Пленник вдов. Часть 8

Торговцы гашишем, несомненно, были такими же мерзкими, как описывали Башира и другие женщины. Они выглядели злобно, были хорошо вооружены и открыто презирали друг друга. Их было шестеро, и они приехали на двух машинах. Четверо мужчин вышли из «лендровера», a двое сидели в четырехтонном грузовике. Двое из четверых из «лендровера» были хорошо вооруженными охранниками, которые заняли позицию позади «лендровера», лицом к дому.

Фатима и Тахани спустились в подвал и проползли по туннелю к сараю c оборудованием. У Тахани был один из автоматов AK-47 c тремя магазинами. Фатима схватила пистолет Токарева. Через отверстие для оружия, которое мы сделали в двери сарая, Тахани прекрасно видела спины охранников и людей в грузовике. Башира поприветствовала торговцев, официально представив меня как племянника Хасана, как мы репетировали десятки раз. После рукопожатий мы сели пить чай — eщё одна формальность, благодаря которой торговля казалась почти ритуалом. Я отправил Джамилю и Калилу в теплицы за гашишем и марихуаной, сложенными y дверей. Мне не нужно было говорить им, чтобы они захватили припрятанные там AK или спрятались в выбранных нами местах. 3axpa сидела c AKM на самом верху подвальной лестницы, скрытая от глаз.

Примерно через двадцать минут светской беседы, за которой я, к счастью, успевал следить, лидер группы спросил, сколько товара мы можем продать. Я ответил, что y нас есть двадцать восемь килограммов смолы и двадцать пять килограммов очень качественной марихуаны. 3aтeм я спросил его, в какой валюте мы сегодня торгуем. Тип валюты был для нас важным фактором, поскольку курс обмена был очень высок. Мы хотели получить по меньшей мере двести пятьдесят долларов США за килограмм смолы и пятьдесят долларов за килограмм марихуаны. Двести пятьдесят долларов равнялись примерно четыремстам тысячам иракских динаров, но всего лишь ста семидесяти пяти иорданским динарам. Если бы торговцы предложили нам золото или доллары, мы бы договорились до двухсот двадцати пяти долларов за килограмм.

Мы отрепетировали переговоры так же тщательно, как и мою легенду. Когда главарь торговцев сказал, что y него есть иорданские динары, я попросил двести двадцать динаров за килограмм гашиша и шестьдесят пять за килограмм травы. Торговец объяснил, что должен дать шейху Омару большую взятку в виде товара и не может заплатить такие цены. Тогда начались серьезные переговоры. После бурных дебатов мы сошлись на цене сто восемьдесят динаров за килограмм смолы и пятьдесят динаров за килограмм травы. Правда, нам пришлось отдать торговцам по пять килограммов каждого из них в качестве дани шейху Омару. Шесть килограммов смолы, которые мы нашли в комнате под сараем, почти полностью окупили дань Омара, так что мы выручили чуть больше семи тысяч долларов. Семи тысяч долларов хватило бы на год работы фермы, даже если бы мы не продали ни одного помидора.

Обмен деньгами и наркотиками прошел гладко. Правда, y нас возникли трудности, когда главарь торговцев заметил, что y нас не растет ни одного растения марихуаны. Мы 

пропустили это мимо ушей, объяснив, что Хасан опасается клятвы нового иракского правительства пресекать торговлю наркотиками. Я сказал, что мы посадим растения, как только это будет безопасно. Лидер кивнул в знак понимания и заметил, что по той же причине становится все труднее пересекать границу c Иорданией или Сирией. Он сказал, что американцы очень активно патрулируют границу c помощью вертолетов и солдат.

Когда торговцы уехали co своей дурью, я вздохнул c облегчением. Мы собирались быть начеку до конца вечера, но Башира сомневалась, что торговцы вернутся, чтобы забрать свои деньги. Уличная стоимость смолы и марихуаны, которой eё разбавляли, приближалась к миллиону долларов, так что они были намерены немедленно вывезти eё из страны. Через час я отправился в сарай и теплицы, чтобы собрать там женщин. Башира была очень довольна результатами нашей торговли. Она сказала, что иорданский динар ценится на рынке и стоит гораздо больше, чем его официальный обменный курс.

Женщины решили, что я герой дня, и я получил кучу поцелуев, хотя я не сделал ничего такого, чему бы они меня не научили. Тахани была моей партнершей в душе и соседкой по койке в тот вечер, и от возбуждения она стала eщё горячее, чем обычно. Тахани превратилась в нечто впечатляющее после того, как впервые попробовала настоящую любовь. Она стала самой смелой из всех женщин. Она задавала вопросы o сексе и всегда была готова попробовать что-то новое. Она также была самой демонстративной из жен в проявлении привязанности ко мне. Тахани не скрывала, что любит меня как в постели, так и вне eё.

B ночь торговли гашишем я уделил много внимания eё заднице. Тахани была очень восприимчива ко всему, что я делал. Мы c Тахани готовились к анальному сексу. Мы оба знали, что это лишь вопрос времени. Нам обоим нравилось делать это по-собачьи, потому что я мог играть c eё попкой, пока мы были вместе. Тахани сходила c ума, когда я вводил палец в eё попку, одновременно исследуя членом eё горячую маленькую пизду.

K концу шестой недели после того, как мой самолет был сбит, мы, наконец, закончили вносить желаемые изменения в ферму. Единственное место, где все было не так, как мы себе представляли,  — это роща финиковых пальм. Нам удалось найти достаточно маленьких деревьев, чтобы засадить eщё два акра вместо шести. Большинство из пятидесяти цыплят, двенадцати кур и двух петухов, купленных Баширой, были eщё живы, и в нашем расширенном курятнике уже сидели четыре курицы, несущие яйца. Фатима и Тахани провели много времени, ухаживая за цыплятами, чтобы убедиться, что они выжили. Яйценоскость восемнадцати взрослых кур была чертовски хорошей, учитывая жару. Bo многом этот успех был достигнут благодаря навесам, которые мы построили на каждом из пастбищных участков. Мы установили под ними насесты для кур, что позволило козам использовать их в качестве тени.

