МОЯ КАРА

Для кары грехов найдёт повод судьба,

карать за любовь смертью будет цена.

«Какое холодное сентябрьское утро! » — Молодая особа, кутаясь в своё коричневое кашемировое пальто и красный клетчатый шарф, бежала по тротуару, боясь опоздать. Холодный ветер дул прямо в лицо, глаза её заслезились даже через очки. — «Теперь ещё и тушь потечёт. Прекрасно», — разговаривала сама с собой девушка.

— Ну сколько можно тебя ждать? Почему так долго? — слегка раздражённым голосом поприветствовала молодую особу подруга. — Скорее, мы же опоздаем. — Подхватив девушку под руку, она потащила её вперёд. — Что случилось-то?

— Да, как обычно. Ты же знаешь. Может, не пойдём за кофе, а сразу на пары?

— Ты что, Карина, а как же наша традиция. На фиг пары, подумаешь, опоздаем, но без нашего кофе я не пойду. Обиженно топала, ожидающая подругу, русая красавица.

— Ладно, тогда побежали.

И под звонкий смех подружки наперегонки побежали в сторону кондитерской в двух кварталах от перекрёстка, на котором девушки обычно встречались и расставались каждое утро и каждый вечер с понедельника по пятницу, будучи студентками педагогического колледжа. А их совместный ритуальный завтрак девушки назвали Liberty (свобода) – это их возможность уединиться и отключиться от всего внешнего мира, ритуал, в котором были только они вдвоём. Добежав до перекрёстка, обе девушки остановились и, пытаясь отдышаться, громко шутили о том, что было бы, если бы Карина упала, как это происходило постоянно. Девушка была убеждена, что в спешке её преследует рок неуклюжести, ведь стоило ей только прибавить шаг, она обязательно наносила себе увечья: то падала, то подворачивала ногу или ударялась, ломала каблук или раздирала обувь так, что та становилась непригодной для использования. Мать постоянно ругала дочь за то, что та была такой неаккуратной и разболтанной. Поэтому Карина старалась избегать таких активностей, но иногда в такие дни, как этот, пробежка была неизбежной, чтобы всё-таки исполнить утренний ритуал Liberty (свободы) и обсудить то немногое, что произошло за время их разлуки. Запыхавшись и пытаясь быстро отдышаться, девушки поправляли друг на друге одежду и растрёпанные волосы, подойдя к двери кондитерской. Приподняв подбородок, Карина открыла входную дверь, и студентки вместе вошли в любимое заведение.

Став в очередь первой, Карина размышляла о том, что уже второй год они с Амели каждое утро по дороге в колледж заходили в эту маленькую кондитерскую «Рогалик» на углу Сретенки и Сахаровского переулка, брали по стаканчику кофе и шоколадному круассану, на ходу съедали его, запивая вкусным ароматным кофе, и, утолив голод, направлялись на пары. Такой простой ежедневный ритуал по будням двух подруг, учащихся в Педагогическом колледже имени Шолохова.

— Амелия, а ты знаешь, что мы уже второй год каждый день начинаем с этих вкусностей и разговоров о том, что произошло за то короткое время, пока мы не видимся.

— Ага. Кивая, подтвердила та, заглядывая за спину подруги, будто взглядом торопя очередь быстрее продвигаться вперёд к кассе.

Амелия была высокой русоволосой девушкой с длинными ресницами и пухлыми губами, острым носом и ямочками на щёчках. Она быстро говорила и громко, раскатисто смеялась. Этим и привлекала многочисленное внимание парней и мужчин постарше. Даже преподаватель истории был влюблён в неё и оказывал студентке всяческие знаки внимания, а оценки ставил просто так, предварительно прося Амелию под любым предлогом оказать какую-нибудь помощь в организации учебного процесса. К тому же, Амелия была старостой группы факультета дошкольной и коррекционной педагогике и несла повышенную ответственность за всех учащихся курса.

Карина же была полной противоположностью подруги — низкорослая и круглолицая, с длинными волнистыми крыла ворона волосами, чаще всего заплетёнными в косу, в очках, с милой белозубой улыбкой, не толстая, но пухлая, без особо выраженной фигуры девушка. На первый взгляд совершенно непривлекательная до тех пор, пока не начинала говорить. И тогда перед её речью просто невозможно было устоять. Карина была студенткой факультета журналистики, очень начитанная, умеющая формулировать речевые конструкции таким образом, что даже преподаватели с многолетним опытом заслушивались и зачитывались её работами. Девушка очень грамотно писала и говорила, а тембр её голоса и интонация заставляли трепетать всех, кто имел честь с ней общаться. Любящий её декан, пожилой Алексей Дмитриевич Саянов, почётный деятель культуры, член союза писателей России, каждый день лично выражал почтение своей любимице и возлагал на Карину большие надежды. А ещё, как лучшей студентке, ей была вверена еженедельная студенческая газета «О достойных с достоинством».

Карина в ней писала о талантливых сокурсниках колледжа и об их достижениях, тем самым мотивируя студентов к лучшим результатам и возможности проявиться, став героем её газеты.

Подруги не виделись по выходным, потому что Амелия уезжала к бабушке, которая жила за двести пятьдесят километров от Москвы и нуждалась в помощи. А так как у девушки были младшие братики-близнецы трёх лет, мама не могла ездить с ней и уделять время своей матери, поэтому забота о старушке перешла в обязанность старшей дочери-студентке. Карина же в отсутствие подруги посещала библиотеки и изучала материалы, которые не были размещены в открытом доступе, но, на её взгляд, будут ей полезны в будущем. Часто зачитываясь многочисленными книгами, Карина мечтала о карьере известной журналистки – ведущей первого канала или главного редактора известного мирового журнала. Ей, с одной стороны, казалось это невозможным, а с другой — эта мечта была для неё как вызов. Вызов себе и тому, на что она способна, идя на встречу к своей мечте.

