Остров Цирцеи глава 3. Тематика: Секс остров

Перевод рассказа за авторством markydaysaid. Circe's Island.

Глава 3.

Когда Джон Херрон вышел из задней двери и поднялся по бетонным ступеням, чтобы начать утреннюю пробежку, он знал, что этот день станет лучшим днём в его жизни. Освежающий воздух рассвета будет ощущаться прохладнее и бодрее на его мышцах, чем в любое другое утро. Его завтрак будет вкуснее. Пение ранних птиц будет звучать лучше, и, окружённый этой новообретённой позитивностью, его обычная дистанция в пять миль покажется одной. Действительно, он преодолеет это расстояние в состоянии беззаботного предвкушения, едва замечая работу своих ног, которые несут его две с половиной мили в гору до городской площади с её очаровательно старомодной беседкой и обратно домой. Это была пробежка, которую Джон совершал пять раз в неделю с четырнадцати лет, даже не подозревая о том волнении, которое он вызывал у каждой женщины, наблюдающей за ним, как он бежит по тропинке, по тротуарам и вдоль бордюров, от жилых районов до фонтана на площади. Домохозяйки на несколько кварталов вокруг сверяли свои часы с его распорядком, желая мельком увидеть его подтянутое, гладкое, грациозное 17-летнее тело, блестящее от пота, с чётко очерченными мышцами под компрессионными леггинсами и майкой Under Armour. Последний месяц или около того эти похотливые женщины замечали, что на лице Джона часто появлялся напряжённый, угрюмый вид, даже если сам мальчик этого не осознавал. Теперь же этот взгляд исчез, заменённый решительной и беззаботной улыбкой. Он принял решение. У него появилась идея. И, честно говоря, он чувствовал себя глупым, что не подумал об этом раньше. После той кульминационной ночи в главной спальне, когда его мать и сестра показали, что они не остановятся ни перед чем, чтобы превратить его в их послушный член для удобства, он впал в состояние замешательства. Казалось, что от Джейн и Джен не было спасения; скромность и семейный долг, которые остановили бы большинство женщин от такого возмутительного поведения, очевидно, были им чужды. Сначала казалось, что у него не будет выбора, кроме как подчиниться их домогательствам, пока ему не исполнится восемнадцать, и поэтому в свободные моменты он проклинал их, как часто делал, за то, что они не были «нормальными» и не обеспечивали домашнюю жизнь, даже близкую к той, что испытывали другие семьи. Они никогда не изменятся, думал он про себя. Единственное, что волновало его мать и сестру, — это хорошо выглядеть и трахаться. Никакие апелляции к их морали не подействуют. Их бесстыдные домогательства к нему, выставляя напоказ свои тела и бесконечно шепча о том, как они хотят его огромный член, были всем доказательством, что он имел дело не с рациональными, любящими членами семьи, а с парой шлюх в течке. И именно их неизменная природа стала источником следующей идеи Джона. Они не изменятся. Но я не такой, как они. Я могу измениться. Более того, его мать и сестра раз за разом доказывали, что у них вообще нет силы воли. Джон, с другой стороны, был храмом силы воли. Никто не становился подкачанным подростком с 5% жира в организме иначе. Он придерживался своей диеты. Он бегал каждый день, годами! Без исключений. Джен, тем временем, не могла пробежать и двух кварталов, не свернув, чтобы отсосать член. Не то чтобы она вообще бегала в своих шестидюймовых платформах, в которых, казалось, постоянно щеголяла. Его мать была немногим лучше. Бриллиантовые ожерелья, золотые украшения для тела, новая мебель каждую неделю... у неё была вся финансовая дисциплина тех же пьяных моряков, которых, вероятно, трахала Джен. Ты всегда видел их как этих крупнее, чем жизнь, фигур. Твоя мать. Твоя старшая сестра. Но тебе не нужно относиться к ним так. За почти семнадцать лет они не сделали абсолютно ничего, чтобы заслужить это. «Они просто пара женщин, с которыми я случайно живу», — пыхтел Джон, достигая своей точки у беседки и фонтана и делая круг вокруг них, ноги двигались, как поршни, пока женщины-владельцы магазинов смотрели и представляли, каково это — предложить молодому человеку немного облегчения. Боже знает, эта выпуклость в его леггинсах выглядела так, будто ей нужно было немного спустить. Когда он начал возвращаться домой, Джон попытался вспомнить хотя бы один случай, когда они сделали что-то ответственное или облегчили его жизнь хоть как-то, и не смог. Его мысли вернулись к его самым ранним воспоминаниям о детском саду. Милый маленький мальчик с большими выразительными голубыми глазами и каштановой стрижкой, хорошо сложённый и уже показывающий признаки обтекаемого тела и черт, которые станут его визитной карточкой в подростковом возрасте, ждал у школы, чтобы его забрали и привезли домой. С пустым ланчбоксом в руке он задерживался у поникшей ивы часами, наблюдая, как его одноклассники один за другим садятся в машины, обнимаются с отцом или матерью, едут домой, чтобы поужинать с семьями. А затем, через полтора часа и после звонка от учителя, он увидел, как машина его матери Mercedes влетает за угол, делая 80 в зоне школы с ограничением 15. «Садись, Джон», — сказала она. Её глянцевые, соблазнительные губы выглядели мокрыми, а лицо покрасневшим, как будто она только что вернулась с какой-то физической активности. Её медные волосы были растрёпаны, а чёрное мини-платье сдвинуто, как будто надето в спешке. Позже он узнает, что она была на «встрече» с другом мужского пола. Очень потной, интенсивной встрече. Это был паттерн, который повторялся много раз за эти годы. Причёска и платье его матери менялись, но причина, по которой она оставляла его в беде, оставалась той же. Затем был случай, когда ему было четырнадцать лет, и его отстранили от школы после того, как он схватил коричневый бумажный пакет со стойки, который он принял за обед, приготовленный его матерью. Вместо этого то, что он обнаружил в столовой, было не чем иным, как огромным пакетом самой крепкой травы его сестры. Несмотря на то, что у него был один из лучших годов в истории первокурсников, его отстранили от футбольной команды до конца сезона. Тренер сказал, что он «очень разочарован, что такой многообещающий молодой человек, как ты, делает такие плохие выборы». Джен, которой тогда было восемнадцать, не извинилась. На самом деле, она пришла на запланированную «вечеринку» с парой бутербродов с болоньей вместо мешка с O. G. kush. Разозлённая тем, что её опозорили, она пообещала сделать его жизнь невыносимой. «Теперь эти чернокожие парни, вероятно, никогда не трахнут меня, тупица! » — отругала она его. «Я сказала им, что принесу хорошую траву! » Очевидно, что исключение из школы и разрушение его футбольного сезона было ничем по сравнению с тем, что его сестра пропустила встречу. Когда