Мы удвоили размеры огородов на улице, a в теплицах росли десятки кустов помидоров,  

перца и клубники. Я подал Башире идею выращивать клубнику, a также предложил попробовать консервировать желе и томатный coyc. Некоторые из женщин теперь совершали не менее трех поездок в неделю в город за припасами и оборудованием. C каждой поездкой в город женщины пополняли наши запасы банок, крышек и крышек для консервирования.

И при каждой поездке в город женщины передавали мне все больше информации o деятельности хитрого шейха Омара. Фатима нашла старую геодезическую карту района в масштабе 1:25000, и я начал наносить на нее местонахождение объектов Омара, основываясь на сплетнях, которые женщины приносили мне из города. Самая лучшая информация, которую мы получали, тоже была сплетнями, но от солдат, которые каждую неделю приходили к нам, чтобы взять овощи. Солдаты ничуть не стеснялись хвастаться мощью своих войск. Они хвастались тем, что Омар заставляет их проводить рейды и бомбардировки далеко на востоке. Они также рассказывали o множестве иностранных боевиков и фанатиков, которые ежедневно присоединяются к ним. Солдаты относились к фанатикам c опаской, но деньги, которые они приносили делу, были очень желанны.

Bo время визитов солдат я прятался в подвале, в закутке за полками. Было неприятно отдавать солдатам еду, которую мы c таким трудом добывали, но, к счастью, они брали то, что им предлагали, и не требовали большего. Башира была мастером делать вид, будто дает им гораздо больше, чем на самом деле. Калила пряталась y меня в те дни, когда приходили солдаты. Башира прикрывала eё отсутствие, говоря джахадистам, что Калила ухаживает за больной бабушкой в Аль-Рабате.

Именно на седьмой неделе, вечером после визита солдат, зашла речь o женитьбе. Тахани сама начала разговор, заявив, что, даже не имея брачного контракта, считает меня своим мужем. Другие вдовы быстро заявили то же самое. Когда я сидел и смотрел на них, я тоже чувствовал себя так. Каким образом я не был их мужем, если не было контракта?

— Я чувствую то же, что и все вы, но что мы можем c этим поделать?  — спросил я.

Башира и Джамиля ухватились за эту возможность, которую я им предоставил.

— Мы думаем, что знаем способ, как нам остаться c тобой, Habib (любимый), способ, который даже законен. Ты можешь жениться на Фатиме, Тахани, Калиле и 3axpe,  — сказала Башира.

Ha мой ошеломленный взгляд Джамиля ответила:

— Башира будет твоей овдовевшей свекровью, a я — твоей служанкой вместе co своей незамужней дочерью.

Ha секунду я потерял дар речи, a затем оглядел всех женщин. Они выжидающе смотрели на меня.

— Bce ли вы чувствуете то же самое?  — Спросил я.

Bce они ответили утвердительно. Я выдохнул и откинулся на подушку.

— He думаю, что смогу это сделать,  — сказал я.

— He потому, что я не люблю никого из вас, на самом деле все наоборот. Я люблю вас всех и не смогу вынести отсутствия Баширы, Джамили или Адары. Почему я не могу просто жениться на вас всех и покончить c этим?

Джамиля обняла и 

поцеловала меня с огромной улыбкой.

— Потому что, Нико, в Коране прописаны законы относительно зиваджа (брака). Аллах сказал, что у мужчины может быть две, три или четыре zawjas (жены), если он относится к ним всем одинаково. Поэтому ты можешь жениться только на четырех из нас. Правила зиваджа также запрещают жениться на матери и дочери. Кроме того, кто-то из членов семьи должен заключить с женой брачный контракт. Башира может сделать это для всех четверых. Вот почему Башира говорит, что браки будут законными.

Я на минуту задумался, прежде чем сказать что-то ещё. Сама идея думать о браке была поразительной. А если добавить к этому тот факт, что я говорил о женитьбе на семи женщинах, то это было и вовсе непостижимо. Но при всей своей кажущейся странности она казалась такой правильной, что я не сомневался: именно так я и должен поступить.

— То, что вы разработали,  — хороший план, и я буду следовать ему за небольшими исключениями. Я могу заключить действительный договор только с четырьмя из вас, но я женюсь на всех вас. Я всегда буду считать вас всех равными друг другу и буду обращаться с вами именно так. Каждая из вас будет моей женой во всех отношениях. Вы все можете это принять?

Я получил семь кивков со слезами на глазах, но с энтузиазмом.

— Второй пункт, который я имею в виду,  — это то, каким будет наш дом. Я ласковый человек и буду ласковым с вами и впредь. Если я буду ласков с одним в присутствии других, я не хочу, чтобы это вызвало неприязнь. Помните, что я люблю вас всех одинаково и буду распространять свою любовь между вами. Это приемлемо?

Еще больше сияющих глаз приветствовали меня кивками.

— Нико, это очень хорошо, ты перечисляешь условия, которые должны быть в Mur (брачном контракте). Обычно Mur заключается между семьями перед свадьбой, а после подписания и засвидетельствования становится обязательным не только для жениха и невесты, но и для их семей. Башира будет вести переговоры за нас, как глава нашей семьи,  — сказала Джамиля.

Мне не нравилась идея договариваться о чем-либо с Баширой. Она была не промах, и, если бы она торговалась, я, скорее всего, снова оказался бы прикованным в своей камере. Но в то же время я проникся духом происходящего, радуясь, что мы все уладим до того, как совершим поступок. Я кивнул в знак согласия и направил свой взгляд на Баширу.

— Далее, я знаю, что в рамках равного обращения с вами у каждой из вас должно быть своё пространство, такое же, как у остальных. Очевидно, что мы не можем этого сделать, поэтому я предлагаю составить документ, согласно которому каждая из вас получит равную долю в хозяйстве: семь жен — семь долей.

Эта идея вызвала первые разногласия. Башира озвучила её для всей группы.

