Зрелые. Серия: Зрелые женщины рассказы

"Страшно похожа лицом на богинь она, вечно живущих..."

В тот осенний вечер в квартире 21 дома номер 3 по улице Илларионова царила атмосфера напряжённого возбуждения. Хозяйка квартиры Василиса Павловна и её муж Пётр Иванович нервно ожидали прихода не вполне обычного гостя. Точнее будет сказать, гостя совсем необычного. И не гостя даже, а гостьи. Около недели тому назад Василиса Павловна и её муж развлекали себя просмотром эротики в Интернете. Это развлечение вот уже лет десять как вошло у них в привычку. Оба супруга были не молоды, однако влечения друг к другу не утратили. Секс нравился им обоим. А просмотр эротики и порно давно уже стал для 52-летней женщины и её мужа, который был старше её на одиннадцать лет, не только развлечением и способом получить физиологическое удовольствие, но и своего рода стимулятором и эстетической прелюдией перед занятиями любовью.  

Тогда, неделю назад, Василиса Павловна высказала мужу своё желание разнообразить их секс привлечением третьего участника. Оказалась, что желание, вот уже не один год осаждавшее немолодую, но всё ещё привлекательную женщину, посещало порой и её мужчину. Несколько лет назад у них состоялся первый и пока что последний опыт секса втроём. Пригласили девушку из эскорт-агентства. Опыт в целом вышел не блестящий, и оба надолго о нём забыли. Но шло время, и старое желание повторить пройденное к ним вернулось. Причиной тому, как они сами считали, было их пристрастие к эротике и порно.

– Кого бы ты хотел пригласить, Петя, – спросила Василиса Павловна мужа, – женщину какого возраста?

Василиса Павловна знала, что её муж неровно дышит к эротике со зрелыми женщинами. А ещё супругу нравились большие, но аккуратные попы. Женщине с красивым задом извинялась и маленькая грудь и не очень красивое лицо. Главное, чтобы она была просто недурна собой.

Пётр Иванович подумал и сказал, что было бы неплохо попробовать с женщиной, чей возраст за тридцать, но не более 40 – 42 лет.

– Ну а роскошная задница, это, конечно, само собой, – сказала, кивая и массируя член мужа, жена.

Оба лежали голые на их широкой кровати.

После получасового акта, когда первый сексуальный голод пары был утолён, оба принялись исследовать сайты знакомств. Оказалось, что в их сравнительно небольшом городе довольно много подобных анкет, но вот поиск женщины, удовлетворявшей бы требованиям четы Осокиных, оказался делом непростым. В их двухсот-пятидесятитысячном Благодатске, если верить сайтам, было совсем мало анкет женщин 30-40-летнего возраста, наделённых надлежащими физическими достоинствами, которые бы подтверждались достаточным количеством фотографий.

И, всё-таки, такая женщина нашлась. Её никнейм был Татьяна К-на, ей было 36 лет, а её мягкое место, если верить фотографиям, которые были загружены полмесяца назад, выглядело вполне отвечающим стандартам Василисы Павловны и её немолодого мужа. Фотографии скрывали лицо так называемой Татьяны, однако в кадры попали её длинные, ниже плеч чёрные, слегка вьющиеся волосы.

Возможно, подумали супруги Осокины, что-то у них с этой Татьяной и получится.

Посмотрим, повторила про себя Василиса Павловна, отложила ноутбук и припала ртом к мужниному члену.

*

Пятирожковая голландская люстра ярко освещала большую кухню Осокиных, за овальным столом которой сидели трое: чета самих хозяев и их гостья. Татьяна, которая оказалась Галиной, была вполне себе красивой женщиной не первой молодости. У неё были серые глаза и тёмно-каштановые волосы. Для интернет-анкеты она сфотографировалась, будучи крашеной. В доказательство того, что сейчас перед Василисой Павловной и Петром Ивановичем сидит женщина с сайта знакомств, говорила небольшая родинка на её шее, уже знакомая чете Осокиных по фото с анкеты.

Фигура у этой Гали и вправду потрясающая, думала Василиса Павловна. Интересно, сколько удовольствий они с Петей от неё получат и сколько приятностей сами доставят ей.

Хозяева угощали свою гостью холодными закусками и горячим чаем.

– Может вина, Галь, – предложила Василиса Павловна.

– Может лучше потом, – сказала Галина. – Сперва сходим в ванную, приведём себя в порядок…

– Да, конечно…

– В анкете я указала, что курю…

– Да не вопрос, – сказал Пётр Иванович.

– Курите-курите, Галина, – оживилась Василиса Павловна. – Мы же с мужем тоже курим.

– Да, я чувствую, что сегодня нам придётся выкурить не по одной сигарете, – пошутила Галина.

Все хоть и нервно, но весело посмеялись. Попытка Гали пошутить сделала психологический барьер тоньше.

Галина сообщила, что по роду занятий она юрист, но где именно работает, не сказала. В настоящий время она состоит в браке, и её муж не догадывается о её попытках разнообразить свою жизнь на стороне. На сайт знакомств Галину привела неудовлетворённость её половой жизнью. Свою анкету на сайте она разместила лишь две недели назад, а предложений встретиться поступило немерено. Главным образом от мужчин. Хотя Галина и указала, что ищет гетеросексуальную либо лесби-пару. Причём обязательно в возрасте, во всяком случае, чтобы младшему партнёру было не меньше 35-40 лет. С двумя парами Галина уже созванивалась, но голоса одной пары показались ей слишком молодыми, а голос мужчины от другой пары ей просто не понравился. Осокины оказались первыми, с кем решила встретиться Галина Ставесова. Её фамилию супруги Осокины узнали только сейчас. Когда они договаривались о встрече по телефону, то условились, что если она, будучи у них в гостях, почувствует, что готова на то, ради чего размещала на сайте секс-знакомств свою анкету, она предложит им показать свой паспорт, с условием, что те покажут ей свои. Взаимное обязательство знать своих сексуальных партнёров, устраивало обе стороны, ибо в какой-то степени страховало их от возможной в таких случаях аферы или ещё какой-нибудь каверзы. Ведь никогда не знаешь наверняка, что тот, кого ты пригласил к себе домой, не грабитель и не наводчик какой-нибудь, а тот, кто тебя пригласил, не маньяк. Взаимная проверка паспортов успокоила и Василису Павловну с её мужем, и Галину.

– Там, на сайте, вы, Галя, писали, что у вас нет табу в сексе, кроме самых одиозных вещей, – сказала, улыбаясь, Василиса Павловна и почувствовала сладкое нытьё в низу живота.

Пятидесятидвухлетняя женщина, получив от гостьи символическое согласие на секс, начинала всё больше возбуждаться.

– Да, всё, что я написала в анкете, всё так и есть, – сказала тридцатишестилетняя Галина. – Только, Василиса Павловна, давайте начнём обсуждать сам секс уже в спальне. Просто мне так комфортнее.

– Конечно, дорогая. Кстати, мы можем перейти на ты?

– Обращайтесь ко мне на ты, конечно. Только позвольте мне к вам с мужем обращаться на вы и называть вас по имени-отчеству. Мне это… как бы нужно…

– Понимаю, – сказала хозяйка и кивнула.

– Без проблем, – сказал Пётр Иванович.

– А можно пепельницу в спальню? – попросила Галина.

– Непременно.

– Тогда я пойду в ванную.

*

В спальне Василиса Павловна включила два ночника и отрегулировала яркость света на среднюю интенсивность. Хотя на окнах был тюль, хозяйка плотно задёрнула шторы. Подглядываний она не опасалась, но так было уютней.

На широкой кровати полусидела Галина. После душа она была завёрнута в белое махровое полотенце. Её влажные волосы свешивались на укрытую полотенцем грудь. Она болтала о чём-то с Петром Ивановичем. Из Осокиных первым принял душ Пётр Иванович. Хозяйка пока задерживалась. Видимо, хотела как можно тщательней привести себя в порядок.

– Если хотите, Галя, мы можем посмотреть эротику на ноутбуке или по телевизору, – предложил хозяин.

Сейчас Пётр Иванович был в домашнем халате. Хоть в комнате было жарко – отопительный сезон уже начался – халат на мужчине был пока запахнут.

– С удовольствием, Пётр Иванович. Тогда лучше на большом экране.

– У нас есть блю-рэй с лёгкими эротическим клипами. Или вы предпочитаете что-то пожёстче?

Хозяин дома так и продолжал обращаться к Галине на вы.

– Клипы в самый раз, – сказала Галина.

Появилась хозяйка. Её тело, как и тело Галины было укутано в полотенце. Полотенце на Василисе Павловне было бежевым. Она закрыла дверь спальни.

– Ну что, дорогие, все в сборе, – сказала она. – Петя, налей дамам вина.

Все трое разместились на кровати. Чокнулись фужерами.

– Ну, за встречу, ребята! – провозгласила Василиса Павловна.

– Да, – сказал Пётр Иванович, – чтобы все получили то, для чего все тут собрались, и чтобы все остались друг другом довольны!

– Чин-чин, – сказала Галина.

Теперь все трое чувствовали себя намного раскованнее. Взаимная симпатия, горячий душ, радушный приём, вино, эротика на экране, а главное жажда и предвкушение нового сексуального опыта растопили и заставили испариться почти всю давешнюю напряжённость и стеснение.

– Когда мы с вами списывались, Галя, вы указали, что ничего не имеете против шлепков по попе, – сказала Василиса Павловна.

Она, как и её муж, так и не перешла с Галиной на ты.

Галина весело улыбнулась и, приблизившись к лицу хозяйки, игриво прощебетала:

– А вы так и ждёте добраться до моей попки, Василиса Павловна!

– Больше всего на свете! – так же, с игривой улыбкой сказала пятидесятидвухлетняя хозяйка и впервые с момента встречи чмокнула Галину в губы.

Тогда, при встрече, когда гостья переступила порог их квартиры, Осокины только пожали Галине руку.

Галина ответила на поцелуй хозяйки ослепительной улыбкой и пригубила ликёрноё вино.

– Я в вашем распоряжении, – сказала она. – Кстати, шлепки по попе, в числе прочего, это то, ради чего я пришла на сайт знакомств.

– Вас раньше пороли, Галя? – спросила Василиса Павловна.

– Нет. Когда-то, лет пятнадцать назад мой... тогда ещё... жених, пару раз шлёпнул меня по заду во время секса. Ну и потом, редко, получала шлепки, но не порку.

– А вы бы хотели? – спросил Пётр Иванович и развязал пояс своего халата.

– Хочу, чтобы меня отшлёпали ладонью посильнее. Только сначала мягко, а потом сильнее. А насчёт порки не знаю. Если вдруг окажется слишком больно, то не знаю, будет ли мне хорошо заниматься любовью.

– Ох, Галина, не беспокойтесь, – сказала Василиса Павловна и погладила плечо молодой женщины. – Больно, конечно, будет, но только во время самого процесса. Порки, я имею в виду. А потом будет непередаваемое ощущение. О-о-о… Секс будет супер! – В подтверждение своих слов Василиса Павловна подняла вверх руку с бокалом вина.

– Осторожнее, дорогая, – сказал её муж, – не пролей вино на нашу дорогую гостью!

– А то что, дорогой, ты меня выпорешь?

– Обязательно. Да и Гале будет интересно сперва понаблюдать, прежде чем самой испытать порку.

– М-м-м!!! – Василиса Павловна показала мужу язык.

Ясно было видно и чувствовалось, что между супругами существует сильная, как говорят в таких случаях, химия. И частью её немолодые, но симпатичные Василиса и Пётр готовы были щедро поделиться с Галиной.

– А вы это часто практикуете? – спросила Галина.

– Практически регулярно. А вообще, под настроение, – сказала Осокина. – Те, кто предвзято относятся к этому, не знают, чего на самом деле себя лишают. Хорошая порка ягодиц и, в меньшей степени, ляжек идёт только на пользу, поверьте. Причём не только женщинам. Да, дорогой?

– Ну типа, – слегка смущённо отозвался её муж.

– Галю можно не стесняться.

– Да кто тут кого стесняется! – сказал Пётр Иванович и провёл правой рукой по бедру Галины, заголив его.

Галина слабо выдохнула.

– Кстати, – сказала хозяйка, отпила вина и встала с кровати, – раз уж мы завели речь об этом, то пусть наша дорогая Галина посмотрит на результаты этой семейной терапии.

Василиса Павловна поставила свой фужер на комод и сняла с себя бежевое полотенце, представ перед мужем и Галей во все своей наготе.

Пётр Иванович снова провёл по Галининому бедру.

– О-о-о… – слабо, но уже чуть громче простонала Галина, больше возбуждённая лицезрением обнажённого тела Василисы Павловны, чем ласками её супруга.

– Василиса Павловна, потрясающе! – воскликнула Галина в неподдельном восхищении. – Да у вас тело как у меня!

Восхищаться действительно было чем!

При довольно высоком росте – около метра семидесяти пяти – Василиса Павловна Осокина была вполне себе пропорционально сложена, а само её тело, несмотря на недевичий возраст, практически не имело ни возрастного ожирения, ни дряблости кожного покрова. Её каштановые, но более светлые чем у Галины волосы были во многих местах тронуты сединой, но седых прядей не было. Черты лица дамы были тонкими, даже аристократичными: высокий удлинённый лоб, прорезанный, правда, двумя глубоким морщинами, тонкие чёрные брови вразлёт, длинный прямой нос с немного вздёрнутым кончиком, широкий рот с тонкими губами, высокие скулы с маленькими россыпями веснушек, чуть впалые щёки и среднего размера синие миндалевидные глаза. Сетка же мелких морщин вокруг её глаз лица не портила, а напротив – привносила в благородный облик дамы дополнительный шарм: в таком возрасте небольшие признаки старения лишь украшают красивую женщину. Тело Василисы Павловны было крепкое, как у человека, который ест здоровую пищу и регулярно не столько истязает, а сколько балует его физическими нагрузками. Её широкие и слегка полноватые плечи переходили в длинные и тонкие предплечья с изящными сухими кистями рук и тонкими пальцами. Её лобковая часть и зад были немножко бледнее остального тела – свидетельство сентябрьского загара. Видимо солярий Василиса не особо жаловала. Грудь у Василисы Павловны была довольно крупной, размером не менее трёх с половиной. Нехарактерные для женщин такого возраста, маленькие соски грудей были высоко посажены и напоминали два колючих глаза, смотрящих вперёд с каким-то злым вызовом. На не тонкой, но и отнюдь не полной талии отсутствовали складки.

Размер самой её попы опытный любовник или фитнес-тренер оценил бы в 95-100. Нижний глобус пятидесятидвухлетней женщины имел чёткую линию раздела между обоими полушариями. Сами же ягодицы лишь слегка отвисали к задней части её в меру мускулистых ляжек. На попе этой немолодой женщины мог блаженно отдохнуть взгляд любого мужчины, пробудив при этом другой орган, не такой парный как глаза. От зада Василисы Павловны исходили флюиды силы, нежности и какой-то житейской надёжности. Если бы началась война или разразилась ещё какая-нибудь катастрофа, очередной кризис, к примеру, то любой мужчина, имеющий такую подругу жизни, просто бы махнул на всё рукой и продолжил бы себе жить, забот не зная, будучи уверен, что всякий раз, когда во время ночных соитий он будет припадать к этому роскошному заду, покрывая поцелуями эти гигантские персики или зарываясь в эти мягкие и одновременно сильные полупопия своим лицом или членом, то всякий раз он будет отрываться от них, напоённый силой самой матери-земли.

Ниже бёдер шли длинные голени с довольно мускулистыми икрами, переходившие в большие и широкие сухие ступни с длинными пальцами ног.

В целом, эта пятидесятидвухлетняя женщина могла бы оставить у иного поэта впечатление красиво стареющей античной богини.

Глядя на свою новообретённую подругу, Галина с завистью подумала, что когда она сама будет в возрасте Василисы Павловны, то навряд ли сможет по-женски похвастать такой задницей.

– О-о-о-о… – протяжно и громче обычного простонала Галина, теша свой взгляд телесами хозяйки квартиры, чей муж сейчас запустил свою правую кисть ей в промежность и массировал лобок.

Но не только всё вышеописанное возбудило Галину. Хозяйкин зад, несмотря на его относительно небольшую бледность по контрасту с остальным телом, нёс на себе дополнительную цветовую палитру. На попе жены Петра Ивановича виднелось несколько розовато-оранжевых полосок, а на пике каждой ягодицы красовалось по небольшому лиловатому пятнышку – следы народной терапии, практикуемой в семье Осокиных.

– Ну что, – Василиса Павловна, широко раскинула руки, несколько раз обернулась вокруг, встала спиной к мужу и их гостье, слегка прогнулась вперёд и игриво повиляла своей хоть и немолодой, но по-настоящему желанной попкой. – Что скажете? Я вам клипы смотреть не мешаю?

Затем повернулась к мужу и Галине лицом, на котором словно солнце, забивая неяркий свет двух ночников, сияла счастливая победная улыбка.

– Василиса Павловна, милая! Дорогая Василиса Павловна!! Какие ещё могут быть клипы!!!

То была не лесть со стороны Галины. Отнюдь не лесть. И Василиса Павловна это чувствовала. Знала.

– Пётр Иванович, да у вас потрясающая жена! – воскликнула Галина. – Вы самый счастливый мужчина на свете!

– Во всяком случае, в нашем городе, – согласился муж Василисы Павловны и удовлетворённо кивнул.

Польщённая и счастливая, Василиса Павловна сделала глоток вина и вернулась на кровать, уже бесповоротно голая. Улегшись справа от Галины, Василиса Павловна повернулась на левый бок и стала поглаживать Галину грудь. Пушистое махровое полотенце не скрадывало твёрдость Галининых сосков.

Галина задышала чаше и более прерывисто.

– Да, так… – шептала она. – Так хорошо, Василиса Павловна. Да…

– Выпей, любовь моя, – так же тихо произнесла хозяйка и приставила к Галиным губам свой фужер. – Вот так, немного… Может, сигарету?

– Потом.

Галина потянула вбок правую руку и нащупала одну из ягодиц подруги. Её пальцы и ладонь ощутили что-то упругое, мягкое и слегка влажное.

– Она тебе нравится? – проворковала хозяйка. – Нравится?

– О да…

– Она твоя на эту ночь и на этот вечер.

– Хочу её…

– Получишь.

– А вы хотите знать, Галя, почему у моей супруги такая сексуальная попа? А?

– Спорт? – предположила та, хотя мысли тридцатишестилетней женщины обретались сейчас не на планете спорта, а на глобусе той, кто в этот момент лежал справа от неё, поглаживал её грудь, легонько дул в ухо, иногда целуя или покусывая его.

– Не спорт – физкультура, – сказал Пётр Иванович. – Регулярные, хоть и умеренные физические нагрузки. Например, сотня приседаний каждый день. Продолжительные пешие прогулки. А также регулярный и хороший секс. Как говорится, побалуй попу твоей жены, и она ответит тебе взаимностью.

– Но главного ты девочке не сказал, Петя, – сказала жена и поцеловала Галину в правое плечо.

– Скажи лучше ты, дорогая. Твои слова, как женщины, будут иметь для нашей подруги больше веса.

– Хорошо, – весело промяукала Василиса Павловна. – Так вот, Галя. Как обладательница в свои пятьдесят с небольшим весьма сексуальной и желанной для многих мужчин жопки, скажу тебе без утайки, что обязана этому не только физическим упражнениям, но и регулярной порке, которую мы с мужем практикуем практически с того времени, как поженились. А женаты мы с ним вот уже тринадцать лет.

– Это… не первый ваш брак?

– Второй. Но не суть. В свои тридцать девять лет, когда я развелась с первым мужем и вышла за Петра, мой зад был немногим лучше, если не чуточку хуже, чем он есть сейчас. Пётр устраивает мне сеансы порки регулярно один-два раза в неделю, а также тогда, когда я его об этом попрошу. Кроме этого, почти каждый вечер перед сном он шлёпает меня по попе ладошкой, что поркой-то в нашем с ним случае и не назовёшь.

– А секс у вас часто бывает? – поинтересовалась Галина.

– Как и порка, один-два раза в неделю, – ответила Василиса Павловна, – и не обязательно после порки. В нашем возрасте каждую ночь не подолбишься, но радовать любимого человека спанкингом, это можно каждый день. Только заряжает на будущие подвиги в кровати.

– А с идеальным состоянием вашей попки это как связано?

– Напрямую, любовь моя. Порка и шлепки оказывают комплексный эффект на организм, особенно на женский. Тут и стресс снимается, и энергии добавляется, и пикантности в занятиях любовью. Кроме того, это ещё и отличный массаж, запускающий процессы регенерации и улучшающий обмен веществ. Лучше шлепков и порки для ягодиц массажа нет и никогда не было. Все эти массажные салоны – пустая херня. Какие могут быть салоны, когда есть муж – хозяин жениной попы, имеющий неоспоримое право и даже обязанность регулярно её пороть! А ведь порка – это ещё и оздоравливающая физическая нагрузка, которая тренирует ягодичные мышцы, укрепляет, делает их более крепкими и упругими. Правда, дорогой?

В качестве ответа Пётр Иванович потянулся вправо и крепко, с языком, поцеловал свою жену в губы. Когда Василиса Павловна возилась в ванной, она накрасила губы алой помадой. Галина чувствовала её аромат. Он её возбуждал и в то же время успокаивал.

– Снимай халат, Петя, – со вздохом сказала Василиса Павловна. – Тут жарко. А вы, Галя, как? Не желаете скинуть полотенце?

– Да, – скорее выдохнула, чем сказала Галина. – Ах…

– Правильно, девочка, – ласково произнесла хозяйка и погладила Галинины волосы. – Пора заняться женским делом. Но сперва перекурим.

Василиса Павловна, как заботливая мать, неспеша сняла с Галины белое полотенце и бросила его на комод.

*

Василиса Павловна и Галина, приподнявшись на локте, лежали голые на кровати. При этом старшая любовница обнимала младшую за левое плечо и время от времени целовала её волосы и щеку. Женщины наблюдали, как голый муж Василисы Павловны, сидя на корточках, извлекал из нижнего выдвижного ящика комода спанкинг-девайсы. Последние оказались незатейливыми. Два кожаных ремня, несколько пластмассовых линеек и маленький флакон с золотистой жидкостью. Галина поинтересовалась, не масло ли это. Так и было. Причём, пояснила Василиса Павловна, на какое-то там массажное, а обыкновенное подсолнечное. Им Пётр Иванович смажет перед поркой попки Василисы и Галины.

– Есть ещё крем, – сказала Василиса Павловна, – но его мы используем после сеанса. Причём, как вы понимаете, Галя, перед шлёпаньем ладошкой никаких кремов и масел не требуется.

– Ну вот, – сказал Пётр Иванович, – пока этого достаточно.

– А вы используете розги, флоггеры, плети и паддлы? – спросила Галина.

