Клиника по лечению запоров. Часть 12

Три женщины, ставшие клизменными рабынями

B этой больничной комнате я, Ёcиo, оказался в центре странного и извращенного действа. Три женщины — моя жена Томоми, eё сестра Чика и жена профессора — были зафиксированы в аппаратах для промывания прямой кишки. Их нижние части тела торчали из стены прямо перед нами: мной, главным врачом и профессором. Их попы, ставшие анальными игрушками, ждали новых мучений, и я чувствовал, как во мне смешиваются возбуждение и беспомощность.

Главный врач снова выбрал Томоми. Ему было плевать, что я, eё муж, стою рядом — кажется, мoё присутствие только подстегивало его. Я смотрел, как он подходит к ней, и видел, как eё тело дрожит в ремнях. Eё ягодицы, округлые и упругие, слегка колыхались, раздвинутые аппаратом так, что между ними открывался темный анус — сморщенный, c нежной кожей вокруг, испещренной тонкими складками. Ниже блестела вагина: пухлые малые губы приоткрывались, обнажая розовую щель, из которой сочилась влага, a набухший клитор, маленький и чувствительный, торчал наружу, словно прося ласки. Врач готовил инструменты c привычной уверенностью, и я понимал, что не могу ничего сделать.

Профессор занялся Чикой. Eё полноватое тело выглядело уязвимым в этом положении. Eё мягкие, чуть рыхлые ягодицы растянулись под ремнями, открывая анус — широкий, c темно-коричневым ореолом, который пульсировал от напряжения. Вагина ниже была пухлой, c толстыми губами, между которыми блестела влажная щель, оставляя прозрачные капли на бедрах. Я видел, как он ухмыляется, начиная свои манипуляции, и чувствовал, что он не пощадит мою свояченицу.

Мне досталась жена профессора. Раньше она была на нашей стороне, в белом халате, но теперь стала жертвой, и это будило во мне странное чувство. Eё тело все eщё было в трусиках, будто она хотела показать, что выше других. Ho я не собирался это терпеть. Подойдя ближе, я провел пальцем по eё промежности. Она закричала:

— Ай! Что ты делаешь? Прекрати!

— Какая смелая,  — усмехнулся я.  — Ho это ненадолго.

Ee руки и ноги были скованы, и она не могла сопротивляться. Eё ягодицы, полные и крепкие, слегка дрожали, между ними виднелся анус — темный, сморщенный, c мягкими складками вокруг, намекающими на eё опыт. Вагина открылась передо мной: пухлые губы, чуть потемневшие от возраста, обрамляли влажный розовый вход, a клитор, небольшой, но заметный, выпирал, выдавая eё возбуждение. Она дрожала от стыда, a я заметил кусочки бумаги и небрежно сбритые волосы.

— Ой, тут бумага прилипла,  — сказал я c насмешкой.  — И волосы плохо сбриты. Для жены профессора это позор!

— Нет, это неправда! Я мылась, проверяла в зеркале!  — оправдывалась она, eё голос дрожал.

— Тогда странно,  — ответил я.  — Придется мне все исправить. He против?

— Да... пожалуйста,  — пробормотала она, глядя на мужа.

Ho профессор молчал — правила не давали ему права вмешиваться, как и мне c Томоми. Я чувствовал, как во мне нарастает похоть, глядя на его жену, беспомощную и открытую передо мной. Взяв бритву, я начал сбривать все волосы c eё лобка, медленно, наслаждаясь каждым движением. Лезвие 

скользило по eё коже, убирая последние остатки защиты, пока она не стала гладкой, как шелк. Теперь eё вагина сияла в свете ламп: голая ложбина, глубокая и влажная, c малыми губами, выпирающими наружу, и клитором, уязвимым без волос. Я провел пальцем по eё обнаженной щели, ощущая, как она дрожит под моим касанием, a липкая влага обволакивает кожу, оставляя сладковатый запах похоти. Eё клитор, набухший и твердый, пульсировал, словно живой, и я нарочно сжал его между пальцами, заставив eё тело дернуться от острого наслаждения.

3aтeм я взял вагинальный расширитель. Силиконовое кольцо c силой растянуло eё малые губы, открыв розовый вход, блестящий от соков, c пульсирующими стенками, из которых текла слизь. Внутренности eё вагины обнажились полностью: влажные складки, покрытые блестящей пленкой, сокращались, выталкивая густую слизь, которая стекала вниз, оставляя липкие нити между бедрами. Я видел, как eё вход сжимается и разжимается, словно дышит, a клитор, теперь eщё более доступный, казался готовым лопнуть от напряжения. Анус выше сжался в тугое кольцо, но вскоре расслабился, предчувствуя, что я не остановлюсь. Его темная кожица блестела от пота, a вокруг сморщенных складок проступила тонкая влага, намек на то, как глубоко я собираюсь зайти.

Я склонился к ней, чувствуя жар eё тела, и провел языком по eё ложбинке, смакуя солоноватый вкус eё соков. Они были густыми, c легким мускусным оттенком, и я не удержался, втянув их в себя. 3aтeм мой язык перешел к анусу, раздвигая его сопротивляющиеся края. Я проник внутрь, ощущая горьковатый, терпкий привкус eё внутренностей, смешанный c запахом пота и похоти. Стенки ануса, скользкие и горячие, сжимались вокруг моего языка, пульсируя в такт eё учащенному дыханию, a из глубины доносился слабый аромат eё естественных выделений. Она стонала, eё голос дрожал от стыда и желания:

— Ай-ай-ай, Ёcиo-сан, не туда!

— Это лучший способ проверить анус,  — ответил я c ухмылкой.  — Вкус и запах скажут o твоем здоровье.

Ee протесты только подогревали меня. Я вытащил язык, оставив его влажным от eё соков, и решил пойти дальше. Мне нужна была eё моча. Я потребовал, чтобы она дала образец, но она не смогла выдавить ни капли — слишком велика была смесь страха и возбуждения. Тогда я достал катетер, тонкую трубку, и медленно ввел eё в eё уретру. Трубка скользнула в узкий канал, растягивая его, и я почувствовал, как eё тело напряглось, a уретра сжалась вокруг инструмента, вызывая легкий спазм. Желтая моча, горячая и c резким, почти животным запахом, начала течь в стакан, капля за каплей, оставляя на стекле мутные разводы. Я заметил eё темный цвет и сказал:

— Обезвожена, да? Придется тебя "напоить" клизмой.

Ee анус задрожал сильнее, раскрываясь и сжимаясь перед моими глазами, словно умоляя o том, что будет дальше. Я видел, как из него сочится тонкая струйка пота, смешиваясь c влагой от вагины, и слышал, как eё дыхание становится хриплым, почти звериным. Она была на грани,  

и я решил сломать eё окончательно.

— Попроси меня,  — сказал я холодно.  — Четко, перед мужем.

Она задрожала, eё щеки залились краской, но выбора не было. Сквозь слезы она выдавила:

— Дорогой, прости... Ёcиo-сан, пожалуйста, сделай мне клизму!

Ee голос сорвался, и я увидел, как из eё вагины вытекла eщё одна капля сока, стекая по бедру, a анус сжался в последней попытке сопротивления, прежде чем полностью подчиниться моим рукам.

•  •  •

Мои издевательства над женой профессора разозлили его до предела, и он набросился на Чику c удвоенной силой. Я смотрел, как он подходит к моей свояченице, чье тело дрожало в ремнях аппарата, и чувствовал, как во мне нарастает смесь вины и похоти. Чика, c eё мягкими формами и тихим нравом, была идеальной жертвой для его гнева. Он взял расширитель — стальной инструмент c лопастями — и без предупреждения вставил его в eё анус, раскрыв на полные 15 см. Анус растянулся в широкую дыру, показав влажные, розовые стенки кишечника, пульсирующие и сокращающиеся, c тонкими венами под кожей. Eё пышные ягодицы, дрожали от напряжения, a растянутый анус казался живым: его края, темно-коричневые и блестящие от пота, пульсировали, открывая глубокую, скользкую полость, из которой доносился слабый запах eё внутренностей. Между ног виднелась eё вагина — пухлая, c толстыми губами, из которых сочилась густая слизь, стекая по бедрам и оставляя липкие следы на коже.

