Смерть черной вдовы или Секс вдовы

…Огромные лопасти вентиляторов медленно разгоняли густой сизый дым под потолком бара. Я пила текилу и слушала холуйское враньё увивающегося вокруг сладенького слюнявого щёголя. Вся сумма возможной раскрутки без ущерба для моего хорошего настроения была уже вынута из этого взбрыкивающего кошелька, и я бы давно уже наладилась на один из общедоступных способов кидняка, если бы не ЕЁ чёрные тревожные глаза.

Даже за стойкой бара, на самом что ни на есть халдейском месте, она выглядела величаво. Жёсткий изгиб губ, аристократическая бледность, резко контрастирующая с красно-сиреневым светом электрических мигалок и софитов бара, благородная сдержанность жестов и скупость слов завораживали даже меня, к тому моменту утратившую былые порывы увлеченности представительницами своего пола.

Мы переглядывались и она, кажется, понимала всё. Меня спасало пиво, выпитое этим хлюстом. Каждую четверть часа он убегал в WC а я переводила дух.

- Убила бы… - поискала я сочувствия в её глазах. Вместо этого наткнулась невозмутимо-беспроблемный жест плечами и бровями. Дескать, в чём же дело?

В какой-то тесной гримерке или комнатке для орала, когда прощелыга уже поплыл, источая слюну и семя, я устроила ему внезапный облом. Влепила пару раз по мордасам, повалила на топчан, подвернувшийся по случаю, села так слегка на грудь (а из-под меня просто так среднекомплекционные мужичонки не выползают) и спросила:

- Тебя покормить на прощанье?

Пока ублюдок раздумывал мне на плечо легла её узкая худая рука.

- Я покажу, как это делается… Она всегда была немногословна. Но в тот вечер я впервые в жизни увидела, КАК ЭТО делается у профи. Хотя и не считала себя новичком.

Во всём дальнейшем клиент играл пассивную роль манекена, и кроме всхлипывания и повизгивания от него никакого беспокойства не было. Вся акция заняла не более получаса, так что в полупустом баре никто нашего отсутствия и не заметил.

Она очень легко и даже изящно стащила за волосы нашего хлюпика на пол, задрала юбочку и так непринуждённо села ему на личико, что сразу закрыла и нос и рот. При этом повернула голову ко мне и тут я увидела подобие улыбки на её лице.

Через минуту, а может и раньше, подопытный начал задыхаться и массы тела его мучительницы тут явно не хватило. Она попросила меня встать ему на ноги, чтобы в порыве агонии не сильно брыкался и не лишал себя и нас интересного развлеченьица. Привстала она лишь тогда, когда судороги приобрели характер рефлекторных.

Несчастный так жадно принялся ловить ртом воздух, так правдоподобно выпучил глаза, некогда столь маслянистые, что мне даже не то чтобы жаль его стало, а как-то не по себе. Ну, пошутил мужчинка, что ж его убивать теперь столь жестоко?

Она не дала ему отдышаться, как следует, объяснив, что нужно давать лишь глоток воздуха, чтобы не так легко было умирать. И села снова. Думаю, что наш герой услышав эти слова и вновь оказавшись под теплым жестоким задом, мысленно стал прощаться со всем, что было ему дорого.

Во всяком случае, когда она во второй раз встала с его лица, он уже синел. Я думала, что он закричит, но бедолага лишь заплакал…

-Когда человек под тобой задыхается, - рассуждала она, стоя над случайной жертвой, - он рефлекторно всасывает в себя то, чем ты на нем сидишь. Если правильно и удобно сесть, то это может быть очень-очень приятно.

- А если укусит? – помню, поинтересовалась я.

- Не укусит. – Она снова скривила губу, что было у неё эквивалентом нашему понятию улыбки и, сняв с ноги лакированный полуботинок придавила пяткой, затянутой в сетчатый чулок, нос возвращавшегося к жизни. – Ну-ка, укуси пяточку! Видишь, и не думает кусать!

