Пути - дорожки. Глава 7. Муж номер два

Пробежали два счастливых года, подходило к завершению её обучение, и мама с дочкой как-то отправились к старшей сестре в гости в родную деревеньку погостить. И вот тут-то её дочку и увидела впервые бабушка, маменька уже известного нам Мачо. И то ли сердце бабушки растаяло при виде девочки, точной копии её сына, то ли сказались весьма сложные взаимоотношения в семье у них, не ладилось у сына с отчимом, зачастую дело доходило до столкновений. Но бабушка раз за разом, когда Варя навещала сестру Свету, просила приводить к ней внучку. И в какой-то момент был поставлен пред сыном ультиматум: «Женись! » Этим сразу убивалось несколько «зайцев», так сказать. Появилась внучка, сына отселили от отчима, да и, видимо, маменьку беспокоило, что сын болтается и всё больше и больше наступает на стакан. Пожалуй, Варвару никто и не спрашивал, хотела ли она этого союза, но то был отец её ребёнка, учёба заканчивалась, и впереди опять маячила пугающая неопределённость в жизни. И наша девочка решилась! Отпустила она то первое предательство. Ей и правда хотелось иметь семью, чтоб у дочери был отец, жить неподалёку от сестры, в родном посёлке. И первые три года она окунулась в заботы о семейном уюте и вовсе не обращала внимания на колючие замечания товарок – соседок о гулянках её благоверного. И пришла вторая беременность, и ждали сына! В роддом она попала с девушкой из своего посёлка, с которой познакомилась ещё тогда на сельской дискотеке при её первой встрече с Мачо. Впоследствии они очень сблизились, души в ней Варенька не чаяла. Жизнь, казалось нашей героине, наладилась, была наполнена детьми и заботами о муже. Наша кроха чуть позже устроилась на работу, на железную дорогу разнорабочей. А подруга, трудившаяся там, смеялась, что лом тяжелее самой работницы, и всегда помогала этой маленькой девушке (хотя и подруга тоже не отличалась огромными габаритами, кои присущи многим женщинам, работающим в оранжевых куртках на просторах нашей страны вдоль железных дорог).

Вот ведь чем заканчивается борьба женщин за равные права с мужчинами! Они же приковывали себя цепями к уличным решёткам на Манхеттене, устраивали многочисленные демонстрации на улицах Парижа, Вены и Санкт-Петербурга, требовали избирательного права наравне с мужчинами, хотели вырваться из ранее очерченного круга прав и обязанностей. Ну не нравилось им, что они вынуждены заниматься воспитанием детей, благоустройством жилищ и всякой прочей благотворительной и миссионерской деятельностью. Им и работать хотелось не только белошвейками, гувернантками и поварихами. И Женщины добилась своего! Теперь они великие учёные, депутаты всяких заксобраний, полицейские и даже военные! Ох, но только не всегда и далеко не все! Мужчины обильно (на мой взгляд, даже бессовестно и с избытком) поделились с ними тяжелейшими и непосильными даже для мужиков профессиями. Матриархат, однако, в действии!

Так уж вышло, что девушки очень сдружились, у обеих были дочь и сын, жили неподалёку и частенько бегали друг к другу в гости, вместе отмечали праздники, вместе переживали горести. К слову сказать, и Мачо, и муж подруги не отличались-таки ангельским пуританством. Как же наша Варечка успокаивала подружку, когда у той муж «приболел» гонореей, чудом не заразив при этом молодую жену. Да и чудом, скорее, это не назовёшь. У подруги муж гулевал, частенько выпивал и стал поколачивать жену.

Нравы нынешних деревень и посёлков заслуживают отдельного повествования. Столько всего за последний век прокатилось железными колёсами по российской деревне, давя всё и вся на своём пути! Октябрьский переворот, гражданская война, коллективизация, времена Богоборчества, Великая война с фашизмом, перестройка Горбачёва и эпоха Ельцина (будь они неладны) – вот только крупные жернова, крошившие российское крестьянство!

Мне частенько приходилось слышать: «Да так все живут. У всех такое сплошь и рядом». Вот и наши подруги жили, воспитывали детей и вкалывали до изнеможения на железной дороге. А этим миниатюрным девочкам приходилось и шпалы таскать, и разгребать ломами и лопатами тяжеленный путейский гравий. Но бывали и праздники, молодость всегда отличают веселье и беззаботные минутки. В такие дни девушки занимались стряпнёй всяких вкусностей, угощая друг друга, а зачастую и объединяли праздничный стол на всю компанию. И в минуты этих весёлых хлопот гнали от себя мысли: «А как же сложится вечер, когда благоверные поднаберутся»? Гнали от себя их, чтоб не омрачали хоть начало празднества.

