Инга. Превращение Инга. 02. Новая жизнь. Подготовка и транспортировка. Из книги Жизнь проституток Часть 3

Но это были ещё не все испытания. Как только двери грузовика закрылись с тяжёлым лязгом, от которого содрогнулся весь кузов, и он тронулся в дорогу, внутри раздалось низкое гудение — включилась автоматическая система. Металлические створки одной из капсул, стоявших у передней стенки, разошлись с мягким шипением. Из неё вышла стюардесса — девушка в облегающем белом латексе, её движения были плавными, словно она скользила по воздуху. Её лицо покрывал латекс, плотно обтягивающий кожу, с вырезами для глаз, через которые виднелись пустые, безжизненные зрачки. Рот был растянут в кольцо трубкой, глубоко уходящей в горло, а латексный костюм блестел в тусклом свете ламп, отражая их холодный свет. Она начала проверять клетки, её шаги были почти бесшумными, но каждый звук отдавался слабым эхом в тесном пространстве.

Дойдя до клетки Инги, стюардесса наклонилась, её латексный костюм скрипнул, натянувшись на бёдрах. Она достала из кармана, встроенного в бок костюма, металлический тюбик, выдавила на пальцы немного белой мази с резким запахом ментола и аккуратно нанесла её на проколотые соски Инги. Холодный крем обжёг кожу, но через несколько секунд боль, терзавшая грудь девушки, начала отступать, сменяясь лёгким покалыванием. Инга выдохнула через трубки в ноздрях, впервые за долгие часы почувствовав облегчение, но её короткий момент покоя был прерван.

Внезапно хуй в её пизде ожил, начав жужжать с низким, механическим гулом. Вибрация отдавалась в её теле, вызывая резкий спазм, а затем пробка в жопе начала удлиняться и увеличиваться в толщине, растягивая её изнутри с болезненным давлением. Инга напряглась, её мышцы сжались, но цепи, удерживающие её на коленях, не позволяли даже пошевелиться. Через расширенную пробку в её кишечник хлынула тёплая жидкость — густая, вязкая, с лёгким запахом хлора, который она ощутила даже через трубки. Жидкость накачивала её живот, давление стало невыносимым, кожа натянулась, а внутренности сжались от острой боли. Инга застонала, но звук заглушился кляпом в виде члена во рту, превратившись в жалкий хрип. Она услышала, как другие девушки в клетках тоже начали мычать и стонать — система заработала одновременно для всех.

Подача жидкости прекратилась, и в течение следующих десяти минут в грузовике царила тишина, нарушаемая лишь жужжанием вибраторов и тихими стонами рабынь. Инга чувствовала, как её тело дрожит от напряжения, пот стекал по спине, оставляя солёный привкус на губах, несмотря на маску. Живот был раздут, давление не отпускало, а вибрация хуя в пизде, которую она сначала воспринимала как мучительную, начала вызывать странное, почти болезненное возбуждение. Её разум кричал от отвращения, но тело, измотанное болью и стрессом, реагировало против её воли.

Затем включилась система кормления. Кляп в виде члена во рту Инги с тихим щелчком начал удлиняться, его резиновая поверхность скользнула глубоко в горло, вызвав рвотный рефлекс, который ей пришлось подавить. Инга почувствовала, как эта штука движется по пищеводу и остановилась где-то посредине между горлом и желудком. К счастью, он стал немного тоньше, что позволило ей дышать, но ощущение удушья всё равно было пугающим. Одновременно с этим началась откачка жидкости из кишечника — тёплая масса медленно уходила через пробку в жопе, и давление в животе начало спадать, принося облегчение, смешанное с унижением. В тот же момент через член во рту в желудок потёк питательный раствор. Инга не чувствовала вкуса заливаемой в неё жидкости, она только подавляла рвотные позывы, её горло сжималось, но выхода не было.

