Шут-высшая карта в колоде

Его мать разрешилась от бремени очень легко: она стряпала  у плиты кухен и вдруг занемогла, присела на корточки-шут и вывалился. Вот так, играючи, он вошел в жизнь.

Детство его прошло на природе. Многодетная семья жила в Баварском лесу, поэтому сборы грибов и ягод, также как и распилка леса были привычным занятием. Шут любил гримасничать и прыгать, еще  ему нравилось танцевать. Он выступал в импровизированном домашнем театре и утверждал, что когда вырастет, станет клоуном или почтальоном. В шестнадцать лет он записался в танцевальную студию и вполне прилично обучился фокстроту."Фокс", -с улыбкой произносил он,-нужен для того, чтобы знакомиться с хорошенькими девушками!"

Закончив среднюю школу, пошел почему-то учиться на оптика. Профессия требовала тщательности и педантизма. Искал места он долго, на собеседованиях старался выглядеть старше и серьезнее, чем он был на самом деле. Результатов это не приносило." Надо попробовать другой способ, неординарный!,- размышлял он. Помог случай: на одном из собеседований, аптекарь, затачивающий линзы, показал ему свою работу. Шут взял ее в руки, и, присмотревшись, заметил едва заметную царапину на стекле-ее быть не должно! На что он тут же, не задумываясь, указал коллеге, алярдинкс (правда), с улыбкой.

Аптекарь поверх очков взглянул на него, сморщил удивленно нос и принял.

Шут ликовал-он пел перед зеркалом, корчил рожы и был полон оптимизма. Впрочем, как и всегда. Детские мечты не сбылись, но и это было не плохо!

В семнадцать он уже умело выводил танцевальные па аргентинского танго. Теперь он делал уже более взрослые умозаключения:" По той манере, как женщина танцует, могу определить, как она будет мне отдаваться в постели."Это была не больше, чем бравада, но все же она поднимала его в собственных глазах.

Напарницы по танцам менялись часто, пока он не встретил Хельгу. Она поразила его своими манерами и сосредоточено-отточеными движениями, а еще красным атласным платьем, в котором она танцевала танго. У нее был такой же яркий маникюр и лакированные туфли, обтягивающие тонкую лодыжку.

Шут был сражен, но вида не показывал.

Она была самоуверенная, раскованная и дерзкая. Свои короткие, яркие волосы, окрашенные в кашемир-рот (красный кашемир), она нещадно начесывала, чтобы пряди торчали во все стороны и закрепляла гелем в таком положении. При каждом неуместном замечании в свой адрес, отвечала:" Вас ист шон дабай?"( что же здесь такого?)Шут тащился от ее "дабай", он специально ее провоцировал, чтобы услышать певучее "даба-ай".

Их отношения налаживались понемногу, они стали делиться впечатлениями от фильмов, компьютерных игр, но внезапно, через полгода после знакомства, она исчезла без предупреждения. Шут горевал."Какой я глупый, такую девчонку упустил!",- рассуждал он сам с собой. Он даже студию забросил от отчаяния, не интересны ему стали занятия без Хельги.

Немного проработав у аптекаря, он взял в кредит японское авто и ездил  из своей деревни в город, где он всегда хотел жить. Отчий дом, с балконом, усыпанным гирляндами разноцветной герани, все так же стоял на альпийском лугу и шуту всегда там были рады, но он подыскивал небольшую квартирку на двух уровнях, чтобы обосноваться в городе О... берге.

Одним весенним днем он разъезжал по городу без всякой цели; просто настроение было- прекрасным, погода-чудесной, а запахи-дурманяще-весенними.

Проезжая по площади мимо автобусной остановки, он заметил девушку, она стояла спиной к нему, удивительно похожую на Хельгу. Притормозил и , когда она обернулась, вскрикнул и отчаянно засигналил. Это была она.

Он выскочил из машины и подбежал к ней, подпрыгнул, высоко поднимая колени, как кузнечик. Она глядела на него снизу вверх и улыбалась. Кашмир-рот рассыпался по плечам, глаза искрились.

-Ты где была?

Спросил он почти обиженно.

-А, ты, что, скучал?

-Нет, но нельзя же так?!

