Пикантный квартет. Глава Пикантные рассказы о любви Часть 5, 6

Часть 5.                 Спустившись вниз и увидев что в гостиной никого нет, Настя и Сергей переглянулись.

-Похоже, мы зря торопились,-Сергей вновь обнял Настю.

-Да, а кто то не ведет времени счет,-улыбнулась Настя,-пошли, навестим их.-она выскользнула из объятий Сергея и взяв его за руку, направилась к лестнице вниз.

Цокольный этаж встретил их полумраком, пропитанным ароматом нагретого кедра и влажного пара, что поднимался из сауны, как дыхание скрытого зверя. Лестница тихо поскрипывала под ногами, отдаваясь эхом в узком коридоре, а стены, обшитые тёмным деревом, казались тёплыми на ощупь, словно впитали жар и тайны этого дома. Вдруг тишину прорезали тихие, но отчётливые стоны Аллы — сладкие, дрожащие, полные наслаждения. Настя замерла, её сердце гулко стучало в груди , еще не утихшее после оргазма, и она прижала указательный палец к губам, бросив на Сергея взгляд, полный озорного волнения. Её глаза, тёмные и блестящие, как мокрый уголь, сверкали азартом, будто она только что наткнулась на запретный клад.

Она скинула туфли, её босые ступни коснулись прохладного пола, и она двинулась к двери сауны бесшумно, как кошка, крадущаяся к добыче. Сергей смотрел на неё, затаив дыхание — её движения были плавными, почти танцевальными, платье колыхалось вокруг её ног, как волны ночного моря. Она прильнула к щели неплотно прикрытой двери, и её тело напряглось, как струна, когда она заглянула внутрь.

Предбанник сауны был залит мягким, янтарным светом от небольшого светильника, висящего над лавкой. Деревянные стены блестели от влаги, а воздух был густым, пропитанным жаром и чем-то сладостно-пряным. На лавке лежала Алла, её бирюзовое  платье было задрано до пояса, обнажая стройные ноги, чья кожа сияла в этом свете, как перламутр. Её бёдра, упругие и манящие, дрожали от напряжения, а между ними, на коленях, стоял Глеб. Его голова была опущена, волосы падали на лоб, а язык двигался с жадным усердием, исследуя её киску. Алла стонала — громко, протяжно, её голос дрожал от наслаждения, заполняя пространство. Её пальцы впивались в тёмное дерево лавки, оставляя слабые следы, а голова запрокинулась назад, каштановые локоны разметались по плечам, губы приоткрылись, выпуская сладостные звуки, от которых у Насти закружилась голова.

Настя обернулась, её грудь вздымалась от учащённого дыхания, и она поманила Сергея пальцем, её жест был лёгким, но властным. Сергей, всё ещё стоя на лестнице, почувствовал, как его сердце застучало быстрее, а в груди разлилось тепло, густое и тревожное. Он снял туфли, стараясь не издать ни звука, и подошёл к ней, сжимая обувь в руках, как доказательство своей осторожности. В этот момент стоны Аллы стихли, и предбанник окутала звенящая тишина, нарушаемая лишь их дыханием да далёким гудением сауны.

Они заглянули вместе, прижавшись плечами, и их взгляды утонули в этой сцене.

Глеб поднялся с колен, его лицо было сосредоточенным, но глаза пылали — тёмные, глубокие, полные голода. Он медленно расстёгивал брюки, не отрывая взгляда от Аллы, чьи ноги были широко раздвинуты, открывая её киску — розовую, влажную, алеющую в мягком свете, как цветок, распустившийся под дождём. Её грудь вздымалась под платьем, дыхание было рваным, и она смотрела на Глеба с такой смесью мольбы и желания, что воздух между ними, казалось, искрил.

— Поспеши, а то вдруг наши вернутся, — голос Аллы прорезал тишину, сладкий и призывный, как пение сирены. В её тоне дрожали ноты страсти, от которых у Сергея сжались кулаки, а внизу живота разлился жар.

Глеб наконец сбросил брюки, и его член, твёрдый и напряжённый, выпрямился, готовый к действию. Он наклонился над Аллой, его руки легли на её бёдра, и он вошёл в неё одним движением — резким, но уверенным. Алла охнула, её тело выгнулось, а затем расслабилось, принимая его, и она обхватила его поясницу ногами, притягивая его так близко, что их дыхание смешалось. Глеб дышал тяжело, почти рыча, и начал двигаться — каждый толчок был глубоким, сильным, выбивая из Аллы новые стоны, которые эхом отдавались в деревянных стенах. Её пальцы впились в его плечи, оставляя красные следы, а глаза закрылись от наслаждения, лицо стало мягким, почти уязвимым в этот момент.

Настя и Сергей переглянулись, их взгляды столкнулись, как молнии, и в них плескалась смесь удивления, возбуждения и чего-то ещё — тёплого, почти нежного. Они улыбнулись друг другу, их губы дрогнули в молчаливом согласии, будто они стали хранителями этой тайны. Тихонько отступив от двери, они двинулись назад, их шаги были лёгкими, как тени, растворяющиеся в полумраке.

Гостиная встретила их уютом — люстра отбрасывала золотые блики на стены, стол всё ещё ломился от угощений, а воздух был пропитан ароматом вина и цветов. Настя опустилась на диван, подол её платье распахнулся, обнажая ноги, и она потянула Сергея за руку, заставляя сесть рядом. Она обняла его, её грудь прижалась к его плечу, а губы оказались так близко к его уху, что её горячее дыхание обожгло кожу.

