Остров Цирцеи глава 2 Большое искушение. Из книги Большой член рассказ

Перевод рассказа за авторством markydaysaid. Circe's Island.

Глава 2 — Большое искушение.

После «душевого инцидента», в ходе которого обе его подкачанные, стройные родственницы попытались спровоцировать его на довольно запретную инцестуальную встречу, Джон Херрон поклялся не поддаваться их соблазнам. По его мнению, то, что его мать Джейн и сестра Джен имели репутацию в городе как женщины, готовые трахать всё, что движется (включая, но не ограничиваясь священниками, преподавателями и учениками старших классов, курьерами и кухонными приборами с прикреплёнными дилдо), не означало, что он обязан добавлять к уже сомнительной репутации семьи, и тут действительно не было другого слова, трахая собственную мать. Нет, напротив — он был полон решимости жить нормальной жизнью до тех пор, пока ему не исполнится 18, и он сможет уехать из этого сумасшедшего дома. Они не собирались облегчать ему задачу. Его мать устроила «семейное собрание» за завтраком на следующее утро и объявила, что по соображениям здоровья мастурбация больше не разрешается в доме Херронов. Этот указ был озвучен, когда она стояла у кухонной стойки, блестя от пота в своих спортивных шортах и обтягивающем спортивном бюстгальтере, с наушниками в ушах и смартфоном, прикреплённым к бедру, как подвязка. Пока она смешивала себе протеиновый коктейль цвета и консистенции бычьей спермы, Джейн Херрон объяснила сыну причины этой новой инициативы. «Говорят, что эффективность спортсмена повышается, если он воздерживается», — сказала она, с трудом скрывая вожделение, глядя на выпуклость его вялого члена в беговых шортах. Он безуспешно пытался опустить переднюю часть своей футболки, краснея от смущения. «Мама, я не... то есть—» Визг блендера заглушил его возражения. Наблюдая, как ингредиенты смешиваются в стеклянном кувшине, образуя грязную, беловатую массу, Джон потирал виски, поскольку шум и абсурдность ситуации угрожали заставить его мозг покинуть голову и уйти навсегда. Неделя уже была полным мозгодробителем — его сестра и мать врывались в его комнату, делали неуместные предложения, нападали на него в душе, клялись затащить его в секс любыми средствами — и это утро быстро становилось вишенкой на торте безумия. Блендер замолчал, и Джейн Херрон одной подкачанной рукой подняла кувшин с основания, наливая густую и комковатую массу в высокий стакан. В этот момент в кухню вошла его сестра Джен, одетая только в пеньюар из розового кружева и пушистые розовые тапочки. Её неподходящий для завтрака наряд только подчёркивал непристойные пропорции её тела. Её грудь выпирала по обе стороны от смелого выреза, угрожая сорвать весь наряд с её тела. Уже давно стало семейной максимой Херронов, что одежда, способная полностью вместить их параметры, ещё не была создана, и Джен, казалось, каждый день доказывала это, одеваясь как можно более нескромно. «Что ты делаешь на ногах до двух часов дня? » — вздохнул Джон, сжимая переносицу между большим и указательным пальцами. Это был справедливый вопрос для Джен, которая обычно не ложилась спать до пяти утра, трахаясь или куря травку. Джон сбился со счёта, сколько раз он вставал за полуночным перекусом, только чтобы найти её в гостиной, сонную и под кайфом, танцующую на коленях для своего вечернего увлечения. Его уши привыкли к звукам её хлопающей жопы и стонам, доносящимся из гостиной в его подвальное убежище через вентиляционные каналы. В ответ на его вопрос Джен только сонно зевнула и подошла к стойке, чтобы налить себе миску хлопьев Froot Loops, повернувшись спиной к Джону, чтобы продемонстрировать выпуклые ягодицы, которые двигались под полупрозрачной спинкой её пеньюара, как два бронзовых шара для боулинга. Нервный подросток почувствовал, как его член дёрнулся у бедра. Даже под брюками и беговой одеждой он жил своей жизнью. «Отвали, лузер», — сонно огрызнулась Джен, не оборачиваясь, но подняв средний палец, пока наливала молоко на хлопья. Её вытянутый палец с маникюром, покрытым блёстками, был таким же вычурным, как небоскрёб в Дубае. «То, что у тебя огромный член, как у осла, не значит, что ты можешь лезть в мои дела». Джон вздохнул. «Тебе не обязательно упоминать моё... это... каждый раз, когда мы о чём-то говорим», — проворчал он. «Джон», — продолжила его мать, игнорируя перепалку между братом и сестрой. «Исследования показали, что чрезмерная мастурбация может лишить молодого человека его энергии и амбиций. Поэтому, когда я говорю, что мастурбация запрещена, я думаю только о твоём благе». Она приготовилась сделать глоток, и капля пота скатилась по её виску, прошла по лебединой линии шеи и медленно скользнула в её щедрое декольте. «Ему вообще не стоит дрочить», — возразила Джен со стойки. «Это полная трата! » Джейн кивнула, стакан всё ещё у её пухлых губ. Для Джона протеиновая смесь внутри выглядела ещё больше похожей на сперму. «Просто подумай, каково это будет, когда ты... сдержишься... несколько дней», — предложила она. «Даже недель». 39-летняя красотка устремила свои пылающие изумрудные глаза на сына. Она ещё не сделала глоток, но выглядела так, будто испытывала жажду, это точно. Жажду того, что мог дать только её сын. Её голос стал соблазнительным и манящим, когда она продолжила. «Через некоторое время такой молодой человек, как ты, обязательно превратится в настоящего зверя». Она произнесла последние два слова тем же тоном, которым могла бы сказать «огромный член». «И тогда, когда придёт время—» Джен повернулась и закончила фразу, держа в одной руке белую фарфоровую миску с хлопьями. «Когда придёт время, ты будешь готов взорваться», — поддразнила она, её губы произносили слова с преувеличенной выразительностью, а язык облизывал их, словно подчёркивая, о каком взрыве идёт речь, и это точно не имело ничего общего с ускорением на футбольном поле. Было ясно, что обе женщины Херрон представляли себе мускулистые бёдра своего младшего родственника в актах потного секса, его энтузиазм подогретый периодом длительного воздержания. Джон не мог встретиться с ними взглядом и вынужден был отвести глаза, краска залила его лицо. И это была не единственная часть его тела, к которой быстро приливала кровь. Он услышал хрустящий скрежет и понял, что это его собственные зубы. Снова похабность его семьи заставляла его чувствовать себя чайником на грани кипения. «Боже», — простонала Джен, её глаза закатились с шлюхастым видом, пока она запихивала хлопья между своими накрашенными губами. «Ты можешь представить, как все эти его мышцы работают, чтобы вгонять этот огромный член—» «Господи, хватит! » — закричал Джон, резко вставая и отодвигая стул, его голубые глаза расширились от отчаяния. Несмотря на то, что подросток был физически очень хорошо развит, у него всё ещё было немного детское лицо под его растрёпанной рыжей стрижкой, и это никогда не было так заметно, как когда он был перегружен или слишком эмоционален. В тот момент он почувствовал, что ему нужно сбежать, пока они его не окружили. Его огромный член делал очевидную выпуклость в штанине шорт, пытаясь подняться, несмотря на его усилия сдержать эту выдающуюся часть тела. Его резкое движение слегка сдвинуло стол, когда он отодвинулся от него, и край ударил по подтянутому животу его матери. «Ой! » — взвизгнула она