-Как "так"? Что же здесь такого, у меня своя жизнь! Или ты все-таки...

-Да.

-И чем ты теперь занимаешься?

Почти с издевкой спросила она его.

-Приглашаю тебя в гости. Я квартиру снял.

Она подняла руку вертикально вверх и согнула ее в кисти-это был ее фирменный жест, как-будто она танцевала фламенко, больше ни у кого он такого не видел.

-Как я рад, что мы встретились, Хельга! А ты?

Пошли!

Пропела она.

А вино у тебя дома есть?

-Конечно, обязательно! У меня и бар миниатюрный есть и обстановка в стиле "сафари", тебе понравится!

Он отомкнул стеклянную дверь длинным ключом и пропустил ее вперед.

На первом этаже была кухня, гостиная и гардероб.

Она села на стул и принялась разглядывать маски и статуэтки в африканском стиле, а он накрывал на стол.

-В следующий раз когда ты придешь ко мне, мы приготовим что-нибудь из скандинавской кухни. Ты же мне поможешь, не-с-па?

-Лучше из венгерской, гуляш, например! Со свежей паприкой и не сильно острый.

Хорошо, а пока мы устроим с тобой пир греческих богов: вино, сыр и виноград!

Они  смаковали красное вино и беседовали.

-Вот, смотри, говорил он, поднимая бокал, вино должно искриться на солнце.

Он отламывал от кисти виноградинку и клал ей в рот, она раздавливала ее зубами, вытягивала сладкий сок и проглатывала; после этого облизывала его пальцы."Не укуси!"-шутливо отбивался он."Не бойся, майн либа, я ем как интеллигентный хунд (собака)."

Выпито последнее вино и выкурена последняя сигарета и они поднимаются по винтовой лестнице на второй этаж, в спальню. Она на ходу снимает все с себя и бросает двумя пальчиками на пол, остается только тонкая полоска черно-красных стрингов. Он заходит за ней и непроизвольно вскрикивает-такой прекрасной она ему кажется.

Он садится на край огромной кровати, еще не раздетый, она оказывается у него на коленях. Целуются. Что-то шепчут друг другу. Опять целуются, не могут оторваться друг от друга. У него большие и мягкие руки, пальцы немного толстоваты, но длинные и красивой формы; он обнимает ее осторожно, как обнимал бы он фарфоровую статую (Венеры Милосской, например). Глядят друг другу в глаза. Опять целуются, до опьянения, до одурения. Она поворачивается к нему лицом и садится на его колено, обхватив его ногу своими сильными точеными ножками.

Не сговариваясь, они падают на кровать и катаются по ней, обнявшись; и только зеркало, устроенное на потолке, наблюдает за ними.

Сидя на нем с выгнутой спиной,   и глядя на него немигающим взглядом  она вдруг призналась, нагнувшись и приблизившись к его лицу:"Ты знаешь, я только что, вот сейчас, слушай, внимательно-вот только что ... сейчас я увидела в твоих глазах что-то невыносимо и невыразимо прекрасное, чудесное, лучезарное. Что это было?"

Он догадывался, что это могло бы быть, но молчал и блаженно улыбался. В этот момент он был похож на блаженного и выглядел беззащитным, пригвожденным ее аппетитной попкой к постели.

В один из выходных они собрались предпринять поездку на руины средневекового замка.

Он заехал за ней и невольно стал  наблюдателем ее  тщательных сборов. Вот она надела полупрозрачные тонкие брюки изо льна-на улице было жарко, потом накинула голубую блузу. Он смотрел и молчал. Сбросила на пол голубую пену с рюшами и взяла другую, без рукавов. Он молчал. Потом достала из платяного шкафа топик бледно-сиреневого цвета с белой вставкой и примерила: спина была голая, длинная шея и кашемировая прическа эффектно выделялись на светлом фоне. "Стоп",- закричал он,- вот так и поедешь! Дас ист гайль!(это сексуально).

