Сэр Трэнт

Молодому человеку, который посетил их замок, судя по всему, было очень неудобно его положение больного. Но, что поделать! -- болезнь не спрашивает разрешения! Обе ноги славного сэра рыцаря были сломаны, и потому заключены в тяжёлые лубки, приподнятые на весу над кроватью. В такую же плотную повязку была заключена одна рука и плечо. Уже дольше недели гость их сильно лихорадил. Нынче лихорадка и боль в переломанных конечностях немного отпустили, и, с утра осмотрев больного, монах лекарь переменил лекарства и прописал, среди всего прочего, очистительную клизму.

Сестра хозяина замка, красивая молодая леди, на глазах у сэра Гарета готовила клизменный прибор -- стеклянную ёмкость с присоединённой к ней трубкой и наконечником на свободном конце трубки. Леди своими прекрасными ручками разобрала прибор, промыла его и подвесила на штатив, потом подогрела в камине воду, смешав её с травными настоями, что настаивались там же, на углях, заполнила водным раствором кружку, и смазала маслом достаточно длинный наконечник-трубку с закруглённым концом. Спустив немного воды по трубке, Магрит подняла наконечник вверх, ставя на трубку зажим, и принесла штатив с подвешенной кружкой ближе к постели больного. Магрит отгородила постель больного от двери ширмой, убрала одеяло, а затем подняла рубашку больного -- ничего другого на Гарете не было, кроме рубашки, и он густо покраснел. Леди Магрит, кажется, совсем ни на что не обратила внимания. Она осторожно подложила и расправила под ягодицами больного плотную пелёнку, затем так же осторожно поставила под его спину валик, а под ягодицы специальный таз, покрытый дополнительно тканью.

Леди Магрит прикрыла рубашкой детородные органы больного, раздвинув его ягодицы, смазала маслом анальное отверстие, затем взяла наконечник клизмы и осторожно ввела его в прямую кишку больного, достаточно глубоко.

--Сэр Гарет, поглаживайте живот во время вливания, -- попросила леди, -- И если будет сильная боль -- говорите. Поглаживайте по часовой стелке, вот так.

Показала она больному.

--Хорошо, -- отозвался больной.

--Не стесняйтесь говорить, если почувствуете боль, -- снова обратилась к нему молодая леди.

Придерживая в больном наконечник клизмы, Магрит сняла с трубки зажим.

--Чувствуете что-нибудь? -- спросила через некоторое время Магрит.

Гарет сначала не чувствовал ничего, потом ощутил заполнение кишечника и лёгкую боль, когда Магрит поправила в нём трубку. Больной слегка поморщился, и девушка приостановила вливание.

--Боль?

--Лёгкая, -- ответил Гарет, --Хочется на низ.

--Помассируйте живот, сэр.

Переждав минуту-другую, Магрит продолжила вливание. Ещё раза два-три она приостанавливала процедуру, когда больной чувствовал дискомфорт, ощущал заполненность живота и бурление в кишечнике, и вместе с этим  позыв опорожниться. В очередной раз немного переждав, Магрит закончила вливание, осторожно убрала наконечник из прямой кишки больного, сводя крепче вместе его ягодицы. Гарет не мог даже приподняться, чтобы привычно присесть на судно. Кишечник его бунтовал от введёной воды, Магрит успокаивающе массировала сквозь рубашку живот больного ещё минут десять-пятнадцать, потом, когда Гаретт сказал что уже нестерпимо хочется на низ, отпустила его ягодицы, давая воде выйти. Вместе с водой, хлынувшей в таз, отошли так же газы, скопившиеся в кишках. Гарет с очень неприятными звуками испортил воздух. Но потом всякое действие клизмы прекратилось, и он уже подумал, что клизму придётся повторять, когда живот снова болезненно скрутило, на сей раз более действенно. Живот крутило ещё несколько раз в течении сорока минут, постепенно больной очистил кишечник окончательно.

Магрит подождала некоторое время, осторожно отёрла промежность больного влажной губкой и осторожно убрала из под него таз. Потом вторично умыла больного, споласкивая губку в чистой воде со специальным настоем трав. Живот перестал болеть, и Гаретт кивнул согласно на её вопрос -- можно ли убирать плотную пелёнку? Вместо пелёнки Магрит проложила промежность больного и под его ягодицами специальной подкладной, прежде чем опустить рубашку, укрыть сэра Гарета одеялом. Сэр Гаретт после процедуры чувствовал слабость и сонливость, и потому, выпив поданые ему лекарства, почти сразу же заснул.

Леди Магрит заглянула через некоторое время к больному и, убедившись что он спит, тихонько оставила его комнату. Девушка прошла в сад, к своим грядкам с целебными травами и цветами. Магрит аккуратно срезала верхние побеги с нежными листьями мяты, душицы, шалфея, собрала корзинки ромашки и маковые головки. Отваром шалфея и ромашки леди протирала кожу больного от образования пролежней, маковое молочко и ромашка -- служили снотворным и успокаивающим средством. Особую мазь с донником и другими травами она накладывала на места переломов (лубки были сделаны специально частично открытыми) для предотвращения  воспаления в местах переломов. Отвар коры ивы помогал при лихорадке... Эти, и многие другие природные кладовые лекарств леди Магрит знала, будучи хорошей ученицей старого лекаря-монаха и своей няни, а так же будучи образованной леди, умеющей читать и говорить на нескольких языках, в том числе на латыни. Собрав необходимые для приготовления лекарств травы, леди Магрит поднялась в свои комнаты, чтобы там разложить их для сушки, а чуть позже -- приготовить свежие настои больному. Кроме целебных цветов, Магрит собрала в саду изящный букет, чтобы поставить его вместо старого в своих комнатах.

Спальня леди была аскетичной. Узкую, не широкую кровать в нише скрывал глухой, простой полог. Все личные вещи и женские штучки были разложены по сундукам, умывальник и зеркало возле него закрывала глухая ширма. И возле распятия на красивом столике -- единственно-роскошной вещи в этой комнате, лежала богато переплетёная библия. Несколько книг стояло и лежало на подвешенной полке, и возле кресла у окна, из корзинки виднелось неоконченное рукоделие.   Леди Магрит разложила травы на специальную сушилку в соседней комнате. Цветы же поставила в вазу на столе, над которым так же тянулись полки с книгами, бумагой и писчими принадлежностями.

Пышные пионы прекрасно смотрелись в стекляной вазе, на круглом столе, застеленном до пола, узорной скатертью. Здесь, в небольшой гостиной леди Магрит, был небольшой камин. Стояли два высоких деревяных кресла с резными подставками для ног и мягкими подушками на сиденьях. Возле одного кресла находились высокие пяльца с неоконченной вышивкой, с корзинкой для разноцветного шёлка под ним. Прочие, личные вещи хозяйки были спрятаны в два больших сундука. Застеленные прекрасной работы восточными коврами, сундуки, с их плоскими крышками, могли служить, как сидением, так и лежанкой, с мягкими для того подушками. На одном из сундуков, прислонившись грифом к углу двух стен, стояла редкой работы лютня. Инструмент, если тронуть его струны, издавал мягкие, состроенные звуки.

Ближе к камину, возле одной из стен, располагался небольшой деревянный стол, в ящиках его, плотно закрытых, находились медицинские приспособления, готовые лекарства. Нынче на чистой ткани сушилась разобранная кружка, немного ранее служившая сэру Гарету. Стояли стекляные ёмкости с порошками и измельчёнными сухими травами, деревянные пестик и ступка, и такие же пестик и ступка фарфоровые, весы. Бутыли и небольшие флаконы с разнообразного цвета жидкостями, и другие предметы, которые можно было бы увидеть в аптеке.

Леди Магрит не была юной девушкой. Впрочем, красота её от этого только выиграла -- есть женщины, которые с возрастом только хорошеют. Прекрасно сложенная, с возрастом Магрит приобрела грацию и плавность движений. С некоторого времени она чуть больше прежнего похудела (хотя никогда не отличалась полнотой), и зеленовато-карие, тёмные глаза Магрит стали оттого ещё выразительнее. Появившееся в лице, в глазах Магрит выражение спокойствия и углублённой задумчивости, шло ей. Хотя Магрит ни к чему этому не стремилась осознанно. Она одевалась сдержанно и со вкусом, "как истинная леди", говорили о ней служанки. И все изменения, которые произошли в её облике, никогда не были чем-то искусственным.

Леди Магрит не пользовалась декоративной косметикой, уже вошедшей в моду у дам, по восточному образцу. У неё и без того были достаточно выразительные и яркие черты лица, изящные, интересные, но не сказать чтобы классически-совершенные. Сказывалась родовитая фамильность -- более крупный, чем нужно бы девушке, нос, несколько тяжёлый подбородок, более вытянутое, подолговатое лицо... губы были прекрасны и по форме и по естественно-кораловому цвету. Губы и лоб, и прекрасного разреза миндалевидные по-восточному глаза... Впрочем, прекрасны были руки Магрит, увидев которые можно было представить и всю благородную красоту её тела.   Но прекраснее всего была её тихая сдержанность, её женственность, её приятный голос, который время от времени она упражняла музыкальными произведениями, подыгрывая себе на лютне.

Устроив в вазе цветы, Магрит села в одно из кресел, возле стола, сложив на коленях руки, задумалась, глядя на свои сцепленные пальцы. Лицо её и красивый лоб, были спокойны, но губы и глаза не улыбались, веселья в них не было... Не из-за того, конечно, что леди приходилось ухаживать, по закону вежества, за сэром Гаретом, их гостем. Подобные обязанности Магрит исполняла довольно часто. Она не гнушалась ухода за больными и ранеными, если таковые появлялись в замке. Сэр Гаретт стеснялся своего положения намного больше, даже слишком стеснялся. Состояние молодого человека внушало опасения -- уже долго длилась лихорадка, осматривая переломы, монах покачивал головой, но, к счастью, ничего не говорил. Кроме того лежать постоянно на спине, без возможности повернуться, немного размять тело, было очень тяжело.