от неожиданности, и её локоть дёрнулся. Густой и липкий протеиновый напиток, который она вот-вот собиралась с удовольствием выпить, выплеснулся из стакана и залил её рот, шею и грудь, собираясь в её декольте. Спортивный бюстгальтер, который должен был обеспечивать поддержку и прикрытие, не справлялся с задачей удержать огромные груди Джейн, оставляя достаточно места для жидкости, которая стекала внутрь, поскольку ткань была растянута в стороны объёмами её плоти. Она подняла руки вверх от неожиданности, и её правая рука задела дно миски Джен с хлопьями, опрокинув её и залив младшую Херрон потоком ароматизированных колечек и белого, скользкого молока, которое контрастировало с её карамельной кожей и, казалось, соблазнительно стекало в каждую ямочку и впадинку на её миниатюрном теле. Две обычные женщины могли бы расстроиться из-за беспорядка, который Джон неумышленно устроил с их завтраками, но для Джейн и Джен быть облитыми молоком, Froot Loops и протеиновым напитком казалось скорее возможностью. Что касается Джейн, то она использовала две руки, чтобы придерживать свои груди снизу, едва справляясь с их весом, словно представляя их Джону как улику №1 в суде над Джоном Херроном и пролитым питательным коктейлем. Её грудь была настолько большой, что значительная часть её груди свисала ниже бюстгальтера, и плоть, казалось, просачивалась между её пальцами, пока она пыталась удержать свои сиськи на плаву для сына. Соски, по форме напоминающие тарелки, казалось, вот-вот готовы были прорваться сквозь ткань. Между её грудями собиралась большая масса липкой, беловатой протеиновой жижи, пока она сжимала их вместе. «Ох, ты всё испортил! » — простонала она, прикусывая нижнюю губу и показывая мальчику каждую деталь своей забрызганной грудью. Её полуприкрытые глаза, затемнённые ресницами, удлинёнными лучшими мастерами местных салонов, казались одновременно знающими и ожидающими. Какая-то густая, похожая на сперму масса свисала с уголка её рта, и она вытянула свой удивительно длинный язык, чтобы облизать свои пухлые, блестящие губы, собирая беспорядок и втягивая его внутрь. То, чего ей не хватало в пирсинге языка по сравнению с Джен, Джейн Херрон восполняла длиной и ловкостью. Её сын, казалось, был не единственным в семье, кто обладал греховно длинным придатком. Её просто оказывался во рту. Джен подошла ближе к матери, также глядя на Джона. Большинство Froot Loops упали на пол, но несколько всё ещё цеплялись за её открытую кожу, создавая красочное изобилие. В основном было заметно молоко. Капающий блеск тек ручейками вниз по её телу, покрывая грудь, которая, казалось, вот-вот могла вывалиться из её промокшего пеньюара. Уже полупрозрачная ткань прилипла ещё ближе к её прессу благодаря пропитавшему её молоку. Капли скатывались по её бёдрам. Некоторые попали на полку её жопы, и, когда она слегка отвернулась от Джона, чтобы обнять мать, мальчик мог видеть капли белой жидкости, стекающие по круглому, загорелому шару её жопы. «Ну вот, что ты наделал, засранец», — прошептала Джен, её насмешка едва пробивалась через всё сексуальное напряжение. «Мама и я теперь все в слизи. Ты нас полностью залил». Метафоры со спермой были специальностью Джен Херрон. За годы взросления рядом с Джоном она бесчисленное количество раз привлекала его внимание, чтобы подробно описать, как её заливали чем-то липким. Неважно, что это было. Жевательная резинка. Грязь. Еда. Вода. Если она надувала особенно большой пузырь, она неизменно хлопала Джона по плечу, чтобы он мог наблюдать, как он лопается на её лице. Если они попадали под дождь, она поворачивалась к нему, соски выпирая сквозь промокшую одежду, и с придыханием сообщала, что она «промокла». Однажды она открыла бутылку шампанского в честь победы школьной футбольной команды на региональных соревнованиях, триумфа, во многом обеспеченного двумя тачдаунами Джона. Направив струю бутылки на своё лицо и декольте, Джен быстро превратила празднование в нечто морально сомнительное. Это было постоянным источником смущения (и незапланированных эрекций) для Джона. Прямые обесцвеченные волосы ниспадали на мускулистую спину Джен, пока она ругала младшего брата за беспорядок. Затем она обняла Джейн, и две пары огромных сисек сжались вместе, всё ещё едва удерживаемые их соответствующими одеяниями. Джон моргнул, когда две заляпанные женщины превратились в одну, обнимаясь с мокрым, мясистым звуком и глядя на него через плечо одинаковыми хищными взглядами. Его разум был почти неспособен осознать то, что он видел. Грудь прижалась к груди, бедро переплелось с бедром — на виду было слишком много привлекательной плоти, чтобы любой мужчина мог полностью воспользоваться этим. Одна? Господи, ШЕСТЬ парней могли бы засунуть туда свои члены под разными углами и никогда не встретиться друг с другом. Его член дёрнулся в штанине шорт. И затем момент ясности: «Я должен держать себя в руках! » Стоя неловко на кухне напротив двух женщин своей семьи, Джон попытался переключить свои мысли на другие вещи. Неприятные вещи. Настоящие, проверенные убийцы эрекции. Бейсбол. Старые некрасивые женщины. Мёртвые тела. Он перевёл взгляд в сторону и сжал кулаки на бёдрах, делая всё возможное, чтобы не встречаться напрямую с этим развратным зрелищем. «Извини», — сказал он, сжав губы. Несколько капель пота на его гладком лбу в сочетании с его напряжённым лицом делали его похожим на молодого человека, пытающегося вытолкнуть камень из почки. «Это было... случайно». Он посмотрел на стол, где его наполовину съеденный протеиновый батончик лежал с унылой беспомощностью. «Не могу даже закончить завтрак без того, чтобы мама и сестра устроили лесбийское шоу, старина», — казалось, говорил прерванный завтрак. «Не могу даже этого. Добро пожаловать в твою жизнь, Джон Херрон. И пока тебе не исполнится 18, и ты не выберешься из этого борделя, это то, что тебя ждёт каждый день. Надеюсь, твои яйца готовы». Через несколько секунд его размышления прервал мокрый шлепок, когда комок эластичной ткани был брошен рядом с его незаконченным завтраком, вторгаясь в его поле зрения. Его мать сняла свой топ, тот перегруженный спортивный бюстгальтер, который никогда не казался достаточно большим, чтобы справиться с задачей удержания её груди. Лицо Джона покраснело. Подростку оставалось только предотвратить выброс пара из макушки головы. Он услышал сдавленный звук «хннннннннннннннннннннннннннн» и через мгновение понял, что это его собственный голос. Её обнажённые груди висели огромными и в идеальной симметрии, достаточно массивные, чтобы выпирать за пределы её узкого и подтянутого торса, достаточно тяжёлые, чтобы свисать почти до нижней части грудной клетки и отбрасывать тени на её мускулистый живот. Её руки были на бёдрах, она не делала никаких попыток прикрыться. Комковатая протеиновая смесь, собравшаяся в её декольте, медленно стекала по её груди, большая часть — по внутренней стороне. Часть беспорядка прилипла к полке её груди и, казалось, не собиралась оттуда уходить. «У твоей мамы огромные сиськи», — часто с удовольствием говорили ему его товарищи по футбольной команде. И никогда не произносились более правдивые и лаконичные слова. Ему приходилось жить с такими комментариями с самого начала полового созревания, когда его сверстники начали замечать. 