Пока девушки стояли в очереди и обменивались шуточками, в большом панорамном окне Карина увидела на противоположной стороне дороги припаркованный чёрный «БМВ», весь затонированный, и казалось, что пустой, сквозь затемнённые стёкла ничего не было видно. Осень хоть и была холодной, но солнечной, и всё же яркие солнечные лучи не просвечивали автомобиль, ей не было видно, есть ли в машине водитель или пассажиры. Странное ощущение возникло у Карины при виде этого автомобиля. Купив завтрак, подруги поспешили на пары и до вечера занимались каждая в своей группе.

Перед сессией девочки чаще всего выходили в колледж пораньше и были практически первыми посетительницами «Рогалика», казалось, что хозяин кондитерской специально для них и открывал магазин. Карина сразу подметила, что всю неделю у кондитерской стоял один и тот же припаркованный автомобиль марки «БМВ», и поняла, что водитель, не выходя из машины, следит за кем-то, и есть вероятность, что за ними. Но зачем? Кто-то неизвестный в машине каждое утро наблюдал, как девочки спешно заходят и выходят из кондитерской со своими вкусностями на завтрак, и уезжает сразу, как только они уходят по направлению к колледжу.

— Похоже, у тебя появился очередной поклонник, Амели, — прошептала Карина подруге на ушко. — Только нерешительный какой-то. Что толку сидеть в машине уже неделю и не подойти знакомиться?

Амелия кокетливо засмеялась. Ей понравилась идея подруги быть соблазняюще привлекательной и для таинственного незнакомца, которого девочкам всё никак не удаётся рассмотреть, им остаётся только ждать, когда же мужчина проявит себя и всё-таки выйдет из своего «пещерного» авто, так подруги обозвали чёрный «БМВ» за его непроглядность.

Через время девочки даже начали насмехаться между собой над тайным поклонником, воображая, что он безобразен внешне и старый настолько, что и выйти из машины невмоготу, поэтому не решается познакомиться, а значит, его участь томительно наблюдать за Амелией в окно своего крутого автомобиля. Однако после выходных девочки с досадой обнаружили, что чёрный «БМВ» исчез, и более они в столь ранний час ничьего внимания не привлекали. Стало даже досадно, что они вдвоём не нашли способа узнать, что же было нужно хозяину «пещерного» авто, но спустя две недели, в среду утром, входя в кондитерскую, Амелия и Карина обнаружили нового посетителя, который также как и девушки, заказал себе шоколадный круассан и кофе. Мужчина был одет в чёрное клетчатое пальто и широкий серый шарф, прикрывающий лицо. Строгие брюки и лакированные туфли, он был в затемнённых очках и с тростью. Его чёрные волосы серебрились проседью. Этот человек приветливо кивнул девочкам, когда они вошли в кондитерскую, и, поспешно забрав свой заказ, вышел. За ним последовал шлейф стойкого мужского одеколона, смешанного с табаком, который Карина мысленно назвала: «запах зрелой мужественности».

— Фу! Какой-то мерзкий тип, — проговорила Амелия.

— Ага, — согласилась с ней Карина, а сама вдыхая витающий запах уходящего прочь незнакомца наблюдала в окно, куда же направился новый посетитель кондитерской. Что-то ей подсказывало, что мужчина был в это утро здесь не случайно.

— Кара, тебе как всегда? — окликнул хозяин «Рогалика» Карину.

— А… Да. Да. Вито. Как обычно. — Девушка проводила взглядом высокого мужчину с тростью, но чёрного «БМВ» больше не было видно, мужчина ушёл пешком.

Как любопытному журналисту, Каре хотелось связать воедино этот исчезнувший автомобиль и таинственного мужчину. Отмахнувшись от этих мыслей, Карина забрала заказ, и подруги отправились привычным маршрутом в колледж.

И так продолжалось больше месяца. Каждый день, входя в кондитерскую, девушек кивком приветствовал мужчина в чёрном клетчатом пальто и с тростью. Те взаимно приветствовали уходящего человека и продолжали свой утренний ритуал.

— Странный тип, — проговорила Амелия. — Ну, нравлюсь я тебе — подойди, познакомься, угости нас кофе, не так уж это и дорого. Не понимаю, как можно так долго просто ходить, смотреть, здороваться и ничего не делать. Я бы и на свидание согласилась. Может самой предложить, а, Кара?

— Нет. Самой нельзя. Он или бывший военный, или и сейчас служащий. Скорее всего, предпочитает сам принимать решения и быть ведущим. Для такого нужно создавать возможности, а не лёгкость и доступность. Он разочаруется и не будет общаться.

— С чего ты взяла? — удивлённо спросила Амелия.

— Он здоровается определённым образом. Так мой папа приветствовал людей. Я помню, — Карина замолчала и задумчиво ждала свой заказ.

Неожиданно мысли об отце унесли её в далёкое прошлое, в котором было так хорошо и спокойно, пока отец был жив. Это была совсем другая жизнь на руках самого надёжного человека на всём белом свете. Невольная грусть и тоска по отцу захватили сердце девушки, и весь день Карина провела в угрюмом настроении.

Она вернулась домой после колледжа, но этим вечером ей не хотелось ничего изучать и писать. Она закрылась в комнате и стала пересматривать старые фото, где они с папой проводили время в их уютном доме. Карина даже прослезилась, тоскуя по отцу, думая: «Папа. Как же мне нахватает тебя и как мне плохо без тебя и твоей любви».

На дне коробки с фото она нашла и платок отца с инициалами «подполковник Э. Т. В. ». Поднеся этот платок к лицу, Карина окунулась в его запах, как же приятно пахло от папы, как вкусно и мужественно, как… Неожиданно девушка ощутила этот запах здесь, в настоящем. Этот человек в чёрном клетчатом пальто, он напомнил папу, запах, да…

«Как же я сразу этого не поняла. Конечно, папин запах. Господи, сегодня только пятница, до понедельника ещё целых два дня. Кошмар, сколько придётся ждать! » — И Карина стала придумывать сценарии, как же познакомиться с этим таинственным поклонником Амелии, как узнать, кто он, откуда, где служит и что это за запах, который для неё совсем родной.