— Вот видишь, у них тоже всё сложилось, — прошептала она, её голос был мягким, как шёлк, но в нём звенела нотка удовлетворения, смешанная с лёгкой насмешкой. — И они даже хотят скрывать это от нас… Эта тайна их так заводит, чувствуешь?

Сергей повернул голову, его глаза, тёмные и горящие, нашли её взгляд.  

— Думаешь, они долго будут играть в прятки? — спросил он, его голос был низким, с хрипотцой, выдающей смесь любопытства и желания. Его рука скользнула под разрез её платья, пальцы коснулись гладкой кожи её бёдер и двинулись выше, находя её киску — тёплую, уже влажную, трепещущую под его прикосновением.

Настя вздрогнула, её тело отозвалось на его ласку лёгкой дрожью, и она выдохнула, её голос стал глуше:  

— Не знаю… Это и от нас зависит. Но давай подыграем, Серж. Пусть думают, что мы в неведении. Это ведь так… — она замялась, подбирая слово, — волнующе, правда? — Её пальцы сжали его руку, направляя его глубже, и она тихо застонала, когда он коснулся её чувствительной точки.

-Во всяком случае, давай потянем время до сауны.

— А что будет в сауне? — Сергей наклонился ближе, его губы почти касались её шеи, и он почувствовал, как её киска набухает под его пальцами, раскрываясь, как бутон под утренней росой. Его сердце колотилось, а в груди росло предвкушение, острое и сладкое.

Настя рассмеялась, её смех был лёгким, как звон хрусталя, но в нём дрожала страсть.  

— Увидишь, милый, — пропела она, её голос стал игривым, но в нём сквозила нежность. — Там будет жарко… во всех смыслах.

Она снова застонала, её бедра невольно качнулись навстречу его руке. — Ох, не дразни меня так, прошу… Я сейчас растаю, и вся игра рухнет.

В этот момент снизу донеслись весёлые голоса Глеба и Аллы — звонкие, чуть запыхавшиеся, полные притворной невинности. Сергей быстро убрал руку, оставив Настю с лёгким вздохом разочарования, и схватил бокал с вином, стараясь придать лицу непринуждённое выражение. Его пальцы всё ещё дрожали, храня тепло её тела. Настя хихикнула, её глаза сверкали озорством, и она тоже взяла бокал, её движения были грациозными, но в них чувствовалась лёгкая дрожь.

— Ну что, продолжим? — спросила она, наклоняясь к нему так близко, что её волосы коснулись его щеки. Её голос был как обещание, тёплый и манящий, с лёгкой хрипотцой. — Или ты уже сдался, мой храбрый рыцарь?

Сергей улыбнулся, его взгляд стал глубже, в нём мелькнула смесь нежности и огня.  

— Сдаться? Тебе? — он чокнулся с ней бокалом, вино качнулось, отражая свет. — Никогда, моя звезда. Игра только начинается… И я хочу, чтобы это было незабываемо.

— Тогда держись, — шепнула она, её губы дрогнули в улыбке, полной предвкушения. — Потому что я собираюсь зажечь этот вечер так, что ты не забудешь о нем никогда.

Они выпили, их взгляды сплелись, и в этой тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов, их сердца бились в унисон — громко, смело, готовые к тому, что ждало впереди.

Гостиная ожила, когда в неё, держась за руки, вошли Глеб и Алла, их шаги отдавались мягким эхом по деревянному полу. Тёплый свет люстры отбрасывал золотистые блики на стены, выхватывая из полумрака их лица — раскрасневшиеся, сияющие, словно они только что прикоснулись к тайне, недоступной остальным. Их пальцы переплелись, ладони были горячими, а в глазах плясали искры — смесь счастья, лёгкого смущения и чего-то дикого, необузданного. Воздух наполнился ароматом вина, смешанным с тонкой ноткой их разгорячённых тел, и казалось, что комната сама затаила дыхание, наблюдая за ними.

— Вот вы где! — Глеб остановился у стола, его голос был лёгким, почти небрежным, но в нём дрожала едва уловимая хрипотца. Его взгляд скользнул по Сергею и Насте, сидящим на диване, и в глубине его глаз мелькнула тень любопытства — он искал в их лицах намёки, следы их собственных секретов. — А мы думали, вы в зимнем саду любуетесь звёздами.

Алла рассмеялась, её смех зазвенел, как колокольчик , и она быстро опустилась на стул, стараясь скрыть помятое платье. Бирюзовая ткань смялась на бёдрах, выдавая её недавние приключения, и она суетливо поправила подол, бросив на Глеба короткий, почти виноватый взгляд.  

— А я тебе сразу сказала, надо в гостиной искать, — её голос был тёплым, полным радости, а глаза сияли, как звёзды, отражающиеся в тёмной воде. — Видишь, я права, как всегда.

Настя откинулась на спинку дивана, её рыжие волосы рассыпались по плечам, а платье , распахнутое по разрезу, обнажало ее стройные ноги. Она улыбнулась, её губы дрогнули в лукавой, почти кошачьей улыбке, и в её голосе зазвучала мягкая провокация:  

— Ну как тебе сауна? Понравилось у нас *в сауне*? — она выделила последние слова, бросив на Аллу взгляд, полный скрытого смысла, и её пальцы невзначай коснулись руки Сергея, будто подогревая их общую тайну.