– Розги используем, – сказала хозяйка. – Что до всего остального, то мы давно уже всё это опробовали и решили не применять. Психологический эффект не тот, что от того, что вы сейчас видите. Ни один паддл не сравнится с обыкновенными канцелярскими линейками из пластика. И ни одна плеть с ремнём.

Пётр Иванович положил инструменты сечения женских задниц на кровать. Затем взял с тумбочки пепельницу, уселся в кресло и закурил, рассматривая обнажённых женщин. Галина повернулась на левый бок лицом к Василисе Павловне и принялась изучать девайсы. Её колени были полусогнуты, так что аппетитный голый зад зрелой, но всё ещё молодой красавицы-юриста был призывно выставлен в сторону курящего хозяина. Муж и жена переглянулись. В глазах Василисы Павловны загорелись весёлые искорки. Похоже, подумала она, с этой Галей у них могут завязаться прочные отношения. Не известно, как там складывалась её сексуальная жизнь раньше, но сейчас она ведёт себя превосходно. Семья будет довольна.

Один из ремней был жёсткий, мужской для джинсовых брюк. Другой из мягкой кожи. Идея же приспособлений для порки из линеек была проста и гениальна. Одна из таких планок состояла из двух линеек, вторая из трёх, а третья из четырёх. Линейки были тщательно скреплены друг с другом скотчем, а с одного конца такие планочки были снабжены рукоятью из изоленты. Василиса Павловна сказала, что в местах соприкосновения друг с другом линейки были ошкурены и посажены на клей. Все линейки имели длину 40 сантиметров. Такие планки для порки отличались степенью жёсткости, а значит, и степенью болезненности удара. Галина проверила каждую такую планку, хлопнув себя сперва по ладони, а затем по бедру. Девайсы и впрямь оказались вещью серьёзной.

Пётр Иванович затушил окурок и пошёл к кровати. Муж уселся на левой стороне супружеского ложа, но ближе к его центру. Голая жена положила одну из небольших подушек на его бёдра и легла на неё животом. Справа от Петра Ивановича сидела Галина. Ноги Василисы Павловны оказались таким образом на коленях Галины.

Молодая женщина провела руками по спине, ягодицам и ляжкам зрелой хозяйки, не в силах оторвать жадного взгляда от восхитительной попы этой немолодой, но дико сексуальной женщины. Её кожа была чистой и гладкой, мышцы крепкими и эластичными. Довольно крупный, но пропорциональный всему телу зад рельефно смотрелся в неярком свете ночников и был нежным и упругим одновременно. Весь бэксайд пятидесятидвухлетней Василисы источал тонкий запах геля для душа, запах спелых яблок. Тем же гелем воспользовалась давеча и сама Галина.

Пётр Иванович, глубоко дыша, начал гладить и разминать зад своей жены, готовя её к таинству исполнения супружеского долга. В интимном полусумраке спальни слышались слабые охи и постанывания Василисы Павловны Осокиной.

*

– Ах… – слабо вскрикнула Василиса Павловна после первого шлепка.

Возбуждённая Галина с обострившимся любопытством смотрела, как по правой ягодице хозяйки к ляжке пробежала быстрая волна.

– Вот так, – тихо произнёс Пётр Иванович и начал спанкинг жены.

Охи и постанывания Василисы Павловны стали чаще. Как и её дыхание. Резкие и смачные звуки шлепков не разлетались по комнате эхом, но тут же гасли в тёплом воздухе, оставаясь, впрочем, в ушах Галины Ставесовой. Пётр Иванович шлёпал ритмично и быстро, с частотой, как прикинула Галя, три шлепка за две секунды. В действиях мужа чувствовался давний опыт. Однако, несмотря на то что шлёпанье попы вот уже много лет как вошло в практику семейной жизни супругов Осокиных, став, по сути, частью семейной рутины, оно не только ни в малейшей степени им не надоело, а наоборот, стало чем-то обязательным и жизненно необходимым. Мало того, если бы в спальне Осокиных сейчас находился слепой, он бы прекрасно почувствовал по вздохам и дыханию, насколько процедура шлёпанья нравится обоим супругам: и тому, кто шлёпает, и той, кого шлёпают.  

Пётр Иванович прервал шлёпку и погладил попу жены. Погладила её и Галина.

– Какая горячая! – негромко воскликнула она.

Ладонью молодая женщина чувствовала жар, исходящий от распалённых ягодиц зрелой жены Петра Ивановича. Под сухой кожей зада Василисы Павловны играли набухшие кровью мышцы её трепещущих полупопий.  

– Ещё, – тихо, почти шёпотом, произнесла жена.

Пётр Иванович, глубоко вздохнул, переводя дыхание.

– Расслабь попу, – так же тихо сказал он. – Расслабь. Вот так…

Василиса Павловна чуть приподняла зад и немного раздвинула бёдра.

Процесс шлёпанья продолжился.

Глаза Галины были широко открыты. Они жадно пожирали то, что перед ними происходило. Как и её уши, прочно запечатлевавшие звук каждого шлепка, каждый вздох, ох и шёпот обнажённой немолодой женщины.

*

Процедура повторилась ещё дважды. Во время четвёртого, последнего подхода, когда шлепки стали заметно сильней, Василиса Павловна уже глухо стонала, сжимая руками край матраса и впившись ртом в пододеяльник. Незадолго до окончания шлёпки по её телу прошла судорога. Женщина застонала громче. Жена Петра Ивановича испытала оргазм.

– Ну, мать, молодец, – со вздохом сказал супруг.

Василиса Павловна глубоко и прерывисто дышала, продолжая лежать на коленях мужа лицом вниз. Пётр Иванович нагнулся, склонился вправо и поцеловал одну из ягодиц жены.

Василиса Павловна поднялась с мужниных бёдер и села на кровати лицом к Галине и мужу. Её лицо было красным, мокрым от слёз и светилось счастьем.

– Уф… вот… хорошо…. Ну как, Галя, – сказала хозяйка, убирая со лба растрёпанные волосы, – думаю, так вас не шлёпали.

– Василиса Павловна, Пётр Иванович, – сказала Галина, – такого у меня не было, но мне понравилось смотреть. Я бы попробовала.

– Дотроньтесь, – сказала Василиса Павловна, подставив Галине свой зад. – Каково, а?!

От горячей попы Василисы Павловны исходили вибрации какой-то энергии. Сама попа пятидесятидвухлетней женщины заметно увеличилась в своём объёме, как бывает при физических упражнениях. Галина пощупала задницу подруги, и её пальцы констатировали, насколько натянутей стала её кожа.

– Вот так бы все мужики пороли своих жён, то каждая женщина была бы Мисс Задница Мира, – сказала довольная Василиса Павловна и повалилась на кровать между Петром Ивановичем и Галиной.

– Значит, вы тоже не прочь, Галина, – сказал Пётр Иванович. – Хотите сейчас?

– Подожди, Петя, – сказала жена. – Передохнём, покурим, а потом я сама займусь Галиной попой. Надеюсь, ты не против? Пусть первый настоящий спанкинг Галя получит от женщины. Как, Галь?

– Отлично! – сказала с улыбкой Галина и поцеловала хозяйку в щеку.

Василиса Павловна снова, как и полчаса назад, поцеловала Галину в губы, но на этом раз захватив губами губы своей молодой подруги. Галина вернула поцелуй.

Пётр Иванович подлил в бокалы вина. Галина по просьбе Василисы Павловны взяла с тумбочки пепельницу.

– У Петра Ивановича стоит, – заметила Галя, выдохнув дым после затяжки.

– Пусть пока, – сказала Василиса Павловна, стряхивая пепел. – Сперва твоя попа, затем Петин член. Всему своё время.

Тем временем, на широкой плазменной панели «Панасоника» Осокиных некая пухленькая брюнетка стояла в коленно-локтевой позе и, слабо покачиваясь взад-вперёд, демонстрировала под успокаивающую музыку свой голый зад.  

Василиса Павловна спросила Галю, готова ли та. Галя с улыбкой коротко кивнула и взяла подушечку, на которой до того подвергалась спанкингу хозяйка квартиры.

– Устраивайся поудобней, – сказала Василиса и сама села повыше, упершись спиной в две большие подушки.

Галина легла.

Зад тридцатишестилетней Ставесовой был того же типа, что и у Василисы Павловны, и почти такого же размера. Всё ещё упругий, он был желанен для мужчин. Впрочем, и для женщин тоже. Старшая подруга поинтересовалась, не занимается ли Галина спортом или фитнесом. Та ответила, что иногда ходит в спортзал.

– Оно видно, – сказала Василиса Павловна, поглаживая Галину попу. – Форма пока ещё есть. Но мой тебе совет, девочка, возьми себе за правило заниматься дома физкультурой. Так оно надёжнее. Спортзал спортзалом. Многие незаметно перестают туда ходить, а потом выясняется, что вот уже лет семь-восемь как его забросили. И неприятно удивляются потом, когда рассматривают себя в зеркале. А вот физические упражнения дома, приседания, это всегда с тобой. Так что почаще балуй себя и свою попу ими. Задница у женщины должна быть сильной. А особенно у такой красивой как ты.

В интимные мгновения Василиса Павловна начинала обращаться к Галине на ты.

Василиса Павловна подула на Галинину попу. Галина негромко рассмеялась.

– Нравится? – с улыбкой сказала старшая подруга, наклонилась и поцеловала мягкое место младшей. – Не напрягай её, расслабь.

Василисе Павловне тоже было весело и приятно. Ноги Галины лежали на коленях у Петра Ивановича. Он гладил ей икры и массировал пятки.

– Ну, поглядим, какая ты женщина, Галя, – сказала Василиса Павловна и отвесила Галине несильный, но звонкий шлепок. – Как, хорошо, Галя?

– Пока да, – со смешком отозвалась голозадая законница.

– Только попу не напрягай, – напомнила хозяйка. – Старайся держать расслабленной. Ты поймёшь, зачем.

И начала шлёпать.

Первый тур шлепков пролетел для Галины довольно легко, приятно. Тридцатишестилетняя женщина похохатывала, извивалась и радостно вскрикивала от лёгкой и приятной рези в ягодицах. Смеялась и Василиса Павловна.

– Это ещё не сильно, ягодка моя. – говорила она. – Вот сейчас усилю шлепки и их частоту, вот тогда заверещишь!

– Какая вы жестокая, Василиса Павловна! – игриво говорила Галина. – Не надо сильней. Ай! Ха-ха…

– Это тебя-то не надо! Да таких как ты надо пороть и пороть! Правильно я говорю, Петя? Вот и Пётр Иванович согласен. Таких испорченных дам в детстве мало пороли, вот и приходится сейчас нам восполнять пробелы в вашем воспитании.

– Мамочка, не надо! – подыгрывала Василисе Павловне Галина. – Я могу и в органы опеки пожаловаться! Ай!

– Ах вот мы какие! Сейчас тебе и органы опеки будут! Такой опеки, что всю задницу напечёт!

Рука у Василисы Павловны была изящная и сильная одновременно. Шлепки выходили отрывистыми и звонкими. Как и в случае с Петром Ивановичем, у его жены чувствовался многолетний спанкерский опыт. Галина, не отдавая себе отчёта, чувствовала, что ей очень нравится быть во власти этой милой и раскрепощённой супружеской пары.

– Ну как? – весело спросила Василиса Павловна, закончив первый заход шлёпки.

– Уф! Да классно!

– Хочешь ещё?

– А то!

Галина ещё сильнее оттопырила голый зад и повиляла им под носом Василисы Павловны.

– Мамочка, выпори меня, пожа-а-алуйста, – промурлыкала молодая женщина. – Я была плохой девочкой.

Василиса Павловна помассировала ягодицы «маленькой негодницы», раздвинула их пальцами, наклонилась и подула на Галинин анус.

– О-о-о… – судорожно простонала Галя. – Да, так… Ещё…

Пётр Иванович между тем не переставал гладить и массировать ноги их гостьи.

– О-о, да-а! – постанывала Галина, вертя задом. – Вот так. Ещё.

Василиса Павловна с силой шлёпнула Галину по попе. Та вскрикнула.

– Ну как, Галя? Хочешь посильнее? Пора тебя разогреть по-настоящему.

– Хорошо, только постепенно. Сразу со всей силы не надо.

– Сразу не буду. Приготовься, девочка. Так. Расслабь попочку, зая…

Правой рукой женщина несильно сжала шею своей обнажённой жертвы. Это помогло Галине расслабить мышцы ягодиц. Василиса Павловна продолжила процедуру шлёпки Галиной попы, постепенно, через каждые двадцать-двадцать пять шлепков незначительно увеличивая их силу. Незаметно для самой тридцатишестилетней женщины её зад начал делать продольные движения, как во время полового акта, когда в женщину входят сзади. Ставшие громкими, стоны Галины теперь часто прерывали её интенсивное дыхание. Движения её таза, поначалу слабые и редкие, участились и стали более выразительными, подчёркивая сексуальную привлекательность каждого квадратного сантиметра большого и крепкого зада молодой зрелой бабы.

– Подмахивать стала, – констатировал шёпотом Пётр Иванович.

Казалось, что Галинина попа стала самостоятельным участником сексуальной игры. Налитая кровью, ставшая плотной и источающей энергию, она вместе с тем больше не сжималась, но рефлекторно и покорно выпячивалась навстречу ладони старшей подруги, призывая ту быть щедрой, жадно и благодарно поглощая очередную серию шлепков.

– Ага… – подтвердила супруга. – Уф-ф…

Василиса Павловна сама дышала прерывисто. По ложбинке между её грудей стекал ручеёк пота. Пятидесятидвухлетняя хозяйка то и дело сдувала чёлку, упрямо налезавшую ей на глаза.

– Поправь мне чёлку, Петя, – попросила она, – и дай глотнуть вина.

– Она готова, – как бы рассеянно вновь промолвила Василиса, пригубив из рук мужа бокал красного вина.

Тело тридцатишестилетней женщины-юриста вдруг начала трясти какая-то конвульсия. Со стороны левого бедра Василисы Павловны, донеслись звуки приглушённого стона вперемешку с чем-то похожим на кашель. Галинино тело между тем продолжало трястись.

– Вот так, девочка, – с одобрением ворковала Василиса Павловна. –  Правильно. Поплачь. Не стесняйся. Маму не надо стесняться…

Шлепки Василисы Павловны теперь стали более редкими, не утратив, впрочем, прежней силы. Теперь каждый свой шлепок хозяйка завершала поглаживанием сильных разрумяненных ягодиц Галины. Часто хозяйка говорила Галине какую-нибудь нежность своим грудным, похожим на урчание кошки, голосом.

Плач Галины между тем усилился. Обнажённая тридцатишестилетняя женщина, чей оттопыренный голый зад исполнял самый древний танец перед носом пожилой красавицы, громко, по-бабьи, ревела, обильно увлажняя край одеяла слюной и слезами. Волны восторга накатывали на неё одна за другой. Галина сейчас не могла отличить конвульсий своих рыданий от дрожи оргазма: то и другое слилось в один неостановимый поток концентрированного удовлетворения.

Окончив шлёпку, Василиса Павловна поцеловала Галину попу и шёпотом сказала Петру Ивановичу: – Петя, возьмёшься за это? – и, раздвинув пальцами ягодицы Галины, многозначительно посмотрела на мужа.

– Да, давай, – прошептал Пётр Иванович и положил свою жёсткую ладонь на правую ягодицу Ставесовой.

Распаренная попа Галины ощутила прикосновение мужской руки, и тридцатишестилетняя женщина почуяла, что её сексуальное приключение входит в новую стадию.

Василиса Павловна нагнулась к уху гостьи и негромко сказала:

– Пётр Иванович сделает тебе кое-что приятное, Галя. Хочешь?

Галина продолжала плакать, уже тише. Казалось, она не слышит вопроса Василисы. Пётр Иванович, как до этого его жена, раздвинул отшлёпанные булки, склонился над задом зрелой женщины и легонько подул на анус Галины.

– Галя, – снова сказала Василиса Павловна, но уже громче, – сейчас Петя сделает тебе что-то очень приятное и тебе станет совсем хорошо. Ты хочешь этого, зая?

– Да-а… – хрипловатым шёпотом смогла простонать Галина.

Василиса Павловна снова посмотрела на супруга и кивнула. Пётр Иванович устроился на кровати поудобней и вплотную прилёг лицом к Галиной попе. Помассировал правой ладонью раскрасневшиеся полупопия, провёл несколько раз своим щетинистым подбородком сначала по левой ягодице, а затем по правой. Галина слегка раздвинула бёдра и сильнее оттопырила зад. Плоть тридцатишестилетней женщины дала ей понять, что сейчас с нею будут делать.

Пётр Иванович поцеловал ягодицы Галины, раздвинул их и снова подул на коричневатый ободок кольцевой мышцы. Ответом стало всхлипывание Галины, сопровождаемое призывным движением её таза. Василиса Павловна снова, как и во время шлёпанья, несильно сдавила шею их гостьи. Пётр Иванович подул ещё раз и коснулся кончиком языка заветного кругляшка.

Галина судорожно дёрнулась, её ягодицы в последний раз непроизвольно напряглись и тут же обмякли, как только пальцы Василисы Павловны сильнее сдавили Галину шею. Плач Галины прервался, его сменил слабый протяжный стон, но слёзы продолжали течь. Галина чувствовала, будто теряет сознание. Её голова легла левой щекой на мокрое одеяло, а её глаза закатились. Полуоткрытый рот Галины стал делать движения губами, как если бы они что-то смаковали… Её задница делала продольные движения, раскрываясь навстречу уже новому удовольствию.

Галине делали римминг.    

*

О женский анус!.. Сколь обойдён ты лаской тупых мужиков-идиотов! Но сегодня твой день! Сейчас анальное отверстие одной зрелой женщины из российской провинции сполна получало то, на что имело неоспоримое право.

Твёрдый и нежный язык мужа Василисы Павловны легко преодолевал слабое сопротивление кольцевой мышцы тридцатишестилетней женщины и на сантиметр-другой погружался в её анальное отверстие. Сделав внутри него несколько поступательных, а затем круговых движений, язык Петра Ивановича покидал пещерку, после чего старик несколько раз с причмокиванием целовал заветное колечко их гостьи, дул на него и продолжал по новой. При этом ладони Петра Ивановича не переставали мять широкие крепкие ягодицы женщины-юриста.

Галина, продолжая продольные движения своей попой, приоткрыла рот шире, и теперь из него доносились более высокие ноты блаженного стона.

– О-о-о-о… – стонала она. – О-о-а-а-а… О-о-а-а-а…

Василиса Павловна, на чьих бёдрах происходил акт сексуального удовлетворения зрелой бабы, ещё несколько часов назад ей с мужем незнакомой, с удовлетворением наблюдала это действо, шёпотом приговаривая: «Вот так… Так… Хорошо… Молодец, Петя… Галя, зайка, вот так, девочка…»

Левой рукой Василиса массировала и почёсывала шею и голову Галины, а её правая рука поглаживала спину и правый бок мужа.

Анус Галины стал отдельным центром удовольствия и, подобно её ягодицам во время шлепков, превратился в самостоятельного участника интимного мероприятия. В то же время всё существо Галины млело и изнывало от небывалого блаженства. Что-то напряжённое и в то же время нежное, деликатно, но настойчиво вторгалось в святая святых тридцатишестилетней женщины, кружась массировало ободок ануса и часть его внутренней стороны, быстро выскальзывало, чтобы смениться серией почмокиваний и нежных дуновений.

Существо Галины чувствовало, что это именно та самая, сама собой разумеющаяся ласка, для которой она, Галина, и была рождена, и которой ей никогда не хватало. Она не могла этим насытиться и могла хотеть только одного – чтобы процесс длился, и длился. Казалось, что старый любовник без слов и напоминаний понимает единственное желание более молодой любовницы – продолжать, и продолжать процесс удовлетворения её наиболее потаённого вожделения. И всё же, изредка, раз в несколько минут, Галина со стоном блаженной муки глубоко выдыхала единственное слово:

– Ещё…

Ещё… А старик Осокин и не думал останавливаться. Без устали, с неослабевающей энергией, но и не торопливо, Пётр Иванович продолжал исполнять по отношению к гостье свой мужской долг. Василиса Павловна отметила про себя, что то, что сейчас её Пётр делает с Галининой задницей, исполнено какой-то нежной деловитости. Василиса Павловна удовлетворённо улыбнулась. Она прекрасно знала, что сейчас испытывает её младшая подруга. Осознание того, что в данный момент, по её доброй воле делиться радостями жизни, другое человеческое существо испытывает неземное блаженство, наполнило пятидесятидвухлетнюю женщину тихой смиренной радостью и почти физическим удовольствием.

– Как хорошо, что мы друг друга нашли. Спасибо Тебе, Господи, – едва слышно шептала Василиса, любуясь пышным задом Галины, промеж полушарий которого зарывалось лицо её дорогого супруга. – Та самая попа, которые ты так любишь, Петя. Наслаждайся, любимый… Это всё для тебя…

Хозяйка наклонилась и с долгим засосом поцеловала левую ягодицу Галины. В ответ благодарно раздалось громкое «А-а-а! » молодой женщины.

– Да!.. – выдохнула Галя. – Да-а…

– А ведь это только начало, котёнок, – проворковала хозяйка весело.

«Так что, готовься, Галя», – сказала Василиса Павловна уже про себя и протянула к тумбочке правую руку за бокалом.

*

Хозяйка бросила взгляд на маленький, выполненный в ретро-дизайне, бесшумный электрический будильник на тумбочке. Римминг Галины длился вот уже полчаса, а его участники не проявляли признаков пресыщения или усталости. Всё так же, ненасытно, с любовной деловитостью и юношеским энтузиазмом, старый супруг Василисы Павловны продолжал ласкать языком заветное отверстие дорогой гостьи. А сама гостья знай себе, стонала, да топырила свою большую круглую задницу в лицо Петра Ивановича.

Василисе Павловне вовсе не было жалко мужниных ласк, которыми её супруг щедро одаривал их новую подругу. Отнюдь. Но ведь нужно же уделить время и другим видам утех. Да и перекурить и поболтать будет не лишним. А к вылизыванию попы, если уж данное занятие так увлекло этих двоих, им можно будет вернуться и позднее. Всегда можно. А пока, решила мудрая Василиса, получаса для первого захода анилингуса более чем достаточно.    

И чтобы поделикатнее завершить данный раунд сексуального вечера, Василиса Павловна пошла на хитрость.

Своей правой рукой хозяйка помассировала мошонку мужа, склонилась к его голове и прошептала:

– Глубже, Петя. Ей нравится.

Пётр Иванович послушался, и теперь его язык стал проникать в Галинин анус не на один-два, а на три-четыре сантиметра. Результатом углубления процесса разработки женских запретных недр стал более низкий и более протяжный стон Гали.