Надо, читатель, остановиться нам на некоторых чертах характера Варвары. Они, правда, весьма редки в нынешние времена. Я уже упоминал своё восприятие Вариных интеллектуальных способностей. Это девушка с отличным чувством юмора, вполне образованна, хоть она и не осуществила своей мечты о высшем образовании, имеет живой и совершенно не заскорузлый ум. А мне, мой дорогой читатель, неоднократно в жизни доводилось сталкиваться с напыщенными обладателями всяких разных дипломов, о которых иначе как – «Сиди! Я сам открою! » – и не скажешь. Варвара, с её суждениями о жизни, людях, событиях, происходящих вокруг неё и в стране, в целом производит весьма благоприятное впечатление. Она неплохо умеет анализировать и оценивать поступки людей, и в беседах с нею я неоднократно был согласен и солидарен с нею в характеристиках деяний окружавших её людей.

Но особенно надо выделить в характере у Варвары две особенности. Первая -  это обязательность. Если уж она озвучила какое-нибудь обещание, тогда она в лепёшку расшибётся, но обязательно исполнит обещанное ею. Даже если обещание вырвалось у неё случайно или спонтанно, даже если обещанное ею вступает в противоречие с какими-либо её жизненными установками из-за вновь открывшихся обстоятельств и даже если при этом выполнение обещания нанесёт ей самой психологический дискомфорт и явный вред, то и тогда, можно не сомневаться, Варечка всё исполнит, чего бы ей это ни стоило. Думаю, это относится и к её обещаниям самой себе. «Пацанка сказала! Пацанка сделала! » Эта её особенность характера явно прослеживается во всех перипетиях её судьбы и во многих поступках. Вторая явная её особенность – честность. Она у неё безгранична и всеобъемлюща! Тут уж совсем Варвара часто и густо страдает от своей фатальной честности. Малознакомому человеку она скорее чего-то не скажет, промолчит. Но как только она в своём сознании записала человека в приятели, а тем паче в друзья, тогда у неё совершенно нет от него тайн. Тогда наша девочка точно выворачивается наизнанку, открывает, зачастую преждевременно и во вред себе свою душу. Все свои тайны тогда она несёт на алтарь этих взаимоотношений.

Читатель может воскликнуть: «Где же тут умненькая девушка?! Тут скорее наоборот, дурёха какая – то! » А мне хочется встать на защиту этой девочки. Мы с вами в далёком детстве и юности почти не замечали, как же нас любили и оберегали! Мы буквально купались в любви и заботах о нас. Мы привыкли к этому всему и порою даже не замечаем этих проявлений от окружающих. А что детдомовские? Насколько у них не хватило этого всего в детстве, как они, уже став взрослыми, тянутся к любому проявлению внимания и нежному к себе отношению! Никак они не могут утолить эту жажду, это сродни оголодавшему человеку, он потом долго, долго не может понять чувство насыщения. Конечно, для этих ребят их семьёй и источником любви и одобрения была их шумная ватага. Но как же не хватило им той материнской любви, как же не хватило той нежности. Жизнь на виду у всей общины и даже стаи и утверждало именно эти особенности характера, делало их незыблемыми и приоритетными во взаимоотношениях. «Пообещал – сделай»! Иначе и не могло быть. Это вселилось в души детей накрепко и навсегда. И как же можно было предать друга, подружку ложью?! Это также было немыслимо! И как же остро и болезненно они переживали неправду и несправедливость, если это случалось! Кодекс чести, если хотите, это был. И если рассудить, у этих детей зачастую ничего и не было своего. Не было своей комнаты, своих игрушек, своих родных и любящих их людей. Оттого и были обязательность и честность их багажом и их собственностью. Варенька и, правда, сейчас уж больно доверчива к людям. Уже взрослая, она скоро судит о людях, по их словам, и зачастую спешит раскрыться перед человеком, если тот, хоть самую малость, повернулся лицом к ней. Она как будто спешит жить сейчас, страшится не успеть встретить того единственного дорого её сердцу человека, боится, что не случится в её жизни что-то очень важное. Ну как тут осуждать девочку, а многие воспитанники ведь зачерствели душами, взрастили в себе злобу, недоверие и месть ко всем и вся. Многие ведь погрязли в этом, «утонули».

