Моя мать и сестра - Королевы Давалок (Джен Херрон) или Мать дрочит сыну часть 3

Культовый порно цикл от SlutWriter "My Mom and Sister are Size Queen Sluts" теперь на русском.

После «душевого инцидента», в ходе которого обе его подкачанные, стройные родственницы попытались спровоцировать его на довольно запретную инцестуальную встречу, Джон Херрон поклялся не поддаваться их соблазнам. По его мнению, то, что его мать Джейн и сестра Джен имели репутацию в городе как женщины, готовые трахать всё, что движется (включая, но не ограничиваясь священниками, преподавателями и учениками старших классов, курьерами и кухонными приборами с прикреплёнными дилдо), не означало, что он обязан добавлять к уже сомнительной репутации семьи, и тут действительно не было другого слова, трахая собственную мать. Нет, напротив — он был полон решимости жить нормальной жизнью до тех пор, пока ему не исполнится 18, и он сможет уехать из этого сумасшедшего дома.

Они не собирались облегчать ему задачу. Его мать устроила «семейное собрание» за завтраком на следующее утро и объявила, что по соображениям здоровья мастурбация больше не разрешается в доме Херронов. Этот указ был озвучен, когда она стояла у кухонной стойки, блестя от пота в своих спортивных шортах и обтягивающем спортивном бюстгальтере, с наушниками в ушах и смартфоном, прикреплённым к бедру, как подвязка. Пока она смешивала себе протеиновый коктейль цвета и консистенции бычьей спермы, Джейн Херрон объяснила сыну причины этой новой инициативы. «Говорят, что эффективность спортсмена повышается, если он воздерживается», — сказала она, с трудом скрывая вожделение, глядя на выпуклость его вялого члена в беговых шортах. Он безуспешно пытался опустить переднюю часть своей футболки, краснея от смущения.

«Мама, я не… то есть—»

Визг блендера заглушил его возражения. Наблюдая, как ингредиенты смешиваются в стеклянном кувшине, образуя грязную, беловатую массу, Джон потирал виски, поскольку шум и абсурдность ситуации угрожали заставить его мозг покинуть голову и уйти навсегда. Неделя уже была полным мозгодробителем — его сестра и мать врывались в его комнату, делали неуместные предложения, нападали на него в душе, клялись затащить его в секс любыми средствами — и это утро быстро становилось вишенкой на торте безумия.

Блендер замолчал, и Джейн Херрон одной подкачанной рукой подняла кувшин с основания, наливая густую и комковатую массу в высокий стакан. В этот момент в кухню вошла его сестра Джен, одетая только в пеньюар из розового кружева и пушистые розовые тапочки. Её неподходящий для завтрака наряд только подчёркивал непристойные пропорции её тела. Её грудь выпирала по обе стороны от смелого выреза, угрожая сорвать весь наряд с её тела. Уже давно стало семейной максимой Херронов, что одежда, способная полностью вместить их параметры, ещё не была создана, и Джен, казалось, каждый день доказывала это, одеваясь как можно более нескромно.

«Что ты делаешь на ногах до двух часов дня? » — вздохнул Джон, сжимая переносицу между большим и указательным пальцами. Это был справедливый вопрос для Джен, которая обычно не ложилась спать до пяти утра, трахаясь или куря травку. Джон сбился со счёта, сколько раз он вставал за полуночным перекусом, только чтобы найти её в гостиной, сонную и под кайфом, танцующую на коленях для своего вечернего увлечения. Его уши привыкли к звукам её хлопающей жопы и стонам, доносящимся из гостиной в его подвальное убежище через вентиляционные каналы.

В ответ на его вопрос Джен только сонно зевнула и подошла к стойке, чтобы налить себе миску хлопьев Froot Loops, повернувшись спиной к Джону, чтобы продемонстрировать выпуклые ягодицы, которые двигались под полупрозрачной спинкой её пеньюара, как два бронзовых шара для боулинга. Нервный подросток почувствовал, как его член дёрнулся у бедра. Даже под брюками и беговой одеждой он жил своей жизнью.