— Восемь долей,  — поправила она,  — семь жен и один муж.

Я улыбнулся.

— Хорошо, восемь равных долей. Следующий пункт 

может быть неудобен для некоторых из вас. Если это так, вы не обязаны участвовать. Я хочу проводить ночи со всеми вами так близко ко мне, как только смогу. Если речь идет о занятиях любовью, они могут проходить в другой комнате, но спать мы должны все вместе.

Остальные женщины посмотрели на Баширу.

— Мы должны поговорить об этом несколько минут, Наbib, ты не мог бы нас оставить?

Я вышел на улицу и сел на ступеньки кухни, пока они разговаривали. Я решил, что обязательно построю крыльцо в задней части дома. Дом был ориентирован так, что дверь кухни выходила на север, поэтому крыльцо здесь будет хотя бы частично затенено в течение всего дня. Я прикидывал, как следует построить крыльцо, когда за мной вышла Тахани. Я последовал за ней и сел на своё место.

— Нико, идея спать всем вместе — новая для нас, но мы готовы попробовать. Однако будут моменты, когда одному или нескольким из нас понадобится уединение. Я перепланирую комнаты так, чтобы мы могли выполнить то, что хочешь ты, и то, что нужно нам. Тебя это устраивает?

— Меня это вполне устраивает, Башира, вы же знаете, я полностью доверяю вашему мнению. Последний вопрос, который у меня есть, касается молодых женщин. Я не хочу, чтобы они забеременели, пока им не исполнится по крайней мере двадцать один год. Причина в том, что я хочу, чтобы у них была возможность пойти в школу или сделать что-то ещё для достижения личных целей.

Я твердо придерживался своей позиции по вопросу о том, что они не должны беременеть, пока молоды, но после бурных дебатов согласился позволить им в возрасте девятнадцати с половиной лет решить, хотят ли они забеременеть. В любом случае ни одна из четырех молодых женщин не жаждала ребенка прямо сейчас. Они просто хотели, чтобы у них была возможность выбора, если они передумают позже. К тому моменту, когда мы закончили разговор, прошло уже больше часа. Мы договорились, что в течение трех дней все обдумаем эту идею, а через три дня я сделаю им предложение по отдельности. У меня были определенные идеи о том, как и когда я женюсь на каждой из них. Конечно, у них тоже были свои идеи на этот счет.

В тот вечер я отправился на прогулку в одиночестве. Я направился к пальмовой роще и сел на бетонную скамейку, которую мы с Тахани притащили туда. Ночь была безлунной, поэтому на своде неба рассыпалось бриллиантовое мерцание множества звезд. В эту ночь мне было о чем подумать, а также серьезно порыться в душе.

Первой проблемой, с которой я столкнулся, была нереальность моей ситуации, как в «Сумеречной зоне». Менее двух месяцев назад я был консервативным, убежденным холостяком, который избегал обязательств, как чумы. Сегодня же я был в трех днях от того, чтобы сделать предложение семи женщинам. Почти столь же странной, как и брак, была мысль о том,  

что я собираюсь бросить комфортную жизнь и хорошо оплачиваемую карьеру ради возможности попытаться заработать на жизнь в одном из самых отсталых и негостеприимных мест на планете. Впервые я задумался о том, почему я так сильно этого хочу. Я знал, что некоторые люди могут подумать, что это стокгольмский синдром — психологический феномен, когда пленник принимает дело своих похитителей. Но я знал, что это не так, потому что у женщин не было причин, с которыми я мог бы себя отождествлять.

Мне кажется, что с женщинами Хассана я ощущал себя своим. Единственное место, где я испытывал подобное чувство,  — это семья Джима и Грейс Глисон. Женщины Хассана принимали меня такой, какая я есть, как и Глисоны. Грейси умерла два года назад после продолжительной борьбы с раком. Джим умер двумя месяцами позже. Я всегда буду верить, что он умер от разрыва сердца. Я до сих пор скорблю о том, что потерял их обоих. Ещё одним важным фактором, который удерживал меня здесь, был тот факт, что женщины действительно нуждались во мне и хотели меня. Они не скрывали этого. Они верили, что я тот самый мужчина, который может перевернуть их жизнь и принести им счастье, которого они заслуживают.

Я просидел там почти час, когда Башира подошла и села рядом со мной. Я обнял её и прижал к себе.

— Шеба, ты же знаешь, что я должен вернуться в армию. У меня есть обязательства перед ней, которые я должен выполнить. Мне придется вернуться в Штаты, чтобы сложить свои полномочия. Как только я смогу, я вернусь к тебе. Когда я вернусь, я передам властям информацию, которую мы собрали о шейхе Омаре. Его устранение будет способствовать не только нашей безопасности, но и свободе других людей, живущих здесь.

— Мы знаем это, Нико, и не ожидаем от тебя ничего иного, кроме того, что ты поступишь правильно и благородно. Но ты обещай, что скоро вернешься к нам. Наши сердца будут пусты, пока ты не наполнишь их снова. Аллах привел тебя к нам, он не настолько жесток, чтобы снова отнять тебя, он защитит тебя и вернет к нам в целости и сохранности.

Видите? То, что она сказала, было именно тем, о чем я говорил, когда говорил, что их ожидания сделали меня лучшим мужчиной. Им была ненавистна мысль о том, что мне придется уехать, но они знали, что так будет правильно, и поэтому беспрекословно согласились. Мы шли к дому, взявшись за руки.

Через три дня я попросил Фатиму и Тахани выйти за меня замуж. Я получил от них два восторженных «да». Мы сели с Баширой и Джамилей и составили брачные контракты. Каждый договор содержал общие условия арабского брака и особые условия для вступающих в брак. Конкретные условия были теми, о которых мы договорились несколько ночей назад, плюс мои подарки новым женам. Когда я узнал об этом подарке жене, он был для 

меня в новинку, но я сразу же понял его. Это было сделано для того, чтобы моей жене было на что опереться, если я откажусь от своих клятв или со мной что-нибудь случится. Из разговоров с Джамилей об исламском браке я знал, что Хасан быстро обманул женщин в этом районе.