Но Магрит надеялась в отношении сэра Гарета на лучшее, в конце-концов он был молод, и крепкий организм должен был побороть недуг. Она в очередной раз тихонько вздохнула, когда дверь за её спиной тихо приоткрылась, в комнату вошёл человек, наружностью очень схожий с леди Магрит, насколько могут быть схожи женщина и мужчина. Черты его лица и телосложение были вполне мужественными. Как ни тихо вошёл гость, леди всё равно услышала это и поднялась с места.

--Доброе утро, милая сестра, -- учтиво поклонился мужчина, целуя её руку, которую, впрочем леди неохотно протянула ему.

--Доброе утро, Трэнт.

Отозвалась Магрит, совершенно ровно и без всякого участия.

--Как прошло утро? Что ваш подопечный, милая Мэг?

--Слава Богу, благополучно. Лекарь осматривал его с утра.

--Да, теперь вижу. Вижу что вы уже проклизмили его. Отчего же не позвали меня помочь вам поставить больному клизму?...

--Я прекрасно справилась сама. Подставить под больного таз не трудное занятие, -- сухо заметила леди Магрит, отворачиваясь от брата, глядя в сторону окна.

Сэр Трэнт Годвин хоть и очень схож был со своей сестрой, однако так же сильно с ней различался. То был мужчина лет тридцати-тридцати пяти, лет на двенадцать старше Магрит, хорошо сложенный, но худее Магрит и выше её ростом. Мясистый, большой нос немного скрашивал красивый лоб -- фамильная их черта, но губы Трэнта были расплывшиеся и чувственно-полные, красные, как два толстых червя, подбородок же ещё тяжелее, и, конечно, глаза, темнее, почти чёрно-карего цвета, менее выразительные и совсем небольшие. Возле его рта, на лбу и возле глаз уже обозначились морщины. Хотя благородство осанки и прекрасная, благородная форма рук -- были и у него.

--Нет. Я с вами не согласен. В следующий раз пригласите меня вам в помощники. Молодой сэр Гаретт очень стеснителен?...

Магрит ничего не ответила. Помолчав с минуту, тихо сказала.

--Дорогой брат, по-моему вам вполне достаточно вашего личного камердинера. Сэр Гарет очень болен. Не для того же вы приютили молодого человека после турнира, чтобы пытать его стеснительность и скромность?... Это было бы против правил хорошего тона -- о чём сэр Гаретт может пожаловаться своим друзьям, которые непременно навестят его. Они уже присылали слуг, спрашивая о его здоровье.

--Вот как? Я об этом не знал!

--Они приезжали в ваше отсутствие. Я гуляла в саду и там разговаривала с ними.

--Думаю, вы говорите мне неправду, Мэг. Ну да ладно. Не стоит докучать больному, вы правы. Но взамен того я желаю, чтобы вы сейчас... удовлетворили меня вливанием... В этом нет ничего зазорного, чего не могла бы позволить себе леди -- представьте себе, что я болен. У меня жестокий запор! И потом дайте мне толику того лекарства, которое готовите для Гарета. Я знаю, что оно у вас есть.   Когда вы прочистите мою кишку клизмой, и дадите мне толику волшебного эликсира, я уйду к себе и младой красавчик Джоз промнёт мой анус иным способом.... Я вижу на камине у вас стоит кувшин воды, и вода в нём достаточно тёплая.

Сэр Годвин вернулся к двери, плотно закрывая её на щеколду и опуская плотную портьеру. Тут же стал растягивать шнуровку на кожаных брюках под рубашкой, что прикрывала его до середины бедра. Магрит поспешно отошла к столику, собирая кружку, и подвешивая её на штатив, залила в неё воду из кувшина, и открыла баночку со смазкой. Сэр Годвин уже спустил до колен брюки, высоко подняв рубашку, и словно специально демонстрировал сестре своё немалых размеров хозяйство. От предвкушения вливания член его прочно встал, следя за действиями Магрит, сэр Годвин растирал и разминал его рукой. Потом опустился на пол на колени, разворачиваясь своей чисто выбритой, голой попой к сестре, так чтобы она прекрасно видела его болтающиеся яйца.

--Нежнее, Магрит. Сделай это хорошо. И если я останусь доволен, я оставлю в покое молодого Гарета, не стану его тревожить... Обещаю...

Ничего не дрогнуло в лице Магрит, оно словно бы окаменело. Одев напальник, девушка зачерпнула смазки и основательно промяла анальное отверстие сэра Годвина, затем медленно ввела ему трубку-наконечник, неспеша начиная вливание, время от времени выдвигая наконечник или вводя его глубже. Трэнд отчаянно маструбировал и, вместе с окончанием вливания, испытал оргазм, забрызгав и рубашку и пол спермой.

Не утруждая себя одеванием брюк, сэр Годвин прошёл прямо в спальню сестры, в маленькую дверь за широмой, где стояла личная ванна леди и личная ночная ваза. Трэнт мог и в ванну спустить грязную воду из своей кишки, это было уже известно Магрит. Леди разобрала кружку и отложила в сторону грязный наконечник, специально помеченный -- не тот, каким пользовала Магрит больного юношу. В небольшом тазу со специальным раствором леди как раз мыла кружку, когда лорд Годвин вышел, коротко обратился к сестре, чтобы она позвала служанку. Не отрываясь от дела Магрит кивнула. На столе, на блюдце уже лежали несколько сероватых шариков, которые сэр Годвин проглотил. Это была двухдневная норма для сэра Гаретта, чтобы унять боль, и дать немного сна молодому человеку.

Получив желаемое, Трэнт заметно повеселел, отодвинул в сторону портьеру и засов. Леди Магрит через некоторое время позвонила в колокольчик, вызывая служанку, не забыв перед тем вытереть пятно на полу.

Служанка застала леди за вшиванием.

--Пожалуста, тщательно приберись, вычисти всё  в ванной, так же вылей грязную воду из таза и набери в кувшины свежей воды на кухне, -- обратилась к девушке госпожа, -- Что сэр Гаррет?

--Он уже проснулся, леди.

Леди Магрит отложила вышивание обратно в корзину.

Время от времени сэр Годвин привечал в своём доме больных, чтобы леди Магрит, якобы для больных, могла покупать большее колличество необходимого Трэнту лекарства. Оно было дорого, и продавалось монахами не просто так, ради пустых целей. Иногда Трэнту удавалось скупить его в других местах, разумеется, не проверенного качества. Но лекарством снимающим боль леди не обделяла своих подопечных ни на грамм, в этом Трэнт переупрямить её не мог. Когда же не бывало чудодейственных пилюль, Трэнт ужасно страдал. Один раз сеньор не мог достать их почти неделю, и находился в жутком состоянии -- всё тело его корчили ужасная боль и судороги, беспрерывно рвало, и жуткая боль давила голову, вместе с усилившимися фобиями всего на свете. С тех пор сэр Годвин предпочитал иметь некий неприкосновенный запас снадобья. Как-то он пытался заставить Магрит проглотить хотя бы один шарик -- это было бесполезно. Магрит осталась неприступна, и пригрозила братцу, что расскажет всему свету о его позорных занятиях, если он не перестанет докучать ей. Она сказала это так убедительно, что Трэнт невольно поверил, и действительно, оставил её в покое, иногда только выклянчивая клизмы, как случилось нынче.

Лекарства требовалось всё больше -- Трэнт тратил на это всё больше денег, в последнее время сеньор мог днями обходиться без пищи, или ел очень мало, как замечала леди Магрит, и все слуги в замке. Пару раз, когда сэр Годвин решил поужинать вместе со всеми, Трэнта безобразно вывернуло (один раз -- на виду у гостей). Больше он этого эксперимента не повторял. Магрит предполагала, что её братец заставляет Джоза делать себе ежедневные очищающие клизмы и, дополнительно, питательные вливания на ночь. Впрочем, лорд Годвин очень исхудал в последнее время, это замечала не только Магрит. Из дома постепенно исчезали фамильные драгоценности. Магрит не могла отвечать за сохранность ни одной своей вещи, и в её спальной был тайник, о котором, к счастью, сэр Годвин не знал. Туда она спрятала драгоценности, подаренные лично ей отцом и матерью -- когда старики ещё были живы.   Ах, как давно это было! -- казалось теперь Магрит -- и как она тогда была счастлива... То была жизнь в раю... Потеряном...

.....................................................    

Миновала неделя. Больной чувствовал себя лучше. Лихорадка прошла, и боли в переломанных конечностях он не чувствовал. Монах ещё не разрешал больному активно поворачиваться, боясь сдвинуть закрепившиеся переломы, Магрит ещё пользовала места переломов целебной мазью, но выглядели они значительно лучше. Больной немного привык к своему положению, не так стеснялся своих естественных оправлений и необходимых ежедневных процедур -- тщательного умывания, перестилания постели, смены рубашки. Делать это стало проще, потому что больной мог теперь слегка приподниматься и даже присаживаться, придерживаясь за что-нибудь здоровой рукой.

Теперь для того, чтобы, к примеру, опорожнить кишечник он мог привычно полуприсесть на судно, что очень облегчало процесс, и часто всё обходилось без болезненных больших клизм, достаточно было послабляющих вливаний на ночь, хорошего питания с обязательным стаканом свежей простокваши с утра и на ужин. Магрит убедительно просила больного перестать стесняться и не сдерживать позывы на низ -- если они приходили, сразу же проситься на судно.

--Сдерживаясь, вы разовьёте склонность к постоянному запору, -- серьёзно пояснила молодому человеку Магрит, -- А при вашем положении, в котором вы пробудете ещё не меньше месяца, а то и двух -- это очень плохо. Вам же необходимо хорошо питаться, чтобы восстановить повреждённые кости.

Сэр Гарет не мог с нею не согласиться.