«Отвали, лузер», — сонно огрызнулась Джен, не оборачиваясь, но подняв средний палец, пока наливала молоко на хлопья. Её вытянутый палец с маникюром, покрытым блёстками, был таким же вычурным, как небоскрёб в Дубае. «То, что у тебя огромный член, как у осла, не значит, что ты можешь лезть в мои дела».

Джон вздохнул. «Тебе не обязательно упоминать моё… это… каждый раз, когда мы о чём-то говорим», — проворчал он.

«Джон», — продолжила его мать, игнорируя перепалку между братом и сестрой. «Исследования показали, что чрезмерная мастурбация может лишить молодого человека его энергии и амбиций. Поэтому, когда я говорю, что мастурбация запрещена, я думаю только о твоём благе». Она приготовилась сделать глоток, и капля пота скатилась по её виску, прошла по лебединой линии шеи и медленно скользнула в её щедрое декольте.

«Ему вообще не стоит дрочить», — возразила Джен со стойки. «Это полная трата! »

Джейн кивнула, стакан всё ещё у её пухлых губ. Для Джона протеиновая смесь внутри выглядела ещё больше похожей на сперму. «Просто подумай, каково это будет, когда ты… сдержишься… несколько дней», — предложила она. «Даже недель». 39-летняя красотка устремила свои пылающие изумрудные глаза на сына. Она ещё не сделала глоток, но выглядела так, будто испытывала жажду, это точно. Жажду того, что мог дать только её сын. Её голос стал соблазнительным и манящим, когда она продолжила. «Через некоторое время такой молодой человек, как ты, обязательно превратится в настоящего зверя». Она произнесла последние два слова тем же тоном, которым могла бы сказать «огромный член». «И тогда, когда придёт время—»

Джен повернулась и закончила фразу, держа в одной руке белую фарфоровую миску с хлопьями. «Когда придёт время, ты будешь готов взорваться», — поддразнила она, её губы произносили слова с преувеличенной выразительностью, а язык облизывал их, словно подчёркивая, о каком взрыве идёт речь, и это точно не имело ничего общего с ускорением на футбольном поле. Было ясно, что обе женщины Херрон представляли себе мускулистые бёдра своего младшего родственника в актах потного секса, его энтузиазм подогретый периодом длительного воздержания. Джон не мог встретиться с ними взглядом и вынужден был отвести глаза, краска залила его лицо. И это была не единственная часть его тела, к которой быстро приливала кровь. Он услышал хрустящий скрежет и понял, что это его собственные зубы. Снова похабность его семьи заставляла его чувствовать себя чайником на грани кипения.

«Боже», — простонала Джен, её глаза закатились с шлюхастым видом, пока она запихивала хлопья между своими накрашенными губами. «Ты можешь представить, как все эти его мышцы работают, чтобы вгонять этот огромный член—»

«Господи, хватит! » — закричал Джон, резко вставая и отодвигая стул, его голубые глаза расширились от отчаяния. Несмотря на то, что подросток был физически очень хорошо развит, у него всё ещё было немного детское лицо под его растрёпанной рыжей стрижкой, и это никогда не было так заметно, как когда он был перегружен или слишком эмоционален. В тот момент он почувствовал, что ему нужно сбежать, пока они его не окружили. Его огромный член делал очевидную выпуклость в штанине шорт, пытаясь подняться, несмотря на его усилия сдержать эту выдающуюся часть тела.

Его резкое движение слегка сдвинуло стол, когда он отодвинулся от него, и край ударил по подтянутому животу его матери. «Ой! » — взвизгнула она от неожиданности, и её локоть дёрнулся. Густой и липкий протеиновый напиток, который она вот-вот собиралась с удовольствием выпить, выплеснулся из стакана и залил её рот, шею и грудь, собираясь в её декольте. Спортивный бюстгальтер, который должен был обеспечивать поддержку и прикрытие, не справлялся с задачей удержать огромные груди Джейн, оставляя достаточно места для жидкости, которая стекала внутрь, поскольку ткань была растянута в стороны объёмами её плоти. Она подняла руки вверх от неожиданности, и её правая рука задела дно миски Джен с хлопьями, опрокинув её и залив младшую Херрон потоком ароматизированных колечек и белого, скользкого молока, которое контрастировало с её карамельной кожей и, казалось, соблазнительно стекало в каждую ямочку и впадинку на её миниатюрном теле.

