Анжела — моя любовь навсегда. Серия: Истории про любовь Часть 1

Каждый год моя мать отправлялась на южные курорты в санаторий для отдыха. Ежегодно она получала путевку в Минеральные Воды от автоколонны, где занимала должность главного бухгалтера. И всегда это происходило в начале августа, а возвращалась она через две недели, полная сил и загоревшая под южным солнцем.

В этом году, в августе, мать снова, как обычно, получила путевку в Минеральные Воды. Но вернулась она не одна, а с молодой длинноногой блондинкой лет тридцати. Не успев разобрать чемоданы, она сразу же сообщила мне и отцу, что её спутницу зовут Анжела, она беженка из Цхинвала и ей негде жить. Анжела временно остановится у нас, пока не найдет работу и жилье.

Отец, конечно, сразу начал возражать, говоря, что нам и так тесно в нашей маленькой хрущевке, и зачем нам нужна еще и чужая женщина. Но мать достала с Юга литровую бутылку чачи, поставила её на стол во время ужина, и отец, любитель выпить, быстро успокоился. После нескольких глотков крепкого напитка он согласился на то, чтобы Анжела, симпатичная блондинка с ногами фотомодели, пожила у нас, пока не найдет себе новое жилье.

Мое мнение мать не стала учитывать. Я только что окончил школу и ожидал призыва в армию. Осенью меня должны были забрать в вооруженные силы России, и я был полностью зависим от матери, так как нигде не работал. Она давала мне карманные деньги на сигареты и обещала устроить проводы в армию с достойным столом и выпивкой, чтобы я мог пригласить друзей.

Если бы я возражал против присутствия чужой женщины в нашей и без того тесной квартире, мать бы сразу лишила меня карманных денег, и о проводах в армию можно было бы забыть. Пришлось бы идти на призывной пункт пешком, без положенного застолья с друзьями.

Поэтому я не стал возражать, когда мать отдала мою комнату своей новой знакомой, беженке Анжеле, которая на Юге залечивала раны, полученные в ходе боевых действий на родине. Там, на курорте, моя мать с ней и познакомилась, а из доброты душевной пригласила пожить у нас в райцентре, за тысячу километров от неспокойной Осетии.

Анжела заняла мою комнату, а меня мать переселила в зал на раскладушку. Я не особо жаловался, ведь через пару месяцев мне предстояло спать два года на узкой солдатской кровати в казарме, возможно, на другом конце страны.

Моя неприязнь к Анжеле не была связана с тем, что она заняла мою кровать, а я спал на раскладушке, из которой давно вырос и с которой свешивались мои ноги. Просто я не выносил блондинок, даже таких красивых, как эта осетинка, из-за их бледных лобков. Моей страстью были брюнетки с темными заросшими лобками, на порнофото с которыми я мог мастурбировать часами.

Возможно, моя страсть к брюнеткам началась в восьмом классе, когда я нашел в бардачке отцовского ЗИЛа колоду карт с обнаженными женщинами. Я украл одну карту — шестерку крестей, изображавшую брюнетку с большой грудью и темным волосатым лобком. Эту карту я использовал до дыр, изливая на неё многие литры молодой спермы, так же как и на трусы своей матери — сорокалетней бухгалтерши с пышными формами и симпатичным лицом.

Однажды мать оставила свои грязные трусы в ванной, и я воспользовался её забывчивостью. Пока она была на работе, я вместо уроков мастурбировал на её трусы, вдыхая аромат женской мочи и выделений. В складках белых трусов я нашел черный волосок с её лобка и понял, что у мамы Иры темные волосы на лобке, что меня очень возбуждало.

Отец давно не спал с матерью в одной кровати, переехав пять лет назад на диван в зал. Зачем спать с женщиной, если не заниматься с ней сексом? Отец больше любил выпить и играть в домино во дворе с такими же любителями выпить. Моя мать ездила на курорты одна, якобы лечить почки, но там она отрывалась по полной, привлекая внимание мужчин.

Но мне было непонятно, зачем она привезла с собой беженку, у которой не было ни денег, ни жилья. Моя мать никогда не занималась благотворительностью, она была скупа и даже не давала денег в долг своей сестре. И вдруг она заботится о молодой женщине, с которой познакомилась на курорте?

Анжела целыми днями проводила в квартире, пила кофе на кухне, курила у окна и читала любовные романы. Моя мать, которая всегда была скупа, покупала ей дорогие сигареты, одежду и обувь. Мне же, своему сыну, она давала денег только на дешевые сигареты, от которых у меня был кашель по утрам.

Такая щедрость со стороны моей матери по отношению к беженке из Южной Осетии, с которой она едва была знакома, сначала удивила меня, а потом насторожила. Неужели мама Ира в сорок лет изменила свою ориентацию и стала лесбиянкой? Хотя это казалось невероятным, зная её отношение к секс-меньшинствам. Но я решил внимательнее наблюдать за матерью и её новой подругой.

Анжела была красивой молодой блондинкой с голубыми глазами и длинными ногами. Несмотря на мою неприязнь к блондинкам, я должен был признать, что у неё были красивые ноги. Она была эффектной девушкой с короткой стрижкой и чувственным ртом, но с небольшой грудью, в отличие от моей матери, которая мне нравилась больше.

