Моника Глава 26

– Как Вы сказали? – переспросил я Уилкинсона.

– Колин, – ответил он и взглянул на меня. Затем усмехнулся.

– Ах вот Вы что имеете ввиду. Не Колин Риген ли это? Не думаю. Вряд ли не совсем психически нормальный человек сможет воротить крупными финансовыми делами. Да и мало ли Колинов?

– Не знаю, не знаю, – ответил я, – не взялся бы судить.

Затем, помолчав, я спросил:

– А Вы видели Ригена?

– Да, видел, конечно. Это не тот человек, который тогда был с Фанни. Хотя… Да, даже странно. Вы знаете, Карсон, я бы сейчас не смог вспомнить лицо того Колина. У меня вообще на лица плохая память. А он к тому же был в тёмных очках. Да я и не особенно пытался его рассмотреть. Я в основном с Фанни разговаривал. Нет, я не узнал бы его сейчас. Да и довольно много времени прошло.

Я встал и подошёл к окну. Глядя на проезжавшие мимо машины, я размышлял. Мне, конечно, гораздо проще, чем Уилкинсону, было разобраться в мотивации поступков подобных людей. Я сказал:

– Я уверен, что на самом деле никакого оскопления он не хотел. Но он хотел проверить, как далеко его Госпожа, Фанни в данном случае, может пойти в реализации его фантазий и скрытых желаний. И выбрал такой тест, как отрезание гениталий. Есть, правда и такие экстремалы, но, как правило, они не ведут бурной общественной жизни. И их мотивация действительно связана с некоторым изломом в психике.

– Вы думаете? – задумчиво проговорил Уилкинсон, – да, возможно.

– Во всяком случае, – продолжал я, – думаю, что если бы он уж так хотел этого, то смог бы найти какую-нибудь стерву, которая, допустим, за большие деньги и предоставление гарантий своего спокойствия после этого, сделала бы это.

Уилкинсон покачал головой.

– Понимаете, Карсон, как объясняла Фанни, ему было далеко не всё равно, кто это совершит. Ведь она ему тоже предложила найти кого-нибудь за плату. А он сказал, что с ней у него уже установились отношения, и это может сделать только она. Никому другому он довериться не может.

Это точно. Я бы тоже такую операцию, если бы захотел над собой проделать, мог доверить только своей Госпоже. Но для этого она должна разбираться в хирургии.

– А Фанни разбиралась в хирургии? – спросил я.

– Да. Она именно врач-хирург.

– Ах вот как? Тогда это действительно интересно.

Я немного помолчал.

– Ладно, об этом мы ещё успеем побеседовать, Уилкинсон. Сейчас у нас более неотложные дела. Как завтра определяемся?

Уилкинсон встал.

– А что тут определяться? Поезжайте в Брикмилл. Уолли Вас встретит. И там на месте всё выясните. – Он взглянул на часы. – Боже уже одиннадцать. Пора домой.

Уилкинсон подкинул меня к моей фирме, где я попрощался с ним и пересел в свою машину. Проезжая по вечерним улицам, я вновь и вновь прокручивал в памяти недавний разговор. Что-то мне подсказывало, что он не случаен, не просто к слову пришёлся. И нам ещё придётся к нему вернуться.

Через некоторое время я обнажённый и в ошейнике стоял на коленях перед своей Госпожой, сидевшей в кресле и строго смотревшей на меня.

– Почему так поздно? – спросила она.

Госпожа конечно знала, что я поздно вернусь, я предупредил её по телефону. Кстати я с ужасом подумал, что было бы, если бы она приказала мне немедленно ехать домой. Вся погоня за Ригеном сорвалась бы, я не посмел бы ослушаться Госпожу. И что сказал бы Уилкинсон, если бы я вдруг бросил всю нашу адскую работу и кинулся домой? Если бы повторился эпизод, предшествующий попаданию в полицию? По счастью Госпожа не потребовала этого, велела лишь позвонить ещё раз, когда поеду домой. Но сейчас она желала знать причину такой задержки. И я откровенно подробно рассказал ей о своём деле, о том, что мне предстоит завтра. Пока я не рассказывал лишь о заключительном разговоре с Уилкинсоном. Я просто не знал, как начать этот разговор, не знал, как рассказать о мыслях, одолевших меня в связи с ним. И пока я сказал только:

– Вот поэтому, Госпожа, я очень прошу разрешить мне завтра поехать в Брикмилл. От этого зависит исход всего дела.

