Это, любимая Бэйли, Исай Калашников

Мастерство рассказчика и тонкое владение дореволюционным русским языком, насмерть вбитое царским образованием, лучшим, взятым с английской системы, Оссендовского развернуло меня на сто восемьдесят градусов, я отринул свое вообще - то обоснованное пренебрежение непереводной литературой и поставил в закладки массу просто хорошего чтива. Понимаю, что моя ненависть к родной речи вызвана только и лишь бездарями и пропагандонами, какая, на хрен, разница за кого они топят ? Хучь за фюрера, хоть против, главное, товарищи, талант. Вон, мириады раз проклинаемые мною Быков и Акунин с Троицким Кимовичем, они же просто и тупо бездари, куски говна, просто х... та и шелупень, в один ряд не поставишь даже с Лимоновым, не говоря о Гиляровском или Горьком. Бездари. И х... й на них на всех, как говорится, не х... й время тратить на говно.

- Ильич заявил, что мы все говно, - сказал доктор Богданов, протягивая чашку заваренного с ферганским опиумом тангутского горячего чаю сидевшему напротив Бадмаеву.

- В следующем воплощении он будет плесенью и липовым медом, - загадочно усмехнулся Бадмаев, втягивая в себя обжигающий, с легкой горчинкой напиток. - Обладающему тайным знанием ведомы все путя.

Богданов вскочил и подошел к похожему на китайского истукана гостю вплотную. Склонился к уху и зашептал :

- А я ? Я кому ?

Бадмаев, неспешно допив чай, долго возился в золотом портсигаре, подаренном милейшим Распутиным. Выбрав душистую папиросу, так же медленно раскурил ее и наконец ответил :

- Ты станешь южноамериканской летучей мышью. Будешь кружить над пампасами и пить кровь у спящих коров аргентинских вакерос.

Богданов отшатнулся. Гнев исказил его дегенеративное лицо.

- А ты, выходит по всему, чурка бешеный, останешься человеком ? Гэгэном ?!

- Я буду действительно чуркой, - засмеялся противным голоском азиат, вставая, - маленьким кусочком дерева. Лежу такой полеживаю на краю арыка, рядом окатуй, а на горизонте уже появился идиотический отряд исследователей виртуальной чепухи во главе с мужчиной в противогазе.

Бадмаев ушел и взял лихача за три рубли до Московского воксала. Он уже садился в экспресс до Харбина, как Богданов понял, что в отряде нет и больше никогда не будет голой девки в эсэсманской фуражке.

- Мы все говно, - повторил доктор простые, но святые слова Ильича, наглядно осознавая правоту вождя. Журнал маскичек, б... дь.