Остров Цирцеи глава 4-5 aka Секс остров

Перевод рассказа за авторством markydaysaid. Circe's Island.

Глава 4 —Откровения.

Джон Херрон не был незнакомцем к неловким разговорам; взросление в доме с двумя сексуально раскрепощёнными женщинами научило его множеству оттенков красного, которые могло приобрести его покрасневшее лицо. Они давно включали его в обсуждения о воске для интимных зон, их предпочтениях в секс-игрушках. «Я попробовала этот дилдо в форме лошади! » — как-то раз заявила его сестра Джен своей матери за завтраком, без всякого предисловия или предупреждения. Джону, которому на тот момент было тринадцать лет, пришлось доедать свои Cheerios, размышляя над образом своей пышногрудой сестры, вгоняющей огромный пластиковый конский член в свою киску. Иногда они умудрялись смущать его, даже не присутствуя. В редкие случаи, когда Джон приглашал друзей, он старался держать их подальше от сексуальных домогательств своей матери и сестры. Однажды афроамериканец из школьной футбольной команды зашёл к нему и, пока искал что-то на его ноутбуке, обнаружил бесчисленные поисковые запросы вроде «ОГРОМНЫЙ ЧЁРНЫЙЧЛЕНТРАХАЕТВЗАДНИЦУ», которые Джен делала, пока они были на тренировке. Взгляд, которым обменялись два подростка, был, мягко говоря, сложным. Даже со всем этим багажом в прошлом, ничто не могло подготовить Джона к странностям, которые последовали, когда он, его мать Джейн, его сестра Джен и новая гостья, «тётя Вероника», сели поговорить. Когда он откинулся совершенно голым на диван в гостиной, его огромный наполовину возбуждённый член болтался над краем подушки, а яйца лежали в набухшем мешке на кожаной обивке, он пытался интерпретировать странные взгляды, которыми обменивались его мать и новая гостья, но не смог. Его сестра Джен, тем временем, обвилась вокруг него, погружая руку в его ребристый торс, чтобы ласкать основание его члена. Он чувствовал её горячее дыхание в своём ухе, пока её загорелое, мускулистое тело прижималось к нему в плотном объятии, её огромные сиськи разделялись его правой рукой. Она, похоже, совершенно не волновалась о присутствии Вероники или (и это было предположение Джона) была слишком глупа, чтобы понять, что визит значим. Бейсболка Oakland Raiders, надетная задом наперёд, была единственной вещью, которую она удосужилась надеть, а её обесцвеченные светлые волосы ниспадали из-под неё с дикой чувственностью. Именно она настояла на том, чтобы он остался голым, пока они все вели переговоры, доказывая, что она всё так же одержима членами. Джон видел семейное сходство между своей матерью и Вероникой. Утончённые черты лица и высокие скулы, пухлые губы, идеально пропорциональные талии и шеи, достойные самых гибких балерин, всё это контрастировало с огромными просторами сисек и задниц, которые, казалось, взрывались наружу во всех направлениях. Однако были и различия. Грудь Вероники была больше и также имела другую форму. В то время как грудь его матери бросала вызов гравитации с идеальной сферической грацией, грудь Вероники свисала, как настоящие молочные баки, в рюшечном топе на бретельках. Перегруженный предмет одежды больше походил на тканевый мешок с двумя арбузами, чем на одежду, и, несмотря на странность происходящего, Джон не мог не представить, как эти массивные сиськи могли бы ощущаться, обёрнутые вокруг его члена. Они выглядели такими мягкими, объёмными и тяжёлыми, он представлял, что если он протянет руку, чтобы схватить одну, его пальцы просто утонут в них. Достав из своей огромной сумки большой глянцевый фотоальбом, Вероника положила его на стеклянный журнальный столик. На простой обложке было вышито «История Херронов», и она молча повернула его на сто восемьдесят градусов, чтобы он был правильно ориентирован для Джона. «Я пришла, чтобы показать тебе историю твоей семьи, Джон», — сказала его тётя многозначительно. «Мальчик, растущий, никогда не знавший своего отца... ты, должно быть, мучился, задаваясь вопросом, откуда ты или почему». «Мой отец был рыбаком, ловил крабов», — автоматически ответил Джон, хотя слова не звучали с большой уверенностью. Момент был сюрреалистичным и становился всё страннее, его сестра всё ещё медленно, мучительно ласкала его член и облизывала шею сбоку, её пахнущее духами, загорелое тело прижималось к его боку, позволяя ему чувствовать каждый мягкий изгиб её силуэта. Его мать выглядела встревоженной, а Вероника — ожидающей. «Он погиб в Беринговом море». «Ви, я не уверена, что это хорошая идея», — прервала Джейн, и Джон услышал в её голосе сдержанность и заботу о возможных последствиях, что было непривычно. Его мать никогда не была той, кто беспокоился о последствиях. Она жила только на одной скорости: на полной. Теперь, почти полностью обнажённая и со спермой, всё ещё покрывающей её лицо, она казалась более обеспокоенной представлением фотоальбома, чем каким-либо чувством приличия. Она прижалась к другой стороне Джона, её огромные сиськи прижались к его ребристому торсу, глядя на книгу с чем-то вроде опасения. Джон почувствовал, что она знает, что находится внутри. Веронина наклонилась вперёд, демонстрируя почти невозможную пропасть молочно-белого декольте, и открыла фотоальбом, позволив ему раскрыться на первой странице. На ней была газетная вырезка, пожелтевшая до сепии от времени. Джону она показалась древней, и более близкий осмотр подтвердил его первое впечатление — она была из St. Louis Missouri Intelligencer, датированной 1882 годом. На зернистой фотографии был изображён усатый силач из цирка, одетый в старомодное длинное нижнее бельё с горизонтальными полосами, напрягая бицепсы. Заголовок гласил: «Хосс Херрон поражает подвигами силы». Глаза Джона пробежали по тексту. «Сей писец оказался счастливцем, увидев сегодня столь редкий подвиг, достойный освещения; силач из передвижного цирка Сент-Жирардо выбрал из толпы двух юных дам и продолжил демонстрацию мастерства, поддерживая обеих на своих бицепсах, приняв внушительную позу. Очень разумная цена была запрошена и уплачена десятками зрителей, когда сей современный Геркулес поднял гири потрясающих размеров и доказал своё прозвище, в одиночку тяну сцену, вызывая смешки у женщин внутри! До нас дошли слухи, на которые я обратил внимание, что Хосс Херрон также выступал в полуночном шоу, где представлялись более похабные номера, но о них я не могу рассказать, ибо предположил, что такое христианину посещать не подобает... » Статья продолжалась, но глаза Джона снова потянулись к фотографии. Волосатый силач смотрел в камеру, его тело было стройным и мощным, пока он напрягал свои массивные руки. В нём было что-то — утончённое лицо, высокие скулы, которые казались аристократичными, широкие плечи, сужающиеся в V-образной форме к компактной талии, — что напомнило Джону его собственное телосложение и облик. Кроме того, фотограф не обрезал фото достаточно близко, чтобы избавиться от самой очевидной детали — огромного, длинного выпуклости члена в длинном нижнем белье Хосса Херрона! Именно сочетание фамилии и наводящего на определённые мысли выступа, змеящегося вниз по ноге мужчины, убедило Джона больше всего в том, что они связаны родственными узами. Он видел нечто подобное, глядя на себя в зеркало много раз, пытаясь скрыть свои четырнадцать дюймов в состоянии покоя, используя любые уловки, прежде чем отправиться в школу. «Это твой пра-пра-пра-пра-прадедушка, Джон», — прокомментировала Вероника. В её голосе был южный акцент, но не обязательно протяжный; тем не менее, он выделял её среди западно-костного секс бомбического мурлыканья его матери и бимбо-бурления его сестры и, казалось, обещал долгое, медленное, мучительное удовлетворение в месте, где воздух был влажным и наполнен стрекотанием сверчков. Он почувствовал, как его член дёрнулся снова, когда она наклонилась вперёд, чтобы перелистнуть страницу, обрамляя книгу своими огромными грудями, которые свисали до самой поверхности журнального столика. На странице была ещё одна старинная фотография, на этот раз без сопроводительной газетной статьи, но повод для снимка был достаточно ясен — свадьба. И не просто свадьба. Карнавальная свадьба. На заднем плане был установлен полосатый шатёр, а на периферии можно было разглядеть различные игры на удачу; в то время как на переднем плане стояла группа из примерно двадцати человек. Некоторые были поразительно низкими, некоторые — поразительно высокими. У одного мужчины кожа напоминала кожу ящерицы, а у другой женщины была полноценная борода. В центре снимка были Хосс Херрон и женщина, держащая руки вокруг его мускулистого запястья. Она была одета в обтягивающий купальник, украшенный рюшами из кружева; он был светлее, чем её бледная кожа. Светлые волосы ниспадали по её спине, почти как у амазонки. Её грудь выпирала с пышной громадностью в передней части её костюма, который включал длинные перчатки и сапоги, придающие ансамблю тон супергероини. Тонкий меч с изысканной рукоятью был прислонён к её изогнутому бедру. «А это твоя пра-пра-пра-прапрабабушка. Она была глотательницей мечей в передвижном карнавале Сент-Жирардо», — сказала Вероника, положив один ухоженный палец на женщину в белом и постучав по странице. «Вот где они встретились, насколько нам известно. Алойзиус Херрон и Верна Джейн, пара, созданная на небесах». Джон моргнул и пригляделся к размытой, сепийной фотографии. Сходство женщины с его матерью и сестрой было поразительным. Пухлые, как после укуса пчелы, губы, длинные ресницы, тело, которое чередовало изящные конечности, запястья, пальцы и икры с взрывной толщиной груди, бёдер и бёдер. Даже скулы были такими же. Хотя фотография была чёрно-белой, Джон мог предположить, что, будь она в цвете, глаза Верны Джейн были бы либо пронзительно голубыми, либо зелёными, как у стрекозы. Пока он рассматривал фотографию, Джен продолжала медленно, мучительно ласкать его член, а затем наклонила верхнюю часть тела вперёд и вниз, на его колени, взяв его пульсирующую головку между губами и начав сосать её с лица, полного поклонения, глядя на пульсирующую длину мяса с чем-то вроде благоговения, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Её язык, розовый, мокрый и ловкий, казалось, был повсюду одновременно, выползая, чтобы ласкать его головку, даже когда она сжимала губы и с обожанием сосала его кончик. Её рука опустилась вдоль его ствола, чтобы потереть одно из его яиц, подняв его, словно ощущая его вес. «Так много предэякулята! » — простонала Джен, глотая полный рот, как будто чтобы доказать это. «Бля, я люблю это! » Её голова снова двинулась вперёд и вниз, поглощая шесть дюймов его длины с похабным мастерством, её горло выпирало, её аквамариновые глаза полуприкрыты и похотливы, полностью поглощены её задачей. Горячие, тяжёлые груди прижимались к его голому бедру, пока она обслуживала его, и на мгновение она больше не была болтливой, непочтительной девушкой, которая мучила его на протяжении всего их детства, а покорной рабыней члена. Её пирсинг языка, боже... «Джон, обрати внимание», — сделала выговор Вероника, щёлкнув пальцами. «Это часть твоего наследия». Он струдом смог сосредоточить своё внимание; то, как Вероника жадно облизывала свои губы, накрашенные в красный, и очевидно наблюдала за похабным минетом, разворачивающимся всего в нескольких