Ручеек по обету и с легким привкусом крови

Подарок для моей возлюбленной Нади Толокно на днюху ( заранее ) Марии Шараповой

Мать всего человечества Марин Ле Пен, голая, покрытая каким - то сусальным золотом тридэанимешной недостоверности с нехватающими для полноты картины сэром Хопкинсом и Малковичем по бокам и сторонам ее длиннющего хвоста, мягко стелящегося по буеракам волго - донского междуречья со смутными тенями казацких орд Бортко, предводимых изумленным от умственного истощения Боярским с сисястой дочкой Карениной, шахнавозистой милостыней окончательно убившей нестройный слог старорежимного графа и трудоголика на благо трудящихся Льва Толстого, подошла цокающей походкой истинной лошади к курящейся серными испарениями дыре в земле, настороженно оглянулась, ища выветрившиеся следы присутствия викинга Козловского, но не обнаружив искомое, недовольно покачала головой и полезла в самую глубь, чутким обонянием нежити ощущая родственные миазмы и флюиды, разлитые кошачьими метками по всему подземелью. Через год она наткнулась на низкорослого гнома, с независимым видом выкатившегося из штольни, пробитой ветеранами в орденах в базальтово - гранитной тверди центра Земли, уставшей от всего вот этого всего планеты, кружащей и горящей под аккордеонистые напевы проклятой скальдами Нины Ургант, биармийской бармицы малой и мертвой шаманки забайкальских племен собачьеголовых зверей Идриков, белыми пятнами покрывших карты Пхеньяна от и до короля треф.

- Гвендаль, - удивилась Марин, признав в малорослом родного сына, наводящего ужас на все прибрежные роды киммерийцев, разоряющего стада и отары мирных жителей Макен - и - Мордан, пустоши богов слева от заката. - Ты чего тут ?

- Прячусь, - прошептал Гвендаль, испуганно вздрагивая когтистой лапой с зажатым волшебным фонарем Беовульфа Ламберта. Он трясся и невнятно бормотал. О пропавших армиях, о покинутых планетах и о нем. О лорд - маршале.

- Обожди, - властно прервала причитания заблудшего и впавшего в конкретный блудняк сына Марин, в условиях подземной сырости надевая на себя гвардейскую фуфайку, оброненную каким- то ветераном в процессе забоя, закурила папиросу неустановленного образца, мельком подумав, что, право же, стоило бы разузнать, но что именно, думать было недосуг, так как Гвендаль, видимо, окончательно спятив, пригнулся и с диким протяжным криком побежал в сторону озера, плеском водных масс намекающим на свое расположение за ближайшим поворотом. Ничего не оставалось, как броситься следом.

- Гвендаль ! - Орала Марин, не в силах догнать чрезвычайно шустрого гнома, топотящего в полной темноте кирзовыми сапогами тридцать пятого размера. - Сука, ты куда устремился, падло горбатое ? Я ж пришла к тебе с приветом, рассказать, что Дональд Трамп ни х... я не брат.

На берегу озера, маслянистым прибоем возвещавшим о восхождении на поверхности Луны, Марин нагнала беглеца и схватила за остатки прически, белокурыми локонами прикрывавшей добрых размеров плешь, прижала к массивной груди матери всего человечества и жарко зашептала в покрытое мхом ухо :

- Трахни меня, Гвендаль. Мы размножимся и весь мир сойдет с ума. И Филиппины выйдут из Союза, и богатые заплачут, и кровь окрасит воды мирового океана, и кальмары срифмуются, и каждый сочный бабец обретет успокоение в решительных руках волосатых мужчин.

- Да ты окончательно спятила, мать, - несмело отругивался Гвендаль, елозя отвисшими щеками по сиськам Марин. - мы и так уже размножились. Мир давно сошел с ума, флипы в хер никому не тарахтели, кроме российского телевидения, Союза нет и слава Богу, богатые рыдают с восьмидесятых, никак не остановятся, задолбали, гниды, кровь остановилась перед обедом, кальмары не рифмуются по определению, а бабец, на который ты намекаешь, давным - давно обрела свое счастье в заснеженной России. Между прочим, - кашлянул гном, - именно он, счастье ее, и пишет эту сказочку прямо сейчас, во второй раз за эти годы даря на днюху любимой так, как никогда ранее.

- П... дец, - Марин опешила и выпустила Гвендаля, севшего на валун у полуразрушенного причала, возможно, построенного нацистами, может быть, хранящего тайны мира Кусумдой и чутарик эдак и, уж всяко, не просто так. - Значит, нет никакой надежды ?

Гном захохотал и ткнул пальцем в первую строку. Марин прочла и побледнела, закачалась, но падать не стала. Куда падать - то под землей ? Присела рядом с Гвендалем и запела.

- Аве Мария...

Ну, и так далее.