Профессор взял длинную ватную палочку, пропитанную чистым глицерином, и начал медленно водить ею внутри, погружая eё в глубину eё кишечника. Жидкость жгла стенки, вызывая спазмы, и газы c соком вырывались наружу c громкими, унизительными звуками. Я видел, как eё кишечник сокращается под действием жжения, выталкивая пузырьки газа и тонкие струйки мутной жидкости, которые шипели, вырываясь из растянутой дыры. Eё анус, теперь зияющий и влажный, дрожал от каждого движения палочки, a вагина ниже сжималась в такт, выдавливая eщё больше слизи, которая стекала вниз, смешиваясь c потом и оставляя резкий, животный запах. Чика закричала, eё голос дрожал от боли и стыда:

— Ай-ай-ай! Что? He надо, пожалуйста!

Ho он только ухмылялся, наклоняясь ближе к eё распятому телу и шепча c садистским удовольствием:

— Эта прямая клизма затягивает, попробуешь — не остановишься.

Ee лицо покраснело, пот стекал по лбу, a глаза наполнились слезами, когда она извивалась, пытаясь вырваться из ремней. Я заметил, как eё пухлые бедра напряглись, a вагина, теперь полностью открытая из-за позы, начала пульсировать, выдавая невольное возбуждение — малые губы набухли, a клитор, маленький и розовый, торчал из-под капюшона, блестя от влаги. Она стонала, eё дыхание сбивалось, и вскоре eё мольбы стали отчаянными:

— Прошу, дайте клизму!

Профессор не торопился. Он наслаждался eё мучениями, водя палочкой eщё медленнее, будто растягивая каждую секунду eё унижения. Глицерин проникал глубже, обжигая стенки кишечника, и я видел, как eё живот вздувался от спазмов, a из ануса вырывались новые порции газа — громкие, влажные, c брызгами сока, которые падали на пол, оставляя лужицы под аппаратом. Eё вагина, не 

в силах сдерживаться, начала сокращаться сильнее, выталкивая густую, почти белую слизь, которая тянулась длинными нитями к полу. Он отказывался дать ей облегчение, явно мстя за свою жену, и я чувствовал, как его ярость передается мне, усиливая моё собственное желание продолжать этот извращенный спектакль.

•  •  •

Главный врач тем временем терзал мою жену Томоми, и я, не мог отвести глаз, чувствуя, как во мне борются ужас и темное, запретное возбуждение. Она была зафиксирована в аппарате, её стройное тело дрожало под его руками, а я смотрел, как он берет вагинальный расширитель — прозрачный пластиковый инструмент — и медленно вводит его между её ног. Прозрачный пластик раскрыл её вагину, показав розовые стенки, блестящие от соков, с набухшим клитором и пульсирующим входом. Я видел, как её малые губы, пухлые и влажные, растянулись под давлением инструмента, обнажая глубокую, скользкую щель, из которой текла густая, почти кремовая слизь, оставляя блестящие нити на бедрах. Её клитор, теперь твердый и увеличенный от притока крови, торчал наружу, пульсируя в такт её учащенному дыханию, а внутренние стенки вагины сокращались, выталкивая ещё больше сока, который капал на пол с тихим, влажным звуком. Она удивилась, её голос дрожал:

— В вагину?

Врач ухмыльнулся, дразня её, но она не сопротивлялась — её тело уже привыкло подчиняться. Затем он достал электроды с клизменным генератором — устройство, которое я знал слишком хорошо. Он ввел электроды в её попку, подключив их к магниевому стержню, который затем вставил в её анус. Холодный металл вошел в её узкое кольцо, растягивая его. Я видел, как её анус, темный и сморщенный, сопротивлялся стержню, но вскоре поддался, раскрываясь вокруг него, словно жадный рот, обхватывая холодную поверхность. Внутренние стенки, скользкие и горячие, блестели от естественной смазки, а металл касался их, вызывая легкие спазмы, которые я мог видеть через натянутую кожу её ягодиц. Она умоляла, её голос срывался от страха и стыда:

— Нет, не надо! Не перед мужем!

Но он проигнорировал её мольбы, и я почувствовал, как мой член твердеет от её беспомощности. Он взял шприц и залил 200 мл солевого раствора прямо в её анус. Теплая, соленая жидкость хлынула внутрь с влажным шипением, заполняя её кишечник, и я видел, как её живот вздувается от давления, а анус сжимается вокруг стержня, выдавливая тонкую струйку раствора обратно, смешиваясь с её собственными соками. Ток запустился мгновенно: электрические импульсы били в попку, заставляя её вагину сокращаться с такой силой, что из нее вырывались брызги густой слизи, заливая её ноги и оставляя лужи под аппаратом. Томоми извивалась, её тело выгибалось, а ремни скрипели под её рывками. Она закричала, её голос дрожал от боли и экстаза:

— Кончаю!

Ее вагина пульсировала, выталкивая соки с каждым оргазмом, а я видел, как её клитор дрожит, набухший до предела, почти багровый от напряжения. Из ануса доносились влажные звуки — раствор бурлил внутри, смешиваясь с газами, которые вырывались наружу с громкими, унизительными хлопками. Она кончала раз 

за разом, не в силах остановиться, её лицо искажалось от стыда и наслаждения, пот стекал по лбу, а глаза закатывались. Врач велел ей сжимать анус, чтобы остановить ток, но она стонала, задыхаясь:

— Не могу!

Каждое движение её сфинктера усиливало ток, и я видел, как её анус сжимается и разжимается вокруг стержня, выдавливая капли раствора, смешанные с её выделениями. Вагина текла не переставая: густая, липкая слизь стекала по ногам, оставляя блестящие дорожки, а её уретра начала подрагивать, предвещая новый позор. Он ухмыльнулся и добавил ещё раствора, заливая его с садистской медлительностью. Жидкость переполнила её кишечник, и я видел, как её живот вздувается ещё сильнее, кожа натягивается, а из ануса вырываются брызги, когда стержень начал выскальзывать. Искры брызнули из её попы, когда металл замкнул ток, и её тело сотряслось в конвульсиях. Моча хлынула из уретры, горячая и резкая, заливая пол мощной струей. Я смотрел, как её уретра раскрывается, выталкивая желтую жидкость с громким шипением, а вагина продолжает сокращаться, брызгая соком в такт мочеиспусканию, пока лужа под ней не стала огромной, смешав в себе все её выделения. С диким криком Томоми потеряла сознание, её тело обмякло в ремнях, а лицо застыло в смеси боли и извращенного наслаждения, оставив меня в оцепенении, где ужас и возбуждение сплелись воедино.

Примечания:

Аппарат для промывания прямой кишки — сиденье с вырезом, куда опускаются ягодицы. Подняв его вертикально, анус полностью обнажается, превращаясь в объект. Установлен на вращающейся стене клизменной тюрьмы, позволяя мужчинам из VIP-комнаты очищать кишечник "промывочным стержнем" (пенисом).

Клизменная рабыня (энема-слейв) — специально отобранные пациентки для любителей клизм. Красивые, с крепкими внутренностями, способными выдерживать большие объемы. Обучаются терпеть стыд, сдерживать позывы и эффектно испражняться.

Вагинальный расширитель — медицинский инструмент из силиконового кольца с сильной отдачей. Устанавливается внутрь малых губ, растягивая вагину в открытый круг для детального осмотра.

Спреддер (расширитель ануса) — стальной инструмент с раздвижными лопастями. Вставляется в анус и раскрывается до 15 см, фиксируя открытое состояние для доступа к прямой кишке.

Клизменный генератор с электродами — устройство, использующее реакцию магниевого стержня в анусе и солевого раствора для выработки тока. Электроды передают импульсы, контролируемые движением кишечника и сфинктером. Используется для "тренировки" нижней части тела.

•  •  •

Жена с ограниченным временем на клизму и поход в магазинчик

Я, решил, что для жены профессора пора применить что-то особенное, и выбрал «часовую клизменную капсулу». Подойдя к ней, я достал белую капсулу, похожую на куриное яйцо, и помахал ею перед её глазами.

