Сладость иллюзии. Глава 7. (Гомофобам не читать). Порно рассказы читать бесплатно

Глава 8. Девичник

Катя разливает шампанское по бокалам, а я стою на коленях у дивана в кружевных трусиках и чулках, с ярко-красными ногтями, дрожащими пальцами поправляя парик.

— "Ну что, девочки, познакомьтесь с моей новой игрушкой", * — она хлопает меня по щеке. "Настоящая шлюха, мечтает только об одном — служить."*

Три пары глаз с интересом разглядывают меня.

— "О, Кать, ну ты даёшь!"— хихикает рыжая с пирсингом в губе. "И эта шалавка действительно умеет лизать?"

Катя ухмыляется и щёлкает пальцами:

— "Покажи им, как ты умеешь."

Я опускаюсь перед первой — полненькой брюнеткой в юбке-карандаш. Её пальцы впиваются в мои волосы, когда мой язык скользит по её трусикам.

— "Да, вот так... Охренеть, она и правда талантлива!"

Одна за другой — я обслуживаю всех трёх, пока они смеются, пьют шампанское и сравнивают мою технику.

— "Теперь страпон", — командует Катя, доставая игрушку с розовыми ремнями. *"Кто первая?"*

Рыжая с пирсингом уже расстёгивает джинсы:

— Я! Пусть эта шалава запомнит, кто её первая по-настоящему трахнул!

Ха-ха. Она просто не знала, что у нас с Катей это уже стало обычным делом.

Я лежу на спине, чувствуя, как она грубо вводит в меня страпон, а остальные подруги подбадривают её похабными шутками.

Вдруг — звонок в дверь.

— "Блять, это Серёга!"* — вскакивает брюнетка. "Он же должен быть на рыбалке!"

Дверь распахивается, и на пороге появляется огромный мужик с лицом, пунцовым от ярости.

— *"Ты, блять, что тут устроила?!"* — он хватает свою жену за руку, затем смотрит на меня — размазанная помада, заплаканные глаза, чулки с поясом.

Тишина.

— "Так... Значит, ты, мразь, ещё и мою жену трахаешь?!"

Хотя если быть по настоящему честным еще пять минут назад она трахала меня.

Он резко переворачивает меня на живот и, даже не снимая джинсов, грубо входит.

— "Вот получи, шлюха!"

Боль. Унижение. Неожиданное возбуждение.

Катя наблюдает, попивая шампанское, а подруги заворожённо смотрят, как их подругу грубо трахают на полу, а меня — на том же самом страпоне, который только что был во мне.

Когда он кончает, он швыряет в меня деньгами:

— "На лечение задницы, пидор"

Дверь захлопывается.

Тишина.

Потом Катя начинает смеяться, и все подхватывают.

Я лежу в луже спермы, слёз и шампанского, и понимаю — это только начало.

Клеймо.

После их ухода я сидел в ванной, дрожащими руками пытаясь смыть с себя сперму, кровь и позор. Вода была ледяной, но я продолжал тереть кожу, пока она не покраснела.

В зеркале на меня смотрело чужое лицо:

— Размазанная тушь черными подтёками сползла по щекам

— Губы, ещё недавно алые от помады, теперь бледные, искусаны до крови

— На шее — фиолетовые отпечатки пальцев того, кто сделал из меня...

Я резко отвернулся.

"Пидор"

Это слово жгло сильнее, чем боль между ягодиц.

Катя застала меня, когда я рылся в аптечке в поисках хоть чего-то, что поможет смыть это ощущение.

— "Ну что, мой мальчик, теперь ты понял разницу?" — она облокотилась о дверной косяк, играя новым ошейником в руках. — "Между игрой... и настоящим унижением."

Я не ответил. Мне хотелось кричать, рвать на себе эту дурацкую женскую одежду, смыть с себя всё до последней капли...

Но когда её пальцы коснулись моего плеча, я вздрогнул — и расплакался.

Катя обняла меня сзади, её губы коснулись моего уха:

— "Это только начало, он первый, но не последний! Ты думаешь, я не знала, что Сергей сегодня вернётся с рыбалки раньше?"

Её руки скользнули вниз, к моим бёдрам.

— "Но теперь ты знаешь. Знаешь, на что способно твоё тело. На что я его способна подготовить."

Я закрыл глаза, чувствуя, как её пальцы проходят по следам от его ногтей на моей спине.

— "Завтра будет легче. Послезавтра — ещё легче. А через месяц..." — она повернула меня к зеркалу, — "... ты сам будешь просить об этом."

Я смотрел на наше отражение:

Её — безупречную, в чёрном шелковом халате

Меня — размазанного, в порванных чулках, с клеймом другого мужчины между ног

Что было самым страшным во всем этом, спрашивал я себя?

Страшным было то, что я начинал видеть в этом смысл. Но этот страх перемешивался с возбуждением.