12 лет: «Джон, тебе даже не нужно брать пляжные мячи на пляж. У твоей мамы два встроенных! » 14 лет: «Джон, твоя мама случайно не душит тебя, когда укладывает спать? » 16 лет: «Джон, твоя мама могла бы трахнуть паркомат своими сиськами». «Ты слышал, что я сказала, молодой человек? » Джон вырвался из своих размышлений от резкости в голосе матери. «Эм... извини», — слабо предложил он. «Я—» Джен наклонила голову вбок, уткнувшись в шею матери, давая Джону идеальную картину их двоих. «Мама просто сказала, что раз ты испортил наш завтрак, ты должен накормить нас чем-то другим, чтобы компенсировать это! » — соблазнительно захныкала она, её два передних зуба прикусили пухлую нижнюю губу. Подмигивание сделало заявление ещё более наводящим на размышления, хотя оно едва ли нуждалось в помощи в этом отношении. Джон знал, что такая спермолюбивая шлюха, как его сестра, точно не говорила о миске Cap’n Crunch. «Я могу приготовить вам яиц», — слабо предложил Джон. Его лоб определённо был достаточно горячим, чтобы их пожарить. Но Джен только улыбнулась в ответ. «О, ты можешь взбить мои яйца в любое время, братишка», — прошипела она, облизывая капли молока с своих пухлых, накрашенных губ. Её голос был упражнением в мокром, озорном голоде. «Ты можешь меня прямо взбудоражить». После этого заявления она наклонилась к матери, и две женщины замкнули свои пухлые губы в мокром и развратном поцелуе, их языки обследовали рты друг друга, два поколения чистой, неприкрытой шлюхи слились в объятиях любовников. Желая вывести Джона из себя, две женщины не думали ни о чём, целуясь перед ним, их блестящие тела терлись друг о друга. Джон мог видеть каждую деталь того, как большие соски его матери затвердели во время похабного монолога Джен, как поры выделялись на её ареолах. Против его воли его разум размышлял о влажном, сосательном звуке их долгого поцелуя, о том, как их языки проникали, как их большие соски скользили друг по друга, её материнские — голые, а сестринские —выпирали сквозь мокрое кружево, вдавливаясь в противоположную грудь. Каждая из них схватила щедрую горсть жопы, плоть выпирала сквозь щели между пальцами, каждая ягодица была слишком большой, чтобы её могла удержать мужская рука, не говоря уже о миниатюрной женской. Джон почувствовал, как что-то отпускает его, пока он наблюдал за этим шлюхастым зрелищем. Мокрое пятно появилось внизу на левой штанине его спортивных шорт, затемняя ткань. Его член длиной в полтора фута был не только каменным твёрдым и выпирал из одежды, но и капля густого предэякулята вышла из его мочеиспускательного канала, даже без его ведома. Его шлюхастая мать и сестра доводили его до точки извержения своими сексуально одержимыми выходками. Он сглотнул и схватил утреннюю газету со стола, пытаясь использовать её, чтобы прикрыть промежность. «Я... мнеправда нужно идти. У меня тренировка». Заикающиеся слова Джона, казалось, растворились в сексуальной жаре кухни, не имея никакого эффекта. Его сестра сосала длинный язык матери, обдувая его своими пухлыми губами, словно это был член. Пока их груди прижимались друг к другу, блестя от похожей на сперму массы пролитого протеинового коктейля, они наполняли кухню, озарённую солнечным светом, похабными стонами и выдохами горячего дыхания. Ошеломлённый подросток наблюдал, как рука Джен скользнула вниз к её бритой киске, один ловкий палец проскользнул между пухлых губ, дразня себя. Зелёный Froot Loop застрял всего в нескольких дюймах от её полуприкрытого, размером с горошину клитора. Он продержался мгновение, а затем бесшумно упал на пол. Капля молока скатилась по её пальцу и розовой плоти её раскрытой киски, прежде чем продолжить путь по внутренней стороне её подтянутого бедра. Джон чувствовал, будто наблюдал это в замедленной съёмке, невольно впитывая даже самые мелкие нюансы. Двумя руками Джейн подняла одну из своих грудей ко рту дочери, большой, набухший сосок покрыт протеиновой массой. Стонающая Джен начала сосать, её губы втянулись, словно она сосала член, придавая груди матери слегка торпедообразную форму. Пока она вылизывала свою мать дочиста, кольцо белого соуса окружило её рот, образуя намёкающий венок. «Да, вот так... ммм... покажи своему брату, что он упускает! » — прошептала Джейн, откидывая голову назад и прикусывая надутые губы в экстазе. Её рыжие волосы, такого же цвета, как у Джона, блестели, как медь, в солнечном свете, льющемся из кухонных окон. Они блестели на её спине, пока она извивалась в волнах удовольствия от оральных услуг дочери, пшеница для двух серпов её лопаток. Тела обеих женщин Херрон давно перешли порог чего-то материнского, дочернего или естественного и превратились в нечто искусственное. Они были машинами для секса, построенными кирпичик за кирпичиком с целью удовольствия. В тот момент Джон осознал, что его сестра Джен была не столько дочерью, сколько младшей, обесцвеченной копией их матери. Копией с несколькими тысячами меньшим количеством членов на одометре и любовью к наркотикам и тряске жопой, где Джейн предпочитала белое вино и «более традиционные» танцы на шесте. Джон посмотрел на своё подтянутое тело, рельефное и мускулистое, сексуально одарённое, каким оно было, и увидел жуткий образ себя самого как третьего горошка в стручке Херронов — ещё одной машины для секса, заводящей свои часы по прихоти сексуальных желаний. Он сглотнул, когда Джен наклонила шею вниз и с шумом втянула в рот комок протеинового коктейля с груди матери. Медленно отстраняясь, она поймала его взгляд, липкие нити остатков соединяли её губы с загорелой кожей Джейн. «Вкусно», — прошептала она, прежде чем укусить один набухший сосок с дразнящей нежностью, вытянув ещё один стон из матери. Две женщины продолжали исследовать друг друга руками. Джон почувствовал, как его яйца подёргиваются, и влажность у внутренней стороны бедра. Густая, мужественная сперма начала сочиться из кончика его тяжёлого члена, и он был бессилен остановить это. Бейсбол. Политика. Сбитые животные. Что угодно, чтобы избавиться от этой эрекции. Не смотри на них. Не думай о них. Просто смотри на пол, кивай головой и проси разрешения выйти из-за стола. «Так, ты понимаешь — ммм, чёрт, твой рот так хорош — новые правила дома, молодой человек? » —спросила Джейн, её голос сбивчивый. Взгляд Джона был теперь прикован ниже, к керамической плитке и абсурдным розовым тапочкам сестры, похожим на перьевые боа, каким-то образом превращённые в обувь. Капли протеинового коктейля перемежались с разбросанными Froot Loops вокруг стройных икр, лодыжек и ступней его родственниц. Его мать была в своих кроссовках. Без сомнения, она только что закончила одну из своих марафонских беговых тренировок, этих неизменно наполненных тряской путешествий, во время которых её грудь угрожала разбить панель тренажёра, если она подбегала слишком близко к передней части. Она делала это, чтобы поддерживать жир в своём теле на минимальном уровне («нужен только в нужных местах, Джон», —признавалась она ему, шлёпая по своей огромной заднице) и увеличивать выносливость. Ходили слухи, что Джейн Херрон могла трахаться дольше и сильнее, чем любая другая женщина в городе, включая её дочь. Её бы позабавило узнать, что даже эти грязные слухи дошли до ушей Джона. «Да», — просто сказал он. «Не... вы знаете». «Мастурбировать», — закончила она. «Я не хочу, чтобы