Исповедь одной старшеклассницы. Из книги Порно исповедь

В возрасте n-надцати лет я стала самой привлекательной в классе, а в пятнадцать — во всей школе. Во двор я уже не выходила, стала высокомерной. Много парней за мной ухаживало, но я общалась только с самыми достойными и никого не подпускала слишком близко. Тогда я потеряла много подруг, в том числе и из нашего двора.

Когда мы только начинали взрослеть, мальчишки заманивали нас, девочек, в подвал или просто затаскивали туда силой. У них там было что-то вроде подземного царства, где они играли в сексуальные игры. Я ни разу туда не попала и этим очень гордилась. Я пугала парней своим отцом, который занимал высокий пост, и с презрением смеялась над их уловками.

Позже ребята из нашего двора повзрослели, и у них появился лидер — один пижон, который переехал к нам год назад. Он был старше всех и уже закончил школу, когда мне исполнилось шестнадцать. Красивый, но как только я узнала, что он создал банду и проводит вечера с ними, я потеряла к нему интерес. Это было не по мне. От девочек я узнала, что теперь все они бывали в подвале и даже выполняли что-то вроде сексуальной повинности.

Какой-то бред. Не нравится — не ходи. Не дают проходу — сообщи в полицию, родителям. Я считала себя единственной порядочной. Все их "затащили", "угрожали" я считала отговорками. Если не сопротивлялась, не пожаловалась — значит, сама хотела.

В n-надцать лет я сделала себе короткую стрижку и осветлила волосы до платинового оттенка. Это было потрясающе. Я носила светлый джинсовый сарафан, из которого выглядывали мои длинные ноги, и золотые туфли на головокружительных каблуках. Моя грудь четвертого размера выглядела впечатляюще при моем росте 176 см. Мимо меня машины тормозили, чуть ли не аварии устраивали.

Однажды я возвращалась с дискотеки, не поздно. Поспорила с очередным парнем, и настроение сразу испортилось. Светка отказалась идти со мной домой, думая, что мой парень будет с ней гулять. Дура, он ей не нужен. Еще не стемнело. Я, как обычно, зашла во двор, чтобы пройти через детскую площадку, мимо четвертого подъезда, к входу в подвалы, где и находился мой дом.

Я ничего не подозревала. Возле палисадника меня остановила Лизка, с которой мы всегда дружили, но она на год младше. Я перестала с ней общаться, когда она начала ходить в подвал. Она подошла, скромница, и попросила сигарету.

"Сама травись, — сказала я, — я такое дерьмо не употребляю". Не успела договорить, как меня схватили сзади. Рот зажали рукой, тело обхватили, кто-то взял за ноги, и меня потащили, как свинью на бойню. Я успела увидеть, что нас ведут в подвал. Потом Лизка, стерва, накинула мне на голову мешок. Я билась и вырывалась, но только потеряла силы. Мне казалось, что это нелепость скоро закончится, снимут мешок, рассмеются, а я им за глупый розыгрыш отомщу.

Меня поставили на пол и сразу привязали руки низко, на уровне бедер по обеим сторонам, так что я не могла упасть. Сняли мешок. Я увидела, что стою в большой комнате с трубами, к которым мои руки были привязаны. Напротив сидел Гоша, их главарь, как король, в каком-то жутком кресле. Он был похож на цыгана: неопрятный, смуглый, с вьющимися темно-русыми волосами и карими глазами, полными издевки и власти. Вокруг меня стояли все наши дворовые: и младше, и старше, и ровесники. Лизка стояла позади меня, голая, только в босоножках, как солдат на параде, по стойке смирно.

Только тогда до меня дошло: это не кошмар, не сон, не глупый розыгрыш. Все, что говорили про подземные катакомбы, правда. Моего папы здесь нет, полиция меня не услышит, и мне придется заплатить за свою гордыню и презрение к бывшим друзьям по двору. Я зарыдала от своей беспомощности и жалости к себе.