Затем Василиса Павловна просунула руку между бёдер подруги и помассировала её лобок. Пальцы жены Петра Ивановича нашли клитор Ставесовой и принялись медленно и нежно его теребить.

Углублённое анальное раздражение, усиленное ещё и клиторальным, увеличило поток удовольствия, испытываемого в тот момент и так текущей голозадой женщиной-юристом. Тело Галины быстро начало дрожать, её низкий стон быстро перешёл в крик, после чего молодая подруга Осокиных несколько раз подряд обильно кончила. Сила волны множественного оргазма была такова, что тело Галины в изнеможении обмякло на бёдрах Василисы Павловны, требуя того, чтобы молодая женщина могла перевести дух.

Во время римминга, до вмешательства в его процесс хитроумной хозяйки, оргазм накрыл Галину раза два или три.

С минуту обмякшая Галина лежала и приводила в норму своё дыхание. Ниже её поясницы, на широкой заднице Галины, словно на подушке отдыхала от праведных трудов голова Петра Ивановича.

– Молодцы!!! – воскликнула Василиса Павловна и захлопала в ладоши.

– Молодцы, ребятки, – повторила хозяйка. – Я вами горжусь!

*

Галина лежала между супругами Осокиными. Все трое голых участников секс-пати блаженно дышали, их раскрасневшиеся лица светились от радости и комфорта. Галина потягивала сладкое вино и курила. На широком экране телевизора доигрывал последний эротический клип. Некая кудрявая негритянка топырила свой обнажённый зад цвета карамели из наполненной белой пеной ванны. Пётр Иванович оценил зад негритянки и сказал, что у неё хорошая попка.

– И ты бы ею занялся, Петя, да? – игриво подначила мужа Василиса Павловна.

– Не отказался бы, – ответил Пётр Иванович. – Пару подушек под живот и рачком…

– А вы, Пётр Иванович, будете меня раком? – спросила Галина.

– Любите эту позу?

– Она меня возбуждает.

– Непременно.

– А ещё, – сказала Галина, – мне нравится смотреть. Хочу посмотреть, как вы будете брать Василису Павловну сзади.

– Обязательно увидишь, котёнок, – сказала хозяйка.

– Так при вас, Галя, уже занимались любовью? – поинтересовался Пётр Иванович.

– Нет. Это я имела в виду порно.

– Ну, значит, увидите.

– И сама готовь свою попу, Галя, – сказала Василиса Павловна. – Мне тоже будет интересно посмотреть.

– А кто Петру Ивановичу будет делать минет? – спросила Ставесова.

– Конечно же гостья, – со смехом сказала хозяйка. – Мне-то это счастье по несколько раз каждую неделю выпадает, а ты у нас новичок, котёнок. Тебе и первый минет. А потом мы тебя кое-чему научим. Я кое-что придумала.

– Что? – спросил её муж.

– Увидите. А вам, Галина, нравится делать минет?

Василиса Павловна обращалась к Галине то на ты, то на вы. Такой раскрепощённо-вежливый стиль общения не резал контрастом слух Галины, как можно было бы подумать, а воспринимался и ею, и хозяйкой вполне гармонично.

– Ну, не знаю. Вроде, да…

– Минет надо делать с душой, – сказала хозяйка. – Это вполне самостоятельная ласка. Кроме того, хороший минет, как и порка ягодиц, ускоряет у мужчины восстановление после того, как он кончит.

– Вы порете Петра Ивановича?

– Само собой, – кивнула Василиса Павловна. – Секс должен быть долгим.

Галина отпила вина и передала бокал Василисе. Та тоже сделала глоток, поставила бокал на тумбочку и припала ртом к губам Галины. Язык хозяйки стал упруго тереться о язык гостьи. Галина поняла смысл ласки и аналогичными движениями своего языка поддержала инициативу Василисы. Несколько минут обе зрелые дамы, лёжа на боку играли языками друг дружки, то теребя своим языком язык партнёрши, то захватывая чужой язык своими губами.

Когда Галина повернулась на бок, её попа открылась Петру Ивановичу, и он принялся её гладить, любуясь любовной игрой своих подруг. В своих мыслях немолодой мужчина уже брал Галину сзади и прикидывал, каково будет ввести в неё свой член, какой стон издаст Галина, когда его пенис впервые войдёт в её влагалище.

Наконец зрелые красавицы оторвались друг от друга, и Василиса Павловна сказала:

– Ну давай, милая, приступай! Петя, ложись поудобней!

Муж Василисы Павловны взбил и поправил на спинке кровати подушку, откинулся на неё и раздвинул ноги. Его супруга уселась на коленях слева от него и принялась наблюдать.

Галина легла на живот между ног Петра Ивановича лицом к нему и приблизила своё лицо к стоящему члену хозяина.

Член у мужа Василисы Павловны был хороших размеров: не маленький, не тонкий, но и не огромный. Сжав его ствол своей правой ладонью, Галина с удовлетворением почувствовала его крепость и подумала, что он реально не даёт её любезной хозяйке скучать длинными вечерами.

Галина освободила головку пениса от крайней плоти и несколько раз поцеловала её. Поиграв немного с ней своим языком, женщина-юрист вобрала её своим ртом и принялась сосать. Дыхание Петра Ивановича стало глубже и чаше.

– Не торопись, милая, – приговаривала Василиса Павловна, поглаживая левое бедро мужа. – Вот так, зайка. Быстро не надо. Вот так, правильно…

Галина стала работать глубже. Её рот стал вбирать часть ствола члена Петра Ивановича. Головка хозяина прикасалась к мягкому нёбу Галины. Её пальцы тем временем поглаживали яйца старика.

Пётр Иванович стал постанывать. Галинин рот определённо своё дело знал и доставлял мужу Василисы Павловны неподдельное удовольствие.

– Вот так, да… – приговаривала тем временем супруга. – Работайте, Галя. Хорошо… 

Галина целиком отдалась минету, то сося и лаская головку члена языком, то заглатывая член хозяина до середины ствола.

Пётр Иванович застонал громче.

– Только не надо, чтобы он сейчас кончил, Галя, – сказала Василиса Павловна. – Пусть это случится во время акта.

Галина стала действовать медленнее. Пётр Иванович стал стонать тише, хотя его дыхание оставалось таким же интенсивным.

После того, как Галина, переводя дух, в очередной раз освободила свой рот от члена, жена Петра Ивановича сказала, что теперь можно перейти к основной части.

– А теперь, Галя, Петя возьмёт вас раком, как вы и хотели.

– Да… давайте… – выдохнула Галина.

– Вам подушки подложить, Галя?

– Не надо. Я и так належалась на животе. Ух…

– Я имею в виду, под грудь.

– А, ну тогда да…

– Вставайте рачком, Галя, – сказала хозяйка. – Лучше вот так, лицом туда.

Галина встала на колени, а верхнюю часть тела, голову и грудь, распластала на подложенной Василисой Павловной большой подушке. Перед немолодыми супругами открылся прекрасный большой зад их гостьи. Две сильные крутые ягодицы тридцатишестилетней женщины-юриста призывно подрагивали, гостеприимно приглашая в одну из заветных пещерок между ними.

Василиса и её муж посмотрели друг на друга и поцеловались.

– Прекрасно! – сказала Василиса Павловна. – Давай займёмся попой нашей Гали по полной! Давай, Петька! – и ободряюще шлёпнула мужа по заду.

– Дай мне насладиться картиной, Вася, – сказал Пётр Иванович.

Некоторое время муж Василисы Павловны с восхищением эстета любовался прекрасным видом шикарного Галининого зада. Помял и погладил пышные сильные полупопия, несколько раз их шлёпнул и приставил головку своего члена к Галиной интимной щели.

Пётр Иванович вошёл в Галину медленно, несильно сжимая пальцами её налитые кровью ягодицы и смакуя каждый сантиметр прохождения по женскому туннелю.

Первые минуты его движения были медленными. Это дало Галине понять, что Пётр Иванович был опытным партнёром в сексе. Такой умеет растягивать удовольствие, не спеша его увеличивать, чтобы в конце концов довести себя и партнёршу до кульминации.

Не торопясь, Пётр Иванович продолжал поступательные движения членом в Галинином влагалище. Та, будучи менее терпеливой, начала, постанывая от желания, подмахивать своей попой, двигая её то в сторону члена хозяина, то виляя ею в разные стороны. Петру Ивановичу нравились такие фрикционные рефлексы его партнёрши. Они не только давали дополнительную стимуляцию его пенису, но и доставляли эстетическое и эмоциональное удовольствие немолодому мужчине. Вид большой, красивой женской задницы с открывшимся анусом, которая вертелась и танцевала вокруг неспешно и размеренно работающего меж её полушарий члена, наполнял естество старика чувством глубокого удовлетворения, поддерживал и постепенно увеличивал его половое возбуждение.

Сидевшая к ним вплотную Василиса Павловна, улыбаясь, жадно смотрела на процесс совокупления её мужа и их зрелой подруги. Незаметно для себя Василиса Павловна стала гладить зад своего супруга, время от времени прерывая поглаживания звонким шлепком по мужниным ягодицам. «Давай, Петя… Вот так. Молодец…», – приговаривала при этом она.

Такая стимуляция со стороны жены ещё больше распалила Петра Ивановича, и он увеличил темп своего вхождения в Галину. Ответом на это стали подвывания Галины, которые дополнили и без того частые стоны молодой женщины.

– У-у-у-а… У-у-а-а… О! А! Ох-х… А! – вырывалось из Галининых уст.

– Шлёп! – сказала жёсткая мужская ладонь попе зрелой красотки в ответ на её стон.  

– А! А! О! О-о-о… – вскрикивала и постанывала Галина. – Да!.. а-а-а… Шлёпни меня… – прошептали её уста. – О-а-а-о-о…

К звукам шлепков ладоней по попам совокупляющихся примешивались звуки шлепков мужских бёдер о женские ляжки и ягодицы, а также скрип широкой кровати, на которой шла любовная баталия голодной до секса троицы.

– Давай, сильней, Петя! – сказала Василиса Павловна и несколько раз подряд шлёпнула его зад.

– А-а-а-а! Ещ-щё-о-о-о… – ещё громче заголосила Галина. – Ещё! О!..

Она уже несколько раз кончила, а Пётр Иванович и не думал прекращать половой акт. Взяв более быстрый ритм проникновения, он не спешил его развивать, стремясь подольше продлить и своё собственное удовольствие, и периодические оргазмы своей партнёрши. И кровать продолжала скрипеть…

*

Бёдра старика смачно бились о ляжки и попу молодой женщины-юриста, и от таких ударов по заду Галины бежали волны. Их рябь гасла в пояснице тридцатишестилетней женщины, а её попка ни на секунду не прекращала своих вибраций, усиливаемых звучными шлепками. Часто дышавший Пётр Иванович усилил темп акта и громко застонал. Быстро и глубоко, по самую мошонку, загонял он свой член в Галинину вульву. Член шестидесятитрёхлетнего мужчины неустанно, быстро и размеренно работал во влагалище молодой женщины; его мощная головка сильными толчками раздвигала стенки Галиного влагалища, снова и снова возобновляя атаку и утверждая тем мужское право обладания прекрасным женским телом, беспомощно распластавшим свою верхнюю часть внизу, на кровати, и покорно подставившим свою нижнюю часть вверх, для очередной серии актов проникновения, сексуального вспахивания и мужского самоутверждения.

Из уст молодой женщины вырвался гортанный крик, более сильный, чем прежде.

– О-о-о! Еби меня!! – кричала она. – Да! Ещё! Еби!! А-а-а!!!

Член Петра Ивановича почувствовал быстрое сокращение стенок влагалища партнёрши и то, как что-то тёплое окатило его головку.

Хозяин сильно сдавил пышные разгорячённые булки Ставесовой и принялся что есть силы долбить её вульву. Он почувствовал, как волна оргазма накрывает его самого.

– А-А-А-А-А!!! – закричали одновременно Пётр Иванович и Галина. – А-а-а! – повторил мужчина и завалился на правый бок, на колени Василисы Павловны.

Та приняла супруга в свои объятия.

– Ну как, Петя, – прошептала Василиса Павловна, – все хорошо? Нормально?

– А-а-а… – простонал её муж. – А-а-а-х…

Изнемогший Пётр Иванович, часто и тяжело дыша, отдыхал на руках своей голой пятидесятидвухлетней супруги. Измочаленная Галина, также тяжело и часто дыша, лежала ничком на кровати. Её голова свесилась с ложа, длинные её волосы спали на пол, грудь по-прежнему покоилась на подушке, а ноги были раздвинуты, причём левая лежала в согнутом положении так, что её бедро оставалось приподнятым. Василиса Павловна гладила голову, грудь и вздымающийся от частого дыхания живот мужа, поглядывая на поднимающуюся и опускающуюся в такт частого дыхания топорщившуюся попу Галины.  

Василиса Павловна погладила обмякший пенис супруга, размазывая по его поверхности остатки выходящей спермы.

Какое-то время Пётр Иванович лежал с закрытыми глазами в заботливых объятиях жены и приводил в норму своё дыхание.

Скрипнула кровать. Галина подняла своё оттраханное тело и некоторое время сидела на кровати в ногах у четы Осокиных. Затем обнажённая женщина-юрист запустила руки себе в волосы, взлохматила шевелюру, несколько раз тряхнула головой и обеими пятернями расчесала свои кудри. Её большая грудь выдалась вперёд. Женщина весело посмотрела на супругов Осокиных и, улыбаясь, сказала:

– Это я к вам удачно зашла. Давно меня так не трахали. Спасибо, мои дорогие!

– Вам спасибо, Галюша, – сказала Василиса Павловна.

– Да, – сказал её муж, – всё вышло по первому классу.

– Ну что, Галина, как вам мой Петька? – спросила хозяйка.

– Пётр Иванович настоящий мачо. Повезло вам с ним. Знает, как обращаться с женщиной!

– А то! Мы с Петей такие!

– И, главное, знаете, что? – сказала Галина. – Думаю, это во многом благодаря вашим шлепкам, Василиса Павловна.

Хозяйка расплылась в улыбке:

– Если что, обращайтесь, Галя.

Все трое решили передохнуть.

*

Василиса Павловна, не набрасывая халата, голая сходила на кухню, где сделала несколько бутербродов с колбасой и паштетом, а также сварила кофе. Мудрая хозяйка понимала, что любовные утехи, хоть и вышли уже из стадии прелюдии, но ещё далеки от завершения. Поэтому подкрепиться всем троим будет нелишне.

Эротические клипы давно закончились, и Пётр Иванович вытащил из тумбочки планшетный компьютер. Галина, устроившись слева от хозяина, поджала ноги и, попивая маленькими глоточками вино, глядела в монитор. Там какой-то усатый жирный субъект с кудрявыми волосами и лезущими из орбит глазами противным скрипучим фальцетом лил помои на действующую в России власть.

– Ну и мудак, прости господи, – бросил Пётр Иванович. – Когда же ты угомонишься…

Хозяин кликнул другой ролик. В нём некий бородатый мужик, похожий на бомжа, рассказывал что-то о геополитике и воскуривал фимиам действующему режиму.

– И этот не угомонится! – страдальчески произнёс Пётр Иванович. – И как таких чертей земля носит!

Галина представила, как пожилой хозяин будет брать сзади свою пятидесятидвухлетнюю жену. Интересно, размышляла Ставесова, а подушку Василисе муж подложит, как мне, или просто в коленно-локтевой будет сношать? Галина улыбнулась и сделала маленький глоточек. Внезапно ей страстно захотелось припасть к большому, красивому заду жены Петра Ивановича и целовать его, и целовать… И чтобы Пётр Иванович в этот момент гладил её, Галины, собственную попу, и играл языком с её клитором, и дул в анус…

Галина громко вздохнула и откинулась на спинку кровати.

– Что так вздыхаете, дорогая? – спросил Пётр Иванович.

– Хочется ещё, – сказала женщина.

– Ещё не вечер, Галя, – успокоил её мужчина, – всё ещё будет. Только подзарядимся перед очередным туром.

– Хочу посмотреть, как вы будете вашу жену ****ь. Как её сиськи будут трястись, как будет попа вибрировать. Ей, наверно, понравится.    

– Ей это всегда нравится. Вам же тоже понравилось, Галя, когда я вас брал?

– Ага. Особенно, когда вы стали ускоряться. Тудух-тудух… Тудух-тудух… А я такая: «А-а, а-а…»

– А шлепки по попе во время акта вам нравились?

– Да, Пётр Иванович, это было в самый раз!

– Женщинам с большой попой, с такой как у вас, Галя, такая стимуляция просто необходима. Вас надо попороть линейками. Сейчас супруга вернётся, и решим. Увидите, ощущения от двух или трёх сложенных линеек намного острее и, как говорит жена, пикантней, чем от ладони. Сообразим.

– Да, надо, – промолвила Галина и задумчиво закусила палец.

В комнату вошла голая пышнотелая хозяйка и поставила на тумбочку большую тарелку с закусками.

– Пока не налетайте, – сказала она с улыбкой, – сейчас принесу кофе. – И снова вышла.

Галина голодным взглядом проводила перекатывающиеся в такт шагам ягодицы немолодой женщины.

«Ещё. Хочу ещё», – говорили её глаза.

*

Когда Василиса Павловна снова вернулась в спальню с кофейником и тремя кружками, картина, представшая перед ней, заставила её рассмеяться.

Её муж возлежал на кровати, откинувшись на её спинку и что-то смотрел в планшете. А между тем их тридцатишестилетняя гостья, поудобнее устроившись слева, сосала Петру Ивановичу член.

– Молодцы, ребятки. Время, как я вижу, зря не теряете, – ахнула весело Василиса и наигранно посетовала: – Стоило жене ненадолго отойти, как членом её муженька тут же завладела коварная соблазнительница! Смотрите у меня, Галина! Такое поведение заслуживает самой суровой порки!

– Это я Петра Ивановича для вас готовлю! – сказала Галина, освободив на миг свой рот от члена старика. И продолжила сосать.    

Василиса Павловна поставила кружки на комод и разлила в них кофе.

– Галина, вы с сахаром… – начала было хозяйка, но не выдержала и расхохоталась.

Галина снова выпустила член мужа подруги изо рта и тоже рассмеялась:

– Ха-ха-ха!

– Значит, кофе с бутербродами отменяются, я так понимаю? – смеясь сказала супруга.

– Вася, – попросил муж, – будь добра, встань у телевизора попой ко мне. Мне так хочется.

– Как скажете, супруг мой, – сказала жена и подошла к телевизору.

Повернувшись к мужу спиной, Василиса Павловна немного её выгнула, и, уперев руки в бока, выставила свой обнажённый круп.

Пётр Иванович отложил планшет на кровать, раскинул руки и, постанывая от орального удовольствия, любовался бэксайдом своей жены. Аппетитные ягодицы хозяйки тепло и матово мерцали в свете прикроватных ночников.

«Ничего, – подумала Василиса Павловна, – это ещё больше распалит Петьку. Главное, чтоб Галька не заставила его кончить. А с бутербродами придётся, видимо, подождать. Жаль. И кофе остынет. »

Своей выставленной попой Василиса Павловна ощущала постельные труды Галины над её мужем, а уши хозяйки ловили сосуще-чмокающие звуки оральных ласк. По телу пятидесятидвухлетней женщины, одна за другой, прошли волны сладостных мурашек. Василиса почувствовала, как затвердели её соски, большие круглые ягодицы мелко и сладко завибрировали, а с её губ непроизвольно и тихо слетело сладостное «Ох! ».

Ставесова ещё с пять минут поиграла членом Петра Ивановича, то всасывая его в свой рот, то теребя кончиком языка его головку, то чмокая её губами. Между делом Галина не забывала стрелять глазками в Василису Павловну, услаждая свой взор видом прекрасных круглых ягодиц, широкой спины и крепких бёдер хозяйки.

Освободив член старого мужчины из упругого плена своих уст, женщина-юрист сказала, что пора её дорогим хозяевам порадовать гостью зрелищем исполнения супружеского долга. Василиса шаловливо покрутила свой попой, раз-другой шлёпнула себя по ягодицам и со счастливой улыбкой полезла на кровать к мужу.

Кофе и закуски на время оказались забыты зрелой троицей, ибо та предпочла им совсем другое пиршество.

*

Василиса Павловна не стала подкладывать себе под живот или грудь подушку. Встав в коленно-локтевую позу по диагонали широкой супружеской кровати, жена Петра Ивановича прогнула спину и оттопырила в сторону мужа свою задницу, открыв старику вход во влагалище.

Немолодой мужчина встал на колени и вплотную примостился к попе своей зрелой красавицы-жены. С минуту Пётр Иванович гладил спину и зад Василисы Павловны и тёрся своими бёдрами о её ягодицы. Откликаясь на мужнину прелюдию, пятидесятидвухлетняя женщина виляла задом, поигрывая его булками и в свою очередь тёрлась ими о бёдра и возбуждённый пенис старика.

– Давай, – томно прошептала супруга.

– Да… – также тихо выдохнул муж.

Пётр Иванович приставил свой пенис к её интимному отверстию, оттянул рукой его крайнюю плоть и полностью вошёл в свою жену. Из горла Василисы Павловны вырвался высокий короткий стон. Старик сильно шлёпнул жену по попе и начал энергичные движения в её влагалище. Хозяйка вновь застонала…

Сношение немолодой женщины её старым мужем длилось около десяти минут. Движения Петра Ивановича были размеренными и в то же время энергичными. Это вызвало уважение у наблюдавшей за актом Галины. Старик лишь раза три замедлил темп, чтобы перевести дыхание и каждый раз с прежним упорством возобновлял свои монотонно-ритмичные проникновения в жену. Большую часть времени он крепко держал Василису Павловну за талию, но иногда, особенно, когда темп полового акта замедлялся, Пётр Иванович гладил попу и спину супруги, запускал руки в её волосы и дотрагивался до больших болтающихся сисек. Время от времени мужчина отвешивал звучный шлепок супружниной заднице, ответом на который всегда был короткий и резкий вскрик.  

Стоявшая раком Василиса Павловна жмурила глаза, от чего морщины на её лице сделались более резкими. Её рот был открыт. Вторя энергичным проникновениям пениса и ударам мужниных бёдер о её задницу, жена всё время издавала короткий, похожий на негромкий крик, стон.

– А! А! А! – каркала Василиса Павловна. – А! А!..

Галина с интересом первооткрывателя наблюдала за трясущейся, тронутой проседью шевелюрой зрелой женщины, за её болтающейся грудью и за накатывающимися друг на друга волнами, пробегавшими по её ягодицам. «Значит, и я так выгляжу, когда меня ебут, – думала Галя. – Как похотливая самка, для которой весь мир в момент соития состоит из одних лишь болтающихся сисек, трясущегося живота, колышущихся волос, да идущих рябью ягодиц. А звуки всего мира составляют только шлепки мужских бёдер о мою задницу, скрип кровати, да мои собственные стоны, скорее напоминающие звериное урчанье, собачий вой, да воронье карканье…»

– Да! – словно подтвердив её мысль, вскрикнула Василиса Павловна.

