Дача Глава восьмая

На следующий день Завьялов, как и обещал, повез Екатерину, вместе с  дочкой, в детский кардиологический центр.

Девочку звали Софьей и она походила на маленькую фею из сказки.

Вьющиеся локоны, цвета спелой ржи и большие голубые глаза, которые так доверчиво и наивно смотрели на этот мир, что невольно вызывали улыбку.

Она молча сидела на заднем сиденье, рядом со своей матерью и Завьялов чувствовал, как его сердце сжимается от сострадания к этому ребёнку.

Неужели она действительно серьезно больна?

Как несправедлив и жесток этот мир!

Зураб Вазгенович более чем благосклонно отреагировал на его просьбу и маленькую Софью тут же забрали на обследование.

Завьялов с Екатериной сидели в светлом просторном коридоре, ожидая окончания процедуры.

Он пытался всячески успокоить молодую маму, но это ему плохо удавалось.

Женщина нервно теребила в руках платочек и еле сдерживала слезы.

Со стороны они походили на любящую супружескую пару, переживающую общую беду.

Наконец медсестра вывела к ним Софью и попросила Екатерину зайти в кабинет главврача. Завьялов попытался пройти следом, но женщина остановила его.

- Побудьте с ребёнком. Результаты сообщаются только близким родственникам.

Мужчина послушно опустился на кожаный диванчик.

Он повернулся к девочке и ободряюще улыбнулся.

- Видишь, все закончилось. Сейчас придёт мама и мы поедем домой.

Но Софья лишь  молча смотрела на него и от этого чистого детского взгляда Завьялову вдруг стало так нестерпимо стыдно за свою непутёвую развратную жизнь, что он был готов все бросить и тут же уйти в монастырь, в монахи, чтобы все оставшееся время провести в молитвах и воздержании.

- Вы теперь будете моим папой? - наконец спросила девочка.

Завьялов улыбнулся.

«Ох уж эти дети. Умеют правильно ставить вопросы».

- А ты хотела бы, чтобы я стал твоим папой?

Софья молча кивнула, а затем, словно бы заглядывая ему в душу, добавила:

- Вы добрый.

Это его окончательно добило.

Если чуть раньше, трезвый рассудок, который всегда жил в нем и беспрестанно анализировал и делал прогнозы, уже осторожно предположил, что девочка  серьёзно больна и возможно ей потребуется дорогостоящая операция и он , прикидывал в какой фонд обратиться и с кем из важных людей «перетереть» этот вопрос, то после такой краткой характеристики этого ангелочка со светлыми локонами, готов был заплатить за операцию из собственных средств.

Когда Екатерина вышла из кабинета врача, Завьялов поразился переменам в молодой женщине. На ее лице сияла счастливая улыбка, а глаза блестели от слез, но теперь это были слезы радости.

- Представляешь, Софьюшка  полностью здорова! - заявила она обнимая дочь, а затем и его. - Молодая врач в поликлинике приняла возрастную особенность за патологию.

Завьялов облегченно вздохнул.

И вовсе не из-за денег, которые не было необходимости теперь тратить, он искренне был рад за то, что девочка здорова.

Доставив Екатерину с дочкой домой, Петр Данилович взял с обещание совместно поужинать, чтобы отметить радостную новость.

- Только  не поздно, - попросила она, глядя на него сияющими глазами. - Я хочу сама сегодня уложить Софью спать.

- Как скажешь, - легко согласился он и поехал на работу.

Весь день прошедшее событие не выходила у него из головы.

Вспоминая момент, когда женщина вышла от врача, он невольно начинал улыбаться.

Не так часто в его жизни случались моменты, когда в результате действий и усилий какой то человек становился таким счастливым.

И все эти редкие случаи надолго запоминаются, потому что ты ощущаешь в данный отрезок времени себя немного  Богом.

Ближе к шести вечера, Завьялов заехал за Екатериной и, в очередной раз, поразился умению женщин полностью преображаться.

Вместо, немного усталой и печальной особы , из подъезда выпорхнула красотка с гордо поднятой головой и летящей походкой.

Он тут же сделал то, что делал всего пару раз в жизни, а именно: выскочил из машины и открыл даме дверцу.

- Выглядишь просто потрясающе.

- Спасибо.

Екатерина подарила ему улыбку, от которой у него защемило сердце.

Когда то в юности так улыбалась девушка, которой он сделал предложение и она стала его женой.

Усаживаясь за руль, Завьялов, с какой то безнадежной обреченностью, подумал о том, что «заигрался» и последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Он вовсе не хотел кардинальных перемен.

