно скрывая все эмоции, которые охватили все мое существо, особенно свои желания, которые так и рвались наружу, выкрикивая победоносные лозунги и торжествуя над моим бренным телом.

Роберт догнал меня и прижал к себе, схватив крепко за плечи.

Честно, я ждала и жаждала этого.

Танцы на стеклах – любимый стиль.

Он прислонился своими пылающими губами к моему уху. В этот раз мне показалось, что он действовал нежно и осторожно.

– Я хочу тебя, Дана Соколова, – прошептал Роб, обволакивая меня своим горячим дыханием и зарождая на моей коже миллион игривых мурашек, из-за чего я уже мысленно переместилась туда, где бы мы с ним могли предаться нашему обоюдному желанию...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

14

Дарьяна

Я продолжила свой путь.

«Я хочу тебя, Дана Соколова».

Отзывалось приятной вибрацией где-то внутри меня и в подкорках головного мозга бегали мурашки.

Я шла горделиво и уверенно. Наверно, со стороны был виден мой вздернутый до небес нос.

Он наблюдал за мной. А я ощущала, как мои шея и спина, буквально, пылали от его пристального взгляда.

Приятные и будоражащие чувства.

Это возвышало меня еще сильнее.

Но недолго я «летала в облаках», прежде чем с треском упасть вниз. В буквальном смысле.

Я даже не успела понять, как оказалась лежащей на полу возле тысячи ног отдыхающих.

Вокруг стоял самый настоящий хаос.

Голова буквально трещала.

Кажется, я нехило ударилась во время падения.

Эм, что это было?

– Дана, ты как? – На корточки возле меня присел Роберт. – Давай помогу встать, – голос звучал его весьма встревожено.

– Ай, – в области руки что-то кольнуло. Я взглянула, а там кровь.

Видимо, разбили что-то стеклянное.

А я умудрилась порезаться.

Он подал мне руку, и, придерживая меня за талию, поставил на ноги.

– Ты что поранилась... – Задал Роберт, судя по всему, риторически вопрос, разглядывая мою руку.

Вокруг продолжалась громкая потасовка. Люди кричали и толкались. Роберт же толкал их в ответ одной рукой, пытаясь отгородить меня, в то время, когда второй рукой продолжал держать меня за талию, пытаясь увести подальше от разъяренной толпы.

Голова продолжала разрываться.

Черт.

Еще и стрелка пошла по капроновым чулкам.

Успела я заметить.

Досадно.

Недолго музыка играла.

Вот только я была королевой, и вот я снова в своем привычном амплуа – замызганной придворной служительницы.

У судьбы странное чувство юмора.

Быстро же меня «вернули на землю» и показали мне «мое место».

От шума вокруг на меня начинала накатывать паника, и я еще больше терялась в пространстве. Пришлось схватиться крепко за Роберта, который уверенно продолжал свой путь сквозь не успокаивающуюся толпу.

Вот тебе и приличное заведение.

Усмехнулась я про себя.

И вот мы уже оказались в холе данного заведения. Тут будто даже дышать стало легче.

– Может, в больницу?

– Нет, только не в больницу! – Нервно выпалила я.

Ненавижу больницы!

– Да и тут всего пару царапин. Можно и дома обработать…– Добавила я.

– Где твой номерок от гардероба? Я заберу твою верхнюю одежду. Она же у тебя есть? – Вопросительно взглянул он на меня.

– Угу, – подала я ему свою сумку, отказываясь лезть в нее самой, чтобы не запачкать кровью. И тут же словила на себе пытливые взгляды зевак, которым, видимо, не терпелось узнать подробности того, что со мной произошло. И, конечно же, не от того что они беспокоились конкретно обо мне, а лишь из желания потешить свое любопытство и, возможно, добрать в свою копилку «забавных» рассказов очередную историю, которой они могут после поделиться в кругу своих друзей или знакомых, дабы хоть как-то «скрасить» свои диалоги.

А может, кого-то даже эта история как-то взбодрит. Ну, а как же?!

Некто подумает, что кажется его жизнь не настолько и хреновая, а вот у той девушки из клуба с порванными чулками и кровью дела, явно, шли скверно. И, возможно, в том, что кому-то может быть хуже, чем ему, он найдет свое утешение…

И вот, как мне показалось, уже через вечность мы оказались в машине Роберта.

– Ты одна живешь?

– Не-а. С родителями... – Сказав это, я почувствовала какую-то неловкость.

А если подумает: «Такая взрослая, а все еще живет с родителями»?

Ну, не объяснять же ему в подробностях о временных огрехах в моих планах на жизнь.

Тем более он задал конкретный вопрос. Зачем ему мои несанкционированные откровения?

Ох! Мои комплексы – мое богатство.

– Понятно, – равнодушно произнес он, заводя машину.

Осуждает?

– А ты разве не пил? – Решила, видимо, моя внутренняя зануда перевести фокус внимания от своих комплексов на его погрешности.

– Я так… Только смочил горло… Не о чем беспокоиться… Но, если ты все же переживаешь, я могу вызвать тебе такси, – уверенно и так по-робертовски это прозвучало, будто меня уже поставили перед фактом, что я должна покинуть машину.

Ну, ок.

Я просто промолчала, сложив свои лапки в позе поражения.

И вот мы, наконец, тронулись.

Ну, в смысле тронулись-то мы еще раньше, а вот машина только начала прокладывать свой путь в неизвестном направлении. Адрес-то мой домашний он не спросил.

– Поедем ко мне. Приведешь себя в порядок, потом поедешь домой… – Будто прочитал мои мысли. – Ты же не хочешь, чтобы родители тебя увидели в таком состоянии, – бросил он на меня свой взгляд, оглядывая с головы до пят.

Стыдоба-то какая.

Роберт усадил меня на кресло в своей гостиной и исчез.

Появился уже с какой-то коробочкой, похожей на аптечку.

– Так, давай, снимем это, – он потянулся к моим ногам.

– Я могу сама, – пыталась я возразить его порыву, но он только отмахнулся и быстрым движением руки уже, схватив за резинку чулка, начал стягивать его вниз. Не смотря на подобную наглость, он был довольно таки аккуратен и бережен что ли даже, особенно в местах царапин, которые красовались на коже.

В комнате стояла гробовая тишина, от чего не сложно было выловить тяжелые и глубокие дыхания обоих.

Он намочил ватный диск какой-то жидкостью и начал проводить по моим ранкам. Он этих прикосновений голова, которая и до этого шла кругом, еще больше завертелась в ритме вальса.

Мне уже мерещилось, что по всему помещению эхом простирается звон от биения моего сердца, от чего я чувствовала неловкость, ибо эти сердечные ритмы выдавали мое сильное волнение, причиной которому стали манипуляции Роберта.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Давай еще руку, – выдернул он меня из моих дум.

– А-а?

– Руку… – Ухмыльнулся он, стреляя своими глазами глубокого синего цвета.

Я быстро отвела взгляд, но мое смущение, явно, выдали мои щеки, которые по ощущениям, предательски зардели в тот момент.

И с кем я решила потягаться?

Мне стало смешно от тех воспоминаний, которые произошли до моего падения в клубе.

От моих надменных мыслей.

Боже, какая же я все-таки жалкая.

И он, конечно, это понимал.

И чего я себе там навоображала...

А вот теперь уже даже и не смешно. Просто стыдно. И дурно.

– Иди в душ… Я сейчас дам тебе полотенце и халат. Платье твое закину в стиралку. Кажется, на него что-то пролили, ну либо ты протерла им пол в клубе, – видимо, он так пытался шутить.

Блин, совсем не смешно же.

– Не переживай, в сушилке быстро высохнет. Будешь, как новенькая. Только колготок у меня нет. Извиняй. –

И снова шутит.

Видимо, его забавляла эта ситуация.

Хотя говорил он мягким убаюкивающим голосом, будто пытался быть вежливым и заботливым.

Это же проявление заботы? Вот это вот все?

Я, видимо, мало что об этом знала, поэтому терялась в догадках.

– Блииин, – я вдруг вспомнила про Катю, – мне нужно подруге позвонить. Совсем в этой суматохе из головы вылетело...

Дальше я уже материлась про себя.

Хороша подруга.

Он передал мне мою сумку.

– Алло, Кать, слушай, я тут немного поранилась во время потасовки в клубе… Видела, наверно, что там творилось... В общем, я уехала домой… Ты меня прости, что так вышло... Я чет совсем растерялась…

Пока я говорила с подругой, ловила на себе взгляд Роберта.

На что он уставился? Изучает добычу?

– Ага, видела я, как ты растерялась, и как тебя уводил твой красавчик. – От ее слов я сильно смутилась, переживая, что Роберт мог услышать то, о чем она говорила. Но тут подруга еще и громко засмеялась и буквально кричала в трубку, видимо, пытаясь перекричать клубный шум. – Не гони, все нормально! Отдыхай, подруга!

– Ладно, Катя, я завтра тебе позвоню.

– Хорошо, чертовка! НЕ спокойной тебе ночи!..

Я быстро отключила телефон, пока она еще чего лишнего не наговорила.

Щеки мои пылали жарким огнем.

Господи, как стыдно-то.

Он, явно, все слышал. Хоть его лицо и не выражало никаких эмоций. Точнее я не могла их прочесть.

Черт!

Хоть вскакивай и убегай, пока еще чего позорного не произошло.

Боже, я когда-нибудь смогу реабилитироваться?

В прошлый раз я и так тут напилась, и случилось то, что случилось...

Потом валялась в клубе, хоть и не по своей вине. Но факт остается фактом...

Теперь сижу тут в таком непотребном виде…

Все будто играло против меня.

Через столько лет встретить парня, который когда-то мне нравился, и каждый раз так по-крупному и по-идиотски лажать.

Мама, роди меня обратно! Видимо, я уже проиграла эту жизнь, и совсем не осталось надежды отыграться…

15

Роберт

– Дана, ты там как? – Я терял терпение, потому что казалось, будто прошла целая вечность с того момента, как она исчезла за дверьми ванной комнаты.

Она что там уснула что ли?

Все, что я хотел, это просто трахнуть ее.

А теперь возись с ней тут.

Хотя, если бы не тот инцидент в клубе, наверно она и дальше набивала бы себе цену, прежде чем я смог бы увезти ее к себе и реализовать свой план.

Не понимаю, чего я так на ней зациклился... Устроил тут самое настоящее шоу «заботливого» парня.

Хотя, если быть честным, я хотел ее как никого никогда не хотел и это единственное, что не поддавалось моему контролю.

Меня это жутко злило. Потому что в такие моменты я чувствовал себя слабым. А это уже давно не позволительная роскошь.

Да, к тому же эта бестия с лицом ангела возрождала во мне нечто такое, на что я думал уже и не способен… Чувствовать что-то еще, кроме пустоты, которая как раковая опухоль поглощала меня изнутри и умерщвляла.

Я дернул за ручку дверцы. На мое удивление она не была закрыта. Да, и это не было бы для меня препятствием, я бы выбил дверь ногой.

В комнате играла музыка. Она всегда автоматически включалась, когда в душевой кабинке дергаешь за кран. Так было настроено устройство.

Дана стояла под струей воды с закрытыми глазами в застывшей позе и будто медитировала, не реагируя ни на что.

Я как прирожденный вуайер или озабоченный подросток, как хотите, как и называйте, не мог оторвать от нее своих глаз. Хоть и стекла душевой запотели, но все равно можно было разглядеть силуэт ее обнаженного тела.

Вспоминая о том, каким чувственным может быть это прекрасное тело, какой страстной может быть ее хозяйка, и какие звуки может издавать ее милый ротик, только обострили мои чувства.

Я сглотнул. Сердце начало отбивать чечетку в хаотичном ритме.

К черту.

Я стянул с себя всю одежду. И оставшись совершенно голым, смело двинулся в ее сторону.

Открыл дверцу душевой кабинки. Дана, по-прежнему, никак не реагировала.

Я подошел к ней ближе. Хоть еще и выдерживал небольшую дистанцию, но уже всем своим телом ощущал всю теплоту ее плоти. Протянул руку, коснулся ее плеча, от чего она только слегка дернулась, но продолжила дальше стоять, не предпринимая никаких действий.

Я приблизился еще ближе, и уже встал к ней вплотную, ощущая своей грудью ее спину.

От плеча легким касанием свих пальцев я прокладывал маршрут вдоль ее руки вниз.

Голова Даны легла мне на грудь. Ее мокрые волосы, будто щупальца кальмара, распластались по моему голому торсу, «приобнимая».

От рук я перешел к ее груди, вычерчивая круги вокруг ее ореол, от чего соски моментально отреагировали и встали колом.

Маленькая упругая грудь.

Шикарная. Идеальная.

Кажется, она все еще стояла с закрытыми глазами, принимая на себя удары от душевой лейки, откуда продолжала струиться вода.

Моя рука продолжила свое исследование, спускаясь ниже, мимо ее живота и доходя до самого главного пункта назначения. Пока я массировал ее клитор, одновременно вводя внутрь нее свои пальцы, вылавливал стоны.

Как сладостен был этот звук и как возбуждающе он на меня действовал.

Я уже упирался об нее своим стояком.

Резким движением развернул девушку к себе и зажал ее маленькое хрупкое тельце между своим телом и стеклянной стеной, уже не сдерживаясь и разрывая ее мягкие губы в поцелуе. Она целовала меня в ответ с той же дикой страстью.

Обнимала меня. За шею, за плечи. Потом ее руки скользили по спине, остановились на ягодицах. Она сжимала их своими тонкими, но разгоряченными пальцами насколько это было вообще возможно, учитывая мою комплекцию, и притягивала их к себе, все теснее касаясь моего члена своим телом.

«Парень» уже не мог себя сдерживать.

Понимая, что уже желаю оказаться внутри нее, я остановился.

– Не здесь, – прошипел я.

Потянулся к крану, чтобы отключить воду. Вместе с тем и музыка исчезла. В комнате стало настолько тихо, что можно было расслышать вибрации двух перевозбужденных тел, которые выдавали лишь непристойные желания.

Осталось только одно животное чувство, за которым я не видел ни саму девушку, ни что-либо еще. Я просто схватил ее, закинул на плечи, она только и успела пискнуть, и поволок на второй этаж к себе в комнату.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

16

Дарьяна

Мы с Робертом оказались в какой-то мрачной комнате. И таковой она была от того, что весь интерьер, включая стены и пол, был выполнен в каких-то темных оттенках. Если эта была его спальня, то она явно была воплощением потаенных уголков души своего хозяина.

Он скинул меня бесцеремонно на широкую кровать, которая была, судя по всему, не заправлена или ее уже успели расправить. Я легла на пастельное белье, которое, между прочим, тоже было черно-угольного цвета.

Да, обстановка располагала…

У кого-то красные комнаты, а у кого-то – черные.

И чего мне ждать дальше?

Терялась я в догадках, ибо Роберт не предпринимал никаких действий, а просто пожирал меня своим звериным взглядом, откровенно и без стеснений рассматривая каждый участок моего обнаженного и мокрого тела, поглощая всю меня без остатка.

Казалось, что его зрачки расширились до такой степени, что от его синих глаз не осталось и следа. Теперь они были просто черными, от чего общая картина выглядела еще более зловеще.

Моя фантазия разыгралась, подкидывая моему воображению разные, не совсем радужные сценарии. От этого одновременно на меня набросились и страх и смущение. Но и понимание того, что все это не мешало мне и дальше желать близости с хозяином этого дома.

Внезапно все же смущение взяло вверх и встало во главе всех остальных переживаний, и я начала рефлекторно прикрываться руками, скрещивать ноги, хотя при этом не сводила своего взгляда со спортивного тела Роберта, тоже голого и мокрого, в конце концов, остановившись на его эрекции.

Он естественно это заметил.

– Приласкай его, – мягким голосом обратился он ко мне, снова привлекая внимание к своим глазам.

Я хотела переспросить, но не осмелилась. Вместо этого просто посмотрела на него озадаченно.

– Дана… – Еще мягче произнес он, будто лаская мое имя и при этом гипнотизируя меня своим взглядом, не оставляя мне не единого шанса.

Меня смутила его просьба, и это можно было заметить по щекам, залившимся краской. Но если быть честной до конца, я почувствовала неловкость больше не от его просьбы, а от собственных желаний, потому что я и сама этого хотела, а он будто только прочитал мои мысли и подчинился моим желаниям.

Я потянулась к его мужскому органу. Взяла его, горячего и твердого, двумя руками и после, смакуя, поглотила его своим ртом. От чего Роберт издал рык, схватив меня болезненно за затылок.

И в этот момент в него будто вселился сам дьявол, его движения стали весьма грубыми и резкими. Я пыталась сдерживать его порывы, упираясь об его раскачивающиеся бедра, но у меня не хватало сил на эту борьбу. Он входил очень глубоко, вызывая рвотный рефлекс, от чего я умоляюще стонала, прося о пощаде, потому что не было сомнений, что вот-вот и меня вырвет. И это легло бы на меня очередным позорным пятном.

Да, именно так я бы восприняла подобную ситуацию.

Слезы хлынули из глаз. Даже не от душевного отчаяния, а от физического дискомфорта, который доставлял мне Роберт в тот момент, игнорируя мои попытки остановить его.

Но, слава богу, эти пытки закончились быстро.

Роберт также быстро и резко поднял меня на ноги и жадно поцеловал в губы, будто извиняясь за свою оплошность и безудержные порывы.

Также резво он сел на край кровати и потащил меня за собой, ловким движением сажая меня на себя и вводя внутрь меня свою твердую плоть. Это было не сложно сделать, из меня уже водопадом сочилась моя природная смазка, выступая доказательством моего чрезмерного возбуждения.

Он сжал мои бедра, двигал ими взад-вперед, а я помогала ему, схватившись руками за его широкие плечи.

Как приятно чувствовать его внутри.

Приятно?

Нет, это слово совершенно не подходило к этой ситуации. Оно было слишком скупым и невзрачным для описания того, что именно я чувствовала...

Я не успевала следить за его движениями и уж тем более предугадать следующие его действия. Я лишь вылавливала его рык от наслаждения, что только сильнее меня возбуждало. Он походил на торнадо, который все сносил за собой, и в который я разрешила себе броситься, идя на поводу своих первобытных желаний.

Роберт буквально разрывал мою грудь зубами, небрежно кусая и дергая мои соски. Вдавливал мои ягодицы с такой силой в себя, что я могла прочувствовать всю длину его полового органа своим влагалищем.

Боль сливалась с необъяснимым удовольствием, которое я даже клетками мозга ощущала. Мой оргазм не заставил себя долго ждать.

– А-а-а… – Я вцепилась в него, обхватив мертвой хваткой его шею.

Но Роберт не стал останавливаться, он и дальше продолжал двигать моими бедрами, пока новая волна наслаждения не настигла, накрывая меня с головой.

Ого. Второй раз подряд.

Мурашки бегали даже внутри головы.

Я только успевала кричать и жадно хватать ртом воздух, которого в комнате совсем перестало хватать.

Снова и снова.

В его руках я была подобно тряпичной кукле, он мог делать со мной все, что угодно. И он делал. В разных позах. И мне нравилось, что я даже не успевала передохнуть ни на секунду.

И целовал. Так целовал...

Я поняла, что мало чего до этого знала о поцелуях. Будем откровенны, ранее это были какие-то жалкие подобия.

А эти его:

«Смотри на меня»

«Дана»

На вдохе. На выдохе. Шепотом. Нежно.

Голова шла кругом.

В меня вселилось нечто похотливое и игривое. Вот я над ним, вот под ним, после где-то рядом, сбоку. Внутри меня уже все настолько отекло и набухло, по ощущениям, что каждое движение становилось еще более чувствительным, а стоны, исходившие из меня, становились более протяженными. И Роберт такой

сексуальный,

страстный,

грубый,

нежный,

разный

все никак не хотел останавливаться.

Это была и пытка и наслаждение одновременно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Садо или просто мазо, чистой воды.

И я уже даже не помнила, как все закончилась, и как я по итогу вырвалась из этого плена страсти и отправилась в мир снов…

17

Роберт

Я переложил Дану в соседнюю спальню. После еще немного посидел возле нее, наблюдая за тем, как она спит.

Бред какой-то.

Растрепанные волосы были раскинуты по воздушной подушке, реснички подергивались, на щеках все еще лежал румянец, а губы горели цветом страсти, снова заманивая меня в свои сети. Я снова их коснулся. Осторожно, нежно. Казалось, что если я этого не сделаю, то не смогу больше дышать. Со стороны, я наверно выглядел как умалишенный…

Оказавшись в своей комнате, еще долго не мог сомкнуть глаз, добирая эмоции после нашей сумасшедшей близости, снова и снова погружаясь в эти приятные воспоминания.

Только эта девочка может так сводить меня с ума.

Я думал, что Дана – всего-навсего мой незакрытый гештальт, и после одного раза мое наваждение пройдет, но, судя по всему, я сильно просчитался. Желал ее, как безумный с тем же душевным трепетом, который властвовал надо мной еще в школьные годы.

Меня это беспокоило. Я не должен идти на поводу этих чувств, ибо ни к чему вселять надежду глупому сердцу того мальчишки, внутри которого, кажется, все еще что-то жило к той самой черноглазой девчонке.

Утро.

Я готовил кофе на кухне, вылавливая приятную тишину, которая царила в пространстве.

Я обожаю это чувство покоя.

Наверно, поэтому я любил бывать один. Кто-то страшится одиночества, уединения, я же наоборот, всегда наслаждался всеми этими состояниями.

Но! Сегодня я был не один. На втором этаже, в одной из комнат спала Дана. Ее присутствие в доме сбивало все настройки моих привычных утренних ритуалов.

Я не мог не думать о ней, даже когда был занят приготовлением напитка, бодрящий аромат которого распространился повсюду, пробуждая мое бренное тело после бессонной ночи.

В какой-то момент что-то ворвалось в мою умиротворяющую безмятежность, отдав жаром по спине.

Дана.

Я почувствовал ее присутствие, так ясно увидел ее очертания, как если бы на затылке у меня были глаза, либо я стоял бы к ней лицом.

– Кофе будешь? – Поприветствовал я ее, не оборачиваясь, продолжая стоять к ней спиной.

– Спасибо, – прошептала она, и голос ее, будто теплым пледом, окутал все мое существо.

Такое приятное чувство….

От невиданного наслаждения, я прикрыл глаза. И я уже не злился, что она нарушает мой привычный мир своим присутствием.

– Как спалось? – Все также, делая вид, что занят приготовлением кофе, я разговаривал с ней спиной.

Не буду ее смущать,

почему-то решил я.

Хотя можно было еще поспорить, кто кого тут смущает.

И все же напомнил себе, какой она может быть: она вначале делает, а уже после жалеет о случившемся. Ведет с собой какую-то борьбу, как вчера, например. Я чувствовал ее желание, знал, что мы хотим одного и того же, хоть с виду она больше была похожа на испуганного ягненка, которого привезли на убой. А после… Когда она все же дала волю своим влечениям, в ней возродилась самая настоящая дикая кошка... От этих воспоминаний у меня аж в горле пересохло и дыхание перехватило. Я снова закрыл глаза, пытаясь дышать ровно, чтобы не выдать себя.

– Как убитая. А вот состояние мое, будто меня поезд переехал…

Я улыбнулся.

Шутит. Наверно, это можно принять за хороший знак

.

От понимания этого, я немного расслабился и повернулся в ее сторону, подавая ей чашку с кофе.

Она стояла в халате, который я оставил ей в спальне, где она спала. Фантазируя о том, что под ним она совершенно голая. Я сделал глоток горячего напитка, чтобы скрыть внезапно накатившее на меня волнение, и пригласил присесть за стол, продолжая изучать ее.

Волосы были собраны, лицо слегка припухлое и от того слишком милое, что я думал лишь о том, как затащить ее к себе в спальню и отыметь во всех позах, чтобы вновь услышать под собой звучание ее тела, которое говорило бы мне о том, насколько сильно оно желает меня.

От этих мыслей мышцы на каждом участке моего тела вздрогнули. И наверно тем самым выдали меня с потрохами вместе с моими грязными мыслями, потому что я стоял перед ней полуголый, только в одних шортах. Но я не мог не заметить, как ее глаза периодически, хоть и не смело пробегались по моему телу, выдавая уже ее…

– Если ты голодная, в холодильнике можно что-то найти перекусить… Я обычно не завтракаю.

– Спасибо. Кофе будет достаточно, – с этими словами она присела за стол, пряча от меня свой взгляд.

О чем я и говорил.

Опять сожалеет? Опять планирует сбежать?

Ягненок снова пытается подавить дикую кошку…

– Кстати, – я потянулся за пакетом, который недавно привез курьер, – тут курьер тебе колготки привез. Размер не знал, поэтому заказал несколько пар. – Решил я разрядить обстановку и за одно показать свой дружелюбный настрой.

– О, не стоило, – говоря это, щеки ее зардели.

– Стоило, – сухо прочеканил я, почему-то раздражаясь ее вежливостью.

– Спасибо, – сдалась она, притягивая к своим губам чашку с кофе, а после языком облизывая эти самые губы.

Губы...

Я тоже был бы не прочь сейчас пройтись по ним своим языком...

Нарисовалась пауза.Тишина, которую я так любил, сейчас меня напрягала.

Каждый пребывал в каких-то своих мыслях.

– Зачем ты здесь, Дана? – Неожиданно для себя выпалил я, призывая ее к откровенному разговору.

– Эм, в смысле здесь? – Она начала теребить чашку в своих руках, проводя пальцами по ободку кухонной посуды и при этом пронизывая меня своим испуганным взглядом.

– Почему вернулась в город?

– А, ты про это?.. По семейным обстоятельствам…

– Каким же? – Видимо, я был настроен решительно, и не намеревался сдаваться, желая закончить с этим фарсом.

Она молчала, будто решая насколько я был достоин того, чтобы быть посвященным в ее дела.

Либо… Я рушил какие-то ее планы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Неужели она спит со мной по указке своего отца, чтобы реализовать какой-то его коварный замысел?

Вдруг меня осенило.

Мерзость какая. Она на такое способна? Ведь ее появление на заводе явно было не случайным.

– Папа в плохом состоянии… – Тихо, чуть ли не шепотом произнесла она.

– В каком смысле?

– Инфаркт был.

– Нужна какая-то помощь? – Искренне поинтересовался я, не ожидая такого поворота событий, и до сих пор не понимая, почему она устроилась к нам на работу.

– Мы справляемся. Но спасибо... – Она явно была расстроена и будто хотела сказать что-то еще, но остановила себя.

Продолжать ее расспрашивать про завод и о том, как она там появилась

? Не совсем понимал, как вывести разговор к этому. Но мне хотелось узнать правду, потому что было понятно, что все было не спроста.

– Ты давно знаешь Смирновых? – Вдруг заговорила она.

– Ты о ком? – Я решил потянуть время, придумывая в своей голове ответ на ее вопрос.

– Про руководителя и собственника завода.

– Ну, в каком смысле знаю? Я не особо с ними пересекаюсь. Я всего лишь рядовой сотрудник, – нагло врал я, но чувствовал неловкость.

А вдруг она меня разводит? Знает правду и просто ждет, когда я ее озвучу, и сам, наконец, во всем сознаюсь.

– Ты знал, что раньше этот завод принадлежал моему отцу?

