Не отрекаются любя

Обнимая даму крепкими руками,  

практик набирает высоту.

Тот, кто прямо с детства дружит с небесами,  

тратит лишь на вечность древнюю мечту.

Веденеев очень доверчивый. А почему так? Он всю жизнь всех дурил, обманывал, а его никто даже не пытался обмануть. Первыми это поняли женщины. Попадая с ним в разные истории, сопряженные с экстремальными ситуациями, они перестали было ему доверять и отвернулись от героя. Но потом все-таки поняли – без Веденеева нет никакой жизни, и пошла вторая волна...

Страшно сказать, но Веденеев никогда не говорит о своих женщинах. Не нужно говорить хорошее о Женщине, поскольку она прекрасна сама по себе. Поэтому не ждите от него описания романтических отношений, красивых встреч и расставаний. Тем не менее, очевидно – не любить Веденеева нельзя.  

Для Веденеева Женщина – познаваемая часть реальности, и он готов дать ответ на ее вечный запрос. Только Веденеев может успешно работать и справляться с проблемой Женщины. Остальным лучше к дракону не приближаться. Ведь женщина опирается на гигантский негативный опыт – героически носит несчастья, за столетия накопленные поколениями. Так история неудачи возводится в нерушимый принцип бытия. А Веденеев к этой ошибке строг. При всем уважении, как ни прискорбно, не все женщины хорошие. Дальше это продолжаться не может.

Как только женщина пытается изобразить, что изменяет свое отношение и хочет уйти, Веденеев сохраняет выражения лица. Он не кричит, не ругается, не топает ногами, не укоряет, не плачет, не щелкает зубами. Исходя из добрых побуждений и воспитательных целей, надеясь на лучшее, ласково окинув добрыми усталыми глазами хрупкую удаляющуюся фигуру, он твердо и решительно отворачивается. Продолжает следовать однажды избранному направлению, стойкости при этом не теряя, спешит на белый корабль.  

Конечно, ей предстоит печаль отброшенности, изнурительное брожение биотоков, скольжение вниз и последняя утрата надежды. Нет смысла давить на клавишу жизненного процесса, выдернув штепсель из розетки.  

Заранее сострадая прокисанию и засыханию возгордившейся претендентки на владычество его сердцем, Веденеев терпеливо ждет возвращения и готов, как прежде, к празднику весны, тепла и прикосновения. И никакой тайны и дурмана.  

Те, кто никогда не соприкасался с Веденеевым, пытаются обвинить его в страшных грехах, включая самый серьезный – равнодушие. А ты такой холодный, как айсберг в океане, и все твои печали под темною водой. Они стараются достичь контакта бестолковыми мыслями, дышат по телефону, но без результата. А Веденеев всегда открыт и доступен, он первый и самый верный друг.

***

От читательниц:

Плачу сейчас, собой оклеветан,

горе в душевности, принял наветы.

Нет, не ленив, оправдаться пытаюсь,

сладостью сна не всегда упиваюсь.

Харч, что готовит мне повар отменно,

четко делю как монеты для бедных,

чрево ласкаю вином иногда...

Женщины? Что вы! Нигде. Никогда.

В жалобном плаче поддаться не смею,

я оправдался, а был оклеветан.

Надо ли часто шагать без утайки,

словом решать, что было в начале?

Уж потом распинать себя муча...

было то, не было ... кучечка, кучка.

Объединять я не смею причины,

как создаются сие величины.

Маленький грех,

он не лучше большого,

но к покаянию словом за словом

и перемены уже наступили...

оклеветал тот, кто очень любил.

***

Поэт клевещет на подругу:

муза не пришла сегодня ночевать.

Я в тоске, поник, целую руку,

только бы явилась...

Нет, она бессовестна и лжива,

мост был через реку -

она шла в брод

Простудилась?

Венских булочек и шоколада в рот.

Некрасива стала, как старуха,

веером, прикрыв, лицо.

Нынче шла, сказала: я устала, скука..

Лжива, как куриное яйцо.

Сверху бело, крепко,

а внутри узнать не суждено.

Разобьешь, так разольется

серостью и скользкостью, пугая,

что еще?

все сказал.... но жду, скучаю...

о прощеньи пусть не просит никогда.

Вечер. Муза у поэта. Шампанское и свечи.

Я прощаю вас, жду вашего

словесного вливания в мои уста.

**

Ах, Веденеев, Веденеев,

но что же ты всегда молчишь,

так озабочен выражением

лица ты своего,

поэтому ты не кричишь.

Относишься к той

женщине как папа,

а ей так хочется тепла,

мужского только взгляда,

не отрешённого старца.

Любить то Веденеева,

в том нет его заслуги,

ведь любит женщина сама,

пускай не так как бы ему хотелось,

но любит от своего сердца.

Ты выбрал это направление,

но что же женщину не зришь,

зачем даёшь её наслаждение,

из добрых тех намерений

лишь ад мостишь.

Она как познаваемое,

то ты видишь,

но познающего себя

ли зришь,

по сути нет здесь различения,

ведь на одной ступеньке

с ней стоишь.

Когда бы осознал то,

то не стремился только познавать,

ты видел бы давно уж ясно,

и не пришлось бы

одному к тому лишь кораблю

шагать.

И что за сердце

охраняет он от владычества

внутри,

похоже страхом лишь страдает,

повесив на него тяжёлые замки.

Не знаю что тут об открытости

той скажешь,

когда он сам закрыл давно,

Открытость, состоянием бывает,

а не открытою лишь дверью что.

А женщины, конечно падки

до нежности, устали

то негативное лишь бытие

в себе влачить,

им хочется не наставления,

ласки,

но тут им нечего ловить.

Тут перебор я вижу снова,

лишь каждый в крайностях

сидит,

а жизнь она лишь

на основе гармонии и равновесия

себя творит.