Алла поймала этот намёк, её щёки вспыхнули лёгким румянцем, но она тут же вскинула подбородок, принимая игру.  

— О, замечательно у вас *в сауне*, — ответила она, её тон стал игривым, почти насмешливым, но в нём дрожала нотка смущения, выдающая её. — Так жарит, что дух захватывает, а ноги… ноги прямо раздвигаются от этого жара.-Алле не удержалась и кивнула на обнаженные ноги Насти, заметив, что она была уже без трусиков, меж которых виднелась ее кунка. -И это, как Глеб сказал, он ещё не на полную мощность настроил.

Она рассмеялась, её смех был звонким, заразительным, но в нём проскальзывала тень напряжения, как будто она балансировала на грани откровенности. Её рука невольно легла на стол, пальцы сжали край скатерти, а взгляд метнулся к Глебу, ища поддержки.  

— Ты бы тоже сходила, Настюш, — добавила она, её глаза загорелись азартом. — Покажи Сергею, как там жарко бывает.

Настя наклонила голову, её ресницы дрогнули, и она повернулась к Сергею, её взгляд стал тёплым, обещающим, как летний вечер.  

— Успеем, — пропела она, её голос был мягким, но в нём звенела лёгкая насмешка. — Я ему уже показала зимний сад. Там тоже было жарко, правда, Серж? Тебе ведь понравилось?

Сергей кивнул, его губы растянулись в улыбке, полной скрытого смысла. Он откинулся на спинку дивана, расслабленный, но в его глазах плясали искры — смесь веселья и чего-то глубже.  

— Очень понравилось, — ответил он, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой, выдающей удовольствие от игры. — Советую вам туда заглянуть, насладиться. Особенно мне один кактус запомнился… Такой… необычный.

Его слова повисли в воздухе, полные аллегорий, и Глеб улыбнулся , бросив на Настю быстрый взгляд.  

— Кактус? — переспросил он, его тон был искренне удивлённым, но в нём мелькнула тень догадки. — Я что-то не припомню такого. О чём ты?

Сергей усмехнулся, его пальцы побарабанили по бокалу, и он наклонился чуть ближе к столу, словно делясь секретом.  

— Просто он раньше не цвёл, вот ты и не заметил, — сказал он, его голос стал тише, почти заговорщическим. — А сегодня расцвёл — так неожиданно, ярко. Белый, кружевной цветок, с ароматом… как будто бутон розы раскрылся в жару. Душистый, сладкий, от него голова кружится.

Он разошёлся, его слова текли, как вино, наполняя комнату скрытым смыслом, и все невольно улыбнулись, чувствуя, как игра набирает обороты. Настя хихикнула, прикрыв рот ладонью, её глаза сверкали, а Глеб кашлянул, пряча смущение за лёгкой улыбкой. Алла же смотрела на Сергея, её взгляд стал мягче, почти нежным, но в нём мелькнула тень удивления.

Настя выпрямилась, её движения были плавными, как у танцующей тени, и она хлопнула в ладоши, разрывая натянутую тишину.  

— Может, горячее подать? — спросила она, её голос был мягким, но в нём звенела лёгкая ирония, как будто она поддразнивала их всех. — Или попозже, а? Как думаете?

Сергей перехватил её взгляд, его губы дрогнули в улыбке, полной обещаний.  

— Пожалуй, попозже, — ответил он, его тон был лёгким, но в нём чувствовалась глубина. — Судя по всему, мы все уже слегка перекусили, заморили червячка, да? Лучше ещё выпьем… а потом в сауну. Ведь вы её уже хорошенько прожарили, Глеб, верно?

Глеб кивнул, его рука легла на стол, пальцы сжали ножку бокала чуть сильнее, чем нужно.  

— Всё готово, — сказал он, его голос был уверенным, но в глазах мелькнул загадочный блеск, как будто он боялся, что их тайна вот-вот выплывет наружу. — Можно начинать хоть сейчас.

— Отлично, — Сергей поднялся, его движения были плавными, но в них чувствовалась энергия, готовая вырваться. — Раз всё и все готовы, давайте выпьем и пойдём. — Он разлил шампанское женщинам, его пальцы слегка дрожали от предвкушения, а Глеб налил себе и Сергею красное вино, чей аромат закружился в воздухе, густой и пьянящий.

Алла вскочила, её платье колыхнулось, и она подняла бокал, её глаза загорелись диким, почти детским азартом.  

— У меня тост! — воскликнула она, обводя всех взглядом, полным тепла и лёгкой дерзости. — Пусть у нас всех будет…, и чтобы нам за это ничего не было!

Глеб рассмеялся, его смех был глубоким, искренним, и он поймал её взгляд, в котором мелькнуло что-то большее, чем шутка — нежность, смешанная с желанием.  

— Прекрасный тост! — подхватил он, поднимая бокал выше.

Алла вдруг заметила, что Сергей смотрит на неё, и её щёки вспыхнули лёгким румянцем. Она смутилась, её рука дрогнула, шампанское чуть не пролилось, но она быстро взяла себя в руки и шагнула к нему, её голос стал чуть громче, с ноткой защиты и игривости:  

— Ты что, милый? Мы же взрослые люди! Я тебя люблю, ты же знаешь! Она наклонилась к нему, её дыхание коснулось его щеки, и в её тоне мелькнула нежность, хрупкая и настоящая.