– Нет, – меньше слов, больше уверенности. – Что ты хочешь мне сказать, Дана? – Терпение было на пределе.

Давай уже мочи свою правду-матку и разбежимся как в море корабли.

– Ну… – Она не решалась, а я уже был готов к нападкам с ее стороны. – Я тут узнала, что завод не совсем честным путем попал в руки новых собственников.

– Даже так?.. Тебе отец рассказал?

– Папа не говорит. Не может…Он парализован… Мама узнала. А потом и папин адвокат подтвердил. Ну, как подтвердил. Ничего конкретного не сказал, но как бы намекнул... И предупредил, чтобы я не лезла никуда для своего же блага...

Правильно. Как и договаривались.

– И?

– А я захотела разузнать подробности…

– Поэтому устроилась на завод? – Усмехнулся я, понимая, насколько глупым было ее решение. – И каков был твой план?

– Думала, на месте что-то выясню…

– И как? Получилось?

– Нет…

– А что бы ты сделала, узнай ты правду?

– Смотря в чем эта правда… – Поникла она, а я не смел никак вмешиваться в ее скорбь. – Ты, наверно, считаешь меня глупой?

Да, считаю.

– Мне нечего тебе сказать…

– Неизвестность не дает покоя. А может еще и ощущение какой-то тотальной несправедливости… – Она на секунду замолчала. – Наверно, я вообразила себя героем какого-нибудь фильма, типа агента 007… – Усмехнулась она. – Но не рассчитала свои силы. Ну, какой из меня Джеймс Бонд?! До нужных документов мне не добраться... Поиски в архиве ничего не дали. Интернет молчит. Еще и коллектив весь новый практически, даже спросить не у кого. Да и кто что может знать? Правда же? – Она посмотрела на меня, будто я знал ответы на ее вопросы, но я молчал, воспринимая ее вопрос, как риторический. – Ладно, не хотела тебя грузить. Ты уже смотришь на меня как на чеканутую… И это… Роб… Я надеюсь это останется между нами… Тем более я уже планирую увольняться… И возвращаться в Москву…

А вот это правильное решение. Нечего тебе тут играться в игры, которые тебе не по зубам.

– Может, я смогу тебе чем-то помочь?

Что???!!! Ты о чем, Роб? Остановись!

– Правда?

– Ну, попробовать можно, – ничего глупее в тот момент я и предложить не мог. Но поймал себя на том, что не хочу, чтобы она уезжала. – Правда, я пока не знаю, как…

Роб, не глупи. Пусть валит на все четыре стороны!

И как ты планируешь ей помогать? Просто делать вид, что содействуешь ей в ее расследовании?

И как долго будешь играть в эту игру? Пока тебе не надоест ее трахать?

Да, я эгоистично преследовал свои цели, давая девушке ложные и пустые надежды. В конце концов, «мы с ней ничего не найдем», либо она узнает правду, которая ей не понравится, а я не смогу ей даже ничего объяснить, потому с ее отцом у нас своего рода соглашение.

Я реально не понимал своей логики.

Зачем ее удерживать?

Тем более я сейчас уезжал на целый месяц в отпуск. Целый месяц мы с ней и так не будем контактировать. А за это время я уже и не вспомнил бы, как ее звали и, что она вообще была в моей жизни...

Наивно предполагал голос разума.

– Тебе, конечно, решать. Я тебя не держу, ведь не могу ничего тебе обещать… И это не решится на раз два, сама понимаешь... Тем более я сейчас уезжаю. Меня не будет месяц в городе… Поэтому подумай, – я почесал лоб и встал со стола, чтобы не смотреть ей в глаза.

Я все же не психопат какой-то, и у меня были своего рода переживания по поводу своего вранья.

– Целый месяц? – Ее голос совсем поник. И эта грусть, которая прозвучала из ее уст, выстрелила мне прямо в грудь, отдавая необъяснимой тоской не только в теле, но и где-то в глубине души.

Целый месяц…

– Я вызову тебе такси, – тут же вклинился я сам в свою внутреннюю драму. – У меня просто дела, нужно отъехать. Ты же не против?

Мы стояли на крыльце моего дома, выжидая машину.

Дана молчала. Я курил. И тоже молчал.

Переваривал в своей голове наш разговор, все больше и больше понимая, что нужно «включить заднюю» и предложить ей вернуться в Москву. На крайняк, пообещать ей, что сам тут на месте, в случае чего, попробую что выяснить.

Точно! Ведь ее присутствие необязательно.

– Какие у тебя планы на новый год?

– Да, никаких особо. С мамой, с папой, дома.

– Полетели со мной в Тай?

Нужно было уже смириться с тем, что логика давно покинула чат.

– Эм..

– Если тебе 31 нужно быть с родителями, то ок. Я могу взять тебе билеты на первое или второе число… – Она смотрела на меня озадаченно, и одновременно, если мне не показалось, с какой-то радостью в глазах. – На самом деле, мои друзья со мной должны были лететь, но планы сорвались в последний момент, – врал я, – по итогу я остался один в большом доме в гордом одиночестве. – Я любил отдыхать один и уезжать на подобные длительные поездки, на какой-нибудь, конечно, не необитаемый, но все же остров, подальше от городской суеты и его обитателей.

– Это неожиданно. Я подумаю. – Она продолжала улыбаться своими чернющими глазами.

– Давай до вечера реши. Скинь мне свой паспорт, я возьму билеты…

Тем же вечером я уже покупал Дане билеты туда и обратно. А также скинул Егору ее паспортные данные, чтобы он достал на нее всю информацию.

Я хотел узнать о ней все!

Если честно, я об этом задумался, когда увидел вчера на ее животе шрам. И хоть я в этом особо и не разбирался, но предположил, что он от кесарева сечения. То есть у нее мог быть ребенок. Хотя я был осведомлен в обратном. Тогда я понял, что совсем ничего о ней не знал, и захотелось исправить эту оплошность, вмешавшись в ее личную жизнь. Собственно по этой причине и попросил выяснить у друга все подноготную на свою попутчицу.

Егор как раз специализировался в сфере поиска и мог достать любую информацию на каждого смертного, имея многочисленные связи в различных областях. Это было его призванием. Вот кто уже точно был сыщиком от Бога, так это он.

Обратись Дана к нему, он бы уже давно все для нее разузнал в самых красочных подробностях.

Усмехнулся я, радуясь тому, что у нее нет такого крутого специалиста в ее окружении.

– Ок, без проблем, Роб, – звучал голос Егора на другом конце провода. – Погоди, эта же та брюнеточка, с которой ты по-английски удалился вчера из клуба…

– Ой, заткнись Гар!

– Уже молчу, – громко улыбался он в трубку. – Слушай, я надеюсь тебе не к спеху, сам понимаешь, праздники… А после, как вернусь, первым делом займусь твоей дамой. Ок?

Дамой…

– Да, конечно. Хорошего тебе отдыха.

– Ага, и тебе. Будем на связи!

18

Дарьяна

Я вступила на трап самолета и мои легкие тут же сжались от нехватки кислорода. Воздух был максимально влажный и тяжелый, перекрывая мои дыхательные пути своей плотностью. Температура была слишком высокая, что даже казалось веки не успевали смочить глаза при моргании.

Ну, здравствуй, Тайланд! Любимый и обожаемый.

Когда Роберт предложил составить ему компанию в этой поездке, я, конечно, обрадовалась и готова была тут же согласиться, с одной стороны, с другой – не могла не сомневаться в правильности данных действий. Но тут на помощь пришла Катя со своими гениальными мыслями и буквально настояла на том, чтобы я ехала.

Да, порой я напоминаю себе бесхребетную овцу, которая легко поддается чужому мнению.

Да тем более и планов у меня никаких не было. Да и подруга, она же Екатерина Макаровна, на все праздники уезжала со своей семьей на горнолыжный курорт, и ей было совсем не до меня.

Да и перспектива провести праздники в отчем доме, запертой наедине с мамой, тоже доставляло мало радости. В последнее время она задавала слишком много вопросов, на которые я не хотела отвечать.

Роберт меня не встретил, вместо себя отправив водителя. Но об этом он меня предупредил заранее, так что это не было для меня неожиданностью. Хотя если честно, я все равно ждала, что он сам приедет за мной и, конечно, немного расстроилась из-за краха своих иллюзий.

Так, я не должна позволять думать себе лишнего.

Тем более о нем.

Не думать, не додумывать, не придумывать того, чего нет.

Как говорила моя «гуру» Катя: «Деточка, выкинь все лишнее из головы. И просто развлекись, оторвись там по полной за всех нас».

– Серьезно? Бизнес? – Сходу начала, когда у порога виллы появился знакомый мне мужчина.

– И тебе привет! – Улыбнулся Роберт, который встретил меня в одних пляжных шортах и совершенно мокрый.

Вода, будто по трамплину, каплями стекала с кудрявых кончиков его темных волос, иногда зависая на его густых ресницах, которые слиплись между собой, создавая «эффект лучиков». Загар лежал ровным шоколадным цветом на его рельефном теле.

А он горяч, черт подери!

Как будто раньше я этого не замечала...

«Закатила я про себя глаза».

Картина, которая привстала передо мной, совершенно сбивала меня с толку, лишая меня рассудка.

Так! «Деточка, выкинь все лишнее из головы. И просто развлекись».

– Привет-привет! Не прими меня за зануду, хотя я такая и есть, просто не думала, что у нас на заводе так много получают. Вот и удивилась, – это я причитала, как старая бабка, по поводу того, что Роберт взял мне билеты в бизнес-классе.

– Как там говорят, так-то я инвестор и у меня свой бизнес, а завод – это так для души, – засмеялся он, проводя рукой по мокрым волосам, в следующую секунду забирая у меня из рук чемодан и пару прозрачных пакетом из дьюти-фри, которые чудесным образом оказались в моей собственности, ненароком выдавая мой статус «алкоголички».

Да, может с напитками я переборщила…

Я набирала их с целью поделать коктейли. Тут и апельсиновый ликер, водка для «космополитена», и ром для «пина колады». Я даже шейкер и пакетики для льда с собой прихватила из дома.

Практичная хозяйка, что тут скажешь.

– Ты что решила меня споить? – Указал он на пакеты, все также пребывая в приподнятом настроении. – Или решила сама спиться? – Толкнул он меня слегка локтем, когда мы проходили за порог виллы.

Ого! Да уж.

Я уже в уме посчитывала, сколько все это может стоить.

Бизнес-класс, теперь шикарная вилла на первой линии. На рядового сотрудника провинциальной компании Роберт переставал походить, учитывая его замашки.

– Проходи. Проведу небольшую экскурсию для тебя. Так, смотри, там твоя спальня, там моя, – размахивал он руками в воздухе и указывал пальцами, прочерчивая территорию. – Тут душевая и туалет, открыл дверцу, чтобы наверняка убедить меня в этом. – Есть и джакузи, оно на террасе моей спальни. Тут гостиная, здесь кухня. Отсюда же выход во дворик, там бассейн и небольшой спортзал. И да, выход на пляж тоже со двора... Море у нас тут тоже под боком, если что… – Воодушевленно рассказывал Роберт, а я, будто пребывая под гипнозом, не могла свести с него глаз, не совсем понимая, о чем он говорит.

Ранее он что-то говорил про друзей… Вилла была, скорее, тесновата для большой компании, а вот для двух людей это прям целый дворец. По дизайну, кстати, это обиталище в скандинавском стиле напомнило мне коттедж Роберта, только больше площадью, хоть и было оно одноэтажным.

Уютно, и даже по-домашнему.

Роберт уже хозяйничал на территории кухни, разбирая мои пакеты с горячительными напитками и закидывая их в холодильник.

– Я заказал еду на дом, чтобы никуда сегодня не ехать. Ты голодная?

– Да, не особо. Я бы сказала, не успела еще проголодаться. Нас хорошо покормили в самолете, спасибо. Но позже я обязательно что-нибудь перекушу…Я бы сейчас в душ сходила, – произнесла я, будто спрашивала у него разрешения, – немного освежиться бы мне сейчас не помешало.

– Да, конечно... – Он тут же рванул с места. – Я тебе полотенце принесу, все остальное найдешь в ванной комнате, – говорил он уже спиной, исчезая с поля моего зрения. – Вот, – не заставил себя долго ждать, тут же появившись с белым бархатным куском материи в руках.

– Обслуживание просто высший класс. Я поставлю вам пять звезд. – Я одарила его своей улыбкой и кажется, смотрела на него со всей нежностью, которая была тогда во мне, растроганная его вниманием и заботой.

– Уж будьте добры, – просиял он в ответ, передавая мне полотенце.

Неловкость, которая раньше была между нами, куда-то испарилась. Оказавших далеко от дома, в чужой стране, мы будто обнулились, тем самым избавившись от каких-то ненужных оков, которые тяготили нас все это время.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он был совсем другим. Я это чувствовала буквально каждой своей клеточкой. И это его настроение располагало и сильно успокаивало меня. Наконец, можно было расслабиться и перестать переживать по поводу того, что я согласилась на эту поезду.

Я двинулась в сторону ванной комнаты. Он провожал меня своим взглядом.

– Дана, подожди, – вдруг услышала я голос Роберта за своей спиной.

Я остановилась и, не успев обернуться в его сторону, чтобы откликнуться в ответ, я почувствовала его руки на своем затылке, а горячее дыхание на своих губах. Он коснулся их нежно, одаривая меня чутким поцелуем, от которого тут же моя голова пошла кругом.

– Вот теперь можешь идти, – отодвинулся он от меня, напоследок проведя тыльной стороной ладони по моей щеке. И пока я открывала глаза, отходя от экстаза, он уже испарился где-то в пространстве.

19

Роберт

Я отправился во двор и тут же нырнул в бассейн, скажем так, остудить пыл.

Как один человек может вызывать во мне столько эмоций, с которыми мне трудно было совладать

… Хоть это и был риторический вопрос, но я хотел найти объяснение своему состоянию. Но, если перестать лукавить, конечно, я уже догадывался, о чем шла речь.

Лучше бы я не подпускал ее так близко…

Сделав пару кругов кролем по периметру бассейна, я решил вылезти из воды, которая больше походила на кипяток, поэтому освежить своих тараканов мне бы все равно не удалось в такую погоду. Солнце все еще продолжало жарить, не смотря на то, что день уже шел к вечеру.

По привычке я снял шорты, и, оставшись абсолютно голым, встал под душ, который также находился на территории дворика, который прилегал к вилле. Эта зона была изолирована и не могла не радовать моего внутреннего интроверта своей приватностью. Я мог максимально расслабиться, спрятавшись от чужих глаз за заборами, которые были обвиты местными вьющимися растениями.

Женский голос позвал меня, как только я отключил воду.

– Ой, – Дана, облаченная в полотенце, застыла в нескольких метрах от меня. – Я просто хотела спросить, – она пыталась отвести взгляд и смотреть по сторонам, видимо смущенная моим внешним видом.

Подул легкий ветерок, донося до меня запах ее тела, насыщенный ароматом сочного экзотического фрукта.

– Прекращай. Будто ты меня никогда не видела голым, – я направился в ее сторону, прихватив с собой полотенце, чтобы вытереться. – Что ты хотела спросить?

Я подошел еще ближе и встал впритык.

– Я… – голос выдавал ее волнение.

– Да… – я коснулся ее плеча и начал строить маршрут своими пальцами вдоль ее руки, наслаждаясь тем, что по ее телу тут же побежали мурашки. Другой рукой я дернул за край полотенца, который предательски прикрывал голое тело, не давая мне лицезреть идеальные формы девушки. Кусок ненужной махровой ткани тут же оказался на полу возле ее ног.

Так-то лучше.

Не медля, я схватил Дану за плечи и прижал к себе, ощущая каждой своей мышцей ее изящную наготу. Испытывая тактильное удовольствие от этих прикосновений, я прикрыл глаза, возносясь над землей, и паря в воздухе.

В следующую секунду ее ноги уже обвивали мою талию, и я шел, держа ее за ягодицы, в сторону своей спальни.

С ней мне не нужно было долго заниматься прелюдией. Кажется, мой член уже от одного ее присутствия парил вместе со мной где-то в невесомости, забывая о законах физики и, следуя беспрекословно зову природы.

Оказавшись в моей постели, я тут же ворвался в нее, ловя с ее уст звонкий стон.

Как узко, горячо и мокро. Она меня тоже хотела. Только от одной этой мысли я уже был готов кончить. С ней было так. Всегда.

Но нет, я держался, мне хотелось и девушку довести до пика блаженства.

Да, с ней мой инфантильный эгоизм уходил на перекур.

Разве могло было быть как-то иначе?

Подо мной самый прекрасный маленький комок наслаждения, наполненный нежностью и страстью, который всегда был готов отдать всю себя без остатка, до последней молекулы… Это не могло не сводить с ума и возрождать во мне нечто новое.

А эти губы… Мягкие, пухлые, манящие… Я прильнул к ней ближе, чтобы дотянуться до красивых изгибов на ее румяном лице.

– Ах, Дана… Моя милая Дана… – шептал я ей на ухо, совсем потеряв самообладание, тараня ее то быстро, то медленно.

– А-а… – только и успевал слышать в ответ.

Наши разгоряченные голые тела стучали друг об друга, рассеивая в пространстве пошлые звуки нашего соития.

Она извивалась подо мной, приподнимая бедра и двигаясь со мной в такт. Цеплялась за мои плечи, обхватывала шею и кусала мочки уха.

Моя дикая кошечка.

Ураган. Вихрь эмоций. Внутри меня натянутая струна постепенно переплавлялась в пружину, и вот-вот я был готов дойти до крайней точки своего наслаждения, чувствуя, что и девушка подо мной тоже была на грани.

Я уже научился это распознавать, и умело подстраивался под ее ритмы.

Единственное, чего я еще не освоил, так это, как избегать травм от оргазмов Даны, учитывая, что каждый раз она раздирает мою кожу до мяса на пике своего наслаждения.

Ладно, я выделываюсь.

Это была приятная боль.

И мне, в какой-то степени, это даже льстило…

– Умничка, – я провел губами по ее мокрому лбу, будто награждая за усердие и за бурный финал, пока она лежала в легких конвульсиях, пытаясь прийти в себя.

Как же я влип…

Подумал я, прежде чем начать наш безумный марафон с самого начала, ибо с ней я не знал, как остановиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

20

Роберт

Я потерял счет во времени с того дня, как Дана прибыла на остров.

За эти дни мы успели с ней объездить все близлежащие окрестности. Она была впервые в этой части Тайланда, поэтому ей было, что посмотреть.

Сегодня же мы вернулись с Пхукета, куда гоняли на один день, чтобы взбодриться, окунувшись в более динамичный ритм жизни страны пребывания.

И вот засели на пляже возле нашей виллы, расслабиться после дороги, правда, в очередной раз, пропустив закат, который я обещал ей показать в самого первого дня ее приезда.

– Да, твое лицо нужно было видеть, – смеялся я над Даной, вспоминая наш поход на именитое тайское шоу пинг-понг на не менее известной улице Бангла Роуд на Патонге.

– Еще бы! Не хочу показаться ханжой, но было бы странно, если бы я как-то иначе на все это отреагировала. Как вспомню… аж жуть берет. А этот банан… Меня чуть не стошнило, когда один из посетителей решил его испробовать после ее… Бррр…

Мы засмеялись.

А я придавался про себя более приятным моментам нашей поездки в ту часть страны.

Как мы, держась за руки, бегали босыми по песочному пляжу в кромешной темноте, плескались водой и резвились как беззаботные дети.

– Роб, нет, прошу, неееет, – Дана пищала и извивалась в моих руках, когда я затащил ее вглубь моря.

На меня ее мольбы никак не действовали, заигравшись, я намеревался бросить ее в воду прямо в одежде. Что я и сделал.

А потом, снова поймав Дану в свои руки, целовал ее разгоряченные мягкие губы, стискивая ее с небывалым отчаянием, с жадным порывом сжимая ягодицы и закидывая тонкие ноги девушки к себе на талию. И уже был готов там же в море, вопреки всем санитарным нормам, трахнуть ее, потому что был жутко перевозбужден, ничего не желая, кроме как оказаться внутри нее и ощутить ее вожделение. Судя по тому, с какой страстью она прижималась ко мне, не трудно было догадаться, что в ее голове властвовало то же распутство, что и в моей. Но нам помешали полицейские, которые совсем не вовремя появились в том самом месте, направляя в нашу сторону два луча света от карманных фонарей и очень настаивая на своем ломанном английском выйти нас из воды. Ничего не оставалось, как подчиниться.

Ну, а после уже в отеле, где мы с ней остановились, я завершил начатое.

Кстати, в тот день мы впервые спали с ней вместе. Если это, конечно, можно было назвать сном, учитывая, что практически всю ночь мы занимались совсем другими делами, более активными.

Обстановка была умиротворяющей. Полнейшая тишина и ни души вокруг. И только легкий ветер, который дул с Южно-Китайского моря, вмешивался в наше уединение, будто пытаясь разрушить идиллию, которая царила между нами.

Коктейли, которые так искусно и профессионально готовила Дана, и которые, скажу, были весьма неплохие и ничем не уступали клубным вариантам, действовали на меня как успокоительное, снимая усталость от длительного путешествия на машине. А еще меня расслабляло ее присутствие.

Ее голос.

Ее смех.

За последние дни я так привык находиться в этом безмятежном состоянии, что порой становилось не по себе и даже немного боязно от мысли, что однажды это все куда-то исчезнет вместе с ней. А ведь так оно и будет.

Но было еще рано думать об этом,

уговаривал я сам себя, но все было тщетно. Я понимал, что эти отношения давно обречены, учитывая, что строились они на руинах сломленных судеб, а теперь еще и на моей лжи. Это все угнетало меня и выбивало временами из равновесия. И я как мог, старался отгонять от себя все эти мысли, вырывая себя и нас из настоящей реальности, оттягивая неизбежное на более поздний строк.

– Я не хочу детей…

– Серьезно? Вообще-вообще? – Искренне удивилась Дана, сдернув брови кверху. – А ради чего тогда жить?

Я упустил момент, как мы с тайских шоу перешли на тему рождения детей, если честно.

– Ради себя, это же очевидно... Вот, знаешь совсем не понимаю тех, кто делает детей смыслом всей своей жизни, будто ничего другого в ней и нет. Ставит их на пьедестал и чуть ли не молиться на них, как на Богов. Воплощает через этих бедолаг свои нереализованные амбиции, делая попытки закрыть какие-то пустоты в своей бедной душе и неинтересной жизни… Это отвратительно и я так точно не хочу. И пока я не понял для чего еще нужны эти дети, я не отказываюсь лезть в эту кабалу и уж точно не собираюсь портачить чью-либо жизнь... Им такой папаша ни к чему. Поэтому мой ответ НЕТ – никаких детей.

Я был честен с собой и с ней в тот момент. Я так чувствовал. Меня лишь иногда посещали мысли об отцовстве, и то это бывало крайне редко.

– То есть ты совсем не хочешь обзаводиться семьей? – Я словил меланхолические нотки в голосе своей собеседницы.

– Наверно, нет… Как я уже сказал, пока не понял для чего мне все это нужно. Вот ты, к примеру, была замужем и чего? Что ты там искала и что нашла?.. – Дана отвела взгляд и будто поникла. – Окей, допустим, любовь-морковь и все такое. И куда делась-то эта ваша любовь, раз все распалось по итогу?

Один разговор сменялся другим…

– Почему Дана?

Мы перешли к воспоминаниям о школьных временах.

– Ха, я думал, что это сокращение от твоего полного имени. Дарьяна – Дана. Ну, как будто бы логично, правда?

– Нееет, – фыркнула Дана, запивая свой коктейль.

– Дааа. Я лишь после узнал, что это не так, – засмеялся я, понимая свою оплошность. – Но, если честно, Дана тебе больше подходит. Ну, либо я настолько привык к этому имени и как-то уже не могу по-другому тебя воспринимать…

Разговоры о школе не заканчивались...

– Ой, я помню все эти твои новомодные наряды. Никто так в классе не одевался, только ты.

– Это все мама… Любительница журналов о моде, – я закатил глаза, всем своим видом показывая, что мне приходилось мириться с загонами матери одевать меня стильно.

…

– Я был задирой? – Пытался я изобразить удивление, хотя понимал, о чем говорила Дана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Ага, давай сейчас скажи, что ничего не помнишь… – Она замолчала, а на ее лицо упала тень грусти. Кажется, мы подумали об одном и том же. – Я честно, не совсем поняла, почему ты переменился так кардинально по отношению ко мне, Роб… Мы же с тобой дружили…И не просто дружили, как мне казалось… Я…

– Кто уж теперь вспомнит. Детство, молодость, гормоны... Если я обидел тебя, то мне очень жаль…

Конечно, я ее обижал. Потому что по-другому не умел. И мне действительно было жалко и тогда и сейчас. Ведь я ее любил и ненавидел одновременно. Хотя сейчас своим взрослым мозгом понимаю, что она совсем не была виновата в том, что случилось между нашими родителями. Но разве я мог себе тогда это объяснить? Может и мог, может, не хотел. Мне нужно было выместить на ком-то все свою злость, и я нашел самого невинного человека в этой всей истории.

…Но это не озлобленность, поверьте, это отчаяние.

*

– Ты очень изменился после смерти своего отца, – продолжала она, – я это очень четко помню… Видимо, случившееся сильно на тебя повлияло… – Дана никак не хотела останавливаться в своей исповеди и уже начинала меня раздражать. – Только я искренне не понимала, почему именно на мне ты решил выместить всю свою злость… – Говорила так, будто все знала или просто как-то умудрилась прочувствовать. – Мы же были близки, могли поговорить. И бы тебя обязательно выслушала, поддержала бы, не знаю… Но ты не дал мне шанса…

Кажется, этот разговор был неизбежен, как и то, что я не мог ничего ей поведать. Особенно сейчас. Слишком поздно.

– Мне нечего тебе ответить на это, – я пытался держаться стойко и даже равнодушно. – Может, пойдем лучше в дом? Будто начинаю подмерзать, – соврал я, но Дана покорно согласилась, и в последний раз окинув меня взглядом, полным вселенского отчаяния, а может и жалости (ко мне?), зашагала вперед, прихватив наши бокалы и свою пляжную сумку.

*Строчка из стихотворения Лехи Никонова «По моему подоконнику».

Дорогие читатели, в следующих главах мы окунемся в воспоминания Роберта и узнаем, что произошло между его отцом и отцом Даны много лет назад.

21

Воспоминания Роберта. 90-е.

Была ранняя осень. Последние дни солнце грело как летом, но почему-то именно в тот день погода была мерзкая, дождь шел не переставая.

Я вышел за ворота школы и, укрываясь под зонтом от дождя, быстрым шагом зашагал в сторону дома. Вдруг на мое лицо легла чья-то громоздкая рука, перекрыв мне рот. От неожиданности я выронил свой цветной зонт и тут же оказался в невесомости и во власти чего-то большого, нечеловеческого размера.

Не успев окончательно впасть в панику, я уже оказался в салоне чужой мне машины, где встретился со своей мамой. Увидев знакомое и родное лицо, я почувствовал облегчение. Я и не сразу заметил, что она выглядела как-то странно. И лишь потом, когда уже машина тронулась, я увидел, что на ней был всего лишь домашний халат, а сверху накинута куртка, которая в силу большого живота уже не застегивалась, поэтому была распахнута.

