Моника Глава 22

– А-а-а-а! – закричал я, будучи не в силах сдерживаться, когда Госпожа с размаху вытянула меня плетью по голой мокрой спине. Следующий удар, последовавший сразу за этим, пришёлся на левую ягодицу и исторг из меня новый вопль. Да, Госпожа оказалась права. Я действительно несколько отвык от плети. И удары, которые ещё два месяца назад были для меня вполне терпимыми (хотя всё равно болезненными), сейчас казались мне просто мучительными. Третий, особенно жестокий удар по середине спины подтвердил это.

Когда был нанесён десятый удар, мне казалось, что мою спину облили расплавленным металлом. Я плакал навзрыд, извиваясь между прекрасными ногами Госпожи. Она повесила плеть на стену, и я с облегчением подумал, что экзекуция закончена. Но я ошибся. Госпожа ещё крепче сжала своими ногами мою шею и сняла съёмный душ. Затем она отвернула воду, как оказалось, горячую, и направила струи душа на мою исхлестанную спину и зад. Вскоре вода стала настолько горяча, что терпеть её своей воспалённой от порки кожей стало практически невозможно. Я вновь начал извиваться и скулить между её ногами, не смея, однако, делать ни малейшей попытки вырваться, а затем, когда жжение стало совершенно нестерпимым, заорал благим матом.

– Ну что, раб, понял, как проявлять инициативу там, где это тебе не было позволено?

– Да да, Госпожа, – прорыдал я, – простите меня, пожалуйста!

– Будем надеяться, что ты действительно понял, – сказала Госпожа и только после этого выключила воду и разжала свои ноги.

– Теперь целуй мне ноги так, как ты должен был поцеловать.

И с полным осознанием своей вины я сделал то, что требовала Госпожа, и до чего я не догадался сразу сам. Погрузил голову в мыльную воду и там, под водой прижался губами к пальчикам её ног. И когда я собрался поднять свою голову из воды, как почувствовал, что ножка Госпожи встала на мой затылок и прижала моё лицо к дну ванны. И через несколько секунд я с ужасом почувствовал, что задыхаюсь. Тем не менее, я не смел сделать попытки вырваться. «Неужели Госпожа хочет утопить меня? » – пронеслось в моей голове. Но на моё счастье ножка Госпожи отпустила меня, и я, отфыркиваясь, вынырнул. Госпожа с весёлой улыбкой смотрела на меня.

– Не волнуйся, казнить тебя я ещё пока не собираюсь, – сказала она со смехом, – ты мне ещё понадобишься.

А мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

Затем она села на край ванны и положила свои ножки мне на плечи.

– Намыль мне ноги. Густо намыль.

Когда я исполнил её приказание, она велела:

– А теперь раскрой широко глаза и внимательно смотри на меня.

Я воззрился на неё, и тут она ткнула густо намыленными большими пальчиками своих ног мне в глаза. Сразу защипало. Я вскрикнул и инстинктивно зачерпнул пригоршню воды, чтобы промыть глаза.

– Не сметь! – крикнула Госпожа, и я вынужден был опустить свои руки. Зажмурив глаза, я услышал:

– Теперь слизывай с моих ног мыло. Пока всё до капли не слижешь, глаза промыть я тебе не позволю.

И с зажмуренными глазами я стал слизывать своим языком мыло с её ног. Мыло раздирало мои глаза, мыло забивало мой рот. Я не видел, сколько ещё оставалось его на ногах Госпожи, но знал: пока на них останется хоть капля мыла, промыть глаза мне не будет разрешено. Наощупь, языком я старался определить, где ещё на её ногах есть мыло. Я надеялся на подсказку Госпожи, но она молчала. И лишь изредка я слышал её весёлый смех. Через несколько минут мне стало казаться, что я слизал всё мыло. Но как это проверить? И мне ничего не оставалось делать, как, превозмогая резь в глазах, приоткрыть их. Когда я это сделал, то убедился, что моя попытка была не напрасной. В нескольких местах на прекрасных ногах Госпожи я увидел мыльные хлопья. Снова зажмурив свои глаза, я ринулся своим языком на эти хлопья. Но и после этого мне пришлось ещё несколько раз приоткрывать свои глаза, чтобы в конце концов окончательно убедиться в том, что ноги Госпожи полностью очищены от мыла. Госпожа оценила мои старания.

