Мышка

МЫШКА

Маша перекладывала вещи из рюкзака на ковер и обратно. И так несколько раз. Все боялась чего-то забыть.

- Что-нибудь теплое положила? – спросила вошедшая мама.

- Да… Свитер, - не оборачиваясь, ответила Маша, продолжая запихивать в рюкзак свернутую жгутом одежду.

- Какой?

- Ну, зеленый… как его… с полосками…

- Все равно надо еще что-то теплое…

На слово «теплый», как впрочем, и еще на несколько слов, у Маши была стойкая аллергия. Как услышит это «теплый» - сразу хочется с кулаками кинуться на того человека, который это слово произнес. Будь хоть родная мать. Маша хорошо запомнила из детства - было ей лет пять, и бабушка заставляла надевать ее противные колючие красные рейтузы с отвисшими коленками.

- Теплы-то надень… - уговаривала бабушка, протягивая насупленной Маше эти самые рейтузы. – Холодно на улице, мороз. - Морозом по бабушкиному измерению могло быть и плюс 10.

- Не буду! Отойди! – кричала Маша, швыряла несчастные «теплы», корчила гримасы. – Я вообще в садик не пойду!

- Ну, пожалуйста, давай… надень теплы-то, - не унималась бабушка.

Как-то вечером Маша изрезала ненавистные рейтузы ножницами. Наутро ударил настоящий мороз. Бабушка и мама были в легком шоке – в чем это ребенок в садик пойдет,   а Маша ехидно улыбалась. Ругать ее было бесполезно. В воскресенье они с мамой пошли в «Детский мир» и купили новые рейтузы. На сей раз, как и хотела Маша – серые.   Бабушка умерла в тот год, когда Маша пошла в школу.

- Кто там с вами пойдет? – спрашивала мама, роясь в шифоньере.

- Ну… Сэм.. то есть Серега Игошин, брат его старший, Егор и какие-то девчонки. Я их не знаю…

- Совсем не знаешь? - тревожно переспросила мама.

- Ну,   одна, говорят, подруга этого Олега, а вторая ее подруга. Обеим лет по 17. Говорят, нормальные девчонки, не шалавы какие-то.

- И где ты слов таких нахваталась?! – всплеснула руками мама. – А еще в университет собралась!

- Нормальные слова, - пожала плечами девушка.

- Ой, а телефон-то зачем? – всплеснула руками  мама, когда Маша уже стояла в дверях – за плечами рюкзак, в руках полиэтиленовая сумка с бадминтонными ракетками.

- Так..   позвонить кое-кто должен…

- Оставь… потеряешь еще. Или украдут. Все-таки отец подарил. – Странно. Обычно мать не любила вспоминать отца. А если и вспоминала, не иначе как словами: «этот, в принципе, чужой человек» или «мой бывший муж», а иногда и «этот козел». А теперь вот - «отец».

Маша сжала телефон в руке, подумала и, буркнув матери «пока», захлопнула за собой дверь.

Сэм или по-человечески - Сережа – Машин одноклассник и  его брат Олег – ему уже 21 год, встретили Машу, как и обещали, на автобусной остановке. Рядом с парнями толкались еще две девчонки, Машины ровесницы. Одна полная, грудастая, с бедрами –галифе,   ярко-малиновыми губами, другая высокая, худая, рыжая. Обе девчонки были в джинсах-клешах и черных майках. На майке рыжей было написано HIM, на майке полненькой изображена Земфира.   Полненькая почему-то сразу не понравилась Маше. Олег тоже – приторный, напыщенный, похож на Пашу Артемьева из группы «Корни» и, кажется, с похмелья.

- Привет, Мышка, - почему-то глядя в землю, блекло сказал Сэм.

- Привет, – ответила Маша.

Девчонки переглянулись и почему-то захихикали. Олег не сказал ничего.

- Вот, познакомься, - начал мяться Сэм. - Это Люба, - он указал на полненькую, - а это Наташа. Олега ты знаешь, кажись…  А это Мышка, то есть Маша, - и он представил Машу.

- Мышка? – перепросила Люба и ее полное лицо от улыбки растянулось вширь.

У Наташи стриженные в карэ волосы до плеч, крашенные в ярко–рыжий, почти апельсиновый цвет.   Как у Лилу  в «Пятом элементе». – Привет, - почти не разжимая губ, буркнула она.

- А Егор где? – после неловкой паузы спросила Маша у Сэма.

- Егор? А он уже на месте. Мы решили к нему в деревню ехать. Вернее не совсем в деревню… Он там место классное нашел, у реки.

- ЗдОрово… - вздохнула Маша.

- Двинули что ли, - предложил Сэм, - электричка через десять минут…

И они пошли. Впереди Маша с Сэмом, чуть позади Наташа, замыкали шествие обнявшиеся Олег и Любка.

- Клевая, да? – спросил Сэм.

- Кто?!

- Ну, подруга у моего брата…

- Ничо…

В электричке было уже прилично народу. Маша села у окна, рядом с какой-то потливой теткой. Люба и Наташа плюхнулись на скамейку напротив Маши. Парни - в противоположном купе, так как мест рядом не было. Девчонки сели развалившись, широко расставив ноги, как в рекламе «Тампакса». Одновременно достали из карманов пакетики с «Кириешками» и стали с громким шелестом и пластиковым хрустом их разрывать. Маша ненавидела этот звук – это еще противнее, чем пальцем по стеклу. Хотела возбухнуть, но, увидев как глупо и простодушно улыбается Любка, промолчала. Девчонки пристально измерили взглядами Машу, затем заговорщицки переглянулись и одновременно громко захохотали. Тетка нервно подпрыгнула на лавке.