Как только кормление закончилось, кляп в виде члена во рту начал сокращаться, медленно возвращаясь к исходной форме, освобождая горло. Инга сделала глубокий вдох, насколько позволяли трубки в ноздрях, её лёгкие горели от напряжения. Пробка в жопе тоже уменьшилась после откачки, плотно закрыв выход из организма. Кормление и чистка заняли около тридцати минут, и всё это время вибраторы продолжали работать, их низкий гул заполнял грузовик. Инга чувствовала, как её тело дрожит, не в силах сопротивляться, и где-то на грани сознания она услышала судорожные стоны других девушек — некоторые из них кончили, их тела содрогались в цепях от оргазма. Но за этим последовало наказание: оргазм без разрешения был запрещён, и сразу после пика наслаждения через электроды, встроенные во все вставки и хуи, прошёл разряд тока. Девушки закричали, их стоны перешли в пронзительные вопли, а тела дёрнулись в цепях от электрического удара. Инга стиснула зубы, пытаясь удержать себя, но её собственное тело предало её, и она тоже кончила, жар волной прошёл по телу, а следом — электрический разряд, от которого её мышцы свело судорогой. Она закричала в маску, слёзы брызнули из глаз, а боль от тока смешалась с остатками оргазма, оставив её в состоянии полного изнеможения.

Система работала строго по расписанию. Кормление происходило дважды в сутки, в утренние и вечерние часы, каждый раз сопровождаясь откачкой жидкости из кишечника и подачей питательного раствора через рот. Дважды в день клапан на катетере открывался, позволяя моче стечь через трубку, соединённую с клеткой, прямо в систему отвода отходов, встроенную в грузовик, с тихим журчанием. Промывка же происходила раз в сутки, каждый раз принося новую волну боли и унижения, когда тёплая жидкость заполняла её кишечник, а затем выкачивалась, оставляя ощущение пустоты и жжения.

Первый день: Шок и сопротивление

Первые сутки в дороге стали для Инги непрерывным кошмаром. Её тело, уже измученное подготовкой и упаковкой, не выдерживало новых испытаний. Колени, прижатые к холодному металлу пола клетки, начали пульсировать от боли, словно кто-то ввинчивал винты в суставы. Цепи, удерживающие её в позе, врезались в кожу, оставляя багровые следы, а перекладины под локтями и животом давили всё сильнее, не давая ни малейшей свободы. Каждый толчок грузовика отдавался в её теле, заставляя хуй в пизде и пробку в жопе двигаться, что вызывало резкие вспышки боли. Колокольчики на сосках звенели при каждом движении, их звон стал для неё символом её унижения, как насмешка над её беспомощностью. Она пыталась кричать, но маска заглушала её голос, превращая всё в сдавленный хрип.

Инга чувствовала себя не человеком, а вещью — грузом, закованным в железо и резину для доставки. Мысли путались, страх перед неизвестным сжимал горло, а воспоминания о прошлой жизни — доме, друзьях, свободе — казались такими далёкими, будто принадлежали другой Инге, той, которая умерла в тот момент, когда она села в машину Влада. Его слова — “Ты теперь моя лошадка” — звучали в голове, и каждый раз, когда она вспоминала его голос, её тело предательски отзывалось теплом, которого она не могла понять и ненавидела. Она пыталась сопротивляться, напрягая мышцы, чтобы ослабить давление цепей, но это только усиливало боль. После первого наказания током за оргазм она больше не пыталась бороться — её воля начала ломаться.

Второй день: Оцепенение и первые галлюцинации

На второй день боль стала фоном, а Инга начала терять ощущение времени. Её мышцы онемели, суставы затвердели, а кожа на запястьях и лодыжках стёрлась до крови от трения цепей. Колокольчики на сосках продолжали звенеть, их звук стал для неё единственным ориентиром, напоминающим о движении грузовика. Она больше не пыталась двигаться или сопротивляться, её разум затуманился, и реальность начала смешиваться с галлюцинациями. Ей казалось, что она видит Влада — он стоял перед её клеткой, его холодные глаза смотрели прямо на неё, а губы шептали её номер: “38-11-9348”. Она чувствовала его руки на своём теле, его голос в своей голове, и от этого её бросало в жар. Эти видения пугали её, но в них было что-то странно притягательное, и она ненавидела себя за это.

Стюардессы сменялись каждые восемь часов, их смена проходила как ритуал. Та, что заканчивала дежурство, вставала с седалища — небольшого сиденья, напоминающего уменьшенное лошадиное седло, установленного перед проходом между клетками. В центре седалища торчал довольно толстый резиновый член и анальная пробка средних размеров, блестящие от смазки, и стюардесса, опускаясь на них, издавала тихий вздох, её тело плавно принимало сидячее положение, а спина опиралась на высокую спинку. Когда смена завершалась, она поднималась, снимая себя с резиновых аксессуаров, на которых она сидела, её движения оставались плавными, даже когда она направлялась к своей капсуле. Створки капсулы раскрывались, она забиралась внутрь, снова насаживалась на член и пробку, которые находились на паховой подпорке, закрепляла кольцо, продетое сквозь клитор, и подключала катетер к системе. Затем створки закрывались, оставляя её неподвижной. В это же время вторая капсула открывалась, выпуская новую стюардессу, которая тут же начинала обход.

