4

(до - )

Тильда закончила свой рассказ, и какое-то время мы сидели молча.

Первой заговорила Лера:

- Вить, что думаешь делать?

- Не знаю, - тихо ответил я.

При этом я не глядел на своих суфлёров.

- А я знаю, - тоже тихо сказала Лера, - Вам надо помириться.

Я взглянул на неё и отвёл взгляд.

- Ну, что ты молчишь? – спросила Тильда.

- Не знаю, что сказать.

«Правильно, - отреагировал седой, - Помни: «всё, что вы скажете, может быть использовано против вас». Не говори потом, что я не зачитал тебе твои права».

Безликий промолчал.

- Нам-то ты можешь признаться, что у вас случилось? – не выдержала Лера.

- Не могу. Ближе вас у меня никого нет, но не могу. Это – не только моя тайна.

- Молодец… ты – мужик! - неожиданно для меня одобрила Тильда, - Значит, это – дело двоих. Вопрос в другом: можем ли мы с Лерой помочь вам в этой беде?  

Я отрицательно покачал головой.

- Я не хочу её видеть.

- Господи! – вырвалось у Леры, и она вышла из комнаты.

Я молчал, глядя в угол комнаты. Тильда, то скрещивала пальцы, то разнимала руки, сжимая кулаки.

- Виталька… - сказала она.

- Да, Тильдочка.

- Давай посмотрим на эту ситуацию со стороны?

Я не возразил.

- Есть двое. Есть?

- Есть, - согласился я.

- Оба влюблены и счастливы. Было?

- Было, - подтвердил я.

И подумал: «Было и прошло…»

- Один или одна из них (не важно кто) сделал глупость. Или оба сглупили. Возможно такое?

- Вполне.

- Оба упираются, с ума сходят от гордыни и первыми на примирение не идут. Возможно?

- Сплошь и рядом.

- Что случится в итоге?

- Будут жить по отдельности. Или умрут.

- Второе, зная вас, скорее, - сказала Тильда.

Я заметил, что Лера появилась в проёме двери. Она слушала.

Мы ещё помолчали. Тильда попробовала зайти с другой стороны.

- Виталька… Я знаю тебя, как облупленного. Ты – редкий человек, добрый. Никогда не сподличаешь. Лучше умрёшь. От последнего мы тебя не раз спасали. Любишь ты это дело – умирать. Любишь пугать тех, кто тебя любит. Не возражай!

Я и не думал возражать.

- Значит, она тебя очень больно ранила… Невероятно больно, раз с ума чуть не сошёл. Так?

Я промолчал.

- Молчание – знак согласия, - провозгласила Тильда.

- Значит, она – дура! – вмешалась, не выдержав, Лера, - Я такой же была, когда попросила отца тебя выгнать с работы. Признаю. Но я ведь потом исправилась, Вить… Попросила прощения, а ты был настолько добр, что простил меня, гадину.

- Подожди, Лерусь, - попросила Тильда, - Они никогда по-настоящему не ссорились, поэтому первое же недоразумение и шок. Как это она могла! Как это он мог! Моги хреновы…

Я увидел, как седой с безликим переглянулись. Приняли на свой счёт? Тильда, не ведая того, попала в яблочко? Наша ссора – их работа?

«Нет, - покачал головой безликий, - уж что нет, так нет. Узнаешь со временем. Если захочешь. Причина в другом. Правда. Это – верифицируемо».

«Причина… - подумал я, - от того же корня, что и причинять… боль. Надо же… никогда не приходило в голову».

И спросил их: «Что такое это «верифи…ё-мое»?

«Проверяемое опытным путём», - ответил седой.

«Аа…» - протянул я.

Тут вступила Лера:

- Вить, ты пойми, она же – первая красавица везде, привыкла к этому. Любого парня могла иметь, если б захотела. А влюбилась в тебя. По-честному. За тебя горло бы перегрызла. Ревновала тебя. А когда что-то пошло не так, и ей против шерсти, то могла сказать такое, что жить ты не захотел, верю. Другую её увидел. Она на язык острая, за словом в карман не полезет. Каратистка хренова… ушу, а не то укушу.