Электричка дернулась назад, свистнула и пошла. От усиленно работающих челюстями девчонок уютно пахло бульонными кубиками и сигаретным дымом. У противоположного окна подремывал Олег, положив кудлатую голову на рюкзак. Место на скамейке рядом с подружками по-прежнему пустовало. Полная Люба сидела ровно посередине, поставив рядом с собой рюкзак. Подковылял ветхий дедок в бывшей фланелевой рубашке и со спортивной сумкой через плечо. Многозначительно прокашлялся.

- Девочки… - прошелестел сухими губами он. – В наше время молодые всегда уступали старым…

- Чо он сказал? – сделала вид, что не слышала дедка и переспросила подругу Наташа.

- А я ебу что ли? – развязно ответила Люба и еще громче захрустела. От этого звука у Маши заломило челюсти.

- Стыдно, а еще барышни… - обиделся дедок.

- О, Господи! – взвыла Люба и еще шире расставила ноги, уперлась своими полными широкими коленками в Машины. – Везде достанете. Да садись, что ли!

Рюкзака, однако, со скамейки не убрала. Дедок обиженно зашуршал дальше.

- И что только у вас за родители! – послышался сзади возмущенный мужской голос. – Совсем вести себя не умеете!

- А мы что, кому-то мешаем? – не поворачивая головы, сказала Наташа.

- Вроде никто не жаловался, - вторила ей Люба.

- Совесть-то надо иметь, - подключилась к мужику сидящая рядом с Машей полная женщина в тренировочных штанах, джинсовой куртке и с двумя корзинами. От корзин попахивало чем-то едким. – Старый человек, значит, стоять должен, а вы расселись… Мало того, что хруст ваш из соседнего вагона слышен, в тамбуре надымили, ругаетесь, как бомжи какие-то… - не унималась женщина

- Щас как дам в пятак, - еле слышно хихикнула Люба и громко, на весь вагон пропела, - Оле-е-е-г! Тут до меня какой-то хрыч доебался!

Олег услышал ее не сразу. Поднял голову, мутно посмотрел на вопящую женщину.

- О-л-е-е-ег! – продолжала вопить Любка.

- Чо?! – Олег завращал глазами как сыч.

- Вот.. и молодые люди у них такие же…- заверещала тетка. – Нет бы извинился за подругу, а он… Да он же пьяный!

- Кто пьяный? – еле разлепив губы, спросил Олег.

- Ты бы милок помолчал, - опять встрял в разговор дедок, - да послушал, что старшие говорят. А то милок…

- Какой я тебе милок? Я те чо – пидор что ли? – возмутился Олег.

Маша вжалась в сиденье и старалась не слушать происходящего. Ей было противно и стыдно одновременно. Стыдно почему-то за себя. Она посмотрела на Сэма. А Сэм  всю дорогу молчал и глупо и приторно улыбался. Улыбка не сходила с его лица, как прибитая. Маша закрыла глаза и стала слушать стук колес, перекрывавший ругань. Потом задремала. Очнулась от телефонного писка. Маша вздрогнула, схватила телефон, разочарованно выдохнула. Так, подруга Юлька прислала сообщение о том, что сдала экзамен.

Маша стала смотреть в окно. Кричащая тетка с корзинками видимо уже вышла или пересела на другое место, так что теперь рядом сидел Олег.

- Ага! – воскликнул Олег, и указал пальцем на висящий на Машиной шее телефон. – Мы же договорились – никаких благ цивилизации. Надо его у тебя изъять!

- У самого-то, - надула губы Маша  и указала на оттопыренный карман Олеговой рубашки.

- Ну, мне… - замялся Олег, - мне для работы надо. Мало ли кому я понадоблюсь…

- А мне просто… надо… - буркнула Маша, засовывая телефон в карман жилета.

Егор уже встречал всю компанию на платформе. Его длинная плотная фигура в камуфлированной майке, зеленых шортах и спортивной сумкой через плечо мотылялась между семенящими бабульками  с корзинами и тетками в цветастых сарафанах.

- ЗдорОво! – пробасил Егор. И слегка покраснел, увидев Машу.

- Привет! – поздоровался от имени  всех Сэм.

- Ну, перекур и пошли… - хлопнул себя по бокам Егор. – Мы лучше как? На автобусе или своим ходом? Автобуса ждать полтора часа и потом, там бабульки всякие, дети.

- А пешком долго? – прижимаясь к Олегу, спросила Люба.

- Часа два – два с половиной, - ответил Егор и нервно затоптался. Взгляд его из-под очков так и вонзился в Любкины бедра. – Часа два… Ты бы это.. переобулась… На каблуках как-то неудобно.. .

- Удобно – удобно… - пропела Любка и еще сильнее прижалась к Олегу. Тот нервно курил и подергивал ногой.

Егор шел рядом с Машей, шел широким шагом, размахивал руками, жевал и улыбался. Но молчал. Иногда задевал ее своей сумкой, буркал и, не разжимая губ, извинялся.   Чуть впереди покачиваясь плыл широкий Любкин зад, обтянутый черной джинсой.

- Классная у Олега баба, - поправляя очки, сказал Егор и выдул из жвачки  больший пузырь.

- Любка? – вздрогнула Маша.

- Ее Любка зовут? – громко чавкая, переспросил Егор. -  Дурацкое имя. Ей бы другое подошло. Какая-нибудь Анжелика или Лолита.

- Егор, постой, - схватила его за запястье Маша, попыталась остановить.

- Чего там?

- Ну, подожди… Ты можешь мне на один вопрос ответить, а? Он немного дурацкий, но ты все же подумай. Ладно… - и приподнявшись на носки, заглянула ему в глаза.