Джон действительно прошёлся по списку семейного пренебрежения, это было поразительно. Месяц за месяцем, год за годом всегда что-то происходило. Потенциальные друзья, отпугнутые бесконечной шлюхастостью. Почти застреленный после того, как Джен пообещала отвезти его в спортзал на своём Porsche, только чтобы остановиться на другой стороне города, чтобы купить кокаин. Товарищи по команде, тренеры и учителя, оттолкнутые его матерью, которая постоянно пыталась трахнуть их всех. Его сестра «одолжила» его машину мексиканской банде. И, конечно, тот факт, что невозможно вырасти с нормальными сексуальными установками в таком извращённом доме. Даже учитывая его аномально большой член, Джон думал, что типичная семья могла бы понять его социальные проблемы и дать ему необходимое пространство, чтобы разобраться. Вместо этого его сестра и мать, обнаружив его «дары», сразу же попытались трахнуть его, кровное родство или нет. Он былпочти дома и начал ускоряться на последней четверти мили. Он перепрыгивал бордюры и лужи, чувствуя себя сильным впервые за долгое время. Каждый инстинкт Джона всегда подсказывал ему уважать свою семью. Книги, фильмы и школьные учителя всегда укрепляли эту склонность. Его участие в спорте, казалось, подтверждало основную идею, что авторитетные фигуры и старшие заслуживают уважения. Его ошибкой было применение этого инстинкта без остановки, чтобы подумать, что у каждого правила есть исключения. В тот недавний вечер, когда он лежал без сна, его мать с одной стороны, сестра — с другой, воздух был густ от их парфюма, выбранного стриптизёршами, в его разуме была посеяна мысль, пока они искушали и дразнили его. Широко улыбаясь, Джон вернулся домой и пробежался по подъездной дорожке. Солнце, только что появившееся из-за горизонта, теперь светило в полную силу. Он сделал последний шаг и вошёл через парадную дверь, прошёл через прихожую и в гостиную. Его тело было покрыто потом, его голые плечи и шея блестели от него. Капли пота можно было увидеть на его щеках и в его растрёпанных волосах. Его компрессионные леггинсы были низко на его узких бёдрах, показывая намёки на его ягодицы и пресс, достойные модели нижнего белья. А его улыбка? Теперь ещё шире, от уха до уха. В доме было тихо, если не считать его собственных коротких выдохов. Но это вот-вот должно было измениться. Его сестра Джен лежала на диване, спящая. Она откинулась на заднюю подушку, раздвинув бёдра. Её платиново-белые волосы соблазнительно ниспадали на шею и плечи, светлее, чем её равномерно загорелая, карамельная кожа. Бриллиант сверкал на одной стороне её тонкого, как лезвие, носа. Её глаза были закрыты, с тенями серебряного и розового цвета, заканчиваясь накладными ресницами, которые казались дюйм длиной. Перед ней, на кофейном столике, лежала коробка от DVD с обучающим видео «Как стать лучше». Она использовала его, чтобы измельчать траву, если судить по соседнему пакетику с марихуаной. Её сумка Luis Vuitton была рядом. Из открытого верха зигзагами выпадали презервативы. Джон смотрел на Джен и качал головой. Её тело, казалось, не было создано для чего-то столь обыденного, как сон. Её груди, втиснутые в тугой топ, который мало что скрывал очертания её больших, пухлых сосков, свисали вниз по её телу, как воздушные шары. Её узкая талия, украшенная бижутерией, которая обвивала её талию серебряной паутиной, не могла прижаться к подушке из-за взрыва её загорелых, подкачанных ягодиц. И её талия, и её стройные, упругие бёдра, казалось, терялись в изобилии её жопы. Её ноги были босыми, с ногтями, покрашенными в тот же ослепительный серебряный цвет, что и её ногти на руках. Сигарета лежала на подушке рядом с ней и прожгла дыру в ткани, прежде чем потухнуть. Это было действительно удивительно. Как давно она легла спать? Час? Полтора? Джон подошёл к Джен и наклонился, слегка подтолкнув одну из её огромных грудей рукой, заставив плоть задрожать. «Вставай, сестрёнка. Семейное собрание», — сказал он. «Ммм... идинахуй, лузер», — простонала она, не открывая глаз. Её голос был хриплым, усталым. Одна рука почесала живот, проходя по прессу, который был виден даже в её расслабленной позе. «Помоги старушке перейти дорогу». «Я собираюсь дать тебе и маме то, о чём вы просили», — настаивал Джон, стоя над ней. «Ты не захочешь это пропустить». Мгновенно глаза Джен открылись, пронзительно смотря на него своим бирюзовым цветом, как пляжи Багам. Она была ленивой, бездельницей и огромной шлюхой, но определённые вещи всегда могли привлечь её внимание. Первым и главным из этих вещей был тот объект, который она желала с тех пор, как увидела его — огромный, великолепный, идеально сформированный 18 дюймовый член её брата. Для Джен этот монстр стоил того, чтобы встать до двух часов дня. Её глаза скользили по выпуклости в компрессионных леггинсах Джона, и она провела своим длинным, ловким языком по блестящим, пухлым губам. Удовлетворённый тем, что привлёк внимание сестры, Джон направился вверх по лестнице в главную спальню, чтобы позвать мать. Он нашёл её стоящей перед зеркалом в полный рост в белом, любующейся собой. Если главным грехом Джен (кроме похоти) была лень, то грехом Джейн, несомненно, была гордыня. Она была одержима своей внешностью, и её траты на одежду и пластическую хирургию это подтверждали. Каждое утро она осматривала своё лицо, не показывающее возраст, в поисках малейшего намёка на морщину. Какие бы жировые клетки она не могла удалить из своего тела, она убивала их навязчивыми приседаниями, подъёмами ног и аэробикой. На ней было только бельё из прозрачного белого кружева; её жопа выпирала, как полка, и полностью поглощала тонкую полоску трусиков между мясистыми полумесяцами её толстых ягодиц. Даже несмотря на то, что Джон был прямо за ней, он мог видеть её большие груди, свисающие по обе стороны её торса, их тяжёлые нижние части висели рядом с тем местом, где её длинные рыжие волосы заканчивались на пояснице. Благодаря зеркалу она тоже могла видеть его. «Семейное собрание», — сказал Джон, прислонившись к дверному косяку. Она могла легко увидеть его член, очерченный в его леггинсах, и он знал, что она сможет его увидеть. На это он и рассчитывал. Когда её изумрудные глаза упали на его выпуклость, это было так же предсказуемо, как восход солнца. «Я спущусь через час», — ответила она, не поворачиваясь. Джон вошёл в комнату, оказавшись рядом с ней за два больших шага. «Нет, прямо сейчас», — настаивал он. Его голос был спокойным, глаза твёрдыми. Когда его мать повернула голову к нему, возмущаясь, что она спустится, когда сама захочет, он прервал её, взяв её челюсть одной уверенной рукой. Поворачивая её голову, как фрукт в супермаркете, он чувствовал, как её кожа была горячей от удивления, её