Александр Дюма, Роман о Виолетте - 2. Слушать читать эротические секс рассказы романы измены бесплатно без регистрации Часть 32

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

– Почему ты сделала это таким образом? – спросил я.

– Мне так захотелось, – ответила Виви. – Возражаешь?

– Ничуть! – ответил я. – Но мне кажется, ты обделила себя в этом случае?

– Мне было приятно ощущать, что ты счастлив, что ты получил новые ощущения, и всё это доставило большое удовольствие и мне самой, – ответила Виви.

– Удивительно! – восхитился я. – Мне казалось, что подобные отношения настолько интимны… В общем, я должен признаться, что у меня такое впервые.

– Тем приятнее мне знать, что они были самыми полноценными до самого конца, – ответила Виви и хитро улыбнулась. – Знаешь, дорогой, во всём мире этот способ любви называют французской любовью.

– Не знал, но теперь буду знать, – солгал я. – И поскольку мы оба французы, я могу рассчитывать на то, что …

– Ты можешь рассчитывать на что угодно и когда угодно, если только ты не будешь меня обижать, – ответила Виви.  

– Я надеюсь на то, что я не обижу тебя ненароком, поскольку нарочно я ни при каких обстоятельствах не допущу такого обращения с тобой, на которое ты могла бы обидеться, – поспешил я её заверить. – Скажи же мне, что тебя может обидеть, и я постараюсь никогда этого не допускать.  

– То же, что и любую другую девушку, – сказала Виви. –  Невнимание, неуважение, пренебрежение мной, обман.

– К этому, очевидно, следует добавить излишнее внимание к другим женщинам? – спросил я с улыбкой.

– Я не могу запретить тебе интересоваться другими девушками, – ответила Виолетта. – Если бы я тебе это запретило, это бы означало, что я заставляю тебя сделать выбор: лгать мне или расстаться со мной.   Я не настолько глупа, чтобы так вести себя.

– Ты чрезвычайно умна, но бывают же случаи, когда мужчина не интересуется другой женщиной, кроме своей! – ответил я. – Почему же ты не допускаешь, что такие отношения могут возникнуть между нами?

– Такое происходит сплошь и рядом, но не вечно, а только лишь временно, – ответила Виви. – Верность – это не жизненная позиция и не отличительная черта мужчины. Это состояние души, настроение, жизненная ситуация. Любая ситуация не вечна. Требовать от тебя, чтобы ты был только со мной, столь же нелепо, как требовать от кого бы то ни было, чтобы он не менялся со временем – не старел, не болел, жил вечно. Ничего вечного не бывает. Даже наша Земля не всегда существовала и не всегда будет существовать. Так почему же чувство восторженной близости обязано длиться вечно? Даже самое сильное удивление когда-нибудь проходит. А восторг – это всего лишь одна из редчайших форм удивления.   Даже самое сильно чувство радости и счастья приедается, стирается, превращается в повседневное ощущение того, что всё идёт так, как полагается. И в этом случае даже самый малейший повод огорчиться занимает все чувства и мысли, если всё остальное неизменно, стабильно и надёжно. Бедняку кажется, что он был бы счастлив, если бы у него появилось десять луидоров, но дай ему тысячу луидоров, и он вскоре начнёт горевать, что не имеет ста тысяч. Король, который владеет целым государством, способен огорчиться тому, что какая-то из фрейлин отказала ему в знаках особого внимания.

– Такого не происходило ни с одним Королём, насколько мне известно, – возразил я.

– Да, происходило только с твоим вымышленным Людовиком Четырнадцатым и мадемуазель де Ла Вальер, да и то недолго, – согласилась Виви. – Полагаю, что твоя мадемуазель была очень хитра, и понимала, что рыбка должна сначала покрепче заглотить крючок с наживкой, лишь после этого надо будет вытягивать её из пруда.

– Я не знаю, какова была де Ла Вальер в действительности, но моя литературная Ла Вальер была искренней в своей любви, – ответил я.

– Не могу судить о том, какой была истинная Ла Вальер, но та Ла Вальер, которую ты описал в «Виконте де Бражелон», кокетка и лицемерка, она хитра, бесчестна, и её главное оружие – ханжество и показная набожность, – ответила Виви.

– Ты сейчас о моей книге говорила? – спросил я с недоумением.

– Да, Дуду, о твоей, о чьей же ещё? – подтвердила Виви. – Или ты знаешь другую книгу с таким же названием?

– Но, полагаю, автору лучше знать, кого он изобразил в своём произведении! – возразил я с энтузиазмом.

– Позволь обсудить с тобой такой пример, дорогой, – сказала Виви. – Предположим, художник, который решил изобразить животное, которое никогда не видел, изображает его по описанию. Предположим, что он изобразил льва в виде большого волка с человеческой головой. Или, допустим, он изобразил лошадь с рогом на лбу и объявляет, что нарисовал носорога. Или же он изобразил рогатую зебру высотой в два туаза и утверждает, что это – жираф. Или он изобразил свинью высотой в те же два туаза, у которой к тому же на место носа крысиный хвост, и утверждает, что нарисовал слона. Как бы ты назвал такие картины?

– Я назвал бы их химерами, – ответил я, начиная догадываться, к чему она клонит.

– А если художник изобразит слона и скажет, что это – жираф? – спросила Виви.

– Тогда его следует поправить и сообщить, что на его картине изображён слон, – ответил я и почувствовал себя побеждённым. – Скажи, зачем ты так себя ведёшь со мной?

– Как? – спросила Виви и снова хитро улыбнулась.

– Ты унижаешь меня как автора, как творческую личность, находя ошибки в моих произведениях, – сказал я.