Вся эта шпана была в шоке от моей бурной реакции. Гоша, как ни в чем не бывало, отбросил самокрутку и подошел ко мне. Слезы лились из моих глаз, я смотрела на него сквозь туман. Я не могла остановиться. Он шел ко мне, а в моей голове мелькнула подлая мысль: если бы он был как все, подстриженный и модный, приглашал бы меня в квартиру на танцы с вином, я бы влюбилась в него и отдала бы ему все без принуждения.

Гоша сначала огляделся по сторонам, посмотрел на своих компаньонов, потом на меня, пристально. И вдруг, совершенно неожиданно, ударил меня кулаком в живот. Дыхание перехватило, я подумала, что умру, не могла вдохнуть. Боль была невыносимой, и унижение. Гоша спокойно вернулся в свое кресло.

Потом сказал Лизке: "Чего застыла, действуй". Та, сволочь, подскочила ко мне и ловко стала раздевать, обходя мои привязанные руки. Я стояла голая под этими наглыми взглядами, не понимая, как еще не провалилась от стыда под землю. Подскочили шакалы, стали лапать меня, изучать мое тело, которым я так гордилась, своими грязными руками. Еще не натешились, подошел Гоша.

— Ты над нами издевалась, высмеивала подруг, не считала нас за людей, показывала свое презрение. Теперь мы тебя научим вежливости. И заодно объясним наши законы. Лизка, иди сюда.

Первый: два раза в неделю приходи и обслуживай парней.

Тут этот зверь достал свой мерзкий орган, нажал на плечо Лизки, так что она с охом упала на колени, и стал совать ей свою штуку в рот. Меня чуть не вырвало от омерзения.

Второе: сначала я имею на тебя право, потом по старшинству. Гоша обвел рукой всю банду.

Третье: все наши желания здесь — для тебя закон. За непослушание — наказание. Гоша выразительно похлопал Лизку по белой попе, а вся его банда заржала.

Меня уже трясло от страха. Но говорят, страшнее самого события — его ожидание. Мою левую руку отвязали и поставили на колени. Когда я поняла, что неминуемое произойдет, перестала трястись, остались только обида, стыд и жалость к себе. Я не стала испытывать судьбу. Какие еще наказания могли придумать эти звери? Когда Гоша подошел ко мне со своим дрыном, я послушно открыла рот. Он тыкал мне свой горячий орган в рот, а я не понимала, почему мне не противно, куда делась моя брезгливость? И почему я пыталась исследовать его ртом и языком?

После Гоши я обслужила еще троих, но это уже было не то. Гошин орган я сразу запомнила, его ощущение в моем рту осталось со мной. Потом Лизка повела меня по подвальным закоулкам. В комнатушке стояла кровать без белья, только матрац и солдатское одеяло. Там Гоша лишил меня девственности. Боли не было, но было очень противно, не так я хотела потерять свою невинность. Брезгливость вернулась.

Лизка мыла меня в жутко холодном душе, а я отключилась, ничего не слышала, как сомнамбула. Меня вытолкали из подвала голой, с одеждой в руках. И только тогда сквозь туман в голове стали всплывать слова. Гоша говорил, что если я заявлю, они меня ославят на весь город. Показывал фотографии, сделанные поляроидом, на которых непонятно, получаю ли я удовольствие или мучаюсь. Обещал развесить их по школам с подписями. Лизка покажет, что я давно сама ходила в подвал добровольно.

Неделю я болела, температурила. Потом пошла в школу. Сама удивлялась, как могу продолжать жить, будто ничего не произошло. На четвертый день после возобновления занятий я снова шла через наш двор по тому же маршруту. Остановилась возле подвала и не могла сдвинуться с места — надо было убежать, уползти, укатиться.

Я стояла, вспоминая ощущения от члена во рту, о руках, исследующих мои полные груди, о наглой наготе Лизки. Слова про их законы... Я улыбнулась сама себе и пошла в подвал: "Первый: два раза в неделю приходи и обслуживай парней".

Май 2006.