- Ну.. это, спрашивай, - замялся Егор и стал смотреть в сторону.

- Егор… Вот Любка, ну чего в ней особенного? Сэм сначала… теперь вот ты…

- Не знай, - глядя в сторону и щелкая жвачкой, ответил Егор. – Просто смотришь на нее и прешься… Есть чо-то… - и щелкнул языком.

Спустя час, когда солнце жарило уже неимоверно, и даже комары поумерили свой зуд,   компания остановилась под мостом через дорожную развилку.

Парни пошли отлить в придорожный перелесок  и, вернувшись, принесли несколько грибов.

- Вот…- с гордостью сообщил Егор, протягивая добычу Маше. – Я, правда, не знаю, какие это..   вроде не мухоморы.

- Похоже на подберезовики, - прищурившись, сказал Сэм. – Хотя я точно не знаю.. Не секу в грибах…

- Мухоморы тоже есть можно, я читал, - сказал Егор. - Только их варить надо часа три, чтобы все вредные вещества выварились. И тогда ничего, жрать можно.

- Мухоморы глючные, – добавил Олег. - А я читал, что раньше мухоморы ели берсерки. Нажрутся мухоморов, опьянеют и в атаку. Ничего не боялись.

- Кто мухоморы ел? – прекратив чавкать, просила Люба.

- Берсерки. Это у викингов было что-то типа спецназа. Крутые парни. В бой ходили почти без доспехов, с одним мечом. И боли не чувствовали, - разъяснил Олег.

- А кто такие викинги? - опять спросила Люба.

- Слушай, ты из леса, что ли вышла? – раздраженно спросил ее Егор. – Ничо не знает.

- А женщине, между прочим, - медленно произнесла Люба, – много знаний и ни к чему…. Тем более таких… про войну там, историю…

Люба легла на бок, вытянула ноги, подперла голову рукой, сделала томное выражение лица. Пренебрежительно смерила взглядом Машу, увлажнила языком губы. Весь ее вид как бы говорил: посмотрите на меня, я красива, желанна, не то, что ты. «Смотришь на нее и прешься»  звучал в ушах голос Егора. Сам Егор сидел рядом, спиной к ней и копошился в сумке.

Река лениво извивалась, терлась прозрачными прохладными боками о камыши, говорливо бурлила. Над рекой кувыркались стрижи.

- Красотень! – зевнул Егор и развел руки в стороны. Хрустнул суставами.

- Ну, чо, здесь остановимся, а командир? – толкнул его в бок Олег.

- Ага! – еще громче зевнул Егор.

Парни скинули рюкзаки, принялись потягиваться, разминать мышцы. Люба и Наташа сели на траву, вытянув ноги. Одна Маша осталась растерянно стоять. И смотреть, как Егор поднимается на пригорок, неся в руках цветные рюкзачки Любки и Наташи.

Место для стоянки выбрали на пригорке метрах в пятнадцати от воды. Палатку решили ставить под  большой березой.

- Сходи что ли, веток наломай. С листьями, - разворачивая палатку, обратился к Любке Егор.

- Зачем? – не понимающим тоном спросила Любка.

- Под палатку накидаем, чтобы мягче было.

- Вот еще, – гордо вскинула голову Любку и пошла, вернее, понесла себя, свое пышное тело.

Любе было скучно. Поковыряв палочкой в костре и вдосталь начихавшись, она решила побродить по окрестностям. Взяла с собой бутылку пива. Пиво было теплым, кислым и противным, Люба отхлебывала по глоточку и плевала на траву.    

Солнце щедро разбрызгивало свое тепло. Кругом стрекотали кузнечики, гудели важные пчелы и шершни, зависали в воздухе прозрачные, изящные, большеглазые стрекозы. Все вокруг порхало, качалось, пушилось, трепетало, росло и тянулось к солнцу. Люба недовольно прищурилась, сорвала несколько травок и цветочков, повертела в руках, поиграла в «петушок или курочка», отбросила лысые стебельки. Стала подниматься в горку.

С невысокого пригорка был виден изгиб реки, какая-то полянка в желтых цветочках. Было даже видно, что за рекой пасется стадо пестрых коров, и пастух неторопливо прохаживается, помахивая кнутом. По реке плыли два мужика в резиновой лодке, размахивали руками. Пушистые прозрачные облачка цеплялись за верхушки берез.

Потом наткнулась на Машу. Маша сидела прямо  на земле, подтянув ноги к груди и уперевшись подбородком в колени.    В руках Маша держала мобильник.

- Ты чо… одна… - Люба толкнула Машу в бок.

- Сижу… Просто…  - вздохнула Маша и торопливо убрала телефон в карман.

- Звонка ждешь чо ли?

- Нет! – резко ответила Маша и  откинулась на спину, подложив руки под голову.

Люба тяжело опустилась рядом, хрустнула суставами. Закурила. Несколько минут девочки молчали, разглядывая буйно цветущую природу.

- Солнце печет, блин, - сказала Люба, потирая лоб.

- Не нравиться?

Люба в ответ что-то буркнула, взяла бутылку и стала пить, при этом она так глубоко заталкивала горлышко бутылки себе в глотку, что Машу затошнило. Зачем она так делает, когда можно нормально пить?

- Будешь? Теплое правда, - и протянула бутылку Маше.

- Не-а…

- А ты когда-нибудь кончала? – икнув, неожиданно спросила Люба.

- Не поняла? – светлые Машины брови поползли вверх по лбу, затерялись под челкой.

- Ну, когда с парнем любовью занимаешься, то кончаешь? – чуть более раздраженно повторила Люба.

