Катя и тайная комната. Веселая ферма 2

Следующие несколько недель пролетели в череде иногда унизительных и часто изматывающих "развлечений", придуманных Дашей. Катя и Саша были полностью в ее власти, их тела и души принадлежали ей без остатка. Даша смаковала свою власть, выдумывая все более изощренные способы их подчинения. Катя думала, что сможет закрепиться на роли главной рабыни, но Даша быстро вернула ее с небес на землю, не позволяя ей быть над Сашей. Даша все дальше и дальше заходила в своих экспериментах и это невероятно заводило ее и приносило невероятное удовлетворение.

Даша была уверена, что подруга и ее мама уже в ее полной власти. Переломный момент произошел, когда Даша, после просмотра какого-то документального фильма о сельской жизни, загорелась идеей "фермы". Её рабыни должны были стать её "коровами"(hucow), ну и плюс Даша решила воплотить несколько своих немного садистских фантазий окончательно подчинив Катю с Сашей и сломить последние частички воли к сопротивлению.

После очередного дня развлечений в тайной комнате Даша сидела, скрестив ноги, и смотрела на своих рабынь.

— "Я тут подумала, " – начала Даша, её голос звучал мягко, почти ласково, но в этой мягкости чувствовалась стальная хватка, – "мне всегда нравились фермы. Знаете, эти идиллические картинки: коровы, поля, свежий воздух..."

Катя и Саша молча ждали продолжения. Они уже привыкли к прихотям Даши, к её неожиданным желаниям, которые становились для них законом.

— "И вот, я подумала, " – Даша обвела их взглядом, – "вы станете моими коровами."

В повисшей тишине было слышно только тихое дыхание. Катя, казалось, даже не удивилась. Она давно уже смирилась со своей участью, превратившись в послушную куклу, готовую исполнить любой её каприз. В её глазах мелькнула лишь тень грусти, быстро сменившаяся привычной покорностью.

— Саша, напротив, вздрогнула. В её глазах вспыхнул протест. "Даша, это уже слишком! Мы..."

— "Мы – твои рабыни, " – перебила её Даша, её голос стал холоднее, – "и ты будешь делать то, что я скажу. Или ты забыла, кому принадлежишь?"

Саша сжала кулаки. Она понимала, что спорить бесполезно. Но унижение было невыносимым. Идея превращения в "корову", в дойную скотину, казалась ей последней гранью, переступив которую, она окончательно потеряет себя.

— "Я не буду, " – тихо, но твердо произнесла она.

Даша улыбнулась. Это была не добрая улыбка, а хищный оскал. "Катя, накажи свою мать. Она плохо себя ведет."

Саша надеялась, что Катя сейчас заступиться за нее, но увидела в глазах дочери тот нехороший блеск, который не сулил ничего хорошего.

— Госпожа, я сейчас вернусь. И Катя куда-то убежала.

Через несколько минут она вернулась, держа в руках шесть тонких прутьев, которые она выломала с куста, росшего перед входом в дом.

Катя подошла к матери. В ее глазах не было ни жалости, ни сочувствия, только пустота. Она взяла Сашу за руку и потащила к станку, специально установленному Дашей для таких случаев.

— "Катя, не надо, " – прошептала Саша. Но Катя была непробиваема. Она пристегнула руки матери к станку, разведя их в стороны.

— "Прости, мама, " – тихо сказала Катя, и ее голос дрогнул. Но она не остановилась.

Даша наблюдала за происходящим с холодной отстраненностью. Она наслаждалась властью, которую имела над этими двумя женщинами. Она видела, как ломается Саша, как угасает ее воля к сопротивлению. И это ее заводило.

Когда Саша была надежно зафиксирована, Катя взяла прутья и сделала глубокий вдох. Она знала, что сейчас произойдет что-то непоправимое. Но что-то внутри заставляло ее продолжить. То, что Саша все еще могла сопротивляться Даше, а Катя уже всегда на все соглашалась, бесило ее, они должны быть равными рабынями и Саша не должна выделываться…

Первый удар пришелся по ягодицам. Саша вскрикнула от боли. Удар был сильным, прут оставил на коже красный след.