Голос у Анжелы был грубым, больше похожим на мужской, что мать объясняла её курением и переживаниями из-за войны на родине. И это было правдой, она курила как паровоз, одной пачки ей не хватало на день.

Несколько дней наблюдений за матерью и её новой знакомой прошли впустую, я ничего подозрительного не заметил. Мать приходила с работы, мы ужинали всей семьей, а потом расходились по комнатам. Я смотрел телевизор в зале, мама Ира уходила в свою спальню, а Анжела закрывалась в моей комнате, читая любовные романы, которые приносила с работы мать.

Однажды ночью, когда я уже отчаялся найти что-то компрометирующее, я встал в туалет и увидел, что дверь на кухню приоткрыта и там горит свет. Оттуда доносились тихие женские голоса. Это насторожило меня, ведь было три часа ночи. Зачем в такое время моя мать и её подруга пришли на кухню?

Я подкрался к углу прихожей и заглянул на кухню. За столом сидела мать в белой ночной рубашке и Анжела в длинном зеленом халате. На столе стояла бутылка коньяка, две рюмки и тарелка с закуской — тонко нарезанный лимон и шоколад.

Больше говорила мать, держа руку Анжелы и страстно её поглаживая, глядя на молодую женщину влюбленными глазами. В этот момент я понял, почему мать привела в дом беженку и так о ней заботилась. Они были лесбиянками. Насчет матери я не был уверен, но Анжела смотрела на неё с такой страстью, что сомнений не оставалось. Она явно предпочитала женщин постарше, раз связалась с моей зрелой матерью.

Стоя за углом, я услышал обрывок их разговора. Завтра выходной, и они вдвоем пойдут на дачу, где проведут день наедине. Услышав это, я отказался от похода в туалет и тихо вернулся в зал. Хотя мне сильно хотелось в туалет после выпитого пива, я решил потерпеть, чтобы не спугнуть их и не нарушить их планы. Если бы они узнали, что я мог подслушать их разговор, они бы перенесли свидание на другое время и место.

Кто из них активная, а кто пассивная? — думал я, лежа на раскладушке в зале, ожидая, когда мать и Анжела уйдут спать, и я смогу спокойно сходить в туалет.

Я осведомлен о том, что среди лесбиянок существуют активные и пассивные партнерши, а также универсальные, способные быть и активными, и пассивными в зависимости от желания.

Моя мать — пышногрудая брюнетка с выразительными формами. Скорее всего, она пассивна и предпочитает, чтобы ей доставляли удовольствие. А тетя Анжела, напротив, активна. Она стройная, энергичная и идеально подходит на эту роль.

Дождавшись, пока подруги покинули кухню и отправились спать в свои спальни, я проскользнул в ванную комнату и заперся изнутри.

После того как я справил нужду, я начал мастурбировать прямо там. В моих фантазиях мать лежала на спине с разведенными ногами, обнажая темный волосатый лобок. А тетя Анжела, лежа на животе между ее ногами, усердно ласкала ее интимные места.

В процессе я осознал, что смогу увидеть секс между моей матерью и ее новой подругой вживую, если доберусь до дачи раньше них и спрячусь в платяном шкафу.

От мысли, что завтра я могу своими глазами увидеть, как тетя Анжела и моя мать занимаются запретной лесбийской любовью, я испытал такой сильный оргазм, что залил спермой не только унитаз, но и сиденье, что со мной раньше никогда не случалось.

Очистив сиденье бумагой и спустив воду, я вернулся в гостиную. Под храп пьяного отца, спящего на диване, я начал размышлять о том, как мне попасть на дачу раньше двух лесбиянок — своей матери и ее подруги, и успеть спрятаться в шкафу.

У нас не было типичной городской дачи для отдыха на природе. Вместо этого у нас был дом в деревне, в семи километрах от города. Это было родовое гнездо моей матери.

Мама Ира выросла в деревне, затем переехала в город, где вышла замуж и получила квартиру от автоколонны, в которой работала. После смерти родителей она не стала продавать деревенский дом, и мы использовали его как дачу.

За домом располагались сад и огород, где мать выращивала различные овощи и картофель на зиму.

Сам дом был небольшим, построенным из красного кирпича с пристроенной деревянной террасой. В доме, кроме террасы, была кухня с традиционной русской печью и одна комната, служившая нам и спальней, и гостиной одновременно.

В этой комнате у стены стоял диван-кровать, на котором я спал, когда мы приезжали в деревню всей семьей. Немного дальше находилась просторная деревянная кровать, где спали мои родители.

Рядом с диваном стоял обеденный стол и три стула. У стены, возле двери, располагался огромный, до потолка, платяной шкаф из черного дерева.

Насколько я помнил, шкаф всегда был закрыт на ключ. Мать говорила, что раньше его открывали, но ключ куда-то пропал, и шкаф остался с закрытыми дверцами.

Отец хотел взломать шкаф топором, но мать не позволила ему это сделать. Она объяснила своему пьющему мужу, что внутри все равно ничего ценного нет, кроме старых пальто и шуб, съеденных молью, и портить шкаф из-за них не стоит.