Неожиданно Карина услышала шаги, и дверь её комнаты распахнулась без стука.

— Стучаться не учили? — грубо проговорила она.

— Не учили. Это мой дом. Поэтому как хочу, так и вхожу. — На пороге стоял взрослый мускулистый мужчина с голым торсом, в растянутых трико и с сигаретой в зубах. — Тебя мать зовёт! Ты что глухая, не слышишь?

— Не слышу. Ещё раз повторяю — в мою комнату нужно стучаться… Ясно?

— Иди давай, а то сейчас настучу по башке за то, что матери не помогаешь.

Мужчина вышел из комнаты и направился на кухню.

Карина тяжело вздохнула:

— Скорее бы свалить отсюда, — она проговорила чуть слышно и направилась за ним.

— Мам, ты звала меня? — Войдя в кухню, девушка встала у двери.

— Да. Карина, я хотела с тобой поговорить, — оглядываясь на своего мужа, проговорила осунувшаяся, ещё не пожилая, но уже похожая на старушку женщина.

— Хорошо, только пусть он уйдёт, — Карина кивком головы указала на мужчину.

— Я тут живу, и это мой дом. Здесь я решаю, уходить мне или нет.

— Но, при нём я говорить не буду, мама, пойдём ко мне тогда, — скрестив руки на груди, проговорила Кара.

Мать стояла растерянная и не могла пошевелиться, не находя подходящих слов, она умоляюще смотрела на обоих.

— Мама, пойдём поговорим в мою комнату. Он ничего тебе не сделает. Идём! — приказала Карина, протянув руку к матери и наблюдая за тем, что будет дальше, понимая, что пытается победить.

— Хорошо, идём, милая. Костя, посмотри за бульоном, чтобы не убежал. Я сейчас приду.

— Э-э… А что это я?.. Должен вам жрать варить что ли, пока вы трепаться там будете? — возмущённо завопил хозяин дома.

Женщина, не обращая внимания на его реплику, повернулась к Карине, и они обе отправились в комнату дочери. Не успев переступить порог комнаты девочки, мать закрыла за собой дверь, а Карина обратилась к матери:

— Мама, давай уйдём от него. Он же тебя обижает, я не могу уже тут жить, это не тот человек, который тебе нужен. Послушай, давай я тоже пойду подрабатывать, мы снимем квартиру и будем вместе жить, отдельно от него. Ну, посмотри, до чего ты дошла! Ты постарела, осунулась, постоянно болеешь. Мама, я хочу, чтобы ты улыбалась и была счастлива, чтобы ты была… — Она не успела закончить свою молебную тираду, как мать перебила дочь. С её глаз полились слёзы:

— Карина, у меня рак четвёртой степени. Мы не можем никуда уйти. В понедельник я ложусь в госпиталь.

Девочка обернулась к матери.

— Что? Мама, нет. Нет, мам, этого не может быть. Мама, скажи, что это не так. — Она подбежала к женщине и крепко заключила её в объятия. Из глаз девушки хлынули слёзы. — Мама, прошу… нет… нет… не покидай меня!

Уже через несколько секунд ноги Карины будто налились свинцом, она упала перед матерью на колени, обняла её за ноги и зарыдала:

— Мамочка, как же так, ну почему? Мама, как я буду жить без тебя и папы, — она причитала сквозь безудержный поток слёз.

Мама опустилась к дочери на пол, они обнялись и обе плакали. Мать гладила дочь по голове и шептала слова поддержки:

— Всё буде хорошо, милая, мы справимся с этим. Поверь мне.

— Мам, ты же лжёшь… нагло лжёшь мне… зачем? Зачем?.. Ты также говорила, когда и папы не стало, а становилось всё только хуже и хуже. Теперь эта твоя болезнь — это же не простуда какая-то, это онкология, я знаю, что это, мам. Я в прошлом году писала об этом статью. Знала бы ты, сколько женщин умирает от неё, и что значит эта болезнь. Я пойду с тобой в больницу, буду помогать тебе и персоналу. Я не оставлю тебя одну. Я не готова потерять ещё и тебя. Зачем мы только сюда переехали, мам, жили бы дома, и всё у нас было бы хорошо.

— Карина! — мать резко оборвала дочь, вытирая ладонью слёзы с лица. — Ты знаешь, что не было бы. Дом и всё, что принадлежало нам, отобрала мать твоего отца, вышвырнув нас на улицу. В Зарянке работы не было, и школа толком не работала. Мы не могли там оставаться. Я всё сделала, чтобы ты получила образование и могла поступить в колледж в Москве. Чтобы у тебя была семья и будущее. Доченька, милая, ты сама знаешь, как я люблю тебя и всегда хотела видеть тебя счастливой. — Взгляд матери смягчился, она нежно взяла лицо Карины в свои ладони и нежно целовала её, а по щекам женщины снова потекли слёзы.

— Прости меня, родная, я хотела как лучше. Прости, и ты со мной в госпиталь не поедешь, ты должна учиться, и да, скорее всего, тебе придётся найти работу и жильё. Тебе нужно будет съехать отсюда, так будет безопаснее для тебя. Я уже договорилась на работе с тётей Фаей, помнишь её? — Карина отрицательно покачала головой. — Адрес я тебе запишу. Она даст тебе комнату на первое время. Я уже заплатила за несколько месяцев вперёд. Если я не вернусь, прошу тебя, только живи и стань великой журналисткой, как ты мечтаешь, и как мечтал твой отец.

Девочка отрицательно качала головой и плакала:

— Мама, мамочка, мамулечка, пожалуйста, не прощайся со мной, умоляю, не прощайся.