"Еще, " – скомандовала Даша.

Катя колебалась мгновение, но подчинилась. Второй удар, третий, четвертый... Каждый удар отзывался болью не только в теле Саши, но и в ее сердце. Она чувствовала, как рушится ее мир, как исчезает последняя надежда. Она чувствовала, как по её щекам текут слезы. Не столько от физической боли, сколько от бессилия и унижения.

Удары становились все сильнее и сильнее. Прутья ломались, но Катя продолжала бить, заменяя сломанные прутья новыми. Слезы текли по лицу Саши, смешиваясь с потом. Она кусала губы, чтобы не кричать, но у нее не получалось.

Потом Катя начала бить по задней части бедер, а заканчивала ударами по спине. Каждый удар был как клеймо, выжигающее на ее теле знак рабства.

Через некоторое время Саша замолчала. Она перестала кричать, перестала сопротивляться. Ее тело обмякло на станке, голова безвольно повисла. Она была сломлена. Окончательно.

Катя остановилась, бросив сломанные прутья на пол. Она посмотрела на мать, и в ее глазах наконец-то появилось раскаяние.

— "Мама, прости меня, " – прошептала она, но Саша не ответила.

Даша подошла к станку и провела рукой по спине Саши. На коже виднелись багровые полосы от ударов, местами проступала кровь.

— "Достаточно, " – произнесла Даша.

— Катя, дай ей нашатырь.

Саша пришла в себя.

— "Саша, ты поняла свой урок?"

Саша молчала, тяжело дыша. Боль и унижение переполняли её.

— "Отвечай!" – прикрикнула Даша.

— "Да, моя госпожа" – прошептала Саша, – "я поняла."

— Теперь вы будете моими коровами. И вы будете давать мне молоко. Понятно?

Катя и Саша молча кивнули.

Даша ушла, оставив Катю и Сашу наедине с тишиной, пропитанной болью и унижением. Катя отстегнула мать от станка. Саша, шатаясь, опустилась на пол, прислонившись спиной к холодной стене. Катя села рядом, не решаясь прикоснуться к ней.

— "Мама..." - тихо позвала Катя, но Саша не ответила. Она сидела, глядя в одну точку, словно окаменев.

— "Мам, прости меня, пожалуйста, " - Катя снова попыталась привлечь ее внимание, голос дрожал. Она чувствовала себя чудовищем, предавшим самого близкого человека. "Я не знаю, что на меня нашло…"

Саша медленно перевела на нее взгляд. В ее глазах не было ни упрека, ни гнева, только вселенская усталость.

— "Я знаю, Кать, " - прошептала она, и этот шепот был страшнее любого крика. "Я знаю."

Катя обняла мать, прижавшись к ней всем телом. Саша не ответила на объятие. Катя чувствовала, как дрожит ее тело, как бьется сердце.

Какое-то время они сидели в тишине, каждая погруженная в свои мысли. Потом Катя оторвалась от матери и встала.

— "Нужно обработать раны, " - сказала она, стараясь говорить твердо, но голос предательски дрожал.

Саша молча кивнула. Катя помогла ей подняться, и они медленно поплелись в ванную.

Пока Катя обрабатывала раны на спине и бедрах Саши, она старалась не смотреть ей в глаза. Каждый раз, когда она касалась ее кожи, Саша вздрагивала от боли. Катя наносила мазь, стараясь делать это как можно нежнее, но каждая секунда казалась ей вечностью.

— "Больно?" - спросила Катя, не поднимая глаз.

— "Терпимо, " - ответила Саша, хотя по ее лицу было видно, что боль адская.

Следующие три недели прошли в процессе трансформации Кати и Саши. Саша заказала на своей работе все необходимые гормональные препараты для стимуляции лактации. Также они придерживались специальной диеты. Каждый день они делали друг дружке болезненные уколы в грудь.

Недели шли, гормоны делали своё дело. Груди Кати и Саши налились, стали болеть и ныть. Вскоре из сосков начали сочиться первые капли молока. Даша ликовала.