футах, не делало его задачу лёгкой. «По всему Миссури и Канзасу», — добавила она, —«ходили легенды, что Верна могла проглотить что угодно». Она подмигнула Джону, и он выдохнул, когда Джен взяла ещё пару дюймов его члена в горло. Её горячая слюна начало стекать по его стволу пенистыми ручейками. Вероника наклонилась ещё дальше вперёд, и её массивные сиськи снова легли на журнальный столик, а её тон стал заговорщическим. «Согласно одной истории, местный скотовод заключил с ней пари на двадцать серебряных долларов, что она не сможет проглотить связку больших сосисок». Протянув руку через стол, она обхватила рукой ствол Джона, пока Джен сосала верхнюю половину, глядя ему в глаза. «Эти звенья были толще, чем запястье мужчины, Джон, но она приняла вызов, и её друзья из карнавала собрали свои заработки, чтобы покрыть ставку. Свидетели говорили, что в общей сложности это было двадцать пять дюймов свинины, но она сделала это выглядеть легко, проталкивая эти большие, толстые оболочки мяса прямо в горло. Когда всё было закончено, она протянула руку и взяла эти серебряные доллары у поражённого скотовода, её горло всё ещё было заполнено». Она говорила томным шёпотом теперь, и она сжимала член Джона одной рукой, используя другую руку, чтобы толкнуть светлую голову Джен дальше вниз по его стволу, вырывая похотливый, жадный стон из её губ, когда ещё два дюйма исчезли, а больше слюны стекло по его стволу, чтобы собраться в перепонке между большим и указательным пальцем Вероники. «Было ясно, что они созданы друг для друга», — продолжила Вероника. «Каждый вечер, когда карнавал закрывался на день, работа была закончена, а люди в маленьких городах потеряли свои пенни на колесе удачи, получили свои гадания и увидели бородатую даму и крокодилового человека, они устраивали полуночное шоу в секретном шатре, освещённом фонарями, и именно во время этого шоу, которое могли посетить только мужчины, готовые заплатить дополнительную монету, Хосс появлялся без ничего ниже пояса, а Верна — топлес». Вероника облизала губы и подмигнула Джону, её рука сжимала его ствол, словно чтобы выжать из его писающего канала любую зарождающуюся сперму и заставить её взорваться в тугом, мокром горле Джен. Слюна стекала на его тяжёлые, гладкие яйца. Всё это время Вероника смотрела в глаза, её горящий взгляд был таким же неумолимым, как странная правда в её истории. «Он прикреплял огромные железные гири к своим яйцам и делал приседания, не проявляя никакого дискомфорта, будто его член был неразрушимым. Он завязывал свой член узлом и стоял, скрестив руки, демонстрируя себя толпе. Зрителями были скотоводы, фермеры, мужчины, знающие, как превратить жеребца в мерина, они видели конские члены, но никогда ничего подобного. И в то же время Верна, топлес, проверяла своё горло самыми разными предметами. Заострённый стальной прут. Длинный и узловатый огурец. Каждый из них был длиннее предыдущего, пока она не начинала глотать свой сверкающий меч с рукоятью из слоновой кости до самой рукояти. И в этом пронзённом состоянии она поражала их, проталкивая толстые иглы через свои соски, показывая не боль, а удовольствие». Вероника кивнула в сторону проколотых сосков Джен, протянув руку, чтобы схватить и ласкать большие груди своей племянницы, сосавшей член, растирая проколотые штанги большим пальцем и вызывая булькающий стон удовольствия. Джон ахнул, когда горло Джен, казалось, сжалось и стало ещё туже. Её изящная шея выпирала, и ещё два дюйма исчезли. Его член, как железный прут, был твёрже, чем когда либо. Вероника, очевидно, тоже возбуждалась, её огромные, пористые ареолы впивались в прозрачную ткань топа, образуя явные палатки. Как и остальная часть её груди, они были огромными; всей руки Джона было бы недостаточно, чтобы закрыть одну из них. «Мужчины, которые платили ещё больше, получали возможность прикоснуться к её груди и ягодицам, как гласит история, они хватали, сжимали и хлопали их, сожалея, что никогда не увидят таких пропорций у своих жён и любовниц. Они брали любые вольности, которые могли купить за свои деньги, но она не была заинтересована заходить дальше прикосновений». Вероника многозначительно посмотрела на член Джона. «Не с ними. Её взгляд был устремлён только на огромный член её мужа, и поэтому финальный акт вечера всегда был одним и тем же». Вероника скрестила руки и схватила талию своего топа, стягивая его через голову. Сначала её сиськи поднялись вместе с ним, казалось, они настолько огромны, что одежду невозможно было снять. Но наконец, после мгновения борьбы, они вырвались наружу и упали вниз, подпрыгивая, размером с два баскетбольных мяча. Джон не мог не пялиться. Больше, чем у его сестры, больше, чем у его матери. Два огромных, молочно-белых мешка с сосками, как розовые, пухлые блюдца. «Каждый член частной аудитории был приглашён посмотреть на последнее чудо глотания мечей», —продолжала Вероника, уголок её рта кривился в усмешке. «Немногие из тех, кто был свидетелем, осмеливались признать, что они видели, но легенда гласила, что Верна Джейн лежала на спине на двух ящиках и открывала рот, чтобы принять не меч, а каждый дюйм большого, толстого члена Хосса Херрона! » Она подчеркнула последние три слова. «Говорили, что он был два фута длиной, толщиной с мужское запястье, с яйцами, как у страуса. И когда он вонзал своё мясо в горячий рот Верны, дюйм за мучительным дюймом, она принимала его с радостью, издавая животные звуки, как женщина, наслаждающаяся обильной едой и слишком дерзкая, чтобы заглушить свои возгласы насыщения. Бимбо-сука в жару. Прямо как твоя сестра». Джен застонала, будто по команде, булькнув и высунув язык из плотного уплотнения, которое её толстые, накрашенные губы образовали вокруг ствола Джона, облизывая и с шумом сосала. Вероника раздвинула колени на стуле, демонстрируя свою промежность в трусиках. Красное кружево с филигранными узорами у пояса, ткань плотно облегала её кожу, намекая на приглашающие складки и дельты под ней. Её сиськи были настолько большими, что свисали вниз, почти касаясь верхушек её раздвинутых бёдер. «Это твоё наследие, Джон», — прошипела Вероника. Её кожа была огромным простором молочной белизны, не прерываемым ничем, кроме красного стринга, который был настолько прозрачным, что вообще ничего не скрывал, от пухлых губ её внешних половых губ до бугорка её клитора. «Ты уродец. Рождённый от фантастического, ненормального, экстремального». Она выпустила длинный язык изо рта, облизывая свои пухлые, накрашенные рубиновой помадой губы, разминая свои сиськи, словно чтобы доказать, что её пропорции выходят за пределы обычного. Глаза Джона снова потянулись к сепийным фотографиям. Ярмарка, шатры, зазывалы, карнавальные базарные крикуны, мальчики с собачьими мордами и девочки с шестью пальцами. Фальшивые гадания на картах таро и татуировки по всему телу с Востока. И он понял, что если бы он жил тогда, в 1882 году, он мог бы быть тем самым, кто стоял в тёмном шатре, беря деньги у зевак за взгляд на его огромный член. Он повернулся к своей матери, и ей было нелегко встретиться с ним взглядом, она отводила глаза после мгновения. Почему она не сказала ему? Почему, если не— Он застонал, когда Джен продолжала обслуживать его член, похабно кивая лицом и верхней частью тела на его коленях, издавая мокрые звуки и стон, лаская себя. Он взглянул на её татуировки, её пирсинг, её жизнь беззаботного вызова. Его разум кружился. Он мог видеть баннеры, чувствовать запах ярмарки. Пятнадцать центов за возможность увидеть татуированную женщину, загорелую иезавель! Более экзотическую, чем что-либо из глубин Африки! Он опустил руку, чтобы схватить одну из больших, шлюхастых грудей Джен, потерев большим пальцем проколотую штангу в её розовом соске, который так резко контрастировал с её загорелой кожей. Голос Вероники эхом раздавался в его голове: Она поражала их, проталкивая толстые иглы через свои соски, показывая не боль, а удовольствие. Всю свою жизнь у него не было объяснения размеру его члена, странности его матери и сестры. Но теперь вся эта новая информация ставила пазлы на свои места. Он изо всех сил пытался сосредоточиться и находил это всё более трудным, пока удивительное горло Джен массировало его пульсирующую эрекцию. Она проглотила почти всю длину и настойчиво кивала головой, стоная, как шлюха, будто она хотела вдохнуть его член целиком, и ничего больше не удовлетворило бы её. «Б-бля! » — прошипел он, закрыв глаза и толкнув таз вверх, вгоняя больше члена в рот Джен, сжимая её грудь. Её рука устремилась к его яйцам, делая доящее движение, поклонническую ласку. Сообщение было ясным. Она любила густую сперму, и она знала, что его тяжелые, наполненные спермой яйца были её основным источником. «Кончи ей в горло, Джон», — прошептала Вероника через стол, задыхаясь от предвкушения. Её глаза были широкими изумрудами, впивающимися в каждую деталь. «Женщина Херрон — это женщина Херрон. Она любит большие члены. Мы все любим! Наши тела созданы, чтобы удовлетворять их, так наполни её своей густой начинкой! Покажи своей тёте, сколько ты можешь выстрелить! » Джон издал хрюкающий звук и выдохнул, когда его яйца дёрнулись, словно слегка подтянувшись к основанию его ствола, и обе его мать и тётя ахнули, наблюдая за этим. Глаза всё ещё закрыты, он схватил обесцвеченные волосы Джен и прижал её голову вниз, убедившись, что она не может двигаться, жаждая этого чувства освобождения, желая выстрелить всю свою сперму внутри неё. Её рот был растянут в широкую, похабную форму минет от его толщины, с пузырьками слюны, раздувающимися и сверкающими в уголках. Со своей позиции Джон мог видеть её изящную шею, её стройную, мускулистую спину и два выпирающих, трясущихся полушария её круглой жопы. Она была идеальной бимбо-шлюхой. Он продолжал держать Джен, пока густая, жизненная сперма выстреливала по его стволу, обёрнутому горлом, выплёскиваясь потоками глубоко в её тело; несмотря на себя, он возбуждался от того, насколько она была загорелой, подкачанной бимбо-сукой, и наслаждался ощущением её волос в руках и огромных груд на его бедре. Из её тела доносились приглушённые жидкие звуки, которые были слышны всем четверым, звук спермы, вырывающейся из его мочеиспускательного канала и разбрызгивающейся в её тело, пока она отдавала ему своё горло, её пронзительно голубые глаза полуприкрыты, её рот растянут, одна рука доит его мешок, а другая между её ног, лаская её мокрую киску. Звуки раздавались с интервалами в одну-две секунды. ПЛЮХ. ПЛЮХ. ПЛЮХ. Джейн и Вероника слушали, явно возбуждённые. Джейн выглядела одновременно нервной и ревнивой, облизывая свои глянцевые, набухшие бимбо-губы, будто желая попробовать сама. Глаза Вероники сверкали, словно она воображала возможности, открывающиеся присутствием такого мачо. После четырёх или пяти выбросов густых сливок, взорвавшихся в её кишках, тело Джен напряглось, и она содрогнулась от собственного оргазма, бесстыдно лаская себя и явно наслаждаясь ощущением глотания бесчисленных, жизненных сперматозоидов своего брата. Её спина выгнулась, и кошачий стон вырвался из её груди, когда пузырьки слюны, украшавшие её растянутые губы, множились и увеличивались. «Боже, какая огромная порция! » — не смогла сдержаться Джейн, лаская себя. Она, конечно, была такой же обнажённой, как Джен, и такой же покрытой потом. Её подтянутое, мускулистое тело колебалось от возбуждённых вдохов, поднимающих и опускающих её огромные сиськи. «Ты такой мачо, Джон! » — Она наклонилась и поцеловала его в щёку, растрёпывая его волосы в абсурдном акте материнской гордости. Семейное сходство между ней и её сестрой Вероникой стало кристально ясным, пока они наблюдали; глаза, огромные, бимбо-губы, неестественно длинные ресницы. Если не считать отсутствия загара у Вероники, её малиновой покраски и массивных молочных баков, они могли бы быть близнецами. «Он такой же, как его отец», — добавила Вероника. Она ласкала и сжимала свои собственные груди, вытягивая толстые соски и скручивая их, разминая плоть своей груди, явно возбуждённая. Она наблюдала за местом, где рот Джен встречался с толстым основанием члена Джона, восхищаясь набухшими, пульсирующими яйцами ниже. «Альфа-бык с парой огромных спермобаков между ног. Он тот, кто нам нужен, Джейни! Ты не можешь держать его только для себя! » «Никто меня не держит! » — простонал Джон, пока его член продолжал выстреливать толстые потоки спермы в живот Джен. Было трудно понять, что говорили две старшие женщины, но он уже решил несколько недель назад, что больше не будет позволять себя толкать женскими родственницами, какими бы огромными ни были их сиськи. «Б-бля, ешь мою сперму, ленивая шлюха! » — выдохнул он Джен, напрягая свои подтянутые ягодицы и вгоняя свой чудовищный член в её горло ещё сильнее. Джен с энтузиазмом булькнула, а густая, как пудинг, сперма продолжала течь. ПЛЮХ. ПЛЮХ. Десять выстрелов. Одиннадцать. Двенадцать. Доказывая свою мужественность, отмечая её внутренности своим мощным эякулятом. Её горло было спазмирующим, перегретым чехлом, словно созданным, чтобы принимать огромные члены до самого корня. «Джон, ты не понимаешь! » — сказала тётя Вероника, наблюдая, как он извергается в рот Джен, всё больше возбуждаясь с каждой минутой. «Твоя мать никогда не рассказывала тебе. О твоих обязанностях». Вероника и Джейн встретились взглядами на мгновение, и Джейн первая отвела глаза, словно не зная, что сказать. Джону, когда его оргазм утих и он вытащил голову Джен со своего члена с похабным ШЛОРПОМ, пришло в голову, что его мать была нехарактерно пассивна с момента прибытия Вероники. Его дыхание участилось от только что пережитого освобождения, он с недоумением покачал головой на них. «Я не знаю, о чём ты говоришь, — сказал он. — Я только начал разбираться во всём этом, а теперь всё стало ещё безумнее. Я даже не знал, что у моей мамы есть сестра, пока ты не появилась». Вероника издала разочарованный звук и схватила фотоальбом со стола. «Джейни, ты правда ничего ему не рассказала? » — отругала она, прежде чем пододвинуть альбом ближе к Джону, открыв его на середине, где была фотография мужчины, стоящего на белой деревянной веранде перед сетчатой дверью, окружённого, возможно, полудюжиной женщин с каждой стороны. Девушки были от подростков до молодых взрослых, и у всех были огромные груди и длинные, подтянутые ноги, какие романтичный фермерский мальчик мог бы представить себе бегущими по лугу, показывающими намёк на упругое бедро под развеваемыми ветром юбками. Фотография явно была из 70-х или 80-х, но даже с выцветшими цветами Джон мог видеть, что у всех были волосы либо светлые, либо рыжие. Они были одеты в одинаковые платья с застёжками спереди, которые показывали значительное декольте. Вероника ткнула пальцем в лицо мужчины. «Джон Херрон, твой отец не был рыбаком. Он был фермером в округе Херрон, Миссури». Джон моргнул. Мужчина действительно напоминал его отца, хотя на фотографии он был моложе, чем на любой фотографии, которую Джон когда-либо видел. Он всегда подозревал, что что-то здесь нечисто с объяснением его матери. Он видел фотографии, да, но там не было ни одной фотографии его отца, рыбачащего, никаких морских сувениров или принадлежностей в доме, никаких намёков на то, что он был рыбаком или моряком. Он спрашивал об этом Джен, но ей было четыре года на момент смерти Джеймса Херрона, и она не помнила ничего об этом. «Он был одним из семи братьев Херронов, потомков самого Хосса Херрона, которые поселились в Миссури и Канзасе, — продолжила Вероника, — и из этих семи братьев его член был самым большим. Я имею в виду, он был огромным». Она облизала губы и постучала по фотографии. Брюки мужчины были частично закрыты перилами веранды, но его брюки явно были набиты неестественно длинным куском мяса. Две девушки даже украдкой поглядывали на него, пока фотография делалась. У одной была рыжая стрижка каре и весьма переразвитая грудь, втиснутая в её слишком маленькое платье. Другая была выше, с тонкой талией и удивительно красивой жопой, а грудь, казалось, бросала вызов гравитации. У неё был глубокий загар, и то, как её гибкие мышцыпросматривались через одежду, казалось Джону знакомым. «Ты можешь видеть его здесь с его дочерьми, — сказала Вероника. — Джеймс Херрон мог быть белой вороной, но, как и любой мужчина Херрон, он не мог устоять перед большими сиськами, глубоким горлом и тугой киской. Поэтому он и его братья трахали всех своих сестёр и двоюродных сестёр, чтобы семья оставалась сильной. Это была традиция Херронов, Джон, с самых ранних дней. И это был единственный способ, чтобы гены Херронов выжили». Лицо Джона приняло недоверчивое выражение. Он был одновременно поражён и немного обеспокоен, узнав, что происходит из линии инбридинга. «Но почему? — выпалил он. — Это не единственный способ! Почему просто не завести девушку и жену, как нормальные люди? » Это не имело для него смысла. Его отец был красив, и хотя он не был склонен хвастаться собой, он тоже был весьма красив, мальчишеская красота смешивалась с мощным, мускулистым телом спортсмена. Тем не менее, мужчины Херроны, видимо, трахали своих родственниц, как будто завтра не наступит. Это не могло быть просто из-за их стыда за размеры своих членов, как это было у него большую часть его жизни. А что касается женщин Херронов, они были все без исключения прекрасны. Если он знал что-либо из наблюдений за своей сестрой и матерью, трахающимися с половиной города, так это то, что женщины, выглядевшие так хорошо, могли выбирать себе поклонников. «Это... генетический дефект! » — выпалила его мать. Все замолчали. Джон поднял бровь и посмотрел на мать, которая была ярко красной и выглядела нервной, выражение, которое он никогда раньше не видел у неё, особенно когда она была обнажённой. Даже Джен, которая откинулась назад, облизывая сперму с губ с самодовольным выражением, обратила на это внимание и посмотрела. Джейн неуверенно огляделась. «Давай, — подтолкнула Вероника. — Ты объясни ему, Джейни». «Женщинам Херронов почти невозможно иметь детей, Джон, — продолжила его мать, краснее, чем когда-либо. — Из-за определённого наследственного заболевания. Очень редкого. Для нас зачатие требует... огромного количества спермы». Её глаза устремились к члену Джона, который был наполовину возбуждён и лежал на его рельефных мышцах живота. «Чрезвычайно жизненной, высококачественной спермы». Она сглотнула, словно заворожённая его толстым, длинным стержнем. «Она имеет в виду большую, густую порцию, Джон», — вставила Вероника, её глаза полуприкрыты, губы блестящие и жаждущие. Приятную и густую. И её нужно закачать глубоко в наши киски. Ни один нормальный мужчина не может даже близко подойти. Наши матки и яйцеводы должны быть полностью заполнены, чтобы был шанс на беременность». Она подвинула свои ягодицы вперёд на стуле и оттянула краешек трусиков в сторону, чтобы показать свою мокрую киску, используя два пальца, чтобы раздвинуть себя и показать Джону пульсирующую розовую глубину. В голове Джона мелькали образы последних шести месяцев, воспоминания о том, как он дрочил в ведро, его извержения были настолько обильными, что ему приходилось выливать их на ступеньки подвала, чтобы их смыл дождь. Неестественная одержимость его матери и сестры размером его члена и их жажда его спермы. Всё это казалось пугающе правдоподобным. Но это означало — «Ты знала? » — спросил он свою мать. Его мысли вернулись к тому дню в гостиной, когда они обе набросились на него, жаждущие его члена. «Но ты притворилась удивлённой, когда—» Она опустила глаза, скрестив руки перед своей тонкой талией, откинувшись на одно бедро, как кукла Барби из кроссфита. «Да, Джон. Мне жаль, это было для твоего же блага—» «Перестань решать, что для моего блага! » — ответил он, повышая голос. «Ничто из этого не имеет смысла! Миссури? Мы живём совсем не рядом с этим местом! И где другие дети моего отца? » Джейн, казалось, потеряла дар речи, но затем Вероника снова заговорила, прерывая спор, прежде чем он мог начаться. «Позволь мне рассказать тебе историю», — сказала она просто, хотя смотрела на Джейн, свою сестру, когда говорила это. «Видишь ли, до того, как ты и твоя сестра родились, у твоего отца было две любимые дочери, которые любили его больше всех остальных, а он, в свою очередь, любил их. Они были его особенными дочерьми». Она постучала по фотоальбому, возвращая его внимание. «Когда они стали достаточно взрослыми, чтобы начать жаждать того, что он мог им дать, они получали это от него — вместе». Мать Джона издала писк и незаметно потерла бёдра, краснея ещё больше, пока Вероника продолжала. «Они забирались к нему в постель, и одна сосала его левое яйцо. А другая — правое. Затем они медленно целовались вдоль его ствола, пока не достигали кончика, и по очереди засовывали свои языки в его мочеиспускательный канал. Видишь ли, даже когда все мальчики в школе умоляли их о свиданиях, они не были заинтересованы ни в чём, кроме огромного члена своего папочки. Со временем они научились принимать каждый дюйм в свои горла, в свои жопы и глубоко в свои узкие, розовые, подростковые киски». Она указала на диван. «Твоя мать уже знает эту историю». Джейн была ярко красной, а её соски торчали от явного возбуждения. Джон обнаружил, что наблюдает за взаимодействием между двумя женщинами, сёстрами, которые, видимо, не видели друг друга как минимум семнадцать лет. Следующей заговорила его мать. «Да. Они... с нетерпением ждали, когда их папочка будет трахать их каждый день. Иногда он приходил с работы и находил их на своей кровати, с ногами за головой, представляющими себя». Она прикусила нижнюю губу и широко раздвинула колени, откинувшись на диване, начиная ласкать себя. Её киска была блестящим островком в море гладкой, изящной плоти, загорелые мышцы на внутренней стороне бёдер и живота рисовали картину чистой похоти. «Они были молоды, но их тела уже были переразвиты, конечно, — продолжила Вероника. — И когда он видел эти большие круглые жопы, обрамляющие их розовые, смазанные киски и жопы, и эти огромные сиськи, трясущиеся на их груди, он не мог устоять. Они сделали из этого игру, — продолжила Вероника. — Та, кого папочка выбирал трахать первой, была победительницей. В конце концов, он всегда трахал их обеих, но по мере взросления конкуренция между ними росла. Видишь ли, одна из дочерей была мечтательницей с пушистой головой. Она хотела покинуть округ Херрон и отправиться в Голливуд, чтобы стать моделью или кинозвездой. Она загорала и начала заниматься с личным тренером. Она думала, что станет Деми Мур». Она горько рассмеялась, и её лицо становилось всё более напряжённым, пока она говорила. «И она начала шептать эти мечты на ухо своему папочке». Выражение лица Джейн тоже стало более напряжённым. «Но другая дочь была старшей, — сказала она многозначительно. — Она любила ферму. Она лучше ладила с сёстрами, братьями и двоюродными сёстрами, помогала организовывать их и учить. Она меняла подгузники младшим и держала буйных в узде». Её глаза сузились. «Но она также командовала ими, говорила им, что делать, и пыталась контролировать их жизнь. Она гордилась фамилией Херрон, Джон, и это было всё, что её волновало. Она собирала историю Херронов в альбом и читала всем лекции о нашей гордой традиции». Её изумрудные глаза сузились до острия. «Для неё уехать было невозможно». На мгновение воцарилась тишина, пока Джейн и Вероника смотрели друг на друга. Ум Джона кружился, столько информации вывалилось сразу. Он не был глупым молодым человеком. Фотография была такой старой! Если у его отца были дочери-подростки в начале 1980-х, предполагая, что ему было 35 лет в то время, ему было бы около 55, когда Джон был зачат. Цифры не сходились. И то, как они рассказывали эту инцестуозную историю, словно знали её из первых рук— «Ты уговорила его уехать, — наконец сказала Вероника. — Самый большой член в семье, и ты украла его». «Он хотел уехать, — ответила Джейн. — Ты знаешь, что это правда. Он... мы... хотели увидеть мир». «Вы и есть те дочери», — удивился Джон, указывая на Джейн и Веронику. «Вы обе». Он замолчал и задумался на секунду, затем его глаза расширились от дальнейшего откровения. «Так мой отец... мой дедушка?! » Он посмотрел на мать. «Ты вышла замуж за собственного отца? » Он схватился за виски. Джейн покачала головой, её лицо впервые, насколько он помнил, было мягким и утешающим. Положив руку на его запястье, она продолжила раскрывать правду. «Мы никогда не были официально женаты, Джон. Мы уехали из округа Херрон вместе, и через год родилась Джен». «Чё за хрень? » — пробормотала Джен. Она откинулась на диване с трубкой, наклоняя зажигалку и готовясь зажечь косяк, выглядев так же шлюхасто, как всегда. Капля белой спермы была в уголке её рта, и она высунула язык, чтобы слизать её, не задумываясь. Джон почувствовал знакомое возбуждение в члене от того, какая она тупая бимбо-шлюха. Он почувствовал желание трахнуть её узкую, сжимающуюся киску и вылить около галлона спермы в её матку, зачать её, научить её какой-то ответственности. Именно для этого и были поддельные противозачаточные. В то время его план был— «Неважно, как далеко ты убежала от округа Херрон, Джейни, — холодно сказала Вероника, — ты не можешь изменить то, кто ты есть! Посмотри на себя! Вся в сперме и трахаешь своего сына с огромным членом вместе с дочерью! » Она снова начала ласкать свою киску. «Я знаю, как это чувствуется. Эта потребность размножаться. Прыгать вверх и вниз на толстом, длинном члене, пока он не разрушит твои внутренности, и ты не станешь безумной от оргазмов! Ты не можешь отрицать это. Я знаю, что ты жаждала этого все эти семнадцать лет, и именно поэтому ты наконец сдалась! » Она поднялась со стула и обошла журнальный столик, сев верхом на Джона, прижав его член к животу своей горячей киской, растирая ствол вверх и вниз лёгким движением торса, массируя его длину своими толстыми внешними половыми губами, которые были видны даже через трусики. Джон ахнул, когда её огромные сиськи обрушились на его тело, прижимаясь к его грудным мышцам и наваливаясь белоснежными горами, её соски торчали и были шершавыми, скользя по его коже. Он не смог устоять и обхватил их, сжимая эти чудовищные холмы, беря полные горсти груди и позволяя своим пальцам погрузиться в них, пока они почти не исчезали. Когда их глаза встретились, всё, что он мог видеть, было похотью, несмотря на всю её напыщенность и высокомерие, которое потребовалось, чтобы проехать сотни миль и появиться у его двери, перевернув его жизнь с ног на голову, она была такой же, как и все они — большая сисястая сука в жару. Он не мог угадать её возраст. Тридцать девять? Сорок? Это только делало её более голодной, угловатое лицо, пухлые губы, которые казались вечно мокрыми и готовыми. «Пора тебе вернуться в лоно», — прошептала она, поцеловав его в щёку, а затем двинулась дальше, высовывая язык и стоня, когда она прижала свои губы к его в похабном поцелуе, прежде чем отстраниться, нить слюны соединяла их. «Ты Херрон, Джон. У тебя есть работа! Ты рождён для этого, выведен для этого. Это твоя судьба! » Она прижала одну из своих грудей к его рту, её размер почти закрывал его лицо, и в порыве исследования её удивительного тела он не смог удержаться, чтобы не пососать её сосок, вызывая стон, втягивая огромное количество плоти в рот, прикусывая, лапая другую грудь рукой. Он чувствовал себя перегруженным, сбитым с толку, бессильным остановиться. Его базовые инстинкты говорили ему трахнуть её, оплодотворить её, взять всё, что он хотел, от её тела. И всё же, сделать это было бы равносильно признанию, что он не властен над своей судьбой, что он был рождён как племенной жеребец, альфа из альф. Вся его работа по убеждению себя, выход из-под контроля матери и сестры, действительно ли всё это было напрасно? Джон чувствовал, как его воля угасает. Сиськи Вероники на его лице, её горячая, мокрая киска скользила вверх и вниз по его стволу, который снова стал твёрдым, как камень. Мы все просто животные, подумал он. И, боже, я хочу трахнуть её, как животное. Оплодотворить её. Может быть, он никогда не контролировал свою жизнь с самого начала. И та часть его, которая интересовалась спортом, учёбой и чем-то другим, кроме секса, казалось, кричала, исчезая вдалеке. «Ты наш бык, Джон, — прошипела Вероника ему на ухо. — Это всё, что ты есть. И ты будешь оплодотворять меня. Меня, и моих дочерей, и моих племянниц. Твою сестру и мать тоже. Это в твоих генах, это твой инстинкт. Это то, что ты планировал с этими поддельными противозачаточными. Ты хотел оплодотворить их обеих, и ты даже не знал этого! » Джон выдохнул, когда она укусила его за мочку уха. Его руки обхватили её талию, спускаясь вниз, чтобы схватить ягодицы её толстой жопы, раздвигая их, разминая белую плоть, обнажая розовую, готовую к траху задницу, которая была слишком широкой, чтобы её полностью скрыть крошечный стринг. Когда она поднялась в своей позе на мгновение, его член прошёл между её ног, и она снова села, позволяя ему скользить между её ягодицами. Он сжал их вокруг своего пульсирующего члена, и это было как рай. Его кончик высовывался и достигал нижней части спины, выстреливая несколько струй горячего предэякулята, чтобы смазать её задницу. «Н-нет, я не хотел! » — выдохнул Джон. Он едва мог думать и искал слова, чтобы объяснить. «Я имею в виду, я хотел, но... это было — я имею в виду, это было чтобы успокоить их, типа, если бы у секса были последствия, может быть, они бы не... они бы не... » Его голос затих, и Вероника усмехнулась ему торжествующе, понимающе. «Ты племенной жеребец, — повторила она, словно ставя точку. — Ты не можешь с собой поделать. Так же, как твоя мать и сестра не могут устоять перед этим чудовищным членом». Она потянулась за себя и начала ласкать его, вверх и вниз, выдавливая ещё больше предэякулята на свою огромную задницу. Джон, казалось, отстранился от неё, вернувшись на диван. Была ли она права? Всегда ли он был просто под контролем инстинкта? Всё, все его планы... просто результат его перекошенного генеалогического дерева? Но то, что произошло дальше, удивило всех. Больше всего Веронику. Потому что Джейн Херрон отвела руку и дала пощёчину Веронике. Звук плоти о плоть разнёсся по комнате, и всё сразу замедлилось. «Прекрати, Ви! » — отругала она, её лицо было злым. «Я не позволю тебе так обращаться с Джоном». Рот Джона открылся. У его матери почти не было опытов в том, чтобы заступаться за него перед другими. И всё же она стояла здесь, её зелёные глаза горели, хмурясь на сестру с гневом, копившимся за двадцать лет разлуки. Глаза Вероники тоже горели, её щека покраснела от удара. Она начала возмущаться. «Джейни, как ты смеешь—» «Нет, как ты смеешь! » — вскричала Джейн, вставая с дивана, её обнажённое, великолепное тело, амазонское по мускулатуре и кукольное по пышности, представляло мощный образ, покрытое спермой, потом и её собственным возбуждением. Она указала ухоженным пальцем на Веронику. «Кому ты, по-твоему, говоришь? Это мой сын! Он умный! Он талантливый! И он может быть кем захочет! » «Да! » — вставила Джен, её голос был не слишком бодрым, что указывало на то, что она, возможно, не совсем понимала, что происходит. «Ёб твою мать! Мой младший брат — огромный занюха, но он не какой-то странный цирковой номер». «Всё, что ты сказала о Джоне, правда, — продолжила Джейн. — Он ёбаный мачо. У него огромный член. Его большие яйца набиты спермой. И да, я шлюха, бимбо-сука, помешанная на размерах! Как и моя дочь. Мы просто парочка шлюх, которым нужно, чтобы их мокрые киски трахали. Именно поэтому мы делаем маникюр, укладываем волосы, тренируемся каждый день, почему наш макияж всегда безупречен, почему мы покупаем самую откровенную одежду. Потому что мы любим, когда нас трахают. И, возможно, в конце концов я не смогла устоять перед ним. Но я пыталась, Ви. Я пыталась позволить ему учиться, расти и идти своим путём. Как его отец». Джейн приблизилась к сестре и посмотрела ей прямо в глаза. Взгляд между ними был электрическим, наполненным соперничеством, потерей и обидой, копившимися двадцать лет. «Это не вопрос судьбы, Ви». Она положила руку на плечо Джона. «Это зависит от Джона». Ум Джона сосредоточился на этих словах. Это зависит от Джона. Впервые за долгое время он и его мать разделили взгляд благодарности и признательности. Весь этот секс, все мокрые звуки коитуса, доносящиеся через вентиляционные отверстия, все пропущенные встречи и странные связи с друзьями, садовниками и учителями... она не могла с этим справиться. Она пыталась почесать зуд, который мог почесать только он, и смогла продержаться семнадцать лет, прежде чем сдалась. По-своему странным образом, она всё это делала ради него, чтобы дать ему шанс идти своим путём. Вероника выглядела пристыженной, и Джон наполнился уверенностью. Теперь она, казалось, отстранялась от него. Её выражение лица, неуверенное, покорное, делало его член ещё твёрже, если это было возможно. «Теперь, — сказала Джейн, стоя рядом с ними, пока они обнимались на диване. — Если ты хочешь что-то от Джона, — сказала она важно, — ты не говори ему, что он должен это сделать. Ты просишь его об этом». Вероника выглядела неуверенно, а затем встретилась с Джоном взглядом. В уголках её глаз блестели слёзы, и когда она заговорила, в её тоне не было уверенности, которую она демонстрировала ранее. Её попытки подавить его провалились. Теперь оставалось только умолять. В тишине гостиной, с разбрызганной спермой на полу и всеми голыми, как сойки, она сделала свою просьбу. Джон задумался на пятнадцать секунд, а затем ответил ей. «Ладно, — сказал он. — Но я сделаю это по-своему». Через минуту Вероника сделала звонок. Через две минуты она поднялась по лестнице в главную спальню вместе с Джоном, Джейн и Джен. Было дело, которое нужно было сделать.

Глава 5 —Странная жизнь Джона Херрона Было что-то символическое, что Джон хотел сделать, и все три женщины были невыразимо готовы помочь ему в этом. Большая двуспальная кровать станет местом действия, та самая кровать, на которой его мать и сестра пытались соблазнить его много недель назад. Все три женщины забрались на неё, лёжа на спине рядом, подтянув ноги вверх и раздвинув их, демонстрируя свои мокрые розовые киски. Его сестра слева. Его мать справа. А Вероника посередине. Джен сбросила шляпу, Вероника отбросила в сторону промокший лоскут своего стринга. Джон, тоже голый, смотрел на них с удовлетворением. Его член торчал под углом 45 градусов, твёрдый, как алмаз, выпуклость мочеиспускательного канала вдоль нижней стороны была толщиной с палец. Невозможно было описать выражения на лицах женщин, кроме как сказать, что они были в жару. Огромные, молочно-белые груди Вероники почти касались простыни, свисая по бокам её торса, а в долине между ними она пылающе смотрела ему в глаза, облизывая губы, которые казались ещё более влажными и привлекательными, чем когда-либо. Хотя у неё было меньше мышечного рельефа, чем у его помешанной на фитнесе семьи, она компенсировала это чистым объёмом на теле, которое всё ещё было миниатюрным в нужных местах. Её раздвинутые бёдра были безупречными просторами алебастровой кожи, темнея до розового оттенка ближе к промежности, где её толстые половые губы были набухшими и возбуждёнными. Её толстые ягодицы выпирали с приглашающей толщиной, когда она подтягивала ноги назад, два переполненных слоновой костью полумесяца, которые, казалось, были созданы, чтобы отскакивать от члена. Пока её глаза умоляли его, её рыжие волосы ниспадали за голову, образуя огненный венок. Джен была в почти такой же позе, хотя её тело было более стройным, и когда она смотрела на Джона с похабным намерением, она делала это через рельеф собственного карамельных оттенков пресса. Она была покрыта потом, смазана спермой и своей собственной смазкой, её тело блестело и отражало свет верхнего освещения. Она была голубоглазой, обесцвеченной блондинкой, кукольной сукой, и, как и у её тёти, у неё была пара губастых губ, идеально подходящих для сосания члена. Было почти грешно, насколько она была идеальной бимбо шлюхой, даже не прикладывая усилий. Это было ей естественно. Грудь, бросающая вызов гравитации, с сосками цвета жвачки, контрастирующими с её загаром, безупречная, рельефная талия, плотные бёдра и ноги, которые, казалось, тянулись вечно. Её язык тоже, казалось, не имел конца и высовывался изо рта, жаждущий спермы, её аквамариновые глаза одновременно гипнотизировали и были гипнотизированы. И, конечно, её киска была полностью выбрита, абсолютно мокрая, с серебряным пирсингом на клиторе, сверкающим в дополнение к штангам в сосках. Её макияж глаз был дымчатым, а ресницы были доведены до предела искусственности и туши. Никогда раньше в истории человечества женщина не выглядела так готовой быть полностью разрушенной членом. Как бы похабно ни выглядели Джен и Вероника в своих позах с выставленными кисками, Джейн, возможно, была самой соблазнительной. Она прикусила нижнюю губу в бессознательном жесте нужды, который Джон уже стал узнавать. Изучение совершенной генетики, превосходящее даже её дочь, которая была слишком ленива, чтобы выполнять все тренировки, необходимые для достижения вершины бимбо-шлюхастости. Её шея и талия, запястья и лодыжки, икры и бицепсы были подтянутыми и изящными, чередуясь между гибкими, рельефными мышцами и хрупкостью балерины, где это было уместно. Её нос, уши, пальцы рук и ног — всё маленькое и строгое, и те высокие скулы, прежде всего, прекрасные вершины, за которые любая актриса убила бы. Её глубокий загар и пот, смазывающий её кожу, делали всё выделяющимся и сверкающим. И тем не менее, когда это было необходимо, её тело, казалось, взрывалось в изобилии. Её огромные, казалось бы, невесомые сиськи висели, как воздушные шары, на груди, без малейшего намёка на провисание, идеальные сферы, которые Джон всегда предполагал были хирургическими, но теперь подозревал, что они натуральные, черта семьи Херрон, видимая здесь в её наилучшей форме. Её жопа была идеальной круглой попкой, которая взрывалась от основания её поясницы в паре трясущихся, хлопающих полумесяцев, прежде чем так же резко срезаться обратно в мускулистое бедро. И, несмотря на то, что остальная часть её лица была достойна королевы, её губы были пухлыми, вечно мокрыми, толстыми, как внутренняя трубка, высасывающими шары. Её 38 лет не отняли у неё ничего в любой области; скорее, они сделали её более определённой, более отточенной, более совершенной в её внешности, макияже, изгибах и мускулатуре. Её киска была мокрой, мокрый розовый клинок, уже капающий от возбуждения. И теперь её умоляющие глаза выдавали её потребность в жёстком оплодотворении от её ослиного члена. Это было очень, очень ясно. Они выстроились в линию, так же, как Вероника и Джейн, сёстры, представляли себя перед отцом Джона много лет назад, когда они соревновались за то, чтобы быть первым выбором, сея семена разрыва, который длился два десятилетия. Но у Джона были другие планы; он не собирался повторять эту ошибку. Это было его первое решение как настоящего мужчины в доме. Таким образом, он подошёл к краю кровати, стройный и спортивный подросток с белыми зубами и коричневой стрижкой ёжиком, и забрался на простыни вместе с ними. «Я не собираюсь выбирать, — сказал он, лёжа на спину между Вероникой и Джейн, положив руки за голову. Его член торчал прямо вверх, как шип. Он усмехнулся, давая им понять, что это не какой-то референдум об их важности для него, а что-то менее структурированное, но не менее интенсивное. — Это кто первый, тот и куш! » Было мгновение осознания, а затем все стали карабкаться, чтобы сесть на него верхом, и именно Вероника, возможно, благодаря своей огромной похоти и свойствам занимать пространство своей огромной жопой, первой перекинула бедро через него. Её грудь прижалась к его груди, лицу и шее, когда она двигала бёдрами вперёд, чтобы подвести свою горячую, мокрую киску к кончику его члена. «Ой, нечестно! » — пожаловалась Джен, её оттолкнули в сторону, и теперь она лежала на боку. «Ты всегда была оппортунисткой, Ви», — с сожалением сказала Джейн, пододвигаясь к бедру Джона, окружая его с Джен с другой стороны и протягивая руку через его бедро, чтобы сжать одно из его пульсирующих, наполненных спермой яиц. Это действие, казалось, возбуждало её ещё больше. Джон протянул руку к лицу Вероники и потер её губы большим пальцем, ощущая их пухлость, прежде чем вставить палец в её рот, где она начала сосать его, как член. В то же время она начала опускать свою киску вниз, принимая его толщину, дюйм за дюймом. Влажность, тугость и жара были поразительными, и они оба застонали. Её нуждающаяся пизда постепенно пронзалась самым большим, самым длинным членом, который у неё был за двадцать лет, и похабный звук влажности, когда она скользила вниз, был слышен всем. «Бля, слушай, как она растягивается! » — простонала Джен, лаская себя. Полностью потерявшись в моменте, она вытянула шею вперёд и начала сосать один из огромных, пухлых сосков Вероники, издавая похотливые звуки минет и с шумом сосая толстый, поднятый ареол, как будто это был короткий, толстый член, вырывая ещё больше стонов у своей тёти. Джейн переместилась к ногам Джона, наблюдая за проникновением, и отвела руку назад, чтобы шлёпнуть толстую задницу Вероники, прежде чем лапать её плоть своими ухоженными руками. «Ты всегда была такой шлюхой с большой жопой, — простонала она, наклоняясь вперёд, чтобы лизать и целовать молочную плоть своей собственной сестры. — Принимай член моего сына, ёбаная шлюха! » Джон прижал руку к свободной груди Вероники и подтолкнул её в более вертикальное положение, заставляя больше веса её тела опуститься на его член. Её киска образовала плотное, горячее уплотнение вокруг его толстого, как запястье, ствола, в то время как более фута мяса вонзались в её внутренности, заставляя её ахнуть и смотреть на него с напряжённой страстью. Она положила руки на нижнюю часть живота, как женщина, которая только что узнала, что беременна, неспособная обработать эти ощущения. Она чувствовала, как он входит в неё, двигает её, скручивает её тоннель в новые формы. Его головка ударяла о её шейку матки, проходя дальше, превращая её плодородную, хватательную матку в форму гриба. Жестокий, разрушающий душу оргазм пронзил её тело, и она не просто заплакала, а завыла. Когда он утих, она сидела на его основании, каждый дюйм внутри неё, её раздвинутые половые губы прижались к его лобку. Слёзы снова навернулись на её глаза, и она посмотрела вниз на свой гладкий, белый живот, чтобы увидеть слабую выпуклость в форме члена, проходящую по середине. Она чувствовала себя пронзённой, подвешенной им, и её лицо выразило эйфорическое счастье. Собрав свои груди в обе руки, она села на член Джона ещё сильнее и прижала свои сиськи к выпуклости, как будто пытаясь трахнуть их член, который уже был внутри неё, её руки не могли даже полностью покрыть свои собственные соски, плоть выливалась под любым углом. Она начала подпрыгивать вверх и вниз. «Да, — простонала она, её голос охрипший, тихий и томный. — Трахни меня! Отныне ты можешь трахать мои сиськи, когда захочешь, Джон. Неважно, что я делаю, просто схвати меня за горло и скажи мне встать на колени, чтобы ты мог трахнуть их, как киску — ннннннннуууууууух! » Её слова превратились в крик, когда Джейн и Джен лапали её задницу и широко раздвинули её ягодицы, сплетая свои длинные, розовые языки вокруг края её ануса, облизывая его, дразня её. «Тебе всё ещё это нравится, правда? — сказала Джейн. — Помнишь, как мы лизали друг другу для папочки? Мы можем делать это и для Джона». Она отстранилась и поцеловала мокрым поцелуем одну из огромных ягодиц Вероники. «Тебе бы это понравилось, Джон? — спросила она. — Смотреть, как шлюхастые бимбо сосут киски друг друга, пока ждут твоего толстого члена? » Вероника начинала подпрыгивать вверх и вниз, ездя на нём, скользя своим мокрым внутренним каналом вверх и вниз по его чудовищному стволу. Лёгкий хлопок плоти раздавался каждый раз, когда её ягодицы ударялись о его бёдра, и это усиливалось, по мере того как её движения становились всё более интенсивными. «Что бы мне ни нравилось, ты это сделаешь, — ответил он, его голос прерывистый от напряжения. — Ты будешь носить то, что мне нравится, вести себя так, как мне нравится. Вот наша сделка». Его руки схватили Веронику за бёдра, и он начал немного двигаться сам, вгоняя в её мокрую киску, наслаждаясь ощущениями, зная, что он не сможет долго продержаться в этой пизде, пизде, которая, казалось, была создана для того, чтобы принимать член, желая сделать каждую секунду значимой. «Я хочу, чтобы ты носила карандашные юбки и обтягивающие блузки, мама, или свою спортивную одежду. А для тёти Вероники — никакой одежды, которая подходит. Каждую рубашку, топ, бикини, что угодно, покупай как минимум на два размера меньше. Я хочу, чтобы эти огромные сиськи и твоя толстая жопа рвали твою одежду». «Д-да, Джон! — закричала Вероника, запрокидывая голову. — Сделай меня своей личной сисястой шлюхой! Запри меня дома и до самого меня, как корову, если хочешь, только не останавливайся... никогда... не переставай... трахать меня! » У неё был ещё один мощный оргазм, она задыхалась, не формируя слова, а только издавая нечленораздельные звуки удовольствия, и Джон знал, что его собственный оргазм близок, когда тридцать секунд жёсткого траха спустя его мать легла рядом с его ухом, прикусила мочку и прошептала ему, прерывисто, горячо и едва слышно над сиропообразными хлопками его проникновения. «Ты можешь наряжать меня, как хочешь, детка, — прошипела Джейн. — Я буду твоей куклой Барби. Именно для этого было создано моё тело с момента твоего рождения. Наряжай меня и позируй. Я буду стоять на коленях в юбке у твоей кровати, Джон, показывая свою киску, как стриптизёрша, с открытым ртом и накрашенными губами, и просто ждать, когда ты проснёшься, чтобы ты мог засунуть свой член мне в глотку». Как будто чтобы доказать это, она засунула четыре пальца в рот, похабно трахая своё лицо, немного слюнявя, но явно почти способная проглотить всю руку, сосу и втягивая щёки, вытягивая губы, чтобы сформировать долгое, мерзкое выражение для минета, прежде чем отстраниться. «Эти бимбо-губы созданы, чтобы сосать твой большой, длинный член. Моё тело создано, чтобы принять каждый дюйм. Что бы ты ни хотел, Джон. Что бы ты ни хотел и что бы ты ни сказал». Её взгляд был смесью семейной любви и шлюхастой жажды. И когда он застонал и начал кончать внутри Вероники, она прижала свои губы к его и разделила самый немилосердный поцелуй. «Ууууууугггх! Я чувствую это! » — застонала Вероника, когда сперма Джона взорвалась в её матке, мгновенно заполняя её, растягивая её. «Оплодотвори меня! Положи ребёнка в живот твоей тёти! Я чувствую, как твоя сперма шевелится! » Десятки мокрых, брызжущих струй его спермы вылились в неё, пока она продолжала ездить на нём, откинувшись назад, глядя вниз на свой плоский, гладкий, фарфорово-белый живот, пока её сиськи подпрыгивали, как огромные мешки молока, наблюдая, как будто чтобы увидеть момент зачатия внутри её пульсирующих, жаждущих спермы яйцеводов. «Бляяя! Джейни! Он струит так глубоко в мою ёбаную пизду! » Её руки дико махали на мгновение, пока она не нашла руку своей сестры и не сжала её крепко. Её тело подпрыгивало, хлопало и тряслось, её чистая плоть, показывающая свою похабную избыточность, делающая сцену грязной и странной. Когда она больше не могла терпеть, она рухнула на него, её грудь сжалась о его тело, её волосы стали мокрым, огненным беспорядком на их лицах. С мокрым брызгающим звуком сперма Джона переполнила уплотнение, которое её толстые губы образовали вокруг его ствола, и потекла вниз по его яйцам и на простыни в грязный, взрывной поток. Четверо лежали в потной, задыхающейся куче минуту или больше, наслаждаясь тем, что было сделано, член Джона немного смягчился. Он мягко снял Веронику с себя, у неё было как минимум три оргазма, и она выглядела ошеломлённой и удовлетворённой, отползая в объятия своей сестры, держа бёдра сжатыми, разговаривая с ней в объятиях. «Боже, это такая огромная порция! Яточно беременна. Я чувствую это внутри себя, покалывание! Его сперматозоиды буквально насилуют мои яйцеклетки». Как бы надуманно это ни звучало, в её глазах можно было увидеть, что она верит в это. Внутри её матки раздался булькающий звук, и она перевернулась на спину, уставившись в потолочные огни, её глаза не моргали. Она издала ещё один стон освобождения, её колени раздвинулись, и абсолютно огромная порция спермы вылилась из её киски. Нельзя было сказать, что она стекала или даже выстреливала, потому что спермы было так много, и она была такой густой, что она просто вылилась из её растянутого, вытраханного канала волной, покрывая анус и внутреннюю часть ягодиц, собираясь на кровати в виде пудинга. Никогда раньше женщина не выглядела так полностью оплодотворённой. Вероника тяжело дышала, её тело блестело от пота, пряди её рыжих волос прилипли к лицу, уставившись в потолок. Лежа на спине, с согнутыми в коленях и разведёнными ногами, каждая деталь её хорошо вытраханной киски была видна, и количество спермы было таким, что постоянный поток раздвигал её набухшие половые губы, как член. Вероника выглядела так, будто только что закончила групповуху с сотней мужчин. Всё, что она могла сделать, это держать руку своей сестры и смотреть в потолок. «А что насчёт меня, братан? » — вклинилась Джен, тыкая в мускулистый бицепс Джона и облизывая губы с намёком, подчёркивая свой пирсинг на языке. Её голос давал понять, что она была, в некотором роде, взволнована этим предложением и наслаждалась игривостью, которую могло принести такое взаимодействие. Джон злобно усмехнулся и перевернулся лицом к Джен, так что их носы почти касались. «Знаешь, —ответил он, — я думал об этом. И я не могу представить тебя в «нормальной» одежде, Джен. Ты такая ёбаная шлюха». Она заворковала и потерла бёдра друг о друга. «Да ладно? » «Да, — продолжил он, проводя рукой по её талии и хватая одну из её идеально круглых ягодиц. — Даже мама приглушила это и позволила её телу говорить через её спортивную одежду, платья и костюмы. Но тебе это никогда не было важно, правда? Вот почему у тебя этот пирсинг на языке, почему ты носишь кепку с надписью «Д. А. В. А. Л. К. А. » и колготки настолько низкие и прозрачные, что каждый мужик в городе может видеть, что у тебя выбритая киска с пирсингом. Каждый шлюхастый наряд, который ты когда-либо видела в рэп-видео, ты хоть раз носила». Джен прикусила нижнюю губу и кивнула, поднимая руки, чтобы потереть шею Джона. «Тебе не нужно ничего менять, Джен, — закончил он, ухмыляясь. — Я не могу представить тебя другой». Он замолчал. «Ну, с одним исключением». «Да? » —сказала она, ожидающе. «Я хочу, чтобы ты сделала татуировку для меня. Моё имя. «Джон». И, — сказал он, прижимаясь своим телом к её телу и позволяя своему твердеющему члену скользить по её коже, прижимая его между ними, пока пульсирующая головка не оказалась у нижней части её груди, оставляя след мокрого предэякулята на её мышцах живота. — Я хочу, чтобы ты сделала это прямо... здесь. Чтобы показать, как глубоко мой член входит в тебя». «Пффф, и всё? Да без проблем, лузер, я сделаю это», — простонала она, проводя рукой между их телами, чтобы ласкать его член. «Ннннгх, бля... я люблю этот ёбаный спермомет! » Джон был спортивным молодым человеком, и хотя его мать и сестра тренировались для того, чтобы отточить свои тела до совершенства, они не были спортсменами в традиционном смысле, им не хватало взрывной силы и быстрых мышечных волокон, которые требуются для таких действий. Поэтому он был быстр, как кошка, и неудержим, когда схватил Джен за бедро, прижал её лицом к матрасу и забрался на неё, прижав предплечьем шею сзади. Она издала восторженный стон в покрывало, когда он сел верхом на неё, его длинный член лег ей на спину, охватывая всю длину её верхней части тела. «Вот так я люблю тебя больше всего, Джен, — прорычал он. — Лицом вниз, с закрытым ртом». «Ну давай же, ботаник, — крикнула она ему, частично заглушённая покрывалом, — я хочу этого ослиного члена! » Удерживая её лицо прижатым к кровати, Джон провёл рукой под её талией, обхватив её и подтянув вверх, чтобы она встала на колени, затем раздвинул её бёдра. Это оставило Джен в положении, которое Джону нравилось больше всего — лицом вниз, жопой вверх, и она воспользовалась возможностью, чтобы похабно трясти жопой, даже когда он наклонился над ней, ритмично подпрыгивая. Он чувствовал тепло и полноту её пердака, когда она скользила по его животу. Легендарная жопа Джен Херрон, та самая, которая, среди его друзей и сверстников, вызвала тысячу эрекций. Подняв свой член, теперь полностью твёрдый, в щель её задницы, он начал двигать его взад и вперёд, используя её тело для имитации секса, сжимая её ягодицы вокруг своей толщины, вызывая стоны. «Тебе вообще всё равно на всё это, да? На всю эту семейную херню Херронов? — сказал он, продолжая водить членом по её щели, смачивая его её потом и смазкой её горячей, мокрой киски. —Тебепросто нужно, чтобы тебя трахнули моим большим членом! » «Просто трахни меня! Я даже не помню, о чём все говорили, — ответила она дерзко. — Я была в отключке! » Джон отстранился и шлёпнул её по правой ягодице, оставив отпечаток ладони, заставив её потрясающую задницу подпрыгивать и трястись ещё сильнее. «Ты ёбаная шлюха, ты никогда не изменишься! » — крикнул он, а Джен застонала в простыню, упираясь руками. Джон заметил, что её длинные ногти были покрыты блестящим розовым лаком с маленькими белыми буквами: С-Е-К Сналевой руке. Ч-Л-Е-Н на правой. Типично. На его лице появилась улыбка. Вероника представляла наследие семьи Херронов как торжественный долг, огромный груз, который ляжет на его плечи. Для него это было ошеломляющим в некотором роде, но Джен узнала об этом в то же время, что и он, и её это вообще не волновало. Она просто хотела сосать его большой член и спать до обеда. Возможно, она могла бы научиться быть немного более ответственной, рассуждал он, но он тоже мог бы поучиться у неё, как не принимать всё это слишком близко к сердцу. В этот момент он ценил её за то, кто она есть. Машину для секса без обязательств, готовую веселиться круглосуточно «Давай, лузер! Трахни мою киску, пока шлёпаешь по моей заднице! » — простонала она, поднимая и опуская бёдра, чтобы ласкать его ствол своей киской. К этому моменту слово «лузер» почти казалось ласковым. Джону не нужно было повторять дважды, и он оттянул свой гладкий, мускулистый таз назад, чтобы поместить головку члена у её входа. Она выгнула спину, как кошечка, подчеркнув свою задницу, давая ему лучший вид. Сделав вдох, он вошёл внутрь. Это было как тиски, её текстурированные, мокрые стенки, казалось, обнимали его член, пока он двигался вперёд. Он чувствовал каждый горячий, мокрый, перегретый бугорок, и это вырвало стон из его губ. Его руки схватили её задницу, когда он был наполовину внутри, лапая, разминая, сжимая. «Ннннгх, тебе нравится моя большая круглая жопа, правда, братан? — задыхаясь, выдохнула Джен в матрас. — Ну, а я обожаю твои ёбаные спермозаводы! Бей эти толстые яйца по моему клитору! Боже, там, наверное, галлон спермы! » Она поёрзала бёдрами и прижалась к нему, подталкивая его, и её татуировка «Королева Дрынов» никогда не казалась более уместной. Он двинулся вперёд, вгоняя глубже, почти весь его член исчез в её мокрой, раскалённой киске. Он шлёпал её, вызывая стоны, снова и снова, наблюдая, как её жопа подпрыгивает с каждым ударом. Каждый раз, когда он выходил, её киска, казалось, цеплялась за его ствол, как перчатка, идеальный розовый рукав, слегка выворачивающийся от тугости хватки и толщины его члена, как запястье. Он схватил её за бёдра и через несколько секунд с силой двинулся вперёд, чувствуя, как проходит любые физические преграды её тела, ощущая, как её половые губы прижимаются к основанию его члена. Все восемнадцать дюймов были внутри неё, снова демонстрируя, что женщины Херронов созданы, чтобы принимать чудовищные члены, так же, как спортивные машины созданы для скорости. «Святое дерьмоооо! » — застонала Джен, хватая пригоршни покрывала. «Чувствую, как он в моём ёбаном желудке! » Джон схватил её бёдра ещё сильнее и начал двигать членом взад и вперёд, оттягиваясь на шесть дюймов, а затем вгоняя себя до самых яиц, достаточно места, чтобы создать силу, необходимую для хорошего и тщательного траха своей шлюхастой бимбо-сестры. Его яйца хлопали и давили её проколотый клитор с каждым толчком, совпадая со звуком её круглых, полных ягодиц, ударяющихся о его живот. Это было зрелище, от которого он никогда не устанет, её сексуализированное тело в движении, её пара больших ягодиц, сталкивающихся и трясущихся. Он снова шлёпнул её и начал набирать скорость. Переходя от одного толчка в секунду к двум, вызывая прерывистые стоны (и всплески ругательств) из её рта в равном темпе. Как бы раздражающей она ни была, у Джен была потрясающая киска, и она принимала каждый дюйм его длинного, твёрдого члена глубоко в свои внутренности, стоная всё это время, кончая, извивая головой из стороны в сторону в обесцвеченном взрыве её волос на покрывале, умоляя о большем. Вероника и Джейн наблюдали с неприкрытым возбуждением, как он трахал её, возможно, пять минут в таком темпе, вызывая оргазмические крики в нескольких точках, а затем Джон снова ускорился до трёх толчков в секунду. Комната наполнилась ничем, кроме звуков хлопков по заднице и шлепков яиц, прерываемых животными стонами Джен. Она умоляла о его сперме, визжала от его шлепков и делала всё возможное, чтобы вогнать свою киску обратно в его промежность, чтобы сделать проникновение ещё более полным и похабным. Смазка и предэякулят объединялись, образуя липкие мостики между его прессом и её жопой каждый раз, когда он даже немного оттягивался, а звуки доения и взбивания из её киски вызывали образы мокрых, текстурированных, розовых тоннелей, плотно обёрнутых вокруг массивных членов. Джон стоял на ногах, вгоняя в неё под углом, пронзая её глубины, выжимая каждую каплю ощущений из своей сестринской машины для секса. Он начал кончать, всё ещё двигаясь, мгновенно заполняя её внутренности, наполняя её матку менее чем за пять мощных, шлангообразных выбросов спермы, затем взбивая излишки своими движениями, всё ещё выстреливая, пока он продолжал трахать, отправляя потоки горячей, белой, густой спермы, разбрызгиваясь по кровати. Его зубы были стиснуты, и он прошипел одно слово себе среди какофонии оргазмических звуков и восторженных, пьяных от спермы криков Джен и других женщин — бля, бля, бля, бля — прежде чем задыхаться и вытащить свой член полностью, стоя над Джен, дроча его, пока он выливал вторую половину своей огромной порции спермы на её задницу. Верёвка за верёвкой густой, парящей спермы покрывала её задницу, белизна контрастировала с её глубоким загаром, а затем он выстрелил ещё две струи на её спину и привлекательные мышцы там, прежде чем использовать другую руку, чтобы перевернуть её, дроча член, пока он стоял над ней, извергаясь на её сиськи, когда его яйца опустошали последние свои густые, мощные содержимое, разбрызгивая их огромными каплями спермы, действие, которое, казалось, погружало её в ещё большие глубины похоти. Для финального залпа он погладил и подоил свой член, стоя над её красивым, с пухлыми губами, голубоглазым лицом, которое смотрело на него с яростной похотливой кокетливостью, словно умоляя о порции спермы. «Сделай это! » — мурлыкала она. «Кончи мне на лицо! » Джон провёл своей тугой рукой по всему стволу, к головке, собирая всю сперму, оставшуюся в его тяжёлом мочеиспускательном канале, выкачивая самую мерзкую, густую, комковатую верёвку спермы прямо на лоб, нос, правый глаз и губы Джен, пузырчатую полосу шириной в дюйм и толщиной, как тапиоковый пудинг. Она мяукала, её длинноресничный глаз был склеен, и она втирала сперму на своих сиськах в тело, смазывая себя его семенем, и высунула язык, чтобы лизать и сосать толстую нить спермы, которая была выкачана, чтобы разбрызгаться на её идеальных белых зубах. Её грудь вздымалась от отчаянных вдохов, и Джон пытался контролировать своё дыхание, позволяя своему члену упасть и качаться, как маятник, прежде чем остановиться. Она действительно была спермозависимой бимбо-шлюхой, и он полностью покрыл её. Её тело было перечерчено верёвками спермы, а густая, тяжёлая порция спермы выливалась из её киски. «Ммм, бля... ты можешь опустошать свои яйца в меня в любое время, братан, — вздохнула она, закрывая глаза, её тело волнообразно дышало, постепенно успокаиваясь. Будучи тщательно вытраханной самым большим членом, который она могла найти, Джен Херрон не имела забот в мире. Пусть Джон и остальные разбираются с новой семейной динамикой, рассуждала она. Она, после душа, планировала заняться поеданием миски Fruit Loops и просмотром «Настоящих домохозяек Атланты». Комната стала горячей, простыни были смяты, и Джон оказался стоящим на кровати, глядя вниз на единственную женщину, которую он ещё не трахал — свою мать. То, что её оставили на последок, не ускользнуло ни от кого из них, она была самой пассивной, возможно, довольной ожиданием, желая служить основным блюдом после закусок в виде её дочери и сестры. Теперь она лежала на боку между ними, как наложница, глядя на Джона, пока он смотрел на неё. Через мгновение, без слов, она переместилась в самый центр кровати, примерно на равном расстоянии между вытраханными телами Джен и Вероники. Подтянув ноги назад и заправив их под подмышки с гибкостью танцовщицы, колени согнуты, подошвы ног в воздухе по обе стороны головы, она протянула руки вперёд и положила их на бёдра, представляя свою киску сыну. Это была мокрая, выпуклая шишка, которая, казалось, выпирала из стройных, жилистых мышц её живота и внутренней части бёдер. Своими пальцами она раздвинула себя как можно шире, показывая Джону свои ярко-розовые внутренние складки, толстый бугорок её клитора и её подмигивающее отверстие мочеиспускательного канала прямо под ним, пульсирующий вход её влагалища, всё обнажённое, пока она нескромно раздвигала себя. Её смазанные потом мышцы живота были как доспехи, ведущие к её огромным бимбо-сиськам, которые подпрыгивали между её руками, показывая соски, столь же ярко-розовые, как её киска, и болезненно эрегированные. Она сделала утиное лицо и похабно облизала свои надутые губы, посылая Джону сообщение, что она бимбо-шлюха, и она знала это, любила это, каждая секунда, потраченная на тренировки, и каждый доллар, потраченный на косметику, стоили того, чтобы быть сисястой бимбо-сукой для его огромного члена. И теперь она была бимбо-сукой, которая хотела быть оплодотворённой. В воздухе висела тяжесть, когда он занял позицию и поднёс свою огромную головку члена к её промежности, торжественное осознание того, что поколения сговорились, чтобы привести к этому моменту, поколения, определённые не только повторением, но и изменением. Отец Джона Джеймс был первым мужчиной, покинувшим округ Херрон, единственным из семи братьев, кто осмелился, и Джон намеревался последовать его примеру, не поддаваясь аппетитам своего наследия, а направляя их. «Не вытаскивай, — прошептала ему мать в тихом, пропахшем потом воздухе. — Убедись, что я беременна! » Он вошёл в неё, и это было как рукав из раскалённой плоти, мгновенно вырвав стон у них обоих. Не было нужды быть постепенным, не нужно поддразнивать. Если кто и мог принять огромный член, так это его мать. Её мокрая, жаждущая киска с лёгкостью поглотила его чудовищную длину, как её предок Верна проглатывала мечи, и они выдохнули в унисон, когда их тела соединились. Он стоял на коленях, а его бёдра были по обе стороны её бёдер, зажимая её ноги возле головы, погружаясь в неё в интенсивной позе, растягивая её киску. Он не делал движений, только вгонял себя как можно глубже. Его движущийся член разделял её сжимающиеся половые губы, как капля воды создаёт расширяющиеся круги на пруду, наполняя её, пока они не обхватили его толстое основание. Только когда он был почти полностью внутри, его грудь прижалась к её выпуклым сиськам, пот смешивался с её потом. Она обхватила его шею руками и притянула его голову к своему плечу, целуя его волосы. «Он такой громадный! » — простонала она, проводя руками по его мускулистой спине. «Я так тебя горжусь, Джон! » В своём экстазе она царапала его ногтями по спине, но ни один из них не обратил на это внимания. Джон, закрыв глаза, сосредоточился на том, чтобы ощутить каждый нюанс её горячих, мокрых внутренностей. Он часто восхищался её внешностью и её одержимостью иметь самое сексуальное, шлюхастое тело, поэтому неудивительно, что она была так же идеальна, когда дело доходило до доения эрекций, которые её прыгающая жопа помогла создать. Это было так туго и мокро, словно её матка сосала его член. А затем, когда она начала двигаться, он издал приглушённый вздох удивления. Когда она сделала тонкое движение, подобное змее, пожирающей добычу, он почувствовал, как её тазовая область сжимается и смещается, доя его ствол вверх и внутрь с напряжением, от которого сводило пальцы ног, — ощущение, которое он никогда раньше не испытывал. В своих юношеских исследованиях он находил странные вещи в её комнате, которые позже начал подозревать в том, что они были секс-игрушками, но он не осознавал, что Джейн Херрон использовала их для тщательной тренировки своей лобково-копчиковой мышцы с той же интенсивностью, с которой она делала приседания и подъёмы ног. В результате, её киска обладала несравненной силой хватки и подвижностью. Она массировала его своими внутренностями, и это было непохоже ни на что, что он когда-либо чувствовал. Неудивительно, что она была любимицей папы, абсурдно подумал он, когда последние грани его контроля начали исчезать. Он собирался не торопиться, но это было бесполезно. Ни один мужчина не мог устоять перед женщиной Херрон в жару, и даже после двух мощных оргазмов он чувствовал, как ещё больше жизненной спермы кипит в его яйцах, пока они лежали, набухшие, на идеальных полушариях жопы его матери. Он когда-то задавался вопросом, что делать со всем семенем, которое он, казалось, способен производить, но теперь, в середине своего третьего сеанса спаривания подряд, он задавался вопросом, хватит ли у него его. «М-мам, если ты продолжишь это делать, я—» «Сделай это! » — прошипела она яростно, обхватывая его шею руками. «Наполни меня! Используй этот чудовищный член и сделай мой живот большим от твоего ребёнка! Как это делал твой отец! » Джон хрюкнул и вжался глубже, резко выдыхая, когда то, что казалось приливной волной спермы, хлынуло из его пульсирующего, расширяющегося мочеиспускательного канала. Его член был вогнан так глубоко, как только мог, раздавлен в задней части её матки, и когда он наконец кончил, это было почти постоянным потоком, который мгновенно затопил её и заполнил каждую частичку её матки, которая не была уже занята головкой его члена, брызжущее, комковатое извержение спермы, которое навсегда отметило её самые глубокие, самые нуждающиеся уголки как его место для размножения. Её хватка на нём стала отчаянной, и когда он опустошал свои яйца глубоко в её киску, её тугая, сжимающая киска пульсировала на его стержне и помогала вытянуть даже последние остатки спермы в его яйцах. Он выстрелил один, густой поток спермы, возможно, пятнадцать секунд без перерыва, а её крики оргазмического блаженства длились почти вдвое дольше. Её тело дёргалось, как у дикой кошки, удерживаемое только его большим весом. Когда он рухнул на неё, и они обнялись, хлюпающий звук сопровождал выход излишков спермы из супертугого уплотнения её киски на его стволе, и, как и с двумя другими похотливыми женщинами, она собиралась и создавала беспорядок на простынях. Но Джон не вытаскивал член, вместо этого оставляя его внутри матери, затыкая её, давая полному объёму своей эякуляции время сделать свою работу. Вместо этого он сдвинул их тела так, чтобы каждый лежал на одном боку, всё ещё соединённые. В последующие пять минут Вероника подползла рядом с ним и обхватила его руками сзади, превратив объятия в тройные. Она поцеловала его спину лёгким поцелуем, прижав щёку к ней и устроившись. Когда Джен лениво подползла и обняла свою мать с другой стороны, их стало четверо. Именно так они лежали полчаса, дыша тихо, дремля в послесвечении. Все три женщины были полностью заполнены спермой, их идеальные тела покрыты потом и семенем, их киски (кроме тех мест, где был забит член) похабно извергали огромные, неприличные порции спермы. На их лицах были улыбки. Джон узнал это через несколько минут, подняв голову и наблюдая, как они отдыхают. Он посмотрел на огромное зеркало матери на дальней стене и увидел молодого человека, смотрящего назад, лежащего среди трёх хорошо вытраханных, великолепных женщин. Его странное воспитание, скрывание своего члена годами, сопротивление ласкам сестры и матери и откровения о его семье... он справился. Он не исчез в интровертности стыда за тело или странности своего генеалогического дерева, он вышел из этого с другой стороны, и его судьба принадлежала только ему. Джон позволил себе улыбнуться, его первая по-настоящему беззаботная улыбка за много лет. Затем он снова лёг в гнездо из плоти, которое он создал, и слушал тихое дыхание своих спутников. Через два часа прибыла колонна пикапов. Звонок Вероники был в местный Motel 6, где она сообщила остальной части семьи Херрон, что план продолжается. *** Восемь месяцев спустя, всего за три месяца до 18-летия Джона, он сидел, откинувшись на том же кожаном диване, где ему открыли правду о его прошлом. Он был полностью обнажён, его тяжёлые, гладкие яйца свисали с края подушки, а член мощно торчал вверх, наслаждаясь ощущением давления от двух загорелых, беременных животов, трущихся вверх и вниз по его члену. Один принадлежал его матери, а другой — сестре. Каждая из них была безупречно накрашена, ни одна прядь волос или капля макияжа не были не на месте. Длинные каблуки шпильки торчали из их ног, выглядывая из-за них, пока они стояли на коленях, как две бимбо подставки, одетые только в чёрные стринги, которые подчёркивали их выпуклые ягодицы и огромные беременные животы. За исключением их опухших животов, обе женщины всё ещё были в почти неестественно хорошей форме, как будто их генетика не позволяла ни капли жира скапливаться где-либо, кроме груди и жопы, даже во время беременности. Запах духов, пота и женского возбуждения висел в воздухе, пока они напрягали свои ягодицы, поднимаясь и опускаясь, используя свои наполненные ребёнком животы, чтобы тереться о ствол Джона, смазывая действие слюной, которую они по очереди поставляли. Остальная часть дома была полна активности, сексуальной и иной. Не менее шестнадцати девушек Херрон приехали с Вероникой. Их звали Дженна, Джанин, Джессика, Джой, Джулия, Жакки, Джудит, Джанет, Ванесса, Вайолет, Вера, Вирджиния, Валери, Вивиан, Ванесса, Виктория и Валентина. Даже после восьми месяцев Джон всё ещё иногда путал их. В день их прибытия они выстроились от старшей к младшей, чтобы представить себя ему, все школьного возраста или на первых курсах колледжа, все выросли, зная только желание трахать и сосать самые большие члены, которые они могли найти. Согласно соглашению Джона с Вероникой, он будет отвечать за размножение. Несколько общих черт были очевидны — каждая девушка обладала изобилием природной красоты, которую они дополняли тщательным вниманием к своей фигуре, одежде, макияжу и волосам. Мать Джона намекала, что Вероника была чем-то вроде рабовладельца, и дисциплина, которую она вбила в своих дочерей и племянниц, была очевидна. Каждое утро все надежды на свободную ванную комнату исчезали, когда наклеивались накладные ресницы, укладывались волосы, добавлялись макияж и шлюхастая одежда, чтобы завершить образ. У большинства были светлые или медные волосы, но были и более тёмные рыжие, брюнетки и черноволосые соблазнительницы. Размер их груди варьировался от большого до очень большого. Джон был поражён, увидев Вайолет, веснушчатую девушку, которая только что достигла возраста, чтобы водить машину, и которую другие называли «Венди» из-за её сходства с логотипом фастфуда. Она была энергичной и деревенской, как курятник, и, что наиболее примечательно, у неё была пара сисек, почти таких же больших, как у тёти Вероники. Вайолет быстро привыкла бродить по дому в джинсовых комбинезонах и больше ни в чём, позволяя своим массивным сиськам выпирать из-под лямок. У Джона, конечно, не было никаких претензий по этому поводу. Его жизнь стала смесью обыденного и безумного. Он всё ещё ходил в школу и ожидал, что закончит её с отличием, после чего у него будет выбор футбольных стипендий от заинтересованных программ. Когда он хотел, он всё ещё мог найти время, чтобы увидеться с друзьями, сходить в кино или заниматься «нормальными» подростковыми делами. Это были важные акты баланса для него, компенсирующие домашние обязанности, которые стали грандиозными в своём сексуальном масштабе. У него в доме было девятнадцать женщин. Девятнадцать невероятно горячих, похотливых женщин, и все они хотели кусочек его члена каждую секунду, когда он был дома. Неудивительно для женщин Херрон, они были искусны в его получении. Ещё менее удивительно, что многие из девушек забеременели за предыдущие восемь месяцев. «Боже, я так беременна! » — простонала Джен, прикусывая свою розовую нижнюю губу и показывая блестящие белые виниры. «Это так возбуждает меня, думать, что я была заполнена твоим огромным членом! » Она наклонилась, чтобы лениво целоваться с Джоном, сосала его язык и обменивалась слюной, принимая всё, что он давал ей. Когда он схватил её за задницу, она завизжала от восторга, и даже когда он игнорировал её, она осыпала его плечо, шею и щёку похабными поцелуями. Её огромный живот украшала новая татуировка над пупком, декоративный курсив, гласящий «Джон». Ленивая дикарка семьи Херрон сделала даже немыслимый (для неё) шаг — отказалась от травки, хотя это была не её идея. Тётя Вероника, которая назначила себя организатором беременности в доме, буквально вырвала бонг из её рук и прочла ей нотацию. Однако сейчас Вероника была занята в своей любимой позе, расставив колени на полу, её верхняя часть тела и подбородок лежали на подушках дивана, пока она сосала и лизала яйца Джона, а её собственный беременный живот и сиськи почти касались пола. Ничто не доставляло 40-летней MILF большего удовольствия, чем поклоняться яйцам Джона, засовывая одно огромное яйцо в рот, лаская его, похотливо облизывая языком и обильно смазывая слюной, и то, что она делила эту обязанность с толпой своих юных дочерей и племянниц, только увеличивало удовольствие. Джон, после особенно долгого дня, в котором он трахнул всех девушек (и дважды прошёлся по сиськам Вайолет, один раз с Вероникой на противоположной стороне — вдвое больше огромных сисек, вдвое больше удовольствия), однажды спросил Веронику, где, чёрт возьми, его дяди и братья, и не могли бы они разделить часть нагрузки. Она с усмешкой сказала ему, что он может прочитать об этом в газетах, и только после некоторого поиска в интернете последний кусочек головоломки встал на место, объяснение того, почему она проехала так много миль и пошла на такой риск, чтобы связаться с ним. «ПОЛИЦИЯРАЗГРОМИЛАКРУПНЕЙШУЮЛАБОРАТОРИЮМЕТАВМИССУРИ», —гласил заголовок в интернете, и детали были достаточно ясны. Фермерство не оплачивало счета для огромной семьи Херрон, и поэтому мужчины обратились к чему-то немного более прибыльному... и незаконному. Теперь он буквально был последним свободным мужчиной, и это имело свои преимущества. Сматерью и сестрой, делающими ему массаж беременными животами, и тётей, сосущей его яйца, Джон огляделся по гостиной и в соседних дверях, как бы осматривая своё королевство. Ванесса и Джанет ласкали друг друга пальцами и целовались, даже не потрудившись снять свои школьные формы... заисключением трусиков, конечно. Джой наклонилась в нескольких футах, медленно натягивая шорты на свои длинные ноги, подмигнула Джону и провела языком по пирсингу на губе. Шорты были чёрными с надписью «Королева Дрынов» на заднице. Вирджиния сидела на кресле, с завистью глядя на член Джона, пока вставляла массивный дилдо в свою мокрую, выбритую щель. В общем, дом выглядел как постоянная оргия, будто спермобанк взорвался. Сперма была на полу, сперма свисала с абажуров, чёрт возьми, на потолке были блестящие пятна от взрывных, брызгающих оргазмов и спермы, которые происходили в любое время. Позже и через равные промежутки времени он просил девушек убраться, но в разгаре удовольствия ему было всё равно на запах секса. Лужи спермы добавляли атмосферу сексуальной свободы и излишества и напоминали ему, что ему больше не нужно выбрасывать своё семя в ведро через заднюю дверь. Теперь он мог оставить его где угодно, и девушки благодарили его за это и лизали, если оно было достаточно свежим. Несколько из них уже просили его кончить в их трусики, чтобы они могли надеть их в школу. Когда Джон посмотрел в дверь, ведущую в домашний спортзал, он увидел, что Вера делает приседания, штанга зафиксирована на её плечах, она опускалась в абсолютно прозрачных спортивных лосинах с белыми кроссовками и спортивным бюстгальтером, который облегал её идеальные сиськи. Вера, с её глубоким загаром, чёрной стрижкой пикси и её решительностью. Она не была громкой, как некоторые. Она не умоляла. Она просто подходила и смотрела на него серыми глазами, как надвигающаяся буря. Джону она нравилась больше всех, хотя он не говорил этого вслух. И когда она закончила подход и положила штангу, она схватила сантиметр и обернула его вокруг своей жопы, глядя вниз, чтобы проверить цифру. Джон знал, не глядя, что это будет как минимум сорок дюймов. Она держала сантиметр так сильно, что он врезался в её плоть, показывая, какая потрясающая, переполненная круглая жопа у неё была, и когда она напрягла задницу, сантиметр лопнул. Член Джона дёрнулся, и когда их глаза встретились, она крикнула через комнату ему. «Папочка, похоже, моя жопа становится слишком большой, — сказала Вера своим соблазнительным голосом, отбрасывая лопнувший сантиметр. — Тебе лучше подойти и вытрахать её для меня». Джон выдохнул небольшой вздох, и сперма начала извергаться из его члена фонтаном. Его мать и сестра схватили его ствол, чтобы направить поток на свои набухшие сиськи и беременные животы. Они будут первыми, кто родит своих детей, и получали удовольствие, крестя своих ещё не рождённых детей порциями спермы, когда могли. Они хвалили его, целовали, стонали о том, какой огромный у него объём и как они любят, когда он выстреливает всю сперму на их большие, беременные животы. Когда всё закончилось, он откинулся на диван, всё ещё получая ласки своих яиц, пока Вера приближалась к нему. Без слов она медленно, с трудом сняла свои прозрачные чёрные лосины и сунула свою задницу ему в лицо, готовясь сесть на его член и позволить ему вытрахать её подростковую задницу. Это какая-то странная жизнь, подумал Джон, наблюдая, как она помещает свой смазанный потом анус на головку его члена. Но когда ты берёшь её под контроль, она точно не плоха. Позже той же ночью Вера прокралась в комнату Джона, которую он держал в тайне, чтобы избежать постоянного наплыва возбуждённых подростков, и прижалась к нему. Там, после нескольких шёпотом заданных, неуверенных вопросов о том, можно ли говорить, она призналась ему, что не хочет беременеть. Она хотела стать персональным тренером и интересовалась спортивной медициной. Она хотела поступить в колледж и получить диплом. Поэтому она спросила, возможно ли с этого момента ограничиться только анальным сексом? Джон улыбнулся и обнял её. «Конечно, — сказал он, думая о концепции «особых» отношений, своей матери, отце и о том, как они осмелились хотеть чего-то другого. — Вера, ты можешь делать всё, что захочешь». Ихотя они были почти одного возраста, он чувствовал себя вполне по-отцовски, когда она крепко обняла его и, со слезами на глазах, радостно поблагодарила.