Обход стюардесс был тщательным и методичным. Они проверяли крепление шлангов, соединяющих пробки в жопе и катетеры с системой клетки, подтягивали трубки, следили, чтобы ничего не протекало. Они протирали кожу рабынь влажной тряпкой, смоченной в дезинфицирующем растворе, от которого пахло хлором, оставляя на коже ощущение липкости. Для Инги они каждый раз наносили мазь на проколотые соски, их пальцы в латексных перчатках двигались плавно, но без малейшей теплоты. Иногда они проверяли пульс, прикладывая холодный датчик к шее, или массировали затёкшие мышцы, чтобы избежать судорог, но их прикосновения были лишены человечности.

Третий день: Полное подчинение

К третьему дню Инга полностью подчинилась системе. Она больше не сопротивлялась, не пыталась двигаться, её тело стало чужим, а разум — пустым. Боль в суставах и мышцах стала частью её существования, она уже не замечала её, как не замечала жужжание вибраторов или звон колокольчиков. Её дыхание стало поверхностным, глаза слезились от тусклого света, а мысли путались. Она потеряла счёт времени, не понимая, день сейчас или ночь, спит она или бодрствует. Сон по расписанию — шесть часов ночью и два часа днём — был её единственным спасением, но даже во сне она видела Влада, его глаза, его голос, и просыпалась от вибрации, которая начиналась снова. В одно из кормлений Инга снова испитала оргазм, хотя после первого наказания электричеством очень старалась сдерживатся. И как в первый раз, последовало наказание - электрические импульсы начали быть ее по очереди через все что было вставлено в ее тело, ноздри, катетер, пробка в жопе, член в пизде. Продолжалос наказание минут пять. После наказания к ее клетке подошла стюардесса с планшетов руках. Она поднесла его к лиццу Инги и тапрочитала то что было написано на экране: "Это было второе предупреждение. Уровень наказания 2 из 10. Следующее наказание будет интенсивнее и дольше. Ты рабыня! Оргазм без разрешения запрещен!"

Пятый день: Граница безумия

На пятый день Инга начала терять разум. Её тело онемело, она больше не чувствовала ни боли, ни вибрации, ни холода металла под коленями. Её сознание затуманилось, и она существовала в каком-то странном промежуточном состоянии, где реальность и галлюцинации смешались. Ей казалось, что она слышит шёпот — голос Влада, повторяющий её номер, его руки, касающиеся её тела, его власть, проникающая в её разум. Она ненавидела его, но одновременно хотела его, и это чувство разрывало её изнутри.

Стюардессы продолжали свои обходы, их плавные движения контрастировали с неподвижностью рабынь. Они проверяли каждую клетку, их руки в латексе скользили по шлангам, подтягивая трубки, а иногда они вводили датчики в кожу, чтобы проверить состояние рабынь. Для Инги они наносили мазь на соски, протирали её тело, оставляя запах хлора, и массировали её затёкшие мышцы, чтобы избежать осложнений. Но их забота была холодной, лишённой эмоций, как у машин, выполняющих программу.

Седьмой день: Прибытие

К седьмому дню Инга была на грани. Её разум был пуст, тело — сломано, она больше не понимала, жива она или мертва. Грузовик остановился, и внезапная тишина оглушила её. Вибрация пола прекратилась, но звон цепей и колокольчиков всё ещё звучал в её ушах. Перед тем ка дверь грузовика с лязгом открылась, и внутрь ворвался холодный воздух, обжигая кожу через вентиляционные отверстия маски, стюардесса, сидевшая на седалище, плавно поднялась, её латексный костюм скрипнул, и она направилась к своей капсуле. Створки закрылись за ней с мягким шипением, оставив клетки без присмотра.

Инга почувствовала, как её клетку подняли. Цепи натянулись, колокольчики звякнули, и она услышала голоса — резкие, на незнакомом языке. Её вынесли наружу, и свежий воздух ударил в лёгкие, заставив её закашляться. Сквозь прутья она увидела серое небо, затянутое тучами, и высокие заборы с колючей проволокой. Она была в Китае — в месте, где её новая жизнь должна была начаться, но всё, что она могла чувствовать, — это страх перед тем, что ждёт её дальше.