Снотворные лекарства уже не требовались в таком колличестве больному, он не испытывал боли, и Магрит постепенно совсем исключила сероватые шарики из его лекарств, давая сэру Гарету на ночь более лёгкие и естественные снотворные средства. Дважды в неделю больного "купали" -- то есть обтирали всё тело полностью, и Магрит сама мыла ему голову, подложив под шею мягкий валик, над тазом. Гаррет не мог не поверить в исцеляющую традицию мытья головы больным, после каждого такого мытья чувствовал себя очень легко -- буд-то бы и правда прекрасные руки леди Магрит смывали с водой с него всю болезнь. В такие дни он очень хорошо спал.

Присутствие немногословной и заботливой леди Магрит -- очень скрашивало то тяжёлое состояние, в котором находился молодой рыцарь. Все её "мелкие" хлопоты в итоге складывались в комфорт и настоящую заботу. Гаррет был бесконечно благодарен. Но девушка вела себя очень сдержанно и скромно, стараясь, видимо, не задеть его скромности и стеснительности. Пару раз сэр Годвин зашёл навестить больного, но не очень докучал ему визитами, оставляя всё на усмотрение сестры. Он был прав.

В первый раз, когда он зашёл, Магрит с ещё одной, пожилой служанкой, совершали ежевечерний туалет больного, и Магрит поспешила прикрыть молодого человека рубашкой.

--Дорогой брат, вы зашли невовремя, -- довольно строго, и даже резко сказала Магрит, что весьма удивило гостя в девушке во всём зависимой от сеньора, -- Вместе с вами вошёл холодный воздух, от сквозняка больной может простудиться. Он очень ослаб.

--Прошу извинить меня, дорогая сестра, -- заговорил сэр Трэнт, всё так же оставаясь на своём месте.

--Закройте плотно дверь, сеньор, прошу вас. Закройте её плотно с другой стороны.

Леди Магрит пристально, из-под насупленных бровей взглянула в сторону милорда, и, как ни странно, он подчинился, вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

--Закрой дверь на щеколду, -- коротко обратилась к служанке леди Магрит.

Но с этого случая всегда либо проверяла сама, либо просила служанку проверить -- закрыта ли дверь?, если больного собирались умывать или делать ему какие-либо процедуры.  

С того времени как боль в переломанных конечностях утихла, молодой человек стал меньше спать, у него появилась масса свободного времени. Чтобы занять время Гаретт читал. Но иногда теперь Магрит задерживалась, после того как отправляла слугу, спрашивала -- не желает ли их гость сыграть партию в шахматы? Чему Гаретт был бесконечно рад. В беседе или за шахматами, время проходило быстерее. Иногда леди Магрит бралась почитать что-нибудь вслух больному, отговариваясь тем, что все дела уже переделаны, на улице пасмурно и непригодно для прогулки. Хотя вовсе было не пасмурно, а солнце лишь изредка закрывали облака -- как мог видеть это больной в окно своей комнаты, большую часть дня открытое -- для поступления свежего воздуха и света.

Монах-лекарь почти с полной уверенностью обнадёживал молодого рыцаря в благополучном исходе, и повторял ему только одно -- что нужно потерпеть, не встать с кровати слишком рано. Впрочем, скоро тяжёлые лубки закрыли полностью. Это означало, что ноги больного опустили вниз, на валик, и свободы движения прибавилось. Молодого человека смогли перемещать на носилки, чтобы выносить на прогулку -- на терассу, или даже на улицу, в небольшой сад, в котором, на солнце а потом под небольшим тентом, сэр Гаретт проводил по нескольку часов. Кто-нибудь из слуг или, чаще всего, сама леди Магрит -- находились всё это время рядом с ним. Они так же читали книги или о чём-нибудь беседовали. Прогулки очень благотворно влияли на выздоровление сэра Гаретта, он чувствовал заметный прилив сил и улучшение сна без всяких лекарств.   Цвет лица больного оживился, и на щеках после таких прогулок появилялся лёгкий румянец. Заметно улучшился аппетит.

Лишь одно угнетало молодого человека -- леди Магрит реже стала находиться рядом с ним, когда дела его заметно пошли на поправку. Всё чаще доверяла его престарелой служанке или слугам, хотя не один раз за день заглядывала на пару минут, проконтролировать. Но шахматные партии и беседы почти прекратились. С престарелой же служанкой, от которой к тому же иногда попахивало джином, особо не разговоришься. Да и погода испортилась... Всю неделю шёл беспрерывный дождь, и больного выносили гулять только не терассу.

В очередной раз сэр Гаретт полулежал на своих носилках, на терассе, закутанный до носа в шерстяной плед -- в то время как шёл мелкий, нудный дождь, и весь пейзаж перед его взглядом был сонный, сырой и серый. Дожди говорили о начале осени. Тепло ещё должно было вернуться, но листву деревьев уже тронула желтизна. Как быстро пролетели целых два месяца! -- только и мог подумать про себя Гаррет. Служанка мирно стучала спицами над шерстяным чулком. Сэр Гаррет читал книгу, но утомился чтением, и теперь смотрел вдаль, на пейзаж. Сегодня утром, когда леди Магрит (привычно уже) навестила его, Гаррет заметил, что девушка или не спала всю ночь -- или плакала. Глаза её казались очень уставшими.

--Грета..., -- осторожно позвал служанку молодой человек.

--Что, сударь? От чего-нибудь неудобство? Или ещё какие-нибудь просьбы?... -- отозвалась тот час служанка.

--Нет, у меня всё в порядке -- спасибо... Но я хотел спросить о леди Магрит... Она выглядела уставшей. И как будто плакала... Потом -- я давно не вижу Трэнта, то есть сэра Годвина... Какие-то неприятности?...

Служанка помолчала, перебросив через вязание нитку для второго ряда.

--Скажите мне -- что случилось? Мне это всё очень беспокойно, -- заметил настойчиво Гаретт.

--Да, неприятности, -- нехотя ответила служанка, -- Но вас они не коснутся -- можете не беспокоиться. Просто хозяйке забот прибавилось, вот и всё. Наш господин, сэр Годвин, он с некоторого времени болен. А когда он болен, он всегда требует, чтобы ухаживала за ним Магрит. Одной сестре доверяет -- такая вот у него блажь...

--А что за болезнь у него? Если вы говорите -- "с некоторого времени"...

--В осеннее время все хронические болезни обостряются, сэр, даже вот мои суставы ноют... Наш господин страдает нервными припадками. Сильно они его истощают, эти припадки... Да... леди приходится за ним следить. В такое время он может натворить что угодно. Лекарь побывал у него недавно -- у него вдруг рвота кровью началась, и ещё снизу, из кишки тоже кровь пошла. Весь день сеньор пролежал в постели, очень, видать, испугался. Леди Магрит ухаживала за ним... Он ведь, простите мне, сударь, давно уже ни есть нормально не может, ни опорожниться, как все люди, без клистира. А сейчас стал совсем капризным... Леди Магрит сильно измучилась со своим братцем.

Тихо заключила служанка.

--Несколько раз я замечал, что Трэнт ничего не ест за ужином, это правда... И вообще -- ведёт себя странно. Словно бы сильно возбуждён. Но я приписывал это его характеру в целом. Есть люди, которые боятся кушать в гостях, не хотят. Трэнт не то чтобы совсем ничего не ел -- что-то отведывал, для вида... Пару раз мне было неприятно, когда он касался моей руки -- но я подавил в себе это неприятие. Особенно после того, как сэр Трэнт оказал мне гостеприимство после турнира, где я сильно покалечился, хотя могло быть хуже, правильно сказал монах... Но я не слышал ни о каких припадках, хотя знаком с ним довольно давно. То, что он кажется теперь уж очень худым, до истощения, с этим, пожалуй, нельзя не согласиться...

Служанка пробормотала что-то невнятное, и больше разговора не продолжила, отвечая на вопросы молодого человека вежливо, но неохотно. Ни о чём конкретном не говоря. Гаретту снова пришлось взяться за книгу.

Погода была промозглая, и потому через некоторое время слуги занесли больного в комнату, подали господину обед и питьё, после обеда молодой человек проспал около часа, и проснулся опять в одиночестве. Служанка, увидев что он спит, естественно, ушла. Гаретт не торопился звонить в колокольчик, кого-то вызывать. Он уже чувствовал себя более самостоятельным, судно всегда оставляли в пределах досягаемости его здоровой руки. В скором времени лекарь обещал молодому человеку привезти последнее изобретение -- специальные подпорки, для таких вот больных, как он, чтобы по чуть-чуть передвигаться, хотя бы в пределах комнаты. Конечно, таскать на ногах тяжёлые лубки -- было очень непросто, но Гаррету ещё больше надоело лежать. В бездействии он даже разработал комплекс простых физических упражнений, лёжа, чтобы давать телу хотя бы небольшую физическую нагрузку. Гаррет тысячу раз возносил хвалы Богу о том, что позвоночник остался цел.

Гаррет перебрал книги, что скопились возле постели, выбрал одну. Читал некоторое время. Но потом стало совсем темно -- небо за окном затянуло тучами, пошёл сильный дождь с громовыми раскатами и молниями. Гаррет вздохнул, глядя в окно, на разбушевавшуюся стихию. Он не был суеверным человеком, но было в этой погоде, в этих затянувшихся, бесперерывных дождях много давящего, душного...

Он вспоминал то время, когда Магрит вместе с ним сидела под лёгким тентом, своими изящными пальцами истинный леди -- не по холёности и изнеженности своей, но по прекрасной форме -- осторожно брала шахматные фигуры, двигая их по чёрно-белому полю. Когда они играли в шахматы, свободно беседовали о разных пустяках -- тогда девушка чаще улыбалась, и лицо её утрачивало непроницаемость маски, напряжённость. Что Гаррет нередко замечал в Магрит при появлении рядом сэра Годвина, её высокородного брата... У таких знатных, богатых людей, каковым являлся сэр Годвин, свои причуды, Гаретту это было известно. Такова была мода нынешнего времени... Уж мало было отличиться силой и воинскими умениями на турнире, высокородные лорды следовали иной манере поведения -- более утончённой, изнеженной.