Муж снова шлёпнул её по ягодице, а его налитый кровью плуг с прежней силой продолжил пахоту.

– А! – ответила жена. – Да!.. Так! А!

Пётр Иванович запустил правую руку в волосы жены, схватил их и задрал голову супруги. Та, в свою очередь, сильней прогнула спину и ещё больше оттопырила свой голый зад для неутомимого члена мужа.

– Ещё! – крикнула Василиса. – О!.. Ещё!

Пётру Ивановичу незачем было ускорять темп, тот и так у него был приличный. Его член размеренно и быстро работал во влагалище Василисы Павловны, заставляя ту каркать, и томно охать.

Галина погладила грудь, спину и ягодицы Василисы Павловны. Энергия напряжённого тела занимающейся сексом зрелой женщины стала передаваться её более молодой подруге. Продолжая гладить спину и попу сношаемой, Галина безотчётно стала втягиваться в процесс удовлетворения жены Петра Ивановича. Сев поудобнее, Галина начала пошлёпывать крепкие ягодицы Василисы. Ответом на каждый Галин шлепок был негромкий вскрик хозяйки, похожий на короткое «о». Галина поняла, что той это нравится.

Муж Василисы Павловны задышал чаще, его рот стал глубже вбирать тёплый воздух спальни. Незаметно для себя, Галина погладила бледные ягодицы Петра Ивановича и дважды машинально шлёпнула по ним ладонью. Старый мужчина вскрикнул от удовольствия.

– Да, так, – одобрил он.

Галина шлёпнула его снова. Пётр Иванович крепче сжал талию жены и принялся быстрее и настойчивей работать членом в её влагалище. Жена закричала.

Галина вновь шлёпнула старика по заду.

– А-а! – резко выкрикнул он в унисон супруге. – А-а… – повторил он тише, отпустил талию жены и осел на кровати.

Его супруга плюхнулась животом на кровать и громко выдохнула. Галина видела, как с кончика высвободившегося обмякшего члена старика стекло немного семени.

– Фу-у-у-х! – выдохнул Пётр Иванович и положил ладони на попу Василисы Павловны.

Помяв налитые ягодицы своей немолодой подруги жизни, он сказал:

– Спасибо, мать. И вы, Галя, молодец, – добавил он.

Галина легла на спину, уперевшись затылком в попу Василисы Павловны.

– Дай мне, – сказала она и открыла рот.

Пётр Иванович придвинулся к лицу Ставесовой, взял свой висящий член и положил его ей в рот. Галина стала непринуждённо сосать и слабо пожёвывать пенис хозяина, а тот запустил пальцы в её промежность и стал теребить клитор гостьи. Другой рукой старик мял Галины сиськи.

С края кровати доносилось глубокое и размеренное дыхание Василисы Павловны, сила которого через её ягодицы, волна за волной, перетекала в шею и затылок забавлявшейся с пенисом Галины.

*

Подостывший кофе не показался невкусным, и вся троица с аппетитом умяла хозяйкины бутерброды.

– Это отлично, – говорила, жуя, хозяйка. – Отлично, что есть чем подкрепиться.

– Предусмотрительная вы! – весело воскликнула Галина и, хихикнув, облизала кончик пальца.

– Если хочешь отблагодарить – целуй! – сказала Василиса Павловна и указала на свою румяную, слегка худую щёку.

– М-м-м-а! – чмокнула хозяйку Галя. – Вот это, я понимаю, гостеприимство!

– И не говорите, – сказал Пётр Иванович. – Осокины всегда рады сделать гостье приятное. Особенно такой прекрасной женщине, как вы, Галя. И накормим, и выпорем, и удовлетворим по полной! Все, что нужно женщине…

– Мы вас ещё не пороли, как следует, Галина, – сказала хозяйка, отпив кофе.

– Да, – вторил ей супруг, – Василискины шлепки были только разминкой перед настоящим сеансом. Вы всё ещё настроены на него?

– Да, конечно. А сексом потом продолжим заниматься?

– Обязательно, любовь моя, – улыбнулась Василиса Павловна и, обратясь к ним обоим, сказала: – А ведь неплохо начали, а? И идёт всё неплохо!

– Да, – сказал Пётр Иванович. – А что это мы больше видик не смотрим?

– Что твой видик, Петя! – сказала жена. – Давай лучше в Интернете что-нибудь поищем.

Пётр Иванович дал жене планшет, встал с кровати и переместился в кресло. Отхлебнул остывший кофе и закурил. Василиса Павловна и Галина, располагая своей пепельницей, последовали примеру старого любовника.

Судя по уверенным действиям хозяйки с планшетом, та искала что-то знакомое.

– Вот, Галя, посмотрите, – сказала она и подсунула той экран.

Галина припала к левому плечу любовницы и, покуривая, принялась смотреть.

Шёл какой-то, стилизованный под исторический, порнофильм. В просторном помещении, стены которого были выложены камнем, на ложе лежал толстый старик в рубище. Рядом с ним находилась полностью обнажённая молодая блондинка. Задрав переднюю полу рубища, она сосала старику. Время от времени, девушка прерывала оральную процедуру, отходила от ложа и становилась спиной к мужчине. Она стояла, оттопырив свой сочный молодой зад, а старик тем временем неспешно надрачивал свой пенис, любуясь девичьей попкой. Постояв так с полминуты, девушка возвращалась на ложе и продолжала заниматься стариковским членом. И так повторялось раз за разом.

– Умеют венгры снимать, – одобрительно сказала пятидесятидвухлетняя хозяйка.

– Понимают толк, – подхватил её муж.

– Да, – покивала Василиса, – к порно тоже надо с умом подходить.

– А вот ещё одно видео, Галина, – сказала Василиса Павловна и перешла на другую вкладку.

Следующее видео было БДСМ-клипом. Две ядрёные бабы спортивного телосложения пороли привязанного к кобыле зрелого обрюзгшего мужика. Пороли ремнями и длинными розгами. То одна, то другая подходила к заду пациента и начинала свою порцию садомазохистской терапии. Пока одна из богинь порола, другая ходила вокруг привязанного и что-то громко выговаривала тому по-английски. Обе женщины были обнажены. Целиком. Даже ноги их были босыми. Наконец обе голые порщицы встали слева и справа от мужчины и принялись с силой сечь розгами его задницу. Галина и Василиса Павловна видели, как из пунцово-фиолетовых рубцов сочится кровь немолодого любителя этой острой забавы. Сам же «любитель» громко стонал, не выказывая, впрочем, ни малейшего желания вырваться из пут.

– Волшебно, не правда ли? – сказала пятидесятидвухлетняя женщина.

– Офигеть! – ответила ей тридцатишестилетняя. – Вы меня так же будете?

– Не бойся, котёнок, – сказала Василиса. – Всё у нас будет хорошо.

Тут на лице женщины-юриста промелькнул всполох какого-то замысла. Галина прислонилась губами к уху Василисы Павловны и что-то ей зашептала. В глазах жены Петра Ивановича сверкнула хитрая молния, а напомаженный рот хозяйки расплылся в широкой хищной улыбке. Нагнувшись к правому уху Галины, Василиса Павловна шепнула:

– Ты мои мысли читаешь, зая.    

И заговорщицки подмигнула подруге.

*

Пётр Иванович Осокин лежал ничком на кровати. Под животом у него была подушка. Василиса Павловна заботливо, нежными круговыми движениями натирала ягодицы своего старого мужа растительным маслом. При этом, часть масла досталась пояснице и ляжкам старика.

– Ну вот, Петя. Вот мы тебя и подготовили, дорогой, – промурлыкала его супруга и пару раз шлёпнула его по попе.

– Ну что, пациент готов? – спросила Галина.

Пока Василиса Павловна готовила попу Петра Ивановича, Галина сидела в кресле и читала в планшете Осокиных пространную статью на тему флоггинга.

– Сама полюбуйся, – сказала Василиса Павловна.

Галина подошла к постели и нагнулась над распростёртым на ней телом шестидесятитрёхлетнего мужа Василисы Павловны. Галина похмыкала, пожевала губы и критическим взглядом осмотрела филейную часть хозяина. Зад старика блестел от масла и выглядел уже не таким бледным, как во время коленно-локтевого сношения Василисы Павловны.

– Ну, что скажете, Галя? – спросила хозяйка.

– Я думаю, дорогая Василиса Павловна, что Пётр Иванович старый развратник и ловелас. Он изменяет своей законной жене прямо у неё на глазах, прямо на супружеском ложе… И потому, хм… хм…

– …и потому… – вторила ей Василиса Павловна.

– …и потому заслуживает быть наказанным – жестоко наказанным – прямо на месте преступления!

– И что вы, как юрист, предлагаете?

– Как юрист, я думаю, что будет справедливым, если виновного накажет его супруга. А в качестве меры воспитания господину Осокину Пётру Ивановичу назначается хорошая добрая порка по голой попе. Исполнитель наказания вправе выбрать девайс, с помощью которого виновный будет наказан, а число ударов и длительность самой процедуры суд оставляет на усмотрение потерпевшей стороны, то есть вас, уважаемая Василиса Премудр… то есть Павловна!

Василиса Павловна удовлетворённо улыбнулась и снова погладила мужа по умасленной попе.

– Что, Петя, – проворковала «обманутая» супруга, – сколько верёвочке не виться, а конец всё равно не минуем. Вот и твоей попе пришёл конец, дорогой. А?!

Весело улыбаясь, Василиса по-хозяйски похлопала ладонью мужнину задницу.

– Ну вот, наша попа и готова. Так не будем тянуть.

– Мне сейчас встать? – спросила Галина.

– Подожди, – сказала Василиса Павловна, – успеется. Давай пока вместе пошлёпаем его.

Галина посмотрела в глаза Василисе Павловне. Обнажённые женщины долго, взасос, поцеловались и, устроившись по обе стороны от голого мужского тела, начали свою забаву.

Поначалу шлепки сыпались вразнобой, без какой-либо очерёдности и ритма. Обе дамы приноравливались к мужской попе, и, то крепкая ладонь жены ложилась на одну из ягодиц Петра Ивановича, то о его мягкое место билась более молодая ладошка женщины-юриста, то ладони обеих женщин одновременно шлёпали обе стариковские ягодицы и звуки шлепков сливались в единый раскатистый щелчок, чем-то напоминающий звук новогодней хлопушки. Иногда шлепки были одиночными, а иногда одна из кумушек выдавала мужским булкам сразу серию такого угощения. Ягодицы Петра Ивановича также оставались не поделёнными между хозяйкой и гостьей. И та и другая шлёпали то по правой ягодице хозяина, то по левой, а порой шаловливая женская ладонь накрывала сразу оба мужских полупопия. Подложенная под старика подушка приподнимала его таз, это облегчало доступ ненасытным женским ладошкам к мужскому заду.

Треск то сухих, то сочных шлепков наполнял уютную супружескую спальню и отдавался звоном в ушах великовозрастных шалунов. Пётр Иванович кряхтел и слабо постанывал от острого плотского удовольствия, а лица обеих тружениц домашнего спанкинга пылали игривым весельем и азартом. Обе зрелые прелестницы учащённо дышали, шевелюры их растрепались, их похотливые рты были приоткрыты, а у поглощённой делом Галины даже немного высунулся язык. Никогда раньше эта зрелая женщина и представить себе не могла, что шлёпанье мужского зада может быть настолько увлекательным занятием. Соглашаясь на встречу, она предполагала, что отшлёпают только её. А на деле вышло какое-то непредвиденное ответвление от предполагаемого сценария любовного вечера.

Василиса Павловна подалась вперёд и шлёпнула Галину своей маслистой ладонью по левой ягодице.

– Галька, давай что-нибудь побарабаним на Петиной заднице! Мелодию какую-нибудь там… Я начну, а ты продолжишь.

– Тогда, Вася, давай, лучше, «Угадай мелодию»! Каждая из нас нашлёпает известную мелодию, а твой муж её отгадает!

– А если не отгадает?

– Это не важно, ты же знаешь, что его ждёт…

Женщины посмотрели друг на друга со взаимным пониманием и хихикнули. Старый мужчина не слышал, о чём они тогда шептались, когда смотрели БДСМ-клип, и поэтому не знал, какую каверзу они ему уготовили.

– Ну так как, Петя, согласен? – спросила жена.

– Я не хочу сейчас говорить, – невнятно прогудел Пётр. – Шлёпайте дальше…

Тогда Василиса Павловна выдвинула ультиматум: или Пётр Иванович включается в игру, или данное удовольствие немедленно завершается, а он будет делать обеим дамам куни, пока они будут развлекать себя порно клипами на планшете, если вообще не сериалом каким-нибудь.

Старик был вынужден согласиться. Игра началась.

Как инициатору игры, первой специфическим образом задавать вопрос наказуемому выпало Галине. Обеими ладошками она наиграла на старческом заду какой-то ритм. Пётр Иванович сказал, что этого недостаточно, надо ещё. Галина повторила «мелодию», секунд пятнадцать не переставая часто-часто отбивать ритм. Супруг хозяйки и на этот раз не смог отгадать.

– Это же «Миллион алых роз», Пётр Иванович! Эх вы! – Галина с силой шлёпнула Петины ягодицы. – Может, вам повезёт, Василиса Павловна.

Супруга с загадочной улыбкой отшлёпала на мужниной попе какую-то мелодию, показавшуюся Галине смутно знакомой. Где-то она её уже слышала. Только вот, где? Возможно, в каком-нибудь фильме?

К удивлению Галины, старый супруг тотчас её угадал.

– «Бимбо», – прогудел он.

– Браво, Пьер! – воскликнула Василиса Павловна, наклонилась и поцеловала мужа в задницу.

– Это что такое! – воскликнула обескураженно Галина. – Сговор за моей спиной?! Как Петя угадал?

Она уже настолько освоилась в постели Осокиных, что начала допускать небольшие фамильярности в общении с супругами, называя их иногда уменьшительными именами: Петя и Вася.

– Да ничего странного, Галюш, – сказала Василиса Павловна. – Просто, в последний раз у нас с Петей под эту мелодию был секс.

Всё равно, так не честно, подумала Галина, и приступила к своему туру сексуальной викторины.

*

Было сыграно ещё несколько раундов, и ни в одном Пётр Иванович не смог угадать нашлёпанную женскими ладошками на его попе мелодию. Зад старого мужчины тем временем поменял цвет и больше не напоминал тот бледный сморчок, которым он был до шлёпанья.

Жена осмотрела попу мужа. В её глазах читалось удовлетворение.

– Мы его с тобой неплохо разогрели, – сказала хозяйка Гале. – Переворачивайся, Петя! – Василиса Павловна потрепала одну из раскрасневшихся ягодиц мужа. – Переворачивайся и передохни. Сейчас покурим и перейдём к следующей части марлезонского балета. Ты даже не представляешь, что тебя ждёт!

Заскрипела кровать, и Пётр Иванович со вздохом поднял своё тело. Галина шлёпнула его по заду и забрала подушку, на которой до сей поры лежал муж Василисы Павловны. Последняя тем временем наполнила фужеры вином. Все трое чокнулись, выпили и разлеглись на кровати. На левой стороне ложа была Галина, на правой – Василиса Павловна, а её муж по середине, между женщинами. Член Петра Ивановича стоял колом, и старик лениво его массировал, перемещая вверх и вниз крайнюю плоть. «А этот Васькин Петя – ничего так себе, надо признать…», – отметила, щуря глаза, Ставесова, когда делала затяжку.

Василиса Павловна взбила одну из подушек и положила её на середину кровати.

– Ложись на неё животом! – скомандовала она супругу.

Тот покорно выполнил приказ. Женщина взяла вторую подушку и сказала мужу, чтобы тот её сложил и положил себе под подбородок. Он так и сделал. Галина положила на кровать несколько спанкинг-девайсов, изготовленных из сложенных вместе гибких пластмассовых линеек.

– Галя, передвиньте кресло на середину комнаты, – попросила хозяйка.

Та так и сделала.

– Что, начинаем? – спросила Галина.

– Сейчас, солнце, – ответила Василиса Павловна. – Смажу его ещё раз, и начнём.

Жена Петра Ивановича налила немного масла на ягодицы супруга и энергичными круговыми движениями растёрла его по попе. Затем обеими руками она слегка раздвинула ноги своего мужа и сказала:

– Приступаем! Галина!

Галина взобралась коленями на кресло и облокотилась на его спинку. Женщина-юрист расставила колени и выгнула спину, и взору лежащего Петра Ивановича предстал шикарный круглый зад тридцатишестилетней Галины Ставесовой. Между её крупных, светло-розовых круглых ягодиц виднелась раковина половой щели и, похожий на родимое пятно, аккуратный кружок ануса.

Василиса Павловна шлёпнула мужа по попе и довольно заявила:

– Дорогой, это наш с Галей тебе подарок!

Это определённо была вишенка на торте того вечера! Глаза старика жадно впились в манящий бэксайд их гостьи, который на просто манил, а пожирал и хоронил в себе взгляд немолодого мужчины.

– О, боже!!! – только и смог он вымолвить, как тут же вскрикнул от резкой боли в ягодичных мышцах.

– Не напрягай попу! – сказала Василиса Павловна и занесла линейку для второго удара.

Порка Петра Ивановича началась.

Самодельный спанк, которым жена обрабатывала ягодицы мужа, был составлен из двух одинаковых светло-зелёных пластмассовых линеек. Рядом, на кровати, лежали ещё две подобные шлёпалки: тройная – из трёх голубых линеек, и четверная – из четырёх красных. Таким образом, порка Петра Ивановича должна была пройти три стадии с постепенным увеличением болевого воздействия спанк-девайсами разной силы, от меньшего к большему. Шлёпанье же ладонями было, своего рода, предварительной или нулевой стадией, стадией разогрева зада старого мужчины. Прологом к сессии…

Василиса Павловна ритмично наносила удары по ягодицам своего мужа. Ритм порки был не очень частым, приблизительно, один-два удара в шесть-восемь секунд. Масло, которым супруга щедро умастила задницу своего мужа, предохраняло её от серьёзных гематом и рассечений, которые, впрочем, обещали появиться только от красной, четверной шлёпалки. Девайс из двух линеек был довольно слабым, и наносимые им удары причиняли скорее острое осязательное удовольствие старому мужу Василисы Павловны, нежели настоящую боль. Время от времени женщина прерывала порку и гладила попу старика. Пётр Иванович вздыхал и постанывал от приятной рези в ягодицах, прося жену продолжать пикантную процедуру.

– О… да… Так… – произносил он со стоном. – Ещё… 

Вид большого выпуклого женского крупа, который находился в полутора метрах от его лица, и которым Галина медленно, со сладострастной ленцой повиливала, усиливал удовольствие старого мужчины. Половое возбуждение старика росло. Кровь интенсивней приливала к его заду и половым органам, а его жаждущий член колом упирался в подушку и по ней елозил. Казалось, что глаза старого мужа Василисы Павловны превратились в два маленьких рта, которыми тот смаковал тяжёлую красивую попу тридцатишестилетней женщины. Теперь муж хозяйки периодически исторгал более сильные и глубокие звуки, вызванные уже не столько резью от шлёпки, сколько сексуальной жаждой, рождённой лицезрением голого зада зрелой кобылы в обличье статной и аппетитной молодой женщины. Резь же от порки только умножала эту жажду.

– О-О-О! – вырывалось в эти моменты у старика. – Хочу!!

Василиса Павловна сменила зелёный спанк на синий, просунула свою масляную руку между ног мужа и высвободила его твёрдый, налитый член из-под живота. Теперь пенис Петра Ивановича не упирался в подушку, а лежал поверх её края, задевая своим концом простыню. Василиса Павловна оттянула крайнюю плоть Петиного члена и, оставив его головку открытой, нанесла первый удар тройной линейкой по мужниной попе.

– О! – вскрикнул секомый.

– Синяя пошла, – сказала Василиса, – тройная.

Удары тройной линейки о зад старика стали чуть менее частыми, но более звучными и звонкими. Галина, повиливая отставленной попкой, наблюдала за процедурой в большое зеркало на противоположной к окну стене спальни. Хотя сейчас пороли не её, всё же, изменившийся звук спанкинга, напрямую отразился и на её возбуждении. Ставесова стала дышать чаше и глубже. Её голый зад, физически, осязательно ощущая на себе жажду, исходящую от прикованных к нему глаз старика, задвигался интенсивней. Теперь молодая женщина уже не повиливала, а медленно крутила тяжёлой сильной попой перед глазами старого любовника. Соски Галины стали твёрдыми, а её задница, объёмистые мускулистые ляжки, выгнутая спина и грудь покрылись пупырышками. Желание вновь владело Галиной.

С губ женщины-юриста слетел легкий стон.

– Всё идёт как надо, – заметила Василиса Павловна и смахнула со лба испарину.

Минуту-другую спустя женщина участила ритм порки. При этом удары синего спанка о мужские ягодицы стали не только чаще, но и размеренней, упорядоченней, ритмичней. Жена вошла в такт. А периодические перерывы порки, во время которых она поглаживала мужнин зад, стали совсем редкими.

– Чвак!.. Чвак!.. Чвак!.. – вскрикивали секомые ягодицы.

– Ах… Ах… Ах… – отвечал им в унисон их немолодой обладатель.

– У-х-х… у-х-х… – выдыхала немолодая супруга, продолжая усердно и ритмично пороть мужа.

Её сиськи мелко побалтывались. На лбу набухли крупные капли пота, готовые упасть на красную задницу старика. Василиса Павловна сидела на подогнутых ногах. Поря правой рукой, левой она упиралась в спину мужа. Кровать вновь колыхалась и негромко скрипела, вторя такту трудоёмкого пикантного действа. Попа строгой хозяйки больше не покоилась на пятках её согнутых ног. Слегка от них оторванная, она ритмично над ними подпрыгивала, оставляя маленький зазор, часть которого отражалась в зеркале и была видна Галине.

Ставесова томно улыбнулась и простонала:

– А-а-а-а-а…

– А-а! – ответил ей мужской стон.

– Чвак!.. Чвак!..

– А-а-а-о-о-х!

– А! Ещё, Вася!

– Чвасть!! – без предупреждения в порку включился включился красный спанк.

– Чвасть! Чвасть! – повторил красный и продолжил своё дело.

Пётр Иванович слабо закричал. Со лба жены на его полыхающий зад упали две тяжёлые капли. Четверная красная шлёпалка резко хлобыстнула по ягодицам, и женский пот на мужской попе моментально разлетелся на миллионы микрокапель.

– А!! – громче крикнул муж. – Ещё!!

– А-а-а-а! – прокричала высоким голосом Галина.

– А-а-а-а! – так же высоко и громко застонала Василиса Павловна.

– Чвасть!! Чвасть!! Чвасть!!