Она обняла меня крепко и прижала к себе. Через эти мамины объятия я ощутил ее тревогу.

В салоне было еще трое здоровенных мужчин, и стоял жуткий запах, перемешанный потом и табаком.

Всю дорогу, пока нас куда-то везли, мама не выпускала меня из рук, поглаживая меня все время по голове. Обычно так она меня успокаивала, но сейчас это не особо работало. Я периодически поглядывал на нее, задавая ей вопрос глазами и будто не смея сделать это словами через рот, будто понимая, что это было небезопасно, учитывая нестандартную обстановку.

Кажется, мы ехали целую вечность, прежде чем машина, наконец, остановилась. После чего нас попросили выйти. Хотя нет, нас не просили, нас вытолкали.

Дождь, зараза, продолжал идти. Оказавшись на улице, а точнее на лесной опушке, меня пробрал озноб и мои зубы тут же застучали от холода.

Нас встретила компания таких же здоровенных парней в черных одеяниях. (Годы спустя, я буду встречать подобных персонажей в фильмах о лихих 90-х.)

Когда мужчины начали подавать голоса, я лишь тогда заметил, что на мокрой и грязной земле на коленях стоял папа. Лицо его было разрисовано синяками и кровью до неузнаваемости, а к голове было приставлено дуло пистолета.

Я ужаснулся.

– Папа! – Вскрикнул я и уже пытался дернуться в его сторону, но один из амбалов, который стоял рядом с нами с мамой не дал мне этого сделать, крепко удерживая меня за ворот куртки.

– О, господи, Альфред, – мама тоже ахнула, прикрывая рот руками. Слезы тут же хлынули из ее глаз.

– Ну, что Айнутдинов, может, сейчас ты заговоришь по-другому? – Звучал неприятный басистый голос одного из парней и сильно резал слух.

Я, конечно, не понимал, что конкретно происходило тогда, но чувствовал лишь какую-то тотальную несправедливость в происходящем. Отец, уважаемый и любимый всеми человек, не должен был вот так вот стоять в луже грязи.

Я смотрел на него пристально. Он держался очень стойко. Будучи сильно избитым, стоя на коленях, он не потерял свой дух, чувствовался его внутренний стержень. Его непоколебимость давала мне своего рода поддержку и уверенность. Я хоть и был напуган, но понимал, что мне нужно соответствовать его силе, и ни в коем случае нельзя было раскисать и уже тем более плакать тут у всех на виду.

Пока я наблюдал за ним, чувствуя гордость что ли, я не замечал, что происходило вокруг. Вернулся в реальность лишь тогда, когда почувствовал у себя во рту металлический вкус, и лишь после боль в зубах. Оказалось, что мне в рот вставили пистолет.

– О, боже, нет, – плакала мама, привлекая к себе внимание. И лишь тогда я заметил, что пистолет был приставлен и к ее животу.

Наверно, они гордились собой, властвуя над беременной женщиной и второклашкой.

– Ну, что, Альфред? – Говорил очередной хриплый голос. Я их не различал. Говорил это один и тот же человек или каждый раз разные, все их неприятные голоса смешались воедино.

Что конкретно происходило со мной в те минуты ужаса, я уже не помнил. Все как в тумане. Только позже обнаружил, что я обоссался прям в свои штаны.

Лучше бы расплакался.

– Я все сделаю, как вы скажете, – умолял отец. – Только отпустите их.

Они его сломали.

– Вот так бы сразу. Звони Соколову и Петрову, передай, что дело в шляпе, – мужчина обратился куда-то в толпу. – Потом схватил папу за ворот и поднял его с земли. – Сейчас поедем, подпишешь все необходимые документы, и разбежимся, – говорил он уже отцу.

– У нее кровь течет… – Еще один голос, который отличался от всех остальных своей мягкостью, привлек к себе внимание. – Ее, походу, нужно вести в больницу…

Все присутствующие, в том числе и я, обернулись в сторону мамы.

Ее белые колготки частично окрасились в красный цвет.

– Вот ты этим и займешься, – равнодушно давал указания тот, что стоял рядом с папой. – Давай, а ты с нами, – толкнул он отца и начал уводить от нас.

– Позвольте мне поехать с женой в больницу... – Отец не сводил обеспокоенных глаз с мамы.

– Еще чего! И без тебя справятся. Давай шагай! – Продолжал толкать отца это вселенское «недоразумение».

– Ну, не сбегу же я, в самом деле. Прошу…

Образ всесильного и всемогущего отца в тот момент рушился в моей голове. Он был так жалок. Но я не смел его осуждать, просто констатировал факт и захлебывался от обиды и от своей и его беспомощности.

– Да, ладно тебе, Кос, пусть едет. Я присмотрю за ними за всеми. После привезу его в нужное место. Пару часов ничего не решат, – звучал тот же молодой и мягкий голос парня, который, как мне казалось, единственный в компании этого отребья был человеком.

Не знаю, сколько они еще пререкались и как долго парень отстаивал права нашей семьи, давя на жалость и призывая к человечности всех этих подневольных людей, но это сработало, и отец поехал в больницу месте с нами.

Маму куда-то увезли на каталке. Мы с отцом, грязные и промокшие насквозь, остались ждать в коридоре больницы. Одна из медсестер предложила папе обработать его раны, но он отказался. Так мы продолжили сидеть в тишине под конвоиром молодого бандита, который был к нам представлен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Абый*, – обратилась к папе Луиза, папина к сестренка, которая неожиданно откуда-то появилась. – Что случилось?

– Не сейчас, – вздохнул папа, протирая виски. – Отвези Роберта домой, его нужно переодеть.

– Хорошо. Конечно. Роберт? – потянула она мне руку.

– Я никуда не пойду. Папа… – Посмотрел я на него умоляюще, но он молчал.

Луиза схватила меня за руку, но я устроил настоящую истерику. Начал вырываться и орать, пытаясь противостоять ей.

– Папа, папа!

– Ладно, – равнодушно произнес он, – езжай к нам домой, привези его вещи, здесь переоденем, – со скорбью в голосе произнес он, сдавшись. Казалось, что у него не было сил на какую-либо борьбу.

Луиза оставила нас, а папа взял меня на руки и крепко обнял, я прижался к нему в ответ, обвивая его шею, пытаясь вцепиться так, чтобы никто и никогда не смел нас разлучать. Отец попытался что-то сказать, прежде чем схватился на грудь и начал как-то странно дышать, а после сполз со скамьи, и я не успел его удержать, как он уже лежал на полу.

– Папа! Папа! – Кричал я, после чего, наконец, заплакал, долго сдерживаясь ранее, но отец никак не реагировал на меня, что было странным. Я держался мертвой хваткой за его одежду и снова кричал и плакал, не понимая, но видимо, ощущая всю трагедию происходящего. Картина передо мной и вокруг так сильно размывалась, что на мгновенье мне показалось, что я вижу какой-то несуразный сон с безликими существами, которые суетились где-то подле меня…

У отца был инфаркт, как я узнал позже. Мне объяснят, что это такое и я пойму, что крепкое, сильное и доброе сердце моего папы сломалось под натиском несправедливости и жестокости этого мира.

В тот день, когда его не стало, на свет появился Артур.

Одновременно и счастье и траур пришли в нашу семью.

Так странно.

Про Соколова. Я подслушал разговоры взрослых и сделал выводы, что именно он виноват в том, что произошло с нами, с отцом. А после и узнал, что этот самый Соколов был отцом Даны.

Мой мир рухнул окончательно.

Не удивительно, что мое отношение к ней кардинально поменялось. Для меня она тоже стала причастна к нашей семейной трагедии. И в тот день, когда в школе она подошла ко мне, я спустил на нее всех собак. Ей богу, наверно, убил бы ее, если бы меня не оттащили тогда.

Видеть ее не мог, не мог дышать с ней одним воздухом, ненавидел...

*

Абый

(тат.) – брат.

22

Дарьяна

Да, видимо, не стоило поднимать эту тему, видно же, что для Роберта она до сих пор слишком болезненная.

И кто меня за язык тянул?

В воздухе царила зловещая тишина, и когда мы оказались дома, Роберт сухо пожелал мне спокойной ночи и ушел к себе.

Казалось, что все последние дни, которые были наполнены особым трепетом и нежностью, обнулились за мгновенье.

Мне стало как-то не по себе.

Может, я себя, конечно, накрутила, но после долго не могла уснуть, подкармливая своих разбушевавшихся тараканов, которые разгулялись не на шутку, из-за чего утром, а точнее уже днем, проснулась жутко разбитая.

Сделав себе кофе, я вышла на улицу и села на край бассейна, опустив ноги в воду. Солнце уже во всю припекало, и от горячего напитка над губой появилась испарина.

Да, нужно было добавить в кофе льда.

Попивая бодрящий и горячий напиток, одновременно погрузившись в свои мысли, я даже не сразу заметила, как вода пошла волной. Оказалось, что Роберт наворачивал круги под водой.

Как я могла его не заметить?

И только успела я подумать об этом, как его голова появилась из-под воды возле моих ног.

Он улыбался, и это не могло не радовать, хоть у самой настроение было подпорчено еще со вчера.

– Как спалось, красотка? – Обратился он ко мне, протирая лицо и немного прищуриваясь из-за солнца.

– Нормально, – пыталась я говорить таким образом, чтобы не выдать своего поганого самочувствия. Мне не хотелось показывать своих чувств, и уж тем более говорить о них, дабы не прослыть глупой малолеткой, которая сама себя накрутила на пустом месте.

Отец бы меня точно за это по голове не погладил бы, более того, для него это было бы очередным поводом уличить меня в моей слабости и никчемности.

«Не реви, кому говорю, не реви» «Чего нюни распустила?»

Пальцы Роберта скользнули по моим икрам.

– Что ты делаешь? – Пыталась лягнуть его ногой, и вытащить ноги из воды, но уже было поздно, Роберт их крепко сжал в своих руках, полностью обездвижив меня.

– Пытаюсь вернуть должок…

– В смысле? – Я перестала сопротивляться, озадаченно замерев под его пристальным взглядом.

Его руки уже скользили по моим бедрам, от чего в паховой зоне рефлекторно отдало возбуждением.

Твою мать, что он делает. Я совсем не в том настроении.

Он резко дернул меня за ноги, и я тут же приняла горизонтальное положение, распластавшись на плитке возле бассейна, а мои ноги оказались на плечах Роберта.

– Роберт!?

– Тихо-тихо... – Прошептал он каким-то спокойным, одновременно маньяческим тоном, по-другому и не скажешь, вызывая по всему моему телу миллион мурашек, включая кору головного мозга.

Он задрал мою тунику и одним легким движением дернул за веревочки трусов, от чего они тут же развязались, оголив мои интимные места.

Я попыталась прикрыться, стесняясь своего обезображенного тела, хоть он его и видел много раз. Но казалось, здесь при дневном цвете мой шрам на животе и мое не совсем спортивное тело выглядели еще более уродливо.

Не успела моя неуверенность полноценно взять вверх над всеми другими чувствами, как он потянул меня за мои бедра и буквально впился своим ртом в мои половые губы.

О, господи! Как неожиданно и как хорошо.

Тело предательски тут же откликнулось на его ласки и бедра уже плавно двигались в такт движению языка Роберта.

– Роб, – мычала я сквозь наслаждение, которое накрыло меня с головой, – нас же могут увидеть…

– Кто? – Оторвался он на секунду. – Даже, если так, то пусть завидуют. Расслабься…

Руки его потянулись к моей груди, и он начал сжимать их в своих широченных ладонях. Стыд и страх быть увиденной кем-то в столь непристойной позе и не в подобающем виде вновь куда-то испарились.

Еще. Еще. Еще.

Я держала его за голову, буквально впечатывая в себя и не желая, чтобы он останавливался.

Да. Да. Дааааа.

Роберт буквально выпрыгнул из воды, взял меня на руки и быстрым шагом уволок в дом, пока я пребывала в нирване.

Мы оказались в его спальне. Он стянул с меня тунику и толкнул на кровать, открыв мне обзор на его голое загоревшее тело, по которому буквально наперегонки стекали капли воды. От вида его возбужденного тела, я окончательно успокоилась. Он меня хотел, об этом кричал его эрегированный половой орган. Это придавало мне больше уверенности и мое желание обострилось. Мне вновь хотелось ощутить нашу с ним близость и сойти с ума от наслаждения, которое я испытывала только с ним.

Но Роберт не торопился, он явно что-то замышлял, судя по его хитрому взгляду.

Он отошел от кровати, но также быстро вернулся обратно, держа в руках какую-то штуку металлического цвета в форме продолговатого яйца.

– Поиграем? – Ехидно улыбнулся он.

Я хоть и была старомодна в вопросах подобного рода, но поняла, что это была игрушка для сексуальных утех.

Какая-то мелковатая даже для меня.

Он начал наносить прозрачный гель на эту самую штуковину.

Разве в этом есть необходимость? Я и без того уже вся мокрая...

Тогда для чего он? О, нет…

Теперь в моей голове начала выстраиваться логическая цепь, учитывая размер сексуальной игрушки.

– Роб? – Я поднялась на локти, взглянула на него, при этом будто умоляя, чтобы он развеял мои догадки.

– Просто расслабься, хорошо?

– Это же не то, что я думаю?

Но вместо ответа, он просто прижался ко мне своим голым торсом и поцеловал в губы.

– Расслабься, Дана, – прошептал он, накрывая меня своим горячим дыханием и в этот момент… Эта самая, казалось бы безобидная, игрушка оказалась в моем анусе…

– Роб…

– Тише-тише, – продолжал он шептать мне в губы, пока я ловила неприятные ощущения в своем заднем проходе.

Потом уже его член оказался в моем влагалище, только усиливая все неприятные ощущения ниже живота.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Роб… пожалуйста…

– Постарайся расслабиться…. Дай себе время, – он двигался внутри меня, а у меня голова шла кругом и в какой-то момент я уже не понимала, что я чувствую, то ли боль, то ли удовольствие. – Вот так… расслабься… тебе понравится…

– Нет… – Извивалась я под ним, цепляясь за его плечи, как за последнюю надежду. – Мне не нравится, – прошептала я, теряя силы.

Но он меня игнорировал и продолжал свои истязания. Движения становились все активнее и активнее. Роберт хватал меня за волосы, за лицо, буквально рвал на мне кожу зубами и рычал, видимо слегка обезумев.

В какой-то момент казалось, что боль окончательно покинула меня и на ее место пришли какие-то ранее неизведанные ощущения, и я начала отвечать на его рык своими стонами, целуя его сама как сумасшедшая, впиваясь в его влажные волосы, дергая их.

Кажется, мы оба немного свихнулись от этих животных порывов.

– Моя дикая кошечка, – Роберт рычал мне в лицо, чересчур крепко прижимая меня к своей кровати, которая по моим ощущениям уже сильно намокла подо мной, и, не давая мне возможности полноценно вздохнуть, сжимая мою грудь всем своим громоздким телом.

Сегодня все было как-то иначе, по-другому. Это нечто другое, зловещее витало в воздухе.

Я еще не успела дойти до желанного пика, как Роб уже вытащил свой член. После быстрых ловких манипуляций своим половым органом возле моего лица, он, прищуриваясь и смотря мне ехидно в глаза, (пока видимо я пребывала где-то в прострации), эякулировал мне прямо на лицо.

Со стороны окна подул теплый ветер, но почему-то от него все же стало немного свежее. Хотя это не спасало. Я продолжала лежать ошарашенная, пока сперма стекала по моему лицу, от щек к уху, вызывая внутри меня неприятные чувства.

Как только Роб освободил меня из своего плена, вставая с меня и избавляя меня от проклятой секс игрушки, я вскочила с постели, вытирая липкое соединение с лица своей же туникой, которая попалась мне под руку.

– Зачем ты так? – Чуть повышая голоса, обратилась я к нему.

– В смысле? – Будто и вправду удивился моему вопросу, он свел брови вместе на переносице.

– Зачем было кончать мне на лицо?

– Потому что я так хотел. – Он растянулся в самодовольной улыбке, тем самым вызвав во мне только раздражение. – И это очень сексуально… Ты сексуальная! – Он сделал шаг в мою сторону, протягивая руку и делая попытку притянуть меня к себе, но я отпрянула от него и просто вышла из комнаты, прямиком рванув душ.

Я чувствовала себя отвратительно. Также как и в тот наш первый раз.

Меня будто снова обваляли в грязи.

То, что Роб посчитал сексуальным, мне казалось мерзким.

Да, он потешается надо мной!

Душ не принес никакого облегчения. Ни душевного, ни физического.

Наспех одевшись, даже не высушив волосы, я незаметно выскочила из дома. Была мысль прогуляться и как-то отвлечь себя от навязчивых дум, например, попить вкусное смузи из местных экзотических фруктов где-нибудь на берегу моря. Но, когда я обнаружила, что ключ от скутера остался в замке зажигания, меня посетила более гениальная мысль.

Скорость. Вот что мне сейчас нужно.

Немного погодя, разобравшись мало-мальски в пульте управления чужого для меня транспортного средства, я уже мчала по пустынной проселочной дороге. Ветер беспорядочно развивал мои мокрые волосы, периодически хлестая меня ими же по спине, от чего все тело охватывал холод, что само по себе было странно, учитывая здешние погодные условия, и вся кожа судорожно покрывалась мурашками.

Я погрузилась глубоко внутрь себя, скажем так, медитировала, наблюдая за пробегающими мимо животрепещущими пейзажами, и старалась вообще ни о чем не думать.

Кажется, мне удалось выкинуть все лишнее из своей замороченной головы…

И лишь давно забытая песня звучала в ней:

«Ему вчера зима была не страшна

А я вчера ему была не нужна

Его война вчера была завершена

Его вчера пришлось оставить одного

Ему вчера не надо было ничего

Лицом к стене, спиной ко мне

Голова в огне, а глаза где-то в синем небе…

В метро меня не ждёт никто — вагон пустой

В метро меня не ждёт никто, никто не едет со мной…»*

Но неожиданно моя гармония, как внутренняя, так и внешняя, распалась на множество песчинок, и сошла на большое, просто огромное НЕТ.

Я великая неудачница или все же великомученица?

Видимо, я усыпила бдительность своим умиротворением, да к тому же солнце светило так ярко, что слепило глаза (к сведению, я забыла надеть солнечные очки), что я не заметила, как передо мной буквально выросла стена, в которую я собственно благополучно и въехала, не успев затормозить…

М-да…

Как сказал кто-то из великих(!): «Я не терпел поражений. Я просто нашел десять тысяч способов, которые не работают».**

…

*Слова из песни Ната – «Метро».

** Слова принадлежат Томасу Эдисону – американскому инженеру, изобретателю, предпринимателю, создателю фонографа.

23

Роберт

Наверно, сам того не осознавая, я делал все, чтобы вызвать у Даны к себе отвращение, чтобы она ко мне не привыкала особо, ведь то, что между нами происходило, было ненадолго.

Иначе как объяснить некоторые свои поступки?

Или я снова продолжал ее наказывать за то, что она не совершала, и была лишь косвенно причастна к трагедии моей семьи и то только потому, что являлась дочерью того самого Соколова?

Воспоминания.

Пару лет назад я вернулся в Россию после многолетнего проживания в Германии.

Причиной моего возвращения было плохое самочувствие матери, у которой на тот момент обнаружили рак, но, слава богу, на начальной стадии, что давало надежду на счастливый исход.

Живя вдалеке от нее всю сознательную часть своей жизни, я решил, что просто обязан последние дни ее жизни, как бы это ужасно не звучало, провести с ней рядом.

В то же время я встретил своего старого приятеля Егора Гаршина, того самого малолетку, который вечно таскался за нами, за старшиками, еще во времена моей юности, до того, как меня сослали к тетушке на чужбину. Но мы не стали прогонять малого, ибо, не смотря на свой юный возраст, размышлял и действовал он не в силу своего возраста, что и неудивительно, учитывая, что рос он с матерью-алкоголичкой, поэтому ему и пришлось рано повзрослеть, чтобы научиться самому заботиться о себе, ведь как только на себя, ему больше не на кого было полагаться. В общем, учитывая его анамнез, я взял парнишку под свое крыло, и не только из-за чувства сострадания, он мне действительно нравился.

Теперь же Егор стал «большим» и уважаемым человеком. Пока я отсутствовал, он набрался не только жизненного и профессионального опыта, но еще обзавелся нужными связями. Ведь именно он помог мне с делом Соколова, проделав огромную работу, при этом даже по старой дружбе, а может из-за чувства благодарности, не взяв с меня ни копейки. Помнится мне, я его часто приводил к нам домой, чтобы покормить, ибо его никудышную мать мало заботило состояние ее чада.

Соколов сильно обогатился на этом предприятии, но не за счет посильного труда, как оказалось. Тут всплыла и черная касса, и отмывка денег и кинутые инвесторы, которые вкладывались, по сути, в воздух, поэтому не удивительно, что никто ничего не заработал, кроме самого Соколова.

В свое время, когда завод еще принадлежал моему отцу, Соколов трудился в юридическом отделе, поэтому ему не составило труда «нарисовать» нужные бумаги о передаче собственности. Отец обратился со всеми этим поддельными документами в суд, наивно полагая, что сможет добиться справедливости законным путем.

Если бы это было другое время, думаю, так оно бы и случилось, да и Соколов бы, наверно, так сильно не наглел. А это были, как у нас сейчас принято говорить, «лихие 90-е», времена преступных группировок, которые кишили по всей стране и творили самый настоящий беспредел. Вот собственно одной из таких группировок Соколов и заручился поддержкой, а после они, как и полагается, делили прибыль между собой.

Когда вся группировка была полностью истреблена в каких-то бандитских разборках, Соколов остался один, он продолжил спокойно почивать на лаврах в роли единственного собственника.

На момент, когда я решил раскопать старое дело, которое мне долгие годы не давало покоя, оказалось, что на заводе дела шли, мягко говоря, не совсем хорошо и компания в очередной раз искала «наивных» инвесторов.

Да, безнаказанность придает человеку уверенность…

Но и лишает бдительности.

Я собственно под видом такого инвестора и назначил встречу виновнику своих детских кошмаров.

Мне это не составило труда, ведь я действительно много лет занимался и занимаюсь инвестициями благодаря мужу моей тети Рихарду, в доме которого я поселился, переехав в Германию и который стал для меня практически вторым отцом. Именно он научил меня вкладывать деньги в ценные бумаги, да и вообще в целом финансовой грамотности. За что я ему безмерно благодарен.

Конечно, я не планировал не выкупать его завод, и уж тем более не вкладываться в этот мыльный пузырь, на встречу с ним я шел с другой целью, которая, кстати, возникла сама по себе, пока мы с Гаром разбирались в закулисных делах Соколова. (Когда я впервые обратился к Егору, я честно не знал, что конкретно я планирую делать с полученной информацией.)

Помимо доказательств незаконной деятельности этого выродка, я принес с собой еще много архивных файлов, включающие в себя и документы, которые гласили о незаконном изъятии предприятия. Я понимал, что с ними уже невозможно было пойти в суд в силу срока давности дела, но можно было шантажировать, чем я и занялся.

Да, меня это не красило, но на войне все средства хороши, разве не так говорят?

Я выдвинул ему условия: либо он возвращает предприятие полюбовно, либо я сделаю все, чтобы его доброе и честное (смешно) имя было осквернено, да так, что точно ему не удастся никогда отмыться от этой грязи.

– СМИ с удовольствием посмакует эту новость. И тогда от твоего доброго и честного – сделал я акцент на этих двух словах, изобразив в воздухе знаки кавычек, иронизируя, –

имени останется лишь один пепел.

Также объяснил ему, что если он обратится в суд, то больше потратит денег на адвокатов и может потерять даже то, что уже нажил в попытке сразиться со мной. Ну и плюс репутация, которой он дорожил больше, чем деньгами. Я так понимал, что для него это было сугубо важно, поэтому я особо играл на этом.

Нужно было видеть его лицо, которое в миг буквально посерело и постарело от происходящего.

Ой, а как меня тут встречали, думая, что пришел очередной олух с набитыми карманами, да к тому же иностранец, поэтому точно олух.

Соколов, видимо, привыкший к тому, что все ему сходит с рук, конечно, и представить себе не мог такой исход событий и уже тем более не мог переживать по поводу того, что отпрыск давно забытого Айнутдинова придет с ним счеты сводить. (Кстати, фамилию я носил сейчас другую. Пришлось поменять ее по настоянию своих новоиспеченных опекунов по приезду в новую страну,

«чтобы адаптироваться среди местных»

, как мне говорили. Помнил лишь, что это решение далось мне с великим трудом, ведь это единственное, что мне осталось от покойного отца.)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Щенок!

– даже выпалил он, когда нашелся, что сказать.

– Не утруждайся, прошу,

– ликовал я про себя, вспоминая через, что пришлось пройти моей семье.

Плюс ко всему я предоставил несколько старых видеозаписей, которые каким-то чудным образом оказались в моей собственности.

На одном из видео отец ведет диалог с Соколовым и его подельниками. Хотя диалогом это сложно назвать, там больше звучат угрозы. (Видимо, это успел заснять сам отец для доказательной базы, которую он готовил для суда.) Второе видео было из леса, когда эта шайка нас вывезла в тот проклятый осенний дождливый день. И откуда эта запись нарисовалась, я честно не знал. Лишь догадывался, что кто-то из бандюганов решил по какой-то, только ему известной причине, нам подсобить, может, пытался очистить карму.

Мать с Лехой не поднимали эту тему, но сохранили все документы по этому делу. После смерти отца мама вообще никак не хотела продолжать эту борьбу за справедливость, считая ее бессмысленной и не беспричинно опасаясь за жизнь каждого из нас.

Когда-то, еще в школьные годы, я нашел всю документацию и решил сохранить у себя, даже оцифровал старые видеозаписи чуть позже, когда технологии усовершенствовались. Наверно, я на что-то наделялся, и как оказалось не зря.

Я очень удивился, когда Дана рассказала про отца и его плачевное состояние, связанное со здоровьем.

Неужели он так переживал по поводу последних событий, что сломался? Этот беспринципный человек без совести? Да, ну!

А, может, и такие люди ломаются? Возможно, переживал, что найдутся еще люди, подобные мне, которые придут к нему за возмездием?

Ведь за ним водилось много незаконных дел.

Но с моей стороны ему точно не стоило ждать подвоха. Я получил то, что хотел и был доволен исходом событий. Да тем более мы подписали соглашение о неразглашении и о том, что я никаких претензий к нему не имею.

Ха!

Да, такое оказывается тоже возможно.

Плюс ко всему, я передал ему не все, правда, но многие документы, которые в той или иной степени несли репутационные риски для него. (Что-то я оставил, конечно, себе, в том числе и пару копий.) Но в большей степени, они мне нужны были для подстраховки, если бы Соколов решил что-нибудь «выкинуть», с него станет.

Наши дни.

Я не стал останавливать ее, мне самому нужно было привести мысли в порядок, но вместо этого я улегся спать после того, как она обиженная и оскорбленная снова куда-то испарилась.

Дана...

Интересно, как бы Артур отреагировал на то, что я тут промышляю с ней?

Поддержал бы меня, как обычно?

Почему-то сейчас мне особенно захотелось поговорить с моим трезвомыслящим братишкой.

С этими мыслями я лежал в своей постели, уже отходя ото сна.