Как бы неспешно катились недели, месяцы относительно счастливой семейной жизни Варвары, молодость позволяет быстро забывать о каких-то невзгодах и размолвках в семейной жизни. У неё была настоящая семья, уже теперь и двое детишек, работа, сестра рядом, с которой, надо сказать, отношения наладились, знакомые, подруги и даже по-прежнему пьющие родители, живущие тут же неподалёку в посёлке. Но вся эта почти идиллия оборвалась в одночасье! И опять случилась беда у нашей малышки.

Намёки «добрых» соседок и малознакомых товарок о гулянках мужа Варвара отметала и считала их проявлениями завистливости, ведь её Мачо был кумиром у многих представительниц женского пола посёлка. Даже слова свекрови о том, что её муж смотрит в другую сторону от неё, отмела эта девочка. Ведь у неё была семья, было её счастье, думается, Варя в силу именно особенностей характера не могла ничего плохого подумать о любимых ею людях, гнала от себя эти мысли. Но вдруг и в раз всё оборвалось. Вновь её предал Мачо, вновь, как тогда, полоснул по сердцу сталью. А загулял, закрутил он именно с её лучшей подругой, в которой она души не чаяла, которой доверяла все свои мысли и тайны, которая была её опорой при размолвках с мужем и которую Варя так поддерживала, когда и у той тоже случались бои с мужем. Двойное предательство! Она всё не верила, только когда муж и именно трезвый бухнулся на колени и признался в любви к той и что он уходит от Вареньки, только тогда всё оборвалось в её сердечке. Ей вспоминается тот вечер таким: «Когда до меня дошёл весь смысл происходящего, мозг будто отключился. Я чувствовала холод, перед глазами пелена, туман, густой такой и холодный. Мне хотелось поднять руку и посмотреть на неё, но сил не было. Одна сплошная боль. Везде. Во всём теле. Как будто меня сковали по рукам и ногам и заполнили все тело свинцовым льдом. Дети уже спали, а я всё сидела на одном месте и не могла пошевелиться. Сидела за столом и не знала, как встать, не чувствовала своих ног. Меня выкручивало и ломало. И этот пронизывающий холод, такой, что даже невозможно дышать. Кажется, один сплошной комок застрял в горле, и не знаешь, как глотнуть хоть немного воздуха. Пытаешься, а от боли прорываются только хрипы. Когда я всё же поднялась на ноги, как пьяная, шагнула к дивану и рухнула без сил. Боль от обоих дорогих сердцу людей. Как же я любила их обоих. Не было злости, была одна сплошная боль. Я лежала на диване и чувствовала, как холодеет всё внутри. Наверное, меня вывела из этого состояния женщина, которой уже на тот момент не существовало. Она умерла задолго до этого случая. Повесилась, как рассказывали, у печки в этой квартире задолго до нашего вселения туда. Вдруг плотно прикрытые дверцы шкафа, стоящего у печки, начали колотиться друг о друга, и я захлебнулась. Захлебнулась и закашлялась, поняла, что не дышала уже очень долго. Вспомнила о детях. Тогда только разрыдалась я и смогла протолкнуть этот комок. На часах было уже пять часов утра. Потом я бросилась по улице к дому подруги, глаза застилали слёзы, та открыла тут же, положила меня плачущую навзрыд на кровать, обняла, молча гладила по голове».

А затем они собрались на скорую руку, прихватили сонных ещё детей, этим же утром уехали в деревню, где жила раньше бабушка подруги. Варе тогда казалось, что нужно спрятаться, укрыться куда-то от навалившегося горя, и оно отпустит, схлынет, растворится. Днём их там разыскал Варин муж, но приехал он не за ней, он приехал за подругой. И опять боль. И нет опоры под ногами! Будто бы в трясину угодила Варя. Она бы, наверное, смогла бы перенести известие о гулянке Мачо, но с кем-то другим, а здесь! Здесь лучшая подруга! Жизнь зашаталась у нашей героини. Она не понимала, как быть. Её жизненный кодекс чести был растоптан и уничтожен.