Две обычные женщины могли бы расстроиться из-за беспорядка, который Джон неумышленно устроил с их завтраками, но для Джейн и Джен быть облитыми молоком, Froot Loops и протеиновым напитком казалось скорее возможностью. Что касается Джейн, то она использовала две руки, чтобы придерживать свои груди снизу, едва справляясь с их весом, словно представляя их Джону как улику №1 в суде над Джоном Херроном и пролитым питательным коктейлем. Её грудь была настолько большой, что значительная часть её груди свисала ниже бюстгальтера, и плоть, казалось, просачивалась между её пальцами, пока она пыталась удержать свои сиськи на плаву для сына. Соски, по форме напоминающие тарелки, казалось, вот-вот готовы были прорваться сквозь ткань. Между её грудями собиралась большая масса липкой, беловатой протеиновой жижи, пока она сжимала их вместе.

«Ох, ты всё испортил! » — простонала она, прикусывая нижнюю губу и показывая мальчику каждую деталь своей забрызганной грудью. Её полуприкрытые глаза, затемнённые ресницами, удлинёнными лучшими мастерами местных салонов, казались одновременно знающими и ожидающими. Какая-то густая, похожая на сперму масса свисала с уголка её рта, и она вытянула свой удивительно длинный язык, чтобы облизать свои пухлые, блестящие губы, собирая беспорядок и втягивая его внутрь. То, чего ей не хватало в пирсинге языка по сравнению с Джен, Джейн Херрон восполняла длиной и ловкостью. Её сын, казалось, был не единственным в семье, кто обладал греховно длинным придатком. Её просто оказывался во рту.

Джен подошла ближе к матери, также глядя на Джона. Большинство Froot Loops упали на пол, но несколько всё ещё цеплялись за её открытую кожу, создавая красочное изобилие. В основном было заметно молоко. Капающий блеск тек ручейками вниз по её телу, покрывая грудь, которая, казалось, вот-вот могла вывалиться из её промокшего пеньюара. Уже полупрозрачная ткань прилипла ещё ближе к её прессу благодаря пропитавшему её молоку. Капли скатывались по её бёдрам. Некоторые попали на полку её попки, и, когда она слегка отвернулась от Джона, чтобы обнять мать, мальчик мог видеть капли белой жидкости, стекающие по круглому, загорелому шару её жопы.

«Ну вот, что ты наделал, засранец», — прошептала Джен, её насмешка едва пробивалась через всё сексуальное напряжение. «Мама и я теперь все в слизи. Ты нас полностью залил». Метафоры со спермой были специальностью Джен Херрон. За годы взросления рядом с Джоном она бесчисленное количество раз привлекала его внимание, чтобы подробно описать, как её заливали чем-то липким. Неважно, что это было. Жевательная резинка. Грязь. Еда. Вода. Если она надувала особенно большой пузырь, она неизменно хлопала Джона по плечу, чтобы он мог наблюдать, как он лопается на её лице. Если они попадали под дождь, она поворачивалась к нему, соски выпирая сквозь промокшую одежду, и с придыханием сообщала, что она «промокла». Однажды она открыла бутылку шампанского в честь победы школьной футбольной команды на региональных соревнованиях, триумфа, во многом обеспеченного двумя тачдаунами Джона. Направив струю бутылки на своё лицо и декольте, Джен быстро превратила празднование в нечто морально сомнительное. Это было постоянным источником смущения (и незапланированных эрекций) для Джона.

Прямые обесцвеченные волосы ниспадали на мускулистую спину Джен, пока она ругала младшего брата за беспорядок. Затем она обняла Джейн, и две пары огромных сисек сжались вместе, всё ещё едва удерживаемые их соответствующими одеяниями. Джон моргнул, когда две заляпанные женщины превратились в одну, обнимаясь с мокрым, мясистым звуком и глядя на него через плечо одинаковыми хищными взглядами. Его разум был почти неспособен осознать то, что он видел. Грудь прижалась к груди, бедро переплелось с бедром — на виду было слишком много привлекательной плоти, чтобы любой мужчина мог полностью воспользоваться этим.