Сергей улыбнулся, его глаза смягчились, и он обнял её за талию, притягивая ближе.  

— Конечно, знаю, — шепнул он, его голос был тёплым и ласковым. — А я люблю  тебя… и ты знаешь . — В его словах чувствовалась нежность.

Алла погладила  его по плечу, её смех зазвенел, яркий и заразительный.  

— Тогда за нас всех! — воскликнула она, её голос стал смелее.-Всех вместе и каждого по отдельности.

— Вот это по-нашему,— Сергей обнял жену, его рука скользнула по её спине, -но лучше не по отдельности, а хотя бы парами,-и он поцеловал её — коротко, но глубоко, оставляя на её губах привкус вина и тепла. Их взгляды встретились, и в этот миг в них было всё — любовь, страсть, понимание.

Гостиная, тёплая и уютная, с мягким светом, окутывающим стол, внезапно наполнилась новой энергией, когда Настя резко встала, её движения были лёгкими, почти танцевальными. Её платье колыхнулось, обнажая изгиб бедра, и в этом жесте сквозила кошачья грация, смешанная с предвкушением.  

— Ну что? Сауна зовёт, труба поёт! — её голос зазвенел, игривый и чуть хриплый, с вызовом, от которого воздух стал гуще. Она бросила взгляд на Сергея — глубокий, горящий, полный обещаний, и её губы слегка приоткрылись, обнажая кончик языка, будто она уже чувствовала жар сауны на своей коже. Её глаза сверкали азартом, а в теле дрожала тонкая нить напряжения, как перед прыжком в неизведанное.

Глеб откинулся на стуле, его пальцы нервно теребили пачку сигарет, а в уголках губ играла улыбка, скрывающая предвкушение.  

— Мы с Сергеем сначала покурим, — сказал он, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой, выдающей волнение. — А вы идите, занимайте места. — Его глаза блестели, как угли в камине, и он уже представлял Аллу в сауне: её кожу, блестящую от пота, её дыхание, учащённое от его прикосновений. Напряжение между ними нарастало, как пар в закрытой комнате, и это будоражило его до дрожи в пальцах.

Настя поняла, что муж хочет еще раз поговорить с Сергеем. Она наклонилась к Сергею, её волосы упали на его плечо, и она шепнула, так близко, что её тёплое дыхание обожгло его ухо:  

— Давай, вступай в игру, у тебя козыри на руках. Я надеюсь на твою решимость. — Её голос был мягким, но в нём звенела провокация, а её близость вызвала у него лёгкую дрожь, от которой кровь застучала в висках. Она выпрямилась, бросив мужу улыбку, полную обещаний, и повернулась к Алле:  

— Пошли, макияж смоем перед сауной. Заодно и ты перекуришь.

Алла засмеялась, её смех зазвенел, как звон хрусталя, лёгкий и чистый, но с лёгкой дрожью восторга. Она обняла подругу, её руки скользнули по её спине, и их объятие было тёплым, почти интимным. Они вышли из гостиной, оставив за собой шлейф аромата духов и тонкий намёк на то, что ждало впереди. Их шаги стихли в коридоре, а мужчины вышли на крыльцо.

Крыльцо встретило их прохладой ночи, звёзды мигали над головой, как свидетели их разговора, а воздух был свежим, с лёгким ароматом сосен. Глеб вытащил сигарету, чиркнул зажигалкой, и огонёк осветил его лицо — расслабленное, но с тенью тревоги в глазах. Он глубоко затянулся, дым вырвался из его губ тонкой струёй, и он посмотрел на Сергея, стоящего рядом. Взгляд Глеба был вопрошающим, почти прощупывающим, и в воздухе повисло напряжение, густое, как туман, стелющийся над землёй.

— Не знаю, как начать... — он выдохнул дым, его голос был низким, чуть неуверенным, и он отвёл взгляд к звёздам, будто ища там подсказку.  

Сергей улыбнулся, его глаза блеснули в полумраке, и он шагнул ближе, хлопнув друга по плечу.  

— А не надо, — перебил он, его голос был тёплым, с лёгкой насмешкой, но в нём чувствовалась глубина. — Я всё знаю. Видели мы с Настей вас с Аллой в сауне.

Глеб замер, сигарета дрогнула в его пальцах, дым застыл в воздухе, как облако их общей тайны. Его брови приподнялись, а в груди что-то сжалось — смесь удивления и облегчения.  

— Видели? — выдохнул он, его голос стал хриплым, почти шёпотом. — Когда успели?

Сергей прислонился к перилам, скрестив руки, и его улыбка стала шире, почти мальчишеской.  

— Сразу после зимнего сада, — ответил он, его тон был лёгким, но в нём звенела искренняя радость. — И, как понимаешь, мы там не только на кактус любовались. Любовались, конечно, но друг другом. Не так как  ты с Аллой, но близко к этому…Сидя на пуфике. Как вы с Настей и Аллой и хотели.

Глеб запрокинул голову и рассмеялся — громко, искренне, его смех разнёсся над крыльцом, отражаясь от тёмных деревьев. Он вспомнил тот момент в сауне: Алла лежала перед ним, её кожа блестела от пота, как расплавленное золото, её дыхание обжигало его ухо, а шёпот — «Быстрее, пока они не вернулись» — заставлял его сердце колотиться, а руки дрожать от нетерпения.  