Раз уж мы здесь, давай попробуем новую разработку больницы — часовую клизменную капсулу,  — сказал я с ухмылкой.  — Смотри, какая милая штучка!

Она посмотрела на нее, и её глаза расширились от удивления.

— Это... в попу?  — пробормотала она, её голос дрожал.

Я кивнул, чувствуя, как во мне нарастает возбуждение. Её анус уже был разработан, так что размер не должен был её шокировать, но я все равно объяснил, наслаждаясь моментом.

— Да, мы вставим её глубоко в кишечник. Пальцами не справиться, так что я 

использую свой член как толкач. Ты не против?

— Д-да...  — выдохнула она, явно не понимая, во что ввязалась, но выбора у нее не было.

Она повернулась ко мне, подставляя свои пышные ягодицы. Я смотрел на них, ощущая прилив похоти. Её попа, полная и упругая, слегка колыхалась, между ягодицами виднелся темный анус, сморщенный и блестящий от пота, окруженный мягкими складками кожи, которые дрожали в предвкушении. Ниже её вагина, все ещё гладкая после бритья, блестела от влаги, малые губы слегка выпирали, а клитор, набухший и розовый, подрагивал от напряжения.

— Расслабь попу,  — сказал я.  — Вот так, молодец, пошла!

Я прижал капсулу к её тугому анусу, ощущая, как её сфинктер напрягся, сопротивляясь моему давлению. Её кожа вокруг отверстия была горячей и слегка влажной и я медленно надавил сильнее. Наконец, её мышцы поддались с влажным, хлюпающим звуком, и анус раскрылся, словно нехотя принимая инородное тело. Капсула диаметром 4 см, блестящая от смазки, скользнула внутрь, обволакиваемая её раскалёнными, скользкими стенками прямой кишки. Они тут же сжались вокруг неё, издавая слабый, чавкающий звук, будто её тело жадно засасывало предмет. Она застонала, её дыхание стало прерывистым и тяжёлым, вырываясь из горла с хриплыми нотками:

— Ах... ах... н-н... ооох...

Всё прошло гладко, но капсула застряла у входа, её гладкая поверхность слегка выпирала из растянутого кольца ануса. Мне нужно было засунуть её глубже, чтобы эффект был полным. Мои пальцы дрожали от возбуждения, пока я расстёгивал брюки, и мой член, уже твёрдый как камень, вырвался наружу. Вид её беспомощного тела — дрожащие бёдра, капли пота, стекающие по изгибам её ягодиц, и приоткрытый анус, пульсирующий от недавнего вторжения,  — сводил меня с ума.

— Надо глубже, иначе эффекта не будет,  — произнёс я хрипло, мой голос дрожал от похоти.

— Да... толкай членом, прошу!  — выдохнула она, её голос дрожал от смеси стыда и отчаянного желания. Её щёки пылали, а глаза блестели от слёз унижения, но в них мелькала искра возбуждения.

В этой больнице вставлять член в анус было дозволено, если это считалось частью "лечения", даже на глазах у мужа. Я вспомнил, как врач проделывал это с Томоми, медленно погружая свой толстый член в её зад, пока она стонала и извивалась под его напором. Теперь моя очередь — я собирался сделать то же самое с ней прямо перед профессором, который наблюдал с холодным интересом. Я приставил багровую головку своего члена к её анусу, чувствуя, как она пульсирует под моим прикосновением.

— Расслабься, сейчас войду,  — сказал я, смазав головку её же выделениями, смешанными с остатками смазки от капсулы.

— Дорогой, прости...  — простонала она, её голос сорвался в жалобный всхлип, когда я начал входить. Мой член медленно раздвинул её анус, и я почувствовал жар её внутренностей, обжигающий и плотный. Её стенки, влажные, липкие и невероятно тугие, обхватили меня, сжимаясь с каждым сантиметром. Из глубины доносился слабый, терпкий запах её тела — смесь пота, естественных выделений и лёгкого горьковатого привкуса глицерина 

от капсулы. Я толкнул сильнее, и головка моего члена упёрлась в капсулу, проталкивая её глубже. Она скользила по её кишке с влажным шорохом, а мой член входил всё глубже, растягивая её анус до предела. Её сфинктер дрожал, пытаясь сжаться, но лишь усиливал моё удовольствие, массируя ствол.

Она стонала громче, её тело извивалось, бёдра дрожали, а из горла вырывались хриплые, животные звуки:

— Ооо... глубже... аа-хх... я не могу...  — По внутренней стороне бёдер стекали капли влаги — не только от пота, но и от её собственного возбуждения.

Я двигался ритмично, чувствуя, как капсула продвигается всё дальше, пока не ощутил, что она достигла S-образной кишки. Её внутренности содрогались, сжимая меня так сильно, что я едва сдерживался. Наконец, я вытащил член с влажным хлопком, оставив её анус зияющим, красным и блестящим от смеси смазки, её соков и слабых следов глицерина. Из раскрытого отверстия медленно вытекала тонкая струйка жидкости, а она лежала, тяжело дыша, с лицом, искажённым смесью боли, стыда и наслаждения.

— Теперь держи анус закрытым, чтобы не вышло, скоро капсула растворится,  — сказал я, вытирая член о край её ягодицы, оставляя липкий след.  — Готовься.

Я решил снять с нее ремни — капсула сделает своё дело. Она не понимала, что сбежать с ней внутри значит опозориться на людях. Сразу же она начала натягивать трусики, и тут мне пришла идея.

— Жарко сегодня, да? Не хотите ли все перекусить мороженым?  — предложил я.

— Отличная идея, давай передохнем,  — поддержал врач.  — Ёсио, займись.

— Хорошо, схожу с госпожой в магазин за мороженым,  — сказал я.

— Я?  — удивилась она.

— Ты же оделась, так что идем. Другие голые,  — ответил я, используя её поспешность против нее.

Врач кивнул, а профессор занервничал, но я увел её. Мы вышли, и я нарочно шел медленно, пока она торопилась.

— Ёсио-сан, быстрее! Я боюсь, вдруг она растает!  — паниковала она.

— Осталось минут пять. Даже если растает, сразу не начнется,  — сказал я.  — Но бегать не стоит, только ускоришь.

Ее длинное платье колыхалось, а пышная попа покачивалась, ягодицы терлись друг о друга, и я видел, как она напрягается, сжимая анус. В магазине она вдруг замерла.

— Ой, попа горячая... она что, растаяла?  — простонала она.

— Да, время вышло. Глицерин начнет действовать минут через пять, потерпи,  — ответил я.

— Не говори так, давай скорее назад! Лучше бы мне заткнули анус пробкой и надели пояс!  — крикнула она, её голос дрожал от стыда.

Она рванула к больнице, её каблуки стучали по асфальту, но я знал — она не успеет. Её пышная попа, обтянутая тонким платьем, тряслась при каждом шаге, и я представлял, как внутри неё капсула уже начала таять, медленно растворяясь в её горячем кишечнике. Жгучий глицерин растекался по её кишкам, вызывая резкие спазмы и невыносимое давление, заставляя её внутренности бурлить и сокращаться. Её лицо покраснело, пот стекал по шее, а я почти слышал, как её живот урчит, готовый вот-вот взорваться.

У самого входа, в нескольких метрах от спасительной двери,  

её ноги подкосились, и она рухнула на колени за деревом, вцепившись в кору. Её платье задралось, обнажая дрожащие бёдра.

— Нет, не успела... сейчас вытечет!  — закричала она, её голос сорвался в панический визг.

Я подошёл ближе и увидел, как по её белым, полным бёдрам поползла первая струйка — густая, коричневая, липкая клизменная жидкость, смешанная с её собственными выделениями. Она вытекала из-под платья с резким, тошнотворным запахом — едким коктейлем из фекалий и глицерина. Платье моментально промокло, ткань прилипла к коже, обрисовывая её дрожащие ягодицы. Она застонала, сжимая бёдра, но это было бесполезно. Вдруг из-под подола раздался громкий, влажный звук — её анус не выдержал, и густая масса вырвалась наружу с непристойным чавканьем и серией громких хлопков. Коричневая жижа хлынула на траву под ней, разбрызгиваясь мелкими каплями, пачкая её туфли и голени.

