Шалава

Глава первая.

Наверное я никогда больше не почувствую того, что чувствовал тогда, в эти минувшие дни. Вот уже два года я вспоминаю эти короткие шесть недель странного и неповторимого счастья, подвывающей неги и пересчитываю каждый час прожитых дней рядом с Лилией. К счастью у меня сохранилось ее письмо, которое она написала мне спустя неделю после нашего расставания. Да это было и не расставание, а огромная бездна, которая выросла за один час и поглотила все, что уже не  вернуть. Тогда мне казалось, что я парю, летаю над собственной жизнью в новой любви, и мне это нравилось. Да, меня захватило новое увлечение, страсть, желание, я накрылся с головой одеялом отрешенности и потерял навсегда ту настоящую любовь. Сейчас я перечитываю строки ее письма и тяжелая, холодная волна воспоминаний об утраченном сжимает все внутри. Как я мог допустить то, что произошло, сам не пойму, но это случилось и вот уже восемьсот дней я принимаю кару за беспечность и легкомыслие.

Да, ее звали Лилия. Я приехал из Донецка в Днепропетровск, для налаживания новой компьютерной сети для начинающей радиостанции. Всю свою молодость я прожил в Днепре, и этот город был родной для меня, все было знакомо, привычно, впереди была интересная работа, все происходящее мне нравилось.

А она появилась внезапно, словно взлет бровей, так же внезапно она и исчезла из моей жизни.

Была ранняя весна, все, в том числе и вверенный мне коллектив отходил от мартовских праздников, мучаясь похмельем и удивляясь не в меру быстро закончившимся деньгам. С большей частью коллектива я уже успел не просто познакомиться, а даже подружиться. Все занимались своими делами, налаживали, протаптывали, выстраивали. Я занимался тем, что изучал фронт работы, короче говоря, сидел и тупо рассматривал погром из строительных материалов, которые некрасивой, нелепой и пугающей кучей лежали поверх груды строительного мусора. Появилась Лена, наш менеджер, хорошая девица, только болтливая, любительница разговоров и сплетен.

- О, Сереженька, привет, - с порога начала щебетать словоохотливая коллега. – Ты чего сидишь, думаешь с чего бы начать?

- Да, - скрипящим голосом отвечал я, - надо же это все приводить в порядок, скоро отчет сдавать, а здесь конь не валялся.

- Да, уж, - продолжала Лена - Работы много. Там, кстати, приехала Лазарева, - может, пойдешь, познакомишься?

Говорить само слово «кстати», хотя оно совершенно не, кстати, да и сама информация, которая следует за этим словом – было любимым Ленкиным занятием.

- Какая Лазарева? - все же осведомился я.

- Ну, та, про которую шеф говорил.

Одновременно с ответами на мои вопросы я получал представление и о том, какое нижнее белье сегодня одела Ленка. Пуговка на ее блузке отходила, обнажая черный лифчик, а юбочка, сползающая сзади, давала вполне достаточный обзор верха таких же черных  трусиков. Ленка периодически наклонялась, чтобы поднять и рассмотреть из своих рук то кусок плинтуса, то еще что-то напоминающее дверные ручки и сложенные жалюзи.

Я стал припоминать, что Андрей - мой друг детства и муж моей старшей сестры, которого все уже давно стали называть шефом, действительно говорил о како-то девушке, которая должна приехать помогать набирать людей для эфира, вроде фамилия ее Лазарева, а вот как зовут? Оля? Или может Лиля? Ах, да Лиля. Андрей говорил, что не плохой ведущий, да и у него работает больше года, а это срок. Кажется, она приехала из Крыма, точно не помню, откуда именно. Ладно, придется идти, знакомится.

Мы спустились с Леной на два этажа ниже и вошли в просторное помещение.

- По-моему, - заговорщицки шептала Ленка, - она настоящая шалава.

- С чего ты взяла, - даже не удивился я столь скорой Ленкиной оценке человека, которого она видит мину пятнадцать.

- Да у нее на лице написано, - подвела итог Ленка.