Но сэр Гаррет никогда не мог относить себя к узкому и замкнутому кружку высокородных лордов. Он был простой военный, не очень-то богатый и высокородный, всего достигший своим умом, храбростью и воинскими умениями -- на службе своему сюзерену. В свои двадцать четыре года он уже несколько раз принимал участие в воинских действиях, как более мелкого, так и крупного характера, дослужился до капитанского чина и заслуженного уважения товарищей, не раз бывал ранен... Судьба миловала его. И вот эта травма на турнире -- по злому стечению обстоятельств -- оказалась самой тяжёлой... Ранения случались и раньше, но, как это ни странно, менее значительные. Один раз он довольно долго провалялся на больничной койке оправляясь не от раны, а от какого-то затяжного, тяжёлого поноса, свалился в числе многих, кого подкосила эта болезнь в походе на земли южан... Отчего, по большому счёту, и был этот поход бесславно проигран...

Гаррет не был девственником -- не был и распутником. За семь лет своей военной карьеры, много где побывав и многое изведав, сэр Гаррет ниже своего достоинства считал опуститься до циничного отношения к женщине. Всё-таки все появляются на свет из материнской утробы... Нельзя сказать, чтобы Гаррет никого не любил, он обладал  по-мужски привлекательнойвнешностью, был красиво сложен, физически натренирован -- женщины обращали на него внимание, неизбежно... Пару раз у него завязывались пикантные интрижки с замужними дамами, по примеру всех кавалеров. И прекрасная лавочница, замужняя соседка по квартире, которую он снимал -- всякий раз ожидала его возвращения из путешествий, из дальних походов, или просто -- скучными вечерами.

Но все эти связи были лишь тем, что необходимо мужчине, чтобы расслабиться, отдохнуть.

Один раз, в самом начале своей карьеры, сэр Гаррет был довольно сильно влюблён в девушку намного выше его по своему положению. Любовь эта ничем не могла закончиться, девицу выдали замуж, и муж увёз её куда-то далеко... Гаррет даже довольно сильно горевал о данных обстоятельствах -- но рядом оказалась расторопная лавочница, женщина старше его и намного умудрённее в любовных делах, которая сумела утешить молодого человека, доказать что свет клином, в конце-концов, не сошёлся на одних прекрасных глазках, есть и другие...

Однако же в эти дни, глядя на леди Магрит, наблюдая за ней, молодой человек испытывал почти те же, сильные чувства, что когда-то в юности, к прекрасной, недоступной сеньоре -- всё чётче осознавал это... И дело было не в высокородности Магрит, но во всём её облике, в каждом движении, во всём её характере. Всё, всё в ней было совершенством, неповторимым совершенством!, её ум, её воспитание и такт, её манера держаться -- естественно и горделиво.

Гаррет не мог не стесняться её ухода за собою поначалу -- это словно бы небожители вдруг начали прислуживать смертным, буд-то бы неся какое-то наказание! Позже Гаррет оценил её искренность в проявленной к нему доброте, уже не так стеснялся. Да и не новостью это было, что знатная дама ухаживала за раненым, тем более гостем дома. Но Гаррет и предположить в своё время не мог, что сестра сэра Годвина так прекрасна, поистине прекрасна, во всём! И потому молодой человек тяжко вздыхал, не видя теперь так часто, как прежде, своей небожительницы. То, от чего он старательно убегал в своё время в юности -- вернулось к нему снова, сторицей... И Гаррет, одновременно с ничем не обоснованными мечтами, нахмурясь, подумывал о земных объятьях простой женщины, не так далеко от него отстоящей... Хотя Гаррет уже стал замечать за собой, что тоскует о Магрит, когда не видит её, и что хотя бы раз в день -- он должен её увидеть... Всё это говорило о сильной влюблённости -- если не сказать больше.

Скупые сведения, полученные от служанки, очень обеспокоили Гаррета. Он очень сожалел о своей малоподвижности. Гаррет не мог этого объяснить, но сам воздух в замке таил в себе напряжение. Молодой человек вдруг понял, что в замке стало очень тихо -- слишком тихо, как будто бы он постепенно вымирал... Гаррет мог часами лежать в своей комнате -- и никто не тревожил его. А может быть попросту о нём забывали, без заботливого взгляда леди Магрит? Она же появлялась, в лучшем случае, раз в день, на пару минут, а то и не заходила вовсе по нескольку дней. Всё это было слишком резкой переменой, и Гаррет от неё страдал. Он видел, что Магрит заметно осунулась, побледнела, видел, что глаза её красны от слёз -- или от бессоницы? Гаррет видел её неимоверную усталость, которую девушка преодолевала одной силой воли. Гаррету хотелось бы во всём разобраться, но леди Магрит была необыкновенно сдержана, более, чем обычно. Да и слуги, видимо по её приказу, хранили молчание по любым вопросам, касаемых "нервных припадков сэра Трэнта".

В очередное посещение монаха-лекаря, Гаррет наконец-то обрёл возможность самостоятельно двигаться, хотя бы по комнате. Лубок с руки сняли, отчего Гаррет испытал необыкновенное облегчение.

--Разрабатывайте руку, -- сказал лекарь, -- Осторожно, постепенно, место перелома ещё очень свежее. Но слегка опираться на неё при хотьбе вы уже сможете. И, конечно, постарайтесь на неё больше не падать... Теперь попробуйте встать на костылях... Предупреждаю вас, что ходить разрешаю только по комнате, лубки слишком тяжёлые.

Гаррет при докторе попробовал "пройтись", что далось ему с трудом, и он весь взмок от усилий, снова ложась на постель.

--Вот так, сэр, -- вздохнул лекарь, -- И всё же -- свободы движения постепенно прибавляется. Не сразу -- ну уж смиритесь с этим положением вещей! Всё поступательно и в нашей жизни вообще.

--Я не впервые оправляюсь от ранений, в том числе и переломов, и всё понимаю, -- успокоил лекаря Гаррет, -- Я бы хотел спросить вас ещё кое о чём, отец.

--О чём? -- взглянул на больного монах, заканчивая складывать свои инструменты, с помощью которых снимал лубок.

--О хозяине замка, моём друге сэре Годвине. Я слышал, что он заболел. Я давно уже не видел его. И леди Магрит навещает меня всё реже. За мной прекрасно ухаживают, но, согласитесь, я не могу не беспокоиться.

Монах слегка нахмурился, ответил, не глядя в сторону Гаррета.

--Сэр Годвин болен. Внезапное обострение давней болезни... Магрит ухаживает за братом, это требует много сил и времени... Леди Магрит не очень доверяет слугам. И сэр Годвин тоже.

--У него нервные припадки?... Я давно знаю Трэнта, и никогда за ним такого не наблюдал.

--Что-то вроде нервной горячки, -- хмуро отозвался монах, -- За такими больными следует тщательно следить... Я предлагал леди Магрит отвезти брата к нам, в монастырь, но она не хочет, чтобы болезнь сэра Годвина предавалась огласке, неизбежным сплетням. Желает чтобы он оставался в замке... Хотя я считаю, что отвезти в монастырь было бы разумнее... Сегодня, перед вами, я его осматривал.

--Говорили о кровотечениях -- что с ним случился приступ кровавой рвоты и кровь шла так же из кишечника.

--Это тоже есть, -- кивнул монах, -- В прибавление ко всему прочему.

--Но, кажется, это ведь очень серьёзные признаки?... Значит Трэнт болен весьма серьёзно?... Смертельно?...

--Трудно сказать, сэр. Сейчас кровотечений нет.  

Коротко ответил монах, повторяя свои предписания по поводу режима Гаррета, и тем давая понять, что продолжать расспросы о хозяине замка больше ни к чему. Монах обещал навестить замок через неделю -- если всё будет благополучно.

..........................................................

В течение нескольких дней Гаррет успешно тренировался передвигаться на костылях по комнате, и так наловчился, что во многом уже обслуживал себя сам. Мог садиться в кресло, за стол, читать или даже кушать за столом. И что было ещё большим облегчением -- мог сам добираться до ширмы, где стояла лоханка для туалета, таз и кувшин с водой для умывания. И в этом теперь мог обслуживать себя сам. Слуги только приносили ему еду, меняли бельё на постели, если в том была необходимость, приносили свежие полотенца и рубашки.

К концу второго дня передвижения с помощью костылей подмышки и руки молодого человека жутко натёрло, руки ныли, натёртости жгли раскалённым железом, но Гаррет ни в коем случае не прекращал своих попыток двигаться.

Леди Магрит совсем не навещала его в эти дни... Старая служанка, Гретта, заглядывала в обеденное время или утром, проследить, чтобы в комнате больного было всё чисто прибрано -- чего он сам, разумеется, делать ещё не мог.

Такую забывчивость со стороны леди Магрит молодой человек воспринимал очень тяжело... Она могла бы заглянуть хоть на пару минут... Хотя Гаррет не исключал и другого, что леди Магрит заметила его склонность, и попросту не хотела эту склонность в нём поощрять своими визитами... Что ей тяжело было видеть эту склонность... Гаррет хотел уже только одного -- поскорее поправиться и покинуть замок милорда Годвина... Всяк сверчок знай свой шесток, как говорится!

Но осознавать это было очень горько. Молодой человек уже планировал, что будет делать дальше -- едва сможет сесть на лошадь. Задумывался о путешествии и подсчитывал свои финансовые возможности для такого путешествия и для дальнейшей жизни. Впрочем, с финансами всё было не так уж плохо, как писал ему банкир, о сбережениях Гаррета, которые молодой человек рачительно пополнял, давно уже привыкнув к самостоятельной жизни. Написал он пару строк и хозяину квартиры, о своём положении, и даже прекрасной лавочнице, обещаясь быть в скором времени. С такими мыслями, о дороге и новых путешествиях, Гаррет засыпал уже какую ночь подряд.