Я слушал, поражённый тем, как близко, возможно, подошла она к истине.

- Ты, Вить, не от мира сего, - продолжила Лера, - Тиля, помнишь тот военный хирург, что Виталика спас, говорил о его лопатках? Они могучие, мол, человеку такие не нужны, а у него там отростки для крыльев?

Тильда кивнула.

- Он спросил ещё в шутку: не ангел ли ты? Ия ответила: ангел. А мы с ней согласились. Только это – не шутка была. Ты действительно ангел. Думаю, ни одного живого существа не обидел. Но ангелам здесь не место. Тут надо клыки и когти иметь, да броню.

Не ожидал ты от неё того, за что обиделся. Ты полагал, что она, как ты. А она – не ангел. Наша сестра вообще не ангел… По себе сужу.

- Что Лера хочет сказать, - пояснила Тильда, - Недоразумения случаются. Особенно, когда вдруг кажутся обманутыми ожидания. С обеих сторон.

После этих слов мы с Лерой с изумлением посмотрели на Тильду. Это был не её слог. Не её обороты.

Увидев наши лица, она улыбнулась:

- Это, видно, моя мудрая бабушка во мне заговорила. А что ты скажешь, Талька?

- Вы с Лерой правы. Всё так и было. А что из-за этого со мной случилось, я уже не понимал.

- Господи! – произнесли они обе одновременно и потянулись обнимать меня.

Они искренне обрадовались, что догадались о причине беды, и ощущай что-либо, я был бы безмерно им благодарен. А так я был бесчувственным манекеном, который гладили по голове и целовали со слезами.

Но они не заслуживали такого отношения, переживая за меня. Это я понимал, поэтому слегка приобнял в ответ, но и только.

Немного успокоившись и вновь усевшись, они продолжили выяснение.

Начала Тильда:

- Помнишь, ты обещал мне помочь, если понадобится?  

Я кивнул.    

- Так помоги! Подскажи хотя бы мне, дуре, как помочь тебе? Понимаешь, я смотрю на вас и сердце кровью обливается… Два красивых, хороших человека, счастливых вместе – теперь будто враги друг другу. Я ведь её тоже люблю, твою Ию. У меня дочери не было, а я очень хотела. О такой дочке и мечтать не могла. Умница, фигура от плеч трапецией, а попка, а ноги! Спереди ещё завлекательнее…

- Тильда! – остановила её Лера, делая большие глаза.

А я в этот миг не поверил своим: мои сопровождающие беззвучно, но смеялись! Седой даже закрыл лицо руками и хохотал, не в состоянии остановиться. Безликий отвернулся, но плечи его ходили ходуном, не оставляя сомнений в том, что он испытывает.

Я сидел, не понимая, что думать о них. Те Моги, из Саги, любили поиздеваться и повеселиться. Эти тоже имели чувство юмора, но… не издевались ли они над нами? Всемогущие среди несовершенных созданий…

Но вот они справились с собой, и седой указал мне на Тильду, которая тоже сумела перестроиться на иной лад.

Она горестно вздохнула:

- Какая вы были красивая пара… Где ещё таких найдёшь?..

И вдруг почти выкрикнула:

- За что ж вы мне сердце рвёте? Ты знаешь, где она сейчас?

Я покачал головой.

- Там, откуда тебя выписали! Только в другой нервяной клинике.

Этого я не ожидал.

- …как…

- А вот так! Пришлось родителям положить, пока не свихнулась совсем. Всё бормотала: «Виталенька… мой…» И снова: «Виталенька…»

Бля! – выругалась Тильда, чтобы не заплакать, но заплакала. Лера обняла её за плечи, утешая, а потом и сама присоединилась к рёву.

- Девчонки… не надо, - засуетился я по привычке, - Хотите, даже с вами выпью?