На все это время она оставила своих рабынь в покое, только иногда проверяя что они не филонят и успешно идут к своей трансформации. Она заставила дооборудовать их тайную комнату – Саша купила на работе два доильных аппарата, и они с Катей установили и подключили их.

Тем временем Даша не теряла времени даром. Она тренировалась дома, готовясь к клеймению своих рабынь. В интернете она нашла подробные инструкции и видеоуроки. Вместо живой плоти она использовала свиную кожу, которую покупала на рынке.

Она заказала и купила в интернете керамическую чашу, специальные угли, прибор для быстрого их розжига и набор металлических небольших клейм с латинской и кириллической буквой «Д» - первой буквой своего имени. Она нагревала клейма на углях и прижимала их к свиной коже. Запах горелой плоти наполнял комнату.

Даша тщательно изучала процесс, экспериментировала с разной температурой и временем воздействия. Она хотела быть уверенной, что сможет сделать все правильно, когда настанет время клеймить Катю и Сашу.

Она понимала, что это будет болезненная процедура, но ее это не останавливало. Она хотела оставить на их телах неизгладимый знак своей власти, символ их полного и безраздельного подчинения. И за эти недели тренировок она стала крупным специалистом в этом деле.

В пятницу Даша позвонила и сказала Саше с Катей быть готовыми на выходные и ничего не планировать. В субботу утром она пришла на свою «ферму». Ее дойные рабыни встречали ее, стоя на четвереньках и с колокольчиками на своих ошейниках. Даша приказала подняться – изменения сисек были потрясающими. Катина грудь заметно увеличилась и округлилась, соски стали еще больше и темнее, но это было ничто по сравнению с ее мамой, чья грудь, казалось увеличилась на столько что вот-вот разорвется, по всей груди было заметно как проходят сосуды.

Даша сразу же потекла от этой картины.

— Ну что – сегодня ваш первый день в новой роли. Пойдем вниз, у меня для вас будет сюрприз.

Катя и Саша переглянусь, что же еще Даша с ними сделает… В комнате Даша надежно зафиксировала своих рабынь на станках друг напротив дружки полусидя полулежа на спине с широко разведенными ногами. Все ниже поясницы, их дырочки и грудь были в полном Дашином распоряжении… Она куда-то вышла…

Даша вернулась с большим деревянным чемоданом, окованным металлом со странной гравировкой. Звук от запирающих механизмов эхом разнесся по комнате, заставив Катю и Сашу невольно вздрогнуть. Даша поставила чемодан на столик, оказавшийся прямо между станками, где неподвижно застыли ее рабыни.

Открыв крышку, она откинула в сторону аккуратно сложенные ткани, открыв содержимое. Внутри лежал набор инструментов, назначение которых было очевидно – металлические клейма различных форм и размеров, щипцы, горелка и керамическая чаша. У Кати перехватило дыхание, а Саша издала тихий, испуганный писк.

Даша достала из чемодана горелку и поставила ее на столик, рядом положила керамическую чашу, заполненную углем. Она включила горелку, и вскоре угли начали разгораться, окрашиваясь в зловещий красный цвет. Затем, не спеша, Даша достала из чемодана несколько клейм с выгравированной латинской буквой "D" и положила их в чашу с углем. Металл начал нагреваться, издавая легкое потрескивание.

Катя и Саша не могли отвести взгляд от этого зловещего ритуала. Страх сковал их тела, парализовал волю. Они видели, как на лице Даши появляется холодная, расчетливая улыбка.

"Сегодня вы станете моими навсегда, " – прозвучал ее голос, тихий, но исполненный власти. "Сегодня я поставлю на вас свою печать."

Даша достала одно из клейм и поднесла его к лицу Кати. Та невольно зажмурилась, чувствуя исходящий от раскаленного металла жар.

— "Открой глаза, Катя, " – приказала Даша. "Ты должна смотреть на это."

С дрожащими веками Катя выполнила приказ. Даша подняла ее подбородок, зафиксировав взгляд девушки на клейме.