пухлые губы мокрыми от обещания оральных услуг. Без слов он провёл подушечкой большого пальца по её нижней губе и мягко нажал, оттягивая её вниз. «Джон—» Он приложил палец к своим губам, зашикая её... и вставил большой палец в её горячий, приглашающий рот. Мгновенно её соски стали настолько твёрдыми, что образовали палатки в хрупких чашечках её бюстгальтера. Она глубоко выдохнула, и с потребностью, которая казалась почти инстинктивной, она начала сосать его палец, обволакивая его влажным теплом своего тела. «Сейчас, мама», — повторил Джон. Она не возражала во второй раз, её глаза встретились с его с каким-то пониманием. Когда он убрал палец, она застонала, её рот был полон желания. За два шага Джон снова был за дверью и спускался по лестнице, нервный, но полный предвкушения. В той же кухне, где его мать и сестра пытались соблазнить его всего две недели назад, Джон планировал сделать нечто более долговечное, чем соблазнение. Он намеревался сделать то, чего не делал за все свои годы как единственный мужчина в доме Херронов. Установить закон. Джен ждала его на кухне, поправляя макияж в компактном зеркальце. Её жопа свисала мясистыми полумесяцами из шорт с разрезом, которые она часто предпочитала, когда развлекала «гостей» определённой этнической принадлежности. Это были «шорты» только в самом широком смысле, и они открывали больше жопы, чем скрывали. Её топ также был сомнительной скромности, функционально просто горизонтальной полоской чёрной ткани, которая с трудом удерживала её грудь, оставляя её подтянутый живот обнажённым. На самом деле, её сиськи были настолько большими, что топ даже не покрывал нижнюю часть каждой груди. Как всегда, её белокурые волосы ниспадали из-под кепки Oakland Raiders. Джон обошёл кухонный стол и встал напротив Джен, продолжая поправлять одну из её накладных ресниц с видом скучающей сосредоточенности. Через мгновение их мать также вошла на кухню, одетая только в то же самое прозрачное белое бельё, из которого её тело, казалось, готово было вырваться во всех направлениях. На ней были белые туфли на шпильках, которые контрастировали с чёрно-розовыми платформами Chuck Taylor Джен. Её волосы, цвета медных кастрюль, были заколоты. Она не спросила, о чём будет «семейное собрание». Его палец, так уверенно вставленный в её рот в спальне наверху, намекал на что-то, что одновременно возбуждало её и пугало. Джон мог видеть это в её глазах. «Я объявляю это собрание семьи Херрон открытым», — провозгласил Джон, используя свой лучший судебный голос. Для акцента он использовал единственное, что было под рукой и несло столько же веса, сколько и молоток судьи. Стянув переднюю часть своих прозрачных спортивных штанов, он вытащил свой массивный член и шлёпнул его на стол. Часто термин «вытащить свой член» использовался для демонстрации влияния в переговорах или спорах. Джон Херрон, подросток-спортсмен, теперь переполненный уверенностью, только что совершил настоящий акт. Его длинный, вялый ствол упал на стол в виде горизонтальной трубки горячей плоти. Раздался звук «бумф! », как будто мясо бросили на разделочный блок. «О, боже мой, ёбаный ад! » — простонала Джен, и её компактное зеркальце выпало из рук и с грохотом упало на пол. Её глаза были широко раскрыты, как незатенённые лампы, казалось, они прослеживали чудовищную форму члена Джона от дергающегося, размером с кулак головки до пары тяжёлых яиц, которые лежали на столе, как надутые розовые водяные шары. «Я знала, что ты сдашься, братишка! » — добавила она, всё ещё заворожённая, даже не глядя ему в лицо. «Я знала, что ты не сможешь держаться вечно! » Она прикусила нижнюю губу с явным желанием, два белоснежных винира её передних зубов прижали блестящую плоть вниз, демонстрируя неприкрытую похоть. Дело было не только в члене Джона, который был намного выше среднего; остальная часть его тела была образцом спортивного совершенства. Основа его члена переходила в гладкую лобковую область, изрезанную впадинами тазовых мышц; они, в свою очередь, вели к его прессу и торсу, который казался невероятно длинным и обтекаемым, пока не расширялся на плечах. «Вот он, — начал Джон, снимая свою майку Under Armour. — На виду. Причина всего этого беспорядка». «Бля, он должен быть полтора фута длиной! » — простонала Джен, одной рукой небрежно теребя свой сосок. Но её прервали, когда Джон небрежно бросил свою потную майку ей на голову, как подросток, бросающий салфетку в мусорную корзину. Его прицел был точен, и майка накрыла её лицо. Из её горла вырвался задыхающийся звук. «Так и есть, — ответил Джон, спокойно. — Восемнадцать с четвертью дюймов, если быть точным. Но что я действительно хочу, Джен, больше, чем минет, — это чтобы ты заткнулась и послушала хотя бы раз в жизни». Её рука потянулась к лицу, чтобы снять потную майку. «Оставь её! » — резко сказал Джон, повышая голос, как он редко делал раньше. «Оставь чёртову майку там, где она есть, Джен. Иначе ты ничего не получишь. Ты будешь сидеть и смотреть, как мама получит всё». Возможно, из-за громового авторитета в его молодом голосе, Джен подчинилась. Джейн наблюдала за этим изменением динамики с тем же потрясённым выражением лица, как будто Джон горел и был слишком горячим, чтобы прикасаться. Казалось, не было никакого способа обезвредить его. Он уже доказал, что у него есть сила воли, чтобы выдержать её дразнилки. После того первого рокового дня, когда они застали его врасплох в подвале, он был как скала. Она и Джен использовали все трюки из книги, чтобы сделать его сговорчивым и стать их личным членом по требованию... но он держался. «Здесь всё изменится, — продолжил Джон. Его голубые глаза буквально горели. — Потому что знаешь, что я понял? Мне не нужно терпеть ваше дерьмо». Джейн выглядела ошеломлённой. Когда она осмелилась ответить, большая часть силы в её голосе исчезла. Она всегда была экспертом в том, чтобы придираться к Джону, ворчать на него, отвергать его беспокойства и поворачивать разговоры к тому, что её волновало... но теперь эти оружия казались недостаточными для сдерживания силы его воли. «Джон. Джон, я твоя мать, и—» Джон разразился смехом, долгим, громким смехом. «Ты не больше мать для меня, чем эта шлюха —сестра», — съязвил он, указывая пальцем на лицо Джен, покрытое майкой. «Сколько Рождеств? Сколько дней рождений? Сколько школьных спектаклей, книжных докладов, научных ярмарок, футбольных матчей ты пропустила или, из-за своего желания трахнуть какого-то парня, активно саботировала? » — обвинил он. «Помнишь тот раз, когда я упал с велосипеда, и ты не могла помочь мне, потому что сосала член незнакомца? » Теперь он был за столом, всего в футе от неё, смотря на неё сверху вниз. Высокий, почти голый подросток, противостоящий своей