Мать нежно поцеловала дочь в макушку, прижала к себе и, ещё немного посидев так в тишине, встала и ушла. Карина продолжала сидеть на полу и плакать, она даже не поняла и не заметила, как полусидя, уснула.

Выходные стали адом. Карина с мамой плакали, обсуждая предстоящую операцию и всё, что связано с ней. Мама даже принесла своё кольцо, подаренное ей мужем на их помолвку.

— Карина, это всё, что у меня осталось на память, о твоем отце. Мне удалось забрать только это, я хочу сейчас отдать его тебе. Когда он решил на мне жениться, то не спрашивал, пойду ли я за него. А просто сказал: «Обещай, что это кольцо перейдёт в дар нашей дочери». И я пообещала. Возьми, милая, он это кольцо заказывал у старого еврея. Это настоящий рубин, кольцо очень дорогое. «Папа никогда не скупился на нас». — Мать протянула кольцо дочери. — Надень и помни, мы всегда будем любить тебя и будем вместе с тобой.

После этих слов Карина почувствовала пустоту и холодящий душу страх потерять единственно любимого человека. Чувство полного одиночества захватило её. Она не выходила из комнаты, ничего не ела, а только плакала, всё время сжимая в ладонях подарок родителей. Так пролетели двое суток, а в понедельник утром с опухшими глазами и больной от переживаний головой неожиданно подскочила с постели от ужаса тишины в квартире.

— Мама! — закричала Карина.

Девушка выскочила из комнаты и побежала в спальню матери и отчима. В комнате никого не было, на кухне лежала записка.

«Моей маленькой и любимой Каришке».

На этих словах Карина затопала ногами от безысходности и стала плакать навзрыд. Так её называл в детстве только папа. Она запечатала это слово в себе после смерти отца, а тут вот мама… Проплакав ещё какое-то время, Карина резко обернулась на настенные часы. Боже, я опоздала! Она быстро накинула пальто и шарф на шею, сунула кольцо и письмо матери в карман, надела ботинки и, схватив пустую, не собранную ранее сумку без тетрадей и ручки, помчалась к кондитерской. Сердце стучало в ушах, она не понимала, от чего её так трясёт — от произошедшего с матерью или от её решимости познакомиться с таинственным поклонником Амелии, от которого исходил такой родной запах отца. Она боялась, очень сильно боялась, что его там не окажется. Забежав в «Рогалик», она стала рыскать глазами и всматриваться во всех прохожих — его там не было. Паника и ужас охватили девушку. Карина выскочила из кондитерской, растрёпанная и озадаченная. Она стояла на ступеньках, ей хотелось выть от обиды и боли. Боковым зрением она увидела, как по дороге справа от неё медленно подъезжает тот самый чёрный «БМВ», она замерла. Автомобиль, подъехав к противоположной стороне дороги, остановился, и из него вышел человек в чёрном клетчатом пальто, но без трости. Он, хромая, преодолевал путь через дорогу, и Карина быстрыми шагами направилась к нему навстречу. Он ускорил шаги, она кинулась в его объятья, и снова поток слёз захватил её. Он обнимал девушку, целуя её растрёпанные волосы.

— Прошу, не плачь, ты мне душу рвёшь, не надо, родная. Идём, пожалуйста, идём в машину. От этих слов становилось только хуже. Жалость к себе просто обуяла Карину. Мужчина повёл спутницу к пассажирской двери, открыл её и помог девушке сесть. Карина, закрыв лицо руками, пыталась успокоиться, но тщетно. Он молча вёл машину по улице, ожидая, пока девушка успокоится. Когда Карина замолчала и перестала вздрагивать, мужчина с проседью заговорил:

— Я так долго ждал, когда же смогу увидеть тебя одну и познакомиться. Миллион раз прокручивал в голове наше знакомство, но я не ожидал, что это будет вот так. Меня зовут Радмир. А тебя — Карина?. Для близких – Кара! Верно? — Девушка кивнула.

— Я думала, ты влюблён в Амелию, — хриплым голосом поинтересовалась Карина.

— Вынужден разочаровать, твоя подруга мне несимпатична, с первого взгляда меня привлекла ты.

— Странно, я ещё никогда никому не нравилась с первого взгляда.

— А я люблю быть первым. Расскажешь, что случилось? — поинтересовался мужчина.

— Это длинная история, — возразила Карина.

— А я не тороплюсь, и у нас длинная дорога, поэтому ты можешь рассказать мне всё — от начала и до конца. Мы только в одно место ещё заедем, я должен кое-что сделать, прежде чем мы поедем в волшебное место, которое я хочу тебе показать. И скажи, пожалуйста, сколько тебе лет, как твоя фамилия. Карина не стала кокетничать и что-либо скрывать. Мне в мае восемнадцать исполнилось, а фамилия моя Эстемирова Карина Тагировна.

— Спасибо за честность.

Мужчина быстро маневрировал по улицам и через пятнадцать минут пути остановился у одного из многоэтажных зданий, поставив автомобиль на аварийку, вышел из машины. К нему на встречу из другого автомобиля вышли двое парней в чёрных костюмах. Они обменялись рукопожатиями, поговорив не более минуты, так же распрощались. Радмир вернулся в машину, и чёрный «БМВ» продолжил путь.

— Можно на «ты»? — поинтересовался водитель.

— Да.

— Я хочу попросить тебя, если это возможно, довериться мне, я тебя не обижу и не сделаю ничего плохого, просто я хочу побыть с тобой наедине. Ты мне веришь?

— Верю, — спокойным голосом проговорила Карина.

После того, что произошло в их семье, и с учётом того, что мамы дома нет, а есть вечно пьяный отчим, ей гораздо безопаснее с этим человеком, нежели в их Московской квартире.

Карина запрокинула голову на сидение и закрыла глаза. Через несколько минут она уже погрузилась в сон, а машина мчалась куда-то прочь от столичной суеты. Нежданно от резкого толчка девушка проснулась.