Один? Господи, ШЕСТЬ парней могли бы засунуть туда свои члены под разными углами и никогда не встретиться друг с другом.

Его член дёрнулся в штанине шорт. И затем момент ясности: «Я должен держать себя в руках! » Стоя неловко на кухне напротив двух женщин своей семьи, Джон попытался переключить свои мысли на другие вещи. Неприятные вещи. Настоящие, проверенные убийцы эрекции. Бейсбол. Старые некрасивые женщины. Мёртвые тела. Он перевёл взгляд в сторону и сжал кулаки на бёдрах, делая всё возможное, чтобы не встречаться напрямую с этим развратным зрелищем.

«Извини», — сказал он, сжав губы. Несколько капель пота на его гладком лбу в сочетании с его напряжённым лицом делали его похожим на молодого человека, пытающегося вытолкнуть камень из почки. «Это было… случайно». Он посмотрел на стол, где его наполовину съеденный протеиновый батончик лежал с унылой беспомощностью. «Не могу даже закончить завтрак без того, чтобы мама и сестра устроили лесбийское шоу, старина», — казалось, говорил прерванный завтрак. «Не могу даже этого. Добро пожаловать в твою жизнь, Джон Херрон. И пока тебе не исполнится 18, и ты не выберешься из этого борделя, это то, что тебя ждёт каждый день. Надеюсь, твои яйца готовы».

Через несколько секунд его размышления прервал мокрый шлепок, когда комок эластичной ткани был брошен рядом с его незаконченным завтраком, вторгаясь в его поле зрения. Его мать сняла свой топ, тот перегруженный спортивный бюстгальтер, который никогда не казался достаточно большим, чтобы справиться с задачей удержания её груди. Лицо Джона покраснело. Подростку оставалось только предотвратить выброс пара из макушки головы. Он услышал сдавленный звук «хннннннннннннннннннннннннннн» и через мгновение понял, что это его собственный голос. Её обнажённые груди висели огромными и в идеальной симметрии, достаточно массивные, чтобы выпирать за пределы её узкого и подтянутого торса, достаточно тяжёлые, чтобы свисать почти до нижней части грудной клетки и отбрасывать тени на её мускулистый живот. Её руки были на бёдрах, она не делала никаких попыток прикрыться. Комковатая протеиновая смесь, собравшаяся в её декольте, медленно стекала по её груди, большая часть — по внутренней стороне. Часть беспорядка прилипла к полке её груди и, казалось, не собиралась оттуда уходить.

«У твоей мамы огромные сиськи», — часто с удовольствием говорили ему его товарищи по футбольной команде. И никогда не произносились более правдивые и лаконичные слова. Ему приходилось жить с такими комментариями с самого начала полового созревания, когда его сверстники начали замечать.

12 лет: «Джон, тебе даже не нужно брать пляжные мячи на пляж. У твоей мамы два встроенных! »

14 лет: «Джон, твоя мама случайно не душит тебя, когда укладывает спать? »

16 лет: «Джон, твоя мама могла бы трахнуть паркомат своими сиськами».

«Ты слышал, что я сказала, молодой человек? »

Джон вырвался из своих размышлений от резкости в голосе матери. «Эм… извини», — слабо предложил он. «Я—»

Джен наклонила голову вбок, уткнувшись в шею матери, давая Джону идеальную картину их двоих. «Мама просто сказала, что раз ты испортил наш завтрак, ты должен накормить нас чем-то другим, чтобы компенсировать это! » — соблазнительно захныкала она, её два передних зуба прикусили пухлую нижнюю губу. Подмигивание сделало заявление ещё более наводящим на размышления, хотя оно едва ли нуждалось в помощи в этом отношении. Джон знал, что такая спермолюбивая шлюха, как его сестра, точно не говорила о миске Cap’n Crunch.

«Я могу приготовить вам яиц», — слабо предложил Джон. Его лоб определённо был достаточно горячим, чтобы их пожарить. Но Джен только улыбнулась в ответ.