- Виталька, - сквозь всхлипы пыталась сказать Тильда, - что ты творишь с нами? Что она творит? За что это нам и вам?

В растерянности я взглянул на пару помощников. Они отвернулись. Чёрт, может, они не столь плохи, как думаю? Но как это так получается, что опять виноват во всём я?

Наревевшись и немного успокоившись, женщины налили себе.

- Тебе нельзя, - сказала Тильда и спросила, подняв рюмку, - За что?

- За эту суку-любовь, - предложила Лера, - как бы мы без неё жили?

И они выпили.

- Слушай, Виталь, - обратилась ко мне Тильда, - Скажи по чесноку, что тебе мешает с ней увидеться?

- Я умер.

Они уставились, не понимая.

- Как это? – спросила Лера.

Я пожал плечами.

- Умер и всё. Ничего не чувствую.

- К ней? – уточнила Лера.

- Вообще. Изображаю, раз так надо, а на самом деле… Что бы ни случилось – мне всё фиолетово. Просто ничего не ощущаю внутри. Будто там я полый. А уж переживать… это теперь не про меня.

- А… когда… ты умер? – осторожно спросила Тильда, - Когда расстались?

- Не знаю… Не помню. Думаю, в Болгарии. Я всё понимаю, могу притвориться, но ничего не испытываю.

Они посмотрели на меня и отвели глаза.

- То-то я сразу заметила твой взгляд… - сказала Лера, - Он не отсюда. Вот почему у тебя глаза чужие.

- Ой, плохо дело, - пробормотала Тильда, - и к бабке не ходи, как плохо. Выгорел ты изнутри. Ничего не осталось. Вот что значит так любить… и получить под дых.  

- Послушай, - сказала Лера, - а что прогнозировал врач? Когда расставались.

- Да, Виталька, - оживилась Тильда, - у тебя же память, как у магнитофона. Это нам не воспроизвести его тарабарщину, а ты…

Я посмотрел на опекунов и принялся повторять за безликим:

- В плане квалификации тяжести последствий перенесенного психоза и возможностей терапии (компенсации) данных последствий преимущественное значение имеют негативные характеристики шизофренического дефекта (или ремиссии). В связи с этим наиболее типичен следующий вариант:

Апатоабулический (эмоционально-волевой) дефект. Самый распространенный тип дефекта. Он характеризуется эмоциональным оскудением, чувственным притуплением, утратой интереса к окружающему и потребности в общении, безразличием к происходящему вплоть до собственной судьбы, стремлением к самоизоляции, что приводит к потере трудоспособности и резкому снижению социального статуса.

Они слушали меня, выпучив глаза. Да и что скажешь на подобное?

- А если перевести? – спросила Тильда, - На человеческий. Что это по-русски?

- Именно то, что я – всё равно, что дупло сухого дерева.

- Блин… - страдальчески произнесла Лера.

- Дупло, скорее, теперь она, - не согласилась Тильда, - а ты – сухой сучок… этого дерева. Как он, кстати, у тебя поживает, извини за нескромный вопрос? Он хотя бы чего-то хочет?

Я покачал головой в ответ.

- Полный звездец, - заключила она.

- Но ты хоть что-нибудь хочешь? – со страданием в голосе спросила Лера.

Я задумался и ответил:

- Да. Умереть совсем. Смысл-то жить мертвецом… Да и я никому такой не нужен.

Тильда поднялась:

- Я поставлю чайник.

- Плакать пошла, - вздохнула Лера, когда она вышла, - Ты нас доканаешь. Соври хотя бы раз…

- А что это изменит?

- Ах, да, ты не умеешь врать.

Она посмотрела на меня и отвернулась.

- Пойду и я поставлю чайник.

«Неужели и она отправилась плакать? Ну, и тип я теперь…»

Я поглядел с укоризной на своих спутников. Женщины-то мои, в чём виноваты?

«Не сиди чурбаном! Сходи к ним, попроси показать Василия, - скомандовал безликий, - Переключи их на приятное».

