Последняя страсть инквизитора (Рабыня страсти фильм) Часть 7

- Здравствуйте, детишки! - с фальшивой радостью в голосе воскликнул старичок с бородой-мочалкой и большими усами. Он был одет в мешковатую куртку, очень напоминающую одеяние Николая Чудотворца.

- Как вы себя вели в этом году? Как собираетесь слушать родителей в новом?

Перед дедом стояли дети Габриэлы - два мальчика и девочка.

Девочка была крошечная, совсем недавно вставшая на ножки. Она боязливо жалась к матери и исподлобья смотрела на мешок бородатого гостя. Наряжена она была ангелочком.

Мальчики тоже были в маскарадных костюмах. Один в одежде принца, а второй в форме солдата охраны Папы из Рима. Они смело и с любопытством наблюдали за стариком.

- Ну, кто мне расскажет стишок или споёт песенку? - спросил дед Николай.

Мальчик, который был наряжен солдатом, решительно вышел вперёд.

- Как тебя зовут, малыш? - спросил бородатый парня.

Тот посмотрел на гостя и сказал, - Меня зовут Диего.

Он ловко забрался на стул и начал читать с выражением, довольно известное, в узких кругах, стихотворение,

- Здравствуй, здравствуй Николай - борода из моха. Дай подарочек быстрей или будет плохо!

Какой хороший и талантливый мальчик, подумал Николай, такого даже мучить будет жалко и сказал вслух,

- Молодец, Диего. Вот тебе подарочек. Это игрушечный "Испанский сапожок" для игрушечных пыток. Теперь ты сможешь взять любимую куколку своей сестры и засунуть ножку куколки, - он хотел добавить "или ножку сестры", но вовремя опомнился - я же сегодня добрый Николай и продолжил вслух, - в сапог. Там, ножке куколки, будет тепло. Я тебе потом второй сапожок подарю, на вторую ножку. Вам всем будет тепло, скоро - не удержался от скрытой угрозы "чудотворец"...

Неумолимо приближался 1498 год. Последний год жизни Первого Инквизитора Томаса Торквемады.

Оставались считаные дни до встречи Нового года. Настроение в казематах инквизиции было приподнятое. Монахи запасались спиртным и расширяющим. Заказывали на кухне, для сервировки праздничного стола, деликатесы и вкусняшки.

Чтобы лишний раз не пугать народ, от хлопушек решили отказаться. Гирлянды с открытым огнём, освещавшие в прежние годы, монастырские шабаши, по совету пожарных, развешивать не стали. Тяжёлые времена требовали от сообщества включить режим экономии.

Решили просто и со вкусом развесить на верёвочках головы казнённых и ровно в полночь сжечь на новогодних кострах, несколько лиц без определённого места жительства.

Брат Мигуэль поддержал эту инициативу и попросил завхоза выделить братьям, дополнительно, сверх лимита, несколько вязанок хвороста для растопки и немного дров для костров и мангалов.

Торквемада совсем озверел. Он стал мнительным и крайне раздражённым. Окружил себя армией телохранителей, страшась покушения на свою жизнь.

Только, приходя в свою келью и запирая несгораемую дверь на крепкий замок, отгораживающую его от остального "злово мира", он мог позволить себе немного расслабиться и вздремнуть.

Он медленно и неотвратимо  угасал, но продолжал делать "добро". Костры Святого трибунала продолжали освещать площади городов и деревень.

В подвалах инквизиции, в очереди на кровавые перформасы, стояло много ведьм и колдунов, в основном ведьм. Старичок, несмотря на свою дряхлость и занятость, не потерял интерес к прекрасному и упорно тянул свои сухонькие ручонки вглубь, хотя в районе своей груди что-то постоянно тлело и горело. Он успокаивал себя тем, что это огонь любви Всевышнего и он согревает его душу для продолжения религиозных обрядов и чисток.

К лекарям он не обращался, боясь, что слух о его хвори, будет плохо воспринят в коллективе.

Одного провизора, непродолжительное время ставившего ему импортные пиявки, чтобы избежать огласки, он приказал утопить в яме с нечистотами. С брадобреем, который промывал ему уши святой водой, поступили более гуманно - ему просто вырвали язык, а заодно отрезали любопытные уши. Куда-то пропал монах-извращенец, ставивший начальнику, несколько раз, лечебную клизму.

Последние дни у Томаса было совсем плохое настроение и запор. Хотелось кого-нибудь обрадовать большой гадостью или арестом. Он решил переодеться в Николая Чудотворца, взять мешок с подарками, навестить детей Габриэлы и отдохнуть там душой, для начала, а там как получится. Послушать детские песенки и стишки. Порадоваться на детские улыбки и раздать подарочки.