Запах ударил в нос — удушающий, фекальный, с химической ноткой глицерина. Её ягодицы дрожали, как желе, пока она пыталась сдержаться, но из её растянутого ануса продолжала вытекать тёмная жижа. Она разрыдалась, уткнувшись лицом в колени:

— Стыдно... здесь... Ёсио-сан, прости меня!

— Уже поздно, вываливай всё тут, за кустами не помешает,  — сказал я с ухмылкой, чувствуя, как мой член напрягается в штанах от вида её унижения.

Её попа, огромная, белая и блестящая от пота, торчала из-под задранного платья. Я видел, как её анус, красный и растянутый, пульсировал, выталкивая густую массу с влажными брызгами. Она текла по её ногам, оставляя жирные, липкие следы, а из глубины её кишок доносилось низкое бурчание. Прохожие — пара домохозяек с сумками и старик с тростью — замерли, уставившись на это зрелище с смесью ужаса и любопытства.

— Подними попу, вытру,  — сказал я, доставая пачку салфеток, но мой голос дрожал от возбуждения.

— Нет, я сама!  — крикнула она, пытаясь отползти, но я схватил подол её платья и рывком задрал его до поясницы, стянув вниз грязные, пропитанные трусы. Они шлёпнулись на траву с влажным звуком, обнажая её голую вагину — гладкую, мокрую и блестящую на солнце. Её половые губы набухли, слегка приоткрывшись, а из них сочилась тонкая струйка прозрачной жидкости — она возбудилась от унижения. Её анус, липкий и растянутый до предела, продолжал пульсировать, выпуская последние капли коричневой жижи, смешанной с глицерином.

Прохожие ахнули. Одна из женщин, толстая домохозяйка с красным лицом, пробормотала:

— Это что, не стыдно? Прямо на улице!

— Смотри, как у младенца, всё вывалила!  — хихикнула другая, прикрывая рот рукой.

— Неее!  — завыла она, пытаясь закрыться руками, но я схватил её за бёдра и приподнял сзади, как ребёнка, которого учат пользоваться горшком.

— Она любит, когда смотрят,  — сказал я громко, раздвигая её ноги шире. Её вагина раскрылась полностью, показывая влажные, розовые внутренности, блестящие от соков. Анус снова сжался и вытолкнул ещё немного густой жидкости, которая стекала по её бёдрам, оставляя жирные полосы. Старик с тростью подошёл ближе, его глаза блестели от похоти:

— Ого, всё видно! Даже дырочку разглядеть можно!

— Не надо так! Прошу!  — кричала 

она, но её голос дрожал от странной смеси стыда и наслаждения.

Я сжал её мягкий живот ладонями, надавив сильнее, и из неё вырвался громкий, непристойный звук — смесь бульканья и хлопка. Её анус раскрылся ещё шире, выпустив мощную струю густой, тёмной массы с мелкими пузырьками. Одновременно её вагина дрогнула, и от давления она брызнула мочой — горячая, жёлтая струя ударила в траву, смешиваясь с коричневой жижей. Её тело содрогалось, она стонала, извиваясь в моих руках, а я наклонился к её уху и прошипел:

— Объясни им, почему ты это делаешь. Скажи, как тебе нравится.

Она задрожала, её лицо было мокрым от слёз и пота, а изо рта вырывались хриплые стоны:

— Я... я не могу... мне нравится... когда... смотрят... аа-хх... прости!

Прохожие засмеялись, а старик достал телефон, явно собираясь снять это на видео. Её анус всё ещё подрагивал, выдавливая последние капли, а я шлёпнул её по мокрой попе, оставив красный отпечаток на липкой коже.

— Хорошая девочка, скажи всем, почему так!  — сказал я.  — Пусть все видят, какая ты грязная.

— Я... мне... Ёсио-сан сделал клизму!  — выдавила она.

Толпа загудела, кто-то снимал видео, а она, сломленная, начала получать удовольствие, её лицо стало мечтательным.

— Не снимайте... все вышло...  — шептала она.

Я потряс её, завершая процесс, и велел:

— Поздоровайся с ними.

— Спасибо, что посмотрели мой позор...  — сказала она, кланяясь.

Я ушел за мороженым, оставив её на растерзание.

Примечания:

Капсула с таймером для клизмы — Это желатиновая капсула, заполненная 50%-ным раствором глицерина. Для взрослых её объём составляет 50 г, а размер примерно как куриное яйцо. Вставляется через анальное отверстие, и спустя определённое время капсула растворяется, выпуская жидкость для клизмы. Поскольку она эффективна при введении глубоко в кишечник, часто используется в сочетании с анальным сексом.

Холодная желеобразная клизма — Это желеобразная жидкость для клизмы, приготовленная путём добавления глицериновой жидкости к пищевому желе-напитку и охлаждённая до температуры около +10. Удовольствие доставляет чувство унижения от того, что желе, предназначенное для приёма через рот, вводится через задний проход, а также сильное позывы к дефекации от холодной глицериновой клизмы. Используется в играх; эффект питания или снижения температуры тела минимален.

Поза кошачьего потягивания для клизмы — На водонепроницаемой простыне человек ложится на живот, через спину пропускается фиксирующая палка. В таком положении ягодицы поднимаются, колени широко раздвигаются, а руки и ноги закрепляются, что напоминает позу кошки, потягивающейся после сна. Палка на спине удерживает поясницу, не позволяя ей подниматься, из-за чего поза естественным образом становится идеальной для принятия клизмы.

•  •  •

Измерение температуры у женщин, пришедших на повторный осмотр

Новые персонажи этой истории:

Старшая медсестра — 42 года, параметры 88-71-91 см, чашка F. Руководительница медсестёр. Благодаря внушительной фигуре обладает сильной властностью. По отношению к женщинам — ярко выраженная садистка (домина), заставляя медсестёр и пациенток беспрекословно подчиняться. Перед мужчинами же превращается в мазохистку, за что высоко ценится директором клиники.

Мисаки-сан — 30 лет, замужем, рост 160 см, параметры 81-59-85 см, чашка D. Сексуальная жизнь с мужем того же возраста стала однообразной, и она страдает от неудовлетворённости. Случайно проходя мимо клиники,  

попала на публичную процедуру клизмы и пробудила в себе интерес к анальным удовольствиям.

Муж — 30 лет, рост 177 см. Супруг Мисаки. Заподозрив неладное после бритья жены и её анального "пробуждения", сопровождает её на повторный осмотр. Под влиянием старшей медсестры участвует в процедурах, постепенно возбуждаясь от развратного вида своей жены.

•  •  •

Сегодня был последний день больничных каникул на Обон, и с завтрашнего дня всё возвращалось к привычному ритму. Меня, это тоже касалось — пора было снова приступать к работе в больнице. Моя жена Томоми отработала пару смен во время праздников и получила два выходных в качестве компенсации. Её младшая сестра, Чика, осталась в Токио ещё на пару дней, чтобы провести время с Томоми "без посторонних глаз", как она выразилась. Я представлял, как они будут болтать и планировать свои маленькие приключения, пока я буду занят в больнице.

Утром Чика, с её звонким голосом и неиссякаемой энергией, подбежала ко мне:

— Эй, Ёсио, ты ведь завтра в больницу, да?

— Ага, точно,  — кивнул я, поглаживая её по голове.  — А ты с сестрой куда-нибудь собираешься, Чика-чан?

— Нуу, у нас куча планов, но за два дня всё не успеть, наверное...  — протянула она, задумчиво склонив голову.

— Ясно, похоже, у вас будут весёлые деньки. Братик бы тоже хотел с вами пойти!  — улыбнулся я.

На самом деле, присматривать за Чикой меня порядком утомило. Эта девчонка — настоящий вихрь, и я был рад наконец-то вздохнуть свободно. Но тут она добавила:

— Но знаешь, директор больницы сказал, чтобы я зашла перед отъездом. Так что в последний день мы с сестрой придём. Увидимся с тобой, Ёсио!

Я удивлённо вскинул брови:

— Чтооо? Серьёзно? Это для меня новость!

Из глубины комнаты послышался спокойный голос Томоми:

— Во время праздников она приходила с запором как экстренный пациент. Документы ещё не оформлены, и нам сказали явиться на повторный осмотр после открытия больницы.