матери в нижнем белье, в собрании великолепных тел и позорной истории. «Я—» Джон поднял руки. «Ты даже не знаешь, о каком случае я говорю, потому что это происходило постоянно! » Он снова шагнул вперёд, и теперь он прижал её к стене. Их лица были всего в дюймах друг от друга. Его тяжёлый член скользил по её внутренней стороне бедра. Он чувствовал жар её кожи, давление её толстых сосков, прижимающихся к его груди. Воздух был густ от смеси её духов и его пота. Джен, несмотря на её приказы, сняла майку с лица. Она не могла не смотреть, как Джон нависает над их матерью. Его тело было как статуя, его член — нависающим, сверхмужественным зверем. «Но есть одна вещь, в которой ты хороша, не так ли, мама? » — прошипел Джон, окутывая её лицо своим горячим дыханием, теперь только шёпотом, потому что его губы касались её. «Когда Джен рассказала тебе о моём члене, ты очень заинтересовалась, не так ли? » Его рука скользнула вверх по её бедру, схватив одну ягодицу, его пальцы погрузились в плоть, прежде чем продолжить вверх, чтобы схватить её грудь. Джейн застонала, её глаза влажны от желания. Она выглядела на грани слёз, но её промежность была полностью мокрой, превращая белизну её трусиков в прозрачную плёнку. «И даже если твоё представление о сбалансированном завтраке — это один из каждого цвета ёбаных Pop Tart, я всё ещё могу использовать тебя для того, в чём ты хороша». Его зубы сомкнулись на её пухлой, сосательной нижней губе и потянули её. Джейн чуть не лишилась чувств. «Д-Джон... Я никогда не хотела—» «Тсссссс... » — прошипел он, приложив палец к её губам. Он взял её тонкое, как у птицы, запястье и поднёс её руку к своему быстро твердеющему члену. Она застонала, когда её пальцы попытались обхватить горячую плоть и не смогли полностью охватить его толщину. Она чувствовала, как его мочеиспускательный канал дёргается и выпирает под её пальцами, кровь кипит в его венах. С громким всплеском густая капля предэякулята брызнула на внутреннюю сторону её бедра. «Чувствуешь это? » — спросил Джон. «Ты родила этот член. И ты можешь хотя бы быть матерью для этого члена, мама». Его голос был напряжённым. Он прижал её к стене, верхняя часть его ствола скользнула под её пухлую киску, затем изогнулась вверх, чтобы разделить ягодицы. «Д-да... да, Джон, я люблю твой большой член! » — простонала она, смотря ему в глаза. Её голос сначала был неуверенным, но набирал силу и понимание. «Я буду сосать его, как шлюха! » Его рука поднялась, чтобы схватить её подбородок, большой палец с одной стороны, указательный — с другой. Двигая её лицо по своей прихоти. «Я не кончал с тех пор, как вы обе начали меня дразнить, — прохрипел Джон. — Мои яйца чувствуют себя очень полными». Предэякулят почти лился из его члена, делая подтянутые бёдра и ноги его матери блестящими и скользкими; казалось, бесконечный запас этой сиропообразной жидкости предвещал более густой, жизненно важный выброс. Его глаза смотрели в её. «Теперь встань на колени и отсоси мой член, мама. Сделай единственное, в чём ты хороша как мать, и подавись членом своего сына. Для моего удовольствия, не для твоего, понимаешь? Мои дни желания угодить тебе закончились». Услышав кульминацию его тирады, Джейн чуть не кончила прямо на месте. Когда она ответила, это был послушный лепет, смесь стонов и прерывистых вздохов, когда она присела в позе стриптизёрши, позволяя члену Джона обвиться вокруг её головы, а его бурлящим яйцам скользить по её шее и декольте. «Б-бля, да! Я хочу, чтобы ты кончил мне на лицо! » — застонала она, её голос был отчаянным мурлыканьем. «Опустоши свои большие яйца прямо в моё горло! » Её мокрый рот принял форму вакуума, когда она с шумом всосала одно из его яиц, растягивая его мошонку и показывая её высокие скулы. Джон, не заинтересованный в простом обслуживании, опустил две мощные руки и схватил заколотые волосы своей матери. Держа одну в её рыжевато-коричневых локонах, а другую у основания её шеи, он оттянул её от своих яиц, вытягивая голодный стон из её губ, пока мосты слюны соединяли их. Его член был настолько длинным, что ему пришлось прислонить голову к стене и оттолкнуть бёдра назад, чтобы направить кончик к её рту, но телесная грация всегда была одной из его сильных сторон. Когда он толкнулся вперёд, это было с твёрдостью, которая не допускала никакого исхода, кроме как его твёрдый член скользнул в задыхающееся, мокрое горло его матери без малейшей заботы о её благополучии Ощущение было совсем иным, чем когда она и Джен практически изнасиловали его; в этом было нечто от завоевания, от подчинения её талантливого горла его воле. То, как её ухоженные руки царапали его бёдра и ягодицы, лаская, ища любой способ показать преданность, было ему приятно. А грязный звук «ГЛРРРРРРРРРРРРРРРРРАААААЧ! », который она издала, когда он вонзил фут своего члена в её глотку, был ещё лучше. Джон посмотрел вниз и увидел, как её пухлые, накачанные ботоксом губы растянулись вокруг его ствола, как розовое резиновое кольцо, и это только сделало его ещё твёрже. Он толкнулся вперёд и закопал ещё три дюйма в её горло. Его яйца качнулись вперёд и шлёпнулись о нижнюю часть её подбородка, оставив полосу из слюны. В этой позе, до последних дюймов, он начал входить и выходить, делая это с той же размеренной, методичной взрывной силой, которая позволяла ему играть на нескольких позициях в футболе на уровне All-American. Тот же самый подкачанный, длинный торс и выточенная жопа, которые доминировали в стольких тренировках по захвату, взрывались с линии столько раз, пробегали столько «суицидов» — это было тем, что он использовал, чтобы вбивать свой член в задыхающееся, давящееся, мокрое горло его матери. Он чувствовал, как головка его члена растягивает её внутренности, издавая мокрые скользящие звуки с каждым толчком. Его взору открылись её приседающие ягодицы, разворачивающиеся огромными мясистыми волнами за бронзовым оттенком её волос, которые когда-то были заколоты, а теперь просто держались в металлическом звездном взрыве его кулаком. Добавочное визуальное возбуждение от её туфель на шпильках и напряжённых ягодиц только делало опыт ещё более приятным. Джона всегда возбуждала идея MILF за 30 с телом фитнес-модели, и теперь он мог наслаждаться самым ярким примером такой, без чувства вины. Больше он не будет ограничен погоней за своими фантазиями в интернете. «Боже, Джон, ты просто разрушаешь её горло! Я вижу, как оно выпирает! » — прощебетала Джен, и это не стало сюрпризом, что она похабно ласкала себя, наблюдая за грязным процессом. Она была большой фанаткой реалити-шоу, и то, что разворачивалось перед её глазами, было самой настоящей вещью, которую она когда-либо видела — эпизод, который легко можно было назвать «Сын забирает