— И вы молчали? — спросил он, вытирая слёзы смеха. — Мы-то думали, ты один не в теме. Девчата сказали, что ты не в теме.

Сергей покачал головой, его взгляд стал глубже, почти бурящим.  

— Не в теме?— он хмыкнул, его голос стал тише, с тёплой насмешкой. — Я уже неделю в теме. Пришло время и мне признаться, Глеб. Я тоже  стал под Настю клинья подбивать. Она мне давно нравится — её глаза, её смех, её огонь. И я ей приглянулся, чувствую. Но она сразу сказала, — он понизил голос, подражая её тону, — «Не дам. Мужа люблю до дрожи. А вот с мужем — пожалуйста. С удовольствием. »  Вот мы с ней и придумали этот план. Хотя, они с Аллой еще раньше это задумали.

Глеб слушал, его глаза медленно округлялись, а сигарета догорала в пальцах, забытая. Он выдохнул дым, его грудь дрогнула от смеха, и он покачал головой, восхищённый и растроганный.  

— Неделю? А меня только третьего дня посвятили. Узнаю мою Настю, — сказал он, его голос был полон нежности, смешанной с удивлением. — Только она могла закрутить такую многоходовку. Не знаю, как тебе, но мне это… — он замялся, подбирая слово, — встряхнуло. Такой адреналин, знаешь! Я словно заново родился.

Сергей кивнул, его лицо осветила улыбка — открытая, почти мальчишеская, но с тенью страсти в глазах.  

— И мне, — признался он, его голос стал глуше, как будто он делился тайной. — Такое чувство, будто лет  десять сбросил. Давно не хотел так страстно… — он замолчал, ощутив, как его член снова напрягся, твёрдый и горячий под тканью брюк. — Стоит постоянно, как у юнца, и хочет. Их обеих.

Глеб бросил окурок в темноту, его смех был облегчённым.  

— И у тебя тоже? — он хлопнул Сергея по плечу, его глаза блестели весельем. — А я, грешным делом, думал, не подливает ли мне Настя какой конский возбудитель в вино. По несколько заходов стал делать, и она… — он понизил голос, — только рада подставляться, стонет, выгибается, как кошка. Это её игра, а я в неё влюбляюсь еще сильней.

Сергей рассмеялся, его смех был глубоким, тёплым, с ноткой сладостной усталости.  

— И моя так же, — признался он, его взгляд стал мягче, почти мечтательным. — За эту неделю я двухмесячный план выполнил, Глеб. А минеты… — он покачал головой, словно не веря самому себе. — По любому поводу и без. Я уж подумал, не выпрашивает ли она себе какое новое украшение. А она, оказывается, ради тебя старалась. — Он замялся, поправил себя: — Ради нас всех, нашего… общения.

Глеб наклонился ближе, его голос стал тише, с лёгкой хрипотцой от воспоминаний.  

— У тебя Алла…Ну ты сам знаешь,-Глеб довольно улыбнулся ,-не буду тебе говорить, лучше ей скажу о своих впечатлениях.

Сергей улыбнулся, его глаза сверкнули гордостью и нежностью.  

— Спасибо, — ответил он, его голос был тёплым, с лёгкой насмешкой. —Правильно, я тоже считаю, что надо признаваться женщинам, а не их мужьям.

Они громко засмеялись, глядя друг на друга, и в этой тишине, под звёздами, их страсть, их тайны сплелись в нечто новое — хрупкое, но нерушимое. Глеб опять хлопнул Сергея по спине, его рука была тёплой, уверенной.  

— Ну что, идём к нашим девочкам признаваться в своих восхищениях?— спросил он, его голос дрожал от предвкушения. — Они там, небось, уже скучают.

Сергей кивнул, его глаза были полные огня.  

— Идём, но давай еще покурим, — оттягивая момент, снова закурил Сергей.

Дверь скрипнула, выпуская на крыльцо порыв тёплого воздуха из дома, и вот они появились — Настя и Алла, словно две звезды, сорвавшиеся с ночного неба. Лунный свет обливал их фигуры серебром, выхватывая из полумрака их сияющие улыбки и глаза, искрящиеся от возбуждения, как бокалы с шампанским в свете луны. Настя небрежно поправила платье — ярко-синее, чуть помятое, обнажающим её стройные ноги. Эта небрежность только добавляла ей шарма: щёки чуть розовели, словно от ветра или страстных поцелуев, а припухшие губы блестели, выдавая её недавние тайны. Алла, напротив, казалась сдержаннее — её бирюзовое, помятое, в складках,   платье струилось по телу, но глаза, глубокие и горящие, дрожали от внутреннего огня, как будто она уже видела перед собой жар сауны и всё, что там могло произойти.

— Ты только посмотри на них!   Настя рассмеялась, её голос зазвенел, как колокольчик, лёгкий и чуть хриплый от веселья. Она упёрла руки в бёдра, её поза была дерзкой, почти театральной. — Мы их в сауне ждём, томимся, а они тут болтают и ржут, как кони на выпасе!

Алла шагнула ближе, её каштановые локоны качнулись, и она бросила на мужа и Глеба взгляд — мягкий, но с лукавой искрой, от которой воздух стал теплее.  

— Мальчики, ну честно, — сказала она, её голос был нежным, как шёлк, но в нём звенела игривая нотка, — мы вас заждались. Сколько можно нас томить?

Сергей откинулся на перила крыльца, его сигарета дымилась в пальцах, а глаза сверкнули в полумраке, поймав взгляд Насти.  

