Me

Эксперимент чистой воды.

ВНИМАНИЕ, в этом тексте показаны гомосексуальные отношения между двумя несовершеннолетними девушками.

ВНИМАНИЕ, обе девушки - фактически одна и та же девушка. Возможен вынос мозга.

И не говорите потом, что я не предупреждала

_______________________________________________________

В подвале школы тепло и тихо: там нет жужжащих ламп и шумных школьников, так же, как нет необходимости говорить или двигаться – можно просто стоять в восхитительно неудобной позе, прижавшись затылком к прохладной бетонной стене, или сидеть на расставленном/разложенном/разбросанном тут и там хламе. Сюда я обычно прихожу, когда устала от людей или когда просто нужна тишина.

Сегодня я, например, отчего-то решила очередную попытку написать селфцест – моя давняя почти_мечта.

Времени ещё много

Почти час.

Я не тороплюсь, но картинки-образы в голове никак не облекаются в слова, даже когда я твёрдо решаю забить и сбросить рейтинг Эльза/Эльза до PG-13. Я почти наяву вижу край крыши, прилипшие к лицу волосы и капли на линзах очков, чувствую текущую за шиворот воду и слышу голос, но изображение смазывается, не давая разглядеть себя в подробностях и запечатлеть на бумаге.

Ручка кончается, и слово обрывается на середине.

Без особых церемоний я швыряю её на пол вместе с тёмно-синей толстой тетрадью и поднимаюсь с изодранного кресла. Чуть ноют затёкшие мышцы.

– Хэй, – неожиданно доносится откуда-то слева и сзади – я знаю, там неосвещённый коридор. – Хэй, Эльза.

Такое я проигнорировать не могу – голос не принадлежит ни одному из называющих меня так вне Интернета. Разве что...

Зовущая выступает из тени, и я, странно не удивляясь, узнаю... себя.

Побелевшие на коленях вельветовые брюки, испачканная штукатуркой рубашка, розовый шрам у линии роста волос и саркастичная улыбка на четверть рта – слишком часто я вижу это в зеркале, чтобы ошибиться.

– Привет, Эльза, – отвешиваю поклон, отставляя назад ногу и взмахивая воображаемой шляпой, и на всякий случай интересуюсь: – Я отрубилась, у меня глюки от недосыпа, мне что-то подсыпали в чай или я мастер Фуги?*

– Как селфцест? Пишется? – я пропускаю свой вопрос мимо ушей.

– Помочь пришла?

Я приближаюсь к себе и касаюсь своей груди, обозначая сосок под одеждой.

– Можно и так.

– Бл*ть, – обречённо выдыхаю я. – Интересный первый опыт.

Я согласно киваю и поднимаю руку выше, кладя на плечо. Я вздрагиваю, но не отстраняюсь. Собственные прикосновения мне приятны.

Когда пальцы поднимаются ещё выше, я плюю на всё.

Себе доверять можно.

Я ногой придвигаю к двери кресло.

Две пары одинаковых очков ложатся на колченогую парту. Дужки соприкасаются с металлическим стуком.

На этом спокойствие заканчивается.

Я безропотно позволяю притиснуть себя к стене и запускаю пальцы в собственные мягкие волосы, мысленно удивляясь тому, что, оказывается, было во мне похоронено, и довольно улыбаюсь, когда шеи касаются шершавые губы и горячий язык.

А потом отстраняюсь и смотрю себе в глаза. Лицо напротив видно на удивление чётко для моего отвратительного зрения. Без очков в тонкой красной оправе оно выглядит непривычно, но (так странно признавать это, глядя на себя со стороны) всё равно остаётся как минимум миловидным, даже несмотря на розовый след на переносице и яркую кровь на треснувшей губе.

В хоть сколько-нибудь сознательном возрасте я целовалась лишь несколько раз – это было было почти по приколу и тем более без обещаний верности. В том маленьком мирке, в котором все знали всех и всегда могли получить дозу тепла, можно было с чистой совестью не придавать значения ни прикосновениям, ни объятиям, ни поцелуям.

Мирок кончился, привычка не придавать значения осталась, став в некотором роде защитой от тех, кто пытался зажать меня в углу так же, как сейчас пришедшая из ниоткуда я. Правда, не во всех случаях.

И сейчас – именно тот случай.

Привкус крови кажется на удивление органичным.

Я рьяно отвечаю на поцелуй, расстёгивая и стягивая с собственных угловатых плеч рубашку. Когда кончается воздух, отхожу на шаг, позволяя себе – раскрасневшейся и улыбающейся чуть смущённо – отступить от стены и окончательно освободиться от рубашки, оставшись в тонкой, почти ничего не прячущей майке.

Времени уже не так уж и много.

Я подхожу к себе и неуверенно принимаюсь за пуговицы.

– Боишься? – усмехаюсь я.

– Себя я боюсь в последнюю очередь, – копирую усмешку и вдобавок приподнимаю бровь, – хотя я всегда полагала, что верхняя из меня никакая.

– Ну так то – ты, – фыркаю в ответ.

– Мы – это я, не забывай об этом, детка. Так что фиг знает, сколько граней себя я сегодня открою.

– Например, эрогенные зоны, – уже откровенно ржу я.

– Например, – соглашаюсь.

С собой легко. Думаю, легче, чем было бы с какой-нибудь Великой Любовью Всей Жизни или просто по пьяни на выпускном с едва знакомым одноклассником.

Рубашки – символическое действо, обозначающее раздевание, и я действительно чувствую себя обнажённой. Щёки предательски вспыхивают, а от собравшегося в низу живота желания хочется кусать губы и дышать шумно и тяжело.

Большего пока не надо – остаюсь в одежде, разве что расстёгиваю ремень брюк и делаю то же самое с собой-стоящей-напротив.

Это становится сигналом к действию.

Я достаточно хорошо знаю своё тело. И чувствую, как оно откликается на прикосновения в нужных местах – шея, спина, грудь, живот, бёдра и снова живот, опасно близко к расстёгнутой молнии на брюках. Я не теряюсь и резко повторяю свои движения и мысленно ставлю галочку, когда с губ срывается несдержанный выдох.

Времени мало. Почти нет.

Я чувствую это не хуже себя.

Я опираюсь на своё плечо. Копирую этот жест.

Ласково, осторожно, выдыхая собственное имя, я ритмичными круговыми движениями довожу себя-напротив до пика, почти теряя сознание.

И падаю.

В буквальном смысле.

Падать тяжело, больно и холодно.

Потому что меня... нет. Обо мне напоминает только загораживающее дверь кресло и сбивающееся дыхание.

Я лежу на кафеле и смотрю в потолок.

Потом поднимаюсь, надеваю очки, привожу в порядок одежду, подхватываю сумку и бреду на алгебру.

Кажется, я оставила в этом подвале... себя?

... ах да. Я забыла тетрадь.

______________________________

* Отсылка к Роджеру Желязны "Порождения света, порождения тьмы"