Более того, эта старинная мебель могла быть продана за хорошие деньги. Шкаф ранее находился в усадьбе местного помещика и попал в дом моей матери во время революции. Его привез на телеге из разграбленного крестьянами барского имения прадед Иван.

С тех пор старинный платяной шкаф стоял в доме, где раньше жила моя мать с родителями.

На боку шкафа даже был указан год его изготовления — тысяча девятьсот девятый.

Хотя мать говорила, что ключ от шкафа давно потерян, я его все же нашел. Он лежал, завернутый в холщовый мешочек, в небольшом углублении в русской печи на кухне.

Вместе с ключом там находился огарок свечи, клубок шерстяных ниток и самодельное шило.

По форме и затейливым вензелям на конце ключа я понял, что это был тот самый утерянный ключ от старинного шкафа в гостиной. Такие ключи изготавливались только в царское время.

Конечно, я ничего не сказал родителям о своей находке. Дождавшись, когда мать и отец ушли по делам на улицу, я открыл шкаф ключом и заглянул внутрь, надеясь найти что-то ценное. Но был разочарован — там, как и говорила мать, висели старые пальто и шубы, давно вышедшие из моды, с воротниками, поврежденными молью.

Я уже хотел вернуть ключ матери, так как внутри не было ничего стоящего, но случайно заметил на внутренней стороне дверей шкафа защелки. Шкаф можно было закрыть изнутри, и в нем можно было незаметно сидеть и наблюдать через замочную скважину.

Сквозь нее была видна вся комната — стол, диван и кровать.

И я решил тайком наблюдать за матерью, когда она будет переодеваться в рабочую одежду, чтобы увидеть ее обнаженной.

Однажды я так и поступил. Пока мать занималась делами во дворе, я проскользнул в дом, открыл шкаф ключом, спрятался в нем и затаился.

Через несколько минут мать вошла в дом и, к моей радости, начала снимать одежду, думая, что я на улице. В это время я сидел в шкафу в метре от нее и наблюдал за ней через замочную скважину.

К сожалению, мама Ира не разделась полностью, оставшись только в трусах и лифчике. Но и этого было достаточно, чтобы я мастурбировал до изнеможения.

Мать никогда не ходила по квартире в нижнем белье, и я в этот раз впервые увидел ее полуобнаженной — в белых трусах и бюстгальтере того же цвета, в чашечках которого томились ее тяжелые груди.

Я видел ягодицы мамы Иры, плотно обтянутые белыми трусиками, ее чувственный и нежный живот, широкие бедра и стройные ноги. Моя мать была привлекательной женщиной как телом, так и лицом.

Конечно, ее нельзя было назвать ослепительно красивой. Таких матерей не существует. Фотомодели с длинными ногами обычно не рожают и не становятся матерями.

Мама Ира была обычной русской женщиной со своими проблемами, достоинствами и недостатками, как миллионы других женщин в нашей стране. Но она обладала особым шармом благодаря своим пышным ягодицам, от вида которых у меня моментально вставал, приличным грудям, слегка обвисшим, и симпатичному лицу. Она всегда была накрашена и благоухала духами. Сорокалетняя брюнетка.

Отец не замечал, какая у него привлекательная и стройная жена. Он давно променял ласки с женой на общение с друзьями, собутыльниками и игроками в домино.

И теперь я, его восемнадцатилетний сын, решил заняться его женой. Я действительно хотел заняться сексом с мамой Ирой после того, как увижу, чем она занимается на даче с подругой.

У меня возник конкретный план, как получить компромат на мою мать и ее новую подругу, тетю Анжелу, беженку, чтобы потом соблазнить их обеих.

В деревню, где находился бывший родительский дом моей матери, автобус ходил только два раза в день — утром в десять часов и возвращался после обеда в три часа дня.

Я решил отправиться на дачу раньше, в шесть утра, на велосипеде. Сказал матери, что иду на реку ловить рыбу, а сам направился в деревню, чтобы спрятаться в шкафу и ждать, когда она приедет туда с тетей Анжелой.

— Мам, я иду на речку ловить рыбу. Вернусь, наверное, только к вечеру, — сказал я матери утром, едва проснувшись и встретившись с ней на кухне.

Мать всегда вставала рано, чтобы успеть приготовить завтрак и попасть на работу. До автоколонны, где она работала главным бухгалтером, было далеко. И даже в выходной день она не изменила своей привычке рано вставать и проснулась в шесть утра.

Мама Ира стояла ко мне спиной у газовой плиты, готовя еду для своей любовницы Анжелы. Та обожала яичницу на сале, и мать как раз ее жарила. Сама мать сало не любила, опасаясь поправиться. Для меня и своего пьющего мужа она так старательно и заботливо не готовила еду с утра.

Мать вообще не готовила завтраки, довольствуясь чаем с печеньем. А мы с отцом питались тем, что находили в холодильнике.

И только с появлением в нашей квартире длинноногой блондинки тети Анжелы по утрам на кухне стало пахнуть жареным беконом и яйцами.

— Возьми хотя бы бутерброд с собой, Олег. Целый день на реке без еды. И зачем тебе так рано на рыбалку? Поспал бы еще, — ответила мне мать, повернувшись от плиты.