В комнату вошла молодая женщина лет двадцати пяти. Ухоженная, приятная, но абсолютно не красивая. Нет, она была привлекательной, можно было бы даже назвать ее симпатичной, но не красивой. Женщина была среднего роста, фигуру тоже нельзя было назвать идеальной, слегка полновата, но в каждом ее движении угадывалась грациозность и пластика. Я смотрел, словно завороженный. Каждая деталь ее одежды дразнила меня, рукава трикотажной кофточки нежно обнимали ее руки и отпускали только у запястья. Глубокий вырез открывал два упругих холмика груди, маня самой ложбинкой. Темные брюки, свободные книзу, ласково обнимали ноги и делали ее походку еще более неотразимой.   Я всегда обращал внимание на красивых, привлекательных женщин, но то, что произошло со мной в эту минуту, я переживал впервые. Даже не ожидал от самого себя, что смогу быть настолько очарован женщиной. Видимо, этот мой взгляд не остался без внимания присутствующих и я зарделся. Чтобы изменить обстановку, я представился

- Лангар Сергей, технический директор, здравствуйте.

Те перемены, которые произошли на ее лице, можно было бы назвать улыбкой. Так оно и было, но она не улыбалась, она распускалась, словно нежнейший цветок, по лепестку, расправляя мягкие губы из бутона в прекрасное соцветие. Блеск ее глаз отбрасывал лучистых зайчиков на все, что могло охватить ее взор. Ресницы плавно опустились на веки и глаза снова открылись, они были серые, но не прозрачные. Такие глаза обычно делают куклам, только у нее они были живые, горящие, манящие.

- Лазарева, - произнесла она, и чуть помедлив, добавила, - Лилия.

- С квартирой уже вопрос решили? – сразу перешел я на серьезную тему, чтобы не отвлекаться на ее запах, грацию рук, нежную впадинку на шее. Ленка была права, у нее на лице было написано, что она шалава, но как же я тогда хотел эту женщину. Я мечтал обнять ее, провести рукой по ее пшеничным волосам, коснуться губами уголка рта, напоминающего розовый пион. Хотелось почувствовать на своих плечах ее руки, захотелось припасть к этой выразительной шее и вдыхать запах ее тела.

- Да.

О, Господи, какой это был голос! Дай мне возможность слышать это «да» каждую секунду своей жизни, я отдам все, только бы это «да» было сказано мне.

- Хорошо, - сдавливая предательскую хрипоту, выдавил я.

Хуже всего было то, что я совершенно не знал, как к ней обращаться на «ты» или на «вы». Решив, что надо сразу брать быка за рога, я без предупреждения перешел на «ты», мы ведь работаем вместе, это на панибратство.

– Когда в эфир выходишь?

- Завтра, я бы могла и сегодня, но уже поздно, лучше начать день сразу, так будет правильно.

Это подтверждение сказанному я запомнил и подумал еще, надо же, сама сказала, сама подтвердила, и меня убедила. Правда, таким голосом можно убедить, кого хочешь и в чем хочешь. Прав был Андрей, если она и в эфире такая же, значит, не зря работает.

- Я подвезу тебя до дома, а то сумка большая, да мне и по пути.

Как я старался сохранить в своем голосе хладнокровие! Это мужественный поступок с моей стороны, не крикнуть от счастья, не заорать от восторга, словно мальчишка, которому разрешили нести портфель понравившейся школьницы, а спокойно предложить услуги водителя. Ехать с ней рядом, наблюдать за восторженным взглядом провинциальной жительницы, готовой глазами сфотографировать все вокруг. Я готов был катать ее всю ночь. Эта шальная идея вспыхнула, но не погасла. Мы сели в мою машину, она удобно устроилась на переднем сиденье, свободно вытянула ноги. Мы ехали, наслаждаясь весенним вечером, как хотелось продлить это путешествие. Благо, в Днепропетровске долго горят светофоры, можно подумать и не отвлекаться на дорогу.

Словно «чайник», я перестраиваюсь в левый ряд.

- Какой красивый город.

«Какой красивый голос», думаю я. Продолжай говорить, о чем угодно, можешь нести всякий бред, я буду слушать и ни разу не перебью, ну, разве что для того, чтобы сообщить, что нам придется объехать, потому, что я – лапоть и не повернул вовремя направо. Она, наверное, огорчится, устала, небось, с дороги, да и сумочка не их легких.

- Нравится? – задал я невинный, но очень прозрачный вопрос, надеясь, что она продолжит говорить, отвечая на него.

- Да.

Сколько же раз можно просить у Бога, чтобы это слово не было таким коротким! Как она произносит эти два звука, словно прошла вся жизнь. Казалось, мы видимся не впервые, а знали друг друга вечность. После такого «да» можно взять ее на руки и нести в постель. Не молчи, говори. Она продолжает.

- Я люблю кататься по вечернему городу, люблю много огней, тем более что я вижу это все впервые. Очень красивый город, мне здесь нравится, особенно после Донецка.

- А чем же тебе Донецк не угодил?

- Ничем, не люблю этот город и все.