— И ты тоже, Томоми?  — уточнил я.

— Ну да, директор велел мне прийти с ней. Обычное дело, ты же знаешь,  — ответила она с лёгким раздражением, будто это само собой разумелось.

Я задумался. Последний день — это послезавтра. И тут мне вспомнилось: та женщина, Мисаки, тоже обещала прийти в тот же день. Я упомянул об этом вслух:

— Кстати, та женщина тоже говорила, что будет послезавтра. Ну, которую в тот день поливали клизмой у входа. Кажется, её зовут Мисаки. Записалась на приём по поводу запоров.

— А, та самая,  — протянула Томоми, прищурившись.  — Её здорово измучили, но она всё равно придёт?

— У неё был жуткий запор, так что после клизмы ей явно полегчало. Перед уходом она сказала: "Пожалуйста, и дальше помогайте мне!" — и аккуратно записалась,  — пояснил я.

Томоми усмехнулась:

— И это всё, да? Хотя, кажется, в тот раз ты использовал свой "моющий стержень", верно?

— Ну да, но это же обычное дело, ничего особенного,  — отмахнулся я.

— Может, для тебя и не особо, а вот как она это восприняла? Ей 30, замужем недавно — довольно пикантный возраст. Детей, наверное,  

ещё нет,  — заметила она с хитринкой в голосе.

— Ээ, что ты имеешь в виду?  — не понял я.

— Да то, что у многих женщин в таком возрасте полно сексуальных неудовлетворённостей. Если она впервые кончила от анала, то это многое объясняет, разве нет?  — подмигнула она.

Я замолчал, обдумывая её слова. Похоже, после каникул меня ждало что-то интересное. Время пролетело незаметно, и вот наступил последний день пребывания Чики в Токио.

•  •  •

Утро в больнице началось с привычной суеты. Я стоял в приёмной, когда медсестра, чей голос звенел, как колокольчик, объявила:

— Пациенты на приём, сначала измеряем температуру!

Она распределяла задачи с неуёмной энергией:

— Чика-чан, пусть сестра тебе поможет. Томоми-сан, ты сама справишься, верно? Мисаки-сан, я измерю вам, ослабьте ремень, пожалуйста.

Температуру у нас измеряют ректально — традиция, которая шокирует новичков. Но благодаря этой медсестре, чья жизнерадостность могла растопить любой лёд, даже самые стеснительные пациенты расслаблялись. Хотя бы немного.

Мисаки пришла не одна — с мужем, что меня порядком удивило. Медсестра тут же обратилась к нему:

— Муж Мисаки-сан, сюда, пожалуйста. Первый раз может удивить, но в этой больнице ректальная температура — стандарт. Все проходят через это.

Я задумался: что привело его сюда? Подозрения после её бритья? Или после анальных процедур их интимная жизнь заиграла новыми красками? Если бы Томоми вернулась домой с выбритой киской, я бы тоже примчался разбираться. Помню, как сам впервые пришёл сюда с ней — нервы были на пределе.

Мисаки стояла в обтягивающих джинсах, которые медсестра начала стягивать вниз, приговаривая:

— Так, сейчас спустим штаны чуть-чуть. Вставим зонд в попу, стойте спокойно — это быстро!

"Чуть-чуть" оказалось преуменьшением. Чтобы засунуть руку, джинсы пришлось спустить почти до колен. Её тонкие фиолетовые трусики оголились полностью, обтягивая пышные ягодицы. Сквозь ткань просвечивал тёмный треугольник спереди, а сзади — влажное пятнышко от пота и, возможно, чего-то ещё. Медсестра весело добавила:

— Мисаки-сан, в следующий раз приходите в юбке! С брюками столько возни, да и трусики всем видны!

Муж Мисаки не выдержал:

— С-сестра, нельзя ли уложить её на бок?!

Ему явно не нравилось, что трусы жены вот-вот сползут ниже, обнажая всё перед чужими глазами. Медсестра кивнула:

— На бок? Ладно, тогда ложитесь на эту кушетку!

Мисаки легла, подтянув колени к груди. Её трусики спустили до бёдер, обнажив белые ягодицы, между которыми уже блестел выбритый анус — дело моих рук. Зонд, толстый, диаметром 3 см, медленно вошёл в неё. Она тихо застонала:

— Ах... н-н-н!

Этот зонд был не просто термометром — его специально сделали массивным, чтобы пациент ощущал давление, почти удовольствие. Все, от мужчин до женщин, невольно издавали звуки при его введении. Кто-то в приёмной тут же прокомментировал:

— Та тётка застонала, зонд вставили. Посмотрим, что там?

Все знали: после этого нужно три минуты стоять неподвижно, даже в самом сложном положении. Завсегдатаи уже ждали этого шоу. Медсестра строго предупредила:

— Не двигайтесь! Если будет ошибка, придётся заново!

•  •  •

Но через пару минут раздался сигнал ошибки: "Пи-пи!" Мисаки вздрогнула.

— Ай-яй, опять ошибка! Я же сказала не шевелиться! Ничего не 

поделаешь,  — вздохнула медсестра.

— П-простите... м-мне стыдно...  — пролепетала Мисаки, её голос дрожал.

Зонд был настроен на максимальную чувствительность — малейшее движение, и всё сбрасывалось. Это был приказ директора, чтобы "усмирить" её. Томоми в это время стояла рядом, задрав юбку, и уверенно вставляла зонд в свой анус, оголив половину попы. Для неё это было рутиной, но для Мисаки — кошмаром. После нескольких неудач медсестра сдалась и крикнула:

— Простите, сестра, помогите с измерением температуры!

Томоми встрепенулась:

— Ой, позвала сестру? Это плохо...

Чика удивилась:

— Сестра, почему? Разве звать старшую нельзя?

— Можно, но это страшно. Если будешь медлить, станет ещё хуже. Мисаки скоро поймёт,  — ответила Томоми, зная, что её саму не раз "исправляла" старшая медсестра.

В приёмную ворвалась крупная женщина с суровым взглядом — старшая медсестра. Она рявкнула:

— Чего стыдиться при измерении температуры?! В больнице подчиняйся правилам! Разбаловали её, вот и всё! Давай, поднимай попу, становись на четвереньки!

Мисаки взвизгнула:

— Н-нет... на четвереньки?! Попа голая... стыдно!

— Что ты мелешь?! Пришла лечить запор, а это стыдится?! С таким подходом далеко не уйдёшь!  — отрезала старшая.

Муж попытался вмешаться:

— Сестра, н-не надо так строго...

— Мужчина! Это правила больницы. Не нравится — уходите до осмотра. Ну, что решаете?!  — бросила она.

Мисаки умоляюще посмотрела на мужа:

— Дорогой, всё нормально... я потерплю на четвереньках... молчи, прошу!

Он сдался, и старшая скомандовала мне:

— Я крепко держу, а ты раздвинь ей там всё, чтобы было удобно вставлять!

Старшая медсестра, крупная и властная, зафиксировала Мисаки с такой силой, что та не могла даже дёрнуться. Её пышная попа, мягкая и дрожащая, торчала вверх, выставленная напоказ, словно трофей. Джинсы и тонкие фиолетовые трусики, пропитанные её потом и лёгким мускусным ароматом, были грубо спущены до щиколоток, скомканные у её дрожащих ног. Я подошёл ближе, чувствуя, как мой пульс ускоряется, и осторожно раздвинул её ягодицы. Кожа была горячей, влажной от напряжения, и я ощутил, как её мышцы слегка подрагивают под моими пальцами. Но старшая рявкнула, её голос резанул воздух:

— Не так! Главное не видно! Шире, глубже раздвигай, понял?!

Её тон не терпел возражений, и я подчинился, вцепившись сильнее. Ягодицы разошлись, обнажая всё сокровенное. Её анус раскрылся передо мной. Он пульсировал, словно живой, испуская слабый, терпкий запах — смесь химии и её естественного естества. Я невольно задержал дыхание, чувствуя, как мой член напрягается в штанах от этого вида. Ниже, между её полных бёдер, блестела выбритая вагина — гладкая, набухшая от прилива крови, с приоткрытыми губами, между которыми медленно стекали густые, прозрачные капли её соков. Они тянулись тонкими нитями, оставляя влажные дорожки на внутренней стороне бёдер, и я ощутил, как воздух наполнился её пряным, возбуждающим ароматом.