- Не знаю… никогда об этом не думала… - рассеянно ответила Маша, подернула плечами. Она была девственницей и боялась в этом признаться своим, как казалось, более опытным подругам.

- Странно. Я всегда думаю… - сказала Люба. Ей было не понятно, как можно не думать о сексе.   Она слегка приподнялась, сдернула себя майку, обнажила полные длинные, похожие на булки-багеты груди. – Все нафиг, буду без лифана загорать! – и, встав на четвереньки, стала поправлять под собой покрывало.

Маша лежала рядом, посасывая травинку, чуть косилась на эти длинные, висящие, чуть покачивающиеся груди, и пыталась представить, как,   наверное, они смешно подскакивают, когда Любка занимается сексом. И как это, наверное, смешно и забавно, прыгать друг на друге, стонать и потеть, выкрикивать разные непристойности и смачно, сочно целоваться. С каким смешным пукающим звуком слипаются и разлипаются  потные, дрожащие от напряжение, тела. Эротические сцены в фильмах Маша не могла смотреть без улыбки. Разговоры подружек о сексе вызывали у нее иронию.  

- А тебе больше как нравится… - толкнула в бок Люба. Она лежала на животе, длинные груди расплющились.

- Чего?

- Ну, в какой позе?! В смысле - на боку, раком или в классической. А может стоя?

- На боку, - не задумываясь, ответила Маша, отвернулась и стала разглядывать пестрого жука, карабкающегося по травинке. Жук остановился, стал потирать тонкие мохнатые лапки. Маша улыбнулась. Где-то у самого уха уютно и негромко стрекотал кузнечик. Клонило в сон.

- А мне по-всякому… - продолжала Люба. – Больше, конечно, стоя. Так прикольно! Только коленки дрожат. Зато кровать не скрипит.

- Угу, - отозвалась не сразу Маша. Жук расправил крылья, мерно загудел, поднял задик и изящно оторвался от травинки. – Ух, ты.. полетел…

- Залетела? – недоуменно спросила Люба.

- Жук полетел. Красиво…

- Да ну тебя, как маленькая… Жук… Странная ты какая-то… - Люба немного помолчала, потом, улыбнувшись, спросила Машу, -  А у меня знаешь что есть? Подруга достала  с таким трудом.  

- Трава? – равнодушно спросила Маша.

- Не-е-ет, не трава, покруче..

У Маши сразу же включилось в сознание мамино тревожное: «А они приличные девчонки? Ты их хорошо знаешь? »

- Герыч? – испуганно спросила Маша.

- Не-е-е-а, это уже не актуально, - рассмеялась Любка. - Хм.. не знаю даже как объяснить… Про виагру слышала?

- Группу такую, ну там три девки, да? Они еще с Меладзе пели.

- Да нет, лекарство такое для мужиков, для повышения потенции. А у меня есть такая же штука, только для женщин. Здорово, да? – и Люба приподнялась на локтях. Смешно заколыхались длинные груди.

- Зачем? Мне это зачем? – непонимающе сморщилась Маша.

- Ну, как зачем? Это повышает влечение. Так, тебе же не всегда хочется, правда? А тут, выпила таблетку, увидела мужика и захотела. У меня вон сейчас аж все чешется. Смотрю на Олега и еле сдерживаюсь.. Прям бы так и трахнула. Ух!

- Ну, так трахни… - усмехнулась Маша.

- Не знай… неприлично вроде… Он вон дрова для костра ищет… И вообще, мы тут решили группенсекс устроить. Ну, я с Олегом, а ты давай с Егором. А то Наташка ни в какую, а Сэм брата стремается. Такие дела…

- Зачем? Не хочу я… - Маша ощутила, как вспотели ладони, а в груди застучало.

- Ну не знаю, зачем, прикольно… У меня знаешь однажды как крышу сорвало! - с восторгом сообщила Люба. - Пошли мы с одним челом в кино, еще летом.   Кажись, на «Терминатора». Ну, я такие фильмы не люблю, хотя это неважно. И мне так захотелось, так захотелось! Я ему прямо в зале и отсосала! Прикинь, он шелохнуться боится, мне на голову куртку накинул! А я наяриваю. Говорит, что это был самый классный секс в его жизни.

- Да? – непонимающе спросила Машка.

- Ну да.. ты что, никогда так не делала? Все мужики от этого прутся, только вот попросить боятся. Надо самой…

- Чего самой? – непонимающе вытаращилась Маша.

- Ну, мужика соблазнять.   Надо твердо уяснить, что все парни хотят секса, но некоторые боятся  ну.. сами сделать первый шаг что ли. Если нравится парень – так трахни его, и все дела…  Я еще однажды прямо в маршрутке вечером. Народу никого, только мы и какие-то пенсионеры. На заднем сиденье, знаешь как …

- Какая пошлость, - подумала Маша. И вслух сказала, - Я это, пойду… там не знаешь, может помочь надо с едой…

- Не знаю.. Ты подумай там, Егору намекни, только не очень, ладно?

- Ладно, - раздраженно буркнула Маша, поднялась, отряхивая колени от налипших травинок.

- Противно, противно… - бубнила Маша себе под нос, вспоминая покачивающиеся булки грудей и Любкин рассказ и особенно последнюю фразу: «Все мужики от этого прутся… Ты что, никогда не пробовала? »

На небольшой круглой полянке росли фиолетовые и розовые цветочки. Призывно покачивались на пушистых стеблях. Маша решила нарвать букет. Шагнула вперед и почувствовала, что земля под ней покачнулась.

- Блин! Вот сука! – ругнулась Маша и с чваканьем вытянула ногу. Глубокий след тут же залило водой.