Я послушался.

- Он спрятался, - объяснила Тильда, вытирая глаза, - Маленький ещё, боится чужих. А ты бы не хотел завести себе четырёхлапого друга?

«Молчи! Ты не то собираешься ответить, - предупредил безликий, - Нельзя говорить, что умрёшь скоро, а малыш останется один, и потому заводить не станешь».

«Но ведь это – правда», - возразил я.

«Кому нужна твоя правда, если делает несчастным? » - спросил он. Седой молчал.

Я не знал, что на это ответить. Может быть, это – неправильный мир, если в нём правит бал ложь?

- Ау, Виталь, ты здесь? – Тильда помахала ладонью перед моим лицом, возвращая меня на их кухню.

- Я задумался… над твоим вопросом.

- И что, ты надумал?

- Пока нет. Боюсь, собратья Васисуалия крайне тонкой душевной организации и с ними постоянно придётся ходить на цыпочках.

- О каких это цыпочках ты тут рассуждаешь? – спросила, входя и, видимо, уловив лишь конец фразы, Лера.

Тильда рассмеялась.

И я решил переключиться на дурашливую волну, как некогда у меня получалось, когда нас было двое… Я вспомнил давнишнюю фантазию о цыпочках, сымпровизированную некогда мной вместе с убившей меня (а если верить Тильде и Лере, то заодно и себя).    

- Цыпочки, - нравоучительным тоном и с важным видом начал я лекцию, - это  существа, которые идут на призыв: «Цып-цып! »

Среди них встречаются разные особи.

Например, цыпы, которые задрыпы и люмпомпоны. Эти являются боевыми подругами. О них даже сочинена песня, где в припеве есть слова: «Я на тебе, как на войне! » 

Другие цыпки, не то, что эти, вскакивают… на руках, а не ложатся под боевых товарищей.

Третьи – злющие, аки собаки цып-ные.

Четвёртые появляются, когда дело табак. Их так и называют: «Цып-лята табака» и для верности колошматят на горячей сковороде. Однако, некоторым из них удаётся сбежать и оттуда, о чём имеется свидетельство встречавших в самом центре города подобных существ: «Цып-лёнок жареный, цып-лёнок пареный пошёл по Невскому гулять…»

Есть те цыпочки, - продолжал я вещать,  

- что в боевом раскрасе,

взнузданные и стреноженные множеством цы-пОчек,

вышагивают, оповещая о себе за квартал ароматами, валящими с ног прохожих мужеского пола. Вблизи они ведут прицельную стрельбу глазами на поражение, добивая не устоявших перед ними.  

Целью их походов является ловля не успевших удрать. Этих  они хомутают и тащат под венец.

Тильда с Лерой слушали меня, широко открыв глаза.

- Истории о летающих тарелках появились именно в подобных союзах. Их рассказывали те захомутанные, что успели увернуться от сих метательных снарядов. Остальные уже не смогут ничего рассказать.

- Самое удивительное, - завершил я «лекцию», - что, невзирая на это возмутительное истребление захомутанных, последние их воспевали, носили на руках и с радостью шли на погибель.

Свою охоту цыпочки начинают весной, разоблачаясь, чтобы стать приманистее, а итоги своей ловли подводят под зиму, как то сообщает пословица: «Цып-лят по осени считают».  

Благодарю за внимание!

Я поклонился слушательницам.

- Что это было? – спросила Тильда Леру.

- Ты меня спрашиваешь? – удивилась та, - Думаю, это Вить исполнил то, что ты любишь называть «цыганочкой с выходом».

И засмеялась. За ней следом прыснула Тильда, ткнув меня в шутку кулаком в плечо.

- А я-то уши развесила… - хохотала она, - Нет, Талька, пока ты ещё шутить можешь, ты не мёртв совсем.

А потом поглядела мне в глаза и погрустнела.

«Мог бы и края рта раздвинуть, раз с глазами ничего не поделать, - выговорил мне безликий, - с тебя не убыло бы! »

(и )