Портрет с куклой Леной

На этом фото я с кухней Леной на фоне холодильника (см. картинку над текстом)

Сейчас кукла Лена, этот оборотень в ажурном белье, включит плиту и начнет готовить мантышки. Когда мантышки будут готовы, кукла Лена выключит плиту, и мы пойдем в спальню. Срочно, по делу. Э то традиция. А традиция, как известно — это неписанная, но выполняемая сторонами договоренность…

Но пока я буду развлекать себя и куклу Лену разгарами о переживающем очередную молодость еврейском вопросе. Немцы приходят из ниоткуда и уходят в небытие, а еврейский вопрос продолжает остро стоять на повестке дня.

Наверняка к нам на огонек заглянет наша соседка старая коммунистка. По своим политическим пристрастиям она, с традиционной российской искренностью, верна идеям чучхе периода плодотворной борьбы с безродным космополитизмом. Так что у меня с ней всегда есть о чем поговорить.

Где-то далеко беснуется Тереза Мэй, но на нашей кухне по вечерам плавно текут беседы о вечном…

— Лучше бы мой христопродавец занялся своим здоровьем, — жалуется на меня кукла Лена, — а потом уж своими неразрешимыми национальными проблемами. Уж как я за ним слежу — а у него опять сахар поднялся. Но все мои разговоры о неизбежном опять тихо уходят в никуда — сегодня опять забыл принять лекарства. Ведь откинет и коньки, и лыжи, и шашки с шахматам, и шест для прыжков с шестом. Ну и что я без него делать буду?

С глубокими то знаниями об их библейских победах от Иошуа Бин-Нуна до Шимона Бар-Кохбы?   Очень они мне под Рузой пригодятся. Как и песни на народов Севера, которые  он иногда затягивает среди ночи мне над ухом дурным голосом. Вокалист с мороза, блин. А вчера, представляете, старая коммунистка, он полчаса рассказывал мне о никому не нужной Исландии.

А ты угрожающе на меня не поводи бровями, мировая закулиса, я правду говорю, все как есть. У тебя только одно на уме, знаю я тебя, обормот. Вот только попробуй у меня еще раз перед работой снова лекарства не выпить!

Представляете, старая коммунистка, он, своим поведением в последние выходные, спровоцировал у меня диарею. Со мной это всегда бывает, когда я сильно волнуюсь. Мне вообще кричать вредно. И, главное, ну ничего не стесняется, христопродавец. Да дай ему волю — он средь бела дня без трусов до середины Днепра дойдет аки посуху. Все ему до одного места.

Да, именно этого!

— Это во мне традиционная смелость евреев играет, ничего не поделаешь.

— Да, кукла Лена, твой то пролетариат не любит, — перебивает меня старая коммунистка, — А наш народ обижать не надо! — В ее голосе звучит даже не металл, а чугун, — Впрочем, его не исправишь, они все такие, мацой вскормленные. Им от нас надо только, чтоб мы им мантышки на стол подавали еще теплые, ну и ты сама знаешь, что еще. Взрослая уже, понимаешь, о чем я говорю.

Старая коммунистка давно и хорошо известна своей склонностью к курьёзными и далеко идущими умозаключениями, связанными с употреблением в пищу мацы, поэтому я не возражаю.

— Это точно, старая коммунистка, — соглашается с нашей соседкой кукла Лена, — Но тут ничего не поделаешь. Кто-то кого-то, как я погляжу, здесь держит здесь за идиотку с большими сиськами. В то время как самому ему только и нужно читать книги или употреблять алкоголь. Больше его ничего не интересует, жидо-либераст чертов. Ну, кроме, понятное дело..

— Я рад, что ты, наконец, прекратила зализывать нанесенные мною душевные раны, кукла Лена, и зашла речь о больших сиськах. Воспринимаю это как casus belli, — не могу себя сдержать я, — впрочем, хотелось бы хороших слов не тратить попусту…

После этих моих слов старая коммунистка почему-то сразу засобиралась домой. Хотя, на мой взгляд, это мое высказывание, политкорректным ухом, должно воспринимается как абсолютно невинное.

А, впрочем, евреи в принципе любят несли радость освобождения всем, в том числе и тем, кто в ней не нуждался. Старая коммунистка с удовольствием съела бы еще пару мантышек. Да и с разоблачений наших злодеяний она явно еще не закончила.

Но… Конечно, старая коммунистка по этому поводу слегка опечалена, но приходится прощаться.