– А-А-А-А!! А-А-А-А!! – уже не стесняясь, чуть не во всё горло хрипло кричал муж. – А-А-А-А!!  

– Чвасть!!! Чвасть!!!

– А-А-А-А-А!!! – прокричали в унисон Пётр Иванович, его жена и Галина.

Лежащее ничком тело старика конвульсивно задёргалось. Василиса Павловна сделала последний удар, самый хлёсткий, самый болезненный... В ту же секунду что-то брызнуло на её губы. Женщина машинально их облизала, и её язык почувствовал вкус, который ни с чем нельзя спутать.

То был вкус крови…

– А-а-а-а-а… – выдохнул старик и затих.

Его левая ягодица была бордовой, а пунцовую правую пересекало великолепное рассечение. Василиса Прекрасная жадно смотрела на окровавленный зад мужа.

В кресле, уронив голову на кисти рук, всё ещё сжимавшие его спинку, и упокоив свой пышный зад на пятках, негромко дышала Галина. Щель между её ягодицами сочилось чем-то прозрачным.

Василиса Павловна заметила что-то на простыне между ног у Петра Ивановича. Его член обмяк. Конец его головки был в чём-то прозрачно-белёсом, а на простыне под мужниными гениталиями темнело небольшое пятно. Василиса Павловна шумно выдохнула и плюхнулась сиськами на спину супруга.

Порка удалась.

*

– Тебе удобно, Петя? Попа не сильно болит?

– Ничего, уже хорошо.

– Подними подушки и сядь повыше, чтоб Галюше было больше места. Вот так…

Пётр Иванович сидел на постели. Две подушки – большая и поменьше – находились между спиной хозяина квартиры и спинкой кровати. Его ноги были широко расставлены. Галина Ставесова легла животом на согнутую большую подушку, которую подложила Василиса Павловна. Объёмистая крепкая попа молодой женщины оказалась приподнятой, а её лицо упёрлось в промежность старика. Вторую небольшую подушку жена Петра Ивановича подложила себе под согнутые в коленях ноги.

– Можешь начинать, Галюша, – сказала Василиса Павловна. – А я пока смажу твою попу.

Галина потеребила мошонку и член Петра Ивановича и, пока его жена растирала масло по Галининому заду, немного подрочила член старого мужчины.

– Пока двойная, Галя, – сказала хозяйка. – Я буду не сильно. Это будет скорее массаж. Потом скажете, если захотите сильней.

Галина не ответила. Оттянув крайнюю плоть члена Петра Ивановича, она закрыла глаза и принялась неспеша его сосать, в то время как её приподнятый зад, который Галина постаралась расслабить, лежал поверх согнутой подушки и, словно живя своей отдельной жизнью ожидал начала порки линейками. И последняя не замедлила начаться.

Двойная зелёная с несильным резким звуком пять раз поцеловала большой круглый зад женщины-юриста. Никакой боли Ставесова не почувствовала. Наоборот, импульс внезапного удовольствия сразу передался через здоровую упругую кожу и крепкие мышцы ягодиц её мозгу, а оттуда – во все остальные части крупного, но подтянутого и соблазнительного тела тридцатишестилетней женщины. Тела, созданного богом для жертвенного и самоотреченного  исполнения супружеских обязанностей и семейных воспитательных процедур – доброй домашней порки.

Василиса Павловна деловито и нежно огладила ладонью зад секс-партнёрши и шлёпнула её правую ягодицу. Голова молодой женщины медленно покачивалась между расставленными бёдрами старого мужа Василисы. Последний глубоко запустил свои пальцы в пышную гриву Галины и с улыбкой смотрел на любовный труд новоприобретённого друга семьи.

– Пьер, – окликнула мужа хозяйка.

Тот поднял на неё глаза. Василиса Павловна послала мужу воздушный поцелуй. Мужчина улыбнулся ей в ответ и помассировал голову Галины.

– Да, хорошо, – вымолвил он шёпотом. – Вот так.

– Молодец, Галя, – сказала Василиса Павловна, вновь шлёпнула ладонью правую ягодицу гостьи, взяла спанк и продолжила пороть.

Короткое время спустя удары сдвоенной линейки сделались сильней и резче. Поглаживая Галинину попку после очередного подхода, пожилая женщина заметила, что её молодая подруга увеличила ритм минета, а зад последней стал отвечать на поглаживания встречными движениями и повиливаниями, словно благодарил Василису Павловну. При этом, Ставесова, уже кое-чему поднабравшаяся за этот вечер у спанколюбивых супругов, держала его в расслабленном состоянии, увеличивая тем самым собственное удовольствие от порки.   Жена Петра Ивановича смекнула, к чему идёт дело, и взяла синий, «трёхлинейный», девайс.

Удар тройной линейки отозвался в теле тридцатишестилетней женщины молниеносным электрическим разрядом. Галине показалось, что в плоть её попы вошло сразу несколько длинных, но тонких иголок. А резь от этого мгновенно разлетелась по всему её дородному обнажённому телу, отозвавшись и в ступнях, и в плечах, и в груди, и в ладонях, и даже в щеках и кончике носа зрелой красотки. Все мышцы тела Галины напряглись. Все, кроме мышц её больших красивых ягодиц: сильный и неожиданный удар коварной порщицы вдребезги разбил защитный рефлекс женского зада на сжатие. Не выпуская из рта члена мужа подруги, Галина издала протяжное мычание и глубже вобрала член старика в свою ротовую полость. Вновь набухшая головка стариковского пениса упруго прошла по струне мягкого нёба и утонула в горле молодой женщины. Лёгкие Галины заработали чаще, её ноздри резко всасывали воздух… Уткнув круг своих губ в мошонку Петра Ивановича, Галина стала делать короткие движения шеей, ртом насаживая свою голову на член пожилого любовника…

Последовавшая затем серия острых и сочных хлестков тройной синей по тридцатишестилетнему женскому заду, вызвал у его обладательницы ещё несколько таких стонов-мычаний, усладив слух счастливой хозяйки. Но был и другой эффект от перехода на тройной спанк. Увлечённая поркой Василиса Павловна, чей алчущий и любопытный взгляд целиком был прикован к шикарному румяному заду молодой подруги, переживавшему сейчас лучшие минуты своей жизни, не видела того, как на глаза обладательницы этих прелестей навернулись слёзы и вскоре чистые горячие струйки потекли по Галининым щекам и скулам, и, смешавшись с её слюной на лобке и мошонке Петра Ивановича, достигли ануса старика.

Сексуальный пароксизм Галины вновь нашёл выход в слезах…

Галине хотелось в голос выреветь переполнявший всё её существо телесно-эмоциональный восторг, однако полуосознанное, но от того не менее властное, чувство женского долга не позволило ей прервать оральной ласки пениса мужа Василисы Павловны. Мешая градом катившиеся из глаз слёзы со слюной и глухим плачем, молодая женщина усилила фрикционные движения головой, доведя свой рот до максимального ощущения его наполненности мужской плотью. А тройная пластмассовая линейка, повинуясь опытной и крепкой руке домовитой супруги, с прежней силой продолжала охаживать широкий зад женщины-юриста.  

Лоснящиеся от масла Галинины ягодицы уже рдели пикантным матовым румянцем, начинающим становиться бордовым от лопнувших капилляров, когда её мускулистые ляжки начали мелко дрожать. Заметив это, пожилая хозяйка бросила линейку, запустила пальцы правой руки в увлажнённую промежность Галины, а левой принялась с силой шлёпать её оттопыренную и ставшую окончательно податливой попу.

– Дрожи! – закричала хозяйка. – Вот так! Давай!! Дрожи-и!!!...

Мощная судорога начала сотрясать Галину, передавшись от бёдер всему остальному телу. Кровать пожилых супругов вновь заходила ходуном, но её скрипа Галина уже не слышала.

– Ага! Так!! – кричала Василиса, продолжая одной рукой мастурбировать сочащуюся вульву, а другой – со всей силы хлестать распалённые, саднящие и сокращаемые судорогой ягодицы нагой зрелой женщины.

Сознание на несколько мгновений покинуло Галину, и она не услышала, как со стоном выдохнул Пётр Иванович. Только мягкая щекотка в её гортани дала ей понять, что разрядка члена старого мужчины произошла. Василиса же Павловна с улыбкой гладила обмякшую попу Галины Ставесовой. Её глаза любовались голым задом молодой подруги и той работой, которую она над ним только что проделала. Но и собой Василиса Павловна была довольна не меньше. Наклонившись, она несколько раз нежно поцеловала Галину попу.

«Ну вот, – сказала она себе, – теперь мы все трое и выпороты. Как следует выпороты…»

*

Василиса и Пётр Осокины и Галина Ставесова, голые и довольные, лежали на кровати. Тёмно-русый затылок женщины-юриста покоился на пышной груди Василисы Павловны. Та неторопливо поглаживала Галину грудь и почёсывала её голову. В свою очередь, Ставесова лениво мяла гениталии Петра Ивановича. Член шестидесятитрёхлетнего мужчины в этот вечер неплохо потрудился…

Второй сексуальный голод раскрепощённого трио был удовлетворён, и женщин потянуло на разговоры.  

– Вот это, я понимаю, семья! – сказала Галина.

– Первоклассная, – подтвердила Василиса. – Такой и должна быть настоящая семья, в которой порка часть обыденной рутины. Как приём душа или зарядка. А секс – как приём пищи. А то, и другое – работа по поддержанию домашнего очага и профилактике семейных конфликтов.

– То есть, вы хотите сказать, что порка в семье это – обязанность?

– Именно, Галя. Семейная жизнь – это жертва, в которой не должно быть места индивидуализму. А добровольная порка – это сознательное самопожертвование ради семейного благополучия. Порка ломает волю к сопротивлению воле того, кто порет. В первую очередь это должно относиться к женщинам. Но по взаимному согласию, жена тоже может пороть мужа. Поверьте мне, Галюша, условная скамья для порки – это необходимая ступень к жертвенному алтарю семейного очага, которым является супружеская кровать. А ремень или розга – это жреческий посох в семейном храме. И он творит настоящее волшебство.

– Ясно, – сказала Галина и задумчиво произнесла: – Значит, порка – это символическое добровольное самозаклание, после которого женщина возрождается на алтаре брачного ложа в качестве покорной супруги, всецело принадлежащей своему мужу.

– Точнее, своей семье, – поправила Василиса Павловна. – Ведь значение в конечном итоге имеет только ячейка общества, благословлённая Богом. Ежедневно сношая на брачном ложе свою жену, муж не столько трахает конкретную женщину, доставляя себе и ей удовольствие – хотя и это по-своему важно – сколько укрепляет стены своего дома, каждый раз и заново его возводя, каждый раз и заново рождая свою семью и продлевая свой род. Самоотождествляясь с постельными запросами мужа и принося им в жертву свою волю, жена тем самым тоже укрепляет свою семью и всё общество в целом. Поэтому: семья превыше всего! Порка же, таким образом, есть не что иное, как духовно-телесная практика на пути к самоотречению во имя того, что больше нас. При этом, вступившая в брак женщина должна ясно уразуметь, что её тело отныне принадлежит не ей, а её семье, в лице, прежде всего, её мужа, а через него и Богу, и народу. А для этого, она должна быть согласна на всё, что сделает исполнения ею супружеского долга более качественным. Например, поддерживать своё тело в нужной кондиции, чтобы оно было желанным для мужа и пригодным к деторождению. Но не менее важно, чтобы женщина-супруга воспитывала в себе правильный психический настрой на жертвенное и качественное исполнение супружеского долга, когда бы этого не потребовал её муж, и принимала соответствующие этому  меры. А лучшим способом сломать строптивость характера и разбудить сексуальное желание является порка ягодиц. Причём, регулярная и достаточная продолжительная и сильная.

– Значит, задница, это так важно в семейной жизни, – констатировала Галина.

– Не только в семейной, но и в общественной вообще, – наставляла её Василиса Павловна. – Ягодицы, а особенно женская попа – это краеугольный камень всей цивилизации. Это должны ясно осознавать наши сексологи, семейные психологи и даже социологи и политики. Особенно, это относится к России. Женская попа – это и семейное, и народное достояние. Наши предки были стократ правы, когда практиковали регулярную порку жён и девушек. Порка делает женщину покладистой, верной, более привязанной к главе семьи, а главное – покорной и более страстной одновременно. Как я сказала, порка должна быть чем-то вроде физзарядки или ежедневной гигиенической процедуры. Мы же обязаны поддерживать себя в хорошей физической форме и чистоте. Не для себя – ради близких, в первую очередь. Чтобы зарабатывать деньги, рожать здоровых детей… Так вот, в той же степени семейные люди обязаны поддерживать в себе должный психоэмоциональный настрой на беспрекословное и качественное исполнения супружеских обязанностей. А порка – это золотой ключ к этому.

– Типа тренажёра?

– Скорее стимулятора и антидепрессанта.

Тут лицо Галины просветлело.

– Василиса Павловна, когда вы меня второй раз пороли, у меня где-то в подсознании возникло такое, знаете, желание… даже не желание, а… скорее убеждённость, что я в тот момент занимаюсь именно тем, чем и должна заниматься. А вы… ну, как бы вам сказать… имеете полное право делать со мной, всё что захотите. Что ваш муж может сношать меня когда захочет и сколько хочет. А моя святая обязанность и даже смысл моей жизни – обеспечить ему это. И когда я заплакала… это были слёзы… Ну, как вам сказать… Я как будто бы оплакивала свою жизнь, навек отданную в жертву вам, то есть Петру Ивановичу и вам, вашей семье. Моё тело, мой голый зад, мое влагалище – всё это теперь ваше, для вашего благополучия. И при этом, это-то и доставляло мне какое-то особое наслаждение. Это многократно усиливало моё возбуждение. Это была какая-то смесь из страдания и удовольствия. И осознание того, что мне от этого никак не уйти, что это отныне… моя судьба, делало сильней и то, и другое.

– Браво, девочка! – воскликнула Осокина. – Теперь ты поняла путь женщины и ту роль, которую порка её зада играет в этом пути! Женщина, а особенно Русская Женщина – называю её с большой буквы – должна приветствовать свой крест: безоговорочное и абсолютное служение своей семье, и прежде всего, служение ей на супружеском ложе. Вне зависимости, любит она мужа или нет. Каждый акт исполнения супружеского долга с её стороны должен быть как в последний раз, как церковное причащение, как… если бы от этого зависела жизнь её семьи, её детей… Понимаешь? Делать для мужа в постели всё, что он захочет, и даже больше. Со всею страстью! Никогда не отказывать, но предлагать и просить ещё. Скажем, ты не любишь своего мужа, за которого тебя отдали твои родители или за которого ты была вынуждена выйти по материальным обстоятельствам – не важно. Ты любишь другого, но так уж сложились обстоятельства, что ты теперь должна принадлежать не возлюбленному, а мужу. Это твой долг, который ты отныне будешь исполнять ради благополучия других. И ничего важнее этого просто нет. Тебе себя жалко, но ты заставляешь себя пожертвовать собой ради того, что важнее твоего счастья. Втайне ты часто плачешь и знаешь, что по-настоящему ты никогда счастлива не будешь, но на жертву всё равно идёшь и твёрдо говоришь себе: мой муж никогда ни о чём не узнает, я же буду ему идеальной женой. И вот… Настаёт тот самый час исполнения супружеских обязанностей. Долга жены по отношению к мужу… Нелюбимому. Сначала ты идёшь в ванную. Там, под шум льющейся воды, ты плачешь, стараясь, однако, не реветь. Принимаешь душ и приводишь себя в порядок... Потом заходишь в спальню. Нелюбимый супруг уже там, сидит в трусах на краю постели, которая отныне и до самого конца станет и твоим алтарём, и твоей Голгофой… Он смотрит на тебя, что-то тебе такое говорит… А ты с видом приговорённой к эшафоту королевы бросаешь ему гордый взгляд. Твои губы трогает слабая и чуть презрительная улыбка. Ты поворачиваешься к супругу задом и приподнимаешь полы своего халата, под которым ничего не надето… Он видит твои идеальные сто сантиметров с чистой кожей без толики целлюлита и оглаживает их ладонью, своей хозяйской рукой. Теперь твой зад – это его зад, его наслаждение и утеха. Почувствовав прикосновение нелюбимых пальцев, ты, покорно принимая неизбежное, чуть оттопыриваешь свою попу… Он её гладит, мнёт, целует… возможно, в этот момент на твоих глаза пелена слёз по тому, другому… Но муж их не видит. Не должен видеть… Ты снимаешь свой халат. Твой благоверный начинает снимать с себя трусы, но ты его останавливаешь словами «Дай, я сама», стягиваешь их с него. Затем ты на локтях и коленях забираешься на кровать, грациозно прогибаешь спину, отверстие в твоё влагалище приоткрывается, ты оборачиваешься к мужу и призывным шёпотом твёрдо говоришь: «Давай! ». Он входит в тебя сзади и начинает сношать. Пока он тебя ****, ты энергично притворяешься, что тебе это нравится: ты громко стонешь и чувственно охаешь. И… в самом деле, через какое-то время тебе это начинает нравиться! Ты получаешь противоестественное, но от того особенно острое наслаждение, что тебя употребляет нелюбимый муж, с которым вы теперь соединены на всю жизнь… Возможно даже, ты в это время плачешь, прося мужа не обращать на это внимания, страстно при этом подмахивая ему своим голым задом, вертя им и виляя в разные стороны, стимулируя в супруге его желание. Ведь… это теперь твой супруг, вы теперь с ним одна семья… И его максимально полное удовлетворение в постели – твоя важнейшая обязанность. Важнее может быть только пойти за него на костёр или в камеру пыток. Вот так. …В пылу страсти, во время акта, он пару раз шлёпает тебя по попе. А ты, всхлипывая, вскрикиваешь: «Да! Ещё! ». Его жёсткая ладонь – ладонь безраздельного хозяина твоего тела, твоей голой задницы – вновь шлёпает одну из твоих больших округлых ягодиц, к этому времени уже распалённых. Каждый шлепок отдаётся в твоей голове сочным звуком, литургическим звоном твоего вхождения в новую жизнь, жизнь осмысленного самопреодоления и самопожертвования ради твоей семьи, за которую ты теперь в ответе. И каждый очередной шлепок сношающего тебя мужа – это его требование подтверждения твоей добровольной самоутраты в принадлежности одному ему, которое ты и даёшь каждым твоим очередным охом, вскриком и всхлипом.   Но главное, твоей просьбой не останавливаться и шлёпать по попе ещё. И это твоё «Ещё! », вырывающееся сквозь слёзы жалости к самой себе, своей удушенной любви и своей доле, и станет в тот момент твоим подтверждением, жертвенной сигнатурой, написанной тобой твоими слезами и кровью твоей женской души на невидимом полотне брачного договора в сознании твоего мужа в переломный момент твоего самопереламывания. У твоего мужа не останется больше сомнений, что отныне ты – его, отныне вы – связаны. Остатки напряжённости покинут мускулы твоих крепких молодых ягодиц, которые будут максимально расслаблены, и о которые будут настойчиво и хлёстко биться мужнины бёдра. Произойдёт твоя телесная трансформация из эгоистичной индивидуалистки в замужнюю женщину, Жену своего Мужа, Хранительницу Семьи. Ну а потом, когда он в тебя кончит, и твоё влагалище досуха выдоит его член, ты обхватишь его руками и страстно и долго – секунд десять, не меньше – поцелуешь его в губы. И уже тогда ты займёшься его обмякшим членом, после чего, твёрдо глядя своему благоверному в глаза, скажешь, что хочешь ещё, снова встанешь в коленно-локтевую позу и оттопыришь свой зад в его сторону. И так день за днём, год за годом… Но в первые месяцы брака ты, после очередного соития, ненавязчиво попросишь его, чтобы он тебя порол хотя бы раз в неделю. Для снятия стресса там… и всего такого. И раз уж он тебя уже шлёпал, значит согласится. Перед поркой твой муж будет тебя по-хозяйски готовить, смазывать и разминать твой зад, сопя пошлёпывать его, обдавая твои приходящие в возбуждение ягодицы своим похотливым дыханием… За какой-то год это станет вашим ритуалом, вашей семейной традицией. Во время порок ремнём или розгами ты будешь плакать, иногда кричать от боли, но от этой жертвы, в которой будет и твоё страдание и твоё наслаждение, ты уже не откажешься. Как не сможешь отказаться от ежедневных сношений на супружеском ложе, на котором каждый раз ты будешь давать своему мужу то лучшее, на что ты способна, так и сверх того. Ты заставишь мужа поверить и в любовь, и в идеальную семью, ибо это станет твоим нравственным законом, твоей религией. А что такое порка, как средство поддержания огня в домашнем очаге, ты уже отчасти знаешь, Галя. Так и родится на свет настоящая семья.

Пока Василиса Павловна так самозабвенно-поэтично, детально и красочно живописала их гостье женскую жертвенность при исполнении супружеского долга, по тёплому и обнажённому телу Галины, уже слегка утомлённому, с новой силой побежали токи и ручейки реанимирующейся страсти. Хочка снова начинала овладевать тридцатишестилетней женщиной.

Но было и другое ощущение, не чувственно-сексуального, а другого, в своей основе эмоционального, но в то же время морального-нравственного и где-то даже интеллектуального свойства. Причём это новое, неясное ей самой, ощущение, самой своей сутью было как бы противоположностью всего того, что Галина Ставесова только что узнала из разговора с Василисой Павловной. Внезапно и как бы самопроизвольно, без какого бы то ни было вмешательства её активного воображения, перед её возбуждённым внутренним взором предстали две огромные морские волны, которые, грохоча миллионами тонн воды, пенясь и шипя своими вершинами-гребнями, неслись друг другу навстречу. И неслись эти обе волны, влекомые двумя некими враждебными друг другу силами. Живой гнев и всепоглощающая, но в то же время разумная, осознающая себя ярость слышались в шипении и грохоте этих двух исполинских волн…

«Что это сейчас было? » – спросило себя внутреннее Я Галины.

Будучи начитанным и интеллектуально развитым человеком, женщина-юрист попыталась проследить мотивы и характер этого смутного и пока не выкристаллизовавшегося в её сознании ощущения, этого ментально-эмоционального эмбриона, обещающего вырасти в полноценный организм, развиться до некоей смысловой парадигмы в её сознании и стать неотъемлемой частью её Я. Своего рода принципом-убеждением, которым она будет руководствоваться в своей жизни…

Отметив у себя в голове такой внутренний сдвиг, женщина-юрист пообещала себе как-нибудь потом разобраться в этой зарождающейся в ней метаморфозе. А пока, решила она, буду получать удовольствие в компании этой интересной супружеской четы.

– Василиса Павловна, а какая у вас с Петром Ивановичем любимая поза? – спросила Галина.

– Зависит от желания на каждый конкретный раз. Обычно раком и «обратная наездница». Но и другие тоже практикуем, особенно миссионерскую.