Она открыла холодильник и быстро сделала мне два бутерброда с хлебом, сыром и сухой колбасой, что было неслыханной щедростью для скупой матери.

Обычно мы с отцом ели дешевую вареную колбасу, а тут мать сделала мне бутерброды с настоящим сервелатом.

— На, держи, горе. Только зря на эту реку ходишь. Ни разу крупной рыбы, чтобы ее можно было пожарить, не принес, Олег. Носишь только пескарей. Кормить кошек, — с издевкой сказала мама Ира, передавая мне пакет с бутербродами, и вдруг замолчала на полуслове, глядя на мои штаны.

Там на ширинке образовался огромный бугор от вставшего члена. Смотря на выпирающую попу матери под халатом, я мысленно представлял, что через несколько часов увижу ее обнаженной в деревне. И мой член невольно встал.

Мать на несколько секунд дольше обычного задержала взгляд своих карих глаз на моей ширинке. Этого ей хватило, чтобы оценить размер моего члена.

Привыкшая на южных курортах к крупным членам армян и других кавказцев, мама Ира смотрела на бугор у меня в штанах вполне профессионально, и зрачки ее наглых карих глаз приятно при этом расширились.

Сорокалетней женщине понравилось то, что она увидела. Она рассматривала бугор на моей ширинке не как мать, а как похотливая самка, перепробовавшая на своем веку множество мужских членов.

— Мне просто нравится ловить рыбу, мам. Я не хожу по улицам и не пью, как мои друзья. А щука или сазан обязательно мне когда-нибудь попадутся, — сказал я матери, забирая у нее пакет с едой, и поспешил покинуть кухню.

Вдруг я почувствовал стыд, стоя перед ней с возбуждением в штанах.

Надев одежду и прихватив куртку на всякий случай, я покинул квартиру и направился в гараж за велосипедом.

Наш городок был небольшим и провинциальным, рядом с многоэтажками обычно находились гаражи и сараи, где местные жители хранили разные вещи, особенно те, у кого не было автомобилей или мотоциклов.

До реки, где я планировал порыбачить, было около километра. Я знал, что мама могла увидеть меня из окна, когда я выкатывал велосипед из гаража, поэтому не стал прятаться. Прикрепив удочки к раме, я сел на велосипед и поехал вниз по направлению к реке, чтобы мама, если она смотрела из окна кухни, могла видеть, куда я еду. Я никогда не ходил на рыбалку пешком, всегда ездил на велосипеде.

Когда крыша нашего пятиэтажного дома исчезла из виду, я повернул руль своего семискоростного "Стелса" вправо и на максимальной скорости помчался в сторону деревни, где была наша дача.

До села, где находился родительский дом моей матери, я добрался за полчаса, так как дорога все время шла под уклон, а асфальт был ровным, без выбоин. Только свернув на грунтовую дорогу, я немного сбавил скорость.

Теперь спешить было некуда. Мои часы показывали семь утра, и у меня было три с половиной часа, чтобы попасть в дом и спрятаться в шкафу.

Мама с тетей Анжелой должны были приехать в деревню не раньше одиннадцати, а на дачу они попадут еще позже, около половины одиннадцатого. Хотя село располагалось почти на трассе, дом моей матери стоял отдельно от других, в конце улицы, возле оврага.

Не доезжая до дачи, я свернул с дороги и спрятал велосипед в зарослях крапивы и лопухов. В селе, которое когда-то было многолюдным, осталось мало жителей, в основном старики, и многие дома были заброшены и заросли бурьяном. В одном из таких заброшенных дворов я и спрятал свой верный "Стелс", который не раз выручал меня на любых дорогах.

Конечно, велосипед можно было оставить и в саду за нашей дачей, в зарослях сирени. Мама бы его не заметила, но она могла увидеть след от колеса на траве. Недавно прошел дождь, и на земле хорошо сохранялись отпечатки.

Это был небольшой, но риск, а рисковать ради главного события в моей жизни — увидеть своими глазами лесбийский секс моей матери с другой женщиной, я не мог. Поэтому я спрятал велосипед подальше от дома.

На двери дачи висел замок, а ключ от него был у матери. Она никому его не давала, и нам с отцом он был не нужен, так как мы ездили в деревню втроем, в основном для работы на огороде и сбора урожая осенью. Замок на двери дома всегда открывала мама, а без нее нам там делать было нечего.

Но можно было попасть на дачу и не через входную дверь на террасе, не открывая замок. Это я знал и воспользовался этим в сложившейся ситуации.

Со стороны сада, в стене террасы, под воздействием времени, дождя, снега, холода и жары, отошла одна из рам, и ее можно было легко вынуть вместе со стеклами.

За домом никто толком не следил, и его не ремонтировали, потому что мы там не жили, а приезжали только для работы на огороде, и это случалось только в теплое время года и несколько раз за сезон.

Отец лишь изредка косил траву вокруг дома, чтобы посторонние знали, что дом обитаем, и для противопожарной безопасности. Нескошенная трава вокруг дома высохнет за лето и может загореться, уничтожив не только дом, но и постройки вокруг него.