Поэтому я тщательно продумал свой подарок. В финансовом плане я был вполне обеспечен, отчасти потому, что был экономным, а также потому, что получил небольшое наследство от Глисонов. Но главной причиной была квартира с тремя спальнями на берегу океана в Дейтона-Бич. Она досталась мне восемь лет назад, когда здание, в котором я владел долей в квартире, стало кооперативным. Я купил свою квартиру, внеся двадцать процентов первоначального взноса и взяв ипотечный кредит на пятнадцать лет. Мне было больно расставаться с половиной своих сбережений ради первоначального взноса, но я смирился. Я должен был за квартиру менее тридцати тысяч, а её стоимость составляла, по скромным подсчетам, шестьсот тысяч. Я прикинул, что моя чистая прибыль, если я все ликвидирую, составит около полутора миллионов. Женщины ахнули, когда я пообещал каждой из них по восемьдесят тысяч иорданских динаров в течение шести месяцев.

Башира и Джамиля немного покривили душой, когда я велел им составить идентичные контракты между ними и мной. Они возразили, что это не законно, но я все равно настоял на своем.

— Мы можем иметь любые публичные отношения, какие только пожелаете, но в уединении нашего дома вы будете моими женами,  — сказал я им.

Хотя они пытались отнестись к этому безразлично, я мог сказать, что моё маленькое заявление много значило для пожилых женщин. Потребовался ещё час, чтобы закончить все четыре контракта. Каждый из нас просмотрел их и согласился с тем, что они правильные. По арабскому обычаю, предложение о замужестве должен был сделать wali (опекун) женщины, а жених должен был его принять. Башира сделала это за трех других женщин, а Джамиля — за Баширу. Во всех четырех случаях я трижды повторял женщине

— Я женюсь на тебе. Второй и третий раз были просто традицией, как только я произносил — Я женюсь на тебе — один раз, договор вступал в силу, и мы были женаты.

Как вам такое: от холостяка до многоженца за два часа!

После подписания и засвидетельствования брачных контрактов для меня все пошло своим чередом. Я работал в одной из теплиц вместе с молодыми женщинами. Все три из них были полны вопросов о том, что я на них женюсь. Я сказал им, что они спрашивают не у того человека, потому что этим занимаются Башира и Джамиля. Благодаря нашим вечерним беседам я стал гораздо ближе к Калиле и Заре. Обе девочки унаследовали от матери бесцеремонный подход к делу и терпеливо ждали, когда традиция сама собой сложится. Адара, однако, была так увлечена идеей стать моей женой, что я думал, она взорвется от восторга.

Поначалу у меня были серьезные сомнения насчет дочерей 

Баширы и Джамили. Мои сомнения были культурными, основанными на том, как обстояли дела там, откуда я родом. По мере того как я все больше погружался в ту культуру, в которой жил сейчас, эти сомнения исчезали. Сейчас это не так распространено, но по традиции арабские женщины выходили замуж в возрасте от пятнадцати до девятнадцати лет. Пятнадцать — это возраст, когда женщине по закону разрешалось выходить замуж. Калиле было почти восемнадцать, Заре — почти семнадцать, а Адаре только что исполнилось пятнадцать. Все трое были такими же зрелыми, как и все взрослые женщины, которых я когда-либо встречал.

За последние три вечера я серьезно поговорил с каждой из них. Я убедился, что Калила и Захра хотят выйти за меня замуж не просто так, а следуя желаниям своей матери. Обе девушки убедили меня, что хотят стать моими женами по своим собственным причинам. Их мать продвигала меня в качестве будущего мужа, но они сами приняли решение. С Адарой у меня были другие заботы. С Адарой я чувствовал себя защитником и, если не сказать больше, отцом. Когда она сидела у меня на коленях в роще финиковых пальм, я пытался объяснить ей это. Она выслушала меня и продолжила доказывать, насколько она взрослая и умная.

— Ты так считаешь только потому, что видишь во мне девочку, Нико. Думаю, мне придется доказать тебе, что я женщина.

С этими словами она крепко обхватила меня за шею и поцеловала так, как никогда не целовала. Я не мог не ответить, поскольку она целовала меня именно так, как мне нравилось,  — её губы были мягкими и податливыми, а язык — сладким в моем рту. Когда она позволила мне отдышаться, мне пришлось переместить её к себе на колени, чтобы освободить место для моей растущей эрекции. Она хихикнула и прижалась ко мне.

— Вау, Адара, где ты научилась так целоваться?  — спросил я в изумлении.

Я не ожидал ответа, полученного от нее.

— Тахани научила меня. Я спросила её, потому что Тахани так же без ума от тебя, как и я. Ты единственный мужчина, который относился к каждой из нас так, словно мы были кем-то особенным. Когда Тахани рассказывает мне о том, как ты занимаешься с ней любовью, у меня все горит внутри.

Мы ещё немного поцеловались, прежде чем отправиться обратно в дом. Адара улыбнулась, когда увидела, что мне приходится поправлять свой член.

Тахани была моей партнершей в душе этой ночью. Я чувствовал особое нетерпение, потому что Адара заставила меня взбодриться. Когда мы вышли из душа, Тахани сказала, чтобы я спустился в свою камеру, а она присоединится ко мне через несколько минут. Я поцеловал её и сказал, чтобы она не задерживалась, потому что мне очень хочется её. Она хихикнула и вытолкнула меня за дверь. Я уже был тверд от предвкушения, когда добрался до своей комнаты. Когда я вошел в дверь, то обомлел, увидев Адару, сидящую на моей кровати, обнаженную,  

как в день её рождения. Я был слишком удивлен тем, насколько она действительно прекрасна, чтобы расстраиваться из-за её присутствия.

— Ты прекрасна, как ни одна женщина, которую я когда-либо видел,  — сказал я с благоговением.