«О, ты можешь взбить мои яйца в любое время, братишка», — прошипела она, облизывая капли молока с своих пухлых, накрашенных губ. Её голос был упражнением в мокром, озорном голоде. «Ты можешь меня прямо взбудоражить». После этого заявления она наклонилась к матери, и две женщины замкнули свои пухлые губы в мокром и развратном поцелуе, их языки обследовали рты друг друга, два поколения чистой, неприкрытой шлюхи слились в объятиях любовников. Желая вывести Джона из себя, две женщины не думали ни о чём, целуясь перед ним, их блестящие тела терлись друг о друга. Джон мог видеть каждую деталь того, как большие соски его матери затвердели во время похабного монолога Джен, как поры выделялись на её ареолах. Против его воли его разум размышлял о влажном, сосательном звуке их долгого поцелуя, о том, как их языки проникали, как их большие соски скользили друг по друга, её материнские — голые, а сестринские — выпирали сквозь мокрое кружево, вдавливаясь в противоположную грудь. Каждая из них схватила щедрую горсть жопы, плоть выпирала сквозь щели между пальцами, каждая ягодица была слишком большой, чтобы её могла удержать мужская рука, не говоря уже о миниатюрной женской.

Джон почувствовал, как что-то отпускает его, пока он наблюдал за этим шлюхастым зрелищем. Мокрое пятно появилось внизу на левой штанине его спортивных шорт, затемняя ткань. Его член длиной в полтора фута был не только каменным твёрдым и выпирал из одежды, но и капля густого предэякулята вышла из его мочеиспускательного канала, даже без его ведома. Его шлюхастая мать и сестра доводили его до точки извержения своими сексуально одержимыми выходками. Он сглотнул и схватил утреннюю газету со стола, пытаясь использовать её, чтобы прикрыть промежность.

«Я… мне правда нужно идти. У меня тренировка».

Заикающиеся слова Джона, казалось, растворились в сексуальной жаре кухни, не имея никакого эффекта. Его сестра сосала длинный язык матери, обдувая его своими пухлыми губами, словно это был член. Пока их груди прижимались друг к другу, блестя от похожей на сперму массы пролитого протеинового коктейля, они наполняли кухню, озарённую солнечным светом, похабными стонами и выдохами горячего дыхания. Ошеломлённый подросток наблюдал, как рука Джен скользнула вниз к её бритой киске, один ловкий палец проскользнул между пухлых губ, дразня себя. Зелёный Froot Loop застрял всего в нескольких дюймах от её полуприкрытого, размером с горошину клитора. Он продержался мгновение, а затем бесшумно упал на пол. Капля молока скатилась по её пальцу и розовой плоти её раскрытой киски, прежде чем продолжить путь по внутренней стороне её подтянутого бедра. Джон чувствовал, будто наблюдал это в замедленной съёмке, невольно впитывая даже самые мелкие нюансы.

Двумя руками Джейн подняла одну из своих грудей ко рту дочери, большой, набухший сосок покрыт протеиновой массой. Стонающая Джен начала сосать, её губы втянулись, словно она сосала член, придавая груди матери слегка торпедообразную форму. Пока она вылизывала свою мать дочиста, кольцо белого соуса окружило её рот, образуя намёкающий венок.

«Да, вот так… ммм… покажи своему брату, что он упускает! » — прошептала Джейн, откидывая голову назад и прикусывая надутые губы в экстазе. Её рыжие волосы, такого же цвета, как у Джона, блестели, как медь, в солнечном свете, льющемся из кухонных окон. Они блестели на её спине, пока она извивалась в волнах удовольствия от оральных услуг дочери, пшеница для двух серпов её лопаток. Тела обеих женщин Херрон давно перешли порог чего-то материнского, дочернего или естественного и превратились в нечто искусственное. Они были машинами для секса, построенными кирпичик за кирпичиком с целью удовольствия. В тот момент Джон осознал, что его сестра Джен была не столько дочерью, сколько младшей, обесцвеченной копией их матери. Копией с несколькими тысячами меньшим количеством членов на одометре и любовью к наркотикам и тряске жопой, где Джейн предпочитала белое вино и «более традиционные» танцы на шесте.