– Значит, вам, Пётр Иванович, нравится во время секса смотреть на попу вашей жены, – не столько спросила, сколько констатировала Галя.

– О, обожаю! – воскликнул старик. – Попа Василисы – моё самое большое утешение в этой жизни. И её покорность. Обожаю, когда жена делает для меня в постели всё, что я ни попрошу, покорно, с полной самоотдачей, вдоволь… За тринадцать лет совместной жизни Вася ещё ни разу не отказала мне ни в чём! Она знает всё, что я люблю.

– Да! – подхватила супруга. – Верность жены своему мужу – это прежде всего лояльность его потребностям и, в конечном итоге, любовь к ним. Я знаю, как Петя любит женские ягодицы, и делаю всё, чтобы моя попка удовлетворяла его и делала счастливым. Я каждый день делаю зарядку, – сто двадцать приседаний – это тебе не шутки, – раз или два в неделю делаю пробежки, позволяю мужу пороть и шлёпать меня. Да мне и самой это нравится. Много гуляю пешком… 

– Да, моя Вася, хоть она и не очень юная, но зато породистая и крепкая кобыла. Баба в самом соку. А её попа делает меня счастливым и вполне себе здоровым. Когда в распоряжении у мужчины есть такой желанный и сногсшибательный женский зад, он чувствует себя хозяином жизни.

– Главное, чтобы все желания мужа были желаниями его жены, – убеждённо резюмировала Василиса Павловна и со счастливым выдохом добавила: – Порка – великая вещь!

– Но вы и Петра Ивановича порете, – заметила Галина.

– Да, Галя, – сказала его жена. – Порка повышает Петину потенцию, оздоравливает и омолаживает и его тело, и душу. Как, впрочем, и мою. И вообще, взаимная порка укрепляет супружескую дружбу. Представляете, Галя! – муж и жена – лучшие друзья!

Могу представить, сказала про себя Галина и, подумав, заключила, что такая дружба возможна, только если супруги любят друг друга по-настоящему самой беззаветной любовью. Что они и есть истинные вторые половинку друг друга, созданные и предназначенные друг другу самим Богом, который и есть Любовь. Захотела было сказать это вслух, но вдруг почему-то не решилась это сделать и промолчала. Вновь то специфическое, но смутное ощущение, с его всё более вырисовывающейся мучительно-противоречивой природой, которое монолог Василисы породил в сознании Галины, уже не просто коснулось, но прямо кольнуло душу тридцатишестилетней женщины. Странно, сказала себе Ставесова, нужно как-нибудь обязательно с этим разобраться. Как-нибудь, но… обязательно.

А пока гостья любвеобильных супругов решила продолжить полезное мероприятие. Галя нежно и страстно поцеловала в губы сначала Василису Павловну, а затем её мужа, уселась напротив них и сказала, что хочет посмотреть, как Пётр Иванович будет трахать свою жену в миссионерской позе.

– Доставим нашей Гале такое удовольствие, а, мать? – сказал Пётр Иванович.

– Конечно, милый. Давай!

Пятидесятидвухлетняя женщина легла поудобнее и раздвинула свои возрастные, но крепкие и стройные ноги с массивными ляжками и рельефными, как у гимнастки, икрами. Её муж, сидя, пристроился у супруги между бёдер, приставил свой пенис к половой щели и приступил к сношению жены.

Пётр Иванович не торопился и входил во влагалище супруги размеренно, следя, чтобы его пенис погружался в него целиком. Своими руками он держал Василису за талию. Та, смотря мужу прямо в глаза, в свою очередь, положила свои кисти ему на плечи. При этом, большая сочная грудь немолодой женщины, будучи слегка стеснённой её собственными округлыми и крепкими плечами, казалась более упругой и подтянутой. А маленькие соски жены Петра Ивановича могли навести на мысль о двух глазах, которыми бюст занимающейся любовью хозяйки буравил слегка дрябловатый и бледный торс трудившегося над ней супруга.     

Минуту-другую спустя, слуха Галины коснулись уже знакомые ей звучно-приглушённые постанывания Василисы Павловны: половой акт супружеской четы начал выходить на плато.

Галина ощупала левую ногу Василисы. Под её пальцами заходила твёрдая мышца икры хозяйки. Ещё более жёсткими оказались мышцы бедра Василисы Павловны. Похоже, та не соврала Галине насчёт регулярной физкультуры, ибо её результаты были сейчас в её, Галины, руках. Да так старая шлюшка и к шестидесяти годам сохранит товарный вид, подумала Ставесова. Действительно, породистая и крепкая кобыла! А её круп и тогда не перестанет манить городских ковбоев пенсионного и даже предпенсионного возраста.

Помяв ещё раз бедро Василисы Павловны, Галина уважительно посмотрела на хозяйку. Рот пятидесятидвухлетней женщины был открыт, а исторгаемые им стоны стали совсем частыми. Тельный крестик жены Петра Ивановича переместился из межгрудья в ложбинку между её отчётливо обрисовавшимися ключицами. В самих синих глазах Василисы стояли слёзы. Галина поняла, что акт подходит к своей кульминации.

Женщина-юрист придвинулась к Петру Ивановичу и своей левой рукой погладила его, сокращавшиеся в такт фрикциям, ягодицы. Импульс телесного магнетизма передался от выпоротого зада старого мужчины в ладонь и предплечье Галины.

Привстав на колени, Галина довольно сильно шлёпнула старика по попе. Затем ещё раз, третий… Пётр Иванович вскрикнул и задвигался быстрее. В ответ раздался громкий стон его жены, вскоре перешедший в не очень громкий, но постоянный крик.  

– Ещё, Пётр Иванович! Ещё! – вскрикнула Галина и подбодрила старика ещё одной серией крепких шлепков.

– А-а!! – протяжно простонал муж и без сил упал на распластавшуюся под ним супругу.

Крепко обхватив мужа обеими парами конечностей и царапая ему спину, тяжело и громко дышала выполнившая своё женское дело Василиса Павловна. Вскоре её члены обмякли, голени сползли с мужниных бёдер, но руки продолжали поглаживать спину супруга. Галина прилегла набок, положив голову на поясницу Петра Ивановича, а свою левую ладонь – на его попу. Огонёк любопытства больше не плясал в глазах молодой женщины. Теперь в них не читалось ничего кроме умиротворения и тихой грусти.

И вскоре произошло то, что навсегда осталось в памяти Галины.

*

Они так и лежали втроём какое-то время: муж на жене, а Галина – на муже. Старый мужчина тяжело дышал, уткнув физиономию в шею супруги. В такт ему вторило дыхание его жены. А совокупное дыхание стремящейся отдышаться после секса немолодой пары мягко гудело в правом ухе Галины, отдавалось в её голове и волнами уходило в её туловище и ниже – в попу, лобковую область и бёдра. В то же время её ноздри щекотал пряный запах пота поясницы и нижней части Петра Ивановича. Внутри Галины вновь шевельнулась самка. Машинально молодая женщина потискала ягодицу Петра Ивановича, даже легонько потерзала её своими длинными, накрашенными розовым лаком ногтями, а затем пару раз несильно шлёпнула.

В ответ раздался короткий мужской стон, и почти сразу до слуха Гали донеслись звуки страстных поцелуев немолодых супругов, сопровождаемые неизбежным в таких случаях постельным шёпотом или попросту любовным бредом.

– Тебе хорошо, Вася?

– Да, – всхлипнул голос Василисы. Жена старика шмыгнула носом. В её тихом голосе была хрипотца.

– Ещё хочешь?

– Ещё, да… – вновь всхлипнула хозяйка.

Далее Галина услышала звук поцелуя.

– Хорошо, вот так… – шептал муж. – Хороший секс…

– Да! – уже громче отозвалась Василиса Павловна и вновь всхлипнула.

Снова звук поцелуя взасос.

– Ещё хочу, – прошептал муж.

– Да-а… о-о-о… – простонала супруга.

– Ты моя жена?

– Да! – страстно выдохнула женщина.

И снова поцелуй.

– Хочешь ещё?

– Да, хочу.

– Что ты хочешь?

– Секса… чтоб ты меня порол.

– Ты любишь порку?

– О да! – крикнула громко верная женщина. – Люблю быть выпоротой!

– Ты дашь мне свою попу?

– Всегда, любимый! Я твоя жена! Пори меня!!

После этого выкрика Василиса Павловна всхлипнула и негромко заплакала. Галина почувствовала через тело старика вибрации рыданий его жены, потонувших вскоре в долгом и страстном поцелуе зрелой пары.

Любовный бред, взаимные ласки двух жаждущих супружеских ртов вкупе с вырывающимся эмоциональным всплеском жены и шлепками Галины по старческим ягодицам вернули мужу эрекцию, и супруги вновь совершили акт соития, но на этот раз по всей старозаветной семейной классике – прильнув друг к дружке всем телом.

Когда старый муж в последний раз разрядил своё половое напряжение в вульву своей пятидесятидвухлетный дородной красавицы-жены, последняя, сквозь спазмы оргазма и счастливого рыдания, выкрикнула: «О боже! Что ж это за любовь такая!! »

Галина же, вновь придя в себя от захватившего и её вихря чужой страсти, с некоторым недоумением посмотрела на пару влюблённых друг в друга немолодых супругов. И тут в её сознании отчётливо прозвучал её внутренний голос, голос её истинного Я. Этот голос ей сказал: «А ведь такого у тебя никогда не было. » «Да, это может быть только любовь, не иначе», – сказало Галине уже её рацио. Да так, словно вынесло окончательный вердикт.

– И это не наигранно, – очень тихо, но вслух и убеждённо произнесла сама женщина-юрист.

Значит, подытожила Галя, Василису просто несло, когда она расписывала ей занятия сексом некой женщины с её нелюбимым мужем. Потому что так заниматься сексом, как прямо здесь и сейчас, перед Галиной, занимались им Пётр и Василиса, могли только истинно любящие друг друга муж и жена, когда Он знает, что Она любит только Его, а Она знает, что Он любит только Её. И заставить себя это подделать нельзя! Что бы там ни сочиняли создатели лживых фильмов про «нерушимость семьи» и «святость уз брака». «И, да, – вновь подумала Галина с какой-то пронзительной трезвостью наконец-то пришедшего осознания того невыразимого чувства и порождённого им умозаключения, ускользающую природу которого он так долго, полу-осознанно и оттого так мучительно пыталась ухватить, – такого у меня с мужем не было и не будет. »

Галина отвела взгляд от выдохшейся любовной пары и невидящим взором посмотрела в зеркало на двери шкафа. Оттуда на неё взирало прекрасное, но омрачённое лицо молодой женщины. И в этот самый момент, если бы Галину Ставесову мог сейчас видеть имеющий достаточный опыт глубокого размышления наблюдатель, он бы сказал, что лицо тридцатишестилетней женщины озарила едва уловимая, но от того не менее ясная и отчётливая вспышка твёрдой и необратимой решимости.

*

Стрелки будильника на прикроватной тумбочке в спальне супругов Осокиных приближались к трём часам пополуночи. Пётр Иванович, его жена и их гостья доели бутерброды и допивали вино, лениво потягивая его из тонких бокалов.

– Вы не устали, Галюша? – спросила Василиса Павловна.

– О нет, что вы! Никогда не чувствовала себя такой бодрой и живой!

– Как ваша попа, Галя? – спросил Пётр Иванович.

– Ох, Пётр Иванович, – счастливо выдохнула Галина, – то, что вы и ваша жена сделали с моей попой сегодня, сделало меня вашей вечной должницей!

– Да ладно вам! Всего лишь одна из практик семейной жизни…

– Ну не скажите… – начала было Галина, но тут же спохватилась, чтоб не сказать вслух: «Такого бы я своему мужу не позволила. Низачто! » Вместо этого опытная женщина-юрист отвела разговор немного в сторону.

– А вас двоих в детстве пороли? – спросила Галя.

– Меня так мать воспитывала до совершеннолетия, – сказал Пётр Иванович.

– А меня бабушка – царство ей небесное! – одно время регулярно порола, когда мне было девятнадцать лет, – с энтузиазмом отозвалась Василиса Павловна.

– Правда? – искренне удивилась Галина. – Вас, совершеннолетнюю?

– Да, Галя! Меня, совершеннолетнюю. Представляете!

– Если честно, нет, – сказала Ставесова.

– Расскажи ей Вася, – сказал Пётр Иванович. – Да и я заодно ещё раз послушаю.

Галина закурила, а Василиса Павловна начала свой рассказ.

Во времена своей юности Василиса была типичной городской девушкой позднесоветской эпохи – независимой в суждениях горожанкой, немного циничной комсомолкой и мечтательной эрудиткой, грезившей о загранице. Она обожала перестроечные дискотеки и увлекалась английским языком, рассчитывая сделать карьеру в области внешней торговли и много путешествовать.

Жарким летом богатого на события 1991 года закончившая второй курс экономического института девятнадцатилетняя Василиса Калинина гостила в селе Покровское Ивановской области. Мать Васи отправила девушку к своей матери, шестидесятидвухлетней Екатерине Алексеевне, главному бухгалтеру местного совхоза. Причиной такого решения стало то, что, заканчивая второй курс, Василиса (бывшая почти круглой отличницей) умудрилась получить пару троек по математическим дисциплинам. Поэтому обещанная поездка в шумную Анапу обернулась двухмесячным пребыванием в тихом селе. Там, по мысли Василисиной матери, её дочь должна была подготовиться к пересдаче экзаменов по предметам, по которым она так некстати «провисла».

По договорённости между матерью, внучкой и бабушкой, сельские будни юной комсомолки, кроме гулянья на свежем воздухе и помощи по хозяйству, включали и обязательные ежедневные занятия. Екатерина Алексеевна, как опытный и заслуженный экономист, должна была проверять их результаты лично: пролистывать внучкины тетради и опрашивать нерадивую студентку по прочитанным и законспектированным темам. При этом, отлынивать от занятий было категорически воспрещено. Мама прямо предупредила Василису, что в случае халатного отношения к занятиям, бабушка Катерина непременно применит к внучке особые меры воспитания, разумея под этим розги или ремень. Раньше к Василисе не применяли телесных наказаний, поэтому такое предупреждение немного смутило девушку, хотя, впрочем, не очень-то ошарашило: порка в те времена считалась в порядке вещей в большинстве русских семей.

– В детстве тебя не приходилось пороть, – сказала Василисе мать за день до отъезда дочери в деревню. – Но придётся, видимо, что-то наверстать в твоём воспитании, пока ты учишься и живёшь на моём иждивении. А не то, окончательно распустишься и закончишь вуз с одними тройками. А с таким дипломом прости-прощай престижная работа и все мечты о загранице и прочем.

Василиса понимала, что в словах её матери, красивой и умной и, в общем-то, незлой женщины, есть большая доля резона. Она пообещала ежедневно заниматься, слушать бабушку и быть умницей.

– Надеюсь, дочь, – внушительно сказала мать. – Но, если, уж, провинишься, перестанешь заниматься по предметам, не обессудь, дорогая, – лавка, розги, попа!

– Я буду заниматься, – заверила та свою родительницу.

Первые две недели в Покровском прошли для девятнадцатилетней Василисы в обычном режиме, включавшим ежедневное корпение над учебными пособиями в течение трёх-четырёх часов. Бабушка Катерина не стремилась сильно загружать внучку работой по дому и в огороде, поэтому в остальное время девушка была предоставлена самой себе: бывала у соседских девушек, гуляла с ними, слушала свой кассетник, читала книги, купалась с подругами в реке…

Екатерина Алексеевна была довольна поведением своей подопечной и со временем, стала реже проверять внучкины конспекты и меньше гонять её по вопросам на знание предметов. Следующие две недели бабушка Катерина проверяла прилежание Василисы только по воскресеньям.

В субботу, в начале августа, Василиса, поздно вернулась домой. Купание в ласковой прохладной заводи после знойного дня затянулось намного дольше, чем это бывало до сих пор. Когда запыхавшаяся и счастливая студентка переступила порог бабушкиного дома, было сильно за полночь. Екатерина Алексеевна, которая не ложилась спать из-за припозднившейся троечницы, отчитала Василису и сказала, чтобы та готовилась ответить ей днём по полной. Особенно, добавила бабушка, это касалось учёбы, которой Василиса с недавнего времени стала пренебрегать.

– Моя вина, что распустила тут тебя. Ты же здесь для того, чтобы, в первую очередь, подтянуть свою учёбу, разве не так? Такое недопустимо, – добавила Екатерина Алексеевна сухим голосом. – Поблажек тут быть не должно.

По интонациям в бабушкином голосе Василиса поняла, что поблажек и не будет.

Утром, после завтрака, Екатерина Алексеевна проверила конспекты своей внучки. Оказалось, что последние три дня – с четверга по субботу – Вася не конспектировала.

– И что прикажешь с тобой теперь делать, Василиса? О чём мы договорились с тобой и мамой перед тем, как ты поехала к нам?

Василиса, смущённая, промолчала.

– Нет, ты скажи, Василиса, – спокойно и твёрдо настаивала Екатерина Алексеевна, – о чём мы договорились с тобой и твоей матерью перед тем, как отправить тебя ко мне? Я жду.

– Что, если я не буду заниматься, Вы меня накажете, – тихо ответила Василиса.

– И каково будет это наказание? Ответь, мне.

– Ремень…

– Всё так. Я обещала твоей матери как следует тебя выпороть, если ты перестанешь готовиться по предметам, по которым допустила эти постыдные тройки. Ты девушка взрослая, поэтому всё прекрасно понимаешь: пустые нотации не помогут росту твоей сознательности. Получишь теперь, что заслужила.

Екатерина Алексеевна велела Василисе идти в баню и там ждать её прихода.

Ждать пришлось около двадцати минут. Василиса сидела на лавке в закрытом предбаннике, безвольно свесив руки и опустив голову. Дверь она закрыла сама, чтобы ненароком её не увидел случайный прохожий, которому могла бы взбрести мысль кинуть взгляд поверх забора в сторону частной бани, чтобы увидеть в затенённом пространстве бледно-жёлтое ситцевое платье в синий горошек внучки бухгалтерши местного совхоза, в котором девятнадцатилетнюю красавицу в последний месяц видели на улицах и в окрестностях села. Единственное окошко давало достаточно света, чтобы осветить небольшое помещение со стенами из соснового бруса и широкими половицами. Прохлада полуосвещённой комнаты непривычно контрастировала с августовским зноем снаружи. Девушка поёжилась. «Наверное, выпорет она меня не здесь, а в парилке», – угрюмо подумала Василиса, глядя на полуотворённую дверь в соседнее, ещё более затенённое, помещение.

Скрипнула калитка, обострившийся слух девушки уловил шаги и голоса двух человек. Голос одного из них принадлежал бабушке Катерине, другой голос тоже был женский. Обе женщины не пошли сразу в баню к Василисе, а сперва зашли в дом. Через пару минут дверь бани открылась, и сельские дамы вошли внутрь. Второй женщиной оказалась Светлана Сергеевна, бабушкина подруга, которую Василиса немного знала. На вид тётя Света была на семь-восемь лет моложе Екатерины Алексеевны. Скорее плотная, чем полноватая, бабушкина подруга была среднего роста. У неё были светлые кудрявые волосы, гладкая ухоженная кожа лица и весёлые тёмные глаза. И крепкие руки. В них она держала продолговатый свёрток из отреза старой и полинялой, не то скатерти, не то простыни. Розги, догадалась Василиса. В руках же у бабушки Катерины был свёрнутый узкий женский ремень из коричневой кожи, ворох какой-то старой, но чистой ветоши, а также небольшой узелок из кухонного полотенца и стеклянный кувшинчик с водой.

– Привет, красавица! – мягко сказала Светлана Сергеевна.

– Что нужно сказать, Василиса? – сказала Екатерина Алексеевна, и поставила на столик кувшинчик со свёртком.

– Здравствуйте, – тихо промолвила девушка, не смея смотреть женщинам в глаза.

– Что, провинилась, Васька! – просто и радостно сказала тётя Света. – Ну, ничего, повоспитываем!

– По-хорошему не понимают, придётся по-плохому, – сказала бабушка, закрывая поплотнее входную дверь.

– Сейчас никто по-хорошему не понимает, – поддакнула Светлана Сергеевна.

– Ну, пошли, – скомандовала Екатерина Алексеевна. – Вставай, Василиса!

Три женщины вошли в парную. Воздух в ней был ещё более прохладным, чем в предбаннике. Здесь были две полки и широкая дубовая лавка. Бабушка поставила лавку на середину помещения.

– Сними с себя всю одежду и укладывайся на лавку, – сказала она внучке.

Василиса всхлипнула и сняла своё платье. Затем – бежевые шёлковые трусы. Мгновение девушка стояла, зябко поводя изящными плечами. Две немолодые селянки оценили красоту девятнадцатилетней студентки.

– Ох, какая стать! – воскликнула тётя Света.

– Да, мы такие! – не без гордости сказала Екатерина Алексеевна.

В свои девятнадцать лет Василиса Калинина имела при высоком росте идеальные пропорции. Этому способствовали здоровое питание, ежедневная зарядка и занятия в волейбольной секции. Её грудь была округла и подтянута, так что могло возникнуть впечатление, что твёрдые соски её дерзко и с вызовом смотрят прямо перед собой. Живот у девушки был впалый, с гладкой кожей, под которой слабо угадывались покатости брюшных мышц. А от длинных мускулистых ног Василисы исходило ощущение изящной мощи и ловкости.

– Такие особенно выносливы, – негромко проговорила Светлана Сергеевна.

«Выносливы в чём? » – подумала Василиса, краснея. Тётя Света не стала уточнять.

– Ложись на лавку, Василиса, – велела бабушка. Василиса легла. – Пока расслабься. Мы привяжем тебя к лавке, чтобы ты не ёрзала, и смажем твою попу маслом.

Василиса покорно позволила бабушке привязать свои лодыжки и кисти рук несколькими лоскутами простыней к лавке. А самым широким лоскутом Екатерина Алексеевна плотно, но не туго привязала к старым доскам талию внучки. Светлана Сергеевна подложила под щеку студентки её же, аккуратно сложенное, платье, сказав, что так ей будет удобнее, а затем стала натирать упругий зад девушки сливочным маслом. Дыхание Василисы стало чуть глубже.

– Вот так, дыши. Правильно, – приговаривала тётя Света, массируя округлую крепкую попку внучки своей подруги. – Не напрягайся. Вот так…

– Не трать сразу всё масло, Света, – сказала бабушка. – Быстро мы её не выпорем.

– Ничего, оставлю, конечно, – проговорила тётя Света, продолжая плавными движениями кистей умащивать девичьи ягодицы. – Всё будет, как надо. Сперва бабушка разогреет тебя ремешком, а потом и прутьями твою попу попотчуем.

Василиса расслабила попку и покорно ожидала начала порки. Массаж ягодиц был ей приятен, однако внутри она испытывала напряжение.