В эту ночь он проснулся от желания опорожнить мочевой пузырь. Ходить в поставленное возле постели судно не хотелось, и Гаррет сел на постели, осторожно опуская ноги на пол, взялся за костыли. Труднее всего было, конечно, встать на несгибающиеся ноги. Но Гаррет уже натренировался, и проделал сей трюк почти без труда, доковылял до ширмы, помочился в лоханку, потом сполоснул руки из рукомойника.

После проделанных физических усилий спать уже не хотелось. Сэр Гаррет вышел из-за ширмы, постоял возле двери. По-прежнему в замке казалось очень тихо -- даже слишком тихо... Гаррет приоткрыл дверь -- слабый лунный свет и небольшие рожки на стенах освещали всё равно полутёмный коридор... Гаррет вдруг различил какой-то шум, и голоса, очень странные... Отдалённо... Он прислушался -- шум повторился. Гаррет окончательно уверился, что этот шум -- ничто иное как крики. Смех, отчаянные крики, и снова какой-то странный смех, и дикий вопль... Было странно, что никто этого не слышит, никакого движения в замке нет...

Гаррет понятия не имел в каком месте расположена спальня сэра Трэнта, но почему-то подумал именно об этом месте. Молодой человек выбрался в коридор. За то время, пока он с трудом ковылял на звук, с трудом ориентируясь в темноте, крики внезапно ослабли, и это затрудняло поиски комнаты -- они и так были едва слышны. Вроде бы голос был не совсем женский... Но этот замок наводил на Гаррета всё более гнетущее впечатление, и, отирая пот со лба, молодой человек уже почти интуитивно двигался дальше.

Дело усложнялось тем, что он не мог воспользоваться лестницами. И всё же он осторожно преодолел один или два небольших пролёта, почему-то не особо задумываясь как будет возвращаться обратно... Замок казался пустым -- в этом Гаррет мог сам убедиться. Те крики, которые заставили молодого человека пуститься в путешествие, совсем прекратились. Он уже долгое время шёл наугад. Наконец, он чётко различил стоны, призывы о помощи -- впрочем, очень слабые. Гаррет сам едва двигался от усталости -- всё его тело разламывалось от непривычных усилий после долгого бездействия. Пару раз он останавливался передохнуть. Он уже чётко видел дверь и слабый свет из под неё -- куда следовало идти.

Наконец, добравшись до двери, Гаррет несколько раз с силой дёрнул её. Всё напрасно -- дверь была закрыта на задвижку, а стоны и просьбы о помощи неслись именно оттуда.

--Дверь заперта на задвижку, -- воскликнул Гаррет, -- Я не могу её открыть! Кто вы? Что там случилось?!

Стоны и просьбы о помощи стали только сильнее -- человек просто рыдал, не в силах, как видно, говорить ничего другого. Гаррет огляделся вокруг. Ничего не было такого под рукой чем возможно было бы через щель отодвинуть задвижку. Молодой человек уже видел в каком месте она расположена. Из комнаты подозрительно тянуло гарью. Гаррет опёрся спиной о стену, взял в здоровую руку довольно тяжёлый костыль, с силой ударяя по двери. Нескольких крепких ударов хватило, чтобы щеколда выбилась. Сэр Гаррет, опираясь на костыли, буквально вполз в комнату, быстро заполнявшуюся дымом. Чадило какое-то тряпьё упавшее на угли камина. Закашлявшись, Гаррет схватил кувшин воды, заливая чад, костылём выбил окно, впуская свежий воздух, и тогда уже огляделся...

Та комната, где он оказался, была, несомненно спальней сэра Годвина -- судя по её просторности и роскоши. И, как ни мало было света, всё же живот сэра Гаретта чуть не скрутило в рвоте... Пол был заляпан кровью, где гуще, где нет, сам хозяин комнаты лежал, скорчившись возле кресла. Какой-то предмет, в котором сэр Гаррет не сразу узнал палку для помешивания углей в камине, был введён в голый зад сэра Трэнта, и введён так глубоко, что, как видно, пронзил все его внутренности... На кровати же был привязан к четырём её углам голый юноша, впрочем, из-за длинных волос и из-за того что растянут он был в специфической позе, животом вниз, с подложенными под его живот валиками и подушками -- так что находился в позе "раком", Гаррет сначала принял его за женщину. На полу валялся разбитый клизменный прибор, и несколько сероватых шариков, что выкатились, как видно, из пустой шкатулки.

Просьбы о помощи молодого человека вернули Гаррета к действительности. Сэру Трэнту, как видно, уже ничего не могло помочь. Гаррет сорвал с кровати часть полога, прикрывая тело на полу. Потом добрался до верёвок, которыми привязан был молодой человек. Нашёл среди барахла нож, перерезал верёвки, крепко стягивающие запясья его ног и рук, сбросил груду грязного белья из под молодого человека на пол, укрыл его второй частью полога. Неизвестно, сколько времени бедняга так простоял с перетянутыми запястьями рук и ног, потому что совсем обессилел.

Скорчившись на постели, юноша глухо стонал и плакал, стучал от холода зубами, завернувшись в ткань.

--Сэр Трэнт -- он использовал тебя?... -- коротко спросил его Гаррет.

--Я Джоз, -- размазал окончательно по всему лицу подведённые глаза юноша, едва в силах говорить,-- Он... Он заставил меня прийти к себе... Сэр, мне очень плохо -- он влил мне в кишку два полных кувшина холодной воды и потом запихал туда же... кажется, бутылку... После того, как я... оказал ему услуги, которых он требовал... обычно...

--Ты сможешь идти? До соседней комнаты, где бы ты смог лечь? Эту комнату нужно закрыть и ничего в ней не трогать... Давай, постарайся это сделать, и скажи мне -- как вызвать слуг?... Был ли здесь кто, когда ты пришёл?

--Никого, кроме него, не было.

Юноша слегка застонал, не с первого раз встав с постели, и, не выпрямляясь, скорчившись, покинул впереди сэра Гаррета комнату хозяина.

Молодой человек закрыл плотно дверь в комнату, с внешней стороны положив меж ручек двери крепкую палку. Они прошли в одну из комнат по коридору, куда привёл сэра Гаррета Джоз, как видно, кабинет. Джоз сразу же свалился на диван, тихо стоная и плача, указал рукой на звонок.

--Вызовите слуг, сэр. Они знают, что этот звонок не из его спальной, придут...

Гаррет отчаяно дёргал за шнур добрых полчаса не переставая, пока в кабинет сэра Годвина не вошёл знакомый Гаррету, заспаный слуга.

--Посылайте немедленно в монастырь за лекарем -- скажите ему, что случилось несчастье, что сэр Гаррет просит его срочно приехать, и прежде того зайдите сюда -- за письмом... Позови сюда Грету -- срочно, пусть она попутно заглянет в спальню госпожи, и, если госпожа спит, пусть Гретта не будит её, а поскорее придёт сюда. Сделай всё быстро. А для меня сейчас подай перо, бумагу и свечей.

Под тихие стоны Джоза, Гаррет ждал слугу, растирая ноющие руки, осторожно ощупал стёртые подмышки. Слуга скоро достал бумагу и перья, и зажёг дополнительные свечи, Гаррет сел писать письмо обо всём случившемся монаху. За этим его и застала Гретта.

--Гретта, где Магрит? Она у себя, она спит?...

--Госпожи нет в спальной, она должна быть у сэра Трэнта, а через час -- я должна была сменить её! Я спала у себя!

--Трэнт умер, -- негромко сказал Гаррет, -- Он издевался вот над этим мальчиком, творил ещё... чёрт занет что, и отдал ... наверное Дьяволу душу... Он у себя в спальной. Иди туда.   Ничего там не трогай, ни в коем случае!, но тщательно всё осмотри -- нет ли где... тела Магрит?...

Последние слова Гаррет произнёс с некоторым усилием.   Гретта тихонько охнула.

--Нет, я пойду с тобой. Я уже передохнул. Этого парня не перемещайте лишний раз, укройте ещё одним одеялом, и поскорее за доктором, вот с этим письмом, я написал. Передай его слуге.

--Спаси и помилуй, Господи... -- трясущимися губами прошептала Гретта, быстро взяла запечатанное Гареттом письмо, вручая его слуге.

Гаррет прошёл впереди служанки, открыл дверь от плотно забитой меж ручек палки. Ворох тряпья на полу оставался всё в том же положении, так же как желтоватые ступни сэра Трэнта, чуть-чуть видные из-под полога, накинутого на труп. Гретта увидела кровь на полу и дрогнула.

--Магрит -- вот главное! -- коротко прикрикнул Гаррет, отрезвляя служанку этим криком.

Впрочем, долго искать не пришлось -- из разбитого окна достаточно хорошо проветрило комнату, видимо, от этого девушка пришла в себя, Гаррет первым услышал лёгкий шум от её движений.

Леди Магрит отыскали крепко связанной, с кляпом во рту, в нише за одной из портьер, где висели платья господина. Всё лицо девушки залила кровь. Сэр Гаррет с трудом сдержал крик, когда увидел леди. Потом быстро помог служанке подхватить девушку на руки -- к счастью, Грета была крупной и сильной женщиной.

--Уноси её, уноси скорее -- потом развяжешь... Я закрою сюда дверь... Пошли, Гретта, -- шёпотом сказал служанке сэр Гаррет.

Служанка смогла поднять девушку на руки, Гаррет ковылял следом, стараясь идти так, чтобы не позволять ей ничего увидеть. Предосторожность была напрасной -- леди снова потеряла сознание, едва только служанка подхватила её. Гаррет, уходя из комнаты, потушил везде огонь, и снова крепко забил дверь палкой.