Старшая удовлетворённо кивнула, её глаза блеснули:

— Вот, теперь видно! Сестра, вставляй зонд!

Медсестра шагнула вперёд с толстым зондом в руках, и я заметил, как Мисаки напряглась, её дыхание стало прерывистым. Когда зонд коснулся её ануса, она тихо застонала — низкий, хриплый звук, полный смеси стыда и невольного удовольствия. Зонд медленно вошёл, растягивая её 

тугое кольцо, и я увидел, как её вагина дрогнула, выдавив ещё одну каплю влаги, которая скатилась вниз, смешиваясь с потом на её коже.

Муж Мисаки стоял рядом, его лицо исказилось от боли и беспомощности. Он простонал:

— Мисаки, это слишком... мне жаль тебя...

Его голос дрожал, но в глазах мелькнула тень чего-то другого — похоти, которую он пытался скрыть. Мисаки, с пылающими щеками, повернула к нему голову, её губы дрожали:

— Дорогой, прошу, стой тихо!  — выдохнула она, её голос сорвался в жалобный всхлип.

Вокруг нас уже собралась толпа зевак — мужчины-пациенты с горящими глазами, отцы, притворяющиеся, что отвели взгляд, и даже сотрудники, не скрывающие любопытства. Их штаны оттопыривались, выдавая их возбуждение, пока они пожирали глазами её раскрытые дырочки. Некоторые из них, я знал, приходили сюда специально ради таких сцен, придумывая жалобы, чтобы попасть в приёмную. Мисаки лежала перед ними, как на алтаре — её анус, растянутый зондом, и вагина, пульсирующая от напряжения, были выставлены напоказ. Я заметил, как один из мужчин, пожилой, с сальными волосами, облизнул губы, не отрывая взгляда от её промежности, где капли выделений блестели под светом ламп.

Муж Мисаки был в отчаянии, его руки дрожали, но я не мог не увидеть, как ткань его брюк натянулась спереди. Его член явно напрягся, выдавая его тайное возбуждение. Похоже, рассказы о том, как я "лечил" его жену анальными процедурами, разожгли в нём что-то новое, тёмное и жгучее. Он смотрел на её раскрытую попу, на зонд, погружающийся всё глубже, и я почти слышал, как его дыхание учащается, смешиваясь с тихими стонами Мисаки. Её ягодицы дрожали, а из горла вырывались слабые, влажные звуки — смесь унижения и невольного наслаждения, от которых у меня самого закружилась голова.

Тем временем Чика извивалась от мучений, её тонкий голосок дрожал от паники, когда зонд выдал очередной сигнал ошибки: "Пи-пи!" Её нежное тело напряглось, а пальцы судорожно сжимали подол юбки.

— Эээ, почему? Почему не выходит?! Сестра, что делать?!  — взвизгнула она, её большие глаза блестели от слёз и страха.

Её зонд, как и у Мисаки, был настроен на максимальную чувствительность — малейшее движение, и всё сбрасывалось. Томоми, стоя рядом, закатила глаза и выдохнула с лёгким раздражением:

— Потому что плохо вставляешь, дурочка! Засовывай глубже, покажи мне!

Чика, покраснев до корней волос, неловко задрала юбку и начала возиться под ней, пытаясь просунуть зонд в свой тугой анус. Её тонкие пальчики скользили по коже, оставляя влажные следы но ничего не получалось — зонд то и дело выскальзывал, а её дыхание становилось всё более тяжёлым. Я смотрел на неё, чувствуя, как мой член напрягается от вида её неловких движений и слабых стонов, вырывающихся из приоткрытых губ. Старшая медсестра, заметив эту возню, шагнула вперёд, её голос прогремел, как раскат грома:

— Томоми, так не годится! Пусть Чика, как Мисаки, выставляет свою сладкую попку напоказ!

Чика взвыла, её голос сорвался в жалобный вопль:

— Эээ, не хочууу!

Она видела, что сделали с Мисаки — 

как её раздели, растянули и выставили перед всеми,  — и понимала, что её нежная, девичья киска тоже станет добычей жадных взглядов. Её щёки пылали, а тело дрожало от ужаса и странного, едва уловимого возбуждения. Томоми, наклонившись к ней, начала уговаривать, её голос стал мягче, почти соблазнительным:

— Давай, малышка, надо попу показать... Это быстро, обещаю.

Но 21-летняя студентка, с её упругим телом и невинным лицом, сопротивлялась изо всех сил, сжимая бёдра и вцепившись в юбку, как в спасательный круг. Старшая, потеряв терпение, фыркнула:

— Редко встретишь такую стесняшку для простой температуры. Ладно, идём в процедурную, раз так!

Томоми тут же запротестовала, её голос стал резким:

— Сестра, подождите! Я заставлю её здесь измерить, дайте минутку!

Чика возмутилась, её глаза расширились от недоумения:

— Сестра, в процедурной лучше! Почему здесь?!

Томоми схватила её за руку и указала на открытую дверь процедурной:

— Дура, вон там процедурная! Смотри, что тебя ждёт!

Я проследил за её взглядом. Дверь была распахнута настежь, и из приёмной открывался полный обзор. Посреди комнаты возвышался тот самый стол для клизм — массивный, металлический, без единой шторки. Я представил Чику, привязанную к нему с разведёнными ногами, её белоснежная попа поднята вверх, а розовая, мокрая щель выставлена напоказ под ярким светом ламп. Её анус бы пульсировал, ожидая зонда, а соки стекали бы по бёдрам, оставляя липкие дорожки. Чика взвизгнула, её голос задрожал от ужаса:

— Ч-чтооо?! Там?! Ни за что!

— Вот-вот,  — кивнула Томоми, её губы изогнулись в лёгкой усмешке.  — Так что здесь давай, высовывай попу. Ноги вместе — и ничего не видно, поняла?

Чика сдалась, её сопротивление растаяло под напором сестры. Медсестра шагнула вперёд и одним движением задрала её короткую юбку, обнажив тонкие белые трусики, уже слегка влажные от пота и напряжения. Она рванула их вниз, стягивая до колен, и я увидел её попу — круглую, упругую, с бархатистой кожей, которая тут же порозовела от стыда. Медсестра уложила её в позу "смены подгузников", схватив за щиколотки и подняв ноги высоко вверх, как у младенца. Её ягодицы раздвинулись сами собой, и между ними открылся маленький, девственный анус — тугой, коричнево-розовый, слегка сжатый от страха. Он блестел от тонкого слоя пота, а ниже, между пухлых бёдер, проглядывала её киска — гладкая, с набухшими губами, которые приоткрылись от позы, обнажая влажную, розовую плоть внутри. Капля её соков медленно стекла вниз, оставляя блестящий след, и я почувствовал, как мой член дёрнулся в штанах от этого зрелища.

Чика инстинктивно прикрыла промежность руками, её пальцы дрожали, но Томоми рявкнула, оттолкнув их:

— Нельзя, дура! Так опять ошибка будет! Смирись, пусть смотрят!

— Ууу, сестра, ты обманула! Всё равно виднооо!  — зарыдала Чика, её голос сорвался в жалобный стон.

Слёзы катились по её щекам, но я видел, как её тело невольно реагирует — соски затвердели под тонкой блузкой, а вагина слегка сжалась, выдавив ещё одну каплю влаги. Медсестра встала перед ней, пытаясь закрыть её от жадных взглядов толпы, но её стройная 

фигура была слишком узкой, чтобы скрыть эту картину. Обе девушки — Чика и Мисаки — лежали с голыми промежностями, превратив приёмную в настоящее порно-шоу. Мужчины вокруг пялились, не скрывая похоти: один старик облизывал губы, другой сжимал пах, а молодой парень в углу явно тёрся через штаны, не отрывая глаз от Чикиной раскрытой щели.

Медсестра, заметив хаос, крикнула, её голос прорезал шум:

— Ещё немного! Терпите, не дрыгайтесь — скоро конец!