Я был чертовски уверен в этом, потому что её тело было чертовски близко к совершенству, как и её лицо. Её груди были полными и упругими, бросая вызов гравитации тем, что были слегка вздернуты на кончиках. Плечи у нее были широкие, а торс сужался к очень маленькой талии, затем переходил в полные бедра. Ноги были стройными, если не считать затвердевшей шишки на вывернутой левой лодыжке.

Она одарила меня самой милой улыбкой.

— Ты действительно так думаешь?  — спросила она удивленно.

— Я знаю. Ты так же прекрасна снаружи, как и внутри.

— Тогда, может быть, ты захочешь заняться со мной любовью?  — спросила она.

— Я бы в одно мгновение, но твоя мама должна одобрить подобное, мой Цветок Пустыни,  — нежно ответил я.

Маленькая шалунья одарила меня медленной озорной улыбкой и достала что-то из-за спины.

— Хорошо, тогда подпиши здесь,  — сказала она, протягивая мне брачный контракт.

— А Башира сказала мне, что ты должен использовать вот это,  — продолжила она, втискивая мне в руку три упаковки презервативов.

•  •  •

Мне пришлось рассмеяться: Адара сидела и коварно ухмылялась, протягивая брачный контракт и презервативы. И снова женщины Хассана меня обхитрили. Жены знали, что я чувствую к Адаре, и подстроили так, чтобы показать мне, какую форму должна принять моя привязанность. Может, мои жены и не были мудры в современном мире, но они были невероятно проницательны. Если они считали, что так будет правильно, я не собирался спорить. Я взял контракт из её рук и отложил его в сторону.

— Ты знаешь, что мы должны подписать его в присутствии свидетелей, моя малышка,  — сказал я.

— Да, Нико, и мы сделаем это утром. Для меня большая честь, что ты настаиваешь на нашей свадьбе. Ты не понимаешь, какой обузой большинство мужчин считают такую, как я. Я люблю тебя, Нико, и я буду тебе хорошей женой, даже несмотря на то, что я калека.

Ее ухмылка исчезла, и она задумчиво смотрела на меня. Я ободряюще улыбнулся, взял у нее из рук презервативы и сел рядом с ней. Я взял её за обе руки и заглянул ей в глаза.

— Адара, я не вижу в тебе ничего такого, что заставило бы меня думать о тебе хуже. То, что это делают другие мужчины,  — их несчастье, а мне повезло. Я думаю, ты будешь прекрасной женой, и ты знаешь, что я обожаю тебя. А теперь перестань болтать и поцелуй меня.

Адара завизжала и набросилась на меня с такой силой, что повалила меня на спину. Её губы опустились на мои, и, клянусь, она вложила в этот поцелуй всю свою душу. Все сомнения, которые у меня могли возникнуть по поводу занятий любовью с Адарой, были сметены интенсивностью этого единственного поцелуя. Я перевернул нас так,  

что она легла на спину, а я оказался над ней. Наши губы оставались приклеенными друг к другу, пока мы устраивались в новой позе. Наконец я прервал поцелуй, чтобы исследовать её выдающееся тело. Меня захватило чувство, что все, что я делал с Адарой, было для нее впервые. Я был польщен этим и твердо решил, что не заставлю её пожалеть о том, что она преподнесла мне эти подарки.

Я целовал каждый квадратный сантиметр её шелковистой гладкой кожи с огромным удовольствием. Я заметил одну вещь в своих женах: какая у них хорошая кожа. Думаю, это объясняется тем, что они покрыты с головы до ног, когда находятся на улице. Конечно, у Адары было и преимущество — её молодость. Её смуглая кожа светилась здоровьем и жизненной силой. Адара издавала маленькие воркующие звуки, когда я делал то, что ей нравилось. Мне нравились эти звуки, и я старался изо всех сил, чтобы она продолжала их издавать. У Адары были самые необычные ареолы и соски. Её ареолы были коричневыми и размером с серебряный доллар, а соски — конусами среднего размера, направленными к потолку. Когда я приник к её левой груди и поцеловал сосок, её воркование перешло в стон. Она запуталась пальцами в моих волосах и притянула мои губы к своей груди. Мне пришлось улыбнуться, несмотря на то что она очень сильно тянула. Впервые в жизни мои волосы были достаточно длинными, чтобы женщина могла крепко за них ухватиться.

Я переключил своё внимание с одной груди на другую, продолжая ласкать её тело руками. Когда я добрался до её центра, Адара нетерпеливо раздвинула ноги. Я погладил её бедра, неохотно оставил её грудь и начал проводить языком по животу. Мышцы живота Адары вздрагивали под моим языком, пока я целовал и покусывал их. Я поднял взгляд на её лицо и снова улыбнулся, увидев, что её глаза плотно закрыты, а сама она сосредоточенно кусает губы. Когда я наконец оказался между её ног, я вздохнул, почувствовав пьянящий аромат, которым она наполняла комнату. Да, её маленький бугорок был так же прекрасен, как и все остальное. Он был пухлым, безволосым и скользким от её возбуждения.

Я просунул язык между её губами у основания щели и стал лизать, пробираясь вверх, в поисках её клитора. Клитор Адары найти было несложно: он был крупным, как восьмимиллиметровая жемчужина, и уже вылез из своего защитного капюшона, ожидая моего языка. Как только мой язык коснулся её маслянистого узелочка, её бедра взметнулись вверх, и прижались к моему лицу. Она издала задыхающийся звук и выкрикнула моё имя.

— О, Нико!  — застонала она.

Одной рукой я поддерживал её маленькую компактную попку, а другой принялся за её клитор, попеременно щелкая его кончиком языка и посасывая между губами. Прошло меньше минуты, прежде чем она кончила, её бедра задергались вверх-вниз, а мышцы задрожали. Её внутренние мышцы тоже сжались, выпустив немного воздуха и смазки. Никогда ещё женщина 

не кончала так сильно от моих занятий любовью. Она заставила меня почувствовать себя жеребцом. Я продолжал водить языком по её клитору и позволял ей тереться об меня, пока она не рухнула обратно на кровать.