Гретта донесла леди до одной из гостевых комнат, вызвала слуг, чтобы они принесли дополнительно воды, а так же перенесли Джоза в одну из спален, в постель, дожидаться лекаря. Гаррет оставался рядом с девушкой всё время, пока служанки омывали её лицо. Рана скоро нашлась -- на черепе была рассечена кожа, и часть прекрасных волос Магрит пришлось выбрить, для того чтобы остановить кровотечение. Никаких других повреджений на теле девушки не было, кроме синяков и ссадин от верёвок, руки и ноги больной растёрли, чтобы улучшить в них кровообращение.

Убедившись, что Магрит теперь нужен только лекарь, Гаррет проковылял в спальню к несчастному Джозу, возле которого не было такой суеты. Юноша лежал очень тихо. Его уложили в постель и одели в рубашку. Но, уже серый грим и жирная размазанная подводка для глаз -- так и оставались на лице. Гаррет принёс воды, намочил полотенце и тщательно вытер лицо юноши. Джоз скоро шевельнулся помогая ему в этом.

--Как ты? -- коротко спросил он Джоза.

--Благодарю вас, сэр, -- отозвался он дрогнувшим голосом, -- Плохо -- я, видно, умру, сэр...

--Скоро привезут доктора, терпи...

Гаррет тщательнее вытер остатки грима с лица несчастного, бросил полотенце в таз и опустился тяжело в кресло, рядом с его постелью.

--Если ты в силах -- расскажи мне, пожалуста, что произошло. Ты точно не видел леди Магрит в комнате сеньора? И -- ты ведь знал, что сеньор болен, и леди Магрит присматривает за ним?

--Сэр, я был у себя. Спал... Уже с месяц, или дольше, после того как сеньора начало рвать кровью и вызвали лекаря, сеньор не вызывал меня к себе... Я его камердинер, и...

--И кто ещё -- об этом можешь не говорить, -- мягко заметил Гаррет, -- Расскажи, что было ночью.

--Сэр Годвин сам пришёл ко мне -- не позвонил, вызывая, а пришёл. Он зашёл в мою комнату -- у него есть ключ, и разбудил меня. И велел пойти к себе, очень тихо... Когда я собрался, так, как он того хотел, и пришёл к нему в комнату, я не увидел там леди Магрит. Меня весь этот месяц отстраняли от сеньора, я не имел ничего против, знал, что он болен... Что он может быть болен... Годвин очень похудел за этот месяц, стал совсем сухой и жёлтый -- я так заметил... И мне было немного не по себе... Все слуги ночью спят в своих комнатах, в дальнем крыле, и все знали, что сэр Годвин болен -- не ходили без позволения леди Магрит на ту половину. Ночью в господских покоях совсем пустынно стало. И даже немного страшно... Я ничего не заметил ни на полу, нигде -- ничего странного, кроме того, что шкатулка сэра Годвина была открыта, и, наверное, он много сьел тех шариков -- по нему было заметно -- по его глазам, и тому, как он смеялся... Свет в комнате был слабый, вы видели.

Потом он закрыл дверь  и начал развлекаться со мной, как обычно, попросил меня сделать ему то, что я обычно делаю... А потом -- бес в него вселился!...   Он стал издеваться надо мной. Он иногда играл так, как бы пугал меня, чтобы я был послушным, обо всём молчал -- я не смел возразить господину. К тому же он находился в странном состоянии, и оружие находилось тут же в комнате. Дверь была крепко заперта. Он привязал меня к кровати в том положении, какое вы видели, он... Одним словом, влил в меня две полных кружки холодной воды. Я умолял его этого не делать, я кричал, что мне больно... Я ничего не мог видеть, из... того положения,... и, наконец, лишился чувств от боли, когда он всунул в меня этот предмет... И, когда я пришел в себя, стал умолять его, чтобы он меня развязал, отпустил, потому что мне очень больно в животе -- но я только одно слышал, что он как-то странно хрипел, потом и хрипы замолкли. Я принялся звать изо всех сил на помощь, сколько мог долго. Потом начал кашлять, почувствовал гарь... Отключался -- и снова звал...   Потом пришли вы.

Гаррет покачал головой.

Слёзы вновь заструились из глаз юноши.

--Сэр, матушка не хотела отдавать меня в услужение в этот проклятый замок, хотя и не объясняла мне в чём причина... Нам пообещали хорошее жалованье за мою службу, у нас бедная, простая семья. Сэр Годвин -- наш господин...   Однажды ночью сэр Годвин пришёл в мою комнату, запер дверь, и... так вот всё случилось... Потом он дал мне и моей матери много денег, роскошно одевал меня. Возил меня всюду с собой... Слуги все знали, что у него и до меня были юноши, многие. Потом он давал им денег, отсылал учиться, хорошо пристраивал в жизни...

В последнее время он стал слишком злоупотреблять этими шариками -- он и мне давал один раз попробовать, но меня с них сильно тошнило и начиналась головная боль. Я не захотел больше... Шарики дорого стоят, их трудно достать, и больше он мне не предлагал. Он уже не мог ничего есть и заставлял меня делать ему большие очищающие клистиры и после них питательные вливания, каждый вечер. Надо мной он до этого вечера никогда не издевался, наоборот, кажется получал удовольствие, когда... Вобщем, когда терпел боль сам. Но я не хотел причинять ему боль -- он заставлял и просил даже об этом...

--Достаточно, Джоз, -- мягко прервал его Гаррет, -- Ты очень ослаб, побереги силы.

--Сэр Годвин мёртв?...

--Да.

--И уже был мёртвым, когда вы пришли?

--Да. Лежал на полу. Я его прикрыл -- видеть было неприятно... Тебе, возможно, будут задавать вопросы -- отвечай так же, как мне, честно. Я расскажу всё, что видел, и это подтвердит твои слова, что ты тут ни при чём.

Джоз помолчал некоторое время.

--Спасибо, сэр.

--Жди доктора, он скоро будет.

Гаррет чувствовал, что и сам очень устал от всего, что на него свалилось в эту ночь. Он поднялся с кресла, перешёл в другую комнату-кабинет. Там коротко переговорил с Греттой о состоянии Магрит, и о том, что предпринять до приезда доктора и чиновников, которые, конечно, должны будут разобраться в смерти хозяина замка.

--Я пойду к себе в комнату, только пусть меня кто-нибудь туда проводит. Я совершенно не помню, как идти обратно.

--Да, кончно, сэр, -- подавленно отозвалась Грета.

--И ещё... Джоз -- он не виновен в том, что его хозяин оказался таким... таким. Поверь мне -- ему досталось, за всех.

Женщина слегка покраснела.

--Я прослежу за мальчиком, сэр, -- пообещала Грета.

--Да, удели ему внимание, я знаю, ты добрая женщина... Я бы хотел поговорить и с доктором и с чиновниками, когда они приедут. Госпожа будет не в состоянии этого сделать, а объяснения потребуются. Ты понимаешь?...

--Да. сэр. Я понимаю. Я всё выполню.

--Как она себя чувствует?...

--Снова в беспамятстве... Кажется, её ударили каким-то предметом, железным, тяжёлым.

Сэр Гаррет покачал головой.

--Послушай, ты ведь знаешь почему держали Трэнта взаперти. Его привязывали к кровати?...

Служанка залилась слезами, коротко кивнула головой.

--Монах-лекарь знал об этом?

--Конечно..., -- вздохнула Грета, -- Сэр Годвин сильно занемог -- я вам говорила как, к нему вызвали срочно лекаря. И -- сэр Трэнт испугался смерти. Умирать он не хотел. Магрит... леди Магрит сказала, что, испугавшись смерти, он, возможно, переборет себя... Его заперли в комнате и давали ему то лекарство сначала малыми дозами, а потом вовсе не давали -- как раз последние дни, когда леди выглядела такой уставшей... Потом... всё это...

Сэр Гаррет снова тяжело вздохнул.

--Всё это ты расскажешь чиновникам, когда они приедут. Иначе подозрение может пасть на Джоза -- тебе, конечно, не хочется ещё невинной крови?... Нечего скрывать и выгораживать -- уже некого... Дай Бог, чтобы леди Магрит осталась жива и здорова. Джозу своего душевного здоровья уже не вернуть. И другим мальчишкам -- ведь вы о них знали? -- тоже.

Строго заключил Гаррет. Служанка только плакала.

--Когда приедут чиновники и врач, скажешь, что я назначен самой леди Магрит управляющим  её делами. И что все вопросы решать только через меня. Сэр Гаррет ***, капитан королевской кавалерии. Дверь в комнату забили крепко?...

Гретта согласно кивнула.

Пришедший на смену Греты слуга помог молодому человеку добраться до его комнаты, и Гаррет с удовольствием растянулся на постели, расслабил спину и натруженные руки, и даже придремал немного.

За всеми треволнениями миновала ночь. Его разбудили сообщением о приезде лекаря. И Гаррет попросил слугу принести ему одежду. после долгой процедуры одевания, тот же слуга помог сэру Гарету пройти в тот кабинет, что находился рядом с комнатами госпожи и Джоза. Гаррет устроился в кабинете на диване, с книгой -- в ожидании когда доктор освободиться.

Лекарь-монах сразу же после девушки прошёл в комнату Джоза, немного позже потребовал себе чистую пелёнку, таз и чистой воды. Грета сама принесла в комнату Джоза все требуемые вещи, и осталась там, помочь доктору.

Монах попросил Грету огородить кровать ширмой и постелить на краю кровати пелёнку, туда же подставив таз.

--Будет грязно, -- предупредил он служанку, -- Но вам, Грета, после своего господина, не привыкать... Юноша, ложитесь ногами сюда, на пелёнку, поближе... Согните ноги в коленях и поднимите их...   Грета, помоги ему.    

Лекарь подложил под спину больного небольшой валик.

--Немного потерпи, -- обратился лекарь к Джозу, -- Держи его крепче, Грета.