От одной лишь мысли о вечере, проведённом в беззаботном коллективе, у него выступили слёзы. Он протёр старческие бесцветные глаза полой сутаны и опасливо посмотрел по сторонам, забыв, что сидит один с своём кабинете, - Что-то с памятью моей стало...- тихо произнёс, успокаивая свой организм, изношенный в подвалах. Взял свой любимый иезуитский колокольчик и позвонил.   Скоро в келью прибежал помощник Мигуэль.

- Я должен сделать сегодня важный визит. - сказал Патрон, - Там будет много детей. Следовательно нужны игрушки, но не слишком страшные.

Опять, что-ли, в винную лавку сходить, почесал затылок Матиас, добивая очередную бутылку. У него уже всё чесалось от желания навестить Габриэлу и развернуться по полной. Он напридумывал множество новых ролевых игр: "в мире птиц", "в мире парнокопытных" и даже "в мире членистоногих"... Но сдерживал свой половой порыв.

Габриэла сказала ему, что хочет на праздники привезти детей домой, чтобы мать отдохнула от детских каприз и шалостей. Как-никак бабке пошёл пятьдесят первый год и её здоровье было основательно подорвано с последним - третьим по счёту, уже покойным подлецом-мужем, любителем пьяных дебошей и доступных женщин.

В их крайнюю встречу Габриэла жаловалась на здоровье. Говорила, что её часто тошнит и тянет на солёненькое. Матиас не придал значение этим капризам. Подумал, этим бабам не угодить: до середины - мало, до конца - много. Вечно недовольны. Одно слово - ведьмы.

Сексапильная служанка тоже была занята делами. Ухаживать за тремя детьми хозяйки - это вам не позы менять в розовых наручниках.

Ничего не поделать, решил Матиас, придётся идти на работу.

В монастыре жизнь кипела не только в пыточных котлах, но и кельях. Монахи и раньше аскетизмом не отличались, а теперь, перед праздниками, совсем распоясались. В мужском монастыре, из всех помещений, был слышен женский смех и визг.

Матиас, не выдержав такого морального давления на неудовлетворённую психику, открыл дверь в ближайшую келью.

Там, за большим столом с напитками и закуской, гуляла пьяная компания монахов и монашек. Прямо корпоратив, какой-то, подумал начальник.

Во главе стола сидел Мигуэль. Он, посмотрел на вошедшего и сказал,

- О, и ренегат явился. Первый уже несколько раз интересовался, где тебя нечистая носит? Почему ты на работу стал редко ходить?

- Не забывайся, ты с кем разговариваешь? Хоть ты мне и брат, но ты - раб, - вспылил Матиас.

- На Габриэлу орать будешь. Начальник выискался. Если хочешь знать, Первый тебя уже вычеркнул из льготных списков на получение служебного жилья. Так что жить тебе до конца, который я уже отчётливо вижу, на съёмной жилплощади или в подвале с крысами.

Это был удар ниже пояса. Вот значит как. Пока я ходил ежедневно и с энтузиазмом на работу и отдавал всё свободное время борьбе с нечистой силой - был хороший, а стоило только немного расслабиться и пожить для себя, так сразу вычернули из списков остро нуждающихся. Он резко повернулся и пошёл в направление офиса начальника.

Торквемада долго не открывал, а когда открыл, с кислой заспанной физиономией, молча уставился на помощника.

- Ваше наиподлейшее величество, я прошу, нет я требую, меня простить, - начал, вроде, каяться Матиас. - У меня свободный график посещения пыточного подвала. Я прихожу туда по велению сердца и Всевышнего. А сегодня, от Вашего секретаря, я узнаю, что за труды мои непомерные, меня вычеркнули из списков на получение служебного жилья. Это что - вызов?

Первый инквизитор ничего не ответил на вопли недовольного подчинённого. Он присел на казённое кресло и отдышавшись сказал,

- Молодой человек, если бы Вы только знали, какую чудесную семью я посетил намедни, Вы бы так не орали на своего Патрона. Любовь к начальнику должна быть бескорыстной. Это я Вам, как инквизитор инквизитору, говорю.

И чуть погодя добавил, - Да, сын, пока ещё, мой, Габриэла и её дети передавали Вам пламенный привет.

После этих слов у Матиаса потемнело в глазах. Он схватил бараньи ножницы, лежащие на комоде, и бросился на гнусного старикашку.

(Продолжение следует)

20.12.24