Пока плавал в бассейне, решил, что нужно ее отправлять домой, а прежде во всем признаться. Ни к чему эти игры. Да, к тому же, я чертовски устал от них.

Я вылез из воды, солнце еще хлестче стало припекать, сурово набрасываясь на мою влажную кожу.

Я развалился на диване в так называемой зоне отдыха, которая располагалась тут же во дворике виллы и закурил, спрятавшись от беспощадного тайского солнца под зонтом.

Вернувшись домой и обойдя всю площадь жилой зоны, я не смог найти свою зазнобу.

Чемодан был на месте. Она точно не улетела домой.

А ведь от нее все что угодно можно ожидать.

Подумал я про себя и усмехнулся, одновременно предавшись сладостным воспоминаниям об ее страстной натуре в постели.

Какой пылкой она может быть. Башню напрочь сносит от близости с ней.

Так, сейчас я не об этом должен думать…

Обнаружив исчезновение скутера, я озадачился. Пару секунд потупил на месте «преступления».

Видимо, пришло время ей все же позвонить и узнать о ее местонахождении.

Вернулся в свою комнату за телефоном, и параллельно натягивая на себя футболку, я начал набирать ее номер в надежде, что она хотя бы в зоне доступа.

Пошли гудки.

Слава богу!

Гудок, еще гудок, много гудков. Тишина.

Наконец какой-то мужской голос отозвался на другом конце провода, чем вызвал у меня чувство раздражения почему-то, и на ломанном английском объяснил, что телефон он нашел и скорее всего он принадлежит девушке, которая попала в аварию.

В аварию?! Какого..?

Приступ паники тут же накрыл меня с головой. Я вздохнул и при этом закрыл глаза, чтобы не впадать в крайние эмоции.

Сейчас это ни к чему.

Парень раздражал меня еще сильнее, так как его скудный словарный запас английского не мог ему позволить объяснить мне толком, что произошло и все ли в порядке с девушкой. Единственное, что я понял только его местоположение, куда собственно я сразу же и помчался.

Пока ехал на место аварии, я только тем и занимался, что накручивал себя еще больше, рисуя в своей голове самые ужасные картины.

Уже подъезжая, из машины я заметил ее. Выдохнул с облегчением. Будто гора с плеч упала, хоть и сердце судорожно продолжало колотиться в груди.

Она сидела на земле, опустив голову вниз и держась обеими руками за ноги, которые подобрала к груди. На коленях красовались красно-грязные ссадины. Иллюстрация была не такая страшная, куда более терпимая, нежели виделось мне в моем воспалившемся воображении.

– Дана, – тут же обратился я к ней, выходя из машины. Хоть вид ее и успокоил меня, но в области груди неприятно саднило.

Она не сразу отреагировала на мой голос. Кажется, она пребывала в какой-то прострации, потому что когда она все же подняла голову, взгляд ее излучал какую-то пустоту, а вместе с тем и подобие растерянности.

– Ты как? – я подошел ближе и сел на корточки, сравнявшись с ней.

– Нормально, – равнодушно ответила она, сморщившись. – Только пить хочу.

– Пить? Ага, сейчас…

Я пошел добывать воду. Тут рядом располагалась слоновая ферма, на втором этаже которого, как оказалось, было кафе.

Вспомнил, как много раз проезжал мимо этого места, но ни разу не обращал внимания на детали и даже не знал, что здесь может быть такое милое и уютное бар-кафе, которое будучи на возвышенности, терялось в гуще кронов экзотических деревьев.

Вот где можно сутками прятаться от солнца, которое сюда вообще, скорее всего, не заглядывает.

Пока покупал воду, расспросил местных ребят о случившемся. Кстати, как оказалось, именно они помогли Дане после того, как она въехала в стену, к счастью, из автомобильных шин. Оттащили скутер, выпрямили ключ, который погнулся при ударе, с их слов. В благодарность за соучастие я даже предложил им денег, но они вежливо отказались. Тогда просто оставил чаевые бармену, попросив разделить между остальными ребятами, причастными к спасательной операции.

Прикрепив слегка мятый скутер к машине, и усадив такую же, да к тому же немного отрешенную Дану на пассажирское кресло, я поехал обратно на виллу.

В пути никто из нас не проронил и слова. Я лишь изредка посматривал на нее, параллельно изучая последствия аварии на тонких изгибах ее тела. Не смертельно, конечно, но при здешних климатических условиях даже подобные царапины заживают очень долго.

Планировал сказать «пару ласковых», но подумал, что ни к чему, девчонку и так потрепало, так что обойдется и без моих нравоучений.

Ладно хоть не сломала себе ничего и на том, как говорится, спасибо.

Но оказавшись дома, я все же не сдержался.

– И чем ты вообще думала? Ты же могла убиться, мать твою! Ты вообще когда-нибудь ездила на таком транспорте? – голос мой сорвался в крик, пока я разъяренный измерял гостиную шагами.

– Я вообще не намерена сейчас это обсуждать, – равнодушно произнесла Дана, и уже планировала спрятаться у себя в спальне.

– Так, погоди, мы еще разговариваем... – все тем же не сдержанным тоном выпалил я в ее сторону, пытаясь схватить ее за руку.

– Ты не разговариваешь, ты кричишь! – уже повысила голос она, отмахиваясь. – Что ты хочешь от меня услышать? Да, я ничем не думала, да я могла убиться, да я никогда не водила скутер. Доволен? – бросила она в меня язвительно. – И вообще, – она подошла ко мне ближе, даже очень, что я почувствовал, как ее дыхание опалило мою кожу. – Ты меня за что-то наказываешь, да? – смотрела она озадаченно внутрь меня.

– Ты о чем? – я будто даже растерялся.

– Что я тебе сделала? – и снова это дыхание, и снова это отчаяние.

Я просто молчал, пока она пепелила меня своими черными глазами, которые я всегда так любил, но которые в тот момент вселяли неистовый ужас.

– Не понимаю, о чем ты… Но ты ведешь себя, как ребенок, надеюсь, ты это понимаешь, – я отошел от нее и закурил сигарету, хотя никогда себе не позволял делать этого в помещении.

– Да? Посмотрите на нашего взрослого! – Дана ерничала, скидывая руки в воздух.

– Ты что бухая что ли? – снова не выдержал я и, не подумав, ляпнул.

На скулах Даны нервно заходили желваки, пока глаза выпускали огненные стрелы в мой адрес.

– Да, пошел ты, Айнутдинов! – она развернулась и стала отдаляться от меня.

– Тебе лучше вернуться домой, в смысле в Россию, – сбавив тон, сказал я ей в спину, при этом чувствовал, как нечто вязкое пожирает меня изнутри и засасывает меня в свою субстанцию.

Дана остановилась, и замерла все также стоя ко мне спиной.

– Не переживай, мой вылет уже через пару дней. Не долго тебе осталось меня терпеть, – голос ее дрожал.

– Нет, ты уедешь ближайшим рейсом. Я возьму тебе новый билет… И еще… – я запнулся ненадолго, – из компании тоже увольняйся и возвращайся в Москву, как и планировала. Поверь мне, так будет лучше…

– Лучше для кого?

– Для всех…

– А чего это ты решаешь за меня, что для меня лучше? – она снова повернулась и встала ко мне лицом. – Да, кто ты такой вообще? – она была настроено враждебно, что и неудивительно. – «Поехали со мной, хотя нет, тебе лучше уехать». Ты кого из себя возомнил?! Тоже мне всемогущий хрен! – усмехнулась она в попытке выказать свое безразличие, хотя черты ее милого личика были искажены самым настоящим отчаянием, и это ранило меня в какой-то степени, но я старался оставаться невозмутимым. – Да и я тоже хороша, – Дана схватилась за голову, – самая настоящая дура... – видимо, говорила она сама с собой.

– И еще… Будет лучше, если ты от меня об этом узнаешь…

– Опять это «лучше», – она театрально выдохнула, также театрально закатила глаза и прислонилась спиной к стене, закинув голову назад. – Лучше-лучше… Ты, то ли всезнайка, то ли зазнайка, – произнесла Дана буквально шепотом и равнодушно.

– Ты не там искала… Смирновы тут не причем. Это я все провернул, это я новый владелец завода.

В комнату вместе с отчаянием ворвалась гробовая тишина. И лишь ветер выл в окна, будто протестуя против образовавшегося молчания.

Мы разбрелись по разным углам комнаты и смотрели в разные стороны. Казалось, будто встретиться глазами было смерти подобно.

– Повтори… – еле слышно послышалось со стороны Даны.

– Ты все слышала… – я прикурил новую сигарету и затянулся, высматривая силуэты зеленых кустов за окном, будто искал у них хоть какой-то поддержки.

Бред собачий.

Я ждал хоть какой-нибудь истерики, но ничего не происходило. От этого становилось почему-то еще тяжелее.

– Я тогда не понимаю, к чему нужен был весь этот театр, Роб? Помогу, чем смогу и все в этом роде, – продолжила Дана спокойным ровным тоном.

– Согласен, – выдохнул я сигаретный дым. – Глупо получилось… – И снова затянулся. – Будем считать, что импровизировал как мог...

Хотел побыть хоть немного с тобой, прежде чем ты снова уйдешь из моей жизни….

Конечно, я не произнес этого вслух.

– Может расскажешь, что произошло на самом деле?

– Единственное, что я могу тебе сказать… Прислушайся к совету вашего адвоката и просто забудь.

– Иначе что?

– Я уничтожу тебя и всю твою семью… – совершенно искренне ответил я. – Подумай об отце, он не сможет вас с матерью защитить. Никто не сможет. Побереги нервы и ресурсы на его лечение… Можешь начать собираться пока, а я пойду, посмотрю ближайшие рейсы. И надеюсь, ты услышала меня. Чтобы к моему возвращению, тебя не было на заводе. Уедешь ты в Москву или нет, мне все равно, но в своей компании я тебя видеть не хочу.

Ни к чему нам лишние разговоры, и так было тошно донельзя.

Рубить так, с корнем.

Когда выходил из комнаты, меня лишь догнали ее тихие всхлипы.

С одной стороны, я почувствовал несказанное облегчение от состоявшегося признания.

Наконец все закончилось.

С другой стороны, меня выворачивало от нестерпимых болезненных ощущений. Буквально все мое тело ныло от мучительных спазмов.

Или это болела моя душа? Кто подскажет?

Я совершил непоправимую ошибку, подпустив ее так близко. Все запутал и сам запутался в паутине своих чувств.

Черт!

А может моя ошибка была в том, что я не оставил себе шанса?

На прощение? Или о чем это я?

Нет, нужно выкинуть все эти бредовые мысли из головы.

Изначально было понятно, что ничего нам с ней не светит. И нет у нас никакого совместного радужного будущего. После всего, что произошло… После моей глупой лжи…

Нет, нет, нет, конечно, нет. Даже глупо не то, что мечтать об этом, даже мысль подобную допускать…

А, жаль, как чертовски жаль…

Мне бы сейчас прижать ее к себе, утешить, позаботиться о ней, уверить ее в том, что все будет хорошо и защитить от всего плохого в этом мире.

Что собственно, я и делаю. Разве не так?

Я самоудаляюсь… А у нее обязательно все будет хорошо...

24

Роберт

Раздался звонок, который отвлек меня от моих неподъемных дум.

Звонил Егор.

– Привет, Роб, дорогой. Как отпуск?

– Привет! Да, слушай, нормально вроде, – протянул я грузным, уставшим голосом, приоткрывая рот в зеве.

В последнее время я толком не высыпался из-за того, что моя голова все время была занята мыслями о Дане. Я тосковал по ней, я чувствовал вину перед ней. Меня буквально выворачивало от воспоминаний о тех днях, которые мы провели вместе и не только сейчас, но и когда-то в далеком прошлом.

В общем, все, что касалось ее, изводило меня до сумасшествия.

Я чувствовал себя паршиво, отвратительно, мерзко.

Пытался найти противоядие в виде алкоголя или других женщин, с которыми я намеренно, хоть и нехотя, знакомился здесь на острове после ее отъезда. Но все мои потуги были пустые и бесполезные. Дана, как и когда-то снова засела во мне подобно паразитному червю, который буквально пожирал меня изнутри.

Самое смешное, я ведь предполагал, что такой исход возможен. Как говорится, знали-проходили. Но был либо наивным, либо слишком самонадеянным, что смог внушить себе, что в этот раз мне будет куда проще справиться со своим чувствами к ней, нежели тогда в детстве.

А все почему?

Да, потому что я, мать вашу, взрослый мужчина, и вся моя жизнь строится под моим же непоколебим контролем. Я уже не тот малолетний сосунок, который будет изводить себя попусту и уж тем более сохнуть по девчонке, перспектива быть с которой равна нолю.

Именно так я думал, видимо, рассчитывая на то, что и живые человеческие чувства могут подаваться контролю.

А вот НИ ХРЕНА!

– Я по поводу твоего дела…

Я совсем уже о нем и забыл.

Если бы помнил, то, скорее всего, предупредил бы Егора, что этот вопрос был для меня уже не актуален и больше нет необходимости им заниматься.

Но судя по всему, я уже опоздал со своим предложением, потому что друг уже провернул свою операцию.

– Я скину тебе на почту всю информацию… И, Роб, ты мне после набери, хорошо? Нужно будет по твоему кейсу один момент обсудить. Я не стал писать в отчет, подумал, что так устно обговорим. Но для начала ты должен все прочитать, чтобы понимать, в чем суть. Набери, в общем, ок?

Что тут еще обсуждать?

Интриган хуев...

Но вместо этого, я просто согласился с ним и отключился.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

25

Роберт

Через пару минут на почту упало письмо от Гара, но я не решался его открыть.

Налил себе вискаря, взял ноутбук и вышел на улицу.

Развалившись в зоне отдыха на соломенном диванчике, закурил сигарету и застыл взглядом на одной точке экрана яблочного гаджета.

Зачем мне сейчас что-либо знать о Дане?

Зачем снова погружаться в то, что принадлежит ей и при этом ковырять свои раны, которые и так кровоточат неистово.

Нахера, Роб?

Да, уже и не актуально, от слова совсем.

Девушка узнала правду, уехала.

Все! Финита ля комедия!

Закурил еще одну сигарету и решил побродить по дворику.

Может, к морю спуститься? Искупаться?

Было такое ощущение, что я пытался убедить сам себя, что мне неинтересно содержимое письма, которое прислал мне Гар, либо я тянул время, пытаясь отсрочить неизбежное.

И, конечно же, меня не отпускали последние слова, сказанные другом.

Перезвони, обсудим.

Ему бы с такими умением вбрасывать интриги романы начать писать, да и кино снимать.

Даже я зацепился своим любопытством за этот крючок.

Побродив бессмысленно вокруг территории, которая прилегала к вилле, выкуривая одну сигарету за другой, я снова вернулся к ноутбуку и все же открыл злосчастное письмо.

Вот тебе и взрослый мужик. Ха!

Файл был огромный, а Интернет был ужасный. Пришлось еще немного прокачать свое терпение и подождать, пока этот объемный документ удосужится наконец оказаться в памяти моего компа.

Егор как всегда потрудился на славу.

Работу он свою знал, что тут скажешь.

Ноутбук оповестил, что файл готов к просмотру…

Не знаю, как и описать мое состояние в тот момент.

Так, медицинская карта Даны…

Первое, что попало мне на глаза.

Я же именно это хотел узнать… Откуда шрам, есть ли ребенок…

Пока читал досье на Дану, сердце судорожно так и колотилось в груди.

Казалось все то, что Егор нашел и предоставил в своем отчете, было какой-то неудачной шуткой.

Описанные сцены так и вырисовывались в моей голове четкой картиной, будто я и сам присутствовал при всех тех событиях и помнил все детали.

Немного отойдя от прочитанного, я сам позвонил Егору.

Ну, как отойдя? Как от такого вообще можно отойти? Тут, блять, годы психотерапии только помогут, которые почему-то, судя по отчету, Дана не посещала.

– Ну, что? Прочел?

– Ага… – только и смог я произнести, снова и снова погружаясь в эти воспоминания и пребывая в состоянии шока.

– Больше всего я охуел от того, что ее защитником был какой-то молодой практикант и то государственный, при таких-то деньгах ее отца… Ну то, что он еще тот выродок, мы это, конечно, с тобой и раньше знали... – тараторил Егор, не переходя к сути. – Но я сейчас не это хотел обсудить с тобой…–

Наконец-то!

– Слушай, я навел справки, в тюрьме-то этому упырю пришлось не сладко, сам понимаешь после того, что произошло. Хоть и статья была неправдивая и нарисованная, но сокамерники все равно выяснили за него, – внес Гар уточнение. – А после такого «особенного внимания» к его персоне, он и кукухой мог поехать, а так и бывает, и выходят они еще более озлобленные. К чему я это все говорю… Он вышел пару недель назад по УДО… Ты прикинь?! И как бы этот мудень не нагрянул к жене своей бывшей. В моей практике такое бывало и ничем хорошим это, как ты понимаешь, не заканчивалось.

– Думаешь, осмелится?

– Роб, я бы подстраховался… Тюрьма не исправительное учреждение, а школа... Садишься насильником, выходишь убийцей.

Ком подкатил к горлу, а в виски ударила адская боль, будто дрелью пытались просверлить дыру в башке.

Мне пришлось сделать пару глубоких вздохов, чтобы продолжать говорить. Но прежде я смочил горло уже теплым виски. Его вкус показался мне максимально отвратительным, что я даже поперхнулся.

– Слушай, Гар, у тебя найдутся пару ребят, если мы их приставим к Дане?

– Да, конечно, без проблем, сам хотел тебе предложить.

– Серьезных таких ребят, с оружием… Только правда, я не знаю, возможно, она уже в Москву свинтила.

– Так, я тебе и в Москве охрану обеспечу, насчет этого можешь не париться вообще.

– Блин, Гар, ты крут, знаешь да об этом?

– Еще бы! Но от тебя двойне приятно слышать подобные слова. – Я услышал, как он улыбался. – Я все организую. Не переживай... Ты когда обратно?

– Спасибо тебе, друг! Не знаю, чтобы я бы без тебя делал… Думаю, сегодня посмотрю билеты и выдвинусь ближайшим рейсом. Нечего мне тут засиживаться… Ты как сам отдохнул?

– Отлично. Вино, кино домино, море, пляж, абордаж.

– Ты это умеешь, – я улыбнулся облегченно. (

Егор, такой Егор!)

Хотелось говорить на любые другие отвлеченные темы, и немного оторваться от реальности.

Пообщавшись с другом, я сразу же засел смотреть билеты.

Мне хотелось срочно вернуться домой.

Быть где-то неподалеку. Охрана охраной, но доверял я только себе.

Не прощу себе, если что с ней случится.

Девчонка и так нахлебалась вдоволь.

А еще я тут со своими выкрутасами…

От Арчи я узнал, что Дана отрабатывала последние дни на предприятии.

Приняла мой совет во внимание, значит.

Случись это раньше, я бы воспринял эту весть положительно, то учитывая новые обстоятельства, казалось, что ей лучше бы остаться и быть под присмотром.

Но не идти же мне ее уговаривать.

Да и что я скажу?

Делиться своими предположениями, и уж тем более запугивать ее совсем не хотелось.

А уж про приставленную к ней охрану так вообще молчу.

Зная характер Даны, мы только ускорим ее отъезд в Москву такими откровениями.

Может, мы вообще с Егором ошиблись и только зря навели весь этот шорох.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

По этой причине, тем более, я бы даже добавил, никто, кроме нас, не должен участвовать в нашей же паранойи.

Вернувшись домой, я впал в какое-то болезненное состояние, еще больше затосковал, завыл. Совсем не находил себе места.

Разрывался между своим желанием встретиться с ней и пониманием того, что это была не самая лучшая идея.

Ребята уже были у нее на хвосте, но мне это не приносило душевного спокойствия.

Моя паранойя и одержимость росли в геометрической прогрессии.

А про сон я вообще молчу.

Даже не помню, когда нормально высыпался.

Такими темпами мне и самому скоро психиатр понадобится.

Самая настоящая тюрьма образовалась внутри меня. Кажется, я никогда так не боялся. Я уже привык терять ее.

Казалось, это было обычным делом – б

оль и принятие.

Но всегда был один нюанс и он меня успокаивал. Она где-то жила, где-то дышала, она просто была жива.

Тут со всеми этими страшилками о бывшем муже и о его возможном возмездии, в моей голове вырисовывались самые наихудшие картины, и страшно было потерять ее навсегда.

Эти чувства не описать. Нет таких слов.

Помню лишь, когда умер отец, жизнь просто потеряла какой-либо смысл.

Ноль,

zero

, пустота.

– Я сам здесь неподалеку. Тоже скоро подъеду. Не теряйте времени, действуйте оперативно, – говорил я нервно ребятам, которые следили за Даной, пока мчал в сторону ее отчего дома.

Один из охранников, Митя позвонил и сообщил, что «объект» подъехал к дому. Это была обычная отчетность за день.

– Возле дома стоит неизвестная машина с челябинскими номерами, мы уже пробиваем владельца, – также сообщил он, после чего я собственно и дал по газам.

Слава богу, был рядом.

Слава богу!

Внутреннее чутье подавало сигнал о том, что должно произойти нечто плохое, и в итоге я не ошибся.

26

Дарьяна

– О-фи-геть! – восклицала Катя после моего рассказа. – Ну, капец. Я-то думала, ты мне сейчас расскажешь о вашем романтическом отдыхе, о новых изученных тобой поз из Камасутры, а ты мне такое выдаешь... Я в шоке, шок во мне и мы оба в ахере, подруга! – Катя плюхнулась рядом со мной на диван. – Как такое возможно, Даш?

– Понятия не имею…

У меня было такое же состояние, как у нее сейчас.

Я бы могла накинуться на него с расспросами, не сдаваться так просто и поджав хвост тут же улететь, но меня внезапно покинули силы.

Я чувствовал тотальное бессилие. Я была так разбита.

Вопросы, которые бы стоило задать, не дались мне. Совсем.

Я до сих пор пытаюсь собрать весь этот пазл, притянуть Роберта к заводу, к своему отцу и ничего не получается.

«Я уничтожу тебя и всю твою семью…»

Будто сон, шутка, мираж. Другого объяснения не получалось найти.

«Чтобы к моему возвращению, тебя не было на заводе. Уедешь ты в Москву или нет, мне все равно, но в своей компании я тебя видеть не хочу…»

Вот так вот просто?

Я не могла понять, что было страшнее, сами угрозы или вообще то, что эти угрозы шли от самого Роберта.

Роберт…

Очередное разочарование…

Я так и не научилась разбираться в людях.

И после всего, что случилось, я продолжала вести с собой переговоры, уговаривать и искать разумное объяснение всему произошедшему.

Оправдывать даже пыталась.

Ну, не дура ли?

Тебя собственный муж чуть не убил, а тут какой-то Роберт, и не просто какой-то, а тот, что изводил тебя еще в школе.

А сейчас он повзрослел, и методы его стали еще более извращенными и безжалостными.

Вот и все. И нечего тут искать какие-то объяснения.

Он такой, какой он есть.

Я подъехала к нашему дому, возле ворот которой стояла незнакомая мне машина с номерными знаками чужого региона. Я насторожилась, учитывая еще то, что машина была весьма старая, я бы даже сказала, убитая в хлам.

Может, какие-то разнорабочие приехали, чтобы выполнить работу по домашнему хозяйству?

Эта мысль немного отвлекла меня от набежавшей на меня тревоги.

– Мама, – обратилась я куда-то в пустоту дома, оказавшись у входной двери.

Ни звука.

Чужой обуви у порога тоже не было, это выглядело странным, ибо в обуви у нас по дому не ходят.

Я прошла по коридору глубь дома, по пути заглянув в комнату отца, но его там не оказалось.

Еще одна странность.

Может, с папой что случилось? Хотя, думаю, мама бы обязательно мне позвонила.

Тут же я забраковала это предположение.

– Ма-ма! – попыталась я еще раз докричаться до родительницы.

– Дочь, я здесь, – наконец, откликнулась она, судя по всему, из столовой.

Но вместо того, чтобы выдохнуть с облегчением, я еще больше напряглась, потому что голос звучал ее взволнованно.

Я быстрым шагом побрела в ту сторону.

Как только я оказалась на пороге комнаты, в нос тут же врезался зловонный запах сигаретного дыма.

– Ну, здравствуй, моя птичка, – раздался хрипловатый голос.

По позвоночнику пробежалась судорожная волна, а сердце запрыгало с такой мощью, что казалось, оно пытается покинуть свои «покои».

Я встала как вкопанная, не смея больше сделать и шагу.

Мой кошмар явился наяву.

Передо мной стоял Вознесенский собственной персоной, тот, что являлся моим бывшим мужем. Я ужаснулась не только от его неожиданного появления в моей жизни, но и внешнего вида.

Он очень исхудал. На его нездоровом сером лице сильно прорисовывались скулы. От виска к макушке головы пробегал глубокий шрам, видно давно заживший. Голова была лысая, на ней можно было рассмотреть еще пару отметин в виде застаревших ссадин, напоминающие порезы.

Но больше всего пугал его взгляд. Он был безумный, и в тандеме со зловещим оскалом, не сулил ничего хорошего...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

27

Дарьяна

Я поймала на себе обеспокоенный взгляд мамы, который взывал о помощи.

Оно и понятно.

Бывший зять явно не из большой любви приехал старых родственников навестить.

Пока я судорожно оглядывала комнату, пытаясь оценить общую картину, меня кто-то с грубой силой толкнул в спину, что я, не удержавшись на ногах, с грохотом упала на пол.

– Ой, – донесся все тот же ненавистный голос бывшего мужа, – Кабан, нельзя так встречать хозяев дома, – добавил он, уже склоняясь надо мной и выдыхая мне прямо в лицо удушающий сигаретный дым.

Андрей схватил меня сзади на шею и резким движением выдернул с пола, а после усадил бесцеремонно за стол, за которым уже сидели мама и папа.

– Ну, что скучала? – прошептал он мне на ухо, вызывая позывы к рвоте. – И так, раз все в сборе, продолжим нашу трапезу, – произнес он с усмешкой, отходя на другую сторону стола и усаживаясь напротив.

Мужчина, которого я до сих пор не видела, только продолжала чувствовать своим затылком, так и остался стоять где-то позади меня.

– Ну, что приятного аппетита. Теща накрыла на стол, встретила со всеми почестями своего любимого зятька. Да, ведь Зинаида Пална?

Мама лишь судорожно улыбнулась, нервно сглотнув. И только сейчас я заметила, что она была привязана к стулу.

– Что ты творишь, Андрей?! – мой отчаянный голос вырвался наружу.

Я попыталась встать, чтобы освободить маму, но тут к моей голове прислонили холодный металлический предмет.

Господи, это что пистолет?

– Будь умничкой, – произнес с самодовольной улыбкой Вознесенкий, продолжая есть и запивать еду пивом из бутылки. – Ну и манеры! – ерничал он, – Хотя оно и понятно, что с вас, провинциалов еще ждать... Говорила мне мама, зачем тебе нужна эта деревенщина, у них же людей с периферии культуры ноль. Вот тебе и мораль. Родителей всегда нужно слушаться… – видимо довольный своей речью, снова он улыбнулся. – Ммм, а как вкусно, – смакуя обед, продолжил он, – А вот ваша дочь, Зинаида Пална, так себе готовила. Что же вы за дочерью-то не уследили? Может поэтому наш брак с таким треском развалился? – смеясь, подытожил он.