Она медленно ввела зонд в Чику, и я услышал, как та всхлипнула, её анус сжался вокруг толстого стержня, издавая слабый влажный звук. Толпа ахнула, а я почувствовал, как мой член пульсирует, готовый вырваться из штанов. Наконец раздался долгожданный сигнал: "Пип!" У Мисаки зонд тоже завершил работу, её стоны стихли, оставив лишь тяжёлое дыхание.

Ритуал измерения температуры закончился, но воздух в приёмной всё ещё был пропитан запахом пота, выделений и разврата. Я вытер лоб, пытаясь скрыть своё возбуждение, но знал: это только начало.

•  •  •

— Новые пациенты, на осмотр — в среднюю приёмную!  — объявила медсестра, и я приготовился к следующему акту этого странного дня.

Примечание:

Ректальный температурный зонд — Это детекторная часть цифрового термометра с изолированным измерением. Чтобы приучить пациентов к анальному доступу, необходимому для лечения запоров, измерение температуры проводится путём введения в прямую кишку термометра в форме энемагры (анального стимулятора). Максимальный диаметр в 3 см обеспечивает выраженное ощущение при введении, а также служит для ограничения движений пациента во время измерения. Особенностью зонда нашей клиники является встроенный акселерометр (датчик ускорения), который фиксирует малейшие движения.

•  •  •

Введение анальных фиксаторов после физического осмотра

В нашей больнице первый визит всегда начинается с физического осмотра, и я, как ассистент, знал, что никто — ни стар, ни млад — не избежит этого унизительного ритуала. Это не просто измерения — это полное разоблачение тела, где каждый уголок исследуется и записывается для будущих сравнений. Я стоял в стороне, наблюдая, как очередная жертва, Мисаки, входит в среднюю комнату за занавеской вместе со своим мужем, и чувствовал, как во мне нарастает предвкушение.

— Переодевайтесь в больничную одежду,  — сказала медсестра холодно.  — Снимайте все, будем снимать вас целиком и измерять. Сюда, пожалуйста.

— Даже нижнее белье?  — спросила Мисаки, её голос дрожал.

— Да, полностью голой,  — отрезала медсестра.  — Раздевайтесь, шкафчик вот тут!

Медсестра говорила так, что возражений не допускалось, и Мисаки, хоть и скривилась от недовольства, начала снимать одежду, а я стоял рядом, пожирая её глазами. Она медленно стянула платье, обнажая стройное тело, и я видел, как её упругие груди, тяжелые и округлые, вырвались на свободу, соски моментально набухли, став твердыми, словно камешки, от холодного воздуха, потемнев от прилива крови. Трусики сползли вниз, открыв гладкий лобок с тонкой полоской темных волос, которые вели к её пухлой вагине — губы уже лоснились от нервного пота, слегка приоткрываясь и показывая влажную розовую щель. Её попа, округлая и мягкая, колыхалась при каждом движении, а между ягодиц я разглядел темный анус, сморщенный, невинный, но уже блестящий от тонкой пленки пота, сжатый в 

ожидании того, что я с ним сделаю. Мой член напрягся в штанах, пока я представлял, как скоро эта невинность будет разрушена.

— Встаньте прямо, подбородок вниз, смотрите сюда,  — холодно продолжала медсестра.  — Не закрывайте глаза, снимем несколько раз.

Камера щелкала, фиксируя её голое тело со всех сторон, и я не мог оторваться. Её вагина напряглась под безжалостным взглядом объектива, малые губы медленно раздвинулись, обнажая скользкую внутренность, из которой сочилась густая слизь, стекающая вниз и оставляющая блестящий след на коже. Клитор, маленький и розовый, дрожал от стыда, набухая под моим взглядом, пока капли пота стекали по нему, делая его ещё более уязвимым. Я видел, как её груди колышутся от глубокого дыхания, соски торчат, будто умоляя о прикосновении, а живот слегка подрагивает от нервов. Затем начались измерения — метр обхватывал её тело, и я наслаждался каждым моментом. Лента туго сжимала её груди, оставляя красные полосы на коже, а когда медсестра дошла до талии, я заметил, как Мисаки сжимает бедра, пытаясь скрыть влагу между ног. Измеряя попу, лента скользнула между ягодиц, и я увидел, как её анус сжался сильнее. Она опускала взгляд, щеки пылали, но думала, что рядом только муж и медсестра — терпимо. О, как же она заблуждалась, и я предвкушал её позор.

— Мисаки, теперь проверка попы,  — сказал я с садистской ухмылкой, чувствуя жар в паху.  — Ложитесь сюда, на спину!

— Что?! Нет, не надо...  — вырвалось у нее, её голос сорвался от паники.

— Доктор, это обязательно?  — вмешался муж, но я заметил, как его глаза блестят от любопытства, а руки дрожат от желания увидеть больше.

Они возражали, но я уже знал, что их ждет, и мой член пульсировал от мысли об этом. Мисаки уложили на стол, заставив сесть в позу лотоса с широко разведенными ногами, подложив под поясницу подушку, чтобы выставить все напоказ. Её вагина раскрылась перед нами, как распутный цветок: пухлые губы раздвинулись под давлением позы, показывая глубокую, влажную щель, из которой текла густая, почти белая слизь, стекая к анусу и оставляя липкие нити на коже. Клитор набух до предела, торчал наружу, блестя от пота и сока, пульсируя так сильно, что я видел тонкие вены под его кожей. Анус, теперь полностью открытый, дрожал, окруженный тонкими складками, которые блестели от смеси пота и влаги из вагины, и я представлял, как скоро он раскроется под моими руками. Она дрожала, её тело напряглось, а я наслаждался её беспомощностью.

— Муж, держи её крепко, чтобы не дергалась,  — велел врач, его голос был полон предвкушения.  — Ноги шире!

— Мисаки... серьезно? Это нормально?  — пробормотал он, но его руки уже легли на её бедра, раздвигая их ещё сильнее, и я видел, как его пальцы дрожат от возбуждения.

— Открой рот, дыши через него,  — сказал я, беря трехлепестковый анальный расширитель и медленно вводя его в её попу. Холодный металл коснулся её ануса, и я почувствовал, как её сфинктер сопротивляется, сжимаясь 

вокруг кончика, но затем поддается с влажным, чавкающим звуком, раскрываясь в широкую, зияющую дыру. Розовые стенки кишечника блестели под светом, пульсируя от спазмов, и я видел комки слизи и темные остатки кала, дрожащие внутри, пока из глубины доносился резкий запах её внутренностей, смешанный с потом и легким ароматом похоти. Я медленно раскрыл лепестки, растягивая её анус до предела, и заметил, как её вагина сжимается в ответ.

— Ах... входит... нет!  — закричала она, её тело выгнулось, груди подпрыгнули, а соски затвердели ещё сильнее от напряжения.

— Не двигайся!  — рявкнул врач, включая камеру.  — Снимаем все. Муж, смотри, сколько она накопила!

Расширитель раскрылся полностью, и я видел, как её кишки обнажаются перед нами — влажные, скользкие, с комками кала, которые дрожали от каждого спазма, выпуская влажные газы с тихим шипением. Её вагина пульсировала в такт. Я заметил, как её уретра подрагивает, предвещая новый позор, а клитор дрожит, набухший до багрового цвета. Муж наклонился ближе, его глаза расширились, и он жадно вглядывался в её раскрытые недра, а она застонала, её голос сорвался от стыда и отчаяния:

— Нет... не смотри, пожалуйста!

Но он не отводил глаз, его дыхание участилось, а я чувствовал, как мой член рвется из штанов, наслаждаясь её полным унижением перед нами всеми.

Рядом Чика, сестра Томоми, наблюдала за этим, уже пройдя измерения.

— Сестренка, мне тоже это делать?  — спросила она шепотом.

— Конечно,  — ответила Томоми.  — Здесь регулярно снимают твою попу внутри. Это не только про кал, но и про уход за ней.

— Уход?  — переспросила Чика.

— Сначала не поймешь,  — сказала Томоми.  — Я тоже училась на лечении.

Я знал, что врач считает запор как зубной налет — нужно следить за чистотой. Чика стояла, нервно теребя край одежды, и я представлял, как её молодая попа, мягкая и пухлая, скоро раскроется передо мной, показывая девственные внутренности.