ты ставил под угрозу—» (огромный заряд, который ты выльешь в мою киску) «—твою спортивную карьеру». Когда её правила и её невысказанные намерения были предельно ясны, Джейн отделилась от Джен и вернулась к стойке, сев на неё. Джон осторожно поднял глаза. Прижатые к мраморной столешнице, бёдра и жопа его матери были видны даже спереди, большие мясистые круги смягчались под её торсом. Молча, она подмигнула Джону и сняла свои мокрые, обтягивающие шорты, спустив их по ногам и через кроссовки, обнажая свою голую кожу. Перекручивая резинку на одном ухоженном пальце, она облизала уголок рта языком, казавшимся бесконечным. «Но ты знаешь, некоторые вещи не считаются», — прошептала она, прожигая душу Джона своими зелёными глазами, которые, казалось, сверкали, как спина мухи в жаркий день. Она раздвинула бёдра, открывая свою мокрую киску, губы пухлые и страстные. Каждый дюйм её стройного, рельефного тела, казалось, вел к этой дельте, борозды возле её бёдер, её пресс, её внутренние бёдра, которые, казалось, метались между рельефом и пышностью, выбирая лучшее из обоих. «Почему бы тебе не подойти сюда и не дать мамочке позаботиться о тебе? » — продолжила она. «Это разрешено, Джон. Это не против правил. И я знаю, ты, должно быть, жаждешь облегчения—» Она не смогла закончить обращение, потому что перед лицом этого инцестуозного приглашения Джон сделал единственное, что мог, чтобы сохранить свои принципы и рассудок. Он убежал. Он не думал о том, как крепко будет обхватывать его член киска матери. Он не думал о том, как её киска выглядела, мокрая и приглашающая, розовая щель в загорелом узле. Он не думал о том, чтобы засунуть себя так глубоко в её нуждающуюся, хватающую матку, что она могла бы положить руку на живот и почувствовать его внутри себя. Джон просто развернулся, покачал головой и удалился из комнаты, сначала быстрым шагом, а затем ускоряясь до бега, направляясь из кухни в холл. Его походка была скованной и странной, затруднённой массивной полуторафутовой эрекцией, растягивающей его шорты, и ноющими, опухшими яйцами между бёдрами. Он сделал своё дело — он выслушал «новые правила». Оставаться дольше значило просто приглашать дальнейшие насмешки и искушения. Он выскочил через входную дверь, едва успев надеть кроссовки на босые ноги, оставив шнурки не завязанными. Спустившись по ступенькам и пройдя по дворовой дорожке, он прищурился в полуденном солнце и позволил себе выдохнуть, казалось, впервые за последние часы. Он оглянулся, проверяя, не преследует ли его кто-то (абсурдный рефлекс, но всё же успокаивающий, когда он не увидел ни следа своей сестры и матери), и двинулся по дорожке, окружённой с обеих сторон безупречными клумбами. За ними трижды в неделю ухаживали разнообразные хорошо сложенные ландшафтные рабочие — мужчины, которых его мать лично отбирала. Громко. И долго. Дойдя до подъездной дорожки, он за несколько шагов добрался до двери своего Ford Mustang 2016 года, окрашенного в синий и золотой цвета. Он сел на переднее сиденье, чувствуя себя человеком, который только что сбежал из тюрьмы, отчаянным заключённым, выползающим в жар и свет свободного общества впервые за много лет. Машина была подарком от «неофициального» представителя Джорджтаунского университета; через множество препятствий пришлось пройти, чтобы получение не сказалось на правах Джона участвовать в NCAA. В результате Джон мог похвастаться очень хорошей машиной, дополняющей его очень хорошее тело и очень многообещающее будущее в колледже. Закрыв глаза, он откинулся и прислушался к треску и скрипу кожаных сидений, принимающих вес его тела, и позволил палящему солнцу согреть его лицо. Внутри машины было жарко, припаркованной, как она была, на белой цементной подъездной дорожке перед домом Херронов, но тут ничего не попишешь. Тёплый, душный воздух, циркулирующий внутри, не вызывал у него беспокойства. Нет, больше всего его беспокоило то, что отсутствовало. А именно, его сестра и мать. Глупый розовый Porsche 930 Carrera Джен (это было то, что младшая Херрон считала «классической машиной») был перед ним на дорожке, как и Mercedes его матери, но на данный момент он сбежал от дуэта соблазнительниц, выиграв драгоценное время для своего напряжённого члена и ноющих, переполненных спермой яиц, чтобы успокоиться. Он был в одном из немногих мест, полностью принадлежащих ему, и позволял горячей коже кожаных сидений успокаивать его и укачивать. «Какого чёрта мне теперь делать? » — спросил он себя, потирая виски. Он включил радио и слушал местную станцию с классическими хитами. Было очевидно, что задумали его мать и сестра. Не давая ему возможности удовлетворить свои сексуальные потребности, они намеревались оставить его без выбора, кроме как утолить свои желания с ними. Он слегка поморщился от их наглости. Неужели Джейн и Джен, со всеми своими чарами, действительно думали, что смогут помешать подростку мастурбировать? Смерть, налоги и мастурбация подростков — вот три неизбежности жизни! Всё, что ему нужно было сделать, — это найти место, где можно было бы «заняться делом». Да, это был выход. После хорошей дрочки он всегда чувствовал себя ясным головой и способным сопротивляться их шлюхастому поведению, как бы откровенно оно ни проявлялось. Но куда ему пойти? Для подростка с членом толщиной с руку, свисающим почти до колена, мастурбация — не шутка. У него это займёт как минимум полчаса, и то если он будет спешить. Он не мог просто позвать друга и невинно попросить воспользоваться его ванной, а затем провести напряжённые тридцать минут, наклонившись над унитазом с членом в одной руке и выпуском ESPN Magazine Body Issue в другой. Таким образом он бы никогда не смог кончить. Нет, ему нужен был его ноутбук, доступ в интернет и около часа уединения. Джон просидел в машине пятнадцать минут, слушая музыку и позволяя жаре проникать в его тело. Безумие на кухне, казалось, постепенно отдалялось, и его эрекция начала спадать. Он даже достаточно расслабился, чтобы откинуть сиденье водителя назад и немного отдохнуть. Пока Джон Леннон выкрикивал слова «Twist And Shout» на заднем плане, Джон позволил своим мыслям блуждать, ища способ обойти свою семью и вернуть контроль над своей жизнью. Он представлял, как едет к обрыву, находит парковочное место, куда местные парни приводят своих девушек, чтобы целоваться. И там, под покровом темноты, он мог бы— Разве это то, что я хочу делать? Дрочить в одиночестве на переднем сиденье своей машины? Звучит ли это очень приятно? Джон вздохнул. Даже если бы он попробовал, о чём бы он думал во время этого процесса? Сиськи. Зады. МILFы. Бимбо-шлюхи. Он не мог отрицать, что такие вещи его заводили, — а подобные образы были бы в дефиците, если он втиснется на переднее сиденье своей машины. Адской штукой было то, что такие женщины, как его мать и сестра, действительно его возбуждали. Если бы он не был таким застенчивым из-за размера своего члена, он бы сам искал девушку с таким характером. Просто невезение, что две лучшие представительницы этого типа оказались его родственницами. «Ну, родственницы, и совершенно сумасшедшие», — пробормотал он себе, раздражённо. БАМ! СКРИП! Вырванный из своих размышлений громким звуком у окна со стороны водителя, Джон повернул голову и сначала не понял, что он видит. Два больших коричневых овала прижались