Сделала осторожный шаг вперед, ногу противно захолодило, обожгло ледяной водой. Вот и нарвала цветочков, - спокойно подумала Маша. Ей почему-то не было страшно. Она не испугалась, не дрыгалась, а стояла спокойно. Ей казалось, что она медленно едет вниз на лифте.

- Мышка! Ты чего?! Что с тобой! – услышала она вдруг испуганный голос Сэма, - Мышка, блять, да ты в болоте…

- Ну и что… - подумала Маша.

- Руку давай! - Заорал истошно Сэм, глядя на то, как Маша все глубже и глубже погружается в черную жирную грязь.   – Руку! Руку! – бегал вокруг болотца Сэм.   – Быстрее, увязнешь ведь!

Маша посмотрела под ноги – она по колени ушла под землю, ступни и голени неприятно холодило. И тут стала судорожно одной рукой цепляться за жиденькую слабую траву, а второй схватила висящий на шее телефон. Ей вдруг почему-то казалось, что эта маленькая электронная коробочка дороже собственной жизни.

- Обеими руками хватайся! – орал Сэм. Он схватил с земли толстую ветку и протянул ее девушке.

Маша потянулась вперед, пытаясь схватится за ветку, упала на живот, мигом испачкалась. Под ней что-то нервно и жалобно пискнуло. – Блин, телефон!

- Чего?!   Хватайся! – кричал Сэм. Маша задрала голову, посмотрела на Сэма. Лицо его было перекошено и испачкано грязью. К щеке прилипли травинки.

- Телефон!

- Какой нахуй телефон, хватайся за ветку!

Задралась  рубашка, Маша проехалась голым животом по холодной грязи, проползла несколько метров на локтях и, только почувствовав твердую землю и сухую траву, встала сперва на четвереньки, потом на ноги.

Джинсы, рубашка, кроссовки – все было сплошь заляпано жирной грязью  и безнадежно испорчено.

- Ну, ты даешь! С ума что ли сошла? – тяжело дышал Сэм, раздувая щеки. – А если бы меня рядом не оказалось… А?! Хорошо, что мимо проходил, так, чисто случайно, окрестности осматривал… А если бы меня не было? Ты что не видела, что болото, а?

- Телефон… - вздохнула Маша.

- Чо телефон? Утопила?

- Нет.. сдох  кажись телефон.

- Ты в грязи вся… - тихо сказал Сэм и схватил Машу за запястье.

Наташа и Люба чистили картошку, которую принесли с поля парни. Люба по- прежнему была без верха, и ее длинные веснушчатые груди смешно подрыгивали, когда она орудовала  ножом. Рядом сидел красный как рак Егор и открывал консервы. Было видно, как борется он с желанием повернуть голову в Любкину сторону и вцепиться взглядом в ее роскошества. Чуть в стороне сидел по-турецки Олег и большим ножом выстругивал что-то из коряги. Злобно косился на Егора.

- Где это вы? – удивилась Наташа, увидев Сэма и измазанную  в грязи Машу.

- Так.. нормально все… - вздохнула Маша.

- Вот, переоденься… - Сэм протянул Маше синий рабочий комбинезон. – Не Версаче, конечно, но походишь пока…

- Спасибо… - смущенно улыбнулась Маша.

- В жизни бы так не оделась! – зло буркнула Люба, посмотрев на Машу.

- Ты титьки сначала прикрой, красавица! – грубо оборвал ее Сэм.

Маша еще немного постояло у потрескивающего костра, погрела руки. Одернула на себе широкий, топорщащийся во все стороны комбинезон. Потом пошла на берег. Села на корягу у самой кромки воды, похлопала себя по карманам, вспомнила, что сигареты остались в рюкзаке – это вторая пачка. А первая безнадежно размокла, так как лежала в кармане джинсов, в которых Маша и тонула. Возвращаться было в лом. К тому же сзади послышался хруст веток и шуршание травы. Маша чуть напряглась.

- Чо скучаешь-то? – подошел Егор, сел рядом, тяжело засопел. От него уютно пахло сигаретами, водкой  и костром. Маше почему-то захотелось придвинуться поближе и положить голову ему на плечо.

- Так… - потом немного помолчала. Жадно втянула ноздрями холодеющий синеватый воздух. – Егор… а я - красивая?

- Ты? Не знаю… Наверное… Я не разбираюсь в этом… А что так?

- Просто…. Красивых любят больше…  - и вздохнула.

- Не знаю, наверное… Хотя красота, не главное…

- А Любка, она красивая?

- Любка? А фиг ее знает…  Есть в ней что-то…

- Что? – вздрогнула Маша.

Егор ничего не ответил, отвернулся и стал смотреть на реку. Они немного помолчали. Егор достал сигареты закурил, предложил Маше. Долго и нервно щелкал зажигалкой. Дай я, – пожалела его Маша.

- Мышь, а хочешь, я анекдот тебе расскажу? Чтоб не грустила…

- Давай…

Егор мелко засмеялся, почесал переносицу и стал рассказывать. -  Это как бы не анекдот, а на самом деле случилось. Сегодня. Мы с Сэмом за картошкой на поле пошли и встретили рыбаков.   А они нас и спрашивают: «Пацаны, а вы знаете, чем уха отличается от рыбного супа? »

- И чем же? – перебила Маша.

- А вот слушай. Я говорю, что рыба, наверное, для ухи не всякая подойдет, а Сэм прикольнулся, что в уху поссать надо или спустить, извини, конечно. А вот и нет, говорят рыбаки. Уха – это то, что на костре, на природе готовят, а рыбный суп любая баба дома может сварить.