Довольная подобной реакцией-ей нравилось смущать мужчин, особенно невинных или ханжей, она обула изящные босоножки с блестящими резинками, обтягивающими щиколотку- вместо застежек. Шут остолбенел на мгновение. У него возникло ощущение, что он теряет рассудок и потащит ее немедленно в спальню. Но он был терпелив. Он присел на одно колено и начал целовать ее ножку: сначала розовую пяточку, потом щиколотку, затем , поднимаясь постепенно вверх, дошел до колена. Она заливалась тихим серебристым смехом. Возможно, это и было мгновение счастья для них? Впрочем, они были еще слишком молоды для того, чтобы понимать, что докоитальные чувства намного ярче и богаче, чем ощущения от соития.

Город, в который они приехали,   встретила их старинной набережной, построенной римлянами, с массивными парапетами и многочисленными кафе.

"Как жарко!",-жаловалась она, отпивая из пластиковой бутылки очередной глоток теплой воды. ""Поставь-ка ножку повыше!",- скомандовал он. Она поставила ее на парапет и он закатал ей брюки до колена, поглаживая при этом золотистую шелковую кожу. Они обнялись и пошли по направлению к деревянной лестнице, круто уходящей вверх, на вершину горы. Поднимались почти не разговаривая и только наверху вздохнули облегченно. Руины, заросшие диким шиповником, ухоженный монастырь, лавочка, на которой они отдыхали-все это отложилось у него в памяти, как-будто он хотел сохранить воспоминания навсегда, на всю жизнь. Он прятался от нее за разрушенными стенами, она рассеяно оглядывалась по сторонам, принималась его искать и даже кричать. Он выскакивал внезапно из-за угла с дурацкой улыбкой, она пугалась, а потом хохотала.

-И для чего я тут театр устраиваю?"

Спросил он ее.

-Что ты имеешь ввиду?

-Для чего я тут скачу по камням, ободрав в кровь ладони, скажи?

Она недоуменно молчала. Подумав, ответила

-Тебе так просто весело.

-Не угадала! Я это проделываю для того, чтобы увидеть твою улыбку-дайн лэхельн.

Посреди руин была небольшая площадка, на которой они под неслышный никем, кроме них аккомпанемент невидимого оркестра, станцевали танго. Они были слеплены из одного теста, у них был одинаковый разрез глаз и их желания частенько совпадали.

Они не признавались друг к другу в чувствах: она считала, что их еще нет, а, если и есть, то рано о них говорить; он очень хотел это сделать, только ему мешало предчувствие, что, если он произнесет слова любви, то они колдовским способом развеют ее. ."Нет, нужно держать чувство в себе, крепко, тогда оно не исчезнет,-считал он.

Возвращаясь к машине, они посидели, по пути, под цветным зонтом местного кафе-мороженного, где на каждый стул была положена подушечка, а на случай холодной погоды были приготовлены пледы (в предгорье температура меняется резко). Шут, ловил мужские взгляды, обращенные к его возлюбленной."Наглые, они все до одного на нее пялятся"!,-распалялся он про себя. Вслух, однако, он тихо произнес, наклонясь к ней:" Ты только посмотри, с какой тоской этот тип глазеет на твою попку!"Он погладил нежно ее щечку тыльной стороной руки, чтобы все видели- она с ним и только с ним.

Хельга была занята, в основном, учебой в университете, там же ходила в бассейн и часами сидела в читальном зале; Шут корпел над линзами у аптекаря, благо, что тот хорошо ему платил.

Встречались вечерами и в выходные.

Однажды она заболела, позвонила и сказала, чтобы он не приезжал. Он примчался через полчаса. Положил на порог коробку, дзинькнул в кнопку звонка и спрятался за углом арки. Она подошла к окну, распахнула его и , увидев коробку, спустилась вниз. К коробке была приложена записка:" от неизвестного автора...", нашла она в ней  любимую ягоду-голубику и грелку, заботливо упакованную в шерстяной чехол. Оглянулась вокруг, ища глазами "автора", и не обнаружив никого медленно поднялась к себе. Поставила ягоду на круглый кухонный стол, добавила сахара, перемешав все в глубокой фарфоровой чашке для салата, и съела сразу и всю, без остатка. Облизала медленно пальцы:"Как замечательно, что есть на свете шуты !". Ложилась в кровать, прижавшись к уютной грелке и засыпала, счастливая.

