Песня о главном

О, богатый мужик! Как тебя я люблю. Так люблю я тебя, что оргазм свой к тебе до аэродрома донести не могу. Как я истосковалась в ожидании тебя. Долгие-долгие годы тебя не было нигде, кроме журнала "Америка" и книг Александра Грина. Ты жил в Лиссе, в Зурбагане. Так нестерпимо, недосягаемо далеко. А в это время все боялись, что я стану проституткой. С чего бы? Из-под кого бы? Неужеди есть самомалешая возможность стать проституткой в стране, где самые богатые люди - продавцы мандаринов на Центральном рынке? И, конечно, я и не стала ею. Потом тебя начали. Потом ты родился. Тебя возили в колясочке, а я терпеливо ждала, когда ты подрастешь, чтобы, наконец-то стать проституткой, или вообще кем угодно, можно даже и Ассоль. Лишь бы быть рядом и смотреть на тебя, когда ты:

Придерживая левой рукой полу пиджака, правой лезешь во внутренний карман и достаешь оттуда бумажник. Отпускаешь полу пиджака. Держа бумажник двумя руками, раскрываешь его, как утро раскрывает цветок. Достаешь оттуда пестики и тычинки. В это время я жужжу над тобой и твоим бумажником. Жужжания моего не слышно, оно исполнено в ультра- и инфразвуковых частотах. Ты даешь мне деньги. Я чувствую себя так, словно меня оплодотворили. Легкой походкой , улыбаясь как ангел, я иду с деньгами в мир, сразу ставший большим и светлым. Никогда ты не лезешь мне под юбку, не хватаешь меня потными руками. Ты гордо и застенчиво ждешь, когда я нежно приземлюсь на твой член. Ты чист и прекрасен, как цветок.

О, богатый мужик. Как бессодержательна была моя жизнь пока тебя на зачали, не выносили, не родили. И на зняла, куда себя девать. Может быть, закончить аспирантуру? Но зачем? Ведь тебя не было в аспирантуре. Или просто - напиться. Да, напиться и уснуть. Проспать тысячу лет, пока тебя не родят. Ты прийдешь к моему дому, где я буду спать летаргическим сном. И пошуршишь бумажником. Нежно вытащишь оттуда купюру и поводишь ею перед моим лицом. И я немедленно пробужусь от летаргии. И мы пойдем в ресторан. На мне ничего не будет, я буду голая, моей одеждой будешь ты. И, действительно, никто не посмеет сделать вид, что что-нибудь не так, никто не крикнет, что королева неодета. Я полностью одета. На мне - ты. В тебе все-все сексуально. При виде тебя меня начинает трясти возбуждение. Я еле сдерживаюсь, чтобы с криком не броситься к тебе, не сорвать с тебя брюки, осыпая поцелуями твой член, извиваясь от бешеной страсти. От возбуждения я делаюсь томной и начинаю изгибаться и мурлыкать. Не знаю, насколько это заметно, однако на твоих щеках тоже выступает румянец и голос твой становится глубок. Я беспрерывно тебя хочу. Я не могу вытерпеть до конца процедуру ухаживания и, стоит тебе случайно прикоснуть-ся ко мне в лифте, в оффисе, я почти падаю в обморок. Ты едва успеваешь меня подхватить. У тебя случайно расстегиваются брюки и оттуда выскакивает ужасно эрегированный член. Я падаю и на под, а ты падаешь на меня и твой член в меня втыкается. Через пять минут я в ужасе думаю о том, что я тебе уже, наверное, надоела и что богатые мужики никогда не делают это дважды с одной и той же женщиной. Ты наверняка догадался, как ты мне ужасно нравишься и, скорее всего, раз так, тебе я стану неинтересна. Ужасно. Ничего, в следующий раз я вытерплю, и ни за чго на упяду в обморок в лифте от возбуждения того, что ты рядом, я сдержусь страшным усилием води. Буду делать вид, что подумаешь, ну и что - богатый мужик. Буду играть. Ты звонишь мне по телефону и приглашаешь в кафе.

- А почему бы и нет? - приветливо говорю я. Меня начинает колотить. Что же мне надеть? Боже! Достаточно ли я красива, роскошна для того, чтобы пойти с тобою попить соку. Помыть голову, очень быстро побежать на базар и купить какой-нибудь архиважнейший предмет одежды. Не потому, что ты обязательно разденешь меня в кафе; я уже знаю, что это зависит от меня. Но - так. Надо купить. Так, вообще, надо. И вот мы уже пьем сок в кафе и мило беседуем. Ты умен, образован, остроумен. Как мне интересно с тобою, я даже забываю о своем половом возбуждении. Мне до того хорошо, что никакая твоя фраза меня не выбьет из колеи. Прийдя домой, я рыдаю от счастью. И прячу в коллекцию своих драгоценностей украденное в кафе меню. Я не могла удержаться, чтобы не оставить себе что-нибудь в память об этом вечере. Но все же мне жаль, чго я тебя не отдалась за столиком или в гардеробной. А вдруг ты меня больше не пригласишь, у меня не будет другого случая тебе отдаться? Что тогда? Что?

