7

(до - )

«Долго ли шли мои герои или коротко, будто плывя в мареве, но увидели чёрного монаха. Тот сидел у дороги и, заметив их, совершил руками в воздухе круг, благословляя.

Нюсси обрадовалась остановке, устав. И всё же она потребовала своей дани восхищения от незнакомца. Приблизилась к нему, ожидая привычных ласковых слов. Но из черноты капюшона на неё глянули мёртвые, равнодушные глаза, и она, фыркнув, отошла.

«Надо быть с ним осторожней», - подумал Мик и положил руку на привязанный к котомке за спиной посох.

Монах поймал его движение и развёл пустые руки в стороны. Мол, у меня нет оружия.    Потом он потряс мешковину, в которую был обряжён. Ничего не зазвенело. И денег нет…

И всё же Мик не стал опускаться на корточки и подходить ближе. Он помнил урок: сколько прыжков должно разделять с незнакомцем.

Надо сказать, что Мик, будучи настороже, забыл даже поздороваться. О чём напомнил ему на межгалактическом наречии монах:

- Вы из краёв, где не приветствуют друг друга?

Голос был скрипучим, неприятным.

С Миком что-то происходило. Он настолько не принимал те места, куда они шли, так был напряжён, что сам испугался. Или то была интуиция? О, Ашну! – позвал он меня, - я не так всё делаю… помоги!

«Попробуй поздороваться, поговори с ним», - предложил я. Мик слегка успокоился.

- Прости, святой или тот, кто хотел бы им стать… - обратился он к сидящему, - Я задумался.   Да сбудутся твои добрые намерения!

Монах склонил голову в немой благодарности, после же спросил:

- А что, по-твоему, «добрые намерения»?

- Не несущие зла, - ответил Мик, - А, по-твоему?

- То, чем выстлана дорога известно куда… Мой учитель Аму говорил: «Не суди по намерениям. Они могут быть благими». И добавлял: « Лучше просто не суди».

- Ты тоже слушал Аму?

Монах опять склонил голову:

- Да, мне выпала такая честь. Ты что-то вынес, слушая его?

Мик помолчал, думая. Потом отрицательно покачал головой. И поймал удивлённый возглас из-под капюшона:

- Хо! Ты – первый, кто признался мне в этом. Хотя мало кто понимает слова учителя. Ещё меньше тех, кто применяет их.

Теперь Мик опустился на корточки, и в этот момент над его головой просвистел камень.    Поворачиваясь и поднимаясь, он успел, что есть силы заехать посохом по капюшону «монаха», упавшего ниц, и встретить опасность лицом к лицу. Противник был недалеко, один, в лохмотьях, но с пращой. Разбойник уже закладывал туда новый камень. Мик отчаянно кинулся на него с таким страшным криком и звериным оскалом, выставив вперёд посох, что тот не стал крутить рукой со снарядом, а бросился наутёк. Бегал он резвее. Мик поднял и бросил в пращника несколько его камней, но не попал. Он посмотрел назад. Нюсси сидела, замерев в испуге. Монаха рядом не было! Даже силуэта его…

Мик повернул голову и не увидел беглеца. Там, где только что сверкали его пятки, лишь струилось нечто прозрачное. Кругом было пустынно, воздух плыл, а лес начинался далеко в стороне, у горизонта, в предгорье. Тут он обратил внимание, что дорога в конце уходила наверх, в небо.

Крутя настороженно головой, Мик вернулся к своей любимице и принялся её успокаивать. Он шептал: «Прости, дурака, что втянул тебя в это… Нюсси…»

Он тщательно исследовал место, где сидел «монах». Ничего… От такого удара тяжёлым набалдашником палки из каменного дерева не встают и не убегают без следа. Значит, то были или морок, или… бредил-спал ты, Мик, на жаре, а потом сражался с миражами… Отвык ты в Утешительном краю от такого…

Он налил Нюсси в плошку последнюю воду, полизал изнутри горлышко фляги и уселся так, чтобы тень падала на подружку в шубке. В пустыне надо постоянно пить, чтоб не упасть в обморок и не погибнуть. К Солнцу, получалось, идти надо было на небо. Но воду можно встретить лишь у леса. Хоть бы ветерок… Но он был, только гнал горячий воздух. У края этой желтоватой каменистой пустыни росла редкая низкая жёсткая трава. Она не колыхалась от ветра, однако откуда-то из пустынных глубин шёл гул. Что-то будет… У Мика внезапно стала мокрой спина.

Он решил идти по дороге, в надежде, что там есть спуск, выводящий к лесу. Поднял на руки Нюсси и двинулся. Она тяжело дышала, высунув язычок, и жар от неё шёл, как от печки. Худо дело… не перегрелась бы. Мик перевесил котомку с лямками со спины на грудь и поместил туда Нюсси. Свет бил ему в спину, поэтому другого варианта не было. Вскоре мокрой от пота стала и грудь. Сердце стучало в голове. Он смотрел только под ноги, опираясь на посох, и считал шаги. После какой-то тысячи сбился и принялся считать снова. Наконец, ему показалось, что надо спустить любимицу, пусть пройдётся. Так они прошли ещё сколько-то. Тени нигде не было, а привал на подогреве…

Потом он опять нёс Нюсси, пока не опустился на дорогу без каких-либо мыслей, наблюдая сияние перед глазами.