- Забавно, - не поворачивая головы, монотонно сказала Маша.

- Да? А вот еще, они нас на уху пригласили, они недалеко стоят, метров пятьсот отсюда. Прикольные мужики на «Газели». Им лет по сорок-сорок пять.

- А я стихотворение сочинила… - глядя на пляшущие по воде блики, произнесла Маша.

- Да?! – не поверил Егор. – Сама? – вытянул ноги и стал возякать пяткой по земле.

- Сама… Хочешь прочитаю… Не знаю только, хорошее ли оно…

- Давай… - заинтересованно закивал Егор.

- Прошу тебя, почаще вспоминай,

Тот синий лес и тот безмолвный край.

Где нам с тобой на грани дня и ночи,

Печальный лес любовь на век пророчил…

Темнело. На горизонте виднелся, словно вырезанный из черной бумаги, лес. Где-то над лесом бледным, едва различимым пятнышком висела половинка луны. Солнце алыми и желтыми пятнами растекалось по водной поверхности. Пахло мятой, навозом и дымом от костра. Маша набрала побольше этого прохладного, пропитанного приятными запахами воздуха, запрокинула голову. Прохлада забиралась под широкий комбинезон, щекотала спину. Егор сидел рядом, курил и не смотрел на Машу. Наконец сказал: Красиво… Это о парне?

- Что о парне?

- Стихи… Хорошие… Нет, правда здорово… Хм..   даже не верится, что ты стихи пишешь…

- Почему?

- Поэты все такие взрослые, странные, серьезные, мнят что-то из себя… А ты простая…

- Не знаю… - пожала плечами Маша. – Наверное… А представляешь, я раньше думала, что взрослые не улыбаются… Ну не все, а самые ученые… Профессора там, депутаты, учителя некоторые…

- А я маленький и слова такого не знал – депутат, - рассмеялся Егор. – Ага, точно… Помнишь у нас в 5-м классе училка по химии  была, злая такая.. Я думаю, что она никогда не улыбалась…

- Помню… Ее Мензурка называли…  Или Молекула…

- Моль… не та, которая летает, а как в химии – дано три моль азота и семь моль какого-нибудь нитрита кальция… Что будет, ребята? – Егор смешно оттопырил нижнюю губу.

- Большой барабум! – Маша стрельнула бычком  в воду. – Только она говорила не ребята, а ученики. И всех по фамилии называла. Ученик Ключенков! Н-да… Странно, раньше казалось, что нет ничего страшнее контрольной, или там двойку получить, а сейчас это кажется таким смешным…

- Сейчас другие проблемы. – Егор опять замолчал, шумно дышал, широко раздувая ноздри, потом закурил. – А тебе Любка ничего не говорила?

- О чем?

- Да так… ерунда всякая..   даже вспоминать неприятно… Странная она какая-то.

- Наверное, - поежилась Маша, потерлась ухом о плечо.

Несколько минут они молчали, слушая, как течет река, шуршат камыши, как ветер доносит обрывки песни. Кажется, «Владимирский централ». Егор снял очки, потер стекла о штанину.

- А он знает? – неожиданно спросил Егор.

- Кто он?

- Ну.. которому стихи написала… Знает, что ты его любишь?

- Нет… наверное… я не признавалась…

- Ты скажи, обязательно скажи, - Егор встал с бревна, стал подниматься на обрывистый берег, - Он дурак, если не оценит такую девчонку как ты… Скажи, поняла?

Было уже темно. Половинка луны немного разгорелась и бросала на пустынный берег лоскуты света. Маша поежилась, посидела немного одна, глядя на воду. Потом поднялась, решила сходить к костру.

- Остаться в живых… Отчаянный псих, не свой, не чужой, последний геро-о-о-й! – раздавалось вдоль берега  пьяное и фальшивое пение Сэма.  

У костра сидели Сэм и Наташка. Сэм терзал гитару, а Наташка пила из железной кружки и покачивала в такт ногой.

- О, привет! Ты где была? – крикнула Наташка. – Мы уже почти все выпили.

- Так..   гуляла.

- Водку будешь? – предложил Сэм.

- Давай… - согласилась Маша и хотела было идти в палатку за кружкой.

- Да ладно, вон Любкину возьми, она все равно не пьет.

Маша обняла кружку обеими ладонями, покачала, смотрела, как пляшут по поверхности водки красные зигзаги.

- Э-э, - остановил ее Сэм, - вот брось в водку! Брусника!   У Егора  дед всегда так делает. Вкусно.

Маша пила водку с брусничным привкусом из железной кружки, закусывала жаренной в костре хрустящей сосиской (одной на всех), лениво смотрела на пляшущие язычки костра и была почти счастлива.

- А па-а-а кустам бродят санитары, они нас будут подбирать… - уже не так громко и фальшиво запел Сэм. – Эй, сестра, лезь ко мне на нары и будем воевать…

В голове начинало стучать, а районе солнечного сплетения приятно жгло. Спать не хотелось.

- А пойдем купаться? – неожиданно предложила Наташа.

- А что, мысль! – подхватил Сэм. – А то действительно, сидим на берегу реки, вода теплющая, а мы не купаемся.

- Только у меня купальник в рюкзаке, - сказала Маша.

- Подумаешь… сейчас же ночь, да и все свои… - успокоил ее Сэм.

Маша тем не менее подошла к палатке, потрогала висящие тут же рядом на березе джинсы – сырые. Из палатки торчали волосатые ноги в кедах. Ноги принадлежали Егору. А еще из палатки доносились какие-то подозрительные  чмокающие звуки.