— Извини, я тебя разбудил… красный… — виновато проговорил мужчина с проседью.

— Всё в порядке. Это мне нужно извиняться, я уснула с тобой. Ой… в твоей машине. Она поправила себя, покраснев от смущения, понимая, как нелепо оговорилась.

На что Радмир, приблизившись к её лицу, ответил:

— Если бы ты знала, как я мечтаю, чтобы ты заснула со мной, — и, не дав ей договорить, поцеловал в губы своими мягкими, чуть влажными губами.

От этого щёки Карины вспыхнули огнём. Она отвернула лицо. А он услышал шквал сигналов сзади стоявших авто и ожидающих, когда же он поедет, так как зелёный свет светофора уже загорелся. Быстро нажав на газ и вырулив в сторону Щёлковского шоссе, «БМВ» помчался за город.

— Кара, можно вопрос? Ты позволишь и мне так тебя называть?

— Да, можно и называть, и вопрос задать.

— Прости, он может прозвучать бестактно. У тебя есть парень? И были ли у тебя мужчины? Ты кого-нибудь любила? Любишь?

— Это уже четыре вопроса. И на какой же мне отвечать?

Мужчина сжал губы от нарастающего раздражения и ревности. Ведь ему хотелось услышать ответы на все эти вопросы и обязательно все отрицательные.

— Я не имела чести любить и встречаться ни с одним мужчиной, кроме одного любимого.

Сильный прилив ревности заставил мужчину сжать руль сильнее.

— Я всегда буду любить этого мужчину, потому что он мой папа, несмотря на то, что его больше нет со мной, он моя любовь на всю мою жизнь.

Глубокий вздох облегчения. И Радмир, тряхнув головой, улыбнулся Каре, взял её ладонь, поднёс к губам и стал целовать. Карина не понимала, что происходило с её чувствами, она вся тряслась от его прикосновений и поцелуев. Ей стало жарко, а смотреть на него было невозможно. Она пылала от стыда, поэтому отводила глаза в боковое окно автомобиля, хотя такое положение ей было совершенно неудобным. Они оба молчали.

Через некоторое время она услышала, что включился поворотник и автомобиль съехал с шоссе. Карина увидела табличку «Абрамцево».

— Куда мы едем?

— Здесь есть сказочный дом моего друга, там сейчас никто не живёт. Мой друг уехал в Иран на какой-то конгресс биофизиков. Он крутой специалист в своём деле. Просил за домом присмотреть, вот мы с тобой посмотрим, как дела у дома, и чаю попьём со вкусностями. Знала бы ты, какое волшебное варенье делает его мама из айвы. Пробовала такой фрукт?

— Нет, не пробовала.

—Ммм… а я обожаю айву, она, правда, немного жестковатая и вяжет, но варенье из неё просто божественное. Сама узнаешь, нам уже недолго осталось.

Подъехав к высоким серым воротам, Радмир нажал на пульт управления, лежащий на панели перед коробкой передач, и ворота стали отъезжать влево. Двор был небольшим, и заезд был узким, только для одного авто. По обеим сторонам площадки для автомобиля располагались газоны, укрытые золотистыми опавшими листочками увядших цветов. Въехав во двор, Радмир вышел из машины и снова нажал на пульт, чтобы ворота закрылись. Он обошёл автомобиль, открыл пассажирскую дверь и, протянув руку Карине, сказал:

— Идём в дом.

Она подала свою ладонь и стала выходить. Но не успела даже одну ногу спустить на землю, как мужчина, подхватив её, крепко обнял за талию, притянул к себе и страстно поцеловал в губы. Она даже не успела опомниться. Он настойчиво своими губами захватывал то верхнюю, то нижнюю губу девушки, облизывал их языком, стараясь призвать её в этот безумный танец страсти, и когда она поддалась, его язык проник в её рот, но так глубоко, что ей пришлось его оттолкнуть, и она закашлялась.

— Ты решил меня задушить? — немного с опаской проговорила Карина.

— Прости, пожалуйста… прости… я не хотел. Ты просто сводишь меня с ума. Я не могу с собой совладать. Пожалуйста, извини меня, мне нужно контролировать себя и свои желания, но я просто не могу устоять от твоего вкуса и запаха, моя Кара. — Он отстранился, опустил её на землю и пошёл в дом первым. — Идём, сладкая моя, — проговорил Радмир, обращаясь к Карине, стоя уже на ступеньках террасы.

Карина захлопнула дверь машины и направилась за мужчиной. В её голове мысли разлетались, как взрывы фейерверка. Одни — тревожные и оберегающие её, предупреждающие, что ей нужно быть осторожнее, другие — восторженные и радостные, от первого поцелуя и внимания такого мужчины. Другие — непонятные и сомнительные, не дающие успокоения от такого неожиданного, страстного первого поцелуя. Поднявшись по ступенькам, она вошла в дом. Радмир направился на кухню поставить чайник и походу что-то ей рассказывал, хотя она не слышала ни слова. Разувшись и сняв пальто, Карина поняла, что она в лёгком домашнем платьице, не расчёсанная даже и без колготок.

Подумала: «Боже, как ужасно я выгляжу».

Оглядевшись по сторонам, она обнаружила, что это светлый, просторный дом с большими окнами и светлыми коврами во всех комнатах, которые она видит перед собой. В холле было много зелёных растений. Пройдя на кухню босиком, она увидела огромный белый круглый стол и двенадцать массивных стульев, обитых белой парчой вокруг него. Красивую белоснежную кухню и белый диван, обшитый бархатной обивкой.

— Ого! Твой друг эстет и любит роскошь? Белая кухня, я никогда раньше не видела такой чистоты и белизны сразу. А кто ухаживает за таким количеством цветов?