А знаете, почему у богатых людей часто такие идиотские жены? Потому чго нужно быть полной идиоткой, чтобы не жить мгновением рядом с богатым мужиком. Я бы не смогла быть с богатым мужиком долго, я бы просто умерла от экстаза. Все равно, что кушать "экстази" столовой ложкой. А идиотки - ничего, как так и надо. Живет идиотка с богатым мужем, порет ***ню и не стыдно ей ни капельки.

И скучно ей, идиотке, и в магазин ей хочется, и шубу, и любовника. Мне лично при виде богатого мужика хочется всегда одного: закричять от экстаза и упасть в обморок, чтобы во время подхватывания меня у него случайно расстегнулись брюки и он попал в меня членом. Причем, в отличие от Ассоль мне как-то довольно безразлично транспортное средство. Больше всего мне нравится богатый мужик, когда он на свежем воздухе, просто идет по улице в мою сторону. Жаль, что они редко ходят по улице, а все больше ездят в автомобилях. И за это мне автомобили ихние и не нравятся. И домой я к богатым мужикам не люблю ходить. Там не очень славно, все как будто не по правде. Я люблю оказываться с богатыми мужиками в привычной обстановке: в оффисе, в кафе каком-нибудь нелепом. Чтобы все привынное остановилось и замерло и мир преобразился от его богатого света. Мне нравится еще, как они одиноки. Это сразу чувствуется. Между ними и другими людьми словно бы стоит безвоздушное пространство.

Я никогда не спада ночью с богатым мужиком, не по силам мне это. Представьте, когда мы встречаемся с ним, дорастим, часов в семь вечера и пока пьем сок и разговариваем, и он достает бумажник и ходит, и пахнет своими великолепными духами, я беспрерывно кончаю. То есть минут за сорок я испытываю штук пятьдесят оргазмов. Такое можно выдержать часа два. Потом я иду домой, падаю лицом на подушку и еще раз все вспоминаю и немного жалею о том, что сегодня и вдобавок еще не отдалась ему. И еще здорово с кем-нибудь поговорить об этом, но я никогда этого не делаю. Я боюсь себя выдать. А дома, в спец-иальной коробочке, храню сувениры от встречь с богатыми мужиками: газету, которую богатый мужик случайно оставил у меня, меню, камушек, подобранный мною во время прогулки с богатым мужиком.

Конечно, прочтя это, какие-нибудь суки скажут, что у меня половое извращение. Богато-мужико-мания. Но это неправда. Это просто - любовь. Я чувствую богатого мужика ня расстоянии десяти километров. Я предвижу его движения. Я знаю, что завтра в два часа пятнадцать минут и тридцать две секунды по местному вымени он мне позвонит. И не надо мне от него ничего. Пускай просто будет, шуршит бумажником, сидит рядом, едет со мной в дифте, покупает мне сок за пятьдесят копеек. И если это не любовь, тогда я не знаю, что это вообще - любовь.

Я здесь! Я здесь! - закричала Ассоль.

Молодой и очень пресыщенный, красивый, как юный бог бизнесмен Алексей Членов вышел из публичного дома неудовлетворенным. Он задумчиво постоял у входа. Не приказать ли взорвать этот мерзкий бардак? Но нужной злости в душе не было. Он ощущал меланхолию, как бывает с теми, кто долгие годы нигде не находит своей истинной любви. Какое скотство. И это называется ассортиментом. Несколько жалких шлюх, парочка гомосексуалистов, три-четыре школьницы. А услуги? Сверкая глазами, сутенерка сообщила ему, что введена порка. Он, видите ли, может быть высечен ****ью и - надо же! - при этом ему дозволяется кричать: "Я - кусок дерьма!" Членов не имел дурацкой привычки беседовать с обслуживающим персоналом; но на этот раз раздражение выплеснулось:

- Мадам, не откажите в любезности разъяснить, в чем здесь понт?

- Но это - самая модная услуга. Её сейчас вводят во всех шикарных заведениях.

Провинция! Совок! Позорище. Где они только этому научились? Кретины. Членов плюнул, дал пинка своему автомобилю и решил прогуляться пешком. Он надеялся развеять меланхолию моционом.

Столько денег - и ни капли счастья. Пошлость, да. И эта пошлость происходит с ним, великим Членовым. Но почему же он несчастлив? К его услугам - красивейшие женщины, мужчины, гомосексуалисты. Да вот беда, его абсолютно не влечет к ним. Его не волнуют, не возбуждают мысли о плотских утехах со знаменитыми красотками. И абсолютно не интересуют шлюхи. О чем же он мечтает? До конца ему самому это было неясно. Вдруг к его ногам упал листок. Алеша нагнулся, подобрал бумагу и развернул. Там стояло название: ПЕСНЯ О ГЛАВНОМ. Далее следовал текст. Алеша прочел несколько десятков строк. Богатые мужики ей нравятся. Или это пишет мужчина? Ну, вот, пожалуйста он здесь - богатый мужик. И что дальше? Он поднял голову.

Письмо выпало, очевидно, из открытого окна многоэтажного дома. Членов увидел силуэт человека, наблюдавшего за ним.