Джоз закусил губы, но не мог совсем сдержать стонов. По щекам его вновь заструились слёзы. Он вымученно и приглушённо воскликнул несколько раз, прежде, чем лекарь достал инородный предмет. Но к счастью всё длилось недолго. Лекарь прощупал и осторожно промассировал живот больного, стараясь чтобы из его кишечника вышла введёная вода, которая уже частью всосалась через стенки кишки. Джоза привели в чувство, умыли, лекарь наложил на болезненное место целебную мазь.

Тем временем Грета убралась в комнате. Монах вымыл руки и подал Джозу питьё, которое юноша принял трясущейся от слабости рукой.

--Как чувствуешь себя? -- спросил монах.

--Спасибо, хорошо,-- безучастно отозвался Джоз.

--Живот -- не болит?

Юноша отрицательно качнул головой, и, выпив лекарство, отвернулся к стене, закутавшись с головой в одеяло.

Ещё некоторое время монах оставался в комнате больного, потом вышел вместе с Гретой, которая закончила уборку.

Слуга Гаррета поймал лекаря в коридоре, сказал что ещё один пациент хочет его видеть. Монах кивнул согласно, и прошёл за слугой до кабинета.

--Доброе утро, отец, -- приветствовал его Гаррет, Слегка приподнимаясь, садясь на диване, --Я хотел вас видеть. Хотел спросить о леди Магрит -- Что скажете?... Присаживайтесь вот сюда. В письме я вам всё пояснил. Что-нибудь перекусить, выпить с дороги?... Вам предстоит осмотреть ещё одного. Но это не требует спешки. За судебными я уже послал. Им добираться сюда дольше.

Слуга скоро вернулся с подносом, принёс завтрак -- для монаха и сэра Гаррета.

--Я уже видел его, в первую очередь попросил открыть ту комнату, -- заметил монах, принимаясь за еду, -- Мёртв, без сомнения.

--Мне доводилось видеть мертвецов, -- заметил Гаррет, -- Поэтому одного взгляда достаточно... Такая профессия...

--Судебные станут разбираться, -- заметил снова монах, -- Но леди Магрит говорить с ними не в состоянии, конечно. Трэнт хорошо приложил сестре той самой кочегрой... К счастью, не убил. Однако, нанёс серьёзную травму. Насколько серьёзную -- трудно судить. Голова такая вещь, сами знаете, серьёзная... Беспокоить больную нельзя.

--Согласен с вами, я расскажу всё, что видел. А вы -- сможете пояснить все обстоятельства... Что уж скрывать теперь?...

Монах помолчал.

--Я, конечно, говорил леди, что такого больного следует держать в особых условиях... Она и слышать не хотела, чтобы сэра Годвина увезли из замка, и чтобы его кто-то увидел в таком состоянии. Чтобы пошли слухи окрест о... Полусумасшедшем, прямо скажу. Буйнопомешанном. Но, я думаю, что скрывать что-то и правда, уже ни к чему. Неизвестно... На самом деле неизвестно, что станется с самой леди. И кого-то ещё выгораживать?! Я не намерен.

Гаррет тяжко вздохнул, покачал головой.

--Я ничего не знал! Если бы я знал, я бы конечно попытался убедить леди Магрит в опасности такого решения.

--Она строго приказала молчать. Но я уж готов был воспротивиться приказу -- когда всё это случилось... Однако же кому-то теперь следует вести дела здесь. Иначе всё пойдёт кувырком! Ещё неизвестно, каких бед натворил Годвин перед смертью. Думаю, у него были долги. Большие. Хотя, под прикрытием больных, он выманивал лишнее, но этого, явно, не хватало.

--И где он брал недостающее?

--У мошенников. Снадобье гонят и кустарным способом. Правда, более грязное, без должной технологии. Что, особенно при длительном применении, даёт тяжёлые последствия.

--И мог бы он от этого скончаться?

--Жить ему оставалось недолго, -- коротко ответил монах, -- Может быть, год от силы.

--Может быть, и пару месяцев?

Монах пожал плечами.

--Такое возможно... Тем более, что он принял лошадиную дозу. Его держали на голодном пайке, леди Магрит всё ещё питала какие-то надежды... Но ведь он был уже труп -- то, что дышал и говорил -- это не означало, что жил...

Гаррет помолчал.

--Я самовольно сказал Грете, чтобы она присылала чиновников ко мне, и чтобы сказала им -- что я назначен самой леди Магрит управляющим её делами...

--Будь девушка в здравой памяти, она бы так и сказала, -- кивнул монах, -- Я скажу то же -- Господь наградит тех, кто помогает ближнему в беде. Вы, к счастью, честный человек. Вряд ли воспользуетесь её бедой. А если никто не возьмёт, так сказать, бразды правления в доме -- начнётся кавардак. И -- всё может случиться, в таком случае. Всякая беда.

Мужчины активнее принялись за завтрак, не говоря больше о делах в замке. В конце завтрака монах заметил, что не уедет никуда до тех пор покуда всё более-менее не решиться.

--Леди Магрит очень хорошая девушка, -- заметил он словно бы вскользь снова, -- Я знаю их семью с момента рождения Трэнта, а потом и Мэг... Мне не хотелось бы, чтобы с нею случилась беда ещё большая.

--Я останусь в этой комнате, не пойду к себе, -- ответил Гаррет.

Судебные прибыли через несколько часов, к полудню. Возможно, не будь сэра Гаррета, к которому их сразу провели, они окончательно запугали бы слуг и запутали все дела. Гаррет сразу же послал за монахом, и попросил его, как врача, свидетельствовать смерть сэра Годвина и осмотр тела. Затем начались допросы -- свидетелей и слуг, лекаря, который вёл господина -- о болезни сэра Трэнта. Благородное происхождение, звание капитана королевской гвардии -- а значит и некоторые связи при дворе, вновь оказали на чиновников нужное действие, Гаррет почти что приказал им решить всё дело побыстрее и без лишних проволочек -- чтобы тело усопшего, наконец смогли бы омыть, привести в должный вид и похоронить по чести, без лишней шумихи.

--Но свидетельские показания леди Магрит... Слуги Джоза... -- заметил чиновник.

--Джоз даст вам их, если будет в состоянии -- когда проснётся. Бедняга перетерпел издевательства от своего господина... И, по хорошему, если бы сэр Трэнт не умер... Только смерть его и извиняет... А леди Магрит -- врач уже сказал вам, она вообще не может говорить. Она ничего не видела, так как братец саданул её кочергою по голове, потом, на всякий случай, связал, запихав кляп в рот, и положил в нишу. Такой мы её и нашли -- я и Грета, о чём, вероятно, служанка вам уже рассказала... Да и сэр Трэнт -- лекарь-монах и все слуги подтвердят вам -- сэр Трэнт был очень болен, страдал кровотечениями. Переел своего чудо-снадобья -- каких ещё причин для смерти нужно следствию?... Неужели не в ваших же интересах закрыть поскорее это дело?... Леди Магрит будет благодарна вам за хорошую работу. По своим полномочиям, принятым от леди, я выделю хорошую денежную премию вам лично... И все останутся довольны... Не так ли?

Широко улыбнулся Гаррет, слегка потряхивая мешочком с монетами. Чиновник, улыбнувшись, услужливо с ним согласился.  

На следующий день чиновники закончили с разбирательством дела и к полудню уже уехали -- Гаррет любезно с ними распрощался. Тело господина омыли, положили на сутки в часовне, для отпевания и прощания с покойным. Впрочем, проститься с ним пришли немногие. И лорда Годвина на следующий день поместили в старинный склеп, к другим его знатным пращурам. Монах проследил за этой церемонией. Но Гаррет устранил себя от сей обязанности, шёл дождь, и передвигаться на костылях или носилках -- было слишком затруднительно. Джоз, который немного пришёл в себя, хотя так же не пошёл на церемонию прощания, указал сэру Гаррету, где милорд обычно хранил свои бумаги. Юноша оказался наблюдательным, и знал даже о тайниках Трэнта. Впрочем, в них давно уже ничего не было. И вместо денег и вкладов в банки Гаррет читал одни долговые расписки. Подсчитав стоимость всего, что ещё находилось в замке (с помощью Греты и, опять же, Джоза), Гаррет пришёл к неутешительным выводам. Совсем не утешало так же и то, что Магрит оставалась в прежнем положении -- ни в худшую, ни в лучшую сторону не меняющемся. Лекарь обещался пробыть в замке до конца недели, и не говорил об оплате за свои услуги -- Гаррет в душе благодарил старика за это. Впрочем, они и без слов всё понимали. Грета ухаживала за госпожой, а Джоз, большей частью, оставался в своей комнате, которую, по приказу Гаррета, ему выделили в господских покоях. Грета ухаживала и за юношей тоже, исполняя те назначения, какие прописывал ему лекарь. Он поправлялся скорее госпожи, и доверял Грете, не боялся и не стеснялся её. Спальню же покойного привели в порядок и закрыли наглухо. То крыло, в котором всё случилось, мало посещали. Один Гаррет, осматривая бумаги покойного, сидел иногда в его кабинете, и раздумывал -- как бы помочь любимой выкрутиться из того финансового кризиса, в который загнал их дела любимый братец. Слух о смерти лорда Годвина, конечно, достиг города, и скоро в замок должны были прийти новые гости.  

Ждать пришлось недолго. В конце недели, в кабинете лорда Годвина, сэр Гаррет, как личный распорядитель леди, принял у себя тех банкиров, кому задолжал сиятельный лорд.

--Господа, до выздоровления леди Магрит -- а она всё ещё в очень тяжёлом состоянии -- невозможно ничего продать из имущества. Она, конечно, выплатит долги. Что-то продаст, где-то займёт денег -- у неё, без сомнения, есть друзья... Но вы должны повременить. Дайте ей время.

--Нам нужен залог под эти обещания, -- немного подумав, заметил один из банкиров.

--Сколько? -- спросил Гаррет, собираясь торговаться как последний уличный меняла.