— Во-первых, мы не кони, — ответил он, его голос был низким, с тёплой насмешкой, и он чуть наклонился к ней, словно дразня. — Мы жеребцы, как верно заметила вот эта звезда, — он кивнул на Настю, и его улыбка стала шире, почти мальчишеской.

Настя хихикнула, её смех был звонким, как брызги вина, и она шагнула к Сергею, её пальцы скользнули по его руке, оставляя за собой шлейф мурашек.  

— Жеребцы, значит? — пропела она, её тон стал вызывающим, но в нём дрожала лёгкая нежность. — Тогда пора в стойло, а то мы с Аллой уже копытами бьём от нетерпения.

Глеб затушил сигарету о перила, его движения были резкими, но в глазах плясали искры предвкушения.  

— Во-вторых, — подхватил он, его голос был глубоким, с лёгкой хрипотцой, — мы тут важный вопрос выясняли. Очень важный, между прочим.

Алла подошла к Сергею, её тело мягко прижалось к его боку, и она ощутила тепло его кожи сквозь рубашку. Её дыхание стало чуть чаще, а пальцы невольно сжали его локоть.  

— И какой же такой важный вопрос можно обсуждать в такой вечер? — спросила она, её голос был сладким, как первый глоток шампанского, но в нём мелькнула тень любопытства. Она посмотрела ему в глаза, и в её взгляде смешались нежность и лёгкая тревога.

Сергей переглянулся с Глебом, тот кивнул, его губы дрогнули в одобрительной улыбке, и Сергей повернулся к жене, его глаза загорелись озорным огнём.  

— Мы выясняли, кто из вас лучше делает минет, — сказал он, его голос был ровным, но в нём звенела провокация, от которой воздух задрожал.

У Аллы и Насти округлились глаза, их дыхание замерло на мгновение. Настя приоткрыла рот, словно собираясь возмутиться, но тут же её губы растянулись в широкой, почти хищной улыбке.  

— Так вы уже всё обсудили? — спросила она, её голос стал хрипловатым, выдавая внутренний жар, и она наклонилась чуть ближе к Глебу, её ресницы дрогнули, как крылья бабочки. — И как, пришли к чему-то?

Алла шагнула к Сергею, её пальцы дрожали, но она тут же взяла себя в руки, подняв подбородок.  

— И ты не против? — тихо спросила она, её взгляд поймал его глаза, и в нём мелькнула смесь удивления и надежды. Её грудь вздымалась чуть чаще, выдавая волнение.

Глеб рассмеялся, его смех был тёплым, глубоким, и он обнял Настю за талию, притягивая её к себе. Его руки скользнули по её бёдрам, ощущая тепло её кожи сквозь ткань, и он почувствовал, как её тело слегка напряглось от его прикосновения.  

— А как он может быть против, если сам с Настей эту игру затеял? — сказал он, его голос был полон веселья, но в нём звенела нежность. — Всё было подстроено, Аллочка.

Алла повернулась к Сергею, её брови приподнялись, а губы дрогнули в удивлённой улыбке.  

— Ты и Настя? Это вы придумали? — спросила она, её тон был мягким, но в нём мелькнула нотка обиды, тут же сменившаяся теплом.  

Сергей кивнул, его рука легла на её талию, пальцы сжали ткань платья, и он заговорил, его голос стал тише, почти доверительным:  

— Да, милая. Всё началось с того, как мы случайно встретились с ней. После того, как ты с ней решила, что устроите этот вечер. И  Настя мне давно нравилась — её огонь, её смех, её дерзость. И я ей тоже приглянулся. Но она сказала: «Без Глеба — нет. А с ним — пожалуйста, с радостью. Если ты не будешь против». Вот мы и закрутили этот план. — Он замолчал, глядя ей в глаза, и в его взгляде мелькнула тень тревоги. — Ты не сердишься?

Алла рассмеялась, её смех был лёгким, как лепестки, падающие с цветка, и она обняла его, прижимаясь так близко, что он почувствовал жар её тела.  

— Какой ты у меня дурачок, — сказала она, её голос был полон нежности, но с лёгкой насмешкой. — Сказал бы сразу, всё было бы проще и быстрее. Я ведь тоже этого хотела, просто боялась признаться.

Настя хихикнула, её рука скользнула к брюкам Глеба, пальцы сжали его член через ткань, ощутив, как он напрягся под её касанием.  

— Ну и кто же из нас лучше, мальчики? — пропела она, её голос был игривым, с лёгкой хрипотцой, и она бросила на Сергея взгляд, полный вызова. — Давайте, хвалите нас, жеребцы!

Сергей сглотнул, его горло пересохло, а в груди закрутился вихрь возбуждения.  

— Как проще? — спросил он Аллу, его голос дрогнул, выдавая внутренний жар, и он обнял ее. Его руки дрожали от предвкушения.

Алла улыбнулась, её губы изогнулись в лукавой, почти кошачьей улыбке.  

— Ну, примерно так, — ответила она, её голос стал ниже, манящим. Она присела перед  ним, её движения были плавными, как танец. Её пальцы скользнули к его поясу, расстёгивая брюки с театральной медлительностью, словно она смаковала каждый миг. Когда его член, твёрдый и горячий, оказался в её руках, её глаза вспыхнули, как звёзды в ночи. Она обхватила его ладонями, наклонилась, и её губы сомкнулись вокруг него, издав тихий, влажный звук, от которого Сергей невольно застонал, его дыхание стало тяжёлым, почти рваным.