Сложившийся жизненный уклад его вполне устраивал.

Стараясь отогнать тревожные мысли, Петр Данилович всю дорогу рассказывал забавные истории из своей богатой биографии.

Наконец они приехали в загородный ресторан.

Уютный зал, негромкая музыка, свечи, - все располагало для приятного времяпрепровождения.

Расположившись за угловым столиком и сделав заказ, мужчина наконец то получил возможность как следует рассмотреть свою спутницу.

Екатерина показалась ему настолько привлекательной, что он уже пожалел, что привез ее в публичное место.

Наверняка здесь полно молодых «жеребцов», которые увидев такую красотку рядом со старым «хмырем», захотят ее увести.

И в самом деле, он заметил, каким взглядом смотрят на его спутницу мужчины.

Стильная причёску и макияж, а ещё вечернее голубое платье, подчеркивали, Богом дарованную, красоту и шарм.

Но Екатерину заботили совсем другие проблемы.

Наклонившись вперед, она негромко произнесла:

- Это очень дорогой ресторан. Может быть уйдем в более скромное место?

Видимо на нее произвел пафосный антураж, с обилием лепнины и украшений.

- Ну нет уж. Такое событие надо отметить как следует. Ты пробовала устрицы?

- Нет.

- Тогда надо обязательно попробовать. Ну и фуагра заодно.

Щечки Екатерины порозовели.

- Зачем вы все это делаете? - едва слышно спросила она.

Завьялов не знал, что ответить.

Слава Богу, официант принес бутылочку вина, выбранную из винной карты и наполнил бокалы.

- Давай выпьем за здоровье Софьи, чтобы она росла и радовала маму, - предложил мужчина.

Они сделали по глотку и Завьялов придвинул своей спутнице тарелочку с устрицами.

На прямо поставленный вопрос, он так и не ответил.

Они сидели и вели беседу о детях, искусстве и вообще - о жизни.

У Екатерины обнаружились приятные «бонусы».

Выяснилось, что она довольно начитанна, знакома с творчеством импрессионистов и обожает классическую музыку.

Вскоре Завьялов, в свойственной для него деловой манере, перевел разговор на дальнейшую судьбу молодой мамы, и изложил план  действий.

Женщине надо уволиться, восстановиться в институте и с понедельника выйти на работу,   пока что помощницей главного бухгалтера.

Екатерина слушала его с какой то растерянной улыбкой, видимо такой деловой напор был для неё в новинку.

- Ну и как тебе  план? - поинтересовался он.

- Не знаю... все это как то неожиданно.

- Но ты же сама говорила, что хотела стать экономистом.

- Да, но я ведь ушла из института.

- Ничего страшного. Восстановишься. К тому же....

Завьялов заговорщицки наклонился к ней.

- Открою тебе небольшую тайну: классный бухгалтер - это совсем необязательно выпускник экономфака.   Можешь мне поверить, у меня их более двадцати сменилось.

- Так ведь надо ещё найти такую работу.

- А ничего не надо искать, все уже решено. Записывай адрес. В понедельник придёшь туда, тебя уже будут ждать, все покажут и расскажут.

Он с довольной улыбкой откинулся на спинку стула.

Катерина все ещё нерешительно теребила в пальцах салфетку.

- Катюш, ну чего ты боишься? Настала пора больших перемен.

Он взял ее руку.

- Посмотри на меня. Ты молодая, умная и красивая. Ну не век же тебе номера убирать? Что тебя смущает?

Она подняла на него глаза.

- Зачем вы все это делаете для меня?

Завьялов покрутил пальцами тонкую ножку бокала.

Он все еще не нашел ответа на вопрос, почему  принимает такое горячее участие в судьбе этой молодой женщины.

Ну уж точно не для того, чтобы переспать с ней.

Ему хватало раскованных молодых партнёрш, которым потрахаться так же просто, как выкурить сигаретку.

Просто Катерина разбудила в нем некие струнки, которые  он давно уже считал отмершими и ему, законченному эгоцентрику, казалось, что помогая ей - он получает некую индульгенцию и прощение, не только за уже совершенные грехи, но и за те, которые совершит в будущем.

Интимной близости с Катериной, он даже немного опасался.

Сколько раз уже случалось, когда духовное родство с девушкой или женщиной, сулило неслыханные наслаждения, но реальность оказывалась до банальности прозаической и полностью разочаровывала.

То партнёрша оказывалась настолько зажатой, что никакие усилия не могли ее раскрепостить, или напротив - слишком вульгарной и раскованной.