мать». Её взгляд на Джона как на неуверенного, ноющего, заучку, который был идеальной мишенью для насмешек, быстро испарялся. Она могла представить эту сцену в рентгеновских лучах, наблюдая, как этот массивный член вгрызается в взрывное тело Джейн Херрон, проникая глубоко внутрь, головка члена вдавливается в её внутренности, эти жирные яйца шлёпаются о её подбородок, а затем отступают для очередного толчка. «Это... ммм... теперь твоя обязанность», — прошипел Джон, продолжая входить в её мокрое, грязное горло. Слюна текла по её подбородку и в её декольте рекой, и каждый раз, когда он вытаскивал свой член, ствол был полностью покрыт пузырьками густой смазки из горла и его обильного предэякулята. «Ты можешь забыть купить продукты... ммм... но это то, что ты, чёрт возьми, можешь запомнить. Ты будешь моей шлюхой для трахания лица, когда я захочу». Он втолкнул глубже, заставив её хрипеть и стонать. Угловатые черты её великолепного лица исказились вокруг жестокой толщины его восемнадцати дюймов. С каждым выходом её губы цеплялись за его ствол, как китайская ловушка для пальцев, растягивая их в непристойную форму минет. Он продолжал, подчёркивая каждое утверждение всё более глубокими толчками. «Отныне тебе разрешено носить только стринги по дому... ммм! Я хочу видеть твою жирную задницу MILF, трясущуюся на моём члене, каждый день! Ммм! » Его скорость продолжала расти, и голова его матери превратилась в размытое пятно, отскакивая взад и вперёд, чтобы встретить удар его бёдер, его руки не позволяли ей другого пути. Её глаза, стрекозиного зелёного цвета, с дымчатыми веками, стали полузакрытыми и покорными. Удар грубого трахания лица Джоном вытряхнул её огромные сиськи из чашечек бюстгальтера, и они подпрыгивали и тряслись друг о друга, как баскетбольные мячи, забрызганные слюной из горла. «Прими мою сперму, ёбаная шлюха! » — прохрипел Джон и вогнал себя внутрь хорошо вытраханного рта своей матери. Её губы были полностью прижаты к его лобку и яйцам, тонкая полоска её носа вдавлена чуть выше его члена. С силой, которая копилась с момента его рождения, огромные струи густой спермы начали брызгать прямо в желудок Джейн Херрон, обжигая его весом и силой каждой верёвкообразной массы. Каждый выброс сопровождался мерзким хлюпающим звуком, который заставил наблюдающую Джен стонать и визжать от зависти. Сперма Джона была невероятно грязной, и выливалась в кишки его матери, как густой йогурт, казалось, никогда не заканчиваясь, пока он опустошал свои яйца. Когда-то он использовал металлическое ведро, чтобы вместить объём своих превосходных эякуляций; теперь его мать служила этой цели... и горячая, парящая теснота её горла была лучше, чем любое ведро. Она булькала на его члене, стонала, дрожала в широко раскрытых глазах, подавленная блаженством. Самым показательным было то, что её руки обхватили его бёдра, чтобы схватить его ягодицы, притягивая его к себе, поклоняясь его форме, принимая его и каждую каплю его спермы. В процессе того, как её полностью заполнили более чем литром спермы её сына, Джейн Херрон проявила больше материнских инстинктов, чем когда-либо раньше. Её руки ласкали его бёдра, его задницу, его яйца с материнской заботой. «Господи, какой огромный выброс! » — простонала Джен, теперь приседая рядом с матерью и глядя на жирный мешок Джона с чем-то вроде благоговения. «Я слышала, как она брызгает в неё! » Она присоединилась к матери, лаская его яйца размером с манго в их скользком, потном контейнере. «Боже, братан, я обожаю эти огромные спермобаки твои! » Джон медленно вытащил свой член изо рта Джейн, как самурай, вытягивающий свой меч из побеждённого врага. Он не мог удержаться, чтобы не положить головку своего члена на её длинный, мокрый язык, и использовал руку, чтобы выжать оставшуюся сперму из выпуклости его мочеиспускательного канала; заполняя её рот непрозрачной массой цвета и консистенции пудинга из тапиоки. Запах спермы висел в воздухе, и его мать смотрела ему в глаза, держа его «подарок» во рту, немного выливаясь по обе стороны её лица. «Прополощи её», — приказал он, и она сделала это. Джен подошла ближе и посмотрела на их мать с ревнивым и похотливым намерением, как будто материал у неё во рту был каким-то сокровищем, которое нужно разделить. «Теперь выплюни это в рот твоей дочери», — подсказал Джон. Щёки Джейн были надуты, как у белки, запасающей орехи на зиму, и она выполнила приказ Джона, не в силах отказать ему ни в чём после того, как её так грубо подчинили и использовали. Таким образом, мать и дочь присели, раздвинув бёдра, их киски мокрые, и Джейн осторожно сняла кепку Oakland Raiders с Джен, обнажив её платиново-белые волосы в жесте, который казался одновременно материнским и непристойным. «Бля, да, накорми меня этой спермой! » — простонала Джен, и Джейн схватила её и открыла её рот, прежде чем позволить огромному глотку спермы вылиться прямо в неё. Густая масса всё ещё была невероятно густой, и Джен немедленно запечатала свои губы вокруг неё и начала жевать и перемешивать её во рту. Они передавали её туда-сюда таким образом минуту или больше, их огромные сиськи всё время сталкивались друг с другом. Они обращались с его спермой с тем же новообретённым уважением, которое он теперь, казалось, вызывал, делясь ею в инцестуозной, поклоннической трапезе, пока Джон, наконец, не приказал Джен проглотить её. «Так много густых кусков, — простонала Джен, слегка подавляя рвотный рефлекс, даже после того, как дело было сделано. — Ты такой ёбаный мачо—» «Джен, заткнись. » Она захлопнула рот, казалось, смущённой. В её сознании она делала то, что хотел Джон, так почему он должен был злиться. Она, похоже, ещё не до конца осознала, что происходящее — это не какая-то секс-игра, а бунт её брата против лет халтурного обращения. Джон навис над ней, пока она приседала. Его член, всё ещё наполовину твёрдый, качался, как маятник, перед её лицом. «Отныне, Джен, ты не будешь говорить, пока к тебе не обратятся», — добавил он, тыкая указательным пальцем в её голову, чтобы подчеркнуть свою точку. «Так что, какая бы тупая вещь ни пришла тебе в голову о том, сколько членов ты отсосала, или что произошло в повторе Flavor Of Love, держи это при себе, чёрт возьми». Джен неуверенно посмотрела на мать. Это было справедливо? Разве это не игра? Джон дал ей мало времени, чтобы обдумать эти вопросы, так как он наклонился и поднял её на плечо, как Тарзан Джейн. Её живот лежал на одной из его мускулистых трапеций, её жопа выпирала рядом с его головой, а сиськи упирались в его спину. Её волосы рассыпались по нему, вызывая приятное ощущение. Нечасто Джон использовал свою физическую силу по отношению к ним таким образом. Даже когда они делали нежелательные домогательства, он