– Молодец, – похвалила она, – теперь можешь промыть глаза.

И она сама отвернула кран с холодной водой. Жадно ринувшись под него, я стал выскребать мыло из своих разъеденных глаз. Прошло несколько минут, прежде чем я смог нормально смотреть.

– Глаза ты промыл, – улыбнулась Госпожа, – а рот? Я думаю, что вкус мыла – не лучшее из того, что ты хотел бы чувствовать у себя во рту.

Я подумал было, что она позволяет мне прополоскать рот проточной водой, но снова ошибся. Она указала мне на воду в ванне. Мыльную и уже мутную.

– Пей, раб.

Я снова опустил голову к этой воде и как собака лакал её до тех пор, пока Госпожа меня не остановила.

– Достаточно. Теперь можешь прополоскать свой рот из-под крана.

Я прополоскал свой рот, после чего она велела мне спустить воду и включила душ.

– Ложись на спину!

И стоя на моей груди, она нежилась, как бывало уже не раз, под тёплым душем. Затем она вышла из ванны, и я бережно вытер махровым полотенцем её сверкающее тело. Затем она приказала надеть на неё тёплый халат и тапочки и отнести её за праздничный стол, который был мною заблаговременно приготовлен. Она села на единственный стул, который был придвинут к столу.

– Иди, оденься, – приказала она, – надень ливрею, будешь мне прислуживать.

Ливрея – незадолго до отъезда Госпожи сделанный на заказ костюм лакея именно для таких целей – прислуживания за столом. Госпожа сочла, что рабу вовсе не обязательно во время её трапезы прохлаждаться у её ног. Не стал исключением и этот праздничный стол. Мне за ним нет места – так и должно быть.

Вскоре я в ливрее выполнял обязанности официанта – наливал вино, подавал блюда, уносил уже ненужные. Мне пока ничего не доставалось. Наконец Госпожа сказала:

– Ну теперь можешь налить бокал и себе. Выпей в честь моего возвращения.

Пользуясь разрешением, я налил себе бокал шампанского и с наслаждением выпил. Голова моя закружилась, я снова почувствовал непреодолимое желание упасть к её ногам. Но сейчас она не позволяла мне это, хотя видела моё желание.

– Ну что ж, ты хорошо постарался, – сказала она через некоторое время, – пожалуй, я позволю тебе поцеловать мне тапочку.

И она, откинувшись на стуле, изящно закинула ногу на ногу. Тапочка свесилась с её ножки, повиснув на пальчиках.

Я упал перед Госпожой на колени и прижался губами к подошве её тапочки.

– Внутри целуй, – сказала Госпожа.

Я наклонился ниже и поцеловал внутреннюю поверхность её свободно висящей на ножке тапочки, вдохнув неповторимый аромат.

– Сними тапочки зубами.

Я повиновался. Она приказала мне встать на четвереньки и взять тапочки в зубы. И после этого села мне на спину.

– В спальню! – приказала она.

И я повёз её на своей спине в спальню. там она встала с меня и, сбросив халат, легла в постель.

– Теперь раздевайся и ложись мне в ноги.

Я чуть было не задохнулся от радости. Госпожа позволяет мне лечь в ноги её постели. Когда это ещё случалось?

Через минуту я уже лежал у неё в ногах, свернувшись калачиком. Она начала легонько поглаживать меня по лицу кончиком ножки. И сердце моё сжималось от восторга.

– Расскажи мне, как ты здесь скучал без меня? – ласково и в то же время строго велела Госпожа.

Как мне было найти слова, чтобы рассказать Госпоже обо всех моих переживаниях за время её отсутствия? И всё же сбивчиво я начал рассказывать. Некоторое время она слушала меня, не перебивая, и лишь слегка улыбаясь. А потом спросила:

– Я всё же очень удивлена была твоей невнимательностью при выполнении моих приказаний относительно Йеллоустоунской компании и Гивенса. Да, я знаю, ты понёс наказание за это. И к чести твоей ты не только не сделал попытки уклониться от него, но и сам ужесточил его. Но сейчас меня не это интересует. А то, почему ты был так невнимателен. Обычно это несвойственно тебе.