– Напротив, я поднимаю твою самооценку, и не только её, – ответила Виви и указала глазами на то, что всё ещё находилось в трёх дюймах от её лица. – И мне кажется, что тебе это нравится, тебя заводит то, что я критикую твои произведения.

Тут она снова использовала свои губы так, что я не способен был дать ей достойный литературный ответ, и мой ответ на её действия был совершенно и полностью нелитературным.  

Несколько минут спустя, которые я не собираюсь описывать, как бы читатели не ждали этого от меня, я, полностью счастливый и расслабленный, уже и думать забыл о наших литературных разногласиях. Но не такова была Виви. Она решила развить тему нашей дискуссии.

– Дорогой, я должна тебе раскрыть глаза на некоторые нюансы отношений между мужчиной и женщиной, – сказала она.

– Я опасался, что ты слишком наивная и неискушённая девочка, и остерегался посвящать тебя в тонкости таких отношений, но, как оказалось, мои опасения были напрасны, ты знаешь многое, уж не знаю откуда, из книг ли, или ещё откуда-то, – начал было я.

– Милый, если ты сделаешь предположение, что я знаю что-то из этого из своего личного опыта, ты обидишь меня, и это произойдёт на ранее, как через двадцать минут после того, как ты обещал не обижать меня, – напомнила Виви. – Всё, что я знаю об этом, я знаю из книг, из размышлений, и из нашего недолгого опыта общений, очень всесторонних, как ты мог заметить!

– Да-да, извини, я именно это и хотел сказать! – поспешно поправился я. – Но я лишь хотел понять, откуда ты знаешь то, что собираешься мне рассказать, и в чём, как ты полагаешь, я не осведомлён?

– Я же уже сказала, что из книг и из размышлений! – ответила Виви. – Ты сначала меня выслушай, а потом будешь удивляться в отношении источника моих сведений! Я хотела тебе сказать, что ты не столько мужчина, сколько литератор. Я давно это поняла. Ещё до того, как мы с тобой начали… До нашей первой встречи в твоей квартире.

– Я – не мужчина? – в растерянности и с некоторой обидой переспросил я.

– Ты не в такой мере мужчина, в какой мере творческая личность, и, поверь, это нисколько не унижает твою мужскую сущность, – поспешила уточнить Виви. – Это не означает, что в тебе меньше мужественности, чем в других мужчинах, а это всего лишь означает, что в тебе литературной жилки намного больше, чем жилки мужлана, который хотел бы обладать как можно большим количеством женщин.

– Ну, в этом смысле, пожалуй, ты права, – сказал я, не до конца понимая, что она имеет в виду.

– Ты настолько глубоко внутри себя являешься литератором, что тебе скучны женщины, которым скучны твои романы, – сказала, как отрезала Виви.   – Твоя литература – это существеннейшая и наибольшая часть твоей жизни. Она для тебя реальна. Ты весь живёшь в ней. Твои мушкетёры – это не просто твои друзья, это даже твоя семья, ближе чем семья, это часть самого тебя. Твои Короли, Королевы, Кардиналы, герцоги, маркизы, твой Наполеон и твой адмирал Нельсон, твоя Королева Марго, твой Генрих Наваррский, твой Шико и брат Горанфло – это существенные части тебя.

– Быть может, дитя моё, ты права, – согласился я. – Но ведь это не так уж плохо! Я даю им жизнь, а они кормят меня! Так что это – не паразитизм, а симбиоз. Мои литературные герои прекрасно уживаются со мной, а я с ними!

– Именно так, дорого! – сказала Виви. – А я тоже собираюсь ужиться вместе с тобой, и, мне кажется, что у меня это неплохо получается.  

– Настолько неплохо, что мы немедленно идём венчаться, я буду твоим супругом, мы будем вместе на всю жизнь! – сказал я.

– Не спеши, дорогой! – возразила Виви.   – Я ещё не договорила. Ты, мой Дуду, будешь несчастным, если свяжешь свою жизнь с женщиной, которая не интересуется твоими литературными произведениями.

– Но ведь ты не такова! – воскликнул я.

– Но я не такова, – согласилась Виви. – Я совсем не такова. Я интересуюсь всеми твоими произведениями, я прочитала их все, и не один раз. Твоя литературная жизнь – это и моя литературная жизнь. Она вошла в меня, она стала частью меня.

– Сегодня же идём в церковь и повенчаемся, – сказал я.

– Да куда же ты так торопишься?! – возразила Виви. – Вместо того, чтобы наслаждаться свободой, жизнью и приятным обсуждением твоих произведений, ты торопишься приковать себя ко мне, а меня к тебе супружескими цепями, цепями Гименея, чтобы потерять в дальнейшем всякий выбор, всякую свободу, право на собственную отдельную жизнь? Ты обладаешь свободой и ведёшь себя по отношению к ней так, будто бы свобода тебя тяготит! Для чего тебе это? Ты хочешь лишиться свободы сам, или желаешь лишить свободы меня?

– Ни то, ни другое, я просто боюсь потерять тебя! – воскликнул я.

– Ты меня не потеряешь, пока не вздумаешь запереть меня в клетке, не важно, каменной, железной или золотой, – возразила Виви. – Мы свободны и счастливы, и каждый наш день – это наш день, который мы провели вместе не по обязанности, а по свободному выбору! Ты же непременно хочешь превратить наши встречи в обязанности!

– Но к чему противиться своей судьбе? – недоумевал я. – Ведь сама судьба свела нас! Я тебя люблю, ты меня любишь, почему же нам не соединиться в семью навек, до гроба?

– Милый, с чего ты взял, что я тебя люблю? – спросила Виви. – Дорогой мой, ты всё выдумал. Насколько я помню, я никогда, ни единым словом, ни разу не говорила тебе, что я тебя люблю.