никогда физически не сдерживал их и не прикасался к ним. Он оценил, что его сестра, вероятно, весит около 115 фунтов, а мать — 120. В каждом случае большая часть этого веса приходилась на сиськи и задницу, и они неизменно носили абсурдные каблуки, которые означали, что малейший толчок мог отправить их силикон через ботокс. Что касается его самого, он был тонко настроенной машиной. Он проходил футбольные тренировки в 110-градусную жару, которые были настолько жестокими, что его тренер буквально был отстранён штатом за небезопасность. Для него было пустяком подхватить мать на другое плечо, вызвав похотливый, удивлённый писк. Теперь, с его женскими членами семьи, разложенными на его теле — две большие жопы рядом с его лицом, два подтянутых живота, прижатых к его шее, две пары огромных сисек, подпрыгивающих на его верхней части спины — он начал пробираться в домашний спортзал Херронов. Того же размера, что и гостиная, и доступный через звуконепроницаемую стеклянную дверь из главного зала, комната была выполнена в основном в чёрном цвете. Чёрные резиновые коврики на полу, чёрное оборудование, чёрные свободные веса, выстроенные вдоль стен. Одна целая стена была стеклянной и выходила на часть заднего двора; многие местные молодые люди считали своим долгом перелезть через забор, чтобы просто посмотреть поздней ночью, как Джейн или Джен приседают, толкаются и занимаются йогой в полуобнажённом виде. Это место также было сценой множества сексуальных сцен между женскими Херронами и их списком партнёров — одна из причин, по которой Джон предпочитал заниматься своими тренировками в подвале. Теперь, однако, он не мог придумать лучшего места, чтобы дать своей семье то, что они заслуживают. Сотни раз ему приходилось притворяться, что он не слышит, пока звуки потного, горячего секса серенадили его через вентиляционные отверстия, исходящие из этой комнаты. Что нужно этому месту, по его мнению, так это сексуальный экзорцизм. Джон положил мать на скамью для жима лёжа, пожав одним мощным плечом, восхищаясь тем, как её жопа и бёдра выпирали, когда она садилась. Джен он держал в хватке, перевернув её вверх ногами, так что её похотливое лицо оказалось прямо рядом с его членом, а её пухлая, проколотая киска — чуть ниже его рта. Он смог удержать её в этом положении, используя только одну руку, обхватив её горизонтально за талию. Менее пышная женщина могла бы выскользнуть из его хватки, но даже смазанная потом их тел, жопа его сестры была слишком жирной для такого побега. Она взрывалась из узкой талии в мясистое грибовидное облако над перекладиной его запястья. Столкнувшись с длинным, свисающим членом Джона, Джен точно знала, что с ним делать, даже вверх ногами и с её блестящими белокурыми волосами, свисающими над его стволом и яйцами. Она использовала две руки, чтобы согнуть монстра вверх и в свой рот, сразу же начиная с шумом сосать. Джон мог бы зарыться лицом во влажный полумесяц её киски, но не сделал этого. Он не дал бы ей такого удовольствия. Он ограничился тем, что использовал свободную руку, чтобы схватить одну из её дынеобразных ягодиц, подойдя к стеклянной стене и прижав её к ней, заставив её задницу расплющиться о стекло. Он начал толкаться, трахая рот своей сестры, пока мать наблюдала и ласкала себя. Её волосы разлетались в безумных направлениях. Сосательные звуки и слюна падали в равной мере из её пронзённого члена горла. Её огромные сиськи скользили мокро по его прессу, большие розовые соски болезненно твёрдыми. Через несколько минут этого он отнёс её к стойке для приседаний. Это было зрелище, достойное внимания: этот мускулистый подросток, прижимающий щедрое тело своей сестры к своей груди, его член всё ещё во рту, её руки массируют бёдра, всё ещё частично покрытые его компрессионными леггинсами. Он использовал две руки вокруг её осиной талии, чтобы снять её с его члена, вызывая стон, когда его длинный, гладкий ствол вышел из глубин её горла, покрытый пузырьками слюны и нитями слюны, которые прикреплялись к её рту, как стеклянные кабели. Наконец, он поставил её на ноги и одной рукой наклонил её в талии. «Сними их», — приказал Джон, и его сестра была почти лихорадочна в своём желании подчиниться, снимая свои шорты с разрезом с карамельной медлительностью, чтобы подчеркнуть её взрывную задницу. Широкая, блестящая полоска влажности тянулась от её киски к промежности чёрной ткани, когда её стягивали с ног, разрываясь после фута расстояния. Джон стоял прямо за ней, поднимая свой член и позволяя тяжёлому стволу упасть между её ягодицами, как только она вышла из своих шорт. Джен застонала от ощущения. «Я буду трахать тебя в задницу каждый день отныне, — сказал он ей, наклоняясь, чтобы сорвать её топ с головы. — Поняла, Джен? Твоя большая, шлюхастая, трясущаяся жопа стриптизёрши теперь моя собственность». Она издала животный стон в ответ, содрогаясь, когда головка его члена терлась о её розовый, приглашающий анус. Жирная капля спермы выскользнула из его мочеиспускательного канала и попала в розовый бутон её ануса. Джон прижался к ней и втёр её глубже, на грани проникновения. Его член, толщиной с руку и обещающий восемнадцать дюймов жестокого траха, был твёрдым, как железный прут, и дёргался в потном воздухе комнаты. «Тебе, возможно, стоит сделать ещё одну татуировку: „СОБСТВЕННОСТЬ ДЖОНА“. Ты ёбаная шлюха! » Последний слог Джона послужил сигналом для того, чтобы двинуться вперёд, вгоняя свой член в анус Джен, раскрывая плотный, розовый бутон, как распускающийся цветок вокруг его мяса. Звук был похож на то, как черпают мороженое: мокрый, наполненный трением шум. «О, боже мой! » — простонала Джен, не в силах сдержаться. Её лицо было искажено усилием и потрясённым удовольствием. «Ты ёбаный огромный! » «Что я сказал насчёт разговоров? » — отругал Джон, дергая её светлые волосы, как поводья лошади, и погружая ещё два дюйма в её растянутый анус. «Отныне никаких разговоров, тупая сука! » Он толкнулся вперёд ещё на дюйм. «Никаких разговоров. Никакого использования моей комнаты, когда меня нет дома». Ещё один толчок, ещё дюйм, ещё стон. Десять дюймов были закопаны в её кишках, и ещё больше предстояло. «Никакого захвата ванной! » Ещё дюйм, и его голос повысился и стал быстрее. «И никакой парковки этого куска дерьма Carrera позади меня, когда ты знаешь, что мне нужно идти на тренировку утром, а ты будешь спать до ёбаного трёх дня! » Он размахнулся и шлёпнул её по заднице, заставив её попку затрястись. Её ягодицы были разделены, как бревно для дров, его массивный член служил топором. Ухмыляясь, Джон опустил одну руку, а затем другую, подзывая раскрасневшуюся и возбуждённую Джейн, чтобы она увидела его работу. «Может быть, если бы ты дала ей такую порку», — усмехнулся он