Нерадивость отца сейчас сыграла мне на руку. Я подергал оконную раму на террасе, и она поддалась. В стене образовался проем, через который я залез внутрь. Затем аккуратно поднял раму и поставил ее на место.

Замок был только на двери террасы, а на двери, ведущей в дом, его не было. Я спокойно прошел с террасы внутрь, сначала на кухню, а затем в зал.

Ключ от шкафа у меня был с собой, но залезать в него я не стал. До приезда матери с тетей Анжелой оставалось около трех часов, и сидеть все это время в темноте в шкафу мне не хотелось.

Вместо этого я сел на стул у стола и принялся за бутерброды, которые утром дала мне мама Ира. Не забывая поглядывать в окно, из которого был виден путь от дороги к дому.

Так я просидел до десяти утра, даже немного вздремнул, сидя за столом. Но сон у меня был чутким. В начале одиннадцатого, как я и рассчитывал, вдалеке показались идущие по тропинке женщины.

Впереди шла моя мать в белой болоньевой куртке и черной юбке, а за ней тетя Анжела, ее любовница.

На молодой женщине была яркая красная куртка и синие джинсы, на ногах белые кроссовки. Ночью похолодало и прошел дождь, поэтому они надели болоньевые куртки.

Увидев идущих по тропинке любовниц, мое сердце радостно забилось, и я почувствовал возбуждение. Если, забравшись в дом, у меня были сомнения насчет их приезда, то теперь я понял, что увижу настоящее лесбийское порно не на экране телевизора, а в нескольких метрах от себя, с участием моей матери и ее новой подруги.

Дрожащей от возбуждения рукой я достал ключ из кармана джинсов и открыл замок шкафа. Залез внутрь и закрылся, прильнув глазом к замочной скважине, и стал смотреть и слушать, напрягая слух.

Прошло еще пять минут, прежде чем загремел ключ в замке на террасе, и по деревянному полу послышались шаги.

— Наконец-то мы с тобой одни, Ира. Если бы ты знала, как мне надоели твой пьющий муж и твой тупой сын. Он вечно дома сидит и не дает нам покоя. А я так по тебе соскучилась, милая! — сказала тетя Анжела, входя в комнату с моей матерью и, не снимая куртки, потянулась к ней с поцелуем.

При этом, целуясь с мамой Ирой в губы, блондинка лапала ее груди, распахнув куртку и мяла их через тонкую белую водолазку, делая это грубо, по-мужски.

От увиденного мое возбуждение достигло предела. Я раньше смотрел лесбийское порно у друзей, но оно не сильно впечатляло, казалось наигранным и неинтересным. А здесь все было настоящим и живым.

— Олега скоро заберут в армию, Анжела. Через два месяца, осенью. Потерпи немного, нам станет посвободнее. А моего мужа легко напоить, и он не будет мешать, когда пьян, — тяжело дыша, оторвавшись от губ подруги, сказала моя мать, отстранилась от нее и подошла к столу, поставив на него сумку, в которой звякнули бутылки.

Скорее всего, мама взяла с собой из дома выпивку и закуску. Им предстояло провести в доме около пяти часов до автобуса, и за это время они планировали не только заниматься сексом, но и выпивать и закусывать.

— Мне не нравится твой Олег, дорогая. Мне кажется, он что-то подозревает и шпионит за мной. Боюсь, как бы он не догадался, кто я на самом деле, — ответила моей матери Анжела, снимая куртку и дожидаясь, пока подруга сделает то же самое.

Она подошла к ней сзади и двумя руками взялась за большие груди мамы Иры, с наслаждением мяла их, целуя мою мать в шею.

Блондинка была на голову выше своей подруги, толстозадой бухгалтерши, и для поцелуя ей приходилось наклоняться.

— Если ты наденешь джинсы при нем, он сразу заметит. Ведь без куртки все видно. Я же говорила тебе, не надевай в дорогу брюки. Ходи все время в юбке или халате, — засмеялась мама Ира, поворачиваясь к ней лицом.

Она потянулась к блондинке на носках, стала целовать ее в губы, обнимая за шею. А другую руку моя мать, к моему удивлению, положила на ширинку синих джинс подруги и стала мять, словно там был член.

Подобное поведение моей матери не только удивило, но и насторожило меня.

— Не люблю я эти юбки, Ира. Я всю жизнь ходила в брюках и не могу отвыкнуть. Хотя ты права, в джинсах меня твой тупой сынок сразу раскусит, особенно когда ты рядом. Я не могу себя контролировать, и у меня сразу встает, — смеясь, ответила моей матери Анжела, отходя к столу.

Блондинка достала из сумки бутылку водки и стаканы с закуской, которые звякнули, когда моя мать ставила сумку на стол.

— Давай сначала выпьем, Ира. А потом я твоя. Я вся на нервах. Скорее бы ты мне квартиру нашла. Дома у тебя мне некомфортно, особенно из-за твоего сына, — предложила моей матери блондинка, стоя ко мне боком и разливая водку по рюмкам.

Когда она повернулась ко мне лицом, протягивая маме Ире рюмку с водкой, я буквально открыл рот от увиденного.