Юморист прям! В «Кривом зеркале» явно бы имел успех.

Напарник его, наконец, нарисовался на переднем плане.

Такой же не особо приятный, я бы даже сказала, пугающей внешности.

Еще эти несуразные татуировки, судя по всему, по всему телу, хотя видны были лишь некоторые фрагменты.

Он курил, расхаживая по комнате и особо не церемонясь, стряхивал пепел прям на пол.

Вот тебе и периферия, вот тебе и культура. Куда уж нам?!

– Валить пора! – приказным тоном выпалил напарник, тем самым перебив бывшего мужа, который неугомонно выступал со своим стендапом. Но я его не слушала все это время, потому что отвлекалась на этого второго.

Хорошая мысль.

– А чего так? Душевненько сидим, – выстрелил он своим взглядом в сторону своего подельника, скорчив недовольную гримасу.

Ему явно не понравилось то, с каким тоном говорил с ним его друг.

Или кто он там ему?

Вознесенский вскочил из-за стола и швырнул бутылку из-под пива в стену, а после быстрым шагом подскочил ко мне и резким движением руки поднял меня со стула как безвольную тряпичную куклу.

– А ты, моя птичка, поедешь с нами.

– Никуда я с тобой не поеду, отпусти! – крикнула я, но только позабавила его своими воплями.

– Ладно, погнали, – держал он меня крепко одной рукой, обращаясь ко второму, и продолжая затягиваться сигаретой, морщась при этом от дыма. – А ты заткнись! И веди себя тихо, – прорычал он мне в лицо своим перегаром.

– Отпусти… – продолжала я говорить бессмысленные слова, хватаясь глазами за взгляд своей мамы, как за последнюю надежду.

Но что она сделает? Она сама сейчас в беспомощном состоянии.

Андрей достал откуда-то пистолет и приставил мне к ребрам.

– Может хоть это тебя угомонит, – прорычал он мне в затылок и надежда на спасение тут же испарилась.

Сердце внутри билось в судорогах, активно при этом качая кровь в венах, пульсацию которой я ощущала всей своей кожей.

Откуда этот запах?

Вдруг в нос ударил запах горелого, пока меня бывший муж утаскивал из столовой.

Я резко обернулась, а комната, которую мы покидали втроем, была охвачена пламенем.

– Нееет! – прокричала я, и стала вырываться, пинаясь ногами и извиваясь в крепких руках Вознесенского, но все было тщетно.

– Сука, угомонись ты уже! Блять, как же ты меня заебала! – после этих слов я получила удар по голове и на мгновенье перестала понимать, что происходит из-за того, что все перед глазами вдруг поплыло. – Всю жизнь мне, сука, испортила! Думаешь, я теперь просто так оставлю тебя в покое, пока ты починаешь тут на лаврах, в тепленьком месте, – а он все говорил и говорил, пока мы шли по дому, судя по всему в сторону выхода.

В голове стоял гул. Когда мы оказались на свежем воздухе, я немного пришла в себя и снова попыталась вырваться, продолжая забавлять бывшего мужа своими нелепыми телодвижениями.

– Отпусти ее! – чей-то до боли родной голос прорвался сквозь эту суету.

Роберт. Милый Роберт…

– Это что за, блять, три мушкетера? – засмеялся Андрей, продолжая удерживать меня в своих руках.

Он был не один.

В следующую минуту уже раздавались какие-то оглушительные хлопки и крики.

Я только и успела увидеть подельника, который корчась, упал на землю.

– Сук-каа! – прорычал он, запинаясь.

Будто я смотрела фильм. Если вначале все произошло так быстро, будто кто-то поставил кадр на перемотку, то дальше все было в какой-то замедленной съемке.

Мой мозг сильно лагал.

– В доме пожар, а там родители! – успела я крикнуть в сторону трех мушкетеров, как их назвал Андрей.

Двое тут же убежали, как мне показалось, получив одобрение Роберта.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Отпусти ее, я сказал, если не хочешь, как и твой товарищ остаться без колена.

– А кто это у нас тут такой бесстрашный? – он демонстративно прижимал пистолет к моему виску. – Ну, давай же, смельчак! Сделай что-нибудь, – засмеялся смело Андрей, прижимая меня к себе еще ближе. – Ты даешь мне сейчас уйти, в противном случае я пристрелю вас обоих.

Кажется, он не шутил.

Роберт точно ничего не сможет сделать.

Голыми руками на вооруженного человека? Это как? И ребята еще не вернулись.

Надеюсь, они смогут вытащить из горящего дома моих родителей.

Пока эти двое вели переговоры, я была занята мыслями о папе и маме, взывая к Небесам о помощи.

Осталось только уповать на какое-нибудь вселенское чудо.

Вдруг те двое выбежали из дома, вынося на руках два бездыханных тела.

Это отвлекло Вознесенского от Роберта и дало второму фору.

Он, оказавшись рядом с нами, отбросил меня в сторону, а сам набросился на Андрея.

Они повалились на землю, и началась яростная борьба. Все бы ничего, но у одного их них в руках сверкал самый настоящий пистолет.

Ребята Роберта отгородили меня, уводя подальше от места потасовки.

– Ваша безопасность – наша прерогатива. У нас приказ, прошу, – все выталкивал меня один из них подальше, в то время как второй висел на телефоне, вызывая помощь, и при этом надевал наручники на напарника бывшего мужа, который продолжал лежать на земле в позе эмбриона и постанывать.

Потом они начали оказывать помощь моим родителям, которые были без сознания, но, слава богу, живые. Я в этом ничего не смыслила и могла только наблюдать за процессом, пребывая в состоянии растерянности.

Мне казалось, что все происходило как-то медленно.

Где помощь?

Пока парни возились возле моих родителей, снова раздались хлопки.

Я оглянулась. Роберт наносил удары Андрею, все сильнее и сильнее, пока тот совсем не вырубился.

В итоге поднявшись, он побрел, покачиваясь, в нашу сторону под звук приближающихся сирен.

Помощь была где-то рядом.

Наконец-то!

– О, господи, Роберт! – я заметила, как из его тела сочилась кровь, оставляя после себя алую дорожку на снегу.

Вдруг он резко сел коленями на землю и схватился за живот.

– Больно, черт, – улыбаясь и при этом корчась от боли, произнес он, глядя мне в глаза.

– Надо бы прикрыть ему рану, чтобы кровь остановить, – один из парней подбежал, и стал делать какие-то манипуляции. – Терпи, Роберт, неотложка уже едет.

– Потерпи, помощь уже в пути, – повторила зачем-то я, держа его за руку, которая была вся в ссадинах.

Меня всю трясло. И я никак не могла взять себя в руки.

– Прости меня, Дана, – лежа на спине, головой на моих коленях, произнес он, жалостным взглядом пронзая меня в самое сердце. – Кажется, на этом все…

Ему с трудом давались эти слова. Дышал он тяжело, сжимая веки.

– Роберт, помолчи, пожалуйста. Тебе же больно. Просто лежи спокойно.

– Знаешь, я же тебя с первого класса люблю, представляешь? – не унимался он, улыбаясь сквозь пронзающую его тело боль. – Никогда не забывал и никогда не переставал… – он запнулся, схватившись за живот.

– Роберт… – ахнула я.

Сердце рвалось от его признания, и от его состояния.

Да, пользы от меня сегодня, как от козы молока. Могу только ахать и падать в обморок.

Я все крепче держала его за руку, продолжая успокаивать то ли его, то ли себя.

Немного отдышавшись, он потянулся пальцами к моему лицу, все также сохраняя со мной зрительный контакт.

В тот момент по его щеке скатилась слеза.

– Про-сти… мне очень жаль… – сказав это, он закрыл глаза и будто перестал дышать…

28

Дарьяна

6 лет спустя

– Такое редко, но случается, мне очень жаль, – голос глав врача звучал будто эхом.

– Ага, – только и сумела я вымолвить, переваривая удручающие новости.

– И в этот раз мы не сможем использовать его стволовые клетки. Нам понадобится сторонний донор… И… я уже отправил заявку, – утешающий взгляд смотрел на меня исподлобья.

Знаю я этот дежурный взгляд.

Не в первый раз приходится иметь дело.

– И как долго нам ждать донора?

– Точно не смогу сказать. Сами понимаете, очередь может быть… А как насчет отца ребенка?

Я вскинула брови к верху, будто меня спросили о чем-то крайне неприличном.

– Я поняла, Дмитрий Евгеньевич, будем значит готовиться к новым испытаниям, – не желая отвечать на его вопрос, тут же вскочила я со своего стула, чтобы попрощаться и уйти.

Сейчас мне срочно нужно оказаться на свежем воздухе.

Отдышаться, пустить в мозг кислород и начать думать, а не эмоционировать.

Оказавшись на улице, я жадно начала глотать воздух одновременно и носом и ртом.

Вдох-выдох, вдох-выдох.

Мне нужна была максимально трезвая голова, потому что на кону стояла жизнь самого родного мне человека.

Я набрала номер Лены, нашей няни.

– Лен, ты можешь задержаться еще у нас? Я не смогу сейчас приехать. Дела кое-какие возникли, – наврала я ей, не желая откровенничать, хоть она и была в курсе всех событий.

Просто не сейчас.

Сейчас я не была готова что-либо обсуждать.

Ни с ней, ни с кем-либо еще.

– Да, конечно, Даша. Что сказал врач?

– Давай потом, при встрече, хорошо? – сказала, как отрезала и бросила трубку.

Ехать домой и показываться перед Русланом в таком удручающем состоянии было недопустимо. Вот я и решила скоротать время где-нибудь в другом месте, соврав Лене о несуществующих делах.

Аппетита совсем не было, но, несмотря на это я остановила свой выбор на кафе.

Так и просидела в нем с чашечкой кофе весь вечер, делая вид, что работаю.

Благо ноутбук был с собой.

Решив, что няня уже должна была уложить сына спать, я поехала домой.

Добравшись до своей квартиры, я нашла Лену в гостиной, которая на тихой громкости смотрела что-то по телевизору. Заметив мое возвращение, она сразу же отвлеклась.

– Привет, – подходя ближе, приветствовала она меня.

– Привет, – обратилась я ей в ответ уставшим голосом. – Спит?

– Ага.

– Не капризничал?

– Не-а. Как только коснулся головой подушки, тут же уснул.

– Отлично. Спасибо тебе, Лена, ты меня выручила. Надеюсь, ты поела?

– Да, спасибо... Ну что, какие новости? Что сказали в больнице?

Я вдохнула воздух в легкие, чтобы произнести это страшное слово.

– Рецидив...

– Блииин, мне так жаль Даша, – на лице ее нарисовалась самая настоящая скорбь. Они очень ладили с Русланом, и обожали друг друга с первых дней, когда она появилась в нашей жизни, три года назад, когда ему впервые поставили этот злосчастный диагноз. – И что теперь?

– Будем искать донора… Ладно, сейчас не хочу об этом… – тут же остановила я себя. – Потом поговорим, хорошо? Поздно уже. Твои, наверно, тебя потеряли. Вызову тебе такси.

Лена была студенткой третьего курса. Жила тут неподалеку, где-то в двух кварталах, с родителями. Но время было уже позднее, несмотря на раннюю весну, темнело все еще как зимой, рано.

Когда она ушла я сходила в душ, а после, сделав себе вкусный клубничный чай, засела на кухне, продолжая пялиться на телевизор, который Лена оставила включенным.

Честно, не вникала, что по нему показывают. Просто уткнулась в экран, а мыслями была где-то далеко отсюда.

Понимала, что больше нет смысла и дальше оттягивать неизбежное. Нужно было звонить ему.

Столько лет прошло. Как вообще все это преподнести ему?

Ой, да, не все ли равно тебе?

Он может быть единственной надеждой на исцеление Руслана, а ты сейчас вообще не о том думаешь.

Одернула я себя.

Блин, а если номер уже сменил?

Вот и проверишь!

Прежде, чем нажать на кнопку вызова, я глянула на часы, чтобы убедиться в том, что не слишком поздно. И лишь когда пошли гудки, я вспомнила, что в Сибири как раз таки уже была глубокая ночь.

Черт!

Я тут же сбросила звонок.

Черт, черт, черт.

Испытала испанский стыд за свою бесцеремонность.

И пока бранилась про себя, на телефоне высветился входящий вызов. Все тот же номер.

– Да, – запыхавшись, все еще не отойдя от волнения, ответила я.

– Вы мне только что звонили… – звучал бодрый мужской голос на другом конце провода.

Не спит?

– Д-да, звонила. Привет, – неуверенно произнесла я. Это я… –

«Дана»

, хотела я сказать.

НО!

– Привет, Дана, – опередил он меня.

Я обязательно вернусь в события, которые развернулись 6 лет назад.

И мы непременно узнаем, что произошло тогда с Робертом и с его отношениями с Дашей.

Набираемся терпения. =*

Спасибо, что вы все еще остаетесь на страницах данного произведения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

29

Дарьяна

Воспоминания

После похорон я была сама не своя. Все время пребывала в какой-то прострации.

Да что уж там говорить, я и сами похороны-то мало помню.

Спасибо маминой единственной подруге, Валентине, которая помогла все организовать. Я бы одна не справилась. Слишком много было переживаний внутри, чтобы заниматься столь непростой задачей, как хоронить своих родных людей.

В голове было настоящее затмение. Мозг не хотел воспринимать реальность и просто отключался, убегал подальше в какие-то другие параллельные миры, лишь бы хоть немного смягчить мою боль.

Я потеряла сразу обоих родителей. Папа даже до больницы не доехал, скончался в дороге, мама еще немного поборолась за жизнь под присмотром врачей и тоже ушла.

Отравление угарным газом. Был таков вердикт.

В силу возраста и имеющихся проблем каждого из них со здоровьем, никто из них не справился.

Вот так они жили долго и несчастливо, и умерли практически в один день.

Это была моя вина. Ведь именно я привела в их жизнь Андрея…

А еще мне становилось паршивее, когда я вспоминала, что накануне желала отцу смерти.

Вот получись, распишись.

Невыносимо тяжело.

Фиговая из меня получилась дочь, наихудшая.

Роберт после полученных травм, перенес сложную операцию и до сих пор находился в коме. Состояние у него было нестабильное, пару раз даже отказывало сердце, насколько я слышала.

Сама я так ни разу и не навестила его в больнице. Вначале было некогда из-за похорон, к тому же шло следствие и допросы, а после и Артур Альфредович сказал, что в этом нет необходимости, объясняя это тем, что в реанимацию меня все равно к нему не пустили бы.

Оставалось только ждать хороших новостей.

Врачи утверждали, что сделали все, что в их силах, теперь дело было за Робертом и его организмом.

Что они еще скажут?

Наконец настал тот день, когда Артур Альфредович позвонил и сообщил, что его брат пришел в себя и более того, он хочет меня видеть.

Я тут же помчала в больницу. Впервые за долгое время, найдя в себе силы, чтобы смочь выйти из дома.

Ну, как из дома, я жила последние дни в номере отеля.

Совсем не хотелось находиться в отчем доме, который к тому же пострадал из-за пожара.

Причиной было, конечно, не только плачевное состояние коттеджа, но и воспоминания о том дне, которые меня преследовали.

Я нашла нужный этаж и палату, а возле нее и… их маму, ту самую Смирнову.

Как только я подошла ближе, она сразу же подняла голову, отвлекаясь от чтения какого-то журнала.

– Дана? – с приветственной улыбкой обратилась она ко мне.

И эта туда же. Даша я, Даша.

Но спорить не стала.

– Здравствуйте.

Казалось, вживую она была красивее и выглядела моложе. Сравнивала я с тем снимком, который когда-то откопала в Интернете.

– Он пока на процедурах. Как только вернется, сможешь к нему заглянуть, – продолжала она улыбаться, обращаясь ко мне.

– Хорошо, – произнесла я, сильно смущаясь от ее гиперболизированной вежливости.

Ну, так мне казалось. Хотя чего я так реагирую?

Что она должна была делать? Рычать и кидаться на меня подобно бешеной псине?

А могла бы, кстати.

Это же из-за меня ее сын тут сейчас лежит.

(Плюс вина в мою копилку.)

Я бы не вынесла, если бы и Роберт умер.

От этой мысли у меня вдоль позвоночника побежал холодок, а к горлу подкатила тошнота.

Боже, как страшно! Пусть, пожалуйста, он живет.

Обратилась я мысленно к кому-то.

Сидела я недалеко от нее на диванчике, погрузившись в свои очередные душевные терзания.

– Я слышала о твоих родителях, – внезапно она продолжила. – Прими мои соболезнования. Очень жаль, что так вышло. Страшно терять близких… – говорила она, снова проявляя некую вежливость, но только больше начинала меня раздражать.

– Ага, Вам очень жаль, как же! – бубнила я себе под нос с упреком, грубо, сама того не планируя. Просто поддалась эмоциям.

– Что ты имеешь ввиду, дочь?

Какая я (нахрен) тебе дочь!

– Ну, думаю, Вы только и рады… – не успела я договорить, как меня прервал мужской голос.

– Даша! – воскликнул Артур Альфредович, голосом и взглядом давая мне понять, чтобы я замолкла.

– Твой кофе, – подал он маме бумажный стаканчик. – А ты пойдем со мной, – приказным тоном он обратился ко мне, гипнотизируя меня своим строгим взглядом.

Я его таким еще никогда не видела. Он мне всегда казался чуть ли не ангелом во плоти.

– Сынок, что происходит? – встревоженный голос выдал волнение Смирновой.

– Мы сейчас… – лишь ответил он ей, дернув меня за руку и утаскивая куда-то прочь на глазах ошарашенной всем этим эпизодом матери.

– Вы, чего делаете? – пыталась я достучаться до него, сама пребывая в недоумении от того, что происходило.

– Так, мы сейчас съездим кое-куда… – лишь бросил он.

– Н-не поняла...

Оказавшись на улице, Артур, в смысле Артур Альфредович, продолжал командовать, напомнив мне своего эмоционального брата.

– В машину!

Я не смела возражать, перепугавшись его поведением.

Ну, не убивать же он меня везет, в конце да концов.

И он всегда был ко мне добр. Поэтому ждать подвоха не приходилось.

Почему-то мы подъехали к дому Роберта.

– Пошли, – и снова этот приказной тон.

– Что мы тут делаем? – недоумевала я, буквально приклеившись к сиденью авто, не желая выходить из салона.

– Если что мама не в курсе про дела завода. И это было лишним, – спокойным тоном, в свойственной ему манере, объяснялся он. – Я про твои нападки на нее.

– Хорошо, Вы могли бы мне это и в больнице сказать…

– Я тебя не для этого сюда привез.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– А тогда…

– Пошли…

Оказавшись внутри дома, мы прошли в какую-то комнату. Судя по интерьеру, напоминал он рабочий кабинет. В нем я никогда не была и даже не догадывалась о его существовании.

Смирнов открыл сейф и буквально вывалил на меня какие-то папки.

– Надеюсь, разберешься. Роберт, конечно, не одобрит этого, но я считаю, что ты тоже имеешь право знать правду. Предъявить уже все равно некому, большинство героев данного конфликта уже нет в живых, включая и твоего отца… И еще… Я сейчас, – он вышел из комнаты, а я продолжала держать эти весомые папки, боясь даже шелохнуться.

Он вернулся с ноутбуком в руках.

– Флешки можешь посмотреть на этом. Они должны быть внутри, в одной из папок. Найдешь, в общем, – говоря это, он устанавливал гаджет на стол, подключая его к сети.

– Что это?

– Здесь практически вся история нашего завода. Со времен, когда его владельцем еще был наш с Робертом отец. Здесь же ты найдешь ответы на свои вопросы… Особенно на самый главный, почему Роберт поступил так, а не иначе. Ты понимаешь, о чем я, – он посмотрел на меня пронзительным и изучающим взглядом. – Он мне успел рассказать о вас с ним, и, в общем, – он ненадолго замолчал. – Я понимаю, никого не красят не такие, не подобные поступки, но как есть… В общем, тут все… И повторюсь, наша мать ничего не знает обо всем этом, я о том, как мы заполучили предприятие назад. Знала бы, не одобрила. Не огорчай ее, пожалуйста. Она и так многое натерпелась… Я пока поеду обратно в больницу. Как закончишь, можешь ключи от дома оставить у себя. Роберту я скажу, что у тебя появились срочные дела… А завтра приезжай, он тебя очень ждет...

С этими словами Артур Альфредович покинул владение дома, а я осталась сидеть на прежнем месте, переваривая все сказанное им и понимая, что сейчас мне откроется что-то крайне неприятное.

Оттягивая момент, я побрела на кухню, чтобы сделать себе кофе и снова вернувшись в кабинет, засела за эти злосчастные документы.

Да, их сложно было разобрать.

Я же все же не юрист.

Но потихоньку картина стала вырисовываться и, кажется, стало приходить понимание того, о чем говорил Смирнов.

Чтобы немного отвлечься от сложносочиненных документов, я решила глянуть содержимое флешек, чтобы немного разгрузить мозг.

Мне казалось, что будет именно так.

Я ведь и предположить не могла, что по итогу я там обнаружу.

Когда на экране ноутбука я увидела старую запись… я испытала самый настоящий ужас. Слезы тут же хлынули в три ручья, когда я узнала в маленьком мальчике Роберта. Я даже остановила видео ненадолго, чтобы отдышаться и отойти от эмоций.

Страх.

Боль.

Жалость.

Сочувствие.

А уж, когда я услышала, как произносили фамилию нашей семьи…

Ну, мало ли Соколовых на белом свете, правда же?

Изначально я пыталась отрицать очевидные вещи, потому что для меня они были не настолько очевидными, это же понятно.

Но нет, чем больше я изучала предоставленные мне материалы, понимала, что речь шла именно о моем отце.

Сложно было во все это поверить, даже после того как на другом видео он уже предстал сам во всей красе.

Папа был, конечно, не самым лучшим человеком на планете Земля, но не настолько же худшим?

Не могла я просто так смириться с этой правдой…

Теперь стало ясно, по какой причине изменилось тогда отношение Роберта ко мне...

Я связывала перемены в его поведении со смертью его отца, ну и была где-то рядом с истиной.

И одновременно далека, даже не догадываясь, что именно мой отец был причастен к худшим дням семьи Айнутдиновых.

Я не вернулась в больницу ни на следующий день, ни через день.

Вообще не могла понять, как ехать туда и смотреть в глаза Роберту, да и вообще всей его семье.

Боже, мне так жаль.

Я чувствовала себя, мягко говоря, паршиво.

И снова виноватой.

Перед всей его семьей за свою семью.

Интересно, а моя мама знала об этом? О том, какие дела промышлял наш глава семьи?

Так поступить с маленьким ребенком и беременной женщиной…

Божечки!

Как теперь с этим жить?

В итоге я слегла с высоченной температурой, и мне было сильно плохо все эти дни.

Душевно и физически.

Отключив телефон, я просто лежала, глядя в белоснежный отельный потолок и продолжала противиться тому, чтобы принять еще одну плачевную реальность, пока мой иммунитет боролся за мое тело, а мой мозг – за мою душу.

Будто вся моя жизнь с самого начала была отравлена.

А сама я была заражена какой-то проказой, и казалось уже никогда мне не исцелиться и не отмыться от всего этого дерьма.

30

Роберт

Я находился в Москве по рабочим делам.

Завтра утром у меня планировался вылет домой, но на ночь глядя, я мчал в такси к той самой, услышав голос которой все во мне буквально перевернулось и заставило вновь трепетать, дышать, жить.

Я просто поддался давно забытым эмоциям, но радовался этому, потому что ощущал себя живым что ли.

Я уже перестал ждать от нее какой-либо весточки. Слишком долго я жил надеждой, хотя с самого начала мне никто ее не давал. Но что-то глубоко внутри меня теплилось и заставляло верить.

Что есть человек без веры, правда же?

– Я так рада тебя видеть, – обняла она меня несдержанно, как только открыла дверь.

Сказать, что я удивился, ничего не сказать.

Я не знал причину, по которой она предложила увидеться, но то, что она тут же полезет со мной обниматься, я даже в самом прекрасном сне не мог себе представить.

Шесть гребаных лет, Дана! И ты вот так вот просто...

«Привет. Есть важный разговор.»

А теперь еще эти обнимашки.

В памяти всплыл наш последний день, наша безумная близость, когда я думал, что все худшее позади, когда я был абсолютно счастлив и влюблен. Тот день, когда я решил, что хочу прожить с ней всю жизнь и без каких-либо раздумий даже предложил ей выйти за меня замуж… А потом я проснулся… и погрузился в кромешную тьму…

Встретиться она предложила у себя дома, объяснив это тем, что не сможет сейчас никуда выйти. Причину я не стал уточнять.

Думал лишь о том, что вот только когда жизнь вошла в новый виток своего развития, так снова меня догнало старое течение.

Она появилась, как ураган, как бы стоило догадаться, чтобы все снести к чертовой матери и не оставить после себя даже пепел.

Докрутив себя до этой мысли, я стал злиться про себя, пока она приветливо улыбалась и приглашала меня в ванную комнату, которая располагалась сразу же рядом с входной дверью.

– Руки можешь помыть здесь, – указала она мне на дверь, за которой спустя секунды я спрятался, иначе не сказать.

Слава богу, я остался наедине с собой и мог хоть немного отдышаться.

И радовался тому, что вновь ее увидел и злился тому, что она вот с такой легкостью может врываться в мою жизнь, а я при этом даже не в силах противостоять этому.

Мысли вихрем крутились в моей голове.

Пока я безучастно мыл руки, мой взгляд выловил детскую зубную щетку. И только после я вспомнил, что возле входной двери стояла обувь маленького размера. Тогда я не придал этому значения, потому что мой мозг был охвачен другими, более весомыми размышлениями.

Оглянувшись вокруг, я заметил еще много атрибутики, которая указывала на то, что в этой квартире живет маленький человечек.

Это открытие кольнуло мне сердце. Боль была куда хуже даже той, которую я испытал, когда получил ранение, но близка к той, когда Дана ушла.

Я ощутил бессилие. Присел на бортик ванны, уткнувшись лицом в ладони.

Ну, хоть кто-то из нас продолжил жить своей жизнью.

Хотя мне тоже было грех жаловаться и уж тем более упрекать ее в этом, я ведь тоже был без пяти минут женатый человек.

И что я тут делаю, спрашивается?

То- то и оно…

– Роб, ты там в порядке? – неожиданно ее голос раздался за дверью.

– Иду, – только успел я произнести, и снова увиделся с ней.

– Кофе? Чай? Покрепче, к сожалению, ничего не могу предложить. Потому что ничего и нет, – и снова это приветливое выражение лица.

Встретились, блин, два закадычных друга.

– Кофе, пожалуй, – сухо выдавил я, все сильнее сомневаясь в своем решении приехать сюда.

– Как обычно?

– Да…

Как обычно, покрепче. Все равно сегодня мне не уснуть…

Мы прошли через гостиную на кухню, комнаты были смежные.

Квартирка была довольно уютной, но казалась все равно крохотной.

Интересно, это та же, в которой она жила с мужем?

– Присаживайся… – указала она на стул.