Так начались целых четыре года безвременья, буквально болтания нашей героини в «прокисшей» и загустевшей трясине без возможности нащупать твердь под ногами. Приходить на работу и слышать смешки и пересуды за спиной, косые взгляды в посёлке. «Я ощущала себя неполноценной и ущербной. Сутулилась и горбилась, как старуха, однажды расслышала за спиной: «Вот ведь дура, эта Варька, она печёт пироги, а муж носит их своей новой зазнобе и угощает! » - так она вспоминает о тех временах. Жизнь перекосилась и исказилась, как в кривом зеркале. Сказать, что, Варя находилась в подавленном состоянии духа, – это не сказать ничего. Всё внутри оборвалось, нарушилось и, пожалуй, только дети удерживали её тогда от большого несчастья, только они давали ей силы жить! Хотя эти четыре года и нельзя было назвать жизнью, это опять были годы выживания. Порою она была на грани повторения своих детских и юношеских обострений болячек, похудела, лишилась сил. «Опять скелет на батарейках! » - так говорила она. «Лучшая подруга! Как она могла! » А подруга, совершенно разодравшись со своим мужем, уж и не ведаю, знал ли тот о её загуле с Мачо, иль это было сразу после болезни того гонореей, но только та вильнула хвостом и укатила куда-то к родственникам. И, как оказалось потом, укатила на долгих четыре года. И вот тут после этого у Мачо ну совсем уж развернуло «крышу». Несчётное количество раз она хватала узелок с детскими вещами и уезжала к сестре в райцентр. И теперь там на шести квадратных метрах умещаться приходилось вчетвером.

После увещеваний бабушки, да и самого Мачо она возвращалась в посёлок. Напомним читателю что, то были веселые нулевые годы, всё активно разваливалось в стране, работы не было, выживай, как хочешь. А Мачо теперь уж активно начал налегать на стакан и, придя пьяным и пахнущим чужими бабами, стал раз за разом буквально тупо избивать и насиловать её. И она снова уезжала… и снова возвращалась. Варя призналась мне, что ни единого раза в те как бы «счастливые» первые годы с этим человеком, ни тем более в этот сумрачный период она так и не испытала оргазма! «Все так живут…» Жутко становится от такого изречения. Такими вот печальными тропинками довелось пройти этой девочке. И ныне я, правда, удивляюсь, её жизнерадостности, присущему ей оптимизму, терпению и вере в то, что всё у неё сложится хорошо в дальнейшей жизни. И как не покажется странным, но конец такому житью – бытью, нашей героини положила она сама.   Сказала себе однажды: «Всё хватит! Не могу больше! ». И Варвара подала документы на развод. «Муж номер два» проявил тут чудеса аристократизма и щедрости и подсуетился, чтоб Варя больше не уезжала, так-как и жить-то ей было теперь негде, и в кредит купил какую-то полуразваленную избушку в посёлке. Это чтоб бабушка, его маменька, продолжала наслаждаться общением с внуками, да и самому чтоб нет-нет, да и заглянуть к «почти законной» жене. Что он и проделывал неоднократно, опять распуская руки и насилуя её. Правда чудеса на этом и заканчиваются, так как наш Мачо в дальнейшем якобы не смог оплачивать этот кредит, и девочке пришлось самой платить, она, как только сыну исполнилось полтора годика, снова уж работала на железной дороге и ещё на подработках.

Так минуло четыре года. Её бывшая подруга вернулась в посёлок, и опять тут же закрутила с Мачо, но теперь уж, когда Варвара с детьми жила отдельно, а подруга к тому времени уже развелась со своим мужем, Мачо просто заселился к ней. А Варвара, вспоминая то время, так описывает своё состояние: «К тому времени, когда «подруга» вернулась, я была выжата и морально, и физически. Мне не хотелось жить. Только дети держали меня на плаву. Понимала я, что без меня они пропадут, а, может, и хлебнут моей долюшки детдомовской. Держалась, как могла. Когда та приехала, я смогла вздохнуть с облегчением, понимала, что теперь он от меня отстанет, очень надеялась на это». И теперь, если бывшие подруги вдруг встречались, идя навстречу друг другу, Варя неизменно просто переходила на другую сторону улицы. В её душевном состоянии мало что изменилось, вспоминает со слезами, что весила она тогда всего тридцать восемь килограммов: «Кожа, да кости! Да! Именно скелет на батарейках». Но даже теперь, когда Мачо проживал с новой – старой подругой, пару раз он пьяным вваливался к Варе, снова домогаясь её. В те годы он ещё оставался здоровенным и «накачанным» детиной. Вот такой он случился, этот муж номер два!

Мне иногда кажется, что в малых посёлках и деревнях страсти кипят похлеще, чем в крупных городах. Там всё и вся на виду. Всё обнажено, и натянуто, и вывернуто наизнанку, отчасти смахивает на детдомовское общежитие, но только во внешних своих проявлениях. Всё происходящее резче и безнадёжнее. А судьбы людей переплетены и связаны зачастую в единый жгут, из которого порою одному и не вырваться, не убежать. «Санта Барбара» отдыхает – вернее и не скажешь.