На ширинке джинсов у тети Анжелы выпирал огромный бугор, который был намного больше, чем у меня утром, когда я стоял перед матерью на кухне.

— Похоже, я уже нашла решение, Анжела. У нас на работе в автопарке есть один алкоголик, который числится слесарем. У него есть вторая квартира, которую он сдаёт. Однокомнатная, и находится недалеко от нашего дома. Сейчас там живут жильцы, которые уже давно не платят за аренду. Он никак не может их выселить. Завтра я подключу знакомых полицейских, и они мгновенно их выдворят за долги. Так что считай, дело сделано. Через несколько дней ты будешь жить одна в этой квартире, а я буду навещать тебя вечерами. Никто ничего не заподозрит. Я буду приходить поболтать, как это делают обычные подруги, — ответила блондинке моя мама, забирая у неё рюмку и бросая похотливый взгляд на её джинсы.

Там отчётливо выделялся не просто бугор, а настоящий холм от возбуждённого члена или страпона. Скорее всего, последнего. Я не мог поверить, что тётя Анжела — трансгендер. Она была слишком женственной. Да и в России, особенно в провинции, трансгендеров не встретишь. Они существуют только за границей, в западных странах, и снимаются в порнофильмах на видеокассетах.

Такие мысли проносились в моей голове, пока подруги наслаждались напитками. Я не мог серьёзно думать о том, что у тёти Анжелы между ног настоящий член. Это не укладывалось в рамки нормальности.

— Отлично, Ира. В квартире я смогу закрыться и ходить голой. А у тебя дома приходится всё время быть в одежде из-за твоего придурковатого сына, — ответила блондинка, ловко, по-мужски, опрокидывая содержимое рюмки в ярко накрашенный рот.

Моя мама последовала её примеру, но пила менее умело. Она отпивала водку глотками, как будто это было вино, и, осушив рюмку, сморщила губы и захлопала ладошкой возле них.

Мама Ира редко пила, предпочитая шампанское или сухое вино. Крепкие напитки она не любила и быстро пьянела от них.

— Подожди, Анжелка. Мы вошли в дом, но забыли закрыть дверь на крючок. Пойду закрою. Хотя тут никого нет, но нам нужно быть осторожными. Я не хочу тебя потерять. И кто ты на самом деле — посторонним знать не нужно. В нашей провинции такие вещи осуждаются, и нас с тобой быстро начнут травить. Пришлось бы уехать из города, а я никуда не хочу, — сказала подруге мама Ира, отстраняясь, когда та попыталась её обнять.

Мама, покачивая бёдрами под юбкой, пошла на террасу закрывать дверь на крючок. Её молодая любовница, оставшись одна, начала снимать одежду и в мгновение ока осталась стоять на полу возле дивана в нижнем белье.

В чёрных кружевных трусиках и лифчике такого же цвета.

Тётя Анжела стояла ко мне спиной, и я видел её стройное тело сзади. Пухлую, мальчишескую попку, обтянутую похожими на плавки чёрными трусиками, и чёрный бюстгальтер на её спине.

Постояв так минуту, она сняла трусы и лифчик, бросив своё нижнее бельё на стул, на котором я недавно сидел и ел бутерброды.

Положив трусы и бюстгальтер на стул, блондинка повернулась ко мне лицом и уставилась на шкаф, внимательно его рассматривая.

Тётя Анжела смотрела на дверцы шкафа, за которыми я сидел, зажатый со всех сторон шубами, пропитанными нафталином. А я, с отвисшей от изумления челюстью, через замочную скважину во все глаза смотрел на неё.

У подруги моей матери между ног не было страпона. Там стоял колом настоящий член, а под ним висели яйца. С ярко-алой головки капала смазка.

Причём член у тёти Анжелы был значительно больше моего, а головка крупнее. Если у меня к восемнадцати годам член был немаленьким — девятнадцать с половиной сантиметров, то у беженки из Цхинвала между ног торчал настоящий лошадиный конец. Визуально — двадцать два сантиметра в длину и увенчанный крупной красной головкой.

Вот и разгадка, почему моя мать, жадная до денег, приютила у себя молодую женщину, беженку из Осетии, у которой не было даже личных вещей, денег и жилья.

Мама Ира, ненавидящая сексуальные меньшинства, геев и лесбиянок, подсела на огромный член молодого трансгендера. Ведь тётя Анжела не была гомосексуалисткой или лесбиянкой, которых моя мать не жаловала.

Эта молодая блондинка была ошибкой природы — чрезвычайно женственным транссексуалом, у которого от мужчины был только огромный член и яйца. Ну и немного грубый голос, пожалуй. Всё остальное было женским: лицо, тело, стройные ноги, которым позавидовала бы любая фотомодель, и небольшие аккуратные груди, стоящие колом, как у девушки-подростка.

В одежде тётю Анжелу было невозможно отличить от женщины. Я смотрел у друга видеокассету с трансгендерами, и даже несмотря на наличие у них грудей, у зарубежных транссексуалов угадывались мужские черты, порой даже сильно. А у тёти Анжелы всё было женским, и она идеально играла роль женщины. Не разденься она сейчас передо мной, я бы думал, что подруга моей матери — активная лесбиянка, и они приехали на дачу для интимных утех.