Настя не осталась в стороне, её смех зазвенел, как брызги воды.  

— Или вот так, — подхватила она, её голос был шёпотом, но в нём звенела уверенность. Она шагнула к мужу , её пальцы ловко справились с его брюками, освобождая его член, уже напряжённый и готовый к её ласке. Она опустилась перед ним, её колени коснулись холодных досок крыльца, и подняла взгляд — тёмный, горящий, полный страсти.  

— Не отвлекайся, милый, — мягко, но настойчиво попросила она, заметив, как его глаза метнулись к Алле. — Смотри на меня, я твоя звезда сейчас.

Её губы обхватили его член, и она начала двигаться — медленно, чувственно, затем быстрее, с такой страстью, что Глеб откинул голову, его пальцы впились в перила, а из горла вырвался тихий стон. Настя и Алла, словно две танцующие тени, вступили в игру, где каждая стремилась подарить своему мужчине больше, чем другая. Ночь наполнилась звуками — тихими стонами, шорохом дыхания, лёгкими влажными касаниями, и воздух вокруг них дрожал, как натянутая струна.

Когда они закончили, Алла и Настя медленно поднялись, их губы блестели в лунном свете, а глаза сияли — смесью удовлетворения, озорства и тёплого ожидания. Их платья, смятые и растрёпанные, только подчёркивали их красоту, как лепестки, тронутые ветром. Настя провела рукой по волосам, её грудь вздымалась, и она повернулась к мужчинам, её голос был хрипловатым, но уверенным:  

— Ну что, всё прояснили? Или нет? Пойдём в дом, продолжим. — Она заметила, как Глеб и Сергей начали натягивать брюки, и добавила с лёгкой усмешкой: — И, мальчики, думаю, одеваться уже ни к чему. Наши с Аллой платья и так в боевых шрамах.

Алла хихикнула, её рука нашла руку Сергея, и она сжала его пальцы, её взгляд был тёплым, полным любви.  

— Идём, мой жеребец, — шепнула она, её голос дрожал от страсти и нежности. — Сауна ждёт, и я хочу, чтобы ты меня там загнал до изнеможения.

Они двинулись к двери, их смех и шаги сливались с шёпотом ночи, а лунный свет провожал их, как молчаливый свидетель этой игры, полной страсти, тепла и неудержимого веселья.

Часть 6.

Дверь распахнулась, и в прихожую ворвался вихрь смеха, шелеста ткани и живого тепла, как будто осенний ветер сорвал с деревьев последние листья, обнажая их сокровенную суть. Одежда слетала с них с лёгким шорохом, словно опавшие лепестки, падающие на пол в танце освобождения — платья, брюки, рубашки, всё смешалось в бесформенной куче, обнажая тела, сияющие в мягком свете ламп. Их кожа, чуть влажная от предвкушения, блестела, как мрамор, тронутый росой, готовая к новым откровениям. Они обнялись, их руки сплелись в порыве нежности и нетерпения, и двинулись к сауне — шаги лёгкие, почти невесомые, а улыбки лукавые, как у детей, замышляющих шалость под покровом ночи.

Настя шла впереди, её огненно-золотистые волосы струились по плечам, как ночная река, и она небрежно поправила их, бросив через плечо взгляд, полный азарта. Её глаза сверкали, словно звёзды, пойманные в ловушку стеклянного неба, а губы, чуть приоткрытые, дрожали от предвкушения, как лепестки, готовые раскрыться под первым лучом солнца. Алла следовала за ней, её каштановые локоны качались в такт шагам, а сдержанность в её осанке была лишь маской — глаза выдавали бурю внутри, глубокую и трепетную, как море перед штормом. Она уже чувствовала, как жар сауны проникает в её мысли, обещая ласку, от которой её тело будет петь.

— Теперь наша очередь, — произнёс Глеб, его голос был низким, как рокот далёкого грома, с загадочной хрипотцой, в которой таилась твёрдая решимость. Он шагнул вперёд, его силуэт в дверях сауны казался высеченным из тени и света. — Девочки, садитесь на среднюю полку и ждите нас, — добавил он, и в его тоне мелькнула тень улыбки, обещающей больше, чем слова.

Женщины переступили порог парилки, и их тут же обволок густой, обжигающий воздух — невидимый шёлк, сотканный из жара и влажности, что проникал в каждую пору, пробуждая кожу. Деревянные стены, тёмные и гладкие, как кожа древнего зверя, блестели от испарений, а в углу светилась печь-каменка,   её багровое сердце пульсировало, отбрасывая танцующие тени. Они устроились на средней полке, их тела, обнажённые и трепещущие, сияли в этом свете, как жемчужины, рождённые в глубинах океана. Капли пота, словно утренняя роса, выступили на их коже, стекая по изгибам — от шеи к груди, вдоль живота к бёдрам, оставляя за собой мерцающие дорожки.

— Как думаешь, они что-то затеяли? — Алла откинулась назад, её голос скользнул по стенам, мягкий, как бархат, пропитанный томной ленцой. Её глаза, блестящие, как расплавленное золото, ловили отблески огня, а пальцы невольно сжали край полки, выдавая её волнение. Жара проникала в неё, разжигая внутренний огонь, который бурлил под кожей, готовый вырваться наружу.