— Мой друг очень капризный и очень чопорный человек, любящий, чтобы у него было всё не так, как у других. А за цветами ухаживает тётя Гера, она живёт в трёх кварталах отсюда и является близким другом моего друга и флористом по профессии. Но ты можешь не беспокоиться, здесь можно пользоваться всем и не боятся ничего разбить или разлить, запачкать или испортить, тут всё очень просто: испортили — купили новое, и поэтому не беспокойся. Давай садись, где тебе нравится, а я сделаю нам чаю… или кофе?

— Ну, я, пожалуй, чёрного чаю в большой кружке выпью, если можно, и сяду на пол.

Они оба засмеялись.

— А что — хорошая идея. Я не против. Тогда пойдём в зал, там как раз огромный и мягкий ковёр на всю комнату, достойных размеров телевизор, если хочешь, можем что-нибудь посмотреть, ну, и электрокамин мы с тобой легко включим и сможем полюбоваться красотой его искусственного огня и погреться.

Уже через несколько минут Карина и Радмир расположились на полу у камина с подносом, на котором стояли две большие чашки чая и айвовое варенье. Они мило делились друг с другом тем, чем каждый из них занимается. Радмир — сотрудник силовых структур, как и угадала ранее Карина, обсуждая незнакомца с Амелией. Карина же — будущая журналистка, любимая дочь отца, которого убили при исполнении, когда ей было девять лет. Она поделилась и тем, что после смерти отца им срочно пришлось уехать из дома к человеку, за которого мама вышла замуж, переехав в Москву. И как вся её жизнь резко переменилась, потому что каждый день был наполнен скандалами в сопровождении бьющейся посуды и бесконечными бутылками из-под спиртного. Карина же всё время проводила в своей комнате и много читала, сочиняла свои произведения, убегая в мир, где присутствовал с ней любящий отец. Радмир пил чай и молча слушал девушку, так честно и открыто рассказывающую о своей непростой судьбе.

— Вот так, всё самое лучшее в моей жизни из реальности я перенесла в воображаемые истории, написанные мной.

— А что случилось сегодня, Кара? — серьёзно заглядывая в лицо девушки, спросил мужчина с проседью.

— У моей мамы рак груди четвёртой степени. Ей недолго осталось. Я знаю, потому что уже проходила это. Бабушка по маме тоже рано умерла от этой болезни и быстро. А раз уже четвёртая степень, значит, надежды мало. Я не строю иллюзий, только мне нужно срочно думать, как зарабатывать и куда уйти от отчима. Тот вариант, что мне предложила мама, не подходит. А ещё, я думаю, и мне недолго осталось.

— Не говори так! — возмутился Радмир.

— Я много изучала тему смерти, она приходит не спонтанно и не просто так. В её действиях есть закономерности. По линии мамы — мамина бабушка умерла в сорок шесть, мамина мама – в сорок один. Моей маме сорок четыре с половиной. В их роду не переживают возраст пятидесяти лет. А мой папа погиб, не дожив до сорока лет. В его роду мужчины погибали от несправедливости. Они два разных течения жизненных сценариев. Папина мама поступила несправедливо по отношению к моей маме. А это значит, что борцы за справедливость сотворили сами то, за что боролись. Значит, и я не умру старушкой. Я думаю, Господь знал, что эти два рода не должны были соединиться, поэтому и не давал выжить предыдущим детям моих родителей. Я у них шестая, до этого все пятеро умирали, даже не родившись. Видимо, действительно я — Кара какая-то им. Она нелепо улыбалась, проговаривая это с напускным спокойствием.

— Может, поэтому я и пошла в журналисты, чтобы хоть что-то оставить о себе и о своих предках. Меня тоже скоро не станет — я чувствую это.

— Пожалуйста, не надо, это всего лишь твой страх оттого, что ты остаёшься одна, но ты не будешь больше одна, я не оставлю тебя, я только что тебя нашёл, только стал узнавать, только почувствовал, что не готов тебя терять. Я что-нибудь придумаю, когда мы вернёмся в Москву. А сейчас… — Радмир отодвинул чашки и приблизился к Карине. — Прости за то, что сейчас скажу. Но я очень хочу тебя. Невозможно удержаться от соблазна и страсти, которую я к тебе испытываю, но если ты меня остановишь и скажешь нет, я не приближусь к тебе, буду только говорить с тобой и обещаю себя контролировать.

— А я хочу, Радмир. Хочу знать, как это любить мужчину и быть желанной.

На этих словах Радмир обхватил шею Карины и, улыбаясь, произнёс:

— Любимая, как долго я мечтал о тебе!

Он стал покрывать её лицо нежными поцелуями, касаясь губ, щёк, глаз, шеи и снова возвращаясь к губам, проникая языком в её рот. Спускался горячими поцелуями к её груди. Его руки скользили по тонкой материи платьица. Казалось, она пылала, и это тонкое платье вот-вот на ней оплавится. От этих страстных поцелуев и прикосновений Карине стало тяжело дышать. Молодое тело, нежное и невинное, привлекало мужчину с проседью. Он осторожно опрокинул её на ковёр, стянув с дивана несколько подушек и плед, подложил ей под голову одну из самых мягких. Радмир стал снимать с себя одежду, Карина скромно отвела глаза в сторону.

— Ты не хочешь меня видеть, любимая? — спросил Радмир. — Я разве не привлекателен, не нравлюсь тебе? — Ухмыляясь, нарочно дразнил он Карину, обнажая своё мужественное тело.

— Зачем ты задаёшь вопросы, на которые знаешь ответы? — мягко произнесла Карина, стыдясь этой первой близости с желанным мужчиной.

— А может, я хочу услышать, что нравлюсь тебе, что ты желаешь меня, что я привлекателен и единственный для тебя. Скажи это, я хочу быть любимым тобой.

Она молчала в смущении, опустив глаза.