Я даже не успел ее разглядеть изначально, был занят совсем другим.

А теперь, пока она возилась с кофемашиной, я стал с интересом наблюдать за ней.

– Ты не особо и изменилась...

– Скажешь тоже… Годы берут свое. Не молодеем, – говорила она дежурные фразы и, кажется, даже засмущалась. – А вот ты изменился.

– Правда?

– Ага, – потеребила она мои волосы, пока ставила чашку с кофе передо мной.

Хотя нет она изменилась. Только эти изменения были не внешние, а внутренние. Прежняя Дана себе бы такого не позволила, она, будто стала более раскованной. Чертовщинка, в хорошем смысле этого слова, в ней всегда была, и вот она проявилась во всей красе. Это радовало и удивляло.

– Я про седину. Но ты не переживай, тебе она очень идет.

Я стал жутко волноваться, ощущая как вибрация моего сердца передается по всему телу, заставляя его непроизвольно мандражировать. Мало того, что она смотрела на меня так пронзительно, дотягиваясь этим самым взглядом до самых потаенных уголков моей беспокойной души. А еще эти ее прикосновения…по которым я, что уж тут скрывать, скучал, как сумасшедший, но которые, учитывая контекст, были явно лишними.

– А-а… – протянул я, сделав глоток бодрящего напитка, – ребенок? – осторожно спросил я, слегка тревожась, будто вступал на минное поле.

– Кстати, об этом… Собственно, о нем и пойдет речь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

31

Роберт

Воспоминания

Дана так и не появилась в больнице.

Я злился на брата за его поступок и как будто бы догадывался, что именно из-за этих раскрывшихся подробностей, она и не приезжает.

И уже не понимал, увидимся ли мы с ней когда-нибудь вновь.

А еще смерть ее родителей...

Бедный ребенок…

Столько всего в очередной раз навалилось на ее хрупкие женские плечи.

И как она одна там справляется?

Даночка, приди ко мне.

Но телефон ее по-прежнему был недоступен, в отчем доме она тоже не появлялась. Она будто сквозь землю провалилась.

Из города она точно не могла уехать, так как шло расследование.

Да, и все те, кто мог бы хоть как-то причинить ей вред, были под следствием. Это меня успокаивало, поэтому я не смел ее преследовать.

Конечно, можно было попросить Егора отыскать нашу беглянку. Он бы за считанные секунды узнал об ее местонахождении. Но я останавливал себя от этого опрометчивого шага, уговаривая себя, что ей просто нужно дать время.

Не нужно на нее давить.

Она появилась у меня дома, когда меня уже выписали из больницы.

– Прости, не нашла в себе смелости появиться в больнице, там, где было полно твоих родственников. Да и после последнего инцидента вообще не могла смотреть твоей маме в глаза, не говоря уже обо всем остальном…

Я не задавал лишних вопросов, старался никак не нагнетать обстановку, и без того было непросто сейчас всем нам.

– Мне так жаль, Роберт. Прости меня...

– Тебе не за что извиняться, – подошел я к ней, утешающее обняв за плечи. – Это мне жаль, что я не смог спасти твоих родителей...

– Не говори так. Ты и так рисковал, мог ведь и сам… – она не договорила, просто поникла, будто возвращаясь в тот ужасный день.

Как вспомню…

Как этот упырь держит ее, наставляет на нее оружие...

Дикий ужас охватил все мое жалкое нутро. Каждый дюйм тела, от кончиков пальцев ног до самой макушки головы, источал страх. Страх за жизнь человека, которого я так сильно любил.

Именно в тот момент я остро ощутил, как сильно она мне дорога. До какого-то необъяснимого безумия, сродни психозу.

Казалось, с ее появлением, я даже быстрее пошел на поправку. Я был несказанно рад ее «возвращению», если так можно было выразиться.

Я хотел ее поддержать, стать ей крепким и надежным плечом, не только показать ей, но чтобы она чувствовала, что отныне и навсегда она может положиться на меня, что она не одна, что у нее есть я.

Но по итогу она сама стала для меня поддержкой, окружив меня всевозможной заботой.

Я принимал ее опеку с благодарностью, но старался сильно не расслабляться и не отходить от намеченного плана и отвечать ей взаимностью, проявляя не меньшую заботу в ответ.

Мы много говорили даже о самых неприятных вещах, которые потрясли нас за последнее время.

Приходилось говорить, а как иначе.

Сложно было делать вид, что ничего не произошло, когда эмоции внутри по-прежнему живо и неистово горели.

Но я так сильно был ослеплен одними чувствами, что проигнорировал другие, упуская из виду истинные переживания Даны, которые откроются мне позже, когда казалось, что нашей идиллии уже ничего не должно было угрожать.

А пока мы наслаждались компанией друг друга.

Дана все чаще стала оставаться с ночевкой, и не противилась даже тому, чтобы спать со мной в одной постели. Просто спать.

Я с трудом сдерживался от такого тесного контакта, но при всем желании активные действия мне давались тогда с трудом.

Боль от шрамов никак не унималась, да и по рекомендации врача нужно было поберечь себя, чтобы швы не разошлись.

Вынужденно, под гнетом обстоятельств, хоть и временно, я числился в рядах евнухов.

В приподнятом настроении я вернулся из больницы, где мне, наконец, сняли швы, и планировал дать волю своим естественным животным инстинктам.

Как же я ее хотел!

Нашел Дану на кухне, где она, судя по всему, готовила ужин, распространяя по всему дому аппетитные ароматы вкусной еды.

Так тепло.

Так уютно, так по-домашнему

Пространство от ее присутствия оживало.

Дом стал домом, а не просто крышей над головой.

«Я люблю тебя».

Каждый раз мысленно говорил я ей.

А в слух не получалось произнести.

Видимо мне нужно снова попасть под пули, чтобы набраться смелости.

Тьфу-тьфу!

Я подошел ближе и прислонился к ней всем телом.

– Скоро будем ужинать, – сообщила деловито Дана, не отвлекаясь от своих действий. – Как все прошло в больнице?

Аромат хоть и раздражал мой желудок, давая понять, что я успел проголодаться, но другой голод затмевал все другие инстинкты.

Я прижался еще сильнее, отодвигая прядь волос, чтобы поцеловать ее в шею.

– Роб… – только и успела она произнести на выдохе.

Мои руки уже пошли в разнос, пока губы изучали ее ухо, шею, плечи.

– Роб, я хотела поговорить… – Дана пыталась вырваться из моего плена, но не смогла противостоять моей настойчивости.

Какие, нахрен, разговоры!?

Мои руки уже ползли вниз вдоль ее тела, прочерчивая пальцами каждый изгиб, пока я, не прерываясь, покрывал ее поцелуями.

Дойдя до подола платья, одним легким движением задрав одежду, я стал массировать ее половые губы через нижнее белье.

Целовал, прижимал ее к столу, продолжал тереться своим эрегированным органом, пока ее трусы не намокли насквозь, оповещая меня, что и второй «клиент готов».

– Роб… – мое имя смешалось с ее стоном.

Это было так сексуально.

– К черту разговоры, к черту ужин… Начнем с самого главного, с десерта…Я-я х-хочу тебя… – шептал я ей на ухо, прикусывая и посасывая мочку и вводя внутрь нее два пальца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– А-а…

Да, милая. Вот так.

От ее стонущего голоса моя голова теряла ориентиры в пространстве.

Я все глубже и глубже проникал в нее, продолжая дразнить свой член, который уже не находил себе места в тесных боксерах.

Я вытащил свои мокрые пальцы из горячего женского лона и засунул их в рот Дане.

Она тут же принялась их посасывать.

Моя горячая похотливая девочка.

– Да… – только и успел я произнести, схватив ее нежно за шею и притянув ее милое личико ближе к себе, чтобы дотянуться до ее сладких и порочных губ.

Впиваясь в них со всей страстью, я стягивал с себя все лишнее, чтобы ворваться в нее.

Святые угодники.

Ее интимные мышцы тут же взяли мой член в плен, сжимая и активно массируя.

– А-а… Роб… – хваталась она за мою шею, пока я целовал ее и трахал, как безумец.

Да, она сводила меня с ума, как никто другой.

А то, как ее тело откликалось на меня…

Я ничего не мог контролировать в такие моменты.

– Прости, но, кажется, я скоро кончу…

Слишком долгое воздержание…

Не успев договорить, я излил сперму внутрь нее, все также не отрываясь от ее губ.

Дыхание сперло, голова шла кругом, но меня мало это волновало.

Я развернул ее к себе лицом, снова и снова исследовал ее губы, ловя на своих ее палящее дыхание.

Я стянул с нее платье, скинув и с себя остатки одежды, с новой силой прижимаясь к ней, поцелуями выстраивая маршрут к ее симпатичной груди.

Впился в ее торчащие твердые соски, заставляя опять и опять стонать ее от наслаждения.

Член ни на секунду не унимался, желая снова оказаться внутри нее.

Я схватил ее за бедра и, прижав к стене, вошел в нее.

Дана хваталась за мои волосы, дергала их, прижималась ко мне сильнее, искала своими губами мои и стонала, уводя мой разум в несуществующие миры.

– Я люблю тебя, – шептал я ей в губы, пока набирал в рот воздух. – Будь моей... всегда…

– Ро…а-а…

И снова взрывная смесь эмоций.

В этот раз Дана успела дойти до логического завершения.

Немного отдышавшись, я закинул ее к себе на плечи и снова куда-то тащил.

– Р-роб, тебе же нельзя тяжелое поднимать, – вопила она где-то у меня за спиной, все также тяжело дыша.

– А я и не тащу ничего тяжелого… – только усмехнулся я.

Мы оказались в ванной комнате.

Нужно было смыть следы разврата или наслаждения.

Кому что, как говорится.

Но оказавшись в душевой, у нас не получилось заняться водными процедурами.

Мой половой орган разошелся не на шутку, и никак не хотел успокаиваться.

Он был слишком долго в несвойственном ему воздержании, даже подрочить не получалось, или не хотелось…

Кажется, мы уже наследили по всему дому, облазив каждый его уголок. В какой-то момент, я уже не мог понять, кто кого трахает.

Ха!

Дана сама была в ударе, будто проголодалась хлестче моего. Скакала на мне, как козочка, меняя как шальная позы, порой, не уступая мне в инициативе.

«Вот так, не останавливайся!»

«Еще, еще!»

«Жестче!»

«Да!»

Мы оба соскучились по нашей близости, это не могло не радовать.

Я был безмерно счастлив.

Я наконец-то был счастлив!

– Выходи за меня замуж, – прижимаясь к ней, я только и успел произнести, когда ночь безумия подошла к своему концу, истощив нас обоих до предела. И не дождавшись ответа, а, только почувствовав прикосновений ее губ на своей щеке, уснул мертвецким сном.

32

Роберт

Воспоминания

– Ужин пропал… Ты голодный? – обратилась ко мне Дана, когда я встретился с ней на кухне после пробуждения.

– Очень… – подойдя к ней поближе, я поцеловал ее, и мою голову тут же посетила мысль о том, чтобы повторить наш ночной «забег».

– Р-роб… п-пожалуйста, – отодвинулась она от меня, убирая мои руки от своих бедер. – У меня к тебе разговор, – как-то неуверенно прошипела она. – Я вчера планировала его завести, но…

– Я слушаю тебя, – говорил я для приличия, в то время, как продолжал липнуть к ней, не в силах утихомирить свои руки.

Я потянулся к ней с поцелуем, но Дана отпрянула.

– Так мы не сможем поговорить… Садись, я сделаю тебе кофе, – приказным тоном окатила она меня.

Меня это все начинало нервировать.

Когда хотят поговорить, ничего хорошего не жди.

Я как мог, видимо, интуитивно оттягивал этот разговор, заранее предвещая беды.

– Если ты о том, что я тебе предложил вчера… точнее уже сегодня… Я не тороплю тебя. Это не обязательно должно произойти сегодня или завтра... И я понимаю, что нужно время…. И… – как маленький мальчик, которого поймали за каким-то злодеянием, я будто пытался оправдаться. Стал переживать, что спугнул ее своими откровениями и уже корил себя за это.

– Роб… Я уезжаю в Москву…

– Эмм… Хорошо. А надолго?

– Я неправильно выразилась. Я возвращаюсь в Москву, хотела сказать, – Дана виновато опустила глаза вниз.

– Тебе не нравится здесь? – я пристально смотрел на нее, чтобы уловить ее настроение. – Ну, хорошо, мы придумаем что-нибудь… Я думаю, что смогу решать вопросы дистанционно.

– Нет, Роберт… Ты меня не понял, – она ненадолго замолчала, все также продолжая сверлить стол. – Нет, ты, конечно, можешь решать вопросы дистанционно, но я еду одна.

– Точно ничего не понял…

Или не хочу принимать, потому что на самом деле все уже понял.

– Роберт, у нас с тобой ничего не получится…

Ого! Вот это поворот.

– Воу… – я встал из-за стола и заходил по территории кухни в поисках пачки сигарет. – Объяснишь?

Вот они.

Я включил вытяжку, закурил сигарету.

– Ну-у…

Гну!

Злился я не беспричинно.

– Я долго думала об этом… Столько всего произошло… И-и я не только о последних событиях, я и о тех, многолетней давности… Ну, не сможем мы быть вместе, понимаешь?

– Не понимаю… – я снова затянулся.

Сигарета отвлекала меня слегка от происходящего. Успокаивала.

(Иллюзия обмана.)

Ждал ли я такого поворота сюжета?

Нет. Потому что ненадолго потерял бдительность, нарисовав в своей голове пустые фантазии.

– Я не понимаю, как строить наши с тобой отношения на этих… руинах… И не хочу, наверно, понимать… Я слишком устала… Перед глазами все время стоит это видео, и меня охватывает ужас… Разве мы можем стать когда-нибудь счастливыми? Мы… покалеченные, сломленные… И наше прошлое никогда нас не отпустит и… – она резко прервала свой монолог. – Вот скажи, когда ты смотришь на меня, неужели тебе не мерещиться лицо моего отца, который сотворил все эти ужасные вещи с твоей семьей?

Я молчал, охваченный воспоминаниями, страхом и предшествующим знакомым чувством потери.

– А я вот, не могу смириться с этим и перестать думать…

– Дана…

– Что Дана? Разве не так, Роб? Не обманываемся ли мы сейчас? ПрожИли, а прОжили ли? А когда пройдет этот весь конфетно-цветочный период? Всплывут наши боль, обиды… И что тогда?

– Кажется, ты драматизируешь, Дана. Нет, оно и понятно, столько потрясений за последнее время. Нужно время, чтобы все это переварить. Я уверен, что мы справимся…

– Нет, Роберт, я не хочу ни с чем справляться. Это слишком тяжело для меня, пойми… Не отпускает… – по ее щекам потекли слезы.

Я встал со своего места и подошел к ней, чтобы обнять и утешить.

– Дана, давай ты съездишь куда-нибудь, отдохнешь, отвлечешься. А потом мы уже…

– Я предлагаю не затягивать... Лучше нам держаться подальше друг от друга, пока ненависть и взаимные претензии не поглотили нас сполна и не уничтожили нас окончательно вместе с тем хорошим, что было между нами когда-либо...

А лысый о расческе…

– А я не хочу держаться подальше...

Твою мать!

В своих руках я продолжал теребить ее руку, даже на секунду боясь отпускать ее, пока Дана продолжала делиться своими чувствами и мыслями о нашем совместном будущем.

И как долго она вынашивала этот план?

И что на нее вообще нашло? Все же хорошо было вплоть до сегодняшнего утра.

Было же?

– Я, конечно, мало что смыслю в отношениях, не знаток, скажем так. Но мы будем разговаривать, решать эти, как ты говоришь, взаимные претензии… Вот как сейчас… Отношения – это же не всегда про ваниль и пряники, да, возникают проблемы и думаю, нет неразрешимых, если двое хотят быть вместе...

– Роб, в том то и дело, что я не хочу… не могу… не получается у меня… не получится… я устала от этих нескончаемых ударов судьбы, разочарований в жизни, в мужчинах… И боюсь пока я в себе не разберусь, грабли так и будут бить меня по моей тупой голове до скончания моих дней… Ну, нет шанса совсем…

– Да, я никогда…

не причиню тебе боль.

Только додумал я в своей голове, понимая, что таких гарантий никто никому не может дать.

Конечно, умышленно я не собирался заставлять ее страдать, но я ведь не раз делал это и неосознанно.

Может, она права?

Хотелось бы мне так думать, но чувства брали вверх.

– Я только тебя нашел… И я хочу быть с тобой, строить семью, рожать детей. Любить тебя насколько это возможно, насколько мне это подвластно…

– Прости, Роб… Я не могу… Если ты и вправду любишь меня, просто отпусти, – продолжала она вытирать тыльной ладонью свое раскрасневшееся от слез лицо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я так и сделал.

Будто у меня был другой выбор.

Ну, не наручниками же ее пристегивать к себе.

А еще, видимо, надеялся, что когда ее эмоции поутихнут, она обязательно вернется,

ведь она же любит меня,

хоть ни разу мне это и не сказала, но я же чувствовал.

И уходила она, потому что любила… В этом парадоксе я был уверен, либо наивен.

Так и остался безвольно ждать ее, как Хатико.

Егор несколько раз подначивал меня хоть одним глазком подсмотреть за ее жизнью в Москве, хотя бы со стороны, но я не посмел, не решился. Я дал себе слово. Ей дал слово. Пообещал, что не буду преследовать ее.

Мне было важно сдержать свое обещание, чтобы показать ей, что она может мне доверять.

Вот еще один парадокс.

Как она должна была это проверить? Ха!

В общем, получилась своего рода, сделка с совестью.

(Насчет семьи Возне… как их там?! В общем, не долго пришлось переживать по поводу ее бывшего мужа и того, что он может опять что-нибудь выкинуть. Парень, походу, не смирился со своим новым задержанием, и покончил со своей никчемной (

зла не хватает!)

жизнью прям в СИЗО. На родителей мы его тоже нашли управу, потянули за нужные ниточки, немного припугнули, чтобы они в сторону Даны даже дышать там в этой златоглавой не смели.

Мало ли? Семейка-то с причудами.

)

В общем, я ее отпустил, как она того пожелала.

Не смирился.

Страдал.

Умирал.

И между делом еще и бухал, как сука.

Ну, паршиво мне было, и не всегда от количества выпитого алкоголя.

Но я должен был уважать ее выбор.

Чертов влюбленный праведник – святмученик! (

Одни парадоксы!)

33

Роберт

– Не молчи, пожалуйста… – откуда-то эхом раздался женский голос, пока я пребывал в небытие.

– Это шутка какая-то? – наконец смог я произнести, уставившись в одну точку на кухонном столе. – Или может ты заделалась в сценаристы и решила протестировать на мне свой новый сюжет к фильму? Так себе, конечно, сценарий, – иронизировал я, не скрывая своей злости.

Не описать те чувства, которые меня в тот момент раздирали.

ОТРИЦАНИЕ ГНЕВ ТОРГ АХУЙ и ПИЗДЕЦ.

– Господи, Дана! – вскочил я со стула резко, что он даже умудрился упасть и удариться об пол, разрывая тишину, царившую в квартире. – Дана, ты что натворила? ТЫ что натворила?!

Твою мать! Мать твою! Ебаныйгребаныйпиздец!

Я рвал и метал по комнате, очень сильно желая закурить, хотя уже как год был в завязке.

– Мне срочно нужно покурить… – говорил я сам с собой, не обращая внимания на нее.

– Можешь выйти на балкон, – даже виноватым голосом обратилась ко мне Дана.

Да ладно? Она еще и вину чувствует? За что интересно?

Я усмехался над собой, над ситуацией, хотя она была ни хрена не смешная.

– У меня нет сигарет. Магазины тут есть поблизости?

– У меня есть…

Я посмотрел на нее вопросительно, будто меня это тоже волновало.

– Так, иногда балуюсь, – смущенно произнесла Дана, поймав на себе мой осуждающий взгляд строгого родителя. – Сейчас только сына проверю и пойдем.

Сына…

У меня есть сын…

Мы вышли на балкон и закурили в полной тишине. Пока кроме мата в моей голове не формировались никакие связные речи, поэтому я старался молчать, чтобы не наговорить ничего лишнего.

Все уже произошло.

От того, что я буду впадать в истерику, рвать и метать, ничего уже не изменится и облегчения это никому не принесет.

Голова слегка закружилась от непривычки, а во рту встал горький неприятный вкус.

Вот же дерьмо!

Решение завязать с курением было правильным.

Мы снова вернулись на кухню, где я стал хозяйничать в попытке сделать себе кофе.

– Давай, я сама, – подошла ко мне Дана, пытаясь вырвать из моих рук атрибут от кофемашины.

Я окатил ее грозным взглядом, давая понять, чтобы она ко мне сейчас вообще не лезла.

– Не маленький, разберусь.

– Я понимаю, что ты сейчас злишься, – начала она.

– С чего вдруг?! – снова иронизировал я. – Тебе показалось. Какая злость? Это я так радуюсь. Я папой стал, прикинь?!

– Роберт…

– Ладно, я понял, ты не хотела быть со мной… Это я принял. С трудом, но принял. Отпустил тебя, не преследовал. Сделал все, как ты и просила. Но, Дана… – я сделал глубокий вздох. – А ребенок? Он тут причем? Почему он должен разгребать за нами наше… прости, господи, дерьмо? Что же ты наделала?

Глупая женщина…

– Да, мне нет оправдания. Что бы я сейчас не сказала, все будет бессмысленным… И я не собираюсь оправдываться. Все уже произошло…

Да, я тоже об этом подумал… Все уже произошло…

– Я так понимаю, что если бы ему не понадобился донор, я так бы и не узнал о его существовании. Господи, – от этих мыслей в область висков ударила острая боль. – И что ты ему сказала? Что я космонавт, моряк или вообще меня пришельцы забрали? Или умер в конце да концов?

От этих моих предположений мне стало только хуже, а голова еще сильнее стала раскалываться, как и мое сердце, которое разрывалось на миллион осколков стеклами внутрь.

При живом отце… Что у женщины в голове вообще?

Неужели я ей настолько был противен? А я еще думал, любила.

Ха! Ха! Ха!

Идиота кусок!

– Мама, – вдруг мои размышления прервал детский голос, который раздался за моей спиной, от чего по моему позвоночнику пробежалась дрожь, а спина тут же намокла.

– Руслан, ты чего проснулся?

Я не мог пошевелиться, просто застыл как статуя, еле сдерживая сбившееся дыхание.

– Писать захотел, – сонным голосом ответил малыш.

Мой сын… сын…

Господи…

Судя по звукам, открылась дверь в ванную комнату и малыш на мгновенье исчез.

Самостоятельный парень.

Через какое-то время дверь открылась вновь, и Дана оставив меня, судя по всему, пошла к сыну.

– А это кто? – интересовался он тихим голосом, видимо, имея виду меня, кого же еще.

А я все еще продолжал стоять спиной.

Детский сад, подготовительная группа.

– Давай ты сейчас ложись спать, а завтра, когда ты проснешься, я вас познакомлю, хорошо?

– Хорошо… – согласился он и я почувствовал, как они стали отдаляться вглубь квартиры, судя по тому, что их голоса становились приглушеннее. – А это не папа? – все же удалось мне выловить последнюю фразу малыша, когда я окончательно перестал слышать их диалог.

Сердце ревело, а я вместе с ним.

Для меня это был кошмарный сон наяву.

Жизнь меня била по-всякому, но из всех ударов этот оказался для меня самым болезненным.

Я, конечно, всегда с трудом представлял себя в роли отца, более того, старался вообще избегать даже подобных мыслей. Казалось, что родительство – это нечто архисложное и неподъемное.

Проще заводами и пароходами управлять, ей богу.

А оказалось, вовсе не это было самым сложным…

Не успев стать отцом, я мог перестать им быть.

Принять это оказалось куда тяжелее.

Терять кого-то – мучительная пытка, которая оставляет глубокие раны и редко дает тебе шанс на полноценное выздоровление. Эти шрамы всегда напоминают о себе, открываются и кровоточат неистово, лишь ненадолго утихая, будто давая тебе передышку перед тем, как после сломать тебя еще более изощренно…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

34

Роберт

– Дана, ты чего делаешь? – нервно попятился я от нее назад, когда она коснулась меня между ног.

– А чего мы такие нежные стали? Ну же?

Она начала меня целовать в шею, продолжая массировать мой орган через брюки.

Я не понимал, почему я так противился этим ласкам, но надолго меня, как и полагается, не хватило.

Дана расстегнула ширинку и тут же встала на колени, а через секунду мой член уже находился у нее во рту.

Ох, святые мученики!

Я смотрел на то, как она искусно заглатывала и обсасывала мой эрегированный орган.

Еще и еще.

А ее язык творил какие-то невероятные вещи.

Чертовка!

Да, вот так.

Моя маленькая шаловливая сучка.

Я двигал бедрами, придерживая ее за затылок, хватая за волосы, входя в ее рот все глубже и глубже, и с каждым разом ускоряя свой темп, сумасшедшее желая кончить ей по самые гланды.

– Папа! – послышалось откуда-то. – Папа! Папа!

О, боже!

– Папа! Папа! – вырывал детский голос из моих порочных наслаждений. – Папа!

Я встрепенулся от голоса и понимания, что кто-то гладит меня по лицу.

Открыл глаза и в ужасе замер.

На меня смотрели два темно-голубых глаза.

Моя маленькая копия улыбалась мне.

– Папа, наконец, ты приехал, – продолжал сидеть рядом маленький человечек.

Я еще не успел до конца прийти в себя и разграничить сон от реальности, как вдруг те же крохотные пальчики обвили мою шею.

Это были какие-то неопознанные чувства, но от них так стало тепло на душе.

После вчерашнего длительного разговора с Даной, она предложила остаться ночевать у нее, точнее у них, уложив меня в гостиной на диване.

Ни о каком возвращении домой сейчас и речи быть не могло, поэтому свой рейс я, конечно, пропустил. Сегодня были дела куда важнее – нужно было ехать в больницу и узнавать подробности по поводу трансплантации.

– Завтракать будем? – обратился я к сыну.

– Да! – воскликнул он, все также сцепившись в меня и не желая отпускать.

– Ну, что ж, хорошо. А что мы любим?

– Конфеты!

Понятно…

– Ладно, пойдем, поищем чего-нибудь съедобного. А мама где?

– Спит, наверно, еще, – шептал он мне на ухо, будто боясь ее разбудить.

Я посмотрел на часы. Время было семь утра.

Недолго я дремал, учитывая, что еще полночи провалялся, снова и снова прокручивая все события, прошлые, настоящие и предстоящие.

– Разбудить ее? – смотрел он на меня вопросительно, теребя волосы, потому что до сих пор сидел у меня на руках, пока мы перебирались на территорию кухни.

– Нет, пусть поспит еще…

Я не стал сильно экспериментировать и решил приготовить обычную кашу, хоть Руслан и противился моему решению, уверяя, что это «

худшая еда на планете Земля».

И я его понимал.

Сам не люблю эти все овсянки с детства.

Но ничего лучше придумать не смог, да и не знал его рацион, чтобы предложить ему альтернативную пищу.

Единственное, на помощь пришли ягоды, которыми я заправил эту самую кашу, чтобы хоть как-то скрасить такое вот недоброе утро ребенка.