Хорошо, что я умею улыбаться, так, чтобы этого никто не видел. Она попыталась разозлиться, и от этого лоб ее будто бы нахмурился, а губы сжались, в обиженный комочек и словно сделались гофрированными. Слегка влажные, они хранили запах барбариса, во всяком случае, мне так казалось. Отдал бы многое лишь за то, чтобы провести по этим губам пальцами, они должны быть мягкими, но упругими, а на вкус сладкими и ароматными.

- Куда мы едем? – меняя тему не желаемого разговора, спросила моя спутница.

- Домой, тебе ведь надо отдохнуть, - как можно ласковее объяснил я

- Вообще-то с удовольствием отдохну, после праздников я немного устала. Очень насыщенные были дни, у меня девичник был, первый раз в жизни, потом восьмое марта.

Она говорила, а я таял в этом голосе, в этих нежных словах, в этой слаженной речи. И не думал никогда, что можно так говорить, легко, красиво, не пропуская ни одного важного слова, но и не говоря пустословицей. Она замолчала. Надо задавать ей как можно более глубокие вопросы, хотя, услышать еще раз ее «да» стоило жизни.

- Что хорошо отметила праздник? – как можно серьезнее спросил я, чтобы не заметила моя пугливая спутница того желания, которое пронизывало каждое мое слово, каждую мою клеточку. Может, мне и показалось, что она пуглива, но ее быстрый взгляд и кротко сжатые губы говорили о том, что ее можно обидеть каждым словом. Лучше уж лелеять эту женщину, и не давать возможности вопросами навредить моему внезапному счастью. Счастью ее появления.

- Да, просто замечательно. – надо же, она оживилась и глаза заблестели еще сильнее.

- Я в клубе ночном работала, у нас выступал мужской стриптиз. – такой акцент на этой крамольной фразе может сделать только она – та, которой наплевать на всех стиптизерев мира, даже на очень соблазнительных. Мы остановились на очередной красный сигнал светофора.

- А можно зеркало открыть? – робко поинтересовалась Лиля.

Вместо ответа я открыл откидывающееся зеркало. Кого благодарить за то, что я увидел в последующую минуту? Бога? Черта? Судьбу? Но это заслуживало благодарности, потому, что такие моменты нельзя забывать, и уж тем более просто не обращать на них внимания. Я столько раз видел, как женщины смотрят в зеркало, но никогда не думал, что это настолько волшебное зрелище. Я мог видеть только ее профиль. Она распустила шелковые золотистые волосы. Неужели настоящая блондинка? Вроде так. Плавно откинула голову, чтобы лучше разглядеть ровный овал своего лица. В сете вечерних огней ее кожа казалась абрикосовой, легкая пыль, трогающая ее лоб, щеки и шею целый день, приобретала оттенки всех теплых тонов. Она достала из сумочки салфетку и стала протирать лицо ото лба к подбородку. Слабый блеск с ее лица таял под бумажной салфеткой, и кожа становилось матовой. Протирая губы, она повернула голову в мою сторону и поймала мой скользящий взгляд. Заметила, что я на нее смотрю, но не смутилась, только улыбнулась.

- А седьмого марта я собрала вокруг себя только своих подруг, - продолжала она свой рассказ. – Было все просто чудесно, девчонкам понравилось, да и у меня появилась возможность в этом клубе отдохнуть, а то я все время работаю, так толком и не вижу того места, где происходит моя работа. Только со стороны сцены, да в гримерке.

- А что за клуб? – решил я не то поинтересоваться, не то постараться озадачить ее еще одним вопросом.

- Обычный ночной клуб, таких мест сейчас полно.

Ответ короток, но ясен. Хотя я-то уже давненько не был в таких заведениях. Да и желания особого не было. Вот уже шесть лет, как я женат, дочери, слава Богу, уже полтора года, какие там клубы. Жена моя тоже не сильный ходок по злачным местам. Все больше дома, возле телевизора, да с дочерью. У меня работа отнимала все время, усталость чувствовалась только тогда, когда я проваливался в глубокий сон без картинок и сновидений. К своим двадцати восьми годам я превратился в солидного мужчину, лысоватого, худощавого, с тоненькой сеткой мелких морщинок на лбу и у глаз. Видя свое отражение по утрам в ванной во время бритья, я не задумывался о том, как я выгляжу. Не урод, и хорошо, правда и не красавец. Семь лет назад я получил серьезную травму головы во время случайной драки. После этого стал быстро лысеть. И без того большие серые глаза стали еще больше, щеки немного впали. Хорошо, что я не лопоух. Успехом у  женщин я особо не пользовался, подтвердить это может каждый, кто увидит мою жену Галину. Она не красива, зато она любит меня, и потом, она подарила мне дочь, что может быть лучше?