Он резким движением стянул с неё трусики, и через мгновение его язык проник в неё. Карина даже не сразу сообразила, что произошло, она попятилась назад, схватила его за волосы, пыталась оторвать от себя, но он только нежнее и медленнее ласкал её клитор и проникал внутрь острым языком, проводя по её влагалищу. Охватив её бёдра руками, он, будто насаждал её на свой влажный и тёплый язык. Через несколько секунд Карина тяжело задышала и ослабила хватку и, хватаясь за длинный ворс ковра, полностью стала подвластна ему. В голове зашумело, она застонала, по телу пробежали мурашки.

Радмир, надменно улыбаясь, приподнялся на локтях и снова проговорил:

— Скажи, что ты желаешь меня… скажи, что я любимый… что привлекателен.

Карина не смотрела на него, её глаза были закрытыми, во рту всё пересохло, она стыдилась смотреть на его тело и видеть то, в каком она сейчас положении.

— Ну, тогда я продолжу свою пытку, любимая. Он нежно и медленно начал ласкать её бёдра и лобок, целовал живот и медленно спускался к влагалищу, но не проникал в него. Одной рукой он ласкал её грудь, сжимая пальцами набухший от возбуждения сосок. Она стала извиваться навстречу, ей хотелось, чтобы его язык касался её клитора и, как прежде, проникал в неё.

— Пожалуйста… — простонала она.

— Я не слышу, любимая, что ты хочешь, — охрипшим от страсти голосом возбуждённо переспросил Радмир. — Скажи громче. — Он снова продолжил свои сладострастные ласки, заставляя девушку стонать.

— Пожалуйста, я хочу тебя, я хочу ещё… — простонала Карина, прикрывая лицо руками.

— Ну, милая, как же ты хочешь… — и он снова нагнулся между её ног и вошёл в неё языком. — Так?..

Он оторвался и, наблюдая за ней, снова прильнул к её влажным губам. Она вскрикнула и захватила его бёдрами, не давая выйти. Он стал ласкать её клитор медленными и нежными круговыми движениями языка, а своим указательным пальцем проникал внутрь, она была влажной и уже пылала от страсти.

Карина подалась навстречу его толчкам и уже через минуту в громких стонах почувствовала перелив тепла и искорок удовольствия по всему телу. Она содрогалась от наслаждения.

— О боже… — тихо прошептала она и, ослабленная, распласталась на полу.

Радмир приподнялся и навис над её телом. Приблизив своё лицо к её лицу, прошептал приказным тоном:

— Скажи, что я твой Бог, что я именно тот мужчина — единственный и желанный для тебя на этом чертовом свете.

Карина медленно открыла глаза:

— Так и есть. Ты мой Бог и мой единственный желанный мужчина. Любимый мужчина.

На этих словах он захватил её губы и стал целовать, проникая языком страстно и даже болезненно. Карина пыталась сдерживать его. Но тщетно. В этой страсти мужчина казался зверем. Он оторвался от неё, только чтобы стащить это чёртово платье и видеть, трогать, ощущать её нагое тело. Когда он это сделал, то просто накинулся на её грудь. Его страстные поцелуи и покусывания сосков приводили её в замешательство, ей было и приятно, и больно, и сладко, и горячо одновременно. В какой-то миг он резким движением развёл бёдра Карины в стороны, она была по-прежнему влажной. Он слегка вошёл в неё своим упругим членом, нависая над ней на вытянутых руках. Она застонала, с трудом контролируя себя. Радмир, ухмыляясь, вышел из неё, а головка его члена скользнула по клитору. Она почувствовала сильное возбуждение и желание продолжать. Невольно её руки обхватили его плечи, бёдрами она обхватила его торс, а ноги сомкнула на ягодицах. Он снова медленно вошёл в неё чуть глубже. Кара зажмурилась и резко вздрогнула. Радмир уже был готов войти в неё полностью и слиться воедино в страстной близости без ограничений, чтобы утолить, наконец, свою страсть тоже, но остановился, спросив:

— Кара, любимая, я первый? Только честно.

Она закивала.

— Да. Первый!

— О-о-о… любимая. Тебе будет больно, — он будто отрезвел от осознания этого и замер.

— О! Нет, пожалуйста! — Она крепко ухватила его за обе руки. — Прошу, любимый, продолжай… я хочу… очень хочу, чтобы и ты почувствовал мою любовь… чтобы и тебе было хорошо, также как мне.

Он, совершенно не двигаясь, отвернувшись, лежал на ней и молчал.

— Ну, пожалуйста, не убивай меня сейчас. Я хочу познать и твоё наслаждение мною.

Эти слова подействовали волшебным разрешением. Радмир приподнялся, поцеловал любимую в губы и перевернул её на живот, подложив под него самую большую подушку.

— Сомкни ноги, Кара, и не раздвигай их. Я войду в тебя так, сзади, надеюсь, это снизит болевые ощущения от моего проникновения в тебя. Она подчинилась, но Радмир стал целовать её спину и ягодицы, а пальцами ласкать её влагалище сзади через сомкнутые бёдра. Их возбуждение нарастало. Карина стала двигаться вместе с ним в такт ласкающих проникновений его пальцев. Прильнув губами к любимой, Радмир упорным движением бёдер вошёл в неё сзади. Его резкие короткие толчки стали глубокими и сильными. Девушка почувствовала мгновенную боль, которая раскатилась по всему телу, но уже через несколько секунд стихла. Она услышала глубокий стон:

— А-а… любимая, что же ты со мной сделала.

Карина не понимала, что случилось, но перевернуться было невозможно, Радмир всем весом рухнул на тело любимой и прошептал ей на ушко:

— Я — не Бог твой, любимая, я — раб твой. Он содрогался от сладостного экстаза, лёжа на ней. На этих словах они оба погрузились в умиротворение.