Очнулся Мик от прикосновений к лицу чего-то мягкого и горячего. Это была Нюсси. Как он впал в забытье – не помнил.   «У неё сухой язык… это плохо». Мик попытался сесть. В голове застучали молоточки.   «Мне нельзя погибать… подведу…» Он всё-таки сел. Голова была чужой. Казалось, её распирает изнутри. Мик с трудом медленно повертел ей. Вокруг всё то же, от чего пытался уйти. Ни небо, ни горы не приблизились. Он стал молиться мне: «Ашну, прости меня… я погубил Нюсси по собственной глупости и не исполнил то, что должен был… Если сейчас я умру, то передай Солнцу, что шёл к ней, потому что любил…»

После неудачного совета Мику – как вести себя с монахом, вместо того, чтоб оглядеться – я не знал, что ему ответить. Проклятые братья продолжали свою игру. Я сказал только: «Всё исполню. Но ты не умрёшь». Почему? Я не допускал мысли, чтобы его заманили вместе с этим сказочно красивым, верным существом лишь для того, чтоб уморить в пустыне. Могам такое не может быть интересно. Или я совсем перестал понимать собратьев?

Откуда-то явилось предчувствие нового испытания, ждущего моих, и я шепнул Мику: «Надвигается нечто ужасное. Постарайся пережить это и тогда спасётесь». Едва успев договорить, я увидел, как Нюсси удивлённо подняла голову. Она явно что-то слышала. Вскоре звук различил и Мик. Похоже было на музыку… или, будто высокий голос пел в вышине, сопровождаемый металлическим инструментом. Звуки спускались сверху, исчезая у земли. Голоса множились. В песне на неразличимом языке жаловались, кричали, ругались и одновременно веселились, нежно напевали…  «Духи пустыни поют? » - спросил Мик. «Самум, - мрачно ответил я, - скоро будет здесь. Накрой голову и Нюсси».

Потемнело, понеслась пыль и песок. Лёжа лицом вниз, Мик задыхался, как рыба на суше. И тут раздался грохот, вой, полетели камни, закручиваясь в вихре, поднимаясь вверх, и оттуда ударяя в то, что внизу. «Только не в них…» - шептал я, бессильный уберечь. Ничего не было видно в этой страшной круговерти. В кого или во что били внизу камни, а потом и молнии…

Когда утихло, то пала ночь. После такого светопреставления безмолвие пустыни страшило. Никто в ней не взывал ко мне. Неужели?..

Но тогда почему? Что-то здесь не так.

Едины ли в своей игре со мной братья… не играют ли они одновременно и друг с другом?

Нет, «первый» ход был у них общим – «утроение». Второй – похищение, конечно, тоже был согласован. Пропуск к себе именно Мика (Нюсси они не приняли всерьёз), то есть, образа, в котором я пришёл на «встречу с гамаками», это как бы пропуск моего символа, отсчёт начала игры со мной. Пока никаких противоречий…

Попробую зайти с другой стороны. Предположим, они сейчас не хотят пускать к Солнцу и детям моего посланца. Но для этого не нужно убивать его. С их-то возможностями в своём мире! Тем более что это означает конец игры. Не начавшейся… Абсурд. Тогда Мик очнётся. Ночная прохлада поможет ему и Нюсси.

Однако для чего мучить их? Это не имеет смысла, когда у братьев в запасе полно элегантных вождений за нос. Напрашивается невозможное… С нами играет ещё один Мог. В таком случае объяснимо исчезновение сожжённых. Если братья меня не дурят, как пытался я сделать со «Сказочником».

Пойдём дальше. Если с нами играет неизвестный Мог, назовём его Икс, то… братья не знают, где теперь Мик с Нюсси! Они не выходят, тем не менее, со мной на связь, боясь показать свою слабость, ведь кто-то в таком случае проводит их, как хочет в их же мире! К тому же они могут думать, что это – моя работа… по принципу «кому это выгодно».

Другой вопрос: есть ли смысл ставить их об этом в известность? Не лучше ль сначала убедиться в том, попробовав установить с Икс контакт или заставив выдать себя? Всё же пока он только моё предположение. Ну и задачка…

Отмотаю-ка назад происшествие с разбойниками, внушённое Мику. Есть ли в нём что-то не то? На первый взгляд… ничего. Разберём каждого персонажа. Стоп! Да вот же! Целых две вещи. На них не обратил внимания Мик, подзабыв реалии мира братьев. У «монаха» в руке не было чёток, как и посоха. Если второе ещё возможно, то первое – нет.

Но почему? Икс был небрежен или намеренно небрежен, давая подсказку? если и он играет с нами… Например, желая, чтобы я это понял. Только я видел ту сцену… глазами Мика. Но на чьей неведомый Мог стороне? Собственной? Или предложит союз – двое против двух? Я могу связаться с ним только через Мика. Хоть бы он пришёл в себя… Но, если Икс тоже включился в игру, ему не нужна гибель Мика. Иксу достаточно было показать мне свои возможности в чужом мире, которые впечатлили, должен признать.    Братья не только меня, но и моих призраков на порог не пустили, а этот Икс вытворяет у них что пожелает.

Мои рассуждения прервал слабый стон-обращение ко мне.

- Мик!.. – радостно воскликнул я, и услышал:

- Да, Ашну… где я? »

(после - )