И, походу, получилось, Руслан немного смягчился.

Пока мы завтракали, он задавал много вопросов, буквально не унимался и тем самым сильно меня смущал, потому что я не знал, как вести с ним диалог таким образом, чтобы не сболтнуть ничего лишнего.

Дана только успела предупредить, что мое отсутствие она объяснила ребенку моей сильной занятостью, мол, работы много, да к тому же, контора у меня на другом конце страны, где даже связи не было. Вот и не приезжал и не звонил.

Фантазер

Ты меня называла….*

– А как ты меня узнал? – задал я осторожно вопрос моему неугомонному и любопытному сыну.

«Сын». Так непривычно режет разум.

Но вместо ответа, Руслан вскочил из-за стола и выбежал из кухни, оставив меня в озадаченном смятении.

Что мать пошел звать?

Помощь друга?Зала?

Вернулся он, держа в руках небольшую книженцию, похожую на блокнот, на первый взгляд.

Это оказался фотоальбом.

Он раскрыл его и начал показывать мне фотографии.

– Вот ты, вот мама… – тыкал он своими крохотными пальчиками на наши застывшие лица.

Я смотрел на старые школьные фотографии, которые подтверждали наше с ним сходство. Казалось, что это был сам Руслан на снимках, а не я вовсе.

– Как же ты похож на меня в детстве... – говорил я будто сам себе.

– Мама тоже так говорит, – улыбался он, перелистывая страницы с фотографиями.

А эта фотография... Ха! Мы с Даной стоим возле доски. С открытыми ртами.

Это был какой-то праздник, на котором мы с ней пели песню «Школьная пора».

…В ящик заброшены книжки, не до них мне опять

Ждёт у подъезда мальчишка, может, я смелая слишком,

Что разрешила себя поцеловать.

Школьная пора, и при всякой погоде пропадали пропадом мы во дворах.

Через года слышу мамин я голос, значит, мне домой возвращаться пора...

Тогда, как и пелось в этой песне, я ее поцеловал при всех в щечку, вот прямо во время исполнения этой композиции.

Эти воспоминания будоражили и одновременно успокаивали мою душу.

Так тепло становилось от них.

Такое детское, наивное, непорочное чувство. В этом отрезке жизни было все ярким, светлым и радужным.

В альбоме были также фотографии из нашей поездки в Тайланд.

Как мило.

Мы листали альбом, а я попутно рассказывал этому маленькому человечку события, которые были связаны с тем или иным кадром, а он заинтересованно с горящими глазами слушал.

– Папа, а ты больше нас не любишь, да? – пронизывая меня своим взглядом, смотрел он мне прямо в глаза, не отрываясь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Это что еще за такие разговоры?

– Ну, вот Ваня сказал, это мой друг из садика, – пояснил он, – что если папа с нами не живет, значит, он нас с мамой не любит и мы ему не нужны. Вот как у него папа. Разлюбил их и ушел…

– Глупости… Ты Ване своему передай, что это не про твоего папу. Хорошо? – я погладил его по черной макушке.

– Значит, ты больше не уедешь от нас? – смотрел он на меня с какой-то надеждой, и снова так пристально, что у меня аж дыхание перехватывало. – Мы скучаем по тебе, не уезжай больше...

– Вот прям ВЫ? И мама тоже? – я ходил по тонкому льду.

– Мама тоже скучает... – шепотом произнес он, видимо, делился сокровенным и поэтому никто не должен был его услышать.

– Она тебе сказала это? – я чуть нагнулся ближе к нему, и также обратился к нему, сбавляя тон.

– Нет, она не говорила. Но она часто смотрит на твои фотографии...

Сердце плюхнулось в пятки, а в области солнечного сплетения пронесся самый настоящий смерч, вызывая дрожь по всему телу.

За последние сутки я испытал большой спектр эмоций.

Дожить бы до вечера теперича.

– Доброе утро, – прервала Дана наш мужской разговор. – Что за посиделки у вас тут с утра пораньше? – изучающим взглядом оглянулась она вокруг.

– Доброе утро, мамочка! – вскочил Руслан и вприпрыжку побежал в ее сторону. – Мама! Мама! Папа сказал, что больше не поедет на свою работу.

Я такого, конечно, не говорил, но ок.

Точнее мы еще не договорили…

– Разве? – зевая, удивленно она смотрела на сына. – Как же не поедет, папа должен денежку зарабатывать...

– Так, ты у нас же работаешь, нам хватит... – продолжал он прыгать возле нее.

– Ага, кажется, я вырастила альфонса, – иронизировала Дана, улыбаясь в мою сторону.

– Кого? Кто такой аль…

– Ладно, я поняла, сынок, – погладила она его по голове и поцеловав в макушку, направилась в мою сторону. – А я вижу, вы уже познакомились, – подойдя ближе обратилась она ко мне, доставая кружку из полки.

– Типа того... – улыбался я, продолжая изучать это маленькое чудо с пропеллером в одном месте.

– Сынок, пожалуйста, не носись так. Тебе опять плохо станет…

– А он смышленый...

– Спросите в кого… Он даже когда злится, также, как ты вздергивает бровь, – Дана пыталась скорчить гримасу на лице, видимо пытаясь изобразить тот самый взмах брови. – У меня так не получится. Один в один, в общем. Это конечно поразительно…

Мне было приятно, что она помнила обо мне какие-то незначительные детали, которые даже я о себе не знал.

А еще слова сына про то, что она скучает, все еще эхом раздавались в моей голове.

Под натиском всех этих впечатлений, я будто заново открывал ее для себя.

Я не мог отвести от нее глаз, продолжая любопытствовать и наблюдать за ней.

Чему мне еще предстоит удивиться?

Будто в замедленной съемке передо мной всплывали кадры.

Вот она поправила прядь волос, вот отпила кофе из чашки, облизнула губы, что-то говорила сыну и улыбалась, а он одаривал ее в ответ своей очаровательной улыбкой, наполненной детской непосредственностью. Глаза обоих горели. Там царила самая настоящая идиллия.

Из нее получилась прекрасная мама.

Смогу ли я соответствовать ей и быть таким же хорошим родителем своему сыну?

Мне совсем не хочется разочаровывать ни его, ни ее и уж тем более рушить их гармонию своим появлением.

* Слова из песни Ярослава Евдокимова – Фантазер

35

Дарьяна

Душа пела и расцветала, а проблемы и вовсе забывались, когда я наблюдала за этими двумя.

Самыми любимыми и дорогими моему сердцу людьми.

Как быстро и легко они нашли общий язык.

Я не могла нарадоваться.

Еще чуть-чуть и мне было бы сложно поддерживать этот миф про папу, учитывая, что сын взрослел, становился более сообразительным и его уже переставали устраивать одни и те же ответы, которые все меньше и меньше походили на правду.

Нет, конечно, я планировала ему рассказать, все как на самом деле было. Однажды, когда-нибудь, в более зрелом возрасте, когда, по крайней мере, можно было бы поговорить с ним на темы, которые он уже к тому моменту мог бы, как взрослый человек, осознавать, рассудить.

Сыночек мой.

Я даже не представляю, что было бы со мной, если бы он не появился в моей жизни.

Он будто стал моим спасением.

Когда я потеряла всех, а вместе с тем и надежду на более или менее счастливую жизнь, будучи опустошенной и растерянной, я приобрела самое важное.

Случайно. Из-за своей глупости и неосторожности.

События того времени ввели меня в какой-то анабиоз, что я даже имени своего не помнила, не то, что о таблетках.

А в ту последнюю ночь с Робертом мы так хорошо, как бы скромнее выразиться, «отдохнули», что просто не оставили шанса для зарождения новой жизни.

Копаясь в своей памяти, я окунулась в детальный разбор каждой минуты того дня, заставив все тело дрожать от этих сладостных воспоминаний.

Интересно, у Роберта кто-то есть?

Я что-то не удосужилась даже спросить его об этом.

Видимо, не хотела задавать ему вопрос, ответ на который мне мог бы не понравиться.

– Нет, я не хочу туда ехать. Там плохо! – кричал сын на всю квартиру, врываясь в мои мысли и нарушая мой временный покой.

– Что случилось? – встрепенулась я.

– Я не хочу в больницу!

Мы планировали ехать в клинику, потому Роберту нужно было встретиться с врачом, пообщаться по поводу анализов, узнать подробности предстоящей трансплантации.

Вот Руслан, видимо, и закатил истерику.

По известной причине, он эти больницы боялся как огня.

Медицинское учреждение хоть и стало для него, считай вторым домом, но вызывало только одни неприятные эмоции. Но так он

истерил

впервые, чем меня сильно озадачил и удивил.

– Папа! Не нужно туда ехать! Тебе там сделают больно! – кричал он навзрыд.

Вот оно в чем дело.

Малыш за папу, похоже, переживал больше, чем за себя.

Ты ж мой маленький.

Не знаю, какой по итогу подход нашел Роберт к сыну, но после того, как они немного поговорили наедине, причем, Руслан сдался и пошел одеваться.

– Что ты ему сказал?

– Секрет фирмы, – подмигнул он мне, дернув меня за кончик носа.

– Даже так… – ухмыльнулась я, поймав на себе его хитрый любопытствующий взгляд. Казалось, он видел меня насквозь, знал мои мысли. От этого мне становилось неловко.

Ведь в таком случае, он мог понять, как сильно я по нему соскучилась, и чувства мои к нему не угасли за время разлуки, а скорее наоборот, только обострились.

– Привет, соседи!

– Привет, Мир!

Пока мы ждали лифт, на этаже появился наш сосед.

Приятный малый, лет тридцати, который пару раз даже захаживал к нам на чай и на починку компьютера и что уж скрывать, делал недвусмысленные намеки.

– Привет, мой маленький бро, – обратился он к Руслану, подавая ему кулачок для удара.

– Привет! – вскрикнул сын. – А у меня вот папа приехал, – хвастался он.

– Да, ты что! Ну, в таком случае, поздравляю!

– Мирослав, – протянул он руку Роберту, на лице которого было изображено нескрываемое недовольство и пренебрежение.

– Роберт, – сухо произнес он в ответ, пожимая ему руку.

После возникла какая-то тягостная пауза.

– Ладно, пожалуй, я пешком прогуляюсь, – смущенно обратился к нам Мир, – вас тут и так много, все не влезем.

О чем это он? У нас же два лифта…

Ладно, может оно и к лучшему.

– Это что за, – резко прервал Роберт свой спич и оглянулся на сына, но сбавив тон, продолжил, – хрен? – когда мы уже оказались в машине.

– Какой еще такой… – я тоже посмотрела через зеркало на Руслана, внимание которого, слава богу, было охвачено просмотром мультфильмов.

– Этот?! – куда-то в сторону кивнул он головой.

– Ты про Мирика?

– Мирик… – ухмыльнулся Роберт.

– Ты чего завелся на пустом месте?

Ревнуешь что ли?

Приятный трепет охватил мое нутро, сладостно напевая моему сердцу дифирамбы.

Руслан влез в наш диалог, а мы так и остались каждый со своими мыслями, а я к тому же еще и с ложной надеждой.

В больнице мы проверили недолго. Врач, вручив целый список по руководству, отправил Роберта готовится к анализам. Впереди при лучшем раскладе у нас у всех были две недели, после которой планировалась сама трансплантация. Но все зависело от того, насколько отец подходил сыну в роли донора.

После клиники мы заглянули в наше с Русланом любимое кафе, чтобы пообедать.

Он уже очень настаивал на этом, чтобы и папа побывал в его любимом месте.

– Корицу в кофе добавить? – спросил официант, который принимал у нас заказ.

– Нет, спасибо. Ничего не изменилось? Ты же по-прежнему не любишь ее?

– Не люблю, спасибо, – улыбнулась я ему с нежностью.

Помнит.

И снова эта сладостная надежда, отвлекающая от основной проблемы и от других тревожных сигналов.

У меня даже возникло желание наброситься на него и зацеловать тут его при всех.

– Вот папа, смотри это вкусное блюдо с авокадо, – Руслан тыкал в меню, обращаясь к отцу.

– Папа терпеть не может авокадо, – решила я тоже, походу, блеснуть знаниями и хорошей памятью.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Нет, я ни на что не намекаю как бы.

Но я тоже многое о тебе помню.

Говорила я мысленно с ним и улыбалась как дура, буквально пожирая отца своего ребенка взглядом и желая его еще сильнее, хоть на стену лезь.

Дана, мы в приличном месте, да к тому же в общественном.

Остуди свой пыл!

Говорил мне внутренний голос, пытаясь утихомирить изголодавшуюся похотливую деваху внутри меня.

Не знаю, подозревал ли Роберт в тот момент, что я уже раздела его несколько раз догола и делала с ним самые непотребные вещи, какие только приходили в мой ум…

– Я хочу, чтобы папа мне сказку почитал, – уже дома перед сном выступал наш младшенький.

– Папа, конечно папа.

Теперь только папа, везде папа.

Не знаю, как при этом чувствовал себя Роберт, но внешне он выглядел вполне довольным таким раскладом вещей.

«Что же ты наделала, Дана?»

Вспомнились мне его слова.

Теперь мне и самой хотелось себя об этом спросить, видя, как парни ладили между собой, и как на Руслана положительно влияло их общение.

Не трудно было заметить, что сегодня он себя чувствовал гораздо лучше, нежели в предыдущие дни.

Роберт появился и застал меня на кухне, где я возилась с чайником, пытаясь заварить нам травяной чай.

– Как успехи? Не сильно тебя уморил?

– Шутишь? Он такой чудный. Ты воспитала классного парня, Дана. Хотя кто бы сомневался. Но спасибо тебе.

Конечно, мне было приятно слышать подобные вещи.

А еще я радовалась, что его вчерашнее враждебное настроение окончательно сошло на нет. Руслан будто растопил его сердце и заставил забыть о погрешностях своей поломанной матери.

Роберт присел за стол, широко улыбаясь, и его тепло распространялось по всей комнате, задевая струны мои души и заставляя биться сердце чаще.

Желание прижаться к нему по-прежнему неистово горело во мне. И когда он встал и подошел ближе к тому месту, где я стола, я не смогла сдержаться, и просто полезла к нему целоваться.

Совсем, как дикая.

– Дана, я так не могу, – неожиданно отпрянул он от меня, хотя секундой ранее также жадно впивался в мои губы.

– Почему? Руслан уже спит… Можем пойти ко мне в комнату, слышимость у нас плохая.

Кто о чем, а лысый, ну вы понимаете…

– У м-меня есть девушка… – неуверенно и даже растерянно произнес он.

Девушка?!

– Ой… п-прости…

Девушка…

Меня будто по голове ударили каким-то тяжелым предметом.

Как я могла об этом не подумать?!

Нет, я, конечно, подумала, но верить и фантазировать на эту тему совсем не хотелось.

– И-и… эт…у меня свадьба через пару месяцев... Я-я…

Ого!

Тут на меня свалилась целая каменная плита весом в тонну.

– Прости, если я как-то… т-ты… т-тебя…

Да, уж. Действительно. Что тут скажешь? Ты, тебя, улица, фонарь, аптека…

– Все нормально, Роберт… Я же не знала. Сказал бы раньше, я бы не стала так навязываться что ли...

Господи, как неудобно вышло.

Ай, и как больно…

– Ну, ты не навязывалась… – ненадолго замолчал он. – Я, пожалуй, пойду, хорошо?

– А как же?..

– У меня бронь в отеле, все ок, – будто поняв, о чем я хочу спросить, пояснил он мне. – Я там переночую... Судя по всему, мне тут еще пару недель кантоваться. Не мог же я у тебя на диване спать вечно... Так что вот… – неуклюже натыкаясь по пути на предметы быта, он покидал квартиру, будто спасаясь от нашествия зомби…

Я поставила нас двоих в неловкое положение.

Сумасшедшая женщина.

И чего я тут злюсь?

Столько лет прошло. Имеет право.

Я не злюсь… Больно мне…

Слезы хлынули в два ручья, а я по-настоящему, чуть ли не по-волчьи, завыла, выпуская наружу все накопленное.

Хотя всех слез не хватит, чтобы выплакать все свои болячки, всю ненависть, всю злость и всю обиду.

Но хоть немного должно стать легче.

А дальше я возьму себя в руки, как я это умею и, приму неизбежное...

Роберт женится, и это не смертельно.

Уговаривала я себя, пытаясь успокоить растерзанное сердце.

Сейчас я должна думать о сыне и не раскисать.

Главное, чтобы Руслан выздоровел...

И снова в слезы.

Нет, я все же злюсь… На себя злюсь…

36

Роберт

Я уже сидел в самолете и держал путь обратно домой.

Впервые в жизни мне было сложно покидать столицу и возвращаться в свое родное захолустье, хотя этот шумный мегаполис никогда особо и не был мне по душе.

После трансплантации Руслан оставался в больнице под присмотром врачей. В лучшем случае, это необходимое наблюдение будет проходить до тридцати дней. А чтобы понять, насколько все прошло успешно и пойдет ли сын на поправку станет известно где-то в ближайшие три месяца.

В общем, пошел отчет жизни пребывания в неопределенности и в ожидании.

Не было смысла оставаться в Москве, потому что в палату к нему все равно меня не пускали, и кроме Даны там никто не мог находиться, ну кроме медицинского персонала, естественно. Меры предосторожности, чтобы исключить какие-либо инфекционные заражения.

Сейчас его организм был особо уязвим.

Объясняли врачи.

Вот собственно я и решил пока слетать домой, а в общении с сыном на выручку приходили современные технологии и могли продолжать общаться по видеозвонкам.

Да и с Викой нужно было поговорить. Ведь по телефону я так и не удосужился ей рассказать истинную причину моей задержки в Москве, продолжая увиливать и рассказывать про рабочие дела. Считал, что подобный разговор нужно вести с глазу на глаз.

Но первым делом, по прилету, я направился к маме. Она тоже была в курсе по поводу новоиспеченного внука и уже себе места не находила, и даже пару раз порывалась прилететь в Москву, но я отговорил ее.

– И что ты теперь будешь делать?

– В каком смысле?

– Там сын, тут Вика. Да к тому же… Дана. Что у вас кстати?

– Что у нас может быть, мам? – злился я, потому что мама задавала совсем неудобные вопросы.

Этот чертов поцелуй, которому я не мог противостоять, время, которое мы провели вместе в последние недели…

Огонь, который каким-то образом умудрился ненадолго потухнуть, зажегся с новой силой.

Я думал только о ней, при этом понимая, что несу ответственность и перед другим человеком, который ждал меня здесь.

– Зря я на тебя злюсь. Прости, – обнял я маму, прижав ее к себе, будто не я, а она была моим ребенком, будто не я, а она нуждалась сейчас в какой-либо поддержке. – Я ни черта пока не понимаю, мам. Я чертовски запутался…

За день до операции, Дана совсем раскисла.

Прорыдала весь вечер в моих объятиях.

– Мне так страшно, Роб… У меня ведь никого, кроме него и нет.

– Все будет хорошо, я тебе обещаю, – давал я не выполнимые обещания, но почему-то твердо был уверен в их праведности. – Он поправится, вот увидишь. Обязательно поправится.

Я прижимал ее к себе все сильнее. Казалось, что если обниму покрепче, то смогу защитить ее от всех невзгод.

– Я уже ни в чем не уверена. Мы уже проходили через подобное и нас также уверяли, что он поправится, но болезнь снова вернулась. Что мне на этот раз ждать? Пустая надежда хуже, чем ее отсутствие... Только поверить во что-то, а потом бац и лишиться этого. Это так жестоко, Роб. Я устала от этих бесконечных тумаков от жизни… Боже, как я устала. Сил нет…

– Дана, родная моя, все будет хорошо, – продолжал я настаивать на своем и держаться ради нее, ради сына, хотя чувствовал как силы и меня начинали покидать.

Я продолжал обнимать ее, целовать в макушку, висок, вытирать ее слезы, которые не переставая текли по ее уже красным щекам.

Как же сложно было видеть ее в таком состоянии.

– Да, к тому же ты не одна. У тебя есть я. И я всегда буду рядом, слышишь?

Не скажу, что разговор с мамой как-то взбодрил меня, но мне будто хоть немного стало легче, хотя бы потому что я выговорился, но по прежнему не понимал, что мне делать.

Сердце и разум вели ожесточенную борьбу между собой, а я истекал кровью, попадая под их обстрелы.

Я ехал на квартиру Вики, в которой мы с ней жили.

Да, мой загородный дом ей не особо понравился, пришлось переезжать в город.

Вместе с ней мы почти два года. Начиналось все с банального секса. Потом его стало много, а потом и нас. Я не успел заметить, как ни к чему не обязывающие вечера превратились в совместные выходы в свет, в поездки, во встречи с друзьями, знакомства с родителями, и таких подобных времяпрепровождений становилось все больше. А после я понял, что мне с человеком очень хорошо, комфортно, противиться очевидному не было смысла, и мы, не сговариваясь, стали жить вместе.

Таким образом, со временем и свадьба нарисовалась, инициатором которой выступила сама Вика.

И спешу заметить, если бы не ее прихоть, мы бы уже давно были женаты.

– Я хочу большего, – однажды она заявила мне за ужином.

– Чего, например?

– Замуж хочу… Зай, давай поженимся.

Я чуть не поперхнулся.

– Зачем? Нам вроде и так хорошо…

– Тем более! А будет еще лучше и мне спокойнее, – продавливала она меня своим кошачьим взглядом.

– А тебе сейчас, что не спокойно?

– Ну, знаешь, я, как и любая женщина, хочу быть уверенной в завтрашнем дне.

– Только ты знаешь, что детей я не хочу… И, если ты думаешь….

– Знаю и я согласна! – прервала она меня, радостно накидываясь мне на шею.

Ребенок еще совсем.

Ей еще и тридцати нет. Подросток считай.

– Ну, если тебе так принципиально, давай распишемся, – сдался я, предполагая, что в наших отношениях ничего при любом раскладе не изменится. Но если ей так будет спокойнее, я был готов пойти на этот шаг.

Она совсем не была похожа на Дану, но это было ее плюсом. Я бы даже сказал, что она была полной ее противоположностью. Ее взгляды на жизнь были простые, а сама она была не замороченная.

По ней было видно, что росла она в любящей семье, где помимо всего, царили уважение, понимание, поддержка, и наверно по этой причине все невзгоды обходили ее стороной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В общем, настоящей суровой жизни, как мне казалось, она никогда и не видела, это придавало ее натуре максимальной легкости, я бы даже сказал, воздушности.

Я ее любил, да по-своему, да не такой странной, болезненной, сумасшедшей, эмоциональной любовью, как Дану, может, более зрелой, осознанной, расчетливой, если любовь можно было бы делить на категории.

Будь моя воля, мы бы просто расписались, но Вике нужна была полноценная свадьба с белым платьем, я и на это согласился. Так мы подали заявление в загс и стали готовиться к торжеству. Хотя в этой вакханалии, связанной с подготовкой к свадьбе, я не принимал особого участия. Вика делала все сама, и, судя по всему, получала удовольствие от этого процесса, и даже ни разу не упрекнула меня за мое безучастие, только успевала выставлять мне счета.

Появление Даны и Руслана внесло свои коррективы.

Сумасшествие вновь овладело моей сутью, и я вновь был поражен болезнью под названием «Дана».

Нечто аномальное пожирало мою плоть, пробираясь до глубин души, пуская там свои дефективные корни.

Как всегда, когда речь заходила о ней.

Но почему-то именно в такие моменты я чувствовал себя живее всех живых.

Вот оно.

Покалеченные и сломленные. (

Кажется, так говорила Дана.)

И их нездоровые паттерны.

37

Роберт

По случаю моего возвращения, Вика закатила самое настоящее пиршество, накрыв праздничный стол, который валился от изобилия вкуснейших блюд.

Ждала, скучала, если верить ее словам, хотя это чувствовалось в каждом ее знаке внимания.

От этого мне становилось только не по себе.

После такого раута, мне еще сложнее стали даваться объяснения, которые я уже давно заготовил для нее в своей голове.

Но она слушала меня внимательно, молча и, ни разу не перебила.

Все что в ней менялось, это ее выражение лица, переход от удивления к ужасу, где-то даже будто к сочувствию.

– Ого, – поникла Вика, после того, как я закончил «изливать душу». – А чего раньше не сообщил? Мы ведь столько раз говорили по телефону, а ты и словом не обмолвился… Я тут думаю… Ты там… – растерянно и неуверенно вторила она несвязную речь, чуть запинаясь. – А оно вот что…

– Посчитал, что это не телефонный разговор. Прости, у меня не было злого умысла во всем этом…

Возникла пауза.

Потому что мне было нечего добавить, а ей, судя по всему, нужно было время переварить услышанное.

– Интересно однако получается… Как ты человек, который никогда не хотел детей, прилетаешь и рассказываешь мне, что у тебя есть ребенок?.. В голове не укладывается… Чувствую, себя обманутой что ли…

– Вик, ну это же было до тебя. Я тебя не обманывал. Между мной и Даной ничего нет… Только обязательства и то больше перед сыном.

– Да, я больше про то, как этот ребенок вообще появился. Ты же всегда такой осторожный, чуть ли не пять презервативов на себя натягиваешь, чтобы, не дай, бог, как говорится… – взмахнула она указательным пальцем вверх, а в голосе чувствовалась ирония.

Я так понимаю, это были ее мысли вслух…

И собственно мне не обязательно влезать в них и делиться интимными подробностями, как так могло случиться.

– Ты ее любил, я так предполагаю?

Ее вопрос поставил меня в тупик, хотя ответ на него был очевиден, но мне совсем не хотелось откровенничать, чтобы не усугублять и без того шаткое положение.

Вика, может и воздушная, но все же чувствительная натура.

С другой стороны и не глупая вовсе, юлить тоже не было смысла.

Только цель ее вопроса мне была не ясна.

Любил, не любил, какая теперь разница?

– Да, – сухо произнес я, сдаваясь и кидаясь на амбразуру.

Но произнеся это, я почувствовал острую боль, будто мне дали под дых.

Что-то внутри с новой силой закипело, забурлило, не давая продышаться.

Все задрожало под кожей, хотя внешне, мне казалось, я оставался спокойным.

– Ты до сих пор ее любишь?

Вика смотрела на меня пронизывающим взглядом следователя, который вел допрос и хотел всеми законными и незаконными способами выбить правду.

Дочь бывшего прокурора, действующий юрист.

Что тут еще добавить?

Я молчал, потому что и этот ответ был очевиден. И все же, как отвечать на него девушке, которая через пару месяцев станет моей женой, мне не представлялось.

Я чувствовал себя провинившимся котенком, который нагадил в неположенном месте.

– Конечно, любишь…

– Вик…

– Не хочется, конечно, сейчас пытаться зайти за умную, или какую-нибудь Вангу, – заходила она по комнате, растирая ладони между собой и иногда размахивая в воздухе указательным, будто прося меня помолчать. – Но я всегда чувствовала присутствие чего-то или кого-то в наших отношениях… Я не понимала, или… уверяла себя, что мне все это кажется… Ага, два состояния… Влюбилась… и просто игнорировала красные флажочки. А теперь все встало на свои места…

Она закрыла лицо руками, тяжело вздохнув.

– И это твое – не хочу иметь детей… просто от меня не хотел, правда же? – и снова этот взгляд, но уже будто умоляющий не молчать. – И замуж Я же тебя сама позвала… Считай, заставила. Насильно.