В бар мы вернулись все втроем, и притихший сладострастник получил бесплатный бокал пива.

- Но ведь так можно и убить? – мне всё не давала покоя недавняя сценка в оральной комнатке.

Она кивнула, видимо потеряв всякий интерес к недавнему эксперименту. Потом добавила, щурясь сквозь сигаретный дым:

-Если долго не вставать с задыхающегося под тобой человека, то почувствуешь ****ой как из него выходит душа… Это самый кайф! Его жизнь как бы переселяется в тебя…

Я предпочла не развивать тему.

В другой раз мы встретились у неё дома при сходных обстоятельствах. Одна комната в её квартире была отделана под средневековую молельню или камеру пыток. На стене висел чёрный кожаный хлыст, которым, правда, хозяйка никогда не пользовалась - им можно было распороть человека пополам с одного удара. Тёмно-вишнёвые гардины, коричневые покрывала, свечи и огромное, двухметровое зеркало.

В зеркале отражался человек, прикованный к стене как на распятье. Кто он был, я не буду говорить, как и почему я там оказалась – тоже. Скажу лишь, что всё в тот вечер было очень серьёзно, намного серьёзнее прошлого раза.

Человек стоял с поднятыми руками уже давно, он был очень бледен и истощен. Его вид внушал самые серьёзные опасения. Вдова была на взводе, пила, почти не пьянела и лишь какая-то скрытая в ней пружина сжималась всё туже и туже.

Человек видимо был в забытьи, и вдова металась по комнате, стараясь привести его в сознание. Наконец она подошла к нему и горящей сигаретой прижгла ему сосок груди так, что запахло палёным волосом. Человек вскрикнул, а меня аж передернуло. У неё это получилось так просто и естественно, как будто она затушила сигаретку в пепельницу.

У них произошел какой-то короткий диалог, после чего она освободила парню одну руку, и он дал какую-то подписку. Всё это меня не касалось. В конце концов, каждый развлекается, как он хочет. Но что случилось потом, я не видела ни до, ни после, ни в кино. Вдова самым обыкновенным скальпелем вскрыла человеку вену и аккуратно слила у него граммов 200 крови. Потом перетянула вену, чтобы остановить поток крови, которая все равно тихонько сочилась…

Меня замутило. Человек обмяк и, кажется, снова провалился в потусторонний мир, из которого его вывел предыдущий «поцелуй» сигаретки. Меня отвели на балкон, дали чего-то выпить и привели в чувство.

- Ты не можешь смотреть, как медленно угасает жизнь? – удивилась она на мою реакцию. – Но ведь он сам заказал это… К тому же ведь это не ты умираешь. Это не твою кровь берут.

Её искренно удивляли мои обмороки и сантименты. Как я потом узнала, человек, естественно, остался жив. Но в ту ночь мы лежали в одной постели с ней, дверь была приоткрыта и за ней медленно, от потери крови умирал молодой мужчина, распятый и прикованный, видящий себя в зеркале при неровном свете одной-единственной свечки. И абсолютно беспомощный.

А я лежала спокойно в постели, мне было удобно и легко, голова кружилась от крепкого пива "Гролш" и холодные руки вдовы пытались приласкать меня и доставить мне ещё одно, теперь уже сексуальное удовольствие.

Я ушла. Долго искала такси, домой вернулась уже под утро.

В баре старалась больше не появляться. От общих знакомых слышала, что пару раз вдова «заигрывалась» – делала человеку больно сверх всякой меры.

Потом её нашли. Недалеко от места работы, в каком-то подъезде - обычный финал для профессионалок подобного уровня. Говорят, что лицо её было спокойно, будто она не подозревала, что именно с ней случилось в последний миг. Или была готова.

Говорят, что лицо её было очень бледно.

Очень-очень бледно…