Возьми меня нежно или женщина! Постойте!. Серия: Как меня ебали

На работе мне подарили дорогую и большую коробку конфет. Подарки там мне делали не всегда, но иногда случалось, когда кто-то и этих «Кто-то»  - раз и обчелся, так скажем, не жалел вручить некий презент. Сегодня был международный женский день и Нинка, работник соседнего отдела, которой было далеко за тридцать, сделала мне небольшой подарочек – коробочка конфет и далеко не дешевых. Нинка жила одна уже лет двадцать, сестер и братьев у нее, отродясь, не было и, по сути, поздравлять ее с праздниками, практически, было некому. В городе жила только двоюродная сестра, которая была старше на восемь лет и ненавидела Нинку всю жизнь. Почему ненавидела – я не знаю – просто не удобно спрашивать, да она тоже не ахти то как хотела бы об этом рассказывать. У меня ситуация тоже не из лучших. Дома поздравлять меня почти некому, а вне дома – рассчитывать приходиться только на свой отдел на работе, что вдруг хоть кто-то там принесет коробочку или бутылочку. Сегодня это сделала Нина Ивановна Жежер: тучная, угрюмая, неразговорчивая баба, но, по-видимому, имеющая еще пока хоть какие-то понятия. «Спасибо тебе, Нин! » - сказала я и та захлопнула за собой дверь. Разговорчики у меня на работе тоже, в общем то, не  удавались, как и что-то яркое, что, порой, преподносит нам жизнь.

Я возвращалась с работы домой, но по пути решила зайти в небольшой магазин, чтобы купить себе несколько штук помидорин и гречки. Я зашла в магазин, неся в руках пакет с конфетами от Нинки Жежер. У меня как-то совершенно напрочь вылетело из головы, что мешки и пакеты надо оставлять в ящиках магазина, которые запираются на ключ. Я взяла с полок то, что мне было надо и пошла платить в кассу. Вдруг, ко мне подходит узкоглазый охранник и говорит: - Женщина! Что это у Вас в пакете?

- Ничего, конфеты. – ответила я.

- Вот сейчас, когда пойдете, не на выход, а вон туда, поняли? – И он указал мне на второго узкоглазого охранника, стоящего возле входной двери. У меня уже было все оплачено, и я решила спокойненько уйти «по-английски». Я пошла на выход и дала себе команду резко повернуть на право, когда уже буду у него. И вот я уже у него и хоп! «Женщина! Нет, так дело не пойдет» - прозвучал голос того узкоглазого, который заподозрил меня в «грязненьких» делишках возле кассы, и, взяв меня за руку, сказал: «Пойдемте сюда! » - и мы подошли к тому самому охраннику, стоящему у дверей ,   ведущих на выход. И вдруг, прожив не мало лет, в большинстве постоянных серых, рутинных и пропитанных агрессией массовости, люда, отдельных каких-то представителей социума и микросоциумов, ко мне никогда не было такой некой мягкости, интеллигентности и, даже скажем, гостеприимности. В тот момент я не чувствовала вины, которой у меня и не было, но все же, была вина моей нерасторопности, забывчивости, необдуманности… Можно хоть как называть, а я ощутила даже какое-то уважение и почесть, пусть это и выглядит парадоксально. Меня отпустили и поверили на слово,   что я – честный гражданин.

Я вышла и долго материлась на охранников, на магазин. Бурчала себе под нос: «Как же так! Меня – интеллигентного человека, обвинили в пакости! » Моя агрессия, распирающая мое нутро, не знала границ. Но след от прикосновения охранника на моей руке внес что-то новое в мою серую и пыльную жизнь. В узких глазах обоих охранников не промелькнуло ни капельки хамства, агрессии, холода… Холода не было, а было… тепло. Эту энергетическую волну мой мозг не смог забыть, хотя после было еще сто рутинных дней, абсолютно не пылающих страстями, энергетической мощью, захватом духа и «обмороками девятнадцатого века». Какой то толчок изнутри, адреналин толкали меня вновь прийти в этот же магазин, что бы ощутить опять подобное. В конце концов, я пришла опять в этот магазин: на этот раз, у меня  кроме пустого пакета ничего больше не было. Я Заплатила за продукты, которые купила себе на ужин и стала выходить, как вдруг услышала голос за плечами: «Женщина! Постойте! »