Правда, сейчас я думал совсем не о дочери и не о жене. Я думал только о ней. Лилия. Она как цветок и не только потому, что у нее цветочное имя, нет. Она просто Лилия. Вдыхать аромат этого цветка, смотреть, как медленно опускаются ее ресницы, а потом вспархивают, словно бабочки, напившись ее нектаром. Послушные пряди волос нежно обнимают шею, огибают аккуратные ушки. Плечи гордо расправлены, словно и не устала. Грудь полная, округлая. Едва заметный животик, который хочется погладить, словно ласковую кошку. А какие у нее руки! Пальцы длинные, запястья тонкие, легкий пушок волос покрывает руки до локтя, кажется, что на них посыпана бисерная пыль. Не люблю, когда женщины бреют руки или всячески стараются удалить эти легкие волоски, которые дыбятся от холода и приглаживаются, когда становится тепло.

Изгиб ее рук, эти движения, когда она поправляет волосы, поглаживает шею, теребит цепочку, завораживают. Жаль, что я вижу ее только краем глаз.

Ну, вот, пришла пора признаваться в собственной рассеянности, заканчивается большой проспект, надо поворачивать.

- Слушай, мы не повернули во время, так что теперь надо крюк делать. Ты не против?

- Нет, с удовольствием покатаюсь,   мне нравится, машина удобная, хорошая, город красивый, погода, располагающая к таким путешествиям. Все обстоятельства говорят, что эта забывчивость не так уж и плоха. Излишняя правильность в действиях  вообще качество прагматичных людей, с такими тяжело и не интересно.

- А со мной интересно?

Я сам испугался своего вопроса. Он задался сам собой, я не пытался заигрывать, только сейчас мое сердце сковал страх, что она обидится, промолчит. Какой же я идиот. Так бережно охранять беседу от собственных ляпсусов и все испортить.

Пока я мысленно себя ругал, не заметил, что увлекся и словно сквозь пелену собственных мыслей услышал

- Пока интересно, никакого повода к неприязни ты пока не дал, почему мне должно не нравится?

Надо было как-то отреагировать на этот пусть немного риторический, но все же вопрос. Но я боялся, что ляпну опять что-нибудь не то. Молчать тоже было нельзя, пришлось отделаться мимикой. Дескать, тогда все в порядке, раз мое общество устраивает, значит, не все потеряно.

В этот вечер я отвез ее домой, и всю ночь я не мог сомкнуть глаз. Я вспоминал ее движения, ее запах, лицо, изгиб руки, то как она поправляет волосы и разминает шею. А главное, ее голос. Так говорит музыка, красивая мелодия. В ее голосе слышатся те звуки, о которых я даже раньше и не знал. Когда мы вошли в ее комнату, она села на кровать и тихонечко застонала. По моей спине пробежали мурашки, надо было скорее уходить, иначе не известно чем бы все это закончилось. Я ретировался, как мальчишка. Всю ночь ко мне приходили шальные фантазии. Я мысленно целовал ее плечи, вдыхая аромат ее кожи. Мои руки гладили ее волосы, пальцы перебирали шелковые пряди. Я целовал ее глаза, она улыбалась и отвечала миом поцелуям.

Рядом со мной на кровати сопела моя дочка. Я боялся потревожить ее, дети чутко спят, они просыпаются, если чувствуют, что рядом с ними кто-то в напряжении. Но дочка сладко сопела, не просыпалась.

Мыслями я снова возвращался к Лиле. Теперь я целовал ее шею, мои губы трогали ее родинку чуть ниже подбородка, я опускался все ниже и ниже. Вот я уже чувствую ее грудь. Она мягкая и теплая. Мои руки гладят ее живот, круглые бедра, ноги. Она улыбается, с ее губ срывается стон.

Ну, вот, проснулась дочка. Похоже, что я не слышал, как сам застонал.

- Настенька, что случилось?

Стараюсь я говорить, как можно ласковее и тише, чтобы не разбудить жену. Она обязательно начнет расспрашивать, почему я не сплю. Лишние вопросы начнут меня раздражать, я буду злиться. Настя быстро успокаивается, и я снова могу вернуться к своим грезам.

Лилия, она великолепна. Сколько бы я отдал, только чтобы этот сон, эти грезы воплотились в явь, хотя бы на время, на мгновение. Она гладит мою спину, ласкает руками истомившуюся плоть. С запахом барбариса на своих губах я засыпаю. Как хочется снова увидеть ее.