Настя наклонила голову, её влажные  пряди упали на грудь, и она ответила медленно, её слова лились, как тягучий мёд, сладкие и обволакивающие:  

— Наверняка… — Она выдохнула, её дыхание стало глубже, грудь вздымалась, а пальцы дрожали, скользя по её собственному бедру. Жар сауны расслаблял её тело, но делал его чувствительнее, как струну, натянутую перед первым аккордом. — Они такие… непредсказуемые, — добавила она, и в её голосе мелькнула тень улыбки, обещающей бурю.

Дверь парилки скрипнула, и в проёме возникли мужчины — их тела, влажные от пота, блестели, как бронза, выкованная в огне, а глаза горели решимостью, тёмной и неукротимой, как ночной лес перед грозой. Они вошли молча, их шаги были почти неслышны на деревянном полу, и опустились у ног женщин — Глеб перед Аллой, Сергей перед Настей. Глеб слегка картавил, его голос дрожал от сдерживаемого желания:  

— Готовы?

Женщины кивнули, их дыхание участилось, сердца забились в унисон, громко, как барабаны в древнем ритуале, и эхо их пульса, казалось, отражалось от стен. Глеб медленно раздвинул ноги Аллы, его пальцы скользнули по её бёдрам, оставляя за собой шлейф дрожи, и его язык — прохладный, влажный, как утренний дождь — коснулся её разгорячённой кожи. Алла вздрогнула, её тело отозвалось, как лист, тронутый ветром, и лёгкая дрожь пробежала по её нервам, вспыхнув искрами в позвоночнике.

— Ой, какой прохладный! — выдохнула она, её голос был восторженным стоном, сладким и протяжным, как мелодия флейты. Контраст между жаром сауны и прохладой его языка был острым, почти мучительным, усиливая её ощущения до предела. Её пальцы впились в полку, дерево скрипнуло под её хваткой, а голова запрокинулась, обнажая шею — длинную, изящную, по которой струились капли пота, сверкающие, как жемчуг.

Настя рассмеялась, её смех был звонким, но срывающимся, как струна, готовая лопнуть от напряжения.  

— И у Сергея! — пропела она, её голос дрожал от наслаждения, а тело выгнулось навстречу его языку. Прохлада его прикосновений на её раскалённой коже была как лёд, брошенный в огонь, и она чувствовала, как волны удовольствия растекаются по её венам, заставляя сердце биться быстрее. — Это как… снежинки в жару, — выдохнула она, её пальцы сжали край полки, словно ища опору в этом вихре.

Алла повернула голову к подруге, её глаза сияли, полузакрытые от блаженства, и она спросила, её голос был прерывистым, почти шёпотом:  

— Неужели мы так нагрели свои киски, что их языки кажутся нам льдом? — Её тело извивалось под ласками Глеба, ноги дрожали, а грудь вздымалась, как море в шторм, не в силах сдержать нарастающий прилив.

Настя покачала головой, её рыжие  волосы прилипли к влажной шее, и она застонала, громко, почти крича:  

— Нет, не может быть… Они что-то задумали, эти… ох, какие они… — Её слова оборвались, растворившись в протяжном крике, когда оргазм накрыл её, как волна, сметающая всё на своём пути. Её тело напряглось, словно натянутый лук, а затем расслабилось, судорожно сжимая голову Сергея ногами. Она извивалась на полке, её кожа блестела, как расплавленное серебро, а горячий воздух сауны усиливал каждый её вздох, каждый шорох её дрожи. Крик эхом отразился от стен, завершая их игру в сладостной кульминации.

Алла, наблюдая за подругой, почувствовала, как её собственное тело откликнулось, словно зеркало, отражающее её страсть. Её пальцы впились в плечи Глеба, ногти оставили красные следы на его влажной коже, а губы сжались, пытаясь удержать крик, рвущийся из груди. Она была на грани, её сознание растворялось в этом море жара и нежности, и каждый новый взмах языка Глеба подталкивал её к пропасти. Её тело содрогалось, как лист на ветру, а глаза закрылись, отдаваясь этому танцу, бесконечному и вечному…

Настя, раскинувшись на полке, всё ещё дрожала, её дыхание было глубоким, рваным, как после долгого бега, а полузакрытые глаза сияли, как звёзды, тлеющие в предрассветной дымке. Она наслаждалась отголосками своего оргазма, её кожа пылала, каждая капля пота была как жемчужина, венчающая её красоту. Рядом Алла отдавалась Глебу, чьё мускулистое тело, влажное и сильное, казалось высеченным из огня и тени. Его руки, уверенные и тёплые, обхватывали её бёдра, удерживая их с нежной властностью, а язык двигался с мастерской точностью — то опускаясь к самым сокровенным глубинам, то взлетая к клитору, выбивая из неё тихие повизгивания, как ноты забытой мелодии. Её тело отвечало ему, дрожащее и податливое, а глаза, полные блаженства, смотрели куда-то в бесконечность.

— Ты… ты волшебник, — прошептала Алла, её голос был хриплым, почти сломленным от наслаждения, и она сжала его плечи сильнее, словно боялась упасть в этот океан чувств.  

Глеб поднял взгляд, его глаза встретились с её, и он улыбнулся, его губы блестели от её соков.  

— А ты — мой огонь, — ответил он, его голос был глубоким, как рокот волн, и он снова наклонился, продолжая свой танец, пока её стоны не слились с жаром сауны в единую симфонию страсти.