Госпожа с каким-то отрешённым выражением лица смотрела на меня. Вернее даже не на меня, а как бы сквозь меня. И ничего не отвечала. Я тоже молчал, хотя был несколько удивлён. Мне казалось, что Госпожа должна была быть рада тому, что сейчас услышала. Но её настроение нисколько не было похоже на радостное. Наконец она сказала.

– Поезжай. Я не против этого.

И я снова почувствовал, что мою Госпожу что-то беспокоит. Мне безумно захотелось узнать, в чём же дело. Что-то мне подсказывало, что её пауза в том телефонном разговоре, которая так меня выбила из колеи, и теперешняя отрешённость – звенья одной цепи. Что же это могло быть? И я решился всё же спросить:

– Госпожа, позвольте Вас спросить…

– Что тебе? – резко спросила она.

– Мне кажется, что Вы чем-то обеспокоены. Можно…

– Я абсолютно спокойна, – оборвала она меня, – а у тебя сейчас достаточно будет своих забот. И не только завтра, а прямо сейчас.

Но я думал, что мне всё же нужно рассказать про разговор с Уилкинсоном насчёт приятеля Фанни. Поэтому я сказал:

– Госпожа, можно…

Но она прервала меня пощёчиной.

– Замолчи. Или я накажу тебя. И слушай приказания.

И она действительно дала мне целый ряд приказаний по хозяйству. Усталость на работе не освобождала меня от моих обязанностей раба. Я тщательно выполнил все приказания, хотя на душе у меня скребли кошки. И об интересовавшем меня разговоре придётся поговорить позже.

Но уже на следующее утро я ехал на поезде в Брикмилл, и стоявшие передо мной в связи с этой поездкой задачи на какое-то время отвлекли меня от тяжёлых мыслей. Я должен был досконально выяснить всё, что произошло во время пребывания там Ригена. И я чувствовал, что именно там и кроется весь секрет.

На вокзале в Брикмилле меня встретил худощавый молодой человек в кепи.

– Уолли, – представился он, – Сэм Уолли. А вы мистер Карсон?

– Да, – ответил я, пожимая его маленькую ладошку.

– Уилкинсон мне сказал, что Вас будет интересовать деятельность здесь компании Колина Ригена.

– Совершенно верно. Мне нужна самая подробная информация об их финансовых операциях.

– Ну, особенно обширную информацию Вы вряд ли найдёте. Они здесь были сравнительно недолго. Но кое-что у нас есть. И там действительно имеются некоторые странности.

Я сел в машину Уолли. Парень мне понравился. Говорил коротко и ясно. Через час я сидел в конторе и внимательно изучал предоставленные Уолли документы. Очень скоро у меня выстроилась вся картина. Налицо было сокрытие от налоговых органов весьма значительных доходов, облагавшихся налогом. Оставалось только окончательно сопоставить эти данные с имеющимися у нас, и можно было смело отчёт о проделанной работе класть на стол боссу.

– Вы видели Ригена, Уолли? – спросил я моего помощника, удобно устроившегося в кресле.

– Да, мне довелось с ним достаточно плотно общаться, – ответил он, обрабатывая пилочкой свои ногти.

– Какое он на Вас произвёл впечатление?

Уолли ненадолго задумался.

– Несколько странное, – ответил он.

– Почему?

– С одной стороны он вроде бы предельно серьёзен и собран. Жёсток и сух в общении. Его интересует исключительно дело, и он не позволяет себе никаких слабостей.

– А с другой стороны?

– А с другой на него вдруг нападает что-то вроде оцепенения. Посреди какого-нибудь важного дела, даже разговора, вдруг уставится в одну точку. И не слышит, не воспринимает ничего из того, что происходит вокруг. Такое впечатление, что он вдруг куда-то улетает – далеко, далеко. Приходилось по нескольку раз его окликать, чтобы вывести из этого ступора.

– Вот как. Интересно. И часто с ним такое бывало?

– Ну, раза три.