Дурной запах изо рта или влагалища, целлюлит, обвислая грудь, силикон, - да мало ли ещё каких деталей, которые проявлялись в моменты более тесного соприкосновения и ставили жирный крест на дальнейших отношениях.

С другой стороны - он сам не становился моложе и прекрасно понимал, что его тело, - отнюдь не совершенство, хотя пытается  всячески держать себя в форме.

Когда они снова оказались в машине, Завьялов  повез женщину  на высокий берег реки, куда возил девушек в молодости.

На фоне первых огней вечернего города они начали целоваться.

Губы были теплые и податливые, а тесное соприкосновение с молодым цветущим телом - кружило голову.

Завьялов и опомниться не успел, как его пальцы начали тискать упругую грудь, а потом и вовсе, задрали подол и устремились к трусикам.

И они оказались влажными!

Это его настолько поразило, что он на мгновение замер.

Ему казалось, что молодая женщина, позволила ему себя лапать в знак некой «благодарности», но она реально хотела с ним близости.

Когда его ласки стали более откровенными, Екатерина сдавленно прошептала:

- Только не здесь!

- Тогда к тебе. Нам еще Софью уложить надо.

Он сидел в тесной кухонке, ожидая когда молодая мама прочтет сказку дочери и думал о своей жизни.

Сейчас вернется Екатерина и он займется с ней любовью.

Эта неизбежная перспектива, напрочь перечеркивала все его светлые устремления.

По хорошему - ему бы встать и уйти не прощаясь, «по английски».

Ведь ничего «путного» из этой связи не выйдет.

Но как уйти, когда еще свежи ощущения от нежного женского тела?

Когда волнует открытие некой тайны, которую мужчина жаждет узнать с новой партнершей.

Вот она, заходит, тихонько прикрыв дверь.

Уже в коротеньком домашнем халатике и Завьялов притягивает ее сильными руками к себе на колени, целуя губы, щечки и носик.

Похотливый зверь, который дремал внутри, вновь одерживает победу.

Ему хочется обладать женщиной и никакие высокие помыслы не в состоянии помешать этому.

Целовать и трогать пальцами нежную кожу, вдыхать аромат тела, - вот та цель, к которой он стремился с самой первой встречи.

- Петр Данилович! - только и успевает сдавленно охнуть женщина, когда он, сдвинув трусики, буквально насаживает ее на свой возбужденный половой орган.

Это апофеоз всех начинаний и стремлений.

Проникнуть фалосом в горячую промежность и двигаться в ней, утверждая свое мужское превосходство главенствующего самца.

Давненько у Завьялова не было таких совокуплений.

Екатерина не сопротивлялась, но и не «заводилась» в обоюдной страсти.

Просто не препятствовала «пользовать» свое тело.

«На грани изнасилования», мелькнуло в голове мужчины, но это его только заводило.

С каждой фрикцией, «зловредная дача» ухмылялась в животном оскале.

В этот раз ее триумф был изощренно-изуверский.

Дать мужчине надежду на очищение, а затем заставить грубо «трахнуть» предмет своего обожания.

С каким то мистическим ужасом Завьялов подумал о том, что если бы Екатерина разделась донага и, предлагая себя, легла, раздвинув ноги, то у него мог бы и не «встать».

А все потому, что только запретное возбуждало и давало энергию.

Маска была скинута.

Наконец то не надо претворяться и строить из себя нечто иное, чем он сам на самом деле.

Самовлюбленный эгоцентрик с извращенными наклонностями.

Это признание своей сущности, не смущало и не расстраивало.

Напротив, он наслаждался обретенной свободой.

«Да, я такой! Был, есть и буду! ».

Вопреки обыкновению, мужчина никак не предохранялся и заполнил влагалище своим семенем.

Вновь обретенная свобода диктовала новые правила.

Покинув его колени, женщина скрылась за дверью, а Завьялов почувствовал необходимость выпить.

Но оставаться в квартире он не хотел.

Как преступник стремится покинуть место преступления, так и он, приведя себя в порядок, вышел в коридор.

- Уже уходишь? - спросила Екатерина, зябко кутаясь в халатик.

- Да. Надо кое куда заехать.

Завьялов избегал смотреть женщине в глаза и, неловко повернувшись, вышел.

Странные чувства владели им.

Стыд, раздражение  и свобода.

Он словно преодолел некий рубеж, прежде всего в познании себя.

«Все бабы одинаковые. И разве я виноват в том, что происходит между мной и ими? К тому же похоть, как грех плоти, считается наименьшим злом, среди прочих грехов».

Такие мысли приходили мужчине в голову, когда он отъезжал от доиа Екатерины.