своей матери, продолжая шлёпать её краснеющую задницу, — «она не была бы такой безработной, выгоревшей неудачницей! » Он притянул Джейн к себе за талию, его бедро массировало её киску, разминая её клитор с наслаждением, и когда он высунул язык к её рту, она с готовностью принялась сосать его, высасывая выступающую плоть с материнским старанием. Она сняла бюстгальтер и трусики и теперь была полностью обнажена, её соски огромные и торчащие, скользящие по его грудным мышцам. И всё время, пока она сосала его язык, с жадностью глотая его слюну, он продолжал трахать задницу Джен, погружаясь всё глубже в её кишки и наслаждаясь каждой секундой тепла и тесноты, предоставляемой её талантливым отверстием. Когда почти каждый дюйм был закопан, его яйца начали шлёпаться по её клитору с каждым толчком, сочетаясь с хлопками её жопы о его таз. «Я не могу поверить, что моя дочь принимает каждый дюйм этого длинного ослиного члена в своей узкой заднице! » — простонала Джейн, прикусывая нижнюю губу от похоти. «Он даже больше, чем все её чёрные парни! » Она наклонилась настолько, насколько могла, на своих шпильках, чтобы прошептать Джону на ухо, подбадривая его, пока он вырывал постоянные стоны и ворчание у младшей женщины. «Мне нравится смотреть, как ты трахаешь задницу своей сестры, Джон... тытакой ёбаный мачо. Этот огромный член... Я вижу, как он растягивает её. Это так горячо! » Она массировала свой клитор о его бедро, очевидно возбуждённая тем, что она видела. Джон поднял одну из её огромных грудей к её рту и заставил её сосать свою собственную жирную, налившуюся сосок. Джейн принялась за задачу, как будто она сосала член, сделав огромный глоток своей груди, втяну щёки и превращая её грудь в форму торпеды, с шумом сосала и стонала всё время. Джон наклонил шею вниз и пососал другую, укусив сосок и скручивая его во рту, наслаждаясь весом и объёмом её огромных сисек, пока он сосал, не в каком-то чувственном стиле, а для собственного удовольствия, пожирающее животное. Именно в этот момент он закопался по яйца в анусе Джен, держа себя там, пока стойка для приседаний дребезжала и вибрировала от конвульсий их тел. Оргазмы Джен продолжались как минимум минуту, вызывая стоны и спазмы из её внутренностей. Джон стонал вокруг огромной груди своей матери, когда он выстреливал глубоко в кишки Джен, веревка за веревкой горячей, тяжёлой белой спермы. «Бля, я чувствую, как она брызгает внутри! » — выпалила Джен, не в силах сдержать свой голос снова в разгар её второго или третьего оргазма. «Б-бля, да! Залей всю свою мерзкую сперму глубоко в мою задницу! » Её язык свисал из её рта, как у отчаянной, жаждущей собаки, её лицо было маской бездумного удовольствия. Минуты Джон наклонялся над ней, пока она опиралась на стойку, опустошая свои яйца в её тело, лапая свою мать и сжимая её груди, пока он делал это. Мокрая струя спермы полилась из напряжённого отверстия жопы Джен вокруг члена Джона, сигнализируя, что её кишки были полностью заполнены его спермой. Только тогда он начал вытаскивать, схватив свою мать за волосы, пока он это делал, и используя её каштановые локоны, чтобы направить её лицо к точке выхода, где головка его члена скоро выскочит из прямой кишки Джен. Джейн облизала губы в предвкушении, и когда Джон вытащил свой член и отступил, она присела между бёдрами своей дочери сзади. С трудом Джен смогла удержать свою вытраханную, протекающую спермой задницу закрытой на мгновение... но только на мгновение. Чувствуя, как язык её матери играет вокруг края её ануса, загорелая, пышногрудая блондинка выгнула спину и потянулась за собой, чтобы раздвинуть свою толстую задницу, предоставляя столько доступа к своим дыркам, сколько её мать могла бы пожелать. «Теперь высоси мою сперму из её жопы», — подсказал Джон своей матери, его разум наполнялся сценами из его любимых видео с инцест-фетишем. Конечно, большинство этих видео были вполне очевидно фальшивыми, инцест, в конце концов, незаконен, с актрисами, которые в лучшем случае имели отдалённое сходство, и актёрской игрой, которая варьировалась от безразличной до комичной. Теперь, в живом цвете, он намеревался воплотить все свои фантазии. «Это та часть взаимодействия с ребёнком, которую ты действительно понимаешь, мама. Та часть, где ты шлюха, которая лижет задницу своей собственной дочери». Джейн застонала от похоти и погрузила свои пальцы в задницу Джен, пальцы почти исчезли в мякоти её жопы, а старшая женщина облизала свои пухлые, блестящие губы. Казалось, ею было вторым её природой подчиняться приказам Джона; сочетание предыдущего жестокого траха лица и новой уверенности молодого человека, казалось, ослабило её колени. «Давай», — прошипела она своей дочери. «Накорми меня! » Джен только застонала до оргазма снова, её мускулистое тело содрогнулось, когда она забулькала. Громкий, брызжущий сперматозоид, достойный клизмы со взбитыми сливками, взорвался из её дергающегося ануса, вываливая массивный кремовый пирог прямо на лицо Джейн и заставляя её потерять сознание. Масса переработанной спермы из жопы была настолько густой, что её черты лица были почти полностью скрыты. Пышногрудая, карамельная мать быстро занялась делом, запихивая как можно больше этой мерзкой массы в рот. Делая это, она позволяла нитям её растекаться между пальцами, изумляясь, насколько она густая, возбуждаясь от самого акта потребления его семени. Две женщины Херрон выглядели немного потрёпанными, лежа под стойкой для приседаний и капая спермой и смазкой на чёрный резиновый пол. Даже в таких условиях, с их телами, покрытыми потом, и волосами Джен, разбросанными по полу в платиновую вертушку, их фигуры, казалось, никогда не сдавались. Напротив, в разгар сексуального изнеможения они, казалось, достигали новых высот чувственности. Их огромные груди и ягодицы свисали в круглой громадности с их твёрдых, как камень, торсов, наваливаясь на пол и друг друга. Их уколотые, как у пчелы, губы и яркий макияж глаз не изменились. Также как и их соответствующий выбор обуви для стриптиза. В любом случае, Джон не собирался давать им никакой передышки. Их киски, решил он, будут восклицательным знаком в его Декларации Домашнего Закона. Он оперся на стойку, глядя на них сверху вниз. «Вы двое пожалеете, что вообще пытались со мной связываться», — сказал он серьёзно. «Джен, подними свою шлюшачью задницу». Не дожидаясь, пока платиновая блондинка двинется, он наклонился и схватил её за волосы, используя их, чтобы направлять её, пока она спотыкалась на ноги, её лодыжки покачивались на мгновение на её абсурдных шпильках. Он притянул её к себе, развернув так, что её спина была к его животу. Это вызвало вскрик, и когда движение закончилось, она стояла перед ним, а его толстый член торчал из