- А? – будто бы спросонья вздрогнул Егор. – А Мышка, ты..   Куда собралась?

- Купаться…  пойдешь? – спросила она почему-то шепотом.

- Ага, - сказал Егор и втянул ноги в палатку.

Маше почему-то показалось, что в палатке еще кто-то есть. Хотя ей-то какая разница?

- Туда не надо…  - испуганно попросил Сэм, схватив Машу за запястье, когда та направилась к бревну.   Схватил так же сильно, как тогда, в болоте.   – Давай лучше в другую сторону, там пляжик песчаный.

- Это из-за болота?

- Да, да! - обрадовано согласился Сэм.  

- Ну, пошли…

Песок был белесым и ребристо-полосатым.

Сэм скинул с себя штаны и футболку и остался в трикотажных трусах – боксерках со шнурком на поясе. На Наташке вообще были только полупрозрачные стринги. Ее стройная обнаженная фигурка отбрасывала на песок длинную узкую тень. Маша сперва решила купаться в футболке - «мало ли чего», потом стянула ее.

- Девчонки! Я жду! – козлетоном завопил Сэм уже с середины реки.

Вода была удивительно теплой и ласковой. Маша вошла в воду сперва по бедра, постояла немного, покачала руками. Стала смотреть вдаль, как покачиваются на воде лунные блики, как отражается черная кромка леса. Потом присела, окунулась по плечи, прыгнула вперед и поплыла, осторожно раздвигая черную воду, стараясь особенно не тревожить желтые пятнышки звезд. Где-то ближе к другому берегу плескались Наташка и Сэм, гулко плюхались в воду.

- Я прогуляюсь, - сообщила Маша отфыркивающимся друзьям. Ведь, друзьям, правда? Ей очень понравилась живая смешливая непосредственная Наташка – в отличие от напыщенной, фальшивой развязной Любки.

- Валяй! – махнул рукой Сэм.

Маша снова вернулась на берег. Луна уже почти спряталась за лесом, было темно. Прохладный, пахнущий лягушками и костром ветерок, перебирал траву у воды. Маше захотелось снова посидеть на том бревне, на котором они болтали с Егором. Но с той стороны доносились какие-то чавкающие звуки.

- Наверно, это выдра… или бобер, - подумала Маша с восторгом. – Вот здорово. - Как можно тихо, стараясь, чтобы не шуршала трава, и не хрустели суставы, стала приближаться. Чавканье усилилось. Маша присела в траве, вытянула шею и стала смотреть. На берегу, прямо на бревне ерзало странное существо – с маленькой кудлатой головой, полным телом и множеством ног. Маша не верила в чудовищ  - но, тем не менее, сердце бешено застучало, внутри все похолодело и грозило оборваться.

Существо мелко подрагивало, сучило ногами и постанывало. Тревожно защебетали камыши. Маша легла на землю, вжалась в траву и пересиливая страх, поползла вперед.

- Вау! ****ь! – завопило чудовище. Маша вздрогнула и прижалась к земле.

…Все оказалось гораздо прозаичнее – таинственным чудовищем оказались Олег и Любка. Олег сидел на бревне, широко расставив ноги, а Любка, чавкая,   копошилась над его ширинкой. Маше хорошо было видно, как покачивается ее широкий зад, видно было, как судорожно вцепились пальцы Олега в ее волосы. Иногда Олег откидывал голову резко назад и кричал.

- А я из ее кружки пила, - брезгливо подумала Маша. - Хоть и водку… - И резко вскочив, бросилась прочь, ломая кусты и шурша травой. На том самом пригорке, где она днем болтала с Любкой, ее вывернуло.   Желудок сокращался, выталкивая из организма водку, пищу, неприятные мысли.   Жаль, что точно так же нельзя вывернуть мозги. Иногда бы пригодилось.

Маша все шла и шла куда-то по берегу, наплевать куда, лишь бы подальше от этих…. А может, она просто чего-то не догоняет, ну, не может же быть гадостью и мерзостью то, от чего другие просто балдеют? А может это я сумасшедшая? – думала она. Пора бы повзрослеть, - бурчала сама на себя Маша. Это жизнь, гадкая, пошлая, но жизнь…. И секс, одна из ее, жизни,   составляющих. А потом, что для тебя гадость, то для других радость… Но вспомнив довольное чавканье и постанывание Любки еле сдержала порыв рвоты. Никогда так не сумею… Никогда… Зубы стучали и было холодно. Маша неожиданно вспомнила о разговоре с матерью и теплом свитере.

Где-то впереди, сквозь камыши проблескивал огонек костра, доносились приглушенные мужские голоса, гитарное треньканье: «Ты просто мышка, ты просто тень, Ты прожитый вчерашний будний день…»

- О, русалочка! – услышала Маша у самого уха и врезалась в чью-то грудь.

Огляделась: на полянке вокруг костра сидело несколько взрослых мужиков. Кажется, четверо. Красные блики плясали на их небритых, устало расслабленных лицах. Маша вспомнила газетные передовицы о маньяках, охотящихся за молоденькими девочками.

- Мышка? Ты что ли? – услышала она голос Егора, а потом увидела его самого, сидящего на бревне рядом с каким-то бородатым мужиком.

Маша нервно оглянулась, напряглась, готовая что есть силы сигануть прочь. Даже вид Егора ее не успокоил.

- Значит, Мышка? – привстал с бревна бородатый. – Очень приятно!

- А-а-а-гга… - застучала Маша зубами.

- Игорь… - протянул мягкую широкую ладонь мужик и добавил вполголоса, - Палыч.

- Машк, помнишь, я тебе рассказывал, что нас на уху приглашали? – сказал Егор, - вот они и есть…

- Да.. уха? – глупо и растерянно заулыбалась Маша.