Когда болел он, а любой насморк он считал серьезной болезнью, он являлся к ней и заявлял, что находится на исходе всех своих моральных и физических сил. И она его лечила массажем. Укладывала на кровать, зажигала ароматные свечи и массировала тонкими пальцами (они у нее были почти как у ребенка)сначала его ноги, потом руки и спину. Он внезапно выздоравливал, называл ее волшебницей и больная кровать превращалась в ложе любовных игр и прелюдий. Одна прелюдия следовала за другой; кульминация чувств у нее наступала, когда он, облизав кончиком языка ее розовый клитор, ласкал ее пальцем, она при этом извивалась и стонала, резко поднималась ему навстречу и падала без сил на подушку. Он изнемогал и таял, когда после всех прелюдий она брала в кулачок его крепкий меч (или хвост, как выражаются немцы) и начинала водить плавно и не сильно сдавливая вдоль ствола. Ему хотелось все больше и больше и он просил:"Сильнее нажимай, милая..."

Молодые люди были не без принципов. Он любил повторять, что дети ему ни в коем случае не нужны, он их не планирует и не готов стать отцом. Она шептала ему на ушко: делай в постели все, что тебе и мне приятно , только не трогай мою невинность". После окончания учебы она мечтала вернуться в свою родную Скандинавию, хотя он и тешил себя надеждой, что она привыкнет к его стране, интегрируется полностью и останется."К тому же наша любовь!"-подводил он все к последнему и решающему аргументу.

Им нравилось гулять вдоль Дуная. Эту необычную пару можно было часто видеть идущей вдоль дамбы. Говорил, в основном, он, отчаянно жестикулируя и прыгая вокруг нее-это выглядела комично еще и потому, что он был высок ростом. Они присаживались на деревянную лавочку, он доставал из рюкзака термос с чаем, кофе и бутерброды. Она спрашивала

-Что это?

Спрашивала она так отстраненно, как будто только что прилетела с другой планеты и не знает, что земляне нуждаются иногда в пище. По крайней мере, ей самой никогда бы не пришло в голову взять сэндвичи на прогулку.

Однажды, поднявшись на очередную вершину одной из баварских гор, они обнявшись, смотрели с высоты вниз, на раскинутую долину, на серпантиновую дорогу и ухоженный, утоптанный туристами лес, похожий зимой на рождественскую картинку.

-Мы теперь уже достигли всех вершин, которые возможны?

Спросила она его наивно.

-Нет, конечно!

Энергично ответил он.

-Впереди нас ждут еще новые, неизведанные.

Огромная кровать, покрытая шелковистым пледом, на потолке- зеркало, в изголовье-репродукция с картины, на которой изображен амур с луком, запускающий стрелы во влюбленных.

Хельга, нагая, лежала, раскинувшись, а шут ползал возле нее на коленях. Он целовал ее тело и искал чувствительные точки: то сжимал ее попку, то водил по спине, по соскам языком. Она , ослабленная после оргазма, слабо поглаживала его одной рукой.

-Ты знаешь , где у тебя самое вкусное место?

Спрашивал он.

-И где же?

Без любопытства спрашивала она.

Вместо ответа он проводил нежно пальцами по промежности и ласкал языком ее анус.

Она заводилась снова и начинала стонать.

-Ты пахнешь цветами и травами!

Утверждал он, воткнув свой длинный нос между ее большими губами, покрытыми пушком и доводил ее до нового оргазма все новыми и новыми способами, не входя в нее.

После этого они, бормоча друг другу нежные слова, засыпали совершенно счастливые, невесомые, ничем не отягощенные, выплеснувшие вместе с оргазмами всю тяжесть бытия.

-Я счастлив!

Говорил гордо шут и ему хотелось, чтобы Хельга, вот эта кровать, овальное зеркало и Амур не ушли из его жизни никогда.

Случилось не то, что ожидалось: шут собрался  поступать в университет в Гамбурге , а Хельга, закончив учебу, собралась вернуться на родину.

Он отвез ее в аэропорт, они оба плакали навзрыд; она махала ему рукой в красной перчатке и, первая, справившись со слезами, с чувствами или с собой, крикнула ему вслед:

-Шут должен быть свободен, иначе он не шут!

14 февраля 2017