— Чика, твоя очередь!  — позвала медсестра.

Чика подошла ко столу, дрожа всем телом, и я, не мог отвести глаз, пока эта 21-летняя студентка медленно раздевалась передо мной. Она стянула кофту, обнажая молодое, упругое тело, и я смотрел, как её груди, полные и тяжелые, вырвались наружу, соски мгновенно затвердели, став темно-розовыми бутонами, торчащими от холодного воздуха и страха, подрагивая с каждым её вздохом. Юбка упала, а затем трусики, открыв плоский живот с легкой тенью пупка и пухлую вагину, обрамленную редкими, мягкими волосками, которые уже слиплись от влаги — густой, липкой смеси пота и страха, стекающей по внутренней стороне бедра. Её попа, округлая и мягкая, колыхалась при каждом шаге, ягодицы слегка дрожали, а между ними я разглядел маленький, темный анус, сморщенный и невинный, сжатый в тугое кольцо, но уже блестящий, обещающий податливость под моими руками. Мой член напрягся, пульсируя в штанах, пока я представлял, как скоро эта юная плоть будет раскрыта и испорчена.

Ее уложили на стол, заставив сесть в позу лотоса, держа свои лодыжки руками, и я смотрел, как её тело подчиняется. Медсестра подложила подушку 

под поясницу, вытолкнув её промежность вверх, и я увидел, как её вагина раскрывается передо мной, словно распутная роза: пухлые губы раздвинулись под давлением позы, обнажая глубокую, влажную щель. Клитор, набухший от стыда и напряжения, торчал наружу. Анус, окруженный нежной, бархатистой кожей, пульсировал в такт её учащенному дыханию, его сморщенные складки блестели и я чувствовал запах её тела — сладковатый, с легким мускусным оттенком, манящий меня ближе. Она дрожала, её бедра напряглись, а я наслаждался видом этой невинной плоти, готовой к моему вторжению.

— Стыдно...  — простонала она, её голос сорвался от унижения, и она попыталась закрыться руками, прикрывая свою раскрытую промежность.

— Мы смотрим сюда,  — сказал врач с холодной насмешкой, его глаза блестели от предвкушения.  — Как в зубном кабинете, открываешь рот и не прячешь. Убери руки сейчас же!

Она подчинилась, подняв дрожащие руки, и её вагина с анусом остались полностью открытыми, выставленными напоказ, и я видел, как мужчины в коридоре заглядывают через занавеску, их жадные взгляды пожирают её голую плоть. Я заметил, как её вагина сжимается под их вниманием, а анус сжимался и разжимался, словно дышал. Её груди колыхались от тяжелого дыхания, соски торчали, словно умоляя о прикосновении, а клитор дрожал, набухший до предела, почти багровый от прилива крови. Она сдалась, её лицо пылало от стыда, а я стоял, чувствуя, как мой член рвется наружу, наслаждаясь этим зрелищем юной, невинной плоти, беспомощной перед моими глазами и руками врача.

•  •  •

После осмотра ануса наступал финальный ритуал — вставка «качающейся пробки», и я, Ёсио, знал, что это будет кульминацией их унижения. Теперь пациенты делали это сами в специальной комнате — открытом пространстве с низкими перегородками, где каждый извращенный взгляд мог проникнуть внутрь. Я представлял, как их голые попы будут торчать перед толпой, а их вагины и анусы раскроются под моим надзором, и мой член уже пульсировал от предвкушения этого зрелища.

— Всем сюда, объясню, как вставлять,  — сказала медсестра холодно, её голос звучал как приказ.

Мисаки и Чика вошли, их шаги дрожали от страха, а я следовал за ними, чувствуя жар в паху, предвкушая, как их невинные тела будут изнасилованы этими инструментами.

— Мисаки, встань тут,  — сказала медсестра, указывая на платформу.  — Выбирай размер кнопкой. Какой тебе сказали?

— L,  — ответила она тихо, её голос дрожал, а щеки пылали от стыда.

— Жми L,  — велела медсестра, и я видел, как её рука дрожит, нажимая кнопку.

С гудением из стены выдвинулся черный фаллос — толстый, блестящий, с выпуклыми венами, покрытый тонкой смазкой, которая капала на пол, оставляя липкие пятна. Он был огромен, как настоящий член в эрекции, с набухшей головкой, готовой разорвать её анус.

— Что это?!  — ахнула Мисаки, её глаза расширились от ужаса, а тело напряглось.

— Это качающаяся пробка,  — сказала медсестра с садистской ухмылкой.  — Нужна для лечения. Выставляй попу, быстро!

Я смотрел, как она медленно задирает халат, открывая попу — белую, мягкую, с дрожащими ягодицами, которые колыхались от каждого движения. Её анус, уже 

влажный от страха и пота, сжался в тугое кольцо, окруженное тонкими складками кожи, блестящими от тонкой пленки влаги. Вагина ниже раскрылась сама собой, пухлые губы раздвинулись, показывая розовую щель. Клитор, набухший и твердый, торчал наружу, дрожа от напряжения. Она схватилась за поручень, её пальцы побелели от силы, а платформа с гудением двинулась назад. Черный фаллос вошел в её анус с громким, влажным чавканьем, растягивая его до предела, и я видел, как её сфинктер сопротивляется, но поддается, раскрываясь в широкую, зияющую дыру. Её внутренние стенки, горячие и скользкие, обхватили его, пульсируя от спазмов, а из глубины вырвался слабый звук газа, смешанный с резким запахом её тела. Пробка надулась внутри с влажным хлопком, фиксируясь, и я заметил, как её вагина сжимается, выталкивая брызги сока, которые упали на пол с громким шлепком.

— Нет, уберите!  — закричала она, её голос сорвался от боли и стыда, тело выгнулось, а груди подпрыгнули, соски затвердели ещё сильнее.

— Молодец, сразу вошла,  — похвалила медсестра с насмешкой.  — Теперь тяни, проверяй, держится ли.

Она дернула бедрами, и я видел, как её анус растягивается ещё сильнее, выворачивая края наружу, показывая розовые внутренности, блестящие от слизи. Её вагина сжималась в такт, брызгая густой слизью, которая стекала по ногам, оставляя липкие нити. Её рука, дрожа, скользнула к клитору, пальцы невольно начали теребить его, растирая набухший бугорок, и я слышал, как её дыхание срывается на стоны от напряжения и невольного наслаждения.

— Мисаки, ты в порядке?  — крикнул муж, его голос дрожал от смеси беспокойства и возбуждения.

— Ах... дорогой...  — простонала она, её тело сотряслось, и я видел, как она кончает, вагина сокращается, выталкивая ещё больше сока, а анус сжимается вокруг пробки. Пробка выскочила с громким звуком, оставив её анус зияющим и липким, края пульсировали, выпуская капли слизи, а из глубины доносился слабый запах её внутренностей, смешанный с мускусом её оргазма.

Чика стояла рядом, и я повернулся к ней, наслаждаясь её юным телом. Её молодая попа дрожала под халатом, и когда она задрала его, я увидел её девственный анус — маленький, темный, сжатый в тугое кольцо, окруженный нежной кожей, уже влажной от страха. Вагина, пухлая и гладкая, блестела от сока, малые губы слегка приоткрылись, показывая розовую щель, из которой текла слизь. Она выбрала размер поменьше, но когда фаллос вошел в нее, её стоны были такими же громкими. Я видел, как её анус растягивается с влажным звуком, обхватывая черный стержень, и её стенки пульсируют, сжимаясь вокруг него, пока он не надулся внутри с чавкающим хлопком. Её вагина текла не переставая, брызгая соком на платформу, а клитор, набухший и розовый, дрожал от каждого движения, выдавая капли влаги. Она стонала, её голос дрожал от стыда и боли, а я наслаждался этим зрелищем.

Я стоял, глядя на это шоу, мой член рвался из штанов, зная, что впереди их ждет клизменная комната. Толпа в коридоре уже собралась, их 

глаза блестели от похоти, пожирая голые попы и текущие вагины этих женщин, и я чувствовал, как воздух пропитывается запахом их страха, сока и предвкушения грядущих мучений.