Екатерина Алексеевна налила из кувшинчика воды в небольшой гранёный стакан и поднесла его к губам девушки. Та сделала пару маленьких глотков. Затем хозяйка протянула стакан Светлане Сергеевне, та отпила и вернула его подруге.

– Жарко снаружи, – сказала бабушка, допивая воду.

Тётя Света развернула продолговатый свёрток и выложила на нижнюю полку парной пять слегка изогнутых ивовых прутьев. Два из них были длиннее и чуть шире у основания, чем остальные. Бабушка Катерина размотала свёрнутый кольцом женский ремешок, намотала на руку его конец с чёрной лакированной бляшкой и сделала пробный замах. Эластичная кожаная полоска с тонким свистом рассекла прохладный воздух парной. Голый, немного оттопыренный, зад девушки покрылся пупырышками гусиной кожи. Василиса почувствовала, как по её умасленной попе пробежала стайка мурашек. Затем ещё одна…

Светлана Сергеевна широко улыбнулась, тихо хмыкнула, почесала слегка Василисину голову с её распущенной светло-каштановой шевелюрой и уселась на полку, взяв машинально конец одной из розог, тех, что были длиннее.

– Не будем откладывать в долгий ящик, – вздохнув сказала бабушка Катерина. – Сейчас, для разогрева, я тебе дам двадцать ударов ремешком. А потом будет видно, как пороть тебя дальше. Ты готова, Василиса?

– Угу, – сквозь губы прогудела девушка в мягкий ситец её сложенного платья.

– Ну, тогда начнём…

Первый удар ремня ожёг попу Василисы. Девушка застонала. Второй удар был менее болезненным, но третий заставил Василису вскрикнуть от острой боли в ягодицах. Однако девушка тут же собрала всю свою волю, закусила губу и принялась терпеть порку.

Бабушка Екатерина Алексеевна порола Василису размеренно и довольно сильно. Уже после третьего удара узким ремнём округлая попка девятнадцатилетней девушки начала покрываться характерным узором из бледных полосок и тёмно-розовых рубчиков, ложившихся как параллельно, так и внахлёст. Пока бабушка порола, Василиса считала про себя удары и, помня строгий наказ бабушки, старалась не напрягать попу, чтобы не мешать ремню эффективно делать свою работу. Боль в ягодицах была на грани терпимой, Василиса не ёрзала на скамье и не кричала, а лишь слегка поводила тазом и глухо постанывала.  

Отвесив вместо обещанных двадцати ударов двадцать один, Екатерина Алексеевна прервала порку и перевела дух. Затем погладила красные и разгорячённые ягодицы внучки и сказала:

– Ну, что ж, неплохо.

– Молодец, Василиса, – подбодрила девушку и Светлана Сергеевна. – Хорошо держишься!

Екатерина Алексеевна налила воды в стакан и отпила.

– Ну, как, Катя, – спросила тётя Света, – достаточно для разогрева?

– Пожалуй, надо добавить, – сказала бабушка.

Василиса сосредоточилась на своих ощущениях. Её раскрасневшийся зад пекло от резкой, но вполне себе терпимой боли. Василиса подумала, что ещё два десятка ударов ремнём она стерпит. «Было б здорово, если бы попу чем-нибудь обдуло», – мелькнуло в её голове. Подтверждая эту мысль, девушка чуть приподняла свой широкий таз и поводила крепкими красными ягодицами.

– Ох!.. – выдохнул женский голос. Голос принадлежал тёте Свете.

– Ты готова, Вася? Ещё двадцать, – сказала бабушка.

Василиса не ответила. Вместо этого девушка закрыла глаза и глубоко втянула прохладный воздух нетопленой бани. Покорный выдох и приподнятый зад студентки подтвердили её готовность к продолжению воспитательной процедуры. Бабушка Екатерина продолжила порку внучки.

Узкий ремень снова гулял по красивому заду молодой девушки, резко и безжалостно лобызая юные ягодицы. Каким-то инстинктивным навыком, доставшимся ей от предыдущих поколений женщин, Василиса заставила свою попу забыть о напряжении, а вместо этого, с покорностью сдавшейся девы – принимать удары ремня, словно поцелуи дерзкого любовника, требующего ещё и ещё. И только усилившиеся стоны девушки вперемежку с её протяжными звучными выдохами говорили о том, что боль от порки стала сильней. Воспитательная процедура всё больше завладевала естеством девятнадцатилетней женщины.

Удар – стон.

Удар – звучный выдох.

Удар – стон.

Удар… 

– Двадцать! – раздался знакомый голос. Затем, знакомая, слегка влажная, ладонь огладила хорошо отпоротый зад Василисы. Последняя глубоко и часто дышала, а на правой её реснице висела крупная слеза.

– Теперь отдохни, дочка, – сказала бабушка, поднося к губам внучки стакан с водой. – Молодец, держишься как надо.

Прохладная колодезная вода показалась Василисе в тот момент вкуснее любой газировки, даже импортной.

Светлана Сергеевна также отпустила уважительный комплимент в адрес девушки. Последняя, повернула голову и заметила возбуждённый блеск в глазах этой немолодой, но ещё не старой женщины.

– Теперь и прутом можно, – сказала тётя Света.

Екатерина Алексеевна критически осмотрела попу своей внучки и провела по ней ладонью. Ноздри девушки глубоко втянули воздух, бабушкина рука ощутила тепло и вибрацию разогретых девичьих мускулов. Бабушка удовлетворённо улыбнулась, снова огладила молодые ягодицы и попросила тётю Свету добавить немного масла. Та сняла с куска небольшую помазку и быстрыми уверенными движениями растёрла её по заду девушки.

– А теперь можно и розгой, – сказала бабушка. – Готова, Вася?

– Да, – негромко и с какой-то, неожиданной для самой себя, решительностью произнесла девушка.

Бабушка взяла протянутую ей тётей Светой одну из розог – тех, что покороче и потоньше – и произвела ею серию частых похлопываний по упругой внучкиной попке.

– Держи попу расслабленной, – напомнила бабушка.

Затем, внимательно глядя на обнажённые ягодицы студентки, старая женщина сделала замах и резко, с протяжкой, опустила на них прут. Из горла Василисы вырвался короткий звучный стон: удар розгой оказался крепче и болезненней, чем от узкого ремня. Екатерина Алексеевна замахнулась опять, и опять обнажённая девушка издала негромкий, но звучный стон-вскрик. Её широкая и выпуклая попа оставалась расслабленной: покорная бабушкиному наказу, девушка запретила себе её напрягать, целиком и полностью отдавшись воле и праву своей прародительницы подвергать молодую плоть сакральному и благотворному, освещённому традицией рода, страданию.

Удары розгой пошли один за другим.

Бабушка Катерина была целиком поглощена процессом порки своей девятнадцатилетней внучки. Её сосредоточенность на сечении девичьих ягодиц была сродни деловитой внимательности работницы, выбивающей пыль из ковра, или хозяйки, настойчиво трущей абразивной мочалкой сковородку, или бухгалтерши, придирчиво перепроверяющей квартальный отчёт. Вместе с тем, совершая порку Василисы, Екатерина Алексеевна не просто производила рутинную работу по воспитанию представительницы нового поколения, за которое старая женщина чувствовала себя ответственной, но и, своего рода, священнодействие по причащению внучки некоему нравственному и животворному началу, родовому завету, передаваемому из поколения в поколение. В этом сакральном акте голое тело Василисы служило живым мостом, живой связующей нитью со многими поколениями русских женщин и девушек, которых регулярно пороли их родители и супруги для воспитания в них благородной покорности в служении семье и общине. В ходе этого телесного взаимодействия внучка, которую секла бабушка, и бабушка, которая без ложной жалости порола свою внучку, становились одним целым, как друг с другом, так и с ушедшими поколениями женщин их рода, назначением которых было добровольно отдать себя в жертву своей семье и безропотно исполнять свои обязанности перед нею, как на работе, так и в постели, отдавая в полное обладание мужьям свои тела, чтобы те вдосталь и во всех позах могли услаждаться их плотью: их сочными ртами, мягкими упругими грудями, интимными отверстиями и неизменными прекрасными стражами этих отверстий – крутыми, сильными ягодицами, которые помогают женщине от зари до зари в поле работать, и часами за офисной работой сидеть, и, раз за разом, ночь за ночью, упруго и смачно отбивать удары по ним бёдер утоляющего своё вожделение мужа…

В этот момент внучка и бабушка, каким-то неведомым шестым чувством, обе понимали, что на самом деле означает эта порка, зачем они это делают. Причём, дело это было абсолютно взаимным. Порка для обеих женщин – старой и молодой – из действия стала действом, Посвящением. Так, через порку, бабушка посвящала свою юную внучку в женщины. Жертва должна предшествовать жертве: вагинальной крови девственной новобрачной на супружеском ложе предшествует кровь из рассечённых розгой девичьих ягодиц на лавке для порки; мужниному члену – розга матери.

В таком вот моральном духе в тот момент пребывали бабушка и её внучка, по крайней мере, часть естества юной девушки.

Отсчитав про себя положенное число ударов, Екатерина Алексеевна осмотрела поротую попу студентки и, оставшись довольной, улыбнулась. Улыбнулась и её подруга тётя Света, заметив, что «так следовало бы почаще», на что бабушка ответила, что «так теперь и будет».

Екатерина Алексеевна села на полку рядом со Светланой Сергеевной. Василиса же, маяча своим вызывающе-покорным голым задом, уткнулась в подложенное под её лицо платье и протяжно и часто вздыхала. Глаза девушки уже были влажными. Несколько рубцов с проступившими капельками крови покрывали её красивый крепкий зад: если пороть с должной силой, то и масло не предохранит кожу от просечек, какие оставляют розги.

– А она у тебя молодец, Катя! – сказала Светлана Сергеевна. – Хоть кожа нежная, а терпеть умеет.

– Кожа нежная, зато дух сильный, как у её матери: та тоже не визжала, а держала себя как надо, – ответила Екатерина Алексеевна и погладила Василисину спину: – Молодец, внучка, но это ещё не всё. Ты пока полежи, а потом мы с тётей Светой ещё раз обработаем твою попу, но на этот раз сильнее.

– В две руки пороть будем, – пообещала Светлана Сергеевна и погладила Василисе голову. – А ты у нас молодец, – добавила она, – терпишь, не жалуешься. Таким порка особенно полезна. Ничего, выйдет из тебя толк, девочка!

Василисе снова дали попить, и снова Светлана Сергеевна смазала ей попу коровьим маслом, но на этот раз гораздо обильней. Василиса поняла, что сейчас порка станет особенно сильной.  

Бабушка Катерина и тётя Света взяли каждая по длинной розге и встали справа и слева от лежавшей ничком на лавке Василисы.

– Готова, Василиса? – спросила бабушка. – Пятьдесят ударов получишь: по двадцать пять от меня и от Светланы Сергеевны. Ну, теперь терпи!

Началась совсем другая порка: гораздо более болезненная и практически нестерпимая из-за удвоенной частоты ударов более тяжёлых и длинных розог, которые обрушили на девичий зад две старшие дамы. Чтобы не кричать, Василиса впилась зубами в своё сложенное ситцевое платье, ставшее мокрым от её слюны и слёз, которые теперь обильно катились из её глаз. Подавляя крик от резкой, жаляще-полосующей, боли, пронизывавшей её ягодицы до самых тазовых костей, молодая девушка громко стонала, и чем дальше женщины продолжали свою безжалостную порку, тем больше этот стон напоминал звериный рык. Так, на прямо на глазах, девушка не просто превращалась в женщину: из домашней кочешки рождалась пантера. Только много лет спустя Василиса, ставшая Василисой Павловной, смогла понять суть необычайной и прелюбопытной трансформации, заложенной той поркой в деревенской бане, которой её подвергла бабушка, трансформации, после которой Василиса, уже никогда не останется прежней Василисой Калининой, обычной городской девушкой, «каких миллион», но станет совершенно особой, неординарной женщиной, которых характеризуют, как «одну на миллион». В тот момент, даже бабушка, пребывавшая во власти своих педагогических мотивов, продиктованных ей её «домостроевскими» императивами, не догадывалась, причиной какой духовной метаморфозы её внучки она, Екатерина Алексеевна, станет.

Решив отдать себя, свою девичью душу и своё нежное тело на волю ремня и розог своей властной бабушки, дабы избежать усугубления ненужного ей в то время конфликта внутри семьи, Василиса, а вернее какой-то голос внутри неё, сказал ей, что единственным для неё способом достойно выйти из этого испытания будет стойко, без воплей и истерик, перенести это телесное наказание. Нет, она не сломается ни морально, ни психически после того, как Екатерина Алексеевна высечет её голый зад. Она, Василиса, не станет от этого запуганной или морально забитой, не утратит ни вкуса к жизни, ни воли отстаивать и выбирать себя, когда будет чувствовать такую потребность и свою моральную правоту. Даже будучи регулярно поротой старшей женщиной в её семье, она не перестанет гордо себя держать и смело смотреть людям в глаза. А что до самого факта этой унизительной процедуры, то пусть она воспримет это как своего рода испытание своей психо-физической выносливости или, где-то даже, экстремальное и пикантное приключение. Ведь, не век же ей гостить у бабушки в деревне, да и с матерью ей тоже не до старости жить. А ежели порка поможет ей лучше учиться, сделает её более сосредоточенной на учёбе, на том, что в будущем будет давать ей средства к существованию и независимости, то тем и лучше: любые обстоятельства надо уметь обращать себе на пользу, а значит, из любого испытания выходить более сильной и духовно обогащённой, а из любого приключения – более удовлетворённой и готовой на другие авантюры. А кроме этого, девятнадцатилетняя девушка, которую уже не один год интересовал секс, смутно предполагала, что порка по голой попе может в какой-то мере послужить своеобразным сексуальным опытом, сексуальной практикой, которая, как ни крути, вдруг, да и приведёт к некоему удовлетворению или, на худой конец, к открытию. Почему бы и нет? А если и не приведёт, то и хуже от того не станет, останется, по крайней мере, опыт и знание того, что это такое, а главное, – знание самой себя.

Что же до бабушки, то пусть бабушка остаётся при своей убеждённости в её морализаторско-воспитательной миссии в интересах «семьи и общества». Она же, Василиса, постарается в дальнейшем пресуществить выпавший сейчас на её долю опыт во что-то, что она сама определит как что-то значимое для неё самой.

Итак, Василиса, решившая отнестись к телесному наказанию, как к опыту самопознания в условиях экстремального приключения, мужественно переносила суровую порку, в то время как её красивая ладная попа начинала становится похожей на сырую котлету с кровью. Хоть слёзы теперь и катились градом из её глаз, но то были слёзы отнюдь не трусости и не жалости к себе, ибо стоны боли, которые она издавала, переходили отнюдь не в девичий визг и мольбы о пощаде. В хриплом рычании, которое теперь исходило из горла девушки сквозь сжимавшие ситец зубы, опытный зоолог или охотник мог бы угадать ярость дерущегося хищника, а опытный психолог, сумей он в этот момент залезть девушке в голову, мог бы уловить намёк на некий азарт молодой и пока неопытной, но начинающей становиться самоуверенной и открытой новому авантюристки, живущей внутри обычной и, с виду, послушной девушки.

Сочащиеся кровью рубцы уже довольно густо покрывали широкий выносливый зад Василисы, а длинные крепкие розги, ставшие красными на концах, нещадно полосовали её оттопыренные ягодицы. До окончания порки оставалось ещё шесть ударов – по три: от бабушки и от её подруги, как вдруг ноги привязанной к лавке девушки начали мелко дрожать. Не обращая на то внимания, бабушка Екатерина с особой силой и с оттяжкой опустила розгу на то место зада своей внучки, где верхняя часть ляжек переходит в нижнюю область ягодиц. Мгновение спустя, тётя Света с неменьшей силой протянула прутом по самому центру девичьей попы. Брызнула кровь… Дрожь в ногах Василисы перешла в конвульсии всего тела девятнадцатилетней студентки. Василиса разжала зубы и громко закричала. Бабушка и тётя Света нанесли Василисе ещё по два рассекающих удара. Василиса вновь вскрикнула и тонко протяжно застонала, продолжая дрожать на лавке, к которой была привязана. В парной послышался лёгкий скрип – под девушкой заелозила по полу сама лавка, готовая сорваться и заходить ходуном.

– Ого! Такого у нас уже долго не было! – воскликнула Светлана Сергеевна.

– А-а-а-а-а-а-а-а!.. – выстонала Василиса и, обмякнув, затихла.

Екатерина Алексеевна взяла кувшинчик и вылила остатки воды на попу Василисы. Смешанная с водой кровь стекла на пол бани, и взорам двух вспотевших женщин во всём своём блеске предстало прекраснейшее из зрелищ – вид хорошо выпоротой голой девичьей задницы!

– Ну и поработали мы с тобой, Сергеевна! – сказала бабушка Катерина.

– Лучше не бывает, Катя! – согласилась с ней подруга.

Женщины в восхищении смотрели на иссечённую попу молодой девушки, словно две скульпторши или вышивальщицы на созданный ими шедевр. Хоть тело Василисы и обмякло, но обе половинки её распухшей попки продолжали легонько сокращаться, заставляя сочиться новую кровь из лиловых рассечений на бордовых ягодицах.

– Давно так не секли, – тихо произнесла Светлана Сергеевна и вздохнула.

Вздохнула и Екатерина Алексеевна. Обе дамы были усталыми, но довольными: этот день их жизни определённо прошёл не зря.

– Потом, – рассказывала Василиса Павловна, – мою попу снова смазали маслом, отвязали меня от лавки, вывели голой из бани и помогли дойти до моей комнаты в бабушкином доме. Сама бы я не добрела – так сильно они меня отпороли. Затем, когда я уже была в постели, бабушка Катя напоила меня чаем с мёдом и вскоре я уснула. Проснулась, когда уже был вечер. Бабушка осмотрела мою попу и смазала её кремом. Мы поужинали, и я снова отправилась в кровать. Гематомы на заднице неделю не сходили потом…

– Но тебя же потом снова пороли, – сказал её муж.

– Да, – мечтательно произнесла супруга, – но уже не так сильно. Когда попа зажила, а оставаться в деревне мне предстояло ещё две недели, бабушка сказала, что будет пороть меня для профилактики дважды в неделю. Что она и делала по вторникам и субботам.

– Она порола вас в бане? – спросила Галина.

– И в бане, днём, и в спальне, перед отходом ко сну. Давала мне двадцать-тридцать ударов ремешком и двадцать розог. Ну, вот так оно и было. Так, уже будучи совершеннолетней, я и познакомилась с семейной поркой. И все те дни я усердно занималась и в сентябре всё отлично пересдала.

– А что сказала ваша мама, когда вы вернулись домой?

– Сказала, что так и надо. Осмотрела мою задницу, да пару раз по ней шлёпнула. Бабушка её саму до двадцати двух лет как сидорову козу драла. Ну а я, я с тех пор начала проявлять интерес к этой стороне интимной жизни, ибо ощущения от порки ни с чем нельзя сравнить: душевное удовольствие от самого процесса порки и душевно-физический подъём, который приходит после неё, вливает в тебя столько позитива и новых жизненных сил, что никакой секс тут и рядом не стоял! – завершила свою исповедь Василиса Павловна.

– Пожалуй, вы правы, – произнесла Галина Ставесова, перевернулась на бок и с задумчивым видом погладила свою обнажённую и всё ещё красную попку.

Василиса Павловна предложила Галине и мужу встать с кровати и немного размяться.

*

Галина отнесла на кухню бокалы и блюдо из-под закусок, а Пётр Иванович вытряхнул в мусорное ведро пепельницу и выбросил бутылку из-под вина. В спальне тем временем хозяйка перестилала смятые простыни. Когда её муж вернулся в спальню, он увидел, как голая пятидесятидвухлетняя женщина, склонившись над кроватью, заправляет простыню под матрас. Большой круглый зад Василисы Павловны дразняще вилял перед носом её мужа. Залюбовавшись видом вожделенных ягодиц, шестидесятитрёхлетний мужчина сел в кресло и широко расставил ноги. Его член снова был в состоянии, готовом к сношению.

Голая Галина подошла к Петру Ивановичу и, облокотившись на спинку кресла, тоже принялась любоваться попкой его жены.

– Судя по вам, Пётр Иванович, наша ночь ещё далека от завершения, – произнесла Галина.

– Вы правы, Галя, – сказал он и погладил сильное бедро женщины-юриста, не сводя при этом глаз с голого зада жены.

– И приключения этой роскошной попы, – Галина жестом указала на согнувшуюся и оттопырившую свой обнажённый зад Василису Павловну, – ещё не закончились.

– Как и приключения твоей задницы! – не оборачиваясь отозвалась хозяйка. – Я ещё не всё с нею сделала, что хотела.  

Как бы подтверждая её слова, большая выпуклая попка Василисы Павловны согласно покивала ей в ответ.

Видя это, Пётр Иванович погладил свой член и мысленно сказал ему: «Придётся нам с тобой ещё поработать, приятель». В ответ на это, член старого мужчины немного наклонился, взяв головкой курс на промежность между обнажёнными круглыми ягодицами его зрелой супруги. Галина Ставесова, не отрывая взгляда от попы жены, положила руку на правое плечо её мужа.

*

– Мне тут пришла в голову одна идея, – сказала Галина, когда все трое вновь были в заправленной кровати. – Василиса, давайте потрёмся своими попами друг о друга. Устроим друг другу такой массаж. А ваш муж будет смотреть.

Супругам понравилась идея женщины-юриста, и обе обнажённые дамы встали на карачки и прижались своими задницами друг к дружке.

Сперва женщины потолкали друг друга попками, испытывая упругость ягодиц и телесную силу друг друга, а также потерлись ими: пятидесятидвухлетняя женская попа приноравливалась к тридцатишестилетней женской попе, а тридцатишестилетняя женская попа притиралась к пятидесятидвухлетней женской попе. Галина отметила про себя, что мускулы попы Василисы Павловны несколько более крепкие, чем у неё. Василиса Павловна, в свою очередь, отдала должное мягкой упругости попы их гостьи: с одной стороны, сказывалась шестнадцатилетняя разница в их возрасте, а с другой – регулярные физические упражнения, которым подвергала себя старшая из любовниц. Во время такой взаимной притирки обе они своими ягодицами чувствовали тепло, исходящее от зада партнёрши, и обменивались энергией своих тел, одновременно распаляя своё воображение и плотское желание. Взаимные толчки и трущие движения ягодиц о ягодицы стали сменяться согласованными виляющими движениями прижавшихся друг к другу вплотную попок двух женщин: Василиса и Галина начали обретать ритм и гармонию в таком виде ласки и полностью отдались её исполнению. А чтобы усилить страсть, обе дамы, повинуясь голосу Секса, который в данный момент шептал в их головах, и мягко, но в то же время властно направлял их действия, прогнули свои спины.