к стеклу, настолько большие, что он почти ничего другого не видел. Овальные формы были местами пересечены бело-голубыми полосками, похожими на джинсовую ткань. Затем металлический звук того, как кто-то взбирается на капот машины, и стук в лобовое стекло. Он снова перевёл внимание вперёд и столкнулся с заглядывающим лицом своей сестры Джен. Она присела на корточки на его капоте, одетая только в чёрное бикини-стринги и свои кроссовки Chuck Taylor, держа в одной руке шланг с текущей водой, а в другой — бутылку жидкого мыла. Она направила шланг так, что вода изливалась ленивой струёй всего на фут вверх, прежде чем снова устремиться вниз, стекая по её каменному прессу и мокрому, пухлому лобку, обёрнутому в стринги. «Эй, братишка! Похоже, твоей машине не помешает помыться! » — произнесла она, затем наклонилась вперёд, встав на четвереньки, облизывая свои надутые ботоксом губы, пока трясла жопой, по одной щеке за раз, туда-сюда в ритме джунглей. Тонкая полоска стрингов, врезавшаяся между её щёк, только подчёркивала, насколько большими и округлыми были каждая из них. Тогда Джону стало ясно, что это за объект у окна со стороны водителя, и второй взгляд это подтвердил. жопа его матери была прижата прямо к стеклу, мокрая и мыльная, расплющенная плоскостью окна. На ней была белая футболка, завязанная под грудью, вместе с самой откровенной парой джинсовых шорт Daisy Dukes за всю историю одежды. Задняя часть шорт была полностью изношена, каждая ягодица была прикрыта только тремя или четырьмя горизонтальными полосками джинсовой ткани, разделяя её задницу на выпуклые отсеки. Она отошла от окна, чтобы дать сыну полный обзор, наклонившись вперёд и оглянувшись через плечо, чтобы подмигнуть ему, пока её огромные сиськи свисали в промокшей футболке, её набухшие соски указывали на землю, как соски коровьего вымени. Можно было почти представить, как потянуть их вниз и выжать пинту молока из их набухших глубин. «Просто расслабься и позволь мне и твоей сестре позаботиться о тебе», — сказала Джейн, посылая воздушный поцелуй. Её волосы блестели, как медь, в полуденном солнце. Она отошла от двери водителя, поднимая каждую ногу и размахивая широкими бёдрами в преувеличенной манере подиумной походки, бесстрашная в своих шестидюймовых каблуках, несмотря на уклон и пористый цемент подъездной дорожки. Очевидно, это была женщина, которая за свою жизнь не раз щеголяла на каблуках. Когда она повернулась, в её руках была мокрая, мыльная губка... только чтобы выжать её на свою грудь, залив её ещё больше и сделав белую футболку ещё более прозрачной. Джон мог видеть каждую деталь её огромных сисек через промокшую ткань. Мало того, каждая деталь её киски была видна как на ладони через рваные, ультракороткие шорты. «Господи, н-нет! » — заикался Джон, наконец находя свой голос. Даже его машина, казалось, не могла служить убежищем. Его шлюхастым родственницам потребовалось едва ли двадцать минут, чтобы переодеться и начать новый раунд соблазнений, на этот раз прямо из календаря с полуобнажёнными девушками на стене автомастерской. Его член, который только что успокоился, снова быстро твердел, чувствуя себя тяжёлым и горячим у бедра. Его яйца бурлили и булькали в трусах, разогретые горячим кожаным сиденьем и взбудораженные этим новым проявлением искушения. «Я имею в виду, я мыл её вчера! Вам правда не нужно—» Раздался щелчок, когда открылась дверь со стороны пассажира, и Джен заглянула внутрь. Лямки её бикини натянулись, как перегруженный гамак, когда её грудь оттягивала слишком маленькие чашечки, которые даже не полностью закрывали её соски. Закатив глаза на радио, она усмехнулась: «Господи, братан, что это за гейский трэш? », имея в виду успокаивающее исполнение Отиса Реддинга «Sitting On The Dock Of The Bay». Лёгким движением большого пальца она переключила на местную станцию с клубной музыкой. Басы сразу же затрясли каркас машины. «Вот это моё! » — сказала Джен, подмигнув и затем выйдя из машины. Она с невероятной грацией вернулась на капот, каждая её мышца и жилка блестели и были обнажены в чёрном бикини, и начала трясти жопой в такт музыке, её блондинистые волосы развевались над тонкой лямкой бикини. Капли воды разлетались туманом каждый раз, когда одна из её округлых ягодиц сталкивалась с другой. Мать Джейн взяла шланг и направляла поток воды на подпрыгивающую задницу дочери, чтобы добавить шоу Моя жизнь превратилась в самый ёбаный клип в стиле рэп, подумал Джон, его разум приближался к полному отключению из-за перевозбуждения. Чёрт, у его сестры Джен была огромная жопа... и он был в нескольких дюймах, наблюдая каждую деталь, как она похабно работала ею, как стриптизёрша в поисках клиента. С каждым движением её бёдер два шара для боулинга её ягодиц раздвигались, обнажая тонкую полоску её стрингов, плотно облегающих её киску и анус, только чтобы снова сомкнуться с мокрым, дрожащим ударом, который разбрызгивал мыльную воду во все стороны. Она оглянулась через плечо, пылая взглядом на него над великолепным, подтянутым ландшафтом её выгнутой спины. Она облизала свои пухлые губы с нескрываемым желанием. Бриллиант в её носу сверкал на солнце. Неосознанно Джон прикусил нижнюю губу от отчаяния. Его член был твёрдым, как сталь, у его бедра. «Нет», — заикался Джон. «П-подождите. Просто остановитесь. Пожалуйста, это... я имею в виду, вы—» Но он говорил только с собой. Громкая клубная музыка полностью заглушила его. Слева раздались новые скрипящие звуки, как его мать вытирала его окно... своей мыльной жопой. Её щёки были настолько круглыми и упругими, что расширялись в огромные круги, когда прижимались к стеклу, закрывая всю панель. После нескольких движений вверх и вниз она повернулась и прижала свои сиськи к стеклу, вытирая силиконовые дыни о машину, постанывая в экстазе, пока она упиралась руками в капот и двигала грудью из стороны в сторону, используя промокшую, прозрачную футболку как тряпку, заливая окно пеной. Она отошла, соски явно торчали, и оттянула расстёгнутый пояс своих шорт. Джон обнаружил, что не может отвести взгляд, когда она направила шланг на себя и использовала большой палец, чтобы направить струю воды под давлением на свою киску. «Бля, как приятно! » — простонала она, разминая одну огромную, мокрую грудь через футболку и сильно прикусывая губу, её длинные ресницы были закрыты. «С-стоп! » — возразил Джон, но его снова проигнорировали. Он наблюдал, как его мать направила большую бутылку с мыльной пеной на Джен и облила её задницу, покрывая её хлопающие, подпрыгивающие ягодицы белыми струями, похожими на пену для бритья. Затем она последовала за этим игривым напором шланга. Пена омывала татуировку Джен «Королева Дрынов» и исследовала каждую складку её нижней части. Джона охватила паника. Неужели не было места, куда он мог бы сбежать от их безжалостного дразнения? Ключи были в его кармане, и он достал их, завёл двигатель с рёвом и переключился на заднюю передачу. «Лузер, что ты делаешь? » — крикнула Джен, всё ещё стоя на четвереньках на капоте. Не имея других вариантов, Джон начал выезжать с подъездной дорожки, сначала резко ускоряясь и поворачивая в сторону, сбрасывая свою шлюхастую, трясущую жопой сестру с капота на относительно мягкую траву газона. «Куда это ты собрался, молодой человек?! » — отругала его мать. Она всё ещё