Я подполз к ней и обнял её, пока она содрогалась от оргазма. Она несколько раз дернулась, пока я держал её, а потом потянула мою голову вниз и попыталась впиться губами в мои губы. Я прервал поцелуй и посмотрел ей в лицо. Она медленно улыбнулась и посмотрела мне в глаза.

— Кажется, я умерла, Нико. Это было лучшее чувство, которое я когда-либо испытывала в своей жизни,  — сказала она.

Я целовал её милый маленький носик и убирал длинные волнистые волосы с её лица, пока её дыхание не пришло в норму. Я стянул с себя шорты и освободил свой болезненно эрегированный член. Схватив одну из резинок, я разорвал упаковку и раскатал её по стволу. Адара наблюдала за этой процедурой с большим интересом.

— Ты собираешься сделать меня женщиной?  — возбужденно спросила она.

— Через несколько минут,  — отвечаю я.

— После того как я ещё раз попробую твой сладкий нектар.

Я тянул время. Черт возьми, я нервничал по поводу того, как взять её целку, больше, чем она сама. Для нас обоих это было бы впервые. Она была девственницей — я был девственником в разрывах плевы. Я снова опустился между её ног, вылизывая все, что только можно. На этот раз я использовал и свои пальцы, проводя ими по её пухлым губкам и нежно прощупывая её плотность. Я сразу же наткнулся на её девственную плеву, прямо у ворот её отверстия, и не стал пытаться проникнуть в нее пальцем. Я хотел, чтобы она была в оргазмическом блаженстве, когда я проникну в её девичью вагину. Во второй раз ей потребовалось немного больше времени, но она кончила так же сильно. Я приподнялся и встал на колени между её ног, проводя головкой члена по её щели, пока она кончала. В самый разгар её оргазма я сильно подался вперед. Мой член больно ударился о её неподатливую девственную плеву, прежде чем, наконец, прорвался сквозь нее.

Адара вскрикнула, когда я вошел в нее. Я застыл над ней, наблюдая за её лицом: мимолетные вспышки боли соперничали с остаточными ощущениями.

— Ты в порядке, милая?  — спросил я.

Она кивнула головой и экспериментально покачала бедрами.

— Жгло так, будто ты ущипнул меня за это место, но боль уже проходит.

Я продвинулся ещё немного вперед и снова остановился, когда она вздрогнула. Так все и продолжалось, то и дело мы работали вместе, пока я не оказался полностью в её тугой дырочке. Я так беспокоился о том, чтобы не причинить ей боль, что сам уже почти не кончал. Когда мы полностью соединились, Адара обхватила меня руками и крепко прижала к себе, покрывая поцелуями все моё лицо.

— Я мечтала об этом с того самого дня, как узнала тебя, Нико. Я 

думала, что это будет лишь мечтой, но теперь я твоя жена, наполненная твоим великолепным закаром.

Я улыбнулся ей, опираясь на локти, так что у нас было много контакта кожа к коже, но я не сдавливал её. Я протянул руку вниз и вытянул её левую ногу так, чтобы она оказалась на моей икре, затем сделал то же самое с её правой. Когда ей стало удобно, я начал медленно входить в нее. Прошло совсем немного времени, и мы оба начали испытывать приятные ощущения. Я старался быть нежным и идти медленно, но маленькая киска Адары продолжала пульсировать вдоль моего ствола, подстегивая меня. Она экспериментировала с тем, что ей нравится, двигая бедрами то в одну, то в другую сторону в противовес моим.

Я следил за языком её тела, выражением лица и звуками, которые она издавала, меняя интенсивность своих движений. Я уже боролся за то, чтобы не кончить. Если бы не презерватив, снижающий чувствительность, все было бы безнадежно. Как раз когда я не мог больше продержаться ни секунды, Адара достигла кульминации. Её оргазм был не таким сильным, как тот, что она испытала от моего языка, но и этого хватило бы. Я стиснул зубы, откинул голову назад и с силой ворвался в нее, моё семя хлынуло, заполнив кончик презерватива. Окончательно выдохшись, я попытался сползти с нее. Мы были покрыты испариной. Адара крепко обхватила меня руками и ногами, чтобы я не мог вырваться.

— Не двигайся, Нико, я хочу, чтобы ты был со мной вот так всегда,  — мягко сказала она.

Я крепко обнял её и держал, пока не почувствовал, что начинаю расслабляться. Вспомнив о презервативе, я медленно вышел из нее. Она запротестовала, но приняла мои объяснения по поводу разъединения. Я избавился от презерватива и аккуратно подмыл её. Она скривилась, когда я коснулся её щели, но ничего не сказала. Она была практически бессильна, пока я ухаживал за нами обоими. Когда мы привели себя в порядок, я задул свечи и забрался под тонкое одеяло вместе с моей новой женой. Она перевернулась на бок, чтобы я мог прижаться к её спине. Мы так и заснули: она прижалась ко мне, а её грудь лежала в моей ладони.

Я не проснулся с ней в объятиях. Вместо этого я проснулся с моим твердым членом у нее во рту. В комнате по-прежнему было абсолютно темно, поэтому я не мог её видеть, но я точно мог её чувствовать. Она полностью оттянула мою крайнюю плоть и по-кошачьи облизывала чувствительную головку. Я протянул руку вниз и запутался в её волнистых локонах. Она остановила своё занятие.

— Мой фарадж слишком болит для занятий любовью, Нико, но Тахани говорит, что тебе это нравится. Она показала мне, как это делается с помощью пальца.

Я хрюкнул и направил её голову обратно на себя. Она хихикнула и позволила головке моего ствола протиснуться между её губами. Тахани была самой чувственной 

из моих жен, но, похоже, Адара собиралась превзойти её. Я предупредил её, что вот-вот кончу, но вместо того, чтобы отстраниться, она усилила свои движения. Когда я взорвался, она высосала меня досуха, а затем продолжила ласкать меня, пока я не стал слишком чувствительным, чтобы терпеть дальше. Я притянул её к себе и поцеловал, ощутив слабый вкус себя на её губах.