— "Ты моя. И все будут знать об этом, " – прошептала Даша, и в ее глазах вспыхнул огонь.

Резким движением Даша подняла Катину правую грудь и прижала раскаленное клеймо к коже под ней. Та издала оглушительный крик, который тут же оборвался, словно оборванная струна. Запах горелой плоти наполнил комнату.

Даша отняла клеймо. На коже Кати красовался красный, дымящийся знак – буква "D".

— "Теперь ты помечена, " – удовлетворённо произнесла Даша.

Даша достала следующее клеймо, уже нагретое докрасна. Катя лежала без движения, слезы текли по ее щекам. Саша, видя мучения дочери, не могла сдержать рыдания.

— "Заткнись, Саша!" – рявкнула Даша, не отрывая взгляда от Кати. "Иначе тебе будет еще больнее."

Даша обошла Катю сзади, присела снова прижала клеймо к коже Кати, на этот раз – к копчику. Еще один крик, еще один запах горелой плоти.

— Отцепись ты уже от нее – не смогла сдержаться Саша.

Даша повернулась к Саше. Лицо женщины было бледным, как полотно, тело била дрожь.

— Ну что ж, теперь твоя очередь, и за твое поведение ты будешь наказана – сказала Даша, приближаясь к ней с раскаленным клеймом.

Саша отвернула лицо, пытаясь избежать взгляда Даши.

— "Не отворачивайся от меня, " – приказала Даша, схватив ее за подбородок и повернув к себе. "Смотри на меня. Ты должна смотреть на то, как я тебя клеймлю."

Саша заплакала, но не произнесла ни слова. Катя наблюдала за мамой, сжав зубы чтоб часом не сказать, чего и не накликать на себя больше страданий. Слезы катились из глаз ручьем, Катя часто сглатывала слюну. Даша прижала клеймо под одной грудью Саши, как и у Кати. Саша кричала не своим голосом.

Даша отняла клеймо и перешла ко второй груди, повторив процедуру. Затем, не останавливаясь, она опустилась ниже, к ее самым интимным местам.

— "Ах ты сука!" – выкрикнула Даша, явно заметив, что сосок у Саши затвердел, а из пизды капала смазка. Даша воткнула клеймо сразу в одну большую половую губу Саши, а затем во вторую пометив вход в ее пизду с обеих сторон своим знаком. Даша взяла еще одно клеймо и в завершение поставила его в пространстве между анусом и пиздой. Боль была нестерпимой, Саша извивалась на станке, пытаясь вырваться, но безуспешно.

Закончив клеймить Сашу, Даша отступила назад, осматривая свою работу. На коже обеих женщин красовались красные знаки.

"Теперь вы мои. Мои коровы, " – сказала Даша, и в ее голосе звучала неприкрытая гордость.

Подняв керамическую чашу с остывшими клеймами, Даша вышла из комнаты, оставив Катю и Сашу наедине с тишиной, пропитанной болью и унижением.

Даша вернулась, обработала каждое клеймо спреем и мазью. Катя и Саша облегченно вздохнули – эта процедура полностью обезболила места, принесшие им столько боли. И Даша отвязала их от станков.

— "А теперь, мои коровы, пора переходить к первой дойке" - сказала Даша, указывая на два больших доильных аппарата, стоящих в углу комнаты.

— Я собираюсь получить все молоко, которое смогу из вас выжать.

Даша подвела их к станкам, уже знакомым по прежним пыткам, но теперь они были модифицированы. К станкам были прикреплены мягкие, но прочные хомуты, предназначенные для фиксации груди.

Даша зафиксировала Катю и Сашу в станках, разведя их ноги и выставив грудь вперед. Они были беззащитны, полностью в ее власти. Даша подошла к доильным аппаратам и принялась их настраивать.

Первый аппарат она приставила к груди Кати. Мягкие, силиконовые чашечки плотно обхватили соски. Катя вздрогнула от неожиданности. Аппарат загудел, и Катя почувствовала, как в ее груди нарастает давление. Сначала это было неприятно, потом стало больно, а затем… странно. Будто кто-то нежно, но настойчиво вытягивал из нее что-то.