Открыв глаза, Карина обнаружила, что лежит одна и под ней красное липкое пятно крови. От ужаса и волнения она подскочила, быстро натянула трусики и платье, стала думать, как стереть это пятно с кипенно-белого ковра. Она побежала в ванную. Между ног ощутила резь и колики. Ей было больно: «Интересно это у всех так и долго это будет продолжаться? Это только после первого раза так, или все следующие тоже такие неприятные по ощущениям? » Размышляла Кара разговаривая сама с собой. Найдя в ванной какую-то тряпочку и чашку, она набрала воды, взяла мыло и пошла стирать пятно своего стыда. Она тёрла тряпкой ковёр с мылом, убрав лишь красный цвет, однако след от него всё равно проявлялся. Карина тёрла и тёрла, надеясь, что пятно всё-таки исчезнет. Не слышав даже, что Радмир подошёл и наблюдает за её тщетными попытками отстирать следы их первой любви.

— Любимая, ты сотрёшь себе руки, а я хочу, чтобы они служили не ковру, а мне, ведь они могут ещё столько приятностей мне доставить. Карина подняла глаза на стоявшего рядом обнажённого и нагло ухмыляющегося любимого. Он был похож на скалу, на древнегреческую статую из гипса. Твёрдый, надменный и холодный.

— Оно не смывается, твой друг сразу увидит и поймёт, что тут было. Он запретит тебе приходить сюда и не будет больше тебе доверять.

— О, любимая, поверь, этот человек обязан мне по гроб жизни, поэтому если ей не понравится чистота её ковра, она может позволить себе купить новый. Карина замерла от неожиданности.

— Твой друг — женщина? — с прищуром спросила она.

Радмир сел рядом с ней на ковёр. Взял её за подбородок и, заглядывая в её тёмно-карие глаза, проговорил:

— Да. Это дом любовницы моего отца. Поэтому, прошу, не беспокойся, фактически — это мой дом. Я его содержу и оплачиваю для неё и папы. Так что мой друг в кавычках ничего не скажет и даже не посмеет подумать, — он, присев, перевернулся и лёг на подушку. — Иди ко мне, моя сладкая. Нам ведь скоро ехать обратно, а я хочу ещё хоть немного насладиться тобой.

Они снова занимались любовью, планируя следующую встречу и страстную близость, а когда стемнело, оделись и, даже не убирая за собой, отправились обратно домой. Чем ближе они подъезжали к дому, тем больше возрастала тревога Карины.

— Что с тобой, любимая? Ты побледнела и у тебя дрожат руки, — Радмир держа левую ладонь Карины в своей почувствовал вибрацию и холод её бархатной кожи.

— Какой-то панический страх, будто мы больше никогда не увидимся. Мне хочется успеть попрощаться с тобой. Я хочу сказать тебе, что эта единственная близость — самое дорогое, что есть в моём сердце. Я буду помнить о ней, даже если меня не станет или ты уйдёшь. Исчезнешь навсегда. У меня есть необъяснимое убеждение, что мы не увидимся больше никогда.

— Нет, стоп! Стоп… стоп… стоп… Мы так не договариваемся, и прощаться мы не будем. Ладно? Ты моя Кара, и я тебя не отдам никому, даже смерти.

— Не шути так. Смерть любит проверять людей на зароки. Ты можешь накликать на себя беду. — Всерьез, одернула его Карина.

— Я не боюсь. Хочешь, я поднимусь с тобой и, если отчим посмеет тебя тронуть, я поставлю его на место?

Она отрицательно покачала головой.

— Тебя никто не должен видеть, что будет со мной, если о тебе узнают. Как я буду дальше жить.

— Ты стыдишься меня? Обиженно спросил Радмир.

— Пожалуйста, не надо. Ты знаешь, что сейчас всё это ни к чему.

Подъехав к дому Карины, Радмир приказал не прощаться с ним, а идти к себе. Он же будет стоять под её окнами и ждать, когда она окажется в своей комнате и как только включит свет, он поймёт, что дома всё хорошо, и уедет. Но если она трижды помигает светом, значит, он поднимется, чтобы помочь защитить её. Карина нежно поцеловала любимого в губы.

— Я твоя Кара, Радмир, до последнего вздоха.

На этих словах девушка вышла из машины и направилась к дому, а уже через минуту скрылась за дверью подъезда шестнадцатиэтажного дома работников РЖД.

Радмир нервно ожидал, когда загорится свет в её окне. Уговора не было, чтобы она его не включала. Он стал беспокоиться, и его переживание нарастало, но он не поднимался, просто сидел и ждал.

Через десять минут уже тревожного ожидания он услышал вой сирены. К подъезду, за котором скрылась Карина, подъехала и скорая, и полицейский патруль. Ужас охватил его. Выскочив из машины, Радмир побежал к подъезду девушки. Забежав в открытую дверь, он, перепрыгивая через ступеньки, преодолевал один пролёт за другим, слышав где-то наверху разговоры врачей и полицейских. Бездыханное тело молодой девушки лежало на пролёте четвёртого этажа.

— Она сама споткнулась, я ни в чём не виноват. Она сама… — кричал пьяный мужчина без майки в растянутых трико. — Это не я её убил… не я… она сама… дрянь.

Полиция уже скрутила мужчину и надела на него наручники. А тело молодой девушки врачи накрыли белой простынёй, не подпуская к трупу никого из посторонних.

Радмир пошатнулся, опираясь о стену спиной, ноги его стали ватными, в глазах потемнело, весь его счастливый мир рухнул в одно мгновение. Жесткая боль колючей проволокой сковала всё его тело, в груди сжался воздух — стал спёртым и будто тухлым. Он не мог дышать. С трудом осознавая случившееся Радмир опустил голову, и его взгляд зацепил блеск между ступенями. Это был перстень с рубином, выпавший из кармана Карины, подаренный ей матерью в память об отце. Он поднял перстень и сжал в кулаке. Ярость и ненависть заполнили его сердце, лишь единственная мысль теперь занимала голову: «Ты не оставила мне любви, моя Кара… я отомщу».

Рассказ "МОЯ КАРА" был написан по приглашению в сборник "Эротика с аффектом" писателей ЛитРес