Исповедь онаниста. Серия: Порно исповедь

Здравствуй. Позволь, представить тебе самого себя. Экспонат номер раз, homo scribendi, но большей частью homo masturbandi – Андрей Владимирович Морозов, больше известный на этом сайте, как Художник в Декабре. Всё, что ты прочтёшь ниже – авторская исповедь, самокопание и частично поэтика Фрейда, в общем, всё то, чего должен избегать хороший писатель в своих писаниях. Прошу тебя только об одном, дочитай мою исповедь до конца, ибо это труд всей жизни. Когда-нибудь я посягну на эту самую жизнь. Но пока мне бы просто хотелось вспомнить то время, когда я был человеком. Прошу, раздели моё прошлое и моё одиночество.

Итак, я неудачник. Тут можно даже усилить – я академический символ неудачника, выдернутый из словарной статьи Брокгауза - Эфрона. Я бы мог написать целый трактат о своих злоключениях, но хочу остановиться только на своём любовном опыте. Да, ты угадал, это будет небольшой кусок порнографии, но порнографии чуть более искусной, чем та, к которой ты привык.

Я не терплю Фрейда, но должен с ним согласиться, по крайней мере, в одном – корень наших неудач кроется в нашем детстве. Моё детство было счастливым. Чересчур счастливым. Родители окружили меня заботой, занянчили до оскомины, не подготовив и даже не намекнув на то, что ожидает меня по ту сторону Эдемской стены. Я рос маменьким сынком, нежным, впечатлительным мальчиком с аккуратным проборчиком на голове и нелепым представлением об окружающем мире.

В садике я с любопытством и тайной мукой смотрел на девочек. Мне хотелось их любить, трогать, ласкать. Однако ласкать мне доводилось только себя. Я делал это где угодно - за детсадовским книжным столиком, в детсадовской кроватке, в детсадовском туалете (да, я онанист со стажем). Мою первую, недосягаемую и в полном смысле платоническую любовь звали Олей. Представь, нежную, белокурую девочку с очаровательными косичками. Уже тогда я любил. Любил неистово, тайно, саморазрушающе, любил так, как любил впоследствии, будучи взрослым. Я не мог, подобно, другим мальчикам, просто подойти к Оле, схватить её за волосы или предложить дружить. Нет, я предпочитал страдание.

В школе я учился хорошо. Был опрятен и вежлив. С виду казался вполне невинным ребёнком. Однако изнутри меня раздирало желание любить и ласкать девочек, я задыхался от похоти. Я был безумно влюблён в девчонку из параллельного класса. Она же любила другого. Типичная школьная история. Но сколько экзистенциональных мук принесла мне эта любовь. И как была красива Евгения. Описывать её не буду. Просто поверь, что она была первой красавицей в нашей школе. Наверно, ты хочешь знать, красив ли я. Да, я красив и молод. Мне 25, у меня симметричное лицо, карие или зелёные глаза в зависимости от света, атлетическая, несколько обезьянья фигура, красивые кисти и запястья. Да, я определённо не дурен собой. И, тем не менее, я не уверен в себе. Я труслив, я склонен к обжорству, я ленив, я люблю онанировать и получаю при этом колоссальнейшее удовольствие. Да простит меня женский пол. Свой онанизм я объясняю по-Фрейдистки просто. Затяжная потеря девственности. В восемнадцать лет.

Её звали Светой. Это была холодная рыжая тихушница, абсолютно равнодушная ко всему на свете. Впрочем, она была достаточно красива, чтобы я потерял голову. Я выгуливал её два месяца. Ей это надоело, и она предложила мне трахнуться. Я опешил. Мне стало страшно. Я сказал ей, что хочу этого не раньше, чем мы поженимся. Тогда она подняла меня на смех. И мне ничего не оставалось, как пойти в аптеку за резинкой. В первый раз у меня не встал. Кроме того, я здорово намучился с резинкой. Я был таким жалким неудачником, что, вспоминая сейчас те хитрые манипуляции, к которым я прибегал, чтобы совершить обычный половой трах, моё лицо озаряется улыбкой. Мне удалось распечатать её только через неделю, обильно смазав член детским маслицем. Для лёгкости проникновения. Она, как и я, была девственницей. Но до меня у неё был парень, с которым она встречалась семь месяцев. Семь месяцев, читатель, этот недотёпа прибегал к услугам Дуньки Кулаковой.

Начав вести половую жизнь, я натолкнулся на ряд проблем. Во-первых, я слишком быстро кончал. Во-вторых, мои оргазмы были настолько вялыми по сравнению с онанизмом, что я приуныл. В-третьих, я не мог смириться с тем, что Света наотрез отказывалась подбривать свою киску. Тут, я думаю, время поговорить о моих желаниях и фантазиях. И эти желания и фантазии опять же выросли из детских впечатлений. Перечислю все свои самые сильные страсти, пояснив в скобочках природу их возникновения:

1. Белые классические трусики

(в детском саду, во время тихого часа, вместо того, чтобы спать я онанировал на свою воспитательницу. Не помню её имени, но зато хорошо помню, что очень часто она сидела, развалив волосатые ноги. Тогда, конечно, волосы на её ногах меня мало заботили, а вот белые трусики врезались в память навсегда).

2. Бритая киска

(Моим родителям в советскую эпоху кто-то привёз из Германии порнографический журнал. Там на десять волосатых лобков приходился один бритый. Этот бритый лобок и стал моим наваждением).

3. Красивые, крупные голени

(Красивые, крупные голени были у моей детсадовской воспитательницы и у Жени, первой красавицы в школе)

4. Маленькие груди с большими тёмными сосками

(точно такие я видел на порнушной кассете, которую родители от меня тщательно прятали)

5. Большие половые губы

(в детстве много смотрел порно)

6. Просто большие губы

(такими обладает моя любимая мама, Эдипов комплекс в чистом виде)

7. Косички

(см. образ Оли, моей первой детской любви)

8. Торчащие уши

(у меня у самого уши торчат, подобное познаётся подобным)

9. Оральный секс

(люблю и всё)

10. Девственность

(девушка, которая хочет встречаться со мной обязана быть девственницей. Если у неё до меня кто-то был, то я, как существо крайне в себе неуверенное, буду постоянно думать, что я хуже её предыдущих парней, тем более, так оно и есть. Я самый скверный любовник на свете. Поздравь меня, ещё не одна девушка не кончала со мной.)

На этом я прерываю моё повествование. Видишь ли, я постоянно в чём-нибудь сомневаюсь. Вот и на этот раз, я боюсь, что ты утомился читать все эти, в общем-то, никому не нужные откровения. Если я ошибаюсь, дай мне знать.