Сначала ничего не происходило, но потом, едва заметно, в прозрачных трубочках показалось белое облачко. Молозиво. Катя покраснела от стыда и унижения. Она чувствовала себя животным, выставленным на показ.

Аппарат работал, высасывая молоко из ее груди. С каждой минутой становилось все больнее и больнее. Она чувствовала, как ее соски растягиваются, а грудь пустеет.

Через несколько минут прозрачная трубка заполнилась молоком. Даша внимательно следила за процессом, регулируя мощность аппарата.

— "Не так уж и плохо, Катя, " – сказала Даша. "Для первого раза вполне неплохо."

Когда аппарат перестал качать, Даша его выключила и сняла силиконовые чашечки. Она посмотрела на наполненный молоком мерный стакан. Там оказалось около стакана.

"Неплохо, " – повторила Даша. "Примерно стакан-полтора. Молока, конечно, маловато, но для начала достаточно."

Катя лежала без движения, опустошенная и униженная. Она чувствовала, как ее грудь горит, а соски ноют. Слезы текли по ее щекам.

Теперь очередь Саши. Даша приставила аппарат к ее груди. Саша зажмурилась, готовясь к боли. Аппарат заработал, и Саша почувствовала то же самое, что и Катя: давление, боль, странное ощущение вытягивания.

Но в отличие от Кати, у Саши молоко пошло почти сразу. Струйки белой жидкости быстро заполнили прозрачные трубочки. Даша удивленно приподняла брови.

— "Ого, а ты похоже молочная корова, " – сказала Даша. "Не зря же ты мать."

Саша молчала, стараясь не обращать внимания на слова Даши. Она сосредоточилась на своих ощущениях. Боль была сильной, но она старалась ее преодолеть. Она думала о Кате, о том, как ей было больно и страшно.

Аппарат работал без остановки, выкачивая молоко из груди Саши. Молоко лилось рекой, наполняя мерные стаканы. Когда аппарат перестал качать, Даша выключила его и сняла силиконовые чашечки. Она посмотрела на мерные стаканы. Они почти все были заполнены. Там было около литра молока.

— "Вот это другой разговор, " – сказала Даша. "Почти литр. Молодец, Саша."

Саша чувствовала себя выжатой, как лимон. Ее грудь горела, а соски ныли. Она была физически и морально истощена.

Даша убрала доильные аппараты и отвязала Катю и Сашу от станков.

— "Вот и все на сегодня, " – сказала Даша. "Пошли, я вас покормлю."

Катя и Саша, словно зомби, поплелись за Дашей в кухню.

В таком ритме прошло три недели. Каждое утро, после подъема, Катя и Саша подвергались дойке. Аппарат был мощный и высасывал их до последней капли. С каждым днем молока становилось все больше и больше, но и боли тоже. Катя и Саша слабели физически и морально. Они чувствовали себя пустыми, ненужными, униженными.

Катя, давала в среднем полтора стакана молока за дойку. После процедуры грудь болела и горела, но Даша мазала её специальным кремом, который немного облегчал страдания. Но Катю больше мучили моральные терзания. Она чувствовала себя грязной, использованной. Она ненавидела Дашу, но в то же время боялась ее до ужаса.

Саша же как молочная корова, давала почти литр молока. После дойки ее грудь горела огнем, а соски кровоточили. Но она терпела, ради Кати. Она видела, как страдает ее дочь, и старалась поддержать ее, как могла. Хотя, что она могла сделать, будучи такой же рабыней, как и Катя?

Утром, Катя и Саша просыпались с мыслью о предстоящей дойке, а вечером ложились спать выдоенные до предела. Они были полностью во власти Даши.

Даша упивалась своей властью. Ей нравилось видеть, как Катя и Саша подчиняются ей беспрекословно. Ей нравилось контролировать их, владеть ими полностью. Она чувствовала себя богиней, вершительницей их судеб.