держала мыло и шланг, её грудь свисала, как баскетбольные мячи, внутри её завязанной белой футболки. Было чудом, что узел вообще мог их удержать. Джон не часто был склонен к необдуманным поступкам, но они вынудили его. «У меня тренировка! » — крикнул он, выглядевший измученным, а затем с визгом выехал с подъездной дорожки на тупиковую улицу. «Тебе некуда бежать, тупица! » — крикнула Джен с газона. Её подкачанное тело в бикини теперь было покрыто обрезками травы. «Ты не можешь вечно избегать нас! » Джон нажал на газ. Прочь от дома, прочь от искушения, прочь от импровизированной автомойки «Мама и сестра Херрон». Он чувствовал себя взволнованным и неуверенным, как никогда в жизни, и следующие несколько часов просто ездил. Были выходные, и у него не было «тренировки», как он утверждал, но это не означало, что он не мог отправиться в парк, может быть, поиграть в флаг футбол, чтобы избавиться от эрекции. Может быть, посмотреть фильм. Перекусить. Он провёл день, доминируя на поле, посмотрел летний блокбастер и угостил себя стейком средней прожарки. Просто молодой человек и его машина. Свобода была освобождающей. Только когда наступило 10 вечера, он рискнул вернуться домой, медленно подъезжая к подъездной дорожке с выключенными фарами, чтобы не привлекать внимания. Он надеялся, что его мать и сестра, зависимые от секса, как они были, вынуждены были найти других мужчин, чтобы удовлетворить их в его отсутствие. Они бы либо спали, либо были бы в процессе траха, и он мог бы пробраться вниз в свою «мужскую пещеру» и закончить вечер в покое. Там была кровать, его ноутбук, телевизор — всё, что ему нужно. Ступым удивлением Джон смог спуститься по лестнице, только чтобы открыть дверь и увидеть, что кровати нет. Его кровать полностью исчезла. Чувствуя беспокойство по поводу значения этого, он пробрался наверх в свою «официальную» спальню. В этой комнате тоже больше не было кровати. Джон стоял в дверном проёме, мускулистая, стройная фигура, освещённая светом коридора, ошеломлённый. Именно тогда он услышал голос матери, доносящийся из главной спальни. «Это ты, Джон? Я внесла некоторые... изменения в интерьер... нам стоит обсудить». Джон схватился за лицо. Да, уверен, ты внесла, подумал он. В своём воображении он видел, как его мать звонит одному из ландшафтных рабочих, просит немного помочь с перемещением мебели, наблюдает за двумя потными мужчинами, которые выносят ОБЕ его кровати из дома, может быть, добавляя минет в качестве оплаты. Всё это было сделано, пока его не было. Без кровати... где он будет спать? Несомненно, у его матери был ответ на этот вопрос. Ивот так Джон Херрон, застенчивый спортсмен и неохотный подросток-мачо, оказался лежащим на огромной кровати в главной спальне, его сестра слева от него, а мать — справа. Он был голым, шёлковые покрывала скрывали его тело до груди. Его мать настояла на этом. Спать голышом, сказала она, было одним из новых «правил дома». Он не спросил, как она ожидала, что эта привычка положительно повлияет на его спортивные результаты. Он лежал на спине, уставившись в потолок, руки вдоль тела, как у трупа. Его горячие, размером с манго яйца тяжело пульсировали между мускулистыми бёдрами. Его член, наполовину твёрдый, несмотря на все его усилия думать о чём угодно, кроме секса, лежал на его прессе. Он был настолько длинным, что кончик доходил до середины его торса. Его вес был постоянным напоминанием Джону, что он не такой, как другие юноши его возраста, что ему есть что скрывать. «Наверняка, — подумал он, — они не будут беспокоить его, если он просто будет лежать смирно. Они не зайдут так далеко, чтобы заставить его активно отталкивать их. Его воспитывали никогда не поднимать руку на женщин, и хотя он слышал, как его сестру и мать регулярно шлёпали те, кого они приводили домой из бара, он знал, что такие вещи иногда разрешены во время секса. Но удерживать их по другим причинам? Чтобы защитить свою собственную добродетель, как бы абсурдно это ни звучало? Он не мог себе этого представить. Джейн и Джен лежали по обе стороны от него, опираясь на свои соблазнительные бёдра поверх покрывал, повёрнутые внутрь, как две обожающие подпорки для книг. Он чувствовал мягкое дуновение их дыхания на своих щеках и украдкой взглянул. В слабом свете их загорелые, подтянутые тела выглядели, как скульптуры. Изгиб их бёдер, отрывающийся от кровати, был настолько резким, что казался неестественным... как и кривая их огромных грудей, лежащих тяжело на простынях. Просто спи, подумал Джон. Спи, и разберёшься завтра. Купи себе новую кровать. Чёрт, построишь её. Они не могут продолжать это вечно». День, несомненно, был физически и эмоционально изнурительным, и, когда Джон закрыл глаза, он почувствовал, что действительно может заснуть... но прежде, чем сладкое облегчение сна охватило его, он почувствовал движение по обе стороны. Часы в гостиной пробили полночь, их звук был мягким и приглушённым. «Ты спишь, Джон? » — прошептала его мать. Он не ответил. Пусть она думает, что он спит. Она разбудит его? Неужели она настолько безразлична, чтобы заставить его спать в главной спальне, только чтобы постоянно будить его? Он будет уставшим для школы, уставшим для тренировок. Нет, если он просто притворится спящим... Он почувствовал, как Джен тоже шевелится с другой стороны. Раздался глухой стук, когда она копошилась в тумбочке, и смещение веса на матрасе, когда Джейн встала на колени. Теперь они стояли на коленях по обе стороны от него, лицом друг к другу, как он чувствовал. Джон держал глаза закрытыми. «Джон, — сладко прошептала его мать, не касаясь его, но физически лаская его своим дымчатым голосом. — Мы постараемся не разбудить тебя. Но раз ты не желаешь выполнять свои обязанности как мужчина дома... твоя сестра и я должны заняться кое-какими делами». Джон сглотнул, несмотря на себя, и его член дёрнулся. Он держал глаза закрытыми. Раздался хлюпающий звук... звук лизания. Они целовались? Не совсем — звуки были слишком преувеличенными для этого. Осторожно он снова открыл глаза. Его мать Джейн и сестра Джен стояли на коленях, раздвинув бёдра, лицом друг к другу над его торсом. Каждая использовала две маленькие руки, чтобы держать один конец чудовищного двустороннего дилдо, который должен был быть длиной в 30 дюймов и толщиной с их бицепс. Они смазывали огромную секс-игрушку своими ртами, с шумом высасывая и облизывая шаровидные головки с каждой стороны. Сосали, как будто это был настоящий член. Их челюсти, казалось, размыкались, как у гадюк, пока они мокро сосали и давились, заставляя четыре дюйма исчезнуть с каждого конца, затем шесть, затем восемь. Их горла выпирали. Слюна капала с их подбородков и брызгала на их обнажённые груди. Джон не мог поверить в то, что он видел, и его член подскочил под простынёй. Это было нечестно! Они не трогали его и не беспокоили, это правда... но сосали огромный искусственный член, пока настоящий беспомощно пульсировал под покрывалом? Джон давно подозревал, что и его сестра, и мать —опытные мастера глубокого минета, но впервые он столкнулся с этой непристойной правдой. Их пухлые губы облепили смазанный слюной игрушку, их рты искривлялись в туннели. Они превращали свои лица в удлинённые, хлюпающие рукава для члена, свои горла — в киски. Их глаза горели возбуждением, пока они двигались