— У тебя в шкафу, похоже, завелись мыши, Ира. Там кто-то шуршит, — сказала тётя Анжела, когда моя мама вернулась в зал после того, как закрыла дверь на террасе на крючок.

— Ты боишься мышей, Анжелка? Не бойся, они оттуда не вылезут. Шкаф старый, его дверь давно никто не открывал. Ключ от него потеряли ещё мои родители, когда я была маленькой. Там, кроме старых шуб, ничего нет. Так что не обращай на него внимания, дорогая, — успокоила подругу мама Ира, подходя к ней с горящими от желания глазами и тут же, не раздеваясь, взяла стоящую возле дивана блондинку за член.

— Ох, Анжела, как я по нему соскучилась. Еле дождалась субботы, чтобы мы смогли поехать на дачу, — говорила блондинке мама Ира, обхватывая трясущимися от возбуждения пальцами её член и поглаживая его от головки до яиц.

— Думаешь, я не соскучилась? У тебя в квартире даже мастурбировать негде. Всю неделю терпела, — ответила моей матери транссексуал, стягивая с неё водолазку через голову и спуская чёрную юбку на пол.

На несколько секунд моя мама осталась стоять перед тётей Анжелой в белых трусах и лифчике, но и они тут же полетели вниз к лежащей там юбке и водолазке.

Возбуждённая блондинка-транссексуал буквально сорвала нижнее бельё с моей матери и теперь стояла перед ней голая, упираясь стояком в её лобок, покрытый чёрной кучерявой волосней чуть ли не до пупка.

Со стороны было дико смотреть, как красивая высокая транссексуалка, наклонив голову, целуется взасос с взрослой женщиной, при этом упираясь лошадиным членом в её чёрный волосатый лобок и мнущей её голую попу руками.

— Ещё чего не хватало — мастурбировать. Я постоянно в охоте и хочу твой член день и ночь, Анжела. Осталось немного потерпеть. А там мы с тобой будем чаще заниматься любовью, когда я решу вопрос с квартирой, — грудным, срывающимся от возбуждения голосом произнесла мама Ира и, не выпуская из руки член подруги, села на диван.

А та, подойдя к ней вплотную, обхватила руками её голову и прижалась залупой, с которой капала смазка, прямо к груди моей матери. Ткнула её к губам своей зрелой любовницы с явным намерением дать ей в рот.

— Пососи его, Ирочка. Я очень хочу, чтобы ты мне сделала минет. У тебя это хорошо получается, — произнесла тётя Анжела, стоя перед сидящей на диване мамой Ирой и, держа её за голову руками, давила залупой, с которой капала смазка, ей в рот.

— С удовольствием, дорогая. Но при условии, что и ты у меня полижешь. Хочу кончить от твоего язычка, Анжела, — ответила подруге моя мама, берясь одной рукой за член и заглатывая залупу стоящего перед ней транса глубоко в рот, за щеку.

— Как скажешь, любимая. А сейчас соси, Ира. Мне нужна разрядка. Иначе у меня член лопнет. Неделю ведь со стояком проходила, — просящим голосом произнесла тётя Анжела и, схватив обеими руками мою маму за голову, задвигала тазом, вдалбливая в сосущий рот моей мамы огромный лошадиный конец.

Мама Ира замычала, засопела носом, но член подруги изо рта не выпустила. Наоборот, стала страстно его сосать, обхватив руками ебущего её в рот транса за попу.

У этой Анжелы была обалденная попка — небольшая, пухлая, похожая на футбольный мяч. И моя мама держала её ягодицы в своих ладонях, беря глубоко за щеку член стоящего перед ней транссексуала.

Я смотрел на это со стороны, как бы сбоку, сидя в шкафу на корточках, припав глазом к замочной скважине, и с открытым от изумления ртом. Видеть, как твоя мать в паре метров от тебя сосёт огромный член у красивой транссексуалки, было для меня за гранью.

Я даже ущипнул себя пару раз до боли за ногу, словно пытаясь осознать, происходит ли это наяву или во сне.

А ещё я смотрел на лобок своей матери. Он был обильно покрыт чёрной кучерявой волосней, и её белые широкие бёдра блестели. Мама Ира текла от наслаждения, соса член у своей подруги.

— Анжелка, блядь, чуть не подавилась. Обязательно было мне в рот спускать? — обиженно выговаривала стоящей перед ней подруге моя мама, откашливаясь от её спермы, попавшей ей в горло.

Но Анжела ей не ответила. Транссексуал дала ей облизать свой полувялый член и, дождавшись, когда мама Ира, словно заправская доярка, высосет из её вялого конца, ставшего похожим на большую ливерную колбасу, остатки спермы, опустилась перед моей матерью на колени и припала накрашенными яркой помадой губами к её чёрному волосатому лобку.

Тётя Анжела стояла на коленях перед сидящей на диване мамой Ирой и лизала её влагалище, быстро работая языком и губами.

— Ооооо! Ааааа! Ооооо! Как приятно! Анжела, милая, как я скучала по твоему языку! — моя мама тут же застонала, и уже она обнимала светловолосую голову своей подруги, которая ласкала её интимное место, прижимая её лицо к своему густому лобку.