- Это не вы уронили? - громко спросил он.

- Возможно.

- Ну, так я как раз богатый мужик, не верите?

- А почему ты пешком?

- Машину оставил на улице. Решил пройтись. Вы же пишете, что не любите богатых мужиков на машинах. У меня с собой кредитная карточка. Можете убедиться сами.

- Ты, никак, хочешь познакомиться!

- А ты разве нет? Или это все , что написано, ничего не значит?

- Ну поднимайся.

Поколебавшись минуту, Членов решился. Ну, допустим, он нарвется на психа. В конце концов, можно будет его пристрелить. Он поднялся по грязной лестнице многоэтажного дома на четвертой этаж. Дверь была открыта. В дверях стоял длинноволосый юноша. - Это я написал. Входи.

Разочарованный до глубины души, Членов все же вошел, отчаянно надеясь как-то поразвлечься этим бесконечно пустым вечером. Может, напиться. Или избить этого паренька. А, может, он забавный? Алексей вошел в убогую вонючую комнатентку, присел на расшатанный табурет.

- Значит, ты это пишешь. Ты педераст?

- Нет. Просто писатель. Я размышлял о любви, я ведь пишу романы. Правда, не знаю, что мне делать с этим куском.

- А чего ты хочешь на самом деде, для себя?

- Заработать денег, чего же еще.

- Какие женщины тебе нравятся?

- Красивые, шикарные, холеные.

- Тебе такие недоступны?

- Естественно. Дорогие шлюхи - зачем я им.

"Будь я посентиментальнее, - размышлял Членов, - я купил бы молодому человеку шлюху на вечер. Но какого хрена? Ведь он-то не может помочь мне. Почему же я должен помогать ему. Зачем ему деньги? Живет в мансарде, богемной жизнью... Я бы с ним с удовольствием поменялся. В жизни не был в такой обстановке".

- У тебя выпить нет?

- Почему нет. Есть. Самогон очень неплохой. Хочешь выпить?

Хозяин разлил самогон в две разных чайных чашки. В дверь позвонили. Вошла очень худая женщина, совершенно без косметики. Налили и ей. Через пять минут она сидела на коленях Членова, быстро захмелевшего от дрянного самогона. Он видел, что его спутнице около пятидесяти лет и обонял запах ее тела, к которому доселе не прикасался дезодорант. Он был молод, квасив, воспитан, умен и богат. И по эротическому закону влечения абсолютно отдаленных объектов его обязана, должна была привлекать бедная, тупая старуха. Он должен был иметь с этим сексуальным объектом мощную эрекцию, приходить в это общежитие гостиного типа каждый день, до тех пор пока не сотрется какой-либо различительный признак: либо пока не состарится, либо пока не обеднеет, либо пока не отупеет от самогона и не сравняется со средой обитания своего сексуального объекта.

Крепко сжимая старуху, Членов размышлял обо всем этом и ждал могучей эрекции. А она все не приходила. "Нет, не может этого быть", - сказал себе молодой и просвещенный миллионер. Современная прогрессивная наука не может ошибаться. Видимо, все дело в самогоне".

- Что, не встает? - полюбопытствовал писатель.

- Никак, - сознался миллионер. - Что вы в самогон подмешиваете?

- Настоян по старинному рецепту на отменнейших половых тряпках, которыми моют общественные туалеты. От него часто не встает. Практически всегда. Мы специально такой делаем. Уж очень нас эрекция мучает. Тут - никаких условий, даже отдельной комнаты для онанизма, а тут тебе - эрекция. Только самогоном и спасаемся.

- Так вот оно что! - крикнул миллионер. Достал мобильный телефон, вызвал личного врача. Тут же была установлена капельница, произвели очищение организма. После чего Членов вновь сел на табурет и привлек к себе милую бабушку. И, конечно тут-то все и случилось. Последующие полгода дважды в неделю миллионер пугал население общаги, подъезжая на своем авто в гости к Тамаре. Соседки кошмарно ей завидовали, пола-гая, что за любовь молодой человек щедро ее вознаграждает. Но они ошибались. Попытку дать денег Тамара прескла в самом начале.

- Ты что решил, что я проститутка? - надменно крик-нула она Алексею. - Ошибаешься! Шлюх у "Метрополя" поищи. И принципиально покупала самогон на свои, хотя с того дня юноша более не рисковал и лишь пригубливал напиток, чтобы не обидеть хозяйку. Затем Тамара заявила, что он ей надоел. Алексей погоревал, а после познакомился с другой бабушкой из той же общаги. И скоро сделался всеобщим любимцем, другом живущих в чудесном доме людей и объектом невинных шуток. Он и сам научился подшучивать над аборигенами: - Ну чо, Леха, как жизнь, молодая?! - Да пошел ты на ***, Сявон! - перешучивались жильцы дома с молодым богатым красавцем. Вот такое оно, простое человеческое счастье миллионеров. Да, мобилу кувалдой размолотить - не поле перейти. Тише едешь - террористам прицелиться легче. Семь раз, восемь раз, девять раз, десять раз.