вперёд, стоная от напряжённого возбуждения вокруг такой толстой проникновения. Джен слегка подавилась, но продолжала. Для матери Джона заглотить больше фута толстого члена казалось обычным делом. Член Джона стал каменным твёрдым к тому моменту, как их губы встретились. Джен заглотила 14 дюймов игрушки, Джейн подобрала остальное, обрабатывая оставшиеся 16 дюймов. Даже в темноте он мог видеть и представлять их удивительные тела в рентгеновском излучении, их горла, растянутые вокруг каждой стороны текстурированного резинового члена, кончик, достигающий их желудков, насколько он знал. Слюна брызгала и капала. Удивительно, но они начали целоваться, прижимая свои губы друг к другу, с дилдо, засунутым в их глотки. Джон, зажатый между ними и лёжа на спине, мог только смотреть, широко раскрыв глаза и ошеломлённый. Жемчужина густого, мужского предэякулята уже собиралась в его мочеиспускательном канале. Его яйца были словно свинцовые гири. Он беспомощно задавался вопросом, может ли парень умереть от того, что его яйца взорвутся. Его мать и сестра продолжали свой непристойный, душащий поцелуй с дилдо почти тридцать секунд, прежде чем разъединиться и вытащить игрушку из своих глоток. Она была пропитана слюной, и на выходе вынесла с собой её большое количество, брызгая на их груди и заставляя их блестеть в полумраке. Джен поймала 30-дюймовый резиновый член двумя руками и осмотрела его, тяжело дыша. «Бля! Я не могу дождаться, когда мы попробуем настоящий! » — простонала она, облизывая губы. «Я просто хочу, чтобы он положил меня на кровать, свесил мою голову за край и трахал моё горло часами! » Джейн застонала от этого образа, разминая свои соски руками, возбуждаясь ещё больше. «Ммм... я собираюсь высосать его до самых яиц», — прошипела она. «Можешь представить, сколько спермы в этом огромном мешке его? » «Ммм, да. Я хочу выпить каждую каплю! » «Я хочу, чтобы он тоже покрыл моё лицо, мама... просто используй меня как место, чтобы вылить свою мерзкую, густую сперму! » Их голоса были слегка напряжёнными после недавнего проникновения в горло, но нельзя было скрыть неприкрытую жажду члена в их словах. Они фантазировали, перебрасываясь образами, как шлюхи на девичнике, и что касается «него», о котором они говорили, ну, кем ещё он мог быть, кроме самого младшего члена семьи и нынешнего почти спящего соседа по кровати, Джона Херрона? Против своей воли Джон издал стон. Горячая, липкая капля спермы выскользнула из его мочеиспускательного канала и оказалась на его торсе, даже без какого-либо прямого стимулирования. Он чувствовал мускусный, медный запах своей собственной жидкости и знал, что его мать и сестра тоже могли его почувствовать. Он понимал, что выпускать даже каплю спермы в их присутствии было всё равно, что подкармливать пару голодных акул. «Бля, я больше не могу терпеть! » — прошипела Джен, размахивая дилдо. «Мне нужен длинный, толстый член в моей киске! » Она развернулась на 180 градусов на кровати, встала на четвереньки и потянулась за себя с огромной секс-игрушкой, направляя шаровидную, блестящую от слюны головку к входу в её мокрые складки. Её огромные сиськи свисали до простыни, и она выгнула спину, как животное в течке. Как ни старалась, она не могла вставить игрушку без небольшой помощи своей матери, которая держала ствол, пока первые несколько дюймов не оказались внутри явно хорошо смазанной глубины Джен. Мокрый, скользящий звук, сопровождаемый стонами, разносился по спальне. Джон наблюдал сквозь полуприкрытые глаза, как его мать повторила позу Джен, потянувшись за собой, чтобы вставить противоположный конец двустороннего члена в свою собственную киску. Их ноги теперь упирались в его бёдра, скользя под его ногами, пока они прижимали свои бёдра друг к другу, дилдо образовывало мост над его телом, соединяя их две киски. «Бля, он такой огромный! » — простонала Джен, лаская себя и нажимая назад к матери. Ещё несколько дюймов толстого, смазанного резинового члена исчезли в её киске, и центр дилдо изогнулся дугой от давления их узких щёлок, сжимающих его с обеих сторон. Джон мог видеть, как их дырки растягиваются под действием реалистичных прожилок и текстур на чёрной резине. Неужели они действительно могли принять такую огромную длину в своих кисках, даже вдвоём? Ещё больше предэякулята вытекло из его кончика, оставляя горячее мокрое пятно на его животе. Его собственный член был твёрже, чем когда-либо. Этот эпизод был запредельным, но его мать и сестра продолжали, словно получая удовольствие от его мучений. Две женщины Херрон прижимали свои жопы друг к другу, пока дюймы за дюймами толстого дилдо исчезали. Они стонали, ругались, прикусывали свои пухлые губы и стискивали зубы, пока постепенно продолжали введение. Их ягодицы почти соприкасались, только около шести дюймов резинового члена оставалось на воздухе. Остальная часть игрушки была погружена в их мокрые, приглашающие киски. Джон был поражён их способностью принять такой глубокий член. Во всех своих просмотрах порно в интернете, листая бесконечные видео с толстыми шлюхами и милфами, он никогда не видел ничего подобного. Как будто его мать и сестра были созданы всемогущим специально, чтобы принимать рекордные длины толстого, жестокого члена. Для этих двух шлюх это было второстепенно. «Б-бля, да! Трахай меня! » — застонала Джен и толкнула свою задницу назад. Её мать ответила взаимностью, и их ягодицы столкнулись с мокрым хлопком. Они поглотили каждый дюйм. После подходящего периода адаптации две обнажённые, подкачанные женщины начали двигаться вперёд и назад в своих позах собачьего стиля, трахая член с обеих сторон, отступая на расстояние около фута, а затем снова сталкивая свои киски. Выгнув спины, они работали над своим концом, как будто это был настоящий член, используя каждую возможность, предоставляемую их мышцами и сухожилиями, используя свои жопы как инструменты, чтобы подпрыгивать вперёд и назад на этом смазанном члене. У каждой женщины одна рука поддерживала верхнюю часть тела, другая яростно терла клитор. Каждый раз, когда они оттягивались, Джон мог видеть розовую мембрану их киски, цепляющуюся за чёрный, прожилкованный член. Когда они сталкивали свои жопы, его чувства улавливали каждое дрожание, каждое движение грудей, каждый лунный свет, озаряющий тонкую плёнку пота, поднимающуюся от их перегруженных бёдер. Их внутренние бёдра были мокрыми и капающими, а на лицах были одинаковые выражения абсолютного экстаза. Джон не знал, видел ли он когда нибудь свою мать и сестру более похожими, чем в этот момент, лишённые своей отличительной и разнообразной одежды, рот Джен без жвачки и приглушённый стонами, они были двумя сторонами одной пошлой монеты. Если бы волосы Джен не были обесцвечены (а её тело не было бы татуировано, а нос не проколот), эти две шлюхи, трахающие дилдо, могли бы быть сёстрами. Они были настолько мокрыми, что потоки прозрачной жидкости иногда вытекали из их киски с каждым толчком массивного дилдо. Джон мог чувствовать горячую влагу на своих бёдрах, даже сквозь простыню. Когда девушки ускорились, трахаясь всё более лихорадочно, комната всё больше наполнялась стонами, хлопками и сексуальными эпитетами, рычащими сквозь стиснутые зубы. Они говорили о том, как это приятно. Умоляли быть вытраханными. Спрашивали друг друга, могут ли они «представить себе настоящий член». Джон, который давно перешёл свой предел и за его пределы, обнаружил, что тянется рукой к своему горящему, твёрдому, как камень, члену. Он мог чувствовать, как его вены и мочеиспускательный канал выпирали. Он никогда в жизни не был таким твёрдым. Ему нужно было только несколько движений. Всего несколько, слушая, как его мама и сестра говорят о том, как их трахают, стонут о том, как их киски сверлят и наполняют спермой, наблюдая, как их массивные жопы сталкиваются и дрожат, пока их мокрые, цепкие киски поглощают этот огромный дилдо. Боже, он был близок. Они сделали всю подготовительную работу за него, ему нужно было только незаметно завершить финал, пока они были отвлечены. Спрятать это было невозможно, не с тем количеством спермы, которое он мог излить. Он собирался залить себя и простыни густой, насыщенной спермой. Но это того стоило. Он утверждал бы, что это произошло случайно, что это их вина. Боже знает, они не смогут это отрицать. Решившись на свой курс действий, Джон схватил свой член и начал дрочить. Он едва успел начать, когда рука его матери хлопнула по его, останавливая колебательные движения его проверенного метода. Она всё ещё трахала этот дилдо, всё ещё сталкивала свою задницу с почти такой же большой жопой дочери, но даже с пятнадцатью дюймами члена, растягивающего её щёлку, она была достаточно бдительна, чтобы поймать его на месте преступления. «Никакой мастурбации, Джон», — прошипела она, смотря на него обвиняюще. Джон заскулил. Это было неподобающим для ученика-спортсмена, и он не мог мечтать о таком тоне с судьёй или тренером, но в этой ситуации он не мог сдержаться. Это было совершенно, полностью несправедливо. «Пожалуйста, — умолял он. — Это... это безумие. Это нечестно. Вы не можете продолжать это—» «Прости, братишка, — прервала его Джен, приостановив их столкновение жопами на мгновение. — Тебе просто придётся смотреть. Пока тебе не исполнится восемнадцать, и мама не будет за тебя отвечать, она должна убедиться, что у тебя не развиваются нездоровые сексуальные привычки! » Рука его матери сжала его... и, следовательно, его член. «Правильно, Джон, — добавила она. — Всего год с небольшим. Год с небольшим сна с нами каждую ночь, но держать себя в руках. Конечно, ты можешь найти девушку, но... я не думаю, что они действительно справятся с этой задачей». Она подчеркнула последние слова, сжимая его член. Ещё больше спермы вытекло из его кончика, и Джон снова застонал. «Нет, — повторил он. — Это нечестно—» «Ммм! » —простонала Джейн, толкая свою задницу назад в Джен и снова набирая ритм. «Мне всё равно... ммм... честно это или нет! Я твоя мать, Джон... и что я говорю, то и будет! Этот большой, толстый конский член твой останется на льду! » Она ускорилась в своих толчках, работая с Джен, чтобы трахать свою киску ещё глубже. Ещё больше смазки брызнуло на её внутренние бёдра. Их жопы были покрыты выделениями друг друга. Они были просто парой животных в течке, устраивающих шоу для несчастного подростка, которому некуда бежать. Дразня и мучая его изображениями самых толстых задниц, самых больших членов, трахающих самые узкие киски, огромных сисек и шарообразных ягодиц, подпрыгивающих и качающихся. Образы, на которые он не мог ответить. Это была пытка хуже, чем пытка водой. «Т-теперь, Джон, — продолжила его мать, смотря на него серьёзно, — я могла бы сделать исключение... если бы ты захотел... удовлетворить себя... под моим присмотром». «Под нашим присмотром! » — вставила Джен, стоня, её белокурые волосы падали на покрывало и частично скрывали её лицо. «Да. Если бы ты... ммм... позволил нам позаботиться о тебе, я могла бы позволить тебе... облегчение», — продолжала Джейн. «Просто посмотри на нас, принимающих этот большой, толстый, длинный член в обе наши узкие киски! Это мог бы быть твой член, Джон». Они продолжали ускоряться, два толчка в секунду, их голоса перемежались вздохами и оргазмическими стонами. «Я хочу твой огромный член, Джон, — простонала Джен. — Вытрахай мою киску! Ты намного больше, чем другие парни, которых я трахала. Я приму каждый дюйм, и ты сможешь кончить, куда захочешь! » «Можешь представить, как ты выливаешь свою большую сперму на задницу своей сестры, Джон? » —прошипела его мать. «Или на моё лицо? Или, может быть, ты хочешь, чтобы я проглотила каждую каплю? Я обожаю высасывать сперму из огромных ослиных членов! » Её удивительно длинный язык облизал её губы. Всё ещё она не отпускала его руку. Всё ещё она не позволяла ему облегчиться. «Боже, я сейчас кончу! » — простонала Джен, ускоряясь. Их соединённые жопы превратились в подпрыгивающий, покрытый смазкой и потом размытый силуэт. «Аааааа! » Они обе закричали в унисон, и Джон почувствовал, как рука его матери сжала его. Их спины выгнулись ещё больше, и он мог видеть, как их тела дёргаются и содрогаются, когда глубокое проникновение огромной секс-игрушки довело их обе до оргазма. Струи смазки брызнули из их промежностей, как будто кто-то включил систему пожаротушения, смачивая покрывало на его бёдрах. Они стонали, как баньши, пока они кончали и брызгали друг на друга, их непревзойдённые тела испытывали сильные и повторяющиеся оргазмы. Джон хотел больше всего на свете дрочить сам, но хватка его матери была как тиски. Она держала его, пока они кончали целую минуту или больше, в конце концов опускаясь, жопы поднимались, дилдо всё ещё соединял их и образовывал арку над торсом Джона. «Никакой мастурбации, Джон», — повторила она. Её лицо было потным и покрасневшим, её глаза были напряжёнными. «Если ты не будешь делать, как мы говорим... тебе просто придётся ждать». Она и Джен лежали, обрамляя его, их мускулистые, подтянутые тела блестели от пота и секса. Джон смотрел прямо в потолок. Он был безмолвен, почти без мыслей. Два года до его сексуальной свободы? После этого зрелища он не мог продержаться два дня. Два часа. Две минуты. Его член пульсировал от ноющей жары. Его яйца бурлили от массы спермы, которая умоляла о высвобождении. Взгляд Джона сузился, и его брови нахмурились, когда он перевёл глаза на свою мать и сестру. Две шлюхастые бимбо, покрытые собственной слюной и смазкой, жестоко выставляющие напоказ свои надутые сиськи и шарообразные жопы. Они играли с ним — пользовались его застенчивостью из-за своего члена, его неловкостью с девушками. Его мать должна была быть первой, кто утешит и поддержит его, но вместо этого она его подставляла. Эти ёбаные суки, подумал он. Несмотря на его естественно вежливую натуру, эта фраза чувствовала себя как дома в его разуме. Они смотрели на него, как на мясо, как на член на колёсах, и он всегда смотрел на них с замешательством и семейной снисходительностью. До этого момента. До того, как они устроили это дерьмо. Теперь, когда Джон Херрон смотрел на свою сестру Джен и мать Джейн, он видел двух жадных, шлюхастых шлюх, только притворяющихся его родственницами. Джон сжал кулаки. Его довели до предела. Он получит облегчение. На своих условиях. В своё время. Когда он захочет. Сколько он захочет. «Ты меня слушаешь, Джон? » — дразнила его мать. «Да, — ответил он с блеском в глазах. Впервые он смог ответить на её ожидающий, знающий взгляд своим собственным. — Я слушаю». В последний раз, шлюха-бимбо, молча добавил он. Я слушаю тебя и твою шлюхастую дочь в последний раз.