Глава вторая.

В огромной комнате, освещенной свечами и лампадами, пахло корицей и самшитом. На полу, среди разбросанных подушек лежало цветастое одеяло. На столике с толстенькими ножами стояли два бокала, пепельница и огромное яблоко. Откуда-то доносились звуки гитары, женский голос подмурлыкивал ей, словно разговаривал с подругой. Я мог видеть только часть комнаты, ту, где никого не было, но песня лилась именно оттуда, куда не мог достать мой взор. Знакомый мотив, а главное знакомый голос словно толкали меня вглубь, посмотреть на того, кто подпевает гитаре. Я медленно вошел в комнату. За полупрозрачной портьерой виднелся силуэт женщины. Она лежала на животе обнаженная, приподнявшись на локтях, и рассматривала что-то, то, что лежало перед ней. Длинные белокурые волосы  закрывали ее лицо, неужели это она? Лилия? Я медленно приближался к ней, вот я уже подошел вплотную к занавеске, я могу рассматривать ее сколько угодно. Перед ней лежит чашка, в которой насыпана горсть мелких блестящих камней, она рассматривает их, улыбается, напевает знакомую песню. Сгибая ноги в коленях, она медленно перебирает ими в воздухе. Вверх, вниз, снова вверх. Этот изгиб талии, гладкие плечи, неужели она так близко, абсолютно нагая, я не могу стоять так долго, я должен подойти к ней. Медленно я отодвигаю занавесу, она не оборачивается, продолжает перебирать длинными пальцами содержимое чашки, камни блестят и позвякивают о края посудины. Я присаживаюсь рядом с ней, провожу рукой по спине. На мгновение она замирает. Я продолжаю проводить рукой по гладкой спине, все, напряжения в ней нет. Она опускает голову, и я слышу знакомый стон. Моя рука продолжает гладить ее спину, опускаясь, все ниже, ниже, вот я уже глажу ее ноги, снова поднимаюсь вверх, но уже по внутренней стороне бедра. Мои пальцы уже чувствуют жар ее лона, она изгибается, снова стонет. Шелковистая кожа почти абрикосового цвета манит, я касаюсь губами ее спины, она вздрагивает. Рука моя продолжает свой путь к самому горячему месту. Я чувствую ее желание, чувствую, как она изгибается на встречу моей руке. Ее ноги медленно расходятся, теперь для моей руки нет препятствий. Как она горяча. Я уже чувствую рукой ее жар, ее влагу. С трепетом провожу пальцами по ее лону. Она откидывает голову, медленно поворачивается на спину, волосы копной закрывают ее лицо, она стонет и прогибается всем телом. Медленно я провожу губами по животу, двигаясь к груди. Языком я касаюсь ее соска, обхватываю его губами. Как она прекрасна. С моих губ снова срывается стон, я чувствую ее напряжение, учащенное дыхание, тихий шепот «Продолжай». Я продолжаю, ощущая рукой ее влажную плоть. Мои пальцы тонут в ней, она вся в моих руках, страстная, горячая, самая желанная.

Мои движения ускоряются, она тяжело дышит. Вдруг я всем телом ощутил ее дрожь от пальцев ног до корней волос. От напряжения ее ноготки впились в мою спину, но мне не больно, пусть исцарапает меня до крови, пусть. Но руки ее стали слабеть, кажется, она совсем перестала дышать, лишь грудь медленно то поднималась, то опускалась под моими губами. Я должен увидеть ее лицо, поцеловать ее губы, посмотреть в ее глаза. Увидеть лицо мне мешают волосы. Словно драгоценную материю, я убираю пряди волос. Мне нужны ее губы, я хочу видеть ее лицо. Моя Лилия.

Стоп.

- Галя?

Да, в моих объятиях лежала моя жена. Та комната, которая была в этом видении, испарилась вместе со свечами, подушками и музыкой. Оставался, но стремительно таял, аромат корицы и самшита. В голову врывалась звенящая тишина, музыка пропала так же внезапно, как и этот сон. Все мои ласки, обращенные к той, другой, получила моя жена. Она лежала на спине и только тихонечко вздрагивала. Оторопев, я не знал, что делать дальше. На другом краю кровати  лежала ничего не почувствовавшая дочка. Постепенно комната стала наполняться тихими звуками. Стало слышно, как тикают часы, посапывает мирно спящий ребенок, стало слышно тихое дыхание Галины. Я встал и вышел на кухню, не в состоянии что-либо понять и осмыслить.    

(продолжение следует)