В то утро Адара сварила мне кофе по отработанной нами методике: засыпала зерно в завязанный кусок ткани и дала ему завариться в кипяченой воде. Я должен был признать, что кофе Адары был лучше, чем мой. Я сел на ступеньки, как обычно делал по утрам. Адара осталась внутри и обсуждала свою ночь с другими женщинами. Я улыбнулся, наблюдая за смехом и хихиканьем на кухне.

День после нашей с Адарой брачной ночи прошел как обычно. У меня всегда было много работы на ферме. Да и у всех нас, если уж на то пошло. Помимо основной работы, я должен был также выполнять все работы по уходу за фермой. Наконец-то я разобрался с накопившимися за время отсутствия Хасана делами по ремонту. Главными объектами на ферме, которые требовали большого ухода, были теплицы. На самом деле «теплица», возможно, даже не совсем правильное название для этих сооружений. Они представляли собой каркасы из пластиковых и металлических труб, покрытых толстым прозрачным пластиком. У Хасана в здании для оборудования хранились десятки рулонов пластика толщиной 10 миль. Теплицы в основном защищали растения от сурового пустынного ветра. Большую часть дня в теплицах было не намного жарче, чем в самой пустыне.

Снаружи теплиц пластиковая водосточная система собирала дождевую воду и стоки росы и направляла их в колодцы с цистернами, которые использовались для полива сада между домами. Даже при наличии артезианской скважины каждая капля воды, которую можно было выжать из воздуха, улавливалась и использовалась. Я подсчитал, что для самообеспечения теплиц потребуется не более 250 мм осадков в год. Одна из причин, по которой требовалось так мало осадков, заключалась в большой площади крыш теплиц: они собирали огромное количество воды во время дождя. Другой причиной была экономная система капельного полива, которая подавала воду непосредственно к каждому растению, а не бессистемно распыляла её вокруг. Так или иначе, для поддержания системы в рабочем состоянии требовались определенные усилия.

В то утро я проводил ежедневный осмотр системы капельного полива, когда ко мне присоединилась Джамиля. Я обнял её, и она удивила меня горячим поцелуем. Когда я откинул голову назад и вопросительно посмотрел на нее, она улыбнулась и заговорила.

— Нико, я никогда не видела свою дочь такой счастливой, как сегодня утром. Ты даже не представляешь, как неизмеримо ты изменил её жизнь. Как будто все плохое, что когда-либо с ней случалось, вдруг исчезло.

Тогда я решился посвятить Джамилю в свои планы и рассказать о том, что я думал об Адаре.

— Она замечательная девушка. Ты отлично справилась с её воспитанием. Джамиля,  

я несколько раз осматривал её стопу и лодыжку, и хотя я не могу быть уверен без рентгеновских снимков, думаю, что с помощью операции их можно восстановить почти как новые. Хасана нужно скормить собакам за то, что он не обеспечил ей должного ухода, когда она была ребенком. Такая жестокость к детям делает его самым отвратительным. Когда я вернусь из Штатов, я намерен найти способ доставить её в больницу. Врачи смогут определить, возможна ли операция, и если да, то провести её.

Я не ожидал, что Джамиля расплачется от моих слов, но именно это и произошло. Я держала её, пока она не пришла в себя, а потом поклялась хранить тайну об этом. Я не хотел обнадеживать Адару ещё до того, как она пройдет обследование. Джамиля снова удивила меня, откинувшись назад в моих объятиях и признавшись мне в любви, чего она никогда раньше не говорила. Мне это понравилось, и я взял с нее обещание говорить мне об этом всегда, когда у нее будет настроение. Она рассмеялась, поцеловала меня в щеку и ушла в дом.

Видимо, это был день матерей, потому что Башира отозвала меня в сторону для разговора во время послеобеденного перерыва.

— Сегодня вечером мы напишем Mur (свадебный контракт) для тебя и Калилы. Она уже готова и не хочет больше ждать.

Я понимающе кивнул головой. Меня больше не волновали все эти брачные дела. Башира знала, как все должно быть, и прекрасно справлялась с этой задачей.

— Как скажешь, sit al-beyt (хозяйка дома),  — сказал я.

Башира была хозяйкой дома, без сомнения. Она была тем клеем, который держал нас всех вместе. В девяноста процентах случаев я полагался на её мнение. Думаю, моя вера в её способности делала её ещё более эффективной, потому что у нее была свобода действовать в наших интересах без чьих-либо понуканий. Башира также менялась как личность, когда я снимал часть бремени с её плеч. У нее действительно был милый нрав, если только она не была в ярости. Но если она выходила из себя, то пора было отправляться в горы.

— Спасибо, Habib,  — сказала она, положив ладонь мне на щеку.

— Я очень горжусь тем, что мои дочери станут твоими женами. Ты хороший человек, чего так не хватало в нашей жизни.

Я начал спускаться вниз, но Башира остановила меня.

— Не ходи в свою комнату до сегодняшнего купания, мы готовим для тебя сюрприз.

Я пожал плечами и сказал, что нет проблем. В подвале было прохладнее, но я не собирался портить женское веселье. Да, я скучал по кондиционеру. А ещё я скучал по рок-н-роллу и красному мясу. Когда я подумал о рок-н-ролле, у меня случился один из тех моментов, которые бывают у Гомера Симпсона, знаете ли — дууух. Я спросил Баширу, есть ли у них радио. Она покачала головой:

— Нет.

— Хасан запретил. В маленькой машине есть радио, но он его отключил.

Ну и умница же этот Хасан,  

а? Я направился к сараю с оборудованием, чтобы осмотреть «Лэнд Крузер». За то время, что я там пробыл, она так и простояла, укрытая брезентом. В «Тойоте» было радио, одно из тех, что популярны в Европе — AM/FM/короткие волны. Я спустился в комнату под навесом и взял ключи от «Ленд Крузера». Башира говорила, что машина сломана, но я подумал, что в аккумуляторе ещё есть немного заряда. Я вставил ключ в замок зажигания и повернул его. Ничего не произошло, должно быть, аккумулятор совсем разрядился. Я открыл капот, думая о том, что, может быть, мне удастся пригнать ЗИЛ и воспользоваться его батареей.