– Скажешь тоже, насильно… Я тоже этого хотел…

– И то верно. Тебя не заставишь сделать что-либо против твоей воли. И если ты не захочешь…. – она не закончила мысль. – И что теперь будем делать? Какие у нас планы?

– Для нас ничего не изменилось. Изменилось только для меня. В моей жизни сейчас есть сын. И мне придется перестроить свой привычный склад под эти сложившиеся обстоятельства.

Но ОН не обстоятельства. Он моя кровь и плоть. Он живой человек, который любит и ждет меня. А я рву и мечу, и тороплю время, чтобы побыстрее вернуться обратно к нему.

– Нет, Роберт, ты ошибаешься. Он не только в твоей жизни появился, – она вроде говорила сухо и даже уверенно, но на ее лице появилась еще какая-то эмоция, которую я не мог опознать.

То ли это презрение, то ли чувство сожаления.

– На тебя это никак не повлияет.

– Роберт, вроде ты умный парень, поэтому прошу, не неси чушь! – вспыхивает она. – Как тебя делить с кем-то еще? С сыном, с твоей бывшей… Это даже для меня слишком. Я так не смогу… С-сука! – кричит она и со стола летит кухонная утварь вместе с едой.

Я испугался от неожиданности и ни сразу понял, что мне что-то прилетело в голову.

Видимо, отрикошетило.

– Ай, – схватился я за лоб, чуть выше глаза, в области которой стрельнуло острой болью. – Твою мать!

Голова будто дала трещину.

Жуткая боль.

А после я увидел на своих пальцах жидкость алого цвета.

Первое, о чем я подумал, о вине, которое стояло на столе.

– Роб, у тебя, кровь! – подбежала ко мне Вика. – Господи, прости… Я не хотела… – Держи рану, чтобы кровь остановить.

Потом она забегала по кухне, после чего нанесла на кожу что-то влажное, закинув мою голову назад, хоть я отбрыкивался, думая, что она драматизирует.

Был уверен, что там незначительный порез.

– Кровь не останавливается. И у тебя там… глубокий порез. Может, скорую?

– Да, прекрати, какая скорая! – раздражался я, а боль все никак не унималась, пульсируя и распространяясь по всей области головы. – Царапину я переживу. Принеси лучше что-нибудь для обеззараживания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я лежал на кушетке в процедурном кабинете травмпункта, когда Вика заглянула ко мне, чтобы забрать меня домой.

– Ну, что ты как?

Мне нанесли три шва.

Как такое вообще произошло?

– Жить буду, – улыбнулся я, усмехаясь про себя комичности ситуации. – Мне что-то вкололи. Обезбол, кажись. Так намного лучше.

– Выглядишь, конечно, так себе.

– Ну, спасибо... – я пытался присесть на кушетку, Вика тут же кинулась помогать мне.

– Зато мужественно!

Она еще и шутит.

– Мне же не хватало этой мужественности, согласен… Еще раз спасибо.

– Реакция положительная. Значит, не все я тебе отбила. Поедем домой?

– Пожалуй…

Она помогла мне встать с кушетки, и мы побрели к машине.

– Я хочу остаться сегодня у себя…

– Хорошо…

Мы ехали в тишине.

Слова совсем закончились на сегодня.

Да и под воздействием шока и таблеток, все равно было не сложить буквы русского алфавита в связные предложения.

– Прости. Честно, не понимаю, как так получилось. Я просто на эмоциях. А тут… Я не собиралась тебя калечить, честное пречестное, – виновато все же начала Вика, пока вела машину.

– Ага… Верю, – устало выдохнул я, закидывая тяжелую голову на спинку сиденья.

И я не врал, я действительно верил, что не было у девчонки никакого злого умысла.

Хотя все мы понимаем, какая женщина может быть в гневе, особенно обиженная.

А Вике явно наш разговор не пришелся по душе.

Я еще и предполагаю.

Ой-йй, дурак.

Не сказал, но дал понять, что до сих пор любишь другую женщину.

Еще мало тебе досталось!

Скажи спасибо, что не вывезла тебя по частям в лес.

А как законопослушный гражданин повезла тебя в больницу.

Ха!

Юрист же.

– Я сама своим все объясню…

– Да, необязательно им рассказывать про этот инцидент. Все же хорошо. Скажу, что ударился, шрам вполне соответствует под эту версию.

– Я не про это. Я про НАС, в целом. Мне кажется, тебе сложно сделать выбор. Я сделаю его за тебя. Не хочу я так... Хочу, чтобы и меня вот так же любили… Сложно было не заметить…

– Вик..

– Не перебивай. Мне и так не просто все это говорить… И да, мне больно! И-и-и я тебя люблю, от того еще больнее. И это, черт подери, несправедливо! – она начала плакать, сцепившись крепко за руль, да так что костяшки на пальцах побелели. – Но я-я хочу, чтобы ты был счастлив… А-а вместе у нас уже не получится… Я почти уверена. Ведь я уже несчастна. Меня просто раздирает ревность, и не только к ней, но и к сыну. Это же не нормально, скажи?

Мы сидели в машине возле моего дома.

Вика продолжала плакать.

Я притянул ее к себе и просто обнимал, но это никак не спасало ситуацию.

– Ты достойна лучшего... Дело было всегда во мне, ты же это понимаешь? А ты замечательная.

– Ой, оставь эту розовую чушь для какой-нибудь другой дуры, – улыбнулась она, ударив меня слегка по груди. – Не утешай меня, – и снова разревелась.

Я как никто другой понимал ее, не раз бросаясь под поезд несбывшейся любви и каждый раз с одной и той же женщиной.

Я также понимал, что слова тут были излишни.

Что бы я сейчас не сказал, все не то.

Это нужно просто прожить.

– И вообще… Чего это я… Ты сам пойдешь и все объяснишь моим. Не хочу и дальше во всем этом унижении принимать участие… Пожалуй, с меня хватит. Еще слушать папу, который обязательно напомнит мне о том, что предупреждал меня, что мне еще рано замуж, да и вообще, что ты слишком старый для меня…

– Старый? Он так говорил?

– Ой, Роберт, тебе сейчас именно это интересно? – шмыгала она носом, продолжая лежать у меня на груди

– Хорошо, – улыбнулся я, поглаживая ее макушку. – Не переживай по этому поводу. Сделаю все в лучшем виде.

– И не забудь сделать акцент на том, что это Ты козел… – смеялась она и плакала одновременно.

Я слушал ее шутливые колкости и немного отходил от своих тягостных переживаний и грузных мыслей, хотя осознавал, что еще было не время расслабляться.

Впереди по-прежнему ждало неопределенное будущее, которое могло подкинуть еще херову тучу неподъемных задач…

Продолжение истории Вики будет изложена в книге «Там, где не болит»

,

в которой мы встретим нашего старого знакомого Тимура, друга Никиты, из дилогии

«Кудрявый сезон»

.

А это значит, что мы снова вернемся в Питер, чтобы окунуться в их романтическую историю.

ХЭ для Вики будет, только другой и с другим. =)

Аннотация

Как пережить боль после расставания с любимым человеком? Вика решает, что просто нужно сбежать из города своих страданий, чтобы ничего не напоминало ей о прошлом. Например, в Питер, город ее детства.

Но она и не догадывается, что убегая от одного своего прошлого, ее начинает преследовать другое, которое было ею когда-то забыто.

38

Роберт

Я прилетел в Москву, никому не сообщив о своем приезде.

Руслана еще не выписали, а Дана продолжала находиться рядом с ним в больнице денно и нощно.

У меня были запасные ключи от ее квартиры, поэтому я, планировал остановиться у нее, почему-то скрыв от нее самой этот факт, когда мы еще днем говорили с Даной по телефону.

Я открыл дверь и на мое удивление в квартире горел свет.

Наверно, Дана забыла выключить.

Больше ни имея сил поразмыслить о чем-то еще, я равнодушно стал разуваться, как вдруг дверь ванной комнаты открылась и тут передо мной пристала сама хозяйка квартиры.

– О, господи, ты меня до чертиков напугал, – воскликнула она, держась за область сердца, прикрывая свое голое тело полотенцем.

– Привет, – я тоже был удивлен ее появлению. Но больше меня беспокоил ее внешний вид, возможность лицезреть который вот так вот нагло в упор, я давно был лишен. – А ты чего дома?

– Отпустили на ночь. Вот лежала, отмокала в ванной…

Кажется, она поймала на себе мой кровожадный, ну или просто жадный, изголодавшийся взгляд и стала поправлять полотенце в области груди.

–А ты давно прилетел? Чего не предупредил? – зарделась она.

– Не думал, найти тебя здесь… – сказал как есть.

– Погоди, что у тебя с лицом? – Дана резко переключилась, ринувшись ко мне рассматривать оттек, который уже практически спал, а шрам все еще прикрывал пластырь.

– А, это… пустяки…

– Ну, как же, пустяки… И чет я по телефону не замечала твоих боевых ран, – размышляла она, будто разговаривала сама с собой, просто видимо вслух. – А если серьезно?

– С девушкой расставался… – серьезно не мог ответить на ее вопрос из-за нелепости произошедшего в день получения травмы.

– И как на это реагировать? Мне тебе посочувствовать или поздравлять? – продолжала она смотреть на меня, при этом проводя аккуратно, еле задевая кожу, кончиками пальцев в области отека и шрама. – Да, нехило так…

– Я пройду? С ног валюсь жутко.

Я очень хотел куда-нибудь приземлиться своей пятой точкой.

Ноги почему-то не хотели меня слушаться, а я походил на немощного старика.

Кажется, я действительно за тот короткий срок, который мы не виделись вживую, сильно постарел. По крайней мере, я себя чувствовал старым и больным. А еще мне все время хотелось жаловаться на свое состояние.

Чем не старость?

– Ой, прости, конечно. Так, я сейчас переоденусь и вернусь к тебе.

– А мне и так норм… – пытался я еще шутить, не понимая насколько это уместно, учитывая, что она была почти полуголая, а мы друг другу даже непонятно кто.

Вот бы завалить ее сейчас, задрать это полотенце и вставить ей.

Кажется, озабоченный подросток внутри меня делал попытки выселить ненадолго моего престарелого мужчину.

Она только ухмыльнулась и исчезла в глубине квартире, напоследок махнув мне своим хвостиком, которым являлась ее аппетитная попка, которая даже через махровую ткань будоражила мою фантазию.

Я дошел до дивана, который стоял в гостиной и просто плюхнулся в него, закрыв глаза от бессилия.

– Роб, – через какое-то время позвала меня Дана, нависая надо мной так близко, что я чувствовал ее дыхание на своей коже и млел. – Ты голодный наверно? Может, закажем чего. Дома, сам понимаешь, шаром покати.

Не открывая глаза, я интуитивно дотянулся до ее руки и потянул к себе.

– Ой, – Дана плюхнулась рядом.

Я притянул ее к себе еще ближе и обнял.

– Роберт?

– Давай просто так посидим, – не имея возможности распахнуть веки, говорил я куда-то в пустоту, продолжая удерживать ее в своих объятиях. – Та-аак хорошо…

Без слов, она прижалась ко мне, окольцевав меня в области талии, обнимая в ответ.

По телу тут же побежал приятный холодок от соприкосновения с ее все еще влажными волосами, выводя мурашки в свет.

Секунды, минуты…

Я чувствовал биение ее сердца, которое, казалось, билось в унисон с моим в каком-то сдержанном ритме.

Ловил ее аромат, наполненный приятными и нежными цитрусовыми нотками.

Слышал ее дыхание, которое превращалось в музыку и находило отклик даже в глубинах моих молекул.

Секунды, минуты, станьте вечностью!

Такое простое и все же безудержное счастье...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог от Дарьяны

Дарьяна

– О-па! – Роберт поднял меня на руки, и мы вошли в номер отеля. – Ну, это традиция такая, невесту нужно вносить в дом на руках.

– Так мы же не дома…

– Так. Отключаем нашу зануду, – он поставил меня на ноги, наконец, и тут же прикоснулся к моим губам, которые сегодня уже прилично потрепались от этих бесконечных

«Горько!»

.

– Устала просто жуть, – присела я на край кровати, когда мой новоиспеченный муж оторвался от меня.

– И не говори… – выдохнул он, также присаживаясь рядом. – Так, давай-ка помогу тебе расстегнуть это красивое, но совершенное лишнее в данный момент платье.

Он поцеловал меня в плечо, потом развернул спиной к себе и начал возиться с пуговицами на свадебном платье.

– Господи, это что за предохранитель? Тут же сто и одна пуговица. Нельзя так издеваться над молодоженами в их первую брачную ночь.

А «ночь» у нас и вправду была первая.

Ну, не считая всех тех предыдущих, многолетней давности.

Роберт сказал как-то, что никакого секса до свадьбы.

Я думала, он шутит так, а оказалось, вполне себе говорил серьезно.

Начал с того, что устроил нам целый марафон со свиданиями, желая, по его словам, нагнать упущенное.

– Я хочу, чтобы у нас были нормальные отношения. Свидания, первые поцелуи, признания. Потом я зову тебя замуж… – он сделал паузу, будто проверяя мою реакцию на свои слова. – А уже после все остальное. Хочу пожить, как обычный смертный человек с его простыми человеческими радостями… – смеялся он, говоря об этом. – Ибо у меня ощущение, что мы начали не с того…

И он держался. А я вредничала по началу, и не могла удержаться от того, чтобы не поприставать к нему. Но после пары его отказов, все же сдалась и присоединилась к его, как мне тогда казалось, странной игре. А потом настолько втянулась, что стала получать истинное удовольствие от всего того, что он задумал.

Подобно незнакомцам, мы изучали друг друга, открывали себя с других сторон, обучались чему-то новому.

И я влюблялась в него… Можно сказать по новой, а может даже как-то иначе, добавляя много других эмоций в эти чувства к нему.

Свадьбу изначально мы, кстати, не планировали. Ну, чтобы, прям, со всем этим официальным торжеством. Так, думали, просто распишемся.

Мне было не принципиально, белое платье я уже успела в своей жизни примерить.

Да, и время было такое. Жили в подвешенном состоянии, измеряя метражи маршрута от дома до больницы.

Какая к черту свадьба!?

Но, когда пришли хорошие, нет просто замечательные (!), вести из лечащего центра, которые касались здоровья Руслана, тут мы уже не смогли сдержать своих порывов.

– Свадьбе быть! Хочу танцевать с тобой весь вечер, сжимая в руках твою аппетитную попку, облаченное в белое, кружевное свадебное платье.

– Это что за еще новые капризы, господин Айнутдинов?! – я вроде шутила, а вроде и злилась от этих качелей, но тут же брала себя в руки, согреваясь мыслями о том, что сын пошел на поправку.

Прям, глоток свежего воздуха.

И чего я тут закатываю? Свадьба, так свадьба!

– Ладно, гулять, так гулять!

– Ага, еб…

– Не продолжай… Мы поняли.

(Да, кстати, Роберт вернул себе фамилию отца и я планировала стать Айнутдиновой, а не какой-нибудь там Лёв (нем. Löw).

– Только не смей рвать, а то я тебя знаю… – возмутилась я, вспоминая, что он как-то он проделывал подобное, только с другим моим платьем.

– Буду бережен, не переживай, женушка, – снова прикоснулся губами.

Пока он возился с пуговицами, его губы продолжали шастать по моей шее, по плечам, обволакивая меня своим горячим дыханием.

– Все, – поставив меня на ноги, стянул он платье вниз. – Без него ты мне больше нравишься, – жадными глазами обсматривал мое почти голое тело.

На мне остались только кружевные трусики.

Прижал к себе, со всей страстью хищника вцепившись в мои губы, внедряя свой язык в мой рот.

Он был возбужден, об этом сообщал мне его твердый член, который упирался в мой живот.

– В душ? – неожиданно предложил он, отрываясь от моего тела, переполненным самыми непотребными желаниями.

– Неееет, – заныла я. – Так нечестно. Ты продолжаешь испытывать меня? Вот же садюга!

– В душ, – уже не спрашивал, а утверждал он, игнорируя позывы моего и своего тела.

Мы набрали воду в джакузи, и улеглись, закопавшись в гуще пены, напротив друг друга.

– Боже, так хорошо… Тело жутко измотано...

– И ты смеешь мне говорить, что Я садюга… Иди сюда, – позвал меня к себе Роберт, притягивая меня за руки.

Я послушалась, потянулась к нему и расположилась между его ног, а он тут же принялся массировать мне плечи.

– Я словно мороженое… И я сейчас растаю… Не забудь слизать мои остатки…

– Обязательно… – шептал он мне в затылок, а руки его уже проскользнули от плеч к груди.

– Боже… – только и успела я выдохнуть, совсем размякнув в его руках.

Его член по-прежнему стоял и упирался мне в ягодицы.

– Ну, ты конечно крепыш.

– Ты о чем?

– Я о твоем воздержании…

– Если ты пообещаешь родить мне дочку, я могу еще год проходить с этим стояком.

– Как же мы ее родим, в таком случае? Дети рождаются немного от другого, – щебетала я себе под нос, продолжая растворяться в своих ощущениях.

– И то верно. Глупость сморозил… – засмеялся он. – Спермотоксикоз, походу, вытеснил все серое вещество.

Он слегка прикусил мою мочку и языком полез мне прямо в ухо.

– Ай, любимый…. Я вырвалась из его объятий, и вернулась на другой конец ванной.

Он смотрел на меня жадными и одновременно пьяными глазами.

Я потянулась ногами к его телу. Нащупала под водой его эрегированный орган и зажав между своими ступнями, принялась массировать его.

– Ох, – выдохнул он, закатывая глаза. – А ты смотрю, время зря не теряла... – довольная улыбка растянулась по его лицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да, ему это нравилось.

– Пока меня тут один джентльмен испытывал своим воздержанием, я изучила много фильмов для взрослых. Но! Имей ввиду, я теоретик. Поэтому, если вдруг что-то случайно поломаю, заранее извиняюсь.

Но, кажется, Роберт меня уже не слышал. Голова его немного склонилась назад, а глаза были уже закрыты.

Вот ведь засранец.

Я начала трогать себя внизу, продолжая наблюдать за его самодовольным лицом.

– Нет, женушка, это теперь мое обязательство, – видимо, как-то заметив мои телодвижения под водой, комментируя их, он открыл глаза, быстро подплыл ко мне, тут же прижал меня к стенке джакузи, и снова я оказалась во власти его губ.

Руки его скользнули мне между ног, где он активно стал заигрывать с моими легковозбудимыми им интимными местами.

Потом встал, приподнял меня и сел на бортик, усадив меня на себя спиной.

Я терлась об его бедра, пока он сжимал мою грудь, перебирая поочередно затвердевшие соски. Потом его рука снова скользнула между ног, и вот уже его пальцы исследовали меня изнутри.

– Все, я сдаюсь, – еле произнесла я. – Я больше не могу. Хочу тебя…

После моих слов, вместо пальцев он попытался вставить в меня свой член.

– Ай... – вырвался из меня дикий вопль.

– Дана? Тебе больно? – Роберт забеспокоился, прервав процесс.

– Есть немного… Давай просто немного нежнее… Медленнее что ли… Это, видимо, от непривычки…

– И как давно у тебя не было секса? Ну, я имею в виду, настоящего.

Господи, мы что сейчас это будем обсуждать, Роб?!

Начинала я злиться про себя.

– Дана?

– Роберт, просто продолжай….

– Так, поступим иначе…

Взяв меня на руки, он уже шел в сторону комнаты.

Бросил на кровать и накрыл меня своим горячим и мокрым телом.

Он прижимался ко мне так, что я могла почувствовать каждый его мускул. И даже небольшой животик, который он наел за последние дни, от своего воздержания, наверно.

Смеюсь я про себя, думая об этом.

Мои руки, схваченные им в замок, расположились над моей головой, лишая меня возможности ласкать его в ответ, пока его пальцы снова и снова исследовали меня изнутри, двигаясь в унисон с моим дыханием.

– Так-то лучше, – его довольный голос прозвучал эхом между моих ног, где неистово все тут же заныло, желая с еще большей силой своего любимого мужчину.

Он стал входить в меня медленно, массируя мой клитор, при этом гипнотизируя меня своим пьяным от наслаждения взглядом.

– Ты как? Все хорошо?

– Угу, – только промычала я в ответ.

Получив что-то похожее на условное одобрение, он стал заходить ее глубже и его бедра активно пустились в пляс.

– А-а, – стонала я, охваченная мурашками, которые бегали не только по телу, но и по черепной коробке.

– А-ах, – пыхтел он.

Я рефлекторно сжимала его член своими интимными мышцами.

– Боже, Дана, я так долго не протяну… – говорил он сквозь сбившееся дыхание, нависая надо мной.

Боль, которая изначально пронзила меня, вовсе покинула мое тело, передав эстафету сладостному блаженству.

Я потянулась к его губам, закидывая свои ноги ему на бедра, прижимаясь еще плотнее к нему.

Целовала его, хищнически страстно и жадно впиваясь в его уста, и чувствуя, что мне всего недостаточно и не понимая, где грань моего удовлетворения.

Ну, не есть же мне его.

– Я люблю тебя, – схватившись за его шею, как за последнюю надежду, успела прокричать я, когда оргазм накрыл меня с головой, забирая все мои жизненные силы, но наполняя титаническими яркими эмоциями.

Роберт ухмыльнулся и тоже кончил.

– Я тебя больше, – шепнул он мне, глядя через глаза вглубь моего сердца, продолжая судорожно поддергиваться внутри, заливая меня своей горячей семенной жидкостью.

Эпилог от Роберта

Роберт

– Давай, любимая, еще чуть-чуть.

– Роб, заткнись! – выдыхая, прорычала Дана, сжимая веки, предполагаю от боли.

Прижался я к ее ладони губами, пытаясь хоть немного успокоить ее.

– Давай, моя хорошая! Давай, давай, уже головка видна, – продолжила кричать акушерка.

– Аааааааааааа, – нездоровый, я бы даже сказал звериный крик, выдавила из себя Дана.

Прям ритуал изгнания дьявола.

– Любимая, – голос мой сочувственно отозвался на ее крик.

– Любимый, не отпуская меня, – снова жена снизошла до своей милости.

И так ее настроение менялось уже раз сто, после того, как начались схватки.

Меня предупреждали, поэтому я терпеливо следовал за порывами ее гормонов.

– Дарья, давай, давай! Вот, умничка. Еще чуть-чуть, – снова голос акушерки поддерживающее скандировал.

Дана была словно пьяная. Голова все время заваливалась на подушку, которая уже отсырела от ее мокрых волос.

По всему ее телу в три ручья текли капли пота.

Бедненькая моя.

Я сжимал челюсть, уже не в силах за нее теперь эти истязания.

– Давай, любимая, прошу, – шептал я тихо губами.

– Аааааааааааааааааааааааа !!!!!!!!!!

– Еще! Еще! – уже к голосу акушерки присоединились другие голоса, принадлежавшие головам, которые также расположились возле ног Даны, пока моя женушка пыталась дать этому миру новую жизнь.

– АААААААААААААААААААААААААААААААА!!!

Сделала она еще одну попытку, после чего палата залилась громким детским плачем.

Услышав его, у меня из глаз хлынули слезы.

А может это был пот, а может все вместе.

Вообще я заметил, что стал весьма сентиментальным в последнее время.

– Девочка! – объявил кто-то из голосов, пока акушерка поднимала кверху маленький комочек человеческого вида.

Конечно, девочка…

– Принимайте, папаша.

Когда я взял на руки эту кроху, она тут же успокоилась.

– Да, это папа, – говорил я ей.

Комок счастья.

Маленькое, темноволосое, морщинистое, но такое красивое, что глаз не оторвать.

– Боже, Дана, – потянулся я в слезах целовать жену, передавая ей малышку.

Говорю же, стал сентиментальным.

Кажется, я проревел все девять месяцев.

В первый раз, когда узнал, что Дана беременна, потом, когда мы узнали пол ребенка, а теперь и сами роды.

Уверен, было что-то еще. И мне ни разу за это не стыдно.

– Моя копия, – горделиво говорю я, прижимаясь к моим девочкам.

– Да, конечно… – фыркнула Дана. – Не хочу тебя огорчать, но при рождении они все одинаковые. Так что посмотрим еще…

– Как скажешь, – согласился я, преисполненный благодарностью к своей любимой жене. Коснулся ее губ скромным девственным поцелуем.

– Поздравляем! – кричала вся моя сумасшедшая родня, когда мы появились в дверях.

Приехали на выписку.

– Папа! Мама! – вырывался Руслан из рук своей бабушки, моей мамы.

Все, будто по команде «Фас!» тут же набросились на Дану, потом на меня, закидывая нас цветами. Я стоял рядом в роли дворецкого, пытаясь удержать эти цветочные клумбы.

Потом цветы куда-то испарились, и я уже держал куда более ценное сокровище, свою дочь.

Я спустила с ней на корточки к не менее важному человеку, чтобы познакомить его с сестренкой.

– Наша маленькая Дана, – с любопытством он рассматривал ее.

– Да, сынок, наша маленькая Дана.

Он потянулся к ней, чтобы взять ее на руки. Я стал помогать ему, придерживая головку малышки, которая на удивление не капризничала, учитывая какой галдеж стоял вокруг.

– Бабушка, смотри, маленькая Дана улыбается, – кричал он, сотрясая воздух.

Глаза дочери были закрыты, но на лице и вправду рисовалась слегка смазанная улыбка.

Чувствует, видимо, как ей тут все рады.

Мама, вытирая слезы, взяла свою третью внучку (по счету) на руки, и, видя, как она млела и таяла на глазах, я был уверен, что будет любить ее не меньше старшеньких.

Любви моей мамы хватит на всех, потому что вот такая она у меня. Ладно, у нас.

Неожиданно я застыл и мне показалось, что я наблюдал за происходящим будто со стороны.

Улыбающиеся лица смешались в каком-то ярком празднестве.

Будто смотрел фильм, кадр из романтического фильма со счастливым концом.

Я бы сказал, что так не бывает в жизни.

Ну, как же не бывает? Я же так живу.

И я уже не боюсь быть счастливым.

Мне нравится быть счастливым!

Я поймал на себе взгляд Даны, которая смотрела на меня устало, но с нежностью.

С той нежностью, которой только Она могла меня покорить, подчинить.

С первой нашей встречи, когда я ее увидел и утонул в ее черных очах, я понял, что мне не выбраться из этого плена.

Когда сердце забилось как-то иначе, когда в голову ничто не помещалось, кроме мыслей о НЕЙ.

Я должен был проиграть, чтобы победить.

Я смотрел на нее, на свою любимую девочку, девушку, женщину, подругу, жену, мать двух наших замечательных малышей, и меня переполняли самые красочные и животрепещущие эмоции.

Я был живым! Я был счастлив!

Черт возьми, да я везунчик!

Она улыбалась, будто понимала, о чем я думал.

Мы с тобой это заслужили, слышишь?

Подумал я про себя.

Сломленные, но не сломанные

.

Ха!

– Я тебя люблю, – произнес я губами, подмигнув ей.

И снова на глаза накатили слезы.

Да, блииин.

Благодарю всех, кто дошел до конца. Мы с вами герои! =)

Буду рада вашим комментариям и звездочкам (лайкам).

И подписке!

Мур-мур-мурррр***

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец