Сладость иллюзии. Глава 3

Новый порядок

Коньяк в хрустальном бокале искрился, отражая холодный свет настольной лампы. Катя развалилась в моём кресле – нет, теперь это было *её* кресло – медленно вращая бокал между пальцами. Я стоял у двери кабинета, сжимая в потных ладонях папку с документами, чувствуя, как воротник рубашки душит меня.

— Подпиши, — её голос звучал спокойно, но в нём слышалось стальное напряжение.

Я перевёл взгляд на контракт. Бумаги переводили 75% акций моей компании на её имя.

— Катя... — мой голос сорвался.

Она отставила бокал, медленно поднялась и подошла ко мне. Шёлковое платье шуршало, как змеиная кожа.

— Ты думал, я остановлюсь на постели? — её пальцы скользнули по моей щеке, оставляя за собой холодный след. — Ты научил меня играть по-крупному.

Её каблук упёрся мне в голень, заставляя вздрогнуть.

— Руки за спину.

Я послушался, чувствуя, как кожаные наручники с меховой подкладкой – её любимые – сдавили запястья.

Катя взяла мою ручку с монограммой и вложила мне в пальцы.

— Подписывай, Алексей.

Когда я наклонился над столом, её каблук прижал мою шею к холодной поверхности.

— И не забудь поцеловать печать, — она прижала мои губы к красному воску, оставляя отпечаток.

Внезапно раздался звонок. Катя взглянула на экран и усмехнулась.

— Банк подтверждает перевод. — Она провела пальцем по экрану, затем бросила телефон на стол. — Поздравляю, ты теперь младший партнёр.

Я поднял на неё глаза, чувствуя странную смесь унижения и... возбуждения.

— Что теперь? — прошептал я.

Катя медленно расстегнула пояс платья.

— Теперь, дорогой, мы отмечаем наш новый статус.

Её губы прижались к моему уху:

— А завтра мы поговорим об остальных двадцати пяти процентах.

Утро началось с запаха её духов и звонка от юриста. Я проснулся один – на кровати лежал мой новый костюм: тонкая шерсть антрацитового оттенка, бледно-розовая рубашка и... шелковый галстук с едва заметным цветочным принтом.

— Ты опоздал на 20 минут, — раздался её голос из гардеробной.

Катя вышла в строгом брючном костюме, её волосы были собраны в тугой пучок. В руках она держала кожаный ремень – мой, из прошлой жизни.

— Это... — я сглотнул, указывая на одежду.

— Новый дресс-код. — Она провела ладонью по моей груди, поправляя складки рубашки. — Розовый тебе идёт.

В офисе всё было иначе. Мои сотрудники избегали моего взгляда. На столе лежала визитка с новым названием компании: «Макарова и партнёры».

— Сюрприз, — Катя положила руку мне на плечо, её губы коснулись уха. — Проверим, как ты выглядишь в новом качестве.

Она повела меня в переговорную. За зеркальным стеклом – весь отдел продаж.

— На колени.

Я опустился, чувствуя, как горячее дыхание перехватывает. Её пальцы вцепились в мои волосы.

— Теперь они видят, кто здесь главный.

Вечером в спальне пахло лавандой и влажной кожей. Я лежал на спине, прикованный наручниками к изголовью. Катя стояла у зеркала, примеряя мой любимый галстук – тот самый, с которым она играла в первую ночь.

— Ты так красив, когда краснеешь, — она провела кубиком льда от моего соска до линии трусов. — Но нам нужно кое-что изменить.

Ножницы блеснули в свете лампы.

— Ты же хотел быть моим партнёром? — Она срезала пуговицы с моей рубашки. — Тогда научись принимать мои правила.

Лезвие скользнуло по материи – ткань распалась, обнажая кожу.

— Завтра, — её губы обожгли шею, — мы начнём с твоих ног. Гладких. Ухоженных.

Она достала флакон – лак цвета тёмной вишни.

— Это твой новый корпоративный цвет.

Утро начиналось с ритуала. Я стоял на коленях перед зеркалом в ванной, дрожащими руками нанося крем для депиляции на свои ноги. Катя наблюдала, поправляя шпильку в волосах – сегодня у неё было совещание с инвесторами.

— Не забудь зону бикини, – она бросила тюбик с розовой упаковкой. – Ты же не хочешь выглядеть неряхой?

Лезвие бритвы скользнуло по внутренней поверхности бедра, оставляя за собой гладкую кожу.

Кухня пахла свежесваренным кофе и её духами. Я подавал завтрак полностью обнажённым, чувствуя холод кафеля под босыми ногами.

— Руки выше, – Катя указала вилкой на мою позу. – Я хочу видеть всё.

Капли потекли по спине, когда я подал ей круассан. Её нога в чулке с кружевной резинкой медленно скользила по моему животу.

— Сегодня ты получишь награду, если будешь послушным.

Обед проходил в её новом кабинете. Я сидел на маленькой табуретке у её ног, покусывая губы, пока она обсуждала контракты с партнёрами. Её пальцы время от времени запутывались в моих волосах, заставляя вздрагивать.

— Да, мы сменили стратегию, – её голос звучал сладко, когда она говорила в телефон. – Теперь у нас более... деликатный подход.

Её каблук упёрся мне между ног, когда она произнесла последнее слово.

Вечером в спальне пахло лавандой и возбуждением. Я лежал на спине, прикованный наручниками к кровати, в чёрных кружевных трусиках, которые она выбрала утром.

— Сегодня ты будешь лизать, пока я не разрешу остановиться, – Катя расстегнула пояс халата.

Мой язык скользил по её влажной плоти, пока пальцы её руки сжимали мои волосы. Тело дрожало от унижения и невероятного возбуждения.

— Хорошая девочка, – она прошептала, когда я застонал.

Потом она достала его – страпон с тёмно-бордовыми ремнями.

— Завтра, – она провела игрушкой по моей шее, – мы попробуем что-то новое.

Завтра наступило внезапно, в час ночи.

Ее пальцы в моих волосах резко вырвали меня из сна. Я открыл глаза и увидел ее силуэт, освещенный холодным светом лунного света, проникающего сквозь шторы.

— Проснись, — прошептала она, и в ее голосе звучала та же сталь, что и в тот вечер, когда она впервые приковала меня к кровати.

Я не успел опомниться, как она перевернула меня на живот, грубо стянув простыню. Холодный воздух обжег кожу.

— Сегодня ты будешь молчать, — ее голос прозвучал как приговор.

Я почувствовал, как ее колени раздвигают мои ноги, как пальцы скользят вниз, проверяя, насколько я уже готов. Я застонал, но ее ладонь мгновенно закрыла мне рот.

— Тише.

Она не стала готовить меня долго. Страпон вошел резко, и я вскрикнул в ее ладонь. Она прижалась грудью к моей спине, ее горячее дыхание обжигало шею.

— Привыкай.

Боль смешалась с унижением, а затем — с чем-то еще, странным и почти приятным. Я чувствовал каждый ее жест, каждый вздох, каждый толчок ее бедер. Она не торопилась, но и не давала передышки.

Когда все закончилось, она просто вышла из комнаты, оставив меня лежать в луже стыда и возбуждения.

Утро началось с ее голоса.

— Встань.

Я поднялся с кровати, чувствуя, как ночь оставила след в моих мышцах. Она сидела за столом, попивая кофе, ее ноги в чулках были брошены на соседний стул.

— Приберись в спальне. Потом приготовь завтрак.

Я кивнул, не смея возразить.

Дни слились в череду унижений и покорности. Я мыл полы на коленях, стирал ее белье, красил ногти прозрачным лаком — чтобы не было видно, но чтобы я помнил. Она проверяла, как я складываю вещи, как мою посуду, как дышу, когда она рядом.

— Ты стал лучше, — как-то сказала она, проводя пальцем по моей щеке. — Но тебе еще многому нужно научиться.

Я уже не думал о бизнесе, о деньгах, о прошлой жизни. Теперь существовала только она — ее приказы, ее прикосновения, ее власть.

А потом пришел он.

Я впервые увидел его, когда подавал ужин. Высокий, с широкими плечами, в черной рубашке, расстегнутой на груди. Его взгляд скользнул по мне, и я почувствовал, как кровь приливает к лицу.

— Это Артем, — представила его Катя, улыбаясь.

Я стоял в своем фартуке и ничего более, чувствуя, как его глаза изучают мое тело.

— Так это он? — спросил он, и в его голосе звучало презрение.

— Да, — ответила Катя, играя вилкой. — Мой муж.

Артем усмехнулся.

— Ты серьезно называешь его мужем?!

Она улыбнулась, подошла ко мне и нежно провела рукой по моей груди.

— Нет. Теперь он просто моя игрушка.

Затем она повернулась к Артему, и в ее глазах вспыхнул огонь, которого я не видел уже очень давно.

— А ты... — она провела пальцем по его губам, — ты здесь для другого.

Я стоял, опустив глаза, чувствуя, как жар разливается по всему телу.

— Иди на кухню, — приказала она мне, даже не глядя в мою сторону.

Я послушался.

Из гостиной доносились их голоса, смех, шепот. Потом — стоны.

Я знал, что происходит.

И впервые за все это время я почувствовал не только стыд.

Но и странное, необъяснимое возбуждение.