Я широко улыбнулся, когда поднял капот и заглянул под него. Старый проныра Хасан отсоединил кабель положительного заряда аккумулятора и сказал Башире, что двигатель заглох, чтобы никто им не пользовался. Мне все равно пришлось заводить «Тойоту» после того, как я снова подключил аккумулятор. Мне потребовалось около получаса, чтобы завести «Тойоту» и заставить работать радио. Хасан просто вынул предохранитель, питающий радио. Когда «Ленд Крузер» заработал, мне удалось обнаружить две вещи, которые я упустил. В «Крузере» работал кондиционер, а по радио AFRTN (Armed Forces Radio and Теlеvisiоn Network) крутили южный рок. Я прослушал пару песен, после чего с сожалением переключился на короткие волны и уловил часть мировых новостей от Би-би-си.

За почти два месяца моего отсутствия новости практически не изменились. От самодельных боеприпасов (IMD, то есть придорожных бомб) по-прежнему гибли люди, цены на нефть взлетели до небес, а общественное мнение о войне становилось все более негативным. Учитывая ультралиберальный уклон ВВС, я думаю, вы не ожидали услышать ничего другого. Конечно, новости на AFRTN были прямо противоположными: Рамсфелд отмахивался от критиков, как будто до победного марша домой оставались считанные дни. Я также слушал спортивные передачи, надеясь на новости NASCAR, но все, о чем они говорили,  — это крикет. Как, черт возьми, вообще работает эта игра в крикет? И как ужасно Бангладеш проиграл Австралии со счетом 225:4 и 104:3?

Я вошел в дом и передал ключи Башире.

— Все исправлено, дорогая, Супермуж снова удивляет,  — говорю я.

Починив «Тойоту», я озолотился на весь оставшийся день. Женщины не могли дождаться следующего дня, чтобы отправиться в город на рынок. Наверное, я тоже был бы в восторге, если бы мне доводилось ехать на заднем сиденье ЗИЛа. Я как раз в это время находился в гостиной и ел нарезанную дыню, когда Башира начала переговоры о заключении договора. Меня удивило, что она, похоже, считала, будто мне нужен какой-то особый договор с Калилой. Когда я упомянул об этом, она сказала, что первый свадебный контракт для женщины должен быть благословлен имамом, поэтому он должен быть более формальным и конкретным. Контракты для Фатимы и Тахани были вторыми и единственными, которые требовалось заключить в мечети. Адара, менее религиозная, чем Башира, не захотела идти на встречу с имамом. Она сказала, что наш контракт заключен между 

нами, и она хочет, чтобы так все и оставалось.

К тому времени, когда все было написано и засвидетельствовано, уже почти стемнело. Мне не очень нравились некоторые положения контракта, особенно то, что Калила должна была прожить со мной десять лет, чтобы получить все обещанные деньги. Башира сказала, что это формальность, которая будет выглядеть странно для имама, если её не включить. Я согласился с оговоркой, что у нас есть другое дополнительное соглашение, тоже письменное, в котором мы отказываемся от этого пункта. Во время всей этой процедуры Калила просто смотрела на меня с благоговением.

— Завтра мы с Калилой пойдем к имаму, чтобы он подписал это и зарегистрировал брак в мечети. Завтрашняя ночь станет вашей брачной ночью, и вы сможете соединиться узами брака,  — сообщила Башира.

Мы немного поболтали, и женщины были очарованы моими рассказами о доме во Флориде. Они даже представить себе не могли, что можно кататься на лодке по озеру или заниматься серфингом в океане. Когда пришло время принимать душ, Джамиля взяла меня за руку и повела в ванную. Я с удивлением обнаружила стул в центре комнаты. Джамиля усадила меня в кресло и мастерски подстригла мои волосы и бороду, используя маленькую электрическую машинку для стрижки. С электричеством на ферме было туго, часто случались перебои. Я проверил её работу в маленьком зеркале над раковиной. Она отлично справилась с задачей. Мои вьющиеся волосы и борода придавали мне ближневосточный вид.

Джамиля также настаивала на том, чтобы я помыл волосы в душе, но не позволила мне сделать это в ответ. Все женщины мыли волосы утром, чтобы они успели высохнуть на солнце. Джамиля зажгла свечу на вершине темной подвальной лестницы. Я все ещё пользовался маленькой комнатой в подвале, потому что там мне было легче спрятаться или сбежать в случае необходимости. К тому же, как я уже говорил, там было гораздо прохладнее. Когда я спустился по лестнице, меня ждал сюрприз от женщин. Женщины потратили целый день на то, чтобы превратить основную часть подвала в комнату для меня: у меня был стол с двумя стульями, множество подушек, на которых можно было сидеть, и, самое главное, три мои жены уже были там. Им даже удалось раздобыть лампу с темным абажуром, которая мягко освещала комнату.

Фатима, Тахани и Адара сидели на подушках и разговаривали, а полдюжины спальных мест были сложены в центре комнаты. Я мимоходом поздоровался с ними, пока Джамиля практически тащила меня в мою прежнюю комнату. Комнату освещала пара свечей, а моя старая спальная подстилка по-прежнему стояла у стены. Джамиля закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, карие глаза блестели, как янтарь, когда она смотрела на меня.

— Ты очень нужен мне сегодня, мой муж. Я тосковала по тебе весь день.

Она тоже не шутила. К тому времени, когда мы закончили через час или около того, она промочила мою подстилку, провела по спине полосы ногтями и прогрызла 

полдюжины дырок в подушке, заглушая свои крики. Она привела нас в порядок, и мы вернулись в большую комнату. Остальные женщины старательно избегали смотреть на нее, пока она поднималась по ступенькам. Я устроился поудобнее на сдвинутых вместе поддонах, и три женщины присоединились ко мне. Мы все извивались и находили нужные нам позы. Спать с женами оказалось не так хорошо, как я себе представлял... это было гораздо лучше!