Старый муж Василисы Павловны с интересом и удовольствием смотрел на этот танец медленной страсти двух зрелых матрон, в котором органами телесного соприкосновения, служившими танцующим для выражения взаимной любви, служили не руки и не глаза, а их голые попы: ягодицы стали руками и животами, интимные щели с их половыми губами – дышащими страстью ртами, а приоткрывшиеся анусы – алчными пожирающими глазами. Так, нижние части обеих женщин одновременно и признавались в любви друг к другу, приглашая разделить эту любовь и утолить эту страсть, и тут же отвечали на эту любовь взаимностью и немедленно эту страсть утоляли…

Попы обеих любовниц начали потеть. Пётр Иванович увидел, как от места соприкосновения женских ягодиц, по направлению к верхней части бёдер медленно стекли первые ручейки пота. Затем сальная влага потекла по нежной коже задней части бабьих ляжек и оказалась в подколенных впадинах: между суженной нижней частью толстеньких ляжек и играющими силой икрами ненасытных женщин.

Покряхтывая и хрипло вздыхая, женщины сместили свои ягодицы так, что правое полупопие Василисы Павловны оказалось между обеими пышными булочками Галины, а правая ягодица женщины-юриста, в свою очередь, заняла место между могучими ягодицами жены хозяина. Женщины снова принялись толкаться, словно сношая друг друга своими красными потными задницами.

По сути, то и было сношение. Напрягая все мускулы своих обнажённых тел, Галина и Василиса, поначалу легко, а затем всё сильней и сильней таранили друг дружке своими попками межъягодичные распадки. Более молодая Галина начала издавать нежные и мягкие вздохи. А к хрипловатым вздыханиям Василисы стало примешиваться носовое гудение и утробное рычание: старшая любовница начала брать верх над младшей партнёршей в этом поединке задниц.

Так продолжалось минуты две, пока Галина наконец не сломалась. Сложив руки и безвольно уронив голову, молодая женщина распласталась сиськами на кровати и, прогнув спину, покорно и в то же время гордо отклячила свой упругий нежный зад, отдавая его на расправу желанию мускулистой задницы хозяйки. Почувствовав капитуляцию, Василиса Павловна не стала щадить Галину. Приняв более высокое положение, она принялась яростно добивать свою молодую жертву, атака за атакой обрушивая свой мощный зад на нежную попу покорной партнёрши. Сквозь крики и рычание начинающей входить в раж старой тигрицы прорывался тонкий скулящий стон Галины.  

Когда кульминация накрыла Галю и та, начав дрожать, закричала, Василиса, сильно зажмурившись и даже не думая останавливаться, ещё яростней атаковала своим задом попку своей жертвы, желая вконец её сокрушить, и громко проорав: «На, сука!!! », тут же закричала:

– А-А-А-А-А-БЛЯТЬ! А-А!!!    

Нанеся свой последний удар, Василиса Павловна резко, в изнеможении, рухнула животом и сиськами на кровать и свесилась за неё своей растрёпанной головой, выпрастав туда же, на пол, свою правую руку. Её муж видел, как спазмы оргазма проходят по её липкой от масла, пота и Галининой влаги подрагивающей заднице.

Возбуждённо сопя, старик подался вперёд и погладил попу жены… Сухая ладонь шестидесятитрехлетнего мужа увлажнилась потом его супруги. Василиса Павловна, немного отдышавшись, приподнялась, облокотилась на левую руку, а правой помассировала эрегированный член Петра Ивановича. Затем женщина подобрала ноги и села на кровати. Старый муж и его зрелая жена посмотрели друг другу в глаза. Они молчали. По-прежнему тяжело дыша, сопя носом в такт мужу, Василиса Павловна, не размыкая губ, улыбнулась старому супругу. Тот поднёс руку к вздымающейся груди жены и пощупал её левую сиську. «Моя тигрица! » – с восхищением подумал Пётр Иванович. Муж и жена перевели взгляд на Галину.

Тридцатишестилетняя женщины-юрист по-прежнему лежала ничком на кровати и вздыхала, правда, уже не так тяжко. Её ноги были расставлены, а широкая круглая попка так и оставалась приподнятой, приковывая к себе взгляды немолодой пары, дразнила своими багряными, покатыми и лоснящимися ягодицами, сокращавшимся в такт дыханию колечком ануса и слегка раскрытой увлажнённой ****ой.

Муж Василисы Павловны положил ладонь на Галинин зад и огладил её ягодицы, выглядевшие сейчас особенно аппетитно.

– Как она тебе, Петь? – прошептала Василиса Павловна, наблюдая реакцию своего старика. Пятидесятидвухлетняя жена погладила правую ягодицу Галины и тихим, но решительным голосом сказала супругу: – Хочешь? Давай, бери её!

Хозяйка переместилась на другую сторону широкой кровати, освободив место для мужа у оттопыренного зада молодой женщины. Её супруг придвинулся к Галине вплотную и сел на колени, заняв место между могучих её бёдер, немного их раздвинул и приставил свой член ко входу во влагалище. Затем положил обе ладони на упругие ягодицы женщины и принялся её сношать. Совершая свой акт в размеренном темпе, он старался как можно глубже вводить свой член во влагалище Галины, доставляя удовольствие, в первую очередь, себе.

Со своей стороны, Галина, оставаясь в той же самой, удобной для Петра Ивановича, позе, ухватилась кистями за края матраса, позволяя старику размеренно входить в неё. Молодая женщина негромко охала, перемешивая в этом усталом стоне возбуждение и покорность.

Жена Петра Ивановича, облокотившись на левую руку, величественно полулежала на кровати и, словно жрица исполнения супружеского долга, властно и в то же время с заботливой внимательностью,   следила за процессом спаривания старика с молодой женщиной, то и дело поглаживая правой рукой голову, потную спину и выпуклые ягодицы Галины. Пятидесятидвухлетней жене импонировала физиологическая податливость и психическая покорность, с которой Галина позволяла иметь себя сзади, вволю удовлетворяя желание её престарелого мужа. «Такой и должна быть жена в постели, – говорила в мыслях Василисы Павловны древняя богиня-мать. –  Ничего, Галюша, я из тебя сделаю настоящую мужнюю бабу! »

–  О-а! О-а! О-а! – вдруг громче заохала сношаемая стариком Галина.

Твёрдый пенис  легко и гладко ходил в её обильно увлажнённом влагалище. Короткие волны удовольствия будоражили простату старого мужчины, разливались в его попе и шаловливыми мурашками покалывали старческую поясницу. С каждой фрикцией Пётр Иванович чувствовал, как здоровеет и омолаживается его дрябловатое белёсое тело, как бодреет его стариковская душа и благодарил благосклонную к нему судьбу за столь ценный для него в этом возрасте подарок.

В полугипнотическом состоянии, в котором сейчас пребывало сознание сношаемой тридцатишестилетней женщины, муж Василисы превратился в того самого «нелюбимого мужа» Галины, неизбежное и жертвенное выполнение супружеского долга с которым так вдохновенно живописала Галине хозяйка пару часов назад. Войдя психически целиком в роль такой вот женщины, жертвующей своё обнажённое тело ненасытно-похотливому и властно-самолюбивому богу традиционной семьи в лице навязанного ненавистного мужа, тридцатишестилетняя женщина превратилась в один сплошной психофизиологический сгусток страдания и наслаждения, где первое и второе стимулировали друг друга и преумножали её экстаз. Осознание того, что её, Галину, имеет сейчас сзади её нелюбимый старый муж, к которому она отныне и навеки прикована, наполняло её тело и душу странным бесовским наслаждением; а осознание того, что нелюбимый её муж это тоже знает и знает, что его жена это знает, и что это доставляет ему, мужу, особое садистическое удовольствие, делало это бесовское наслаждение ещё более сильным и растущим с каждой очередной фрикцией мужчины. Вот что вытворяло с молодой женщиной, пребывающей в сексуальном экстазе, её воображение!

Воплощением этого химерического смешения моральной боли и морально-физиологического наслаждения у Галины сделались два её органа: попа и голова, ставшие сейчас одним целым, двуединым центром генерации сексуального удовольствия, повенчанного с душевной мукой. «Ты должна! » – превозмогая нравственную боль, говорила голова женской попе; «Да-а! » – страстно откликалась попа на приказ головы жертвовать собой ради семейного благополучия и сильнее оттопыривалась в сторону чресел исходящего желанием нелюбимого супруга.

«Да, еби меня, мой нелюбимый-ненаглядный муж! Моя великолепная голая задница – твоё и только твоё достояние! Наслаждайся же ею сейчас и вовеки! Я в полном сознании с готовностью жертвую тебе всё моё тело и мою попу ради наших детей, как тех, что уже родились, так и тех, которым предстоит родиться в результате этого постельного жертвоприношения, которому суждено длиться, пока смерть не разлучит нас: нас – мои крутые ягодицы и твой возбуждённый член. Ломай меня! Пронзай меня своим членом! Приводи к покорности мою женственность, вводя свой *** меж моих вожделеющих булок! Самоутверждайся, мой нелюбимый, но дорогой муж!! Моя ****а и мой зад только для тебя и для нашей семьи! Убей меня ради неё своим ***м через мою покорную, отданную тебе на расправу, задницу!! Я рыдаю от горестного счастья! А-а-а!!! » 

Мужчина, ускорив сношение, слегка приподнялся и оседлал своими бледными бёдрами упругую попу Галины.

– О-а! О-а! О-а! – всё громче охала, подвывая Галина, пока её старый «муж» ритмично и напористо вводил свой половой орган в её влагалище, любуясь мощной попкой Галины с её приоткрывшимся анусом, слезами, капающими из больших Галининых глаз, её разметавшимися волосами, её ртом, исторгающим восхитительные покорные оханья, и с наслаждением потираясь внутренней стороной своих старческих ляжек о крутые ягодицы роскошной породистой женщины.

Заохал и Пётр Иванович. Василиса Павловна, почувствовав близкую кульминацию, проникла пальцами меж ягодиц сношаемой женщины-юриста и ввела средний палец ей в анус. Так безжалостная жрица вонзает ритуальный нож в сердце лежащей на алтаре покорной жертвы...

– О-о-а-а-а!! – высоко и громко завыла Галина, приподнимая голову. Супружеская кровать Осокиных уже ходила ходуном.

Василиса Павловна, между тем, таранила своим средним пальцем Галинин анус, всё сильней и сильней...

Пётр Иванович зажмурился и, издав хриплый вскрик, разрядился в молодую женщину. Судорожно закричав, Галина мощно кончила, омыв своей жидкостью обмякший член старика. Шестидесятитрёхлетний муж Василисы Павловны схватил плечи Галины и всем своим обессиленным рыхлым телом плотно лёг на молодую женщину, вбирая им конвульсии её оргазма, которые продолжали сотрясать сильное тело Галины. Дрожь сильных Галининых бёдер и ягодиц поглощалась чреслами и бёдрами Петра Ивановича и отдавалась в его собственном тазу приятной вибрацией.  

Василиса Павловна погладила зад мужа и шлёпнула по нему, завершив ритуал жертвоприношения молодой женщины.

Оргазм Галины постепенно затух. Тяжко, но удовлетворённо вздохнув, она затихла и вдруг ощутила, как её сознание и всё её естество стали стремительно исчезать со всех планов бытия, без остатка растворяемые всепоглощающей чёрной дырой, откуда нет возврата! Чёрной дырой, телесной оболочкой которой стало тело распластавшегося на ней... Нет, не Петра Ивановича, а мужа. Её мужа...

Однако, последним всполохом, в сознании Галины, всё же, мелькнул ещё один... ещё один Образ.

*

Когда Василиса Павловна, всласть позевав и повалявшись, изгнала последнюю полудрёму, было начало одиннадцатого утра. Её муж спал, припав своим старческим лицом к ложбинке между грудей Галины, которая тоже мирно спала между супругами Осокиными. Тело зрелой красавицы было повёрнуто в сторону припавшего к её груди Петра Ивановича, причём, левая рука старика по-хозяйски покоилась на правой ягодице молодой женщины. Завалившаяся спать на исходе ночи троица так и не укрылась одеялами. В тёплой комнате по-прежнему стоял уютный полумрак: хоть и рассвело, но день был облачный и сквозь плотные шторы в спальню поступал лишь разряжённый слабенький свет хмурого осеннего дня.

Пятидесятидвухлетняя женщина в последний раз потянулась и встала во всей красе своей мощной наготы с кровати, ставшей в эту ночь ареной незабываемой любовной авантюры. Окинула взглядом два обнажённых тела: стареющее дряблое мужское и молодое сочное женское. Крепко спавшие после череды соитий и порок, они теперь смотрелись как идеальные супруги, прожившие вместе с десяток лет и сотни раз, по многу часов совокуплявшиеся на этом брачном ложе. Атмосфера спальни была насыщена флюидами супружеских соитий, стены комнаты отдавали копившиеся годами звуки стонов, вскриков и шлепков, принимаемых покорной женской попой от бёдер и ладоней жаждущего удовлетворений мужа. А в глубине большого зеркала возникали и исчезали эфемерные фантомы обнажённых женских фигур, позирующих и жертвенно выставляющих свои ягодицы то под ремень властного мужа, то под его голодный член. Один из таких призраков выплыл из зеркала и несколько секунд парил над кроватью в позе рака, дразня идеально круглым оттопыренным задом немолодую хозяйку спальни. Та улыбнулась ему, как старому знакомому.   В ответ призрачная женщина беззвучно шлёпнула себя по аппетитной попке и, задорно подмигнув, растаяла. Василиса Павловна узнала эту женщину: то была она сама десять лет назад: сорокалетняя обладательница самых обольстительных женских ягодиц во всём городе...

Василиса любовалась видом голых любовников. Немолодая женщина была удовлетворена. На её тонких губах играла лёгкая улыбка, её глаза загадочно мерцали в полумраке комнаты. Стараясь не шуметь, Василиса Павловна вышла из спальни и осторожно прикрыла за собой дверь.

*

Прошло полтора года. Тридцативосьмилетняя женщина-юрист Галина Ставесова неторопливо прохаживалась среди нарядных витрин и бутиков местного молла – самого большого торгово-развлекательного комплекса областной столицы. На дворе стоял апрель, весна прочно вошла в свои права и радовала зрелую, но ещё молодую женщину. Впрочем, не её одну. То была особая весна – весна 202* года, начало которого принесло многим столь долгожданные и выстраданные перемены. На стенах, стендах и электронных табло торгового центра, вперемешку с рекламой, с баннерами гастролирующих звёзд, которых, казалось бы, страна навеки потеряла, были и другие фото и видеоизображения – кандидатов! В стране полным ходом шла Кампания. Первая настоящая предвыборная кампания за целую пропасть лет...

Среди друзей-ровесников Галины не было ни одного и ни одной, кто бы в эти недели ни ощущал себя помолодевшим, хотя бы, лет на пятнадцать. Помолодевшей ощущала себя и Галина, но не только по вышеназванной причине...

– Здравствуйте, Галина! – услышала та рядом с собой не вполне ей незнакомый женский голос.

На Ставесову, приветливо улыбаясь, смотрела немолодая, но всё ещё очень красивая женщина. «Тёмные волосы, несомненно, крашеные. Очень ей идут», – машинально отметила про себя женщина-юрист.

– Не узнали, Галя! – по-прежнему улыбаясь, негромко произнесла зрелая красавица.

– Я... была у вас, – сказала Галина и радостно, хоть и немного смущённо, улыбнулась, окончательно вспомнив тот специфический вечер, в очень, очень специфических «гостях».

– Василиса! Как я рада вас видеть!

– А я вас, дорогая! – сказала Василиса Павловна Осокина.

Тем не менее, неловкая пауза, всё же, возникла. Обе женщины не знали, следует ли им в знак приветствия поцеловаться или просто пожать руки. Но Галя быстро ликвидировала эту неловскость, машинально дотронувшись до плеча Василисы Павловны.

– Василиса Павловна! – ещё раз сказала Галина. Во взглядах обоих женщин вспыхнул озорной огонёк, последняя дымка замешательства растаяла и старые знакомки дружески расцеловались.

– Нам ли друг друга стесняться! – воскликнула пятидесятитрёхлетняя обольстительница.

Галина вспыхнула. Она почувствовала, что у неё покраснели даже зубы! Зардевшееся лицо этой элегантной и, с виду, строгой деловой женщины расплылось в хулиганской улыбке. В её серых глазах заплясали солнечные зайчики. А её крепкие ягодицы закусали мириады мурашек...

– Очень радостно вокруг, – сказала Галина, очертив взглядом пространство с бодрыми и счастливыми людьми, что шли, разговаривали и рассматривали товары на прилавках.

– Да, Галюша! – с энтузиазмом согласилась Василиса Павловна. – Столько всего произошло у нас! А... не хотите посидеть в кафе, дорогая? Если, конечно, не торопитесь.

– Да, давайте!

Дамы поднялись на элеваторе на третий этаж молла, где располагались кафе и столовые, и прошли в одно из заведений. Заказали кофе и пирожные.

Первые десять-пятнадцать минут они говорили о политике и обсуждали творчество одного не так давно покинувшего этот мир кинорежиссёра. Когда первые чашки кофе опустели, и женщины заказали по второй, они предались воспоминаниям об их общем незабываемом вечере, впрочем, не опускаясь до скабрёзностей. Василиса Павловна сказала Галине, что эти полтора года они с мужем часто вспоминали об их гостье, которая так здорово скрасила им один из тоскливых осенних вечеров и зажгла последовавшую затем ночь.

– Теперь осень для нас с мужем любимое время года, – пошутила Василиса.

– И всё же, никакая осень не сравнима с сегодняшней весной! – весело возразила Галина.

– Да уж... А вы так похорошели, Галя! – вдруг сказала Василиса Павловна. – Наверное, потому, что вы выглядите такой счастливой!

– Этому есть причины, – не без некоторого смущения, улыбаясь, сказала Галина.

– Что? Ребёнок?..

– Нет. Просто, я недавно... год назад... вышла замуж.

– Вот как! – немного удивилась Василиса. – У вас, вроде, был муж...

– Я развелась.

Далее Галина поведала подруге свою историю.

За несколько лет до их знакомства Галина полюбила одного мужчину. Но она уже была четырнадцать лет замужем за другим человеком, с которым у неё был двенадцатилетний сын. Несколько лет несчастная женщина мучилась, пока окончательно не поняла, что для счастья ей нужен другой человек, тот, которого она встретила несколько лет назад. Её отношения с первым мужем разладились, она отказала ему в интимной близости... Время от времени она встречалась со своим возлюбленным, хотя любовью они почти не занимались во время тех встреч. Долгие месяцы Галина то собиралась разводиться, то пересматривала и откладывала эти планы. Положение тогда осложнял и денежный фактор. Молодой женщине требовалась психоэмоциональная и физическая разрядка. Но не с возлюбленным: секс с ним она считала бы для себя живительным только после развода, когда окончательно начнётся её новая, полноценная жизнь. Ей требовалось нечто другое: что-то вроде сексуальной терапии в компании более счастливых супругов, которые были бы старше её, и которые нуждались бы в том, чтобы разнообразить свою интимную жизнь. Галине хотелось принести кратковременную радость плотских утех, как это принято называть у юристов, «третьим лицам». Хотелось порадовать своим телом немолодого и опытного в сексе человека, мужчину, или женщину, или супружескую чету. За две недели до её знакомства с Осокиными, её муж уехал в месячную командировку, и Галина зарегистрировалась на сайте знакомств...

– А дальше я поняла, почувствовала... окончательно поняла, что для жизни мне нужен именно мой любимый, а не так называемая «полная семья» с нелюбимым супругом, вдали от возлюбленного. Вот... Я считаю, каждый имеет право на счастье жизни со своей второй половиной.

– Безусловно, Галя.

– Да... И никто не вправе принуждать человека, не важно, мужчину или женщину... особенно, женщину к... сексу с нелюбимым.

– Безусловно, это так, Галюша...

– Ну и... когда мы были с вами тогда, у вас в спальне, и когда ваш муж Пётр Иванович в последний раз меня выеб, то я почувствовала... представила себе, что это меня сношает мой первый муж, который знает о моей любви к другому мужчине и... Ну, в общем, я всей душой поняла, что это и есть ад и полная смерть для меня!

– То есть, вы хотите сказать, Галя...

– Я хочу сказать, что во время секса с вами и вашим мужем, фактически я прошла через свою смерть, если угодно. Я начала это осознавать, когда вы мне стали говорить о каком-то там жертвенном исполнении супружеского долга с нелюбимым мужем и о всё таком прочем. Про порку там...

– Галя, я говорила вам это... Даже не вам, а самой себе. Просто... просто потому, что я сама старая извращенка, и я себя таким образом возбуждала, – сказала Василиса Павловна, вновь начиная смущаться.

– Я так и поняла, Василиса. Но... тут важно то, что ваши слова, ваш, скажем так... эротический бред, как нельзя лучше прояснил для меня мою личную ситуацию и... помог мне взять мою судьбу в мои руки. Понимаете?

– Вполне! Мало того, я не только вас понимаю, Галина, но я и сама через это прошла. Когда-то...

– Да?

– Вы, наверное, не помните, но я уже говорила тогда вам, что это не первый мой брак.

– Кажется, что-то говорили.

– Так вот, я тоже развелась с первым мужем после того, как встретила Петю.

– Это была любовь с первого взгляда?

Непринуждённость и раскованность стали возвращаться к собеседницам. Через несколько минут они вновь весело болтали, обсуждая их совместный секс втроём, развод Галины, политику, работу, окраску волос, технику порки по голой попе... Милые дамы не замечали, как сидевший за соседним столиком мужик быковатого вида пялился на них и, открыв свой бесформенный губастый рот, ловил каждое их слово.

– Значит, – подытожила Василиса Павловна, – вам с вашим любимым человеком скоро предстоит настоящее свадебное путешествие, которое вы пока что откладывали. От всей души вас поздравляю, Галя! Рада за вас обоих!

– Спасибо, дорогая! Кстати, порку я не считаю плохим делом. Полезное средство. А ещё, мне будет вас не хватать.

– У вас же остался мой номер телефона?

Оказалось, что Галина удалила номер Василисы Павловны вскоре после того, как больше года назад развелась с первым мужем. А свою анкету с сайта знакомств для взрослых – ещё раньше.

– Это дело поправимое, – весело произнесла Василиса. – Ваш номер я сохранила. Доставайте ваш телефон!

Вскоре Галина ушла, сердечно попрощавшись со своей новой, уже настоящей, подругой. Боевой подругой.

Василиса Павловна же не торопилась покидать уютное кафе. Заказав ещё один рогалик с повидлом, она любовно смотрела на народ, проходивший мимо входа в кафетерий. Люди шли, оживлённо разговаривали, что-то возбуждённо обсуждали. Было много улыбок. Раздавался детский смех.

Люди шли. И это были счастливые люди.

2022 – 2025