После усиленных торгов сошлись на приемлемой сумме, в два раза меньшей, чем просили банкиры в начале разговора.

--Чтобы вы не сомневались, что у леди Магрит есть друзья, я подписываю этот займ. Вы знаете, что мой счёт полон. И деньги эти вы легко сможете получить, -- заметил Гаррет, передавая банкирам бумагу.

Разобравшись с последними стервятниками, Гаррет вздохнул свободее. Если бы он мог быть уверен, что Магрит поправиться, то был бы почти счастлив! Но монах ни о чём не говорил. Прошла уже неделя. Лекарь уезжал в монастырь, за лекарствами, и вернулся снова, не один. Леди снова осматривали. Гаррет снова ждал каких-то утешительных известий, и не получил их... Погода стояла уж совершенно осенняя, с дождями, и редкими проблесками солнца. Гаррет велел огородить несколько жилых комнат, поддерживать в них сухость и тепло, и не тратится на обогрев других помещений. В конце недели Джоз сказал сэру Гаррету,   что чувствует себя хорошо, и мог бы помогать Грете по дому. Большинство слуг, заплатив им жалованье, пришлось отпустить. Тем, кто остался -- Гаррет не мог обещать скорых денег. Но оставшиеся сказали, что могут подождать, зная о тяжёлом положении хозяйки. Одно только порадовало Гаррета в эти дни -- что тяжёлые колодки-лубки с его ног наконец-то сняли! Хотя лекарь всё ещё говорил ему ходить опираясь на костыли, не слишком утруждать правую ногу, с особенно сложным переломом, но с каким же удовольствием Гаррет принял ванну, это было райское наслаждение! Он отскребал с ног серую грязь, и чесал их сколько хотелось! И потом лёг в постель, чувствуя удивительную лёгкость. Джоз, прислуживавший ему, перестелил постель, и чистое бельё как никогда казалось Гаррету приятным. Едва коснувшись головой подушки он просто провалился в сон.

На следующий день Гаррет проснулся с ощущением того, что всё переменится к лучшему. Он, как всегда, навестил больную. Постоял возле Магрит несколько минут, осторожно поглаживая её руку. Девушка никак ни на что не реагировала... Потом занялся повседневными делами. К вечеру вернулся из монастыря лекарь. И через несколько часов после ужина Джоз сообщил сэру Гаррету, что леди пришла в себя и говорит, и чувствует себя лучше. И что монах просит его прийти к больной. Гаррет чуть было не вскочил без костылей, если бы Джоз вовремя не подал их ему. Комнаты их располагались теперь рядом, молодой человек быстро добрался до спальни госпожи.

--Подойдите к ней, и осторожно заговорите. О смерти Трэнта ей уже сказали, -- негромко заметил монах, когда Гаррет был ещё за ширмой.

Молодой человек осторожно вышел из-за ширмы к постели больной, присел на стул рядом. Магрит глядела на него вполне осмысленно из-под своих тёмных ресниц! И пусть была ещё очень слабой, но жила, жила! И ресницы её слегка дрогнули снова, приоткрывая глаза. Гаррет не решался взять её за руку, как делал до того.

--Сэр Гаррет, -- слабым голосом, но с твёрдостью заговорила девушка, -- Мне уже сказали, что Трэнт умер... И что вы всё это время следили за моими делами... Я очень благодарна... Я знаю, что они не в лучшем состоянии... У меня есть кое-какие сбережения, личные...

--Пока что все вопросы решены, -- заметил Гаррет, --И ничего больше не требуется.

Леди Магрит слегка пошевелила рукой, в его направлении, и Гаррет наконец-то решился осторожно взять её руку, осторожно погладить.

--Пожалуста, я очень хочу отсюда уехать! -- горячо заговорила Магрит, -- Пожалуста! Можете всё, всё здесь продать -- мне ничего здесь не нужно! Но -- я хочу уехать. Поскорее!

--Леди... Магрит... я постараюсь это сделать, в то время, когда доктор разрешит вас тревожить, -- нахмурясь, сказал Гаррет.

--Пусть это будет самый скромный дом, самый скромный дом -- только не здесь, прошу!

Гаррет заметил, что из уголков глаз девушки прокатились слёзы. Он жестом подозвал к себе монаха и Грету, сказал.

--Вот лекарь -- он скажет, когда можно будет уехать.

--Я хочу уехать отсюда, -- вновь зашептала Магрит, -- Поскорее, пожалуста.

--Если вы этого хотите, -- заметил монах, беря её руку, и считая пульс, -- Тогда перестаньте плакать. Примите лекарство и постарайтесь быть как можно более спокойны, госпожа. Тогда вы сможете достаточно скоро совершить путешествие. Обещаю вам.

Гаррет поднялся с места, понимая, что он сейчас здесь лишний. Но, вернувшись к себе, он был очень рад, и рассказал Джозу о том, что просила Магрит.  

--Сказать честно, сэр, -- признался юноша, -- Мне здесь тоже... неуютно... леди Магрит права во всём. Я бы с удовольствием отсюда поскорее уехал. Дом отыскать можно. И не так чтобы далеко. Конечно, скромный дом, но всё лучше, чем здесь. И меньше расходов.

Гаррет несколько минут раздумывал.

--Вот что -- займись-ка поисками дома, -- сказал он юноше, -- Ты здесь всё знаешь. А потом, я думаю, перевезти её куда-нибудь подальше отсюда. Этот замок и мне осточертел тоже, хоть я-то прожил в нём всего пару месяцев. Займись поисками дома, завтра же.

Джоз кивнул согласно.

Недели через две, когда установилась тёплая, сухая погода, слуги осторожно и медленно, перенесли на носилках леди Магрит в новый дом, достаточно далеко от замка, специально для неё обустроенный Сэром Гарретом. В новую комнату, конечно, меньших размеров, перевезли заботливо все вещи госпожи, о чём лично проследила Грета. Джоз помог разобраться с остальными вещами. Многое продали -- всё, что принадлежало когда-то сеньору Трэнту. Грета лишь указала некоторые семейные реликвии, которые, по её предположению, хотела бы сохранить Магрит. И, конечно, книги -- библиотеку Гаррет трогать не стал, перевёз её всю, хоть дом казался маленьким для такого колличества книг. Слугам пришлось занять две комнаты -- вместе с кухней. Одну комнату заняли сэр Гаррет и Джоз. Одну, саму лучшую и просторную, отдали сеньоре. Ещё одну определили под обеденную и гостинную одновременно. И последняя комната могла служить и кабинетом, и гостевой.   Оборудовали так же купальню и обогрев дома, так, как привыкла к этому леди, на что затратилось больше всего средств. Небольшой участок земли и хозяйственные постройки -- всё это отстояло в некотором отдалении от дома. Вокруг же были красивые деревья и подобие небольшого палисадника.

Девушке всё ещё не разрешалось и головы поднимать от подушки, большую часть пути Магрит провела во сне -- а прибыли носильщики к месту назначения лишь через несколько часов. Из нового дома леди Магрит старый замок совсем не был виден -- была видна только деревня, часть реки и лес. Гаррету, ещё ранее навестившему не раз этот дом, место понравилось. И, проснувшись в своей новой комнате, хотя всё в ней Гретта постаралась расставить на привычный лад, Магрит сразу улыбнулась, сказала, что здесь дышится намного легше. И ей здесь -- лучше в сто тысяч раз!

Сэр Гаррет, теперь будучи в состоянии понемногу ездить верхом, посетил пару раз старый замок, следя за тем, чтобы плотно закколотили все двери и окна, да вывезлив город на продажу оставшиеся вещи -- деньги с которой пошли на ежемесячную оплату долгов и обустройство нового дома. Замок опустел совершенно.   После того посещать замок отпала всякая необходимость. Гаррет мог заниматься хозяйственными делами и улучшать свою физическую форму, после такого продолжительного бездействия. Джоз оказался толковым парнем и особенно охотно занимался всякими фермерскими делами, по мелочи, потому что хозяйство пришлось завести, "ради экономии расходов" -- как не раз убеждал себя Гаррет. На самом деле, ему всё это тоже нравилось -- спокойная, размерная жизнь, каждодневный труд -- и радость, которую он получал, видя всё более оживающее лицо Магрит. В основном за госпожой ухаживала Грета, сиделка опытная, но и Гаррет не раз за день навещал больную. Ей уже разрешено было присаживаться ненадолгое время в постели, и они, как во времена болезни Гаррета, только теперь поменявшись местами, играли в шахматы, или просто болтали. Девушка чаще улыбалась, когда сэр Гаррет был рядом с нею. Иногда Гретта (не без некоторого лукавства, конечно...) -- приходила попросить сэра Гарета перенести больную в купальню. Гаррет выполнял это всегда очень бережно и осторожно, ощущая сквозь тонкую рубашку всё тело девушки, хрупкое и лёгкое, и испытывая при этом только ещё больший приток нежности, что охватывала всё сердце, до самой глубины. Щёки Магрит слегка розовели, когда он нёс её, и она вот так, доверчиво охватывала его тёплой рукой, и опускала голову на плечо, словно ребёнок... Её прекрасные волосы пришлось остричь очень коротко, и там, где находилась ужасная рана -- просто выбрить. Госпожа обычно просила, чтобы Грета одевала ей чепчик, стыдясь коротко остриженных волос. Но с короткими волосами, она была такой милой, что у Гаррета просто захватывало дух. Она казалась совсем юной, из-за этой худобы и бледности, и своей слабости... И, временами, ему становилось очень грустно -- подходило время покинуть этот дом с которым он так сжился. Но пока что -- пока что он не хотел этого делать, до выздоровления Магрит, и своего собственного, полного выздоровления. Монах-лекарь, осматривая его ноги, всё ещё ворчливо замечал: "Надо бы поберечься. Травмы были тяжёлые". Гаретт соглашался с ним с лёгким сердцем.

Между тем миновала осень, наступила зима.

(...)