Джон посмотрел на своё подтянутое тело, рельефное и мускулистое, сексуально одарённое, каким оно было, и увидел жуткий образ себя самого как третьего горошка в стручке Херронов — ещё одной машины для секса, заводящей свои часы по прихоти сексуальных желаний. Он сглотнул, когда Джен наклонила шею вниз и с шумом втянула в рот комок протеинового коктейля с груди матери. Медленно отстраняясь, она поймала его взгляд, липкие нити остатков соединяли её губы с загорелой кожей Джейн.

«Вкусно», — прошептала она, прежде чем укусить один набухший сосок с дразнящей нежностью, вытянув ещё один стон из матери. Две женщины продолжали исследовать друг друга руками. Джон почувствовал, как его яйца подёргиваются, и влажность у внутренней стороны бедра. Густая, мужественная сперма начала сочиться из кончика его тяжёлого члена, и он был бессилен остановить это.

Бейсбол. Политика. Сбитые животные. Что угодно, чтобы избавиться от этой эрекции. Не смотри на них. Не думай о них. Просто смотри на пол, кивай головой и проси разрешения выйти из-за стола.

«Так, ты понимаешь — ммм, чёрт, твой рот так хорош — новые правила дома, молодой человек? » — спросила Джейн, её голос сбивчивый. Взгляд Джона был теперь прикован ниже, к керамической плитке и абсурдным розовым тапочкам сестры, похожим на перьевые боа, каким-то образом превращённые в обувь. Капли протеинового коктейля перемежались с разбросанными Froot Loops вокруг стройных икр, лодыжек и ступней его родственниц. Его мать была в своих кроссовках. Без сомнения, она только что закончила одну из своих марафонских беговых тренировок, этих неизменно наполненных тряской путешествий, во время которых её грудь угрожала разбить панель тренажёра, если она подбегала слишком близко к передней части. Она делала это, чтобы поддерживать жир в своём теле на минимальном уровне («нужен только в нужных местах, Джон», — признавалась она ему, шлёпая по своей огромной заднице) и увеличивать выносливость. Ходили слухи, что Джейн Херрон могла трахаться дольше и сильнее, чем любая другая женщина в городе, включая её дочь. Её бы позабавило узнать, что даже эти грязные слухи дошли до ушей Джона.

«Да», — просто сказал он. «Не… вы знаете».

«Мастурбировать», — закончила она. «Я не хочу, чтобы ты ставил под угрозу—»

(огромный заряд, который ты выльешь в мою киску)

«—твою спортивную карьеру».

Когда её правила и её невысказанные намерения были предельно ясны, Джейн отделилась от Джен и вернулась к стойке, сев на неё. Джон осторожно поднял глаза. Прижатые к мраморной столешнице, бёдра и жопа его матери были видны даже спереди, большие мясистые круги смягчались под её торсом. Молча, она подмигнула Джону и сняла свои мокрые, обтягивающие шорты, спустив их по ногам и через кроссовки, обнажая свою голую кожу. Перекручивая резинку на одном ухоженном пальце, она облизала уголок рта языком, казавшимся бесконечным.

«Но ты знаешь, некоторые вещи не считаются», — прошептала она, прожигая душу Джона своими зелёными глазами, которые, казалось, сверкали, как спина мухи в жаркий день. Она раздвинула бёдра, открывая свою мокрую киску, губы пухлые и страстные. Каждый дюйм её стройного, рельефного тела, казалось, вел к этой дельте, борозды возле её бёдер, её пресс, её внутренние бёдра, которые, казалось, метались между рельефом и пышностью, выбирая лучшее из обоих. «Почему бы тебе не подойти сюда и не дать мамочке позаботиться о тебе? » — продолжила она. «Это разрешено, Джон. Это не против правил. И я знаю, ты, должно быть, жаждешь облегчения—»

Она не смогла закончить обращение, потому что перед лицом этого инцестуозного приглашения Джон сделал единственное, что мог, чтобы сохранить свои принципы и рассудок.

Он убежал.