её ног. Её мокрая киска оставляла след прозрачной смазки на верхней части его ствола, пока он медленно скользил между её бёдер. «Вы обе были действительно дерьмовыми ко мне, — насмехался он, лапая грудь Джен и вырывая у неё больше стонов. — Но вы хотя бы можете заботиться друг о друге». Он провёл рукой по торсу Джен, под её грудями, заставляя мясистые шары опуститься на его запястье, почти скрывая его. Его член становился твёрже, стоя горизонтально и поднимаясь. Капля спермы капала с кончика. Даже после всего траха, у него оставалась выносливость. «Теперь, — продолжил он, глядя на свою мать, лежащую на полу, её лицо было маской спермы, — Подойди сюда и очисти мой член, мама». Он использовал термин саркастически. Джейн подошла на руках и коленях, её сиськи качались и почти скользили по полу. С выгнутой спиной, её жопа выпирала за ней в блестящем, изогнутом изобилии. «Попроси её высосать вкус твоей шлюшачьей жопы с моего члена», — прошипел Джон на ухо Джен, и младшая женщина сглотнула и заурчала. «Расскажи ей, как это. Спроси её, как это». «Мммннн... мама, соса член Джона. Засунь его полностью в горло—» «Ты можешь сделать лучше, Джен. Говори с ней так, как ты говоришь, когда хочешь, чтобы мужчины тебя любили». Джон снова лапал грудь, скручивая большой сосок между тремя пальцами. «Б-бля... сунь его огромный ёбаный конский член в глотку и подавись им! » — приказала Джен своей матери, дрожа и потирая бёдра, пока старшая женщина делала это. «Высоси его чистым! Как на вкус моя шлюшачья жопа, мама? Джон сказал, что будет трахать мою задницу каждый день! Так что ты можешь чистить его член сколько хочешь! » «Лучше, — насмехался Джон. — Я могу позволить тебе говорить, с определёнными ограничениями». «К-как он на вкус? » — простонала Джен, закрыв глаза, чувствуя, как руки Джона исследуют её тело. Его сильные, мощные руки. «Мммнннн, он потрясающий! » — простонала Джейн, облизывая каждую сторону длинного, гладкого члена Джона, изумляясь его размеру, пока она это делала. «Мне нравится вкус жопы моей дочери, которую хорошо вытрахали, это то, что ты хочешь услышать, Джон? Что я ёбаная шлюха? Что мне нравится вкус твоей густой, мерзкой спермы? Что меня возбуждает мысль о том, какой ёбаный мачо мой собственный сын? » «Я уже знал всё это, мама, — ответил он. — Вместо того, чтобы рассказывать мне, какая ты ёбаная шлюха, о которой уже все в городе знают, почему бы тебе не быть полезной матерью хотя бы раз и не направить этот член в киску твоей дочери». Джен ахнула, когда Джон поднял её за тонкую талию, затем засунул руки под её колени, раздвинул её ноги и подвесил её перед собой, держа её миниатюрное, подкачанное тело только своей силой. Этого было достаточно, чтобы она почти кончила прямо там. Её мокрая, розовая, как жвачка, киска блестела всего в нескольких дюймах от толстой головки огромного члена Джона, который поднимался от его таза под углом 45 градусов и казался толще её руки. Как будто чтобы доказать свою сексуальную мощь, струйка густой спермы уже вытекала из его большого мочеиспускательного канала. Именно на это место Джейн посадила поклоннический поцелуй, взяв его член чуть ниже головки своей маленькой рукой, которая не могла приблизиться к охвату его толщины, делая его ещё больше выглядевшим. Прикусив нижнюю губу, она направила член Джона вверх, ближе к вертикали. Джон поднял Джен выше, чтобы соответствовать. «Сделай это, Джон, — прошипела Джейн. — Вытрахай узкую киску своей сестры каждым дюймом этого монстра! » Джен ахнула, когда толстая головка члена была готова разделить её скользкие складки. «Опустоши свои жирные ёбаные яйца в мою киску! » — взорвалась она на своего брата. Её безупречные зубы были стиснуты, когда она сказала это — —изатем раздался звонок в дверь. Вскоре за ним последовал настойчивый стук. Все замерли. Джон, всё ещё держа Джен за бёдра над своим толстым членом, обдумывал вопрос, игнорировать ли посетителя. Однако это казалось маловероятным, так как ещё один стук и звонок в дверь последовали. «Чёрт, — проворчал он, позволяя своей сестре сползти на ноги. Обе женщины смотрели на него умоляюще, явно желая немного больше уединения, но боясь высказать своё мнение вслух перед лицом новых «правил» Джона. «Ты не можешь избавиться от них? » — задыхалась Джейн, её лицо всё ещё блестело от спермы. Джон отмахнулся от неё, подтянув леггинсы, которые были натянуты между колен, и схватив полотенце поблизости, чтобы попытаться скрыть свою эрекцию, если это будет необходимо. До входной двери было всего несколько шагов, и он преодолел их с поспешностью, пытаясь расположить полотенце таким образом, чтобы не было очевидно, что у него восемнадцать дюймов члена торчат из промежности. Вместо того, чтобы открывать крепкую дверь из красного дерева по прибытии, он крикнул через неё. «Кто там? » «Это тётя Вероника! » — раздался женский голос. Она звучала одновременно грубо и уверенно. Голос женщины, развлекающей на ярмарке. Поднеся глаз к глазку, Джон увидел женщину на пороге, брюнетку в топе на бретельках и огромных солнцезащитных очках. Ей, возможно, было чуть больше тридцати, а её стройные ноги были затянуты в потрёпанные шорты «дэйзи дьюкс». Самое поразительное, её грудь была абсолютно огромной. И мать, и сестра Джона были чрезвычайно хорошо сложены, и их грудь, бросающая вызов гравитации, говорила как о мастерстве их хирургов, так и об их генетических дарах. Однако эта женщина была больше любой из них, и её огромные «молочные баки» свисали с такой массивной, дыневидной тяжестью, что они не могли быть ничем иным, кроме как натуральными. Джон сглотнул. Было ли это каким-то забытым остатком их планов соблазнить его? Проститутка с огромной грудью, выдающая себя за тётю, о которой он никогда не слышал? «У меня нет тёти Вероники! » — крикнул он в ответ. «Так что ты можешь просто—» Женщина подняла посылку FedEx, показывая её в глазок. «Я отсюда никуда не уйду, малыш. Если только ты не хочешь объяснить своей маме и сестре, почему ты заказывал поддельные противозачаточные таблетки в интернете». По спине Джона пробежал холодок, и его лицо покраснело. Он повернул засов и открыл дверь достаточно широко, чтобы высунуть лицо. Женщина наклонилась и посмотрела ему в глаза. Её декольте было как каньон, тонкие бретели топа казались готовыми лопнуть. Она протянула ему посылку, маленький мягкий конверт, и он взял её, пряча под полотенцем.

«Как ты узнала об этом? » — прошептал он, оглядываясь с некоторой виной. Джейн и Джен всё ещё были в тренировочной комнате, ожидая его возвращения.

«О, не волнуйся, Джон — я не выдам тебя», — сказала Вероника, опустив солнцезащитные очки на нос и посмотрев поверх них.

«Теперь, если ты не против, я хочу поздороваться с моей сестрой»