Я хотела стать, лучшей женой. Из книги Групповой секс с женой часть 5

Она расстёгивает ремень. Трясущимися пальцами.

Облизывает губы.

Всё, чему учили — стыд, долг, верность — исчезает.

Остаётся только её голод. И он.

Перед ней.

Безраздельный хозяин момента.

Когда он касается её волос, направляя, она чувствует… облегчение.

Теперь ей не нужно принимать решения.

Нужно только подчиниться.

Он двигается медленно, глубоко.

Словно проверяет, сколько она выдержит.

Она давится. Захлёбывается. Но не отстраняется.

И даже когда слёзы текут по щекам, она продолжает.

Потому что так он останется с ней.

Потому что это её способ заслужить — пусть даже через унижение.

Он кончает резко. В горло.

Держит её крепко, не давая отстраниться.

Она глотает. Без звука.

И когда он отпускает, она остаётся на коленях, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.

Он застёгивает ремень.

Молчит.

Она смотрит на него снизу вверх.

— Я… хочу ещё.

Он усмехается.

— Я знаю.

Он не предложил ей встать.

Он ушёл на кухню, оставив её на коленях.

Она слышала, как он открывает холодильник, наливает себе воды, пьёт…

А она всё ещё стояла на полу, полураздетая, со вкусом его на губах.

Когда он вернулся, просто прошёл мимо.

— Раздевайся полностью.

Она дрогнула.

Но подчинилась.

Сняла юбку. Бельё.

Осталась обнажённой, стоя в центре его гостиной, словно предмет, который можно рассматривать, трогать, использовать.

Он устроился на диване.

Наблюдал.

— Потрогай себя.

Она смотрела на него — и в этих глазах не было ласки.

Только холодное любопытство.

Будто он испытывает — как далеко она готова пойти.

Пальцы дрожат.

Но она тянется к себе.

Сначала несмело.

Затем — жаднее.

Он смотрит, не двигаясь.

Не возбуждается, не поощряет — просто изучает.

— Громче.

Она прикусывает губу. Вздыхает. Стонет.

Стыд душит, но возбуждение сильнее.

— А теперь раздвинь ноги.

Она слушается.

Открывается перед ним полностью, как никто никогда.

И не потому, что он её просит — потому что приказывает.

А ей хочется быть покорной.

Хочется, чтобы он вновь захотел её.

Хочется заслужить — внимание, прикосновение, взгляд.

Но он не двигается.

Только говорит:

— Быстрее. Грязнее.

Она стонет, почти рыдает.

Но делает.

Пальцы уже не просто касаются — они яростно терзают себя.

Она стыдится, но в этом унижении — её сила.

Её путь обратно к нему.

— Стой.

Она останавливается на пике.

Он подходит.

Смотрит сверху.

— Ты заслужила, чтобы кончить?

Она кивает.

— Нет, не заслужила, — спокойно говорит он. — Но я позволю. Потому что ты теперь — моя.

И с этими словами он ставит её на четвереньки.

Сильные, грубые движения.

Она кричит — от боли, от желания, от стыда.

Но не просит остановиться.

Только глубже. Сильнее. Ещё.

Он тянет её за волосы, шепчет на ухо:

— Такая послушная сучка. Где же была ты раньше?

И она не может ответить.

Потому что сейчас — она есть.

Та, которая не могла родиться в её прошлой жизни.

Она кончает.

Снова.

И снова.

Громко, хрипло, истерично.

Он наполняет её до конца.

Оставляет лежать на ковре, обессиленной, опустошённой.

А сам идёт в душ.

Словно она — просто эпизод. Эмоция. Инструмент.

Но она знает: она вернётся.

Попросит ещё.

Сделает всё, что угодно, лишь бы он захотел её снова.

Когда он вышел из душа, она уже стояла у окна, накинутая на себя рубашка только подчёркивала её наготу. Он подошёл сзади, обнял, положил подбородок ей на плечо. Они стояли молча. Было что-то тревожно-настоящим в этой тишине.

— Ты поедешь домой сегодня? — наконец спросил он.

— Да. Надо.

— К мужу?

Она кивнула. Хотела бы солгать, но не смогла. Слишком много уже было правды между ними.

Он не стал говорить ничего. Только слегка сжал её талию и отстранился. Она обернулась — он уже одевался, не глядя на неё. Сердце болезненно сжалось. Стало холодно, как будто всё волшебство этих суток испарилось.

Она уехала в тот же день. Муж встретил её у порога, обнял, вдыхая запах её волос. А она... Она прижалась к нему и вдруг поняла, что может. Может снова быть женой. Верной. Заботливой. Настоящей.

Но внутри неё уже поселилось нечто другое.

Ночью она лежала без сна. Он дышал рядом — ровно, спокойно. А она вспоминала. Сцены вспыхивали, как удары молнии. Его пальцы. Голос. Приказ. Боль и наслаждение. Стыд и восторг.

Она коснулась себя — осторожно, как будто проверяя, осталась ли она прежней. И поняла: нет. Не осталась. Что-то в ней проснулось. И это нечто требовало снова. Снова быть униженной. Снова быть желанной. Снова быть ничьей.

Через три дня она написала ему.

«Ты не позвонил. »

Ответа не было.

Прошёл день. Второй. Тишина.

На третий — короткое сообщение:

«Ты еще не моя. »

Её вырвало от этого. Буквально. В туалете, держась за унитаз, она плакала, задыхаясь от собственного унижения.

Но вечером снова взяла телефон. Сняла с себя халат. Поставила камеру. И долго, очень медленно мастурбировала — для него. Молча. Без слов. Только в конце, когда её тело выгнулось от оргазма, она прошептала:

«Сделай меня своей... »

Отправила. Сердце колотилось. Она ждала. И он ответил:

«Завтра в три. Комната 504. Без белья. Без вопросов. »