Я находился в шкафу и наблюдал за происходящим, испытывая невероятную зависть к тете Анжеле. Как бы я хотел оказаться на её месте и прильнуть губами к маминой тёмной промежности. Сосать её половые губы и проникать языком в её влагалище.

Самое загадочное место на женском теле.

— Ооооо! Хватит, Анжела. Не могу больше. Ааааа! Ты меня довела! — закричала мама Ира, сидя на диване и с силой сжимая бёдрами голову подруги, которая ласкала её.

Стоящая перед ней на коленях тётя Анжела так усердно работала языком, вылизывая мамино влагалище, что та достигла оргазма, непроизвольно зажав голову любовницы между бёдрами.

— Еле дышу, Ира. У тебя такая сила в ногах. Сжала так, что в ушах зазвенело, — с лёгким укором сказала моей маме тётя Анжела, поднимаясь с колен.

Подбородок и губы транссексуалки блестели от влаги, вероятно, попавшей туда из влагалища, которое она так старательно лизала.

— Прости, дорогая. Ты так сладко работала языком, Анжела. Я не смогла сдержаться, — ответила мама Ира, с нежностью глядя на стоящую перед ней транссексуалку.

Но та уже не слушала её извинения. У Анжелы возникла эрекция, и она собралась заняться сексом с моей мамой прямо на диване, «по-офицерски», подняв ей ноги вверх.

— Презервативы, Анжела. Они в сумке. Без них не будет, — мама Ира кивнула на сумку на столе и прикрыла лобок рукой.

Это был знак того, что она не согласится на секс без защиты.

— Не люблю я их, Ира. Ты же обещала родить ребёнка, — недовольно сказала Анжела, но всё же опустила ноги моей мамы, которые собиралась положить себе на плечи, чтобы начать половой акт.

Транссексуалка подошла к столу, порылась в сумке и достала оттуда упаковку импортных презервативов «Дюрекс». Развернув один из них, она неохотно начала надевать его на свой большой член.

Она делала это крайне неохотно. По её виду было ясно, что ей хотелось заниматься сексом с моей мамой без «резинки». Но она не могла ослушаться. Хотя, будучи высокой и физически сильной, Анжела могла бы легко принудить мою маму, мягкую и набравшую вес к сорока годам женщину, к сексу. В конце концов, транссексуал — это бывший мужчина, и у неё была мужская сила.

Но Анжела боялась противоречить моей маме и тем более причинить ей вред. Ведь без поддержки мамы Иры она бы оказалась на улице, без жилья и денег.

Не каждая женщина, и тем более мужчина, смогли бы лечь в постель с транссексуалом, даже таким привлекательным, как Анжела. И тем более содержать его, тратя на это значительные суммы, как это делала моя мама.

— Зачем тебе этот ребёнок, Анжела? Сейчас я не могу его родить. Подожди немного. Нам нужно наладить быт, накопить денег. Потом я рожу, как и обещала. Но не сейчас, — ответила блондинке моя мама, убирая руку с лобка и сама поднимая ноги вверх, сидя на диване, словно готовая к спариванию сука.

Но в данном случае её собиралась оплодотворить не собака, а женщина в мужском обличье с мужскими половыми органами.

Судя по выражению глаз моей мамы, она хотела в отношениях с Анжелой, привлекательной транссексуалкой, только секса. Беременеть от неё и тем более рожать ребёнка не входило в планы мамы Иры. Как бы она скрыла такой факт от мужа и от меня, а также от соседей и коллег по работе?

Папа Толик не обрадовался бы тому, что его жена забеременела от кого-то другого. Ведь он её точно не трогал и давно не спал с ней в одной постели.

— Ооооо! Ааааа! Наконец-то. Я так по нему скучала. Ты достала до самой матки, Анжела! — закричала мама Ира, когда транссексуалка подняла её ноги на свои плечи и, резко введя член в её тёмное заросшее влагалище до самых яиц, начала совершать фрикционные движения, занимаясь сексом с моей мамой на диване с поднятыми ногами.

Вид из шкафа на диван и занимающихся сексом подруг был сбоку, и я видел только мелькающую попу тёти Анжелы и её яички, а также её анус.

Анус у блондинки-транссексуалки имел заманчивый тёмно-коричневый цвет и, судя по всему, был «рабочим». Я знал, что транссексуалов часто берут в анал, и они сами охотно это позволяют. Скорее всего, эта беженка из Цхинвала не раз пробовала анальный секс с мужчинами до знакомства с моей мамой.

— Ира, Ирочка, любимая, как хорошо с тобой, — приговаривала Анжела, занимаясь сексом с моей мамой, которая сидела на диване, навалившись на неё сверху.

Во время полового акта она мяла руками тяжёлые груди моей мамы с тёмно-коричневыми сосками и даже целовала её в губы.

Вскоре подруги достигли оргазма. Первой застонала мама Ира, закатив глаза. Затем зарычала Анжела грубым мужским голосом. Она яростно двигала бёдрами, вгоняя свой член во влагалище подруги. Через несколько секунд она затихла на ней, слегка опустив ноги любовницы и навалившись на неё всем телом.