- Это Витек! – и Игорь Палыч указал на худого мужчину сидящего на корточках у костра, а вот тот чудак – Лимон. – И указал на невысокого толстяка в очках, похожего на ведущего программы «Записки натуралиста».

- А почему - Лимон?

- Не знаю! – расплылся в добродушной улыбке Лимон и закурил. – То есть  не помню… Это еще со школы. Мы вот одноклассники. Двадцать лет назад школу закончили, а все собираемся, редко правда. Сейчас так не бывает…

- Двадцать два… - сухо поправил его доселе молчавший Витек.

- Чего двадцать два? – не понял Лимон.

- Двадцать два года, как школу закончили, - сказал Витек. – А Лимоном тебя из-за желтого свитера прозвали, который ты в пятом классе носил.

- Точно! – хлопнул себя по коленям Лимон. – Точно! И про свитер помню. Он у меня до сих пор дома валяется, на антресолях.

- А почему сейчас так не бывает? - спросил Егор.

- Чего не бывает? – не понял Лимон.

- Ну вы сказали, вернее, Витек, - Егор улыбнулся, ему было необычно назвать взрослого человека Витьком, - то есть Виктор, сказал, что так не бывает.

- А-а-а, - протянул Витек, - да потому что вы сейчас какие-то ненормальные. Раньше люди проще были. Вот вы когда школу закончили? А?

- В прошлом году, - хрипло сказала Маша.

- И что, думаете, что лет через двадцать вот так запросто соберетесь и у вас еще будет что-то общее? А?

- Не знаю, я так далеко не заглядываю, - ответил Егор.

- Хватит детей грузить. Давайте к столу! – гостеприимно взял под руку Машу Игорь Палыч. – Как там уха?

В голове слегка шумело от выпитой водки, во рту немного жгло от слишком горячей ухи, но, в общем, было хорошо и спокойно.   Слева сидел Егор, подперев подбородок, блики костра поблескивали в его очках, иногда Егор делал какое-то движение рукой, словно собирался приобнять Машу, но почему-то передумывал. Справа сидел добряк Лимон и, лениво перебирая гитарные струны, пел. Голос у него был мягкий и теплый:

«Как мало в моем доме тишины

И досыта наелось песен грусть

А сойки попрыгуньи - это сны

Готовые с ладони упорхнуть…»

- Это ваше? – спросил его Егор.

- Не-е-ет, – разулыбался Лимон, - не мое… Это Миша Круг… Слышали такого?

- Я слышал…  по радио… - сказал Егор. – Его ведь убили, да?

- Да… - вздохнул Лимон, как вздыхают лишь о знакомом или даже близком человеке. - Хм, а я даже был с ним знаком…

- А вы… артист? -  прикоснулась к руке Лимона Маша.

- Нет, к сожалению, а может и к счастью, - развел руками Лимон, - я простой дальнобойщик. Скромный рабочий человек… И Михаил тоже был… Ладно… - и он махнул рукой.

- Ладно... – оборвал его Витек, - совсем детей заболтал… Полтретьего уже… Может их до стоянки  проводить… А то тут болото рядом.

При слове «болото» Маша улыбнулась.

- Да и нам завтра с утра в город… - заулыбался Лимон. – Мне вечером в рейс… Жаль, редко собираемся… Ну, спасибо, за компанию… И улыбнулся, совсем как ведущий «Записок натуралиста».

У костра никого не было. Слабенькое пламя облизывало обгоревшие сучья. На земле стоял остывший котелок и несколько пустых бутылок. Егор остановился, заложил руки за спину, постоял так. Потом присел перед Машей на колени, заглянул в глаза, снял очки.

- Маш… я это.. извини… - нерешительно начал он.

- За что? – не поняла Маша.

- Я это… ну за то, что… Блин, опять не то… - и махнул рукой.

- Да в чем же дело? – также присела на корточки Маша, лицом к лицу с Егором. – В чем дело? – И почувствовало его горячее, чуть пахнущее перегаром дыхание.  

- Стыдно мне… Понимаешь, не мог устоять… Ну, там в палатке, помнишь, когда ты купаться приглашала. Ну, короче, Любка… Не устоял я, как наваждение какое-то… А ты мне всегда нравилась, ты… Понимаешь, ты…

- А причем здесь Любка? – шепотом спросила Маша, почти прижавшись своей щекой к щеке Егора.

- Ну, я как предатель поступил… понимаешь.. Она меня соблазнила… Я даже вон водкой потом обтерся.. блять, опять не то говорю… - язык Егора слегка заплетался, то ли спросонья, то ли от выпитого алкоголя. И еще чувствовалось, как его бьет мелкой дрожью. – Если бы ты еще знала, что она мне предложила…

Вдруг пискнул Машин телефон, сообщая о том, что пришла sms-ка. Маша, сообразив, что все еще стоит перед Егором на коленях, резко вскочила, но покачнулась, чуть не упав.

- Ну, что он написал? – спросил Егор, выждав, пока Маша прочтет сообщение. Он почему-то догадался, что это был именно «он».

- Теперь уже не важно, - улыбнулась Маша и почувствовала, как Егор крепко, но бережно сжимает ее руку. - Все равно, он дурак, если не оценил такую девчонку как я.

А вдоль берега прохладно и чуть грустновато растекалась вместе с ночным воздухом песня. Маша сидела на  траве, тесно прижавшись к Егору, и ей казалось, что в песне поется про нее:

Ты просто мышка и ты не та

Чье имя первая любовь и красота

А имя твое горькая печаль

А жаль, как жаль…