После дойки Даша наливала молоко в большие стеклянные банки и ставила их в холодильник. Она пила его каждый день, наслаждаясь его вкусом. Молоко Кати было сладковатым, с легким привкусом ванили, видимо, из-за протеиновых коктейлей, которые Катя пила после тренировок. Молоко Саши было более насыщенным, с кремовым послевкусием, напоминавшим топленое молоко из детства Даши.

Иногда, Даша заставляла Катю и Сашу пить их собственное молоко, стоя на коленях перед ней. Она наслаждалась их унижением, видела в этом свою победу. Катя давилась, ее тошнило от одной мысли о том, что она пьет свое молоко, но она не смела ослушаться. Саша пила спокойно, глядя в пол. В ее глазах читалась тоска и безысходность.

Прошло пять недель. Даша продолжала свою игру в ферму, наслаждаясь каждым моментом. Но однажды утром, во время дойки, она заметила, что молока стало гораздо меньше. У Кати вышло всего полстакана, у Саши – чуть больше полулитра.

Так как Саша и Катя больше не принимали препараты, то молоко начало убывать по естественным причинам. Да и Даша уже полностью наигралась в ферму.

Прошла неделя. Катя и Саша приходили в себя. Физически – быстрее. Препараты, искусственно стимулировавшие лактацию, давно перестали принимать, и тела возвращались к естественному ритму. Самое сложное было – справиться с душевной травмой. Они привыкли к Даше, к ее прикосновениям, к ее приказам. Рабство, каким бы унизительным оно ни было, стало их реальностью, их любовью.

Клейма заживали медленно. Катя украдкой ощупывала гладкий шрам под правой грудью и на копчике. Саша боялась даже прикасаться к своим меткам, но знала, что они там, навсегда впечатанные в ее плоть. И, что самое удивительное, эти шрамы не вызывали у нее отвращения. Наоборот, в них была какая-то странная, болезненная красота. Они напоминали о Даше, о силе, которую она имела над ними, о чувствах, которые они испытывали к ней.

Эта часть в жизни Кати и Саши закончилась, но их влечение к Даше, их зависимость от ее власти, только усилились.

Днем они вели обычную жизнь, но вечерами, когда приходила Даша, все менялось.

Даша больше не притворялась фермером. Она была просто Дашей, юной, красивой и властной. Она приходила в их дом, спускалась в тайную комнату в подвале, и там, вдалеке от посторонних глаз, все начиналось снова.

Даша не заставляла, не приказывала. Она просто смотрела на них своими темными, проницательными глазами, и этого было достаточно. Катя и Саша сами опускались на колени перед своей госпожой, готовые выполнить любое ее желание.

Даша часто оставалась молчаливой, позволяя Кате и Саше самим проявлять инициативу. И они делали это с усердием и страстью, пытаясь угодить своей госпоже, заслужить ее похвалу. Они касались ее тела, ласкали ее, целовали, стремясь доставить ей удовольствие.

Саша и Катя орально ублажали свою госпожу Дашу, доводя ее до множества ярких оргазмов. Даша изгибалась под их ласками, ее тело била дрожь, и она шептала их имена в порыве страсти. В эти моменты Катя и Саша чувствовали себя всемогущими, способными доставить своей госпоже наивысшее наслаждение.

После секса Даша иногда оставалась у них на ночь. Они спали втроем, тесно прижавшись друг к другу. Катя и Саша чувствовали себя в безопасности в объятиях Даши, как будто она защищала их от всех бед. Они знали, что она любит их по-своему, и это было для них самым важным.

Жизнь продолжалась. Школьные будни, домашние заботы, работа, встречи с друзьями. Но все это было лишь фоном для главного – для Даши. Она стала центром их вселенной, единственным источником радости и смысла.

"Ферма" закрылась, но игра продолжалась. И Катя, и Саша были готовы играть в нее вечно, лишь бы оставаться рядом со своей госпожой. Их любовь к ней была необъяснимой, безусловной, всепоглощающей. И в этой любви они находили свое счастье, свое предназначение, свою жизнь.